Я подарю тебе ребёнка Маша Малиновская
        - Кто поставил диагноз?
        - Профессор в хорошей клинике.
        - У меня есть сомнения, Вика, - стаскивает перчатки и отключает монитор УЗИ.
        - Не надо, Захар. С меня хватит пустых надежд.
        ***
        Я не так давно смирилась с мыслью, что у меня не будет детей. Никогда. Без жуткого сердцебиения научилась проходить мимо детских площадок и смотреть на мамочек с колясками. Муж ушёл, едва не рухнула карьера. Но мой друг детства, крутой врач и просто шикарный мужчина, самонадеянно утверждает, что сможет подарить мне ребенка. И, похоже, он намерен сдержать свое обещание. Любым способом.
        1
        Полотенце прикрывает бёдра до середины. Моё любимое, я его из Турции из отпуска привезла. Да, глупость, кто-то сувенирчики покупает, ну там масло, может, или косметику. А я тащила большое полотенце. Только ленивые из подруг не поржали, что я его из отеля стащила.
        Педикюр вроде бы ничего. Только три дня как свеженький. Вообще-то под зиму я реже делаю, и без цвета, но мне сегодня к врачу, так что надо было привести ноги в порядок. А то как-то не комильфо.
        Да, к доктору мне сегодня тому самому. К которому нас, женщин, не загонишь, когда вроде бы всё в порядке. Но фирма, на которой я работаю, настаивает на ежегодных углублённых медосмотрах, и деваться некуда. Особенно, когда всё оплачивается и заключение требуется в ограниченные сроки. Вот сегодня мне нужно с утра сдать анализы и посетить ЛОРа, гинеколога и терапевта, остальных я уже прошла. А потом ещё в офис ехать.
        Я быстро одеваюсь, укладываю волосы, делаю макияж. Проверяю, на месте ли кошелёк и телефон, паспорт и ключи от машины. Набросив пальто, закрываю двери квартиры и спускаюсь на парковку. Вот опять сосед из двадцать девятой поставил свою машину так, что выезжать с моего парковочного места совершенно неудобно. Сколько раз ему уже говорила. Баран, блин.
        Удивительно, что я сегодня почти не попадаю в пробки. Обычно в это время на дорогах не протолкнуться, а тут доехала довольно быстро.
        Частная клиника «Импульс-мед» располагается в центральном районе города, недалеко от университета, занимая первые два этажа высотного жилого здания. Подъезд выведен отдельно сбоку, огорожен, своя парковка. Очень удобно, что не нужно искать, в каком дворе пристроить машину.
        В холле в регистратуре меня встречает улыбчивая девушка в симпатичном медицинском костюмчике.
        - Добро пожаловать в «Импульс-мед». Я администратор Юлия. Как могу к вам обращаться? - мило щебечет она.
        - Разумовская Виктория Андреевна. Я на корпоративный медосмотр.
        - Одну секундочку.
        Вспорхнув пальчиками над клавиатурой, уже через пару секунд девушка предлагает мне надеть бахилы, подписать договор и карту обследования и пройти за ней.
        Я сдаю кровь из вены в процедурном, потом прохожу к пятому кабинету. Уже через полминуты выглядывает доктор и приглашает меня. Она смотрит у себя в компьютере мои данные, расспрашивает о жалобах и приступает к осмотру.
        - У вас немного искривлена носовая перегородка. Вмешательства не требует, но при частых насморках следует обратить особое внимание.
        - Я почти не болею, меня это не беспокоит.
        - Что ж, хорошо. Но если будут жалобы - приходите.
        - Конечно.
        Врач подписывает мой обходной лист, ставит печать и желает всего доброго и быть здоровой. Теперь мне нужно в десятый кабинет к гинекологу. Надеюсь, там всё так же быстро пройдёт.
        - Здравствуйте, проходите, - приглашает меня молодая девушка. - Я - Мария, медсестра. Доктор подойдёт через несколько минут, а я пока вас опрошу и подготовлю к осмотру. Присаживайтесь пока.
        Медсестра задаёт мне стандартные вопросы о начале и интенсивности моей половой жизни, о дате последних месячных, регулярности цикла, родах, абортах и перенесённых операциях. Ответы вносит в электронную карту. Всё по делу, профессионально, без лишних замечаний и вопросов. Так мне больше нравится.
        - Виктория Андреевна, - через медицинскую маску не видно, но я по глазам определяю, что медсестра мило улыбается. - Пожалуйста, проходите за ширму к креслу, готовьтесь к осмотру.
        Кивнув, я прохожу, куда мне указали. Снимаю колготки и бельё, складываю на кушетке и прохожу к креслу. На нём лежит сложенная одноразовая пелёнка, которую я разворачиваю. Отмечаю, что кресло вполне удобное, не такое, как однажды я видела в государственной женской консультации, где ноги нужно задирать выше головы.
        Усаживаюсь, но не ложусь. Жду врача. Спустя минуту в поле зрения появляется доктор. Мужчина. Ну да какая разница? Я у разных бывала за свою жизнь.
        - Здравствуйте, извините за задержку. Начальство вызывало, - говорит он, кивнув мне, а сам подходит к раковине, чтобы вымыть руки.
        - Добрый день.
        - Маша, - обращается к медсестре. - Распечатай карту и отнеси, пожалуйста, Давыдовой анализы Барановой.
        - Хорошо, Захар Леонидович.
        Дверь щёлкает, а врач натягивает перчатки и подходит ко мне.
        - Ложитесь, пожалуйста.
        Я уже было собираюсь улечься, когда внимательно решаю посмотреть на стоящего передо мной врача. Высокий, крепкий, подтянутый. Шапочка и маска оставляют открытыми только глаза, который кажутся очень знакомыми.
        И тут нас осеняет почти одновременно:
        - Вика?
        - Захар?
        Захар Зернов - мой школьный друг. Мы много лет просидели за одной партой, хорошо общались и вне стен школы. Я списывала у него химию и биологию, а он у меня английский и русский. А сколько слёз и соплей по парням я обтёрла о рукав его пиджака! Помню жуткий стыд, когда у меня в десятом классе протекли месячные на стул, а он заметил. Я чуть не сгорела, а он так спокойно дал мне свой длинный пиджак и сбегал в аптеку за прокладками. А потом сказал, пожав плечами, что естественное не безобразно.
        Потерялись мы уже через несколько лет после школы, когда у меня в институте случился головокружительный роман, и я перешла на заочное и укатила за парнем в Бельгию на целых три года.
        И вот теперь я сижу с голой задницей, слава Богу прикрытой юбкой, перед ним на гинекологическом кресле.
        - Сколько лет, Викуля! - он приобнимает меня и чмокает в щёку.
        - Да больше десяти уже!
        - Ты вообще как?
        - Нормально! В двух словах и не расскажешь.
        - Да, точно. Обязательно надо выпить кофе и пообщаться.
        - Ага. Ты мне там листок подпиши, пожалуйста, начальство извело этим медосмотром.
        - Конечно подпишу. Ложись пока.
        И тут я зависаю, пока он сдёргивает перчатку, видимо потому, что приобнял меня этой рукой, и натягивает новую, стерильную.
        - Захар, ну зачем? Просто подпиши, и я побегу.
        - Ежегодно в России регистрируется более двенадцати с половиной тысяч случаев рака шейки матки, большинство из которых на третьей и четвёртой стадии. Выживаемость на этих стадиях менее пятидесяти процентов, - уже совсем другим тоном чеканит Зернов. - И вот эти: «Подпишите, и я побежала» - одна из причин позднего выявления. Так что, ложись, Вика, или перезапишись к другому врачу. Но это на следующей неделе, сейчас только я.
        - Мне нужно сегодня сдать заключение. Крайний срок, Захар, я и так протянула. В понедельник в командировку, а для подготовки документов нужна справка о прохождении медосмотра.
        Но в ответ на мои подведённые домиком брови Зернов только пожимает плечами.
        Ну, мать твою, просто отлично. Это пипец как неудобно. Он же мой одноклассник, сосед по парте и друг детства. Принципиальный засранец, коим был всегда.
        Но делать нечего. Тяжело вздохнув, я откидываюсь на спину и водружаю ноги на подставки. Отстранённо пялюсь на белые квадраты на потолке во время осмотра, отрицательно мыча на вопросы больно ли мне или испытываю ли я дискомфорт.
        - Ты не рожала, шрама от кесарева сечения тоже не вижу.
        Ненавижу этот вопрос и ответ на него. Но я уже научилась давать ответ и него отстранённо и беспристрастно. Просто как факт.
        - Нет, не рожала. Я бесплодна, Захар.
        - Хм…
        - Уже можно вставать?
        - Минуту.
        Он отходит от меня и включает монитор на аппарате УЗИ, что стоит у кресла, усаживается на стул возле установки.
        - Это зачем? Что-то не так? - за грудиной становится как-то прохладно.
        - Да нет.
        - Так да или нет?
        - Я же сказал: минуту.
        На контрольных, когда он быстро решал мои задания, было так же. Пока не закончит, слова не скажет. Но сейчас предметом является не задача по биологии или химическое уравнение, а моё тело и здоровье.
        Зернов хмурится, пока делает какие-то замеры, внимательно глядя в экран.
        - Всё, можешь вставать и одеваться, - обрабатывает и убирает датчик.
        - Всё нормально?
        - Да, всё в порядке.
        Судорожно выдохнув, я вдруг начинаю злиться. Нельзя было сразу сказать? Я должна была пережить несколько нервных минут. Для чего?
        Захар возвращается к своему столу, а я спускаюсь, одеваюсь, привожу в порядок волосы и выхожу из-за ширмы к нему.
        - Что тебя напрягло? УЗИ ведь не входит в стандартный медосмотр.
        - Я же сказал уже: всё хорошо, - не отрываясь от заполнения карты, сообщает Зернов и кивает на стул напротив него.
        Я присаживаюсь и жду, когда он закончит. В школе были моменты, когда мне жутко хотелось огреть его по голове стопкой учебников. И спустя двенадцать лет мне хочется сделать то же самое.
        - Вика, какой конкретно диагноз и кто поставил? - он поднимает глаза и смотрит так пытливо, словно я не у врача на приёме, а на допросе в полиции.
        - Много кто. Я была в нескольких клиниках и репродуктивных центрах. Первичное бесплодие.
        - А конкретнее?
        - Захар, к чему эти вопросы? Подпиши мне бумажку, и я пойду.
        - К тому что я ничего такого не увидел, если не считать незначительного спаечного процесса в левой трубе. Какие основания для диагноза? Эндокринные нарушения? Вика, я бы хотел увидеть протокол ЭКО.
        - Его не было.
        - Тогда лечения.
        - Слушай, - я встаю и складываю руки на груди. - Какая уже разница, Захар? Прошло несколько лет, я смирилась, муж ушёл, тема закрыта.
        - У меня есть сомнения.
        - Каждый раз, когда у врачей возникали сомнения, мне это дорого обходилось. В эмоциональном плане. А итог тот же. Поэтому прошу, перестань. Просто подпиши карту.
        Зернов смотрит на меня долгим нахмуренным взглядом, а я мысленно запираю ворота с мыслями на ещё один кованный засов. Нельзя снова им прорваться. Я не так давно научилась жить с мыслью, что у меня не будет детей. Никогда. Не так давно без жуткого сердцебиения научилась проходить мимо детских площадок и спокойно, без слёз, придерживать дверь супермаркета, когда какая-нибудь мамочка с коляской пытается выбраться наружу.
        Может быть, Захар крутой спец, не спорю, но я не готова снова поднимать то, что навсегда заперла так глубоко. Его самонадеянность может стоить мне ещё нескольких курсов психотерапии, а я к этому не готова. Нет и ещё раз нет.
        - Хорошо, - он резко ставит росчерк на бланке, прижимает печать и протягивает бумагу мне. - Но ты знаешь, где меня найти.
        Я даже не прощаюсь. Просто пропущу этот эпизод мимо. Сейчас в офис, а вечером Ритка пригласила меня в клуб, вот об этом и буду думать, тем более, что её муж пригласил холостого друга.
        2
        Я сажусь в машину и поворачиваю ключ зажигания. Сглатываю горьковатый осадок. Ничего, сейчас отпустит.
        От Ритки капает на телефон сообщение.
        «Готова зажечь?»
        И куча смайликов.
        «В ожидании!»
        Давно уже пора оторваться, а то только работа да работа. Ещё и мама нудит всё время «что ты, Вика, всё без мужика, тебе уже тридцать скоро, одной нельзя пропадать»
        Как будто одной - это пропадать. Что вообще плохого в том, чтобы быть одной?
        «Постель холодная»
        «Состариться не с кем»
        «Поддержит кто, если заболеешь?»
        Будто храп в согретой постели, брюзжащий рядом дед - идеальный финал жизни. А по поводу заболеешь… кому мы нужны немощные?
        Илья мне так и сказал: «Прости, Вик, но я хочу полноценную семью».
        Может, и есть на свете мужчины, готовые стать партнёрами по взаимному уважению и без оглядки на мою неполноценность, но пройдут годы, пока я найду такого. И сколько будет проб и ошибок? Сколько боли и слёз? Обойдусь.
        А вот физическое влечение запирать за семью замками я не намерена. Так что Рита права, надо сегодня как следует оторваться. Уже два года, как я живу в режиме дом-работа-работа-работа. Два года, как за Ильёй закрылись двери. Два года, как ко мне не прикасался ни один мужчина. Сегодняшний визит к Зернову не считается.
        Когда приезжаю на работу, охранник у турникетов смотрит удивлённо. Потому что я всегда прихожу вовремя, к началу рабочего дня. В восемь сорок я уже всегда на месте. А тут вдруг приехала к десяти.
        Поднимаюсь на третий этаж, где располагается мой офис.
        - Доброе утро, Виктория Андреевна, - подскакивает со стула в приёмной Настя - молоденькая секретарша.
        - Привет, Настя, меня спрашивали?
        - Да, Илья Витальевич приходил с планом по госзакупкам на первый квартал следующего года. Сообщить ему, что вы уже на месте?
        - Не надо, я сама.
        Да, верно, я и мой бывший муж - коллеги. Работаем мы в фармацевтической компании «Альфасинтфарм». Оба на значимых должностях, но он по рангу выше. Да и компания принадлежит его двоюродному дяде. Илья занимается госзакупками, его задача сделать так, чтобы государство поняло и оценило важность производимого нами того или иного лекарства и закупило его в стационары и под выдачу. Я же являюсь координатором аналитического отдела. Наши карьерные ветки не пересекаются, и жить мы друг другу не мешаем, но иногда приходится взаимодействовать.
        - Виктория Андреевна, мне не сложно, - Настя уже и из-за стола выскочила.
        Ясное дело, несложно. Эта выскочка давно губы кусала, когда мой муж, тогда ещё действующий, мимо проходил. А как на фирме стало известно, что мы расстались, вообще забыла про такую форму одежды как брюки. А юбки чудесным образом стали короче. И объективных причин её уволить у меня нет, точнее, подать рапорт в кадровый.
        - Сядь и разбери почту, - бросаю, скрываясь за дверью своего кабинета, стараясь не брызгать раздражением.
        Надо быть позитивнее. Умные книжки и всякие коучи, психологи и психотерапевты утверждают, что позитивным людям больше жизнь даёт. Мне тоже даёт, но в основном как-то под зад.
        Снимаю пальто и шарф-хомут и вешаю в шкаф. Переобуваюсь в любимые шпильки и прохожусь по волосам расчёской.
        Включаю компьютер и подкатываю глаза - почта так и не открыта за эти пять минут. Ну давай же, Настя, ещё немного и у меня будет повод написать на тебя рапорт.
        Сортирую письма сама, делая пометки в планере, что нужно обработать в первую очередь.
        Через десять минут в дверь раздаётся стук и тут же её открывают.
        - Вика, я же сказал твоей секретарше, что это срочно, а ты пришла так поздно и молчишь. Хорошо, Настя сообщила.
        Какая замечательная Настя.
        - Здравствуй, Илья, - натягиваю маску-улыбку. - Я только с медосмотра. Даже комп ещё не загрузился.
        Ну почти.
        - Мне нужна аналитика по производству ***ина. За прошлый квартал и за прошедший год. Сроки производства, поставки по коммерческим аптекам, реализация остатка. Мы думаем подать его в тендер на госзакупку вместе с **аном.
        - С каких пор мы участвуем в торгах на госзакупку с БАДом? - удивлённо смотрю на Разумовского.
        - Вика, просто сведи данные, ладно? Я же не лезу в твой отдел с вопросами.
        Он, видимо, перепутал меня со своей секретаршей.
        - Форма запроса на обработку данных у тебя есть. Оформи и пришли.
        Надеваю очки и опускаю глаза к монитору компьютера, давая понять, что разговор окончен. Илья знает, что на этом точка, поэтому даже не спорит, и через несколько секунд я слышу хлопок двери.
        Ну и ладненько.
        До конца дня закапываюсь в работу, и меня, слава Богу, никто не беспокоит. Заявка от Разумовского приходит, я запрашиваю данные и загружаю в таблицу. К вечеру как раз отправляю ему сводную.
        Домой еду быстро. Нужно успеть привести себя в божеский вид. И что-то бы съесть. Сегодня за весь день едва руки до чашки кофе дошли.
        Душ смывает негативные эмоции дня и усталость. Обожаю воду, она меня словно энергией заряжает. Жаль, в бассейн чаще чем раз в месяц выбраться не получается.
        Перебираю шкаф, пытаясь понять, что у меня есть такого, что было бы уместным. Я в клубах не была лет с двадцати, а это добрых почти десять лет. Как сейчас принято одеваться в подобные заведения вообще?
        Нахожу у себя короткое велюровое тёмно-красное платье. Новое. Оно мне так понравилось тогда в магазине, но надеть случая не представилось. Хотела на новогодний корпоратив три года назад ещё, но Илья сказал, что я выгляжу в нём как девушка лёгкого поведения.
        Но ему вообще многие мои вещи не нравились, так что не буду считать мнение бывшего мужа авторитетным.
        Волосам добавляю объёма и распускаю. Они ложатся на плечи и спину крупными тёмными волнами. Макияж тоже делаю поярче, в клуб собралась как-никак.
        Ну и чёрные замшевые туфли на высоком толстом каблуке и ремешком на щиколотке.
        Образ и правда получился яркий и… довольно откровенный. Но и цель у меня вполне себе яркая и откровенная.
        Хочу развлечься. Я устала пахать и видеть, как бывший окучивает то одну коллегу, то другую. У него своя жизнь, а у меня должна быть своя. В том числе половая. А то сегодня медсестре даже стыдно было сообщать, что она у меня в данный период в неактивном статусе.
        В клуб «Голд» я приезжаю на такси к девяти. Атмосфера музыки, отдающей за грудиной басами, и мерцающего света заставляют оглянуться на юность. Как легко было тогда и весело.
        Но в каждом возрасте есть свои прелести. И в почти тридцать, если не считать намечающихся гусиных лапок вокруг глаз, можно чувствовать себя прекрасно.
        Ищу глазами столик номер двенадцать, где Ритка сказала, что они уже ждут. А вот и он, и сама Рита, что улыбается на все тридцать два и машет мне рукой.
        - Приве-е-ет! - подскакивает и обнимает меня, едва я подхожу. - Выглядишь шикардосно!
        - Спасибо! Ты тоже!
        Она действительно выглядит прекрасно. Такая же стройная, как и на втором курсе универа, когда мы познакомились, такая же жизнерадостная и улыбчивая.
        - А где твой муж и тот самый обещанный мне друг?
        - Вышли позвонить, - машет рукой в сторону выхода. - Ты падай, давай. Шампусика?
        - Давай!
        Она наливает пузырящийся напиток в два бокала, мы звонко, пусть и совсем не слышно из-за музыки, чокаемся и отпиваем по глотку.
        - Слушай, этот его друг такой классный, тебе понравится! И улыбка така-а-ая! Мм… А ещё он врач!
        - Привет, девочки, - слышу голос Димы, мужа Риты. - Знакомься, Викуль, это мой друг - Захар.
        Я точно не буду пить больше из этого бокала. Просто потому что от неожиданности получается выпустить туда то, что уже набрала в рот.
        Отлично, что сказать. Ещё одна эпичная встреча с одноклассником, с которым давно не виделась, и всё за один день.
        И как теперь высидеть вечер, не думая о… хм…
        Блин.

* * *
        - Офигеть, как прикольно получилось! - пищит Ритка, пока я подправляю макияж перед зеркалом в уборной. - Вот кто же знал, что вы с Захарчиком одноклассники? Ещё и дружили в школе! За одной партой столько лет!
        - Ага, прикольнее некуда.
        - А тут такая встреча!
        Не самая незабываемая, я так скажу.
        - Не первая за сегодня, Рит, - помада ложится ровно, но я всё равно по привычке чуть подправляю пальцем по контуру нижней губы.
        - Это как? - округляет глаза подруга.
        - А вот так. Мы сегодня уже виделись. На смотровом кресле, - подкатываю глаза.
        Надо видеть лицо Листецкой, когда до неё доходит смысл сказанных мною слов.
        - Он что, гинеколог?!
        - В точку.
        - И ты сегодня перед ним… ну это… ноги?
        - Ага. Ноги.
        - Же-е-есть, - тянет, а потом хихикает, прикрыв рот ладонью. - Слушай, ну конфуз.
        - Ещё какой.
        - Блин, ну почему мне попадаются только тётки с пузатыми пальцами, а тебе вон какой доктор. И руки нежные, наверное. Везёт.
        - Балда!
        Шуточно толкаю Ритку плечом, та чуть пошатывается на высоких шпильках и придерживается за раковину, продолжая смеяться.
        С Ритой Капустиной, в замужестве Листецкой, мы познакомились на втором курсе. Обе запали на студенческой дискотеке на одного парня, хватанули лишку, а потом за этого парня подрались на улице за клубом. В пылу сражения заметили, как он целует вообще какую-то левую тёлку. Привели себя в порядок, отметили коктейлем, что Бог отвёл от кобеля, а потом стали лучшими подругами. Поддерживали связь, пока я жила в Бельгии.
        Часто видеться не получается, но мы стараемся общаться регулярно.
        Приведя себя в порядок, мы возвращаемся в зал, где за столом ждут мужчины. Конечно, ни о каком интиме на сегодня я и не думаю. Это было бы ещё более странно, чем и так есть.
        Одергиваю платье пониже и присаживаюсь на диванчик. Дима и Захар смеются с чего-то, а потом переводят взгляд на нас.
        - Долго вы девочки, - Дима приобнимает жену, когда та прижимается к нему.
        - Женские дела, - щебечет Ритка, - вам не понять.
        А потом, дурочка, подмигивает мне, сначала стрельнув глазами в Зернова. Хочется стукнуть её. Хорошо, хоть Захар не заметил, как раз в телефон смотрел.
        Я, кстати, вот буквально недавно вспоминала его. Прямо первого сентября. Ездила к маме как раз в наш район. Проходила мимо школы, в которой мы учились, а у детей там праздничная линейка была. Вспомнились школьные годы и выпускной. И Зернова вспомнила, даже как-то грустно стало, что связь потеряли.
        Он ещё в школе на медицину настроен был, делал упор на профильные предметы, в одиннадцатом классе на курсы подготовительные в университет весь год ездил. Мы гуляли в разных компаниях, но девчонки с параллельных классов, да и из нашего тоже, частенько поглядывали. Однако репутация у него не была как у бабника, но и скромнягой в отношении женского пола он не слыл.
        И вот вспомнила когда, так захотелось пообщаться, узнать как он и что. Вспомнить школу. Всё собиралась его в соцсетях поискать, да так и не собралась.
        А тут вот, кажется, общайся - не хочу. Но не идёт почему-то. Хотя, понятно же почему. Я не ханжа, но это всё же как-то немного слишком. Я даже ему в глаза прямо посмотреть не могу. Если пересекаемся взглядами, отвожу глаза.
        Дима поднимает бутылку шампанского, но я накрываю свой бокал ладонью.
        - Не хочу, Дим. Я принимала антигистаминные, боюсь, много шампанского будет не очень.
        - С антигистаминными и немного шампанского может быть очень не очень, - подмечает Зернов.
        - Док знает, что говорит, - подначивает Ритка, сложив губы уточкой.
        - Учту, - отвечаю нейтрально и отвлекаюсь на телефон.
        На самом деле лишь делаю вид. Мне некомфортно. Даже сама удивляюсь, почему настолько.
        Думаю дело не в самом визите к Захару как к гинекологу. Просто он зацепил за живое своими сомнениями. Мне кажется, я даже читаю это в его взгляде, когда смотрит на меня. Прострелил туда, где больнее всего.
        А я уже всё сказала по этому поводу. Себе в том числе.
        - Моя любимая песня, - Ритка встаёт сама и тянет Диму в танцевальную зону.
        Ему деваться некуда, встаёт и идёт. Песня и правда хорошая, помню когда-то уговаривала Илью со мной потанцевать под неё, но он сказал, что его раздражает этот сопливый бред.
        - Чего мы будем сидеть, пойдём тоже, - Зернов встаёт и протягивает руку. - Хорошо теперь остроносые туфли не в моде, и ты мне их не оттопчешь, как на выпускном.
        - На последнем звонке, вообще-то. На выпускном я аккуратно.
        - Да, точно. В любом случае, хорошо что этот кошмар больше не в моде.
        Я смеюсь, вспоминая, как печально он смотрел на свои туфли после вальса на линейке. Ему за грамотой выходить, а по ногам будто трактор прошёлся. Трактор по имени Вика Ташлыкова.
        Выходим на танцполе, Захар берёт меня за руку, вторую свою руку кладёт на талию. Я и забыла, насколько он выше меня и шире в плечах. И в школе был далеко не мелким, что уж за теперь говорить.
        Наверное, нужно бы поболтать о том, о сём, вспомнить что-нибудь из школьной жизни, но я вдруг плыву. Может, дело в шампанском и антигистаминных, а может ностальгия напала под песню. Мысли теряют чёткие контуры, и я просто двигаюсь, уткнувшись взглядом в какой-то мелкий вышитый значок на пуловере Захара.
        - Устала? - спрашивает негромко.
        - Угу, - на более подробный ответ сил и правда не находится.
        - Вызвать такси?
        - Пожалуй.
        Усталость и правда навалилась, да и времени уже много. Рита с Димкой уже давно томными взглядами переглядываются, вот-вот тоже свалят.
        Мы коротко прощаемся с друзьями, забираем вещи из гардероба и выходим на улицу. На стоянке возле клуба стоят машины такси, в одну из них я и сажусь. Удивляюсь, что Захар тоже садится, только на переднее сиденье.
        - Не трать время, я и сама доберусь, Захар.
        - Я не спешу. Говори адрес.
        - Орджоникидзе, дом двадцать четыре.
        На улице холодный, но спокойный вечер, по такой погоде хочется гулять. Но тем не менее, я, угнездившись уютно на заднем сидении такси, едва ли не дремаю, пока едем.
        У моего дома такси останавливается, но когда достаю карту, получаю предупреждающий взгляд от Зернова.
        Ладно, джентльмен, будь по твоему.
        Вроде бы же уже убедился, что доехала я без приключений, но отпускает такси и идёт провожать вдоль дома к подъезду. Мы вспоминаем пару смешных школьных историй, нашу классную руководительницу и химичку. Мне кажется, все в нашем выпуске, если речь заходит о школе, вспоминают химичку.
        - Ну, было приятно пообщаться, Захар, - подвожу итог встречи, останавливаясь у двери подъезда.
        В ответ он сначала молчит, только внимательно смотрит. Получается даже какая-то немного неудобная пауза.
        - Вика, - наконец говорит, - моё предложение по прежнему в силе.
        - Захар…
        - Послушай. Я пересмотрел запись УЗИ, я правда на первый взгляд не вижу причин. Для первичного бесплодия уж точно. Сдай анализы, давай посмотрим. Я бы не стал говорить об этом, если бы не видел оснований.
        Он стучится в дверь, которую я боюсь открывать, потому что там пустота. Мне не дано. Я смирилась. Неужто и правда не понимает, что причиняет мне боль? Он ведь не Бог. Откуда такая самоуверенность?
        - Подумай. Вот возьми, тут мой номер, - вкладывает в ладонь визитку. - Позволь мне попытаться подарить тебе ребёнка, Вика.
        Я не отвечаю. Просто опускаю глаза, поджав губы. Захар уходит, а я так и стою ещё какое-то время, сжав в руке его визитку. Сминаю её… но не выбрасываю.
        3
        ЗАХАР
        - Я больше не могу, Захар Леонидович!
        - Можешь, Таня, можешь!
        - Нет, - хнычет девушка, вытирая тыльной стороной свободной руки слёзы. - Правда. Давайте уже кесарево сделаем?
        - Какое кесарево, Тань, ребёнок на выходе. Обратно заталкивать будем? Давай, постарайся ещё чуть-чуть.
        Времени на уговоры не так много. Потужной период, а мать раскисла. Уговоры уговорами, но времени на них прям впритык.
        - Не могу больше. Больно.
        - А делать было не больно? Чего теперь жаловаться-то? - сердито вопрошает Лидия Витальевна - возрастная акушерка.
        Смотрю на неё строго, на что женщина едва заметно поджимает губы. Не нравятся ей мои замечания. А мне не нравится, когда женщинам такое говорят. Мало того, что это неэтично, а роженица находится в максимально уязвимом психическом состоянии в процессе родов, так ещё и незаконно. Иски потом приходится разгребать за акушерское насилие. Психологическое в том числе. Или посты в соцсетях о том, как издевались в роддоме.
        Много приукрашено, но дыма без огня не бывает.
        Почему, собственно, женщина должна нести ответственность за родовую боль? Вот эти «с мужиком было не больно, а теперь жалуешься» - ужас кромешный.
        А потом установка: быть матерью, значит страдать, терпеть и мучиться. Это сидит где-то на уровне исторического коллективного сознания, и это надо менять. И начать с уважительного отношения в роддомах.
        А с Лидией Витальевной мы воюем уже два года, как я стал заведующим родильным отделением. «Выскочка» - так она называет меня за глаза. Поджимает губы, когда я ей что-то говорю. Наедине, надо заметить, и с уважением к возрасту и опыту. А вот она любит поддеть при пациентках этим своим опытом и стажем. И вообще, по её мнению, в гинекологию идут мужики «того».
        Но деваться ей некуда, приходится слушаться, несмотря на то, что у неё опыт, стаж и прочее. Остаётся только втихаря сетовать, что вот с Марией Алексеевной, бывшей завотделением, ушедшей на пенсию два года назад, они ого-го работали. И порядок в родильном был, не то что сейчас. Не было всякой ереси типа вертикальных родов, джакузи в родзале и прочего расхолаживания родильниц. Ибо роды - не курорт. Дитя выстрадать надо.
        Правда, статистика регистрирует, что после ухода Марии Алексеевны травматизация женщин в родах снизилась за два года на двадцать процентов, а новорождённых на двадцать четыре.
        Не то чтобы я был такой молодец, просто коллектив вздохнул с облегчением и стал соблюдаться протокол, наконец нормально организованы партнёрские роды, а не «ой, папочка, вы пока за водичкой бегали, мы быстренько родили тут». Стимуляция - по показаниям, кесарево сечение - тоже. Без геройства. Понятие «индивидуальный подход» - не только на бумаге. Работы ещё много в этом направлении, но мы с начмедом стараемся. А коллектив, молодцы, подхватывают. Того гляди, и страшилок будет меньше блуждать про роддом. Это место долгожданной встречи, а не застенки гестапо.
        - Татьяна, давай ещё разок, окей?
        Девушка делает пару вдохов. Должна собраться, просто устала.
        - Ещё немного, и пацана своего на руки возьмёшь, - подбадриваю её.
        Она смотрит мне в глаза, ищет поддержки. Ей всего-то мгновение нужно, чтобы решиться. Подкладываю ей под лопатки ладонь, считаю вслух до трёх и мы, наконец, вытуживаем ребёнка.
        Родзал оглашается отчаянным писком вновь прибывшего в этот мир. Я приподнимаю нового человека, показывая матери.
        - Живой же? - спрашивает, пребывая ещё в шоке.
        - Ну а какой ещё? Слышишь, как орёт? Молодец, Таня. Поздравляю.
        Передаю новорождённого неонатальной медсестре, которая кладёт его матери на живот и укрывает одеялом.
        - Рожайте плаценту, - отдаю распоряжение Лидии Витальевне и иду на выход.
        Дальше справятся, а мне ещё кучу бумажек сегодня оформлять. Это если никто не решит вылезти на свет Божий. Предпосылок вроде до конца смены нет, но это дело такое.
        Покончив с документацией, решаю выпить кофе перед тем, как ехать домой. По пути к автомату встречаю Дарину Фёдоровну - коллегу. Она сегодня в ночь дежурит, только пришла.
        - Захар Леонидович, - улыбается, - привет. Тебя там начмед хочет.
        И скалится, не стесняясь.
        Они от меня никогда не отстанут. Это рок прямо какой-то. Запустили шуточку и маслают её уже четвёртый месяц.
        Ульяна Денисовна - начмед всея роддома, женщина энергичная и пробивная. Отличные черты для данной должности. В свои пятьдесят утверждает, что для женщины жизнь только начинается, активно это транслируя всему нашему учреждению.
        И вот на юбилее последнего летом она как-то увлеклась игристым и потом выдала мне весьма нескромное предложение, от которого я с благодарностью отказался. Едва. Но так как это услышал Дягильцев - заведующий патологией - мой хороший приятель и жуткий любитель поострить, то уже после выходных каких только шуток и мэмов придумано не было. При чём даже гинекология и консультация переглядывались, когда кто-то из них встречал меня.
        - По поводу?
        - Понятия не имею, - а у самой смешинки в глазах.
        - Ладно, понял. Иду.
        Уже конец моей смены. Переодеваюсь, убираю костюм в корзину для стирки, проверяю, не забыл ли сумку и наличие в ней телефона. В сообщениях уже висят непрочитанные с пересланными анализами и вопросами. Разберу дома уже.
        К начмеду захожу, когда она уже тоже переоделась и выключает компьютер.
        - Ульяна Денисовна? - заглядываю в кабинет после короткого стука. - Вызывали?
        - Да, Захар, проходите, - снимает с вешалки жакет и закрывает шкаф. - Прошу прощения, что уже на ходу, сегодня надо уйти раньше.
        В её понимании раньше - это в конце рабочего дня. Потому что обычно она часа на два задерживается. Хорошо хоть от других сотрудников не требует такого.
        - Я связалась по вашей просьбе с профессором Акуниным. Они действительно не предоставляют свои протоколы лечения по пациентам, только по запросу последних и то без детализации. Только перечень вмешательств и использованных препаратов. И, если честно, ответы профессора показались мне какими-то плавающими. А кто такая эта Разумовская, позвольте спросить?
        - Хорошая знакомая. Вместе учились и дружили когда-то.
        - А почему вы не хотите провести обследование в своей клинике?
        Потому что она сама этого не хочет. Наверное, и мне стоит перестать лезть куда не просят. Но меня дико раздражает, когда вот так вот росчерком ставят жирный крест на женщине. Для подобного диагноза нужны веские основания, понятные. А в случае Вики мне всё очень непонятно. Но она захлопнулась, смирившись.
        Даже если сейчас она в социальном плане не готова стать матерью, то должна хотя бы знать, что может.
        Когда уже сажусь в машину, снова капает эсэмэс. Смотрю через быстрый просмотр, не открывая, вдруг что-то срочное. А то если несрочное прочитаешь и сразу не ответишь, у пациенток начинается паника «вдруг это кошмар, а он молчит». Особенно беременных.
        Но с удивлением обнаруживаю, что сообщение от Вики.
        «Администратор в клинике сказала, что ближайшая запись у тебя только через две недели. Боюсь, что за этот срок я передумаю и не решусь».
        4
        ВИКА
        Прикрываю глаза и откидываюсь затылком на подголовник. Хочется начать сигналить, как те придурки сзади, только пробка от этого не продвинется.
        За что я не люблю город, так это пробки. Всем везде надо. Я такая же, так что сетовать нет смысла. Но сама себе-то я высказаться могу.
        Быстрее бы выехать за черту города, там уже можно и разогнаться. Ехать почти пять часов. Первый семинар назначен на четыре, так что должна ещё успеть отдохнуть немного и привести себя в порядок. Хорошо, что мероприятия будут проходить прямо в отеле, и по самому городу не нужно будет колесить ещё. А потом завтра с самого утра и до трёх будут занятия с перерывами на кофе-брейк и обед. Вечером буду дома.
        Придурки в машине сзади снова сигналят, и я ужасно раздражаюсь. Хочется показать им средний палец.
        Да уж, Вика, кажется, кому-то пора пить магний. Как минимум, а там и посерьёзнее скоро что-нибудь понадобится.
        С такими пробками выбраться из города получается только через час. Кажется, отдохнуть мне придётся недолго перед семинаром. Ну что ж, гелевые патчи под глаза в помощь.
        Отель мне нравится. Без лишней помпезности, хотя и дорогой. Всё по минимуму. Я люблю такой стиль, когда не чувствуешь себя на приёме у английской королевы.
        Собственно, я всё успеваю. И в порядок себя привести, и перекусить, заказав обед в номер, и даже немного отдохнуть, полежав пятнадцать минут и полистав фотки со встречи с Риткой.
        Без десяти минут четыре я уже в конференц-зале. Другие слушатели тоже подтягиваются, болтают между собой, занимая места. Тут представители разных фармкомпаний и производителей медоборудования.
        - Приветик, - рядом усаживается улыбчивая блондинка лет тридцати. - Я Олеся из «Альфасинтфарм», а вы?
        - Я тоже, - улыбаюсь и указываю пальцем на свой бэйдж. - Только Вика.
        - О! Южный офис, самый продвинутый! Круто! А я из Рязани. Мы тоже активно сейчас набираем развитие.
        - Да, в курсе. У вас отличная команда.
        До начала выступления коуча мы знакомимся ближе и болтаем. В общем и целом, конечно, ведь корпоративные границы информации никто не отменял.
        Когда же в зал заходит преподаватель, все замолкают и приготавливаются слушать и внимать. Сегодня выступает один из лучших международных бизнес-тренеров в нашей сфере. Не какой-то инфоцыган из Инстаграмма. Продвиженец высокого уровня.
        Выступление и общее знакомство длится около двух часов. Нам дают задание до завтра и отпускают. Мы с Олесей доезжаем вместе на лифте до нашего этажа, но там расходимся. Оно бы и хотелось пройтись вечерними улицами, город посмотреть, но мы приехали сюда работать. Поэтому отправляемся по своим номерам.
        С кейсами заданий я сижу почти до десяти, с перерывом на ужин, не выходя из номера. Увлекаюсь, хоть под конец и устаю.
        Утром рассаживаемся в зале на те же места, что и вчера. Сегодня уже планируется более интенсивная работа. Разбираем выполненные кейсы, определяем типичные ошибки. Работаем в парах. Мы с Олесей отлично ладим, понимая друг друга в рабочем плане. Надо будет обменяться контактами и взаимодействовать дальше, всё равно же одна компания.
        Ближе к часу объявляют кофе-брейк, народ спускается в кафетерий.
        - Занимай столик, - говорю Олесе. - Тебе какой кофе взять?
        - Я буду чай, - улыбается девушка.
        Через пару минут ставлю на небольшой столик у окна две чашки и блюдце с круассанами. Сажусь и с наслаждением делаю глоток.
        Олеся косится на мою чашку и с кисловатым лицом помешивает ложечкой свой чай.
        - Так скучаю за кофе, - грустно говорит она и делает небольшой глоток чая без особого энтузиазма. - Особенно любила крепкий, горький.
        - Решила отказаться? - поднимаю брови. Я так себя бы не смогла ограничить. Только не от кофе.
        - Пришлось, - улыбается и опускает глаза вниз.
        До меня доходит только спустя несколько секунд.
        - Оу, поняла. Какой срок, если не секрет?
        - Двенадцать недель, - снова улыбается и даже голос понижает, продолжая с предыханием. - Такая долгожданная, мы уже и отчаялись, а тут вот.
        Когда Олеся говорит, у неё как-то особенно светятся глаза, и даже голос совсем другой.
        - Свекровь говорит, надо скрывать и никому не говорить, чтобы не сглазили, а я вот удержаться не могу.
        - Оно и понятно. Радость же, - говорю нейтрально, тщательно контролируя собственные интонации, а у самой першить за грудиной начинает. Странно, я ведь с этим справилась давно.
        - А у тебя есть дети? - спрашивает Олеся без какой-либо задней мысли.
        Но ведь откуда человеку знать? Она от души интересуется.
        - Нет.
        - Ну ничего, всё ещё впереди.
        - Угу.
        - Ой, время! - вскидывается Олеся. - Заболтались. Идём?
        Мы убираем чашки на поднос и торопимся обратно в зал.
        Дальше мне приходится силой возвращать своё внимание на занятие, потому что оно расползается и плывёт, словно в тумане. В груди свербит, отвлекая. Я понимаю, что это зависть. Отравляющая и токсичная.
        Мне хочется оградить Олесю от себя. Некая суеверность во мне присутствует. Поэтому я отгораживаюсь эмоционально и стараюсь сосредоточиться на лекторе.
        Конечно, с Олесей прощаемся достаточно тепло, насколько это уместно в рамках этой встречи.
        В машине по дороге домой включаю музыку громче, как только оказываюсь за чертой города. Но грудь сдавливает неясная тоска. Хочется услышать родной голос.
        Набираю маме, кусая губы в ожидании ответа. Мама долго не берёт, и я уже начинаю волноваться, когда она всё же отвечает. Голос бодрый.
        - Привет, Викуля! Ты уже приехала? Я думала, будешь ближе к ночи.
        - Я в дороге, просто соскучилась.
        - Ой, осторожнее там, на телефон поди отвлекаешься.
        - Я с гарнитурой, мам. Как ты?
        - Да как! Весело тут у меня. Вот Галя приехала с внучей, чаи гоняем. Анютке уже почти четыре. Балаболит - слышать надо! Ой, Викуся, детки - так хорошо.
        В точку, мам. В яблочко.
        - Ладно, мам. У меня тут развязка сложная, - вру, стараясь, чтобы она не услышала, что мой голос внезапно сел.
        - Пока, Викуся, осторожно там. Напиши, как доедешь!
        Я отключаюсь, снова погружаясь в молчание и шум мотора. Даже музыку сейчас включать не хочется.
        Тётя Галя, мамина сестра, однажды сказала: «Красивая ты у нас, Виктория, жаль, что пустоцвет»
        Вот так вот. Пустоцвет.
        Вроде бы и отпустила это, а иногда накатывает. Зернов разворошил, а я теперь слёзы губами ловлю.
        Резко съезжаю на обочину и достаю телефон. Трубку берут уже на третьем гудке.
        - Клиника «Импульс-мед», оператор Елена, слушаю.
        - Добрый день, - говорю на одном выдохе. - Мне нужно записаться к Зернову Захару Леонидовичу. Чем скорее, тем лучше.
        - Секунду, - я жду, пока оператор посмотрит расписание приёма. - К сожалению, ближайшая запись через две недели. Вам удобно будет?
        - Нет, не нужно. Спасибо.
        Я прерываю звонок и прикрываю глаза. Смысл этого всего, Вика? Зачем? Новая боль?
        Но я всё же достаю визитку, что дал мне Захар в пятницу, пару секунд верчу в пальцах. Я просто попробую. Сдам анализы без надежд и ожиданий. Вдруг Зернов действительно светило? Ну или просто очень амбициозен, а я просто случай в практике.
        Глубоко вдохнув, я набираю сообщение и отправляю. Ответ приходит почти сразу, я даже не успеваю снова завести мотор.
        «Жду завтра в семь тридцать. Удобно?»
        «Да»
        «Тогда до завтра»

* * *
        К «Импульс-мед» приезжаю в шесть пятьдесят. Не хочу опаздывать, человек и так ради меня пришёл на час раньше рабочего дня.
        Машин возле клиники нет, значит, Захар ещё не приехал. Вряд ли он на автобусе ездит.
        Барабаню пальцами по рулю, ощущая, что он становится влажным. Вроде бы настроила себя, что никаких ожиданий, просто сдам анализы и что там ещё надо, и всё. Даже результатов ждать и спрашивать не буду. Если что, Захар сам свяжется.
        Но как бы я не пыталась быть отстранённой и холодной, организм реагирует. Дыхание учащается, ладони потеют, сердце бьётся быстрее.
        Спустя минуту рядом паркуется белая БМВ. Зернов приехал.
        Выходим из машин одновременно. Захар делает приветственный жест рукой, щелкает сигналкой и направляется ко мне.
        - Привет, Вика, - ободряюще улыбается. - Готова?
        - Нет, - отвечаю честно, вымучивая улыбку. - Но же уже тут.
        - Вот именно, - подмигивает. - Пойдём.
        Мы поднимаемся по невысоким ступеням, Захар прикладывает ключ-карту, и замок на двери срабатывает. Клиника открывается в восемь тридцать, поэтому общий вход закрыт. На ресепшн тоже никого нет ещё.
        К нам выходит охранник из комнаты охраны и приветственно кивает.
        - Доброе утро, Захар Леонидович, вы снова пораньше.
        - Здравствуй, Пётр, времени в сутках маловато, - улыбается.
        Не знаю почему, но прям как-то тепло внутри становится. Комфортно и спокойно. Дыхание выравнивается, спазм в плечах уходит.
        Это чувство доверия. Я редко испытываю его, но сейчас, бесспорно, это оно. Спокойное такое, безопасное состояние.
        Я помню, и в школьные годы рядом с Захаром было ощущение твёрдой земли под ногами. Человек-стена. Но не та, которую не сдвинуть, а опора. Я могла прибежать на урок взвинченная после ссоры матери с отчимом, почти опаздывая, не всегда готовая. Меня телепало, что вот-вот учитель начнёт урок и сразу же спросит меня. Заметит, что я вся такая растрёпанная и несобранная, и специально вызовет первой. Но стоило упасть на стул, меня тут же обволакивало спокойствием и уверенностью.
        «Ташлыкова, не маячь. И не кипишуй. Держи»
        И тетрадь с домашкой подсовывает, чтобы списала. Но я не наглела, конечно, и сама училась хорошо. Мне вот потом в универе такого дружеского плеча не хватало.
        - Проходи в процедурный, располагайся в кресле.
        Захар открывает кабинет и впускает меня внутрь, но это не его кабинет. Тут четыре больших кресла с высокими подлокотниками. Рядом с каждым столик и стойка для подвешивания бутылок.
        Я снимаю плащ и вешаю его на вешалку, усаживаюсь в одно из кресел. Оно высокое и удобное, я ногами даже до пола не достаю.
        Через минуту возвращается Зернов, уже переодетый в медицинский костюм.
        - Сейчас кровь возьмём, потом опрошу тебя подробно. Смотреть не буду, я уже что нужно видел.
        Выдыхаю. Как ни крути, игнорировать совсем смущение не получается.
        - Ты сам кровь берёшь? - спрашиваю, чтобы немного остудить мандраж, пока Захар моет руки и надевает перчатки.
        - Медсёстры приходят к восьми, а свою медсестру дёргать не хочу, у неё ребенок маленький.
        - Это та девушка, что в прошлый раз была в кабинете? Приятная.
        - Маша. Она ещё и отличный профессионал, и жена моего друга. Как пацан их немного подрастёт, заберу её в роддом, там мне такая помощница нужнее.
        - Ты и в роддоме практикуешь? - удивляюсь. - И когда только время находишь?
        Захар поджимает плечами. Вскрывает шприц и готовит несколько пробирок с разноцветными пробками. Когда поворачивается ко мне, я аккуратно кладу руку на полокотник, приподняв рукав выше локтя. Но, видимо, так Зернова не устраивает, он сдвигает рукав ещё выше, а потом перетягивает мне плечо специальной лентой с защёлкой.
        Зажмуриваюсь, когда игла входит в вену. Не сказать, что больно, но уж как-то по привычке, наверное. Не люблю я все эти медицинские манипуляции. Хотя кто их любит?
        - Боишься крови? - спрашивает, сменяя одну пробирку на другую.
        - Не то чтобы боюсь, - отвечаю нейтрально. - Просто всё это окрашено негативными эмоциями. Привкус безнадёги.
        - Ну, давай не будем спешить с выводами, - прикасается к моим пальцам давая молчаливую команду разжимать кулак, а вскоре и, отщёлкнув ремешок, освобождает мою вену от иглы.
        Спрашивает, нет ли головокружения, и даже при отрицательном ответе всё равно командует посидеть немного, пока сам оформляет пробирки через терминал и упаковывает их в сумку-холодильник.
        Предлагает пройти в его кабинет, чтобы составить анкету. Признаться, некоторые вопросы меня приводят в смущение и замешательство, хотя я прекрасно понимаю, что они важны. Начало менструаций, стройность цикла, регулярность и активность половой жизни. Подробно расспрашивает, как часто мы с мужем работали над зачатием, тактично называя его партнёром. Выясняет, помню ли я, какие препараты мне прописывали для лечения в клинике профессора Акунина.
        - Вика, вопрос глупый, но всё же уточню: муж сдавал анализы?
        - Конечно. У него было всё хорошо.
        - Угу, понятно.
        Когда с анкетой заканчиваем, Захар обещает связаться со мной по результатам анализов и для дальнейших действий. Киваю и надеваю плащ, смотрю на часы.
        - Я тебя сильно задержал? Опаздываешь?
        - Нет, наоборот. Рановато ещё, успею в кофейню.
        - О, зачем в кофейню? У меня ещё тоже до приёма время остаётся. Может, выпьем чаю? У меня и пирог имеется, ты же не завтракала, - улыбается.
        - Сам испёк? - улыбаюсь в ответ.
        - Не-е-ет! О чём ты, - смеётся Зернов. - Я и кухня - даже не смешно. Соседка. У её внучки живот два дня болел, думали отправилась, а она в подъезде прямо в обморок свалилась, хорошо я дома был. Оказалось, киста. И вот после операции бабуля её мне каждое утро почти пирог в шесть утра приносит. Даже если я сплю, всё равно звонит, пока не открою.
        - Забавно! Какие есть люди благодарные душой.
        - Забавнее некуда, особенно, если только лёг.
        Смеёмся оба, а потом Захар приглашает меня в небольшую комнату, скрывающуюся за дверью в его кабинете. Тут мило. Диванчик, столик, кресло, чайник на тумбочке.
        - Ты тут отдыхаешь? - усаживаюсь на диван, пока Захар ставит чайник.
        - Пытаюсь, когда минута выпадает.
        Болтовня старых друзей за жизнь получается слегка странной после того, как я подробно рассказывала ему под запись об особенностях и регулярности своей интимной жизни.
        - Был женат? - задаю личный вопрос.
        - Нет, но почти был, - пожимает плечами, раздавливая в чашке кусочек лимона. - Расстались почти перед свадьбой год назад.
        Я не спрашиваю, почему, наверное, это слишком личное. Но, кажется, Захара не напрягает говорить об этом. По крайней мере, так кажется внешне.
        - Её не устраивала моя работа. Слишком много женщин.
        - Ну ещё бы.
        - Хотела, чтобы ушёл в хирургию. Но я слишком долго шёл к тому, что имею, понимаешь, Вика? Это как… пол сменить, что ли. Или страну. Не знаю, как объяснить, короче.
        - Я понимаю тебя. Для меня моя работа тоже важна. Но у меня с мужем разрыв был по другой причине, ты уже и так знаешь.
        Захар смотрит внимательно, но никак не комментирует. Затягивается пауза в несколько секунд. Не скажу, что испытываю дискомфорт, но лёгкость улетучивается, и хочется эту паузу прервать.
        - Так почему всё-таки гинекология и акушерство?
        - А почему люди делают тот или иной выбор? - пожимает плечами. Наверное, его коронный жест. - В дружбе, любви, взглядах, профессии? Потому что чувствуют стремление. Изначально меня привлекло чудо рождения.
        - Я думала люди твоей профессии не верят в чудо.
        Зернов усмехается и отламывает от своего куска пирога маленький кусочек.
        - Наоборот. Это ведь магия, Вик, - наш организм и процессы в нём. Медицина лишь пытается её понять. Мы ведь многого не знаем, на самом деле. Например, почему при идеальном здоровье обоих партнёров беременность может наступать, а может нет. Почему одна женщина теряет плод на восьмой неделе, а другая носит спокойно до срока, совершенно пренебрегая осторожностью. Мы не знаем наверняка, лишь можем предполагать и пытаться докопаться до причины. Что я и хочу сделать и в твоём случае.
        Я смотрю на него и понимаю, что он сильно, мощно, безоговорочно верит в своё дело. Имеет неуёмное желание быть причастным. Если кто и способен действительно подарить мне ребёнка, то это он.
        Как его бывшая невеста вообще могла подумать лишить этого? Неужели не понимала, что в таком ультиматуме он выберет?
        - Мне уже пора, - поднимаюсь, обратив внимание на часы. - Спасибо, Захар. И за пирог, и вообще…
        Добавить нечего и я в каком-то порыве его просто обнимаю. На несколько секунд, по-дружески. Зачем-то отмечаю, что он пахнет очень приятно, совсем не медициной. Просто… мужчиной.
        Это почему-то заставляет смутиться.
        Быстро прощаюсь и сбегаю. Теперь надо просто переключиться. Взять набухающую в груди надежду под узды и приструнить. И работать. Скоро квартальный отчёт сдавать.
        5
        ЗАХАР
        - Нет, Маша, пока тебе ещё рано в роддом, даже если без ночных дежурств. Ярослав же ещё совсем маленький.
        - Моя мама помогает, да и няню можно нанять.
        - А что скажет Игорь? Уверена, что согласится?
        - Его разрешения я буду спрашивать на все свои действия в специально отведённой комнате, - фыркает Маша, - а за её пределами Котовскому приходится мириться с тем, что у меня тоже есть мнение.
        Моя медсестра не так давно вышла замуж за моего друга. Собственно, именно Игорь нас и познакомил. Хорошая девушка, очень хваткая к работе. Медицина это прям её.
        Вообще, у них с Котовским сложная история. Когда-то она его бросила, а через много лет пришла устраиваться к нему в клуб на работу. Но не отболело, видимо, у обоих. Снова закрутилось. Игорь увлекается некоторыми экзотическими практиками, и, кажется, жена это с удовльствием разделяет. Хорошо же, когда гармония в семье. Даже если она с таким вот необычным привкусом*.
        Мы договариваемся, что Маша дополнительно дважды в неделю будет выходить на три часа в роддом, но в клинике сократим её рабочий день на час.
        Сегодня у меня вдруг на редкость образовывается окно между пациентками. Одна позвонила в клинику и предупредила, что на работе возникли некоторые сложности, и попросила перенести приём. Так что у меня выдалось целых сорок пять минут перерыва.
        Но отдохнуть мне в них, видимо, совсем не судьба. Потому что едва моя пятая точка касается дивана, звонит телефон.
        - Добрый день, Ульяна Денисовна, чем могу быть полезен? - отвечаю на входящий от начмеда роддома.
        - Захар Леонидович, добрый день. Знаю, что дежурство у вас завтра, но решила позвонить сразу. Вы же в курсе, что в субботу состоится медфарм-семинар?
        - Да, конечно. Интересно будет заслушать отчеты по некоторым препаратам. Я прямо жду прямой эфир.
        - Зачем же прямой эфир? - слышу в голосе улыбку. - Можно и воочию. Ваш отчёт о мягком родовспоможении тянет на хорошее выступление, так что вот с ним и поедите.
        Да блин, ещё только этого не хватало мне. Отчёт и правда я писал старательно, но для того, что склонить начмеда и комиссию к переоборудованию третьего и четвёртого родзалов.
        - Ульяна Денисовна, - предпринимаю попытку, хотя, зная начальницу, надеяться особо не стоит, - у меня жуткая занятость, а к выступлению надо готовиться. Да и дежурство как раз в субботу. Может, отправим Дарину Фёдоровну?
        В ответ ожидаемо получаю отказ. Моя маленькая месть Дарине за подколы не удалась.
        - Так, Зернов, и чтобы я больше не слышала отмазок. Вам ещё на моё место готовиться. Хоть и не скоро, я ведь женщина молодая.
        Начмед отключается, а я откидываюсь затылком на диван, тяжело вздохнув. Эх.
        Ну что ж, надо доработать отчёт в полноценный доклад. Ещё полчаса до следующего приёма есть, так что начну. Открываю ноутбук и погружаюсь в работу.
        После короткого «перерыва» приём пациенток продолжается. Всё ровно и спокойно, даже подозрительно. Трое по беременности, одна с на профилактический. И даже не от предприятия, а по собственной воле. Дамы нас в небеременном состоянии не любят, многие предпочитают годами не посещать, если ничего не беспокоит. А зря. По нашей части когда беспокоит, в ряде случаев, уже может быть серьёзно. Так что я даже хвалю последнюю девушку за заботу о себе.
        Машу, как и условились, отпускаю чуть раньше. Пусть сама свои решения Коту объясняет. С ним, кстати, уже месяц не виделись точно, пора и в гости нагрянуть, зря я что ли крёстный.
        Смотрю по системе, на сегодня осталась одна пациентка. Стоит бронь записи без имени. Наверное, оператор забыла вбить. Ну да какая разница.
        На часах уже половина пятого, но пока никого нет. Может, опаздывает. На компьютер приходит оповещение с ресепшн о подтверждении приёма. Значит, женщина пришла. Сейчас её администратор проведёт ко мне.
        Открываю пока документ с протоколом приёма, как в дверь коротко стучат, после приглашения открывают. Поворачиваюсь, и мои брови ползут вверх от неприятного сюрприза.
        - Аня?
        - Привет, Захар, - бывшая проходит в кабинет и ставит сумочку на стул для пациентов.
        - Здравствуй. Что ты здесь делаешь?
        - Пришла на приём.
        Тоже поднимаюсь и складываю руки на груди, опираясь бёдрами на стол.
        - Я его проводить не буду. Тебе следует выбрать другого врача.
        Странно, но Аня, как обычно, если я ей в чём-то отказываю, не кривит губы и не злится. Наоборот, смотрит широко распахнутыми глазами, с просьбой. Кажется, она забыла, что на меня эти манипуляции больше не действуют.
        - Захар, пожалуйста, мне нужна твоя помощь!
        - Что случилось?
        Я всё равно не собираюсь ею заниматься, передам коллеге, но всё же хочу узнать, что стряслось. Мы были дорогими друг другу людьми не так давно.
        - Мне нужна справка, что я бесплодна.
        Вот так заявочки.
        - Но ты, вроде как, не бесплодна, Аня.
        - Мне нужна семья, Захар, - начинает нервничать и выхаживать по кабинету. - Я устала быть одна! Ты бросил меня, ты мне должен. Помоги построить отношения! Я хочу забеременеть, тогда мой мужчина женится на мне.
        - Аня, ты пьяная? - Бред какой-то несёт. - Ты поставила меня перед жёстким выбором, и я его сделал. Так что я тебе ничего не должен. И прости, но я совершенно не понимаю, как справка о бесплодии поможет тебе забеременеть.
        - Мой мужчина не планирует заводить семью, понимаешь? Он осторожен. Его просто надо немного подтолкнуть. Если я перестану втихую пить таблетки, он разозлится. А так…
        - А так виноват буду я, - становится так смешно, что я аплодирую. - Браво, Аня! Гениально. Только ты не подумала, что кроме моральной составляющей, получится ещё и огромное пятно на моей профессиональной репутации?
        Я в шоке, если честно. Мы ведь даже жили вместе. Неужели я не видел, насколько она гнилой человек? Удумать такое. Ещё и пришла с этим ко мне.
        Аня тоже злится. Ставит руки в бока и прищуривается. Красивая, как всегда, но такая отталкивающая сейчас. Столько злобы в лице, во взгляде.
        - Лучше маленькое пятнышко, с тебя не убудет, Зернов. Или, может, хочешь жирную точку в карьере, которую ты предпочёл мне? Интересно, а твоё начальство в клинике или в роддоме знает о том аборте?
        Стерва. Угораздило же меня когда-то полюбить такую. Как хорошо, что пелена с глаз спала вовремя.
        - Ты же знаешь, как всё было, - мрачно отвечаю.
        - С твоих слов, Зернов. А там кто ж его знает.
        Моё терпение уже на нуле. Я тоже не железный.
        - Убирайся, Аня. Я не буду участвовать в этом. Разговор окончен.
        Она ещё пару секунд испепеляет меня взглядом. Могла бы, ядом брызнула. А потом хватает сумочку и, бросив напоследок, что я обязательно пожалею, шустро уматывает.
        Скатертью дорога.
        6
        ВИКА
        - Виктория Андреевна, вы подписали документы? - Настя заглядывает в приоткрытую дверь, снова сбивая меня с мысли.
        - Я же сказала, что внесу правки и тогда подпишу.
        - Просто обед скоро…
        Раздраженно поднимаю глаза и смотрю на неё.
        - Обед будет по расписанию у тебя, Настя. Закрой дверь.
        Я грымза? Или эта девица и правда такая раздражающая? Вернусь с семинара и точно напишу рапорт в кадровый. Ну не могу я с ней работать. Пусть Илье её в секретарши и определят, он найдёт ей применение, я уверена.
        Следующие полтора часа работаю спокойно, потому что Настя свалила на обед. Когда возвращается, сбрасывает мне письмо на почту и тут же стучит в дверь.
        - Виктория Андреевна, я там вам письмо переправила с буклетом по семинару. Бронь в отеле подтверждать?
        - Да, подтверждай.
        Секретарша скрывается в приёмной, а я открываю письмо. В буклете подробно расписан план фарммед семинара, а так же вопросы, которые будут разбираться.
        Я люблю активное обучение, да и на таких мероприятия налаживаются контакты, что при специфике моей работы весьма полезно. Но за последние полгода это уже четвёртый интенсив. А работать-то когда? Директор считает, что именно я продуктивно и с максимальной пользой для фирмы использую данные формы взаимодействия.
        Но делать нечего. Захожу на сайт и подтверждаю участие, проверяю, активировала ли бронь в отеле Настя, и устраивает ли меня номер.
        К моему удивлению, она всё сделало нормально. Кажется, я и правда жуткая грымза и стерва, раз так цепляюсь к девчонке.
        А к концу рабочего дня ко мне в кабинет начинается какое-то паломничество. Будто проклял кто-то. Тот за подписью, тому нужно срочно данные, этому помочь с отчётом. Илья тоже приходит, да ещё и с наездом, что я, видите ли, как-то запутанно ему сводку сбросила.
        - Мозги есть, распутаешь, - бросаю, натягиваю пальто, когда он совсем не собирается уходить из моего кабинета по окончании рабочего дня. - Можешь Настеньку попросить задержаться и помочь. Уверен, она не откажет.
        Беру сумку, клацаю выключателем и выхожу. Охранник закроет офис.
        - Яд сцеди перед следующим рабочим днём! - выкрикивает мне в спину Разумовский, оставаясь у меня в кабинете в полутьме.
        Когда доезжаю до дома, чувствую жуткую усталость. Кажется, будто тело налилось свинцом. Мне срочно нужна ванная с пеной и бокал вина. Можно такой, как на мем-картинке, литра на два.
        Ещё бы шоколадка не помешала, но я прихожу в ужас от того, сколько раз меня потом тренер заставит присесть в зале. Так что без шоколадки.
        Даже ещё не раздевшись, я затыкаю слив и открываю кран. Уже один звук льющейся воды успокаивает и расслабляет. Главное, не уснуть в ванной, как недавно, кожа потом будет похожа на вспузырившееся нечто.
        Снимаю одежду и развешиваю в шкафу. А всё же есть что-то в том, что живёшь одна. Хоть Илья и был аккуратным, однако мог повесить рубашку на мою сторону, ну и мужские носки, лежащие шайбочками то тут, то там, никто не отменял.
        А так - красота!
        Бельё сбрасываю просто на пол и плавно опускаюсь в горячую воду, покрытую ароматной пеной. Блаженство! Прям чувствую, как мышцы расслабляются, спазмы уходят. Даже голова немного начинает кружиться.
        Хорошо!
        Уже прошло две недели, как Зернов взял анализы. Молчит. Наверное, ничего хорошего из этого всего. Он увидел, что я безнадёжна, и отпустил ситуацию. И я должна. Обещала же себе, что никаких ожиданий.
        Звонить и узнавать не буду. Как есть, так есть.
        Ещё немного понежившись в ванной, замечаю, что меня начинает клонить в сон. Поэтому обмываюсь, ополаскиваюсь под душем и вылезаю. Натягиваю халат и едва доползаю до кровати. Пустой желудок протестует громким урчанием, но я его игнорирую. Уж слишком хочется спать.
        Весь следующий день провожу в сборах. Нужно взять деловой костюм, две блузы, пижаму и коктейльное платье. Закрытие семинара планируется праздничным вечерним фуршетом.
        Документы, нужные бумаги, карты сложила. Косметичку не забыла. Зарядное, одежду в чехол.
        Выезжать надо часа в четыре утра, так что стоит лечь пораньше. Поэтому ужинаю я в шесть, а к восьми уже укладываюсь в постель. И даже засыпаю быстро.

* * *
        Семинар проводится в столице края, ехать не так уж и долго, хоть сама дорога и непростая. Но с термосом кофе в компании я добираюсь спокойно и вовремя. На заселение и подготовку к первому заседанию уходит два часа, и вот я на секционном собрании для представителей фармкомпаний.
        Нам представляют видеоурок «Роль профессиональных стандартов в деятельности аптечных организаций», раздают чек-листы для работы в направлении, слушаем выступления бизнес-тренера в нашей области.
        После перерыва на кофе, всех приглашают уже на общую конференцию с биотехнологами и врачами.
        Зал большой, слушателей около сорока человек. На раскачку и знакомство времени нет. После короткого вступительного выступления о важности слаженной работы всех сфер здравоохранения переходим к прослушиванию докладчиков.
        Первым выступает нейрохирург из Москвы о современных возможностях и что привнесла роботизация операций конкретно в его практику, потом выступают ещё несколько врачей из разных областей, а потом я с удивлением узнаю в вышедшем к трибуне докладчике Захара. Оказывается, он ещё и наукой занимается. Ему, кстати, очень идёт не только медицинский костю, но и деловой.
        Его выступление кажется мне интересным. Я внимательно слушаю, как и остальные. Зернов говорит профессионально, уверенно, чётко. Ставит акцент на естественности процесса родов и важности мягкого родовспоможения, на необходимости чётко определять, нужны ли в процессе родов те или иные препараты, и что следует данный вопрос контролировать строже.
        - Доктор просто красавчик, - тихо комментирует девушка, сидящая сзади своей соседке. - Надо будет вечером на фуршете познакомиться ближе.
        - Думаешь, такой не женат?
        - Ну кольца я не вижу.
        Меня почему-то невероятно раздражает их болтовня. Нет бы профессиональные качества человека оценить, так они сразу ему в штаны лезут заглянуть.
        После общей конференции, к своему сожалению, я Зернова не нахожу. И поинтересоваться не у кого, куда он подевался. Может, выступил и уехал?
        Весь день напряженно работаем снова по секциям. Итоги подводят психологи, все дружно релаксируют под музыку и желают соседу хорошего дня. Эти вот реверансы - моя самая нелюбимая часть подобных мероприятий. Мы не друзья. Мы - конкуренты. Точка. Почему я должна строить из себя саму Мисс доброжелательность?
        Торжественный вечер закрытия интенсива объявлен на восемь. Будет благотворительная акция, деньги организаторы передадут в фонд помощи детям с ДЦП.
        Отдохнуть получается совсем недолго, но я сюда не расслабляться приехала. Этот вечер только выглядит как отдых после интенсива, на самом же деле тут будет витать дух конкуренции и соперничества.
        Застёгиваю тонкий замок на платье, подкалываю волосы в низкий небрежный пучок и подвожу чуть ярче помаду.
        Своим отражением я довольна. Празднично и неформально, но в то же время довольно строго. Тёмно-бордовое платье обтягивает талию, но по бёдрам до самого пола спускается свободной волной. Декольте и спина «глухие», открыты только плечи. Считаю, что для подобного мероприятия идеально. А игры добавляют замшевые туфли на шпильке.
        Когда выхожу из номера, прямо возле двери встречаю мужчину. Я помню его, сидел от меня через два кресла на общей конференции.
        - Виктор, - протягивает руку для знакомства. - Не успел представиться на кофе-брейк.
        - Виктория, - пожимаю его ладонь с улыбкой, и едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться от того, что она влажная.
        Всякое бывает, может, жарко человеку, но меня коробит почему-то.
        - Я проведу вас в зал?
        Я решаю не отказываться. Человек ко мне доброжелательно, а я и правда веду себя как стерва.
        Мы вызываем лифт и спускаемся в зал торжеств. Здесь всё офоомленно стильно и ярко, народу уже достаточно, хотя мы, вроде бы, не опоздали.
        Виктор знакомит меня с двумя представителями одной из фармкомпаний, потом предлагает бокал шампанского.
        - А вон и доктор, - слышу за спиной знакомый голос.
        Это та самая девушка, что сидела сзади меня. Она выглядит очень хорошо: длинное темное платье, не особо много скрывающее до пляса, яркий мейк, волосы зализаны в длинный хвост.
        Она берет с подноса бокал с шампанским и направляется в сторону небольшой сцены. И как раз там я вижу Зернова, он с кем-то беседует. Оказывается, он всё же здесь.
        - Я отойду, - сообщаю своему незапланированному спутнику и тоже отправляюсь в сторону, что и девица.
        7
        - Привет, - улыбаюсь Зернову, когда подхожу.
        Он стоит в компании того же мужчины и девушки, которая подошла передо мной. Красотка как раз пытается завязать знакомство, задавая вопросы о выступлении. Стоит так близко, в глаза заглядывает. Кажется, вот-вот ниточку какую-нибудь с пиджака снимет, только ей заметную, или пылинки стряхнёт.
        Неужели девушки думают, что мужчины такого нарочитого поведения не замечают? Смешно.
        - Вика? Привет! - Зернов оборачивается и тоже улыбается, а девица стреляет в меня напряжённым взглядом. - Ты тоже участник семинара?
        - Да.
        - Знакомьтесь, - спохватывается. - Это Виктория. Мы вместе учились. Это Руслан, а это… - он делает едва заметную паузу, слегка напрягаясь, чтобы вспомнить, как представилась ему новоиспечённая знакомая, - Инна.
        - Инесса, - поправляет его девушка с улыбкой, но я замечаю тень, что скользит у неё по лицу.
        - Да, точно, - поддерживает как ни в чём не бывало Зернов.
        Я точно стерва. Девушка явно не довольна моим вмешательством, она ведь не знает, что ей в этом случае не о чём волноваться. Но у меня внутри разливается какое-то азартное удовлетворение. Токсик-Вика.
        Мы вчетвером болтаем о прошедшем семинаре и его ключевых вопросах. Точнее, по большей части я и Захар. Руслан тоже высказывается, а вот Инна, то есть Инесса, как-то не особо разговорчива. Больше слушает.
        - Может, шампанского, девушки? - интересуется Руслан, и после утвердительных ответов, берёт со столика сначала два бокала для нас с Инессой, а потом ещё два - для себя и Зернова.
        - Я вообще ехать не хотел, если честно. Начмед отправила без права на отказ, - говорит Захар.
        И как-то так получается, что Руслан и Инесса увлекаются болтовнёй о чём-то другом, а мы немного отходим к столику. Мне нужна салфетка, а Захар как раз рассказывает.
        - Меня даже не спрашивали, - отвечаю ему. - Подобные мероприятия я посещаю по умолчанию.
        - Но, надо сказать, было интересно.
        - Согласна.
        Мимо проходит мужчина, он быстро здоровается с Зерновым, перекидывается обещанием в скором времени поболтать и удаляется.
        - Вика, я ещё не успел тебе отзвониться по анализам.
        - Всё плохо, да? - почти безучастно пожимаю плечами.
        Мы в процессе разговора отходим уже на приличное расстояние от новых знакомых.
        - Меня смущает только уровень гемоглобина в общем анализе и следы незначительного воспалительного процесса, остальное без особенностей. Если идём дальше, направлю к терапевту и психотерапевту.
        - Зачем мне к психотерапевту? - удивлённо смотрю на него.
        Но ответить он не успевает. К нам снова подходят люди. Высокий рыжий мужчина поздравляет с выступлением, говорит, что впечатлён, что реорганизация родильных домов - это сейчас очень актуальная тема.
        Включают музыку, и этот мужчина извиняется, а потом приглашает свою спутницу на танец.
        - Песня классная, - говорит Зернов прямо как недавно в клубе. - Потанцуем?
        - Почему нет?
        Я позволяю ему взять меня за руку и вывести на середину залы, куда вышли уже несколько пар.
        Песня и правда классная. И двигается Зернов так мягко. А ещё шампанское начинает кружить голову, и я, чтобы притормозить это головокружение, упираюсь лбом в мужское плечо.
        Наверное, это ещё оттуда, из школьных лет, но рядом с Захаром я чувствую себя так… спокойно.
        Вся моя жизнь - это какая-то бесконечная гонка и спешка. Соревнование. В детстве мне надо было быть хорошей, чтобы мама гордилась и от отчима не сыпались укоры, что он взял её с ребёнком. В секции волейбола приходилось тянуться и стараться больше всех, потому что рост не позволял быть полноценным членом команды, надо было компенсировать чем-то другим, далее в универе, на работе, в браке. Гонка-гонка-гонка. Соревнование.
        Но странное дело, именно за школьной партой я чувствовала себя расслабленно. Словно биополе у Зернова такое - с ним спокойно. Можно выдохнуть. Остановиться.
        Вот и сейчас. Я вдыхаю запах его парфюма и расслабляюсь. Позволяю голове кружиться от выпитого шампанского и просто дышу.
        Захар тоже молчит. Чувствую, как упирается подбородком мне в висок. Вроде бы и гладким, но к утру щетина явно уже будет колоться. Даже губу прикусываю, подавляя желание провести по его подбородку пальцем.
        - Кажется, я выпила немного больше шампанского, чем следовало. Это не очень хорошо.
        - Тебе плохо? - отзывается, сперва прочистив горло.
        - Нет, но я устала.
        - Сегодня был напряжённый день.
        - Угу.
        Немного приобнимая за плечо, когда заканчивается песня, Зернов ведёт меня к лифту. Свет здесь ярче, но в глаза не бьёт.
        - Мне на двенадцатый, - говорю, когда заходим в лифт.
        Захар жмёт кнопку, не отпуская моего плеча. Кажется, что даже притискивает чуть ближе. Я поднимаю глаза, почему-то очень хочется посмотреть ему в лицо. Но почти натыкаюсь губами на подбородок.
        Вдох получается рваным, желание спонтанным, но я беру и прикасаюсь губами чуть ниже его губ. Вижу, как дёргается кадык, когда Зернов сглатывает. Чуть наклоняется, и наши губы оказываются в миллиметрах друг от друга. Ловит мой взгляд своим.
        - Это слишком странно, да? - шепчу, и мои губы в движении едва ощутимо касаются его.
        - Возможно, - отзывается тихо.
        - Это потому что ты видел меня… в медицинском смысле?
        - Нет, - лёгкая усмешка трогает его губы. - Это потому что я помню тебя от бантов и до впервые накрашенных губ.
        - Тебе нравились мои накрашенные губы?
        - Угу.
        - А сейчас?
        - И сейчас. Иначе бы я вышел ещё на своём десятом.
        А потом Захар меня целует. Его губы накрывают мои, раздвигают мягко и осторожно. Пробуют на вкус, спрашивают разрешения. И я даю его. Мой остров безопасности открывает мне новые грани.
        И мне они нравятся.
        Когда двери лифта открываются, я выхожу первой. Захар выходит за мной, но у двери моего номера тормозит, опёршись рукой о косяк, когда я уже оказываюсь за порогом.
        - Тебе, как вампиру, требуется приглашение? - выгибаю бровь и улыбаюсь.
        - Скорее разрешение, - в ответ зеркалит улыбку. - На все дальнейшие действия.
        - Письменное?
        - Можно и письменное.
        - А такое подойдёт? - делаю к нему шаг, сжимаю пальцы на вороте рубашки и тянусь губами к его.
        Со стороны, наверное, интересная картина, но, думаю, эти стены и пооткровеннее видали.
        Тяну Зернова на себя, давая разрешение на действия нам обоим. Всё равно черту мы уже переступили, и поздно о чём-то сожалеть. Да и зачем сожалеть-то? Мы оба свободны, никого не обманываем. Кто нам может запретить?
        Сталкиваю пиджак с его плеч прямо у порога, чтоб уж совсем не сомневался в моих намерениях. Он же привлекает меня за талию и целует за ухом, пока я расстёгиваю пуговицы на его рубашке.
        Вот это ощущения! О-о! Никогда не думала, что можно пустить по телу столько электричества, всего лишь ласково прикусив мочку уха и лизнув под ней.
        В моей жизни было немного мужчин. Тот, с которым я жила в Бельгии, ещё один короткий роман и бывший муж. И с каждым первый раз вызывал какой-то конфуз, даже при поддержке бокала вина или шампанского. Но с Захаром я сейчас такого не ощущаю, скорее это предвкушение, смешанное с каким-то удивлением, что ли. Я ведь открываю для себя давно знакомого человека с другой стороны.
        Только вот знала я Захара-парня, а сейчас меня сжимает в объятиях Захар-мужчина. И то, что я чувствую под пальцами, когда веду ладонями по его груди, удивляет и возбуждает. Он прекрасно сложён и явно следит за собой. Интересно, когда в его столь плотный график успевает вписываться ещё и спортзал?
        Я просто таю от того, что он делает с моей шеей губами и языком. Кажется, будто вот-вот и…
        А дальше я совершенно теряюсь во времени и пространстве. Никогда бы не подумала, что мой сосед по парте Захар Зернов - такой искусный любовник. Нет, я этого не исключала. Просто не задумывалась. Мы дружили в школе, но векторы наших симпатий были направлены не в сторону друг друга.
        Симфония ощущений от его действий меня поражает. Он знает, что делает, знает как и где ласкать, будто я самолично предоставила ему карту собственного тела. Но в то же время его нельзя назвать очень мягким. Идеальное сочетание нежности и мужского напора.
        С ним не нужно думать. Он ведёт, но не подавляет. И мне тоже хочется отвечать ему, доставлять удовольствие.
        - Такой вот ты, Захар Зернов, - выдыхаю, когда обретаю возможность снова говорить и двигаться.
        - Это комплимент? - спрашивает со смешком, тоже пытаясь привести в норму дыхание.
        - Ещё какой.
        Он ухмыляется и чуть отползает к спинке кровати. Откидывается на неё спиной.
        - Слушай, Вик, - спрашивает спустя пару секунд, - напомни, какой у тебя сегодня день цикла? Двадцать с небольшим?
        Подкатываю глаза. Спать с гинекологом оказывается тот ещё прикол.
        - Я всё понимаю, Зернов, работа превыше всего, но сейчас не момент.
        - Это не к работе. Просто изделие некачественное попалось.
        Поворачиваю голову, как раз когда он демонстрирует, что пошло не так.
        - Оу, - меня это, собственно, никак не пугает. - И правда некачественное. Двадцать четвёртый или двадцать пятый. Гляну в телефоне потом.
        Второе и третье изделие из коробочки оказываются куда более качественными, кстати.
        Через два часа я, сидя на кровати и вытянув ноги, наблюдаю, как Зернов заваривает чай, стоя ко мне спиной. Он обернул бёдра полотенцем, влажные волосы растрёпаны.
        - Что значит эта змея? - спрашиваю, разглядывая небольшую татировку у него на лопатке. - Что-то связанное с медициной?
        - Не вся моя жизнь - медицина, Вик, - поворачивается и несёт две чашки к постели. - Она ничего не значит. Просто понравился рисунок. К тому же, это было давно, на третьем курсе ещё. Сейчас бы не делал.
        - Почему?
        - Потому что индивидуальность можно проявить и по-другому. Но я не осуждаю тех, кто делает. На здоровье, если им нравится.
        Отпиваю глоток чая с наслаждением. Запах изумительный.
        Зернов тоже делает пару глотков, глядя на меня, а потом отставляет кружку и растягивается рядом на кровати. Молчим несколько секунд, а потом он вдруг произносит:
        - Твой муж ушёл от тебя потому, что ты не родила ему ребёнка?
        На удивление, этот его вопрос не ломает атмосферу лёгкости. Скорее располагает к беседе по душам. Телу мы дали возможность насытиться, наверное, пришло время расслабиться и эмоционально. Нам есть о чём поговорить.
        Замечаю, что Захар будто специально не формирует фразу «потому что ты бесплодна».
        - Он сказал, что ему нужна полноценная семья, - отвечаю спокойно, тоже отставляя чашку и откидываясь на подушку рядом с ним. - А я… ну ты понял.
        - Он идиот, - ставит безапеляционный диагноз моему бывшему мужу. - От таких женщин не уходят.
        - Спасибо, - улыбаюсь. От любого другого эта фраза бы прозвучала слишком слащаво, но от Захара она вышла такой естественной, словно и правда так и есть. - Но ты не можешь этого утверждать, ты ведь меня толком не знаешь.
        - Я помню тебя. Вряд ли ты так сильно изменилась. Так что всё верно: твой бывший - идиот.
        Я снова смеюсь. Мне так легко сейчас, как не было за последние много лет.
        - Ну а ты? От таких ведь тоже не уходят.
        Захар тогда обронил фразу, что расстался со своей девушкой прямо перед свадьбой, потому что ей не нравилась его специальность. Но мне хочется узнать подробнее.
        - Ушла не Аня, а я. Она поставила перед выбором, и я его сделал.
        - Твоя бывшая - идиотка, - тоже ставлю диагноз.
        Мы замолкаем и просто пялимся в потолок. Несмотря на упоминания бывших близких людей, с которыми мы так или иначе связывали наши судьбы, атмосфера, как часто бывает в подобных случаях, абсолютно не меняется. Мне всё так же спокойно. Надеюсь, Захару тоже.
        Можно просто ни о чём не думать. Расслабиться. Главное, не подсесть на эту пилюлю.
        Уходит Зернов тихо, когда меня уже утаскивает сон. Прикрывает одеялом и легонько целует в губы. А я отключаюсь, даже не посетив душ. Ну и ладно. Ведь мне сейчас так хорошо. Как не было уже очень и очень давно. А рефлексировать я буду завтра.
        8
        Утром просыпаюсь в приятном томлении. Смущение проскакивает, но как-то спокойно мне. Хочется улыбнуться. Это была прекрасная ночь.
        Сказать честно, с Ильёй я таких ярких ощущений не испытывала. Нам было хорошо, даже очень, но у меня неоднократно было чувство, что мы как бы «не дожали».
        В общем, сожалений о вчерашнем у меня нет. И за себя не стыдно, и в ответ получила больше чем много.
        А ближе к девяти получаю от него сообщение:
        «Хотел предложить выпить кофе, но пришлось уехать в четыре утра. У моей пациентки начались схватки, а ехать несколько часов»
        Ладно-ладно, Зернов, я и не собиралась думать, что ты сбежал, поджав хвост. Не получилось с кофе, что ж.
        Обратно возвращаюсь в настроении, слушаю всю дорогу в машине музыку. Немного тянут некоторые мышцы, но в целом всё великолепно. Можно даже когда-нибудь повторить, почему нет? Случайной связью это не назовёшь, скорее дружба с привилегиями. Интересный формат, как по мне.
        По возвращении в город, я даже заезжаю к маме. Признаюсь, мне не всегда хочется её видеть и даже слышать. Нет, она у меня замечательная, и я очень ценю, что она удержала нас на плаву в те тяжёлые годы после смерти отца. Он служил в МВД и погиб во время освобождения заложников от террористов. Тогда эта гидра была очень сильна. Папа был героем. Вот только семья героя нуждалась в поддержке, государство помогало, но этого было недостаточно. Тяжёлые времена для страны, тяжёлые для моей семьи. Но мать не сдалась, она всегда говорила, что жена подполковника милиции просто так не сгинет в голоде и безнадёге.
        А потом она нашла себе мужчину. Кажется, я до сих пор её за это не простила, хотя понимаю, что особо выхода у неё не было, нам нужно было выжить. Мать торговала на рынке, а хозяин точки стал подбивать клинья. Так он и оказался в нашем доме. Вроде бы и не сказать, что грубый мужлан или алкаш, но мне не нравился его акцент, не нравилось, каким тоном он разговаривал с мамой. Потом начались ссоры дома, он требовал снять со стены и комода папины фотографии, мама отказывалась. Потом всё же пошла на уступки, и мы перенесли их в мою комнату, на которую по маминой просьбе дедушка врезал замок. Я от дяди Анзора никаких намёков в свою сторону не замечала, но, видимо, мать решила перестраховаться.
        - Викуська! - мама приходит в восторг, когда открывает двери.
        - Прости, что не предупредила, мам.
        - Да какой там! Ты же знаешь, я всегда рада.
        Мама живёт одна, Анзора уже шесть лет как нет в живых. Каждый раз приходя к ней, я испытываю угрызения совести, что бываю так редко. Но ритм жизни таков, что моргнула - десять лет прошло. Не мы живём жизнь, а жизнь нас живёт. Жуёт.
        А тут вдруг Зернов. Такой светлый и жизнеутверждающий. Общение с такими людьми напоминает, что мы тут все не просто так. Что за пределами привычных нам линий движения идёт жизнь. Она многогранна, в ней есть место свету и удовольствию, место надежде, есть другие люди, для которых ты важен.
        Не знаю как, и дело совсем не в ночи, проведённой с ним, просто энергетика у него такая.
        - Викуся, ты тапочки надень, полы холодные. Я вот зябну, ещё и платок накинула. Если замёрзнешь, и тебе кофту дам.
        Мама начинает суетится, торопится на кухню.
        - Голодная?
        Сначала хочу ответить, что нет, времени уже поздновато, чтобы есть. Но потом решаю, что тарелка маминого супа много калорий не принесёт, а мама порадуется. Да и вкусно.
        - Давай. Только не доверху.
        Мою руки и усаживаюсь на кухне. Попытаться ей помочь дело гиблое.
        - А я только утром рыбный сварила, ещё вот котлетки из куриного фарша. У нас тут в мясном магазинчике хорошее мясо, не воняет антибиотиками.
        Мама болтает и одновременно греет еду, наливает в чайник воду из фильтра и ставит его на газ. Сверху слышен шум, топот и смех. Грохот такой, что кажется, вот-вот люстра упадёт.
        - Весело тут у тебя, мам.
        - Ага. Ну что с них возьмёшь - детишки. Пусть себе играют.
        И замолкает. Мы обе затихаем.
        - Мам, прости, что оставила тебя без внуков, - тихо говорю, даже для себя самой неожиданно.
        Мама резко поворачивается и смотрит с болью во взгляде.
        - Что ты, дочка, как можно то… - подходит и проводит рукой по моим волосам, а я вдруг утыкаюсь лбом ей в грудь. - Ты же не виновата.
        Так и замираем на какое-то время. Я просто дышу, а мама гладит тихо меня по голове.
        - Мам, - отстраняюсь и поджимаю одно колено под себя, как любила делать в детстве, сидя за столом, - я тут недавно своего одноклассника встретила. Помнишь Захара Зернова?
        - Захарчика? Конечно помню, - мама возвращается к столу и достаёт две чашки из пенала. - Вы же за одной партой сидели класса с пятого или шестого. Хороший мальчишка был. Как у него дела?
        - Он врачом стал.
        - Не удивлена, он такой целеустремлённый был.
        - И он говорит, что не видит причин, почему я не могу забеременеть и родить. Говорит, что может попытаться подарить мне ребёнка.
        Мама отвечает не сразу, и даже поворачивается через несколько секунд. Она-то прекрасно понимает, что тема эта очень болезненна для меня.
        - И что ты думаешь? - осторожно спрашивает, развернувшись.
        - Он хороший врач, мам. Если что-то можно сделать, он это сделает, тут я уверена. Если. Но он не Бог.
        - Да, - кивает, но будто не мне, а своим мыслям. - На всё воля Божья, Вика.
        Мы едим почти в тишине. Потом пьём чай, и я остаюсь ночевать у мамы. Завтра выходной, с утра в офис не надо. А сейчас я не хочу оставаться одна.

* * *
        Работа уматывает меня на все триста процентов из ста возможных. Какой-то корпоративный апокалипсис. Бесконечный поток людей в мой кабинет для бесконечного решения бесконечных вопросов.
        Уже доходит до того, что я закрываюсь изнутри, строго-настрого приказав Насте никому не говорить, что я внутри. Мне нужно делать свою работу.
        Но как только я поворачиваю ключ, начинаются бесконечные звонки на телефон. Запара за запарой.
        - Мне нужен ассистент, - жалуюсь Ирине из финотдела на чудом вырванном у этого сумасшествия перерыве на кофе. - Не секретарша, хлопающая глазами, а именно ассистент. Толковый и понимающий тайм-менеджмент.
        - Он всем нужен, Вика, - Ира проворачивает палочкой в стаканчике, ломая красивую пенку на кофе. - В нашем отделе тоже бесконечный дедлайн.
        - Это уже не дедлайн. Это задница, Ир.
        Мы обе смеёмся. Но мы и правда упаханные. Я вон даже две шоколадные конфеты съела, чего чуть ли ни с детства уже не бывало.
        - Вик, - Ирина чуть сдвигает брови, - но если серьёзно, ведь правда так и есть. Ты вон бледная какая-то. Я не обидеть, просто…
        Нет, она правда не обидеть. Есть такие знакомые у меня, что любят вроде бы как между прочим заметить, как кто-то располнел или выглядит устало. Самоутверждаются так. Но Ира не такая, она если говорит, то очень тактично и действительно озаботившись.
        - Ты здорова, Викуль?
        - Эм… вроде бы.
        На самом деле я уже несколько дней чувствую недомогание. Ничего вроде бы не болит, но меня будто слегка ведёт. Хочется присесть, а лучше прилечь. Недосып, видимо, сказывается, я же и домой работу беру. А ещё осень.
        - Хотя знаешь, может, витамины надо попить или препараты железа. Мы когда медосмотр проходили, анализы, кажется, показали сниженный гемоглобин.
        - Да не удивительно, - поджимает губы Ира. - У меня у самой такой цикл, что раз в полгода приходится пить железо. Ну а что делать? Такова наша женская доля.
        - Угу, - рассеянно киваю.
        - Ой, время! - Ирина смотрит на свои часы и торопливо встаёт. - До встречи, Викуль.
        Я тоже встаю, выбрасываю стаканчик и иду обратно в свой офис. Передышка окончена, пора впрягаться дальше.
        До самого конца рабочего дня во мне смутно сидит какая-то мысль, но я не могу никак ухватить её за хвост. Какое-то фоновое ощущение.
        Точно, наверное это потому, что я вспомнила про гемоглобин. Так и не ответила Захару, точнее, не перезвонила. Вчера увидела от него пропущенный, а следом сообщение, что его заключение по всем результатам готово, и я могу приезжать для консультации по дальнейшим действиям. Могу записаться или просто позвонить ему и договориться о визите. Он ещё спросил как у меня дела. Интересно, из вежливости или есть какой-то интерес? Ну, тот самый.
        А я отвлеклась на входящий от босса и так и не ответила. Зернов вроде бы адекватный, но мало ли что подумает? Трубку не взяла, сообщение прочитала и не ответила.
        Надо сейчас написать ему.
        Но едва я собираюсь, звонит телефон по внутренней.
        - Да, Настя, - отвечаю на автомате.
        - Виктория Андреевна, босс звонит, переключаю.
        И прежде чем я успеваю сделать вдох, ибо босс похвалить обычно не звонит, как в трубке слышится зычный голос.
        - Виктория! Ты читала свой отчёт перед тем как мне отправить?
        - Здравствуйте, Евгений Петрович. Естественно.
        - Потому что я там нихрена не понимаю!
        Как ни старайся привыкнуть к разносам, видимо, это нереально. Или же это синдром отличницы. Пора бы уже нарастить броню, но у меня каждый раз, когда он меня распинает, сердце колотиться начинает.
        Конечно же я сделала всё по форме и подробно, тут нет сомнений. Но босс всегда найдёт до чего докопаться.
        - Я должен голову ломать? Мне на черта эти подробности! Я хочу открыть и увидеть сжатые, понятные результаты!
        - Хорошо, сейчас всё переделаю.
        Он кладёт трубку, не прощаясь, а я роняю голову на руки.
        Его не поймёшь: то подавай расписанное до мелочей, то в краткой форме. А когда подала в обеих, сказал, зачем ему куча ненужной информации.
        Времени уже без двадцати минут конец рабочего дня, а на переделывание отчёта часа полтора уйдёт как минимум. Эх.
        Внезапно для самой себя, я чувствую, как в носу начинает щипать. Обида и жалость к себе вспыхивают как сухое сено от искры, резко качнув моё эмоциональное состояние. Хочется расплакаться.
        Мне с трудом удаётся сдержать непрошенные слёзы, даже продышаться приходится.
        Ну, Разумовская, это уже слишком. С каких пор ты стала сопли распускать? Злиться, психовать - да. Но чтобы в слёзы?
        Когда заканчиваю с отчётом, отсылаю и быстро собираюсь. Хочу горячего чая и под одеяло. Сериал или книжка. И сон!
        Дома, пока принимаю душ и переодеваюсь, вспоминаю, что так и не написала Захару. Но сейчас уже поздновато, утром обязательно отвечу.
        Однако я всё же ощущаю зудящую мысль. И вдруг соображаю, что у меня… задержка. Да, точно, вот эта мысль и зудела, особенно когда Ира на перерыве вспомнила про нашу женскую долю. Приложение в телефоне подтверждает, что критические дни запаздывают на целых шесть дней! И как я проморгала?
        Гормональный сбой, что ли?
        Ладно, подожду. У меня цикл часовым механизмом никогда особо не отличался. Подвижки в пару дней и раньше были. А тут такая стрессовая неделя. Даже две. Так что неудивительно, что сбой пошёл.
        Я укладываюсь спать, но ни на кино, ни на книжку настроя нет. Хочется спать, но и сон никак не идёт. Ворочаюсь часа два минимум от какой-то неясной тревоги.
        Утром встаю как побитая. Тело ломит, кожа будто воспалена. И голова кружится, что оступаюсь и больно цепляю коленом борт кровати, крепко высказавшись по этому поводу.
        Надо найти обезболивающее, пока моя голова не треснула.
        Достаю аптечку и копаюсь в поисках нужного лекарства, как вдруг на глаза попадается тест на беременность. Валяется ещё с тех времён.
        Я беру его в руку и верчу несколько секунд в пальцах.
        Нет, это невозможно.
        Даже, если Захар прав, и я не бесплодна, так просто, с первого раза, точно не получится. Мы с Ильёй несколько лет не предохранялись.
        Стоило давно выкинуть этот тест, я его просто просмотрела. Сделаю это сейчас.
        Вместе с обезболивающим, забираю из коробки и пакетик с тестом. Иду в ванную и уже собираюсь выбросить его в мусорное ведро, но решаю всё же использовать. Ну просто чтобы убедиться и больше к этой мысли не возвращаться.
        Вскрываю пакетик и достаю палочку теста. Сколько же раз я всматривалась в них в надежде увидеть хотя бы призрачную вторую полоску.
        Сделав всё необходимое, вижу, как почти сразу явно проявляется фиолетовая полоса. Одна. Чего и следовало ожидать.
        Я даже не расстраиваюсь. Это закономерно.
        Кладу тест на стиралку, в инструкции же написано, что надо три минуты подождать. Это так, для баловства, всё там сразу показывает. Сейчас вскрою новую зубную пасту и вместе с коробкой от неё выброшу и тест.
        Распаковываю пасту, чищу зубы, глядя на себя в зеркало. Отёчная я какая-то, но патчи закончились. Хоть чайные пакетики под глаза клади.
        Закончив умываться, выбрасываю использованные ватные диски и коробку от зубной пасты, потом вспоминаю ещё, что тест на стиральной машине дожидается своего пути в ведро.
        Беру его и вдруг обращаю внимание, что…
        Боже.
        Этого не может быть! Нет-нет, это ошибка. Точно.
        Он бракованный, не иначе. Потому что две полоски - это не про меня. Две явные, чёткие полоски.
        9
        У меня буквально начинают дрожать руки и слабеют колени.
        Так не бывает. Нельзя годами рыдать, пытаясь забеременнеть, делая для этого всё возможное и невозможное, а потом вот так залететь с первого раза.
        Этот тест бракованный. Или действительно что-то с гормонами у меня.
        Я беру полоску в руки, которые натурально стали такими мокрыми, что едва не роняю тест. Всматриваюсь, хотя там всё очевиднее некуда.
        Просто надо сделать ещё один, вот и всё. Бывают же с браком. Или просроченный, давно же валяется.
        Я кое-как справляюсь с дрожью, принимаю душ. Сама не знаю зачем, но решаю отказаться от обезболивающего и даже от кофе. Ну просто так, вдруг давление подскочило, потому мне и плохо.
        За рулём тоже сложновато. Пытаюсь концентрироваться, еду куда медленнее обычного, ни разу не выхожу на обгон. Перед офисом заезжаю в ближайшую аптеку и покупаю ещё три теста.
        - Какой у них процент точности? - спрашиваю у провизора.
        Девяносто девять процентов, девушка. Обычно и одного хватает.
        - А если бракованный?
        - Да редко такое бывает. Но лучше, конечно, перепроверить.
        Вот я и хочу перепроверить.
        В кабинете у себя быстро снимаю верхнюю одежду, беру сумочку и направляюсь в туалет. Надо быстро убедиться в ошибке и спокойно работать дальше. И не сходить с ума.
        - Виктория Андреевна, вас искала Инга из экспертного, сказать, что вы уже пришли или вы сами?
        - Подожди пока, Настя. Мне нужно кое-что сделать. Перезвони ей минут через двадцать, - бросаю на выходе из приёмной.
        - Хорошо, - долетает ответ.
        Запираюсь в кабинке и достаю тесты. Все разных фирм и стоимости.
        Делаю всё как надо и раскладываю все три на держателе туалетной бумаги. Смотрю во все глаза, боясь моргнуть.
        И на всех трех с разницей секунд в двадцать проявляются полоски. Всего шесть. По две на тест. На третьем в окошке в виде крестика.
        По две.
        Боже! Это не ошибка. Если не финт с гормонами, то… я беременна!
        Беременна.
        Это слово яркой лентой развивается в мозгу, перекатывается на языке, когда шепчу тихонько.
        Это так невероятно, непривычно, странно! Это такой эмоциональный шторм в груди. Это и радость, и недоверие, и страх. Что теперь делать? Как сказать Захару? Это же не результат ЭКО и не последствия случайной ночи с незнакомцем.
        От Зернова факт беременности скрыть не получится, да и нужно ли. Права у меня на это нет.
        Ох, Зернов, разве я могла подумать, что обещание подарить мне ребёнка ты выполнишь именно таким способом? Уверена, ты тоже не так это планировал.
        Я умываюсь и заново наношу макияж. Как не пытаюсь, скрыть румянец на щеках пудрой не получается. Конечно же, ни о каких обезболивающих без контроля врача и не думаю. Потерплю.
        Возвращаюсь в кабинет, взяв себя в руки. На телефоне висит непрочитанное. Задерживаю дыхание, когда вижу, что сообщение от Захара.
        «Ты меня игноришь?» - задаёт вопрос напрямую.
        «Конечно же, нет» - набиваю в ответ.
        «Я замоталась. Когда у тебя будет время? Надо поговорить»
        Отправляю, а у самой сердце вскачь. О таком непросто сообщать, тем более мы не пара, и планов на общих детей не строили.
        Горячей волной обдаёт позвоночник, когда вдруг думаю, что он может быть против. Ему могут быть не нужны дети, даже если от него ничего не требуется. Что если попросит избавиться?
        «У меня завтра окно в приёме. Приедешь?»
        «Ок»
        Отсылаю сообщение и отбрасываю телефон. Мы решим это, мы взрослые. Если он будет против, я исчезну из его поля зрения, но ни о каком аборте и речи быть не может.
        Если я действительно беременна, я этот шанс не упущу.
        Маме пока решаю не говорить. Вдруг это ошибка, результат сбоя, а ей не надо лишний раз волноваться.
        Кое-как дорабатываю день. Постоянно отвлекаюсь, ловлю себя на том, что в кресло больше не плюхаюсь, а сажусь аккуратно, на обеде беру зелёный чай, салат и зефир вместо кофе. А ещё я уже до обеда раз семь или восемь сбегала в туалет, и каждый раз со страхом смотрела на своё бельё, боясь обнаружить там кровь.
        Ухожу ровно в шесть. Никаких переработок. Да и выспаться надо перед завтрашним разговором с Захаром.
        Дома я ужинаю, принимаю душ и сразу окукливаюсь в одеяле. Отопительный сезон должен начаться со дня на день, но на улице уже холодно, и дома тоже неуютно. Тёплый чай, шерстяные носки и плед - моё спасение.
        На удивление, уснуть получается легко. Сплю крепко, никаких снов и ночных пробуждений. Утром нервничаю, конечно. Но решаю не гонять мысли в голове, уж как будет. Всё равно разговор состоится.
        На работу отзваниваюсь, что поеду по объектам, нужно видеть на месте аптеки, чтобы уже уверенно утвердить координационный план по объектам района. Справлюсь быстро и к одиннадцати как раз заеду в клинику.
        К «Импульс-мед» подъезжаю впритык, так что времени на раздумья не остаётся. Регистрируюсь у администратора, надеваю бахилы и иду к знакомому кабинету.
        Навстречу мне выскакивает уже знакомая медсестра с ворохом папок. И хорошо, мне же нужно поговорить наедине.
        - Здравствуйте! - улыбается девушка. - Проходите в кабинет, пожалуйста, доктор вас уже ждёт.
        - Спасибо, - улыбаюсь в ответ, а у самой губа нервно дёргается.
        Глубоко вдохнув, стучу и вхожу после разрешения.
        - Привет, - говорю негромко.
        Зернов сидит за столом, сосредоточенно что-то пишет. Он сегодня без халата, только в светло-бирюзовом медицинском костюме с бейджем на длинной синей ленте.
        - Привет, Вик, - улыбается и встаёт, отложив ручку.
        Смотрит так открыто своими ясными голубыми глазами, что я теряюсь. А ещё по телу ползёт дрожь. Волнующая и сладкая, напоминая о той совместной ночи. Вот пока не видела его эти две с лишним недели, как-то и не вспоминалось, а сейчас всё всплыло: и нежные руки, и прекрасное тело, и губы, целующие так откровенно. Тепло объятий и спокойное биение сердца, когда прильнёшь к сильной груди. Вот именно последнего мне сейчас захотелось сильно-сильно.
        - Ты как? Готова идти дальше?
        - Нормально, - выдавливаю.
        Подхожу чуть ближе. Слова стопорятся в горле, и я просто достаю из сумки тест и протягиваю ему.
        - Вот. И таких ещё три.
        - Что ж, - мне кажется, у него по лицу бежит тень, когда опускает взгляд на мою ладонь. В глазах появляется странное выражение. Но я готова принять бой за своего ребенка. - Вот видишь, всё получилось.
        Он говорит ровно и присаживается обратно на стул. Странная реакция. Но каждый реагирует по-своему.
        Зернов указывает мне на стул рядом, и я опускаюсь, но будто на иглы сажусь.
        - Сейчас определим точный срок и…
        - Захар, - перебиваю, когда до меня доходит, что он так ничего и не понял, - у меня после развода никого не было в течение двух лет. Только ты. Это твой ребёнок.
        Он встаёт так резко, что бейдж цепляется за крышку стола и лента обрывается. Я тоже поднимаюсь. Дыхание частит, ладони снова мокрые, как вчера утром, когда увидела результат.
        - Пожалуйста, Захар, - неожиданные слёзы скатываются по щекам, - это мой шанс, я не стану от него избавляться. Тебя это ни к чему не обязывает и…
        - Замолчи! - он приходит в волнение, а потом делает резкий шаг ко мне и сжимает мои плечи. - Ты в своём уме? Я не делаю аборты вообще, принципиально, а ты говоришь, что стану настаивать на том, чтобы избавиться от собственного ребёнка?
        Внутри лопается тугой пузырь напряжения, я выдыхаю так резко, что аж в груди становится больно.
        - Спасибо, - во рту становится так сухо, что аж горло садится.
        Я сжимаю крепко его руку и упираюсь лбом в плечо. Втягиваю уже знакомый запах его парфюма, но более приглушённый, чем в нашу последнюю встречу.
        Захар гладит меня ладонью по голове и спине несколько раз, успокаивает, но я слышу, как колотится сердце у него самого.
        - Ну ты и придумала себе, - говорит тихо мне в волосы.
        - Я испугалась. Я ведь не ожидала, не ждала уже.
        - Присядь пока.
        Зернов усаживает меня обратно на стул и наливает стакан воды.
        - Выпей. Я сейчас отпущу раньше Машу на обед и поговорим.
        Он выходит из кабинета, и я остаюсь одна. Прикладываю ладонь в груди, ощущая, как за рёбрами колотится сердце. Делаю несколько глотков воды, клацнув зубами о стекло стакана.
        Напряжение чуть начинает отпускать, но дрожь в пальцах, да и во всём теле, ещё сохраняется.
        Нужно выдохнуть. Захар не свалился в обморок и не разозлился. А остальное мы решим. Так или иначе.
        Возвращается он минут через пять. По выражению лица непонятно, о чём думает. Пытаюсь поймать какие-то эмоции в его взгляде, но не могу рассмотреть. Вроде бы он и открыт, но что в его мыслях - не прочитать.
        - Так, - присаживается на свой стул и наклоняется ко мне, оперевшись локтями на колени. - Вик, сейчас посмотрим, если беременность подтвердится, вести тебя будет моя коллега.
        - Я хочу чтобы вёл ты, Захар. Я больше никому не доверяю.
        - Не волнуйся, она хороший доктор. И я буду в курсе всего.
        - А почему сам не хочешь?
        - Пристрастность - не лучший советчик, понимаешь?
        Вздыхаю напряженно. Я понимаю о чем он, но чувствую беспокойство. Мне тревожно и снова хочется плакать.
        - Сейчас сделаем УЗИ, и я выпишу тебе анализы. Если всё подтверждаем, в восемь недель становишься на учёт.
        Меня очень пугает это его «если». Но он ведь прав.
        - Проходи пока на кушетку.
        Сейчас Захар действует как врач, но то что он сказал о причастности, говорит ли о том, что он хочет быть вовлечённым? Будет моему малышу отцом не только биологически?
        У меня в голове сейчас просто рой вопросом, мыслей, страхов. Никогда не ощущала такого беспорядка в мыслях. Они все сигналят, и все одновременно. Какой-то калейдоскоп.
        Делаю глубокий вдох и иду за ширму, но ощущение, будто на эшафот.
        А если не подтвердится? Если всё-таки тётя Галя права, и я пустоцвет?
        Снимаю одежду и слишком тщательно складываю на стуле. Знаю, что это нервное, и будто оттягиваю момент.
        Ложусь на кушетку, прикрывшись пелёнкой, пока Зернов что-то настраивает в аппарате УЗИ. Вздрагиваю, когда меня касается прохладный датчик и задерживаю дыхание в ожидании вердикта.
        Он смотрит в монитор внимательно, нажимает какие-то кнопки на панели. Знаю, что не любит, когда спрашиваю, но у меня нервы и терпение на пределе.
        Но если ничего не говорит, значит, пока нечего сказать?
        - Так, - наконец подаёт голос, продолжая смотреть в монитор, - в полости матки визуализируется одно плодное яйцо. Срок - пять недель.
        Захар разворачивает ко мне монитор и указывает на график внизу.
        - Это сердцебиение. Услышать пока не получится - срок маленький, но аппарат уже регистрирует. Эмбрион живой.
        Я во все глаза смотрю на чёрно-серый экран, немного слева виден маленький овал и внутри ритмично и быстро пульсирует точка.
        Будто проваливаюсь в вакуум. Слышу лишь как стучит моё сердце и вижу, как бьётся его. Быстро-быстро. Но бьётся!
        - Возьми, - Зернов мягко улыбается и протягивает мне салфетку.
        Беру в руку и сначала не понимаю, зачем он мне её дал, раз ещё не разрешил вставать.
        - Слёзы, - подмигивает, заметив, как я пялюсь на салфетку, не понимая.
        Я и правда плачу. Так странно, ведь даже не почувствовала, как слёзы потекли.
        - Спасибо, - беру салфетку и вытираюсь, но вкладываю в это спасибо значительно больше, чем просто благодарность за протянутый кусок бумаги.
        - Теперь расслабься и просто полежи пять минут, мне нужно сделать замеры.
        Киваю и выдыхаю. Получается судорожно, едва ли не со всхлипом. Пытаюсь сделать как сказал Захар, но не могу перестать смотреть на его лицо, считывая малейшие изменения в выражении. Он же не промолчит, если что-то будет не так? Наверное, умеет держать лицо в таких случаях. Но ведь этот для него особенный. Надеюсь, что так.
        - Одевайся, - Зернов убирает датчик, обрабатывает его и что-то ещё нажимает на панели аппарата.
        Дрожащими руками натягиваю одежду и присаживаюсь в ожидании.
        - Как так вышло? - спрашиваю, когда он заканчивает и поворачивается ко мне.
        - Поздняя овуляция. Так бывает, - пожимает плечами. - Ты же помнишь, что резинка порвалась.
        - Я вообще. Я же ведь… я думала…
        - Вика, я тебе сразу сказал, что причин для того диагноза не вижу. Как можешь теперь судить сама, это была ошибка. Очень грубая и жестокая.
        Я в замешательстве, с кем именно сейчас разговариваю: с Захаром-врачом или с отцом моего ребёнка? В принципе, я не особо и представляю, как должен реагировать мужчина на новость.
        - Захар, я не буду просить прощения, что так вышло, не буду сожалеть. Ты же знаешь, что значит всё это для меня, - говорю открыто, мягко прикасаясь к животу. Не хочу недомолвок.
        - А за что тебе просить прощения? - поднимает брови удивлённо. - Вика, это была случайность, мы этого не планировали. Но мы взрослые люди, и способны взять на себя ответственность.
        Мы ведь действительно не планировали. Всё вышло спонтанно, а ещё и «техника» подвела. Но, как уже ему сказала, сожалеть я не буду.
        Зернов даёт мне указания пока снизить физическую активность, выписывает витамины и анализы, приказывает каждый вечер отписываться ему о самочувствии. А ещё распечатывает снимок с овалом, который я трепетно складываю в сумочку.
        Когда провожает, ловлю на себе его внимательный вдумчивый взгляд. Наверное, ему тоже нужно всё это осознать, и тогда мы поговорим ещё раз.
        А пока я иду в машину, чтобы ехать в офис. Кажется, даже ступать стараюсь осторожно. Мне ведь теперь не только себя беречь надо.
        Я знаю, что первые двенадцать недель - критическое время. Изучила всё это ещё когда пыталась забеременеть от Ильи. Я буду осторожна и внимательна. Постараюсь, потому что для меня теперь нет ничего важнее. И очень надеюсь, что Захар, хоть мы и не пара, станет для меня в этом крепким плечом.
        10
        ЗАХАР
        - Захар, давление падает, - сообщает анестезиолог.
        - Вижу. Кровит. Ищу.
        Повреждённый сосуд удаётся найти быстро. Купирую кровотечение, теперь пора заняться плацентой.
        - Наташа, у вас тихо, что там? - спрашиваю напряжённо.
        В операционной тишина. Все продолжают делать свою работу, но внутренне замирают в ожидании вердикта неонатолога.
        - Острая асфиксия, - ровный чёткий ответ. - Работаем.
        И уже через секунду раздаётся кряхтение. Не крик, но хотя бы так.
        - Живой! - выдаёт Наталья. - Пять баллов по шкале Апгар, забираем в реанимацию, будем выхаживать.
        Напряжение чуть спадает, мы выдыхаем и работаем с матерью.
        В моечной сдёргиваю маску и упираюсь лбом в зеркало. Ну и смена. Четвёртое кесарево за сегодня и только одно плановое. Это было особенно тяжёлым. Отслойка плаценты, большая кровопотеря, страдание плода. Мы справились, но так везёт не всегда.
        - Плюс две жизни в твою копилку, Зернов, - по спине хлопает наш анестезиолог Ринат. - Малыш выкарабкается, вот увидишь. Того гляди, ещё Захаром назовут.
        - Да хоть как пусть называют, только бы живой и здоровый был.
        - У матери гематомы были на животе. В полицию сообщили уже? Или будешь ждать, когда в себя придёт?
        - Думаю, она просто упала. Мне её муж не показался козлом. Ну а там кто их знает, поэтому конечно уже сообщили. Валя должна была.
        Берём с Ренатом по стакану кофе и возвращаемся в отделение. В ординаторской никого. Времени начало пятого утра. Дико хочется спать, но документации столько, что за оставшееся время не факт, что успею. И это только срочной. И при условии, что сегодня никто больше не соберётся вылезти на свет Божий. Ну или, упаси Господи, попытаться отправиться на тот.
        Однако на кофе я всё же десять минут выделяю. Ринату звонят, и он выходит.
        Я откидываю голову на спинку дивана и, сжимая пальцами горячий стаканчик, погружаюсь в свои мысли.
        Уже третий день, если честно, пребываю в шоке. Я думал давно о детях, не раз говорили об этом с Аней, но она была против ещё как минимум лет пять-шесть. А после расставания мысли о семье выветрились, уступив место только лишь работе.
        А тут Вика.
        В школе мы дружили. Она была красивой девчонкой, вечно спешащей, несущейся напролом. Будто всё время боялась не успеть. Девчонка-торпеда.
        Но иногда она, спрятавшись за мной, когда мы сидели на крайнем к двери ряду, затихала и будто впадала в анабиоз. Уставала от гонки, искала тишины. Мне хотелось дать ей эту тишину.
        Я не могу сказать, что был влюблён в неё, нет. Было время, кажется, классе в восьмом, когда меня волновало её присутствие, но я не чувствовал импульсов от неё, и как-то довольно быстро переключился. Хотя даже по-дружески мне было приятно обнимать её, или когда она это делала. Нравились её духи и красивые волосы. И да, я заметил, когда она впервые накрасила губы.
        Взрослая Вика оказалась такой же торпедой. Снова куда-то спешащей, торопящейся. Но во взгляде стало намного меньше веры в жизнь. Разочарование, тоска. И мне почему-то кольнуло. Захотелось снова закрыть её от всего, уберечь, попытаться вернуть её взгляду тот юношеский блеск.
        А потом этот семинар. Она - невероятно красивая и притягательная. Ещё когда только подошла на фуршете, я понял, что хочу её.
        Вот так всплыло вдруг. Возможно, что-то ещё юношеское, возможно уже как реакция на неё вот такую. Не знаю. Но когда пошли танцевать, голова кружилась. В лифте же сдерживаться не было сил.
        А потом она сама прильнула и поцеловала. Чиркнула зажигалкой возле газового источника.
        Мне понравилось с ней. Она знает чего хочет и умеет сказать об этом. Это круто. Хорошо когда женщина в почти тридцать не жеманничает как восемнадцатилетняя девственница. Оба могут наслаждаться.
        Осечка случилась неожиданно. Какой бы олень там ей ни поставил диагноз, вероятность залёта я осознавал. Но эта вероятность была минимальной. Цикл у неё относительно стабильный, овуляция давно должна была произойти.
        Но вышло как вышло.
        Теперь нужно свыкнуться с мыслью, что я скоро стану отцом. Это… волнующе. Да, именно так - волнующе. Мы с Викой не вместе, но это не помешает нам быть ребёнку родителями.
        Признаюсь, меня тревожит мысль, что она решит вернуться к мужу и попросит не принимать участие в жизни ребёнка. Это… хрен знает как объяснить. В общем, мне очень не нравится эта мысль. Не хочу, чтобы сын или дочка звали папой чужого мужика.
        Да и первое тоже восторга не вызывает.
        - Рота, подъём! - Ренат возвращается и выдёргивает меня из размышлений. - Кофе уронишь. Раиса Анатольевна тебя сожрёт.
        Я и правда, кажется, придремал. Ещё и со стаканом кофе в руках. А наша санитарка Раиса Анатольевна тот ещё сталин.
        - Ладно, - иру переносицу, пытаясь окончательно проснуться. - Пойду работать.
        До семи тридцати занимаюсь бумажками. В дневную смену сегодня Дарина, надо передать ей дела перед обходом и кое о чём попросить.
        Она уже переоделась в ординаторской и копается в бумажках за своим столом.
        - Привет, Дарин, - кладу в нишу выписки по ночным родам.
        - Салют, Зернов. Чего такой загадочный? Опять мне свинью подсунуть пытаешься в виде какого-нибудь выступления на семинаре? Сразу говорю, не выйдет.
        - Ну почему сразу свинью, Дариш?
        - Потому что ты засранец, - выгибает бровь.
        Вот же оса.
        - Как-то вы, Дарина Фёдоровна, неуважительно с завотделением.
        В ответ она только прищуривается.
        На самом деле Дарина прекрасный человек. Мы дружим ещё из медакадемии, и когда не наедине, она соблюдает субординацию, как и если возникают разногласия по работе.
        - Даш, слушай, есть дело. Возьми беременную на учёт, пожалуйста.
        - Ты же знаешь, что я сейчас не беру. Возьми сам или обратись к Губанову.
        - Я хочу, чтобы ты.
        - Нет.
        - Дарина, тогда вынужден тебе напомнить, что тебя я согласился вести, - делаю невинный вид. Эту вредину, кроме как шантажом, не взять. - И терпел все твои гормональные загоны.
        В яблочко. Поворачивается и мрачно смотрит.
        - Вот будешь беременный, тогда и приходи.
        Шах и мат, должно быть. Но нет, Дарина Фёдоровна.
        - Так я… уже.
        Её глаза расширяются.
        - Зернов, миллион долларов когда едем получать?
        - Ты меня поняла, Даш, - ржу.
        - Не знала, что наш холостяк окольцевался, - говорит удивлённо.
        - Я как бы нет.
        И тут эту стерву пробивает на смех.
        - Захар, залетевший гинеколог - это анекдот, ты в курсе?
        Кажется, я этой язве сделал сегодня день, потому что на обход она пошла в отличном саркастическом настроении. Но Вику вести, конечно же, согласилась.
        11
        ВИКА
        Наверное, мне повезло, потому что никакой тошноты по утрам или чего-то такого у меня нет. Чувствую я себя прекрасно.
        Вчера сдала все анализы, которые выписал Захар, купила витамины, убрала в дальний ящик все туфли на шпильке, оставив для офиса балетки и одни туфли на невысоком широком каблуке.
        Я обещала себе держаться, но не смогла. Плотину в голове сорвало и я уже прошерстила интернет-магазины, отложив в корзину крем от растяжек, бандаж для беременных, компрессионные чулки для профилактики варикоза, СПФ-крем, чтобы под действием гормонов пигментация не вылезла. А ещё розовый халатик с тесёмкой под грудью. Я так давно не носила розовый! Да я его вообще не носила, по сути. Кофточка последняя в детскому саду была. А тут захотелось. Плюшевый такой халатик, а на капюшоне заячьи уши.
        Приложение для отслеживания беременности я тоже скачала. Так интересно! Я пролистала все недели, раз десять перечитала о шестой. Там пишут, что мой малыш сейчас размером с семя кунжута и уже целых три миллиметра от макушки до крестца. Есть советы по питанию, рассказывают, что меняется в моём теле.
        Вчера вечером я сняла одежду и встала перед зеркалом во весь рост. Конечно, пока на моей фигуре беременность никак не отразилась. Живот плоский, чёткая талия. А вот грудь, мне кажется, стала более округлой. И даже немного побаливает.
        Надо, наверное, и бельё специальное купить. Я видела в каталоге такое. Оно и для беременных, и для кормящих.
        А ещё я зарегистрировалась на форуме, где участницы используют всякие слова типа «овуляшки», «беременяшки» и так далее, а те, кто уже стал мамой, говорят «мы поели», «мы научились», «у нас зуб». Это так мило - вот это вот МЫ. Когда ты уже не одна. Когда «мы!», а мир за границами этих «мы» подождёт.
        Мне на форуме присвоили линеечку, на которой показываются недели до дня икс, потом дадут другую, где будет показываться возраст.
        В общем, я обещала себе держаться, но вместо этого нырнула во всё это с головой. Едва-едва удержалась от того, чтобы начать разглядывать сайты с детской одеждой. Рано ещё.
        Всю ночь мне снятся цветные сны, чего не было уже очень давно. Яркие, сочные, красочные. Не помню о чём, но будто из кинотеатра возвращаюсь, когда просыпаюсь утром. Однако, на удивление, вполне отдохнувшей.
        На работу собираюсь в приподнятом настроении. Кофе очень хочется, но я решаю от него отказаться. В интернете пишут, что по последним данным исследований, одна-две чашки в день допустимы при беременности и лактации, но я не хочу рисковать. Поэтому пью чай и даже запихиваю в себя завтрак.
        - Здравствуйте, Виктория Андреевна, - подскакивает Настя, когда я вхожу в приёмную.
        Странно, но она меня сегодня не бесит. Впереди ещё, конечно, целый день, но даже то, что с самого утра мне не хочется плеснуть ей кофе в лицо, уже является чем-то из ряда вон.
        - Привет, Настюш, - киваю и даже улыбаюсь, а секретарша оседает, шокировано выпучив глаза.
        Включаю ноутбук, и пока он загружается, вешаю в шкаф пальто и переобуваюсь в балетки, которые принесла из дома.
        - Вик, приветик, мне твоя подпись нужна, - заглядывает после стука Арина - менеджер из моего отдела.
        - Привет, Ариш, давай.
        Она кладёт мне на стол бумагу, я наклоняюсь с ручкой и тут это происходит.
        От Арины и раньше пахло этими духами. Не могу сказать, что они мне очень нравились, но и особого неприятия не было. Но сейчас меня будто ткнули кулаком в желудок, едва в ноздри пробрался этот запах.
        Я поспешила выдохнуть и задержать дыхание.
        - Спасибо!
        - Угу.
        - Слушай, хочешь прикол? Слышала, что Таня из маркетингового рассказывала про шефа?
        Чтобы жить, нужно дышать. Мне приходится сделать вдох и сцепить зубы напряжённо, чтобы не позволить спазму отразиться и на лице.
        - Извини, Арин, - выдавливаю. - Ты знаешь мою позицию. Слухи - плохо. А слухи про шефа - моветон. Очень-очень плохо.
        Арина обиженно поджимает губы, но мне плевать. Скорее бы убралась из моего кабинета.
        Она таки уходит, а я бросаюсь к окну. Открываю его настежь и высовываю нос наружу, жадно хватая ртом кислород, пока меня не вывернуло наизнанку.
        Что там я говорила про отсутствие токсикоза?
        Кое-как я прихожу в норму. Надеюсь, подобных эпизодов будет немного.
        Перед обедом меня вызывает шеф. Приказываю себе успокоиться и не нервничать понапрасну. Вредно. А начальник… ну на то он и начальник, что с него взять.
        Однако аудиенция оказывается не такой напряжённой. Шеф чем-то озабочен, и даже не делает мне никаких замечаний. Просто принимает документы, едва мазнув по листам взглядом, ставит подпись и возвращает.
        Я сгребаю всё обратно в папку и собираюсь быстренько делать ноги, пока он вдруг что-то не вспомнил и не прицепился. Прощаюсь и устремляюсь к двери. Уже почти спокойно выдыхаю, как вдруг, закрывая за собой дверь, сталкиваюсь с Ильёй.
        Эта встреча царапает неприятным ощущением, и я неосознанно касаюсь ладонью своего живота.
        «Извини, Вика, мне жаль. Ты не виновата, но должна понимать, что это значит для меня. Мне сложно смириться, что в моей жизни не будет детей. А ты… ты обязательно найдёшь того, кому будет не важен этот твой… дефект»
        Дефект. Вот как он тогда это назвал.
        Помню, как осела прямо на пол в прихожей, когда за ним закрылась дверь. Как разрыдалась, буквально завыла. И дело даже было не в великой любви. Я бы свои чувства к мужу так не охарактеризовала. Любила, конечно, но тут было другое. Дефект. Дефективная - вот кем я была для любимого человека. Он не пожелал разделить со мной жизнь и мою боль. И я в чём-то его понимала. Точнее говорила себе, что понимаю.
        И вот сейчас мне почему-то захотелось, чтобы он узнал о моём положении как можно позже. Странно, что не наоборот. Другая бы кольнула глаза: смотри, дорогой, никакая я не дефектная оказалась.
        Но мне не хочется, чтобы он знал. Не знаю… Какое-то нерациональное внутреннее ощущение.
        Илья, коротко поздоровавшись, проходит в кабинет шефа. Секретарь ушла на обед, в приёмной никого. Внезапно я как-то неуклюже перехватываю папку с документами, и она падает, рассыпав бумаги по полу.
        Я присаживаюсь, чтобы собрать всё, когда до меня вдруг доносится обрывок разговора через неплотно прикрытую дверь.
        - Илья, почему до сих пор не утверждён «***дин»? Какие-то проблемы с сертификацией?
        - Есть некоторые, - отвечает мой бывший. - Комиссию не устраивают клинические исследования некоторых групп. Мы не можем получить допуск к употреблению препарата у беременных и лактирующих.
        - Это снизит значительно его стоимость. Всё же было нормально, что не устраивает комиссию?
        - Отчет одного из практиков о побочных эффектах. Завотделением роддома Зернов считает, что мы провели недостаточные клинические испытания, чтобы допустить препарат к использованию у беременных. Комиссия к нему прислушивается.
        Услышав фамилию Захара, я напрягаюсь. Подслушивать некрасиво, но мне не нравится тон Ильи.
        - И что ты сделал для решения вопроса, Илья? - голос шефа становится недовольным. - Неужели нельзя на него повлиять? Предложите деньги. Разумные, конечно. Ну или раскопайте о нём что-нибудь.
        - Работаю над этим, Евгений Петрович. И раскопаем, что нужно, и закопаем, если придётся.
        - Вот и прекрасно, Илья. Жду тебе максимум в конце недели с хорошими новостями.
        Только сейчас понимаю, что затаила дыхание и не дышу. Уйти до того, как Илья выйдет из кабинета генерального, я уже не успею, поэтому захожу за выступ возле двери архива, прячась.
        Мне нужно встретиться с Захаром, надо его предупредить.
        - Настя, ко мне никого не впускать, я пока занята, - предупреждаю секретаршу и запираюсь в своём кабинете, вернувшись.
        Надо подумать.
        Обычно, когда мне в нервном состоянии надо принять какое-то решение, я начинаю расхаживать туда-сюда, но сейчас мне нужно думать не только о себе. Для начала следует успокоиться. Выпить стакан воды и открыть форточку.
        Сделав эти манипуляции, я усаживаюсь в кресло и откидываюсь на спинку.
        Первое. Фирма мутит. Но это не секрет для меня, да и криминала особого нет. Клинические испытания были, это точно. Но достаточные ли? Или взяли часть статистики у зарубежного аналога? А вот это нарушение, проблемы с регистрацией могут быть.
        Это не моё дело, этим занимаются наши юристы. Но вот именно, что речь пошла о разрешении для беременных и кормящих, а это сложная для лицензии категория, меня задело. Предполагаю, что личное, особенно на данном этапе.
        Второе. Речь шла именно о Захаре, тут ошибки быть не может. Илья чётко выразился.
        И мне весьма не понравилась его последняя фраза. Очень не понравилась.
        И третье. Мне надо как-то предупредить Зернова, поговорить с ним, но при этом я понимаю, что вплотную напарываюсь на черту, что проходит очень близко к корпоративному шпионажу.
        На столе вибрирует телефон - сообщение от Зернова.
        «Вик, привет, ты завтра с утра свободна? Хочу познакомить с коллегой, которая будет тебя вести»
        Завтра суббота, не придётся отпрашиваться. Вот, кстати, я и не подумала, что надо ещё сообщить начальству о беременности, и что мне теперь придётся иногда опаздывать. Нужно же будет то анализы сдавать, то на приём. А учитывая, что шеф и Илья родственники, скрыть максимально долго от своего бывшего беременность вряд ли получится. Но сколько получится потянуть я всё же постараюсь.
        «Привет, да, завтра свободна. Куда подъехать?»
        «Я сам заеду за тобой»
        Это внезапно… непривычно. Я привыкла сама планировать, сама добираться куда нужно. Экономить своё время и чужое. Илья не считал нужным возить меня или куда-то сопровождать. Есть машина - сама могу добраться.
        Вот и Захару я сперва хочу ответить, что могу и сама, но потом передумываю. Девочка внутри вдруг так хочет насладиться чьей-то заботой.
        На работе я снова не задерживаюсь. Если честно, после четырёх вечера едва дожидаюсь конца рабочего дня. На меня как никогда резко наваливается жуткая усталость. Ловлю себя на том, что когда работаю над документами, клюю носом. В прямом смысле. Просто едва не засыпаю.
        И кофе не выпить. Приходится пойти в туалет и умыться, а потом снова сделать лёгкий макияж. Однако и это помогает ненадолго.
        И первое, что я делаю, когда прихожу домой - уваливаюсь спать. Просыпаюсь около девяти вечера, ем и снова забираюсь под одеяло. Ощущение, будто весь смысл жизни для меня в том, чтобы уютно свернуться, согреться и уснуть. Так надолго, пока… не захочется в туалет по малой нужде. Я-то думала, что походы в «комнату отдыха» начнутся как минимум месяце на седьмом-восьмом, даже заволновалась, что что-то там где-то простудила, но потом посмотрела в интернете и успокоилась. Оказывается, до двенадцати недель частые позывы к мочеиспусканию - это норма, так как увеличившаяся матка ещё находится в тазу и давит на мочевой пузырь.
        Утром просыпаюсь с настроением и диким аппетитом. Надо вставать и собираться. Сладко потягиваюсь, встаю и… от аппетита остаются лишь воспоминания, потому что внутри всё сжимается в тугую пружину.
        Кажется, я рано радовалась, и всё же токсикоза не избежать.
        Странное дело, но я так рада этой беременности, что даже это неприятное проявление вызывает у меня некое умиление. Я ведь сколько сидела на всех этих форумах, где девочки писали, как их тошнит, и как они с этим борятся. Я им завидовала. Молила Бога и обещала стойко принять все тяготы беременности, если он пошлёт мне ребёночка.
        Так что, Вика, жуй теперь лимончик и радуйся. Выполняй данные высшим силам обещания.
        Тошнота как резко появилась, так же резко и уходит, а вот её место занимает аппетит. Нет, не так. АППЕТИТ. Зверский, волчий и ещё сотня эпитетов.
        Хорошо, что никто не видит меня сейчас, когда я достаю из контейнера в холодильнике блинчик с творогом, которых навертела мне мама, и ем сразу. Не разжаривая, не разогревая в микроволновке, да даже не закрыв холодильник.
        И только после уничтоженного одного блинчика я спокойно выдыхаю, достаю ещё два, разогреваю их и съедаю с чаем.
        Через час я уже собранная жду, когда заедет Захар. Ещё раз поправляю волосы и помаду под нижней губой.
        Мне хочется выглядеть хорошо. Всегда мечтала, что когда буду беременной, буду ухаживать за собой ещё тщательнее. Это ведь так красиво, когда женщина естественна в своём особом состоянии и при этом ухожена, аккуратна. Сияет красотой снаружи и изнутри.
        Уже жду момента, когда поеду и куплю себе одежду для беременных.
        «Я приехал, - приходит сообщение через пару минут. - Поднимусь?»
        «Если хочешь, но я уже обуваюсь»
        «Тогда жду внизу»
        Пока спускаюсь, ловлю себя на том, что очень ждала встречу и действительно хочу видеть Захара. Даже как-то сердце быстрее стучит в ожидании.
        Наверное, это и не странно, ведь Захар так или иначе подтолкнул меня к мечте. Словом. Ладно, не только словом.
        Выхожу из подъезда и вижу, как уже знакомая машина моргает фарами.
        - Привет, - улыбаюсь и присаживаюсь на переднее сиденье.
        - Привет, - отвечает Зернов, и я замечаю, как он окидывает меня внимательным взглядом.
        И мне это оказывается приятным. Даже волнующим. Этот взгляд не похож на взгляд доктора.
        - Отлично выглядишь.
        - Спасибо.
        У меня аж щёки теплеют. Ох уж эти гормоны.
        - Я серьёзно. Тебе идёт беременность.
        - Ещё же ничего не видно, - улыбаюсь, прикасаясь ладонью к животу.
        - Это живот не видно. А блеск в глазах очень даже заметен.
        Я уже не помню, когда ощущала в себе столь трепетные эмоции. Рядом с этим мужчиной действительно солнце светит ярче и трава зеленее.
        Мне хочется до него дотронуться. Просто взять и прикоснутся. Я даже сумочку в руках сжимаю, пытаясь это желание подавить.
        Мне так не хочется портить ему настроение, рассказывая о том, что мой бывший муж собирается под него копать, чтобы вынудить дать позитивную оценку препарату. Но придётся. Умолчать было бы преступно в отношении Захара.
        Только поговорить об этом я решаю после посещения моего нового врача.
        12
        Моим доктором оказывается женщина примерно моего возраста. Невысокая блондинка, красивая, но со строгим взглядом. Дарина Фёдоровна. Казалось бы, мы одного возраста, но я почему-то и пикнуть боюсь при ней.
        Я очень удивилась, когда мы приехали не в клинику, а в роддом. Испытала благоговейный трепет перед высокой скульптурой аиста, что стоит перед парадным входом среди красивой клубмы.
        «Родильный дом N 2» - гласила надпись большими синими буквами между окнами второго и третьего этажа. Я даже дыхание задержала на пару секунд и чисто интуитивно взяла Зернова под руку. Потом опомнилась, но он уже прижал локтем мою руку к боку, и убирать я не стала. Да и, признаться, не хотелось.
        В коридорах было чисто и тихо. Мы прошли через отделение поликлиники, где в тихом спокойствии несколько женщин ждали у кабинетов. И все такие милые. У одной животик едва угадывался под складками красиво ниспадающего длинного платья, у другой уже был большой и обтягивался джинсовым комбинезоном кенгуру. Ещё одна расхаживала по коридору, разговаривая по телефону и поглядывая на часы. Она была в классической юбке-карандаше, в белой блузе и пиджаке. Небольшой животик совершенно не портил её деловой вид.
        Все такие разные, но при этом прекрасные. И у меня стало тепло-тепло за грудиной, что я же теперь тоже в их числе!
        В кабинет к Дарине Фёдоровне Захар заходит вместе со мной. Знакомит нас. Женщина смотрит на меня очень внимательно. С Захаром они разговаривают как старые знакомые. Неудивительно, коллеги же.
        Он отдаёт ей мои анализы и что-то ещё поясняет медицинскими терминами, которые мне непонятны.
        - Я изучила, что ты мне сбросил на почту. Всё, - заканчивает разговор доктор и поворачивается ко мне. - Можешь идти.
        - Куда мне идти? - переспрашивает Захар, усаживаясь на сестринский стул.
        - Куда хочешь, Зернов, - поджимает губы Дарина Фёдоровна. - Мы тут с Викторией сами.
        - Вряд ли вы меня испугаете терминами женской физиологии, - отшучивается он.
        - Захар, - в ответ получает серьёзный взгляд. - Пациентка моя, так что кыш. Найди себе занятие, господин заведующий, уверена, у тебя там отчётов на сорок минут нашего приёма точно хватит.
        Переглянувшись только им понятным взглядом, Зернов уходит из кабинета, а мы с Дариной Фёдоровной приступаем к опросу, а затем и осмотру.
        - Одевайтесь, Виктория. УЗИ делать не будем, в кабинете нет аппарата, надо идти на второй этаж. Но мне и заключения Захара Леонидовича достаточно. Я доверяю его глазу.
        Я одеваюсь и снова присаживаюсь на указанный стул рядом с её столом.
        - Ну, собственно, с Захаром я тут солидарна. Никаких проблем не вижу. Срок маленький, но на данном этапе всё идет нормально. Плод живой, беременность прогрессирует, размеры меня устраивают. Необходимости в гормональной терапии я не вижу. Витамины, здоровый образ жизни, включая правильное питание, полноценный сон и прогулки на свежем воздухе, ну и меньше стресса. Ограничений на половую жизнь тоже накладывать не буду, но до двенадцати недель осторожно.
        - Всё поняла. Спасибо большое!
        Решаю не уточнять, что половой жизни у меня, собственно, и не предвидится. Да и зачем рисковать?
        Доктор смотрит на свой телефон и сообщает, что Зернов у себя в кабинете в отделении, и она меня к нему сейчас проведёт.
        Мы выходим, и я семеню за уверенно шагающей по коридорам роддома Дариной Фёдоровной. По пути встречаем медсестру, которая сообщает, что коридор перекрыт, там меняют радиаторы отопления, и идти надо через отделение патологии.
        Интересно так, что когда мы идём из одного отсека больницы в другой, я замечаю, что они отличаются оформлением. Светлый линолеум с красной каймой у стен и бежевыми стенами сменяется на такой же, только в зелёном цвете, а когда проходим в двери с надписью «Отделение патологии беременности», сменяется на синий. Интересно, это просто так или имеет какое-то стратегическое значение?
        Слово «патология» звучит страшно, но тут всё оказывается не так ужасно. Тишина, спокойствие, размеренность. Вдоль коридора гуляет девушка с большим животиком и негромко разговаривает по телефону. Она одета в домашний халат, волосы стянуты в пучок на макушке. Такая милая! Возле кулера переговариваются ещё две, набирая в кружки воду.
        Мы идём мимо палат, в некоторых открыты двери. Пациентки внутри кто читает, кто сидит в наушниках, кто-то пьёт чай или дремлет.
        - Ко мне ведёте, Дарина Фёдоровна? - навстречу нам выходит мужчина-врач лет тридцати пяти или чуть больше.
        Высокий, крупный, но взгляд какой-то слишком острый, что аж поёжиться хочется. Чисто интуитивно я бы не хотела, чтобы он занимался мною.
        - Слава Богу нет, Роман Антонович. И будем надеяться, не придётся, - отвечает довольно холодно мой доктор. Сразу чувствуется, что они не в особенно тёплых взаимоотношениях.
        Мы поднимаемся на лифте на два этажа, проходим через тамбур и оказываемся у двери с надписью «Родильное отделение». Я снова ощущаю щекотку где-то под рёбрами. Проскакивает мысль, что я боюсь. Пока не сильно, конечно, впереди ещё много времени, но всё же роды вызывают страх. Да, через это нужно пройти, чтобы встретиться с моим малышом, но ведь и испытывать страх перед родами тоже нормально. Вроде бы.
        Тут всё оформлено нежно-сиреневым, на стенах большие фото в рамках с запечатлёнными на них счастливыми моментами. Вот девушка плачет, увидев, как врач впервые показывает ей малыша. А тут надёжные руки врача держат ребёнка, поднимая над столом, пока медсестра перерезает пуповину.
        Такие эмоции! Это не сыграть, это только поймать момент.
        - Вернись в палату, Мила, тут сейчас будут мыть полы, - мимо нас проходит медсестра и берёт под руку стоящую у подоконника девушку в сорочке.
        Помогает ей уйти. Девушка держится за живот и глубоко дышит. Наверное, у неё схватки. Я ей даже завидую, ведь она скоро встретится со своим ребёнком.
        - Нам сюда, - отвлекает меня врач и стучит в дверь, на которой написаны фамилия, имя и отчество Захара и его должность.
        Вообще, я не знала, что он заведующий отделением, пока не услышала разговор Ильи и шефа. При воспоминании о подслушанной беседе у меня возникает неприятное чувство. Тревожно за Захара. Сейчас же поговорю с ним.
        - Вот и мы, - Дарина Фёдоровна провожает меня в кабинет. - Возвращаю твою женщину, Захар. Меня всё устраивает. Рекомендации дала, контролируй.
        Она выходит, прикрыв дверь, а мы с Зерновым неловко переглядываемся. Оба заметили это «твою женщину». Но смутилась, кажется, только я.
        И вообще, что-то я часто стала смущаться. Гормоны, наверное.
        - Присядь, Викуль, я сейчас отправлю документ по электронке и отвезу тебя домой.
        Присаживаюсь в кресло и осматриваюсь. Уютно тут. Письменный стол с компьютером, небольшой под кожу бежевый диванчик, вешалка, зеркало, шкаф, мягкие стулья для посетителей. Захар говорил, что у него сегодня выходной, и он надевать медицинскую одежду не стал. Надо сказать, что простой стиль ему тоже очень идёт, не только костюм или халат. Джинсы и тонкий вязаный свитер делают его не таким строгим.
        - Может заедем в кафе? - спрашивает через несколько минут, выключая компьютер.
        - Давай, - соглашаюсь.
        Нам и поговорить надо, да и я ловлю себя на том, что мне просто хочется провести с ним время.
        Роддом у нас в самом центре города. Ну а что, это логично: именно здесь начинается жизнь. Символично. Рядом куча забегаловок, пиццерий и кофеен, в одну из которых мы и пришли с Захаром.
        Заведение совсем небольшое и очень уютное. Оранжевые стены с картинами, изображающими зёрна кофе или горку разноцветных макарунов, небольшие столики на одного у высоких окон, у других подоконник сделан как барная стойка, где восседая на высоком стуле, можно медленно и задумчиво пить кофе, наблюдая через стекло за суетой на улице. Есть и отгороженные кабинки в глубине зала, большие и столики среднего размера по центру зала.
        Мы выбираем небольшой на двоих ближе к стене. Тут же к нам подходит девушка-официантка в оранжевой с белым форме. Она улыбается и предлагает меню.
        - У нас отличный кофе, - добавляет, глядя по большей части на Зернова. - Эспрессо, допио, лунго, ристретто. Для девушки латте, дириш, мокко, капучино.
        Стерва. Будто специальное дразнит.
        Мне кажется, я сейчас слюной залью весь стол.
        - Зелёный чай, - говорю сдержанно.
        - Два капучино и слойку с вишней, - делает заказ Зернов.
        И он туда же. Как сговорились все вокруг со своим кофе.
        У Захара звонит телефон, и он, извинившись, отходит ответить, а я пока отписываюсь маме, что заеду вечером. Я ведь ей так ещё и не сказала. Вроде бы и уберечь хочу её, если вдруг что-то пойдёт не так, но и, получается, скрываю такую радость от самого близкого человека. А если, не дай Бог, действительно что-то пойдёт не так, то к кому если не к ней я прибегу? Поэтому сегодня же всё расскажу.
        Едва Зернов возвращается, официантка приносит наш заказ. Переставляет с подноса передо мной чашку с чаем, а две с умопомрачительным ароматом и тарелку с огромной слойкой перед Захаром. Надеюсь, у меня не написан на лице весь спектр эмоций: от вселенской скорби до желания убивать.
        Захар берёт нож и перерезает слойку пополам, часть перекладывает в моё блюдце, пустующее, когда я беру чашку с чаем в руки. А ещё подвигает капучино.
        - Мне же нельзя, - говорю неуверенно, но отодвинуть обратно силы воли не нахожу.
        - Одна-две чашки кофе в день беременным можно. Пей, Вика, и ешь, пока не сожгла взглядом всю кафешку, - усмехается. - Разрешаю, - делает серьёзный вид в ответ на мои сомнения. - Как врач и отец ребёнка.
        Дважды мне повторять не надо. Особенно если «как врач и отец ребёнка».
        И то ли слойка с капучино такие божественные, то ли компания на редкость столь приятная, но я испытываю такое удовольствие, которого давно не ощущала. Хотя нет, совсем недавно в той же компании, но это было… хм… немного другое удовольствие.
        Я смотрю на Захара, а перед глазами вдруг встают картинки той ночи в отеле. Его фирменная усмешка, только окрашенная другими тонами, более волнующая и обещающая. Горящий взгляд голубых глаз, ощущение едва пробившейся щетины под моими пальцами. И… весь он, без одежды.
        Ох…
        Как-то резко и невовремя на меня накатывает желание. Щёки вспыхивают, и я невольно опускаю глаза.
        - Кофе горячий? - как ни в чём не бывало интересуется Зернов.
        - Эм… нет. Да! - Кто вынул мои мозги и вставил в черепную коробку мне кусок маргарина? Хотя, собственно, виновник напротив. - Язык обожгла.
        И зачем-то высовываю кончик, сделав губы трубочкой. Зернов на секунду замирает с так и не донесённой до рта ложкой. Мне становится так неудобно, что хочется извиниться, но он вдруг улыбается, прикусив нижнюю губу. Я не выдерживаю и тоже усмехаюсь, опустив глаза в кружку.
        Надо как-то стрясти это странное состояние. Вот, кстати, и повод серьёзно поговорить.
        - Захар, слушай, - перехожу к делу, серьёзно посмотрев на него, - я сейчас тебе кое-что расскажу. Это не шутки, я вообще могу лишиться работы из-за этого разговора.
        Он откладывает ложку и смотрит внимательно и сосредоточенно.
        - Вчера я слышала, как шеф с одним из сотрудников обсуждал, что из-за твоей рецензии задерживается выход на рынок одного из препаратов.
        - Хочешь, чтобы я изменил мнение? - скептически выгибает бровь.
        О, этого ещё не хватало. Кажется, Захар подумал, что я пытаюсь переубедить его. О том, что босс обсуждал это именно с моим бывшим, я решаю не уточнять. Не думаю, что это важно.
        - Конечно же нет! Я хочу предупредить тебя, чтобы был осторожен, они могут попытаться надавить, так что если у тебя есть прорехи - реши это.
        Пару секунд Зернов рассеянно смотрит в окно, но потом снова возвращает взгляд ко мне.
        - Спасибо, Вика, - говорит ровно. - Пусть ищут. Я не безгрешен, как и все люди, но скрывать мне нечего.
        Пожимаю плечами. Что ж, я предупредила. Надеюсь, он сейчас ответил честно, но мне, если честно, так не показалось. Тревожусь за него.
        - Ты тоже будь осторожна.
        Странная просьба, мне-то ничего и никто не угрожает. Но, может, это он в целом.
        Мы допиваем кофе, перебрасываясь лишь незначительными фразами. Как-то после моего предупреждения повисает напряжение. Не то чтобы Зернов выглядел напряжённым, скорее немного озабоченным.
        Когда я уже собираюсь предложить уйти, сзади нас открывается дверь, звякнув колокольчиком. В кафе входит высокая блондинка, а за ней мужчина, в котором я узнаю того самого доктора, что мне не понравился, когда мы с Дариной Фёдоровной шли через отделение патологии.
        Захар тоже оборачивается и резко вдруг меняется в лице. Всего на секунду, но я успеваю разглядеть удивление и последовавшую за ним вспвшку злости. Кажется, не только мне этот врач показался неприятным, у Зернова с ним, видимо, дружбы не водится.
        - Поехали, Вика, - говорит без привычной мягкости. - Тебе не помешает отдохнуть, а мне нужно вернуться на работу.
        Сказал как отрезал. Ну и, собственно, в каком я праве задавать ему личные вопросы?
        - Конечно.
        Берусь за сумочку и достаю кошелёк, за что получаю насмешливый взгляд и приподнятую в укоре бровь.
        - Феминистка?
        - Да нет, - пожимаю плечами.
        - Убери немедленно.
        Окей, док.
        Он расплачивается, и мы выходим из кафе, но перед этим я замечаю, каким пристальным взглядом окидывает нас блондинка - спутница того неприятного доктора.
        13
        ЗАХАР
        - Роман, какого хрена?
        Хорошо, что я сегодня не на смене. У меня от злости аж руки дрожат.
        - А что такого, Зернов? - Жестяков поднимает брови, делая вид, что не понимает, о чём я.
        - Анна Родионова. Ты ведь с ней не просто кофе зашёл выпить сегодня.
        Рома складывает руки на груди и опирается на письменный стол.
        - А если и так, то что? Какие-то проблемы, Захар?
        - Это моя бывшая.
        - Ну бывшая же. Или не отболело?
        Всё он прекрасно знает. И на корпоративы я с Аней не раз приходил, и на турбазу ездили несколькими парами, в том числе Жестяков с бывшей женой.
        - Дело не в ревности, тут мне плевать. Можешь жениться, разрешаю.
        - Хм.
        - Но она же к тебе пришла с другой просьбой, так? Потому что сначала просила меня. Ты должен понимать, что это недопустимо. Неэтично, как минимум, и преступно, если уж брать по полной.
        - Анна Алексеевна - моя пациентка, Захар. Как тебе известно, я тоже веду приём в клинике. И тебя абсолютно не касается, с чем девушка ко мне обратилась. Ты допускаешь много личного, и в этом твоя проблема, а я просто делаю свою работу. За деньги. Это нормально, Зернов.
        Хочется съездить ему по морде до зуда в костяшках. Козёл. А ведь раньше, можно сказать, даже дружили. Учились на одном потоке, в общаге на одном этаже жили, интернатуру вместе проходили в краевом перинатальном. Я выиграл конкурс и уехал на год стажироваться в Штаты, а Рома мне этого не простил. Оказывается, он тоже подавал заявку и портфолию, но оказался по рейтингу вторым. Я, кстати, даже не в курсе был, что он подавался.
        На вечеринку перед моим отъездом он не пришёл, на связь не выходил, и встретились мы уже когда я вернулся и пришёл работать во второй роддом. И снова я обошёл его, потому что именно Жестяков метил на место заведующего родильным отделение. Разозлился, напился на фуршете ко дню медика и высказал мне всё. Наутро извинился формально, но я же не дурак, прекрасно вижу его отношение. Даже учитывая, что через два месяца его тоже назначили заведующим, только отделением патологии.
        Так и живём теперь в пассивно-агрессивном противостоянии.
        Меня во многом не устраивают его методы, категоричность решений. А ещё Рома очень любит деньги. И, соответственно, располагающих ими пациенток.
        Я Ане рассказывал о наших с ним недомолвках, вот она и решила, видимо, воспользоваться «рекомендациями».
        - Аккуратнее, Рома, так недалеко и черту переступить.
        Наверное, хлопаю дверью его кабинета слишком сильно, потому что у кулера в конце коридора вздрагивают две медсестры, удивлённо оглянувшись.
        Ане звонить бесполезно. Она не станет слушать.
        А может это не моё дело? Может забить? В конце концов, это карьера Жестякова. А по поводу Ани… Рома ошибся. Отболело, и давно. Даже не просто отболело, а отвернуло.
        Поднимаюсь в свой кабинет. Надо закончить отчёт, раз уж я здесь.
        Делаю себе кофе и включаю компьютер. Автоматически загружается почтовый ящик. Замечаю, что от Дарины висит два письма. Бланки для отчётности и дополнения в историю родов двух её пациенток.
        Запускаю просмотр вложений, и фоторедактор открывает снимки УЗИ Вики, которые я пересылал Дарине.
        Чисто на автомате пробегаю их глазами и вдруг зависаю.
        В мозге сначала клюётся, а потом вдруг долбит и прорывается понимание, что вот этот снимок, один из тысяч, что я видел, совершенно особенный. Потому что это снимок моего собственного ребёнка.
        Осознание данного факта бьёт словно обухом по голове. Я встретил своими собственными руками не одну сотню детей на входе в этот мир. Передавал их родителям, чаще матерям, конечно, наблюдая разную реакцию. От слёз радости до ступора. И как-то никогда не задумывался, что однажды вот так встречу и своего. Прослежу в мелочах его развитие до рождения.
        Вопрос уже не в том, планировал ли я, хотел ли становиться отцом сейчас или в принципе. Есть факт. И есть обратный отсчёт. Я уже его жду и, кажется, блин, нервничаю. Определённо, я прихожу в волнение, осознавая, что скоро у меня будет ребёнок.
        Отдать вести беременность Вики Дарине было правильным решением. Я слишком предвзят. И роды ей принимать, но в стороне стоять я не буду, естественно.
        И вообще, состояние такое странное. Вот вроде бы и занят делом, а мысли раз за разом уносит в эту сторону, будто смывает прибоем.
        В дверь раздаётся нетерпеливый стук.
        - Захар Леонидович! - врывается дежурная акушерка. - Знаю, что вы выходной, но Дарина Фёдоровна зовёт на помощь. У неё сложные роды, у Коротаевой остановка родовой деятельности, а по КТГ уже сильное страдание плода. А там скорая девушку привезла после ДТП. Беременность тридцать две недели. Травмирован живот, кровотечение.
        - Иду. Скажи на пост, пусть звонят в оперблок и готовят. Вызови Рината.
        Девяносто девять процентов придётся кесарить. ДТП и беременность - очень плохо.
        Быстро переодеваюсь и спешу на первый этаж на пропускник. Внешне девушка, слава Богу, не ранена. Синяк через грудь от ремня безопасности, нижняя часть во время удара могла травмировать голову ребёнка, если девушка была пристёгнута неправильно.
        Дышит часто, плачет, тремор рук.
        - Он умер? Да? - спрашивает с рыданиями, едва я только захожу в приёмный покой.
        - Успокойтесь, - подкатываю портативный УЗИ. - У вас паническая атака. Ребенок жив, сами посмотрите. Остальное сейчас узнаем.
        Разворачиваю к ней монитор КТГ, показывая, что сердцебиение плода есть. Ускоренное, но есть.
        По УЗИ всё не так страшно. Ягодичное предлежание спасло от травмы, но плацентация низкая, есть небольшая отслойка.
        - Будем кесарить, - сообщаю пациентке. - С ребёнком страшного ничего не вижу, вы отделались лёгким испугом.
        - Он же недоношенный!
        - Тридцать две недели не так уж плохо. У нас хорошая неонатальная помощь.
        - Так, кто у нас тут сорвал меня с рандеву? - в приёмное входит Ринат.
        Он всегда приезжает быстро. Значит надо, он никогда потом не распускает сопли, что ему испоганили выходной. И всегда на позитиве. Вообще, настрой анестезиолога важен, потому что именно ему смотрит в глаза пациент перед тем, как уйти в наркоз. Или если наркоз регионарный, то и всю операцию. Отслеживает любую искру сомнения во взляде именно анестезиолога. Эта психологическая составляющая очень важна. Не раз бывало, что женщина в процессе операции при регионарном наркозе впадала в панику, но Ринату удавалось успокоить, настроить на позитив.
        Операция проходит успешно. Малыш маловесный, но вполне крепкий для своего срока. Выходят. Если родители в первый год постараются, отличаться от сверстников не будет, а то и обгонит. Такие уж эти торопыжки. Привыкнув цепляться за жизнь с самых первых секунд, дальше по жизни идут крепко.
        Заканчиваю с бумажками и еду домой. Хороший выходной - это когда с работы можно уйти пораньше, как говорится.
        Сегодня обещал заехал к Котовским, Игорь уже давно звал, но позвонил отец, просит в гараже помочь с полками. Опять оборвались. Давно, блин, пора новый гараж строить, у этого, из старых ракушечных блоков, стены как масло. Только в прошлом году сорвалась подставка и свалилась отцу на ногу. Потом два месяца с гипсом ходил. А почти в семьдесят кости трудно срастаются.
        Домой возвращаюсь уже часов в восемь. Из пожрать только утренний пирог соседки. Заказывать влом. Так что делаю себе неполезный ужин в виде аппетитной горки пельменей с петрушкой и майонезом.
        Так и до брюха недалеко, а его бы мне не хотелось. Уж зацепил Викин взгляд, которым скользнула. А если быть совсем нескромным, я бы даже назвал этот взгляд восхищённым.
        И вообще, многое что зацепило в ней в ту ночь. Классная она. Женщина, в которой и трепет, и нежность, и смелость. С Аней меня бесила вот эта позиция в постели - догадайся сам, чего я хочу. Тыжмужик. А Вика скромно, шёпотом, но говорила. Уметь говорить это вообще важно. И в кровати тоже. Особенно в кровати.
        С мыслями о той ночи я и отрубаюсь. Даже телек выключить забыл.
        Будит меня звонок по телефону. На улице темно, телек так и бубнит. Времени ещё и двух ночи нет.
        Внутри шевелится тревога, когда вижу, что звонит Вика.
        14
        ВИКА
        Что я там говорила Захару, что сегодня у меня выходной и время посещения его коллеги можно выбирать любое? Хорошо, что мы сразу с утра всё сделали, потому что едва я приехала домой, меня срочно вызвали на работу.
        Пришёл инсайд, что на фирму на неделе наведается антимонопольный комитет, и шеф в срочном порядке собирает сегодня всех начальников отделов. Так что я перекусываю и еду на работу, хотя многое бы сейчас отдала, чтобы прилечь хотя бы на часок. Неимоверно хочется спать, хотя ночью я выспалась, но ощущение, что веки сейчас закроются сами по себе. Ещё и дождь начался.
        Но кое-как мне удаётся прийти в себя до совещания. Шеф собирает всех в малом конференц-зале. Говорит быстро, отчитывает каждого довольно грубо, особо не разбираясь, есть прорехи по отделу или нет. Неприятно, но мы все уже привыкли.
        Дальше он, выговорившись, чуть успокаивается и мы, наконец, приступаем к нормальное работе. Он обозначает задачи, даёт распоряжение всё досконально проверить по документации. Илью и финдиректора просит задержаться, чтобы обсудить какие-то детали, а остальных распускает. Не по домам, конечно. Предварительные отчёты ему нужны уже через два часа.
        Когда выхожу в коридор, вздыхаю с облегчением. Душно было, аж голова начала кружиться. Надо выпить воды, постараться сконцентрироваться, чтобы быстрее сделать работу на сегодня и уехать домой. Наконец отдохнуть.
        Отчёт делаю с перерывами на перекус, потому что после обеда начинает немного тошнить. Надо бы поесть полноценно, но работы осталось на час максимум, что уже дёргаться.
        Отсылаю по электронке шефу всё, но через две минуты получаю короткое сообщение.
        «Зайди»
        Голос он повышает сразу с порога. Отчитывает так, будто я двоечница-школьница.
        - В твоём отделе бардак! - вопит босс. - Я сокращу половину, оставлю одну только секретаршу! Справляйся как хочешь!
        Что ему не понравилось, я толком и не поняла. Он любит цепляться просто так. И несмотря на то, что шкуру я себе давно отрастила, понимаю, что сейчас она вдруг стала такой тонкой, что меня зацепило. И сильно. Работа - это не то место, где нужно обижаться и дуть губы. Отстаивать себя - да, но не обидки взращивать. Но вот я сейчас чувствую именно её. Хочется спрятаться где-нибудь в кладовке, обнять коленки и расплакаться.
        Однако выслушиваю я всё молча, не спорю. Только бы быстрее отсюда уйти. И когда, наконец, шеф меня отпускает, бегу я не к себе в офис, а в туалет, где извергаю все остатки скудного перекуса, что проглотила час назад. Желудок сжимается так, что кажется, будто от напряжения рёбра внутрь сломаются. Вдохнуть нормально получается только через минуту-две. Тошнота отступает так же внезапно как и началась, но дрожь в руках такая сильная, что я даже пуговицы на блузке застегнуть не могу.
        Кое-как привожу себя в порядок, умываюсь, поправляю волосы. Из соседней кабинки выходит коллега из другого отдела.
        - Всё хорошо? - интересуется с мягкой улыбкой, тоже подходя к раковине.
        - Да, порядок. Перенервничала.
        - Шеф умеет сделать так, что любой перенервничает, - кивает сочувственно.
        Только сочувствия во взгляде ноль. Скорее любопытство. Но мы и не подруги, чтобы искренне друг друга жалеть. Достаточно и вежливости.
        Возвращаюсь в офис и завариваю себе чай. В столе лежит пачка солёных крекеров, и мои мысли сейчас только о них.
        Но едва я успеваю укусить один и сделать глоток чая, как ко мне в кабинет без стука врывается Илья.
        - Эй! - хмурюсь, едва не расплескав горячий напиток себе на грудь. - Стучать не пробовал? Как к себе домой прям.
        - К тебе я могу позволить себе как к себе домой, - огрызается и прикрывает за собой дверь.
        - Да что ты говоришь! - начинаю злиться.
        - Это правда?
        Илья становится напротив, сложив руки на груди, смотрит пристально.
        - Что правда?
        - Ты беременна?
        Офигеть. Кто мог ему сказать? О моей беременности знают только двое врачей, я и моя мать. И никто из нас Илье бы не сказал.
        Наверное, моё недоумение читается на лице, потому что он продолжает.
        - Моя знакомая видела, как ты покупала тест в аптеке, а Олеся сейчас сказала, что тебе было плохо в туалете.
        Интересно, эта вежливая с*чка из уборной прямиком в кабинет Разумовского побежала?
        - Это тебя не касается, - тоже складываю руки на груди.
        - Так это правда? Кто отец?
        Мне уже реально становится смешно.
        - Илья, это не твоё дело, ясно? Уходи.
        Он упирает руки в бока, откинув пиджак, и начинает расхаживать по моему кабинету туда-сюда. Дурацкая привычка, что всегда меня так раздражала. Если честно, совсем не понимаю, почему он так себя ведёт сейчас. Между нами давно всё перегорело. Это не я его бросила, а он ушёл от «деффективной» жены. К чему сейчас эти концерты?
        - Я хочу знать, кто он!
        - А больше ничего не хочешь? Убирайся! - не выдерживаю и тоже повышаю голос, подскочив. - Ты никакого права не имеешь задавать мне подобные вопросы, Илья! Просто уходи.
        Кажется, подскочила я слишком резко, что аж немного потянуло внизу живот. Совсем чуть-чуть, но сердце тут же упало и в панике затарахтело. Боже, пусть он скорее уберётся!
        - Мы не закончили, - выплёвывает, прищурившись, но всё же уходит, хлопнув дверью.
        А я устало опускаюсь в кресло, сжав живот рукой. Будто пытаюсь защитить маленького человечка внутри от всей этой агрессии внешнего мира. Спокойно, малыш, мама взрослая и большая, она справится.
        Запираю двери изнутри и заставляю себя сконцентрироваться на работе. Всё быстро делаю и снова отправляю шефу. В ответ через пять минут приходит слово «принял». Ну и хорошо, а мне пора домой.
        Выхожу на парковку и с облегчением замечаю, что место Разумовского уже пустует. Уехал. Слава Богу. Расслабляюсь и сажусь в свою машину, тут даже дышится свободнее. Безопаснее.
        По пути заезжаю в супермаркет и покупаю себе всякой еды. Полезной и не очень. Совсем-совсем немножко неполезной, но так хочется солёных оливок, фаршированных креветками и лимоном. Беру сразу четыре баночки. Уже на кассе рот наполняется слюной так, что опасаюсь как бы кассир ничего не спросила, а то вдруг рот открою и капнет на транспортную ленту. Стыдно будет!
        Но она, к счастью, ничего не спрашивает. Видит карту у меня в руках и молча включает терминал для оплаты.
        Конечно же до дома я не выдерживаю. Едва сажусь в машину, тут же, чуть не сломав ноготь, вскрываю одну. Достаю пальцами оливку и кладу в рот.
        Боже!
        Что происходит с моими вкусовыми рецепторами? Они с ума сошли?
        Как же вкусно!
        Кажется, я даже немного стону от удовольствия. Хорошо, что в машине, на улице уже стемнело, и никто меня не видит.
        Не успокаиваюсь, пока не съедаю всю баночку. Вот это кайф так кайф. Теперь можно и спокойно домой поехать.
        Дома принимаю душ и варю себе на ужин креветки. Включаю любимый сериал и почти сразу засыпаю.
        Однако через несколько часов просыпаюсь так резко, будто меня пнули. Живот болит и сильно тошнит. В голове будто молоточки стучат, а сердце вот-вот выскочит из груди.
        Боль в животе сильно пугает, но, кажется, это всего лишь несварение. Да, похоже на него.
        Я достаю аптечку, перебираю таблетки в поисках нужной, но вдруг зависаю в блистером в руках. А вдруг нельзя? Надеюсь, Захар не рассердится, если я позвоню ему посреди ночи.
        Ещё колеблюсь, но спазмы в животе возобновляются, и я решаюсь.
        Трубку он берёт почти сразу.
        - Что случилось? - спрашивает хрипло, но спешно. Спал.
        - Извини, пожалуйста, что так поздно. У меня несварение и голова раскалывается. Какие-то лекарства можно?
        - Живот болит?
        - Да, но вроде бы не по-женски.
        - Давление меряла?
        - Да мне нечем…
        - Сейчас приеду. Выпей воды мелкими глотками и попытайся расслабиться.
        Мне совсем неудобно, что он вот так срывается посреди ночи, но… сердце как-то само по себе начинает биться ровнее, и даже дышать становится легче, когда я думаю о том, что скоро он будет рядом.
        Захар приезжает минут через двадцать. Это очень быстро, как для человека, которого подорвали из кровати в половину второго ночи.
        - Привет, - открываю двери, кутаясь в халат.
        Становится как-то очень неудобно за этот свой панический звонок. Меня ещё трясёт, но в целом уже лучше.
        - Привет, - входит в квартиру и внимательно смотрит на меня, пробегаясь взглядом с головы до ног.
        Сканирует каким-то особым взглядом. Вот этим своим докторским, но без профессиональной холодности. И последний факт оказывается неожиданно цепляющим и слишком приятным.
        - Как ты?
        - Не знаю, - пожимаю плечами. - Вроде бы и лучше. Не стоило мне беспокоить тебя.
        В ответ получаю укоризненный взгляд.
        - Чтобы я такого больше не слышал, Вика, - говорит строго. - Звони в любое время и по любому поводу. Особенно, если что-то беспокоит.
        - Слушаюсь, дядя доктор, - улыбаюсь, а у самой зубы цокотят.
        Захар моет руки, а потом ощупывает мне живот и меряет давление. Молчит, как обычно. Но я уже и не спрашиваю, знаю, что сам всё скажет, когда посчитает нужным. Но сердце всё равно стучит тревожно.
        - Это твоя аптечка? - спрашивает, указывая пальцем на пластиковую коробку на столике.
        - Да.
        Копается в ней секунд тридцать, а потом выносит вердикт.
        - Выкинь всё. Тут половина просрочена, вторую половину тебе нельзя. Я привезу что должно быть на всякий случай.
        - Хорошо, - киваю. - Так что случилось? Думаешь, я отравилась?
        - Думаю, нет. Похоже на скачок давления. Сегодня не нервничала?
        - Ну… - вспоминаю встряску на работе сначала от шефа, а потом от Ильи. - Было дело. На работу вызвали и слегка потрепало.
        - Мне это не нравится, - хмурится и берёт меня за запястье.
        Прикладывает два пальца и даёт знак помолчать, а сам смотрит на часы на своей руке. Взгляд сосредоточенный, и я делаю вывод, что ему что-то не нравится.
        - Не хочу никаких уколов, - понимаю, что веду себя как маленькая девочка, что мне не характерно.
        - А с чего ты решила, что они нужны? - смотрит так удивлённо, что мне и правда становится стыдно за свой детский сад.
        Представляю, какой он меня сейчас видит. Не взрослая самостоятельная женщина, способная трезво оценивать ситуацию, а капризная маленькая девочка.
        Снова спишу на гормоны. Пусть будет маленьким баловством беременной.
        - Вик, нормально всё. Утром позвони Дарине, она выпишет тебе успокоительное, если посчитает нужным. Если работа нервная, то стоит рассмотреть медитацию, техники дыхания, записаться на массаж.
        Спасибо ему, что тут же не утверждает, что мне надо оставить работу. А то вот мама только узнав, что я жду ребёнка, сразу стала бубнеть, что мне нужно беречь себя, сидеть дома, так будет лучше для меня и ребёнка. Оно-то может и лучше, только не всё так просто в этой жизни, ей ли не знать. У меня хорошая должность, достаточно высокая зарплата, больничный и декретное пособие тоже будут приличными. Я не хочу, как мама, прозябать в нищите. Так у неё всё же был муж, если не считать того периода, когда мы были одни, а у меня нет. Не думаю, что Захар не станет финансово принимать участие в жизни ребёнка, но обеспечивать меня он не обязан. Так что вот так всё бросить и уйти в закат, а потом перебиваться на пособие от государства, не получится. Я теперь не одна, и кроме счастья есть ещё и ответственность. И спасибо Зернову, что помогает искать варианты, как с этим справиться, а не рубит «надо бросить работу».
        - Я люблю массаж, - соглашаюсь, пожав плечами, а потом морщусь от прострелившей голову боли.
        - Иди сюда. Садись.
        Он тянет меня за руку, вынуждая подняться с дивана, а потом усаживает на табурет у письменного стола. Велит сложить руки на него и опереться лбом. Немного стягивает халат с плеч, кладёт ладони на трапецевидную мышцу и чуть сжимает.
        - О-ох, - вырывается у меня то ли вздох, то ли стон. От одного этого сжатия бежит волна и по голове, и по позвоночнику.
        Разом проявляют себя все молоточки, что стучали в черепной коробке, но в то же время тянущее ощущение приятно. Оно будто сначала усиливает боль, а потом растворяет её.
        - Постарайся расслабиться. Мышцы как камень. Сейчас должно немного отпустить.
        Расслабиться? У меня и так сейчас слюна от ощущений на стол потечёт. И больно, когда он находит какие-то точки особые, но в то же время через эту боль приходит освобождение. Я буквально чувствую, как мои плечи расслабляются, будто кто распустил стягивающие их верёвки.
        Работа за компьютером не проходит даром. Конечно, я хочу в спортзал, успокаивая себя тем, что это хорошая физическая активность при сидячей работе. Но давайте будем честны: этого недостаточно. Намного эффективнее было бы делать зарядку каждое утро, но утро для меня вообще отдельное время суток, когда мне кажется, что в меня вселяется убийца-потрошитель. На зарядку просто нет времени, вот и результат.
        - Этому в медицинском учат? - говорю, едва шевеля губами.
        - Учат, но я проходил дополнительно курсы. Пока особо не пригодилось, но кто знает, что в жизни вообще и когда пригодится.
        Очень даже пригодилось. Вот прям здесь и сейчас.
        Его пальцы скользят вдоль позвоночника между лопаток и обратно, будто выталкивая боль на поверхность. Растирают шею и затылок снизу, за ушами и даже по нижним углам челюсти. Боль действительно отступает, но я будто начинаю расплываться. Выдыхать становится легче, сердце стучит всё спокойнее, а веки начинают опускаться.
        - Спасибо, - шепчу, уже не сильно беспокоясь, не потекла ли слюна на стол.
        - А теперь давай в кровать, - помогает подняться, придерживая за локти, провожает к разложенному дивану. - Дверь захлопывается?
        У меня мысли путаются, голова больше не болит, но плывёт как от пары бокалов вина. Хочется упасть с сладко уснуть.
        - Неа, - мотаю головой, укладываясь и подтягивая под себя ноги. - Не уходи.
        Само получается сказать. Без намёков и полутонов. Просто чуть отползаю к стенке, вытолкнув к краю одну из подушек.
        Сквозь полуприкрытые веки вижу, как Захар зависает сначала на пару секунд, но потом пожимает плечами. Очевидно, это означает, что он не против.
        Он стаскивает спортивную толстовку, оставшись в футболке, и умащивается рядом на диване, уставившись в потолок.
        Хочется сказать ему, чтобы снял и штаны, я ведь только сменила простыню, но это прозвучит как-то уж по-мещански. И… пусть лучше будет в штанах, да.
        Я подползаю ближе, кладу голову ему на плечо и моментально проваливаюсь в спокойный, крепкий сон.
        15
        Как же мне не хочется открывать глаза! Где только это утро взялось? Сон вроде бы и отступил, но какое-то нежное марево всё ещё держит.
        Так тепло рядом с сильным мужским плечом. По телу бежит нега, концентрируясь под рёбрами, и стекает ниже. Я чувствую себя мороженым, подтаявшим на солнышке. И… мм… правду я читала, что у беременных некоторых либидо с ума сходит.
        Моё сходит.
        Вот прямо сейчас, кажется.
        Надо бы отодвинуться аккуратно и перестать маньячески вдыхать сводящий с ума мужской запах. Но я так и продолжаю лежать и делать вид, что сплю и обнимать Захара за талию.
        Он, кажется, уже проснулся, но не встаёт. Дремлет или просто лежит рядом. Моя ладонь, что лежит на его груди, начинает покалывать странным электричеством. Я неосознанно чуть сжимаю пальцы, и тогда на них ложится мужская рука.
        - Мне нельзя, да? - шепчу, не открывая глаз.
        Он же прекрасно понимает, о чём я. Дарина Фёдоровна хоть и разрешила, но я сомневаюсь. И, признаться, Захару я доверяю больше.
        - У тебя нет противопоказаний, - отвечает ровно, но я чувствую, что эта выдержанность искусственная.
        Ждёт. Вопрос вопросом, но решение он оставляет за мной.
        Наверное, если природа предусмотрела какое-то поведение во время беременности, регулируя это гормонами, то так и нужно. И кто я такая, чтобы с ней спорить?
        Всё ещё не открывая глаз, я скольжу ладонью по груди Захара до самого низа, а потом пробираюсь пальцами под футболку. Его кожа горячая и приятная на ощупь. Он напрягает живот, выдыхая громче обычного, и накрывает мою ладонь своею. Чуть задерживает, а потом опускает ниже.
        Желание во мне разгорается. Оно какое-то особенное, не такое как раньше. Ярче, трепетнее, затрагивает глубоко. Кожа становится такой чувствительной по всему телу, что стоит Захару лишь мягко провести большим пальцем по моему запястью, мурашки бегут и по плечам, и по спине.
        Эта игра такая волнующая, но я хочу большего. Переворачиваюсь на бок, чуть нависаю над Захаром и… захлопываю рот, торопливо сползаю с дивана и бегу в туалет.
        Спасибо, мать-природа, ты крутой обломщик.
        Справившись со спазмами желудка, я сажусь прямо на пол и роняю голову в ладони. Блин. Позор какой.
        - Вик, нормально? - слышу короткий стук в дверь снаружи.
        - Да. Сейчас выйду.
        Отдышавшись после нового приступа тошноты, я приглаживаю волосы, чищу зубы и умываюсь, и только потом выхожу.
        - Прости, - говорю сконфуженно. Естественно, сейчас мы не вернёмся к начатому.
        - Переживём, - в ответ Захар улыбается. - Как самочувствие?
        - Уже нормально. Кофе хочешь?
        - Не откажусь.
        Я прохожу на кухню, Зернов идёт за мной, а потом присаживается за стол. Наблюдает, как достаю из коробки капсулу и заряжаю машину, как ставлю в микроволновку оставшиеся блинчики. Делаю всё молча, он тоже ничего не говорит, только смотрит. Открыто так разглядывает, ни капли не смущаясь.
        Ставлю так называемый завтрак на стол и усаживаюсь рядом. Стол у меня небольшой, только двое могут занять места у угла. И получается как-то так близко.
        Мы едим тоже в молчании, поглядывая друг на друга. Вот же как всё у нас странно. Кто мы друг для друга? Старые знакомые, одноклассники. Врач и пациентка. Любовники. Будущие родители.
        Всё так сложно и непонятно. Но я не чувствую груза. Вопреки всем непоняткам, мне так спокойно рядом с ним. Так тепло.
        - Мне пора, спасибо за завтрак, - Захар поднимается. Кажется, он не испытывает никакой неловкости. Или же маскирует её хорошо. - Сегодня у меня договорные роды - плановая операция.
        - Что-то серьёзное с мамой, раз операция?
        - Опасность отслойки сетчатки.
        По плечам бежит озноб. Как же мне хочется, чтобы моя беременность прошла легко и без проблем и страхов.
        Я провожаю Захара до двери, закусываю губы, улыбаясь сама себе. Уходя, он поцеловал меня в щёку. Вроде бы вполне целомудрено, учитывая, чем мы уже занимались и чем планировали заняться сегодня с утра, но с каким-то особым трепетом, что это отдало у меня даже где-то глубоко в груди. Или в животе - я и сама не поняла.
        Сегодня воскресенье, и я весь день решаю посвятить себе. Уверена, завтра на работе в ожидании проверки будет душная токсичная атмосфера. У начальника будет подгорать, бесконечных вызовов на ковёр не избежать. Так что смысл сейчас суетиться, если завтра всё равно огребать и по сто раз всё переделывать.
        Ванную мне теперь принимать нежелательно, так что я долго нежусь под душем. Взбиваю на спонже пышную пену из любимого геля для душа. Его запах сейчас кажется мне особо приятным. Потом делаю маску на волосы из кокосового масла, от запаха которого текут слюнки. Мне срочно требуется кокос. Жизненно необходим просто! Настолько, что я даже выдавливаю каплю на палец и слизываю языком.
        Фу!
        Божественный вкус кокоса почувствовать не удалось, масло-то косметическое. Кулинарное, что стоит у меня в холодильнике, вообще дезодорированное - без вкуса и запаха.
        А беременной Вике срочно нужен кокос. И оливки, но кокос сильнее. Поэтому я быстро наношу крем для тела, одеваюсь и тороплюсь в ближайшей супермаркет. Главное, чтобы кокосы были. Они всегда есть! Лежат себе, не нужны особо никому. А вот сейчас как назло может не быть - раскупят.
        Мне везёт, и я счастливая подхожу к кассе с тремя банками оливок и кокосом. Понятия не имею, как его вскрывать, но что-нибудь придумаю. В интернете посмотрю. Если что, у меня и шуруповёрт имеется, и молоток. Главное, поскорее ощутить этот божественный вкус.
        Повоевать с кокосом мне приходится. Этот засранец никак не хочет вскрываться, я даже ноготь о него ломаю. Теперь придётся на коррекцию идти. Но в конце концов моя взяла, и уже скоро я вкусила заветный плод.
        Правда он оказался жёстким и скрипел на зубах, но это детали. Вика хотела - Вика добилась.
        Позже мне в мессенджер приходит сообщение от Дарины Фёдоровны. Она пишет, что у меня в анализах немного повышен сахар в крови. Не критично, но чтобы не ставить меня на учёт уже с пометкой о гестационном диабете, лучше перепроверить. Спокойнее будет.
        Через кол-центр записываюсь на завтра на анализы. Успею до работы, в «Импульс-мед» их принимают с семи тридцати утра.
        До конца дня я отдыхаю. Листаю в интернете странички то о грудном вскармливании, то о детском сне. Конечно же сохраняю себе в закладки цикл передач известного детского теле-доктора. Надо будет их пересмотреть за время беременности.
        От вчерашнего состояния ничего не осталось. Чувствую себя прекрасно, только немного зябнут ноги, но эту проблему легко решают носки.
        Утром подъезжаю к клинике и сбрасываю Зернову сообщение.
        «Приехала к вам в клинику - ДФ назначила дополнительно анализы. Ты тут? Просто хотела поздороваться»
        Очень хотела, вообще-то.
        «Да, в клинике. Сейчас встречу»
        Я выхожу из машины и иду к ступеням. Захар уже спускается ко мне. Внутри расцветает какая-то подростковая радость при виде него.
        Но едва мы успеваем сказать друг другу привет очно, как сзади раздаётся голос, который я сейчас совершенно слышать не хочу.
        Это мой бывший муж.
        Раздражение к Илье я стала испытывать не сразу. Злость, обиду, печаль - да. Но не раздражение. Я ведь любила его. А любовь исключает истинное раздражение. Не мелкое бытовое, а когда до зубовного скрежета внутри всё вибрирует, когда он в поле зрения.
        Были моменты спустя год, когда чувства мои к нему остыли. Мы взаимодействовали по работе, он кадрил баб, бабы кадрили его. Эти моменты меня раздражали. И нет, я не ревновала. Но именно позавчера он взвинтил меня. И сейчас, увидев бывшего мужа, меня аж покоробило.
        Какого черта ему нужно возле клиники в половину восьмого утра?
        - Добрый день, - холодно здоровается Разумовский, окинув взглядом меня и Захара. Останавливается глазами на золотистом бейдже, где указаны специальность и имя Зернова.
        Здравствуйте, - ровно отвечает Захар.
        Я же воздерживаюсь, пытаясь понять, что ему нужно.
        - Надо поговорить, - Илья цепляет пальцами меня за локоть, намереваясь отвести в сторону.
        - Не хочу, - спокойно высвобождаюсь.
        - Ладно, - зло поджимает губы, - можем и так. Это правда, что она беременна? - обращается к Зернову.
        Не знаю каким чувством, но я ощущаю, как Захар напрягается. Исчезает аура лёгкости, что обычно исходит от него. Трудно объяснить даже. Это что-то мужское, что улавливается на бессознательном уровне.
        - А вы кто?
        - Муж, - от Ильи начинает фонить тем же, и я оказываюсь будто под перекрёстным тестостероновым огнём.
        - Бывший, - добавляю спокойно. - Илья, тебе пора.
        - Она к тебе пришла, доктор? Не знаю, как так вышло, и что ты там мутишь, но моя жена не может иметь детей. Разводишь на деньги? Врёшь ей?
        Какой позор. Что он творит? Неужели его так задела моя беременность?
        - Слушай, муж. Бывший, - Зернов говорит негромко, но я слышу в его голосе металлические вибрирующие нотки. - Я так думаю, что она не могла иметь детей с тобой. А теперь иди куда шёл.
        Вижу, как у Ильи на лице натягиваются желваки. Горло пересыхает от тревоги. Мне совершенно не нравится ситуация.
        Помню, в юности девчонки кайфовали, когда из-за кого-то из них ссорились или дрались парни. Меня же это пугало. Было только однажды, и я так испугалась, что они покалечат друг друга, что потом ни с одним, ни с другим больше не общалась. И вот то тошнотворное чувство замаячило и сейчас.
        - Я хочу знать, кто тебе его сделал? - стреляет взглядом в меня.
        - Я, - всё ещё спокойно, но жёстко отвечает Зернов.
        - Ты не понял, доктор. Я спрашиваю, чей это ребёнок.
        Я в шоке. Илья никогда себя так не вёл. Мы ссорились иногда, но чтобы доходило до такого - нет!
        - Я же тебе ответил, бывший муж, - Захар делает акцент на обращении, сложив руки на груди. - Отец - я. Женщина теперь моя. Свали.
        Делает шаг ко мне, становясь вплотную, и обнимает за плечо. У меня внутри разливается жар. Его слова, хоть и сказаны, чтобы пресечь домогательства бывшего, внезапно запускают внутри особую реакцию.
        А вот Илья едва ли не зеленеет от злости. Вижу, как он сжимает крепко зубы, чуть не скрипнув ими, а на скулах выступают красные пятна. Некогда любимое лицо вызывает отвращение сейчас.
        - Ладно, доктор, поговорим ещё, - выплёвывает яростно, а потом резко разворачивается и уходит к своей машине.
        Я выдыхаю, и будто кто-то выкачивает из меня все силы. Только сейчас понимаю, что до глубоких отметин вонзила ногти в ладони.
        - Стоять, - Захар прижимает меня крепче к своему боку, потому что у меня действительно подкашиваются ноги.
        - Прости, Захар, - мне так стыдно перед ним. - Илья почему-то слишком бурно отреагировал на мою беременность, хотя я и не говорила ему. Я почти никому не говорила.
        - Всегда найдётся добрый человек, любящий потрепать языком, - пожимает плечами, поглаживая моё плечо.
        - Спасибо тебе, сама я оказалась неготовой сейчас защищаться.
        - И не надо самой, - фраза для меня непривычная. Даже замужем я была всегда один на один с проблемами. - Тебе надо поесть. Пойдём? У меня ещё час до приёма.
        Мне действительно надо поесть, я ведь перед анализами натощак приехала. А так хотелось позавтракать. И тошнило, пока добиралась, и слабость уже ощущается. Ноги словно ватные. Раньше я могла спокойно продержаться до обеда на одних лишь паре чашек кофе. Но теперь нас двое, и есть хочу не только я.
        Захар говорит, что анализ на сахар лучше сдавать не после стресса - результат может быть некорректным, и завтра он сам заедет за мной утром и отвезёт в клинику, чтобы я голодная за руль не садилась. А сейчас мы идём к нему в уже знакомую подсобную комнату. Он предлагает мне яблоко в ожидании доставки еды. Но заказ тоже доставляют быстро, и уже через пятнадцать минут я с аппетитом уплетаю куриные зразы с лапшой и оливки. Куда же без них? Теперь мини-баночка у меня всегда в сумке есть.
        - Спасибо за завтрак, - улыбаюсь, допивая чай. - Так на работу не хочется. Надеюсь, Илья сегодня будет на объектах.
        - Вы вместе работаете? - хмурится Зернов.
        - Да, на одной фирме, но в разных отделах.
        Захар ничего не отвечает, но выглядит сосредоточенным. Думает о чём-то молча, как всегда.
        - Во сколько ты заканчиваешь? Я тебя заберу.
        Я даже жевать мармеладку перестаю, смотрю на Зернова с удивлением. В памяти всплывает вот это его твёрдое «Отец - я. Женщина моя», и меня охватывает смущение. Взрослая женщина вроде бы, а чувствую себя малолеткой восторженной. Забота приятна.
        - Не надо, не стоит беспокоиться. Думаю, он успокоиться и…
        - Вика, - обрывает тоном не терпящим возражений, - я заберу.
        Говорит с нажимом. Но не с таким, что возникает желание оспорить и выстрелить средний палец, а хочется сложить лапки и позволить. Поэтому захлопываю рот и просто дожевываю мармеладку.
        - Кстати, мои друзья пригласили меня на ужин. Девушку ты уже встречала - это Маша, моя медсестра. Пойдёшь со мной?
        16
        Я не ошиблась, мой бывший муж действительно сегодня работает на объектах. Даже дышать становится легче и работается на подъёме. Дел успеваю сделать много, вовремя отсылаю шефу промежуточную информацию и - о боги! - он, кажется, даже доволен. По крайней мере, ответа с требованиями мне не приходит.
        На обед я спускаюсь в кафетерий, Ирина с Леной из финансового сидят за столиком и машут мне рукой, приглашая присоединиться. Я беру гречку с куриной котлетой и салат из свежих овощей, едва выдержав жуткий запах жареной рыбы у раздатки. Вообще рыбу в нашем кафетерии готовят вкусную, но, кажется, у моего токсикоза иное мнение теперь. К стакану сока выбираю маленькую булочку с маком в глазури и иду к девчонкам.
        - Привет, Викуль! - улыбается Ирина. - Ты как всегда заработалась и не в курсе новостей.
        - Каких это? - усаживаюсь и достаю влажные салфетки, чтобы вытереть руки перед едой.
        - Надька из рекламного уходит в декрет! - торжественно рапортует Ирина. - Ну как в декрет… у неё вроде бы семнадцать недель, вот легла на сохранение, но народ уже делит её место. Думаю, шеф повысит Рыбина, а на его место возьмёт кого-то.
        - Мм…
        Начинаю с аппетитом есть, слушая трескотню девочек. Я и раньше не особо любила участвовать во всех этих сплетнях, работу работать надо так-то, а не языками шлёпать, а сейчас мне уж и совсем стало неприятно. Вот так и моё место скоро будут заочно делить, если уже не поделили.
        Приходит мысль, что разговор этот заведён не просто так. Намёк? Уже в курсе и ждут, что я поделюсь подробностями?
        - Зачем оно ей нужно? Ой, а я вообще детей не хочу, - тянет Лена. - Они же орут. И памперсы эти. Фу. А тело? Грудь как тряпочка, целлюлит, под глазами мешки от недосыпа. Я уже молчу за… хм… дальнейшее качество интимной жизни. Ведро. Какому мужчине это понравится?
        - Знаешь, Лен, - у меня внутри поднимается волна неприятия к ней. - Дети - это не целлюлит и ведро. Это радость. Но ты имеешь право на своё мнение, конечно, только не надо его другим навязывать.
        Аппетит пропадает, и я, взяв поднос с недоеденной кашей и котлетой, встаю и ухожу под удивлёнными взглядами девушек.
        Илью я на работе всё же встречаю. Генеральный проводит совещание начальников отделов, и Разумовский, естественно, присутствует. Он явно не в настроении, пару раз кидает на меня косые взгляды.
        Признаться, я недоумеваю, чем его так задело моё положение. Мы между собой всё давно решили. Неужели он думает, что я обманывала его, когда не могла забеременеть? Он же видел своими глазами, через какой ад я проходила, утопая в неудачных попытках завести ребёнка.
        К моему счастью, после совещания шеф просит его задержаться. Я вижу, как мой бывший муж раздосадован, и очень радуюсь, что могу спокойно уйти с работы. Хорошо, что совещание сегодня в конце рабочего дня.
        Возвращаюсь в свой кабинет, быстро одеваюсь и уже готовлюсь стартовать к выходу, как Настя срочно просит подписать бумаги - собирается по пути с работы отправить их по почте.
        Справляюсь быстро и тороплюсь к лифту. Испытываю облегчение, когда выхожу на парковку.
        - Вика! - слышу окрик сзади и холодею. Я не боюсь его, я боюсь лишний раз нервничать. Не хочу рисковать малышом, тем более на таком уязвимом сроке.
        Обернувшись, вижу, как Илья быстрым шагом направляется в мою сторону от второго выхода из здания. Но тут рядом тормозит белый автомобиль.
        - Привет, не опоздал?
        - Нет, как раз вовремя, - улыбаюсь Зернову и сажусь на пассажирское рядом с водителем сама, давая ему знак, чтобы не выходил.
        Мы разворачиваемся и уезжаем, и я даже не смотрю в зеркало заднего вида. Мне неинтересно.
        - Как прошёл день? - спрашивает Захар вроде бы расслабленно, но я вижу, как внимательно сканирует взглядом.
        - Всё хорошо.
        Не хочу рассказывать ему о том глупом и неприятном разговоре в кафетерии.
        - Ты не передумала? Пойдёшь со мной?
        - Конечно, не передумала. Сама я давно ни на какие дружеские встречи не ходила. То некогда было, а потом, когда захотелось, поняла, что и друзей-то у меня своих нет. Коллеги, несколько приятельниц, с которыми можно перекинуться парой слов на кассе в супермаркете при случайной встрече, и всё. Друзья у нас с Ильёй были общие - его. А после развода о чём мне с ними дружить? Своих же подруг из института я как-то растеряла, когда замуж вышла.
        - Захар, а это удобно?
        - А почему не должно быть? - удивлённо поднимает брови, бросив на меня быстрый взгляд.
        - Ну… они меня не знают.
        - Вот и познакомятся. Это хорошие ребята, Вик.
        Я улыбаюсь в ответ, кивнув.
        Как же хорошо с ним! И если ещё несколько дней назад я бы сказала, что мне просто приятно быть рядом с Зерновым, нравится вот так чувствовать себя расслабленной и спокойной, то сейчас, кроме этого, я ощущаю тихое тепло за грудиной. Моё сердце начинает стучать чуть быстрее, когда Захар смотрит на меня или улыбается мне. Этот факт оставляет смутную, слабую, но всё же тревогу где-то в глубине моей души.
        Влюбляться опасно. Даже в таких мужчин как Захар.
        Тем более в таких мужчин как Захар.
        Он слишком хороший. Как принц из сказки. Но… я не принцесса. У меня куча загонов и проблем с собой. Багаж в виде рухнувшего первого брака и бывшего мужа, с чего-то решившего начать совать нос в мою жизнь.
        Рядом с Зерновым, наверное, легко представить нежную домашнюю девочку, которая будет ждать его с тяжёлых смен в роддоме и готовить вкусные обеды. А я… не такая. Я счастлива, что смогу стать матерью, но прекрасно знаю, что не буду наседкой-домохозяйкой. Не смогу.
        Но главная причина моей тревоги в другом. Что если я влюблюсь в него, а он в ответ не почувствует того же? Насильно мил не будешь. Уверена, Захар будет замечательным отцом нашему ребёнку, будет любить, но это не обязывает его любить и меня.
        Поэтому вот эти мурашки за грудиной тревожат меня и пугают. Они не такие, как от физической близости. Они куда опаснее.
        Мы заезжаем ко мне. Предложив Зернову выпить чаю, я принимаю душ и переодеваюсь, делаю макияж ярче, распускаю по плечам чуть волнистые волосы. Платье выбираю до середины бедра - тёмно-зеленое с чёрной гипюровой вставкой в треугольнике декольте. Осторожно наношу любимые вечерние духи, принюхиваюсь, пытаясь понять, как к ним отнесётся мой токсикоз. Но он милостиво позволяет мне ими воспользоваться.
        - Я вроде бы не сильно долго, - выхожу в гостиную, где Зернов ждёт, усевшись в кресло, и что-то читает в телефоне.
        Он поднимает глаза, и моя тревожная щекотка усиливается, когда я вижу, как он смотрит на меня. С блеском и огоньком, что становится всё ярче.
        - Великолепно выглядишь, - говорит негромко и поднимается.
        - Спасибо, - опускаю глаза, вдруг смутившись, и понимаю, что моя грудь от одного только его взгляда вздымается чаще и выше.
        - Надо ехать, - говорит Зернов, но в голосе слышно сожаление.
        - Да, надо.
        Слишком много электричества в этой комнате становится. Оно отдаёт покалыванием на коже, жжётся и заставляет неметь пальцы.
        Нужно ехать. Нас ждут. Кажется, уже и такси подъехало.
        Дом друзей Зернова расположен в спокойном, тихом районе. Жильё в этом частном секторе может позволить себе не каждый. Хотя жильё в Сочи в принципе может позволить себе не каждый. Вряд ли женщина, являющаяся хозяйкой такого дома, будет подрабатывать в декрете медсестрой, чтобы заработать на кусок хлеба. А это значит, что работа - её кайф, а медицина - призвание.
        С такими выводами я выхожу из такси и рассматриваю высокий тёмный забор, над которым виднеется кирпично-красная черепичная крыша и острые пики вечнозеленых туй.
        Захар звонит в домофон, и ворота отпираются.
        Во дворе тоже очень красиво. Есть небольшая детская площадка с пиратским кораблём, вокруг посажены невысокие пальмы. Напротив длинная качель под тентом, беседка, несколько скульптур разных размеров.
        На пороге дома нас встречает уже знакомая мне девушка - та самая медсестра, которую я встречала в кабинете Зернова.
        - Привет! - улыбается она, откинув светло-русые волосы за спину. - Проходите! Игорь вот-вот подъедет, он повёз Ярослава к моей маме, и ему не удалось сбежать сразу.
        - Да уж, от Людмилы Ивановны так просто не уйти, - смеётся Захар.
        Мария приглашает нас внутрь. Убранство дома современное и стильное. Чувствуется вкус. При чём не только дизайнера, но и самих хозяев. Это понятно из мелочей, вещей, которые обычно человек выбирает для уюта и комфорта сам, а не с помощью дизайнера. Фото в рамках на стене, книга на полке, яркая кружка, забытая на небольшом столике в гостиной. Пространства много, но очень уютно. С душой как-то, что ли.
        У Захара звонит телефон, он извиняется и выходит снова во двор.
        - По работе, - кивает мне и вскользь оглаживает локоть перед тем как уйти.
        Такой вроде бы простой жест, но наполненный тихой и мягкой заботой, что в груди теплеет.
        - Вот, кажется, и Игорь приехал, - сообщает Маша, когда за окном слышен шум автомобиля. - Пойдём пока на кухню? Я ещё не успела поставить бокалы.
        - Конечно, - улыбаюсь и иду за девушкой.
        Эти люди мне не знакомы, и я, конечно же, чувствую себя немного скованной. Но Мария болтает так легко и свободно со мной, пока достаёт бокалы и ещё раз вытирает из тканевой салфеткой, хотя они и так идеально чистые, что я быстро расслабляюсь. У неё звонкий смех и мягкий голос, и вообще она кажется такой лёгкой и приятной, что тоже хочется улыбаться и болтать на всякие лёгкие темы.
        - Никакой Марии, - предупреждает после моего обращения. - Просто Маша, хорошо?
        - Конечно, - отвечаю с улыбкой. - Ко мне тоже просто Вика.
        - Договорились! Ты будешь сок? Есть апельсиновый, есть ананасовый, ещё вишнёвый.
        Конечно же она не предлагает мне алкоголь, потому что знает о моей беременности. Ничего удивительного. Думаю, Маша в курсе и много другого. Например, на каком уровне у меня показатели в анализах и так далее, так что я не удивляюсь, что мне не предлагают вино или чего покрепче.
        Это, кстати, не смущает, а наоборот даже помогает чувствовать себя свободнее.
        - Стрекоза, мы с Захаром будем коньяк. Ты с нами?
        В кухню входит высокий мужчина. Сложно сказать, сколько ему лет. Серьёзный взгляд и уверенность в движениях выдают уже твёрдо стоящего по жизни человека, но рваные джинсы, красная толстовка с капюшоном и ярко-платиновые волосы говорят, что передо мной человек очень творческий. А у таких возраст удаётся определить не всегда с первого взгляда.
        - Добрый день, - он оборачивается ко мне, смотрит внимательно, будто не ожидал тут никого кроме своей «стрекозы» увидеть. Кстати, ласково сказанное прозвище прямо в точку для Маши. - Игорь.
        - Вика, - пожимаю дружелюбно протянутую мне ладонь. - Очень приятно.
        - Взаимно.
        Интересная они пара. Заметная. Если честно, я немного иначе представляла себе близких друзей Зернова. Сама не знаю как, но просто иначе.
        - Я поддержу Вику - буду сок.
        - Понял. Кстати, ты не видела мой телефон?
        - Видела. В игровой остался.
        - Пойду заберу. Девочки, ждём вас возле мангала.
        Игорь уходит, а Маша ставит всё на большой поднос.
        - Классно, когда большой дом, - обвожу взглядом пространство. - Когда у ребёнка отдельно игровая. У меня квартира двухкомнатная, места мало. Надо тоже частный дом присматривать.
        - Это не детская игровая, - усмехается Маша. - Ярик ещё маловат, позже ему сделаем.
        - Оу! - киваю понимающе. - Любите компьютерные игры? Хорошо, что разделяете с мужем увлечения.
        Я так неосмотрительно брякнула. А вдруг они не муж и жена? Чтобы быть семьёй, сейчас не обязательно жить в зарегистрированном браке. Хотя вроде бы Захар говорил мне, что они муж и жена. Или нет?
        - Да, разделять увлечения важно. Только это не компьютерная игровая, - Маша мне подмигивает, берёт ловко поднос и выходит из кухни, предлагая следовать за ней.
        Я на пару секунд зависаю. Не детская и не компьютерная?
        Оу!
        Ну ты, Вика, и деревня.
        Мы с Машей выходим к мужчинам во двор, и я на Машу и Игоря уже смотрю иначе. Интересная они пара, гармоничная. И любят друг друга - это чувствуется.
        Сначала мы общаемся на улице. Поздняя осень никого не смущает, на юге она очень даже ласковая. Хорошо, что я когда-то решила сюда переехать и маму перевезла.
        Я узнаю, что Игорь - владелец ночного клуба и в прошлом клавишник известной рок-группы. И он, и Маша из Краснодара. Маша кроме работы с Захаром, отлично разбирается в массаже, заодно и дала мне несколько советов, как снять головную боль без лекарств, особенно учитывая, что мне их нельзя, а головные боли и до беременности частенько беспокоили.
        А ещё оказалось, что Захар Игоря в основном зовёт Котом - потому что фамилия Котовский.
        Общение получается таким лёгким и непринуждённым, что кажется, будто я знаю этих людей всю свою жизнь. Мне интересно наблюдать, как ведёт себя среди близких ему людей Захар.
        Впрочем, он всегда такой - открытый, свободный в общении, искренний. Человек-магнит. Бывают такие, да. Когда попадаешь в их поле, будто и сам исцеляешься от их мощной, здоровой энергетики. И хочется тихонько свернуться клубочком и так и остаться. Слушать, как он смеётся, как иногда бросает такие тёплые, совершенно особенные взгляды, когда будто между прочим приобнимает за талию. Или, озаботившись что я продрогну вечером на крыльце, когда выходим всей компанией подышать свежим воздухом, набрасывает на плечи свою куртку.
        И так это всё естественно у него получается, так правильно. Будто так было задумано свыше. Будто так и должно быть.
        17
        ЗАХАР
        - Почему он так кричит?
        Через стеклянную стену детской реанимации видно, как неонатологи работают над новорождённым. Их руки двигаются быстро и точно, оба доктора и медсестра работают слаженно, понимая друг друга почти без слов. Они его спасают.
        Рядом со мной стоит девушка, что тихо подошла несколько секунд назад. Мать этого ребёнка. Худая, измождённая, уставшая после родов, завершившихся почти пять часов назад.
        - Они же помогут ему? - шепчет, прикасаясь почти прозрачными пальцами к стеклу. - Захар Леонидович, помогут?
        - Помогут. Должны, - вздыхаю. В горле кипит осуждение, хочется высказаться резко, но нельзя. Не имею права. - У него абстинентный синдром, Линда. Ломка. Ты ведь и сама понимаешь. Должна понимать, я ведь тебя предупреждал, что так будет.
        - Я не знала… не думала, что ему будет так плохо, так больно.
        Девчонка судорожно вздыхает и растирает слёзы по щекам, наблюдая, как её малыш там за стеклом надрывно кричит и машет хаотично руками и ногами.
        Наркоманка. Восемнадцать лет, из хорошей семьи. Окончила школу, а летом связалась с плохой компанией. Она пришла ко мне за месяц до родов, сама всё рассказала, а потом пропала до сегодняшней ночи.
        - Ему нужна доза, да?
        - Да. Но мы не специализированный роддом, такой есть только в Питере, поэтому твой сын пройдёт через стандартную чистку.[1 - Специализированный роддом для матерей с наркотической и алкогольной зависимостью находится только в СПб. Там выхаживают детей, родившихся с абстинентным синдромом методом ввода и постепенного снижения дозы наркотических средств, что способствует меньшему страданию. В остальных роддомах данная практика запрещена, только детокс.]
        - Что я могу сделать для него? - обхватывает себя руками, трясётся вся.
        Хочется накричать, встряхнуть сильно. Ткнуть, что уже и так сделала достаточно. Слабый, маловесный, недоношенный малыш, пришедший в мир и первым делом познавший жуткую боль синдрома отмены. Мать-наркоманка уже сделала для него многое.
        Но я не могу сказать ей всё это. Нельзя.
        - Завязать, Линда. Пройти чистку, а потом кормить его своим молоком. А дальше лечиться и просто быть матерью.
        Надеюсь природа и любовь возьмут верх. Но статистика таких случаев не радужная, к сожалению. Тяга к дозе чаще всего оказывается куда сильнее материнского инстинкта.
        - Захар Леонидович, называйте меня Лида. Никакая я не Линда…
        Она прикрывает глаза и упирается лбом в стекло. Тонкие плечи слабо подрагивают.
        - Возвращайся в палату. Тебе поставят капельницу. Сейчас твоя основная задача - привести себя в порядок и выспаться, чтобы могла помочь сыну. Ты ему нужна, Лида.
        Девушка кивает и медленно, придерживаясь за стенку, возвращается в послеродовое.
        Тут не угадаешь, что будет дальше. Возможно, крик боли собственного ребёнка поможет ей вернуться к нормальной жизни. А может она подтвердит ту печальную статистику. Одному Богу известно.
        Возвращаюсь в кабинет. До конца смены ещё три часа. Дико хочется спать, но если сейчас вырублюсь, дома уснуть уже до вечера не получится. А надо. Вечером обязательно нужно к Вике. Тревожно мне за неё. Бывший - сволочь, в покое не оставит никак. Когда вчера возвращались от Кота, я заметил его. Провёл Вику до самой квартиры. А потом мы с ним и пообщались на улице.
        - Ну здравствуй, доктор, я смотрю, ты уже по полной программе мою жену окучил.
        - Бывшую жену, - напомнил ему. - Отвяжись уже. Я вот не пойму, в чём вообще проблема-то? Ты ушёл. Сейчас она беременна от другого. Почему у тебя подгорает?
        - Потому что забеременеть она не могла.
        - Ну извини, уж как-то вышло, - я пожал плечами, поражаясь, насколько этот козёл продолжает лицемерно лицо держать. - Или волнуешься, что Вика узнает, что ты ей голову морочил? Я же видел протокол её лечения, которое свернули сразу после твоего обследования. Ты стерильный.
        - Знаешь что? - его лицо начало краснеть и бывший Вики сделал ко мне шаг, пытаясь угрожать.
        - Что? Я не прав? Тебя настолько это задело, что решил повернуть всё так, будто проблема в ней? Тогда почему ушёл? Я вот ни черта не понял логики.
        Очень надеюсь, Вика в окно нас не видит. Не нужны ей лишние волнения.
        - Ты лезешь туда, куда не следовало бы, доктор. Осторожнее. Мы-то с тобой знаем, что ты не такой уж и святой.
        - Интересно, - я посмотрел с удивлением. - В общем-то, никто не святой.
        - Вика в курсе, почему ты уехал из Москвы? У тебя там была перспективная практика.
        Козёл. Было бы странно, если бы он не откопал этот скелет в моём шкафу.
        - Проваливай, мужик, - пора было подводить итоги беседы. - Оставь Вику и её ребёнка в покое.
        Бывший муж, удовлетворившись эффектом сказанных слов, смерил меня взглядом и, наконец, резко развернувшись, свалил.
        А я ещё два часа просидел на лавке у соседнего подъезда, чтобы убедиться, что он не вернётся. Да и подумать надо было. Над всем. Попытаться разобраться в собственной голове, потому что я раз за разом складывал туда мысли, как вещи в шкаф. Без порядка, как-нибудь, и образовалась непролазная куча, которую уже было пора разгрести.
        В моей жизни была только работа. Когда-то ещё Аня, но после расставания я понял, что те отношения топили меня в каком-то токсичном болоте. Разбежались - стало легче.
        А теперь у меня будет ребёнок. И есть Вика. И я не знаю, как описать то, что шевелится у меня в груди, когда я её вижу. Что-то неясное, но определённо что-то есть.
        Знаешь человека давно, а ощущение, будто только познакомился. Она однозначно привлекает меня. Ребёнку нужен отец, но нужен ли этот отец его матери? Она не из тех женщин, что будут вступать в отношения потому, что так принято.
        Но понял я одно, совершенно точно определил для себя, что хочу её оберегать. От всего, что только можно: придурка-бывшего, волнений и страхов, любых жизненных проблем. Но позволит ли?
        Бывший, слава Богу, не явился, а я побрёл пешком домой к себе. Идти не очень-то и далеко, а ходить пешком полезно. Мы хоть постоянно в беготне, а пеших прогулок и нет. Неспешный шаг проясняет мысли, улучшает самочувствие, а мне ещё нужно было выветрить алкоголь. Утром нужно было за руль - обещал Вику на анализы отвезти, тем более она оставила машину возле своего офиса.
        Заканчиваю с бумагами, ещё раз проверяю состояние Лидии Шевченко. Она спит под капельницей. Детская реанимация отчитывается, что состояние новорождённого стабильное. От проверки журнала смены отвлекает звонок по внутреннему телефону.
        - Слушаю, - отвечаю, не отвлекаясь от записей.
        - Зернов, это Дарина, - смотрю на часы - у неё ещё два часа до смены. - Спустись в приёмный. Тут твоя Вика. У неё кровотечение.
        18
        ВИКА
        Утро начинается уже с привычной тошноты. Но я не жалуюсь и не страдаю, это плата за моё счастье. Когда становится особенно дурно, разговариваю с малышом и поглаживаю живот, говорю вслух, что всё будет хорошо, мы пройдём все трудности вместе. И мы будем друг у друга - вот ради этого стоит потерпеть.
        Чай с лимоном облегчает состояние, но сегодня мне можно только стакан воды - надо же сдать анализы.
        Захар присылает сообщение, что заедет через двадцать минут. Я как раз уже приняла душ и высушила волосы. Осталось подвести глаза и одеться.
        Складываю еду в контейнер, глядя на неё с голодным сожалением. Надо будет поесть сразу после анализов.
        Собравшись, жду звонка, а пока достаю телефон и захожу в любимое приложение. Это мой ежедневный ритуал. А сегодня он особенно приятен, потому что линеечка отмечает старт новой недели - десятой. Пишут, что теперь мой малыш размером с черешенку и весит целых два грамма. Ещё такой крошка, но больше не скопление клеток, не точка. У него уже сформированы все части тела, хоть и не до конца, и даже уже появились веки, пусть и откроются нескоро, а сердце больше не группа пульсирующих клеток, оно как у любого человека - состоит из четырёх камер.
        Телефон пиликает, сообщив, что Захар уже приехал. По телу неожиданно пробегает волна радости и предвкушения встречи, и я тороплюсь надеть пальто, сапоги и скорее спуститься вниз.
        - Привет, - он ждёт у машины, поигрывая в пальцах ключами.
        Снова обращаю внимание, какой он привлекательный. Стройный, подтянутый, голубоглазый мой доктор. И улыбка такая красивая! Если у меня будет сын, хочу чтобы он был весь в папу.
        - Привет, - тоже улыбаюсь и первой тянусь с поцелуем. В щёку. На большее не решаюсь.
        Зернов приобнимает меня за талию и чуть прижимает к себе, и я думаю, что может и зря, что решилась только в щёку.
        В машине негромко играет музыка, и до самой клиники мы болтаем о вчерашнем вечере. Было здорово пообщаться с его друзьями. Игорь и Маша - замечательная пара. Я очень давно так душевно не отдыхала. Да, признаться, даже и не помню когда в последний раз. Встречи с друзьями Ильи всегда носили какой-то соревновательный оттенок, завуалированные попытки показать свою успешность, сравнить, утвердить лидерство. Это утомляло, мне скорее хотелось вернуться домой. А тут я действительно отдохнула от души.
        - Ты сейчас работать будешь? - спрашиваю Захара, уплетая после анализов у него в комнатке отдыха свой завтрак.
        Приём до обеда в клинике, а ночью дежурство в роддоме. У коллеги ребёнок заболел, надо подменить.
        После Зернов отвозит меня на работу и спрашивает, не против ли я, если он завтра вечером заедет на чай.
        Конечно же я не против. Ещё как не против. Возникает желание даже что-то вкусное такое приготовить, а ведь я совсем не отношу себя к женщинам, для которых кухня - полёт творческой фантазии. Но об этом желании я решаю умолчать, и просто с улыбкой говорю, что буду ждать.
        В офисе меня как и обычно сразу затягивает в рабочий водоворот. Люди - бумаги - цифры. И снова по кругу. Несколько раз накрывает тошнота и приходится бежать в туалет. Стараюсь чаще перекусывать чем-то полезным. Вес пока почти не набираю, укладываюсь во все нормы, да пока ещё и не должна набирать особо. Но за питанием лучше начать следить внимательнее сейчас. Живота не видно. Если только совсем немного, если покрутиться перед зеркалом дома без одежды.
        В кафетерий решаю не спускаться. Последний разговор вызвал во мне негатив. Да и работы полно, я ведь стараюсь теперь не задерживаться и не брать на дом. Сложно, но выполнимо.
        Так весь день и проходит. Я смотрю на часы - половина шестого. Сейчас разошлю план-сетку по объектам и буду собираться домой.
        Но, видимо, не судьба.
        После короткого стука дверь в офис открывается, и входит тот, кого я сейчас видеть хочу меньше всего.
        - Здравствуй, Илья, - говорю холодно. - Я уже собираюсь уходить. Надеюсь, у тебя дело несрочное и подождёт до завтра.
        - Нет, не подождёт.
        Его тон резкий и мне совершенно не нравится.
        - Мне не нравится, что ты снюхалась с этим доктором, - становится напротив и опирается ладонями на мой стол.
        - Мне плевать, что тебе нравится, а что нет.
        Я хочу встать, но он удерживает меня за плечо, вынудив остаться на месте. Поражённо замираю, удивляясь его наглости и бесцеремонности.
        - Ты совсем что ли оборзел, Разумовский?!
        - Слушай сюда, Вика. Этот Зернов нам мешает. Это не личное. И если я узнаю, что ты ему сливаешь информацию…
        - Только угрожать мне не надо! - Сталкиваю его руку с плеча и всё же встаю. - О личном я даже не говорю - тебя это не касается. А в остальном, я понятия не имею, о чём ты.
        Конечно, имею. И от этого ещё более тревожно. Но тот разговор в кабинете шефа был не о законных методах, и я ни капли не жалею, что сказала Захару. Просто предупредила, чтобы был осторожен.
        - Знаешь, Вика, он ведь не такой идеальный, как ты думаешь, - Разумовский складывает руки на груди и чуть отклоняется, глядя на меня с презрением. - Ты поинтересуйся на досуге, почему он уехал из Москвы, ведь у него там были блестящие перспективы, - выдерживает паузу, а потом добавляет: - Он убийца.
        - Бред!
        Спроси, кто такая Беляева. Посмотри на реакцию и всё поймёшь сама, Вика.
        - Уйди уже, Илья.
        Окатив меня ледяным взглядом, мой бывший муж, наконец, испаряется, а я оседаю в кресло. Мерзко, гадко от него. Боже, это человек, с которым я каждый вечер ложилась в одну постель!
        Выключаю компьютер, одеваюсь и быстрее ухожу. Скорее бы оказаться дома и выдохнуть.
        За рулём меня мутит. Приходится ехать медленно, концентрировать внимание сложно. Надо будет на ближайший период пересесть на такси.
        Дома тоже чувствую себя не очень. Расслабиться не получается, немного трясёт, будто у меня температура. Градусник выдаёт норму, но легче от этого не становится.
        «Убийца»
        Я не верю. Захар не может быть убийцей. Наверное, это какой-то несчастный случай в практике, исход которого от него не зависел.
        Внизу живот прихватывает. Иногда мой организм так реагирует на стресс. То же случается и ночью, но когда иду в туалет, вся кровь вдруг приливает к сердцу.
        Только не это! Нет-нет, пожалуйста…
        Но сколько бы раз я не проморгалась, это не изменит того, что на белье расплылось большое бурое пятно.
        19
        ЗАХАР
        - Захар Леонидович…
        Пролетаю мимо медсестры возле лестничного пролёта, едва не зацепив её и не выбив журнал регистрации из рук. Не сейчас, Люда. Не до тебя.
        Сейчас у меня в груди замыкание какое-то. Треск и слишком быстрый стук. Надо тормозить, я ведь прекрасно понимаю, что кровотечение бывает разное. Не факт, что серьезное. Но… И как назло, телефон забыл включить после родов девчонки с зависимостью. Наверное, Вика звонила, а я был вне доступа. Умнмца, что Дарине набрала.
        Влетаю в приёмное, но напарываюсь на Жестякова.
        - Позвони в патологию, Алина, - отдаёт распоряжение медицинской сестре за регистраторской стойкой, - пусть подготовят для поступившей восьмую палату.
        - Где Разумовская? - перебиваю его. обращаясь к Алине.
        Девчонка растерянно смотрит то на меня, то на Жестякова, зависнув с трубкой в руках.
        - Она с Жуковой, а тебе что? - Роман поднимает брови. - Госпитализирую её к себе. Но Дарина Фёдоровна попросила лечащим оставить её. Говорит, у них договорённость.
        - Мы положим её ко мне в отделение, - отрезаю.
        - Стоп-стоп, Зернов, - тормозит меня ладонью, когда я уже намереваюсь прорваться в процедурку приёмного. - К тебе в отделение она попадёт ориентировочно недель через тридцать. Если выносит, конечно.
        На последних словах сжимаю зубы и отталкиваю его в сторону, игнорируя возмущение, и влетаю в процедурку.
        Вика лежит на кушетке, рядом над капельницей колдует медсестра, Дарина как раз выключает аппарат УЗИ.
        - Привет, - подхожу к Вике и беру её за руку, крепко сжимаю холодные пальцы.
        - Привет, - отвечает негромко сухими губами.
        - Бывший?
        Её пальцы дрожат, а в глазах слёзы. Вижу, что не хочет жаловаться, но по взгляду и молчанию всё становится понятно. А мне и самому будто нож между рёбер воткнули, а потом ещё и провернули пару раз.
        Поднимаю глаза на Дарину, готовясь услышать что угодно. Хотя, нет. Сам посмотрю. Я себе уже обещал, что только сам своими глазами видеть должен. Вика же отключается.
        - Ей дали успокоительное, - Дарина подтверждает предположение. - Эмбрион жив, возле плодного яйца ретрохориальная гематома. Предварительно: сильный стресс.
        Убью скотину. Вне сомнений: его рук дело.
        - Процент?
        - Меньше двадцати. Но я считаю, нужна госпитализация. Ей поставили кровоостанавливающие и гормоны. Дальше буду разбираться.
        - Зернов, в чём проблема? - сзади наш разговор слушает Жестяков. И решает, наконец, всунуть своё жало, - Ты отделения перепутал?
        Только его ядовитого тона мне не хватало сейчас. Хочется послать так крепко, чтобы точно ушёл.
        - Рома, тут личное.
        - Хуже нет, когда смешивают работу и личное…
        - Это ребёнок Захара, - затыкает его Дарина.
        Этому ещё отчитываться.
        - Поэтому я её забираю к нам.
        - Нет, не забираешь, - теперь она уже затыкает меня. - Ты сам пришёл ко мне с просьбой, Зернов. Или мы прекращаем препираться, и ты больше не суёшь нос ко мне и моей пациентке…
        - Судя по УЗИ, тут не только нос недель до двенадцати - четырнадцати минимум, а там, может, и дальше…
        - Заткнись, Рома, - снова обрывает его Дарина, а потом опять поворачивается ко мне, - … или я не буду заниматься ею вообще.
        Она права. Я сам пришёл к ней с просьбой, предполагая, что если возникнет сложная ситуация, голова, принимающая решения, должна быть холодной.
        Смотрю на Вику и медленно выдыхаю. Ничего критичного в её ситуации нет. Нужна сохраняющая терапия. Жестяков, как бы я к нему не относился, хороший врач. А тем более, Викой будет заниматься Дарина, хоть и в его отделении.
        - Давай, Зернов, вали домой отсыпаться. А о твоей Вике я позабочусь.
        - Хорошо, - соглашаюсь скрепя сердце.
        Провожу ладонью по тёмным волосам Вики, внутренне обещая, что всё будет хорошо. Как врач, я не имею морального права давать такое обещание, но я не её врач. Так что мне можно. Хотя бы про себя.
        Взяв с Дарины обещание держать меня в курсе ситуации, сам решаю на несколько часов уехать домой. Вика будет спать сейчас. Дарина права, мне тоже нужно.
        Но до дома я не доезжаю. Меня клинит. Уверен, это дело рук её бывшего. А если я не прав, если неверно её понял… Вот и придётся убедиться.
        Разворачиваюсь прямо посреди дороги и выжимаю в противоположную сторону. Злость кипит в венах, хорошо что я не остался в усиление. В таком состоянии работать нельзя. И, Боже, каким правильным решением было отдать Вику Дарине. Слишком много эмоций.
        Под бизнес-центр, в котором расположен офис «Альфасинтфарм», я приезжаю рано. Ничего, подожду.
        И ждать долго не приходится. Бывший Вики, видимо, карьерист, ну или мало ли причин, однако к офису он подъезжает раньше восьми.
        Я думал, что успокоился, пока ждал его, и градус разговора не будет столь высок, как изначально хотелось. Но я ошибся.
        Едва только вижу этого придурка, нервы взвинчиваются до предела, внутри всё словно кипятком обдаёт. Кажется, разговора в принципе не получится.
        Выскакиваю из машины и направляюсь к нему. Тот даже среагировать не успевает от неожиданности, когда я хватаю его за грудки и сильно встряхиваю.
        - Доволен, муфлон?
        Внутри бурлит лава злости и дикое желание вкатать чмыря в асфальт.
        - Да ладно, доктор, - опомнившись, отталкивает мои руки и приглаживает рубашку на груди. - Это ж не я. Это ты.
        - Что за херню ты несёшь, придурок?
        - Да-да. Ты. Точнее, правда о тебе. Думай, доктор, думай, - говорит, а потом косит глазами на вход.
        Испугался и ждёт подмоги, трус?
        Но тут у меня стреляет в мозгу.
        Не вход. Название.
        Конечно.
        Они ведь звонили, и Вика говорила - предупреждала.
        Так вот как. Двух зайцев сразу: и бывшую жену опустил, и неугодного эксперта предупредил.
        Ну мразь.
        Знаю, что к операционному столу теперь недели две не встану. Ну ничего, Жестякову - звёздный час, Дарина, из отпуска Ребров вышел. Как говорила Аня, приходя в четыре утра с тусовок, скромно именуемых девичниками, иногда себя надо отпускать.
        Вот я и отпускаю. А вместе с этим и кулак в рожу мерзавцу.
        Он отшатывается и падает навзничь на капот машины, тут же взорвавшейся сигнализацией. Мою руку прошивает болью до самого локтя. Кажется, теперь без помощи травматолога не обойтись. Зато полегчало-то как!
        - Зря ты это, доктор! - выкрикивает в спину мудак. - С рук тебе не сойдёт!
        Да по хрену мне сейчас. Пару часов на остыть и к Вике надо. Не оборачиваясь, выстреливаю ему средний палец и падаю за руль.
        Дышим. И думаем, что делать дальше.
        20
        ВИКА
        Открываю глаза, фиксируя непривычную обстановку. Мне требуется несколько секунд, чтобы в памяти восстановился калейдоскоп событий.
        Кровь!
        Я вздрагиваю. Больничные стены, палата, жалюзи на окне опущены. Рядом стойка с капельницей и кресло, в котором сидит Захар. Его глаза прикрыты - дремлет. Но стоит мне пошевелиться, он резко распахивает глаза и меняет позу.
        Спросить мне страшно. Смотрю ему в глаза неотрывно, пытаясь понять, каков приговор. Только пальцы судорожно сжимаю на простыне на животе.
        - Он… - сглатываю, всё же решаясь спросить, - малыш…
        - С нами, - Зернов говорит сразу самое важное, и я резко с облегчением выдыхаю. - Требуется поддержка, но он живой, сердце бьётся. Придётся задержаться в патологии, Вик.
        - Почему так произошло? Что я сделала не так? - слёзы сами выступают на глазах. Меня не пугает необходимость остаться в больниц, главное, чтобы с малышом всё было в порядке.
        - Стресс. Ты не виновата, Вика, так бывает.
        Он замолкает, протягивает руку и прикасается костяшками пальцев к моим волосам, нежно заправляет за ухо выбившуюся прядь. Мне приятно, внутри разливается спокойствие и ощущение безопасности. Но тут я замечаю, что на костяшках кожа у него непривычно красная, будто провели по чему-то твёрдому… или ударили.
        - Что случилось? - прикасаюсь к его руке и аккуратно трогаю пальцами.
        - Ничего особенного, - Зернов коротко улыбается и мягко высвобождает руку.
        - Ты же не… - приподнимаюсь на подушке. - Захар, только не говори, что ты «пообщался» с Ильёй.
        - А его зовут Илья? Я, кстати, не знал. Хотя ты сейчас сказала, и я вспомнил - ты же к нему обращалась по имени тогда возле клиники, точно.
        Ну зачем он так? Он же врач, тем более оперирующий, ему нужно руки беречь, а он как мальчишка. Но, конечно же, я не могу игнорировать чувство, что мне приятно, что он вступился. За всю жизнь я привыкла отстаивать себя сама. Не было никого, кто вот так бы сходу пошёл и дал моему обидчику в морду. Это, конечно, не по-взрослому и всё такое, и нас везде учат, что конфликты надо разрешать мирным путём, уметь разговаривать, обсуждать, приходить к консенсусу. Но видимо какое-то первобытное чувство, что за тебя пошли и вот так решительно вступились, греет.
        Поэтому я не стану поучать и умничать, а просто говорю спасибо.
        - Вик, думаю всё надо прояснить, - он становится серьёзным. - Чтобы ты не гоняла это в голове.
        - Ты не обязан отчитываться передо мной, Захар.
        Ты носишь моего ребёнка, - отвечает спокойно. - Так что обязан.
        Если это его решение, я выслушаю, но уверена, что это абсолютно ничего не изменит в моём отношении к нему. Оно останется прежним.
        - Не знаю, что именно тебе сказал бывший муж, и в курсе ли он вообще как всё было. Да и плевать мне на него. После стажировки за границей я работал в Москве. Большой перинатальный центр, обмен опытом, перспективы… Естественно, никто в здравом уме оттуда не уходит. У меня были поликлинические часы в том числе, где я вёл беременных пациенток.
        Я затаиваю дыхание и слушаю. Вижу, как тяжело Захару даётся рассказ. Эмоциональное обнажение в принципе чаще всего людям даётся непросто.
        - У меня на учёте стояла девушка. Она очень хотела ребёнка, а вот её любовник - нет. Он был старше, у него были жена и дети. В четырнадцать недель на плановом приёме девушка пожаловалась на тянущие боли внизу живота. Я назначил ей УЗИ. Результаты оказались неутешительными - эмбрион погиб.
        В груди отдаёт болью. Я не знаю ту девушку, но будто чувствую её состояние сейчас.
        - Я положил её в стационар и провёл процедуру аборта. Вот только через три часа после пришла узистка, проводившая обследование и в слезах призналась, что дала неправдивые данные. Отец ребёнка заплатил ей за это.
        Чувствую, что вот-вот расплачусь. Это же зверство какое-то. Но прерывать Захара не хочу.
        - Но уже было слишком поздно. Ребёнок был убит, девушка раздавлена горем. Случился скандал.
        - Боже, Захар, - мой голос хрипит от подступивших слёз. - Ситуация ужасающая! Но твоей вины тут нет. Преступление совершили партнёр девушки и врач УЗИ, но не ты.
        Он горько усмехается и отворачивается на несколько секунд.
        - Ребёнок погиб от моих рук, - я чувствую, слышу, сколько вины в его голосе, сколько боли. - Понимаешь, Вика? Я должен был перепроверить, уточнить, почему так случилось.
        - Ты доверился профессионалу, Захар, тебя это не делает ни плохим врачом, ни, тем более, убийцей.
        Но в ответ он качает головой и встаёт, чуть отходит.
        - Так быть не должно. Это не игра. Я должен был знать наверняка.
        Наверное, случившееся - одна из причин, почему он так настойчив был в моём случае, почему поставил под сомнение давно определённый диагноз. Он больше не доверяет другим спецам. Поэтому и решил всё перепроверить и был в этом так настойчив. Наверное, так работать крайне тяжело, когда приходится в важных вопросах полагаться только на себя самого.
        - И меня, и узистку попросили написать по собственному. Официального иска не было, но внутреннее разбирательство начмед провела. Такому заведению не нужен был скандал. Узистка вообще ушла из профессии.
        - Потому что это её вина, Захар. Она предала профессию, подставила коллегу, девушку и виновата в смерти ребёнка. Она легко отделалась.
        Зернов возвращается ко мне. Присаживается на край кровати.
        - И с тех пор я больше не провожу аборты. Вообще никакие, даже по медпоказаниям. После всего я пообещал себе, что всегда, в любой ситуации должен убедиться сам. Поэтому дополнительно пошёл учиться, изучать ультразвуковую диагностику. Только всё это уже не изменит искалеченной жизни моей пациентки.
        - Ещё раз скажу: твоей вины нет, Захар.
        Я приподнимаюсь и беру его за руку. Конечно, Илья и шеф зацепяться за эту историю, уже зацепились. Предполагаю, это не последняя гадость с их стороны. Я же была уверена в своём докторе и не ошиблась. Я знала, что никакой он не убийца! Илья извратил информацию.
        Зернов снова протягивает руку и нежно проводит костяшками по моей щеке. Я ловлю его запястье и обхватываю своими пальцами, прижимаясь щекой к тёплой ладони. Чувствую, как у меня в груди с этим его движением разворачивается что-то большое и светлое. Тёплое такое и очень-очень для меня значимое. Мне так и непонятно, кто мы друг для друга, но совершенно ясно, что Захар уже стал для меня очень близким, значимым человеком. Приходит понимание, что ближе матери и него у меня и нет никого. И ещё, конечно, нашего с ним ребёнка.
        Оказывается, длительно лежать в больнице не так уж и легко. Через четыре дня отслойка плодного яйца начала декомпенсироваться, гематома стала рассасываться и мне разрешили ненадолго вставать. Пока совсем на короткое время, но Дарина Фёдоровна обещала, что если всё пойдёт так же, я смогу вернуться к обычной жизни. Но пока лучше оставаться в больнице.
        Ещё через день я взвыла в одиночной палате и попросилась в общую. Да, удобств меньше, но одной уже было невыносимо. Конечно, ко мне по несколько раз на дню заглядывал Захар, но ему нужно было работать, а не сидеть со мной целыми днями.
        Я очень радуюсь, когда за мной с тележкой приходит медсестра.
        - Ну что, Виктория, пойдёмте, улыбается она. - Роман Антонович распорядился. Там вам будет повеселее с другими мамочками.
        Меня так цепляет это слово - мамочками. Приятно цепляет. И я широко улыбаюсь, радуясь и этому милому обращению, и тому, что моё одиночество заканчивается.
        Медсестра помогает мне собрать вещи, грузит их на тележку и сопровождает в другую палату.
        За дни пребывания в больнице я из палаты не выходила. Точнее была в кабинете УЗИ ещё, но меня туда возили на каталке. Так что это мой самый длинный путь за последнюю почти недели. И я иду так осторожно, боясь как-то резко шагнуть или оступиться и навредить малышу. Я понимаю, что это излишне, но оно само как-то выходит.
        - Двести шестая - нам сюда, - объявляет медсестра и открывает дверь, проталкивая тележку. - Постельное бельё уже принесли. Располагайтесь, Виктория.
        Я вхожу в палату. Тут светло и чисто, приятный песочный цвет стен. Даже как-то по-домашнему, не сказать, что больница.
        - Всем привет, - улыбаюсь трём девушкам, когда те отвлекаются от своих дел и поднимают глаза на вновь прибывшую, то есть на меня. - Меня зовут Вика, я ваша новая соседка.
        - Приветик! - широко улыбается молодая рыжеволосая девушка с уже вполне заметным животиком. Её кровать расположена в углу у окна. - Я Лиля.
        - Очень приятно!
        - Настя, - отвечает женщина средних лет с большим круглым животом. Мне кажется, ей уже вот-вот рожать.
        Она отходит от столика с посудой и усаживается на угловую кровать.
        - Я - Айтын, - представляется молоденькая худенькая девчонка в цветастом халате. Наверное, у неё совсем небольшой срок. - Можно просто Айа.
        Я прохожу к свободной четвёртой кровати. Медсестра уходит, и я раскладываю вещи, заправляю постельное бельё.
        - Мы к кулеру за чаем, - поднимается Лиля. - Тебе принести?
        - Да, пожалуйста, если не сложно, - улыбаюсь и даю свою кружку.
        Мы пьём чай и знакомимся с девушками чуть ближе. У Насти, оказывается, двойня, поэтому живот такой большой. Ей уже скоро рожать, а живёт она в двухстах километрах от города в посёлке, поэтому её заранее положили, она уже третью неделю здесь.
        У Лили низкая плацентация и часто кровит, срок двадцать две недели, но лежать, скорее всего придётся до самого конца. Она очень скучает по старшему ребёнку и мужу, иногда её отпускают домой на выходные, но это риск.
        Айтын всего девятнадцать, у неё был такой сильный токсикоз, что пришлось госпитализировать. Сейчас ей лучше, и Роман Антонович обещал скоро отпустить её домой.
        Девушки расстроено рассказывают, что очень соскучились за мужьями, а я в ответ на вопрос, как я справляюсь, говорю, что в разводе, сейчас не замужем. Больше они эту тему не поднимают.
        Конечно, мне пришлось пройти через не самый приятный разговор с шефом ещё в первый день пребывания в больнице. Он не был счастлив, что я собралась в декрет, и уж совсем не обрадовался, что попала в больницу. Не из человечных побуждений, разумеется. Просто работу на моей должности нужно знать, и так просто и сразу делегировать не получится. Я отправила ему бумаги, с которыми успела поработать перед случившимся, пообещала выслать распоряжения работнику из своего отдела, который в курсе основных моментов, и сказала, что вернусь, как только смогу. Шеф в свою очередь сказал, что подумает, кого поставить в перспективе на моё место, чтобы я могла этого человека начать готовить.
        - И учти, Разумовская, никаких трёх лет декрета. На свою зарплату няню потянешь, так что полгода и хватит, - пробурчал напоследок.
        Спорить с ним сейчас на этот счёт смысла не было, так что я этот разговор отложила, угукнув.
        Захар, кстати, узнав, что я звонила начальству сама, нахмурился. Сказал, что стоило сделать это при нём, это бы сгладило нервное напряжение, которое мне сейчас противопоказано.
        В новую палату он приходит ко мне вечером. Девчонки сразу же убирают дела: кто-то телефон, кто-то книжку, усаживаются на кроватях в ожидании.
        - Расслабьтесь, дамы, я не на обход, - улыбается он им, и те, хоть и озадаченно, но возвращаются к своим занятиям, поглядывая на нас с интересом.
        Я собираюсь встать, чтобы выйти поболтать в коридор, но он удерживает меня за плечо и присаживается рядом. Я так рада видеть его, что моё сердце начинает стучать быстрее.
        - Как ты на новом месте? - улыбается и спрашивает негромко.
        - Отлично. Девушки милые, можно поболтать. Одна я чуть с ума не сошла.
        - Скоро наступит время, когда одна совсем не побудешь, скучать ещё начнёшь по одиночеству.
        Зернов усмехается, а потом кладёт ладонь мне на живот, отчего дыхание сбивается. Он замечает, что я перестаю улыбаться и, смешавшись, хочет убрать руку, но я накрываю её своей и придерживаю. Напитываюсь моментом, будто заряжаюсь от этого прикосновения, а ещё даю малышу понять, что мы с ним не одни. Захар будет любить его, я знаю. Уверена в этом.
        Зернов уходит, сегодня у него договорные роды. А вот я ощущаю себя под тремя парами рентгеновских лучей.
        - Не замужем, говоришь? - расплывается в улыбке Настя.
        - Нет, правда, - смущённо опускаю глаза. - Мы просто…
        Одноклассники? Старые знакомые, друзья, сделавшие ребёнка?
        - Ты не обязана перед нами оправдываться, - говорит Айтын. - Вообще ни перед кем. Но вы с доктором смотритесь потрясающе.
        - Захар Леонидович - классный! Он когда дежурит, даже медсёстры, кто в ночь, спокойнее как-то и улыбчивее. Не то что этот бука Жестяков. Что ни спроси, вечно недоволен, - Настя поудобнее усаживается на постели. - Рожать буду только у Зернова, - а потом вдруг смотрит на меня внимательно. - Ты же не против?
        - Я? - смеюсь. - Нет, конечно, он же не мой личный доктор.
        Мы с девчонками смеёмся, пока к нам не приходит медсестра с вечерними уколами и журит за шум. Режим есть режим, тем более больничный.
        Так проходит ещё неделя. Я кое-что делаю по работе удалённо, но в основном стараюсь больше отдыхать, как советуют врачи. Айтын выписали, её место пока пустует. Захар приходит ко мне часто, дважды мы выходили гулять во двор, в остальные же дни был сильный дождь. Зато спится хорошо.
        Я замечаю, что Зернов в последние пару дней какой-то хмурый. Он уверяет, что всё в порядке, просто устал - коллеги кто в отпуске, кто на больничном, а работы много. Говорит, что мне не о чем волноваться.
        А ещё у меня пришёл срок первого скрининга. Кровь на генетические аномалии взяли, теперь предстоит УЗИ. Волнительный момент: и малыша увидеть хочется, и страшно, что с ним что-то не так.
        - Готова? - Захар заходит за мной утром после завтрака и обхода.
        Я плотнее затягиваю халат, уже по привычке скользнув рукой по чуть выпуклому животу. Мы выходим в коридор, и Захар тормозит меня, прикоснувшись к локтю.
        - Нервничаешь?
        - Немного. Ты будешь УЗИ делать?
        - Нет, я на аппаратах такого класса не работаю. Но не волнуйся, тут хороший спец.
        Мы проходим через смежный коридор, спускаемся на этаж ниже и останавливаемся у двери кабинета УЗИ. Наверное, я начинаю нервничать заметно, потому что Зернов сам берёт меня за руку и сплетает наши пальцы, прежде чем постучать и войти.
        Его ладонь тёплая и уверенная. Так и я чувствую себя куда увереннее.
        21
        В кабинете нас встречает мужчина-врач в возрасте. Сперва кажется мне строгим и хмурым, но когда улыбается и здоровается за руку с Захаром, я расслабляюсь.
        Укладываюсь на кушетку и затаиваю дыхание, вцепившись пальцами в края. Чувствую, как сердце в груди отбивает гулкий ритм.
        - Так, сейчас посмотрим… - доктор наносит гель на датчик и размазывает по моему животу, а потом всматривается в монитор.
        Надо мной на кронштейне ещё один монитор дублирует изображение. Захар садится на стул рядом со мной, отцепляет мои напряжённые пальцы и сжимает их. Молча, без взгляда в глаза, но от этого ещё теплее на душе становится.
        Я смотрю на большой монитор во все глаза. Я видела на экране обычного УЗИ-аппарата только небольшой овал и пульсирующую внутри точку, сейчас же картина совсем другая. Пусть и не совсем чётко, но тем не менее хорошо можно различить очертания головки маленького человека, его большой выпуклый животик, тоненькие ручки, ножки и даже носик! И этот человечек внутри меня! Моя мечта, мой подарок судьбы после стольких лет отчаяния, мой ребёнок.
        Он шевелит ножками и ручками, двигается, ёрзает. Я этого ещё совсем не чувствую, но так интересно смотреть и наблюдать.
        - Так… Две руки, две ноги. Пальцы… все. Печень, две почки… Сердце: четыре камеры…
        Он перечисляет и дальше, делает какие-то замеры, а я продолжаю неотрывно смотреть на большой монитор и сжимать пальцы Захара. Осознаю, наполняюсь, радуюсь… Волнуюсь, конечно же, чтобы всё было хорошо с маленьким.
        - Пол озвучивать? - спрашивает доктор.
        - А уже видно? - удивлённо спрашиваю. Уверена, что Захар всё рассмотрел, если это возможно.
        - На таком сроке не всегда и не у всех. Но в вашем случае с вероятностью в девяносто девять процентов могу сказать, что это… - он ещё раз смотрит на меня, ожидая подтверждения того, что я хочу узнать пол малыша. Конечно же хочу! Тут же киваю. - Девчонка.
        Дочка! У меня будет дочка! Хотя мне вообще было всё равно: девочка или мальчик. Просто теперь я знаю точно. Ну, девяносто девять процентов, как сказал доктор.
        Смотрю на Зернова и замечаю, как изменилось выражение его лица. Так же, как и я, он только что в намного большей мере осознал, что от нас двоих получится, уже получился, новый человек. Наша девочка.
        Наше безмолвное общение прерывает негромкий стук в дверь. Заглядывает медсестра и сообщает, что Захара вызывают, он извиняется и говорит, что отойдёт буквально на минуту.
        Врач нажимает что-то на своём аппарате, и на изображении ребёнка появляются мигающие синие и красные пятна, потом какие-то графики, похожие на кардиограмму.
        - В целом всё хорошо, - говорит он в конце концов. - Сейчас распечатаю заключение и пойдёте к Дарине Фёдоровне.
        - В целом? - настораживаюсь, зацепившись за фразу.
        - Кровоток системы в норме, но следы гематомы ещё есть.
        - Что это значит? - в груди становится прохладно.
        - Что, скорее всего, ваш лечащий врач оставит вас ещё под наблюдением на какое-то время. Не волнуйтесь, Виктория, ничего ужасного я не увидел. Но, думаю, стоит перестраховаться. В любом случае, решать Дарине Фёдоровне.
        Он помогает мне подняться с кушетки, я вытираюсь от геля и выхожу в коридор с заключением в руках. Зернова не вижу.
        - Девушка, - окликает меня медсестра с поста недалеко, - Захар Леонидович просил передать, чтобы вы шли к доктору Жуковой, а он догонит. Его начмед позвала.
        Я благодарю девушку и направляюсь к своему врачу.
        - Ну-у, всё лучше, чем я предполагала, - Дарина Фёдоровна внимательно изучает заключение узиста. - Но на пару недель я тебя ещё оставлю.
        Если честно, я ужасно устала валяться в больнице. Конечно, ради малыша согласна на всё, но четыре стены тяготят.
        - А если я буду осторожна? Никуда не стану ходить, буду валяться целыми днями на диване? - чувствую себя маленьким ребёнком, выпрашивающим конфету.
        - Нет, - но мой врач строга и непреклонна. - Мне нужно, чтобы ты была под наблюдением.
        Так, значит так.
        После короткого стука в дверь, в кабинет входит Захар. Оценив моё кислое выражение лица и перекинувшись парой слов с коллегой, вдруг выдаёт:
        - А что если я заберу её под своё круглосуточное наблюдение? Две недели буду в оба следить, Дарин? - и, заметив моё удивление, добавляет уже мне. - Если ты, конечно, не против некоторое время пожить у меня. Хотя бы пару недель.
        - Зернов… - Дарина Фёдоровна смотрит с укором. - Никаких интимных контактов ей нельзя, уж ты-то сам понимаешь.
        Чувствую, как у меня начинают пылать щёки. Они медики, им по фиг. Тем более с их специальностью. А вот я себя чувствую очень даже смущённой.
        - Да и я бы хотела, чтобы Виктория была под присмотром всё время ближайшие пару недель, а у тебя то смены, то клиника, то дежурство.
        - Я в отпуске на две недели.
        И я, и коллега Захара смотрим на него с удивлением. Странно, он ведь говорил, что у них людей не хватает, а тут вдруг отпуск.
        - График изменили, - пожимает плечами Зернов. - Но если ты предпочитаешь пока остаться в больнице…
        - Я за, - отвечаю быстро. Мне совсем-совсем не хочется оставаться в больнице. - Если, конечно, Дарина Фёдоровна разрешит.
        Ещё посомневавшись, она даёт добро. Обсуждает с Захаром назначения и целесообразность прописанных препаратов. Вручает один экземпляр рецепта ему, а один мне, строго наказывая отписываться ей ежедневно.
        Я благодарю её, обещаю быть послушной девочкой. И до меня, наконец, доходит, что я не просто буду под присмотром Захара. Я к нему перееду. На две недели минимум.

* * *
        Машина останавливается у высотки в новом стройкомплексе района. Красиво тут. Плановая застройка не хаотичная, как во многих районах делалось лет десять назад, а всё по уму: ряды стройных красных многоэтажек стоят, образуя открытые коробочки с уютными двориками. Детские площадки, тренажёрные комплексы под открытым небом, аллеи с лавочками. Всё аккуратно и красиво, и никаких тебе самопальных клумб с тюльпанами из пластиковых бутылок и лебедями из покрышек.
        - Ты живёшь в «Журавле»?
        - Да, только недавно закрыл ипотеку. Лучше бы в частном доме, конечно, но на момент покупки квартиры, о частном доме я и не мечтал.
        - Здесь классно! Я была у подружки в гостях, только вот номер дома забыла, он крайний к новой школе.
        Захар достаёт из багажника мою сумку, которую я собрала, заехав домой, и мы идём к третьему по счёту подъезду. Поднимаемся на лифте на пятый этаж.
        - Добро пожаловать в мои скромные пенаты, - Зернов открывает дверь и жестом предлагает входить первой.
        - Про скромные ты не преуменьшай, - переступаю порог и осматриваюсь.
        Ну… Мужское жилище. Вполне уютное, хоть и без излишеств. Кофейного цвета стены в коридоре, белые натяжные потолки с фонариками, светлый шкаф купе, обувная полка и вешалка над нею. Чуть дальше гостиная, объединённая с кухней, несколько тёмных дверей. Наверное спальня одна или две, санузел. Дверь на балкон, большие окна прикрывают прозрачные шторы, а тёмные портьеры раздвинуты в стороны.
        Чисто, убрано, аккуратно. Не особо обжито будто даже. Хотя чему тут удивляться, Зернов женат на работе. Наверное, в чём-то даже можно понять его девушку бывшую.
        - Располагайся, а я что-нибудь приготовлю поесть.
        Захар открывает одну из дверей и заносит туда мою сумку.
        - Моя спальня следующая. Ванная, к сожалению, одна.
        - А то можно подумать, я принцесса и мне подавай хоромы с личной баней, - смеюсь.
        - Ну в баню тебе нельзя, тут уж точно никак, - Зернов тоже в ответ посмеивается, и я понимаю, что с момента вчерашней встречи после УЗИ в кабинете у Дарины Фёдоровны, впервые вижу его улыбку, хотя обычно он позитивный и часто улыбается.
        Это заставляет меня волноваться. Уверена, если спрошу, Захар скажет, что всё в порядке. Попробую позже узнать.
        Он уходит, а я осматриваюсь. Гостевая спальня, судя по всему. Двуспальная кровать, шкаф, небольшой комод и зеркало над ним, красивый светильник на стене. Сама комната светлая, а шторы и покрывало дают яркие жёлтые акценты. Мило и уютно.
        Я раскладываю необходимый минимум вещей, которые взяла с собой, переодеваюсь в спортивный домашний костюм, подбираю волосы. Не удержавшись, смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу хорошо.
        Я хочу выглядеть хорошо. Право же, стоит быть честной с самой собой - мне хочется быть красивой для Захара. Мне приятно, что он будет смотреть, оценивать. И я хочу, чтобы оценка эта была как можно выше.
        Выхожу в кухонную зону. Пахнет умопомрачительно. Кажется, я действительно сильно проголодалась. Но Зернов, к моему разочарованию, не в тарелки источник этого невероятного запаха накладывает, а набирает в шприц какое-то лекарство.
        - Подставляй, - подмигивает, сбрасывая из шприца лишний воздух и пару капель лекарства.
        - Я думала, ты меня обедать позвал, - складываю руки на груди. - Это что?
        - А потом обедать. А это железо - Дарина прописала. У тебя анемия, если ты помнишь.
        - А в таблетках нельзя? - поднимаю брови домиком. - Мне же в больнице уже кололи.
        - Закончим курс инъекций и перейдёшь на таблетки. Ну чего ты как маленькая?
        Делать нечего. Одарив Зернова обиженным взглядом, отворачиваюсь к столу и немного стаскиваю штаны с одной стороны.
        - Синяки такие огромные, - печально рассуждаю, пока кожу холодит спиртовая салфетка.
        - Это пигмент. Через пару лет рассосётся.
        - Через сколько?! - ошарашенно дёргаюсь, чтобы повернуться и убедиться, что это шутка.
        - Тише ты! Иголку сломаешь.
        Захар тормозит мой рывок ладонью чуть ниже талии и тут же я чувствую обжигающую вспышку. Ненавижу уколы!
        - Моя бедная попа, - стону, хотя понимаю, что веду себя как ребёнок. - Теперь с этими пятнами…
        Захар убирает шприц и подтягивает мои штаны, а потом вдруг я слышу его шёпот прямо у своего уха:
        - Мне и с пятнами нравится.
        Он отходит, звенит тарелками, накладывая еду, включает электрический чайник, а я не спешу поворачиваться. Его фраза меня смутила, а ещё… заставила улыбаться. Поэтому и не поворачиваюсь, сделав вид, что заинтересовалась журналом, лежащим на полке возле обеденного стола. Если спросить меня, то я даже не вспомню не то что название этого журнала, но даже примерную его тематику.
        - Давай есть, я жутко голодный, - на стол опускаются две большие тарелки с пышным омлетом с овощами. - Что получилось на скорую руку, то и получилось.
        - Выглядит аппетитно, - накалываю кусочек, очень надеясь, что по моему взгляду не определить, что я испытываю волчий голод сейчас и готова проглотить всю тарелку целиком. - М… И на вкус замечательно.
        И я не вру, получилось и правда вкусно.
        Едим мы почти не разговаривая. Но когда я берусь налить чай, попросив руководство, где и что лежит, Захару звонят. Он выходит дальше в зону гостиной, но я слышу, что разговор проходит напряжённо. Он в основном молчит или отвечает односложно. А когда возвращается, я прямо кожей ощущаю, насколько опустился градус его настроения.
        - Что случилось?
        Делать вид, что я слепоглухонемая, глупо.
        - Нормально всё, Вик, не заморачивайся, - садится за стол, но к чаю едва притрагивается.
        - Захар, я, может, беременная, но не дурочка же. У тебя проблемы на работе. Отпуск же не просто так, я правильно поняла?
        Зернов мрачнеет. Смотрит тяжело. Мне непривычно видеть его таким, даже как-то неуютно становится.
        - Ничего серьёзного. Я разберусь, тебя это не касается. То есть, - тут же поправляется, заметив, как я опустила глаза, - это не из-за тебя. Я неверно выразился, Вик.
        Кольнуло, конечно. Хотя, чего я хотела? Многое в его жизни меня никоим образом не касается. И то, что меня этот факт начинает расстраивать, пугает и настораживает.
        Зернов предлагает посмотреть кино. Включает какую-то комедию, но сам постоянно отвлекается на звонки, каждый раз извиняясь. В итоге уходит в другую комнату, прихватив ноутбук, и я остаюсь досматривать одна. И благополучно засыпаю.
        Сквозь сон чувствую знакомый мужской запах, и меня будто качает на волнах, а потом волны прекращаются, и сверху ложится тяжёлое прохладное одеяло.
        Мне хочется продолжать ощущать рядом этот запах. Он кажется таким близким и родным уже, хочется попросить Захара остаться. Но у меня есть предписание врача, а в теле, даже в полусне, уже зреет ответная реакция на бережные прикосновения сильных рук. Так что… хорошо, что Захар поселил меня в отдельную комнату.
        22
        ЗАХАР
        - Захар, мне очень жаль, я сама в шоке, - качает головой начмед и складывает руки на столе в замок. - Я продолжу бороться за тебя, второй роддом и я лично так просто разбрасываться кадрами не намерены. Тем более такими.
        - Спасибо, Ульяна Денисовна. Но, боюсь, вам придётся изрядно нервов потратить.
        - Нет, ну я однозначно не понимаю такого давления от отдела здравоохранения области, - она встаёт и начинает расхаживать по кабинету, эмоционально разводит руками. - Ну как так-то? Твоей вины в той ситуации нет, да и не скрывал ничего, когда на работу тебя брали. Научные разработки, практика с высочайшим коэффициентом выживаемости матерей и новорождённых, минимальное количество нежелательных течений раннего послеродового периода! Но им надо покопаться не пойми в чём.
        Я на двести процентов уверен, что это дело рук бывшего Вики. Только дело не в самой Вике, а в том, что я ветировал их препарат из-за недостаточного количества разработок. В комиссию, кстати, я не просился. Краевой минздрав сам впихнул, теперь они же и травят. Хотят запустить повторную проверку по происшествию в Москве, хотя там и иска даже не было. Только внутреннее расследование. Я не считаю себя невиновным, но это суд моей совести, а нынешние проблемы мне устроены совсем по другой причине.
        Минздрав потребовал отстранить меня от должности заведующего родильным отделением до окончания проверки и без допуска к работе с пациентками. Ульяна Денисовна решила отправить в очередной отпуск и попытаться с этим разобраться.
        - А кто будет замещать? Дарина?
        - Нет, Жестяков.
        Капец, вот ещё факт, усугубляющий и так дерьмовую ситуацию.
        - А она почему не может? Специалист не хуже.
        - Согласна, - кивает Ульяна Денисовна и снова присаживается за стол. - Но у Романа Антоновича квалификационная категория выше. Дарина Фёдоровна - прекрасный специалист, но пока женщины рожают и воспитывают детей, мужчины получают корочки и обходят их в карьере. Даже при равных способностях.
        Спорить с ней бесполезно, тем более, что она держит ответ перед советом и минздравом, и не всегда по её желанию получается, так чего человеку нервы трепать.
        - Ладно. Понял.
        - Иди, Захар, и не дёргайся никуда, им не надо видеть, как ты нервничаешь.
        Киваю начмеду и ухожу. Поднимаюсь в отделение и едва выхожу из лифта на своём этаже, как натыкаюсь на Жестякова.
        - А я вас обыскался, Захар Леонидович, хотел получить штатное расписание персонала и отчёт.
        - Отчёты я тебе ещё не писал, - бурчу под нос, но он слышит, конечно же. Так и задумано.
        - Журнал сейчас передам, вы умный, Роман Антонович, сами разберётесь. Ну, может, часик-другой потратите.
        Он кривит рожу, но мне реагировать не хочется и не обязательно, тем более Рома стоит за спиной, пока я открываю свой кабинет.
        - Проходите - располагайтесь, Роман Антонович. Ближайшие две недели можете чувствовать себя как дома.
        Главное, чтобы он не услышал, как скрипнули мои зубы.
        Он опирается задницей на мой стол и, сложив руки на груди, пристально наблюдает, как я достаю из шкафа и складываю в пакет некоторые личные вещи. Специально же припёрся - посмотреть и кайфануть.
        - Что же это ты, Захар, мне советы раздавал, а сам вляпался, - не сдерживается от шпильки.
        - В смысле? - поворачиваюсь и смотрю на него с недоумением.
        - Говорил быть осторожным, а сам запулил ребёнка жене Разумовского - зама фармы, с которой уже имел стычку. Неудивительно, что тебя подвинули.
        - Тебе на радость, - усмехаюсь с сарказмом. - И кому я запулил, тебя совсем волновать не должно. К тому же, Разумовский и Вика в разводе.
        Жестяков пожимает плечами и демонстративно усаживается за мой стол.
        Да пошёл он, муфлон. Мне сейчас надо подумать, как разруливать ситуацию. Я хоть и обещал Ульяне Денисовне тихо сидеть и ждать, но чёрта с два я буду сидеть. Она-то не знает всех оттенков проблемы.
        Заявление на отпуск уже сдано, контрактниц, кто на этот период просился, пришлось передать Дарине, в клинике на эту неделю часы сократил, а на следующей посмотрим.
        Выезжаю на дорогу и направляю машину в сторону набережной. Уже через двадцать минут паркуюсь у «Royal Night», где уже ждёт меня Кот.
        Мой друг Игорь Котовский - владелец одного из лучших ночных клубов в городе, тут мне доводилось бывать частенько. Игорь - человек занятой, но для друзей время найдёт всегда.
        Охранник пропускает без проблем, уже знает. Я сворачиваю перед залом и по винтовой лестнице поднимаюсь на второй этаж, где располагается кабинет Кота.
        - Привет, - он отрывается от ноутбука и встаёт навстречу, когда я вхожу в кабинет.
        - Здоров, - пожимаю протянутую руку.
        Кот кивает на диван, и едва мы оба присаживаемся, и нам как раз приносят кофе.
        - Надумал? - спрашивает, отпив глоток, и откидывается на спинку.
        - Не знаю… Я не сторонник таких методов, Игорь.
        - Отлично, - Кот иронизирует, фирменно прищурившись. - Тебе угрожали, подвинули, вывернули наизнанку прошлое, подлив дерьма, а ты не сторонник. Захар, когда ты уже перестанешь так сильно любить людей?
        Кот прав. Тысячу раз прав - я это понимаю. В мире не всё по чести и справедливости. Но надо же как-то стараться сохранять рамки.
        - Твоя девушка в курсе, что тебе угрожали?
        - Вика мне не девушка. Нет, не в курсе. У неё серьёзная угроза, ей нельзя волноваться.
        - Этот утырок, её бывший муж, тоже угроза, Захар.
        - Поэтому она теперь живёт у меня.
        - Беременная от тебя не твоя девушка живёт у тебя, - выражение лица Кота с серьёзного меняется на хитрое. Он едва прячет улыбку, но тут же снова становится серьёзным. - Захар, давай придавим червя. Есть много способов, Миксу позвоним. Хотя бы копнём под него.
        Не знаю, что Вика нашла в этом Разумовском, я не в праве осуждать её выбор, но этот бывший муж настоящий подонок. Одно дело раскопать моё грязное бельё и попытаться закопать меня самого, но Вика-то тут при чём? А ведь последний раз, когда мы три дня назад общались по телефону, он неприкрыто угрожал именно ей.
        «Разве стоит какая-то подпись, док, жизни нерождённого ребёнка? Который так может и не родиться. Тем более, у его матери такие сложности с женским здоровьем»
        И вот после этого сообщения я и решил обратиться к Игорю за советом. Сначала он меня отругал за то, что сразу не сказал. Что друзья на то и друзья, чтобы помогать друг другу выбираться из задницы.
        Хрен знает, что этому козлу в голову взбредёт? В больнице Вика была бы под присмотром, но меня отстранили. Хорошо, что согласилась пока переехать ко мне. Может, её бывший просто запугивает, но кто его знает. Так спокойнее.
        - Уверен, он не безгрешен, и что-то интересное обязательно найдётся, - Кот хлопает меня по плечу, провожая. - А ты постарайся расслабиться, потусуйся пока со своей беременной не девушкой.
        Он подмигивает, за что получает тычок в плечо.
        - К нам приезжайте, Стрекоза и Ярик будут рады.
        После разговора тревога чуть отступает. Хорошо иметь надёжных друзей. Раньше у меня таких не было. Товарищи, коллеги, максимум - приятели. В школьные годы была Вика и друг Женька с параллельного класса, которого уже лет пять как нет в живых. И как-то за учёбой и работой некогда было близко дружить. Вот и не привык я делиться сокровенным и за помощью обращаться.
        Но ценно это, однозначно.
        По пути домой я заезжаю в ресторан и беру навынос вкуснейший салат с морепродуктами и оливками. Да, я заметил, как Вика на них смотрит, хоть и пытается это скрыть. Сейчас пообедаем и надо бы свозить её погулять к морю. Если захочет, конечно.
        Однако, планам моим сбыться сегодня не суждено. И имя этому «не суждено» - Аня.
        23
        ВИКА
        Я думала, вставать в туалет по малой нужде часто я уже буду, когда живот станет большим и будет сильно сдавливать мочевой пузырь. Но уже сейчас писать хочется едва ли не каждый час. И ночью в том числе. Стоит проснуться, и уже не усну, пока не схожу. А в квартире мужчины это немного смущает. Понимаю, что не должно, и уж тем более в случае Зернова, а всё равно крадусь тихонько. Да и просто разбудить его не хочется.
        А вот другого кое-чего хочется. Ну, как минимум, забраться ему под бок, согреться и уснуть. Не то чтобы я замёрзла…
        Утром я просыпаюсь непривычно поздно. Не знаю за сколько времени я впервые не завела будильник на телефоне. Период в больнице я не считаю.
        Когда сползаю с кровати, на часах на экране смартфона уже светится десять часов. А ещё сообщение от Захара.
        «Уехал в роддом, заявление на отпуск надо оформить. Ешь всё, что найдешь или закажи что-нибудь. Буду ближе к двум. Если что - звони!»
        А внизу смайлик-улыбашка.
        И я улыбаюсь. Это очень мило.
        Дальше я, конечно же, уже по традиции проверяю приложение. Там говорится, что мой малыш (малышка!) уже размером с лайм и весит целых четырнадцать грамм. На этой неделе он уже умеет сосать, а ещё у него появляются ноготки. Маме приложение советует пить больше воды и обещает, что походы в туалет станут не такими частыми, потому что матка уже почти вышла из таза. Вот это хорошая новость, надеюсь так и правда будет.
        Кстати, замечаю, что меня с утра уже почти не тошнит. Совсем лёгкий дискомфорт, который проходит после стакана воды с лимонным соком.
        Я принимаю душ и переодеваюсь в чистый домашний костюм. Некоторое время посвящаю изучению места, где мне предстоит какое-то время жить. Анализировать и строить прогнозы на будущее не берусь, даже думать не стану, иначе запутаюсь в мыслях и ощущениях, а сейчас моя основная задача не нервничать и попытаться расслабиться. Это важно для малышки.
        Квартира у Захара уютная, но, как я уже успела заметить раньше, она кажется как бы необжитой. Не хватает каких-то житейских мелочей типа фотки в рамке или забытой на подоконнике кружки. Может, конечно, Зернов очень аккуратный, ему по профессии положено, но мне почему-то кажется, что он не педант в вопросе быта. Просто ему некогда. Я сама по себе знаю, что такое когда ты полностью сконцентрирован на работе. Пару раз было, что я даже постель не расстилала, засыпала прямо на диване, натянув среди ночи плед на озябшие ноги.
        Работой заниматься желания нет, да и как-то так получилось организовать дела в отделе, что ребята неплохо справляются. Незаменимых нет, верно говорят. Мне присылают информацию к концу дня или если что-то уж очень срочное, а я потом анализирую и корректирую работу команды.
        Решаю приготовить что-то поесть. И самой хочется, и Захара надо покормить, он меня вчера же накормил, очень даже вкусно вышло. Можно, конечно, и заказать, как Зернов предложил, но почему бы не удовлетворить возникшее кулинарное вдохновение? Благо, токсикоз уже немного отступил, и я могу нормально готовить.
        Исследую холодильник. Ингредиентов вполне достаточно: яйца, полбутылки молока, мясо, свежие овощи, замороженные креветки, рыба. Несколько банок пива. Ну а что? Никто не безгрешен. Мне, понятно, вредно, да я и так его не люблю. Слишком калорийное. Даже замороженный горошек и укроп имеются.
        Интересно, Захар к моему временному пребыванию так затарился или всегда питается разнообразно? Хотя, забитый холодильник - это ещё не значит, что он так ест. Я сколько раз обещала себе перейти на сбалансированное правильное питание, покупала кучу всего от сельдерея до творога, но потом половина точно отправлялась в помойное ведро. Потому что готовить я просто не успевала. Кофе на завтрак, обед в кафетерии бизнес-центра, а ужин… Ну поздно есть вредно, так что… А когда была замужем на Разумовским, пыталась что-то готовить, хотелось быть хорошей женой же, но ему то запах печени отвратен, то яйца сопливые получились, то капусту в борще переварила. Вот по большей части и питался он ресторанной едой.
        Знаю, не лучший режим питания у меня был. Но это в прошлом. Сейчас я должна есть как положено, это важно для малышки, да и мама ей нужна здоровая.
        Решаю запечь мясо с овощами в духовке, девственно новой, кстати, как мне кажется. Нарезаю салат из свежих овощей. Осталось только сделать соус. Люблю сырный с чесноком, к мясу самое то. Специй, правда, у Захара маловато, но справлюсь.
        Помешав получившуюся массу в последний раз, я накрываю крышкой и выключаю плиту, когда слышу из коридора звонок.
        Странно, что Захар звонит, у него же ключи. Откладываю ложку и тороплюсь открыть дверь, уверенная, что это Зернов. Может, ключи оставил в машине, кто его знает.
        Отмыкаю замок и распахиваю двери, натянув улыбку, но тут же стопорюсь. На пороге не Зернов, а девушка. Высокая блондинка с волосами до самой талии и ногами от ушей. Узнаю в ней девушку, которую мы тогда видели с Захаром в кафе. Она пришла с тем доктором, Романом Антоновичем, и помню, как тогда резко упало настроение у Зернова.
        Кажется, я догадываюсь, кто это.
        Она осматривает меня с головы до ног, задерживаясь на уже немного, но всё же заметном животе.
        - Интересно, - тянет, подняв бровь. - Всегда говорила Захару, чтобы не брал работу на дом. Судя по всему, не послушал.
        - А должен был?
        Я, конечно, беременная, с пучком на голове и источаю запах сырного соуса, но милой кошечкой меня вряд ли можно назвать. А эта инстасамка вызывает желание испортить ей филлеры в скулах.
        - Он дома? - блондинка игнорирует мой вопрос, продолжая смотреть как на пустое место.
        А ещё я замечаю, что рядом с дверью стоит небольшая дорожная сумка на колёсах. Вот значит как, сразу с вещами.
        Извини, курица, свято место пусто не бывает.
        - Нет. Когда придёт - понятия не имею.
        Уже собираюсь захлопнуть дверь перед её носом, но она выставляет руку и толкает обратно в квартиру.
        - Здесь подожду.
        Самым наглым образом девица проталкивается в квартиру вместе со своим багажом и прямо в своих туфлях на шпильке топает в середину гостиной, а потом усаживает на диван, сложив ноги одна на другую. Осматривается по сторонам, пока я в недоумении за ней наблюдаю, а потом ещё и кривится, услышав запах из кухни.
        - Фу, это что, чеснок? Отличное решение - накормить мужчину чесноком. Самой потом не противно?
        Нет, я отнюдь не ласковая кошечка, но сейчас пребываю просто в ступоре от наглости и беспардонности нежданной гостьи. Хотя, судя по чемодану, нежданной она себя не считает.
        - Чеснок как приправа - это вкусно, - складываю руки на груди и уставляюсь в неё взглядом. Эта стерва меня задела, и, кажется, на свет выбирается моя собственная. Вика тоже умеет быть стервой. - Мужчины такое любят. Но ты…
        Договорить я не успеваю, потому что в дверях появляется Зернов, в изумлении глядя на развернувшуюся картину.
        - Аня? - поднимает брови, и я вижу, как у него выступают желваки.
        Что-то мне подсказывает, что зря она притащила чемодан.
        - Какими судьбами, Аня? Переезжаешь и заехала попрощаться?
        Зернов складывает руки на груди и прищуривается. Взгляд становится жёстким и колючим, не хотела бы на себе такой почувствовать.
        Но Ане, кажется, по барабану. Она зеркалит жест Захара и встаёт с дивана.
        - Не знала, что у вас там в отделении мест не хватает, - она оттопыривает дутые губы. - Теперь врачи размещают пациенток у себя дома?
        Стерва ведёт себя так, будто я тут не стою. Но я решаю пока не вмешиваться в разговор, позволяя Захару самому всё решить. Если уж совсем грань перейдёт, тогда и я зарычу. А пока не хочется бабой базарной выглядеть.
        - Конечно размещают, - он отвечает абсолютно спокойно, будто это и правда обычное дело. - Если пациентки беременны от них.
        - Вот как, - хмыкает девица. А она правда думала, что причина иная?
        - А вообще, о подробностях врачебной практики ты можешь поинтересоваться у Романа Антоновича. Вы теперь с ним, как я понял, друзья.
        Аня эта, продолжая меня игнорировать, вдруг меняет тактику. Глаза её становятся большими и подёргиваются пеленой слёз, губы оттопыриваются ещё сильнее, а голос вдруг становится глуше.
        - Захар, - выдыхает томно, - зачем ты так со мной? Я просила помощи, а ты… Ещё и коллегу настроил против меня. А вообще, знаешь, я хочу сказать спасибо. Потому что я ушла от того мужчины. Зачем он мне, если ему не нужна семья? Да и вообще… Мне никто не нужен, кроме тебя.
        Королева драмы стреляет в меня печальным взглядом, а потом снова смотрит на Зернова.
        - Аня… - Захар устало трёт переносицу пальцами.
        - А что Аня? - незванная гостья повышает тональность, намекая на драматичную истерику. - Ты ушёл! Мне так плохо было… А теперь… это! - она указывает отмашкой на меня. - А я ничего не хочу, Захар, только с тобой, понимаешь?
        Она начинает размазывать длинными пальцами с острыми ногтями слёзы по щекам, даже делает шаг к Зернову, но тот взглядом предупреждает дальнейшее поползновение. Мне вроде и смешно от её наигранного концерта, но и как-то становится неуютно. Они ведь были парой. Захар говорил, что девушка была его невестой, а значит, он её любил. Может, и сейчас любит. Любовь она вообще вещь странная и непредсказуемая. Не зря же в народе столько поговорок ходит на тему.
        - Так, - кажется Зернов решил, что данный разговор пора приводить к какому-то знаменателю. - Сейчас я отвезу тебя в гостиницу, по дороге поговорим. Там уже успокоишься и решишь, что тебе делать. А тут концерты устраивать не надо.
        Он берёт чемодан девушки и, кивнув ей на выход, идёт к двери.
        - Вик, - обращается ко мне, застывшей у стены как часть интерьера, - пожалуйста, отдыхай. Я скоро вернусь. Ладно?
        Смотрит почему-то виновато, ожидая ответа. А у меня в горле комок встал, что даже сказать не могу нормально, поэтому просто киваю.
        Даже не удостоив меня королевского взгляда, Анна величественно проходит мимо к двери. Захар закрывает за ней, а я остаюсь в оглушающей тишине.
        Первые пару минут даже не шевелюсь почти. Просто оседаю на диван, прижав ладонь к животу. Сначала меня удивило появление Анны, даже возмутило, но сейчас я задумалась.
        Это я здесь лишняя. Я. У Анны и Захара история отношений, дело шло к свадьбе. А кто я? Старая знакомая, с которой он случайно переспал. То, что я беременна от него, никаких прав мне не даёт. Так бывает: переспали, залетели. Это не гарантия, что у Зернова к Анне не может быть чувств.
        И я не имею права лишать его возможности быть счастливым. Он ведь ответственный, хороший. Мы можем иметь общего ребёнка, но я не стану мешать его личному счастью. Не имею права и не хочу.
        Иду в выделенную мне комнату, достаю сумку и складываю туда свои вещи. Внутри что-то тянет и болезненно ноет. Горечь столь ощутима, что я чувствую её на языке. Наворачиваются слёзы и в груди неприятно сжимается, когда я представляю Захара с этой девушкой. Как они едут в машине, как он помогает ей донести до номера чемодан, как мешкает в дверях. А потом её руки обвивают его шею, и вот их губы встречаются. Такие знакомые друг для друга.
        Мы с ним не пара, но он чувствует ответственность, а я не хочу, чтобы ему было плохо.
        Вызываю такси и прошу таксиста подняться.
        - Я в положении, а у меня сумка. Я доплачу, - оформляю заказ. - По месту назначения тоже нужна будет помощь.
        Машина приезжает уже через десять минут. Таксист поднимается и помогает мне с сумкой. Ключи у Зернова есть, так что я просто захлопываю дверь и ухожу.
        В такси снова чувствую, что глаза становятся влажными. Дурацкие гормоны! Мы с Зерновым взрослые люди, разберёмся, как сделать так, чтобы наша дочь чувствовала любовь обоих родителей. Для этого нам не обязательно быть вместе. Да мы и не были.
        Достаю телефон и пишу Захару сообщение, некрасиво вот так молча сбегать.
        «Захар, ты ничего мне не должен и ничем не обязан. Если ты любишь Анну, тебе не стоит от неё отказываться из-за наших обстоятельств. Уверена, она тебя поймёт. Обещаю быть осторожной и по любому малейшему беспокойству связываться с Дариной»
        Таксист поднимает сумку в мою квартиру, протягивает терминал для оплаты и уходит. Я прохожу внутрь квартиры и замираю у окна. Тут очень тихо. Я же все приборы отключила, даже холодильник. Непривычно, когда вот такая тишина - слишком сильно слышно, как бьётся собственное сердце.
        За окном тоже всё будто замерло, стеклянное спокойствие и полная прозрачность в воздухе. Но вдруг я замечаю, что в этой замершей тиши что-то начинает происходить. Одна за одной с неба мягко и тихо начинают опускаться снежинки. Лапастые, мохнатые, они не кружат и не летают, а просто тихо падают вниз и тут же превращаются в воду.
        За столько лет в Сочи, я впервые вижу снег. Так непривычно.
        Вздохнув, иду разбирать сумку, включаю в розетки электроприборы, завариваю цикорий. Он, оказывается, довольно вкусный и чем-то даже напоминает кофе. Нужно сходить за продуктами, а то в холодильнике хоть шаром покати.
        Переодеваюсь в свой розовенький халатик и усаживаюсь у окна с кружкой. Снежинки всё ещё падают.
        Кажется, я даже задремала в кресле, пригревшись в коконе из пледа, когда меня будет трель дверного звонка.
        Может, мама приехала? Я ей написала сообщение, что дома.
        Но за дверью не мама.
        Зернов стоит, подпирая плечом косяк моей двери. Его взгляд странно мерцает в подъездной полутьме, а на плечах на куртке видны капли от растаявших снежинок.
        - Профилонить укол решила? - подмигивает и мимолётно улыбается, но взгляд его не горит весельем, там что-то другое. Что-то, что цепляет меня за живое. - Вроде взрослая девочка, а от шприца прячешься.
        - Я не прячусь, - опускаю глаза на грязный пол подъезда.
        - Пустишь?
        Отхожу в сторону, выпуская Зернова в квартиру.
        - Захар, я… - набираю воздуха в грудь и вскидываю на него глаза, намереваясь повторить то, что написала в сообщении.
        - Я не люблю её, Вика. Мы расстались, точка давно поставлена.
        Дышать после его слов почему-то становится чуточку легче. Хотя нет, не чуточку.
        И вообще, он как-то близко. Коридор у меня не узкий, но кажется, будто расстояния от стены до стены совсем мало.
        - А по поводу «наших обстоятельств», - Захар делает шаг и сокращает расстояние между нами совсем до минимума. - Прекрасные, я считаю, обстоятельства.
        Ответить я уже ничего не успеваю. Да и не хочу, потому что зачем слова, когда есть прикосновение губ? Мягкое, нежное, сладкое. И такое желанное.
        24
        Поцелуй получается вкусным и затяжным. Ни я, ни Захар никак не решаемся оторваться друг от друга. Потому что не хочется. А хочется продолжать чувствовать вкус и сладость, стекающее внутри облегчение и радость.
        Когда, наконец, наши губы отрываются друг от друга для полноценного вдоха, я прикрываю глаза и упираюсь лбом в его слегка колючий подбородок, а он прижимается губами к моим волосам.
        Я не знаю, как описать сейчас свои ощущения, не знаю, как идентифицировать тот огромный яркий цветок, который разворачивает свои лепестки у меня в груди. Но мне становится так хорошо и легко, что хочется смеяться. И плакать тоже хочется. Наверное, и правда гормоны шалят, хорошо, что на них списать можно.
        - Ну ты чего сбежала, а? - спрашивает негромко и мягко.
        - Уколов испугалась, - улыбаюсь. Я ведь написала ему реальную причину, не хочу вслух произносить.
        - Трусишка, - отвечает ласково, приподнимает пальцами мой подбородок и снова целует.
        Удивительно, как рядом с ним можно расслабиться. Я всегда ратовала за равноправие полов, за то, что женщины и мужчины должны быть одинаково сильными. Не то чтобы я в объятиях Зернова резко уверовала в учение мудроженственности и побежала покупать юбки в пол, чтобы прокачивать женскую энергию в служение мужчине. Нет, конечно, это всё считаю бредом. Но вот здесь, с ним, я могу просто выдохнуть. Прикрыть глаза и расслабиться. Побыть женщиной, побыть слабой, не получив на голову назиданий и поучений.
        - Надеюсь, ты сумку не разбирала?
        - Захар, - отстраняюсь, посмотреть ему в лицо не решаюсь сперва, но потом всё же поднимаю глаза. - Я не знаю, как и к чему мы идём, но, думаю, мне лучше пока пожить дома. Сегодняшний день это показал. Пойми меня, пожалуйста.
        Затаиваю дыхание. Вот-вот и всё то ощущение расслабленности и защищённости рухнет, расколовшись об обиду и непонимание. Неужели не поймёт, почему я так поступаю? Мне трудно объяснить словами.
        - Хорошо, - лёгкая улыбка трогает губы, но взгляд остаётся серьёзным.
        - Но если ты будешь приезжать как можно чаще или даже не уезжать, я буду очень рада, - тянусь теперь сама к его губам.
        - Я попробую, - отвечает, подхватывая игру.
        И мы снова целуемся. Даже больше играем в поцелуй, если это так можно назвать. Прихватываем губы друг друга, играем языками, даже один раз выходит случайно стукнуться зубами. Как подростки, ей Богу.
        - Может, войдёшь уже? - спохватываюсь, понимаю, что целуемся мы почти на лестничной площадке с открытой дверью.
        Зернов входит и прикрывает дверь, сбрасывает кроссовки и вешает куртку на крючок. А я так жадно наблюдаю за каждым его движением. Чувствую, как он прорастает в меня, вытесняя горечь, что осталась после ухода мужа. Как развеиваются слои усталости от одиночества. Наверное, это Провидение, что отцом моего ребёнка суждено стать именно ему.
        - Ты так смотришь, - замечает он, повернувшись ко мне и натолкнувшись на мой взгляд.
        - Тебе неприятно?
        - Шутишь? - поднимает бровь, подходя ближе и мягко оттесняя меня к стене. - Ты же как магнит.
        Мужские пальцы мягко скользят мне в волосы и нежно откидывают голову назад. Зернов снова целует меня, погружая в невесомую негу. Так трепетно и нежно, что мне кажется, я сейчас расплавлюсь как масло на солнышке.
        И градус поцелуя растёт. Само так получается, непреднамеренно. В ноги идёт жар, а в груди становится щекотно. Дыхание углубляется, и не только моё.
        - Надо тормозить, - Захар упирается своим лбом в мой. - Тебе нельзя, Вика.
        - Помню, - шепчу в ответ. - А ты… тебе ведь можно.
        От него исходит умопомрачительный запах. Такой мужской и манящий. С ума сойти.
        Я веду носом по его шее, как раз там, где пульсирует жилка. Скольжу ладонями по груди и вниз, но он перехватывает мои запястья и мягко отстраняет.
        - Сейчас это было бы жестоко с моей стороны. Подождём середины второго триместра.
        - Звучит как обещание.
        - Если будешь послушной девочкой, - улыбается.
        Я тоже в ответ улыбаюсь. Мне нравится эта игра.
        - Это предпочтение?
        - Это мотивация, чтобы сейчас уколов не боялась.
        - А ты умеешь мотивировать, Зернов.
        Уже было сильно накалившаяся атмосфера, плавно и легко остывает. Без жестокого облома, но с мягким обещанием.
        - Может, хоть поедим? - предлагаю, совершенно не желая, чтобы он сейчас ушёл.
        - Давай. А потом к морю? Я сто лет не был на набережной. Сегодня не сильно ветрено.
        - С удовольствием.
        Когда я вообще последний раз гуляла у моря? Вижу его вдалеке из окна офиса, но вот так, чтобы под ногами да мелкие солёные брызги в лицо, уже и забыла.
        Я быстро сотворяю съестное, а Захар сетует, что то, что так умопомрачительно пахло, когда он днём вернулся к себе в квартиру, там и осталось. Обещает, что обязательно попробует.
        Мы едим, болтая обо всём на свете. От погоды до подозрительно притихшего в последние годы Йеллоустоуна. В воздухе витает что-то такое лёгкое, воздушное, вдохновляющее. Вот как в счастливых семьях перед новым годом.
        Я одеваюсь теплее, и мы едем к морю. Даже не на набережную, а на пляж. Я думала, «Русалочка» сейчас тиха и безжизненна, но это не так. Даже сегодня, в разгар буднего дня народу тут достаточно. Свадебная фотосессия, группа мамочек с детишками, немолодая пара. И даже есть один купающийся экстремал. Некоторых даже начало декабря не смущает, по-видимому.
        Галька тут мелкая, идти удобно, но я всё равно беру Захара под руку. Мне просто так хочется быть к нему как можно ближе.
        Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю свежий морской воздух. Хочется облизать губы, чтобы понять, солёные они уже от мелких капелек, принесённых ветром, или ещё нет. Хочется и молчать, и болтать. Просто чувствовать.
        У Захара снова звонит телефон. К этому придётся привыкнуть. Он врач, от этого никуда не деться, даже если и в отпуске.
        - Мама, - как-то уж совсем обречённо выдаёт он, увидев контакт.
        - Так ответь.
        - Привет, мам, - Захар прикладывает телефон к уху, но я помню его маму. Скорее всего, тут и шумоизоляционная комната не поможет.
        - Ты обалдел? - несётся зычный голос с того конца. - Тебя правда пузом заарканили?! Захарчик, скажи хотя бы, что ребёнок твой. Я всё понимаю, жизнь, но вот Анечка…
        - Мама! - одёргивает её Зернов, глядя извиняющимся взглядом на меня.
        Неприятно, конечно. Но мы не в ответе за эмоции наших близких.
        - Сынок, ты у меня один. Я ж переживаю! Анютка…
        - Хватит о ней, мама, - говорит строго, но не грубо. А я притихаю, позволяя ему спокойно выйти из щекотливой ситуации. - Мы давно расстались. Моя девушка беременна от меня, успокойся. Но если бы и нет, позволь нам самим разобраться. Кстати, ты её знаешь. Помнишь Вику Ташлыкову?
        На том конце наступает тишина, и тут голос тёти Гали совершенно меняется.
        - Офигеть, сынок. Я ещё в школе надеялась, но вы всё про друзей рассказывали. Так, пойду отцу расскажу. А вы там давайте, ждём завтра в гости. Сын женится, а я и не в курсе. Пока-пока.
        Она отключается, а Захар ещё несколько секунд приходит в себя.
        Я помню его маму ещё по нашим школьным годам. Захар явно в отца - спокойный, уравновешенный, выдержанный Леонид Сергеевич и рядом с ним активная, громкая, вездесущая тётя Галя. Она была у нас в классе главой родительского комитета, помогала организовывать праздники, и очень часто её было слишком много там, где подростки хотят побыть сами.
        Но мы её любили. Она часто вступалась перед учителями за нас, и это при том, что у Захара самого как таковых и проблем не было в школе.
        - Вик, - обречённо поворачивается ко мне Зернов. - Даже не знаю, как тебе сказать…
        - Поедем обязательно, - смеюсь в ответ.
        Нет, мой доктор совсем не маменькин сынок, и в школе таковым не был, но тётя Галя - бронепоезд, и на его пути лучше не стоять. Так что завтра нас ждёт день напряжённый и интересный.

* * *
        Как приятно просыпаться от поцелуя. Он как ласковый лучик солнца, пробившийся через штору с утра в выходной, нежит и греет. Не слепит, а ласково скользит по коже.
        Так и губы Захара мягко прикасаются к виску, оставляют невесомую дорожку прикосновений на скуле и щеке, а потом игриво прихватывают кончик носа.
        - М-м… - довольно потягиваюсь и жмурюсь, словно кошка, пригревшаяся на солнышке, подставляю под поцелуй губы.
        Через секунду ожидания их накрывают губы Захара. Удивляюсь вдруг взявшемуся напору, но тут же сдаюсь ему, позволяя его языку хозяйничать у меня во рту. Обвиваю руками его шею, притягивая ближе, выгибаюсь, подставляя под сладкие поцелуи свою.
        Знаю, что нельзя. Помню. И Зернов помнит. Поэтому замирает надо мной. Прерывает поцелуй, но всё ещё позволяет дышать им. Я продолжаю нежиться, так и не открыв глаза. И тут…
        - Полина.
        Знаете, как в кино: в поезде кто-то срывает стоп-кран, и весь состав резко тормозит, скрипя колесами по рельсам и высекая искры. Так и моё возбуждение. Надеюсь, это не такой творческий способ напомнить, что мне нельзя.
        - Я Вика, - отвечаю как можно ровнее и открываю глаза.
        - Я помню, - усмехается Зернов, продолжая нависать сверху. - Мне имя нравится.
        - Извини, что разочаровала.
        Та ещё приятность, блин. Упираюсь ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но Захар и не думает поддаваться. В глазах пляшут смешинки в ответ на мой прямой и грозный взгляд. Смешно ему?
        - Вик, я, конечно, знаю, что у беременных отекают не только ноги, но и мозги, - клюёт поцелуем в нос, продолжая удерживать под собой, а я пытаюсь хотя бы отвернуться. - Но я об имени для нашей дочери. Но если тебе нравится другое, я нисколько не настаиваю…
        - Дурак! - бью его кулаком в плечо и сама смеюсь. - Ну и шутки у тебя.
        - Какие шутки, мне правда имя нравится, - снова смеётся и откатывается на соседнюю подушку, смотрит на меня, подперев рукой голову.
        Я тоже ложусь на бок, мощу голову на подушку и смотрю на Зернова. Интересно, стань мы парой ещё в школе, насколько бы изменились наши жизни? Скольких бы ошибок удалось избежать? А вдруг наоборот - наделали бы больше. Кто знает, почему жизни складываются именно так, а не иначе. Наверное, у судьбы на всё свои планы.
        - Я ещё не думала над именем для малышки, но мне нравится Полина. Поля, Полюшка, - перекатываю созвучия на языке, - определённо нравится.
        - Ещё подумаем, но на заметку возьмём.
        - Однозначно.
        Так не хочется выбираться из постели, но нас ждут родители Захара. Ехать к ним больше часа, нужно ещё в магазин заглянуть, не с пустыми руками же.
        Пока я принимаю душ, Зернов делает бутерброды и кофе. Не забывает несколько раз, пока собираемся, припечататься поцелуем. Мне определённо нравится, как он смотрит на меня, как прикасается к животу, нежно скользя ладонью, как темнеет его взгляд. Даже волнительная встреча с его родителями отходит на второй план.
        Кажется, я влюбляюсь. Крепко, вязко, по-настоящему. Оказывается, это не всегда происходит в первого взгляда, иногда чувства будто вырастают. Сначала росточек, маленький и едва заметный, потом его удобряют забота, уважение, дружба, а потом оказывается, что росточек набирает силу, наливается, живёт, и тогда становится понятно, что это так родилось новое, настоящее чувство.
        Говорить о нём я пока не решаюсь, но уже хорошо осознаю, что для меня Зернов больше не просто школьный товарищ или случайный любовник с последствиями. Не просто тот, кто подарил мне ребёнка. Это человек, к которому у меня есть, да-да, уже совершенно точно есть чувства.
        В супермаркете я долго думаю, что же взять с собой. Торт, ореховых рулет, набор пирожных… Уверена, до них-то и очередь вряд ли дойдёт. Тётя Галя, поди, всю ночь готовила.
        - Слушай, Вик, - говорит Зернов, когда мы уже подъезжаем, - спасибо, что согласилась на встречу. Для мамы это важно.
        - Ну конечно, о чём речь.
        - Просто она может быть… слишком активной, понимаешь?
        - Захар, перестань нервничать, - кладу ладонь ему на плечо. - Я прекрасно помню твою маму, такой уж она человек. Ей нужно быть в курсе, давай позволим ей. Ну хотя бы в том объёме, в котором нас самих устроит.
        - Главное, чтобы она думала, что этот объём полный, - смеётся.
        Мы вспоминаем школьные годы и праздники, к которым она помогала нам готовиться. День Валентина, к примеру, в восьмом, когда на дискотеке в классе после сладкого стола нам всем так хотелось остаться без надзора взрослых. Тётя Галя же нерушимо была рядом.
        - Третьякова к тебе тогда так и не решилась подойти, - хихикаю. - Она с сентября на тебя глаз тогда положила. Всё гадала на РОНГЛИС*, сзади тетрадки исписывала. Четырнадцатое февраля ждала с нетерпением, а тут твоя мама.
        - А Буряков всё тебя провести хотел, но я сказал, что за гаражами, через которые придется идти к твоему дому, стая бродячих собак, и они почему-то не любят рыжих.
        Становится так смешно от нелепости причины, что я даже начинаю икать. Приходится тянуться к рюкзаку за водой.
        - Ты знал, что этот чувак меня жутко раздражал. Спасибо, что отшил.
        - Обращайся, - пожимает плечами Зернов и ухмыляется.
        У родителей Захара небольшой коттедж в частном секторе. И когда мы подъезжаем, нас на улице уже ждут. Мать, отец и с ними какая-то невысокая женщина.
        - Разве у тебя есть сестра? - удивляюсь.
        - Это двоюродная. Мамина племянница - Катя. Она вообще из Волгограда, мама как раз писала, что обещала приехать в гости.
        Зернов тормозит у ворот, выходит сам и помогает выйти мне. Волнение отдаётся лёгким покалыванием в кончиках пальцев, но это хорошее волнение.
        - Вот это ты выросла девочка! - восклицает тётя Галя, подходя вплотную и сканируя меня взглядом с ног до головы, понятное дело, особо задерживаясь на животе. - Ну красавица!
        - Спасибо! - улыбаюсь, приятно ведь. - А вы совсем не изменились.
        - Да скажешь тоже! - отмахивается. - Лёнь! Ну смотри какая невестка у нас! Ну!
        Захар пока здоровается с отцом и двоюродной сестрой, я отмечаю про себя, что тётя Галя и правда мало изменилась. Немного совсем набрала в весе, ну и морщинок вокруг глаз добавилось, конечно. Лет-то прошло больше десятка. Но в целом она та же бодрая и громкая Галина Ивановна Зернова. Отец такой же подтянутый, выдержанный и спокойный, только чуть виски посеребрились.
        Меня представляют Екатерине - красивой брюнетке с большими светло-серыми глазами и полными губами. На вид ей лет двадцать - двадцать пять. Возникает ощущение, будто она прячет свою красоту за лаконичностью одежды и большими лисьими очками, да и выражение лица соответствующее - строгое.
        Нас приглашают в дом. В юные годы я не раз бывала у Захара дома. У нас и проекты общие были, и пару раз он меня по математике подтягивал. Кто бы тогда из нас мог подумать, что я буду ждать от него ребёнка.
        Конечно, убранство дома изменилось. Ремонт современный, много ярких цветов в интерьере. Кто бы удивился, что тётя Галя такое предпочитает. На широких подоконниках большое количество горшков с цветами. Я никогда ими не увлекалась, мой максимум - кактус. Я даже слово «суккуленты» выговорить не могу, да и интереса к комнатным растениям не было особо никогда. Не раз заморачивалась на эту тему, что ж я за женщина, что не люблю ухаживать за зелёными друзьями. Но потом забила. Сейчас же я правда засматриваюсь - красиво. Красные яркие огоньки на высоких стеблях, маленькие нежно-розовые, лиловые, белые цветочки с мохнатыми листьями в небольших горшочках, высокие ярко-зелёные деревца, напоминающие пальмы в миниатюре.
        Я замечаю гордый взгляд тёти Гали, когда она видит мой интерес, и, конечно же, не могу не сделать ей комплимент.
        Как я и предполагала, стол она организовала шикарный. Чего только нет, а запах просто с ума сводит. Меня усаживают на самое удобное и почётное место, несколько раз предлагают подушку под спину и вязанные носки.
        - Всё в порядке, спасибо. Я обязательно скажу, если что-то потребуется, - уверяю родителей Зернова.
        Они будут прекрасными бабушкой и дедушкой для моей малышки. Может, конечно, нам с Галиной Ивановной и придётся повоевать за возможность дочери бегать без носков и шапочки и не есть желточек с четырёх месяцев жизни, но это всё решаемо. Уверена, они будут её очень любить.
        Беседа за столом течёт легко и свободно. Мне приятно находиться среди родных Захара, и приятно находиться рядом с ним в такой привычной для него обстановке. Он чаще улыбается, расслаблен и спокоен. Иногда поглядывает на меня, считывая реакцию, но я подбадриваю и успокаиваю его улыбкой.
        - А наша Катька никак замуж не соберётся. Двадцать два года, а она всё со своими детьми. Ну кто её из-за них возьмёт? - выдаёт тётя Галя, и мне, признаться, слышать такое не очень приятно. Становится жалко девушку.
        - Не думаю, что дети сейчас - помеха для счастья женщины, - говорю мягко, но уверенно.
        - Так у неё их двадцать девять! - восклицает тётя Галя, а я зависаю, хлопая глазами.
        - Я учительница, - усмехается Катя, заметив моё замешательство. - Преподаю историю и обществознание в лицее.
        - Отож, учительница, сестра говорила, за тобой там всё на чёрной тачке огромной увивается один, а ты со своими уроками. Эх, Катька…
        За бедную покрасневшую Катерину вступается Захар и переводит разговор на другую тему. Тётя Галя вспоминает, что нужно холодец с пристройки внести и убегает, а возвращается минут через пять озадаченной.
        - Захарчик, тут тебе письмо на наш адрес принесли, почему-то. Перепутали, что ли. я же уже не раз говорила на почте, что ты в городе прописан, - она протягивает ему белый конверт, а сама смотрит на отправителя. - Ой, из прокуратуры. Сынок, у тебя проблемы?
        25
        ЗАХАР
        - Можно вставать, - сдёргиваю перчатки и отправляю их в отходы, а потом подаю пациентке руку, помогая спуститься с кресла.
        - Ну что там, доктор? - задаёт привычный мне вопрос, проходя к кушетке со своей одеждой.
        - Там у вас всё в порядке, Оксана. Сейчас составлю консультативный лист и отпущу вас, дай Боже, на год.
        - Как в порядке? - глаза женщины округляются. - А эрозия?
        - Никакой эрозии у вас нет.
        Она замолкает на пару минут, пока одевается за ширмой, а потом выходит к моему столу.
        - Но мне на медкомиссии сказали, что есть, и её нужно прижигать. Я посмотрела по отзывам и выбрала вашу клинику и вас.
        И молчала перед осмотром, решив проверить мою компетентность. Ну что ж, её право.
        - У вас эктопия, - поясняю, развернув к ней монитор компьютера и включив картинку. - Это нормальное состояние здоровой шейки матки, где видна граница двух встречающихся эпителиев. Мало того, это даже хорошо, что она видна, это упрощает диагностику. Раньше считалось патологией, но медицина на месте не стоит, весь мир придерживается мнения, что это лечить не надо, потому как это норма.
        - И что же мне делать, доктор? Я стюардесса. Медкомиссия меня к полетам не допускает, пока не разрешу вопрос.
        А вот это идиотизм, и слышу о таком не впервые. У меня была пациентка из органов, которой тоже не подписывали медкомиссию и допуск к работе. И тоже из-за «эрозии». Да и коллеги делились подобными случаями. И какое отношение, даже если предположить, что такой дефект у пациентки есть, будет иметь к качеству её работы стюардессой?
        Всё для людей, как говорится.
        - Простите, я не знаю, что вам сказать, - пожимаю плечами. - Я не буду проводить травмирующую процедуру здоровому органу.
        Женщина растерянно смотрит перед собой. Радость от того, что её тело в порядке, перекрывается страхом потерять работу. И её можно понять.
        - Ну вы же можете написать, что сделали, а сами не делать?
        - Нет, извините. Я могу лишь дать письменное заключение, что вы здоровы, со ссылкой на международный реестр болезней, среди которых вашей «эрозии» нет. Точнее есть, но это другое заболевание, встречающееся у двух процентов женщин, и вы в эти два процента, к счастью, не входите.
        Я её проблему прекрасно понимаю. Иногда проще навредить себе, чем пройти круги бюрократического ада, доказывая, что ты не крокодил. Абсурд, конечно. Но мне уж точно чего не хватало сейчас, так это делать «липу». Ситуация и так дерьмовая дальше некуда.
        Провожаю пациентку и обнаруживаю Кота, уже ждущим под кабинетом.
        - Привет, Игорь, спасибо, что приехал, - жму другу руку. - Проходи в комнату отдыха, я сейчас.
        Сопровождаю женщину к ресепшну, искренне желаю ей удачи в решении вопроса и напоминаю дежурным девчонкам, что у меня часовой перерыв.
        Котовский уже ждёт, развалившись в кресле. По нему никогда не поймёшь, о чём он думает и насколько серьёзна ситуация. Моя - точно в заднице.
        - Рассказывай, - наклоняется вперёд и ставит локти на колени.
        - Меня вызывали в прокуратуру. Не поверишь, Игорь, одна девушка написала на меня заявление по обвинению в харассменте.
        - Серьезно, - Кот напрягается, а я, вспоминая беседу со следователем прокуратуры, вздрагиваю от омерзения. - И?
        - Закрыто. Там всё легко разъяснилось: её показания были точными едва ли не по минутам. Однако, клиника сразу предоставила по запросу моё расписание на тот день, приёма этой девушки у меня не было. Она и сама сдулась, признав, что что-то перепутала. Только я вполне понял, что так и было задумано.
        Игорь поджимает губы, а потом взлохмачивает волосы. Не раз замечал за ним эту привычку, когда он напряженно думает над решением какой-то проблемы.
        - Козёл тычет в тебя палочкой и наблюдает, - делает он вывод.
        - Именно. И не только в меня. Вика скоро выйдет на работу, он же достанет её, а ей нервничать очень нежелательно.
        Я рассказываю Коту о том, что бывший муж Вики дал взятку в клинике, в которой её обследовали и лечили от якобы бесплодия, чтобы диагноз стоял у неё, хотя по факту она здорова, в отличие от стерильного мужа. Делюсь размышлениями о том, что не понимаю, почему он тогда ушёл от неё. Ладно, допустим, стыдно было признать, и решил таким образом прикрыть это. Но ведь уже всем очевидно, что у Вики нет проблем.
        - Я не хочу подставлять коллег из той клиники, поделившихся информацией. Дело проворачивали не они. Да и что с этим делать?
        - А я думаю, есть что, - щёлкает пальцами Котовский. - Слушай, что мы откопали. У «Альфасинтфарм» есть инвесторы, Разумовский уже второй год обхаживает дочь одного из них. Девчонка там недалёкая мажорка, с деньгами обращаться не умеет, других детей в семье нет, а отец не сильно здоров, потому ищет толкового зятя. Так вот бывший твоей Вики уже окучил дурочку и даже сделал предложение. Сам понимаешь, что если будущий тесть узнает, что Разумовский стерильный, то к дочке его не подпустит. Такой на раз-два облапошит девчонку и оставит ни с чем, и бизнес даже к внукам не уйдёт в будущем. Вот тебе и козырь, Захар.
        Эти грязные игры вызывают у меня отвращение, но если придурок первый начал, получит ответку. Письмо родителям ведь не просто так отправили, это намёк. Тем более, у отца недавно прединфарктное было. Да и вся эта фигня с домогательствами на рабочем месте изначально была слабой и безосновательной, учитывая, что проверить историю посещений не сложно. В клинике при входе в каждый кабинет и в фойе есть камеры, на которых данная пациентка зафиксирована не была. Цель этого спектакля была в другом - создать вонь вокруг. Во-первых, нервы потрепать, во-вторых комиссия в облздраве ещё рассматривает то московские дело, а тут такой грязный флёр с харассментом[2 - ХАРАССМЕНТ - поведение другого человека, причиняющее неудобство или даже вред другому человеку, нарушающее неприкосновенность его тела или частной жизни, часто имеющее интимный подтекст.].
        Кот прав, пора притормозить этого Разумовского. Я не могу рисковать Викой и ребёнком.
        - Спасибо, Игорь, подумаю, как это использовать, - протягиваю руку другу.
        Но Кот прищуривается в ответ и складывает руки на груди.
        - Захар, я не понял, что значит ты подумаешь? Сколько раз тебе повторять, что необязательно всё тащить одному? Всё сделаем вместе, прижучим мудака.
        На этот раз Котовский притягивает руку и привстаёт, чтобы хлопнуть меня по плечу. Я отвечаю ему тем же. На душе действительно становится светлее, когда понимаешь, что у тебя есть настоящие друзья.
        В дверь раздаётся стук, и заглядывает Маша.
        - Вы здесь? Лиза на ресепшне сказала, что Игорь приехал, - она вносит поднос с тремя покупными стаканами кофе и ставит на стол. - Перекусите? Я ещё рогалики купила.
        Маша получает от мужа лёгкий шлепок, когда наклоняется поставить стаканы. Почти незаметный, ну и я, соответственно делаю вид, что внимания не обратил. Но она в ответ окатывает его сердитым взглядом, напоминая, что они не дома вообще-то. Кот, извиняясь, приподнимает ладони и берёт кофе.
        - Давай так, Захар. Занимайся пока практикой, береги свою женщину, а я попробую решить вопрос спокойно. Через два дня состоится встреча определённого круга бизнесменов города, Разумовский вроде как тоже приглашён будущим тестем. Я пообщаюсь немного, расскажу о перспективах. Если не подействует, тогда уже прижмём сильнее.
        Мне, конечно, неудобно, что основная работа будет взвалена на Игоря, но он настаивает и просит доверять ему.
        Кому как не ему я ещё могу доверять.
        26
        ВИКА
        Живот мой растёт как на дрожжах. На днях я ездила в торговый центр с сестрой Захара Катей, у которой почему-то прямо посреди учебного года был небольшой отпуск, за одеждой для беременных. Вот только Катя и смогла остановить меня, взывая к благоразумию и напоминая, что долго эту одежду носить мне не придётся. Потому что мне хотелось купить там всё! От халатиков до строгих деловых костюмов.
        Платья с высокой талией и складками над животом, блузки-разлетайки, разные интересные кофточки - кайф! И животик так красиво эта одежда подчёркивает. Куртку тёплую тоже купила, в своё пальто уже не вмещаюсь. Ну и по мелочи: бельё для беременных, пару ночных сорочек, халат. И самое обалденное - подушка-червяк для беременных. Так смешно было подбирать подходящую форму, разлёгшись у них там на диванчике. Но подушка и правда классная, ничего удобнее я ещё не пробовала. Первую ночь я обнималась только с ней, Захар, кажется, даже немного обиделся.
        В приложение по утрам теперь мы заглядываем вместе. Я понимаю, что он это всё и так отлично знает - работа такая, но мне приятно. Вот сегодня, например, пошла шестнадцатая неделя. Приложение сообщило, что наша малышка размером уже как яблочко и весит семьдесят грамм. Сейчас она может поместиться в ладошке, но растёт так быстро и стремительно! А ещё она умеет икать, только я пока этого не ощущаю. Знаю, что ждать ещё больше месяца, но я уже так хочу почувствовать её шевеления. Интересно, каково это? Кто-то говорит, что это похоже на прикосновение хвоста рыбки, кто-то утверждает, что первые шевеления вызывают ассоциацию с мягким касанием кошачьей лапки, ну а кто-то прозаично сравнивает с бульканьем газов в кишечнике. И вот мне самой тоже очень хочется ощутить и дать своё собственное определение.
        Я люблю ходить не приём к Дарине Фёдоровне. Ей пока всё нравится, опасности и угроз нет, кровоток восстановился, так что посещения врача вызывают лишь положительные эмоции. Мой самый любимый момент, когда она портативным КТГ находит и оценивает сердцебиение малыша. Моё собственное сердце будто замирает в этот момент, я вся обращаюсь в слух и впитываю каждый звук быстрого сильного ритма. А когда доктор водит датчиком по животу, не сразу находя, я очень тревожусь, ощущая, как где-то за грудиной становится холодно.
        - Отвернулся и прячется, маленький проказник, - обычно говорит она и успокаивающе улыбается.
        И, конечно же, находит.
        А ещё мне приходится вернуться на работу. Коллеги, кажется, вполне рады встрече, да и работу свою я люблю. За исключением встречи с некоторыми малоприятными личностями.
        - Виктория Андреевна, - стучит, а затем заглядывает Настя, когда я как раз пытаюсь свести воедино работу отдела за недели моего отсутствия. - Генеральный объявил совещание начальников отделов сразу после обеда. Пришло оповещение на почту.
        - Спасибо, Настя.
        Вот и пришёл неприятный момент, когда я увижусь с бывшим. Но ничего не поделать, в кокон не спрячешься.
        Я одергиваю платье, застёгиваю на пуговицу жакет, беру блокнот и ручку. «Сразу после обеда» - значит, без обеда. Хорошо, что я взяла с собой салат и отварную говядину, как раз минут пятнадцать мне хватит, чтобы поесть.
        Закрываю кабинет изнутри, перекусываю, даже кофе выпить успеваю, которое перед перерывом приносит мне Настя. Обновляю помаду, проверяю ещё раз данные для отчёта. Мне приходилось долго доказывать, что женщина может эффективно руководить отделом, а теперь всё будто обнулилось и доказывать приходится заново. Почему-то некоторые думают, что беременность снижает интеллект, и женщина становится профнепригодной. Снова надо биться в кровь за место под солнцем.
        Я подхожу к кабинету начальника одновременно с другими коллегами, ловлю их заинтересованные взгляды.
        - Как ваше здоровье, Виктория Андреевна? - интересуется заведующий лабораторией. - Мы уж думали, вы покинули пост.
        Хочется ответить «не дождётесь», но я торможу себя и просто учтиво улыбаюсь.
        - Спасибо, Пётр Алексеевич, всё хорошо.
        Ильи, кстати сказать, среди подошедших коллег нет, но стоит мне с облегчением выдохнуть, как он появляется, уже когда секретарша шефа открывает двери, приглашая всех в малый конференц-зал.
        Сотрудники рассаживаются вдоль длинного стола, а начальник обводит присутствующих взглядом. Я не нервничаю. Не первое моё совещание и не последнее. Как и присутствие бывшего мужа. Да и не смотрю я на него, не для этого сюда пришла.
        Совещание идёт минут сорок. Очерчиваются вопросы на следующую неделю и подводятся итоги прошедшей. Генеральный напоминает, что через неделю пора закрывать квартальные отчёты, впереди открытие филиалов фирмы ещё в двух южных областях, и расслабляться некогда, в новогодние праздники отдохнуть сильно не получится.
        Нас распускают, и я, аккуратно протиснувшись между мужчинами, огибаю стол и тороплюсь на выход, но меня цепляет секретарша шефа. Нужна подпись на бумагах по больничному перед заверением начальника. Пока я вожусь, отыскивая и подписывая несколько копий, народ уже расходится. Я тоже тороплюсь, но едва выхожу за поворот, направляясь к лифту, меня цепляют за локоть.
        - Думаешь, если у тебя и твоего доктора большая крыша, я так просто спущу всё на тормоза? - неприятной волной окатывает голос бывшего мужа.
        - О чём ты вообще, Илья? - высвобождаю локоть и отступаю на шаг.
        Его лицо, казавшееся когда-то мне таким красивым, выглядит отвратительным, отталкивающим с таким выражением.
        - Что плохого я тебе сделала, что ты так ведёшь себя? - искренне недоумеваю.
        Ответить он не успевает, потому что напротив открываются двери лифта и из него пружинистым шагом выходит молоденькая кудрявая девушка и направляется прямо к нам.
        - Илюша! - восклицает она и с улыбкой виснет на Разумовском. - Привет! А я ехала мимо и захотела тебя увидеть. Ты не сердишься, что отвлекаю?
        - Нет, Валюша, конечно, нет.
        За столько лет я изучила этого человека. Прекрасно вижу, когда он говорит правду, а когда врёт. Вот сейчас однозначно второе.
        - А это кто? - она переводит взгляд на меня, когда я уже по-тихому намереваюсь слиться.
        - Это…
        - Вика, - улыбаюсь, радуясь возможности наблюдать конфуз бывшего мужа. - Бывшая жена Илюши.
        Девица хлопает ресницами, Разумовский предупреждающе смотрит, но мне плевать. Я вообще хочу уйти и оставить этих «Илюшу и Валюшу» наслаждаться обществом друг друга.
        - Ой, минутку, - девушка вздрагивает от звонка телефона и отходит на пару шагов, принимая вызов.
        - Только посмей ляпнуть что-то при Вале о моём бесплодии, - резко поворачивается ко мне Разумовский и шипит негромко, чтобы его новая пассия не услышала.
        - Твоём бесплодии? - переспрашиваю, сначала подумав, что он оговорился или, может, мне послышалось.
        Илья прищуривается на мгновение, а потом, тихо выругавшись, на секунду прикрывает глаза.
        Я не вдавалась в это всё, когда забеременела. Просто даже не задумывалась, что причина тогда могла быть в нём. Захар спрашивал, сдавал ли анализы Илья… А он ведь сдавал. Но мне тогда сказал, что у него всё в порядке. А вот у меня…
        Злость яркой вспышкой обжигает грудь. Ложь! Я и была здорова. И моя беременность от Зернова - не великая случайность. А ведь Захар говорил, что и не видит проблемы, что у меня всё в порядке.
        - Ну ты и подонок, - выталкиваю из себя тихо. - Какая же ты сволочь, Разумовский.
        Столько боли я пережила из-за его лжи. И, главное, зачем? Для чего было врать? Знал же всё… Может, думал, я всё равно захочу ребёнка и буду настаивать на ЭКО? А он не хотел генетически чужого малыша от донора? И поэтому решил сделать так, чтобы неспособной иметь детей считала себя я?
        И самое жестокое - ушёл, назвав неполноценной! Ушёл и оставил тлеть в боли из-за его же лжи.
        - Только попробуй что-то сказать, Вика, - прожигает взглядом. - Я не посмотрю на твою крышу, сделаю так, что ублюдок твой будет папашу из зоны до совершеннолетия ждать. Если вообще родится.
        Всё, чего мне хочется, это плюнуть в его мерзкую рожу. Но вдруг в голове очень чётко прорисовываются приоритеты: я, Захар и наша дочь. А Разумовский своё получит. Так или иначе. Не стоит он ещё одной угрозы моему ребёнку и моему счастью.
        - Родится, - отвечаю так спокойно, что и сама от себя не ожидала. - А вот у тебя - нет. И я ещё раз убеждаюсь, насколько мудра природа, что предотвращает размножение таких мудаков, как ты.
        Его Валюша как раз заканчивает болтать по телефону и возвращается к нам. Точнее к нему, потому что я уже в лифте жму кнопку нужного мне этажа.

* * *
        - Ты знал! Знал и не сказал мне правду.
        Слёзы обиды жгут глаза, и я отворачиваюсь к окну, сглатывая.
        Сегодня едва доработала день. Злилась так на Илью, что в голову никакая другая информация не вмещалась. Поняла, что Разумовский имел ввиду, он думал, я в курсе. Но в курсе не я, а Зернов. Видимо, между ними состоялся какой-то разговор. И ещё эти слова про крышу…
        - Вик, ну прости. Виноват. Я же тебе сказал, что ты здорова, а когда точно выяснил, что твой бывший заплатил за фальсификацию заключения, у тебя был нестабильный эмоциональный фон и, как следствие, обострилась угроза.
        Зернов подходит сзади и обнимает меня, прижимаясь грудью к спине. Тепло и приятно, но я правда обижена на него, поэтому расслабиться и разнежиться себе не позволяю.
        - Ви-и-ик, - тянет приглушённым глубоким голосом, от которого я обычно таю. Знает это и пользуется, гад. - Правда, я виноват. Прости.
        Только я вздыхаю, чтобы что-то ответить и уже перестать дуться, как он разворачивает меня и нападает на мои губы. Сразу напористо и с желанием. Скользит большими пальцами мягких ладоней по скулам, одним цепляет губы, а потом ныряет в волосы и запрокидывает мою голову назад. Хочется застонать, что я, в общем-то и делаю, потому что сдержаться невозможно.
        - Опять дразнишь, - шепчу, не открывая глаз, когда он лёгкими поцелуями прихватывает то мою верхнюю губу, то нижнюю.
        - Почему же, - мурлычет довольным котом, - разогреваю.
        - Это жестоко, учитывая, что надо ждать.
        - Так не надо.
        Распахиваю резко глаза и смотрю на него с сомнениями.
        - У тебя всё хорошо. Кровоток давно восстановился, беременность протекает нормально. Нет причин для полового покоя.
        А ведь действительно, в последние два посещения, такого мне Дарина Фёдоровна не предписывала в консультативных листах. Витамины, прогулки, полноценный сон - как и раньше, но никакого полового покоя. Я не спрашивала, конечно, всё ждала середины второго триместра. Захар же не дурак, вредить собственному ребёнку не станет.
        - Нет так нет причины, - улыбаюсь и с жаром отвечаю на следующий поцелуй.
        Я получаю невероятное удовольствие. Какое-то особенное. То ли мужчина столь желанный, то ли во время беременности тумблер ощущений выкручен на полную, но меня воспаряет так высоко, что я теряю связь с реальностью. Каждая ласка даёт столь мощный отклик, что в теле будто рождаются искры. Вспыхивают одна за одной, наполняя меня светом и радостью от близости с любимым мужчиной.
        Да, именно так - любимым. Осознание давно клубилось, а это будто вода после волнения стала идеально чистой и кристально прозрачной, и через неё теперь очень хорошо всё видно. Я люблю Захара. Всем своим некогда настрадавшимся сердцем и всей соскучившейся по счастью душой. Люблю и жажду быть с ним так близко, так плотно, чтобы даже песчинка не могла протиснуться между нами.
        В его глазах я вижу столько же обожания. Мне не страшно сказать о чувствах. Поэтому, когда пик высшего наслаждения рассеивается, я утыкаюсь носом в его чуть влажную от пота шею, вдыхаю сильный, вкусный мужской запах и шепчу:
        - Я тебя люблю.
        Замираю, не дыша. Ему не обязательно отвечать, мне достаточно слышать, как уже было сбавлявшее обороты сердце снова забилось быстрее.
        Зернов сгребает на шее мои волосы, тоже немного влажные, тянет носом глубоко, прижимаясь к затылку и запрокидывая мою голову себе на плечо, а потом целует. Остро, мокро, страстно.
        - Я хотел первый сказать, - шепчет в губы. - Но ты как всегда опередила. Я тоже люблю тебя. Люблю, Вика. И тебя, и дочь, которую ты под сердцем носишь. Обеих люблю больше жизни.
        Что ещё нужно от жизни женщине? Когда твоему сердцу вторит ещё одно маленькое внутри, а сильные мужские руки так бережно и по-хозяйски прижимают к широкой груди. Когда взаимно. Когда надёжно. Когда вот так честно и по-настоящему.
        Тогда и еда вкуснее, и сон слаще, и жизнь ярче. И хочется мечтать.

* * *
        Второй триместр действительно более спокойный и гладкий. Токсикоз ушёл бесследно, живот ещё небольшой и сильно не ограничивает. Мне уже не хочется постоянно спать, а подушка не кажется магнитом для моей чугунной головы. Сил прибавилось, настроение стало ровнее, работоспособность почти вернулась на прежний уровень. Конечно, я больше столько стараюсь не работать. Нужно полноценно отдыхать, гулять, питаться, о чём мне постоянно напоминает мой доктор. И я сейчас не о Дарине Фёдоровне.
        Илья со мной на работе только здоровается и то через зубы, а мне и такое приветствие выдавить сложно. Обычно киваю, чтобы коллеги меньше судачили и вопросов задавали, и на этом всё. Мне ни к чему с ним воевать. Как я уже сказала: приоритеты не те. Не лезет ко мне, и хорошо, я не лезу к нему. Работе это не мешает, мы ведь особо не пересекаемся.
        Захара я тоже не стала расспрашивать, как он с ним разобрался тогда. Решила побыть девочкой и дать возможность мальчикам разобраться самим. Предполагаю, что без помощи Котовского тут не обошлось, но выяснять подробности просто не имею желания.
        Вместо интриг и разборок я лучше сконцентрируюсь на малыше и наших с Зерновым отношениях.
        Комиссия в облздраве рассмотрела вопрос Захара, но как любые бюрократы, выводы сделала удобные для себя. К сожалению, начмеду роддома была спущена настоятельная рекомендация снять Зернова с должности заведующего родильным отделением. И как Ульяна Денисовна не билась за него, как не пыталась отстоять, ничего у неё не вышло. Обидным стал ещё тот факт, что руководить родильным назначили даже не Дарину Фёдоровну, а Жестякова, а её отправили в патологию. Захар, конечно, расстроился, даже разозлился, но взял себя в руки и вышел из отпуска на место рядового врача отделения.
        Как подбодрить его и успокоить я не знаю, поэтому просто нахожусь рядом, чтобы поддержать. Зернов мог бы, конечно, уйти на полный день в «Импульс-мед», вести практику только там. Его бы с руками и ногами забрали, заведующая клиникой звала, но он не из тех, кто, столкнувшись с трудностями, так просто отступает. Захар любит свою работу. Новые люди приходят в этот мир, и его призвание помогать им сделать первый вдох.
        Мама за меня очень порадовалась, когда узнала, что мы с Захаром теперь пара. Правда сперва я выслушала претензию и обиду, потому что узнала она об этом не от дочери, а от… тёти Гали. Та без всякой задней мысли позвонила маме поболтать. Теперь они частенько общаются, заезжают в гости друг к другу и только Бог знает, что обсуждают.
        На новый год снег не выпал. Жаль, очень хотелось. Захар обещал, что на следующий год мы обязательно съездим в годы, но в этом ему первого января на дежурство, а одну он меня в глубоком положении не отпустит. Да я одна бы никуда и не дёрнулась. Никто не говорит о лыжах, просто хочется побыть в зимней сказке.
        Новогоднюю ночь мы проводим вдвоём. Стукнулись бокалами под бой курантов, съедаем по бутерброду с икрой и умащиваемся на диване смотреть кино под мерцание разноцветных гирлянд на окне. На улице начинают взрываться фейерверки, раздаются крики радости, визг, хохот. А нам так хорошо и спокойно. Так тихо и радостно.
        А ещё я почувствала её - нашу малышку. Будто кто-то легонько дёрнул беззвучную струну. Думаю показалось, но потом это повторяется, и снова. Я вскакиваю, замираю, прислушиваюсь. Захар сначала пугается, но потом понимает, обнимает меня, положив ладони на живот, и мы долго-долго стоим у окна, наблюдая за новогодним весельем снаружи.
        27
        Так приятно, наконец, снять зимнюю куртку и надеть что-то легче. Хотя в полной мере говорить о лёгкости в этот период мне не приходится. Второй триместр пролетел, начался третий. Поначалу отличий я и не видела, но уже к двадцать восьмой неделе стала замечать, что передвигаться, делать обычные бытовые дела да и просто обслуживать себя стало труднее. Малышка уже была размером с небольшую тыкву и, если верить приложению, весила около килограмма.
        К тридцатой неделе, когда пришло время оформлять декретный отпуск, я начала замечать, что сначала к вечеру, а потом и к середине дня мои ноги стали отекать. Обувь казалась плотноватой, пришлось покупать на пару размеров больше.
        Дарина Фёдоровна назначила мне компрессионные гольфы, надевать которые оказалось тем ещё квестом. С утра я встаю, принимаю душ, потом лежу минут пятнадцать с ногами на стене, и только потом натягиваю гольфы. Тоже с ногами кверху.
        Когда Захар с утра дома, он помогает, а когда на работе, приходится самой.
        Дочке в животе это не особо нравится. Стоит пять минут полежать в такой позе, как она начинает нещадно сражаться с моим мочевым пузырём.
        Кстати о последнем, такое ощущение, что он уменьшился до размеров напёрстка. Мне хочется в туалет так часто, что иногда я думаю, что и выходить из него не стоит.
        Спина тоже напоминает о себе, и я всё чаще становлюсь в коленно-локтевую, чтобы снять напряжение с поясницы. А когда ещё и Захар при этом делает мягкий массаж спины, то вообще отлично.
        Иногда я снимаю одежду и, оставшись в одном белье, кручусь у зеркала, рассматривая изменения в своём теле. Живот уже такой большой, что это вызывает трудности в некоторых гигиенических процедурах, но я всё же кое-как справляюсь.
        Первые дни в декретном отпуске я пребываю будто не в своей тарелке. Странно, что никуда не нужно торопиться. Встаю поздно, сонная провожаю Захара на работу, пью чай, наблюдая в окно за уже во всю зеленеющей природой. Делаю лёгкие упражнения из йоги для беременных, принимаю душ. А потом иду на прогулку.
        С каждым днём становится всё теплее. Приятно пройтись, глубоко вдыхая свежий воздух и подставляя весеннему солнцу лицо. Я позволяю себе это всего на пару минут, потому что читала, что может проявиться пигментная маска, обусловленная гормональной активностью, да и привычные веснушки потом замазывать. Но всего на несколько минут не могу отказать себе в удовольствии.
        С каждой новой неделей меняется мой сон. То снятся яркие цветные сны, будто фильм смотрю какой-то, то вдруг просыпаюсь среди ночи и долго не могу уснуть. Малышка в животе повадилась ночью играть в футбол в моём животе, а вот днём не раз пугает меня, заставляя теребить Захара с просьбами послушать сердцебиение.
        Зернов, кстати говоря, переехал ко мне, но мы условились, что после родов будем жить у него. И места больше, и для Полины есть отдельная комната, в которую она переедет со временем.
        А ещё у меня начинается, как его называют, период гнездования. Это такое интересное состояние, когда хочется бесконечно создавать вокруг себя и близких уют. Я перестирываю и переглаживаю дома все шторы, убраюсь в шкафах и тумбочках, даже в тех, куда не заглядывала тысячу лет. И, конечно же, мы с Захаром делаем набег в детский магазин. Мне кажется, у меня трясутся руки, когда я прикасаюсь ко всем этим распашонкам, бодикам и крошечным носочкам. Да что там у меня - у Зернова тоже. Он едва ли не каждый день берёт в руки только что родившихся младенцев, но это другое. Это его дитя. И мне кажется, в этом магазинчике голову ему срывает даже больше, чем мне.
        Вот я сижу среди кучи пакетов с разноцветными крошечными одёжками, рядом на полу две прозрачные сумки - в них я сложу всё, что мне понадобится в роддоме по списку. Детские вещи постираю, отутюжу, и Захар перевезёт в свою квартиру. Мы уже заказали кроватку и пеленальный столик, комод для вещей малышки.
        Сегодня Захар уходит на суточное дежурство, и я иду провожать его. Он целует меня у двери и приобнимает.
        - Я на завтра заказал столик в «Прибое». Подумай, что наденешь.
        - Ух ты! А есть повод?
        - Есть, - подмигивает. - Давно есть.
        Он снова прижимается губами к моим, а потом уходит. Внутри меня поселяется щекочущее чувство. Не знаю, что он задумал, но уверена, что буду в восторге.
        До конца дня я неспешно разбираю детские вещички, несколько раз складываю и раскладываю ярко-розовый с белыми рюшами конверт на выписку, представляя, как буду прижимать его к себе потяжелевший примерно килограмма на три с половиной. Ещё раз пробегаюсь по списку, пометив пункты, которые ещё необходимо приобрести. Восклицательным знаком отмечаю, что нужно не забыть в роддом зарядное устройство на телефон и резиновые тапочки. Остальное всё уже приготовила.
        Платье для ресторана выбираю тёмно-зелёное, красиво подчёркивающее живот. Ткань лёгкая, приятная, и мне очень идёт такой цвет. Волосы подбирать не буду, Захару нравится, когда я распускаю их по плечам.
        Ночью спиться мне неважно. Без Захара всегда так. В его объятиях уснуть намного проще. Кажется, будто даже малышка быстрее успокаивается, когда он кладёт свою широкую тёплую ладонь на мой живот, обнимая меня и утыкаясь носом в шею. Но он занят важным делом, это его работа. И мы с Полиной это понимаем, хоть и очень скучаем.
        Утром жарю гренки в ожидании, когда Зернов вернётся. Позавтракает и ляжет спать, а к половине шестого за нами заедет такси. Мне же есть чем заняться, пока он будет отдыхать после суток. Планирую съездить к маме, а потом на маникюр.
        Но Захар задерживается. Такое бывает, может, у кого роды сложные под утро или даже операция. Детишкам неизвестно, что у врача смена заканчивается, они на это не ориентируются.
        Когда я уже собираюсь написать ему сообщение, он звонит.
        - Вик, не знаю, когда вернусь. Ресторан под вопросом. У нас ребёнок с серьёзной патологией, нужна срочная операция, а наш хирург на больничном. Сейчас ждём с Жестяковым санитарную авиацию, будем транспортировать ребёнка и мать в краевой перинатальный в Краснодар. Я отзвонюсь, как прилетим обратно.
        - Поняла тебя. Пусть всё пройдёт хорошо!
        Внутри клубится тревога. Я сама скоро стану мамой, и подобные ситуации цепляют меня. Невольно просыпается эмпатия и кажется, будто я чувствую тот кошмар, который переживает сейчас мать этого малыша. Знаю, что в мире бывает всякое, и через себя пропускать не следует всё, но это получается самопроизвольно.
        Глубоко вздыхаю и ставлю эмоциональный блок. Всё будет хорошо. Захар и Жестяков справятся. Они, конечно, не очень ладят, но в команде работать умеют.
        Малышка в животе начинает вертеться слишком активно, и мне даже приходится ненадолго прилечь, подождать, пока она немного успокоится.
        На маникюр я успеваю, хотя расслабиться и получить удовольствие от ухода за собой не получается. Привычная болтовня с мастером сегодня совершенно не клеится, и я просто смотрю какой-то сериал по телевизору, хотя уже через пять минут не могу вспомнить о чём он и кто главные герои.
        А вот к маме заехать не получится. Звонят с работы. Парень, который остался работать на моём месте, запутался, и ему требуется помощь. Он очень просит приехать.
        Да я и сама планировала заехать на днях в офис - надо забрать из кабинета кое-какие вещи личные.
        За руль я последние две недели уже не сажусь, поэтому вызываю такси и еду. То и дело поглядываю на телефон, хотя прекрасно знаю, что такое быстро не делается, и уж точно не собираюсь отвлекать Захара.
        В офисе с моим заместителем разбираемся достаточно быстро. Он благодарит меня и предлагает угостить чаем в кафетерии. Я сперва отказываюсь, но потом оказывается, что дело было не только в работе. Девчонки попросили его подстроить встречу и решили поздравить меня. Они говорят много приятных слов и дарят детские пинетки и полотенце для малыша со смешными ушками и вышивкой, а потом мы все вместе спускаемся в кафетерий.
        Садимся как раз в углу под большим телевизором на стойке. Лена приносит на всех чай и несколько тарелочек с пирожными. Мы болтаем, шутим над моим животом. Но вдруг что-то цепляет моё внимание.
        И не только моё. На экран телевизора смотрят почти все присутствующие, хотя сейчас народу немного. Девушка с раздатки пультом включает звук новостного канала.
        - …данные о причинах крушения санитарного вертолёта над рекой Кубань уточняются. Повторюсь, что производилась транспортировка глубоко недоношенного новорождённого из роддома номер два в краевой перинатальный центр в город Краснодар. На обратном пути произошло возгорание, пилот потерял управление, и вертолёт рухнул в реку. Один врач второго роддома и пилот находятся в реанимации, второй медик, по предварительным данным, погиб, но его тело ещё не обнаружено. Работают водолазы и…
        Она ещё что-то говорит, кадры поисков мелькают на экране, но я уже ничего не вижу и не слышу. Реальность заволакивает густым душным туманом, и я проваливаюсь в темноту.
        28
        Я не знаю, как называется это состояние: прострация, отрешённость или какой-то вид беспамятства. Я вроде бы осознаю, что со мной происходит, но как-то фрагментарно. Даже отвечаю фельдшеру скорой, как меня зовут и что срок беременности тридцать четыре недели.
        Стук колёс каталки под спиной и лязг захлопнувшихся дверей машины скорой помощи отдают эхом в голове. Я вязну в реальности, будто нахожусь на грани. Только толчки в животе ещё каким-то невероятным образом удерживают меня.
        - Паша, маршрут на четвёртый роддом, - словно сквозь туман слышу, как фельдшер обращается к водителю.
        - Мне надо во второй, - мой собственный голос меня не слушается.
        - На трассе авария, там пробка часа на два, а у вас воды отошли, Виктория. Так что едем в четвёртый.
        Ещё слишком рано. Тридцать четыре недели. Она не готова, ей ещё месяц минимум нужно!
        И я не готова.
        Но сил у меня даже на слёзы не хватает. Я прикрываю глаза и проваливаюсь в вязкую трясину.
        Дальше всё происходит будто не со мной. Я словно через туман наблюдаю, как меня переносят, перекладывают с одной каталки на другую, везут по одному коридору, потом второму, третьему. Бессчётное количество прямоугольных ярких ламп проплывает надо мной, пока вдруг сверху не вспыхивают сразу несколько ярких и слепящих. Руки раскинуты в стороны и пристёгнуты, рядом несколько человек. Я скольжу взглядом по их лицам, скрытым масками, и ни на одном не могу зафиксировать внимание.
        - Что… происходит? - выталкиваю с трудом, споткнувшись о распухший язык.
        - Вас готовят к операции, - отвечает одна из «масок», и мне даже удаётся сосредоточиться на её глазах. - Хирург придет через минуту и начнём.
        - Я сама собиралась… я хотела…
        - Не волнуйтесь, Виктория, кесарево сечение никак не сделает вас плохой мамой. Воды отошли, но у вас отсутствует родовая деятельность, вы просто не в состоянии. Так что было принято решение родоразрешать путём кесарева сечения.
        Пусть так, только бы всё было хорошо. Захар бы хотел этого. Я справлюсь ради него и малышки.
        Люди в операционной приходят в более активное движение, и у стола я наблюдаю ещё двух врачей. В момент, когда на лицо ложится маска, замечаю, что глаза одного из них мне кажутся очень-очень знакомыми. Сердце пропускает удар, но я ведь понимаю, что это невозможно. Это не мой Зернов, как бы я этого не хотела. Просто наркоз уже проникает через лёгкие в кровь и заставляет видеть то, чего быть не может.
        Никаких вертолётов, странных видений, тумана и прочего мне не видится. Тишина и пустота. Ничего. Кажется, будто я закрываю глаза под действием наркоза и уже спустя несколько секунд чёрного вакуума меня тормошат.
        - Виктория, вы меня слышите? Просыпайтесь!
        Выныривать сложно. Меня кружит и тошнит. А ещё вместе с этим хочется есть. Сладкого почему-то. Зубы стучат, тело колотит. Очень холодно.
        - У вас дочь. Два килограмма шестьсот грамм, рост сорок шесть сантиметров. Здорова, хотя недоношена. Отойдёте от наркоза, её принесут кормить.
        Волосы на висках становятся мокрыми от слёз. Дочь. Моя Полина. Наша с Захаром…
        - Хочу увидеть её, - никогда мне не было так сложно говорить. Больно и сухо в горле, язык неповоротливый.
        - Позже, сейчас надо поспать.
        Всё это врач-анестезиолог говорит, пока меня куда-то везут на каталке, а потом командует медсестре, называя дозировку лекарства. Она что-то вводит в болтающуюся рядом с каталкой систему и я снова отключаюсь. И снова в темноту. Но уже не такую глухую, как мне кажется.
        А вот просыпаюсь под тихий писк монитора, отсчитывающего мой пульс. Свет в палате приглушён, светлые бумажные жалюзи на окнах опущены. Чувствую себя намного лучше: не трясёт, не знобит, только сильно хочется пить.
        Наверное, монитор дал какой-то сигнал, когда я проснулась, потому что стоит мне пошевелиться, в палату тут же входит медсестра.
        - Как вы себя чувствуете? - спрашивает, внимательно вглядываясь в моё лицо.
        - Нормально, - морщусь, но всё же чуть подтягиваюсь на постели. - Горло саднит.
        - Это из-за трубки. Пройдёт.
        - Мне обещали принести дочку.
        - Конечно, - она улыбается. - Сейчас я сообщу в детское отделение, что вы проснулись, и её привезут. А пока позову доктора, что вас оперировал.
        Я киваю, медсестра меняет капельницу и уходит. Делаю несколько глотков из стакана, что она принесла. Сейчас мне предстоит самая долгожданная встреча в моей жизни - с моей малышкой. А ещё мне нужно собраться и пережить то, что сообщит врач. Уверена, он в курсе аварии с вертолётом. Я внутренне молюсь, чтобы Захар был жив, неопределённость убивает не меньше горя.
        Дверь в палату снова открывается и входит доктор. Моё сердце замирает, а потом делает скачок. Я даже моргаю, опасаясь, а не во сне ли я всё ещё. Это Захар! Живой и здоровый!
        Я даже сказать ничего не могу, только прикрываю глаза и не сдерживаю слёз, когда он тоже молча наклоняется и целует меня.
        - Спасибо за дочь, - тихо шепчет. - Она невероятная. Сама сейчас увидишь.
        - Ты… - упираюсь лбом ему в шею и вздыхаю с таким облегчением, что аж рёбрам больно. - Как?
        - Я не полетел. Мы с Романом закусились, и он снял меня с транспортировки. Я не успел тебе написать, была срочная ситуация, а когда освободился, ты уже увидела новости, и тебя везли на скорой.
        - Ты оперировал?
        - Да, я.
        Мне тогда не показалось. Это были его глаза - моего Захара. Живого и здорового.
        - А кто же полетел? - спохватываюсь.
        - Рома и Дарина, - лицо Зернова мрачнеет. - Пилот и Дарина в больнице. Оба пришли в себя. У пилота сломаны обе ноги, у Дарины плечо и сотрясение. А Рома… он погиб.
        Мы замолкаем. Они не были друзьями, но это не отменяет факта, что человека, с которым проводил столько времени плечо к плечу, как Захар, не стало, а такое осознание бьёт.
        - Мне так жаль, - говорю тихо и прижимаю голову Захара к груди.
        - А где тут наши мама и папа? - в палату входит медсестра, толкая впереди тележку с детской люлькой.
        Я задерживаю дыхание, замирая, чувствуя, как в груди разливается невероятное тепло, когда мой взгляд падает на маленькое красненькое личико в обрамлении розовой пелёнки.
        Мир останавливается в этот момент, сужаясь до размеров этой палаты. Ничего! Для меня больше ничего сейчас не существует.
        Малышка кряхтит и размыкает губки, высовывает язычок, а потом приоткрывает глазки. Они ещё мутные, взгляд расфокусирован.
        Кажется, будто ничего прекраснее и роднее я не видела. Подаюсь к ней, но Захар придерживает меня за плечи.
        - Ну куда ты рвёшься, - мягко журит. - Сейчас.
        Он бережно поднимает малышку на руки и укладывает мне на согнутый локоть. Она вертит головкой и открывает ротик.
        - Проголодалась, - тепло улыбается медсестра и помогает мне приложить Полиночку к груди.
        Невозможно описать словами мои ощущения. Это довольно болезненно, грудь у меня и раньше была слишком чувствительной, а ещё и разрез на животе тянет, хотя мне и кололи обезболивающее. Но всё это сейчас так неважно.
        Это магия. Самая настоящая, да. Не знаю, кто там и где доказал, что материнского инстинкта не существует, что есть лишь социальные привязанности, возможно и так, но то что я чувствую сейчас - необыкновенно. И название этому одно - любовь. Сильная, мощная, всеобъемлющая. Она заполняет меня до самых краёв.
        Чувствую на щеке прикосновение мужских пальцев. Захар стирает солёную влагу с моей кожи и обнимает нас обеих. Мы просто молчим, дышим друг другом, даже не замечаем, как медсестра тихо выходит из палаты.
        - Семья… - задумчиво произносит Захар. - Вот что это значит. Выходи за меня, Вика. Я хотел в ресторане, чтобы красиво, но…
        Он начинает нервничать, и я кладу ладонь ему на грудь.
        - Выйду, конечно, - поднимаю на него глаза и улыбаюсь. - Ты и так сделал всё красиво.
        Я снова опускаю глаза, глядя на дочь. Она правда самая-самая красивая из всех, кого я знаю. Бесценный подарок от моего доктора, как он и обещал.
        Малышка выпускает из ротика мою грудь. Она спит, но продолжает делать ротиком движения, будто всё ещё сосёт. Захар умащивается на кровати рядом с нами, и мы просто наблюдаем за ней.
        - Представляешь, - спустя какое-то время говорит он. - У Романа был сын. В роддоме никто не знал. Ему всего четыре месяца.
        - Бедная его жена, - мне очень жаль эту женщину и её малыша, это невероятное горе.
        - У него нет жены. Девушка, родившая от него, отказалась от ребёнка. Эти четыре месяца Роман растил его сам с помощью няни.
        Наверное, у женщин есть причины так поступить. Что-то же ими движет. Я не хочу никого осуждать, просто для меня такой поступок непонятен. Это же как взять и ножом самой себе вырезать сердце.
        - А что же будет теперь? С этой девушкой связывались?
        - Да. Её ответ прежний. Малыш сейчас в детском отделении нашего роддом, на днях его заберут в дом малютки.
        Очень жалко малыша. Мать бросила, отца лишился. Что ждёт его в будущем? Какая семья вырастит его и будет ли она у него вообще.
        Я чувствую, как в моём сердце будто что-то копошится. Странное зудящее чувство. Это как знак, как какое-то откровение.
        - Вика… - Захар серьёзно смотрит в ответ на мой взгляд.
        - Наркоз, гормоны - я понимаю, - отвечаю и прикрываю глаза.
        - Будет сложно, - его тон предупреждающий, осторожный, но не несёт сомнений или нежелания.
        - Знаю. Справимся?
        - Обязательно.
        Я ведь думала, что никогда не смогу иметь детей, не смогу привести в этот мир нового человека и подарить ему свою любовь. Бог даёт мне шанс сделать это не только для Полины, и я этот шанс не упущу.
        29
        - Вот это да, - радостно восклицает мама. - Я вообще уже не надеялась внучат понянчить, а теперь целых двое!
        - Это ж хорошо, Наташа! - поддерживает её тётя Галя.
        Отец Захара и Катя держат большие букеты цветов, Маша с Котовским стоят чуть в стороне у машины.
        - Давай подержу! - тётя Галя подхватывает малышку, которая тихо сопит в конверте, впервые в своей жизни вдыхая свежий воздух улицы. - Идите фоткайтесь уже.
        Моя мама берёт на руки Женечку, который супится, краснеет, но потом рыдать передумывает.
        - Ну привет, карапуз! - пестует она его. - Головку держишь уже? Ты у нас совсем большой?
        Зернов обнимает меня за талию и увлекает к памятнику аисту, что возвышается среди разноцветных цветов яркой зелени клумбы, гордо удерживая в клюве свой каменный свёрток.
        Фотограф говорит нам стать сначала обнявшись, потом мне взять цветы, потом выстраивает нас рядом с друзьями. Это всё приятные хлопоты, но мне хочется, чтобы они быстрее закончились, и я могла взять на руки детей.
        Во второй роддом меня и Полину перевезли тем же вечером, и уже тут отслеживали восстановление. Матка у меня не хотела нормально сокращаться, поэтому пришлось задержаться до семи дней в роддоме.
        Здесь же я познакомилась с Женей. Его принесли утром, после того как Захар пришёл ко мне и внимательно посмотрел в глаза. Ответ словами ему был не нужен. Малыш кричал сильно, что аж сосудики на головке выпирали. Но когда я взяла его на руки, внезапно затих и так на меня посмотрел своими большими, полными слёз глазами, что я поняла - я ни капельки не ошиблась. Он мой. Теперь мой.
        Я попробовала приложить его к груди, но сначала он не понял, что нужно делать. Женю ведь кормили из бутылочки. Консультант по грудному вскармливанию роддома помогла, и уже совсем скоро я кормила молоком обоих детей. Лактацию только предстояло установить, так что приходилось малышей подкармливать смесью.
        Не знаю, как Захару так быстро удалось оформить временную опеку, но нам разрешили забрать маленького Женю домой. Конечно, впереди предстоит ещё много всего, это не делается по щелчку пальцев, но мы с Зерновым готовы. Тем более нас активно поддержали его родители и моя мама. И Котовские. Им вообще отдельное спасибо за всё! Иметь таких друзей не каждому везёт.
        А ещё я как-то иначе смотрю на свою маму. Конечно же, я и раньше очень любила её, но признаюсь, иногда подкатывала глаза на её «Вика, ты дома? Что-то сердце не на месте. Напиши, пожалуйста, а то уже почти одиннадцать ночи». Хотелось не раз ответить жёстко, что я вообще-то уже давно выросла и не надо меня контролировать. Начиталась всяких психологов о детских травмах, оставленных родительским контролем, о том, что нужно ставить личные границы и тому подобное. Границы-то нужны, но ничего страшного нет черкнуть эсэмэс, что я в порядке. Мне секунда - маме минус порция сердечных капель.
        А теперь я и сама стала мамой, и будто многое открылось, пусть я в этом статусе всего неделю.
        Когда фотосессия заканчивается, мы садимся в машину Игоря с Захаром и детьми, а моя мама к родителям Зернова. На машинах шарики и надписи о том, что домой едут новые люди. Пусть Жене уже целых четыре месяца, украшения повесили и розовые, и голубые.
        Сложно ли нам приходится? Да. Юлить не буду - непросто. Я борюсь как могу за грудное вскармливание, пусть и не всё проходит гладко. Полина первый месяц довольно спокойна, а вот Жене непросто. Ему нужно привыкнуть к новой семье, адаптироваться.
        С документами тоже возникают сложности. У Жестякова находятся дальние родственники, но их интересует совсем не ребёнок. Роман был достаточно обеспеченным человеком, у него была недвижимость и счёт в банке. Сначала мы с Захаром хотели отказаться от претензий на наследование Женей, потому что собирались его усыновить, но представители опеки убедили не торопиться с таким решением. Имели ли мы право? Наверное, лучше предоставить решение ему самому, когда он вырастет.
        Игорь находит для нас хорошего адвоката, который занимается этими вопросами. Если честно, меня не особо волнует, будет ли отчуждено имущество или нет. Теперь это наш ребёнок и мы обеспечим его всем необходимым.
        Коллеги из роддома в память о Жестякове и в поддержку нашего решения воспитать малыша, оплачивают няню-помощницу на четыре месяца, пока я хоть немного не восстановлюсь. Но я не боюсь, у меня есть мама и замечательные свекровь со свёкром.
        А ещё чаще приезжает Катя. В её жизни тоже всё непросто. Появился ухажёр, с которым, как она считает, у них нет будущего - слишком уж они разные. Но он оказывается весьма настойчив, и даже когда мы гуляем с детьми в парке, я замечаю, как недалеко от нас паркуется огромная чёрная машина. Катя же, разозлившись, решительно идёт туда. Я бы не решилась, вот честно. Обратно она возвращается ещё более злая и какая-то взъерошенная, сердито вытирая чуть смазанную помаду. Я вопросов не задаю. Сама расскажет, если захочет. Но стоит сказать, что она меняется в последнее время: глаза сверкают ярче, сменила причёску. Ей идёт светлый.
        Захар увольняется из роддома. Ульяна Денисовна долго сокрушается, она едва добилась, чтобы ей разрешили восстановить его в должности заведующего родильным отделением. Но он делает выбор в пользу семьи, решая оставить практику только в «Импульс-мед». Клиника близко к дому, там нет ночных и суточных дежурств да и зарплата выше значительно. Деньги ведь тоже играют немаловажную роль, а я сейчас работать не могу.
        Уже через два месяца Зернову предлагают возглавить филиал клиники с перспективой в будущем доли в партнёрстве. Конечно, он соглашается. Это прекрасная возможность для него как специалиста.
        Мне приходится сообщить шефу, что теперь я точно не смогу выйти из декрета раньше. Он, конечно, реагирует в своей манере, но в конце эмоционального монолога говорит, что ждёт меня.
        - Только попробуй к конкурентам дёрнуться, я тебе… Короче, Зернова, или как там тебя теперь, жду. Те тупоголовые, которых ты оставила за себя, меня выбешивают.
        Да, кстати, теперь я Зернова. Мы расписались быстро и без праздника, потому что это было нужно для решения вопроса по опеке над Женей. Но обязательно устроим торжество, только чуть позже.
        Илья в «Альфасинтфарм», оказывается, больше не работает. Он таки женился на своей Валюше, совет им да любовь, а потом слил новому тестю конфиденциальные данные фирмы. Тот хоть и был инвестором нашего фармконцерна, однако свои цели преследовал. Не знаю, как шеф потом оставил Разумовского целым и невредимым. Может, по родственному пожалел. Да и плевать мне, собственно говоря. Сейчас вообще кажется, что этот мужчина был так давно в моей жизни, словно вообще привиделся.
        Да, я ужасно устаю. Мало сплю, не успеваю толком нормально поесть. Я не хозяйка с большой буквы и часто заказываю еду, а не готовлю блюда с обложки кулинарных журналов. У меня не хватает времени на маникюр в салоне и спортзал, я не успеваю гладить Захару халаты и даже рубашки. Но он всё равно, придя с работы и закидав в мультиварку продукты для быстрого ужина, берёт на руки Полю или Женю и баюкает их, поёт песни, рассказывает сказки. А потом, когда дети тихо сопят в кроватках, обнимает меня и зарывается носом в волосы, а я упираюсь лбом в его грудь и прикрываю глаза. Да, сейчас нам непросто, но ведь это временно. Мы учимся быть семьёй, учимся подстраиваться друг под друга. И ни о чём не жалеем: ни о той ночи в отеле, ни о принятом решении воспитать Женю.
        Мы счастливы, по-настоящему счастливы. А это главное.
        ЭПИЛОГ
        - Ярик, успокойся, она же маленькая! - Маша Котовская присаживается перед сыном и берет его маленькие ручки в свои.
        Мальчишка обиженно дует губы и складывает руки на груди, а в глазах копятся слёзы. Конечно, он пытается их скрыть и отвернуться. Ему скоро пять, и Кот-младший очень недоволен тем, что полуторагодовалая Полина отняла у него машинку. А до этого конфету. И вообще, эта разбойница вертит старшим другом как только может, а ему обидно вообще-то. Возмутиться стыдно, он ведь тут самый старший, а ещё у Полины есть защитник - старший брат. Ему, правда и двух нет, но зато есть привычка в любой непонятной ситуации вцепляться зубами. Будь то хоть одежда, хоть чья-то плоть. Ну а что, не просто же так полный рот зубов. Такое имущество надо применять.
        За детьми приходит няня и аниматор и увлекают в детскую комнату, а Маша подходит ко мне. Они скоро опять помирятся, а потом Поля снова стащит у старшего мальчишки что-нибудь, а он снова нахмурится, но ничего ей не скажет.
        - Вика, выглядишь - супер! Я прям себя вспоминаю… Белое платье… красиво, пусть многие считают это устаревшей и ненужной традицией.
        - Спасибо, - я мягко обнимаю Машу и улыбаюсь.
        Я Зернова уже более полутора лет, но друзья не дали нам забыть обещание обязательно отпраздновать наш с Захаром союз. Да что там друзья, вон тётя Галя едва ли не каждую неделю напоминала.
        И вроде бы без церемонии росписи свадебные наряды мне казались неуместными, но потом мы с Захаром решили обвенчаться.
        Верчусь перед зеркалом, глядя на себя. Мне нравится моё отражение. Нравится блестящий взгляд Захара, когда он видит меня, подходит и берёт за руку, как трепетно держит, когда идём к алтарю.
        Гостей на торжестве немного. Котовские, родители Зернова, моя мама и Катя с мужчиной. Последний факт, однако, всех удивляет. Она представляет его Константином. Высокий, видный, на несколько лет старше неё. Он сдержанно здоровается, поздравляет. Замечаю, что Катя как-то странно смотрит на него в течение вечера, а вот как смотрит он на неё… Как волк на красную шапочку, не иначе. И я сейчас не о детской сказке.
        Игорь и Маша предложили провести торжество у них на открытом участке двора. Можно было и в ресторане, но тут для детей комфортнее. Игорь организовал поваров и официантов из своего клуба, но моя мама и тётя Галя посчитали своим долгом их контролировать. Мы мешать им в этом важном деле не стали.
        - Потанцуем? - Захар приглашает меня, когда Игорь, едва только солнце садится, включает музыку громче и настраивает свет. Он профессиональный диджей, когда-то играл в популярной музыкальной группе, так что у нас тут точно эксклюзив.
        Я вкладываю ладонь в руку мужа, теперь уже не только перед людьми, но и перед Богом, и мы выходим в центр небольшой площадки. Музыка медленная и размеренная, южный летний вечер окутывает теплом, дети играют с аниматором и, подвинувшими его бабушками в детском секторе двора, а я расслабляюсь и кладу голову на плечо Захару.
        Моя мечта. Моя тишина. Мой остров счастья.
        Доктор, пообещавший то, что я считала невозможным.
        Мужчина, показавший, что значит это слово.
        Впереди у нас много забот и свершений. Волнения о том, почему Поля задерживается с выпускного и почему Ярик возит её на мотоцикле без шлема. Тревога и боль, когда Женя уезжает на целый год в попытке осознать, что где-то там у него есть ещё одна мать, и радость, когда возвращается и молча обнимает так долго, что спина устаёт стоять. Страх, когда у моего доктора пошатывается здоровье, но всё обходится, стоит мне настоять на снижении нагрузки на работе. Гордость за него, когда в реестре появляется «Клиника планирования семьи доктора Зернова».
        Много чего ещё будет в жизни. И хорошего, и тревожного. Но мы справимся, потому что, как сказал Захар, вот, что значит семья.
        Моя семья. Наша.
        КОНЕЦ!
        notes
        ПРИМЕЧАНИЯ
        1
        Специализированный роддом для матерей с наркотической и алкогольной зависимостью находится только в СПб. Там выхаживают детей, родившихся с абстинентным синдромом методом ввода и постепенного снижения дозы наркотических средств, что способствует меньшему страданию. В остальных роддомах данная практика запрещена, только детокс.
        2
        ХАРАССМЕНТ - поведение другого человека, причиняющее неудобство или даже вред другому человеку, нарушающее неприкосновенность его тела или частной жизни, часто имеющее интимный подтекст.