Трепет, №02 Трепет Его Девочка- библиотека РусЛит

Трепет. Его девочка Чарли Маар
        Трепет [Маар] #2
        Наши чувства запретны. Наша любовь невозможна. Но как бы я ни пыталась сопротивляться, рядом с ним внутри меня зарождается трепет, с которым я не могу справиться. Боюсь, что однажды он превратится в настоящий смерч и разорвет мою жизнь на кусочки, оставив после себя лишь обломки моего сердца.
        *****
        - Отпусти меня, - шепчу еле слышно, глотая слезы.
        - Я не могу...
        - Ты меня сломаешь, Рустам. Убьешь, уничтожишь...
        - Ты меня уже сломала, убила, уничтожила, Яна. Без тебя я не хочу дальше... Не получается.
        Вторая книга дилогии.
        Трепет. Его девочка
        Пролог
        Я смотрю на себя в зеркало. Красная помада, черная подводка, размазавшаяся по щекам от слез. Волосы красиво завиты, для кого? Для него? В кого я превратилась? Это же не я. Не я. Кукла.
        Беру расческу и начинаю остервенело раздирать кудри, над которыми так долго трудился стилист. Зачем я вообще на это решилась?! Он не умеет любить. Как я могла поверить в его любовь. Глупая! Глупая, глупая... Как я могла ответить на его любовь? Глупая...
        Слезы уже перестали течь. Напоминанием о том, что я проплакала несколько часов, служат лишь черные круги под глазами. Я со злостью бросаю расческу в зеркало. На нем тут же появляется тонкая трещина, искажающая мое отражение. Уродуя его, как он изуродовал мою душу.
        "Пошел ты! Как же я тебя ненавижу! Ты меня искалечил. Зачем ты это все начал?! Чтобы вот так с легкостью меня уничтожить?!"
        Тыльной стороной ладони вытираю красную помаду с губ, глядя как она размазывается по щеке, рисуя улыбку клоуна на моем лице.
        "Я твоей никогда не была и не буду. Больше я не буду плакать из-за тебя, ждать тебя, хотеть тебя. Все это изначально было неправильным, ложным, мерзким, и вот доказательство того, что другим это стать не может".
        Поднимаюсь со стула и начинаю срывать с себя красивое белье, чулки и подвязки. Отбрасываю тряпки в сторону и голой плетусь в ванную. Включаю холодную воду и встаю под ледяные стури, чтобы они вышибли из меня любовь к нему, чтобы заморозили мое сердце и не позволяли отныне болеть из-за того, кто этой боли не заслуживает.
        - Как ты мог?... Как мог?
        Шепчу в пустое пространство, понимая, что меня никто не услышит. Его сегодня нет и не будет. И я прекрасно знаю, почему. А завтра не станет нас, потому что уйду я.
        Да нас никогда и не было. Это была лишь иллюзия, в которую он заставил меня поверить.
        Но все рано или поздно заканчивается. Вот и иллюзии пришел конец. И нашей истории без романтичной пометки ХЭ.
        1 глава
        - Привет, Яна. Как дела?
        - Максим...
        Когда парень открывает дверь и выходит из машины, нависнув надо мной грозовой тучей, я невольно отступаю назад. Страх змеей ползет по рукам и позвоночнику, воображение безжалостно подкидывает картинки того, как может повести себя тот, кого, скорее всего, из-за меня отстранили от игр. Конечно, чисто технически это не из-за меня, ведь он сам виноват в сложившейся ситуации, он бы мог тогда не увозить меня и не приставать в машине, склоняя к близости, которой я не хотела. Тогда проблем с Рустамом у него не было бы. Но вряд ли Зверг рассуждает так же. Он сам говорил, что ему все достается легко, и он привык к этому, а тут его лишили даже права участвовать в игре, являющейся смыслом его жизни.
        - Наверняка лучше, чем у меня. Куда идешь? Подвезти тебя, сол-ныш-ко?
        - Никуда я с тобой не поеду!
        - Боишься? - выплевывает парень, делая шаг в мою сторону и хватая зе плечи. - Правильно, что боишься, потому что я уже ничего не боюсь. Из-за твоего хрена у моего отца и меня теперь столько проблем, что говнокачка не справится. Знал бы, что Багримов имеет к тебе прямое отношение, близко бы не подошел, надо было сразу мне об этом сказать, а сейчас уже поздно.
        Я вздрагиваю от той злобы, что блестит в глазах Максима, которые я еще совсем недавно считала красивыми. Теперь они мне такими не кажутся.
        - Так это из-за него ты мне отказывала? Он тебя потрахивает или только собирается, а, Ян? - неприятно ухмыляется парень. - Отец мне рассказал, что Багримов вроде как женат был на твоей матери, которая умерла. Но судя по его словам и поведению, относится он к тебе не как к падчерице. Вот это доча у нее. Могила только остыла, а ты сразу к ее мужику в кровать прыгнула. И я считал тебя другой? Все вы суки продажные, просто кусок пожирнее отхватить пытаетесь. Мало вам всегда.
        Слова Зверга о моей маме бьют прямо в средце. Мне так больно в этот момент, что неизвестно откуда берутся силы, позволяющие мне оттолкнуть руки парня и залепить ему пощечину. От удара ладонь простреливает боль, но эта боль не сравнится с той, что сжимает мое сердце.
        - Не смей говорить о моей матери! Ты вообще ничего обо мне не знаешь, так что оставь меня в покое! Если кто и виноват в твоих проблемах, так это ты сам, но никак не я! - кричу, а губы дрожат, и мне с трудом удается сдерживать слезы. Я не хочу плакать перед ним, показывать свою слабость.
        Губы Зверга кривятся, он пальцами проводит по щеке, на которой отпечатался красный след от моей руки, после чего тянет руку ко мне и сжимает подбородок.
        - Невинной овечкой больше нет смысла прикидываться, Ян. Может, у Багримова и есть связи, но мой отец - не последний человек в городе. Так что, будет еще на моей улице праздник. Я из-за тебя сезон отыграть не смогу, и, возможно, не один, а спорт - самое важное, что есть у меня в жизни. Ты у меня это отняла. Однажды и у тебя самого важного не останется. Я тебе обещаю.
        Ничего ему не отвечаю, просто сил нет, да и какой смысл реагировать на его угрозы, они могут быть пустыми. Если бы он хотел что-то сделать, то сделал бы это сейчас. Зверг резко разворачивается и садится в автомобиль, а через пару секунд срывается с места. Я какое-то время просто стою, глядя на то место, где только что находилась машина парня. В голове крутится его обвинение в моей связи с Рустамом, слова о том, что я ужасная дочь... Это повлияло на меня сильнее, чем мнимая угроза Зверга. Крупная дрожь прошибает тело, и я не могу с ней справиться. Это было больно и неприятно слышать даже от такого, как Максим, что уж говорить обо всех остальных? О наших знакомых, которые могут подумать так же, о маминых подругах, которые прекрасно знают и Рустама, и меня...
        Обхватываю плечи руками и начинаю медленно плестись в сторону станции метро.
        Я хочу защитить Сашку. Без Рустама не получится, во всяком случае пока, но как мне защитить себя? От осуждения, даже от собственного осуждения? Видимо никак, все равно я уже приняла решение остаться с ним, так что придется просто смириться и надеяться, что характер наших отношений удастся скрыть от посторонних глаз, а потом я буду свободна. Однажды...
        ********
        Добравшись до галереи, я понимаю, что еще слишком рано и меня все равно не примут, поэтому решаю зайти в ближайшее кафе перекусить. К тому же мне просто необходимо освободить разум от лишних эмоций и мыслей после встречи с Максимом. От того, как я себя покажу на собеседовании, зависит мое настоящее и будущее, ведь если меня не возьмут на эту работу, поиски новой могут занять неопределенное количество времени. Конечно, у меня в галерее что-то вроде блата, ведь Карим Гаясович знаком с Рустамом, а он замолвил за меня словечко, но все же вряд ли такой серьезный человек возьмет на важную должность девушку без опыта, да еще и витающую в облаках и неспособную сосредоточиться, даже пусть ее пытается протолкнуть его хороший знакомый. Мне необходимо показать себя с наилучшей стороны, продемонстрировать все свои способности на максимум.
        Захожу в кафе с необычным названием "Кудрявый Ангел" и сажусь за свободный столик, кинув сумку рядом с собой на диванчик. Официантка со светлыми завитыми волосами и бейджиком в виде крыльев на груди, оперативно приносит мне меню, после чего оставляет одну. Те деньги, что Рустам недавно выдал мне на такси, до сих пор у меня остались. Очевидно, в его представлении на такси требуется несколько больше, чем на самом деле. Мне все еще некомфортно, что я пользуюсь его деньгами, мне хочется иметь свой достойный заработок. Еще один повод сегодня получить работу во что бы то ни стало!
        Начинаю пролистывать странички меню, старательно пытаясь не думать о словах Зверга и его угрозе, но получается плохо. Его обвинения сильно меня ранили, а угроза, хоть и не напугала, но все же неприятный осадок оставила. Стоит ли мне рассказывать Рустаму о случайном столкновении с Максимом? Интересно, узнав об этом, он ему карьеру окончательно завалит, или что?
        На обед решаю заказать чизкейк и молочный коктейль, поднимаю взгляд, чтобы подозвать официантку, но вдруг вижу знакомую девушку за соседним столиком. Она сидит у окна, подперев щеку кулаком, и смотрит словно в пустоту. Нимб. Та самая девушка, которую я видела в галерее в прошлый раз. Я еще оставила ей свой номер, но она так и не позвонила.
        Будто почувствовав мой взгляд, девушка поворачивает голову ко мне и замирает. Я несмело киваю в знак приветствия, хотя не уверена, что она меня помнит. Но судя по тому, что она кивает мне в ответ, после чего поднимается и направляется к моему столику плавной походкой, все же помнит.
        - Привет. Присяду к тебе? - спрашивает девушка, указав взглядом на диванчик.
        Не думаю, что настроена на общение с незнакомкой, но из вежливости не отказываю. Да и лучше с ней общаться, чем думать о Зверге и Рустаме.
        - Мы виделись в галерее. Ты оставила номер. Я звонила, но абонент оказался недоступен. Больше перезванивать не стала. Так ты не свой номер оставила или что?
        Сначала теряюсь, потому что вовсе не ожидаю того, что Нимб могла мне звонить, потом вспоминаю, что смартфон какое-то время был у Зверга, до того, как его вернул Рустам. Девушка могла звонить именно в это время. Мне не приходили уведомления, может, потому что гаджет был долго выключен.
        - Это мой номер. Просто... я ненадолго отключала телефон по личным причинам.
        - Понятно, - кивает Нимб, затем уверенным жестом подзывает к столу официантку. - Ты уже выбрала? Давай сделаем заказ.
        В прошлый раз девушка показалась мне неестественной, чрезмерно взвинченной и жеманной, сейчас же она довольно собрана и спокойна. Мы быстро называем официантке заказ, причем Нимб, очевидно, здесь постоянный клиент, так как к ней официантка провяляет особую внимательность.
        - Так ты все же собралась устраиваться в гелерею? Ты ведь тогда за этим приходила. Больше я тебя почему-то не видела, хотя Карим назначил тебе дату собеседования. Сегодня все-таки решилась? - спрашивает девушка, когда официантка уходит.
        - С чего ты взяла, что я собираюсь устраиваться на работу именно в галерею? Мы ведь в кафе.
        - А ты не знала? - вскидывает светлые брови Нимб. - Это кафе принадлежит Кариму. Сюда часто приходят сотрудники галереи или те, кто ожидает собеседования. Кроме того, я слышала разговор Карима утром. Он называл твое имя. Яна Алексеева. Так ведь? Еще в прошлый раз запомнила. Собираешься с ним бок о бок работать?
        Тон девушки довольно спокойный, но по напряженному взгляду я понимаю, что она вовсе не доброжелательно настроена. Есть в ее глазах какая-то хищная настороженность. Видимо чувства Нимб к этому Кариму очень сильны, раз она так бурно реагирует на появление любой девушки рядом с ним. Мне становится ее жаль даже сильнее, чем в тот раз, поэтому я решаю ее успокоить.
        - У меня нет на него видов, если ты об этом спрашиваешь. Мне просто нужна эта работа.
        Девушка прищуривается и начинает нервно накручивать кудрявый локон на палец.
        - Все так говорят.
        - Я не все. И в любом случае, я не обязана перед тобой отчитываться. Мы не знакомы даже.
        Нимб усмехается, после чего откидывается на спинку диванчика и вздыхает.
        - Ладно, забей. Не похоже, что ты врешь. Я ведь сама хотела получить эту должность, но Карим ясно дал мне понять, что этому не бывать.
        - Почему же? Мне показалось, что вы хорошо знакомы.
        Не знаю, вправе ли я спрашивать, но думаю, раз Нимб переходит в разговоре на личные моменты, то и я могу на них в какой-то степени перейти.
        - Слишком хорошо. Он типа мой брат, - заявляет Нимб, будто ничего особенного в этом нет, а меня данная новость шокирует, ну хотя бы потому, что тогда в галереи она смотрела на него вовсе не как на брата, и ревность ее вовсе не сестринская. Да и не похожи они абсолютно! Я даже предположить такого не могла!
        **
        - Брат?
        - Вроде того. Сводный, - отвечает Нимб и смешно морщит нос.
        Ах, так вот в чем дело... Они неродные.
        - Мне пятнадцать было, когда его отец женился на моей матери. Галерея, которой управляет Карим, принадлежала его маме. После ее смерти он решил продолжить дело в память о ней. А так он готовится занять должность гендиректора в компании своего отца. Это кафе, - она обводит рукой помещение, - подарок Гаяса на мое совершеннолетие. Он хороший отчим. На удивление, всегда проявляет заботу и обо мне, и о маме, хотя я не ждала от чужого человека такого внимания.
        На этом моменте я сглатываю, потому что сразу начинаю думать о своем "отчиме", от которого я тоже не ожидала такой "заботы" и "внимания".
        - Кафе вообще мое, но мне поставили условие, пока не доучусь, управлять им мне не позволят, поэтому на время учебы, им занимается Карим, чему он, разумеется, не особо рад, потому что у него и без этого кафе работы по горло.
        - Так вот почему "Кудрявый Ангел", - указываю на прическу девушки. - Это в честь тебя кафе так назвали.
        - Ага. Это все отчим. Он настоял. У него ведь дочь была. Примерно такого же возраста, как и я. Они вместе с матерью погибли в аварии. Может, из-за этого он так стремится заботиться обо мне и защищать. Я чем-то напоминаю ему дочь. А вот у Карима я столь трепетных чувств не вызываю. Скорее, он считает меня обузой.
        Я замечаю, как нижняя губа Нимб вздрагивает, когда она говорит об отношении сводного брата к ней. Видно, что это сильно задевает девушку. Неудивительно, если у нее имеются к нему такие... эмм... не сестринские чувства.
        - Что смотришь так? Хочешь спросить, нравится ли он мне как мужчина? - вскидывает бровь Нимб. В этот момент официантка приносит наш заказ, что дает мне небольшую передышку прежде чем ответить. На самом деле, я не уверена, что хочу что-то спрашивать. Все эти запретные чувства... влечение, которого по сути не должно быть... мне и в собственной жизни подобных проблем хватает. Но Нимб даже не дожидается моего ответа, и как только официантка уходит, продолжает говорить:
        - Осуждаешь, да? Многие осуждают такое. А я с ума схожу и ничего с собой сделать не могу. Это безумие какое-то. Как я только не пыталась избавиться от этого чувства, зная, что ни сам Карим, ни тем более наши родители никогда его не смогут принять, но не вышло, понимаешь? У меня не вышло. Разумеется, никто о моей любви к Кариму не знает, кроме тебя вот теперь. Ты тогда мне сказала, что с незнакомцем поделиться болью проще, черт, как же ты была права, - девушка вдруг всхлипывает и шмыгает носом. - Я даже признаться никому не могу. Никому. И подругам тоже. У меня их всего две, и язык у них без костей. Может это опрометчиво, делиться секретами с незнакомкой, которая, к тому же, собралась работать в компании Карима, но это было мне очень нужно... Пойми, пожалуйста, очень нужно... Так что... ты... осуждаешь меня?
        Я сочувственно обвожу девушку взглядом и раздумываю над ее вопросом. Осуждаю ли я ее? Как я могу осуждать ее практически за то же самое, что чувствую сама? Может, Рустама я не люблю, но меня влечет к нему. Сильно. И пусть я осуждаю и презираю себя за это, но мне совсем не хочется ощущать подобное в сторону Нимб. Думаю, ей самоедства хватает. Я ее фактически не знаю, но мне все равно жаль эту девушку.
        - Вовсе нет. Не осуждаю, - отвечаю тихо.
        - Спасибо, - шепчет она и отпивает немного сока из стакана. Сейчас она уже не выглядит такой уверенной и собранной, как в начала нашего разговора. Скорее, беззащитной и подавленной. Поразительно, как человек может меняться до неузнаваемости за считанные минуты.
        Грохот входной двери кафе привлекает наше внимание, мы одновременно поворачиваемся и смотрим на вошедшего. Это Карим Гаясович. Трудно не запомнить такого мужчину, даже если видела его один раз. Он довольно красив, и я понимаю Нимб, что она не смогла оставаться равнодушной. Ну и сводный брат, это не одно и то же, что отчим. Мне кажется я в своих чувствах гораздо ужаснее.
        - Помяни Дьявола... - бухтит Нимб себе под нос.
        ***
        Карим Гаясович осматривает помещение, останавливается взглядом на мне, после чего переводит его на Нимб и начинает хмуриться.
        Несколько шагов, и он уже стоит напротив нашего столика, не спуская глаз со своей сводной сестры:
        - Ты должна быть в университете. Почему мне снова звонят и говорят, что тебя нет? И что с твоим телефоном, Нимб?
        - Я... себя плохо чувствовала с утра... - сразу встает в оборону девушка, тряхнув кудряшками. - А телефон... разрядился, быть может. Я и не заметила. Волновался обо мне, Карим?
        - Волновался о твоем образовании. С таким уровнем ответственности, ты еще хотела на работу ко мне устроиться?
        Нимб поджимает губы и с силой вцепляется пальцами в стакан.
        - В любом случае, это разговор не для постороних людей, и как вижу, сейчас тебе полегче, раз ты здесь? - цедит он сквозь зубы, очевидно, ни капли не поверив в ее плохое утреннее самочувствие.
        Мне, честно говоря, неловко наблюдать за этой семейной перепалкой, особенно учитывая то, что на Карима Гаясовича я собираюсь работать, а Нимб практически не знаю, зато знаю о ее чувствах к этому человеку.
        - Мне полегчало! - выпаливает она. - Спасибо, что поверил! В твоем же представлении, мне не может на самом деле быть плохо.
        Мужчина вздыхает и пятерней проводит по темным волосам, зачесанным назад.
        - Я бы тебе поверил, если бы так часто не лгала. Собирайся, мой водитель отвезет тебя. И не вздумай устраивать представления и куда-то сбегать. Мне все равно сообщат, была ты на последних парах или нет. И да, Нимб, не вынуждай меня принимать крайние меры. Я ведь могу полностью лишить тебя возможности управлять кафе.
        - Не имеешь права... Условием Гаяса было...
        - Мой отец полностью передал кафе и все, что с ним связано, мне, так что даже несмотря на то, что он подарил его тебе, принимать решение о передаче всех документов в твои руки буду я. И в отличие от отца, я не собираюсь делать тебе поблажки. Последний раз повторяю, Нимб, собирайся. У меня много дел и нет времени играть роль твоей няньки.
        Высказав все это, Карим тут же поворачивается ко мне, не обращая внимания на расстроенный вид сестры, у которой буквально глаза на мокром месте. Интересно, если бы он знал о ее чувствах, то был бы менее жесток к ней? Хотя он вроде бы все по делу сказал, но мне все равно жаль Нимб. Наверняка она прогуливает и проводит время в кафе, чтобы чаще видеться с ним. Вспоминаю ее пустой взгляд в окно, когда она сидела за другим столиком. Ждала его появления?
        - Раз вы уже здесь, - обращается мужчина ко мне уже более миролюбивым, но все еще строгим тоном, - мы можем прямо сейчас провести собеседование. Разумеется, если вы закончили... - обводит он небрежным жестом столик.
        Да я даже приступить не успела... Но сказать ему об этом мне кажется странным. Он не производит впечатление человека, готового подождать пока будущий (что еще под вопросом) сотрудник доест, допьет и тому подобное, поэтому я просто кидаю на стол купюру и несмело киваю.
        - Да... конечно... Можем прямо сейчас...
        - Отлично. Буду ждать вас на улице. Обеих, - Карим Гаясович бросает на Нимб пронзительный взгляд, после чего круто разворачивается и выходит из кафе.
        Когда мы снова остаемся вдвоем, я, честно говоря, не знаю, что сказать девушке и как ее поддержать. Быстро хлопая ресницами, она смаргивает слезы, затем выпрямляет спину и встает из-за стола, пожав плечами.
        - Ничего. У нас все как обычно. Забей. Тебе идти пора, а то место потеряешь. Он из ценителей пунктуальности.
        Я поднимаюсь следом, и мы вместе идем к двери. До того, как выходим, я поддаюсь порыву и слегка сжимаю ладонь девушки.
        - Мой телефон теперь работает. Можешь мне звонить. Раз уж мы познакомились, то почему бы и нет.
        Нимб благодарно кивает и сжимает мне руку в ответ.
        - Ты извини за эту сцену...
        - Все нормально.
        Знала бы она про то, что в моей жизни сейчас происходит... Но я говорить об этом не собираюсь, разумеется. В отличие от Нимб мне не хочется обо всем рассказывать незнакомке, да и не за этим я здесь, но прежде чем попрощаться, интересуюсь:
        - У тебя такое необычное имя... Это связано..
        - С ангелами? Ага. Папа меня так назвал. Ну, там была какая-то слезливая история про то, что когда он впервые меня взял на руки после рождения, волосы были настолько светлыми, что из-за света лампы напоминали нимб, - закатывает девушка глаза. Я невольно смеюсь. Да уж, ангелом или святой ее точно не назовешь...
        ****
        Карим Гаясович практически заталкивает сестру в машину. Я стою в стороне, чтобы не мешать их разговору, точнее спору, потому что, судя по их лицам, беседа у них снова не из приятных. Минут пять занимает их странное прощание, после чего мы вместе с моим (я надеюсь) будущим начальником направляемся в здание галереи через дорогу.
        Чувствую себя крайне неловко. Во-первых, я знаю о чувствах его сестры к нему. Во-вторых, стала невольным свидетелем их ссоры. В-третьих, он друг Рустама и может быть в курсе его чувств ко мне. А мне ведь с ним работать...
        Карим Гаясович весь путь до галереи хмурится, и мне что-то подсказывает, что причина его плохого настроения в Нимб. Надеюсь, что на его решении взять меня на работу это не скажется.
        Телефон мужчины звонит, когда мы заходим в здание. Он снимает вызов, вынув гаджет из кармана пиджака, и сухо отвечает:
        - Да... Да, она со мной... Все в порядке... Через час примерно...
        Черт, черт, черт... ему Рустам звонит... обо мне спрашивает... Сердце замирает и распадается на кусочки. Ну, а чего я ожидала? Если они знакомы, и отчим сам просил Карима взять меня на работу, неудивительно, что теперь он будет меня через него контролировать.
        Они о чем-то еще переговариваются, но из слов Карима мне непонятно, о чем именно, потому что он отвечает короткими размытыми фразами. Невероятно хочется подойти к мужчине поближе, встать на цыпочки и подслушать, о чем же идет речь, но это будет слишком...
        - Все хорошо? - выгибает мужчина темную бровь, когда разговор с Рустамом завершается, и он убирает телефон обратно в карман. - Вы побледнели.
        - Да... - выдираю слова из пересохшего горло. - Нормально.
        - Отлично. Значит, приступим. Первым делом, мне хочется убедиться в ваших знаниях. Назовете мне сейчас художников картин, которые я вам покажу.
        Карим направляется к лифтам, а я не сразу иду за ним, несколько секунд перевожу дыхание и мысленно пытаюсь успокоить сердце. Соберись, Яна. Ты здесь по делу. Об отчиме подумаешь потом.
        Наконец, отрываю ноги от пола и иду вперед. Через пару шагов смартфон в сумке пиликает. Я достаю гаджет и читаю sms. От него, разумеется.
        "Через час я буду, Ян".
        Через час он приедет за мной. Боже. Что ждет меня через час? Увижу ли я Сашу? Возьмут ли меня на работу? А потом... что будет потом, когда наступит ночь?
        2 глава
        Собеседование на удивление проходит легко и спокойно. Я больше нервничаю из-за предстоящего вечера, чем из-за непрекращающегося опроса Карима Гаясовича. По-настоящему волноваться относительно получения работы в галерее я начинаю только тогда, когда из теории Карим переключается на практику, то есть начинает задавать вопросы в сфере творческой деятельности. А так как я потеряла вдохновение, то не уверена, что на данный момент, да и вообще в ближайшее время, смогу что-либо творить. Мои ответы и предложения звучат сумбурно и размыто, я сама это понимаю, хотя Карим Гаясович ничем не выдает своего недовольства. Когда спустя час мы подходим к его кабинету, он озвучивает решение, услышать которое я до трясучки боюсь:
        - Возьму тебя с испытательным сроком. На две недели. Через две недели посмотрим, как ты будешь справляться. Разумеется, испытательный срок тоже будет оплачен.
        Я облегченно выдыхаю. Радоваться еще рано, но испытательный срок - это лучше, чем твердое нет. Во всяком случае, шанс у меня есть.
        Затем мужчина называет мою зарплату за период испытательного срока, и у меня практически начинает дым валить из ушей от шока. И это еще неполная зарплата?! Не могу сказать, что сумма баснословная, но она в невероятное количество раз превышает мою зарплату в кафе!
        - Если войдешь в основной штат сотрудников, разумеется, будешь получать больше. Но здесь все будет зависеть от тебя, Яна.
        Карим Гаясович почти сразу перешел на "ты" в ходе собеседования. Но я себе подобного по отношению к нему не позволяю. Скорее всего, его фамильярность связана с тем, что я младше его в два раза, и кроме того я здесь по блату. Наверняка и на работу с испытательным сроком он взял меня только из-за Рустама. Будь на моем месте другая девушка, он бы, скорее всего, отказал.
        - Спасибо вам. Я постараюсь не подвести, - жму мужчине руку, а он в который раз окидывает меня оценивающим взглядом и усмехается.
        - Посмотрим. Я так понимаю, с Нимб вы... подружились?
        Неожиданный переход на другую тему...
        - Мы только познакомились, - осторожно отвечаю. Не хочу, чтобы он подумал, что с его сестрой я собираюсь общаться, чтобы получить дополнительный бонус в его глазах. И вообще не считаю правильным говорить с боссом о его родственнице, особенно о той, которая его любит как мужчину. Мне кажется, я даже краснеть начинаю, когда думаю об этом.
        - Надеюсь ты с ней найдешь общий язык. Ей необходим кто-то здравомыслящий рядом.
        Это он про меня? А вот Рустам меня такой не считает. После его намеков на мое детское поведение, даже странно слышать подобный комплимент от другого человека.
        - Я тоже надеюсь. Еще раз спасибо вам. Я буду стараться.
        - Не сомневаюсь, Яна. Ты принесла документы?
        - Да, конечно, - хлопаю рукой по сумке.
        - Моя секретарша тебе поможет оформиться. Временный пропуск получишь в отделе кадров. Завтра утром сможешь приступить?
        Я, честно, не знаю, смогу ли? Мне ведь еще с учебой нужно решить вопрос...
        - Понимаете... у меня сейчас идет практика. Я бы хотела и там уладить некоторые моменты с посещением, ведь я много пропустила.
        Мужчина прищуривается, но ничего не отвечает, лишь коротко кивает. Боже, надеюсь он не думает, что я не ценю то, что он меня взял на работу?!
        - Тебе следовало уладить эти моменты до того, как ты попросилась на собеседование. Но в любом случае, график на твоей должности довольно гибкий. Завтра постарайся быть в галерее к часу дня. Ты мне будешь нужна здесь.
        - Хорошо. Я буду, - уверено отвечаю мужчине, после чего он скрывается за деврью своего кабинета, бросив мне напоследок:
        - Рустама дождись.
        О. Теперь они вдвоем будут за мной следить?! Ну и ладно, если у меня будет такая хорошая зарплата, я сумею стать независимой довольно быстро. Хотя... ведь как мне дали эту работу, так легко могут и забрать. Не стоит забывать, что Карим и Рустам - друзья, а я здесь всего лишь на испытательном сроке.
        Оформляюсь и получаю пропуск быстро, учитывая, что пока я здесь только на две недели. Когда наступает момент спускаться вниз, коленки начинают ощутимо дрожать. Звонок Рустама не заставляет себя ждать.
        Он здесь. Ждет меня напротив галереи. Он один? На фоне в трубке слышался только шум машин и ничего больше.
        Я выхожу на улицу, ощущая озноб, прокатывающийся по телу, несмотря на то, что пасмурные дни закончились и снаружи довольно тепло. Меня колотит от нервного напряжения и предвкушения будущего вечера. Я знаю, чего хочу, но не знаю, что будет.
        Машину отчима замечаю сразу. Сам Рустам стоит рядом с авто. Курит, лениво выпуская дым изо рта. Когда видит меня, впивается своими темными глазами в мое лицо и бросает недокуренную сигарету на асфальт. Я стою какое-то время, словно загипнотизированная, не двигаюсь и не дышу, пока стекло задней дверцы машины не опускается, и я не вижу счастливое лицо Сашки.
        Вдох. Выдох. Вдох.
        - Ян! Видела, машина какая большая? - кричит братишка и машет мне рукой. - Крутая, да?
        ******
        - Ян, ну ты чего застыла?! Идешь?
        Сашка еще что-то кричит, зовет меня, а я не слышу и от радости не могу пошевелиться. Просто смотрю на лицо братишки и не нахожу в себе сил поверить, что это реальность, а не сон. Он его привез. Привез моего Сашку. Вот так легко выполнил свое обещание.
        - Поехали, Ян, - глубокий тихий голос Рустама звучит совсем рядом. Я даже не заметила, как он подошел. Стоит рядом и протягивает свою руку. Перевожу взгляд на его широкую ладонь и тупо пялюсь на нее несколько секунд, пока он не убирает руки в карманы брюк. Тогда я смотрю ему в глаза и вижу в них так много невысказанных чувств, невыполненных желаний, вижу что-то огромное, всепоглощающее, притягивающее и отталкивающее меня. Мурашки бегут по коже от его взгляда. Мне становится нечем дышать, воздуха в огромном городе недостаточно для меня, когда он так близко, когда он делает все, чтобы стать еще ближе.
        Рустам разворачивается и идет к машине. Сашка уже почти наполовину вылез из окна. Он смешно хмурит брови и видимо пытается рассмотреть, что же у нас тут происходит, и почему я все еще стою на месте. Наконец я делаю шаг вперед, широко улыбаюсь брату и машу рукой.
        - Иду, Саш!
        - Вперед садись, - мягко приказывает Рустам.
        На самом деле я хочу сесть рядом с братом, обнять его и поцеловать, но не желая сейчас спорить с человеком, благодаря которому я вообще могу сейчас Сашку видеть, послушно обхожу машину спереди и забираюсь в салон.
        - Здравствуй, Яна, - сразу слышу тихое приветствие позади, поворачиваю голову и вижу Анну Сергеевну, сидящую рядом с сыном.
        - Добрый вечер...
        Женщина скромно улыбается, выглядит, надо отметить, гораздо лучше, чем несколько дней назад. Я пока не знаю, что все это означает, заранее начинаю бояться - вдруг у Рустама не получилось решить вопрос с отцом, и он дальше продолжит терроризировать Сашу и свою жену?
        Отчим нажимает кнопку запуска двигателя, машина плавно трогается с места, а из Сашки начинает литься бесконечный поток слов и информации, которой он спешит со мной поделиться.
        - Ян, машина вообще крутая! Я когда вырасту, себе такую же куплю и тебе! Мне она очень понравилась. Ты чего там так долго стояла? Не рада меня видеть? Тебе дядя Рус мой рисунок передал?
        ?Дядя Рус?
        - А ты знаешь, что у нас новый дом?!
        - Квартира, - несмело попровляет его Анна Сергеевна и краснеет, когда замечает мой недоуменный взгляд.
        - Ну да, квартира! Она большая тоже и красивая. У меня есть своя комната и много игрушек, представляешь?! А еще мама сказала, что разрешит мне завести кота. Правда, мам? Скажи ей!
        Смотрю на женщину, она осторожно кивает и косится в сторону Рустама. Я тоже не удерживаюсь и смотрю на него. Он уверено удерживает руль, лицо его спокойно и не выдает никаких внутренних переживаний. Как он может быть так спокоен?! Как, когда в моей душе настоящий тайфун! Он им квартиру купил?! Что вообще происходит?! И куда делся отец?!
        Снова поворачиваюсь к брату. Не при всех же вопросы задавать. Позже, думаю, Рустам сам мне обо всем расскажет.
        - Я так соскучился, Ян, - Сашка тянется ко мне, ремень безопасности ему мешает, поэтому он только рукой дотрагивается до моей руки. Я крепко сжимаю пальчики брата. - Я сначала думал, что мы не увидимся больше. Но потом дядя Рус сказал, что я глупости думаю, и что мы обязательно увидимся!
        Ничего не могу сделать со слезами, брызнувшими из глаз. В носу щиплет, а горло сдавливает стальными тисками.
        - И правда глупости, Сашка, - выдавливаю из себя и быстро отворачиваюсь, чтобы брат не заметил, как я плачу. Головой откидываюсь на кресло и зажимаю рот ладонью. Не плакать. Все же хорошо, Ян. Все даже лучше, чем могло быть.
        - Сейчас отвезем Сашу с Анной Сергеевной. Посмотришь, где и как они теперь живут. Поговорите. Вам есть о чем, - хрипит Рустам. - Потом домой поедем, Ян. Расскажешь, что с работой.
        Он отлепляет одну руку от руля и тянется к моему лицу, проводит большим пальцем по щеке, вытирая слезы.
        - Только не бойся, - говорит совсем тихо. Мне практически по губам приходится читать. - Не бойся меня, Яна.
        ******
        - Видела, Ян, у меня зуб выпал?!
        Сижу на кровати в Сашкиной комнате. Брат смешно оттопыривает нижнюю губу, чтобы показать мне свой выпавший зуб, после чего довольно улыбается и заявляет:
        - Сегодня утром. Мне за него зубная фея сто баксов подарила.
        Сто баксов? Я даже знаю, как эту зубную фею зовут...
        Машинально вытягиваю шею и пытаюсь разглядеть, что происходит в соседней комнате. Дверь приоткрыта, поэтому мне хорошо видно, как Рустам и Анна Сергеевна о чем-то разговаривают. Ничего не слышно, но по напряженному лицу женщины подозреваю, что разговор довольно серьезный.
        Когда мы зашли в квартиру, Рустам попросил меня оставить их наедине ненадолго и побыть с Сашей. Я, разумеется, спорить не стала, хотя мне безумно интересно, о чем они собирались поговорить.
        Думаю, разговор связан с отцом, но если кто-то из них захочет, сам мне расскажет подробности. С братом мне тоже хочется подольше побыть сегодня. Он с таким воодушевлением показывает мне свои игрушки, и много книг и даже стол с компьютером. Сердце сжимается от того, сколько Рустам сделал для них. Намного больше, чем я просила. Бесценно больше.
        Уютная квартира с прекрасным ремонтом в хорошем жилом районе и возможность достойной, спокойной жизни - думаю, Анна Сергеевна могла только мечтать о таком для себя и сына, не говоря уже обо мне. Я не могу не радоваться, глядя, как у Сашки горят глаза. Понимаю, что со мной он жить не поедет, но ведь так даже лучше, правда? Он остается с мамой. Она его любит, и теперь, когда рядом с ними больше нет отца, она сумеет о нем позаботиться лучше, чем я в свои неполные девятнадцать. В действительности, я была готова забрать Сашку навсегда, чего бы мне это не стоило, но мыслю я в этом вопросе довольно максималистично, ведь у меня пока довольно смутные представления о том, как воспитывать детей.
        - Ян, ты теперь ко мне хоть каждый день приходить сможешь в гости! - брат забирается ко мне на колени и крепко обнимает худенькими ручками.
        Я обнимаю его в ответ и утыкаюсь носом в мягкие волосы самого любимого мальчишки на свете.
        - Хоть каждый миг, Сашка.
        - Я тогда испугался, когда страшные мужики забрали нас. Меня отвезли в место, где много детей. Я там был. Все время плакал. А потом за мной приехали дядя Рус с мамой. Он отвез нас сюда. И теперь мы здесь живем.
        Чувствую, как в сердце кислотой разливаются боль и злость. Боль за Сашу, злость на отца, из-за которого моему малышу пришлось пережить все это.
        Место, где много детей. Кризисный центр? Детский дом? Туда его спихнули, пока Рустам не вмешался?
        - А может, ты с нами здесь остаться хочешь? Я тебе разрешу спать в моей комнате. Правда, кровать только одна, но ведь у меня есть сто баксов. Куплю тебе другую, - серьезно заявляет братишка, сжав мои щеки ладошками.
        - Здесь не получится, приятель, - отвечает за меня Рустам. Я вздрагиваю и перевожу взгляд на мужчину. Он вошел в комнату один, без Анны Сергеевны. Такой огромный в этой квартире. Невысокие потолки визуально делают его еще больше.
        Рустам не сводит с меня глаз, обращаясь при этом к Саше:
        - На сто баксов можешь купить что-нибудь себе или маме. А можешь оставить до дня рождения сестры. Он совсем скоро.
        - Правда?! - вспыхивает Сашка. - А когда, Ян?
        - Через месяц, - сиплю я.
        Не хочу думать о предстоящем дне рождении. Ну зачем он сейчас об этом заговорил?! О последнем у меня нелучшие воспоминания.
        - Круто! Тогда я тебе что-нибудь подарю. Что-нибудь, что любят девчонки, - визжит братишка и морщит нос. - Жаль только, что остаться ты не можешь, Ян. Мне бы очень хотелось, - вмиг его настроение меняется, на лице появляется печальное выражение, а нижняя губка начинает подрагивать.
        - Обещаю, что буду так часто привозить Яну к вам в гости, как ты захочешь, приятель. Так что не расстраивайся. К нам домой ты тоже сможешь приезжать, Сань.
        К нам домой.
        К нам.
        Домой.
        Сань.
        Все уже решено. И я не смогу иначе. Не после всего. Я не смогу ему отказать. Да и как я откажу, ведь все, что он дал Саше и Анне Сергеевне, он может забрать. Рустам добр к ним из-за меня, а так они ведь чужие ему люди. Никто. И он не обязан о них заботиться.
        - Яна? - зовет меня Анна Сергеевна, вырвав из собственных мыслей. - Можно тебя на минутку?
        Спускаю Сашку с коленей и поднимаюсь с постели.
        - Сейчас вернусь, - говорю братишке и треплю его пальцами по голове.
        Когда прохожу мимо Рустама, снова ловлю на себе его взгляд, ладонь мужчины ложится мне на живот, чуть сжимает и соскальзывает, рождая внутри сумасшедший трепет. Рустам не удерживает меня. Просто как будто прикоснуться хотел.
        Я помню его слова в машине. "Не бойся меня". Он ведь прав. Я боюсь. Его. Себя. Чувств. Предстоящей ночи. Боюсь, что будет дальше, и боюсь, что будет после. Мне хочется оттянуть момент, когда нам нужно будет уезжать, и с другой стороны, хочется, чтобы все поскорее случилось. Чтобы хотя бы чего-то перестать бояться. Чтобы понять, смогу ли я дальше с ним быть и не утонуть в отвращении к себе, не сойти с ума.
        А еще я должна сказать ему "спасибо". Пока я не смогла. Не получилось. Но я должна. Я испытываю такую потребность, но мне все время кажется, что просто слов будет недостаточно. Я уверена, что будет недостаточно. Паника меня накрывает с головой. Мне страшно услышать, что он скажет после слов благодарности. Мне страшно, что он сделает. Мне страшно, потому что в глубине души я этого хочу. Это мое безумие.
        *****
        Мы с Анной Сергеевной идем на кухню, оставив Сашку и Рустама в комнате. Электрический чайник щелкает, сообщая о том, что вода закипела, когда я сажусь за стол. Женщина заливает кипяток в заварочник, после чего кухня наполняется ароматом мяты и каких-то ягод.
        - Вы что-то хотели мне сказать? - спрашиваю Анну Сергеевну, так как, судя по тому, как нервно она заламывает пальцы, начать разговор самой ей почему-то трудно.
        - Да... - выдыхает женщина и поворачивается ко мне. - Наверное, сначала стоит тебя поблагодарить. За все это. За помощь. За жилье, - она обводит рукой помещение. - Я ведь не такая глупая, Яна, и понимаю, что он - Рустам Довлатович, не стал бы нам помогать, если бы не ты. Это... ты для него что-то значишь. Ты попросила его нам помочь, ведь так?
        Я невольно опускаю взгляд, закусываю губу и молча разглядываю незамысловатые узоры на столешнице. Говорить Анне Сергеевне о наших с Рустамом отношениях я не собираюсь. Она не знает, кто он мне, и пусть дальше это остается тайной.
        - Знаю, что так. Яна, - женщина присаживается на стул рядом со мной и накрывает мою руку ладонью, легонько сжимает, - ты только скажи мне честно, он... тебя не обижает? Он не показался мне плохим человеком, но я хочу быть уверена, что тебе ничего не грозит. Я... столько лет прожила с чудовищем в страхе, что оно и меня, и сына уничтожит, сделай я шаг в сторону. Я вовсе не хочу, чтобы ты жила также.
        Обижает ли он меня? Нет, Рустам меня не обижает. Он просит у меня нечто страшное, нечто ненормальное для нас обоих, но не обижает. И, конечно, я не буду говорить ей, чего он хочет. Пусть они с Сашей будут в безопасности, а я разберусь сама.
        - Нет, он... не обижает меня. Он - друг. Просто друг, - пытаюсь успокоить женщину, но голос немного дрожит, и мне кажется, она замечает мое нервное состояние, но ничего не отвечает. Лишь облегченно выдыхает и кивает. Я понимаю, что ей не хочется отказываться от всего, что у нее и Сашки теперь есть, и я не вправе их этого лишать. Я уже все решила.
        - Рустам не такой, как отец. Не стоит их сравнивать.
        - Понимаю. Хорошо, Ян. Я очень рада, что рядом с тобой есть такой человек. Ты знаешь, - Анна Сергеевна отрывает свою руку от моей и прижимает к груди, - никто и никогда не был ко мне по-настоящему добр. Я... много ошибок совершила в жизни и поплатилась за них. Меня чуть родительских прав не лишили, проблемы были с алкоголем, - женщина стыдливо опускает взгляд, - Саша был тогда совсем маленьким, мне по-прежнему стыдно и больно вспоминать тот период, я только о гулянках думала, а Андрей... он тогда... помог мне. Я поверила ему. Сашу он как своего сына признал. Официально его усыновил. Говорил - заживем. Я радовалась. Всему верила. Пить, гулять стала меньше. Потом квартиру на него переписала... И иллюзия разрушилась. Здесь он и показал свое истинное лицо. Я хотела уйти, а он мне угрожал, что всем расскажет, что я пью, и в суде, и что сына мне не отдаст, да и жилья у меня нет своего. Он меня просто выгонит на лицу, - женщина всхлипнула. - Я бояться начала. Несколько раз какие-то люди страшные приезжали. Я понимала, что меня и убить могут. И Сашу тоже. Приходилось терпеть. Я думала, никогда не выберусь
из этого кошмара. Потом ты появилась... Прости меня, Яна, - она прижимает ладонь ко рту, стараясь приглушить рвущиеся наружу рыдания, - прости, что не говорила, что Саша не брат тебе. Прости меня, пожалуйста! Я думала, Андрей меня убьет...
        Тянусь вперед и сжимаю пальцами плечи женщины. Мне ее жаль. Больше, чем себя, потому что я никогда не знала подобного, меня всегда любили, обо мне заботились, я не знала, что такое страх перед близким человеком. И я не могу винить ее за ложь, ведь если бы она не лгала, не было бы в моей жизни Сашки.
        - Успокойтесь... Все хорошо, Анна Сергеевна.
        - Нет, не хорошо. Прости меня, Яна, ты ведь полюбила его как родного, и он тебя полюбил. Мне так стыдно. Рустам Довлатович сказал, что он давно сообщил тебе о том, что Андрей не отец Саши. Я даже не понимаю, почему узнав все, ты решила нам помогать. Ты ведь имела полное право забыть о нас....
        - Вы знаете, почему. Вы же сами сказали - я полюбила его как родного. Так и есть. И я не собираюсь с ним расставаться.
        - Яна, - женщина берет со столка бумажную салфетку и вытирает слезы со щек, - я ведь никогда не смогу с тобой расплатиться, и с твоим... другом тоже.
        - Мне ничего не нужно, - качаю головой, - и Рустаму ничего не нужно.
        От них ничего не нужно...
        - Все, чего я хочу, Анна Сергеевна, это иметь возможность общаться с братом. Вы же не против, чтобы я его так называла?
        - Нет, конечно, - сквозь слезы смеется женщина. - Наоборот. Я буду тебе благодарна. Он столько о тебе говорит. Все время скучает. Я не знаю, что сделал Рустам Довлатович, но я рада, что Андрей исчез из нашей жизни. Мне все еще страшно, что он появится снова. Я этого безумно боюсь, хоть твой друг и уверил меня в обратном. Сказал, что Андрей нас никогда не потревожит больше. Очень на это надеюсь. Саше хорошо без него. Он даже не вспоминает про Андрея. Один раз только спросил, будем ли мы жить теперь одни? Я ответила "да", и он обрадовался, представляешь? Как же он страдал... И все из-за меня...
        Анна Сергеевна снова начинает плакать. Я считаю ее виноватой в том, что она пила, что допустила в жизнь такого человека, что позволила обращаться с собой и сыном плохо, но я не думаю, что имеет смысл сыпать обвинениями сейчас, ведь она сама прекрасно осознает свою вину. А теперь у них появился шанс на нормальную жизнь, и я надеюсь, что она им воспользуется и больше никогда не допустит подобного кошмара. А на случай чего, я буду рядом, и смогу защитить брата. У него есть я... И Рустам...
        Сколько же на свете женщин, которые находятся в подобном положении перед тиранами? А сколько тех, у кого есть знакомые вроде Рустама, способные вытащить их из этого ада и позволить жить нормально? Думаю, первых очень много, а вторых единицы. Мне остается верить, что свои ошибки Анна Сергеевна полностью осознала. Ведь некоторые в подобную ситуацию попадают не один раз.
        - Не корите себя. Ваш ждет другая жизнь. Постарайтесь прожить ее иначе.
        - Спасибо, Яна, - шепчет Анна Сергеевна. - Спасибо тебе за эту жизнь. Не знаю, что ты сделала такого, чтобы этот мужчина нам помог, но спасибо тебе за это.
        Я тяжело сглатываю и невольно поворачиваю голову в сторону двери. Я еще пока ничего не сделала.
        3 глава
        - Куда мы едем? - спрашиваю Рустама, когда он выруливает с шоссе не в сторону нашего дома. До этого момента я ничего не говорила. Так и не решилась сказать спасибо или задать вопрос об отце. Мне просто страшно начинать этот разговор, потому что я боюсь того, к чему он приведет, а приведет он к обсуждению наших с ним дальнейших отношений. Обсуждение, конечно, все равно меня ждет, когда мы приедем, но пока мы в дороге мне очень не хочется портить впечатление о сегодняшнем вечере. Он прошел замечательно. После разговора с Анной Сергеевной мы все вместе попили чай, я почитала Саше истории про пиратов, одним из которых он неожиданно решил стать, но только добрым пиратом, не злым, затем Рустам спустился к машине, дав мне возможность наедине попрощаться с братом. Анна Сергеевна, разумеется, еще раз десять спросила, точно ли он мне не навредит. Знаю, что убедить ее на сто процентов мне не удалось, но немного успокоить получилось. Я дала ей свой номер и взяла ее, чтобы иметь возможность в любой момент выйти с ней на связь. С Сашкой мы договорились, что в следующий раз я приеду к нему послезавтра. Он
настаивал на "завтра", но я решила, что завтра и так слишком много меня ждет. Мне еще эту ночь пережить как-то нужно...
        - Домой, - тихо отвечает Рустам, бросив взгляд в мою сторону.
        - Домой? Но ведь так нам придется делать слишком большой крюк.
        - Мы едем в новый дом, Яна. Точнее, в квартиру. Ты вроде говорила, что в моем доме тебе некомфортно.
        Сердце начинает биться быстрее. Кажется, сюрпризы на сегодня не закончились.
        - Надеюсь, ты не против, что я сам выбрал квартиру? Мне кажется, она тебе подходит.
        Облизываю губы и нервно сжимаю подол юбки, которая задралась слишком высоко. Замечаю, как взгляд Рустама падает на мои бедры, руки на руле напрягаются.
        Не против ли я? Понятия не имею. Я вообще не ожидала, что он действительно решит сменить жилье. И что дальше? Мы там... вместе будем жить? Или я одна? О чем он думает сейчас, когда так смотрит?
        - Ян, ты можешь вопросы задавать вслух.
        - Ч...что?
        - Спрашивай, если тебя что-то волнует. Я не знаю, о чем ты думаешь, но предполагаю. Чтобы не было недоразумений, лучше спрашивай сразу прямо. Честно говоря, я удивлен, что ты так молчалива после вечера. Был уверен, что как только мы сядем в машину, ты завалишь меня вопросами о твоем... отце, - он выплевывает это слово с плохо скрываемым отвращением, - и о Саше.
        - Я просто хотела подождать с расспросами до дома.
        - Хорошо. Как пожелаешь. Поговорим дома.
        Хорошо? Ничего хорошего. Теперь я нервничаю еще сильнее. Квартира для Саши и Анны Сергеевны, квартира для меня или... для нас. Он делает все, чтобы я была с ним. Боже мой... сейчас мы приедем в новую квартиру, туда, где ничего не напоминает мне о прошлом, о маме, и что дальше... он попросит меня лечь с ним в постель? И что я могу ответить? Я вообще теперь вправе отказать?!
        От нервов и страха перед неизвестностью меня трясет весь оставшийся путь. Я пытаюсь собраться с мыслями и набраться уверенности, но мне с трудом удается. Это чертвоски сложно - принять неизбежное. То, что должно случиться, все равно случится. Тем более, Рустам изначально дал понять, какие у него ко мне чувства и желания. Какой смысл теперь убегать от правды? Он выполнил все обещания - Саше помог, с работой помог, квартиру другую нашел. Мне остается дать ему то, чего он хочет. Себя. Свое тело. Я будто продаю себя. Так ведь получается? Секс за помощь. Так часто бывает в жизни. Об этом говорила Регина. Я так и хотела, когда приняла решение играть. Вот и настал момент X, когда мне остается проверить, смогу ли я играть, смогу ли я не сломаться.
        Мы поднимаемся на двадцать первый этаж на лифте. По коридору Рустам шагает чуть впереди, я медленно плетусь сзади, разглядывая его спину. Мне нужно будет прикасаться к нему. К его телу. Возможно он попросит целовать его, гладить руками. Он будет трогать меня. Будет внутри меня.
        Невольно в мыслях вырисовывается картинка, похожая на сцену, случившуюся на кухне, только одежды на мне нет совсем, и на Рустаме тоже, следом за ней между ног возникает тянущее болезненное ощущение. Нет, нет... не хочу я это представлять...
        - Яна? Ты идешь? - окликает меня Рустам.
        Я поднимаю взгляд на него и понимаю, что стою на одном месте и не двигаюсь. Он уже открыл дверь и зашел внутрь квартиры, а я продолжаю стоять. Его лицо как всегда трудно прочитать, но мне на мгновение кажется, что в глубине его глаз мелькает сомнение. Губы сжаты, а подбородок напряжен. Интересно, как в его глазах сейчас выгляжу я? Учитывая то, о чем я только что думала. Надеюсь, по моему виду непонятно, хотя я сжимаю бедра, чтобы снизить болезненное напряжение между ног. Он на эти бедра смотрит, глаза темнеют.
        Это плохо. Очень-очень плохо...
        Делаю маленький шаг вперед и снова застываю.
        Сумасшествие какое-то.
        - Что дальше? Что... будет дальше? - хриплю чуть слышно.
        Он понимает, о чем я спрашиваю?
        - Зайди. Не в подъезде же об этом разговаривать, - отвечает мужчина и поднимает руку. На указательном пальце висит брелок с ключами. Он вытягивает руку вперед. Ждет, когда я подойду.
        Наконец, сделав глубокий вдох и выдох, я вбегаю в квартиру и сжимаю руками ключи, что держит Рустам. Дергаю их на себя, но он не отпускает. Сначала обхватив талию притягивает меня к себе. Так плотно, что эрекция упирается мне в живот.
        Божечки...
        Слышу, как за спиной захлопывается дверь.
        Вот и все.
        Мужчина чуть двигается вперед, толкая меня на эту дверь. Ключи отпускает.
        - Твои, - выдыхает он мне в губы.
        У меня сейчас, кажется, инсульт случится, потому что аж глаза жжет от давления крови.
        ******
        Пальцы Рустама вдавливаются в мои бедра, нос утыкается в шею, губы слегка пощипывают кожу. Я сжимаю ключи в руке, чувствуя, как металл больно врезается в ладонь. Губы мужчины проскальзывают под ухом, а лоб упирается в дверь рядом с моим плечом. Рустам тяжело и шумно дышит, будто пытается совладать с самим с собой. Не понимаю, как у меня получается хоть что-то слышать, потому что сердце грохочет так, что на фоне его грохота меркунт все остальные звуки.
        Мне кажется, вот сейчас... еще секунда, и он сорвется. И я ничего не смогу сделать. Я приняла его помощь, я осталась с ним, он мне помог, я вошла в квартиру и взяла ключи, что теперь мне делать и говорить? Какой смысл сопротивляться?
        Но Рустам не продолжает. Через силу он отрывается от меня, резко разворачивается и идет куда-то вглубь квартиры. Как мне удается устоять на ногах, а не сползти на пол по двери, остается только догадываться. Я смотрю на Рустама. Не вижу его лица, но чувствую напряжение, исходящее от него. Я - причина этого напряжения, и это меня убивает, сводит с ума.
        Наверное, я сейчас могу открыть дверь и убежать, наверное, могу спрятаться, но зачем, ведь завтра мне все равно придется вернуться, если я хочу, чтобы Саша оставался в безопасности, поэтому я снимаю обувь и иду босиком вперед по коридору. На полу мягкий ковер с длинным ворсом. Ноги приятно утопают в мягкости, дарующей теплые ласковые ощущения столь противоположные тем, что сейчас правят в моей душе. Ключи осторожно кладу на тумбу, рядом с ними оставляю сумку и продолжаю идти дальше, осматривая помещение, где теперь, очевидно, буду жить.
        Квартира, которую Рустам купил или арендовал для нас, похожа на студию. Одна большая комната, разделенная на зоны кухни и столовой, гостиной и спальни. Я сразу замечаю, что кровать здесь огромная, но одна. Стоит на небольшом стенде у панорамного окна, открывающего вид на светящиеся высотки Москвы и бесчисленные петли дорог.
        Рустам сейчас на меня не смотрит. Он идет к кухонной зоне, достает из стеллажа бутылку виски и фужер. Уже успел купить. Его любимый напиток из крепких. Из морозилки вынимает контейнер со льдом и бросает пару кубиков в стакан, заполняет его янтарной жидкостью и выпивает до дна, затем наполняет снова, но пить уже не торопится, вместо этого раздраженно растегивает верхние пуговицы рубашки и проводит пятерней по волосам, растрепав их.
        Когда собирается повернуться ко мне, я резко отворачиваюсь и подхожу ближе к окну. Смотрю вниз на огни ночного города. Огни не знают, что сейчас происходит в моей жизни. Им плевать. Как плевать на жизни тысяч таких же как я.
        Движение за моей спиной заставляет меня вздрогнуть. Я чувствую приближение Рустама до того, как вижу отражение мужчины в стекле. Думаю, что сейчас он подойдет еще ближе, но он этого не делает. Просто смотрит на меня. Я ощущаю его взгляд, скользящий по моему телу, обещающий, что скоро так же скользить по мне будут его руки.
        Не выдерживаю напряженного молчания, поэтому поворачиваюсь к нему. Он лениво отпивает виски из стакана и продолжает молчать. Знаю, что точку во всем этом должна поставить я. Лучше бы он сам, конечно. Лучше бы он уже прекратил мои мучения и сделал то, чего так хочет.
        - Спасибо тебе, - выдыхаю, обхватив себя руками. - За все. За Сашу. За Анну Сергеевну. И даже за эту квартиру. Спасибо, Рустам.
        - Пожалуйста, Яна, - сухо отвечает мужчина.
        И снова тишина.
        Чего он ждет?!
        У меня сейчас истерика начнется...
        Его рука со стаканом движется ко рту, но застывает в нескольких миллиметрах, когда мои дрожащие пальцы ложатся на пуговицы блузки и начинают их расстегивать.
        - Что ты делаешь? - хрипит Рустам, недоуменно выгнув бровь.
        Жар заливает щеки, потому что я чувствую себя полной идиоткой. ЧТО Я ДЕЛАЮ?! ДАЮ ТЕБЕ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ!
        Он издевается что ли?! Я и так на грани потери сознания!
        - Давай поскорее покончим с этим... на сегодня, - теперь я уже не расстегиваю блузку, а только тереблю края. Теряюсь окончательно, замечая, что вены на шее мужчины вздуваются, а желваки на скулах начинают ходить от злости. Чего он бесится-то?!
        - Бл*дь, Яна! - Рустам практически швыряет стакан на стол. Остатки виски разливаются по гладкой поверхности. - Какого х*я ты меня все время из себя пытаешься вывести?!
        Он садится в кресло и закрывает глаза ладонью.
        - Ч...что? - растерянно качаю головой и прикусываю нижнюю губу. - Я не понимаю... Это то, чего ты хотел, разве нет?! Ты сам об этом просил! Ты обещал помочь взамен на то, чтобы я была с тобой!
        - То есть из всего, что я тебе сказал, ты слышала только то, что я тебя хочу, а остальное ты, бл*дь, мимо ушей пропустила?!
        От его грубости меня начинает корежить. В душе зарождается ярость и обида. Да какого черта ему надо?! Чего он хочет от меня сейчас?! Я ему тут как вещь отдаваться собралась, ему - моему отчиму! Переступив через гордость, через отвращение к себе, а он еще и рычит на меня! Придурок!
        - Таков был договор, разве нет?!
        - Договор, Ян? - поднимает на меня суровый взгляд. - Хочешь позволить мне себя трахать в знак благодарности?!
        - А как иначе?!
        - Я тебе уже говорил, что хочу, чтобы ты меня хотела так же, как и я тебя, потому что я тебя люблю. Мне от тебя вся ты нужна. Навсегда. Считаешь меня чудовищем, которое поспешит раздвинуть тебе ноги ткнув пальцем в то, что я тебе с братом помог?
        И тут меня накрывет... Я начинаю орать так, что закладывает уши.
        - По-другому все равно не будет! У тебя был шанс сохранить между нами нормальные отношения, но ты ясно дал понять, что тебе нужно от меня, а я ясно дала тебе понять, что любить тебя и хотеть, как ТЫ этого хочешь, я не смогу! Так что я не собираюсь ждать, когда ты окончательно сойдешь с ума! Какая разница, когда тебя "благодарить", сейчас или завтра, или через месяц? В любое время, в любой день и час - это будет просто плата. Ты слышишь?! Пла-та! И ничего больше!
        Пусть знает, что даже если он и возьмет мое тело, то это ничего не будет значить! Пусть не строит иллюзий насчет моих чувств к нему!
        - Хочешь сказать, - неожиданно он расслабляется и откидывается на спинку кресла, в то время, как я практически горю от переполняющей меня ярости, - что будь на моем месте другой мужчина, ты бы также согласилась? Согласилась бы принадлежать ему за оказанную помощь? Позволяла бы ему спать с тобой, Ян?
        Я вскидываю подбородок и без страха смотрю ему в глаза. Без страха, скорее, потому, что слишком злюсь, чем потому, что не боюсь вовсе.
        - Именно так!
        На самом деле, не так. Я не уверена, что если бы на его месте был другой мужчина, я бы смогла с ним... смогла позволить ему все.
        Рустам, кажется, в моих словах тоже сомневается, судя по тому, как он прищуривает взгляд и склоняет голову на бок.
        - И тебе плевать, когда и с кем, плевать готова ли ты, чувствуешь ли ты не просто желание, а жажду, потребность, а, Ян?
        - Д...да... - отвечаю уже менее сердито и запальчиво, потому что... что-то сильно изменилось сейчас в нем. Во взгляде появилась какая-то хищная угроза, от которой мурашки по телу бегут.
        - Прекрасно. Раз тебе плевать, иди ко мне.
        - Ч...чего? - я недоверчиво свожу брови на переносице и кривлю губы.
        - Раз тебе плевать, - повторяет он устало, - иди ко мне. Я тебя хочу. Очень. И отказываться не собираюсь, если уж ты так настойчиво предлагаешь себя прямо сейчас.
        Скольжу глазами по его шее, волосатой груди, которую видно в распахнутом вороте рубашки. Он серьезно думает, что я к нему по приказу сейчас возьму и подойду?! Да пошел он!
        - Не собираюсь я никуда идти! Тебе нужно, вот ты и иди.
        Рустам тут же поднимается.
        Черт. Черт. Черт!
        - Ч...что ты делаешь? - я пячусь назад, пяткой натыкаюсь на край выступа и чуть не падаю. - Рустам... Стой... - руки выставляю перед собой, когда мужчина оказывается почти рядом. - Подожди! - вся смелость мигом куда-то испаряется, я визжу и отчаянно бросаюсь влево, надеясь убежать, но он перехватывает меня, на весу прижимает спиной к себе так, что мы оказываемся прямо перед окном, в котором видно наше отражение.
        Пальцы его сминают ткань блузки и резко дергают. Пуговицы разлетаются, взрезаются с тихим щелчком в стекло. Вторая рука мужчины проскальзывает между моих бедер, движется вверх и ложится на трусики. Я судорожно хватаю ртом воздух, ощущаю жар и давление на своей промежности, вцепляюсь пальцами в его запястье и пытаюсь убрать руку мужчины, но он только сильнее давит.
        - Боже... - я зажмуриваюсь, не желая смотреть в его глаза, буравящие меня в отражении.
        - Открой, - рычит он. Пальцем подцепляет резинку трусиков, оттягивает ее вниз.
        - Остановись....
        - Зачем? Тебе же все равно, когда, Яна. Глаза открой. Смотри на меня.
        Второй рукой он дергает юбку вверх, оголив мои бедра и ягодицы. Я все еще пытаюсь убрать его руку с белья, но не выходит. Палец мужчины проскальзывает между половых губ, задевают клитор. От обжигающих ощущений, к которым я абсолютно не готова, начинает плыть сознание.
        - Убери... Пожааалуйста...
        - Глаза открой.
        Дышу хрипло и отрывисто, кажется, что если вдохну чуть глубже, грудь разорвется. Боюсь открыть глаза и взглянуть на него. Боюсь не открывать и утонуть в мире из ощущений и его хриплого голоса над мои ухом.
        Наконец распахиваю веки. Он смотрит на меня зло, взгляд просто жуткий и дикий.
        - Плевать с кем, Ян?
        Козел...
        - Ненавижу тебя, слышишь? Ты помог Саше, помог мне, но я тебя ненавижу за все это. Никогда это не изменится. Не-на-ви-жу.
        Отлепляю руку от его запястья и кладу на отражение его лица в стекле. Ногтями царапаю, представляя, что в действительно причиняю ему боль.
        - Плевать. С кем. Плевать. Когда. Яна? - цедит он сквозь зубы, сильнее надавив пальцем на клитор.
        - Да! Да! Да! Мне плевать, ты это или кто другой! Мне плевать сейчас или завтра! Плевать! Плевать!
        - Дура, - хрипит Рустам и резко дергает трусики вниз. Ткань рвется. Пальцы сразу возвращаются к промежности, размазывают влагу, отчего меня начинает колотить, ноги подкашиваются, а из горла вырывается всхлип, за который мне стыдно перед самой собой. - Какая же ты маленькая упрямая дурочка.
        Вторая рука мужчины сначала слегка сжимает мое горло, затем зарывается в волосы и тянет голову назад, пока я буквально не ложусь на его плечо.
        - Я же тебя сейчас трахну. Неужели ты не понимашь, что провоцируешь меня?
        - Трахни. Ты же оплатил, - шиплю в губы мужчины, с каким-то больным и сумасшедшим наслаждением наблюдая, как его глаза заволакивает черная пелена бешенства.
        4 глава
        Жесткие губы накрывают мой рот, не давая шанса отвернуться или отказаться. Язык проскальзывает внутрь, а пальцы глубже скользят между половых губ, надавливают на вход, вырывая стон из моего горла, затем двигаются обратно и снова резко вперед.
        Я не знаю, на каких ощущениях состредоточиться. С одной стороны, вкус виски и сигарет у меня во рту, такой непривычный, мужской. Его вкус, которого я никогда не должна была узнать. С другой, нетерпеливые грубые пальцы у меня между ног, не щадящие меня своими настойчивыми движениями, сводящие с ума и причиняющие мучительную боль, потому что внутренние мышцы сводит слишком сильно, я хочу, чтобы это напряжение исчезло, но как его убрать не знаю, продолжаю стонать в рот мужчине. Он словно ловит каждый звук, забирает в себя мое дыхание, обводит языком зубы, ищет мой язык.
        Пальцы Рустама сжимают волосы у корней, прижимая голову к плечу, щетина на подбородке царапает кожу.
        Давай же. Сделай то, чего ты так хочешь! Возьми свою плату за помощь.
        Меня начинает трясти, я хватаюсь руками за его предплечье, чувствую, как рука ритмично двигается, продолжая ласкать меня внизу. Это очень приятно. Невыносимо. Меня это злит, ведь я вовсе не хочу отвечать на его ласки. Кусаю его за нижнюю губу, чтобы он хотя бы целовать меня прекратил. Это срабатывает, потому что мужчина крепко матерится, оторвавшись от моего рта. Я смотрю на его губы, хотя очень трудно сфокусировать взгляд. Жжение и томление внизу живота продолжают туманить разум. Вижу, как он рукой вытирает кровь большим пальцем. Больше не сжимает мои волосы. Я делаю рывок вперед, желая избавиться от его руки, терзающей мою промежность, но он крепче прижимает ладонь, ребром надавливая на клитор.
        Господи... о чем я думала...
        Рустам накрывает мой рот пальцем, которым только что вытер кровь с губ, и проталкивает внутрь. Железный привкус растекается по языку ядом. Я отчаянно подавляю в себе желание всосать кровь в себя, прикусить его палец зубами и снова всосать. Я о таком еще никогда не фантазировала. Он делает меня грязной.
        - Плевать с кем, Яна, да? Только Зверга ты не хотела. Плевать, когда? Что же ты так дрожишь? Хочешь, чтобы все сегодня случилось? Сейчас? Или наоборот не хочешь?
        Я ничего не отвечаю, только мычу, рассыпаясь на части от наслаждения, которое меня пронзает, парализует мое тело, оставляя его во власти его рук и голоса.
        - Бл*дь, - хрипит он.
        Я почти не слышу. Не вижу и не соображаю. Это вообще не я сейчас. Кто-то другой. Я не могу этого хотеть, не могу сходить с ума от желания, не могу наслаждаться его руками и вкусом его крови на языке.
        Рустам резко прекращает движение пальцами между ног, подхватывает меня на руки и куда-то несет. Через мгновение я ощущаю спиной прохладу и мягкость. Мужчина укладывает меня на постель и сам ложится сверху. Я почти ненавижу за себя за мысль, что мне нравится эта тяжесть. Нравится смотреть на него снизу-вверх, когда он вот так нависает надо мной. Большой и красивый.
        - Дурочка, бл*дь, зачем ты смотришь на меня так, ты же с ума меня сведешь...
        Горячие губы снова накрывают рот, дико и нетерпеливо, словно он ждал этого целую вечность, затем отрываются, позволяя мне дышать свободнее, и начинают целовать шею, плечи, посасывать кожу под лямками лифчика, кончик языка обводит впадину внизу горла. Влажно. Мокро. Горячо. Я непроизвольно свожу ноги, но он коленом не дает мне этого сделать.
        - Тише-тише, - шепчет Рустам.
        Слышу, как рвется ткань лифчика, влажный рот тут же смыкается на соске, а пальцы ползут вниз по животу и снова ныряют между ног, возобновляя сводящую с ума ласку.
        Кажется, я сейчас умру. Взорвусь просто и растворюсь в воздухе.
        - Никогда не говори, что тебе плевать, когда и с кем, девочка. Не плевать, и ты это знаешь.
        Рустам спускается ниже, не переставая ласкать меня пальцами, целует живот, погружает язык в пупок, прикусывает кожу под ним. Жар между ног достигает максимального предела. Я мечусь головой по подушке, сжимаю пальцами простыню, бедра свожу, но мне мешает его тело. Его широкие плечи, на которые он закидывает мои ноги. Я изо всех сил сопротивляюсь подступающему урагану, норовящему меня снести, но разве это возможно остановить? Рустам начинает быстрее двигать пальцами, мое горло сдавливает спазм, я не могу ни закричать, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Просто выгибаюсь дугой, когда его пальцы собирают влагу с половых губ, размазывают по бедрам и животу, после чего он облизывает меня горячим языком и одновременно давит большим пальцем на клитор. Перед глазами темнеет, а тело прошибает дрожь и болезненное удовольствие взрывной волной сносящее остатки моего разума.
        Я открываю рот в безвучном крике, ловлю воздух, а вдохнуть не могу, бедрами сжимаю шею Рустама, он не прекращает ласкать меня пальцами, не прекращает жадно облизывать, всего на миг отпускает, но лишь затем, чтобы перевернуть на живот, слегка приподнять за бедра и снова начать ласкать. Теперь он мнет мои ягодицы, кусает и пальцами водит от клитора до ануса, надавливает то сильнее, то слабее, чуть проникает в меня растягивает, потом прекращает и опять начинает кружить по клитору. Я должна думать о том, что не могу быть такой перед ним, не могу чувствовать все это, наслаждаться, ведь это неправильно, но мысли плывут, их сносит еще одна волна удовольствия, накрывает меня с головой, вынуждая завизжать в подушку.
        Вместе с криком и оргазмом, который я еще ни разу в жизни не получала, а сегодня достигла аж дважды, из глаз начинают литься слезы. Я рыдаю, стучу по подушке кулаками. Меня только что второй раз довел до экстаза ОН. Почему именно он?! Почему! Почему мне хорошо с ним?! Я хочу, чтобы мне было плохо! Хочу, чтобы ему было плохо. Не хочу погибать в этом чувстве, отравляющем меня.

        - Тихо, малыш, тихо, - ощущаю его теплые ладони на спине. Его дыхание проходит вдоль позвоночника, опаляет шею и затылок. - Ничего я больше не сделаю. Успокойся.
        - У..уйди... - выдавливаю из себя, когда мужчина слегка приподнимает меня, поворачивает к себе и прижимает к груди, целует мокрые от слез щеки, гладит волосы.
        - Никуда я не уйду, девочка, тихо. Я тебя не трону.
        - Не...наввви...жу.
        - Яна...
        - Я т...тебя... ненавиииижу... - бью его кулаками по спине, утыкаюсь носом в грудь, стараюсь не вдыхать его запах, но он уже во мне, под моей кожей, в моей крови. - Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу тебя.
        - Знаю, малыш. Знаю.
        - Неужели т...ты не п..понимаешь, что я чувствую?! Я у...ужасная. Ужасная.
        - Нет, малыш, ты не ужасная. Это я виноват. Мне не стоило сейчас... я сорвался. Прости меня, Яна.
        Он берет меня на руки и поднимается с кровати. Куда-то идет. Я абсолютно обессиленная держусь за его плечи, голова лежит на плече. Мне в одно и то же время хорошо и плохо. Плохо, потому что слишком хорошо. Душу грызет вина и отвращение к себе за пережитую страсть.
        Рустам прямо в одежде забирается в большую ванную, усаживает меня на бортик и снимает остатки порванной блузки и юбку. Включает теплую воду и начинает поливать меня из душа, гладит тело, целует щеки и припухшие от его поцелуев губы.
        - Прости меня, малыш, - не перестает повторять, снова целует, прижимает мое мокрое голое тело к себе. Теплая вода пропитывает его брюки и рубашку. Я невольно смотрю вниз на оттопырившуюся ткань его штанов, мокнущих от воды. Он меня хочет, но ничего не делает, чтобы утолить собственное желание. Стиснув зубы Рустам продолжает гладить меня, ласкать тело теплыми мокрыми руками. Я перевожу взгляд на его лицо. Темные глаза горят, подбородок напряжен, словно он держится из последних сил, когда пальцы проходят по соскам, обводят твердую горошину, следуют ниже, костяшками поглаживают живот.
        Я сглатываю, потому что между ног вновь рождается сладкое томление и напряжение. Мое тело теперь знает, какое удовольствие могут доставить одни лишь его руки. Закрываю глаза и судорожно вздыхаю. Мне страшно представить, что было бы, если бы Рустам пошел дальше. Если бы сегодня на меня обрушилось все, не только наслаждение от его пальцев, губ и языка, если бы мы действительно занялись сексом, если бы я лишилась с ним девственности. Я бы сошла с ума. Я бы не выдержала. О чем я думала, когда пыталась взбесить его? Неужели я действительно считала, что смогу с ним играть? Игрок из меня так себе. Между ног до сих пор ноет от моей игры.
        - Легче? - спрашивает Рустам. Его внимательный, слегка виноватый взгляд исследует мое лицо.
        Я коротко киваю, хотя на самом деле не испытываю облегчения. В душе полный раздрай, тело дрожит, стыд отравляет кровь и подталкивает горечь к горлу. Теплая вода немного успокаивает спустя несколько минут, а еще успокаивает то, что Рустам не лезет ко мне, не рычит больше и не продолжает. Вместо этого помогает мне вылезть из ванны. Обращается со мной как с маленькой. Я в таком смятении, что мне даже плевать, что стою абсолютно голая перед ним, он намеренно отводит взгляд, срывает чистое новое полотенце с крючка и закутывает меня в него. Несет обратно в комнату. Сам мокрый насквозь, но ему, кажется, плевать. Слезы снова собираются в уголках глаз от нежности, которую я ненавижу едва ли не больше, чем страсть, которую он испытывает ко мне, которую заставляет меня испытывать к нему.
        Рустам опускает меня на кровать, одновременно с этим прижимается к моим губам, я не могу удержать стон, когда между ног опускаются его бедра, холодная мокрая ткань брюк касается кожи, напряженный член упирается в мою промежность ничем сейчас не прикрытую. Все еще влажную после оргазма. Я ногтями впиваюсь в его плечи, всхлипываю и пытаюсь оттолкнуть. Нет, нет... пожалуйста, только не снова. Прошу, не начинай снова.
        Он отрывается от моих губ, лбом утыкается в мой лоб, смотрит, как слезы тонкими дорожками стекают по вискам.
        - Прости. Больше не обижу, Яна. Я ничего тебе не сделаю.
        - Отпусти меня, - шепчу еле слышно, глотая слезы.
        Мне страшно просить его об этом. Как я могу? Он помог мне, помог Саше, а я... Я ничего ему не дала взамен. Я даже отплатить за помощь нормально не могу. Даже поблагодарить не смогла его достойно. Только злилась и рычала. Кончила и сразу обвинила его в своей же страсти. И чего я теперь жду? О чем прошу? Чтобы он оставил меня, при этом не оставляя Сашу?
        - Я не могу... - отвечает мужчина спустя минуту молчания.
        - Ты меня сломаешь, Рустам. Убьешь, уничтожишь...
        Так и будет. Я знаю, если останусь с ним, рано или поздно сломаюсь. Невозможно вечно бороться с пагубными чувствами внутри себя. Из боя с самим собой люди всегда выходят покалеченными.
        - Ты меня уже сломала. Убила, уничтожила, Яна. Без тебя я не хочу дальше... Не получается. Я вовсе не собирался на тебя набрасываться, - хрипит мужчина мне в губы. - Я хочу, чтобы ты просто была рядом. Позволила мне любить тебя, но я не железный... Ты... доводишь меня до безумия. Каждое твое слово, каждый взгляд в мою сторону... сводят меня с ума. Не играй со мной, девочка, не говори лжи и не провоцируй, это, бл*дь, сложно - сдерживать себя. Больше всего я сейчас хочу не останавливаться. Ты же чувствуешь это...
        Он толкается бедрами вперед. Я выпускаю воздух с шипением сквозь стиснутые зубы, потому что это приятно. Это очень приятно и от этого мне тошно. Мне больно.
        - Я хочу тебя. Очень хочу, но я не хочу, чтобы ты считала, что платишь мне за помощь своим телом.
        - Но ведь так и есть... Я плачу. И я не хочу тебя хотеть.
        - Я хочу, чтобы ты хотела меня хотеть. И так будет.
        Он снова вдавливается в меня своим членом. Я зажумриваюсь, стараясь не представлять момента, как он входит в меня, как ощущается внутри, но представляю, ноги инстинктивно раздвигаются, сгибаются в коленях и поднимаюся чуть выше. Ненавижу себя за эти мысли.
        - Нет ничего неправильного в нас с тобой, девочка.
        Язык мужчины проходится по моему виску, ладони сжимают бедра, лезут под полотенце, мнут ягодицы. Слышу его хриплый выдох. Понимаю, что мы сейчас по грани ходим, и чтобы сорваться в пропасть, достаточно опустить руку, расстегнуть ширинку на его брюках и оттянуть влажную ткань вниз...
        ***
        - Все в нас с тобой неправильно, - отвечаю тихо, отворачивая лицо, когда губы Рустама снова проходятся в опасной близости от моих.
        Он слегка приподнимается на локтях, пальцем вытирает слезы с моих глаз и заправляет прядку волос за ухо.
        - Я люблю тебя, Яна.
        - Я тебя не люблю, - отчаянно трясу головой.
        - Пока так и есть. И только поэтому я сейчас уеду.
        Сжимаю кулаки, ногтями больно впиваясь в кожу. Я прекрасно помню его слова про других женщин, и знаю, что если он уедет, то вряд ли останется этой ночью один. В том состоянии, в котором он сейчас находится, не думаю, что Рустам спокойно вернется в свой дом, чтобы просто поспать. Регина тогда в ресторане говорила, что он ее... трахал... в машине после того, как встретил меня в молле. А ведь тогда ничего особенного между нами не произошло. Что же с ним сейчас творится?
        Удерживать я его не имею никакого права, хотя внутри все начинает болезненно сжиматься от одной мысли, что он будет с кем-то. Но если просить его остаться, значит, позволить ему продолжить, поэтому я ничего не говорю, когда он медленно поднимается с кровати и укрывает меня одеялом.
        - В шкафу есть одежда. Халат и несколько новых вещей. Я позволил себе выбрать для тебя. Позже купишь, что захочешь, или заберешь из дома.
        Рустам снимает мокрую рубашку и кидает на кресло рядом с кроватью, идет к шкафу, достает оттуда чистую и брюки, после чего начинает расстегивать ремень. Я наблюдаю за ним. Жадно обвожу его тело взглядом, отворачиваюсь только тогда, когда он остается в одних боксерах, которые, я уверена, тоже мокрые от воды, но Рустам будто щадит меня и не снимает белье. Сегодня кто-то, возможно, Регина, будет трогать его, прижиматься к нему. Он будет ласкать ее так же, как меня? До боли закусываю губу, потому что все это сводит меня с ума. Я его не люблю. И не хочу его хотеть, но при мысли что он хочет кого-то еще, мне больно.
        Безумие - это болезнь.
        И как все дальше будет между нами? Он будет каждую ночь уходить, трахать других, потом возвращаться ко мне и ждать, когда я позволю ему трахать себя? Нет, не так. Когда я захочу его хотеть. Когда буду сама просить его трахать меня не в плату за помощь, а потому что это станет моей потребностью.
        - Ян, - Рустам подходит к постели уже одетый, ставит на тумбу стакан с небольшим количеством виски, рядом со стаканом кладет свой телефон. Я натягиваю одеяло до подбородка. Прекрасно вижу, что он все еще сильно возбужден.
        - Выпей. Это поможет расслабиться и успокоиться. Если что, звони. Утром я приеду, поговорим. Ты так мне и не рассказала про работу.
        - Ты так и не сказал мне, что будет дальше. Что будет с нами? Как все будет?
        - Будешь жить здесь. Я, разумеется, с тобой. У тебя все будет, Ян. И у брата твоего тоже. Определю его в лучшую школу, Анне найду хорошую работу, отца твоего больше никогда не подпущу ни к тебе, ни к ним.
        - А если, - я напряженно сглатываю и пальцами закручиваю край одеяла, - если я откажусь быть с тобой, то... ты больше не станешь им помогать?
        Взгляд Рустама становится тяжелым.
        - Мне кажется, достаточно того, что я не принуждаю тебя к сексу и даю тебе время, Ян. Хотя мог бы взять то, что ты сегодня мне так смело предлагала. Пусть с твоей стороны это было не совсем осознанным предложением. Поверь, соблазн был огромным. До сих пор есть...
        Облизываю губы и инстинктивно смотрю на его брюки. У него все еще стоит.
        - А если время не поможет?
        - Поможет, Ян. Тебе же сегодня было хорошо, ты не можешь это отрицать.
        Очень хорошо... И до сих пор стыдно и тошно от этого. Бывший муж моей мамы, мой отчим... довел меня до оргазма несколько раз. Хочется сквозь землю провалиться. Теперь он уверен, что я в каком-то смысле отвечаю ему взаимностью. Он знает, что мое тело реагирует на его ласки, и будет пользоваться этим.
        На миг Рустам отводит взгляд и устало проводит руками по лицу. Этого мига хватает, чтобы заметить, как на его айфон беззвучно приходит сообщение. Номер не забит.
        "Тебя сегодня ждать?"
        *****
        Мне неприятно. Очень. И очень обидно, но я ничего не говорю, когда он молча берет гаджет, читает сообщение с каменным выражением лица, и просто убирает телефон в карман брюк.
        Понятно, что это не друзья ему посреди ночи написывают. Это наверняка Регина. Рустам сказал, что она больше меня не потревожит, но он мог не иметь в виду, что перестанет с ней спать. Многие мужчины, даже имея крепкие семьи и якобы любимых женщин, не отказывают себе в связях на стороне. Что уж говорить о наших отношениях, где я даже перейти последнюю грань себе позволить не могу. У нас, в общем-то, и нет никаких отношений...
        - Ладно. Отдохни и хорошенько поспи, - Рустам наклоняется и целует меня в губы. Я вздрагиваю от этого прикосновения, отвечаю инстинктивно и сразу мысленно корю себя за ответ. - Не забудь про виски.
        Я смотрю, как он уходит. Внутри поднимается настоящая буря из страха, ревности, сомнений и злости. Мне хочется вскочить и броситься вслед за ним. В своем воображении именно так я и поступаю. Спрыгиваю с кровати, одеяло и полотенце падают на пол, оставляя меня обнаженной, я бегу за Рустамом, не стесняясь своей наготы, прижимаюсь грудью к его спине и прошу не оставлять меня сегодня, не уходить к ней, остаться здесь, рядом. Я не хочу в таком состоянии быть одна, неужели он не понимает?! Неужели не знает, что произошедшее полчаса назад в этой спальни сводит меня с ума?! И вот так легко он принимает решение уйти, оставив меня наедине с душевным раздраем и собственными страхами. И он еще сказал, что мы будем жить здесь вместе?! Как? Как, ведь я не уверена, что завтра или послезавтра буду больше готова к близости с ним? Получается, Рустам действительно собирается пока позволять себе других, пока главное блюдо не подадут к столу...
        Входная дверь закрывается, щелкает замок. Он ушел. Вот и все. Эту ночь он проведет с ней, я больше чем уверена.
        Как же мне хреново...
        Все же поднимаюсь с постели, откидываю одеяло и смотрю на стакан с виски. Янтарная жидкость красиво переливается в приглушенном свете бра. Беру стакан и нюхаю содержимое, резкий запах заполняет легкие. Боже... да как он это пьет? Даже на запах слишком крепко. Но помня его слова о том, что мне нужно успокоиться, я набираюсь смелости и делаю короткий глоток, затем еще один побольше и сразу закашливаюсь. Мне требуется несколько секунд, чтобы отдышаться и прочувствовать попавший на язык вкус. Больше не неприятно, наоборот, мягкое тепло растекает по горлу. И вкус... его вкус заполняет меня изнутри. Такой же я чувствовала во рту, когда Рустам меня целовал.
        В панике смотрю на дверь в конце коридора. Он уже успел уйти?! Я должна его остановить, хотя бы для того, чтобы поговорить, чтобы сказать о своих чувствах. Он не имеет права так поступать. Хотеть от меня всего и ничем при этом не жертвовать. Поступать лишь так, как самому удобно.
        Хватаю с кресла его рубашку, которую он оставил. Она все еще влажная. Прохладная и пахнет им. Я не удерживаюсь и прикладываю ее к носу, вдыхаю запах, снова рождающий в животе сладкий трепет. Затем накидываю ее на себя и тороплюсь к двери, не застегиваю при этом пуговицы, а просто сжимаю края, чтобы прикрыть грудь и голые бедра. Открываю дверь и босиком выбегаю в подъезд. Слышу тихий звонок лифта. Рустама уже нет. Я не успела.
        Стою какое-то время на пороге и тупо пялюсь в пустое пространство перед дверями лифта, пока ногам не становится ощутимо холодно, только после этого возвращаюсь обратно в квартиру, с тихим щелчком закрываю дверь, подхожу к комоду и достаю смартфон из сумки. Уехать он еще не мог, но даже если и уехал, то может ведь вернуться, правда?
        Открываю журнал вызовов. Нажимаю на его имя и прикладываю гаджет к уху. Жду. Короткие гудки сообщают о том, что он с кем-то разговаривает. С кем? С ней?! Звонит, чтобы сказать, что приедет сейчас? Сердце словно грязью обливает. Все это кажется мне неправильным, гадким, мерзким. Я быстро сбрасываю вызов, включаю беззвучный режим и кидаю телефон обратно в сумку. Вдруг чувствую невероятную усталость от всего: от собственных чувств, от борьбы с ними, от борьбы с ним, которую я проигрываю. Плетусь обратно в комнату и прямо в его мокрой рубашке забираюсь на постель, тянусь к стакану с викски и допиваю остатки обжигающей жидкости, после чего утыкаюсь носом в подушку и закрываю глаза, чувствуя, как слезы стекают по щекам.
        Говорит, что ему нужна только я, но уходит к другим, говорит, что дело не в сексе, но без него я ему и не нужна, получается, ведь если бы была нужна, он не уехал бы так просто к другой сегодня. Лицемер. И я лицемерка. Слабачка. Какая я слабачка. Еще все только началось, а я уже разваливаюсь на части, разрушаюсь, и не вижу выхода из этого.
        5 глава
        Между ног очень влажно, горячо и хорошо. Я лежу на постели и наслаждаюсь приятными ощущениями. Знаю, кто их дарит мне, но боюсь опустить взгляд вниз и увидеть. Кусаю губы и сжимаю простыню пальцами. Рубашка расходится в стороны, открывая прохладному воздуху мою грудь и живот. Я шире развожу ноги, позволяя удовольствию глубже проникать в меня, обжигать мое тело. Когда смотрю вниз, вижу темную голову Рустама, его пальцы сжимают мои бедра. Он не поднимает взгляд, продолжая облизывать меня, пока я не взрываюсь. От обрушившегося на меня оргазма я кричу, хватая ртом воздух, после чего... просыпаюсь.
        Я действительно лежу на постели, ноги расставлены в стороны, и я на самом деле только что кончила, но Рустама здесь нет. В комнате светло. Похоже я проспала. Резко вскакиваю и свожу бедра, ощущая бешеную пульсацию внизу. Черт! Что это было?! Я только что кончила во сне? Во сне про него?!
        Стону вслух и снова откидываюсь на подушку. Это ужасно. Он ночью наверняка с кем-то спал, а я здесь кончаю во сне с его участием, потому что мой мозг и мое тело, очевидно, решили, что вчера вечером мне было мало!
        Раздраженно спрыгиваю с кровати, срываю с себя его рубашку, отбрасываю в сторону и голая плетусь в ванную. На всякий случай оглядываю помещение квартиры - вдруг он здесь, а я тут без одежды... Но признаков того, что Рустам вообще был тут пока я спала, нет. Все так же, как было вчера перед тем, как я уснула. Мое порванное белье валяется у кровати, пустой стакан стоит на тумбе, юбка и остатки блузки лежат на полу в ванной.
        Он не возвращался.
        Ну, конечно, неужели я думала, что Рустам приедет, потому что я звонила? У него были более разумные планы на эту ночь...
        Подойдя к раковине, смотрю на себя в зеркало, на искусанные губы и растрепанные волосы. Сколько еще таких пробуждений будет? Он мне теперь каждую ночь будет сниться? Надеюсь, что нет, потому что я этого не вынесу.
        Провожу рукой между ног, на пальцах остается много влаги, половые губы все еще очень чувствительны после оргазма. Память сразу возвращает меня к тому моменту, когда между ног скользили его руки. Внизу живота снова начинает ныть. Да что же это...? Почему мое тело не слушает мой разум?!
        В душе включаю прохладную воду и забираюсь внутрь. Мне нужно успокоиться и забыться. Сегодня много дел. Надо решить вопрос с учебой, кроме того меня ждет первый рабочий день в галерее, еще хочу позвонить Сашке и поболтать. О Рустаме вообще не стоит думать пока. Хотя бы в его отсутствие я должна отметать от себя мысли об этом человеке. И я вовсе не хочу знать, где он сегодня был и с кем. Совсем не хочу.
        С Региной?
        Да плевать!
        После душа достаю смартфон из сумки. Время десять. Еще успею сделать все, что запланировала. От Рустама один пропущенный ночью. Наверное отреагировал на мой звонок, но все же возвращаться не стал. Ну и пошел он. Мне и не нужно. Уже хочу бросить гаджет обратно в сумку, но вдруг вижу входящий вызов.
        От него, разумеется...
        Пялюсь в экран и раздумываю, снимать ли звонок? Если не сниму, какова вероятность, что он здесь объявится? Он же говорил вчера, что утром заедет. Хотя уже десять, а его все еще нет. Так занят был. Насытиться наверное никак не мог. Хотел вдоволь натрахаться, разумеется, чтобы потом не навредить мне... Боже... да о чем я вообще думаю?!
        Нажимаю зеленую кнопку и прикладываю смартфон к уху.
        - Да?
        - Проснулась? - слышу его хриплый голос, моментально стекающий огнем к животу. - Как ты?
        - Да. Проснулась. Нормально я, - цежу сквозь зубы. Бесит, бесит реакция на него. Он бесит!
        - Как спала?
        Сразу вспоминаю сон, в котором он облизывал меня между ног. Жар приливает к щекам, я сильнее сжимаю гаджет и прочищаю горло.
        - Хорошо спала.
        - Я рад. Ночью зачем звонила?
        К чему все эти вопросы? Я не знаю, что на это ему отвечать. Не собираюсь рассказывать, как выбежала в подъезд, желая остановить его, пока он не уехал к другой, потому что ревновала, потому что сейчас ревную, стоит подумать о том, где он был ночью. Ревную человека, к которому вообще не должна подобных чувств испытывать. Ревную и хочу вырвать из себя эту дурацкую ревность, пускай даже после этого в моей груди останется смертельная рана.
        - Просто... неважно... Слушай, я тороплюсь, Рустам, мне на практику надо съездить, к тому же сегодня первый рабочий день в галерее. Не хочу облажаться. Ты сказал, заедешь с утра. Тебя не ждать?
        - Нет, малыш, срочные дела появились. Но вечером я заберу тебя с работы. Собеседование нормально прошло?
        Стараюсь не обращать внимание на участившийся пульс после его обращения "малыш". Он еще вчера так меня называл. Хочу сказать, чтобы он этого не делал, потому что это слишком личное, слишком интимное обращение, оно меня тревожит, но я не думаю, что Рустам станет меня слушать.
        - Разве твой друг тебе не рассказал про собеседование?
        - Я от тебя хочу слышать, Ян.
        - Прошло неплохо. Меня взяли на испытательный срок.
        - Отлично, малыш. Горжусь тобой. Уверен, что ты справишься.
        Он так разговаривает, будто между нами все прекрасно, меня это бесит, потому что вовсе все не так. Я по-прежнему чувствую напряжение и не знаю, как закончится сегодняшний вечер, завтрашний и дальнейшие вечера, потому что он их все решил забрать себе, как и мою жизнь.
        - Да уж. Спасибо. Ладно, мне пора.
        - Увидимся, Ян, - слышу его прощание, когда уже отлепляю смартфон от уха и отключаюсь.
        Увидимся... Если бы у меня был выбор, мы бы не увидились больше. Но выбора, к сожалению, нет.
        ****
        Рустам говорил, что купил кое-какие вещи. Иду к шкафу и начинаю изучать его содержимое. Вещи-то он купил, а вот белье нет. Придется заехать в дом или в магазин, чтобы купить трусы и лифчик, потому что те, что были на мне вчера, Рустам порвал. Достаю с полки серую юбку-карандаш и шелковую блузку кремового цвета. Провожу ладонью по мягкой ткани и понимаю, что вещи не из дешевых. Разумеется, он бы не стал покупать что-то из ширпотреба. Это же Рустам... Кроме блузки и юбки в шкафу еще лежит легкое летнее платье, топ и джинсы. Понятно, что предпочтение я сегодня отдам офисному стилю. Еще и костюм в магазине искать у меня точно времени нет.
        Хорошо, что юбка длиной ниже середины бедра. Я хотя бы нервничать не буду, что перед кем-то сверкну своим голым задом. Быстро натягиваю на себя одежду и смотрю в зеркало. Ткань блузки очень тонкая. Она не просвечивает, но соски слегка оттопыривают шелк. Черт... Мне некомфортно так выходить на улицу, я не очень люблю выглядеть откровенно, а сейчас даже подобная мелочь заставляет меня чувствовать себя порочной. Может, из-за того, что я пережила вчера вечером и этой ночью? Может, из-за того, что я все время об этом думаю?
        Перед тем, как поехать в универ, быстро пью чай с бутербродами. О еде и напитках Рустам позабитился, как обычно. И надо отдать ему должное, квартиру он действительно выбрал очень красивую и комфортную. Больше всего мне нравится смотреть в панорамное окно на город и небо, которое укрывает высотки своей лазурью. Во мне даже просыпается давно умерший художник. Хочется взять карандаш и холст, что-нибудь нарисовать, но когда вспоминаю несколько провальных последних попыток, сразу отметаю эти мысли. Пытаться рисовать я больше не буду. Не могу и не хочу.
        Метания по городу занимают чуть больше времени, чем я ожидаю. Уладить вовпрос с практикой не удается. Переносить ради меня и моей рботы установленное время никто не будет, поэтому мне остается либо надеяться на понимание Карима Гаясовича, либо забирать документы из универа. Знаю, что учусь в первую очередь потому, что маме обещала образование получить, знаю, что на самом деле мне здесь не особо нравится, но рубить с плеча, отказываться от учебы до того, как меня примут в основной штат сотрудников, мне кажется слишком рискованным. Немного растроенная я сначала иду к метро, чтобы добраться до одного из моллов и купить белье, но по дороге вспоминаю, как последний раз по пути к метро встретила Зверга. Сразу его слова стучат по нервам "вот это доча..." Понимаю, что сегодня вряд ли его встречу, но все же поворачиваю в другую сторону и плетусь к автобусной остановке. Чуть позже я пойму, что зря выбрала этот способ передвижения, потому что чуть ли не сразу мы встанем в пробку, а на смартфон поступит звонок от Карима Гаясовича о том, что нужна я ему сегодня в галерее немного раньше. Кажется, покупка белья
в магазине отменяется...
        На работу еле успеваю. Практически забегаю в здание, затем останавливаюсь у самых дверей и пытаюсь отдышаться. Охранник приветствует меня, я показываю ему пропуск, который получила вчера. Теперь я временный сотрудник галереи, но, надеюсь, стать постоянным, хотя еще слабо представляю, в чем будут заключаться мои обязанности здесь.
        - Яна! - слышу оклик Карима Гаясовича.
        Поднимаю взгляд и вижу, что он стоит рядом с лифтами в комании трех солидных мужчин, и подзывает меня жестом к себе.
        "Ну, что, Яна, дерзай. Дальнейшее зависит только от тебя. Прочь мысли о Рустаме и о том, что будет между вами потом. Работа - это твой путь в независимое будущее".
        Мне хватает пары часов, чтобы понять - я совсем не так представляла работу здесь. Если у меня в кафе отваливались ноги в час пик или в вечерние смены, то сейчас я не чувствую ни ног, ни спины, ни мозга. Мало того, что мы все время куда-то идем, едем, возвращаемся обратно, кому-то что-то показываем, так еще нужно без конца записывать какие-то данные, общаться с клиентами, общаться с партнерами, внимательно слушать Карима и запоминать все, что он говорит, потому что пока я плохо знаю систему работы галереи. Оказывается, он регулярно предоставляет здание галереи для проведения выставок современных художников и фотографов, а также для выставок коллекций, стоимость которых мне в слух произносить страшно. Кроме того галерея работает с крупными компаниями, журналами и сайтами, организует для них проведение благотворительных акций и сборов. Помню, Нимб говорила, что Карим в основном работает в компании отца, а галерею развивает в память о матери, но как, черт побери, он все успевает?! Умереть же можно от такого темпа работы! Сразу сравниваю его с Рустамом. Он тоже постоянно занят. Таково цена больших
денег, даже той квартиры, в которую он меня поселил, и квартиры для Саши и Анны Сергеевны. Для этого он сутками пашет и, учитывая, с какими людьми он решал проблемы Саши и Анны, возможно, занимается не всегда чем-то законным...
        Рабочий день близится к концу, когда после легкого перекуса Карим Гаясович снова сообщает, что мы едем в офис журнал "Парадайз", где в следующем месяце должны будем организовать выставку фотографий "Видеть сердцем". Мне только передали папку намечающегося проекта. На выставку будут приглашены все сливки города и даже иностранная элита. Деньги за купленные фотографии будут переведены в фонд по борьбе с врожденными аномалиями сердца. У меня слегка подрагивают пальцы, когда я перелистываю файлы, изучая план выставки. Не знаю, что именно буду делать я, но однозначно очень волнительно принимать участие в столь важной и масштабной работе.
        - К слову, Яна, - говорит Карим, когда мы спускаемся на лифте вниз. При этом мужчина раздраженно косится на мою блузку. - Я уже предупреждал насчет дресс-кода. Нижнего белья это тоже касается. Не стоит ходить на работу в подобном виде. Чтобы больше такого не повторялось.
        Я невольно краснею, услышав замечание босса. Естественно он заметил. А если заметил он, значит, и другие тоже. Это до ужаса неловко. Но объяснить ему, почему позволила себе прийти без белья, я, конечно, не могу. Так что просто киваю и утыкаюсь взглядом в кнопки на лифте, моля, чтобы мы поскорее уже вышли отсюда. Папку прижимаю к груди, скрывая от темных глаз мужчины соски, оттопыривающие ткань.
        - Папку изучишь дома. Завтра в обед будет большое совещание по поводу выставки в "Парадайз". Ты там присутствовать тоже должна.
        Выйдя из лифта, мы направляемся к выходу. Карим услужливо пропускает меня вперед, затем его водитель открывает двери автомобиля, мы забираемся на заднее сидение, после чего босс продолжает раасказывать мне о проекте и предстоящей встрече в офисе журнала.
        - Сегодня мы допоздна там будем. Нужно обсудить кое-какие пункты договора. Завтра времени на это у меня нет, а юристам еще необходимо проверить договор, после чего две стороны его подпишут.
        Я машинально вздрагиваю и сжимаю папку пальцами. Рустам говорил, что заберет меня с работы. Наверное мне следует предупредить его, что я буду не в галерее. Или Карим уже предупредил?
        - А... во сколько именно мы осовбодимся? - спрашиваю осторожно, когда мужчина расслаблено откидывается на кожаную спинку сиденья, закрывает глаза и устало потирает шею.
        - Точно сказать не могу. Иногда переговоры сильно затягиваются. Но можешь не переживать. Я довезу тебя до дома.
        Говорит спокойным, безразличным тоном. Не думаю, что это в его правилах - подвозить сотрудников, тем более тех, кто на испытательном сроке. Скорее всего, он так вежлив и заботлив из-за дружбы с Рустамом. Раз они друзья, не вижу ничего плохого в том, что с работы водитель Карима подбросит меня домой. Тем более, я не уверена, что хочу сегодня встречаться с Рустамом, ехать с ним в одной машине и сходить с ума от мысли, что он ночью был у какой-то женщины, пока я плакала одна в квартире.
        Достаю смартфон из сумочки и быстро набираю сообщение.
        "Не забирай меня с работы. Мы не в галерее будем. Карим сам отвезет меня домой".
        ******
        Отправляю смс Рустаму. Жду какое-то время - вдруг придет ответ. Но ответа не приходит, поэтому я убираю гаджет в сумку и практически сразу слышу звонок телефона Карима Гаясовича. Он достает его из кармана пиджака, смотрит на экран. Выражение лица мужчины не говорит мне абсолютно ни о чем, но почему-то кажется, что звонит ему Рустам. Или я себе придумываю?
        Искоса наблюдаю за боссом, как он снимает вызов и прикладывает айфон к уху.
        - Да?... Нет. Со мной. Да... Пока не знаю... Хорошо... Давай, пока.
        Губы Карима кривятся в усмешке.
        Ну, точно Рустам... Что, не поверил мне? Думает, я могу ему соврать или что? Ему, получается, можно бывать где угодно и с кем угодно, а я под пристальным контролем? Даже на работе с боссом задержаться не могу?
        Бесит жутко. Сразу хочется позвонить Рустаму и высказать все, что я думаю о нем и о его двойной морали, но я, разумеется, не звоню, потому что считаю неправильным делать это при начальнике и тем более при его же друге.
        Каримь же убирать айфон не спешит, вместо этого водит пальцем по экрану, после чего снова прикладывает его к уху.
        - Привет, прости, что поздно перезваниваю. Был занят. У тебя все нормально?... Что врач сказал?... А отец?... Да, он прав, Мадина, так будет лучше.
        Мадина? Та самая любимая невеста, про которую говорила Нимб? Или уже другая?
        Разглядываю лицо мужчины, замечаю как выражение глаз смягчается, на губах играет теплая улыбка. Он сейчас совсем другой. Не такой, как во время работы, и даже во время разговора с Нимб в кафе. Очевидно та, с кем Карим говорит в эту минуту, много для него значит. Мне становится еще больше жаль Нимб, потому что она, видимо, любит не просто сводного брата, а мужчину, который искренне влюблен в другую женщину. Поскорее бы ей понять это и забыть о нем, как о возлюбленном, по крайней мере. Иначе это чувство к нему разрушит ее.
        Как и предупреждал Карим Гаясович, время переговоров с "Парадайз" могло затянуться, и оно затягивается. У меня пухнет голова, когда мы в миллионный раз проходимся по всем пунктам договора и постоянно что-то поправляем. Но стоит справедливо заметить - работать мне с проектом очень интересно. Единственное, что заставляет меня чувствовать себя некомфортно, кроме абсолютно голого тела под костюмом - это отсутствие творческих идей. Карим все время что-то спрашивает у меня, есть ли предложения, хочу ли я внести какие-либо изменения, ведь я смотрю на проект свежим взглядом, но мне приходится без конца отрицательно качать головой и отворачиваться, потому что вдохновение и творческая смелость, к сожалению, давно оставили меня. Вижу по лицу босса, что ему это не нравится, он то и дело поджимает губы и хмурится, но при посторонних людях замечаний мне не делает. Зато делает, когда мы, часов в девять вечера, выходим из офиса "Парадайз".
        - Так не пойдет, Яна. Понимаю, что ты только первый день работаешь со мной и еще не освоилась, поэтому сверх требований выдвигать тебе не стану, но впредь знай, что работа с икусством всегда требует много идей, креатива, много творческой энергии, а ты как амеба. Раскрепостись, иначе на испытательном сроке твоя работа в галерее и закончится.
        Он и не представляет, как больно и обидно слышать мне эти слова. Понимаю, что претензия справедливая, но все равно, как по сердцу режет. Знал бы он, как я раньше рисовала, сколько проектов сделала в художественной школе. Я все могла, а потом перестала мочь. И теперь не знаю, как вернуть себе прошлую себя, потому что сейчас я себя вообще не понимаю. Мне хочется все чувства затолкать поглубже и не чувствовать вовсе. А чтобы заниматься творчеством, нужно чувствовать. Нужно чувства через себя пропускать, выпускать на волю, проживать их полноценно каждую секунду и принимать их любыми без исключения.
        - Хорошо. Я вас поняла, - произношу несмело, следуя за мужчиной к его авто, но он вдруг останавливает меня.
        - Тебя ждут, - указывает Карим в противоположную сторону. Я поворачиваю голову и вижу машину Рустама.
        Сердце шарахает по ребрам, ладони, сжимающие папку с проектом, мгновенно становятся влажными. От волнения и шока из-за неожиданного приезда Рустама за мной я спотыкаюсь и практически падаю на грудь Карима. Он удерживает меня за плечи и осторожно отлепляет от себя.
        - Простите...
        - Ничего страшного. Аккуратнее будь. До завтра, Яна.
        Он уходит, а я так и стою, глядя ему вслед, и не тороплюсь идти к машине Рустама. Если бы я знала, что он приедет, если бы он написал, я была бы готова, но на сообщение Рустам не ответил, а из их разговора с Каримом было не особо ясно, что он собирался за мной приехать сам.
        Но идти все же придется. Будет странно, если я сейчас развернусь и пойду в другую сторону. К тому же нет смысла. Я же живу в его квартире. Хотя я могу поехать в свою старую, но он и там меня найдет.
        Ничего не остается другого, так что я отмираю и начинаю медленно плестись к машине Рустама. Сажусь в салон, сразу же вдыхаю знакомый запах, ударяющий по вискам и скручивающий живот тугим узлом. Темный взгляд мужчины вперивается в мое лицо, затем стекает к губам, проходит по шее и, наконец, останавливается на груди. Я инстинктивно прижимаю к себе папку, потому что прекрасно помню про то, что тонкая ткань блузки совсем не скрывает тот факт, что я без белья. Желваки начинают ходить на скулакх Рустама, когда он вновь смотрит мне в глаза.
        - Ты... так на работу пришла? - выдавливает он хрипло.
        Мне страшно становится от той дикости, что проскальзывает в глубине темных омутов, но давать себя в обиду я не собираюсь. Что он злится?! Между прочим, это по его вине я без белья оказалась! И вообще, пусть сначала на свое поведение посмотрит!
        Вздергиваю подбородок и твердо произношу, стараясь не выдать своего страха и волнения:
        - О белье ты не подумал, когда вчера его рвал.
        Рустам какое-то время молчит, воздух между нами сгущается и электризуется. Рывок. Мужчина притягивает меня к себе на колени, папка летит куда-то вниз, я успеваю только взвизгнуть, когда теплые руки Рустама пробираются под юбку и ложатся на голые ягодицы, сжимают их, и ближе притягивают меня к паху мужчины. Ширинка его брюк проходится по клитору, заставляя меня стиснуть зубы от трепета и жара, мгновенно охватывающего меня.
        Темные глаза прямо передо мной, заглядывают в самую душу, губы в миллиметрах от моих губ, пальцы вдавливаются в кожу ягодиц, мнут и ползут дальше.
        - Бл*дь, Яна... Пи*дец просто какой-то.
        6 глава
        Я пальцами вцепляюсь в плечи Рустама. Вроде бы сижу на месте, у него на коленях, а ощущение такое, будто падаю вниз с огромной высоты. Сердце стучит как сумасшедшее, адреналин растекается по венам.
        - Ты совсем глупая... Зачем ты пошла так на работу? Почему утром ничего не сказала, когда я звонил? В крайнем случае, вызвала бы такси, доехала до дома, бл*дь, Ян, - хрипит мужчина мне в губы, водя руками между ног.
        Хочу ответить, но дыхание перехватывает от движения его пальцев. Я утыкаюсь носом в шею Рустама, сильнее царапая его плечи, а он продолжает говорить, не прекращая ласкать меня.
        - Карим - мужчина. Не стоит в таком виде при нем ходить. Большинство его партнеров и клиентов тоже мужчины. О чем ты думала, а? Не представляешь, как мне сейчас хочется выпороть тебя за эту выходку. Для начала...
        - Он же... твой друг... И у него вроде как невеста есть... - разлепляю губы и кое-как выдавливаю из себя, когда он убирает пальцы с половых губ, слегка приподнимает мои бедра и опускает так, что клитором я прохожу по его напряженному члену.
        Боже... если он с кем-то и развлекался ночью, не особо это результативным оказалось... Такой же заведенный, как и вчера. Еще и меня в своем сумасшествии обвинить пытается. А я ответить нормально не могу, потому что сама снова схожу с ума.
        - Он - мужчина! - рыкает Рустам, наклоняет голову вниз и облизывает мою шею. - Этого достаточно. Нужно быть мертвым, чтобы не отреагировать на тебя. И наличие невесты не делает его импотентом.
        - Как тебе не мешает наличие якобы любви ко мне, да, Рустам?
        Его пальцы застывают, он слегка отстраняет меня от себя, внимательно и недовольно смотрит в глаза. Что, не нравится?
        - О чем ты, дурочка? Что ты там себе придумываешь?
        Я сглатываю и отвожу взгляд. Закусываю нижнюю губу. Больно. Эти болезненные ощущения противоречят удовольствию, разливающемуся между ног и в животе, пока я ерзаю на члене Рустама.
        - Неважно...
        - Важно, малыш. Я похож на удовлетворенного мужчину, да, Яна?
        Он сильнее надавливает на бедра так, что член практически входит в меня. Если бы не брюки, так бы и было. Мне не удается сдержать стон. Протяжный и громкий, из-за которого его глаза еще больше темнеют.
        О чем он мне сказать пытается? Что ночью у него ни с кем и ничего не было или, что даже если и было, то ему мало, потому что не со мной? Скорее всего второе...
        Думать очень сложно, когда его член упирается в мою промежность.
        - Ответь, Яна, - мужчина рукой стягивает мои волосы на затылке и заставляет смотреть на него.
        - Ничего я не буду тебе отвечать.
        - Тогда не придумывай всякие глупости. И если ты в чем-то сомневаешься, сразу спрашивай.
        - Спрашивать? - горько усмехаюсь и упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть, но это, разумеется, невозможно, потому что я сижу на нем, позади него кресло, а позади меня руль. Пальцы мужчины больно сжимают волосы. - Когда спрашивать? Перед тем, как ты уезжаешь к другой, потому что со мной пока не спишь? Или после? Я говорю "пока", потому что ты же ждешь, когда я сама тебя захочу. А с другими это так, чтобы мне не навредить. Только ты уже вредишь! И думаешь ты только о своих чувствах: "Не провоцируй меня, Яна. Не выводи из себя. Так будет лучше для тебя, Яна. Успокойся, Яна. Я тебя хочу. Я тебя люблю. Ты меня сломала, Яна!" Знаешь, что?! Я в твоих чувствах не виновата! Не виновата, слышишь?! А вот ты в моих очень даже виноват! Это ты меня вчера оставил в полной растерянности плакать одну, потому что трахнуть не мог! Это ты меня склоняешь к близости, используя моего брата! Это ты говоришь, что я не готова, а на следующий же день опять лапаешь меня, потому что снова я виновата, потому что посмела пойти на работу без белья, которое ты порвал! На работу, которая мне как воздух нужна... Это ты,
ты, ты!!! Ты во всем виноват!
        Он отшвыривает меня от себя на соседнее кресло так резко, что я ударяюсь коленом о переднюю панель.
        - Слушай меня внимательно, - рыкает Рустам, в то время как я поджимаю ноги и обхватываю ушибленное колено ладонями, - если бы я только о себе думал, то вчера ни х*я никуда от тебя не уехал бы. Уж поверь. И ни к каким другим женщинам я не ездил.
        - Я видела сообщение!
        - И что? Я не святой. У меня были любовницы. У них есть мой номер. Я не собираюсь заниматься такой х*йней, чтобы менять телефон только по этой причине. Так что тебе нужно быть готовой к тому, что написать или позвонить мне может кто угодно из них. И это вовсе не значит, что я сразу побегу кого-то трахать. И сегодня я приехал за тобой вовсе не для того, чтобы лапать. У меня были другие планы на вечер, но п**дец как трудно удержаться, когды ты рядом в подобном виде. Я тебя в своих чувствах не обвиняю, я лишь говорю о том, что давно прошел через то, через что сейчас проходишь ты. Я свои чувства принял. И хоть ты в них не виновата, но зная, как действуешь на меня, ты несешь ответственность за свои провокации, бл*дь. За свои слова и поступки, Яна. Это все, что я пытался тебе вчера сказать, теперь ясно?
        Я осторожно киваю. У меня внутри сейчас так много чувств, что трудно разложить их по полочкам. Во-первых, он сказал, что не был с другой. Я радуюсь и тут же кляну себя за это. Класс, я счастлива, что мужчина, которого я не хочу любить и хотеть, мне не изменяет... Не изменяет, значит, скоро совсем свихнется. И когда я думаю об этом, между ног начинает тянуть сильнее, словно я жду, когда же он свихнется. Больная.
        Во-вторых, мне стыдно за свой срыв, произошедший из-за смеси ревности, неудовлетворенного и отвергаемого мной же желания, и злости на Рустама. Чего я добилась этим срывом? Того, что он снова вышел из себя? И что я ему все высказала, а теперь попрошу отвезти меня домой и оставить одну? Он ответит "Чтобы завтра ты мне за это опять претензию предъявила?" Тупик.
        - Отлично, - рыкает Рустам, затем перегибается через спинку кресла и достает с заднего сиденья бумажный пакет. Сует мне в руки. - Голодная?
        Я сминаю пакет пальцами, а он кладет ладонь на мое ушибленное колено.
        - Сильно ушиблась? Прости.

        - Немного болит, - хриплю, наслаждаясь ласковыми поглаживаниями его теплых пальцев. Он смотрит на меня, не отрываясь, проводит по красному пятну на коже от ушиба, затем наклоняется и целует его. Я вздрагиваю и еще сильнее сжимаю пакет с едой. Мне кажется, сейчас все начнется заново. Он снова будет меня целовать, ласкать, а я снова буду сходить с ума и безуспешно бороться с собой, но этого не происходит. Рустам выпрямляется, нажимает кнопку запуска двигателя, после чего машина трогается.
        - Пристегнись и поешь.
        Медленно вдыхаю и выдыхаю. Когда он не смотрит на меня, не целует, не прикасается, мне проще дышать, и сердце мощными ударами не пытается сломать ребра. Папку с проектом, которую чуть раньше уронила, поднимаю и кладу на заднее сиденье. Раскрываю пакет с едой и сразу чувствую приятный чуть сладковатый запах свежей выпечки. Достаю теплые булочки и коробку с апельсиновым соком. Моим любимым. Отламываю воздушное тесто, с наслаждением кладу кусочек в рот, запивая соком через трубочку.
        - Вкусно. Спасибо, - не могу не сказать. Вряд ли каждый станет вот так заботиться. Мне сейчас стыдно за свои слова о том, что он только о себе думает. О Сашке он подумал, хоть у этого была своя цель, но все же он мог бы не напрягаться с квартирой и работой для Анны, с игрушками и даже с теми ста баксами от "зубной феи".
        Обо мне он все время думает, во всяком случае в том, что касается здоровья и питания. Относительно остального я пока размышляю с опасением. Слишком много противоречивых чувств вызывают эти мысли.
        На слова благодарности за еду Рустам лишь коротко кивает.
        Спустя минут десять его молчания, пока я спокойно ем, а он не отрывает взгляд от дороги, мне удается немного расслабиться и успокоиться. Я наконец чувствую усталость, навалившуюся на меня после насыщенного рабочего дня, поэтому позволяю себе откинуться на спинку кресла и прикрыть ненадолго глаза. Уснуть мне, конечно, не удается, потому что я все еще не ощущаю себя рядом с ним в полной безопасности.
        - Сильно устала? - звучит его хриплый голос спустя какое-то время.
        - Можно и так сказать, - отвечаю, не открывая глаз. - А что?
        - Хотел кое-куда съездить с тобой. Но если устала сильно, то отвезу тебя домой.
        - А куда ты хотел съездить? - все же распахиваю веки и перевожу взгляд на мужчину. Невольно смотрю на его руки, уверенно сжимающие руль. Рукава рубашки закатаны до локтей, предплечья покрыты темными волосами, паутины вен идут от кисти, мне хочется провести по ним пальцем, слегка надавить. Воображение рисует чувственные картинки, как его ладони сжимают не руль, а мои бедра, как ложатся на живот, гладят и скользят ниже...
        - В тир, - хрипит мужчина, затем бросает на меня темный взгляд и прочищает горло. - Снова так смотришь на меня, Яна.
        Я краснею и зажмуриваюсь. Не просто все замечает, а будто мысли мои читает. Ужас.
        - А в тир зачем?
        - Хочу научить тебя стрелять. Тогда в казино тебя заинтересовало оружие. Так ведь?
        Хорошо бы было, если бы при упоминании того вечера в казино, я думала только об оружии, но мысли сразу утекают к сцене в зале, когда Рустам водил пистолетом по бедрам Регины, а затем утекают ко сну, в котором он пистолетом упирался между моих ног.
        - Огнестрельное оружие - моя страсть. Вторая после тебя, Ян, - мужчина делает небольшую паузу, очевидно, давая мне время переварить сказанное.
        Вторая после меня. Я - его первая и самая большая страсть. Страсть, которая меня же и погубит...
        - Оружие нужно, чтобы защищаться, Рустам. Разве у меня есть повод для этого?
        - Необходимость уметь защищаться есть всегда, но я не для этого хочу научить тебя стрелять, малыш. Защитить я тебя сам смогу от кого и от чего угодно. Стрельба помогает выплескивать лишние эмоции, когда их некуда деть, или когда ты не можешь их выразить, выговорить.
        Я облизываю пересохшие губы, вновь открываю глаза и внимательно смотрю на красивый профиль Рустама, четко очерченный в свете фар машин и фонарей, уставленных вдоль дороги за окном.
        Периодически выплескивать лишние эмоции мне не помешает. В последнее время их слишком много, и половину из них я не могу принять, поэтому они скапливаются, после чего лавой рвутся наружу, и чаще всего, когда Рустам рядом.
        - Я думала, ты против, чтобы я... в таком виде находилась в публичных местах.
        - Против, - его взгляд цепляется за грудь. Соски реагируют мгновенно и начинают твердеть, снова оттопыривая ткань блузки. - Но тир принадлежит мне. Нас никто не побеспокоит, а до самого здания дойдешь в моем пиджаке. Если ты уверена, что не сильно устала, а если сильно, мы можем перенести на другой день, малыш.
        - Нет... нет, я хочу. Я не против.
        Даже больше. Мне это нужно. Сейчас очень нужно, потому что я не все высказала, и не все могу высказать.
        - Хорошо. После тира в дом поедем. Одну ночь там переночуешь, ладно? Одежду соберешь, белье. Завтра купишь, что еще нужно.
        В дом я ехать не хочу на самом деле, особенно после тех оргазмов, до которых Рустам меня довел, но я успокаиваю себя мыслью, что это всего лишь одна ночь, к тому же одежда мне действительно нужна, а настроения сейчас ходить по магазинам и что-то выбирать нет. И еще... мне спокойнее, что сегодня он останется со мной. Я дура, да? Я сумасшедшая? Ведь несмотря на его заверения, что он ни с кем не спит, мне все равно тревожно от мысли, что сейчас Рустам отвезет меня на квартиру, а потом уедет, и я понятия не имею, куда. А вдруг он лжет и говорит, что у него никого нет, только для того, чтобы меня успокоить? Многие мужчины так делают...
        - Хорошо. Поедем в дом, - сиплю и отворачиваюсь к окну. Фонари, дома, машины проносятся мимо с огромной скоростью. С такой же скоростью моя жизнь летит вперед, все глубже погружаясь в чувства к мужчине, перевернувшему ее с ног на голову. Я боюсь разбиться на такой скорости. В подобных авариях люди не выживают, а если по иронии судьбы и выживают, то остаются калеками навсегда.
        *****
        К тиру мы подъезжаем через полчаса. Надо же, я знаю Рустама восемь лет, но понятия не имела, что у него есть свой собственный тир. Да я вообще много что о нем не знала. О его чувствах ко мне я ведь тоже не была в курсе.
        В тире для нас действительно освободили один из залов, куда я дохожу в пиджаке мужчины.
        - Сними и на кресло брось. В нем тебе неудобно будет.
        Я подчиняюсь, стягиваю пиджак и аккуратно кладу на черное кожаное кресло. Атмосфера в тире сугубо мужская. Чем-то напоминает самого Рустама. Такая же сдержанная и в то же время тяжелая и подавляющая.
        - Идем, - он протягивает мне руку, в другой держит наушники.
        Я подходу к мужчине и вкладываю свою ладонь в его. Он помогает мне подняться на возвышение и пройти в небольшую зону, огороженную полупрозрачными стенками с двух сторон.
        - Наушники для защиты слуха. Сначала я сам покажу тебе как стрелять, затем научу делать это самостоятельно. Не бойся, ладно?
        - Я не боюсь.
        *****
        Рустам усмехается, затем берет пистолет со стола и начинает объяснять, как правильно держать оружие.
        - Это называется стойка Вивера. Правой рукой обхватываешь рукоять пистолета, слегка сгибаешь в локте, несильно. Левой рукой обхватываешь кисть правой, сгибаешь в локте сильнее, локоть должен смотреть вниз. Левую ногу выносишь вперед, сгибаешь в колене, правую отставляешь назад, стопу разворачиваешь на сорок пять градусов...
        Я наблюдаю за ним, стараясь вслушиваться в теоретические основы стрельбы, которые он озвучивает. Рустаму невероятно идет оружие. Так ведь говорят, правда? Может ли мужчине идти оружие или не идти? Наверное, может, потому что пистолет в руках Рустама придает ему еще больше мужественности, силы и агрессивности, которая и без того исходит от мужчины. Не думаю, что любой представитель сильного пола выглядел бы так же правильно и впечатляюще с оружием в руках.
        -... в момент выстрела правой рукой толкаешь пистолет от себя, а левой наоборот тянешь к себе. Это компенсирует отдачу. Яна, ты меня слушаешь?
        Я вздрагиваю и перевожу взгляд с рук мужчины на лицо. Он улыбается. К щекам и шее тут же приливает волна жара. Смущение и стыд захлестывают меня, потому что в который раз я поймана за разглядыванием.
        - Да... я слушаю...
        - Хорошо, - снова ухмыляется. Наслаждается моим смущением?
        - Теперь слушай внимательно, как прицеливаться...
        Боже, я никогда не смогу стрелять... Это слишком сложно. Ну или если смогу, то просто куда-то, в неизвестность, в пустоту. По мишени точно нет. Как, интересно, стреляют люди, когда возникает необходимость резко выхватить пистолет и сразу стрелять? Как вообще можно попасть?
        Рустам делает несколько выстрелов. От хлопоков, звучащих приглушенно благодаря наушникам, я подпрыгиваю на месте, но взгляд оторвать от мужчины не могу. Это очень красиво...
        - Теперь идем. Попробуем вместе, - подзывает меня к себе. Я встаю прямо перед ним, чувствуя его крепкое тело позади и исходящий от него жар. Рустам вкладывает пистолет в мои руки, показывает, как правильно держать, затем скользит ладонями вниз на талию, чуть прогибает, проводит пальцами по голому бедру.
        По коже бегут мурашки.
        - Чуть вперед... А эту ногу назад. Согни здесь. Вот так.
        Меня снова колотит от его близости, а сейчас нужно ведь будет стрелять...
        - Чшш... малыш. Все хорошо. Ничего не бойся. Я помогу тебе, - поднимается и хрипит мне в ухо, словно не понимает, что дрожу я вовсе не от страха перед стрельбой. Он так действует на меня.
        - Готова?
        - Да... - выдавливаю, делая глубокий вдох и стараясь думать о пистолете в руках и мишени, а не о мужчине, прижимающемся к спине и ягодицам.
        Он поправляет наушники, затем снова кладет руки поверх моих.
        Первый выстрел звучит абсолютно неожиданно, хотя я все делаю, как говорит Рустам, просто я будто не ожидаю этого. Будто резко во мне образуется пробоина, из которой начинает литься адреналин. Отдача сильная, но Рустам крепко держит мои руки.
        - Вооох, - выдыхаю я, после чего из горло вырывается нервный смешок.
        Рустам тоже смеется, наклонив голову чуть ниже и обдав мою щеку теплым дыханием.
        - Еще разок?
        Я киваю.
        Снова звучит выстрел.
        Рустам целует меня в шею...
        И еще один.
        Его губы прикусывают мочку уха...
        - Я знаю, что ты злишься на меня. За мою любовь, за желание. Знаю, что ты чувствуешь, малыш. Но ведь дело не совсем во мне, да, Яна? Ты злишься на себя. На свои чувства, которые отвергаешь. Знаю, как больно тебе было, когда мама заболела, когда умерла, и знаю, как больно тебе сейчас. Ты думаешь, что предаешь ее, но это не так. Ты самый верный и искренний человек на Земле, и твоя мама об этом знала. Жизнь продолжается, Яна. Перестань хоронить себя в своей боли и ложных стремлениях, в своих сомнениях и страхах, толкающих тебя на неправильный путь. Я знаю, ты обещала маме многое, но меньше всего на свете она бы хотела, чтобы ты была не собой, и чтобы ты страдала.
        Еще выстрел. Из глаз начинают течь слезы.
        - Не хочу, чтобы ты эту боль в себе держала.
        - Замолчи...
        - Я знаю, что пугает и причиняет тебе боль сильнее всего.
        - Не говори... ничего...
        - Я знаю, почему ты перестала рисовать. Да, я заметил, Яна.
        - Рустам...
        - Ты думаешь, что твоей маме стало плохо на твой день рождения, потому что она узнала твою тайну.
        - Замолчи!
        Еще два выстрела.
        - Она не знала, малыш.
        Прикусываю губу, чувствуя, как руки, сжимающие рукоять пистолета, начинают дрожать, слезы стекают по щекам и капают на шею, Рустам их собирает губами, осторожно отлепляет мои пальцы от пистолета и кладет оружие на стол. Затем разворачивает меня к себе, целует в губы и приподнимает за бедра, вынужая меня обхватить его талию ногами, а руками обнять за шею.
        - Чшш... любимая. Все будет хорошо, малыш. Ты только поверь мне. В тебе нет ничего неправильного. Нет ничего, чего стоило бы стыдиться. И ты ни в чем не виновата, малыш.
        Несет меня куда-то, пока я тихо плачу, позволяя небольшой части боли, сидящей во мне, вырваться. Он гладит меня по спине, не спуская с рук, укрывает пиджаком. Временное пространство будто разрывается, помещая меня в черную дыру, в которой гаснет окружающий мир, люди, тир и улица, и даже дорога до дома поглощается темнотой и потоком моих слез. Сейчас я только чувствую. Пропускаю через себя боль и выпускаю ее. Только в комнате, когда Рустам опускает меня на постель, я понимаю, что мы приехали домой.
        7 глава
        Я прошу его уйти. Оставить меня одну ненадолго, и он уходит. Молча, не говоря ни слова. Просто закрывает за собой дверь комнаты. Мне необходимо побыть в одиночестве, переварить чувства и слова, что он сказал.
        "Она не знала..."
        А он, получается, знает? Всегда знал...
        "Ты ни в чем не виновата..."
        Как же... Почему же я тогда испытываю столь всепоглощающее чувство вины и раскаяния?
        "Я знаю, почему ты перестала рисовать..."
        Слишком много ты знаешь, Рустам...
        Смотрю в потолок, лежа на кровати и сложив руки на груди. После слез мне лишь немного стало легче. Больше я не плачу, глаза горят, будто в них песка насыпали, в груди открытая рана, из которой наружу рвется боль. Как она вырвалась, ведь я так долго ее удерживала?
        В голове вспышками мелькают воспоминания о том самом дне моего рождения, который я предпочла бы не вспоминать. Почти месяц, как маме поставили диагноз. Я не хотела никуда идти, не хотела ее оставлять, но они с Рустамом после небольшого семейного обеда уговорили меня сходить куда-нибудь развеяться. Я отправилась в кино, договорилась со знакомыми девочками. В их компании мне было невероятно тяжело и скучно, потому что они веселились, а я не могла. Я рано ушла. Рустам и мама не знали, что я вернулась. В доме было темно и тихо, когда я вошла, на цыпочках поднялась наверх и юркунла в свою комнату, где собиралась провести остатки безрадостного дня. Мне не спалось, поэтому, воткнув наушники в уши и включив музыку, я взяла карандаш, лист и вышла в кордиор, уселась у окна, откуда открывается вид на бассейн. Рисовать я уже тогда с трудом могла, ничего не выходило, но все еще не оставляла попыток. После той ночи оставила...
        Рустам вышел к бассейну. Сначала я не придала значения его появлению, продолжая просто выводить линии на листке, но потом мужчина стал раздеваться. Я должна была отвернуться, должна была уйти, но... не смогла. Это мой позор. Мой грех. Мой тайна. Я продолжала сидеть на полу, как приклеенная, и смотреть на Рустама.
        Он разделся полностью. Стоял сначала спиной к дому. Я скользила взглядом по его спине и ягодицам, думала о том, какой он красивый, сжимала бедра и продолжала чиркать карандашом. Затем он повернулся, чтобы кинуть вещи на шезлонг. И даже тогда я не отвернулась. Сама не заметила, как начала рисовать его тело. Очертания его ног, члена, плоский живот, крепкую, покрытую волосами грудь. Рустам прыгнул в воду, я вздрогнула и сильно сжала пальцами карандаш так, что он сломался, часть отлетела в сторону, а когда я повернулась, чтобы поднять его и одновеременно с этим перевести дух, увидела маму, она сползала по стенке вниз, на пол, держась за грудь. Из-за музыки я не слышала, как она подошла. Меня пронзил ужас. Я вскочила, отбросив лист и смартфон с наушниками в сторону.
        Дальше плохо помню происходящее. Помню, что кричала, звала на помощь, держа маму на руках. Помню, как прибежал Рустам. Скорую помню и бессонную ночь в больнице. Я рыдала, закрыв лицо руками, сидя в комнате ожиданий на полу. Я винила себя. Она увидела, что я рисую обнаженного отчима, и ей стало плохо. Она, наверное, подумала, что я больная. Ее дочь больная. Так я считала. Мне тогда вкололи лошадиную дозу успокоительного по настоянию Рустама. Он увез меня домой, хотя я сопротивлялась, но спорить с ним было бесполезно. Сам он остался в доме со мной. Обещал, что будет ежечасно звонить в больницу и узнавать о состоянии мамы. Рустам тогда не захотел оставлять меня одну. Из-за вколотых лекарств я проспала почти весь день, а когда проснулась и вышла из комнаты, рисунок и смартфон с разбитым экраном лежали все на том же месте. Я подняла лист, порвала на части и выбросила. Я не знала, видел ли рисунок Рустам. Но теперь знаю, что видел. Он видел... Боже...
        Когда мама пришла в себя, ей стало чуть легче, я так и не решилась задать ей вопрос, мучавший меня много месяцев даже после ее смерти. Я не решилась спросить "Мама, тебе тогда стало плохо, потому что ты увидела, как я его рисую? Потому что ты посчитала, что твоя дочь больная? Твой приступ спровоцировала я?" Мама ничего мне не говорила. И Рустам ничего не говорил. Поэтому я старалась сама об этом не думать и затолкать воспоминания о том дне максимально глубоко. Мне даже почти удалось это сделать. А вот начать рисовать заново так и не удалось.
        И вот сегодня Рустам говорит мне, что мама ничего не знала. Она ничего не видела. Как он это выяснил? И почему он никогда не говорил, что сам видел рисунок? Почему так долго молчал?
        Поднимаюсь с постели и осторожно открываю дверь. Как одержимая иду к тому самому окну. Окну из моих болезненных воспоминаний. Дотрагиваюсь до стекла пальцами, вижу внизу Рустама. Снова у бассейна. Дежавю... Он рассекает прозрачную воду руками, его плечи блестят в свете фонарей двора. Я веду пальцем по окну, обводя контуры его тела. В какой-то миг мужчина поднимает голову и смотрит на меня. Я не отвожу взгляд. Не знаю, сколько времени проходит. Мы так и смотрим друг на друга. Между нами стекло из прошлого. Я отворачиваюсь первая. Снова ухожу в комнату, прислоняюсь к двери спиной и жду, когда он вернется в дом, уйдет в свою комнату. Пять минут, десять, пятнатдцать... Глухие шаги и щелчок соседней двери сообщает о том, что Рустам вернулся. Я должна пойти к нему и спросить обо всем, но мне очень сложно и больно, очень трудно говорить с ним на подобные темы, очень трудно вообще говорить с ним.
        Мне нужно охладить чувства и голову.
        Бреду к шкафу, достаю оттуда майку-безразмерку. Купальника у меня здесь нет, поэтому я снима юбку с блузкой и натягиваю майку на голое тело. Уже плевать...
        Тихо плетусь вниз, мимо комнаты Рустама практически крадусь. У бассейна поднимаю взгляд на окно, рядом с которым только что стояла. Смотрю на него, будто впервые. Как же отсюда все хорошо видно. Он мог и тогда меня видеть, знать, что я разглядываю его.
        И вот так, не сводя глаз с дома, я спиной падаю в прохладную воду бассейна. Рустам только что здесь был. Вода ласкала его тело, к которому я не позволяю себе прикасаться. Я будто не в воду, а в него погружаюсь. Тону, уходя все глубже и глубже. Закрываю глаза, затем резко открываю, пугаясь темноты и тишины. Из-за воды изображение рябит. Фонари, деревья, небо - все искажается. Искажается мой хрупкий мир, сотканный из моей же лжи самой себе.
        Рустам уже тогда вызывал во мне чувства, которых быть не должно. Он сейчас об этом знает. Он раньше меня понял, что я его хочу.
        ***
        В мокрой майке я возвращаюсь обратно в дом. Несмотря на то, что на дворе лето, все же ночью воздух довольно прохладный, и я мгновенно замерзаю, стоит мне выбраться из бассейна. Тонкая мокрая ткань как вторая кожа облепляет мое тело. Я шлепаю босиком по теплому деревянному полу к лестнице, но замираю, когда в соседней комнате замечаю блики пламени. Рустам камин разжег? Сейчас? Летом? Почему он не лег спать? Я так надеялась, что он останется у себя в комнате.
        Я по-прежнему не нахожу в себе сил выйти на откровенный разговор с мужчиной, но мне становится любопытно, зачем сейчас ему понадобился камин, поэтому я осторожно крадусь к прикоткрытой двери в малую гостиную, бесшумно толкаю ее от себя, и впериваюсь взглядом в Рустама, который на корточках сидит у камина и поправляет угли кочергой. Небольшое пламя отбрасывает красивые тени на стены комнаты и лицо мужчины, делая его профиль острее.
        - Ненадолго разжег, только чтобы ты согрелась, - его голос звучит неожиданно. Я подпрыгиваю на месте и невольно отступаю назад, будто готовлюсь к тому, чтобы сбежать. Он поворачивается до того, как я успеваю принять решение уйти или остаться.
        - Сядь рядом. Погрейся.
        - Сейчас же лето... Я и так быстро согреюсь.
        - Летом тоже жгут костры, смотрят на огонь, греют возле него руки и ноги. Идем, Ян. Поговорить надо.
        Ну, конечно же... Камин - всего лишь предлог, чтобы удержать меня. Разумеется, он хочет поговорить. Раздумывая над тем, готова ли я сама задавать вопросы и получать на них ответы, я совсем не думала о том, что ему, возможно, тоже хочется обсудить определенные вещи. Только вот какие? Рустам собирается объяснить мне, как выяснил, что мама не знала о том рисунке? Или хочет спросить, зачем я его тогда рисовала? Хотя к чему ему меня об этом спрашивать, если он наверняка и так все понял... Мне стыдно и жутко некофортно из-за этого. А еще некомфортно из-за желания подчиниться, подойти ближе и сесть у огня. Пламя, тепло и его темные глаза, в которых сейчас отражается огонь, очень сильно притягивают.
        Рустам опускается с корточек на мягкий ковер и ладонью стучит по месту рядом с собой.
        - Иди сюда.
        Я начинаю медленно двигаться, наблюдая за ним. Он ничего толком не делает, просто смотрит, разглядывает мое тело, которое абсолютно не скрывает мокрая насквозь майка. Откровенное разглядывание и желание, отражающееся на его лице, заводят меня. Он ведь предупреждал, чтобы я его не провоцировала, но я ведь не делала это специально. Некоторые чувства я просто не могу удержать в себе. Сегодня снова слишком многое случилось, и мне нужно было куда-то это многое деть, как-то остыть. Я вовсе не собиралась щеголять перед Рустамом в майке и надеялась, что он ляжет спать. Да какая теперь разница? Я уже здесь.
        Останавливаюсь в метре от мужчины. После бассейна он переоделся в домашние штаны и рубашку, которую застегивать не стал. Я невольно смотрю на его голую грудь и тут же вспоминаю, как рисовала ее.
        - Ирина ничего не знала о том рисунке, Яна, - тихо и хрипло произносит Рустам. - Когда она пришла в себя и ей стало легче, я спрашивал ее, помнит ли она что-нибудь перед обмороком. Она ответила, что ей стало нехорошо, когда она поднялась наверх, последнее, что она помнила, это как увидела тебя, ты сидела у окна и что-то рисовала. Больше ничего, малыш. Ей стало плохо еще до того, как она тебя заметила. Ты ни в чем не виновата.
        Из сердца будто острые шипы вынимают. Дышать становится легче. Нос начинает щипать из-за подступающих слез, но я держусь и не плачу, лишь поднимаю взгляд к глазам Рустама и одними губами говорю:
        - Спасибо, что сказал...
        - Не за что, Ян.
        - Почему ты... если ты знал, что меня это гложит, почему не рассказал раньше?
        - Я не умею читать мысли, малыш. Чтобы прийти к некоторым выводам иногда требуется чуть больше времени. Особенно учитывая то, что ты со мной своими чувствами и переживаниями не делишься и никогда не делилась.
        Снова опускаю взгляд и разглядываю пальцы ног, которыми вожу по полу. Не делюсь, верно, я вообще ни с кем не делюсь. Не привыкла. И тем более с ним. Это очень трудно. К тому же, если я начну с ним делиться, это будет означать, что я впускаю его глубже. А чем глубже он в меня проникнет, тем сильнее меня разорвет в итоге.
        - Тебе понравилось стрелять? - Рустам протягивает руку, захватывает пальцами подол майки и тянет на себя. Мне ничего не остается, кроме как сделать шаг вперед и оказаться почти вплотную к мужчине.
        - Понравилось.
        - Еще поедем?
        Спрашивает о будущем.. О нашем будущем.
        - Поедем... Не переводи тему, - вздрагиваю, когда его пальцы начинают тянуть майку вверх, а сам он встает на колени. Его лицо оказывается прямо напротив моего живота, когда ткань ползет вверх и открывает мои голые бедра, затем живот, горячее дыхание мужчины касается кожи, губы целуют область ниже пупка. - Рустам... я хочу знать... пока могу говорить на эту тему. Ты ведь... видел рисунок, - сипло выдыхаю, когда губы скользят чуть ниже, целуют область лобка, затем ниже, язык проникает между складками, проходит по клитору, а его руки тем временем продолжают тянут майку вверх. Я вцепляюсь в плечи Рустама и сжимаю их пальцами. Стоять прямо, когда от ощущений меня качает, очень трудно, говорить еще труднее. - Видел же рисунок. Почему... не сказал мне ничего тогда? Что я... ненормальная. Что я больная...
        - Да я же с ума по тебе сходил, малыш, - хрипит Рустам, и целует между грудей.
        ****
        - Как я мог считать тебя ненормальной? Скорее, я так думал о себе. К тому же ты - художник, у тебя это в крови, в костях, рисовать ты меня могла, потому что... считаешь мое тело привлекательным, красивым. Считаешь, Яна? - Рустам поднимается на ноги, чтобы полностью стянуть с меня майку и отбросить в сторону.
        Я поднимаю голову, пристально смотрю ему в глаза и несмело киваю. Он улыбается, наклоняется ниже к моему лицу и мягко целует в уголок губ. Его грудь касается моих сосков, отчего я вздрагиваю. Губы мужчины скользят дальше по щеке, целуют под ухом, следуют ниже, рассыпая дорожку поцелуев по шее, ключице, груди. Рот смыкается сначала вокруг одного соска, влажный язык облизывает твердую горошину, затем Рустам переключается на другую грудь, я обхватываю руками его поясницу, пробравшись под рубашку, шумно дышу и изо всех сил стараюсь не закрыть глаза от наслаждения, которое снова меня сметает. Стою перед ним абсолютно голая, и чувствую себя так, словно и душа сейчас полностью обнажена под его темным взглядом. В стеллаже у стены напротив стеклянная дверца, когда Рустам начинает снова опускаться на колени, целуя мой живот, поглаживая бедра, я замечаю в стекле наше с ним отражение. Огонь в камине освещает одну половину наших тел, а вторая остается в тени от стоящего по другую сторону дивана. Так и внутри у меня сейчас: что-то темное, разрушительное, очень могущественное, борется со светлым, правильным, но
таким слабым. Я вижу в отражении колыхания светлого, так колышатся блики огня на моем теле, отчаянно пытаются согнать тень, но она не желает уходить.
        - Ты никогда не думала, мылаш, - хрипит Рустам, неожиданно начиная стягивать с себя рубашку, - почему на самом деле после смерти мамы решила сбежать от меня?
        Я сглатываю, опускаю взгляд вниз, разглядываю темную голову мужчины, между слов продолжающего осыпать меня легкими поцелуями.
        - Я не хотела от тебя зависеть... Не хотела пользоваться твоей помощью. Вы ведь развелись с мамой.. И ты отталкивал меня...
        - Только ли в этом была причина, Ян?
        До боли закусываю губу. Рустам обхватывает мои ноги под ягодицами, ведет ладонями вверх, стискивает попу, облизывает живот, буквально зарывшись в него носом.
        - Не знаю... я не знаю, - мне кажется я не говорю, а выдыхаю, потому что говорить, соображать и споротивляться ощущениями, сконцентрировашимся между ног, невероятно трудно.
        О чем он спрашивает? Хочет сказать, что ушла я от него, чтобы убежать от собственных чувств, которых не понимала? Возможно ли такое? Наверное, да. Может быть я не только независимой быть хотела, может быть в тот день моего рождения я настолько испугалась, так глубоко заперла воспоминания и право думать и чувствовать что-то к нему, что единственным способом оставлять свои чувства поз замком для меня оказалось бегство.
        Пальцы Рустама ложатся на мою промежность, проскальзывают внутрь. Я слышу хлюпающий звук, знаю, что и он его слышит. Мне стыдно за свою реакцию. Даже после вчерашних оргазмов, даже после сна и поцелуев в машине, мне все еще стыдно. Я не знаю, не понимаю, происходящее больше пугает или заводит меня? Я хочу его, боюсь его или и то, и другое?
        - Тебе больше не нужно убегать от меня, малыш. И от себя убегать не надо.
        - Рустам, - хриплю, когда движения пальцев между ног становятся тверже и быстрее, - ты... сейчас хочешь? Сейчас все будет? Сейчас?
        В ответ он смотрит на меня. Внутри его глаз отражается огонь, и мне одновременно хочется утонуть в этом огне, но так страшно обжечься.
        - Я всегда тебя хочу, Ян.
        - Я имею в виду... ты говорил в машине, чтобы я тебя не провоцировала... Я знаю, ты, наверное думаешь, что я пошла в бассейн, потому что хотела спровоцировать, но это не так. Я не делала этого специально... но я... я понимаю твои чувства. Наверное... Я не хочу, чтобы ты думал, что я издеваюсь. Если ты не можешь больше сдерживаться, то...
        Его пальцы застывают. Он долго смотрит на меня. Молча. Под его тяжелым взглядом я даже фразу закончить не могу, а может не могу закончить свосем по другой причине? Ведь полностью эта фраза будет звучать, как приглашение. Меня колотит от страха и от предвкушения. Вряд ли сама я могу перейти черту. Я все ще пытаюсь абстрагироваться от того факта, что он - мой отчим.
        - Предлагаешь мне секс... из чувства вины и жалости ко мне, малыш? Тебе меня жаль что ли? - он усмехается.
        - Это не то... я... просто пытаюсь смириться с неизбежным... - зажмуриваясь, не в силах больше выдерживать его взгляд. Мне начинает казаться, что я несу несустветную глупость. Щеки заливает жаром.
        - Смириться? - снова хрипит мужчина. В голосе появляются недовольные нотки. Или мне мерещится? - Благодарность. Вина. Жалость. Смирение... Это все совсем не то, чего я хочу, девочка.
        Мои глаза все еще закрыты. Я слышу и чувствую, как он поднимается, затем ощущаю прохладную ткань его рубашки сначала на своей спине, затем Рустам начинает продевать мои руки в рукава.
        - Знаю много мужчин с удовольствием воспользовались бы всем этим спектром твоих эмоций, чтобы удовлетворить свои желания, но я хочу, чтобы ты доверяла мне, Яна. И чтобы хотела меня хотеть, это я уже говорил.
        Распахиваю веки. Он нависает надо мной. Пальцы медленно застегивают пуговицы на рубашке, начиная с нижней и следую вверх. Что он говорит? Отказывается от секса? Снова? Одевает меня... Я же вижу в его глазах, как трескается контроль, как желание черной волной заволкаивает разум, но он продолжает застегивать пуговицы. Мне кажется, я никогда не видела и не наблюдала ничего более эротичного, чем мужчину, сходящего с ума от страсти, который одевает объект своей одержимости. Чувствую, как подрагивают его пальцы, слышу, как сбивается дыхание, когда костяшки касаются голой кожи.
        - Нарисуй меня, Яна, - неожиданно просит Рустам, когда последняя верхняя пуговица оказывается застегнутой.
        - Ч...что?
        - Нарисуй меня.
        - Я не рисую больше.
        - Я лишь прошу, чтобы ты попробовала. Хочу, чтобы ты рисовала снова. И хочу, чтобы тебе было хорошо. Позволь мне хотя бы это, малыш. Веришь, что я тебя не обижу?
        Обхватывает мое лицо ладонями, наклоняется и целует.
        - Я... не... знаю. Я пытаюсь...
        - Это хорошо.
        Мужчина идет к комоду и из верхнего ящика достает лист и карандаш, усаживается на мягкий ковер перед камином, кладет лист с карандашом рядом.
        - Нарисуй. Так, как ты в тот день рисовала. Так, как рисовала меня в кабинете. Не думая ни о чем.
        Смотрю на листок и карандаш, словно они ядом облиты. Это больно. Я столько раз пыталась рисовать, но не вышло. Но что, если не вышло, потому что я долго держала свои чувства запертыми? А сейчас они из меня рвутся. Пугают, но рвутся на волю.
        Я присаживаюсь рядом с Рустамом, промежности касается мягкий ворс ковра. Я очень влажная там, внизу, он это сделал со мной. Мышцы внутри ноют, тело желает получить разрядку, которую уже получало. Теперь жажда сильнее, потому что я знаю, каково это может быть... с ним.
        Беру карандаш и чиркаю несколько первых линий на листе. Я думаю, что Рустам будет просто сидеть рядом, но он вдруг начинает двигаться, садится позади меня, ноги расставляет по бокам, а потом резко притягивает меня попой на себя. Я ягодицами проскальзываю по его паху, от неожиданности и ярких ощущений ахаю, крепко сжав карандаш пальцами.
        - Что... ты делаешь?
        - Тихо. Не обижу. Веришь мне, малыш? Рисуй.
        Рустам просовывает руку под рубашку, кладет ладонь на живот и начинает его поглаживать. Чтобы рисовать мне приходится слегка прогнуться вперед. При движении я вновь скольжу промежностью по его эрекции, я знаю, что штаны Рустама будут мокнуть от моей влаги, а член еще больше твердеть. Понятия не имею, как он с этим справляется, потому что у меня разум плывет от ощущений. Хочется потереться об него, но я, разумеется, этого не делаю. Не думаю, что стоит это делать.
        Пытаюсь нарисовать лицо мужчины по памяти, что сделать гораздо сложнее, и сейчас дело не только в неточности образов в голове. Его образ так крепко запечетлен у меня внутри, что я могла бы нарисовать его даже если бы мы десятки лет не виделись. Дело в его пальцах на животе и на бедрах, в его члене подо мной, в его губах на шее и хриплом голосе, шепчущем какие-то успокаивающие слова.
        Я продолжаю чиркать карандашом по листку, а руки мужчины тем временем приподнимают меня, одна ладонь просклальзывает между ног, вторая ложится на линию между ягодицами. Это просто невыносимо...
        - Хочу, чтобы ты рисовала, Яна.
        Да как? Боже...
        Удерживаю глаза открытыми и прикусываю губу, стараюсь не поворачивать голову в сторону, чтобы не видеть нашего отражения в дверце стеллажа. Мышцы внутри еще сильнее напрягаются в ответ на его выверенные движения пальцев. Не хочу думать, что у Растама много сексуального опыта в отличие от меня, потому что меня невероятно раздражают мысли о его женщинах, а еще, когда я думаю о его женщинах, я сразу вспоминаю, что мама тоже была его женщиной, и мне становится тошно от своих ощущений и желаний. Я отгоняю от себя лишнее и продолжаю рисовать.
        Рустам подталикивает меня вперед, придерживая рукой под животом, ставит меня на колени и медленно поднимает рубашку вверх, оставляет ее собранной на пояснице. Я одной ладонью упираюсь в пол, второй удерживаю карандаш и снова что-то чиркаю, хотя вижу нарисованное уже плохо, потому что мозг плавится.
        Широкие теплые ладони оглаживают полушария ягодиц, пальцы пересчитвают позвонки, затем снова мнут попу и слегка разводят ягодицы в сторону. Стыдно. Стоять вот так стыдно. Ощущать, что это приятно, еще хуже.
        Я дергаюсь. Хочу повернуться и возмутиться, но сильная рука удерживает верх моей спины, надавливает, низкий голос рокочет:
        - Рисуй.. чшш...
        И пока я пытаюсь придумать, что ответить, влажный язык начинает лизать сначала мою поясницу, затем бедра, ягодицы, рука под животом перемащется на спину, давит, прогибая меня так, что бедра оказываются выше, затем рука разводит мои ноги шире, губы проходят в опасной близости от промежности, а уже через мгновение язык проникает в меня. Веки тяжелеют, глаза сами собой закрываются, по вискам бьют воспоминания о сне, в котором он меня лизал, и вот сейчас сон становится реальностью, только в реальности все гораздо пошлее, грязнее, ярче, жарче, и оставаться равнодушной просто нет сил. Карандаш выпадает из рук. Не открывая глаз, я пытаюсь обнаружить его, шлепая рукой по полу. Нахожу и вслепую ставлю на лист, но он снова выпадает, когда язык на полную ширину скользит от клитора ниже, затем твердый кончик чуть проникает внутрь, толкается еще глубже и еще. Мышцы внутри сводит до предела, мне хочется еще глубже, на той глубине, где язык не достанет. Я стону и мычу, схожу с ума и разлетаюсь на части. Не сразу слышу шорох ткани за спиной, и понимаю, что именно произошло только тогда, когда влажный язык
покидает мою промежность, Рустам выпрямляется, сильнее разведя мои ягодицы, надавив большими пальцами в область между анусом и входом, а складок касается член. Я точно знаю, что ничем другим это быть не может. Твердый, бархатистый по ощущениям, и большой. Я пугаюсь. Очень. Дергаюсь вперед, но руки мужчины крепко удерживают меня на месте.
        - Рустам...
        Он все-таки собирается сделать это? Сейчас? Здесь? Вот так?!
        - Тихо-тихо, малыш, ты мне веришь?
        - Я... зачем ты... Ты же сказал, что не... будешь...
        - Верь мне. Я тебя не обижу. Обещаю, Яна. Рисуй.
        Вскрикиваю, когда член скользит по складкам до клитора. Не проникает в меня, касается только снаружи, но это настолько приятно, что мне становится нечем дышать. Удовольствие от скольжения его члена между моих ног похоже на тянущуюся нугу. Оно медленное, сильное и тягучее. Разливается во мне, в животе, от давления пальцев между ягодицами устремляется еще в бедра и поясницу. Рисовать я больше не могу. Только мычу и сжимаю пальцами лист, соскальзываю вперед, почти падаю. Член Рустама снова проходит по складкам, головка замирает у входа, чуть-чуть толкается вперед, это не больно, наоборот очень приятно. В тот миг, когда он почти во мне, я уже не соображаю. Чувствую, как руки мужчины проникают под рубашку, ложатся на грудь и сжимают сильно, почти до боли, но мне плевать, потому что наслаждение захлестывает все остальные ощущения. Рустам склоняется ко мне, кусает спину, кусает и лижет под лопатками, его дыхание хриплое, поверхностное. Я знаю, что он хочет войти в меня, но не знаю, как удерживается. Снова начинает водить членом, головка трет клитр, проскальзывает между ягодиц, упирается в анус и скользит
обратно. Узел внутри затягивается так сильно, что я больше не могу терпеть, кончаю, когда член снова упирается в меня и одновременно с этим Рустам резко сводит мои ноги, сдаливает ягодицы, усиливая давление внутри. Я царапаю пол, мну листок, судорожно ловлю ртом воздух и кричу так, будто захлебываюсь собственным экстазом.
        - Господи..
        Движения члена возобновлются. Рустам дергает меня вверх, спиной кладет на свою грудь, задирает рубашку выше и всасывает сосок в рот. Я растекаюсь по нему, растворяюсь в него, слышу глухое рычание, и затем чувствую как по ягодицам и бедрам стекает его липкая сперма. От осознания того, что он тоже кончил, я ловлю вторую волну оргазма, которая меня практически выключает, отрезает от реальности и обрушивает в громадный кратер с чистым наслаждением.
        8 глава
        Просыпаюсь рано. За окном только начинает светать. Первое, что я чувствую, это тяжесть руки, лежащей на моем животе. Его руки. Он здесь, рядом. Спит вместе со мной в моей комнате, хотя вчера после душа я попросила его оставить меня одну. Он оставил, но потом все же пришел, когда я уже уснула. Щеки заливает жаром, как только я вспоминаю вчерашний вечер и ночь. У меня нет объяснений и оправданий случившемуся. Это просто случилось. Снова. И мне было хорошо. Очень хорошо. Снова. Принять это полностью я не могу, но и отвергать больше не получается. Если бы вчера я сказала ему остановиться, думаю, Рустам остановился бы. Но я не сказала. Я ждала продолжения, ждала завершения, которое в итоге он мне дал. Мне нечем себя оправдать...
        На него смотреть мне страшно, потому что я слишком много чувствую сейчас. Мне нужно время, чтобы с этими чувствами справиться, хотя я даже не уверена, что смогу. На тумбе справа лежит рисунок. Конечно, на рисунок это мало похоже, ведь лист сильно измят и изорван, как лишнее напоминание о том, что Рустам делал со мной вчера, когда я рисовала. Наконец перевожу взгляд на мужчину, спящего рядом. Он лежит на животе, одна рука закинута на меня, другая свисает с постели, лицо повернуто в мою сторону, одна прядь слегка отросших вьющихся волос упала на лоб. Его дыхание ровное, спокойное. Он спит, а значит я и мои чувства пока в безопасности. Пока, ведь скоро он откроет глаза, и я опять утону в их черноте и страсти, которую она скрывает.
        Стараясь не делать резких движений, чуть поворачиваюсь к нему, протягиваю руку и убираю прядь со лба. Разглядываю его лицо, затем мощную спину, не удержавшись, веду пальцами по шее, затем по линии позвоночника, касаюсь поясницы. Ниже не веду. Он в домашних штанах, и это радует, если бы Рустам был не одет, я бы с ума сошла от смущения. Хоть вчера он и касался меня... там, членом, на мне была его сперма, я смывала ее в душе водой, боооже, я все равно сгораю от стыда и недоумения, как могла сама допустить подобное, как смогла наслаждаться этим? Он подводит меня к черте, и с каждым днем я все ближе стою к запертой двери с надписью "неизбежное". Сильнее всего меня пугает то, что я начинаю этого хотеть.
        Осторожно приподнимаю его тяжелую руку и сползаю с кровати на пол. Какое-то время сижу, бестолково глядя в окно, и размышляю о том, как удалось ему не сорваться окончательно вчера? Как он удержался, ведь мы были так близко, он был так близко... Видимо Рустам действительно не хочет, чтобы я сделала этот шаг, не будучи на сто процентов уверенной в своих желаниях. Но уверенность будет означать, что я сдалась, я предала память о маме, я предала чувство собственного достоинства, так ведь?
        Решив прекратить терзать себя мыслями о Рустаме, я натягиваю халат, быстро умываюсь, после чего спускаюсь вниз, беру с полки его ключи от машины, и забираю с заднего сиденья авто папку с проектом для Парадайза. Вчера я так и не приступила к ее изучению, значит нужно это сделать сейчас, потому что я уверена, Карим Гаясович сегодня спросит меня об этом, к тому же будет совещание. На кухне включаю чайник, усаживаюсь за стол и начинаю листать папку. Проект интересный, красивый, но пока я листаю, у меня создается ощущение будто он какой-то неживой. Искусственный. Чего-то явно не хватает в этих фотографиях, в сюжете выставки. Я пытаюсь понять, чего именно. Это довольно сложно и мучительно, потому что последний раз проявление моей творческой фантазии случилось вчера, когда Рустам ласкал меня языком и членом. Яркие картинки воспоминаний неумолимо начинают мелькать в голове. Меня вдруг посещает мысль, что рисовать под воздействием неконтролируемых эмоций, было самым естественным, что я делала когда-либо. Может, этого и не хватает проекту? Естестественности. Жизни. Правды.
        Еще раз смотрю на фото. Они постановочные. Что если сделать их максимально реальными? И что если сделать даже не фотографии, а рисованные портреты карандашом? Людей, которые перенесли операцию на сердце, которые получили второй шанс. Нарисовать их эмоции, их счастье и благодарность, которые отражаются на их лицах, в их глазах, в улыбке.
        Закусываю губу, сжав папку пальцами. Мне кажется, это хорошая идея, но смогу ли я ее озвучить? Это чувство почти забытое - когда ты способен придумывать, когда ты позволяешь творческой энергии вытекать из тебя и превращаться в нечто прекрасное, ценное, важное, - сейчас это чувство бурлит во мне, но оно такое хрупкое. Не разобьется ли оно, если Карим отметет мою идею? Что, если он скажет, что то, что я придумала - невозможно? Нет времени, или нет уверенности, что получится? В любом случае, я не узнаю, пока не расскажу ему.
        Закрываю папку и откладываю в сторону. Вода в чайнике согрелась. Хочу налить кофе и сделать омлет на завтрак. Достаю из шкафа чашку и банку с кофе, когда слышу скрип лестницы, а затем тяжелые шаги. Рустам проснулся.
        Мужчина входит на кухню, засунув руки в карманы штанов. Рубашки на нем нет. Волосы слегка растрепаны. Он выглядит сонным, но отдохнувшим, и каким-то расслабленным что ли. Это потому что вчера он кончил? Получил определенную разрядку? Пусть и не совсем ту, что он жаждет получить.
        - Привет, - хрипит Рустам, а я понимаю, что так и стою с чашкой и банкой кофе в руках, и тупо пялюсь на него.
        - Привет, - отвечаю сипло и отлепляю от мужчины свой взгляд, стараюсь удержать мысли в рамках настоящего, но они как стадо взбесившихся лошадей несутся во вчерашний день, вечер и ночь. Чертовы мысли. - Кофе будешь?
        - Не откажусь.
        - Я еще омлет хотела сделать. Надо позавтракать. Сегодня у Карима большие планы. Я тебе не говорила еще толком про проект, ну может быть, он тебе говорил. Проект для Парадайза. Там на столе папка. Я изучала. Сегодня будет совещание по проекту, я очень нервничаю. Мне хочется удержаться на этой работе, но я не уверена, что знаю точно, что делать. Еще Сашке я обещала сегодня увидеться, но по времени трудно сказать, когда я осовбожусь, - понимаю, что тараторю и всю информацию сбиваю в кучу, но молчать слишком трудно. Тишина напрягает.
        - От завтрака тоже не откажусь. А с работой ты справишься, малыш, я уверен. Постепенно войдешь в колею. Если хочешь, можешь поделиться своими мыслями насчет проекта. Относительно Сани не переживай. Даже если сегодня не получится, на выходных обязательно куда-нибудь прокатимся вместе. И, пожалуйста, Ян, не называй Карима только по имени. Он твой работодатель.
        Я замираю с ложкой кофе над стаканом.
        - Но ведь... он твой друг. Я подумала, что нет ничего такого, когда между собой...
        - Мой друг, но не твой. Пока.
        Перевожу взгляд на Рустама. Он листает папку, брови слегка нахмурены.
        - Хорошо, малыш? - смотрит пристально. Да ну это же смешно! Просто имя. Имя! Ничего к Кариму я не чувствую!
        - Малыш?
        - Хорошо, - все же выдыхаю. Если для него это так важно, то пускай будет Карим Гаясович. Не понимаю, что тут такого значительного, но спорить из-за подобной мелочи не стану. Между нами есть проблемы и посерьезнее.
        - Так поделишься? Насчет проекта.
        Я снова начинаю заниматься кофе и раздумываю, стоит ли говорить Рустаму про мою идею? Но ведь я пришла к этой идее, думая о своих чувствах вчера, когда он меня ласкал. Если я сейчас начну говорить, не переведет ли он разговор в опасное русло? О нас, обо мне, об оргазмах. Чееерт...
        - Я... пока думаю. Лучше скажи, куда хотел поехать на выходных с Сашей?
        Разговор о брате кажется мне более безопасной темой. Хотя в принципе именно из-за желания помочь Сашке я оказалась в данной ситуации.
        - Он просил у матери кота. Я подумал, что, возможно, он захочет собаку. Можно было бы взять породистого щенка.
        - Ты серьезно?! - ставлю чашку кофе перед Рустамом, чуть не расплескав от волнения.
        - Конечно, малыш.
        - Да он будет на седьмом небе от счастья! - я не в силах сдержать улыбку. Уже представляю, как Сашка будет радоваться, когда узнает, что у него появится собака. Хотя наверное для начала стоит поговорить с Анной Сергеевной, не помешает ли ей в квартире пес.
        - Я счастлив, что ТЫ на седьмом небе, малыш, - хрипит Рустам и награждает меня таким тяжелым и недвусмысленным взглядом, что улыбка мгновенно сходит с лица, а живот обжигает и скручивает. Седьмое небо - это то мистическое место, где я была вчера. Я там чуть не погибла...
        Мы долго смотрим друг на друга. Я буквально вижу в его глазах отражение вчерашнего вечера, будто со стороны наблюдаю за его движенями, слышу свои стоны, его хрипы.
        Седьмое небо, которого я не хотела, но оно все равно на меня обрушилось.
        ***
        После завтрака, который проходит в напряженной обстановке, потому что Рустам не прекращает смотреть на меня, то и дело останавливается взглядом на губах, груди, ласкает глазами ноги, я сбегаю в свою комнату, там быстро одеваюсь, после чего он подвозит меня на практику. По дороге я неистово борюсь с желанием, что делать невероятно трудно, потому что Рустам очень близко, запах его парфюма сводит меня с ума, а руки, сжимающие руль, представляются мне сжимающими мою грудь и бедра.
        Неужели я так умом тронулась из-за оргазмов?! И что теперь делать? У меня даже запрещать себе об этом думать больше не получается!
        - Вечером, если получится увидеться с Сашкой, - начинаю разговор через силу, заталкивая пошлые мысли куда-поглубже, - я подумала, что... могла бы забрать его к себе с ночевкой...
        Замолкаю и жду реакции Рустама на сказанное. Он бросает на меня недоуменный взгляд и выгибает бровь.
        - Если хочешь, Ян. Ты у меня разрешения что ли спрашиваешь? Ты можешь забирать к себе брата, когда пожелаешь. Я ведь для тебя ту квартиру арендовал.
        Облегченно выдыхаю, хоть и чувствую, как к щекам снова приливает жар, будто я сморозила глупость. Я вовсе не боюсь, что он не позволит Саше оставаться. Дело не в этом. Я просто не знаю, какие планы у Рустама на сегодняшний вечер. Разумеется, я говорю о планах, связанных со мной. Вдруг он хочет единолично решать, когда видеться со мной, а когда нет, и чтобы Саша ему не мешал? Мне бы такое не понравилось.
        - Просто... спросила.
        - Позвонишь, скажешь, как решится. Может, я к вам тоже заеду. Посмотрим.
        Облизываю губы и киваю. Провести время с Сашкой мне хочется сегодня вдовем, хотя бы потому, что я такого напряжения не буду испытывать, как если с нами еще и Рустам будет, но отказывать и запрещать мужчине приехать я не могу, не смею. Наверное я всегда буду чувствовать себя обязанной ему за помощь, в какой-то степени это лишает меня воли.
        Рустам останавливается рядом с небольшим зданием, где я прохожу практику. Пришло время прощаться, и я мигом теряюсь, потому что не знаю, какого прощания он от меня ждет. После вчерашнего. А учитывая то, как мне было хорошо, я и сама не знаю, чего жду. И от себя, и от него. Но долго гадать не приходится, потому что, как только я отстегиваю ремень, Рустам сам склоняется ко мне, обхватывает шею ладонью и запечатывает губы поцелуем. Резким, грубым и жгучим. Безжалостным. Я машинально свожу бедра, которые обдает жаром, стоит его языку коснуться моего языка, но он не позволяет мне этого сделать. Просовывает вторую руку между ног, проскальзывает под юбку, гладит и слегка сжимает.
        - Не прячься от меня.
        - Я не прячусь, - выдыхаю ему в губы.
        Он усмехается.
        - Беги, малыш. Опаздаешь.
        Легко сказать беги, когда тело парализовало, но я все же нахожу в себе силы дотянуться до ручки двери и выбраться наружу. Сама его целовать, по собственной инициативе, я не готова. Я приксонуться-то к нему без страха смогла только, когда он спал. Пока иду к зданию, чувствую спиной его взгляд. Прижимаю пальцы к губам. Они горят после поцелуя, приятно покалывают. Неужели я такое чудовище, способное наслаждаться ласками и поцелуями отчима? Неужели я думала о себе лучше, чем есть на самом деле?
        ***
        Время на практике движется мучительно медленно. Скорее потому, что внутренне я уже смирилась с тем фактом, что учиться здесь мне не нравится и работать в сфере менеджмента я не буду. Мне хочется поскорее отправиться в галерею. Движущим фактором этого желания служит еще и та идея, что пришла в голову утром. Мне по-прежнему страшно ее озвучивать Кариму Гаясовичу, но я очень хочу. Она буквально распирает грудь, рвется на волю. Я впервые за долгое время чувствую такой взрыв энергии внутри себя, поэтому когда наконец приезжаю на работу, чуть ли не лечу к лифту, чтобы поскорее попасть на совещание по выставке в Парадайз.
        Пока собирается народ за большим стеклянным столом в зале заседаний, у меня появляется время еще раз продумать все, что я планирую сегодня сказать. В блокноте я набрасываю примерный план и даже чиркаю миниатюры, чтобы было понятнее, как именно я вижу выставку. Вчера Карим Гаясович сказал, что я как амеба, и что это ему не нравится, меня его слова ранили, но я понимаю, что работа в галерее нужна в первую очередь мне, и если я хочу ее получить, то могу хотя бы попробовать.
        Пока вожу ручкой по листку с записями, ловлю себя на странной мысли, что после обещания Рустаму не называть босса по имени, даже в мыслях перестала его так называть. Теперь только Карим Гаясович. Усмехаюсь, потому что мне кажется это таким глупым. Рустам же мысли мои не читает. Наверное. А я все равно не могу иначе. Не знаю, почему, но точно знаю, что у меня нет цели делать вид, что Карим Гаясович мне нравится как мужчина, нет цели вызвать ревность в Рустаме намеренно. Почему-то мне даже неприятно от того, что он может плохо обо мне подумать. Знаю, что вчера проявление моего влечения к нему сложно было не заметить и тем более отрицать, но все же я никак не могу ответить себе на вопросы: как? почему? почему он? почему я стала видеть в нем больше, чем просто отчима? Даже в тот злополучный день рождения, почему? Не может же это быть связано только с тем, что он - красивый. Карим Гаясович тоже красивый, но таких эмоций во мне не вызывает.
        - Добрый день, начнем, - босс входит в зал заседаний, и размашистым шагом направляется к своему креслу во главе стола. Я тут же мысленно щипаю себя за щеку, чтобы перестать думать о Рустаме и быстро переключиться на работу. Пальцы начинают дрожать, а сердце бешено биться. Вот он, момент X. Сейчас я либо скажу, либо нет.
        - Все вы изучили проект по выставке в Парадайз, и мне хотелось бы услышать ваши предложения по изменениям. Есть ли у кого-то еще идеи, пока у нас еще имеется время внести изменения и их реализовать?
        Я оглядываю присутствующих. Они начинают включать свои планшеты, и по очереди высказывать идеи, показывая Кариму Гаясовичу наброски прямо на экранах. Некоторые вообще держат в руках графические планшеты. Я замечаю красивые рисунки, схемы и интересные презентации. Перевожу взгляд на свои каракули в блокноте и сразу же краснею. Смелость и запал начинают сходить на нет, потому что мне просто элементарно стыдно. Я как-то не подумала, что в современном мире и идеи нужно демонстрировать по-современному, а у меня кроме смартфона, на котором ничего не будет видно, даже если я умудрюсь что-то нарисовать, нет других гаджетов. Как идиотка злюсь на себя, что не приняла подарок Рустама. Айфон, конечно, не планшет, но однозначно лучше, чем дряхлый блокнот и смартфон с разбитым экраном.
        - Яна? Ты изучила проект? - неожиданно Карим Гаясович вырывает меня из недр самобичевания. Взгляды сотрудников галереи обращаются ко мне. Они, как и босс, ждут моего ответа, а у меня горло сдавливает от волнения.
        - Да... я... изучила, - кое-как выдираю из себя слова. Карим Гаясович молча смотрит, видимо, ожидая, что я продолжу. Делаю глубокий вдох и решаюсь:
        - У меня возникли некоторые идеи. Дело в том, что когда я листала папку, подумала о том, что... фотографиям и вообще плану выставки не хватает естественности. Я не хочу никого обидеть! - смущенно опускуаю взгляд вниз, вертя пальцами ручку. - У меня нет цели кого-то оскорбить. Просто, тема сердечно-сосудистых заболеваний и аномалий сердца очень тесно связана с жизнью, ведь сердце - это жизнь. И название выставки очень говорящее "Видеть сердцем". Может, стоит включить в нее больше "живого"?
        - Подробнее, - откидывается босс на спинку кресла, когда я замолкаю.
        Подробнее. Разумеется. Он ведь не телепат. Придется учиться говорить. Точнее, выражать свои мысли и чувства словами, что мне всегда было сложнее делать, чем выражать их рисунками. А затем и рисунками получаться перестало. Но если не справлюсь, то потеряю шанс. Почему-то мне кажется, что если сейчас я не покажу себя, то через две недели просто попрощаюсь с этим местом.
        - Однажды я организовывала выставку в художественной школе. Тема была другая, но реализация схожа с моей настоящей задумкой. Мы рисовали животных до приюта, в приюте и после того, как они нашли свой дом и людей, готовых о них заботиться. Мы ставили на стенде рисунки рядом, чтобы люди могли видеть, как меняет животных тепло, добро, людская забота и любовь. После выставки многие взяли себе питомца. Это была трудная работа, но результат стоил того. Выставку в Парадайз тоже организуют в благотворительных целях. Почему бы нам не показать всем, как люди ценят этот шанс, которые дают им те, кто жертвует деньги на их лечение? Почему бы не показать им портреты людей, кто пережил сложнейшие операции, показать их счастье и благодарность? Мне кажется, это лучше, чем постановочное фото, каким бы оно профессиональным ни было. Оно не передаст тех эмоций, которые будут заложены в рисунке.
        Высказавшись, я медленно выдыхаю, кладу ручку на стол и поднимаю блокнот, поворачиваю листок к Кариму Гаясовичу и указываю на миниатюры.
        - Мы можем не только нарисовать большие портреты, но и приложить к ним маленькие фотографии в миниатюре. Вот здесь, в углу. Тогда у людей, пришедших на выставку, будет максимально полное представление о том, что чувствует и как выглядит человек, которому нужно было "сердце" и который его получил. Тогда они смогут, как говориться, видеть сердцем.
        Я застываю с блокнотом в руках. Кровь шарахает по вискам, тишина вдавливает в пол, потому что никто ничего не говорит после моей речи. Карим Гаясович внимательно смотрит то на меня, то в блокнот, но тоже молчит. Мне становится не по себе, потому что я вообще не привыкла раскрывать свои чувства и мысли людям, а сейчас я вылила первую за долгий период идею на фактически незнакомцев, и мне, как ни странно, невероятно важно получить ответ, увидеть реакцию и ощутить ее всем своим существом. Когда я высказала идею вслух, я действительно убедилась в том, что она хорошая. И я хочу ее реализовать. Пожалуйста, дайте мне шанс. Пожалуйста, он мне очень нужен.
        *
        - Мне нравится, - наконец произносит Карим Гаясович. Меня словно подносит в воздух, где я взрываюсь. Ему нравится моя идея. Нравится! К глазам подступают слезы, но я понимаю, что если сейчас расплачусь, то буду выглядеть ужас как глупо, поэтому держусь изо всех сил, быстро моргаю, чтобы слезы не потекли по щекам.
        - Мне нужен полный проект, - строго говорит мужчина, упершись локтями в стол и сцепив пальцы в замок.
        - П..полный проект?
        - Разумеется. И не на листочке. Распишешь все, что тебе требуется для реализации идеи. Даю тебе два дня на это. Если справишься, я позволю тебе курировать выставку. Останешься после совещания, обсудим некоторые моменты.
        Два дня? Курировать выставку? Позволит мне?
        Я подскакиваю на стуле от прошившего меня насквозь нервного озноба. Стоп. Стоп. Стоп. Курировать, это ведь значит, что я буду отвечать за все?! И я буду... руководить людьми, которые будут выполнять мои поручения?!
        Карим Гаясович еще что-то говорит, пока я отхожу от шока. Да, я хотела, чтобы мою идею приняли, но я думала, что на мои плечи ляжет максимум обрисовать задумку, может, выбрать художников, но не абсолютно ВСЕ. Перевожу взгляд на присутствующих. Они недобро косятся в мою сторону. Ну, разумеется. Пришла неизвестно кто, неизвестно откуда, а они здесь наверняка давно пашут и всеми силами стараются заполучить признание босса. А неизвестная Яна его только что получила. И мне кажется (может, я придумываю), что отчасти его согласие все же связано с тем, что Рустам его друг. Если проект примут, то вот эти люди, бросающие на меня недовольные взгляды, будут под моим руководством. Не думаю, что я - хороший руководитель. Да и как руководить теми, кто враждебно настроен по отношению к тебе?
        Когда совещание заканчивается, все расходятся. В зале остаемся только мы с Каримом Гаясовичем. Он не тянет, сразу переходит к обсуждению проекта, который я должна буду подготовить. Босса интересует все: возможные расходы, поиск людей, количество портретов, художников, фотографов. Что именно будет на портретах? Как мы будем презентовать работы? Будем ли кратко излагать предыстории картин?
        За полчаса, что мы обсуждаем план реализации идеи, у меня начинает пухнуть голова, и от страха поджимаются пальцы на ногах, потому что я уже представляю, как буду в одиночестве составлять весь план-проект, продумывая все до малюсенькой детали.
        Но есть лишь два варианта: я могу струсить, сказав, что не справлюсь, или могу попробовать, и проиграть, зная, что я хотя бы пыталась.
        Когда тема заходит за презентацию работ уже во время выставки, Карим Гаясович спрашивает, думала ли я о том, как буду преподносить свою идею?
        Я, разумеется, не думала. Не успела еще. Я ведь не знала, что именно МНЕ нужно будет об этом размышлять, поэтому выдаю первое, что приходит в голову:
        - Можно пригласить этих людей. Ну, с портретов. Они уже перенесли операцию, прошли реабилитацию. Они могут вынести работы, быть как бы живыми стендами, рассказывающими свою историю... Вы знаете?! - неожиданно вспыхиваю, четко представив перед собой день выставки. - Мы можем разделить работы. Картины тех, кто перенес операцию. И тех, кто еще ждет. Первые будут сами держать портреты и рассказывать свои истории, а вторых не будет, ведь они болеют и ждут. Их портреты будут висеть внутри пустого человеческого тела, будет только контур тела, а внутри на месте сердца портрет-история. Чтобы люди видели, вот те, кого удалось спасти, а вот те, чье будущее еще неизвестно, и только в руках пришедших на выставку, их сердца и жизни.
        Карим Гаясович слушает внимательно, и смотрит слишком пристально, его темный взгляд блуждает по моему лицу, вызывая тревогу. Я слегка расслабляюсь, когда уголок его губ дергается вверх.
        Он улыбается. Значит, ему нравится?
        - Хорошо, Яна. Идея неплохая. Но... нужно еще найти людей, готовых прийти на выставку и поделиться своей историей. А времени у нас не так много, поэтому на составление проекта я дал тебе только два дня. Не включай в него то, что кажется тебе невозможным. Помни, что у нас есть месяц. Твоя задача: убрать все лишнее. Если справишься с проектом, я готов буду принять тебя на работу на постоянной основе.
        Мужчина поднимается из-за стола, снимает со спинки стула пиджак и надевает на плечи.
        - Живая ты мне больше нравишься, - произносит Карим Гаясович, прежде чем выйти из зала заседаний.
        9 глава
        "Живая ты мне больше нравишься".
        Эта фраза не вылетает у меня из головы весь оставшийся день. Я без конца думаю о том, почему вдруг из меня вылилось столько энергии, о которой я даже не подозревала раньше, и все время возвращаюсь мыслями ко вчерашнему вечеру с Рустамом. Его слова, его действия, чувства, что он во мне вызывает - это как комбо-концентрация. Как нитроглицерин в чистом виде. Я понимаю, что именно вчерашний взрыв привел меня в выплеску такого мощного заряда творческой и жизненной энергии. Это понимание вызывает внутри двоякие ощущения. С одной стороны, я должна быть счастлива возвращению частички себя, которую давно решила похоронить, а с другой... это ведь Рустам сделал. Он вернул часть меня к жизни. Почему он? Даже если я оцениваю его как мужчину, даже если меня влечет, даже если мне было хорошо вчера, этого недостаточно. Почему у него получилось, а у меня самой нет?
        Через пару часов после совещания я начинаю собираться домой. Как и планировала, хочу позвонить Анне Сергеевне, чтобы забрать Сашку. Знаю, что мне нужно готовить проект, но не могу себе отказать в том, чтобы увидеться с братом.
        - Я заеду за ним, и мы поедем ко мне, хорошо? - спрашиваю Анну Сергеевну по телефону. Она не против, и вроде как рада моему звонку. Я еще с опасением звоню женщине. Несмотря на заверения Рустама, что отец больше не потревожит нас, крохотная змейка страха по-прежнему ползает по сердцу.
        Брат безмерно счастлив, когда мы выходим из дома и следуем к такси. Я решила вызвать машину, чтобы не мотать Сашу по метро. Он довольно держит меня за руку и улыбается, прижимая к себе машинку - одну из тех игрушек, что у него теперь имеются благодаря Рустаму.
        Не думаю, что пока стоит говорить Сашке про щенка, которого он собрался ему купить. Достаточно, что пока брат одевался в комнате, я спросила у Анны Сергеевны, не имеет ли она ничего против собаки в квартире. Она посмотрела на меня со слезами на глазах и ответила, что сейчас не стала бы высказывать и слова против, даже если бы собаки ей не нравились. Рустам им так помог. На неделе ее ждут несколько собеседований в торговых центрах. Образования у нее нет и особых талантов тоже, как сама заявила женщина, поэтому для нее огромная удача устроиться на работу просто в хорошее место с достойной зарплатой. Мне радостно, что она сумела оценить шанс, который ей предоставил Рустам, ведь мало кому такой шанс выпадает в жизни.
        - Яна! Вот у тебя красиво! - визжит братишка, прилипнув к панорамному окну, когда мы приезжаем в квартиру. - Высоко очень! Ты здесь живешь?
        Я смеюсь, глядя на маленького непоседу. Конечно, я не стану рассказывать, что здесь всего-то одну ночь ночевала, поэтому просто киваю.
        - Крууть! Мне здесь нравится даже больше, чем в нашей с мамой новой квартире.
        - Я рада, Сашка. Надеюсь, ты часто будешь ко мне приезжать.
        - Ну, - важно произносит брат, - когда начну ходить в школу, может, не очень часто.
        Снова смеюсь и треплю его по голове.
        - Будешь приезжать, а я буду с тобой заниматься. Как и обещала. Но только если ты обещаешь слушаться.
        Мы с Сашкой проводим время за просмотром мультиков, заказываем пиццу и чизкейки на дом, с удовольствием съедаем все, что нам привозит курьер. Удивительно, но когда я трачу деньги на Сашу, я сейчас не испытываю таких серьезных угрызений совести, как раньше, несмотря на то, что это все еще деньги Рустама, а не мои личные. Может, это потому, что принятая боссом идея подарила мне призрачное ощущение уверенности в том, что дальше все будет хорошо?
        Анна Сергеевна позволила Саше остаться ночевать у меня. Перед сном я купаю его, после чего укладываю в постель. Кровать здесь одна, так что спать мы будем вместе. Меня это даже радует. Я, конечно, могла бы положить его на диван, или сама лечь, но мне не хочется. Огромная часть меня с невероятной силой тянется к ребенку, а память возвращает в тот момент, когда врач в доме Рустама намекал на то, что я молодая и мне нужно будет рожать. Я прекрасно помню, как Рустам на меня тогда смотрел, только сейчас, после пережитой с мужчиной страсти, после его поцелуев и оргазмов, это воспоминание вызывает более сильные ощущения и трепет.
        Рустам за весь день ни разу не позвонил и не написал. Наверное, мне следовало это сделать самой, но я хотела провести вечер с братом. Сейчас же, когда Сашка мирно сопит на подушке, укрытый одеялом, я неспешно пью горячий кофе, глядя на ночной город из окна. Я расстелила плед на полу и уселась, подмяв под себя ноги, рядом полоджила зарисовки проекта и смартфон. Нужно работать, но мне не дает покой молчащий гаджет. Рустам мне не звонит, потому что попросил самой написать или позвонить? Я не знаю, но несколько раз тянусь к смартфону, пока, собравшись с духом, не беру его в руки и не открываю чат.
        Не знаю, что ему написать. Я больше не могу, не имею право воспринимать его как отчима. Это извращение какое-то. И отрицать свое влечение к нему я тоже больше не могу, хотя бы перед самой собой. Это глупо просто.
        "Привет... У нас все в порядке. Сашка у меня. Прости, что не пригласила".
        Зачем я набираю последнюю фразу? Ничего ведь такого нет в том, что я его не позвала, но мне почему-то все равно стыдно. Отправляю сообщение, а минут через пять получаю ответ.
        "Хорошо, Ян. Я рад, что вы хорошо провели время. Ничего страшного, что ты меня не пригласила. Как на работе?"
        Я радуюсь этому вопросу. По-детски, по-дурацки, но все же радуюсь. Потому что действительно счастлива, что мою идею приняли. И если сам проект Карим Гаясович не возьмет на реализацию, я все равно не забуду, что моя идея зашла. Это нечто новое. Точнее, старое ставшее новым. Мне хочется поделиться этим с Рустамом. Мне больше не с кем, а ему почему-то важно все, что связано со мной. Мне хочется, чтобы он мной гордился.
        "На работе отлично. Мою идею утвердили. Теперь у меня полно работы. Нужно подготовить полноценный проект".
        "Я рад, малыш".
        Кручу гаджет в руке и раздумываю над тем, стоит ли рассказывать ему идею? Кариму Гаясович я же рассказала. Но, подумав хорошенько, решаю, что в смс или по телефону этого делать не стоит. Может, при встрече...
        "Спокойной ночи, Рустам".
        Отправляю, приложив гаджет к груди, затем отлепляю и пишу еще один вопрос, который меня заботит, хотя, наверное, я не совсем имею на него право.
        "Ты дома?"
        Сердце ударяет с силой в ребра. Ну, зачем я это спрашиваю? Зачем? Меня будто внутри что-то подталкивает к подобным вопросам. Мне важно знать. Я хочу знать, что он не с кем-то...
        "Дома)"
        Отвечает Рустам.
        Закрываю глаза и улыбаюсь. Да чему я радуюсь? Что со мной не так, что я ощущаю такое... удовлетворение?
        Точно не знаю, но после сообщения мне удается спокойно уснуть. Я только утром читаю сообщение "Спокойной ночи, малыш".
        **
        Сашу отвожу домой, после чего начинается мой рабочий день. Практики сегодня нет, поэтому я сразу отправляюсь в галерею. Хочу посоветоваться насчет оформления проекта, но как выясняется позже, посоветоваться все же не с кем. Никто из сотрудников особо не горит желанием идти мне навстречу и помогать. Только от одной девушки, Ляйсан, мне удается добиться внимания.
        - Слушай, - говорит Ляйсан, когда я усаживаюсь напротив ее стола и раскладываю папку с наработками, которые зарисовала и записала, пока ехала в метро. - Мы, конечно, команда, но ты для нас пока чужая. И каждый все-таки стремится в первую очередь сам взлететь по карьерной лестнице. А внимание босса к своей персоне - лучшая возможность подняться на ступень выше. С одной стороны, мне нет смысла тебе помогать, но с другой, может мне и зачтется, если твоей проект выгорит. В общем, я тебе дам пару советов, но дальше ты сама. Обращайся, конечно, если вдруг совсем соображать не будешь.
        Я киваю и слегка краснею. На самом деле, мне очень неудобно, что приходится просить помощи у незнакомых людей, и я благодарна Ляйсан, что она мне не отказала.
        - Для начала сделай что-нибудь со своими блокнотиками и листиками, - девушка пренебрежительно тыкает наманикюренным пальцем в листочки, изрисованные и исписанные ручкой. - Ты же слышала, что Ахметов сказал. Ему нужен достойный проект и его достойная презентация. За твоим столом есть компьютер. Надеюсь, дома у тебя тоже есть. Но лучше иметь ноут или планшет, так как нам часто приходится обмениваться информацией в сети. Например, я знаю, что Ахметов проект тебе дал в папке, а у нас у всех он есть файлом и презентацией. Не знаю уж, по какой причине он с тобой так сюсюкается, но лучше тебе, Яна, самой заслуживать его уважение, чтобы не потерять уважение коллег.
        К концу беседы с Ляйсан, щеки у меня пылают, а губы искусаны до крови. Я понимаю, что она права, но не объяснять же мне ей, что сюда меня по сути взяли только благодаря дружбе между Рустамом и Каримом Гаясовичем, поэтому я просто спокойно выслушиваю все, что она мне говорит, затем сажусь за свой стол и включаю компьютер. Оставшийся день провожу над составлением проекта, отвлекаюсь лишь пару раз, чтобы прогуляться с Ляйсан до кафе, и чтобы проверить смартфон.
        Пропущенных и сообщений от Рустама нет. Сначала я этому радуюсь, ведь у меня появляется передышка в общении с ним, но ближе к вечеру начинаю злиться. Мне становится неприятно из-за того, что он не пытается связаться со мной. Идет второй день после той ночи в доме, и кажется, у него больше нет необходимости говорить со мной, видеться, созваниваться. Получил свою разрядку и все, на время и этого хватит?
        - А ты ничего, - сообщает Ляйсан, усмехнувшись, когда вечером мы выходим из здания. - Я думала, что ты из тех, ну, знаешь, которые прикидываются тихонями, а сами при любой удобной возможности под столом боссу отсасывают.
        Я настолько не ожидаю проявления грубости от нее, что мой рот машинально открывается, и я не знаю, что на это ответить. Ляйсан, заметив мою реакцию, заливисто смеется и небрежно машет рукой.
        - Ой, ну ты как монашка, ей богу. Сразу видно, что к боссу под стол не полезешь. Хотя в каком-то смысле, я бы тебя даже поняла. Он у нас красавчик. Жаль, что несвободный, - вздыхает Лясан и поворачивает в сторону парковки.
        - Тебя подбросить? - спрашивает женщина, когда я не иду за ней, а остаюсь стоять на месте.
        Честно говоря, я понятия не имею. Рустам не звонил и не писал. Карим Гаясович сегодня лишь пару раз забегал, и то, я его мельком видела. Домой, наверное, сегодня мне предстоит добираться самой. На такси, или метро. Или же принять помощь Ляйсан. Выбираю последнее, потому что это не только дешевле, удобнее и быстрее, но и потому, что мне хочется закрепить отношения с девушкой.
        - На всякий предупреждаю, наш босс - мужик принципиальный, и любит уволнять дамочек, которые переходят границы. Не могу, утверждать, полежал у него кто на столе или нет. Но точно знаю, что у него есть невеста, с которой он пылинки сдувает и в Армани-Версаче-Прада одевает. Так что, лечь к нему на стол задом кверху - это риск, даже если однажды ляжешь, не факт, что после этого задержишься в рабочем кресле.
        Мы выруливаем на шоссе, вливаясь в плотный поток автомобилей. Я слушаю болтовню Ляйсан, одновременно с этим постоянно тыкая в экран смартфона. Не звонит. Время девять, а он не звонит. И не пишет.
        - Да... мне безразлично, я же не собираюсь ничего такого... - качаю головой на предупреждение Ляйсан.
        - И в одежде фривольность Ахметов тоже не любит.
        Это я уже на себе испытала...
        - Его Мадина к нам пару раз приходила. Вся такая... с ног до головы закутанная.
        - Серьезно?
        - Ой, ну не прям уж вся. Но платье в пол, минимум до середины икры, никакого декольте, и ничего прозрачного. Мы с девочками и в инсте ее находили. Она все время такая. Скромная. Строгая. Святааая.
        Да уж. Ничего общего с Нимб. Неудивительно, что Карим Гаясович так рычит на сводную сестру. Она полная противположность всему тому, что он считает "положительными качествами".
        Ляйсан высаживает меня рядом с домом. Знаю, нужно идти домой и хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем, но я почему-то медлю. Брожу у подъезда, затем какое-то время качаюсь на качелях, разглядывая свои уставшие ноги в балетках.
        Я ведь могу ему позвонить. Как вчера написала. Просто позвонить. Я привыкла, что Рустам всегда звонит и пишет сам. Вчера он мог не написать, потому что просил меня это сделать самой, но сегодня что ему помешало? Чувствую себя гадко, ведь я чуть ли не в грудь себя била, доказывая, что он никогда и ничего не будет для меня значить, а сама нервничаю, когда его нет.
        Не выдержав, достаю смартфон и набираю номер Рустама. Пока идут гудки сто раз успеваю передумать, и передумать обратно. Затем лихорадочно сочиняю повод, по которому я могу ему звонить, и решаю все связать с работой. Наконец слышу уставший голос в трубке. Он меня успокаивает. Покрывает негой сердце и в то же время заставляет нервничать, почувствовать томление и жжение в животе.
        - Привет, Ян, все в порядке?
        - Привет. Да, все хорошо. Я звоню, чтобы посоветоваться насчет кое-чего.. Это с работой связано.
        - Немного занят, малыш. Давай завтра поговорим, ладно?
        Я сильно сжимаю трубку ладонью. Нет, не хочу завтра. Хочу сегодня... Но все же киваю, хотя кому я киваю, он же меня не видит.
        - Хорошо, - отвечаю сипло. - Давай завтра... - я только успеваю договорить, Рустам сбрасывает вызов. Мне неприятно. Обидно. И я злюсь. Все его речи обо мне, о нем, о нашем будущем, о чертовых чувствах блекнут на фоне этих эмоций. Вроде ничего страшного не произошло. Он занят. Работает. Такое уже было, когда мы жили в доме. Я ведь знаю, что он много работает, но я настолько за последние дни привыкла быть всегда в центре его внимания... Я желала перестать быть центром, и вот на какой-то один день перестала, а меня уже колотит. И снова появляются друрацие подозрения, которые я заталкиваю поглубже, кидаю смарфтон в смуку и плетусь домой. Он сказал "завтра". Завтра мы увидимся и поговорим...
        *
        - Так с проектом какие-то трудности?
        Следующим утром мы с Рустамом сидим в кафе и говорим о моей работе, как он и обещал. Он позвонил и заехал за мной рано. Мне пришлось собираться наспех, но я впервые за долгое время по-настоящему прихорашивалась перед зеркалом. Даже блеск для губ нанесла, хотя вообще не люблю помаду и тому подобное. Мне не раз за утро хотелось надавать себе по щекам за идиотское желание хорошо выглядеть, потому что совершенно понятно, что это желание появилось из-за Рустама. Но все же я пересилила себя и вышла к нему накрашенной и пахнущей духами. Он, разумеется, заметил. Стоило мне сесть в машину, взгляд мужчины тут же прилип к моим губам, я услышала, как он втягивает воздух, после чего прокашливается и нажимает кнопку запуска двигателя, бросив при этом хриплое "Чудесно выглядишь, Яна... И пахнешь тоже чудесно".
        Его комплименты и хриплый низкий голос сразу вызывают реакцию тела. В груди начинает покалывать, а бедра гореть. На какое-то время я забываю, что вчера злилась на него за то, что он мне не звонил. Вместо этого пытаюсь успокоить сердце и привести дыхание в норму.
        В кафе мы делаем заказ, и пока ждем, я объясняю Рустаму, почему вчера звонила. Рассказываю про идею и двухдневный срок на составление проекта, который выделил мне Ахметов. Краснею и нервно тереблю салфетку, когда мужчина внимательно выслушивает мою задумку. Мне невероятно важно услышать его мнение. Конечно, вряд ли он сказал бы что-то плохое, даже если бы идея была бредовой, но мне она такой не кажется, поэтому хочется, чтобы и Рустам ее оценил. И он оценивает. Хвалит и говорит, что всегда считал меня талантливой, и что я всегда такой и была. Это приятно. Очень. Наверное даже слишком...
        Он этично не проводит аналогию между моим творческим прорывом и оргазмами, до которых он меня довел. Не напоминает про ту ночь, и вообще на заводит тему за чувства. Говорит исключительно о работе. Я пока не решила, хорошо это или плохо. Вроде хорошо, потому что мне некофортно обсуждать интим между нами и тот рисунок, что я нарисовала год назад, но с другой стороны, может его интерес снизился, поэтому у него больше нет необходимости говорить о чувствах? Хотя... он же смотрел на меня в машине так... пристально, вдыхал мой запах.
        - А насчет трудностей... - отвечаю на его вопрос, когда официантка ставит на стол тарелки с горячим, - есть небольшие... У меня дома нет необходимой техники. Ноутбука или планшета. Я бы сама купила, но до зарплаты за испытательный срок еще две недели. Хотела у тебя занять...
        Бровь Рустама ползет вверх. Он берет вилку и нож в руки и окидывает меня в какой-то степени осуждающим взглядом.
        - Ян, мы вместе жить будем, не считаешь это странным, в долг у меня деньги брать?
        Я считаю странным жить с тобой вместе... Но это уже пройденная тема. Все равно ничего не изменится, так что не имеет смысла снова заводить разговор об этом.
        Хотя может и изменится, если он потерял интерес...
        - Просто хочу быть независимой...
        - Ты будешь, малыш, но для этого тебе не нужно биться головой о бетонную стену. Доказывать мне что-то тоже не нужно. Мы же уже обсуждали это. Расслабься и не дергайся так, каждый раз, когда тебе что-то понадобится. Все необходимое можем купить прямо сейчас. Позже докупим остальное, - Рустам отпивает кофе и ставит чашку обратно на блюдце. - Извини, весь день сегодня провести с тобой не смогу. Кое-какие проблемы на работе.
        Коротко киваю и неожиданно ловлю себя на мысли, что злясь вчера на него, я ни разу не подумала о том, что никогда не интересовалась его работой, его проблемами, я даже толком не знаю, чем он занимается, если не считать что-то незнаконное, то я вообще не задаю ему вопросы о его деятельности. Мне становится стыдно за собственное безразличие. От него я даже день игнорирования вытерпеть без внутреннего возмущения и паранойи не смогла.
        - Что-то серьезное? - выдыхаю, разрезав теплый блинчик с начинкой.
        - Ничего, с чем я не смог бы справиться.
        К нам снова подходит официантка и ставит еще несколько блюд. Я замечаю, что она разглядывает Рустама. Конечно, он красивый мужчина, и, наверное, в этом нет ничего плохого и удивительного, что он ей интересен, но меня все равно раздражает такое внимание. Она ведь видит, что он не один, почему позволяет себе подобное?
        Заталкиваю идиотскую ревность поглубже и стараюсь не выдать своего состояния. И так я слишком много испытываю того, чего не хотела. Меня тревожит его отсутствие, тревожат женщины, которые на него смотрят, волнует его близость, важно, нравится ли моя внешность. Дальше что? Дальше я буду просить его заняться со мной любовью?! Меня передергивает от интенсивности изменений, которые начали происходить во мне после ночи в доме. Я боюсь этих изменений и боюсь, к чему они меня приведут.
        Оставшееся время завтрака мы перебрасываемся фразами на отстраненные темы. Рустаму без конца звонят, и он то и дело отвлекается на разговоры по работе. Закончив есть, мы едем по магазинам. Он покупает мне планшет для работы и ноут. Настаивает на том, чтобы айфон я тоже забрала себе. Тот, который он мне пытался подарить. Еще раз напоминает, что нет необходимости избавляться от подарка мамы. Я могу пользоваться и тем, и другим гаджетом.
        Через полтора часа Рустам высаживает меня у здания гелереи. С покупками в руках я собираюсь выйти из машины, но мешкаюсь, потому что снова не знаю, как с ним прощаться.
        - Еще раз спасибо... - облизываю нижнюю губу и смотрю на мужчину. Он замечает мое движение языком, но быстро переводит взгляд к глазам. Пальцы слегка напрягаются на руле.
        - Не за что, Ян. Хорошего дня. Уверен, с проектом у тебя все получится, - кивает Рустам и... больше ничего не далает.
        Не пытается ко мне прикоснуться, поцеловать, обнять. Ничего.
        На меня вновь обрушивается параноидальные мысли о том, что ему было достаточно разрядки, и может, он уже не так одержим своим желанием?
        Я радоваться должна или расстраиваться?
        Понятия не имею, поэтому криво улыбаюсь и выхожу из авто. Иду к зданию и несколько раз при этом оборачиваюсь.
        Он не смотрит мне вслед. Почти сразу трогается с места и уезжает.
        10 глава
        Благодаря напряженной работе, от которой я практически не отрываюсь в течение дня, мне удается не думать о Рустаме, о его резко изменившемся поведении, и о том, что все это может означать. Ляйсан добавляет меня во все рабочие чаты, кидает важную информацию, которая может помочь в работе, и временами подсказывает мне по проекту, так как она уже занималась составлением подобных планов. Вечером я чувствую себя обязанной хотя бы угостить девушку, поэтому прежде чем отправиться домой, мы идем в кафе, где выпиваем пару коктейлей. Правда, я сначала хочу выпить безалкогольный, но Ляйсан уверяет, что ничего страшного от пары алкогольных со мной не сделается.
        - Ты как маленькая.
        - Да просто мне еще дома продолжать работать, - вешаю сумку с ноутом на спинку стула, планшет кладу на стол. - Завтра Кариму Гаясовичу нужно будет показывать проект. Времени у меня почти не осталось, а так хочется, чтобы все прошло хорошо.
        - Да не парься ты! - машет рукой Ляйсан и с наслаждением тянет коктейль через трубочку. - Все у тебя отлично выходит. Ты одна из немногих людей, у которых сразу получается составить адекватный план-проект, а не белеберду. Даже если в нем есть ошибки, не думаю, что они настолько существенные, чтобы тебя не взяли в основной штат. Ну а если реализацию Ахметов не одобрит, так еще не вечер. В следующий раз учтешь ошибки, наберешься опыта, и все будет.
        Я себе такое спокойствие и расслабленность позволить пока не могу. Во-первых, для меня важна сама эта идея. Мне хочется ее воплотить в реальность. Если Ахметов проект не одобрит, то я уже знаю, что она будет меня мучить. Хоронить идеи даже сложнее, чем ждать их рождения. А во-вторых, я уже поняла, что интересная работа помогает отвлекаться от бесконечных размышлений о Рустаме. Работать над уже утвержденным "неживым" проектом мне будет не так интересно, а соответственно днем в голове будет слишком много ненужных мыслей о нем.
        Выпив коктейли и немного поболтав, мы вызываем такси через приложение. Благодаря алкоголю я чувствую легкость, даже настроение приподнимается. От Рустама звонков и сообщений нет, и чем ближе мы подъезжаем к моему дому, тем чаще в голове мелькает мысль, приедет ли он сегодня ночевать? Вчера не приехал, потому что был занят? А сегодня? И что я буду делать, если приедет? Опять же из-за алкоголя я не испытываю страха перед его приездом и тем, что может случиться после, наоборот мне как-то спокойно.
        Попрощавшись с Ляйсан, я поднимаюсь в квартиру, достаю ноут и планшет, затем переодеваюсь в халат. Чтобы не расслабляться сильно, стоит сразу приступить к работе, точнее, закончить то, что я оставила на вечер и ночь, но когда открываю шкаф, чтобы повесить юбку и блузку, замечаю рубашку Рустама на плечиках. До меня тут же доносится запах парфюма, исходящий от нее.
        Он здесь был.
        Заезжал зачем-то, пока меня не было... Зачем? Переодеться просто?
        Рука сама тянется к рубашке. Я срываю белоснежную ткань с плечиков и подношу к лицу, вдыхаю. Вкусно. В животе тяжелеет, грудь болезненно начинает ныть. Стою как сумасшедшая и нюхаю его рубашку, уже не борюсь с ощущениями, которые зарождаются во мне, потому что это бесполезно. Они есть, и ничего с ними не сделаешь.
        Звонок смартфона разрезает тишину комнаты резким звуком, и я подпрыгиваю на месте, выронив рубашку.
        Черт!
        Всего лишь звонок, меня никто не видит, но чувство, будто меня застали за чем-то неприемлимым.
        Подняв рубашку с пола, подхожу к столу, чтобы ответить на звонок. По иронии судьбы звонит Рустам. Ну, разумеется. Он словно чувствует момент, когда нужно позвонить. Весь день не напоминал о себе, а вот именно сейчас решил.
        - Да? - отвечаю хрипло, что невероятно бесит. Обычный запах сводит меня с ума. Разве так бывает?
        - Здравствуй, Ян, чем занимаешься?
        Закусываю губу и мысленно чертыхаюсь. Мог бы спросить "как дела?" или "ты еще на работе?", но нет...
        - Привет. Только домой приехала. Сейчас работать буду. Надо проект доделать, - голос звучит визгливо и неестественно - результат смешения алкоголя с возбуждением, усталостью и нервяком. Рустам сразу это замечает.
        - Ты в проядке? Голос странный.
        - Да...эммм... все хорошо. Мы с коллегой просто выпили немного.
        Тишина.
        - Ты хорошо себя чувствуешь? Ты одна?
        - Да, вполне... И да, я одна, - сглатываю и прочищаю горло.
        - Хорошо. Не сиди допоздна. Лучше выспись.
        Не приедет. Он не приедет. Почти ненавижу себя за то, что чувствую разочарование.
        "Ты больше меня не хочешь?" - спрашиваю его, но только мысленно, вслух же просто еще раз благодарю за покупки и интересуюсь, зачем он заезжал в квартиру. Оказывается, торопился на самолет... в Питер. Он даже не в Москве сейчас. Утром не говорил, что улетает... Видимо, не считает необходимостью ставить меня в известность сразу.
        - Меня до выходных не будет в городе, Ян. Если что мой водитель в твоем распоряжении. Скину номер Валерия. Завтра расскажешь, как с проектом прошло?
        Ян... Не "малыш"...
        - Ладно. Конечно.
        - Точно все хорошо?
        - Да. Да, просто супер. Надеюсь, ты отлично проведешь время в Питере, Рустам. Желаю тебе удачи. Я справлюсь... Так что, да, все супер. Мне без тебя спокойнее.
        Что. Я. Несу?
        - В общем, я пойду... мне работать еще. Давай, пока!
        Сбрасываю вызов и плюхаюсь на стул, утыкаюсь лбом в ровную, пахнущую деревом поверхность стола, сверху накрываюсь рубашкой Рустама.
        Ну, не дура?! Что это был за странный лепет?!
        Больше никогда не буду пить...
        ***
        Утвержден.
        Я все еще не веря, разглядываю презентацию проекта в планшете, купленном Рустамом, которую редактировала и дополняла полночи. Время восемь вечера. Я выжата как лимон и бесконечно счастлива, потому что после двухчасовой презентации и еще часа ожидания решения Карима Гаясовича, я все же получила утвердительный ответ.
        Мой проект запущен в реализацию. Завтра меня ждет большая встреча с командой и разделение обязанностей. Ляйсан назначили на проект вместе со мной, чему девушка крайне удивилась и обрадовалась. Это я намекнула Ахметову, что она была единственной, кто помог мне за эти два дня. Он справедливо оценил помощь своей сотрудницы.
        - Ян, ты чего тут? - поднимаю взгляд от планшета. Надо мной с вопросительным видом возвышается Ляйсан. Да, действительно, что я тут делаю? Сижу в фойе вот уже целую вечность и, очевидно, пытаюсь осознать реальность случившегося.
        - Я просто... - улыбаюсь девушке, крепче сжав планшет пальцами, - не могу поверить...
        - Ааа, - Ляйсан хмыкает в ответ и тоже улыбается. - Поверишь. Завтра, когда Ахметов запряжет тебя работой так, что ты охреневать будешь весь следующий месяц, пока выставка не пройдет.
        - Да плевать, - пожимаю плечами и поднимаюсь со скамьи. - Я ведь этого хотела. Просто не ожидала, что так на самом деле произойдет.
        - Теперь не подведи, крошка. Тебя подвезти? Я за рулем сегодня. Правда нужно побыстрее, у меня еще маникюр.
        - Не нужно, - вежливо качаю головой, убираю планшет в сумку и вместе с Ляйсан направляюсь к выходу. - Хочу прогуляться немного.
        - Как знаешь.
        Мне хочется пройтись, переварить эмоции до того, как я вернусь в квартиру. Пустую квартиру. А одной быть сегодня нет настроения, точнее, настроения слишком много, чтобы быть одной. Особенно сидеть в одиночестве в четырех стенах, уж лучше на улице. Рустама в городе нет до выходных, да и я не знаю, как бы смогла сейчас с ним общаться после моего "пьяного" разговора, но я обещала ему сообщить о результатах, поэтому сообщение мужчине все же отправила. Он пока на него не ответил. Это обидно и тревожно, потому что вроде бы сегодня случилась моя маленькая победа, но ведь она столько значит для меня. Проект утвердили, в основной штат зачислили. Я по-настоящему горжусь собой, а он даже не ответил. Стараюсь не думать об этом, мысленно оправдываю его поведение возможной занятостью или усталостью. Тревожным мыслям пытаюсь помешать заполнить мое сознание, поэтому концетрируюсь только на положительных эмоциях.
        В моем мире, в моем черно-белом мире сегодня появилось чуть больше красок. Он начал становиться цветным, когда в него вернулся Сашка, потом сильнее окрасился, когда меня взяли на работу, когда приняли мою идею, когда я узнала, что маме не из-за меня стало плохо в мой день рождения, и вот сегодня, когда у меня появилось право реализовать проект и право не думать о том, что через две недели меня могут вышвырнуть за ненадобностью, мой мир еще больше ожил. Сегодня в нем появились вкусные запахи и красивые звуки, которые я хотела бы нарисовать. Столько всего появилось в моем мире, а Рустама нет. И мне почему-то некомфортно, что он всего этого не видит, не чувствует. Там, в черно-белом мире я мечтала, чтобы была другая вселенная, в которой не было бы его, его чувств и желаний. Сегодня моя новая вселенная открыла глаза и задышала, а Рустама нет. И мне его здесь не хватает.
        Я чувствую что-то разрывающее меня на части, это похоже на сильный трепет, только выше, где-то в области сердца. Он почти болезненный, отдает в горло, жжет глаза, закладывает уши, но он такой же реальный, как вечерний город, сейчас расстилающийся передо мной, как люди, бегущие мимо с работы домой. Этот трепет связан с ним. Даже когда его нет рядом, я знаю, что это он его вызывает.
        Целый час брожу по улицам, наблюдаю за людьми, ищу в них идеи для будущих работ, радуюсь, когда они появляются. Смартфон звонит неожиданно. Я уже не жду звонка, но вздрагиваю от предвкушения, потому что мне кажется, это Рустам звонит, и сейчас я расскажу ему обо всех событиях дня. Но это не он. Звонит Анна Сергеевна. Сашке захотелось со мной поболтать.
        - Привет, мой хороший, мы же говорили днем, уже соскучился?
        - Ага. Ян, ты представляешь, мы с мамой сегодня ходили в детский клуб, там к занятиям в школе готовят, и я смог все сам решить. Все задания! Прикинь?!
        Я смеюсь, представляя Сашкино восторженное лицо.
        - Говорила тебе, что ты молодец. Я горжусь тобой, Сашуль!
        - Спасибо, Ян. Мама сказала, что ты работаешь, и у тебя, наверное, нет времени со мной болтать, но мне не терпелось тебе рассказать, потому что я люблю тебя сильно. Мне нравится, когда ты мной гордишься.
        Прижимаю ладонь ко рту, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
        "...не терпелось рассказать, потому что я люблю тебя... мне нравится, когда ты мной гордишься..."
        - Ну, конечно, горжусь! И тоже очень тебя люблю. Очень.
        - Когда ты приедешь в гости?
        - Не могу точно сказать, зайчик. Работы много, но на выходных планирую.
        На выходных мы должны ехать за щенком все вместе. Я, Рустам, Саша и Анна Сергеевна. Я надеюсь, что и этот мазок цветных красок обязательно наложится на холст моей жизни.
        - Буду ждать, Ян. Целую.
        - И я тебя целую.
        Сбрасываю вызов, услышав прощальный чмок от Сашки, и какое-то время смотрю на разбитый экран смартфона. Других сообщений и звонков нет. Рустам все еще не ответил. А может даже не читал.
        Долго вожу пальцем по сенсору, смотрю, как мелькают значки, а потом решаю ему позвонить. Потому что хочу. Потому что сейчас я так чувствую, и мне хочется позволить этим чувствам быть. Ничего предосудительного в том, что мне важно услышать мнение Рустама, нет, ведь так? Здесь мне нечего стыдиться. Это в какой-то мере и его заслуга. Без его помощи меня бы даже на собеседование не позвали, я уже молчу про идею и целый проект.
        Нажимаю на его имя в журнале вызовов. Прикладываю гаджет к уху и начинаю ждать, закусив губу. Гудки так и не звучат. Абонент недоступен. У Рустама выключен телефон.
        **
        Когда возвращаюсь домой, замечаю у подъезда тонированный автомобиль, в который садится мужчина в черном костюме с гарнитурой в ухе. Я бы, может, и не обратила внимания, если бы утром, когда выходила на работу, не видела его же. Я этому значения не придала, а сейчас мне становится не по себе. Быстро захожу в подъезд, постоянно оборачиваясь на машину, затем поднимаюсь наверх на лифте. Когда двери раскрываются, я подпрыгиваю от неожиданности, потому что на этаже снова вижу мужчину в черном костюме. Уже другого, но мне не кажется это совпадением. Проскальзываю мимо него, поздоровавшись ради приличия, и забегаю в квартиру.
        Не знаю, откуда во мне взялось столько тревоги. Может, это связано с напряжением из-за выключенного телефона Рустама? А может и с тем, что мой отец общался не с очень хорошими людьми, как и Рустам, в принципе. Хотя, кто знает, зачем здесь эти люди? В доме живет полно богатеньких. Возможно, это их охранники или вроде того...
        Ночью сплю плохо. Радость от утвержденного проекта стухает на фоне переживаний из-за выключенного телефона Рустама. Он так и не появляется в сети. Какое-то время я еще надеюсь, что он, вероятно, просто решил прилететь раньше выходных, поэтому телефон недоступен, но спустя несколько часов надежда окончательно умирает. Утром я набираю водителю Валерию, номер которого Рустам мне скинул в смс, и прошу мужчину довезти меня до работы. На самом деле, я расчитываю выяснить у Валерия, знает ли он о том, где сейчас Рустам. Выхожу на улицу, когда мужчина сообщает, что ждет меня у подъезда. Мой взгляд тут же падает на тонированный автомобиль, стоящий на том же месте, что и вчера.
        Тревога медленно начинает перерастать в панику. Что если что-то случилось?! Мог бы и позвонить в таком случае...
        Валерий почти всю дорогу молчит и ведет машину с каменным лицом. Я изворотливо пытаюсь получить от мужчины ответы, спрашиваю, не знает ли, когда точно прилетает Рустам, потом говорю, что у меня кое-что важное и нужно с ним поговорить... Но это оказывается бесполезным. Валерий на все вопросы отвечает уклончиво и старается на выйти на продолжение разговора. Бесит до чертиков, но приказать водителю говорить я тоже не в силах.
        На работе удается слегка отвлечься, но я все равно без конца нажимаю на номер Рустама, надеясь услышать гудки. Сейчас мне даже плевать, если он просто забил на меня, лишь бы с ним все было в порядке. Он ведь говорил, какие-то проблемы на работе. В моей голове интстинктивно рождаются воспоминания о тех угрозах Зверга, которые парень кидал мне возле кафе. Допустим сам Макс не так уж опасен, особенно если сравнивать с Рустамом, но вот его отец... С ним могут быть проблемы... Если Рустам устроил все так, что Макса отстранили от игр, папаша мог захотеть мстить.
        Когда из-за нервов думать о проекте становится практически невозможно, я резко поднимаюсь из-за стола. Хочу дойти до туалета и немного освежить лицо водой.
        - Эй, мать, что это с тобой? - кричит в догонку Ляйсан, но я лишь неопредленно взмахиваю рукой и продолжаю идти вперед.
        Если у Рустама проблемы со Звергом, то они из-за меня. Это я виновата. Ведь если бы не я, не моя поездка в машине Макса в тот вечер, то никаких проблем не было бы. Если с ним что-то случится, то тоже из-за меня...
        Почти дохожу до туалета, когда замечаю высокую фигуру Карима Гаясовича вдалеке. Он говорит с каким-то мужчиной. Они заворачивают за угол, лицо Ахметова напряжено, губы сжаты.
        Сердце пропускает удар.
        Они ведь дружат с Рустамом. Он может что-то знать...
        Медленно приближаюсь к закутку коридора, где скрылись Ахметов с незнакомцем. Их голоса становятся различимыми. Я не слышу фразы полностью, лишь отрывки, но этого хватает, когда в ходе их тихой беседы я безошибочно выхватываю свою фамилию и фамилию Рустама.
        - ... в Москве. Будет п**дец С Алексеевой глаз не спускайте, как и договаривались.
        - А что Зверг?
        - Он ответит. Машину Багримова в груду металла смяли.
        Горло стискивает колючей проволокой, которая с каждой секундой все сильнее затягивается, острые шипы впиваются в кожу, ковыряют нервы. Я опираюсь рукой о стену и стараюсь дышать, но слишком больно. Тело меня не слушается. В ужасе прижимаю ладонь ко рту, стараясь не закричать, но всхлип все равно вырывается на волю, рассекает воздух, отскакивает эхом от стен коридора.
        Высокая и крепкая фигура Ахметова вырастает передо мной незамедлительно. Он царапает мое лицо темным взглядом, мигом понимая, что я все слышала, крепко выругивается, бросает какие-то короткие фразы человеку, с которым только что говорил, после чего подходит ближе, сжимает мои плечи и слегка встряхивает.
        - На меня посмотри, Яна. С Рустамом все в порядке. Ты слышишь?
        - Вы же сказали... вы сказали, что его машина...
        - Его машина, а не он. Тебе вообще не следовало подслушивать.
        - Пытаетесь меня пристыдить?! Вы... серьезно?! Мне не стыдно! - вскидываю подбородок, пытаясь унять дрожь в губах, но не выходит. Карим сказал, Рустам жив, но я все еще не знаю, что произошло, и что сейчас происходит. И я не уйду отсюда пока не выясню. - Скажите мне... где он? Что случилось?!
        - Тебе в это лезть не стоит. Занимайся работой. Затем езжай домой и жди. Рустам приедет или позвонит, когда у него появится возможность.
        - Занимайся работой?! Жди?! Вы не можете меня об этом просить... Вы... как я могу сейчас?! И что значит, когда у него появится возможность?! Он не может, потому что он ранен? Он в больнице?! - я не замечаю, как перехожу на крик.
        Карим оборачивается на сотрудников, недоуменно бросающих взгляд в нашу сторону, после чего хватает меня за плечо и практически тащит за собой. Через несколько минут мы оказываемся у него в кабинете, куда мужчина меня заводит и закрывает за нами дверь.
        *****
        - Я же сказал, с ним все в порядке, - рявкает Ахметов, подходит к столу и плескает воду в стакан из графина. - Вот, выпей и успокойся.
        Беру стакан из рук мужчины, но так и не делаю глоток.
        - Ваших слов недостаточно. Я должна с ним поговорить. Должна увидеть. Я не смогу работать, пока не буду уверена..
        - Яна, - прерывает мою запальчивую речь Ахметов, - сейчас он серьезно занят, поэтому пока не может встретиться с тобой...
        - А позвонить он тоже не может?! Если с ним все в порядке, как вы говорите, что ему мешает мне позвонить?! Почему у него выключен телефон?! Объясните мне, что случилось?! Я вас в покое не оставлю, так и знайте! А если вы меня прогоните, то я... поеду сама его искать! Где он может быть? В казино? В доме? В больнице?! Я слышала, что вы говорили тому мужчине, чтобы с меня глаз не спускали... Я сбегу и тогда... тогда...
        - Тогда я тебя уволю.
        Вздрагиваю, получив недвусмысленную угрозу в случае, если не стану исполнять его указания. Работа, которую я так хотела, проект, ради которого старалась - я могу это потерять. Знаю, что самым здравым решением сейчас было бы просто вернуться на свое рабочее место и ждать, как и сказал Карим Гаясович, но я не могу мыслить здраво. Мне слишком страшно. Я хочу быть уверена в том, что с Рустамом на самом деле все хорошо. Один звонок, неужели я так много прошу?! Просто услышать его голос.
        - И плевать... увольняйте, - закусываю губу и шмыгаю носом. Так и не выпив воды, ставлю стакан на стол. - Раз не хотите помочь, тогда увольте...
        Темные брови мужчины сходятся на переносице, он устало вздыхает, после чего достает телефон из кармана пиджака и начинает водить пальцем по сенсору. Вижу по его лицу, по ходящим желвакам на скулах и сжатым губам, что нянчиться со мной ему вовсе не хочется, и мое поведение его крайне раздражает. Видимо, если Ахметов и не уволит меня сегодня, то сделает это в ближайшие дни. Кому нужны сотрудники, спорящие с начальством, да еще и так просто отказывающиеся от работы, за которую остальные в ноги бы кланялись?
        - Багримов, - рыкает Карим в трубку, - тут твоя протеже желает с тобой поговорить...
        Это Рустам... Он с ним разговаривает! С моим Рустамом. Сердце начинает биться еще быстрее, если такое вообще возможно.
        - Она случайно услышала разговор... Нет... Я сказал, она не слушает, грозится сбежать и устроить самостоятельные поиски...
        Тяжелый взгляд Ахметова ложится на мое лицо, затем он медленно отлепляет гаджет от уха и протягивает мне. Беру телефон и отворачиваюсь, благодарно кивнув мужчине. Не хочу, чтобы он наблюдал, как я говорю с Рустамом, хотя наверняка он все о нас знает, но тем не менее, это личный разговор. Отхожу к окну и понижаю голос. Глупо, конечно, Карим все равно все слышит.
        - Рустам? Где ты? С тобой все в порядке?
        - Привет, Яна. Все хорошо, - слышу его голос. Низкий, хриплый... недовольный. - Нет времени говорить. Просто слушай Карима и делай, что он тебе говорит.
        Я так рада его слышать. Рада, что он жив, что ничего страшного не произошло с ним, хотя это еще не совсем точно, ведь я его не вижу, вдруг он прикован к постели? Мне до безумия хочется его увидеть, сказать, как я испугалась, как он меня напугал, а он рычит, словно я не имела права испугаться...
        - Рустам... - горло снова передавливает, как там в коридоре, по щекам начинают течь слезы, - я ведь... испугалась за тебя. Почему ты не позвонил?! Почему не говоришь, что произошло?! Разве сложно было набрать мой номер?! Почему ты сейчас говоришь так, словно я каждый день получаю новость о том, что ты мог погибнуть... Я не понимаю...
        - Ян, я приеду, и мы поговрим, - прерывает меня Рустам нетерпеливо, почти раздраженно. Обидно. Очень. - Ты вообще не должна была знать о случившемся. И это не телефонный разговор. После работы пусть тебя домой отвезет Карим или Валерий. И... воздержись пока от вечерних прогулок по городу.
        Он отключается.
        Какое-то время так и стою, прижав телефон к уху.
        Я же чуть с ума не сошла... думала, что но погиб, а он... вот так грубо...
        Поворачиваюсь к Ахметову на автомате, отдаю гаджет и выдавливаю из себя хриплое "спасибо", после чего на деревянных ногах плетусь к двери, выхожу из кабинета и, пройдя несколько метров, прижимаюсь спиной к стене.
        Как он может быть таким равнодушным и хладнокровным?! Это будто не Рустам, а другой человек. Рустам вел себя так чутко и заботливо, это даже раздражало, ведь мне не хотелось его заботы, но сегодня... Не успокоил, не сказал ничего из того, что обычно говорит... Он меня винит? Или мои чувства вдруг стали ему безразличны?! Что вообще происходит?
        Краем глаза замечаю на другом конце коридора человека, с которым чуть ранее говорил Карим. Он стоит, заведя руки за спину, и смотрит прямо на меня. Я точно это знаю, чувствую, хотя тень скрывает частично его лицо.
        Так. Стоп. Рустам сказал "воздержись пока от вечерних прогулок". Он знал, что я вчера гуляла? Был в городе? Следил за мной? Или подослал кого-то следить? Те люди у подъезда... И вот теперь этот человек. Мне не показалось.
        11 глава
        - Ты сегодня совсем странная... - замечает Ляйсан, когда я, наверное, в сотый раз смотрю в телефон. Проверяю, сколько времени, и не звонил ли Рустам. Время почти восемь. Рустам не звонил. Карима я больше не видела, зато видела мужчину, который, по всей видимости, приставлен следить за мной.
        Каждый раз, когда у кого-то звонит смартфон, я дергаюсь, в надежде, что это мой. Но мой за сегодня так и не оживает. Я без конца прокручиваю в голове короткий разговор с Рустамом. "Ждать"," я приеду", "не телефонный разговор". Никак не могу избавиться от мысли, что он меня винит в произошедшем с ним. И самое страшное, я сама себя виню. Если до случившегося его интерес, возможно, начал пропадать, то теперь может совсем иссякнуть. Зачем ему бесконечные проблемы и риск из-за той, которая даже нормально поблагодарить его не смогла за помощь?!
        - Есть немного, - отвечаю Ляйсан, откидываюсь на спинку стула и тупо пялюсь в экран компьютера. Сбора команды по работе над проектом так и не было. Видимо у Карима есть более важные дела, связанные с его другом, который попал в неприятности из-за меня. А теперь, возможно, он и приказ о момем увольнении готовит...
        Рустам сказал, что я вообще не должна была о случившемся знать. Он не собирался рассказывать, потому что не хотела меня тревожит или потому, что все равно собирался прекратить отношения между нами? Отношения? Если их можно так назвать...
        Спустя час, я выхожу из здания галереи в настолько взвинченном состоянии, что с трудом удается идти спокойно, а не бежать. Водитель Рустама Валерий позвонил мне и попросил спуститься. Разумеется, на этот раз я решила, что не посмею ослушаться Рустама. Он сказал, что домой я должна поехать либо с Каримом, либо с Валерием. Карим так и не появился, так что единственным вариантом остается Валерий.
        Не представляю, что я сейчас буду делать дома. Сходить с ума от ожидания? Убиваться от неизвестности и чувства вины? Понятия не имею, но если Рустам оказался в опасности из-за меня, значит, и я могу быть в опасности, и Сашка тоже. Не стоит ехать к брату или куда-либо еще. Лучше действительно дождаться возвращения Рустама.
        Подхожу к машине и открываю заднюю дверь, сажусь в салоне и сразу улавливаю знакомый запах, заполняющий легкие. Вцепившись в ручку двери, поворачиваю голову в сторону и тут же сталкиваюсь взглядом с черными глазами. Рустам сидит в полуметре от меня.
        - Здравствуй, малыш, - хрипит мужчина.
        Я не сразу нахожу, что ответить. Просто смотрю на него. Живой и здоровый. Прохожусь взглядом по его телу, пытаясь выявить какие-то ранения, царапины, синяки, но рубашка и брюки скрывают большу часть тела, и Рустам не выглядит страдающим и раненым. Смотрит на меня пристально, внимательно, словно чего-то ждет. Я резко захлопываю дверь автомобиля, встаю на колени, упершись в кожаное сидение, и медленно придвигаюсь к нему. Жадно втягиваю его запах, закрываю глаза, затем снова открываю, ладонями обхватываю лицо мужчины, чувствуя пальцами колючую щетину. В животе начинает приятно тянуть, в груди болеть, а в носу щипать.
        - Ты здесь... - шепчу ему в губы, веду ладонями по шее, плечам, опускаюсь к крепкой груди, ощупываю ее, наслаждаясь прохладной тканью и горячей твердостью под ней.
        Вдруг все же ранен? Вроде нет.
        - Я здесь, малыш, все хорошо, - хрипит Рустам, уложив руки на мою талию. Его пальцы напрягаются, тянут на себя. - Испугалась?
        Сглатываю и киваю. Сижу, как дурочка, ощущая горячие слезы, текущие по щекам и срывающиеся на подбородок. Продолжаю гладить его грудь, задеваю пуговицы на рубашке.
        - Очень.
        - Прости...
        - Это из-за меня, - утыкаюсь носом в его шею, чувствую, как его пальцы до боли вжимаются в кожу.
        - Глупости не говори, Ян.
        - Я не думала, что ты приедешь... Думала, придется ждать целую вечность.
        - Я тоже думал, малыш, - выдыхает Рустам. - Не справился. Не удержался.
        Он усаживает меня к себе на колени и зарывается лицом в волосы.
        - Трогай, Валер, - приказывает Рустам.
        Это водителю. Я даже забыла, что мы не одни, да мне и плевать сейчас. Не плевать только на то, что я чувствую.
        ***
        - Жди меня, - Рустам бросает Валерию, когда мы останавливаемся у подъезда моего дома, после чего помогает мне выбраться из машины и захлопывает дверь.
        Жди? То есть, он не собирается оставаться? Он сейчас уедет?
        Я нервно смотрю на широкую спину Рустама, идущего слегка впереди меня. Пока мы ехали, я так и сидела, уткнувшись в его плечо и вдыхала запах, по которому успела соскучиться, и который боялась больше никогда не почувствовать. Мне было неловко рассправшивать Рустама о случившемся при Валерии, поэтому я решила подождать, когда мы останемся с ним наедине. А теперь, получается, он меня сейчас до квартиры проводит и снова уйдет?
        - Добрый вечер, Рустам Довлатович, - здоровается тот самый мужчина в черном костюме, которого я видела на нашем этаже накануне. Он и сегодня здесь. Кивает в знак приветствия, когда мы с Рустамом выходим из лифта.
        - Добрый, Илья. Пусть Георгий тебя на сегодня и завтра сменит. Ты мне будешь нужен. Я позвоню.
        Мужчина кивает и тут же достает телефон из кармана. Короткое движение рукой, откидывающее пиджак, но я успеваю заметить, что за поясом у него пистолет. Я сглатываю и возвращаю взгляд к спине Рустама. Он уже у двери, поворачивает ключ в замке.
        Стоит нам зайти внутрь, я хватаю Рустама за руку и дергаю на себя, утыкаюсь носом в его грудь и сжимаю пальцами плечи, слегка царапаю, закрываю глаза от наслаждения и трусь носом о мягкую ткань его рубашки.
        - Малыш...
        - Подожди. Постой вот так. Не шевелись, - чувствую, что дрожу. Страх и тревога все еще не прошли. Он здесь, рядом, но сейчас собирается уехать, вновь оставить меня в одиночестве сходить с ума от мыслей, что еще может с ним случиться.
        У того человека оружие. Ясно, что не для украшения. Ясно, что опасность по-прежнему существует. И я не хочу его отпускать к ней в лапы. Мне страшно. Неужели он не понимает? Неужели вот так просто уйдет?
        Его пальцы пробегают по моим волосам, ладонь ложится на затылок и начинает поглаживать, вторая рука прижимается к животу. Я прикусываю губу от ощущений, которые раньше ненавидела, а сейчас хотела бы продлить каким угодно способом, лишь бы Рустам никуда не уходил.
        - Почему ты не позвонил мне, не написал? Почему? Неужели так сложно было? И когда Карим Гаясович тебе сам позвонил, ты так грубо отвечал мне по телефону... Скажи мне правду? Я перестала быть тебе нужной? Ты... считаешь меня виноватой в случишемся?
        Вздрагиваю, когда задаю эти вопросы, потому что ответы на них могут быть любые, а любые я получить не готова.
        - Ян, - выдыхает Рустам, прекратив поглаживать затылок и сильнее прижав меня к себе. Его пальцы до боли сжимают мои волосы. Эта боль отзывается тянущим горячим ощущением между ног. - Не придумывай то, чего нет. Я ни в чем тебя не виню. И ты не можешь перестать быть нужной мне. Такого точно не случится. Если я не позвонил, или грубо ответил, то это никак не связано напрямую с тобой. Это значит только то, что я действительно был занят. И с чего ты вдруг решила, что я стану тебя винить?
        - Но ведь Зверг... Это из-за Зверга случилось... Что он пытался сделать? Убить тебя?! Это ведь моя вина! Если бы не тот случай... Если бы я не поехала с ним... - слегка отстраняюсь от Рустама и начинаю тараторить, - то ничего бы не произошло с тобой! Я понятия не имела, что отец Зверга опасный человек.
        Рустам берет мое лицо в ладони и заглядывает в глаза. Так только он умеет смотреть - доставая до самой души, врезаясь в нее, будто колючими иглами.
        - Ты ни в чем не виновата, ты меня поняла? - произносит жестко. - Поняла, Яна? - повторяет вопрос, когда я ничего не отвечаю. На этот раз мне приходится кивнуть, хотя чувство вины не проходит.
        - Я серьезно, малыш. Не отравляй себя этим бессмысленным чувством снова. Скажи мне лучше, после того случая в машине, ты еще где-нибудь встречала Зверга-младшего? Он угрожал тебе?
        Опускаю взгляд и чувствую, как щеки заливает жаром. Надо было рассказать, но я решила, что это блеф Макса, пустые угрозы... Если бы я знала, чем все обернется, я бы не стала скрывать нашу с ним встречу от Рустама. И если бы не была занята тем, что жалела себя и винила во всем подряд, мне было бы проще правильнее оценить поведение Максима и важность сказанных им слов.
        - Бл*дь, Ян, почему не сказала?! - выругивается Рустам, верно поняв мое молчание и потупленный взгляд, и проводит пятерней по волосам.
        - Я не думала, что это важно... Я ведь понятия не имела, что Макс мог угрожать серьезно.
        - Что именно он говорил?
        - Не помню точно, что-то вроде "я заберу у тебя то, что для тебя важно". Он меня обвинил в том, что его с игр сняли.
        - Все ясно, - кивает Рустам. - Послушай меня, малыш, сам Максим довольно безобиден, но его отец далеко нет, поэтому никогда не скрывай от меня подобных ситуаций, договорились? Даже если тебе кажется, что это неважно и, что это блеф. Твоя скрытность в этом вопросе может привести к нехорошим последствиям.
        - Знаю, - всхлипываю и обхватываю себя руками, словно вдруг холодно стало, - поэтому и виню себя в том, что с тобой случилось.
        - Я не о себе беспокоюсь, Ян, - хрипло говорит мужчина, поднимает руку и проводит пальцами по моей щеке. - Как я могу защитить тебя, если ты от меня закрываешься?
        - Ты тоже не все мне рассказываешь.. - поддавшись инстинкту, прижимаюсь щекой к его ладони и закрываю глаза.
        - Я не говорю только то, чего тебе не нужно знать, малыш.
        - Это ведь нечестно.
        Поворачиваю лицо чуть вбок и утыкаюсь носом в ладонь, наверное поступаю слишком смело, прижавшись к ней губами, а затем проведя по шершавей коже языком, но сейчас это кажется абсолютно правильным, потому что знаю, если я ничего не буду делать, Рустам просто уедет. Сейчас наше с ним прошлое стирается в моем подсознании, место остается только для настоящего момента и чувств, которые его заполняют.
        - Что ты делаешь, Ян? - голос Рустама становится рокочущим и вибрацией отзывается в моей груди. Дыхание учащается. Не знаю точно, чье, мое или его, а может, наше? Воздух закручивается между нами, создавая магнитное поле, которое неминуемо тянет меня к тому, от кого я пыталась убежать.
        Прикусываю кожу его ладони зубами и провожу по этому месту языком, обвожу кончиком линии, затем все повторяю сначала. Его вкус оседает у меня во рту. Чуть соленый. То, что я делаю, кажется мне бесстыдным. Это не более развтратно и пошло, чем то, что было между нами здесь на постели, и в доме у камина, но это другое, потому что сегодня я действую сама, по собственной инициативе.
        - Яна?
        - Пытаюсь тебя удержать, - все-таки отвечаю на его вопрос.
        - Тебе успокоиться надо. А мне ехать.
        - Знаю, поэтому и пытаюсь... удержать.
        Рустам отрывает руку от моего рта, затем опускает ее на плечо, чуть-чуть сжимает, вторую руку кладет мне на талию и притягивает к себе. Я упирюсь ладонями в его грудь, слегка царапаю.
        - Не хочу, чтобы ты уходил, - шепчу ему в губы. - Останься. Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты остался. Я не смогу... Я с ума сойду, если ты уедешь.
        Пальцы на моей талии напрягаются, проскальзывают под блузку и гладят кожу. Большой палец оттягивает край юбки, гладит чувствительно место под тканью.
        - Ян, ты хоть понимаешь, о чем просишь?
        - Понимаю...
        Мне кажется, я даже не произношу это слово. Мне только губы удается разлепить, а голос словно пропадает.
        - Понимаешь?
        - Да...
        - И что ты понимаешь, Ян?
        Смотрю в черные омуты, которые ждут ответа. Он хочет, чтобы я сказала. Если не скажу, он не останется, я вижу это по напряженной линии рта, по требовательному блеску в глубине глаз, по стуку его сердца под моими ладонями.
        Это все тот же Рутсам. Это он - мой отчим, муж моей мамы. Это от него я бежала, и его сейчас пытаюсь удержать, его не хочу отпускать. Может быть завтра я подумаю о том, как буду жить с этими чувствами после, как все будет после этой ночи, но сегодня я думать об этом не желаю. Его чувства, которые я считала безумными, неправильными, полностью отравили меня. Я не хочу его терять.
        Пальцы Рустама продолжают гладить кожу на моем животе, пока он ждет ответа. Жар уже распространяется по телу, подхлестывая меня сказать то единственное, что позволит мне удержать его сегодня рядом.
        - Я тебя хочу, - сиплю еле слышно, когда жар ударяет по вискам и терпеть его становится невозможно. В голове мой сиплый голос звучит громче всех остальных мыслей и звуков, потому что в этих словах так много подавленных чувств, что произнеся их, я позволяю этим чувствам вырваться на волю с оглушительным свистом. - Я хочу тебя хотеть. Ты моя потребность. Мне нужно тебя сейчас. Останься.
        *
        Меня вжимает в стену мощной волной энергии. Воздух выбивает из легких. Это Рустам поднял меня за бедра, вынуждая обхватить ногами его талию, и прижал к стене, до боли впившись пальцами в кожу ягодиц.
        Я пытаюсь сделать вдох, но не успеваю, потому что его рот накрывает мой, язык проникает внутрь, забрав возможность вобрать в себя хоть каплю воздуха. Я обхватываю ладонями крепкую шею мужчины, прохожусь по ней ногтями и делаю инстинктивное движение бедрами вперед, трусь об его живот, чувствуя, как влага растекается между ног.
        Я это делаю сама. Я сама провоцирую нашу близость. Я сама ее хочу. И мне сейчас не стыдно, не больно, и не страшно. Мне хорошо.
        Жесткая щетина на его щеках и подбородке царапает мои губы, я уверена, оставляет красные следы на коже лица, но мне нравятся эти ощущения. Они запредельные, невероятные.
        Опыта в сексе у меня никакого за исключением тех двух раз с Рустамом, но сама я ничего толком не делала, поэтому не имею представления, что именно делать сейчас. Все мои движения основаны на инстинктах. Я всасываю в себя его язык, прикусываю нижнюю губу, зарываюсь пальцами в волосы на затылке, тяну, царапаю, снова глажу. Мне очень хочется не выглядеть глупо, но я не знаю, как понять, что ему все нравится.
        Когда провожу пальцами по напряженным мышцам его спины, задираю рубашку вверх и кладу ладони на голую поясницу, Рустам отрывается от моего рта, головой упирается в стену над моим плечом. Его дыхание шумное, хриплое. Он слегка прикусывает мое плечо, после чего рывком роняет меня на себя и несет в комнату.
        Тусклыми вспышками в сознании мелькают мысли, что это неправильно, что мы неправильные, но я быстро их отметаю, концентрируясь на ощущениях.
        Рустам укладывает меня на постель, придавливая сверху собой.
        - Даю тебе последний шанс передумать, Яна, - смотрит напряженно, а пальцы уже расстегивают пуговицы на блузке.
        Передумать? Отказаться? Тогда он уедет. Нет, я не хочу. Я хочу, чтобы все случилось сейчас, и чтобы он не уходил.
        Смотрю в его глаза в ответ и ничего не говорю. Знаю, что Рустам прекрасно умеет читать мысли по одному моему взгляду.
        Больше он вопросов не задает.
        Его руки распахивают блузку, палец отгибает ткань лифчика, голова мужчины опускается к моей груди, а через мгновение я чувствую, как его влажный рот смыкается на моем соске, зубы слегка прикусывают и оттягивают его. Я вскрикиваю от электрического разряда, прошившего меня волной от груди до низа живота. Между ног растекается тепло. Я знаю, что Рустам это тепло прекрасно чувствует. Его бедра упираются в меня. Я ощущаю давление его члена в промежность. Это меня не пугает, потому что я уже чувствовала его гораздо ближе, чем через ткань.
        Слегка приподнявшись, Рустам начинает медленно тянуть юбку вниз, глаза его при этом не отрываются от моего тела, периодически возвращаются к глазам, соскальзывают к губам и к груди. Я машинально кладу руки на грудь, защищаясь от столь пристального внимания.
        - Убери, - короткая фраза, сказанная хриплым голосом. Одна лишь фраза, а у меня живот скручивает тугим узлом. Мои ладони медленно соскальзывают вниз, грудь снова открыта его взору.
        Рустам снимает юбку и отбрасывает ее в сторону, дальше цепляет трусики пальцами и неторопливо стягивает. Мягкая влажная ткань щекочет кожу, влага размазывается по ногам. Я лежу перед ним абсолютно голая, наблюдая с какой жадностью он разглядывает мое тело, будто впервые видит, хотя мы оба знаем, что не впервые. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Рустам кладет теплую ладонь под одно мое колено, вторую под другое, и чуть приподнимает ноги. Я не сопротивляюсь. Это скоро случится. Между мной и ним. Это неизбежно. Это давно неизбежно.
        - Ноги согни и шире разведи, - звучит глухой приказ. Я вспыхиваю, потому что в моем воображении тут же рождается порочная картинка, как я буду выглядеть для него, если сделаю, как он просит.
        Я не сразу слушаюсь. Точнее, вообще не слушаюсь. Сердце заходится в бешеной скачке. Я умоляюще смотрю на Рустама, в надежде, что он не будет настаивать. Но мужчина сам разводит мои ноги и сгибает их так, что колени оказываются почти прижатыми к матрасу. Я цепляюсь за простыню, скребу ее пальцами и кусаю губы от смущения.
        Рустам смотрит. Обжигает взглядом. Затем кладет руку на мою промежность и проводит пальцами по половым губам, погружает их чуть глубже, и снова поглаживает. Из моего рта вырывается жалобный писк, ноги вздрагивают от простреливающего насквозь удовольствия. Веки тяжелеют и сами собой закрываются.
        - Открой, Яна.
        Я качаю головой.
        Уже знаю, что ему нравится, когда я смотрю на него, когда вижу, что происходит, но сейчас просто не в силах, все равно не получается удерживать глаза открытыми.
        Он гладит меня, кружит пальцами вокруг клитора, надавливает на половые губы, размазывает по ним влагу. Я чувствую, как ее много. Она струйкой стекает между ягодицами на простыню подо мной. Тихо постанываю от напряжения внутри, которое с каждым мгновением все больше усиливается. Слышу звяканье пряжки ремня где-то на фоне шума от кровотока в ушах. Пальцы не прекращают меня гладить, надавливают чуть сильнее. Я рвано выдыхаю, когда между ног появляется давление.
        - Расслабься, - Рустам почти ложится на меня и хрипит в губы. Целует, затем проводит по ним языком. Пальцы не прекращают ласкать меня внизу, давление члена смешивается с острой потребностью в разрядке, которую я с ним получала не один раз. Напряжение от ласк достигает предела, язык Рустама проникает в мой рот одновременно с тем, как оргазм накрывает меня, а острая боль простреливает тело. Я вскрикиваю, пальцами вцепляюсь в плечи Рустама, не в силах сдержать слез. Ощущаю боль, трепет и наполненность.
        - Тихо-тихо, - он покрывает мои щеки поцелуями, стирает губами слезы, почти не двигается, лишь пальцы продолжают надавливать на клитор, постепенно возвращая наслаждение, которое стало уходить под давлением боли. Еще несколько движений пальцев, и я ощущаю, что боль начинает отступать. На ее место вновь приходит удовольствие. Я позволяю себе пошевелиться. Внизу тянет и распирает.
        Он внутри. Во мне. Рустам. Мы занимаемся сексом. Он лишил меня девственности. Я сама этого хотела.
        - Обхвати мою талию ногами, - шепчет мне на ухо. Я слушаюсь, потому что в вопросе секса он, очевидно, более осведомлен, чем я. Движения внутри меня возобновляются. Чувствую, как его член выходит, чтобы потом снова войти. Боль есть, но слабая. Наслаждения от ласканий пальцами больше, поэтому пока я стараюсь сосредоточиться на нем.
        Рустам хрипло дышит, целует мою шею, кусает подбородок. Его движения медленные, осторожные, но только сначала. Он точно замечает, когда я начинаю дышать поверхностно, потому что пружина внизу живота опять начинает закручиваться. Рустам чуть ускоряется, между ног начинает жечь. Это жжение - смесь боли и удовольствия. Его так много, оно меня заполняет и разрывает на части. Пятками упираюсь в ягодицы Рустама. Его губы находят мои, язык скользит в рот, член в меня. Ощущения захлестывают, уносят в параллельную реальность, стирают границы. Я кричу, когда меня снова накрывает оргазм, поддаюсь бедрами вверх. На это движение Рустам отвечает рычанием. Боль, наслаждение, трепет - все сливается в одно. Мир вокруг гаснет, остаются только голые чувства. Они вспороты, вырваны наружу, пульсируют и покрываются вязким слоем экстаза. Член внутри пульсирует. Пальцы Рустама до боли сжимают мои ягодицы, нос утыкается в шею, горячее дыхание скользит вниз и разливается жадким пламенем в груди.
        - Как хорошо, что ты остался, - произношу дрожащим голосом, сама не веря, что могу такое сказать.
        Рустам хрипло смеется.
        - Хорошо, что ты попросила, Яна.
        *****
        Он вынимает член. От этого движения внутри все болезненно и сладко сжимается. Реальность, наконец, возвращается, звуки и краски оружающего мира вновь становятся различимыми на струнах остывающих чувств.
        Я смотрю на Рустама. Он возвышается надо мной, свет фонарей из окна позади нас отбрасывает полоски света на его лицо и грудь. Рубашка все еще на нем, даже не снял, брюки и боксеры приспущены, его член измазан спермой и моей кровью.
        - Мы не предохранялись. Это моя вина, - произносит мужчина. - Выпьешь таблетку. О детях тебе пока рано думать.
        Я сглатываю и качаю головой, не прекращая разглядывать Рустама. Я впервые так близко и бессовестно рассматриваю его член. Он красивый, длинный, с толстой головкой и до сих пор немного возбужденный, хотя Рустам только что кончил. Если бы во мне было чуть больше смелости, я бы потрогала его, чтобы знать, как он будет ощущаться в руке. Но реальность такая реальность. В ней я не нестолько смелая, какой, очевидно, могу быть в эмоционально-чувственном дурмане.
        - Не нужно ее пить. У меня по циклу месячные должны начаться на днях, - щеки горят. Я не верю, что действительно могу говорить с ним на эту тему, но, наверное, глупо не говорить, учитывая то, что мы только что переспали. И да, рожать я на самом деле пока не хочу. - Время есть. Подождем хотя бы день-два.
        - Это не очень разумно, Яна. Прости. Это я сорвался. Тебе нужно будет сходить в врачу, чтобы он выписал тебе противозачаточные.
        Кажется, я краснею еще больше. Он только что намекнул на то, что дальше мы снова будем заниматься сексом и не один раз, поэтому мне нужна защита от незапланированной беременности.
        - И ты... - выдавливаю из себя, когда Рустам поднимается с кровати, намереваясь, скорее всего, пойти в ванную, - все еще меня... хочешь?
        Судя по тому, как бровь Рустама выгибается, а недоуменный взгляд проходится по моему телу, после чего останавливается на лице, я спрашиваю какую-то запредельную глупость. Он просто не понимает, что мне важно знать ответ. Вдруг для него сегодняшнего раза достаточно?
        - Разумеется, хочу, малыш, - усмехается Рустам, сдергивая с себя рубашку, брюки и боксеры. - Я бы и сейчас продолжил, но думаю, тебе стоит передохнуть. Может быть некомфортно и больно.
        Он наклоняется, рывком притягивает меня к себе и прижимается к губам. Несмотря на тупую боль в промежности, живот обжигает очередной вспышкой жара, а половые губы начинают ныть. Я непроизвольно тянусь к мужчине, скольжу языком в его рот, ногтями царапая шею. Прикасаться к его обнаженной горячей коже намного приятнее, чем гладить его через рубашку. Я наслаждаюсь ощущениями от того, как твердые соски трутся о волосы на его груди. Полуэрегированный член, испачканный спермой и кровью, упирается мне в живот. Уверена, что там внизу, у меня такие же розовые следы на бедрах и лобке - доказательство нашей близости.
        Взяв меня на руки, Рустам идет в ванную, заносит меня в душевую кабинку и помогает раздеться, поставив на каменный пол. Когда оказываюсь на ногах, понимаю, что они жуть как дрожат, стоять и не держаться за его плечи невозможно - я просто свалюсь.
        Он включает теплую воду и первым делом смывает с наших тел сперму и кровь. Я со стыдом чувствую, как часть его спермы все еще вытекает из моего тела. Рустам подхватывает ее пальцами, ведет вверх по бедру и втирает ее в клитор, чуть проталкивает пальцы вглубь. Из моих губ вырывается стон. Рукой я упираюсь во влажную стену, начинаю скрести ее ногтями.
        - Больно?
        - Немного, - выдыхаю, когда рука Рустама, оставляет мою промежность. Пальцы сменяются теплыми струями воды.
        - Прости, - он опускается на колени передо мной, смывает остатки спермы и крови, затем языком проскальзывает между половых губ. Душевой шланг вкладывает в мою ладонь. - Лей на себя. А то замерзнешь.
        Я послушно направляю струи себе на грудь. Вода стекает вниз по груди, потоками согревая живот и падая на темную голову Рустама. Его язык продолжает раздвигать половые губы, кончик задевает клитор. Тянущее ощущение внутри усиливается, ноги начинают сильнее дрожать. Я пальцами погружаюсь во влажные волосы Рустама, оттягиваю их, кусаю нижнюю губу, стону и всхлипываю, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, но практически падаю, когда волна оргазма прокатывается по телу, лишая меня возможности контролировать собственное тело и разум.
        Рустам подхватывает меня, забирает душ из рук и усаживает сверху на себя. Я дрожу не от холода, а от наслаждения. Он поливает водой мою спину, мнет бедра и облизывает шею. Реальность снова становится шаткой и размазанной. Да она мне сейчас и не нужна. В ней слишком много "НО", слишком много сложностей и пугающих мыслей.
        - Не боишься, малыш? - спрашивает о чем-то. Я не совсем уверена, о чем именно, но отрицательно качаю головой, упершись лбом в его плечо. Мне кажется, страх - это единственное чувство, которое сейчас я никак не могу испытывать. Оно просто вытесняется остальными ощущениями.
        Рустам вдруг берет мою руку, слегка отстраняет меня от себя, разворачивает кисть ладонью вверх и плюет на нее, затем языком размазывает слюну по ладони и пальцам. Я не понимаю, зачем, пока мужчина не кладет руку на свой член. Вздрагиваю, как от электрического разряда, когда мои пальцы сжимаются вокруг толстой и твердой головки. Глаза распахиваются, я недоуменно смотрю на Рустама, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Он отпускает мою руку, из-за слюны пальцы соскальзывают, проходят по твердому стволу вниз. Это движение отдается новым напряжением в моем теле. Я опускаю взгляд и смотрю на свою сжимающую его член руку.
        - Я не знаю, что делать... Не знаю, как правильно... - шепчу чуть слышно, не поднимая глаз на Рустама.
        - Просто хочу, чтобы ты ко мне привыкла. Мне будет приятно любое твое прикосновение, малыш, - хриплый голос отдается дребезжанием в животе. Я медленно выдыхаю, застрявший в легких воздух, и делаю плавное движение ладонью по члену. Он вздрагивает и будто еще сильнее увеличивается. Выглядит завораживающе.
        Это на меня он так реагирует...
        Начинаю ощупывать его пальцами, трогать вздувшиеся вены, подушечками пальцев касаюсь головки. Слышу, как учащается и утяжеляется дыхание Рустама. Я по-прежнему не смотрю ему в глаза, не отрываюсь взглядом от своей руки, ласкающей его член. Между ног становится некофортно - очень влажно и напряженно. Я ерзаю, чуть сильнее сжимаю член. Рука Рустама накрывает мою ладонь и сдавливает сильнее вокруг головки, а затем с силой тянет вниз и снова вверх. Я наблюдаю, как пальцы то полностью закрывают головку, то открывают, вижу, что на кончике выступает капля полупрозрачной, на вид густой жидкости.
        Вторая рука Рустама ложится мне на грудь, пальцы обводят сосок, затем сминают полушарие и движутся ко второму. Мужчина наклоняется к моим губам, кусает и оттягивает нижнюю. Рука все еще скользит по члену. Я отворачиваюсь, чтобы он прекратил меня целовать, не потому, что не хочу, а потому, что хочу смотреть. Меня какой-то болезненной эйфорией накрывает. Поднимаю вторую руку и, как до этого Рустам, плюю на ладонь, языком размазываю слюну, затем кладу ее на член. Скользкие движения, то сильные, то нежные, то быстрые, то медленные. Неужели это действительно делаю я?!
        С очередным движением руками по члену проходит пульсация. Я инстинктивно накрываю головку ладонью. Тугая струя спермы ударяет в нее. Слышу, как Рустам выдает ряд крепких ругательств. Отвожу руку в сторону и смотрю на беловатую липкую жидкость, покрывшую пальцы. Я не знаю, что делать дальше, поэтому не нахожу решения лучше, чем вытереть ладонь о свои влажные бедра. Все равно вода все смоет.
        Наконец поднимаю взгляд на Рустама. Дыхание перехватывает от того, какие темные у него сейчас глаза. В них мое отражение, а еще в них суровость и какая-то животная дикость, которую ему с трудом удается сдерживать. Я в ней тону, захлебываюсь, и наслаждаюсь ею, потому что сейчас прекрасно осознаю, что это я - причина этой дикости.
        12 глава
        Я сижу на кровати, закутавшись в халат и укрывшись одеялом по самую макушку. Не укрытыми оставляю лишь глаза, под остальной частью теплой мягкой ткани я прячу свои красные от смущения щеки и ноющее от пережитых оргазмов тело. То, что только что произошло здесь, на постели, а потом в ванной, сводит меня с ума, заставляет сердце усиленно качать кровь до боли в грудной клетке.
        Я слышу звук льющейся воды. Рустам все еще в душе. Он отнес меня на кровать, затем поспешно скрылся за дверью в ванной, хотя я думала, что он останется и продолжит ласки, учитывая то, каким взглядом мужчина смотрел на меня, кончив от моей руки. Мне сквозь землю провалиться хочется. Я от себя такой смелости и бесстыдства не ожидала. Но отдать должное Рустаму, он, очевидно, решил не настаивать на продолжении, чтобы действительно дать мне возможность передохнуть. Еще не знаю, хорошо это или плохо, потому что он так и не сказал, останется на всю ночь или все-таки уедет. Глупо это или наивно, но тем не менее факт остается фактом - я испытываю почти жизненную необходимость в близости с ним. Мне нужно, чтобы он был рядом. Страх за его жизнь был вытеснен страстью, но сейчас, когда эмоции и желания постепенно остывают, страх возвращается назад.
        Дверь в глубине коридора щелкает, раздаются глухие шаги - Рустам выходит из ванной. Он с кем-то говорит по телефону, отдает короткие приказы, что-то объясняет. Пытаюсь вслушаться, чтобы понять дальнейшие намерения мужчины относительно сегодняшней ночи, но так ничего и не понимаю. Спустя минуту он входит в комнату и присаживается на край кровати, с легкой усмешкой разглядывает мое укутанное в одеяло тело. На нем брюки и рубашка. Они слегка помяты, но это только придает ему шарма и какой-то обыденности, простоты, делает его более доступным и реальным для меня.
        - В порядке?
        - Вроде, - отвечаю хрипло и опускаю взгляд.
        Он все еще он. А я все еще я. Несмотря на то, что между нами случилось, этого никогда не изменишь. Но убиваться я не собираюсь больше, потому что просто смысла не вижу. Я сама его удержала, сама попросила остаться, призналась, что хочу, глупо будет после этого закатывать истерику или в чем-либо его обвинять. Теперь я виновна ровно настолько, насколько виновен и сам Рустам. И все же чувствовать стыд и смущение я имею право. Он не чужой мне человек, не парень, в которого я влюбилась и решилась отдаться спустя несколько месяцев ванильного общения. Он - Рустам Багримов. Мой отчим. И мое безумие.
        - Мне придется уехать, малыш, - выдыхает мужчина. - Есть вопросы, которые без меня не решатся.
        Я закусываю губу и поджимаю пальцы на ногах, спрятанные под одеялом. Все же уезжает. Будет ли честно, если я попрошу его остаться? Будет ли в этом смысл?
        - Я постараюсь побыстрее вернуться, - говорит мужчина до того, как я успеваю задать вопрос. - Тебе сейчас будет неплохо поспать. Хотя бы пару часов.
        - Я не смогу спать, не зная, что с тобой все нормально.
        - Со мной все будет хорошо, Ян. Не думай ни о чем.
        - Тебе легко говорить...
        - Малыш, - он протягивает руку, отводит край одеяла, открыв мой нос и губы, после чего большим пальцем касается губ и немного сминает, - постарайся верить мне.
        Конечно, Рустам не собирается спрашивать у меня разрешения. Он все равно сделает так, как считает нужным. Уверена, что даже вскачи я сейчас и затопай ногами, Рустам уедет. Он не из тех, кого возможно привязать к себе веревками.
        - У тебя телефон был недоступен. Сейчас все в порядке? В случае чего, я смогу тебе позвонить?
        Он кивает и слегка хмурится, затем еще раз проводит пальцем по моим губам и убирает руку.
        - В случае чего у тебя есть номер Валерия, если я не отвечу. Снаружи дежурит Георгий. Он тоже может помочь. Сейчас я буду действительно занят, малыш. Так что просто отдыхай.
        Наверное не стоит спрашивать, чем именно он будет занят, потому что вряд ли он расскажет, так что я просто молча киваю. По крайней мере телефон у него работает...
        - Ян, пообещай, что не станешь придумывать себе всякую ерунду и заниматься самоедством по поводу того, что между нами произошло, - Рустам поднимается с постели, не отрывая от меня взгляда.
        Вполне логичный вопрос с его стороны, учитывая то, сколько раз я называла нашу возможную связь ужасной и отвратительной.
        - Я ведь сама попросила тебя остаться, - шепчу чуть слышно, пальцем выводя узоры на своем колене под одеялом. - Какой смысл теперь убегать и убиваться?
        - Не совсем то, что я хотел бы услышать, но уже лучше, - его губы трогает теплая улыбка, он наклоняется ко мне, поднимает подбородок пальцами и слегка касается щеки губами.
        Пахнет очень вкусно. Вместе с его запахом ко мне тут же возвращается страсть и нежность, которые только начали утихать. Я буквально заставляю себя не обхватить его шею руками и не притянуть мужчину к себе. Все. Хватит. Ему идти надо. Он уже сказал. И я не хочу показаться озабоченной, а именно такой я себя и чувствую. В мою кровь будто какой-то наркотик попал, и теперь меня одолевает жажда. Никогда бы не подумала, что люди ощущают нечто подобное после секса. Может, это просто переизбыток гормонов? Сколько я подавляла в себе чувства? Наверное нет ничего удивительного, что вырвавшись, они вышли из-под контроля.
        Когда Рустам уходит, и я остаюсь наедине с собой и со всем случившемся сегодня, небольшой приступ вины меня все же накрывает. Перед мамой. Я гоню прочь мысли о ней. От этого тошно. Раньше я ведь никогда не гнала мысли о ней. Когда любимый человек умирает, тебе сначала кажется, что ты никогда не сможешь забыть его облик, но со временем лицо в твоей голове расплывается, становится не таким четким, и ты пытаешься его удержать, но время беспощадно стирает любимые черты. Вот и я пыталась удержать любые воспоминания о маме, а сейчас мне стыдно думать о ней, зная, что мы с Рустамом сделали. Что я сделала. И я могу вновь заняться самоистязанием, вот только реальность от этого не изменится. В моем новом мире мамы больше нет, но в нем есть Рустам, и я уже поняла, что он мне здесь почему-то очень нужен. Мне приходится делать выбор, и в эту минуту я выбираю его, чтобы жить дальше и не сойти с ума. Мне кажется, я что-то в себе ломаю, потому что я не совсем готова, но ведь со временем я стану готова, так ведь? Я, возможно, даже смогу простить себя однажды. А сейчас я буду просто жить дальше. Вместе с ним. Вот
такой вот неправильной жизнью.
        Поднимаюсь с кровати и плетусь к столу. Спать совсем не хочется. Рустам сказал, что мне нужно поспать, но сна ни в одном глазу, поэтому я открываю ящик стола и достаю оттуда карандаш и ручку, включаю настольную лампу и сажусь рисовать. Образ его тела - самое свежее воспоминание, а еще тот взгляд - горящий, живой, глубокий. Я делаю первые штрихи на чистом листе и сама не замечаю, как полностью погружаюсь в работу.
        ******
        - В обед мы будем, - сообщаю Анне Сергеевне по телефону, плечом прижимая гаджет к уху и одновременно с этим пытаясь натянуть на себя джинсы. - Поедем за собакой. Только Сашке не говорите. Хочу, чтобы это было сюрпризом.
        Как и обещал Рустам на выходных мы собираемся ехать за щенком для Саши. После той ночи, когда мы впервые занимались сексом, прошло несколько дней. В основном я была занята работой. Месячные пришли на следующее утро, так что таблетку пить не пришлось, чему я очень рада. Остается только выписать противозачаточные у врача, чтобы не дергаться каждый раз, когда между нами случится близость.
        Близость. Я еще не привыкла к этому. Не привыкла к мысли, что между мной и Рустамом отныне все настолько интимно. Конечно, нужно больше времени, но еще виной этого непривчного состояние служит то, что после того раза он ко мне больше не прикасался. Понятно по какой причине. Мне пока нельзя. Но я думала, что он будет хотеть ласк... руками, например, как в душе, но Рустам и этого не просит. Уехав той ночью, он вернулся под утро. Я так и не ложилась спать. Все время рисовала, потом просто лежала на кровати, разглядывая ночной, а затем предрассветный город в окно. Он приехал и лег рядом, обнял, и мы молча лежали, не говоря ни слова друг другу. Я не спрашивала насчет Зверга, решил ли Рустам проблему, и нет ли больше опасности для его жизни - не хотела портить момент. Потом он отвез меня на работу, которую я, честно говоря, думала, что уже потеряла. Но Ахметов не стал меня увольнять, даже с проекта не снял, и до выходных передал свои обязанности заму, так что мы с Каримом Гаясовичем особо и не пересекались больше.
        Рустам тоже с утра до вечера где-то пропадал. Работа и проблема со Звергом забирали практически все его время. Вечером он заезжал за мной в галерею, мы ехали домой, обмениваясь парой фраз. Его уставшее и почти всегда тревожное лицо останавливало меня задавать вопросы, хоть я и чувствовала сильный дискомфорт из-за его необщительности. Но ответы, скорее всего, больше напугали лы бы меня, чем успокоили. Я уже не ждала, что он вспомнит про обещание съездить за щенком для Сашки, но Рустам, как оказалось, о нем и не забывал.
        - Яна только давайте не будем покупать пса, который потом вырастет и превратится в здоровенного волка или медведя, - лепечет Анна Сергеевна в трубку. - Я не уверена, что справлюсь.
        - Вчера Рустам показал мне щенков, которых продают его знакомые. Мне понравился Кинг Чарльз Спаниель. Он небольшой. Думаю, Саше тоже понравится. Да ему наверное любая собака понравится.
        - Можешь не сомневаться. Он меня уже замучил с вопросами о котенке. Еще несколько дней и я бы сдалась, рассказав ему про то, что скоро у него появится щенок.
        Улыбаюсь, представляя неугомонного Сашку, допытывающего мать просьбами завести котенка.
        - Думаю, сегодня он будет невероятно счастлив.
        Попрощавшись с Анной Сергеевной, сбрасываю вызов и кидаю телефон на кровать. Из шкафа достаю майку и, прежде чем надеть, смотрю на себя в зеркало. Сейчас на мне джинсы и лифчик, косметику я не наносила. Последние дни я чувствую все больший дискофорт от скудности своего гардероба. Мне хочется выглядеть хорошо, потому что мне кажется, что выгляжу я чересчур просто и как-то по-детски. Без макияжа мне и моих почти девятнадцати лет не дашь.
        И все же, почему он захотел меня? Я когда-нибудь найду на это ответ?
        Откладываю майку и снимаю лифчик. Грудь у меня красивая, круглая и аккуратная, хоть и небольшая. Рустаму нравится моя грудь, он то и дело касается ее, даже когда мы просто лежим в постели перед сном, он гладит ее через ткань пижамы. Мне нравятся эти ощущения. Они на грани страсти и нежности.
        Слышу, как в коридоре щелкает входная дверь. Рустам вернулся. Утром он уезжал. Были срочные дела. И вот вернулся. Я быстро натягиваю на себя майку, забыв про лифчик.
        - Привет, - он входит в комнату и приваливается плечом к стене. - Готова?
        Его взгляд проходится по моему телу, задерживается на груди и даже издалека видно, как глаза темнеют. Темнота отдается тянущим ощущением между ног.
        За эти несколько дней, что мы ночуем вместе, один вопрос никак не дает мне покоя - как люди умудряются спать вместе и не хотеть все время заниматься любовью? Я постоянно ощущаю напряжение, любое прикосновение Рустама вызывает дрожь в теле, в голове сразу рождаются откровенные картинки, от которых потом невероятно трудно избавиться.
        - Да... Почти. Анна с Сашкой жду нас, - отвечаю мужчине и отворачиваюсь. Делаю вид, что что-то ищу в шкафу, но на самом деле мне по-прежнему стыдно показывать ему свою реакцию на его близость. Я от него убегала, называла безумцем, а теперь чуть что у меня сводит жаром живот. - Анна Сергеевна просила, чтобы собака была небольшой. Я согласна с ней. Они же в квартире живут, да и как вообще она потом будет гулять с огромным псом и Сашей одновременно... Так что остановимся на том спаниеле, я думаю...
        В отражении в зеркале замечаю, как Рустам начинает двигаться в мою сторону. В груди бухает, а соски под майкой напрягаются, оттопыривая ткань. На нем сегодня футболка и джинсы. Белая ткань не скрывает крепкую грудь и мышцы на руках. В который раз поражаюсь, какой он красивый, и вовсе не выглядит на почти сорок лет. Удивительно, насколько мы разные. У него целая жизнь за плечами, у меня целая жизнь впереди. Разве так бывает, что люди с разных временных планет притягиваются друг к другу?
        Рустам останавливается позади меня и кладет ладонь мне на живот.
        Горячая. Я вздрагиваю и машинально прижимаюсь ягодицами к его паху.
        - Говорил тебе, чтобы ты не ходила без белья, - хрипит мне на ухо и тянет майку вверх, пока не оголяется грудь.
        Я отсчитываю секунды то того мгновения, когда его рука накрывает обнаженную грудь, пальцы сжимают твердую вершинку. Вторая рука поглаживает ключицу, затем ложится на шею, слегка сдавливает. Мой хриплый стон застревает где-то в горле. Я невольно откидываюсь на плечо мужчины и закрываю глаза, позволяя себе на несколько минут отдаться приятным ощущениям. Удивительно, что Рустам управляется с моим телом так, словно давно его знает. Он точно угадывает чувствительные места, четко улавливает по моей рекции, что нужно продолжать делать, а что нет. Разве такое бывает после одного единственного раза? У меня вот вряд ли получится быть настолько умелой, хотя у нас разница в возрасте и опыте, и можно все свалить на это, но все же...
        - Я просто не успела, - выдыхаю наконец, когда Рустам убирает руку с моей груди. На миг мне кажется, что сейчас он остановится и отстранится, но вместо этого мужчина разворачивает меня лицом к себе, наклоняется и втягивает сосок в рот, начинает неторопливо посасывать. - Я не успела надеть. Ты неожиданно вернулся. Я ждала тебя чуть позже...
        - Удалось разобраться с делами побыстрее, - отвечает Рустам, подняв голову ко мне и поцеловав в уголок рта.
        Побыстрее, значит, что у нас появилось лишнее время? Внутренне я радуюсь, но вида не подаю. Во-первых, это жуть как стыдно, показывать, что ты счастлива по этому поводу. Во-вторых, лишнее время означает, что вот прям сейчас, перед поездкой к Саше все снова случится? Это немного пугает. Время хоть и появилось, но не так много. И как все будет? Как? Наспех, без прилюдии?
        Видимо какая-то степень испуга отражается на моем лице, потому что Рустам все же отстраняется и внимательно смотрит на меня, проводит пальцем по щеке, отчего дрожь неминуемо пробегает по телу. Уголок его губ ползет вверх, на щеке появляется ямочка. У него красивая улыбка. Она мне всегда нравилась, а после того, как между нами стало все настолько интимно, она стала нравится мне еще больше. Я позволяю себе коснуться ямочки пальцами, немного потереться о темную щетину и дальше положить руку на его губы. Мужчина тут же приоткрывает рот. Я чувствую мокрое и горячее на подушечках пальцев - это его язык.
        Мое дыхание становится шумным и поверхностным, легкие горят, будто воздух между нами раскаляется и вдыхать его становится невероятно трудно. А потом это ощущение резко пропадает. Язык больше не лижет мои пальцы, а руки Рустама возвращают майку на место.
        - Ехать нужно, малыш, - он прочищает горло и делает несколько шагов назад. Я не сразу соображаю, что мне дальше делать, стою, как примерзшая к полу и анализирую разочарование, разливающееся тугой волной в груди. То есть продолжения все-таки не будет?
        - Да... конечно... Ты прав, - трясу головой, чтобы немного прийти в себя и перестать стоять истуканом. Не набрасываться же мне на него. К тому же, я сама не хотела, чтобы все вот так по-быстрому случилось... Но одно дело мои чувства, а другое - чувства и поступки Рустама. Почему-то когда он сам отстраняется, я сразу начинаю ощущать дискомфорт. Я не понимаю, почему.
        - Белье не забудь надеть, - приказным тоном говорит мужчина, затем идет к холодильнику, достает бутылку минералки и плескает немного в стакан.
        Конечно, теперь я с ним. Я решила быть с ним. И он уверен, что все все-равно будет, наверное, поэтому ему проще держаться и не показывать свою страсть, как раньше, но мне это не нравится. Наверное, я сейчас себе признаюсь в какой-то ужасной вещи, но его безумие мне нравилось. И я не хочу, чтобы оно остыло, поэтому, не подумав хорошенько, а действуя, скорее, на эмоциях и под выбросом адреналина, я снимаю майку и надеваю более открытй топик на тонких лямках (без лифчика, разумеется) затем беру легкую юбку-разлетайку до колен и в ванной переодеваю джинсы. Немного посомневавшись, стягиваю трусики и отбрасываю в корзину с бельем.
        Нехарактерно смело для меня, но именно так я сейчас хочу.
        Выйдя из ванны, кидаю телефон в сумку, забрасываю ее на плечо. На Рустама не смотрю вполне сознательно. Жуть ведь как страшно и заводит. От адреналина в крови буквально коленки трясутся. Я точно определяю момент, когда его взгляд упирается в меня, горячими касаниями ложится на шею, грудь, спину.
        - Ну что, идем? - зову Рустама и направляюсь к двери, не оборачиваясь.
        - Яна, - звучит предпуредительный рык.
        Я продолжаю идти, как ни в чем не бывало, при этом чувствую удовлетворение от его эмоций и, разумеется, сладкое напряжение между ног. Улыбаюсь, как ненормальная, когда прохожу мимо охранника к лифту.
        Вот так вот, Рустам. Мне не нравится, когда ты владеешь собой. Можешь считать меня сумасшедшей.
        Захожу в лифт и нажимаю кнопку первого этажа до того, как Рустам успевает зайти внутрь. Двери закрываются, я лишь успеваю заметить его раздраженный взгляд, когда он появляется перед лифтом.
        Что я себе позволяю?! Может и глупо поступаю, но так радуюсь своей смелости, что скулы начинает сводить от улыбки, которая никак не хочет сходить с лица.
        На улице жду Рустама у машины. Мы сегодня едем без водителя. Машина у него теперь новая, о старой я не хочу думать, потому что мысли сразу же перетекут к событиям того ужасного дня, когда мне казалось, что Рустама я больше не увижу.
        - Ну и что ты вытовряешь, дурочка? - недовольно и хрипло спрашивает мужчина, выйдя из подъезда и поравнявшись со мной.
        Я? Не знаю. Живу, наверное.
        13 глава
        Какая глупость - не надеть белье, но надеть юбку разлетайку и открытый топик. Это я понимаю позже, когда мы приезжаем уже в третий дом, чтобы посмотреть щенка для Сашки. Во-первых, все эти люди - знакомые Рустама, и мне ужасно неудобно быть в таком виде, хотя я понимаю, что об отсутствии трусиков знать никто не может, даже сам Рустам, а вот то, что я без лифчика вполне очевидно. Хорошо, что никто не пялится, а то я бы вообще со стыда сгорела. Ну и во-вторых, Сашка на радостях постоянно носится, щенков берет на руки, обнимает и просит меня погладить. Мне приходится присаживаться и наклоняться, я без конца нервничаю, что кто-то может увидеть мой голый зад, поэтому придерживаю юбку и все время краснею.
        В следующий раз нужно не забыть мысленно настучать себе по щекам, прежде чем решиться на подобную глупость...
        - Больше всего мне понравилась эта... как ее... акита! - выпаливает Сашка, когда мы выходим из машины возле следующего места назначения. - Она чем-то на медведя похожа.
        - Только не акита, - бурчит Анна Сергеевна. Я перевожу на женщину взгляд и в который раз за сегодня замечаю, что выглядеть она стала еще лучше. На ней новая одежда. Видно, что не очень дорогая, но тем не менее смотрится достойно. Она даже легкий макияж нанесла на лицо, чего раньше я никогда за ней не замечала. Спокойная жизнь и работа на новом месте благотворно влияют на нее, и она действительно пользуется этим шансом, который предоставил ей Рустам. Не каждый оценит, ведь многим сколько не дай, они так и будут превращать свою жизнь в помойку, но, слава богу, это не про Анну. Сашке очень нужна мама, и я счастлива, что женщина пытается исправить все свои ошибки и двигаться дальше.
        - Давай насчет акиты подумаем потом, приятель, - отвечает Сашке Рустам. - Я хотел показать тебе как можно больше пород, но все же для квартиры акита не подойдет. Они вырастают слишком крупными. Вы с мамой не справитесь.
        Я наблюдаю, как брат доверительно вкладывает свою ладошку в широкую ладонь Рустама, и они вместе идут к воротам дома. Так странно. У меня не впервые в голове проскальзывает мысль, что Рустам умеет общаться с детьми. Я имею в виду, да он появился в нашей с мамой жизни, когда мне было десять, и тогда он, исходя из моих детских воспоминаний, был примерным отчимом, и это учитывая то, что я была старше Саши, а братишка ведь еще совсем мелкий. Откуда у Рустама столько навыков общения с детьми? Я ни разу не слышала от него или от мамы, что у Рустама есть или были младшие братья, сестры, получается, он от природы такой? Разве может в человеке одновременно сливаться столько несовместимого? Опасность и стремление защищать, заботливость и агрессивность, отстраненность и теплота...
        - Ты наверное прав, дядя Рус, - вздыхает Сашка.
        Мне все еще непривычно слышать такое обращение к Рустаму, но звучит и выглядит это довольно мило. Я невольно представляю себе наше с ним возможное будущее, в которое страшно заглядывать, и все же иногда я позволяю себе это. Там, через много лет, может быть, он захочет ребенка, может быть, и я захочу, как мы будем смотреться настоящей семьей? Смогу ли я так? Это ведь не просто решение отдаться...
        - Яна, - Анна Сергеевна осторожно касается моего плеча, после того, как Рустам представляет нас своим друзьям, которые тут же приглашают нас войти в дом и посмотреть на щенков. Когда мы ехали в первый дом, я боялась, вдруг эти люди окажутся их общими с мамой знакомыми? Вдруг они узнают меня? Что они подумают? Поймут ли что-нибудь о нас с Рустамом? Но, видимо, он предусмотрел, чтобы общих знакомых среди них не было, поэтому сейчас я чувствую себя уже вполне расслабленно. По крайней мере, не дергаюсь хотя бы насчет этого.
        Сашка с Рустамом уходят вперед, мы с Анной задерживаемся в прихожей. Я вопросительно смотрю на женщину. Взгляд у нее обеспокоенный и смущенный. Она заламывает пальцы, словно ей трудно и неловко говорить со мной.
        - Что такое?
        - Яна, у тебя... у вас... все нормально? Я... меня по-прежнему беспокоит тот факт, что ты и Рустам помогаете нам. Точно ли не происходит ничего... плохого?
        Я слегка улыбаюсь. Что бы ни просиходило, она все равно не сможет на это никак повлиять.
        - Не переживайте за меня, Анна. У меня все хорошо.
        - Это радует, - кривит губы женщина.
        Не верит.
        Но если быть до конца честной, то на самом деле ведь все хорошо. Если не позволять мыслям о том, кем мне приходится Рустам, всплывать со дна подсознания на поверхность слишком часто, мне не на что жаловаться.
        - Ты уж приезжай почаще. Сашка скучает очень. И надеется, что ты проводишь его в первый класс.
        - Обязательно. Это событие я точно не пропущу, - подбадривающе сжимаю плечо женщины. Кажется, ей стало спокойнее. Я неожиданно задумываюсь, что ей ведь тоже может быть одиноко. Как и мне было. Это сейчас я общаюсь с Ляйсан, познакомилась еще с некоторыми коллегами, Нимб мне звонит иногда, правда, мы пока не виделись после встречи в кафе, но полепетать ни о чем по телефону она любит. Что если Анна тоже совсем одна? И после жизни с таким мудаком, как мой отец, ей просто трудно заводить знакомства?
        - Ян! Посмотри какой хорошенький! - радостный возглас Сашки привлекает наше с Анной внимание, и сбивает меня с мысли. Мы заходим в гостиную, где на ковре перед камином сидит Саша с щенком спаниеля на руках. - И ему нравится моя машинка-бульдозер. Видишь, как облизывает? Думаю, я так и назову его, Бульдозер.
        - Бульдозер? - усмехаюсь, потому что кличка для спаниеля не совсем подходящая, да и вообще необычная. Но это же Сашка.
        - Ага. Дома можно будет звать его Буль.
        Мне нравится видеть, каким счастливым стал мой братишка, и каждая новая порция счастья, будь то игрушка, или его ночовка у меня, или вот теперь собака, добавляет света его глазам.
        Пока я любуюсь Сашей, происходит то, чего я никак не ожидаю. Рустам подходит ко мне со спины и кладет руки на талию, сжимает и притягивает к себе. Он не делает ничего плохого. Только обнимает и легко проводит губами по щеке, но на меня это производит такое же впечатление, как от взрыва атомной бомбы. Он впервые вот так прилюдно демонстрирует свое отношение ко мне. При своих знакомых, при Анне, и при Саше. Понятное же дело, что это не родственные объятия.
        Я испуганно шарю взглядом по лицам присутствующих, страшась обнаружить на них недоумение или осуждение, но к собственному удивлению не вижу ничего. Они даже не смотрят на нас. Их вроде как не волнует, что Рустам меня обнял и поцеловал, словно это самая естественная вещь на свете.
        ***
        - Ты довольна? - в машине тихо. Сашка уснул, Бульдозер свернулся у него на коленях и тоже посапывает. Анна Сергеевна молча смотрит в окно - это я замечаю в зеркале заднего вида. Сегодняшний день прошел довольно насыщенно. Я думала, что после покупки щенка Рустам отвезет нас домой к Анне, а сам поедет по делам, но вместо этого мы отправились в парк, где неплохо провели время. Конечно, Рустам по большей части постоянно с кем-то говорил по телефону, решал рабочие моменты, а может быть и вопросы связанные со Звергом, но все равно мне было очень хорошо сегодня, и если уж отвечать на его вопрос, то я более чем довольна, поэтому повернув голову в сторону мужчины, киваю и благодарно улыбаюсь. Он улыбается в ответ, но мне кажется, что моего кивка и улыбки недостаточно.
        - Спасибо тебе, - произношу тихо, но стараюсь вложить в интонацию все, что чувствую, а я по-настоящему ценю то, что он делает для меня, для Саши и Анны. Это заслуживает благодарности и уважения, даже несмотря на то, как все начиналось между нами, и каким было и есть его главное условие.
        - Пожалуйста, Ян. Я хотел вечером заехать куда-нибудь поужинать вдвоем, но мне показалось, что ты какая-то взвинченная сегодня.
        Я сглатываю и прикусываю губу. Ему не показалось. Моя нервозность связана аж с двумя обстоятельствами: отсутствием белья и открытым проявлением чувств со стороны Рустама. Сегодня он то и дело стремился касаться меня, обнимать и целовать. Несколько раз я замечала взгляды прохожих в парке. Эти люди мне не знакомы, но я все равно дергалась и отстранялась. От внимания Рустама это, разумеется, не укрылось. Он не настаивал, но зубы стискивал, и взгляд его утяжелялся. Ну а чего он от меня хочет? Чтобы я так быстро стала демонстрировать нашу с ним связь? Не думаю, что я готова. Кроме того, его близость рождает во мне слишком приятные ощущения. А когда на тебе нет лифчика и трусов, то любое возбуждение может иметь свои видимые последствия...
        - Я бы хотела поехать домой, - отвечаю мужчине, не вдаваясь в подробности. Мне действительно хочется домой. Там мы с Рустамом кажемся безопаснее и правильнее. И там я смогу наконец переодеться. Точнее одеться.
        Рустам молча едет к дому Анны, там на руках несет Сашку до квартиры, сразу укладывает в кровать. Я несу Бульдозера, а Анна различные принадлежности для собак, которые мы накупили после парка. Женщина весь день ведет себя очень скромно и тихо, мне даже кажется она в какой-то степени побаивается Рустама, все время настороженно косится в его сторону, вздрагивает, когда он к ней обращается. Наверное она чувствует себя зависимым от него, как и я, только немного иначе.
        Поцеловав братишку в щечку и подоткнув одеяло, я выхожу из его комнаты и бесшумно закрываю дверь. Еще раз про себя поражаюсь умению Рустама обращаться с детьми. Ему ведь и говорить не пришлось "донеси, пожалуйста, Сашу до квартиры, чтобы не будить", он сам все сделал. Не понимаю, почему я замечаю эти мелочи, потому что мысленно примеряю на него образ отца? Удивительно, что почему-то меня больше не ранит тот факт, что он и мне был как отец, хотя раньше от этого передергивало, но сейчас я словно отдаляюсь от этого факта. Отчасти сознательно, отчасти интуитивно.
        - Тебе идет быть отцом, - осторожно замечаю, когда мы спускаемся на лифте вниз. Думаю, это должно ему польстить, ведь это комплимент, но он отчего-то хмурится, желваки начинают ходить на скулах, поэтому я поспешно добавляю:
        - Я имею в виду, что с Сашкой ты так здорово смотришься. Я вовсе не пыталась напомнить, что ты мой отчим, то есть был моим отчимом... В общем, я не об этом. Мне лишь показалось, что ты умеешь обращаться с детьми, вот и все. И я не планировала просить тебя о ребенке. Я согласна, что рано, да и в принципе я не думала об этом... вот...
        - Я понял, Ян, - выдыхает мужчина как-то с горечью. - Рад, что ты считаешь меня хорошим отцом.
        Ответ слишком сухой, так что я решаю не развивать эту тему.
        Мы выходим на улицу и направляемся к машине. Вроде ничего такого я ему не сказала, но у меня создается впечатление, что я что-то испортила, что-то важное упустила из виду. Его так сложно понять. Рустам хоть и заботливый, все же слишком закрытый. Мне всегда было трудно с ним говорить. Учитывая то, что я сама не особо общительная, мы как два закупоренных сосуда, прячущих друг от друга свое содержимое.
        Неожиданно в груди рождается страх, что сейчас он не останется со мной. Отвезет домой, молча уедет снова по делам, оставит одну, ведь он и так провел весь день с нами. Его безумие не коснется меня, не выплеснется на волю, и мне останется просто это принять. Может я идиотка, но мои собственные права в наших с ним отношениях мне по-прежнему не ясны. Мы ведь толком не говорили об этом. Наверное, пора это сделать.
        - Стой, - хватаю его за руку и тяну на себя, когда мы равняемся с машиной. Рустам поворачивается ко мне и окидывает непонимающим взглядом. Еще бы я себя понимала...
        - Хочу... кое-что попробовать...
        Я машинально оглядываюсь, смотрю, много ли людей вокруг, но так как сейчас поздний вечер, а мы находимся в довольно тихом и отдаленном от нашего прежнего дома районе, если рядом и есть прохожие, то они вряд ли знают меня или Рустама, поэтому спустя несколько секунд я поднимаю глаза на мужчину, встаю на цыпочки и тянусь к его губам. Он не помогает. То есть не наклоняется и не тянется в ответ. Просто стоит и смотрит, лишь слегка потемневшие глаза и складка между бровями говорят о его напряжении. Мне хочется залезть к нему в голову и прочитать мысли. Что он сейчас думает обо мне? Он хочет, чтобы я его сама поцеловала? Он понимает, что для меня это большой шаг - вот так на улице тянуться к его губам, хоть рядом почти никого нет, но все же это непросто?
        Чтобы удержать равновесие, я сначала цепляюсь за его плечи, затем скольжу ладонями к шее, обхватываю лицо, пальцами провожу по щетине на щеках. Прохладный вечерний воздух касается моих обнаженных бедер, которые спасает только тоненькая ткань юбки. В противовес ему густой жар расползается в промежности, напоминая, на что способно мое тело, когда над ним властвует Рустам.
        Я касаюсь его губ неспешно, медленно прижимаюсь, всасываю нижнюю и не прекращаю наблюдать за реакцией мужчины на мой поцелуй. Он по-прежнему не реагирует. Меня начинает это нервировать. Всего пару дней назад он сходил с ума от одной моей близости, а теперь я целую его, а он остается таким собранным и спокойным, почти равнодушным, хотя на мне нет лифчика, и я впервые проявляю к нему чувства на публике, какой бы крохотной она в данный момент ни была.
        Пока смелость окончательно не покинула меня, углубляю поцелуй, сильнее вдавливаю пальцы в щеки и проникаю языком в рот мужчины. Рустам позволяет себя целовать. Не отвечает, а лишь не сопротивляется. Как и утром мне не хватает его безумия, его страсти и несдержанности, но как их вызвать, я не знаю. Из дома утром я почти без белья вышла, и тем не менее, он не отреагировал, как я хотела. И вот сейчас реакция совсем не та, что я жду.
        Моя грудь почти вжимается в его грудь. Соски ноют от накатывающего возбуждения, бедра горят, а сердце грохочет, будто мне дозу адреналина вкололи. Рустам все еще не двигается, лишь его руки ложатся на мою талию и слегка сжимают. Я не сдаюсь, продолжая проталиквать язык ему в рот, в какой-то момент наконец ощущаю сдавливание на бедрах и резкий рывок на себя. Выдыхаю со стоном. Наслаждание, концентрирующееся внизу живота, усиливается. Ступни взлетают над землей - это Рустам меня поднимает, практически опрокидывает на себя и глухо рычит мне рот.
        Я погружаюсь пальцами в его волосы, слегка царапаю, второй рукой вожу по его плечам, наслаждаясь тем, какие они твердые.
        - Ты ведь сейчас никуда не уедешь? - выдыхаю, когда удается отлепиться от его губ. Он, наверное, и не понимает, насколько важно мне получить ответ на это вопрос.
        - А ты хочешь, чтобы я уехал?
        Качаю головой и вновь сжимаю пальцы на его щеках, провожу большим по нижней губе и еще раз целую.
        - Значит, не уеду.
        Мне нравится, как хрипло звучит его голос. Я размышляю несколько секунд, уместно ли будет сделать то, что мне хочется, и приняв решение, что вполне, я беру его ладонь и кладу себе на ягодицы. Поблизости никого нет, свет фонарей на нас не падает, так что ничего страшного. Знаю, что ткань юбки довольно тонкая, поэтому он с легкосостью сможет обнаружить, что трусиков на мне нет. Задерживаю дыхание в предвкушении его срыва, но его не следует. Рустам просто гладит мои бедры, внимательно вглядывается мне в глаза и улыбается уголками губ. Мне становится не по себе, что я перегибаю палку, ведь только недавно я не была готова с ним быть, а сейчас позволяю себе лишнее, потому что мне не хвататет его эмоций. Эмоций, который так и остаются недоступны.
        - Просто захотелось, - предпринимаю попытку объяснить свое поведение, на что в ответ получаю кривую усмешку.
        - Я не против, Ян.
        Мы садимся в машину, и я все еще ощущаю сильное напряжение между ног и целый ураган чувств внутри себя. Так много эмоций меня одолевает. Мужчина, который сидит рядом, загадка. Он столько признаний сделал, а все равно остался непонятным. Я наблюдаю за ним украдкой и пытаюсь понять по лицу, что он сейчас испытывает, но сделать это практически невозможно. Видимо, я все же была права - сдерживать себя после нашей близости ему проще удается, а возможно, настанет день и от его чувств вовсе ничего не останется. Это пугает меня не так, как раньше. Сейчас в моей душе что-то болезненно сжимается и тянет, протестуя против негативных мыслей. Чтобы немножко отвлечься, я начинаю разговор, который давно меня беспокоил.
        - Что насчет можно и нельзя? - спрашиваю, повернув голову в сторону Рустама. Он выруливает из двора, плавно касаясь руля.
        - О чем ты?
        - О свои и твоих правах. Я имею в виду наши отношения. Ты сказал, что мы будем жить вместе. Что это означает? У нас все не совсем честно. Ты помогаешь мне с Сашкой. Знаю, что не обязан, поэтому и спрашиваю о том, что допустимо между нами, а что нет. И прежде чем ты ответишь, хочу заявить, что вовсе не собираюсь считаться бесправной. То есть, я не стану терпеть какую-то несправедливость в свою сторону. Достаточно того, что ты мне ничего не рассказываешь о своей жизни, работе, проблемах. Это уже само по себе несправедливо.
        Рустам вскидывает брови и немного хмурится, словно ему не нравится то, что я сказала. Что именно не нравится? Что я требую каких-то прав?
        - Чего именно ты хочешь, малыш? - качает головой и спрашивает полуохрипшим голосом.
        Я непроизвольно сминаю ткань юбки, из-за чего она задирается, оголяя колени и бедра. Замечаю, как взгляд Рустама стекает к моим ногам, поднимается к груди, после чего возвращается к дороге.
        - Хочу, чтобы ты сказал, кто я для тебя.
        - Ты - все, - просто отвечает он, а у меня грудь сдавливает от этой простой фразы.
        14 глава
        - А что касается твоих прав, у тебя есть все правы, разумеется, в допустимых границах, Ян. Я думал, что предельно ясно выразился, когда говорил, что хочу от тебя всего, а не только секса. У нас будет так, как бывает у людей в отношениях. И как бывает в семье. Насчет того, что я не рассказываю тебе о своих проблемах, я тоже говорил - это тебя не касается. Для чего вмешивать тебя в то, что с тобой не связано? Это вовсе не означает, что ты мне не важна, поэтому я не вижу смысла вести с тобой по этому поводу откровенные беседы, как раз наоборот, ты мне важна, поэтому есть вещи, от которых я тебя защищаю.
        Он так точно угадывает причины моего беспокойства, что мне становится как-то зябко, я даже плечи обхватываю невольно. От него мало что укрывается. Стоит мне открыть рот и попытаться поговорить, или сделать что-то, как Рустам тут же находит правильную причину моего поведения. Не удивлюсь, что мои фортели с отсутствием нижнего белья тоже изначально были ему понятны.
        - Ты удовлетворена?
        - Почти, - киваю и кошусь в его сторону.
        - Что еще не так?
        - Раз мы в отношениях, - начинаю осторожно, разглаживая ткань юбки на бедрах и скребя ногтем ручку двери, - в равных..., я считаю справедливым знать о тебе больше. О том, что касается твоего прошлого. Ты обо мне почти все знаешь, а я о тебе ничего.
        - Мы знакомы уже восемь лет...
        - Это ни о чем не говорит! За это время я о тебе знаю едва ли место твоей работы и что тебе нравится оружие... А до встречи с мамой? Как ты жил? Были ли у тебя близкие родные люди? Как-то я начинала этот разговор с мамой, но она всегда отвечала, что ты не любишь об этом говорить, потом я просто боялась полезть не туда со своими вопросами, поэтому избезала этих тем с тобой. Но сейчас избегать не выйдет. Мне важно знать тебя. Я чувствую такую потребность.
        Рустам бросает на меня внимательный взгляд и слегка хмурится, и я уже думаю, что сейчас он откажется отвечать, придумав какое-нибудь оправдание своей скрытности, но он вдруг начинает говорить. Голос его звучит слегка приглушенно и отдается теплыми переливами в груди.
        - Мои родители умерли рано. Погибли в аварии. Других родственников у меня нет. Большую часть времени я был предоставлен сам себе. Искал возможность достойно жить не всегда в достойных местах. Мне потребовалось много лет, что бы встать на ноги, учитывая, что мне никто не помогал.
        Его рассказ практически безэмоционален. Словно он уже давно все это пережил, и сейчас это просто лишь часть его прошлого, никак не влияющая на настоящее. Я пытаюсь собрать пазл в голове из того, что он мне только что сказал, что говорил и делал раньше. Все его попытки помочь мне до ситуации с Сашкой, его откровенное нежелание оставлять меня в покое, когда я приняла решение уйти - это могло быть связано не только с его чувствами ко мне, но еще и с тем, что он был так одинок, он сам всего добивался, и как сказал, не всегда в правильных местах. Рустам просто не хотел, что бы я мучилась, чтобы я пошла не в ту сторону и не к тем людям. Он хотел показать мне, что у меня всегда будет он, и я смогу к нему обратиться...
        - До встречи с твоей мамой я был женат, - здесь его голос будто трескается, а я настолько не ожидаю услышать подобное, что словно замерзаю на несколько секунд, глаза распахиваются, взгляд стекленеет. Я смотрю на Рустама, не моргая и не дыша. Женат?
        Молчу, ожидая, что он продолжит, но Рустам больше ничего не говорит, поэтому я сама задаю вопрос:
        - А... мама знала?
        - Знала.
        Медленно начинаю втягивать в себя воздух, прикрываю глаза и вновь распахиваю. Ну а что меня, собственно, удивляет? Что мама мне об этом не рассказала? Может, считала данный факт незначительным? Или то, что Рустам в приницпе был женат на другой женщине? Наверное, все-таки второе. Хотя тут нет ничего удивительного, ведь Рустам был молод, хорош собой и нравился женщинам, как и сейчас. Но внутри рождается колючее чувство, название которому я не могу дать. Та женщина, какой она была? Она была похожа на маму или нет? Она была похожа на меня? Почему они развелись? Он ее любил? А она его? Хочу обо всем это спросить Рустама, но меня что-то останавливает. Наверное его взгляд, резко изменившейся с того момента, как он упоминул про бывшую жену. И напряжение, повисшее в воздухе. Не знаю, что там между ними была за история, но вряд ли что-то хорошее. Мне немного больно от того, что в его жизни был кто-то настолько важный, что сейчас он напрягается и закрывается лишь от одного воспоминания об этом человеке. Об этой женщине.
        Господи, Яна, ты что ревнуешь его к прошлому? Это же идиотизм!
        Мы подъезжаем к дому, а спустя минуту поднимаемся в лифте на наш этаж. Рустам все еще сильно напряжен. Кажется, вечер безнадежно испорчен, и все мои дневные попытки вызвать его страсть оказались бесполезны. Даже если от них был эффект, который он скрывал, то сейчас ничего не осталось. И все из-за разговора. Не знаю, правильно ли я поступаю, но глядя, какой он подавленный, хочу как-то утешить или подбодрить, поэтому осторожно касаюсь его плеча и жду, когда он посмотрит на меня.
        - Спасибо, что поделился. Это... правда очень важно для меня.
        - Пожалуйста, Яна.
        - Я вовсе не хотела бередить старые раны. Просто хотела лучше понимать тебя.
        - Я знаю, Ян. Все хорошо. Расслабься.
        Да уж. Этого мне, наверное, теперь точно не удастся сделать.
        Уже не надеясь на хорошее завершение вечера, захожу в квартиру, небрежно бросаю сумку на комод, стряхиваю балетки и отпихиваю в сторону. Рустам идет позади меня. Я слышу щелчок закрывшейся двери. Собираюсь включить свет и отчаянно пытаюсь придумать, чем заняться дальше: сходить в душ, надеть белье, заняться работой или...
        Теплая ладонь Рустама ложится поверх моей и отводит в сторону от выключателя, прижимает руку к стене. Вторая рука обхватывает мою талию, его тяжелое тело вдавливается в мое, грудью я упираюсь в стену, голову приходится повернуть набок, чтобы получить возможность дышать.
        Шею обдает горячим влажным дыханием, в ягодицы упирается эрекция, а рука Рустама, что сжимала мою талию, сползает вниз и начинает задирать юбку. Я не нахожу сил что-нибудь сказать, потому что от неожиданной смены поведения и настроения Рустама меня начинает колотить, дрожь охватывает тело, влага разливается между ног.
        - Весь день хотел убедиться, я рехнулся, или ты действительно не надела трусы? - прорыкивает он и одновременно с этим кладет ладонь на мою голую промежность и резко вводит пальцы внутрь.
        - Господи...
        Боли нет. Вообще никакой. Только одно сплошное удовольствие от движения его пальцев во мне. Они двигаются резко и безжалостно. Он не пытается меня щадить, дает то, чего я так хотела - свое безумие. Обрушивает его на меня, не позволяя подготовиться, привыкнуть, согласиться или отказаться. Это пугает и заводит.
        Хочу спросить, как ему удалось сдерживаться весь день, почему он казался таким отстраненным, но сил разлепить губы нет. Я закрываю глаза и слушаю хлюпающие звуки, разрезающие тишину квартиры. Костяшки его пальцев задевают какие-то чувствительные точки внутри, ребро ладони трется о клитор, усиливая наслаждение.
        Нужно развернуться к нему, сделать что-то, поцеловать, обнять, но я не могу пошевелиться - Рустам прижал меня к стене так плотно, что мне едва удается дышать. Ноги с каждой секундой слабеют все больше. Если бы он меня не прижимал, я бы уже съехала на пол.
        Впервые после той ночи его страсть, вожделение вырываются наружу и захлестывают меня. Впервые его пальцы так глубоко во мне. Я пытаюсь думать о том, что будет дальше, когда эти пальцы заменит член, но не выходит. Мне сложно представить себе ощущения острее чем тем, что я испытываю сейчас.
        Язык Рустама проходит по моему плечу, рука тянет бретельку топа вниз, зубы смыкаются на коже и в то же время пальцы сильно надавливают внутри, отчего меня начинает бить крупная дрожь, схожая с оргазмом, но я знаю, что это пока не он. Близко... совсем близко...
        Что-то бормочу и всхлипываю, царапю ногтями стену, выпячиваю ягодицы назад и инстинктивно трусь об его эрекцию. Слышу, как дыхание Рустама становится тяжелым, оно ползет по моей коже и проникает в легкие, скручивает их, обжигает и вырывает из них хриплый вздох.
        - Ты ведь этого хотела, да, малыш?
        Треск разрывающегося топа. Горячая ладонь на груди и шершавые пальцы на соске.
        - Скажи мне, Яна.
        Звон расстегивающейся пряжки ремня, давление в животе и резкий рывок назад.
        - Руст..ам, - я пытаюсь произнести его имя, но оно получается ломанным и утонувшим в очередном жалобном всхлипе.
        Ничего из того, что он делает, не причиянет мне боль, мне очень хорошо, но ярость его настолько огромна и оглушительна, что лишает меня воли. Ярость ли? Думаю, это ярость смешанная со страстью. Он злится за мое поведение, и при этом оно его завело, он не может полностью сдерживать себя. Как и я...
        Не церемонясь, Рустам рассталкивает мои ноги в стороны. Через мгновение я чувствую давление в промежности. Немного жжет, когда его член входит в меня с хлюпающим звуком. Внутри все растягивается и подстраивается под него. Ощущения запредельно сложные и глубокие, мне необходимо получить больше. Небольшой дискомфорт все же ощущаю, пока он не заполняет меня полностью и на какое-то время не замирает. Хочет, чтобы я привыкла, при этом не перестает кусать мои плечи и шею, одну руку мою заводит за спину, второй я держусь за стену. Ладонь попадает на выключатель.
        Первый точок настолько мощный, что я невольно встаю на цыпочки, сильнее вжимаю руку в стену и кричу. Свет включается. Рустам выходит из меня, а затем резко входит обратно. Свет выключается.
        Я стону и пытаюсь удержаться на ногах. Мне помогает рука Рустама, обхватившая мою талию. Его бедра врезаются в мои, член расширяет влагалище, подстраивая его под себя. Много смазки растекается по половым губам. Я чувствую и слышу, как ее много.
        Движения Рустама резки и нетерпеливы - это я его довела. Это из-за меня он такой.
        Щелканье света ускоряется вместе с движениями мужчины позади меня. Никогда бы не подумала, что звук от соприкосновения плоти с плотью и хлюпанье - это настолько сексуально. Я буквально расстворяюсь в этом звучании. Оно усиливает наслаждение, подгоняет оргазм, который был готов обрушиться на меня с того момента, как во мне оказались пальцы Рустама.
        Мои волосы болезненно тянет назад. Я опираюсь на плечо мужчины, его губы тут же накрывают мои, язык скользит в рот, посасывает мой язык - я не сопротивляюсь, потому что тоже хочу.
        - Скажи мне, Яна, - хрипит мужчина, прикусив мочку уха, и не переставая проникать в мое тело.
        - Да... я этого хотела.... Я хотела, - выдыхаю наконец ответ на его вопрос, после чего он толкает меня вперед так, что я наклоняюсь ниже, и начинает двигаться еще быстрее.
        - Дурочка, - хрипит Рустам, сжав мои ягодицы, а я уже мало, что понимаю. Оргазм сносит остатки моей способности осознавать реальность. Я кричу и всхлипываю, ноги дрожат, живот сокращается, спина покрывается испариной. Мне очень хорошо, не смущает даже легкое жжение между ног.
        - Вечно нарываешься, - выдыхает Рустам.
        Только после его фразы, я начинаю различать другие ощущения - сперма стекает по бедру, свет в прихожей включен, кожа на бедрах горит от давления его пальцев, разорванный топ лежит у трясущихся ног.
        Это было оно. Его безумие. Я его хотела. Я его получила.
        ****
        Свет в ванной комнате приглушен. Я лежу по горло в горячей воде, Рустам сверху на мне. Его голова покоится на моем животе, взгляд устремлен в потолок. Я не могу отказать себе в удовольствии водить пальцами по его темным влажным волосам и просто наслаждаться моментом тишины, в которой мы оба утопаем. Я не помню, сколько еще раз мы занимались сексом. Много. Одна его фраза после нашего безумства в коридоре "Ты же не думаешь, что мне этого достаточно?" повлекла за собой еще несколько часов безумия на постели.
        Между ног ноет. Живот тянет. Кожа горит от следов его поцелуев и покусываний. Мне хорошо и странно в то же самое время. Хорошо, потому что я действительно получила неописуемое наслаждение сегодня, странно, потому что я получила его снова с ним. Да это все еще поражает... Кто теперь он для меня? Я ведь не могу сказать, что люблю его, но что-то определенно чувствую. Сегодня, как никогда раньше, мне хочется, чтобы нашего прошлого не было. Может, это эгоистично, ведь моя мама и сама я тогда были счастливы с ним, но сейчас я не могу в полной мере насладиться своим счастьем из-за того, что осталось за плечами. Нет, я больше не собираюсь себя винить или его, но мне тяжело и сложно по-прежнему.
        - Не болит? - Рустам неожиданно переворачивается, подкладывает ладони под мои ягодицы и слегка приподнимает. Мои бедра всплывают над поверхностью воды, он осторожно целует лобок, затем языком погружается между половых губ, как уже ни раз сегодня делал, облизывает мой живот и пупок. Подняв взгляд, смотрит вопросительно, ожидая моего ответа.
        - Несильно. Все хорошо. Мне понравилось, - отвечаю, глядя ему в глаза, чтобы он не сомневался в моем ответе. Мне начинает нравиться, как Рустам задумчиво и пытливо разглядывает мое лицо, стараясь уловить на нем малейшие проявления лжи или страха.
        - Придумываешь всякие глупости, а в итоге сводишь меня с ума. Я старался не пугать тебя своим напором.
        - Мне нравится твой напор.
        - Серьезно? - он усмехается и утыкается носом в мой живот. - А мне показалось, что ты слегка устала.
        - Может чуть-чуть... Просто, я привыкла, что ты... так жаждал близости со мной, поэтому, когда ты стал вести себя спокойнее, у меня появились сомнения, вдруг больше не жаждешь? Мне нужно было убедиться. Извини.
        Рустам на мгновение замирает, затем аккуратно опускает меня обратно в воду, опирается руками на бортики ванной и слегка подтягивается. Его лицо нависает надо мной, вода с волос капает на нос и щеки. Я непроизвольно морщусь, а он наклоняется и слизывает воду языком, затем мягко целует в губы и опускает взгляд на мою грудь, торчающую из-под воды.
        - Надеюсь, ты убедилась? Или недостаточно?
        - Более чем! - я смеюсь и ладонью создаю шквал брыз в его сторону.
        Рустам широко улыбается, а затем снова меня целует. Теперь я по крайней мере знаю, что если он ведет себя спокойно или занят на работе, это вовсе не означает, что он потерял ко мне интерес.
        - Как у тебя дела с проектом, Ян? Всю неделю я был слишком занят, чтобы спросить. Карим говорил, что у тебя неплохо получается.
        - Да... - киваю и со вздохом откидываюсь на бортик ванной. - Вроде получается. Ляйсан мне помогает, но есть кое-какие трудности, а в последние дни выловить Карима Гаясовича, чтобы поговорить с ним об этом, практически невозможно. Он все время в разъездах. Его зам утверждает, что без него подобные вопросы решать не может, так что придется отложить до возвращения Ахметова из очередной комнадировки.
        - С чем возникли трудности?
        По внимательному взгляду и серьезному тону Рустаму, я понимаю, что ему на самом деле интересно, и вовсе не плевать, как у меня все сложится на работе и смогу ли я с достоинством закончить свой первый проект.
        - Это касается людей, которых мы собираемся рисовать и фотографировать. Я о том, что понятия не имею, как их искать. Ну... вряд ли в больнице мне просто предоставят информацию о болевших ранее или болеющих сейчас. Я пыталась отыскать в интернете, ведь благотворительных фирм очень много, которые представляют интересы отдельных людей, но они в основном занимаются теми, кто еще болен, а вот счастливых историй найти намного труднее.
        Рустам кивает и тянется рукой к гелю и губке.
        - Карим мог бы решить это, но у него сейчас проблемы в компании отца. Там серьезный конфликт. Ты можешь подождать, когда он уладит дела, либо, я могу помочь.
        Предложение о помощи застает меня в расплох. Не то чтобы он мне раньше не помогал, да он мне все время помогает, но... здесь довольно большой объем работы... Хотя чему я удивляюсь, наверняка у Рустама столько связей, что и всю Москуву на уши поставить для него не проблема. Помню, сколько он сделал для мамы... И сделал бы больше, если бы так поздно не обнаружилось ее заболевание, и любые перелеты стали бы опасны для ее жизни, которая и так висела на волоске.
        - Можешь? Правда? Это было бы здорово. Я думала, что у тебя нет времени, поэтому... мне казалось, просить тебя помочь еще и в этом - было бы слишком...
        - Не слишком, Ян. Тебе нужно научиться доверять мне. Твое молчание потом тебе же проблемы и создает.
        Я забираю у него из рук губку, на которую он налил гель, и слегка размыливаю ее.
        - Ладно. Тогда... - провожу губкой по его груди, наблюдая, как белая пена оседает на темных волосах, - я хочу знать, почему ты... влюбился в меня?
        Стараясь натянуть на лицо непринужденную улыбку, но держать ее невероятно трудно, потому что на самом деле этот вопрос уже не раз ковырял мои нервы, особенно, когда я разглядывала себя в зеркале или невольно сравнивала с роскошными женщинами, приходящими в галерею - они напоминали мне о Регине.
        - Почему?
        - Да. Почему?
        - Как-то ты быстро перескакиваешь с темы на тему. Мы вроде о работе говорили.
        - Говорили, но мы же уже поговорили, то есть ты согласился помочь, так что сейчас я хочу знать ответ на этот вопрос.
        - А ты считаешь, что тебя не за что любить, Яна?
        Пожимаю плечами и продолжаю сосердоточенно водить губкой по его груди, перехожу к крепкому животу, но быстро возвращаюсь обратно.
        - Я считаю, что я - это просто я. Во мне нет ничего... особенного. Того, чем стоит гордиться или чем можно хвалиться. Чем я привлекала твое внимание, если не... физически? Хотя и физически я не кажусь себе красоткой или очень сексуальной. Во всяком случае, не настолько, чтобы кто-то сходил по мне с ума. Тем более ты. Ты старше, у тебя больше опыта, больше достижений, вокруг тебя красивые женщины...
        - Ты особенная для меня, Ян. По мне, уже этого достаточно, но если ты так хочешь услышать, что в тебе мне так нравится... Ты бескорыстная. Ты росла девочкой, которая ни в чем не нуждалась, но пустышкой и потребительницей не выросла. Ты умеешь сострадать. Умеешь любить. Особенно тех, кто нуждается в твоей любви. Ты очень любила маму, ты любишь названного брата, ты даже бездомных собак, которым помогала твоя художественная школа, любила. Тебе стоит гордиться уже хотя бы тем, что ты цельный человек, который не нуждается в пустых побрякушках и показном всеобщем одобрении, чтобы чего-то стоить. Да, ты права, у нас большая разница в возрасте. У тебя еще многое впереди, и я уверен, ты достигнешь того, чем тебе будет стоить гордиться, но на мой взгляд, нет сексуальнее женщины чем та, что умеет чувствовать, открыто любить. Когда ты такая, в тебе плещется жизнь. Не забывай об этом и не теряй себя больше никогда, малыш. Твое самое большое достоинство в том, что ты настоящая.
        Я сглатываю и роняю губку в воду. Пальцы остаются лежать на его голой горячей коже. В носу начинает щипать, от подступающих слез. В его словах столько неприкрытых чувств, что они вызывают бурю противоречий во мне. Вслух не произношу, но задумываюсь: то, что я решила быть с ним, решила спать с ним, наслаждаться его неправильной любовью и своей неправильной страстью - это я настоящая или сломанная? Не знаю. Но пока другой я быть не могу. Возможно, однажды я наберусь смелости ответить себе на этот вопрос.
        15 глава
        Время на следующей неделе летит со скоростью света, или мне так кажется, потому что я практически всегда занята и у меня не остается ни минуты на самоедство, размышление о настоящем и будущем и наших с Рустамом отношениях. Как и обещал, он помогает мне с поиском людей, переживыших сложные операции на сердце. Сначала я сомневаюсь, что все получится, наверное, из-за своей наивности и тревожности, но когда получаю на руки несколько телефонных номеров, немного расслабляюсь. Позже мне, конечно, приходится собраться с духом, чтобы позвонить, ведь люди могут быть против общения, они могут не хотеть вспоминать тот период жизни, но когда я рассказываю для чего они мне нужны и что это крайне важно для благотворительной выставки, которая поможет другим болеющим получить шанс на выздоровление, они с легкостью идут мне навстречу.
        И вот сегодня четверг, а у меня на руках фотографии и наброски портретов всех тех, чьи истории я планирую представить на выставке. Это просто невероятно, как стремительно меняется моя жизнь, мои внутренние ощущения и даже отношение к самой себе. Мне по-прежнему трудно открыто общаться с коллегами, но день ото дня отношения с ними теплеют. Очевидно, видя, что я не просто протеже Ахметова, которую он решил толкнуть на важную должность, а действительно серьезный и ответственный сотрудник, они начинают доверять мне и больше не косятся в мою сторону с неприкрытой завистью или сомнением в глазах.
        После того важного разговора в ванной отношения с Рустамом тоже улучшаются. Его признания, прозвучавшие вполе искренне на мой взгляд, успокаивают меня. Я больше не трясусь, когда он задерживается или когда не отвечает на звонки, хотя иногда свойственная мне тревожность побеждает, но в итоге мне удается взять над ней верх.
        Я нахожу все больше поводов гордиться собой и стремиться к тому, чем мне потом хотелось бы гордиться. Уже не столь остро воспринимается тот факт, что я принимаю помощь Рустама, живу в его квартире и езжу с ним на машине. Благодаря интересной работе и небольшим успехам, я понимаю, что в долгу перед ним не останусь.
        Практику я закрываю, после чего все же решаю забрать документы, хотя мой руководитель практики сначала пытается меня отговорить, но для себя я решила, что нужно развиваться в чем-то одном. Ахметов, несмотря на то, что часто отсутствует, довольно требовательный, и разрываться между работой и учебой для меня крайне тяжело. Конечно, необразованной оставаться не хочется, поэтому я подумываю пройти какие-нибудь курсы в рамках своей профессии.
        С Сашкой, Анной Сергеевной и Бульдозером мы несколько раз встречаемся вечером во дворе перед их домом. Долго бывать с братом не выходит - опять же из-за работы. Но и несколько минут в его обществе доставляют мне удовольствие. Знаю, что он хотел бы чаще со мной бывать, и я с ним тоже. Буду надеяться, что после выставки все же у меня появится чуть больше времени на брата.
        Неожиданный звонок резко прерывает мои размышления. Я откладываю наброски портретов и тянусь к смартфону. Звонят мне последнее время часто, в основном это связано с вопросами по проекту, либо звонит Рустам. Сейчас же на экране высвечивается номер клиники. Совсем забыла, что записалась на прием к врачу на завтра. Опять невольно краснею - ну что ты, Яна, в самом деле, дуреха какая? Не ты первая будешь противозачаточные выписывать в конце концов!
        А таблетки мне просто необходимы, потому что секса Рустаму нужно очень много. И всю неделю, несмотря на усталость и заргуженность, он не дает мне ни дня отдыха в хорошем смысле, потому что мне, как оказалось, тоже нужно очень много. Даже сейчас, вспоминая про нашу близость, я чувствую, как по коже бегут мурашки, а во рту собирается слюна.
        Разговор по телефону занимает у меня меньше минуты - я лишь подтверждаю, что завтра в обед обязательно буду в больнице. Уже собираюсь отложить телефон в сторону, как он снова звонит. На этот раз Нимб. Позавчера она заглядывала в галерею и в обеденный перерыв мы посидели в кафе напротив, немного поболтали. Тогда Рустам подъезжал, передать мне кое-какие бумаги, которые я по собственной невнимательности оставила в квартире. До сих пор помню вздернутые брови Нимб и ее растянутое:
        - Ничего себе, как он на тебя смотрит... Как Карим на свою Мадину. Я начинаю завидовать...
        Это по-прежнему непросто - замечать проявление его чувств на публике и реагировать спокойно. После поцелуя у машины стало легче и не так страшно, но все же я дергаюсь и оглядываюсь. Я благодарна Рустаму, что он никак не комментирует мое поведение, хотя могу предположить, что в этом для него мало приятного.
        - Да, - снимаю наконец вызов и отвечаю Нимб. Наверняка звонит чисто поболтать, как обычно, и никак не ожидаю услышать заплаканный голос.
        - Они решили пожжжениться через два месяца, представляешь, Ян?! Так скоро... Всего два месяца... Я не переживу этого... Уже заявление подали...
        О ком идет речь, пояснять не надо. Только из-за одного человека Нимб может так отчаянно рыдать. Мне ее искренне жаль, хоть я и не знаю, чем можно помочь девушке, ведь отношение Ахметова к своей Мадине для всех очевидно - он ее любит, и как бы жестоко это не звучало, он имеет право ее любить, и она его. Карим никак не виноват в том, что у сводной сестры есть к нему чувства.
        - Эй, успокойся. Ты чего так расклеилась? Слушай, Нимб, я знаю - тебе плохо, но ведь было же ясно, что к их свадьбе все и идет. Это даже не неожиданно...
        - Я думала... я надеялась, - всхлипывает девушка, - что он передумает, что они... расстанутся. Но этого не случилось... А свадьба, Ян, свадьба... это серьезно... это же.. конец...
        Между всхлипами я замечаю, что язык ее слегка заплетается, как будто она выпила лишнего. Машинально смотрю на время, высвечивающееся на экране компьютера. Девятый час. Если она в таком состоянии где-то пьет, это может закончиться не очень хорошо. Я планировала еще поработать, но бросить Нимб сейчас мне кажется ужаснее, чем отложить кое-какие дела на завтра, поэтому спрашиваю:
        - Ты дома?
        - Неа... Мне там тошно... Там сейчас сэмээйный ужжжин в честь их официальной помолвки. Все... такииие радостные и сЩастливые... до тошноты..
        - Скажи мне, где ты? - я резко поднимаюсь из-за стола, нажимаю кнопку выключения компьютера и снимаю летний жакет со спинки стула.
        Нимб называет место. Я знаю, где это. В принципе, недалеко от галереи. Одно кафе, где мы частенько бывали раньше с мамой и Рустамом.
        - Не пей больше. Я сейчас приеду.
        Не знаю, зачем это говорю, потому что вряд ли она в состоянии слушать чьи-либо советы.
        Попрощавшись с такими же как я задержавшимися на работе коллегами, выхожу из галереи и сразу ищу взглядом машину Валерия. По настоянию Рустама, водитель целыми днями караулит меня, когда Рустам работает. После случая с его машиной, он не позволяет мне особо часто оставаться одной. Не до фанатизма, конечно, но наличие водителя не обсуждается. А два дня назад я выяснила, что за домом Анны и Саши тоже наблюдают для их же безопасности. Разумеется, самой Анне я об этом не говорила, чтобы не напугать. Вопрос со Звергом по-прежнему находится в подвешенном состоянии. Недавно я видела выступление Зверга-старшего по телевизору. Он уверенно заявлял, что совсем скоро его сын вернется к играм. Не знаю, насколько это правда, но сам факт, что после совершенного преступления он как ни в чем не бывало продолжает оставаться у власти, заставляет зубы скрипеть от ярости. Сколько гнили внутри так называемой элиты...
        Когда машину водителя рядом с галереей не обнаруживаю, сначала предпринимаю попытку дозвониться до него, но трубку он не берет, а на моем смартфоне, как назло, почти не осталось зарядки. Черт. Набираю номер Рустама, но и он не отвечает. Да что же за невезение такое! И Ляйсан уже уехала.
        Пока телефон окончательно не сел, вызываю такси. В конце концов, ничего страшного, если я на такси доеду до Нимб, попрошу таксиста подождать, затем заберу подругу, и мы уедем. У Нимб телефон наверняка будет работать, так что от нее смогу позвонить Рустаму. Но на всякий случай все же набираю сообщение, куда направляюсь, и отсылаю ему. Пусть у него будет адрес.
        Такси довольно быстро подъезжает к зданию галереи. Как только сажусь в салон, телефон выключается. Небольшая тревога все же прокатывается по сердцу, хотя в данный момент реального повода переживать нет. Это все моя тревожность. Нужно что-то делать с этой дурацкой чертой характера, пока я с ума не сошла из-за нее.
        **
        - Не ожидала, что правда приедешь, - лепечет Нимб, потягивая через трубочку очередную порцию коктейля.
        Такси довольно быстро довозит меня до места назначения, и, слава богу, пробки в этот раз помехой не становятся. Нимб я обнаруживаю за одним из столиков кафе. Девушка сидит на диванчике, осунув плечи и уткнувшись бессмысленным взглядом в стол. Со стороны она не выглядит сильно пьяной, но это становится заметно, стоит подойти ближе. Лицо ее сильно покраснело, зрачки расширены, а язык заплетается. От моего взгляда не укрывается, что, как только я присаживаюсь рядом с Нимб, официанты и хостес тут же начинают коситься в нашу сторону. Видимо, состояние девушки они заметили давно, и теперь думают, что я сумею ее отсюда забрать. Вообще кафе здесь довольно приличное. Завсегдатаи этого места довольно состоятельные люди, часто семейные пары с детьми. Мы тут бывали с Рустамом и мамой, когда нас троих еще можно было назвать семьей...
        Неудивительно, что Нимб в ее пьяном дурмане вызывает у работников заведения легкое раздражение. Меня тоже, как бывшую официантку, подвипившие люди всегда раздражали, особенно, когда смена тяжелая, а тут еще и с ними приходилось нянчиться.
        - Закажи себе чего-нибудь. Я оплачу, если что... - Нимб ставит локоть на стол, опирается щекой на кулак и тихонько всхлипывает, шмыгнув носом. - Одной совсем тоскливо. Я хотела к своим поехать, к Марише или Диляре, но... у них сегодня, оказывается, свои планы. Хотя бы ты со мной рядом.
        - Слушай, - я нервно оглядываю помещение. Вроде из посетителей особо никто на нас не глазеет, но все же мне бы не хотелось, чтобы у Нимб возникли серьезные проблемы, и так они с Каримом не особо ладят. И, как я успела понять за время нашего с ней общения, из-за систематических пропусков универа, в последнее время из семьи на Нимб ото всех летят камни - и от матери, и от отчима. - Может, уедем отсюда? Я имею в виду, поедем ко мне? Там поболтаем. Лучше дома, чем здесь. Там спокойнее, и разговаривать можно хоть до ночи.
        - А как же твой... Рустааам Багримов? Он-то против не будет?
        Я об этом как-то не подумала, но мне на самом деле кажется, что не будет. По крайней мере меньшее из двух зол это то, что мы будем не непонятно где, а в квартире, в безопасности и комфорте. Рустам может на эту ночь поехать в дом.
        - Не волнуйся о нем. Думаю, что сумею ему все объяснить. Такси я обратно не отправляла, так что можем прямо сейчас уехать. Счет только оплатим, ок?
        Нимб не сопротивляется и не спорит, поэтому я выдыхаю с облегчением. Видимо ей действительно нужно просто общество и искренняя поддержка, а не приключения на пятую точку. Я быстро вкладываю деньги в небольшую кожаную папку, где указан счет - принимаю решение сама оплатить пьяные посиделки Нимб, чтобы не тратить время на ее заторможенные поиски кошелька в сумке. Уверена, потом она отдаст долг.
        На улицу выходим под руку, точнее, я поддерживаю Нимб, которая спускается с крыльца, слегка покачиваясь. Мое такси ждет нас на противоложной стороне дороги. Остается только дойти и сесть в автомобиль. Снова появляется дурацкое чувство тревоги, а еще я вспоминаю, что так и не набрала Рустаму. Ну ладно, в машине позвоню.
        Мы медленно идем по небольшой тропинке, вдоль которой высажены зеленые кустарники. Чуть вдалеке видна парковка. Мимо проходят какие-то люди. Они почти безразличны к нам, за исключение тех моментов, когда всхлипывания и причитания Нимб становятся слишком громкими.
        - И почему мужчины такие? Их искренне любишь, а они не замечают, но стоит начать их отталкивать, они тут же активизируются. Эта Мадина строит из себя недотрогу, вот Карим и повелся... Если бы я так могла... но я же с ума схожу рядом с ним...
        Неожиданно в одном из незнакомцев в капюшоне я узнаю отца. Сердце уходит в пятки. Голос Нимб расплывается и становится плохо различимым в бессвязном гуле, образовашемся в моей голове. Мне становится настолько не по себе, что я машинально ускоряю шаг и тяну еле переплетающую ноги девушку за собой.
        Показалось? А вдруг нет? Рустам сказал, что отец больше не побеспокоит ни меня, ни Сашку с Анной, но что если ситуация изменилась?
        - Куда ты так бежишь? Ты меня уронишь! - пищит Нимб, когда мы равняемся с белым такси, водитель которого открыл окно и нетерпеливо постукивает пальцем по двери, наблюдая за нашим приближением.
        Ничего не могу поделать со страхом, зародившемся в душе и разгоняющем кровь по венам. Это точно был он. Я не могла ошибиться. Я его узнала.
        Лихорадочно оглядываюсь, стараясь выловить лицо отца в толпе людей, проходящих мимо, но никого похожего больше не вижу. Я настолько утопаю в собственных неприятных эмоциях и попытах убедиться, что на самом деле видела отца, что не замечаю больше ничего вокруг: не слышу, как бурчит Нимб, не обращаю внимание на голос таксиста, явно обращающегося ко мне, и наконец громко взвизгиваю, когда плечом натыкаюсь на что-то твердо. Сильные пальцы сжимают мои плечи и резко дергают в сторону.
        16 глава
        В нос врезается знакомый и ставший родным запах туалетной воды Рустама еще до того, как я фокусируюсь на нем взглядом и понимаю, что это он, а не кто-то другой. Первое желание - накричать, что так напугал меня. Второе - прижаться к нему и расплакаться от осознания того, что я в безопасности, все хорошо, он здесь, рядом.
        Это я и делаю.
        Пальцы Рустама перестают сжимать мои плечи, вместо этого ложаться мне на спину и прижимают к себе.
        - В чем дело, малыш? Ты разве не слышала, что я тебя звал?
        Качаю головой, уткнувшись лбом ему в грудь, и слабохарактерно шмыгаю носом.
        - Что случилось?
        Здесь мне кажется, что он обращается уже не ко мне, что подтверждается, когда на его вопрос отвечает Нимб.
        - Не знаю, - лепечет девушка, стараясь говорить ровно, хотя язык у нее по-прежнему слегка заплетается, - она вдруг резко потянула меня к машине, оглядывалась странно...
        - Ян, в чем дело? - Рустам пальцами приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза. Его брови нахмурены, губы плотно сжаты. Понимаю, что нужно ему все объяснить, чтобы успокоить, хотя это вряд ли его успокоит, но я ведь обещала, что не стану ничего от него скрывать.
        - Мне показалось... я видела отца. Он шел мимо. Думаю, это был он.
        Рустам поднимает взгляд и обводит глазами улицу. Его ладони все еще греют мне спину в области лопаток, запах духов действует успокаивающе. Я почти перестаю дрожать.
        - Вряд ли это был он, Ян. Тебе могло померещиться. Но хорошо, что сказала.
        Не знаю, зачем он говорит именно так - чтобы не тревожить меня сильнее, создает мнимое чувство безопасноти? В его присутствии оно, конечно, не мнимое, но постоянно Рустам не сможет быть со мной рядом, а мне не хочется без конца оглядываться и бояться, что отец захочет мести, как Зверг захотел.
        - Ты зачем сюда вообще поехала? Я Валерия дернул по делу, он должен был вернуться к галерее буквально через пять-десять минут, могла бы подождать его. Ладно хоть сообщение догадалась написать. И почему у тебя телефон недоступен?
        - Зарядка села. Я здесь ради Нимб. Хотела с ее телефона тебе позвонить, когда в такси сядем, - наконец отлепляюсь от мужчины и поворачиваюсь к подруге, которая сейчас стоит, опираясь на капот такси и изо всех сил старается выглядеть более-менее трезвой.
        - Вы едете или нет? - ворчливо спрашивает таксист, после чего Рустам сует ему в руку крупную купюру и отпускает.
        - Извинитеее, - мычит Нимб, неуклюже поправив ремешок сумки, сползающий с плеча. Машина уезжает, поэтому ей теперь не за что держаться. - Это из-за меня Яна приехала.. Мне была просто необходима чья-то компания. Она уговорила меня уехать из кафе, хотя я бы еще посидееела...
        Рустам окидывает Нимб равнодушным взглядом, затем указывает рукой в сторону своей машины.
        - Я вас отвезу.
        - Рустам, - хватаю его за руку, когда Нимб, пошатываясь, начинает плестись к черному внедорожнику. Я смотрю на ее жалкую фигурку, осунувшиеся плечи, и мне становится невыносимо жаль ее. Она выглядит настолько одинокой в этом мире безразличном к ее страданиям, что даже недавно пережитый испуг из-за отца не может перекрыть чувства сострадания к ней.
        - Ян, давай о твоем отце позже поговорим, когда домой приедем, - он все еще хмурится и отвечает напряженно. Это наводит на мысль, что Рустам не уверен, отца я видела или нет. Возможно, что его.
        - Я не об этом. Понимаешь, я обещала Нимб, что она сегодня может остаться у меня... Ей это нужно... Об отце поговорить нам, конечно, стоит, но... я не могу ее бросить...
        - Ян, - вздыхает Рустам и сильнее поджимает губы, - она же пьяна. Какой смысл везти ее к нам? Будет разумнее отправить Нимб домой. Я больше чем уверен, что ее семью обеспокоит ее отсутствие, даже если я лично предупрежу Карима, что Нимб переночует у нас.
        Конечно, Рустам ведь о чувствах Нимб к ее сводному брату не знает, поэтому ему кажется более правильным, если она поедет домой, но я-то знаю, что это не так. Сейчас она приедет домой, где все празднуют будующую свадьбу Ахметова, да еще и пьяная... Такое унижение. Еще и наговорить может лишнего, о чем пожалеет потом.
        - Пожалуйста, Рустам, я тебя прошу... Она же совершеннолетняя. Ничего такого, если одну ночь она домой не придет. Ты же видишь, что ей плохо. Она переживает... неразделенную любовь. Ей не с кем поговорить. Там дома не та атмосфера, чтобы ей полегчало. Пусть отоспится у нас, а утром к себе отправится.
        Намеренно не называю имя Карима и стараюсь никак не намекать на то, что именно он неразделенная любовь девушки. Не хочу выдать тайну Нимб. Мало ли, Рустам ведь может рассказать все другу, а я не уверена, что Нимб этого хочет.
        Мужчина смотрит на меня немигающим взглядом несколько секунд, после чего все же рявкает:
        - Хорошо. Только едем в дом, а не в квартиру. Я не оставлю тебя совсем одну сегодня.
        Я благодарно улыбаюсь ему, чувствуя, как в груди разливается нежность и трепет. Он из-за отца не хочет сегодня меня оставлять. И хотя мне было страшно, когда я увидела его лицо среди прохожих, сейчас я ощущаю, что все будет хорошо, Рустам все сделает, чтобы я была в безопасности.
        - Спасибо, - шепчу чуть слышно.
        - Ты всегда такая, да? Стараешься прийти на помощь к тем, кто в ней нуждается, даже если они этого не заслуживают.
        - Нимб заслуживает помощи!
        Мне кажется несправедливым, что он такого мнения о девушке. Она же не ужасная, чтобы так про нее говорить, просто мучается и никто ее не понимает.
        - Она заслуживает порки. Она пропускает учебу, за которую платит ее отчим и Карим, без конца развлекается с подружками, а теперь еще и напилась, потому что кого-то безответно любит, словно это поможет решить проблему. Ей бы за голову взяться, а не ждать жалости отовсюду.
        Я так возмущена словами Рустама, несмотря на то, что отчасти он прав. Но ведь она же живой человек! Ей может не хватать элементарного тепла.
        - Ты ее не знаешь. Ты вообще многого не знаешь о ее чувствах. Не стоит ее судить!
        - Я не имею склонности оправдывать безответственность, чем бы она ни была продиктована.
        - Меня ты много раз оправдывал!
        - Нет. Я просто люблю тебя, Яна. Очень. И ты никогда не поступала безответственно. Неразумно, недальновидно, импульсивно - да, но безответственно - нет.
        Я наверное никогда не смогу привыкнуть к этим его признаниям в лоб, вот и сейчас начинаю дрожать, и не успеваю взять себя в руки, как Рустам притягивает меня к себе и целует. Прямо здесь - перед кафе, на оживленной улице, и я позволяю ему это делать. В его поцелуе столько жадности и нежности, что мне совсем не хочется его отталкивать, наоборт, хочется принять, взять все, что он предлагает до последней капли, не думая, что кто-то нас увидит или осудит. И у этого, к сожалению, сразу возникают последствия, потому что на фоне грохота собственного сердца, я вдруг слышу знакомый голос.
        - Яна?
        Резко отталкиваю Рустама и в ужасе поворачиваюсь на этот голос. Перед нами стоит мамина подруга Рената Дмитриева. Она переводит шокрированный взгляд с меня на Рустама и обратно, затем кривит губы и напряженно кивает ему.
        - Рустам... Давно не видела вас обоих... Наверное, с самых похорон Ирины...
        Стыд и чувство вины меня захлестывают. Я близка к состоянию обморока и, кажется, от охватившей меня паники, вот-вот начнется приступ удушья.
        Нет, нет, нет... Только не это.
        *****
        У мамы было немного подруг. Несмотря на продолжительную семейную жизнь с Рустамом, она так и не изменилась, не стала более зависимой от денег и элиты, так и оставалась простой, доброй и непритязательной. Я наверное поэтому выросла такой, какой меня описывал Рустам.
        Маме было сложно заводить крепкие знакомства среди московской элиты, а те, что удалось завести, вряд ли можно было назвать такими уж крепкими. Рената одна из тех немногих женщин, с которыми маме удалось поддерживать дружеские отношение в течение нескольких лет. Хотя они скорее были приятельскими. Я не часто видела Ренату у нас в гостях, и мы редко у них бывали. Преимущественно взаимные посещения были связаны с работой Рустама. Некоторое время он тесно общался по какому-то важному вопросом с мужем Ренаты Сергеем.
        И тем не менее, сейчас, когда я стою перед ней, после поцелуя с Рустамом, свидетелем которого она стала, я ощущаю, как земля уходит у меня из-под ног, ведь независимо от того, насколько тесным было их общение с мамой, главное, что оно было. И Рената знала меня еще подростком. Я не думаю, что ей кажется нормальным то, что я целуюсь со своим отчимом.
        Пока я лихорадочно пытаюсь сообразить, что сказать женщине, как правильно поступить, горячая ладонь Рустама ложится мне на поясницу и слегка надавливает. Он словно пытается меня успокоить, но ему едва это удается, потому что по сути, причина, по которой я нервничаю, это как раз он и наши с ним неправильные отношения.
        - Здравствуй, Рената, - твердо отвечает он женщине. В его голосе нет ни стыда, ни страха, ни волнения. Он полностью уверен в себе, впрочем, как обычно. Я же несмело киваю, одновременно с этим, скользя взглядом по лицу Ренаты и стараясь уловить на нем какие-либо эмоции, которые ответят мне на вопрос, что она думает обо мне теперь. Что чувствует? Осуждение? Презрение? Отвращение? Но кроме недоумения и удивления ничего в ее глазах больше не вижу. Возможно, она просто хорошо умеет держать себя в руках, как большинство женщин ее положения, а возможно, действительно не испытывает презрения ко мне.
        - Ты куда-то съехала, как я поняла, - Рената пытается продолжить беседу и даже слегка улыбается, хотя улыбка выходит натянутой. Здесь я понимаю, что ей совсем некомфортно в нашем обществе, но, видимо, любопытство берет верх.
        - Да... я... сейчас не живу в доме. Иногда там бываю, - мне приходится впиться ногтями в ладони, чтобы боль помогла мне не потерять сознание.
        - Оно и понятно, - отвечает женщина, чем вызывает новую волну стыда, обжигающую мои щеки и шею.
        "Оно и понятно" - намек на нас с Рустамом. Рената хоть и не спрашивает ни о чем в лоб, все же видно, как ей хочется это сделать.
        А я не знаю, что ей говорить. И будь я на ее месте, наверное, также не смогла бы понять далеко не невинные поцелуи между отчимом и падчерицей.
        Меня спасает Рустам. Он чуть подталкивает меня вперед и указывает рукой на машину.
        - Ехать пора, Яна. Доброго вечера вам, Рената. Передавайте мужу привет.
        Это сказано таким беспрекословным тоным, почти как "не лезь, а то убью", что Рената, уже собравшаяся открыть рот и сказать еще что-то, замолкает, а я пару секунд топчусь на месте, затем все же киваю женщине и тихо прощаюсь. Первый шаг к машине дается мне с трудом. Я ведь знала, что так будет. Как иначе? Мы ведь не можем запереться в квартире и никому не показываться. Рано или поздно нас все равно кто-то из знакомых заметил бы. Но позже я б наверное была больше готова, чем сейчас. Теперь я могу снова спрятаться в раковину и зализывать там вновь открывшуюся рану, либо я должна как-то попытаться бороться и принять то, что изначально было неизбежно. Хотя бы внешне принять.
        Второй шаг - я нахожу руку Рустама, идущего рядом со мной, и крепко ее сжимаю. Моя ладонь липкая - настолько я нервничаю. Его теплая и сухая - настолько он спокоен. Чувствую, как его пальцы сжимают мои в ответ, спиной ощущаю взгляд Ренаты, он прожигает насквозь. Я знаю, что она смотрит, мне не надо для этого оборачиваться.
        Третий шаг, четвертый, пятый. Мы идем, взявшись за руки. И хоть с каждым шагом идти все легче, ведь машина уже близко - сесть и укрыться, уехать и не вспоминать - я чувствую, как внутри меня что-то снова ломается. Я ломаюсь. Меняюсь. И это меня пугает, будто это не я, а кто-то другой.
        - Ты в порядке? - спрашивает Рустам, когда мы оказываемся в салоне, и он трогается с места.
        Через окно я вижу Ренату. Она стоит на том же месте и все еще смотрит в нашу сторону.
        Это ужасно.
        Нимб, пока мы были снаружи, успела заснуть на заднем сидении. Мой личный градусник эмоций на сегодня показывает самую высокую температуру и вот-вот лопнет.
        - Нормально, - выдыхаю и откидываюсь на спинку. На Рустама пока стараюсь не смотреть.
        - Хочешь поговорить об этом?
        - О чем тут говорить? Рената все видела. Все знает. Они с мамой дружили. Не представляю, что она обо мне думает.
        - Она - чужой человек, Ян, - говорит Рустам, затем кладет ладонь мне на бедро и слегка сжимает. - Ничего, что происходит между нами, ее не касается. И других это тоже не касается. Это наша с тобой жизнь.
        - Но чувство внутри все равно мерзкое. Словно меня в грязи вываляли.
        Наверное, это прозвучала жестоко, потому что после этой фразы Рустам какое-то время молчит. Но не думаю, что он вправе осуждать меня за это.
        - Такое чувство будет возникать до тех пор, пока ты сама считаешь происходящее между нами грязью, Ян. Но что бы ты ни думала - все не так.
        - Извини, что пока не могу быть уверена в этом на сто процентов.
        Он стискивает зубы и весь оставшийся путь до дома мы едем молча.
        Когда приезжаем, Нимб так и не просыпается. У Рустама, очевидно, нет никакого желания возиться с пьяной девушкой, но он все же несет ее на руках в мою комнату. Я плетусь вслед за ним, укрываю ее одеялом, после чего выхожу. Слышу, как он с кем-то переговаривается по телефону.
        - Да, у нас... С Яной... Да... Завтра... Давай...
        Наверняка Кариму звонил, чтобы семья Нимб не волновалась.
        Я неспешно направляюсь к Рустаму. Он стоит возле перил и водит пальцем по экрану телефона. Ворот рубашки распахнут, рукава закатаны. Его плечи напряжены, губы сжаты. Ему неприятно то, что я думаю плохо про нас с ним. Он об этом не сказал, но ему и не надо говорить. Все и так понятно, без слов.
        Как странно, что чувство вины и стыда с такой легкостью вытесняет все хорошее внутри, что мне удалось вырастить к нему за это время. Так ведь не должно быть? Или должно? Меня должны больше волновать его чувства и его мнение, или чувства и мнение посторонних людей о нас?
        Но я ведь взяла его за руку. Сама. Он ведь понял, что это было не просто так? Что это было важно?
        - Спасибо, - я встаю за его спиной, жду, когда он повернется. - За Нимб. И вообще за то, что приехал. И что не осуждаешь меня. За это тоже спасибо.
        Рустам наконец поворачивается. Я смотрю на него снизу вверх, с наслаждением вдыхаю его запах, который помог мне сегодня ощутить себя в безопасности, когда было очень страшно. Может я в себе что-то и сломала, но иначе с ним не получается. Видимо у нас только такой путь есть.
        - Ты будешь рядом сегодня? Как обещал? - спрашиваю, когда молчание между нами затягивается.
        - А ты хочешь?
        Я киваю, закусив губу, и делаю небольшой шаг к нему. Ладонями упираюсь ему в грудь, слегка царапаю ногтями .
        - Мне нужно. Очень.
        - Испачкаться не боишься?
        Что ж. Заслужила. Странно, но мне не обидно даже.
        - Уже по уши ведь... Просто не готова была к встрече с маминой подругой.
        - Это все равно должно было случиться, малыш, - он зарывается пальцами мне в волосы и приближает губы к моим губам. В животе разливается тепло, в груди начинает болезненно тянуть и гулко стучать. - Потому что я не собираюсь прятаться.
        17 глава
        - Так значит, это твой дом? - следующим утром мы с Нимб завтракаем на кухне. Точнее завтракаю я, а Нимб с серо-зеленым лицом пьет чай с лимоном и пытается прийти в себя после вчерашней пьянки в одиночестве. Я не задаю вопросов о Кариме, писал ли он ей или звонил, или звонил ли кто-то из ее семьи - не хочу начинать утро с болезненных для девушки тем. Она лишь спрашивает "как мы здесь оказались?", потому что половину о предыдущем вечере не помнит. Я ей объясняю, что Рустам нас привез, аккуратно при этом обхожу тот момент, когда он говорил с Каримом по телефону и объяснял, что Нимб останется у нас. Я не знаю, рассказал ли он другу, что девушка была сильно пьяна - они ведь могли уже сегодня увидеться. Рустам уехал рано утром, и мы еще не созванивались, но я надеюсь, что он не стал сыпать подробностями о состоянии Нимб в разговоре с Ахметовым.
        Ночью Рустам был рядом. Я впервые спала с ним в его спальне, в его постели. Это было странно, потому что... когда-то в этой постели спала с ним мама. Он не трогал меня, словно чувствовал - это не то место, где я могу позволить себе и ему подобное. Рустам просто обнимал, прижимал к себе и дарил то необходимое мне чувство безопасности, которое только он способен подарить. Он уже заснул, а я все лежала, пальцами водила по его предплечьям, по вздувшимся тугим венам, и думала о том, что трепет, который сначала я ощущала лишь иногда рядом с ним, с каждым днем становится сильнее и болезненнее, он меня полностью заполняет, и мне уже с трудом представляется день, когда между нами ничего не будет. Я представляла, что он скажет мне "иди, ты свободна", а мне не надо. Я представляла, что снова сделаю ему больно, назвав наши отношения грязью или посчитав чужое мнение о нас более важным, и он больше не захочет этого терпеть и прощать. Смогу ли я так просто смотреть, как он уходит? Смогу ли смириться с тем, что он где-то счастлив, но без меня?
        - В этом доме мы жили с мамой, - отвечаю тихо и все же ставлю перед подругой тарелку с панкейками, посыпанными кленовым сиропом и орехами. Не хочется, чтобы она уезжала совсем голодная.
        - С мамой? - немного растерянно спрашивает Нимб, вилкой скидывая с блинчиков орехи.
        - Да. С мамой.
        Не знаю, почему решаюсь начать этот разговор. Может, потому что Нимб мне уже призналась в чувствах к сводному брату, и я ее не осудила, а мне в свою очередь хочется тоже с кем-то поделиться. По-настоящему. Просто поговорить и прекратить делать из этого болезненную тайну между мной и Рустамом. Ситуация с Ренатой стала своеобразным триггером, толчком к тому, чтобы перестать скрываться. Только сейчас я сама контролирую ситуацию. Мне хочется признаться, мне это необходимо. Рустам сказал, что не собирается прятаться, значит, я тоже должна принять решение. Думаю, мне будет легче, если я постепенно перестану бояться говорить об этом открыто. Конечно, не кричать на весь мир, но тем не менее это позволит мне быть готовой к тому, если весь мир как-то сам узнает.
        Еще маленькая часть меня с треском отламывается, когда я произношу:
        - Рустам был моим отчимом.
        Вилка с насаженным кусочком панкейка замирает у рта Нимб. Она переводит на меня взгляд и некоторое время молчит, тупо хлопая пушистыми ресницами.
        - Мне было десять, когда они с мамой поженились. Чуть больше полугода назад она умерла. Чуть меньше месяца мы с Рустамом... - голос срывается на этом моменте и мне приходится приложить усилия, чтобы выровнять его и договорить, - ... мы вроде как вместе. У нас... отношения. У меня связь с моим отчимом. Это не просто какой-то мужчина. Это бывший муж моей мамы.
        Выдыхаю и опускаю глаза. Вот. Сказала. Не так уж и страшно. Страшнее услышать, что на это скажет Нимб. Но девушка пока ничего не говорит. Я слышу звяканье вилки об тарелку и тяжелый выдох.
        - Осуждаешь? - задаю тот же самый вопрос, что она задала мне в кафе, когда призналась в чувствах к сводному брату.
        - Вовсе нет. Не осуждаю. Хотя это странно, - протягивает она, затем поспешно добавляет, - ну, не потому, что я считаю это ужасным, просто у меня ведь тоже есть отчимом, поэтому с трудом представляю, чтобы я к нему страстью воспылала. Но он, конечно, выглядит не так, как твой Рустам. Карим, наверное, лишь на пару лет младше Рустама. Моему-то отчиму уже около шестидесяти.
        - Спасибо, - нахожу в себе силы улыбнуться и посмотреть на Нимб. Она разглядывает меня с любопытством. - Спасибо, что не судишь. Мне об этом вообще поговорить не с кем. И да, наверное я б тоже не смогла воспылать страстью к Рустаму, если бы на данный момент ему было около шестидесяти.
        - Знаешь, я даже рада, что ты сказала, и что у тебя все так в жизни - только не ори на меня, - хихикает девушка и заправляет кудрявый локон за ухо, - просто... не так страшно и одиноко, когда ты не одна ненормальная в мире, понимаешь, да?
        Моя улыбка становится шире.
        - Да. Понимаю. Еще как понимаю.
        Действительно не так страшно и одиноко.
        - Ладно. Давай доедать и собираться. Мне сегодня на работу, а потом еще в клинику ехать.
        Нимб морщится и все же проталкивает кусочек блинчика в рот.
        - Придется ехать домой. Совсем не хочется.
        - Лучше на учебу.
        - Да уж. Вид для учебы у меня какой-то не очень...
        Мы встречаемся взглядами и смеемся. У Нимб залегли мешки под глазами, волосы потрепаны, а одежда сильно измялась после ночи. Она хоть и улыбается, я вижу по ее лицу, что ей очень больно и тяжело. Жаль, что разговорами подобную боль унять невозможно.
        - Знаешь, если вы с Рустамом смолги преодолеть такой барьер, как отчим-падчерица, думаю, у нас с Каримом получилось бы преодолеть и наш барьер тоже. Если бы... он любил меня.
        - Не делай глупостей, - я перегибаюсь через стол и накрываю ее руку своей. - Только больнее себе сделаешь. У него невеста, которая скоро станет женой.
        Она лишь качает головой и грустно усмехается.
        - Я слишком люблю его, чтобы не попробовать.
        Слова Нимб звучат как эхо слов Рустама, что он сказал мне однажды. И глядя на нее я вдруг понимаю, что сейчас, в этот самый миг, стала чуть больше понимать его чувства ко мне и их силу.
        ******
        Ахметов с утра злой как черт. Даже наброски будущих картин, которые я кладу перед ним на стол, не меняют его настроения. Он в принципе не особо приятный тип, хоть и справедливый, а сегодня буквально пребывает в состоянии на грани бешенства. Вся наша команда летает из одного угла галереи в другой, лишь бы не сталкиваться с ним. Могу предположить, что его настроение как-то связано с Нимб. Дело в том, что когда после завтрака водитель довез нас до ее дома, в машине мы еще немного поговорили о наших с Рустамом отношениях, после чего она вышла из авто и с отчаянным взглядом поплелась к особняку, и я точно видела у ворот Карима. Он смотрел на нее крайне недоброжелательно. Наверное что-то все же выяснил о причине, по которой она не приехала вчера ночевать. Но никаких точных доказательств у меня нет, да и в любом случае, это не мое дело. Лезть в отношения босса с его сводной сестрой я не собираюсь, несмотря на тайну, что она мне открыла.
        Выслушав пару сотен недовольных замечаний Ахметова относительно набросков для выставки, я плетусь к себе в кабинет, где пытаюсь скорректировать все, что он отметил. При этом переступаю через себя, потому что как художнику, мне не нравится, когда кто-то оказывает давление на мою творческую работу. Но здесь ничего не поделать. Босс есть босс. Я замечаю, что внутри меня появляется какое-то спокойствие, уверенность, даже не знаю, как это все назвать. Еще пару недель назад, если бы я нарисовала что-то, да что угодно, и другой человек высказал недовольство, я бы расклеилась, рассыпалась, а сейчас, хоть и злюсь, но неуверенной и оскорбленной себя вовсе не чувствую.
        До обеда успеваю закончить исправленные наброски, после чего еду в клинику на прием к врачу. Слава богу врач оказывается женщиной. Я и так нервничала из-за этих противозачаточных, а если бы меня осматривал мужчина, то вообще бы со стыда сгорела.
        Врач выписывает мне рецепт и подробно объясняет, когда начинать пить таблетки и как. Я собираюсь купить все необходимое, как только покину больницу. В который раз поражаюсь тому, что такое происходит в моей жизни - я покупаю таблетки, чтобы не забеременеть от Рустама...
        Остаток рабочего дня проходит в такой же нервной суете, как и его начало, потому что настроение Ахметова ни капли не улучшается. После двух очередных отказов, я все же наконец получаю утверждение своих набросков, что позволяет мне с облегчением выдохнуть.
        - Как с цепи сорвался сегодня. Может у него с Мадиной какие-то проблемы возникли, - бурчит Ляйсан, в тысячный раз переделывая макет выставки, по которому будут размещаться картины. - Клянусь, если он еще раз меня отошлет, я брошу ему планшет в голову.
        Мне откровенно смешно, потому что мы обе знаем, что не бросит. Но в качестве поддержки, я скрещиваю пальцы на руках и шепчу ободряющие слова. В конце концов, Ляйсан не допустила никаких кошмарных ошибок в работе, просто кое-кто не в духе...
        Из любопытства и искреннего беспокойства я набираю Нимб, когда выхожу из галереи, чтобы поинтересоваться, как у нее дела, но девушка не отвечает. Наверное отсыпается или просто не хочет болтать.
        Кидаю телефон в сумку и тут же оглядываю парковку в поисках машины Валерия. Но ее нет. Вместо нее замечаю внедорожник Рустама. Значит, он решил сам за мной приехать. И даже не позвонил. Это что-то вроде сюрприза?
        Когда направляюсь к нему, ощущаю волнение, разливающееся по рукам и животу. Вчера у нас не было секса, и я успела по нему соскучиться. Потому что секс - это как наркотик. Или дело все-таки не в самом сексе, а в человеке, с которым ты им занимаешься?
        - Привет, - здороваюсь с мужчиной, забравшись в салон.
        - Привет, Ян.
        - Не ожидала тебя увидеть. Думала, Валерий довезет.
        - Захотел сам. Специально пораньше освободился.
        Пристегнувшись, перевожу на него взгляд, и по привычке оглядываю с ног до головы. Сегодня на нем непривычная темно-синего цвета рубашка. Ему идет. Щетина уже сильно отросла, и если он не начнет бриться в скором времени, то она превратится в густую бороду.
        Скольжу взглядом по груди, животу и зацепляюсь взглядом за рукоять пистолета, торчащего из-за пояса брюк. Непроизвольно вздрагиваю, глядя на оружие, сама не знаю, отчего больше - из-за тревоги или из-за того, что оружие ему очень идет, как я уже отмечала раньше.
        - Ты... у тебя какие-то проблемы, Рустам? Это из-за отца? Или Зверга?
        Рустам прослеживает мой взгляд, после чего качает головой.
        - Все в порядке, Ян.
        - В порядке? Когда все в порядке, ты не носишь с собой оружие.
        - Давай не будем, малыш, - он раздраженно вздыхает, затем трогается с места.
        Снова у него какие-то тайны, о которых мне знать не следует. Как он не может понять, что меня это очень напрягает? Если он хочет связать жизнь со мной, а насколько мне удалось понять, он хочет, то должен понимать - на меня его опасная деятельность тоже может оказать влияние. Хватает проблем с отцом и Звергом.
        - Ты не узнал насчет отца? Это мог быть он у кафе вчера? - не собираюсь совсем молчать, к тому же насчет отца знать я имею право.
        - Маловероятно. Но я проверяю. Твой отец, конечно, ублюдок, но не самоубийца. Не думаю, что он стал бы вредить тебе, зная, что я его с землей сравняю в таком случае.
        - А ты... мог бы убить его? - несмотря на то, что я сама боюсь и презираю отца, мне противно от мысли, что Рустам мог бы быть убийцей. И что бы он там ни думал, спрашиваю я его сейчас на полном серьезе.
        - Я образно выразился, Ян, - усмехается мужчина и тем самым успокаивает меня. - Хватит о нем. Просто постарайся пока не ездить никуда одна или не предупредив меня. И лучше скажи, поесть заедем или сразу домой?
        - Давай домой. Можно и туда еду заказать.
        - Как скажешь. Как прошел прием у врача? У тебя все нормально?
        Его взгляд обжигает мои плечи и грудь, руки чуть сильнее сжимают руль.
        Интересно, он так же, как и я ждет того момента, когда заниматься сексом нам можно будет без каких-либо препятствий? Я все еще помню тугую пульсацию внутри себя в наш первый раз и трение оголенной плоти о плоть. Между ног становится влажно и жарко. Я облизываю губы и слегка свожу бедра вместе. Глаза вновь падают на пистолет у него за поясом. Мысли мечутся между воспоминаниями о сне, в котором Рустам скользил стволом по моим бедрам, и том дне, когда он учил меня стрелять в тире.
        - Да, все хорошо. Мне выписали таблетки. Я уже купила, - голос звучит слишком низко и хрипло, и от внимания Рустама не укрывается тот факт, что я то и дело кошусь на оружие.
        - Тебя так беспокоит пистолет?
        - Нет, не совсем, - качаю головой и снова облизываю губы. - Он... кое-что мне напоминает...
        - Да? Что именно? Расскажи.
        18 глава
        Рассказать ему о сне, кажется мне нереально смелым поступком, к тому же, сон был довольно тяжелым и мне даже было немного страшно тогда. Я помню. Поэтому так и не решаюсь на это.
        - Ничего особенного. Просто тебе идет оружие. Я... еще в тире заметила. И кроме того... я однажды видела кое-что. В казино.
        На самом деле, вспоминать про Регину и тем более говорить о ней с Рустамом мне совсем не хочется, но если быть честной, то ведь именно тот случай и стал причиной, по которой мне приснился сон, в котором Рустам водил пистолетом у меня между ног. Сейчас, когда я накладываю сновидение на реальность, по ногам растекается пламя, и мне вовсе не страшно, наоборот, возникает желание попробовать подобное. Но если я это сама предложу Рустаму, то это уже буду не я, потому что мне точно духу не хватит признаться мужчине в столь странных и диких фантазиях.
        - Что видела?
        - Ты действительно хочешь, чтобы я сказала? - отвечаю ворчливо, потому что, судя по его насмешливому выражению лица, он откровенно наслаждается моим смущением. - Ты ведь знаешь, о чем я. Я в казино всего раз была. И ты заметил меня тогда в зале. Не делай вид, что не помнишь!
        - Я помню, Ян, - он тепло смотрит на меня и улыбается уголками губ. - Хочешь что-то спросить об этом?
        - Ну... может, я хочу знать - тебе... подобные развлечения нравятся? С... оружием? - говорю, упершись взглядом в свои пальцы, нервно сжимающие подол юбки, и ничего не могу поделать с жаром, который хлесткой волной обдает щеки.
        - Это не является моей потребностью.
        - Но ты бы хотел так поробовать со мной?
        - Зависит от того, хочешь ли этого ты?
        Мне нравится, как садится его голос, когда он отвечает. Нравится, как блестят глаза. Хочется протянуть руку и провести пальцами по жесткой темной щетине. Останавливает только то, что я не хочу отвлекать его от дороги.
        Ответить на вопрос Рустама я просто не могу себе позволить, поэтому продолжаю молча его разглядывать, и никак не ожидаю, что он резко свернет с трассы на обочину, отстегнет мой ремень, и затем одним рывком усадит к себе на колени. Я практически задыхаюсь, когда в нос ударяет его запах, в промженость упирается эрекция, а по бедру и по животу проскальзывает ствол пистолета, который он успел вытащить из-за пояса.
        Глаза расширяются, а мое шумное дыхание смешивается с его спокойным и немного хриплым.
        - Так ты хочешь, Яна, или нет?
        - Прямо сейчас? Здесь? - я испуганно перевожу взгляд на окно, за которым проносятся машины, освещая нас фарами.
        - Необязательно.
        Одна его рука ложится на мое бедро, пробирается под юбку, пальцы задевают резинку трусиков и ныряют под нее. Я подскакиваю, как от электрического разряда, когда шершавая кожа касается моей мягкой и влажной.
        - Без резких движений, - выдыхает Рустам и, словно напоминая, еще раз проводит пистолетом, зажатым между нашими телами, по моему животу. Чувство опасности из-за того, что между мной и им находится настоящее огнестрельное оружие, повышает мою чувствительность до предела. Каждый рецептор воспален, кожа накалена, а сердце шумными ударами пытается проломить грудную клетку.
        - Ты даже не поцеловала меня сегодня, - сипит мужчина мне в ухо, затем облизывает его и прикусывает мочку.
        - Ч..что?
        - Поцелуй меня, Яна. Я соскучился.
        Чувствую, как ствол вдавливается в живот вместе с пальцами, проникающими в меня с хлюпающим звуком. Его просьба - почти приказ. Оружие - как показатель власти. Меня это заводит. Не пугает, как напугало бы еще месяц назад. Со мной случилось именно то, чего я боялась - он отравил меня своим безумием и сделал меня зависимой от него.
        Находясь в тумане нарастающего возбуждения, я послушно кладу ладони ему на плечи и приближаю губы к его губам.
        - Целуй.
        - Ты сделал меня другой.
        - Неправда. Я сделал тебя тобой.
        Темный взгляд въедается в самую душу. Пальцы резче входят в меня, вырывая из горла стон, который утопает у него во рту, потому что в следующую секунду я целую его, утоляя таким образом нашу совместную жажду. Да, Рустам, я тоже по тебе скучала.
        *********
        Мы стоим на обочине дороги. За дверями автомобиля целый мир, на который нам плевать, потому что мы как двое сумасшедших утопаем друг в друге, не обращая внимания на мелькающий свет фар, на звуки шин, скользящих по дороге, на сигналы клаксонов. Опасность быть "пойманными на месте преступления" лишь усиливает жар, сгущающийся внизу моего живота и между ног. Я могу остановиться и остановить Рустама, сказать ему, что вовсе не хочу заниматься этим здесь, в машине, но не делаю этого, потому что заражаюсь безумным желанием позволить жару целиком и полностью завладеть моим телом и разумом.
        Я целую его, наслаждаясь приятным вкусом его губ. Привычным - смесь горечи табака и крепкого кофе. Чувствую, как холодный металл проскальзывает под мою блузку, гладит живот. Пистолет заряжен? Я не знаю, но продолжаю тереться об него и насаживаться на пальцы Рустама, не прекращая посасывать язык мужчины и кусать его губы.
        Когда он отрывается от моего рта и переключается на поцелуи шеи, я улучаю момент и тянусь к пряжке ремня. Звонкий звук рассекает тишину автомобиля и смешивается со звуками оживленной трассы. Но наш мир все еще только наш. Никто не рискует в него шагнуть и помешать нам. Я понятия не имею, видно ли нас кому, видно ли, чем мы здесь занимаемся. Сейчас я только чувствую, отгоняя от себя реальность и благоразумие. С Рустамом всегда так. Будто реальности и разуму нет места в наших отношениях.
        Твердая горячая плоть упирается мне в ладонь. Я сжимаю ее и слегка поглаживаю головку. Мне даже не стыдно. Мне все нравится. Я позволяю себе лишнее, но ведь я не часто себе подобное позволяю. Иногда границы так мешают - хочется их перейти, ни о чем не думая, не размышляя о завтрашнем дне.
        Пока я глажу член Рустама, а он продолжает ласкать меня пальцами, его рука с пистолетом поднимается к моему лицу, ствол касается подбородка, затем губ.
        - Оближи его, - звучит глухой приказ, от которого мурашки пробегают по позвоночнику.
        Некоторые границы между мной и Рустамом все еще разрушены не были. Оральный секс - одна из них. Точнее, он-то уже целовал меня везде, где можно, а вот я его нет. И вообще я пока слабо представляю, что пойду на такое, но игры со стволом - отличная иммитация, которая может натолкнуть его на мысль, что это возможно. И меня тоже...
        Я приоткрываю рот и высовываю язык. Облизываю ствол - рецепторы улавливают тяжелый металлический вкус. Темные глаза в это время не отрываются от меня. Рустам внимательно наблюдает, как я "ласкаю" ствол языком.
        Он немного проталкивает его внутрь и хрипит:
        - Пососи.
        Я подчиняюсь.
        Моя рука сильнее сжимает его член, губы смыкаются вокруг ствола и скользят, покрывая слюнями, его пальцы надавливают на чувствительную область внутри, в ответ я громко стону, усиленно стараясь не закрывать глаза.
        Это слишком порочно для меня, но остановиться я уже не в силах.
        - Хорошая малышка.
        Рустам вынимает ствол из моего рта, подтягивает меня вверх и отгибает ткань трусиков. В следующую секунду его член заполняет меня полностью, растягивает, причиняя сладкую боль.
        Я еще никогда не была на нем вот так сверху, тем более в машине, а не у нас в квартире. Понятия не имею, как заниматься сексом в этой позе, поэтому очень благодарна Рустаму, когда он сам приподнимает меня и вновь насаживает на себя, рождая острое наслаждение.
        - Просто двигайся вверх-вниз. Держись за мои плечи, - выдыхает он мне в губы и плотно прижимает к себе.
        Пистолет между нами. Я делаю, как он говорит - кладу руки на его плечи и сжимаю, начинаю медленно двигаться. Наверное, получается неуклюже, но мне все равно, потому что он так смотрит на меня, так шумно дышит, и мне настолько приятно, что все остальное уходит на второй план и становится неважным, незначительным.
        Мне нравится, как узел напряжения затягивается до предела, нравится ждать развязки, потому что это ощущение не сравнится ни с чем. Руки Рустама жадно скользят по моему телу, сжимают бедра, пальцы пересчитывают позвонки на спине под блузкой. Я смелею еще больше. Мои движения становятся порывистыми, резкими и хаотичными. Жар от нашего дыхания оседает на стеклах, скрывая нас от вечернего прохладного воздуха улиц и дороги.
        Я откидываюсь назад и все же прикрываю глаза. Спина ударяется об руль, а узел внутри наконец развязывается, напонляя мое тело долгожданным блаженством. Я как пластилин, обмякаю в руках Рустама. Он берет инициативу на себя, проникая в мое тело толчками, крепко удерживая меня за талию, а носом зарываясь между грудей.
        В последний момент Рустам приподнимает меня и вынимает член. Его глухое и сдавленное рычание сообщает о том, что он тоже получил разрядку. Пистолет, зажатый между нами, сбивается куда-то вбок. Я падаю на плечо мужчины и шумно дышу, растворяясь в его близости. Он что-то шепчет, но я не слышу. Хочется растянуть мгновение нашего очередного безумия, вышедшего за новую грань, о переходе которой я раньше и помыслить не могла.
        - Я понятия не имела, что способна наслаждаться подобным. Это как прыгнуть в котел с кипящим маслом, - произношу и улыбаюсь. Мне хочется улыбаться, потому что я очень счастлива. Я знаю, что Рустам тоже.
        Он целует меня в висок и крепче обнимает. Сколько мы так еще сидим - сложно сказать, потому что время тоже потеряло значение, как и все остальное. Я бы даже не расстроилась, если бы мы не поехали домой. Потому что мой дом рядом с ним. Именно так я чувствую. Именно это нашептывает мне внутренний голос и выжигает эти слова на сердце.
        Я вспоминаю Нимб, которая не может быть с тем, кто ей нужен. Вспоминаю Анну, которая за всю свою жизнь наверное ни разу не испытала подобной любви и отчаянной страсти от мужчины. Вспоминаю собственные слова, что не всегда чувства можно контролировать. И слова Рустама, что наши отношения будут грязью, пока я их таковыми считаю.
        Я больше не считаю... Ведь если бы они были грязью, то получив разрядку сейчас, мне бы больше ничего не было нужно. Я бы не чувствовала такой покой, не хотела бы сидеть в обнимку, не слушала бы его нежные слова о том, как нужна ему, и сердце бы не тянуло. А оно тянет, потому что он не просто мужчина, которому я отдаюсь и позволяю брать себя. Он мне по-настоящему нравится. Я влюбляюсь в него.
        19 глава
        Я стою в нескольких метрах от могилы матери. Такси все еще ждет меня - я не отпускала. Думала, что смогу. Купила цветы утром, а вечером поехала сюда, чтобы сломать внутри себя последнюю границу, которую, как оказалось, сломать тяжелее всего. Вина, что я все это время упорно подавляла, сейчас ощущается очень остро. И дело не только в том, что я отдалась Рустаму и живу с ним, но и в том, что я становлюсь с ним счастливее. Влюбленность в этого человека делает меня такой живой, какой я наверное никогда не была. Мне сложно сделать шаг, подойти к могиле мамы, взглянуть на ее фотографию, положить цветы. Я делала это много раз после ее смерти, но никогда мне не было так тяжело, даже после самых ее похорон, когда боль от потери ощущалась максимально остро. Сегодня я хотела попросить прощения и рассказать о том, что я счастлива. Она меня не услышит, но мне бы хотелось верить, что да. И что где-то там она простит и порадуется за меня. И может тогда и мне удастся себя простить.
        Я не просто так выбрала именно этот день - день моего рождения. Рустам запланировал на вечер небольшое торжество. Я была против, но он настоял - "этот день нужно отметить", сказал он. Вечером в ресторане будут все те, с кем мне удалось подружиться за это время - Ляйсан, Нимб, Анна с Сашкой, конечно же, сам Рустам и я.
        Мамы не будет. Это мой первый день рождения без нее, который я буду отмечать с ее бывшим мужем. Мужчиной, в которого я влюбляюсь. Я не могла не приехать на кладбище. Я должна была это сделать. И вот сейчас трушу. Стою и не могу перейти последнюю черту.
        Тучи собираются над головой - погода сегодня не очень хорошая. Через несколько секунд на щеку падает первая капля дождя. Скоро дождь разойдется, поэтому нужно быстрее принимать решение, а я все медлю. Смотрю на могилу издалека, сжимаю стебли цветов пальцами.
        "Хочу, чтобы ты мной гордилась. Так много есть того, что я хотела бы рассказать тебе. У меня хорошая работа. Я получила первую зарплату - достойную. Готовлю важную выставку. Тебя не хватает, и мне безумно стыдно, мам, за те чувства, которых быть не должно. Прости меня. Как бы мне хотелось, чтобы ты могла быть рядом, могла успокоить меня. Я бы со всем справилась, будь ты со мной".
        Звонит телефон, прервав мой мысленный покоянный монолог. Рустам.
        - Ты где, Ян? Почему не с Валерием?
        Потому что не хотела, чтобы Рустам знал, куда я поехала. Наверняка он бы захотел поехать со мной, или начал бы разговор об этом, а я не хочу этот разговор начинать. Мне трудно говорить с ним о маме хотя бы потому, что он ничего плохого в нас не видит и считает, что мне нечем стыдиться перед мамой, но я с ним не совсем согласна. Может, наши отношения и не грязь, но я все же не считаю их полностью правильными, и не думаю, что мама приняла бы их до конца, будь она жива. Это гложит меня.
        - Привет. Мне кое-куда нужно было заехать. Я на такси. Ты уже в ресторане?
        - Да, - отвечает Рустам после секундной паузы. Я благодарна ему, что он не задает уточняющих вопросов относительно того, где я. Просто говорит, что ждет, и что Анна с Сашкой тоже уже приехали.
        Я сообщаю, что скоро буду, после чего сбрасываю вызов. Подойти к могиле мамы я так и не решаюсь.
        Прости, мам. Не могу я, мам.
        Цветы оставляю у подножия большого дуба, затем бегу к машине, потому что дождь превращается в настоящий ливень.
        Когда я прибываю в ресторан, все уже в сборе. Зайдя в роскошное помещение, поправляю блузку и приглаживаю слегка намокшие от дождя волосы. Первое, что меня удивляет - за столом сидят Ника из кафе и Катя - моя бывшая соседка. Я не ожидала увидеть девушек, потому что я их не приглашала. Очевидно, это сделал Рустам.
        - Моя Яна! С днем рождения! - Сашка замечает меня первым. Братишка вскакивает со стула и бежит ко мне, держа в руках подарок, завернутый в блестящую упаковку, и цветы.
        - Спасибо, родной, - я прижимаю к себе худенькое тельце мальчишки и целую его в макушку. Как же хорошо, что он у меня есть.
        - Это тебе, - Сашка гордо вручает мне подарок и цветы. На лице его отражается нетерпение. Думаю, он был бы не против, если бы я прямо сейчас его открыла и высказала свое одобрение. Сашка искренний и просто чудесный. Он еще не понимает, что мне будет приятно все, что бы он ни подарил. Потому что дело вовсе не в подарках, а в нем самом. В том, что мы есть друг у друга.
        Все остальные начинают по очереди поздравлять меня, когда мы с Сашкой подходим к столу. Рустама я среди присутствующих не вижу, но точно знаю, что он здесь. Во-первых, он мне звонил. Во-вторых, я видела его машину на улице.
        - Ты вообще никогда не наряжаешься? - спрашивает Нимб, чмокнув меня в щеку. В ее словах нет осуждения, поэтому мне не обидно. Но ее слова заставляют задуматься, что да, я действительно мало внимания уделяю внешнему виду. Вот и сегодня на мне блузка и брюки, укладки нет, косметики минимум. Другая бы на моем месте пол дня потратила на сборы. - Ты точно художник? - смеется подруга, после чего вручает мне конверт с приклееным к нему красным бантиком. - Это абонемент в салон на месяц. Я там постоянный клиент. Хочу приобщить тебя к любимой женской деятельности - наведению красоты и уходу за собой. Исключительно из любви, коза, так что не смей обижаться.
        Я смеюсь и благодарно обнимаю Нимб.
        - Я еще подумаю, обижаться или нет, коза.
        - Ян, ну ты мой-то подарок собираешься открывать? Мы с мамой вместе выбирали, - тянет меня за руку Сашка. В этот момент я ощущаю тяжелое давление на пояснице и горячее дыхание, коснувшееся шеи.
        Рустам.
        - С днем рождения, малыш.
        Он уже поздравлял меня утром. А если честно, то он с середины ночи начал меня поздравлять. От собственных воспоминаний я краснею. Ужас, о чем я думаю вообще...
        - Это ты Нику и Катю пригласил?
        - Ты против?
        - Вовсе нет.
        Я поворачиваюсь к нему. Огромный букет из белых роз тут же ложится мне в руки. Приятный запах касается ноздрей. Даже не знаю, что приятнее - аромат цветов или духов Рустама.
        - Спасибо.
        Вздрагиваю, когда он наклоняется и целует меня в губы, но уже не отстраняюсь. Здесь все знают, кем Рустам мне приходится. Это по-прежнему трудно - не убегать, не скрываться, не прятаться, но иначе уже бессмысленно. Я стараюсь игнорировать заинтересованные взгляды Ники и Кати. Чтобы переключить внимание с нас, Рустам подхватывает Сашу и вместе с ним усаживается на стул, чтобы открыть подарок, который братишка для меня выбрал. В груди теплеет, как и каждый раз, когда я за ними наблюдаю. Самые дорогие для меня люди. Сегодня они все здесь. Моя семья, мои друзья. Еще буквально недавно я вообще не хотела праздновать, а сейчас благодарна Рустаму, что он уговорил меня сделать это.
        У меня не получается сдержать слезы, когда тост произносит Ляйсан, назвав меня одним из талантливейших людей, которых она встречала в жизни, когда Анна благодарит за все, что я сделала для них с Сашкой, хотя по сути сделал Рустам. Я смотрю на него в этот миг. Он перехватывает мой взгляд и улыбается в своей обычной манере - словно ничего особенного он и не делал. Но мы оба знаем, что это не так.
        Напряжение за столом из-за того, что никто здесь друг с другом незнаком, царит недолго. Обстановка разряжается в основном благодаря Сашкиным непринужденным детским выпадам, вызывающим смех. Спустя час мы с Рустамом выходим на террасу перед рестораном. Он закуривает, облокотившись на перила, и медленно выпускает струйки дыма изо рта. На улице пахнет дождем и мокрым асфальтом. Я наблюдаю за мужчиной, изо всех сил пытаясь понять, о чем он думает - у него же как-то получается читать мои мысли, пора бы и мне учиться читать его.
        - Где была, не расскажешь? - его вопрос застает меня врасплох. Мне казалось, он не будет спрашивать. Рустам видимо замечает мое замешательство, поэтому сразу добавляет:
        - Можешь не говорить, если не хочешь.
        Знаю, что он не станет меня заставлять, наверное именно по этой причине все же решаю поделиться.
        - Я на кладбище ездила... Хотела цветы маме положить... И попросить прощения. Но так и не смогла...
        Рустам молча смотрит на меня, в очередной раз затягиваясь. Его взгляд спокойный и твердый. В нем нет осуждения или недовольства - это почему-то тревожит меня.
        - Я трусиха. И слабачка.
        - Это не так, малыш.
        - Именно так. Не нужно убеждать меня в обратном, чтобы не обидеть. Я прекрасно осознаю свои недостатки.
        - Я говорю так, как думаю, Яна. Слабые люди не помогают другим, не достигают высот и не стремятся к ним. А страх все мы иногда испытываем. Нет ничего постыдного в том, чтобы чего-то бояться. Важно - преодолеть свой страх. Ты многое преодолела. И с этим тоже справишься, малыш.
        - Ты вот ничего не боишься, - усмехаюсь на его речь и потираю плечи, когда их касается прохладный ветер.
        - Ошибаешься, Ян. Если я не говоою о своих страхах, это не значит, что их нет.
        Я почему-то сразу понимаю, что если у Рустама и есть страхи, то они как-то связаны со мной. Что-то в его взгляде указывает на это, но я не спрашиваю, потому что знаю - он все равно не ответит.
        - Я тебе еще не подарил подарок, - мужчина выбрасывает окурок в урну, предворительно затушив его, после чего достает из внутреннего кармана пиджака продолговатый лист, похожий на билет, и протягивает мне.
        - Ничего не нужно было. Ты ведь и так много сделал, - я опускаю взгляд на лист, чувствуя, как сердцебиение учащается, а затем вовсе прекращается.
        - Что это? - выдыхаю спустя минуту. Я сама прекрасно понимаю, ЧТО, но поверить не могу. Нужно, чтобы он сказал.
        - Ты говорила, что хотела бы пройти курсы по профессии. Я нашел для тебя подходящие. Будешь учиться у одного из лучших художников мира.
        Внутри все обрывается. В висках начинает болезненно стучать.
        - Но ведь... это курсы в Америке. На целых полгода.
        20 глава
        Медленно вывожу линии карандашом на холсте, изо всех сил стараясь сосредоточиться, что сделать невероятно трудно. Спину жжет, словно позади находится нечто очень горячее вроде батареи или костра, хотя на самом деле там только мой рабочий стол, в ящике которого лежит информация о курсах. Тех самых, что подарил мне Рустам на день рождения. Прошло уже несколько дней, а я все никак не могу перестать об этом думать.
        Курсы в Америке. Не на неделю, и не на две, а на целых шесть месяцев. Америка - это же как другой мир. А полгода - как вечность. Несмотря на то, что Рустам не пытался настаивать на прохождении этих курсов, я все равно ощущаю это тошнотворное скручивание в животе, словно от меня хотят избавиться. У нас ведь все стало налаживаться, я только начала смиряться с тем, что влюбляюсь в него, а он, видимо, хочет, чтобы я уехала. Даже после того, как он заявил, что курсы - великолепная возможность развиться в моей профессиональной сфере и подняться по карьерной лестнице, тошнотворное чувство не пропало.
        Откладываю карандаш, окончательно смирившись с тем, что сегодня художник из меня никакой и нужно прекратить себя мучить. Лучше продолжить работу утром, иначе все равно переделывать придется, потому что результат практически со стопроцентной вероятностью меня не устроит. Поднимаюсь со стула и тянусь к сумке, лежащей на столе. Время еще не слишком позднее, но официальный рабочий день закончился, поэтому я смело могу позвонить Нимб или Лясе и пригласить их куда-нибудь. Девчонки помогают мне переключаться с проблем и различных неприятных мыслей одной своей болтовней. А что касается Нимб, так у нее проблем в разы больше чем у меня - она о них до утра говорить могла бы.
        Разблокировав телефон плавным движением пальцев, я утыкаюсь взглядом в заставку, которую поставила после дня рождения. На ней я, Рустам и Сашка. Это идея брата. Он попросил Анну нас сфотографировать на фоне подарков и цветов, что она и сделала, а потом Сашка нас с Рустамом вдвоем щелкул. Правда, я об этом не знала, пока вечером не заглянула в папку с файлами и не нашла там украдкой сделанные снимки. На них мы с Рустамом совсем другие. Не такие, как на старых и детских фото. Здесь мы действительно смотримся как пара. Не знаю, как в реальности, но на фотографиях наша разница в возрасте и наше прошлое не бросаются в глаза. Если бы я смотрела на нас, будто на незнакомцев, я бы никогда не подумала, что это отец и дочь, или отчим и падчерица. У меня бы даже мысли такой не возникло.
        Зачем он подарил мне эти курсы? Зачем снова дал повод сомневаться?
        - Привет, рабочая пташка. Снова одна из последних?
        Еще до того, как я успеваю позвонить кому-нибудь из девочек, в кабинет заглядывает Рома - один из членов нашей команды. Рома отвечает за все технические моменты во время проведения выставок, благотворительных вечеров и банкетов. Можно сказать, что он свет и музыка нашего коллектива. Я поворачиваю голову к нему и не могу не ответить на дружелюбную и теплую улыбку парня. Вообще-то он довольно симпатичный и по возрасту мне больше подходит - ему двадцать пять. Наверняка он бы понравился мне, если бы не Рустам.
        - Привет. Да, я как обычно. Тебя сегодня не видела, кстати. Ты отгул брал?
        - Нет, в Парадайз ездил. Меньше, чем через две недели выставка. Мне нужно было еще раз оценить помещение и уточнить насчет оборудования. Мы же обсуждали это с тобой позавчера.
        В памяти действительно всплывает разговор с Ромой. Я машинально краснею из-за того, что совсем забыла об этом. Моя тревога относительно курсов, подаренных Рустамом, заполнила все мое существо. Даже рабочие вопросы из головы стали вылетать.
        - Прости, Ром. Я в последнее время до неприличия рассеянная.
        - Ничего. Переживаешь просто. Это ведь твоя первая выставка.
        - Дальше будет легче? - я благодарно улыбаюсь парню за то, что он так галантно меня оправдал, затем кидаю смартфон в сумку и надеваю пиджак.
        - Неа. К сожалению, будешь всегда нервничать. Это порой надоедает. Зато чувство удовлетворения в конце не надоест никогда. После выставки поймешь, о чем я говорю.
        Мы вместе выходим из кабинета, я выключаю свет и прикрываю за собой дверь. Ромка почему-то ждет меня, хотя я думала, что ко мне он лишь из вежливости заглянул, но, как оказалось, не совсем.
        - Слушай, Ян, - откашливается парень и смущенно проводит пятерней по светло-русым волосам. От него исходит приятный запах туалетной воды. Меня удивляет, что я замечаю это. - После выставки ты же с нами в кафе пойдешь? У нас традиция такая. Мы все вместе собираемся и обмываем, так сказать, очередной успешный проект, который закрыли. А ты теперь вроде как одна из нас.
        Да, Ляся мне говорила про эту их традицию. Но я не ожидала, что Рома будет меня приглашать. Кроме Ляйсан еще никто о кафе не обмолвился.
        - Наверное. Я еще пока не думала, но мне приятно, Ром, что ты считаешь меня одной из вас и хочешь, чтобы я пошла.
        - Да все уже к тебе начали привыкать. Времени, конечно, больше нужно. Но... ты неплохая девушка, а художник вообще замечательный, так что... мы будем рады, если ты с нами надолго останешься. Я точно буду рад.
        Меня немного смущает его красноречивый взгляд, брошенный в мою сторону. Нет, Рома не смотрит похотливо или дерзко. Скорее с теплом, нежностью и явным интересом. Но этого хватает, чтобы смутиться.
        - Спасибо тебе, Ром.
        Мы спускаемся на лифте вниз, и все это время я чувствую, что Рома не сводит с меня глаз. Он стоит не слишком близко, но ощущение, будто касается меня плечом. Ничего ведь нет плохого в мужском внимании? Рустаму женщины все время улыбаются, флиртуют с ним. Вовсе не ужасно, что и я буду нравится мужчинам. Не шарахаться же мне от них.
        - Пиши, звони, если что. Я парень свободный. Всегда найду время пообщаться с красивой девушкой.
        Рома улыбается на прощание и выходит из здания чуть раньше меня. Я невольно смотрю ему вслед и тоже улыбаюсь. Приятно осознавать, что ты кому-то нравишься, и что в этом нет ничего ненормального, безумного и неправильного. Просто парень. Просто я. Просто нравлюсь.
        *********
        - Ты когда-нибудь думала о том, чтобы попробовать с кем-то другим? В смысле, отношения? - мы с Нимб сидим в кафе и потягиваем вино, болтая об отстраненных и некасающихся наших жизней вещах. Я рада, что она согласилась встретиться со мной. Рустам позвонил и сказал, что сегодня ему придется задержаться, а мне совсем не хочется сидеть дома в одиночестве. Я не сразу решаюсь задать вопрос, который переведет нашу беседу в довольно деликатную плоскость. У меня нет цели ранить Нимб обсуждениями ее чувств к Кариму, но есть цель разобраться в собственных ощущениях, а кроме как с Нимб, мне больше не с кем это обсудить.
        - Хочешь знать, был ли у меня кто-то, несмотря на влюбленность в Карима?
        Я киваю, быстро отхлебнув немного вина из фужера.
        - Был, конечно. И не один, - усмехается подруга, пожав плечами.
        - И как?
        - Да тут и говорить особо нечего. Я много раз пыталась заставить себя забыть его, переключить внимание на другого, но не вышло. Я все время сравнивала их с ним, и они всегда проигрывали. И за время отношений особого трепета ни к одному из парней я так и не начала испытывать. Даже если был секс. И он мне тоже казался фальшивкой, потому что не их я хотела... Я хотела Карима. И до сих пор хочу... А почему ты спрашиваешь? Надеешься заменить свои чувства к Рустаму, чувствами к другому парню? - Нимб сощуривает взгляд, будто пытается угадать мои мысли. Но я, в принципе, и не собираюсь их скрывать. Раз уж она честна со мной, то и я должна быть честна с ней.
        - Никак не могу избавиться от чувства вины и ощущения неправильности происходящего между мной и отчимом...
        - Воу-воу, детка, постой. Отчим - это в прошлом. Вы уже давно не существуете, как отчим и падчерица. Ты же мне сказала, что с твоей матерью Рустам развелся до ее смерти. И если бы не болезнь, они бы и не жили вместе. Просто так сложились обстоятельства - он не мог оставить вас в такой период жизни. Не мог оставить тебя. Так за что тебе ощущать вину? Ты же не под носом у мамы к нему в постель полезла. Ты ей не лгала. Ваши отношения начались уже после ее смерти. Знаю, это все равно кажется тебе странным, хотя бы потому, что ты привыкла много лет к нему относиться не как к мужчине в прямом смысле этого слова, а как к мужу твоей матери. И тем не менее, Ян, я не понимаю, в чем именно ты себя обвиняешь?
        Я тяжело сглатываю и прикусываю нижнюю губу, опустив взгляд на свои пальцы, сжимающие ножку фужера. Копаться в собственных чувствах, это как упасть в глубокую яму с жижой и искать там спасательную веревку - нужны крепкие легкие, чтобы не утонуть, а мои, кажется, не очень-то и крепкие.
        - Ну, ты бы смогла простить свою дочь, если бы она стала жить с твоим бывшим мужем?
        - Малыш, прости, что мне придется тебе это сказать, но... твоей мамы больше нет. И чтобы я тебе сейчас не ответила, ты не можешь знать, был бы ее ответ такой же. Возможно, она бы не стала тебя обвинять. Возможно, стала. Ты этого не узнаешь никогда. Не понимаю, с какой целью ты завела разговор о попытках избавиться от чувств к одному мужчине через общение с другими, но определенно точно могу тебе сказать, что предавать свои чувства из-за предполагаемого осуждения своей матери - вот это не очень хорошо. Это даже ненормально. Я так думаю. Если бы она была жива и сказала бы тебе, что не может принять ваших отношений - это другой разговор. Но ее нет рядом. И насколько мне удалось заметить, Рустам тебе небезразличен. И ты ему тоже. Может, тебе пора уже позволить своим чувствам и желаниям занять первостепенную позицию? Я, конечно, не гуру жизни, - горько усмехается Нимб, откинувшись на спинку стула, - вообще не гуру. Но... если бы у меня был шанс удержать рядом любимого человека и попробовать построить с ним жизнь, я бы не разменивалась по мелочам и не заморачивалась по поводу прошлого. У тебя такой шанс
есть. У меня пока нет. Подумай об этом. Если Рустам для тебя много значит, может, пора уже принять свою неправильную любовь и ослабить тиски вины, которыми ты себя сковала?
        - А что, если это не то самое? Что, если это ошибка? "Мы" - ошибка? - я невольно вспоминаю про подарок Рустама, отчего кожа мгновенно покрывается мурашками. Он хочет, чтобы я уехала... Хочет?
        - Ошибкой может быть все, что угодно. А может не быть. Вдруг ошибкой будет именно отказ от ваших с ним чувств?
        - Я боюсь, что если "мы" окажемся ошибкой - это меня уничтожит.
        - Так ты боли боишься, Ян? - Нимб бросает на меня пристальный взгляд и склоняет голову набок. - Дело не только в чувстве вины? Ты боишься его любить, потому что боишься потерять? Как потеряла маму?
        Я не отвечаю. Потому что ответа нет. Точнее, он есть, но мне он не нравится.
        ***
        Перед тем как ехать домой, прошу Валерия завезти меня в магазин. Кое-что покупаю из продуктов, чтобы приготовить ужин. Я редко готовлю сейчас - из-за работы в основном. Еду мы с Рустамом либо заказываем на дом, либо едем в ресторан и ужинаем там. Сегодня мне хочется самой приготовить ужин. Во-первых, потому что делать все равно больше нечего. Во-вторых, это вроде как знак внимания Рустаму. Ему нравится, как я готовлю, и он всегда с наслаждением ел домашнюю еду. Разговор с Нимб подвел меня к мысли, что страх боли действительно живет во мне. Именно его я ощутила, когда Рустам подарил мне курсы. Именно он царапает внутренности, когда на Рустама обращают внимание другие женщины, а я чувствую себя такой посредственной на фоне их роскошности и сексуальности. И именно страх толкнул меня на мысли о других парнях, когда Рома продемонстрировал свой интерес ко мне - к Роме ведь у меня нет чувств, а значит, с ним быть безопаснее, ведь его нестрашно потерять. И всех тех, к кому у меня нет чувств, потерять нестрашно. А Рустама страшно. И потерять его любовь ко мне тоже.
        Дома быстро переодеваюсь в домашний халат. Очень красивой одежды у меня по-прежнему нет, но я собираюсь ее приобрести. Хотя бы для таких случаев, как сегодняшний вечер, чтобы выглядеть привлекательно и быть уверенней в себе. Достаю из шкафа шелковый халатик, он в общем-то смотрится на мне неплохо, после чего иду в кухню и приступаю к приготовлению ужина. Запеку мясо в вине с итальянскими травами. Благодаря постоянным обедам в отличных ресторанах, я прониклась уважением и любовью к изысканной еде. Мне хочется научиться готовить не только блинчики и куриные супы.
        Ближе к одиннадцати начинаю сомневаться, не зря ли я это все затеяла - вдруг Рустам будет вообще поздно ночью? Поэтому прежде чем накрывать на стол, набираю ему сообщение "Ты скоро будешь? Я ужин приготовила. Хотела уточнить, ждать ли тебя?"
        Спустя пять минут ответа все еще нет, и я успеваю расстроиться. Видимо придется ложиться спать одной. Выключив духовку, кладу вино, с которым хотела подать мясо, в холодильник. Хлопок входной двери и шум в прихожей раздается в тот миг, когда я убираю со стола еще незаженные свечи.
        - Привет. Думал, спишь уже, - Рустам заходит в кухню, стягивая пиджак с плеч. Его взгляд падает на свечи в моих руках, скользит по вырезу халата, и наконец поднимается к глазам.
        - Я же писала, что приготовила ужин. Спрашивала, ждать тебя или нет, - я не делаю это специально, но мой голос все равно звучит немного обиженно. Он ведь даже мое сообщение не удосужился прочитать.
        - Телефон в офисе забыл, Ян. Заработался сегодня и устал. Но от ужина не откажусь, если ты еще не передумала. Пахнет очень вкусно.
        Тут же мысленно даю себе по лбу за излишнюю подозрительность. Рустам просто забыл телефон, а я сразу думаю о нем плохо. Словно хочу найти в нем недостатки.
        - Нет, не передумала. Мой руки и садись.
        Вернув свечи обратно на стол, я их зажигаю - это лишняя романтика, но теплый свет свечей меня успокаивает. Пока Рустам моет руки в ванной, быстро достаю мясо из духовки и раскалдываю по тарелкам. Вино открываю штопором и разливаю по фужерам. Суетливо и придирчиво оглядываю стол - ничего ли не забыла? Чего еще нет? Салфетки, вилки, ножи на месте. Вроде все как надо.
        - Все идеально, Ян, - теплые ладони сжимают мою талию, к спине прижимается крепкая грудь, а шеи касаются слегка шершавые губы.
        21 глава
        - Мне следует расценивать этот ужин, как прелюдию к серьезному разговору или тебе просто захотелось для меня приготовить?
        Я наблюдаю за тем, как Рустам неторопливо погружает в рот кусочек запеченного мяса и запивает вином. Сама я почему-то не спешу есть, хотя голод испытываю. Наверное дело в том, что я действительно затеяла ужин не просто так. Мне хочется поговорить с Рустамом обо всем: о нас, о будущем, о курсах в Америке. А также хочется побыть с ним рядом наедине, ощутить на себе его безраздельное внимание, и просто сделать приятно тем, что приготовила вкусную пищу.
        - Я это блюдо в одном ресторане попробовала. Мы там с Лясей как-то после работы сидели, - говорю вместо ответа на вопрос. - Попыталась воссоздать рецепт на основе своих догадок. Ну и интернет мне помог. Нравится?
        Рустам кивает, насаживая на вилку очередной пряный кусочек, не сводя с меня пристального взгляда.
        - Да. Вкусно, малыш. Но ты не ответила.
        В его поведении я не вижу ничего подозрительного. Он расслаблен и спокоен. Я не замечаю, что он стал холоден ко мне или менее внимателен. Все как обычно. И все же червячок сомнения никак не хочет замолкать во мне, поэтому решаю, что поговорить на самом деле стоит.
        - Я хочу кое-что знать, - начинаю осторожно, давая себе время собраться с мыслями.
        - Что именно?
        - Мы с тобой... дальше... как мы будем жить? То есть, я имею в виду, если я решу, например, поехать в Америку на курсы, проведу там полгода, потом вернусь, что будет дальше?
        - Все будет по-прежнему, Ян. Ты и я. Вместе. Мы обсуждали это.
        - Нет, ты не понял. Я хочу знать конкретно - кто я тебе? Кем ты меня видишь?
        Рустам выгибает бровь и с легким стуком откладывает вилку.
        - Вроде я уже озвучивал. Я вижу тебя своей женой. Матерью своих будущих детей. Любимой и единственной женщиной. Расстояние и твое обучение в другой стране этого факта не изменят. Эти курсы - благо для тебя в первую очередь. Мне лично они не нужны. И как я уже говорил - лететь туда я тебя не заставляю. Ты можешь этого не делать, но только не отказывайся из-за своего страха, малыш. Если ты опять придумала себе иллюзорные ожидания, в которых я отправляю тебя подальше, потому что разлюбил, то выбрось их из головы, потому что это невозможно, а если бы и было возможно, то я бы тебе честно об этом сказал. Зачем такие сложности? К тому же Америка - это не другая вселенная. Я смогу к тебе прилетать. Ты ко мне тоже. Саню сможешь туда свозить. Может, в Америке ему больше понравится, чем в России.
        Я медленно выдыхаю, чувствуя, как грудную клетку заполняет облегчение, и даже позволяю себе радостную улыбку. Снова он все понял. Мне неловко, что Рустам настолько точно интерпретировал мои подозрения. В который раз будто просканировал. И про Сашку не забыл сказать, что для меня крайне важно.
        Так.
        Стоп.
        Он сказал, что дальше видит меня женой и матерью будущих детей. ДАЛЬШЕ, то есть после Америки, если я туда поеду. Значит, это вроде как "предложение"? Предложение заранее? Намек, что когда я вернусь, он бы хотел, чтобы мы поженились?
        - О чем ты теперь думаешь? Твои эмоции так быстро сменяют друг друга, что едва успеваю ухватиться хотя бы за одну из них.
        - Я... немного не ожидала слов про женитьбу... - беру фужер и в несколько глотков осушаю его в остром приступе жажды. - Это ведь был ответ на вопрос "что будет дальше?" То есть, ты хочешь, чтобы мы потом поженились?
        - Ну а чего ты ожидала? - Рустам сразу подливает вина в мой опустевший стакан, затем подливает себе и ставит бутылку на стол. - Разумеется, я хочу, чтобы ты стала моей женой, и чтобы дети у нас родились в официальном браке. Вполне естественное желание в отношении девушки, к которой у меня серьезные чувства и намерения. Надеюсь на этот раз я тебя окончательно успокоил?
        Улыбка расплывается на лице автоматически - я не могу ее удержать.
        - Спасибо, что не злишься и не насмехаешься. Мне важно было знать, потому что... потому что мне кажется, - я делаю глубокий вдох и впериваюсь взглядом в лицо мужчины, ловлю его темный взгляд, который не собираюсь отпускать, затем облизываю губы и наконец выдыхаю, - мне кажется я в тебя влюбилась. И... я счастлива с тобой. Если я приму решение быть с тобой официально, быть навсегда, мне бы не хотелось, чтобы это все было из-за "пустышки". Мне бы не хотелось переломить себя, чувство вины перед мамой, чувство страха, ради ошибки. Я должна быть уверена в тебе и в твоих чувствах, как и в своих.
        - Ты можешь быть уверена во мне, Ян, - Рустам хрипло выдыхает, затем поднимается из-за стола и протягивает мне руку. - Иди сюда.
        Глаза мужчины странно блестят, будто он сейчас услышал нечто важное, хотя мое признание в любви наверно можно расценивать как "важное". Я ведь ему об этом еще ни разу не говорила. Вкладываю свою ладонь в его, он крепко сжимает мои пальцы и тянет на себя. Через секунд я оказываюсь в его объятиях, прижатая к его к груди, нос Рустама зарывается в мои волосы, он вдыхает запах и сильнее обхватывает меня руками.
        - Я готов прямо сейчас жениться на тебе, готов был уже тогда, когда ты еще только бросала на меня взгляды и смущенно отводила их. И ждать я тоже готов, потому что с самого начала знал, что просто не будет. Но любое ожидание стоило того, чтобы в этот миг держать тебя в руках и слышать твои признания, малыш.
        Его губы накрывают мои, язык проталкивается в рот. Нежный поцелуй втекает в меня сладким трепетом и разливается по телу. Это мой выбор - быть счастливой с ним. По-настоящему быть. Больше не стыдиться. Простить себя. Потому что я делаю это ради чувства, что растет в груди.
        Обхватив его шею, я слегка царапаю кожу и неспешно отвечаю на поцелуй Рустама. Он подхватывает меня на руки и несет к кровати. Этой ночью он любит меня нежно, будто пытается закрепить мои слова любви и свои слова о том, что я могу быть в нем уверена. Это особенная ночь. Наши чувства оголены и с его, и с моей стороны. Больше нет преград. Никто и ничего не скрывает. Каждое его касание ощущается более остро, доходит до самого сердца и остается в нем.
        Рустам двигается внутри меня медленно, смотрит в мои глаза, наблюдает за реакцией на толчки, я тоже смотрю в черноту, ставшую частью моей души, и не могу сдерживать улыбку. Мне хочется улыбаться, хочется целовать его, гладить, хочется вобрать глубже. Я приподнимаю бедра, позволяя его члену заполнить меня до предела, после чего взрываюсь. Надо мной он, внутри меня он, он рядом со мной, и он часть меня. Я принимаю полностью все, что он хочет мне дать. И сама хочу отдать ему все в эту минуту.
        - Я тебя люблю. Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю...
        Это Рустам говорит? Или я? Кто-то из нас говорит точно. Может быть, мы оба?
        **
        - Ну, а если мне не понравится?
        - Не понравится - вернешься обратно. Насильно тебя никто там удерживать не будет, Ян.
        Мы голые лежим на постели. Моя нога закинута сверху на бедро Рустама. Рукой я вожу по члену, не без удовольствия отмечая, как он тут же твердеет. Рустам красивый. Весь. И член у него тоже красивый. Мне нравится его трогать и смотреть на него, нравится иметь над мужчиной власть, пусть и такую примитивную.
        - А что если Карим найдет кого-то на мое место?
        - Временно найдет. Я уже говорил с ним об этом. Он сможет отпустить тебя после выставки, хотя ему бы не хотелось, потому что его устраивает, как ты работаешь. Но навстречу он пойти готов.
        - Это все благодаря тебе, - я обвожу пальцем головку члена, собираю сверху капельку и размазываю ее. - Если бы не ты, он бы не стал церемониться.
        - Ошибаешься, Ян. Если бы ты не была такой талантливой, думаешь, надо было бы ему, даже учитывая наше с ним знакомство, давать какой-то девчонке полгода, чтобы она закончила курсы? Будь ты одной из многих, он бы просто уволил тебя и взял на твою должность любую другую.
        - Ты переоцениваешь меня.
        - Это ты себя не дооцениваешь. Возможно, Америка в этом тебе поможет. Не факт, что ты сама захочешь возвращаться.
        Моя рука замирает. Я слегка приподнимаю голову, чтобы видеть лицо Рустама, и непроизвольно хмурюсь.
        - Что ты имеешь в виду? Как это не захочу возвращаться?
        - В галерею. Ты можешь захотеть чего-то другого. Большего.
        Его спокойный тон и прямой взгляд успокаивают. Он лишь о работе говорит, а я уже начинаю думать, что он сомневается в моих чувствах и в том, что мне захочется к нему вернуться.
        - Возможно. Пока рано об этом размышлять. Мне нравится работать у Карима.
        - Я рад, что ты нашла себя.
        Вновь опускаюсь на его грудь, руку убираю с члена и перемещаю на живот, поглаживаю дорожку волос, поднимаюсь к соскам и обвожу их пальцами.
        - Дом я продаю.
        Снова шок. Я не ожидала этого услышать. А еще не ожидала, что эта новость меня болезненно кольнет. Нет, я знала, что рано или поздно, это случится, но не думала, что так скоро.
        - Купим потом другой. Выберем вместе. Тебе нужно будет забрать вещи, которые нужны, до того, как дом начнут смотреть потенциальные покупатели.
        В груди щемит от мысли, что мне придется поехать туда, чтобы разобрать вещи, свои и... мамины, но сделать это необходимо. Необходимо попрощаться с домом, где мы прожили столько лет, с которым связано много светлых воспоминаний о маме.
        - Хорошо. Завтра я поеду туда. Ты со мной?
        Не вижу, но чувствую, как Рустам качает головой.
        - Завтра много работы. Одна справишься?
        Наверное даже лучше, если я буду одна. В одиночестве легче выпускать наружу боль, легче сказать "прощай и прости", легче плакать, а можно даже кричать. Это будет как последнее прощание с прошлым. А дальше начнется совсем другая жизнь.
        22 глава
        Рустам
        Я паркую машину недалеко от дома под широкими ветвями деревьев. Через лобовое стекло мне прекрасно виден передний двор, и как Яна сбегает вниз по ступеням крыльца, бросает в металлическую урну еще одну стопку фотографий, после чего какое-то время просто стоит и смотрит на них. Я знаю, что это за фотографии. Из нашего прошлого. Их не так много, как могло бы быть. Большую часть распечатывала Ирина. Я вижу, как Яна достает спички из кармана джинсовки, поджигает одну и бросает в урну. То, что она в этот момент плачет, я просто чувствую.
        Мое безумие. Иначе как объяснить, что вместо работы я приехал сюда и как ненормальный не могу оторвать от нее глаз, хотя дел по горло и телефон пришлось отключить, чтобы не обрывали звонками?
        Девчонка, которую я полюбил до боли в груди. До Яны в моей жизни настолько сильного чувства к женщине не было ни разу, это я понял позже. Не сразу. Я мог бы продолжать врать себе дальше, как собирался в самом начале, когда только осознал, что мои чувства к ней изменились, стали глубже и сложнее. Я мог бы отказаться от нее, держаться подальше и не мешать ей строить свою жизнь, несвязанную со мной. Так было бы правильнее. Но я не захотел.
        Я встретил мать Яны через год после развода с бывшей женой. Встретил в день годовщины смерти нашего сына. Тот год прошел для меня словно в густом тумане. Больница, похороны, плач жены, а потом всего одна фраза, которая поставила точку на нашей дальнейшей с ней жизни "Я не могу с тобой больше быть. Он был так на тебя похож. Я не могу на тебя смотреть, Рустам. Не могу, понимаешь?" Тогда я не понимал. Я был молод и мне тоже было больно. Я любил ее, может, не так, как Яну... иначе... но любил, и сына я любил очень сильно. Я считал, что мы вместе должны справиться с нашей трагедией, что должны быть рядом и поддерживать друг друга, но она посчитала иначе. Она захотела уехать, чтобы больше не видеть меня. Так что со своей трагедией я справлялся в одиночку. Как практически со всем в своей жизни. Тогда мне и повстречалась Ирина. Забота о ней и о ее дочери стала для меня спасением, утешением. И тогда я никак не думал, что девчонка, которую я сажал на плечи, которой покупал мороженое, однажды вырастет и станет моим всем. Сведет меня с ума, превратит в безумца.
        Яна винит себя. Ей плохо и больно. Я знаю. Она считает, что Ирина бы осуждала ее. Но если и есть в этой истории кто-то, кого стоило бы судить, то это я сам. Потому что этот тот самый случай, когда мне не стоило давать себе такого права, как любить ее. Если бы, бл*дь, все было так просто. Только в реальности все иначе. И отказаться от Яны оказалось сложнее, чем я думал. В этот раз у меня не хватило сил отпустить.
        Сначала мне стало тянуть к ней платонически. Я отвергал это гребаное чувство до последнего. Меня влекло к дочери своей жены. К почти девчонке. Пусть она уже была взрослая, и все же недостаточно, чтобы оправдать себя. Мне под сорок. Она совсем малышка. Я, бл*дь, не должен был позволять себе этого. Никогда из моей памяти не сотрутся слова Ирины и ее взгляд перед смертью, когда я рассказал о своих чувствах к Яне. Она хотела ее защитить от меня, в чем была чертовски права. Будь у меня дочь, я бы тоже ее защищал, посчитав любовь мужика вдвое старше недопустимой.
        Сейчас, глядя как она сжигает свои воспоминания, как огонь от сгорающих фотографий освещает ее лицо, я эгостично радуюсь, что, когда будет продан дом, все прошлые границы окончательно сотрутся между нами. Мы наконец сможем начать строить жизнь, не оглядываясь назад. Знаю, что ей нужно больше времени, но надеюсь, что она справится. Я буду рядом, чтобы помочь.
        Единственное, о чем я по-настоящему жалею, это то, что использовал ее брата, чтобы удержать Яну. Я лгал ей, говоря, что не буду помогать им. Если бы она не осталась со мной, я бы не стал лишать Сашу и Анны квартиры. Я бы не сделал ничего, что могло бы навредить ей или им, ведь Саня напоминает мне моего сына, которого я потерял.
        Эти курсы в Америку - как искупление. Мне хочется, чтобы Яна понимала - со мной она не пленница, чтобы перестала бояться каждый раз, когда меня нет рядом. Это, бл*дь, чертовски сложно, потому что я не хочу ее отпускать. Она словно одержимость. Яд, ставший частью моей крови, против которого мне так и не удалось найти противоядие.
        Всех людей, которые что-то значали в моей жизни, я потерял. Родители, сын, жена, вторая жена. О том, чтобы потерять Яну, я не хочу даже думать, но знаю, что если ей будет хреново со мной, мне все-таки придется ее отпустить. Страшнее того, чтобы потерять ее, только видеть, как она несчастна.
        Мы сейчас как по грани ходим. Яна призналась, что влюбилась, но я вижу, что она по-прежнему мечется. Я хочу, чтобы ее выбор был свободным, даже если он будет не в мою пользу. Так следовало сделать изначально. Да, следовало, только ни х*я не вышло.
        *
        Нажимаю кнопку запуска двигателя и последний раз бросаю взгляд на Яну. Подходить я не собираюсь. Думаю, ей хочется сейчас побыть одной. Машина Валерия стоит в нескольких метрах от меня, поэтому я не переживаю, что Яна останется совсем одна. Когда она будет готова, он отвезет ее домой.
        Телефон включаю по пути на работу. Делаю пару дежурных звонков и раздаю указания персоналу, после чего набираю Кариму. Вопрос со Звергом и отцом Яны пока окончательно не решился. Мне удалось прижать Андрея, так как он был должен крупную сумму самому Звергу-старшему, но из-за конфликта с Максимом, Зверг забычился и теперь проблемы с папашей-ублюдком снова всплыли на поверхность. Яна вполне могла видеть именно его тогда у кафе, хотя я постарался ее успокоить, но после аварии, в которой мою машину смяло как консервную банку, я не удивлюсь, если Зверг предпринял и другие попытки добраться до меня. Например через Яну, используя при этом ее отца, который вполне может пойти на все что угодно, чтобы вернуться к привычной для себя жизни - играм и шлюхам.
        - Слушаю, Рус, - Карим рявкает в трубку в своей обычной манере.
        - Что Калмык? Принял предложение?
        - Принял. Куда бы он делся. Снимет он Зверга с должности, под пресс его положит. Все уладим.
        - Пусть не перегнет. Достаточно его припугнуть. Звергу есть, что терять. Если поймет, что его обложили и связи не помогут, быстро брыкаться перестанет.
        - Все сделаем по высшему разряду. Ты завтра с Яной в "Сивилье" будешь? Мы с Мадиной на вас рассчитываем.
        Я выезжаю на шоссе и через пару метров притормаживаю перед светофором. Ужин в "Сивилье" Карим организовал в честь помолвки с Мадиной. Знаю, что ему самому этот ужин особо не нужен, но так как и он, и его невеста из влиятельных и уважаемых семей, на помолвке будут присутствовать вся Московская элита. Еще одна возможность для Карима укрепить имеющиеся связи и приобрести новые через отца Мадины. Яна, разумеется, должна там присутствовать вместе со мной. Хочу постепенно вводить ее в свой круг общения. Ей следует привыкать к тому, что на подобных мероприятиях ей необходимо будет часто появляться в качестве моей невесты, а затем жены. Во всяком случае, так будет, если она не примет решение уйти.
        - Мы приедем.
        - Отлично. В восемь жду вас.
        Слышу на фоне голоса Карима другой - женский и певучий. Сразу узнаю, кому он принадлежит.
        - Кристине привет. Я так понимаю, сегодня ты за город собираешься?
        - Да. Так что увидемся завтра.
        Друг сбрасывает вызов, после чего я кидаю телефон на кресло и возобновляю движение по трассе. Когда приближаюсь к повороту, который ведет в сторону, где расположено кладбище, руки на руле автоматически напрягаются. Прошло много лет со дня смерти сына, а мне по-прежнему тяжело вспоминать и говорить о нем. Я не особо задумываюсь, почему сейчас сворачиваю с трассы, почему еду к нему, ведь на могиле сына мне хреновее всего. Ни в одном другом месте я не ощущаю такую сильную скорбь, как стоя перед памятником. Именно по этой причине я не часто здесь бываю, но иногда возникает почти потребность приехать.
        Выйти из машины не решаюсь долго. В бардачке есть машинка - я заранее покупаю игрушки, чтобы отнести тогда, когда буду готов. В последнее время я навещаю могилу сына каждый раз, когда мы едем с Яной на кладбище к Ирине. Так легче. Это, бл*дь, звучит ужасно, но ее боль помогает мне забывать о собственной. Хочется защитить ее, уберечь, поэтому в эти минуты я не думаю о себе.
        - Ну, здравствуй, приятель, - ставлю машинку рядом с памятником. Небольшой красный грузовик. Пацаны такие любят. Это уже взрослые мужики начинают задумываться о других автомобилях.
        - Ему бы понравилось, - до боли знакомый голос звучит позади настолько неожиданно, что я не сразу соображаю - это реальность или это, бл*дь, мое воображение?
        - Ему бы понравилось все, что бы ты ему ни подарил, Рустам.
        Наконец нахожу в себе силы повернуться и посмотреть в глаза своему прошлому, которое уже не ожидал встретить никогда.
        - Эдие...
        23 глава
        Просыпаюсь от того, что между ног разливается влажное тепло, а на поясницу что-то сильно давит. Мне хватает нескольких секунд, чтобы понять - это Рустам вернулся, снова поздно ночью, и сейчас я лежу на животе, прижатая его телом к постели. Его ладонь давит на поясницу, а член упирается между ног, вторая рука ложится мне на рот, мешая вскрикнуть, когда он проникает в меня до упора. Последние несколько дней он всегда занимается сексом именно так - грубо, без прилюдий, и разбудив меня посреди ночи. Мы оба очень устаем на работе, а еще мне кажется его что-то тревожит, но я пытаюсь научиться верить ему и не надоедать расспросами и подозрениями. Ведь Рустам сказал, что я могу быть уверена в его чувствах.
        Резкие движения внутри, горячее дыхание по плечам и влажный язык на шее - экстатическая смесь. Я закрываю глаза, позволяя мыслям улететь. Обожаю, когда он такой - агрессивный, с трудом сдерживающий себя. Мне даже стало нравиться слово "трахать", потому что то, что он делает, ощущается именно так, и я позволяю этому быть частью нашей жизни, не примешивая сюда мораль и стыдливость.
        Пытаюсь чуть прогнуться и поднять выше ягодицы, но Рустам не разрешает мне этого сделать. Наоборот сильнее придавливает меня к матрасу и мощными ударами вколачивается в мое тело, жадно кусая шею и продолжая зажимать рот. Я мычу и не отказываю себе в удовольствии облизывать его ладонь, отчего он звереет еще больше. Быстрые движения сводят с ума, мышцы внутри напрягаются, Рустам резко выходит, рывком ставит меня на колени и входит снова. Его шершавые пальцы растирают мою влагу между ягодиц, звук шлепков плоти о плоть становятся громче, их частота увеличивается. Мой рот теперь свободен, и я могу позволить себе стонать и кричать - его имя, всякие глупости, умоляющие просьбы продолжать. Оргазм накрывает меня в ту секунду, когда руки мужчины ложатся на мою грудь и сжимают ее. Я кричу и в то же время прислушиваюсь к тугой пульсации внутри себя, рычанию позади и хлюпанью, сообщающему о том, что он все еще двигается. Во мне очень мокро и тепло. Следы моего оргазма растекаются по бедрам.
        - Ты сегодня снова поздно, - выдыхаю спустя минуту. Я по-прежнему стою на коленях, на груди ладони Рустама, щекой я лежу на подушке, разглядывая огни ночного города за окном.
        - Еще немного потерпеть. Скоро со всем разберусь, малыш.
        Он вынимает из меня член. От болезненного наслаждения я прикусываю губу и на миг зажмуриваюсь. Как же приятно. Просто невыносимо хорошо. Он мой рай и ад в одном флаконе.
        На Рустама я не смотрю, не в силах пошевелиться, но по звукам понимаю, что он стягивает презерватив, затем идет в ванную. Шум воды, и вот он уже рядом, ложится, прижимая меня к себе и укрывая нас одеялом.
        - Готова к выставке? Я сегодня заезжал в Парадайз. Видел твои работы. Они прекрасные, Яна.
        - Ты... был в Парадайзе?! - я прижимаюсь к мужчине спиной и попой, кутаясь в его близость и тепло.
        - Да. Виделся с Каримом. Нужно было обсудить кое-какие рабочие моменты.
        - У вас с ним.. точно все в порядке? - спрашиваю не просто так. Дело в том, что мы должны были идти на вечер в ресторане, который устраивал Карим в честь помолвки с Мадиной, но по неизвестной мне причине мы не пошли. Что-то произошло у Рустама, из-за чего его в тот день не было дома практически до утра. Он сказал, что появились какие-то проблемы. Я посчитала себя обязанной извиниться перед Каримом за наше отсутствие, но Ахметов только отмахнулся. С того дня Рустам еще ни разу не говорил мне, что где-то виделся или общался с ним, и вроде бы они даже не созванивались. По крайней мере я не слышала.
        - А что у нас должно быть не в порядке? - в голосе Рустама звучит удивление, поэтому я быстро объясняю причину своего беспокойства.
        - Ян, мы с Каримом не девочки-подростки пятнадцати лет. Вряд ли кто-то из нас стал бы обижаться или злиться из-за подобного. Он прекрасно понимает, что у меня могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, и планы могут резко поменяться.
        - Ну, ладно. Я просто подумала... может, ему было неприятно. Все-таки свадьба.
        - Свадьба через два месяца. А это просто помолвка. На свадьбе мы обязательно с тобой будем. Сейчас лучше думай о выставке. Она уже послезавтра.
        - Да. Так скоро... Иногда мне кажется, что я не справлюсь.
        - Справишься обязательно.
        Может он и прав. Просто нервы. Наверное это нормально - волноваться перед таким важным событием в твоей жизни. За последнюю неделю я многое пересмотрела в себе и в наших с Рустамом отношениях. Прощание с домом, соженные фотографии и летящий в небо пепел, помогли мне максимально абстрагироваться от прошлого. Осталось последнее - сходить на могилу матери. Я планирую это сделать завтра утром, а после вместе с Нимб сходить в салон, в который она мне подарила абонемент. Подруга обещала, что поможет мне с выбором платья на выставку. Я в этом не особо сильна, так что благодарна ей за помощь, а еще за то, что она придет на выставку. Это очень важно. О том, что там будет Рустам я не сомневаюсь, мы и не обсуждали его присутствие - ведь это само сабой разумеющийся факт. А вот желание Нимб поддержать меня приятно до ломоты в пальцах.
        - Спасибо за комплимент насчет картин. Знал бы ты, сколько я их переделывала. Скажи, у тебя точно все нормально? Ты стал каким-то замкнутым. Ну, словно тебя сильно тревожит что-то, о чем я не знаю.
        Рустам чуть крепче сжимает мои плечи и зарывает носом в волосы, целует и молчит.
        - Рустам?
        - Все нормально, Ян. Все хорошо у нас с тобой. Это лишь временные трудности.
        Решив, что причин не верить ему у меня нет, я успокаиваюсь, желаю спокойной ночи и через пару секунд чувствую, как проваливаюсь в сон. Все у нас хорошо.
        ***
        - Ну вот и все... - я кладу на могилу мамы цветы и медленно выпрямляюсь, не сводя глаз с ее портрета. - Ты была мне ближе всех. Я очень тебя люблю. Надеюсь, ты знаешь. Но и он мне нужен. Не представляю, что бы ты подумала обо мне... Да если бы ты была жива, я бы никогда не решилась... я бы не смогла. Прости меня. Где бы ты сейчас ни была.
        Я думала, будет легче. Но нет, все еще тяжело.
        Несмотря на то, что сейчас утро, солнце уже сильно припекает, еще больше раскаляя мой и без того раскаленный мозг. Дышать тяжело то ли из-за жары, то ли из-за обжигающей легкие вины. Я решила отпустить прошлое, но здесь оно возвращается, не спрашивая у меня разрешения. Поэтому так больно. Интересно, смогу ли я однажды прийти сюда с легким сердцем? Не мучиться, не обвинять себя, не испытывать сомнения? Пока рано об этом говорить. Для меня прорыв уже то, что я смогла прийти. Сломала последнюю границу в себе. Да я все внутри себя переломала, чтобы остаться с ним. Такова цена нашего дальнейшего будущего с Рустамом. Нужно жить дальше. Нужно позволить себе любить его.
        Обхватываю плечи руками и поворачиваю голову в ту сторону, куда раньше уходил Рустам, когда мы вместе приезжали сюда. Он сказал, его родители погибли в аварии - это их он навещал? В следующий раз мне бы хотелось получить от него все ответы. Стать ему ближе во всех смыслах. Ведь не только я существую в наших отношениях. Есть он, его прошлое, его чувства. Это вдруг стало так много значить для меня, что даже страшно немного.
        Еще раз бросаю взгляд на мамин портрет, затем на цветы, которые принесла для нее, мысленно прошу прощения, в надежде, что сама смогу себя простить, после чего поворачиваюсь и начинаю медленно идти к такси, которое ждет меня неподалеку. В сумке пиликает телефон, сообщая о времени принять противозачаточные. Я сразу достаю бутылку воды и запиваю таблетку, чтобы потом не забыть. На днях забыла. Для меня по-прежнему непривычно, что приходится регулярно пить контрацептивы. Раньше об этом думать не приходилось. Врач сказал, что из-за пропуска нужно будет в течение недели использовать другие средства предохранения параллельно с таблетками, иначе вероятность беременности высока. Я сказала об этом Рустаму и даже сейчас помню, как он посмотрел на меня... Это было в ту ночь, когда я забирала вещи из дома.
        "- Лучше пока пользоваться презервативами. Прости, я таблетку вчера выпить забыла. Не хочу рисковать. Я тут подумала, что на курсы в Америку все же стоит поехать, но окончательное решение приму только после выставки. Ты прав. Карьера и профессиональное развитие - это очень важно для меня. И дети могут стать помехой. Я в том смысле, что.. у Сашки есть мама. Она о нем заботится. Я люблю брата, но быть сестрой это одно, а быть матерью - совсем другое. Хорошо, что в этом плане ты меня не торопишь... Сначала я должна встать на ноги, я затем уже думать о ребенке..."
        Что-то было в его взгляде тогда. Что-то странное, непонятное, и какое-то болезненное, а еще я заметила в глубине любимой черноты растерянность и подавленность. Я этого раньше не видела, но в последнее время я вообще стала больше в нем замечать. Это одновременно пугает и завораживает. Было бы легче, если бы он чаще со мной делился. Но Рустам остается Рустамом, и некоторые ответы из него приходится вытягивать клещами.
        Сев в машину, называю таксисту адрес салона, где мы должны встретиться с Нимб. Завтра у меня очень важный день - выставка. Я думала, что перед днем выставки Карим всех выгонит на работу, а он наоборот дал выходной. Ляйсан сказала, что это обычная практика перед мероприятием, так как в день выставки мы будем на ногах с раннего утра до глубокой ночи - последние штрихи подготовки, репетиция, встреча людей, сам вечер, ужин, сбор реквизита... В общем, денек будет насыщенный, так что сегодня я планирую как следует отдохнуть и зарядиться энергией и настроением. А еще я планирую после выставки устроить для Рустама романтический вечер, ну точнее ночь. В знак благодарности. В кафе с ребятами я не пойду. Вместо этого проведу ночь вместе с ним. И тогда уже точно решу, лечу я в Америку или нет.
        ******
        - Знаешь, кого вчера видела в клубе? - Нимб поворачивает голову ко мне, пока два мастера напротив обильно обмазывают наши руки кремом и маслами. Довольно приятная процедура. Напоминает легкий массаж. Моим рукам не помешает точно - я так много пишу и рисую, что на пальцах появились профессиональные мозоли. Я бы, конечно, и без этого обошлась, но честно говоря, расслабляющая атмосфера в салоне, негромкая приятная музыка и сладкий аромат масел и свечей погружают в эйфорию, так что я невольно задумываюсь о том, почему не позволяла себе подобного раньше. Наверное потому что во всем привыкла быть похожей на маму, а за ней я никогда не замечала склонности к походам по спа-центрам и салонам красоты.
        - Кого?
        - Карима, - выплевывает Нимб, покосившись на девушек, которые, кажется, даже не слушают, о чем мы говорим. - А знаешь, с кем?
        - С Мадиной?
        - Не угадала. Ты что! Святая Мадина столь злачные места не посещает. С другой девушкой, разумеется. Вроде он приезжал за ней или что-то типа того. Они там недолго были вместе. Ну, в общем, это определенно была не Мадина.
        Я пожимаю плечами, потому что представлений о личной жизни Ахметова имею мало. Почти все, что мне о нем известно, рассказывали либо сама Нимб, либо Ляся. С кем он общается, как проводит свободное от работы время, для меня тайна за семью печатями. Да и не особо интересно, чтобы расспрашивать.
        - Сечешь, Ян?
        - К чему ты клонишь?
        - На лево он от своей Мадины ходит. Что тут непонятного? - хмыкает Нимб и как-то чересчур радостно улыбается. - Не очень-то он ее и любит, значит.
        - Откуда ты знаешь? Может, эта какая-нибудь знакомая? Или невеста друга, ну или еще кто-нибудь...
        - Ага. Знакомая, которая, увидев его, практически запрыгнула на Карима сверху и засосала в губы. К тому же это была вип-зона. Туда только "особых" посетителей пускают. Пофамильный пропуск, можно сказать. Я с помощью подруги прохожу. Просто так эта "знакомая" туда не попала бы. Трахает он ее, пока Мадина в постельке спит и по утрам расписывает папеньке свадьбу своей мечты с Каримом Ахметовым.
        От подобных предположений я невольно ежусь, потому что сразу вспоминаю Регину и слова Рустама о ней, а также слова самой Регины, что она сказала мне в уборной ресторана. Неужели и у Карима есть любовница, с которой он развлекается, пока не получит Мадину? Ляся говорила, что в посторонних связях он замечен не был, но то на работе, а за ее пределами за ним ведь никто не следит. Становится тошно от мысли, что у мужчин все настолько цинично и примитивно. Любит одну, трахает другую. А когда трахает любимую, другую тоже продолжает трахать ради острых ощущений? Трясу головой, чтобы избавиться от наползающих черной тучей мыслей. Сейчас еще напридумываю, что у Рустама с Региной не все закончено, или что он другую нашел, а я ведь решила верить ему. Даже мысленно сомневаться - это уже своего рода предательство. Нет, нет. Рустам - не Карим. Он со мной бы так не стал поступать.
        - Если у Карима и есть любовница, то какой тебе от этого толк? Просто подумай, какой он человек. Любит Мадину, а спит с другой девушкой. А ведь у них все серьезно. Свадьба на носу. С тобой бы он так же поступал. К лучшему, что вы не вместе.
        - Да брось, Ян. Как это нет толка? Если он себе подобное позволяет, значит, нет у него такой уж фатальной любви к Мадине. То есть у меня есть шанс стать той самой фатальной любовью. Ну и если уж быть до конца честной, то я бы с ним на каких угодно условиях быть согласилась. Даже на роль любовницы. Потому что, если бы я только получила возможность попасть к нему в постель, уж я бы его приручила. Видимо Мадина недостаточно пылкая. А Карим темпераментный. Ему страсть нужна. Я бы могла ему давать столько страсти, сколько бы он захотел. И он бы понял, что вся эта показная святость, это вовсе не то, что ему нужно. У нее свои недостатки. Страсть не вывозит.
        Глядя на то, с каким воодушевлением Нимб говорит о сводном брате, я испытываю искреннее желание поддержать ее и порадоваться, как она поддержала меня, но к сожалению, мне кажется, что Нимб сейчас занимается самообманом. Возможно, Карим вообще не способен на любовь, или у него довольно своеобразные представления о ней. Не хочу, чтобы Нимб попала в беду. Она местами многое видит и понимает, но во всем, что касается Карима, Нимб абсолютно слепа.
        - Ты только не натвори глупостей, - уже не в первый раз предупреждаю подругу, потому что на самом деле переживаю за нее. - Не вмешивайся в их отношения и их жизнь, Нимб. Ты ведь не знаешь толком, что там у них происходит.
        - Ладно, забудь, давай о чем-нибудь другом поговорим, - отмахивается девушка, никак не прокомментировав мое предупреждение. - Я для тебя уже подобрала отличные луки. Сделаем из тебя конфетку, чтобы у твоего Рустама завтра диабет развился от одного взгляда на тебя.
        Я смеюсь и облегченно выдыхаю. Смена темы и разговоры о завтрашнем дне ощущаются безопаснее, чем навязчивые идеи Нимб о том, как завоевать Карима.
        *****
        Вечером Рустам сам забирает меня из торгового центра, где после целого дня походов по магазинам, мы с Нимб засели в кафешке, чтобы перекусить. Я предлагаю подбросить ее до дома, но подруга отказывается, ссылаясь на другие планы на вечер - они с подружками собираются в кино. Я бы пошла с ними, но нервозное состояние перед завтрашним днем к ночи усилилось, так что вряд ли я составлю им хорошую компанию.
        К теме Карима и Мадины мы с Нимб больше не возвращались, хотя я то и дело думала об этом, вот и сейчас, когда забираюсь в салон авто, пока Рустам погружает пакеты с вещами на заднее сидение, я вспоминаю о вероятном наличии любовницы у лучшего друга своего любимого мужчины. Говорят "скажи, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты сам..." Эта дурацкая поговорка без конца долбит по вискам. Тем более у Рустама действительно была женщина, когда он уже обозначил отношение ко мне.
        - Как прошел день? - хлопок двери и запах духов Рустама врываются в мои мысли, требуя внимания к себе. Я поворачиваюсь и практически сразу оказываюсь прижатой к мужчине. Его губы накрывают мои, заставляя на миг забыть о всех навязчивых страхах, которые так любят заполонять мою голову.
        - Хорошо. С Нимб скучно не бывает. И с ней я расслабляюсь, - выдыхаю, отстранившись и вжавшись спиной в кресло. Рустам заводит машину, а спустя минуту мы выезжаем с парковки.
        - Что-то по твоему лицу не скажешь, что ты расслаблена. Волнуешься насчет завтра?
        - И это тоже.
        - Тоже? Есть еще что-то, я так понимаю.
        Я скашиваю взгляд на Рустама, оценивая, в каком он настроении. Выглядит нормально. Не настолько уставший и замкнутый, как последние несколько дней, и все же я не уверена, стоит ли заводить с ним разговор о любовницах. А вдруг я услышу совсем не то, что хочу услышать?
        - Ян, говори уже. Что тебя беспокоит? Снова видела кого-то похожего на отца? - голос Рустама звучит невозмутимо, но брови хмурятся, а желваки на скулах слегка дергаются, выдавая его напряжение. Он не любит говорить о моем отце, в чем я, в принципе, его не виню, да и сама я не очень люблю говорить об этом человеке.
        - Нет, дело не в отце, - поспешно выпаливаю, чтобы успокоить.
        - Тогда в чем?
        Ладно. Я все равно буду нервничать, так что лучше сразу поговорить. Можно ведь издалека начать.
        - Ты знаешь, что у Карима есть другая женщина?
        Рустам бросает на меня спокойный взгляд, после чего возвращает его к дороге.
        - Разумеется, я в курсе.
        Бух. Сердце пропускает удар, а затем с силой шарахает по ребрам.
        - То есть... ты об этом знаешь и считаешь это нормальным? У него ведь свадьба скоро..
        - Ян, меня больше волнует, откуда ты знаешь про то, что у Карима есть женщина, и почему ТЕБЯ это так беспокоит?
        - Нимб видела их в клубе. И меня это вовсе не беспокоит! - я сжимаю ручку двери до побеления костяшек. Внутри возникает яростное желание защищаться, хотя я ведь ничего особенного не сказала, да и Рустам тоже пока ничего особенного не сказал, если не считать то, что он воспринимает неверность как норму отношений.
        - Если не беспокоит, в чем тогда дело?
        - Просто... как так можно? Любить и жениться на одной, а спать при этом с другой? Тебе не кажется, что это нечестно? Допустим эта его "другая женщина" может быть в курсе, что у него есть невеста, а невесте каково? Карима вообще не волнует, что почувствует Мадина, если это вскроется?
        Рустам устало вздыхает и потирает пальцами глаза.
        - Во-первых, это не наше дело, Ян. Не мое, и не твое. То, что Карим мой друг, не означает, что он передо мной отчитывается за свои связи. Во-вторых, у них с Мадиной довольно сложные отношения. Они давно вместе, но Мадина воспитывалась в строгой семье. Долго не принимала предложение. Сначала училась, затем отец постепенно вводил ее в свой бизнес. Секс до свадьбы это не для нее. Она традиционных и очень строгих принципов. О том, что у Карима может быть секс с кем-то, думаю, если она и не знает точно, то подозревает, что такое вполне возможно. В этом плане он вряд ли стал бы ей врать и говорить, что он так же, как и она, станет больше года держать целибат. Так что ни тебя, ни Нимб не должны волновать их отношения.
        Я так сильно шокирована сказанным, что не сразу нахожусь, что ответить. Я ждала чего угодно: что Рустам станет оправдывать Карима, или скажет, что брак между ним и Мадиной вообще фикция, но никак не такого.
        - Но... как это так... как можно так... Я имею в виду, я даже недели не выдержала, когда узнала про твою... Регину, а Мадину, получается, вот это все... устраивает?
        - Если тебе что-то непонятно, малыш, это не значит, что это непонятно другим. Мы не все можем примерить на себя. И не со всем можем согласиться в жизни. У них так, у нас иначе. Они к нам не лезут, мы не лезем к ним. Других людей не касается наша с тобой жизнь, наше прошлое, наше настоящее и будущее, а нас не должна касаться чужая. Иногда у людей бывают связи на стороне. Не только у мужчин, но и у женщин тоже. В жизни все не так уж просто.
        Честно говоря, к горлу поступает тошнота из-за того, насколько цинично и спокойно Рустам говорит о подобных вещах. В жизни все непросто... Да уж... Но я бы так не смогла. Как так можно вообще?
        - А если я улечу в Америку... и там у меня будет другой? Ты... спокойно к этому отнесешься?
        Бровь Рустама взлетает вверх. Он криво усмехается и качает головой.
        - Нет, конечно. Ты нас с ними не сравнивай.
        Хочу еще спросить, если я уеду, будет ли у него здесь другая, но не решаюсь. Я ведь еще не определилась точно - лечу в Америку или нет. Отложим этот разговор до завтрашнего вечера.
        Рустам заносит вещи в квартиру и складывает у стены в коридоре. Я захожу вслед за ним, скидываю с ног балетки и устало потираю ступни, которые жутко ноют. Набегали мы сегодня несколько километров точно, а завтра еще весь день на ногах предстоит.
        - Не жди меня. Поздно буду, - Рустам наклоняется и слегка проводит губами по моей щеке. В груди тут же разливается разочарование. Снова уезжает. Ну сколько можно?
        - Выспись хорошенько, иначе завтра будешь клевать носом, Ян.
        Я киваю, хотя сна пока ни в одном глазу. Мне бы хотелось с ним сейчас время провести, но он ведь сказал, что скоро разберется с проблемами, и что все у нас с ним хорошо. Надеюсь, скоро у него действительно появится больше свободных вечеров для меня.
        Закрыв за Рустамом дверь, я разбираю вещи, повторяю сценарий завтрашней выставки, после чего принимаю ванну и ложусь спать. Утром просыпаюсь довольно рано, а Рустама в постели нет. И, видимо, не было. Беру в руки телефон, чтобы проверить, звонил ли он мне. Пропущенных и сообщений нет. Тревога мигом скручивается узлом в животе. Быстро нахожу его номер в журнале вызовов и набираю. Пока слушаю гудки, в всиках начинает пульсировать, а в горле сохнуть. Ну что я так нервничаю опять? Такое ведь было уже. Он на работе часто задерживается, бывает, что и по ночам вопросы решает, правда максимум в четыре-пять утра он обычно уже дома. Сейчас шестой час, а его все еще нет. Сердце обрывается и летит в черную пропасть, когда в трубке раздается женский голос вместо привычной низкой хрипотцы:
        - Да?
        Я не отвечаю. Не слушаю. Даже не дышу, кажется. Отбрасываю от себя гаджет, словно он смазан ядом. Слышу, как он с треском бьется об стену, а затем об пол, прекращая свое существование вместе с моим сердцем.
        24 глава
        Звонок в дверь заставляет меня подскочить на кровати. Взгляд мечется от разбитого на полу телефона к двери и обратно. Сколько я тут уже сижу и рыдаю? Сколько прошло времени? Я ведь должна собираться на выставку. Мои личные проблемы на работе никого не волнуют, а я расклеилась и никак не могу остановить рыдания. Если в дверь звонят, значит, это не может быть Рустам. Скорее всего пришла Нимб. Она должна была приехать пораньше вместе со своим стилистом, чтобы помочь мне одеться для выставки. Теперь никакого настроения нет. Я ведь только для него хотела выглядеть хорошо, а он... Где он провел ночь? И какая женщина могла ответить на звонок с его телефона так рано?! Мы ведь только вчера говорили про измены, и вот происходит такое... Давно у него эта связь? А что, если встречаться с Региной он и не перставал? Что, если все это время он врал мне?
        В дверь начинают громко стучать, поэтому я все-таки свешиваю ноги с кровати и плетусь по коридору. Руками вытираю слезы, но они продолжают течь, капают на грудь и пижамную майку. Выгляжу я наверняка жутко, но мне плевать, я готова в таком виде сейчас и на улицу выйти. Мне просто все равно.
        - Господи, что это с тобой?! И что у тебя с телефоном?! Я целый час дозвониться не могла! - Нимб залетает в квартиру, как только я открываю дверь. Следом за ней входит высокая светловолосая женщина со стильным чемоданчиком в руках. Видимо, стилист.
        - Карина, идите вперед. Ванная, где можно помыть руки, слева. Мы сейчас подойдем.
        Я шмыгаю носом, наблюдая как Карина проходит вглубь комнаты и судя по шуму, начинает подготавливать необходимое оборудование для работы.
        - Ян, да чего такое?! Случилось что-то плохое? - Нимб хватает меня за плечи и с тревогой вглядывается в лицо.
        - Я не пойду на выставку... Я не смогу...
        - Да объясни же, в чем дело-то?!
        - Рустам мне изменяет... - выдыхаю еле слышно. Не хочу, чтобы посторонним было что-то известно про мою жизнь. - Он мне изменяет, Нимб. У него другая есть. Я, глупая, верила ему. Думала, он так много работает, а он... Вот же сволочь... Не ночевал дома снова. Утром я ему позвонила, а трубку взяла какая-то женщина... Чувствую себя ужасно разбитой. Внутри все рухнуло просто.
        - Подожди, Ян, - подурга смотрит растерянно, после чего прижимает меня к груди и начинает поглаживать ладонью по волосам, - какая-то женщина взяла трубку, а потом что? Что она сказала? Представилась? А Рустам что-нибудь сказал в свое оправдание?
        Качаю головой и всхлипываю.
        - Я ничего не спрашивала. Услышав ее голос, я отбросила телефон, и он разбился. Я просто не могла, понимаешь? Не могла говорить с ней... Не могла ничего спрашивать, ведь это так ужасно...
        - Ян, ну, ты постой так реветь, может, это его помощница была...
        - Угу, в шестом часу утра?!
        - Ну мало ли... Ты ведь точно не знаешь. Ты же не видела его с кем-то. Вам поговорить нужно.
        - Поговорить, чтобы услышать ложь? У него ведь уже была женщина. Мы тогда еще... не были вместе, но он признался мне в своих чувствах. Я общалась с ней однажды. Не очень приятная особа. И так цинично говорила об отношениях, так же, как Рустам. Вчера я спрашивала у него за Карима, так он мне просто сказал не лезть в это, мол иногда люди изменяют... И вот сегодня на мой звонок отвечает не он, а какая-то женщина. Что я должна думать?!
        Щелчок двери и шум воды сообщают о том, что Карина зашла в ванную. Через минуту она выходит, а Нимб, схватив мои руки, тянет меня туда, подводит к раковине и плескает водой на лицо.
        - Думать можно все, что угодно, но не факт, что все именно так, как ты думаешь. Тебе нужно успокоиться, взять себя в руки и ехать на выставку, как ты вчера и собиралась. Даже если он действительно поступил с тобой так, это не повод терять хорошую работу. Это во-первых, ну а во-вторых, ты что вот так сдаваться собралась? У моего Карима тоже другая, да еще и не одна. Я за него хочу бороться, хотя он ко мне ничего не чувствует. А твой Рустам тебя любит. Ты не должна вот так вот киснуть и отдавать его какой-то там женщине, которая еще не факт, что у него есть. Может, это просто недоразумение. Ты же говорила, что он видит тебя своей женой, а это что-то, да значит...
        - Боже, Нимб, ну о чем ты? Ты же мне сама вчера сказала, что если у Карима есть другая, значит не так уж он свою Мадину и любит, а сегодня пытаешься меня успокоить?
        - Я хочу, чтобы ты себя раньше времени не накручивала. Ты ведь знаешь его номер. Позвони и потребуй объяснений.
        Опершись ладонями о раковину, я наклоняюсь ниже и сама умываю лицо прохладной водой, провожу пальцами по опухшим от слез векам, слегка приглаживаю волосы. Позвонить? Сейчас? А если он скажет, что "да, у меня есть другая", я же просто погибну. Не вынесу этого.
        - Не могу. Не хочу.
        - Тогда давай так. Сейчас мы соберемся на выставку. Рустам же туда тоже придет, правильно?
        Я киваю, глядя на встревоженное лицо Нимб в отражении.
        - Ты к тому моменту немного успокоишься, проведешь выставку, а после вы поговорите. Слушай, детка, даже если он так поступил, никто не вправе заставить тебя простить его и принимать измену как должное, поняла меня? Ты будешь бороться, если захочешь. А если не захочешь, пошлешь этого козла куда подальше. У тебя теперь отличная работа, хорошая зарплата, друзья. Я у тебя есть. Ты и без него справишься.
        Подруга крепко обнимает меня и кладет подбородок на мое плечо.
        - Он еще пожалеет, если предал тебя. Ты сегодня будешь самая красивая на выставке. Самая талантливая. Ну, и давай договримся, что ты все же не будешь себя накручивать, ок? Помни мои слова о том, что все может быть вовсе не так, как ты себе придумала.
        Мы какое-то время стоим, обнявшись. Мое дыхание постепенно успокаивается, сердце уже не колотит болезненно по ребрам, и слезы тоже высыхают на глазах. Нимб права. Возможно, я себя накрутила. Я ведь сама приняла решение верить ему, так почему сразу позволила себе сомневаться? Я должна дать ему шанс все объяснить. Должна дать нам шанс. Мы через столько прошли. Неужели он мог бы вот так нелепо все разрушить? Он же любит меня, а я люблю его. Наша любовь ведь не пустой звук? Я ведь ее себе не придумала, да?
        ***
        Разве так бывает, что в одном дне умещается целая жизнь? Видимо, да, потому что именно так сегодня со мной и происходит. Я успела потерять свое сердце утром, затем поверить, что еще не все потеряно, успела привести себя в порядок и позволить стилисту и Нимб сотворить с моей внешностью чудеса. Оставшиеся приготовления к выставке и репетиция проходили словно в тумане. Мы постоянно бегали туда-сюда, что-то корректировали, слушали рычание Карима Гаясовича, пока наконец все не встало на свои места и приглашенные люди не начали прибывать в здание журнала Парадайз. В суматохе я даже перестала постоянно думать о Рустаме и том, что, вполне возможно, вечером между нами все будет кончено. Единственный раз, когда мое сердце распалось на тысячи крупиц и вновь собралаось, это когда я заметила, как Ахметов разговаривает по телефону и в то же время смотрит в мою сторону. Он что-то говорил и кивал. Я знаю, он с Рустамом разговаривал. Мой телефон недоступен, так что связаться Рустам со мной никак не мог и не может до сих пор. Я решила не звонить ему. Если хочет поговорить и все мне объяснить, то пусть приезжает. Он
все-таки обязан здесь быть. Так ведь поступают по-настоящему любящие люди - они стремятся быть рядом с теми, кто им дорог, тем более в настолько важные мгновения, как этот.
        Когда презентация начинается, красивая музыка разносится по залу, по периметру которого стоят все те, кто собирается внести пожертвования на лечение заболеваний сердца. Собравшиеся устремляют взгляды на Карима и Маргариту Дюжеву, зам.редактора Парадайз, которые приготовились говорить речь, взяв в руки микрофоны. Я же не отрываю глаз от толпы, заламываю пальцы, надеясь увидеть того, кого жду сильнее всего. Но его нет. Я вижу Анну и Сашу, вижу Нимб, ободряюще улыбающуюся мне, Ромку вижу. А Рустам еще не пришел.
        Когда под конец речи по залу начинают свое шествие люди с портретами, что я рисовала несколько недель, мне так хочется увидеть темный взгляд, устремленный на меня, в котором я бы прочитала "я горжусь тобой". Я бы мысленно ответила "спасибо тебе за все. объясни мне, что случилось утром. где ты был?". Но нет ни взгляда, ни его обладателя. Сердце начинает мучительно болеть и вновь предчувствие чего-то нехорошего заполняет все мое существо. Он не придет. Его не будет. Не будет. Где он? Он с той женщиной? Кто она? Почему он с ней? Впервые за день я жалею, что не спросила. Надо было набраться смелости и спросить - я имела право. Это она не имела права отвечать на мой звонок. Она не имела права быть с ним.
        - Ты молодец, Ян. Уже несколько человек заинтересовались твоими работами.
        Прихожу в себя, когда рядом раздается голос Карима. Его рука ложится мне на плечо и слегка сжимает. Я поднимаю на него взгляд и понимаю, что толпа уже разбрелась по залу. Я одна стою на месте, словно нахожусь в каком-то вакууме.
        - Что?... Спасибо...
        - Если все же решишь не лететь в Америку, я смогу тебе подобрать несколько отличных заказов. Мне бы не хотелось терять такого талантливого сотрудника даже на полгода.
        В любой другой день я бы обрадовалась, я бы гордилась тем, что босс откровенно похвалил меня и, можно сказать, попросил не уезжать, но сегодня мои чувства в слишком сильном раздрае, поэтому я нахожу силы лишь криво улыбнуться и благодарно кивнуть. Краем глаза замечаю, что в нашу сторону направляются Нимб и Анна с Сашей. Карим тоже кому-то приветственно машет и собирается отойти. Я хватаю мужчину за плечо в последний момент и пока во мне еще есть смелость, быстро спрашиваю, отбросив все предубеждения и изменившееся мнение о нем с тех пор, как узнала о другой девушке, с которой он спит за спиной у невесты:
        - Вам же Рустам звонил? Вы знаете, где он? Почему не пришел?
        Карим останавливается и слегка сощуривает взгляд, устремленный на меня. Что-то внутри его глаз заставляет меня думать, что ему все прекрасно известно, но говорить он не хочет.
        - Скажите мне. Пожалуйста.
        - Он сильно занят, Яна. Приехать не сможет. Но он передал, чтобы ты не переживала, и что он гордится. Просил, чтобы ты позвонила, когда освободишься. У тебя телефон недоступен. Я подумал, ты специально выключила, чтобы тебя не отвлекали на работе. Но в случае чего, можешь взять мой.
        Я стою ошарашенная и просто не представляю, что ответить. Занят? Не мог приехать? Позвонить ему? Вот значит как... А на эту... у него время нашлось...
        - Я сама потом позвоню. Спасибо, что сказали.
        Я злюсь. Очень. Мне больно и обидно. Мне хочется на него накричать, и безумно жаль, что его нет рядом, чтобы сделать это прямо сейчас. Я уже решила, что сделаю сегодня. Но это позже. А пока я буду радоваться и наслаждаться вечером. Без него. В конце концов, здесь моя семья. Моя настоящая семья. Мои друзья. Им всем не плевать, они ради меня приехали, а он... Я не верю, что у него не нашлось времени, чтобы заехать хотя бы на полчаса. Что это за дела такие, когда по ночам не бываешь дома, весь день ты где-то, а по утрам какие-то женщины снимают вызов с телефона?! Я не верю, что так может быть. Ничего я себе не придумала. Он просто козел...
        Нимб целует меня в щеку и поздравляет. От моего внимания не укрывается сочувственный взгляд девушки, и хоть он ранит сильно, все же я понимаю, почему она так смотрит - Нимб заметила, что Рустама нет. Анна и Сашка под впечатлением расхваливают меня и мои работы, Ляся и Ромка тоже радуются и напоминают, что вечером они все идут в кафе отмечать.
        А я не хочу отмечать. Я хочу разобраться.
        Поэтому, как только люди расходятся, Карим сообщает о прекрасных итогах выставки и купленных работах, я прощаюсь со всеми, обещая позвонить, если все же решу присоединиться к ним, вызываю для Саши и Анны такси, и еду вместе с ними до дома. Я целенаправленно не сажусь в машину к Валерию, потому что хочу кое-что сделать, а он может мне помешать.
        - Ян, ну, выставка закончилась. Теперь ты почаще будешь к нам приезжать? А то Бульдозер вырастет, пока ты на работе пропадаешь.
        Я улыбаюсь братишке и провожу пальцами по его волосам. Про Америку я им не говорила. Не знаю, расстроится ли Саша, если я уеду, или обрадуется возможности побывать в другой стране? Я ведь обязательно позвала бы их в гости. Честно-честно.
        - Буду стараться, солнышко.
        Попрощавшись с ними у подъезда, я называю водителю другой адрес.
        - Это офисное здание. Оттуда мне нужно будет еще кое-куда доехать. Вы там меня подождете? Я оплачу.
        Мне нужно его увидеть. Нужно с ним поговорить. Чтобы не ехать зря, я прошу у таксиста телефон и набираю номер офиса Рустама. Отвечает, видимо, секретарша. Я сразу подмечаю, что голос не тот, что был утром - более грубый и низкий.
        - Здравствуйте, мне нужен Багримов Рустам Довлатович. Он на месте? Я звоню по поводу продажи его дома. Хочу приобрести. Возникли кое-какие важные вопросы, которые нужно решить лично с ним. Он оставлял свой рабочий контакт...
        - Минутку, я сейчас вас с ним соединю...
        Сбрасываю вызов до того, как в трубке раздается голос Рустама. Значит, он на работе. Даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, он не с той женщиной, но с другой... он не приехал на выставку. Не приехал из-за какой-то работы. А что если она там, с ним? Я не знаю точно, но должна узнать. Не думаю, что смогу поверить лишь его словам по телефону, ведь они могут быть ложью. Мне нужно увидеть его и поговорить с ним лично.
        25 глава
        Мы подъезжаем к офису Рустама через полчаса. Я не могу быть уверена, что он все еще на месте, но надеюсь его застать.
        - Спасибо. Подождете, да? - спрашиваю водителя, отстегивая ремень.
        - Любой каприз за ваши деньги, - шутливо отвечает мужчина. Вот бы мне его хорошее настроение. Кроме тревоги я практически ничего на данный момент не ощущаю, и даже радость за успех выставки не может вытеснить этого.
        Берусь за ручку двери и уже собираюсь покинуть салон авто, но вдруг вижу, как из здания выходит мой Рустам. К уху он прижимает телефон, через несколько секунд смачно выругивается и убирает гаджет в карман пиджака. Может, мне звонил? Вдруг мне, и злится, что телефон снова недоступен. Я успеваю обрадоваться, но ненадолго, потому что спустя мгновение рядом с Рустамом возникает фигура женщины. Я ее не знаю. Могу лишь сказать, что она красивая, стройная, высокая под стать ему. Сердце пропускает удар и будто бы не может начать биться заново. Не выходя из такси я молча через окно наблюдаю за происходящим снаружи. Вижу, как незнакомка хватает Рустама за плечо и что-то ему говорит. На глазах у нее слезы. Они блестят в свете фонарей. Он поворачивается к ней и что-то грубо отвечает. Мне сложно разобрать слова, я лишь понимаю, что разговаривают они на повышенных тонах. Женщина что-то ему кричит, а потом неожиданно кладет ладони Рустаму на грудь и прижимается к нему всем телом. Он не отталкивает.
        Холод сковывает конечности. Пальцы, лежащие на ручке двери, замерзают, хотя снаружи тепло и внутри машины тоже. Холод во мне, и я это прекрасно понимаю.
        Он ее не отталкивает. Позволяет обнимать. Мне известно, что родственников у Рустама нет, значит, эта женщина может быть только его любовницей или бывшей любвницей, раз позволяет себе подобное. Мне хочется выйти и заорать на нее, сказать, чтобы не смела к нему прикасаться, и тот самый момент, когда мое сумасшедшее желание практически одерживает верх над всеми остальными чувствами, я слышу отчетливое:
        - Десять лет, Эдие... Как ты могла?! И чего ты теперь хочешь от меня?
        Десять? Десять лет? Получается, что это... это его бывшая жена? Это она? О ком еще может идти речь, если Рустам говорит о целом десятилетии?
        Я словно другими глазами смотрю на эту женщину. Бывшая жена. Та, с кем у него было прошлое. Он любил ее. Они строили жизнь вместе. Почему расстались? Не знаю, но теперь она вернулась. Зачем? Чтобы снова попытаться быть с ним? Почему именно сейчас, когда он мой? Мой теперь. Или я это только придумала?
        Я не свожу с пары глаз, не обращая внимания на косые взгляды водителя, который, кажется, не понимает, почему я замешкалась и не стала выходить из машины.
        "Пожалуйста, Рустам, не предавай меня... Не разрушай. Не говори, что ты с ней. Сделай хоть что-то - оттолкни, прогони, скажи, что тебе она больше неинтересна. Пожалуйста. Я тебя умоляю. Я умоляю... Пожалуйста.."
        - Я хочу прощения, - плачет Эдие и обхватывает его лицо ладонями. - Прощения...
        Она тянется к нему и прижимается к губам. Я не могу смотреть. Зажмуриваюсь и с силой сжимаю ручку двери. Чувствую, как горячие струйки слез обжигают мои щеки. А когда нахожу в себе смелость распахнуть веки - они все еще там, стоят, прижавшись губами друг к другу.
        Рустам отстраняется сам, что-то говорит и указывает на свою машину, после чего Эдие неторопливо идет к ней. Он открывает дверцу и помогает женщине сесть, затем сам исчезает в салоне черного внедорожника.
        Вот, значит, как... Вот как, Рустам? Ты же меня сломал... Ты же меня уничтожил только что...
        - Девушка, мы едем куда или вы передумали?
        Я не могу ответить. Горло сжимает мучительно больно, словно мне в голосовые связки воткнули колючую проволоку. Пальцы застыли на ручке дверцы. Я смотрю, как машина Рустама уезжает, и понимаю, что все мои надежды уезжают вместе с ней, потому что только что я собственными глазами убедилась - я всего лишь никто для него. То, чего я боялась сильнее всего, сбылось.
        - Едем.. домой, - мертвым голос называю таксисту адрес и разлетаюсь на осколки уже во второй раз за сегодняшний день.
        ******
        Я смотрю на себя в зеркало. Красная помада, черная подводка, размазавшаяся по щекам от слез. Волосы красиво завиты, для кого? Для него? В кого я превратилась? Это же не я. Не я. Кукла.
        Беру расческу и начинаю остервенело раздирать кудри, над которыми так долго трудился стилист. Зачем я вообще на это решилась?! Он не умеет любить. Как я могла поверить в его любовь. Глупая! Глупая, глупая... Как я могла ответить на его любовь? Глупая...
        Слезы уже перестали течь. Напоминанием о том, что я проплакала несколько часов, служат лишь черные круги под глазами. Я со злостью бросаю расческу в зеркало. На нем тут же появляется тонкая трещина, искажающая мое отражение. Уродуя его, как он изуродовал мою душу.
        "Пошел ты! Как же я тебя ненавижу! Ты меня искалечил. Зачем ты это все начал?! Чтобы вот так с легкостью меня уничтожить?!"
        Тыльной стороной ладони вытираю красную помаду с губ, глядя как она размазывается по щеке, рисуя улыбку клоуна на моем лице.
        "Я твоей никогда не была и не буду. Больше я не буду плакать из-за тебя, ждать тебя, хотеть тебя. Все это изначально было неправильным, ложным, мерзким, и вот доказательство того, что другим это стать не может".
        Поднимаюсь со стула и начинаю срывать с себя красивое белье, чулки и подвязки. Отбрасываю тряпки в сторону и голой плетусь в ванную. Включаю холодную воду и встаю под ледяные стури, чтобы они вышибли из меня любовь к нему, чтобы заморозили мое сердце и не позволяли отныне болеть из-за того, кто этой боли не заслуживает.
        - Как ты мог?... Как мог?
        Шепчу в пустое пространство, понимая, что меня никто не услышит. Его сегодня нет и не будет. И я прекрасно знаю, почему. А завтра не станет нас, потому что уйду я.
        Да нас никогда и не было. Это была лишь иллюзия, в которую он заставил меня поверить.
        Но все рано или поздно заканчивается. Вот и иллюзии пришел конец. И нашей истории без романтичной пометки ХЭ.
        Я могла бы рыдать до утра. Но не стану. Чего я хочу в данный момент по-настоящему, это стать собой. Вновь собрать те границы, что я ломала внутри ради него. Вновь перестать хотеть быть красивой лишь для него, соответствовать... Ахааа... Боже... какая я идиотка... Идиотка... Он сказал, что с ним я стала настоящей. Ложь. Вранье. Мерзкое, гадкое, паскудное вранье. "Просто Яна" совсем другая. И я хочу ею сегодня стать.
        Вода не смоет мою боль, но она может смыть с меня ложь. Я знаю, в каком кафе ребята сегодня отмечают закрытие проекта. Я поеду к ним. И позволю себе улыбаться, позволю шутить, смеяться и радоваться, потому что я этого заслуживаю, я лучше него. Он предатель, но Нимб права - это не повод ставить на себе крест. Я должна жить дальше без него. И я чувствую, что смогу, даже если каждый шаг будет болезненным, словно я наступаю на иголки.
        ****
        - Поздравляем! Ты молодец!
        К ребятам я еду, никому из них не позвонив. Ляся говорила, что они допоздна, поэтому я надеюсь застать хоть кого-то. Ехать обратно совсем не хочется, потому что в квартире наедине со своими мыслями и чувствами мне снова будет плохо. Кроме того, я боюсь появления Рустама. Рано или поздно он ведь должен будет вернуться, вдруг сейчас? Вдруг ему наскучит быть с Эдие, и он отправится к нам в квартиру? Меня потряхивает от одной только мысли о предстоящей встрече и разговоре. Он еще не знает, что я в курсе всего. Но сказать ему придется, и я уже ожидаю, что услышу нечто вроде того, что он говорил мне про любовницу Карима "так случается... люди изменяют..." Со мной так не будет! Я не хочу. Я не игрушка и не мусорное ведро, в которое можно складывать грязь после кого-то. Я поверила ему, его чувствам, а он мне лгал, если я это прощу, то он будет думать, что так можно поступать, что я принимаю подобного рода отношения, но я никогда не смогу их принять.
        Коллеги, с некоторыми из которых я успела подружиться, к моему счастью оказываются в кафе при ночном клубе в полном составе. Они оживленно о чем-то болтают, сидя за столом и потягивая различные спиртные напитки под буханье музыки, а когда замечают меня, машут руками и подзывают к себе.
        - Молодец, что пришла! - первой меня обнимает Ляся и предлагает сесть рядом. Они поехали сюда сразу после выставки, поэтому все сейчас выглядят при параде, я же наоборот переоделась в простые джинсы, футболку и стянула волосы резинкой (как Рустам не любит). Я уже забыла, что именно вот так - в обычной одежде, без косметики, - всегда чувствовала себя комфортно. Пусть я не похожа на Регину и Эдие, я лучше. Я лучше, потому что умею любить, потому что никогда не смогла бы предать, хотя сегодня мне очень хочется это сделать. Мне хочется, чтобы ему было так же больно, как и мне.
        Сглатываю комок, подступивший к горлу, и невольно провожу пальцами по шее. Не плакать. Я сюда приехала не для этого.
        - Эй, ты в порядке? - обеспокоенно интересуется Ляся, когда я усаживаюсь на диванчик рядом с ней. - У тебя глаза на мокром месте.
        - Все хорошо, - выдавливаю из себя, потерев глаза ладонями. - Просто устала сегодня. Вот решила провести немного времени с вами. Не хочется скучать.
        - Это верное решение, - перекрикивает Рома музыку и ободряюще мне улыбается, когда я перевожу на него взгляд. Он сидит напротив и разливает шампанское по опустевшим бокалам коллег. Я выгляжу непрезентабельно, но, кажется, Рому мой внешний вид не волнует, потому что взгляд его как и прежде теплый и заинтересованный. Я ему на самом деле нравлюсь. Просто я. И мне ведь не нужно ничего в себе ломать, чтобы быть с ним. Жаль только, что он не Рустам.
        - Ты что будешь пить, Ян? - спрашивает Рома, подзывая жестом официанта. - Шампанское пойдет?
        Алкоголь. Он мне сегодня точно нужен. Иначе я так и не смогу отключиться от мыслей о Рустаме и его предательстве.
        - Да. Я бы не отказалась.
        Рома что-то говорит официанту, когда тот наклоняется. Видимо, просит принести еще шампанского. Через несколько минут официант действительно возвращается с бутылкой французского игристого.
        - Мы решили позволить себе шикануть сегодня, - смеется Ромка, забрав бутылку из рук официанта и решив лично обслужить меня.
        Ляся тут же подхватывает веселье парня и в шутку бьет меня кулаком по плечу.
        - Ну а когда еще? Сегодня мы собрали самую большую сумму за последние полгода. И все это благодаря тебе. Мы теперь команда.
        Рома передает мне фужер, после чего поднимается и обращается ко всем присутствующим.
        - Я считаю, нам стоит выпить за нашу коллегу, которая всего за месяц работы сумела организовать охренительный проект и провести выставку на высшем уровне. Ян, за тебя. Ты талантище! - салютует он.
        - Поздравляем! Ты молодец! - все начинают поднимать бокалы и пить. Я делаю то же самое, но к сожалению ощущаю, как к глазам вновь подступают слезы.
        Это ОН должен был говорить. ОН должен был быть со мной. А не с ней...
        - Спасибо вам всем за то, что приняли. Без вас я бы не справилась, ребята.
        Мы снова чокаемся и пьем. После двух бокалов я чувствую, что боль внутри слегка притупляется. Не исчезает, но улыбаться становится легче. И мысли о Рустаме уже не мелькают в голове каждую минуту.
        Еще час спутся я вовсю болтаю с Ромкой, периодически выбегаю на танцпол с Лясей, затем возвращаюсь, плескаю в бокал еще шампанского и снова иду танцевать. Мне хорошо. Мне очень хорошо. Мне не больно. Мне плевать. Да. Именно так. Я сегодня радуюсь и горжусь собой. Я не буду тосковать, не буду плакать. Он этого не заслуживает.
        - Ян, хватит тебе пить. Уже достаточно выпила же, - Рома наклоняется ко мне, когда я залпом осушаю очередной бокал шампанского. Теплая ладонь парня ложится мне на талию и слегка надавливает, легкая, добродушная улыбка касается губ. Он симпатичный. Даже очень. И я ему нравлюсь. Да, нравлюсь.
        - Ром, ну, не читай нотаций. Я отдыхаю. Иногда можно ведь себе позволить, - в моей размытой алкоголем реальности, я не придаю особого значения тому, что Рома довольно тесно прижимается к моему телу и низко склоняется к лицу. В этом нет ничего такого. И я не делаю ничего плохого, в отличие от Рустама.
        - Иногда можно. Я рад, что ты пришла, Ян. Мне этого очень хотелось, - дыхание парня обжигает щеку, но трепета внутри, который я привыкла испытывать с Рустамом, не вызывает. Это меня злит и бесит. Почему он? Почему не Рома? Не другой кто-то? Я же нормальная была. Я могу такой снова стать. Могу ведь? Могу возвести границы. Могу оттолкнуть Рустама навсегда, собрать себя заново и больше никогда не позволять ему приближаться к моему сердцу.
        - Ром, - поднимаю глаза на парня и подушечками пальцев касаюсь его слегка колючей щеки, - а давай уедем отсюда? Вдвоем. Только ты и я.
        26 глава
        Пока мы ждем такси, которое услужливо вызвал Рома, я прощаюсь с остальными коллегами. С Лясей, кажется, прощаюсь раз сто, так что подруга даже начинает настороженно поглядывать в сторону Романа. Заплетающимся языком я пытаюсь убедить ее, что все в порядке, но когда такси приезжает, и мы уже собираемся уйти, Ляйсан что-то говорит ему на ухо, и только после этого отпускает. Не понимаю, почему все считают себя обязанными присматривать за мной? Все считают меня ребенком? Я ведь взрослая и вполне отдаю себе отчет в собственных действиях и поступках. Но винить Лясю полностью я не могу, ведь она не в курсе моей с Рустамом ситуации. Может, стоило поделиться с ней? Нет, жалости еще и от нее я бы не вынесла...
        Рома открывает передо мной дверцу машины и помогает забраться внутрь. Голова жутко болит и кружиться, но я по-прежнему не намерена ехать домой. Я хочу провести сегодняшний вечер и ночь с Ромой. Готова отправиться куда угодно, лишь бы не к себе в квартиру, которая пропитана запахом Рустама и воспоминаниями о нем.
        - Куда? - спрашивает водитель такси.
        Я перевожу взгляд на Романа, ожидая, что он назовет свой адрес, но парень лишь спокойно и ласково смотрит в мою сторону, ничего не говоря. Когда молчание затягивается, Рома произносит:
        - Ян, я твой адрес не знаю точно.
        - Ты хочешь ко мне поехать? - лепечу, надеясь, что голос не звучит слишком пьяно. - Не самая хорошая идея. Может, лучше к тебе?
        Ромка находит мою руку, упирающуюся в сидение машины, обхватывает ладонями и чуть-чуть сжимает.
        - Ян, в любой другой день я весь твой. Мы поедем, куда ты захочешь, но сегодня, я думаю, тебе лучше дома принять душ и хорошенько выспаться...
        - Я сама знаю, чего хочу, и что для меня будет лучше. И я не хочу домой. Это я точно знаю, - отвечаю грубо и прекрасно понимаю это, но ничего не могу поделать с раздражением, поднимающимся внутри. Все такие умные и порядочные! И я должна быть умной и порядочной! Конечно... Что это дает-то?!
        - Не злись, Ян, ты мне, правда, очень нравишься, именно поэтому я не хочу, чтобы ты потом о чем-то жалела и избегала меня, ладно?
        Чувствую себя дрянью, пытающейся залезть в штаны к честному и невинному пареньку. А я пытаюсь? Ну, а что он мог еще подумать, когда я предложила назвать таксисту его адрес? Да и чего я сама хотела, собравшись ехать к нему? Поспать?
        - Тогда давай поедем куда-нибудь еще. Куда угодно. Выпьем. Поболтаем. Пожалуйста. Я не хочу домой... - я нервно сглатываю и к своему стыду чувствую, как по щекам начинают течь горячие слезы. - Пожалуйста... Я не хочу домой...
        Ромка растерянно разглядвает мое лицо, после чего прижимает к себе так, что я носом утыкаюсь в его плечо, и меня прорывает. Я просто реву. Салон машины в один миг заполняют надрывные рыдания, рубашка Ромы промокает от слез, я пальцами вжимаюсь в его спину, будто ухватиться хочу за него, удержать, хотя он никуда не уходит. Мне вдруг становится так больно внутри, словно и не было этих минут радости в клубе, словно больно во мне просто копилась все это время, а теперь нашла выход. Я бы сейчас с удовольствием поехала в тир и перестреляла все мишени, что там есть, но к сожалению и там будет слишком много ЕГО.
        - Ян, ну, ты чего? Что случилось у тебя?
        - Мы едем или нет? - слышу недовольный голос таксиста сквозь свои рыдания.
        - Минуту подождите! - рявкает Ромка, поглаживая меня ладонью по волосам и еще крепче прижав к себе.
        - Я...пппросто не.. ххочу домой... пожжалуйстааа...
        Он немного отстраняется, затем обхватывает мое лицо и большими пальцами вытирает слезы, градом катящиеся по щекам.
        - Не поедем. Не хочешь - не поедем. Ко мне, значит, ко мне. Только не плачь, прошу тебя. Я рядом. Все хорошо, Ян.
        Рома наклоняется и теперь проводит по моим щекам уже не пальцами, а губами. Продолжая всхлипывать, я закрываю глаза, пытаясь настроиться на волну ощущений, которая вызвана прокосновениями парня, но все еще не чувствую того, чего мне бы очень хотелось. Когда его губы прижимаются к моим губам - почти невесомо и неуверенно касаются, будто спрашивая разрешения, я слышу металлический щелчок, как если бы кто-то открыл дверь машины, и до того, как распахиваю веки, поцелуй и теплые объятия резко прекращаются. Только когда открываю глаза, понимаю, что Ромку просто вытащили наружу.
        - Кто... что...
        Следующее, что я вижу - Рустам. Он отшвыривает от машины Рому, который вообще не понимает, что происходит. А Рустам не собирается ничего объяснять, просто бьет его кулаком в лицо. Ромка падает и шокировано смотрит на него, прижав ладонь к носу.
        - Какого х*я, мужик?! Ты сдурел что ли?! Ты кто вообще такой?
        Рустам его даже не слушает. Возвращается к машине, где в полном шоке и смятении продолжаю сидеть я.
        - Выходи! - прорыкивает Рустам. Смотрит на меня при этом безумным взглядом, от которого мурашки бы побежали по коже, не будь я настолько пьяна.
        Но из машины я все же выбираюсь под недовольное бурканье таксиста о всяких психах-пассажирах, которые его задолбали. Как только мои ноги опускаются на землю, Рустам хватает меня за руку и тянет на себя, но я не поддаюсь. Смотрю на Ромку, пытающегося остановить носовое кровотечение, на Рустама, в бешенстве готового рвать и метать, и впервые в жизни ощущаю в себе столько ярости, что мне хватает сил выдернуть руку из его захвата и вмазать по щеке так, что звук от шлепка разносится по улице и отскакивает от стен здания клуба.
        - Никуда я с тобой не пойду!
        ****
        Вдох, шумный выдох, снова вдох.
        Я сделала это. Сделала и не жалею, потому что он заслужил. Но от сумасшедшего блеска в глубине его глаз мне становится не по себе. Воздух между мной и Рустамом сгущается и раскаляется до нереальных температур. Прежде чем он начинает говорить, я принимаю решение высказать ему все, что думаю о его поведении, о бывшей жене и гребаной любви, которой, как оказалось, и не было вовсе, потому что если бы она была, сегодня он был бы со мной, сегодня на мой звонок не ответила бы другая женщина, и у офиса я бы не увидела, как его целует бывшая.
        - Что? Не нравится, да, Рустам? Неприятно? Ну, что ты! Так бывает! Иногда люди изменяют друг другу - тут ничего не поделаешь! Так ты говорил?
        Знаю, что кроме Рустама мою речь слышит еще и Ромка, но я пока недостаточно трезва, чтобы стыдиться. По факту я его использовала и, можно сказать, обманула, из-за чего парень пострадал.
        - Или ты имел в виду, что изменять можно только мужчинам, а женщины должны покорно ждать, когда они натрахаются?
        - Ты что, бл*ть, несешь? - выдыхает Рустам. В его взгляде я вижу злость, ревность и растерянность. Последнее может сбить меня с толку, поэтому я прикрываю на миг глаза и качаю головой. Нет, никакой больше лжи. Я не позволю так поступать с собой.
        - Я видела тебя сегодня у здания офиса с твоей бывшей женой. Эдие, кажется? Видела, как она целовала тебя. И ты не оттолкнул ее! Понятно, где ты проводил ночи, где провел последнюю ночь. Ведь это она взяла рано утром трубку, когда я звонила? - мой голос срывается, нос снова начинает щипать от слез, которые вот только перестали литься.
        После моих слов, Рустам крепко выругивается и потирает лицо ладонью.
        - Она. Да, - горько усмехаюсь.
        Шорох за спиной сообщает, что Ромка поднялся на ноги. Я поворачиваюсь к нему и суетливо начинаю искать в сумке платок. Я должна хоть что-то для него сделать. Я так виновата. Черт с этим Рустамом - пусть думает, что хочет. Теперь моя жизнь его не касается больше.
        - Ром, прости меня! Вот, возьми, пожалуйста, - протягиваю белоснежную ткань Роме, но тот лишь качает головой, бросает на меня укоризненный взгляд, и продолжая зажимать нос ладонью, направляется обратно в клуб.
        Сердце сжимается от одной мысли, как ему больно и от того, что он мог обо мне подумать!
        - И долго ты будешь смотреть ему вслед? - слышу тихое рычание совсем рядом - Рустам подошел ко мне, а в следующий момент положил руки на мои плечи. Вздрогнув от его прикосновения, я отскакиваю в сторону.
        - Не смей трогать меня!
        - В машину сядь, Яна. Поговорить нужно.
        - Нет. Не нужно. Понял ты? Не хочу я с тобой говорить! Я сыта по горло разговорами! Сыта твоей лживой любовью, которая меня сломала! Что ты со мной сделал? В кого превратил?! В удобную игрушку? Я же поверила тебе! Я тебе поверила! Я полюбила тебя, а ты меня уничтожил! Ты ведь знаешь, как тяжело мне было принять наши отношения, и что сделал в итоге?! Для чего все это начинал?! Я еще, дурочка, подумала ведь сразу, что все это какая-то игра, но потом дала нам шанс, переломала внутри себя все границы, и ради чего?! Чтобы потом ты вот так мне кусок грязи в лицо швырнул?! Давно ты с ней, а? Давно врешь мне? А может, ты и не переставал мне врать! Может, я придумала себе все, что между нами было? Сегодня такой важный для меня день, а ты даже на пять минут приехать не смог, и почему? Потому что с ней был! Боже! Вот я идиотка! Никогда, ты слышишь? Никогда я не смогу тебя простить! Если ты хоть на секунду подумал, что я подобное сумею принять, то ты ошибся. Очень сильно ошибся. Я не уверена даже, что тебе мое прощение нужно. Возможно, ты просто наигрался и теперь пойдешь дальше, но если оно тебе все же
нужно, то знай - ты его не получишь!
        Пока из меня бесконечным потоком льется все то, что наболело внутри, пока остатки моего сердца размазываются по асфальту у его ног, Рустам лишь хмуро смотрит и слушает, засунув руки в карманы брюк. Он не прерывает меня, не пытается вновь прикоснуться и не опровергает сказанное. Только когда я замолкаю, раздается спокойный голос мужчины:
        - Все совсем не так, Яна.
        - Ну, конечно! Разве можно было сказать сейчас что-то еще более типичное для таких ситуаций? Все не так, как я думаю! И женский голос в шесть утра по телефону - это случайность. И поцелуй - совпадение! Все не то! Все не так! Какой же ты ужасный! Ненавижу! Ненавижу тебя!
        Разворачиваюсь, чтобы поскорее убежать и не дать слезам пролиться у него на глазах. Я не хочу плакать тут перед ним. Не дождется!
        - У меня есть дочь, - бьют слова мне в спину.
        27 глава
        - Что? - я не сразу нахожу в себе силы повернуться и посмотреть на него. Меня словно парализует, пригвождает к месту и лишает жизненных сил и способности даже просто дышать. Дочь? У Рустама есть дочь?
        - У меня есть дочь, - повоторяет он чуть тише. - О которой я не знал десять ебаных лет. Может, теперь мы сядем в машину и поговорим? Я заслужил хотя бы право быть выслушанным?
        В его голосе на самом деле столько горечи или мне кажется? Соображаю все еще с трудом, но новость о том, что у Рустама есть ребенок, ребенок, о котором он ничего не знал, отрезвляет меня в какой-то степени. Кое-как переставляя ноги, я все же поворачиваюсь к нему. Он стоит на том же месте, руки все еще в карманах брюк, а взгляд изменился - или он такой был, а я не замечала? Уставший, тяжелый, напряженный.
        - Хорошо. Давай поговорим.
        Мы идем к машине молча. Я смотрю на его широкую спину, которую успела полюбить, как и его всего целиком и полностью, а по вискам шарахает мысль - дочь... дочь. Вот почему вернулась его жена? Она рассказала ему про ребенка? Но это все равно ничего не объясняет. Я имею в виду, его отсутствие, поцелуй и все остальное. Что он сейчас мне скажет? Становится страшнее с каждым шагом.
        Рядом с автомобилем Рустама я замечаю машину Валерия. Оказывается, он тоже здесь. Я совсем забыла про водителя, от которого изо всех сил скрывалась сегодня. Наверное он выследил меня, когда я отправилась в клуб, и сообщил Рустаму о моем месте нахождения и о том, как я села в такси вместе с Ромкой.
        Дочь... Боже, сегодняшний день может стать еще хуже?
        У Рустама есть дочь. Возможно, именно поэтому он стал отстраняться. Решил, что обязан быть рядом с ней? Решил вернуться к жене? Попробовать ради дочери? Или чувства к Эдие тоже вернулись и вытеснили любовь ко мне? Или любви все-таки не было, поэтому и вытеснять было нечего?
        Забравшись в салон, первое, что я вижу, это букет цветов и большого плюшевого медведя на заднем сидении. В руках у медведя моя картина - одна из выставочных работ. Осколки сердца вонзаются в грудь и режут настолько глубоко, что мне начинает казаться, приложи я руку груди - на ладони остнется кровь. Он купил мою работу. Одним из тех негласных покупателей сегодня был Рустам.
        Ну, почему? Почему, скажи же мне?
        Сев в машину, Рустам заводит двигатель и бросает на меня короткий взгляд. Я не представляю, куда мы едем, да мне и плевать. Куда бы мы не ехали, нигде не скрыться от того, что между нами сейчас происходит. Я потираю ладонь, только сейчас почувствовав, как сильно ее ломит после пощечины. Невольно смотрю на его щеку - "мне все еще не плевать, больно тебе или нет, ты слышишь? Ненавижу, что мне не плевать..."
        - Я слушаю тебя, Рустам, - стараюсь говорить спокойно, хотя внутри все дрожит и ноет. Мне больно. Мне страшно. И я не знаю, что он сейчас чувствует. Что он скажет.
        - Мы с женой развелись до встречи с твоей мамой. У нас умер сын. Мы не справились с этим.
        Его голос надламывается, руки чуть сильнее сжимают руль. Я закрываю глаза, потому что не могу на него смотреть, ведь я вижу, как ему больно говорить об этом. Ему не нужно мне объяснять. Я точно знаю. У меня простреливает грудь от той боли, которую когда-то пришлось испытать ему. Я похоронила маму, самого близкого мне человека, и чуть с ума не сошла от боли. Каково это - похоронить ребенка, я и представить себе не могу.
        У него был сын. Господи. Он никогда мне не говорил об этом. Никогда. И маме, видимо, тоже. Почему он не говорил? Не мог? Не хотел? Это на могилу к сыну он ходил, когда мы приезжали на кладбище?
        - Как... его звали? Твоего сына.. - может, глупый вопрос. Может, неуместный... но мне хочется знать. Мне хочется спросить обо всем, о чем я не спросила, и о чем он не сказал.
        - Марс. Марсель. Ему было пять. У него... были проблемы с сердцем. С самого рождения. Мы долго лечились, боролись, надеялись, но... не получилось.
        Сердце. У его сына были проблемы с сердцем. Я скашиваю взгляд на медведя и свою картину в его лапах. Там нарисован парень, который перенес операцию на сердце, когда ему было десять лет. Антон. Сейчас ему шестнадцать. Он жив и счастлив. А сын Рустама нет. Я не могу сдержать слез.
        - Расскажи мне, пожалуйста. Все расскажи, Рустам. Ты ведь можешь мне рассказать? Я выслушаю. Ты только расскажи. Не молчи. Я тебя прошу.
        Почему-то сейчас то, что случилось у него много лет назад, мне кажется важнее, чем то, что случилось у нас сегодня.
        Рустам на секунду отрывается от дороги, смотрит на меня пристально, на слезы, что текут по щекам, словно хочет их утереть, но не решается ко мне прикоснуться, затем кивает.
        - Я работал в то время в два раза больше чем сейчас, если ты можешь себе подобное представить. Мне хотелось обеспечить сыну самое лучшее лечение. Мы должны были через месяц лететь в клинику в Израиле. Я сутками пропадал на работе. Видел Марса только когда он спал. Он обижался на меня. Эдие тоже. Я пообщел, что когда полетим в Израиль, там я всегда буду с ними, буду не так много работать, мы будем больше гулять и даже поплаваем в море, в котором нельзя утонуть. Сын очень ждал. Не дожил неделю. Просто в один из обычных рабочих дней, когда я был в сотнях километров от дома, мне позвонила жена и сказала, что у Марса случился приступ, его увезли в больницу. Я ехал, как ненормальный, но не успел. Он умер до моего приезда. Я помню тот еб*чий день вплоть до секунды, словно это вчера случилось. Как сын просил утром остаться дома. Я не остался. Он всегда просил. Я не оставался, но тогда пообщел, что приеду пораньше. Как лил сраный дождь и на дорогах стояли жуткие пробки. Как жена плакала и просила сына проснуться. А потом провал за провалом. Похороны, Эдие все время в слезах, я ебашил как проклятый, чтобы
забыться. Ничего не замечал вокруг. И наконец она сказала, что не хочет быть со мной, потому что не может больше на меня смотреть. Марсель был сильно похож на меня.
        ********
        Я слушаю Рустама и с трудом могу представить, что с ним когда-то случилось такое. Я привыкла думать о нем, как о человеке-скале, о том, кто всегда знает, что делать, который привык противостоять трудностям, а сейчас я смотрю на него совсем по-другому и вижу в нем другое. Сейчас он показывает мне то, что, возможно, никому и никогда до меня не показывал - свою слабость и свою боль, которая однажды чуть его не разрушила. Мне даже не хочется спрашивать, почему раньше он об этом не рассказал - про сына и про его смерть, потому что я и так знаю причину - он не смог справиться с болью и чувством вины за столько лет. Он до сих пор себя обвиняет. И говорить ему об этом просто невыносимо тяжело.
        - Мне очень жаль, что в твоей жизни случилось такое горе, - мой голос низкий и немного хриплый от слез.
        Я - девочка, и мне легче. Я могу позволить себе плакать. Я могу позволить себе слабость. Мужчины редко себе подобное позволяют, если позволяют вообще, особенно такие, как Рустам. И глядя на него, я понимаю, что все непролитые слезы закупорены в нем, и там глубоко внутри они причиняют ему мучительную боль. Все, что мы с ним делали вдвоем, где были, как проводили время, обретает для меня другие формы и очертания. Его помощь Сашке и то, как он естественно смотрелся с ним, будто сам был отцом, наша поездка в тир, как он учил меня выплескивать боль через стрельбу, его гордость за то, что я получила кураторство над благотворительным проектом в помощь людям с заболеваниями сердца... Боже.. Что я могу ему сейчас сказать? Как поддержать? Я просто не знаю, я не знаю.. А Эдие? Как могла она бросить его? Почему не попыталась поддержать - не только ведь она страдала, но и он тоже!
        - Рустам... Ты не виноват. Я уверена, ты любил своего сына и сделал все, что было в твоих силах, я уверена, что ты сделал даже больше, но не все в нашей власти. Смерть родных и близких не в нашей власти, к сожалению.
        - Знаю, малыш. И тем не менее, я - мужчина, моя задача - защищать свою семью, своего ребенка, и тогда я не справился. Не справился настолько, что бывшая жена решила скрыть от меня свою беременность и рождение дочери на десять лет.
        В его словах, в его взгляде и голосе столько отчаяния, что внутри меня мгновенно закипает злость на эту женщину. Да, она потеряла сына, но Рустам тоже потерял. Он не заслужил подобной лжи. Она могла ему сказать про дочь раньше. Он бы любил своего ребенка, даже если бы между ними не сложились дальнейшие отношения. Как она могла быть такой жестокой?!
        - Поступок твоей жены просто ужасный. Это несправедливо, нечестно. Она не имела права так поступать, Рустам. Это же чудовищно и гадко.
        - Она была молода и несчастна. Решила начать новую жизнь без меня, в другой стране, без моего сурового рабочего графика, без лица, напоминавшего ей о Марсе, о той боли, что она пережила. И вдруг она узнала, что будет другой ребенок. Мы говорили с ней об этом на днях. Долго говорили, малыш. Обсудить нужно было многое. Эдие тогда долго металась - рассказывать мне о беременности или нет. Ей не хотелось тогда меня видеть, возвращаться в Россию, в Москву. Смерть Марса ударила по ней, наверное, сильнее, чем по мне. Тогда я этого не понимал, злился. Сейчас понимаю. Поэтому она выбрала себя, - он горько усмехается и передергивает плечами. - Потом родилась Ами. Она назвала ее Амилия. Были хлопоты, суета. Эдие познакомилась с другим мужчиной и вышла за него замуж. Он удочерил Ами. Она считала его своим настоящим отцом все эти годы. И я бы про дочь не узнал. Эдие вовсе не собиралась возвращаться и что-то мне рассказывать. Просто Амилия нашла документы об удочерении. Она сама захотела познакомиться со мной, понимаешь, Ян?
        Я представляю себя десятилетней девочкой, ни в чем не виноватой, и только что узнавшей, что мой отец, оказывается, мне не отец, и что у меня есть другой папа, который даже не знает обо мне. Захотела бы я хотя бы увидеть его? Хотя бы поговорить? Узнать, мог бы он меня полюбить, если бы знал, что есть я, что я существую? Наверное, да. Наверное, она имеет на это право.
        - Да. Понимаю, Рустам. Я все понимаю. Только одно мне не ясно, если... у Эдие есть муж, если ваша встреча связана только с ребенком, почему же вы целовались? Почему она ответила на мой звонок с утра? - спрашивать об этом больно, потому что я отдаю себе отчет в том, что услышать сейчас могу вовсе не то, чего хотела бы. Они такой ужас пережили. Может, они встретились, и их чувства вернулись? Может, они пожалели об этих десяти годах, что они жили порознь? Может, я действительно была его ошибкой?

        - Мы с Эдие встретились на могиле сына. Там она и оглушила меня новостью, что у меня все это время была дочь. Разумеется, я не мог ей так сразу поверить. Не потому, что думал о бывшей жене настолько плохо, допустив мысль, что она может мне врать. Просто... мы столько лет не виделись... Я должен был убедиться, что Амилия действительно мой ребенок. Эдие сообщила, что скоро она прилетит в Москву вместе с ее мужем. Она не стала сразу брать дочь с собой, побоявшись, что я откажусь с ней встречаться. К тому же, Эдие тоже не видела меня десять лет. Откуда она могла знать, кто я сейчас, кем стал, стоит ли знакомить со мной своего единственного любимого ребенка? Я и тебе не хотел сразу говорить, потому что не был уверен. Ты работала, как проклятая над этой выставкой, я хотел дождаться теста ДНК, и поговорить с тобой после выставки, независимо от того, каким будет результат. Раз у нас все серьзно и мы решили быть вместе, я хотел тебе рассказать о сыне и о приезде жены. Я и подумать не мог, что ты можешь что-то увидеть или узнать до нашего разговора.
        - Именно потому, что я ничего не знала, мне было настолько больно и неприятно, ты же понимаешь? - пытаюсь сдержаться, но в голосе все равно проскальзывает обида. - Да, раньше мы обсуждали, что ты не рассказываешь мне о некоторых вещах, которые связаны с твоей работой, но это же личное, Рустам.
        - Знаю, Ян. Но как и тебе на некоторые вещи мне тоже требуется время. Это, бл*дь, не такой простой разговор, чтобы легко на него решиться. К тому же, пока я ждал приезда Амилии в Россию, на меня наложились проблемы со Звергом и твоим отцом. Этот у*бок Зверг способствовал тому, чтобы твоему папаше простили все долги, и взамен потребовал помощи. Угадай, какой?
        Холодок пробегает по коже, потому что я сразу вспоминаю аварию, в которой Рустам чуть не погиб. Два плюс два сложить не трудно.
        - Он должен был помочь отомстить тебе?
        - Именно так, малыш. Тогда у кафе тебе не показалось. Ты отца видела. Он тебя пас. Хотел добраться до меня через тебя. Я слишком хорошо о нем думал, когда говорил, что он не настолько глуп, чтобы причинять тебе вред. Оказывается, настолько. Пришлось искать его. Через знакомого мы сначали прижали Зверга. У него выбили информацию, где может быть твой отец. В итоге нашли его только в ту самую ночь перед выставкой, когда я сказал тебе, что задержусь.
        Чувствую, как жар стыда заливает щеки - я почти не думала о том, что Зверг и отец могут быть причиной, по которой Рустам в последнее время был так сильно занят.
        - Тем же вечером Эдие прислала мне сообщение, что самолет, на котором прилетит Амилия, приземлится около четырех утра.
        Рустам тянется к брюкам, удерживая руль одной рукой, и достает свой телефон, после чего протягивает мне.
        - Посмотри чаты.
        Дрожащими пальцами я забираю гаджет и открываю сообщения. Там действительно есть чат с незнакомым номером.
        Она даже не записана в его телефоне. Просто номер.
        Открываю чат под грохот собственного сердца в ушах.
        Одно сообщение с номером рейса и временем прибытия. Второе с фотографией.
        Я смотрю на фото маленькой девочки, изо всех стараясь не позволить своей душе проломить мне грудь и покинуть тело. Такой я была, когда Рустам появился в нашей с мамой жизни. Он был мне как отец, я стала про это забывать. Он все делал для нас. Мы ни в чем не нуждались, летали по разным городам и странам, на столе всегда была лучшая еда, и он наизнанку выворачивался, когда мама заболела, даже несмотря на то, что они развелись на тот момент. Благодаря ему наша жизнь была наполнена чем-то особенным, светлым, и я раньше так часто спрашивала себя, почему именно мы? Теперь я знаю ответ - не дав сыну ту жизнь, которую он хотел ему дать, пережив его смерть, Рустам выбрал мать-одиночку себе в жены, потому что он хотел семью, хотел быть отцом. Вот только так вышло, что потом он полюбил меня совсем по-другому.
        - Она похожа на тебя, - я говорю спокойно. На удивление, этот факт не причиняет мне боли, наоборот, я сейчас радуюсь, что Амилия похожа на отца. Даже теста не нужно, чтобы понять. Он, черт побери, этого заслужил! Он столько лет потерял!
        - Да, - выдыхает Рустам, выворачивая руль и выезжая на трассу. Я по-прежнему не знаю, куда мы едем. Возможно, мы просто едем, чтобы не стоять на месте, чтобы движение успокаивало, пока мы не достигнем конечной цели, как нашей дороги, так и нашего разговора.
        - Наверное это наказание ей свыше, хоть в подобное дерьмо я не верю, - усмехается мужчина. - Эдие сказала, что с возрастом Ами сильнее становится похожа на меня. Когда была маленькой, это не было так заметно. А сейчас, как видишь. Но я все равно хотел сделать тест. После разборок с твоим папашей-ублюдком я сразу отправился в аэропорт. Эдие уже ждала там. Может, мое присутствие не было необходимым, но мне хотелось там быть. Хотелось увидеть ее не на фото, а своими глазами, чтобы поверить - это, бл*дь, со мной происходит. У меня, скорее всего, действительно есть дочь. Я решил отвезти их в дом. Пока он же не продан ведь. Нужно было обсудить все, что касается теста. Когда ее увидел, точнее, когда она увидела меня... Смотрела настороженно, почти ничего не говорила, я только тогда впервые по-настоящему задумался, что для Амилии это, наверное, еще больший шок, чем для меня. Всю жизнь считать отцом одного человека, а потом узнать, что у тебя совсем другой отец. Возможно. В доме я показал им спальни, затем мы пошли на кухню, чтобы обо всем поговорить. Муж Эдие, Майкл, был не в восторге, что в их жизни
появился я. И я его, бл*дь, понимаю. Я бы, с*ка, тоже был не в восторге.
        - Зачем Эдие нужно было отвечать на мой звонок? Это ведь она ответила в то утро, получается? Вы общались все те дни, пока ты ждал приезда Амилии? У нее был повод... ревновать?
        Рустам глубоко вздыхает и отрицательно качает головой.
        - В доме мы пытались поговорить с Ами. Сообщили ей, что нужно сделать тест ДНК, что приедут люди и возьмут у нее и у меня образец слюны. Вот только отреагировала она не так, как мы ожидали. Хотя чего можно ждать от десятилетнего ребенка.? Она разозлилась. Посчитала, видимо, что я ищу повод не признавать ее дочерью, это я только потом узнал, когда мы ее нашли.
        - Нашли?
        - Да. Она убежала из дома. Сделала вид, что все в порядке, а сама вытащила кошелек из сумки матери и убежала. Мы с Майклом прочесали весь частный сектор. Это был полный п*дец. Я всех своих подключил. Ментов, знакомых. Тогда я и оставил телефон в доме. Рабочий взял, а личный забыл. Думаю, именно в это время Эдие сняла твой звонок. Она мне ничего не сказала по этому поводу. Не знаю, какие у нее были мотивы, но не думаю, что она хотела чего-то плохого. Мы с ней о тебе не говорили. И она тогда могла снимать любые звонки. Уверен, в то утро мне дохера, кто звонил. Она могла думать, что мне звонят по поводу Амилии, поэтому отвечала.
        Мне немного обидно слышать, что обо о нас Рустам с бывшей женой не разговаривал. Глупо, наверное. Раньше он неоднократно говорил, что никого наша жизнь и наши отношения не касаются, тем более посторонних людей. Возможно, он действительно считает Эдие посторонней? Чувствую себя эгоисткой, потому что к обиде примешивается радость за то, что ответ на мой звонок не связан с тем, что Рустам счастливо проводил время со своей бывшей женой, пока я спала дома. Это гадко, ведь маленький ребенок убежал? Я гадкая, думая настолько эгоистично? В груди рождается беспокойство - а вдруг малышку не нашли?
        - Рустам, а где сейчас Амилия?
        - С ней все в порядке. Мы нашли ее только к вечеру. Я утром звонил тебе. Хотел предупредить, что на выставку могу опоздать или вообще не приехать. Планировал все же успеть, надеялся, что Ами найдется раньше. Твой телефон был недоступен. Охрана у квартиры сообщила, что ты уехала вместе с подругой. Я отзвонился Кариму, потому что беспокоился. Слава богу ты была на месте. Пока я прочесывал город в поисках дочери, меня успокаивало только то, что с тобой все в порядке. Думал, домой приеду, и мы поговорим. Когда к вечеру Амилию все еще не нашли, мне позвонила Эдие в полной панике и устроила истерику. Она сказала, что не переживет, если с Ами что-то случится, что это незнакомая страна и незнакомый ей город, и что я в этом во всем буду виноват. Обвинила меня в черствости, и в смерти сына. Я психанул. Это было, бл*дь, жестоко, с*ка! Я понимаю, она была на взводе, но, бл*дь, Ян... - Рустам бьет руками по рулю и машину немного ведет в сторону, отчего снаружи тут же раздаются сигналы других автомобилей на дороге. - Я не заслужил таких паскудных обвинений. В итоге я поехал за ней. Майкл в это время прочесывал
город с одним из моих водителей и ментами. Мы с Эдие поругались. Сильно. Я тогда погорячился - высказал ей все, что думаю о ней, о ее лжи. На работе мы оказались потому что нашли Амилию. Мне позвонил Константин, один из моих парней, и сказал, что девочку нашли недалеко от офиса. Они отвели ее в здание и стали дожидаться нас. Когда мы приехали, Майкл уже был там. Амилия отказалась с нами разговаривать. Со мной и Эдие. Попросила "отца" увезти ее, потому что она не хочет видеть ни меня, ни мать. Мы снова поругались. Эдие пыталась упросить меня не делать тест, хотя бы сразу. Ради Амилии. Я сказал, чего она от меня хочет спустя десять лет. Еб*ные десять лет. Она попросила прощения. И тогда поцеловала. Видимо, этот поцелуй ты видела, Яна. В нем не было страсти. Мы не облизывались, не хотели друг друга. Это был поцелуй в губы. Может, слабое оправдание, но это все было вовсе не так, как ты посчитала. Я просто не оттолкнул ее. Она плакала. Она была матерью моего сына. Она мать моей дочери, до смерти испугавшаяся, что и дочь могла потерять, как Марса когда-то... Затем я решил отвезти ее к дочери. Пусть Амилия
злилась, но все же Эдие ее мать. Им нужно было поговорить тоже. Я пока чужой, но Эдие нет. Она обманывала меня, Ами, но... все же она любит ее. Я согласился подождать хотя бы неделю, не делать сразу тест, пообщаться и подготовить девочку, хотя, если честно, уже и не вижу в нем необходимости. Она ведь моя копия. Да и незачем Эдие было бы так жестоко врать сейчас, портить отношения с дочерью и мужем ради пустой лжи. Потом мне отзвонились, что ты дома. Я выдохнул с облегчением - с тобой все в порядке, с Амилией все в порядке, можно успокоиться. Заехал в магазин, чтобы купить цветы и игрушку для тебя. Валерий позвонил, пока я катался, и сказал, что ты уехала в клуб. Я и тогда не паниковал, потому что до этого знал, где ваши собираются отмечать закрытие проекта. Бесило только, что телефон у тебя выключен. Заехал к Кариму, затем сразу направился в клуб. Дальше ты все знаешь.
        *******
        - Да. Знаю. Дальше ты видел нас в машине... с Ромой, - чувствую, как меня заливает жаром стыда с ног до головы и обратно. И дело вовсе не в поцелуе, ведь я видела своими глазами, как Эдие целовала Рустама, и хоть он сказал, что в этом поцелуе не было ни любви, ни страсти, все же это было неприятно и обидно. Мне это не нравится, и я не хочу, чтобы он так поступал. Поэтому в какой-то степени я даже рада, что целовалась с Ромой. Но дело в другом - я ведь не просто целоваться с ним собиралась. До чего дошли бы наши поцелуи, если бы не появился Рустам и мы все-таки поехали с Ромой к нему домой? От этой мысли мне тошно, ведь, если бы я переспала с ним, а потом выяснилось, что Рустам мне не изменял, я бы не смогла с ним остаться, даже если бы он смог меня простить.
        - Я... хотела тебе отомстить. Это глупо, наверное. Рома неплохой. Он тут пострадавшая сторона. Я использовала его, чтобы причинить тебе боль.
        - Я уже понял, Ян, давай не будем об этом, - Рустам устало потирает глаза и сжимает челюсть. - В следующий раз прежде чем соберешься мне мстить, сначала постарайся выяснить правду.
        Он переводит на меня взгляд, остановившись на светофоре. Я смотрю на него ответ.
        Он не просто так сказал эту фразу, и не просто так сейчас в его глазах застыл вопрос, который он не произнес вслух.
        Что дальше? Что будет дальше с нами?
        Все зависит от того, что мы сейчас решим. Что решу я и что решит он.
        Может, Рустам бы не хотел, чтобы рядом была девятнадцатилетняя девушка, когда у него появился почти взрослый ребенок? Может, он бы хотел кого-то более опытного и менее мнительного? Но тогда он не говорил бы за будущее... И я сама никак не ожидала столкнуться с подобной ситуацией. Я понятия не имею, что делать, как себя вести? Рано или поздно, если мы останемся вместе, он познакомит меня с дочерью и с бывшей женой, как они воспримут меня? Как я восприму их? Я не представляю, но точно знаю, что не хочу бросать его, как когда-то бросила его жена. Мне хочется поддержать его хоть чем-то, хоть как-то, как могу. Лучше попробовать, чем потом жалеть. Если бы я не струсила, если бы поговорила с Эдие, если бы позвонила Рустаму на рабочий телефон, то не было бы ничего, что случилось за этот день. Я не хочу допускать ту же самую ошибку, не хочу убегать и прятаться, где-то зализывать раны и обвинять весь свет в том, что все сложилось не так, как мне представлялось. Для Рустама тоже многое изменилось, но он зовет меня с собой дальше. Мне нужно только пойти.
        - А ты постарайся не скрывать от меня ничего, чтобы не было этого следующего раза... - отвечаю тихо, не отводя от мужчины взгляда. - Ты сам сказал, что видишь меня невестой, женой. Не ребенком, Рустам, неспособным понять или принять определенные факты твоей жизни. Ты рассказал мне про дочь, разве я осудила? Рассказал про сына - и я поняла тебя в тысячу раз лучше, чем было до этого. Ты мог сделать это раньше, тогда недопонимания можно было бы избежать. Нет, я вовсе не оправдываю себя. Я тоже могла бы поговорить с тобой, могла бы выяснить правду, а не придумывать что-то. И тем не менее не от меня одной все зависит.
        - Прости меня, малыш. Я сорок лет привык быть таким, ни в одних отношениях я не испытывал потребности что-то докладывать, посвящать в подробности своей жизни. За месяц я бы не смог стать другим. Это слишком маленький срок.
        - Я тоже не смогу стать другой быстро. Моя тревожность, мнительность... они же не из ниоткуда взялись. Я все время боюсь снова пережить потерю. Когда я поняла, что полюбила тебя, я стала бояться, что судьба может отобрать тебя у меня. Я решила тебе верить, но этого недостаточно. Пока ты молчишь и скрываешь что-то, откуда взяться доверию? Теперь у тебя есть дочь... Я пока не представляю, как между нами все сложится дальше, но... если ты постоянно будешь что-то утаивать, то ничего не получится точно. Не поступай так со мной.
        Какое-то время мы молчим. Шумная и яркая Москва за окнами автомобиля не стихает и не гаснет ни на миг. Сегодняшний же день для меня стал и смертью, и рождением. Мне пока непонятно, как сильно он повлиял на дальнейшую нашу с Рустамом жизнь, но мне кажется, что из любого кризиса есть только два выхода: либо вы растете, либо умираете. И каждый человек сам выбирает выход для себя лично, и для своих отношений. Чем это станет для нас? Покажет только время.
        - Прости, что ударила тебя...
        Мы останавливаемся рядом с высоткой. Я невольно смотрю вверх, на окна нашей квартиры. Там на полу все еще лежит брошенный мной телефон, вещи разбросаны, зеркало разбито. Сейчас мы поднимемся и Рустам это все увидит. Не хочу...
        - Я заслужил. Не нужно было вообще ни к чему принуждать тебя, Ян. Я должен был давно сказать, но скажу сейчас. Лучше поздно, чем никогда. Ты можешь не выбирать меня, малыш. Ты мне ничего не должна. Я не стану отбирать у Анны и Саши квартиру, даже если ты не останешься со мной. Твои слова, что я тебя сломал... если в них есть хоть капля правды, не оставайся. Ты не обязана помогать мне решать проблемы с дочерью. Я не стану тебя судить. Никто бы не посмел. И... работу у тебя никто не отнимет. Курсы тоже все еще в силе. Я бы хотел, чтобы ты осталась со мной, потому что я люблю тебя, но мне нужно, чтобы ты тоже меня любила настолько, чтобы хотеть остаться. Просто не будет. Все изменится теперь.
        Я протягиваю руку и касаюсь его колючей щеки.
        Все изменится определенно. У него есть ребенок - это не прошлое, это настоящее и это будущее. С этим нужно будет как-то справляться. Нужно будет подстраиваться.
        - Я хочу остаться. Те слова про то, что ты меня сломал... я сказала от обиды. На самом деле, мне было настолько хорошо с тобой, что сама мысль, что я тебя теряю, причиняла мне невыносимую боль. И мне хотелось, чтобы ты чувствовал то же самое. Мне хотелось во всем обвинить тебя, чтобы самой стало легче.
        Рустам закрывает глаза, трется щекой об мою ладонь, затем целует пальцы. Я чувствую то, что уже давно стала ощущать к нему, тогда, когда еще не понимала, откуда берется это странное чувство.
        Сейчас к нему примешивается многое другое: благодарность, любовь, прощение, счастье, томление. Но одно остается неизменным. Я надеюсь, что смогу пронести его через жизнь, ведь не зря мы столько прошли. Оно всегда будет частью меня, от которой я пыталась отказаться однажды. Оно привело меня туда, где я есть сейчас. Оно написало мою историю, у которой буедт свое место на книжных полках людей и на нашей личной с Рустамом книжной полке.
        Это чувство... Трепет.
        - Я тебя люблю.
        Эпилог
        2 месяца спустя
        Руки дрожат, пока я еду в такси по адресу, что дал мне мой куратор курсов. Сегодня очень важный день и очень важная встреча. Мой первый личный клиент ожидает меня в своем доме, который он недавно приобрел. Он ненавидит пустые стены и хочет украсить их всевозможными картинами, подходящими под общий интерьер помещения. Говорят, состоятельный тип. По счастливой случайности этот тип хороший знакомый моего куратора Эдварда. Он меня ему и порекомендовал. Мы еще ни разу не встречались с заказчиком, и я понятия не имею, смогу ли предложить идею, которая ему понравится, наверное, поэтому так сильно волнуюсь.
        Как вы уже поняли, на курсы в Америку я все-таки полетела. Не потому, что испугалась трудностей с Рустамом, которые возникли из-за новых обстоятельств в его жизни, вовсе нет. Как раз наоборот - я решила ничего не бояться. Первое время, правда, приходилось чуть ли не заставлять себя не трястись, не тянуться каждую минуту к телефону, чтобы позвонить по видео-связи. Я улыбаюсь этим воспоминаниям. Было трудно, но оказалось не столь страшно, как я рисовала себе раньше. Мне удалось в какой-то степени победить свою мнительность, не до конца, конечно, но все же, я собой горжусь.
        И Рустамом тоже.
        Ему нелегко пришлось... Тест подтвердил тот факт, что Амилия - дочь Рустама. Он, разумеется, сразу разошелся и высказал Эдие, что будет на законном уровне требовать прав на то, чтобы забирать дочь жить к себе и приезжать к ней, когда ему того захочется. Я уговорила его не давить. Лучше ведь сначала пообщаться с ребенком. Она бы привыкла к нему, прониклась и сама бы хотела проводить больше времени с ним. Давление на близких ничем хорошим не заканчивается. Наверное, ситуация со мной помогла Рустаму принять верность этого утверждения и сбавить обороты. С Эдие, Майклом и Амилией, он, кстати, меня познакомил. Встреча была более чем нелепой, или это я себя так чувствовала? По привычке я беспокоилась о нашем с Рустамом прошлом, хотя из них никто не был в курсе, что он был моим отчимом, да и сейчас об этом никто не знает. Еще из ревности я без конца вспоминала поцелуй Рустама с бывшей женой. Приглядывалась, опасаясь, что этому поцелую будет продолжение. Но ничего подобного не случилось. Окончательно успокоиться мне помог разговор с Эдие, который произошел совершенно случайно. Мы с Рустамом приехали на
крытый каток, куда нас пригласили Майкл и Эдие. Амилия хотела покататься на коньках, но наедине с Рустамом она пока видеться категорически отказывалась. Поэтому выбирать не приходилось. Уверена, что всем из-за этого было тяжело и неловко, но мы негласно решили - чувства ребенка и ее спокойствие, важнее. Тогда мы с Эдие на некоторое время остались одни за столиком буфета рядом с катком. Она многим со мной поделилась. Не знаю, почему? Наверное заметила мои взгляды и напряжение, и может, ей захотелось меня успокоить? Она мне не очень нравилась, но лишь из-за того, что обманула Рустама и бросила его в трудный период. Когда она объяснила мне, что чувствовала, как жила, как долго боролась с депрессией, я стала лучше ее понимать. Она сказала удивительные слова, от которых до сих пор душа разрывается "Я думала, больно смотерть в глаза мужчине, на которого был так похож мой СЫН. Но оказалось, что намного больнее смотреть в глаза мужчине, на которого сейчас похожа моя ДОЧЬ, которой по моей вине у него не было десять лет..." Мне даже удалось перестать ее ненавидеть. Может, однажды смогу простить. И он тоже...
        Муж Эдие, Майкл - здоровяк с сильным американским акцентом, мне понравился. Он действительно хороший человек, заботливый и любящий свою семью. Думаю, Эдие и Амилии с ним очень повезло. Они много лет живут в Америке. Только не в штате Нью-Йорк, а в штате Вашингтон. Мы с Рустамом ездили к ним две недели назад. У них мило и уютно. Майкл хорошо зарабатывает, да и Эдие тоже неплохо.
        Самой мне в Америке нравится. Здесь необычно и здорово, но я ужасно скучаю по Москве. В первую очередь, потому что там остались Сашка, Анна, Нимб, Ляся... Я с ними также общаюсь по видео, но это не одно и то же. Сашку Рустам обещал взять с собой в следующий свой прилет. Он ко мне прилетает раз в две недели, но у Саши началась школа, а Анна работает, так что не так просто забирать их сюда. Бульдозер за два месяца стал совсем большим, я даже не сразу его узнала, когда брат прислал фото. В такие моменты мне как никогда хочется домой.
        Дом. Родина. Привыкнуть к чужой культуре сложно. Здесь вам не работа в галерее Карима Ахметова... Коллеги с работы жутко расстроились, когда я сообщила, что улетаю на полгода, ведь они только начали ко мне привыкать. Ничего не сказал лишь Ромка. Нет, он не стал мне предъявлять за тот удар Рустама, не обижал меня, не обвинял, но избегал и сторонился. Наше общение после моих искренних извинений стало подчеркнуто вежливым, не более. Мне до сих пор стыдно перед ним.
        - Это здесь? - спрашиваю по-английски водтеля, когда он останавливается рядом с роскошным особняком возле небольшого, но живописного озера.
        - Здесь, мисс.
        Оплатив проезд, я выбираюсь из машины и бреду к дому, не отказывая себе в удовольствии разглядывать его. Как же здесь красиво!
        Глубоко вдыхаю запах осени, поправляю теплый шарф на шее и сама себе улыбаюсь, потому что этого великолепия у меня могло не быть, откажи я тогда Рустаму. Хорошо, что я согласилась быть с ним. Как я уже говорила, он наполнил мою жизнь цветными красками...
        Хочется подойти к озеру и потрогать пальцами воду. Знаю, что она сейчас очень холодная, но все равно тянет. Если мне дадут работу здесь, я обязательно нарисую это чудесное место.
        - Опаздываете, мисс Алексеева.
        Сначала кажется, что мне показалось. Это ведь не может быть его голос? Но когда я перевожу взгляд на крыльцо дома, вижу Рустама. Он стоит на ступеньках в черном незастегнутом пальто и улыбается.
        - Как ты... что ты здесь делаешь?
        - Жду тебя.
        Не придав значения словам мужчины, я просто бегу к нему и запрыгиваю сверху, крепко обнимаю за шею и целую в губы, под его хриплый смех.
        - Что значит, ждешь? У меня тут встреча! - от радости смешанной с недоумением голос звучит пискляво, но разве это важно, когда мой любимый приехал?
        - Я знаю. У тебя встреча со мной.
        - Что? В смысле, с тобой? - дыхание перехватывает, потому что я, кажется, догадываюсь, что он сейчас ответит.
        - Я - заказчик.
        - То есть... это... твой дом? Ты его купил?
        - Купил я. А дом наш.
        - Рустам... - медленно выдыхаю, обводя взглядом место еще раз. Невероятно. Просто быть не может... - Ты серьезно?
        Вместо ответа, Рустам вкладывает мне в руки ключи.
        - Перебраться из России в Америку не так-то просто, но, думаю, для начала неплохо бы купить здесь жилье. Тебе еще четыре месяца учиться. Мало ли, какие клиенты у тебя появятся. Ну и Амилия живет здесь. У нас с ней пока не особо ладится, но я... - он немного морщится, - все же надеюсь, что это изменится со временем, малыш. Будет приезжать к нам сюда. Это менее проблематично, чем летать в Россию и обратно. У нее учеба, друзья. В общем, пусть этот дом у нас будет. А потом мы вместе решим, где захотим остаться.
        Губы невольно растягиваются в улыбке. Я крепче зажимаю ключи в ладони и еще раз обнимаю Рустама. Вместе. Мы теперь все решаем вместе. Иногда в нем еще просыпается эгоистичный доминант, но все же Рустам стал мягче. Для кого-то это незаметно, но для меня очень даже ощутимо.
        - Мне здесь нравится. Потрясающее место. Я уже хочу его нарисовать.
        - Так и знал, - смеется мужчина, после чего слегка отстраняет меня и тянет в дом.
        - Идем. Нас ждут.
        - Кто? - я с удивлением перевожу взгляд на дверь, послушно ступая за Рустамом, и вроде в этот миг слышу лай, но не уверена.
        - Все, - отвечает он и кладет руку на ручку двери. - Обещал же привезти Сашу и Анну. Нимб тоже здесь.
        Я почти плачу, когда переступив порог дома, вижу свою семью. Все, кого я люблю, здесь. Рядом. Даже Буль прилетел - лай мне не показался. Мамы рядом нет, но зато есть все они. Я потеряла много, но и много нашла. Я хочу ценить то, что есть у меня здесь и сейчас. Хочу любить, пока мне дается такой шанс и право. Хочу рисовать, пока руки держат карандаш и кисть. Хочу прощать, пока душа способна на прощение. И хочу по-настоящему жить, пока сердце бьется.
        - Выходи за меня замуж, Ян...
        ______________