Любовь всегда права Дженни Лукас
        Узнав о своей смертельной болезни, Ставрос Минос, греческий миллиардер, ищет забвения в невероятной ночи с Холли Марлоу, привлекательной и очень усердной секретаршей его кузена. А через год узнает, что она родила от него ребенка. По мнению Ставроса, нет ничего более логичного, чем узаконить их отношения. Отказ Холли от брака ошеломил его…
        Дженни Лукас
        Любовь всегда права
        Глава 1
        Можно ли придумать что-то хуже свадьбы в канун Рождества, среди мерцающих огней, сверкавших на фоне снега, в украшенном плющом зале с ароматом зимних роз, разносившемся в воздухе?
        Для Холли Марлоу хуже этого не было ничего в целом мире.
        - Теперь можете поцеловать друг друга, - сказал священник, обратившись с улыбкой к молодоженам.
        С болью в сердце Холли смотрела, как Оливер, ее босс, которого она преданно любила три долгих года, просиял в ответ и поцеловал невесту. Ее младшую сестру, Николь.
        Гости, сидевшие на скамьях в церкви, были растроганы страстным слиянием этой пары, но Холли почувствовала тошноту. Одетая в облегающее красное платье подружки невесты, она нервно посмотрела вверх на величественные витражные окна, затем перевела взгляд на проход между скамьями нью-йоркской церкви, щедро украшенный мерцавшими белыми свечами и красными розами.
        Наконец молодожены завершили поцелуй. Выхватив букет из онемевших пальцев Холли, невеста торжествующе взяла за руку своего нового мужа.
        - Самое лучшее Рождество на свете! - воскликнула Николь.
        Гости засмеялись и зааплодировали. И хотя Холли любила Рождество и всегда стремилась сделать этот праздник полным волшебства и удовольствий для своей младшей сестры каждый год с тех пор, как умерли их родители, сейчас она подумала, что возненавидит эту дату до конца своих дней.
        Нет, сказала себе Холли, и к ее горлу подступил комок. Нельзя так думать. Нельзя быть такой эгоисткой. Николь и Оливер были влюблены друг в друга. Она должна быть счастлива за них. Поэтому девушка заставила себя улыбнуться, когда хор запел «Аллилуйя».
        Улыбаясь, жених и невеста прошли обратно по проходу.
        Вдруг Холли столкнулась лицом к лицу с шафером. Это был двоюродный брат Оливера и его босс. То есть босс ее босса. Ставрос Минос.
        Смуглый, высокий, широкоплечий и могущественный греческий миллиардер казался неуместной фигурой в старой каменной церкви. Сам воздух словно вибрировал от его присутствия. Конечно, его не заставили надеть карнавальный наряд, и Холли с завистью оглядела его дорогой костюм. Она не могла себе представить, чтобы кто-то заставил Ставроса Миноса что-то делать.
        Затем Холли подняла голову, и черные глаза грека пронзили ее душу.
        Он с саркастической усмешкой смотрел то на нее, то на счастливую пару, продолжавшую идти по проходу под радостные возгласы гостей, как будто знал об ее разбитом сердце.
        У Холли пересохло во рту. Нет. Никто никогда не должен был догадаться, что она любила Оливера. Потому что теперь он был не только ее боссом. Он стал мужем ее сестры. Она должна была притвориться, что никогда не испытывала к нему нежных чувств.
        По правде говоря, ничего не случилось. Холли никому не говорила о своих переживаниях, и тем более Оливеру. Этот мужчина понятия не имел, что его секретарша страдала от жалкой безответной любви. Никто и понятия не имел. Похоже, никто, кроме Ставроса Миноса.
        Впрочем, неудивительно, что греческий плейбой-миллиардер видел то, что было скрыто от взора остальных. Почти двадцать лет назад, будучи подростком, он в одиночку основал технологическую компанию, которая теперь владела половиной мира. В газетах писали и о его деловых победах, и о завоеваниях сердец самых красивых женщин мира.
        Ставрос посмотрел на Холли с пониманием и молча протянул ей руку.
        Она неохотно приняла ее, стараясь не обращать внимания на мускулы, скрытые под пиджаком. Казалось до смешного несправедливым, что такой богатый и влиятельный человек был еще и очень красивым мужчиной. Именно поэтому она старательно избегала смотреть на него всякий раз, когда связывалась по рабочим вопросам с его помощниками.
        Холли и сейчас старалась не смотреть на него и так усердно улыбалась гостям, теснившимся на деревянных скамьях, что у нее заболели мышцы лица.
        У выхода из старой каменной церкви, расположенной в милом переулке в финансовой части мегаполиса, их ждала еще более многочисленная толпа гостей, приветствовавшая молодоженов красными и белыми лепестками роз, которые падали на тонкое одеяло снега на тротуаре.
        Послеполуденное солнце едва пробивалось сквозь сгущавшиеся облака, когда Холли добралась до безопасного места в ожидавшем ее лимузине. Она отвернулась к окну и быстро заморгала, чтобы никто не увидел ее слез.
        Она не должна быть грустной. Только не сегодня. Ей нужно радоваться за сестру и Оливера.
        - Ух ты, - воскликнула Николь, плюхнувшись в облаке белого тюля на сиденье напротив сестры и улыбнувшись мужу. - Мы сделали это! Мы поженились!
        - Наконец-то, - лениво протянул Оливер, взглянув на невесту. - Мы сделали большое дело. Никогда не думал, что позволю кому-то накинуть мне на шею петлю брака.
        - Пока не встретил меня, - заявила Николь, подставляя лицо для поцелуя.
        - Именно, - улыбнулся он, целуя ее.
        Холли почувствовала, как ее сиденье заходило ходуном, когда Ставрос Минос устроился рядом с ней.
        Оливер самодовольно повернулся к кузену.
        - Ну что, Ставрос, понравилась церемония?
        Красивое лицо греческого магната вдруг стало высокомерным.
        - Да, ты и представить себе не можешь, до какой степени.
        Как он смеет быть таким грубым? Этот плейбой явно был недоволен тем, что его заставили присутствовать на свадьбе двоюродного брата. И в отличие от Холли, он не испытывал никаких угрызений совести и не скрывал свои чувства. К счастью, довольная пара, казалось, ничего не заметила.
        Оливер фыркнул:
        - Я собирался пригласить дядю Аристида, он ведь член нашей семьи и все такое, но знал, что тебе это не понравится.
        - Очень великодушно с твоей стороны, - ответил Ставрос спокойным голосом.
        Холли позавидовала холодности Ставроса Миноса, потому что чувствовала себя разбитой и уязвленной. Сестра хотела, чтобы Холли переехала с ними в Гонконг сразу после возвращения пары из свадебного путешествия на Арубу. Оливер уже уволился из «Минос интернэшнл». Если Холли останется на прежнем месте, то вскоре будет работать на весьма неприятного типа, вице-президента компании. Был еще вариант: принять предложение от предыдущего работодателя, который вернулся в Европу.
        Был ли смысл уезжать из Нью-Йорка, чтобы посвятить себя обеспечению счастья своей младшей сестры на веки вечные?
        - Ты действительно ненавидишь свадьбы, Ставрос? Я больше не увижу твоего недовольного лица в офисе компании. Буду работать на благо фирмы «Синистех».
        - Правильно, - пожал плечами мужчина. - Пусть другую компанию беспокоят твои трехчасовые обеды с бокалом мартини.
        Ухмылка Оливера стала еще шире.
        - Не могу дождаться, хочу исследовать Гонконг.
        - Я тоже, - сказала Николь.
        Оливер чуть не подпрыгнул, как будто забыл о том, что его молодая жена сидела рядом.
        - Естественно, - произнес он и взглянул на Холли. - Николь уже убедила тебя? Может быть, присоединишься к нам и будешь работать там моим секретарем?
        Почувствовав на себе взгляды всех присутствующих, Холли покраснела.
        - Н-не уверена, - пробормотала она.
        - Не будь эгоисткой, - настаивал Оливер. - Я не справлюсь без тебя. Кто еще сможет организовать все на моей новой работе?
        - А я могу скоро забеременеть, - с тревогой сказала Николь. - Кто же будет заботиться о ребенке, если тебя не будет рядом?
        У Холли перехватило дыхание. Наблюдать, как ее сестра выходит замуж за мужчину, в которого влюблена она, Холли, было достаточно тяжело. Но жить с ними и растить их детей было бы форменным издевательством.
        Холли - двадцатисемилетняя девственница. Она была секретаршей, сестрой, а вскоре, возможно, станет тетей. Но будет ли она когда-нибудь женой? Матерью? Встретит ли она когда-нибудь мужчину, которого полюбит и который полюбит ее? Будет ли она когда-нибудь самым важным человеком в мире для кого-либо?
        В двадцать семь лет это уже казалось маловероятным. С тех пор как умерли их родители, она почти десять лет воспитывала сестру. Три последних года заботилась о рабочих делах Оливера. Возможно, это и было ее предназначением. Обслуживать Николь и Оливера, наблюдая, как они любят друг друга и растят детей. Эта мысль вызвала у нее острую боль в сердце.
        - Ты прекрасно обойдешься и без меня.
        - «Прекрасно»? - Николь возмущенно покачала головой. - Это будет катастрофа! Ты должна поехать с нами в Гонконг, Холли. Ну пожалуйста!
        Сестра говорила таким же льстивым тоном, который использовала с детства, чтобы добиться своего. Тот же тон звучал в ее голосе четыре недели назад, чтобы убедить Холли устроить ее внезапную свадьбу с рождественским антуражем, о котором Холли когда-то мечтала для своей собственной свадьбы.
        А потом поняла, что нет смысла мечтать о том, что никогда не произойдет. Если бы какой-нибудь мужчина когда-нибудь заинтересовался ею, это уже случилось бы. В отличие от Холли белокурая, миниатюрная и миловидная Николь всегда обладала странной властью над мужчинами, и в двадцать два года научилась хорошо ею пользоваться.
        Но даже Холли не могла себе представить, чем все закончится, когда познакомила ее с Оливером прошлым летом на пикнике компании.
        Посмотрев на сестру, Холли вдруг заметила ее обнаженную шею.
        - Где мамино ожерелье с золотыми звездами, Николь?
        - Оно где-то в коробках. Найду его, когда буду распаковывать вещи в Гонконге.
        - Ты потеряла мамино ожерелье?
        Холли почувствовала себя совершенно разбитой. Мало того что родители не дожили до свадьбы младшей дочери, так еще и Николь утратила драгоценное ожерелье с золотыми звездами, которое всегда носила их мать…
        - Я его не теряла, - раздраженно ответила Николь. - Оно где-то лежит.
        - Не пытайся сменить тему, Холли, - резко сказал Оливер. - Ты слишком упряма и эгоистична и не можешь оставаться в Нью-Йорке, когда я так нуждаюсь в тебе.
        Эгоистична. Это обвинение ударило Холли, как пощечина. Разве эгоистичным было надеяться на собственное счастье?
        У Холли комок подступил к горлу. Николь была ее единственным близким человеком.
        - Позволь мне кое-что прояснить, - едко произнес Ставрос Минос. - Ты хочешь, чтобы мисс Марлоу бросила работу в «Минос интернэшнл» ипереехала в Гонконг? Чтобы весь день работала на тебя в офисе, Оливер, а ночью нянчила твоих детей?
        - Это не твое дело, Ставрос, - нахмурился Оливер.
        - Спасибо за ваше замечание, мистер Минос, - вмешалась Николь, одарив его очаровательной улыбкой, - но забота о людях - это то, что Холли умеет делать лучше всего. Она всегда была рядом с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Я не могу себе представить, чтобы она когда-нибудь захотела перестать заботиться обо мне.
        - О нас, - добавил Оливер.
        - Это правда? - спросил Ставрос, приоткрыв свои чувственные губы в улыбке, продемонстрировавшей его белые блестящие зубы.
        - Любой сделал бы то же самое на моем месте, - пробормотала Холли.
        - Ничего подобного, - фыркнул Оливер, откинувшись на спинку сиденья. - Мужчины семейства Минос эгоистичны до мозга костей. Мы делаем то, что нам нравится, и пусть все остальные идут к черту.
        - И что это должно означать? - сказала его жена.
        - Это наше очарование так себя проявляет, дорогая, - подмигнул Оливер.
        Но Николь, кажется, уже не была так уж очарована. Ноздри ее раздувались от гнева, и она повернулась к Холли.
        - Я не могу просто оставить тебя в Нью-Йорке. Ты же не знаешь, чем заняться. Ты бы чувствовала себя одиноко.
        - У меня есть друзья… - напряглась Холли.
        - Но не семья, - нетерпеливо перебила Николь. - К тому же вряд ли ты когда-нибудь заведешь мужа или собственных детей. У тебя никогда не было серьезных отношений. Ты же не хочешь умереть в одиночестве?
        Холли уставилась на сестру. Николь была права. Завтра, впервые в жизни, Холли проведет Рождество одна. Ей суждено быть в одиночестве не только в Рождество, но и всю оставшуюся жизнь.
        Она встретилась взглядом со Ставросом. Его красивые черты лица были жесткими и холодными, как у мраморной статуи, а черные глаза ледяными, как зимняя ночь. Затем выражение его лица внезапно изменилось.
        - Боюсь, что мисс Марлоу не сможет поехать в Гонконг, - сказал он. - Потому что мне нужен еще один помощник. Я повышаю ее.
        - Что? - воскликнул Оливер.
        - Что? - ахнула Николь.
        - Что? - недоуменно спросила Холли.
        - Не могли бы вы работать непосредственно со мной, мисс Марлоу? Работы будет больше, но я удвою вам зарплату.
        - Но… - сглотнув, прошептала Холли, - почему я?
        - Потому что вы самый лучший работник. А еще потому, что я этого хочу.
        Ставрос вовсе не собирался вмешиваться. Оливер был прав. Все это не его дело.
        Ему было наплевать на своего кузена, тот был никчемным, и Ставрос жалел о том дне, когда нанял его. Оливер плохо справлялся с работой вицепрезидента по маркетингу. Он оказался на волосок от увольнения, когда принял «неожиданное предложение» из Гонконга. Ставрос был рад, что кузен уходит. Он подозревал, что Оливер может быть сильно удивлен, когда его новые работодатели действительно заставят его работать.
        Ставроса также не слишком волновала судьба жены кузена. Во время репетиции церемонии он пытался предупредить Николь о том, что Оливер обманывал ее, но блондинка не захотела его слушать. То есть она знала, во что ввязывается, но ей было все равно.
        Следовательно, ему было наплевать на них обоих.
        Но Холли Марлоу - совсем другое дело.
        Ставрос подозревал, что только благодаря усилиям трудолюбивой секретарши Оливеру удалось продержаться на плаву последние три года. Холли подолгу работала в офисе, а потом, вероятно, по ночам и выходным дома, выполняя за Оливера его работу. Все в нью-йоркском подразделении, от уборщиц до начальников, любили милую и надежную мисс Марлоу. Добросердечную, благородную, самоотверженную…
        Но она была совершенно порабощена этими двумя эгоистичными людьми, которые вместо того, чтобы поблагодарить ее за все, что она сделала, были полны решимости продолжить ее рабство в Гонконге.
        Два дня назад Ставрос, возможно, не обратил бы на это внимания. Люди имеют право делать собственный выбор, даже самый глупый.
        Но после того, что он узнал вчера, Ставрос впервые задумался о том, что же оставит после своей смерти. И это были не очень приятные мысли.
        - Ты не можешь забрать Холли! Она мне нужна! - взорвался Оливер. Заметив свирепый взгляд Ставроса, кузен с беспокойством взглянул на жену. - Она нам нужна.
        - Ты же не хочешь этого повышения, Холли? - простонала Николь.
        Но Холли смотрела на Ставроса, ее лицо сияло.
        - Вы… вы это серьезно?
        - Я никогда не говорю ничего просто так.
        Сегодня, в этой старой каменной церкви, в свете свечей, он впервые осознал, насколько красива Холли Марлоу.
        По правде говоря, красивых женщин в его жизни было пруд пруди, а по-настоящему компетентных, энергичных секретарей - единицы. А Холли скрывала свою красоту, убирая огненно-рыжие волосы в строгий пучок, никогда не красилась и была всегда одета в бежевый костюм свободного покроя и практичные туфли.
        Неужели такая красота была прямо у него под носом?
        Ее яркие, широко расставленные зеленые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, смотрели на него снизу вверх. Кожа была бледной, за исключением небольшого количества веснушек на носу. Губы были красными, она так восхитительно их покусывала белыми ровными зубами. Ее густые, вьющиеся золотисто-рыжие волосы рассыпались по плечам. И это обтягивающее красное платье… У Ставроса даже пульс участился.
        Лиф платья с глубоким вырезом демонстрировал миру ее полную грудь, в обычной жизни скрытую под мешковатой одеждой. Когда они выходили из церкви, он успел бросить взгляд на ее округлые ягодицы.
        Все это ему придется игнорировать, когда она будет работать на него. Ставрос намеренно отвел взгляд. Он не соблазнял женщин, работавших с ним. Да и зачем ему это делать, когда в мире огромное число красивых женщин, а по-настоящему ценные сотрудницы редки как бриллианты.
        Секс был для него развлечением, не более того. Настоящей жизнью для него была его компания, работа.
        Причина, по которой Холли так просто одевалась в офисе, очевидно, заключалась в том, что она хотела, чтобы ее ценили за достижения и работу, а не за внешность. В этом они были одинаковы. С самого детства Ставрос хотел заниматься чем-то важным. Он хотел изменить мир.
        Но это было еще не все, что их объединяло. Он заметил страдальческое выражение ее лица, когда она смотрела на Оливера. Так что у Ставроса и Холли были свои секреты. Но ее необъяснимое увлечение Оливером не могло продолжаться долго. Когда она оправится от влюбленности, выздоровеет от нее, как от сильной простуды, то поймет, что избежала катастрофы.
        Что же касается тайны Ставроса, то все узнают о ней, когда он умрет. По прогнозам врача, это произойдет примерно через шесть - девять месяцев. Он еще сколько не успел…
        Всего несколько дней назад Ставрос предполагал, что у него впереди еще около пятидесяти лет. А в результате он вряд ли доживет до своего тридцатисемилетия, до следующего сентября.
        Ему суждено умереть в одиночестве, и никто, кроме его адвокатов и акционеров, не будет оплакивать его смерть. Компания будет его единственным наследием. Все свое состояние он, вероятно, передаст в благотворительные фонды.
        Бедный Ставрос, скажут его бывшие любовницы, а затем найдут себе новых мужчин.
        Бедный Минос, скажут его деловые партнеры и займутся новыми сделками.
        О нем все забудут. У него не было детей, некому будет продолжить род.
        Оглядываясь назад, Ставрос видел все это с болезненной ясностью именно теперь, когда его жизнь подходила к концу. И винить он должен был только себя. В его ушах звучали жестокие слова Николь: «Ты же не хочешь умереть в одиночестве?»
        Шестая авеню сверкала рождественскими огнями, в быстро сгущавшихся сумерках проносились желтые такси, заполненные людьми, направлявшимися на семейные обеды. Лимузин повернул на восток и наконец остановился у входа в Гранд-отель с видом на Центральный парк.
        - Это еще не конец, Холли, - твердо сказал Оливер. - Я уговорю тебя.
        - Ты поедешь с нами, - сказала Николь, улыбаясь и поправляя фату.
        Водитель в форме открыл заднюю дверцу лимузина. Оливер вышел первым, затем галантно подал руку, чтобы помочь своей очаровательной невесте. Туристы глазели на них, стоя на тротуаре. Некоторые навели на них камеры на телефонах, явно полагая, что фотографировали королевских особ. Новоиспеченные мистер и миссис Оливер Минос величественно помахали им и вошли в Гранд-отель, где в их честь планировался роскошный прием.
        На заднем сиденье лимузина воцарилась тишина. Холли застыла на месте. Ставрос внимательно посмотрел на нее.
        - Не поддавайся им, Холли, - тихо попросил он. В первый раз он назвал ее по имени. - Заступись сама за себя. Ты стоишь гораздо больше, чем они.
        Ее зеленые глаза расширились, а затем внезапно заблестели от слез. Холли прошептала:
        - Как вы можете так говорить?
        - Потому что это правда, - резко ответил он, затем вышел из лимузина и протянул ей руку.
        Быстро моргнув, она медленно вложила свою руку в его.
        И это случилось.
        Ставрос спал со многими женщинами - красивыми, знаменитыми и влиятельными, моделями и старлетками, и даже одной нобелевской лауреаткой. Но когда он дотронулся до руки Холли, то ощутил то, чего никогда не испытывал раньше. Электрический импульс прошел по его телу, достигнув сердца, и оно странно заколотилось.
        Внезапно пошел снег, и Холли с радостным смехом отпустила его руку, залюбовавшись красотой снежинок.
        Без тепла ее руки Ставрос снова почувствовал зимний холод. Мир вокруг снова потемнел, когда мужчина вспомнил, что скоро вообще перестанет чувствовать.
        - Вы можете в это поверить? - широко раскинув руки и смеясь, как ребенок, Холли кружилась, высунув язык, и пробовала снежинки на вкус. Она была похожа на ангела. - В день свадьбы моей сестры идет снег! В канун Рождества!
        Оживленная улица, туристы, запряженные лошадьми экипажи, такси, звуки рождественской музыки - все исчезло. Ставрос видел только ее.
        Глава 2
        Большой бальный зал отеля был похож на зимнюю страну чудес, заполненную серебряными рождественскими елками. На каждом из двадцати круглых столов в центре зала стояли красные розы, ярко выделявшиеся на белом фоне. Все было даже красивее, чем представлялось Холли. Нервный ком застрял у нее в горле, когда она медленно огляделась.
        Именно о такой свадьбе она мечтала с девятнадцати лет, когда вырезала фотографии из журналов, пока спала ее младшая сестра.
        После смерти родителей Холли отказалась от стипендии и вернулась домой. Она не могла допустить, чтобы Николь поместили в приемную семью. Но иногда чувствовала себя пойманной в ловушку и такой одинокой, вынужденной заботиться о сестре, которая, когда была подростком, вела себя просто невыносимо.
        Холли сделала специальный альбом, сборник своих мечтаний, он служил ей утешением все это время, пока три года назад Николь не уехала в колледж, а Холли не начала работать на Оливера.
        В своих давних романтических фантазиях она всегда представляла себя невестой в белом платье принцессы, танцевавшей с обожавшим ее женихом. Теперь, глядя, как Николь и Оливер танцевали свой первый танец в качестве мужа и жены, окруженные обожавшими их друзьями, она убеждала себя, что счастлива.
        - Они действительно идеальная пара, - раздался низкий, хрипловатый голос Ставроса.
        Его слова почему-то прозвучали саркастически.
        - Да, - согласилась Холли, слегка отодвигаясь, чтобы случайно не соприкоснуться с ним.
        Когда он помогал ей выйти из лимузина, от его прикосновения все ее тело задрожало. Это было совершенно нелепо. Холли была уверена, что Ставрос Минос ничего не почувствовал. Она должна взять себя в руки, если собирается стать его помощницей!
        Да что с ней такое? Холли ничего не понимала. Почему она так затрепетала по отношению к Ставросу, если влюблена в Оливера?
        Но она больше не хотела любить Оливера. Это было болезненное чувство. А теперь, когда он стал ее шурином, к тому же выглядело отвратительно и неправильно. Она хотела проникнуть в свою душу и выключить свои эмоции, словно свет в комнате…
        - Ты ведь принимала участие в организации приема, не так ли? - спросил Ставрос, оглядывая рождественскую обстановку.
        Она заставила себя улыбнуться.
        - Я хотела, чтобы у моей сестры была свадьба мечты, и сделала все, что могла.
        - Ты очень хороший человек.
        Опять же, эти слова должны были звучать как комплимент, но они не были им… Она попыталась прочесть выражение его лица, но оно было непроницаемо.
        Холли покачала головой.
        - Вам, должно быть, не нравится все это.
        - Что именно?
        - Быть шафером на свадьбе. Вы - самый известный холостяк в городе.
        Он взял с подноса бокал янтарной жидкости и сделал неторопливый глоток.
        - Давай просто скажем, что любовь - это то, что мне никогда не выпадало счастья испытать.
        Опять ирония судьбы, подумала она. Его черные глаза прожгли ее насквозь, напомнив, что он догадывался о ее тайной влюбленности в Оливера. Ее щеки покраснели.
        Глядя на невесту и жениха, танцевавших в центре бального зала и олицетворявших картину любви из волшебной сказки, она пробормотала:
        - Вы правы. Они действительно идеальная пара.
        - Прекрати это, - резко сказал он, как будто был сильно раздражен.
        - Прекратить что?
        - Сними розовые очки.
        У нее отвисла челюсть.
        - Что?
        - Надо быть полной идиоткой, чтобы полюбить Оливера. А вы, мисс Марлоу, явно не дурочка.
        Разговор принял странный оборот. Ее сердце бешено заколотилось. Не было никакого смысла пытаться лгать. Она никогда раньше не осмеливалась высказывать свои чувства вслух.
        - Как вы догадались? - прошептала она.
        Он закатил глаза.
        - У тебя все написано на лице, - заявил он и после небольшой паузы продолжил: - Уверен, Оливер тоже знает, что ты чувствуешь.
        Ужас пронзил ее насквозь.
        - Нет, это не так.
        - А как еще он мог использовать тебя все эти годы?
        - Использовать? - Она удивленно посмотрела на него. - Меня?
        Он серьезно посмотрел на нее сверху вниз.
        - У меня десять тысяч сотрудников по всему миру. И судя по тому, что мне все говорят, ты самая трудолюбивая из них. Зови меня на «ты», просто Ставрос, - приказал он.
        - Ставрос, - произнесла она, слегка покраснев. - Уверена, что это не так. Каждый день я прихожу домой в шесть вечера.
        - Да, и дома готовишь бумаги для Оливера. Никогда не просишь прибавки к жалованью, хотя платишь за обучение сестры в колледже. Кстати, она вполне могла бы найти работу и заплатить за себя сама.
        Холли покраснела еще сильнее от смущения.
        - Я забочусь о своей сестре, потому что… потому что отвечаю за нее. Я забочусь об Оливере, потому что… - продолжила она, запнувшись, - потому что на него работаю.
        - И потому, что ты в него влюблена.
        - Да, - прошептала она, почувствовав сильное сердцебиение.
        - А теперь он внезапно женился на твоей сестре, и вместо того, чтобы рассердиться, ты организовала им все тут, - заявил он, обводя рукой роскошный зал.
        - За исключением этого платья, - ответила она, еще раз пожалев, что не надела то скромное, бордовое, которое выбрала сама. - Его предложила Николь. Она сказала, что мое платье - самая старомодная вещь, которую она когда-либо видела, и она не позволит испортить свои свадебные фотографии.
        - Они действительно стоят друг друга, - пробормотал он, затем посмотрел на нее сверху вниз и мимоходом заметил: - Ты прекрасно выглядишь в этом платье.
        Очередной комплимент, который совсем не походил на комплимент. Ставрос почему-то казался рассерженным. А может, он насмехался над ней? Она не понимала, почему он сказал ей, что она красивая, с такой яростью. Ее щеки вспыхнули, но она пробормотала:
        - Спасибо.
        Какое-то мгновение они стояли в стороне от толпы, наблюдая, как новобрачные закончили свой танец долгим, ярким поцелуем. Гости зааплодировали. Почувствовав себя неловко, Холли стала отворачиваться.
        Ставрос остановил ее. Широкоплечий и сильный в своем смокинге, он возвышался над ней, как темная тень. Сардонически приподняв бровь, он протянул руку, выжидая.
        Что за игру он затеял? Ставрос брал к себе в постель старлеток и моделей. С какой стати ему танцевать с такой простой, обыкновенной девушкой, как она? Она подняла на него глаза. Его красивое лицо было высокомерным, неприступным и далеким, как звезды в небе.
        - Тебе незачем делать это из жалости, - сухо заявила она. - Если ты считаешь, что это необходимо, потому что ты шафер, а я подружка невесты…
        - Я просто хочу, чтобы ты увидела правду, - перебил он.
        В его черных глазах была странная темнота, а мускулистое тело под хорошо скроенным смокингом дрожало от напряжения.
        Она попыталась вырваться. Неумолимо сжав ее руку в своей, он повел ее на танцпол, где гости покачивались под медленную романтическую музыку.
        Она чувствовала, что все смотрели на нее. Женщины - со смесью зависти и недоумения, мужчины - с интересом. Даже Николь и Оливер замерли, разинув рот.
        Холли была сбита с толку. Ставрос мог танцевать с кем угодно. Почему он выбрал именно ее? Неужели он заключил какое-то пари? Не могло же все это быть только для того, чтобы убедить Холли в отсутствии у нее настоящих чувств к Оливеру. Хорошо бы это было так. Внезапно Холли захотелось этого больше всего на свете.
        Ставрос уверенно повел ее в центр танцпола, заставив остальных расступиться. Притянув ее к своей груди, он посмотрел на нее сверху вниз. Его темный пристальный взгляд прожигал ее насквозь, до самых кончиков пальцев ног. Он смотрел на нее так, словно… желал ее? Нет. Щеки Холли вспыхнули. Это было слишком. Ни один мужчина никогда не желал ее. Ни Оливер, ни даже Альберт из бухгалтерии, который несколько месяцев назад пригласил ее на свидание, а потом отменил его ради какой-то игры плей-офф.
        Но во взгляде Ставроса горел огонь.
        - Ты не любишь моего кузена, - прошептал он, крепче сжав ее в объятиях. - Признай это. Он был просто мечтой, которая была тебе нужна. Ты его толком не знаешь.
        Холли закатила глаза.
        - Я работаю на него три года. Конечно, я знаю Оливера. Я знаю о нем все.
        - Ты уверена? - поддел ее Ставрос, глядя на танцующую пару.
        Проследив за его взглядом, Холли увидела, как Оливер через плечо жены кокетливо улыбнулся хорошенькой девушке. Она заметила, что Николь тоже обратила на это внимание, нахмурилась и намеренно наступила на ногу своего нового мужа острым каблуком-шпилькой.
        - Он немного флиртует, - ответила Холли. - Это ничего не значит.
        Теперь уже Ставрос закатил глаза.
        - Он спит со всеми женщинами, с которыми только может переспать.
        - Он никогда не пытался переспать со мной, - возразила она.
        - Потому что ты особенная.
        Холли затаила дыхание.
        - Правда?
        - Убери это выражение умирающей коровы со своего лица, - раздраженно сказал он. - Да, особенная. Его прежняя секретарша подала иск о сексуальных домогательствах. Я сказал Оливеру, что если это когда-нибудь случится снова, я уволю его и не посмотрю, что он мой кузен. А еще он Минос до мозга костей, то есть эгоист. С чего бы ему рисковать потерять потрясающую секретаршу, работающую на него день и ночь, только ради секса, который он может получить где угодно.
        Она пристально посмотрела на него.
        - Ты его критикуешь, но ведь сам делаешь то же самое. Каждую неделю у тебя в постели новая актриса или модель!
        Ставрос стиснул зубы.
        - Это не совсем так… Но ты права. Я не имею права критиковать его. И я бы не стал, если бы он не пытался забрать твою жизнь. Не позволяй ему это сделать. Оливер использует тебя. Сними розовые очки. Посмотри на него такого, каков он на самом деле.
        Оглянувшись на Оливера, Холли вдруг вспомнила все случаи, когда он останавливал ее выходившую из офиса в пятницу вечером и вручал стопки бумаг. Она вспомнила все случаи, когда он таинственно исчезал, если дело принимало неприятный оборот, оставляя Холли делать за него грязную работу. В то время Холли убеждала себя, что это было доказательством его веры в нее, что он полагался на нее в решении важных вопросов. Но сейчас…
        - Почему ты заставляешь меня видеть правду? - беспомощно спросила она. - Какое тебе до этого дело?
        Ставрос резко прервал танец. Он посмотрел на нее сверху вниз, его черные глаза прожигали ей душу.
        - Потому что я хочу тебя, Холли, - хрипло сказал он. - В своей постели.
        За это он попадет в ад.
        Ее изумрудные глаза расширились от удивления.
        Он хотел Холли больше, чем любую другую женщину. Почему именно ее? Он не знал. Причиной тому не могла быть ее восхитительная красота. Ставрос и раньше спал с красивыми женщинами.
        Холли Марлоу была совсем другой. Супермодели и актрисы были блестящими, но холодными, как снежинки за окном. Холли была настоящей. Теплой, живой. В ее прекрасных зеленых глазах отражалось ее огромное сердце.
        А еще у нее было великолепное тело, зрелое, пышное. У него пересохло во рту, когда он представил, как будет дотрагиваться до ее обнаженной кожи. Он ощутил, что она покраснела и задрожала, когда он положил ей руку на бедро, и задался вопросом, насколько невинной она могла быть. Может быть, она вообще девственница? Нет. В наши дни и в таком возрасте? Конечно же нет.
        И все же он чувствовал, что должен сделать Холли своей, пусть даже это будет последнее, что он сделает. Такое было вполне вероятно.
        Он посмотрел на ее розовые губы, потом на глубокий вырез декольте.
        - Я хочу тебя, - хрипло повторил он.
        Холли внезапно прерывисто вздохнула.
        - Как ты можешь быть таким жестоким?
        Нахмурившись, Ставрос отстранился.
        - «Жестоким»?
        - Я всего лишь секретарша. Простая и скучная. Это не дает тебе права смеяться надо мной!
        Ее слова прервались рыданием, она развернулась и убежала, оставив его одного посреди танцпола.
        С его губ слетело проклятье. Смеяться над ней? Никогда в жизни он не был так серьезен, как сейчас. Может, она сошла с ума?
        Ставрос мрачно пробирался сквозь толпу, пытаясь догнать ее. Но другие гости постоянно оказывались у него на пути: деловые партнеры отчаянно пытались снискать его расположение, женщины надеялись на шанс потанцевать с ним. Его глаза обшаривали толпу в поисках Холли.
        Он заметил Оливера, болтавшего у бара с какой-то девицей. Несмотря на все его презрение к кузену, Ставрос понимал, что в некоторых отношениях они были похожи.
        Он никогда не лгал подругам, но вряд ли это можно было причислить к достоинствам Ставроса, так как его отношения с женщинами редко длились дольше месяца. Всякий раз, когда тяга к работе становилась сильнее тяги к сексу или если любовница требовала от него какого-то эмоционального участия, Ставрос просто прекращал роман.
        Последние два десятилетия он работал по восемнадцать часов в сутки, создавая свою технологическую компанию. В отличие от Оливера он не боялся тяжелой работы. Поначалу просто хотел добиться успеха назло отцу, оставившему мать без гроша и вычеркнувшему Ставроса из претендентов на состояние Миносов. Но к двадцати годам он научился получать удовольствие от самой работы.
        Но правда была в том, что он не сильно отличался от Оливера, так же, как и он, спал с красивыми женщинами, избегая серьезных отношений. Но Ставросу это удавалось лучше.
        Для него было ударом осознать, что Оливер, несмотря на свою слабость и поверхностность, сумел сделать то, чего не получилось у Ставроса, - жениться, хотя был на два года моложе. А у Ставроса оставалось так мало времени…
        Наконец отыскав взглядом Холли, которая разговаривала с сестрой, он начал проталкиваться сквозь толпу, не обращая внимания на тех, кто пытался заговорить с ним.
        Он подошел к Холли сзади как раз вовремя, чтобы услышать, как Николь что-то сердито ей выговаривала.
        Голос Холли был тихим и умоляющим:
        - Я просто боюсь за тебя…
        - Мне все равно, что ты думаешь или что говорит Ставрос Минос. Оливер никогда не будет меня обманывать. - Николь вздернула подбородок, ее длинная белая фата заколыхалась. - Ты не заслуживаешь быть моей подружкой невесты. Я должна была попросить Юну, а не тебя! Лучше соседка по комнате в колледже, чем ревнивая сестра - старая дева!
        - Николь!
        - Забудь об этом. - Глаза ее сестры сверкнули холодным блеском. - Я хочу, чтобы ты убралась отсюда.
        Холли глубоко вздохнула.
        - Пожалуйста. Я не пытаюсь…
        - Убирайся! - крикнула Николь так громко, что перекричала оркестр, и гости обернулись, уставившись на них.
        Холли опустила плечи и с потрясенным лицом прошла сквозь молчаливую толпу.
        Ставрос повернулся к Николь.
        - Твоя сестра любит тебя, - тихо сказал он. - Она пыталась предупредить.
        - Предупредить меня? - идеальные розовые губы Николь скривились, она насмешливо вздернула подбородок. - Я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас.
        - Ну, удачи тебе, - ответил он и пошел за Холли.
        Он нашел ее на улице дрожавшую от холода, безнадежно пытавшуюся поймать такси. При виде Ставроса ее лицо побледнело. Развернувшись, она заковыляла прочь, через пустую улицу к запорошенному Центральному парку. Когда он попытался догнать ее, она отчаянно закричала:
        - Оставь меня в покое!
        - Холли, подожди.
        Ставрос нагнал ее на тротуаре возле кареты без лошадей, украшенной гирляндами остролиста и красными бантами, и схватил ее за плечо.
        - Проклятье… - прошептала она.
        С трудом сдерживая злость, он притянул ее к себе. Холли плакала у него на груди, и он чувствовал, как она дрожала от горя и холода.
        - Я сказала ей слишком поздно. Я должна была догадаться… Я должна была давно предупредить ее!
        - Это не твоя вина.
        Мысленно проклиная своего кузена и ее сестру, Ставрос нежно гладил ее длинные рыжие волосы, пока она не успокоилась.
        Она подняла на него взгляд, ее прекрасное лицо было опустошенным и в потеках туши.
        - Я не собираюсь возвращаться.
        - Вот и хорошо.
        Она сделала глубокий вдох.
        - Это ведь не Николь послала тебя за мной?
        Ставрос покачал головой.
        Ее плечи на мгновение поникли, затем она вздернула подбородок.
        - Так чего же ты хочешь?
        Он подошел ближе.
        - Я уже сказал тебе.
        Ее глаза расширились, а губы приоткрылись. Затем она резко отвернулась.
        - Не надо.
        - Что «не надо»?
        - Просто не надо. - Она с трудом сглотнула, ее зеленые глаза блестели от слез. - Ну ладно, с Оливером я сглупила. Теперь я поняла, что это было наваждение, порожденное одиночеством. Ты поступаешь жестоко, желая доказать свою точку зрения. Я знаю, что не в твоем вкусе. Я живая, у меня есть чувства!
        - Ты думаешь, я с тобой играю? Я хочу тебя, Холли, - тихо проговорил он, глядя ей в глаза. - Я хочу тебя. Так сильно, как никогда никого не хотел.
        Отвернувшись, она упрямо покачала головой. Ставрос снял свой черный смокинг и аккуратно накинул его ей на плечи. Протянув руку, он провел кончиком большого пальца по ее нежной, дрожавшей нижней губе.
        - Холли, посмотри на меня.
        В лунном свете ее глаза казались огромными.
        - Ты же не думаешь, что я тебе поверю, - запинаясь, проговорила она.
        - Верь мне, - прошептал он и, схватив ее за лацканы смокинга, который был ей велик, крепко прижал ее к себе и поцеловал.
        Глава 3
        Даже в самых смелых своих мечтах Холли никогда не представляла себе такого поцелуя. Его губы и язык умело двигались, овладевая ею. Крепко прижавшись к его сильному, мускулистому телу, она ответила на его поцелуй, всем телом устремившись ему навстречу. В его страстных объятиях внутри ее внезапно вспыхнула искра желания и раскалилась добела.
        Холли никогда не чувствовала ничего подобного раньше. Полудетское увлечение Оливером рассеялось как дым. Еще мгновение назад она была опечалена и подавлена резкими словами своей сестры. Но сейчас все ее тело было напряжено от сладостного, дикого желания.
        Когда он наконец отстранился, Холли в шоке уставилась на него.
        - Ты - все, чего я хочу, - хрипло сказал он, нежно поглаживая большим пальцем край ее скулы.
        У нее перехватило горло.
        - Держу пари, что ты говоришь это всем девушкам, - неуверенно произнесла она, пытаясь улыбнуться.
        - Я никогда никому этого не говорил. - Ставрос посмотрел в сторону парка, на черное кружево голых деревьев на фоне залитого лунным светом снега. - Но жизнь не длится вечно. Я не могу терять ни минуты.
        Она прикусила губу, чувствуя себя как во сне.
        - Но ты можешь иметь любую женщину. Я совсем другая…
        - Да, другая. Я наблюдал за тобой. Ты теплая, любящая и добрая. И очень красивая, - прошептал он, проводя рукой по ее длинным рыжим волосам. Его взгляд упал на ее красное платье с глубоким вырезом. - И такая сексуальная, что любой мужчина может сойти с ума.
        Сексуальная? Она?
        Он покрыл поцелуями ее лицо.
        - Ты единственная, кого я хочу.
        Ставрос снова поцеловал ее в губы, и поцелуй длился так долго, что она забыла все свои сомнения и преодолела неуверенность, она забыла даже свое собственное имя.
        Когда он отпустил ее, Холли все еще была под влиянием его жарких объятий.
        Поднеся телефон к уху, он приказал:
        - Забери меня у Центрального парка.
        - Так ты уезжаешь? - прошептала она, странно удрученная.
        - Я отвезу тебя домой.
        - Тебе не нужно отвозить меня домой. У меня есть карта метрополитена. Я могу…
        - Не к тебе домой.
        Его глаза прожигали ее насквозь.
        Ее дыхание участилось.
        - Но зачем?
        Его чувственные губы изогнулись в усмешке.
        - Ты спрашиваешь, зачем?
        - Я имею в виду… нужно что-то напечатать или…
        - Ты думаешь, это все, на что ты годишься?
        Она покраснела под его пристальным взглядом.
        Она прикусила губу, затем заставила себя ответить: - Ты хочешь меня соблазнить?..
        - Насколько ясно я должен еще это сказать? - хрипло ответил он. - Я хочу тебя, Холли. В своей постели. И в своей жизни.
        Последнее предложение было самым шокирующим. Она пристально посмотрела на него. Когда-то она думала, что работа и тайная влюбленность в босса - это все, что она могла ожидать от жизни. Еще сегодня, наблюдая за свадебной церемонией, Холли была уверена, что ее будущее - это самопожертвование, самоотречение, забота о других, попытка не обращать внимания на собственное одиночество и страдания.
        Сейчас, в объятиях Ставроса, закутанная в его смокинг, она чувствовала себя так, словно вместо обычных коротких черно-белых снов она стала видеть длинные цветные сновидения.
        Ставрос выдохнул:
        - Поехали ко мне.
        - Нет, не могу… - Ее сердце бешено колотилось. - Я никогда не делала ничего подобного.
        - Ты играла по чужим правилам всю свою жизнь. Я тоже. Встречался с моделями, имен которых уже и не помню. Работал по двадцать часов в день, чтобы сколотить состояние, и ради чего? Чтобы купить еще один «феррари»? - В его тоне звучала горечь. - Для чего вообще я жил?
        Холли уставилась на него, шокированная тем, что Ставрос позволил себе выглядеть таким уязвимым. Это привело ее в замешательство. Она думала о нем как о могущественном боссе. Но теперь стало ясно, что он был просто мужчиной. С таким же живым сердцем, как у нее. Она нежно накрыла его руку своей.
        - Ты создал рабочие места по всему миру. Огромную компанию. Это очень важно…
        - Только не для меня.
        Она сделала глубокий вдох.
        - А что же важно для тебя?
        - Вот это, - просто ответил он и прижался губами к ее губам.
        На этот раз его поцелуй был нежным и глубоким. Неужели это действительно происходит наяву? Может, ей это снится?
        - Поедем ко мне домой, - прошептал он ей.
        - Сегодня сочельник… - задумчиво сказала она.
        Его темный пристальный взгляд прожигал ее насквозь.
        - Когда я проснусь рождественским утром, то хочу держать тебя в своих объятиях. Если только ты этого хочешь…
        Она - не хочет его? Нелепость этого предположения заставила ее ахнуть.
        - Ты не можешь так думать…
        Его плечи расслабились, и темные глаза встретились с ее глазами.
        - Тогда живи так, как будто в последний раз.
        Живи так, как будто в последний раз. Что за странные вещи он говорил.
        Он был прав, она всю свою жизнь была хорошей девочкой, ничего не делала для себя. Работала сверхурочно и бесплатно, жертвовала своими мечтами ради испорченной сестры.
        - Скажи «да», - хрипло настаивал Ставрос, медленно проводя рукой по ее волосам. - Поехали со мной.
        К обочине подъехал «роллс-ройс». Она посмотрела на автомобиль, ее сердце бешено колотилось.
        - Да, - выдохнула она. - Давай жить как в последний раз.
        Оглянувшись на ожидавшую его машину, он протянул ей руку.
        - Ты готова?
        Холли кивнула, ее сердце бешено колотилось. Но когда она взяла его за руку, то не почувствовала себя готовой. Вообще, ни капли.
        Путешествие длилось всего несколько минут, и они остановились перед известным роскошным отелем в центре города.
        - Так вот где ты живешь, - сказала Холли, глядя на небоскреб.
        Он криво усмехнулся:
        - Тебе это не нравится?
        - Нравится, но… ты живешь в гостинице?
        - Это очень удобно.
        Удобно? Она считала свою обшарпанную однокомнатную квартиру в Квинсе удобной. Всего одна пересадка на метро, чтобы добраться до работы.
        - Но где же твой дом?
        Он пожал плечами:
        - Везде. Я много путешествую. У меня нет постоянного места жительства.
        - Мистер Минос! - громко закричал швейцар в униформе, поспешно придерживая дверь. - Спасибо еще раз. Моя жена не перестает плакать с тех пор, как получила вашу рождественскую открытку.
        - Да ничего особенного…
        - Ничего себе - ничего особенного! Благодаря вашему рождественскому подарку мы наконец-то сможем купить дом. А это значит, что мы наконец-то попытаемся завести ребенка… - Его голос сорвался от нахлынувших чувств.
        Ставрос коротко похлопал по плечу здоровяка.
        - Счастливого Рождества, Роб.
        - Счастливого Рождества, мистер Минос, - ответил швейцар, не сдерживая слез.
        Крепко держа Холли за руку, Ставрос провел ее через позолоченную дверь в роскошный вестибюль, в центре которого стояла огромная рождественская елка, украшенная красными звездами.
        - Интересно, что это был за рождественский подарок.
        - Просто деньги, - коротко ответил он, ведя ее через вестибюль.
        - Швейцар оказал тебе услугу или что-то в этом роде?
        Подведя ее к лифту, он пожал плечами, выглядя при этом почти смущенным.
        - Роб придерживает для меня дверь. Всегда улыбается и здоровается. Иногда вызывает автомобиль.
        - И из-за этого ты купил ему с женой дом?
        Нажав на кнопку лифта, Ставрос повторил:
        - Ничего особенного. Правда.
        - Для тебя - да, - тихо сказала она, когда дверь лифта со звоном открылась. - Но им это изменило жизнь.
        Не говоря ни слова, он вошел в лифт. Она последовала за ним.
        - Зачем ты это сделал?
        - Потому что могу…
        - Ставрос… возможно, в глубине души ты очень хороший.
        Она заметила, как в его темных глазах промелькнуло что-то мрачное. Он нажал кнопку пентхауса.
        - Я эгоистичный ублюдок. Это всем известно.
        - Трудно в это поверить. Ты что-то недоговариваешь…
        Ее голос прервался, потому что Ставрос прижал ее к стене лифта и жадно поцеловал. Его поцелуй был таким требовательным, что вопросы, которые начали формироваться в ее голове, исчезли, как будто их никогда и не было.
        Дверь лифта со звоном открылась.
        Он взял ее за руку, и она последовала за ним, оглядываясь вокруг.
        Огромный пентхаус был погружен в темноту, если не считать белых огоньков на елке высотой до потолка. Она огляделась. Нигде не было ни фотографий, ни личных вещей. Пространство было оформлено в черно-белом цвете.
        - Ты только что въехал?
        - Я купил это место пять лет назад.
        Холли удивленно посмотрела на него.
        - Пять лет назад? Здесь как будто никто не живет.
        Холли подумала о своей убогой квартирке без лифта, заставленной фотографиями семьи и друзей, о своей удобной, потрепанной старой мебели, старом одеяле своей бабушки.
        - Я нанял лучшего дизайнера в городе, - немного раздраженно ответил он.
        - М-м-м… очень мило.
        Он притянул ее к себе.
        - На самом деле ты так не думаешь.
        - Нет.
        Бабочки порхали у нее в животе, когда она смотрела на его красивые губы. Она ощутила их сладость и отдалась силе и власти его большого тела.
        Ставрос долго целовал ее. С колотящимся сердцем, чувствуя головокружение от его страстных объятий, она отстранилась, у нее перехватило дыхание.
        - Все это кажется нереальным.
        - Сейчас мне многое кажется нереальным, - прошептал Ставрос, убирая пряди рыжих волос с ее лица, - кроме тебя.
        Когда он крепко прижал ее к себе, его смокинг соскользнул с ее плеч и бесшумно упал на пол. Его руки медленно пробежали по ее волосам, спине, красному платью.
        Отстранившись, она опустила глаза в пол и предупредила его:
        - У меня нет большого опыта.
        - Ты девственница.
        Ее щеки вспыхнули.
        - Откуда ты знаешь? Из-за того, как я целуюсь?
        - Да. И как ты дрожишь, когда я притягиваю тебя к себе. В первый раз, когда я поцеловал тебя, то почувствовал, что эти ощущения были для тебя новыми. - Он нежно погладил ее по щеке, по шее и груди. Ее твердый сосок болезненно отреагировал даже на это легкое прикосновение. - Для меня это тоже новые ощущения.
        Вспомнив сплетни о его прежних любовницах, утонченных женщинах, несомненно обладавших великолепными сексуальными навыками, она смущенно отвела взгляд.
        - А что, если я тебе не понравлюсь?
        Тихо рассмеявшись, Ставрос нежно приподнял ее подбородок и возразил:
        - А что, если я не доставлю тебе удовольствия?
        - Ты с ума сошел? - Ее глаза расширились. - Это невозможно!
        - Именно это я и чувствую к тебе, Холли, - тихо сказал он. - Ты заслуживаешь лучшего.
        Лучше, чем самый известный греческий миллиардер? Он это серьезно? Но когда она посмотрела в его темные глаза, то увидела, что он не шутил.
        - Я не могу работать на тебя, Ставрос, - тихо произнесла она, глубоко вздохнув.
        У него вытянулось лицо.
        - Почему?
        - Я не буду чувствовать себя комфортно…
        - Ты более чем заслужила это повышение, - прервал он ее на полуслове, - как самая трудолюбивая сотрудница. Это ты должна требовать повышения зарплаты, а не просто принимать его. Черт возьми, Холли, ты должна понять свою ценность…
        Она импульсивно приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Это был самый короткий из поцелуев, легкий как перышко, но он был дерзким, потому что она сама сделала первый шаг. Когда она начала отступать, он поймал ее и резко притянул к себе. Он целовал ее жадно и страстно, как будто она была спасательным плотом, а он тонул.
        Ее тело напряглось от желания. Грудь отяжелела, в сосках возникло томительное напряжение. С рычанием он поднял ее на руки и понес по коридору в огромную спальню.
        Комната была очень большой, но столь же скудно обставленной, как и гостиная. Поставив рядом с кроватью, Ставрос погладил девушку по щеке.
        - Ты такая красивая, Холли, - прошептал он. - Как ангел.
        - Я вовсе не ангел.
        Он помолчал, глядя на нее в зимнем лунном свете, лившемся в окно.
        - Нет, - наконец ответил он, медленно расстегивая молнию на ее красном платье. - Ты - женщина.
        Платье бесшумно упало на пол. Она стояла перед ним в одном лифчике, трусиках и туфлях на высоком каблуке. Под жаром его взгляда, которым он окинул ее всю, Холли охватил пьянящий огонь. Собрав всю свою храбрость в кулак, она подняла глаза.
        Обхватив ее лицо обеими руками, Ставрос наклонился к ней и целовал до тех пор, пока весь мир не закружился вокруг нее, и она потерялась в сладком водовороте его объятий. Он поглаживал грудь, тонкую талию, широкие бедра, изгиб спины. Она затаила дыхание, когда он расстегнул застежку ее бюстгальтера. Сделав глубокий вдох, он обхватил ладонями ее груди, дотронулся до тугих сосков. Она вздрогнула, трепеща от желания.
        Наклонившись, он снял с Холли туфли на высоких каблуках, одну за другой, и уложил ее на белоснежное одеяло. Потом снял запонки на рубашке, не сводя глаз с девушки, расстегнул пуговицы, и она впервые увидела его мускулистую грудь. Он бросил рубашку на пол, и она залюбовалась его великолепным загорелым торсом, дорожка темных волос на котором вела к его плоскому упругому животу.
        Ставрос расстегнул молнию на брюках и медленно стянул их вниз по бедрам вместе с нижним бельем, обнажив мускулистые, сильные ноги, покрытые более темными волосами. Она затаила дыхание, когда он выпрямился, и она увидела большой твердый член.
        Она не была совсем уж невинной, потому что в старших классах посещала уроки полового воспитания и однажды видела, как коллега на работе смотрел порно на своем компьютере.
        Но, увидев его полностью обнаженным, занервничала, натянула белое одеяло до подбородка, крепко зажмурившись и внезапно задрожав.
        Она почувствовала, как под ней зашевелился матрас.
        - Холли… - Его голос был тихим, он положил свою теплую и нежную руку на свое плечо. - Посмотри на меня.
        Прикусив губу, она посмотрела на него, раздумывая, что же ей делать, что сказать. Мрачно-красивое лицо Ставроса было напряженным, полным желания.
        - Ты боишься?
        Закусив губу, она отвела взгляд.
        - Я не хочу тебя огорчать. Я… не знаю, что делать.
        - Холли, - хрипло повторил он, - просто посмотри на меня, обрати внимание, как сильно ты мне нравишься.
        Она посмотрела вниз, как он приказал, и увидела, какой он большой и твердый. Ставрос хотел ее. В этом не могло быть никаких сомнений.
        Дрожа, она приблизила свои губы к его губам. Нежно обняв, он ее поцеловал.
        Когда его губы коснулись ее губ, все рациональные мысли исчезли. Холли смутно осознала, что одеяло куда-то исчезло и он накрыл ее обнаженное тело своим. Она почувствовала его вес и силу на себе и вздохнула с удовольствием, у нее возникло ощущение правильности происходящего, она стала половиной целого. Переплетя ее язык со своим, он дразнил ее, играл с ней, заставлял ее задыхаться. Поцелуй был таким совершенным, таким глубоким, что, когда он отстранился, она затосковала.
        Его горячие поцелуи покрывали ее обнаженное тело. Он лизнул ее шею, ключицу, потом обхватил ладонями ее полные, обнаженные груди и медленно провел языком в ложбинке между ними, заставив ее сжать в кулаки белую хлопковую простыню.
        Когда Ставрос взял в рот ее тугой сосок, она ощутила жар и, ахнув от удовольствия, закрыла глаза. Он перешел к другой груди, занявшись другим соском, а его руки медленно скользили вниз по ее телу, лаская живот, бедра. Кончики его пальцев приподняли край ее трусиков с бедер.
        - Ты хочешь меня? - прошептал он так тихо, что она задрожала.
        - Да, - выдохнула она.
        - Громче.
        - Да! - воскликнула она, и щеки ее вспыхнули.
        Затем Ставрос внезапно отстранился и произнес то, чего она совершенно не ожидала. Слова, от которых у нее чуть не остановилось сердце.
        - Выходи за меня замуж, Холли. Роди мне ребенка.
        Ее глаза расширились от шока.
        - Ты что, серьезно?
        - Я никогда еще не был так серьезен.
        Холли не могла в это поверить. Даже одна ночь с таким мужчиной, как Ставрос, казалась ей сном. Но он хочет жениться на ней? Завести с ней ребенка?
        На ее глазах выступили слезы.
        - Я тебя шокировал, - мрачно сказал он.
        - Похоже, все мои самые невероятные мечты внезапно сбываются.
        Выдохнув, он легко провел большим пальцем по ее щеке, смахивая выступившую слезу.
        - Это значит «да»?
        - Да, - выдохнула она.
        Он улыбнулся ярче, чем солнце, и она даже увидела подозрительный блеск в его черных глазах.
        - Ты никогда не пожалеешь об этом. Я клянусь в этом своей жизнью.
        Она затаила дыхание, когда он поцеловал ее в шею, в грудь, потом в живот. Она вздрогнула, погрузившись в чувственный сон. Он хотел жениться на ней. Он хотел от нее ребенка…
        Ставрос медленно стянул с нее белые шелковые трусики и отбросил их в сторону. Встав на колени между ее ног, он раздвинул ее бедра. Она чувствовала тепло его дыхания на самой чувствительной части своего тела, там, где ее никогда не касался ни один мужчина.
        Затем он попробовал ее на вкус, нежно, кончиком языка, совершая круги вокруг ее клитора. Даже когда она задохнулась от яркости и интенсивности ощущений, он лишь усилил сладострастные движения. Холли вскрикнула, схватившись за край кровати, и выгнулась от избытка удовольствия. Он застонал, удерживая ее за бедра, когда все ее тело напряглось, чтобы воспарить в небеса. Ее грудь была напряжена, все тело ныло от желания.
        Затем он просунул один палец внутрь, и она затаила дыхание, закрыв глаза и откинув голову назад. Ее тело выгнулось дугой, и мир вокруг взорвался мириадами оттенков наслаждения.
        Потом она, как в тумане, увидела, что он потянулся к тумбочке за презервативом и накрыла его руку своей.
        - Нет, - выдохнула она, все еще чувствуя головокружение от волн удовольствия.
        - Что - нет? - ошеломленно переспросил он.
        - Тебе это не нужно, - улыбнулась она. - Живи так, как будто в последний раз.
        Дикая радость зажглась в его темных глазах, когда он бросил презерватив на пол.
        - Это будет мой первый раз без предохранения, - прошептал он, наклонив голову, чтобы поцеловать ее. - Мой первый раз в жизни.
        - Первый раз для нас обоих, - выдохнула она, закрывая глаза с восхитительной дрожью оттого, что он нежно прикусил ее шею. По ее телу пробежали мурашки желания.
        - Я постараюсь осторожно, чтобы не причинить тебе боль, - хрипло сказал он.
        - Боль? Какая боль?
        Все, что она чувствовала, - это блаженство.
        Легким неторопливым движением он вошел в нее.
        Она задохнулась, когда он преодолел барьер внутри ее и застыл в ожидании, когда ее внезапная боль уменьшится, а потом поцеловал сначала нежно, а затем с нарастающей страстью. Только потом он начал медленно двигаться внутри ее, входя все глубже, дюйм за дюймом. Холли испытала новые ощущения, восхитительно сладкие, и притянула его еще крепче к себе, призывая войти еще глубже, желая почувствовать больше.
        Глава 4
        Ставрос был глубоко, так восхитительно глубоко. Он изо всех сил пытался сохранить контроль, когда она схватила его за плечи, притягивая его обнаженное тело к себе. Он почувствовал, как она двигалась под ним.
        - Да, - прошептала она, и он содрогнулся от удовольствия.
        У него перехватило дыхание от потери контроля.
        Но он не мог… пока не мог. Он сжал челюсти, отчаянно пытаясь сдержаться.
        Ставрос и сам чувствовал себя немного девственником. Он произнес запретные слова, которые жгли его сердце. Слова, которые он никогда не говорил ни одной женщине. Странные слова: просьба выйти за него замуж и родить ему ребенка. Это был его последний шанс оставить что-то после себя.
        Она должна была отказать ему, рассмеяться ему в лицо. Они были почти незнакомы. Вместо этого она приняла его предложение, как будто всю жизнь мечтала выйти замуж за Ставроса и иметь от него ребенка.
        Он хотел обладать ею, сделать это жестко и быстро. Но он понимал, что в первый раз ей будет больно. Поэтому он заставил себя двигаться медленно, не торопясь. Чтобы ей было хорошо.
        Когда он впервые вошел в нее, ему было невыносимо видеть, как внезапная боль вытеснила радость с ее прекрасного лица. Поэтому он сдерживался, пока ее боль не прошла, хотя это была настоящая пытка, он чуть не сошел с ума от желания. Но ему это удалось - ради нее. Он целовал ее вспотевший лоб, нежные щеки и прижимал к себе, пока не почувствовал, что ее плечи расслабились, а с губ не сорвался вздох.
        Она была мягкой и такой нежной. И такой чувственной.
        Холли Марлоу была просто богиней. Он удивлялся, как это он не разглядел ее красоту и чувственность в тот момент, когда впервые увидел ее, три года назад. Он должен был видеть дальше лица без косметики и мешковатой одежды.
        Теперь она принадлежала ему и будет принадлежать до конца его дней. Она станет его женой. Он сделает ей ребенка.
        Дрожа от желания, он поцеловал ее в губы, сначала нежно, а потом с нарастающей страстью. Когда она обхватила его плечи руками, прижимая к себе еще крепче, он задохнулся от возбуждения, капли пота выступили на его лбу, и он продолжил медленные, нежные толчки.
        Удовольствие было невероятным, и он почти потерял самоконтроль. Но он еще не был готов к тому, чтобы все закончить. Он хотел, чтобы она получила максимальное удовольствие.
        На лице Холли застыло сладострастное выражение, глаза ее были закрыты в экстазе. Он обхватил ее бедра и постепенно начал увеличивать свой темп. Ее губы приоткрылись, когда она втянула в себя воздух, ногти оставили след на его обнаженной спине.
        Когда он, наконец, почувствовал, как она напряглась вокруг него, а потом ее вздох удовольствия превратился в крик, то больше не мог сдерживаться. Его собственный хриплый вопль слился с ее, отразившись эхом от окон, выходящих на сверкающие огни города. Белая елка мерцала в темноте спальни, часы пробили ровно полночь, канун Рождества.
        Когда Ставрос проснулся, мягкий свет утренней зари проникал сквозь огромные, от пола до потолка, окна его спальни. Огромный город выглядел серым.
        Он очнулся от самого лучшего сна, который когда-либо видел. Холли целовала его, и она была на позднем сроке беременности. Искренняя радость сияла в ее глазах, и она говорила ему, что любит его.
        А теперь эта женщина из сна, мягкая и теплая, была в его объятиях. Они были голыми, и он всю ночь ее обнимал.
        «Я люблю тебя, Ставрос», - шептала она во сне, и в ее глазах отражалось ее сердце.
        Это всего лишь сон, резко напомнил он себе. Но в холодном свете реальности он почувствовал, как ее воображаемые слова ледяным колом пронзили его душу. Я люблю тебя.
        Ставрос вдруг представил, что умер, и она, беременная, одетая в черное, стоит у его могилы.
        Он не подумал о том, каково ей будет стать вдовой. Как теплое, великодушное, любящее сердце Холли могло бы отреагировать на все это горе. Это может ее уничтожить.
        Его вдруг охватили муки совести. Неужели он действительно такой эгоист, как и все Миносы?
        «Я оставлю ей все свое состояние», - убеждал он себя.
        Но Холли это совершенно не волновало. Она три года работала на Оливера и ни разу не попросила прибавки или повышения по службе. Когда она вошла в его пентхаус, стоивший двадцать миллионов долларов, то осталась совершенно равнодушной к его роскоши.
        Холли, единственная из всех женщин на земле, плевать хотела на деньги.
        Так что его миллиарды не доставят ей особого удовольствия. С ее добрым, отзывчивым сердцем и его состоянием она стала бы легкой мишенью для недобросовестных охотников за приданым. Прежде всего - жадного кузена и ее избалованной сестры.
        Ставрос снова посмотрел на Холли, которая так сладко и доверчиво спала в его объятиях.
        «Я оставлю ее с ребенком», - пытался он убедить себя.
        Но этого ребенка она будет растить одна-одинешенька.
        Ему стало дурно. Он соблазнил Холли под ложным предлогом. Его сон показал только суровую правду: он скоро заставит ее полюбить его. Ее сердце было невинным; унее не было защиты от любви. Он знал, что на самом деле означает любовь: самопожертвование или обладание. Быть беспомощным побежденным или тираном-завоевателем. Никто не выходит из любовного романа целым и невредимым.
        Сам факт, что она убедила себя, пусть даже на мгновение, что может полюбить такого недостойного человека, как Оливер, только доказывал, насколько открыто ее сердце. Она была абсолютно беззащитной.
        Поэтому, когда Ставрос умрет, а это случится еще до следующего Рождества, он оставит после себя не стоически переносящую горе жену в черной вуали и шикарном черном траурном костюме. Он оставит сломленную женщину, растерянную и потерянную, возможно, с ребенком, которого она будет растить сама. Насколько он знал, она уже могла быть беременна. Ставрос скоро будет мертв и похоронен, забыт. Но Холли останется вдовой с разбитым сердцем, горько проклиная его как лжеца, который соблазнил ее ложными обещаниями вечной любви и изменил ее жизнь так, как она никогда не хотела.
        У него не было выбора. Он должен был сказать ей правду. Объяснить ей про смертельную опухоль мозга, чтобы она могла, пока не поздно, изменить свое решение и не выходить за него замуж. Если еще не слишком поздно.
        - Ты уже проснулся, - прошептала Холли, ее голос был мягким и теплым, когда она сонно открыла глаза, улыбаясь ему с любовью, сиявшей на ее лице. - Хорошего Рождества.
        Ставрос посмотрел на нее сверху вниз. Его губы приоткрылись, чтобы выдавить правду. Затем он остановился. Внезапно он с ужасающей ясностью осознал, что даже если расскажет ей о своей болезни, она все равно выйдет за него замуж.
        Как сказала ее сестра, Холли лучше всего заботилась о других людях. Она давала, давала и давала, ничего не требуя взамен. С тех пор как умерли ее родители, она всегда ставила младшую сестру на первое место. С того момента, как она начала работать в «Минос интернэшнл», она ставила Оливера на первое место. Она жертвовала собой ради других, даже если они этого не заслуживали.
        И если Ставрос скажет ей, что умирает, она сделает то же самое для него. Она о нем позаботится. Она будет держать его за руку на протяжении всего курса химиотерапии. Она бы его полюбила. Она никогда его не бросит.
        Даже если это уничтожит ее.
        - Холли, - хрипло произнес он, пытаясь сообразить, что же делать, - тебе нужно кое-что сделать…
        Он почувствовал острую боль за правым глазом, такую внезапную и жестокую, что отпрянул от нее.
        Прижав одеяло к груди, Холли села и нахмурилась.
        - Ставрос?
        Боль была почти ослепительной, распространяясь по всей голове и вызывая резкую пульсацию в черепе. Он приложил дрожащую руку ко лбу. Интересно, сколько времени у него есть? Даже его врач не мог точно ответить на этот вопрос.
        «Никто не может сказать наверняка, как долго вы проживете, мистер Минос», - серьезно сказал доктор Рамирес. Но когда Ставрос надавил на него, тот признался, что от шести до девяти месяцев.
        - Что такое? - воскликнула Холли. - Что случилось?
        Медленно встав с кровати, он стоял неподвижно до тех пор, пока туман перед глазами не рассеялся. Потом проковылял через всю спальню, открыл ящик комода и, достав спортивные штаны, натянул их. Он чувствовал себя так, словно ему миллион лет.
        Подойдя к окну, он уставился на холодный серый город внизу.
        Все эти годы он ненавидел своего отца как бессердечного и жестокого человека. Все эти годы он презирал своего кузена как эгоистичного ублюдка.
        То, что только что сделал Ставрос, доказывало, что он был худшим из них всех.
        Он умирал и в жалкой попытке сделать свою жизнь значимой, важной для кого-то, кроме акционеров, он предложил этой доверчивой девушке выйти за него замуж. Он лишил ее девственности. Это было уже достаточно плохо.
        Но он хотел сделать гораздо больше.
        Он хотел разбить ее сердце, сокрушить ее дух и заставить ее страдать вместе с ним. Он цеплялся за нее как утопающий, как грязный трус, он хотел утащить ее за собой.
        Большинство женщин, которых он знал, были бы счастливы променять шесть месяцев с умирающим на огромное состояние. Эти женщины охраняли свои души от боли, если у них вообще были души.
        Но только не Холли. Он видел это по ее теплому, доверчивому лицу. Он мог бы сломать ее.
        - Ставрос, ты меня пугаешь. Ты ведь передумал брать меня замуж, не так ли? Ты боишься сказать мне об этом. Но это не так. Я не стану винить тебя.
        - Да, передумал, - резко ответил он, повернувшись к ней лицом.
        - Почему?
        Ее прекрасное лицо побледнело, но она задала вопрос так, как будто это было именно то, чего она ожидала с самого начала. Как будто она знала, что ее радость и экстаз могли быть только короткими.
        Расправив плечи и загнав в глубь души свои чувства, он коротко ответил:
        - Прошлая ночь была ошибкой.
        Плечи Холли поникли, она отвернулась. Прижав одеяло к своей обнаженной груди, она прошептала:
        - Я что-то сделала не так?
        - Я был пьян прошлой ночью, - солгал он, зная, что самый быстрый способ покончить со всем - ударить ее в самое уязвимое место. Один сильный болезненный удар, и все будет кончено. - Как ты и сказала, ты не в моем вкусе.
        Удар пришелся ей прямо в сердце. Последний румянец сошел с ее щек, она побледнела как призрак и сглотнула, попытавшись заговорить, но не смогла.
        - Тебе лучше уйти, - холодно сказал он.
        Не встречаясь с ним взглядом, Холли медленно поднялась с кровати. Подняв с пола свой бюстгальтер и трусики, а также скомканное красное платье, она прикрыла свое изумительное тело. На ее лице отражалось чистое, ничем не замутненное юношеское горе, и в этот момент он ненавидел себя больше, чем кого-либо другого.
        - Мой водитель отвезет тебя домой. Если хочешь, вы можете заехать в аптеку.
        - Зачем?
        - Экстренная контрацепция, - холодно ответил он.
        - В этом нет необходимости, - заявила она, надевая туфли на высоких каблуках. - Я могу доехать на метро.
        - Холли…
        - Это моя вина, - прервала она его. - Я с самого начала знала, что так все кончится. Мне вообще не следовало сюда приходить.
        Ставросу потребовалась вся его сила воли, чтобы не потянуться к ней, не заключить в объятия и не сказать, что он во всем виноват. Но он сдержался.
        - Я позабочусь о том, чтобы ты все равно получила повышение. Но нам лучше не работать вместе.
        - Ну да, - ответила она, и в ее взгляде он увидел неожиданную ярость. - Ты совершенно прав. До свидания.
        Он не мог позволить ей уйти. Вдруг он испугался, что не увидит ее снова.
        Ставрос схватил ее за руку.
        - Подожди…
        - Что тут еще можно сказать? - спросила она прерывающимся голосом.
        - Вряд ли ты забеременеешь после одной ночи. Но если это случится, ты ведь дашь знать моим адвокатам, не так ли?
        Ее губы растерянно приоткрылись.
        - Твоим адвокатам?
        - Ну да. Если ты беременна, они позаботятся об этом.
        Ее лицо побелело, потом покраснело. Ее зеленые глаза сузились от холодной ярости.
        - Ты слишком добр.
        Ставрос играл роль хладнокровного мерзавца, намекая, что его адвокаты заплатят ей, если у нее будет ребенок. Намекая, что он слишком занят и важен, чтобы беспокоиться о такой незначительной детали.
        Неудивительно, что теперь она смотрела на него так, словно он был самым презренным человеком на земле.
        - Вот и все, - произнес он, наклонив голову, и его глаза стали такими же холодными и серыми, как мир снаружи. - А теперь убирайся.
        Со вздохом Холли сказала дрожащим голосом:
        - Лучше бы я никогда тебя не встречала.
        И, повернувшись на каблуках, она покинула его пентхаус, забрав с собой все тепло и свет, оставив Ставроса одного в самое холодное Рождество в его жизни.
        Глава 5

_Одиннадцать_месяцев_спустя_
        Холли остановилась, разгребая снег, и сделала глубокий выдох, который в холодном воздухе превратился в пар. Повсюду вокруг нее был снег, сверкавший на солнце как бриллианты.
        Вчера был День благодарения, и впервые в жизни она провела его в одиночестве, и не где-нибудь, а в Швейцарии. Гораздо дальше от дома, чем она могла себе представить в прошлое Рождество, когда ее сердце было так жестоко разбито.
        Мягкая улыбка появилась на ее лице, когда она посмотрела на крыльцо дома. В самом деле она была не одна. Она больше никогда не будет одна.
        Поздний ноябрьский снег был почти в четыре фута глубиной. Извилистая тропинка вела от главной дороги к ее крошечному шале, а проще говоря, обычной хижине. Ближайшая деревня находилась в миле отсюда, в отдаленной части долины Швейцарских Альп, и даже зимой там было почти пусто. Ближайшим городским поселением был Зедерматт, где сегодня должен был открыться рождественский рынок. Один из ее друзей пригласил ее пойти с ним сегодня днем, и несколько неуверенно она согласилась. Почему бы не насладиться праздником?
        Долгие рабочие дни Холли в офисе, всегда наполненные стрессом и срочностью, теперь казались странным сном из далекого прошлого. Здесь были только спокойствие и мир, и, конечно же, снег, но она привыкла к нему, расчищала дорожку к своей двери каждый день и слушала шорох снегопада на скате крыши каждую ночь.
        За последний год все изменилось. Ее прежняя жизнь в Нью-Йорке, мужчина, с которым она когда-то была, исчезли. Так много потерь. Но выигрышей больше.
        С маленькой веранды ее шале донеслось детское бормотание, и Холли ощутила знакомую радость в сердце.
        - Ты голоден, милый мальчик?
        Сгребя последние несколько лопат мокрого снега с дорожки, она понесла инструмент обратно к шале. Стряхнув снег с зимних сапог, она поднялась по ступенькам на крыльцо и улыбнулась своему милому двухмесячному малышу Фредди, названному в честь ее любимого отца.
        Малыш гулил и радостно махал руками. Одетый в зимний комбинезон и прикрытый сверху одеялом, он уютно возлежал в детском кресле.
        - Мы тебя накормим, - пообещала Холли, улыбаясь. Поставив лопату, она взяла кресло и внесла его внутрь.
        В доме в старом камине пылал огонь. Это шале было двухсотлетней давности, с низкими потолками, подпертыми деревянными балками ручной работы. Мебель была не такой старой, но довольно скромной. Помещение было крошечное, там была только одна спальня. Но каждый день с февраля прошлого года, с тех пор, как она приехала сюда, беременная и убитая горем, она благословляла своего бывшего работодателя, который предложил ей бесплатное жилье в обмен на то, что она будет присматривать за домом.
        Войдя внутрь, Холли поставила на пол детское кресло и закрыла за собой дверь, чтобы не впустить морозный воздух. Она сняла тяжелую зимнюю куртку и яркую вязаную шапку ручной работы, повесила их на вешалку и стряхнула снег со своей рыжей косы. Стянув сапоги, она оставила их на половике рядом с дверью и осталась в зеленом свитере и облегающих черных легинсах, на ногах у нее были толстые теплые носки.
        Отстегнув Фредди от переноски, она поменяла ему подгузник и завернула его в мягкое детское одеяльце. Держа его на руках, она отнесла его на потертый диван у камина. Когда она кормила ребенка, он смотрел на нее большими удивленными глазами, положив крошечную ручку ей на грудь.
        Холли приехала сюда в смятении и не знала, справится ли с воспитанием ребенка самостоятельно. А потом она вспомнила: она уже делала это. Она растила свою младшую сестру, когда сама была еще совсем ребенком.
        После того как Ставрос холодно вышвырнул ее из своей постели тем рождественским утром, она больше никогда не возвращалась на работу в «Минос интернэшнл». Она даже не пришла, чтобы забрать свой любимый комнатный цветок и фотографию сестры в рамке. Их забрала для нее подруга вместе с последней зарплатой.
        У Холли были деньги на сберегательном счете. Она научилась быть бережливой, ведь в восемнадцать лет на ее попечении оказалась маленькая сестренка, которую надо было растить, а родительская страховка оказалась очень скудной.
        Сбережения спасли ее, когда в середине января, приступив к поиску работы, она обнаружила, что больна вовсе не желудочным гриппом, от которого никак не могла избавиться: она была беременна.
        Вспомнив слова Ставроса тем рождественским утром, она похолодела. «Если ты беременна, дай знать моим адвокатам… они обо всем позаботятся».
        Это больше, чем что-либо другое, разрушило ее давние иллюзии о том, что Ставрос Минос был порядочным человеком.
        Она, конечно, слышала истории о том, как мужчины лгут, чтобы затащить женщину в постель. Но она никогда не думала, что это случится с ней. Ставрос был невероятно романтичен, соблазняя ее сладкими словами, страстными поцелуями и, что самое удивительное, предложив ей выйти замуж и родить ребенка.
        Но с того момента, как он получил то, что хотел, просто приказал ей исчезнуть.
        Холли знала, что не позволит ему сделать так, чтобы ребенок тоже исчез. Она не могла рисковать встретить Ставроса Миноса снова, даже случайно, или дав ему понять, что беременна. Поэтому она покинула Нью-Йорк.
        Она была счастлива в Швейцарии. Ей просто повезло. Итак, вчерашний День благодарения, традиционный американский старт рождественского сезона, был тихим, так как этот праздник не отмечался в Швейцарии.
        Рождество всегда было любимым временем года Холли. По крайней мере, до прошлого года. А теперь она его боялась.
        Холли взяла себя в руки. Ей было за что благодарить судьбу. Это теплое, уютное шале, ее ребенок, ее здоровье. И после почти года отчуждения, когда она позвонила своей сестре, чтобы поздравить ее с Днем благодарения вчера, та впервые ответила на ее звонок.
        Во время их десятиминутного разговора Николь в основном просто кричала на нее. Ведь за последний год Оливера уволили с трех разных работ, и молодожены переехали из Гонконга в Лос-Анджелес, а затем обратно в Нью-Йорк, где он оказался безработным. Сестра винила во всем Холли.
        - Это все из-за тебя! - кричала Николь. - Его начальство ждет от него слишком многого. А ты ему не помогаешь! И обо мне тоже не заботишься!
        Чувствуя себя виноватой, Холли рассказала сестре счастливую новость о ребенке.
        Но если она надеялась, что это заставит Николь простить ее или порадоваться известию о маленьком племяннике, то оказалась разочарована.
        Сестра была шокирована, потом пришла в ярость, а потом потребовала назвать имя отца. Взяв с нее клятву хранить тайну, Холли прошептала в трубку имя Ставроса. Это был первый раз, когда она произнесла его имя вслух почти за год.
        Но это еще больше взбесило Николь.
        - Значит, теперь ты мать ребенка миллиардера? - плакала она. - Ты - эгоистичная корова, тебе теперь не нужно ни о чем беспокоиться, не так ли?
        Выплюнув эти слова, Николь бросила трубку.
        «По крайней мере, мы снова разговариваем друг с другом», - сказала себе Холли, стараясь сохранять бодрость духа. Это было только начало. Кто знает, что может ждать их в будущем? В конце концов, они вступали в пору чудес.
        Ее ребенок был самым большим чудом из всех. Она не могла долго грустить из-за чего-то, ведь у нее был он. Она улыбнулась Фредди, который весь состоял из ярких глаз и пухлых щек. Правда, темными глазами и черными волосами ее ребенок сильно походил на мужчину, которого она не хотела вспоминать, но Холли с суровой решимостью прогнала его из своих мыслей.
        Фредди принадлежал ей. У него не было отца. Холли будет единственным родителем, который ему когда-либо понадобится.
        Ребенок, появившийся на свет с опозданием на неделю в цюрихской больнице, весил более четырех килограммов - девять фунтов и две унции - и продолжал набирать вес в нормальном темпе. Когда Холли смотрела на свое драгоценное дитя, ее сердце сжималось от такой любви, какой она никогда не знала.
        Ставрос никогда не узнает о его существовании.
        Холли подружилась со своими пожилыми соседями вниз по дороге, добрыми людьми, которые с удовольствием давали советы одинокой беременной американке. Немецкий язык, который она учила в старших классах, быстро улучшался. Холли была бы счастлива жить здесь вечно.
        Как она могла признаться даже самой себе, что иногда чувствовала себя одинокой или что ее сердце никогда полностью не излечится от короткого романа со Ставросом? Было бы верхом неблагодарности грустить, когда у нее было так много: дом, друзья и Фредди.
        Этого было достаточно. Этого должно было быть достаточно.
        Она посмотрела на спящего ребенка у себя на руках. Поглаживая его розовую щеку, с сердцем, полным любви, она прошептала:
        - Я сделаю твое первое Рождество идеальным, Фредди. Посмотрим, смогу ли я.
        Малыш зевнул в ответ. Холли осторожно встала и положила ребенка в маленькую колыбельку. Оставив его дремать в темной комнате, она тихо прикрыла за собой дверь.
        В гостиной потрескивал огонь. Развязав косу, чтобы освободить волосы, она подошла к шкафу и, порывшись в его глубине, вытащила большую коробку.
        Настало время вернуть себе Рождество.
        Запустив туда руку, Холли достала старое бабушкино одеяло, потрескавшуюся керамическую банку из-под печенья «Санта», гирлянду разноцветных вой лочных звездочек и рождественскую книгу рецептов матери с выцветшими чернилами. Память ее детства. Она дотронулась до чулок ручной вязки, и сердце ее подскочило к горлу.
        Она украсила небольшую гостиную, а затем отступила на шаг. Пусть будет так. По крайней мере, до тех пор, пока она не купит елку на рождественской ярмарке. В горле у нее застрял комок. Она сделает все, чтобы у Фредди было чудесное Рождество.
        Раздался громкий стук в дверь, заставивший ее подпрыгнуть. Она с улыбкой покачала головой. И кто же это был? Эльке со свежеиспеченными пряниками? Хорст, предлагающий разгрести снег? Стряхнув с черных легинсов рождественские блестки, Холли открыла дверь.
        И ее улыбка померкла.
        На пороге стоял Ставрос.
        - Неужели это правда? - потребовал он ответа.
        Подойдя ближе, он прищурил глаза, черные как ночь. Его подбородок был темным от щетины, его мощная фигура заполнила весь дверной проем. Позади него, у припаркованного на краю заснеженной дороги черного роскошного внедорожника, стоял водитель.
        Ужас пронзил ее. Он пришел за ее ребенком! Инстинктивно она начала закрывать дверь перед его носом.
        - Я не хочу тебя видеть…
        Протянув могучую руку, он преградил ей путь и толкнул дверь внутрь.
        Задрожав от тошнотворного страха, она отступила назад, и он закрыл за собой дверь.
        Ставрос спокойно стряхнул снег со своего итальянского кашемирового пальто.
        Он был красивее, чем она помнила. И опаснее.
        - До меня дошли кое-какие слухи. - Ставрос медленно обвел взглядом комнату с разожженным камином и самодельными рождественскими украшениями. Стянув черные кожаные перчатки, он засунул их в карманы и повернулся к ней, прищурившись. Его голос был холоднее, чем зимний воздух снаружи. - Неужели это правда?
        - Что - правда? - прошептала она с упавшим сердцем.
        - Ты родила мне ребенка, Холли?
        У нее кровь застыла в жилах. Стуча зубами, она уставилась на него. Мужчина, который когда-то соблазнил ее, который ухаживал за ней, говоря красивые слова и осыпая ее томными поцелуями, теперь смотрел на нее с ненавистью в глазах.
        Она попыталась засмеяться.
        - Где ты это слышал?
        - Ты ужасная лгунья, - тихо сказал он. - Неужели ты лжешь мне уже почти год?
        Ее сердце подскочило к горлу. Она едва сдерживалась, чтобы не развернуться и не броситься в спальню, схватить спящего ребенка и попытаться убежать, пока не стало слишком поздно.
        Но было уже слишком поздно. Ей никогда не удастся убежать от Ставроса. Тем более снаружи был его водитель. Бежать было некуда.
        У нее пересохло во рту, когда она попыталась придумать ложь, в которую он мог бы поверить. Хоть что-нибудь. Она могла бы сказать, что Фредди был сыном другого мужчины. Ставрос знал, что она была девственницей, но, возможно, сразу после этого она переспала с кем-то еще.
        Однако, когда ее глаза встретились со взглядом Ставроса, она не смогла заставить себя солгать.
        - Кто тебе сказал? - прошептала она едва слышно.
        Ставрос отшатнулся, его темные глаза расширились. На долю секунды он замер.
        Затем глубоко вздохнул. Протянув руку, погладил ее по щеке. Она почувствовала шершавое тепло его ладони на своей коже. Его прикосновение было нежным, но выражение лица - жестоким.
        - Кто мне сказал? Оливер. Который узнал это от твоей сестры. Ты обещала сказать мне, если будет беременность. Ты лгунья, Холли. Презренная лгунья.
        Внезапная ярость наполнила ее, прогоняя тени страха.
        - Это ты лжец, Ставрос. Когда ты заманивал меня в свою постель, ты обещал солнце и луну! Ты просил меня выйти за тебя замуж! А после того, как все было закончено, просто выбросил меня!
        Он начал было говорить, но внезапно оборвал себя и отвернулся.
        - У меня была на то веская причина, - тихо сказал он.
        - Да, конечно! - Холли, никогда в жизни не терявшая самообладания, по-настоящему потеряла его сейчас. - Ты уже достаточно повеселился, все было кончено. Тебе было все равно, что сделал со мной. Ты эгоист до мозга костей. С чего бы мне подпускать к своему сыну такого человека, как ты?
        - Сыну? - Он медленно повернулся к ней. Затем его глаза сузились. - Я хочу его увидеть.
        - Нет.
        - Я его отец.
        - Отец? - Она недоверчиво вздернула подбородок. - Ты всего лишь донор спермы. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Нам будет лучше без тебя. - Она ткнула пальцем в сторону двери. - А теперь убирайся!
        Ставрос запустил пальцы в темные взъерошенные волосы. В его черных глазах застыли печаль и усталость.
        - Ты ничего не понимаешь. Я был не в себе в прошлом году…
        - Ты был самим собой, - холодно перебила она. - Лживый, бессердечный ублюдок, каким все тебя считали.
        Холли была удивлена, что он вообще пытается оправдываться. Это было совсем не в его стиле. Но это не имело значения. Она никогда больше не позволит себе поддаться соблазну и начать заботиться о нем.
        Внезапно Ставрос повернулся к ней лицом.
        - Я умирал, Холли, - решительно сказал он. - Вот почему я отослал тебя рождественским утром. Я думал, что умираю. А теперь я хочу видеть своего сына.
        Ставрос не был готов к шоку, который испытал, увидев ее в дверях альпийского шале. Он был еще меньше готов к шоку, узнав, что слух был правдой и он был отцом.
        Ребенку должно было быть около двух месяцев. От этого открытия у него закружилась голова.
        Он чувствовал головокружение и злость. Но не только на Холли.
        Так много всего произошло за последний год. В прошлое Рождество он был убежден, что вот-вот умрет. Должно быть, именно поэтому он вел себя так глупо, соблазняя ее с такой дикой страстью, предлагая выйти за него замуж и даже умоляя родить ему ребенка.
        Теперь ему было неловко вспоминать об этом. Вся эта отвратительная сентиментальность, отчаяние, которое он испытывал по любви, семье и дому.
        Слава богу, он оправился от этого вместе с раком. Холли Марлоу теперь для него ничто.
        По крайней мере, он так думал. Но теперь у них был общий ребенок. Это означало, что они будут связаны навсегда, даже после смерти.
        И теперь, глядя на Холли, Ставрос почувствовал тот же удар в живот, что и на прошлое Рождество.
        Она выглядела еще более красивой и более желанной. Ее кудрявые рыжие волосы рассыпались по плечам, грудь стала еще более полной и женственной, обтягивающие легинсы обрисовывали восхитительную форму ее бедер.
        - Умирал? - недоверчиво переспросила она.
        - Это правда. На прошлое Рождество мне казалось, что жить осталось всего несколько месяцев.
        Он ждал, что она отреагирует, но ее лицо оставалось каменным.
        - Ты что, не слышала меня?
        Она пожала плечами.
        - Я жду кульминации, - холодно сказала она.
        - Черт возьми, я пытаюсь сказать тебе то, чем ни с кем не делился. Мне повезло. У меня была опухоль мозга. Мне сказали, что я умираю.
        - И это вдохновило тебя на то, чтобы соблазнить меня и солгать мне?
        - Смерть вдохновила меня на большее, - тихо сказал он. - Сделать последнюю попытку оставить что-то после себя. Жену. Ребенка. Вот почему я спал с тобой, Холли. Вот почему я сказал, что хочу жениться на тебе и иметь от тебя ребенка. Я ведь не врал. Я действительно хотел этого.
        Она сжала кулаки, свирепо глядя на него.
        - Так что же случилось?
        - Я не мог пройти через это, быть таким эгоистом. Я знал, что ты влюбишься в меня. Ты была такой невинной, такой доверчивой. Я не хотел разбивать твое сердце и заставить тебя страдать от горя после моей смерти.
        Она отстранилась, выглядя странно возмущенной. Он совсем забыл, что все эмоции отражались на ее лице. Большинство людей, которых он знал, включая и его самого, прятали свои чувства.
        - Значит, ты сказал все эти ужасные вещи, - проговорила Холли, - и отослал меня прочь ради меня самой. Какой ты хороший, оказывается.
        Ставрос понял, что лишил ее невинности не только физически.
        Он целый год хранил тайну своей болезни. Даже когда его волосы выпали, он побрил голову и сделал вид, что это модно. Когда его кожа посерела и он похудел, он списывал это на стрессы на работе.
        Только врачи знали правду. Ставрос думал, что если он когда-нибудь расскажет Холли о той ночи, то будет немедленно прощен. Потому что, черт возьми, он умирал.
        Он явно ошибся в своих предположениях.
        - Тогда почему же ты не умер? - презрительно спросила Холли, наклонив голову с любопытством, как будто спрашивая, почему он пропустил завтрак. - Почему опухоль не убила тебя?
        Ставрос вспомнил о месяцах мучительного лечения, радиации и химиотерапии. После отказа от мечты завести жену и ребенка он решил отдать свое умирающее тело на апробацию нового экспериментального способа лечения. Он решил, что его смерть принесет пользу хотя бы медицине. Вместо этого в августе шокированные врачи сообщили ему, что неоперабельная опухоль начала уменьшаться.
        Ставрос пожал плечами, как будто это не имело значения.
        - Это было настоящее чудо.
        - Конечно, - фыркнула Холли и закатила глаза. - У таких мужчин, как ты, всегда случаются чудеса, не так ли?
        - Мужчин, как я?
        - Эгоистичных и богатых, как ты.
        Презрение в ее голосе заставило его стиснуть зубы.
        - Послушай, мне уже надоело, что ты называешь меня эгоистом. Прекрати сваливать всю вину на меня, - прорычал он. - Ты скрывала от меня сына. Я же сказал тебе связаться с моими адвокатами, если ты забеременеешь!
        - Чтобы ты заставил меня сделать аборт?
        Потрясенный, Ставрос уставился на нее, нахмурив лоб.
        - Что?
        - Рождественским утром ты сказал мне, что передумал. Ты же не хотел ребенка. Ты сказал, чтобы я связалась с адвокатами и они позаботятся об этом! - сердитое рыдание заглушило ее голос. - Ты думал, я не поняла, что ты имеешь в виду?
        В ярости он схватил ее за плечи.
        - Я имел в виду, что обеспечу ребенка деньгами, - проворчал он.
        Когда Холли пристально посмотрела на него, Ставрос резко опустил руки и выдохнул.
        Наконец-то он понял, почему Холли не связалась с ним. Она была напугана. Он стиснул зубы от такого оскорбления. Но теперь, когда ребенок благополучно родился, она была готова претендовать на причитающееся ей состояние.
        Ставрос оглядел обшарпанную старую хижину, увидел щели между бревнами, куда задувал холодный ветер. Холли не была охотницей за богатством, но любая мать хотела бы лучшего для своего ребенка. Она была готова к тому, что они будут жить в большем комфорте, и кто мог винить ее за это?
        Теперь, когда он понял ее мотивацию, Ставрос расслабился.
        - Тебе не о чем беспокоиться, - заявил он. - Я позабочусь о ребенке, если он мой.
        - Если твой? - повторила она в бешенстве.
        - Я хочу увидеть его.
        - Нет. Ты приехал узнать о ребенке. Хорошо. Теперь ты знаешь. Твои адвокаты, вероятно, подготовили бумаги. Какое-то соглашение, чтобы ни я, ни мой ребенок никогда не претендовали на твое состояние.
        - Откуда ты знаешь…
        Она холодно улыбнулась ему.
        - Я много лет была секретарем у влиятельных людей. Я знаю ход ваших мыслей. Ты ничем не отличаешься от остальных.
        Она подошла ближе, ее глаза напряженно сверкнули.
        - Мне не нужны твои деньги. Я ничего от тебя не возьму. И ты ничего не получишь взамен. Фредди - мой сын. Ты откажешься от всех родительских прав.
        - Откажусь? - выдохнул он в шоке.
        Вся его прежняя самодовольная уверенность исчезла. Конечно же, Холли не могла ненавидеть его так сильно. У нее не было никаких причин вот так вышвырнуть его вон, даже не позволив увидеть ребенка. Если только… мысль ударила его, как тяжелый ботинок со стальным носком, прямо в живот.
        - У тебя другой мужчина? - медленно произнес он.
        Странная улыбка тронула уголки ее прекрасных губ.
        - А тебе-то какая разница?
        - Никакой, - холодно солгал он.
        Но пришел в ярость от этой мысли.
        Он провел год в одиночестве, измученный болезнью. Почему он вообразил, что такая красивая молодая женщина, как Холли, тоже должна была провести это время без мужчины?
        Весь последний год он старался не думать о ней, говорил себе, что совершил благородный поступок, освободив ее. Старался забыть, что их ночь вместе была самым большим чувственным опытом в его жизни.
        Потому что Холли заставила его потерять контроль. Она сделала его слабым. Он не мог рисковать увидеть ее снова.
        Пока вчера ему не позвонил Оливер, и тогда выбора просто не осталось.
        Что бы ни думала о нем Холли, Ставрос никогда не оставит своего ребенка. Адвокаты предупредили его, что, если слухи о ребенке верны, он должен немедленно сделать тест на отцовство и настаивать, чтобы Холли подписала бумаги об отказе от любых притязаний на его миллиарды. Однако адвокаты не дали инструкций, что делать, если Холли с презрением отвергнет его.
        - Ты не хочешь, чтобы мой сын узнал меня? - спросил он.
        Она покачала головой.
        - Тогда зачем ты вообще рассказываешь мне о ребенке? - резко сказал он. - Просто чтобы наказать меня?
        - Я никогда не хотела, чтобы ты знал. Я взяла клятву с сестры, чтобы та хранила все в тайне.
        Холли не хотела, чтобы он узнал о своем сыне? Никогда? От шока он едва держался на ногах.
        - Но моему сыну нужен отец!
        Она вздернула подбородок.
        - Лучше вообще никакого отца, чем отец, который научит, как врать, как давать бессмысленные обещания, как быть безжалостным и эгоистичным и заботиться только о себе!
        Ставрос не знал, что у него осталось сердце, но ее слова глубоко ранили его. Он вспомнил собственное детство, когда рос без отца. Он должен сам решить, как быть мужчиной.
        Едва осознавая, что говорит, он настаивал:
        - Но что, если я хочу быть в его жизни? Что, если я хочу помочь ему вырасти?
        Глаза Холли расширились. Затем ее губы презрительно скривились.
        - Я уже слышала эту ложь раньше.
        - Это совсем другое дело…
        - Один раз я поддалась на твои романтические слова. Больше никогда…
        Она пересекла гостиную и рывком распахнула дверь. Порыв холодного воздуха влетел внутрь, хлестнув огонь в камине своими ледяными пальцами.
        - Пожалуйста, уходи. И не возвращайся. Пусть адвокаты пришлют мне бумаги. У нас больше нет причин встречаться.
        - Холли, ты несправедлива…
        Она окликнула водителя, стоявшего у припаркованного перед домом автомобиля.
        - Ваш босс готов уехать.
        У Ставроса кружилась голова. Ему нужно было время. Он даже не видел своего ребенка и не держал его на руках. Но Холли приняла решение за них обоих.
        Она не хотела иметь с ним ничего общего. Ни как с мужем, ни как с отцом. Даже его денег не захотела брать.
        Отлично, холодно сказал он себе. Он сохранит деньги. Он не нуждался ни в ней, ни в ребенке.
        - Прекрасно. К концу дня ты получишь все бумаги, - мрачно сказал он ей.
        - Хорошо, - ответила она тем же тоном.
        Ставрос сжал челюсти, свирепо глядя на нее, затем молча вышел из дома. Замерзший снег потрескивал под его итальянскими кожаными ботинками, когда он прошел мимо ожидавшего его водителя и сел на заднее сиденье «роллс-ройса».
        - Поехали, - буркнул он водителю.
        - Куда мы едем, мистер Минос?
        - Назад в аэропорт, - рявкнул Ставрос.
        Он пытался взять на себя ответственность, но она не хотела, чтобы он вмешивался в жизнь их ребенка. Хорошо. Он даст ей именно то, что она хочет. Он позвонит своим адвокатам и попросит их подготовить новые документы. Он откажется от родительских прав и не даст Холли ни цента.
        «Все мои самые невероятные мечты внезапно сбылись». Эти слова прошептала Холли в ту рождественскую ночь. Откинув голову на спинку кожаного сиденья, Ставрос закрыл глаза, отгоняя воспоминания.
        Но по мере того, как «роллс-ройс» ехал по серпантину через швейцарскую долину, его плечи становились все более напряженными. Он смотрел на живописные горы, покрытые белым снегом, сверкавшим на солнце.
        Неужели он так поступит? Бросит женщину, которую соблазнил прошлым Рождеством, и ребенка, которого они зачали вместе? Оставит сына расти без отца, чтобы тот презирал его как бессердечного незнакомца? Если так, то он действительно был Миносом до мозга костей.
        Его глаза широко распахнулись.
        - Стой, - хрипло сказал он.
        Глава 6
        Холли толкала коляску, проходя по праздничному рождественскому рынку на крошечной городской площади Зедерматта.
        Среди сувенирных киосков, украшенных сверкающими гирляндами, бродили местные жители и туристы. Сосиски всех сортов шипели на открытом гриле, их аромат смешивался с запахом глинтвейна, сосен и свежего горного воздуха. На разрумяненных от мороза лицах прохожих сверкали улыбки.
        Холли приветствовали Гертруда и Карин, пожилые сестры - владелицы пекарни, Гюнтер и Эльфрида, продававшие в одном из киосков ароматические самодельные свечи. Она была окружена друзьями. У нее был настоящий дом.
        Так почему же она чувствовала себя такой несчастной?
        Ставрос. Одно его имя заставляло ее сердце сжиматься. Увидеть его было гораздо больнее, чем она себе представляла. И еще страшнее. Почему она так испугалась? Даже если он никогда не планировал заставлять ее делать аборт, то все равно ясно дал понять, что совершенно не заинтересован в отцовстве.
        Если он и казался обиженным ее словами, то только из-за оскорбленной гордости. Это было очевидно.
        Он сказал, что под угрозой смерти решил сделать последнюю попытку оставить что-то после себя, поэтому хотел жениться на ней и иметь ребенка. Неужели это правда? Неужели он действительно умирал?
        Сначала она ему не поверила. Но такой гордый человек, как Ставрос Минос, не стал бы лгать о том, что показало его слабость.
        Холли крепче сжала ручку коляски. Это не имело значения. Она больше никогда не позволит себе испытывать к нему какие-либо чувства. Даже если он думал, что умирает, это не оправдание тому, как он обошелся с ней - соблазнил ее и бросил!
        Ее сердце сжалось. Каково же было высокомерному магнату, оказавшемуся беспомощным перед лицом смерти? Каково это - чувствовать себя таким могущественным и в то же время слабым?
        Он держал свою болезнь в секрете. Она была первым человеком, которому он сказал об этом. Он явно думал, что она простит его.
        Но даже если ее предательское сердце и испытывало искушение посочувствовать ему, как она могла это сделать?
        Несмотря на то что Ставрос выглядел шокированным и расстроенным тем, что она никогда не говорила ему, что беременна, он явно не хотел быть отцом. Если бы он действительно хотел быть частью жизни их сына, то никогда бы не позволил себе так легко уехать сегодня. Он бы настоял на том, чтобы остаться, что бы она ни сказала. Но он этого не сделал. Как только она указала на дверь и заявила, что деньги не нужны, он моментально испарился.
        Ей и Фредди будет лучше жить без него. Она поступила правильно, выгнав Ставроса. Ей следовало бы успокоиться, зная, что он никогда больше не побеспокоит ни ее, ни ребенка. Так почему же, когда Фредди вдруг захныкал, Холли захотелось сделать то же самое?
        - Вот твой горячий шоколад, - сказал Ганс Мюллер, с радостной улыбкой протягивая ей дымящийся бумажный стаканчик. Молодой швейцарец был светловолосым и крепко сбитым, с ясными голубыми глазами.
        - Спасибо, - сказала она, с улыбкой поворачиваясь к нему. - Ты очень добр.
        - Я сделаю для тебя все, что угодно, Холли. И ты это знаешь.
        Потягивая напиток, она беспокойно заерзала. Она познакомилась с Гансом полгода назад, в местном кафе. Он хотел улучшить свой английский, а она - свой немецкий. Тогда она была беременна, и их дружба была легкой. Но в последнее время что-то изменилось. Она боялась, что он хочет от нее больше, чем она может дать. Это внушало ей чувство вины. Ханс не виноват, что Ставрос навсегда разрушил все ее романтические иллюзии.
        - Ганс, - неловко произнесла она, подобрав соску с одеяла Фредди и засовывая ее обратно в рот подвижному малышу. - Ты же знаешь, что очень дорог мне…
        - И ты мне очень дорога. И Фредди тоже. - Он сделал паузу, взглянув на ребенка. - Ему нужен отец. А тебе - муж.
        - Я…
        Она сделала глубокий вдох. Меньше всего ей хотелось обидеть Ганса, который всегда был добр к ней. «Я не вижу тебя в этой роли», - собиралась сказать она.
        С мужчинами, которых она представляла рядом с собой в качестве романтических партнеров, ничего не вышло. Три года она считала себя влюбленной в Оливера, а затем, в прошлый сочельник, потерпела фиаско со Ставросом.
        Может быть, ей стоит дать Гансу шанс. Но когда она посмотрела на сияющее лицо Ганса, то поняла, что не может быть такой жестокой. Она знала, что никогда больше не полюбит ни его, ни любого другого мужчину.
        Холли глубоко вздохнула. Это было трудно, потому что она боялась потерять его дружбу.
        - Мне очень жаль, но ты должен знать…
        Внезапно из-за ее спины раздался низкий чувственный голос:
        - Ты не представишь меня своему другу?
        Она повернулась, глубоко вздохнув.
        Ставрос стоял посреди рождественской ярмарки, выше всех в толпе, мрачно красивый и могучий. У нее пересохло во рту.
        - Что ты здесь делаешь? - Она задохнулась. - Я думала, ты уже возвращаешься в Нью-Йорк…
        Ставрос с тоской посмотрел на ребенка в коляске.
        - Когда мой сын здесь?
        - Фредди - ваш сын? - пробормотал Ганс.
        - Фредди? - Ставрос сардонически приподнял бровь. - Да. Я его отец. А вы?
        - Ганс… Ганс Мюллер, - пожав Ставросу руку, он нервно взглянул на Холли. - Я и не знал, что у Фредди есть отец. Нет, конечно, я знаю, что у каждого есть отец…
        Он беспомощно огляделся.
        - Да, это так, - сказал Ставрос с веселым выражением лица, а затем обернулся к Холли: - Нам нужно поговорить.
        - Мне больше нечего тебе сказать, - холодно ответила она. - Я здесь с Гансом. Я не собираюсь быть грубой…
        Но молодой человек уже попятился от могучего широкоплечего магната.
        - Все в порядке, вам обоим есть о чем поговорить. Он же отец твоего ребенка. - Он укоризненно посмотрел на Холли. - Ты должна была мне сказать.
        - Мне очень жаль…
        У нее пересохло во рту. Ганс исчез в толпе.
        - Это тот самый мужчина, которым ты заменила меня? - спросил Ставрос у нее за спиной.
        Холли резко повернулась к нему.
        - Он мой друг! И больше ничего!
        - Он хотел большего, - заявил Ставрос и посмотрел на ребенка, завернутого в одеяло. Наклонившись над коляской, он нежно погладил пухлую щечку малыша. - Мой сын, - прошептал он. - Я уже здесь. Я твой отец, Фредди.
        Против своей воли она почувствовала сильный укол в сердце. Она глубоко вздохнула.
        - Почему ты вернулся? Я же тебе сказала! Мы не хотим, чтобы ты был здесь!
        - Прекрасно. Ты меня ненавидишь. Тебе все равно, что я умирал. Тебе не нужны мои деньги или что-то связанное со мной.
        - Вот именно, - ответила она, подавляя свои эмоции при мысли о его смерти.
        - Ненависть ко мне не дает тебе права держать моего сына подальше от меня. И что бы ты ни говорила, я его не брошу.
        По ее телу пробежал холодок.
        - Это не тебе решать.
        Он улыбнулся.
        - Но это так, - тихо сказал он. - Я его отец. Это значит, что я имею право быть в его жизни. И я собираюсь быть рядом.
        Она понятия не имела, почему он делал вид, что ему небезразличен Фредди. Из-за ложного чувства гордости? Или чтобы просто причинить ей боль?
        Но в любом случае он был прав. У него действительно были права, он решил сражаться за них. Страх сжал ее сердце.
        - И что же ты собираешься делать?
        Выражение лица Ставроса было ледяным, когда он произнес:
        - Я собираюсь жениться на тебе, Холли.
        Ставрос вовсе не собирался делать ей такое предложение. Но это было логично. Это был лучший способ обезопасить своего сына и дать ему заслуженное будущее - в полной семье, с родителями, живущими в одном доме.
        Когда он вернулся к дому Холли час назад, то намеревался спокойно настаивать на своих родительских правах или, возможно, угрожать подать в суд на частичную опеку.
        Он приехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Холли с малышом садились в машину к другому мужчине. И все его мирные планы улетучились как дым. Он угрюмо велел своему водителю следовать за ними на некотором расстоянии.
        Встретив Ганса на рождественской ярмарке, Ставрос убедился, что тот не представлял никакой угрозы. Сама Холли ясно дала это понять. Они даже не поцеловались, несмотря на очевидный интерес мужчины к ней.
        Но Холли была слишком яркой, слишком красивой, чтобы долго оставаться одной. Ставрос наблюдал, как она катила коляску по рождественскому рынку, а ее огненно-рыжие волосы развевались по ветру, и улыбалась всем присутствующим, а все улыбались ей. Она сияла ярче, чем звезда на верхушке рождественской елки.
        У него был сын. С того момента, как он увидел своего крошечного, невинного ребенка, он знал, что умрет, чтобы защитить его. Одно лишь прикосновение к его щеке заставило сердце Ставроса расшириться так, как никогда раньше. Он снова посмотрел на сладко дремлющего малыша в коляске. Ему очень хотелось взять сына на руки, но он никогда раньше не держал на руках ребенка. Он не знал, как это сделать. Он должен был сделать только одно: дать Фредди тот дом, который он заслужил, женившись на его матери.
        - Ну и что же? - холодно спросил он Холли. - Каков же твой ответ?
        Он ждал. Любая другая женщина сразу сказала бы «да», но Холли не была похожа ни на кого. Она явно презирала его и не хотела видеть в своей жизни. С другой стороны, в прошлое Рождество она согласилась на брак с ним. Теперь у нее была еще более веская причина согласиться на это. У них был ребенок.
        Она смотрела на него широко раскрытыми изумрудными глазами. И тут она сделала то, чего он никак не ожидал.
        Она разразилась смехом.
        - Что тут смешного? - спросил он сердито.
        - Ты смешной. - Она вытерла слезу с уголка глаза. - Спасибо тебе за это.
        - Я не шучу.
        Она покачала головой.
        - Неужели ты действительно думаешь, что я соглашусь выйти замуж за человека, которому не доверяю?
        Ставрос стиснул зубы. Он был благоразумен. Он рассказал ей о своей болезни. Он сказал ей, что хочет взять на себя ответственность. Он даже просил ее выйти за него замуж. Что еще он мог сделать, чтобы убедить ее?
        - Я никогда не лгал тебе, - коротко ответил он.
        - В прошлом году ты солгал о своей болезни.
        - Черт побери, Холли, что же мне было делать? Разрушить твою жизнь? Чтобы ты держала меня за руку и глядела, как я умираю?
        Она стиснула зубы.
        - Ты должен был дать мне выбор.
        - Так же, как ты даешь мне сейчас, пытаясь вычеркнуть меня из жизни Фредди? Я же его отец! Я хочу дать ему свое имя.
        - У него уже есть имя. Фредерик Марлоу.
        - Его фамилия будет Минос.
        - Почему ты притворяешься, что тебе не все равно?
        - Я и не притворяюсь. - Подойдя ближе, он старался не обращать внимания, как сверкали ее глаза. - Я собираюсь дать своему сыну ту жизнь, которую он заслуживает. Выходи за меня замуж, или ты столкнешься с последствиями.
        - Это что, угроза?
        - Я буду частью жизни моего сына, так или иначе.
        Она сердито посмотрела на него и вздернула подбородок.
        - Я не позволю принуждать себя к браку. Мне все равно, насколько ты богат или могуществен. Семья - вот что имеет значение. Не деньги.
        У Ставроса было мало опыта в управлении сложными отношениями. В прошлом, если любовница становилась слишком требовательной, он просто все прекращал.
        Поэтому он стал размышлять об этой ситуации как о деловой сделке. Он хладнокровно переосмыслил ситуацию. Недружественное поглощение. Он хотел быть постоянной частью жизни своего ребенка. Очевидно, лучший способ сделать это - жениться на Холли. Но она не хотела выходить за него замуж. Ей не нужны были его деньги.
        Так как же лучше вести переговоры? Как победить?
        Он мог бы жестоко бороться с ней за право опеки. Его адвокаты раздавили бы ее. Но как бы ни был Ставрос неопытен в долгосрочных отношениях, он не думал, что это в конечном счете приведет к счастью для их ребенка.
        Но как еще он мог получить рычаги давления?
        И тут он понял. Она только что показала свою слабость. Семья - вот что имеет значение, сказала она. И она демонстрировала этот тезис много раз. Отказалась от колледжа и своих собственных мечтаний, отказалась от многих лет своей жизни ради своей никчемной сестры. Она бросила свою работу и сбежала в Европу, когда думала, что ей нужно защитить своего ребенка.
        Как он мог использовать ее собственное сердце против нее самой?
        Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Холли уже выглядела так, словно готова была развернуться и уйти, забрав с собой их ребенка. Ему нужно было провести с ней время, чтобы она успокоилась и стала ему доверять.
        Поскольку она была не в слишком хороших отношениях с сестрой, то тащить ее в Нью-Йорк было не вариантом.
        Но у Фредди был дедушка.
        Если Ставрос убедит Холли, что Аристид Минос заслуживает встречи с ребенком, вряд ли ее нежное сердце устоит. По крайней мере, до тех пор, пока она не познакомится с этим отвратительным человеком.
        Была причина, по которой Ставрос презирал своего отца до глубины души. Но поездка в Грецию даст Ставросу достаточно времени, чтобы убедить Холли выйти за него замуж. Если повезет, старика вообще не будет дома.
        Нарочито расслабив плечи, Ставрос одарил Холли своей самой очаровательной улыбкой.
        - Я не хочу с тобой бороться.
        - Прекрасно. - На ее лбу появились морщинки подозрения. - Но я все равно не выйду за тебя замуж.
        - Конечно же нет, - сказал он легко, все еще улыбаясь. - Ты мне не доверяешь. Потому что я плохо с тобой обошелся.
        Ее губы приоткрылись. Затем она прищурилась.
        - Что бы ты ни делал, это не сработает. Мой ответ по-прежнему - нет.
        - Давай поговорим о Фредди. И что для него лучше всего.
        - Ты хочешь сказать, что ему нужен отец, - фыркнула она. - Но не такой, как ты, эгоистичный и…
        - Разве дед не имеет права встретиться со своим внуком?
        Это остановило ее гневные слова. Она неуверенно спросила:
        - У тебя есть отец?
        Ставрос криво улыбнулся ей.
        - Как сказал твой друг Ганс, у каждого есть отец.
        - Но ты никогда о нем не упоминал. Я думала, что он мертв.
        - Ты предположила неверно.
        Гамма эмоций отразилась на лице Холли, их было легко прочитать. Сначала она хотела сердито отказаться. Затем он увидел сочувствие и сожаление.
        Холли пристально посмотрела на него, стиснув зубы.
        - Хорошо, - вздохнула она. - Он может встретиться с ребенком. Когда?
        - Он живет в Греции. Вилла «Минос» на острове Минос.
        - Ты вырос на собственном острове?
        - До восьми лет. - Вытащив телефон из кармана, он набрал номер своего пилота, прежде чем она успела передумать. - Мы сейчас же полетим. Мой самолет уже ждет.
        - Я не могу просто так уехать, - слабо запротестовала она. - Я присматриваю за шале моего прежнего босса.
        Прикрыв ладонью трубку телефона, когда пилот ответил на другом конце провода, Ставрос сказал Холли:
        - Я все решу.
        И он это сделал. Когда она сказала, что их ребенок не может ехать в «роллс-ройсе» без детского сиденья, оно чудесным образом материализовалось через пять минут. Прежде чем они вернулись в шале, где она упаковала сумку для себя и ребенка, Ставрос лично связался с владельцем шале в Лондоне. Мужчина был откровенно удивлен, получив прямой звонок от знаменитого миллиардера. «На самом деле, не обязательно там кому-то оставаться», - сказал он Ставросу. Дом пустовал целый год. Вот так все было решено.
        - Неужели все делают то, что ты говоришь? - с негодованием заметила Холли, когда автомобиль выехал на извилистую дорогу, ведущую к частному аэропорту Санкт-Морица.
        Он приподнял бровь.
        - Все, кроме тебя.
        - Все, включая меня, - тихо сказала она, глядя в окно на заснеженную альпийскую долину с ее живописными, красочными шале.
        Он молча наблюдал за ней, надеясь, что это правда.
        Она была уверена, что они едут в Грецию на одну ночь, и так оно и было. Чего она не знала, так это того, что после их короткого визита на виллу отца Ставрос намеревался забрать ее и ребенка обратно в Нью-Йорк.
        Он сделает ее своей женой. Любыми средствами.
        Когда они прибыли в крошечный аэропорт, водитель открыл им дверь, затем взял их сумки и складную коляску из багажника. Холли пронесла ребенка через взлетную полосу и поднялась по лестнице на «Гольфстрим G650ER». Ставрос, последовав за ней, залюбовался изгибом ее бедер в облегающих черных легинсах и почувствовал вспышку возбуждения.
        Одиннадцать месяцев. Столько времени он был без женщины.
        Его ночь с Холли была самым невероятным сексуальным опытом в его жизни.
        Все остальные женщины померкли перед ней.
        Это было очень странно. Он никогда не задумывался на эту тему. Он предполагал, что отсутствие желания было вызвано радиационным и химиотерапевтическим лечением плюс у него было много работы. Секс был последним пунктом в его повестке дня.
        Но с того момента, как Холли открыла дверь заснеженного шале, весь прошедший год сдерживаемого желания взорвался в нем с удвоенной силой.
        Отлично, подумал он. С чего это его либидо решило ожить? С единственной женщиной на земле, на которую его чары не действовали?
        Он посмотрел на Холли, которая теперь сидела в противоположном кресле, как можно дальше от него, держа ребенка на коленях.
        Появилась стюардесса.
        - Не хотите ли выпить, мистер Минос? Ваш обычный скотч?
        Ставрос не сводил глаз с Холли, с изгиба ее шеи, рыжих волос, вьющихся по плечам, полной груди под свободным свитером. Кормила ли она грудью, или эта часть тела всегда были такой большой?
        Холли подняла голову:
        - Я бы хотела немного газированной воды, пожалуйста.
        - Конечно, мадам. Сэр?
        Ставрос посмотрел на Холли, и их взгляды встретились. Воздух между ними наэлектризовался. Он вспомнил прошлое Рождество, когда она лежала голая в его постели. Их тела сливались друг с другом, ее нежный стон слился с его хриплым криком, когда они одновременно достигли пика наслаждения. В брюках у него сразу стало тесно.
        - Шампанского, - сказал он. - Это же настоящий праздник. Новый старт для нас обоих.
        Глаза Холли расширились, щеки порозовели. Она поспешно отвернулась.
        Но было уже слишком поздно. Потому что теперь он знал. Несмотря на свой гнев, несмотря на свою ненависть, она хотела его так же, как и он ее.
        И вдруг он понял, что есть еще одна выгода, если он возьмет ее в жены. Еще один плюс, не связанный с заботой о совместном ребенке.
        Он уже соблазнял ее раньше и снова соблазнит ее. На этот раз это будет навсегда.
        Глава 7
        Сидя в красном кабриолете, который Ставрос вел по дороге вдоль побережья Эгейского моря, Холли смотрела на ярко-бирюзовую воду. Теплый ветер обдувал ее лицо. Она ощущала каждое движение Ставроса рядом с собой. Это было похоже на пытку.
        Сердце Холли подскочило к горлу.
        Почему она вообще согласилась на это?
        Чувство вины, подумала она. Как бы Ставрос ни завлекал ее своими замашками плейбоя и лживыми речами, дедушка ребенка был ни в чем не виноват. Теперь же она проклинала добрые намерения, которые привели ее на этот маленький греческий остров.
        Да, она хотела, чтобы у Фредди был дедушка. Ей было жаль пожилого человека, видимо честного и порядочного, у которого был такой неблагодарный сын, как Ставрос.
        Ее мотивы не были чисто благородными, это правда. В глубине души она отчаянно надеялась, что после того, как Ставрос проведет немного времени с ребенком, ему это наскучит, он решит отказаться от опеки и оставить их в покое.
        Находиться так близко к Ставросу было трудно. Холли бросила на него встревоженный взгляд. Каждый раз, когда он пытался поговорить с ней во время поездки из Швейцарии, она холодно обрывала его. Но ее собственные чувства пугали ее. Правда заключалась в том, что в глубине души она все еще желала его. Глупая, она все еще цеплялась за мечту создать семью.
        Нужно перестать быть идиоткой, яростно сказала она себе. Они проведут на этом греческом острове всего одну ночь, а потом она вернется в Швейцарию. Какой вред может причинить одна ночь?
        Услышав счастливое гуление ребенка на заднем сиденье машины, она оглянулась и вздрогнула. Одна ночь может все изменить.
        - Почти приехали, - пробормотал Ставрос, искоса поглядывая на нее.
        Она почувствовала вспышку жара.
        - В Греции всегда так тепло зимой? - спросила она сдавленным голосом.
        - Здесь теплее, чем обычно, - улыбнулся он так, будто точно знал, как его близость влияла на нее.
        Он лениво повернул руль одной рукой, без особых усилий управляя роскошным кабриолетом по извилистой дороге. Ее взгляд задержался на его мощных руках, из-под закатанных рукавов виднелись темные волосы.
        Это всего лишь солнце припекло, сказала она себе. Она была одета явно не по погоде - в свитере, легинсах и сапогах.
        - Я не взяла с собой легкую одежду.
        - Не волнуйся. - Ставрос обвел взглядом ее фигуру. - Мы уже все устроили.
        - Ты всегда все устраиваешь, - вздохнула она.
        - Моя помощница связалась с экономкой отца и сообщила ей, что мы уже едем. Она предоставит все, что понадобится вам с Фредди.
        Ее щеки вспыхнули.
        - Ух… Спасибо. - Она попыталась улыбнуться. - А что сказал твой отец, когда узнал о ребенке?
        Он пожал плечами:
        - Я ему ничего не говорил.
        - Что?
        - Я уже двадцать лет не разговариваю с отцом.
        - Двадцать… - У нее отвисла челюсть. - Ты хоть сообщил, что мы приедем в гости?
        Ставрос крепче сжал руль и произнес ровным голосом:
        - Моя помощница сказала экономке. Я полагаю, та дала ему знать.
        Холли была шокирована.
        - Но это же невежливо!
        - Невежливо, - проворчал он. - А как насчет…
        Ставрос оборвал себя и с каменным лицом уставился на море.
        - Как насчет чего?
        - Да так, ничего.
        - Это не похоже на тебя - недоговаривать.
        - Забудь, - резко заявил он. - Старая история.
        Они проехали мимо оливковой рощи к охраняемым воротам. Седовласый охранник подошел к кабриолету, нахмурившись. Затем его глаза расширились.
        - Стави?
        - Василис, - улыбнулся Ставрос.
        Они поговорили по-гречески, Ставрос указал на Холли и Фредди, назвав их имена. Охранник ответил, чуть не подпрыгнув от волнения, а потом махнул им рукой, чтобы они проезжали.
        - Ты его знаешь? - спросила Холли.
        - Он был добр ко мне, когда я был маленьким, - ответил мужчина напряженным голосом.
        Кабриолет с ревом поехал вверх по холму и наконец припарковался перед большой белой виллой на краю морского утеса. Глубоко вздохнув, Ставрос резко выключил двигатель.
        - С тобой все в порядке? - спросила Холли.
        Казалось, он боялся того, что ждет его впереди. Но Холли не понимала, почему. Чего можно испугаться в роскошной вилле на райском греческом острове?
        - Ставрос, - медленно проговорила она, - мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.
        Не глядя на нее, он вышел из машины. Вытащив Фредди из детского кресла, Холли последовала за ним.
        Они еще не успели дойти до внушительной парадной двери виллы, как та распахнулась, и на пороге появилась полная седовласая женщина. Она вскрикнула, прижав руки к сердцу.
        - Стави!
        Глядя на нее, тот широко распахнул глаза.
        - Элени? - прошептал он.
        Маленькая кругленькая женщина с рыданием обняла его. Пораженный, он неловко похлопал ее по спине. Холли не могла отвести взгляд от его обычно невозмутимого лица, на котором читались неприкрытые эмоции.
        Седовласая женщина быстро заговорила по-гречески, и глаза ее наполнились слезами. Он ответил ей на том же языке.
        - Холли, это Элени, экономка моего отца, - обратился к ней Ставрос по-английски. - Она работала здесь с тех пор, как я был ребенком. - Протянув руку, он погладил темную головку своего сына. - Элен, это Фредди.
        - Твой сын! - со слезами на глазах воскликнула экономка по-английски с сильным акцентом и погладила пухлую щечку ребенка. Элени повернулась к Холли: - Вы - жена Ставроса?
        - М-м-м… нет, - неловко ответила Холли, перемещая вес своего ребенка на бедро. - Я Холли, его… - Кто? Мама ребенка? Отвергнутая любовница? - Его… хм, подруга.
        - Подруга? - повторила экономка, нахмурившись.
        Повернувшись к Ставросу, она резко сказала что-то по-гречески. Скривив губы, он ответил ей на том же языке, и пожилая женщина успокоилась.
        Пока слуги выгружали багаж и ставили машину в гараж, экономка с радушной улыбкой повернулась к Холли.
        - Вы, должно быть, устали с дороги, мисс Холли, вы и ребенок. Все уже готово. Проходите, пожалуйста.
        - Да, спасибо, - ответила Холли, бросив смущенный взгляд на Ставроса.
        Когда они вошли в холл, Ставрос огляделся.
        - Это место меньше, чем я помню.
        Морщинистое лицо экономки расплылось в улыбке.
        - Оно не меньше, это ты вырос.
        Меньше? Глаза Холли чуть не выскочили из орбит, когда она огляделась вокруг. Это было похоже на дворец! Из холла они прошли в огромную комнату с захватывающим дух видом на солнечный закат, раскрасивший море оранжевыми и красными полосами. На потолке висела элегантная люстра, освещавшая антикварную мебель и мраморный пол.
        Фредди издал голодный всхлип, и Элени промурлыкала:
        - Бедный малыш, ты устал. Я покажу вам вашу комнату.
        Их комнату? То есть Холли и Ставрос будут жить в одной комнате? Нет. Конечно же нет.
        - Спасибо, Элени, - сказал Ставрос и приподнял темную бровь. - Когда я смогу убедить тебя переехать в Нью-Йорк?
        - А что я там буду делать? Ты живешь в отеле!
        - Что угодно. Или вообще ничего. - Он серьезно посмотрел на нее. - Ты заслужила отдых, ведь ты столько обо мне заботилась. Ты была единственным другом моей матери, когда она жила здесь. По крайней мере, ты согласишься принять пенсию?
        - О, нет, - покраснев, пожилая женщина опустила голову. - Я не возьму милостыню.
        - Это не милостыня. Это благодарность.
        - Нет. Но спасибо тебе, Стави. Если когда-нибудь тебе понадобится экономка, дай мне знать. Ты хороший мальчик. Ваша комната вон там, проходите, пожалуйста.
        Когда они следовали за экономкой по длинному коридору, Холли прошептала Ставросу:
        - Что ты ей сказал?
        - Когда? - нахмурился он.
        Ее щеки вспыхнули.
        - Когда я сказала, что просто подруга, она выглядела такой расстроенной. Пока ты не сказал ей что-то по-гречески.
        - А, это… - Его черные глаза задорно блеснули. - Я сказала Элени, чтобы она не волновалась. Я скоро женюсь на тебе.
        Его слова ударили ее под дых, и она чуть не упала. Затем она закатила глаза.
        - Смешно.
        Ставрос поднял бровь.
        - Ты думаешь, я шучу?
        - Я никогда не выйду за тебя замуж, Ставрос. Ни за что, ни при каких обстоятельствах.
        Он наклонил голову, криво усмехнувшись.
        - Это мы еще посмотрим.
        Худшие опасения Холли подтвердились, когда экономка привела их в великолепную спальню с балконом, выходящим на море. В центре комнаты стояла огромная кровать с балдахином, а в углу - детская кроватка. Рядом стоял пеленальный столик со всем необходимым для ребенка. У окна расположилось кресло-качалка.
        - Идеально, да? - сказала Элени, улыбаясь.
        - Это прекрасно, но… - Холли прикусила губу и огляделась вокруг. - А где я буду спать?
        Экономка рассмеялась, и в ее глазах заплясали веселые огоньки.
        - Я не настолько старомодна, чтобы полагать, что вы спите в разных комнатах, - заявила она, потом подошла к огромному встроенному шкафу и обратилась к Ставросу: - Для твоей жены и ребенка.
        Элени назвала ее женой Ставроса. Ее пронзила дрожь. Она никогда не станет его женой. Холли выпятила подбородок.
        - Вовсе нет…
        - Спасибо, Элени, - прервал ее Ставрос, заглянув в шкаф. Сунув руку в карман, он вытащил из бумажника пачку банкнот. - Это покроет расходы на одежду?
        Элени неловко поежилась.
        - В этом нет необходимости. Твой отец все еще должен тебе и твоей матери за то, что он никогда…
        Ставрос осторожно вложил деньги ей в руки.
        - Ты же знаешь, что я никогда не возьму у него денег.
        - Я знаю, - согласилась женщина. - Но это уже слишком.
        - Оставь себе эти деньги, - произнес он с улыбкой, но глаза его оставались серьезными. - Ты сделала мою жизнь здесь сносной. И мамину тоже.
        Услышав напряженные нотки в его голосе, Холли уставилась на него. На его лице застыла боль. Что же случилось с ним в детстве? Почему он не разговаривал с отцом двадцать лет?
        Даже самые болтливые секретарши в нью-йоркском офисе, знавшие обо всех романах Ставроса, никогда не говорили о его детстве. Его мать была американкой и умерла, когда он был подростком. Это было все, что они знали.
        Холли чувствовала, что у него есть какой-то большой секрет. Какая-то трагедия. Она наблюдала, как маленькая пожилая женщина крепко обняла его со слезами на глазах, говоря что-то по-гречески.
        Ставрос напрягся, затем пожал плечами и ответил по-английски:
        - Я в порядке.
        - Очень мило с твоей стороны, что ты привез ребенка для знакомства, - ответила экономка.
        - А он здесь?
        - Пока нет, - смутилась Элени. - Я действительно рассказала ему о ребенке. Он знал, что ты придешь. Он сказал, что может вернуться к обеду, но может и не вернуться…
        - Я помню, как он обращался с мамой.
        Экономка сжала его руку и тихо сказала:
        - Твоя мама была хорошей, Стави. Мне было так жаль, когда я узнала, что она умерла. Жаль, что она не дожила до того, чтобы увидеть твой успех.
        - Спасибо, - ответил Ставрос с непроницаемым выражением лица. - Нет никакого смысла его ждать. Может быть, мы поужинаем на террасе?
        - Ну конечно же, - просияла Элени. - Когда захочешь.
        Ставрос посмотрел на Холли.
        - Ты проголодалась?
        Как по команде, ее живот громко заурчал. Она покраснела, а остальные засмеялись.
        - Мы поужинаем через час, - сказал Ставрос экономке, которая кивнула и ушла, все еще улыбаясь.
        Холли повернулась к нему.
        - Ставрос, ты же не думаешь, что мы можем делить одну спальню!
        Ставрос склонил голову набок, и на его губах появилась легкая улыбка.
        - Почему нет? - Он взглянул на ребенка, который уже начал беспокоиться. - Фредди, что случилось? Позволь мне…
        Холли инстинктивно отодвинула ребенка подальше от Ставроса.
        - Он очень устал.
        - Я знаю, что у меня нет опыта, - тихо сказал Ставрос. - Но разве ты не позволишь мне попытаться подержать моего сына?
        Это была его первая попытка взять ребенка.
        - Мне очень жаль, но сейчас не самое подходящее время.
        У Холли запылали щеки. Она, всегда гордившаяся своей добротой, знала, что ведет себя недостойно. Она просто защищала Фредди, убеждала она себя. Скоро Ставрос поймет, что не хочет быть отцом, это лишь вопрос времени.
        - Он голоден. Мне нужно помыть его, покормить и уложить спать, - продолжила она более мягко.
        - Конечно, - сухо ответил он. Опустив голову, он нежно поцеловал ребенка в лобик. - Отдыхай, сын мой.
        Чувство вины разрослось в ней буйным цветом.
        Ставрос выпрямился и тихо сказал Холли:
        - Ты не могла бы через час выйти на террасу? До встречи.
        С легким поклоном он ушел. Холли смотрела ему вслед, пока ребенок жалобно не захныкал у нее на руках.
        Неужели она была жестока, видя самое худшее в Ставросе? Возможно ли, что он действительно хотел быть любящим отцом Фредди?
        Погруженная в эти тревожные мысли, Холли искупала ребенка и вытерла его толстым хлопковым полотенцем. Когда она уткнулась носом в его темные волосы, вдохнув сладкий запах новорожденного, то внезапно пожалела, что покинула Швейцарию. Все, чего она хотела, - это быть в безопасности.
        Со Ставросом Миносом безопасно не было.
        Она вздрогнула, вспомнив, как горели его темные глаза, когда он сказал, что собирается жениться на ней. Каждое мгновение, проведенное с ним, каждый взгляд, каждое невинное прикосновение напоминали ей о той ночи, когда они зачали своего ребенка.
        Ох, что она делала на этом отдаленном греческом острове, в месте, которое казалось специально созданным для соблазнения?
        Быстро переодев Фредди, она уложила его в кроватку, и через двадцать минут он уже спал.
        Войдя в ванную комнату, Холли быстро приняла душ, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Завернувшись в толстый белый халат, она заглянула в свою дорожную сумку. Толстовка с капюшоном, водолазка и джинсы, которые она взяла с собой, казались совершенно неподходящими для Греции.
        Закусив губу, Холли медленно обвела взглядом огромный шкаф. Новая одежда, как ее размера, так и размера ребенка, была аккуратно сложена на полках и висела на вешалках. Она коснулась белого хлопкового сарафана. На мгновение она представила, как мягкая ткань скользила бы по ее коже, как Ставрос целовал бы ее, как его обнаженное, сильное тело прижималось бы к ее телу… Она задрожала от возбуждения.
        Стоп! Нельзя терять самоконтроль. В последний раз, когда это произошло, она забеременела и стала матерью-одиночкой.
        Ставки были слишком высоки. Если она снова отдаст свое сердце, душу и тело Ставросу, у него будет достаточно сил, чтобы уничтожить ее… и Фредди тоже. Она не могла этого допустить.
        Холли вздернула подбородок. Она больше не была невинной девушкой, которую можно было легко увлечь страстными поцелуями или сладкой ложью. Она уже знала о последствиях. Ей нужно было думать о ребенке.
        На этот раз Ставрос не сможет соблазнить ее. Если он действительно хочет помочь ей растить сына, если его единственное намерение - быть хорошим отцом, она постарается пойти ему навстречу ради Фредди.
        Она будет очень вежлива.
        Но больше никогда не пустит его ни в свою постель, ни в свое сердце. Никогда!
        Ставрос стоял на террасе, прислонившись к белой балюстраде, нависавшей над утесом. Там уже был накрыл стол на три персоны, но мужчина понимал, что отец не придет.
        Он оглянулся на дом своего детства, и его спина покрылась холодным потом. Как же он был несчастлив здесь! Как страдала здесь его мать! Его отец был не просто эгоистом. Он был жесток с ней.
        Ставрос жил здесь до восьми лет и прекрасно помнил ссоры матери и отца, после которых Аристид выкрикивал оскорбления, а Ровена рыдала. Наконец, после многих лет эмоционального насилия, мать не выдержала, она объявила, что разводится с ним и возвращается в Бостон.
        В ответ Аристид холодно сообщил Ставросу, что тот может либо остаться в Греции как сын богача, либо уехать в Бостон, чтобы стать «никем» и «жалким маменькиным сынком».
        Ставрос сделал свой выбор, и отец пришел в ярость. С тех пор они разговаривали лишь однажды, когда Ставросу было семнадццать и он позвонил отцу, чтобы сообщить о смерти Ровены. «А почему это должно меня волновать?» - ответил Аристид.
        Стиснув зубы, Ставрос мрачно уставился на море. Солнце садилось, оставляя красный след на фоне темной воды.
        Странная ирония судьбы заключалась в том, что он остался жив. А теперь у него есть сын. Он не оставит Фредди одного. Он не оставит Холли одну растить их сына. Но как убедить ее впустить его в свою жизнь?
        Секса будет недостаточно. Он чувствовал, как она дрожала, когда он «случайно» прикасался к ней, видел, как она облизывала уголки рта, когда он глубоко заглядывал ей в глаза, словно ожидая его поцелуя. Она хотела его.
        Но она ему не доверяла. Она отказывалась делить с ним спальню.
        Ее не завоюет ни простое обаяние, ни обычное обольщение. Но что тогда?
        Прислонившись к балюстраде и глядя на море, Ставрос глубоко вздохнул. Услышав шум, он обернулся.
        И ахнул.
        Холли, вышедшая на террасу, была похожа на богиню красоты, Афродиту, поднимающуюся из моря. Она была одета в простой белый сарафан, ее голые плечи и ноги ласкал розовый свет заходящего солнца. Блестящие рыжие волосы рассыпались по ее плечам подобно огню.
        Его сердце подскочило к горлу.
        Подойдя ближе, она посмотрела на него большими зелеными глазами, ее темные ресницы дрожали от волнения.
        - Добрый вечер.
        - Добрый вечер, - ответил он и протянул руку.
        Не обратив внимания на его руку, она направилась прямо к столу, не прикасаясь к нему.
        Проследовав за ней, он отодвинул для нее стул. Она села, ее прекрасное лицо ничего не выражало. Когда его пальцы на мгновение коснулись мягкой обнаженной кожи ее спины, она задрожала, как и ожидал.
        Он тоже дрожал, первый раз в жизни.
        Усевшись по другую сторону маленького столика, он открыл бутылку.
        - Будешь вино?
        - Только пригублю.
        Он налил белого вина в два бокала и передал один ей. Его пальцы коснулись ее пальцев, и он снова почувствовал ее дрожь. И снова он затаил дыхание.
        Затем она откинулась на спинку стула, глядя в сторону, сделала глоток вина и спокойно поставила бокал обратно на стол.
        Ставрос снял серебряные крышки с фарфоровых тарелок и увидел баранину с розмарином и картофель. Разрезав мясо ножом, он медленно прожевал.
        - Тебе стоит попробовать. Это очень вкусно. Мое любимое блюдо с детства. Не могу поверить, что Элени вспомнила.
        - Похоже, она очень тебя любит.
        - Я отношусь к ней точно так же.
        Холли ела почти машинально, потягивая в основном воду и стараясь не встречаться с ним взглядом. Интересно, о чем она сейчас думала? Странно, он никогда раньше не задумывался об этом в отношении какой-либо женщины. Но Холли была совсем другой.
        Холли была очень важна для него. Эта мысль заставила его похолодеть.
        Нет, она имела для него значение только из-за сына. Вот и все. Она никогда не будет для него больше, чем матерью его ребенка. Он никогда не отдаст ей свое сердце. Он не мог этого сделать, потому что у него его не было.
        От этой мысли он снова обрел способность дышать.
        Закусив губу, Холли внезапно наклонилась вперед.
        - Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить.
        Как она узнала о том, что отец бросил ее? Кто ей сказал?
        - Что ты имеешь в виду? - сухо спросил он.
        Глубоко вздохнув, она тихо сказала:
        - Я даже не могу себе представить, через что ты прошел в прошлом году. Болезнь. Полное одиночество.
        - А, ты об этом, - расслабился он, тронутый тем, что ей вдруг стало не все равно. Это давало ему надежду. - Все в порядке.
        - Я просто вспомнила, как чувствовала себя в кабинете врача, когда узнала, что беременна. - Она подняла голову, ее глаза блестели. - Это была счастливая новость. Я не могу себе представить, как ты пережил все один, и рядом с тобой не было никого, кто мог бы помочь тебе пройти через это. Чтобы держать тебя за руку.
        Потянувшись через стол, он положил свою руку на ее.
        - Значит ли это, что ты не хочешь моей смерти?
        - Я никогда не хотела твоей смерти. Я просто…
        Она замолчала и отвела взгляд.
        Солнце уже скрылось, и в темнеющей ночи всходила луна. Ставрос допил вино, наблюдая за ней. Жаль, что он не мог обнять ее.
        Посмотрев на темное небо, Холли произнесла:
        - Здесь очень яркие звезды. Мы с папой часто вместе смотрели на созвездия. Он показал мне некоторые из них. Орион. Большая Медведица, Близнецы.
        - Он был астрономом?
        Она улыбнулась.
        - Водителем автобуса. Астрономия была его хобби. Они с мамой обычно выезжали ночью на машине за пределы города, чтобы скрыться от городских огней и смотреть на звезды. До тех пор…
        Выражение ее лица изменилось, и она посмотрела на свой все еще полный бокал вина.
        - До каких пор?
        - Они ехали за город на двадцатую годовщину свадьбы, и пьяный водитель врезался в их машину.
        - Мне очень жаль, - только и сказал он, и это показалось ему более мудрым, чем многословные соболезнования.
        - Не стоит. - Она подняла голову, ее глаза блестели. - Мои родители были счастливы, отец всегда говорил, что любовь к моей матери изменила его жизнь.
        Ее голос дрожал от гордости и любви. И Ставрос вдруг позавидовал ее отцу.
        Он налил себе еще один бокал вина и сделал большой глоток.
        - Тебе повезло, что у тебя был отец, который любил тебя.
        - А ты не очень-то близок со своим.
        - Он жадный, эгоистичный монстр. Возможно, ты думаешь то же самое обо мне. Я ненавижу это место.
        - Это? - Холли в замешательстве посмотрела на великолепную греческую виллу, выходящую окнами на темное Эгейское море. - Ты бы видел дом, в котором я выросла. Квартира с двумя спальнями, с отваливавшимися обоями и обогревателем, который ломался зимой.
        - После развода родителей мы с мамой какое-то время жили в приюте для бездомных в Бостоне.
        Он никогда ни с кем не делился этим воспоминанием.
        Она была потрясена.
        - Но как это возможно? У тебя такой богатый отец!
        - Он оставил мою мать без единого пенни при разводе. Он дал ей выбор: или она добровольно откажется от денег, или получит полную опеку надо мной. Она выбрала второе. Отец изменял ей, она не могла мириться с этим вечно. Ее страдания разбивали мне сердце. Я поклялся, что никогда никого не полюблю. В любви всегда есть победитель и проигравший. Завоеватель и побежденный. Я давно решил, что не хочу быть ни тем, ни другим.
        Ее глаза были огромными и прозрачными в лунном свете.
        - Я ожидал, что умру, - продолжал он тихим голосом. - Но, к моему удивлению, я выжил. А теперь у нас есть ребенок. Ты же понимаешь, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.
        - Для тебя не обязательно что-то должно измениться…
        - Ты ошибаешься, - просто сказал он. Потянувшись через стол, он взял ее руку. - Я хочу, чтобы мы были семьей.
        Ее рука внезапно задрожала.
        - Я должна проверить, как там ребенок…
        - Элени проследит за ним. Дай мне шанс.
        Наступило молчание. Затем она сказала тихим голосом:
        - Мне потребуется время, чтобы снова поверить тебе.
        Радость пронзила его насквозь.
        - Я хочу, чтобы сегодня у нас были отдельные спальни, - продолжила она.
        Наступило молчание.
        Отдельные спальни? Это было совсем не то, чего он хотел. Он собирался заняться с ней любовью сегодня вечером. Прямо сейчас. Но поскольку он только что пообещал ей время, что еще он мог сделать?
        - Очень хорошо, - сухо сказал он.
        Выдохнув, Холли посмотрела на море.
        - Здесь очень красиво. Белые облака в лунном свете напоминают корабли.
        Ставрос наблюдал за ней.
        - Мне нравится, как ты радуешься жизни. Большинство людей забывают об этом, когда они оставляют позади свое детство.
        - Ты считаешь меня ребенком? - фыркнула она с недоверчивым выражением лица.
        - Вовсе нет, - тихо ответил он. - Ты самая желанная женщина, которую я когда-либо знал. У меня не было другой женщины, Холли, с момента нашей близости. Мне больше никто не нужен, - просто сказал он.
        Их глаза встретились, он увидел тоску на ее прекрасном лице. Затем она, казалось, спохватилась, встала и неловко рассмеялась.
        - Уже поздно. Мне надо идти спать.
        Допив бокал вина, он встал.
        - Конечно.
        Чтобы уложить ее в постель, потребуется больше времени, чем он думал. И еще больше, чтобы жениться.
        Ставрос проводил ее обратно в большую гостевую спальню. Не говоря ни слова, он быстро прошел мимо нее и взял свою кожаную сумку. Он остановился только для того, чтобы посмотреть на своего ребенка, спящего в кроватке. Он не прикоснулся к нему из страха, что тот может проснуться.
        - Спокойной ночи, сын мой, - прошептал он.
        Фредди зевнул, закрыл глаза и продолжил спать, закинув пухлые руки за голову.
        - Ты действительно беспокоишься о Фредди? - хрипло спросила Холли. - Ты делаешь это не только из гордости или чтобы причинить мне боль? Ты действительно хочешь быть его отцом?
        - Да, - тихо ответил он. - И я хочу тебя.
        Она задрожала.
        - Ты пытаешься соблазнить меня, - прошептала она.
        - Именно, - сказал он, наклонился к ее губам и поцеловал ее, мягко и медленно.
        На мгновение она замерла в его объятиях, и он подумал, что она оттолкнет его.
        Затем медленно, дрожа, ее губы приоткрылись. И это был самый сладкий, самый чистый поцелуй. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы наконец оторваться от нее, когда все, что он хотел сделать, - это вернуть ее в спальню и заняться с ней любовью.
        Но он не хотел ее только на одну ночь. Он хотел, чтобы она стала его женой. И если он чему-то и научился за почти двадцатилетнюю практику слияний и поглощений, так это всегда заставлять другую сторону желать большего.
        - Спокойной ночи, - хрипло сказал он и ушел.
        Глава 8
        Холли всю ночь ворочалась с боку на бок в большой кровати.
        Она не могла перестать думать о Ставросе.
        Она начинала верить, что Ставрос действительно заботился о Фредди и хотел создать семью. Похоже, он твердо решил жениться на Холли.
        Неужели они действительно могут быть счастливы вместе?
        Сопротивляться этой идее становилось все труднее. Такого мужчину, как Ставрос, полюбить было легко, особенно когда он изливал на нее все свое очарование. Она задавалась вопросом, что бы случилось, если бы она не настояла на раздельных спальнях. Если бы она позволила ему разделить с ней постель.
        За завтраком они почти не разговаривали друг с другом. Он посмотрел на нее и поцеловал в щеку. Но этого было достаточно, чтобы ее пульс участился.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал Ставрос, встретившись с ней взглядом поверх стола.
        Ее прошиб горячий пот.
        - О чем? - спросила она, молясь, чтобы он не угадал.
        - Ты гадаешь, как долго нам придется ждать. Честно говоря, я рад, что отец так и не появился вчера. Я привез тебя сюда только потому, что не мог придумать другого способа убедить дать мне шанс. Я понимал, что у тебя любящее сердце и ты не могла не разрешить ему встретиться с внуком.
        Ее любящее сердце. Это начинало звучать нелепо. Как будто Холли была полна решимости видеть в людях только самое лучшее, даже когда ее позитивное представление о них расходилось с реальностью. То, что она узнала вчера вечером о проб лемном отце Ставроса, также не заставило ее особенно сильно стремиться узнать его получше.
        Когда Фредди начал суетиться у нее на руках, она потянулась за бутылочкой.
        - Ты хочешь уехать после завтрака? Не увидев его?
        - Это было бы все равно что увернуться от пули. - Наклонившись вперед, он вдруг спросил: - Можно мне подержать ребенка, Холли?
        На его смуглом красивом лице читалась уязвимость, а глубокий голос звучал неуверенно, как будто он спрашивал не только ее разрешения, но и ее мнения.
        Он все еще ни разу не держал сына на руках. Потому что Холли ему не позволила.
        Внезапно она возненавидела себя за это. Кем она себя возомнила, удерживая Фредди вдали от Ставроса - мужчины, который ясно дал понять, что хочет только хорошего для их ребенка?
        - Конечно, можешь, - сказала она. - Ты же его отец.
        Его темные глаза загорелись.
        Она осторожно передала двухмесячного малыша в сильные руки отца и протянула ему подогретую бутылочку. Его мальчишеская неуверенность заставила ее сердце сжаться.
        Фредди стал жадно есть, его черные глаза доверчиво смотрели на отца.
        Холли наблюдала за ними с комком в горле. Ребенок постепенно замедлился, а затем и вовсе прекратил сосать и задремал, нежно прижавшись к отцу.
        Ставрос посмотрел на него с явной гордостью, его темные глаза сияли.
        - Смотри, - прошептал он. - Он же спит!
        И что-то сломалось в сердце Холли. Ставрос казался теперь совсем другим.
        - Вот ты и приполз обратно.
        Холли подняла глаза и увидела жилистого пожилого мужчину, стоявшего в дверях с двумя молодыми женщинами под руку. Мужчина был одет в яркую молодежную одежду, которая почти не скрывала его брюшко и худые ноги. Даже с такого расстояния от него несло алкоголем, сигаретами и дорогим одеколоном.
        Лицо Ставроса на мгновение побледнело. Повинуясь инстинкту, он повернулся всем телом в кресле, словно защищая спящего ребенка.
        - Здравствуй, отец. - Его взгляд пренебрежительно скользнул по девушкам, которые выглядели моложе не только Холли, но и ее младшей сестры. - Это твои подруги?
        - Да, мы приехали из клуба, переодеться. Или раздеться, - лукаво усмехнулся он.
        Пожилой мужчина шагнул вперед, затем посмотрел вниз на спящего ребенка и фыркнул.
        - Это тот ребенок, о котором говорила Элени?
        - Да, это мой сын, - сухо ответил Ставрос.
        - Выглядит крошечным.
        - Ему всего два месяца.
        Аристид подмигнул в ответ молодым женщинам:
        - Я уверен, что вы, девочки, с трудом можете поверить, что я достаточно стар, чтобы быть дедушкой.
        - Э… да, - ответила блондинка с американским акцентом, поворачиваясь так, чтобы ее подруга могла видеть, как она закатила глаза. - Послушай, Эристи, если мы не едем за покупками, как ты обещал, то нам пора.
        - Есть на что посмотреть, есть чем заняться, - согласилась ее подруга брюнетка, одарив Ставроса еще одной кокетливой улыбкой.
        - Нет, подождите, у меня есть подарки для вас, девочки, наверху. Идите наверх и ждите. Большая пурпурная спальня в самом дальнем конце, - весело крикнул он и провел рукой по волосам.
        Когда они ушли, он с хмурым видом повернулся к Ставросу.
        - Так зачем же ты приехал сюда? Ты ведь хочешь денег, верно?
        - Нет, - напрягся Ставрос.
        Аристид пристально посмотрел на него и пожал плечами.
        - Ладно, хорошо, я видел ребенка. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери. Ты для меня ничего не значишь. У меня нет никакого желания быть дедушкой.
        Холли с трудом могла в это поверить.
        - Вы серьезно? - выпалила она. - После того, как мы проделали весь этот путь?
        Слезящиеся, пьяные глаза Аристида остановились на ней.
        - А ты кто такая? Жена?
        - Она мать моего сына.
        Голос Ставроса был тихим.
        - Ха! У нее ребенок от тебя, но ты не женился на ней? Учишься на моих ошибках. Ты больше похож на меня, чем я думал, мальчик.
        - Я совсем не такой, как ты, - проворчал Ставрос, крепче обняв спящего сына.
        Повернувшись к Холли с хитрым выражением лица, Аристид промурлыкал:
        - Молодец, что не вышла за него замуж. Как тебя зовут? - Не дождавшись ответа, он кокетливо продолжил: - Такая красавица, как ты, может сделать гораздо лучший выбор.
        Лукаво взглянув на сына, Аристид Минос расчетливо приподнял бровь, словно обдумывая, что сказать дальше; на одно ужасное мгновение Холли подумала, не собирается ли он пригласить ее присоединиться к другим девушкам в его спальне. Внезапно она почувствовала, что не может этого вынести.
        - Я не хотела устраивать свадьбу, пока была беременна. Но мы со Ставросом скоро поженимся, - сказала Холли, твердо встретив взгляд пожилого мужчины. - Через несколько дней.
        Она скорее почувствовала, чем услышала, как у Ставроса перехватило дыхание.
        - Ну, как хочешь. Спасибо за визит, - сказал Аристид скучающим тоном и презрительно посмотрел на сына: - Но не думай, что я верну тебя в свое завещание.
        - Вы шутите? - возмутилась Холли. - Вы действительно думаете, что ему нужны ваши деньги?
        - Не надо, Холли. Это не имеет значения, - осторожно держа спящего ребенка, Ставрос поднялся на ноги. Он был выше своего отца, и выражение его лица было совершенно холодным. - Оставь свои деньги при себе, дешевый ублюдок.
        Глаза старика сверкнули.
        - Я не собирался передавать свое семейное состояние какой-то официантке, которую встретил в баре и которая убедила меня жениться на ней, когда забеременела. Я даже не уверен, что ты мой сын.
        - Я бы очень хотел, чтобы это было так, - тихо ответил Ставрос.
        - Думаешь, что богаче меня? Ты бы никогда не создал бизнес, если бы не я. Я оставил тебя без гроша, и это было стимулом. Ты должен поблагодарить меня. Я должен владеть половиной твоих акций исключительно из соображений справедливости.
        Ставрос сжал кулаки, потом посмотрел на своего спящего ребенка и выдохнул.
        - Ты больше не стоишь ни минуты моего времени, - сказал он и обернулся к Холли: - Ты готова?
        - Вот и хорошо. Вперед! - В голосе отца звучала ярость. - Убирайся из моего дома!
        Холли бросила последний взгляд на старика.
        - Очень жаль, что ты сделал плохой выбор, - произнесла она, повернулась и вышла.
        - Мне тоже очень жаль! - закричал ей вслед Аристид. - Жаль, что я зря потратил время на разговоры с тобой! Не такая уж ты хорошенькая!
        Она ожидала, что Ставрос поднимется наверх, чтобы взять их дорожные сумки, но он направился прямо к входной двери, задержавшись только для того, чтобы поговорить с Элени, экономкой, и та пошла собирать свои вещи.
        Выйдя вслед за ним на улицу, Холли тихо спросила про вещи.
        - Мы купим новые. С меня хватит, - ответил он.
        Ставрос поднес телефон к уху и заговорил с пилотом. Она видела, как дрожала его рука, когда он закончил разговор. Повернувшись к ней, он тихо спросил: - Ты сделаешь то, о чем сказала?
        Холли не стала притворяться, что не поняла.
        - Да. Я хочу, чтобы мы были семьей. - Она подняла на него глаза и прошептала: - Я выйду за тебя замуж.
        Его темные глаза наполнились светом.
        - Ты поедешь в Нью-Йорк?
        Глубоко вздохнув, она кивнула. Он провел большим пальцем по нежной нижней губе, и электрический импульс прошел по ее телу.
        - Ты не пожалеешь, - пообещал он.
        Задрожав, Холли молилась, чтобы он оказался прав.
        Нью-Йорк был зимней страной чудес, со снегом и рождественскими огоньками. Для Ставроса этот город был самым красивым на свете. Как будто весь мир решил отпраздновать это событие. Их свадьбу.
        Холли станет его женой…
        Они приехали из Греции, и на подготовку к свадьбе было всего два дня. Ставрос хотел жениться на ней как можно скорее, пока она не передумала. Ему предстояло заключить крупную сделку по приобретению компании на два миллиарда долларов. И как во всех приобретениях, Ставрос на собственном опыте убедился, что скорость - это главное. Если человек знает, чего хочет, то ждать не имеет смысла. Это было верно как для бизнеса, так и для личной жизни.
        Единственной просьбой Холли было пригласить ее сестру на свадьбу. Когда она позвонила Николь с этой новостью, младшая сестра умоляла пригласить и Оливера тоже. Ставрос был не слишком доволен. Он цинично ожидал, что его безработный кузен будет просить денег. Но сестра была важна для Холли, а счастье Холли было важно для его счастья.
        Может быть, он и не способен испытывать любовь, но, черт возьми, он будет ей верен. Он будет хорошим мужем и отцом. Он всегда будет заботиться о ней и ребенке.
        Доказательством этому был брачный договор, условия которого, к большому разочарованию его адвокатов, были очень щедрыми. Холли должна была знать, что никогда не останется без гроша после развода, как его собственная мать.
        Если он не сможет полюбить Холли, то позаботится о ней.
        А еще он очень хотел заняться с ней любовью. Это было все, о чем он мог думать во время полета из Греции. Он бы овладел ею прямо в самолете, пока ребенок спал, если бы не присутствие Элени.
        Судья должен был приехать, чтобы обвенчать их прямо в пентхаусе, который уже был украшен свечами, цветами и рождественским плющом. Кольца были куплены, свадебное платье и смокинг заказаны, еда приготовлена свадебным распорядителем.
        К его удивлению, Холли позволила распорядителю самому все уладить.
        - Ты даже не хочешь выбрать себе платье? - ухмыльнулся Ставрос. - Ты самая беззаботная невеста в мире.
        Она пожала плечами:
        - На самом деле это не имеет значения.
        - Ты уверена? Если для тебя важна большая свадьба, Холли, мы можем обвенчаться в соборе и пригласить весь этот чертов город.
        Она покачала головой:
        - В прошлом году у меня была свадьба моей мечты, для Николь. И я не уверена, что это имело какое-то значение для них. Наш брак - вот что меня волнует, а не церемония.
        - Но ты заслуживаешь вечеринки…
        Она посмотрела на него долгим взглядом.
        - Я бы предпочла, чтобы этот день был только для нас. Но если ты действительно хочешь устроить мне вечеринку, то знаешь, чего бы мне действительно хотелось? День рождения двадцать третьего декабря, со всеми моими друзьями. Именно поэтому мои родители назвали меня Холли, потому что мой день рождения так близок к Рождеству. Хоть раз я хотела бы устроить настоящую вечеринку по случаю дня рождения, без Рождества…
        - Ну конечно же. Это будет самый лучший день рождения в твоей жизни.
        Затем они отправились в мэрию, где скучавший чиновник дал им разрешение на брак, а взволнованный папарацци сфотографировал их, когда они уходили.
        Через двадцать минут после того, как фотографию выложили в Интернет, ему стали звонить шокированные знакомые и бывшие подруги со всего мира, требуя ответа на вопрос, правда ли это и действительно ли неуловимый плейбой женится.
        В день произнесения свадебной клятвы Ставрос странно нервничал. Он был полон решимости стать прекрасным мужем и отцом. Но что, если он ошибался? А что, если он разобьет сердце Холли?
        Ставрос отвлекся на громкий стук в дверь своей спальни в пентхаусе. Обернувшись, он увидел двоюродного брата, который прибыл с Николь за час до церемонии.
        - Послушай, старина, - сказал Оливер с деланой веселой улыбкой. - Прежде чем ты произнесешь клятву и все такое, я хотел бы поговорить с тобой.
        Ставрос посмотрел на свои дорогие платиновые часы.
        - У меня есть пять минут, - коротко ответил он.
        - Ты, наверное, слышал, - начал Оливер, - что я никак не могу найти работу…
        - Потому что работодатели хотят, чтобы ты работал по-настоящему?
        Кузен криво усмехнулся.
        - Оказывается, у меня это не очень хорошо получается.
        Проверив обручальное кольцо в кармане, Ставрос в последний раз посмотрел в большое зеркало и поправил галстук.
        - Что ты хотел мне сказать?
        - Я никогда не думал, что ты женишься, Ставрос. Всегда рассчитывал, что буду твоим наследником.
        - Прости, что разочаровал тебя.
        Поскольку он был всего лишь на несколько лет старше Оливера, было немного неловко осознавать, что кузен рассчитывал на его смерть.
        Оливер сделал паузу.
        - Забавно видеть тебя влюбленным.
        Ставрос не стал разубеждать его в том, что он влюблен в свою невесту. В день их свадьбы это казалось дурным тоном.
        - О чем ты хотел меня спросить?
        - Очевидно, как много значит для тебя счастье Холли… - Оливер выдал свою самую очаровательную улыбку. - Интересно, не согласишься ли ты заплатить мне десять миллионов долларов за то, чтобы я оставался женатым на сестре Холли?
        Глава 9
        - Да ладно тебе, Холли. Ну пожалуйста! Ты должна мне помочь!
        Настойчивый, жалобный голос младшей сестры резал слух Холли, пока она сидела в кресле гостевой спальни пентхауса, ожидая, когда стилисты закончат делать свадебную прическу и макияж.
        Приглашая сестру на свадьбу, Холли надеялась, что они снова будут близки. Вместо этого сестра последние двадцать минут только и обвиняла Холли в своих проблемах с браком и просила денег.
        - Мне очень жаль, Николь. Я не могу просто сказать Ставросу, чтобы он вернул Оливера. - Она поколебалась. - Мы оба знаем, что он был не очень хорошим работником…
        - О, так тебе все равно, если мой брак будет разрушен? Если мы оба умрем с голоду? Как ты можешь быть такой бесчувственной? Ты же моя сестра!
        Щеки Холли запылали, когда она взглянула на двух стилистов, которые делали вид, что не слушают.
        - Хорошо, - вздохнула она. - У меня на пенсионном счете пять тысяч долларов. Это будет немного трудно снять, но если вы действительно нуждаетесь в деньгах…
        - Пять тысяч долларов? Ты что, совсем из ума выжила? - воскликнула Николь. - Да моя сумочка стоит дороже!
        Стилисты переглянулись. Щеки Холли запылали еще сильнее.
        - Вы закончили? - спросила она их.
        - Да. Поздравляю, миссис Минос. Надеюсь, вы будете очень счастливы.
        Миссис Минос. Одно это имя вызывало трепет в животе Холли. Когда стилисты собрали свое оборудование и исчезли, она посмотрела на себя в зеркало и с трудом себя узнала. Гламурная невеста с ярким макияжем и непослушными рыжими волосами, собранными в элегантный шиньон под вуалью.
        На ней было дорогое нижнее белье, бюстье без бретелек, белые трусики и белая подвязка, поддерживающая старомодные белые чулки. Длинная полупрозрачная вуаль тянулась сзади шлейфом. На мгновение она погрузилась в мечты, представляя свою жизнь в качестве жены Ставроса, как они вдвоем будут вечно любить друг друга.
        - Тебе легко быть счастливой, - обиженно сказала Николь. - С такими-то деньгами.
        Взяв простое белое свадебное платье с кровати, Холли рассеянно сказала:
        - Ты же знаешь, что не деньги делают людей счастливыми, а любовь. Ваши денежные проблемы решатся сами собой. У тебя есть высшее образование. Ты всегда можешь найти работу…
        - Дело не только в деньгах, - вздохнула Николь. - Оливер мне изменяет, Холли.
        - О, нет, - напряглась Холли.
        - Он женился на мне только потому, что я пригрозила порвать с ним, если он этого не сделает, но тогда у него была легкая работа и много денег. Теперь он жалеет о женитьбе. Он собирается бросить меня ради какой-нибудь богатой невесты. И я останусь в одиночестве.
        У нее сжалось сердце.
        - Все будет хорошо, Ники, - прошептала Холли, коснувшись ее плеча.
        - Мне очень жаль. - Николь попыталась улыбнуться и подавить слезы. - Я испорчу тебе день свадьбы. Поговорим об этом позже.
        Но когда через несколько минут Холли вышла из гостевой спальни и направилась в большую гостиную пентхауса, она все еще чувствовала беспокойство. И не только из-за того, что узнала от сестры.
        Она думала о том, какие бесповоротные клятвы ей предстоит произнести. Год назад в это же время она планировала свадьбу Николь. Она никогда не думала, что сама вскоре станет невестой. Теперь же, идя по короткому коридору, она так крепко сжимала в руках скромный букет розовых пионов, словно от этого зависела ее жизнь.
        Она выходила замуж.
        Ставрос стоял в ожидании возле рождественской елки, внушительный и потрясающе красивый. Рядом с ним был Оливер, светловолосый и жизнерадостный. По другую сторону от него сидел веселый седовласый судья, который собирался провести церемонию, и, наконец, Элени, одетая в старомодное вечернее платье, сияла так, словно сама была матерью жениха.
        Но Холли смотрела только на Ставроса.
        На нем был гладкий смокинг, плотно облегавший его мощное мускулистое тело. Она перевела взгляд с его черного галстука на мощную шею, квадратную челюсть и красивое лицо. Его темные глаза прожигали ее насквозь.
        Их свадебная церемония была простой и длилась всего несколько минут. Это было похоже на сон.
        Она не могла отвести взгляд от его лица.
        - Холли Энн Марлоу, берешь ли ты этого мужчину в законные мужья?
        - Да, - выдохнула она, задрожав, когда он надел ей на палец огромное кольцо с бриллиантом.
        - Ставрос Минос, берешь ли ты эту женщину в законные жены?
        - Беру, - прорычал он низким, сексуальным голосом, глядя на нее так, что внутри ее все перевернулось. И вдруг вся ее нервозность по поводу незыблемости их свадебных клятв растаяла.
        - Властью, данной мне штатом Нью-Йорк, я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать друг друга.
        В темных полуприкрытых глазах Ставроса вспыхнула искра желания, когда он сначала обнял ее, а потом поцеловал. Раньше он дразнил ее легкими поцелуями, теперь же его поцелуй заставил ее забыть не только все свои сомнения и сожаления, но и собственное имя.
        Потом она вспомнила: ее имя изменилось. С этого момента она стала миссис Холли Минос.
        Она смотрела, как судья подписывает свидетельство о браке, а затем Николь и Оливер как свидетели. Николь смотрела на мужа нервно, с мольбой в глазах. Оливер тепло улыбнулся жене, обнял ее и поцеловал в лоб. Николь выглядела так, словно вот-вот заплачет от облегчения.
        Холли выдохнула. Должно быть, ее сестра ошиблась. Оливер не мог ей изменять, если он так ее целовал. Все будет в порядке…
        - Поздравляю вас обоих, - сказал судья, улыбаясь Холли и Ставросу. - А теперь я оставляю вас насладиться друг другом.
        Глаза Холли широко раскрылись. Она посмотрела на красивого, сильного мужчину рядом с ней. Ее мужа.
        В жизни у нее был только один любовник. Ночь, которую она провела с ним в прошлый сочельник, была самой волшебной в ее жизни, но на следующее утро все рухнуло.
        Теперь они были женаты. К лучшему это или к худшему? На всю оставшуюся жизнь…
        - Мы пойдем вниз, - радостно сказала Элени, держа на руках Фредди, который выглядел очень сонным в своем детском смокинге. Ставрос нанял Элени в качестве высокооплачиваемой экономки на неполный рабочий день. Холли не была уверена, что это необходимо, но как она могла возражать против того, чтобы Ставрос дал работу женщине, которая заботилась о нем в детстве?
        Кроме того, она любила Элен и доверяла ей, и была благодарна, что эта женщина посидит с Фредди сегодня вечером, давая им уединение для их первой брачной ночи.
        Холли вздрогнула. Их первая брачная ночь.
        - Мы тоже пойдем, - сказала Николь, прижимаясь к мужу, который крепко обнял ее.
        Впервые с тех пор, как родился Фредди, Холли оказалась наедине со Ставросом. Со своим мужем.
        - Миссис Минос, - пробормотал Ставрос. Он медленно оглядел ее, заставляя внутренне содрогнуться. Затем, не говоря ни слова, поднял ее на руки и прижал к своей груди. - Я так долго ждал этой ночи.
        - Несколько дней, - вздохнула она, подумав о предвкушении с тех пор, как они покинули Грецию.
        Ставрос серьезно посмотрел на нее.
        - Целый год.
        Он отнес ее на ту самую кровать, где в прошлый сочельник они зачали своего сына.
        Она подумала, как много изменилось с тех пор. У них появилось будущее. Они были одной семьей.
        Он осторожно снял повязку из белых шелковых цветов, которая удерживала ее длинную вуаль на месте, и бросил ее на ночной столик.
        В комнате стояла мерцавшая огоньками рождественская елка, а за окнами жил своей жизнью ночной Нью-Йорк.
        Сняв смокинг, он молча бросил его на пол вместе с черным галстуком. Потом расстегнул манжеты рубашки. Не отрывая от нее взгляда, он расстегнул молнию на ее свадебном платье, которое соскользнуло на пол, открыв белый лифчик-бюстье, крошечные белые кружевные трусики и белую подвязку. Она услышала его низкий дрожащий вздох, почувствовала дрожь его рук, когда он отступил назад, чтобы посмотреть на нее.
        - Ты великолепна, - прошептал он.
        Жар в его взгляде растопил ее сердце. Наклонившись вперед, Холли дернула его за белую рубашку так, что оторвались и посыпались на пол пуговицы. Она с трудом могла поверить в собственную смелость, когда просунула руку под его расстегнутую рубашку и медленно провела по мускулистой обнаженной груди с темными волосами.
        С низким рычанием он схватил ее за запястья. Какое-то мгновение он просто смотрел на нее сверху вниз, его черные глаза обжигали ее. Затем, не говоря ни слова, толкнул ее на кровать.
        Не сводя с нее глаз, ее муж снял рубашку, уронив ее на пол. Холли потянулась к нему. Она не могла больше ждать. Она должна была почувствовать его тело, его вес. Она должна была ощутить его внутри себя. Немедленно.
        - Ставрос, - прошептала она, протягивая руки.
        Он мгновенно переместился, и она выдохнула, почувствовав его тело на себе, его тяжесть вдавила ее в матрас, она ощутила его обнаженную кожу.
        - Теперь ты моя, - прошептал он. - И я никогда тебя не отпущу…
        Он наклонился к ее губам и прикоснулся к ним сначала легким поцелуем, затем его объятия стали более жаркими, почти дикими. Ее соски под белым бюстье напряглись, когда он прижался к ней своим мощным мускулистым телом. Целуя ее, он гладил ее лицо, шею, плечи, обхватил ее грудь поверх бюстгалтера, затем просунул руку под него, чтобы погладить ее тугой сосок, и она задохнулась от удовольствия.
        Отстранившись, он посмотрел на нее сверху вниз, его глаза потемнели. Он обнажил ее грудь и поцеловал ложбинку между округлыми полушариями, затем спустился ниже, к животу. Провел руками по тому месту на бедрах, где белые кружевные трусики впивались в кожу. Потом расстегнул и снял подвязки, а затем медленно скатал вниз оба белых шелковых чулка. По мере того, как обнажалась ее кожа, он покрывал поцелуями сначала одну ногу, потом другую.
        На ней остались лишь крошечные трусики-стринги, и она задрожала, почувствовав свою уязвимость. Отбросив чулки в сторону, он раздвинул ей ноги.
        Встретившись с ним взглядом, она внезапно почувствовала себя распутной, когда молча кивнула на его брюки, и он быстро сорвал с себя брюки и боксеры. Ее трусики постигла та же участь. Через полсекунды вся одежда была на полу, а он - на ней сверху.
        Он завладел ее губами, а ее бедро ощутило его твердое желание. Он вошел в нее одним плавным движением, до предела, заставив ее задохнуться.
        Ногтями она впилась в его кожу. Его глаза были закрыты, а на красивом лице застыло выражение экстаза.
        Отстранившись, он вошел в нее во второй раз, на этот раз очень медленно, так что она могла чувствовать его, дюйм за дюймом. Она отдалась нараставшему внутри ее удовольствию, быстро выходящему из-под контроля. Она снова задохнулась, когда он совершил внезапное движение, перекатившись так, что она оказалась сверху. Ее глаза распахнулись. Он протянул руку и нежно погладил ее по щеке.
        - Я хочу смотреть на тебя, - прошептал он. - Хочу видеть твое лицо, когда ты управляешь процессом.
        Ставрос смотрел на свою жену, сидевшую верхом на нем на огромной кровати в его спальне в пентхаусе. Он сказал ей правду, но не всю. Он действительно хотел, чтобы она контролировала ситуацию. Но только потому, что, находясь внутри ее, он был близок к тому, чтобы потерять свой контроль. После года воздержания и подавляемой тоски он чуть не сошел с ума, войдя в нее. Для второго толчка он нажал на тормоза, двигаясь как можно медленнее. Но это не помогло. Он понимал, что третий толчок повлечет его оргазм. Вряд ли Холли заслужила такую короткую брачную ночь. Поэтому он перекатился на спину, чтобы дать себе передышку. Он думал, что, если она будет контролировать ритм, он сможет продержаться дольше.
        На ее щеках выступил румянец, она прикусила распухшую нижнюю губу, заколебавшись, и неуверенно произнесла:
        - Что же мне делать?
        - Что хочешь, - хрипло ответил он.
        На ее лице отразилась неуверенность. Затем она посмотрела на его тело, и выражение ее лица изменилось. Опустив голову, она прошептала:
        - Не шевелись ни единым мускулом.
        Она поцеловала его, переплетая его язык со своим. Дрожь пробежала по его телу, и он начал поднимать руки, чтобы обнять ее. В наказание она оторвалась от его губ.
        - Нет, - схватив его за запястья, она крепко прижала его руки к матрасу. - Не двигайся. И не говори ни слова!
        Он начал было отвечать, но тут заметил ее свирепый взгляд.
        Увидев, что он сдался, она удовлетворенно кивнула и снова поцеловала его, прижавшись губами к его губам. Она не давала другим частям их тел соприкоснуться, дразня его.
        Было трудно не двигаться или не говорить, когда все, что он хотел сделать, - это обнять ее. Она поцеловала его грубый, щетинистый подбородок, затем вниз по шее, проводя языком по адамову яблоку, вниз по ключице и до мускулистой груди. Он почувствовал восхитительное тепло ее дыхания на каждом соске.
        Его член был твердым, он дергался и раскачивался. Взглянув на него сверху вниз, она самодовольно улыбнулась, как будто не только приняла свою полную власть над ним в этот момент, но и наслаждалась ею.
        - Холли, - выдохнул он, потянувшись к ней.
        - Нет, - резко ответила она, прижимая запястья Ставроса к подушке. - Если ты еще раз пошевелишься…
        - То что?
        На ее лице появилось странное выражение, и она посмотрела ему прямо в глаза.
        - То не ощутишь того, что я собираюсь сделать.
        Сделав глубокий вдох, он моргнул, затем медленно кивнул, подчинившись. Она медленно опустила голову, подразнила мочки его ушей, затем чувствительный участок между шеей и плечом. Она следила за реакцией его тела и торжествовала.
        Все его рациональные мысли исчезли, когда она, не сводя с него глаз, медленно опустила голову между его ног.
        Он не мог отвести взгляда от ее прекрасного ангельского лица, когда ее полные, распухшие, рубиново-красные губы опустились, чтобы принять его твердый, пульсирующий член. Ее розовый язычок высунулся, чтобы лизнуть каплю выступившей на кончике жидкости.
        Он затаил дыхание, глядя на нее в шоке. Что же случилось с застенчивой девственницей, которая была в его постели в прошлый сочельник? Эта женщина была уверена в себе и готова была осуществлять свои желания.
        Дразнящими движениями она провела языком по его головке, затем заглотила его член глубоко и еще глубже, при этом маленькой ручкой двигала вверх-вниз по всей длине его ствола. Она взглянула на него, и он скорее почувствовал, чем увидел ее довольную улыбку.
        Он больше не мог этого выносить. Со сдавленным стоном он потянулся к ней, игнорируя ее слабый протест.
        Ставрос взял ее за бедра, как будто она ничего не весила, поднял над своим членом, а затем медленно насадил ее на него. Со сладострастным стоном она прижалась к нему, и чувственность даже этого простого движения пробежала по его венам. Он отпустил ее бедра, чтобы дать ей свободу движений, молясь, чтобы она не двигалась.
        Она ответила на его молитву и, закрыв глаза, не двинулась с места. Но как только он начал выдыхать, она пришла в движение, сначала медленно, затем с нарастающим ритмом. Зрелище ее прыгающей полной груди было слишком возбуждающим. Он закрыл глаза и запрокинул голову, пытаясь сохранить самообладание. Но образ остался в его воображении, и он потерял себя в невероятном ощущении наслаждения, которого никогда не испытывал раньше и даже не представлял, что такое возможно.
        Она прыгала на нем все сильнее, все быстрее, пока он не взорвался невероятным оргазмом размером во вселенную. Почти одновременно он услышал ее хриплый голос, выкрикнувший его имя. Она рухнула на него, их обнаженные, потные, скользкие тела переплелись на кровати. Он обнял ее, поцеловал в висок и крепко прижал к себе.
        Потом он долго лежал с открытыми глазами, держа в объятиях свою уснувшую жену, и думал о том, что попробовал самый сладкий наркотик в своей жизни. Но если он употребит его слишком много, это уничтожит его самого.
        Глава 10
        Брак со Ставросом был чудесным. Невероятным. Все было лучше, чем Холли мечтала.
        После свадьбы они провели несколько дней медового месяца, посещая различные места в Нью-Йорке: большую рождественскую елку в Рокфеллер-центре, кафе, магазины.
        Вместо того, чтобы просто купить ей и ребенку несколько вещей, как ожидала Холли, Ставрос сошел с ума, в результате они оказались обеспечены одеждой, причем самой дорогой, чуть ли не до конца жизни. Но Ставрос и этим не ограничился. Они поехали в самый большой магазин игрушек на Манхэттене, и Фредди кроме игрушек для своего возраста обзавелся полной бейсбольной экипировкой, книгами, играми, дорогой железной дорогой и плюшевым мишкой величиной со Ставроса.
        - Фредди всего лишь ребенок, - смеялась Холли. - Он еще долго не сможет играть ни с одной из этих вещей!
        - Пока не сможет, но время пройдет быстро, - ответил он, глядя на Холли, и его черные глаза внезапно стали голодными. - Давай купим нечто особенное и для тебя.
        Их измученный ребенок заснул в автомобильном кресле, а они приехали в неприлично дорогой бутик нижнего белья. Холли ошеломленно уставилась на манекены в витринах, потом опустила голову и покраснела, представив все это на себе.
        Когда они вошли внутрь и она посмотрела на ценник, то ахнула и повернулась, намереваясь сразу же выйти обратно.
        - Куда это ты собралась? - спросил муж, ухмыляясь.
        Она недоверчиво посмотрела на него.
        - Это же двести долларов!
        - Ну и что?
        - За пару трусиков!
        - Я бы заплатил гораздо больше, - хрипло сказал Ставрос, проводя рукой по рукаву ее длинного, гладкого черного пальто от Диор, которое он только что купил ей, - чтобы увидеть тебя в них.
        Она покраснела так, что ее лицо вспыхнуло ярким пламенем, и оглянулась, не слышал ли кто его слова. Затем муж наклонился к ее уху и прошептал, что именно собирается сделать с ней позже этой ночью, и она была рада, что Фредди спал в коляске и его невинные уши ничего не слышат.
        - И еще, - добавил Ставрос, когда наконец отстранился, - драгоценности.
        - А что мне может понадобиться кроме этого? - выпалила она, поднимая левую руку с массивным платиновым кольцом с бриллиантом на безымянном пальце.
        Ее муж издал низкий смешок.
        - О, моя милая женушка, - сказал он, проводя большим пальцем по ее нижней губе, которая все еще была припухшей после их любовных ласк прошлой ночью. - Я куплю тебе рубины, такие же красные, как твои губы. А еще изумруды, сверкающие, как твои глаза. Я хочу видеть тебя обнаженной в своей постели в одних бриллиантах.
        И он сделал все, о чем сказал.
        Три недели после свадьбы он занимался с ней любовью каждую ночь. Каждая следующая ночь была более впечатляющей, чем предыдущая. Она не понимала, как это возможно.
        Безусловно, ей помогло и то, что она больше не была так измучена, просыпаясь несколько раз из-за ребенка. Даже Фредди почувствовал стабильность и безопасность их жизни и начал спать лучше и дольше, чем раньше. А еще ей помогала Элени.
        Но потом что-то изменилось между ними. Ставрос вернулся к работе. Он больше не проводил с ней весь день, она видела его только среди ночи, когда он будил ее, чтобы страстно заняться с ней любовью. К рассвету, когда Холли просыпалась, Ставрос исчезал.
        Наконец, отчаявшись, Холли положила ребенка в коляску и отправилась в офис «Минос интернэшнл», надеясь увидеть его и, возможно, пригласить на обед. Но Ставрос был глубоко погружен в совещание и едва ли сказал ей два слова, раздраженный ее появлением. Отвергнутая, она пошла поговорить со старыми коллегами. Она наслаждалась взволнованными поздравлениями других секретарш и восхищением потрясающим бриллиантовым кольцом Холли. Они пригласили ее на обед, и она с радостью согласилась.
        Но когда они сели за свой обычный столик в кулинарии, беседа не задалась. Секретарши, которые когда-то были ее коллегами, теперь не знали, как себя вести, ведь она была женой босса. Одни пытались подавить зависть, другие просто не могли найти общих тем.
        Холли страстно желала показать им, что она не изменилась со времени своего замужества и осталась тем же самым человеком.
        Она ела свой любимый сандвич с маринованным огурцом и укропом и слушала, как другие женщины рассказывали о своих проблемах: уодной бывший не платил алименты на ребенка, у другой были большие медицинские счета, третья не могла найти дневную няню. При этом глаза ее бывших коллег неизбежно останавливались на огромном кольце с бриллиантом на пальце Холли, на дорогой коляске, в которой спал малыш Фредди. Холли видела, о чем они думали: унее совершенно другая жизнь.
        Щеки у нее запылали, и она быстро произнесла:
        - Если я могу чем-нибудь помочь…
        - Нет, нет, - ответили ее бывшие друзья. - Мы справимся.
        - Может быть, я поговорю с мужем и он повысит вам жалованье?..
        Но еще до того, как Холли закончила фразу, она поняла, что совершила ошибку. Подруги молча и обиженно уставились на нее.
        - Нам не нужна благотворительность, - пробормотала одна из них.
        Но, по крайней мере, они с сестрой снова стали друзьями. Хотя Николь почти ничего ей не рассказывала, финансовое положение Оливера явно улучшилось. Либо они научились жить на меньшие деньги, либо Оливер, должно быть, нашел работу. В любом случае она была счастлива, что общается с сестрой.
        Но когда Холли спросила, как идут дела, Николь слабо улыбнулась.
        - Ты же знаешь, что такое брак. Или, по крайней мере, - она вздохнула, - находишься в процессе познания этого.
        Возможно, Николь была права.
        Потому что Холли чувствовала, что в ее браке что-то изменилось. Ставрос был сильно занят на работе. Он не избегал ее намеренно, убеждала она себя. Ну конечно же нет. Да и зачем ему это? Правда, он говорил ей, что у него есть некоторые проблемы с боязнью любви и обязательств, но это все было в прошлом. Он ведь женился на ней, не так ли? Он обещал быть верным ей всегда. Это доказывало, что он более чем готов открыть свое сердце!
        Но работа тоже была важна для Ставроса. Он управлял своей компанией уже почти двадцать лет и однажды попытался объяснить ей, чем занимался и почему предстоящая миллиардная сделка так важна для «Минос интернэшнл», но Холли быстро заскучала. Ведь все, что она хотела, - чтобы он перестал проводить восемнадцать часов в офисе и снова уделял время ей и Фредди.
        Холли в сотый раз взглянула на часы, висевшие над камином в большой комнате пентхауса. Было уже почти десять, а Ставрос находился в офисе с самого рассвета.
        Ей просто нужно быть терпеливой, сказала она себе. После того как он завершит сделку, их брак вернется к тому, что было во время их медового месяца. У него снова будет время для семьи.
        И Холли наконец скажет ему, что любит его.
        Она закрыла глаза, и в ее сердце зародилась надежда, когда она представила себе эту сцену. А потом… а потом… он скажет ей, что тоже любит ее. Она так надеялась. А если нет?
        Ее охватила нервозность. Ничего не добьешься, если будешь бояться, говорила она себе. Она просто должна быть храброй и верить, что все будет хорошо.
        Взглянув на часы над камином, она увидела, что уже перевалило за полночь. Было двадцать третье декабря. Всего через несколько минут ей исполнится двадцать восемь лет.
        В этот день Ставрос обещал ей вечеринку-сюрприз. Он ни словом не обмолвился о своих планах, но Холли знала, что это будет чудесно.
        Ей не хотелось ложиться спать одной, но она утешала себя мыслями о завтрашнем дне. Когда она чистила зубы в огромной, сверкающей всеми цветами радуги ванной комнате, то закрыла глаза в предвкушении. Посмотрев на себя в зеркало, она внезапно приняла решение. Завтра на вечеринке она скажет Ставросу, что любит его.
        Да. Завтра. Улыбнувшись, она заглянула в детскую, чтобы проверить, спит ли ее ребенок, а затем пошла в свою постель. Она заснула, когда ее голова коснулась подушки, и всю ночь мечтала о жарких поцелуях мужа.
        Когда она проснулась утром своего дня рождения, то увидела синее небо и яркое солнце. Она посмотрела на ту сторону кровати, где лежал Ставрос, и увидела, что там никто не спал. Прошлой ночью Ставрос вообще не вернулся домой.

* * *
        Утреннее солнце разбудило Ставроса, он тихо выругался и вскочил с дивана. Его мышцы свело судорогой после долгой ночи, проведенной за столом в конференц-зале и после нескольких часов беспокойного сна на диване в кабинете.
        Он мучительно потянулся, моргая от усталости и оглядывая свой просторный личный кабинет. Кипы бумаг вперемешку с остатками еды покрывали его большой рабочий стол.
        Ставрос хотел написать Холли, что не вернется домой, но потом остановился. Холодный голос внутри его сказал: держись от нее подальше; пусть она знает, что их брак никогда не будет больше, чем семейным и сексуальным партнерством. Романтическая любовь никогда не станет ее частью. Нужно, чтобы Холли поняла это. Меньше всего ему хотелось причинить ей боль.
        Первая неделя их брака была лучшей неделей в его жизни. Удовольствие, наслаждение, дружба… и умопомрачительный секс. Он был счастлив с ней. Но потом заметил, что Холли смотрела на него с тоской в прекрасных изумрудных глазах. Это чувство было большим, чем восхищение. Это потрясло его до глубины души. Он пересек черту, которую не должен был пересекать. Он не мог позволить Холли влюбиться в него. И не только потому, что никогда не полюбит ее в ответ.
        Любовь - это трагедия. Любовь может заканчиваться только двумя способами - предательством или смертью.
        Поэтому он воспользовался предстоящей сделкой как предлогом, чтобы дистанцироваться от жены.
        Войдя в ванную комнату своего кабинета, он почистил зубы и мрачно посмотрел в зеркало. Под глазами у него были темные круги от стресса и недосыпа. Он скучал по Холли. Он скучал по сыну. Он хотел быть дома.
        Ему снова и снова приходилось напоминать себе, чтобы он держался от них подальше. Потому что если Холли влюбится в него, то рано или поздно потребует, чтобы он ответил ей взаимностью. Когда он не сможет, она попросит развода. Это уничтожит их семью.
        А может, она и не станет просить развода. Но это будет хуже. Она будет навечно поймана в ловушку молчаливого отчаяния.
        Быстро побрившись, он старался не смотреть на свое отражение в зеркале. Выйдя из ванной, Ставрос резко остановился. В центре кабинета его ждала жена.
        - Привет, - сказала Холли, держась за ручку детской коляски.
        - Привет, - ответил он потрясенно.
        В тот единственный раз, когда она посетила здание «Миноса» после их свадьбы, он был слишком занят, чтобы разговаривать с ней.
        - Что ты здесь делаешь, Холли?
        Она опустила голову.
        - У меня поблизости будет встреча. Николь пригласила меня на чашечку кофе. - Она застенчиво улыбнулась. - По очевидной причине.
        Очевидной причине? Что она имела в виду?
        И тут он вспомнил.
        - Чтобы поблагодарить тебя?
        - За что?
        - За десять миллионов.
        Лицо Холли ничего не выражало.
        - О чем ты говоришь?
        Ставрос нахмурился. Если его финансовый подарок кузену не был очевидной причиной, то что же она имела в виду?
        - О ренте, которую я назначил.
        Ее губы приоткрылись.
        - Ты даешь Оливеру деньги?
        - Не волнуйся, - заверил он ее. - Контракт абсолютно прозрачен. Он просто получает миллион вперед, и за каждый год, пока они оставались женатыми, он будет получать еще по одному миллиону. Но только если Николь будет каждый год подписывать заявление, что он делает ее счастливой.
        Холли выглядела потрясенной.
        - Ты платишь Оливеру за то, чтобы он оставался женатым на моей сестре?
        - Только первые десять лет, - смущенно ответил он. Почему Холли так расстроилась? - Я знаю, что ты не можешь быть счастлива, если люди, которых ты любишь, не счастливы. Эти деньги для меня - гроши. Так что я обо всем позаботился.
        Ее лицо выражало недоверие.
        - И ты думаешь, что, заплатив этому жиголо за то, чтобы он оставался женатым на моей сестре, ты обеспечишь ее счастье?
        - А разве нет?
        - Любовь - вот что создает брак! А не деньги!
        Ставросу не нравилось, куда клонится этот разговор. Скрестив руки на груди, он напряженно произнес:
        - Я скажу своему адвокату, чтобы он аннулировал ренту. Это все?
        - Нет, это еще не все! - Ее прелестное личико в форме сердечка было бледным, она вздернула подбородок. - А почему ты вчера не пришел домой?
        Мысль о том, чтобы причинить ей боль, вызывала у него тошноту. Это его разозлило. Он пристально посмотрел на нее.
        - Я заключаю очень важную сделку. Тебе это известно. А сейчас прошу меня извинить, мне нужно идти.
        - И это все, что ты можешь мне сказать? После того, как тебя не было всю ночь? Ты даже не написал мне сообщение.
        - Холли, я работаю. Прости, что не позвонил. А теперь, пожалуйста, пропусти меня.
        Она глубоко вздохнула.
        - Ставрос, нам надо поговорить.
        Сейчас ему меньше всего хотелось с ней разговаривать. Почему она не может понять намек на то, что он не хочет и не заслуживает ее любви? Неужели он должен был объяснять ей это по буквам?
        Ставрос презрительно кивнул в сторону дивана, на котором проспал несколько неуютных часов.
        - Неужели ты думаешь, что я был здесь всю ночь с какой-то другой женщиной? Ты считаешь, что я такой же, как все Миносы?
        Ее прекрасное лицо побледнело, потом покраснело.
        - Ты не должен быть таким жестоким, - прошептала она.
        - Послушай, если ты мне не доверяешь, то почему мы вообще женаты?
        Скрестив руки на груди, она посмотрела на него.
        - Да, но почему тогда мы с Фредди тебя почти не видим?
        Ставрос посмотрел на часы. Переговоры уже начались. Если он не поторопится, это может стоить его компании миллионы долларов.
        - Мы поговорим сегодня вечером, - прорычал он.
        - Ну да. Да, конечно. - Она слегка покраснела, выглядя мило застенчивой. - Я с нетерпением жду сегодняшнего вечера. Ты придешь домой пораньше?
        - Вряд ли, - коротко ответил он, удивляясь, почему она так обрадовалась его возвращению домой сегодня вечером, ведь они обязательно поссорятся и он скажет ей в лицо то, что она уже должна была знать, - что он никогда не полюбит ее. - Мне пора идти.
        - Ну ладно. - Она подошла ближе, на лице застыли надежда и страх. - Я хочу тебе кое-что сказать. Очень важное. - Но когда она посмотрела на него, что-то заставило ее изменить выражение лица, отступить. - Впрочем, не важно. Увидимся позже.
        Она развернулась и убежала из кабинета с ребенком.
        Ставрос с облегчением выдохнул. Возможно, он ошибся. Холли в него не влюбилась. Она была слишком умна, чтобы отдать свою любовь мужчине, который этого не заслуживал.
        Выйдя из кабинета, он рявкнул одному из своих помощников:
        - Позвоните моему юристу. Я хочу, чтобы сделка с моим кузеном была немедленно расторгнута.
        Он не замедлил шаг, чтобы услышать ответ. Потому что если болезнь чему-то и научила, так это тому, что жизнь коротка. Важные вещи нужно делать сейчас, потому что неизвестно, наступит ли завтра.
        И, заглушив все эмоции в своей душе, Ставрос поспешил в конференц-зал, где его ждали переговоры по миллиардной сделке.
        Глава 11
        Она едва не совершила ужасную ошибку.
        Холли в смятении катила коляску вниз по длинному городскому кварталу к маленькому кафе, где она должна была встретиться с сестрой.
        Она была убита горем, когда проснулась и обнаружила, что Ставрос так и не вернулся домой прошлой ночью. Потом сестра пригласила ее на день рождения, и Холли выбрала кафе рядом с его офисом. Она пришла к нему с пылавшим сердцем, тоскуя по нему, страдая. И почти выпалила, что любит его. Конечно, как только он поймет, что держит ее сердце в своих руках, он будет относиться к ней с большей заботой.
        Но, глядя на его холодное красивое лицо в кабинете, Холли вдруг поняла, что он этого не сделает.
        Он знал, что она любит его. Но не хотел, чтобы она произнесла эти слова вслух.
        Потому что тогда, в ответ, он был бы вынужден признать, что не любит ее.
        Боль и горе захлестнули ее.
        «В любви всегда есть победитель и проигравший. Завоеватель и побежденный. Я уже давно решил, что не хочу быть ни тем, ни другим». Так сказал Ставрос.
        Холли глубоко вздохнула. Может быть, ей удастся любить за них обоих, пыталась она убедить себя. Если Ставрос хорошо к ней относится, если он ее любит, разве этого недостаточно?
        Возможно, Ставрос и не влюблен в нее, но она ему небезразлична. В конце концов, он же устроит ей сегодня грандиозный день рождения. Своего рода вечеринку-сюрприз, их первое светское мероприятие в качестве супружеской пары. Там будут все их друзья и родственники.
        Ей просто нужно было сосредоточиться на позитиве. Сейчас ей было двадцать восемь, она замужняя женщина с ребенком. Пришло время повзрослеть.
        Она сможет жить и без любви своего мужа.
        Подойдя к кафе, она растянула губы в улыбке и втолкнула коляску внутрь. Сестра сидела за столиком, закрыв лицо руками. Рядом с ней на столе лежал небольшой подарок на день рождения и стояла большая кофейная кружка.
        Холли поставила коляску рядом с маленьким столиком.
        - Николь?
        Та подняла голову. По ее лицу текли слезы.
        - Что случилось? - в ужасе воскликнула Холли.
        - Мне только что звонил Оливер, - прошептала сестра. - Ставрос отменил выплату денег. Так что мой муж меня бросает.
        - О, нет!
        - Он переезжает к другой. - Ее голос дрогнул. - К богатой пожилой женщине, которая сможет обеспечить ему достойный образ жизни.
        Холли обняла Николь, а ее младшая сестра плакала у нее на плече.
        - Мне так жаль, Николь, - прошептала она. - Это моя вина. Я сказала Ставросу, что он не должен платить Оливеру за то, чтобы он оставался с тобой. Ты заслуживаешь большего. Брак должен быть основан на любви, а не на деньгах.
        Николь отстранилась, вытирая слезы.
        - Это ты во всем виновата, Холли. Ты виновата, что потакала мне, когда я этого не заслуживала. Ты виновата, что всегда оправдывала меня, когда я вела себя подло. Даже когда я увела мужчину, в которого ты была влюблена.
        Увела… Николь пыталась увести Ставроса? Холли растерянно уставилась на нее. Потом она все поняла и вздохнула с облегчением.
        - А, ты имеешь в виду Оливера.
        - Я знала, что он тебе очень нравится, - фыркнула Николь. - Но я все равно забрала его. И теперь вселенная наказывает меня так, как я того заслуживаю.
        - Ты ошибаешься, - сказала Холли. - Оливер никогда не был мне нужен. Романтическая мечта, далекая от реальности, вот и все. Ты ничего у меня не забирала, Николь. Ты не заслуживаешь ничего, кроме любви!
        - Именно это я и имела в виду, - ответила младшая сестра, покачав головой и робко улыбнувшись. - Даже когда я ужасно обращаюсь с тобой, ты находишь способ увидеть меня в лучшем свете. После смерти родителей ты бросила все и вырастила меня. Я никогда не ценила этого. И только теперь я понимаю, насколько была эгоистична.
        - О, Николь…
        Сестра глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула.
        - Мне пора начать действовать самостоятельно. Тот факт, что Оливер ушел, упрощает ситуацию.
        - Тебе не обязательно быть одной. Приезжай к нам на Рождество. У нас полно места!
        Николь покачала головой:
        - Я собираюсь навестить свою соседку по комнате из коллежда, она живет в Вермонте. У ее семьи горнолыжный курорт. Мне нужно немного отдохнуть, чтобы решить, что делать со своей жизнью. Кроме того, у тебя свои проблемы.
        - О чем ты говоришь?
        - Ты всегда видишь лучшее в людях, Холли. Даже когда они этого не заслуживают. Ты смотрела на Оливера сквозь розовые очки. Сейчас так же смотришь на Ставроса.
        - Ты думаешь, я не вижу его таким, какой он есть на самом деле? - медленно произнесла Холли.
        Сестра посмотрела на нее с вызовом.
        - Ты его любишь?
        Холли глубоко вздохнула. Правда сама слетела с ее губ:
        - Да.
        - А он тебя любит?
        К горлу девушки подступил комок. Она отвела взгляд.
        - Так я и думала, - тихо сказала Николь. Положив руку ей на плечо, она повторила те же слова, которые только что сказала Холли: - Ты заслуживаешь большего.
        У Холли на глазах выступили слезы. Злясь на себя, она вытерла глаза.
        - Мы все еще можем быть счастливы. Ставрос просто любит меня по-другому, вот и все. Он заботится обо мне. Он показывает это своими действиями. Он устраивает для меня вечеринку.
        - Какую вечеринку? - нахмурилась Николь.
        Холли улыбнулась сквозь слезы.
        - Тебе не нужно притворяться. Я знаю, что он устраивает мне день рождения. Он настоял на этом, так как я не хотела устраивать свадебный прием. Он устраивает мне сюрприз.
        - Нет никакого сюрприза, Холли. Вечеринки не будет.
        - Никакой вечеринки? - тупо повторила она.
        - Мне очень жаль. Может быть, он делает что-то еще, чтобы удивить тебя? - Сестра попыталась улыбнуться, протягивая ей маленький, ярко завернутый подарок. - Здесь то, что ты всегда хотела. Открой его, Холли.
        Холли медленно повиновалась. И ахнула.
        В коробочке, завернутое в белую папиросную бумагу, лежало ожерелье с золотыми звездами, которое когда-то принадлежало их матери.
        - Я же говорила, что найду его, - самодовольно сказала Николь.
        У Холли в горле застрял комок. Мама носила его каждый день. Это был подарок от отца, который всегда называл Луизу своей северной звездой.
        - Я знаю, ты хотела, чтобы оно было у меня, чтобы я никогда не сбилась с пути, - тихо сказала сестра. - Но я думаю, что тебе это нужно больше, чем мне сейчас.
        Холли огляделась вокруг. Она всю жизнь заботилась о других, воображая себя влюбленной в недоступных мужчин - сначала в Оливера, потом в Ставроса. Даже сейчас она была готова довольствоваться мечтой.
        Ее взгляд упал на Фредди, который сосал в коляске пустышку. Какой пример она подавала сыну?
        В любви всегда есть победитель и проигравший. Завоеватель и побежденный.
        Кто же она?
        Закрыв глаза, Холли глубоко вздохнула.
        Нет. Она не успокоится. На кону была ее жизнь и жизнь Фредди. И жизнь Ставроса тоже.
        Он никогда не хотел причинить ей боль. Он с самого начала говорил, что не хочет быть завоевателем. И все же ее любовь к нему сделает его таковым.
        Холли застегнула мамино ожерелье на своей шее. Она нежно коснулась золотой звезды на своей ключице. Нет. Она хотела любви, настоящей любви. Она хотела того же, что было у ее родителей.
        Любовь - основа брака. Не деньги. Не секс. Даже не дружба. Только любовь.
        Она не сможет прожить без любви всю оставшуюся жизнь.
        Когда Ставрос вернулся домой, была уже почти полночь.
        Он в изнеможении прислонился головой к двери. За последние сорок восемь часов он проспал всего три часа. Но в конце концов сделка была заключена. Все закончилось.
        По крайней мере, до следующей сделки. Он уже рассматривал потенциальное приобретение компании в Питтсбурге, которая разработала торговую сетевую платформу на основе искусственного интеллекта. Завтра он позвонит своим юристам, чтобы они занялись этим вопросом. Если повезет, они будут первыми, пока конкуренты все еще занимались рождественскими подарками и жареной индейкой.
        Войдя в темный, безмолвный пентхаус, он включил свет в прихожей. Он чуть не подпрыгнул, увидев жену, сидевшую на диване в гостиной комнате и смотревшую на бледное пламя камина. Рядом с ней слабо поблескивали огоньки рождественской елки.
        - Что ты делаешь здесь так поздно? - спросил он с беспокойством.
        Медленно встав, Холли посмотрела на него. Она была не в пижаме, как можно было бы ожидать, а полностью одета, и не в элегантную дизайнерскую одежду, которую он купил ей, а в простой свитер и джинсы, которые были на ней, когда они уехали из Швейцарии в прошлом месяце.
        - Нам нужно поговорить.
        - Сегодня был трудный долгий день. Мы можем сделать это завтра? - Или никогда. Он провел рукой по своим темным волосам, положил сумку с ноутбуком и слегка улыбнулся ей. - Сделка заключена.
        - Да? - Она подошла к нему. - Так ты освободился?
        - Ну… да.
        Она помолчала.
        - Значит, ты будешь чаще бывать дома.
        - Назревает новое потенциальное приобретение. Мне нужно будет завтра рано утром быть в офисе.
        - Но ведь завтра сочельник.
        - Я генеральный директор крупной корпорации, Холли. - Его голос был более резким, чем он того желал, но Ставрос устал. Он не хотел слышать ее жалоб. Он не хотел чувствовать себя виноватым. - Это плата за наш образ жизни. За все твои драгоценности и прекрасную одежду.
        Холли вздернула подбородок.
        - Я никогда об этом не просила.
        Она была права, и это не оставляло ему места ни для переговоров, ни для обвинений. Это его раздражало.
        - Послушай, я очень устал. Давай поговорим позже.
        - Когда?
        Он пожал плечами:
        - Пока у меня нет времени.
        Если повезет, то он всегда будет занят. Все, что ему нужно было сделать, - это выстраивать бесконечные сделки по слиянию и поглощению, и у него будет отличный предлог никогда не говорить ей вслух, что он ее не любит.
        Но когда он повернулся, чтобы уйти, ее слова остановили его.
        - А ты не знаешь, какой сегодня день?
        Нахмурившись, он оглянулся.
        - День, когда я заключил миллиардную сделку? Она слегка улыбнулась ему.
        - Мой день рождения.
        Проклятье. Конечно. Двадцать третье декабря.
        Теперь он чувствовал себя еще более виноватым, но это лишь сильнее разозлило его. Он совершенно забыл о ее дне рождения и своем обещании устроить ей вечеринку.
        - Мне очень жаль, - натянуто произнес он. Признать свою ошибку ему было трудно. Он подавил искушение обвинить ее в том, что она слишком многого ожидала, в то время как он был поглощен сделкой. - Я забыл о вечеринке. Попрошу секретаршу все организовать как можно скорее.
        - Секретаршу?
        - А ты предпочла бы подарок? Драгоценности? Путешествие?
        Она сделала глубокий вдох. Он увидел слезы в ее глазах.
        - Мне нужно было только твое время.
        Видя, что ее слезы причиняют ему такую сильную боль, он не смог удержаться и выпалил:
        - У тебя были нереалистичные ожидания. Неужели ты действительно думала, что наш медовый месяц может длиться вечно?
        - Да, - прошептала она. - Я люблю тебя, Ставрос. Сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня?
        Он наконец наступил. Момент, которого он так боялся. Но, глядя на ее несчастное лицо, он должен был сказать ей правду.
        - Нет, - тихо ответил он. - Мне очень жаль, Холли. Тут нет ничего личного. Я говорил тебе. Я просто не создан для любви.
        Ее плечи поникли. Затем она подняла голову и робко улыбнулась.
        - Мне тоже очень жаль. Вот что ты имел в виду, не так ли? О победителе и побежденном.
        - Да. Я не хотел, чтобы ты полюбила меня. Ты хороший человек, Холли. Я не хочу, чтобы ты страдала. Разве ты не можешь быть счастлива тем, что у нас есть? Разве ты не можешь просто забрать свою любовь обратно?
        Холли долго смотрела на него, потом медленно покачала головой:
        - Я не могу… я не могу притворяться, что не люблю тебя. Прости. Знаю, что ставлю тебя в положение, в котором ты не хотел быть. - Быстро моргнув, она попыталась улыбнуться сквозь слезы. - Все будет в порядке.
        Ставрос нахмурился, подходя ближе. Ему очень хотелось обнять ее, утешить. Но как он мог это сделать, когда она плакала из-за него?
        - Правда?
        Холли кивнула.
        - Мне пора уже повзрослеть. Видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. А не такими, какими мне бы хотелось.
        Ее слова ледорубом пронзили его замерзшее сердце. И вдруг он увидел ее старую дорожную сумку, стоявшую у входной двери.
        - Ты уходишь от меня, - прошептал он, не в силах поверить своим ушам.
        Холли отвела взгляд и кивнула. По ее лицу текли слезы.
        - Я знала, что ты собираешься сказать. Но я… Наверное, мне просто нужно было услышать это вслух. Знать, что нет абсолютно никакой надежды.
        Он схватил ее за плечи и заглянул в глаза.
        - Тебе не обязательно уходить. Я хочу, чтобы ты осталась…
        Она покачала головой.
        - Я сегодня видела Николь. Оливер бросил ее ради другой женщины. Раньше я бы пыталась исправить ее жизнь. Но ей этого больше не нужно. Она сильнее, чем я думала. И знаешь что? Я тоже сильнее. Я и раньше была одна. Значит, смогу снова так жить. Когда-то я думала, что единственный способ быть любимой - это жертвовать собой ради других. Но любовь устроена совсем не так. Нельзя заслужить чью-то любовь, отдав свою душу. Тебя либо любят, либо нет. - Она робко улыбнулась ему. - Все в порядке, Ставрос. Правда. Так тебе тоже будет лучше. Тебе не из-за чего расстраиваться.
        - Холли, черт побери…
        - Здесь нет твоей вины. Спасибо, что сказал мне правду.
        - А как же Фредди? - хрипло произнес он.
        Волна эмоций пробежала по лицу Холли. Но он видел, что она контролировала ситуацию.
        - Мы оформим совместную опеку, - тихо сказала она. - Ты всегда будешь в его жизни. Но давай будем честными. Работая по восемнадцать часов в день, включая Рождество, ты ведь не собирался часто его видеть, не так ли? Даже если бы мы все жили в одном доме.
        Сердце Ставроса сжалось при мысли, что он больше не будет жить в одном доме со своим маленьким сыном. Но как он мог спорить с ней? Все, что она сказала, было правдой.
        - Куда же ты поедешь? - тихо спросил он.
        - В Швейцарию. Мы с Фредди забронировали билеты на первый самолет до Цюриха завтра, на пять утра. Так что проще провести ночь в отеле рядом с аэропортом. Элени уже там с ним.
        Он даже не сможет попрощаться с сыном? Комок застрял у него в горле. Он хотел поспорить, но затем взглянул на Холли. Она уже все решила.
        Он никогда не восхищался ею больше, чем сейчас.
        Все, что он мог сделать, - принять ее решение.
        - Когда я смогу увидеть его снова?
        - В любое время, когда приедешь в Швейцарию.
        - Возьми мой самолет, - предложил он хриплым голосом. - Если ты не хочешь лететь на моем самолете, то хотя бы лети первым классом. Тебе не нужно экономить. Твое брачное соглашение гарантирует…
        Она резко оборвала его:
        - Это деньги Фредди.
        - Я всегда буду заботиться о Фредди. Эти пять миллионов - твои.
        - Не нужно.
        Их глаза встретились, и он почувствовал укол в груди.
        - Ты полетишь на моем самолете. Не спорь. Нет необходимости спать в гостинице до утра. Вы сможете уехать сразу же. Фредди будет чувствовать себя более комфортно. Ты же понимаешь, что так лучше.
        Она вздохнула.
        - Спасибо, - медленно произнесла она. Сняв с пальца огромное бриллиантовое кольцо, она сказала: - Это твое.
        Он неохотно взял кольцо. Десятикаратный бриллиант в платиновой оправе, который был символом вечности, превратился в холодный камень. Он сжал его в своей ладони.
        - Я попрошу адвоката связаться с тобой после Рождества. Мы будем вести себя цивилизованно.
        Ставрос никогда не чувствовал себя таким несчастным, даже когда умерла его мать. Когда Холли повернулась, чтобы уйти, он неохотно выдохнул:
        - Если любишь меня, как ты можешь уехать?
        Она обернулась, и глаза ее наполнились слезами.
        - Если я не буду сильной сейчас, то никогда не буду. И мы всю жизнь будем сожалеть об этом. Будь счастлив, - прошептала она.
        И, взяв дорожную сумку, Холли ушла.
        Глава 12
        На следующее утро Ставрос проснулся от пронзительного звука будильника на своем телефоне. Не открывая глаз, он потянулся к Холли. Ее сторона кровати была холодной. И тут он все вспомнил.
        Встав с кровати, он заметил в ветвях рождественской елки что-то красное. Подойдя ближе, увидел яркую коробочку с бантом и запиской «Для моего мужа». Внутри, завернутое в белую папиросную бумагу, лежало самодельное рождественское украшение - красная войлочная звезда. Он вспомнил ее нежный голос, похожий на шепот в его сердце. «Мои родители были счастливы, наблюдая за звездами».
        В горле у него стоял комок. Не всем так повезло - испытать любовь.
        - Ты дурак, Стави.
        Слова, произнесенные по-гречески, были скорее печальными, чем обвиняющими. Обернувшись, он увидел Элени, стоявшую в дверях.
        - Она сама решила уехать. Я не мог остановить ее, - ответил он на том же языке.
        Пожилая гречанка покачала головой:
        - Она любит тебя. Меньше всего ей хотелось уезжать.
        - Ее поспешный отъезд доказывает обратное, - решительно заявил он.
        Интересно, приземлился ли уже его самолет? Он представил себе, как они украшают рождественскую елку. Пьют какао. Он увидел Холли, такую красивую, любящую и теплую. Она верила в любовь.
        - О, Стави, - вздохнула Элени. - Почему ты просто не сказал ей правду?
        Гнев пронзил его насквозь.
        - Я так и сделал, - прорычал он. - Я никогда не смогу полюбить ее.
        Пожилая женщина снова вздохнула.
        - Ох уж эти мужчины, - упрекнула она его, слегка покачав головой. - Ты уже ее любишь.
        Ставрос пристально посмотрел на нее.
        - Люблю Холли? Как нелепо. Ты сошла с ума.
        Но его оскорбление не остановило ее.
        - Конечно, ты ее любишь. Иначе зачем бы ты ее отпустил?
        - Теперь я точно знаю, что ты сумасшедшая. - Он недоверчиво посмотрел на нее. - Я отпустил Холли, и это доказывает, что я ее люблю?
        Элени пристально посмотрела на него.
        - Ты думаешь, что недостоин ее. Поэтому не позволил ей тратить годы своей жизни, как это сделала твоя мать, любя кого-то, кто явно этого не заслуживает.
        Ставрос открыл рот, чтобы возразить. Затем закрыл. Он старался изо всех сил. Он дал Холли свое имя. Свои деньги. Они с сыном ни в чем не нуждались. Кроме его внимания и любви. Потому что они заслуживали большего. Они заслуживали лучшего. Потому что он не был их достоин.
        Тяжело сглотнув, Ставрос уставился на город сквозь огромные, от пола до потолка, окна.
        - Иди к ней, - тихо сказала Элени, остановившись позади него. - Если ты этого не сделаешь, если у тебя не хватит смелости сражаться за нее, то будешь сожалеть об этом всю свою жизнь.
        Повисло молчание.
        Он резко обернулся, но Элени уже исчезла.
        Она была права. Он бросил свою семью.
        Ставрос медленно поднял красную войлочную звезду.
        Он не был достоин ее. И это было правдой. Он не знал, сможет ли стать достойным.
        Но раньше он никогда не позволял страху остановить себя. Страх не помешал ему построить миллиардную компанию из ничего. Он не помешал ему жениться на Холли, хотя Ставрос почему-то всегда знал, что именно так все и закончится.
        Может ли он измениться?
        Может ли он быть достаточно храбрым, чтобы отдать ей все?
        Сможет ли он завоевать ее сердце?
        Ставрос сжал в руке звезду. Она была такой же мягкой, как и ее рыжие волосы. Такой же нежной, как и ее сердце.
        Может быть, еще не было поздно.
        Швейцарская долина была темной. В холодной черной ночи звезды на небе сверкали как бриллианты. Вдалеке Холли услышала, как церковные колокола звонили к полуночной мессе. Соседи разъехались, чтобы провести время с друзьями и семьей или переместились в более солнечный климат на каникулы.
        Она была рада, что взяла самолет Ставроса, как он и настаивал. У Фредди болели ушки, и он плакал всю дорогу.
        Холли стало интересно, что сейчас делает ее муж в Нью-Йорке. Она посмотрела в окно, но увидела лишь отражение молодой рыжеволосой женщины, одинокой и печальной.
        Нет. Она не чувствовала жалости к себе. Ей повезло, что у нее есть этот домик. Открыв входную дверь, Холли посмотрела на тихую зимнюю долину. Лунный свет скользил по снегу, и она могла видеть острые вершины Альп высоко наверху. Издалека она увидела огни автомобиля, катящегося вниз по дороге долины к ее крошечному шале. «Кто-то едет с семьей на Рождество», - подумала она, и сердце ее сжалось.
        У нее есть семья, сказала она себе. Сестра только что написала ей из Вермонта, что горнолыжные склоны были снежными и красивыми. С ней все было в порядке.
        Когда соседи узнали о возвращении Холли, они бросились ее встречать. Пожилой Хорст, ясноглазый и бодрый, принес ей маленькую рождественскую елку, которую срубил в соседнем лесу. Добрая пухленькая Эльке принесла сахарное печенье, украшенное ее внуками.
        Значит, Холли была не одна. Не совсем одна.
        Огни машины становились все ярче. Холли подумала, что кто-то приехал к одному из ее соседей. Возможно, сын Эльке из Германии. Или брат Хорста из Женевы.
        Она услышала, как снаружи внезапно хлопнула дверца машины, а затем раздался хруст тяжелых шагов по снегу. Неужели кто-то из соседей решил навестить ее так поздно?
        Раздался стук. Накинув на плечи бабушкин плед, она подошла вплотную к двери и тихо, чтобы не разбудить спящего ребенка, спросила:
        - Кто там?
        Снаружи молчали, и она подумала, что ей померещилось. Затем она услышала низкий голос своего мужа:
        - Холли…
        Она провела дрожащей рукой по лбу, почти уверенная, что это сон.
        - Холли, пожалуйста, впусти меня. Пожалуйста.
        Это не может быть Ставрос, подумала она. Потому что он никогда так не говорил. «Пожалуйста» было для него иностранным словом.
        Нахмурившись, она открыла дверь.
        Там стоял Ставрос, но совсем не тот, к которому она привыкла.
        Вместо строгого костюма и черного итальянского кашемирового пальто он был одет просто: джинсы, пуховик и вязаная шапочка. И, хотя это было ужасно несправедливым, повседневная одежда дела ла его еще более красивым. Он выглядел мужественным и сильным. Боль в его темных глазах, сиявших в лунном свете, заставила ее сердце сжаться.
        - Что ты здесь делаешь? - выдохнула она.
        - Можно мне войти? - смиренно спросил он. - Пожалуйста.
        Потрясенно кивнув, она отступила назад, пропуская его в дом.
        - Чего ты хочешь? - хрипло спросила она.
        С робкой мальчишеской улыбкой он сказал почти застенчиво:
        - Я хочу тебя, Холли.
        Ее сердце сжалось. Неужели он проделал весь этот путь только для того, чтобы причинить ей боль?
        - Ты приехал сюда ради секса?
        Он медленно покачал головой:
        - Я приехал, чтобы отдать тебе это.
        Красная войлочная звезда, которую она сделала ему в подарок, покоилась на его широкой ладони.
        Глядя на него, она почувствовала, что вот-вот расплачется. Зачем он проделал весь этот путь? Чтобы отвергнуть ее самодельный подарок? Чтобы бросить его бездушно ей в лицо?
        - Ты действительно так сильно меня ненавидишь?
        - Ненавижу тебя? - Печально покачав головой, он нежно приподнял ее подбородок. - Холли, у тебя не было причин любить меня. У меня не было сердца, чтобы отдать его тебе. Все, что я мог предложить, - это мое имя, моя защита, мое состояние. Этого должно было быть достаточно.
        Холли не могла пошевелиться. Она была загипнотизирована его темными глазами.
        - Но этого не было достаточно. Не для тебя, моя прекрасная, сильная, бесстрашная жена. Ты все равно хотела любить меня, даже если это стоило бы тебе всего - души, сердца. А теперь… - Ставрос замолчал, и, к своему ужасу, она увидела слезы, сверкавшие в его темных глазах, освещенных светом камина и огней рождественской елки, - мне остается сказать только одно.
        Она затаила дыхание.
        Его темный пристальный взгляд упал на крошечное золотое ожерелье на ее шее. Взяв ее руку в свою, он вложил что-то ей в ладонь. Красную войлочную звезду.
        - Я люблю тебя, Холли. Так сильно. Когда вы с Фредди уехали, то было так, будто я потерял солнце, луну, Рождество… все сразу.
        Она посмотрела ему прямо в глаза.
        - Ты… - Облизнув губы, она неуверенно спросила: - Ты любишь меня?
        Он печально усмехнулся.
        - Мне кажется, я полюбил тебя еще в прошлый сочельник, когда впервые увидел в том красном платье, в старой церкви.
        Она фыркнула и покачала головой.
        - Ты вел себя совсем не похоже на…
        - Я скрывал свои чувства, даже от самого себя. Мне было страшно. Когда я встретил тебя, впервые в жизни я захотел жениться и иметь детей. Я думал, что это просто потому, что умирал и должен был оставить что-то после себя на земле. Но это было не так. Это все из-за тебя. Ты заставила меня почувствовать то, что я никогда не чувствовал раньше. И после того, как мы переспали, я понял, что ты можешь раздавить меня, если захочешь. Поэтому я и оттолкнул тебя. Я боялся причинить тебе боль. Но это еще не все. Я боялся, что ты можешь уничтожить меня. Но я больше не боюсь.
        - Не боишься? - прошептала она.
        - Мое сердце принадлежит тебе, Холли, - смиренно сказал Ставрос. - Мое сердце, моя жизнь - все в твоих руках. Ты сможешь когда-нибудь полюбить меня снова?
        Сделав глубокий вдох, Ставрос внимательно посмотрел ей в лицо, и его глаза радостно вспыхнули. Притянув ее к себе, он поцеловал ее жадными и твердыми губами. С него слетел пуховик, а за ним и вязаная шапка.
        И когда они вместе опустились на одеяло на полу, Холли ощутила не только страсть, но и настоящую любовь и преданность.
        Муж занимался с ней любовью в ту ночь. Холли знала, что, несмотря на взлеты и падения брака, они всегда будут счастливы. Ибо не было ничего более чистого, чем настоящая любовь, начавшаяся в канун Рождества, когда в тишине два человека произносили личные клятвы, обнимая друг друга в эту святую ночь.
        Трое детей плакали, все сразу.
        Ставрос беспомощно посмотрел на жену, которая беспомощно посмотрела на него в ответ. Затем губы Холли внезапно растянулись в улыбке, и они оба рассмеялись. Что еще они могли сделать?
        - Мне очень жаль, - вздохнула Элени, стоя на заснеженном тротуаре и держа за руку Фредди, которому уже исполнилось год и два месяца, а его пухлое лицо покраснело от жары и на нем еще оставались следы от подушки. - Я не должна была будить его, - извиняющимся тоном продолжала она. - Но я была уверена, что он захочет познакомиться со своими новыми братом и сестрой.
        Холли и Ставрос посмотрели друг на друга, потом на детей. Стелла и Николас всеми возможными способами показывали, как ненавидят свои автокресла. Они кричали всю дорогу домой из больницы. После одного особенно душераздирающего визга Ставрос увидел, как даже Колтон, его давний, обычно невозмутимый водитель, вздрогнул. Как будто они еще недостаточно шокировали беднягу, обменяв «роллс-ройс» на самый большой роскошный внедорожник.
        И это было даже не самое большое изменение. Шесть месяцев назад, обнаружив, что Холли беременна близнецами, они решили переехать в Бруклин.
        - Нашим детям понадобятся друзья, чтобы было с кем играть, - уговаривала Холли. - А я хочу жить рядом с бывшими коллегами-секретаршами.
        - Так вы снова друзья?
        - Большинство из них наконец-то смогли простить меня за то, что я вышла замуж за миллиардера. - На ее лице сверкнула озорная улыбка. - На самом деле, когда ты ворчишь в своем офисе, они даже немного жалеют меня…
        - Эй!
        - Дело в том, что я не хочу растить наших детей в пентхаусе. Им нужен нормальный район, где они смогут гулять. Как было у нас с Николь в детстве.
        В конце концов Ставрос согласился. Если бы только отец узнал, что он живет в Бруклине и счастлив, то точно решил бы, что Ставрос вовсе не его сын!
        Во всяком случае, отец нашел ему замену. После того как прошлым летом Николь и Оливер развелись, его кузена вскоре бросила его богатая любовница. Столкнувшись с пугающей перспективой поиска работы, он отправился навестить своего дядю Аристида в Грецию и обратно уже не вернулся.
        Теперь Оливеру никогда не придется работать, а Аристид обзавелся идеальным компаньоном, который помогал подбирать девушек в барах. Это было лучшее решение для них обоих, сухо подумал Ставрос.
        К счастью, семья его жены была не такой, как его собственная. Николь, по-видимому, хорошо приспособилась к новой жизни в Вермонте. Она работала школьной учительницей и встречалась с полицейским. Их отношения пока не казались серьезными, но он был уверен, что услышит все подробности, когда Николь приедет завтра утром на рождественский завтрак. Хотел он того или нет.
        - О боже, - сказала Элени, отрывая его от мыслей и с тревогой глядя на заднее сиденье внедорожника. Фредди продолжал громко плакать в гармоническом единстве со своими младшими братом и сестрой. - Тебе нужна помощь, Стави?
        - Могу я помочь вам с детьми, мистер Минос? - предложил Колтон.
        Предложение Элени о помощи не было необычным, но для его седовласого водителя это было беспрецедентным. Плач, должно быть, был еще громче, чем думал Ставрос.
        - Ну да. Спасибо.
        Ставрос сначала достал портативное автомобильное сиденье Стеллы, потом - Николаса, и передал первое Элени, а второе - своему водителю.
        - Мы справимся, - возразила Холли.
        - Мне есть еще о ком беспокоиться.
        - Кто же может быть важнее наших детей?
        Ставрос посмотрел на жену.
        - Ты.
        Она покраснела и запротестовала:
        - Я в порядке.
        Она в порядке. Ставрос удивленно покачал головой. Холли провела большую часть вчерашнего дня, своего двадцать девятого дня рождения, в роддоме, а в два часа ночи родила близнецов. Она должна была остаться в больнице еще на неделю, отдыхая и заказывая еду, пока медсестры ухаживали за новорожденными. Но наступил сочельник, и она хотела вернуться домой.
        - Мы должны праздновать Рождество с Фредди, - настояла она. - Я хочу быть в нашем новом доме, проснуться вместе рождественским утром!
        Несмотря на то, что мать и дети были здоровы, Ставрос сомневался, что им позволят покинуть больницу всего через двенадцать часов после родов. Но Холли была непреклонна. Как только она получила слегка ошеломленное одобрение своего врача, то настояла на том, чтобы вернуться домой.
        Это его жена, подумал он, восхищенно качая головой. Решила, что их семья будет счастлива, и не позволяла ничему встать у нее на пути.
        - Подождите! - крикнула Холли, когда Элени, Колтон и Фредди стали подниматься по ступенькам своего особняка. - Я могу помочь…
        Теперь настала очередь Ставроса быть непреклонным.
        - Нет, Холли. Будь осторожнее!
        - Подождите! - крикнула она вслед детям, оттолкнувшись от сиденья, прежде чем он успел заметить, как она вздрогнула и поморщилась от боли.
        Стиснув зубы, он вынул ее из внедорожника своими сильными руками и прижал к груди.
        - Что ты делаешь? - ахнула она.
        - Забочусь о тебе.
        - В этом нет необходимости.
        - Ты присматриваешь за всеми остальными, а моя работа - присматривать за тобой, - нежно ответил он и внес ее в их пятиэтажный особняк из бурого песчаника.
        Деревянные полы поскрипывали, огонь потрескивал в столетнем камине. Холли украсила дом к Рождеству самодельными украшениями своей семьи. Они не ожидали, что дети родятся так рано. Они должны были появиться только в январе.
        Когда вчера у Холли начались роды, она долго смотрела на три чулка с вышитыми именами на камине и плакала:
        - Близнецы не могут родиться раньше Рождества. Я же не сшила им чулки!
        Теперь, когда Ставрос пронес свою жену мимо пяти чулок, висевших на камине, он с гордостью улыбнулся, услышав, как она ахнула.
        - Николя… Стелла… у них есть рождественские чулки! Тут даже вышиты их имена!
        Улыбка Ставроса превратилась в широкую ухмылку.
        - Счастливого Рождества!
        - Но… - Она беспомощно посмотрела на него. - Как же так? Ты был со мной в больнице все это время!
        Ставрос посмотрел на нее сверху вниз.
        - У меня есть свои способы.
        - Санта? Эльфы?
        Приподняв темную бровь, он высокомерно произнес:
        - Назовем это рождественским чудом.
        Она одарила его улыбкой.
        - Ах, так вот что это было!
        - А что еще это может быть? - Он осторожно поставил ее на ноги, а затем серьезно посмотрел на нее сверху вниз. - Не такое уж это и чудо, а вот это - действительно чудо.
        И, обняв ее, он подарил жене нежный поцелуй, полный любви и волшебства, сладости и сверкающих звезд.
        Когда-то он был готов умереть, но Холли вернула его к жизни.
        Он все время ошибался насчет любви, с изумлением понял Ставрос. Любовь его не победила. Она спасла его. Осуществила его желание, самое смелое, об этом он даже не мечтал. У него были дети. Свой дом. Жена. Особенно жена.
        Холли его любила, и это было величайшим рождественским чудом из чудес.