Старший брат моего жениха Лина Манило
        Он всего лишь старший брат моего жениха. Человек, которого я не видела никогда, которого не знаю. День нашего знакомства должен был стать началом новой жизни, наполненной счастьем. Но что-то пошло не так, и сейчас он требует от меня невозможного, обвиняя в том, к чему я не имею никакого отношения.
        Старший брат моего жениха
        Лина Манило
        Пролог
        - Постой, разговор есть, - окликает меня Руслан.
        Я никак не успеваю отреагировать, даже рта открыть не успеваю, натягиваю на лицо глупую улыбку и чувствую, как его пальцы больно впиваются в мое предплечье. Секунда и мы оказываемся в темной сумрачной комнатушке.
        Дверь за нашими спинами хлопает с такой силой, что, кажется, вот-вот обвалится потолок. Вздрагиваю, а на языке застревают липкой горечью колкие фразы. В голове носятся друг за другом мысли, а дыхание перекрывает от резкой смены дислокации. Кровь приливает к лицу, мне становится так жарко, что впору скинуть платье и броситься с головой в ледяную воду.
        Руслан не оставляет времени на раздумья - вообще ничего сделать не дает. Сильная рука толкает меня к стене, и я невольно бьюсь лопатками о шершавую штукатурку. Не больно, но обидно. Чертовски обидно.
        Потому что ничем я не заслужила такого обращения. Весь вечер скакала перепуганной канарейкой, щебетала, метала на стол пироги собственного производства и всеми силами пыталась показать хмурому Руслану, что люблю его брата и способна сделать его счастливым.
        Только, кажется, не убедила.
        Я честно весь вечер пыталась не обращать внимания на закипающую на дне его взгляда злость, на перекатывающиеся под кожей желваки и тягостное молчание. И у меня почти получилось, но сейчас Руслан, похоже, решил в красках живописать причины своего дурного настроения.
        - Что вы себе позволяете?! - шиплю, пытаясь оттолкнуть мужчину, но мне с ним не справиться. Слишком большой, слишком сильный и… злой. О да, он очень злой.
        Понять бы еще, по какой причине.
        На секундочку мерещится, что он сорвет с меня платье - или просто юбку до ушей задерет - и изнасилует. Кто их, этих столичных бизнесменов знает?
        Во всяком случае, этот вариант хоть в какую-то логику укладывается.
        - Ты… - выдыхает. Вроде бы как воздух из легких, а у меня ощущение, что пламенем полыхнул. - Ты сейчас же соберешь свои тряпки и свалишь из этого дома. Дважды повторять не хочу.
        Что-что?
        - Это… шутка такая? - Во мне откуда-то берутся силы, и я толкаю со всей дури мужчину в грудь. Черт, твердый, как скала. - Отойдите! Вы не имеете права мне приказывать!
        Я повышаю голос, перестав управлять его модуляциями. И чувствую, что и во мне бурлит злость. Ее так много плещется сейчас внутри, что, позволь ей вырваться, сожжет все вокруг. Но я не собираюсь слушать этот бред молча!
        - Не прикидывайся идиоткой, - шипит особенно злобно и бьет кулаком в стену рядом с моей головой. Инстинктивно съеживаюсь, потому что на долю секунды показалось: он ударит меня. И судя по его габаритам, от меня даже мокрого места не останется.
        Но нет, калечить невесту своего младшего брата он, кажется, не готов. Как и насиловать. Зато готов сделать все, чтобы меня рядом с Егором больше не было. В воздухе разливается предчувствие опасности, чужой власти и чистой, ничем не закамуфлированной ярости.
        - Если вы сейчас же не отойдете от меня, если не отпустите, я…
        Договорить мне не дают: Руслан впивается пальцами в мои щеки, лишая даже призрачной надежды на свободу, и угрожающе нависает сверху. Кожа на его ладонях шершавая и загрубевшая, а жесткие властные прикосновения совсем не похожи на ласковые брата. Руслан с Егором настолько разные, что оторопь берет.
        Наши носы почти соприкасаются, я чувствую резкий запах туалетной воды Руслана, а горячее дыхание обжигает губы.
        - Что "ты"? Что ты сделаешь? - усмехается, миллиметр за миллиметром сокращая и так микроскопическое расстояние между нами. - Закричишь? Позовешь полицию?
        Пытаюсь кивнуть, но Руслан так крепко меня держит, что получается лишь слабо дернуться.
        - Ничего ты не сделаешь, - говорит, а в голосе столько убежденности, что единственное место, куда логичнее всего будет позвонить - психиатрия. Потому что этот мужчина, с которым мы знакомы от силы несколько часов, явно сошел с ума. - Ты же не хочешь, чтобы твой жених узнал, чем себе на жизнь зарабатывает его любовь.
        Последнее слово он выплевывает и брезгливо кривит губы. То ли его тошнит от самого факта чьей-то там любви, то ли я ему противна.
        Ну, хватит. Не собираюсь я все это терпеть!
        - Да кто ты вообще такой, чтобы гадости мне говорить?! - задыхаюсь возмущением и, извернувшись кое-как, бью коленом.
        Конечно, я планирую, как героиня крутого боевика, одним ударом лишить Руслана потенции. В моих мечтах его яйца превращаются в омлет, а он визжит и катается по полу, умываясь слезами. На самом деле единственное чего я хочу - вырваться из этой тесной каморки, в которую затащил меня слетевший с катушек брат моего Егора. Тут пыльно, пахнет ветошью и средствами для уборки. А еще одеколоном Руслана.
        - Вчера вечером ты была послушнее, - доносится до меня хриплое. Значит, все-таки хоть чуть-чуть, но задела его ногой, хоть и делает вид, что ему наплевать. - Ласковее. Отработала на совесть.
        Так, стоп! Что это он такое несет?!
        Снова дергаюсь, лягаю ногами то Руслана, то воздух, брыкаюсь, пытаясь вырваться, но чувствую себя крошечным насекомым в липкой паутине. Чем шире размах крыльев и яростнее попытки освободиться, тем крепче хватка противника.
        - Повторяю еще раз, больше не стану: сейчас ты собираешь вещи и валишь на все четыре стороны. - Хриплый шепот в изгиб шеи, а я замираю, окончательно понимая, что у Руслана проблемы с головой, и лучше не усугублять. Вот сейчас он отпустит меня, и тогда я уже позову на помощь. - Я люблю своего брата, потому ничего ему не скажу. Пусть думает, что ты ушла к другому мужику. Ну или придумай что-то. Но чтобы духу твоего здесь не было.
        - Да почему?! - все-таки не выдерживаю, потому что это уже переходит всякие разумные границы.
        Руслан цепко хватает меня за подбородок, дергает чуть сильнее чем со всей дури, заставляя смотреть в глаза. Я пытаюсь увидеть в его взгляде хотя бы крупицы благоразумия, но в темной радужке лишь отвращение и больше ничего. Брезгливость. Лихорадочно пытаюсь сообразить, что было со мной вчера вечером и почему этот едва знакомый мне человек позволяет себе такие странные намеки. Но на ум не приходит ничего, кроме того, что я либо сплю, либо Руслан Валевский - сумасшедший.
        - Ты больная или просто прикидываешься? - щурит свои глазищи, и они превращаются в узкую темную полоску. Света от лампочки над головой мало, но его достаточно, чтобы увидеть брезгливость, спрятавшуюся в зрачках, в искривленной линии губ. - Я не потерплю, чтобы Егор женился на проститутке. Пусть и дорогой. И это мое последнее слово.
        Нет, это не Руслан сошел с ума. Это у меня, похоже, острый бред.
        Иначе не знаю, как все это объяснить.
        1 глава
        За два дня до…
        Руслан
        Телефон взрывается бодрой песенкой, под которую молодняк так любит трясти филеем на танцполе. Мне не нужно смотреть на экран, чтобы угадать имя абонента. Брат.
        Сбрасываю звонок, швыряю, не глядя, телефон в верхний ящик стола и снова зарываюсь в изучение накладных. Потом перезвоню, некогда. Я люблю своего брата, но сейчас абсолютно нет времени для задушевных родственных бесед.
        Концентрирую все свое внимание на документах, проверяю цифру за цифрой, позицию за позицией, пока не убеждаюсь, что все идеально. И снова разок прохожусь беглым взглядом. Да, идеально.
        - Приступайте к отгрузке. Все чисто. Жду отчет на личную почту, - бросаю утомившемуся от моей дотошности начальнику отдела логистики. Тот, подхватив папку с документацией, пулей вылетает наружу. Так улепетывает, чтобы я еще чего на его голову не придумал, что даже смешно.
        Откидываюсь на спинку кресла, слегка распускаю галстук, но он все равно будто бы душит. Ненавижу эти шелковые удавки. Растираю покрасневшие глаза, пытаясь в уме посчитать, как долго уже добровольно лишаю себя нормального отдыха. Почти год безумной гонки, а впереди подготовка к подписанию важного контракта, от которого зависит мой бизнес целиком и полностью. Не сдохнуть бы.
        Но пока что есть неделя между прошедшим пиздецом и грядущим, потому могу позволить себе небольшой перерыв. Не длительный отпуск, конечно, но мне и не нужен месяц, чтобы полностью перегрузить мозги и привести в порядок растрепанные нервы. Рвану куда-то к морю, раскину кости на золотом песке и высплюсь под жарким солнцем.
        Черт, Егор! Совсем из головы вылетело.
        - Рус, я женюсь! - ликует брат, оглушая меня радостным возгласом, а я на мгновение отвожу трубку от уха, пытаясь понять, не ошибся ли номером. Нет, все верно. Хм… - Рус, ты слышишь?! Женюсь я!
        - На Кирилле своем?
        В ответ взрыв хохота, а я понимаю, что и сам давлю улыбку.
        - Кира ее зовут, придурок. Ки-ра.
        Точно, Кира. Я слышал о ней пару раз, но в последнее время у меня не было времени не то что с братом о его личной жизни пообщаться, дышать некогда было.
        - Прям так и женишься? - уточняю, потому что у Егора семь пятниц на неделе, и он вообще может не до конца отдает себе отчет, что жениться - это не шутки-минутки. - С печатью, клятвами, банкетом?
        Мне все еще кажется, что это розыгрыш. Когда Егор стал таким взрослым, что под венец готов идти? Куда улетело это время?
        - Нет-нет, ничего такого. Никакой пафосной дичи. Просто распишемся и в свадебное путешествие, - мечтает младший брат. - Хочу свою девочку на Мальдивы свозить. Ну или в Куршевель какой-нибудь. Ей там понравится.
        - Там всем нравится, - бросаюсь в Егора скепсисом.
        Мой же мозг параллельно включает "компьютер", на экране которого сводки и графики, отчеты и суммы чистой прибыли за последний год. Мне нужно понимать, на какие деньги такие радости для какой-то там Киры. Не потому, что я считаю чужие деньги, а потому, что Егор зарабатывает на красивую жизнь, управляя моим магазином. Одним из.
        Впрочем, ни о какой опасности внутренний компьютер не сигнализирует и синий экран смерти не выдает. Но это еще не значит, что можно расслабиться.
        - Эй, трудоголик, - врывается в мое сознание голос Егора. - Есть шанс тебя в ближайшее время увидеть? Должен же мой брат с моей невестой познакомиться наконец-то.
        Вот и недельная передышка пригодилась. Заверяю Егора, что приеду сразу же, как только закончу с мелкими делами.
        - Кира чудесная. - В голосе Егора проскальзывает романтическая мечтательность. - Красивая, умная, самостоятельная. Ты, когда увидишь ее, сразу все поймешь.
        - Крепко тебя, братец, за яйца девочка ухватила, - рассуждаю вслух, а Егор смеется. - Сколько вы знакомы? Неделю? Ты ж о Кире этой всего пару раз по телефону упоминал. Куда такая спешка? Беременная, что ли?
        - Месяц! - восклицает, а я буквально вижу, как он морщит лоб. - Если бы ты чаще на телефонные звонки отвечал и разговаривал не только о работе и делах в магазине, то сейчас бы таких вопросов не задавал.
        - Может быть, сто?ит лучше узнать друг друга? - не унимаюсь я, потому что действительно не понимаю, за каким чертом нужно жениться так скоро.
        - Бросай, зануда! - отметает мои доводы Егор. - Мы с ней любим друг друга. Не вижу сложностей.
        Ну что еще на это ответить? Кто я такой, чтобы ему счастье портить? Хоть мне и абсолютно не нравится идея настолько шустрых браков.
        Через пару минут, обсудив насущные вопросы, связанные с магазином, прощаемся.
        Пью кофе мелкими глотками, а мысли в голове странные какие-то. Мне бы радоваться, что наконец-то нашлась девушка, ради которой Егор согласен так кардинально изменить свою судьбу. Наверное, у них в самом деле любовь, раз брат даже печать готов в паспорт шмякнуть. Но что если она какая-то аферистка?
        От моего стола до входной двери несколько широких шагов, и я преодолеваю их за считанные секунды. В приемной секретарь разбирает вечернюю корреспонденцию, параллельно общаясь по телефону с представителем рекламного агентства. Завидев меня, споро прощается и концентрирует все свое внимание на моей шефской персоне.
        И когда я прошу забронировать на сегодняшний вечер билет на самолет до родного города, моментально бросается исполнять. Так торопится, будто бы за секунду промедления лично снесу голову.
        - Все готово, - заявляет, а я киваю и выхожу из приемной.
        Ну что ж, Кира.
        Пришло время познакомиться.
        2 глава
        Родной город встречает меня летним ливнем, но прохладнее все равно не становится. Душно, липко, а теперь еще и мокро. Под козырьком скапливается небольшая толпа в ожидании, когда же небо прояснится. Люди тихо гудят, как сбоящий трансформатор, переговариваются, прильнув к друг другу, как рыбы в жестянке.
        Я терпеть не могу чего-то ждать, ненавижу бесцельно тратить время, потому ступаю на залитый дождем асфальт и прыгаю в первое попавшееся такси.
        - Куда едем? - Таксист не поворачивает головы, а мой телефон в кармане легких летних брюк сотрясается вибрацией, щекоча ногу. И имя абонента подсказывает ответ на вопрос водителя.
        - В клуб “Пятница”, - бросаю и принимаю звонок.
        - Рус, ты уже прилетел? - Артем, старинный друг детства и бесшабашной юности, сочится радостью. - Сто лет не виделись, давай ко мне.
        Мы с Артемом будто бы слеплены из одного теста: оба непримиримые, оба рвем эту жизнь на части, ничего не откладывая на потом. За годы я так и не завел друзей ближе него. Да, кажется, вообще их больше и не пытался найти - мне вполне хватает проверенных годами людей.
        - Уже еду. - Откидываюсь на спинку сиденья. Жалею, что салон машины такой маленький и тесный, ног не вытянуть.
        По-хорошему мне бы поспать сейчас. Мне бы к брату поехать, в отчий дом, завалиться на кровать в своей бывшей комнате, да так и проваляться часов десять, ни на что не реагируя. Но что-то будто бы останавливает - сам не пойму, что именно.
        - Узнаю Валевского, - смеется Артем, и его хриплый хохот - музыка для ушей. - Сейчас поляну накроем, все будет в лучшем виде.
        И отключается, не тратя время на ненужные церемонии. А я… смотрю в окно на никогда не меняющиеся пейзажи родных мест, и улыбка расплывается на губах. Я люблю этот город - в нем чувствую себя лет на пятнадцать моложе. Выкидываю все глупые мысли из головы, очищаю сознание, и даже скоропалительный брак Егора почему-то перестает волновать. Вот весь полет об этом думал, нервничал порядочно, а сейчас…
        Будь что будет.

* * *
        - А я тебе говорю, что он уже взрослый, - голос Артема грохочет в приватной кабинке, где за стеклянными тонированными стенами весь танцпол, как на ладони. - Пусть женится.
        Сколько мы уже выпили? Да прилично. В голове шумит, но сознание еще достаточно ясное, чтобы до хрипоты и сорванного горла спорить и предаваться ностальгии. И вот сейчас, когда я наконец выплескиваю на друга все мысли, связанные с Егором, разговор заходит на новый вираж.
        Стоило выпить, как меня прорвало тревогами за будущее Егора, и никак не получается уже не думать о его поспешном решении.
        - Но месяц! Артем, месяц! - Я свожу брови к переносице, тянусь к бутылке, чтобы разлить еще по одной. - Какого хера так торопиться?
        Артем пожимает плечами и тянет в рот тонкий, как пергамент, ломтик Пармской ветчины. Точно, надо и самому закусить. Хватаю с тарелки идеальное канапе, кидаю в рот, потом еще парочку. Желудок наполняется дорогой жратвой и начинает клонить в сон.
        - Просто ты - старый пень, потому ничего в молодежных делах и не понимаешь, - взрывается хохотом Артем, и круглое добродушное лицо краснеет от смеха и выпитого. - Ну хотят дети жениться, пусть женятся. Радовался бы лучше, что брат твой - по девочкам.
        - Придурок, - огрызаюсь беззлобно.
        - Упертый ты, Валевский. Хватит под пацана руки подкладывать. Ты и так сделал для него все, что мог и не мог.
        - Ладно, пусть, - вздыхаю и одним махом допиваю коньяк. Опускаю с силой пустой бокал на полированный столик, и растираю лицо ладонями.
        Алкоголь наконец-то начинает действовать, и кабинка слегка плывет перед глазами. Тянусь за сигаретой, а пальцы не слушаются, деревянные. Хотя и не чувствую себя пьяным настолько, чтобы с куревом не совладать. Но организм, похоже, решил, что с него хватит, и вестибулярка радостно машет мне рукой на прощание.
        - Еще по одной? - гудит на ухо Артем и чему-то снова смеется. Он вообще веселый, мой лучший друг. - Хотя нет, тебе точно хватит.
        Все-таки удается раскурить сигарету, и дым набивает легкие, отвлекая от происков захмелевшего организма и уплывшего в далекие дали сознания. Артем преувеличивает, конечно, насчет моего возраста - тридцать пять еще не старость, но я, наверное, действительно должен ослабить вожжи и позволить Егору набивать шишки самостоятельно.
        Все, нахрен. Не наседка я ему, чтобы нервы последние портить. Вот завтра посидим, поужинаем и я, как и обещал Егор, пойму, что его Кира - отличная девушка. И со спокойной душой вернусь к делам.
        Смотрю вниз, на клубных танцовщиц, и взгляд фокусируется на одной из них. Красивая чертовка. Выгибается и так, и эдак, волосы переливаются в свете софитов, меняя цвет, фигура потрясающая, задница, сиськи - все при ней.
        Наверное, я завис, потому что дотлевшая сигарета обжигает пальцы, а Артем толкает меня в плечо. Туман перед глазами рассеивается, но я продолжаю смотреть на девушку.
        - Кто это? - указываю рукой на красотку, а Артем хмыкает.
        - Виолетта, новенькая, - сообщает, наминая параллельно какой-то дико модный салат по секретному рецепту его шеф-повара. - Универсалка.
        Он подмигивает мне, а я снова перевожу на нее взгляд.
        - Ничего так… красивая.
        Сколько я уже нормально не трахался? В столице у меня была постоянная любовница, но пару месяцев назад она знатно взбрыкнула, устроила истерику и, наматывая сопли на кулак, сообщила, что больше не планирует быть девочкой по вызову. Ей, как любой нормальной женщине, нужно внимание. И определенность.
        Я знал, чем заканчиваются подобные скандалы: воплями о том, что жизнь бабская проходит, а в анамнезе ни брака, ни ребенка. Алиса не любила меня, но любила свой статус - верной подруги бизнесмена Валевского. А я… решил, что нахуй мне такие цирки не нужны, и Алиса не нужна, и жениться на ней я точно не собирался.
        Потому два месяца я уже официально один, и времени на то, чтобы просто снять в клубе кого-то совершенно не оставалось.
        - Нравится? - усмехается Артем и щелкает зажигалкой, прикуривая сигарету.
        Киваю, понимая, что действительно не отказался бы, так сказать, познакомиться с этой Виолеттой поближе. Ясен перец, что зовут ее как-то иначе, но нахрен мне ее паспортные данные, если яйца огнем горят без женской ласки?
        То ли алкоголь превратил меня в похотливое животное со стоящим маяком членом, то ли длительное воздержание сыграло роль, но даже хмель отступает перед желанием трахнуть эту Виолетту до звенящей пустоты в голове.
        3 глава
        Кира
        Нож падает на пол, а я слежу за его полетом, будто бы в замедленной съемке. Это просто нож, он просто упал, ничего ведь не случилось. Совсем ничего, потому и волноваться так сильно нет повода.
        - Мась, да не переживай ты так, - читает мои мысли Егор и подходит сзади. Его теплые руки ложатся на мою талию, обвивая и притягивая к мужскому телу. - Хочешь, я тебе помогу? Правда, повар из меня так себе.
        Я откидываю голову Егору на плечо, забыв и о рыбе в духовке, и о дурацком ноже. Так тепло и уютно, так спокойно рядом с ним.
        - Нет, не надо, - смеюсь, представив, какой кавардак учинит Егор, если ему в руки попадут продукты. - Лучше еще что-то о своем брате расскажи. Ну, чтоб я знала, к чему готовиться.
        Егор, кажется, выдыхает с облегчением, что я не заставила его шинковать капусту на салат и, чмокнув меня напоследок в макушку, присаживается рядом на стул. Ныряет под стол, поднимает нож и, кинув его в мойку, протягивает чистый. На бородатом лице улыбка, а чайного цвета глаза лучатся тем особым светом, в котором мне так приятно купаться.
        - Да я, кажется, тебе уже все рассказал, - пожимает плечами, не переставая улыбаться. - Не женился, не привлекался, кровь девственниц не пьет, младенцами не завтракает.
        - Уже легче, - почему-то из меня вырывается нервный смешок, а Егор набирает полную ложку сырной стружки и с аппетитом съедает. - Обжора.
        - Руслан - хороший человек, - заявляет и снова тянется к сырной горке, но я легонько бью его по руке. - Ай! В общем, не волнуйся. Вы понравитесь друг другу.
        - Твоими бы словами, - бурчу себе под нос, с двойным рвением возвращаясь к нарезке овощей.
        - А будешь дальше его персоной меня пытать, начну ревновать.
        Я фыркаю, а Егор накрывает мою руку своей ладонью, останавливая яростную шинковку. Невесомые прикосновения, нажим в нужных местах и я готова забыть обо всем. Будто бы невзначай касается внутренней стороны запястья, а губы расплываются в лукавой улыбке. Пальцы Егора длинные и тонкие, музыкальные, и мне нравятся его прикосновения, но сейчас…
        - Егор, подожди! - прошу, давая понять, что все эти игры сейчас - не к месту. - Когда твой брат приедет?
        - Через час, - бросает быстрый взгляд на наручные часы, а я тяжело вздыхаю. Мамочки, так скоро?! - Он там со своим другом завис, никак не наговорятся.
        Я же, чтобы придать веса своим словам, поднимаю нож острием вверх и делаю “страшные” глаза.
        - Нельзя так, не отвлекай! Мама говорила, что гостей нужно встречать, когда стол уже полностью накрыт. Некрасиво заставлять кого-то ждать.
        Я тарахчу и тарахчу, пытаясь потоком слов загнать поглубже волнение. Целые сутки меня потряхивает от осознания, что совсем скоро приедет Руслан, который моему Егору вместо мамы и папы. От этого человека многое зависит, и я не хочу ударить в грязь лицом.
        - Да ты с самого утра только и делаешь, что готовишь! - смеется Егор и, поднявшись на ноги, заключает в объятиях. - Мась, у меня уже холодильник от еды ломится. Неделю есть будем! И Руслан не гость, не суетись ты так.
        От его смеха становится спокойнее. Даже кажется, что действительно не о чем волноваться. Да, пусть мы с Егором знакомы только месяц, но это был лучший месяц в моей жизни. И мне очень хочется, чтобы Руслан убедился: между нами все - по-настоящему. Даже несмотря на такой короткий срок.
        - Еды много не бывает, - заявляю, доставая румяную рыбу из духовки.
        - А я ведь предлагал в ресторан пойти… - укоряет Егор и помогает переложить рыбу на красивое блюдо.
        - Нет, я хочу, чтобы Руслан понял, что со мной тебе не грозит голодная смерть, - смеюсь и поправляю упавшую на лоб Егора челку.
        Час пролетает незаметно, а хлопоты поглощают с головой. Сама над собой в голос смеюсь, когда в какой-то момент чуть не падаю, неся к столу блюдо с телячьими медальонами. Какой-то счастливый случай уберег от разбитого носа. Вот была бы красавица!
        - Следи за пирогом! Я быстро! - кричу Егору и почти бегу в комнату, где на кровати лежит мое лучшее платье. Вообще-то единственное, но знать об этом никому не нужно. В конце концов, я не хожу на званые приемы каждый вечер, чтобы иметь в наличии сто двадцать пять нарядов. Хватит и одного.
        Платье красивое, совсем не вульгарное и очень мне идет. Не отказываю себе в удовольствии покрутиться лишний раз перед зеркалом, поглаживаю ткань оттенка топленого молока и свое тело сквозь нее, получая удовольствие от того, что вижу в отражении. И что самое важное: выгляжу скромно, но свежо как-то, совсем девочкой. Прохожусь щеткой по распущенным волосам, отказываясь от мысли сделать какую-нибудь прическу, наношу на губы перламутровый блеск и слегка припудриваю кожу. Вот так замечательно. Внешний вид как раз для знакомства с родственниками Егора - скромный.
        Вдруг мне становится грустно от того, что у него нет никого, кроме брата. У меня есть мама - моя любимая мамочка, которая мне заменила всех и каждого, даже лучшую подругу. И очень хороший отец - самый лучший и самый мудрый, любящий. А Егор… по сути, он очень одинокий ведь.
        Ладно, грустить буду потом. Сейчас же нужно натянуть на лицо бодрую улыбку и проверить еще раз, все ли готово к ужину.
        Сто?ит сделать шаг за порог комнаты, как раздается скрежет открываемого замка, а внутри меня бьется и беснуется паника. Руслан!
        Так, все хорошо, все очень хорошо. Мы обязательно проведем втроем чудесный вечер, поговорим о разных милых вещах, что-то обсудим и, уверена, Руслан не будет против нашего брака с Егором.
        Так, убеждая себя, что все будет отлично, расплываюсь в улыбке, от которой болят щеки, и делаю шаг к двери. Она как-то резко распахивается, и на пороге вырастает массивная фигура темноволосого мужчины в светлых брюках и черной рубашке с закатанными до локтей рукавами. Он выше Егора сантиметров на пятнадцать, взрослее и… опаснее. Не знаю, откуда во мне это ощущение, но когда его взгляд упирается в меня, в глазах мелькает что-то, от чего дыхание перекрывает напрочь.
        Он кажется шокированным - неприятно шокированным, а я лихорадочно соображаю, что с моим внешним видом может быть не так. Что могло вызвать такую реакцию?
        - Руслан? Здравствуйте, - все еще улыбаюсь, все еще сохраняю видимость счастливого идиотизма, а гость упирается рукой на дверной косяк, разглядывая меня уж слишком пристально.
        И взгляд этот мне совсем не нравится.
        4 глава
        Кира
        - Значит, Кира, - произносит Руслан, когда молчать и пялиться друг на друга становится неприличным.
        - Кира, - развожу руки в стороны, а Руслан хмыкает. Что-то произносит себе под нос, но расслышать не получается, и делает уверенный шаг в дом.
        В довольно просторной прихожей будто сжимаются стены, настолько Руслан могуч и массивен. Меня накрывает его тенью и сшибает с ног его эмоциями. Плохими эмоциями.
        А ведь кто-то говорил, что Руслан - хороший человек и мы обязательно друг другу понравимся, найдем общий язык. Не верится что-то.
        Протягиваю гостю руку, а он медленно переводит на нее взгляд. Секунда, еще одна, третья, и испарина выступает вдоль позвоночника. Никогда не чувствовала себя глупее.
        - Не бойтесь, я не заразная, - неловко шучу, а Руслан отмирает. Едва касается моей ладони своими горячими загрубевшими пальцами, и почти молниеносно прерывает наш контакт.
        - Рус, наконец-то! - раздается голос Егора, и я выдыхаю с облегчением. Слава богу, мне больше не нужно быть один на один с этим странным человеком.
        Руслан мгновенно забывает о моем присутствии, и мне даже приходится поспешно отойти в сторону, освободить дорогу. Крепкие братские объятия, и я еще раз убеждаюсь, насколько миниатюрным кажется Егор на фоне брата.
        - Совсем тощим стал. - В низком голосе Руслана звучит осуждение. - Есть надо больше, а то рассыпешься. Мне другой управляющий в магазин не нужен, а брат так тем более у меня один.
        Они говорят о какой-то только им понятной ерунде, а я не знаю, куда деть руки, куда себя саму деть не понимаю. Обо мне будто бы забыли, и я все прекрасно понимаю - они браться, все-таки. Братья, которые не виделись несколько месяцев, потому ухожу в кухню. Пусть пообщаются без посторонних свидетелей.
        Посторонних… такое странное слово, учитывая наше с Егором решение пожениться. Но там. в коридоре, я действительно себя такой и почувствовала. Обидно ли? Нет. Просто Руслан не знает меня еще, потому и угрюмый такой.
        И к тому же… мне девятнадцать, но я не дурочка и прекрасно понимаю, что старший брат Егора не обязан рассыпаться передо мной в комплиментах и заваливать любезностями. Но я готова доказать ему, что не держу камней за пазухой и к жениху своему отношусь серьезно, искренне.
        Настроение, слегка испорченное непонятной реакцией Руслана, заметно улучшается, и я распахиваю дверцу духовки. Там все еще томится пирог, за которым Егор, по всей видимости, и не думал следить.
        Ну что такое? Несложно ведь было просто выключить духовку.
        Слава богу не сгорел, и я, рискуя обжечься, тороплюсь вытащить его. Он тяжелый и горячий, с начинкой из сырого картофеля и курицы, ароматный и сочный. И красивый, потому немножечко даже горжусь собой.
        До меня доносятся отголоски мужских разговоров, взрывы хохота, и я невольно улыбаюсь. Все будет хорошо, я справлюсь.
        Руслан с Егором сидят напротив друг друга, оживленно разговаривая о каких-то общих знакомых, периодически переключаясь на рабочие вопросы. Я знаю, что магазин автозапчастей «Покрышкино», в котором Егор работает управляющим, принадлежит его брату, потому меня и не удивляет болтовня о каких-то деталях и приходных накладных.
        - Мась, завязывай суетиться, - улыбается Егор и, потянув меня за руку, усаживает рядом. По-хозяйски обнимает за плечи, целует в висок, а я не знаю, куда деть взгляд.
        Как-то неловко обжиматься на глазах Руслана. А тот почему-то слишком пристально следит за этим действом, и от этого вдвойне неловко.
        - Просто расслабься, - шепчет на ухо Егор, и я следую его совету. Стараюсь, во всяком случае.
        Следующие несколько минут проходят оживленно: я раскладываю еду по тарелкам, зорко следя, чтобы гость не остался обиженным. Я люблю готовить, я умею это делать, потому не волнуюсь, что Руслан может гадливо выплюнуть что-то из предложенного. Он, кажется, немного расслабляется и даже хвалит меня, попробовав. Отлично!
        Внутренне ликую, улыбаюсь, а Егор подмигивает мне и сжимает под столом колено. Его поддержка очень важна для меня сейчас. Потому что взгляд Руслана и не думает теплеть. Наоборот, становится все напряженнее.
        Я не знаю, что творится в его голове, но чувствую, что не нравлюсь ему. Совершенно и безоговорочно и никакие телячьи медальоны не в силах это изменить.
        - Расскажите о себе, Кира, - Руслан растягивает слоги моего имени, будто бы на вкус его пробует, перекатывает на языке.
        - О, Кира замеча…
        - Я не тебя спрашивал, - одергивает Егора, а тот издает какой-то странный звук, словно вот-вот умрет от удушья. - Итак. Чем живете, чем дышите?
        У него не взгляд, а рентгеновский луч, а темные глаза - намного темнее, сумрачнее, чем у брата - сверлят во мне дыру. Врать ему бессмысленно, да я и не планирую, потому что скрывать нечего.
        - Я учусь на физмате, - говорю, открыто принимая его взгляд, но кажется, что бой. - После занятий подрабатываю в кафе. Все.
        Это действительно все, но почему-то при упоминании моей подработки левая бровь Руслана заламывается, а в уголках губ дрожит что-то похожее на улыбку. У меня нет большого опыта в физиогномике, но кажется, что я сказала что-то такое, что изрядно развеселило его.
        - В кафе, значит. Точно в кафе?
        - Да, почти каждый вечер. Но учебе это не вредит, - сама не знаю зачем начинаю сыпать подробностями. Рассказываю о своем ВУЗе, о любви к физике, о том, что всегда мечтала стать ученым, но, увы, сейчас наука не в самом лучшем состоянии. Вскочив на любимого конька, долго и упорно рассказываю об отсутствии государственного финансирования, о нечестно распределенных грантах и даже, Господи прости, о взяточничестве. Вот это понесло так понесло, ужас!
        Ситуацию спасает Егор, который начинает, как и всегда, громко возмущаться, что я совсем не жалею себя, учась и работая на износ. Только спасает ли? Потому что Руслан даже не слушает его - он смотрит на меня. Просто смотрит холодно и изучающе.
        - Каждый вечер, значит, - непонятно чему усмехается и прячем усмешку в стакане с соком.
        Странный он, очень странный. И еще уставший какой-то, помятый слегка. Так выглядят люди, который вместо полноценного сна всегда выбирают что-то другое.
        Дальше разговор течет в безопасном русле, избегая острых углов. Мы не обсуждаем планы на будущее, не говорим о свадьбе. Успеем еще. Но сто?ит Егору завести речь о нашем с ним знакомстве, о том, что это точно любовь - одна и на всю жизнь, Руслана будто бы передергивает. Напряженная нижняя челюсть, желваки, барабанящие по столу крупные пальцы - все это наводит на мысль, что лучше бы остановиться. Но Егора несет, а Руслан все сильнее мрачнеет.
        Я выхожу из комнаты. Скрываюсь в гостевой ванной на первом этаже, пытаясь совладать с хаотичными мыслями, которые еще немного и разорвут мою голову на части. Не понимаю, что происходит, почему Руслан такой… он недоволен моей персоной в качестве невесты брата? Я недостаточно богатая, красивая, умная для Егора? Со мной что-то не так?
        У меня нет ответов ни на один из этих вопросов. Как не пытаюсь найти, нет их. Я присаживаюсь на край ванной, зачем-то принимаюсь крутить в руках баночку с персиковым шампунем. Мне сложно продолжать убеждать себя, что все будет хорошо - вижу, что нифига не будет. Но и прятаться здесь я больше не могу. Не маленькая, в конце концов.
        Вдруг раздается стук в дверь, я ойкаю, роняю на пол шампунь и, громко чертыхнувшись, лезу под ванную, чтобы достать укатившуюся бутылочку. Зачем она мне? Пусть бы и дальше валялась. Нет же, прямо жизненно необходимо ее достать.
        - Мась, выходи. - Егор стучит настойчивее и я, плюнув на шампунь, открываю дверь. - Мне нужно отлучиться по делам. Очень срочно. В магазине проблемы.
        Егор расстроен, а уголки губ ползут вниз. Такой трогательный сейчас. Убеждаю его, что все нормально и я совсем не против.
        - Отвезешь меня в общежитие тогда? - Обнимаю его за талию, но Егор отрицательно качает головой.
        - Оставайся, я быстро. Туда и обратно. А вы тут с Русланом еще поговорите, без свидетелей.
        Егор подмигивает, а у меня почему-то стопы холодеют.
        - Все, милая, я поехал. Не скучайте.
        Дверь хлопает, и я остаюсь одна в длинном коридоре. Или не одна?
        5 глава
        Руслан
        Я говорю ей гадости, будто с цепи сорвался, держу крепко у стены. Пальцы впиваются в ее подбородок, а кожа мягкая и бархатистая. Она и ночью была такой? Вот такой же нежной?
        Сверху на нас льется тусклый свет лампочки, а Кира держится гордо, не дрожит и будто бы не боится. И это… бесит. И почему-то настораживает.
        Словно из пазла выпала какая-то деталь, но что-то мешает мне ее увидеть.
        Кира пытается бороться, норовит вырваться, только во мне больше ста девяноста сантиметров и веса под сотню - от меня так просто не сбежишь. Особенно, когда злость кипит и бурлит внутри.
        Такая сильная, что глаза застилает.
        - Ты больная или просто прикидываешься? - говорю, борясь с искушением чуть сильнее сдавить пальцами ее подбородок. - Я не потерплю, чтобы Егор женился на проститутке. Пусть и дорогой. И это мое последнее слово.
        Кира судорожно вздыхает, смотрит на меня, а я еще раз бью кулаком в стену рядом с ее головой. Мне нужно девать куда-то ярость, а иначе разорвет на атомы.
        Когда открыл дверь… черт, у меня чуть инсульт не случился! Стоял, как недоразвитый, пялился на нее, а Кира… вся такая невинная, черт. В этом своем платьице, ноги голые, юбка колокольчиком, воротник глухой - монашка. Ни украшений, ни яркого макияжа, волосы на плечах раскинуты - прелесть.
        И я бы восхитился чудесному вкусу брата - Кира действительно редкая красавица, если бы…
        Если бы, блядь, предыдущей ночью не трахал ее, намотав волосы на кулак.
        Увидев ее снова в родительском доме, еле подавил желание сделать то же самое, да только вместо секса просто выкинуть на улицу. Сразу же, без разговоров. Но кое-как все-таки сдержался. Включил голову и постарался удержать себя в руках.
        Весь ужин этот проклятый я только и делал, что вглядывался в ее лицо. Она пыталась сделать вид, что все замечательно, рассказывала о своей учебе, а я таким идиотом себя чувствовал, вынужденный бездействовать, что выть хотелось.
        От отчаяния.
        Она? Не она? Виолетта была одета куда развратнее, макияж был более броским, и во время секса мы не сказали друг другу ни слова - я даже голоса ее не слышал, но… мы же не в мексиканском сериале живем, чтобы откуда ни возьмись двойники выпрыгивали.
        Мать его, это точно она - Кира. И чем дольше смотрел, тем больше в этом убеждался. И кусок в горло не лез, и пить ничего не хотелось, хоть и пил, и ел, и хвалил даже. Но все как-то на автомате, все машинально, а в голове вертелись мысли одна кровожаднее другой. К тому же, все еще немного мутило после вчерашней свистопляски.
        Только ради Егора стерпел, не вывалил все на стол. Только ради брата. И в итоге не придумал ничего лучше чем отослать его в магазин, предварительно маякнув охране. Пусть разберется с якобы расшалившейся сигнализацией, пока я разберусь с его ненаглядной.
        Сейчас, когда Кира буквально придавлена к стене, зафиксирована крепко, а глаза в ничтожных сантиметрах от моих, кажется, что возьмет и разрыдается. Слезы хлынут, и она прикроется от моих обвинений бабской истерикой. Это было бы логично, да?
        И влага действительно скапливается в уголках больших глаз, но Кира удивляет меня: толкает в грудь так сильно, как только может.
        Смешная, сопротивляется еще.
        - У тебя с головой проблемы, - шипит и бьет меня по лицу, наотмашь, вкладывая в удар всю злость. - Отойди от меня! Я тебя знать не знаю, больной идиот!
        Черт, а ладошка-то тяжелая.
        Я хватаю ее руки, сжимаю пальцами тонкие запястья - сразу оба, прижимаю к своей груди, а Кира бьется раненой птицей. Честно, нужно отойти, пусть катится - я же сам от нее этого хотел, но что-то не дает мне покоя. Что-то неправильное есть во всей этой ситуации.
        - Ты всех своих клиентов так быстро забываешь? - шепчу ей на ухо, а она изворачивается и цепляет зубами мою шею. Кусает, сучка, хоть и не слишком сильно.
        И вдруг внутри что-то лопается. Я отпускаю ее руки и делаю шаг назад.
        - Извиняться я не буду, - бросаю и выхожу из каморки.
        Блядь, какой-то армагеддон со мной случился. Когда я на баб так бросался? Когда делал такие страшные вещи? Бред какой-то.
        Но эта ее невинность, эта болтовня о любимой физике, такое наивное сопротивление… это не укладывается ни в какие рамки. Она будто бы действительно не понимала, о чем я говорил. Не верила. Разве не должна она была пытаться договориться? Разве не должна была плакать?
        Блядь, полная задница.
        - Придурок! - несется мне в спину, а я ускоряю шаг.
        На столике в гостиной лежит пачка сигарет. Не знал, что Егор курит. Впрочем, я же обещал, что перестану его опекать, правильно? Артему обещал и себе - это важно. Вот, пусть хоть обкурится. И женится на ком хочет, даже на проститутке. Может быть, ему нравится ее способ заработка. А вся эта ширма с физматом и подработкой в кафе - для меня. Чтоб занудный старший брат не бузил так сильно. Кто же знал, что так вот выйдет.
        Что-то не дает мне покоя. Голова звенит - вчерашние алкогольные возлияния не прошли даром. Теперь в башке конец света, во рту мерзкий привкус, а мысли слегка хаотичны.
        Давно я не был в таком раздрае.
        Беру сигарету из пачки. Они дорогие, качественные, а дым вкусный, с легким вишневым оттенком и тонким ароматом. Пускаю его в потолок, закрываю глаза, а перед мысленным взором широкая сеть, где каждая точка - ключевая. Я привык анализировать информацию, привык раскладывать ее по полочкам, и этот срыв сегодня - вовсе не мой стиль. Но, мать его, не сдержался, как чертова истеричка себя повел.
        - Нам надо поговорить, - раздается за спиной твердый голос, а я, сам не понимая почему, растягиваю губы в улыбке.
        Что ж.
        Поговорим.
        6 глава
        Кира
        Когда Руслан выходит, я больно щипаю себя за руку, чтобы убедиться: не сплю. Это действительно не сон, и только что меня обозвали дорогой проституткой и запретили выходить замуж за Егора. Вот так вот просто. Странные дела творятся в этом доме, странные мысли у кого-то в голове. Чудовищные.
        Место щипка побаливает, действительность вокруг ни на йоту не меняется, и я закусываю губу, размышляя над своими дальнейшими действиями. Можно просидеть здесь до возвращения Егора. Или позвонить ему и пожаловаться на его придурочного брата. В полицию сообщить или, вызвав такси, уехать в общежитие, но…
        Но все-таки мне хочется разобраться в словах Руслана. Понять, откуда он взял эти свои обвинения. Что-то же должно было его на это сподвигнуть? Не мог же он просто придумать эту ересь, чтобы помешать нашей женитьбе. Такого же не бывает, есть же и другие методы.
        Поэтому, хорошенько поразмыслив, собираюсь пойти и вытрясти из старшего Валевского правду. Не убьет же он меня?
        О том, что он может окончательно слететь с катушек и вообще меня покалечить, стараюсь не думать. Как говорил мой любимый преподаватель: «Можно даже оголенных проводов коснуться, если знаешь правила безопасности». Потому призываю на помощь вселенскую удачу, делаю глубокий вдох и выхожу из каморки.
        Только почему-то кажется, что Руслан опаснее неисправной проводки - того и гляди, полыхнет. Но об этом стараюсь не думать, чтобы последние крупицы уверенности не растерять.
        Он стоит спиной, заложив одну руку в карман, а во второй держит сигарету. Курит, и дым с ароматом вишни наполняет комнату. Невольно втягиваю полной грудью воздух, наполняя им легкие, расслабляюсь. Ни разу в жизни не курила, но почему-то нравится запах табака, сигарет и вот этого вот всего.
        Но я не могу просто стоять на пороге, как бедная родственница, и бездействовать. Шла-то сюда не за этим, значит, и назад поздно поворачивать. И вдруг чувствую в себе силы противостоять. Глупо? Возможно. Зато честно по отношению к самой себе.
        - Нам надо поговорить, - выдаю на одном дыхании, очень надеясь, что мой голос звучит твердо. Пусть знает, придурок, что меня так просто не запугать.
        Руслан реагирует не сразу: его плечи все так же напряжены, темные волосы на затылке слегка растрепаны, будто он рукой их ерошил, размышляя. Тлеющий огонек на кончике сигареты притягивает мой взгляд, как маленькая звездочка в абсолютно темном небе.
        Чтобы хоть как-то разрядить для самой себя обстановку, прохожу к креслу и присаживаюсь, подогнув под себя ноги. И когда кажется, что Руслан так и будет стоять, полностью игнорируя мое присутствие, он все-таки говорит:
        - Интересное предложение.
        - Обычное, - огрызаюсь, хотя шла сюда не ругаться. Но Руслан так сильно разозлил меня, так обескуражил, что почти не отдаю себе отчета в своих действиях. - Вы назвали меня проституткой.
        - Дорогой проституткой, - в голосе усмешка и Руслан все-таки оборачивается в мою сторону.
        Почему-то становится неловко, что я вот так вот выставила голые ноги на его обозрение. Сижу, коленками сверкаю, надо же… Натягиваю на них подол, и платье уже не кажется настолько удачным и скромным. Брюки всяко были бы лучшим выбором. И фуфайка, наглухо застегнутая.
        А Руслан будто бы специально следит, не мигая, за моими движениями. Мне даже больно немного становится - словно он не взглядом касается моей кожи, а бикфордовым шнуром.
        - Я ничем таким не занимаюсь! Вы меня с кем-то перепутали.
        - Перепутал? - Он тушит сигарету в красивой хрустальной пепельнице, стоящей на низком стеклянном столике, и делает шаг в мою сторону.
        Только один шаг, но у него такие длинные ноги, что расстояние сокращается стремительно. Я сама высокая - всегда была выше ровесников и почти к двадцати годам обогнала всех подружек и некоторых парней. И даже комплексовала из-за этого одно время, но рядом с Русланом кажусь себе такой крошечной. Очень необычное ощущение.
        А еще на меня давит его энергетика - какая-то неуютная она у него, тревожная. Он будто бы проверяет границы моего терпения, нащупывает слабые стороны, спрутом забираясь под кожу, хотя ничего особенного и не делает.
        - Я не знаю, где вы со мной встречались… может быть, у меня шизофрения и я просто этого не помню, может быть, лунатизмом страдаю, но…
        - Ты сама веришь в то, что говоришь? - обрывает мой поток сознания и улыбается одним уголком губ, но в этом нет ни грамма теплоты.
        - То есть я должна поверить в то, что проституцией подрабатываю? Вы в своем уме?!
        Снова теряю терпение и вскакиваю на ноги. Не могу сидеть и ничего не делать, когда конца и края этому безумию нет.
        - Не занимаешься?
        - Нет! - кричу, а щеки горят от бурлящей внутри злости.
        Я знаю, что права. Знаю. Потому пусть катится со своими идиотскими заявлениями куда подальше.
        - Пойдите найдите ту, которой вы деньги за любовь платили. Не я это! Ясно? Не я!
        Чувствую, еще чуть-чуть и меня понесет. Впервые в жизни я - я-то! - кричу на взрослого постороннего человека. И впервые готова наговорить таких гадостей, которых потом сама себе не прощу. Но все эти намеки прямые оскорбления вывели из себя. Не собираюсь быть девочкой для битья, не хочу выслушивать гадости. В конце концов, за себя постоять смогу, пусть хоть убивает.
        Почему-то вспоминаю, как укусила Руслана за шею, и понимаю, что готова повторить. Нос откушу, довел.
        Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в кожу на ладонях. Этой боли недостаточно, и я закусываю губу - до крови, до приглушенного вскрика. А Руслан… он делает еще один шаг - наверняка крошечный по его меркам - и оказывается в недопустимой близости от меня. Я же резко отхожу назад и, не рассчитав траекторию, плюхаюсь в кресло. Руслан наклоняется вперед, опирается руками на подлокотники, отрезая мне пути к отступлению.
        Наши лица снова преступно близко друг от друга, и аромат его туалетной воды щекочет ноздри, а я мысленно клацаю челюстью, отхватывая кусок его кожи.
        - Хорошо, я все выясню, - шепот в изгиб моей шеи. - И не дай бог ты меня обманула.
        7 глава
        Руслан
        От нее пахнет дикими цветами. Приходится даже зажмуриться, чтобы вот так, на уровне инстинктов и постепенно яснеющего сознания, сравнить.
        Виолетта пахла Диором - навязчиво, томно, до вязкой слюны во рту сладко. Хотелось даже отправить ее в ванную, чтобы смыла с себя эту мерзость, но был так пьян и возбужден, что наплевал на дискомфорт. Но Кира…
        От Киры идет аромат трогательной невинности. Вот как его описать? Не знаю - я совсем не мастер красивых слов и вычурных выражений. Просто хочется наклониться еще ниже и нюхать. Черт, херня же какая-то
        Но одно я понимаю четко: ночь и день - разные. И женщины, встретившиеся мне в эти временные промежутки, тоже. Но, черт…
        - Что вы делаете? - удивляется Кира, а я понимаю, что провожу пальцами по спинке ее носа. Останавливаюсь, почти коснувшись верхней губы, будто бы разбуженный ее возмущенным окриком.
        - Посиди тихо, - прошу, но больше похоже на приказ, хриплый и отрывистый.
        Кира же вжимается телом в спинку кресла, а в глазах ни тени страха. Решимость есть, страха - ни капельки.
        - Я не разрешала себя трогать, - заявляет, явно злясь, а я усмехаюсь. Воинственный птенчик. - Руки убери!
        - Ты уж определись, как ко мне обращаться. То выкаешь, то тыкаешь.
        Кира молчит, а я все-таки отхожу от нее. Честное слово, что-то странное происходит.
        - Вы обещали, что все выясните. Я жду.
        Она вскакивает на ноги и отходит на безопасное расстояние. Становится в центре комнаты, словно боится, что я снова начну прижимать ее к каким-то поверхностям. Не начну. В любом случае, я что-то слишком часто за этот вечер лапал девушку своего младшего брата. Кем бы она ни была, так не годится.
        Но пальцы почему-то все еще помнят, как чудесно ощущалась под ними бархатистая кожа Киры. Блядь, Рус, приди в себя! Похоже, от нехватки обычного сна меня плющит, как обожравшегося валерьянкой кота.
        - Чего ты ждешь? - спрашиваю, доставая из кармана телефон. - Прогуляйся, на кухню сходи.
        - Нет, - качает головой, и волосы взлетают, на мгновение скрывая ее лицо от меня. - Это меня тоже касается. Потому никуда я не пойду.
        Она немного краснеет. Не от смущения, нет. От решимости и нетерпения. И я замираю с этим чертовым телефоном в руках, уже успевший набрать номер Артема. Если я не совсем отупел от этой рабочей гонки и бессонницы, то должен понимать: не ведут себя так люди, которым есть, что скрывать. Не ведут.
        Тогда что? Тогда я идиот? Блядь, сейчас инсульт случится от перенапряжения. Сгорят мозги к черту.
        Если я ошибся, то как меня так угораздило? Ведь они похожи - до одури похожи. Волосы, цвет и форма глаз, нос, губы. Я же, мать его, эти губы целовал! Бред какой-то, честное слово.
        - Эй! Ты там спишь?! - доносится из зажатой в руке трубки, и я подношу ее к уху.
        - Извини, отвлекли.
        - Что-то стряслось? - тревожится Артем, а я думаю, как же лучше сформулировать свой вопрос.
        - Нет, ничего такого… мне нужны данные Виолетты.
        Зорко слежу за изменениями в выражении лица Киры, но она терпеливо ждет, когда я закончу разговор. Думал, хоть дернется при упоминании этого имени, но нет. Не может же она быть настолько хорошей актрисой?
        - Виолетты? Ого. Влюбился, что ли? - смеется Артем, и я слышу частые щелчки кнопок клавиатуры. А потом добавляет, став абсолютно серьезным: - Ты же понимаешь, что это конфиденциальная информация? У девочек есть сценические имена, медицинские книжки, чистые анализы и все на этом. Это не тот бизнес, которым сто?ит светить - слишком многие на нем завязаны. Приходи сегодня в клуб, сам все спросишь.
        - Мне нужны данные этой девушки, - обрываю Артема, пока он не завалил меня с головой ненужными подробностями. - Только ФИО и дата рождения. Все.
        Артем молчит, Кира листает дрожащими пальцами книжку, которую держит вверх ногами и вряд ли видит хоть слово, а я так крепко сжимаю трубку, что почти слышу треск корпуса.
        - Ну же? Это срочно, - тороплю друга, а тот недовольно бурчит что-то о дружбе, которая может выйти боком, и моих причудах.
        - Ла-адно, Валевский, твоя взяла. Пользуешься тем, что я бесхребетный червяк.
        Пропускаю бурчание друга мимо ушей, потому что на все это нет ни времени, ни сил. Надо скорее ставить жирную точку во всем этом фарсе, пока я еще могу что-то соображать.
        - Ты уверен? - спрашиваю, когда он прекращает зачитывать выдержки из личного дела. - Именно так, да? Пришли мне тоже самое сообщением.
        Артем подтверждает, что ошибки быть не может и обещает выполнить просьбу, и я кладу трубку. Резко. Не прощаясь.
        - Что? Что там сказали? - беспокоится Кира, запихивая книжку на полку, не глядя.
        Телефон пищит входящим сообщением, я читаю его и протягиваю трубку Кире. Молча, потому что не хочу повторять опыт в подсобке. Иначе, если открою рот, скажу какую-то гадость, а у меня уже совсем не осталось внутренних резервов, чтобы вовремя остановиться.
        А я ведь почти поверил, черт.
        - Этого быть не может! - восклицает побледневшая Кира и роняет на пушистый ковер мой телефон.
        8 глава
        Кира
        Нефедова Кира Олеговна. Кира Олеговна Нефедова.
        Я бормочу себе под нос эти три слова, которые черным по белому отпечатаны в моем паспорте, а в голове что-то свистит. Гул нарастает, и мне хочется пригнуться, закрыть уши, чтобы хоть как-то оградиться от того, во что превратилась моя жизнь в один момент.
        Жила себе девочка Кира и горя не знала. А оно вон как все повернулось.
        Но ведь не может этого быть, я вообще ничего уже не понимаю. Как у какой-то девушки из неизвестного мне клуба оказались мои данные? Оставим в сторону ее сомнительный выбор карьеры - не мое дело. Она просто кто-то другой, не я. Просто совпадение? Странное оно какое-то, совпадение это. Зловещее.
        Я, конечно, слышала, что иногда у людей воруют паспорта, а потом берут на их имя кредит. Или еще что-то. Но не в клуб же по чужим документам устраиваться! Да и не теряла я никогда паспорт, не было со мной такой неприятности.
        Хочется то ли рухнуть прямо на пол, то ли матом ругнуться громко, то ли бежать куда-то.
        Руслан снова оказывается рядом, а у меня даже нет сил, чтобы противостоять ему. Они разом закончились, словно ветром сдуло. Осталась одна усталость и ощущение, что попала в какую-то воронку, в которой меня болтает, кружит и конца этому нет.
        - Мне нужно сесть, - бормочу себе под нос и кулем оседаю прямо на ковер.
        Рядом лежит упущенный телефон Руслана. Он повернут экраном вниз, да только мне и смотреть на него больше не надо, чтобы отчетливо вспомнить содержание сообщения. В котором почему-то значились мои фамилия и имя. И даже отчество.
        Вдруг меня накрывает тенью, а я залипаю взглядом на ноги Руслана. Он сгибает их в коленях и оказывается совсем рядом. На корточках он все равно меня выше, и приходится задрать голову, чтобы увидеть его лицо.
        Хмурый. Серьезный. Злой. Он все еще злой, хотя перед получением сообщения на минутку показалось, что больше не увижу этого выражения на его лице.
        - Я не проститутка, - заявляю, и голос мой на удивление твердый, не срывается вовсе. Хотя внутри и творится нечто похожее на Армагеддон, внешне мне удается сохранить видимость спокойствия. - Слышите?
        - Ты Нефедова Кира Олеговна? - спрашивает, а я киваю. Уверенно, потому что я на самом деле она и есть. - Ну и? Как это все тогда объяснить?
        Пожимаю плечами, стараясь изо всех сил не разрыдаться. Нет, я не стану плакать при нем, никогда не стану.
        - Понимайте, как хотите, но я знаю, что мне скрывать нечего. Я не могу быть проституткой, я никогда… ай, ладно!
        Утыкаюсь подбородком в колени, обнимаю руками себя за бедра и просто закрываю глаза. Усталость наваливается в один момент и не дает даже пошевелиться. Все, хватит. Надоело.
        Но что-то неуловимое бьется на краю сознания и не дает покоя. Что-то в том проклятом сообщении не сходится, но я была так ошарашена, чтобы вникнуть в смысл послания полностью, что не сразу заметила странную деталь. А когда до меня доходит, я распахиваю глаза и ищу взглядом телефон. Его на полу уже нет, значит, Руслан забрал его, пока я тут медитировала.
        Мне нужно еще раз перечесть сообщение. Обязательно нужно.
        - Дайте телефон, - не прошу, требую, а Руслан, так и сидящий рядом, удивленно смотрит на меня.
        - Зачем?
        - Надо! Мне сообщение нужно прочитать. Очень нужно.
        Я тарахчу, боясь передумать, растратить свою решимость, и протягиваю руку.
        - Дайте, пожалуйста.
        Руслан тихо хмыкает и выполняет просьбу. Он кажется уставшим, а под глазами залегли тени. Даже моргает медленно, словно вот-вот уснет. Поздно уже, а Егора почему-то все еще нет.
        Мысли о нем дарят спокойствие. Но отбрасываю их, потому что во мне зудит и горит желание докопаться до истины, разобраться с подозрениями. Романтическим грезам буду предаваться после.
        На экране все та же дичь: мои ФИО, дата рождения. Подождите, в смысле? И когда наконец-то сознание проясняется и удается увидеть самую главную деталь - именно то, что не давало покоя, пока я боролась с предобморочным состоянием и первым шоком, начинаю смеяться. Запрокидываю голову, хохочу - до слез, до спазма в горле. Укладываюсь на спину - почти падаю, пушистый ковер щекочет кожу, а перед глазами кружится потолок.
        Я совсем не понимаю, как так могло выйти, но обязательно выясню. Не знаю, почему эта незнакомая девушка имеет такие же паспортные данные. Но одно я знаю точно: она - это не я. Как бы кому не казалось, это не я.
        Мой хохот уже больше похож на истерику, но я нахожу в себе силы подняться, отдышаться кое-как, подавить очередной приступ. Протягиваю удивленному Руслану телефон и тычу в экран пальцем.
        - Видите? Дата! Этой вашей… как ее?
        - Виолетте, - подсказывает, следя за мной, слегка прищурившись.
        - Да, Виолетте! - морщусь при упоминании этого имени, а Руслан поднимается на ноги. Не сводит с меня взгляда, но почему-то отходит подальше. - Так вот, Виолетте этой двадцать три, понимаете? Двадцать три, да… а мне? Мне девятнадцать!
        9 глава
        Руслан
        Кира хохочет, как полоумная, а я снова смотрю в экран телефона. Похоже, я скоро настолько хорошо выучу данные этой Виолетты, что в самом глубоком маразме не забуду.
        Действительно, двадцать три года.
        - Когда у тебя День рождения? - спрашиваю, а прекратившая заливаться хохотом Кира легко вскакивает с пола.
        - Семнадцатого июля. Двадцать исполнится. А у этой… - широкий жест рукой, словно весь мир хочет объять. - У нее первого декабря. И года разные.
        Разозлившись, бросаю телефон через всю комнату, и он мягко приземляется на диван. Все, надоел весь этот пиздец.
        Приехал, называется, с невестой брата познакомиться.
        - Но я все еще не понял, почему вы так похожи. Плевать на паспорт, на даты эти. Внешность!
        Но я не жду от Киры ответа. Мне нужно остаться одному, нужно подумать. Машинально отмечаю, что Егор застрял в магазине и что-то не торопится обратно. Но у меня не осталось сил о нем беспокоиться сейчас. Артем прав: Егор не маленький, хватит его опекать.
        Направляюсь в кухню, и чем дальше я от Киры, тем легче мне становится. Открываю холодильник, а все его полки буквально ломятся от еды: салаты, колбасы, сыр, какие-то соленья, которых в этот доме отродясь не было, кастрюлька с гуляшом, котлеты - и это лишь то, до чего дотягиваюсь взглядом, а в недрах еще дохрена разного. Продуктов в разной степени готовности так много, что я невольно усмехаюсь. Это точно не Егора шедевры - мой брательник яичницу пожарить не может без риска спалить к чертовой бабушке половину района. И не заказанное из ресторана. Значит, Кира. Это же сколько она часов угрохала на вот это все?
        Честно, почему-то думал, что современным девам в девятнадцать лет интереснее клубы и вечеринки, а не рецепты борща и выпекание пирогов. Пока сидели за столом, и она метала на мою тарелку одно блюдо за другим, было не до осознания масштабов ее кулинарного подвига - вообще ни о чем путном думать не мог, а сейчас оценил и, черт его, восхищен.
        Мой желудок все еще полон, но пить хочется. Потому достаю пластиковую бутылку, на которой жирным маркером выведено витиеватое: "Клюквенный морс". М-м-м, витамины. Откручиваю ярко-голубую крышку, но пить не тороплюсь. Мало ли. С подозрением принюхиваюсь, но пахнет, как в детстве - ягодами и первыми морозами.
        Ладно, риск - дело благородное. Вряд ли меня способен уложить на лопатки чертов морс. Потому делаю глоток и… не могу остановиться. Вкусно же, мать его, вкусно!
        - Жажда замучила? - слышу за спиной и чуть было не захлебываюсь от неожиданности. Кашляю, утираю слезы, но никто не спешит хлопать меня по спине, помогая.
        - Вкусный морс, - говорю, когда меня отпускает, и убираю бутылку в холодильник.
        А Кира стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и смотрит куда угодно, только не на меня. Она будто бы здесь и одновременно где-то далеко.
        - Егор трубку не берет, - заявляет, игнорируя мой комплимент напитку. - Я пять раз ему звонила.
        Сжимаю пальцами виски, закрываю глаза, а мозг лихорадочно обрабатывает информацию. Егор поехал в магазин, но должен был уже давно вернуться. И уж точно не игнорировать звонки своей невесты.
        - Может, он за рулем? - выдаю самую безопасную версию, но Кира отметает ее взмахом руки.
        - Нет, он всегда с гарнитурой. Даже за рулем отвечает. - В голосе искреннее волнение, но на меня все-таки старается не смотреть. - Егор говорил, что это вы его к этому приучили.
        Сам не понимаю почему, но меня жутко бесит ее учтивое выканье. Словно мне лет двести, честное слово.
        - Разберемся.
        Хлопаю себя по карманам, но вспоминаю, что бросил мобильный на диван. Однако Кира стоит в дверном проеме и, чтобы вернуться в гостиную, придется подойти к ней совсем близко. А я же пообещал себе, что буду держаться от нее подальше. Ладно, не самая большая проблема сейчас.
        Один шаг, второй, и аромат диких цветов уже щекочет ноздри. Интересно, это у нее мыло какое-то или парфюм? Гель для душа?
        Так, стоп! Вот об этом вообще думать не рекомендуется - не моя забота, чем она там пахнет.
        - Позволишь? - спрашиваю, когда между нами остается не больше пары десятков сантиметров.
        Она вскидывает на меня взгляд, словно только заметила, что не одна здесь находится. У нее глаза темно-зеленые, почти коричневые, но изумрудные прожилки на радужке делают ее малахитовой.
        Тьфу, зараза!
        - В каком клубе вы видели ту девушку? - вдруг спрашивает, твердо глядя мне в глаза, а я опираюсь плечом на дверной косяк и складываю руки на груди. От греха подальше. - Мне нужно знать.
        - Зачем? Я сам во всем разберусь.
        Добавил бы “без сопливых”, но мы не в детском саду. Хотя сейчас Кира с этим трогательным румянцем на щеках и твердой решимостью во взгляде и похожа больше всего на упертого ребенка. Даже губу нижнюю закусывает, брови хмурит. Разве что ногой не топает.
        - Я все равно выясню. Буду ходить по всем клубам города, но узнаю.
        Только этого не хватало.
        - Я сам разберусь. Что в этой фразе для тебя непонятно? - Расстояния между нами совсем не осталось, но смелый птенчик, кажется, готов ко всему. - У меня вроде бы с дикцией все в порядке.
        - Если бы какая-то… проститутка оказалась на вас похожа, я бы посмотрела, как вы смогли оставаться в стороне, - выдает и бьет кулачками меня в грудь.
        - Не позавидовал бы я этой несчастной женщине, - смеюсь, представив почти двухметровую проститутку. - Как же я мог вас так перепутать?
        Я снова касаюсь пальцами ее подбородка, но на этот раз у меня нет цели причинить Кире боль. А какая у меня цель сейчас? Зачем я трогаю чужую женщину? Откуда во мне вообще это странное желание коснуться ее?
        - Кира, иди в комнату Егора. Сходи куда-нибудь, потому что я плохо себя контролирую и могу наворотить таких дел, которые потом всем миром не расхлебаем. Ты странно действуешь на меня, девочка.
        Она отшатывается, заводит руки за спину, послушная. А я чертыхаюсь себе под нос, понимая, что снова едва не перешел все допустил границы, все табу не нарушил.
        Да, Егор. Нужно думать о нем, а все остальное нахрен выбросить из головы.
        Его телефон молчит, отзываясь на каждый звонок механическим голосом. Абонент не абонент, и я злюсь все сильнее. На пульте охраны сообщают, что Егор уехал из магазина еще час назад. Тогда где он?
        - Я заварю кофе, - объявляет бледная Кира и скрывается в дверях кухни, а я снова и снова пытаюсь дозвониться до Егора. Обзваниваю сотрудников, его друзей-приятелей - вообще всех, кто может знать о его местонахождении, но результата нет.
        Блядь, где он?! Найду, убью.
        Мне кажется, я физически ощущаю, как седеют на моей голове волосы.
        Следующие на очереди морги и больницы, следом будет полиция, но, хвала богам, за окном раздается хлопок стальной калитки. Подскакиваю и несколько долгих мгновений слежу за тем как Егор пытается ровно пройти по мощеной дорожке. Да он же бухой!
        Быстро оглядываюсь на дверь кухни. Кира, что-то напевая себе под нос, варит кофе, а я, как гребаный супермен, за долю секунды оказываюсь за порогом дома.
        Не знаю почему, но мне кажется важным перехватить явно пьяного в дымину Егора прежде чем его увидит Кира.
        - Рус, братишка мой любимый, - расплывается в идиотской улыбке Егор и, зацепившись за какой-то камешек, падает вперед.
        Едва успеваю подхватить Егора, чтобы не расквасил себе всю физиономию, а он тяжелый, черт. Когда я в последний раз его на руках носил? Ему тогда было десять, и он не спал несколько суток - все ждал, что мама вернется. А потом просто выключился, и мне пришлось нести его в кровать.
        Ситуация сейчас другая, ощущение то же, потому что Егор навсегда останется для меня тем трогательным ребенком, заботу о котором мне пришлось взять на себя единолично. Так, в двадцать два я стал ему и отцом, и матерью.
        Ладно, что-то я слишком сентиментальным стал.
        - Где ты ужрался так, придурок? - бормочу себе под нос, внося Егора, как жертву пожара, в дом.
        10 глава
        Руслан
        - Что с ним?! - восклицает Кира и чуть не роняет поднос на пол, но все-таки находит в себе силы донести его до журнального столика.
        На нем три чашки кофе - значит, и для Егора одна. Почему-то эта молчаливая забота радует меня. Действительно любит брата?
        - Пьяный он, - констатирую факт и, рискуя сорвать нахрен поясницу, тащу великовозрастного младенца в его комнату.
        Кира напряженно сопит, ни на шаг не отставая, и я уже, похоже, окончательно смиряюсь с ее присутствием в этом доме. Никак от нее не избавиться, от упертой такой.
        - Вот так, да, кладите его аккуратно, - хлопочет вокруг кровати своего жениха.
        - Нет, блин, шею ему сломаю! - рявкаю, а Егор морщится. - И хватит мне выкать!
        Кира фыркает, бросает на меня рассерженный взгляд, но тут же переключает все свое внимание на Егора. Присаживается рядом, убирает с лица челку, гладит бороду, а тот блаженно жмурится, что-то бормоча себе под нос.
        - Я останусь с ним, - заявляет, а я пожимаю плечами. - Вдруг ему плохо станет?
        Прямо сестра милосердия.
        - Побудете… побудешь здесь, пока я воду и полотенце принесу? - интересуется, а я киваю.
        Она улыбается и пулей вылетает из комнаты, и звук ее торопливых шагов все тише и тише.
        - С чего вдруг ты за час так нажрался? - размышляю вслух и поправляю ворот его рубашки. Просто поправляю, но вдруг что-то привлекает внимание.
        Дергаю ткань, открывая шею и свою находку, и пялюсь на ярко-красное пятно, точно идиот. Глаза видят, а мозг отказывается уложить новую информацию на полку.
        Касаюсь красного пятна, надавливаю, растираю кожу, и алая клякса постепенно бледнеет пока вовсе не исчезает. Зато мои пальцы окрашиваются. Помада, мать ее. Помада.
        Даже к носу подношу, улавливая приторный химозный аромат. Ну не засранец ли?
        Так, ладно. Об этом мы обязательно с Егором поговорим, но потом. Сейчас он не в лучшей форме, а амбре от него исходит такое, что сам невольно хмелею. Не знаю, как Кира собралась ночевать в такой вонище. Подхожу к окну, дергаю за ручку, ставя на проветривание, и свежий воздух наконец врывается в комнату. От жары этим летом не спрятаться, но ночью все-таки еще как-то можно дышать без риска упасть в обморок от перегрева.
        - Я все, я принесла, - ураганом влетает в комнату Кира и плюхает мисочку с водой и парочку полотенец прямо на прикроватную тумбочку.
        Усаживается на кровать рядом с Егором, складывает руки на коленях. Идеальная сиделка. Брат же переворачивается на живот, подминает под себя скомканное покрывало и, пару раз причмокнув, проваливается в глубокий и размеренный сон.
        - Рядом с ним ложиться сегодня не рекомендую, - усмехаюсь, следя, как Кира, намочив полотенце, протирает лоб Егора от испарины. - Он с детства жутко брыкается, а сейчас так тем более. Еще зашибет.
        - Его надо раздеть, наверное.
        - Да пусть так спит. Ему, я смотрю, вообще плевать.
        За последние сутки произошло так много событий, что я уже перестал адекватно на них реагировать. Окружающий мир будто бы подернут дымкой, становясь чуточку нереальнее.
        - Надо поспать, - говорю. - Тебе, мне. Всем.
        Кира кивает, но не двигается. Так, что ли, и собирается всю ночь торчать? На самом деле готова просидеть возле Егора до утра? Странная девушка.
        - Тебе на учебу завтра не надо разве? - интересуюсь, останавливаясь в дверях комнаты.
        - Надо. У меня завтра экзамен в десять, - морщится, но с места не двигается.
        - Какой предмет?
        - Геофизика и физика планет, - улыбается, будто бы я спросил ее о любимом сорте шоколада.
        Очень странная девочка.
        - Слушай, в этом доме есть и другие комнаты. Пойди в любую, выспись, - вырывается из меня предложение, и я не успеваю прикусить свой язык. - Экзамен все-таки. Отдохни.
        - Я потом… пока тут посижу. Да и на кровати места много.
        Киваю, понимая, что ничто ее не сможет переубедить. Втемяшила в свою умную голову, что Егору может понадобиться помощь, и не волнует. А я…
        Не волоком же ее тащить? Да и правда с ног валюсь от усталости. И когда добираюсь до своей бывшей комнаты, даже не нахожу в себе сил раздеться. Свет даже не зажигаю. Просто падаю ничком на кровать и, выключив голову, выключаюсь и сам.
        Завтра будет новый день. Завтра все будет хорошо.
        11 глава
        Руслан
        Что я за человек вообще такой ненормальный? Хотел же минимум часов двенадцать проваляться на кровати. Засыпал с четким ощущением, что скорее умру, чем позволю себя кому-нибудь тронуть. Но стоит рассвету проникнуть в окно, как я уже тут как тут: лежу, таращу глаза в потолок и сна ни в одном глазу.
        Лет пятнадцать я, наверное, не позволял себе спать, сколько хочется. Да так и привык вовсе без него обходиться. Всегда находились дела, требующие моего присутствия. Все время думал, что вот, мол, еще немного, еще чуть-чуть, финальный рывок, и смогу доверить хотя бы часть обязанностей помощникам, замам, кому угодно. В итоге так и не познал дзен, не смог выпустить вожжи из рук.
        Вот и сейчас, несмотря на выходной и выкручивающую кости усталость, пялюсь в потолок. Мысли в голове одна хуже другой, не избавиться. Переворачиваюсь на бок, потом на живот, снова на спину, на другой бок, но толку от этих телодвижений - кошкины слезы. Только хуже становится и от круговерти ноют мышцы.
        Вдруг в памяти оживают все события, произошедшие с моего прилета, и становится как-то мерзко. От себя в первую очередь. Отгоняю прочь мрачные мысли, вытравливаю чувство вины, но оно все равно никуда не девается. Хоть головой об стену бейся.
        А еще хочется пить, и я вспоминаю о морсе, который наверняка ждет меня в холодильнике.
        Все-таки не выдерживаю: поднимаюсь с кровати и снимаю с себя измятую рубашку. Надо бы поискать что-то из одежды - у меня на случай визитов в отчий дом в шкафу спрятаны шмотки, но мне так отчаянно лень. Схожу быстро, попью и обратно - в душ и на пробежку потом. Пора прочистить мозги, пока Егор не очухался. И Кира.
        При мыслях о Кире невольно сжимаю челюсти, а горький привкус скапливается на корне языка. До тошноты. Она ведь девочка еще совсем - ребенок. А я? Мне лет сколько? Нашел, значит, способ борьбы с неприятностями - набрасываться на детей.
        Говно я на ножках, право слово.
        Даже если бы Кира оказалась Виолеттой, нельзя было так набрасываться. Но что уже теперь?
        В коридоре тишина и гуляет сквозняк. Из комнаты Егора доносится могучий храп, и я невольно ускоряю шаг, чтобы не поддаться искушению распахнуть дверь и встряхнуть пару раз брательника за шкирку.
        Чтобы навсегда уяснил, что волновать тех, кто тебя любит - не по-мужски.
        До кухни остается несколько шагов, и до слуха доносится бормотание. Слов не разобрать, звук похож на тихое гудение, еще и свет горит.
        - Кира? - выдыхаю, а она замолкает, отрывает взгляд от учебника и стягивает с носа очки в крупной оправе. - Ты почему не спишь?
        Ну вот, бляха муха, мне какая разница?! Не спит, значит, не хочет. Иди, Рус, к холодильнику, доставай морс и не морочь людям голову.
        - Я… к экзамену решила еще немного подготовиться, - приподнимает вверх учебник, а на пол падает толстая тетрадка.
        Кира наклоняется за ней, а я залипаю на ее задницу. Вместо платья сейчас на девушке узкие джинсы и простая кофточка бледно-голубого цвета, и одежда эта делает Киру еще моложе, еще невиннее. Я пытаюсь отвернуться, но никак. Моргнуть не могу, мать его. Не получается!
        Напоминаю себе, что Егор спит в другой комнате. Егор, черт меня дери!
        Волевым усилием отвожу взгляд и иду все-таки к холодильнику. Кира шуршит чем-то за спиной, ножки стула скрипят по плиточному полу, а я распахиваю дверцу, и свежесть ударяет по коже. Так бы и стоял вечность.
        Мать твою, я ж голый по пояс! Хорошо, что не в трусах. Бросаю взгляд через плечо, но Кира снова напялила эти свои очки на нос, углубилась в учебник, и будто бы вообще потеряла всякий интерес к моей персоне. Это… задевает, что ли? И радует, потому что мне бы не хотелось, чтобы девушка Егора шарила по мне влажными взглядами.
        Точно бы не хотелось? Ай, нахрен!
        Морс так и ждет меня на полочке, и я пью его жадными глотками, прогоняя жажду и какую-то странную тоску. Можно ли морсом избавиться от тоски? Я попробую. Кира напряженно пыхтит, снова чем-то шуршит, негромко чертыхается.
        - Ты спала хоть этой ночью? - спрашиваю, повернувшись к ней, и опираюсь задницей на столешницу.
        Прикладываю прохладную бутылку морса к ставшей дико горячей шее, пытаюсь хоть так остудиться, но помогает слабо. Эта жара невыносима.
        - Нет, у меня никогда не получается заснуть перед экзаменом, - бормочет, но взгляда от учебника не отводит. То ли хочет намекнуть, что мои вопросы жутко отвлекают, то ли на меня, Аполлона эдакого, смотреть опасается. - Но это не страшно, потом высплюсь.
        - Как Егор себя чувствует?
        - Храпит и с кем-то во сне обнимается, - невесело улыбается, быстро-быстро что-то записывая на мятом листке.
        Серьезная такая, увлеченная.
        Правильно говорят, что умные девочки немного не от мира сего. Похоже, Кира - это наглядная иллюстрация. Перед ней, считай, голый мужик водонапорной башней возвышается - мужик, который ей наговорил гадостей, оскорбил, а она формулы пишет и траектории чертит.
        - Он хороший парень, не сердись на него, - зачем-то говорю, сам не понимая, кого именно из нас двоих имею в виду. Себя, наверное.
        - Я не злюсь, - пожимает плечами и вдруг смотрит на меня.
        Открыто и внимательно. А у меня ощущение, что кожа дымится от ее взгляда.
        Надо сматываться отсюда поскорее. Поговорить с Егором о той помаде, вправить ему мозги, благословить молодых и свалить. На курорт, в лес, в горы, в столицу - куда угодно. Но подальше отсюда.
        - Ой, уже шесть утра! - восклицает Кира, подскакивая с места. - Ехать надо!
        Поднимает с пола рюкзак, поспешно запихивает туда учебники и конспекты, плечом поправляя съехавшие очки. Собранные в высокий хвост волосы раскачиваются из стороны в сторону, как маятник, а я почему-то считаю его колебания. Делать мне нечего, считать.
        Кира вылетает из кухни, а я допиваю этот чертов морс. Потом снова вбегает, запыхавшаяся, хватает свой телефон, забытый на столе, и быстро набирает какой-то номер. Я слежу за ней, как выживший из ума плешивый коршун, а она уже щебечет в трубку наш адрес, вызывая такси.
        А я вдруг вспоминаю, что у меня накопилось очень много дел в центре.
        12 глава
        Кира
        Пока к дому едет такси, у меня остается в запасе несколько минут. Успеваю заскочить к Егору, который все еще спит также безмятежно. Будто бы не нужно через несколько часов быть на работе.
        Не понимаю, что случилось с ним, почему он так себя повел. Егор вообще-то ответственный парень. Тогда почему? У всего и всегда ведь есть своя причина.
        Тяжело вздыхаю, потому что не могу найти эту причину. Или боюсь искать. Вдруг в голову приходит ужасная мысль, что Руслан все-таки рассказал ему о том, кем меня считает. Могло такое быть? Вполне. И если это так… ох, даже думать об этом не хочется. Потому что мерзко и противно.
        Торопясь, целую Егора в щеку и морщусь от аромата перегара. Растолкать бы его, устроить истерику, высказать, как сильно волновалась о нем, как расстроил меня его поступок, но…
        Во-первых, истерикой ничему не поможешь. Во-вторых, не умею. Да и спешу, потому все разговоры и разборки оставляю на потом.
        Поправляю лямки рюкзака на плече, выбегаю из комнаты, не оглядываясь, и уже очень скоро оказываюсь в просторном дворе. Так, сейчас в общежитие, а потом сразу в универ. Мысленно скрещиваю пальцы на удачу, а под ложечкой сладко замирает. Волнение, никуда от него не деться. Ненавижу нервничать, но сдача экзаменов без парочки таблеток валерьянки еще ни разу не обошлась.
        На телефон приходит сообщение от службы такси, а значит, водитель уже на месте. Отлично! Припускаю к калитке, распахиваю ее, но так и столбенею на месте, потому что серебристый Фольксваген с шашечками на крыше резво газует и стремительно набирает скорость, уезжая. Вжик и нет моего такси.
        В смысле? А я?
        Машина скрывается в облаке пыли, а я концентрирую все свое внимание на человеке, который, по всей видимости, к этому причастен. На Руслане.
        Он стоит на том самом месте, где еще минуту назад стоял Фольксваген, а выражение лица такое, будто бы вообще ничего серьезного не произошло. Руслан уже успел переодеться и на нем сейчас светлая рубашка навыпуск и синие джинсы. Пара пуговиц у ворота расстегнута, смуглые ключицы проглядывают в вырезе, а темные волосы влажные и небрежно падают на лицо.
        Все это я замечаю, пока он идет ко мне, размеренно и вальяжно.
        - Что это значит?! - Снова поправляю лямки рюкзака, который почему-то все время норовит упасть на землю. - Мне же ехать надо! Я ведь опоздаю.
        Хочется стукнуть Руслана за его фокусы. Больно и прямо по голове. Он ненормальный какой-то, честное слово.
        - Таксист очень подозрительный попался, - говорит, словно его вообще хоть каким-то боком должна касаться персона водителя. - Я его отпустил. Очень он мне не понравился.
        - Что ты вообще тут делал? Какая тебе разница, что из себя таксист представляет? Что он бы сделал со мной? В лес завез?
        Да, я знаю, что могут сделать с девушкой плохие люди. Но с Русланом хочется спорить.
        - Вариантов масса, - поводит плечами и указывает рукой на гараж. - У меня машина там. Мне как раз тоже в город нужно, потому отвезу.
        - То есть ты не подозрительный и с тобой я должна ехать с удовольствием? После того, что ты устроил?
        Руслан молчит и смотрит куда-то поверх моей головы. Хмурит брови, но в перепалку не вступает.
        - Не надо, - отрицательно качаю головой и делаю шаг назад. - Я новую машину вызову.
        Уже тянусь за телефоном, но Руслан берет меня за плечи и наклоняется так низко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Оно странно горячее, жгучее, обжигающее.
        - Кира… наше знакомство началось очень плохо, но мы же в каком-то роде не чужие люди. - Его голос становится очень тихим, но я все равно отлично слышу каждое слово. - Таксист был действительно очень подозрительным, а я виноват перед тобой. Потому позволь помочь.
        - Это вместо извинений?
        - А слова хоть когда-то имели значение? - усмешка трепещет в уголках его губ, а я задерживаю дыхание. - Но да, я хочу извиниться. Как умею.
        - Не словом, а делом, да?
        - В некотором роде.
        Руслан мне кажется сейчас искренним, потому я киваю. Просто киваю, и он отпускает мои плечи.
        Мы не говорим больше друг другу ни слова. Зачем? Он просто подвезет в качестве извинений за свои выходки, а я воспользуюсь этим предложением и доеду до общежития с ветерком. Время действительно поджимает.
        Ковыряю носком кроссовка придорожную пыль, она облачками взлетает и тут же оседает. Хлопает дверь гаража, слышатся еще хлопки и наконец-то звук мотора. Не проходит и минуты, а я уже тяну на себя дверцу и бросаю на заднее сиденье свой тяжелый рюкзак.
        Салон очень просторный, крыша высокая - грузовик какой-то, а не внедорожник. Под стать огромному водителю.
        - Общежития на Речной? - бросает, не поворачивая головы.
        - Все верно. Возле магазина "Ромашка" высадишь меня?
        - Без проблем.
        И все. Мы снова замолкаем. Когда машина трогается с места, я достаю из рюкзака конспекты, решая, что лишние минуты на подготовку пригодятся. Только взгляд скользит по убористым надписям, но усвоить ничего не получается. В голове лишь мысли обо всем, что произошло за эти сутки. И внеплановая пьянка Егора, с кем бы она ни была, не самая большая моя проблема.
        Кто такая Виолетта? Почему она похожа на меня? Почему имя такое же? Это розыгрыш или дурной сон? Совпадение?
        Одно я знаю точно: мне необходимо во всем этом разобраться. И пусть Руслан молчит, как партизан, пусть не хочет помогать мне и говорить название клуба, но я выясню.
        - Приехали, - отвлекает от размышлений голос Руслана, и я промаргиваюсь, чтобы вернуть зрению четкость.
        Так быстро? Даже заметить не успела, провалившись в раздумья.
        - Спасибо.
        - За что? - усмехается, и я ловлю отражение улыбки в зеркале.
        - За то, что все-таки нашел в себе силы извиниться.
        - Тебя забрать после экзамена? - Голос ровный, эмоций в нем никаких, но мне почему-то становится не по себе. Есть в этом предложении что-то неправильное. - Все равно по делам буду мотаться.
        - Нет, - качаю головой, наверное, излишне энергично.
        Руслан пожимает плечами, но ничего больше не говорит. Хотя мне кажется, что мог бы многое сказать, но я уже выбегаю на улицу.
        Машина и ее водитель остаются за спиной, но я никак не могу отделаться от ощущения, что Руслан следит за мной. И когда оглядываюсь назад, прежде чем войти в здание своего корпуса, понимаю, что была права.
        Руслан стоит, опираясь спиной на свой угольно-черный автомобиль, и курит. Просто курит, но ощущение, что все это не просто так.
        13 глава
        Руслан
        Кира захлопывает дверь за собой так резко, что даже с такого расстояния слышу грохот.
        Табачный дым застревает в горле, я бросаю сигарету на асфальт и с каким-то садистским удовольствием топчу ее, недокуренную. Чувствую себя ненормальным уродом, который засматривается на чужую женщину. Потому что стою тут, возле общежития, и старательно делаю вид, что эта поездка - просто компенсация за моральный ущерб. Хера с два это так, но в настоящих причинах я не хочу себе признаваться. Нет, нет и нет.
        У нее есть Егор. Егор - мой брат, он ее любит, она с ним счастлива. Это все, что мне нужно знать. Все, что нужно помнить. И все на этом, закончили.
        Несмотря ни на что, я все еще не разобрался, что Кира за человек. Я все еще не могу отделаться от мысли, что она может оказаться не такой уж невинной овечкой, что все это не просто так. Во всяком случае, эти мысли помогают абстрагироваться от смутных желаний и ненормальных реакций на эту девочку.
        Девочку, которую я обидел. Девочку, которая мне не принадлежит.
        Смотрю на часы и понимаю, что дорога от дома до общаги заняла сорок минут. Если я тут постою еще немного, начну привлекать лишнее внимание жителей кампуса. Вряд ли удастся остаться незамеченным - мне вообще никогда это не удавалось. Потому почти насильно запихиваю себя в машину и, не оставив себе времени для непоправимых глупостей, газую.
        Набираю номер Егора - пора уже просыпаться, пора поговорить, но брат, похоже, поставил цель довести меня до ручки. Молчит, зараза, не отвечает.
        Ну вот что с ним делать? Убить? Поможет разве? Вот сомневаюсь что-то.
        Выезжаю на тихий проспект, миную ряд торговых павильонов одинаковых до тошноты, безликих. Город постепенно просыпается, народ торопится по своим делам, а я останавливаю машину возле магазина "Покрышкино". Глупое название, но бизнес растет и развивается, и из маленькой шарашки, в которой продавались когда-то топливные фильтры и зимняя резина, выросла целая сеть.
        Думал ли я раньше, что буду когда-то подписывать миллионные контракты с корейцами и замахиваться на такие масштабы? Нет, конечно. Я просто хотел выжить и не дать шанса органам опеки отобрать у меня Егора - ради мелкого я был готов вывернуться наизнанку.
        Набираю номер администратора и сообщаю, что сам открою магазин, а тот лишь нервно икает в ответ. Наверное, не ожидал в семь утра услышать голос самого главного своего начальника. Мне не очень нравится его заторможенность - словно есть что скрывать или просто волноваться. Смутное подозрение копошится за грудиной, и я цепляюсь за него, как за безопасный островок посреди океана. В этих мыслях нет Киры, и это радует.
        Даю себе мысленную зарубку проверить документы немного тщательнее, чем собирался изначально. Я не люблю, когда люди теряются при мне. Особенно, когда это подчиненные.
        К зданию “Покрышкино” притулился сетевой супермаркет, где я покупаю большую бутылку минералки и какой-то салат в пластиковом контейнере. Сегодня я планирую поработать до седьмого пота, чтобы всякая дурь из головы вылетела. А вечером поеду к Артему - разговор с Виолеттой откладывать в долгий ящик точно не планирую.
        И я действительно окунаюсь в работу с головой, закрываю магазин на инвентаризацию, считаю и высчитываю, сую везде нос, проверяю, заглядываю в каждый угол. Сотрудники носятся туда-сюда, прячутся от меня и от моего гнева в подсобке, шушукаются по углам, но я никому не даю продыха.
        Уверен, что ночью в разных концах города начнется массовая лепка кукол Вуду и синхронное втыкание в важные органы иголок. Плевать, потому что работу нужно делать или хорошо, или искать себе другую.
        Зато, мать его, за все это время я ни разу не подумал о Кире. Отличный результат.
        К обеду Егор все-таки добирается до магазина, помятый и нахохлившийся. Еле сдерживаюсь, чтобы не наорать на него прямо в торговом зале, со старта. Вместо этого почти любезно приглашаю его в кабинет, и уже там даю волю эмоциям.
        - Рус, пожалуйста, - жалобно морщится Егор и прикладывает ко лбу бутылку с минералкой.
        Пока я выливал на него свое недовольство, он выхлебал уже половину, а мозги, похоже, так на место и не встали.
        - Ты нажрался, как свинья, явился на работу к обеду, будто так и нужно, инвентаризация только началась, а я уже не досчитываюсь целой горы мелочей, - перечисляю все его косяки, хотя это едва ли половина. Просто до другого я еще не успел за несколько часов докопаться. - Твой администратор только и бегает курить, продавцы не могут отличить машинное масло от антифриза, а на складе полный бардак. Это пиздец, Егорка. Это полный пиздец и задница.
        Брат сжимается под весом моих слов, и его худые плечи становятся будто бы еще уже. Красные воспаленные глаза смотрят удивленно: Егор словно не верит, что я ему все это предъявляю.
        - Егор Артурович, если ты думаешь, что я по-братски планирую на всю эту херню глаза закрыть, то ошибаешься. Здесь мы работу работаем, а не хороводы видим. Ясно?
        Егор жадно пьет. То ли паузу тянет, то ли действительно жажда жить не дает.
        - Я ничего такого не думаю, - говорит, понурив голову, и поднимается на ноги. Я занял его управленческое кресло, в котором с самого утра охуеваю от масштаба проблем, потому ему пришлось ютиться на непрезентабельном стуле. - Но это же все исправимо. Просто дай возможность исправить.
        - А если бы я не приехал? Как долго бы это все длилось? - обвожу кабинет рукой, а на столе горкой высятся инвентаризационные ведомости, в которых слишком много неприятного значится. - Ты башкой своей думать когда планируешь начинать?
        Егор молчит, лишь меряет шагами помещение своего кабинета. Он знает, что любого другого я бы уволил в два счета - он вообще очень хорошо меня знает. Но еще он в курсе, что к нему у меня особое отношение. И это бесит, потому что понимаю: я слишком сильно его разбаловал.
        - Месяц. Я даю тебе месяц, - заключаю, а брат оживляется. - Ты разгребаешь все это дерьмо. Как управляющий, как ответственный человек. Взрослый.
        Почему-то уверен: Егор начнет спорить. Начнет заливать о свадьбе, путешествии и прочем. Он же хотел везти Киру на Мальдивы, да? Но нет, он охотно кивает, готовый ринуться в бой хоть сейчас.
        - Если через месяц все будет так или, не дай бог, хуже, уволю. Больше предупреждать не буду.
        - Я все исправлю! - Егор стремительно трезвеет и делает шаг к двери, но я останавливаю его.
        - Еще кое-что.
        Он напрягается, встряхивает головой, а на шее напрягаются жилы. Нервничает?
        - Я не буду спрашивать, по какому поводу ты вчера насвинячился. Но расскажи мне, придурок, какого хера на твоей шее была красная помада?
        Егор сглатывает и снова пьет воду. А я в шаге от того, чтобы двинуть его этой самой бутылкой по зубам.
        - Это вышло случайно, - оправдывается, только я знаю его, как облупленного. - Я ничего такого не планировал.
        Как-то слишком стремительно он бледнеет, и губа нижняя дрожит. Не к добру это.
        - Врешь же, - щурюсь, а Егор втягивает голову в плечи.
        - Кира знает? Помаду видела? - спрашивает тихо-тихо, а я отрицательно качаю головой.
        Выдыхает с облегчением, но особенной радости на лице нет. Его что-то беспокоит, и из-за этого гнев во мне оседает мутной пеной.
        - Ты же знаешь, что можешь мне доверять, - говорю, поднимаясь на ноги, и подхожу к растерянному брату. - Что-то случилось?
        - Нет, ничего, - отмахивается и идет к двери. - Все нормально. А помада? Это случайно.
        Я отлично вижу, что он закрылся. Захлопнулся, как раковина, пряча внутри правду. И мне это не нравится - ведь тоже слишком хорошо знаю повадки и реакции младшего.
        - Рус, не говори только Кире. Пожалуйста. Я все исправлю, обещаю. Просто не говори.
        - Я не понимаю, что ты мутишь, брат, но не делай девочку крайней. Не ври ей, не пачкайся в лживом дерьме.
        - Все будет хорошо. - Егор слабо улыбается и выходит из кабинета рулить процессом.
        А я… ныряю снова в пачку документов, просматриваю накладные, сверяю данные, периодически доводя до нервного срыва кладовщика.
        Вечер подкрадывается незаметно, и к девяти я выруливаю со стоянки «Покрышкино», чтобы уже через пару часов окунуться в свое персональное искушение по имени Кира.
        Но пока у меня есть два часа, и я даже не догадываюсь, куда вывернет меня кривая.
        14 глава
        Руслан
        Дурацкая пробка толстой кишкой тянется через весь центр города, раздражая до зубовного скрежета. Приходится больше двух часов сидеть в машине, двигаясь по миллиметру в минуту, вынужденно бездействовать, пока впереди устраняют аварию. Каких-то два долбня столкнулись лоб в лоб, а всем остальным разгребать приходится.
        Злюсь на ситуацию, на себя злюсь, потому что изначально хотел поехать совершенно другим путем, но чего уж.
        Проходит слишком много времени, прежде чем удается вырулить на более спокойную магистраль. Пусть так, пусть окольными путями, но мне нужно попасть сегодня в “Пятницу” и получить ответы на свои вопросы.
        Не на все, но на большую часть из них.
        Сегодня мне нужна Виолетта. Нет, не для того, чем мы занимались всю ночь накануне. Не для секса, нет - его с ней мне точно больше не хочется, какой бы профессионалкой она не была. Мне нужно снова посмотреть на нее - уже ясным трезвым взглядом, - сравнить, услышать ее голос и узнать, кто она, мать ее, вообще такая.
        Только после разговора с универсалкой Виолеттой смогу нормально дышать. Только тогда получится выбить всю дурь из своей башки и наконец-то расслабиться.
        Я почти уверен, что Виолетта и Кира - совершенно разные люди, хотя вопросов от этого меньше не становится. Наоборот даже и это бесит невыносимо.
        За окном ночь разукрашена огнями. Реклама, вывески, билборды. До “Пятницы” еще ехать и ехать, а пить хочется так, что горло болит. Мне не нужно сегодня напиваться - с некоторых пор алкоголь поперек горла стоит и от одной мысли о нем выворачивает наизнанку. Но выпить чего-то точно бы не отказался.
        Встроившись в неплотный ряд машин, оглядываюсь по сторонам, и когда вижу вывеску кафе “Солнечный свет”, снижаю скорость, сдаю вправо и паркуюсь на крошечном пятачке возле входа. Выпью кофе, может быть, и дальше поеду. Просто кофе и ничего больше.
        Мягкий желтоватый свет льется из высоких окон, и я останавливаюсь в нескольких шагах от входа. Просто заглядываю внутрь, и что-то удерживает на месте, не дает войти. Странное ощущение, и я сам не могу найти ему объяснение, но стою, точно истукан, вглядываюсь.
        А когда причина моего замешательства становится ясной, как белый день, смеюсь, запрокинув голову. Смотрю в чернильное небо, считаю звезды, а хохот рвется наружу, словно где-то там, внутри, кто-то выкрутил кран, выпуская на волю все мои эмоции. Эмоции, которым я так долго не давал воли.
        Это катастрофа, точно говорю. И надо бы развернуться и уехать, но не получается.
        Нас разделяет всего лишь стекло. Мне хочется приложить к нему руку и проверить, почувствует ли это Кира. Поймет ли, что я, как самый последний идиот, стою и глазею на нее? Но вместо этого тяну на себя ручку, распахиваю дверь и делаю шаг в прохладное помещение крошечного зала кафе.
        Над головой звенят колокольчики, и звук этот царапает нервные окончания. По позвоночнику ползет неприятный холодок, но я плюю на дискомфорт, когда Кира поворачивает голову в сторону входной двери. Она улыбается открыто, светло, но завидев меня, замирает на месте, а пальцы, сжимающие пустой поднос, белеют.
        Не ожидала, девочка, увидеть меня здесь?
        От ее вида сводит зубы. Кира в короткой клетчатой юбке, белой наглухо застегнутой блузке, с двумя трогательными хвостиками кажется такой невинной и щемяще трогательной, что дыхание перекрывает. Я точно извращенец, подлый урод, мерзкий предатель, но не могу оторвать от нее взгляд. Хоть ты тресни, не могу.
        - Добрый вечер, - говорю, особенно ни к кому не обращаясь, но смотрю только на Киру. - Мне бы кофе.
        Она кивает, отворачивается, а я занимаю место в самом дальнем углу. Тут сумрак и никого постороннего - то, что доктор прописал. Вытаскиваю из кармана пачку сигарет, кладу рядом связку ключей, телефон и, откинувшись на стену, рассматриваю заведение. Стены покрыты граффити, с потолка свисают причудливые плафоны, и вообще все заведение пропитано духом свободы и молодости. И сам себе кажусь здесь инородным телом - особенно, когда сидящая через пару столиков юная девица энергичным жестом смахивает с лица изумрудную челку.
        Мне тридцать пять лет. Я взрослый и серьезный мужик, коротаю вечер в кафе, где все пропитано энергетикой юности. Зачем мне это? Непонятно.
        Но когда замечаю Киру, спешащую ко мне с зажатым под мышкой меню, понимаю, что нигде больше я не хочу сейчас быть.
        15 глава
        Кира
        - Экзамен сдала? - спрашивает Руслан, когда я подхожу принять заказ.
        Он сидит, расслабленно откинувшись на спинку стула, вертит в руках зажигалку, стучит ее ребром о столешницу, и действительно ждет ответа.
        - Конечно, - улыбаюсь, потому что его интерес кажется искренним, и даже шутки ради горделиво задираю нос. - На пятерку.
        - Поздравляю. - Уголки губ растягиваются в слабой улыбке, а на лице усталость. - А потом, значит, на работу?
        - Это так удивительно? - Я прижимаю блокнот к груди и машинально осматриваю зал кафе. - Я почти каждый вечер здесь. Не там, где Виолетта. Здесь.
        Не знаю, зачем я снова будоражу эту тему. Просто почему-то кажется, что в каждом слове Руслана скрываются намеки. И от этого мое хорошее настроение летит коту под хвост.
        Я все-таки немного злюсь на него за сказанные мне гадости. И пусть кажется, что Руслан - неплохой человек, выкинуть из памяти дурные слова не получается.
        Наверное, я только сейчас до конца осознаю, как сильно меня задели его обвинения. Сложно так быстро избавиться от воспоминаний, каким злым может быть Руслан, каким резким. Большим и пугающим - до сих пор в ушах звенят его гадкие слова.
        - Поздравляю, - едва заметно улыбается и отводит взгляд куда-то в сторону.
        Руслан вообще будто бы избегает смотреть на меня, а я и не стремлюсь мелькать у него перед глазами. Пф, надо очень. Сейчас он просто еще один клиент нашего кафе, ничего больше.
        - Какой кофе желаете? - напоминаю о себе и для наглядности стучу карандашом по корешку рабочего блокнота. Моя смена почти подошла к концу, и даже ради родственников Егора мне бы не хотелось задерживаться.
        Слишком много запланировано на вечер, чтобы тратить время.
        - Снова выкаешь? - усмехается, а я указываю кончиком карандаша на свое бейдж. - Мне показалось, мы договорились.
        - Сейчас я на работе, потому да, буду выкать. Так что, какой кофе? У нас широчайший ассортимент.
        - Кофе? - чему-то удивляется, будто бы вообще забыл, где находится, но все-таки делает заказ.
        Обычный черный кофе без сахара и корицы. Почему-то именно такой выбор я подспудно и ожидала.
        Лишнее подтверждение, какие они с Егором разные - тот душу готов продать за миндальный латте с двойной порцией сахара, а тут просто и незатейливо.
        Пока бариста готовит кофе, я вытираю освободившиеся столики, стараясь не обращать внимания, что Руслан следит за мной. Наверное, в пустом зале, где из всех посетителей остался только Руслан, ему не на кого больше смотреть, но все-таки его внимание немного смущает. Вот о чем он сейчас думает? Что творится в его голове?
        И самое важное: почему меня это волнует?
        Пока несу Руслану кофе, верчу в голове один и тот же вопрос: почему Руслан оказался именно в нашем кафе? Следил за мной? Или просто совпадение? И не слишком ли много совпадений на такой короткий отрезок времени?
        - Тебя Егор встречает после работы? - спрашивает Руслан, помешивая кофе в белой фирменной чашке с логотипом кафе.
        - Он сегодня занят на работе. Говорил, почти до утра в магазине будет. Инвентаризация.
        Глаза Руслана слегка округляются, и меня это настораживает. Разве не он заставил Егора работать сегодня до глубокой ночи? Но Руслан мгновенно берет себя в руки, и мне даже мерещится, что показалось и ничему он не удивлялся.
        Но подозрение уже засело в сознании.
        - Я на машине, отвезу тогда тебя. Мне несложно, - предлагает, но я поспешно качаю головой.
        - Нет-нет, не надо. Спасибо большое, но не надо.
        - Кира, - вздыхает Руслан. - Я просто отвезу тебя домой. Поздно уже.
        - Но мне не надо домой, - смеюсь, а Руслан удивленно заводит бровь. - Мы сегодня с друзьями в клуб поедем, Егор в курсе. Хотим отметить успешное окончание экзамена.
        - Интересно как. И как он называется?
        - Кто-то по-моему очень любопытный, - фыркаю и забираю пустую чашку. - Обычный клуб. "Пятница" называется.
        После моих слов темные брови Руслана ползут вверх, а глаза слегка округляются. Лоб прорезает глубокая складка, а я, вместо того чтобы продолжать наш странный диалог, перевожу тему:
        - Что-то еще желаете? Кофе, фирменные пирожки, виски?
        Он отрицательно качает головой и тянется за сигаретой.
        - Оформи расчет, пожалуйста, - выдыхает вместе с дымом и достает из кармана телефон.
        Теряет ко мне всяческий интерес, набирает какой-то номер, а я резко разворачиваюсь на пятках и быстренько ретируюсь, пока Руслан снова не начал мне вопросы задавать.
        Слава богу, он скоро уйдет. Все-таки я странно ощущаю себя рядом с ним - неуютно, тревожно. Егор общительный и ласковый, добрый и открытый, а Руслан…
        Пока привычными движениями, отработанными до мелочей, ввожу данные на терминале, подготавливая счет за кофе, думаю, что не очень-то мне и хочется ехать в этот клуб. Ну, что я там не видела? Как выпившие люди попами трясут? Так себе зрелище, честное слово. Но сокурсники были так воодушевлены, а развлечения на персональной странице "Пятницы" в Сети обещали этим вечером грандиозные, потому даже я поддалась общему предвкушению. Заразилась, так сказать, потому теперь придется идти. Тем более, когда Егор занят и вовсе не возражает против моей культурной программы на вечер. Можно и расслабиться, да? Особенно, если он очень даже позволил себе
        Егор. С бо?льшим удовольствием я бы провела этот вечер с ним. С приездом Руслана что-то словно изменилось между нами. Пьянка эта, работа до рассвета… будто бы Егор избегает меня, хотя наверняка это и не так.
        Пьянка… я все еще злюсь из-за нее. Мучает, что он предпочел меня кому-то другому. С кем он напился? До сих пор не нашла ответ на этот вопрос, а сам Егор, похоже, на многое готов, чтобы разговор наш произошел как можно позже. Даже работать до рассвета согласен.
        Наверное, я просто себя накручиваю. Все из-за свадьбы, из-за того, что жизнь моя скоро сильно изменится. Я же девочка, мне можно волноваться, правильно?
        Когда возвращаюсь в зал, Руслана за столиком уже нет. Просто исчез, словно и не было. Боюсь ли я, что он ушел, не расплатившись? Нет, конечно, - он совсем не похож на такого человека.
        А на какого похож?
        Растерянно смотрю по сторонам, подхожу к столику, а на нем лежит крупная - очень крупная - купюра, придавленная солонкой. Кофе точно столько не сто?ит, для чаевых много… зачем тогда?
        Делать нечего, засовываю купюру в карман. Я обязательно узнаю, зачем он проявляет такую щедрость. Лишнего мне не нужно, пусть тоже об этом знает.
        Простираю стол, ставлю солонку на место, довожу до идеала. А когда дел в зале не остается, я уже готова сдать смену. Но вдруг замираю на половине пути: замечаю внушительную фигуру Руслана, выходящего из маленькой дверцы в дальнем конце зала. Там спрятаны подсобные помещения и кабинет администратора. Что он там делал? Какие у него там заботы могли быть? Хотел в туалет, перепутал и оказался в служебной зоне кафе?
        Пока я, осталбенелая, размышляю, Руслан уходит стремительно, колокольчики над дверью звенят, и уже через пару минут с улицы доносится приглушенный звук мотора. Уехал.
        - Женя, что он хотел? - Влетаю в кабинет начальства. Даже дух перевести не успеваю, и мои слова слипаются в один комок. Нервный и растерянный.
        - Кто? - удивляется Женя, хотя я точно уверена: Руслан именно с ним общался. - Отдышись, Кира.
        - Валевский. Он к тебе заходил?
        Наверное, мне не сто?ит так напирать: с начальством нужно разговаривать почтительно, но сейчас мне как-то наплевать, кем посчитает меня Женя. Пусть хоть хамкой, врывающейся в кабинет без стука, пусть хоть сумасшедшей.
        - А, он, - отмахивается Женя и, откинувшись на спинку кресла, принимается оглаживать свою идеальную смоляную бороду. - О тебе спрашивал.
        Почему я не удивлена? Вот ни капельки.
        - И что он спрашивал? Женя! - восклицаю, когда терпение сходит на нет, а начальник мучает меня эффектной паузой.
        - Интересовался твоим графиком, - смеется. - Мы с ним, оказывается, давно знакомы. Еще со студенчества. Отличный мужик.
        Я бы поспорила, потому что этот отличный мужик что-то многовато себе позволяет.
        - И что конкретно он спрашивал?
        - Была ли ты на работе позавчера вечером, - пожимает плечами, а я закусываю губу.
        Не уймется никак, не дойдет, что я никакая не Виолетта и не строю страшных и коварных планов.
        - Не была, - констатирую факт, потому что это правда: в тот вечер, когда Руслан общался с этой Виолеттой, я сидела в комнате общежития и готовилась к экзамену. Меня даже не видел никто, потому что специально заперлась, да так над учебниками и уснула. - Ладно, я пойду.
        - Ты же домой уже? Лиля пришла как раз, подменит тебя.
        Выхожу из кабинета, мягко прикрываю дверь. Может, действительно домой поехать? В родную общагу, где круглосуточный дурдом, зато весело и привычно.
        Ай, нафиг! В клуб так в клуб! В конце концов, я ни перед кем не виновата, потому и прятаться в темном углу не буду.
        В комнате отдыха быстро привожу себя в порядок. Снимаю рабочую одежду, надеваю обтягивающие лосины "под кожу" и яркий топ. Ничего мегаоткровенного, но для клуба в самый раз. Сегодня я буду танцевать и выброшу из головы все эти глупости о какой-то там Виолетте. А завтра будет новый день.
        До клуба я добираюсь на такси, а наши толпятся на улице. Восемь мальчиков и, как цветок в пустыне, Наташка - моя лучшая подруга. К физике у нее так себе стремление, а вот к повышенному вниманию противоположного пола - еще какое. А где его можно получить в таком количестве, если не в Политехе? Разве что в шахтном забое, но туда она лезть не рискнет.
        - Наконец-то! - радуется Наташа, бросаясь мне навстречу, и сжимает в своих объятиях. Она ниже меня почти на голову, и сейчас смешно тычется носом мне в шею. - Думали, как всегда, дома останешься.
        - Нет уж! Сегодня я буду веселиться!
        По толпе сокурсников проходит одобрительный гул, смех раскатами, и я тоже улыбаюсь, понимая, что действительно боялись, что дома останусь. Чудесные ребята учатся у нас на факультете, добрые и бесхитростные, увлеченные. Обожаю их.
        Так, смеющейся змейкой мы проходим фейсконтроль и окунаемся с головой в звуки музыки.
        16 глава
        Руслан
        В "Пятнице" сегодня вечером слишком много молодняка. Студенческая вечеринка: вход за полцены, каждый третий коктейль - бесплатно, а танцы на сцене почти целомудренные. Но яркие: девицы нацепили на задницу перья, посыпали себя блестками и намазали оголенные участки тела каким-то жутко противным на вид маслом. Даже с расстояния заметно, насколько все это искусственно, дешево, зато бьет точно в цель - студентики пооткрывали рты и ликуют от восторга.
        Я только приехал, а уже хочется нахрен свалить в самый дальний угол, чтобы эта грохочущая, бьющая по нервам музыка стала хоть немного тише. Но я не могу уйти, я жду.
        Чего? Того, что все решится, наверное. Жду ответов на миллиард вопросов в своей голове.
        - Ты нервный, - говорит Артем, все-таки нашедший меня в этой толпе.
        - Не слишком удачный период в жизни выдался, - криво улыбаюсь и затягиваюсь сигаретой.
        От курева уже тошнит, но пить мне сегодня нельзя - нужно сохранить ясное сознание. Есть не хочется. Остаются только сигареты.
        - Расскажешь зачем тебе Виолетта? Ты так настойчиво спрашивал о ней вчера, сегодня.
        Он на самом деле не понимает, а я не знаю как объяснить.
        Действительно, зачем она мне? Мозгами ведь давно дошел, что эти две Киры - разные люди. Разные, как только могут отличаться ночная бабочка и студентка-отличница. Но… но всегда есть это проклятое но, от которого не могу избавиться.
        Во мне так много борьбы внутренней, столько противоречий, связанных с этой историей, что вот-вот на части разорвет. Я только-только что-то уложу в сознании, только приду к общему знаменателю, и через мгновение все летит псу под хвост. Словно судьба намеренно водит меня по лабиринту, путает, сбивает с толку.
        Я смотрю на Артема и понимаю, что он единственный человек, который может мне помочь. Единственный, кому можно хотя бы озвучить все свои мысли, не рискуя нарваться на какой-то пиздец. С ним не нужно притворяться, но и нащупать ту ниточку, потянув за которую, смогу распутать весь клубок, не получается.
        Но я постараюсь, потому что именно у Артема могут найтись хоть какие-то ответы.
        - Ты помнишь… - пытаюсь скомпоновать свои шальные мысли, привести хоть в какой-то порядок, выразить, но ничерта не успеваю.
        Потому что свет гаснет, музыка делается тише, и клуб погружается будто бы в вакуум.
        - О, вот и твоя зазноба, - смеется Артем, указывая рукой на единственное светлое пятно сейчас. На сцену. - Прима наша.
        Я весь обращаюсь в слух, а зрение обостряется, когда на сцену медленно и плавно вплывает звезда этого сраного вечера. Вся в перьях, коже и каких-то ошметках шкур несчастных животных, роковая и первобытная красотка, мать ее, Виолетта.
        Она слишком ярко накрашена, слишком раздета - родная мать, наверное, сейчас не узнает. Но я на правах бывшего клиента конечно же сразу понимаю, что это именно она задорно стонала подо мной.
        А еще теперь я точно вижу, что это никакая не Кира - не та Кира, которая смотрела на меня огромными глазами, прятала страх, пыталась сопротивляться и даже укусила. При воспоминании об этом, потираю раненое место, а оно кажется каким-то слишком чувствительным, воспаленным. Это мираж, фантом, но, черт его дери на части, я бы не отказался от повторной процедуры.
        Я не вижу уже Виолетту - сейчас она перестает для меня существовать. Зато в сознание прорываются фантазии другого толка. Неприличные, пошлые, недопустимые. Вот Кира кусает меня, а после слизывает боль, целует, что-то жарко шепчет на ухо…
        Мать его!
        Зажмуриваюсь крепко, встряхиваю головой, а Артем хлопает меня по плечу:
        - С тобой точно все хорошо? - спрашивает, наклонившись низко-низко, чтобы прорваться сквозь оглушительную музыку и восторженный рев толпы.
        Киваю, отталкиваюсь всем телом от барной стойки и, развернувшись, ухожу. Куда я иду? Зачем?
        Мое зрение сейчас обрывочное, рваное. В этот момент я, точно ищейка, вычленяю из всех густых ароматов душной ночи только один: трогательной невинности и диких цветов. Каким-то двадцать шестым чувством понимаю: Кира здесь, она где-то рядом. Не на сцене, нет. В зале.
        И мне нужно ее найти, прежде чем она сама не увидела Виолетту. Не понимаю почему, но для меня это важно - не дать случиться чему-то ужасному, предотвратить взрыв.
        И когда сталкиваюсь с кем-то, останавливаюсь, а руки сами обхватывают худые плечи.
        - Ты следил за мной?! - раздается приглушенное и слегка возмущенное, а я, как долбаный наркоман, втягиваю ноздрями дивный аромат ее волос.
        17 глава
        Кира
        Пальцы Руслана так крепко держат меня за плечи, что становится больно.
        - Отпусти, - дергаюсь, чувствуя себя котенком, пойманным за шкирку. - Больно!
        Я пытаюсь перекричать музыку, и у меня получается, потому что Руслан слушается, но отходить от меня не торопится.
        - Ты специально сюда приехал? - выдаю самую очевидную мысль и задираю голову, рассматриваю непроницаемое лицо Руслана. - Отойди!
        - И не подумаю, - качает головой и усмехается, а мне хочется впиться ногтями в его лицо и расцарапать до крови.
        - Кира, все нормально? - Наташа материализуется рядом, воинственная крошка, и с подозрением смотрит на Руслана.
        Он и по сравнению со мной высокий, а для Наташи вообще гигант, наверное. Но она не из робкого десятка, и рядом с ней я становлюсь еще смелее.
        - Это Руслан, старший брат Егора, - ору Наташе на ухо, а она слегка расслабляется. Поправляет светлые волосы, улыбается и протягивает руку. - Руслан, это Наташа, моя подруга.
        Руслан коротко пожимает Наташкину руку, но меня из поля зрения не выпускает. А мне хочется уехать домой, чтобы никто и никогда меня больше не трогал.
        - Приятно познакомиться, Руслан. Кир, мы пойдем за столик сядем, присоединяйся, - вклинивается Наташа в паузу между тягучими мелодиями и исчезает.
        - Я пойду к друзьям, - объявляю, но голос мой тонет в громовых раскатах музыки.
        Надеюсь, он прочел по губам, потому что стоять тут, рядом с ним, мне совсем не хочется. И я пытаюсь отойти, но Руслан цепко хватает меня за запястье, удерживая рядом. Мне не очень приятны его касания - они больно жгут кожу, слишком горячие.
        - Постой, поговорить надо.
        - Нетушки, - качаю головой и пытаюсь вырвать руку. - Однажды я уже купилась на эту уловку. Второй раз ты меня на это не возьмешь.
        - Не бойся, - наступает, нависает сверху, отрезает своими широченными плечами вид на сцену, путает все мысли. - В этот раз я не сделаю тебе больно. Обещаю. Слышишь меня?
        И я слышу, несмотря на грохот музыки, но все равно пытаюсь отстраниться, выпутаться. Руслана слишком много вокруг меня - с первой минуты его приезда много. Довлеет, пугает, выводит на эмоции. И сам ими будто бы упивается.
        - Кира, пожалуйста, - в голосе нет мольбы. Он не просит, он предупреждает: или будет, как он сказал, или все равно будет, как он сказал, но с применением иных методов.
        Его энергетика - мощная, резкая, хлесткая, как порыв ветра в декабре - сминает меня, превращает в крошечную песчинку. Но я не хочу так, мне это не нравится, потому я отступаю на шаг назад и отрицательно качаю головой.
        - Я никуда с тобой не пойду.
        Что это? Глупость? Попытка отсрочить неизбежное? Желание показать, какая я дерзкая и самодостаточная? Что могу сопротивляться ему? Не знаю.
        Я снова отступаю назад, Руслан шагает вперед. Назад-вперед и так, пока я не упираюсь спиной в какую-то поверхность. Стена, наверное, а вокруг темнота, и даже свет многочисленных прожекторов сюда не достает. Меня засасывает в какую-то иную реальность. Мне она не нравится: в ней душно и тяжело дышится, и резкий аромат туалетной воды Руслана снова забивается в ноздри.
        Мы словно круг за кругом приходим в одну и ту же исходную точку.
        - Я же не сделаю тебе ничего плохого. - Руслан касается моих волос, пропускает прядь через пальцы, чуть тянет на себя, но быстро отпускает, словно мои локоны обжигают его кожу. - Тебе не нужно быть в этом клубе. Давай домой отвезу?
        - Сумасшедший?! Я пришла сюда с друзьями, мы просто отметим сдачу экзамена, предпоследнего. Если ты боишься, что я буду изменять Егору, не буду!
        Наверное, я слишком сильно нервничаю. Почти кричу, снова мечтаю сделать больно Руслану. Откуда во мне это? Глупости какие-то.
        - Этого я не боюсь, - замечает, наклонившись ко мне так близко, что слышу биение его сердца. - Это я боюсь изменить Егору.
        Не хочу понимать, что это значит. Мне неинтересно, совсем неинтересно.
        - Отойди, я ведь закричу.
        - Уезжай, Кира. - В голосе такая усталость, что даже больно становится. - Это нехорошее место.
        Он все ближе и ближе, и воздух заканчивается. Но вдруг мелодию, что льется из колонок, прошивает бодрый голос диджея.
        - Прошу аплодисментов для нашей обворожительной, необыкновенной, великолепной Виолетты!
        Что-что?
        Руслан матерится сквозь сжатые зубы, я толкаю его в грудь, пытаюсь выглянуть из-за широких плеч, хочу увидеть эту самую Виолетту, но Руслан ставит руки по обе стороны от моей головы.
        - Не пущу, - констатирует факт. - Сам разберусь. Я же обещал, помнишь?
        - Нет! - выплевываю с каким-то остервенением и, поднырнув под его руку, вырываюсь на свободу. - Это Виолетта? Та самая?
        - Кира, послушай… - вздыхает, но кивает.
        Я быстро иду к сцене, расталкивая на пути всех, кто неудачно под руку попался, спешу увидеть загадочную Виолетту собственными глазами, разобраться наконец-то. Но, когда все-таки миную весь зал, в лучах софитов уже никого нет.
        Сцена пуста, а я топаю ногой от злости.
        Руслан снова оказывается рядом, а нас двоих запирает в кольце чужих спин, рокота толпы и веселого смеха.
        - Где она? Как мне ее найти? - требую, и сама не понимаю, что хватаю Руслана за ворот рубашки. Отпустить будет глупо - не хочу казаться трусихой, и мы сплетаемся взглядами, будто иначе невозможно общаться. - Руслан, ты же знаешь!
        Он перехватывает мои запястья, прижимает руки крепче к своей груди и молчит. Просто молчит, и пауза эта кажется вечностью. Его энергия льется на меня водопадом, заставляет что-то внутри вибрировать от первобытных эмоций. Страх и любопытство сплетаются воедино, оставляя после себя горку пепла.
        - Ладно, пойдем, - бросает отрывистое и тащит меня куда-то, ближе к барной стойке.
        А я думаю, что вот сейчас решу самую странную загадку в своей очень простой, как казалось еще совсем недавно, жизни.
        18 глава
        Руслан
        Рассекаю толпу, словно волнорез, и держу Киру за руку так крепко, что ей наверняка больно. Мне вообще рядом с ней очень сложно рассчитывать свои силы, и это слегка пугает. Такими темпами еще сломаю ей что-нибудь, а потом вовек не отмоюсь от штампа ненормального садиста.
        У нас с ней просто все идет через задницу.
        Ее ладошка тонкая и хрупкая, и я так отчетливо помню крошечный шрам между большим и указательным пальцем…
        Нет, я точно не буду представлять, как коснусь губами этого места. Не буду, я сказал!
        Артема возле барной стойки уже нет. Зараза, смылся! Осматриваю зал, ищу друга взглядом, но все поиски оказываются напрасными.
        - Артем Иванович в кабинете? - спрашиваю у мрачного бармена, а тот отрицательно качает головой.
        - Его куда-то вызвали, обещал через час вернуться.
        Ну вот что за пиздец? У меня нет в наличии целого часа, чтобы ждать его возвращения. Потому что и так не могу отделаться от мысли, что напрасно теряю время, что нужно торопиться.
        Набираю номер друга, но в ответ лишь длинные гудки. И второй, и третий звонок не дают никакого результата.
        Надо было эту Виолетту за шкирку со сцены стащить, а я придурок чертов сразу не сообразил. Сейчас бы уже все, что нужно знал.
        Ну что? Придется, значит, переть напролом - другого выхода нет.
        - Туда, - коротко командую, будто бы мы с Кирой два солдата в стане врага, и взмахом руки указываю на лестницу, ведущую на второй ярус.
        Она скрыта от посторонних глаз в надежной тени, но я лично помогал Артему с проектом клуба, потому знаю тут все ходы и выходы.
        Там вверху раздевалки, и если Виолетта не успела никуда смыться, искать ее нужно именно в этой комнате.
        Кира не спорит, лишь кивает. И я бы мог отпустить уже ее руку - никуда она не денется, - но разве я могу? Нет уж, пусть будет рядом, хотя бы под таким предлогом.
        Хорошо, что она высокая - не отстает, а я перемахиваю через несколько ступенек разом, торопясь.
        - Тут побудь, - прошу, когда мы минуем длинный коридор. В самом его конце находится неприметная дверь, за которой прячутся ответы. - Я сам.
        - Нет, Руслан. Я тоже пойду.
        Кира непреклонна, но я не хочу, чтобы у нее тоже были проблемы. Потому что вламываться в служебные помещения, когда тебя в них не приглашали - то еще развлечение. Рискованная авантюра, но разве эту малышку переубедить?
        - Кира, там может быть охрана. Это не шутка, - поддеваю пальцами ее подбородок, заглядываю в лицо, но натыкаюсь на полный решимости взгляд. - Упертая.
        - Ты даже не представляешь, насколько.
        Я усмехаюсь, наклоняюсь чуть ниже - почти касаюсь губ своими - и шепчу в уголок ее рта:
        - Тогда держись меня. Развлечемся.
        Она кивает, а в малахитовых глазах смешинки сверкают. У Виолетты они просто карие - глухой цвет без единой прожилки, без вкраплений, а тут смотрел бы и смотрел.
        Так, все! Хватит о глупостях думать.
        Усилием воли отрываю себя от нее и толкаю дверь. Она на удивление не заперта, и в небольшом абсолютно пустом помещении витает в душном воздухе приглушенный женский смех. Он взрывается и рассыпается искрами, и я ориентируюсь на него, выбирая одну из трех дверей.
        А еще делаю мысленную зарубку промыть Артему мозг, чтобы надежнее охранял своих птичек.
        Ступаю первым в небольшое помещение. Здесь много зеркал, ламп и светильников. Везде валяются яркие шмотки, перья, какие-то шляпы. Ароматы самых разных парфюмов бьют по обонянию кувалдой, а Кира за моей спиной громко чихает.
        - Добрый вечер, дамы. - Я жадно осматриваю стайку полуголых девиц, пытаясь найти именно ту, за которой мы и пришли. Виолетту.
        Девушки пищат, кидаются врассыпную, прикрывают обнаженные тела какими-то тряпками, прячутся за ширмы, будто бы мне вообще нужны их голые сиськи. Нет, это всегда красиво и глаз радует, но не в этой ситуации.
        - Мне нужна Виолетта.
        Коротко и ясно, а девицы прекращают визжать и переглядываются.
        - Ну? Дамы, нет времени, честно.
        Кира выглядывает из-за моего плеча, а танцовщицы, завидев ее, становятся вовсе удивленными. Все-таки не только мне одному они показались похожими - вон как трясогузок перекосило.
        - Вы кто, мужчина? - находится, видать, самая бойкая, и ее слишком высокий голос режет по ушам. - Сейчас охрану позовем!
        - Это ж Ивановича друг, - толкает в плечо смелую товарку другая девушка, но на меня смотрит с опаской. - Виолетта уехала. У нее сегодня укороченная смена.
        - Давно?
        - Да минут десять как. Оттанцевала и сразу домой. На тройничок ее, что ли, снять хотели?
        Девушки задорно смеются, Кира икает, а я готов выматерить слишком языкастую девицу.
        - Пойдем отсюда, - утаскиваю за собой Киру, пока плясуньи еще чего не наговорили. Хватит на сегодня.
        Надо скорее уходить отсюда, пока действительно охрану не позвали - нас и так чудом пронесло.
        Пока спускаемся по лестнице в зал, в моей голове усиленно крутятся шестеренки. И когда мысль практически оформляется во что-то дельное, звонит мой телефон.
        Артем! Ты-то мне и нужен.
        - Ты что у девок моих делал? - Артем не злится, но беспокоится, и я его понимаю. - Снова Виолетта? Тебя заклинило на ней? У нее ободок бриллиантовый, что ли?
        - Да, заклинило. Влюбился без памяти. - Нащупываю в кармане сигареты и взглядом прошу Киру далеко от меня не отходить. - Мне нужен ее адрес.
        - Зачем, мать твою? - на этот раз Артем, кажется, выходит все-таки из себя, а я представляю его лицо в этот момент и тихо смеюсь.
        - Цветы хочу послать. Говорю же тебе: влюбился.
        - Придурок, она же шалава! Нахера тебе такая?
        - Сердцу не прикажешь. Скажи адрес? Пока я весь город на уши не поднял. Ты же меня знаешь.
        Артем меня действительно знает, потому после долгой паузы, выматерив напоследок, обещает помочь.
        И я знаю, что поможет, пришлет этот чертов адрес, какой бы на самом деле не была причина моего интереса.
        - Действительно влюбился? - удивляется Кира, когда я прячу телефон в карман.
        - Может быть, - усмехаюсь и тяну Киру за руку, притягиваю к себе поближе. - Давай потанцуем?
        19 глава
        Кира
        - Давай потанцуем?
        Не дожидаясь разрешения, он кладет руку чуть ниже моих лопаток. От неожиданности резко подаюсь назад, практически падаю, потому что на мгновение выпадаю из реальности. Танцы с Русланом в полумраке ночного клуба - точно не то, чем я должна заниматься. Это неправильно, скандально даже.
        Я непременно упала бы, но Руслан надавливает на мою спину чуть сильнее, показывая: он держит, он надежный.
        Мои глаза утыкаются в ямку под горлом Руслана. Приходится их отвести, потому что это неприлично - пялиться на кого-то, кроме Егора. Даже если это его родной брат - практически родственник. Нельзя так пристально рассматривать чужого мужчину, нельзя.
        Мужчину, который мне даже не нравится.
        Его рука теплая, и я ощущаю шершавость мужской ладони даже сквозь ткань топа.
        - Танцуй, Кира, танцуй. Я не кусаюсь, - в голосе прячется усмешка, и я злюсь на себя за секундную растерянность, которую он наверняка заметил. - Это просто танец, ничего больше.
        И почему мне кажется, что он снова будто бы проверяет меня? Меня, мое терпение, мою выдержку.
        - Я не боюсь, - заявляю и кладу руки на его грудь, четко очерчивая дистанцию между нами.
        И Руслан без слов понимает и не предпринимает попыток приблизиться. Лишь рука на моей спине сползает чуточку ниже и замирает в жалких сантиметрах от талии.
        - Тебе пришлют адрес Виолетты? - спрашиваю, и для этого мне приходится встать на носочки, чтобы не орать, срывая горло.
        Снова и снова в мыслях крутится эта девушка. Знаю, что пока не увижу ее собственными глазами, пока не поговорю, так и не смогу успокоиться. Она - мое личное проклятие. Виновница моего дискомфорта, причина, по которой меня обозвали проституткой.
        Руслан кивает, и в жесте этом, в его позе столько уверенности, что я верю.
        - Она действительно так сильно на меня похожа? Правда одно лицо?
        - Да, очень похожа, - соглашается и проводит костяшками пальцев по моей скуле. - Но ты красивее. И лучше.
        Он не берет пауз, не пытается закрыться или отвести взгляд. Говорит, как оно есть на самом деле, и я благодарна Руслану за это. Ложь - убийственна, притворство - отвратительно, потому чаша весов в моем сознании кренится на сторону, где вензелями сияет гравировка: "Хороший человек".
        И хоть его замечания о моей красота смущают, мне нравится, что он не лукавит.
        - Расслабься, - шепот Руслана отвлекает от размышлений, и я на самом деле пытаюсь сделать, как он просит, но не получается.
        Нервы натянуты корабельными тросами, а от моей кожи, кажется, искры разлетаются. Пытаюсь вслушаться в музыку, поймать ритм, но мне это, кажется, и не требуется: Руслан ведет меня, запирая в кольце своих рук.
        Одна мелодия сменяется другой, потом третьей, я закрываю глаза, впитывая музыку, и лишь горячее дыхание Руслана совсем близко держит на якоре в реальности. Позволяю выбросить из головы все глупости, все тревоги, и просто отдаюсь танцу.
        В нем много темного и запретного, а руки Руслана миллиметр за миллиметром опускаются ниже. Будто бы случайно, словно бы сами по себе. Но его грудь так сильно вздымается и опадает, что понимаю: все это не просто так.
        Сама не понимаю, как расстояние между нами сокращается настолько, что даже сквозь слои ткани обжигаюсь о жар кожи Руслана. Мне отчаянно не хватает воздуха, а мозг отключается. Есть лишь музыка и неясное томление в груди.
        - Мать его, - выдыхает Руслан сквозь сжатые зубы и быстро целует мою макушку.
        Я отталкиваю его от себя, потому что это неправильно. Не должно быть так! Но Руслан уже не держит меня: он достает из кармана телефон и читает сообщение.
        - Поехали.
        - К Виолетте? - пищу, и голос меня совсем не слушается.
        Руслан лишь коротко кивает и, развернувшись на пятках, уходит. А я? Мне ничего не остается, как следовать за ним.
        - Ты куда? Кира! - догоняет меня почти на самом выходе Наташа.
        Она румяная и счастливая - вечер у них, наверное, действительно проходит весело. Но в глазах тревога, когда она переводит взгляд на спину выходящего из клуба Руслана.
        - Что происходит, подруга? Я не понимаю.
        Будто бы я что-то до конца понимаю.
        - Наташ, все хорошо, правда. Просто нужно в одно место съездить. Не волнуйся, пожалуйста.
        Я порывисто обнимаю Наташу, она отвечает мне тем же, но остановить больше не пытается. Лишь просит быть осторожнее и звонить при любом кипише. И я снова обещаю, что все будет хорошо, хотя не уверена, что говорю правду.
        Просто сейчас я вообще уже ни в чем не уверена, но готова ко всему.
        Оставив Наташу в клубе, пулей вылетаю на улицу, боясь, что Руслан все-таки решил разобраться сам. Вдруг он уехал, вдруг оставил меня тут, мучиться неизвестностью?
        Бегу к парковке, сумка, перекинутая через плечо, ритмично бьет меня по бедру, а туфли на высоком каблуке вдруг становятся совсем неудобными. Почему-то жмут, не дают двигаться быстрее, и я снимаю их. Просто скидываю эффектным жестом, не заботясь о том, что могу пораниться или испачкаться, подхватываю их с земли и разгоняюсь. Вот так-то лучше.
        Мне просто нужно успеть и не дать Руслану уехать одному. Нетушки, это в первую очередь мое дело, а потом уже всех остальных.
        Когда кажется, что все, никого я не найду, массивная фигура Руслана вырастает передо мной, будто сотканная из темноты, перекрывает путь, и я только чудом не впечатываюсь носом в его грудь.
        - Испугал! - бурчу, а он тихо смеется.
        - Ты так быстро бежала, - замечает очень тихо, отходит левее и распахивает передо мной дверцу своего автомобиля. - Боялась, что я тебя тут одну оставлю?
        - Вот еще, - бурчу, хотя он, конечно же, даже слишком проницательный. Или просто у меня на лице все написано.
        - Ага, именно поэтому ты туфли сбросила. Чтобы просто босиком по асфальту прогуляться.
        В голосе слышится издевка, но я не обращаю на нее внимания. Вот еще, обижаться на всяких. Вместо глупых споров и реакции на явную провокацию, я занимаю предложенное место и снова обуваюсь.
        - Егор звонил, - роняет Руслан, занимая свое место и заводя мотор. - Он домой едет.
        Руслан словно бы дает мне шанс передумать. Будто бы намекает: не надо, Кира, езжай лучше к Егору под его теплый бочок. Но я делаю вид, что совсем не понимаю его намеков. Отворачиваюсь к окну и пожимаю плечами.
        - Все-таки упертая, - хмыкает Руслан и выжимает скорость.
        В салоне повисает тишина, а за окнами глухая ночь. Фары кое-как освещают дорогу, которая очень скоро становится ухабистой и раздолбанной. Я неплохо знаю этот город - благодаря раскинутым по всему его периметру корпусам Политеха научилась отличать один район от другого, но в таких злачных местах не была никогда. Уродливые двухэтажки, бродячие псы, плешивые коты - все это то и дело попадает в зону видимости.
        - Ты точно уверена, что не хочешь остаться в машине? - спрашивает Руслан, припарковав машину в узком пролете между двумя домами. - Запру тебя тут, внутри безопасно.
        Качаю головой, пытаясь всеми силами не показывать ему, каким жгутом закрутился внутри страх.
        - Вот что с тобой делать? - вздыхает Руслан и, протянув руку ко мне, заправляет прядь волос за ухо.
        Простой жест, совсем ничего не значащий, но вдруг становится чуточку спокойнее. И от габаритов Руслана тоже - очень надеюсь, что он такой же сильный, насколько и большой.
        Мы молчим, когда выходим из машины. Сохраняем тишину, как два заговорщика или преступника, когда минуем заваленный какими-то трубами и обрывками чьей-то жизни неуютный двор. Из немногочисленных окон на улицу льется свет, и так хотя бы не боюсь перецепиться за что-то и разбить себе голову, упав.
        Но Руслану этого кажется недостаточно, потому что он крепко берет меня за руку, не давая сбиться с дороги.
        Самое странное во всем этом: я кажется, начинаю привыкать к его прикосновениям.
        - Аккуратнее, - просит, и голос его кажется оглушительным в звенящей тишине двора.
        Руслан тянет на себя обшарпанную дверь и ступает первым. Как разведчик на задании или сапер на минном поле. И я иду следом, доверившаяся большому и все еще непонятному мне мужчине.
        Три ступеньки вверх, и мы оказываемся на первом этаже, где всего две двери разной степени облезлости. Здесь, кажется, ничего не слышали о прогрессе или безопасности: никакой бронированной стали, ничего подобного. Руслан останавливается, о чем-то думая, а потом смело тянет руку к кнопке звонка рядом со второй квартирой. Истерическая трель служит ответом, следом раздается звук легких шагов, а я почему-то зажмуриваюсь, цепенея.
        Я готова к тому, что нам не откроют. Готова, что пошлют на все четыре стороны. Или вызовут полицию - да мало ли вариантов?
        Но я совсем не готова к тому, что вижу перед собой.
        20 глава
        Руслан
        Дверь открывается, а я секунду, наверное, таращусь на высокого тощего мужика в домашних трениках. Он смотрит на Киру и сначала стремительно бледнеет, потом краснеет. Кажется, у кого-то сейчас будет сердечный приступ.
        - Папа? - выдыхает Кира, а я понимаю, что совсем ничего не понимаю. - Ты что тут делаешь?
        Кого угодно я ожидал увидеть за дверью. Виолетту, наряд ОМОНа, обдолбанных наркоманов, президента, но точно не чьего-то там папу.
        - Кира? Как ты узнала? - Мужик моргает часто-часто, а я чувствую себя статистом на съемочной площадке мыльной оперы.
        Или пациентом дурдома.
        Присмотревшись, понимаю, что Кира очень похожа на отца. Такая же высокая, стройная. Разрез глаз, форма губ, носа, даже выражение лица - все это помогает сложить целостную картину.
        И уже отпадают вопросы, как я мог что-то там перепутать и почему паспорта отличаются только датой рождения.
        - Папа, я не знаю, что тут происходит, но мне нужно войти, - заявляет Кира, и ее отцу ничего не остается, как сделать шаг назад, пропуская дочь в квартиру.
        А я… наверное, я лишний на этом празднике жизни, только хера с два я куда-то сейчас уйду.
        - Вы кто? - приходит в себя мужик, когда я тоже пытаюсь войти в сумрачную прихожую вслед за Кирой. - Я вас не знаю.
        - Родственник. Будущий, - пожимаю плечами и все-таки вхожу.
        В квартире спертый воздух, а света тусклой лампочки едва хватает, чтобы разглядеть царящее вокруг запустение. Не знаю, куда Виолетта девает деньги, которые зарабатывает в клубе, но явно не на благоустройство своего жилища. И где, собственно говоря, сама виновница этого торжества?
        - Папа, объясни мне, что тут происходит? Что вообще происходит? - настаивает Кира, кажется, совершенно не обращая внимания, где находится.
        Смотрит только на отца, а тот закладывает руки в карманы и смотрит куда угодно, но только не на дочь. А мне хочется встряхнуть его хорошенько, чтобы перестал тянуть кота за яйца. Только вряд ли Кира обрадуется такому моему поведению. Да и кто я такой, чтобы трепать по холке чужого родителя? Хоть сто раз наши семьи планируют породниться, драться не обязательно.
        - Кира, я все объясню, только ты для начала скажи, кто этот мужчина?
        Любопытный какой.
        - Я Руслан Валевский. Старший брат ее жениха.
        После моих слов будущий сват с облегчением выдыхает. Боялся, что ли, что такой бугай Кире в трусы залезть пытается? Нет, не пытается. Хотя хочется до ломоты в зубах.
        - Давайте в кухню пройдем, - предлагает папа и рукой очерчивает направление. - Выпьем чаю, поговорим.
        В этой квартире он, похоже, чувствует себя, как дома. И это настораживает. Бросаю взгляд на растерянную Киру, которая изо всех сил пытается казаться сильной, но губа закушена, а щеки такие бледные, что всерьез начинаю опасаться за нее. Она смелая девочка, но не всегда одной смелости достаточно.
        - Папа, подожди! Не надо чаю, давай поговорим! - Кира скидывает туфли в пороге и почти бегом направляется за скрывшимся в недрах квартиры отцом.
        Я двигаю следом, прислушиваясь к звукам в квартире. Машинально, на уровне инстинктов я готов устранить опасность. Ну и заодно побыть единственным беспристрастным участником событий.
        - Нет-нет, обязательно нужно выпить чаю, - бормочет мужчина, а лицо его становится вовсе серым. - За знакомство.
        Он, как заведенный, принимается доставать из шкафчиков какие-то припасы: упаковку чая, щербатую сахарницу, даже блюдце с медом. Его движения четкие, отлаженные, потому еще сильнее убеждаюсь, что в доме Виолетты он знает каждую мелочь.
        На кухне неожиданная чистота, даже стерильность, а бедность обстановки с лихвой компенсируется опрятностью и идеальным порядком. Ты гляди, какой Виолетта хорошей хозяйкой оказалась, кто бы мог подумать.
        Я не прохожу дальше порога, не спешу занять место за столом - мне вообще здесь не место. Опираюсь плечом на дверной косяк, складываю руки на груди и смотрю в темное окно.
        Может, все-таки уйти? Но Кира, кажется, не возражает против моего присутствия и моральной поддержки - во всяком случае не гонит поганой метлой, а мнение ее папы меня если и волнует, то очень опосредованно.
        То, что его дочь скоро выйдет замуж за моего брата не делает нас лучшими друзьями.
        Кира тоже не торопится занять место за столом: стоит в центре комнаты, топчется на месте, а я замечаю, как подгибаются то и дело пальцы ее босых ног.
        Аккуратные такие пальцы и стопы очень красивые… так, черт возьми, не об этом речь.
        Надо отвлечься и сфокусироваться на чем-то другом, а не девичьи ноги рассматривать.
        - Пап, а где Виолетта… Кира, в смысле? - поправляет себя эта смелая девочка, а я пытаюсь уловить дрожь в ее голосе, но нет - держится молодцом.
        Папа бросает на нее быстрый взгляд - растерянный, подавленный какой-то - и будто бы даже меньше ростом становится.
        - Она у подруги ночевать осталась, - выдает наконец-то после длительной паузы. - Она сильно устает на работе.
        - А ты, что ты тут делаешь? - требует ответов Кира, но папуля, похоже поставил цель довести дочь до инфаркта своим молчанием.
        Кира напряжена, как струна, а руки заведены назад и кулаки так крепко сжаты, до белеющих костяшек. Сейчас мне не видно ее лица - Кира стоит ко мне спиной, - но так ясно вижу его сейчас перед глазами. Даже жмуриться не надо.
        - Папа, да оставь ты этот чайник! Ответь мне, пожалуйста.
        Отец слушается, а мне почему-то кажется, что он не очень волевой и острохарактерный персонаж. И в этой пьесе ему если и отведена главная роль, то по чистой случайности.
        - Кирочка, ты же умная девочка, - вздыхает и треплет дочь по волосам, ерошит их ласковым жестом, но Кира отшатывается, словно он ее ударил прямо в темечко кулаком. - Ты моя дочь. И она моя дочь. Это просто.
        Действительно, проще некуда. В самом деле, все же очевидно, только мы с Кирой, как два дурака, стоим и не врубаемся, ага.
        - Но… как это? Вернее, я понимаю, дочь. Старшая, да? Но ты же никогда не говорил о ней. Скрывал? Зачем?
        Кира засыпает поникшего отца вопросами, а голос ее становится все тише и тише. Кажется, я всеми нервными окончаниями разом чувствую, как трещит по швам ее выдержка.
        Узнавать, что твои родители не святые - больно.
        - У меня до мамы был роман. Недолгий, без обязательств. Но, как оказалось, с последствиями.
        - То есть у тебя родилась там дочь?
        - Да, родилась. Но я не знал!
        - Но почему у нее твоя фамилия? Отчество? Если ты не знал, как так вышло?
        - Кира… ее назвали в честь моей мамы. И тебя в честь нее назвали. Вот такое совпадение, - грустно улыбается, а потом резко поднимается на ноги и принимается мерять нервными шагами тесную комнату. - А фамилия… я признал Киру, как свою дочь. Она ведь тоже имеет право носить мою фамилию.
        - Имеет, - глухо вторит Кира и обнимает себя руками за плечи.
        - Я просто захотел исправить ошибку. Начал помогать. Но, наверное, поздно. Но я очень пытаюсь.
        Судя по рабочему профилю Виолетты, очень даже поздно. Прикусываю язык до боли, чтобы не ляпнуть лишнего. Не думаю, что информация о том, что я трахал его старшую дочь, а теперь кукухой еду от младшей будет к месту.
        - Мама знает? - Кира отходит от отца, становясь рядом со мной. Будто бы ищет поддержки, и мне ничего не остается, как крепко сжать ее руку. - Она знает, что у тебя есть дочь?
        - Нет, что ты! - восклицает отец, и на лице отражается настоящий ужас. - Нет, конечно. Она этого не переживет.
        Кира вздрагивает и набирает полную грудь воздуха. Открывает рот, словно сказать что-то хочет, но вместо слов не свободу вылетает разочарованный вздох.
        - Ты трус, папа, - говорит, а ее ледяная ладошка дрожит в моей руке. - Все от всех скрыл и счастлив.
        - Я просто не хотел, чтобы вы расстраивались. Я бы что-то придумал, обязательно. Познакомил бы вас.
        - Ладно, я пойду, - говорит Кира и делает еще один крошечный шаг ко мне. - Мне душно тут, плохо.
        - Кира, не говори только маме, хорошо? Пока не говори. Я сам, хорошо?
        - Отвези меня домой, - просит, глядя на меня абсолютно больными глазами. - Я не хочу тут больше оставаться. Мне надо подумать.
        Она бледная, а пухлые губы сжаты в тонкую нитку. Без нее мне нечего здесь делать, потому что это не моя война. Но я подставляю Кире свое плечо, хотя, конечно, рядом с ней должен быть Егор. Но уж как вышло.
        21 глава
        Кира
        Теперь я тащу за собой Руслана. Кажется, папа пытается меня остановить, да только бесполезно.
        Прочь из этой квартиры, прочь. В ней стены давят, воздух невыносимо душный и плохо пахнет. Наверное, это только мираж - нервное, но сто?ит толкнуть входную дверь, и будто бы даже дышится легче.
        Я стараюсь не оборачиваться. Господи, главное не обернуться, потому что тогда я останусь в этом доме. И задохнусь. Меня просто похоронит под валом новой реальности, перекрутит через мясорубку и все станет только хуже.
        - Кира, обувь! - раздается за спиной голос Руслана, но мне плевать на туфли, на то, что без них могу поранить ноги.
        Сейчас я даже голой готова остаться, лишь бы не задержаться еще хоть на миг.
        Потому что мне надо подумать. Надо решить, что делать дальше. Как вести себя с папой, что отвечать на мамины вопросы, как привыкнуть к мысли, что отец - трус? И что делать с новой сестрой?
        Мысли и бесконечные вопросы роятся в голове, а я вдыхаю полной грудью ночной воздух. Наконец-то свобода.
        Руслан выходит следом и протягивает мои туфли. На, мол, обуйся, но это лишняя трата времени - заминка, которую я себе позволить не могу.
        - Откроешь дверь? - негромко кричу, удаляясь, не оглядываясь.
        Руслан, наверное, устал от меня сегодня. И я бы поняла, наплюй он и уедь. У него наверняка куча других дел и мне вдруг становится немного неловко за свою порывистую просьбу отвезти меня домой. Но он не показался раздосадованным и охотно сжимал мою руку там, в квартире, поддерживая. Значит ему не все равно?
        Я уже стою вплотную к машине, все еще босая. Сжимая и разжимая кулаки, терпеливо жду, когда щелкнут замки, когда меня впустят в салон. Но Руслан не торопится выполнять просьбу. Лишь подходит ко мне, кладет руку на теплую сталь обшивки, а пальцами приподнимает мой подбородок.
        - Хочешь есть? - этот вопрос кажется таким неуместным сейчас, таким неправильным, но сто?ит подумать о еде, как мой желудок отзывается протяжным урчанием. - Все равно в общежитие тебя уже не пустят. Полночь скоро.
        И правда! Комендант у нас точно зверь, потому нет шанса прорвать оборону до утра.
        - Надо же, как поздно, - замечаю, когда Руслан отпускает мой подбородок и даже отходит на шаг назад.
        Я еще что-то бормочу, а Руслан распахивает дверцу передо мной. Ныряю на заднее сиденье, а рука сама тянется за телефоном.
        Нестерпимо хочется услышать голос Егора. Мне нужна сейчас его поддержка, нужно понимать, что он - рядом, несмотря на расстояние. Палец замирает над надписью Любимый, и мечтательная улыбка расползается на губах.
        Пока наши номера соединяет бездушный робот, машина трогается и срывается с места, увозя нас все дальше от этого богом забытого места.
        Гудок за гудком и в ответ тишина. Я сбрасываю звонок, набираю еще раз, но понимаю, что не стоит так сильно навязываться. Наверное, Егор спит, а телефон оставил где-то в другой комнате. Или просто перевел в беззвучный режим.
        Но когда уже хочу бросить все глупые попытки дозвониться, на том конце провода раздается щелчок. Сонный голос Егора ласкает слух, и тепло проходится по венам.
        - Ма-ася, - хрипловато растягивает мое глупое прозвище, а я улыбаюсь, как самая последняя дурочка. - Все хорошо? Как клуб? Наплясалась?
        Он забрасывает меня вопросами, сладко позевывая в паузах.
        - Прости, я разбудила тебя. - Мне действительно стыдно, и я мысленно ругаюсь на саму себя. Просто… мне нужно было услышать его голос. Именно, сейчас, когда случилось что-то такое, что выбило почву из-под ног. - У меня все хорошо, не волнуйся.
        Мне хотелось бы все ему сейчас рассказать: про обвинения его брата, запустившие эту цепочку, которая сейчас искрит высоковольтным проводом в ветреную погоду. Дотронься - убьет, мгновенно сердце остановит и кожу на ладонях сожжет.
        И я даже пытаюсь открыть рот, пытаюсь рассказать хоть что-то, но не нахожу слов. Ни единого, потому лишь говорю, что люблю Егора, а он отвечает мне тем же. Вторит тихое “люблю”, которому верю безоговорочно.
        - Ты ему ничего не рассказала, - констатирует факт Руслан, а я пожимаю плечами. - Почему?
        - Потому что это трудно.
        Отворачиваюсь к окну, но Руслан, кажется, не собирается оставлять меня в покое. И я ему за это благодарна - сейчас бы не выдержала тишины, не справилась в одиночку.
        - Расскажешь, как вы с ним познакомились? Заодно и время скоротаем.
        Глупая улыбка снова растягивает губы, сто?ит только вспомнить эту глупую историю. Историю, вылившуюся в нечто большее: в стремительный роман и красивое предложение руки и сердца на крыше самого высокого здания города.
        - Тебе на самом деле интересно? - уточняю, а Руслан кивает. Он улыбается, словно подбадривает, и я окончательно расслабляюсь. Пускай хоть так, но отвлекусь от дурацких мыслей.
        - Я очень люблю ходить в кино. Ни одной премьеры не пропускаю, - начинаю, а Руслан в ответ тихо хмыкает.
        - По какому-то конкретному актеру страдаешь или просто любишь детище братьев Люмьер?
        - Просто люблю кино, люблю смотреть фильмы на большом экране, обожаю попкорн. Самое доступное волшебство. В тот день я почти опоздала на сеанс, купила билет впопыхах, торопилась жутко. И я не знаю, почему так вышло, но кассир что-то напутала и продала повторно один и тот же билет, - при воспоминании об этой ошибке, тихо смеюсь, потому что именно она привела нас с Егором в одну точку на карте времени. - Оказалось, что на моем месте уже сидел какой-то парень и явно не ожидал, что ему кто-то помешает. Блин, я так расстроилась тогда, потому что полгода ждала эту премьеру, а тут такой облом.
        - Представляю, - усмехается Руслан, выруливая на парковку какого-то крошечного французского ресторанчика. - И что дальше? Мне, правда, интересно.
        - В общем, я уже собиралась уходить. Ругаться с билетершей не хотелось, но обидно было до слез. Но парень уступил мне место. Просто молча встал и ушел, а я весь фильм думала, что в мире еще оказывается существуют благородные мужчины.
        - Дай угадаю, - перебивает Руслан, а я слежу за ним, чуть склонив набок голову. - Этот самый благородный из всех благородных - наш Егор?
        Смеюсь в ответ, потому что он действительно угадал.
        - Точно, он. И мне так жаль было, что не успела, ошарашенная его поступком, даже поблагодарить. Но, когда свет в зале зажегся, и народ повалил на улицу, Егор меня окликнул. Вот так, собственно, все и началось.
        - Романтика, черт возьми, - смеется Руслан, но вдруг становится серьезным. - Ты хорошая девушка, Егору с тобой повезло.
        - Мне с ним тоже.
        - Ну что, Кира Нефедова. Мир окончательно и бесповоротно?
        Он протягивает мне руку, и я вкладываю в его раскрытую ладонь свои пальцы. Руслан пожимает их, задерживаясь чуть дольше, чем нужно. Это, наверное, неприлично, но я рада, что в этот вечер не одна.
        - Спасибо тебе, Руслан Валевский, - улыбаюсь и вдруг целую его в щеку.
        Странный порыв, но сегодня я, похоже, плохо соображаю.
        22 глава
        Руслан
        Ее теплые губы касаются моей щеки так неожиданно и резко, что у меня на мгновение пропадает дар речи.
        И ведь понятно, что это просто порыв юной девчонки, ничего больше. Она младше меня на хренову тучу лет, но внутри, под ложечкой, что-то немыслимое скручивается в клубок. Так крепко, что вышибает дух. Окончательно и бесповоротно.
        Кира пытается отстраниться - наверняка хочет выйти из машины, но кто ей даст? Явно не та часть меня, взбудораженная ее невинным поцелуем.
        Она совсем крошка по сравнению со мной, хоть для девушки и высокая. Но мне ничего не сто?ит одним движением сломать ее тонкую фигурку пополам. Даже напрягаться не нужно.
        Но я пытаюсь быть осторожнее, держусь из последних сил, стараюсь хоть немного, но контролировать себя. Но, блядь, как же трудно, когда воздух в салоне машины напитан ароматом диких цветов.
        Я притягиваю ее к себе, а Кира, похоже, обалдела от моего напора. Притихла, будто я ей на шею лассо накинул.
        - Я тебя не обижу, - обещаю, почти потерявший контроль над своим голосом и мыслями. - Не бойся.
        - Руслан! - возмущенно восклицает Кира, толкая меня в грудь, бьет по плечу, но ее голова в надежном захвате моей ладони.
        - Постой, пожалуйста. Я просто хочу надышаться. Дай мне возможность просто вдохнуть полной грудью.
        Она не понимает меня, а я и сам не слишком разбираю, какую чушь несу. Обхватываю руками ее лицо, надежно фиксирую и заглядываю в глаза.
        - Я виноват перед тобой. Не понял, не разглядел, ошибся. Меня это мучает, понимаешь? За грудиной печет. Я мудак, Кира, по всем статьям мудак.
        Мне очень важно, чтобы она меня поняла сейчас. Девочка с малахитовыми колодцами вместо глаз. Они такие огромные, такие глубокие и в полумраке салона кажутся смертельными. Нырни и никто никогда тебя больше не найдет, не услышит призывного крика.
        - Я же говорила, что больше не злюсь, - пищит, и меня обдает ароматом ее страха.
        Неужели я настолько пугаю ее? Имею ли право вот так касаться чужой женщины? Я ведь Егора предаю.
        Мысль о брате отрезвляет, и я ослабеваю хватку. Но не отстраняюсь, хотя обязан. Обязан, черт возьми.
        Вместо того, чтобы окончательно отстраниться, я едва ощутимо касаюсь губами мочки ее уха - легко, практически невинно, но мне этого хватает, чтобы получить мощный разряд эндорфинов прямо в сердце. Настолько сильный, что, чувствую: ходить мне после этого будет непросто.
        Потому что члену насрать на мои душевные терзания. Он хочет на свободу, ему нужно получить свою долю удовольствия. Но, мать его, мне не пятнадцать, чтобы не суметь обуздать позывы либидо.
        Чтобы не стало еще хуже, я резко подаюсь в сторону, распахиваю дверцу и выхожу на улицу у ресторана. Ночной воздух холодит разгоряченную кожу, остужая расшалившийся организм. Переминаясь с ноги на ногу, пытаюсь как-то уложить кувалду, натянувшую ширинку. Да что же это такое?
        Маразм, может быть? Кризис среднего возраста? Недотрах? Желание обладать юным телом? Хрень это все. Просто надо сматываться обратно в столицу, а не крутить себе яйца, принюхиваясь к аромату диких цветов.
        Кира не торопится выходить. Замерла на пассажирском сидении, губу закусывает и напряженно смотрит впереди себя. Думает о чем-то, а я чувствую себя последней сволочью. Напугал девочку, все испортил.
        Тяжело вздыхаю, сжимаю пальцами виски, думаю. Если обложит меня матом, ударит - что ж, я готов и к такому развитию событий. И это будет правильно - заслужил.
        Я ко многому готов, и от ее злости даже проще станет.
        Обхожу машину по кругу, распахиваю дверцу со стороны Киры, но она даже не шевелится. Точно, скотина я, отборный мудак, высококачественный.
        - Кира, прости, - выдавливаю из себя хриплое. - Я обещаю, что больше пальцем тебя не трону. Ради Егора не трону.
        Вскидывает на меня взгляд, обдает малахитовой зеленью и смешно морщит нос.
        - Обещаешь?
        Киваю, и она вторит мне глухим: "Ладно".
        Когда Кира выходит на улицу и с громким хлопком закрывает дверь, ставлю тачку на сигналку. Взмахиваю рукой в сторону сияющего входа в ресторан. Указываю путь и плавно поворачиваюсь к девушке спиной. Закладываю руки в карманы и, слегка ссутулившись, гребу на свет.
        Просто поесть. Ничего больше.
        Слышишь, Валевский, ничего! Не смей к ней руки свои тянуть.
        Зайдя внутрь, ловлю улыбку девушки за стойкой и останавливаюсь. Жду Киру, и она входит следом, серьезная. Забавная такая, милая.
        - Доброй ночи, - уже нам двоим улыбается девушка, и я машинально отмечаю ее имя, написанное на бейдже. Светлана. - Приветствуем вас в ресторане "Парижская сюита". Следуйте за мной.
        И мы следуем. Почему нет?
        А когда занимаем предложенный столик в глубине зала, я осматриваю уютное помещение, в котором, кроме нас с Кирой, не более трех человек - ночь все-таки. Мило, сдержанно и довольно симпатично. Свежо как-то даже.
        Кира утыкается взглядом в предложенное меню, хмурит брови, а я стараюсь смотреть куда угодно, только не на нее. Я же обещал, правильно?
        - Тут так дорого, - пищит Кира и прочищает горло, испугавшись и цен, и того, что пришлось озвучить это вслух.
        Ее страхи написаны на лице, в бездонье каре-зеленой радужки, в печально опущенных уголках губ. Они чуть-чуть полнее, чем у ее сестры, и да, красивее.
        Но не об этом речь.
        - Прости, но в Маках я не ем, - пожимаю плечами и забираю у Киры меню. - Не бери в голову.
        Взмахиваю рукой и рядом будто бы из воздуха материализуется официант. Ему лет двадцать, на башке модный хохолок, блестящий от геля, и на щеках жидкая поросль, которую он, наверное, смело именует бородой.
        Что за дебильная мода вообще? Бриться каждое утро уже удел замшелых идиотов, ничего не понимающих в моде?
        - Мне кофе, - заявляет Кира и комкает в руках салфетку, а я делаю вид, что не расслышал.
        Делаю заказ, основываясь на своем вкусе. Мне даже интересно, попаду ли в цель? Понравится ли Кире?
        - Вы с Егором куда обычно на свидания ходите? В закусочные у обочины? Пиццу на дом заказываете?
        Да, мне действительно интересно, с какого перепуга Киру шокируют не самые высокие цены в городе. Я ведь знаю доходы Егора лучше своих собственных и знаю, что брат - не жмот. Тогда почему?
        - В кино ходим, в кофейни. Гуляем. Я люблю гулять по парку, ездить на природу люблю, - перечисляет, а я любуюсь легким румянцем на щеках. Словно ей неловко рассказывать о себе, а я перестаю давить. Пусть, не мое дело.
        - Ешь, это вкусно, - подбадриваю, когда официант удаляется, расставив заказ на столике перед нами. - Наверное. Если что, больница рядом.
        Кира прыскает серебристым смехом и расслабляется. Утиная ножка "конфи" действительно оказывается вкусной, а разговор за столом льется непринужденно. Так я узнаю, что Кира родом из небольшого городка в области. И она бы осталась там, потому что любит свою малую родину, но физику больше, потому вот заканчивает второй курс.
        - А почему в столицу не поехала? Там все-таки лучшие вузы.
        За разговорами мы перешли к десертам, и мне приходится ждать ответа, пока Кира любуется совершенным шоколадным фонданом.
        - Наш Политех самый лучший в стране! - заявляет гордо, с восторгом следя за вытекающим на тарелку жидким центром своего десерта. - Так что выбор был очевиден.
        Слушая ее, я впитываю горечь кофе и сладость этого момента, наслаждаясь невероятным послевкусием. Когда в последний раз я сидел ночью в ресторане и болтал о всякой ерунде? Когда просто слушал, улыбался, никуда не торопясь? Просто наслаждался сиюминутным? Не помню.
        - Все-таки, может быть, я оплачу свою часть ужина? У меня есть деньги. Я копила.
        Мать его, невероятно.
        - Я не для этого тебя сюда привел. Спрячь кошелек и не морочь мне голову, хорошо?
        Мое хорошее настроение вылетает в трубу. Заплатит она, конечно же. Свинью копилку разобьет для этого, а я буду терпеливо ждать. Делать мне нечего.
        - Тогда я быстро схожу в дамскую комнату?
        - Я буду на улице ждать.
        Кира пулей вылетает из-за стола. А я расплачиваюсь картой, пока моя упертая спутница все-таки не воткнула мне в руки свои миллионы, спрятанные под подушкой.
        Бросаю последний взгляд на столик, убеждаясь, что ничего не забыли, и стремительно выхожу из зала. Приветливая Светлана желает мне счастливого пути, я отвечаю скупой улыбкой.
        Какой-то нахрен бесконечный день.
        Достаю из кармана сигареты, делаю спасительную затяжку, выпуская с дымом всю тяжесть, залегшую на груди.
        - Рус?! Божечки, как я рада видеть тебя! - раздается женский голос совсем рядом, а я и не заметил, когда ко мне кто-то подошел. Надо же, как крепко задумался.
        Поворачиваюсь на голос, а бывшая девушка Егора виснет у меня на груди.
        Сто лет ее не видел и еще столько бы не встречал.
        - Все такой же здоровяк! Возраст тебе к лицу, - восхищается Таня и осматривает меня с ног до головы. - Ты с кем тут? Просто невероятно, что встретились здесь, да?
        - Вот так случай, ага, - пожимаю плечами и снова затягиваюсь, отгораживаясь от Тани сизым дымом.
        Они с Егором встречались лет пять - еще со школы, и их бурный и страстный роман вымотал мне столько нервов, что вовек не восстановить. И, честно признаться, когда они расстались с полгода назад, чуть не напился на радостях.
        - Ты в ресторане отдыхал? С девушкой? - засыпает никому не нужными вопросами и хитро прищуривает голубые глаза, а я курю.
        Понятия не имею, о чем нам разговаривать.
        - Тань, иди, а? Вон тебе машут уже нетерпеливо.
        Указываю подбородком в сторону припаркованной неподалеку наглухо тонированной машины представительского класса, возле которой курит какой-то мужик. Ему лет сорок, не меньше. Впрочем, мне какая разница?
        - Да-да, побегу я, - спохватывается Таня, но что-то ее держит рядом.
        - Ты что-то хочешь от меня? - озвучиваю очевидное, а Таня быстро заправляет светлую прядь за ухо. Будто бы время тянет или мысли формирует.
        Она неплохая девушка, просто с Егором они отчаянно не подходили друг другу.
        - Тань, я тороплюсь.
        На самом деле, мне меньше всего хочется, чтобы Кира и Таня столкнулись. Мало ли, чем закончиться может.
        - Да, я понимаю. И сама спешу, - тарахтит, оглядываясь по сторонам. - Может быть, ты мне поможешь.
        - Я ж, вроде бы, не спасатель Малибу, - усмехаюсь, а Таня улыбается как-то кисло.
        - Нет, это Егора касается. Ты же его брат. Передай, пожалуйста, Егору, что я больше не хочу его видеть. Может, хоть тебя послушается?
        - В смысле?
        - В смысле он делает все, чтобы привлечь мое внимание. Таскается за мной по барам, в гости напрашивается, подарки дарит. Я устала от него, понимаешь?
        Дурдом какой-то.
        - Ты ему пыталась объяснить? Что все кончено? - Горькая слюна тошнотой подкатывает к горлу, и я глотаю ее, вязкую.
        - Конечно, каждый раз! Позавчера снова выследил меня, напился, сволочь. Целоваться лез, - на хорошеньком лице проступает отвращение, и Таня ежится. - Еле отбилась, всю помаду о его шею стерла. Но он не понимает.
        У нее в голосе отчаяние, а у меня в голове пазл складывается.
        - Представляешь, он нашел какую-то заучку, правда, красивую, и даже жениться собрался на ней, - Таня морщится и протягивает мне руку. - Ты знал об этом? Хочет мне больно сделать, но это вообще ведь за гранью. Рус, мне не нужны эти проблемы, я Виталика люблю. - Жест в сторону машины и хмурого мужика рядом с ней. - Он мне кольцо подарил, замуж позвал. Я люблю его, а Егора нет. А тот не понимает.
        Я фокусирую взгляд на ее руке и действительно замечаю внушительный каратник на безымянном пальце.
        - Передай ему, хорошо? - настаивает, а я машинально киваю. - Девочку эту несчастной сделает, меня доведет. Пусть не лезет ко мне, иначе придется Виталику сказать. Я и так держусь из последних сил, в память о прошлом. Не хотелось бы разборок, конечно, Виталик убьет его, но как еще Егора вразумить?
        И, послав мне воздушный поцелуй, убегает к заждавшемуся дарителю бриллиантов, а я поднимаю глаза к небу.
        Пиздец какой-то. Самый настоящий пиздец.
        23 глава
        Руслан
        Похоже, у меня входит в привычку втаптывать окурки в асфальт, давить ни в чем не повинный фильтр каблуком. Какое-то извращенное удовольствие получаю, выплескивая злость и бессилие таким способом.
        Во всяком случае, это лучше, чем давить каблуком чью-то голову.
        Таня уезжает, Кира все еще внутри, и это дает мне немного времени, чтобы отдышаться. Аккумулировать свою ярость, которая штормовыми волнами сносит нахер все мои бастионы.
        Я, блядь, такой злой на Егора, что ничего, кроме матов, мой мозг продуцировать не может. Перед глазами темная пелена в красных прожилках, и если бы не необходимость подождать Киру, сорвался и на хуй разбил голову этому трусливому чмошнику.
        Так, Валевский, терпи. Просто потерпи, пока не доберешься до дома. И вот тогда…
        Что тогда? Убить его? Разбить нос? Вырвать ноги и в уши вставить?
        Когда картинки перед глазами становятся уж слишком кровожадными, дверь ресторана распахивается и оттуда выпаривает Кира. Она улыбается немного смущенно, а я задерживаю дыхание.
        Ну вот что она за чудо такое? И какого хера этот ушлепок решил, что можно вот так играть людьми? Больной ублюдок - заявляю это на правах старшего брата.
        Очень злого старшего брата.
        - Все хорошо? - с опаской интересуется Кира и бочком-бочком идет к парковке.
        Взгляд от меня не отводит, словно я атомный реактор - вот-вот рвану оглушительно, отравлю все на сотни километров вокруг.
        Я бы хотел ей сказать, что не буду ее больше пугать. Хочу пообещать, что со мной она будет в безопасности, но…
        Но боюсь, черт возьми, сорваться. Если я открою рот, не удержусь ведь. И тогда первой зацепит именно Киру - только ее.
        Хочу ли я этого? Хера с два и третьим сверху.
        Мать его, как машину-то в таком состоянии вести?
        - Все… нормально. Не бери в голову.
        Я отмахиваюсь от явного волнения Киры - оно написано на ее лице, бежит по лбу неоновой яркой строкой. Но на самом деле я пытаюсь отгородить эту девочку от правды.
        Правды разрушительной в своей сути. Она так крепко вцепилась мне в горло, что больно дышать. Она рвется наружу матами и яростью, но я глотаю горечь слов, насильно запихивая эмоции поглубже.
        - Тогда ладно. Поехали? Я устала немного…
        Кира проводит рукой по волосам, зябко ежится, а я нащупываю в кармане ключи от машины. Противный писк сигналки, щелчок замков, как выстрел.
        Кира тянется к ручке, но я оказываюсь быстрее: распахиваю дверь, джентльмен чертов.
        - Спасибо, - благодарит тихо, а я борюсь с желанием увезти ее подальше.
        Увезти… зачем? Чтобы защитить, оградить, спасти? Что за бред воспаленного сознания?
        Но я сдерживаюсь. Лишь провожу напоследок костяшками пальцев по ее щеке и отдергиваю руку. Я обязательно подумаю над всем этим, но пока во мне лишь праведный гнев кипит.
        Хрупкую тишину тревожит звук телефонного звонка, и Кира, сев в машину, копается в сумочке.
        Главное, чтобы это был не Егор. Иначе вырву нахрен телефон и выброшу его в окно. Но, кажется, подружка.
        Кира болтает о чем-то с невидимой Наташей, слушает, смеется, а я занимаю свое место и завожу мотор. Рассекаю фарами ночную темень, кручу баранку, в этом находя свое спасение и покой.
        - Руслан, - трогает Кира меня за плечо, вырывая из марева дорожного гипноза. - Отвезешь меня к общежитию? Ребята из клуба возвращаются, будем вместе прорывать оборону.
        Кира смеется, и я бы тоже с удовольствием хотя бы улыбнулся, если бы мои щеки, губы не онемели от злости.
        И стыда. Потому что мне стыдно за Егора. Черт бы его побрал с его одержимостью Таней. А ведь клялся сам себе, что с бывшей девушкой покончено, а теперь решил испортить жизнь всем, до кого дотянуться может.
        - У тебя точно все хорошо? Ты бледный. Не хочешь говорить? Ну, ладно, - сдается Кира и затихает. И я благодарен ей за это.
        Выкручиваю руль в нужном направлении, а челюсть ноет от того, как крепко я сцепил зубы. Тяжелая тишина затапливает салон, как болотная вязкая жижа, но плевать.
        - Спасибо за ужин. И за поддержку, - тихо говорит Кира, когда я останавливаю машину все у того же магазина, что и накануне. - Без тебя мне было бы сложнее.
        Пожимаю плечами, мол, было бы о чем говорить.
        - Не поцелуешь в щеку на прощание? - Господи, какую чушь я несу. - Я пошутил, расслабься.
        - Шутник, - улыбается и стремительно вылетает на улицу.
        Словно боится оставаться со мной наедине. Правильно, девочка, беги. Потому что в таком состоянии я точно за себя не ручаюсь.
        Но уехать так просто я тоже не могу.
        - Кира, - распахиваю дверь и зову, когда она уже почти скрылась в полумраке. - Если нужна будет помощь, я пока еще в городе, не уеду никуда какое-то время. Просто знай.
        Кажется, она кивает. А я запрокидываю голову и смеюсь, потому что этот день точно довел меня до ручки.
        А впереди еще самое интересное.
        Выжимаю скорость, мчу к дому. Руки вцепились в руль до боли, до дрожи в предплечьях, и эти ощущения еще удерживают меня над гневной пропастью.
        Мне нужно поговорить с Егором. Я должен посмотреть ему в глаза и понять: где я так сильно налажал? Когда не увидел, в какого идиота превратился мой младший брат? В какой момент все пропустил?
        А еще на краешке сознания пульсирует мысль, которую я старательно отгоняю, чтобы не мешалась и не путала карты. Но она упорная, и к моменту, когда снижаю скорость у дома, становится такой яркой, что мозг закипает и сердце ухает в груди.
        Я заберу Киру себе.
        И это единственное, о чем мне хочется сейчас думать.
        24 глава
        Руслан
        В окнах родительского дома - непроглядная тьма. И она так созвучна с тем, что творится в моей душе сейчас…
        Выхожу из машины, захлопываю дверь и даже не ставлю на сигналку. Все как в тумане, и безопасность автотранспорта меня волнует меньше всего.
        Воздух душный, футболка липнет к коже, словно я под дождь попал, но все это - ерунда. Но отвлекает.
        - Егор? - зову, войдя в дом, но в ответ тишина. Впрочем, ожидаемая.
        В темноте миную холл. Здесь я знаю каждую мелочь, каждый болтик и винтик, поворот и арку. Мы с родителями переехали сюда, когда мне пять исполнилось, а Егора еще и не планировал никто. Он вообще в нашей семье - залетный. Но младшенький и любимый - это бесспорно.
        Я держусь за эти обрывки памяти, привычные эмоции, нормальность, и ярость уже не бурлит внутри кислотным гейзером. Даже разговаривать способен. Наверное.
        Дерево ступеней под ногами слегка пружинит при каждом шаге, перила теплые, словно солнцем нагретые. Я вспоминаю, как научил Егора скатываться по ним, а мама жутко переживала, что он убьется.
        Черт возьми, долбанная ностальгия. Но от воспоминаний теплее и светлее становится. Это мне сейчас и надо, потому что в шаге от братоубийства.
        Комната брата - первая по коридору. Сворачиваю направо, останавливаюсь у двери, светлым пятном выделяющейся во мгле ночного дома. Я не собираюсь стучать, будто бы гость какой-то, не планирую ждать, когда меня впустит милостивый хозяин, но что-то меня останавливает. Будто бы, стоит войти внутрь, и все окончательно перевернется с ног на голову.
        Как прежде уже не будет.
        Рывком распахиваю дверь, не глядя протягиваю руку влево и щелкаю выключателем.
        - Вставай, придурок! - гаркаю, и у самого уши закладывает от громкого окрика.
        Егор, ошалевший, подскакивает на кровати, кубарем летит на пол, чертыхаясь громко, а я складываю на груди руки. Жду, когда очухается.
        - Трусы надень, нудист.
        - Рус? Черт, что за шутки?
        Он поднимается, потирая ушибленное при падении плечо, морщится, а я в два шага оказываюсь возле встроенного шкафа. Рывок и дверца чуть не срывается с полозьев, до того сильно я шарахаю ею. Достаю первые попавшиеся брюки и бросаю их в рожу Егора.
        - Эй, да что с тобой?! - часто-часто моргает и ловит на лету свои штанишки.
        Тощий такой, голый - на цыпленка похож. Волосы со сна торчком, борода топорщится, как у домового, и я бы обязательно заржал над этим зрелищем. Но не до смеха.
        - Одевайся, быстро!
        Егор тяжело сглатывает и все-таки выполняет мое требование. Смешно прыгает на одной ноге, не сводит с меня взгляда, а он кристально-ясный, чистый такой. Не понимает, гаденыш, почему я так взъелся, зато очень хорошо понимает, что лучше не спорить.
        Он меня хорошо знает. А вот знаю ли я его?
        - Ну вот, вот! Оделся я. Что дальше?
        - Отлично. Подойди.
        И тут слушается. Улыбается настороженно, а потом громко матерится, когда рукой хватаю его за затылок, отсекая пути к отступлению. У меня стальная хватка, тяжелая рука и характер, но Егор все равно изо всех сил сопротивляется. Все правильно. Мужик он или что? Я сам его учил когда-то, что борьбу мужик может прекратить только, если ему всадили три пули в голову.
        Только куда ему со мной тягаться? Держу крепко, бью в челюсть метко, и только после этого отпускаю. Егор плюхается на кровать, но быстро подскакивает, становясь в стойку. Место удара стремительно наливается кровью, но брат, похоже, совершенно не чувствует боли.
        - Ты сдурел? - орет, гневно полыхая глазами, а я снова бью его. В нос, но не сильно - все-таки, несмотря ни на что, он мой брат. Просто для ясности сознания. - Руслан!
        Егор зажимает нос ладонью, но вряд ли я его сломал. Максимум - опухнет слегка. Переживет.
        - Ты на хрена Таньку преследуешь?
        Бамц! Егор ошарашено смотрит на меня, переваривает услышанное, а я ведь еще к десерту не приступил. Так, аперитивчик.
        - Ты совсем тупой, я понять не могу? - разминаю шею, смотрю на брата, а тот садится на кровать и упирается локтями в колени. О своем носе и думать забыл, на меня смотрит.
        Приглаживает волосы, а лицо каменеет - Егор держит глухую оборону и выжидает. Но я молчу, ожидая ответа.
        - Она тебе нажаловалась? Дура, - мрачнеет, сводит брови к переносице, то ли злясь, то ли расстраиваясь.
        - Значит, не соврала, - киваю, хотя ведь до последнего хватался за мысль, что Таня сошла с ума и зачем-то наговорила глупостей.
        Но нет, чуда не случилось.
        - Она не хочет тебя видеть, ты ей не нужен, она замуж собирается, - перечисляю причины, по которым Егору нужно бы задуматься о своем поведении и перестать маяться дичью.
        Но Егор отрицательно качает головой, сопротивляясь очевидному. Неужели так сложно смириться, что любовь ушла?
        - Нет, она врет! - выкрикивает, а мне хочется еще раз полирнуть его физиономию кулаком. - Она любит меня, просто… просто нашла себе богатого папика! Он же старше ее на кучу лет. Что у них может быть общего?
        Почему-то именно эти слова совсем выбивают меня из колеи, но стараюсь не показывать, насколько они меня задели.
        Не о разница в возрасте между мужчиной и женщиной речь сейчас.
        - Ты с ума сошел, идиот? Отстань от девки, не порть ни себе, ни ей жизнь. Ты понимаешь, что если она своему папику, как ты выражаешься, пожалуется - ему, не мне! - он повесит тебя на первом суку? Я просто тебе зубы выбью, а тот прихлопнет, как муху. Ты же для него не брат, ты бывший ебарь его невесты.
        Егор напряженно сопит, но одно я понимаю точно: ни хрена до него не дошло. Вот вообще ни черта.
        - Она меня любит, и я ее люблю. Это навсегда, понимаешь? - смотрит на меня с надеждой, а я растираю костяшки пальцев. - Но уперлась, выдумывает чушь, мне на нервы действует своим кольцом, замуж выходит. Дура она!
        Точно, идиот. Может, санитаров вызвать?
        - Я что только не придумывал, чтобы ее вернуть, - бурчит себе под нос, сам, наверное, не понимая, что вплотную подошел к главному блюду нашего банкета - к Кире.
        - Егор, ты же ведешь себя, как скотина. Гнида. Ты к Кире вообще ничего не чувствуешь? Зачем этот фарс? Она же верит тебе.
        Брат отводит взгляд, а я сжимаю пальцами виски, массирую. Ощущение будто бы бьюсь головой о стену - глухую, каменную. Егор закрылся и больше я от него ни слова не добьюсь - такой у него характер. Схлопывается, как раковина, оставляя все ответы за закрытой дверью - не достучаться.
        - Молчишь? Ну, ладно. Твои проблемы, я все сказал.
        - Рус, это мое дело, понимаешь? Я должен Таню вернуть, я без нее задыхаюсь.
        Вот только этой романтической хуеты мне только и не хватало.
        - Сегодня уже поздно, - вздыхаю и поворачиваюсь к двери, намереваясь уйти, - но завтра ты встретишься с Кирой и поставишь точку. Или я из тебя все мозги вышибу.
        - Странная забота о едва знакомой девушке, - догоняет меня в дверях переполненный иронией голос брата. - Да, я использовал ее, я виноват очень, но тебе-то, что за печаль? Сам будто бы никогда по головам не шел ради своих целей?
        Вот тут меня рвет на части.
        - Ты в кого таким дерьмом уродился?
        - Твоя школа, - усмехается и щупает свой несчастный нос. - Просто я не ради бизнеса людьми кручу. Но смысл один и тот же. Да я бы и так с Кирой порвал на днях, - пожимает плечами и склабится. - С ней скучно, она слишком правильная. И не дает ни хрена, девственница, блядь.
        Девственница? Мать его…
        - Урод, - выплевываю и так противно становится. - Никогда не думал, что ты сумеешь меня разочаровать, но у тебя вышло на двести процентов.
        - Да ладно тебе, мы же братья, - вскакивает на ноги и делает шаг в мою сторону, но выставляю руки вперед. - Бабы - это одно, но мы есть друг у друга.
        - Ты обманул меня, но похрен. Переживу, не маленький, чтобы обижаться. Но ты почти разорил магазин - магазин, который я тебе доверил. Как себе доверил и не лез особенно, не хотел шатать твою самостоятельность, подрывать самооценку.
        - Я же сказал, что исправлю! - взвивается, а я взмахиваю рукой, останавливая поток оправданий. - Я ведь пообещал, Рус! Не руби с плеча, пожалуйста.
        - Ты на подарки все спустил, да? Хотел Таню впечатлить? - Мне не нужно ждать ответа, я и так все понимаю. Да и на роже Егора все написано. - Выгнать тебя из дома я не могу - он такой же твой, как и мой. Но с работы уволить? Вполне. Образование у тебя хорошее, на помойке не окажешься. Спокойной ночи, Егор Артурович.
        - Рус, нет! Не надо! - несется мне в спину и, кажется, впервые слышу в его голосе страх.
        Пора начинать взрослую жизнь, братец. Большой и враждебный мир заждался тебя.
        25 глава
        Кира
        Просыпаюсь утром с дикой головной болью, будто бы всю ночь жестоко пьянствовала. Или того похуже. Каждая мышца болит, и я еще с полчаса после пробуждения пытаюсь собрать себя по кусочкам.
        Не знаю, как буду чувствовать себя в старости, но вряд ли слишком хуже, чем сейчас.
        - Я за чертежами к мальчишкам сбегаю, мне Коля из триста пятнадцатой с ними помочь обещал, - щебечет Наташа, крутится перед зеркалом, то так, то эдак пытаясь уложить свои локоны. Ей ничего не нравится, она напряженно сопит, стучит расческой то по своей узкой ладони, то по оголенному бедру.
        - Иди, конечно, - хитро щурюсь, смеюсь, но в голове что-то щелкает и приходится закрыть глаза.
        Боль невыносимая, она режет без ножа, впивается в виски, сковывает затылок. Все мои попытки встать этим утром закончились плачевно, потому уже не рыпаюсь.
        - Слушай, солнце, бледная ты что-то, - хмурится Наташа и за считанные секунды оказывается рядом. Прыгает на мою кровать, где я валяюсь пыльным мешком, ерзает, смешная. - Хочешь, я с тобой останусь? Хочешь? Ну их, чертежи эти! Сюда принесет.
        Наташа смотрит на меня с тревогой, но я отмахиваюсь от ее заботы.
        - Это просто головная боль, ничего серьезного. Просто… устала немного вчера, сумасшедший был день.
        Наташа смеется, хотя не знает, где именно я провела время ночью, куда уезжала с Русланом. Она пыталась выпытать, старалась разузнать подробности, да только я оказалась не готова к откровенности. Ну, не придумала, как вывалить на подругу подробности истории с Виолеттой, отце и вот этом вот всем.
        И странном внимании Руслана ко мне… да, об этом я тоже промолчала, потому что вряд ли смогла бы найти нужные слова. Не потому, что косноязычная, а потому, что сама не понимаю, как именно к этому отношусь.
        - У меня есть отличные таблетки! - хлопает себя по бокам, легкой птичкой слетает с кровати и, повернувшись ко мне спиной, копается в своей тумбочке.
        Бурчит что-то под нос, сама с собой разговаривает, а я прикрываю глаза. Вот уйдет Наташа в триста пятнадцатую, посплю. Или погулять схожу, не знаю - не решила еще.
        - Вот, держи! - всовывает мне в руки разноцветный шелестящий фольгой блистер и топчется рядом с кроватью, ждет, когда я таблетку приму.
        - Наташа, иди, - улыбаюсь, но все-таки пью таблетку, а она горечью оседает на языке.
        Все-таки выпроваживаю Наташу, она уносится по коридору, громко болтая то с тем, то с этим, а я закрываю глаза. Буду спать. А потом думать. Мне обязательно нужно решить, что делать с новой информацией. Говорить маме? Выполнить просьбу отца? Пообщаться с новоиспеченной сестрой?
        От тяжелых мыслей голова беспокоит еще сильнее, но вскоре боль все-таки стихает. Медленно, капля за каплей, она вытекает из меня, как прогорклое масло. Даже дышать легче становится, и я поднимаюсь с кровати. Приглаживаю растрепанные волосы рукой, расчесываю пальцами, включаю музыку и, слегка пританцовывая, начинаю убирать в комнате.
        Просто, чтобы хоть чем-то занять себя. Чтобы в нехитрых машинальных действиях найти внутренний баланс и привести мысли и чувства в порядок.
        Когда все грязное белье собрано в большой корзине, от пыли на полках не осталось и следа, а из распахнутого окна в комнату тянет ароматами свежей выпечки из студенческой пекарни, улыбаюсь. Я так и не придумала, что делать дальше, но больше мне не хочется рубить сгоряча.
        Какой бы злой ни была на отца, он предал не меня. Мое детство было хорошим, душевным и радостным. Я росла счастливой любимой девочкой - папиной дочкой, его персональным солнцем.
        Да, папа виноват, он струсил, но вина его в бо?льшей степени ведь перед мамой, правильно? Перед ней, да. И перед той женщиной, которая родила ему еще одну дочь.
        И Виолеттой… Мне сложно называть ее Кирой, потому упорно использую сценическое имя. Как ей жилось без отцовской любви? Где она выросла? Кто ее мать?
        И самое важное: от хорошей ли жизни она стала тем кем стала или Виолетте просто нравится? Загадка. Но мне очень хочется ее разгадать.
        Так, размышляя, подхватываю с пола корзину, прижимаю ее к боку, но уже у дверей меня останавливает телефонный звонок. Сердце в груди трепещет, и я лечу к телефону, забыв и о мрачных мыслях, и о грязном белье.
        Имя Егора высвечивается на экране, а я почему-то краснею. Так соскучилась по нему, просто ужасно соскучилась.
        - Мась, нам поговорить надо, - заявляет, сто?ит только принять звонок. Не здоровается, не интересуется моими делами и настроением, не дает вставить свои пять копеек. Будто бы торопится поскорее покончить с этим.
        А еще его голос… он глухой и странный, с нотками истерики, и мне тревожно.
        - Конечно… все хорошо?
        В трубке пауза, а мое сердце стучит, обгоняя стремительный бег времени. Вот-вот из груди выпрыгнет.
        - Да, хорошо. Давай через час в нашей кофейне? Приходи, поговорим.
        Мне совсем не нравится его тон: в нем легкий холодок и обреченное безразличие. И нетерпеливость, которой никогда раньше не замечала.
        - Договорились? - подгоняет меня Егор, а я обещаю прийти.
        Связь обрывается без слов прощания и заверений в любви. И от этого липкий холодок ползет по спине.
        Понять бы теперь, к чему морально готовиться.
        26 глава
        Кира
        Над головой радостно звякают колокольчики, аромат кофе окутывает меня мягким покрывалом, а я ищу глазами Егора. Наша с ним любимая кофейня сейчас забита шумными студентами Политеха. В этой толпе не сразу нахожу своего жениха, и не мгновение кажется, что слишком рано пришла. Но нет, вижу взъерошенный затылок и ссутулившиеся плечи и тороплюсь поскорее занять место рядом.
        Хорошо, что в кофейне нет никого из сокурсников - не знаю почему, но для меня это важно.
        Чем ближе к Егору, тем шире улыбка на моем лице. Наши отношения - мощный ураган, который засосал меня в свою воронку, стоило увидеть впервые Егора. Никогда я не встречала парней красивее, добрее и благороднее. Вместо того, чтобы торопить меня с… кхм… первым сексом, он предложил выйти за него замуж. Вот так вот просто сказал однажды, что, кажется, не может без меня жить и очень хочет каждый день проводить вместе, а я и согласилась. Потому что влюбилась, как невменяемая дурочка, и лишь мечтала быть с ним всегда.
        Всегда-всегда. И пусть говорят, что первая любовь часто бывает несчастливой, никогда не сомневалась, что наша с Егором история - другая. Она лучше и чище, и со всем мы справимся.
        Моя голова плывет от романтических мыслей, и я все еще глупо улыбаюсь, когда Егор оборачивается и замечает меня. Но она стекает с моего лица, как оплывший воск, когда вижу, в каком состоянии его лицо.
        - Егор, что с тобой?!
        Я, наверное, спрашиваю слишком громко, потому что несколько девчонок оборачиваются в мою сторону, смотрят с любопытством, шушукаются, но скоро теряют интерес.
        - Кир, не кричи, люди смотрят, - морщится Егор, а я растерянно плюхаюсь на сиденье напротив него. - Что-то будешь? Кофе, десерт?
        - Кофе, - киваю и касаюсь рукой гематомы на скуле, а Егор дергается, как ошпаренный. И диковатый вопрос вырывается из меня раньше, чем я успеваю его обдумать и осознать: - Тебе неприятно, когда я тебя касаюсь?
        Мне кажется, что вот сейчас он улыбнется, скажет: “Ну что ты, мась, конечно же нет. Просто ушибы болят”, но Егор молчит и подзывает официанта. И эта тишина между нами, как острый меч, кромсает все хорошее на миллионы мелких кусочков.
        Меня словно окунули головой в бочку с грязной водой, держат в ней мое лицо, и я захлебываюсь болотной тиной и смрадом.
        Егор мало того, что ничего не отвечает, будто бы меня вообще рядом нет, но даже и не смотрит на меня. И я впервые чувствую себя рядом с ним чужой, ненужной какой-то - инородным телом. Как попавший под пятку камушек, который вот-вот вытряхнут и забудут о нем навсегда.
        Складываю руки на столе, напряженно рассматриваю свои пальцы, фокусируя взгляд в одной точке, но нос неприятно щиплет. Шмыгаю им едва слышно, сжимаю ладони в кулаки и прячу их под стол. Если впиться ногтями в кожу, боль отрезвит. Я просто устала - прошедшие дни оказались самыми странными за всю мою жизнь. Все хорошо, мне всего лишь показалось. Бывает же такое, да? Просто на секундочку померещилось самое плохое - нервы.
        Конечно же, Егор расстроен. Кто-то же избил его? Будешь тут веселым. Мужчинам не нравится, когда их бьют, а Егор очень гордый. А мне всякие страхи в голову лезут.
        Хорошая из меня невеста, ничего не скажешь. Эгоистка, только о себе и думаю.
        Все сильнее впиваясь ногтями в кожу ладоней, пытаюсь избавиться от безотчетного страха. И почти помогает.
        - Кира, посмотри на меня, - тихий голос Егора отвлекает от членовредительства, и я встречаюсь с его светло-карими глазами, в которых… не знаю, как объяснить.
        Но там точно не любовь. Что-то другое: грусть, может быть, страх, горечь, но не любовь.
        А она вообще была? Или мне хотелось ее там видеть?
        - Смотрю, - улыбаюсь и снова хочу протянуть к нему руку, но одергиваю себя.
        Егор явно дал понять, что трогать его не нужно. Ну а я спорить не собираюсь.
        - Что случилось, Егор? Кто это с тобой сделал? У тебя гематома на щеке, нос опух. Ты подрался?
        Даже мне слышны отчетливые нотки истерики в моем голосе, а Егор так вовсе морщится. Неприятно ему - это и последнему дураку понятно, а мне так тем более. Набираю полную грудь воздуха, пользуясь паузой, пока официант расставляет наш кофе, и шумно выдыхаю.
        Вдох - выдох. Вдох - выдох.
        - Это неважно, - пожимает плечами и, откинувшись на спинку стула, снова отворачивается от меня. - Честно, Кира, неважно.
        - А что тогда важно? Расскажи мне, Егор, что важно? Сначала пропадаешь, потом пьешь, теперь это. Что происходит? Что вообще между нами происходит? Или это тоже не имеет значения?
        Он молчит, кофе стынет, люди за соседними столиками смеются и радуются моменту, не замечая нас, а я чувствую себя глупее некуда. Что-то порвалось между нами, когда он напился тогда. Словно кто-то нажал на рычаг и полностью изменил ход событий. Мы даже не разговаривали ни разу после этого нормально, не обсудили ничего и о свадьбе будто бы забыли.
        И теперь я не понимаю, нужна ли она хоть кому-то, кроме меня. И нужна ли так сильно мне самой.
        - Кира, я пытался, честно. Очень пытался, - тяжелый вздох и очередная бесконечная пауза, а мне хочется зажать уши.
        Потому что не верю, что Егор дальше скажет что-то приятное. Вот бы вообще сегодня не просыпаться, вот бы не быть здесь, ногу сломать или шею.
        - Но у меня не вышло, прости меня.
        - Что у тебя не вышло? Егор, что? Ты говоришь загадками, но я так не могу. Мне тяжело тебя понять сейчас.
        Я с каким-то извращенным упорством хочу, чтобы туман его слов рассеялся. А Егор… он хмурится, обхватывает рукой свою чашку и одним глотком выпивает свой, уверена, до тошноты сладкий кофе.
        И кажется, он делает все, чтобы растянуть время, оттянуть момент. Но бесконечно молчать не может даже Егор.
        - Кира… наши отношения - одна сплошная ошибка.
        - Ошибка, да? - глухо переспрашиваю и снова прячу руки под стол. - И когда ты это понял? До того, как предложение сделал или сегодня озарило?
        Я не буду плакать, не буду. Никогда не стану.
        - Я всегда это знал. Но пытался… казалось, что смогу. Не получилось.
        Хочется заорать во все горло, потому что для меня невыносимая мука - разгадывать его шарады. Да с учебником термодинамики было проще совладать, чем с Егором сейчас.
        - Зачем ты пытался, если знал, что ошибка? Зачем вообще все это нужно было? Свидания, предложение, клятвы все эти… зачем? Другой дуры не нашлось, с кем можно было пытаться?
        Сама не понимаю, что говорю, но говорить нестерпимо хочется. Потому что кажется: если наступит тишина, я оглохну и ослепну одновременно.
        - Ты хорошая девушка, очень хорошая. Но не для меня. Мы разные, у нас разные цели в жизни. Тебе вон, физика твоя нужна, учеба, работа, а мне… мне скучно, понимаешь? От всего этого скучно, и пироги твои скучные.
        Понимаю ли я? Да, но лучше бы нет, потому что слишком тяжело дается это осознание. А Егор будто бы решил, что всего этого для меня - недостаточно. Ему тоже хочется говорить, только слушать это невозможно.
        - И секс, да, - вздыхает, а я сжимаюсь тугой пружиной, готовая лопнуть от переполняющих эмоций в любую секунду. И Егор словно именно этого и добивается. Бьет точно в цель, наотмашь, не жалея ни меня, ни всего хорошего, что было между нами.
        - Секс, да? Это единственное, что волнует тебя?
        Егор передергивает плечами, будто бы на него сверху ледяная вода льется.
        - Кира, ну ты сама должна понимать… я взрослый мужчина, у меня есть потребности. Слышишь меня? Секс, страсть - все это мне необходимо. А с тобой… ну не выйдет у нас, наверное, ничего. Зачем друг друга мучить? Ты обязательно будешь счастлива, но не со мной.
        - То есть ты меня бросаешь, потому что секса хочется? Пра-авильно, вдруг я тебе после свадьбы не понравлюсь? Вдруг бревном окажусь? Учи меня еще, да? Раскрепощай. Мерзко. От тебя и от слов твоих - мерзко!
        Мне кажется, что я попала в какой-то параллельный мир, где, кроме секса, ничего от человека не нужно. Страсть, похоть, трение тел под одеялом - именно это главное. Оказывается, быть девственницей в девятнадцать - стыдно.
        Боже, ужас какой-то.
        - Нет, нет, черт! - Егор дергается в мою сторону, протягивает руку, хочет коснуться, но я отшатываюсь в сторону, словно у него чума. - Кира, прости, я глупость сказал. Послушай, я не то хотел сказать. Я просто козел, понимаешь? Прости меня.
        - Урод! - шиплю и вскакиваю из-за стола. - Мало тебе наваляли, козел озабоченный.
        Достаю из кармашка на боку сумки сто рублей и кидаю на стол.
        - Это за мой кофе, - говорю каким-то чужим голосом.
        Я вообще не понимаю, как еще могу разговаривать. Мне так больно, так невыносимо одиноко сейчас, что хочется упасть на пол и просто лежать, никого и ничего не замечая.
        Не оборачиваясь, вылетаю из кофейни, в которую больше никогда не приду. Слишком многое будет напоминать мне об этом дне. Слишком остро будет пахнуть в стенах кофейни болью от чужих слов.
        Ненавижу. Всех мужиков ненавижу.
        27 глава
        Руслан
        Дверь кабинета распахивается настолько резко и сильно, что ударяется о стену, оставляя на штукатурке небольшой скол. Егор вырисовывается в проеме - бледный, растрепанный, но заходить не торопится.
        Несмотря на то что магазин все еще закрыт для покупателей - пока я не разберусь окончательно в этих завалах пиздеца, - Егора не могли не пустить.
        Впрочем, я и ждал его.
        - Ну? Что ты там застрял? Проходи.
        Я захлопываю крышку ноута, отбрасываю в сторону ручку, и та, скатившись по столу, падает вниз.
        Похрен.
        Мы смотрим друг другу в глаза, абсолютно молча, и я жду, когда Егору надоест пылать праведным гневом.
        Его лицо совсем опухло, гематома скоро станет фиолетовой, но до этого мне дела нет - пройдет. Брат получил за дело - пусть, глядя на себя в зеркало, помнит, за какое именно.
        Хотя бы какое-то время. Вдруг поумнеет?
        - Егор, проходи, у меня мало времени.
        И он слушается. То ли по старой привычке, то ли действительно так сильно нуждается в разговоре со мной.
        - Рус, я все решил с Кирой, - начинает и тут же осекается, отводя взгляд с второну. А я… черт, у меня тысяча мыслей в голове на этот счет, но я держу на лице маску безразличия.
        Егор не тот человек, с которым мне бы хотелось обсуждать планы на эту трогательную девочку. Кира и так уже хлебнула беспросветной херни по вине братьев Валевских.
        - Что я могу сказать? Молодец.
        Хера с два я покажу Егору, как сильно меня порадовали его слова. Нет уж, в моей личной жизни и моей голове нет места даже родному брату.
        - Рус… я вот подумал, - мнется, а я смотрю на него в упор, жду. - Мы оба были неправы, но мы же братья. Рус, это ведь самое важное. Не руби с плеча, я же обещал все исправить, я исправлю!
        С каждым словом его речь становится все пламеннее - он действительно надеется, что сможет меня уговорить.
        - Так, тормози, - обрываю Егора взмахом руки и поднимаюсь на ноги. - Ты правильно говоришь: мы братья. Это неизменная величина.
        - Тогда зачем все это? - он обводит кабинет рукой и указывает на свое лицо.
        - Ты так ничего и не понял? Впрочем, я почему-то так и думал.
        Егор молчит, но я понимаю, какие мысли бродят в его башке - нехорошие мысли. Он ненавидит меня сейчас и будет ненавидеть еще долго. Пока не поймет, что я это делаю не потому, что мне так хочется, а потому, что не держу рядом с собой трусов и лжецов. От таких людей я избавляюсь в первую очередь, будь они мне хоть браться, хоть сватья.
        - Егор, ты знаешь, что я никогда своих решений не меняю. Да, я могу признать вину, если был неправ, но с тобой, Егорка, особый случай. Давай не будем тратить время, а разойдемся по-хорошему.
        - То есть ты готов меня вышвырнуть на улицу, как какого-то наемного работника? Как чужого человека?
        Егор действительно еще не верит, что мои слова - не собачий лай на ветру.
        - Ты и есть наемный работник, Егор. Просто винтик в механизме, который вдруг проржавел. Пиши заявление, потому что в твоих услугах моя компания больше не нуждается.
        Легко ли мне даются эти слова? Нет, конечно. Но я понимаю, что иначе я так всю жизнь и буду заметать за ним следы и заносить его павлиний хвост на поворотах.
        - Какого ты черта вообще решил эти проверки устраивать, инвентаризацию сраную? - бурчит себе под нос. - Я бы все исправил, черт. Я бы успел!
        Егор запускает руку в волосы, громко чертыхается, после переходит на отборную ругань. А я кладу на стол чистый лист бумаги, ручку и отхожу к окну.
        - Пиши, Егор, пиши. Ты найдешь себе работу, все будет хорошо. Просто я вдруг понял, что слишком много с тобой нянькался. Хватит.
        Я не смотрю на брата, но слышу его напряженное сопение и ощущаю прожигающий мою спину взгляд. Злой, обиженный.
        - Ты должен понять наконец-то, что всему есть предел. И моему терпению тоже.
        - Хорошо! Хорошо! Я напишу это заявление, - в голосе брата визгливые “бабьи” тонки, и я морщусь от его громкости. - Но объясни мне: с чего вдруг ты так завелся? Да, я люблю Таню. Да, я плохо поступил с Кирой. Да, накосячил в магазине. Но я же все исправлю!
        - Тебя заело? Исправлю, исправлю. Как попугай. Надо было раньше думать, теперь уже поздно.
        За спиной раздается противный скрип отъезжающего назад стула, а я смотрю на задний двор за окном, где грузчики переносят коробки с новыми запчастями на склад. Они знают, что я их вижу - это заметно по удвоенной энергии и какой-то истерической исполнительности.
        - Зачем ты устроил весь этот цирк? - спрашиваю, поворачиваясь к брату, а тот как раз ставит размашистую подпись на заявлении. - Неужели действительно бы женился на Кире? Ради того, чтобы Тане что-то доказать?
        Егор молчит, но кивает.
        - Что у тебя в голове, брат? Мусор и гниль.
        - Ты ведь никого никогда не любил, Рус. Как тебе понять меня?
        - В самом деле, куда уж мне-то?
        - Таня для меня все, понимаешь? А она замуж собралась, я с ума сошел. Не понимал, что делаю. Помешательство какое-то. Отомстить Таньке хотел, Кира же красивая очень. Но…
        Егор опускает плечи, горбит спину, жалкий и несчастный.
        - Не помогло? - усмехаюсь, а Егор передергивает плечами. - Только еще больше в дерьме измазался.
        - Но я бросил Киру, - заявляет и немного оживляется. - Это было непросто, она ведь слишком влюблена в меня. Как кошка.
        Меня царапает его самодовольство - он же, сученыш, гордится собой. Несмотря ни на что, гордится.
        - Нашел нужные слова? - мой голос почему-то хрипнет, а Егор улыбается.
        - Да, получилось, - кивает и рукой задумчиво потирает бороду. - Она поняла меня, чуть-чуть только поистерила. Но я все честно ей сказал, не соврал: Кира действительно немного скучная, ну и секса у нас не было.
        - Ты действительно ей так сказал? - Что-то внутри меня лопается с оглушительным звуком, и я до конца не верю в то, что Егор действительно мог вывалить на девушку подобное дерьмо. - Ты совсем ебанулся?
        Егор непонимающе смотрит на меня, открывает рот, захлопывает его, но все-таки рожает мысль:
        - Лучше бы я сказал, что изначально она была мне нужна только, чтобы Таньке отомстить, да? Думаешь, так было бы лучше?
        Я молчу, потому что вообще не знаю, что было бы лучше в этой ситуации, и есть ли вообще это понятие - лучше?
        - Ладно, Рус, я поеду. Мне еще работу искать.
        И уходит, на этот раз не пытаясь сорвать дверь с петель, а я жду минуту и, схватив ключи со стола, вылетаю из кабинета.
        Не знаю, чем это все закончится, но мне нужно найти сейчас Киру. Пока беда не случилась.
        28 глава
        Кира
        Я бегу вперед, а на самом деле убегаю. От себя, от беспощадных слов Егора, от рухнувших миражей и чужой лжи. Ноги горят от напряжения, я почти ничего не вижу перед собой - просто бегу. Мчу вперед, как испуганная лошадь, понесшая всадника, потерявшая всякие ориентиры. Но это единственное, чего мне сейчас хочется. Единственное, на что я по-настоящему способна.
        Просто бежать.
        Только разве возможно убежать от себя? Избитая фраза, заезженная мысль, но сейчас она как нельзя кстати.
        Чтоб ты провалился, Егор Валевский. Чтоб тебе твой неугомонный прибор собака откусила. Мыши сгрызли по самый пупок.
        Ох, как я зла, как зла! Наверное, именно эта злость и помогает не рухнуть в пучину самобичевания и тоски.
        “Я же мужчина, Кира. Ты же понимаешь? Секс мне нужен, а пироги у тебя скучные. Ты сама скучная, Кира”, - то и дело всплывают в голове обрывки фраз, брошенных в меня при расставании. И это невыносимо.
        Да, я вот такая - скучная. Самая обычная девочка из глубинки, мечтающая о науке, впервые влюбившаяся в сказочного принца. Во мне действительно нет ничего особенного, но так хотелось верить, что даже такую скучную заучку можно искренне полюбить. Оказалось, нельзя.
        Проклятие!
        В груди так сильно печет, что дыхание обрывается. От бега ли, от переживаний, но больно до истерики, до рваного хрипа и слез из глаз. Но я держусь - не стану плакать, никогда не стану. Не хватало еще слезы лить из-за всяких козлов.
        Но как пытаюсь сдержаться, щеки все-таки обжигает солеными каплями, и я вытираю их, вытираю, но не помогает - слезы все текут и текут, а нос заложило напрочь. Ну, что такое? Я же не хотела плакать, но не сдержалась, размазня.
        Я не знаю, сколько бегу. Не понимаю, куда именно. Просто несусь вперед, рассекая воздух, и ветер свистит в ушах. Он освежает разгоряченную бегом и эмоциями кожу и будто бы толкает вперед, придает сил.
        Но вечно бежать не могу даже я в таком состоянии. И когда наконец останавливаюсь, грудь сжимает тисками, а дыхание рваными толчками рвется на волю. Икры сводит судорогой, бедра напряжены до дрожи, а перед глазами мутная пелена. Сквозь нее окружающий мир проступает неясными контурами, зыбко дрожит, придавая картинке какой-то потусторонний вид. Загадочный.
        Мне нужно присесть, срочно нужно, иначе упаду - добегалась. Когда зрение возвращается, замечаю симпатичный маленький скверик, почему-то огороженный кованым забором. Впереди маячит какое-то здание, но я его не узнаю - ни разу здесь не была.
        Наверное, управление чье-то или филиал банка - неважно. Главное, что в скверике есть удобные лавочки, где можно переждать бурю, которая бушует вокруг меня, невидимая посторонним.
        В скверике, кроме меня, никого, и это отлично. Достаю из сумки бутылочку воды, делаю пару жадных глотков, и горло, опаленное быстрым бегом, смягчается. Напившись, вытягиваю вперед ноги, скрещиваю их в лодыжках и откидываю голову назад.
        Небо клочками над головой - его почти не видно среди многоэтажек и высоченных деревьев, но оно все равно поражает кристальной лазурью. Словно смотрю на него сквозь самый красивый в мире бриллиант - необыкновенное зрелище.
        Мне сейчас ничего не надо, кроме этого неба над головой и покоя всеми забытого сквера. Я хочу сидеть здесь, пока лето не сменится осенью, а после зима не засыплет улицы и меня заодно пушистыми хлопьями снега. Не хочу возвращаться в общежитие, не хочу никого видеть. Мне не нужна сейчас компания, потому что не выдержу щебетание Наташи и ее сочувствующий взгляд.
        К маме хочу. Домой хочу, в свой тихий и никому не нужный городок.
        Эта мысль возникает во мне так резко, так внезапно, но я так рада ей, что даже в голове проясняется. У меня остался только один экзамен, а с завтрашнего дня отпуск в кафе. Значит, решено, уеду.
        Достаю из сумки свой телефон, который до этого поставила на беззвучный, на экране с десяток пропущенных - от Егора, Наташи, старосты группы, коменданта общежития и даже от отца. Нет, с ним я точно сейчас не хочу разговаривать - может быть, завтра.
        Снова прячу телефон в сумку, тяжело вздыхаю, растирая по щекам остатки слез, и время течет мимо вязкой рекой. Сколько уже тут сижу? Еще недавно бывшее лазурным небо подергивается сумеречной дымкой, затягивается предвестниками темноты, и воздух становится прохладнее. Скоро вечер? Да, скоро.
        С каждой минутой мне все тоскливее и тоскливее. А еще обида - она никуда не делась. Она лишь сильнее разгорается во мне, сжимает горло, раскатывает мою самооценку в тонкий блин.
        Значит, я скучная? Значит, неинтересно со мной? Ну-ну, Егор Артурович, это мы еще посмотрим.
        Снова тянусь к сумке, выхватываю оттуда телефон и набираю номер Наташи. Она снимает трубку после первого же гудка, словно только меня и ждала.
        - Кира, солнце мое! - ликует и в голосе самое настоящее облегчение. - Нашлась, пропажа наша!
        Она так искренне рада мне, что я невольно улыбаюсь. Несмотря на то что кто-то там козлом оказался, моих друзей это не касается.
        - Я просто гуляла, - отвечаю неопределенно, потому что пока не готова озвучивать вслух все, что со мной произошло. А то снова разрыдаюсь.
        - Гуляла она, надо же. А тебя тут искали, между прочим.
        В тоне ее голоса отчетливо слышна игривость и какая-то таинственность даже, а я первым делом думаю о Егоре. И уже хочу выругаться в голос, но Наташа огорошивает меня:
        - Тот мужчина, из клуба. Егора брат, что ли?
        - Руслан?
        - Точно! - восклицает подруга. - Просил твой номер телефона на вахте, но кто ж ему даст? Наша Лизочка Семеновна еще тот цепной пес.
        Наташа смеется, а я зависаю, размышляя, зачем Руслану-то я могла понадобиться? Нет у нас никаких общих дел и быть не может. Но жевать мысли о родственниках Егора мне не хочется - на этот вечер у меня созрел другой план.
        - Наташа, может быть, пойдем в клуб?
        - Куда-куда? - неверяще переспрашивает подруга, а я повторяю свой вопрос скороговоркой, боясь передумать. - Ты там не заболела случайно? Сама в клуб зовешь… нужно звонить экоактивистам. Пусть проверят, в каком лесу вся живность сдохла.
        Наташа смеется легко и заразительно, и я вторю ей, хотя еще минуту назад методично глаза выплакивала.
        - Ну так что? Пойдем?
        - И когда это я была против культурного отдыха? - хмыкает Наташа, а я с облегчением вздыхаю.
        Мы договариваемся встретиться в общежитии, и я запихиваю телефон обратно в сумку. А когда выхожу из сквера, готова двинуть в обратный путь, замечаю впереди знакомую фигуру.
        Он точно следит за мной! Точно вам говорю.
        Руслан идет ко мне - точно-точно ко мне, ошибки быть не может, заложив руки в карманы. Его широченные плечи, обтянутые тонкой тканью черной рубашки, кажутся еще больше. Господи, он такой огромный, просто великан! Темные волосы легкими завитками падают на лоб, а четко очерченные губы сжаты в тонкую линию. Будто бы сердится, хотя с чего бы ему злиться?
        И он… он смотрит прямо на меня, не отрываясь. Кажется, совсем не моргая. И взгляд его словно бы невидимой нитью на месте удерживает - прочной, что тот канат.
        29 глава
        Руслан
        Сто?ит мне подойти совсем близко, как Кира выставляет вперед ладони, защищаясь, и упирается ими в мою грудь. Слабо толкает, на меня не смотрит, только сопит напряженно.
        - Не подходи ко мне, - заявляет твердо и обжигает малахитовой зеленью. Ее глаза больные, потерянные, а краснота и припухлость, как следы недавней истерики.
        Господи, Егор, ну почему ты таким ебанутым оказался? Учил тебя, учил, человеком хотел сделать, но… наверное, старшие братья все-таки не годятся в качестве единоличных воспитателей. Никто не заменит родителей. И если я сам был уже взрослым человеком, Егора слишком искорежила наша общая потеря.
        - Кира, я…
        - Отойди от меня. Просто отойди, - зло выплевывает и отшатывается назад. - Я не хочу никого из вашей семейки видеть, понял?
        Она держится из последних сил, но губы дрожат, а лицо стремительно бледнеет. Даже ладони начинают дрожать мелко-мелко. Я вижу, что она пытается быть сильной, старается не показать всего, что творится на душе, но невербалка выдает ее с головой.
        Кира сжимает ладони в кулаки и медленно опускает руки. Смотрит на них какое-то время, молчит, а я разрываюсь между желанием прижать ее к груди или послушаться просьбы. Ей, наверное, сейчас хочется побыть одной. Возможно ей это даже необходимо, как воздух, но ноги не несут меня в обратную сторону.
        Не могу уйти. Так и стою, как окаменевший, жду чего-то.
        - Кира, послушай.
        - Нет, это ты послушай! - тычет в мою сторону указательным пальцем и впивается в меня взглядом потемневших глаз. - Меня больше ничего с твоим братом не связывает. Соответственно с тобой тоже. Уйди, меня ждут.
        Вот прям взял и послушал, держи карман шире.
        - Кто тебя ждет? - не сдерживаюсь, а Кира фыркает.
        - Тебе какое до этого дела? Кто ты, чтобы спрашивать? Старший брат чужого мне человека? Друг мой? Кто?
        Пожимаю плечами, потому что действительно никто.
        - Все вы мужики одинаковые! Ненавижу! Только одно на уме, у-у-у!
        Она подается вперед и бьет меня кулаками в грудь. Еще раз и еще, и я позволяю ей вымещать злость на мне - в чем-то я ведь тоже это заслужил. И до сих пор мучает чувство вины, и хочется исправить о себе мнение. Но пока что она меня лупит почем зря, и я все-таки делаю то, чего мне хочется больше всего.
        - Пусти! - вопит, когда я, обхватив одной рукой ее запястья, второй обнимаю за плечи и прижимаю к себе. - Ненавижу! Пусти!
        Она кричит, и если бы сквер был хоть немного обитаем, меня точно загребли в полицию. За домогательства, как минимум.
        - Отец, Егор - все предатели. Одинаковые все, подлые, трусы, - кричит, пытаясь вырваться, толкается. Она борется со мной, как тигрица - не на жизнь, а на смерть, но я все равно не отпускаю. - Только и думаете, куда бы свой агрегат пристроить! ни о чем больше думать неспособны. Ненавижу всех, лесбиянкой стану!
        Пока у нее истерика, никуда не отпущу.
        - А я предатель? - спрашиваю, когда она, устав бороться, обмякает в моих руках.
        - Отстань, - снова брыкается все еще зло, но уже не так яростно. - Не хочу никого видеть, уйди!
        - Черт, заладила.
        Но все-таки делаю, как она просит, хотя и не хочется выпускать свою добычу. Кира теплая и живая, пахнет дикими цветами, и я готов наркоманить, вдыхая ее аромат, хоть до ишачьей Пасхи. Хотя и понимаю, что напирать сейчас, когда у нее глаза, как у побитой собаки, - полная дичь. Я же не настолько пропащее дерьмо, верно?
        Кира поднимает упавшую во время нашей борьбы сумку, а я жду. Что она дальше будет делать? Пойдет в общежитие и начнет рыдать? Рвать на себе волосы? Попадет в беду?
        И она действительно уходит, даже не оглядывается. Да только херня это все. Не уйдет.
        Настигаю Киру за пару шагов, пристраиваюсь рядом, словно какой-то случайный прохожий. Она же и правда, делает вид, что совершенно меня не знает. Прямая, точно кол проглотила, серьезная, важная. Встряхивает головой, поправляет нервным жестом волосы, изредка бросает на меня косые взгляды. Думает, что я не замечаю их, хотя с периферийным зрением все более чем в порядке.
        Иногда она озирается по сторонам, словно бы пытается понять, где именно находится. Уверен, она была в таком шоке после разговора с Егором, что намотала эти километры, и сама не поняла как. Я, мать его, с ног сбился, пока искал ее. Где только не был, даже в долбаном институте. В общаге чуть эту вахтершу не придушил, честное слово. Лишь ее возраст и пол спасли от моего кулака. Не то бы точно нос разбил за то, что эта суровая старушенция, словно сошедшая с карикатуры, наотрез отказалась сообщить мне номер Киры. Да я, блядь, везде был. И когда уже потерял всякую надежду найти беглянку, просто колесил по улицам города, куря сигарету за сигаретой. Вглядывался в лица прохожих, выискивал знакомые черты, всматривался в вывески и окна кафе. И повезло, мать его, повезло ведь.
        И теперь она собирается убегать? Сделать вид, что я - пустое место, на которое можно наступить и пойти дальше? Ага, херушки, потому что сдаваться я не привык и не научусь никогда.
        - Чем сильнее ты будешь воображать, что меня не существует, тем ближе я буду.
        Эти слова вырываются из меня, когда я вовсе не готов ничего из этого озвучивать. Не хочу пугать, нестись напролом, сносить преграды. Да, да, я ничего из этого не хочу, но и томно глядеть красивой девушке вслед, засунув язык в задницу, тоже не мой вариант.
        - Что ты от меня хочешь? - вздыхает, а люди на автобусной остановке поглядывают на нас с интересом.
        Так, главное, держать себя в руках. А то точно окажусь в обезьяннике.
        - Для начала хочу просто подвезти, - развожу руками, а Кира хмурится. Черт, я даже улыбнуться же пытаюсь, но никому от этого веселее не становится.
        - Не надо, - отвечает поспешно и решительно качает головой. - Не нужно трудиться, автобусы отлично ходят.
        - Моя машина рядом, просто поехали, - настаиваю, но Кира отходит назад. - Ты же говорила, что тебя ждут. Кто, кстати?
        - Тебе какая разница? Любовник мой меня ждет. Доволен?
        Она все еще злится. Пусть - это полезное чувство. Когда кипят эмоции, нет времени для слез.
        - Мне? Никакой. Но, чтобы человек не ждал слишком долго, я тебя подвезу.
        Но Кира непреклонна. И я глазом моргнуть не успеваю, а она запрыгивает в автобус и протискивается в салон. Даже не смотрит на меня, не оглядывается, а я ныряю в свою машину и давлю на газ, боясь потерять автобус из вида.
        Сука, и когда я в последний раз за бабами-то бегал?
        30 глава
        Руслан
        Автобус останавливается в каких-то богом забытых ебенях. Здесь конечная остановка - отстойник на крошечном пятачке, где припаркована еще парочка таких же муниципальных раздолбаек. Вдали виднеется пустырь, рядом уродливая заброшка, и даже воздух кажется особенно вонючим.
        Романтика, блядь. Надо же было так убегать от меня, чтобы в такой глуши оказаться в итоге. Эх, Кира-Кира.
        Кроме Киры в салоне не осталось ни одного пассажира. Я отлично вижу ее - сидит у самого окна, напряженно глядя впереди себя. Задумалась? Интересно, меня заметила? Машину мою?
        Толкаю дверь, выхожу на пыльную дорогу и подхожу к зяляпанному грязью стальному монстру. Кажется, пальцем до него дотронься - рассыплется на ржавые запчасти. Как он еще ездить так бодро умудряется? Чуть пригибаюсь, чтобы Кира не обрадовалась моему присутствию раньше времени, и прислушиваюсь к тому, что творится внутри салона.
        Все-таки ситуация так себе: одинокая молоденькая девушка наедине с водителем. Мало ли, вдруг хмырь воспользуется? А тут я, рыцарь, мать его. Спасу деву, если потребуется.
        Уржаться можно, честное слово.
        - Девушка, приехали! - слышится глухое, и я невольно улыбаюсь. - Конечная.
        - Вы же потом обратно поедете, да? Я внутри подожду. Тихо посижу и подожду.
        - Не положено, - сопротивляется водитель и протяжно вздыхает. - У меня смена закончилась, обратно уже не поеду. Выходите, скоро другой автобус подъедет, а мне не положено пассажиров в салоне держать.
        - Да, хорошо. Я поняла, извините, - тараторит Кира, а я считаю про себя ее торопливые шаги.
        - Номером автобуса ошиблась? - усмехаюсь, подходя к дверям и отрезая Кире пути к отступлению.
        Наверное, не надо этого делать, но у меня не получается по-другому.
        Кира ойкает, пытается завернуть обратно, но инерция качает ее вперед, заставляя буквально вывалиться из автобуса.
        И приземлиться в мои объятия.
        - Руслан! - восклицает негодующе, а я аккуратно ставлю ее на землю. Но не отпускаю. - И почему я не удивлена?
        - Кира, а я ведь предлагал подвезти. Упертая такая, эх.
        - Может быть, мне именно сюда и нужно было? - бурчит, когда я все-таки размыкаю объятия и отхожу от нее. - Тут красиво.
        Обводит глухоманьскую пастораль руками и выразительно проигрывает бровями.
        - Ага, и воняет, - киваю, а Кира фыркает и откидывает волосы назад. - Поехали. Или твой любовник тебя тут ждет? Не доверяй ему, он нехороший человек.
        - Тебе это зачем вообще? - спрашивает и пристально смотрит мне прямо в глаза. Ей действительно интересно, только нужен ли ей на самом деле ответ?
        Еще сбежит, а это точно не в моих интересах.
        - Хочется. Считаю это правильным. Хочу загладить вину. Мне стыдно за брата - выбирай любой вариант, который тебе больше нравится.
        - За брата, значит, стыдно, - задумчиво повторяет и закусывает губу. Хмурится и отводит взгляд, а я готов в глаз сам себе дать. Нахера про Егора напомнил? - Ладно, я согласна, подвези.
        Она не смотрит на меня, трет пальцем темную бровь и, крепко прижав к себе сумку, медленно идет к машине. А мне кажется, что в любой момент сбежать может.
        - Кира, послушай, я не обижу тебя, - говорю и распахиваю заднюю дверцу, а Кира пожимает плечами. - Не бойся меня.
        - Руслан, поехали. Ну вот ни капельки мне это неинтересно, понимаешь? Просто отвези меня к общаге, и все.
        Она вскидывает на меня взгляд, а в нем безразличие плещется. Ей действительно наплевать на все, что я захочу сказать. Значит действия, да? Они все равно лучше всяких слов.
        - Садись, мадам Склодовская-Кюри, домчу с ветерком.
        Кира непроизвольно прыскает смехом, а я, как пацан на первом свидании, счастлив, что красивая девочка хихикает над моей шуткой.
        Правда, больше разговор заводить не пытаюсь. Просто включаю тихую музыку, а Кира откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза. Такая тонкая, юная, печальная. Как лебедь, который разучился летать - ему сломали крылья, оставив погибать в одиночестве.
        Она спит, а грудь под тонкой футболкой вздымается и опадает. Черт, смотрел бы и смотрел на нее сейчас.
        Дорога загружена транспортом по самую макушку, и я кое-как выруливаю на проспект поспокойнее. Нужно выбраться на центральное шоссе, а там до общежития рукой подать.
        И когда в мою голову вдруг приходит мысль, что мне бы хотелось вот так кататься с тихо спящей на заднем сиденьи Кирой хоть три года кряду, противный скрежет металла разрывает барабанные перепонки. Мать его, что за пиздец? Но я ничего не успеваю понять - лишь удается кое-как выкрутить руль, на голом упрямстве и рефлексах заводя машину к обочине. В ушах гудит, словно мне в голову трансформатор засунули, а перед глазами кроваво-красная пелена. Я слепну от яркой вспышки и внезапно проваливаюсь в вязкую темноту, где нет ничего, кроме отголосков чьих-то криков.
        Кажется, докатался.
        31 глава
        Кира
        Кажется, я что-то выкрикиваю, зову кого-то. Так громко, что немеет горло, а связки натягиваются до боли. У меня не остается мыслей - только ощущения, от которых никуда не скрыться. И оголенные нервы, что те проводы.
        Это мой крик или кого-то другого? Не понимаю. Я совсем уже ничего не понимаю. В одном только уверена: произошло что-то страшное. Паника наваливается со всех сторон, и грудь сжимает тисками удушливого спазма.
        Меня подбрасывает вверх, бьет обо что-то твердое и холодное, и я вскидываю руки, прикрываю голову, пытаясь отгородиться, но получается ли? По телу растекается глухая боль, а в ушах стучат колокольчики. Все громче и громче, и вскоре их звук становится невыносимым.
        Чей-то громкий крик эхом вокруг, после следует еще один бросок, и все наконец-то затихает. Меня то ли вырубило, то ли я оглохла, но вакуум, в который попала, пугает.
        Где я? Кто я? Ничего не понимаю, а внутреннее зрение, память подбрасывают один неуместный образ за другим.
        Вот мы с Егором сидим на лавочке и смотрим в черное ночное небо, в котором так много рассыпано звезд, что невозможно сосчитать даже за всю жизнь. Они сияют и искрятся, переливаются бриллиантовой чистотой. Смотрю на них завороженно и крепко сжимаю руку того, в кого так сильно влюблена.
        “Ты выйдешь за меня?” - ласково шепчет в изгиб шеи Егор, а я задерживаю дыхание, потому что сам этот момент кажется невероятным. Разве так бывает? Разве может он быть серьезным сейчас? Я не знаю, но смотрю уже не на небо, а в глаза парню, в которого влюбилась с первого взгляда.
        Парню, кажущемуся самым прекрасным и благородным принцем в целой Вселенной.
        “Мы же даже не целовались еще ни разу”, - пытаюсь то ли вразумить его, то ли доказать самой себе, что это все - происходит именно со мной.
        “Разве это самое важное? - удивляется и тихо смеется. - У нас вся жизнь для этого впереди”.
        И я верю ему, потому что действительно - нас с Егором ждет еще так много счастливых дней и радостных моментов. Больше чем звезд в небе над головой.
        “Кира, ты согласна? Кира?” - тревожится Егор, а я наклоняюсь вперед и целую его в губы.
        - Кира! Ты слышишь меня? - прорывается сквозь пелену мужской голос. Я, кажется, слышала его раньше, но никак не могу понять, кто это такой настойчивый пытается докричаться до меня. - Где, мать вашу, скорая?!
        Распахиваю глаза, ошалело осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, что именно произошло и сколько времени прошло, пока я спала.
        - Нет, не надо скорую, - трясу головой, но больно настолько, что свистит в ушах. - Со мной все хорошо.
        Жмурюсь от яркого света, пытаюсь прийти в себя, и даже получается. А когда удается сфокусировать зрение, вижу над собой встревоженное лицо Руслана.
        Точно, мы же вместе ехали.
        Я лежу, что ли? На спине? Не помню, как завалилась на сиденье, ничего не помню - только ощущение толчков и вспышки боли. Но, слава Вселенной, она стихает, отступая.
        - Прости, пожалуйста, - тяжело вздыхает Руслан и осторожно касается моего лица кончиками пальцев. Трогает, что-то проверяет, бормочет себе под нос тихие проклятия.
        Его глаза… они огромные сейчас, бешеные, но меня не пугают эти эмоции, но беспокоит кое-что другое.
        - Авария? - спрашиваю и облизываю пересохшие губы, а Руслан кивает.
        - Дебила кусок в нас вмазался без объявления войны, - ругается Руслан, а мне почему-то страшно становится за виновника аварии.
        - Все живы? Ну, в той машине никто не пострадал? - тревожусь, а Руслан отрицательно качает головой.
        - Нет, все хорошо, не бойся. - Снова гладит мои волосы, перебирает влажные от пота пряди, распутывает их. - Просто смял морду машины своей о мой внедорожник. А так ничего серьезного.
        Облегченно выдыхаю, но жизнь и здоровье совсем чужого человека, купившего права за колбасу, меня волнуют меньше, чем состояние Руслана. А оно у него не самое лучшее - невооруженным взглядом видно даже мне.
        - У тебя… кровь, - выдавливаю и, протянув руку, касаюсь теплой алой метки над бровью. Круглая рана с неровными краями, от прикосновения к которой Руслан морщится. - Надо к врачу. Вдруг сотрясение или еще что-то серьезное?
        Руслан отмахивается от моих слов, будто бы разбитая голова - вообще ерунда. Я дергаюсь, пытаюсь подняться, потому что вдруг кажется неловким вот так вот лежать на спине перед посторонним мужчиной, когда он, опираясь рукой рядом с моей головой, нависает сверху и гладит мои волосы.
        Что-то в этом неправильное есть. Двусмысленное. Снова.
        - Тихо-тихо, лежи. У тебя что? Как себя чувствуешь?
        Он действительно кажется встревоженным и злым. И я почему-то с новой силой начинаю волноваться за виновника аварии. Руслан бывает иногда несколько… несдержанным.
        - Ничего себе не сломала?
        Прислушиваюсь к своим ощущениям, пытаюсь пошевелить ногами, руками, осторожно верчу головой из стороны в сторону, но ничего фатального не замечаю. Глубоко вздыхаю, шумно выпускаю воздух из легких, а внутри не отдается болью - значит, жить буду.
        - Голова только немного кружится, но это от испуга, наверное, - сообщаю после самостоятельного осмотра.
        Руслана мой ответ, кажется, совсем не устраивает, потому что меня заставляют лежать смирно и просят не делать резких движений - до приезда врача. И я слушаюсь, потому что из меня будто бы все силы разом выкачали.
        Пока Руслан с кем-то ругается за пределами моей видимости, кое-как переваливаюсь на бок и осматриваю машину. У нее смят правый бок - вплющен в салон, искореженный. Ощущение, будто бы нахожусь на съемках одной из сцен фильмов о трансформерах. Это ж надо было так влететь в другую машину!
        Снова ложусь на спину, чтобы не видеть этого ужаса. Вдруг становится так страшно, а перед глазами возникают жуткие картинки, одна ужаснее другой. И каждая с летальным исходом. А что если бы я ехала рядом с Русланом? Или села не слева за его спиной, а правее? Что бы от меня осталось? Мокрое место? А от Руслана?
        Я никогда до этого момента не думала о смерти. Зачем? Но именно сейчас, когда голова звенит, а от накатившего морской волной шока немеет тело, мне вдруг так ясно представляется, что могло бы случиться с нами, если бы в нас въехали со стороны водителя.
        - Точно все хорошо? - интересуется Руслан, распахивая дверцу с моей стороны и заглядывая в салон. - Может быть, пить хочешь? Или на воздух?
        - Нет, все нормально, - отвечаю, чуть подумав, а Руслан медленно кивает, ощупывая мое лицо пытливым взглядом. - Мне не нужен врач, правда. Просто полежу тихонечко и все будет хорошо.
        - Тс-с, - наклоняется ниже и прикладывает палец к моим губам, заставляя молчать. - Слишком много разговариваешь. Врач приедет, ему вот это вот все и расскажешь. Пока просто лежи.
        - Кровь не останавливается, - говорю и снова пачкаю пальцы в багряной жидкости, окрасившей его лоб, а Руслану словно бы нравится эта боль. Он не сопротивляется моим прикосновениям, просто молчит и смотрит прямо в мои глаза. Гипнотизирует.
        - Сильно испугалась? - Накрывает мою руку своей, снова игнорируя свои травмы и разговоры о них.
        - Да, - признаюсь честно и убираю руку, растирая кровь по подушечкам пальцев. Липкая и теплая, но такая живая.
        Дальше все развивается очень стремительно: одновременно приезжают блюстители дорожного порядка, машина скорой помощи и легковушка с логотипом страховой компании на темно-сером боку. Несмотря на сопротивление, меня все-таки увозят в больницу, хоть я никаких причин для этого не вижу - даже не болит почти ничего. Голова разве что немного гудит и плечо, которым я стукнулась, ноет. Но ведь необязательно для этого куда-то ехать? Можно же на месте осмотреть, укол какой-то сделать, да?
        По дороге то проваливаюсь в сон, то снова выныриваю из него, но когда меня доставляюсь в смотровой кабинет, уже снова полна сил и бодра. Наверное, это истерика, и сильные руки врача укладывают меня на кушетку.
        Пытаюсь убедить, что со мной все хорошо, прошу, чтобы отпустили, но кто бы меня слушал. Врач лишь повторяет, как заведенный: “Да-да, сейчас осмотрим и отпустим”, и продолжает свои манипуляции. Я не понимаю в них ровным счетом ничего, но послушно выполняю все, о чем меня просят.
        Приходится смириться, потому что нет другого выхода. Убеждаю себя, что у меня нет повода бояться, но страх все равно сидит внутри. Вдруг у меня найдут что-то смертельное? Вдруг мне только кажется, что ничего серьезного в той аварии не случилось, а на самом деле все намного страшнее? Что если останусь инвалидом и придется попрощаться с институтом, своей мечтой и вообще всем, что мне дорого?
        Осмотр кажется мне вечностью, но всему есть конец.
        Врач уверяет, что я легко отделалась и мне совершенно ничего не угрожает, а я уже готова сорваться с места и убегать из больницы далеко-далеко, не оглядываясь. Но меня оставляют здесь до утра - для контроля за состоянием. Процедура стандартная, как меня заверяют, и с этим тоже приходится мириться.
        Сходила, называется в клуб.
        В маленькой одноместной палате чистота и порядок, но невыносимый запах медикаментов невозможно замаскрировать ничем. Успокаивает только, что пробуду здесь недолго и уже завтра забуду, как страшный сон.
        - А мужчина, с которым мы в аварию попали… он где?
        - Он отказался от госпитализации, - пожимает плечами молоденькая медсестра, помогая мне улечься поудобнее на койке. - Парень ваш, да?
        Есть такие люди - они всегда голодны до сплетен и подробностей. Но мне нечем ее порадовать.
        - Нет, он… он просто подвез меня. Знакомый, ничего больше.
        Не рассказывать же посторонним людям длинную историю своей короткой жизни. Да и вымоталась я.
        - У него была голова разбита, - вспоминаю, а на душе почему-то тревожно. - Кровь текла, я же видела. Почему отказался? Разве можно так?
        - Больше ничем, увы, помочь не могу, - разводит руками и уходит, оставив меня одну.
        Я хочу позвонить Наташе, маме - кому угодно, чтобы просто выслушали. Хочется снова почувствовать себя маленькой девочкой, которой на ночь рассказывают сказки, убаюкивают, но даже просто взять телефон в руки и набрать номер я не могу - моей сумки нигде нет. То ли в машине осталась, то ли еще где-то потерялась, но найти ее не получается.
        И я бы обязательно расстроилась, но стоит прикрыть глаза, мгновенно засыпаю. Сон - тягучий и глубокий, тревожный и липкий какой-то.
        А когда просыпаюсь, слышу в коридоре низкий голос Руслана. И снова засыпаю.
        32 глава
        Руслан
        Той же ночью
        Скорая скрывается из вида, а мне выносят мозг страховая и гайцы. Тошнит от них уже, но протокол, мать его, никуда от него не деться. Правда, после пары часов такого плотного общения мне хочется только одного: убивать. Но держусь, хотя это и трудно.
        Слишком много во мне сейчас перемешано, чтобы оставаться спокойным.
        Наконец мою машину грузят на эвакуатор, а я в самый последний момент вспоминаю, что там внутри осталась сумка Киры. Наверное, окровавленный мужик под два метра роста, с бешеными глазами и бабской сумкой под мышкой выглядит странно, но мне плевать.
        Искушение заглянуть в нее велико. Хочется понять, чем живет эта девочка, что считает самым необходимым и с чем никогда не расстается. Милые побрякушки, какие-то мелочи, которые могут сказать о девушке намного больше, чем любые слова.
        А еще телефон… прочесть смс, очертить круг ее общения, залезть в святая святых, но нет. Плохая идея, очень плохая идея.
        На дворе ночь, я с кое-как обработанной разбитой головой, сижу в каком-то дворе и курю, держа сумку Киры на коленях. Смотрю в черное небо, выпускаю дым, думаю. Надо что-то делать - со своей жизнью, с похотью, которая разливается по телу, стоит только посмотреть на эту девочку - чужую девочку. Она ведь вообще ничего ко мне, похоже, не испытывает. Ничего из того, чего бы мне хотелось, чтобы она испытывала. Это у меня от нее крышу рвет, это мне хочется сжать ее в объятиях до тихого вскрика, повалить на спину и трахать так, чтобы нахрен забыла, за кого там замуж собиралась.
        Только…. только основная проблема не в том, что она вряд ли обрадуется такой перспективе. Херня в том, что у меня ни разу - вот вообще ни разу за жизнь - не было в постели девственницы. Никогда - нечто вроде принципа. Всегда предпочитал кого-то поопытнее - с ними проще и легче. И меньше шанс, что тебя, если что, запомнят, как самого главного козла в своей жизни.
        А тут, гляди ты, Кира - нежный цветочек с поломанным стебельком.
        Беда на мою голову.
        Без машины чувствую себя практически инвалидом. Безногим, чрезвычайно медлительным и нерасторопным. Покупать новую на несколько дней - дичь полнейшая, потому откладываю эту безумную идею в дальний угол - на такси покатаюсь. Все равно отпуск скоро закончится.
        Отпуск… самый странный в моей жизни. Дни, пролетающие перед глазами с космической скоростью, оставляют после себя легкую тошноту и головную боль.
        Слишком много событий, выводящих на эмоции, нарушающих баланс.
        Я сижу на лавочке у какого-то подъезда, пока от сигарет не начинает тошнить, а от бредовых мыслей голова вот-вот треснет на части. Куда ехать? Домой? Нет, там Егор, а его видеть мне пока точно не хочется. Слишком мало времени прошло, слишком бесит он меня пока что. Боюсь, не уживемся на одной территории - поубиваем друг друга и окончательно испортим наши отношения.
        Тогда куда? В гостиницу? На работу? В аэропорт?
        А что? Неплохая идея. Возьму билет, взлечу в небо и нахрен пошлю все, что так сильно бередит нечто глубинное внутри. Но нет, бред полный - никуда я уехать не смогу - исключено. Так и буду долбиться в закрытые двери, пока не проломлю их головой.

* * *
        - Когда уезжать планируешь? - любопытствует Артем и хмурится, глядя на мой заклеенный широким пластырем лоб.
        Я приехал к нему пару часов назад вооруженный диким желанием напиться. В хлам, сопли, чтобы вся дурь из головы вместе с похмельем выветрилась. Отличный ведь выход, да? Но нет, не этой ночью. Тем более после недавних возлияний, когда я трахнул Виолетту и это запустило маховик, в рекордные сроки изменивший слишком многое. Непоправимо изменивший.
        - Через четыре дня, - сверяюсь с внутренним хронометром, а Артем кивает.
        Молчит, смотрит на танцующих гостей “Пятницы”, многие из которых уже изрядно навеселе. Хорошо людям: пришли в клуб, хряпнули стопарик и давай жопой трясти, расслабляясь. Тут же даже канистра спирта и самые горячие пляски делу не помогут.
        - Ты мне так и не рассказал, зачем тебе Виолетта нужна была, - возвращается к тому, что его тревожит, а я отворачиваюсь.
        Это не моя тайна, не моя жизнь, чтобы посвящать в детали Артема - абсолютно постороннего Кире человека.
        - Говорил же тебе: влюбился, - усмехаюсь, а Артем недовольно морщится. Он не верит мне, но ничем помочь ему точно не могу. - Кстати, она сегодня в клубе?
        Артем отрицательно качает головой и сверлит во мне дырку взглядом.
        - Если ты думаешь, что я в эту чушь поверю, то плохо знаешь меня.
        Артему не нравятся мои тайны - он всегда был слишком любопытным. И только ему позволено влезать мне под шкуру без особенных последствий для жизни и здоровья.
        - Чему конкретно ты не веришь?
        - Тому, что ты способен влюбиться с первого взгляда. Да еще и в…
        - Проститутку?
        - Да, - кивает и, щелкнув пальцами, заказывает порцию виски для себя.
        Я беру бутылку минералки, которая сто?ит здесь, как крыло самолета, и делаю несколько жадных глотков.
        - А в кого я способен по-твоему влюбиться? - Эта игра мне начинает нравиться.
        Я не большой любитель, когда мне обо мне же и рассказывают, но Артем знает меня лучше других, потому даже интересно.
        - Если способен, - салютует своим стаканом, но пить не торопится. - Ты же собственник. Тебе прошедшая через сотни хуев не подойдет.
        Артем сейчас серьезен и грубоват, но вот такие мы с ним - тертые калачи, которым нет дела до норм морали, осуждения толпы и правил приличия. В конце концов, с кем как не с лучшим другом быть самим собой.
        - Ты слишком хорошо меня знаешь, товарищ Артем.
        Он смеется, пожимает плечами и слегка выпячивает грудь - мол, я такой, да.
        - Как Егор, кстати? Когда свадьба? Потом о подарке перетрем. Что там молодым надо для счастливой жизни? Блендер? Набор кастрюль?
        Артем кажется искренне заинтересованным, потому что знает моего брата с самого детства и любит его по-своему. И мне хочется снова промолчать, скрыть, опять занести испачканный в дерьме хвост Егора на крутом повороте, но даже мне иногда нужен совет. Даже мне иногда одному не справиться.
        А еще мне нужен совет, что делать с Кирой. Оставить ее? Не ехать утром в больницу, не пытаться показаться на глаза, уехать и забыть? Да ну, бред - не смогу я так. Но, может быть, хотя бы попытаться?
        Если именно так будет правильно, я постараюсь сломать хребет своей странной одержимости.
        - Не будет никакой свадьбы, - отрезаю, наверное, слишком зло, и после моих слов Артем грозно щурится, осуждает.
        - Вот ты эгоист! - восклицает и все-таки отхлебывает приличную порцию виски. - Говорил же я тебе: ну оставь ты пацана в покое. Пусть женится.
        Артем хмурится, цокает языком, бормоча себе под нос, какой я невыносимый человек - авторитарный тиран, деспот.
        Я жду, когда он выговорится, и рассказываю ту часть правды, где Егор использовал Киру в своем мегагениальном плане. Плане, который мог созреть в башке только у непроходимого идиота.
        - В смысле? - очень забавно хлопает глазами Артем, а я вздыхаю.
        - Задница на коромысле. Ты все слышал, а я тебе все рассказал. Егор решил вызвать в Таньке ревность и для этого нашел наивную девочку Киру.
        - Нет, ну в его возрасте надо быть все-таки умнее, - сокрушается Артем, словно это его самого выбрали в фальшивые невесты без его ведома. - Мне всегда казалось, что Егор взрослый пацан, с мозгами, а он…
        - А он оказался безмозглой скотиной.
        - Слушай, не лихо ты? - подступает осторожно спустя несколько молчаливых минут. - Ну, с увольнением… не поторопился? Все ошибаются, но это же не повод…
        Артем разумнее меня, спокойнее и добрее, что ли. Он тот человек, рядом с которым все работает, как часы, без лишних нервов и сбоев.
        - Тебе жалко его, да? - снова усмехаюсь и все-таки заказываю себе виски со льдом. До утра еще много времени, а за руль сесть мне еще не скоро придется. - Егор - кусок говна, просрал почти все, что я ему доверил. Если даже отбросить в сторону лирику его скотского поступка, такой работник мне точно не нужен.
        Артем кивает со значением и больше не пытается ничего выведать. Просто смотрит вдаль, чуть сощурившись, размышляет о чем-то, но я не лезу.
        - А девушка та… ну, которую он за невесту свою выдавал. Она точно ничего не знала? Прям так вот и влюбилась и замуж решила с чистым сердцем поскакать? Такие разве остались еще? Может, тоже какая-то аферистка? Ну, а что? Пацан при деньгах, красивый. Решила, что после развода часть вашего дома урвет, а? Сколько таких случаев. Вон у Никифорова…
        - Не неси хуйни, ясно? - кажется, я даже могу сейчас ударить Артема. - Она точно ничего не знала. И я очень надеюсь, что и не узнает.
        Артем сильнее щурится, на этот раз рассматривая меня, и чувство такое, что впервые видимся.
        - Тебе до нее какое дело, а? С каких пор ты баб опекаешь? - осторожно уточняет, а я отмахиваюсь.
        Потому что в упор не знаю, что сказать. Просто… просто она нравится мне, вот и все. Копать глубже пока не намерен.
        - Ну… - неопределенно растягиваю, а глаза Артема превращаются в две узкие щелочки.
        - Слу-ушай, - чешет идеально выбритый подбородок, а на губах улыбка наглая. - А ты случайно не хочешь ли ее трахнуть, заботливый старший брат? Что-то есть такое у меня подозрение.
        Я молчу, а Артем продолжает:
        - Точно! У тебя глаза, как у псины голодной. Вот это номер.
        - Темыч, заткнись, хорошо? А то я за себя не ручаюсь.
        Артем вскидывает руки, немного виски из зажатого в пальцах стакана выплескивается наружу, но мой друг на это не обращает ни малейшего внимания. В нем сейчас слишком много любопытства.
        - Запала девка в душу, да? Красивая хоть?
        Вот потому я и избегаю душеспасительных бесед - даже лучшие друзья порой слишком много себе позволяют.
        - Ударю ведь, ты меня знаешь, - предупреждаю и Артем затихает.
        Но долго выдержать не может и снова пытается мне печень через задницу достать, следопыт долбаный.
        - Нет, конечно, за братом подбирать - так себе идея. Но утешить девочку, показать, что такое секс с настоящим взрослым мужиком - это же святое дело.
        И да, меня все-таки прорывает. Сгребаю одной рукой рубашку на груди Артема, второй обхватываю его затылок. С его лица спадает шутовская маска - друг терпеливо ждет, когда меня попустит.
        - Еще хоть слово - нос сломаю.
        - Псих, - бурчит Артем, когда отпускаю его так же резко, как и схватил до этого, и отправляет одежду.
        Бармен по ту сторону стойки смотрит на нас удивленно, но никак не комментирует произошедшее. Трет и трет свои стаканы.
        - Ладно, Рус, прости, - Артем хлопает меня по плечу, а я отмахиваюсь.
        - Просто берега не путай, вот и все. О своих шаболдах шутить будешь, ясно? К ней эту грязь не лепи. Она другая.
        - Похоже, крепко тебя заело, - задумчиво замечает, а я пожимаю плечами.
        Неужели так понятно? Или только одному Артему?
        - Что делать думаешь? - Артем уже не паясничает, он полностью серьезен и действительно готов помогать. Делом, советом - чем угодно, лишь бы не сидеть в стороне.
        - Не знаю, я… вообще нихера не понимаю, веришь? Запутался.
        - Ты и запутался… так бывает?
        - Иногда.
        Я невесело смеюсь, а Артем пораженно качает головой и приговаривает: “Ну и дела”.
        - Ты как старый дед причитаешь, честное слово, - раздражаюсь, останавливая словесный поток, который рвется из моего друга, как после аварии на дамбе.
        Артем замолкает, подталкивает меня к своему кабинету, а я и рад бы уже оказаться в более тихом месте. Все-таки гудеж ночного клуба, с его суетой, совершенно не по мне.
        В рабочем кабинете Артема тишина и аскетичность: ни помпезной роскоши, ни красного дерева или вычурной бронзы. Лишь широкий стол в идеальном порядке, удобное кресло и низкий диванчик. Присаживаюсь на него аккуратно - вдруг не выдержит моего веса и габаритов? - и вытягиваю ноги. Голова побаливает, обработанная рана печет, а пластырь мешает. Но иногда даже я могу быть послушным мальчиком, потому помню советы врача и терплю.
        - А она что? - сразу переходит к делу Артем, а я тяжело вздыхаю.
        - Она звала Егора, когда ее во время аварии вырубило. Понимаешь? Егора.
        - Это тебя останавливает, да?
        Пожимаю плечами и, запрокинув голову, закрываю глаза. Все настолько перемешалось, стало каким-то уродливым и сложным, что хочется либо стулом в стену запустить, либо громко выматериться. А лучше и то и другое, но я молчу.
        - Знаешь, у меня ведь только одна мысль и одно желание сейчас: забрать ее себе. Но…
        - Но она зовет Егора, да? - констатирует факт Артем и щелкает зажигалкой. Терпкий аромат табака и шоколада распространяется по кабинету, а я достаю свои сигареты из нагрудного кармана.
        - А если она еще и узнает, что вся эта ерунда со свадьбой - херня на постном масле и высер больного мозга моего брата… бабы к таким вещам чувствительные.
        - Они вообще ко всему чувствительные, - хмыкает Артем. - Нобелевку нужно дать тому, кто в них разбираться научит.
        Я еще немного рассказываю о Кире, понимая, что мне нравится говорить о ней. О физике ее любимой, о том, как глаза горят, когда о науке рассуждает. О том, что добрая и веселая, а уж упертая какая и смелая… И чем больше слов выливаю, тем теплее мне становится.
        - Если боишься, что она от кого-то узнает о поступке Егора, значит расскажи сам. Первый. Сработай на опережение, - генерирует идеи Артем, а я внимательно слежу за потоком его мысли. - Найди правильные слова, ты же умный мужик, с башкой дружишь. Ты вон с какими фруктами бизнес ведешь, лавируешь. Что ты, подхода к девчонке не найдешь?
        - По мне так лучше со сворой адских псов вести переговоры, чем с одной девушкой.
        Артем смеется и давится табачным дымом. Кашляет, краснеет, вытирает слезы, а я и сам начинаю хохотать, освобождаясь от внутреннего груза и чувства вины.
        И только небо начинает светлеть, я беру такси и еду к больнице, куда увезли накануне Киру.
        Будь что будет, но отступать я не собираюсь. Даже если она с утра до ночи будет звать Егора.
        33 глава
        Кира
        Когда снова открываю глаза, на этот раз полностью выспавшаяся и вполне отдохнувшая, за закрытой дверью палаты тишина. Вернее, там определенно кто-то о чем-то разговаривает, слышатся чьи-то торопливые шаги, звон стекла - обычная больничная жизнь, но голоса Руслана в этом многообразии звуков нет.
        Наверное, мне вообще померещилось, что он приезжал - мало ли, какие глюки после аварии у людей бывают. Голос Руслана еще и не самый страшный из них.
        На самом деле ему ведь нечего тут делать. Верно же? Я особенно не пострадала, живая и здоровая осталась. Ему уж точно не о чем волноваться. Да и зачем ему это? Чувство вины загладить разве что, но и это мне не нужно.
        Нас с ним действительно ничего больше не связывает. Вообще ничего. И видеть его больше не хочу, потому что Руслан так или иначе будет напоминать о своем подлом братце. Хоть они, конечно, и совсем разные.
        Я даже слышать ничего больше не хочу о Егоре. Ничегошеньки. А Руслан будет о нем говорить - братья все-таки. У них очень теплые отношения, а мне это вовсе и не нужно. Хочу забыть все, что меня связывает с Егором, как страшный сон.
        Вычеркнуть, растоптать, смять и выкинуть в распахнутое окно.
        Так, хватит думать о всякой ерунде, пора сваливать отсюда. Мне не терпится оказаться в стенах общежития, в нашей с Наташей маленькой, но уютной комнате. Послезавтра экзамен - последний в этом семестре, мне готовиться нужно, а не бока мять на больничной койке. Тем более, когда совсем ничего не болит.
        Отряхиваю измятую одежду, исследую ее на предмет разрывов и грязных пятен, но нет - я почти в порядке. Поднимаюсь на ноги, мир слегка качается перед глазами, но зрение быстро восстанавливается - отлично.
        Вот сейчас найду врача, сдам анализы, если нужно, и пусть выписывают. Даже требовать согласна, ногами топать, лишь бы не оставаться в этой больнице.
        Во-первых, я больницы терпеть не могу. Во-вторых, не хочу, чтобы кто-то из друзей или родители прознали об аварии и устроили скорбное паломничество к моему одру. Вот еще, не нужно мне это, и волновать никого не собираюсь.
        Осматриваюсь по сторонам, заправляю аккуратно смятую постель, разглаживаю колючее покрывало и тяжело вздыхаю. Сумку так и не удалось обнаружить, печально. Там же телефон, деньги, документы, конспект важный - там все, вся моя жизнь! Где теперь искать эту сумку проклятую?
        Когда в палате неведен идеальный порядок, еще раз тяжело вздыхаю, словно это чему-то поможет, и выхожу в коридор. Он длинный, широкий, с рядом одинаковых дверей по обе стороны, а света столько, что можно ослепнуть. Чистота поразительная и лица вокруг приветливые.
        Где тут можно врача найти? В ординаторской! Иду влево, внимательно вчитываясь в надписи на дверях, а когда нахожу нужную, улыбаюсь. Вот сейчас быстренько покажусь и домой. Не будут же меня тут силой держать?
        Но, толкнув дверь, икаю - громко очень - и на секундочку крепко жмурюсь.
        Руслан.
        Сидит на низком диване, его длиннющие ноги, скрещенные в лодыжках, занимают половину комнаты, а сам он кажется расслабленным, ленивым каким-то. Только это обманчивая ленность - я чувствую это. Руслан словно зверь, готовый к прыжку.
        Странные ассоциации, честное слово.
        Он меня точно преследует. Только я никак понять не могу, как отношусь к этому на самом деле. Да, я еще немного обижена на него за ту перепалку. Да, он наговорил мне много плохих слов, но… он же извинился. Всеми поступками своими после - извинился.
        - А вот и наша пациентка, - улыбается доктор и жестом предлагает войти.
        Он такой приветливый и радостный, словно подарок под елкой нашел. С чего бы интересно? Принимаю приглашение, а сама рассматриваю Руслана. У него заклеена рана на лбу и в общем-то он выглядит неплохо. Только я все никак не могу избавиться от ощущения его крови на своих пальцах и не могу выбросить из головы его бешеный взгляд. Это последствия шока у него были или он действительно волновался за меня? Непонятно…
        Руслан усмехается и кивает мне, здороваясь. Молчит, но его взгляд… он приклеился ко мне, и я ощущаю его физически. Как влажную ткань на нагретом солнцем теле.
        - Я хотела узнать, когда меня выпишут.
        Занимаю место на диванчике, как на единственной поверхности в кабинете, куда можно присесть. Вокруг полки с книгами, какими-то справочниками, кофейный аппарат мигает лампочками на столике в углу, а на стене висит изображение человеческого скелета с сигаретой в зубах. Уютно все-таки и очень светло, будто бы не в больнице даже нахожусь.
        И все бы ничего, но Руслан совсем близко - сидит в полуметре от меня, и ноздри щекочет аромат его туалетной воды. Стараюсь отодвинуться немного, но это совсем не помогает. Слишком маленькая площадь для нас двоих, когда Руслан такой огромный. Да и я не самая крошечная девушка в мире.
        - Как чувствуете себя? - заботится врач, а я уверяю, что со мной все в полном порядке.
        Отвечаю на стандартные вопросы, пока врач выписывает направление на какие-то анализы, но отдавать не торопится. Напротив, поднимается с места и выходит из ординаторской, зачем-то оставив нас с Русланом наедине.
        Зачем?
        - Как ты? - вырывается из меня, а Руслан улыбается. - Голова твоя… все хорошо?
        - Действительно интересно? - его улыбка становится какой-то… странной. А взгляд исследует мое лицо, облизывает кожу, смущает.
        Мне неловко сейчас - очень странное ощущение.
        - Я испугалась. У тебя же кровь была. Почему в больницу не поехал? Вдруг сотрясение?
        Слова складываются в вопросы как-то сами по себе - я будто бы вовсе их не контролирую. Но я не соврала ни в едином слове - на самом деле очень волновалась за него. Авария все-таки.
        - Посмотри на меня, - усмехается и жестом обводит себя с головы до ног. От темноволосой макушки до носков ботинок какого-то запредельного размера. - Думаешь, такая ерунда способна причинить мне вред?
        - Даже вековой дуб можно срубить, был бы топор, - изрекаю какую-то глупость и отвожу взгляд.
        - Слава богу, я не вековой дуб. Хотя, конечно, уже давно не двадцать.
        Мне кажется, в его словах притаилось нечто большее, но мне плохо даются смысловые шарады. Тем более сейчас.
        - Моя сумка… она в машине осталась? Не знаешь, где она?
        Руслан хлопает себя по лбу, морщится, задев заклеенную рану, и улыбается как-то виновато.
        - Прости, я забыл ее у друга, - в голосе неподдельное сожаление. - Ночью поехал к нему, так там ее и оставил. Она тебе сильно нужна?
        - Очень, - выдаю жалобно и морщусь. - Но я боялась, что она вовсе потерялась. Если у друга, то тогда нормально.
        - Я тебе верну ее, не беспокойся.
        Я хочу что-то ответить, поблагодарить за участие, но входит врач и отправляет на анализы. Меня мотает из кабинета в кабинет, от процедуры к процедуре, а когда выхожу из палаты наконец-то свободная, с выпиской на руках, Руслана нет нигде. Прямо Летучий голландец какой-то.
        Но, выйдя на улицу, первым, кого встречаю - Руслан. Стоит вполоборота ко входу, засунув одну руку в карман, а во второй держит тлеющую сигарету. Не курит, просто стоит, глядя куда-то в пустоту. Он такой большой, такой сильный, но почему-то в этот момент кажется уязвимым. Будто бы что-то мучает его, беспокоит, сковывает.
        Что я о нем знаю? В большей степени знакома с ним по рассказам Егора. Знаю, что любит младшего брата, что слишком много работает, живет в столице. В машинах хорошо разбирается - это тоже знаю. Холост еще, да. Но еще я знаю, каким взрывным он может быть, каким бескомпромиссным, опасным даже. Его горящие глаза в той подсобке - они стоят передо мной, напоминая о яростной сущности этого мужчины. Он, как открытый огонь - вырвавшись из-под контроля, способен сжечь все дотла.
        Но несмотря на это, он способен помогать, способен искупать вину, и это… ценное качество в людях. Уметь принимать свои ошибки и пытаться их исправить.
        Обо всем этом думаю, стоя на нижней ступеньке, и смотрю на Руслана. Наверное, слишком пристально, потому что он вздрагивает и фокусирует на мне взгляд темных глаз, а они кажутся какими-то голодными. Руслан будто бы хочет мне сказать что-то, но молчит. Делает шаг вперед, еще один, выбрасывает не глядя сигарету, а она попадает точно в урну.
        - Я отвезу тебя, - говорит, а в голосе ни единой вопросительной нотки. Лишь мрачная решимость. - Такси ждет.
        - Может быть, я сама? Позвоню Наташе, она поможет.
        - Позвонишь, да? - усмехается, а я досадливо морщусь.
        Точно, телефон ведь в сумке, а сумка у друга.
        - Я тебя отвезу, - чуть тише, а сам Руслан уже слишком близко. - Просто расслабься, Кира. Я тебя не съем, хотя и очень бы хотелось.
        - Но ты же не обязан.
        - А кто сказал, что это обязанность? Нет, солнце, это лишь желание, мое желание. И оно такое огромное, что с ума меня сводит.
        Его слова звучат двусмысленно, с оттенком порочности. И голос… он становится ниже, в нем дрожит легкая хрипотца, и я делаю шаг назад, не зная, куда деть руки. Хочу возразить, хочу оттолкнуть его, потому что слишком неловко себя рядом с ним чувствую. Стесняюсь, что ли, или просто головой тронулась - не знаю.
        Мне противно от себя самой. Веду себя, как ребенок, честное слово. Человек просто подвезти предложил, а я строю из себя не пойми кого. Тьфу на тебя, Кира. Стыдно такой быть.
        - Ладно, уговорил, - киваю и все-таки отхожу в сторону.
        Энергетика Руслана такая мощная - ураган.
        Руслан улыбается, жестом указывает в сторону припаркованной в больничном дворе темно-серой иномарки с шашечками на крыше, но ноги меня не несут к ней.
        - Может быть… может быть, прогуляемся? - выдавливаю из себя, потому что вдруг понимаю, что не хочу садиться в машину. Страшно.
        - Как хочешь, солнце.
        - Не называй меня так, - прошу, а Руслан пожимает плечами.
        - Разве ты не солнце? - удивляется и замолкает. Снова достает сигареты, а я трогаю его за локоть.
        - Ты слишком много куришь, я заметила.
        - А что еще ты заметила? - усмехается, но пачку все-таки прячет.
        Дальше мы просто идем, и я оставляю его вопрос без ответа. Мы вообще не разговариваем, словно случайные попутчики. Меня тревожит эта ситуация - Руслан слишком взрослый, совершенно мне непонятный, будто бы другая планета. Он не похож на Егора, папу моего или любого другого парня, с которым приходилось общаться. Взрывоопасный, шальной, несдержанный, надежный… В нем столько всего перемешалось, что разобраться в этом ребусе мне не под силу, понять его не получается.
        Зачем он тратит свое время на меня? В больницу приехал, идет вот со мной до самого общежития. Не верю, что ему заняться нечем, кроме как гулять с второкурсницей.
        “Ты скучная, скучная”, - звенят в голове слова Егора, и я смаргиваю наваждение. Я не позволю этой отраве уничтожить меня. Егор может что угодно обо мне говорить и быть как угодно прав, я не поддамся. Не дождется, козел.
        - Я уже и не помню, когда просто гулял, - говорит Руслан, когда впереди виднеется наш студгородок. - Вот так вот, без машины, просто пешком, без особенной цели и никуда не торопясь.
        - У тебя, наверное, дел много, а я тебя гулять заставляю.
        - Дел много. Просто доху… много, в общем.
        Я смеюсь, а Руслан пожимает плечами и улыбается.
        - Прости, я иногда матерюсь. Я вообще плохой мальчик.
        - Верю.
        Возле входа в мою общагу останавливаемся, а Руслан поддевает пальцами мой подбородок и наклоняется низко-низко, почти касаясь губами моего уха. Это уже не впервые, и каждый раз я на пару мгновений теряю дар речи, себя теряю.
        - Через два часа я буду ждать тебя в “Покрышкино”, - обдает горячим дыханием с примесью табака и мяты. - Знаешь, где магазин находится?
        - А Егор… он там тоже будет? - нервничаю, потому что идея увидеться с бывшим меня точно не устраивает. - Не хочу и не буду его видеть, ясно?
        Толкаю его в грудь, а внутри закипает злость.
        - Если это такой хитрый братский план, чтобы помирить нас, то не выйдет. Я Егора ненавижу, ясно? Так что не пытайся даже.
        - Если бы я хотел вас помирить, то прислал бы Егора в больницу с твоей сумкой. Ясно?
        Он складывает руки на груди, смотрит на меня сверху вниз, а на губах ни тени улыбки.
        - Но мирить вас мне не хочется. Я эгоист и собственник.
        И я верю, что мирить нас - не сфера его интересов. Тогда что? Неужели?..
        Ох ты ж…
        - Ты меня путаешь, - бурчу, отводя взгляд, а Руслан смеется. Тихая вибрация его смеха проходится по моей коже, и приходится сжать руки в кулаки, чтобы переключить на что-то внимание.
        - Приезжай в мой магазин, я тебе сумку отдам, - уточняет, а я киваю.
        Все-таки там еще будут люди, это нормально. Нейтральная территория - то, что нужно. А все остальное - ерунда, мне просто показалось.
        - Хорошо, приеду, - улыбаюсь вежливо и уже было хочу повернуть ко входу и сбежать, но Руслан успевает перехватить меня за руку.
        Не крепко, но как-то… властно, что ли. Будто бы имеет на это полное право.
        - Что бы тебе не сказал Егор, не верь ему. Ты солнце и только это помни, хорошо? И пироги у тебя вкусные. Испечешь для меня с мясом?
        Я не знаю, что сказать, но в носу почему-то щипит. И только могу, что кивнуть и, вырвав руку, проворно сбежать.
        34 глава
        Кира
        Сто?ит только войти в нашу комнату, как Наташа напрыгивает на меня, как сбежавшая из цирка обезьянка, стискивает в крепких объятиях и тычется носом мне в шею. Бухтит, что я безответственная и должна была сразу все ей рассказать.
        - Я тебя потеряла, даже Егору пришлось звонить, - тарахтит, когда удается выпутаться, а у меня только от одного упоминания имени этого козла портится напрочь настроение. - Волноваться начала, когда ты и ночью не вернулась. Да я чуть с ума не сошла от тревоги!
        У нее осуждающий взгляд и нахмуренные брови, сжатые в тонкую нитку губы и упертые в бока руки. Сейчас она мне напоминает маму, которая всегда очень четко следила за тем, чтобы я вовремя приходила домой, хорошо кушала, отлично училась и не расстраивалась по пустякам.
        - Наташ, честно, вот вообще не было ни единой причины волноваться. Зачем ты этому… Егору звонила?
        Я не нахожу для него ни единого приличного слова, и от Наташи это не ускользает.
        - Иди сюда, подруга, - берет меня за руку и тащит к кровати. - Рассказывай, что между вами произошло. И еще хотелось бы знать, где ты ночь провела и половину дня?
        - Вот ты липучка, - смеюсь и плюхаюсь на любимую кровать, самую удобную на свете. - Любопытная липучка.
        - Зубы не заговаривай, - хмурится и тычет пальцем мне в плечо. Именно в то, которым я стукнулась.
        Я морщусь, а Наташа щурится подозрительно, задумчиво жует нижнюю губу и ждет, когда же я залью ее потоками откровений.
        - Сначала ты расскажи, зачем Егору звонила.
        Я откидываюсь на стену, подбираю под себя ноги и всем своим видом иллюстрирую ожидание.
        - Я вернулась, тебя нет. Вечер наступил, тебя снова нет. И ночь. Я заволновалась! Ну, думаю, с ним ты, наверное. Любовь, все дела. Но все-таки не выдержала, набрала его номер. Тревожно было как-то, хотелось твой голос услышать, спать не могла.
        Мои губы растягивает улыбка. Наташа такая смешная сейчас: со связанными на макушке в хаотичный пучок волосами, с раскрасневшимися щеками, спущенной с плеча растянутой футболке и коротких шортиках, от которых с ума сходят все умные-разумные юноши мужского крыла нашего общежития. И соседних корпусов.
        А еще она так искренне беспокоилась обо мне, что вон какие синие мешки под глазами нарастила себе.
        - А Егор что?
        Наташа молчит и смотрит на меня как-то виновато. Мнется, теребит шов футболки и ковыряет пальцем нижнюю бахрому своих шорт.
        - Он… в общем, он просил меня никогда больше его не беспокоить. Потому что вы, оказывается, расстались и его твои дела больше не касаются.
        Наташа - прямолинейная. За это я ее и ценю. Не пытается придумать красивую оборку правде, не занавешивает неприглядность органзой и словесными рюшами.
        - Он мне очень странным показался, - замечает и принимается наматывать на палец выбившуюся из пучка пушистую прядь волос. - Разозлился, когда понял, кто ему звонит, орать начал какую-то ерунду. Такое чувство, что я у него миллион заняла, а отдавать не собираюсь. Очень странным типом он оказался, хорошо, что вы расстались.
        Наверное, действительно хорошо.
        - Интересно, с чего бы ему-то злиться? - размышляю и закрываю ладонями лицо. Нет, я не хочу плакать, я просто хочу лечь на кровать, заснуть и не просыпаться несколько дней подряд. Устала я что-то.
        - Кир, что вообще между вами произошло? И почему твой телефон не отвечает? И где твоя сумка? Ты сама где была? Прости, я допытываюсь, но переживаю ведь. Ты такая бледная сейчас, я волнуюсь.
        Есть ли смысл и дальше молчать? Нет. Наташа - мой друг, самый верный человек в жизни. И кому как не ей мне доверить всю свою боль и все страхи?
        Не Руслану же, в самом деле. Тьфу, он-то каким боков вдруг вылез?
        - Кира, не молчи! - тревожится Наташа, а я протягиваю руку и ловко стягиваю резинку с ее волос, распуская красивые пряди по плечам. Она ойкает, грозит мне пальцем, но улыбается.
        - Вот, так-то лучше, а то удумала тут причитать, будто бы умер кто-то.
        - Плохая, плохая девчонка Кира! - шутливо грозит мне пальцем, а я вздыхаю.
        - Ты все и так знаешь: мы с Егором расстались. Он меня бросил в нашей кофейне. Сказал, что ему со мной не очень интересно, наплел, что я хорошая девушка, только совсем не для него.
        - Он совсем идиот, я не понимаю?
        - Он козел, вот, - резюмирую, а Наташа энергично кивает. - Видно, чтобы окончательно меня добить, добавил, что я девственница и это тоже, так себе для него бонус. Наверное, решил все сделать, чтобы я не рыдала на его плече, а потом не додумалась преследовать в надежде все вернуть. Не знаю, зачем он так сделал, но это… знаешь ли, обидно.
        Наташа ругается в голос, вскакивает с кровати и резко распахивает дверцу своей тумбочки. Там у нее, я знаю, припрятаны “запрещенные продукты”: бутылка шампанского, коробка конфет Рафаэлло и половинка шоколадки, которую ей презентовал кто-то из наших мальчишек. Они вечно ее одаривают разной ерундой, преданно в глаза заглядывая.
        - Ты прости, но без этого, - выразительный жест в сторону контрабанды, - боюсь, нам не обойтись.
        - Мне через два часа нужно быть в одном месте, - сопротивляюсь, но вдруг понимаю, что от глотка шампанского ничего со мной не будет. Смелее, может быть, стану. - Хотя, фиг с ним, наливай!
        Наташа удовлетворенно крякает, ловко откупоривает бутылку и разливает пенный напиток по нашим чашкам.
        Отличные студенческие посиделки: фаянс вместо хрусталя, пузыри, щекочущие нос, и футболки вместо маленьких черных платьев.
        - Давай, подруга, вздрогнем! Чтобы у всяких козлов их пипирки отвалились напрочь. Подчистую.
        Я смеюсь и мы звонко соединяем наши бокалы. Чокаемся во всех смыслах этого слова.
        - Так а ночью ты где была, я никак понять не могу? - настаивает Наташа и приходится ей рассказать и о побеге моем, и о скверике, в котором меня нашел Руслан и об…
        - Авария! - восклицает подруга и закрывает рот рукой. - Ты совсем с ума сошла! Почему мне не позвонили? Что это за самодеятельность?! Я бы приехала к тебе лучше, чем всю ночь и половину дня с ума сходить.
        Она так искренне сокрушается, что я не сдерживаю порыва и крепко-крепко обнимаю мою беспокойную девочку. Она всхлипывает особенно трогательно, гладит меня по спине и сдавленно ругается на меня, Егора и судьбу в целом. И так тепло становится на душе, так спокойно. То ли шампанское по венам растеклось, то ли беспокойство Наташи растрогало. Но я чувствую себя намного лучше, и слова Егора постепенно меркнут в сознании.
        Выпиваем еще по половине чашечки “чая”, и это добавляет мне желания пооткровенничать. Мне нужно сбросить с себя тяжесть, нужно рассказать Наташе, что помимо поступка Егора ранило меня в самое сердце и выбило почву из-под ног.
        И я рассказываю о показавшихся чудовищными обвинениях Руслана, о его жгучем презрении, о Виолетте, которая оказалась Нефедовой Кирой - тайной дочерью моего трусливого отца.
        Когда я все это проговариваю вслух - впервые, кстати, - вся история принимает очертания мыльной оперы, в которой в самом конце все обязаны задорно станцевать, спеть песню высоким голосом и закружиться в счастливом хороводе.
        Только в жизни все выглядит не так сиропно и ванильно. И точно ни на одной афише не написано слово “Счастливый конец”.
        - Ну дела, - поражается Наташа и часто-часто моргает. - Сестра, значит? Ничего себе…
        Я пожимаю плечами и достаю из прозрачного пакетика шарик “рафаэлки”. Бросаю в рот, морщась от приторной сладости. Но жую, не выплевывать же.
        - Ты с ней разговаривала? Виделась?
        Отрицательно качаю головой и рассказываю, как мы с Русланом поехали к ней домой, но там оказался лишь мой отец.
        - Надо обязательно с ней поговорить, - изрекает с видом двухсотлетнего мудреца, а обычно бледные щеки подруги расцветают маковой краснотой. - Сестра все-таки, не хухры-мухры. Родная кровь, все дела.
        Наташа - простая и понятная. У нее мало сложностей в жизни - в этом мы еще недавно были очень похожи. Но сейчас, когда я уперлась в стену и совершенно не знаю, как собрать из разбросанных деталей мозаики цельную картину своих дней, мне невыносимо тяжело.
        Столько поводов пострадать, что даже не знаю, за какой первее схватиться.
        Виолетта, отец, мама, которая ничего не знает, злые слова Егора, наше расставание, Руслан… этого слишком много для меня одной.
        - Мне кажется, есть еще что-то, что ты скрываешь от меня, - щурится Наташа, напоминая юного натуралиста в лесной чаще. - Это ведь не все, верно?
        Качаю головой, допиваю налитое Наташей шампанское, но она и не думает сдаваться.
        - Я вот знаешь, какую закономерность во всех твоих рассказах вывела? - вещает зловещим шепотом, а я прыскаю, не в силах сдержать смех. - Не хихикай мне тут, а лучше ответь на вопрос: не многовато ли Руслана рядом с тобой, а? То в клубе с тобой его видела, потом вон, докатались до аварии… как-то это подозрительно все. Не находишь?
        - Не нахожу! - отрезаю и понимаю, что хватит. Пить, страдать, разговаривать. Времени прошло слишком много, а мне нужно забрать все-таки свою сумку. И постараться больше никогда с Русланом не пересекаться, потому что Наташа права: его что-то многовато стало в моей жизни.
        Да, правильно. Только сумку заберу. Блин, надо было попросить, чтобы он через курьера передал. Но ничего не поделаешь, придется ехать самой и лично отнимать свое имущество.
        - Наташ, я поеду. Мне нужно в одно место прокатиться. Это важно.
        - Ну вот куда ты опять? - беспокоится, а я взмахиваю рукой. Не хочу об этом рассказывать. Не хочу давать ей повод для подтверждения выведенных закономерностей.
        Я и сама понимаю: есть что-то неприличное в нашем общении с Русланом. Сама не понимаю, что именно, но это будоражит, сбивает с толку, выбивает из привычной колеи.
        - Давай я с тобой поеду, - суетится Наташа, но я отрицательно качаю головой. Решительно и безапелляционно.
        Еще раз смотрю на часы и понимаю, что бессовестно опаздываю. Ну вот что я за человек? Мне же нужна моя сумка, а я тут шампанское пью и языком треплю. Черт, даже если я приложу все усилия, на городском транспорте вовремя не приеду. Тогда, возможно, Руслан уедет, и я потеряю время впустую. Что делать?
        Ничего не остается, как попросить Наташу вызвать такси со своего телефона. Ничего страшного не случится, нормально доеду.
        Быстро принимаю душ, а вернувшись в комнату, переодеваюсь в удобное платье, засовываю ноги в любимые балетки и выбегаю на улицу, где меня уже ждет такси.
        До “Покрышкино” не очень далеко - километров пятнадцать по центральной магистрали, но я не хочу опаздывать. Таксист всю дорогу напевает что-то себе под нос, мурлычет, как довольный жизнью кот и к моему счастью ни разу не пытается завязать разговор.
        А я думаю о каких-то глупостях. Например, почему магазин называется именно так? “Покрышкино” разве не самое глупое на свете слово? Просто отвратительное слово и совсем Руслану не подходит.
        - Приехали, - слышу и вздрагиваю от неожиданности. А таксист смеется и продолжает: - Уже минуты три как приехали, а вы все не выходите и не выходите.
        - Простите, задумалась, - выдавливаю из себя беззаботную улыбку, протягиваю таксисту деньги и, не дожидаясь, пока он найдет сдачу, выхожу из машины.
        Я пару раз приезжала в этот магазин, когда Егор задерживался на работе. И, признаться честно, и в страшном сне не повторила бы, но сумка… не заставлять же Руслана лично мне ее привозить. Спасибо, что она вообще у него, а не потерялась где-то.
        Поправляю волосы, одергиваю подол сарафана и бодрой походкой иду к магазину. Главное, чтобы Егора там не было, а с остальным справлюсь - я сильная и смелая, хоть и дрожат коленки слегка.
        Перед тем как толкнуть входную дверь, набираю полную грудь воздуха, словно за моей спиной нераскрытый парашют. И раскроется ли? Лотерея.
        Но к моему удивлению магазин закрыт. Хоть толкай дверь, хоть дергай - заперто. Хм, странно.
        - Привет, - раздается за моей спиной, а я тихонько чертыхаюсь.
        Делаю резкий поворот на сто восемьдесят градусов и упираюсь взглядом в широкую грудь, обтянутую черной майкой. Плечи открыты и кажутся еще шире, а ткань так плотно облегает торс Руслана, что каждая мышца проступает рельефом. Как он так подкрался-то бесшумно?
        - Привет, - улыбаюсь, переводя взгляд на его лицо, и замечаю, что пластыря на лбу уже нет, а на его месте красная едва затянувшаяся ранка.
        Руслан усмехается и достает из кармана связку ключей, и мне приходится отойти от двери, чтобы не мешать ему.
        - Мне нужно было ненадолго отлучиться, - пожимает плечами, а я замечаю большой бумажный пакет, который он держит в левой руке. - Не ожидал, что ты настолько пунктуальная.
        - Я просто хотела быстрее забрать свою сумку. Не хотела никого задерживать.
        - Ну раз хотела, тогда заходи, - бросает, обернувшись через плечо. - Только не уверен, что получится побыстрее.
        Я не понимаю, что он имеет в виду, но послушно иду за ним. Руслан зажигает свет в торговопэм зале, а в нем никого, кроме нас двоих. И это немного… пугает.
        - Не бойся, солнце, я не маньяк, хотя кто-то и считает меня сексуальным. Пойдем.
        - Куда?
        - Туда, - и указывает рукой в сторону двери в служебное помещение. - Тебе же нужна сумка, а она в моем кабинете.
        И, наверное, шампанское все-таки уложило меня на лопатки, лишив остатка ума, потому что я иду за Русланом. Он подбрасывает ключи на ладони, обозначая каждый шаг мелодичным звуком, и не оборачивается. То ли уверен, что пойду за ним, то ли его вовсе это не волнует.
        Но когда распахивает дверь кабинета и пропускает меня вперед, несколько мгновений стою, глядя на огромный букет белых лилий, лежащий на столе, рядом с моей сумкой и слышу дыхание за своей спиной. Тяжелое, учащенное, горячее.
        - Прости, я ничего не понимаю в цветах, но эти, вроде бы, красивые.
        35 глава
        Руслан
        - Прости, я ничего не понимаю в цветах, но эти, вроде бы, красивые.
        Даже мне они такими кажутся, хоть и воняют безбожно - за каких-то двадцать минут весь кабинет пропитался их удушливым ароматом. Но девушки же любят вот такое, да? Такие знаки внимания?
        Черт, знать бы еще, как правильно - ухаживать за невинной обиженной на мужиков девушкой. Что нужно делать, чтобы не сесть задницей в лужу? Не спугнуть? И Артем мне в этом тоже не помощник, потому что с его советами и опытом только Виолетт трахать.
        - Лилии? - удивляется и, повернув голову, как-то странно смотрит на меня.
        Словно у меня вторая голова выросла или я вовсе в чудовище превратился.
        - Все хорошо? Ты не любишь лилии? Выбросим.
        Кира отшатывается, врезается в меня спиной, а я инстинктивно прижимаю ее к своей груди. Но насладиться моментом не дает: крутится вокруг своей оси и упирается руками в мою грудь. Смотрит, прищурившись, а в глазах слезы. И мне вспоминается вдруг, как Кира укусила меня в той комнатушке с хламом.
        - Это Егор тебе сказал? Ты узнал? Это шутка такая? Думаешь, это смешно?
        Что, мать его, происходит вообще? Так сильно не любит лилии? Розы куплю, делов-то.
        Глаза Киры вдруг наполняются слезами, веки краснеют, а щеки наливаются румянцем. Краснота эта была бы очень милой, если бы не распространялась по коже с какой-то невероятной скоростью и не казалась такой болезненной. Ненормальной.
        И я, окончательно охреневший, опускаю руки, а уже рыдающая Кира почему-то закрывает нос сгибом локтя и сдергивает свою сумку со стола.
        Вжик и проносится мимо, а я действую на глубинных инстинктах охотника: догоняю ее у двери магазина, когда она пытается каким-то образом вскрыть дверь, дергает истерически за ручку, а слезы градом текут по щекам. Шмыгает носом, рвется наружу, и это вообще не похоже на поведение девушки, которой всего лишь не нравятся подаренные мужчиной цветы.
        Ну не впадают от этого в такую истерику.
        - Да подожди ты! Что вообще происходит?
        Кира трясет головой, волосы падают на лицо, и я понимаю, что никакой романтики мне сегодня не видать, как своих ушей. Да и черт бы с ней. Разобраться бы в этой дичи.
        - Отойди. На секунду отойди, я открою эту дверь, чтоб ее, - прошу и Кира слушается.
        Только повторяет, как заведенная: “Быстрее, пожалуйста, пожалуйста”.
        Что, мать его, за херня творится? Никогда таким идиотом себя не чувствовал, как сейчас. В моей башке крутятся одни вопросы, и нет ни одного ответа, как не пытаюсь разобраться.
        Проворачиваю в замке ключ, Кира вылетает на улицу со скоростью света. Останавливается, хватается рукой за стену и, закрыв мокрые от слез глаза, часто-часто дышит. Это истерика? Паника? Страх?
        - Кира, что случилось?
        - Отойди от меня, - шипит, но голос у нее какой-то странный. Хриплый, и слова вылетают из будто бы распухшего горла со свистом.
        - Да что я сделал?!
        Мне очень сложно не материться сейчас. Потому что я не люблю того, в чем не могу разобраться. А с Кирой у нас с первой минуты все идет через задний проход, и это выводит из себя.
        Она молчит, копается в сумке, а лицо еще сильнее краснеет, опухает и приобретает синюшный оттенок.
        - Боже мой, где оно? - разговаривает сама с собой, а в срывающемся голосе настоящая паника. На землю выпадает всякий гигиенический хлам, шариковая ручка, коробок спичек, и я не выдерживаю.
        Вырываю у нее эту чертову сумку, чуть не выбрасываю ее куда подальше, но вовремя одергиваю себя. Наматываю на руку длинный ремешок, чтоб нигде эта торба проклятая не потерялась, и крепко беру Киру за плечи. Слегка встряхиваю, чтобы на меня смотрела, а она и не сопротивляется. Только дрожит все сильнее и сильнее и глаза закатывает, словно вот-вот вырубится.
        - У тебя аллергия? - спрашиваю, хотя и так знаю ответ на этот вопрос.
        Кира кивает и всхлипывает. Пытается набрать полную грудь воздуха, но дыхание хриплое, надсадное.
        - Мне нужны таблетки… я их… в общаге забыла, - выталкивает слова наружу, словно в горле что-то застряло. - Я сейчас задохнусь, Руслан.
        Промедление смерти подобно, и я одной рукой прижимаю к своей груди дрожащую Киру, второй кое-как запираю магазин и ставлю на сигнализацию. Сумка все это время болтается, бьется о все на свете, но начхать.
        На все эти манипуляции уходит не больше нескольких секунд, но они мне кажутся вечностью.
        Чертовы лилии.
        Мысли проносятся в голове с фантастической скоростью, и я подхватываю Киру на руки, потому что так будет быстрее. Она что-то бормочет, а я прижимаю ее к груди и почти бегу в сторону частной клиники по соседству. Я ничего не понимаю в медицине, потому не корчу из себя героя, а планирую доверить здоровье Киры профессионалам.
        Хвала богам, до больницы всего метров триста, и минут через пять уже передаю Киру в руки дежурного врача. Ее увозят, распухшую и красную, вцепившуюся в свою сумку, как за спасательный круг. А я остаюсь мерять шагами коридор.
        Клиника совсем маленькая, но работают четко. Не знаю, сколько времени брожу от угла к углу, но кажется, что часы. Рядом мигает лампочками кофейный аппарат. Обычно я не пью подобную бурду, но сейчас нестерпимо хочется обжечь горло дерьмовым кофе.
        Но мелочи в кармане нет, и я пихаю в аппарат крупную купюру, но попасть с первого раза в узкий отсек не выходит - у меня трясутся руки.
        Блядь, я второй раз чуть не угробил Киру. Сначала авария эта, потом лилии чертовы. Хотя нет, все началось с того, что я чуть не довел Киру до истерики своими обвинениями. В аду сгорю, вот точно сгорю.
        Хочется сломать что-нибудь, аж кулаки чешутся. Аппарат этот кофейный, например, в который никак не получается деньги запихнуть, или чью-то челюсть.
        Я не знаю, какое у меня сейчас выражение лица. Но когда врач, вышедший наконец из палаты, видит меня, хмурится. Он невысокий, сухой, как сломанная ветка, и ему приходится смотреть на меня, задрав голову.
        - Как она? - все, на что я способен, а врач взмахивает рукой.
        - Хорошо, вы вовремя успели. Минут пять еще полежит и можно уезжать.
        Я обещаю оплатить довольно внушительный счет, накидываю сверху за беспокойство, и напрочь забываю о жгучем желании выпить кофе и разбить кому-то рожу.
        Что такое пять минут? Кажется, ерунда, но когда чего-то ждешь, каждая секунда превращается в часы.
        - Мужчина, вы куда? - кричит мне вслед девушка, до этого со скучающим видом перебирающая что-то за стойкой регистратуры, а я хватаю из большой корзины бахилы и, кое-как напялив их на ноги, толкаю дверь палаты, в которой лежит Кира.
        Бахилы на мой размер не производят, и скользкие шелестящие куски пленки слетают после нескольких шагов - они и так на одних носках держались. Но плевать, на все плевать, потому что мне нужно своими глазами убедиться, что с Кирой все хорошо. Врач может, что угодно говорить, мне необходимо увидеть ее.
        - Аллергия на лилии, значит, - говорю и за пару шагов останавливаюсь у стоящей в центре палаты Киры.
        - Я ненавижу лилии, они меня когда-нибудь убьют, - заявляет мрачно и отводит взгляд.
        - Ты подумала, что я решил так пошутить? То есть ты такого обо мне мнения? Мне что, мать его, двенадцать лет, чтобы такие шутки шутить?
        Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или радости, что все-таки успел. Кира действительно выглядит намного лучше, а по мне так чудесно она выглядит.
        - Я… просто испугалась, - морщится, но героически закусывает губу и смотрит на меня прямо и открыто. И, черт возьми, виновато. - Прости… я почему-то решила, что Егор тебе обмолвился о моей аллергии, он знал. Прости, я не подумала, у меня была паника.
        Она что-то еще пытается сказать, нервно заправляет волосы за ухо, но упрямая прядь снова падает на лоб. И в моей голове что-то щелкает после ее извинений. Что-то, запускающее механизм, превращающий меня в того, кем я уже давно не был.
        Обхватываю ладонями ее лицо, запрокидываю голову и наклоняюсь так низко, что наше дыхание смешивается, а губы замирают в миллиметрах друг от друга. Кира смотрит на меня без тени страха - как тогда, в подсобке, когда сопротивлялась и пыталась изо всех сил дать отпор. И кажется, что снова укусит, и я ловлю себя на мысли, что хочу быть искусанным ею, разорванным на части.
        - Ты меня с ума сводишь, - говорю, хотя ведь хотел всего лишь спросить о ее самочувствии.
        Но когда аромат диких цветов и теплое дыхание касается моей кожи, ни о чем, кроме ее губ думать не могу. Они так близко и я уверен, что слаще меда.
        - Руслан, я…
        - Тс-с, не говори ничего, - прошу и провожу губами по ее щеке. Закрываю глаза, вдыхаю полной грудью запах девушки, которую больше всего на свете хочу забрать себе, сделать своей.
        Оказывается, стать у кого-то первым мужчиной - не такая уж и бредовая идея.
        - Ты такая красивая, когда злишься, - усмехаюсь и зарываюсь пальцами в ее волосы, а Кира дышит, как испуганный заяц. - Я совсем не умею всего этого, веришь? Ухаживать, говорить комплименты… не умею. Даже цветы вон какие выбрал, дебил.
        - Они красивые были, правда, - выдыхает едва слышно и откашливается. - Руслан, зачем тебе все это надо? Егор ведь прав: я…
        И тут меня накрывает. Я не хочу ничего слышать о своем брате от Киры. Потому что… потому что боюсь его возненавидеть. Но и от этой девочки отказываться не хочу. Не умею.
        И меня невыносимо бесит, что Егор сумел поселить в ней столько комплексов, что хоть головой об стену бейся.
        - Егор… - вздыхаю, прижимая ее голову к своему плечу, перебираю пальцами шелковистые спутанные волосы. - Просто молчи о нем, пожалуйста. Я не выдерживаю, знаешь? Это все слишком для меня, все это.
        - Руслан, - сдавленно, глухо, и у меня разрываются в клочья остатки терпения. Когда она произносит мое имя, перед глазами рождается слишком много неприличных картинок.
        - Посмотри на меня, - прошу, поддевая пальцами ее подбородок, ловлю взгляд, в котором слишком много непонятных мне эмоций. - Ты мне нравишься, веришь? Очень нравишься, девочка с малахитовыми глазами.
        Мои непослушные пальцы снова ласкают кожу на ее щеках, надавливают чуть сильнее, а Кира хрипло вздыхает. Просто дыхание, а для меня как музыка. Как брачный зов.
        Господи, дай мне сил не спугнуть ее. Дай сил выдержать и не совершить ошибку.
        Я подхожу к невидимой черте, за которой есть счастье обладать этой раненной одним козлом девочкой. Черта мигает сигнальными огнями, а со всех сторон отравленные пики, на которые так легко напороться. Под ногами пламя, ветер свистит в ушах, и я кожей чувствую опасность. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. Но я готов рискнуть.
        И рискую.
        Целую Киру, впиваюсь в ее рот, как обезумевший от жажды путник. Знаю, что должен быть аккуратным, понимаю, что обязан быть нежным, но… это почти невозможно, когда лакаю сладость, как кот сметану. Это невыносимо прекрасно, порочно и преступно. Я прикусываю нижнюю губу Киры, она всхлипывает, но я не даю ей возможности оттолкнуть меня: смыкаю руки на ее спине, вдавливаю в свое тело, а в штанах самый настоящий пожар. Каждой клеткой кожи я чувствую обжигающие языки пламени, разгорающегося в моих венах.
        И в этот момент не существует ничего и никого. Только ее губы и мое неистовое желание ими обладать.
        36 глава
        Руслан
        Наш поцелуй не похож на плавное романтическое действие. Он наполнен какой-то дикостью, голодом, той страстью, которая еще спит в Кире - страстью, о которой она вряд ли догадывается. И мне нестерпимо хочется стать тем, кто откроет эту шкатулку с секретами. Первым и единственным.
        Стоит только закрыть глаза, ощутить вкус ее губ, впитать сладость дыхания, бессовестно забирая ее себе, присваивая, а в голове сотни кадров проносится. Я хочу эту девочку так сильно, так неистово, что схожу с ума только от одного поцелуя. Зато какого, мать его! Нет, это не просто невинная шалость, это ураган, который сносит все к чертовой бабушке. Самое настоящее безумие.
        И мне даже больно думать, каким может быть секс с этой странной девочкой. Девушкой, которая моложе меня на шестнадцать лет. Той, которая в бреду зовет моего брата.
        Ай, к черту.
        Кира сгребает майку на моей груди, сжимает в кулачках натянутую ткань, растирая кожу на спине и плечах грубыми швами. Она определенно сопротивляется моему напору, но и тянется ко мне, стремится. И этот контраст, словно контрольный выстрел в голову.
        Меня убивает мысль, что Егора она целовала точно так же. Неужели так же плавилась, также дрожала, так неистово яростно отдавалась процессу?
        Господи, я с ума сойду. Точно сойду. От ревности к собственному брату - единственному человеку, которому посвятил свою жизнь, воспитал, как сына - меня выкручивает наизнанку, насаживает на колья совести.
        В голове бьется только одна мысль: “Осторожнее, осторожнее”, но мои руки не подвластны разуму. Они сжимают хрупкое тело еще крепче, хотя моей силы с лихвой хватит, чтобы сломать Киру пополам.
        До стены всего один шаг, и я подталкиваю Киру к ней, ища хоть какую-то точку опоры в этой долбаной Вселенной. И я не знаю, что буду делать дальше - я вообще уже ничего не знаю, но руки гладят ее кожу, и кажется, что под пальцами разлетаются искры.
        И я бы сошел с ума, обязательно сошел только от одного этого дикого, голодного поцелуя. И обязательно бы наделал глупостей, потому что рядом с ней превращаюсь в животное, живущее на инстинктах, но Кира вдруг замирает. И я отстраняюсь.
        Ощущение, что с мясом себя отрываю от нее, но так правильно. Как бы тело не вопило о другом. Так, мать его, правильно.
        - Руслан, - выдыхает, округляя малахитовые глаза, ставшие почти черными, и касается своих губ дрожащими пальцами.
        Ее губы - мой личный наркотик. Теперь-то я это знаю наверняка. Только где взять капельницу, через которую по моим венам пройдет очищающее лекарство?
        Я не понимаю, что отражается на ее лице - впервые мне сложно прочитать человека. Но ее эмоции точно далеки от радостных. И мне бы обидеться, найти ту, с которой никаких вообще проблем. Уйти бы туда, где все просто и понятно. Плюнуть бы и послать все на хуй, но что-то не дает.
        - Ты моя слабость, знаешь? - говорю, проводя пальцами по пылающей щеке. - А ты любишь Егора, да? Господи, надо ж было в такую драму вляпаться. Любовный, мать его, треугольник.
        Хочется смачно сплюнуть под ноги. И на воздух, потому что стены палаты стремительно сжимаются вокруг меня. Давят, наваливаются со всех сторон, выжимают до остатка, как слетевшая с катушек соковыжималка.
        Кира хочет что-то сказать, трет лоб, хмурится, но вдруг оживает мой телефон. Я обязательно убью того, кто решился сейчас мне звонить - обязательно. Но и не взять трубку не могу, потому что слишком много людей от меня зависит.
        На экране незнакомый номер, и я хмурюсь, готовый сбросить его, но всегда остается это проклятое “но” - мало ли что могло случиться в главном офисе, в одном из магазинов, на таможне и еще в сотне мест, в которых без меня не обойдутся. Мой отпуск и так доставил многих херову гору неудобств.
        - Да? - рявкаю в трубку, а стоящая совсем рядом Кира вздрагивает. Но не отшатывается, не пытается сбежать. Лишь гладит свои губы, глядя куда-то в сторону, размышляет.
        - Руслан? - испуганное в трубке, истерическое, а я узнаю голос Тани. Да чтоб тебя. - Это ты?
        - Я, - вздыхаю, но злости во мне меньше от этого не становится. - Чего тебе?
        Какого черта она снова от меня хочет? Номер еще мой в каких-то закромах откопала.
        - Прости, я отвлекаю, наверное. Но мне срочно нужно с тобой увидеться. Срочно!
        Она паникует - это ощущается даже сквозь расстояние. Напряжение течет по невидимым проводам, и я устало прикрываю глаза. Вряд ли в любви мне решила признаться, значит… что это тогда значит?
        - Я сейчас немного занят. Давай завтра?
        - Нет, Рус, завтра может быть поздно, - категорически, а я мысленно матерюсь. - Через час тебя жду в кафе на Комсомольском. Это с Егором связано.
        И отключается, не дожидаясь моего ответа, а я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном в стену.
        37 глава
        Руслан
        Кира не спрашивает, кто звонил, хотя уверен - она слышала женский голос. Слишком близко я стоял, слишком громко вопила мне на ухо Таня.
        Что там вообще произошло? Черт знает, но сердце не на месте. Клокочет где-то в горле, до удушья.
        - Кира, нам обязательно нужно поговорить. Обо всем нужно, но сейчас я тороплюсь.
        Не знаю, почему оправдываюсь. Не помню, чтобы вообще хоть когда-то перед кем-то отчитывался - родителей давно нет, брат не в счет, а женщины…
        Егор прав: я никогда никого не любил. Влюблялся - да, хотел кого-то - непременно. Но любовь? Нет. И не то чтобы сухарь, и не потому, что не способен был найти достойную, просто… просто слишком много приходилось пахать, чтобы обеспечить Егору достойную жизнь. Чтобы его не забрала у меня опека, стремился дать ему хорошее образование, и прочее, прочее до бесконечности. Только любовной горячки и романтического бреда мне для полного счастья не хватало.
        Потому во всех этих делах, связанных с любовью, ухаживаниями и всем вот этим у меня опыта не больше чем у пятнадцатилетнего пацана, который пускает слюни на самую красивую девочку в классе.
        - Думаешь, нужно? - спрашивает Кира, отвлекая от странных мыслей, что роятся в голове. Подхватывает свою сумку, крепко цепляется в ее мягкий бок тонкими пальцами, а я киваю.
        - Обязательно нужно.
        Она кивает и идет к выходу, а я машинально осматриваю палату и спешу следом.
        Некоторые время тратим на разные формальности, а я вызываю такси. Гулять больше нет времени, а до общаги далековато. Можно, конечно, оставить Киру одну - не маленькая, доберется, но во мне откуда-то взялось слишком много джентльменства. Хотя, скорее всего, пользуюсь всеми возможностями, чтобы побыть рядом с Кирой еще немного.
        Но когда приезжает такси, я намеренно сажусь вперед, рядом с водителем, потому что не хочу провоцировать себя же самого на всякие глупости. В башке пульсирует куча самых разных мыслей, а грудь теснят нехорошие предчувствия. Егор, чтоб у него уже мозги наконец-то на место встали.
        - Дай мне свой номер телефона, - прошу, когда машина останавливается у общежитий, а Кира почти что выскользнула на улицу. - Я освобожусь, наберу тебя. Поговорим.
        - Я буду к экзамену готовиться, - предпринимает робкую попытку сопротивления, но я повторяю свою просьбу.
        И она сдается: вводит свой номер на экране моего мобильного, и я всеми силами стараюсь не показать, как сильно меня это радует. Еще будет возможность смутить Киру, просто нужно немного подождать. И остаться наедине.
        - Я позвоню через пару часиков, встретимся. А ты, пожалуйста, отдохни. Авария, потом этот приступ… я испугался.
        - Правда? - Неужели в голосе радость? Или мне слишком сильно хочется ее там слышать?
        - Правда, - усмехаюсь, и Кира все-таки сбегает.
        От меня ли? Или от себя самой?
        Я не даю таксисту тронуться с места, пока Кира не исчезает из поля зрения. И даже спустя минуту мне кажется, что все еще вижу ее. Черт, вот такого я от себя точно не ожидал, правда. Совсем умом тронулся.
        Все-таки время поджимает, потому называю адрес, и машина трогается, наращивая скорость. Я не знаю, что снова сотворил Егор, но Таня была так взволнована, так сильно паниковала. Не к добру это, точно говорю.
        Таню замечаю сразу. Она ждет меня почему-то на улице перед кафе, нервно топчется на месте, озираясь по сторонам. У нее слишком взволнованный вид, и это делает мое настроение еще хуже. Таня - настоящая красавица, и я знаю ее столько лет, что считай членом семьи стала. Но такой напуганной и бледной не видел ее никогда.
        - Рус! - бросается ко мне, хватает за руку, а пальцы ледяные. Глаза огромные и сухие, веки воспаленные, припухшие. Плакала, что ли?
        - Эй, Тань, что с тобой?
        Она еще сильнее хватается за меня, будто бы вот-вот упадет, а я чувствую себя участником какого-то шоу, где все орут и истерят, повышая градус драмы.
        - Пойдем внутрь, - предлагаю, и она послушно плетется следом, цокая каблуками по гранитной плитке.
        Со стороны мы, наверное, похожи на влюбленную парочку, пришедшую на свидание, и я все-таки отцепляю от своего предплечья Танины пальцы. Не хватало мне еще слухов разных. Ведь никогда не угадаешь, чьи глаза следят за тобой исподтишка.
        Занимаем места за самым дальним столиком - по соседству никого и можно спокойно поговорить. Таня заказывает бокал вина, выпивает его залпом, а я жду, когда она разродится причиной нашей незапланированной встречи. Лениво помешиваю кофе в чашке, хотя нервы раскалены добела.
        - Тань, у меня совсем нет времени ждать, когда ты напьешься в хлам.
        - Прости, я нервничаю очень, - выдыхает и складывает руки на столе. Смотрит на свои пальцы, тяжело дышит, что-то бормоча себе под нос.
        - Я сейчас тоже начну нервничать. И лучше бы ты поторопилась, потому что я не очень хорош в гневе. Цвет лица портится.
        Таня все-таки собирается с мыслями и выдает на одной противной визгливой ноте:
        - Ты же обещал с ним поговорить, повлиять как-то, но ничего не помогает.
        Тяжело вздыхаю, понимая, что дико устал от всей этой кутерьмы.
        - Мне убить его, что ли? Я поговорил, разругался в пух и прах, пару раз по морде съездил. Даже с работы уволил. Что еще ты мне предлагаешь сделать? Скинуть его со скалы?
        Я действительно не знаю, чем еще могу помочь.
        - Может быть, ты уж как-то сама разрулишь этот вопрос? Твой бывший все-таки. Мне он всего лишь брат, я не обязан ему сопли вытирать до пенсии и следить, в кого он там влюбленный.
        Таня скисает, растирает что-то невидимое в ладонях, а от выпитого вина щеки наливаются румянцем.
        - Да, прости, Рус, пожалуйста, - жалобно смотрит мне в глазах, и весь этот цирк мне все меньше и меньше нравится. - Я совсем уже с ума сошла с этими волнениями. Довел меня Егор, честное слово, довел.
        - Он снова приходил?
        - Он постоянно приходит, но речь не об этом, - вздыхает и все-таки заказывает себе еще бокал красного полусухого. - Ты разговаривал с ним вчера вечером? Сегодня? Видел его?
        Отрицательно качаю головой, а Таня совсем сникает. Будто бы от моего ответа зависело слишком много.
        - Виталик мой… он как-то узнал, что Егор преследует меня. Это катастрофа, Рус, катастрофа!
        Неприятная дрожь ползет вдоль позвоночника, и аромат неприятностей щекочет ноздри.
        - Он убьет его! Я тебе говорю: убьет. Ну, или покалечит. Я точно это знаю, чувствую, что беда будет. Виталик злой вчера вечером был, как собака, ругался сильно. Утром сказал, что яйца Егору оторвет, - голос то понижается, то снова повышается. - Я звонила Егору, все утро звонила, не переставая, но он не отвечает!
        Молчу, переваривая услышанное, а Таня продолжает:
        - Егора найти надо, спрятать где-то, - паникует Таня, а сознание задевает краешек мысли, что все-таки она хорошая девушка. Она действительно беспокоится об этом охламоне. - Я не хочу, чтобы из-за меня мордобой устроили, Руслан. Я поговорю с Виталиком, я все ему объясню, он успокоится и поверит. Скоро мы поженимся и переедем в столицу, уже почти все готово, но пока что нужно Егора спрятать, пока Виталик злится.
        Таня выдыхается и, закрыв руками лицо, плачет. Я не умею утешать, потому молчу, размышляя, что дальше-то делать.
        Набираю номер брата, но телефон молчит, будто бы издеваясь. Где этот придурок? Вляпался по самые уши и всех остальных за собой тянет.
        - Он просто не верит, что я люблю Виталика. А я дышать без него не могу, он для меня все. Никто не верит, думают, я ради денег. Но нет же, я его действительно люблю, - тараторит, перемежая поток откровений истеричными всхлипами. - Но Егор мне не чужой, я его тоже по-своему люблю. Но не так, как ему нужно. Руслан, что дела-а-ать?
        Свистеть и бегать, блядь.
        - Если так их обоих любишь, то постарайся как-то вбить в голову своему Виталику, что отрывать яйца чужим людям - неважнецкий способ скрасить досуг. Иначе я ему голову оторву.
        - Он очень злой, очень, - шепчет, а я тихо матерюсь сквозь сжатые зубы. - Но я все решу, обещаю, просто мне время нужно. Виталик пока не знает, где Егора искать, у нас есть время, пока он все связи на уши не поднял.
        Связи он поднимать будет, ага. Держи карман шире.
        - Ладно, успокойся и езжай домой. Если Егор объявится у тебя, позвони мне сразу же. Хорошо?
        Таня послушно кивает, да так энергично, что всерьез опасаюсь за шейные позвонки.
        - А ты? Ты тоже мне позвонишь, если его найдешь? - снова всхлипывает и смотрит на меня с надеждой.
        Уверяю, что именно так и поступлю, а она умоляет лишь не звонить в полицию. Боится, наверное, за своего Виталика, только что мне-то до него?
        - Если нужно будет, позвоню. Егор у меня один. Дурак или нет, но мой дурак. И да, если с Егором что-то случится, я твоего Виталика на вилы подниму, даже не поморщусь. Можешь так и передать.
        Таня снова закрывает лицо руками, а я бросаю купюру на стол и стремительно выхожу на улицу, чуть не сбив тощего официанта по дороге.
        38 глава
        Кира
        Я проношусь по лестнице с такой скоростью, что в ушах свистит. В буквальном смысле, будто бы стою на самой высокой точке горы, а ветер треплет мои волосы, рвет в клочья одежду. Со мной что-то странное происходит, совсем непонятное, и я бегу, бегу вперед, лишь едва-едва различая дорогу.
        Хорошо, что в длинных коридорах нашего корпуса я знаю каждую мелочь, потому даже с закрытыми глазами могу найти свою комнату. А когда наконец попадаю в нее, громко захлопываю дверь и приваливаюсь к ней спиной, в глупой надежде отдышаться.
        И собраться с мыслями тоже не мешает.
        Значит, поцеловал. Это так… странно. Это неправильно. Он взрослый, состоявшийся. Вокруг же, наверное, целая толпа женщин, которыми только и хочется, что восхищаться. А я? Я же самая обычная, глупая, странная.
        И скучная.
        Топаю ногой от досады, крепко жмурюсь, потому что снова позволила проникнуть этой отраве в свой мозг. Снова эти комплексы, которых не было во мне никогда. Да только после слов Егора я так часто стала задумываться о себе, что теперь никак не могу избавиться от ощущения, что мой уже бывший жених прав.
        Господи, как мерзко-то. Зачем я вообще в тот кинотеатр тогда пошла? Почему просто не ушла, не купила новый билет? Неужели должно было случиться именно так?
        В комнате никого - Наташа снова куда-то убежала, и это дает возможность хорошенько все обмозговать.
        Руслан неправ - между нами нет никакого любовного треугольника. Похоже, не у одной меня голова глупостями напичкана.
        “Ты любишь Егора”, - сказал он, а я невесело усмехаюсь. Люблю Егора… люблю ли?
        Еще несколько дней назад я бы сказала об этом с уверенностью, прокричала во все горло, потому что только так и чувствовала, только это и понимала. Казалось, что впереди - столько счастья, что захлебнуться можно. Верила, что все обязательно будет у нас хорошо, вообще просто-напросто верила Егору.
        Но я оказалась вдруг просто хорошей девочкой, с которой он что-то там пытался, но у него ничего не получилось - скучной, унылой, слишком обыкновенной. Еще и пирогам моим досталось - это почему-то особенно обидело.
        Пироги-то в чем виноваты? Они вкусные. Сам же хвалил, упырь.
        Господи, я ведь ни на кого никогда не ругалась. А теперь вон, то козлом Егора обзову, то вообще… упырем. А порой хочется и покрепче словцо ввернуть.
        Бросаю сумку на кровать, наливаю себе воды, пью жадными глотками, а внутри щекотно, будто птичка крыльями задевает что-то в самых потаенных уголках. Я определенно слишком взбудоражена, и даже руки дрожат. О том, что губы до сих пор слегка воспалены и покалывают слабыми разрядами тока стараюсь не думать, иначе будут гореть румянцем не только щеки, но и пятки с ладошками.
        Сама не понимаю, как мой телефон оказывается на столе - он же определенно в сумке только что лежал. И я поглядываю на него с какой-то маниакальной периодичностью, будто бы жду чего-то.
        Нет, точно не звонка Руслана. Вот вообще нет. Ни в коем случае, никогда.
        Чтобы хоть как-то отвлечься от разных глупостей, прочно поселившихся в моей голове, достаю учебники, складываю вокруг гору заметок и конспектов и принимаюсь усиленно, с каким-то остервенением даже, готовиться к завтрашнему экзамену. И пусть голова немного побаливает, а в носу, будто бы издеваясь, стоит аромат лилий, я углубляюсь в повторение электродинамики, будто бы если отвлекусь, все придется начинать сначала. Как заведенная, бормочу про себя основные уравнения магнитостатики для среды, шлифую теоремой о циркуляции магнитного поля, полируя сверху формулой Грина.
        Я и так все это знаю, но моя склонность паниковать каждый раз, когда грядет экзамен, заставляет мой перфекционизм разрастаться до невиданных масштабов.
        За подготовкой проходят три часа, потом минует четвертый, следом пятый и шестой, а телефон мой молчит. Нет, на него звонят все, кому не лень, кроме…
        Ладно-ладно, смирюсь: я действительно жду его звонка. Зачем? Сама не знаю, но жду. И от этого никуда не деться, как и от ощущения странного покалывания в кончиках пальцев и сладкой дрожи в коленках.
        Хм, надо же, как на меня поцелуй подействовал. Впрочем, я вообще в них мало что понимаю, но даже моего скромного опыта вполне достаточно, чтобы понимать - так, как Руслан, целуется не каждый. И не на каждом хочется порвать одежду.
        Хорошо, самой себе я могу признаться, что порвать его майку мне хотелось. Главное, чтобы сам Руслан об этом не догадался.
        Когда от учебы начинает тошнить, от голода сводит желудок, а от напрасных переживаний на душе жировая пленка, захлопываю все учебники и, подхватив сумку, бреду вон из общежития. Руслан не позвонит, наверное. Обещал же через пару часов набрать, но, наверное, что-то отвлекло.
        Или просто желание пропало. Такое тоже может случиться.
        Я бреду по узким дорожкам студгородка, улыбаюсь всем встречным, с кем-то даже разговариваю, но в голове лишь одна мысль: “Обещать - не значит жениться”. Только она одна и я лишний раз убеждаюсь, что от братьев Валевских мне лишь одна беда.
        И я уже ничего не жду. Захожу в кафе, заказываю сендвич с сыром и бутылку минеральной воды и, глядя на сгущающиеся сумерки за окном, медленно поглощаю свой нехитрый ужин. А когда вдруг звучит задорная мелодия телефонного звонка, почему-то пугаюсь.
        Номер незнакомый и я, набрав полную грудь воздуха, принимаю звонок. Только на том конце провода вовсе не Руслан.
        39 глава
        Кира
        Нет, сначала в трубке слышится шипение. Потом тяжелый вздох, и я узна?ю его из тысяч других, даже очень похожих. Не успев остановить себя, почти выкрикиваю в трубку:
        - Папа? Папа, это ты?
        Он снова вздыхает, но уже с облегчением и тихо говорит: "Да, дочка, это я".
        Молчит, молчу и я, изо всех сил вглядываясь в сумрачное небо. И ведь рада его слышать, очень рада, но недавняя ссора будто бы провела невидимую черту, за которой нам с отцом вдруг стало невыносимо сложно найти общий язык.
        - Номер незнакомый, - замечаю, а папа тихо смеется.
        - С моего ты уже который день трубку не берешь. Пришлось постараться, чтобы ты меня услышала.
        Ем сэндвич, тяну время. В кафе, кроме меня, почти никого, и это создает иллюзию, что больше во всем мире нас осталось лишь двое - я и папа. Лишь тихо жужжит кондиционер, да играет легкая музыка, а на сердце неспокойно.
        Мне хочется спросить, почему он так поступил? Почему предпочел выкручиваться, скрывать, общаясь с родной дочерью под покровом тайны, словно бы она достойна только того, чтобы с ней встречались украдкой? Но все эти вопросы тонут в моей личной внутренней пустоте. В вакууме.
        - Я тебя очень разочаровал? - нарушает затянувшуюся паузу папа, а я киваю, хоть он и не может меня видеть.
        Но папа понимает. У нас с детства было практически мистическое взаимопонимание. Может быть, это неправильно, но отца я любила всегда больше чем маму. Мне казалось, что он лучше всех остальных способен меня понять. Да и любовь к точным наукам у меня от него. Я и похожа на него поразительно, но как казалось, не только я одна.
        - Если бы ты только знала, как мне не хотелось, чтобы все получилось вот так… плохо все получилось, в общем.
        Папа просто не знает, насколько на самом деле все получилось плохо. И что мне пришлось выслушать от Руслана, потому что я знать не знала, что у меня есть сестра.
        А еще интересно, в курсе ли папа, чем занимается Виолетта? И если в курсе, то почему ничего не делает для того чтобы изменить ситуацию?
        - Дочь, не молчи. Скажи хоть что-то.
        Мне не нужно сейчас видеть отца, чтобы понимать - он расстроен. Наверное, даже хмурится, растирает ладонью лоб, как делает это всегда, когда о чем-то тревожится. Я так хорошо его знаю, но знаю ли на самом деле?
        - Пап, я… я правда, не знаю, что сказать. Честно.
        Я закрываю глаза. Пытаюсь унять скачущее в груди галопом сердце и закусываю щеку с внутренней стороны, чтобы не расплакаться. Папа молчит, лишь тихое дыхание в трубке, словно шелест.
        - Я очень виноват перед всеми вами. Матерью, тобой.
        - Перед Кирой ты тоже, наверное, виноват.
        Я впервые позволяю себе назвать ее вслух не Виолеттой. И пусть мне все еще нелегко дается это осознание, но и сценическим именем нельзя называть человека вечно.
        - Папа, я хочу встретиться с ней, - вдруг говорю, хотя совершенно не об этом хотела сказать. Вообще попрощаться планировала, чтобы дальше спокойненько предаваться хандре. Но вырвалось и уже не воротишь сказанного назад.
        - Ты уверена? - спрашивает осторожно, а я задумываюсь.
        Уверена ли я? Не знаю, но и прятаться от новой правды дальше нет смысла. Мне действительно интересно, какой человек - моя внезапная сестра.
        - Кира… - снова тяжело и протяжно вздыхает. Молчит, но я уже все для себя решила. И даже папа меня не переубедит. - Может быть, пока подождешь? Не торопись, пожалуйста.
        И тут меня пронзает догадка, от которой очень трудно отмахнуться.
        - Ты ей не рассказывал, что мы приходили? Нет? Что о ней известно стало говорил? Или сделал вид, что ничего не произошло?
        По венам бежит оживление. Не могу усидеть на месте - мне хочется бежать, куда глаза глядят, потому что второй раз за несколько дней разочароваться в родном человеке - небольшое удовольствие.
        - Это непросто, дочь. Давай я приеду к тебе, завтра встретимся, поговорим? Я тебе все объясню. Я попытаюсь сделать все, чтобы ты меня поняла. Кира, не обижайся, но все не так просто.
        - Папа, я ведь пытаюсь тебя понять, изо всех сил пытаюсь. Но у меня ничего не получается.
        Хочется бросить трубку и заплакать. Или громко разрыдаться, не прерывая звонка, чтобы папа понял, как сильно меня ранит его трусость.
        - Дочь, люди иногда совершают ошибки. Их потом трудно исправить, но я пытаюсь, правда. Просто поверь своему отцу и немного подожди.
        Обычно в таких случаях следуют фразы вроде: “Разве я тебя когда-нибудь подводил? Разве обманывал?” и все в таком духе, но папа, наверное, понимает их неуместность в нашей ситуации.
        Все в нашей жизни изменилось в тот момент, когда Руслан… ай, ладно, я не буду думать, каким именно способом он познакомился с Виолеттой. Не хочу представлять их - у меня для этого слишком живое воображение.
        Но я обещаю отцу, что пока не стану торопиться. Даже не знаю, почему так делаю.
        Хотя нет, конечно же, знаю. Потому что боюсь на самом деле встретиться лицом к лицу с Виолеттой. Боюсь, что все станет только хуже.
        Папа пытается наладить наше общение, изо всех сил старается, но получается так себе. Если бы где-то проводили фестиваль отцов, он наверняка взял бы там утешительный приз, как самый упорный кандидат. Задает какие-то вопросы, рассказывает о забавных случаях, произошедших в нашем маленьком городке, пока я грызу гранит науки в большом городе. Я же лишь поддакиваю, изредка киваю и самой смешно от нашего жалкого разговора.
        Честное слово, лучше бы он оказался злостным тираном. Правда, так было бы намного легче - я бы могла с чистой совестью его ненавидеть, страдать тихонечко в уголочке или бороться с гордо поднятой головой. Лишь бы не испытывать разочарования, лишь бы не оно.
        Отвратительное чувство, право слово. Оно, как отрава, проникает в кровь и медленно, капля за каплей, уничтожает все хорошее.
        - Пап, не приезжай завтра, - прошу вдруг вместо того чтобы вежливо попрощаться.
        Отец затихает, и тяжелый вздох как ответ на все мои вопросы. Конечно, ему неприятно. Наверное, больно. Возможно, невыносимо такое слышать от родной дочери, которую так легко называл единственной. Но я действительно пока не готова встречаться с отцом лицом к лицу, когда могу наговорить глупостей.
        Не хочу портить наши отношения еще больше. Я и маме звонить боюсь, чтобы не сболтнуть лишнего.
        - У меня экзамен завтра важный, потом я на работу поеду. Последняя смена перед отпуском, ты же понимаешь. Понимаешь же?
        Отец поспешно соглашается, и если бы я знала его чуть хуже, подумала, что он совсем не обиделся. Так легко и просто он смеется и убеждает, что все хорошо и он все понимает.
        Наверное, я наказываю его. Включаю злобную маленькую девочку, обиженную на всех и вся, и караю отца игнором. Отыгрываюсь на нем за все свои неудачи, делаю его жертвой, но…
        Если посмотреть фактам в лицо, разве не за что? Разве не его трусость и желание спрятать голову в песок привели к такому итогу? Я ведь всегда им восхищалась. Считала, что мой папа - самый лучший, честный и справедливый. Не верила, что он способен на низость. Наивная? Возможно, но только папа никогда повода не давал усомниться в себе. Ни разу. А оказалось, что у него духа не хватило быть честным.
        Сложно, Господи, как это все сложно.
        Кладу трубку и еще долго сижу, мешая ложкой остывший кофе, смотрю во тьму за окном, но совсем ничего не вижу. Клубок проблем и разочарований стал поистине огромным и сейчас катится в мою сторону, подминает под собой, ломает меня.
        Я знаю, что не бывает в жизни безоблачного счастья - я ж не восторженная дурочка, чтобы думать иначе. Но так хотелось верить. Ну, да ладно, переживу.
        Сердечные страдания, как ветрянка. Их нужно пережить, чтобы заработать иммунитет. Но так хочется получить прививку, чтобы никогда-никогда не обжигаться. Только вряд ли такие вакцины где-то продают, а жаль.
        Когда от самой себя становится тоскливо, а переживания сидят в печенках, расплачиваюсь за свой заказ и выхожу на улицу. За спиной остается звон колокольчиков, а впереди оживленный проспект, и люди прогуливаются туда-сюда, выгуливая лучшие шмотки.
        По пути в общежитие встречаю парочку сокурсников, меня долго уговаривают отправиться с ними на вечеринку, которая проходит с невиданным размахом в квартире одного из мажоров нашего потока. И я уже практически согласная, потому что решила ведь твердо: буду жить на полную катушку, а все страдания оставлю за порогом.
        Такси поймано, ребята воодушевлены, и я занимаю отведенное для меня место на заднем сиденьи. Вот-вот я окажусь среди веселой толпы, где будет слишком много шума, алкоголя и безбашенности. И я обязательно вольюсь в этот поток, расслаблюсь и забуду обо всем на свете хотя бы до рассвета. Может быть, даже пофлиртую с кем-нибудь, чтобы напрочь забыть обо всех комплексах и снова поверить в себя.
        Но телефонный звонок врывается в мои благостные размышления. Не знаю, кто это, и даже трубку брать не хочется, но что-то внутри сладко замирает.
        Вдруг Руслан? Черт, почему так радуюсь-то? Дура!
        Но это не Руслан, это Наташа, и я зла на саму себя за глупую надежду.
        Сбрасываю звонок, такси трогается с места, но Наташа упорная - звонит и звонит. Пожар там, что ли?
        - Кира, Кирочка, ты где вообще?
        У Наташи испуганный голос, встревоженный до максимума, и мне это совсем не нравится.
        - Я к Иванову на вечеринку еду, - сообщаю, пытаясь не слишком громко кричать, хотя в машине царит сильное оживление. - Что-то случилось?
        - Срочно приезжай, срочно! - нервничает Наташа, и я не спорю.
        У Наташи редко бывают приступы тревоги - она не из тех, кто будет истерить по любому поводу.
        - Остановите, пожалуйста! - прошу таксиста, тот пожимает плечами и высаживает меня у обочины.
        Ребята недовольно гудят, но я, извинившись перед ними, убегаю.
        - Что стряслось-то? - почти кричу в трубку, а Наташа говорит то, что услышать я точно не ожидала:
        - Егор твой. Он в наше окно влез. Давай шустро, потому что дела плохи.
        И отключается.
        40 глава
        Руслан
        Где же ты, засранец?
        Я разговариваю сам с собой, зову мысленно Егора, планомерно обзванивая всех его друзей, до кого могу дозвониться. Параллельно перебираю самые разные варианты кровавой расправы, которую учиню над Егором. Главное, чтобы нашелся, ничего другого мне пока что не надо. Лишь бы найти раньше, чем его повесят за яйца в каком-нибудь гараже. Или где там Виталик предпочитает рожу врагам чистить?
        Ни один из звонков не дает результата - Егора будто бы корова языком слизала. Я езжу на такси по городу, плююсь на аварию, во время которой остался без машины, перебираю одно любимое заведение Егора за другим, но в ответ получаю пшик.
        До позднего вечера мотаюсь из одной контрольной точки в другую, но никакого результата, хоть головой об стену бейся. Егора никто не видел, о нем ничего не знают и очень удивляются, что он мог пропасть с радаров.
        Мелкий говнюк!
        Когда все варианты исчерпаны до дна, называю таксисту адрес родительского дома, потому что это единственное место, где меня еще не было. Вдруг он там спрятался все-таки? Дом большой, просторный, в нем отличный подвал, где можно пересидеть хоть зиму, хоть ядерный взрыв. Надежда умирает последней, потому еду. Все равно больше ничего мне не остается.
        Ночь спускается на город, за окнами стремительно темнеет, и только сейчас я вспоминаю, что так и не позвонил Кире. И вроде бы винить себя не за что, но неприятное чувство царапается за грудиной.
        Ждала ли она? Или обрадовалась, что я так и не объявился? Несколько раз даже порываюсь набрать ее номер, но откладываю эту идею до лучших времен - слишком взвинчен сейчас, чтобы с ней общаться. Боюсь, что злость выльется в самый неподходящий момент, и тогда Кира вряд ли хоть когда-нибудь захочет меня видеть.
        Таксист делает музыку погромче, а я пялюсь в окно, пытаясь накинуть строгие ошейники на взбунтовавшиеся мысли и эмоции, но куда там? Напряжение лишь растет с каждым километром, и я сам себе напоминаю гранату, с которой сорвали чеку - в любой момент рванет, только держись.
        Когда дорога сворачивает вправо, а расстояние до окраины стремительно сокращается, нас вдруг обгоняет темно-серая легковушка весьма потрепанной наружности. Чуть не подрезает, заносит задницу влево, но все-таки выравнивается и гонит вперед.
        - Пожар там, что ли? - бурчит таксист, выжимая газ.
        Явно хочет обогнать настырную легковушку, но кто бы ему позволил. Потому что кто бы ни был в той машине, он явно торопится не меньше нашего.
        - Не лихач, приятель, у меня на том свете дел никаких нет, - прошу, и таксист, нахмурившись, все-таки держится в пределах нормальной скорости.
        Терпеть не могу, когда устраивают догонялки, только если не я сам за рулем. Да и вышел уже из того возраста, когда нужно обогнать кого-то, самоутверждаясь. Тем более на ночной дороге, когда свет лишь от фар.
        Серая - или все-таки черная? - тарантайка держится неизменно впереди, мигает фарами, и меня это начинает порядком утомлять. И я надеюсь, что вот сейчас, вот скоро она свернет куда-то, перестанет мозолить глаза, но нет. Словно приклеилась.
        Не сходит с горизонта она и тогда, когда до родительского дома остается несколько сот метров. Издевается, что ли? А после она и вовсе делает то, чего я совсем не мог ожидать - тормозит возле наших ворот!
        Херня какая-то, честное слово. Кто-то из приятелей Егора? Или ребята Виталика добрались до нашего имущества раньше меня? Или сам Егор примчался?
        Ничего толком сообразить не успеваю, а дверца автомобиля распахивается и наружу выпархивает… Кира!
        Первая мысль: она соскучилась по Егору и хочет его видеть.
        И от этого ладони потеют, а злость накатывает волнами, лишая остатков благоразумия.
        Не помню, каким образом я расплачиваюсь с таксистом - вообще не до этого. Главное сейчас - Кира, которая тарабанит по стали ворот, попеременно жмет на звонок, а машина, привезшая ее к нашему дому, мирно стоит, чего-то дожидаясь.
        Тонкую фигурку щедро заливает светом фонаря, и Кира кажется такой хрупкой и растерянной сейчас. Милая девочка, чем-то дико встревоженная, а я ловлю себя на ощущении, которое кроме как животная похоть никак не описать. Да что ж за проклятие такое? Почему я думать рядом с ней не могу нормально?
        - Кира? Ты что тут делаешь? - спрашиваю, подойдя на опасно близкое расстояние, и она вздрагивает. Замирает и медленно поворачивается в мою сторону. Неужели только сейчас заметила, что давно уже здесь не одна?
        В желтом искусственном свете ее бледность отдает зеленцой, и это мне совсем не нравится. Что-то у нее стряслось, но ответов я не знаю.
        - Руслан, слава богу! - вырывается радостное, и что-то екает у меня в груди. - Я тебя нашла!
        - Ты меня искала? - удивляюсь и улыбаюсь, как чертов идиот.
        Но Кира не дает мне насладиться моментом. Снова упоминает Егора, и это накрывает меня с головой. Я не разбираю ее слов, лишь набатом в голове: Егор, Егор…
        Да что ж за проклятие такое?!
        - Руслан, ты слышишь меня? - теребит меня Кира, касается моей руки, и я встряхиваю головой, отгоняя наваждение, гашу приступ злости в себе.
        - Что-то случилось? - спрашиваю, окидывая взглядом непроглядно черные окна.
        - Я же объясняю! - тяжело вздыхает и нервно хлопает рукой по своему предплечью. - Егор в общежитии у меня, в нашей комнате! - нервничает, а я фокусирую все свое внимание на ней. - В окно влез! Он сейчас спит, ему нехорошо. Что-то у него случилось, но он молчит. Я тебя искала, надо что-то делать с ним. Наташа за ним следит, мы комнату заперли, пусть отсыпается, я вырвалась на часик, так боялась тебя не найти.
        Она явно на взводе, тарахтит без пауз, а у меня с сердца камень падает. Нашелся, чтоб ему, нашелся! И в этот момент мне плевать, что этот говнюк поперся к Кире, на все плевать. Чувствую лишь облегчение, и оно смывает с сердца тревогу.
        И я поддаюсь порыву, который вечно берет верх, сто?ит Кире оказаться рядом. И плевать, что в машине кто-то сидит, потому что я вывернут наизнанку этой девочкой, разорван на части, покорен.
        Кира ойкает, а я притягиваю ее к себе. Резко, порывисто, но не хочу ни о чем думать, кроме опустошающего желания снова почувствовать ее сладкие губы на вкус.
        - Руслан, - выдыхает Кира, но в голосе нет ни капли страха.
        И это подстегивает меня, срывает внутри последние предохранители, отключает волю. Слизываю теплое дыхание с ее губ, она раскрывает их для меня, и это самое лучшее, что могло случиться со мной этим вечером. Толкаюсь языком, беру Киру в плен своих рук, и пальцы путаются в волосах.
        Кожа теплая и пахнет карамелью, мягкая и упругая одновременно, гладкая, точно шелк. Мне отчаянно не хватает дыхания, но еще больше я нуждаюсь в этой девочке, от которой мою голову снесло окончательно и бесповоротно. Наши языки сплетаются в странном танце, тихие стоны музыкой для ушей, а мою грудь распирает от какого-то нового чувства, названия которому не могу придумать. Что-то дикое и первобытное, что-то глубинное.
        Когда губы начинает саднить, а в трусах так тесно, что больно стоять, с силой отрываю себя от Киры, но из объятий выпускать не тороплюсь. Сколько мы так целовались? Минуту, час, целые сутки? Не знаю, но мне до безумия хочется еще и еще.
        - Почему ты с Егором не осталась? - спрашиваю, когда дыхание возвращается ко мне.
        Кира хмурится, отводит взгляд, и для меня это самый лучший ответ на все мои вопросы.
        - Руслан, поехали, - просит, заглядывая в мои глаза, а на щеках румянец горит. То ли смущена, то ли боится того, что было только что между нами. - Надо успеть, пока комендант нас не спалила. Еще есть немного времени.
        - Не волнуйся, - усмехаюсь и, притянув Киру к себе, целую в висок. - Я умею договариваться с блюстителями порядка. Даже если это злые коменданты общежитий.
        41 глава
        Кира
        Мама любит повторять: “Влюбленные люди даже пахнут иначе”. Мол, у любви свой собственный аромат, который не заглушить ни туалетной водой, ни гелями для душа, ни освежителем Ёлочка. Я не знаю, почему вспоминаю об этом, но зачем-то втягиваю носом воздух, принюхиваюсь, но быстро отбрасываю попытки найти подтверждение словам своей порой слишком романтичной мамы.
        Руслан сидит так близко ко мне, что о свободе могу только мечтать. Мне остается так мало пространства на заднем сиденьи, что хочу я этого или нет, приходится вжаться в его плечо, бок, а иначе никак. Он большой, и его так много в последнее время возле меня, что впору закрыть глаза и убежать далеко-далеко.
        Собственно, что я и планирую сделать, дайте только экзамен сдать. Впрочем, убегу я или нет - это ничего не изменит. Потому что со слов Егора отлично помню: у Руслана богатая и насыщенная жизнь в столице. Бизнес, женщины, напряженный график и ни минуты свободного времени. Мол, чудо, что он вообще смог вырваться на недельку.
        У меня все в порядке с математикой, потому в состоянии сосчитать, что до конца этой самой недельки остается всего пара дней.
        Костик, мой однокурсник, лихо заводит свою чудом не развалившуюся на части машину на крутой вираж, радуется, когда удается выехать на свободный проспект, не застряв в пробке. Мы торопимся, потому что на часах уже десять, и до момента, когда закроются до утра двери общаги, остался жалкий час.
        Слишком строгие порядки в нашей общаге, бесспорно.
        Машина снова лихо поворачивает влево, и я, не успев схватиться за поручень, практически ложусь на Руслана. Он протягивает руку, обвивает ею мои плечи и теснее прижимает к себе. И запах… запах, от которого мои ноздри трепещут. Снова в голове проносится мамина теория, но я мысленно бью себя по рукам, губам, щекам - не время для глупых фантазий.
        - Расслабься, - шепчет мне в волосы. - Я не кусаюсь.
        - Только целуешься без разрешения, - фыркаю, но оттолкнуть Руслана не пытаюсь.
        - Вот еще, разрешений я только для этого не спрашивал, - смеется тихо и самым наглым образом целует мои волосы.
        Я ловлю удивленный взгляд Костика в зеркале дальнего вида, а лицо горит от смущения.
        - Отпусти меня, - шиплю и Руслан слушается.
        Только слухов мне не хватает.
        Корпус общежития вырастает, словно из-под земли, и я нетерпеливо ерзаю на сиденьи. Ничего уже не хочу, только бы от Егора избавиться - он мне абсолютно не нужен в нашей комнате. Он мне вообще не нужен, пусть катится на все четыре стороны.
        А Руслан… ну, он определенно любит брата и точно не бросит его в беде - на то я и рассчитывала, когда уговорила Костика отвезти меня к их дому.
        - Удачи с вахтершей, - смеется Костик, когда мы высыпаем из его машины в душный липкий вечер.
        Я показываю ему язык, он снова смеется, бросает на прощание опасливый взгляд на возвышающегося рядом со мной Руслана и ретируется.
        - Кира, постой, - просит Руслан, когда я делаю шаг ко входу, и я останавливаюсь, чертыхаясь про себя. - Почему Егор в окно влез?
        - У него и спросишь, - бурчу, сгорая от нетерпения. - Пойдем, времени в обрез.
        Но Руслан не дает мне шанса уйти: берет за плечи и просит смотреть в его глаза.
        - Сейчас я забираю Егора и мы поедем в одно место с тобой.
        - Куда?
        - Сюрприз, - уголок губ ползет вверх, и легкая улыбка искушает и заставляет что-то невидимое внутри меня сладко замереть. - Нам надо поговорить. Это важно.
        - У меня завтра экзамен, - предпринимаю жалкую попытку сдвинуть этот бронепоезд со своего пути, но Руслан отрицательно качает головой.
        - Неважно, ты его все равно сдашь лучше всех. Я в это верю, а поговорить нам надо обязательно.
        Киваю, хотя совсем не уверена, что нам так уж нужен этот разговор.
        Удивительное дело, но вахтерша даже не пикает, когда мы проходим мимо. Делаю на всякий случай лицо кирпичиком, беру Руслана за руку, мол, со мной товарищ, головой ручаюсь. И когда мы оказываемся на лестнице, готова прыгать от радости.
        Чем меньше проволочек, тем быстрее уведут Егора.
        - Тысячу лет внутри студенческих общаг не был, - задумчиво замечает Руслан, когда мы оказываемся на нашем этаже, а я улыбаюсь.
        Две девчонки выбегают из душевой, обмотавшись полотенцами, но завидев Руслана, кокетливо взвизгивают и уносятся прочь, оставляя за собой след из капель. Хохочут тихонечко, а Рус хмыкает.
        - Где вы брата заперли? - деловито интересуется Руслан, а мне совсем не нравится опасный блеск в его глазах. Что-то нехорошее грядет, и я готова крепко-крепко зажмуриться, лишь бы не стать свидетелем этого самого нехорошего.
        Дверь соседней с нашей комнаты распахивается, оттуда высовывается светлая макушка Наташи, следом появляется и сама обладательница макушки в полный рост. Кивает Руслану, сверкает очами в мою сторону и объявляет:
        - Он спит. Я его периодически проведываю.
        - Палкой не ворошишь? - сама не знаю чему смеюсь, а Наташа отрицательно качает головой.
        - Вот еще, козла такого, хоть чем-то касаться.
        - Какая решительная девушка, - усмехается Руслан, а Наташа поводит плечами. Мол, такая вот я.
        Чтоб и дальше не тратить время на пустую болтовню, отпираю дверь, а Наташа щелкает выключателем, и свет лампочки рассеивает тьму. Наша комната маленькая, и нам четверым тут тесно, потому Наташка оставляет нас, возвращаясь к своим приятелям. У нее вообще в каждой комнате лучшие друзья живут, ее даже декан обожает.
        Егор спит, смяв мое покрывало и обвив его руками и ногами, будто кого-то живого обнимает. Кажется совсем трогательным и безобидным. Если бы не борода, вообще показался бы невинным младенцем.
        - У меня своеобразные методы воспитания великовозрастных охламонов, - предупреждает Руслан, а я пожимаю плечами. - Так что не удивляйся, хорошо?
        - Делай все, что нужно. Главное, чтобы он слез наконец-то с моей кровати.
        Руслан усмехается, за пару шагов преодолевает расстояние до кровати и наклоняется к Егору. Мне не видно, что он делает с братом, но вскоре слышится сонное бормотание Егора, а потом его же гневный выкрик. Матерится совершенно безобразно, а Руслан, схватив его за шкирку, рывком поднимает на ноги.
        Руслан молчит. То ли не хочет при мне наговорить лишнего, то ли взорваться боится. Но лицо настолько хмурое и серьезное, что ставлю галочку в уме: не попадаться под горячую руку. Никогда не попадаться. Егор же барахтается, точно котенок, пытается вырваться, но Руслан держит его крепко. Ткань рубашки натягивается на груди, и даже пара пуговиц отлетают прочь.
        - Ты какого черта сюда приперся? - выплевывает Руслан, толкая Егора. Словно какую-то гадость с ладони сбрасывает.
        - Не ссорьтесь, пожалуйста! - выкрикиваю и зажимаю рот ладонью, потому что получилось слишком громко. - Ты же убьешь его, Руслан.
        Егор молчит, лишь его лицо стремительно наливается краснотой. Он совершенно точно злится, и мне совсем не нравится, какими стали отношения этих двоих. Я слишком многого не знаю, конечно, но все-таки.
        - Придурок! - бурчит Егор и приглаживает волосы пальцами. - Я просто хотел ночь где-то перекантоваться. Только одну ночь!
        - Мест других не было? - Руслан достает из кармана телефон и сосредоточенно ищет в нем что-то.
        Присаживаюсь на стул, зажимаю ладони между коленей и терпеливо жду, когда этот ночной цирк закончится. Руслан быстро-быстро набирает что-то на экране, и пальцы порхают, как бабочки.
        - Сейчас поедешь к Артему, он машину пришлет. Завтра поговорим, что дальше делать. Хоть ты и говно, но сдохнуть не дам.
        Они будто бы напрочь забыли, что в комнате есть еще и я, а мне почему-то неспокойно.
        - Рус, нормально все будет. Не убьет меня Танькин хахаль, не бойся.
        Танька? А это еще кто?
        Прикусываю нижнюю губу, чтобы не дать волю миллионам вопросов, что роятся в голове. Смотрю на часы, время неумолимо приближается к одиннадцати, а мне хочется скорее закончить это представление. И Руслан понимает меня без слов: снова хватает за шкирку Егора, выталкивает за дверь, что-то нашептывая ему на ухо, а тот лишь кивает.
        - Кира, пойдем, - бросает Руслан через плечо, и я, прикрыв комнату, выхожу следом.
        Мимо вахтерши проходим, будто бы стайка давних приятелей. Ее вопросы сейчас - не то, что нам нужно. Но когда входная дверь остается позади, напряжение снова повисает в воздухе раскаленной добела сталью.
        Руслан достает сигареты, вертит пачку в руке и все-таки закуривает. Я топчусь на месте, а Егор вышагивает туда-сюда, нахохлившись. Он думает о чем-то, переживает, но мне совершенно нет до этого дела. Во мне что-то умерло, и я даже смотреть на него не могу - раздражает. Когда, вернувшись в общагу, увидела его, спящего, на моей кровати и злую Наташку рядом, очень хотела стукнуть его по башке.
        Я не знаю, сколько времени проходит и сколько выкурено Русланом сигарет, но наконец-то подъезжает синий внедорожник. Пассажирская дверца распахивается, а Руслан жестом приказывает Егору занять свое место.
        Тот лишь хмуро смотрит на брата, а потом переводит взгляд на меня. Не знаю, о чем думает, но его глаза мне совсем не нравятся.
        - Что, со мной не получилось, так ты на брата переключилась? Решила, что так я ревновать начну? - он усмехается, а меня будто бы ледяной водой окатили с ног до головы.
        - Да как ты смеешь? - выкрикиваю и, если бы стальная хватка Руслана поперек моего живота, точно бы выцарапала глаза Егору. - Подонок!
        Он пожимает плечами, улыбается с таким видом, будто бы все его подозрения мигом подтвердились, и захлопывает за собой дверь.
        Машина трогается, а я обмякаю в объятиях Руслана.
        Ужас какой-то, стыдно-то как, мамочки.
        42 глава
        Руслан
        Если бы машина не увезла моего непутевого братца, я бы точно не выдержал и разбил его голову об асфальт. И дело ведь не в Кире - не только в ней. И на ее месте могла оказаться любая другая девушка.
        Просто Егор слишком многое себе позволяет.
        Недавно Егор сказал, что все это - моя школа и плоды моего воспитания. Наверное, он прав, просто маловат калибр у братца - я на баб никогда свои неудачи и дурное настроение не вымещал. Не видел смысла, но он, похоже, крушит всех и все, что попадется под руку. Невзирая на пол, возраст и моральное состояние оппонента.
        Истеричка он.
        Дети не должны воспитывать детей - та истина, с которой мне приходится мириться. Жаль, что смысл этой фразы дошел до меня слишком поздно. Тогда, когда из Егора выросло то, что выросло.
        - Пусти меня! - возвращает с небес на землю полный злобы и слез голос Киры. - Ненавижу.
        И я отпускаю. Только делаю это не для того чтобы она ушла - нет уж, не дождется. Не останется одна в таком состоянии. Но иллюзию личной свободы предоставить могу, мне не сложно.
        Кира удивляет: она не норовит сбежать, нет. Наоборот, наступает на меня, тычет пальцем в грудь и гневно сверкает сухими без малейшего признака слез глазами. Становится на носочки, чтобы хоть немного сравняться со мной в росте и щурится, злится.
        - Твой брат - козел, - объявляет, отделяя слова друг от друга сильными тычками тонкого пальца в мое солнечное сплетение.
        - Думаешь, я спорить с этим буду? - усмехаюсь, а она фыркает, как рассерженный маленький зверек. - То, что он мой брат не мешает мне увидеть его недостатки.
        - Я его ненавижу. Нет, презираю! - кипятится, и голос становится все выше и выше, пока не начинаю всерьез опасаться, что сорвет его сейчас. - Как я могла вообще думать, что люблю его? Как мне такое в голову пришло? Дура!
        - Всякое случается. Егор умеет быть очаровательным. От него еще в роддоме все в восторге были.
        - Ты слышал, что он мне сказал? Что я с тобой, чтобы он… - задыхается от возмущения и хлопает глазами, пытаясь не заплакать. - Ты мне даже не нравишься! Вот еще, пф.
        А вот это уже запрещенный прием.
        - Врать плохо, - говорю и прижимаю ее руки к своей груди. Крепко держу, не вырвется. Да она и не пытается. Лишь смотрит волчонком, а я схожу с ума от ее близости, от малахитовых глаз, пухлых губ, дерзости, которую хочется поцелуями выбивать из нее.
        - Я не вру, - бурчит, но взгляд не отводит, борется.
        Кира хочет еще что-то сказать - я вижу это по напряженным побледневшим губам, по лихорадочному румянцу на щеках, заметному даже в полутьме летней ночи. Но я не даю: обхватываю руками ее лицо, намеренно медленно, растягивая удовольствие, провожу большими пальцами по мягкой коже, слегка надавливаю.
        - Ты же помнишь, что нам нужно поговорить?
        Кира удивленно распахивает глаза, словно бы действительно забыла, а я усмехаюсь. Обвожу пальцем по контуру ее губы, глажу, схожу с ума от этих невинных прикосновений. Черт возьми, а я и забыл, что быть рядом с девушкой может быть настолько сладко.
        Только сладость эта невыносима, потому что еще хоть немного такой изощренной пытки, и повышенное либидо превратится в хроническую импотенцию. Доиграюсь.
        - Просто забудь весь тот бред, что болтал Егор, - прошу, наклонившись как можно ниже.
        Мне нужна эта интимность, что живет между нами - интимность, которая сбивает с ног и в то же время кажется такой естественной.
        - Руслан, со стороны ведь и правда кажется, что я прыгаю от одного брата к другому, - не дает себе ни малейшего шанса расслабиться, забыть, а я тяжело вздыхаю.
        - Какая разница, что кажется со стороны? Кого это волнует?
        - Меня, - голос совсем жалобный, а я притягиваю ее голову к себе, целую в кончик носа и прижимаю Киру к груди.
        Вдалеке мигают фары - наконец-то приехало такси, которое я под шумок вызвал. Растягиваю губы в улыбке, а Кира осторожно касается моих плечей пальцами, и от прикосновений этих кожа покрывается невидимыми, но очень ощутимыми ожогами. Больно и сладко, горько и волнительно.
        - Поехали, - говорю, и голос мой кажется слишком громким и непривычно хриплым. - Не бойся, я ничего тебе не сделаю… плохого. И хорошего тоже, если сама не попросишь.
        В моих венах слишком много адреналина, а в яйцах переизбыток спермы, но пугать невинную девочку не собираюсь. Ее доверие такое хрупкое, что дунь на него - развеется по ветру. Но пока Кира не убегает от меня, сделаю все, чтобы осталась.
        А если сбежит, догоню и будь что будет.
        Не оставляя времени на размышления, распахиваю заднюю дверцу такси. Кира удивленно моргает, но будто окончательно приняла этот вызов и, слегка улыбнувшись, скользит в салон. Так грациозно и эротично, что каждое малейшее ее движение отдается болезненной пульсацией в паху. Силы небесные, как мне все это пережить?
        Мысленно посылаю все на хер и занимаю место рядом с водителем. Честное слово, боюсь садиться рядом с Кирой, потому намеренно лишаю себя шанса быть к ней ближе. Еще успею.
        - Куда мы едем? - тревожится Кира, а я поворачиваю голову и улыбаюсь.
        - Потерпи, скоро узнаешь. Ничего особенного, просто небольшая прогулка к моему прошлому.
        Вряд ли мои слова ее успокоили, но больше Кира не пытается выжать из меня информацию по максимуму. То ли на самом деле доверяет, то ли так измотана хамством Егора, что готова на все.
        Называю водителю адрес, он заводит мотор, и ночь за окном рассеивается. Не могу устоять, смотрю и смотрю на Киру, поймав ее отражение в зеркале заднего вида. Она не замечает моих взглядов, напряженно следя за чем-то в окне, комкает в руках бумажную салфетку, а та рассыпается в труху, опадая на колени белым крошевом.
        - Где мы? - спрашивает Кира, когда такси растворяется вдали, а мы остаемся только вдвоем.
        Вокруг никого, а воздух пахнет так сладко, будто бы изысканный десерт.
        - Просто решил тебе показать кое-что. - Достаю ключи из кармана и протягиваю Кире свою руку. - Пойдем со мной, только аккуратно, тут темно.
        Кира что-то едва слышно говорит, но вкладывает свою ладошку в мою. И мне хочется сжать ее крепко-крепко, но держу себя в руках - еще будет шанс.
        Подсвечиваю своим телефоном наш путь, ступаю осторожно и сворачиваю за угол каменной коробки. Это место очень дорого моему сердцу, в нем хранится так много воспоминаний. И когда думал, куда отвезти Киру, почему-то ничего лучше не придумал.
        И пусть тут мало романтики, мне очень хочется, чтобы Кира стала чуть ближе ко мне. Чтобы поняла, чем живу и что для меня важно.
        Чтобы почувствовала. Услышала.
        - Надо было Наташке сообщить, где, если что, мой хладный труп искать, - замечает Кира, когда я снимаю навесной замок с тяжелой двери.
        - Обойдемся без третьих лишних, - усмехаюсь и, войдя первым, дергаю рубильник. Лампы под потолком жужжат, включаясь одна за другой, и вскоре в просторном помещении становится светло.
        - Ого. - Кира обводит взглядом комнату, где все еще стоят стеллажи, прилавок, стол со стульями в самом углу.
        И все, потому что это давно уже не магазин, но помещение бывшего отцовского гаража дорого мне, как память.
        - Когда-то мне было двадцать два года, представляешь? - невесело усмехаюсь, чертя на пыльной столешнице полосы и круги. - Тогда у меня остались две могилы на старом кладбище, родительский дом и десятилетний мальчик, плачущий и зовущий маму. Его в любой момент могла забрать опека, а все, что я умел - ковыряться в моторах. Любой мог разобрать и собрать без посторонней помощи. Вертелся в кругах автомехаников и отлично знал, как не хватает порой нужных запчастей, и их приходится ждать, а это не всех устраивает.
        Кира стоит рядом, опираясь спиной на прилавок, и внимательно слушает, ловит каждое мое слово. И это подстегивает, дает надежду, что она наконец-то поймет и перестанет выдумывать себе самую разную херню.
        - Это не очень интересная история, много ненужных деталей, но тогда я с помощью друзей открыл свой первый магазин, - обвожу рукой помещение, и такая ностальгия накатывает. - Долго возвращал деньги, но в итоге стал тем кем стал. И все это…
        - … ради Егора? - заканчивает мою мысль, а я киваю.
        - Да, я не хотел его потерять. Он бы не выжил в детском доме, потому я выгрызал право на опеку и каждый день боялся, что вот случится что-то, и парня заберут. И я никак не смогу помешать. Прости, Кира.
        Она удивленно заламывает бровь, а я поясняю:
        - Во всем этом много моей вины. Я оказался плохим воспитателем. Не справился, где-то что-то не учел, прости.
        Снова молчу, а Кира кладет ладонь мне на плечо, гладит кожу, рождая во мне этой нехитрой лаской самые непристойные желания. Она наверняка ничего в этот жест не вкладывает, но мне так хорошо сейчас. Рядом с ней.
        - Ты не виноват, - улыбается, а я качаю головой. - Все люди разные, просто Егор вот такой…
        - Мудрая девочка, - улыбаюсь и накрываю ее ладонь своей. Не даю убрать руку, не хочу, чтобы она прекращала касаться меня.
        - Я много думал в последние дни, размышлял. И я понял одну простую вещь: Егору давно не десять, мне не двадцать два, и пора уже расслабиться и наконец-то начать получать удовольствие от жизни.
        - Думаешь? Ну, так-то ты прав, конечно.
        Еще бы я был неправ.
        - Я столько лет жил по инерции, скованный всем этим напряжением, ответственностью, гиперопекой. - Подаюсь вправо, ставлю руки по обе стороны от замершей на месте Киры и втягиваю носом аромат ее волос. - Ты мне нравишься, очень нравишься. Вначале я был свиньей, уродом самым настоящим. Честно, мне стыдно. Но я втрескался в тебя, увяз, влип по самые уши и… мне это в кайф, веришь?
        Она шумно сглатывает, а глаза такие огромные, словно их нарисовал японский мультипликатор.
        - Я не смогу перечеркнуть то, что сделал тебе Егор. Даже если приложу все усилия, не смогу заставить забыть. Но ты нужна мне, я с тобой жить учусь заново. И я знаю, что старый для тебя, знаю. Взрослый мужик, который ничего не понимает ни в романтике, ни в ухаживаниях, ни в комплиментах. Но я пытаюсь, учусь. Помоги мне, пожалуйста.
        Мои мысли путаются, а в голове самая настоящая каша. Кажется, я никогда так много не говорил. Но рядом с Кирой мне удивительно легко складывать путанные мысли в слова.
        Когда Кира так близко, что от ее тихого дыхания сердце ноет, а хребет скручивается узлами, я вообще мало способен нормально соображать. Во мне горит огонь, от которого я плавлюсь и снова рождаюсь, точно недоделанный феникс. И хочется говорить, говорить в глупой уверенности, что тебя поймут.
        И я бы многое хотел еще сказать, но губы сами тянутся к ее губам, чуть приоткрытым, влажным. И сладость их прописана на моей подкорке с первого поцелуя, и я, как наркоман, не умею ей сопротивляться. С каждой минутой мне нужно больше, намного больше, потому спешу урвать еще хоть чуть-чуть.
        Кира пару раз моргает, а я замираю в жалких миллиметрах от ее губ. Слегка дую на их уголок, ласкаю взглядом, впитываю каждую черту, каждую эмоцию. Что бы ни случилось, я буду помнить этот момент чертову вечность. К праотцам отправлюсь, а не забуду.
        - Я тебе правда нравлюсь? - тихо спрашивает, а в голосе столько удивления, что мне хочется одной рукой сжать горло Егора и выдавить позвонки через уши. - Я же…
        - … ты самое прекрасное создание во всем этом дебильном мире. Веришь мне?
        Она кивает, хоть во взгляде все еще слишком много сомнений. Но по учащенному дыханию, по прерывистым вздохам, которые вылетают из ее приоткрытого рта, стоит коснуться губами линии челюсти, понимаю, что она тоже что-то чувствует ко мне. И от этого напираю сильнее, прижимаюсь крепче, буквально вжимая собой Киру в прилавок. Тишина наваливается толстым покрывалом, хоронит в себе звуки целого мира, а я провожу костяшками пальцев по щеке, прячу за ухо прядь темных волос и надежно фиксирую затылок.
        - Руслан, я боюсь, - выдыхает, а я целую ее волосы. - Очень боюсь.
        - Меня? Я не страшный, вроде бы. Местами даже красивый.
        Мне хочется шутить, чтобы не зацикливаться, иначе мысли окончательно превратятся в клюквенный кисель.
        - Себя я боюсь, - сглатывает и поднимает на меня испуганный взгляд. Никогда ее такой не видел. - Я же… в общем, я не знаю, что со мной происходит. Сначала я очень злилась на тебя, обижалась, а потом… потом поняла, что хочу видеть тебя чаще. Ты был рядом, когда к Виолетте ездили, потом снова, в сквере меня тогда нашел, волновался. Мне… мне страшно, что ты тоже мне нравишься, но Егор прав. Это неправильно, некрасиво - от одного брата к другому.
        Я рычу, честное слово. Как горный лев, рычу, потому что снова и снова между нами возникает призрак моего брата. Кровопийца он, разрушитель девичьих самооценок.
        - Кира, послушай меня очень внимательно. Мне тридцать пять лет, тебе девятнадцать. Мы живем в разных мирах, в разных городах, почти что на разных планетах. Я ничего не понимаю в физике, кроме того, что нельзя засовывать пальцы в розетку и еще помню инерцию и тормозной путь. - Пока говорю все это, Кира немного расслабляется и даже улыбается.
        - Физика - это же просто, - заверяет, но я скептически хмыкаю, и она вовсе заливается смехом.
        - Ты, уверен в этом, ничего не знаешь о тормозных колодках, рулевых тягах и сроках замены машинного масла. Не сможешь растаможить задержанный товар без сильных последствий и не разгрузишь самолично фуру с зимней резиной. Посмотри, сколько у нас точек несоприкосновения, сколько причин ничего не пробовать, не пытаться. Но я тебя умоляю, пусть в этом ряду не будет слов Егора. Просто забудь, что он мой брат. У меня тоже в прошлом кто-то был, у тебя вот… он. На этом точка, хорошо?
        Кира кивает и снова сглатывает, но потом подается вперед и, обвив руками мою шею, целует в губы. Робко, несмело, а мне выть хочется от того, какой это дикий кайф.
        Отпрянув, смотрит прямо в глаза, что-то в них ищет, но мне сложно выдержать эту муку. Я взрослый половозрелый мужик, мне отчаянно мало всего этого. Но и напирать не смею - замкнутый круг.
        - У меня никогда не было такого… чтоб внизу живота такой узел, - говорит тихо, смущаясь своей смелости. - Поцелуй меня.
        Она просит, и от этой мольбы искры из глаз. Меня не нужно уговаривать: я всегда готов. Хотя бы пока просто целоваться.
        Черт, всего тридцать пять лет прожил, а уже и забыл, насколько здорово просто целоваться, ни о чем не думая. Никуда не торопясь.
        Кира тянется доверчиво ко мне, кладет руки на грудь, гладит, слегка царапая ногтями, а я сильнее сжимаю руки на столешнице, впиваюсь в нее пальцами. Будто бы упасть в любой момент могу - меня просто снесет волной животного возбуждения. Разобьюсь о скалы, как сбившееся с курса утлое суденышко, только щепки в стороны разлетятся.
        Я набрасываюсь на влажные сочные губы, как волк на кусок мяса. Втягиваю пухлую нижнюю в рот, слегка посасываю, едва ощутимо прикусываю. Кира стонет чуть слышно, слегка вздрагивает, и эта дрожь током по моим венам. Языки сплетаются, страсть топит меня с головой, накрывает десятибальным штормом, как корабль на картине Айвазовского. Выплыву или нет? А если нет, туда мне и дорога.
        Толкаюсь, раздвигаю коленом стройные бедра, и Кира неосознанно покачивается, потирается о мою ногу.
        Сто?ит пошевелить рукой, поднять подол сарафана и добраться до самого сокровенного станет проще простого. Дело двух секунд, и я уверен, что Кира влажная для меня, но медлю. Потому что боюсь не суметь остановиться. Тогда трахну Киру прямо среди пыльных стеллажей, только…
        Нельзя, мать его.
        - Я сейчас не выдержу, - говорю и совсем не узнаю, своего голоса. - Ты меня с ума сводишь, девочка.
        Кира хрипло дышит, целуя мои плечи - неосознанно доводит до черты, за которой случится мой личный апокалипсис.
        - Ки-ира, - тяну, захватывая в плен ее лицо, покрываю лихорадочными поцелуями ее щеки, нос, губы, подбородок. Мой язык чертит круги на ее коже, зубы смыкаются на ключице, а Кира шипит, как разбуженная кошка.
        Мне едва удается удержаться от матерной тирады, когда все-таки касаюсь пальцами ее бедра, прохожусь выше и выше, пока не дохожу до боковой кромки нижнего белья. Простое хлопковое, а для меня нежнее самого изысканного шелка, сексуальнее атласа.
        - Я хочу тебя, моя сладкая, самая сладкая девочка, - бормочу, надавливая пальцем на лобок, спускаюсь ниже. А когда ощущаю горячую влагу, скопившуюся на белье, яростно шиплю. - Тут грязно и никакой романтики. С тобой по-другому надо.
        Кира всхлипывает, когда отодвигаю влажный хлопок и прохожусь пальцем по горячим складкам. Идеально гладкая, нежная, обжигающая. Кожей чувствую пульсацию, жажду ощущаю и не могу сдержаться. Это сумасшествие, самое настоящее безумие, над которым у меня нет власти.
        Я медленно, но уверенно падаю в пропасть и совсем не хочу из нее выбираться.
        - Руслан, - выдыхает удивленное, когда я ввожу палец в податливый и слишком узкий вход. Не сильно, чтобы не лишить девственности раньше времени, и нахожу нужную точку, подбираю ритм.
        Мне его подсказывает сама природа, и я отдаю себя - нас двоих - ей на откуп.
        Будь что будет.
        - Ах, - вылетает на свободу, и Кира кусает меня за плечо, пульсируя вокруг моего жадного пальца.
        - Тише-тише, девочка, - толкаюсь пальцем чуть сильнее чем нужно, а мой член пульсирует до боли, но боль эта сладкая. - Я готов еще потерпеть, но твои оргазмы - это святое.
        - Руслан, - дышит часто, с какими-то надсадными хрипами, будто вот-вот в обморок упадет. - Я никогда… такого никогда. Понимаешь меня? Я запуталась, но никогда…
        Она еще что-то бормочет, моя сладкая девочка, а я целую ее во влажный от пота висок. Мне срочно нужно найти квартиру. Иначе взорвусь.
        43 глава
        Кира
        - Ты ведь уедешь скоро… - констатирую факт, когда мое дыхание восстанавливается, и я снова становлюсь хозяйкой собственных мыслей. - А я останусь тут.
        Я не знала, что после оргазма накатывает такая меланхолия. Почему-то одновременно хочется плакать, целовать его губы и прятаться на широкой груди от жестокой реальности. Или это я такая нюня?
        Руслан тяжело вздыхает, гладит меня по голове и целует в макушку. Что тут говорить, если и так все ясно?
        Почему я не могла влюбиться в мужчину, который останется рядом? Того, кто живет поблизости, учится со мной вместе? Почему меня угораздило вляпаться в того, с кем быть вместе слишком сложно? По многим причинам, и расстояние - одна из них.
        Руслан молчит, потому что тут действительно не о чем разговаривать. А еще меня накрывает стыдом, будто ватным покрывалом, и я лихорадочно оправляю юбку. Но потом…
        Потом приходит осознание, что я не сделала ничего, за что должно быть стыдно. Я взрослая свободная девушка, никому ничего не должна, так зачем же прятаться от себя и своих желаний?
        Тем более, когда до расставания всего пара дней?
        И вдруг я перестаю заморачиваться над тем, что будет со мной - с нами - потом. Просто накапливаю воспоминания, складываю их высокой горкой на дно внутренней шкатулки, чтобы потом осторожно доставать наружу, когда будет особенно нехорошо. Когда будет трудно. Запрещаю себе распускать сопли и хоронить раньше времени толком не начавшиеся отношение. Отказываюсь прогнозировать, анализировать, страдать. Чему быть того все равно не миновать, так смысл в бесцельных пророчествах и тяжелых мыслей?
        На место стыду приходит какой-то кураж. Он наполняет меня изнутри, просачивается в каждую клетку. И я даю себе обещание взять от этой ситуации и этого мужчины абсолютно все, что он захочет мне дать.
        Руслан шепчет мне на ухо какие-то глупости, а запах сухой пыли, которой слишком много вокруг щекочет ноздри. Здесь, в бывшем магазине, не очень красиво или романтично, но мне нравится. Я, наверное, сумасшедшая, но нравится. Или это из-за того, что Руслан рядом? Неужели именно вот так люди и влюбляются? Неужели вот это все чувствуют? А если да, то как жить с таким счастьем и не задохнуться?
        А еще не дает покоя недавняя откровенность Руслана. В его словах было столько потаенной горечи, сожалений, боли, что снова не могу удержаться и тянусь к нему, как к небу, припухшими зацелованными губами. Они так много с Егором пережили, и я даже не могу уже злиться на своего бывшего.
        Я его понимаю. Вдруг понимаю.
        Руслан щекочет языком мои губы, осторожно касается их, лукаво улыбаясь, а я таю… просто растекаюсь радужной лужицей. Впервые чувствую, что такое страсть, жажда по мужчине, глубинная женская потребность в любви.
        С Егором я все на свете перепутала - сейчас это так четко понимаю, что озноб по коже. Он был нежен, аккуратен, ласков, никуда меня не торопил, а я и не торопилась. И мне было хорошо с ним - действительно хорошо, раз замуж собралась так опрометчиво. Не хочу возводить напраслину и городить все в кучу, приправляя обидой. Нет уж, нужно отделять зерна от плевел.
        Но с Русланом… с ним все совсем иначе. По-другому, безумно.
        - Сладкая, - шепчет и блуждает взглядом по моему лицу, а моя кожа пылает то ли от смущения, то ли от возбуждения, которое снова вспыхивает внутри.
        Обнимаю Руслана за шею, а кожа на ней такая горячая, что аж жжется. Или это у меня жар? Не разобрать.
        Руслан целует меня в кончик носа - такое милашество от настолько большого и сильного мужчины, а уголки губ ползут вверх в легкой улыбке. А я совершенно по-детски шмыгаю, расчувствовавшись.
        - Ну, чего ты? - улыбается, стирая подушечками больших пальцев дрожащие на моих глазах слезы. - Все ведь хорошо.
        - Мне страшно.
        - Снова? - хмурится, а я быстро-быстро киваю. - И это мне говорит девушка, которая укусила меня за шею в чулане?
        Он смеется, а я угрожаю, что если не перестанет, снова его укушу. Хочу объяснить, чего именно боюсь, но слова упорно не идут, а если идут, то глупые какие-то, неправильные.
        - Ну, Кира, признавайся, что там в твоей голове творится? - подстегивает, щекоча дыханием ухо, а я ежусь от удовольствия.
        И правда, нужно разговаривать. Чего это я? Хотела же быть смелой, а снова растерялась, все мысли перепутала.
        - Ты очень взрослый, опытный… у тебя, наверное, были такие женщины!
        Развожу руками, чтобы хоть так охватить степень прекрасности незнакомых женщин, а Руслан смеется. Прижимает к себе крепче, шумно втягивает воздух возле моего плеча, а мне так неловко, что наговорила этой ерунды.
        - Да, я взрослый и опытный, чего уж, - усмехается, убирая волосы с моего лица. В жесте этом так много простой человеческой заботы, что сердце сладко-сладко ноет в груди. - А ты еще такой ребенок, честно. Но я, правда, не из тех, кто трахает все, что движется, а что не движется - тормошит палкой и все равно трахает.
        - Да ну?! - вырывается из меня очередная глупость, а Руслан запрокидывает голову и хохочет так громко, что вот-вот потолок обвалится. - А Виолетта?!
        Господи, вот она откуда вообще появилась?
        Терпеливо жду, когда пройдет этот приступ веселья, чувствуя себя дурочкой. Надо было молчать, но не получилось.
        - Виолетта, хм. Дай-ка подумать. Возможно я был слишком пьян и у меня слишком долго не было секса? С одинокими мужчинами в отпуске такое случается.
        - Нет, не подумай, что не верю, просто ты такой…
        - Какой я? - в глазах лукавый блеск, чистая провокация, вызов на откровенность.
        - Интересный, статусный, надежный, большой и красивый, - перечисляю, загибая пальцы. - Умный, заботливый…
        - Вах, сейчас зазнаюсь, - снова смеется, но на этот раз не так оглушительно. - Ко всем этим достоинствам, которые ты почему-то во мне разглядела, добавь еще тяжелый характер, повышенную требовательность, педантичность и вспыльчивость.
        - Про вспыльчивость я помню.
        - Ну вот, - хмыкает, а я прячу глаза. - Еще у меня почти нет свободного времени на отношения и я не слишком большой поклонник брачных уз.
        - Я тоже замуж больше не хочу.
        Руслан целует меня порывисто, снова вдавливает в прохладный прилавок - настолько сильно, что даже больно. Но рядом с ним даже боль - сладкая.
        Эх, кажется, кто-то тут слишком влюбился. Или просто гормоны шалят. Должны же были они у меня рано или поздно взбунтоваться, правильно?
        - Ты сильно возмутишься, если я приглашу тебя в более… приятное место? Сейчас.
        В этом вопросе много порочного предвкушения. Но я хочу этого - хочу остаться с ним наедине. Не хочется ни о чем думать, бояться, переживать.
        - Поехали, - выдыхаю и, чтобы не передумать, скоренько иду к выходу.
        - Даже не спросишь, куда именно? - смеется, а я отрицательно качаю головой.
        Я пьяная без вина, смелая и отчаянная сейчас. Способная на любую глупость, готовая ко всему. Мне нужен этот мужчина, пускай наше будущее слишком туманно. Но зачем о нем думать, когда в настоящем настолько хорошо?
        44 глава
        Руслан
        На этот раз в такси я сажусь рядом с Кирой. Никаких передних сидений, никаких пряток от самого себя. И никаких съемных квартир я тоже искать не собираюсь. Тем более не планирую везти Киру в какую-то, пусть даже очень дорогую, гостиницу. Она точно не случайная девица в моей постели, чтобы так с ней поступать.
        Кира, осмелевшая вначале, сейчас сидит рядом тихая-тихая. Уверен, она даже не очень-то разбирает, куда именно мы едем. Чувствую себя каким-то Серым волком, волокущим в темный лес невинную Красную шапочку. Сюрреализм какой-то, честное слово.
        Но Кира удивляет меня: кладет голову на плечо, тихо вздыхает и прикрывает глаза. Переплетает наши пальцы, сжимает их что есть силы и целует меня в плечо. Мне кажется, что в этой машине мы сейчас одни. Несемся куда-то, не разбирая дороги, наплевав на любые заградительные сооружения.
        Рядом с ней у меня ощущение, словно способен сбросить любой груз со своих плеч, забыть обо всем на свете, просто жить. И почему все должно было оказаться настолько сложно?
        - Заснула? - спрашиваю, когда машина останавливается возле ворот родительского дома, в окнах которого, как обычно, не горит ни единая лампочка.
        Егор под наблюдением Артема, а больше здесь и некому электричество жечь.
        - Чуть-чуть, - сонно морщится Кира и осматривается по сторонам, улыбаясь немного пьяно.
        И тут я понимаю окончательно и бесповоротно, что хочу каждое утро видеть ее такой: нежной и растрепанной. Прям распирает от нежности.
        - Выходи, - улыбаюсь и целую ее теплую кожу, хотя таксист уже явно теряет терпение и нервно тарабанит пальцами по рулю.
        Расплачиваюсь с ним, выхожу из машины и подаю руку Кире. А она, наконец сообразив, где мы, смотрит на меня как-то странно.
        - К вам домой? - уточняет, словно здесь может быть какая-то ошибка. - Но…
        - Нет никаких “но”. Пойдем.
        - Ты уверен?
        - Абсолютно, - киваю и открываю ворота. - Проходи.
        Кира не спорит, но по ее напряженному телу, по бегающему взгляду, который выдает ее с головой, понимаю, что боится.
        - Егора в доме нет. А если бы и был, это ничего не изменило.
        - Кроме того, что он уверился бы окончательно, что я прыгаю от одного брата к другому, - бурчит, когда веду ее за собой в дом.
        - Его проблемы. Вот еще, - передергиваю плечами и в пяти шагах от входа сжимаю в пальцах ее подбородок и приподнимаю голову, ловлю взгляд. - Мы с тобой не делаем ничего, за что нам стоит прятаться в углу. У Егора своя мука в голове.
        Кира дышит поверхностно, рвано, а я смотрю в ее глаза и не насмотреться. Хочется целовать ее, нежить, сделать все, чтобы она выбросила все до единой глупости из головы.
        И она, словно чувствует все мои желания, хоть и наверняка боится их до дрожи. Тянется ко мне губами, руками, кожей, всем своим естеством, а я напрочь забываю, что нужно бы для начала дверь в дом открыть. Не до этого сейчас.
        Целую жадно, проникаю языком в приоткрытый влажный рот, пью сладкое дыхание и тихие вздохи, будто астматик воздух солевых шахт. Смыкаю руки на ее спине - крепко, не задумываясь о последствиях, - и прижимаю стройное тело к себе. Мне жарко и холодно одновременно, меня сжигает внутренний жар, и озноб зимним ветром по коже гуляет.
        - Я никогда так много не целовался, - говорю, насилу оторвавшись от самых сладких в этом мире губ.
        Кира касается нижней дрожащим пальцем, обводит по контуру, дотрагивается до верхней, а взгляд манящий, искренний. В нем нет порочности, нет призыва самки - то, что так часто видел в своей жизни, и мне это нравилось. Но с Кирой… с ней все иначе, потому что она - девочка с совершенно другой планеты. Девочка, убивающая меня наповал своей искренностью, непосредственностью мыслей, даже глупыми страхами. Ее оберегать хочется, как трогательную бабочку, цветок со сломанным стебельком.
        Когда все-таки нахожу каким-то чудом замок и даже ключом в него попадаю, дверь распахивается, дом встречает нас безмолвной тишиной. И хорошо.
        Кира входит первой - не заставляет себя упрашивать, не робеет, а я оказываюсь за ее спиной. Свет не тороплюсь включать - кажется, нам обоим на помешает эта интимность.
        - Если ты боишься, что я наброшусь на тебя, трахну и выброшу из своей жизни через пару часов, то я тебя разочарую. Не выброшу.
        Я кладу руки на ее живот, прижимаю к себе крепче, а она тихо охает, когда мой член упирается в ее спину.
        - Я хочу тебя до кровавых разводов перед глазами, веришь?
        - Так сильно?
        - Еще сильнее, - усмехаюсь и дую на ее шею, на плечо. Чтобы еще лучше почувствовала меня. - Но знаешь, какое есть преимущество у мужчин в моем возрасте?
        - Какое? - спрашивает тихо-тихо, а я провожу языком по ушной раковине и слегка сжимаю зубами мочку. - Ох, Руслан…
        - Когда ты так называешь меня по имени, у меня все мысли разбегаются. Так вот, преимущество: я умею держать себя в руках. Понимаешь, о чем я?
        - Хорошо, что тут темно.
        - Почему? Стесняешься?
        - Боюсь, что тогда ты бы увидел, какая я красная.
        Она тихо смеется и, обернувшись в моих объятиях на девяносто градусов, становится ко мне лицом. Все-таки включаю свет, Кира жмурится, как кошка, а щеки и правда, алее пионерского знамени.
        - Ну вот, увидел, - улыбается и прячет лицо на моей груди, а я чуть подталкиваю ее в сторону лестницы.
        Ноги сами меня ведут туда, и это совсем не потому, что мне не терпится сделать Киру своей. Просто моя комната - единственное место, где у Киры нет воспоминаний, связанных с Егором. Там - только моя территория, мое царство и моя память. Мне просто необходимо, чтобы у нас с этой фантастической девушкой было что-то только наше, без постороннего вмешательства.
        Что-то одно на двоих.
        - Голодная? Пить хочешь? Может быть, кино посмотрим? Книгу могу вслух тебе почитать - говорят, я отличный чтец, - болтаю всякую чушь и у самой нижней ступеньки поднимаю Киру на руки. Она обхватывает меня ногами, прижимается всем телом, сводя меня этим с ума.
        - Нет, не хочу, - качает головой, трется носом о мою шею, опаляет кожу дыханием.
        - А чего ты хочешь? - Заворачиваю направо, доношу Киру до своей комнаты и кое-как открываю дверь. Не иначе как чудом.
        - Я не знаю, мне сложно это описать, - мурлычет в мою шею, а я ставлю Киру на пол.
        - Тогда молчи. Просто будь сегодня рядом, хорошо?
        Кира улыбается, осматривает комнату, а я радуюсь, что в ней порядок. Почему-то сейчас это кажется важным.
        - Подожди меня, я быстро, - прошу и покидаю комнату.
        Не знаю, чем тут все сегодня закончится, но расслабиться Кире точно не помешает.
        Тьфу, наверное, со стороны и правда выгляжу грязным извращенцем, которые мечтает опоить трепетную деву и овладеть ею всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
        Достаю из бара бутылку шампанского - какое-то хорошее французское и жутко дорогое. Купил его в свой последний приезд, даже не помню зачем. Но, ты гляди, пригодилось. Тут же нахожу фужеры и, быстро сполоснув их на кухне под проточной водой, чуть ли не галопом несусь обратно.
        Кира сидит на краешке кровати, смотрит на свои ладони, сложенные на коленях, а когда появляюсь в комнате, улыбается. Черт, если меня так от улыбок ее ведет, что будет дальше?
        - У нас какое-то важное событие? - беззлобно поддевает, а я протягиваю ей фужер, в котором пенится углекислотой шампанское. - Какой цвет красивый… янтарный.
        Она смотрит через игристое на свет, улыбается, но пить не торопится. И я наливаю немного себе, хотя совсем не люблю этот компот. Но так, за компанию можно потерпеть.
        - А за что ты бы сама хотела выпить?
        Кира без раздумий отвечает: “За перемены”, и хрусталь наших фужеров соединяется на миг с мягким звоном.
        - Знаешь, я почти готова встретиться с сестрой, - тихо говорит, едва пригубив шампанское. Я присаживаюсь рядом, молчу, чтобы не спугнуть момент. - Я хочу с ней познакомиться.
        - Уверена?
        - Да, как ни в чем другом. Возможно, потом об этом пожалею, но это будет потом.
        - Скажи, а ты совсем не ревнуешь, не злишься на нее? На мать ее?
        Кира пожимает плечами и снова делает маленький глоток, отмеряя паузы.
        - Разве что чуть-чуть. И, если честно, больше меня волнует, что ты… что вы с ней… в общем, это меня волнует сильнее. А так… папа же с ее мамой моей не изменял, так что…
        Забираю из ее рук бокал, ставлю на пол и перетягиваю Киру на свои колени. Она чуть-чуть ерзает, ищет удобное положение, а я шиплю сквозь зубы.
        - Еще одно движение и увидишь мой позор, - предупреждаю, а она замирает, не дыша. - Помнишь наш разговор в магазине? О том, что я уеду и все в этом духе?
        Кира кивает и почему-то цепляется за мои плечи, будто бы боится скатиться на пол. Ощутимо впивается ногтями в кожу, наверняка оставляя следы. Но это неважно.
        - Самолеты никто не отменял, понимаешь? Знаю, что ты не бросишь институт, я не смогу оставить свой бизнес и быть тут постоянно. Это сложно, потому что от меня зависит много людей, их семьи, карьера.
        - Я понимаю, - облизывает губы, и этим еще сильнее сбивает меня с мысли.
        - Я бы хотел быть героем из сказки, лихо кинуть тебе под ноги всю свою жизнь, взять тебя за руку и уйти в закат. Но мы не в сказке, и твоя мечта мне тоже дорога. Твоя физика, учеба, жизнь - я не могу запереть принцессу в лакшери-башне, настругать ей десяток младенцев и требовать покорности и горячий борщ. Не имею права.
        Я перемежаю слова поцелуями - болезненными, жалящими. Словно пытаюсь вбить в Киру все свои мысли, самого себя в нее вбить пытаюсь. И она отвечает мне с такой страстью, от одного запаха которой - очень плотного и осязаемого - моя крыша дает мощную течь.
        - Но, Кира, запомни: самолеты никто не отменял. Если мы захотим быть вместе, мы будем.
        И все, больше я говорить не способен, а Кира уже настолько близко и такая отзывчивая, что все слова моментально лишаются смысла.
        Сминаю в кулаках подол сарафана, задираю его выше, обнажая стройные бедра. Оглаживаю мягкую упругую кожу, оставляю на ней отметины, свои следы. Вверх-вниз, вверх-вниз. Сам схожу с ума от каждого прикосновения и, не в силах больше терпеть, перекидываю Киру на кровать, укладываю на спину.
        - Если я тороплюсь, скажи мне. Скажи сейчас, пока еще соображаю.
        Вместо ответа, Кира обхватывает мою шею руками и тянется за новым поцелуем.
        - Сумасшедшая девочка… нашла в кого влюбиться, - бормочу, покрывая щедрыми поцелуями-укусами лицо, волосы, шею.
        Хочу чувствовать каждый сантиметр ее тела своими губами, исследовать руками, оставить везде свой след.
        Скидываю с себя майку, потому что жарко так, будто бы неожиданно оказался в пустыне без еды и воды. Я бы и штаны к черту сбросил, только вряд ли стоит так пугать неопытную Киру. Нет, пока что все для нее.
        - Мне надо в ванную, - вдруг спохватывается, нервно сглатывает и порывается встать, но оставлять ее одну этой ночью не входит в мои планы. Даже в ванной.
        - В ванную так в ванную, - говорю и подхватываю Киру на руки.
        Она взвизгивает от неожиданности, смеется, но не спорит. И это хорошо.
        45 глава
        Кира
        Как оказалось, в этом доме две ванные комнаты. И Руслан приносит меня именно в ту, в которой я ни разу не была за те нечастые визиты сюда. Будто бы чувствует что-то, избегает тех мест, которые прочно ассоциируются с Егором.
        Ревнует, что ли? Ох…
        Яркий свет встроенного светильника бьет по глазам, отражается от глянцевой поверхности светлой плитки, рикошетит в зеркала. Его слишком много для меня одной, от такой иллюминации неловко и… стыдно. И хоть я еще одетая, но близость Руслана смущает очень. И его голый торс тоже.
        - Ванная, - зачем-то объявляет и спускает меня на пол, а я переминаюсь с ноги на ногу.
        - Спасибо, я быстро.
        - Угум, - но никуда уходить не торопится.
        Даже отходить от меня дальше чем на пару десятков сантиметров не планирует. Ждет чего-то.
        Я догадываюсь чего именно, и от этого осознания краснеют даже кончики пальцев.
        - Руслан…
        - Что?
        - Ты не выйдешь?
        - Нет, - уверенно и безапелляционно, а в темных глазах хитрый огонек.
        Смотрит на меня сверху вниз, и даже мой высокий для любой среднестатистической девушки рост не делает меня значимее рядом с ним. Наоборот, я будто бы съеживаюсь, становясь совсем маленькой и робкой.
        Глубоким вдохом наполняю легкие кислородом, а коленки кажутся ватными, и все мышцы ощущаются мягкими, точно бельевые веревки.
        - Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, я упаду, наверное.
        - Падай, я удержу.
        - Обещаешь?
        Кивает и касается моих скул пальцами - нежно-нежно, с какой-то щемящей заботой. В каждом его движении намек на нечто большее, но никакого давления, излишнего напора. Просто он рядом, окутывает своей энергетикой, как тончайшим одеялом. И в ней мне тепло и уютно, сказочно.
        Всего лишь несколько касаний, и кураж снова льется по моим венам - такой же, как тогда, в магазине. И я опять чувствую себя смелой и немножко дерзкой, и сама тянусь к губам Руслана.
        Отмечаю про себя, что его губы припухли не меньше моего, и это осознание почему-то туманит мозг. Открывает шлюзы, и бешеная энергия вперемешку с самыми острыми в моей жизни эмоциями льется со всех сторон водопадом, просачивается наружу.
        И снова узлы внизу живота, и я чуть подаюсь вперед - ближе к Руслану, еще ближе, - смыкаю крепче бедра, чтобы хоть немного унять сладкую дрожь. Но напряжение в мышцах ничему не помогает, даже, кажется, еще хуже становится.
        - Просто расслабься, - просит, запуская руку в мои волосы, слегка массирует затылок, спускается к шее, и сладкая дрожь проходит вниз по позвоночнику.
        Его пальцы все ниже. Они касаются моих плечей, задевают бретельки сарафана, спускают их вниз.
        - Черт, - выдыхает сквозь сжатые зубы, а под кожей гуляют желваки.
        И тут я вспоминаю, что бюстгальтер-то я и не надела.
        Прохладный воздух касается моей груди, ставшей слишком чувствительной под жадным мужским взглядом. Я смотрю на Руслана сейчас, тяжело сглатываю болезненный комок, застрявший в горле, а каждая клетка моего тела трепещет рядом с ним. Это какое-то безумие, точно говорю, но сейчас мне совсем не страшно.
        Руслан, будто бы вмиг потерявший остатки терпения, рывком опускает мой сарафан еще ниже, обнажая меня. Падает у ног ненужной тряпкой, а я переступаю через него, чтоб не путался.
        На мне лишь тонкие трусики - совсем простые, без вычурных кружавчиков, эротичных вставок и кокетливых вырезов. Просто белье - комфортное, но возбуждающее ли?
        - Я… я не умею всего этого, - зачем-то пытаюсь оправдаться и отвожу взгляд. - Соблазнять, флиртовать. Не ум…
        Руслан не дает мне сказать очередную глупость: накрывает рот поцелуем, сминает губы своим напором, перемалывает в труху остатки самоконтроля и стеснения.
        - Не все сразу, - жарко шепчет, а горячие ладони оглаживают мое тело, надавливая именно в самых правильных местах, заставляя желание гулко стучать набатом в ушах. - Ты потрясающая. Невероятно красивая, сладкая.
        Его дыхание срывается на каждом слове, голос превращается в тягучую реку порочного желания. Да, именно порочного - это слово самое подходящее.
        Руслан прижимает меня к себе так крепко, что я чувствую бедром его желание - твердый бугор в джинсах, от прикосновения к которому накатывает паника. А что если ничего не получится? Что если будет так больно, что не справлюсь? Начну визжать, вырываться?
        Вспоминаю вдруг так некстати рассказ Наташки о ее первом разе, когда даже плакала от боли. А потом ее парень еще и издевался над ней.
        Внезапно спина покрывается холодным потом, потому что я совсем не помню, говорила ли Руслану, что девственница? Он вообще в курсе? О таком же нужно предупредить, обязательно нужно! Или сам догадается? А-а-а, сколько мыслей, и все они перепутаны, спутаны в узлы, а тело совсем не слушается.
        - Не бойся, ничего не бойся, - просит Руслан, и от волнующей душу хрипотцы страхи действительно исчезают, оставляя вместо себя нестерпимый огонь и жажду.
        Не отрываясь от меня, Руслан протягивает руку, и вскоре слышится шум воды, льющейся с потолка в просторную ванную. Никаких душевых кабин, никаких плотных шторок - все на виду, нигде не спрятаться. И я вдруг понимаю, что и не хочу этого - прятаться.
        - Ты мыться хотела, - усмехается, когда обвиваю его шею руками, но не дает мне ничего ответить: жадно целует, накрывая грудь рукой. Одной сразу две. - Идеальная.
        Я очень в этом сомневаюсь, но так расслаблена и возбуждена одновременно, что ни на какие споры и рассуждения меня уже не хватает - я вся, как расплавленный кусочек сливочного масла.
        Второй рукой Руслан удивительно легко поддевает меня под попу и отрывает от пола, словно ребенка. В нем столько силы, настоящей мужественности, воли, что хочется лишь одного - склонить перед ним голову. А когда он, слегка наклонившись, обхватывает губами мой сосок, вскрикиваю от прошившего насквозь удовольствия.
        Неужели так на самом деле бывает? Невероятно.
        Руслан играет с моей грудью, прикусывает, обводит соски языком, а из груди его вырывается тихое урчание. А я… наверное, я точно сейчас сойду с ума.
        Кажется, я что-то говорю - умоляю, наверное, но совершенно не отдаю в этом отчета. Волна нестерпимого жара разливается от обласканной груди и стекает все ниже, пока не скапливается влагой между ног. И я уже не могу терпеть: извиваюсь, крепко ухватив Руслана за шею, впиваюсь в кожу ногтями, царапаюсь и ерзаю, хотя это может совсем плохо закончиться.
        Следующий кадр: я уже в ванной, стою босыми ногами на мокром акриле, а вода льется из лейки душа, едва задевая каплями мою спину. Не помню, как тут оказалась, но точно знаю, что Руслан рядом - и этого уже достаточно.
        А когда он ступает в ванную все еще одетый в джинсы, низко сидящие на бедрах, улыбаюсь.
        - Удобно? - поддеваю пальцами шлевки на поясе.
        - Снять? - с явным вызовом заламывает бровь, а длинные пальцы уже добрались до кромки моего белья. - Но сначала ты. Помнишь, я говорил, что твои оргазмы в первую очередь?
        - Я ведь хотела просто принять душ, - с игривым осуждением качаю головой, а сердце бухает в груди, словно шаман дождь вызвать пытается.
        - Примешь, конечно же, примешь, - усмехается, невыносимо медленно опускает мои трусики все ниже и ниже.
        Когда я переступаю через них, держась за шею Руслана, он комкает их в руке. Перед глазами все слегка плывет, подрагивает, и большой и сильный мужчина рядом - мой ориентир и маяк в этом хаосе чувств и эмоций.
        Руслан засовывает мое белье в задний карман и берется за застежку джинс. Как заправский стриптизер, расстегивает пуговицу медленно, а улыбка на губах, как искушение. Я слежу за его движениями, кусая нижнюю губу. Руслан шипит и все-таки срывает эти проклятые джинсы. Не знаю, как не падает, стягивая их вниз, но вскоре они улетают за пределы нашего крошечного мира, сузившегося до размера акриловой ванной.
        Вода все льется и льется вниз, мочит мои волосы, раскинувшиеся по спине, и я делаю шаг назад, чтобы спрятаться от желания накинуться на Руслана здесь и сейчас. На мгновение теряю дыхание, словно бы тону, но темные глаза напротив возвращают в реальность.
        Неужели это все со мной? На самом деле со мной происходит?
        Руслан снимает лейку, переставляет режим, не сводя с меня глаз, а я сгораю под этим взглядом, и никакая вода не поможет остудиться. Между ног влажно и горячо, и мне так хочется, чтобы кое-кто дотронулся до меня. И Руслан угадывает мои желания по только ему одному понятным сигналам, и я всхлипываю, ощущая поглаживания.
        - Ты такая красивая сейчас, - говорит Руслан и переводит взгляд на свою руку.
        Мои ноги подкашиваются, и я присаживаюсь на край ванной. Порочно развожу ноги шире, забыв обо всем на свете: о стыде, впервые обнаженном перед мужчиной теле, о своей девственности, в конце концов, и полной неопытности во всех этих вопросах. Мне просто сейчас хорошо, невыносимо хорошо, и я отдаюсь на волю основного инстинкта, который беснуется во мне сейчас, ревет и просится на волю.
        Запрокидываю голову, закрываю глаза, отдавая всю себя во власть мужчины, чьи пальцы, ласкающие меня с запредельной нежностью, творят совершенно немыслимые вещи.
        - Посмотри на меня, - слышится сквозь шум в ушах хриплый голос Руслана, и я распахиваю глаза. - Ты самое лучшее, что могло со мной случиться.
        Я снова сглатываю, а нос щиплет от желания разрыдаться. Меня переполняет нежность, и я вся сейчас в ее власти.
        Руслан опирается одной рукой рядом с моей головой, никому не нужная лейка лежит на дне ванной, а лица наши так близко, что дыхание смешивается в одно. Я чувствую легкий аромат табака, шампанского и почему-то персиков. Пью его, пьянея от каждого глотка, а внизу живота невыносимо остро ощущаются прикосновения. До боли в суставах впиваюсь в бортики ванной, едва не ломаю ногти, всхлипываю, когда палец Руслана проникает в меня медленно и аккуратно. Кажется, аромат моего возбуждения скоро затопит все вокруг.
        И когда Руслан касается какой-то точки, надавливает на нее сильнее, выбивает из моего тела искры, меня пронзает таким сильным оргазмом, что на миг пропадает слух и зрение. Просто слепну, глохну, теряю всяческие ориентиры, будто бы глубокой ночью заплыла далеко-далеко за буйки.
        - Руслан! - выкрикиваю так громко, как не кричала никогда в своей жизни.
        А он подхватывает меня, выносит из ванной, дрожащую и бормочущую какую-то ересь, закутывает кое-как в полотенце.
        Вспышка, еще одна, кадр, за ним другой, и вот мы уже снова в спальне. За окнами ночь, в комнате нас только двое, и я, опьяневшая и окончательно потерявшая разум, льну к Руслану. Оплетаю его ногами и руками, прижимаюсь так крепко, как только могу, а он целует меня, иногда прикусывая кожу.
        - Господи, как же хорошо, - выдыхаю, а Руслан тихо рычит, собирая пальцами влагу, щедро скопившуюся между моих бедер.
        И мне бы устыдиться, растеряться, замкнуться в себе, как последней трусихе, но я снова развожу ноги шире и прошу только об одном:
        - Сделай меня своей.
        В ответ тихое рычание, приглушенные ругательства и шелест фольги. Отгоняю прочь мысли о возможной боли - это лишнее, мне нельзя об этом думать. Секунды без Руслана сейчас действуют на меня губительно, но вот он снова рядом.
        - Я хочу коснуться тебя, - вырывается из меня, но Руслан, нависший надо мной, отрицательно качает головой.
        - Потом, пожалуйста. Иначе это будет слишком для меня.
        Снова целует глубоко и страстно. Проникает языком в мой рот, будто бы именно им собирается лишить меня девственности. И я принимаю все, что отмерено этой ночью. Руслан переносит вес на одну руку, второй сгибает мою ногу в бедре, а во влажные складки упирается что-то… большое и упругое.
        - Просто отпусти себя на волю, - просит, толкаясь чуть-чуть вперед.
        Самую малость наполняет меня собой и шипит. Я впиваюсь в его плечи ногтями - раню, наверное, но мне так хорошо и страшно одновременно, что не могу себя сдержать. Но я должна сказать: эта мысль не дает покоя. Я должна быть честной.
        - Руслан, я ни с кем, никогда… ты понимаешь? Знаешь об этом? - бормочу, ловя его мутный взгляд и усмешку.
        Руслан целует меня в кончик носа, выдыхает: “Знаю” и толкается еще чуть-чуть. Медленно растягивает под себя, с каждым движением дрожа все сильнее. Вот-вот он сорвется, и я обхватываю свободной от его хватки ногой широкую спину. Действую на инстинктах, когда кусаю Руслана за плечо. Мне так хорошо сейчас, так сладко…
        - Пожалуйста, Руслан…
        - Больно будет, торопыга, - хрипит мне на ухо и обводит языком ушную раковину.
        Мать. Моя. Женщина!
        Толчок, еще один, и слабая вспышка боли все-таки накатывает волной. Руслан замирает, я ошарашено смотрю на него, сглатываю слюну, а он вопросительно приподнимает брови.
        Странно, но мне не хочется ни визжать, ни убегать, ни прятаться, проклиная весь мужской род. Несмотря на боль, мне хорошо. Очень хорошо.
        И чтобы доказать это Руслану, чтобы убедить, что я не хрустальная кукла, толкаюсь сама вперед. Мне нужно быть к нему ближе, нужно чувствовать всего в себе.
        - С ума меня сводишь, - рычит, выскальзывая из меня. Но после снова входит. Резче чем сначала, напористее.
        Прислушиваюсь к своим ощущениям, но боль уже настолько слабая, что даже внимания обращать не стоит. Ерунда сущая, бывало и больнее.
        - Мать его, какая узкая, одуреть.
        Я закрываю глаза, выгибаюсь навстречу, когда движения Руслана становятся все быстрее и быстрее. Из моей груди рвется протяжный стон, а пальцы Руслана на моем бедре жалят.
        То, что происходит сейчас между нами - порочно и невинно одновременно. Каждое движение, каждый вдох, хриплый выдох, глухое бормотание и какие-то непристойности - все это наполнено настолько глубоким смыслом, что по моей щеке катится слеза. Я действительно плачу, потому что невозможно удержаться, когда от эмоций рвет на части.
        Руслан отпускает мое бедро и, просунув руку между нашими телами, находит клитор. Там все слишком влажно, скользко, возбуждено и стоит ему надавить на тугую горошину чуть сильнее, меня швыряет в волну нового оргазма, словно в эпицентр шторма.
        И Руслан догоняет меня на самом пике, глухо рычит и падает рядом, подминая под себя. Мне не больно и не тесно в его объятиях.
        Мне хо-ро-шо.
        46 глава
        Кира
        - Экзамен! - кричу, подскакивая на кровати. - Мамочки! Проспала!
        Моим воплем, наверное, можно согнать голубей со всех крыш города. Меня прошибает автоматной очередью паники - я ведь ни разу в своей жизни никуда не опоздала и ни о чем не забыла. Надо же, каким отвлекающим фактором оказался в моей жизни секс. И этот мужчина, который входит в комнату абсолютно одетый и смотрит на меня, бегающую по комнате в поиске одежды, широко улыбаясь.
        - Зачем подскочила? - спрашивает, а я снова и снова повторяю про экзамен, паникую, бегаю. - Ладно мне работать надо, а ты зачем?
        Руслан подходит ближе, обнимает за талию и останавливает от очередной попытки стукнуться чем-нибудь об угол или тумбочку. Вдыхаю аромат цитрусового геля для душа и, протянув руку, убираю со лба Руслана небрежную еще чуть-чуть влажную прядь темных волос.
        - Во всколько экзамен?
        - В десять.
        - А сейчас который час?
        - Не знаю.
        - Вот, надо сначала на часы смотреть, а потом уже пятки скипидаром мазать, - смеется и, обхватив мое лицо ладонями, целует в кончик носа. - Сейчас только четыре утра.
        - Правда, что ли?
        Смотрю на Руслана с недоверием, а он смеется.
        - Не веришь? - уже откровенно хохочет, а я беззлобно бью его в плечо.
        Господи, словно из стали отлитый, твердый такой, большой. Слишком большой, но мне нравится.
        - Голодная? - спрашивает, прижимая меня к себе крепче. Слегка покачивается из стороны в сторону, поводит бедрами, будто бы на танец меня приглашает.
        И я поддаюсь ему, нахожу тот же самый ритм, и меня уносит волной невозможной запредельной гармонии.
        Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что на самом деле голодная. По этому мужчине, по общению с ним, но и живот урчит очень подозрительно. Когда я нормально ела в последний раз?
        А еще мне нужно принять душ.
        - Я приготовлю, - спохватываюсь, потому что вдруг вспоминаю про обещание испечь для Руслана пирог с мясом. Вряд ли мне сейчас хватит для этого времени, но что-то вкусное и питательное соорудить успею.
        Руслан прикладывает палец к моим губам, улыбается, и я затихаю, пронизанная его взглядом.
        - Не надо суеты, расслабься.
        - Если так, тогда я в душ, хорошо?
        Руслан кивает и утаскивает меня прочь из комнаты, залитой теплым светом раннего летнего утра. От резкого пробуждения и панической атаки меня немного штормит, но мужские руки держат крепко, надежно.
        Закрывшись в ванной, все-таки остаюсь один на один со своими мыслями. Кожу после секса немного саднит в самых неожиданных местах, но это очень приятная боль. Мышцы расслаблены, ноги немного дрожат, а между бедер слегка покалывает. Будто бы мурашки бегают, и я, глядя на себя, растрепанную и зацелованную, в зеркало, счастливо смеюсь.
        Как я буду вообще этот экзамен сдавать, если ни о чем не могу думать, кроме Руслана? Наваждение какое-то, но отпускаю ситуацию на волю - не уверена, что один-единственный секс в жизни способен превратить меня в идиотку. Прорвусь.
        Поднимаю с пола сарафан, вешаю его на змеевик и залезаю в ванную. Прохладная вода льется сверху, но мне не хочется повышать ее температуру. Наоборот - выкручиваю вентиль, делаю ее еще холоднее, и в голове заметно проясняется.
        Мне хочется сохранить на память запах Руслана, потому нахожу на полочке тот самый цитрусовый гель для душа и щедро намыливаюсь. Смываю с бедер следы близости, вода окрашивается в розовый, и сердце стучит сильнее. Кровь, как свидетельство того, что я стала женщиной. Странное ощущение.
        Когда кожа вымыта до скрипа, а комната наполнена ароматом апельсинов, растираюсь большим пушистым полотенцем и, немножко подумав, оборачиваю его вокруг тела. Хочется быть свободнее и немного смелее, потому облачение в измятый сарафан оставляю на потом.
        Пол в коридоре теплый, и я ступаю по нему босиком, наслаждаясь состоянием своей души. Так хорошо, кажется, не было никогда, и даже начинаю понимать, почему люди так много места отводят любви. Теперь я полностью это понимаю.
        Из кухни шлейфом тянутся ароматы свежего кофе и какой-то еды. Мне интересно, что там, потому ускоряю шаг и почти влетаю в комнату. Руслан стоит ко мне спиной, его широкие плечи расслаблены, и сам он весь сплошное спокойствие и умиротворенность.
        А на круглом столе, стоящем в центре комнаты, расставлены тарелки, чашки, ваза с фруктами и графин с соком. Как в каких-то жутко романтических фильмах, и я улыбаюсь до боли в щеках.
        - Ты сам это все сделал? - указываю рукой на стол, когда Руслан ставит в центр блюдо с румяными гренками.
        - Боже упаси, нет, конечно, - хитро улыбается, а я занимаю место за столом. - Ты уснула, а я любовницу позвал, чтобы она покашеварила. Но хорошо вовремя ушла, и никто мне не мешает наслаждаться твоей красотой.
        Смеюсь, а Руслан целует меня, заперев в кольце своих рук. Поцелуй с привкусом кофе сладок и горяч.
        - А если серьезно, у меня много талантов. И готовлю для мужика я вполне сносно. Просто не слишком люблю всю эту возню.
        - Егор совсем не умеет, - замечаю, накалывая на вилку поджаристый ароматный ломтик.
        Прикусываю язык, потому что снова сболтнула лишнее, но в глазах Руслана ни тени страха или недовольства. Словно бы эта ночь, что случилась в наших жизнях, и для него многое изменила.
        - Не умеет, - кивает и улыбается светло и открыто. - Ладно, ешь, пока теплое.
        Киваю и впиваюсь зубами в сочащуюся сливочным маслом гренку, а Руслан потешается над моим аппетитом. Ну и пусть, могу себе позволить, пока метаболизм справляется с жировыми отложениями.
        Завтракаем, болтая о всякой ерунде, смеемся и слушаем друг друга. Проходит много времени, прежде чем мы находим в себе силы признать, что сказка не может длиться вечно, и впереди слишком много дел у каждого. У Руслана по плану пахота в магазине и собеседование с новым управляющим, визит в налоговую и совещание с юристами по видеосвязи. У меня - поездка в общежитие, экзамен, а вечером последняя перед отпуском смена в кафе.
        Переодеваясь, я почему-то дико боюсь, что Руслан просто вызовет для меня такси и отправит обратно одну. Такое же может случиться? Но нет: в город едем вместе, и Руслан всю дорогу не выпускает моей руки.
        Это кажется таким трогательным, что снова кладу ему голову на плечо и, расслабившись окончатель, проваливаюсь в дремоту.
        47 глава
        Руслан
        Я знаю, знаю, что Кира торопится, да и у самого дел столько, что страшно подумать. Но мне не хочется отпускать ее так быстро. Мне плевать на то, увидит ли кто нас сейчас - во дворе общаги слишком много чужих глаз. Липкие заинтересованные взгляды ощупывают - уверен, наши поцелуи и обжиманцы не останутся незамеченными. Возможно, люди даже станут судачить, да только плевать. В наших с Кирой отношениях нет ничего противозаконного. Абсолютно.
        И если у кого-то и возникнут вопросы, касаемо личной жизни Киры, я с удовольствием отвечу на каждый - подробно и со вкусом.
        - После экзамена пересечемся? - спрашиваю, когда задерживаться еще хоть на чуть-чуть непростительно. - Я сейчас за машиной в автосервис поеду, так что буду на колесах, могу подхватить возле универа.
        Кира качает головой и тяжело вздыхает, будто бы мое предложение для нее настолько же заманчиво, насколько и бесперспективно.
        - Я потом в кафе сразу. Надо доработать последнюю смену.
        - Понял, принял, - усмехаюсь и уверяю, что работа это важно. - Тогда я подъеду вечером к кафе, заберу тебя.
        Кира при всем желании не может совладать с эмоциями: радость улыбкой расцветает на лице, а в глазах будто бы облегчение мелькает. Неужели думала, что я так просто отступлюсь от нее? Неужели показалось, что для меня все, что было между нами - ничего не значащий перепихон? Дурочка.
        Делать нечего, и мне все-таки приходится отпустить свою студентку. Ржу про себя, вспомнив, как вопила на все лады: “Мамочки, опоздала!", и по сердцу тепло разливается. Чего греха таить, я восхищаюсь Кирой - ее ответственностью, преданностью любимому делу, умом.
        Кира вообще слишком хорошая для этого мира, слишком правильная. Но мне, черт возьми, так сильно нравится она, что ни о ком другом думать просто не получается. И ни о чем другом тоже. Хочется схватить ее в охапку, крепче прижать к себе, лишив любых способов вырваться, и утащить куда-то далеко-далеко. Какие-то древние инстинкты во мне будит, и всю дорогу до автосервиса я гоняю в памяти воспоминания о прошедшей ночи и улыбаюсь, как идиот.
        Счастливый довольный жизнью идиот.
        На оформление документов и проверку работы мастеров уходит почти час. По моим меркам это решительно долго, но никак не выходит ускорить процесс.
        Когда торопишься, все вокруг будто бы нарочно издеваются, сводят с ума своей медлительностью.
        И я уже почти срываюсь на излишне дотошного и занудного мастера, пытаюсь уверить его, что и сам неплохо во всем этом дерьме разбираюсь - лишь бы поскорее получить свою машину, чтоб она уже не ломалась никогда больше.
        Мой телефон разрывается от количества входящих сообщений и краснеет от звонков. Не успеваю ответить одному, а на проводе уже кто-то другой. И всем от меня что-то надо. Сумасшедший дом.
        - Да! - срываюсь, повышаю голос, параллельно занимая водительское место. Наконец-то моя машина со мной, теперь попроще будет.
        В трубке раздается покашливание, а следом совершенно собранный и невозмутимый голос моего личного помощника Евгения. Да-да, у меня нет никаких секретарш, смазливых кукол в приемной и еще кого-то в роли сексуального кофеноса. Только мужики, которые хоть что-то в нашем деле понимают.
        Евгений напоминает мне о собеседовании, которое назначено на час дня, после докладывает, что отгрузка товара идет своим чередом и просит не забыть: через неделю стартует первый этап переговоров с азиатами.
        Нервы успокаиваются моментально - от работы меня всегда таращит, как от забористой дури, и я превращаюсь в толстошкурого носорога, прущего напролом.
        После обсуждения еще парочки важных рабочих моментов, кладу трубку, бросаю телефон на соседнее сиденье и выруливаю с территории автомастерской. В голове раскидываю план на день, делаю мысленные пометки, корректирую график.
        Но сначала за Егором - не может же Артем вечно его сторожить. Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы он одумался. Не уверен, что вообще получится на него повлиять, но он мой брат. Потому попытаюсь. В конце концов, если он перестанет доставать Таньку, она спокойно выйдет замуж за своего Виталика и все станет снова хорошо. Или не выйдет - главное, чтобы Егора это никак не коснулось и по мне не срикошетило.
        Должен же он утихомириться когда-то, правильно? Впрочем, будем решать проблемы по мере их поступления.
        Я практически врываюсь, как фурия с яйцами, в ту часть клуба, которую Артем отвел под свое жилище.
        - Где он? - спрашиваю у сидящего за широким столом Артема, а тот машет на меня рукой, мол, поменьше нервов.
        Встает из-за стола, ведет за собой в дальнюю спальню, в которой, наверное, и провел ночь Егор, пока я… пока я был самым счастливым мужиком в мире.
        И мне ни капельки не стыдно перед братом - вот еще. Это ему должно быть стыдно, что он так с Кирой поступил, охламон.
        - Он тебе рассказывал что-то? Поговорили?
        - Нет, - тяжело вздыхает друг. - Его привезли, он набычился, как баран, гордо хлопнул дверью и до утра ни гу-гу. Я его не трогал, у мальчишки драма. Не захотел его теребить.
        - Ты его слишком жалеешь, - бурчу, а Артем отмахивается от меня.
        В длинном коридоре гуляет эхо от наших тяжелых шагов, мне хочется поскорее забрать Егора и отправить в безопасное место. Пока ехал к клубу, продумал несколько вариантов, где его спрятать на время можно. Просто нужно, чтобы Егор выбрал самый подходящий для себя, и тогда я смогу спокойно выдохнуть и заняться наконец-то своей жизнью.
        Только хер мне лысый под нос, а не нормальное урегулирование вопроса. Потому что комната оказывается пустой, а в открытое окно врывается ветер. Треплет занавески, а мне хочется сорвать их на хрен и кого-то на них придушить.
        Блядь, куда этот дебил делся?!
        48 глава
        Кира
        День пролетел будто бы в тумане. Утро наедине с Русланом, экзамен, последняя смена в кафе, посетители, которых, как назло, сегодня было даже слишком много. Все одно к одному, зато у меня не было времени о чем бы то ни было переживать, страдать и морочить себе голову.
        Хотела я этого или нет, приходилось порхать шесть часов кряду, улыбаться всем и каждому, носиться туда-сюда с тяжеленными подносами, таскать пиво из бара и быть приветливой до приторности.
        Но наконец-то даже моим мучениям приходит конец. Выхожу из дверей кафе, и перезвон колокольчиков мне вслед. Крепко держу в руках телефон, вглядываюсь в лица прохожих, рассматриваю припаркованные и просто проезжающие мимо автомобили, но Руслана нет нигде. Может быть, задерживается?
        Знаю, что у него много дел, отлично знаю. Но он же обещал приехать за мной вечером? Обещал? Значит, надо подождать.
        Проходит десять минут, потом еще пятнадцать. Минуты складываются в час, а эффект такой же - Руслана нет. И я бы обязательно ему позвонила, потому что бессмысленное ожидание, когда ноги гудят от усталости, - так себе развлечение. Но, как оказалось, во всей этой суете взять у него номер я напрочь забыла.
        Значит, надо идти домой, отдыхать и стараться не накручивать себя. Хоть это, конечно, вряд ли получится. Но я попробую.
        Автобус подходит вовремя, я запрыгиваю в распахнутую дверцу и, расплатившись, занимаю место у окошка. Город медленно погружается во тьму, над магазинами и кафе зажигаются вывески, а над головой - звезды. Я пытаюсь их сосчитать на очередной остановке, но, естественно, ничего у меня не получается - их слишком много, а пауза слишком короткая.
        Телефон все еще зажат в моей руке, и я размышляю: стоит ли искать Руслана? Может быть, в “Покрышкино” поехать? Возможно, он все еще там и его просто завалило работой?
        За всеми размышлениями чуть было не проезжаю нужную остановку и выскакиваю на улицу практически на последней секунде, чем вызываю ропот неудовольствия у тех, кто остался в автобусе. Простите, люди, так-то я хорошая и вежливая девочка, просто задумалась.
        По пути захожу в магазинчик, покупаю литровую бутылку кефира и два яблока. Вот такой будет у меня диетический ужин.
        Кто-то снова разбил фонарь, и участок дороги погружен во тьму. Футболка липнет к телу не от жары, а от ощущения, что кто-то смотрит на меня, следит. Ускоряю шаг, параллельно пытаюсь нащупать в сумке газовый баллончик, но удается ухватить что-то не то: несчастные яблоки, ключи от комнаты, упаковку бумажных платочков - что угодно, только не баллончик.
        Почти бегу ко входу в общагу, но кто-то окликает меня. Паника бьет наотмашь, потому что голос мне совершенно незнаком и он мужской. Грубый, низкий, с ленивыми нотками.
        - Кира! Постойте, пожалуйста!
        Резко останавливаюсь, покачиваюсь на месте из-за инерции, и медленно оборачиваюсь на зов. Я добралась до светового пятна, и вокруг много знакомых - кто-то сидит на лавочке, курит. Ребята из параллельного потока громко о чем-то спорят, девушки из соседней комнаты от души смеются.
        Здесь уже не страшно, потому я вглядываюсь в темноту, пытаясь рассмотреть того, кому могла так срочно понадобиться.
        На свет выходит мужчина среднего роста и еще более среднего возраста. Светлые волосы подстрижены явно не в обычной парикмахерской, а одна укладка, наверное, стоит, как все мое имущество вместе взятое.
        - Добрый вечер, Кира, - растягивает губы в холодной улыбке, смотрит прямо мне в глаза, но попыток приблизиться не предпринимает. - Мы незнакомы, но это можно легко исправить.
        И замолкает, будто бы мне предоставляет возможность исправить эту досадную оплошность. Я лишь пожимаю плечами, не видя никакой причины с ним знакомиться.
        - Вы меня откуда-то знаете, - снова пожимаю плечами, не собираясь помогать этому странному типу.
        В конце концов, это ему от меня что-то надо.
        - Присядем? - усмехается и взмахивает рукой в сторону одной из лавочек, удивительно свободной сейчас. - У меня к вам пара вопросов.
        - Я тороплюсь, извините.
        Делаю шаг назад, но мужчина жестом останавливает меня.
        - Не бойтесь, я не планирую вас пугать. Посмотрите вокруг, - широкий жест, - так много людей. Разве смогу причинить вам зло? Просто поговорим, это важно.
        В его словах есть разумное зерно, да и я не зашуганная истеричка.
        Киваю и первая присаживаюсь на выкрашенную в ярко-синий лавочку. Ставлю на колени сумку, поверх нее складываю руки и внимательно смотрю на своего гостя. Мне не о чем с ним разговаривать, но у него, похоже, действительно много вопросов ко мне.
        И да, мне любопытно.
        Мужчина присаживается на другой конец лавочки, оставляя между нами воздух и пространство. Вальяжно откидывается на спинку, кладет ногу на ногу и покачивает ею в такт неслышному мотиву. Обувь, явно сшитая на заказ, идеально чистая.
        Этот мужчина вообще весь с иголочки и от него за версту несет ароматом благополучия и успеха.
        Что ему только надо от обычной студентки Киры? Загадка.
        - Извините, Кира, я не представился. Меня зовут Виталий.
        И замолкает, будто бы это имя мне должно хоть что-то сказать. Не говорит.
        - Извините, но я по-прежнему не знаю вас. И все еще удивляюсь, откуда вам мое имя известно.
        Легкая улыбка мелькает на губах, в темных глазах появляется нечто хищное, но внешне Виталий остается совершенно спокойным. Расслабленным и ленивым.
        - Я в некотором роде знакомый вашего жениха.
        - Жениха? - удивляюсь, а Виталий кивает. - Извините, но у меня уже несколько дней как нет никакого жениха. Вы ошиблись.
        - Я знаю, - кивает, глядя на меня настолько пристально, что становится неприятно. - Просто не люблю слово “бывший”.
        - Знаете? Не многовато ли вы знаете обо мне для совершенно постороннего человека.
        Рядом с ним неуютно, сыро как-то. И да, мне абсолютно не нравится, когда кто-то копается в моей жизни.
        - Да. Информация - это в некотором роде мой заработок.
        - Если так, то вы должны знать, что с Егором нас больше ничего не связывает. Извините, но я действительно пойду.
        И я поднимаюсь на ноги, делаю шаг, но вкрадчивый голос Виталия останавливает:
        - Вы уверены, что вас совсем ничего с братьями Валевскими больше не связывает?
        - Вам какое до этого дело?! - резко поворачиваюсь и замечаю довольную улыбку на лице собеседника. Он явно рад, что попал в точку.
        Опасный тип. И наглый.
        - Мне совершенно нет никакого до этого дела, - пожимает плечами и кивком головы указывает на место рядом. - Присядьте, я действительно не собираюсь причинять вам зло. Не бойтесь.
        - Тогда зачем все это? Что вам нужно от меня?
        - Информация. Всего лишь информация. Мне очень нужна ваша помощь, Кира. Егор…
        - Помощь, касающаяся Егора?
        Кивок головы вместо ответа, а я машинально достаю из сумки яблока, обтираю салфеткой и вгрызаюсь зубами в румяный бок.
        Пауза затягивается, а Виталий смотрит на меня, а в глазах ирония. Как на глупого ребенка.
        - Мне всего лишь нужно с ним встретиться, - нарушает наконец-то тишину Виталий. - Всего лишь поговорить.
        - А я вам разве мешаю?
        Пока мы молчали, я успела слопать все яблоко, и огрызок летит в урну. Слежу за ним, но Виталий не дает мне ни минуты покоя:
        - Мне нужно знать, где он может прятаться. Телефон выключен, нигде его нет. Мне это не нравится.
        Бросаю на него быстрый взгляд и понимаю, что “не нравится” - очень мягкая формулировка.
        - Я тем более ничего не знаю. Простите, но от меня вам мало пользы, честно. И я устала от этой беседы.
        - Понимаю, но все-таки вы чуть было не поженились, - зачем-то напоминает мне о том, о чем я сама лично помнить не имею никакого желания. Странный товарищ. - От брата он бегает, дома не появляется, на телефонные звонки не отвечает, к друзьям не идет. Возможно, он решит к вам заглянуть, пересидеть, переждать. Может же быть такой вариант? Чем не место, где до него никто не доберется?
        Я прикусываю язык, чтобы не дай бог не ляпнуть, что как раз именно это недавно Егор и сделал. Только мне совсем не по вкусу эта ситуация, этот мужчина и его странные намеки.
        - Мне кажется, вы зря теряете время. Мы с Егором… мы не очень хорошо расстались. И вряд ли он решит прятаться у меня.
        Я больше чем уверена: Виталий не просто поговорить с Егором хочет - вон как глаз горит злобно. Да только, несмотря ни на что, Егор мне не совсем чужой, потому выдавать его никому не стану. Обойдутся.
        - Понимаю, но если вдруг он появится, позвоните мне, - улыбнувшись, сверкает идеально белыми зубами, и протягивает мне визитку. - Просто позвоните. Я не останусь в долгу.
        Этого еще не хватало. И я не сдерживаюсь:
        - Тридцать серебренников по какому курсу предложите? В юанях, чтобы стопка повыше была?
        Но в ответ лишь ухмылка. Виталий оставляет на лавочке картонный прямоугольник и, кивнув на прощание, быстро уходит.
        Ага, Виталий Борисович Лаврентьев, жди моего звонка, пока не посинеешь.
        Мне совсем не понравился этот странный разговор, но одно я знаю точно: мне срочно нужно найти Руслана и поговорить с ним. Предупредить. Срочно!
        49 глава
        Руслан
        Я действительно его убью, допросится.
        Артем отзванивается каждый час, чтобы сообщить: он снова ни черта не нашел. Мы, знающие этот город и все его ходы-выходы, как свои пять пальцев, не можем найти Егора. Снова.
        Вся эта неделя - чертов бег по кругу. Дежавю и бесконечный хоровод повторяющихся действий и событий. И от этой чехарды уже голова трещит по швам.
        Никогда с Егором не было столько проблем, никогда. Даже в подростковом возрасте. Он поздно начал курить, редко пил, не играл в карты и не вился за бабскими юбками. Ни с кем, кроме Таньки, даже отношения заводить не думал - свихнулся на ней. И, как я понял из последних событий, это не фигура речи. Учился, стремился к чему-то, рано пошел работать - мне всегда казалось, что могу доверять ему на все сто процентов. В общем-то почти идеальный, хоть и не без придури. Только у кого ее нет?
        Наверное, рано или поздно у каждого случается подростковый бунт. Егору для того чтобы слететь с катушек понадобилось аж двадцать три года. Лучше бы в пятнадцать, конечно - уже бы давно забыли, как страшный сон о его выкрутасах.
        - Завтра в восемь жду вас в магазине, сможете приступить к своим обязанностям, - говорю крепкому широкоплечему парню с аккуратной стрижкой и ленами татуировок на предплечьях, с которым больше часа провожу собеседование. - Опыт работы у вас отличный. Думаю, справитесь.
        Парень улыбается, сгребает со стола свои документы, протягивает руку, и я без раздумий жму ее. Не знаю, что будет дальше, но вопрос с управляющим “Покрышкино” я решил - хоть что-то смог решить, а дальше уж как получится. Но парень, вроде, неплохой и толковый.
        Снова звонит Артем, я жестом отправляю парня прочь, а тот и не задерживается.
        - Есть что-то?
        - Фактов нет, есть мысль дельная, - рапортует Артем, и тон его голоса нравится мне. - Рус, ты на даче давно был?
        Дача? Черт! Точно!
        - Темыч, ты гений! Был бы рядом, расцеловал.
        - Ну уж нет, прибереги эти нежности для кого-то другого. Моя ориентация в переосмыслении не нуждается, - смеется Артем, а у меня пятки горят - так хочется проверить его теорию.
        Потому не трачу время не долгие разговоры, запихиваю телефон в карман, хватаю со стола ключи и почти бегом покидаю магазин. Так: свет, сигнализация, замки, ролеты - все действия быстрые, отточенные до автоматизма и совсем не требуют от меня мыслительной деятельности.
        Как же я раньше не догадался? Это же так просто!
        Сейчас, после напоминания Артема, кажется, что именно о даче я и должен был подумать в первую очередь. И если где Егор и задумал спрятаться и чтобы наверняка, то только там.
        Когда-то родители Артема решили, что просто не проживут без шести соток. Купили землю, поставили деревянный домик, но после первого же сезона огородные подвиги бросили, а вскоре даже приезжать перестали.
        Зато начали ездить мы: девушки, шашлыки, шумные компании - делали, что хотели. Нам родители доверяли, да и не зря - особенных проблем наши пирушки никому не доставляли. А когда подрос Егор, ему тоже разрешили там бывать - с Таней, друзьями школьными. И у брата тоже всегда все заканчивалось мирно и тихо. Они даже посуду за собой мыли и пол подметали. Я ж говорю, идеальные дети.
        Пока еду за город, вглядываясь в изменившийся за прошедшее время ландшафты, старательно отгоняю от себя тревожные мысли. Запрещаю себе думать, что будет, если и тут промашка. Что если сбежав, Егор все-таки попался Виталику? Я навел о нем справки - такой человек, может, и не убьет, но мозги вправлять будет больно.
        Лишь бы там был. Никто об этой даче не знает. Дай бог и не узнает, зато у Егора почки останутся здоровыми. Жалко ж дурака.
        Кое-как уговариваю себя не нарушать правила, но очередной любитель осторожной езды плетется впереди на преступно низкой скорости и этим бесит невыносимо. Во мне горит нетерпение, я сигналю беспрерывно и меня все-таки пропускают.
        То и дело бросаю взгляд на приборную панель, отсчитываю в уме минуты. У Киры еще смена длится в кафе, она еще не закончила. Успею, обязательно успею. Дача совсем близко. А осмотр территории вовсе займет пять минут, ибо негде там время тратить.
        Дачный кооператив “Калинка” встречает меня ароматами цветущего лета, жужжанием мошкары и звуками чьих-то негромких споров. Какие-то женщины решают, по чьей вине на общем поле не взошла капуста, а я оставляю машину у нужного забора и пру вперед.
        Здесь многое изменилось: низкий забор выкрашен в кипенно-белый, трава скошена и даже крышу домика накрыли веселенькой изумрудной черепицей. Прежде чем толкнуть калитку, осматриваюсь по сторонам. Я слишком приметный, и если кого-то вдруг встревожит мой визит в чужие владения, вряд ли удержатся, чтобы участковому не звякнуть.
        Но, вроде бы, все тихо, и я шустро так иду к дому. Чувствую себя каким-то ебанутым сталкером: пригибаюсь, вынюхиваю что-то, выслеживаю, прислушиваюсь к малейшим шорохам. Видел бы меня сейчас кто-то из деловых партнеров, уржались бы.
        У меня широкий шаг - бесспорное преимущество роста, - потому у входа оказываюсь за считанные секунды. И без лишних раздумий толкаю дверь.
        Заперто. Заперто, мать его! Да чтоб оно все в задницу пошло.
        Запускаю руку в волосы, ерошу их, чуть оттягиваю у корней, и что-то не дает покоя. Что-то держит тут, мешает плюнуть и уехать. Чувствую печенкой, что Егор здесь - как зверь носом ощущаю аромат, даже ноздри трепещут. Это иллюзия, но она мешает мне повернуть назад.
        Я помню, где здесь лежит ключ от двери. Просовываю руку за большой цветочный горшок с глубокой выбоиной на боку, но ни хрена - только паутина да муравьи. Это еще сильнее убеждает меня, что Егор был здесь. И, надеюсь, есть до сих пор.
        Ну, Темыч, прости меня, вандала, но иначе не могу: прицеливаюсь рядом с замком и бью ногой по двери. Она хлипкая, а я так делал еще в пятнадцать, потому поддается с первого раза. В нос бьет аромат слежавшейся пыли, сырости и… секса. Секса, мать его!
        Не успеваю сделать и шага, как из единственной спальни раздается женский визг, грохот и ругательства. Я узнаю голоса, и злость клубится во мне, бьет в голову.
        Мысль о братоубийстве уже не кажется такой ужасной, наоборот. И когда Егор, взъерошенный, в расстегнутых джинсах, с голым торсом и босиком материализуется на пороге единственной комнаты в доме, я толкаю его в грудь, заставляя отступить на шаг.
        Наверное, у меня что-то с лицом, взглядом, внешним видом в целом, потому что у брата глаза, как две плошки. То ли не думал, что я его найду, то ли ждал кого-то другого.
        И я бы обязательно разбил ему ебальник, но на меня фурией налетает Таня, хватает за руку, тянет на себя, что-то лепечет. До меня лишь обрывки ее слов доносятся: что-то вроде “Не трогай его”, “Он ни в чем не виноват”. С женщинами драться не умею, пусть хоть до белого каления меня доводят. И Таня пользуется этим: напрыгивает мне на спину, как бешеная тигрица, молотит ногами меня по пояснице, заднице.
        Какой-то дурдом, в котором шум, крики и взбесившаяся баба, решившая меня покалечить. Ее удары ощущаются слабо, но неприятно. И когда удается все-таки сбросить Таню с себя, в ушах звенит, а шею саднит.
        - Припадочная, - говорю, растирая растертую над ключицей кожу. - Ты вообще как тут оказалась?
        Красная и растрепанная, она плюхается на диван, на котором они похоже и трахались накануне. Натягивает на колени подол длинной футболки Егора, смотрит на своего бывшего - или уже нет? - растерянно. Егор выступает вперед, выпятив тощую грудь, а в глазах решимость.
        - Мы с Таней решили помириться, - заявляет и бочком-бочком двигается к своей единственной, закрывая от меня. Будто бы я способен ее ударить. - Здесь нас бы никто не нашел.
        - Кроме меня, - вздыхаю, а кислорода едва-едва хватает, чтобы легкие работали. Я дико устал от всей этой свистопляски.
        - Кроме тебя, - подтверждает Егор, а я опираюсь задницей на тумбу. - Рус, мы…
        - Так, стоп! Тормозите! - пресекаю длинный рассказ об их любви. - Меня не волнуют все эти подробности - вы не дети, и это ваши проблемы. Хоть убейте друг друга уже наконец-то, насрать. У вас такие брачные игрища? Поиски острых ощущений? Тоже ваше дело. Я очень устал от этого.
        - Вы больные извращенцы. Один почти женился, вторая мне весь мозг съела, как сильно любит Виталика. Все нервы мне вымотали, идиоты.
        Еще чуть-чуть и я насыплю им за шиворот такого отборного мата, что до смерти заикаться будут. Но я устал.
        - Все делают ошибки, - чуть не плачет Таня, а хрупкие плечи дрожат.
        - Только впредь делайте их не за мой счет. Виталик в курсе?
        Таня качает головой, и сообщает, что встречалась ночью с Егором в твердой уверенности расставить все точки над i. Но потом они поговорили и поняли, что быть друг без друга не смогут. Ну и спрятались в месте, где им никто не помешает.
        - Егор нашел правильные слова. Ну а секс у нас всегда был фантастическим.
        - Вот только об этом со мной точно говорить не нужно.
        Таня кивает, а я иду к двери.
        - Рус, - догоняет меня голос Егора. - У вас с Кирой что-то есть? Отношения?
        - Да, Егор. У нас с ней отношения, - подтверждаю, потому что мне нечего скрывать.
        - Почему она тебя волнует?! - слышу вопль Тани. - Ты же говорил, что она липовая невеста!
        Господи, дай мне сил не сорваться.
        Стремительно покидаю дом, выхожу за калитку. Пусть сами разбираются с Виталиком, жизнью своей и прочим. Мне действительно надоело разгребать это дерьмо. Вот сейчас позвоню Кире - мне просто необходимо услышать ее голос. А потом заберу с собой и никуда не отпущу.
        Только хрен мне, а не голос Киры, потому что, похоже, моему телефону пришел конец: экран треснул на множество частей, и ни одна кнопка не срабатывает. Это точно последствия Танькиной истерики - другой причины нет. Видно, когда пыталась меня одолеть, придурочная, саданула ногой по мобильному.
        Блядство! Это просто беспросветный пиздец.
        50 глава
        Кира
        Кручу в руке эту несчастную визитку, размышляю о том, куда лучше поехать. Может быть, он в магазине? Вспоминаю, что у меня остался в телефоне номер “Покрышкино” - почти сразу после знакомства Егор дал мне его.
        Все-таки от Егора и польза какая-то получилась.
        Лихорадочно мотаю ленту контактов, ищу нужный, но, как оказывается, зря пыжилась - на той стороне зловещая тишина. Ну вот почему я такая недоразвитая? Почему у Руслана номер телефона не взяла?!
        Снова перебираю контакты. Задумчиво, особенно ни к чему не приглядываясь - машинально, лишь бы руки чем-то занять, но вдруг что-то привлекает внимание. Что-то, чего раньше в моей телефонной книге не было.
        Контракт под именем… Любимый и единственный.
        Я совершенно ничей номер так не “обзывала”! Даже Егор всегда был - просто Егор, а тут…
        Смех душит меня, и я не сдерживаюсь: хохочу во все горло, словно мне смешинок в рот насыпали. Когда Руслан только успел? Пока я спала? Ну вот что за невероятный мужчина? “Любимый и единственный”, надо же.
        Звонить почему-то страшно. Сама не знаю, отчего такой внутренний трепет испытываю - трепет, от которого у меня даже пальцы на ногах подрагивают. Ёрзаю на лавочке, а по коже волна жара проходится. У меня, похоже, все симптомы любовной лихорадки на лицо, даже ладошки потеют, стоит только подумать о Руслане.
        Я не знаю, почему Руслан не выполнил свое обещание, не приехал за мной. И мне бы, наверное, нужно обидеться, поплакать даже можно, пожалеть себя, Наташке пожаловаться. Так же разочарованные и обманутые делают, да? Но разве мужчина, который не хочет больше видеть девушку, который пропадает с горизонта специально, заносит “втихаря” свой номер в ее телефон? Да еще и подписывает таким образом?
        Нет, нет и нет. И чтобы это понять, хватает даже моего очень скромного опыта.
        Руслан не такой, как Егор. Он честный, он откровенный. Может быть, я наивная дурочка, но мне не верится, что за его пазухой сложены камни, которыми он рано или поздно разобьет мою душу и веру в него.
        Шумно выдыхаю, бросаю бесполезные размышления, как камень в быструю реку, и нажимаю кнопку вызова. Тишина, потом щелчок, и следом безжизненный и абсолютно равнодушный механический голос сообщает, что абонент вне зоны доступа и прочую чепуху, которую я уже не слушаю.
        Что-то случилось! Точно что-то произошло, потому Руслан и пропал.
        На дворе тьма позднего вечера, студентов вокруг все меньше и меньше - лишь вдалеке слышатся приглушенные взрывы хохота, а меня аж потряхивать начинает от волнения и мрачных мыслей. Почему он не приехал? Где он? Отчего телефон выключен? Столько вопросов, что голова в любой момент лопнуть может.
        В одно ухо маленький чертенок нашептывает, что он с другой девушкой. Может быть, снова с какой-то из Виолетт. Честно, мне совсем не хочется слушать этот ехидный писклявый голос, провоцирующий меня на глупые обиды. Уйди, мерзкий подстрекатель!
        Я даже ногой притопываю, будто бы действительно пытаюсь отогнать реальное существо. И голос затихает, но вместо него приходит другой: занудный и гнусавый какой-то. И его слова еще хуже, честное слово.
        “Ты скучная, и Руслан наконец-то понял это. И секс скучным был - ты ж ничего не умеешь. Понятно, что такой опытный мужик свалил в туман. Одумался, вот и свалил”.
        “Иди нафиг”, - шиплю и встряхиваю головой.
        Вскакиваю на ноги, закидываю сумку на плечо и нахожу в телефонной книжке номер службы такси. Чем дольше буду тут сидеть, тем больше глупых мыслей в голове сформируется. И пусть я не знаю, куда мне ехать, но это неважно - есть дом, клуб “Пятница”… найду. Пусть даже все сбережения потрачу, но найду. В тот раз ведь получилось?
        А есть еще больницы и морги, но об этом я тем более думать не буду.
        Милая девушка-диспетчер просит пять минут подождать синий Фиат и, вежливо прощебетав слова прощания, отключается. Я же принимаюсь мерить шагами пятачок стоянки. Сейчас приедет такси, я найду Руслана и предупрежу о Виталике. Совсем он мне не понравился - до икоты странный тип. Такой обходительный, культурный, галантный даже в чем-то, но я никогда о нем от Егора не слышала. Какие у них могут быть общие дела? Криминал, что ли?
        Да быть не может! Он, конечно, подлец, но Егор и криминал? Не верю, тут что-то другое, что-то очень личное. Только вот что?
        Минуты тянутся преступно долго, растягиваясь в какую-то вечность. Визитка жжет пальцы, тяжелые мысли заваливают собой, будто бы с горы оползень сошел. Неизвестность убивает, и я морально готовлюсь к любой правде, лишь бы живой был.
        Вдруг телефон в руке пиликает, вибрирует как-то особенно жалобно - вот это у меня фантазия расшалилась! - и на экране загорается оповещение о входящем сообщении.
        И даже прочесть его не успеваю, а внутри радость пенится шампанским и бьет в голову углекислотой. Руслан! Он включил телефон!
        Не жду, когда он позвонит мне - сама набираю его номер, а сердце колотится где-то в горле.
        Он берет трубку молниеносно, будто бы только моего звонка и ждал.
        - Кира, ты в общежитии? Я уже еду, - заявляет на одном дыхании, а голос какой-то разбитый, колючий.
        - С тобой все хорошо? Ты живой? Все целое? Здоровый? - тараторю, а впереди уже мигает фарами такси. - Я сама приеду, я машину вызвала. Только скажи, где ты? Я вот сейчас и приеду.
        Говорю и сама словами захлебываюсь, а Рус смеется и в смехе этом - облегчение.
        - Нет, я не шучу! Не смейся! Вон, уже такси приехало. Нам поговорить надо, срочно!
        Я действительно не шучу: машу рукой таксисту, чтобы не упустил меня из вида. Когда тот останавливает автомобиль на парковке, распахиваю заднюю дверцу и влезаю на мягкое сиденье. Меня так взбудоражил разговор с Виталием, что просто не смогу сидеть на одном месте в ожидании Руслана.
        - Поговорить? Что-то стряслось?
        Каждой клеткой я чувствую сковавшее Руслана напряжение. Оно тяжелое и душное, и мне хочется рассеять его, как грозовые тучи летним днем.
        - У меня ничего! Ничего страшного! - нервничаю, как дурочка, и в трубке тихий вздох. Замечаю взгляд таксиста и шиплю в трубку: - Скажи адрес, а то на меня уже водитель косится. Я место в машине зря занимаю.
        Руслан смеется, сообщает, что со мной не соскучишься и предлагает встретиться на парковке возле ЦУМа.
        Сообщаю хмурому таксисту адрес, и тот без лишних разговоров газует. Активно так выжимает педаль, будто поскорее хочет избавиться от меня. Но я слишком счастлива после разговора с Русланом и такие мелочи меня не касаются.
        ЦУМ совсем близко от общаги, потому через десять минут я уже выпрыгиваю из машины, а Руслан курит рядом со своим внедорожником. Большой и красивый, хотя его вряд ли выберут для обложки глянцевого журнала, но я влюблена и мне весь мир вокруг кажется чудесным, а Руслан - самым лучшим.
        Я попадаю в его объятия, как в водоворот. Засасывает в воронку его энергетики, мужской силы и харизмы. Идеален ли он? Нет, но сердце мое колотится так сильно только рядом с Русланом. И это важнее всего прочего.
        - Ты пропал! Телефон выключил! - не сдерживаюсь и бью кулаками Руслана в грудь. - Я волновалась, сильно волновалась.
        Он смеется, когда я, встав на цыпочки, целую небритый подбородок, прикусываю кожу. Прижимает к себе крепко, а я то выливаю свои тревоги на него, то рассказываю, что влюблена, как дурочка.
        Разрываюсь на части от самых противоречивых эмоций: от гнева до невыразимого счастья.
        - Сумасшедшая, - говорит, захватив в плен своих ладоней мое лицо, и прижимается к моему лбу губами. - Куда ты ехать собиралась? Такси вызвала.
        - Тебя искать, - бурчу, а Руслан качает головой.
        - Глупая, - улыбается и дует в уголок моих губ, провоцируя моих бабочек в животе на коллективный полет. - Я Егора искал, он далеко забрался. А еще у меня разбился телефон. Потом ехал к тебе, застрял в пробке, поэтому не успел. Вот, новый телефон купил, а от тебя пропущенный.
        - Правда, телефон разбил? - спрашиваю, улыбаясь во все тридцать два, и зарываюсь носом в пропитанную ароматом Руслана футболку. И так спокойно становится на душе, так радостно.
        Когда он уедет, надо будет такую же туалетную воду купить - нюхать стану, когда грусть одолеет.
        - Что у тебя в руке? - спрашивает Руслан, а я протягиваю ему визитку. - Что это?
        - Об этом же я поговорить хотела! - хлопаю себя по лбу рукой и быстро-быстро пересказываю детали нашей беседы с Виталием. Стараюсь ничего не упустить, потому что любая мелочь кажется важной сейчас. - Он мне не понравился.
        Вынеся вердикт, выдыхаю, утомившись от слишком длинного рассказа. Легче сессию закрыть, чем так много разговаривать.
        - Кира, закрой уши, - просит мрачный Руслан, а я хлопаю глазами, когда он выдает матерную тираду, обращаясь к кому-то невидимому наверху.
        Оригинальный способ молиться.
        - Ой, - выдаю, накрывая пылающие щеки ладонями, а Руслан зубами достает из пачки сигарету. Прикуривает и огонек дрожит в раскрашенном иллюминации вечере.
        - Прости, Кира, у меня просто уже терпение окончательно лопнуло.
        - Егор, да? Ты говорил, что искал его, нашел. Он что-то натворил? Почему его этот Виталий ищет? Криминал какой-то?
        Руслан мрачно смотрит на меня, курит, а дым летит в небо, растворяясь в темноте.
        - Поехали, - заявляет решительно и распахивает передо мной дверцу. - Мне тоже есть, что тебе рассказать. И так слишком долго молчал. Про Егора, Виталия и причину всего этого звездеца расскажу. Расскажу, даже если это плохо кончится для меня.
        - Кажется, ты хотел сказать другое слово, - нервно смеюсь, а Руслан криво улыбается.
        - Я и так уже слишком много наговорил этих самых слов.
        - Нет, ты не подумай, я не девочка-ромашка, понимаю, что всякое бывает и ты не должен оправдываться. Просто… это было неожиданно.
        - А надо было уши закрыть, - смеется и заводит мотор.
        Салон наполняется тихим рокотом, я сижу тихонечко, точно мышка, а Руслан о чем-то напряженно думает, уверенно лавируя на дороге. Он так хорошо водит - очень плавно, хоть и быстро. Скорость совершенно не ощущается, и я расслабляюсь. Мне не очень нравится настроение Руслана, решительное предложение поговорить, его хмурое выражение лица и тяжелый взгляд. Его мучает что-то, и это что-то как-то связано с Егором и… со мной. Нечто важное и непростое, раз Руслан так напряжен. И я не знаю, к чему приведет этот разговор, но очень надеюсь, что ни к чему фатальному. Несмотря на опасения Руслана.
        Хотя, конечно, лучше подготовиться к худшему. На всякий случай.
        51 глава
        Руслан
        Конечно, я все еще могу промолчать. Зачем Кире эта правда? Кому от нее легче станет?
        И я бы похоронил инфу о проделках Егора глубоко-глубоко в себе, но… что если кто-то все-таки проболтается? Чертова паранойя, никогда ею не страдал. Но появилась Кира, а с ней во мне родились странные страхи. И один из них: потерять ее по собственной глупости.
        Артем прав: мне нужно сработать на опережение, потому что с такой гоп-компанией в окружении расслабляться нельзя. Егор, Таня, непредсказуемый и загадочный Виталий - да мало ли как эти подробности всплывут, а мне потом снова разгребай. Явление Виталия сработало, точно мощный катализатор, и хранить дальше чужие тайны становится невыносимо.
        Мы проходим в дом, и я плавно подталкиваю Киру к дивану в гостиной. А сам иду на кухню, чтобы разобрать пакеты с едой из модного ресторана в центре - нельзя же девушку огорошивать правдой на голодный желудок.
        Переливаю в тарелку грибной крем-суп для Киры, и такие ароматы разносятся по кухне, что слюна во рту вырабатывается с утроенной силой. Того и гляди, захлебнусь. Оказывается, я тоже голодный, причем зверски.
        Вскоре стол ломится от еды, а я снимаю запотевшую пластиковую крышку с запеченных роллов. Ну, вроде бы все в порядке.
        - Кира, иди ко мне, - зову и отодвигаю один из стульев. Специально поставил их напротив, чтобы избежать искушения послать все разговоры к черту вместе с едой.
        - Ты ж поговорить хотел, - улыбается, когда помогаю ей присесть за стол, и будто бы случайно касаюсь рукой выемки над ключицей.
        - Поговорим, обязательно. Но сначала поедим.
        - Слушай, Руслан, - начинает и крутит в руках деревянные палочки. - Если ты хочешь поговорить о прошлой ночи, о том, что у нас нет будущего… не надо, не порть все. Давай останемся тогда отличным воспоминанием друг для друга. Если… если ты боишься, что я начну тебе названивать ночами и плакать, то нет, не стану. Могу даже кровью расписаться.
        Она улыбается, хотя в голосе отчетливо слышится дрожь. Неужели в самом деле такую чушь себе нафантазировала?
        Ох уж эти женщины.
        - В смысле нет будущего? Это еще почему? Лично у меня на него грандиозные планы.
        Она пожимает плечами, но взгляд проясняется. Из него уходит тревога, но все-таки нам обоим очень неспокойно. Только по разным причинам.
        - Рус… я всю голову сломала, пытаясь понять, что за тема у разговора. Знаешь, сколько самых разных вариантов перебрала? За некоторые даже стыдно, правда-правда. И не смейся, я ведь серьезно говорю.
        - А я и не смеюсь, просто… в общем, ешь и не ломай свою умную голову, она тебе еще пригодится.
        На удивление мне удается отпустить на время ситуацию и даже утолить голод. Кира ковыряется в тарелке, периодически вздыхает, но все-таки съедает свою порцию. И красивый румянец на слишком бледных щеках появляется. Она такая милая сейчас, такая невинная, юная.
        Мне ведь никогда раньше не нравились настолько молодые девушки - кажется, я до сих пор не знаю, как к Кире подступиться, чтобы не сломать окончательно хрупкий стебелек.
        Возможно, мне не нужно было с самого начала все это затевать. Может быть, нужно было уехать? Отступиться? Но совсем не получилось. И не получится. Я даже не могу представить, что завтра улечу, оставлю ее тут одну.
        - Ты задумался, - замечает Кира и поднимается из-за стола, чтобы собрать грязную посуду.
        - Брось, пожалуйста, - прошу, забирая у Киры тарелку. - Не надо оно тебе, потом уберем.
        Поднимаюсь на ноги и увожу ее из комнаты. Не могу больше тянуть - лопну и жилы от внутреннего напряжения порвутся с жалобным перезвоном.
        - Будешь что-нибудь пить? У меня вино есть, кажется. Виски.
        Кира отрицательно качает головой, а мне, пожалуй, пара глотков алкоголя не помешает. Для общего тонуса.
        Так, где у нас что-нибудь покрепче?
        - Ты же знаешь, что я уволил Егора?
        Кира качает головой и следит за мной, расхаживающим по комнате с бокалом в руке, во все глаза.
        - Он виноват в бардаке, который устроил в магазине. А еще перед тобой виноват.
        - Я не понимаю… это из-за меня, что ли? Не надо было его увольнять, он очень любит работу!
        Кира нервничает, и даже ногой начинает притопывать. Не знает, куда деть руки, хватает декоративную подушку и мнет ее, мнет, будто бы тесто.
        - Не только, но в том числе. Он и без тебя во многом накосячил. Знаешь, я никогда не знал ответа на один вопрос: какое самое отвратительное чувство из всех? До тридцати пяти лет дожил, а ответ нашел только на этой неделе.
        - И какое?
        - Разочарование. Я очень разочарован в Егоре. Но еще больше в себе, потому что моей вины там предостаточно.
        - Руслан…
        - Нет, не волнуйся, по второму кругу это волынку тянуть не стану, но о причинах визита к тебе Виталия расскажу. Я просто не хочу, чтобы ты узнала все это от кого-то другого. И я совсем не знаю, чего ждать от Виталия.
        - Ты с ним знаком?
        - Заочно, да. Но начну с самого начала, пожалуй.
        Я присаживаюсь на журнальный столик напротив Киры, допиваю виски и отставляю за спину стакан. Беру холодные ладони Киры в свои руки, поглаживаю большими пальцами мягкую кожу, массирую суставы, согреваю. И говорю, глядя прямо ей в глаза.
        - Егор учился в школе вместе с девочкой Таней. На первой торжественной линейке она дала ему по голове букетом гладиолусов, а он толкнул ее в лужу. Дня не проходило, чтобы кто-то из них не жаловался учительнице на проделки другого. Они рвали друг другу одежду, портили канцелярию, потом бурно мирились и ходили за ручку, до следующего инцидента. Детская любовь - штука забавная, но как оказалось некоторые так и не вырастают из коротких штанишек.
        - Я однажды видела ее. - Кира улыбается и переплетает наши пальцы. - Мы гуляли с Егором по бульвару, а она выходила из кафе. Мне она милой показалась.
        - Она неплохая девушка, просто… Они все время то расставались, то сходились. Дрались, целовались, вечно на адреналине, на эмоциях. Какая-то дикая страсть, от которой лекарство - лоботомия, наверное.
        - Он любит ее все еще, да? - тихо спрашивает Кира, а я киваю. - Да, такая любовь, наверное, так просто не проходит.
        - Это одержимость.
        - Тем более, - грустно улыбается Кира, а ее руки становятся совсем ледяными, несмотря на все мои усилия их отогреть.
        - Виталий - жених Тани. Она собиралась за него замуж. Как я понял сегодня, скоро он станет бывшим.
        - Ого, - выдыхает и даже присвистывает. - Знаешь, что он мне сказал? Ему не нравится слово “бывший”. Наверное, намекал на что-то или почувствовал. Или предупреждал.
        Я подхватываю Киру под колени и подтягиваю к себе. Мне хочется, чтобы она стала ближе сейчас, а еще хочу хоть как-то удержать. Кира протягивает руку, проводит по моей щеке и задумчиво улыбается.
        - В этот раз я думал, что они расстались навсегда. Честно, я этому радовался. И если бы… если бы не мой загул с Виолеттой и ваше поразительное сходство, благословил и глазом не моргнул. Хоть и считал, что месяц - это мало, и вам еще можно погулять.
        - Они… они снова помирились, да?
        - Да, сегодня. Ты же знаешь, я отправил Егора к своему лучшему другу, тот ему как второй старший брат, мы с Артемом с детства дружим. Но младшенький идиот сбежал через окно, встретился с Таней. Ну и вот, помирились. Я искал его по всему городу, а нашел на старой даче, о которой забыть успел.
        - И Таня с ним?
        - И Таня. Кира, прости, я не хочу делать тебе больно. У меня внутри все клокочет от ярости. Но я не хочу, чтобы эта правда всплыла, перекрученная, измазанная говном, исковерканная. Это будет в десять раз хуже.
        - Мне не больно. Мне обидно, но почти прошло. Я просто не понимаю… если он все еще любит Таню, если так быстро с ней помирился, то зачем я? Почему? Да, я наивная дурочка, в облаках витаю, но для чего он так со мной? Это… это подло. Он хотел, чтобы Таня ревновала? Просто использовал, да?
        Господи, она слишком умная для этого тупого мира.
        - Прости, - целую ее в плечо, а она горестно вздыхает.
        Черт, никогда не думал, что правду говорить бывает настолько трудно.
        Кира утыкается в мое плечо и шмыгает носом. Мы с ней еще так мало знакомы, у нас так много сложностей, с которыми придется что-то решать, но мне дико трудно выносить ее слезы. Хочется закутать ее в теплый плед и долго-долго укачивать на руках.
        Наверное, во мне слишком гипертрофирован комплекс спасителя. Благородного защитника незрелых душ. Мне нужно о ком-то заботиться. И, как оказалось, любить кого-то мне тоже необходимо.
        - Ты очень любишь Егора, - говорит тихо, поднимая на меня взгляд. Ресницы мокрые, слиплись, а нос покраснел, но даже так она мне кажется самой красивой.
        Вытираю большим пальцем слезы, целую Киру в нос, а изнутри разрывает на части от противоречивых эмоций.
        - Люблю, конечно. Как же иначе? Злюсь, расстраиваюсь, гневаюсь, бью ему рожу и матерю, но люблю.
        - Это ты ему тогда лицо разбил? - ахает, а мне ничего не остается как подтвердить.
        - Я органически не выношу подлость. Да, я построил бизнес, иногда прибегая не к самым честным способам, но это суровый мир со своими правилами. Но я ни одну женщину не обманул, не использовал для своих целей, не игрался чьими-то чувствами.
        - Козел он.
        - Кто бы спорил, так не я. Я, наверняка, тоже козел. Во мне не так много достоинств, которые ты себе придумала.
        Кира всхлипывает, но больше не плачет. Выпутывается из моих объятий, решительным жестом вытирает остатки слез и поднимается на ноги.
        - Я не хочу больше говорить о нем. Он мне популярно объяснил, что не только не был никогда в меня влюблен, а я ему даже и не нравилась особенно. А сейчас я окончательно в этом убедилась. Егор - он как фантик от конфет. В детстве кажется, что это - настоящее сокровище, самое большое богатство, а на деле - мусор.
        Я молчу, потому что спорить с женщиной - вообще зряшное дело, а с расстроенной - подавно. Да и не с чем тут спорить.
        - Моя мама всегда говорит, что в любой драме - два виновника. Значит, я тоже виновата. Развесила уши, поверила и поспешила. Дала Егору карты в руки, согласилась на авантюру с замужеством. Все перепутала и чуть не сделала самую большую ошибку. Но когда идиотка сама рот раскрыла и всему верит, можно и забросить ложь. Покатит же, да?
        Кира говорит и говорит. Захлебывается словами, обнимает себя за плечи, ежится. Я подхожу к ней, оплетаю руками, прижимаю к себе, позволяя выговориться. Потом обязательно станет легче, просто это надо пережить.
        - Глупая я, глупая. Доверчивая идиотка, - шепчет, а я обхватываю ее лицо руками и целую так, чтобы напрочь всю эту дурь из башки выбила.
        От неожиданности Кира раскрывает рот, и я врываюсь в него языком, кусаю за нижнюю губу и, не дав передышки, снова углубляю поцелуй. Время замедляет свой бег, а через мгновение снова стремительно несется вперед.
        - Не смей на себя наговаривать! Услышала меня? Если бы не наши родственники, мы бы никогда не встретились. Так что и от их сомнительных подвигов мы же в итоге выиграли.
        Кира кивает и слизывает капельку крови с нижней губы. Кажется, я немного перестарался, но так нагляднее.
        - Завтра у меня самолет, я уже заказал билет, - говорю, обхватив руками ее щеки и прижимаюсь к горячему лбу своим. - Завтра в двенадцать. Полетели со мной?
        52 глава
        Кира
        - Ты серьезно? Улететь? С тобой?
        Мне все еще кажется, что я ослышалась. Даже отхожу на шаг назад, встряхиваю головой, будто бы этим могу отогнать наваждение. Нет-нет, Руслан, наверное, просто предложил его провести на самолет, попрощаться в аэропорту - трагично, с эдаким голливудским надломом и обильными слезами после объявления на посадку.
        Эти картинки в моей голове такие яркие, что буквально вижу себя, стоящей в шумном здании, забитом чужими людьми.
        - А зачем мне шутить? Никогда не был поклонников розыгрышей и приколов, - усмехается и, забрав со столика пустой стакан, уносит его на кухню.
        Оставляет меня одну и подозрительно долго не возвращается, а я снова плюхаюсь на диван, достаю зачем-то из сумки кефир и с усилием проворачиваю пластиковую крышку. У меня пересохло в горле от всего сказанного сегодня, а в груди ноет от смысла слов. Нет, я не хочу обо всем этом думать и не стану больше плакать. Пусть Егор будет счастлив, если так любит свою Таню. Каждый на счастье право имеет. А я… да не важно это все.
        Руслан прав: если бы не наши родственники, вряд ли на картах наших судеб нашлось место для общих точек. Им просто неоткуда было бы взяться.
        Нет, и кефир в горло не лезет, и мыслей слишком много в голове.
        Поднимаюсь на ноги и иду в кухню. Решительно распахиваю дверь, делаю шаг внутрь и не одно крошечное мгновение замираю. Руслан стоит ко мне спиной у раскрытого окна, крутит в руке незажженную сигарету, а поза расслабленная, небрежная.
        - Ты смотришь на меня. - В голосе усмешка, а я улыбаюсь.
        - Нравишься, вот и смотрю.
        Делаю один осторожный шаг, а в голове и теле невероятная легкость. Меня будто бы гелиевый шарик к небесам притягивает к Руслану.
        - Веришь или нет, но это была самая странная неделя в моей жизни, - говорю, когда до окна и Руслана остается лишь шаг. - Столько событий, перемен, нервов и новостей. Вот жила девятнадцать лет наивная девочка Кира. Ботаничка, заучка, зануда и дурочка. Тс-с, не перебивай, пожалуйста. И не поворачивайся ко мне, а то я растеряюсь. Просто стой, молчи и слушай.
        Руслан кивает, а я кожей чувствую тепло его улыбки. Ободрение и поддержку.
        - Многое, во что я верила, оказалось вывернутым наизнанку. Самый лучший в мире папа превратился в труса. Любимый парень - в обманщика и предателя. Первое меня ранит намного сильнее, потому что я совсем не знаю, как теперь общаться с родителями. Не понимаю, как смотреть в глаза маме и молчать, что наш папа обманывал ее столько лет. Мне бы хотелось все изменить, хотелось бы, чтобы все это оказалось дурным сном. И не было бы в моей жизни Егора, и о старшей сестре знала бы, а не вот таким образом обнаружила. Мы бы с ней общались, созванивались, гуляли. Дружили. Но тогда бы в моей жизни не было тебя. Вот такой вот парадокс.
        Замолкаю, чтобы дать себе небольшую передышку, сформировать разрозненные мысли в общий логический поток.
        - Всего неделя, а кажется, именно сейчас я по-настоящему выросла. Идеалы рухнули, жизнь полетела кувырком. Это… сложно это все осмыслить, трудно смириться с новой реальностью, но я пытаюсь.
        И снова пауза. Все-таки распутать этот мысленный клубок - непросто.
        - И пусть Егор хоть трижды прав, и со стороны я действительно выгляжу, как какая-то… простипома, прыгающая от одного брата к другому, но я ни о чем не жалею. Ни о чем. И благодарна Егору, что он нашел в себе силы впервые быть со мной честным, разрубил узел и позволил мне узнать, что такое настоящее счастье.
        Руслан все-таки закуривает, и я слышу его тяжелое дыхание.
        - Кстати, если ты до сих пор не понял, к чему эти тонны лирического пафоса, то вот тебе мой ответ: я согласна с тобой поехать. Ни разу не была в столице, не видела, как живут бизнесмены, - из меня вырывается нервный смешок, потому что вдруг подумалось, что Рус мог и передумать. - А еще я ведь так и не испекла для тебя пирог.
        - В моей квартире, кстати, отличная духовка, - замечает и все-таки поворачивается ко мне.
        Тушит сигарету, протягивает руку и притягивает меня к себе. Я окунаюсь в тепло его тела, в смесь ароматов его кожи, туалетной воды, тяжелого дыхания.
        - А кровать всего одна, - усмехается мне в волосы, а я вдруг понимаю, что не шутит. - Но широкая. Со мной опасно на очень близком расстоянии спать. Если ногой зацеплю, могу что-то и сломать. В общем, терпения тебе, Кира, терпения.
        Я смеюсь, и сама не замечаю, как оказываюсь сидящей на кухонном островке. Руслан разводит мои ноги шире, устраивается между бедер и смотрит прямо в глаза. Не мигает даже и не улыбается. Отвечаю тем же и кажется, что вот именно сейчас между нами происходит самый важный и тяжелый разговор. И для него не нужны слова.
        - Мне кажется, я так мало смогу тебе дать, - на выдохе, а следом поцелуй, лишающий меня воли к сопротивлению.
        Он не похож на все, что было раньше: нежный, плавный, неторопливый. Поцелуй наполнен лаской и общим дыханием, трепетной заботой и безграничным доверием. Именно он, не секс, как отправная точка.
        И в этот момент я кажусь сама себе сильной и взрослой, способной на все, всемогущей. Будто бы вместе с дыханием Руслана в меня вливается мощным водопадом его уверенность и надежность, его энергия и чувство безопасности. А я… я отдаю себя всю, оплетаю свое сердце этим мужчиной, как виноградной лозой.
        От поцелуев саднят и немеют губы, а тело требует рук Руслана, его прикосновений. И я сама, невероятно смелая в этот момент, проникаю руками под одежду, вытягиваю пояс из петель. Меня не волнует чужое мнение, наша разница в возрасте и сотни иных причин. Я просто хочу этого мужчину, как только может хотеть влюбленная женщина.
        Руслан позволяет мне быть хозяйкой положения, и лишь улыбка на губах провоцирует. Но вдруг в мутном от желания взгляде, мелькает тревога:
        - У тебя точно ничего не болит? После меня?
        - Не одна я неопытная, - смеюсь, потому что страх Руслана за меня ощущается на физическом уровне.
        И целую его, будто бы поцелуем можно унять то пламя, что разгорается где-то в сердце и стекающее вниз. Оно, как огненный цветок, распускается в животе, ласкает и щекочет, и терпеть это настоящее мучение.
        - Напросилась, - шепчет на ухо Руслан, и покрывает поцелуями-укусами мою шею, спускается ниже. Ниже, еще…
        - Ой.
        - Тише, расслабься. Я еще не везде был первым, не везде метки свои расставил.
        В хриплом голосе провокация, искушение и страсть, и я хватаюсь руками за столешницу. Как тогда держалась за бортики ванной, только в тот момент Руслан не целовал меня… там. Вселенная, ты же слышишь меня? Я физик, я не верю в магию, мистику, но сейчас, когда теплые губы осторожно касаются моих влажных складок, а юркий язык чертит на них узоры, готова поверить, что волшебники существуют.
        Ощущать себя изысканным десертом - нечто невероятное, и из груди моей рвутся на волю стоны. Они хриплые и царапают горло, но даже если не смогу потом неделю разговаривать из-за сорванных связок, неважно.
        Оргазм приходит резко. Выстреливает в висок, раскаленной лавой спускается вниз и в клочья разрывает меня. Я, лишенная всех сил разом, зову Руслана, и вот его губы, перемазанные моими соками, порочно завладевают моим ртом.
        - Когда-нибудь я тоже научусь делать тебе приятно, - шепчу, глядя на Руслана во все глаза.
        Я, наверное, смешная и растрепанная сейчас, но во взгляде Руслана чистый восторг - так дети смотрят на нечто, чем они очень хотят обладать.
        И когда он наконец-то входит в меня - осторожно и плавно - я выкрикиваю его имя в потолок. Наслаждаюсь каждой секундой близости, и хриплое рычание Руслана, как ответ на все мои вопросы.
        А на рассвете я просыпаюсь в его объятиях, и мысль шальная приходит в голову и уже больше не покидает меня.
        Мне нужно увидеть сестру.
        53 глава
        Руслан
        Меня выталкивает из сна резко, будто с высоты падаю. Как детстве, когда во сне судорогой сводит ногу или руку, тебе кажется, что летишь с горы и бьешься обо что-то всем телом, вздрагивая каждой мышцей. А потом взрослые говорят, что вот именно так и растут люди.
        Внизу раздаются шорохи, приглушенные голоса, и я вслушиваюсь в их мерный гул, пытаясь идентифицировать. Нет, слишком большое расстояние, не узнать.
        Напрягаюсь всем телом, укрываю сладко сопящую Киру простыней, и спускаю с кровати ноги. Если не шуметь и не отсвечивать раньше времени, можно понять, с чем дело имеешь.
        Буквально на цыпочках крадусь к выходу. Не хочу будить Киру, топая слоном на индийском параде. Да и гостей непрошенных спугнуть раньше времени не планирую. Натягиваю, не глядя, домашние штаны, беру с комода у двери тяжелую связку ключей - ею при случае можно запустить кому-то в лоб - и просачиваюсь в коридор.
        Здесь голоса слышнее. А я прибавляю шаг.
        Слетаю по лестнице, будто во мне веса килограмм тридцать, а за спиной парашют.
        Честно, спускаясь, готов был увидеть здесь кого угодно: толпу грабителей, маньяка с бензопилой или Виталика, но точно не Таню.
        А та сидит на моем, черт возьми, диване, сомкнув в коленях ноги и уткнувшись в них лбом. Мне не видно ее лица, да и она не слишком-то и реагирует на постороннее присутствие. Просто сидит, как статуя неизвестной страдалице, и не шевелится. Но если присмотреться, видно, как подрагивают ее худые плечи. Плачет, что ли?
        Из кухни доносится бормотание Егора. Он чем-то гремит, ругается на что-то, нервничает.
        С Таней у меня нет никаких дел, пусть и дальше сидит, а вот посмотреть на брата желание острое.
        Застаю Егора за ковырянием в крупяном шкафу: он планомерно расставил на столе все банки, вытащил мусорное ведро и ссыпал туда то рис, то гречку. Даже облачко мучное парит в воздухе, не успев осесть белоснежной пылью.
        Вхожу в комнату, где мы с Кирой еще совсем недавно… ай, ладно, не об этом сейчас речь. Но вспомнить приятно.
        - Егор, что ты делаешь?
        Егор торопится, упорно игнорирует мое присутствие. Как и Таня, он вообще ни на что внимания не обращает. Наверное, обида, но просить прощения за их же выходки перед ними мне нет никакого смысла. Со временем, может быть, поймут, а нет - так и их дело.
        Егор тем временем открывает последнюю банку. Встряхивает содержимое, принюхивается, морщится - ведет себя, как слетевший с катушек бакалейщик. Вдруг издает ликующий возглас и вытаскивает на свет… толстую пачку денег.
        - У тебя была заначка в крупе? - смеюсь абсурдности этой ситуации, а Егор наконец-то удостаивает меня хмурого взгляда.
        Да и вообще впервые поворачивается ко мне лицом.
        - А ну, посмотри на меня! - приказываю, поддеваю пальцами его подбородок и осматриваю разбитое лицо брата под разными углами. - Даже от меня тебе так не досталось.
        Егор дергает головой, нервно шипит и отходит от меня на безопасное расстояние. Но побои уже не прячет, ибо бессмысленно.
        - Виталик? - предполагаю самое очевидное, а Егор хмурится. - Он тебя разукрасил?
        - Тебе какое дело? - огрызается, но меня мало трогают его истерики. - Что ты ухмыляешься? Рад, что мне рожу начистили? Ты же и сам ничем его не лучше!
        - Прекрати орать, - прошу, не повышая голоса, и Егор как-то разом сдувается. Уже не смотрит таким волком, став похожим на побитого пса, и оседает на стул. - Что стряслось? Рассказывай.
        Я приказываю и становлюсь рядом, глядя на притихшего брата сверху вниз.
        - Ты, когда включаешь этот свой командирский тон, у меня волосы дыбом, - неловко шутит Егор и пытается подняться, но я надавливаю на его плечо, пригвождая к стулу. - Рус, честно, нечего там рассказывать.
        - А ты попробуй.
        - Таня решила объясниться с Виталиком, тот хотел ударить Таню, я ударил Виталика и вот, - красноречивым жестом указывает на себя и морщится.
        - Результат на лицо.
        - В глазах отражается. Но у него тоже на лбу шишка, - приосанивается Егор.
        - С Виталиком будут проблемы? Или с мировой разошлись в итоге?
        Я задаю четкие вопросы и мне нужны такие же ответы. Не хочется оставлять за спиной проблемы - не так уж часто у меня выпадает свободное время, чтобы снова тратить его на чужие проблемы. Напротив, у меня вроде как счастье впереди замаячило, Кира, контракт выстраданный… Побуду в конце концов эгоистом.
        - Вот ты приставучий тиран, - кривит губы Егор, но головой отрицательно все-таки покачивает.
        - Не врешь?
        - Боже! Может, мне еще на библии поклясться?!
        Он вскакивает на ноги и вдруг замечает пакеты из японского ресторана, сложенные аккуратно на одной из столешниц.
        - У тебя гости были? - щурится, сканирует меня взглядом. - Не девушка ли моя бывшая?
        Нет, надо было его пороть с младенчества.
        - Закрой свой рот, понял? Да, мы с Кирой ужинали. Да, у нас отношения. Но это тебя вообще никак не касается и называть ее своей бывшей девушкой даже не смей, пока я тебе не добавил. Я ясно выразился?
        Я не собираюсь орать, нервничать. Мне на удивление слишком плевать на выбрыки Егора. Кира - только моя, остальные пусть утрутся. Тем более Егор.
        - Ладно, я понял, - бурчит и все-таки запихивает пачку денег в карман. - Мы уезжаем с Таней, кстати.
        - Далеко?
        - Пока что в Польшу, там Петька Иванихин живет, одноклассник наш. Я созвонился, он ждет. Ты сам говорил, я хороший специалист. Плюс международный диплом, свободный инглиш. Справимся.
        Иванихина я помню хорошо, потому киваю.
        - Хорошо, - говорю легко и просто, а в глазах Егора удивление. - Что, думал, останавливать буду? Нет уж, хватит с меня. Как оказалось, у меня тоже жизнь изменилась. Я вообще, женюсь, может быть.
        Ляпнул просто так, для полноты картины, а внутри что-то заскреблось. А что если?
        - Во дает, - присвистывает Егор. - Прямо не узнаю своего брата.
        В общем-то, напряжение между нами сходит. Я знаю, что Егор выплывет - все-таки мы с ним одной крови. Ну, или потонет окончательно - значит, судьба такая. Но, когда тебя поддерживают все время и протягивают возможности на золотой тарелочке, нет смысла становиться взрослым. Когда же стоишь над пропастью и пытаешься пройти без страховки по тонкому канату, а под ногами плещется и бурлит взрослая жизнь, приходится зубами держаться, чтобы не упасть и не разбиться.
        Надеюсь, у Егора получится.
        В дверях появляется Кира. Она идеально причесана, на ней ее сарафан, а взгляд бегает от меня к Егору и обратно.
        Словно бы сканирует пространство на предмет опасности, потом тяжело вздыхает и обращается к Егору:
        - Там твоя девушка… Таня, кажется, - взмах рукой за спину, - она плачет.
        Егор чертыхается про себя и вылетает из кухни, едва не задев плечом Киру. Она цокает языком, качает головой, глядя ему вслед, а я понимаю, что высплюсь точно не сейчас.
        Значит, кофе.
        - Все хорошо? - спрашивает Кира, когда я ставлю перед ней большую чашку горячего шоколада, а сам заправляю капсулу с будущим эспрессо в отсек кофемашины. - Его опять побили. Виталик?
        - Люблю умных женщин, - усмехаюсь, прислушиваясь к звукам на периферии. - Егор уезжает, кстати.
        Пересказываю ситуацию удивленной Кире в двух словах, она то языком прицыкнет, то вздохнет, но все-таки улыбается.
        - Все уезжают, - подытоживает, а я развожу руками.
        - Это жизнь.
        Вдруг Егор показывается в дверях кухни, держа за ручку большой коричневый чемодан на колесиках. Он бросает на Киру виноватый взгляд, а та демонстративно отворачивается. Егор вздыхает, и улыбается мне. Натянуто, нервно, но без явного негатива. Просто нам обоим нужно время, чтобы построить все заново.
        - В путь? - лишь спрашиваю, а тот кивает.
        Все-таки сжимаю этого охламона в объятиях, желаю счастливого пути и говорю тихо, склонившись над ухом:
        - Береги себя, Егорка. Хотя бы ради самого себя.
        54 глава
        Кира
        - Да, вот тут останови, - прошу, когда автомобиль Руслана минует главную транспортную развязку, и мы выезжаем на свободный от излишков машин проспект.
        - Тут? - Руслан выкручивает руль, подгоняя машину ближе к обочине. Останавливает, а я отстегиваю ремень безопасности.
        - Да, у меня тут неподалеку однокурсница квартиру снимает, мне нужно кое-что у нее забрать.
        - Подождать? - Руслан словно бы чувствует что-то, но я натягиваю на лицо самую беззаботную из всех своих улыбок. - Ты ж недолго? А потом в общагу, и в аэропорт.
        Качаю головой, обнимаю Руслана за шею и дарю практически невинный поцелуй в гладко выбритую щеку.
        Уезжай, Руслан. Это дело только мое, и мне самой закрывать собственные гештальты.
        - Не выдумывай, - фыркаю для выразительности, повожу плечами. - Ты же не мой личный водитель. Поезжай, в аэропорту встретимся.
        Во взгляде Руслана мелькает что-то… подозрение, что ли? Не могу понять, но меня это тревожит. Не хочу ему врать - я вообще не очень на такое способна. Мама с самого раннего детства безошибочно умела распознавать мою ложь, даже по модуляциям голоса.
        Потому и общаться с ней долго боюсь, все больше сообщениями ограничиваюсь, ссылаясь на напряженную работу и усталость от сессии. Не уверена, что не расколюсь насчет сестры. И этим дров наломаю, не разгребем.
        Еще раз целую Руслана - на этот раз в губы, - и он позволяет мне выскользнуть из машины на залитый утренним солнцем тротуар. Коротко взмахиваю рукой и улепетываю со всех сил в сторону дворов, чтобы не передумать. Нет, я должна решить этот вопрос раз и навсегда.
        Хотя бы попробовать.
        Я хорошо запомнила адрес Виолетты. Главное, не дать Руслану догадаться, куда именно я бегу так стремительно.
        От квартиры сестры меня отделяет несколько шумных кварталов, и две автобусные остановки - я специально потратила около часа на разбор Гугл-карт, чтобы не промахнуться. Стараюсь не думать, насколько неприглядный район, в котором Кира живет. Наверняка, ее заработка в клубе хватает только на косметику, одежду и оплату коммунальных счетов. А папа? Он же говорил, что помогает… почему тогда его старшая дочь живет в такой глуши?
        Вопросы в голове теснят друг друга, и картинки из моего счастливого детства встают перед глазами. Вот мы с папой ходим каждую субботу в парк кормить лебедей. В моем родном городе очень уютно и красиво, хоть он и очень маленький. Там каждая собака знает другую, без исключения. После мне мерещится аромат маминого сливового варенья: она всегда делала его в огромных количествах, обязательно добавляла тертый шоколад. И я любила его больше всех конфет в мире. Мама…
        Моя мама слишком добрая, очень мудрая и невероятно романтичная. До сих пор верит в вечную любовь и судьбоносные встречи, милая моя.
        В автобус впрыгиваю чуть не на последней секунде, и двери захлопываются, отрезая меня от шумного города. Кто-то прислоняется ко мне, давит на спину локтем, и я пытаюсь хоть как-то предотвратить отбитые после этой поездки почки. В салоне тесно, пахнет точно не цветами, и остается только радоваться, что ехать всего несколько минут.
        Меня буквально выпихивает из салона толпой таких же пассажиров, и я даже ногу чуть-чуть подворачиваю. Ничего критичного, но приятного мало. Кручу стопой туда-сюда, морщусь от слабой боли и делаю несколько осторожных шагов. Вроде, жить буду.
        Осматриваюсь по сторонам, восстанавливая в памяти маршрут. Так, дворы, арка между ними, ограждение из выкрашенных в веселенький розовый покрышек и пальма из пластиковых бутылок - кажется, вот туда. Кажется, не ошиблась.
        Да! Оно! Ковыляю к нужному подъезду, боль постепенно утихает, а сердце стучит все сильнее. Оно уже даже не в горле клокочет - оно грозится выпрыгнуть из него в любую секунду. Даже подташнивать начинает, и я останавливаюсь у входной двери, делаю глубокий вдох, наполняя легкие кислородом.
        Чего я жду от этой встречи? Нужна ли она мне на самом деле? А Кире? Знает ли она о том, что отец скрывал ее столько лет? Или считает, что мы - плохие люди, которые не захотели ее видеть? Какая она на самом деле? Что ее толкнуло на такой путь? Чужое равнодушие или личное желание? Боже мой, столько вопросов - голова сейчас треснет на куски, так идиоткой на всю жизнь и останусь.
        Я мало, в чем разбираюсь кроме физики, но одно знаю точно: не смогу спокойно жить, если хотя бы не попытаюсь. Не увижу собственными глазами.
        И это осознание придает сил, и они толкают меня вперед: в подъезд, вверх по лестнице, к входной двери.
        Она точно такая же, как в моих воспоминаниях. В таких местах годами ничего не меняется, что уж говорить про какие-то жалкие несколько дней. Заношу руку над кнопкой звонка и, не оставив себе времени на размышления, касаюсь ее пальцем. Все, назад уже не повернуть.
        Сначала совершенно ничего не происходит: за дверью тишина, в которой тонут отголоски трели звонка. Ти-ши-на. Ни шагов, ни голосов, ничего - будто бы в доме и нет никого. И я трусливо радуюсь этой перспективе, словно бы смогу потом сказаться себе: ну ок, значит, не судьба. Но почему-то слишком тревожно на душе.
        Уйти? Еще раз позвонить?
        Выбираю второй вариант, снова жму на звонок - палец словно прирос к крошечной круглой кнопке. И что-то меняется: за дверью шаги, которые кажутся слишком уж осторожными, крадущимися. Кто-то там, за дверью, явно не хочет видеть никаких гостей. Но там точно кто-то есть!
        И вдруг дверь распахивается, но я не успеваю ничего увидеть, ничего разобрать, потому что меня втягивает внутрь чья-то сильная рука. И это рука точно не моей сестры, ибо прямо в глаза мне смотрит какой-то жуткий мужик. Смотрит и скалится, произнося тягучим хриплым голосом:
        - Попалась, Кира?
        55 глава
        Кира
        - Попалась, Кира?
        Меня с ног до головы окатывает ужасом. Дверь захлопывается, отрезая от внешнего мира. Щелк, и зубья капкана сомкнулись на моей шее.
        Лишаюсь дара речи, кислорода и вменяемых мыслей. Это какой-то дурной сон, а я, как оказалось, полная дура.
        Правильно говорил мне наш пожилой сосед дядя Боря, любивший проводить дни, сидя на лавочке у подъезда. Я сутками пыхтела над книжками, и тогда его слова казались мне полной чушью. «Кирочка, ты умненькая девочка, но учебником от плохих людей не отобьешься». И кажется, только сейчас до меня наконец-то дошло, что именно он имел в виду.
        Зачем я только поперлась сюда? Дура, идиотка!
        - Я не… - Мне зажимают рот рукой. Не больно, но с напором, властно. Пресекают всякие разговоры, чтоб знала свое место и не дергалась.
        Только это не мое место!
        - Далеко, любимая, забралась. Думала, получится спрятаться? - усмехается прямо в лицо, обдавая кисловатым ароматом. Никого здесь не интересует мое мнение, никто даже не думает меня слушать. - Моя малышка, моя девочка. Любовь моя.
        Мычу, кручу головой изо всех сил, даже укусить остро пахнущую табаком ладонь пытаюсь, но мне лишь крепче зажимают рот. Из этой душной ловушки не выбраться, но я надеюсь, что все не закончится вот так.
        Липкий чужой взгляд шарит по моему лицу, ощупывает. Мне почему-то очень важно понять, какого цвета глаза у этого сумасшедшего. Почему-то верю, что если такие же как у Руслана, мне повезет и это вообще окажется кошмаром. Не явью, сном. Но не получается, черт. У меня ничего не получается.
        - Ну, не брыкайся, детка, - жаркий шепот прямо на ухо, а мне хочется вытереть кожу жестким вафельным полотенцем. - Сначала голову кружишь, потом сбегаешь… нельзя же так. Я же с ног сбился, пока искал тебя. Хорошо, твоя мать, если выпьет, очень доброй становится. Разговорчивой. Только где ты ходила так долго, Кирочка? Я устал ждать.
        В коридоре сумрачно - свет попадает сюда только из кухоньки, а я снова себя чувствую запертой огромным телом в том чулане. Тогда мое мнение тоже никто не принимал в расчет. Как и сейчас. Только сейчас рядом со мной не Руслан, а мерзкое похотливое животное.
        Мужик все еще шепчет какой-то бред, который с каждым словом все больше напоминает острый приступ шизофрении. А тело его, пусть и не очень крупное, прижимает меня к стене все сильнее. Раскатывает, лишая остатков кислорода.
        Он рассказывает, какая у нас с ним была любовь, как искренне верил, что это навсегда, как страдал без меня. Шептал, что я очень изменилась, даже пахну иначе, но так ему даже больше нравится.
        Вряд ли он в полумраке четко видит мое лицо. Вряд ли вообще отдает себе отчет, что я вовсе не та, кто ему нужен. Не та Кира.
        Меня вжимают в стену все крепче, а сопротивление мое все слабее. Я не могу отбиться от него, не могу выкрутиться, даже объяснить ничего не могу. Господи, ну почему я Руслана с собой не взяла? Почему?!
        Но я больше не хочу отвечать за чужие грехи. Хватит, наелась.
        И это придает сил, которые, казалось, вовсе закончились. Я пинаюсь, изворачиваюсь, хоть это может плохо закончиться для меня. Если он осатанеет, не выживу. Но не хочу терпеть чужие прикосновения, не выдерживаю душного воздуха этой квартиры. Я борюсь, не думая о последствиях, изо всех сил - отчаянно и самозабвенно.
        Пусть делает, что хочет, но живой я не дамся.
        - Помогите, пожалуйста! - кричу, когда все-таки удается освободиться от хватки жесткой ладони на своем лице. Кричу надрывно, на пределе сил, и рвусь из объятий.
        И вдруг одновременно происходят два события: в дверь чем-то ударяют, а мужик отпускает меня.
        От неожиданности, лишившись поддержки, я пошатываюсь и, не успев ни за что схватиться, падаю на пол. Рядом возня, чьи-то крики, отборный мат и женский визг.
        - Руслан! - вырывается из меня истошный крик, хотя я только спустя мгновение понимаю, чей отборный мат слышала.
        Где только силы нахожу? Вскакиваю на ноги, сплевываю попавшую в рот прядь волос, готовая ринуться в бой. Только бы Руслан из-за меня глупостей не наделал, хоть бы не сорвался! Мне уже наплевать на недавние события - в конце концов, мне ничего ужасного не успели сделать, - главное, чтоб никто не пострадал. Чтобы без последствий.
        А в животе глупые бабочки: он пришел за мной. Какая я дура, а он пришел. Невероятный мужчина, самый лучший, самый-самый.
        - Оставь! Ты его убьешь! - кричу, пытаясь оттащить Руслана, а мужик орет, что он ничего не знал, не ведал, он все перепутал, «пожалуйста, не убивайте, я не сделал ничего».
        Руслан прекращает трясти свою жертву, останавливается. Смотрит на меня, прищурившись, и взгляд не обещает ничего хорошего. Вообще ничего.
        В лучшем случае голову оторвет.
        Но он пришел, а остальное неважно. Пусть отрывает, заслужила. Главное, что он рядом, а остальное не имеет значения.
        56 глава
        Тем временем Руслан
        Мне совсем не нравится эта идея с однокурсницей.
        Вернее, не так: мне не нравится торопливое желание Киры поскорее от меня избавиться. И ее улыбка - уж больно она ей не свойственна. Какой-то идиотический оптимизм на лице от нее проявился. Такое бывает, если от мужа любовника в шкафу спрятать пытаются, но это же Кира - моя девочка, личное солнце и самая чистая душа. Цветочек, к которому прикоснуться страшно. Какой на хуй любовник?
        Тогда что?
        Если мне что-то не нравится, успокоиться не получится даже при очень большом желании.
        Называйте это любопытством, желанием все держать под контролем, стремлением обезопасить или просто всунуть нос не в свое дело, но просто взять и уехать у меня не выходит.
        Смотрю вслед чуть не сайгаком убегающей Кире и барабаню пальцами по рулю. Все быстрее и быстрее, пока в голове сношаются мысли. Трахаются, как кролики, рождая самые невероятные варианты. Чего только на ум не приходит, но я отсеиваю самые бредовые варианты, пытаясь ухватить главное за хвост. Саму суть.
        От меня что-то ускользает. Нечто важное, что плавает на поверхности, но никак не хочет проявиться полностью, не дает себя увидеть. Призрак мысли, отголосок воспоминания, слов.
        Перебираю в голове наши с Кирой разговоры. Словно бы пленку назад медленно обматываю, вспоминаю каждое слово, любой импульс, каждый порыв. Именно в этом кроется ответ, уверен.
        Кира вся как на ладони. Надо просто понять, в каких именно ее словах кроется ответ на все мои вопросы. В том, что он там есть, ни капли не сомневаюсь, просто найти его не так просто.
        Откидываюсь на подголовник, сжимаю пальцами переносицу. Приказываю себе думать активнее, пока все время нахрен не растрачено впустую. В груди скребется дурное предчувствие - что-то здесь не так, что-то странное. И это странное не дает покоя, не дает просто плюнуть на все и рвануть в аэропорт. Что я, пацан лопоухий, чтобы за девчонками бегать и прохода им не давать? Но это же не какая-то там девчонка, это Кира - нежный цветок со сломанным стебельком. Девочка, для которой я все еще слишком стар, но она так безнадежно вросла мне под кожу. Мне, блядь, даже физика теперь интересна!
        Я должен верить Кире. И я верю ей, как самому себе - она не умеет лгать, не может выкручиваться, иначе скроена. Но я не доверяю ее молодости. Какой бы умной и рассудительной она ни была, на какие бы пятерки ни училась, в глупость может вляпаться на раз-два.
        И тут что-то щелкает в голове. Мысль. Четкая, ясная и такая простая, что я готов головой об руль стукнуться. Не понял сразу, не догадался.
        Завожу мотор, машина срывается с места, а я топлю и топлю педаль в пол, разгоняя скорость. На подкорке горит нужный адрес, и меня ведет вперед, будто я сорванный с цепи зверь.
        Я просто должен убедиться, что в том доме Кире ничего не угрожает. Должен своими глазами увидеть. Не собираюсь никуда вмешиваться, но нужно просто понять: с моей девочкой все будет хорошо.
        Во дворе дерутся коты, а тощий парнишка раз за разом бьет по пыльному ковру палкой. За ним зорко следит полноватая женщина лет тридцати, раздавая указания.
        Я сижу в машине, пытаюсь отвлечься созерцанием унылых видов, но нет. Успокоиться пытаюсь, только хрен мне, а не дзен.
        Выхожу из машины, курю, шагаю туда-сюда, чем привлекаю к себе внимание владелицы личного коверного раба. Вначале она хмурится, но что-то неуловимо меняется в ней, когда мы встречаемся взглядами: в ее глазах появляется кокетство. И тон становится игривее, и движения более плавными, а мягкая улыбка что-то обещает.
        Да ну нахуй.
        Выбрасываю окурок и, мысленно плюнув себе под ноги, широким шагом иду к подъезду. Я не могу больше терпеть, у меня терпелка слишком маленькая и та давно вышла. Кажется, слышу громкий стон разочарования и печальный взгляд, который впивается в меня точно между лопаток.
        Сколько мне нужно времени, чтобы добраться до квартиры Виолетты? Секунд десять. Но для меня они растягиваются в вечность, стоит только услышать жалобный крик. Мне нет смысла прислушиваться - это Кира.
        “Помогите, пожалуйста!” - вот то, что простреливает меня насквозь, когда оказываюсь у гребаной двери. Сейчас от Руслана Валевского осталась только оболочка, переполненная жгучим желанием убивать. Никому и никогда я не позволяю пальцем трогать мое. А уж доводить до истошных криков? Подавно.
        У меня один способ проходить сквозь запертые двери: выбивать ногой чертовы замки. Грохот, визг выглянувшей из своей квартиры соседки, мои на удивление четкие движения и Кира, падающая на пол.
        Это все какой-то бред. Перед глазами сквозь алую пелену проступают расплывчатые образы.
        Я всеми силами пытаюсь не потерять самообладание, когда хватаю за шкирняк какого-то уебка. Но не переусердствовать трудно, потому что он только что своими ебучими граблями держал мою Киру.
        И это единственное, что меня волнует сейчас.
        За спиной возня, шум, гам, вопли. В моих руках кусок говна, по странной случайности именуемое человеком. Нет, это не человек и даже не животное. Это тварь самая настоящая. Еще и дрожащая.
        Краем глаза цепляю Киру. Она, как болванчик, вскакивает на ноги, орет мое имя, а лицо перекосило от страха.
        - Я обознался, обознался! - пытается достучаться до меня дерьмоед, а я встряхиваю его хорошенько. - Я ничего не делал, я обознался! Они похожие! Перепутал! Брат, перепутал я!
        Он отбрыкивается, выкрикивая свои гнилые оправдашки. Рядом визжит какая-то баба, но я не вижу ничего, кроме глаз Киры. Они такие огромные сейчас - чистый малахит.
        Она шевелит губами, но я ничего не слышу. В ушах шумит, ярость все еще клокочет во мне, бушует энергия.
        Я отбрасываю от себя все еще пытающегося что-то мне объяснить мужика и иду к Кире. Она шепчет: "Прости, прости, пожалуйста, я дура, дура", но глаза сухие и огромные. Обхватываю ее лицо руками, ощупываю, провожу пальцами по скулам, спускаюсь ниже. Это не ласка, это дикое желание убедиться, что с ней все хорошо.
        - Он тебя ударил? Больно? Где-то болит?
        Я не спрашиваю о самом главном, и немой вопрос повисает в воздухе. Ну же, Кира, услышь меня, пойми! Не заставляй вслух произносить. Не выдержу, не смогу выдавить из себя это.
        Наверное, по выражению моего лица, по сведенной судорогой челюсти, жадным ощупывающим движениям Кира все понимает.
        - Нет-нет! Ничего! Со мной все хорошо. Руслан, он не трогал меня! - она гладит меня по плечам, заглядывает в глаза, робко и очень виновато улыбается, и меня отпускает.
        - Значит, выживет, - криво усмехаюсь, царапаю словами горло. А потом наклоняюсь ниже, к самому уху, и обещаю зловеще: - Накажу.
        Она кивает, будто заранее готова даже к смерти. Виновата же? Еще как виновата. Но об этом потом.
        Пока что есть дела поважнее. И если поторопимся, то еще и на самолет успеем.
        - Руслан, - хватает меня за руку Кира, а на ее лице мертвенная бледность проступает.
        Потому что в дверях, в самой гуще толпы ротозеев, стоит Виолетта.
        57 глава
        Кира
        Это моя сестра, точно она. Если и оставались у меня раньше хоть какие-то сомнения, теперь пропали окончательно.
        Сейчас, когда нас разделяет всего несколько шагов, на все тысячу процентов понимаю, почему Руслан и вот этот идиот так легко нас перепутали.
        Я очень похожа на отца, но еще больше на бабушку. Мама даже шутила, что Кира Степановна настолько властная особа, что просто не могла допустить, чтобы внучка была похожа на кого-то другого, кроме нее. Вот и включила небесный ксерокс, пошаманила, да и получила меня - свою копию.
        Кира такая же. Разве что глаза темнее моих и грудь больше. Даже рост примерно одинаковый. Конечно, если присмотреться, то мы не близнецы: мой нос чуть шире, а губы Киры тоньше, но в общем и целом мы одинаковые.
        Сестра, надо же… удивительно. Думать о ней было странно, а видеть своими глазами - поразительно.
        Мы обе Киры, обе дочери своего отца, но что еще в нас общего, кроме половины набора ДНК и внешности? И есть ли что-то вообще?
        Мужик, ждавший ее, а напавший на меня, странно дергается в сторону сестры, а она отшатывается. Кажется, она ничего вокруг не замечает, а в глазах настоящий хоровод самых разных эмоций. И она бы наверняка сбежала - я уверена в этом, но что-то мешает.
        Страх? Паника? Неверие? Наверняка. Кира сжимает в руке связку ключей так сильно, сжимает в кулаке, будто хочет сок выдавить, что я на расстоянии ощущаю, как острые грани впиваются в ее кожу. Уверена, сейчас ей очень больно, только замечает ли она это? Понимает ли, что добровольно калечит саму себя?
        Руслан умнее меня не только потому, что взрослее и опытнее. Он просто умный, а еще мужчина и понимает своего собрата лучше: хватает его за плечо, резко разворачивает к себе и бьет точно в челюсть.
        Молниеносный выпад, бросок - очень точный и очень хищный. Мужик издает странный булькающий звук и оседает на пол. Падает кулем прямо Руслану под ноги. Толпа наблюдателей ахает, кажется, восхищенно. Того и гляди, сейчас начнут подбадривать и скандировать речевки.
        - Готов. - Рус морщится, потирает костяшки на руке, а я пугаюсь, что вот только что на наших глазах произошло убийство.
        Но Руслан на удивление спокоен. Переступает через свою жертву, уверяет, что он жить точно будет и смотрит на меня вопросительно.
        Я удивительным образом понимаю его без слов. Едва заметно киваю: да, я в порядке.
        И никто из нас не обращает внимания на разновозгласный отклик толпы соседей. Те толкутся, невольно выстроившись вокруг Киры, заглядывают в квартиру в поисках поводов для сплетен и долгих обсуждений. Чего б не пялиться на нас, когда бесплатное цирковое представление разыгрывается прямо под их любопытными носами? Им только попкорна не хватает да удобных кресел под попами.
        Время замирает в узкой прихожей, чтобы вскоре понестись вскачь.
        Руслан теряет терпение - меня и саму начинает раздражать это прицельное внимание чужих людей - и матом, очень убедительно и витиевато выпроваживает всех и каждого. Похоже, здесь понимают этот язык лучше остальных.
        Толпа соседей редеет, и через пару мгновений их будто корова языком слизывает. Шаркают ногами, хлопают дверьми, переговариваются, но все звуки в итоге стихают.
        Остаемся мы с Русланом, вырубленный мужик и Кира-Виолетта.
        Сестра явно в шоке: почти ни на что не реагирует и, кажется, даже не понимает, что вокруг нее происходит. Она смотрит только на пол и что-то тихо-тихо говорит.
        И я вдруг думаю: хорошо, что этот человек первой схватил меня. Слишком плохие вещи он говорил, слишком безумным казался.
        Пережила бы Кира свидание с ним? У меня есть Руслан, а у нее? Есть у нее хоть кто-то?
        Вдруг Кира вскидывает голову, смотрит на нас с Русланом, а на веках дрожат и переливаются слезы. Мне сложно понять причину этой драмы, которая разыгрывается на наших глазах, но этих двоих связывает явно что-то такое, от чего моя сестра впала в такой ступор.
        - Я сошла с ума? - спрашивает, обводя нас с Русланом взглядом, а я нахожу еще одно отличие между нами: голос.
        У Киры он низкий, хрипловатый и бархатистый, грудной. Сексуальный даже.
        - Мне так тоже вначале показалось, - говорит Руслан.
        Кира всматривается в его лицо, хмурится, будто вспомнить пытается. Не знаю, помнит ли она всех своих клиентов - мне не понять, что творится в чужой голове. Но даже если узнала Руслана, показывать это и, радуясь встрече, прыгать ему на шею точно не собирается.
        Она смаргивает слезы, вытирает лицо тыльной стороной ладони, захлопывает входную дверь и машинальным жестом бросает на полочку ключи. Очень сосредоточенная, серьезная, в один миг выходит из ступора.
        Присаживается на корточки рядом с едва пришедшим в себя мужиком, смотрит на него внимательно, чуть наклонив голову вбок. Их немой диалог длится и длится, а у меня дыхание перекрывает.
        - Ты зачем вернулся?
        - К тебе вернулся. Не рада?
        Он держится за голову, чуть слышно стонет и кое-как поднимается, но на ноги встать не выходит. Так и остается сидеть, привалившись спиной к трюмо.
        А мне кажется, что вот сейчас прольется чья-то кровь, столько ненависти витает в комнате. Она осязаемая, плотная, как кусок прогорклого маргарина, концентрированная.
        И как подтверждение моих ощущений звонкая пощечина и слова, наполненные самой чистой яростью:
        - Я ненавижу тебя, Симонов. Чтоб ты сдох, тварь. Это все из-за тебя?! Ты слышишь? Из-за тебя! Всю жизнь мне, урод, поломал. Ненавижу.
        Мне кажется, мы тут лишние, но уйти не получается - будто застряли в зрительном зале, а на сцене греческая трагедия.
        Руслан смотрит на часы, тяжело вздыхает. Наверняка чувствует себя не в своей тарелке как, собственно, и я. Вся эта затея с визитом сюда - глупая. Но и уйти я не могу.
        - Кириш, послушай, - мужчина запускает руку в свои светлые волосы, будто таким образом избегает резких движений. - Я ведь не хотел, так вышло. Виноват перед тобой, но прости. Я без тебя с катушек слетаю, столько глупостей наделал. Но я люблю тебя, слышишь? Люблю. Не могу я без тебя. Столько лет прошло, но не могу. Девушку напугал, все перепутал. Прости меня.
        И еще кучу глупостей говорит, какими засыпал меня, жарко дыша в шею. Бр-р. Но действительно казался сумасшедшим, голодным каким-то, отчаявшимся.
        - Симонов, вали отсюда. Проваливай, я не хочу тебя видеть! Никогда больше не появляйся, иначе убью тебя. Бог свидетель: убью.
        Кира закрывает лицо руками и оседает, опираясь спиной на противоположную от Симонова стену. И сквозь преграду и слезы наружу рвутся слова:
        - Уйдите, все уйдите!
        Симонов - даже имени его не назвала - как-то очень по-детски жалобно шмыгает носом и, тяжело опираясь на руки, все-таки встает и идет к двери. Потом оборачивается ко мне и говорит:
        - Извините, девушка, пожалуйста. Я не хотел.
        Я киваю, и он выходит прочь. А Руслан, безошибочно угадав мои желания, тоже покидает квартиру.
        Оставив нас наедине.
        Виолетта
        Есть вещи, от которых не убежать. Есть события, от которых не скрыться. Как ни прячься, не ныряй в самое пекло, не обзывай себя Виолеттой, далеко не уйти.
        В первую очередь от себя самой.
        Наверное, я знала, что рано или поздно это случится. Не так уж и спряталась. Но все равно видеть Олега перед собой - больно. Он, как напоминание, ожившая память. Человек, из-за которого я в этом дерьме и оказалась.
        Вдруг мне становится так тошно. От себя, этой квартиры, Олега. От жизни своей дурацкой, поломанной.
        А еще есть девочка, поразительно на меня похожая, носящая такое же имя. Законная дочь моего папаши. Принцесса, которой досталось в этой жизни все лучшее: хорошая семья, гордость отца, любовь матери. Ее жизнь могла бы быть моей, но, увы, вышло как-то иначе.
        В детстве перед сном я каждый раз загадывала одно и тоже желание: пусть у меня будет папа. Пусть будет нормальная семья, а не… ну да бог с ним. Я давно уже не вспоминаю о своих глупых фантазиях. И даже появление в моей жизни отца ничего особенно не изменило. Не сумело изменить.
        Потому что поздно.
        Но он старается, и я позволяю ему играть эту роль.
        А еще он дал мне свою фамилию, и я приняла ее не потому, что так сильно хотела ее носить или мне нужна была сатисфакция - нет. Мне и отец-то не сильно уже нужен, выросла из глупых розовых мечтаний. Мне просто нужен был шанс порвать с прошлым. И настоящим.
        Еще немного, и я бы скопила нужную сумму и уехала в дальние края, где никто не знал бы ни о моем неуютном детстве, ни о слетевшей с катушек и спившейся матери, ни о том, чем занималась когда-то. Чем занимаюсь сейчас.
        Шанс на новую жизнь, возможность прожить ее иначе - это все, что мне нужно от отца. И то немногое, что он смог мне дать. Спасение от себя самой.
        Осталось совсем чуть-чуть, но… Олег Симонов - моя школьная любовь и человек, который утопил меня в этом болоте - снова вернулся.
        Зачем?
        Пусть на хер валит, дерьмо. Мне уже не восемнадцать - та девочка Кира умерла в сыром подвале, где ее мучили сутки, вытрахивая душу и гордость. И все из-за него, пусть он и думает иначе.
        Я хочу, чтобы меня все оставили в покое. Пусть убираются к чертям собачьим в свои счастливые сахарные жизни. Нечего им тут делать.
        Не могу больше все это терпеть, видеть никого не хочу. И я веду себя по-детски: закрываюсь от мира ладошками, а слезы текут и текут по лицу. Ну и пусть, я тоже живой человек, тоже имею право плакать.
        Рядом шаги, бормотание, голос Олега. Я ничего не вижу и не слышу, не разбираю слов. Если так просижу до утра, их же не будет? Никого не будет?
        Господи, пусть так.
        - Уйдите, все уйдите! - выкрикиваю, давясь рыданиями, своей болью.
        Как Олег узнал, где я живу? Неужели мать? Она ему сказала? Предательница… я же просила ее хранить секрет. Или отец? Он же тоже адрес знает. Может быть, он?
        Устала. Чертовски устала.
        - Кира… - меня легонько трогают за плечо, а цветочный аромат проникает сквозь все преграды, ломает барьеры.
        Эта чистенькая умненькая девочка, которой так гордится наш отец… что она знает обо мне? О жизни моей? И нужны ли ей эти знания? Разве девчушки из карамельных замков должны пачкаться в моей грязи?
        - Зачем ты вообще сюда приперлась? - вырываю из себя вопрос, бросаю прямо в лицо невинной крошке. - Убери руки, не трогай меня. Уходи, малышка. Просто уйди.
        У меня совершенно точно истерика, и я задыхаюсь в этом цветочном облаке, тону в отражении своих глаз в чужих глазах на до чертиков похожем на мое лице. Она смотрит… по-доброму. Кто на меня так смотрел в последний раз? Обычно в чужих взглядах отвращение, похоть, восхищение, страсть, гадливость. У отца - вина. А у нее?
        - Не плачь, Кира, - говорит и убирает влажные пряди просоленные слезами пряди с моего лица. - Не надо плакать.
        - Ты зачем сюда пришла?
        - Увидеться хотела, - пожимает плечами и садится рядышком. Просто увидеться.
        Плечом к плечу.
        - Могла в зеркало посмотреть.
        - В зеркале я. А мне хотелось на тебя посмотреть, поговорить.
        - Довольна?
        Она кивает, а я перевожу дух. Ощущение, что мешки ворочаю, а не языком.
        - Как дела в институте? Сессию сдала? - А я ведь хотела послать ее, чтоб бежала без оглядки, мотая сопли на кулак. Я же хотела быть сильной и прогнать ее решительно. Не нужна ей такая родственница.
        Но вместо этого спрашиваю об учебе.
        - Все хорошо, - улыбается мягко.
        Озираюсь по сторонам, но в коридоре нет никого кроме нас с ней. Словно Олег мне почудился, и мужик тот. Я помню его и одновременно не хочу помнить. Вот бы уметь память стирать и не только себе.
        - Откуда об этой квартире узнала? Я ведь отцу запретила о ней тебе рассказывать. Вообще запретила о себе рассказывать.
        - Почему? - удивленно таращится на меня, а я криво усмехаюсь. Эх, девочка, все-таки мы слишком разные.
        - Семейные ужины и рождественские поздравления мне не очень интересны, правда. Да и вряд ли твоей маме нужно такое пятно на ваших биографиях.
        Кира вздыхает, а я запрокидываю голову и закрываю глаза, но моя хорошая сестричка снова трогает меня за плечо.
        - Может быть, полицию вызвать?
        - Зачем?
        - Он же проник в твой дом! Может быть, заявление написать, оградить от него?
        Смеюсь, но смех больше похож на карканье вороны.
        - Я справлюсь. Он не придет сюда больше. А если и придет, меня здесь больше не будет.
        Кира снова улыбается. Ну что ты скалишься, сахарная девочка?
        - Отец мне ничего не говорил, - все-таки отвечает на мой вопрос, который, казалось, окончательно затерялся. - И не сказал бы, теперь уже знаю точно. Ты же запретила, а он у нас благородный. Но мы случайно тут оказались. Это долгая история.
        - У меня есть время.
        Я сама себя не понимаю, но послушать интересно.
        И сахарная девочка рассказывает о том, как собиралась замуж, а потом старший брат ее жениха нас с ней перепутал. И много-много еще чего. Просто говорит, легко и непринужденно, складывает слова в тягучий текст.
        - Чудеса, - выдыхаю, а Кира кивает.
        Я часто думала: какая она? Ненавидела, злилась, а потом придумала в ней свое спасение.
        Когда очередной клиент трахал меня, называя Виолеттой, я представляла, что настоящая Кира живет в хрустальном замке и ждет своего принца. У настоящей Киры счастливая жизнь, институт и нет поводов ненавидеть себя. Нет желания уничтожить саму свою суть, чтобы забыть, в какой гнилой луже она всплыла. К какому миру принадлежит.
        Настоящая Кира не знает боли, не ведает горя, не имеет дурных воспоминаний. Ее любят, о ней заботятся, она получает пятерки и ходит на свидания.
        Это Виолетта спустилась в Ад, это у Виолетты доступное тело и сгоревшая душа, а Кира читает книжки и надеется на счастье.
        И вот теперь эта настоящая Кира сидит на моем полу, рассказывает о предательстве жениха и Руслане, а я…
        - Хорошо, что ты пришла, - вырывается из меня, а Кира улыбается. - Я уеду скоро, начну новую жизнь. Хорошо, что свиделись. Хоть я и не стремилась, но получилось хорошо.
        - Уедешь?
        - Да, крошка. Мне нечего тут делать больше. Но я хочу, чтобы ты мне пообещала кое-что.
        Она кивает и ждет, а я наклоняюсь к ее уху и говорю:
        - Будь счастливой, хорошо? Обещаешь? Просто счастливой. И плевать на всех, просто будь. Хорошо?
        Она кивает, а я снова запрокидываю голову и обещаю уже самой себе:
        - И я буду. Наконец-то стану настоящей Кирой.
        58 глава
        Кира
        Мы молчим. Просто молчим, потому что и слов подходящих нет, и желания говорить нет никакого. Кира сидит на полу, а я иду в кухню и завариваю для нее чай. Я совсем не знаю, что нужно делать в таких ситуациях, но чай - всегда в радость.
        Жизнь - не спектакль, ее невозможно разобрать на сцены и заранее отрепетировать. Нет заготовленных правильных слов, прописанных сценаристом. Всегда одинаковых, из раза в раз.
        Жизнь - не физика с ее неизменными законами и упорядоченными действиями, течением тока по цепи и погружением тела в жидкость. Это все прописано в учебнике, нужно лишь запомнить и никогда не нарушать технику безопасности, касаясь мокрой рукой оголенного провода.
        Но жизнь - витиеватая дорога с тысячами поворотов, спусков и подъемов.
        Мы приходим в этот мир, чтобы быть счастливыми. Ломаем кости, стираем кожу до крови, калечим себя лишь для того, чтобы доползти, дойти до оазиса под названием «счастье». Это я поняла только, когда дала своей странной и очень сложной старшей сестре обещание.
        Осталось только найти в себе силы его выполнить. И верить, что она сдержит свое.
        Когда чай налит в «пузатую» глиняную чашку, я возвращаюсь в коридор, а Кира так и сидит, закрыв глаза. Я зову ее, но она тихо сопит в ответ. Спит? Точно, спит. Сейчас она кажется совсем еще девочкой - даже моложе меня. Красивая, очень красивая - себе я такой никогда не казалась.
        Снова присаживаюсь рядом, а Кира во сне кладет голову мне на плечо. Будто бы только так и было всегда. Словно так и должно быть впредь.
        Эта неделя действительно самая сумасшедшая в моей жизни, странная, непредсказуемая. И главный итог: мы все уезжаем. Егор, Таня, мы с Русланом, Кира… будто бы этот город выжал нас досуха, вытолкнул навстречу новым горизонтам. Что там, за следующим поворотом? Я не знаю и ничего не загадываю. Будет только так, как должно быть, как не планируй иного.
        Меня странным образом тянет на философию. Во мне за эту неделю будто бы десять жизней разом закончились - экстренный способ взросления. Мир, как оказалось, намного шире и разнообразнее, чем казалось всегда. И люди вокруг… они не только плохие и хорошие. Они разные. И отношения, начавшиеся с подозрений и оскорблений могут вылиться в нечто большое и прекрасное, и человек, который казался трусом и предателем - просто хранителем чужой тайны.
        Папа…
        - Иди к своему королю, - сонно бормочет Кира и растирает лицо ладонями. - Мне надо побыть одной.
        - Прогоняешь?
        - Да, - отвечает просто, но гасит улыбкой неловкость, все еще витающую между нами. - Иди, крошка.
        Я поднимаюсь на ноги, Кира следом. Морщится, топчется на месте, растирая затекшую ногу. Берусь за ручку двери, но не тороплюсь сбежать. Даже к своему королю.
        - Там чай на кухне.
        - Для меня? - хмурится, словно совершенно не верит, что кто-то что-то мог для нее сделать, даже просто чай заварить.
        Киваю и распахиваю дверь. Долгие проводы никому из нас не нужны, но и уйти просто так я не могу.
        - Кир, я… там, в общем, на салфетке номер моего телефона записан. Если что… ну, мало ли? Вдруг что-то понадобится или просто поговорить, набери.
        - Будешь рада?
        Улыбаюсь и выхожу за порог.
        Все гештальты закрыты в этом городе. Можно двигаться дальше. Можно же?
        Эпилог 1
        Кира
        Я ставлю пирог в духовку и с облегчением выдыхаю. Честно, думала не разберусь с этой адовой машиной - столько каких-то вентильков, кнопочек, режимов. Чуть не плюнула на эту затею, но… я же обещала пирог, правильно?
        Значит, надо выполнять.
        На просторной кухне тихо и спокойно, за окном алеет закат, и я влезаю на подоконник. Тут, на двадцать восьмом этаже самой модной высотки столицы не слишком уютно - высоко очень. Но мне нравится эта иллюзия, где есть только я и небо.
        Только мы с Русланом и небо.
        Достаю из кармана телефон, долго смотрю на темный экран, сама не знаю, чего именно хочу от своего мобильного. Я уже три дня в столице, сбила все ноги, гуляя по паркам и скверам, чуть не заблудилась в супермаркете среди огромных стеллажей и даже успела записаться в библиотеку, но…
        Но я еще ни разу не разговаривала с родителями.
        В свободе и самостоятельности много плюсов. Родители всегда мне доверяли, всегда верили, что у меня достаточно мозгов, чтобы не вляпаться в какую-то заварушку. И даже мое известие о скорой свадьбе они, возможно, и восприняли болезненно, но мама лишь сказала: «Это твоя жизнь и твои шишки. Постарайся не пожалеть потом». И все, дальше только радость в голосе и желание поскорее познакомиться с женихом.
        Они думали, что Егор - тот, кого выбрало мое сердце. Оказалось, он тот, кого выбрала моя беспросветная глупость. Ну да ладно, чего прошлое ворошить?
        Не раздумывая, сильно в себе не копаясь, я нахожу иконку Вайбера и выбираю из списка мамин номер.
        Соединение идет бесконечно долго, но все-таки на экране расцветает мамина улыбка, а в глазах ее тревога. Извечная тревога за дочь, за ее здоровье, счастливое будущее и сухие ноги. Я закончила второй курс, едва не выскочила замуж, но каждое утро отчитываюсь о том, как спала и чем собираюсь завтракать. И да, о шапке в зимнее время мама тоже беспокоится регулярно.
        - Кирочка, радость моя, - щебечет мама, и на пару мгновений картинка становится смазанной, пока телефон не находит точку опоры на специальной подставочке. - Как ты? Я так соскучилась по тебе, и папа… Папа тоже передает тебе привет! Он сейчас на работе, но он все время о тебе беспокоится, ты же знаешь.
        Я улыбаюсь, и на этот раз картинка теряет резкость из-за моих слез. В них нет горечи, только счастье, что мне повезло с родителями. Как бы там ни было, повезло.
        - Мам, хорошо все, не волнуйся. Немного занята была… но вот, звоню, на глаза показываюсь. Ем отлично, сплю хорошо, друзей выбираю прекрасных.
        - Точно? - любопытничает мама, но вдруг хмурится. - А где-ты? Вид какой-то незнакомый… ты со своим молодым человеком? С Егором? Кстати! Когда привезешь его нам показать, познакомиться? Знаешь ведь, без родительского благословения нельзя жениться. В ваших больших городах, конечно, все иначе, я видела в передаче, все с ног на голову перевернулось, но у нас все по старинке.
        Мама щебечет и щебечет, а я смеюсь. Честно, она такая милая сейчас, что хочется просочиться сквозь экран телефона, перетечь по невидимым сетям и обнять крепко-крепко.
        - Мамуль, мы расстались, - обрываю поток ее переполненных тревогой о моей судьбе слов.
        - Как это?
        - Ну вот так, - пожимаю плечами, а мама ахает. Хорошо, что телефон поставила, а то бы точно уронила. - Не переживай, это к лучшему. Правда.
        - Ты в порядке? Дочь, я приеду! Или сама приезжай. Давай, возвращайся, сейчас же каникулы. Что ты там одна делать-то будешь? Тебе плохо? Больно? Не плачь только! Если он тебя обидел… Кира! Что ты улыбаешься? Не молчи! Ты меня пугаешь.
        Я знаю маму: она мысленно уже бронирует билет на поезд, автобус, самолет, такси, вызывает извозчика, седлает лошадь - все, лишь бы скорее лично убедиться, что со мной все хорошо.
        - Мам, я действительно в порядке, не волнуйся. И приеду очень скоро, расскажу в подробностях.
        Мама согласно кивает, тарахтит о том, что они мне рады в любое время дня и ночи, всегда ждут, любят и вот это вот все. Сквозь ее заботливую трескотню слышу хлопок входной двери, а из духовки тянется аромат свежей выпечки. Хорошо ведь, правда? Очень хорошо.
        В кухне показывается Руслан, и у меня в который раз перехватывает дух от его габаритов и силы, исходящей от мужчины. Силы не столько физической, сколько душевной. И в ней он прекраснее любого киноактера, любой звезды экрана или модельного бизнеса.
        Руслан показательно втягивает воздух полной грудью, блаженно жмурится, учуяв аромат пирога, а я смеюсь. Натурально хихикаю, забыв, что мама все еще смотрит на меня. Вообще обо всем забываю.
        - Кирочка! Ты не одна? И где ты? Ты так и не рассказала.
        Я понимаю тревогу мамы, но вот как ей сказать, что с Егором-то я рассталась, но в покое меня не оставил его собственный старший брат. Стыдно ли мне? Нет, конечно. Но по Вайберу такие новости не расскажешь.
        А Руслан, будто издеваясь, все ближе и ближе. Бросаю испуганный взгляд на маму, а та хмурится все сильнее.
        - Мамочка! Повторяю: у меня все хорошо, я скоро приеду, все, пока!
        Но Руслан не дает мне отключить видеозвонок, напротив. Забирает из рук телефон и, откашлявшись, натягивает на лицо самую свою чудесную улыбку - улыбку победителя.
        - Добрый вечер! Меня зовут Руслан Валевский и я по уши влюблен в вашу дочь.
        Мама громко икает, я замираю с открытым ртом, чуть не падаю с подоконника, а Руслан улыбается еще шире. Совсем мальчишка, несмотря на нашу разницу в возрасте, его статус, миллионы важных дел. Порывистая натура, бескомпромиссная, цельная… вот как им можно не восхищаться?
        А Руслан уже отдает мне телефон и, насвистывая, уходит в душ, а я боюсь посмотреть на экран.
        - Кира… он сумасшедший? - зловещим шепотом вещает мама, словно мы не по Вайберу разговариваем, а на кладбище гуляем. - А ты? Ему лет сколько?
        - Тридцать пять, - пищу попавшей в мышеловку полевкой, а мама осуждающе качает головой.
        - Дочь, не староват ли жених?
        - Наверное, но ты папу на сколько младше? - нахожу контраргументы, а мама качает головой и цокает языком. - На четырнадцать. Это почти одно и то же.
        - Кира-Кира… вот бу…
        - Да-да, вот будут у меня свои дети, я все пойму.
        - Не переубедить? - горестно вздыхает мама.
        - Ты же знаешь, что нет.
        - Упертая. Вся в бабушку. Ладно, привози своего безумно влюбленного, будем знакомиться. Вообще он смелый… мне понравилось.
        И перед тем, как отключиться, я замечаю улыбку на лице мамы. И правда, понравилось.
        Эпилог 2
        Спустя полгода
        Руслан
        В аэропорту не продохнуть и не протолкнуться. Впереди рождественские каникулы, новогодние праздники и многие норовят урвать кусочек солнца, обжигающего дальние страны. Люди не хотят мерзнуть, а я хочу подарить Кире кусочек лета.
        - Никогда не ездила так далеко, - шепчет мне куда-то в шею Кира, а я прислушиваюсь к объявлениям.
        Где же ты, где, рейс на Доминикану?
        - Спасибо тебе, - говорю и целую ее в макушку.
        Кира поднимает на меня вопросительный взгляд, а я щелкаю ее по носу.
        - Ты такая забавная сейчас, честно.
        - Так за что спасибо? Я не понимаю… ничего такого не сделала.
        - За то, что я научился отдыхать и думать о том, что лично мне нужно в первую очередь.
        - И что тебе надо?
        - Ты. Ну и отпуск, - смеюсь, а Кира обвивает мою шею руками, становится на носочки и целует в щеку.
        Эти ее невинные ласки, шалости действуют на меня, как мощный афродизиак на дембеля: все в штанах горит огнем, и я уже не хочу ни на какой курорт. Киру хочу, но придется потерпеть.
        - Смотри! - Кира ерзает в моих объятиях, делает “страшные глаза”, изо всех сил пытается не показывать на что-то пальцем. - Это же Таня, да? Это она? Красивая…
        Оборачиваюсь и смотрю на Таню. На плечах соболя, на лице скука, а в руке какой-то журнал. Рядом семенит низкорослый ловелас и поблескивает в искусственном свете лысиной. Не старый, но наша с Кирой разница в возрасте - семечки.
        Хмыкаю и отворачиваюсь, а Кира качает головой.
        - Это точно не Егор, - замечает скептически, а я усмехаюсь.
        - Вряд ли за полгода Егор смог бы так измениться.
        - Ты знал? Ну, что она не в Польше? Не с Егором?
        Киваю и развожу руками.
        - Она даже с ним не поехала. В аэропорту обратно повернула. Это же Таня и Егор, у них всегда все через задницу.
        Кира вздыхает тяжело - знаю, что сочувствует Егору. Она вообще добрая.
        - Не переживай, в петлю лезть не собирается. Все у него хорошо. Кажется, в этот раз он насовсем с этой любовью попрощался.
        Кира льнет ко мне, но знаю, что одним глазком подглядывает за Таней, а та плывет в сторону стойки регистрации, поводя плечами, а мех буквально искрит и переливается. Честно, даже злиться на нее не получается. Просто она вот такая, и даже Егор это уже понял наконец-то.
        И теперь я верю, что он сумеет быть счастливым без нее. Научится.
        - Хочешь шубу? - зачем-то спрашиваю, а Кира прыскает от смеха.
        - Боюсь, на пляже я в ней сгорю.
        - Да нет, глупая. Вообще… хочешь?
        - Не-а, - кивает головой и улыбается. - Не люблю меха, животных жалко.
        - Жалостливая моя… может, маме твоей шубу купим? Папе можем шапку выбрать.
        Кира гладит меня по груди, разравнивает складки на свитере и смотрит прямо в глаза.
        - Чего ты заладил? Шубу, шубу… не надо оно ни мне, ни маме моей, а папе тем более.
        Я крепче прижимаю ее к себе, а на душе как-то удивительно спокойно. Рядом с Кирой мне всегда хорошо, я живой и легкий, наполненный счастьем по маковку. Артем смеется с меня, говорит, что на старости лет самое время было влюбляться в малолетку. Но это Артем, он все равно рад за меня - я-то знаю.
        - Кофе хочешь?
        Кира кивает, а я усаживаю ее на лавочку и ухожу. Но стоит пройти всего несколько шагов, звонит мой телефон, а на экране номер главного бухгалтера.
        - Руслан Артурович, звоню сообщить, что перевод прошел успешно.
        - Спасибо. И… отличных праздников, Евгения Александровна.
        - И вам того же, - в голосе улыбка и предвкушение.
        У Евгении Александровны огромный опыт работы и трое внуков. Ёлка, мандарины, оливье и отпуск, который я в этом году дал всем сотрудники без исключения. Пусть отдыхают.
        Телефон пиликает, на него приходит копия отчета о транзакции - последнее дело, которое я поручил Евгении Александровне в этом году. Улыбаюсь и прячу мобильный в карман пиджака. Дело сделано.
        Когда возвращаюсь обратно с двумя стаканчиками кофе, Кира с кем-то болтает по телефону и жестом просит подождать. У нее радость на лице искрится улыбкой, а я присаживаюсь рядом и беззастенчиво любуюсь ею. Красавица моя, которая навсегда останется моим личным аленьким цветочком.
        - Еще раз поздравляю! - радуется чему-то Кира, а я делаю глоток, и кофейная горечь растекается по языку. - С наступающим!
        - С кем щебетала? - Протягиваю Кире ее стаканчик, и она греет руки, крепко в него вцепившись.
        Блаженно жмурится, вдыхая аромат, а ее улыбка учащает мой пульс. Прав Артем: я влюбленный дурак, но плевать.
        - Кира звонила, - малахит на радужке растекается зеленью, а я делаю вид, что совсем не в курсе, по какому поводу. - Ты же знаешь, она в благотворительном фонде работает? Ну, по реабилитации жертв насилия? Я же тебе говорила, вспомни!
        - А, точно! - хлопаю себя по лбу, вполне натурально изображая разочарование от своей тупости. - И что там?
        - Они же хотели открыть реабилитационный центр. Ну, куда могут приходить женщины, которым некуда идти, с детьми своими или сами. Также бывшие… кхм… проститутки. Не все же по своему желанию в этой сфере крутятся, многие ведь вынуждены.
        - Отличное дело, кстати.
        - Да, - взрывается восторгом и нетерпеливо ерзает на сиденьи. - Кира молодец, она вообще большая умница оказалась. Так вот! Главное самое! Она сказала, что какой-то анонимный благодетель им перечислил огромную сумму. Теперь они смогут построить центр свой и наполнить его всем необходимым. Это же здорово, да, Руслан? Прямо новогоднее чудо, и Кира так счастлива.
        Киваю и прячу улыбку в стаканчике с кофе.
        - Есть же еще хорошие люди, - мечтательно замечает, а я пожимаю плечами.
        Не знаю, насколько я хороший человек. Но разве деньги не нужны для того, чтобы помогать тем, кто в них нуждается больше тебя?
        В самолете Кира долго с восхищением смотрит в иллюминатор, каждый раз норовя показать мне что-то совсем по ее мнению необычное. Вскоре, переполненная эмоциями и предвкушения, кладет голову мне на плечо и, как это уже бывало много раз до этого, засыпает. А я…
        А я сижу и думаю, что готов сидеть так хоть двадцать часов подряд. Можно и дольше, лишь бы также доверчиво Кира льнула во сне ко мне. Лишь бы все это не заканчивалось.
        Ждал ли я любви? Нет.
        Хотел ли отношений, чтоб раз и навсегда? Нет. Я и готов к ним не был. Но появилась хрупкая заучка Кира - нежный цветочек на сломанном стебельке и подарила мне свою душу. И я забрал ее себе, спрятал в глубине своего сердца, чтобы больше никогда и никому не отдавать.
        И дальше будет жизнь. Простая и одновременно сложная, с миллионами подводных камней, с выступами и порогами, бурным водоворотом событий и прозрачными ручейками счастья. В жизни будет все, но пока ее душа во мне, пока Кира со мной, я готов доказывать, что все это было не зря.
        Конец