Благородный разбойник Маргарет Макфи
        Джентльмены с дурной репутацией #6
        Семья Эммы Норткот в одно мгновение потеряла все. И красивая юная аристократка вынуждена была стать подавальщицей в дешевой харчевне в бедном и опасном районе Лондона. Однажды голубоглазый докер по имени Нед спас Эмму от посягательств пьяного матроса. Между молодыми людьми вспыхнула любовь. Но жаркие поцелуи и объятия не помешали Эмме и Неду скрывать свои тайны друг от друга. Нед уехал, попросив Эмму ждать его. Она обещала, но не сдержала слово: богатая дама пожелала видеть ее своей компаньонкой. Так девушка вернулась в светское общество. Каково же было ее удивление, когда в ложе театра она увидела своего Неда в дорогой одежде аристократа в обществе молодой наследницы большого состояния…

        Маргарет Макфи
        Благородный разбойник
        Роман

        Margaret McPhee
        The gentleman rogue
        A Novel
        The Gentleman Rogue «Благородный разбойник»
        Глава 1
        Лондон, август 1811 г.
        Эмма де Лайл краем глаза следила за мужчиной. Он, как обычно, сидел за крайним столом спиной к стене, чтобы хорошо видеть дверь. На столе перед ним стояла пинта портера и тарелка с недоеденной бараньей отбивной. Выгоревшая кожаная шляпа лежала рядом.
        И как обычно, он катал на ладони фишку — маленький диск из слоновой кости, заставляя его выпадать между пальцами, а потом волшебным образом появляться вновь. Трюк повторялся снова и снова, медленно и ритмично. Мужчина неспешно потягивал пиво из кружки и, похоже, чувствовал себя вполне уютно в своем одиночестве. Он ел, пил, наблюдал и был почти незаметен в суматохе, царившей в харчевне «Красный лев». Почти, но не совсем.
        — Все в порядке?  — буркнул, проходя мимо, коротышка с почерневшими зубами и угрюмо кивнул в сторону незнакомца.
        Мужчина кивнул в ответ, и маленький диск, скользнув между пальцами, исчез в кармане его куртки. Эмма видела его не в первый раз. Она приметила его еще раньше из-за того трюка, который он проделывал с диском. И из-за небольшого шрама, ровной светлой полосой рассекавшего темно-русую бровь. И из-за смотревших из-под бровей глаз цвета ясного голубого неба. Но прежде всего из-за того, что он заинтриговал ее.
        Его выцветшая коричневая кожаная куртка потрескалась от старости. Ноги были обуты в потертые сапоги под стать куртке. Шляпа тоже была кожаной, сильно поношенной, и ее дымчато-коричневый цвет казался темным на фоне его волос. Все эти вещи выглядели так, словно их носили всю жизнь и их возраст соответствовал возрасту хозяина. Тем не менее под курткой обнаруживалась непривычная для здешних посетителей свежевыстиранная белая рубашка хорошего качества, а аккуратно подстриженные ногти незнакомца поражали чистотой. Мужчина всегда сидел один и ни с кем не общался. От него исходило ощущение силы и независимости, ума и власти. Но все это скрывалось где-то в глубине, приглушенное внешним спокойствием. Похоже, его не интересовало, что думают о нем другие. В отличие от остальных обитателей Уайтчепела[1 - Уайтчепел — в описываемую пору район Лондона, в котором проживало беднейшее население города. (Примеч. ред.)], он не старался внушить окружающим страх или произвести на них впечатление. Погрузившись в собственные мысли, он никогда не пытался заговорить с другими. И хотя красивые мужчины интересовали Эмму в
последнюю очередь, она не могла не заметить, что этот чисто выбритый незнакомец был очень хорош какой-то своеобразной суровой красотой.
        — Три порции мяса на гриле!  — выкрикнул повар Том, прервав ее размышления.
        — Иду, Том.  — Передышка закончилась, и Эмма отвела взгляд от мужчины.
        Она торопливо подошла к плите и, взяв в руку полотенце, заткнутое за пояс, поставила на большой деревянный поднос раскаленные тарелки. Потом привычным движением подхватила поднос, уперев его в плечо для равновесия, и стремительно двинулась в зал разносить заказы.
        — Все готово, джентльмены. Вот ваше замечательное мясо.  — Она поставила перед каждым из троих мужчин по огромной тарелке.
        Возвращаясь назад, Эмма убрала два стола, взяла два заказа на пиво и заметила, что в зале появились новые посетители.
        — Я подойду к парням, которые только что пришли, Эм,  — сказала Полетт, другая девушка, служившая в «Красном льве».
        — Четыре пинты эля готовы, Эмма!  — позвала ее хозяйка заведения Нэнси. Она с грохотом водрузила на стойку бара кружки, отчего их пенистые шапки поднялись еще выше и выплеснулись наружу кремовым водопадом.
        Эмма бросилась к стойке и, водрузив все четыре кружки на поднос, отнесла их к столу, стоявшему у двери.
        — Спасибо, дорогуша.  — Здоровенный черноволосый детина уставился на ложбинку между ее грудей, видневшуюся из-под низкого выреза сорочки, выступавшей над тугим алым лифом рабочего платья. Эмма не любила это платье за его слишком глубокое декольте. И таких мужчин она тоже не любила. Детина осклабился, показав зубы, мало чем отличавшиеся по цвету от его волос, и скользнул рукой по ее бедру.
        Эмма отбросила его ладонь и, сказав ледяным голосом:
        — Держите руки при себе,  — невольно задумалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к этой стороне своей работы.
        Мужчина засмеялся:
        — Да ты, я вижу, злючка. Но ничего, мне такие нравятся.  — Он снова протянул руку, и на этот раз с большей настойчивостью ухватив Эмму за юбку, притянул ее к себе и стиснул рукой ягодицу.  — И еще мне нравится, как ты говоришь. Можно подумать, что имеешь дело с настоящей леди. У меня никогда не было леди. Иди ко мне, дорогуша, не пожалеешь.  — В воздухе разлилась нестерпимая вонь эля и гнилых зубов.
        Его приятели одобрительно засмеялись.
        Эмма устремила на детину холодный взгляд:
        — Как ни странно, но я вынуждена отказаться. А теперь отпустите меня и дайте делать свою работу, иначе вам придется иметь дело с другими людьми, которые ждут не дождутся, когда им принесут поесть и выпить.
        Улыбка черноволосого стала еще шире. Он потянул Эмму к себе и, вырвав у нее из руки поднос, с грохотом уронил его на пол.
        — Их обслужат другие. А ты побудешь со мной, дорогуша.
        О господи! С упавшим сердцем и все возрастающим страхом Эмма поняла, что он отпустит ее не иначе как получив удар между ног. Он явно собирался усадить ее к себе на колени и приласкать. Если не хуже.
        — Я ни с кем не побуду. Отпустите меня, пока Нэнси не увидела ваших шалостей и не выгнала вас.
        Эмма смутно заметила, что сзади к ним приближается какая-то тень. Девушка была слишком занята, пытаясь вырваться из лап черноволосого. Поэтому, когда на голову мужлана коричневым ливнем обрушился поток темного пива, девушка остолбенела не меньше, чем он.
        Улыбку черноволосого как рукой сняло. В одно мгновение он и думать забыл про Эмму и, разразившись проклятиями, выпустил ее.
        Не дожидаясь приглашения, она воспользовалась возможностью, чтобы схватить свой поднос и броситься прочь от опасности.
        Разбрызгивая пиво во все стороны, черноволосый попытался вытереть глаза своими огромными, густо татуированными ручищами. Его мокрые волосы блестели от пива. Оно струйками стекало по его щекам и подбородку и капало на грубую светлую рубаху, прикрывавшую голую грудь. Плечи его старой коричневой шерстяной куртки стали похожи на землю после дождя. Даже его серые штаны потемнели от влаги. От него несло, как от пивной бочки. Маленькие, налитые кровью глазки впились в обидчика.
        Гомон, смех и звон кружек замерли. Все с любопытством перешептывались и смотрели, что будет дальше.
        Эмма подняла глаза и, проследив за взглядом черноволосого грубияна, увидела объект своего недавнего интереса. Мужчина стоял неподвижно. Высокий, спокойный.
        — Сожалею. Рука дрогнула.  — Слова предполагали желание извиниться, но то, как они были произнесены, говорило об обратном. Незнакомец говорил с тем же акцентом жителя Ист-Энда, что и другие, но его низкий голос звучал чисто и содержал в себе спокойную угрозу.
        — Уж ты у меня пожалеешь, это точно!  — Черноволосый вскочил так резко, что ножки его стула громко скрипнули.  — Очень пожалеешь, парень, к тому времени, как я с тобой разделаюсь.
        Взгляд незнакомца пристально уставился на мокрые штаны черноволосого, а потом снова поднялся вверх и встретился с его взглядом. В глазах мужчины блеснуло мрачное удовлетворение. Он поднял одну бровь. Ту, которую рассекал шрам и которая, по мнению Эммы, делала его похожим на какого-то красивого разбойника.
        — Похоже, тебе это не светит.
        Со всех сторон послышалось хихиканье.
        Лицо черноволосого побагровело. Его прищуренные маленькие поросячьи глазки смотрели на незнакомца взглядом разъяренного быка. Пальцы с хрустом сжались в кулак.
        Друзья черноволосого как по команде встали, с очевидностью намереваясь принять участие в драке. Все признаки приятного возбуждения и любопытства внезапно испарились из воздуха, сменившись острой атмосферой опасности.
        Наступила тишина. Глаза всех посетителей харчевни устремились к сцене, разворачивавшейся перед Эммой.
        Она ощутила, как сзади по шее и по спине поползли мурашки.
        — Остыньте, ребята,  — сказала Нэнси.  — Ничего страшного не случилось. Садитесь и пейте свое пиво, пока оно не стало теплым.
        Однако ни один из мужчин не пошевелился. Они продолжали стоять на месте и смотреть друг на друга, как псы с вздыбленной холкой.
        — Нам тут не нужны проблемы. Если вы не поладили, идите разбираться с этим на улицу.  — Нэнси попыталась подойти ближе, но двое мужчин из числа завсегдатаев преградили ей путь, тихо, но настоятельно советуя держаться на безопасном расстоянии.
        В любом случае никто не обращал на нее внимания: ни черноволосый мерзавец со своими дружками, ни незнакомец.
        В глубине комнаты Эмма заметила возбужденное лицо Полетт, с опаской ожидающей, что будет дальше.
        Лицо незнакомца оставалось непроницаемым. Он казался почти довольным.
        — Я тебя убью,  — сказал черноволосый.
        — А я думал, ты предложишь купить мне новый портер,  — откликнулся незнакомец.
        — Клянусь, ты даже пустую кружку держать не сможешь, не то что портер.
        У Эммы похолодела кровь. Она знала, что в Уайтчепеле делали друг с другом такие мужчины, как этот негодяй. Ей не раз случалось быть свидетельницей драк, и от перспективы того, что может произойти дальше, ее стало мутить.
        Незнакомец снова улыбнулся, однако его голубые глаза оставались холодными.
        — Ты действительно этого хочешь?  — спросил он с легким недоумением и недоверием.
        — Поздно подлизываться,  — ответил черноволосый.
        — Какая жалость.
        Вся харчевня замерла. Никто не шевелился. Все взгляды, как и взгляд Эммы, были устремлены на незнакомца. И во всех глазах светился страх. Пятеро мерзавцев против одного человека. Исход был предрешен.
        Черноволосый, выпятив грудь, шагнул ближе к незнакомцу. Казалось, каждая клетка его тела излучает агрессию.
        Эмма сглотнула. По ее телу побежали мурашки.
        Однако незнакомец, похоже, не чувствовал ничего подобного. Он улыбнулся холодной жестокой улыбкой. В его глазах не было ни капли слабости, ни намека на страх. Напротив, казалось, он приветствовал то, что должно было случиться. Кровь. Насилие. Пятеро на одного. Может быть, он и в самом деле хотел умереть.
        — Кто-нибудь, остановите их. Пожалуйста,  — сказала Эмма.
        Но этой мольбе не суждено было быть услышанной.
        Пожилой мужчина оттащил ее.
        — Теперь их уже не остановишь, детка.
        Он был прав. Эмма понимала это, как и все, кто находился в харчевне.
        Черноволосый детина хрустнул пальцами и вытянул свою бычью шею, готовясь наказать незнакомца.
        Эмма затаила дыхание. Ее руки сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони.
        Неожиданно незнакомец сделал быстрое движение. Он в один миг оказался рядом с грубияном. Еще секунда — и он ударил его головой по носу. Раздался душераздирающий хруст. А потом хлынула кровь. Много крови. Черноволосый согнулся пополам, как будто нарочно хотел встретиться лицом с коленом незнакомца. Скорость и внезапность произошедшего потрясли Эмму. И всех присутствующих тоже. Она увидела это по выражению их лиц, когда черноволосый гигант рухнул. Лежа на полу, негодяй моргал и хватал ртом воздух.
        Эмма не верила своим глазам. Все ее тело замерло в напряжении. Она затаила дыхание в ожидании дальнейших событий.
        — Поздно подлизываться,  — сказал незнакомец.
        Упершись одной рукой в пол, черноволосый сплюнул кровь на носок сапога незнакомца и ухватился рукой за соседний стул.
        — Но если вы настаиваете…
        Незнакомец шагнул вперед, и его испачканный кровью сапог наступил на растопыренные пальцы гиганта. Он схватил протянутую руку негодяя, как будто хотел помочь ему подняться. Однако он вовсе не собирался предлагать ему помощь. Незнакомец резко и сильно повернул его кисть. Последовавший за этим хруст заставил Эмму и всех остальных вздрогнуть.
        Лицо черноволосого сделалось пепельно-серым. Он не издал ни звука, а просто лишился чувств и, скрючившись, замер на полу.
        Окружающие окаменели от изумления и тоже не могли пошевелиться. Никто не произнес ни слова.
        — Похоже, теперь ему понадобится небольшая помощь, чтобы удержать свою кружку с портером,  — сказал незнакомец его приятелям.
        — Вот ублюдок!  — выругался один из них.
        Незнакомец снова расплылся в улыбке. Но на этот раз Эмма была к этому готова.
        Мужчина сжал кулаки, готовясь к бою.
        Незнакомец ударился лбом в щеку мерзавца, в то время как его нога обхватила щиколотку мужчины и повалила его на пол. Когда этот крысеныш сделал попытку подняться, нога незнакомца ударила его снизу. После этого приятель черноволосого больше не двигался.
        Оставшиеся трое, обменявшись между собой быстрыми взглядами, двинулись вперед. Один из них выхватил блеснувший в свете канделябров длинный кривой нож.
        — Вы уверены?  — спросил незнакомец.
        Один из трех, человек с хитрой физиономией, сделал вид, что бросается в атаку, но тут же отпрянул назад. Потом снова пошел вперед, пытаясь зайти незнакомцу за спину.
        — Что, страшно?  — спросил незнакомец.
        Единственным ответом ему была кривая усмешка и блеснувший в руке противника клинок.
        Однако незнакомец успел ударить его между ног. Последовал оглушительный вопль. Никогда прежде Эмма не слышала, чтобы мужчина так орал. От этого звука кровь застыла в ее жилах. Она увидела, как нож с шумом упал на пол, а мерзавец с хитрой физиономией, корчась и задыхаясь, рухнул следом за ним, как подкошенный.
        Незнакомец посмотрел на двух оставшихся бандитов.
        На мгновение они затаили дыхание. Потом повернулись и бросились из харчевни наутек, словно пара испуганных зайцев.
        Незнакомец, не сходя с места, смотрел им вслед.
        Но Эмма уже не видела их. Она смотрела на незнакомца. Она не могла оторвать от него глаз. У него на лбу проявилось что-то похожее на синяк. Белоснежная рубашка была усеяна алыми каплями крови черноволосого. Темный шейный платок перекосился. Но он даже не запыхался. Просто стоял на месте, спокойный, хладнокровный и невозмутимый.
        Хлопок входной двери эхом разнесся в тишине.
        Никто ничего не говорил. Никто не двигался. Никто, кроме незнакомца.
        Пригладив растрепавшиеся волосы и поправив перекосившийся шейный платок, он прошел сквозь расступившуюся перед ним толпу.
        Все смотрели на него с уважением и благоговейным страхом. Послышался тихий шепот.
        Кулаки — вот чем можно было заслужить здесь уважение. Умением постоять за себя и поступать так, как считаешь нужным. Физической силой. Быть самым сильным, жестоким и опасным. И незнакомец трижды доказал это.
        Несколько человек из завсегдатаев наполовину вывели, наполовину вынесли побитых из харчевни.
        Незнакомец вернулся за свой стол, но не сел. Он одним глотком допил свое пиво и бросил рядом с пустой кружкой несколько монет — больше, чем требовалось для оплаты. Потом взял свою шляпу и, наконец, встретился взглядом с Эммой, стоявшей в другом конце комнаты.
        Ее сердце еще не успело успокоиться и тяжело стучало. Кровь по-прежнему лихорадочно неслась по венам.
        Незнакомец кивнул ей на прощание и вышел из харчевни, казалось не замечая потрясенных посетителей, уставившихся на него с открытыми ртами.

        Как и все остальные, Эмма долго смотрела ему вслед. И даже когда дверь за ним закрылась, она продолжала смотреть, как будто могла видеть его сквозь дверь. За шесть месяцев пребывания в Уайтчепеле она не встречала ни одного мужчины, который был бы столь же силен, столь же бесстрашен и столь же непобедим.
        — Думаю, какое-то время у него здесь не будет проблем,  — сказала Нэнси, стоявшая с полотенцем в руке, уперев руки в бока.
        — Кто он такой?  — спросила Эмма притихшим от потрясения голосом.
        — Его зовут Нед Стрэтхем. По крайней мере, так он говорит.
        Эмма открыла рот, чтобы спросить что-то еще, но Нэнси уже отвернулась от нее и громким хриплым голосом крикнула:
        — Представление окончено, ребята! Возвращайтесь на свои места, пока ваше мясо не остыло, а эль не стал теплым.
        Взгляд Эммы снова вернулся к входной двери, а ее мысли — к человеку, который только что из нее вышел.
        Нед Стрэтхем.
        Все выглядело как драка из-за пинты пролитого портера. Но, в отличие от других, Эмма понимала, в чем истинная причина драки.
        Нед Стрэтхем ничего не знал о ней, кроме того, что она подавала ему обед и пиво. Все то время, что он приходил сюда, этот человек, казалось, не замечал ее. Он держался особняком и тихо наблюдал за тем, что происходило, никогда ни во что не вмешиваясь. До сегодняшнего вечера.
        Эта драка, как ни посмотри, не имела ничего общего с поединками, которые случались между джентльменами. Она была страшной, грубой и, по правде сказать, гораздо более результативной. Без правил. В ней не было никаких признаков учтивости, благородства и рыцарства.
        — Эмма, тебя дожидается мясо на кухне,  — прервал ее размышления голос Нэнси.
        Эмма кивнула:
        — Иду.
        Харчевня, похоже, пришла в себя после неприятного происшествия, но все же… Эмма снова и снова вспоминала эти голубые глаза, обращенные к ней. Такие проницательные, глядящие в самую душу.
        — Эмма!  — снова крикнула Нэнси.  — Ты ждешь письменных указаний?
        Подхватив свой поднос, Эмма направилась на кухню. Стол Неда Стрэтхема стоял довольно далеко от того места, где сидел черноволосый. А у человека, который проделывал такие трюки с диском, едва ли могли возникнуть проблемы с равновесием.
        Эмма понимала, что, если не брать в расчет средства, Нед Стрэтхем повел себя благородно, в полном смысле этого слова. Она знала, что он сделал это, чтобы спасти ее от черноволосого.

* * *
        В следующий раз Нед Стрэтхем увидел девушку, когда через неделю снова зашел в «Красный лев». Еду ему принесла другая служанка, но забирать пустую тарелку и кружку пришла Эмма.
        Свои темные, чисто вымытые волосы она заколола наверх, светло-оливковая кожа без единого пятнышка поражала своей гладкостью, а ровные зубы белизной. Девушка была слишком красива для Уайтчепела. И слишком правильно говорила. Это выделяло ее среди прочих. И делало предметом вожделения для мужчин вроде того черноволосого. Нед уже заметил, что у нее на пальце нет обручального кольца. Незамужняя. Незащищенная. И это в Лондоне, где любая одинокая женщина подвергалась опасности, не говоря уже о таких, как она.
        — Не желаете ли еще пинту, сэр?  — Ее голос звучал чисто, а правильное произношение было нехарактерно для этой части города.
        — Благодарю вас.
        Он молча следил за тем, как она убирает к себе на поднос его тарелку, кружку и приборы. Однако, вытерев стол, девушка не торопилась уйти, как делала обычно. Вместо этого она в нерешительности продолжала стоять на месте с подносом в руках.
        — На прошлой неделе у меня не было возможности поблагодарить вас.  — Ее глаза напоминали темно-коричневый бархат. Теплые глаза, подумал он, глядя в них. Красивые глаза.
        — За что?  — спросил Нед.
        — За то, что вы пролили свое пиво.
        — Неприятное происшествие.
        — Конечно, неприятное.  — Ее улыбка говорила Неду, что девушка все понимает. В уголке ее рта появился намек на маленькую ямочку.
        Это заставило его тоже улыбнуться.
        Девушка всегда вела себя вежливо, по-деловому и вместе с тем дружелюбно, как будто искренне любила людей. Но он никогда не видел, чтобы она, в отличие от большинства других служанок, с кем-нибудь флиртовала, даже когда это могло принести ей дополнительные чаевые. Она делала свою работу быстро, ловко и со знанием дела, что ему очень нравилось.
        Нед отвел глаза и сосредоточился на своем фокусе с исчезающим диском из слоновой кости. Ему вдруг захотелось, чтобы девушка отошла и занялась обслуживанием других посетителей, как поступала обычно. У него были более важные дела, чем думать о красивых женщинах. Дела, на которые он готов был потратить всю свою жизнь. Дела, от которых не мог отвлекаться, если хотел добиться результата. Каким бы ни был предмет отвлечения.
        По правде сказать, и на прошлой неделе Нед не хотел вмешиваться, но он просто не мог сидеть и делать вид, что не замечает того, что происходит. Он хорошо знал таких грубиянов, как черноволосый. И то, что начиналось как заигрывание, очень скоро могло обернуться чем-то совсем другим.
        Нед наблюдал за плавным ритмичным движением диска между пальцами правой руки. Он так долго работал над этим движением, что оно, перестав быть фокусом, превратилось в рефлекс, в часть его натуры.
        — Я принесу вам портер.  — Он не смотрел на нее, но чувствовал, что девушка все еще улыбается.
        Нед ничего не ответил. Он не сводил глаз с диска, явно желая отделаться от девушки, пока не услышал, что она повернулась и пошла прочь. На мгновение он поднял глаза на ее удаляющуюся фигуру, на плавное покачивание бедер. Мимолетный взгляд, никакого риска, что пальцы дрогнут, ведь он делал это движение так же инстинктивно, как дышал. И все же в этот миг, впервые за многие годы, Нед сбился. Диск выпал из руки, скользнул по столу и, упав ребром на пол, быстро покатился в сторону.
        У Неда екнуло сердце. Он вскочил и бросился за ним, но диск все катился в направлении многолюдной барной стойки. Однако Эмма — он слышал, что ее так называли,  — выставила вперед ногу и остановила диск носком своего башмака, а потом, поставив поднос на бедро, подняла его с пола.
        Нед видел, как она потерла диск о лиф своего платья, смахнув пыль, прилипшую к светлой гладкой поверхности. Взгляд девушки скользил по старой слоновой кости, изучая ее.
        Когда Нед подошел ближе, Эмма повернулась к нему. На миг, прежде чем она вернула ему диск, их глаза встретились.
        — Спасибо,  — поблагодарил Нед.
        — За что? Надеюсь, что мое неосторожное движение не повредило вашу вещь.  — Эмма смотрела прямо ему в глаза.
        Он не смог удержаться от улыбки. Она тоже.
        Глаза девушки проследили за тем, как диск исчез в кармане его куртки.
        — Что это такое?
        — Мой счастливый талисман.
        — Он помогает?
        — Всегда.
        Брови девушки слегка приподнялись, но она поспешила смягчить свое недоверие улыбкой, которая подействовала на Неда так, как не действовала улыбка ни одной другой женщины. Вместо того чтобы уйти, он остался стоять на месте и продолжил разговор.
        — Вы мне не верите?
        — В счастливый талисман, который всегда помогает?…  — Эмма снова подняла брови, на этот раз очевидно дразня его.  — Может, мне стоит попросить его на время.
        — Вам нужна удача?
        — А кому она не нужна?
        — Эмма!  — крикнула Нэнси из-за стойки.  — Тебя ждут шесть кружек портера!
        — Нед Стрэтхем.  — Он не улыбнулся, а просто протянул руку для рукопожатия.
        — Эмма де Лайл.
        Тонкие женственные пальцы легли ему в ладонь. Даже в этой душной харчевне ее рука оставалась гладкой и прохладной. Ее прикосновение вызвало у Неда острое ощущение физической близости. По легкому румянцу, окрасившему щеки девушки, и по тому, как она убрала руку, он догадался, что девушка испытала то же самое.
        — Эмма!  — Хозяйка взвизгнула, словно банши.  — Подойди сюда, детка!
        Эмма оглянулась через плечо в сторону бара.
        — Иду, Нэнси! Отдых не для нас, грешных,  — сказала она и с улыбкой пошла прочь.
        Нед вернулся на свое место, но его взгляд продолжал следить за тем, как она идет по залу. Ярко-красное платье, какие носили все служанки, очень подходило к ее темным волосам и так плотно облегало фигуру, что он видел, какая у нее тонкая талия и плавная линия бедер. Девушка казалась живой, умной и достаточно уверенной в себе, что редко встречалось в подобных местах.
        Нед видел, как она взяла со стойки кружки и стала разносить их по столам, постепенно приближаясь к нему. Его кружка осталась на подносе последней.
        — Что такая женщина, как вы, делает в подобном заведении?  — спросил он, когда Эмма поставила перед ним портер.
        Ее глаза снова встретились с его взглядом. И в них блеснула та же улыбка.
        — Работает,  — ответила она.
        На этот раз девушка не стала задерживаться. Просто прошла дальше, убирая со столов, принимая заказы и разнося тарелки с бараньими отбивными.
        Нед откинулся назад и, прислонившись к деревянным панелям, стал медленно потягивать пиво. В воздухе висел дым от курительных трубок. Нед потянул его носом вместе с запахом поджаренных на гриле бараньих котлет и хмельным духом эля. Погрузившись в привычную непринужденную атмосферу, он продолжал наблюдать за Эммой де Лайл.
        У него возникло ощущение, что она не слишком давно работает в «Красном льве». Эмма казалась женщиной, знававшей места и получше и не собирав шейся надолго здесь задерживаться. Это видел каждый, кто хоть раз взглянул на нее. И уже не в первый раз Нед задумался о том, что у нее за жизненная история.
        Он видел, как ловко и умело она работает, успевая перекинуться шуткой или улыбкой с посетителями так, чтобы это не мешало делу. Посетители любили ее, и Нед понимал за что.
        Пока он допивал свое пиво, Эмма больше ни разу не посмотрела на него.
        Издалека донесся звон колоколов на церкви Святого Олейва, пробивших одиннадцать. Нэнси крикнула всем, что заканчивает принимать заказы.
        Неду пришло время уходить. Он осушил кружку, оставил на столе достаточное количество монет, чтобы хватило на оплату еды и на щедрые чаевые для Эммы де Лайл. Потом взял свою шляпу и пошел к выходу.
        Его глаза в последний раз остановились на Эмме, расставлявшей тарелки с мясом на столе, за которым сидели четверо.
        Она посмотрела в его сторону, на мгновение встретилась с ним взглядом и, сверкнув своей чудесной улыбкой, пошла дальше.
        Нед водрузил шляпу на голову и вышел из харчевни «Красный лев» на темную улицу.
        «Надеюсь, что мое неосторожное движение не повредило вашу вещь». Он улыбнулся. Эмма де Лайл была чертовски хороша. У любого мужчины почти наверняка будет соблазн лишний раз зайти сюда ради такой женщины. Почти наверняка.
        Нед улыбнулся и углубился в лабиринт хорошо знакомых улиц. Он шел по городу, минуя один район за другим, и думал о том, что предстоит завтра, сосредоточенно перебирая в уме все до самых мелочей.
        Ночной воздух обдавал холодом, и Нед быстрым твердым шагом двигался к своему дому в Мейфэре[2 - Мейфэр — привилегированный район Лондона. (Примеч. ред.)]. Его лицо было хмурым.
        Глава 2
        — Это ты, Эмма?  — позвал отец, услышав, как поворачивается ключ в замке. В его голосе слышалось беспокойство.
        Эмма отперла дверь и вошла в маленькую квартирку из двух комнат, которую они снимали.
        — Я принесла тебе особенный ужин — свиные котлетки.
        — Свиные?  — Отец удивленно поднял брови.  — Как странно, что у вас осталась свинина.
        Это было действительно необычно. Свинина стоила дорого и считалась самым изысканным из всего, что у них подавали. И еще это было любимое блюдо отца. Эмма смогла заплатить за него из своего кармана, благодаря тому что Нэнси сделала ей скидку, но по большей части благодаря щедрым чаевым, оставленным Недом Стрэтхемом.
        — С днем рождения, папа.  — Отец потянулся ближе, чтобы обнять ее, и Эмма чмокнула его в щеку.
        — Сегодня мой день рождения? В последнее время я как-то утратил счет времени.  — Он опустился в плетеное кресло, стоявшее в углу комнаты перед ничем не покрытым столом.
        — Вот что делают годы,  — поддела его Эмма. Однако она знала, что не возраст заставил отца забыть о времени. Просто, когда работаешь изо дня в день, все дни сливаются в один.
        Девушка повесила свой плащ на обратную сторону двери, потом села за маленький столик, поставила завернутую в ткань тарелку, развернула ее и, наконец, достала фаянсовую бутыль.
        — А для полного удовольствия самый лучший портер из «Красного льва».
        — Ты меня балуешь, Эмма,  — улыбаясь, посетовал отец.  — А ты разве ничего не будешь?
        — Я поужинала в «Красном льве». К тому же ты знаешь, что я не выношу пива.
        — Чему я очень рад. Достаточно уже того, что моя дочь работает в дешевой харчевне, не хватает только, чтобы она начала пить…  — Он демонстративно передернулся.
        — Я сто раз тебе говорила, это не харчевня, а мясной ресторан.  — Эмма улыбнулась. Честно говоря, разница была невелика, но отцу так было приятнее. Хотя, случись ему увидеть их завсегдатаев, включая ее самых лучших клиентов, он бы не обрадовался. Эмма невольно задумалась, что бы сказал отец про такого человека, как Нед Стрэтхем. И что бы он сказал, если бы видел, как Нед разделался с пятью мужчинами, чтобы защитить ее.
        Отец улыбнулся в ответ:
        — Пожалуй, я должен только поблагодарить тебя за это.
        — Ты же понимаешь, что в мясном ресторане можно получать хорошие чаевые, куда больше, чем на мельнице или в магазине. К тому же это не навсегда.
        — Может быть,  — задумчиво произнес отец.
        — Никаких «может быть», папа,  — строго возразила Эмма.  — Наши сбережения растут. Я отправила заявку на место в Клеркенвеле. Это, конечно, не Мейфэр, но шаг в правильном направлении.
        — Место управляющей в мясном ресторане.
        Управляющей в таверне. Но она не стала говорить это отцу.
        — Шаг за шагом, и в конце концов мы вернемся в свой мир.
        Отец улыбнулся:
        — Моя дорогая девочка, разве я не говорил тебе, что упрямством ты можешь поспорить с мастифом?
        — Говорил один или два раза. Интересно, откуда во мне это качество? Не припоминаю, чтобы мама страдала подобным недостатком.
        Отец засмеялся:
        — Ну конечно, это моя вина. Яблоко от яблони…  — Он нежно потрепал ее по руке.  — Иди посиди со мной. Ты ведь наверняка устала, работая весь вечер.
        Эмма опустилась на стул напротив него.
        — Не так уж я и устала.  — И хотя у нее болели ноги, это была правда. Она подумала про Неда Стрэтхема и про тот разговор, который состоялся между ними этим вечером, и улыбнулась. В этом человеке не было ни намека на мягкость. Он был, пожалуй, самым опасным из всех, кто приходил к ним в харчевню, а посетители «Красного льва» были не из тех, с кем захотелось бы встретиться в темном переулке. Определенно самым опасным, поправила себя Эмма, вспомнив, что он сделал с черноволосым и его приятелями. И все же в нем было что-то отличавшее его от других. Отбросив эти мысли, она снова сосредоточилась на отце.  — Как сегодня дела в доках?
        — Как обычно. Но есть хорошие новости. Завтра мне дадут работать дополнительную смену.
        — Опять?  — Его усталое лицо тревожило Эмму.  — Тебе слишком тяжело работать в две смены.  — Даже одна смена работы на складах лондонских доков была слишком тяжела для человека, который был воспитан и прожил всю свою жизнь как джентльмен.
        — Что подходит гусыне, сгодится и для гусака,  — откликнулся отец.  — И прошу тебя, Эмма, не начинай.
        Эмма вздохнула и слабо улыбнулась. Сегодня у отца был день рождения, и ей хотелось, чтобы он чувствовал себя хорошо. Они поговорят об этом в другой раз.
        — Ладно.
        — Возьми себе чашку. Я хочу сказать тост.
        Она сделала, как просил отец.
        Он налил в ее чашку каплю портера. Поднял свою кружку.
        — Господь подарил мне еще год, я рад и благодарен ему за это.  — Однако глаза отца затуманила тень грусти, и Эмма понимала, о чем он думает.  — За тех, кто нам дорог и кого нет с нами,  — продолжил он.  — Где бы ни был теперь Кит. Что бы он ни делал. Пусть Господь хранит его и вернет домой. К нам.
        — За тех, кто нам дорог и кого нет с нами,  — повторила Эмма, пытаясь справиться с бурей противоречивых чувств, которые охватывали ее каждый раз при упоминании имени Кита.
        Они чокнулись и одновременно выпили свой портер. Горечь заставила Эмму передернуться. Было время, когда в день рождения отца они пили из хрустальных бокалов самое изысканное шампанское и самый сладкий лимонад со льдом. Было время, когда они жили совсем другой жизнью.
        Словно догадавшись, о чем она думает, отец взял руку Эммы в свои и пожал ее. Их глаза встретились и на мгновение затуманились темной тенью общих воспоминаний, но потом Эмма прогнала эти мысли прочь. Никто из них ничего не сказал. Это было не в их правилах. Эмма заставила себя улыбнуться.
        — Ешь свинину, пока не остыла.
        — С удовольствием, моя дорогая.  — Отец улыбнулся ей в ответ и принялся за еду.

        На следующий день на другом конце города в столовой дома на Кавендиш-сквер состоялся весьма примечательный ланч.
        Камин украшал искусной работы резной портал из черного мрамора. На стенах красного цвета расположились изысканные картины с изображением Шотландии и заморских стран, где Нед никогда не бывал. Над столом висела огромная люстра, вспыхивавшая тысячами танцующих хрустальных капель при легком дуновении воздуха. В комнате имелись два окна, оба большие, арочные, обрамленные длинными тяжелыми гардинами из красного дамаска с фестонами понизу. Оба окна были снабжены кремовыми маркизами, поднятыми вверх в это время дня.
        Снаружи полуденное летнее солнце окрасило ясное небо в золотистые тона. Его лучи играли на серебряных приборах и хрустальных бокалах, на полированной поверхности длинного стола красного дерева, напоминавшего столы, за которыми в старые времена пировали короли. За этим столом хватало места для восемнадцати человек. Однако сейчас роскошной трапезой наслаждались лишь пятеро мужчин. Место почетного гостя занимал министр торговли. Слева от него сидел секретарь министра. Прямо напротив министра восседал самый крупный владелец мукомолен с севера, а рядом с ним — корабельный магнат, основным родом деятельности которого было морское сообщение с Вест-Индией и Америкой. Место хозяина в этом собрании влиятельных людей занимал Нед Стрэтхем.
        Он потчевал их самыми изысканными блюдами и соусами, приготовленными шеф-поваром, в свое время состоявшим на службе у принца-регента. Его дворецкий и лакеи своевременно наполняли бокалы гостей самыми лучшими французскими винами. К каждому блюду был приставлен отдельный лакей.
        Нед знал, как вести эту игру. Он понимал, чтo нужно, чтобы добиться успеха в делах и влияния в политике.
        — Я не могу ничего обещать,  — сказал министр.
        — Я и не прошу вас это делать,  — ответил Нед.
        — А какой порядок цен вы предполагаете?
        — Разумный.
        — Думаете, это получится?
        Нед кивнул.
        — Вы рискуете не меньше нас, а учитывая, что деньги ваши, возможно, даже больше.
        — Чем выше риск, тем больше прибыль.
        — Но если нас не поддержат и билль провалится…
        — Вы это переживете.
        — А вы?  — спросил министр.
        — О, это уже не ваша проблема.  — Несколько секунд Нед смотрел прямо на министра, пока тот, в конце концов, не кивнул.
        — Я завтра же пущу в дело свои рычаги.
        — Значит, решено.  — Нед протянул руку для рукопожатия.
        Министр сглотнул. Его взгляд затуманила тень сомнения. Одно дело — говорить, другое дело — ударить по рукам. После рукопожатия на кону оказывалась честь мужчины.
        В наступившей тишине все почувствовали себя неловко. Все, кроме Неда. В такие моменты, когда ему удавалось воспользоваться в своих целях неловкостью, вызванной у джентльменов его сомнительным происхождением, он испытывал какое-то порочное удовольствие.
        Остальные трое в нервном напряжении ждали, что сделает министр.
        Нед продолжал смотреть ему прямо в глаза. И не убирал руку. Оба стояли не шелохнувшись.
        Наконец министр улыбнулся и пожал руку Неда.
        — Вы меня убедили, сэр.
        — Я рад это слышать.

        Было уже больше шести вечера, когда ланч наконец закончился, и четверо мужчин, считавшихся одними из самых влиятельных в стране, покинули дом на Кавендиш-сквер.
        Дворецкий и два лакея вернулись в столовую и встали спиной к стене. Они смотрели прямо перед собой, сосредоточившись на какой-то удаленной точке. Неда поражало, что джентльмены могли обсуждать самые секретные детали бизнеса в присутствии слуг, как будто не считали их за людей, которые могли видеть и слышать то, что происходит у них на глазах. Нед так не считал и никогда не допускал подобных ошибок.
        Он сидел за столом в одиночестве, держа в руке бокал, до половины наполненный вином. В солнечных лучах, которые, проникая из окон, окрашивали портвейн в темно-красный цвет, на поверхности бокала вспыхнула выгравированная монограмма — «С».
        Министр колебался, но в конечном итоге дело было сделано. И теперь Нед испытал чувство мрачного удовлетворения.
        Дворецкий откашлялся и подошел к нему сбоку.
        — Еще вина, сэр?
        — Нет, спасибо, Кларксон.  — Нед подумал, что стал бы делать Кларксон, если бы он вдруг попросил портер. Но нет, джентльмены из Мейфэра не пили пива. Ни в дорогих заведениях, ни даже в собственных домах. И Нед должен был держать марку.
        Однако портер напомнил ему об Уайтчепеле, о «Красном льве»… и об Эмме де Лайл. Ему вспомнились темные проницательные глаза, то живое тепло и радостная уверенность, которые исходили от нее.
        Нед посмотрел из окна на солнце, на проезжающий мимо экипаж и почувствовал, как прохладный воздух свежей волной проник сквозь висевший в столовой сигарный дым.
        У него были и другие дела. Но не сегодня.
        Нед поставил свой изящный хрустальный бокал на стол и встал.
        Рядом с ним снова возник дворецкий.
        — Я ухожу, Кларксон.
        — Хорошо, сэр. Должен ли я распорядиться насчет экипажа?
        — Нет, экипаж мне не понадобится.  — Там, куда он собирался, уж точно.  — Сегодня приятный вечер. Я прогуляюсь пешком.
        Нед переоделся в свою старую кожаную куртку и сапоги.

        В душной застывшей атмосфере «Красного льва» жар с кухни смешивался с горячим воздухом летнего дня. Все окна и двери харчевни были открыты, но это почти ничего не меняло.
        Воспользовавшись этой жарой, Нэнси заставила прислугу вытащить несколько столов на улицу, чтобы посетители могли сидеть там и наслаждаться пивом в прохладной тени.
        — Три кувшина эля!  — крикнула Нэнси.
        Эмма поспешила на зов. Она чувствовала, как пот стекает каплями у нее по спине и между грудей. Эта смена казалась ей особенно долгой. У нее разболелись ноги, а ступни, казалось, горели огнем. Она подняла поднос и, попытавшись отбросить упавшие на глаза пряди, выбившиеся из прически, торопливо пошла по комнате к выходу как раз в тот момент, когда Нед Стрэтхем входил в харчевню.
        Эмма наткнулась на него и едва не уронила поднос. Неду пришлось поддержать ее, не давая кувшинам соскользнуть на пол.
        — Нед Стрэтхем,  — сказала она, чувствуя, словно внутри вспорхнула стайка скворцов, устремившихся к закатному небу.  — Работали два вечера подряд?
        Эти голубые-голубые глаза встретились с ней взглядом и задержались на секунду дольше.
        — Вы считали?
        — Можно подумать, у меня было время считать.
        Нед сделал шаг в сторону, давая ей пройти, и она заметила в его глазах довольный блеск.
        Эмма не оглядывалась назад. Она вышла на улицу и стала разносить кувшины по столам посетителей. Но все это время она чувствовала, что он там, внутри. Слишком остро чувствовала. Эмма криво усмехнулась сама себе и продолжила убирать со столов, а потом пошла назад к бару.
        Все места в зале оказались заняты, и Нед устроился у стойки. Удобно облокотившись на нее, он уже потягивал свой портер. Обилие народа, казалось, ничуть не беспокоило его, как и жара и отсутствие стола или стула.
        — Шесть портеров, два маленьких пива и одно крепкое, Эмма!  — выкрикнула Полетт и грохнула последние кружки на деревянную поверхность стойки рядом с Недом.
        Эмма быстро подошла к бару и, разгружая свой поднос, скользнула взглядом в сторону Неда Стрэтхема.
        — Сегодня у вас много работы,  — заметил он.
        — В доки зашла шхуна. И вся команда торчит у нас с самого ланча.
        — Это же хорошо.
        — Да, но не вовремя. Том сегодня не вышел. Нэнси приходится работать на кухне вместо него.  — Говоря это, Эмма ставила на поднос новые кружки с портером.
        — Бьюсь об заклад, что она так и дышит нежностью,  — усмехнулся Нед.
        — Вы хорошо ее знаете.
        В это самое время в окошке показалось багровое от жары, залитое потом лицо Нэнси. Она шлепнула на стойку три тарелки.
        — Три мяса на гриле!  — Нэнси сверкнула недовольным взглядом в сторону Эммы.
        — Где моя чертова еда?!  — крикнул кто-то с противоположного конца зала.
        — Еще одно слово — и она будет на твоей чертовой заднице!  — крикнула в ответ Нэнси и бросила на мужчину такой взгляд, которым могла бы пробить дырку в стене.
        Эмма и Нед обменялись веселыми озорными взглядами.
        — Пейте с удовольствием,  — сказала девушка и, подхватив по дороге тарелки, пошла разносить пиво.
        — Давай, детка! А то мой желудок уже решил, что мне перерезали глотку! Сколько здесь нужно ждать, чтобы парню принесли выпивку?  — выкрикнул посетитель, сидевший за столом в самом центре зала.
        — Мы и так стараемся работать как можно быстрее!  — взвизгнула обиженная Полетт, высунув из-за стойки красное потное лицо.
        — Пять портеров, джентльмены.  — Несмотря на то что голос Эммы звучал тихо на фоне громкого гомона, криков и смеха, он выделялся из общей массы. Она говорила как леди. Эмма быстро и ловко поставила пять кружек на стол перед пятью мужчинами и направилась дальше разносить те, что оставались на подносе.
        Нед смотрел, как она стремительно пронеслась по залу к большому стоявшему в углу столу, где разместилась уже изрядно нагрузившаяся команда со шхуны. И замер, заметив, как один из них сделал попытку облапать Эмму, когда она наклонилась над столом, расставляя выпивку.
        Она сделала какое-то легкое, едва заметное движение, и содержимое кружки оказалось у грубияна на коленях.
        Моряк вскрикнул, выругался и, вскочив, уставился на темное пятно, расползавшееся по его штанам.
        — Посмотри, что ты наделала, чертовка!
        Его товарищи хохотали до упаду.
        — Мне так жаль,  — произнесла Эмма без малейшего намека на серьезность.  — Я принесу вам другую кружку. И будем надеяться, что с ней не случится ничего подобного.  — Эти слова сопровождались твердым предупреждающим взглядом.
        Мужчина, ворча, уселся на свое место.
        — Интересно, что натолкнуло вас на эту мысль?  — спросил Нед Стрэтхем, когда Эмма вернулась к барной стойке. Его взгляд был сосредоточен на диске, катавшемся у него между пальцев.
        — Действительно, интересно,  — отозвалась Эмма.
        Нед поднял на нее взгляд. Выбившиеся из прически влажные пряди волос, словно ветки черной ивы, обнимали золотистую кожу ее шеи. Покачивающаяся грудь, казалось, вот-вот выпадет из красного лифа. Он видел, как она поднималась и опускалась при каждом вздохе девушки. Ее щеки разрумянились от жары, а сверкавшие, как черные агаты, глаза смотрели прямо на него. Они обменялись улыбками, и Эмма снова пошла в зал. Она была такой яркой и полной жизни, что желание, которое Нед привык держать под контролем, вспыхнуло в нем с необычайной силой.
        Между тем это относилось не только к Неду. Моряки тоже посматривали на нее. После нескольких месяцев, проведенных в море, большинство этих мужчин думали только о двух вещах: выпивке и женщинах. Первое они уже получили и теперь жаждали получить второе.
        — Что ты делаешь после работы, дорогуша? Мы с тобой могли бы пойти куда-нибудь немножко выпить.
        — Убери руки. Эмма, дорогуша, ты ведь пойдешь со мной, верно?  — перебил его другой.
        — Боюсь, и то и другое исключено, джентльмены. У меня свидание с моим нареченным,  — ничуть не смутившись, ответила она, продолжая собирать со стола пустые кружки.
        — Вот жалость.
        Второго моряка это не убедило. Он жадным похотливым взглядом скользил по телу девушки, пока та возвращалась к стойке. И не он один. Только тот мужчина, в жилах которого текла вода, мог не желать ее. А то, что текло в жилах моряков, было совсем не похоже на воду.
        Нед говорил себе, что выпьет всего одну кружку. Но теперь он уже не мог уйти. И даже не хотел. Он заказал Полетт еще один портер.

        Прошел час, прежде чем толпа начала редеть, и два, прежде чем Полетт возвестила, что заканчивает принимать заказы.
        Еще через полчаса оставшиеся посетители «Красного льва» расползлись по соседним улицам.
        Эмма облокотилась на край стола, пытаясь снять тяжесть с ног, и стала застегивать свой плащ. Харчевня опустела. Столы были вытерты, перевернутые стулья поставлены на них. Пол подмели, чтобы назавтра осталось только протереть его. Нед Стрэтхем ушел какое-то время назад, пока она помогала Нэнси на кухне отскребать гриль. Ушел, даже не попрощавшись, подумала Эмма, но тут же поняла, какая это глупая мысль. Он был таким же посетителем, как все остальные. И если она обладала хоть малой толикой благоразумия, то должна была радоваться этому.
        — Нед Стрэтхем положил на тебя глаз, Эм,  — с лукавым видом заявила Полетт.
        — Глупости.  — Эмма сосредоточилась на пуговицах своего плаща и понадеялась, что тусклый свет не позволит Полетт заметить, как она покраснела.
        — Я видела, как он смотрел на тебя. И задавал вопросы.
        — Ему просто нечего делать,  — отмахнулась Эмма.
        Полетт ухмыльнулась:
        — Мне так не кажется.
        — Ну и денек!  — Нэнси выплыла из кухни.  — Хорошо бы Том пришел завтра, иначе у нас будут проблемы.
        Нэнси отперла входную дверь, чтобы выпустить Эмму и Полетт.
        — Будьте осторожны, девочки. Вокруг болтаются подгулявшие моряки.
        Эмма кивнула, и они с Полетт вышли на улицу.
        Последние вечерние лучи давно растаяли в чернильном небе. Дневная жара спала. Дверь с шумом захлопнулась у них за спиной. Впереди их поджидал одинокий моряк.
        Эмма взглянула на Полетт.
        — Все в порядке, Эм. Джордж говорил, что будет меня ждать. Он боцман на корабле, который стоит в доках,  — объяснила Полетт.
        Эмма понизила голос:
        — Полетт…
        — Я знаю, что делаю. Честно, Эм. Все будет хорошо,  — прошептала Полетт и вместе с боцманом пошла дальше по улице.
        За спиной у Эммы раздался звук лязгающих засовов. Нэнси запирала двери на ночь. Темноту нарушал только свет, падавший из высокого кухонного окна.
        Эмма повернулась, намереваясь двинуться в противоположную сторону, к своему дому, и как раз в это время в самом начале улицы появились двое мужчин.
        Глава 3
        — Эмма, дорогуша, ты нас обидела.
        В тусклом свете, падающем из кухонного окна, она узнала моряка, который приглашал ее пойти с ним выпить. Его лицо покрывала небритая щетина, а запах пива доносился до нее даже на таком расстоянии. Взгляд моряка был устремлен не на ее лицо — он впился в ее грудь, выступавшую из низкого декольте. У Эммы застучало сердце, страх змейкой проник в ее вены. Но она не подала виду. Вместо этого она с презрением посмотрела на мужчин и плотнее завернулась в плащ.
        — Видишь, как хорошо, что мы за тобой пришли, раз уж тут нет никаких признаков твоего «нареченного». Может, теперь мы сможем узнать друг друга чуть-чуть получше.
        — Я так не думаю, джентльмены.
        — Ишь ты, она так не думает. Придется нам убедить тебя, дорогуша.  — Они засмеялись и двинулись к ней.
        Рука Эммы скользнула в карман плаща как раз в тот момент, когда рядом с ней из темноты появился Нед Стрэтхем.
        Эмма затаила дыхание.
        Его лицо казалось бесстрастным, но в холодных глазах светилась острая, как нож, угроза. Он посмотрел на моряков. Просто посмотрел. Но этого хватило, чтобы остановить их.
        Тот, который завел разговор, вытаращил глаза и сглотнул, а потом поднял руки вверх.
        — Извини, приятель. Я не знал…
        — Нет, ты знал,  — сказал Нед очень тихим голосом, заставившим мужчин вздрогнуть.
        — Ладно, мы не хотели ничего плохого.  — Моряки попятились.  — Думали, она морочит нам голову своим нареченным. Она твоя. Мы уже уходим.
        Нед проследил, пока они не скрылись из виду и их шаги не затихли вдалеке. Только тогда он взглянул на Эмму.
        В слабом дрожащем свете, сочившемся из кухонного окна, его глаза казались почти такими же темными, как ее, превратившись из небесно-голубых в темно-синие, цвета ночного неба. У него было выражение человека, которого ничто не способно остановить. Любого другого оно заставило бы выглядеть жестоким. Но его делало красивым. Твердый решительный изгиб губ. Крупный мужской нос с небольшим прогибом на переносице. Одной рассеченной шрамом брови хватало, чтобы у женщины захватило дух. Стоило ее взгляду чуть задержаться на ней, и сердце Эммы забилось быстрее. Она снова посмотрела ему в глаза.
        — Что вы здесь делаете, Нед?  — осторожно спросила она тихим голосом.
        — Дышу воздухом.
        Они смотрели друг на друга.
        «Она твоя». Ей показалось, что слова моряка тихим эхом отозвались в воздухе, и щеки Эммы потеплели.
        — Не думал, что вы сделаете такую глупость — идти домой в одиночку в этой темноте.
        — Обычно не делаю. Том живет на соседней от меня улице. Обычно он меня провожает.
        — Но сегодня Тома нет.
        — Поэтому я прихватила у Нэнси нож.  — Эмма достала из кармана нож, и в лунном свете блеснуло его стальное лезвие.
        — Это бы их не остановило.
        — Может быть, и нет. Но уверяю вас, доставило бы им массу неприятностей.
        Наступила звенящая тишина.
        — Вы хотите попытать счастья с ножом или примете мое предложение доставить вас домой в целости и сохранности?
        Эмма сглотнула, понимая, что он ей предлагает. Ее охватило смятение.
        — Только в том случае, если вы понимаете, что речь может идти только о том, чтобы проводить меня до дому.  — Она встретилась с ним взглядом, смотря ему в глаза с насмешливой уверенностью.
        — Вы полагаете, что я не джентльмен?  — Его голос звучал совершенно серьезно, однако разбойничья бровь со шрамом приподнялась вверх.
        — Напротив. Я уверена, что вы настоящий джентльмен.
        — Возможно, не совсем настоящий.
        Эти слова заставили Эмму улыбнуться. Она наконец немного успокоилась, преодолев шок, который испытала, увидев его, и снова убрала нож в свернутое кухонное полотенце, лежавшее в кармане ее плаща.
        — Нам надо идти,  — сказал Нед.
        И они вместе пошли по улице. Они шагали в ногу, и более громким, тяжелым звукам его шагов вторили более легкие шаги Эммы.
        До Сент-Кэтринс-Лейн они дошли, так и не произнеся ни слова.
        — Вы ведь знакомы с теми моряками, которые меня поджидали, верно?
        — С чего вы взяли?
        — Не пытайтесь обмануть меня, Нед Стрэтхем.
        — В мои намерения не входит кого-то обманывать.
        Эмма испытующе посмотрела на него, прежде чем задать вопрос, который ей хотелось задать с самого первого вечера, когда он пришел в «Красный лев».
        — Кто вы такой?
        — Всего лишь человек из Уайтчепела.
        — И тем не менее… У вас под курткой надета рубашка, выглядящая так, словно ее купили в Мейфэре. И она идеально подходит вам по размеру. Совсем необычно для человека из Уайтчепела.  — Нед мог быть преступником. Главарем шайки разбойников. Жестоким главарем. Иначе откуда такой человек, как он, мог взять деньги на такую рубашку? Наверное, задавая этот вопрос сейчас, когда они были одни в темноте, она поступала не самым разумным образом, но он вырвался, прежде чем Эмма успела как следует подумать. К тому же, если бы она не спросила об этом сейчас, ей могло не представиться другой возможности. Эмма смотрела ему в глаза, не обращая внимания на участившийся стук своего сердца, и надеялась, что Нед скажет ей правду.
        — Вы разглядывали мою рубашку?
        Она засмеялась и покачала головой:
        — Я не могла ее не заметить. Как и добрая половина нашей харчевни. Вы весь вечер просидели без куртки.
        — Но половина вашей харчевни не распознала бы в ней рубашку из Мейфэра.  — Нед говорил полусерьезно-полушутливо.
        У Эммы екнуло сердце, но она стойко выдержала его взгляд, как будто они не подошли совсем близко к запретной теме.
        — Так вы признаете, что она куплена в Мейфэре?
        — У «Грейвс и Уорсестер».
        — И как человек из Уайтчепела мог оказаться одетым в рубашку от самых дорогих портных в Лондоне?
        — А каким образом девушка из харчевни в Уайтчепеле может оказаться знакомой с такими вещами и знать, сколько они стоят?
        Эмма улыбнулась, но ничего не сказала. Теперь, когда он тоже начал задавать вопросы, ей не хотелось отвечать.
        — Расскажите свою историю, Эмма.
        — Это долго и неинтересно.
        — История такой девушки, оказавшейся в таком месте?  — Нед с сомнением поднял разбойничью бровь.
        Эмма молчала. Ей очень хотелось побольше разузнать о нем, но только не ценой собственной откровенности.
        — Не хотите раскрывать свои карты?  — спросил он.
        — Я убедилась, что это самый лучший способ.
        Нед улыбнулся:
        — Такая женщина мне по сердцу.
        Они продолжали идти, и их шаги гулко отдавались в тишине.
        Он посмотрел ей в глаза:
        — Говорят, что вы работали в Мейфэре.
        Эмма сама пустила этот слух.
        — Я служила горничной у одной леди.  — Она смотрела прямо перед собой. Если Нед еще не слышал этой истории в «Красном льве», то все равно скоро услышит. Это было единственное разумное объяснение ее манерам и выговору. Многие горничные перенимали повадки у своих хозяек. К тому же это была не совсем откровенная ложь, сотни раз уговаривала себя Эмма. Ей действительно приходилось работать горничной, и она подробно изучила это занятие, как, впрочем, и всю другую работу женской прислуги от посудомойки до домоправительницы. Каждая женщина должна знать, что и как делается в доме, чтобы правильно вести хозяйство.
        — Это многое объясняет. И что случилось?
        — Вы задаете много вопросов, Нед Стрэтхем.
        — А у вас много секретов, Эмма де Лайл.
        Их взгляды схлестнулись и надолго задержались друг на друге. И кроме вызова, в них было что-то еще. Первым сдался Нед. Он улыбнулся и отвел глаза.
        Эмма облегчено вздохнула.
        По другой стороне Майнорис-Роуд нетвердой походкой брели несколько мужчин, возвращавшихся домой из «Кингс-Хэд». Их голоса звучали громко и возбужденно, движения были неуверенными. Они выкрикивали ругательства и оскорбляли друг друга. Один остановился, решив сорвать злость на фонарном столбе.
        Эмма взглянула на Неда и поняла, что он думает о том, какова бы она была со своим ножом против этих шестерых.
        — Он просто дал бы мне небольшую паузу, пока они сообразят, что к чему,  — попыталась оправдаться она.
        Однако, несмотря на все свои уверения и тяжесть кухонного ножа в кармане плаща, она была очень рада тому, что сейчас рядом с ней шел Нед Стрэтхем.
        Мужчины не стали выкрикивать непристойности в адрес Эммы, что сделали бы непременно, если бы с ней был Том. Они ничего не сказали, просто со своей стороны улицы тихо наблюдали, как Эмма и Нед проходят мимо.
        Они тоже молчали. Просто прежним уверенным шагом продолжали идти вперед по Майнорис-Роуд, пока пьяницы не остались далеко позади. Наконец они повернули на темную узкую улочку, на которой жили Эмма с отцом. На улице не было фонарей, и только серебристый свет луны направлял их шаги среди рытвин и выбоин. Примерно в середине улицы Эмма остановилась у дверей обшарпанного дома, где располагался пансион.
        — Ну, вот и все. Это мой дом.
        Нед посмотрел на здание, потом перевел взгляд на Эмму.
        В темноте они смотрели друг на друга.
        — Спасибо, что проводили меня, Нед.
        — Это самое меньшее, что я мог бы сделать для своей нареченной,  — ответил он со своим обычным решительным выражением. Однако в его глазах Эмма уловила намек на улыбку.
        Она улыбнулась в ответ и покачала головой, понимая, что он ее дразнит, но, когда вспомнила, что сказали моряки на улице, ее щеки вспыхнули.
        — Надо было сказать им правду.
        — И разорвать нашу помолвку? Так быстро?
        — Неужто это разбило бы вам сердце?
        — Определенно.
        Дразнящие нотки исчезли. А вместе с ними и защитная стена, разделявшая их.
        Глаза Неда неотрывно смотрели на нее, и Эмма чувствовала, что не может отвести взгляд, даже если бы захотела. Словно сам воздух вокруг них стал чувственным. Притяжением. Желанием. Запретной страстью. У Эммы внутри затрепетали крылья сотен бабочек. Ей казалось, что в окружавшей их ночной тишине ее сердце стучит слишком громко. Все ее тело охватила нервная дрожь.
        Она взглянула на окно второго этажа, где сквозь тонкую занавеску проглядывал слабый свет единственной свечи.
        — Меня ждет отец. Я должна идти.
        — Да, должны.
        Но Эмма не двигалась с места. Нед тоже.
        Он смотрел на нее так, что все умные мысли разом покинули ее голову. Он смотрел на нее так, что у нее перехватило дыхание.
        Нед двинулся вперед, сокращая расстояние между ними, пока они не оказались настолько близко, что мыски их обуви касались друг друга.
        — Вы, кажется, говорили, что вы настоящий джентльмен?
        — Это говорили вы, а не я.  — Его глаза скользнули по лицу Эммы, задержавшись на ее губах, и она поняла, что он хочет ее поцеловать. И одному Богу известно, что сделала с ней жизнь в Уайтчепеле, потому что в этот миг она тоже хотела этого. Очень хотела.
        Их тела соприкоснулись и это прикосновение было как ожог. В лунном свете глаза Неда затуманились и стали совсем темными. Их упорный взгляд не отрывался от Эммы. Она знала, что ему от нее нужно. Эмма достаточно долго прожила в Уайтчепеле, чтобы понимать игры, в которые играли здесь мужчины и женщины.
        Ее дыхание сделалось шумным и прерывистым.
        Они продолжали смотреть друг другу в глаза.
        Напряжение нарастало до тех пор, пока Эмма не почувствовала, что больше не выдержит ни секунды.
        Сильная рука Неда медленным движением обвилась вокруг ее талии, давая ей возможность в любой момент сказать ему «нет». Но Эмма этого не сделала. Она неуверенным жестом положила ладони ему на грудь.
        Нед наклонился к ней.
        Ее губы потянулись ему навстречу.
        А потом губы Неда коснулись ее, и он стал ее целовать.
        Его поцелуй был ласковым и уверенным, нежным и страстным. Нед был самым сильным и опасным из всех, кого она знала, но он не принуждал ее, не пытался применить силу. Он не был ни грубым, ни навязчивым. Ей показалось, что он скорее давал, чем брал. Лаская губы Эммы, дразня, заставляя ее испытывать ощущения, которых она не знала прежде. Заставляя ее желать, чтобы это никогда не кончалось.
        Рука девушки невольно поднялась вверх и легла на его широкое плечо, а затем обхватила его шею, давая почувствовать его силу и тепло.
        Нед сильнее прижал ее к себе, его поцелуй стал крепче. Его язык коснулся ее языка.
        Он целовал ее, и она забыла про свою бедность и про все трудности.
        Он целовал ее, и она забыла о своем горестном прошлом и перестала тревожиться о будущем.
        Он целовал ее, и в мире больше не осталось ничего, кроме этого мужчины и этого момента волшебства, безумия и страсти, вспыхнувшей между ними.
        Когда Нед остановился и отодвинулся назад, чтобы заглянуть ей в лицо, ее сердце стучало ему в грудь, как молот по наковальне, а кровь неслась по жилам с такой скоростью, что у нее закружилась голова.
        — Теперь вам надо подняться наверх, пока я не передумал быть настоящим джентльменом.  — Он нежно погладил ее по щеке тыльной стороной пальцев.
        Эмма на трясущихся ногах шагнула к двери пансиона и вошла внутрь. Она не оглядывалась назад, но чувствовала, что Нед Стрэтхем все еще стоит на месте и смотрит на нее. Сердце в груди прыгало и стучало. Кровь кипела. Нервы превратились в натянутые струны. Эмма тихонько прикрыла дверь, чтобы не раз будить соседей. Прислонившись спиной к облезлой двери, она глубоко вдохнула, пытаясь успокоить дрожь в теле и неистовый бег крови, перед тем как подняться по лестнице и встретиться с отцом.
        — Это я, папа,  — тихо позвала она.
        Однако отец не слышал ее, шумно посапывая в старом кресле.
        Эмма подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела вниз на улицу.
        Нед Стрэтхем вежливо приподнял шляпу. И только убедившись, что она благополучно добралась до своей комнаты, пошел прочь.
        Эмма задула все свечи, кроме одной, и стояла, глядя вслед Неду, пока его высокая широкоплечая фигура не исчезла в темноте. Лишь тогда она повернулась у отцу.
        Даже во сне его лицо выглядело изможденным.
        — Папа,  — шепнула Эмма, легко коснувшись губами глубоких морщин, прорезавших его лоб.
        — Джейн?  — Это было имя ее матери.
        — Это я, Эмма.
        — Эмма… Ты благополучно добралась, моя девочка?
        — Да, все в порядке,  — подтвердила она, снова подумав о человеке, которому была этим обязана.  — Давай я уложу тебя в постель.
        — Я справлюсь сам, дорогая.  — Отец поднялся и, с трудом передвигая затекшие ноги, прошаркал в маленькую комнату.
        Дверь закрылась с тихим щелчком. Эмма осталась одна.
        Она приложила пальцы к губам, опухшим от поцелуя, и поняла, что не должна была целовать Неда Стрэтхема.
        Он был обитателем Уайтчепела, человеком из другого мира, не похожего на ее мир, завсегдатаем харчевни «Красный лев». Он был жесток, опасен и скрывал в себе темные тайны. С ним у нее не было будущего. Все это Эмма прекрасно понимала. Ее мать перевернулась бы в могиле, если бы узнала о том, что произошло.
        Но когда она зашла за ширму, чтобы переодеться в ночную рубашку, то почувствовала незнакомый сладковатый запах плесени, а оставшийся на платье запах мыла, кожи и чего-то еще, присущего только мужчине. И тогда, откинув изношенное одеяло и забравшись на свою узкую, грубо сколоченную кровать, Эмма ощутила, как по всему телу разливается тепло.
        Она лежала с открытыми глазами, уставившись в темноту. Говорят, когда дьявол искушает, он посылает сердцу страсть. Кого-нибудь высокого, красивого и опасного. Эмма опустила веки, но перед глазами по-прежнему стояли пронзительные голубые глаза Неда, а губы покалывало от его пылкого поцелуя.
        Когда же усталость наконец погрузила Эмму в благословенный сон, ей приснился высокий, красивый и опасный человек, искушавший ее поддаться запретной страсти и, бросив свои отчаянные попытки вырваться из Уайтчепела, остаться здесь с ним. В этом сне она уступила желанию своего сердца и почувствовала себя свободной от всех обязательств.

        На следующий день Том так и не пришел в «Красный лев», а Нед Стрэтхем пришел.
        Их взгляды встретились, и воспоминание о событиях прошлой ночи нахлынуло, словно морской прилив. Эмма поспешила отвернуться и занялась обслуживанием очередного стола. Внутри ее снова затрепетали бабочки, но она понимала, что после случившегося должна расставить все точки над «i». Когда ее поднос опустел, она подошла к столу, за которым в одиночестве сидел Нед.
        Голубые глаза смотрели прямо на нее.
        Почувствовав, что сердце застучало чаще, она глубоко вздохнула, а затем, спокойно повернувшись к Неду лицом, тихо — так, чтобы мог слышать только он,  — и твердо произнесла:
        — То, что случилось прошлой ночью, не должно было произойти. Я не должна была допускать этого. Это моя ошибка, Нед.
        Он ничего не ответил.
        — Я не из таких женщин.
        — Вы полагаете, что я из таких мужчин?
        — Эта харчевня стоит недалеко от доков, если вы помните. Здесь все мужчины из таких.
        Нед улыбнулся ее словам, но улыбка получилась мрачной.
        — Хотите сказать, разбойники, а не джентльмены.
        — Я этого не сказала.
        — Но именно это вы имели в виду.
        Он взглянул в сторону бара, туда, где сновала Полетт, а потом снова посмотрел на Эмму. С кухни доносились ругательства Нэнси.
        Эмма поняла: он знает, что Том снова не пришел, и проводить ее домой опять будет некому.
        Нед смотрел на нее таким взглядом, что ее уверенность пошатнулась.
        — Эмма!  — раздался вопль Нэнси.
        — Вы не обязаны провожать меня домой.
        — Нет,  — согласился он.
        Их взгляды схлестнулись в странном поединке характеров, хотя оба понимали, что все уже решено. Нед Стрэтхем не собирался давать ей шанс испытать судьбу на ночных улицах Уайтчепела с кухонным ножом в кармане.
        — Эмма, поди сюда!  — Голос Нэнси звучал так, словно она теряла последние остатки своего недолгого терпения.
        Нед опять проводил ее домой. И опять поцеловал ее. И Эмма уже не пыталась убедить себя в том, что она этого не хотела.

        С того дня он стал приходить в «Красный лев» каждый вечер, даже после того, как вернулся Том. И каждый вечер провожал ее домой. И каждый вечер целовал.

* * *
        Нед сидел, прислонившись спиной к выщербленной от старости каменной стене, и катал диск между пальцами. На церкви Святого Олейва пробило десять. Утренняя смена внизу в доках началась пять часов назад.
        На голубом небе не было ни облачка. Нед ощущал спиной тепло древних камней. Его шляпа лежала рядом с ним на скамейке, волосы шевелил легкий бриз. Это было его привычное место. И привычный вид.
        Мысли Неда вертелись вокруг прошлой ночи и Эммы де Лайл. Уже две недели он каждый день провожал ее, но девушка по-прежнему не шла у него из головы. Со своими темными глазами и острым умом, она ничуть не робела рядом с ним. И скрывала не меньше секретов, чем он сам. Горничная, не желавшая говорить ни о причинах своего увольнения, ни о своем происхождении. Эмма была находчива, решительна и горда. В Уайтчепеле он встречал немного таких женщин. Точнее, ни одной. А за всю свою жизнь в Уайтчепеле Нед много чего повидал. Он повидал все, что можно.
        Жизнь не согнула ее, не выпила ее соки. Ее манера держаться и уверенность в себе очень напоминали манеры тех, кто провел жизнь в богатстве. Похоже, она многому научилась у своей госпожи. Такая женщина, как Эмма де Лайл, могла быть гордостью любого мужчины на протяжении всей жизни. С течением времени эта мысль все более крепла в нем.
        И еще он хотел ее. Нед, который не привык поддаваться своим желаниям, страстно хотел ее. Свои ночи, а иногда и дни он проводил представляя себе, как расшнуровывает узкий лиф красного платья, раздевая ее. Как укладывает ее в свою постель. Нед отбросил эти мысли. Сосредоточился. Он привык к дисциплине. Привык придерживаться плана.
        А в его планы никогда не входила такая женщина, как Эмма. Его планы подразумевали кого-то совсем другого. Но она была для него как глоток свежего воздуха в жаркий день. Эмма обитала в Уайтчепеле, как и он, но ее горизонты простирались гораздо дальше. Она вкусила жизни в другой части Лондона. И у Неда возникло ощущение, что Эмма поняла бы то, что он делал, и чувствовала бы то же, что и он. А ведь успех во многом зависит от понимания того, когда нужно четко придерживаться плана, а когда стоит проявить гибкость.
        Нед поднял глаза.
        Через дорогу стояла заброшенная фабрика, где когда-то делали уксус. На ее дырявой крыше голуби и чайки вели борьбу за верховенство. Из потрескавшихся стен росла трава.
        За спиной Неда возвышался Тауэр-Хилл, а над головой раскинулась зеленая сень ветвей бука. Он слышал, как шепот листьев на ветру сливается с поднимающимся со стороны лондонских доков ритмичным стуком молотков, скрипом и грохотом передвигаемых ящиков, визгом лебедок, лязганьем цепей и храпом рабочих лошадей, везущих телеги.
        «Мужчина может прожить всю жизнь и никогда не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл».
        Пальцы Неда играли с диском, а он продолжал наблюдать за людьми, трудившимися внизу в доках над разгрузкой судна. За людьми, которых знал всю свою жизнь, которые были его друзьями, по крайней мере, до недавнего времени.
        Его внимание привлек звук шагов. Нед поднял глаза и мгновенно узнал идущую женщину, несмотря на то что она была одета не в тесно облегающее красное платье, а в респектабельный узорчатый муслин и зеленую шаль, а ее волосы и большую часть лица скрывала выцветшая соломенная шляпка с зеленой лентой. Эмма де Лайл. Казалось, она появилась здесь по воле его воображения. Завидев Неда, она слегка замешкалась, как будто колебалась, не стоит ли ей повернуть назад.
        Он сунул диск в карман жилета и встал.
        Эмма продолжала идти вперед, но, подойдя ближе, остановилась, соблюдая приличествующую дистанцию между ними.
        — Нед.
        Казалось, страсть прошлой ночи горячим ветром дунула им в лицо.
        Нед отвесил приветственный поклон.
        Однажды, много лет назад, он видел наполненные густым медом пчелиные соты. При ярком дневном свете глаза Эммы казались не темными и загадочными, как в «Красном льве», а такими же светлыми, медовыми.
        На мгновение их взгляды задержались друг на друге, и эхо прошлой ночи снова накрыло их, как приливная волна.
        — Похоже, судьба снова заставила вас оказаться на моем пути, Нед Стрэтхем. Или меня на вашем.
        — И кто мы такие, чтобы спорить с судьбой?
        Они первый раз видели друг друга при дневном свете.
        Дорога, по которой шла Эмма, вела только из одного места.
        — Вы ходили в доки?
        — Там работает мой отец. Я относила ему хлеб и сыр.
        — У него внимательная дочь.
        — Не очень. Он работал вчера допоздна, а сегодня начал очень рано.
        Но она тоже работала вчера допоздна и, без сомнения, рано встала сегодня. По лицу Эммы пробежала легкая тень беспокойства.
        — Отнести ему завтрак — это самое малое, что я могу для него сделать. У него был перерыв на четверть часа в…
        — В половине десятого,  — закончил Нед.
        Она подняла брови в невысказанном вопросе.
        — Я тоже работал в доках.
        — А теперь?
        — А теперь нет. Не будем открывать карты,  — сказал он.
        Эмма засмеялась и слегка расслабилась, отчего ее очарование только усилилось.
        — Смена начинается в пять. Ваш отец закончит в четыре.
        — Если бы.  — При упоминании об отце она снова нахмурилась. Дважды за пять минут. Нед никогда не видел, чтобы она волновалась, даже тогда ночью, когда оказалась одна на улице против двух моряков.  — Он работает в две смены.
        — Хорошие деньги, но тяжело.
        — Очень тяжело.  — Эмма взглянула вниз на доки у подножия холма, и ее глаза затуманила тень.  — В его годы для мужчины, не привыкшего к физическому труду, это очень тяжелая работа.
        — И чем он занимался раньше?
        Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Эмма просто стояла и не двигалась, как статуя. Однако ее неподвижность говорила о том, что она не намерена ничего рассказывать.
        Взгляд Эммы был по-прежнему устремлен на доки.
        — Не физическим трудом,  — ответила она. Девушка обернулась и посмотрела на него, спокойная и неподвижная. Однако ее глаза смотрели напряженно и с вызовом. Внезапно Эмма улыбнулась неожиданно теплой улыбкой.
        — Я переживаю за отца, вот и все. Работа тяжелая, а он не молод.
        — У меня сохранились в доках кое-какие знакомства. Я мог бы замолвить словечко. Узнать, нет ли у них работы полегче.
        — И вы готовы это сделать?
        — Возможно, у них ничего не будет, но я спрошу.  — Однако у них было. Нед мог сделать так, чтобы было.  — Если вы хотите.
        Он догадался, о чем думала Эмма.
        — Я не ставлю никаких условий,  — пояснил он.
        Глаза Эммы пытливо вглядывались в Неда. Она смотрела на него так, как не смотрела ни одна женщина до нее. Как будто могла разглядеть его насквозь, до самых потаенных уголков души, увидеть, что скрывалось в его сердце.
        — Я бы очень хотела этого,  — сказала она.
        Нед кивнул.
        Наступила пауза, а потом Эмма сказала:
        — Мой отец образованный человек. Он прекрасно разбирается в математике и во всем, что связано с цифрами.
        — Он получил хорошее образование?
        Она кивнула:
        — Хотя я не уверена, что это пригодится в доках.
        — Представьте, может.
        Они стояли и молча смотрели, как рабочие разгружают судно, хотя внимание каждого из них было приковано к другому.
        — Чем бы вы ни зарабатывали на жизнь, Нед, и даже если вы участвуете в чем-то незаконном… но если вы в состоянии помочь моему отцу…
        — Вы принимаете меня за разбойника…  — Он поднял бровь.  — Неужели я похож на разбойника?
        Взгляд Эммы упал на его рубашку, а потом снова скользнул на лицо, затем задержался на брови со шрамом и, в конце концов, остановился на его глазах.
        — Да,  — просто ответила она.
        — Из-за моей рубашки из Мейфэра.
        — И из-за этой брови,  — добавила Эмма.
        — А что плохого в моей брови?
        — Она придает вам совершенно разбойничий вид.
        Эти слова заставили Неда улыбнуться.
        Эмма тоже улыбнулась.
        — Но если я разбойник?…
        Она взглянула в сторону и едва заметно пожала плечами:
        — Это не влияет на мое мнение о вас.
        — И что же вы обо мне думаете, Эмма?
        Она искоса посмотрела на него:
        — Не будем открывать карты, Нед.
        Он засмеялся.
        — Мне надо идти. Придется оставить вас наедине с вашими размышлениями.
        Они снова смотрели друг другу в глаза.
        — Посидите со мной,  — сказал Нед, впервые в жизни поддавшись внезапному порыву. Его глаза дерзко призывали Эмму согласиться.
        Он увидел, как взгляд Эммы снова скользнул по его брови со шрамом, казалось лаская ее, и нарочно выгнул бровь с самым коварным видом.
        Эмма улыбнулась.
        — Хорошо, но только совсем недолго.  — Она расправила юбку и села на скамейку.
        Нед опустился рядом с ней.
        Где-то рядом гудела пчела. Вверху на ветке пел черный дрозд.
        Взгляд Эммы оторвался от доков и переместился на старинную фабрику. Потом скользнул по облупленной, выщербленной стене на дорогу с ошметками конского навоза.
        — Зачем вы здесь?  — спросила она.
        — Я здесь вырос. Это напоминает мне о детстве.
        — Суровые места.
        — Не для слабонервных,  — согласился Нед.  — Дети здесь быстро взрослеют.
        — Думаю, да.
        На какое-то мгновение оба размышляли над сказанным. А потом забыли об этом, поддавшись мирной красоте утра и открывавшейся перед ними панораме.
        — Красивый вид,  — заметила Эмма, глядя на море поверх доков, в которых сновали рабочие.
        Нед повернул к ней голову, недоумевая, не шутит ли она.
        — Мужчины, занятые полезным делом, всегда выглядят красиво,  — хрипло произнес он.
        — Я не думала об этом,  — с улыбкой ответила она.  — Этот вид напомнил мне картины Каналетто.  — Ее глаза снова обратились к старинной фабрике.  — От некоторых его работ тоже веет величием старинных руин.
        — Не знаю. Я никогда не видел картин Каналетто.
        — Думаю, они бы вам понравились.
        — Возможно.
        Говоря эти слова, Эмма не отрывала глаз от полуразрушенного здания.
        — Рухнувшие остатки былого величия. Слева на крыше гнездятся голуби. Мой отец называет их крылатыми крысами.
        — В крысе больше мяса.
        Она засмеялась, как будто это была шутка. Но Нед не шутил. Он думал о том, сколько раз крысиное мясо означало для него границу между голодом и смертью.
        — Когда-нибудь здесь все изменится,  — сказал он.  — И место рухнувших остатков былого величия займет созданное заново.
        — Но тогда из стен уже не смогут расти фиалки.
        — Это сорняки.
        — Не сорняки, а самые нежные из цветов. Они всегда растут на старых садовых стенах. Я точно знаю.  — У нее сделалось такое лицо, как будто она вспомнила о чем-то, и это воспоминание доставляло ей боль и радость одновременно.
        Эмма повернулась к Неду. Он смотрел на нее так, будто видел самую суть ее натуры.
        — Я запомню это, Эмма де Лайл,  — сказал он, не сводя с нее пристального взгляда.
        «Мужчина может прожить всю жизнь и не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл»,  — снова шепнул ему внутренний голос.
        Они смотрели друг на друга с неприкрытой искренностью. И казалось, весь окружающий мир растаял.
        Нед наклонился и поцеловал ее. Прямо посреди этого прекрасного солнечного дня.
        Эмма была такой нежной, такой милой. От нее пахло летом и солнцем, а под этим запахом таился аромат женщины.
        Он целовал эту прекрасную женщину нежно, чувствуя, как она отвечает на его поцелуй. В нем вспыхивало и разгоралось желание. Его поцелуй становился все крепче, руки обхватили ее, и их тела инстинктивно прильнули друг к другу. Нед сгорал от желания, ощущая близость ее бедер и мягкое прикосновение грудей. Рука Эммы, скользнув к нему под куртку, гладила ткань рубашки на груди в том месте, где билось его сердце.
        Но потом ее ладонь уперлась ему в грудь, отстраняя его.
        Их губы разомкнулись.
        — День в самом разгаре, Нед Стрэтхем!  — Щеки Эммы вспыхнули. Ее глаза потемнели от страсти и потрясения.  — Нас могут увидеть.
        Нед вскинул бровь со шрамом.
        Эмма покачала головой, словно укоряла его. Но потом улыбнулась и встала со скамейки.
        Он встал вслед за ней.
        Послышалось насвистывание, и из-за угла показалась фигура мужчины, катившего по дороге тележку с рыбой. Эрни Бриггинс — один из лучших клиентов «Красного льва».
        — Доброе утро, Нед.
        Нед кивнул в ответ.
        Глаза Эрни с любопытством уставились на Эмму. Он едва сдержал улыбку.
        — Доброе утро, Эмма.
        — Доброе утро, Эрни.  — Щеки Эммы сделались пунцовыми.
        Эрни не останавливаясь продолжил свой путь, оставив после себя запах трески и устриц да негромкую трель своего свиста.
        Эмма молча подняла брови и посмотрела на Неда с таким видом, будто хотела сказать: «Ну вот, я же предупреждала».
        — Лучше я провожу вас домой, пока к вам не пристали другие разбойники.
        — Спасибо, но мне будет спокойнее, если я пойду одна. Оставайтесь здесь и наслаждайтесь видом.  — Эмма пристально посмотрела Неду в глаза.  — Я настаиваю.  — Она сделала шаг назад. Улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.
        — Эмма…
        Девушка остановилась. Оглянулась назад.
        — На следующей неделе меня не будет в городе. Я должен уехать по делам. Но я вернусь.
        — Вы так пристрастились к портеру?
        — Похоже, я пристрастился к чему-то еще,  — тихо ответил он.  — Когда я вернусь, нам надо будет поговорить, Эмма.
        — Звучит очень серьезно.
        — Так оно и есть.  — Помолчав, Нед спросил: — Вы будете меня ждать?
        Ее глаза тихо и внимательно смотрели на него.
        — Я никуда не уезжаю, Нед Стрэтхем.
        Еще секунду они серьезно и упорно смотрели друг на друга.
        — Я буду ждать,  — тихо сказала она.
        Они улыбнулись друг другу, и Эмма пошла своей дорогой.
        Нед смотрел, как она уходила, растворяясь в лучах солнечного света, пока совсем не скрылась из вида.
        «Мужчина может прожить всю жизнь и никогда не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл». Но только не Нед.
        В красивом новом платье даже в Мейфэре Эмма казалась бы на своем месте. Нед улыбнулся и, взяв шляпу, отправился в длинный путь через весь город.

        Письмо пришло на следующее утро.
        Эмма стояла в своей комнате, залитой золотым солнечным светом, держа в руках сложенную и скрепленную печатью бумагу. Улыбка, со вчерашнего дня не сходившая с ее лица, исчезла.
        Ей пришлось отдать драгоценный шиллинг из их накоплений, чтобы заплатить мальчику-почтальону, но это пожертвование было добровольным. Эмма продала бы и свои башмаки, и последнее приличное платье, лишь бы получить это письмо и то, что могло в нем содержаться.
        Ее охватило возбуждение, как перед боем. Сердце понеслось галопом.
        Бумага была белой и дорогой, на лицевой стороне изящным почерком черными чернилами было написано имя ее отца. Но имя отправителя отсутствовало, и красная восковая печать не давала ключа к разгадке.
        Эмма сглотнула и сделала глубокий вдох, чтобы унять тревогу. Письмо могло оказаться совсем не тем, которого они с отцом с надеждой и страхом ждали последние два года.
        Вдали колокола пробили час дня.
        Эмма положила письмо на потертый деревянный стол. Посмотрела на него, думая о том, что отец придет с работы раньше ее, а когда она вернется из «Красного льва», он уже наверняка будет спать. Эмма прекрасно осознавала, что, вполне возможно, в этих сложенных листках бумаги содержатся сведения о том, что до времени свело в могилу ее мать и заставило побелеть волосы отца.
        Кит. Она закрыла глаза, думая о своем младшем брате, и поняла, что не сможет дожить до конца дня, не выяснив, нет ли в письме новостей о нем. И ее отец тоже. Он точно так же, как Эмма, захочет это узнать. Независимо от того, будут ли эти новости хорошими… или плохими.
        Эмма накинула на плечи шаль, нацепила на голову шляпку и, крепко зажав письмо в руке, направилась в лондонские доки.
        Глава 4
        Эмма почти ничего не знала о том складе, где работал отец. Он ничего ей не рассказывал, и ей впервые предстояло увидеть место, где отец теперь проводил большую часть своей жизни.
        Все пространство склада вдоль стен занимали огромные полки, заставленные тюками и коробками. Окна, расположенные на крыше, были открыты, но из-за летней жары и тяжелой работы многие мужчины работали без рубашек. Завидев их обнаженные торсы, Эмма покраснела и, быстро отведя глаза в сторону, проследовала по складу за бригадиром грузчиков. В конце концов, миновав узкие проходы между полками, они добрались туда, где другая бригада голых по пояс мужчин поднимала ящики вверх по лестнице, чтобы уложить их на верхние полки.
        — Билл де Лайл!  — крикнул бригадир.  — К тебе пришли.
        Один из мужчин вышел вперед, и Эмма с ужасом узнала своего отца.
        — Папа?  — Увидев его костлявое старческое тело, отощавшее от тяжелой работы, она забыла обо всем.
        — Эмма?  — Ее потрясенный возглас эхом отозвался в голосе отца. Он мгновенно схватил свою рубашку и надел ее через голову.  — Что случилось? Что стряслось, что ты пришла сюда?
        — Письмо. Оно адресовано тебе. Я подумала, что в нем могут быть новости от…  — Эмма не закончила предложение. Она лишь молча прикусила губу.
        — Прошу меня извинить, джентльмены. Я отойду на пару минут, мистер Сирс,  — сказал отец стоявшим за его спиной мужчинам и бригадиру, который привел Эмму.
        Он отвел ее в сторону.
        — Билл?
        — Так меня здесь называют.
        Эмма слегка улыбнулась. Но когда она передавала письмо отцу, улыбка исчезла.
        — Может, мне не стоило приносить его сюда, но я подумала…  — Она замолчала, глядя, как отец разглядывает написанный сверху адрес.  — Это почерк не Кита, но все же… Возможно, кто-то его видел. Возможно, узнал, где он.
        Отец ничего не ответил, но Эмма заметила легкую дрожь в его пальцах, когда он ломал красную восковую печать и разворачивал письмо. Он давно лишился своих очков, и, чтобы прочитать письмо, ему пришлось держать его на вытянутой руке.
        Эмма сглотнула. У нее вдруг пересохло в горле. Она сплела свои вспотевшие от волнения пальцы и ждала. Ждала, пока не почувствовала, что больше не может.
        — Это добрые вести?
        Отец закончил читать и поднял на нее глаза.
        — Это прекрасные новости, Эмма…
        Воздух, который она задержала в груди, с шумом вырвался наружу. Сердце подпрыгнуло. Страшное напряжение, сковавшее ее, спало.
        — …но они не касаются твоего брата.
        Теплая волна радости, нахлынувшая на нее, обернулась холодом. Эмма уставилась на отца.
        — Я не понимаю.
        — Это письмо от миссис Тэдкастер, троюродной сестры твоей мамы. Она пишет, что компаньонка вдовствующей леди Ламертон сбежала с одним из лакеев.
        — И что в этом хорошего?
        — А то, моя дорогая,  — отец улыбнулся,  — что вдове нужна новая компаньонка, женщина благородного происхождения, которая понимает, что от нее требуется, и может незамедлительно приступить к работе.
        Теперь Эмме стало ясно, почему родственница ее матери прислала им письмо, сообщавшее о таком незначительном событии. Она поняла, к чему все идет. И должна была бы обрадоваться. И непременно обрадовалась бы, если бы это произошло на несколько недель раньше. Но за это время случилось столько всего, что, вместо радости, Эмма почувствовала, как у нее сжалось сердце.
        — Миссис Тэдкастер рассказала про тебя ее светлости, и леди Ламертон согласилась взять тебя в компаньонки.
        Эмма не могла вымолвить ни слова.
        — После стольких лет такая неожиданная и прекрасная новость. Неудивительно, что ты потрясена.
        Она действительно была потрясена, но не потому, о чем думал отец.
        « — Когда я вернусь, нам надо будет поговорить.
        — Звучит очень серьезно.
        — Так оно и есть. Вы будете меня ждать?»
        Слова Неда и мысли о том, что они могли означать, не покидали Эмму со вчерашнего дня.
        Внутри возникла холодная пустота.
        — Я не смогу поехать.
        — Но почему?  — Отец вытаращил глаза.
        Разве могла она рассказать ему про Неда? Он даже не джентльмен. Просто человек из Уайтчепела. Человек, который своей жестокостью и опасностью превосходил все, против чего предостерегал ее отец. Человек, который смог одолеть пятерых в кабацкой драке. Который раньше работал в тех же самых доках. Человек, который волшебным образом заставлял трепетать ее сердце и разжег огонь страсти в ее крови. Чьи поцелуи она не могла забыть… и который дал ей понять, что хочет связать с ней свое будущее.
        — Я не смогу оставить тебя одного.
        — Глупости. У меня на душе станет только легче, если я буду знать, что ты живешь в безопасности и комфорте в доме леди Ламертон. Как ты не видишь, что с меня достаточно того, что я волнуюсь за Кита?
        — Я все понимаю, но ты не должен беспокоиться обо мне.
        — Ты работаешь служанкой в харчевне.
        — В мясном ресторане, папа,  — с непривычным жаром поправила его Эмма.
        — Эмма, не все ли равно, мясной ресторан или харчевня. Неужели ты думаешь, что я не знаю, каковы манеры тех мужчин, с которыми ты вынуждена иметь дело? Неужели ты думаешь, что была хотя бы одна ночь, когда я мог спокойно спать, не тревожась за тебя и не дождавшись, пока не услышу, как ты открываешь дверь?
        В душе Эммы зашевелилось чувство вины при мысли о том, как отец волновался, пока она с удовольствием проводила время в обществе Неда.
        — Если бы ты жила у леди Ламертон, я мог бы подыскать жилье поближе к докам. Здесь всегда можно найти желающих составить мне компанию, чтобы арендовать комнату на двоих. Так мне было бы проще, дешевле и удобнее. Конечно, их общество меня немного раздражает, но что поделаешь.
        — Леди Ламертон непременно решит, что это прекрасная возможность выяснить у меня все подробности нашего скандала. Ты же знаешь, что она самая главная сплетница, и нюх у нее как у гончей.
        — Клариссе Ламертон нравится быть королевой светских сплетников, но не объектом сплетен. Она будет тебя терзать, но защитит от других. Что за странная перемена настроения, Эмма? За такими аргументами всегда скрывается что-то другое. Ты ведь была так решительно настроена вернуться в общество и разыскать Кита.
        Эмма отвела взгляд.
        — Способность леди Ламертон добывать разные сведения — это еще одна причина поступить на это место. Ты будешь прекрасно устроена в одном из лучших домов Лондона и сможешь разузнать про Кита. У сына леди Ламертон есть связи в Уайтхолле. Если появятся какие-нибудь новости, молодой Ламертон и его мать наверняка узнают об этом. Ты должна воспользоваться этой возможностью, Эмма, ради меня, ради Кита и ради себя самой. Ты и без меня это знаешь.
        Она знала. Вот в чем проблема. Эмма понимала, о чем говорил отец, и знала, что он прав.
        — Если ты останешься здесь, ты пропадешь. Один из этих мужчин сделает тебя своей, это всего лишь вопрос времени. Чудо, что этого до сих пор не случилось.
        Эмма опустила взгляд на пол, чтобы отец не смог разглядеть правду в ее глазах.
        Но он, протянув руки, взял в ладони ее лицо и приподнял.
        — Ты красивая молодая женщина, точная копия своей матери, какой она была, когда я встретил ее и женился на ней. Я хочу для тебя лучшей жизни, чем та, которую может обеспечить тебе какой-нибудь обитатель здешних мест.
        Эмме захотелось рассказать ему про Неда, про то, что было между ними, но она не могла. Во всяком случае, теперь, когда на нее так давило чувство долга.
        — Можно подумать, что я собираюсь выйти замуж за кого-то из местных мужчин.  — Ее вынужденная улыбка выглядела как гримаса.
        «Вы будете меня ждать?» Она словно смотрела в глаза Неда.
        И еще она слышала звук собственного голоса: «Я не собираюсь никуда уезжать, Нед Стрэтхем… Я буду ждать».
        — Я рад, что ты не забыла клятву, которую дала матери, Эмма.
        — Как я могла забыть?  — Она никогда бы этого не сделала. Не смогла бы. Семья есть семья. Клятва означала именно это, даже если ценой было ее счастье. Эмма почувствовала, что ее сердце разрывается между семьей и человеком, которого она полюбила.
        Она говорила себе, что Нед, возможно, совсем не любит ее. Что она могла неправильно понять, о чем он хотел поговорить с ней. В конце концов, он ничего ей не обещал и, несмотря на их ночные разговоры и вспыхнувшую страсть, они так мало знали друг друга. И только сердце подсказывало Эмме, что она понимает его.
        Однако это никак не меняло того, что она должна была сделать.
        — Эмма, ты сама знаешь, что должна использовать этот шанс.  — Глаза отца пристально всматривались в нее.
        — Да.  — Одно короткое слово — и со всем, что наполняло ее сердце, было покончено.
        — На обратном пути с работы я зайду на почту, куплю бумаги и чернил и напишу миссис Тэдкастер.
        Эмма кивнула:
        — Давай я провожу тебя.
        Эмма взяла отца под руку и пошла рядом с ним, не замечая полуголых мужчин, которые, прекратив работать, с молчаливым восхищением смотрели ей вслед.
        Эмма вспоминала все дни и вечера, когда не покладая рук трудилась, чтобы вырваться из Уайтчепела. Вспоминала, сколько раз молилась, чтобы ей представился именно такой случай. И вот теперь ее молитвы наконец услышаны, а она не хочет уезжать.
        Она вспоминала мужчину, чьи волосы светились на солнце, как кукурузные поля, а глаза спорили цветом с летним безоблачным небом. Мужчину, который пленил ее сердце и которому она ничего не сможет объяснить.

* * *
        В тот вечер, когда Нед вернулся из Портсмута, он отправился прямиком в клуб «Уайтс». Но теперь встреча уже подошла к концу, все необходимые представления были сделаны, все идеи обговорены. Нед пожал руки графу Мисборну, виконту Линвуду, маркизу Рейзби и мистеру Найту.
        — Прошу меня извинить, джентльмены.  — Легкий кивок, и он в сопровождении своего друга и управляющего Роба Финчли, выйдя из зала, двинулся по коридору.
        Впереди Нед увидел группу мужчин, которые знали его тайну. Мужчин, которых разбирало желание уничтожить его, рассказать, кто он на самом деле. Но они не могли. Еще издалека Нед посмотрел в глаза каждому из них, словно хотел напомнить, почему они не могут произнести вслух то, что вертится у них на языке. Их взгляды отвечали ему высокомерным презрением.
        Роб едва слышно выругался:
        — Они смотрят на тебя как на подзаборную крысу.
        Нед усмехнулся, глядя на этих надменных молодых аристократов. Это произвело желаемый эффект.
        — Вспомни, чего им стоит стоять здесь и молча терпеть мое присутствие.
        Роб улыбнулся:
        — Уже полегчало.
        Продолжая улыбаться, друзья пересекли Сент-Джеймс-стрит и уселись в поджидавший их кабриолет. Это была последняя модель, гладкая, черная и блестящая снаружи, с кремовыми кожаными сиденьями, украшенная спереди белым кругом, обрамлявшим красный ромб. Нед не стал оглядываться назад. Он просто взял вожжи и направил лошадей вперед.
        — Кажется, тебе удалось подцепить Мисборна.
        — Надеюсь.  — Колеса покатились быстрее. Нед смотрел вперед, сосредоточившись на дороге.  — Я не смогу пойти сегодня на бал к Доусонам.
        — Пропустишь такое большое событие? Это на тебя не похоже.
        — У меня встреча в другом месте.  — Лицо Неда выглядело замкнутым и бесстрастным.
        — Там соберутся все шишки.
        — Я знаю.
        Немного помолчав, Роб сказал:
        — Должно быть, эта встреча очень важная.
        — Да.  — Нед посмотрел другу в глаза и на мгновение задержал взгляд в молчаливом противостоянии. Потом улыбнулся.
        Роб улыбнулся в ответ:
        — Ладно, приятель. Я больше не буду любопытствовать по поводу твоей таинственной дамы.

        Четыре часа спустя Нед в одиночестве переступил порог харчевни «Красный лев». Он не приходил сюда больше двух недель, но несколько голов кивнули ему, узнавая. Как обычно, Нед ощутил атмосферу непринужденности и комфорта, присущую этому месту. Впрочем, он почувствовал ее сразу же, как только перешагнул границу, отделяющую Ист-Энд от остального Лондона. В баре царило привычное оживление. Несколько столов по-прежнему стояли на улице перед входной дверью. Глаза Неда искали Эмму, но не находили ее.
        Первое подозрение возникло, когда Нед увидел, что к нему направляется Полетт.
        — Как обычно?
        Он кивнул:
        — Эммы сегодня нет?
        — Так и знала, что вы спросите.  — Она улыбнулась и бросила на него понимающий взгляд.  — Эмма уехала. Нашла себе хорошую работу у одной леди. От таких предложений не отказываются. Счастливица. Но она просила передать, что желает вам всего доброго. Сказала, ей очень жаль, что она не может пожелать это вам лично, но надеется, что вы поймете.
        Нед поблагодарил девушку, уронив ей в руку монету.
        — Вы забыли баранину и портер.
        Но он не стал ждать.
        В Уайтчепеле были и другие харчевни. С другими служанками. Но он не пошел туда. Вместо этого Нед поднялся по Розмари-Лейн к Тауэр-Хилл и отыскал старую каменную скамейку под сенью большого бука. Он опустился на нее и в одиночестве смотрел, как заканчивается вечерняя смена в доках и начинается ночная. Наблюдал, как приходили и уходили суда. Он следил до тех пор, пока солнце не вспыхнуло над Темзой закатным пламенем и дневной свет мало-помалу не уступил место темноте.
        Ждала ли Эмма хотя бы неделю… одну неделю, прежде чем их жизненные пути навсегда разошлись.
        Предательство и ощущение потери были как удар под дых. Нед вдохнул аромат ночи, смешанный с запахом уксуса, все еще сохранившегося в этом месте. Он вспомнил запах мыла, жареного мяса и женского тепла.
        Вспомнил умные манящие глаза Эммы и ее нежную улыбку.
        Вспомнил страсть, вспыхнувшую между ними, и ощущение, что с Эммой его мир стал лучше.
        Он подумал о том, что могло бы быть, но потом оставил эти мысли и заглушил чувства. Эмма де Лайл не стала его ждать. Вот и все.
        Но Нед не из тех, кто позволяет чувствам играть собой. У него своя судьба. Возможно, так даже лучше. По крайней мере, теперь его ничто не будет отвлекать.
        Издали донесся бой часов. Только тогда он встал и пошел через весь город к дому на Кавендиш-сквер.

        Приятным теплым вечером вдовствующая леди Ламертон в сопровождении Эммы шла по Вестминстер-Бридж-Роуд в Лэмбите по направлению к амфитеатру Астлея.
        — Я думаю, это должно быть что-то потрясающее в своем роде,  — предвкушая удовольствие, сказала новая хозяйка Эммы, когда они вышли из застрявшей в пробке кареты, решив пройти оставшееся до амфитеатра расстояние пешком.
        — Безусловно.  — Прошло всего три дня с тех пор, как Эмма снова оказалась в высшем лондонском обществе,  — хотя и не в той роли, которую знавала раньше,  — а уже чувствовала себя так, словно никогда не покидала его. И все же какая-то часть ее души по-прежнему принадлежала Уайтчепелу, где оставался ее отец… и еще один человек.
        Она снова и снова думала о том, удалось ли отцу найти новое жилье. Как и что он ест. Думала о том, вернулся ли Нед Стрэтхем в «Красный лев» и передала ли ему Полетт то, что она просила.
        — За свои семьдесят пять лет я ни разу не видела, чтобы женщина балансировала на одной ноге, стоя на спине у лошади, которая мчится во весь опор,  — продолжила леди Ламертон. Ее прогулочная трость величественно и ритмично постукивала по мостовой.
        Спрятав поглубже свои мысли, Эмма вернулась к реальности предстоящего вечера и сосредоточилась на своей хозяйке.
        — Надеюсь, это не покажется вам слишком шокирующим.  — Она подхватила вдову под руку, помогая ей пробираться через толпу.
        — Что вы, дорогая, если этого не произойдет, я буду очень разочарована. В свете только и разговоров что об этом зрелище. Все, кто хоть что-то собой представляет, придут посмотреть его.
        Эмма засмеялась:
        — Хорошо. В таком случае нам лучше пройти внутрь и занять свою ложу.
        Поскольку показаться на этом представлении было даже важнее, чем увидеть его, ложа, где должны были сидеть вдовствующая леди Ламертон с Эммой, имела огромное преимущество. В зале царила толчея и жужжание множества голосов. Зрители рассаживались по своим местам.
        — Взгляните на тот кошмар, который водрузила себе на голову Элиза Френшоу. Вот, дорогая моя, что значит дурная кровь. Чего еще ждать, когда ее отец был немногим лучше бакалейщика.  — Леди Ламертон произнесла это таким тоном, как будто только что открыла миру, что отец миссис Френшоу был серийным убийцей. После этого она, ничуть не смутившись, кивнула вышеозначенной даме и удостоила ее любезной улыбкой.
        Эмма посмотрела на леди Ламертон.
        — Что?  — Вдова ответила ей взглядом оскорбленной невинности, который, как успела понять Эмма, был ее излюбленным приемом.  — Разве я не права?
        — Вы правы, как всегда,  — ответила Эмма, придав лицу понимающее выражение.
        Обе дамы засмеялись, и леди Ламертон продолжила высказывать свои язвительные замечания по поводу других зрителей.
        Взгляд Эммы, скользнув по сцене, обратился в зал.
        Свободных мест не было. Цирк кишел лучшими представителями лондонского света, которые либо не уезжали на лето, либо уже вернулись в город. Все дамы были в шелковых вечерних нарядах, от бесконечно разнообразных цветных платьев у матрон до ослепительно-белых у дебютанток. На всех красовались длинные перчатки из белого шелка с застежкой наверху. Их волосы, уложенные в блестящие локоны, украшали живые цветы и огромные перья, закрывавшие весь вид тем, кто сидел сзади. Некоторые матроны предпочли перьям шелковые тюрбаны темных оттенков. Их бледные шеи обрамляли сверкающие драгоценности, на пальцах, держащих театральные бинокли, поверх перчаток блестели кольца. Всего два года назад Эмма была одной из них. Теперь же, несмотря на всю эту красоту, она не могла отделаться от мысли, что каждое из этих платьев стоило больше, чем семьи из Уайтчепела тратили в течение целого года.
        Среди присутствующих нашлось много желающих поприветствовать леди Ламертон, и кое-кто из них даже кивал Эмме. Эмма кивала в ответ, радуясь тому, что большая часть людей не выказывала неодобрения по поводу ее возвращения в свет.
        Из партера ее взгляд переместился на ложи и их обитателей. Герцог Хейвик со стайкой актрис. Лорд Линвуд с женой, великолепной мисс Венецией Фокс. Граф Холлингсворт с семейством и их гость.
        Леди Холлингсворт не стала кивать Эмме. Она лишь холодно посмотрела в ее сторону и презрительно вздернула нос. Эмма твердо выдержала этот взгляд, не желая выглядеть смущенной. Потом, любезно улыбаясь, перевела глаза на дочь Холлингсвортов, леди Персефону, со светлыми золотистыми волосами и красивым ртом. Девушка кокетничала с джентльменом, который сидел рядом с ней и, несомненно, являлся поклонником, которого Холлингсворты прочили ей в мужья. Сквозь легкое марево от газовых фонарей Эмма посмотрела на мужчину, и на какую-то долю секунды вдруг увидела Неда. Или ей померещилось? Сердце в груди екнуло и перестало биться.
        Зазвучала музыка. На сцене появился конферансье в красном камзоле с нафабренными усами и громовым голосом в самых пышных выражениях объявил, что предстоит увидеть публике. Публика отвечала восхищенными вздохами. Представление началось. Но Эмма не смотрела на сцену. Ее взгляд был по-прежнему устремлен на кавалера леди Персефоны. На его изящный темный фрак, сшитый на заказ, на белоснежную вечернюю сорочку под ним. На светлые волосы. На лицо, так схожее с другим лицом — лицом из другого мира,  — что их можно было принять за близнецов. Не может быть, чтобы это был Нед. Это невозможно.
        Ее глаза смотрели все пристальнее, сердце стучало все быстрее. Но на таком расстоянии, в полумраке зала она не могла ни в чем быть уверена.
        Словно почувствовав на себе взгляд Эммы, мужчина поднял на нее глаза и на секунду задержал их. Она отвернулась к сцене, смущенная тем, что ее упорный взгляд заметили.
        По арене стремительно неслись шесть белых лошадей. Шесть полураздетых наездниц одновременно на одной ноге балансировали у них на спинах.
        Зрители охнули, раздались аплодисменты.
        — Святые небеса,  — прошептала леди Ламертон и тоже захлопала в ладоши.
        Эмма последовала ее примеру, хотя она почти не видела ни лошадей, ни женщин у них на спинах.
        Это не может быть он, снова и снова говорила она себе. Но каждый раз, когда она украдкой бросала взгляд в его сторону, Эмма видела, что мужчина тоже смотрит на нее. Сердце замирало при виде этого невероятного сходства. Эмма перестала смотреть на мужчину, понимая, что ее взгляд может произвести на незнакомца неверное впечатление. В антракте дадут свет, и она увидит, что это игра ее воображения.
        Нед слишком сильно завладел ее мыслями. Его поцелуи, ощущение сильной руки, обнимавшей ее. Обещание, звучавшее в его последних словах.
        « — Но я вернусь… Нам надо будет поговорить, когда я вернусь, Эмма.
        — Я не собираюсь никуда уезжать, Нед Стрэтхем. Я буду ждать».
        Сердце сжималось от чувства вины. Что он сказал, когда узнал, что она уехала? Испытал ли он ту же боль, что и она? Что было бы, если бы она осталась? Он уложил бы ее в постель? А может, женился бы на ней? Эмма закрыла глаза. Постаралась совладать со своими чувствами. У нее хватило разума больше не смотреть на кавалера леди Персефоны.

        Наступил долгожданный антракт.
        Зажегся свет.
        — По-моему, довольно интересно,  — с ноткой презрения фыркнула леди Ламертон.  — Что вы скажете?
        Эмма улыбнулась:
        — Я с вами совершенно согласна.
        К ним подошел лакей леди Ламертон, чтобы узнать, какие им подать напитки, и взгляд Эммы снова обратился к ложе Холлингсвортов.
        Однако граф и его гость исчезли, оставив в ложе лишь леди Холлингсворт с леди Персефоной, высокомерно разглядывавших публику. Сердце Эммы разочарованно упало.
        Что, если он не вернется до начала следующего акта, когда снова погасят свет?
        Это не он. Это не может быть он. Смешно даже думать такое.
        Время тянулось невыносимо медленно. Эмма обратила все свое внимание на вдову. И только когда прозвенел звонок, возвестивший окончание антракта и взгляд вдовы снова обратился к зрителям, возвращавшимся на свои места, Эмма снова посмотрела на ложу Холлингсвортов.
        Мужчина сидел там и смотрел прямо на нее. Но на этот раз Эмма не отвела глаз.
        Она не могла пошевелиться, только сидела и смотрела.
        Сердце стучало так, словно вот-вот лопнет, дыхание задержалось в горле. Что-то сдавило грудь, и сердце внутри сжалось. Эмме показалось, что мир перевернулся вверх дном, и в нем остались только она и человек, на которого она смотрела.
        Только Эмма и Нед Стрэтхем.
        Глава 5
        За эти несколько секунд, которые показались вечностью им обоим, Нед понял, что судьба затеяла с ним игру. В глазах Эммы он увидел то же потрясение, которое испытал сам. А вместе с ним неприкрытую обиду и боль, которые уже в следующий миг сменились сердитым недоверием и обвинением. Она бросила мгновенный взгляд на леди Персефону, стоявшую рядом с ним, и снова посмотрела на Неда.
        И даже когда Эмма отвернулась, Нед не смог отвести от нее глаз.
        — Что с вами, мистер Стрэтхем? У вас какой-то обеспокоенный вид.
        — Простите меня, леди Персефона.  — Он с трудом оторвал взгляд от Эммы.
        Нед чувствовал, что кровь стучит у него в жилах сильнее, чем во время драки. Он с трудом справлялся с нахлынувшим смятением.
        — Я так рада, что вы согласились сопровождать нас сегодня, сэр.  — Леди Персефона улыбнулась и повернулась так, чтобы показать ему свое лицо в наиболее выигрышном ракурсе. Эта девушка была избалованной, самодовольной и надменной, как большинство женщин ее класса. Ее соблазнительное пышное тело говорило о хорошей жизни. Светлые локоны были искусно приподняты наверх и спадали вниз золотистым каскадом. Платье из дорогого белого шелка украшала светло-розовая лента, а в белой шали посверкивали золотые нити в тон волосам. Она была рождена, чтобы жить в богатстве. Неудивительно, что Холлингсворты искали ей хорошую партию.
        — Нет, это я должен радоваться,  — непринужденно отозвался Нед, улыбнувшись одними уголками рта.
        Девушка захлопала ресницами, но, когда свет погас, его взгляд оказался обращен не на графскую дочь и не на вороного жеребца, гарцевавшего по арене, а на женщину, сидевшую рядом с вдовствующей леди Ламертон. На женщину, которую он в последний раз видел уходившей по безлюдной, залитой солнцем улице Уайтчепела. Это было утром и не так уж давно.
        За время, оставшееся до конца представления, Нед смотрел на Эмму слишком часто, но она ни разу не обратила на него внимания, с непреклонным видом сосредоточившись на арене.
        Представление оказалось длинным. Очень длинным. Он ждал удобного случая.

* * *
        Наконец представление закончилось, и Нед последовал за леди Персефоной и ее родителями к выходу.
        В другой стороне фойе он увидел Эмму и леди Ламертон, которые шли по направлению к лестнице.
        Эмма подняла глаза и, прежде чем леди Ламертон увлекла ее прочь, взглянула на него с холодным упреком.
        — Прошу меня извинить,  — пробормотал Нед Холлингсвортам.
        — Но, мистер Стрэтхем!  — В голосе леди Персефоны слышалось недоумение капризного ребенка.
        — Что ж, я никогда…  — начал Холлингсворт, однако Нед не остановился, чтобы дослушать остальное.
        Он уже пробивался через толпу в сторону лестницы, на которой исчезла Эмма.
        Ему удалось заметить ее среди людей, толпившихся на первом этаже, и подобраться к ней сзади.
        — Эмма,  — позвал он так тихо, что слышать могла только она, и, не обращая внимания на окружающую толчею, отвел ее в соседнюю нишу.
        Она попыталась вырвать руку, но Нед крепко держал ее.
        — Не называйте меня Эммой!
        Ей показалось, что ее тело охвачено огнем. Нед подошел ближе, чтобы закрыть ее от взглядов проходящих мимо людей. Так близко, что почувствовал знакомый манящий аромат.
        Казалось, воздух между ними сделался колючим от ее гнева. Щеки Эммы горели, темные глаза сверкали.
        — Так вы вовсе не человек из Уайтчепела, Нед Стрэтхем.
        — Я всегда был и остаюсь им,  — с непреклонной уверенностью возразил он.  — А вы вовсе не бывшая горничная, Эмма де Лайл.
        Эмма не обратила внимания на эту насмешку, продолжая смотреть на него с молчаливой яростью.
        — Скажите, о чем мы должны были поговорить после вашего возвращения в Уайтчепел? Уж не о том ли, что вы ухаживаете за дочерью графа?
        — Если бы вы дождались меня, как обещали, вы бы это узнали.
        Они стояли так близко, что Нед видел, как возмущенно вспыхнули глаза Эммы, и почувствовал охватившую ее дрожь.
        — Я правильно понимаю, что в те вечера, когда вы не провожали меня в Уайтчепеле, вы проводили время здесь, в Мейфэре, оказывая знаки внимания леди Персефоне? Я правильно понимаю, что вы расточали свое очарование не только на одну девушку? Я правильно понимаю, что вы бессовестно лгали мне, делая вид, что я вам небезразлична, в то время как вам была небезразлична совсем другая?  — У Эммы сбилось дыхание.  — Я рада, что не дождалась от вас еще большей лжи.
        — Я не из тех, кто привык лгать.
        — Тем не менее вы здесь, в высшем обществе.
        — На то есть серьезные причины.
        — Прошу вас, избавьте меня!  — При каждом вздохе Эмма касалась его грудью.
        — Нет,  — тихим голосом произнес он.  — Вы получите мои объяснения, Эмма, а я получу ваши.
        Нед по-прежнему крепко держал ее за руку и почувствовал, как девушка вздрогнула при этих словах.
        — Я так не думаю, Нед. Вам нужно вернуться к леди Персефоне. Уверена, она уже интересуется, куда подевался ее кавалер. А леди Ламертон ищет меня.
        Нед смотрел на нее так, словно хотел пригвоздить ее к месту, но Эмма, не дрогнув, выдержала его взгляд.
        — Мы еще встретимся, Эмма.  — Он выпустил ее руку и отошел в сторону.
        — Скорее ад замерзнет, Нед.  — Выйдя из ниши, она догнала леди Ламертон как раз в тот момент, когда та, добравшись до выхода, обернулась назад.
        Нед стоял на месте и смотрел, как Эмма, лавируя в толпе, подошла к старой даме. И только после того, как они скрылись за дверью, он смешался с толпой.

        — С нетерпением жду от тебя новостей. С любовью, твоя…  — Сидя в гостиной своего дома на Гросвенор-Плейс, вдовствующая леди Ламертон закончила диктовать письмо.  — Напишите еще одно в том же духе к Джорджине Хейл. Но не точную копию — вы меня понимаете,  — на тот невероятный случай, если они увидят письма друг к другу.  — Леди Ламертон поморщилась от этой мысли.
        — Конечно.  — Эмма передала письмо леди Ламертон на подпись.  — А как быть с тем, что касается Дороти Уэтерби… Я думала, что миссис Хейл и миссис Уэтерби кузины.
        — Боже правый, я и забыла. Вы совершенно правы, дорогая. Не упоминайте о последних выходках Дороти Уэтерби.  — Эти слова сопровождались одной из тех улыбок, которые Эмма называла «шаловливыми».  — Это все равно что подбросить кошку к голубям.  — Она со смехом поставила свою подпись и вернула письмо Эмме.
        — Достаточно того представления, которое мы видели вчера, верно?  — требовательно добавила вдова.
        — Безусловно.  — Эмма сделала вид, что очень занята высушиванием письма и скреплением его восковой печатью. Ей не хотелось говорить о вчерашнем вечере. И думать о нем, особенно после того, как она без сна провела полночи за этим занятием.
        — Хотя я не увидела ничего такого, из-за чего стоило поднимать такой шум. Это представление совсем не такое шокирующее, как о нем говорили.
        — Некоторые аспекты показались мне весьма впечатляющими,  — возразила Эмма, хотя эти аспекты не касались того, что происходило на арене.
        — Возможно, с вашей наивностью и неискушенностью…
        Эмма улыбнулась. О да, она была наивна. Достаточно наивна, чтобы поверить Неду Стрэтхему. Даже после того, о чем ей пришлось узнать за последние два года. Нед представлялся обычным жителем Уайтчепела. Делал вид, что думает о том, чтобы связать свое будущее со служанкой из харчевни, хотя на самом деле собирался жениться на аристократке. Лжец! Проклятый лжец! Эмма была так зла на него и на себя за то, что поверила ему. Когда она думала о своих чувствах к этому человеку… о том, что позволяла ему… Когда она вспоминала о том, что чуть не отказалась от возможности вернуться в общество, от того, что могла бы сделать для Кита… и все ради человека, который обманул ее. Была ли хоть толика правды в том, что он говорил? Да и что он, собственно говоря, рассказал ей о себе? Он отвечал вопросами на вопросы. А она не настаивала, стараясь защитить свои собственные секреты.
        — Но только не для меня с моим положением в обществе и жизненным опытом.
        Эмма снова улыбнулась, но ничего не ответила.
        — Как вам показалось светское общество, в котором вы так давно не были, моя дорогая?
        — Очень интересно.
        Она вспомнила о лорде Холлингсворте и его семействе в ложе амфитеатра. О Неде, сидевшем рядом с его дочерью. И почувствовала, как сжимается сердце.
        — Я не могла не заметить, что в свете появились новые лица. Лица, которые мне незнакомы.
        — Да, с тех пор, как вы покинули свет, к нам прибыли несколько новичков.
        — И несомненно, я пропустила несколько помолвок и свадеб.
        — О, безусловно. Причем некоторые из них в высшей степени скандальные. Сын графа Мисборна виконт Линвуд женился на актрисе мисс Фокс и оказался замешан в историю с одним из самых жутких убийств. А дочь Мисборна леди Мэриэнн — тихое маленькое создание, которое и мухи не обидит,  — с подозрительной скоростью выскочила замуж за джентльмена, скажем так, не имеющего ничего общего с тем, кого мог бы выбрать Мисборн. Но, впрочем, с этой семьей всегда было что-то нечисто.  — Вдова наклонилась ближе, сверкнув глазами, как всегда, когда сообщала очередную сплетню.
        — А леди Персефона… она тоже начала выезжать.  — Эмма надеялась, что ее желание узнать подробности выглядело не слишком очевидным.
        — Конечно,  — откликнулась вдова.  — Она выезжает в свет первый сезон, и очень, очень успешно.
        Эмма почувствовала, что ей становится дурно.
        — Она помолвлена?
        — Господи, нет! У Холлингсворта пустые карманы, и ее брак должен решить эту проблему. А к леди Персефоне проявляют интерес такие же титулованные джентльмены, у которых, по мнению Холлингсворта, недостаточно средств. Он пытается склонить дочь заарканить мистера Стрэтхема.
        От одного упоминания его имени у Эммы внутри все сжалось. Она сглотнула.
        — Мистер Стрэтхем?  — сказала она легкомысленным тоном, как будто это имя ничего для нее не значило.  — Кажется, раньше я не слышала об этом джентльмене.
        — Одно из новых лиц в свете. Заработал состояние на морской торговле и чем-то там еще.  — Вдова так и не смогла до конца избавиться от неодобрительных нот в голосе.  — Он выскочка, но невероятно богат.  — Она заглянула Эмме в глаза и сделала паузу для большего эффекта, прежде чем выдать самую интересную часть сплетни.  — Живет в доме на Кавендиш-сквер.  — Это был один из самых элитных адресов Лондона.
        — Должно быть, он действительно очень богат.  — Между тем он делал вид, что, как и она, живет в Уайтчепеле. Он провожал ее домой до того убогого дома, где они с отцом снимали комнаты. Эмма закрыла глаза, вспоминая о тех вечерах.
        — Но за деньгами мистера Стрэтхема охотится не только Холлингсворт. Девенпорт, Лонгли и еще некоторые тоже не прочь поживиться. У Стрэтхема прекрасная позиция, чтобы сделать наилучший выбор.
        — Из целой толпы графских дочек,  — пробормотала Эмма, надеясь, что ее хозяйка не расслышит горечи в ее словах.
        — Вот именно.  — Леди Ламертон кивнула.  — Хотя в прошлом месяце его, похоже, что-то отвлекало от этой ярмарки невест. Не сомневаюсь, что он хочет снять все сливки со своего холостяцкого положения, прежде чем сделает выбор и свяжет себя браком.
        — Безусловно,  — хмуро согласилась Эмма.  — А каково его происхождение?  — Ей хотелось побольше узнать о человеке, который так беспардонно обманул ее, человеке, который лгал ей и предал ее.
        — Никто толком не знает, откуда взялся Эдвард Стрэтхем, хотя его произношение говорит о простонародных корнях.
        Уайтчепел, мелькнуло в голове у Эммы, но она придержала язык.
        — Он член клуба «Уайтс», но, как говорит мой сын, бывает там нечасто. И еще у Стрэтхема нет ни друзей, ни наперсников, кроме его управляющего мистера Роба Финчли.
        — Неужели даже вам не удалось узнать о нем ничего больше?
        Леди Ламертон раздулась от удовольствия в ответ на признание Эммой ее поразительной способности добывать информацию о тех, кого ей нравилось называть «интересующие нас персоны».
        — У Стрэтхема есть какие-то свои цели, и, когда речь заходит о вещах, которые он не хочет обсуждать… что я могу сделать?  — Она на минуту задумалась, а потом сказала: — Он не из тех, на кого можно давить.
        Эмма очень хорошо знала, что Нед Стрэтхем не относится к тем, кого можно смутить.
        — Но хотя Стрэтхем всего лишь торговец, он чертовски хорош собой, а от его глаз половина лондонских дам потеряла голову.
        Эмма почувствовала, что у нее сводит челюсть.
        — А как дела у мисс Дэррингтон? Как она поживает?
        — О, это целая история.  — Истощив свой запас слухов про Неда Стрэтхема, вдова с радостью переключилась на другой объект.  — Вокруг мисс Дэррингтон и маркиза Рейзби разразился ужасный скандал.
        Эмма кончила запечатывать письмо и, удобно устроившись в кресле, стала слушать.

        В тот же день, в половине третьего, Эмма и леди Ламертон подъехали к передвижной библиотеке, куда вдова наведывалась регулярно раз в неделю. Эмма подождала, пока лакей помогал ее хозяйке вылезти из кареты. Под мышкой, согласно пожеланиям вдовы, Эмма зажала весьма пикантный любовный роман, спрятанный между двумя книгами по искусству. Леди Ламертон не находила ничего зазорного в чтении книг по искусству, посвященному эротике, но совершенно не допускала возможности, чтобы у нее увидели фривольный роман.
        — Как вам понравился роман?  — спросила Эмма.
        — Полная ерунда,  — ответила вдова, опершись на свою прогулочную трость. А потом с улыбкой добавила: — Но невероятно забавная ерунда. Это немного безнравственная история о дьявольски красивом, но весьма опасном джентльмене.  — Она засмеялась с довольным видом, и Эмма улыбнулась.
        Она продолжала улыбаться, когда взглянула на мостовую, которую они собирались пересечь, чтобы дойти до двери в библиотеку, и улыбка мгновенно исчезла с ее лица, потому что прямо к ним быстрым шагом шел Нед Стрэтхем.
        Его голубые глаза смотрели прямо на нее.
        Сердце Эммы, замерев на миг, понеслось галопом. Она демонстративно отвела взгляд, как будто не замечая Неда.
        «Господи, помоги мне…» Но ее молитва осталась без ответа. Леди Ламертон уже увидела его.
        — Мистер Стрэтхем. Мы только недавно говорили о вас.
        Эмма почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
        — Надеюсь, только хорошее.
        — А разве есть что-нибудь плохое?  — сладким голосом поинтересовалась вдова.
        Нед улыбнулся:
        — Это было бы уже известно.
        Леди Ламертон засмеялась:
        — Ба, да вы настоящий разбойник, сэр!
        — Конечно, мэм.  — Своей улыбкой он обратил правду в шутку.
        Нед перевел глаза на Эмму и задержал взгляд.
        Она встретила его с высоко поднятой головой, и вопреки тому, что чувствовала, казалась совершенно спокойной. Несмотря на то что ее сердце готово было разорваться, взгляд, обращенный на него, оставался холодным.
        — Полагаю, вы незнакомы с моей компаньонкой, сэр.
        — Не имел такого удовольствия,  — ответил он.  — Иначе я бы наверняка ее запомнил.
        Никаких признаков того, что они встречались, ни намека на Уайтчепел.
        Они посмотрели друг другу в глаза.
        Эмма сглотнула.
        — Позвольте представить вам мисс Эмму Норткот,  — произнесла леди Ламертон.
        Нед, казалось, замер, и на какую-то долю секунды Эмма заметила в его глазах что-то похожее на смятение. Оно быстро исчезло, сменившись обычной спокойной уверенностью.
        Только тогда она вспомнила, что он знал ее как де Лайл.
        Эмма не отрываясь смотрела на Неда, в ожидании, что он скажет в ответ на это ее новое имя. Она ждала затаив дыхание, и эти мгновения показались ей бесконечными.
        — Рад познакомиться с вами, мисс Норткот.  — Его голос был таким же холодным, как его взгляд. Он отвесил Эмме вежливый поклон.
        — Взаимно, мистер Стрэтхем.  — Она слегка присела.
        Наступила оглушающая тишина, которую Нед даже не пытался заполнить.
        — Мы идем в передвижную библиотеку, сэр,  — сообщила леди Ламертон.  — А вы?
        — Я нет.  — Нед не сказал, куда направляется.
        Вдова наклонила голову, отпуская его.
        — Всегда к вашим услугам, мэм.
        Его глаза снова скользнули по Эмме.
        На этот раз на его губах не было небрежной улыбки, и его взгляд заставил Эмму вздрогнуть.
        — Мисс Норткот.  — Он сделал едва заметное ударение на ее имени.
        Эмма кивнула и, повернувшись, следом за вдовой пошла в библиотеку.
        Она не услышала позади звука его шагов, и у нее возникло ощущение, что Нед стоит на месте и смотрит ей вслед. Это заставляло ее нервничать. Каждый шаг казался вечностью. Однако Эмма не поддалась искушению оглянуться назад. По крайней мере, до тех пор, пока следом за леди Ламертон благополучно не оказалась в библиотеке.
        Как она и думала, Нед по-прежнему стоял на месте. И в том, как он на нее смотрел, была какая-то напряженная сосредоточенность, как будто он видел ее в первый раз, как будто старался получше ее рассмотреть. И еще в его взгляде сквозил какой-то упрек, от которого Эмма почувствовала себя неловко, сознавая, что не была до конца искренней с ним.
        Только потом Нед опустил голову, как будто наконец что-то понял, и, повернувшись, пошел прочь.

        Когда Нед вернулся в дом на Кавендиш-сквер, в кабинете его поджидал Роб.
        Его друг и управляющий разглядывал развешанную на стенах коллекцию мечей и сабель.
        — Я пришел пораньше. Хотелось кое-что проверить, прежде чем мы поедем к Мисборнам.
        Нед кивнул ему, передавая свою шляпу и трость Кларксону. Потом стянул перчатки и сделал с ними то же самое.
        Дверь с тихим щелчком закрылась за ушедшим дворецким.
        Нед подошел прямо к столу и, даже не взглянув на хрустальный графин с бренди, стоявший на серебряном подносе, открыл верхний ящик, чтобы вытащить оттуда бутылку джина. Он налил две большие порции в два одинаковых хрустальных стакана. Передав один Робу, он сделал из другого большой глоток.
        Нед чувствовал на себе неодобрительный взгляд друга, но в этот момент ему было наплевать.
        — Что с тобой, Нед?
        — Сейчас все будет в порядке.
        — У тебя такой вид, словно ты только что увидел привидение.
        Это можно было назвать и так.
        — Какие-то неприятности в бизнесе?  — спросил Роб.
        Если бы так просто.
        — Вроде того.
        — Это не Мисборн? Не…
        — Нет,  — перебил Нед. Потом снова глотнул джина, ощутив его резкий обжигающий удар.  — Не Мисборн.
        — Хорошо, что хоть так.
        — Да.
        Наступила тишина. Мозг Неда лихорадочно работал. Кровь стучала так сильно, как будто он только что уложил десятерых. Он чувствовал холодный пот, выступивший над верхней губой, и липкую влагу на ладонях. Еще один глоток джина, чтобы унять дрожь, охватившую его.
        — Если ты хочешь отменить встречу с Мисборном…
        — Не надо.  — Нед посмотрел другу в глаза.  — Мисборн мне нужен. А пропустив этот ланч, я восстановлю его против себя.
        — Это всего лишь ланч.
        — У этих людей из общества не бывает просто ланчей.
        — Если он попытается выяснить детали…
        — Предоставь это мне.
        Роб кивнул.
        Нед допил джин и поставил стакан на стол.
        — Пошли. Мне надо глотнуть свежего воздуха.  — Чтобы успокоить кровь, стучавшую в его венах, и дрожь, сотрясавшую тело.
        Нед позвонил в колокольчик, вызывая дворецкого. Позже у него еще будет время подумать, к тому же дорога до Мисборна не близкая.
        Он привык сдерживать свои чувства. Вот и сейчас он хладнокровно и решительно отбросил их в сторону, сосредоточившись на той цели, которую поставил перед собой.

        — Еще чаю?  — спросила Эмма, взяв в руку чайник, чтобы наполнить для вдовы изящную голубую чашку из севрского фарфора.
        Малую гостиную леди Ламертон заливал послеполуденный солнечный свет, отчего она казалась теплой и светлой. Выхваченные лучами частички пыли плавно ложились на очередной роман, взятый из передвижной библиотеки, и на вышитую скатерть чайного столика, стоявшего перед ними.
        Книга об античности и тяжелый фолиант нудного классического романа, взятые для того, чтобы на следующей неделе быть возвращенными назад, были отправлены в ссылку на буфет, стоявший в другом конце гостиной.
        — Спасибо, дорогая.  — Леди Ламертон слегка кивнула.
        Эмма налила ей чаю.
        — И как вам показался наш мистер Стрэтхем?
        — Вполне терпимо, я бы сказала.  — Эмме с трудом удалось твердо держать руку. Она аккуратно добавила в чашку вдовы сливки и три кусочка сахара, как та любила.
        — Терпимо?  — Вдова потрясенно взглянула на нее, принимая чашку с блюдцем.  — С такими глазами?
        — Пара красивых глаз еще не делают мужчину.
        — Так, значит, вы заметили,  — лукаво произнесла вдова.  — Должна сказать, он тоже не оставил вас без внимания.
        — Едва ли.  — Оставшись довольной своим спокойным голосом, Эмма наполнила свою чашку.
        — Определенно. Не думаю, что мне довелось видеть, чтобы какая-нибудь женщина производила на него такое впечатление.
        Эмме снова вспомнилось выражение его лица у библиотеки. Упорный пристальный взгляд. Какое-то сильное чувство, казалось, овладело им. Какая-то злость и упрек, на которые он не имел никакого права. Она отпила чаю и ничего не сказала.
        — Интересно, будет ли Стрэтхем сегодня на балу у Хейвиков?  — размышляла леди Ламертон.
        Эмма почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
        — А он может там быть?
        — Конечно, почти наверняка.
        «Мы еще встретимся, Эмма». Ей вспомнилось холодное обещание в его глазах и несокрушимая уверенность в голосе. Она сглотнула и решила, что весь вечер не отойдет от хозяйки ни на шаг.

        Бальный зал в доме герцога Хейвика гудел. Казалось, весь свет вернулся в Лондон пораньше, чтобы быть здесь. Прошел слух, что возможно появление самого принца-регента.
        Вечер был почти таким же душным, как тогда в «Красном льве», хотя здесь не было ни раскаленной кухни, добавлявшей жару, ни низких потолков, ни маленьких окошек, глубоко вдавленных в кирпичную стену, которая не могла толком удержать ни летней жары, ни зимнего холода. Огромный зал поражал богатством и роскошью, которых большинство завсегдатаев «Красного льва» не могли бы себе даже представить. От пламени сотен свечей, вставленных в гигантскую люстру, хрустальные подвески сверкали, словно бриллианты. Многочисленные большие окна стояли открытыми, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. В дальнем конце зала располагались стеклянные двери. Они тоже были открыты и вели в просторный городской сад, похожий на тот, что окружал дом на Кавендиш-сквер. Но, несмотря на все эти открытые окна и двери, из-за обилия гостей в зале было слишком жарко.
        — Прекрасный вечер,  — сказал лорд Лонгли, беря бокал шампанского с подноса, который держал стоявший перед ним лакей.
        — Безусловно.  — Нед тоже взял бокал и сделал глоток, не подавая виду, что терпеть не мог этот напиток. Он слишком хорошо видел, что Лонгли демонстративно не замечал присутствия Роба.  — Вы знакомы с моим управляющим, мистером Финчли?
        Лонгли с трудом сдержался, чтобы не скривить верхнюю губу, и, едва заметно кивнув Робу, переключил свое внимание на Неда. Он считал Роба ниже себя, как, впрочем, и Неда. Однако деньги заставляли его поступаться принципами.
        — Хэрроу рассказывал, что видел вас у Теттерсела.
        Теттерсел держал аукционный дом, где люди из высшего общества покупали себе лошадей. Нед услышал легкое сопение, которым Лонгли всегда сопровождал свою речь, когда говорил с ним, и почувствовал, что начинает злиться. Это чувство постоянно охватывало его в обществе людей, рожденных в богатстве и наследовавших свои привилегии вместе с титулами. Они жили в другом мире, далеком от той реальности, которую знал он.
        — Интересовались, что у него за товар. Верно, мистер Финчли?
        — И есть ли что-нибудь хорошее,  — добавил Роб.
        — Тут важно, чтобы лошадей смотрел понимающий глаз.  — Которого нет у вас. Несмотря на все свои старания, лорд Лонгли не мог скрыть покровительственного тона.  — Опытный. Я с радостью открою вам пару секретов.
        — Вы очень любезны.  — Нед улыбнулся.
        Смысл этой улыбки от Лонгли ускользнул.
        — Где вы катаетесь верхом?
        — Я не катаюсь верхом.
        — Я этого не знал.  — Лонгли двинулся чуть-чуть в сторону, намереваясь поделиться с друзьями из клуба «Уайтс» своими соображениями о том, что его дела с Недом идут не так, как он надеялся.  — Полагаю, я должен был догадаться, что, учитывая ваше…  — Он оборвал себя на полуслове.
        Нед смотрел прямо ему в глаза.
        Граф отвел взгляд, откашлялся и сменил эту тему на ту, ради которой он и торчал рядом с Недом на этом балу.
        — Леди Джульет сегодня в прекрасном настроении.  — Леди Джульет — дочь Лонгли, для которой он подыскивал партию среди нуворишей.
        — Вы, должно быть, очень гордитесь ею.  — Краем глаза Нед видел, что Роб с трудом сдерживает ухмылку.
        — Думаю, вам не надо говорить, что она настоящая жемчужина нынешнего сезона. Я уверен, что вы уже успели ее оценить.
        — Вне всяких сомнений.
        Лонгли улыбнулся:
        — Настоящая лошадница, насколько я помню.
        Улыбка сползла с лица лорда. Он сообразил, какую ошибку только что совершил.
        — Теперь она уже не так увлечена лошадьми.  — Лонгли снова кашлянул.  — Прошу меня извинить, я вижу Уилластона. Мне надо обсудить с ним одно дело.
        Слегка поклонившись, Лонгли отошел, оставив Неда и Роба одних.
        Какое-то время оба молчали, прежде чем Нед заговорил:
        — Есть одна вещь, Роб, которую тебе надлежит знать. У вдовствующей леди Ламертон новая компаньонка.
        — Я должен прыгать от радости?  — усмехнулся Роб.
        Нед не улыбался. Он пристально смотрел на Роба.
        — Ее зовут мисс Эмма Норткот.
        Улыбка исчезла.
        — Норткот? Я думал, что из Норткотов давно никого не осталось. Что они уехали из страны.
        — Я тоже.  — Нед вспомнил, в каких условиях жили Эмма Норткот и ее отец. Вспомнил вечера в харчевне «Красный лев», узкую улочку, где стоял облезлый пансион, где они снимали жилье, вспомнил склады в лондонских доках и почувствовал, как к горлу подкатил ком. Он сглотнул. Мрачно улыбнулся: — Видимо, мы ошибались.
        — Черт побери.  — Роб был так потрясен, что забыл, где он находится, и у него вырвалось это тихое ругательство, столь неуместное среди окружавшей их элегантной роскоши.  — Это может все усложнить.
        — Почему?  — Лицо Неда сделалось замкнутым.
        — Ты сам знаешь почему.
        — Я не сделал ничего плохого. Мне нечего стесняться.
        — И все же.
        — Не думаю, что у нас могут возникнуть проблемы. Она нам проблем не создаст.  — Во всяком случае, теперь, когда он знает, кто она такая.
        Взгляды обоих мужчин одновременно скользнули по залу в ту сторону, где сидела леди Ламертон со своими приятельницами… и своей новой компаньонкой.
        Не де Лайл, а Норткот — это была самая страшная ложь.
        Нед смотрел на ее длинные блестящие волосы, приподнятые вверх и спадавшие по затылку каскадом темных локонов, на ее небесно-голубое шелковое вечернее платье, достаточно простое и ничем не украшенное, в отличие от изысканных нарядов других дам и, очевидно, купленное на деньги леди Ламертон. На ней не было драгоценностей. Он знал, что у нее ничего нет. Ее декольте открывало лишь гладкую оливковую кожу. Длинные белые вечерние перчатки закрывали руки, а из-под платья выглядывали носки белых туфелек.
        Эмма заметила его в тот же миг, когда вошла в бальный зал. Нед понял это. Он передал свой бокал Робу.
        — Я должен кое-что сделать.
        — Надеюсь, ты не собираешься…
        Нед хмуро улыбнулся.
        — Только не говори, что ты собираешься пойти туда и представиться?  — Роб уставился на него так, словно Нед сошел с ума.
        — Я не пойду представляться. Мы с мисс Норткот уже имели это удовольствие.
        Роб выглядел обалдевшим.
        — Однако у нас с леди не было возможности побеседовать.
        Музыка умолкла. Закончился очередной танец. Дамы и кавалеры, заполнявшие середину зала, раскланялись и начали расходиться.
        Нед снова взглянул туда, где сидела Эмма.
        — Я ненадолго.
        — Нед…  — тихо, но очень настойчиво произнес Роб.
        Но Нед уже шел, плавно лавируя среди толпы, и его взгляд был устремлен на Эмму Норткот.
        Глава 6
        — О, мой бог!  — услышала Эмма возглас мисс Чичестер, когда эта дама взглянула в ту сторону, где Нед Стрэтхем и мистер Финчли беседовали с лордом Лонгли.  — Мисс Норткот, вы не поверите, но мистер Стрэтхем…
        Эмма изо всех сил старалась не смотреть туда.
        — Я не понимаю, почему мистер Стрэтхем вызывает такое восхищение у дам из высшего света,  — перебила она.  — Он всего лишь торговец, несмотря на все свои деньги.  — Это был жестокий и в высшей степени высокомерный отзыв, однако после того, что он сделал, Нед заслуживал его.
        Мисс Чичестер вытаращила глаза. Ее бледные щеки залил пунцовый румянец. Она тихо охнула и прижала руку к груди.
        — Вы совершенно правы, мисс Норткот,  — произнес голос Неда Стрэтхема. Все то же произношение, выдававшее жителя Ист-Энда, та же манера подчеркнуто выделять некоторые слова.
        У Эммы замерло сердце. На мгновение она застыла неподвижно, прежде чем повернуться и посмотреть в эти слишком хорошо знакомые холодные голубые глаза.
        — Мистер Стрэтхем,  — сказала она, стараясь, чтобы ее спокойный голос скрыл внутреннюю дрожь.  — Вы меня напугали.
        Он улыбнулся:
        — Судя по всему, да.
        Эмма выдержала его взгляд, как будто нисколько не смутилась тем, что он слышал ее слова, однако слабый румянец, выступивший на щеках, ее выдал. Так или иначе, но извиняться она не собиралась.
        Казалось, пауза тянулась бесконечно долго.
        Нед ни на мгновение не сводил с нее глаз. Он стоял перед ней, сильный, спокойный, красивый.
        — Я здесь, чтобы просить вас потанцевать со мной, мисс Норткот.
        У Эммы екнуло сердце.
        Она услышала, как сидевшая рядом мисс Чичестер тихонько охнула.
        — Я благодарна вам за это великодушное предложение, сэр.  — Эмма выдержала его взгляд с выражением решимости на лице, понимая, что в этом поединке характеров отвести взгляд означало проиграть.  — Но я вынуждена отказаться, поскольку нахожусь здесь в качестве компаньонки леди Ламертон, а не для того, чтобы танцевать.
        Уголки его рта пугающе дрогнули, заставив Эмму похолодеть от страха перед тем, что он мог сделать. Она слишком поздно вспомнила, что одно его слово — и она погибла. Одно его слово — и с ее возвращением в свет и с тем, что это значило для ее брата, будет покончено. У нее пересохло во рту.
        Нед повернулся к леди Ламертон. Только тогда Эмма заметила, что все окружающие их дамы замолчали, а леди Ламертон и ее приятельница с интересом наблюдают за ними.
        — Я уверен, что леди Ламертон в состоянии ненадолго расстаться с вами.  — Он со спокойной уверенностью посмотрел ей в глаза. Разбойничья бровь приподнялась вверх.
        Все глаза повернулись к вдове, как будто она была королевой, восседавшей на троне перед своим двором.
        — Мистер Стрэтхем имеет на это право, Эмма.  — Глаза леди Ламертон сосредоточились на Неде.  — Я уверена, что вы вернете мне мою компаньонку в целости и сохранности.
        — В целости и сохранности, мэм.  — Нед улыбнулся леди Ламертон.
        В целости и сохранности. Сам воздух вокруг него дышал опасностью.
        Старые леди восхищенно следили за ними.
        Взгляд голубых глаз Неда снова упал на Эмму. Самых голубых в мире глаз, таких пронзительных и холодных, полных отблесков их былой близости.
        — Мисс Норткот.  — Он протянул руку в знак приглашения.  — Так что?
        Еще на мгновение Эмма задержала на нем взгляд, понимая, что Нед загнал ее в угол, откуда ей не выбраться. Потом наклонила голову в знак согласия.
        Он выиграл это сражение, но это не означало, что он выиграет войну.
        Подав ему руку, она встала и позволила вести себя в танцевальный круг.

        Они присоединились к очередному туру сельской кадрили, которая не мешала беседе.
        — Что за игру вы затеяли, Нед Стрэтхем?
        — Никакой игры. Нам надо поговорить наедине. Танец дает для этого прекрасную возможность.
        Оглянувшись вокруг, Эмма увидела множество глаз, устремленных на них, увидела раскрытые веера, за которыми скрывались перешептывающиеся губы и навострившиеся уши.
        — Вы называете это уединением? Каждое наше движение находится под пристальным наблюдением.
        Эмма вспыхнула и гневно посмотрела на него. Она слишком явственно ощущала тепло его руки, обнимавшей ее за талию, и близость его тела.
        — Я уже сказала, что не стану больше слушать вашу ложь.
        — Но лгал не я один, Эмма. Разве не так?
        — Учитывая то, что вы сделали, я не считаю себя обязанной объяснять вам, почему не стала ждать. А что до того, что я назвалась горничной, то мне действительно приходилось заниматься этой работой. В течение месяца.
        — Месяц.  — Он помолчал.  — Будучи дочерью хозяина горничной.
        — Строго говоря, это не ложь.
        — Строго говоря.
        Эмма сжала губы и отвела взгляд.
        Нед наклонился ближе, так что она почувствовала его дыхание на своей щеке, ощутила, как по спине побежали мурашки, как напряглись груди.
        — И раз уж мы говорим строго. Маленькая деталь. Ваше имя мисс де Лайл…  — Казалось, его голубые глаза готовы просверлить ее насквозь.
        — Это не ложь. Де Лайл фамилия моей матери.
        — Вашей матери. Но не ваша.
        Эмма снова сглотнула. Во рту пересохло от волнения. Он повернул все так, словно это она была не права.
        — Мы с отцом не могли открыто говорить о своем происхождении. Признаться, что мы выходцы из высшего общества. Что мы принадлежим к тому классу, который так презирают в Уайтчепеле. Неужели вы думаете, что нас бы приняли? Неужели вы думаете, что Нэнси дала бы мне работу в «Красном льве»?
        — Нет.  — Нед не сводил глаз с Эммы. Ее аргументы не поколебали его.  — Но это не меняет того, что вы лгали мне, Эмма Норткот.
        — Эта невинная маленькая ложь ничего не меняет.
        Его глаза сверкнули каким-то злым, страстным и мрачным огнем. Это было так не похоже на его обычное уверенное самообладание, что у Эммы дрогнуло сердце, а по спине пробежал холодок.
        — Она меняет все на свете.
        Фигура танца развела их врозь, заставляя каждого поменяться местами с парой, находившейся справа от них. Воспользовавшись этим, Эмма попыталась взять себя в руки, прежде чем они снова сойдутся и его рука ляжет ей на талию, прижимая к себе. Ей не хотелось, чтобы их спор посреди переполненного зала заметили.
        — Не пытайтесь перевернуть все с ног на голову,  — сказала Эмма.  — Вы заставили меня поверить, что вы тот, кем не являетесь на самом деле.
        В ответ на эти слова Нед только поднял брови. Точно так же, как она заставила его поверить, что она та, кем не была.
        Его жест лишь подлил масла в огонь ее гнева и возмущения его неправотой.
        — Вспомните те ночи, Нед… А между ними вы были здесь, танцевали на балах, держа в объятиях очередную жемчужину высшего света. Разыгрывая свои представления в Уайтчепеле, вы тем временем подыскивали себе какую-нибудь графскую дочь.
        Нед ничего не ответил.
        — Вы бы заманили меня в постель, а потом бросили.
        — Неужели?  — Его голос звучал холодно, жестоко и бесчувственно. Но что-то в его глазах, когда он произносил это слово, встревожило Эмму.
        Если бы она дождалась, то узнала бы это наверняка.
        Если бы она дождалась, то было бы слишком поздно.
        Музыка продолжала играть, и их ноги машинально двигались в такт. В наступившем молчании они слышали только шарканье и стук ног по гладким деревянным половицам. Понимая, что стоит на кону, она должна была знать. Должна была спросить его.
        — Вы расскажете всем правду обо мне? О том, что я работала служанкой в харчевне в Уайтчепеле? Что мой отец чернорабочий в доках? Что мы снимали жилье в одном из самых жалких пансионов Лондона?
        — А вы расскажете, что я был завсегдатаем той самой харчевни?
        Они смотрели друг на друга.
        — Вас они простят. Меня нет. Вы это знаете.
        — Они будут не так снисходительны ко мне, как вы думаете.  — Нед хмуро улыбнулся.  — Но вам нечего бояться, Эмма. Ваши секреты в полной безопасности.
        Эмма ждала, что будет дальше. Что он потребует за свое молчание.
        Нед лишь цинично улыбнулся, словно читал ее мысли. Потом едва заметно покачал головой.
        Это заставило ее почувствовать себя так, будто она поняла что-то неправильно. Эмма заставила себя вспомнить его потертую кожаную куртку и сапоги — весь этот маскарад. Заставила себя вспомнить о том, что происходило между ними в темноте на узких улицах Уайтчепела в то время, когда его настоящая жизнь была здесь. Что бы ни говорил Нед, он был лжецом, который обманул ее и воспользовался этим.
        — Теперь, когда мы все выяснили, нам больше не о чем разговаривать. Оставьте меня в покое, Нед Стрэтхем.
        Он снова улыбнулся горькой мрачной улыбкой:
        — Можете не беспокоиться, Эмма Норткот.  — Он подчеркнуто выделил ее имя.  — Я больше не подойду к вам.
        — Буду очень рада.
        Нед так пристально вглядывался ей в глаза, как будто мог увидеть ее насквозь, со всеми ее тайнами и ложью, со всеми ее надеждами и страхами. Он вдруг наклонился к ней так близко, что она почувствовала знакомый запах и ощутила щекой тепло его дыхания, так близко, что она вздрогнула, когда он прошептал ей на ухо:
        — Гораздо больше, чем вы думаете.
        Сердце Эммы стучало. Кровь неслась с неистовой силой. Внезапно все то, что было между ними в «Красном льве», на темных улицах, на старой каменной скамейке, нахлынуло на них здесь посреди бального зала.
        Они пристально смотрели друг на друга. Потом Нед сделал шаг назад и снова стал самим собой, холодным и спокойным.
        — Улыбайтесь,  — сказал он.  — На нас все смотрят. Не думаю, что вы захотите, чтобы в обществе решили, будто мы говорим о чем-то более существенном, чем то, о чем принято болтать на балу.
        Нед улыбнулся одними губами.
        Эмма последовала его примеру, процедив сквозь зубы:
        — Вы просто ублюдок, Нед Стрэтхем.
        — Да, я такой. В самом прямом смысле. Но, думаю, это лучше, чем быть лжецом.
        Его слова глубоко ранили Эмму своей правотой.
        Музыка наконец перестала звучать.
        Дамы по обе стороны от нее присели в реверансе. Эмма взяла себя в руки и сделала то же самое.
        Нед поклонился:
        — Позвольте отвести вас к леди Ламертон.
        Их взгляды схлестнулись. Сердце Эммы сделало один удар, потом еще один. Чувствуя, что все взгляды в зале обращены к ним, она положила кончики пальцев на согнутую в локте руку Неда и позволила ему увести себя из круга.

        На следующее утро Нед с Робом отправились в боксерский зал для джентльменов, располагавшийся на Бонд-стрит. Для других джентльменов девять утра был еще слишком ранний час. Проведя ночь в клубах, где они развлекали себя выпивкой, игрой и женщинами,  — что, как выяснил Нед, было основным занятием большинства мужчин благородного происхождения,  — джентльмены, как правило, вставали не раньше полудня. После легкого поединка друг с другом Нед и Роб отрабатывали удары на тяжелых холщовых мешках с песком, которые были подвешены к толстой балке, проходившей вдоль одной из стен.
        Роб уселся на пол, прислонившись к стене, и упершись локтями в колени, пытался успокоить дыхание. Нед продолжал наносить ритмичные удары по мешку с песком.
        — Что за чертовщину ты устроил вчера вечером с Эммой Норткот?  — спросил Роб.
        — Я хотел с ней поговорить.
        — О чем?
        — Хотел убедиться в том, кто она.
        — И для этого тебе понадобилось с ней танцевать?
        — Надо же было когда-нибудь воспользоваться результатами трудов учителя танцев. Я заплатил ему кучу денег.
        На лице Роба появилось скептическое выражение.
        — И как я понимаю, она именно та, о ком мы думали.
        — Откуда у тебя такое впечатление?
        — Возможно, от того, с каким усердием ты лупишь по этому мешку с песком.
        Нед приподнял брови, но потом снова принялся бить по мешку. Сначала правой, потом левой. Правой, левой.
        — Это ничего не меняет. Мы будем продолжать то, что начали раньше.
        Он с такой силой ударил левой рукой, что чуть не сорвал мешок с крюка. Когда мешок снова качнулся в его сторону, Нед пригнулся и снова ударил. Потом еще раз. Он продолжал тренироваться, пока костяшки его пальцев не покрылись ссадинами, пока не заболели плечи и пока усталость не притупила все остальные чувства.
        Роб бросил ему полотенце и встал, сделав глазами предупреждающий знак в сторону входной двери.
        — Да неужели, мистер Стрэтхем?  — сказал он, возвращаясь к формальному обращению теперь, когда они были не одни.
        Нед поймал полотенце и, вытерев с лица пот, обернулся назад, чтобы посмотреть, кто пришел.
        Увидев тех, кто находился в зале, герцог Монтейт и виконт Девлин на мгновение остановились в дверях.
        Нед встретился взглядом с Девлином. Взглянув на него с холодным, надменным пренебрежением, виконт вместе с Монтейтом прошли в противоположный конец зала.
        Нед и Роб обменялись взглядами.
        — Твой любимец,  — сквозь зубы процедил Роб.
        — И чем дальше, тем больше.  — Нед хмуро улыбнулся, и они с Робом, переглянувшись, отправились в гардеробную.

        Неподалеку от этого места, в столовой городского дома леди Ламертон, Эмма и ее хозяйка приступили к завтраку.
        — Все идет именно так, как я и предполагала, Эмма. В свете только и говорят о том, что мистер Стрэтхем танцевал с вами на балу у Хейвиков,  — сказала леди Ламертон, читая письмо, которое держала в руке.
        На каминной полке медленно и размеренно тикали часы.
        — Не понимаю почему. Мы танцевали всего один танец.  — Эмма смогла заговорить только тогда, когда лакей, наливавший кофе в чашку леди Ламертон, отошел от нее и встал рядом с Эммой с кофейником в руке.
        Она кивнула и уставилась на струйку жидкости, перетекавшей из кофейника в красивую чашку с золотым ободком. В воздухе разлился аромат кофе. Эмма добавила из молочника каплю сливок и сделала глоток.
        Проникавший в окна столовой свет вспыхивал на хрустальных подвесках огромной люстры и переливами радуги разбрызгивался по стенам.
        Леди Ламертон отложила листок на растущую стопку уже прочитанных писем и взяла в руки следующее. Она подняла глаза и сломала печать.
        — А все потому, моя дорогая, что до этого мистер Стрэтхем ни разу не был замечен в танцевальном кругу. Он не танцует.
        Эмма сделала еще глоток кофе и попыталась улыбнуться, как будто все происшествие не стоит выеденного яйца.
        — Должно быть, это можно считать недостатком на балу в клубе «Элмак».
        — Едва ли,  — возразила вдова.  — Скорее всего, наоборот. Это только подогревает интерес к нему. Женщины видят в этом своеобразный вызов. Сестры Льюис даже принимали ставки, кто первый соблазнит его на танец. Предполагалось, это будет означать, что он выбрал себе невесту.
        Эмма снова улыбнулась, чтобы скрыть злость, которую почувствовала, услышав эти слова.
        — Что ж, вчерашний вечер с очевидностью опровергает эту теорию.
        — Безусловно. А сестры Льюис стали немного богаче.  — Вдова замолчала и опустила глаза на письмо, которое держала в руке.  — Все сгорают от любопытства узнать, о чем вы говорили.
        Если бы они только знали!
        — Ничего интересного. Я уже рассказывала вам все в подробностях.  — Прошлым вечером кое-кто уже делал попытки задавать вопросы, однако леди Ламертон немедленно пресекла их, расправив крылья, словно орел, оберегающий добычу, предназначавшуюся только ему одному. И потом, по дороге домой в карете, она ее получила… только в сказанном Эммой не было ни слова правды.
        — Погода и прочие банальности едва ли их удовлетворят, Эмма. Особенно учитывая то, что ваша беседа выглядела весьма оживленной.
        Эмма сделала еще глоток кофе, но так ничего и не ответила.
        Леди Ламертон, нацепив на нос очки, снова уткнулась в письмо.
        — Судя по всему, теперь они заключают пари на то, станет он танцевать снова и пригласит ли он вас.
        Эмма сдержала вздох, грозивший вырваться в ответ на это предположение.
        — Загляните в мой дневник, Эмма. Проверьте, когда будет следующий бал.
        — На следующей неделе во вторник вечером состоится благотворительный бал в Воспитательном доме.  — Эмма поняла ход мысли своей хозяйки.  — Но даже если мистер Стрэтхем там будет, я ясно дала ему понять, что мое место рядом с вами, а не среди танцующих.
        — Я, безусловно, восхищена вашей преданностью, моя дорогая, но вы можете совершенно свободно танцевать с ним. И очевидно,  — леди Ламертон с нескрываемым удовольствием окинула взглядом необычайно высокую стопку своей утренней почты,  — что было бы весьма неучтиво отказать ему.
        — Он не станет меня приглашать.  — «Оставьте меня в покое, Нед».
        В голове эхом звучали его слова: «Можете не беспокоиться, Эмма Норткот. Я больше не подойду к вам». И снова, как и ночью, ей вспомнились его глаза — холодная злость и что-то еще…
        Эмма улыбнулась как ни в чем не бывало и перевела разговор на другую тему:
        — Что вы наденете сегодня вечером к обеду у миссис Льюис?
        Ее тактика сработала.
        — Лиловое шелковое платье и тюрбан к нему в тон. А вы, я думаю, могли бы надеть ваше серо-голубое платье. Оно очень подойдет к моему.
        — Да, это будет хорошо,  — согласилась Эмма.
        Леди Ламертон заговорила о том, что нужно сходить к шляпнику, чтобы подобрать к тюрбану перо.
        Нед больше не подойдет к ней. Она была бы этому рада.
        «Больше, чем вы думаете».
        Что могли значить эти странные слова? Эмма почувствовала, как по спине пробежал холодок.

        — Я вижу, здесь мистер Стрэтхем,  — вполголоса сказала леди Ламертон уже через пять минут после того, как этим вечером они вошли в гостиную дома миссис Льюис на Хилл-стрит.
        — В самом деле? Я не заметила,  — солгала Эмма.
        Нед вместе с Робом Финчли стоял у окна, разговаривая с лордом Линвудом и другим джентльменом, лицо которого показалось ей смутно знакомым, хотя она не могла вспомнить, кто он. Нед был одет во фрак от лучшего лондонского портного. В свете канделябров его светлые волосы отливали золотом. Казалось, он чувствовал себя здесь так же непринужденно, как в Уайтчепеле. Под внешним лоском сквозили все та же уверенность, сила и скрытая угроза. Нед бросил на нее хмурый настороженный взгляд, и у нее замерло сердце и побежали мурашки по телу. Эмма ответила ему не менее хмурым, холодным взглядом и, улыбнувшись так, будто он ее совершенно не интересовал, снова отвернулась к леди Ламертон, с которой они тут же о чем-то заговорили.
        Подошедшая хозяйка, поздоровавшись с ними, рассыпалась в выражениях восторга по поводу того, как великолепно выглядит леди Ламертон, и стала расспрашивать, услугами какой модистки она теперь пользуется.
        Эмма увидела нескольких девушек, с которыми состояла в дружеских отношениях в то время, которое теперь могла называть «другой жизнью». Они посещали одни и те же дамские курсы и одновременно выходили в свет. А для того, чтобы она не отстала от них в поиске удачной партии, на ее наряды тратились огромные деньги. Сейчас все они, одетые по последней моде и безукоризненно причесанные, стояли отдельной маленькой группкой. Эмма знала, как смотрят в этом кругу на компаньонок без гроша в кармане, и сама когда-то также перешептывалась с ними, выражая свое сожаление по поводу других. Не со зла, а по наивности и невежеству. Однако то, кем прежде был ее отец и кем была она, по-прежнему играло определенную роль, поэтому, несмотря на ее нынешнее более низкое положение, большинство девушек улыбались ей и слегка кивали в знак приветствия. И только несколько голов отвернулись в сторону.
        — Леди Ламертон, как я рада видеть вас,  — сказала подошедшая к ним миссис Фейвершем. Она улыбалась и была сама любезность, и лишь выражение легкого беспокойства на лице говорило о том, что эта охотница за сплетнями чуяла добычу.  — И мисс Норткот тоже.  — Она посмотрела на Эмму, и ее глаза сверкнули хищным блеском.
        — Миссис Фейвершем,  — пропела в ответ леди Ламертон. Ее улыбка, несмотря на свою мягкость, давала понять, что в этой охоте она считает себя вожаком и будет яростно охранять от других предмет всеобщего интереса. Отец Эммы оказался прав.
        — Какая жалость, что я пропустила бал у Хейвиков. Судя по всему, мне непременно надо было там быть. Я слышала, что мистер Стрэтхем наконец решился танцевать. Однако в отношении этих слухов никогда нельзя быть уверенным.
        — Я могу подтвердить, что это правда, моя дорогая Агата.
        — Неужели?  — Миссис Фейвершем буквально распирало от любопытства.  — Вы должны прийти ко мне на чай, дорогая леди Ламертон. Мы не виделись целую вечность. Завтра вас устроит?
        — Завтра я приглашена на чай к миссис Хилтон. В последнее время у меня все расписано. Но я могла бы втиснуть вас в свое расписание на конец недели… Если вы согласны.
        — Совершенно согласна.  — Миссис Фейвершем улыбнулась и не смогла удержаться, чтобы еще раз не скосить глаза на Эмму.  — А мисс Норткот придет с вами?
        Эмму спасли звуки гонга, возвещавшего начало обеда.

        Обеденный стол был накрыт великолепно. По центру его украшали красивые канделябры, чередовавшиеся с ананасами. В середине располагалось украшенное цветами огромное блюдо с целой горой фруктов. Эмма забеспокоилась, как бы ее не посадили рядом с Недом, однако, согласно светской табели о рангах, несмотря на все богатство, на торговца смотрели как на человека более низкого, так что Неду вместе с его управляющим отвели место в дальнем конце стола. А Эмма, компаньонка знатной дамы, фактически служанка, благодаря своему происхождению оказалась ближе к хозяйке.
        Лорд Сомс, один из самых старых и близких друзей ее отца, занял место рядом с ней.
        — Как поживает ваш отец в хаунслоуской глуши, мисс Норткот?!  — взревел он, из-за глухоты не отдавая себе отчета в громкости своего голоса.
        — Благодарю вас, лорд Сомс, у него все хорошо.  — Эмма кивнула и улыбнулась, понимая, что его слова слышали все присутствующие, и в том числе сидевший поодаль Нед.
        — Рад это слышать, дорогая. Вы должны передать, что нам очень его не хватает.
        — Я передам.  — Она снова улыбнулась и как бы между прочим сменила тему: — Какая непривычно хорошая погода, вы не находите?
        — Что вы сказали? Говорите громче, моя девочка.
        — Я просто сказала, что погода для этого времени года на редкость хороша.
        Лорд Сомс приставил к уху свой слуховой рожок.
        — Я ничего не расслышал, мисс Норткот.
        — Мисс Норткот говорила, что погода хорошая,  — раздался голос мужчины, стоявшего неподалеку от них.
        Эмма узнала этот голос, голос образованного аристократа, с чувственной и вместе с тем надменной манерой слегка растягивать слова. Она окаменела.
        — Погода действительно прекрасная,  — согласился лорд Сомс и затих на своем стуле в ожидании обеда.
        — Добрый вечер, мисс Норткот,  — произнес голос, и его обладатель занял пустовавшее место справа от нее.
        Кровь застучала у Эммы в висках. Она почувствовала легкую дурноту. Сделав глубокий вдох, она повернула голову и взглянула в похожее на античное изваяние лицо виконта Девлина.
        — Мне кажется, вы ошиблись местом, сэр.  — Эмма намеренно опустила глаза на маленькую белую карточку с написанным на ней именем мистера Фрю.
        Девлин взял карточку и сунул ее в карман своего темного вечернего фрака.
        — Мне так не кажется, мисс Норткот.
        Эмма моргнула в ответ на эту дерзость и, бросив на него гневный взгляд, перевела глаза дальше, туда, где смиренно сидел мистер Фрю. У этого джентльмена хватило чувства юмора, чтобы изобразить изумление, прежде чем он отвел взгляд.
        Она снова повернулась к Девлину, глядя на него с таким же бесстрастным выражением, что и он, хотя ее сердце по-прежнему тяжело стучало от гнева. Эмма понимала, что не может поднимать шум или отказаться сидеть рядом с ним. Гости уже начинали коситься в их сторону. Всем хотелось увидеть, как она отреагирует на Девлина. Все помнили, как ее мать публично обвинила виконта и его друзей. Все знали, какую роль он сыграл в истории с ее братом.
        Поэтому Эмма улыбнулась, хотя ее глаза смотрели на него с теплотой, достойной арктической ночи, и тихо спросила:
        — Что вы здесь делаете, Девлин?
        — Наслаждаюсь приятным вечером и обедом.  — Он улыбнулся в ответ той чарующей ленивой улыбкой, которая когда-то казалась ей такой красивой.
        С противоположной стороны к столу подошел лорд Фаллингем, который занял место рядом с миссис Морли. Он посмотрел на Эмму, кивнул ей в знак приветствия и, повернувшись к миссис Морли, завел с ней беседу, в которой для других не оставалось места.
        Эмма не стала поворачиваться к лорду Сомсу. Она слышала, как слева от нее миссис Хилтон, почти крича, разговаривала с ним.
        Девлин снова улыбнулся, как будто прочитал ее мысли.
        Она просто смотрела ему в глаза и ждала.
        — И как вы поживаете, мисс Норткот?
        — Лучше некуда…  — Ее губы улыбались, глаза нет.  — По крайней мере, до данного момента. А вы, сэр?  — Это была пародия на любезность и искренность.
        Теперь его улыбка стала еще шире, еще ленивее, еще очаровательнее.
        — С каждой минутой все лучше, с тех пор как я увидел вас.  — И все же что-то в его глазах говорило об обратном.
        — Мне трудно понять почему, учитывая, как изменились ваши отношения с моей семьей, перед нашим отъездом из Лондона. Не думаю, что у нас с вами найдутся общие темы для разговора.
        Девлин не ответил. Он лишь откинулся на спинку стула и, не сводя глаз с Эммы, сделал глоток шампанского.
        — Как вам понравился вчерашний бал у Хейвиков?
        Взгляд Эммы невольно скользнул туда, где сидел Нед. В то же самое время он поднял глаза на нее. Эмма отвела взгляд. Потом подняла бокал.
        — Довольно приятный вечер.
        Стрельнув глазами в сторону Неда, Девлин снова обратился к ней:
        — Настолько приятный, что вам удалось завлечь в танцевальный круг мистера Стрэтхема, как я слышал. Невиданный доселе подвиг.
        — Я этого не знала. Меня долго не было в Лондоне.
        Девлин сделал еще глоток шампанского.
        — Смею вас уверить, это большое достижение.
        — Поверю вам на слово.
        Девлин снова улыбнулся.
        — Стрэтхем выскочка,  — сказал он тем пренебрежительным тоном, которым в свете говорили о людях, самостоятельно сделавших себе состояние.
        — Я это уже слышала.
        — Люди, подобные Стрэтхему, не признают правил, принятых в нашем мире. А некоторые из них вообще не признают никаких правил.  — Он сделал паузу и добавил: — Особенно в том, что касается женщин.
        — Несколько странно слышать это от вас.  — Весь Лондон знал о том, что Девлин завзятый волокита.
        — Возможно. Но я имею дело с теми, кто понимает, что к чему.
        Эмма почувствовала в этих словах не высказанный им выпад в сторону Неда.
        — Зачем вы мне это говорите, сэр?
        — Ради моей дружбы с вашим братом.
        — Дружбы? И вы это так называете?  — Эмма подняла брови.
        — А хоть бы и нет. Учитывая, что Стрэтхем проявил такой… интерес к вам, я не был бы джентльменом, если бы промолчал.
        — Один танец еще не означает интерес.
        — Думаю, в данном случае означает.
        — Я не сомневаюсь в ваших благих намерениях, сэр.  — Эмма говорила так же легко, не повышая голоса, как будто речь шла о погоде или о последней театральной постановке.  — Но то, что я делаю и с кем, вас не касается.
        — Может быть, и нет.  — Девлин сверкнул глазами в сторону Неда, и, когда он снова посмотрел на нее, в его взгляде появилось странное, почти собственническое выражение.  — Хотя, возможно, это касается меня больше, чем вы думаете.
        Выражение исчезло так быстро, что Эмма засомневалась, видела ли его. Она смотрела на Девлина и думала, действительно ли он только что произнес эти слова.
        Девлин снова улыбнулся той чарующей улыбкой, от которой у многих дам начинали дрожать ресницы в надежде, что только ей одной удалось приручить его.
        Наконец подали еду, и над столом разнесся стук тарелок, скрип приборов, перезвон хрустальных бокалов и бульканье наливаемого в них вина. Вокруг сновали лакеи, предлагая блюда и раскладывая их по тарелкам. Столовая наполнилась жужжанием голосов и негромким смехом.
        Эмма чувствовала, что у нее пропал аппетит.
        Когда лакеи ушли, внимание Девлина переместилось на противоположную сторону стола.
        — Как вам цыпленок, миссис Морли?
        — Выше всяких похвал.
        Беседа потекла дальше. Время шло.
        Взгляд Эммы скользнул туда, где Нед разговаривал с мистером Джеймсоном. Он поднял глаза и, взглянув на нее с холодным любопытством, снова обратил свое внимание на собеседника.
        Глава 7
        Утреннее небо сияло голубизной. Воздух дышал свежестью. Стремительная двуколка Неда, своими обтекаемыми формами напоминавшая черную пантеру, которую, по слухам, приобрел для своего тауэрского зверинца принц-регент, легко катилась по дороге, ведущей в Гайд-парк.
        — Ты видел, что Девлина посадили рядом с мисс Норткот?  — спросил Роб достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь грохот колес и стук лошадиных копыт.
        — Девлина туда не сажали. Он заставил мистера Фрю поменяться с ним местами.  — Нед внимательно следил за четверкой вороных лошадей, бежавших впереди резвой рысью.
        — Интересно, зачем?
        — Могу предположить, что он хотел поговорить с мисс Норткот.
        — Думаешь, он с ней любезничал?
        — Возможно. Но она уж точно с ним не любезничала.  — Судя по выражению, появившемуся у нее на лице, когда Девлин уселся рядом, то, что Эмма испытывала к Девлину, походило больше на раздражение и антипатию. Очевидно, что с ее стороны эта встреча не была преднамеренной и не порадовала ее. Впрочем, какая разница? Она ничего не значила для Неда. И все же ему было не все равно.  — Девлин ей не нравится. Поэтому он решился приблизиться к ней только тогда, когда все уселись за стол. Иначе она просто отошла бы от него.
        — Странно, с чего бы ей так его не любить?
        — В самом деле?
        Нед почувствовал на себе быстрый взгляд Роба.
        — Может быть, ему не понравилось, что ты с ней танцевал,  — предположил Роб.
        Нед улыбнулся:
        — Я просто уверен, что ему это не понравилось.
        Роб засмеялся.
        Двуколка катилась в водовороте других экипажей. Вокруг вертелись и громыхали колеса, воздух звенел от стука копыт по мостовой. В образовавшемся заторе они пристроились в хвост очереди из экипажей, ожидавших, когда мусорщик, подцепив на лопату очередную кучу конского навоза, не сбросит его в тележку, которую катили двое других, следовавших за ним.
        Движение возобновилось. Нед взмахнул вожжами, и двуколка тронулась вперед.
        — Ты отлично научился управлять этой штуковиной,  — с усмешкой заметил Роб.  — Не зря потратился на уроки.
        Нед улыбнулся.
        Какое-то время они ехали, погрузившись в тишину.
        Когда Роб снова заговорил, его голос мог слышать только Нед.
        — Как ты думаешь, Девлин сказал ей что-нибудь насчет…
        — Нет, это совершенно невозможно. Как бы Девлин ко мне ни относился, он не станет втягивать в это Эмму Норткот. Честь не позволит ему.
        — Ты уж меня прости, но я бы не стал слишком полагаться на джентльменов с их честью.
        Губы Неда изогнула мрачная усмешка.
        — Мисс Норткот не такая, как я думал. Не такая надутая и испорченная, как другие.
        Нед не стал отвечать. Ему вспомнилась ее красное платье служанки из харчевни и то, как она вела себя с посетителями «Красного льва». Вспомнилось, как он держал ее в объятиях на темной улице, а ее губы страстно и нежно прижимались к его губам. Вспомнилось тепло ее улыбки, ее сильный неукротимый нрав. И то, как ему хотелось видеть ее в своей постели, в своей жизни… в своем будущем. Усилием воли он отбросил эти мысли.
        — Нам не важно, какова она.
        Роб с улыбкой откинулся на спинку сиденья, с удовольствием разглядывая красивые здания, мимо которых они ехали.
        Нед направлял двуколку в сторону Гайд-парка.

        Эмма в одиночестве стояла у окна гостиной в доме вдовствующей леди Ламертон на Гросвенор-сквер, наблюдая, как пробуждается утренний Лондон.
        Мимо проезжала повозка от «Фортнам и Мейсон». Мальчишка-разносчик устроился сзади на самом верху, готовый спрыгнуть вниз и бегом разнести продукты, заказанные хозяйками и экономками. На другой стороне улицы две молочницы с деревянными коромыслами через плечо несли покачивающиеся на них большие деревянные бидоны. По улице тянулся нескончаемый поток телег, повозок и джентльменов верхом на лошадях, которые направлялись в парк на прогулку. Шум и суматоха, царившие на улице, были причиной того, что леди Ламертон предпочла остаться дома.
        Голубое небо слегка туманила легкая утренняя дымка, таявшая по мере того, как солнце поднималось все выше и выше. День собирался быть жарким. Уже сейчас Эмма ощущала в воздухе липкую жару. Она потерла рукой напряженную шею.
        Эмма думала о вчерашнем вечере, о Девлине… и о Неде.
        Она до сих пор не могла избавиться от неловкого чувства, вызванного завуалированным намеком Девлина на то, что она ему небезразлична, и на отношение Неда к женщинам благородного происхождения.
        Как он посмел допустить мысль о том, что между ними могло что-то быть… В конечном счете Девлин один из тех, на ком лежит вина за карточный проигрыш Кита и финансовый крах их семьи. Но даже если бы это было не так, он ловелас, праздный гуляка, погрязший в гедонизме и расточительстве. Девлин и помыслить не мог ни о чем серьезном и значительном, проводя все свое время за картами, пьянством или в постелях дам полусвета. После месяца жизни в Уайтчепеле Эмме уже не могли нравиться такие, как он.
        Она подумала о том, что Нед искал тех же удовольствий, что и Девлин, только в другой части города. Думала о тех намеках, которые делал Девлин относительно того, как Нед обошелся с другой женщиной из общества. От этой мысли у нее стеснило грудь. Неужели он лгал ей так же, как лгал Эмме? Неужели все его слова — это обман? И его предложение помочь ее отцу? Она закрыла глаза при мысли об этой маленькой жестокости, в которой не было никакой необходимости.
        Ей снова вспомнился тот день, когда она увидела отца на складе.
        — О, папа,  — тихо шепнула Эмма, и все ее сознание снова наполнилось затаившимся в глубине души чувством непрекращающейся тревоги за отца. И еще она не могла не подумать о том, что бы он сказал, если бы узнал, чем она занималась с Недом Стрэтхемом.
        — Ах, вот вы где, Эмма.  — Голос леди Ламертон заставил ее вздрогнуть.
        Она не должна выдавать своих чувств. Сделав глубокий вдох, Эмма повернулась лицом к своей хозяйке.
        — Я не хотела пугать вас, моя дорогая.
        — Я сама виновата. Задумалась и не заметила, как вы подошли.  — Эмма улыбнулась и отошла от окна, чтобы переключить внимание вдовы на что-нибудь другое.  — Кухарка сегодня превзошла сама себя. Ветчина с яйцами выше всяких похвал.
        — У нее характер, требующий чрезвычайной деликатности, но…  — Леди Ламертон улыбнулась и, понизив голос, доверительно сказала: — Такие, как она, на вес золота. Она много лет проработала на королевской кухне. Когда она оттуда ушла, ее пыталась заполучить Амелия Хилтон, но я ее опередила.  — Вдова оперлась на свою трость и изобразила на лице такую довольную кошачью улыбку, что Эмма искренне заулыбалась в ответ.
        Взяв подогретую тарелку, Эмма помогла леди Ламертон положить себе завтрак, после чего обе уселись на свои места.
        Леди Ламертон уставилась на пустой стол перед Эммой.
        — Полагаю, вы уже поели.
        — Да, благодарю вас.  — Она знала, чего стоила эта еда. Знала, что такое голод. Поэтому ела всегда независимо от того, был у нее аппетит или нет.
        — Я видела, миссис Льюис посадила вас рядом с Девлином. Едва ли можно считать это разумным, памятуя историю ваших семей.
        Эмма не стала отвечать.
        — Он вас расстроил?
        — Нет, нисколько,  — соврала она, вспомнив инсинуацию Девлина в отношении Неда.
        Леди Ламертон ела свой завтрак и поглядывала на Эмму.
        — И тем не менее вас что-то беспокоит.
        Вошедший дворецкий принес свежий кофе и поставил его на стол между ними. Из носика повалил пар, наполняя столовую густым ароматом. Следуя неписаной договоренности, Эмма и леди Ламертон дождались, пока он вышел, и только потом продолжили беседу.
        — Я думала о своем отце,  — призналась Эмма, понимая, что старая дама совсем не глупа.
        — Вы волнуетесь, как он там без вас в Хаунслоу?
        Ведет тихую респектабельную жизнь в своем маленьком удобном коттедже. Какая ложь! Эмма встретилась с леди Ламертон взглядом. Глаза вдовы светились безукоризненной добротой. Интересно, что сказала бы леди Ламертон, узнай она правду? Об Уайтчепеле, о тяготах тамошней жизни, о складе в доках и харчевне «Красный лев». Эмме вдруг захотелось все рассказать. Открыться. Перестать лгать. Однако Эмма понимала, что этого делать нельзя. Она не питала никаких иллюзий. У леди Ламертон было доброе сердце, но она бы не поняла. И наверняка не стала бы держать у себя в компаньонках девушку, которая работала служанкой в харчевне. Поэтому Эмма лишь улыбнулась в ответ.
        — Сегодня я иду на чай к миссис Хилтон. Вам нет необходимости сопровождать меня. Можете провести день на свое усмотрение. Съездите в Хаунслоу, порадуйте отца своим визитом.
        Чтобы потом рассказать ей, как он справляется.
        — Если вы уверены…
        — Совершенно уверена. Иначе я бы не стала говорить. Но к вечеру вы должны вернуться. Не забудьте, что мы договорились составить леди Рутледж партию в карты.
        — Я вернусь гораздо раньше.
        Никакая женщина не стала бы ходить по улицам Уайтчепела вечером. Эмма невольно вспомнила ту ночь, когда Нед Стрэтхем спас ее от двух моряков. Как он проводил ее домой… и все, что было потом. Она оборвала эту мысль. Запретила себе думать об этом. У нее была своя цель, чтобы идти туда.
        — Я хотела спросить вас, не слышал ли лорд Ламертон чего-нибудь про Кита?
        — Еще не время, Эмма. Мой сын еще не закончил свои изыскания. Мы должны довериться ему.
        — Я бесконечно благодарна вам. И мой отец тоже.  — Это будет первое, о чем он спросит.
        — Если появятся какие-нибудь новости, Ламертон будет первым, кто об этом узнает.
        — Конечно.  — Эмма улыбнулась, однако отпивая свой кофе, она думала о том, какими могут быть эти новости.

        Двумя часами позже Эмма уже шагала по булыжной мостовой в нужную ей сторону. Оливковое платье для прогулок, кремовый жакет-спенсер и перчатки — новый гардероб, купленный для нее леди Ламертон, позволял ей выглядеть своей в Мейфэре. Но не в Ист-Энде. Только миновав Спайтелфилдс и направляясь в сторону Уайтчепела, она осознала, как на нее смотрят.
        Прежде, в жалкой старой одежде или в платье служанки, которое ей дала Нэнси, она не привлекала к себе внимания. Но теперь ее новый дорогой наряд говорил о ее принадлежности к другому миру. Люди видели в ней чужака, вторгшегося на их территорию. Чем быстрее она старалась идти по улицам Уайтчепела, тем больше ей становилось не по себе.
        Улицы, которые всего две недели назад были ее домом, казались угрожающими. Мужчины, стоявшие на пороге домов, смотрели на нее с любопытством. Женщины видели в ней не Эмму де Лайл, одну из девушек хозяйки «Красного льва», Нэнси, а кого-то другого, кому здесь не место. Прошло всего две недели, но она уже забыла, как здесь темно, как грязно и как страшно.
        Пять миль отделяли Уайтчепел от Мейфэра. Но они разделяли два разных мира. Неудивительно, что Нед менял одежду, когда отправлялся сюда. Ей надо было сделать то же самое.
        Однако, несмотря на неподходящий наряд, Эмма знала этих людей. Оставаясь верной себе, она продолжала уверенно идти вперед с высоко поднятой головой.
        Дойдя наконец до лондонских доков, Эмма испытала большое облегчение.
        На складе ее встретил тот же самый бригадир, что и в прошлый раз. Сначала он ее не узнал. Ему удалось сделать это только со второй попытки, когда она, извинившись за беспокойство, спросила, нельзя ли ей поговорить с отцом.
        — Конечно, мисс,  — закивал он.  — Идите сюда, мистер де Лайл там.
        На этот раз он был уже не Билл, а мистер де Лайл. Это показалось ей странным, как и то, что бригадир повел ее в контору, которую она не заметила в прошлый раз.
        Отец не был голым по пояс и блестящим от пота. На нем было все новое: хорошо подогнанный сюртук и подходящие по цвету бриджи, светлая сорочка и чулки, темный шейный платок и жилет. Седые волосы были коротко подстрижены и тщательно причесаны. На конце носа сидели новые очки. Отец казался олицетворением респектабельности, сидя посреди комнаты за большим столом с пером в руке. Он снова стал тем джентльменом, которого она знала. Эмма испытала чувства удивления, облегчения, гордости, любви. Она приложила к губам руку в перчатке, чтобы сдержать крик радости.
        — Эмма!  — Отец положил перо на деревянный письменный прибор, вышел из-за стола и обнял ее.
        Эмма услышала, как за бригадиром закрылась дверь.
        — О, папа! Ради бога, как могло…  — Она окинула взглядом его и то, что его окружало.
        — Ну, разве это не чудо?  — Он засмеялся.  — В тот самый день, когда ты ушла, в компании сочли, что им нужен человек, который будет вести счета здесь, вместо того чтобы отвозить их в контору, расположенную в другой части города. Это сэкономит деньги предприятия — так они сказали. Похоже, они откуда-то узнали, что у меня есть образование, и предложили эту работу мне. Судьба повернулась к нам лицом, Эмма.
        — Наверное, ты прав,  — тихо ответила она.
        — Значительная прибавка к жалованью означает, что я могу позволить себе очень хорошие комнаты неподалеку от Бер-стрит, правда, у меня пока не было возможности написать миссис Тэдкастер, чтобы она сообщила тебе.
        — Ты поел?
        — Как король. Неподалеку есть несколько прекрасных харчевен.  — В его глазах мелькнули веселые искры.
        Улыбка Эммы стала еще шире. Как хорошо было видеть его таким!
        — А теперь расскажи мне, как ты, моя дорогая девочка. Я беспокоился о тебе.
        — Леди Ламертон взяла меня в компаньонки, так что тебе не о чем беспокоиться.
        Отец улыбнулся:
        — Так это правда? Сознаюсь, что теперь я буду беспокоиться гораздо меньше. Впрочем, отец обязан беспокоиться о своей дочери.
        — А дочь о своем отце.
        Они рассмеялись и еще немного поговорили. Эмма рассказала, что молодой лорд Ламертон делает попытки разузнать про Кита, рассказала о своей жизни у вдовствующей леди Ламертон, о том, что изменилось в свете, а что осталось по-прежнему. Однако о мистере Стрэтхеме она не упомянула ни словом.
        — Вот видишь,  — сказал отец,  — разве я не прав? То, что ты согласилась занять это место, оказалось наилучшим выходом.
        — Да,  — согласилась Эмма, но на этот раз без улыбки.
        Уходя, она в последний раз оглянулась на отца. Он сидел за большим письменным столом с пером в руке и, обмакнув его в чернила, с довольным видом начал делать записи в лежавшем перед ним гроссбухе.
        Эмма вышла из доков и направилась на запад в сторону Мейфэра. Она шла по улицам среди сотен других людей, сновавших во все стороны. Вокруг разносился торопливый стук сапог и ботинок, шум голосов и заглушавший все грохот лошадиных подков. Однако Эмма не слышала ничего, кроме звучавших в голове слов Неда, сказанных в то утро, которое теперь казалось видением из другого мира.
        «Когда-то я тоже работал в доках… У меня сохранились кое-какие знакомства… Я могу замолвить словечко. Узнать, нет ли у них работы полегче».
        Она знала: это не судьба избавила отца от перетаскивания ящиков на складе, не чудо. Это сделал Нед Стрэтхем.
        Глава 8
        Пикник, устроенный миссис Морли в Гайд-парке, состоялся через три дня после того, как Нед и Роб приезжали туда кататься. Погода к тому времени стала еще более жаркой. Это исключительное событие было организовано одной из гранд-дам лондонского света для избранного общества и имело своей целью сбор средств для благотворительного фонда ее супруга. Цена билетов и ограниченное количество мест гарантировали самое избранное общество.
        Нед явился туда вместе с Робом не потому, что ему нравилось подобное пустое времяпрепровождение, и не для того, чтобы продемонстрировать отменный фрак. Его не волновала ни модная одежда, ни прически. Он завязывал галстук простым узлом и с большим удивлением отнесся к предложению причесывавшего его камердинера завить ему волосы. Надо отдать должное камердинеру, больше он таких вопросов не задавал. Нед пришел сюда потому, что понимал, как важно бывать на таких собраниях, если хочешь иметь деловые отношения с этими людьми. Чтобы быть на уровне, требовалось регулярно исполнять в обществе свои функции, что означало обедать с ними и быть членом мужского клуба.
        Нед приветственно кивнул лорду Мисборну, стоявшему на лужайке напротив него. Мисборн представлял для Неда особый интерес, больший, чем другие. И Нед уже посеял свои семена. Теперь оставалось ждать, когда Мисборн сам подойдет к нему.
        — Почти получилось,  — сказал Нед, глядя в ту сторону, где принц-регент, премьер-министр и Спенсер Персиваль разговаривали с Девлином и его приятелями. Позади них он заметил леди Ламертон и Эмму Норткот.
        — Клуб старых друзей,  — усмехнулся Роб.
        Нед слегка улыбнулся и взял бокал шампанского с серебряного подноса, который держал в руках подошедший лакей.
        — Какой прекрасный день для пикника, вы не находите, мистер Стрэтхем?  — возвестила о своем прибытии Аманда Уайт — миловидная вдовушка с определенной репутацией. Ее декольте было таким глубоким, что беспрепятственно позволяло каждому видеть не только ложбинку между ее грудей, но и то, что, почти не скрываясь, располагалось ниже. Она посмотрела на Неда обольстительным бесстыдным взглядом и улыбнулась ленивой чувственной улыбкой.
        — Действительно, чудесный день, мадам.
        — Я в полном замешательстве и нуждаюсь в совете, что выбрать из закусок.  — Аманда бросила взгляд на множество диковинных блюд, расставленных на длинных столах поверх сверкавших белизной скатертей.  — Что мне взять, те тонюсенькие ломтики цыпленка или ветчину? Или что-нибудь побольше, что-нибудь мужское и… сытное. Например, стейк. Такой выбор смутит любую даму.  — Она дотронулась зубами до своей нижней губы и нежно прикусила ее.  — Как вы думаете, сэр?
        Краем глаза Нед видел, что взгляд Роба застыл на пышной груди Аманды Уайт.
        — Мне кажется, вам необходима помощь новообращенного эпикурейца. Слава богу, один такой как раз у нас под рукой…  — Он окинул взглядом Роба.  — Мистер Финчли?…
        — С превеликим удовольствием, мэм,  — сказал Роб, предлагая ей свою руку.
        Из вежливости Аманда Уайт не могла ему отказать. Она на мгновение посмотрела Неду в глаза, прекрасно понимая, что он сделал, но потом улыбнулась и положила руку на согнутый локоть Роба.
        Улыбнувшись в ответ, Роб повел ее к столу.
        Нед снова взглянул туда, где стояли Эмма и леди Ламертон, но обе дамы исчезли. Он заметил вдову в дальнем конце лужайки, где она сосредоточенно беседовала с миссис Хилтон. Его глаза продолжали скользить по толпе, когда сзади раздался голос Эммы:
        — Мистер Стрэтхем.
        Крохотная мышца у него на щеке дернулась. В остальном он ничем не выдал себя.
        — Мисс Норткот.  — Нед повернулся к ней. Без улыбки.  — Разве вы не должны быть возле леди Ламертон?
        — Они с миссис Хилтон обсуждают нечто, что, по их мнению, не пристало слышать незамужним девицам.  — Эмма улыбнулась с легкой насмешкой. В этот момент, когда они, одетые по последней моде, с бокалами шампанского в руках, стояли рядом с роскошно накрытыми столами в окружении самого избранного лондонского общества, в них безмолвно заговорило то, что произошло между ними в Уайтчепеле.
        Едва заметный ветерок лениво шевелил оливково-зеленые атласные ленты на шляпке Эммы. Этот цвет шел к ее смуглой коже, подчеркивая бархат карих глаз и великолепный блеск темных волос.
        Они так и не притронулись к шампанскому. Просто стояли, крепко держа бокалы в руках, и смотрели друг на друга спокойным оценивающим взглядом. На Неда смотрели те самые темные проницательные глаза, что были у той женщины, которую он встретил в «Красном льве».
        — Я пришла поблагодарить вас.  — Эмма говорила так тихо, что ее слова мог слышать только Нед.
        — Я не сделал ничего такого, за что вы могли бы меня благодарить.
        — Вы помогли моему отцу.
        — В самом деле?
        Они смотрели друг на друга, чувствуя напряжение, сковавшее каждого.
        — Значит, вы меня не обманывали.
        — Нет.  — Он смотрел ей прямо в глаза, серьезно и сосредоточенно.
        — Но вы же ухаживали за титулованными барышнями на ярмарке невест.
        — До вас. И после вас.
        — А одновременно со мной?
        — Нет.
        Эмма впилась в него взглядом.
        — Вы действительно из Уайтчепела?
        — Я родился и вырос там.
        Их взгляды схлестнулись.
        — Вам не о чем беспокоиться, Нед. Я сохраню ваш секрет.  — Она повторила те самые слова, которые он говорил ей на балу у Хейвиков.
        Нед криво усмехнулся.
        Эмма ответила ему той прекрасной теплой улыбкой, от которой у нее на щеке появлялась крохотная чувственная ямочка.

        Взгляд Неда скользнул по фигурам четырех высоких мужчин в темном, стремительно направлявшихся в их сторону.
        — Мисс Норткот,  — сказал Девлин, подойдя к ним, и встал рядом с Эммой. Монтейт встал рядом с Девлином. Фаллигем и Булфорд заняли место с другой стороны от нее. Они выстроились в ровную шеренгу по обе стороны от Эммы. Лицом к Неду.  — И… мистер Стрэтхем.  — Было что-то острое, словно лезвие ножа, в том, как Девлин произнес его имя. Во взгляде виконта сквозило презрение и намек на угрозу.
        Эта не слишком тонкая попытка нанести ему оскорбление показалась Неду весьма забавной. Он вырос в жестоком мире. И умел понимать людей. Он понимал Девлина лучше, чем сам Девлин. И точно знал, на чем можно сыграть.
        — Лорд Девлин.  — Нед улыбнулся.  — Как мило, что вы подошли к нам.
        Слова попали точно в цель. Девлин окаменел, потом заставил себя улыбнуться.
        — Нас привлекло общество мисс Норткот.  — Виконт повернулся к Эмме: — Надеюсь, вам нравится этот пикник, мисс Норткот?
        — Да, очень, благодарю вас, лорд Девлин.  — Эмма говорила вежливо, но Нед слышал в ее голосе холодные нотки. Она улыбнулась слабой натянутой улыбкой, не коснувшейся глаз. Ямочка на щеке так и не появилась. Ее взгляд скользнул по Девлину и его приятелям. Поза оставалась спокойной и уверенной. И все же Нед уловил, что ей не по себе.
        — А вы? Вам здесь нравится, лорд Девлин?
        — Не так сильно, как вам, судя по всему. Полагаю, там, откуда вы родом, пикников не было. Где бишь это? Не припоминаю, чтобы вы говорили.  — Девлин потянул шампанское из бокала, затевая опасную игру.
        Эмма невольно напряглась.
        — Какой интерес к моей персоне, лорд Девлин. Это так лестно. Если угодно, я могу рассказать вам всю свою историю: откуда я… и как оказался здесь… Все в подробностях. У нас ведь еще не было возможности толком поболтать.
        Глаза Девлина сузились от возмущения.
        — Я занятой человек. Мое время на вес золота. К тому же меня не интересуют торговцы.
        Глаза Эммы широко раскрылись от этого выпада.
        Нед улыбнулся:
        — И все же вы здесь, тратите на меня свое драгоценное время.
        Девлин со свистом втянул воздух. У него на скулах заходили желваки. Он стиснул зубы и, бросив на Неда злобный взгляд, обратился к Эмме:
        — Прошу меня извинить, мисс Норткот.
        Она едва заметно наклонила голову.
        Четверо молодых аристократов вежливо поклонились и отошли.
        Эмма и Нед посмотрели друг на друга.
        Внезапно все вокруг них исчезло, как тогда на старой каменной скамейке. Но тот день давно ушел и уже никогда не вернется.
        Глаза Неда скользнули по ее лицу.
        — Прощайте, Эмма.  — Легкий поклон, и он ушел прочь.

        Такие вечера, как этот, леди Ламертон называла «вечерами отдыха». Один или два раза в неделю вдова оставалась вечером дома. Сегодня ей нужно было отдохнуть и набраться сил и энергии для того, чтобы по достоинству оценить назначенный на следующий день бал в Воспитательном доме. Она говорила, что если ходить по гостям каждый день, то непременно устанешь. Но стоит пару вечеров провести дома, и тут же захочется куда-нибудь выйти. Хитрость заключается в том, чтобы правильно сбалансировать домашние вечера и выходы в свет. И вдова, которая прожила в свете всю свою жизнь, прекрасно знала эти тонкости.
        Они сидели в малой гостиной и играли в вист.
        — Очевидно, что на пикнике удалось собрать больше трех тысяч фунтов для благотворительного фонда полковника Морли.  — Леди Ламертон уставилась в свои карты.
        — Да, все прошло очень удачно. Миссис Морли может быть счастлива.  — Эмма положила свою карту сверху.
        Увидев карту, вдова неодобрительно фыркнула.
        Эмма улыбнулась ей.
        Леди Ламертон улыбнулась в ответ:
        — Конечно, она злорадствует. Видите ли, в чем дело, она никогда не могла мне простить, что Ламертон — спаси господь его душу — предпочел меня, поэтому ей пришлось выйти за беднягу Морли.
        — Я этого не знала.
        — Это было так давно, что среди нас почти не осталось тех, кто это помнит.
        — Вы вышли за лорда Ламертона по любви?
        — О боже, нет, конечно!  — Вдова засмеялась, как будто такое предположение выглядело абсурдным.  — Ламертону нужны были деньги моего отца.
        Точно так же, как многим графам нужны были деньги Неда.
        — Я была влюблена в другого.
        Признание прозвучало совершенно неожиданно. Оно приоткрыло Эмме завесу над прошлым пылкой молодой женщины, которой, несомненно, была когда-то леди Ламертон.
        Вдова с задумчивым видом положила свою карту поверх карты Эммы. Потом с улыбкой подняла на нее глаза.
        — То, что поставила на стол Элизабет Морли, выглядело просто жалко. От нее ждали более щедрого угощения, чем несколько пирогов с тмином. Неудивительно, что у нее сделалась такая кислая физиономия, когда она увидела мои великолепные персиковые торты.  — Леди Ламертон негромко рассмеялась.
        — Вы неподражаемы.
        — Господь наградил природными способностями.
        Обе дамы засмеялись.
        — Я видела, вы разговаривали с Девлином и мистером Стрэтхемом. Похоже, у вас с Девлином дружелюбные отношения.
        Едва ли их отношения можно было назвать дружелюбными, но в роли компаньонки леди Ламертон Эмме ничего не оставалось, как быть с ним вежливой. Вдова приняла ее ответную улыбку за знак согласия.
        — Вы, безусловно, знаете, что все ананасы прислал мистер Стрэтхем?
        — Весьма экстравагантно.
        — Я бы скорее сказала, что это умно. Он понимает, что, если хочешь приручить свет, надо заставить поработать свои деньги.
        Нед был тертый калач. Эмма вспомнила, как он вел себя в «Красном льве». Уверенно, спокойно. Но под этим скрывалось столько всего. И еще она думала о том, что говорил Девлин про Неда и женщин. Задумавшись всего на мгновение, Эмма заговорила.
        — И все же про мистера Стрэтхема ходят разные слухи.
        — Слухи, вы говорите?  — Вдова подняла брови, на ее лице появилась заинтересованность.
        — Говорят, мистер Стрэтхем непорядочно ведет себя с женщинами.
        — Невинной девушке рискованно слушать такие разговоры.
        Эмма улыбнулась:
        — Я проходила мимо и невольно услышала, как об этом говорили.
        Леди Ламертон восприняла такое определение подслушивания с одобрительной улыбкой:
        — Это мнение совершенно несправедливо, моя дорогая. Стрэтхем определенно не из таких мужчин.
        — Тем не менее на пикнике он общался с миссис Уайт.  — Эмма запомнила эту развеселую молодую вдову и то, как обольстительно смотрели на Неда ее фиалковые глаза. Как ее рука в перчатке неоднократно касалась его руки.
        — Аманда Уайт все время пытается приманить его, но безуспешно.
        — Это странно.
        — Вовсе нет. Он занят своими делами и старается обеспечить себе наилучшую партию. С его-то деньгами. Без сомнения, Стрэтхем привлекательный мужчина, но, судя по его поведению, он весьма осторожен в своих отношениях с дамами. За ним нет ничего предосудительного. И можете мне поверить, если бы было, я бы это знала. Просто нельзя сказать, чтобы в свете с распростертыми объятиями принимали джентльменов, занимающихся торговлей. К нему относятся очень придирчиво.
        Это была правда. Эмма очень хорошо знала, как относятся в свете к тем, кто сам добился всего.
        — Кто так отзывался о нем?  — спросила леди Ламертон.
        — Я не видела. Мне неудобно было разглядывать.
        — Надо мне вас научить.
        Обменявшись улыбками, они вернулись к картам.
        Последняя маленькая хитрость — и вдова снова выиграла.
        — Вы хорошо играете,  — заметила Эмма.
        Леди Ламертон рассмеялась.
        Эмма собрала карты и снова раздала их. Ее мысли были заняты Недом и разговором, который состоялся между ними вчера.
        « — Но вы же ухаживали за титулованными барышнями на ярмарке невест.
        — До вас. И после вас.
        — А одновременно со мной?
        — Нет».
        Он не обманул ее, когда пообещал помочь отцу. Может быть, и остальное было правдой?
        У Эммы возникло ощущение, что ее первоначальная реакция на то, что Нед Стрэтхем ведет в Мейфэре жизнь джентльмена, хотя и была естественной, несправедлива.
        Нед никогда не скрывал, что у него есть секреты. В этом он ее не обманывал. Он прав, это она лгала ему о себе, пусть и с самыми лучшими намерениями.
        «Но я вернусь… Нам надо будет поговорить, когда я вернусь…»
        Эмме вспомнился его взгляд: серьезный, настойчивый, проникающий в самую душу. Нед думал о будущем. О том, что будет с ними дальше.
        Что было бы, если бы она дождалась его, как обещала?
        Что сказал бы ей Нед Стрэтхем?
        Всем сердцем Эмма хотела узнать это.

        Когда следующим вечером Нед с Робом вошли в главный зал Воспитательного дома, бал был в самом разгаре. Собрание выглядело великолепно. Расположившийся в углу оркестр играл музыку Генделя в знак уважения к тем многочисленным концертам, которые композитор давал в пользу этого приюта. Сам зал и другие помещения были оформлены в стиле неоклассицизма, но отличались простотой убранства и отделки, чтобы избежать упреков в излишествах.
        Друзья остановились напротив оркестра. Такой выбор позиции подсказывал Неду инстинкт, никогда не подводивший его. Всегда стой спиной к стене, чтобы избежать неожиданностей сзади. Выбирай место так, чтобы хорошо видеть вход. Так ты будешь знать, кто вошел, и всегда сможешь выйти. Место, где они остановились, отвечало обоим критериям.
        Справа от них располагалась стена, прорезанная рядом высоких прямоугольных окон без гардин. Окна защищали только ставни, которые сегодня стояли открытыми. Слева была стена с дверью, ведущей во внутренние помещения и в часовню. Лучи заходящего солнца, проникавшие сквозь окна, озаряли зал розовым сиянием. В центре высокого потолка висела простая массивная люстра с множеством свечей. На подготовку этого блестящего модного события, предназначенного для избранных, ушло шесть месяцев. Билеты стоили сто фунтов и были проданы все до последнего самым богатым и знатным представителям высшего общества. Эта мысль заставила Неда улыбнуться.
        Роб сделал легкое движение головой в сторону входной двери.
        — Я думал, что Девлин с приятелями будут на бале-маскараде в Эрджил-Румс, где соберется весь полусвет. Интересно, почему они здесь?
        — Хотят поддержать Воспитательный дом.  — Нед криво улыбнулся.
        Роб засмеялся:
        — Забавная мысль.
        — Очень забавная.
        — Если бы они знали, куда пошли их деньги, могли бы задирать носы не хуже тебя.
        — Если дело с Мисборном пойдет как надо, им недолго оставаться в неведении.
        Роб ухмыльнулся.
        Однако Нед подозревал, что Девлин имел свои причины явиться сюда сегодня. Словно в подтверждение этого Девлин уставился на Эмму.
        Неду даже не потребовалось следить за его взглядом. Он уже знал, что она вместе с вдовствующей леди Ламертон стояла с группой светских старых дам в другом конце зала. Эмма тоже заметила его.
        Девлин обвел глазами всех присутствующих, пока не наткнулся на взгляд Неда.
        Нед слегка изогнул губы в улыбке и едва заметно кивнул ему в знак приветствия, в ответ на что Девлин не смог скрыть раздражения.
        — Он тебя заметил и, судя по выражению его лица, не слишком рад этому,  — сказал Роб.  — Обычно он делает вид, что даже не замечает тебя, настолько ты ниже его.
        Нед в последний раз поднял глаза на Эмму Норткот.
        И в этот самый миг она взглянула на него. Это было похоже на вспышку, после чего Эмма снова обратила свое внимание на леди Ламертон и окружавших ее женщин.
        Нед сделал усилие, чтобы выкинуть ее из головы. Здесь она или нет, его это не касается. Он пришел сюда по делу.
        — Пора пойти поговорить с Мисборном.

        Эмма стояла возле леди Ламертон в другом конце зала. Светская жизнь вдовы поражала своей бурной активностью. Эмма так надолго покинула свет, что успела забыть, что значит иметь столько социальных обязательств и планировать в соответствии с ними всю свою жизнь. Самыми важными событиями года считались сезон и малый сезон. Для них приобретались новые гардеробы. На них вывозились дебютантки. На них подыскивались подходящие партии. И тратились деньги, огромные суммы денег. Эмма с детства привыкла считать, что это нормально. Но после того, как она вернулась из Уайтчепела, стала думать по-другому.
        Прожив шесть месяцев в другом мире, она взглянула на всю эту роскошь, на изысканную элегантность свежим взглядом. От этого захватывало дух, но вместе с тем заставляло ее ощущать какую-то неловкость. Эмма задавалась вопросом, не так ли чувствовал себя Нед, когда впервые попал в Мейфэр. И сохранилось ли в нем это чувство, или он ко всему привык.
        Она взглянула в тот конец зала, где он стоял со своим управляющим Робом Финчли. Темно-синий фрак подчеркивал его широкие сильные плечи. Другие мужчины подбивали их ватой, но Эмма знала, что Неду Стрэтхему этого не требовалось. Она слишком хорошо помнила, каким стройным, упругим и сильным было его тело.
        Глаза Эммы скользнули с его белого галстука на белый жилет. Темные бриджи облегали длинные мускулистые ноги. Белые чулки, темные туфли. Коротко подстриженные волосы отливали золотом в отблесках свечей.
        И тем не менее вся его дорогая одежда не могла скрыть смутного ощущения угрозы, исходившей от Неда. В нем было что-то дикое, делавшее его похожим на волка среди избалованных откормленных породистых собак. Эмма подумала о том, чего ему стоило выжить в таком месте, как Уайтчепел. Чего ему стоило подняться и вырваться оттуда.
        Услышав его имя, она прислушалась. Это вернуло ее назад к леди Ламертон и тому разговору, который вели ее приятельницы.
        — Я не ожидала увидеть здесь мистера Стрэтхема,  — говорила миссис Куигли — старая леди с самыми острыми когтями. Она с чувством собственного превосходства сверкнула в его сторону своими маленькими глазками.
        — Меня бы больше удивило, если бы он не пришел,  — возразила леди Ламертон, своим тоном ставя миссис Куигли на место.  — Учитывая то, что мистер Стрэтхем один из попечителей этого приюта.
        Известие оказалось новостью не только для миссис Куигли, но и для Эммы.
        — Я узнала от своего сына, что Эдвард Стрэтхем один из наиболее крупных жертвователей в пользу Воспитательного дома.
        — Пытается заработать себе доброе имя среди отцов, имеющих дочерей на выданье,  — не унималась миссис Куигли.
        — Тьфу!  — фыркнула леди Рутледж.  — Да все эти отцы по уши в долгах. Они бы предпочли, чтобы он оставил эти деньги в собственных сундуках.
        — Безусловно.  — Леди Ламертон поудобнее оперлась на трость.  — Вот кого я не ожидала здесь увидеть, так это Девлина с его компанией.
        — Да, совсем необычно для них,  — согласилась миссис Хилтон.
        — Сдается мне, тут слишком тихо для этих беспутных молодых щеголей,  — заметила леди Рутледж.  — Надеюсь, они не станут создавать проблем.
        — Им что-то здесь нужно,  — сказала леди Ламертон.  — Помяните мое слово.
        — Возможно, один из них положил глаз на какую-нибудь достойную юную леди. Или они наконец решили покончить со своими похождениями и остепениться. Может быть, отец Девлина наконец сказал свое веское слово.  — Миссис Куигли бросила взгляд на леди Ламертон.
        — Стэнборо ничего не говорил мне об этом.
        — Это еще не означает, что такого не может быть.
        Вдова бросила на нее такой взгляд, от которого более слабая женщина могла бы упасть.
        Заиграла музыка. Ее ритм отдавался в голове Эммы, в ее крови. Объявили первый танец.
        Эмма снова взглянула на Неда и встретилась с его взглядом, направленным прямо на нее. Бабочки внутри взвились трепетным роем, сердце отбивало барабанную дробь, как тогда в «Красном льве», а учитывая сложность ее положения, возможно, даже сильнее.
        В его взгляде отразилась вся тщательно сдерживаемая сила его характера. Спокойствие, настороженность и вместе с тем уверенность в себе и намек на что-то столь мощное, отчего ее бросало в дрожь.
        Эмма отвела взгляд. Здесь не «Красный лев». И Нед не тот, кем был там. Но даже если бы он был тем самым, уже слишком поздно. У нее была здесь своя цель. Она не должна забывать о своем брате и о клятве, которую дала матери. Эмма отвела взгляд, и в тот же миг миссис Куигли удивленно воскликнула:
        — О боже! Мне кажется, он идет пригласить мисс Норткот на танец. Как это… неожиданно.
        На миг Эмме показалось, что миссис Куигли имеет в виду Неда. Ее сердце чуть не выскочило из груди. Но когда она проследила за взглядом вытаращенных глаз старой дамы, то увидела не Неда, а Девлина.
        У Эммы упало сердце. Ладони внезапно покрылись липкой влагой. Взглянув в его надменные глаза, она ощутила приступ паники при мысли, что придется танцевать с ним.
        Девлин повернулся к леди Ламертон:
        — Мэм, вы позволите мне пригласить на танец вашу компаньонку?
        Он спрашивал разрешения у вдовы, а не у Эммы. Так предписывали правила этикета. И все же это задело Эмму, заставив почувствовать себя с ног до головы прислугой, а не женщиной, имеющей право самой отвечать за себя.
        Она оглянулась на окружавших ее дам. Все они, затаив дыхание и вытаращив глаза, смотрели на леди Ламертон. Вдова наслаждалась своей властью, держа всех в руках.
        — Позволю, сэр. Но только если мисс Норткот согласна.
        Все глаза повернулись к Эмме, ожидая ее ответа.
        В глазах Девлина появился расчетливый блеск. Он прекрасно понимал, какой переполох вызовет ее прямой отказ, который будет воспринят как оскорбление. Девлин улыбнулся своей обычной ленивой высокомерной улыбкой. Улыбкой человека, привыкшего получать то, что он хочет.
        Эмму так и тянуло отказать ему, хотя бы ради того, чтобы стереть эту улыбку с его лица. И если бы не леди Ламертон и то, что от нее зависело, Эмма бы это сделала. Но от вдовы зависело слишком многое. Ведь оставался еще Кит.
        Поэтому Эмма посмотрела в эти надменные темные глаза и вежливо улыбнулась:
        — Благодарю вас, лорд Девлин. Разве я могу отказать?
        Он подал ей руку.
        Эмма вдохнула и, положив сверху свою, позволила вести себя на танец.

        Нед разговаривал с Мисборном, возглавлявшим правление Воспитательного дома. Роб стоял чуть поодаль, наблюдая за танцующими, а Нед обсуждал с Мисборном финансовые вопросы. Но, даже внимательно слушая Мисборна, он знал, за кем с таким интересом следит его приятель.
        Его глаза, пронзив взглядом толпу, выхватили одну-единственную пару. Рука Эммы лежала в руке Девлина. Они не разговаривали, только выполняли плавные шаги танца. Вежливо, формально, совершенно респектабельно. На лице Эммы застыла ничего не выражающая маска.
        — Вы действительно считаете, что сможете привлечь эти инвестиции?  — спросил Мисборн.
        — Это уже сделано.
        — Тогда что вам нужно от меня?
        — Чтобы вы представили проект сильным мира сего.
        Мисборна они послушают. Он граф, он один из них. Мисборн прищурил свои акульи глаза и впился взглядом в Неда. Поглаживая свою бороду, он смотрел на него так, словно пытался прикинуть, как ему поступить. Граф не был рабом предубеждений и, похоже, имел свои темные пятна в биографии, но Нед понимал, что от него будет больше пользы, чем от всех прочих. Поэтому он сделал свое предложение именно Мисборну.
        Наконец Мисборн кивнул:
        — Приходите ко мне завтра в семь. Мы обсудим это за обедом.
        Дело было сделано.
        Фаллингем, Монтейт и Булфорд разговаривали с леди Ламертон и ее окружением. Они откровенно подлизывались к старым дамам. И ждали. Нед понял, чего они ждут, как только они подошли туда. Не успела Эмма занять свое место возле леди Ламертон, как ее пригласил Фаллингем. А после Фаллингема — Булфорд, а после Булфорда — Монтейт, и снова Девлин.
        Глаза Мисборна ничего не упускали.
        — Мисс Норткот просто королева бала. Похоже, ваш танец с ней пошел ей на пользу.
        Внезапный всплеск популярности Эммы у этой кучки великосветских повес не остался незамеченным другими гостями бала. До Неда доносился шепот. В глазах гостей вспыхивал интерес. И любопытство.
        — Это неспроста,  — буркнул он.

        Эмма протанцевала с Девлином весь танец. Потом со всеми его друзьями. Ощущение неловкости нарастало с каждой минутой, однако она ничем не выдавала себя. Но потом Девлин подошел к ней во второй раз. Хотел испытать удачу, как делал всегда.
        Эмма выдержала один танец. Она сказала себе, что сможет выдержать и второй, но когда раздались первые ноты, она поняла, что это вальс.
        Девлин прекрасно знал, что это за танец. Он улыбнулся понимающей улыбкой, и его рука скользнула вокруг ее талии.
        Эмма стиснула зубы от его прикосновения.
        — Зачем вы это делаете, Девлин?
        — Я подумал, что пора забыть прошлое,  — тихо ответил он, и Эмма почувствовала на шее его дыхание.
        — Как это возможно, учитывая то, что произошло?  — Она отвернулась и постаралась отодвинуться от него на максимально возможное расстояние.
        Музыка заиграла в полную силу.
        Уже одно то, что ей пришлось с ним танцевать, было достаточно скверно. Танцевать с человеком, который развратил ее брата, изменив его до неузнаваемости. Но этот танец был хуже любого другого, потому что давал ему возможность обнимать ее, прижимать к себе так близко…
        Танец продолжался. И неизвестно отчего, от самого танца, от близости Девлина или от этих темных надменных глаз, смотревших на нее с насмешкой, но Эмма вдруг почувствовала, что все защитные барьеры, которыми она окружила себя, рухнули. Она почувствовала себя совершенно беспомощной. И та ужасная ночь два года назад вдруг вспомнилась ей с такой беспощадной ясностью, как будто все произошло на прошлой неделе. Ночь, когда ее брат ушел с Девлином и его друзьями и потерял все. Ночь, которая навсегда изменила жизнь их семьи. Казалось, еще чуть-чуть — и все чувства, которые она так долго прятала в самой глубине души, вырвутся наружу прямо здесь, посреди бала, на глазах всего лондонского света. Это испугало Эмму. Повергло ее в трепет. Она почувствовала, что перестает владеть собой.
        В горле встал ком размером с кулак, который она никак не могла проглотить. Грудь стеснило. Стало трудно дышать, ее мутило. В какое-то ужасное мгновение Эмме показалось, что она сейчас заплачет. Она не понимала, что происходит. Не знала, как долго сможет выдержать, когда каждая секунда казалась вечностью.
        Эмма заставила себя дышать медленно и глубоко. Попыталась успокоиться. Она понимала, что на нее смотрят. Понимала, что должна вытерпеть это, не уронив себя.
        В дверном проеме Эмма заметила Неда. Он стоял рядом с графом Мисборном и смотрел на нее. Его застывшее каменное лицо не выдавало никаких эмоций.
        Их взгляды встретились. Нед. Он был последним человеком, к которому она могла обратиться за помощью, но в этот миг она это сделала.
        Танец продолжался, увлекая их с Девлином в дальний конец зала.
        Эмма почувствовала, как рука Девлина крепче сжала ее талию. В приступе паники она начала терять самообладание.
        — Лорд Девлин,  — раздался рядом с ними голос Неда. Он звучал вежливо, но под внешней любезностью безошибочно угадывалась холодная решимость.  — Позвольте мне?
        Глава 9
        Нед не стал дожидаться ответа.
        Пока Девлин безмолвно хватал ртом воздух от неожиданности, Эмма почувствовала, как Нед, вырвав ее у виконта, уводит в сторону.
        На какое-то время она потеряла дар речи. Эмма чувствовала только теплую сильную руку Неда, поддерживающую ее за талию, и знакомый аромат, придававший ей уверенности.
        Стремительные быстрые фигуры вальса уносили их все дальше от Девлина.
        — Нед, что вы делаете?  — спросила Эмма, когда снова смогла заговорить.
        Она не смотрела вокруг, туда, где сидела леди Ламертон, она не могла отвести взгляда от глаз Неда.
        — Кажется, это называется «вклиниться».
        — Вы не должны были этого делать.
        — Но я уже сделал.
        — Это скандал.
        — Я торговец. От меня вполне можно ожидать подобной бестактности.
        Последние отголоски паники растаяли.
        Эмма сделала вдох, чтобы окончательно прийти в себя.
        — Вы только что сделали Девлина своим злейшим врагом.
        — Он и до этого не питал ко мне особой любви.
        — Он влиятельный человек, Нед. Человек, привыкший получать то, что он хочет. Вам следует быть с ним осторожным.
        Нед насмешливо улыбнулся.
        — Чему вы смеетесь? Я говорю серьезно.
        — Можно подумать, что вас беспокоит мое благополучие.
        Эмма отвела взгляд в сторону и заметила, что все глаза по-прежнему устремлены на них. Она услышала, как по залу разносится возмущенный шепот, и со страхом подумала о том, в какое состояние поверг поступок Неда леди Ламертон и окружавших ее дам.
        Теперь, когда приступ паники отступил, Эмме стало стыдно за свою слабость, стыдно за то, что она втянула его в это.
        — Нед, вам в самом деле не стоило вмешиваться.
        — Хотите, чтобы я вернул вас Девлину?
        Они снова смотрели друг другу в глаза.
        Эмма понимала, что он мог это сделать, стоило ей лишь сказать слово. Она знала, что должна сказать это слово, но не могла.
        — Нет.  — Эмма остро чувствовала, как близко был Нед, чувствовала его руку у себя на талии, и это всколыхнуло в ней целую бурю эмоций.
        — Что связывает вас с Девлином, Эмма?
        — Прошлое,  — ответила она. Это была опасная тема, слишком чувствительная, чтобы приближаться к ней.
        Нед смотрел на нее без улыбки.
        Эмма отвела взгляд и замолчала. Когда ей наконец удалось вернуть самообладание, она поспешила перевести разговор в более безопасное русло.
        — Я видела вас с Мисборном. Вы ведете с ним какие-то дела?
        — Пока на стадии разговоров.
        — И что это означает?
        — Что я готовлюсь заключить самую важную сделку в моей жизни.
        — Всего-то?  — Она улыбнулась.
        Нед ответил ей улыбкой.
        Музыка замедлилась и остановилась.
        — Спасибо, Нед,  — тихо сказала Эмма.
        — За что?
        Она заглянула ему в глаза.
        Лицо Неда было серьезным и суровым, без тени улыбки, как будто перед ней стоял незнакомец, а его глаза смотрели твердо и почти холодно. Почти. Потому что в самой их глубине угадывался взгляд того человека, который опрокинул пиво на черноволосого грубияна в «Красном льве».
        Эмма понимала, что Нед только что сделал.
        И он знал, что она понимает.
        От этого понимания оба чувствовали неловкость.
        Они не произнесли больше ни слова.
        Нед молча отвел Эмму к леди Ламертон, поклонился и вернулся туда, где стоял его управляющий.
        Она не смотрела на Девлина.
        — Подойдите ко мне, дорогая. Кажется, у меня разболелась голова. Давайте вернемся домой.  — С этими словами леди Ламертон увела свою компаньонку из зала Воспитательного дома на улицу, где ее ждала карета и допрос с пристрастием.

        Спустя три часа после того, как Эмма покинула бал в Воспитательном доме, Нед стоял в кабинете своего дома на Кавендиш-сквер, у большого полукруглого окна, и смотрел в ночь. Изящный стакан из граненого хрусталя, наполненный джином, стоял нетронутый на письменном столе красного дерева.
        Летний воздух не успел остыть, так что камин оставался пустым и черным. По обе стороны каминной полки располагались два канделябра с зажженными свечами. Их теплый янтарный свет освещал комнату, и по контрасту с ним ночь за окном казалась еще чернее. Позади Неда на столе горел серебряный подсвечник. Нед видел отражение крохотного пламени на оконном стекле, обрамленном темными гардинами, к которым он никогда не прикасался. В воздухе висел густой сладковатый запах дорогого воска.
        — Ты с самого начала знал, что они собираются с ней сделать,  — заметил Роб.
        Конечно, он знал. Девлин никогда не отличался изобретательностью.
        — Они хотели сделать Эмму Норткот королевой бала.
        — Это совсем не шутка, Нед!  — От волнения в голосе Роба отчетливее слышался акцент выходца из Уайтчепела.  — Они ясно давали понять, что не желают, чтобы ты приближался к Эмме. Должно быть, им почудилась какая-то угроза в том, что ты танцевал с ней.
        — Они могут думать все, что им заблагорассудится.
        — А ты ничего не забыл?
        — Нет, не забыл.
        — Нед, они опасны.
        — Я знаю, что они такое.
        — Они могут уничтожить тебя и все, ради чего ты работал.
        — Ты думаешь, я позволю им это сделать?
        — Я думаю, то, что ты сделал,  — это начало войны.  — Роб взмахнул рукой.  — О чем ты, черт возьми, думал, когда забирал ее у Девлина посреди танца? С таким же успехом ты мог бы снять перчатку и влепить ему пощечину или просто вызвать его на дуэль!  — Роб покачал головой.  — Зачем?
        Нед закрыл глаза и снова увидел Эмму в объятиях Девлина. Увидел тот взгляд, который она бросила на него в тот момент. Нед понял, что она чувствует, понял ее молчаливый призыв о помощи, от которого должен был бы отвернуться, сделав вид, что ничего не заметил.
        — О чем ты думал, черт побери?
        — Между Эммой Норткот и Девлином что-то есть. Ей надо было помочь.
        — И это должен был сделать именно ты?
        — Да,  — просто ответил он.
        — Ты нарочно пытаешься разозлить Девлина? Если да, то ты здорово преуспел.
        Отвернувшись от окна, Нед посмотрел на Роба.
        — Та женщина, с которой я встречался, моя таинственная незнакомка, как ты ее называл,  — это Эмма Норткот.
        Роб замер. Он стоял так неподвижно, что, казалось, даже не дышал.
        В комнате повисла звенящая тишина. Нед слышал, как Роб сглотнул.
        — Это что, шутка?
        — Я был бы рад, если бы это было так.
        Роб уставился на него, открыв рот, не в состоянии до конца осознать всю важность того, что сказал ему Нед.
        Тишину нарушало лишь мерное тиканье каминных часов.
        — Проклятье!  — Роб резким взмахом провел рукой по волосам.  — Проклятье!  — повторил он громче. Потом потер пальцами лоб, как будто хотел стереть из своего сознания слова, только что сказанные другом.
        — Из всех женщин в Лондоне ты умудрился связаться именно с Эммой Норткот?…  — Роб изумленно уставился на него.
        — Когда я познакомился с ней, я не знал, кто она такая.
        — Как это может быть?
        — Это сложно объяснить.
        Роб поднял стакан и опрокинул его себе в горло. Сделав паузу, он сказал:
        — Что ж, это все объясняет.
        Даже в отблесках свечей было видно, как Нед побледнел. Роб поднял глаза на Неда.
        — Ты до сих пор с ней встречаешься?  — спросил он.
        Нед бросил на него жесткий взгляд.
        Роб поднял руки вверх:
        — Я просто спросил.
        Нед снова наполнил стакан друга. Его собственный оставался нетронутым.
        — Что ты намерен делать с Девлином?
        Ответ последовал мгновенно:
        — Не обращать на него внимания, как обычно.
        Уловив едва заметный шорох листьев на дереве, Нед посмотрел в окно.
        — А с Эммой Норткот?
        Сквозь ветви деревьев Нед смотрел на залитые светом прямоугольные окна дома на другой стороне площади.
        — С Эммой Норткот все кончено.  — Его голос звучал бескомпромиссно.  — Между нами больше ничего нет.  — Однако в его сознании снова и снова прокручивался их разговор во время танца, и он чувствовал, что его по-прежнему тянет к ней. И хотя Нед не собирался ничего предпринимать, он знал, что между ним и Эммой Норткот все еще далеко не кончено.

        — До чего же дерзок этот человек!  — На следующий день после бала в Воспитательном доме леди Ламертон продолжала обсуждать его за ланчем.  — Разве он не знает, что джентльмен не может вклиниваться, когда другой джентльмен танцует?
        Нед прекрасно знал это, что бы он ни говорил. И Эмма понимала, что он сделал это, чтобы помочь ей. Она понимала, как отнесется к этому свет, и чувствовала себя виноватой.
        — Любой другой на его месте был бы наказан. Ему бы указали на то, что он сделал, и он бы сквозь землю провалился от смущения. Но только не мистер Эдвард Стрэтхем. Он ведет себя как ни в чем не бывало, потому что ему, видимо, все равно, осуждают его или нет. Похоже, тот факт, что этот разбойник так хорош, еще долго будет выручать его.  — Леди Ламертон отпила чаю.  — Вы знаете, леди Рутледж питает к нему слабость.
        — Я не знала,  — сказала Эмма.
        — Однако хорош этот разбойник или нет, но он дважды танцевал с вами, Эмма. Он вклинился, чтобы защитить вас от этой шайки повес. И это человек, который не танцует. В свете только и разговоров что об этом.  — Она махнула рукой в сторону пачки писем, лежавших на чайном столике.  — Всем хочется знать, нет ли между вами чего-нибудь.
        — Как между нами может что-то быть? Я едва знаю этого человека.
        Вдова сделала еще глоток чаю и бросила на Эмму проницательный взгляд.
        — Стрэтхем совсем не глуп. У него есть деньги. Ему не хватает только власти, влияния и признания в обществе.
        — Женитьба на аристократке даст ему это.
        Вдова улыбнулась:
        — Совершенно верно.
        Эмма с улыбкой взяла чайник.
        — Еще чаю?
        Вдова кивнула.
        — Было бы замечательно, дорогая,  — сказала она с легким довольным вздохом.  — И потом, остается еще Девлин со своими друзьями.
        К чести Эммы, она не пролила чай. Она твердо и спокойно закончила разливать его и, добавив немного сливок и три кусочка сахара, поставила чашку с блюдцем перед леди Ламертон.
        — Я так рада, что вам удалось забыть прошлое.  — Те же слова говорил ей Девлин.
        Эмма улыбнулась:
        — Жизнь не стоит на месте.
        — Несомненно.
        Жизнь вела ее вперед, туда, куда после встречи с Девлином и его друзьями исчез Кит. Но сможет ли она так просто забыть Неда? Когда ей приходится каждый день видеть его? Когда ей придется смотреть, как он будет ухаживать за какой-нибудь знатной девушкой? Когда он женится на ней?
        — Интересно, будут ли Девлин и Стрэтхем одновременно появляться в одних и тех же местах после вчерашнего? Мне было бы очень любопытно посмотреть на это.
        Эмма отвела взгляд. Она не назвала бы это словом «любопытно».
        — Не знаю,  — сказала она. Они оба были ей небезразличны, хотя и по-разному. А ей приходилось делать вид, что она равнодушна к обоим. Эмма отпила чаю и понадеялась, что сегодня вечером не увидит ни того ни другого. Только в таком случае она почувствовала бы облегчение.

        Тем вечером Нед и Роб в компании Мисборна и его сына Линвуда смотрели постановку «Ромео и Джульетты» в расположенном у реки ботаническом саду.
        Нед пошел туда не потому, что интересовался Шекспиром или хотел осмотреть ботанический сад, а потому, что его пригласил Мисборн. С делами они покончили днем в кабинете у Мисборна на Лестер-сквер. Достигнув принципиального соглашения, они пожали друг другу руки и выпили по бокалу бренди, предоставив своим деловым поверенным заключать договоры и разрабатывать планы согласно полученным указаниям. После этого Мисборн предложил им пойти посмотреть пьесу.
        Итак, Мисборн дал согласие. Но Неду было необходимо, чтобы граф подтвердил это письменно, и, пока этого не случилось, он должен был вести себя так, чтобы ничем не подвергать риску их совместные планы.
        На противоположной стороне от сцены, устроенной прямо на лужайке, он увидел Эмму и леди Ламертон.
        В самом начале представления вдова слегка кивнула ему в знак приветствия, на что Нед ответил поклоном. Эмма сидела не шелохнувшись. Он знал, что после бала весь свет сгорает от любопытства по поводу того интереса, который проявляли к ней он и Девлин. Ее имя не сходило с языка у светских сплетников, и Нед испытывал по этому поводу некоторое сожаление.
        Эмма была одета в темное платье и подходящую к нему ротонду, цвет которой он не мог рассмотреть в сумерках уходящего дня. Свет факелов, освещавших сцену, и фонарей, обозначавших дорожки в саду, отбрасывал на шелк оранжевые отсветы. Волосы Эммы, уложенные в каскад темных локонов, слегка покачивались на ветру. И хотя она не сделала ничего, чтобы поприветствовать его, ее глаза успели встретить его взгляд прежде, чем обратиться на сцену.

        В середине второго акта лакей Неда подошел к нему, чтобы шепотом передать сообщение. Нед снова посмотрел на Эмму и, задержавшись на ней взглядом чуть дольше, принял мгновенное решение.
        Он очень тихо попросил Роба:
        — Важно, чтобы у Мисборна не испортилось настроение, пока я не вернусь. Не отходи от него.
        Роб кивнул.
        — Прошу меня извинить, сэр. Я должен ненадолго отлучиться,  — сказал Нед графу.
        Мисборн наклонил голову. Потом посмотрел на Неда своими темными глазами и, пробормотав что-то на ухо Линвуду, снова перевел взгляд на сцену.
        Нед пошел по освещенной дорожке в сторону оранжерей.

        Эмма видела, что лакей передал Неду какое-то сообщение. Видела, как Нед соскользнул со своего места так тихо, что едва ли многие могли заметить его уход, и невольно задумалась, что за важное известие могло заставить его оставить Мисборна посреди пьесы. То, что Роб Финчли остался, означало, что Нед должен был вернуться. Эмма знала, что у него с графом были какие-то важные дела. Самая важная сделка в его жизни, так он назвал ее.
        Эмма снова повернулась к сцене, но пьеса уже не могла удержать ее внимание. Она слишком остро чувствовала отсутствие Неда. Второе действие закончилось. Распорядитель объявил антракт и сказал, что зрителям будут предложены напитки. Но Нед так и не появился.
        Эмму охватило неприятное ощущение, что случилось что-то недоброе.
        Роб Финчли тоже выглядел встревоженным и старался успокоить Мисборна. Лица графа и его сына казались холодными и отстраненными. Эти мужчины были из тех, кого немногие рискнули бы задеть. В них было что-то мрачное, скрытое и пугающее.
        — Интересно, куда подевался Стрэтхем?  — шепнула ей на ухо леди Ламертон. Другие тоже начинали замечать его отсутствие.
        От волнения шея Эммы покрылась гусиной кожей.
        Когда приятельницы леди Ламертон подошли к ней поговорить, Эмма, обменявшись с ними любезностями, отступила на задний план и стала наблюдать за Мисборном.
        Граф что-то говорил своему сыну. Он выглядел раздраженным и, казалось, собрался уходить.
        «Самая важная сделка в моей жизни». Нед не мог уйти просто так. Эмма поняла, что что-то случилось. Убедившись, что леди Ламертон увлеченно сплетничает со своими подругами, она скользнула в тень и пошла в сторону теплиц.
        Первая теплица, загороженная ширмами, была превращена в дамскую комнату. Эмма миновала ее и на дорожке, ведущей ко второй теплице, заметила неподвижную фигуру, распростертую между высокими живыми изгородями. Сердце Эммы сжалось от страха, кровь в жилах похолодела, потому что даже в темноте она узнала в этой фигуре тело мужчины и в свете луны разглядела белую сорочку, белый галстук и… светлые волосы.
        Глава 10
        Эмма подбежала к нему и опустилась на колени. Нед лежал с закрытыми глазами, верхняя губа раздулась, как от удара кулаком. Приложив пальцы к его шее, она ощутила биение пульса и поняла, что он жив.
        — Нед!  — тут же прошептала она.  — Нед!  — Эмма легким движением похлопала его по щеке, потом поцеловала в губы, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию.
        Нед издал низкий стон, поднял веки и пару мгновений смотрел ей прямо в глаза, не понимая, где он и что с ним.
        — Слава богу,  — выдохнула Эмма.
        Нед сел, приложив руку к своему боку.
        — Сколько времени меня не было?
        — Что-то около двадцати минут.
        — Мисборн еще там?
        Эмма кивнула, и Нед, поморщившись, поднялся.
        — Мне нужно вернуться к нему.  — Однако, когда Эмма опустила глаза, под его расстегнутым фраком она заметила страшное темное пятно, проступившее сквозь белый жилет.
        — У вас кровь!  — У Эммы сжалось сердце.  — Я позову кого-нибудь на помощь.
        — Нет!  — Нед схватил ее за руку. Он смотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде светилась непоколебимая решимость.
        Эмма кивнула, понимая, что ему нужно.
        — Если вы оторвете от своей нижней юбки несколько длинных полос, я сделаю плотную повязку и смогу остановить кровь.
        Она сделала все, как он просил, задрав юбку без ложного смущения, что он увидит ее ноги. Они оба понимали, что это необходимо.
        Нед поднял рубашку. В лунном свете на светлом мускулистом животе блеснуло мокрое пятно свежей крови. Эмма успела заметить узкую темную рану, которую он накрыл сложенным в несколько раз носовым платком.
        — Что случилось?  — Эмма начала обматывать его вокруг пояса полосками ткани от нижней юбки, стараясь как можно плотнее прижать к ране носовой платок.
        — Мне передали, что вам нужна моя помощь и вы просите меня прийти сюда.
        — Я не передавала никаких сообщений.
        — Я это понял, когда увидел, что меня поджидают.
        Эмма сглотнула и, не став спрашивать, сколько людей потребовалось, чтобы уложить его, сконцентрировалась на своей работе.
        Когда Нед опустил рубашку, она увидела на ней длинный разрез, оставленный ножом.
        — Все хуже, чем кажется. Им заплатили за то, чтобы избить меня, но не убивать.
        — Вы кому-то не нравитесь,  — сказала она.
        — Есть несколько человек,  — ответил он, пока Эмма отряхивала плечи и спину его фрака.
        Однако было одно имя, которое невысказанным шепотом звучало в их головах.
        — Девлин не мог опуститься так низко… из-за одного танца.
        Нед ответил одной лишь хмурой улыбкой.
        — Возвращайтесь назад, чтобы нас не видели вместе.  — Ему не потребовалось объяснять ей, что это значило бы для ее репутации.  — Я сам закончу с этим и через несколько минут приду.
        Эмма кивнула.
        — Удачи вам с Мисборном.  — Протянув руку, она вытерла кровь, размазанную у него по щеке.
        На один миг их взгляды задержались друг на друге. Эмма поспешила назад.

        Леди Ламертон по-прежнему увлеченно беседовала с окружившими ее дамами, и Эмма остановилась поговорить со своей школьной подругой неподалеку от того места, где стоял Мисборн… как будто никуда не отлучалась.
        Прозвенел звонок, возвещавший окончание антракта.
        Эмма направилась к леди Ламертон.
        — Вы разговаривали с Фиби Хантер, если я не ошибаюсь?
        — Да.
        — Мне казалось, вы с ней больше не общаетесь.
        — Вы правы. Но раз уж я решила забыть прошлое, то Фиби одна из первых, с кем стоит это сделать. Вы знаете, она многое обновила в Блэклоке и устроила новую детскую.
        — В самом деле?  — Похоже, новости пришлись вдове по вкусу. Прозвенел третий звонок, антракт закончился, и все снова заняли свои места.
        Как раз в тот момент, когда на сцене появились актеры, Нед проскользнул на свое место.
        Он выглядел таким же аккуратно одетым, как перед уходом, дорогой темный фрак был застегнут на все пуговицы. Никто, кроме него самого и Эммы, не знал, что скрывается под ним.

        Поздним вечером, когда Нед переодевался, Роб осмотрел его рану.
        — Тебе дьявольски повезло. Чуть ниже — и они выпустили бы тебе кишки.
        — Дьявол здесь ни при чем,  — возразил Нед, подумав о диске из слоновой кости, лежавшем в кармане жилета, скользнув по которому лезвие ножа отклонилось от намеченного пути.  — Кроме того, они не собирались меня убивать.
        — Что-то не похоже.
        — Они достали ножи, чтобы отомстить за своих товарищей.
        Взгляд Роба сделался более пристальным.
        — Что ты сделал с трупами?
        — Когда я вернулся, они исчезли. Должно быть, они унесли их с собой.
        — И ты сам забинтовал рану?
        — Мне помогли.
        Роб вопросительно смотрел на него.
        — Эмма Норткот.
        — Ты шутишь.
        Нед взглянул на друга и поднял бровь.
        Закрыв глаза, Роб потер переносицу.
        — Я даже спрашивать не буду.
        — Оно и лучше,  — отозвался Нед.
        — Что, черт возьми, ей от тебя нужно, Нед?
        — Мне казалось, ты не собирался спрашивать.
        — Она до сих пор тебе небезразлична.
        Нед опустил рубашку и бросил в огонь испачканные бурой запекшейся кровью полоски ткани.
        Наступила тишина.
        Нед был не из тех, кто говорит о чувствах. С чувствами он давным-давно покончил. Чувства делают человека слабым, открытым для боли. Чувства мешают выживать. Но то, что было между ним и Эммой Норткот, то, что он чувствовал… Нед ничего не сказал, и его молчание подтверждало предположение Роба яснее, чем самый громкий крик.
        Роб смущенно отвел глаза и принялся нервно постукивать по столу ногтем большого пальца.
        — Если Девлин подстроил то, что произошло в ботаническом саду, только из-за того, что ты вклинился в его танец, то подумай, что он сделает, если узнает, что ты за ней ухаживаешь.
        — Я не собираюсь за ней ухаживать. Это невозможно, учитывая, кто она. Кроме того, это не Девлин.
        — Нет? Если он заговорит, ты можешь распрощаться с Мисборном. Ты можешь распрощаться со всем этим.
        — Ты знаешь, что Девлин не может заговорить.
        — Есть еще кое-что, что тебе следует знать.  — Роб снова отвел взгляд и неловко потер рукой затылок.  — Я тут решил разнюхать и поспрашивал, что болтают про нее и Девлина. Ты же сам говорил, что между ними что-то есть.
        — И как, есть?  — Нед напрягся.
        Роб кивнул.
        — Похоже, она винит Девлина и его приятелей в том, что ее брат сбился с пути. Малыш Кит Норткот связался с плохими взрослыми парнями.
        Нед с сомнением покачал головой и скептически улыбнулся.
        — Согласен,  — сказал Роб.  — Я просто подумал, что тебе стоит знать.
        — Спасибо, Роб.
        — Тебе удалось успокоить Мисборна?
        Нед кивнул.
        — Что ты ему сказал?
        — Он не спрашивал, я не говорил.
        — Возможно, он заметил синяк у тебя на лбу и ссадины на руках и догадался, что произошло.
        — Было слишком темно, чтобы он мог их разглядеть.
        — Но завтра наверняка разглядит.
        Нед поднял крышку с серебряного блюда, на котором лежал толстый кусок сырого мяса.
        Роб усмехнулся.
        — Вижу, ты уже обо всем позаботился. Нет лучшего средства от синяков, чем компресс из сырого мяса.
        Но когда через несколько минут Роб вышел из комнаты, Нед думал не о синяках и не о Мисборне, а о женщине, которая помогла ему в этот вечер. Если бы она не пришла, он мог упустить Мисборна. Но она пришла и помогла ему, не испугавшись крови и того, что с ним произошло, хотя это явно потрясло ее. Неду казалось, что он до сих пор чувствует на лице ее дрожащие пальцы, вытирающие кровь, которую он не заметил, и прикосновение ее губ, вернувшее его в сознание.
        Нед налил себе одну порцию джина и выпил его.
        «Ты знаешь, что Девлин не может заговорить».
        Когда-то он знал это наверняка. Теперь Нед больше не был в этом уверен. Потому что, вопреки тому, в чем он уверял Роба, после сегодняшнего он уже не мог отрицать, что Эмма ему небезразлична. Нед любил ее, и, если бы Девлин узнал об этом, все договоренности пошли бы прахом.
        Это был не тот случай, чтобы Нед мог позволить себе рисковать.
        Налив себе еще одну порцию джина и отхлебнув глоток, он уставился на прыгающие в камине языки пламени.
        Нужно держаться от нее подальше. Ради них обоих.

        В ту ночь Эмма не могла спать.
        В сознании снова и снова вставало зрелище кровавой раны Неда и тот ужас, который она испытала, обнаружив его лежащим там на земле. Ей показалось, что он мертв. Мертв! Этот душераздирающий миг был худшим в ее жизни.
        Она выглянула из окна на тихую улицу, залитую лунным светом, по которой катилась одинокая по возка. Перед ней Эмма заметила силуэт крадущейся кошки.
        Каждый раз, когда она закрывала глаза, Эмма видела расползающееся пятно крови, казавшееся таким темным на фоне белоснежной сорочки Неда, а под сорочкой — поблескивающую рану, зиявшую на его мускулистом животе. Такая тонкая черная линия и так много крови. Его кожа была скользкой от крови. Эмма чувствовала это пальцами. Даже сейчас ей казалось, что она ощущает в воздухе ее запах, а во рту чувствует металлический привкус. Внутри все сжималось от этих воспоминаний. Как будто невидимая рука держала ее сердце и сжимала его снова и снова.
        Неужели Девлин мог пасть так низко?… Он был повеса, надменный эгоист и прожигатель жизни. Но, несмотря на все это, Эмма всегда считала его джентльменом. Нед сам сказал, что у него есть враги. У торговца всегда найдутся враги среди людей из высшего общества.
        Эмма поежилась и плотнее завернулась в свою шаль. Но не холод заставлял ее дрожать. Она до сих пор любит Неда. Ей приходилось признать это. Эмма закрыла глаза, понимая, что это невозможно.
        Все знали, что он подыскивает себе титулованную невесту. Он мог хотеть ее, он всегда ее хотел, но никогда бы не женился на ней.
        Нед был амбициозен. Он строил собственную империю, имел свои планы. А у нее были своя гордость и свои обязательства. Малейший намек на скандал — и она потеряет место у леди Ламертон, а с ним последнюю надежду найти Кита. Отец верил ей. И если вспомнить, что происходило между ней и Недом в Уайтчепеле… Эмме вспомнилась старая пословица: «Попался на обман впервые — позор лжецу, попался на обман вторично — позор глупцу».
        Она любила его, но она была совсем не глупа.
        А значит, надо пожелать ему удачи в поисках невесты и забыть о нем.

        Нед сидел один на деревянной скамейке в Грин-парке. Перед ним простирался вид, так не похожий на тот, которым он любовался, сидя на другой, каменной скамейке, всего в нескольких милях отсюда, в Уайтчепеле. Ему нужно было выбраться из четырех стен дома на Кавендиш-сквер, нужно было побыть одному, чтобы подумать. Но на сегодня он запланировал столько дел и столько встреч, что времени на то, чтобы пойти в Уайтчепел, не оставалось. Хотя, сказать по правде, он не пошел туда не только поэтому. С тех пор как Эмма переселилась в Мейфэр, Нед ни разу не возвращался в Уайтчепел.
        Небо накрывали свинцовые тучи, воздух казался противоестественно неподвижным. Вся атмосфера буквально излучала напряжение, от которого людям становилось не по себе, и они начинали испытывать беспричинную тревогу. Похоже, надвигалась сильная гроза. Все, кто мог, не выходили из дому, а остальные спешили по улицам, чтобы поскорее туда добраться. Холмистые лужайки и дорожки парка обезлюдели, и Нед остался один, если не считать одной или двух случайных фигур вдалеке, торопившихся убежать прочь от неприятного ощущения приближающейся бури.
        С Недом все обстояло не так просто. Возвращение на Кавендиш-сквер не могло избавить его от душевного дискомфорта. Как, впрочем, и ничто другое.
        «Я не собираюсь за ней ухаживать. Это невозможно, учитывая, кто она». Собственные слова звучали у него в ушах как насмешка.
        Он не мог выкинуть Эмму из головы. Возможно, именно из-за того, кто она такая. Возможно, именно потому, что она была единственной женщиной в мире, которую он не должен был хотеть и никогда не мог бы сделать своей. Возможно, причиной было и то и другое, а может быть, ни то ни другое. Нед не знал. Но что он знал точно, в чем больше не мог обманывать себя, так это то, что он хотел Эмму Норткот так же сильно, как хотел Эмму де Лайл. Переехав из Уайтчепела в Мейфэр, она не изменилась. Это была та же самая женщина. Нед понял, почему она лгала, но это не изменило ничего. Ни того, что он хотел ее, ни того, что он любил ее. И от этого все становилось только еще сложнее.
        Это несло в себе такую опасность, с какой ему еще не приходилось сталкиваться. Он рисковал всем, ради чего трудился всю свою жизнь. Опасность грозила ему, самой его сущности и всем его помыслам.
        Нед знал, кто он такой, и его это всегда устраивало. Он смотрел на вещи ясно и бесстрастно. Но с Эммой Норткот все обстояло иначе. Это толкало его туда, где он никогда не был и не желал быть. Заставляло задумываться о вещах, о которых он не хотел думать. Это заставляло его спрашивать себя, что он за человек.
        Нед делал пальцами правой руки привычные, успокаивающие движения, катая фишку взад-вперед, взад-вперед.
        Если он любил ее, то как мог быть с ней, помня, кто он такой?
        В отличие от всех других трудностей, с которыми он сталкивался в жизни, от всех тех огромных проблем эта дилемма не имела другого решения, кроме того, чтобы отступить, уйти в сторону.
        У него есть обязательства. Своя судьба, свои долги. И хотя Нед не играл по правилам, которые признавал свет, у него был свой кодекс чести, свои принципы.
        Каждый раз, когда он думал об этом, все аргументы, предоставленные ему разумом и логикой, сводились к одному — оставь ее в покое. Другого выхода нет.
        Но Нед никак не мог заставить себя не думать о ней.

* * *
        Письмо, которое Эмма написала отцу, было отправлено. Под предлогом того, что ей нужен свежий воздух, она сама отнесла его на почту вместе с двумя письмами леди Ламертон, положив его между ними, чтобы никто не смог увидеть, что в адресе указано: Уайтчепел. Впрочем, нельзя сказать, что предлог был вымышленным. После происшествия в ботаническом саду Эмма никак не могла прийти в себя, и ей хотелось побыть одной. Погулять, чтобы освежить голову и успокоить сумятицу в мыслях.
        Эмма знала, как трудно жить в ином мире, чем тот, в котором ты родилась и выросла. Оборвать все корни, пойти другим путем было совсем не просто. Она вспомнила все то, чему ей пришлось научиться, чтобы выжить в Уайтчепеле. Нед сделал и до сих пор продолжал делать то же самое здесь. Он всегда казался уверенным, и все же она знала, что здесь все до последней мелочи чуждо ему.
        Небо постепенно темнело, превращаясь из серого в угрожающе черное.
        Надвигалась гроза. Эмма ощущала зловещую неподвижность воздуха. Чувствовала запах приближающегося дождя и затаившееся в атмосфере напряжение. Она понимала, что находится слишком далеко от Гросвенор-сквер, чтобы успеть добраться до дома леди Ламертон до начала грозы, и бросила обеспокоенный взгляд на свою зеленую шелковую юбку. Когда-то испорченное дождем платье означало для нее всего лишь еще один поход к модистке. Теперь все изменилось. Она оказалась по другую сторону жизни, там, где женщины носили одно платье всю свою жизнь.
        Хмуро улыбнувшись этой мысли, Эмма пошла коротким путем, через Грин-парк.
        На полпути она заметила джентльмена, одиноко сидящего на деревянной скамейке.
        Он напомнил ей другого мужчину, сидевшего на другой скамейке совсем в другом месте. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Но чем ближе Эмма подходила, тем сильнее начинало стучать ее сердце, тем быстрее неслась по жилам кровь, потому что она узнала его. Узнала эти светлые волосы и это магическое движение пальцев, катавших маленький диск из слоновой кости. Это был как будто оживший сон, если не считать того, что Эмма видела его наяву своими собственными глазами.
        На мгновение сердце ее замерло. Ноги остановились сами собой.
        Нед поднял глаза и посмотрел на нее так, словно специально сидел здесь и ждал ее. Диск в его пальцах прервал свой ритмичный бег.
        Время остановилось. Каждое мгновение тянулось невыносимо долго.
        Нед встал. Он стоял и смотрел на нее, ни на секунду не сводя с нее глаз.
        Сердце Эммы грозилось вырваться из груди. Она сделала вдох и продолжила идти. Но так же, как и он, не могла отвести взгляд.
        Не дойдя до него несколько шагов, она остановилась.
        — Эмма.  — Его низкий голос звучал хрипло.
        — Нед.
        Снова наступила тишина. Напряжение нарастало. Эмма чувствовала его каждой клеточкой своего тела.
        — Как поживаете?  — тихо спросил Нед.
        — Хорошо, спасибо,  — медленно ответила она.  — А как ваша рана?  — Эмма опустила взгляд на его фрак.
        — Быстро заживает. Благодаря вам.  — Взгляд Неда не отрывался от ее глаз. Она заметила, как дернулся его кадык.  — Вы не должны были этого видеть.
        — Я видела вещи и похуже,  — соврала она.  — Вы забыли, я работала в «Красном льве».
        — Я ничего не забыл, Эмма.  — В его словах было все. Темные ночные улицы, страстные поцелуи, последнее солнечное утро на каменной скамейке, обещания и намеки… Все, что связало их тогда.  — Вы рисковали собой и своей репутацией, чтобы помочь мне, Эмма.
        — Значит, теперь мы квиты, Нед.
        — Мы никогда не будем квиты.
        Эмма не поняла, что значили эти слова, но она видела его потемневшие упорные глаза, и от того, как он смотрел на нее, ее сердце стучало все быстрее и больнее.
        Она сглотнула.
        — Мне надо идти домой. Меня ждет леди Ламертон.
        Нед ничего не ответил, лишь едва заметно кивнул в знак согласия.
        Эмма присела в реверансе.
        Он поклонился.
        Эмма пошла вперед, оставив его стоять на месте.
        Но, сделав всего несколько шагов, остановилась. Приложила руку ко лбу и закрыла глаза, чтобы удержать подступившие слезы. Она понимала, что другой возможности задать этот вопрос может и не быть. Никогда.
        Повернувшись, Эмма встретилась с ним взглядом.
        Он стоял не шелохнувшись и казался более напряженным, чем обычно. Его глаза затуманила тень.
        — Могу я спросить вас, Нед?
        Он кивнул.
        — Почему вы постоянно возвращались в Уайтчепел?
        — Там мой дом. А где может отдохнуть человек, если не у себя дома?
        — Но у вас есть дом на Кавендиш-сквер.
        — Кавендиш-сквер — это место, где я живу.  — «Не мой дом».
        — Разве вы не можете отдыхать здесь?
        — Здесь я должен играть роль джентльмена, но мы-то с вами знаем, что я не джентльмен.
        — Но, мне кажется, эта роль дается вам довольно легко.
        Нед улыбнулся:
        — Спасибо за комплимент. Но, чтобы добиться этого, мне пришлось нанять множество учителей и долго практиковаться.
        Эмма улыбнулась в ответ, но улыбка получилась грустной.
        — А одежду вы меняли, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания?
        — Явиться в «Красный лев» в костюме от Вестона?…  — Нед поднял вверх свою разбойничью бровь.
        Взгляд Эммы скользнул по шраму, ей вспомнился свой последний поход в Уайтчепел.
        — Представляю.  — Немного помолчав, она спросила: — Вы не заходили в последнее время в «Красный лев»?
        Намек на улыбку исчез.
        — Я был слишком занят.  — Пристальный взгляд Неда невольно наводил на мысль, что это не единственная причина его отказа возвращаться в знакомую харчевню.
        Напряжение неотвратимо нарастало. Казалось, сам воздух между ними вот-вот взорвется.
        С неба начали падать крупные тяжелые дождевые капли. Две из них, попав на щеки Эммы, медленно покатились по ним, словно слезы. Упав на оливково-зеленый шелк, они оставили темные пятна.
        Эмма подняла глаза и увидела, что свинцовое небо, потемнев еще сильнее, стало почти черным.
        — Мне надо идти.
        Ее слова потонули в оглушительном раскате грома. Небо до самого горизонта озарила вспышка молнии. Разразилась гроза. Дождь полил с неистовством, которое было сродни бушевавшим в них чувствам.
        — Слишком поздно, Эмма,  — произнес Нед, и эти слова показались ей зловещими.
        Он снял с себя фрак и накинул его на плечи Эммы. Потом схватил ее за руку, и они под проливным дождем бросились к ближайшим дубам.
        Нед завел ее под сень густых, низко растущих веток, дававших надежное укрытие. Они стояли лицом друг к другу, по-прежнему держась за руки. Так близко, что Эмма видела, как блестели капли дождя на его жилете, как проглядывали упругие контуры груди сквозь намокшую ткань рубашки. Так близко, что его грудь на вдохе прикасалась к ней. Так близко, что она чувствовала запах намокшей от дождя ткани, а сквозь нее — знакомый, чистый, манящий запах Неда.
        Эмма подняла голову, чтобы посмотреть на него.
        Его мокрые от дождя волосы сделались темными и облепили голову. А его глаза, самые удивительные глаза в мире, были словно окно в его душу.
        Ветви дубов и стена дождя плотной завесой отгородили их от реального мира. Эмма и Нед понимали, что эти мгновения не повторятся больше никогда.
        — В тот день, когда я последний раз видела вас в Уайтчепеле… В тот день на старой каменной скамейке… когда вы сказали, что нам нужно будет поговорить, когда вы вернетесь…
        Дождь струйками стекал по лицу Эммы.
        Нед нежно смахнул рукой капли с ее щек. Его глаза пристально вглядывались в нее.
        — Да,  — сказал он, отвечая на ее так и не заданный вопрос.  — Я рассказал бы вам про Мейфэр. Я рассказал бы вам все.  — Он действительно сделал бы это, потому что считал ее ровней. Такой же, как он, привыкшей к тяжелому труду, умной и достаточно амбициозной, чтобы карабкаться вверх. Он считал ее женщиной, которой он мог бы поверять свои устремления, которая могла бы его понять. Женщиной, которая смогла бы разделить с ним его двойную жизнь.
        — Нед…  — шепнула она.
        Она и сейчас была той самой женщиной. Той же женщиной, но под другим именем, в котором заключалась самая жестокая ирония судьбы.
        Взгляд Эммы скользнул с его глаз на губы, и Нед понял, что она хочет его с такой же силой, с какой он хотел ее. Он был создан для того, чтобы любить ее. Она была создана для того, чтобы любить его.
        В небе над ними сверкали молнии. Гром грохотал так, что земля, казалось, раскалывалась на части. Очередная вспышка ярким белым светом озарила лицо Эммы.
        — Прости меня, Господи,  — дрогнувшим голосом прошептал Нед и наклонился к ней.
        Он целовал ее нежно. Он целовал ее страстно. Наслаждаясь этими мгновениями, потому что знал, что других не будет.
        Эмма прильнула к нему, обхватив его руками. Они забыли обо всем. Остались только их чувства, только их страсть, не уступавшая по силе бушующей вокруг них грозе.
        Их сердца бились в унисон. Каждый разряд молнии, раскалывавший небо, отдавался в их душах и только усиливал эмоции, бушевавшие в них.
        Поцелуй длился до тех пор, пока нахлынувшие на них чувства не улеглись настолько, что они снова смогли дышать. Они стояли обнявшись, грудь к груди, губы к губам. Его ресницы касались ее ресниц. Двое влюбленных средь бела дня под большими старыми дубами посреди одного из самых оживленных и модных парков Лондона. Свидание, волею небес скрытое от посторонних глаз. Гром постепенно утих, гроза ушла дальше. Молнии больше не озаряли небо. Тишину нарушал лишь шум дождя, окружавшего их серой стеной.
        Нед держал Эмму в объятиях, наслаждаясь последними моментами близости. Он поцеловал ее в последний раз. Больше этого не будет. Никогда.
        Небо посветлело, сделавшись бледно-серым, тьма уходила на север. С соседних улиц снова доносился шум экипажей. Город возвращался к нормальной жизни.
        Еще немного, дождь кончится, и они станут видимы для окружающих.
        Нед закрыл глаза и глубоко вдохнул, готовясь сказать ей то, что должен.
        — Эмма.  — Его голос стал низким и хриплым.
        Но Эмма покачала головой.
        — Я знаю,  — сказала она.  — Вы должны жениться на девушке с титулом.
        — Да.  — Но это была ложь. Он не должен был жениться на девушке с титулом. Он просто не мог жениться на Эмме Норткот.  — Вы можете сделать хорошую партию, Эмма.  — С любым другим мужчиной, кроме него.
        — Могу.  — У нее тоже есть гордость. Эмма высоко подняла голову. Она снова была готова постоять за себя. Холодно и спокойно высвободившись из его рук, она отодвинулась в сторону. Но ее вид не мог обмануть Неда.
        — Полагаю, нам было бы разумно держаться друг от друга подальше, Нед.
        — Думаю, вы правы. Это лучшее, что мы могли бы сделать.
        Они еще несколько мгновений смотрели друг на друга.
        Впервые в жизни Нед поступил правильно, но, по иронии судьбы, он никогда не испытывал более сильного ощущения, что это ошибка.
        Да, было лучше, чтобы Эмма считала его эгоистичным мерзавцем, чем узнала, кто он на самом деле. Но легче от этого Неду не стало.
        Дождь почти перестал. Пелена вокруг них начала рассеиваться.
        — Нас не должны видеть здесь вместе,  — сказала Эмма, сохраняя ясность ума и здравый смысл, невзирая на то, что чувствовала. А Нед знал, что она чувствует. Он понимал это. И чувствовал в груди такую же боль. Он снова сказал себе, что поступает правильно, и кивнул головой. Но он не смог отвести взгляд и уйти.
        — Прощайте, Нед.
        — Прощайте, Эмма.
        Это сделала Эмма. Она пошла прочь, пригибаясь под низкими ветками, пока не дошла до дорожки, где с достоинством продолжила свой путь. Нед стоял на месте и смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
        И даже после этого он выждал еще какое-то время, прежде чем пойти в ту же сторону.
        В небе блеснуло солнце, но оно не могло прогнать холод, пронизывавший его до самых костей.
        Он думал об Эмме и о том, что могло бы быть.
        И так же, как до него Эмма, он не заметил высокую темную фигуру, наблюдавшую за ними с порога одного из стоявших поодаль домов.
        Глава 11
        Глаза Эммы были устремлены на страницу книги, которую она держала в руках, но не читала ее. Усталость сковывала голову и плечи после бессонной ночи, которую она провела в бесплодных сожалениях. Эмма понимала, что не должна была целовать Неда. И не важно, что чувствовало ее сердце, важно лишь то, что подсказывал разум. Нед искал титулованную невесту, девушку из влиятельной семьи. Эмма знала это до того, как поцеловала его. Но, заглянув ему в глаза, она увидела там отражение своих чувств. Она увидела желание и заботу, увидела нежность, уважение и восхищение. Она увидела любовь. Но, может быть, Эмма видела лишь то, что хотела видеть.
        Нед не питал к ней серьезного, уважительного интереса. Он говорил ей это прямо в лицо. Эмма не могла ему доверять. Но хуже то, что она не могла доверять себе. С его стороны это была лишь похоть, физическое влечение, говорила она себе. Но в глубине души знала, что это не так, что физическое влечение — это не все.
        Но что бы ни было между ними, любовь, желание или страсть, оно грозило погубить Эмму. Она могла оказаться повторно отвергнутой обществом. Могла лишиться последнего шанса найти брата, превратив в фарс клятву, данную матери. Могла перечеркнуть все надежды отца. Могла, забыв свою гордость, лишиться самоуважения.
        Она должна держаться как можно дальше от Неда Стрэтхема.
        Издалека смотреть, как он флиртует с титулованными девушками. Издалека смотреть, как он женится на другой. И ничего не чувствовать.
        И она это сделает, что бы ни было у нее на сердце. Она должна это сделать ради себя, ради своей семьи. Она должна это сделать, потому что так надо.
        — У вас сегодня усталый вид, Эмма,  — прервала ее размышления леди Ламертон.
        Эмма подняла глаза и увидела, что ее хозяйка уже не сидит, погрузившись в чтение любовного романа, а наблюдает за ней.
        — Разве?  — Она снова опустила взгляд на книгу и сунула между страниц закладку.  — Я чувствую себя хорошо.
        — И все же вы сами на себя не похожи.
        — Возможно, поездка немного утомила меня,  — согласилась Эмма.
        — Вы не должны так волноваться за своего отца. Я полагаю, для него большое облегчение знать, что вы здесь.
        — Вы правы.  — Гораздо больше, чем леди Ламертон могла себе представить. Но Эмма думала не об отце. После того как он получил новую работу, у нее осталось гораздо меньше причин беспокоиться о нем. Новая работа… Она снова возвращала ее мысли к Неду.
        Спасением послужил стук дверного молотка в парадную дверь. Леди Ламертон обменялась с Эммой взглядом. Взгляд хозяйки светился любопытством.
        — Интересно, кто бы это мог быть? Не припоминаю, чтобы мы ждали сегодня визитеров.
        — Мы никого не ждем,  — подтвердила Эмма.
        Вошедший дворецкий объявил, что граф Стэнборо желает видеть леди Ламертон.
        — Проводите его в гостиную и распорядитесь насчет чая, Уилкот.
        — Слушаюсь, миледи.
        — Эмма, идемте. Посмотрим, что привело к нам Альфреда в такой чудесный день. Он мой старинный друг. Такая жалость, что он женат на женщине низкого происхождения. Впрочем, полагаю, у наследницы Марча есть свои козыри. К тому же некоторые считают спорным, можно ли причислять владельца банка к торговцам. Хотя я всегда считала, что это именно так,  — фыркнула она и ехидно рассмеялась.
        Эмма улыбнулась. Леди Ламертон могла выказывать откровенный снобизм, но это выглядело у нее довольно мило.
        Однако улыбка исчезла с лица Эммы, когда она вошла в гостиную и увидела ожидавших там двух джентльменов.
        — Уилкот не упомянул, что вы привели с собой сына,  — с улыбкой сказала леди Ламертон, стрельнув взглядом на высокого красивого мужчину, являвшего собой более молодую темноволосую копию того, который стоял перед ней.
        — Я надеюсь, это не причинит неудобств вам… или мисс Норткот,  — ответил лорд Стэнборо, бросив озабоченный взгляд в сторону Эммы.  — Но после вас мы направляемся прямиком в «Уайтс». У нас там встреча.
        — Нет ни малейших неудобств.  — Леди Ламертон снова улыбнулась.  — Ни для меня, ни для моей компаньонки. Не так ли, мисс Норткот?  — Она посмотрела на Эмму.
        — Никаких, лорд Стэнборо.  — Что еще она могла сказать?
        — Вы совершенно меня успокоили, мисс Норткот,  — с поклоном отозвался виконт Девлин.
        — Лорд Девлин.  — Эмма присела в реверансе.
        — Итак, Альфред. Как я понимаю, вы здесь для того, чтобы обсудить наш маленький благотворительный прием?
        — Безусловно.
        — Прекрасно. Я уже набросала список возможных гостей и жертвователей.
        — Отлично, отлично.  — Лорд Стэнборо последовал примеру леди Ламертон, опустившись в кресло напротив нее.
        Эмма слишком хорошо знала, что незанятым оставался только диван, на котором ей пришлось бы сидеть вместе с Девлином. Она подошла к окну и встала там, глядя в безоблачное голубое небо, озаренное солнцем.
        — Какой чудесный день,  — сказала она.
        — Вы правы.  — Девлин подошел и встал рядом с ней.
        — На какую сумму мы рассчитываем?  — услышала Эмма за спиной голос лорда Стэнборо, обращенный к леди Ламертон.
        Послышалось шуршание бумаг. Граф и леди Ламертон, склонившись друг к другу, углубились в подробное изучение деталей.
        На лице Девлина появилась коронная чарующая улыбка, но от его пристального взгляда у Эммы по спине пробежал легкий холодок. Хотя, возможно, причиной было то, что ей вспомнился вальс, и она снова задумалась, не Девлин ли стоял за нападением на Неда.
        Девлин не сводил с нее глаз.
        — Как вы себя чувствуете, мисс Норткот?
        — Хорошо, благодарю вас, лорд Девлин.  — По спине снова пробежал холодок. Эмма понимала, что появление Девлина не случайно.
        Какое-то время они молчали.
        Понизив голос так, чтобы слышать мог только он, Эмма спросила:
        — Зачем вы здесь, Девлин?
        — Хотел справиться о вашем здоровье.
        Она скептически подняла бровь.
        Он снова улыбнулся:
        — И сказать, что мистер Стрэтхем, похоже, произвел на вас сильное впечатление.
        Эмма отвела взгляд.
        — Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите и какое вам до этого дело.
        — Раз уж мы с вами говорим так откровенно… я видел вас вместе вчера в Грин-парке… под деревьями.
        Наступила тишина. Из глубины комнаты доносился звук оживленного разговора между леди Ламертон и лордом Стэнборо. Но Эмма не замечала ничего, кроме Девлина, его колючего взгляда и стука собственного сердца. Она высоко держала голову и смотрела на Девлина со спокойной уверенностью, которой совсем не чувствовала.
        — И что?
        — Я не уверен, что ваша хозяйка станет спокойно смотреть на такое ваше поведение.
        Эмма не верила своим ушам.
        — Вы пришли меня шантажировать?
        — Шантаж… какое неприятное слово. Я предпочел бы назвать это предупреждением.
        Эмма сглотнула и бросила взгляд в сторону леди Ламертон, чтобы убедиться, что та их не слышит. К счастью, вдова, улыбаясь, слушала, что говорил ей лорд Стэнборо. Эмма снова перевела взгляд на Девлина. Его глаза были неподвижны и холодны.
        — И что вы хотите за свое молчание, Девлин?  — Она вспомнила, как он сидел с ней за обедом, как танцевал с ней и что, вполне возможно, подстроил нападение на Неда из-за того, что он помешал их танцу. Ледяной страх сдавил ей сердце.
        Девлин ответил не сразу.
        — Я хочу, чтобы вы держались подальше от Стрэтхема, Эмма,  — сказал он так тихо, что ей показалось, будто она ослышалась.
        Это были не те слова, которые Эмма ожидала услышать. Она удивленно уставилась на него. Между ними повисла звенящая тишина.
        — Почему?
        — Потому что он не тот мужчина, который вам нужен,  — ответил Девлин.
        — Он вовсе не волокита, как вы мне его обрисовали.
        — Может быть, но он человек не нашего круга, Эмма. Он не один из нас.
        — Неужели вы настолько высокомерны? Не могу поверить.
        — О, поверьте,  — спокойно произнес Девлин.
        Эмма никак не могла прийти в себя от того, какой оборот принял их разговор.
        — Какое вам дело до того, как я веду себя с Эдвардом Стрэтхемом?
        — Я беспокоюсь за вас, Эмма.
        Ей стало не по себе от этих слов.
        — Девлин…  — начала она.
        — Какой джентльмен мог бы спокойно смотреть, как эта подзаборная крыса губит девушку благородного происхождения,  — перебил Девлин.
        — Не говорите о нем так!
        — Вам это может не нравиться, но это правда.
        Эмма отрицательно покачала головой и отвела взгляд.
        — Думаю, мне не надо говорить, как леди Ламертон воспримет новость о том, до чего докатилась ее новая компаньонка.
        — Вы действительно хотите погубить меня?  — Она посмотрела ему в глаза. Этот человек уже довел до гибели ее брата. И этот человек делал вид, что беспокоится о ней, в то время как на самом деле не думал ни о ком, кроме себя.
        — Я сделаю то, что должен сделать, Эмма.  — Слова были сказаны мягко, но под этой мягкостью Эмма слышала безжалостную угрозу. Потом громким голосом, чтобы могли слышать леди Ламертон и его отец, он произнес: — Идемте, мисс Норткот. Давайте присоединимся к остальным.
        У нее не оставалось иного выбора, кроме того, чтобы сделать, как он предлагал. Эмма подошла к дивану и уселась с краю.
        — Вы позволите?  — спросил Девлин, изобразив на лице невинную любезность.
        Эмма слегка кивнула.
        Девлин приподнял полы своего фрака и уселся рядом с ней.
        — Вы только посмотрите, как они хорошо поладили,  — заметила, взглянув на них, леди Ламертон.
        — Разве не так?  — откликнулся Девлин, бросив взгляд на Эмму.
        Она ничего не ответила.

        — Кажется, вы с Девлином вчера очень мило беседовали,  — сказала леди Ламертон, не поднимая глаз от вышивания.  — О чем вы там шептались?
        Рука Эммы, плавно водившая пером по бумаге, застыла в воздухе.
        — О том, как долго держится хорошая погода,  — солгала она.
        — Самая подходящая отговорка.
        От этих слов у Эммы замерло сердце. Она поспешно убрала перо, но поздно — по бумаге расползлась большая клякса. Письмо, которое она писала от имени леди Ламертон, было испорчено. Эмма вздохнула и подняла глаза на вдову.
        — Что вы хотите сказать?  — легко спросила она, стараясь изобразить на лице удивленную улыбку.
        Леди Ламертон отложила вышивание в сторону.
        — С чего бы это Девлин так упорно ищет вашего общества в последнее время? Он появляется всюду, куда бы мы ни пошли.
        — Это просто совпадение. Малый сезон только начался. В свете не так много событий.  — Однако теперь, когда вдова прямо указывала на это, Эмма осознала, что это правда. Девлин слишком часто оказывался там же, где они, и наблюдал за ней.
        — Чушь!  — воскликнула вдова, раздувая ноздри.  — Девлин влюблен в вас, Эмма.
        — Вы ошибаетесь.  — Но после вчерашнего она боялась, что леди Ламертон права.
        — Тогда почему он все время появляется там, где вы, и оказывается рядом с вами? И зачем вдруг он решил сопровождать сюда своего отца…  — Леди Ламертон с понимающей улыбкой подняла брови.
        Эмма не ответила.
        — А тут еще этот мистер Стрэтхем.
        Сердце Эммы подпрыгнуло и на миг остановилось. Внутри скребли кошки.
        — Я не понимаю, что вы имеете в виду.
        — А я уверена, что понимаете. Стрэтхем не танцует, но с вами он танцевал. Я не слепая, Эмма. Я вижу, как он на вас смотрит.
        Эмма отвела взгляд.
        — И несомненно, Девлин тоже это видит.  — Леди Ламертон улыбнулась.  — Вы же знаете, что Девлин всегда его недолюбливал.
        — Я не знала, что Девлин настолько высокомерен и склонен к предубеждениям, чтобы не любить человека только за то, что тот сделал себя сам.
        — Вы говорите как те радикалы политики, Эмма. Еще чуть-чуть — и вы скажете, что считаете всех людей равными и что мы должны покончить с классовым обществом!
        Эмма отвела глаза, чтобы скрыть, что согласна с этим.
        — Девлин — отличный улов для любой девушки, а тем более для девушки в вашем положении, Эмма. И нет ничего лучше небольшого соперничества, чтобы направить мысли мужчины в нужную сторону, когда речь идет о женитьбе.
        Эмма не могла спорить с тем, что Девлин — хорошая партия. Он виконт и в один прекрасный день унаследует графский титул и состояние. Он богат и влиятелен. Его семья владеет банком. Но это Девлин пристрастил ее брата к игре, а теперь пытался шантажировать ее. Эмма была не настолько глупа, чтобы считать, что брак предполагает симпатию или любовь. Это был договор, заключавшийся двумя семьями ради взаимной выгоды. И все же Девлин ей совсем не нравился, а от мысли, что, скорее всего, именно он стоял за нападением на Неда, ее начинало мутить.
        «Я хочу, чтобы вы держались подальше от Неда Стрэтхема».
        Ирония заключалась в том, что она сама не имела намерения снова приближаться к Неду Стрэтхему. И то, что Девлин мог приписать это своей настойчивости, приводило Эмму в бешенство. К этому добавлялась тревога о том, что может сделать с Недом Девлин после того, как стал свидетелем сцены в Грин-парке.
        — Интересно, придет ли Девлин на малый прием, который дает сегодня вечером миссис Мисборн?  — Леди Ламертон скользнула по Эмме понимающим взглядом, прежде чем снова взять в руки пяльцы.
        Эмме не хотелось даже думать об этом. Отложив в сторону испорченное письмо, она взяла из ящика чистый лист бумаги.
        Она заставила себя не думать о своих тревогах и, обмакнув перо в чернила, снова принялась за письмо.

* * *
        Граф Мисборн поднял руку, и рядом с ним возник дворецкий.
        — Шампанского всем,  — распорядился он, прежде чем снова повернуться к Неду.  — Все документы подписаны. Проект будет осуществлен, даю вам слово.
        Нед и Мисборн пожали друг другу руки.
        Дело сделано. Нед вздохнул с облегчением и удовлетворением.
        Дворецкий наполнил шампанским четыре бокала и обошел по кругу всех: Мисборна, Линвуда, Роба и Неда.
        — За новые начинания и дальнейшие успехи,  — провозгласил Нед.
        Четверо мужчин подняли бокалы и, чокнувшись, выпили.
        — Не желаете ли остаться?  — предложил Неду Мисборн.  — Моя жена устраивает карточный вечер. Будет небольшое число гостей из числа ближайших соседей.
        — Спасибо.  — Нед сделал глоток шампанского.
        — Прекрасно.  — Мисборн похлопал его по плечу.  — Серьезная игра будет в столовой. В гостиной — по маленькой. Прошу меня извинить…  — Он вышел из комнаты, чтобы поговорить со своим зятем мистером Найтом, который только что прибыл.
        Роб махнул рукой в сторону столовой:
        — Чувствуешь, что удача идет нам в руки?
        Нед на него взгляд и инстинктивно коснулся пальцами фрака, нащупав свою счастливую фишку, спрятанную под ним в кармане жилета.
        — Точно.
        Нед заглянул в столовую.
        — Девлин все еще там?  — спросил Роб.
        — Они все там. Зайдем в гостиную выпить, чтобы не обижать Мисборна, а потом уйдем.  — Нед не хотел рисковать, боясь встретиться с Эммой. Именно это означало держаться от нее подальше.
        Роб кивнул в знак согласия.
        Однако, как только они вошли в гостиную Мисборнов, Нед понял, что ошибся.
        Посреди комнаты в одну линию стояли столы, по обе стороны которых сидели дамы и несколько джентльменов. Все собирались играть в вист.
        Сидевшая за центральным столом леди Мисборн пребывала в смятении. Одна из ее горничных выводила из гостиной молодую светловолосую даму, своими темными глазами очень напоминавшую Линвуда. Напротив леди Мисборн сидели леди Ламертон и Эмма.

        — А, вот идет мистер Стрэтхем. Уверена, он присоединится к нам и исправит ситуацию,  — обрадовалась леди Мисборн, увидев Неда и Роба.
        Эмма проследила за ее взглядом.
        — Леди Мэриэнн Найт, дочь леди Мисборн, почувствовала себя дурно и оставила свою несчастную мать без партнера. А мы как раз дошли до середины решающей игры,  — пояснила леди Ламертон.
        Нед окаменел. Он даже не пытался улыбаться или говорить любезности. Впервые с тех пор, как Эмма познакомилась с ним, она заметила в его глазах смущение.
        — Мои извинения, леди, но я не играю.  — Нед поклонился и пошел к выходу, не обращая внимания или не понимая того, какую обиду наносит хозяйке дома. Эмма уже заметила неодобрение на лицах некоторых гостей. Она уже слышала произнесенное шепотом «торговец» и «дурная кровь». Но предупреждение Девлина и собственная гордость не давали ей вмешаться.
        Она должна предоставить его самому себе. Возможно, происходящее даже к лучшему. Однако промах Неда ее не радовал. Совсем наоборот. Эмма отвела взгляд, пытаясь не обращать внимания на происходящее. Она говорила себе, что ее не касается, что о нем будут думать и что с ним сделают. И даже если из-за той обиды, которую Нед нанес леди Мисборн, граф изменит свое мнение по поводу их совместного бизнеса, это тоже не ее дело. Она сглотнула. И, тихо и печально вздохнув, поняла, что не сможет просто так сидеть и смотреть на это.
        Эмма встала.
        — Мистер Стрэтхем слишком вежлив. Он просто боится задеть нежные чувства дам, если выиграет. Но смею вас уверить, сэр, леди Ламертон отличный игрок. Да и я неплохо играю.
        Она посмотрела Неду прямо в глаза, давая ему понять, что он не может отказаться от этого приглашения, что для своего же блага он должен оставить в стороне то, что было между ними.
        — Вы должны играть, сэр,  — как бы в шутку сказала Эмма.  — Вы же не хотите, чтобы наша хозяйка чувствовала себя обиженной.  — От Неда не укрылся скрытый смысл ее последних слов. Если он сейчас уйдет, то обидит не только леди Мисборн, но и ее.
        — Ну, если вы так ставите вопрос, мисс Норткот…  — Его губы изогнулись в каком-то подобии улыбки, но глаза остались холодными.  — Как я могу отказаться?
        Нед галантно помог леди Мисборн занять свое место. Потом, когда все дамы расселись, опустился на стул рядом с хозяйкой.
        Эмма видела, как он взглянул на своего приятеля мистера Финчли.
        Что бы там ни было, но внешне Нед выглядел таким же бесстрастным, как обычно. Однако под маской спокойствия Эмма чувствовала что-то еще, какую-то напряженную неподвижность, как перед грозой. Что-то темное и тревожное. Это казалось ей настолько ощутимым, что она невольно задумалась, не замечают ли этого другие дамы.
        — Обещаю вам, сэр, мы обойдемся с вами нежно,  — сказала она, чтобы разрядить обстановку.
        Это замечание заставило других дам улыбнуться. Нед тоже улыбнулся и, похоже, почувствовал себя почти так же уверенно и спокойно, как обычно. Но когда их глаза встретились, Эмма увидела, что это притворство, и поняла, что в душе он чувствовал такое же смятение, как и она.
        — Вы ведь знаете, как играть в вист, мистер Стрэтхем?  — поинтересовалась леди Ламертон.
        — Знаю, грешным делом.
        Леди Ламертон улыбнулась:
        — Тогда, пожалуй, начнем. И смотрите, как бы мы с мисс Норткот не обставили вас с леди Мисборн.
        Вдова раздала карты по кругу, кладя перед каждым по одной, пока не кончилась вся колода.
        — Ах, сердца затрепетали, как я вижу,  — сказала она, выкладывая на стол последнюю карту лицом вверх.
        Нед взял свои карты, раскрыл их в руках веером. Его глаза встретились с глазами сидевшей напротив Эммы. Казалось, в этот миг забрало, скрывавшее его лицо, приподнялось. Она увидела открывшуюся ей душу, охваченную такой мучительной бурей эмоций, что у нее захватило дух. Они не могли оторвать друг от друга глаз, как будто в комнате не было никого, кроме них двоих. Как будто во всем мире не осталось ничего, только он, она и то, что с такой силой тянуло их друг к другу.
        Началась игра. Леди Ламертон, как всегда, была в ударе, и вскоре они с Эммой начали выигрывать.
        Внезапно леди Ламертон посмотрела на нее и сделала едва заметное движение глазами, указывая на противоположную сторону гостиной. Эмма проследила за ее взглядом и увидела стоящего там Девлина.
        Глаза Девлина были устремлены на Неда, и на какое-то мгновение на его лице появилось выражение откровенной ненависти. Он быстро справился с собой и перевел взгляд на Эмму. Ей показалось, что она слышит слова его предупреждения.
        Эмма опустила взгляд на свои карты. Взяла себя в руки. Она не должна выдать себя. Но когда она снова взглянула в ту сторону, Девлин направлялся прямиком к Неду.
        Эмма почувствовала, как сердце ушло в пятки. Она бросила на Неда предостерегающий взгляд.
        Нед все понял. Мимолетный взгляд через левое плечо — и он увидел Девлина.
        Изменение в его лицо было почти незаметным, однако Эмма заметила его. Увидела легкое напряжение и то, как Нед коснулся рукой жилетного кармана для часов, в котором, как она знала, лежали вовсе не часы, а маленькая потертая фишка — его счастливый талисман.
        Нед продолжил игру. И проиграл. В очередной раз.
        — Вам просто ужасно не везет сегодня, мистер Стрэтхем,  — посетовала леди Мисборн.
        Нед бросил взгляд через правое плечо и увидел, что теперь позади него стоят Фаллингем и Булфорд.
        — Хуже, чем вы можете себе представить,  — с улыбкой сказал он.
        — Можно подумать, что вы решительно настроены дать нам с мисс Норткот выиграть,  — заметила леди Ламертон, довольно сверкнув глазами на растущую стопку карт, приближающую ее к выигрышу.
        — Похоже на то,  — игриво ответил он.
        Девлин обошел стол и, подойдя к Эмме, с уверенным и несколько угрожающим видом встал рядом. На какое-то мгновение она подумала, что он собирается рассказать всем о том, что видел в Грин-парке. Но потом увидела, что его глаза устремлены на противоположную сторону стола, на Неда. Их вызывающий взгляд выражал такое откровенное презрение, что Эмма почувствовала, как у нее холодеет кровь.
        В том, что Монтейт, Фаллингем и Булфорд столпились вокруг Неда, остальные гости не видели ничего, кроме того, что три джентльмена с самыми дружелюбными намерениями подошли поинтересоваться ходом игры. Но Эмма видела в этом кое-что еще. Она поняла, что угроза направлена не против нее, а против Неда.
        Нед не выказал ни тени смущения. Он выглядел достаточно спокойным, но Эмма чувствовала, что Нед напряжен не меньше, чем она. Эмма заметила это сразу же, как только он вошел в гостиную.

        Игра шла своим чередом, но напряжение продолжало нарастать. Каждый раз, когда Нед проигрывал, леди Мисборн брала очередную взятку, и им удавалось протянуть еще немного.
        Словно почуяв что-то в воздухе, все большее число гостей подходило к столу, чтобы понаблюдать за игрой. Но ближе всех по-прежнему стояли Девлин, Монтейт, Фаллингем и Булфорд. В черных фраках они походили на стаю воронов, ждущих своего часа, чтобы наброситься на жертву и убить.
        — Кончено,  — сказала леди Ламертон, взяв последнюю взятку.
        — Леди Мисборн, примите мои извинения за то, что я оказался таким никудышным партнером,  — извинился Нед.
        — Ничего подобного, сэр. Сегодня удача была не на нашей стороне, но мы проиграли не так уж много,  — возразила леди Мисборн.
        Публика начала расходиться, возвращаясь к своим столам. Однако Девлин и его приятели не двигались с места. Угроза буквально висела в воздухе. Напряжение достигло критической точки.
        — Леди Ламертон, мисс Норткот…  — Взгляд Неда на секунду задержался на Эмме, прежде чем он, извинившись, стал прощаться с леди Мисборн.  — Прошу меня извинить.  — Он поклонился и вышел из комнаты.
        Эмма с тяжелым сердцем смотрела, как Девлин и его друзья выходят вслед за ним.
        — Мы отлично сыграли, Эмма,  — сказала леди Ламертон.
        — Несомненно,  — с трудом пролепетала Эмма. Она с трудом сдерживала охватившую ее панику. Страх перед тем, что могло произойти в фойе, проник в каждую клеточку ее тела.  — Простите, я на минутку.
        — Конечно, дорогая.  — Леди Ламертон кивнула.
        Глава 12
        Нед и Девлин стояли в коридоре друг перед другом. На лице Девлина застыло выражение холодной ярости. Рядом с Недом стоял Роб Финчли, Девлина окружали Монтейт, Фаллингем и Булфорд.
        — Ты можешь хорошо одеваться, Стрэтхем. Ты можешь изображать любезность и хорошие манеры. Ты можешь сколько угодно ходить в оперу и танцевать на балах. Но это не изменит того, что скрывается внутри. Ты не джентльмен. И ни за какие деньги не купишь это.  — Девлин говорил довольно тихо, но Эмма слышала каждое слово.
        Нед улыбнулся, как будто тирада Девлина его позабавила.
        — Играешь в вист с мисс Норткот…  — Девлин фыркнул.
        — Вы желаете сыграть? Подозреваю, что, если я сяду играть с вами, удача вернется ко мне.
        — Я не собираюсь марать руки, садясь с тобой за один стол.
        — Боитесь, что со мной ваша счастливая рука подведет вас?
        Ноздри Девлина раздулись от гнева. Эмма увидела, как он стиснул зубы, как потемнели от ярости его глаза. Он едва сдерживался, чтобы не броситься в драку. Его руки сжались в кулаки. Девлин шагнул к Неду.
        — На этот раз ты зашел слишком далеко, Стрэтхем. Слишком далеко.
        Нед по-прежнему выглядел спокойным, но Эмма видела его в драке и узнала этот взгляд и то, как Нед едва заметно подтянулся. Она понимала, что вот-вот произойдет. Понимала, что Нед уничтожит Девлина. Понимала, что, если начнется драка, в ней не будут соблюдаться правила, принятые у джентльменов. В ней будет кровь. И все это здесь, в доме Мисборна, на глазах его семьи и гостей. Нед, конечно, победит Девлина, но это будет стоить ему гораздо больше, чем он думает.
        Она подошла ближе, как будто собиралась пройти мимо них, задела Девлина плечом и опрокинула содержимое своего бокала с лимонадом на его фрак и бриджи.
        — Мне так жаль, лорд Девлин. Простите меня. Я так неуклюжа.
        Этого оказалось достаточно, чтобы потушить разгоравшийся пожар… хотя бы на время.
        Девлин, глядя на свой мокрый костюм, сделал несколько шагов в сторону от Неда.
        Глаза Эммы и Девлина встретились. В его взгляде не осталось ничего от обычной любезности и мягкости. Их место заняла холодная угроза, испугавшая Эмму. Девлин понял, что она сделала.
        — Вы совершаете большую ошибку, Эмма,  — тихо сказал он.
        Нед сделал слабое движение. Эмма заметила, как шевельнулись желваки у него на щеках. Она немедленно встала между ним и Девлином, чтобы предотвратить то, что могло произойти.
        Двое мужчин с ненавистью смотрели друг на друга, как два бойца. В битве, которая еще не закончилась. И не закончится никогда. Она лишь сильнее разгоралась, превращаясь в войну.
        — Прошу меня извинить, мисс Норткот… мистер Стрэтхем.
        Она видела, как сверкнули глаза Неда в сторону двери, в которую только что вышел Девлин. Видела их тяжелый взгляд.
        Эмма с трудом заставила себя сделать вдох и почувствовала, как по всему телу пробежала легкая дрожь.
        — Эмма…  — Его голос был низким, хриплым и таким тихим, что могла слышать только она. За его внешним спокойствием она чувствовала всю бурю эмоций, бушевавших внутри его. Нед смотрел на нее так, словно хотел навсегда запечатлеть в памяти ее образ. Его пальцы едва заметно коснулись ее руки, и Эмма невольно бросила взгляд на мистера Финчли, наблюдавшего за ними со стороны. Потом снова вернулась взглядом к Неду.
        Она понимала, что у них остается мало времени. У нее не оставалось сомнений, что сделает Нед, если она скажет ему о требовании к ней Девлина держаться от него подальше. Что в противном случае он угрожал рассказать обо всем леди Ламертон, и теперь наверняка выполнит свою угрозу. И после того, чему она только что стала свидетельницей, Эмма не могла ничего рассказать Неду, не могла даже предупредить его.
        — Нед,  — шепнула она,  — это не Уайтчепел. Тут надо драться другим способом, иначе погибнешь.
        Их глаза снова встретились. Они все еще стояли слишком близко.
        — Эмма,  — услышала она голос леди Ламертон, доносившийся из гостиной.
        Эмма сделала несколько шагов в сторону.
        — Прошу меня извинить, мистер Стрэтхем,  — громко произнесла она.
        — Ваш покорный слуга, мисс Норткот.  — Нед поклонился.
        Эмма вернулась назад к леди Ламертон.
        Драки, которой она так боялась, удалось избежать, но ей ничуть не стало спокойнее. Ее переполняло чувство, что между Недом, Девлином и ею произошло нечто такое, после чего ни один из них уже не мог повернуть назад.
        Рубикон был перейден.

        В эту ночь Нед стоял один у окна своей спальни и, глядя на залитую светом улицу, ничего не видел.
        Он никак не мог перестать думать о той карточной игре.
        Нед оказался перед выбором между тем, чтобы нанести леди Мисборн публичную обиду в ее собственном доме, или сесть за один стол с Эммой Норткот. И вот теперь, после стольких лет… после всех усилий, когда он стоял на пороге успеха, он чуть не ушел. Чуть не испортил все. И он осознавал почему. Нед закрыл глаза.
        Эмма была права, когда не дала ему уйти и нанести оскорбление хозяйке. Эмма спасла все.
        Но сидеть за столом напротив нее… Нед не думал, что это будет так тяжело. До этого момента он не осознавал весь ужас дилеммы, стоявшей перед ним. Теперь он осознавал это слишком хорошо. И с абсолютной ясностью понимал, что он совершил два года назад.
        Это касалось не только его одного. За ним стояли сотни других. Сотни безымянных, безликих, бессловесных, забытых. Как он мог повернуться к ним спиной? Однако то, что он сел за карточный стол, еще не гарантировало их безопасности. Нед разбирался в людях и знал, как выглядит человек, доведенный до предела. Он понимал, каким виделось Девлину то, что произошло этим вечером: Нед не просто махал у него перед глазами красной тряпкой — он сунул ее виконту в лицо. У каждого человека есть предел терпения, и Девлин достиг своего.
        Если Девлин узнал, что Нед испытывает к Эмме, его ничто не остановит. Он будет драться. Он уничтожит Неда и все его труды.
        Что он испытывает к Эмме.
        Нед смотрел в окно. Теперь он знал, что чувствует к ней, и понимал, что это невозможно.
        Так решила судьба.
        Нед достал из кармана фишку и коснулся пальцами истертой поверхности.
        Человек может завоевать весь мир, но потерять себя.
        Рано или поздно удача ускользает.
        Возможно, для него это время пришло, подумал Нед.

        На следующий день погода испортилась, сделавшись прохладной и хмурой. В малой гостиной городского дома леди Ламертон разожгли камин, чтобы прогнать холод и сырость. Но огонь не смог прогнать мигрень, мучившую Эмму. Головная боль, вызванная бессонной ночью и тревогой, довела ее до такого состояния, что она не могла ясно мыслить.
        Каждый раз, когда леди Ламертон вскрывала очередное письмо, Эмма чувствовала, что стоит на грани отчаяния. Каждый раз, когда в комнату входил дворецкий, ее сердце сжималось от страха.
        «Вы совершаете большую ошибку, Эмма». Слова Девлина снова и снова звучали у нее в голове.
        Эмма понимала, что ее ждет, и могла винить в этом только себя. Но она не могла забыть выражение лица Неда, когда он смотрел на нее, сидя напротив за карточным столом, и потом, когда коснулся пальцами ее руки. Возможно, ей нужно было сказать ему об угрозе Девлина, но она понимала, к чему бы это привело. А теперь было уже слишком поздно.
        — Что вы там копаетесь, Эмма? Вы уже нашли список предстоящих развлечений в этом малом сезоне?  — прервал ее мысли голос леди Ламертон.
        — Простите меня.  — Эмма заставила себя вернуться к «Дамскому журналу», лежавшему в открытом виде у нее на коленях. Перевернув страницу, она снова начала читать вслух.
        Когда Уилкот прервал ее, сообщив, что пришел лорд Девлин, который ждет в гостиной, чтобы поговорить с леди Ламертон, Эмма восприняла это почти с облегчением.
        — Очень интересно,  — сказала вдова и, бросив на Эмму лукавый взгляд, подмигнула ей.
        Эмма не смогла улыбнуться. Она знала, о чем думает ее хозяйка, и понимала, насколько та заблуждается. Она знала, что будет дальше, и от страха у нее холодела кровь. Тот же страх заставлял ее сердце молотом биться в грудь, а внутренности сжиматься в кулак. Ей нужно было что-то сказать леди Ламертон, как-то предупредить ее, но у Эммы настолько пересохло во рту, что она не могла вымолвить ни слова. К тому времени, когда она открыла рот, вдова с радостной улыбкой была уже на полпути к парадной гостиной, где ее дожидался Девлин.
        Раздался щелчок закрывающейся двери, и Эмма осталась одна.
        Она онемевшими пальцами закрыла журнал, аккуратно положила его на стол и встала, чувствуя, как похолодели и окаменели ноги.
        Эмма думала об отце. Она думала о своем брате, о тех сведениях, которые должна была получить от леди Ламертон. Она думала о том разочаровании, которое ждало ее хозяйку.
        Не прошло и нескольких минут, как вдова вернулась назад и закрыла за собой дверь. На ее лице появилось непроницаемое выражение.
        Эмма стояла неподвижно, как изваяние. В ушах слышался лишь стук собственного сердца. Она встретилась глазами с хозяйкой, ожидая слов об увольнении.
        — Девлин желает побеседовать с вами, Эмма. Наедине.  — Леди Ламертон улыбнулась.
        Эмма уставилась на нее, потрясенная таким оборотом событий. Она не могла понять, что задумал Девлин.
        — Он сказал, что хочет поговорить с вами о чем-то очень важном для вас…
        Эмма услышала в голосе леди Ламертон романтические нотки. Какой же еще могла быть, по мнению вдовы, причина того, что джентльмен явился в дом к респектабельной леди и просит разрешения поговорить с ней наедине?
        И правда, какой же еще?
        — Что ж, идите, моя дорогая. Вы же не хотите заставить его ждать?
        — Не хочу.  — Она должна выяснить, что приготовил ей Девлин.
        Виконт с хмурым видом стоял в гостиной у камина из белого мрамора.
        — Мисс Норткот,  — поздоровался он и более тихим голосом добавил: — Закройте за собой дверь.
        Эмма колебалась.
        — Если вы не хотите, чтобы леди Ламертон услышала наш разговор…
        Она с тихим щелчком закрыла дверь. Потом подошла к камину и, остановившись на некотором расстоянии, повернулась к Девлину лицом.
        — Вам доставляет удовольствие играть со мной, Девлин? Расскажите ей все, и покончим с этим.
        Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.
        — Если я ей расскажу, вы погибли, Эмма.
        — Разве вы не этого хотите, Девлин?
        — Вопреки тому, что вы думаете, я хочу прямо противоположного.
        — Тогда чего же вы хотите?
        Он улыбнулся какой-то странной улыбкой и отвел взгляд.
        Эмма почувствовала себя неловко.
        — Девлин?  — тихо повторила она.
        Он снова улыбнулся. На этот раз это была его обычная чарующая улыбка, однако взгляд темных глаз оставался непроницаемым.
        — Я хочу вас, Эмма.
        В наступившей тишине Эмма слышала только стук своего сердца.
        Она смотрела на Девлина, не веря тому, что он только что сказал.
        — Это какая-то шутка?
        — Я никогда не был так серьезен, как сейчас.  — Его гладкий, словно шелк, голос был холодным как лед.  — Выходите за меня замуж, Эмма.
        — Вы не можете всерьез предлагать мне это.
        В комнате снова повисла звенящая тишина.
        Девлин подошел к Эмме и, взяв прядь, упавшую ей на лицо, хозяйским жестом убрал ее за ухо Эммы.
        — Вы считаете, что я к вам равнодушен?
        Она отступила назад, чтобы он не мог до нее дотянуться, стараясь не показать страха, проникшего в ее вены.
        — А если я вам откажу?
        Девлин посмотрел на нее так, словно не принимал такой вариант всерьез. Он был знатен и красив, богат и влиятелен. Немногие девушки решились бы отказать ему. Особенно девушки в ситуации Эммы.
        — Полагаю, вы достаточно хорошо понимаете, какой у вас выбор. Или вы выйдете за меня, или я должен буду снова подумать о том, чтобы поговорить с леди Ламертон.
        — Вы сказали, что неравнодушны ко мне. Вы сказали, что не хотите меня погубить.
        — Что поделаешь…  — прошептал Девлин таким голосом, что Эмма вздрогнула.
        — Снова шантаж,  — сказала она.
        Эмма вспомнила об отце. О брате. О Неде.
        Как она могла выйти замуж за человека, который не постеснялся шантажировать женщину, за человека, который подстроил то страшное нападение на Неда? Который с презрением относился к нему только потому, что тот родился в бедности и сам пробивал себе дорогу в жизни?
        И как она могла не сделать этого, зная, что поставлено на карту?
        — Вы понимаете, что я вам предлагаю, Эмма?
        Девлин предлагал ей помилование.
        Он предлагал ей провести жизнь рядом с ним и в его постели. Она стала бы принадлежать ему и делать то, что он захочет. Он — человек, который усадил ее брата за игорный стол и смотрел, как тот проигрывает состояние отца.
        Эмма посмотрела Девлину в глаза и поняла, что этому не бывать.
        — Я понимаю, что вы оказываете мне честь, Девлин, но…
        — Вы отказываете мне из-за него?
        — Леди Ламертон сказала, что вы всегда его недолюбливали, даже до моего возвращения. Почему? Только за то, что он торговец?  — Ее голос звучал настойчиво.
        — Разве?  — отозвался Девлин.  — Что вы знаете об Эдварде Стрэтхеме?
        — Я знаю достаточно.
        — В самом деле? Вы знаете, Эмма, что под видом джентльмена скрывается бандит из Уайтчепела? Волк в овечьей шкуре, которому ничего не стоит сожрать вас на завтрак?
        — Между мной и Недом Стрэтхемом ничего нет.  — Больше нет. Это короткое, но важное слово осталось несказанным.  — Я больше никогда не стану видеться с ним, обещаю вам.
        — Почему-то я вам не верю.
        — Значит, вы ошибаетесь.
        — Как ошибаюсь в том, что я видел в Грин-парке?
        Его слова повисли в тишине.
        — Вы можете верить во что хотите. Мне сказать леди Ламертон, что вы желаете поговорить с ней?
        — Вы и вправду не намерены соглашаться.  — Это был не вопрос, а утверждение.
        Эмма покачала головой.
        Девлин сверлил ее взглядом.
        — Вы воображаете, что влюблены в него,  — медленно произнес он с видом человека, сделавшего открытие.
        — Не говорите ерунды!  — выпалила она, чувствуя на щеках предательский румянец.  — Просто, в отличие от вас, я не испытываю предубеждения к человеку из-за того, где он родился и как заработал свои деньги.
        Девлин рассмеялся, но это был мрачный саркастический смех.
        — Какая гордость, какие принципы, Эмма! Да вы в самом деле ничего не знаете.
        — Вы считаете, что Уайтчепел — жалкая дыра, и ставите Эдварда Стрэтхема ниже себя, потому что он там родился.
        — Нет, я считаю, что Уайтчепел — выгребная яма, а Эдвард Стрэтхем — самый отпетый из тамошних негодяев.
        Они смотрели друг на друга.
        — Он не тот, кто вы думаете, Эмма.
        — Кем бы он ни был, Девлин, он лучше вас.
        Казалось, ее слова, отразившись эхом от стен, заполнили всю комнату.
        — Мне жаль, что дошло до этого, Девлин.
        — Мне тоже, Эмма.  — Девлин еще на мгновение задержал на ней взгляд.  — Мне тоже.
        Он поклонился и вышел из комнаты, оставив ее одну.

* * *
        — И что?  — Леди Ламертон стояла в дверях, и ее брови поднялись вверх в ожидании новостей.
        — Он сделал мне предложение.  — У Эммы кружилась голова.
        — Я так и знала!  — воскликнула леди Ламертон.  — Мои поздра…
        — Я ему отказала.
        — Что вы сделали?
        — Я ему отказала,  — повторила Эмма, опускаясь в кресло.
        — Вы сошли с ума, Эмма?
        — Возможно.  — Может быть, она действительно сошла с ума. Она отказала Девлину и довела его до бешенства. И при всех ее ссылках на свои высокие моральные принципы Эмма знала, что это всего лишь предлог. Она знала, в чем истинная причина того, что она рисковала потерять свое место и лишиться помощи леди Ламертон в ее попытках отыскать Кита. Эмма лишилась дара речи от того, что сделала.
        — Девлин наследник графского состояния. Его мать из династии потомственных банкиров. Он один из самых богатых людей Лондона. А вы…  — Леди Ламертон остановилась как раз вовремя и, схватившись за голову, рухнула в кресло.
        — Компаньонка без гроша в кармане,  — продолжила за нее Эмма.  — Из семьи, чье имя запятнано скандалом.
        — Я собиралась сказать, что вы молодая леди и что вы слишком сильно настроены против него.
        — Вы правы и в том и в другом,  — признала Эмма.  — Но если вспомнить, какую роль Девлин сыграл в судьбе моей семьи, мы с ним определенно не пара.
        — Я думаю, что вы пожалеете о своем решении, Эмма Норткот. А если это как-то связано с Эдвардом Стрэтхемом, то вам следует еще раз хорошенько подумать. Я видела, как вы разговаривали с ним на карточном вечере у леди Мисборн. Использовать его, чтобы подтолкнуть Девлина к женитьбе,  — это одно дело. Но тут что-то другое. Я совершенно уверена, что Стрэтхем метит в более крупную рыбу, чем вы, Эмма. Полагаю, вы сами это понимаете. Для меня не новость, что молодых дам привлекают мужчины, которые… как бы это сказать… необузданны, диковаты и опасны. Разбойник может заставить сердце женщины трепетать. Я тоже была молода, хотя теперь это трудно представить. Но поверьте, что бы вы себе ни навоображали, то, чего хочет от вас Стрэтхем, не имеет никакого отношения к женитьбе.

        Нед стоял у пустого очага в кабинете своего дома на Кавендиш-сквер. Роб сидел в одном из соседних кресел.
        — Ты наверняка уже слышал о том, что Девлин сделал ей предложение, а она ему отказала,  — сказал Роб.
        Нед кивнул:
        — Слышал.
        — Это из-за тебя?
        — Она ненавидит Девлина. Она винит его в том, что случилось с ее братом,  — сказал Нед, не отвечая на вопрос. Он сделал паузу.  — Я собираюсь рассказать ей правду о том, кто я.
        — Зачем?  — Роб уставился на него, как на человека в припадке безумия.  — Ты с ума сошел?
        — Я люблю ее, Роб.
        Его друг вытаращил глаза. Он никогда в жизни не слышал от Неда таких слов.
        — Я не знал.
        — Я тоже. Пока не сел за карточный стол напротив нее.
        — Черт!  — прошептал Роб.
        — Да,  — согласился Нед.  — Именно так.
        — Рассказав ей, ты рискуешь всем.
        — Мисборн поставил свою подпись. Он не даст обратный ход.
        — А остальное? Все остальное?  — Роб покачал головой.  — Ты можешь потерять все.
        — Значит, так тому и быть. Хватит с меня этой шарады. Я не могу жениться на другой. И не могу спокойно сидеть и смотреть, как она выйдет за другого. Я люблю ее!
        — Но если ты ей расскажешь… ты потеряешь ее.  — В глазах Роба светилась боль.
        — Но как я смогу быть с ней, если не расскажу ей всего?  — Нед покачал головой.  — Как я смогу просить ее стать моей женой?  — Он понимал правдивость слов друга, но понимал и то, что должен это сделать.  — Она имеет право знать правду. Чтобы сделать осознанный выбор, если для нее существует этот выбор. Я не стану ее дурачить. Не стану врать ей. И пусть будет так, как карта ляжет.
        Роб отвел взгляд.
        — В конце концов, она ведь одна из них, Нед.
        — Она не такая, как ты думаешь. В каком-то смысле она одна из нас.
        Роб покачал головой:
        — Ты хорошо подумал? О том, к чему это ведет?
        — В последнее время я ни о чем не могу думать.  — Нед взглянул на своего друга.  — Я сегодня же расскажу ей все. Полковник Морли дает бал. Леди Ламертон в списке гостей.
        Наступила недолгая пауза, пока Роб переваривал всю важность того, что должно было произойти. Его лицо побелело.
        Нед достал из ящика письменного стола лист бумаги и протянул его Робу.
        — Ты был мне добрым другом, Роб. Что бы ни случилось сегодня вечером… с тобой будет все в порядке.
        — Спасибо, Нед.  — Роб сунул чек в карман.
        Нед взял бутылку джина, стоявшую наготове на круглом столике. Налил им обоим.
        — Для храбрости,  — сказал он, опускаясь в кожаное кресло напротив Роба.
        Роб взял джин и поблагодарил друга. После некоторых колебаний он спросил:
        — Ты сказал, что любишь ее. А она тебя любит?
        — Полагаю, она думает, что любит.
        — Мне жаль, Нед. Я никогда не представлял, что…
        — Я тоже.
        Они сидели в этом роскошном кабинете, отделанном красным деревом, и, погрузившись в тишину, потягивали джин из хрустальных стаканов.
        Потому что оба понимали, что Эмма Норткот не станет любить его, после того как он расскажет ей правду.

        В первую же минуту, когда Эмма вошла в бальный зал дома полковника Морли, она услышала обрывки шепота насчет ее и Девлина, и поняла, что совершила ошибку, рассказав об этом леди Ламертон. Не обращая внимания на сплетников, она сосредоточила свое внимание на том, о чем беседовали леди Ламертон, миссис Морли, миссис Хилтон и леди Рутледж. Однако ее насторожили слишком частые взгляды, которые они бросали в другой конец зала. Посмотрев в ту сторону, Эмма увидела Неда с его управляющим. Они разговаривали с мистером Дейлом.
        К дамам подошел лакей с подносом, на котором стояли бокалы с лимонадом, и, предлагая напитки, тайком сунул в руку Эммы записку.
        Она открыла рот, чтобы спросить, кто послал его, но лакей уже отошел, пробиваясь дальше в толпе гостей. С трепещущим сердцем Эмма решила, что сама знает ответ. Ее глаза отыскали в зале Неда. Она почувствовала, как сжалось сердце при мысли о том, что их связывало, почувствовала, как оно рванулось в попытке сбросить цепи, сковавшие его, почувствовала, как отчаянно оно рвется на свободу.
        Казалось, записка вибрирует у нее в кармане. Эмма понимала: то, что хотел сказать ей Нед, должно быть исключительно важным, раз он рискнул послать ей письмо.
        Их взгляды встретились и на секунду задержались друг на друге. Его лицо было серьезным, внимательным и сосредоточенным. Брови опустились вниз. Эмма почувствовала, как внутри все холодеет от волнения.
        Она отвернулась и, наклонившись к леди Ламертон, шепотом извинилась, что должна отлучиться. Леди Ламертон продолжала внимательно слушать историю, которую рассказывала леди Рутледж. Она едва взглянула в сторону Эммы и кивнула, показывая, что не возражает.
        Эмма снова бросила взгляд на Неда и вышла из бального зала.
        Остановившись в холле перед большим шкафом-витриной, она достала записку. Развернув ее дрожащей рукой, пробежала глазами несколько слов, написанных черными чернилами. Ее глаза широко раскрылись, сердце замерло.
        Записка была не от Неда, однако Эмма без колебаний последовала тому, что она предписывала. Сунув листок в карман, она сделала глубокий вдох и, остановив проходившего мимо лакея, спросила, как пройти в кабинет полковника Морли.
        Глава 13
        — Работы на месте уже начались, как вы хотели,  — говорил стоявший рядом с Недом мистер Дейл.
        Нед видел, как лакей сунул Эмме записку. Видел, как она незаметно положила ее в карман, посмотрела ему в глаза, потом отвернулась и шепнула что-то на ухо леди Ламертон. Дейл продолжал говорить.
        — Хорошо. Держите меня в курсе, как будут идти дела. Прошу меня извинить, сэр.  — Нед проследил взглядом за Эммой и пошел к выходу.

        Гардины в кабинете были опущены. Горели лишь несколько свечей в одном из канделябров, и их дрожащее мерцание было единственным источником света в темноте.
        Он стоял у камина с полупустым бокалом бренди в руке и смотрел на черный очаг. Он ждал.
        — Девлин,  — сказала она, тихо закрыв за собой дверь.

        — Всего одно слово, если позволите.  — Нед схватил за шиворот того самого лакея, который передавал Эмме записку, и, зажав его в углу за колонной, сунул ему в руку пятифунтовую банкноту.
        Лакей убрал деньги в карман.
        — Все, что пожелаете, сэр.
        — Имя человека, который дал вам записку для мисс Норткот.
        — Это был лорд Девлин,  — ответил лакей.  — Я видел, как он направлялся в кабинет полковника Морли.
        Нед сунул в руку лакея еще одну банкноту и поставил к нему на поднос нетронутый бокал шампанского.
        Когда он выходил из зала, его лицо было мрачнее тучи.

        Девлин стоял в полумраке кабинета и не двигался. Он даже не потрудился оглянуться.
        Эмма подошла ближе.
        — Вы сказали, у вас есть новости про Кита.
        Но Девлин продолжал стоять неподвижно. Он не реагировал, как будто не слышал ее. До тех пор, пока она не подошла совсем близко к нему. Глядя, с каким задумчивым и хмурым видом он смотрел на очаг, Эмма испугалась, что ей предстоит услышать самое худшее.
        — Девлин,  — тихо повторила она.
        Он одним глотком допил бренди, остававшийся в бокале, со звоном поставил его на каминную полку из черного мрамора и, наконец, повернулся к ней.
        — Я солгал,  — сказал он.
        Эмма в недоумении уставилась на него.
        — Я не понимаю… Тогда зачем вы послали мне записку, говоря, что…  — Она запнулась, сраженная внезапной догадкой.
        — Вижу, вы все прекрасно поняли.  — Девлин не улыбался. Просто смотрел на нее.  — Я хотел, чтобы вы пришли сюда одна.
        — Как вам не стыдно использовать для этого имя моего брата? Особенно после той роли, которую вы сыграли в его падении.
        По лицу Девлина мелькнула тень смущения. Он отвел глаза. А когда снова посмотрел на Эмму, в них сквозил неприкрытый цинизм.
        — Никто не приставлял к его виску пистолет, заставляя садиться за игорный стол.
        — Может, и нет. Но он был мальчиком, а вы и остальные — взрослыми людьми из того мира, куда он так тянулся, и вы сбили его с пути.
        — Кит был не ребенок, Эмма. Он был глупцом, но все равно оставался мужчиной. Мужчиной, который сам делает свой выбор. И отвечает за последствия своих действий. Как поступают все мужчины, Эмма.  — В глазах Девлина появилось очевидное горькое чувство вины, но он снова спрятал его.  — Вы не можете перекладывать его вину на меня и моих друзей.
        — Я не настолько глупа. Я знаю, что мой брат виноват. В конце концов, это он проиграл все деньги. Но вы и ваши друзья позволили ему поставить на карту последний пенни. Вы позволили ему поставить все. Вам следовало остановить его, Девлин. Вы ведь считались его друзьями.
        — Мы и были его друзьями.  — Он улыбнулся безрадостной холодной улыбкой.  — Мы ими и остались.
        — Избавьте меня от вашего притворства.
        — Как вам будет угодно.
        Наступила тишина. Девлин с холодной решимостью смотрел ей в глаза.
        — Прошу меня извинить, лорд Девлин.
        — Боюсь, я не могу позволить вам уйти.
        От его слов по спине у Эммы пробежал холодок страха, но она, не подавая виду, встретила их презрительным взглядом и повернулась, чтобы уйти. Однако Девлин крепко схватил ее за руку.
        — Вы не должны были отказывать мне, Эмма.
        Она почувствовала, как страх нахлынул на нее, в одно мгновение заполнив собой все ее существо. Эмма пристально посмотрела туда, где его пальцы впились в ее руку, потом подняла глаза, стараясь казаться спокойной и уверенной.
        — Девлин, что вы делаете?
        — То, что должен.  — Его голос звучал мягко, контрастируя с мрачной решимостью в его глазах.
        Страх настойчиво стучался в сердце Эммы. Она попыталась вырваться, но не смогла справиться с его хваткой. Она перестала бороться, чтобы сберечь силы.
        — Что вы намерены сделать, Девлин?
        — Спасти вас от Стрэтхема.
        Эмма рассмеялась и скептически покачала головой.
        Девлин не улыбнулся. Его лицо было холодным, недовольным и пугающим.
        Она снова взглянула туда, где его пальцы сомкнулись вокруг ее руки. Потом с насмешкой посмотрела ему в глаза.
        — И вы упрекаете его в том, что он не джентльмен?
        — Иногда цель оправдывает средства,  — тихо сказал он, притягивая ее ближе к себе. Так близко, что она увидела светлые искорки в его темных глазах и почувствовала на щеке его горячее дыхание.
        Сердце Эммы билось с такой скоростью, что ей стало нехорошо. Она попыталась сопротивляться, но Девлин был слишком силен.
        — Не делайте этого, Девлин,  — сказала она.  — Пожалуйста.
        Он сглотнул, отвел глаза, но тут же снова посмотрел на нее.
        — Всего один поцелуй, Эмма. И больше ничего, я клянусь. Не бойтесь меня.
        Его рука обхватила талию Эммы. Когда его хватка немного ослабела, Эмме удалось вырваться и побежать, но Девлин схватил ее за плечо и снова повернул к себе.
        — Нет! Не надо!  — Она боролась, но Девлин был гораздо выше и мощнее.
        Он снова обхватил ее руками, заглядывая в глаза.
        — Простите меня, Эмма,  — сказал Девлин, перед тем как его губы сомкнулись вокруг ее рта.
        Эмма боролась изо всех сил, но это не помогало. Она чувствовала лишь его силу, запах одеколона и губы, бесцеремонно завладевшие ее губами. Страх и гнев становились все сильнее.
        В пылу борьбы Эмма не слышала, как дверь кабинета открылась. Но Девлин услышал это. Он так резко выпустил ее, что она пошатнулась назад и ударилась о стену у камина. Эмма осталась на месте, прижавшись спиной к стене. Она тяжело дышала и дрожала всем телом от ужаса и напряжения борьбы. Девлин стоял к ней лицом, уставившись ей в глаза своим холодным взглядом. Но Эмма, казалось, не замечала его. Она не отрываясь смотрела на дверь, где стоял Нед. Он стоял молча и неподвижно, но его спокойствие предвещало нечто совсем другое. Сделав шаг в комнату, он осторожно закрыл за собой дверь. В тишине раздался очень тихий щелчок.
        Только тогда Девлин обернулся, бросил взгляд через плечо и вдруг изменился в лице, как будто маска, скрывавшая его, упала от неожиданности.
        Нед посмотрел в глаза Эммы и на мгновение перевел взгляд на вырез ее платья. Только тогда она заметила, что оно порвалось во время борьбы. Взгляд Неда изменился. В его глазах появилось что-то настолько мрачное и страшное, что даже Эмма почувствовала испуг. Взгляд Неда упал на Девлина. Эмма видела, как Нед силен, когда он дрался с черноволосым в «Красном льве». Но это было совсем другое. Вся его фигура, все его существо сейчас изменились. И даже воздух вокруг него стал каким-то другим. Он весь наполнился темной смертельной угрозой. Спокойствием, чреватым самой страшной бурей. Предчувствием смерти.
        — Нед.  — Ее голос превратился в шепот, хриплый, надтреснутый. В нем слышались облегчение и мольба.  — Остановитесь. Подождите. Это не…
        Но слова Эммы затихли, когда она поняла, что он ее не слушает. Он не отрываясь смотрел на Девлина. В этот миг она поняла, что судьба Девлина решена. Нед собирался убить его.
        Девлин, должно быть, тоже это понял. Он повернулся лицом к Неду. Напрягся. Слегка подобрался, готовый встретить то, что будет дальше. Готовый драться за свою жизнь.
        Эмма заметила, что Нед сделал едва заметное движение, как будто по его мышцам пробежала слабая дрожь. Он встал ровнее, собравшись в один смертельный кулак.
        — Ты перешел черту, за которой нет возврата, Девлин.  — Голос Неда звучал тихо и спокойно.  — Ты можешь делать все, что хочешь, в отношении меня. Но Эмма…  — Он покачал головой.
        Девлин не двигался с места, возвышаясь между ней и Недом.
        — Ты ее не получишь, Стрэтхем.
        — Отойди от нее!  — Это был почти звериный рык.
        Девлин отрицательно покачал головой:
        — Сначала я увижу тебя в аду.
        Наступил последний крошечный миг тишины. А потом все взорвалось с невероятной скоростью, силой и яростью. Нед бросился на Девлина. Когда они столкнулись, казалось, все стены комнаты задрожали, но Нед устоял на ногах, и уже в следующее мгновение двое мужчин с жутким грохотом упали на пол. В воздухе замелькали кулаки, посыпались страшные удары.
        Они катались по комнате, боролись, пинали друг друга ногами. Круглый столик из красного дерева оказался перевернут вверх ногами, хрустальный графин и бокалы превратились в груду осколков на каминной полке. В одно мгновение Нед брал верх, в другое успех переходил к Девлину.
        — Остановитесь! Прекратите!  — крикнула Эмма, но ее голос был словно шепот во время урагана. Ей не удавалось даже приблизиться к ним.
        Мужчины поднялись на ноги. Их белые сорочки, галстуки и жилеты покрылись красными кровавыми пятнами. У Девлина треснула губа. На щеке Неда виднелась ссадина, рукав его фрака был оторван.
        Девлин быстро рванулся вперед и ударил Неда в живот, а когда тот согнулся пополам, нанес несколько ударов ему в лицо.
        Нед попятился назад.
        Девлин двинулся за ним, держа кулаки наготове.
        Нед улыбнулся и, перехватив кулак Девлина, направленный на него, отбил удар.
        Подобно двум борцам на ринге, мужчины впились друг в друга глазами, их напряженные тела замерли. Потом Нед заломил руку Девлина и с такой силой ударил его по лицу, что Девлина отбросило к стене. Он начал сползать вниз, но Нед поднял его за шиворот и, снова поставив на ноги, схватил за горло и стал душить.
        — Нед!  — Эмма подбежала к нему.  — Остановитесь! Подумайте, что с нами будет, если вы его убьете.  — Она положила руку ему на плечо и почувствовала, как тяжело он дышит.  — Нед, пожалуйста. Не делайте этого.
        Его взгляд упал на Эмму. В нем было столько любви и ярости, что у нее перехватило дыхание. На секунду его глаза задержались на ней. Нед кивнул и снова повернулся к Девлину.
        — Если ты еще раз прикоснешься к ней, клянусь, я убью тебя. Что бы с нами ни случилось. Ты меня понял?
        От удушья лицо Девлина сделалось багровым. Он с трудом сделал жест, означавший согласие.
        Нед отпустил его, и Девлин, хватая ртом воздух, осел вниз.
        — О, Нед,  — шепнула Эмма и только теперь поняла, что плачет.
        — Эмма…  — Нед обхватил ее своими могучими руками и отвел подальше от Девлина.
        Он обнимал ее, прижимая к себе. Она чувствовала, как тяжело бьется его сердце, с какой силой кровь стучит в жилах. Этот мужчина, этот воин, который столько раз спасал ее, этот мужчина готов был убить, чтобы защитить ее.
        Эмма подняла лицо вверх, посмотрела в его глаза и почувствовала, как его рука легла ей на затылок.
        — С меня довольно притворства. Так больше не может продолжаться, Эмма. Нам надо поговорить начистоту.  — Нед нежно провел пальцем по ее лицу.  — Но не здесь и не сейчас. Всему свое время. Мы должны выбраться отсюда и вернуться в зал, пока ваше отсутствие не заметили.
        Она кивнула, понимая, что он прав.
        В этот момент дверь распахнулась и оттуда послышались потрясенные высокие женские и низкие мужские возгласы. Эмма поняла, что слишком поздно.

        Только когда дверь кабинета открылась и перед ним предстали полковник, миссис Морли и леди Ламертон в окружении ближайших друзей Девлина, только когда Нед увидел выражение его лица, он догадался, что происходило на самом деле. Что замышлял Девлин. Он ждал появления этих людей, но не Неда. Нед бросил хмурый взгляд туда, где стоял Девлин.
        Эмма была в его объятиях. Ее лицо было залито слезами. Ее платье порвалось на плече, волосы растрепались, губы распухли от поцелуя. Она выглядела как женщина, которую обесчестили. И то, что этого не случилось, уже не имело никакого значения.
        — Боже правый, Стрэтхем!  — воскликнул полковник Морли.  — Вы ее погубили!
        — Нет,  — попыталась сказать Эмма.  — Это был…
        Нед понял, что должен сделать. Его рука крепче обхватила ее талию. Он посмотрел на Эмму, как будто хотел предостеречь ее. Потом быстро поцеловал ее в губы, не давая сказать ничего больше, и шагнул вперед, закрывая ее от чужих взглядов.
        — Признаю свою вину,  — сказал он.  — Если бы Девлин не помешал нам…  — Он взглянул на виконта.
        Глаза Девлина потемнели от пылавшей в них ненависти. Но он уже ничего не мог сделать, ничего не мог сказать.
        — Эмма?  — Леди Ламертон возмущенно уставилась на нее.
        Глаза Неда снова взметнулись к Эмме, приказывая понять все и сказать нужные слова.
        Эмма посмотрела на леди Ламертон и молча кивнула.
        — Ну что ж, сэр,  — надувшись, провозгласил полковник Морли. Он двинулся к Неду, но, увидев выражение его лица, остановился и оглянулся назад в поисках поддержки.  — Мисс Норткот — девушка из благородной семьи. Существует только один способ достойно выйти из этого более чем щекотливого положения.
        — Безусловно,  — согласился Нед. Это должен был сделать либо он, либо Девлин. Но отдать ее Девлину… это было совершенно невозможно: и из-за того, что он чувствовал к Эмме, и, главное, после того, свидетелем чего он только что стал.  — Я женюсь на ней.  — Его лицо сделалось хмурым.
        Морли кивнул.
        Наступила тишина. Девлин был чернее тучи, Монтейт, Фаллингем и Булфорд выглядели не лучше. Полковник Морли изображал справедливое негодование. Леди Ламертон казалась потрясенной до глубины души.
        А Эмма?… Она старалась держаться со спокойным достоинством, но Нед видел в ее глазах облегчение от того, что это сделал он, а не Девлин.
        И все же на душе у него скребли кошки, потому что он понимал, что от ее облегчения не осталось бы следа, узнай она правду.
        Судьба с холодной иронией смеялась над ним.
        Но он стоял на месте и молчал, защищая женщину, которую любил.

        — Только не говорите, что я вас не предупреждала.  — Леди Ламертон пребывала в крайнем возмущении, и Эмма не могла ее винить. Она уже потеряла одну компаньонку. А теперь ей предстояло лишиться другой. Кроме того, леди Ламертон хорошо относилась к ней, и Эмма это ценила. Вдова проявила к ней искреннюю доброту, не обращая внимания на скандал, окружавший имя ее семьи.
        — Мне очень жаль,  — сказала Эмма. И это была правда. Ей было жаль леди Ламертон. Жаль Неда. Жаль отца и Кита. Жаль, что вокруг нее заварилась вся эта каша.
        — Я знала, что он нехороший человек.
        Эмма сглотнула и крепко сжала губы, чтобы удержать слова в защиту Неда, готовые сорваться у нее с языка. Она боролась не с Недом, а с Девлином.
        Нед выглядел мерзавцем, в то время как он был виновен только в том, что спас ее.
        — Хотя никто из нас не подозревал, до какой степени падения он способен дойти.  — Вдова поморщилась от отвращения, прежде чем решилась произнести неприятные слова.  — Использовать силу против женщины…  — Она покачала головой.  — Я полагаю, дурная кровь всегда дает о себе знать. Он и вправду не джентльмен, а настоящий разбойник.
        Услышав эти слова, Эмма закрыла глаза.
        — Но для начала объясните мне, что вы делали в кабинете наедине с ним? Вы сказали мне, что идете в дамскую комнату.
        — Я получила записку,  — медленно произнесла Эмма, с отвращением думая о том, что не может сказать правду о сцене, произошедшей в кабинете.  — В ней говорилось, что у него есть какие-то новости о моем брате.
        Леди Ламертон нахмурилась.
        — Гнусная ложь, достойная только самого отпетого негодяя.
        — Да, вы правы.  — За исключением того, что этим отпетым негодяем был не Нед, а виконт, принадлежавший к самому избранному кругу лондонского света.
        — Слава богу, что туда зашел Девлин! Страшно подумать, что было бы с вами, если бы он этого не сделал.
        Эмма отвела взгляд в сторону, чувствуя, что не в состоянии слушать, как превозносят Девлина и порочат Неда.
        — В конце концов, он понял, что ему не удастся улизнуть от исполнения того, что обязан сделать порядочный человек. Не сомневаюсь, что он попытался бы это сделать, если бы не присутствие стольких джентльменов.
        Эмма улыбнулась про себя такому нелепому утверждению. Если бы они только знали… Если бы дошло до драки, ни у полковника Морли, ни у Девлина, ни у всех остальных не было бы никаких шансов. Она вспомнила руку Неда, державшую Девлина за горло. Не вмешайся она, Нед, несомненно, задушил бы виконта.
        Увидев, что Эмма не отвечает, леди Ламертон по-своему истолковала ее молчание.
        — Я понимаю, как это тяжело, но вам придется выйти за него замуж. Если вы этого не сделаете, ваша репутация будет погублена безвозвратно. И ни я, ни кто-то другой не сможем ничего сделать. Я просила полковника Морли, Девлина и всех остальных сохранить это происшествие в тайне.
        Эмма сомневалась, выполнят ли они эту просьбу. Она знала, как сильно Девлин ненавидел Неда. Хотя после того, что он сделал… От одной мысли об этом ее бросило в дрожь.
        — И конечно, я в самых недвусмысленных выражениях объяснила мистеру Стрэтхему, что ему отказано от этого дома. У него хватило наглости думать, что этим утром он может явиться сюда.
        Эмма подумала о том, что, пока они с леди Ламертон сидели наверху в малой гостиной и писали письма, Уилкот сообщал Неду, что ни леди Ламертон, ни мисс Норткот не примут его.
        — Что плохого было бы в том, чтобы принять его?
        — Что плохого?  — фыркнула леди Ламертон.
        — В следующую пятницу мы поженимся.
        — Для начала будем надеяться, что у мистера Стрэтхема достанет благородства сдержать свое обещание.
        Нед Стрэтхем был самым благородным человеком из всех, кого знала Эмма. Ей стоило неимоверных усилий спокойно сидеть и слушать, как его несправедливо обвиняют.
        — Он не стал бы…  — начала она.
        — Неужели?  — Леди Ламертон подняла брови и посмотрела на Эмму сверху вниз.  — Я уверена, что от Неда Стрэтхема можно ожидать чего угодно.

        Нед дождался, когда за его поверенным закрылась дверь, и только тогда заговорил:
        — Готово. Теперь мои дела и проект, который мы затеяли с Мисборном, всегда будут под присмотром.
        Роб кивнул:
        — Ты делаешь доброе дело для этого города, Нед Стрэтхем.
        — Эти деньги не мои.
        — Твои. Ты взял желудь и вырастил из него дуб, ветви которого простираются далеко за пределы роскошных гостиных Мейфэра, лишив владельцев игорных клубов этих денег. Иначе они рано или поздно оказались бы в их и без того туго набитых карманах. Ты не можешь этого отрицать.
        — Возможно. Но это не меняет того, откуда взялись эти деньги.  — Нед смотрел на пустую блестящую поверхность своего письменного стола из красного дерева.
        Они помолчали.
        — Не думал, что Девлин способен на такую низость.  — Роб с шумом втянул воздух.
        — Отчаяние толкает человека на крайности.
        — Он зашел слишком далеко.
        — И даже дальше.  — Нед закрыл глаза, вспомнив, что Девлин делал с Эммой. Эта сцена навсегда отпечаталась в его сознании. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, его зубы скрипели, руки сами собой сжимались в кулаки, а кровь вскипала от ярости и желания защитить ее.  — Ирония судьбы в том, что Девлину надо было подождать всего один час. Один час, пока мне не представилась бы возможность поговорить с ней. О том, кто я и что я. Ему не пришлось бы ничего говорить и ничего делать.
        Роб сглотнул.
        — Ты хочешь рассказать ей все до пятницы?  — Он поднял брови.  — Думаешь, она согласится выйти за человека, который погубил ее любимого братца? За человека, который выиграл у него все состояние и разрушил благополучие ее семьи?
        Нед слегка покачал головой:
        — Если я расскажу ей, она откажется. А если она не выйдет замуж, она будет безвозвратно опозорена.
        Двое мужчин смотрели друг на друга.
        — Да поможет нам Бог,  — сказал Роб.
        — Аминь, дружище,  — откликнулся Нед.  — Воистину, да поможет нам Бог.
        Глава 14
        Утреннее солнце наполняло всю карету, отбрасывая серебристые отблески на серо-голубое шелковое платье Эммы. Снаружи донеслась песня дрозда, которую не смогли заглушить ни шум колес, ни стук лошадиных копыт. Внутри кареты царила оглушительная тишина. Ни леди Ламертон, ни миссис Тэдкастер, сидевшие напротив нее, не проронили ни слова, пока карета не остановилась возле дома Неда Стрэтхема на Кавендиш-сквер.
        Тогда миссис Тэдкастер промокнула подступившие к глазам слезы и сказала:
        — О, Эмма, меня радует только то, что ваша бедная матушка не видит этого позора.
        — Я бы очень хотела, чтобы она была здесь. А что до позора, то вы ищете виновного не там, где надо!  — выпалила Эмма с яростью, а миссис Тэдкастер бросила на нее такой взгляд, как будто получила пощечину.
        — Я желаю вам добра, Эмма,  — произнесла леди Ламертон.
        — Спасибо.  — Эмма с любовью посмотрела на старую даму.  — За все.
        Леди Ламертон одобрительно кивнула:
        — Вы готовы?
        Эмма ответила одним-единственным кивком.
        Леди Ламертон грустно улыбнулась и сделала лакею знак открыть дверь кареты.
        На полпути к дому в ожидании стоял джентльмен. Только когда он обернулся и посмотрел назад, Эмма узнала своего отца.
        — Папа?  — Она поспешила подойти к нему.
        Отец слабо улыбнулся.
        — Ты очень хорошо выглядишь, папа.  — Его щеки больше не казались впалыми от худобы, а кожа приобрела приятный здоровый оттенок, который Эмма не видела уже много месяцев. Она окинула взглядом его элегантный дорогой костюм.
        Отец поцеловал ее в щеку.
        — Ты выглядишь прелестно, моя дорогая.
        Эмма почувствовала, как к горлу подкатил ком, а глаза наполнились слезами.
        — Я не знала, что ты приедешь.
        — На свадьбу моей собственной дочери?  — Он посмотрел на Эмму своими нежными добрыми глазами.  — Даже если обстоятельства, при которых состоится эта свадьба, не те, которые я предпочел бы выбрать.
        — Тебе сказали, что случилось?
        — Стрэтхем рассказал мне. Он взял всю вину на себя. Не стану делать вид, что мне это по нраву, Эмма.
        — Все было не так, как ты думаешь. Он не такой, как ты думаешь, папа.  — Она понизила голос, чтобы другие не могли ее услышать.  — Я люблю его.
        Отец кивнул. И снова улыбнулся грустной улыбкой. Он подал ей руку, Эмма положила на нее свою, и они вместе пошли к открытой двери в гостиную. Потом остановились и окинули взглядом комнату.
        Первое, что заметила Эмма, был чудесный аромат, нежный и сладкий, как в тот летний день, который казался ей теперь таким далеким. Ее взгляд пробежал по цветам, украшавшим гостиную, и бело-розовым гирляндам из лент, подвешенным к канделябрам. Она улыбнулась. Фиалки. От нее не укрылся смысл того, что Нед выбрал именно эти цветы. Ряды кресел были заполнены гостями. У камина стоял священник в черной рясе. Нед и Роб Финчли, выступавший в роли его шафера, в ожидании расположились рядом с ним.
        Нед был одет в элегантный темно-синий фрак, чистейшую белоснежную сорочку, белый галстук и вышитый белый жилет. Каждый раз, когда легкий ветерок, проникавший из окна, шевелил пряди его чисто вымытых волос, они поблескивали золотом. Он был высок, широкоплеч и силен. Настолько силен, что мог справиться и с Девлином, и с любым бандитом из Уайтчепела. Настолько силен, что мог противостоять любой подлости со стороны других.
        Нед спас Эмму от черноволосого в «Красном льве», от двух пьяных моряков, поджидавших ее темной ночью на пустынной улице Уайтчепела. Он спас ее от непристойного домогательства Девлина. И вот теперь он стоял здесь, готовый спасти ее от позора, жертвуя возможностью жениться на аристократке и получить связи и влияние, которых не мог добиться иным путем. Эмма с горечью думала о том, что, возможно, Нед делает это против своей воли. На мгновение она остановилась и застыла на месте, понимая, что, как только переступит этот порог, ее жизнь изменится навсегда.
        — Эмма…  — прошептал отец.
        В тот самый миг Нед оглянулся и встретился с ней глазами. Его взгляд был таким уверенным, таким искренним и правдивым, что все ее сомнения исчезли. Ее охватил порыв любви к этому человеку, в котором она чувствовала свою вторую половину. Как будто вдвоем они могли противостоять целому миру. Как будто она была предназначена ему с самой первой минуты, когда его увидела.
        — Эмма,  — мягко сказал отец.  — Возможно, в Неде Стрэтхеме много такого, чего я не могу одобрить. Но в одном я совершенно уверен: он тебя любит и будет заботиться о тебе и беречь тебя, как никто другой.
        Эмма посмотрела в добрые глаза своего старого отца и увидела в них любовь и мудрость.
        — Я горжусь тобой, Эмма. И твоя мама тоже гордилась бы тобой.
        У Эммы на глаза навернулись слезы. Ком в горле сделался еще больше. Она улыбнулась и с любовью пожала отцовскую руку.
        — Спасибо тебе, папа,  — прошептала она, и он повел ее в гостиную к священнику и Неду Стрэтхему.

        Нед стоял и смотрел прямо перед собой, каждой клеткой своего тела ощущая, что рядом с ним стоит Эмма. Он не мог отделаться от мысли, что она не смотрела бы на него такими глазами, если бы знала о нем всю правду. Если бы она знала, то не вышла бы за него.
        На Эмме было серо-голубое платье, которое очень шло к ее теплой гладкой смугловатой коже и придавало ее карим глазам бархатистую мягкость. Ее волосы блестели, как вороново крыло. Она была самой красивой из всех окружавших ее женщин, и в этом доме, и в этом городе. Она была умной, полной жизни и готовности все преодолеть, чтобы добиться своего счастья. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, Эмма не ожесточилась. Нед никогда не встречал такого большого сердца. И теперь она отдавала это сердце ему — человеку, который невольно стал причиной всех ее страданий.
        Нед чувствовал, что Эмма нервничает, видел ее неуверенность в том, как эти темные глаза смотрели на него. Он ощутил холод ее пальцев, когда ее отец вложил руку Эммы в его ладонь. Нед думал о том, что готов был бы сделать все, что угодно, лишь бы повернуть время назад и уберечь ее от того, что с ней произошло, что стало причиной ее боли и лишений.
        Нед улыбнулся, стараясь ее ободрить. Его ладонь сомкнулась вокруг руки Эммы, согревая ее. Он слегка пожал ее руку, как будто говорил этим, что все будет хорошо.
        Эмма улыбнулась ему в ответ, и Нед увидел, что ее напряжение немного спало.
        Потом священник стал читать маленький потертый молитвенник, который держал в руке.
        Нед отбросил все эмоции, предоставив церемонии идти своим чередом, пока дело не дошло до того пункта, который не мог его не тревожить. Он напрягся. Стиснул зубы. И ждал, когда священник скажет слова:
        — Если кому-нибудь из людей известна причина, не позволяющая законным путем соединить этого мужчину и эту женщину, пусть говорит сейчас или навсегда похоронит ее в себе.
        Комнату наполнила звенящая тишина.
        Нед ждал взрыва. Каждый мускул его тела натянулся до боли, готовый к вторжению. Сейчас распахнется парадная дверь, и голос Девлина объявит, почему Эмма не может выйти за него. И все будет кончено.
        Но ничего не произошло.
        Церемония пошла дальше, и Нед произнес слова: «Я, Эдвард Стрэтхем, беру тебя, Эмму Норткот, в свои законные жены…» — и все остальные, а потом надел ей на палец золотое обручальное кольцо.
        — И пусть никто не разделит тех, кого соединил Господь… Я объявляю вас мужем и женой.
        Теперь она была его женой перед Богом и законом.
        Женщина, которую он любил.
        Нед заключил ее в объятия и поцеловал.
        Это был самый лучший момент в его жизни. И в то же время самый худший. Потому что он спас Эмму от нужды и от скандала. Потому что женился на женщине, которую любил. И, сделав это, доказал самому себе, что он самый презренный из людей.

        Свадебный завтрак поражал роскошью. Денег на него явно не пожалели. Шампанское и изысканные экзотические угощения были достойны самой королевы. Столовую тоже украшали фиалки. Гирлянда из крохотных цветочков протянулась по каминной полке. Маленькие букетики красовались на каждом настенном канделябре, а посередине обеденного стола из красного дерева стоял ряд маленьких хрустальных вазочек с фиалками, чередовавшихся с ананасами. Эмма удивилась, как это роскошное и продуманное пиршество можно было организовать в такой короткий срок.
        Во время еды расположившийся в углу столовой струнный квартет негромко играл прелестные мелодии Вивальди. Свадебный торт представлял собой большое белоснежное сооружение из сахара, похожее на те, которые так любил принц-регент. Сооружение изображало дворец, по стенам которого каскадом спускались сахарные фиалки. Это было очень красиво и в то же время имело для Эммы и Неда особый скрытый смысл.
        Гостям подавали нежнейшую свинину, бифштексы и запеченных цыплят. А еще угрей в винном соусе, запеченный морской язык и крабов в масле. Блюдо с картошкой в чесноке со сливками, фасолью и грибами. Десерт из взбитых сливок, сахара и белого вина и творожный пудинг с апельсинами и миндалем. Вкуснейшие пироги на выбор. И среди всего этого великолепия, красовавшегося на тончайшем фарфоре, словно медный фартинг среди золотых соверенов, выделялось блюдо с бараньими отбивными и жареной картошкой.
        Список гостей был невелик, но достаточно солиден, чтобы исключить любые намеки на вынужденный и скандальный характер этого бракосочетания: граф и графиня Мисборн, виконт и виконтесса Линвуд, мистер и леди Мэриэнн Найт, маркиз и маркиза Рейзби, леди Рутледж, миссис Хилтон и еще несколько старых дев, явившихся сюда, чтобы оказать любезность леди Ламертон. Леди Ламертон собственной персоной, миссис Тэдкастер и мистер Финчли. И конечно, отец невесты. Однако среди гостей не было ни одного человека из окружения Девлина или из тех, кто считался приятелем ее брата, что могло только радовать Эмму.
        Внешне эта свадьба выглядела как брак по любви, и в каком-то смысле так оно и было. По крайней мере, для Эммы. Ей почти удавалось вести себя так, словно в кабинете полковника Морли ничего не произошло. Особенно после того, как она почувствовала теплую руку Неда, сомкнувшуюся вокруг ее руки.
        И еще больше после того, как, взглянув ему в глаза, она ощутила всю силу того, что их связывало. Теперь это чувство стало еще сильнее и еще прочнее.
        Эмма не сомневалась, что Нед хочет ее, как мужчина хочет женщину. Даже будучи невинной девушкой, она чувствовала, как клокочет страсть, влекущая их друг к другу. Она не сомневалась и в том, что он любит ее. То, как он смотрел на нее, как прикасался к ней, говорило, что Нед чувствует к ней то же, что и она к нему. Стоять здесь рядом с ним — это было как возвращение домой. Эмма чувствовала, что это правильно. Так и должно быть. Но вместе с тем она понимала, что он женится на ней, чтобы спасти ее, и если бы не происшествие с Девлином, Нед никогда не сделал бы ей предложения.

        Наконец празднование подошло к концу, и довольные гости разошлись, оставив Эмму и Неда одних.
        Они стояли в столовой в лучах теплого предвечернего света, игравшего радужными отблесками на хрустальных подвесках великолепной люстры, вспыхивавшего светлым ореолом на черных волосах Эммы и делавшего ее бархатные карие глаза золотыми. В воздухе между ними покачивались и мерцали мелкие пылинки, добавлявшие магии этому и без того волшебному моменту.
        Она была его женой. Его женой. Которую он получил, так и не открыв правды. Но хорошо это или плохо, Нед не жалел об этом. Он любил ее. Он хотел ее. Он был готов подарить ей весь мир.
        Нед протянул руку и, поймав кудрявую прядь, пропустил ее между пальцами.
        — Ты прекрасна.
        Эмма улыбнулась:
        — Бьюсь об заклад, ты говорил это всем служанкам в тавернах.
        — Нет,  — возразил он.  — Только тебе, Эмма Стрэтхем.  — Уже не Норткот, а Стрэтхем, и это значило для него очень многое.
        — Очень рада это слышать.  — Она снова улыбнулась.
        И он тоже.
        — Спасибо тебе, Нед. За фиалки, за сахарный дворец с голубями. За то, что ты превратил этот день в праздник. За то, что заставил всех поверить, что это брак по любви.  — Она отвела взгляд в сторону, но он заметил ее смущение.  — Я понимаю, что тебя вынудили жениться на мне, и что…
        Нед нежно приподнял пальцами ее подбородок, чтобы она смотрела прямо на него.
        — Ты считаешь меня человеком, которого можно заставить что-то сделать против его воли?
        — Я считаю тебя человеком, которому небезразлична моя честь.
        — Эмма, я хотел жениться на тебе с тех самых пор, когда мы встречались в Уайтчепеле. В то утро на старой каменной скамейке, когда я сказал, что нам надо будет поговорить после моего возвращения…
        — Ты собирался сделать мне предложение?  — Эмма закрыла глаза, но Нед все равно успел заметить, как в них блеснули подступившие слезы.
        — Эмма,  — тихо сказал он,  — мое сердце принадлежит тебе. И всегда принадлежало. И всегда будет принадлежать.  — Из кармана своего фрака он извлек белую бархатную коробочку и протянул ее Эмме.
        Открыв коробочку, она увидела лежавшее внутри лиловое колье из драгоценных камней в виде фиалок.
        — О, Нед!  — Эмма прижала руку ко рту. Лепестки были сделаны из аметистов, сердцевинки — из бриллиантов, а листочки — из изумрудов и перидотов.
        — Самые нежные из всех цветов,  — сказал он.
        — Ты запомнил?
        Нед выгнул свою разбойничью бровь, заставив Эмму улыбнуться. Они смотрели друг на друга, вспоминая тот день и то, как расцветала их любовь.
        — Спасибо тебе, Нед.
        Он застегнул колье на шее Эммы, глядя, как вспыхивают и мерцают на ее груди драгоценные фиалки.
        — Я люблю тебя, Нед Стрэтхем.
        Их губы сблизились и прильнули друг к другу, как будто этим прикосновением хотели доказать справедливость их слов. Руки Эммы скользнули к Неду под фрак и обхватили его за пояс. Их тела качнулись вперед, готовые слиться в союзе, к которому они так долго стремились.
        Он поднял ее на руки и понес в спальню.

        Нед вытащил шпильки из волос Эммы, распустил их, позволив свободно спадать по ее плечам и спине.
        — У тебя такие красивые волосы.  — Он наклонился и вдохнул их аромат.
        Поднимая прядь за прядью, он пропускал их между пальцами, играя ими, как будто гладил драгоценный гагат.
        — Они как черный шелк.
        — Настолько же темные, как твои светлые. В нас двоих так много противоположного.
        Нед посмотрел куда-то вдаль, и его взгляд помрачнел.
        — Много,  — низким эхом вторил он ей.
        — Но противоположности уравновешивают друг друга. Вместе мы одно целое.
        Его глаза снова вернулись к ней и остановились, глядя на нее с такой любовью, что Эмме вдруг захотелось плакать.
        — Ты говоришь слова, которые я ношу в своем сердце,  — тихо сказал он и нежно провел костяшками пальцев по ее щеке.
        Потом с улыбкой взял в ладони ее лицо и поцеловал с особенной нежностью. Нед был ее мужчина, ее муж, ее любовь. Эмма хотела его, хотела слиться с ним в том соитии, которое скрепило бы их брак и навеки связало бы их вместе.
        Руки Неда скользнули по спинке ее лифа и принялись расстегивать ряд перламутровых пуговок. Его пальцы неспешно делали свою работу, вызывая в ней мучительное томление каждый раз, когда касались голого тела под платьем. Лиф постепенно раскрылся, и платье соскользнуло с плеч Эммы. Она стряхнула его вниз, позволив шелку, скользнув по бедрам, упасть на пол у ее ног. Протянув руки, Эмма положила их на лацканы его фрака, потом расстегнула фрак и попыталась стянуть его с плеч Неда. Но фрак сидел так плотно, что у нее ничего не вышло.
        Нед снял фрак и бросил его на кресло. За ним последовал его вышитый жилет.
        Эмма ослабила узел галстука и, развязав его, позволила длинной полоске белого шелка мягко опуститься на пол, как ленте, принесенной откуда-то ветром.
        Открытый ворот его рубашки обнажил тело, заставляя кровь Эммы бежать быстрее. Она завороженно смотрела на Неда. Потом неуверенными движениями вытащила рубашку из его брюк.
        Нед поднял рубашку вверх и, стянув ее через голову, бросил на пол.
        — О боже!  — шепнула она.
        Нед улыбнулся.
        Эмма протянула руки и легкими, словно перышки, пальцами провела по его мускулистой груди, поражаясь различию в цвете их кожи. На фоне его белизны ее пальцы казались золотисто-оливковыми. Она дотронулась до него более смело, впервые исследуя мужское тело. В одежде Нед казался ей могучим воином, но сейчас, полураздетый, с обнаженной грудью, он был воистину великолепен: упругие точеные мышцы, длинные крепкие руки. Нед был воплощением силы и мощи. В его словно высеченной из гранита фигуре не было слабости ни на дюйм.
        От этого зрелища у Эммы пересохло во рту, а сердце начало неистово стучать. По телу пробежала дрожь, бедра вспыхнули огнем, рассылая по всему телу незнакомые ощущения.
        Руки Эммы опустились ниже и, скользнув по ребрам, легли ему на живот, касаясь тонкой полоски шрама, оставленного ножом бандита.
        — Он уже совсем зажил.
        — Благодаря тебе.
        Воспоминания о той ночи навсегда останутся в их памяти.
        Эмма провела пальцем вокруг пупка, Нед затаил дыхание. Увидев голубое пламя, с новой силой вспыхнувшее в его глазах, она поняла, как велика сила ее чар. Ее охватило пьянящее чувство собственной власти над ним.
        Эмма приложила руку к его груди, накрыв ею сердце, чтобы чувствовать его ровные и сильные, как все в этом человеке, удары. Потом посмотрела в его глаза, самые удивительные глаза в мире, затуманенные страстью. Страстью, которую пробудила в нем она.
        Нед медленно провел руками по ее плечам и стал развязывать нижние юбки. Слои тонкого льна незаметно соскользнули на пол. Его глаза пробежали по губам Эммы, а потом опустились ниже на выпуклости ее грудей, выступавших над тугим корсетом. Взгляд Неда был таким голодным и жарким, что Эмма почувствовала его как прикосновение. Сердце ее понеслось галопом во весь опор, кровь мчалась по жилам с такой скоростью, что у Эммы закружилась голова. Дыхание сделалось сбивчивым от нестерпимого желания и предвкушения.
        Каждая секунда ожидания стала мукой. И с каждой секундой страсть бушевала все неистовее.
        Эмма отчаянно хотела почувствовать его руки на своей обнаженной груди, ощутить губами его горячий рот. Но Нед ничего этого не делал. Вместо этого он повернул ее кругом и, собрав все волосы в охапку, нежным движением перекинул их ей через плечо, а затем с ловкостью, которой позавидовала бы опытная горничная, принялся расшнуровывать корсет. Эмма почувствовала, как он упал и с тихим стуком приземлился на турецкий ковер, лежавший у нее под ногами.
        Ее охватил трепет. Эмма жаждала ласк Неда. Хотела отдаться ему. Возможно, ей придавало храбрости то, что она стояла к нему спиной, а может быть, она действительно была такой храброй. Но независимо от причины она сбросила с плеч бретельки своей нижней рубашки, и тонкий полупрозрачный шелк соскользнул с ее тела.
        Эмма стояла совершенно обнаженной, если не считать чулок и туфель. Стояла и ждала, пока не почувствовала, как его пальцы ласково коснулись ее голой кожи, как они скользнули по ее спине с самого верха до самого низа, вызывая дрожь и покалывание в самых неожиданных местах. Дыхание вырвалось у нее с легким стоном.
        Она почувствовала, что Нед улыбается, почувствовала на плече его теплое дыхание, заставившее ее вздрогнуть, прежде чем его губы коснулись ее.
        Эмма дышала все тяжелее и чаще.
        Рука Неда обвилась вокруг ее талии, притягивая Эмму ближе. Его ладонь легла ей на живот, спина Эммы прижалась к его груди, а ягодицы — к его твердым мускулистым бедрам. Его тело так сильно отличалось от ее тела, и все же у нее было ощущение, что они созданы для того, чтобы быть вместе.
        Эмма чувствовала, как Нед снова ласкает ее волосы, чувствовала его поцелуи на шее. Прикосновение его губ к какой-то одной точке заставило Эмму шумно втянуть воздух.
        — О, Нед…  — шепнула она, закрыв глаза, и наклонила голову, предлагая ему повторить.
        Нед понял, чего она хочет. Он осыпал поцелуями ее шею и горло, делая языком что-то удивительное в том месте, где пульсировала кровь.
        Его рука медленно поглаживала живот Эммы.
        — У тебя такая нежная кожа,  — сказал он, скользя рукой вверх.
        Ее дыхание участилось. От прикосновений его то поднимающейся, то опускающейся груди Эмма еще острее ощущала, как сильные мужские пальцы все ближе подбираются к ее груди. Их медленные манящие ласки лишали ее способности думать. Чем ближе они приближались к своей цели, тем сильнее Эмма хотела этого.
        — Нед…  — Она шептала его имя, как молитву.
        Он продолжал целовать ее шею, слегка покусывая ее, и наконец обхватил ладонями ее груди.
        Из груди Эммы вырвался низкий стон, она отвела руки назад и, обхватив Неда за спину, с силой прижала к себе.
        Нед ласкал ее груди, как будто совершал над ними какой-то магический ритуал.
        Эмма выгнула спину, словно хотела еще глубже погрузить их в его ладони, словно хотела чего-то большего, требовала этого. В конце концов Нед подчинился.
        Когда он в первый раз сжал ее соски, колени Эммы ослабели, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Эмма громко застонала.
        Рука Неда снова обвилась вокруг ее бедер, ладонь накрыла ее лоно. А потом его длинные горячие пальца начали медленно двигаться.
        Эмма снова застонала, и ее ноги раздвинулись сами собой. Она чувствовала прикосновение его пальцев к самым потаенным местам. Он не останавливался ни на секунду, другой рукой продолжая ласкать ее соски. Его ласки сладкой томительной мукой терзали Эмму. Так продолжалось до тех пор, пока она не начала задыхаться, извиваться, умолять…
        Только тогда Нед остановился, положив ей руку на сердце, как раньше делала она.
        — Эмма.  — Ее имя слетело с его губ, как дыхание.  — Любовь моя.
        Ладонь Эммы накрыла его руку, еще крепче прижав ее к сердцу.
        — Любовь моя,  — эхом повторила она.
        Эмма повернулась к нему лицом и заглянула в глаза.
        Нед поднял ее и, поднеся к кровати, осторожно положил на спину. Быстро снял с нее туфли и чулки. Избавился от той одежды, которая еще оставалась на нем.
        Эмма уставилась на его полностью обнаженное тело, на то огромное, что делало его мужчиной, и ее охватил внезапный испуг. Она задрожала. Но когда Нед накрыл ее своим телом, умудрившись сделать это так, что его тяжесть не придавила ее, страх исчез.
        Нед поцеловал ее, и она забыла обо всем, кроме своей любви к нему, кроме желания отдать ему всю себя без остатка.
        Он нежно раздвинул ей ноги, и их любовь открылась Эмме во всей ее полноте. Это было как путешествие. Вместе они добрались в такие места, о существовании которых она даже не подозревала. Туда, где звезды, взрываясь от восторга, мерцали россыпью волшебных огней, потому что она любила его, а он любил ее. В этом соитии слились в одно целое не только их тела, но и сердца, и души. И это целое больше никому не дано было разъединить.
        Теперь Эмма знала: они были созданы друг для друга. Им было предначертано быть вместе. Любить друг друга. Этот человек значил для нее все. Он заполнял собой все ее мысли, все ее сердце, каждый ее вздох.

        В эти первые безумные дни после свадьбы Неду казалось, что он, как никогда, близок к раю. Ему хотелось сделать их незабываемыми и для Эммы. Хотелось показать ей, как сильно он ее любит. Они проводили вместе каждую минуту, и многие из них в постели, занимаясь любовью. В этом коконе не существовало никого, кроме них двоих. Ни прошлого, ни будущего. Только сейчас, только любовь.
        Все в ней радовало его: ее улыбка, ее смех, звук ее голоса. Они могли разговаривать часами, и это никогда не надоедало. Их страсть не стихала. Нед наслаждался каждым моментом. Смаковал его, любовно запечатлевая в своей памяти, чтобы никогда не забыть. Да и как бы он смог? И все же даже тогда в нем не угасало сознание быстротечности этих моментов. Сознание того, что это сон. Они не могли навсегда отгородиться от внешнего мира. Реальность уже стучалась в дверь. Нед не хотел впускать ее. Но, в конце концов, у него были и другие обязательства, которыми он не мог пренебречь. Реальность стучалась, и Нед ответил.
        Глава 15
        Когда Нед вернулся со встречи со своим поверенным, было уже поздно. Эмма еще не ела, дожидаясь его, чтобы пообедать вместе. Она отпустила лакея и дворецкого. Вытащив из горячей печи накрытое крышкой блюдо, поставила его на стол перед Недом.
        — Я попросила кухарку приготовить твое любимое,  — сказала Эмма, снимая крышку с тарелки, на которой лежали бараньи отбивные с жареной картошкой.  — И еще…  — Она с улыбкой вытащила бутылку портера, открыла ее и, налив пиво в новую серебряную кружку, подала Неду.
        Свет от канделябров упал на выгравированный на ней знак ромбовидной формы, заключенный в круг. Нед провел по нему пальцем, и ему показалось, как будто сердце, расширившись, заполнило всю грудь. На глаза навернулись слезы.
        — Это символ с твоего талисмана,  — тихо сказала Эмма.
        Нед вытащил фишку из кармана и положил ее рядом с кружкой.
        — Ты запомнила его абсолютно точно.  — Голос Неда звучал низко и хрипло. Он с трудом сдерживал свои чувства.
        — Как я могла забыть, когда именно он соединил нас? Ты помнишь тот вечер в «Красном льве», когда выронил его?
        — Я помню.
        Эмма накрыла ладонью его руку и вместе с ним провела пальцем по рисунку.
        — Что он означает?
        — Это игральная фишка, Эмма.  — За всю свою жизнь Нед никогда и никому не говорил этого. Но ей сказал: — И единственное, что осталось у меня от матери. Она сунула ее в мой карман, когда оставила меня на пороге Воспитательного дома. Это единственный подарок, который она мне сделала.
        Пальцы Эммы сомкнулись вокруг его руки и немного пожали ее.
        — Я уверена, это далось твоей матери нелегко.
        — Конечно. Мне было четыре года, когда я оказался в приюте. Я до сих пор помню этот день. И ее.
        У Эммы на глазах блеснули слезы, но Нед увидел в них не жалость, а сочувствие.
        — Мать сделала для тебя все, что смогла, Нед. В Воспитательном доме тебе дали возможность благополучно вырасти.
        Нед криво усмехнулся:
        — Они старались, но я рос трудным ребенком. Я убегал, снова и снова.
        — Куда? Зачем?
        — В Уайтчепел. Побродить по улицам.
        — Ты искал свою мать?
        — Уайтчепел был моим домом. Совсем не то, что неизвестные места в другой стороне города во многих милях от всего того, что я знал.
        — Так вот почему ты можешь отдыхать только там. Потому что это действительно твой дом,  — тихо сказала Эмма.
        Он кивнул:
        — И, кроме того, я скучаю по нему. И никогда не хотел бы его забыть. Да, он грязен и некрасив, но для меня это реальный мир, каким никогда не сможет стать это место.
        — Этот бомонд со всем его богатством и роскошью? Но ты прав, когда посмотришь на то, как мужчины, женщины и дети борются за то, чтобы выжить, как они радуются даже самой малости…  — Эмма покачала головой.  — Блеск роскоши быстро тускнеет, если под ним ничего нет.
        Как всегда, ей удалось облечь в слова то, о чем Нед думал, что чувствовал.
        Эмма снова взглянула на фишку, лежавшую на столе.
        — Должно быть, для тебя это самая большая драгоценность в мире.
        — Была, Эмма. Но теперь у меня есть нечто гораздо более ценное.  — Нед поднял их сплетенные вместе руки и поцеловал ее пальцы.  — У меня есть ты.
        — О, Нед,  — шепнула она и, наклонившись, прижалась губами к его губам.  — Если бы ты знал, как я тебя люблю!
        Нед закрыл глаза, чувствуя, как грудь распирает от бушевавших в ней противоречивых чувств: любви, стыда, чувства вины. Эмма любила его, но не таким, каким он был на самом деле. Если бы она узнала, кто он… Не спаситель, а палач — человек, который стал причиной всех ее бед. Он женился на ней, скрыв от нее правду. Отдавшись своей любви к ней, позволив ей слепо полюбить его, в то время как она не знала всей правды о том, кто он и что он сделал, Нед обратил в злую шутку все, что между ними было.
        Нед чувствовал, что тучи его вины сгущаются, что из всех уголков сознания слышится шепот, обвиняющий его в обмане.
        Он чувствовал, как темная тайна начинает пожирать его изнутри.

        Каждую ночь они предавались любви. Она была неистовой и сладкой, а потом, когда они лежали рядом в спальне на огромной кровати, их сердца бились в унисон. Все, что происходило между ними, было так прекрасно и удивительно, что Эмме не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы радоваться их любви, по сравнению с которой все остальное ничего не значило. А Нед гладил ее волосы, смотрел ей в глаза, снова и снова повторял, что любит ее. Как будто говорил эти слова в последний раз, как будто у него не будет другого шанса. И только тогда Эмма заметила тревогу, прятавшуюся в глубине его глаз.
        Она обхватила ладонью его щеку. Пристально посмотрела ему в глаза и попыталась успокоить его:
        — Теперь мы вместе, Нед. Все остальное не важно. Разве не так?
        Нед улыбнулся и снова поцеловал ее. Поцелуй длился до тех пор, пока Эмма не забыла, о чем спрашивала.
        Только потом, значительно позже, она вспомнила, что он так и не ответил.

        Нед стоял у окна своего кабинета и смотрел на площадь. Великолепные дома и ухоженные сады, в которых деревья, кусты и цветы стоили больше, чем семьи из Уайтчепела зарабатывали за год. Богатство и роскошь, превосходящие все, что он мог себе представить. Все это должно было сделать его счастливым. И он был им, пока не понял, какова цена. И теперь каждый раз, когда Нед смотрел вокруг, он вспоминал об этом. Впрочем, напоминания ему и не требовались. Правда мучила его непрерывно, не давая покоя.
        Нед отпил джин из стакана, который держал в руке. Запах можжевельника наполнил его ноздри, крепкая влага обожгла горло и опустилась ниже в желудок. Но это не принесло облегчения и не уменьшило боль.
        Бесчестье. Обман. Слова обвинений стучались ему в уши, и Нед не мог заглушить их. Теперь уже не мог. И больше никогда не сможет. Он должен сказать ей. Нед понимал это. Эмма имела право знать правду. Она заслуживала, чтобы с ней обращались как с ровней, а не покровительствовали, словно она ребенок или глупышка. Но как можно сказать женщине, которую любишь, что ты не тот, кем она тебя считает? Как сказать об этом, не причинив ей невыносимой боли?
        Они женаты. Они связаны перед законом. Навсегда. Она не сможет просто взять и уйти от него. Начать жить своей жизнью. Встретить кого-нибудь другого. Выйти замуж. Для Эммы все это потеряно навсегда.
        Какая-то часть его существа подсказывала ему, что надо молчать и дальше. Нести этот груз самому. Если Эмма ничего не узнает, она не будет страдать. Соблазн был велик. Очень велик. Ей столько пришлось пережить, и мысль о том, что он снова причинит ей боль, казалась Неду невыносимой. И все же, если он ничего не скажет ей, то станет еще больше презирать себя.
        Он должен сказать ей. Во имя чести. Во имя правды. Потому что все ее представления о нем — ложь.
        Он должен сказать ей. Нед возвращался к этому снова и снова. Он должен сказать ей, потому что любит ее и потому что так надо.
        Всю свою жизнь Нед делал непростые вещи. Он никогда не пытался уклониться от того, что считал необходимым. Независимо от того, хорошо это или плохо. Независимо от того, насколько трудно было это сделать и чего это ему стоило. Так было до сих пор.
        Теперь, стоя здесь, в спальне, когда за спиной в их постели спала Эмма, Нед не знал, сможет ли сделать эту самую трудную вещь.

        Лучи яркого осеннего солнца заливали светом маленькую гостиную, смежную со спальней Эммы, в роскошном доме на Кавендиш-сквер. Они согревали ей спину, пока она, сидя за маленьким бюро, писала письмо своему отцу. Перо из тяжелого серебра было таким гладким и аккуратным, что скользило по плотной белой бумаге без малейшего труда или скрипа. Чернила ложились ровно, без помарок. Эмма снова обмакнула перо в чернильницу и вывела свое имя. Она взглянула туда, где у окна стоял Нед и тяжелым отстраненным взглядом смотрел на улицу.
        — Ты опять о чем-то думаешь.
        Эмма не стала запечатывать письмо, оставив его сохнуть, и подошла к нему. Его тревожное состояние очень беспокоило Эмму, тем более что в последние недели оно только усугублялось.
        — Я всегда о чем-нибудь думаю.
        — Ты слишком много работаешь, Нед.
        — Недостаточно много,  — возразил он, взяв в руки маленький овальный портрет в истертой золоченой рамке, стоявший на прикроватном столике.
        Глаза Эммы скользнули по любимой миниатюре.
        — Это портрет моего брата Кита, написанный незадолго до того, как он связался с Девлином, Хантером и всей этой бандой повес и проиграл все состояние нашей семьи.
        — Ты винишь Девлина в том, что случилось той ночью?
        — Я виню их всех. Это они отвели его в игорный притон. И позволили проиграть все.
        — Может быть, это было меньшее из зол.
        — Чего же еще он мог лишиться? Скажи мне. Я не понимаю.
        Нед не ответил.
        — Они должны были его остановить. Настоящие друзья остановили бы его.
        — Но не они же забрали его деньги.
        — И что?  — Его слова не убедили Эмму.
        Наступила тишина.
        Нед вернул миниатюру на место, но его глаза задержались на ней.
        — Ты когда-нибудь думала о том, что за человек играл против твоего брата?
        — О, я думала о нем,  — с чувством сказала она.  — Выиграть деньги — это одно. Но забрать у человека последнюю рубашку, его дом, достоинство, забрать все… не знаю, каким негодяем надо быть, чтобы спокойно жить с этим.
        — Возможно, он и не может.
        Эмма скептически засмеялась:
        — Что-то я в этом сомневаюсь. Бьюсь об заклад, что он не мог поверить в свое счастье, когда увидел, как мой брат садится за стол. Богатый молодой глупец, как будто специально предназначенный для того, чтобы его ощипали.
        — Возможно. Но этот человек не мог предвидеть, к каким последствиям приведут его действия в ту ночь. Он не мог знать, что за спиной этого молодого богатого глупца стоит семья. Что он приведет к краху и их жизнь. Он не мог знать, что у этого глупца есть сестра, что и она будет страдать.
        — Это его не извиняет.
        — Нет, не извиняет,  — согласился Нед. Его взгляд вернулся к миниатюре.  — Ты не очень похожа на него.
        — Я похожа на свою мать, да упокоит Господь ее душу, а Кит пошел в нашего отца.
        — Но у вас есть что-то общее в глазах.
        Эмма улыбнулась:
        — Моя мама всегда говорила, что у него лукавые глаза.
        — У тебя тоже,  — сказал Нед, но не улыбнулся. Вместо этого он продолжал пристально всматриваться в портрет, и на его лице появилось замкнутое непроницаемое выражение.
        — Кит был очень озорным ребенком. Всегда втягивал меня в разные шалости и приключения. А когда стал старше, дразнил меня, как умеют только братья.
        — Вы с ним были близки.
        — Да,  — ответила она.  — Хотя в последние месяцы, перед тем как он исчез, уже не очень. Тогда я не смогла до него достучаться. И никто не смог. Он был… очень озабочен тем, что случилось.  — Эмма отвела взгляд в сторону, вспомнив те тяжелые дни.
        — Ты очень любила его.
        — Он мой младший брат. Нет ни одного дня, чтобы я не молилась за него, за то, чтобы он вернулся домой. Когда моя мать лежала на смертном одре, я дала ей клятву, что найду его. Поэтому я не дождалась тебя, Нед. Мне нужно было это место у леди Ламертон. Ее сын служит в Уайтхолле, у него есть связи, и он взялся отыскать следы Кита, чтобы сделать приятное своей матери. Но время идет, и до сих пор ничего нет… Иногда мне становится страшно, что все… напрасно.
        Эмма заметила, как Нед крепче стиснул зубы.
        — Иногда надежда остается единственным, что заставляет нас идти вперед.  — Его пальцы по-прежнему сжимали портрет Кита, а глаза хмуро и задумчиво вглядывались в него. Как будто он видел перед собой не только портрет ее брата, а что-то еще. Как будто Нед пребывал в каком-то другом мире, полном тревог, несчастий и опасностей.  — Возможно, мои связи иного сорта, чем у Ламертонов, но я клянусь тебе, Эмма, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти твоего брата.  — Однако, говоря это, Нед не смотрел на нее, продолжая сжимать в руке портрет.
        Эмма кивнула. Она знала, что если и есть на земле человек, способный отыскать Кита, то это Нед. И вместе с тем чувствовала, что с ним что-то не так.
        Эмма забрала у него из рук миниатюру и снова поставила ее на столик. Взяла его руки в свои и, заглянув ему в глаза, спросила:
        — Нед, что с тобой?
        Какое-то время Нед не решался посмотреть на нее. Его взгляд был по-прежнему прикован к портрету. Потом по его лицу пробежала какая-то тень и челюсти сжались еще сильнее.
        — Нед?  — тихо повторила она.
        Он наконец посмотрел ей в глаза, и Эмма увидела в них проблеск какой-то муки, похожей на ту, что заметила в тот вечер у Мисборнов после карточной игры.
        Нед покачал головой и снова отвел глаза.
        — Ты сам на себя не похож.
        — А я и не я. Я совсем другой человек.
        Эти слова взволновали Эмму, напомнив упрек, который бросил ей Девлин: «Что вы знаете о том, кто такой Эдвард Стрэтхем на самом деле?» Смятение пронзило ее, словно порыв холодного ветра.
        — Ты меня пугаешь, Нед.
        — Ради всего святого, я не должен был пугать тебя, Эмма.  — Он посмотрел на нее. Поднес их сомкнутые руки к губам и долгим поцелуем прижался к ее пальцам.  — Ты права. Прости меня, Эмма. Я слишком много думал в последние дни.  — Нед улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
        — Нед Стрэтхем, что мне с тобой делать?  — тихо сказала она и нежно поцеловала его в разбойничью бровь.
        Он обнял Эмму и прижал ее к себе. Положив щеку к нему на грудь, она услышала, как бьется его сердце, и почувствовала себя под надежной защитой его теплых рук.
        — Я и сам задаю себе этот вопрос, Эмма,  — прошептал ей на ухо Нед. Но в его словах не было ни намека на шутку. Он нежно поцеловал Эмму в макушку и замер, не выпуская ее из своих объятий, словно боялся, что она исчезнет.

        Каждая ночь была для них ночью любви. Нед любил ее так нежно, как будто в первый раз, и так страстно, как будто в последний. Бережно и благоговейно. Пламенно и неистово. Как будто, только утопая в ней, мог забыть тревогу, которую она видела в его глазах. И она хотела его. Он был ей необходим, как и она была необходима ему. Эмма знала это.
        Вдвоем они забывались в этом соитии тел, сердец и душ. И в эти благословенные часы в темноте для них не существовало ничего, кроме них двоих и их любви.
        Они двигались вместе, следуя единому ритму, понимая, что нужно каждому из них. Они двигались вместе до тех пор, пока она не выкрикивала его имя и не задыхалась от наслаждения, взрывавшегося сотнями солнечных искр. Снова и снова.
        А потом, когда она лежала в его объятиях и он, прижимая ее к себе, гладил по волосам и целовал в лоб, Эмма по глазам видела, как его тревога возвращается вновь. Нед держал ее в своих объятиях, пока она не засыпала, но часто, просыпаясь по ночам, она видела, что постель рядом с ней пуста, а Нед стоит у окна и смотрит в темное ночное небо.
        Было что-то, что он скрывал от нее. Что-то очень страшное. Просто Эмма не знала, что это и как к нему подступиться. И еще с некоторых пор она стала подозревать, что в противостоянии Неда и Девлина есть что-то еще, помимо социальных различий.
        Глава 16
        Нед сидел в кабинете за своим большим письменным столом из красного дерева. В доме царили тишина, спокойствие и сон, как во всем остальном, укрытом темным покрывалом ночи Лондоне. Но Нед не мог спать. Ни в эту ночь, ни в прошлую, ни в позапрошлую. Он вообще сомневался, сможет ли когда-нибудь уснуть.
        Он не зажигал свечей. В камине чернела пустота. Луна заливала комнату серебристым светом, мерцавшим на темной полированной поверхности стола и освещавшим один-единственный лист бумаги, который лежал на столе. Впрочем, для того, чтобы прочитать слова, написанные на бумаге, свет был Неду не нужен. Он знал каждое слово сердцем. Они отпечатались в его душе, и их невозможно было стереть.
        Раздался слабый скрип половицы, и Нед увидел, как под дверью мелькнул свет. В следующую секунду дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась Эмма.
        На ней была ночная рубашка. Одной рукой она придерживала шаль, которая норовила соскользнуть с ее плеч. В другой держала подсвечник с наполовину сгоревшей свечой, отбрасывающей вокруг дрожащий свет. Ее волосы, растрепавшиеся от любовных ласк, спадали вниз красивым черным водопадом. Эмма не успела найти ночных туфель, и ее босые ступни нежно белели на фоне блестящего темного пола, отливая золотисто-оливковым цветом. При виде ее взволнованного лица Нед почувствовал, как заныло его переполненное любовью сердце.
        Он взял со стола лежавшую на нем бумагу и, сложив ее, зажал в руке. Потом встал и пошел ей навстречу.
        — Ты опять не можешь уснуть?  — спросила она.
        Нед покачал головой.
        Эмма взглянула на бумагу, зажатую в его руке, и снова перевела взгляд на его лицо. Потом, подойдя ближе, остановилась прямо перед ним.
        — У тебя неприятности?  — Она поставила подсвечник на стол.
        — Да.  — Он не стал отрицать.
        — Нед, ты не хочешь рассказать мне? Может быть, я смогла бы тебе помочь.
        — Смогла бы.
        — Я беспокоюсь за тебя.
        Он молчал.
        — Расскажи мне, Нед. Ты же понимаешь, что должен рассказать.
        — Да,  — прошептал он.  — Я должен тебе рассказать.
        Нед заглянул в ее глаза. Темные, теплые, полные любви. Ему хотелось остановить время и удержать этот момент, удержать ее любовь, удержать ее и все, что было между ними. Любовь… Он прожил полжизни, не ведая, что это такое. Даже не представляя себе, какой прекрасной, сильной и могущественной она может быть. Нед любил Эмму всем своим существом, и именно поэтому знал, что должен сделать то, что страшило его больше всего на свете. Больше, чем лишения и голод. Больше, чем кулаки и ледяные пальцы ночи, крадущие жизни у беспомощных тел, распростертых на темных улицах и на порогах домов. Самое трудное. И самое простое.
        — Я люблю тебя, Эмма.
        — Я знаю. Я тоже люблю тебя.
        Нед улыбнулся. Он жадно впитывал ее слова, звук ее голоса, нежность ее глаз, словно хотел запастись этими сокровищами в преддверии грядущих темных дней.
        — Я люблю тебя,  — повторил он.  — Всегда помни об этом. И, что бы ты ни думала, это правда.
        — Я никогда не буду думать иначе.
        — Нет, будешь.
        Нед смотрел ей в глаза, цепляясь за эти последние прекрасные секунды. Протянув руку, он погладил пальцами ее нежную щеку. Эмма прижалась щекой к его руке и, накрыв ее своей ладонью, замерла.
        Нед наклонился вперед, вдыхая запах ее волос, и прижался последним поцелуем к ее губам.
        — Я виноват, Эмма. Я отдал бы все на свете, чтобы ты не страдала… чтобы изменить то, что я наделал.
        — Нед,  — мягко сказала Эмма. Между ее бровей залегла тонкая тревожная морщинка.  — Расскажи мне, что это. Что ты сделал?
        Он вдохнул и едва заметно кивнул.
        Секунды тянулись бесконечно, но Нед чувствовал облегчение, понимая, что сейчас мучительное ожидание наконец закончится.
        Он поднял руку, в которой крепко сжимал бумагу, разжал ладонь и, разгладив помятый лист, протянул его Эмме. И, сделав это, пронзил свое сердце кинжалом, выкованным словами, которые разрушили жизнь целой семьи.
        Эмма взяла бумагу и поднесла ее ближе к свече, чтобы прочитать то, что было на ней написано.
        — Я ничего не понимаю,  — сказала она.  — Это расписка, подписанная Китом. Он клянется нашим домом, состоянием отца и всем, чем он владеет…  — Эмма нахмурилась и покачала головой.  — Нед, я не понимаю,  — снова сказала она.
        Но в следующий миг Нед увидел, что она все поняла, увидел, как ледяной ужас исказил ее лицо. Эмма подняла на него взгляд.
        — Да,  — ответил он на вопрос, который видел в ее глазах, вопрос, который ее губы не в силах были произнести.  — Я тот человек, который играл с твоим братом и которому он все проиграл. Это я лишил состояния вашу семью…
        Эмма смотрела на него, как будто не могла в это поверить. Но она поверила. Нед видел это по ее глазам, наполнившимся болью и ужасом. По тому, как задрожал лист бумаги в ее руке.
        — Ты?  — шепнула она.
        — Я,  — подтвердил он.
        — Ты тот человек, который погубил моего брата… Человек, разрушивший нашу семью…
        Нед ничего не ответил.
        — Нет.  — Эмма покачала головой, словно пыталась отмахнуться от этой правды.  — Нет,  — снова прошептала она. Ее лицо исказилось от боли.
        — Да, Эмма,  — сказал он.  — Я отдал бы все на свете, чтобы сказать, что это не так, но я не могу.
        — О боже!  — Она задохнулась и прижала руки к груди.  — О боже, пожалуйста, нет!
        Нед протянул руку, чтобы успокоить ее, но Эмма отшатнулась от него, как от прокаженного, словно впервые увидела, какое чудовище стоит перед ней.
        — Не прикасайся ко мне!  — в отчаянии прошептала она.
        Он поднял руки вверх и отступил назад, давая ей пройти.
        Эмма прерывисто дышала. Она плотнее закуталась в свою шаль, тяжело оперлась на письменный стол, уставилась в пол. Но Нед знал, что она ничего не видит и ничего не чувствует. Ничего, кроме ужаса, завладевшего всем ее существом.
        — Этого не может быть.
        Тысячи раз Нед говорил себе то же самое.
        — Как ты мог это сделать?  — спросила Эмма.
        Нед ничего не ответил. Только сглотнул.
        — И все это время ты знал, кто я.
        — Не все время. Не с самого начала.
        — Ты лжешь! Все, что было между нами,  — сплошная ложь!
        — Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду.
        — Я тебе не верю!
        Он молчал.
        — Ты знал, кто я. Ты обманул меня. Ты заставил меня полюбить тебя.
        Нед молча терпел поток ее гнева, обрушившийся на него. Он это заслужил.
        — Как ты мог это сделать, Нед?  — снова спросила Эмма, но на этот раз громче, почти срываясь на крик. На этот раз она спрашивала не о том, что он сделал с ней, а о том, что он сделал с ее братом.  — Расскажи, что случилось той ночью.
        Нед отвел взгляд в сторону. Но Эмма схватила его за лацканы фрака и, вцепившись в них побелевшими от напряжения пальцами, впилась глазами в его лицо.
        — Расскажи,  — повторила она.  — Я имею право знать.
        Он кивнул. Да, она имела право знать.
        Низким бесстрастным голосом Нед рассказал свою короткую историю.
        — Группа молодых богатых аристократов повадилась ходить в Уайтчепел, в игорный притон «Олд-Молли» на Хаф-Мун-Элли. Их забавляло бывать среди нас, видеть, как живут другие. Им нравилось играть с судьбой и ходить по краю. Там были Девлин, Хантер, Булфорд, Фаллингем и твой брат. Они много пили и играли по-крупному. Я не собирался ощипывать его, Эмма. Кит…  — Нед снова вспомнил ту ночь. Кита Норткота. И всю правду о том, что произошло. Он смотрел в глаза Эммы, чем-то напоминавшие глаза того глупого надменного молодого человека. Ее брата. Брата, которого она любила. Брата, о котором так беспокоилась. Нед думал о том, что сделал бы что угодно, чтобы взять ее боль на себя.  — Твой брат толком не умел играть в карты и не был удачлив,  — закончил Нед.
        — Он был молод и глуп!
        — Да.
        — Он не имел понятия, где находится.
        — Ни малейшего.
        — И все же ты ободрал его до нитки.
        — Я взял то, что он поставил на карту.
        — Ты не должен был этого делать.
        — Нет, должен, Эмма,  — тихо сказал Нед.
        Но она не поняла. И никогда не поймет, что бы он ни делал.
        Эмма покачала головой:
        — Потому что ты хотел стать джентльменом?
        Нед молчал.
        — Потому что тебе показалось мало пяти тысяч фунтов, если ты мог получить больше?
        Тишина.
        Руки Эммы, сжимавшие лацканы его фрака, разжались. Она оттолкнула его. Сильно. С презрением.
        — Ты ублюдок!
        Нед не пытался защищаться. Потому что был ублюдком во всех смыслах этого слова.
        Эмма отошла в сторону и присела на краешек кресла, стоявшего перед пустым черным очагом, и это маленькое расстояние разделило их, словно сотни миль. Оно превратилось в пропасть, которую невозможно перейти.

* * *
        Тишина звенящим эхом наполнила комнату и сомкнулась вокруг Эммы. Ей хотелось ударить его, кричать, плакать, рыдать. Но она ничего не сделала.
        Она сидела в кресле, и мысли лихорадочно неслись в ее голове. Какой-то своей частью Эмма до сих пор не могла поверить в то, что рассказал Нед, другой понимала, что это правда, о которой она догадывалась всегда. Ей представлялись разные страшные вещи, которые могли произойти, хотя по сравнению с тем, что он только что рассказал ей, они уже не казались такими страшными. Эмма чувствовала себя так, словно Нед взял нож и вырвал ей из груди сердце.
        — Ты должен был рассказать мне.
        — Я пытался.
        — Не лишком усердно.
        — Нет.
        Она прижала к губам костяшки пальцев и сильно надавила на них, чтобы сдержать слова, мысли и весь тот водоворот гнева и ужаса, который переполнял ее.
        — А может быть, я тоже была частью твоего плана?
        — У меня не было никаких планов насчет тебя.
        — Нет?  — Ее мысли путались. Эмма чувствовала себя преданной и такой беззащитной, словно с нее содрали кожу. Она чувствовала усиливающуюся боль, нарастающий гнев и бесконечную неуверенность.
        — Зачем ты приходил в Уайтчепел на самом деле, Нед? Зачем ты приходил обедать в «Красный лев», в то время, когда жил здесь, в Мейфэре, в роскошном доме, где тебе готовили самые лучшие повара?
        — Я уже отвечал тебе на этот вопрос.
        — А что, если я тебе не верю?
        Нед ничего не сказал, только молча посмотрел ей в глаза, но Эмма заметила, как у него сжались зубы.
        — А твой управляющий Роб Финчли, он знал правду? О том, кто ты? И кто я?
        — Он был со мной в ту ночь в «Олд-Молли».
        — Представляю, как вы смеялись над моей наивностью.
        — Мы не смеялись.
        — А потом он не ходил с тобой в Уайтчепел?
        — Нет.
        — И наша встреча в «Красном льве» была случайной?
        — Я совершенно случайно зашел туда, Эмма.
        — Но почему ты зашел именно туда?
        — Потому что это было достаточно далеко от тех мест, где я привык бывать, и меня там не знали.
        — Ты думаешь, я поверю, что твое появление в харчевне, где я работала,  — это простое совпадение?
        — Я ничего не думаю.
        В груди у Эммы болело, в желудке жгло, во рту стояла горечь. Все ее страхи подняли голову, понуждая к самым отвратительным предположениям.
        — Ты забрал у моей семьи все, чем она владела. Так почему бы не взять и меня? Разве я не была заключительным призом в придачу к твоему выигрышу? Так ты получил от моего брата абсолютно все: его деньги, его дом, его положение в обществе. Так почему бы не взять и меня, мое тело, мое сердце, мою жизнь? Последняя месть людям, которых ты так ненавидел. Потому что они были богаты, а ты нет. Потому что ты хотел посмеяться над ними. Потому что…
        В глазах Неда сверкнула молния. Он стремительно бросился вперед. В мгновение ока он оказался рядом с Эммой, схватил ее за плечи и, вытащив из кресла, впился в нее взглядом.
        — Нет!  — прошептал он, и от напряжения чувств его тело содрогнулось.  — Я не знал, кто ты такая, до тех пор, пока леди Ламертон не представила нас друг другу. Да, после того, как я узнал, кто ты, я должен был оставить тебя в покое и, господь свидетель, я пытался. Ты можешь ненавидеть меня, Эмма. Ты можешь презирать меня, можешь избегать меня. Но у меня никогда и в мыслях не было так подло использовать тебя. Может быть, у меня совсем нет чести. Может быть, я не джентльмен. Я могу быть вором, негодяем и разбойником. Но ты никогда не должна сомневаться в том, что я тебе сказал.  — Нед смотрел ей в глаза с такой яростью, что это никак не вязалось с его тихим голосом.
        Эмма почувствовала, как пальцы Неда впиваются ей в плечи.
        Она почувствовала его дрожащее дыхание и поняла, каких титанических усилий ему стоит держать себя в руках.
        Эмма видела в его лице боль, как от кровоточащей раны, и это потрясло ее не меньше, чем его откровение. И еще она видела его искренность.
        Они не могли отвести глаз друг от друга. Это была настоящая пытка. Казалось, каждая секунда этой агонии тянулась вечно, пока Нед вдруг не отпустил ее. Он отошел назад и, опустившись в стоявшее с другой стороны камина кресло, уставился в пустой очаг.
        Эмма дрожала так сильно, что упала в свое кресло.
        И только тиканье часов нарушало воцарившуюся тишину.
        Она не знала, что говорить.
        Не знала, что делать.
        Казалось, весь окружавший ее мир рухнул. Любовь, надежда, доверие, будущее — все в одночасье исчезло. Эмма не понимала, кто он. Теперь она не понимала даже, кто она. Единственное, что непрестанно и настойчиво стучало в ее голове,  — это мысль о том, что в ту ночь за игорным столом напротив Кита сидел Нед. И эта мысль своей невероятной тяжестью перечеркивала все остальное.
        — И ты еще обещал мне найти его, хотя все это время знал, что именно ты заставил его исчезнуть,  — сказала Эмма, как будто говорила сама с собой.
        Она встала.
        Нед поднял голову и посмотрел на нее, и его взгляд причинил ей боль, она была такой пронзительной, что заполняла собой все ее существо. Эмма уже не могла ни о чем думать, она чувствовала, что не в силах этого вынести. Ей нужно было остаться одной.
        — Я не могу быть с тобой, Нед Стрэтхем.  — Только не теперь. Эмма не могла даже смотреть на него. Не могла сказать ему больше ни слова. Только покачала головой и ушла.

        Весь остаток ночи Нед просидел в кабинете. Это было поражение, каких он никогда прежде не знал. Рана, которой не суждено зажить. Но Нед не мог позволить себе роскошь жалеть себя.
        Он запер свои чувства глубоко внутри. Продумал все шаги, которые должен предпринять. Невозможно было ничего исправить. Он мог вынести ее ненависть, но ее боль… это было во сто крат тяжелее. И все же Нед должен вытерпеть это. За свою жизнь ему пришлось вынести многое. Такое, перед чем пасовали люди вроде Девлина и Кита Норткота. Он вытерпит это и будет знать, что сделал все, что мог. И эта уверенность уже кое-что значила.
        Нед не стал топить свое горе в вине. Не стал бесцельно бродить по темным улицам. Он подошел к письменному столу и достал необходимые документы. Потом уселся в кожаное кресло и окинул взглядом комнату, более просторную, чем все, где ему доводилось жить. Он ждал, когда кончится ночь и займется рассвет.

        Когда день наконец наступил, Нед умылся и сам переоделся во все свежее. Аккуратно сложив все бумаги в карман, он бесшумно выскользнул из парадной двери.
        Эмма стояла у окна своей спальни и смотрела, как фигура Неда исчезла на дороге.
        На ней по-прежнему были ночная рубашка и шаль. Босые ноги посинели от холода и начали болеть. Голова гудела после бессонной ночи, наполненной мыслями о свалившемся на нее несчастье. Глаза распухли, веки отяжелели от слез. Но теперь она уже не плакала. Она чувствовала себя пустой, оцепеневшей.
        И даже после того, как он ушел, Эмма еще долго стояла неподвижно.
        Стояла потому, что не знала, что еще она может сделать.
        Что делать женщине, узнавшей, что мужчина, которого она любит, не тот, кем она его считала? Что все, на чем зиждились их жизнь и их любовь, все оказалось ложью?
        «Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду».
        Может быть. На словах. Но все равно он обманул ее. И Эмма не понимала, как из этого выбраться. Потому что больше не знала, что чувствует к нему. Потому что она была его женой, а он ее мужем, и ничто не могло этого изменить.
        Он был ее мужем.
        Он был ее любовником.
        И человеком, который разорил ее семью.
        Эмма думала об отце, которому пришлось отдать их фамильный дом на Беркли-стрит и переезжать из одного места в другое, с каждым разом все более дешевое. О том медленном погружении в небытие.
        Она думала о Ките, который бежал неизвестно куда, о том, что случилось с ее матерью, о больнице для бедных, где она окончила свою жизнь. А потом об Уайтчепеле, о доках и о «Красном льве».
        — Кит…  — Эмма шептала имя брата в тишине спальни, как будто он мог ее услышать. Кит. В памяти всплыло его лицо, смеющиеся глаза, так похожие на глаза отца, его улыбка, которая появлялась, когда он дразнил ее.
        «Никто не приставлял к его виску пистолет, заставляя садиться за игорный стол». Слова Девлина снова звучали в ее голове. Эмма попыталась отмахнуться от этой правды, как делала всегда, но на этот раз что-то не позволило ей до конца отогнать ее.
        Она закрыла глаза и увидела лицо, но не брата, а другого мужчины. Лицо, которое нельзя было назвать правильным или красивым. И все же такое прекрасное в своей суровой мужественности. От его глаз, смотревших прямо в душу, у Эммы заныло сердце. Но это не могло изменить того, кем он был и что он сделал, а только усиливало жестокую насмешку судьбы, если поверить, что это действительно судьба свела их вместе. Но могла ли она верить в это?
        Эмме вспомнилась боль в глазах Неда, буря эмоций, бушевавших в нем, когда он с яростью отверг ее обвинение. Он был на грани. Она верила ему. Но это ничего не меняло. Нед скрыл от нее правду. И в каком-то смысле этот обман ранил ее сильнее, чем то, что он скрывал.
        Эмма подумала о том, что могла бы сложить свои вещи в маленький походный сундук, с которым приехала сюда, и вернуться к отцу.
        Она думала о том, что могла бы снова пойти в «Красный лев» и попроситься на ту же работу. Заработать достаточно денег и снять жилье вместе с какой-нибудь другой девушкой.
        Но, в конце концов, поняла, что не может сделать ничего подобного.
        Эмма отошла от окна, умылась, оделась и стала ждать, когда Нед вернется домой.

        Было уже шесть часов вечера, когда Нед вернулся в дом на Кавендиш-сквер.
        Небо закрывали серые облака, и, несмотря на ранний час, свет уже начинал гаснуть. В окно эркера тихо постукивал дождь, стекавший по стеклу, словно слезы. Эмма села в кресло у камина в гостиной и сделала вид, что читает книгу, как будто только что не ходила в тревоге из угла в угол.
        Нед вошел в комнату и встал у камина. Она увидела капли дождя, которые, не успев впитаться, блестели на плечах и на рукавах его шерстяного сюртука. Мокрые волосы были отброшены назад, как будто он только что пригладил их рукой.
        Пауза затянулась.
        — Где ты был весь день?  — Он выглядел усталым. Под глазами залегли темные тени. Эмма уже знала, что всю ночь он просидел у себя в кабинете.
        — Встречался со своим поверенным. И еще с несколькими людьми.
        И снова тишина, нарушаемая лишь мерным ходом напольных часов, стоявших в углу гостиной, и стуком лошадиных копыт по мостовой, доносившимся с улицы. Впервые за все время их отношений Эмма чувствовала себя неловко и скованно. Казалось, что яростные, резкие и безжалостные обвинения, которые она бросила ему накануне ночью, до сих пор висят в воздухе.
        — Я не жду, что ты простишь меня, Эмма.
        На какое-то мгновение их глаза встретились, и сердце Эммы забилось чаще, боль вернулась снова, к горлу подкатил ком.
        — Не знаю, смогу ли когда-нибудь это сделать.  — Ей хотелось быть с ним честной.
        Колючая тишина снова заполнила комнату.
        Нед кивнул и отвел взгляд. Потом вытащил из кармана какие-то бумаги. Судя по виду, юридические документы.
        Он положил их на столик рядом с ней.
        — Все это твое. Ты можешь делать с этим все, что сочтешь нужным. Моя единственная просьба — не закрывать предприятия. Завтра утром придет мой поверенный, мистер Керр, он разъяснит тебе все подробности. В дальнейшем, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы или ты не сможешь в чем-то разобраться, обращайся к Робу Финчли на Саут-стрит. Он тебе поможет.
        — Ты уходишь?  — Эмму охватили самые противоречивые чувства. Сердце сжалось от страха.
        — Не думаю, что ты хочешь, чтобы я остался.
        Тишина оглушала.
        «Останься!» — шепнул внутренний голос. Но плотно сжавшиеся губы не дали этому слову вырваться наружу. Пальцы с такой силой вцепились в лежавшую на ко ленях книгу, что побелевшие костяшки почти светились в полумраке. Гордость — вот все, что у нее осталось. Гордость, велевшая скрывать свои страдания, не подавая виду, что его уход ранит ее еще сильнее.
        Эти минуты показались ей самыми длинными в жизни. Они предательски тянулись, вызывая боль. Резали по живому.
        — Прощай, Эмма.
        «Не уходи!» Мольба пульсировала у нее в голове, с кровью разносилась по венам. Но Эмма сидела и ничего не говорила. Она дала Неду уйти.
        Дверь гостиной медленно закрылась за ним. До нее донеслись тихие голоса, потом открылась и снова закрылась парадная дверь.
        Не может быть, чтобы он ушел так быстро. За несколько ударов сердца.
        Эмма подбежала к окну и увидела, как знакомая фигура удаляется по улице. Одна. Пешком. Без вещей. Без ничего, кроме того, что на нем надето. Его темный сюртук исчез в сером вечернем тумане.
        Не может быть, чтобы он действительно ушел, снова подумала она. Вот так просто. Без ничего. Он должен вернуться. За своей одеждой, за своими вещами. Как же иначе? Однако в груди вдруг возникла страшная пустота, потому что Эмма знала, совершенно точно знала, что Нед не вернется.
        Книга выпала у нее из рук и с мягким стуком упала на турецкий ковер.
        Эмма не потрудилась подобрать ее. Она даже не знала, как называется эта книга, и не прочитала ни единого слова под голубой обложкой. Дождь сильнее застучал по оконному стеклу, как будто просил, чтобы его пустили в дом.
        Какая-то частичка души Эммы съежилась и умерла.
        Глава 17
        На следующий день в десять часов утра Эмма принимала в гостиной мистера Керра.
        Это был маленький тщедушный человечек с короткими седыми волосами, аккуратно окружавшими лысую макушку. Он выглядел немолодо, но его глаза смотрели ясно и живо. Весь его облик говорил о трудолюбии и компетентности.
        Его взгляд скользнул по документам, которые так и остались лежать нетронутыми на столе, где их оставил Нед.
        Эмма посмотрела поверенному в глаза.
        — Что вы намерены мне сообщить, сэр?
        — Мистер Стрэтхем передал этот дом и все свое имущество, включая недвижимость и активы, в трастовое управление под попечительство мистера Уильяма Норткота с условием, что особое право на его использование передается его дочери Эмме Стрэтхем. Собственно говоря, это означает, что вы становитесь законной владелицей всего.
        — Но он мой муж, а значит, по закону все, чем я владею, принадлежит ему.
        — Но не в случае траста. Это единственный инструмент, позволяющий обойти отдельные положения закона о собственности супругов.
        Эмма посмотрела на мистера Керра, пытаясь переварить то, что он сказал.
        — Я владелица всего?
        — До последнего фартинга.
        Она нахмурилась.
        — Вы упомянули другую недвижимость.
        — Дом на Беркли-стрит. Номер девятнадцать, если я правильно помню.
        Дом, в котором она родилась и выросла.
        — Мистер Стрэтхем приобрел этот дом около двух месяцев назад.  — Керр нацепил на нос очки и заглянул в свои записи.  — Тринадцатого сентября.
        Спустя несколько недель после того, как она поступила в компаньонки к вдовствующей леди Ламертон.
        — Я взял на себя смелость составить краткую сводку состояния ваших финансов. Полагаю, она окажется полезной.  — Поверенный протянул Эмме документ, состоящий из одного листа.  — Думаю, вы найдете все в полном порядке. Но если у вас возникнут вопросы или вы захотите дать какие-нибудь распоряжения, пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне.  — Мистер Берр снял очки и убрал их в карман жилета, сложил свои бумаги в кожаную папку и поднялся, чтобы уйти.  — Желаю вам хорошего дня, миссис Стрэтхем.
        Эмма опустила глаза на бумагу и пробежала взглядом по написанным там цифрам.
        — Одну минуту, сэр.
        Мистер Керр остановился и посмотрел на нее с выражением вежливого вопроса.
        — Эти цифры… суммы на банковских счетах… Не может быть, чтобы они были верными.
        — Уверяю вас, мадам, они абсолютно правильны.
        — Но…  — Ее отец был достаточно богат, имея пять тысяч фунтов годового дохода. Эмма прикинула балансы на банковских счетах.  — Сто тысяч фунтов?  — слабым голосом произнесла она. Наверняка ошибка. Этого не могло быть.
        — Ваш супруг весьма прозорливый бизнесмен. Найдется не много людей, способных за два года увеличить размер первоначальных инвестиций в двадцать раз.
        Эмма уставилась на поверенного.
        — Как он это сделал?
        — У него нюх относительно того, что и куда вкладывать.
        — Он говорил о предприятиях.
        — Есть несколько предприятий в Ист-Энде: фабрика по производству уксуса, красильня, несколько лесопилок, бондарня, большая пивоварня и спиртовой завод. Еще есть несколько мануфактур по производству шерсти, хлопка и шелка. Инвестиции в Восточной и Западной Индии, а также в Америке. Судоверфи в Портсмуте. И конечно, лондонские доки со всеми складами и погрузочно-разгрузочными работами. Весьма прозорливый джентльмен, как я уже говорил.
        Эмма сидела не шелохнувшись.
        — Да, видимо, вы правы,  — сказала она, вспоминая свой разговор с отцом в день свадьбы, особенно одну небольшую его оговорку. Теперь она все поняла, хотя тогда почти не обратила на нее внимания, не говоря уже о том, чтобы понять, что та означала. Отец знал, что Нед Стрэтхем владеет доками и что именно он давал работу ему и всем остальным на складе.
        — У вас еще остались какие-нибудь вопросы, которые я мог бы вам разъяснить, миссис Стрэтхем?
        — Нет, благодарю вас.  — Эмма дождалась, когда дворецкий проводит мистера Керра к выходу, и только потом открыла документ, лежавший сверху стопки. Это был акт о передаче собственности в траст, про который говорил мистер Керр.
        Ее глаза скользнули по списку того, что в нем значилось. Все деньги, имущество и предприятия. Акции, облигации и вклады. Все, чем владел Нед. Богатство, превышавшее большинство состояний Англии.
        В доме было тихо. Пусто. Никаких звуков, кроме рыданий, душивших Эмму.
        Нед подписал этот документ утром в день их свадьбы.

        Проходили дни, но Нед не возвращался. В доме все шло как раньше, все работало как часы, хорошо смазанные и отлаженные, не требующие ее участия.
        Слуги никогда не спрашивали, когда вернется хозяин. Если они и знали о том, что этого не будет никогда, то не упоминали об этом.
        Просидев неделю за закрытыми дверями на Кавендиш-сквер, Эмма отправилась посетить дом на Беркли-стрит.
        Семейство, которому ее отец продал дом, внесло множество изменений, но кое-что осталось по-прежнему. Эмма переходила из комнаты в комнату, и ее окружало эхо давно минувших дней. Мать, с улыбкой развлекающая гостей, Рождество с праздничным обедом из двадцати перемен, смеющийся Кит, дергавший ее за косу и гонявшийся за ней по лестнице. Холодные зимние вечера, когда они сидели вокруг камина, в котором с ревом горели дрова, и пили горячее молоко с медом, а отец рассказывал им сказки. Ее охватило чувство горькой и вместе с тем сладкой тоски по тем счастливым временам. Эмма задумалась над тем, как в те годы жил Нед.
        «Дети здесь быстро взрослеют».
        Маленький мальчик, один в жестоком мире. Без домашнего тепла. Да и вообще без дома. Подкидыш. Беглец. Ни праздника на Рождество, ни любви.
        Мысли об этом разрывали ей сердце. Эмма закрыла глаза и попыталась прогнать их, но они безмолвно упорствовали и не отступали.
        Бедность. Борьба. Тяготы. Чего только не сделает человек, чтобы выбраться оттуда!
        Теперь дом стоял пустой. Прошлое ушло, чтобы никогда не вернуться. Эмму охватила печаль. Но она оплакивала не те прошлые дни, которые провела в довольстве и сытости. Ее утрата была куда более значимой. Эмма могла сколько угодно закрывать глаза, но все равно видела, как Нед стоял и смотрел на нее своими пронзительными голубыми глазами. Она могла сколько угодно затыкать уши, но все равно слышала нежность в его голосе.
        Эмма обхватила себя руками и как можно сильнее стиснула их, но все равно ее тело ныло в тоске по его ласкам. Этот человек был самым сильным и бесстрашным из всех, кого она знала. Этот человек мог без колебаний убить. И все же она не встречала человека более нежного.
        Эмма покинула дом на Беркли-стрит, понимая, что больше не вернется туда. Он стал прошлым. А прошлое ушло, как и Нед.

        На следующий день Эмма отправилась в другую часть города на Саут-стрит, чтобы повидать Роба Финчли.
        Он принял ее у себя в гостиной.
        — Миссис Стрэтхем.
        Несмотря на его любезный тон, она не могла не заметить в его взгляде сдержанное осуждение. Роб знал, что Нед ушел, и понимал почему.
        — Что-нибудь случилось, мадам?  — На мгновение в его глазах мелькнула тревога, но он тут же спрятал ее.
        Эмма не стала терять время на светские любезности. Они мало что значили для них обоих.
        — Где он, мистер Финчли?
        — Если вы имеете в виду местопребывание мистера Стрэтхема, то ответ — я не знаю.
        — Вы вместе с ним вышли из Уайтчепела. Вы его друг. Вы должны знать, куда он ушел.
        — Он мне не сказал.
        Эмма впилась в Роба взглядом, сомневаясь в том, что он говорит правду.
        — Но если бы вы знали… вы сказали бы мне?
        — Боюсь, что нет, мэм,  — ответил Роб.
        Они смотрели друг на друга.
        — Я просто хотела бы знать, что с ним все в порядке. Что он… в безопасности.
        — Нед умеет выживать. Он оказался на улице один в четыре года. Его домом стал угол в заброшенной фабрике. Он пережил такое, чего вы даже представить себе не можете.
        Эмма ничего не ответила. Она знала, что это правда. И что бы она ни сказала, она могла сделать только хуже.
        — Но Нед тоже не безгрешен,  — возразила Эмма, чтобы защититься от обвинений, которые подспудно бросал ей Роб.  — Он взял те деньги.
        — Да, он взял те деньги. Деньги, которые ваш братец-мот пропил бы, прокутил бы со шлюхами или проиграл бы где-нибудь в другом месте…
        — Мой брат…  — Эмма бросилась на защиту Кита.
        Но Роб Финчли не дал ей договорить.
        — Деньги, которые вы бы растратили на модные платья, балы и побрякушки. Да, Нед взял их и сделал кое-что полезное. Он дал работу тем, у кого ее не было. Он открыл бесплатные кухни для голодных. А теперь строит детский дом для тех ребятишек, которые живут на улицах Уайтчепела. Вы можете думать о нем что угодно, но Нед Стрэтхем лучший из всех людей, которых я когда-либо знал.
        — Детский дом?
        — Его совместный проект с Мисборном. Дополнение к Воспитательному дому. Идея принадлежит Неду. Так же как и деньги, и все остальное. Но каким бы полезным ни было это начинание, он нуждался в поддержке кого-то из аристократов, чтобы преодолеть предубеждение со стороны власть имущих. А Мисборн возглавляет правление Воспитательного дома.
        — Я этого не знала,  — тихо сказала Эмма. Сколько всего она не знала о нем!
        — Может быть, и не знали. Но вы должны были знать, сколько он сделал для того, чтобы исправить зло, которое причинил вам.
        Эмма вспомнила, сколько раз Нед спасал ее.
        — Он мог бы жениться на девушке из знатной семьи. Получить влияние и признание, которые были нужны, чтобы и дальше продвигать его благотворительные идеи, развивать предприятия и давать бедным новые рабочие места. Но тут появились вы… и все изменилось.  — Роб Финчли замолчал. Взял себя в руки.  — Прошу меня извинить, мэм, если я позволил себе лишнее. Но я принимаю это близко к сердцу.
        Как и она. Эмма почувствовала холод одиночества. Ее раздирали противоречивые чувства: обида и злость, любовь и тоска. «Дополнение к Воспитательному дому». Нед был негодяем, разбойником, но все его поступки лишь в очередной раз объясняли, почему она его полюбила. Боль в сердце стала еще сильнее, но Эмма не подавала виду. Она с достоинством кивнула Робу и, высоко подняв голову, вышла на улицу.

        На следующий день Эмма встала рано, не обращая внимания на то, что ночью спала совсем мало, урывками. Впервые после ухода Неда она вошла в его кабинет. Просто потому, что ей было необходимо ощутить близость к нему.
        За окном светило бледное холодное осеннее солнце. Деревья, обрамлявшие площадь, пламенели яркими листьями, дрожавшими на ветру последними всполохами цвета, прежде чем засохнуть и опасть.
        Эмма остановилась как вкопанная. Сердце перевернулось у нее в груди. Потому что на большом письменном столе лежало письмо. Всего один маленький листок белел на темной блестящей поверхности. Такой же, как долговая расписка, написанная Китом в ту страшную ночь.
        Еще до того, как она подошла ближе и прочитала имя, написанное сверху, Эмма поняла, что письмо адресовано ей, и поняла, от кого оно.
        Сердце забилось тяжело и часто. Все внутренности сжались в комок. Эмма прикусила губу, чтобы унять дрожь. Протянула руку и взяла письмо. Внутри сложенного листа что-то скользило и перекатывалось.
        С обратной стороны письмо было запечатано красной восковой печатью: на красном восковом круге выступала буква S. Эмма сломала печать и осторожно развернула письмо. Лист бумаги был чистым, без единого слова. Вместо этого в центре листа лежал маленький диск из слоновой кости. За долгие годы в руках Неда красный ромб, вырезанный в середине, почти сгладился и выцвел, сделавшись слабого розоватого цвета. Единственная вещь, которую оставила Неду мать. Его счастливая фишка.
        Эмма взяла ее в руку, как будто перед ней лежала самая большая драгоценность в мире, и слезы, наполнившие ее глаза, потоком хлынули по щекам. Потому что она поняла, что он действительно отдал ей все, что у него было. Все, чем он владел. Всего себя.

        Роб знал, что он придет, но все равно вздрогнул, когда Нед вышел из тени соседней стены. В этот ночной час в конюшнях, расположенных за домом на Кавендиш-сквер, стояла тишина.
        Нед взглянул в сторону стоящего перед ними дома, где из-под наглухо занавешенных окон просачивался свет.
        — Как она?
        — Похожа на привидение.
        В ответ на эти слова Нед закрыл глаза.
        — Рано или поздно ее злость и боль пройдут.
        — Так ли?  — спросил Роб.
        — Надеюсь, у нее пройдут.
        — А у тебя?
        Нед не ответил. Он не чувствовал злости. Только боль, но она была бесконечной. Нед затаил ее в себе и не пытался ее заглушить, ведь эта боль связывала его с Эммой.
        — Ты ей ничего не сказал, верно?
        — Как ты меня просил.  — Роб отвел взгляд в сторону.  — Она спрашивала, куда ты ушел.
        Нед встретился с другом глазами.
        — И что ты ответил?
        — Правду. Что я не знаю.
        Наступила недолгая пауза.
        — Где ты остановился, Нед? Если тебе нужны деньги…  — Роб достал из кармана несколько банкнот, но Нед, тронув его за плечо, остановил друга.
        — Нет.
        Он заметил в глазах Роба беспокойство. И понял, что пора уходить.
        — Спасибо тебе, Роб. За то, что согласился присмотреть за ней первое время, пока я не пойму, что она пришла в себя.
        Роб кивнул.
        — Это самое меньшее, что я могу сделать.
        Они еще несколько секунд смотрели друг на друга, прежде чем Нед отрывисто кивнул на прощание.
        — Береги себя, Роб.
        — Ты тоже, Нед.  — Роб стоял и смотрел, как удалялась фигура друга, пока она не растворилась в ночи.

* * *
        На следующий день Эмма направилась в Уайтчепел. Она шла в доки.
        — Эмма?  — Бросив на нее взгляд, отец жестом приказал двум другим служащим выйти из конторы и, тихо закрыв за ними дверь, повернулся к дочери.  — У тебя усталый вид, дорогая.
        — Со мной все хорошо,  — отмахнулась она от его замечания, заставив себя улыбнуться.  — Я пришла попросить, чтобы ты переехал ко мне в Мейфэр. Тебе ведь не обязательно работать, папа.
        Но отец покачал головой:
        — Возможно, у меня нет такой необходимости, но я хочу работать. Мне здесь нравится. Я приношу пользу. У меня есть цель. Я хорошо справляюсь со своей работой, и это много значит для других людей, которые здесь трудятся. Жизнь не стоит на месте, Эмма. Теперь мой дом здесь. Мне нечего делать в Мейфэре. Меня больше ничего с ним не связывает.
        — А как же я?
        Он погладил дочь по щеке.
        — Ты моя дочь, где бы ты ни жила. Это неизменно.
        — Неужели у тебя нет желания снова начать вести жизнь джентльмена?
        — То, что делает человека джентльменом, не связано ни с его родословной, ни с его положением, ни с богатством, ни с тем, где он живет. Это определяется лишь тем, как он ведет себя. А я веду себя как джентльмен, Эмма, независимо от того, где я живу — в Мейфэре или в Уайтчепеле.
        Перед ней снова возник образ Неда. Не в изящном костюме от Вестона, а в старой потертой кожаной куртке и штанах. Ей вспомнилось, как он встал на защиту ее чести против черноволосого в «Красном льве».
        Как защитил ее от пьяных моряков в темном переулке. Вспомнилось хмурое сдержанное выражение его лица. Спокойный голос. И его лицо, когда он распахнул дверь в библиотеку полковника Морли и спас ее от Девлина. Эмма постаралась отбросить эти воспоминания, проглотить внезапно подкативший к горлу ком. Но когда она посмотрела в мудрые глаза своего старого отца, он все понял.
        Эмма отвела взгляд. Скрестила вместе пальцы, чтобы собраться и успокоиться. Попыталась подобрать нужные слова.
        Отец не торопил ее. Он ждал. Ждал, пока тишина не укрыла ее своим успокаивающим покрывалом.
        — Человек, который зовется моим мужем…  — «Мой муж»,  — эти слова рвались с ее губ. Она снова сглотнула.  — Он владелец этих доков. Но ты ведь уже знаешь это, правда? Я должна была догадаться раньше, когда в день свадьбы ты назвал его Нед Стрэтхем. Да и как ты мог не знать этого, работая здесь?
        — Нед Стрэтхем не владеет этим доком, Эмма. Он принадлежит мне.
        Эмма в недоумении уставилась на отца.
        — Это мой бизнес. Мои деньги. И моя ответственность за то, чтобы те, кого я нанял, могли работать в достойных условиях и получать достойное вознаграждение. Нед передал его мне как раз перед вашей свадьбой, когда пришел поговорить со мной.
        Наступила гробовая тишина. Эмма пыталась осмыслить всю важность того, что сказал ей отец.
        — Он здесь сегодня…  — Она постаралась, чтобы вопрос звучал непринужденно, как будто не сильно ее волновал.
        — Он не появлялся уже целую неделю.  — Отец неправильно истолковал ее вопрос.  — Ты можешь не бояться, что Нед сюда войдет. Или кто-то еще.
        У Эммы внутри все сжалось.
        Снова наступила тишина. Эмма знала, что должна рассказать отцу всю правду, а не только ее часть.
        — Это не Нед пытался… скомпрометировать меня… в доме у полковника Морли. Это был Девлин.
        — Девлин?  — Отец нахмурился.
        Она кивнула:
        — Нед остановил его, а потом поменялся с ним ролями. Он взял вину на себя, а Девлин оказался героем.
        — Он ничего не говорил мне об этом.
        — Есть еще кое-что, что я должна сказать тебе, папа. Про Неда.
        Отец не стал спрашивать что. В своей обычной терпеливой манере он дождался, пока сердце Эммы не стало стучать чуть спокойнее.
        — Тебе лучше сесть.
        Но отец не пошевелился. Так и стоял на месте с почти спокойным лицом.
        Эмма прикоснулась пальцами к губам. Потом опустила руку. Сделала вдох и, подняв голову, посмотрела в лицо отца.
        — Нед…  — Она сглотнула. Сделала еще один вдох и начала снова: — Это Нед Стрэтхем играл с Китом в ту ночь, папа.
        На лице отца не отразилось никакого удивления. Он лишь спокойно принял ее слова.
        — Ты знал?
        Отец кивнул:
        — Нед сказал мне, кто он, когда пришел просить твоей руки.
        — И ты позволил ему жениться на мне?  — Эмма с ужасом уставилась на него.
        — Ты предпочла бы позор и всеобщее презрение?
        — Но почему ты не сказал мне?
        — Потому что, если бы я это сделал, ты бы не вышла за него замуж.
        — Неужели ты хотел, чтобы я вышла за человека, который погубил нас?  — Она не могла поверить собственным ушам.
        — Нет, Эмма,  — нежно сказал он.  — Я этого не хотел.
        — Но ведь так оно и было. И мы оба это знаем.
        — Ты так считаешь?  — спросил отец, всматриваясь в ее глаза.  — Если быть абсолютно честным, то, как ни тяжело это признать, моя дорогая девочка, мы оба знаем, что это не так.  — Он слегка поцеловал ее в щеку.  — Тебе надо вернуться домой к мужу, Эмма.
        Эмма не могла сказать ему, что Нед ушел. Она просто попрощалась и двинулась в долгий путь домой.
        Домой. В дом на Кавендиш-сквер. Но когда она пришла туда, ее сознанием владело смятение, а щеки были мокрыми от слез.

        Спальня Неда оставалась такой же, как в день, когда он ушел. Эмма остановила горничную, когда та попыталась поменять постельное белье. Эмма не хотела ничего менять. В том месте, где на подушке лежала голова Неда, сохранился слабый запах. Темными ночами Эмма прижимала ее к себе. Ее тело тосковало о нем. Ее сердце болело о нем. А ее душа казалась без него пустой и иссохшей.
        В ее голове крутилось столько разных мыслей. Сердце раздирали сложные противоречивые чувства. Любовь и злость. Осуждение и сочувствие. Сожаление и чувство вины. Печаль и боль утраты. Они не давали ей покоя, заставляя мозг лихорадочно работать. Но одна мысль мучила ее больше других.
        Эмма совсем не могла спать. Она встала. Набросила на ночную рубашку шаль. Прошлась по темной комнате. Встала у окна и, раздвинув гардины, уставилась на ночную улицу. Уличные фонари погасли, луны не было. И только крошечные звездочки булавочными головками ярко сверкали на темном бархате неба.
        В голове настойчивый голос снова шептал слова отца: «Если быть абсолютно честным, то, как ни тяжело это признать, моя дорогая девочка, мы оба знаем, что это не так».
        Эмма поняла. Она всегда это понимала. Все остальное было просто попыткой под любым предлогом переложить вину на другого. Она лгала себе, потому что так было проще, чем посмотреть правде в глаза.
        Человеком, который погубил их семью, был не Нед Стрэтхем. Это сделал Кит. Первый раз в жизни Эмма позволила этой мысли вырваться на свободу. Это было больно. Но боль оказалась не такой сильной, как она ожидала. Она бледнела по сравнению со всем остальным, что Эмма чувствовала.
        Да, Нед взял деньги. Но кто мог бы обвинить его в этом, зная, откуда он вышел? Будь она на его месте, разве она смогла бы отказаться от такого соблазна?
        Сердце все сильнее болело о том человеке, который был ее мужем.

        В пять утра на следующий день Эмма сидела за письменным столом Неда. Голова пульсировала от усталости.
        Дом казался вымершим. Окрестные улицы еще не проснулись. Тишина звенела у нее в ушах. Она опустила взгляд на стол, на фишку, которую держала в руках. Провела по ней пальцами и задумалась, действительно ли та приносит удачу.
        — Верни его мне,  — прошептала Эмма.  — Господи, пожалуйста, верни его мне.
        Он мог быть тем человеком, который сидел напротив Кита в дымном игорном притоне, он мог быть тем человеком, который выиграл все деньги ее семьи. Но это не меняло того, что Эмма любила его. И того, что она чувствовала всем своим сердцем: Нед Стрэтхем — хороший человек.
        Эмма попробовала пропустить фишку между пальцами, как делал Нед, но она выпала и, покатившись по столу, снова опустилась на него. Эмма больше не стала ее поднимать. Она погладила ее пальцем. Старая игральная фишка. Что проиграла его мать, если ей пришлось отказаться от собственного ребенка? Эмма думала о Ките и о той ночи, когда он ушел в игорный притон в компании Девлина и Хантера. Представляла себе, как брат сидел за столом напротив Неда в «Олд-Молли». Она взяла фишку и щелкнула по ней, заставив крутиться на полированной поверхности стола.
        Но Эмма не слышала ее тихого шуршания. В ее голове звучали слова Девлина: «Никто не приставлял к его виску пистолет, заставляя садиться за игорный стол».
        Девлин был там той ночью. Он должен был точно знать, что произошло. Внезапное прозрение ударило, словно молния. Это было так очевидно, что она удивилась, как могла не заметить этого раньше.
        Если Девлин там был, значит, он всегда знал, кто такой Нед. Это объясняло презрительное отношение Девлина и напряжение, которое всегда возникало между ним и Недом и всеми остальными приятелями ее брата, которые были с ним в ту роковую ночь. И еще это объясняло, почему Девлин так усердно пытался не подпускать Неда к ней.
        Однако это не объясняло, почему он ничего не сказал ей. Он должен был понимать, что это подействует лучше любых намеков, предупреждений и угроз.
        Если Девлин хотел спасти ее от Неда, что могло быть лучше? И все же он этого не сделал.
        По спине Эммы пробежал какой-то смутный холодок. Ощущение того, что она что-то упускает. Что во всем этом есть что-то еще, помимо того, о чем рассказал Нед. Фишка перестала вертеться и с мягким стуком упала на стол.
        Эмма, нахмурившись, уставилась на фишку, как будто в ней таился ответ. Конечно, это было не так, но она знала, где найдет его. Улыбнувшись хмурой решительной улыбкой, Эмма взяла со стола фишку и положила ее в карман. Потом позвонила, велела подавать экипаж и облачилась в длинный темный зимний плащ, купленный для нее Недом.
        Глава 18
        Лицо лакея, открывшего дверь дома в Сент-Джеймс, ничем не выдало удивления, когда в шесть часов утра он увидел стоявшую на пороге женщину. Он держался так, словно в ее появлении не было ничего необычного.
        — Не будете ли вы так любезны зайти несколько позднее, мадам? Его светлость еще не вставал.
        — В таком случае вам лучше разбудить его и сказать, что его желает видеть миссис Стрэтхем.
        Только войдя в дом, Эмма сняла капюшон и огляделась вокруг.
        Гостиная была оформлена в исключительно мужском вкусе. Темно-красные стены. Камин из черного оникса, в отличие от обычного белого. А над ним картина, изображавшая женщину экзотического вида в шокирующе свободной позе. Эмма в некотором испуге, как завороженная, уставилась на нее.

        Он появился минут через пятнадцать, тщательно одетый в рубашку и галстук такого белого цвета, что в мягком свете осеннего утра казалось, будто они светятся. Однако темные волосы Девлина были примяты, а на щеках лежала голубоватая тень небритой щетины.
        — Девлин.  — Эмма постаралась не думать о случившемся в последний раз, когда они оставались наедине.
        — Эмма.  — Его голос звучал хрипло, выдавая последствия бурно проведенной ночи.  — Или мне лучше называть вас миссис Стрэтхем?  — Он улыбнулся своей обычной непринужденной улыбкой.  — Кофе? Или по утрам вы предпочитаете шоколад? Как Кит.
        — Нет, благодарю вас. Я здесь не за этим.
        — Я почему-то так и подумал.  — Девлин взял графин и налил себе бренди. Потом поднял глаза и увидел, что Эмма наблюдает за ним с явным неодобрением.  — Надо опохмелиться. Я сильно перебрал прошлой ночью,  — сказал он в качестве объяснения и сделал глоток.  — Ваш муж знает, что вы здесь?
        — Нет, не знает.
        — Понимаю.
        Наверное, ей следовало испугаться. Оставаясь здесь с ним наедине, Эмма ставила себя в рискованное положение, учитывая то, как он обошелся с ней в прошлый раз. Но она не чувствовала никакого страха, потому что после признания Неда наконец все поняла.
        Наступила небольшая пауза, во время которой Девлин снова наполнил свой стакан и расположился с ним у камина. Он смотрел на Эмму и ждал, что она скажет. Как будто знал это.
        — В тот вечер в библиотеке полковника Морли…  — начала Эмма, но вдруг замолчала и в волнении отвела взгляд в сторону.
        — Примите мои искренние извинения за это небольшое… недоразумение.  — Судя по виду, вспоминая то, что произошло между ними в тот вечер, Девлин испытывал не меньшее смущение, чем она.
        — Едва ли это можно так называть.
        Он опустил голову еще ниже и поднял бровь в знак того, что соглашается с ней лишь наполовину. Потом сделал еще глоток бренди.
        — Вы говорили, что я должна выйти за вас замуж.
        — Так оно и было.  — Теперь в его лице не было ни намека на шутку или насмешку, только полная искренность.  — Но теперь уже слишком поздно. Вы должны вернуться домой, Эмма. Замужем вы или нет, думаю, мне не нужно вам объяснять, что будет означать для вашей репутации, если вас здесь увидят.  — Девлин выглядел холодным, отстраненным и совершенно невозмутимым. Ничего общего с тем человеком, каким она его видела в ту ночь в библиотеке.
        Однако Эмма не собиралась уходить.
        — Вы в самом деле хотели меня спасти, как утверждаете?
        — Вы поняли,  — произнес он очень тихо, почти шепотом.  — Вы знаете, кто он. Поэтому вы здесь?
        Эмма кивнула.
        — Нед рассказал мне.
        На секунду Девлин закрыл глаза. А когда открыл их, то смотрел в сторону.
        — Я действительно пытался спасти вас от него.
        — Я знаю.  — Теперь она понимала: все, что делал Девлин, было направлено на то, чтобы спасти ее от Неда.  — И ради этого вы предложили мне выйти за вас замуж?
        — Да.
        — Но, когда я отказалась, зачем вы пытались меня скомпрометировать? Хотели отвести меня к алтарю насильно?
        — Монтейт и все остальные должны были войти и застать нас целующимися. Прошу прощения, что мне пришлось применить силу, но я был готов на все, лишь бы вырвать вас из его грязных лап.
        — На все?  — повторила Эмма.  — Но вы могли просто рассказать мне, кто он такой. Что Нед тот человек, который играл в ту ночь с Китом. Почему вы просто не сказали мне, Девлин? Всего несколько слов?
        — Потому что я дал клятву.  — Девлин допил свой бренди. Подошел к графину и налил еще стакан.  — Если бы я сказал вам, Стрэтхем обнародовал бы тот факт, что Кит жульничал. Никто из нас не мог этого допустить.
        Эмме почудилось, что земля уходит у нее из-под ног. Сердце ушло в пятки. Холодный страх осознания стал просачиваться в кровь. Когда до нее окончательно дошел смысл того, что сказал Девлин, она в ужасе уставилась на него.
        — Кит жульничал?  — произнесла Эмма не своим голосом.
        — Разве Стрэтхем не сказал вам об этом?  — тихо спросил Девлин.
        — Нет,  — ответила она.  — Нед ни словом не упомянул о жульничестве. Но вы должны рассказать мне все, что произошло той ночью, Девлин. И вы мне все расскажете.
        И он рассказал. О том, как они повадились ходить в притон «Олд-Молли» в Ист-Энде. Как Стрэтхем обставил их, выигрывая у них из ночи в ночь.
        — Он сидел там и без конца катал между пальцами свою фишку. Дразнил нас.  — Лицо Девлина помрачнело от этих воспоминаний.  — Мы хотели прекратить игру, но Кит отказался. Он был убежден, что сможет обыграть Стрэтхема. Я стал подтрунивать над ним. Поднял его на смех. Я сказал: «Как в прошлый раз?» Я не понимал, на что Кит готов пойти.  — Девлин закрыл глаза, но Эмма успела заметить в них боль и угрызения совести.  — Он уговорил нас снова пойти в «Олд-Молли». Сказал: «Только один раз. Я знаю, что выиграю». И мы пошли. И снова сели играть со Стрэтхемом и его дружками. И как-то незаметно Кит сделал это. В точности как обещал. Он выиграл. И тогда Стрэтхем со своей бандой обвинили его в жульничестве. Сначала мы подумали, что это наглая увертка с их стороны, способ отказаться платить.
        На лице Девлина, в его взгляде, который он упорно отводил в сторону, появилось мрачное страдальческое выражение, как будто он вернулся на два года назад и, как тогда, стоял в дымном полумраке притона.
        — Стрэтхем скомандовал: «Засучите рукава». Кит, конечно, отказался, как сделал бы любой из нас. Мы пришли в ярость от такой наглости. Он унизил нас всех. Мы были готовы драться. Тогда Стрэтхем повторил: «Засучите рукава, или я сам это сделаю». И Кит засучил.  — Девлин встретился с Эммой взглядом.  — Там были спрятаны карты. Он жульничал.
        В комнате повисла оглушительная тишина.
        Эмма проглотила горький ком, стоявший в горле.
        — Вы когда-нибудь слышали о том, как поступают в Уайтчепеле с людьми, которые жульничают в карты, Эмма?
        — Думаю, что могу рискнуть предположить.  — Но она знала. Она знала это совершенно точно, и ледяной холод пронзил ее до костей.
        Девлин отвел глаза, выражение его лица стало жестким от пробудившихся воспоминаний.
        — Его тело нашли бы где-нибудь у берегов Темзы.
        И это было бы благодатью по сравнению с тем, что еще могли с ним сделать.
        — Они собирались линчевать его. Но Стрэтхем сказал, что сам все уладит. Кит должен был поставить все, что имел. Всего одна игра. Только Кит против Стрэтхема. Они не хотели доверять Киту сдавать карты. Мы не доверяли Стрэтхему. Поэтому Стрэтхем сказал, что сдавать буду я.  — Девлин тяжелым взглядом посмотрел ей в глаза.  — Я был последним, кто сдал ему карты, Эмма. Я и никто другой. Я сдал, и он проиграл.
        Проиграл деньги, но сохранил свою жизнь, подумала Эмма.
        — Стрэтхем заключил с нами сделку. Мы обещали ничего не говорить о том, кто он и как получил свое богатство. В обмен на это он обещал молчать о жульничестве Кита. Но он никогда не упускал случая напомнить нам об этом. Стрэтхем бандит, картежная акула. Был и остается им. Каждый раз, когда я его вижу, я вспоминаю об этом,  — с горечью закончил Девлин. Его глаза светились ненавистью и чувством вины.  — Но лучше потерять все до последнего пенни, Эмма, чем терпеть бесчестье.
        Нести на себе клеймо шулера. В обществе, где карточный долг считался долгом чести, не существовало ничего более позорного. Эмма кивнула, понимая, что, если бы правда о жульничестве Кита вышла наружу, двери в порядочное общество были бы навсегда закрыты для них всех.
        — Эмма, я сожалею насчет Кита, насчет вашего брака со Стрэтхемом и насчет всего остального.
        Эмма снова кивнула:
        — Я обвиняла вас в том, что вы совратили моего брата, но правда в том, что Кит в этом не нуждался. Вы пытались защитить его… и меня.  — И еще она винила Неда в том, что он взял деньги, тогда как Кит совершил нечто гораздо худшее.
        — Но недостаточно хорошо,  — тихо произнес Девлин.  — Я не смог остановить Стрэтхема, когда дело дошло до вас.
        — И я этому рада,  — ответила Эмма.  — Нед не такой, как вы думаете, Девлин. Он честный, порядочный человек.
        Девлин ничего не сказал, но по глазам Эмма видела, что он ей не верит.
        — Я люблю его, Девлин. Я люблю его всем сердцем.
        Ответом ей была тишина.
        — Не стану делать вид, что согласен с вашим мнением о Стрэтхеме. Но я рад, что вы счастливы,  — наконец сказал Девлин.
        Еще мгновение они смотрели друг на друга.
        — Вы должны идти к нему.
        — Да,  — согласилась она.  — Я должна. И я пойду.
        — Желаю вам всего наилучшего.  — Он поклонился на прощание.
        Эмма накинула на голову глубокий капюшон своего плаща, чтобы ничьи любопытные глаза не смогли ее узнать, и выскользнула из дома в Сент-Джеймс.

        Эмма не поехала домой. Вместо этого она отправилась к дому другого человека, находившемуся неподалеку на одной из респектабельных улиц.
        — Миссис Стрэтхем.  — Роб Финчли встретил ее так же смущенно, как и в прошлый раз.
        — Мистер Финчли. Нед сказал, что, если у меня возникнут проблемы, я должна обратиться к вам.
        — Чем я могу вам помочь?  — Роб указал рукой на обитый красной тканью диван в своей опрятной чистенькой гостиной.
        Но Эмма покачала головой и осталась стоять.
        — Вы должны мне сказать, где Нед.
        — Я уже говорил вам, миссис Стрэтхем, я не знаю, где он.
        Тишина.
        — Вы были с ним в ту ночь в притоне «Олд-Молли»?
        — Да, я был там.  — Его лицо приняло холодное выражение, челюсти сжались.
        — Нед не сказал, что мой брат вел себя как шулер.
        Роб перевел взгляд на нее.
        — Откуда вы узнали?
        — Девлин случайно проговорился. Он думал, что Нед уже все мне рассказал.
        — Нед никогда бы не сказал вам.
        — Я знаю.  — И она знала почему.  — Я люблю его, мистер Финчли, и хочу, чтобы он вернулся домой. Как видите, мне необходимо отыскать его.
        По лицу Роба Финчли промелькнуло смущение. Он отвел взгляд в сторону.
        — Пожалуйста, сэр. Я вас умоляю. Пожалуйста, скажите мне, где Нед.
        Роб Финчли сглотнул. Эмма услышала, как он тяжело вздохнул. Потом провел рукой по волосам, прежде чем наконец решился посмотреть ей в глаза. И когда он это сделал, Эмма увидела в его глазах сочувствие.
        — Я действительно не знаю ответа на ваш вопрос, миссис Стрэтхем.
        — Но Нед же должен был оставить вам какие-то возможности связаться с ним.
        Роб Финчли отрицательно покачал головой.
        Эмма пристально вгляделась в его лицо и почувствовала, как ее надежда съеживается и тает.
        — Он полюбил вас. А когда узнал, кто вы… его сердце разрывалось на части.
        Как и ее сердце. Она наговорила ему столько жестоких слов. Она дала ему уйти, когда он ждал от нее одного-единственного — «останься».
        — Я должна найти его, мистер Финчли.
        — Я желаю вам удачи, искренне желаю, мэм. Но если Нед не хочет, чтобы его нашли, не думаю, что вам это удастся.

        Эмму охватила паника и леденящий душу страх. Вернувшись в его кабинет на Кавендиш-сквер, она перерыла все ящики, пересмотрела все документы, которые аккуратными стопками разложил на столе мистер Керр. Но там ничего не было. Эмма открывала все серванты и библиотечные шкафы, пытаясь отыскать что-нибудь на полках и между книгами в кожаных переплетах.
        Она обыскала его спальню и гардеробную, вывернула карманы каждого сюртука и фрака, висевших в шкафах. Но так ничего и не нашла.
        Эмма взялась за сундук с одеждой: осмотрела все бриджи, все жилеты, аккуратно сложенные внутри. Но нет, она не обнаружила ни одного ключа к разгадке того, куда мог уйти Нед.
        Эмма прижала к лицу жилет, вдыхая его запах. Она не позволила себе заплакать, только еще сильнее прижалась лицом к жилету, исполнившись решимостью найти его.
        Она подошла к гардеробу. Внутри висели старая кожаная куртка и штаны, которые он носил в Уайтчепеле. Когда-то они были коричневыми, но теперь выцвели и приобрели белесый бежевый оттенок. Эмма провела рукой по куртке, вспоминая тот день, когда увидела его в первый раз, когда эти голубые глаза заглянули в ее глаза и перевернули весь ее мир.
        Как и во всех других случаях, карманы куртки и брюк были пусты. И все же эти вещи отличались от других, потому что они шепнули Эмме еще одно место, где она могла поискать Неда.

        — Эмма!  — Нэнси выглянула из-за барной стойки «Красного льва».  — Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь, детка.  — Глаза пожилой женщины окинули взглядом дорогое платье Эммы, ее лицо и мгновенно оценили все вместе.
        Час был сравнительно ранний. Три крепких орешка из числа завсегдатаев, сидевшие за столом, с любопытством уставились на нее. Остальные столы в заведении оставались пустыми.
        Послышались удары разделочного топора по дереву, и из кухни, весело насвистывая, вышел Том. Новая служанка без особого усердия возила тряпкой по полу.
        Из угла с интересом выскочила Полетт, отскребавшая угловой стол от воска.
        — Как ты, Эм? Вы только посмотрите на нее! Ну чем не леди?
        Эмма обнялась с Нэнси и Полетт.
        — Я ищу Неда Стрэтхема.
        — Неужели вы с ним до сих пор встречаетесь?  — Нэнси подняла брови.
        — Можно и так сказать.
        — Что-то серьезное?  — поинтересовалась Полетт.
        — Очень,  — ответила Эмма.  — Мне надо разыскать его. Срочно.
        Она увидела, как Нэнси и Полетт переглянулись.
        — В самом деле?  — Нэнси шлепнула по барной стойке тряпкой, которой вытирала пробки от эля.
        — Он не заходил сюда?  — спросила Эмма.
        — Мы не видели Неда Стрэтхема и ничего о нем не слышали уже несколько месяцев,  — отозвалась Нэнси.
        — С того дня, как я сказала ему, что ты поступила горничной к одной леди, он больше не появлялся,  — пояснила Полетт.
        Эмма закрыла глаза и вздохнула. Она знала, что обе женщины смотрят на нее.
        — Если он вдруг придет… если вы его увидите, скажите, что я ищу его. Скажите, чтобы он вернулся ко мне.
        — А он знает, где тебя искать?  — спросила Нэнси.
        — Знает.  — Эмма помолчала и добавила: — Скажите ему, что я его люблю.
        Они с нескрываемым изумлением посмотрели на нее и кивнули.

        В эту ночь Эмма не стала ложиться в постель. Она сидела в кресле Неда в его кабинете. Ящики стола до сих пор стояли открытыми после ее отчаянных поисков, документы по-прежнему были разбросаны по столу. Она не потрудилась сложить их.
        Эмма бросила Неду в лицо все возможные обвинения. Но все равно она верила ему. Все это время ее сердце знало о нем правду. Если бы только она его послушалась!
        Нед ушел из-за нее и больше не вернется. И теперь ей предстоит жить с этим до конца своих дней.
        Она обвиняла Девлина и Хантера.
        Она обвиняла Неда.
        Она обвиняла Кита.
        Но, отбросив в сторону все предлоги и взглянув правде в глаза, Эмма должна была признать, что во всем виноват только один человек — она сама.
        Ведь на самом деле это она заставила его уйти. Его — человека, которого любила, человека, который спас жизнь ее брату и защитил ее честь. Человека, который любил ее и отдал ей все до последнего.
        И это знание, словно острый нож, терзало ей душу. Эмма понимала, что никогда не простит себя.
        Ее взгляд упал на документы, делавшие ее одной из богатейших женщин страны. У нее было все. Все, что потеряла ее семья и гораздо больше. Но все это было прахом. Потому что единственное, что имело ценность,  — это ее любимый.
        Эмма любила Неда и не нашла ничего лучше, чем выгнать его из дома. Он мог быть где угодно, в любом конце света. И она не знала, как его найти. В голове эхом звучали слова Роба Финчли: «Если Нед не хочет, чтобы его нашли, не думаю, что вам это удастся».
        На столе лежал договор о покупке дома на Беркли-стрит, который Нед выкупил для нее, документы на мануфактуры, которые он построил, чтобы дать работу людям из Ист-Энда, бумаги о передаче лондонских доков, вернувшие ее отцу прежнее достоинство. И еще планы по строительству детского дома в Уайтчепеле — самое важное дело в его жизни. Все его деньги и все добро, которое он сделал с их помощью.
        Эмма закрыла глаза, но не могла остановить слезы, которые текли по щекам. Она сунула руку в карман за носовым платком и вместе с ним вытащила счастливую фишку Неда. Выпав у нее из рук, фишка опустилась на ворох бумаг, лежавших на столе.
        Эмма взяла маленький потертый диск и снова попыталась прокатить его между пальцами, как это делал Нед. Но он не мог вернуть ей Неда, как бы она ни хотела.
        Она позволила фишке проскользнуть между пальцами, и та снова упала на бумаги.
        Взгляд Эммы задержался на фишке, а потом сосредоточился на бумаге, лежавшей под ней,  — планы строительства детского дома. Она приподняла край бумаги, отодвинула фишку в сторону и развернула сложенный в несколько раз лист, чтобы увидеть план целиком.
        Это был чертеж, аккуратно и очень детально выполненный архитектором. На нем Эмма увидела здание, каким оно будет после завершения строительства, со всеми комнатами и коридорами, изображенными в уменьшенном масштабе. С площадками для игр и садами. Отдельно было помечено, что в саду должны расти фиалки. И еще там было точно указано, в каком месте Уайтчепела будет построен приют.
        Ей вдруг вспомнились слова, которые сказал Нед однажды летним утром: «Я здесь вырос. Это место напоминает мне о детстве». Теперь Эмма поняла, о чем он говорил ей тогда.
        Сердце Эммы сжалось. Слезы потоком хлынули у нее по щекам, когда в темном отчаянии ее души сверкнула крохотная искорка надежды. Она не стала раздувать ее. Не смела надеяться слишком сильно. Однако ее сердце билось твердо, и в его глубине затаилась уверенность, в которой Эмма боялась себе признаться. Уверенность в том, что она знает, где Нед. В том, что она всегда должна была это знать. Куда же еще может пойти человек, если не в то место, которое считает своим домом?
        Он сам сказал ей об этом, а теперь Эмма знала, что Нед Стрэтхем никогда не лгал ей.
        Она взяла игральную фишку и прижала ее к губам, потом сунула в карман и пошла собираться.

* * *
        Издалека доносился звон утренних колоколов. Сидя на своей каменной скамейке, Нед смотрел, как внизу в доках, словно муравьи, суетились люди. Небо было чистым и синим, и солнце быстро нагрело воздух, прогнав осеннюю прохладу. Листья над головой казались красными и желтыми флажками, трепетавшими на ветру.
        Звук экипажа он услышал еще до того, как увидел его. Красивые городские кареты встречались в этой части Лондона не часто, и, прежде чем она успела остановиться в самом конце улицы, Нед узнал карету. И еще до того, как лакей открыл дверь, он понял, что это Эмма.
        Она на мгновение остановилась и посмотрела на него. Совсем как тогда, в то летнее утро. На ней было то же самое узорчатое муслиновое платье, та же шаль, что и тогда, и та же выцветшая соломенная шляпка с зеленой лентой в тон платья. При виде ее у Неда отчаянно сжалось сердце. Он даже подумал, что это видение, сон, мечта.
        Нед поднялся и стоял, не смея пошевелиться. Весь мир вокруг него померк. Осталась только Эмма.
        Она шла к нему, ни на секунду не отрывая от него глаз. Нед стоял как завороженный. Он не смог бы отвести взгляд, даже если бы захотел.
        Она шла к нему, и, казалось, все вокруг замедлилось и затихло. Нед слышал только стук собственного сердца.
        Эмма шла прямо к нему. Не дойдя до него двух футов, она остановилась. От солнечных лучей, пятнами падавших ей на лицо, ее нежные карие глаза вспыхивали золотыми искрами.
        — Ты нашла меня,  — сказал Нед.
        Ее губы не улыбались, но глаза… в ее глазах он увидел то, на что не смел даже надеяться.
        — Я потратила бы всю жизнь, лишь бы найти тебя, Нед Стрэтхем.
        Он сглотнул.
        Эмма подошла к скамейке и села рядом с тем местом, где раньше сидел он.
        Нед опустился рядом с ней.
        — Старая уксусная фабрика.  — Она взглянула на другую сторону улицы, где стояли полуразрушенные древние стены.  — Ведь это здесь ты жил в детстве, когда сбежал из Воспитательного дома, чтобы вернуться назад в Уайтчепел?
        — Да, здесь,  — признался Нед.
        — И именно на этом месте ты хочешь построить свой детский дом?
        — В Уайтчепеле слишком много бездомных ребятишек.
        — Ты прав.
        Они немного посидели в тишине, глядя туда, где вскоре должно было начаться строительство.
        Легкий ветерок с реки нежно шуршал листьями у них над головой. Со стороны доков доносился стук молотков, скрип лебедок и громкие выкрики рабочих.
        — Тебе нужно было сказать мне про Кита, Нед. О том, что в ту ночь он жульничал.
        — Ты любишь своего брата. Я не хотел причинить тебе боль. Я отдал бы все на свете, чтобы ты оказалась кем угодно, только не сестрой Кита Норткота.
        — Но я его сестра.
        Нед посмотрел на нее.
        — Я забрал его деньги. Разорил его семью. Я обрек тебя на бедность и лишения, потому что мне хотелось изображать из себя джентльмена.
        — Ты спас ему жизнь. Мы оба знаем, что случается в Уайтчепеле с теми, кто жульничает за карточным столом.
        Он не стал этого отрицать.
        — А что до того, чтобы изображать из себя джентльмена… Мой отец сказал, что джентльменом делает мужчину не его родословная, не его деньги и собственность и не то, где он живет, а то, как он живет. А в тебе, Нед Стрэтхем, больше благородства, чем во всех других джентльменах, которых я знаю.
        Нед посмотрел ей в глаза. Почувствовал, как ладонь Эммы накрыла его руку, лежавшую на скамье между ними. Он взял ее за руку, и их пальцы сплелись.
        — Я жалею, что наговорила все те жестокие слова, Нед. Я совсем не хотела, чтобы ты ушел, и только моя глупая гордость не позволила мне сказать тебе это. Я пришла сюда, чтобы просить у тебя прощения.
        Нед потрясенно уставился на нее.
        — Но это я должен на коленях молить тебя о прощении.
        — Тогда в «Олд-Молли» мой брат сам принял решение, как поступить. Он решился на жульничество. Это его, а не твое решение обрекло на страдания нашу семью. И если бы мы могли выбирать хоть тысячу раз, мы выбрали бы то, что сделал ты, лишь бы спасти Киту жизнь.
        Нед чувствовал, как пульсирует ее кровь в том месте, где сплетались их руки, чувствовал тепло этой женщины, которую так сильно любил.
        — Я люблю тебя, Нед. Пожалуйста, вернись домой.
        Он протянул руку и коснулся ее нежной щеки.
        — Я люблю тебя, Эмма Стрэтхем.  — Его рука скользнула под шляпку и обхватила Эмму за шею, а губы прижались к ее губам.
        Они сидели на этой тихой каменной скамейке под пламенеющими ветвями, раскинувшимися над головой. И в этом поцелуе была вся любовь, которая жила в его сердце.
        А потом Нед поднял ее на руки и понес по улице туда, где ждала карета.

        Позже, когда день погас, сменившись ночью, и луна повисла в небе, словно огромный светящийся опал, Эмма и Нед предались любви с такой нежностью и пониманием, с которыми ничто не могло сравниться. А потом, когда луна омыла их своим мягким серебристым светом, Эмма лежала в теплых объятиях своего мужа, положив голову ему на грудь, и слушала, как ровно и сильно бьется его сердце.
        Нед погладил ее волосы и поцеловал в макушку.
        — Как ты узнала, где меня искать?  — спросил он.
        Эмма протянула руку на прикроватный столик и пошарила там, пока ее пальцы не нащупали маленький потертый диск из слоновой кости. Посмотрев Неду прямо в глаза, она прижала фишку к губам.
        — Просто удачная догадка,  — сказала она и подбросила фишку так, что та завертелась над ними в воздухе.
        Нед потянулся вверх и поймал ее.
        — Возможно, судьба решила немножко помочь мне,  — добавила Эмма.
        Они засмеялись.
        А потом опять целовались, снова и снова доказывая друг другу всю силу своей любви.
        notes

        Примечания

        1
        Уайтчепел — в описываемую пору район Лондона, в котором проживало беднейшее население города. (Примеч. ред.)
        2
        Мейфэр — привилегированный район Лондона. (Примеч. ред.)