Поцелуй под дождем Светлана Лубенец

        #


        Светлана Лубенец Поцелуй под дождем
        Глава 1 Лариса
        Лариса отсчитывала рубли, встав к прилавку за своим одноклассником Андреем Разумовским. Когда они почти одновременно вышли из магазина с батонами в пластиковых пакетах, начал накрапывать дождь. Вскоре дождь превратился в настоящий ливень. Лужи росли, как в мультфильмах, разливаясь прямо на глазах. Проезжающая мимо машина обдала Ларису с Андреем веером грязных брызг. В основном все они достались Разумовскому, потому что он находился ближе к проезжей части дороги.
        - Андрюшка! Давай сюда!- крикнула Лариса и во всю прыть припустила к крытой беседке на детской площадке их двора. Разумовский, смешно прикрываясь пакетом с батоном, рванул вслед за ней.
        В беседке они уселись на те несколько дощечек, что остались от скамеек, а дождь лупил по оцинкованной крыше практически с теми же звуками и с тем же успехом, с какими Ларисин сосед, второклассник Валерка, обычно барабанил по своему фортепиано. Андрей отряхнул джинсы и джемпер, потом, вытащив из кармана носовой платок, стал вытирать лицо, но только размазал грязь.
        - Дай я,- предложила Лариса и тут же отобрала у него платок. Одной рукой она повернула к себе его лицо, другой стала вытирать со щеки грязные разводы.
        Она просто хотела ему помочь, но расширившиеся глаза Андрея заставили ее замереть. Она заглянула в них, увидела его напряженное лицо, усмехнулась и поцеловала Разумовского в плотно сжатые губы. Андрей не шелохнулся. Лариса поцеловала еще. Никакого ответа. Тогда она обвила руками его шею и прошептала:
        - Да обними же меня, дурачок.
        Она услышала стук упавшего пакета с булкой и почувствовала на спине руки Андрея. Они целовались долго. Очнулись только тогда, когда на площадке, заглушая стук последних капель дождя, снова зазвенели детские голоса. Дождь кончился. Лариса оттолкнула Андрея, взяла свой пакет и сказала:
        - Ну, я пошла.
        Андрей молчал.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что все это ничего не значит?
        - Еще бы!- сказал Андрей, поднял свой пакет и первым вышел из беседки.
        Лариса пожала плечами и тоже пошла к дому.
        Лариса Нитребина была звездой своей, ранее обычной, средней школы, которая в этом году вдруг взяла и переименовалась в гимназию. Успехом у мужского пола Лариса пользовалась всегда. Даже в детском саду все мальчишки, как один, мечтали стоять с ней в одной паре и даже согласны были бесконечно играть в дочки-матери, если того хотела Лариса. Когда она училась в первом классе, два паренька так подрались из-за нее, что одному даже пришлось некоторое время полежать в больнице. И в нынешней гимназии из-за нее не раз дрались, хотя сама Лариса никого из драчунов так и не одарила своей благосклонностью. К восьмому классу она расцвела еще больше, а сейчас, перейдя в девятый и став гимназисткой, приобрела формы и рост настоящей супермодели. Ее рыжие волосы потемнели, приобрели красивый каштановый оттенок, шире распахнулись золотистые глаза, прихотливо изогнулись губы. Поскольку отец Ларисы занимался бизнесом и зарабатывал неплохие деньги, она могла позволить себе одежду не с вещевых рынков, а из фирменных магазинов. Нарядов у нее было немного, но все они отличались стильностью и выгодно подчеркивали
достоинства ее внешности. В общем, к девятому классу по Ларисе сох уже весь мужской коллектив их школы, включая молоденького учителя физкультуры Олега Анатольевича, а также двух дворов, прилегающих к ее дому, и еще одного двора на соседней улице, где жила ее лучшая подруга Ольга Карпова. В кабинете черчения на одном из учебных кульманов кто-то из Ларисиных поклонников крупно вывел красным маркером: «Лара - супер!!!» Лев Сергеевич, чертежник, дико злился, пытался счистить надпись наждачкой, но ядовитая жидкость въелась в дерево слишком глубоко и никакой чистке не поддавалась. Когда Лев Сергеевич предложил Ларисе стирать за своими поклонниками регулярно появляющиеся в разных местах школы надписи, она звонко рассмеялась ему в лицо и заявила, что если начнет это делать, то у нее совершенно не останется времени на приготовление домашнего задания по черчению. Чертежник сжал и без того тонкие губы в нитку и с тех пор вместо одной карточки домашнего задания стал давать Ларисе сразу по две штуки. Ольга считала, что на такую дискриминацию стоило бы пожаловаться хотя бы классному руководителю, но Лариса только
смеялась и ловко справлялась и с двойным заданием. Это злило чертежника еще больше, но на три карточки он все же не расхрабрился. Первым красавцем их параллели считался Никита Романенко из 9-го «В». Это был высокий стройный молодой человек знойного итальянского типа. Конечно, Лариса, как сейчас говорится, тусовалась с Никитой, но каких-то особенных чувств она к Романенко не испытывала. Она просто поддерживала свой имидж: супер-Лариса должна гулять именно с супер-Никитой, а не с кем попало. На самом деле Романенко казался Ларисе несколько глуповатым, да и целовался он как-то не очень… Все девчонки Ларисиного 9-го «Б» были в кого-нибудь влюблены. На Никиту, естественно, никто не зарился, его только провожали долгими, нежными взглядами. Ольга Карпова была безответно и без памяти влюблена в одноклассника Игоря Колесникова и прожужжала подруге про него все уши. Лариса размышляла, почему она не влюблена в Никиту, почему вообще ни в кого не влюблена, и не находила ответа. Может быть, то, что она испытывает к Романенко, и есть влюбленность? Проводила же она с ним хорошие вечера. Когда он обнимает ее, ей, в
общем-то, приятно. Целуется чуть не так, как хотелось бы, но, в общем-то, терпеть можно… И потом, кто его знает, как вообще надо целоваться? Как-то странно все это. Лариса терпит Романенко, словно головную боль, будто «домашку» по черчению или завывания Льва Сергеевича. А надо ли? Влюблен ли в нее Никита? Он не раз говорил о любви. Неужели то, что он провожает ее домой, танцует с ней на дискотеках,- и называется любовью? Как скучна и однообразна она в таком случае, как бесцветна и буднична! Похоже, люди насочиняли себе сказок про любовь, чтобы было о чем мечтать, сочинять стихи и петь песни. А иначе на что еще нужна литература со всеми ее Евгениями Онегиными, Аннами Карениными и «чистейшей прелести чистейшими образцами»? Когда Ларисе было лет десять, она мечтала о том, как вырастет, наденет туфли на каблуках, накрасит губы и ресницы, и это состояние накрашенности и высококаблучия казалось ей высшим проявлением счастья. И что теперь? У нее есть и туфли на полукилометровых каблуках, и невероятной дороговизны косметика, но счастья они ей почему-то не приносят. И даже собственная красота, которой, сколько
себя помнит Лариса, все всегда восхищались, кажется ей порой бессмысленной и ненужной. Несмотря на столь неутешительные мысли и выводы, на наличие в мире необыкновенной любви она все-таки продолжала надеяться. Более того, она о ней мечтала даже в тот момент, когда, подшучивая над Ольгой, уверяла, что поцелуй - это не что иное, как всего лишь соприкосновение двух кривых в одной плоскости, и ничего больше. Мечтала, но не имела. Даже когда рядом с ней был красавец Никита, она почему-то никак не могла избавиться от ощущения скуки и отвратительного состояния тоски и полной неудовлетворенности. Лариса всегда с удивлением смотрела старые советские фильмы типа «Весны на Заречной улице». Какие долгие ухаживания, слезы, страдания… А сейчас? Она согласилась пойти с Никитой на дискотеку в самый же первый раз, как только он ее пригласил. И поцеловал он ее первый раз после той же дискотеки. Лариса не испытала ничего, и именно тогда ее сердце заледенело. Она поняла: любви нет, поцелуи - странное, пустое времяпрепровождение. Мальчика Кая из знаменитой сказки Андерсена поцеловала Снежная королева, а Ларису Нитребину -
Никита Романенко. Результат оказался идентичен. И еще. Стоило только Ларисе размечтаться о возможности счастливых романтических отношений, как наблюдения за семейной жизнью родителей тут же возвращали ее на землю, и она опять утверждалась во мнении, что любви на самом деле не существует. На столике в родительской спальне стояла их свадебная фотография. Мама с отцом на ней были юными, красивыми, со счастливыми улыбками. Все ложь! Лариса так же улыбается, когда гуляет с Никитой по городу. А что на самом деле? Она охотнее гуляла бы без него. А отец? Его почти не бывает дома. Он занят в какой-то совершенно непонятной фирме. Красавица мама сидит дома одна и умирает от скуки и тоски. Отец приезжает только для того, чтобы поесть, сменить одну белую рубашку на еще более белоснежную, и уезжает опять. Маме он говорит только «подай», «принеси», «постирай» и еще два ужасных слова:
«замолчи» - когда рядом Лариса - и «заткнись» - когда ему кажется, что дочь его не слышит. Лариса вспомнила беседку и Андрея. Как смешно он окаменел, когда она его поцеловала. Он, видимо, никогда раньше не целовался, но ничего… научился быстро… Получается, пожалуй, получше, чем у Романенко. А какие у него были сумасшедшие глаза… И ты туда же, Андрюшенька! И ты такой же, как все, не смог устоять! А пошли вы! Лариса бросила на кухонный стол пакет с батоном, прошла в свою комнату и врубила на весь дом: «Давай за вас, давай за нас, и за спецназ, и за Кавказ…» По крайней мере, не про любовь!
        Когда Лариса утром следующего дня вошла в кабинет физики, Андрей что-то писал в тетради за своим третьим столом у окна. Ольга Карпова помахала рукой с последней парты и крикнула: - Ларик! Иди сюда! Лариса в упор смотрела на Разумовского. Он продолжал писать, не поднимая головы, но Лариса видела, как его щеку, обращенную к ней, заливает краска. Она еще раз бросила на молодого человека взгляд, полный презрения, и пошла к Ольге. - Чего это ты?- спросила Ольга.- Чуть не уничтожила взглядом Разумовского! - А-а-а,- махнула рукой Лариса.- Все они одинаковые… - Кто «они» и в чем одинаковые? Погоди… Неужели Андрюшка к тебе приставал? Не может быть! - Почему это не может?- Последнее заявление Ольги несколько задело Ларису. - Будто ты не знаешь, что он у нас недотрога. - Недотрога?- с удивлением переспросила Лариса.- Что за дурацкое слово? - Ну конечно!- Ольга выразительно покачала головой.- Разве тебе есть дело до какого-то там Разумовского! Ты же ничего про него не знаешь! Нитребина нетерпеливо поморщилась: - Что я должна про него знать? Что еще за ерунда? - А то! Глазки-то, Никиткой замазанные, протри!
Андрюшка - парень видный, а ни с кем не встречается. Многие девчонки его расшевелить пытались, и все впустую: поговорит, поулыбается и - гудбай! Даже я, каюсь,- Ольга в смущении покрутила прядку волос,- ну… до Колесникова… пыталась завязать с ним отношения… - И что? - И ни-че-го! Дал мне полный отлуп, но очень вежливенько и тонко - даже обидеться невозможно. - Интере-е-е-есно…- протянула Лариса, продолжая сверлить Андрея взглядом. Его щека и даже шея, обращенные к столу девушек, пылали под этим взглядом алым пламенем, но головы он так и не повернул, продолжая что-то писать. - Спорим, я его раскручу!- сказала вдруг Лариса. - Да ты что, Ларик! А как же Романенко? - Куда он денется, этот Романенко! А денется - скатертью дорога. - Не понимаю я тебя, Лариска!- Ольга посмотрела на подругу осуждающе.- Таких красавцев, как Никита, даже на журнальных обложках немного. Чего тебе неймется? - Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к Романенко. - Но не будешь же ты утверждать, что влюбилась в Разумовского? - Конечно, не буду. - Зачем же тебе это приключение? - Так…- пожала плечами Лариса.- Скучно мне почему-то… Ну
что, спорнем? - Пари? - Пусть это будет называться пари. - Ладно,- Ольга наконец улыбнулась.- Если ты его раскрутишь, то я…- Она задумалась, помолчала.- Слушай, Лариска, а я даже не знаю, чего от тебя хочу… Прямо не на что спорить! - Зато я знаю. Если я это сделаю,- как заклинание, произнесла Лариса,- то ты перестаешь впустую вздыхать по Колесникову, а признаешься ему в своих пламенных чувствах, и мы вчетвером пойдем в «Юпитер» на дискотеку. - Ларик! Это жестоко! Я не смогу! Признаться? Бр-р-рр! Ни за что! - Соглашайся, Ольга: если я проиграю, то обязуюсь лично устроить ваши с Игорьком дела. У меня-то уж получится, можешь не сомневаться! И главное, мы опять же вчетвером пойдем в «Юпитер» на дискотеку. - Как же вчетвером, если ты проиграешь? - Романенко возьмем. Он-то никуда не денется.


        Глава 2 Андрей
        Андрей, конечно, понял, что в класс вошла Лариса. Более того, он почувствовал на себе ее взгляд, но головы не поднял. Зачем? Она же вчера сказала, что все, случившееся с ними, значения не имеет. Андрей ощущал, что краснеет, но ничего не мог с собой поделать. Это отвратительно. Она что-нибудь такое подумает…
        Андрею, конечно, нравилась Лариса. Но разве она может кому-нибудь не нравиться? Нравилась, да. Но влюблен он в нее не был. В соответствии со своей фамилией, Андрей был человеком разумным. Он понимал, что влюбиться в Нитребину можно с таким же успехом, как в какую-нибудь навороченную звезду шоу-бизнеса или в героиню бразильского телесериала. И он не влюблялся. Он вообще ни в кого не влюблялся.
        Нет, ему, конечно, нравились многие девчонки, но дальше дискотечных обниманий и легкого трепа на темных улицах дело не шло. И не потому, что девчонки не хотели, нет… Это почему-то не слишком надо было Андрею. Он и целовался-то вчера вечером с Ларисой первый раз в жизни. Влюбился ли он в нее после этого? Нет. Он точно знал, что нет. Хотел бы он повторения вчерашнего? Он не менее точно знал, что да. Но тем не менее для того, чтобы еще раз оказаться с Ларисой наедине, он ничего предпринимать не будет. Он не собирается просить у нее свиданий и завоевывать ее. У него и других дел по горло. Обдумав все, как следует, он окончательно успокоился. К середине урока химии предательская краска наконец-то сошла с его лица.
        Ларису вызвали к доске. Ответив и возвращаясь к своему месту, она посмотрела на Андрея долгим взглядом. Он спокойно выдержал его, не отвернулся, не покраснел, с чем мысленно себя поздравил. Нет, он, Андрей, не собирается размениваться на всякие глупые поцелуйчики. Они, конечно, приятны, ничего не скажешь, но у него другие заботы. Три раза в неделю он ездит на подготовительные курсы одного очень серьезного юридического колледжа, после которого будет гораздо легче, чем после одиннадцатого класса средней школы, поступить в университет. Он собирается стать юристом, серьезно готовится к этому, и свободного времени у него абсолютно нет.
        Андрей частенько напевал себе под нос: «Ну а девушки? А девушки потом!» Когда потом? Вовсе не тогда, когда поступит в университет или закончит его. А тогда, когда встретится такая… Если бы его попросили пояснить, какую именно девушку он хочет встретить, он, наверное, не смог бы ответить вразумительно. Но он точно знал, что такие девушки пока ему не встречались. Со всеми он легко расставался после дискотек и молодежных вечеринок. Ни одна не зацепила душу. Вот и сегодня: даже первая красавица Лариса Нитребина не смогла вызвать в нем сильных чувств.
        На перемене к Андрею подошел Стас Белявский и напомнил: - Сегодня после шестого урока играем с 9м «В». На тебя вся надежда. Андрей был лучшим игроком баскетбольной команды своего 9-го «Б». Высокий рост позволял ему забрасывать весьма красивые мячи в корзину соперников. Противостоять ему мог только Романенко. Подумав о Никите, Андрей опять вспомнил Ларису. Что ж, великая красавица! Сегодня мы твоего Романенко сделаем! И вот началась игра. Всем телом чувствуя странные взгляды Нитребиной, Андрей с удвоенной энергией носился по спортзалу. Романенко был не только одного роста с Разумовским, но к тому же сильным игроком, и они не раз боролись друг с другом за мяч. Вся команда 9-го «В» играла неплохо, и счет долгое время оставался «ничейным». Только на последних минутах Андрей, взяв пас Белявского, забил последний решающий мяч. Со свистком Олега Анатольевича, означавшим конец матча, со скамеек сорвались болевшие за свои команды одноклассники. На Андрее гроздьями повисли девчонки, целуя в мокрые красные щеки. Последней подошла Нитребина. - Герой!- сказала она.- Сделал Никитку! Даже жаль его. - Ничего,-
вытирая со щек девчоночью помаду, отозвался Андрей,- утешишь… поцелуями… у тебя хорошо получается. - А может, тебя ими наградить?- сверкнула глазами Лариса. - Ну что ты! Я согласен на медаль,- усмехнулся Андрей и пошел прочь от Нитребиной в раздевалку. Андрей чувствовал раздражение. Чего этой Ларисе надо? И зачем он ей поддался вчера? Чего доброго, она еще теперь будет считать, что имеет на него какие-то права. Подумаешь, мисс Вселенная!
        - Слышь, Андрюха!- встретили его в раздевалке одноклассники.- 9-й «В» хочет помахаться. Говорят, что Олежек судил нечестно. - Пусть с ним и махаются,- ответил Андрей, стаскивая мокрую футболку. - А еще говорят,- подошел к нему Стас, - что Никитосу не понравилось, как ты с Лариской базарил. - По-моему, Олег Анатольевич тоже регулярно с Нитребиной базарит. Это почему-то Романенко не раздражает. - Наверно, он не видит в Олежике достойного соперника,- улыбнулся Белявский. Андрей нервно собирал спортивную сумку. Ну вот, этого еще не хватало… Точно, от девчонок одни неприятности! Андрей вдруг подумал, что, может быть, именно поэтому-то он и не завязывает с ними никаких романтических отношений. Из-за девчонки он однажды рассорился со своим лучшим другом - с первого класса дружили! - Ромой Моисеевым. Светка Латышева, соседка Андрея по лестничной клетке, однажды попросила позаниматься с ней английским языком. Андрей по дружбе согласился, и, как выяснилось, зря. Потому что Светке нужен был вовсе не английский - ей нужно было вызвать ревность Моисеева. И она специально приходила к Андрею, когда у него сидел
Ромка. Да еще в его присутствии она всячески пыталась прижаться к Андрею и приобнять его рукой за шею. А он, глупец, ничего плохого не замечал, принимал Светкины откровенные приставания за проявление дружеских чувств и с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытался вдолбить ей артикли и прочую английскую дребедень. И вот теперь на его бедную голову свалилась новая парочка: Нитребина и Романенко. И зачем он целовался с этой Лариской? Вот кретин! Удержаться не мог! Связываться с Романенко Андрею не улыбалось. Драться он не любил. Да и ради чего? Ладно бы, влюбился, тогда еще куда ни шло бы. А так… Вот влип! - Так что выходим вместе,- решил за всех Белявский.
        За школой ребят из 9-го «Б» действительно поджидала команда Романенко. - Ну что, бомбардир!- выступил вперед Никита, оглядывая Разумовского.- В зубы захотел? Андрей не успел ничего ответить, как из-за спины услышал голос Ларисы: - Надо уметь проигрывать с достоинством, Никита. Ребята обернулись. У здания школы вместе с Ларисой стояла Ольга Карпова, а за ними толпились девчонки из обоих классов. От группы 9-го «В» отделилась Милка Румянцева, встала между двумя командами парней и поддержала Ларису: - Не стыдно вам, орлы наши сизокрылые? Мы за вас болели, как могли, но 9-й «Б» оказался сильнее. Они победили вас в честном бою. Мы все это видели. - Ну-ну…- Никита хмыкнул как можно презрительнее, смерил глазами Разумовского и пошел по дорожке от школы к своему дому. Вслед за ним стали расходиться другие ребята, парочками разбежались девчонки. Андрея догнала Лариса. - Где ты научился так здорово играть в баскет?- спросила она. Андрей остановился и с раздражением ответил вопросом на вопрос: - Слушай, Нитребина, что ты ко мне прицепилась? Что тебе от меня надо? - А может, ты мне понравился?- не без труда
заставила себя не обидеться Лариса. - Сама говорила, что происшедшее в беседке ничего не значит,- напомнил ей Разумовский.- Чего ж тебя вдруг разобрало? - А я подумала, как следует, и поняла, что все-таки значит,- Лариса улыбнулась так ослепительно, как только умела. - А мне наплевать на то, что ты подумала! Ясно?- начал откровенно злиться Андрей. - Романенко боишься?- усмехнулась Лариса. - Слушай, королева красоты! Тебе, судя по всему, кажется, что все должны быть в тебя влюблены и таять от одного твоего взгляда. - А ты не влюблен? - Ни в малейшей степени! - Зачем же тогда целовался? - А почему бы не взять то, что так беззастенчиво предлагают? - Однако ты не выглядел тогда таким супербоем, которого сейчас изображаешь,- не сдавалась Лариса. - Растерялся, знаешь ли… Все-таки не каждый день девицы на шею вешаются. - Это я-то вешаюсь?- возмутилась Нитребина. Она никак не ожидала такого поворота разговора, но нашлась довольно быстро: - А может, я тоже взяла, что плохо лежит и… никому не нужно? - Вот и отлично!- саркастически улыбнулся Андрей.- Мы попользовались друг другом в свое удовольствие, а теперь -
бывай здорова! Он обошел девушку кругом, как фонарный столб или дерево, и повернул к своему дому. Ошарашенная Лариса осталась стоять посреди двора.


        Глава 3 Никита
        Никите Лариса нравилась. Кому такая красавица не понравится? Романенко льстило, что на Ларису, когда они гуляли вдвоем, оглядывались на улице не только молодые парни, но и мужчины. Он несколько раз говорил ей «люблю», но это волшебное слово он говорил еще двум клевым девчонкам. Одна училась в 9-м классе соседней школы, а с другой он познакомился прошлым летом в молодежном лагере на Финском заливе. Она жила в другом районе города, ехать туда было далеко, но Никита иногда ездил. Слово
«люблю» было волшебным, потому что, услышав его, девушки таяли, и он становился хозяином положения: мог не появляться у них неделями, а мог вызвать на свидание чуть ли не с какой-нибудь серьезной контрольной по математике.
        Только Лариска никак не реагировала на красивые слова и пышные фразы. Рядом с ней подчиненное положение занимал Никита. Может быть, поэтому ему и хотелось видеться с ней чаще, чем с другими. Он чувствовал, что Лариса ему не принадлежит, что она сильнее его и… как-то значительнее. Она лишь позволяла ему за собой ухаживать, и Никите хотелось победить ее, увидеть в ее глазах обожание, покорность и преданность. Своим приятелям он, конечно, рассказывал всякие байки про их откровенные отношения, но чувствовал, что ему не очень-то верили.
        Сегодня, после матча с 9-м «Б», Никита окончательно разуверился в своей неотразимости. Он вроде бы не был ревнив, никогда не впадал в гнев, если Лариса кокетничала с другими, но взгляды, которыми она одаривала сегодня Разумовского, ему не понравились. Он сразу решил выяснить с Андреем отношения. Для этого и раздул, как мог, миф о неправильном судействе. Нельзя же было привязаться к Разумовскому лишь потому, что с ним говорила Лариса. А так все станет похоже на обычную «стрелку», где можно будет с большим чувством съездить Андрюхе по морде, вроде как за несправедливо засчитанные мячи. Так Лариса и тут встряла! Что случилась? Неужели втрескалась в этого бомбардира? Никита знал, что Лариса от него
«не торчит», но, честно говоря, он думал, что просто она иначе не умеет - холодновата от природы. И вот вам пожалуйста - Разумовский. На него, на Никиту, Ларка никогда так не смотрела. Даже завидно! И что она нашла в этом Андрюхе? Ростом он, конечно, вышел, ничего не скажешь, но и только… Никита поднапряг память, но так и не мог вспомнить рядом с Разумовским ни одной девчонки. Может, больной? Дура Лариска!
        От таких размышлений Никите лучше не становилось. Более того, он раздражался все сильней и сильней. Поехать, что ли, к Таньке, к той, с которой познакомился на Финском заливе? Никита сменил рубашку, попрыскался французской туалетной водой, но тут же понял, что ему совершенно не хочется видеть ни Таньку, ни Лизку из соседней школы. Он ощутил отсутствие подле себя Ларисы, как внезапно подступившую болезнь. Ему смертельно захотелось заглянуть в ее золотистые глаза, прикоснуться к тяжелым густым волосам. Он еще раз переоделся - теперь в новую велюровую рубашку на молниях - и отправился к Ларисе.
        - Заходи,- Лариса пропустила его в квартиру.
        - Кто там?- прокричала ее мать из дальней комнаты.
        - Это ко мне,- ответила ей Лариса.
        Никита понял, что мать не собирается выходить в коридор, и обнял девушку. Он приготовился к отпору, но она не сопротивлялась. Никита поцеловал ее в губы. Лариса, как всегда вяло, откликнулась. «Чего я, дурак, напридумывал?- сказал себе Никита и утратил к свиданию всякий интерес.- Лучше бы пошел к Таньке».
        - Я на минутку,- шепнул он Ларисе в ухо,- только сказать, чтобы ты не думала ничего такого про баскет. Это мы так… пошутили… Ваши классно играли.
        - А я ничего и не думаю,- неожиданно зло отозвалась Лариса.- Плевать мне на ваш баскет.
        - Ну и ладушки! У меня сегодня много дел. Встретимся в школе.
        Никита звонко чмокнул девушку в щеку и выскочил за дверь. Теперь он мог совершенно спокойно поехать к Таньке. Хотя… Зачем к Таньке? К Лизке гораздо ближе!


        Глава 4 Андрей
        Андрей зло швырнул сумку под вешалку. Хорошо, что дома никого нет, а то мама тут же привязалась бы: «Что с тобой?» да «Почему ты такой?» Он и сам не знал, что с ним. Ему льстило Ларисино внимание, но он нутром чувствовал какой-то подвох. Похоже, она разыгрывает нечто вроде спектакля перед Романенко, в котором Андрею отвела роль живца. Ей явно было надо, чтобы Никитка клюнул на Андрея. Что и случилось. Как она того и хотела. Пожалуй, жаль, что они сегодня с Романенко не подрались. Ну, была бы у него парочка синяков, зато отношения выяснили бы раз и навсегда. И Лариса отстала бы! А хочется ли ему этого?
        Вообще-то Нитребина - обалденная красавица! Особенно хороша она была, когда разозлилась. Андрей вспомнил, как его обнимали ее тонкие, но сильные руки, вспомнил вкус ее поцелуев… Внутри что-то напряглось, оборвалось, и он, Андрей, будто съехал на лыжах с крутой горы. Фу! Что за чертовщина! Неужели она его все-таки зацепила? Нет! Некогда ему заниматься такой ерундой! Стоп, расслабимся… Завтра ехать на курсы. Что у нас там? История. Надо срочно дописать реферат про Столыпина. И пусть всякие там Ларисы горят синим огнем!
        Андрей как раз дописывал последнее предложение, когда вернулись с работы родители.
        - В магазине встретились,- улыбнулась мама.- Папа боялся, что я опять забуду купить ему чайные пакетики на работу.
        - Конечно,- прокричал из ванной отец,- который уж день приходиться у сослуживцев клянчить!- Он вошел в комнату и обратился к Андрею: - Знаешь, у нас к тебе разговор.
        - Какой?- беспечно отозвался Андрей.
        - Помнишь Наташу Лазареву?
        - Нет. А кто это?
        - Ну как же! Это же дочка моего школьного приятеля - дяди Саши Лазарева. Мы к ним ездили в Медвежьегорск. Вспоминаешь?
        - Это где-то чуть ли не под Мурманском, что ли?- уточнил Андрей, откусывая от батона колбасы.
        Мама выхватила у него колбасу, отвесила легкий подзатыльник, а отец закивал головой:
        - Ну конечно! Вспомнил Наташу?
        - Ну… была там какая-то девчонка плаксивая… Так это ж мы сто лет назад туда ездили! Мне тогда было лет десять, кажется.
        - Да-а, давненько мы с Сашкой не встречались,- согласился отец.- Так вот! Эта, как ты говоришь, плаксивая девчонка выросла и тоже учится в девятом классе.
        - И что?- Андрей слушал вполуха, потому что гораздо интереснее было следить за тем, что мама вынимает из своей бездонной сумки.- А-а-а! Бананчики! Это как раз то, о чем я мечтал!- Он схватил банан и, плотоядно улыбаясь, одним махом содрал с него шкурку.
        - Андрей! Имей совесть!- Мама выхватила у него вожделенный десерт.- Не получишь, пока не выслушаешь отца.
        - Ну-у-у!- Андрей крутанулся на пятках, сел на банкетку к столу, подпер рукой подбородок и глазами, полными неподдельного страдания, уставился на отца.- Так что ты говоришь про северную плаксу?
        - Она хочет поступать в наш Педагогический университет имени Герцена.
        - И что?
        - А то, что со следующего месяца она будет учиться в вашем классе.
        - То есть?- Андрей сбросил с себя дурашливость.- Это уже становится интересным. Ну-ка, ну-ка, поподробнее, пожалуйста!
        - Пожалуйста! У вашей школы, кажется, договор с этим вузом?
        - Да.
        - Поэтому я и предложил дяде Саше прислать сюда Наташу. Ну… чтобы ей легче было потом поступить. С директором школы я уже договорился, что, конечно, было непросто.
        - А почему ты ее пригласил именно сейчас? До одиннадцатого класса, до выпуска еще далеко.
        - Потому что в Герценовском в этом году начали эксперимент: организовали трехгодичные подготовительные курсы, после которых экзаменов надо будет сдавать меньше.
        - Так учебный год давно уж начался!
        - Ничего. Я уже был в университете - они проведут с Наташей собеседование и примут.
        - А почему ты думаешь, что она пройдет собеседование? Училась-то на периферии. Там совсем другая подготовка.
        - Не волнуйся, у Наташи очень хорошая подготовка!
        - А у них в Питере родственники?
        - Нет у них здесь ни родственников, ни знакомых.
        - Не хочешь же ты сказать…- Андрей даже привстал.
        - Хочу, сынок, хочу,- отец усадил Андрея на место.- Наташа поживет это время у нас. Поступит в университет - уйдет в общежитие, не поступит - уедет домой.
        - Это что же получается? До общежития она целых три года у нас жить намеревается?
        - Во-первых, не она намеревается, а я ее пригласил. Во-вторых, для вуза это очень серьезный и продуманный эксперимент. Они хотят специально подготовить себе кадры, поэтому уже в следующем году предоставят общежитие тем ребятам, в которых будут серьезно заинтересованы.
        - И ты, конечно, считаешь, что для Герценовского универа именно на этой Наташе свет клином сойдется?
        - Я повторяю,- уже сердито сказал отец,- у нее очень хорошая подготовка. Она круглая отличница.
        - Это она в своем Медвежьегорске отличница, а здесь из нее спесь быстренько повытрясут. Одна наша Татьяна Николаевна чего стоит!
        Отец не посчитал нужным ответить и налил себе чаю. Андрей развернулся к матери:
        - Ма! Ну скажи, пожалуйста, где в нашей двухкомнатной малогабаритке может поселиться еще один человек? Не в моей же комнате?
        - Устроимся как-нибудь,- отозвалась мама, возвращая сыну банан, который его уже вовсе не интересовал.
        - Ну конечно! В мою комнату! Не в ту же, где вы спите!- Андрей опять вскочил со своего места.- А я? А как же я? В кухне или в ванной жить буду? Мне, между прочим, тоже поступать надо!
        - Андрюшка!- Мама ласково обняла его за плечи.- Мы постараемся сделать так, чтобы всем было хорошо. Не злись! Надо же людям помочь! И потом… Вспомни, кто в прошлом году прислал отцу деньги на те дорогущие лекарства? Дядя Саша Лазарев! Кто посылает нам каждую осень морошку, чернику и бруснику? Саша Лазарев!
        Андрей раздраженно освободился из маминых объятий и пошел в свою комнату. Та-а-ак… Сюрпризик… Наташа Лазарева! Здрасте-пожалуйста!
        Она действительно запомнилась Андрею своими бесконечными слезами и занудством. И еще она постоянно ябедничала на Андрея своему дяде Саше. Он, правда, к его чести надо сказать, не только никак на эти ябеды не реагировал, но и постоянно ругал за них свою дочку. В те времена Наташа была белобрысой блеклой пигалицей с синеватой прозрачной кожей и бесцветными невыразительными глазами. Эдакая альбиноска. Гор-р-рячая северная девушка.
        Однако это уже становится законом: как только появляется в его жизни какая-нибудь девчонка, сразу с ней вместе на него обрушивается куча проблем. Что за невезуха такая! Андрей с досады чуть не плюнул на пол.


        Глава 5 Лариса
        Лариса злилась. У нее ничего не получалось. Разумовский ее не замечал. Сколько бы она ни жгла его взглядом, он больше не краснел. И вообще обходил ее стороной. Вчера, когда они всем классом скучились возле стола математички, обсуждая результаты самостоятельной работы, Лариса оказалась притиснутой к Андрею вплотную. Он, заметив это, тут же выскользнул из толпы и оказался в гуще одноклассников с другой стороны стола Татьяны Николаевны. От Ольги Лариса без конца слышала только одно: «Ну я же говорила!» Так что победа над Разумовским стала для нее уже не просто условием пари, а делом чести.
        После звонка на урок, когда все расселись по местам, Татьяна Николаевна сказала:
        - В следующую пятницу городской тур олимпиады по математике. От вашего класса идут Карпова и Разумовский, от 9-го «В» Рудакова и Черных, от «А»-класса Наздратенко и Подкапаев. Андрей и Оля, запишите себе где-нибудь, что встречаемся в 9.00 у нашей станции метро.
        - Я не пойду,- возразил Татьяне Николаевне Разумовский.- Что мне там делать?
        - Как это не пойдешь?- От возмущения Татьяна Николаевна резко вскочила со стула. - Почему?
        - Мне не нужна математика. Я собираюсь поступать на гуманитарный факультет и не хочу зря тратить время, которого у меня и так немного.
        - Нет, вы только посмотрите на него!- Татьяна Николаевна жестом несправедливо обиженного человека показала на Андрея.- Он не хочет тратить время… Ему, видите ли, не нужна математика… А школе, между прочим, нужна победа на олимпиаде, Разумовский! А у тебя все шансы взять диплом!
        - Ольга возьмет.
        - Одного мало!
        - А Рудакова с Наздратенко? Они ж математические гении!
        - Эти гении, Андрей, могут накрутить такого, что ни одна комиссия не разберет.- Татьяна Николаевна подошла к столу Андрея, сменила выражение лица с благородного негодования на просящее и ласково произнесла: - Андрюшенька! Ну, для меня! Напоследок! Ты ведь собираешься уходить из школы, так что в следующем году я тебя уже не смогу послать на олимпиаду! Будь так добр, Андрюшенька, сходи, пожалуйста, на эту. Так сказать, на память!
        И Андрей сдался. Он досадливо сморщился, но сказал:
        - Ладно… Так и быть.
        Татьяна Николаевна погладила Андрея по волосам, как какого-нибудь первоклассника, а Лариса сказала Ольге:
        - Это шанс!
        - Чего-чего?- не поняла Ольга.
        - Ты же идешь с Разумовским на олимпиаду!
        - И что?
        - Будь к нему поближе, поворкуй поласковей и, между прочим, пригласи на день рождения.
        - На чей?
        - Ну, ты даешь? У кого день рождения через неделю?
        - У кого?
        - Ольга, хватит придуриваться! У тебя через неделю день рождения.
        - Точно… Совсем из головы вон… Ларик! С чего это я вдруг его приглашу?
        - Карпова! Нитребина! Что за балаган? У нас серьезная работа!- вмешалась в интересный разговор подруг Татьяна Николаевна.- Вы уже решили уравнение?
        - Сейчас решим,- успокоила учительницу Ольга, а Лариса, вырвав из тетради листок, написала: «Придумай что-нибудь».

«Я не смогу,- коряво вывела Ольга и добавила: - Придумай ты».

«Скажи, что хочешь пригласить Колесникова, но стесняешься, а потому приглашаешь Андрея, чтобы он взял с собой Игорька».

«Больно сложно…»

«В самый раз».

«А если он откажется?»

«Ты уж постарайся, чтобы не отказался!»

«Тогда тебе придется наш разговор с ним разработать в деталях, а то я собьюсь».
        Лариса кивнула, смяла бумажку и сунула ее в сумку.
        Следующим уроком был ненавистный всем предмет под названием ОБЖ. Вел его полковник в отставке Марк Аронович Берлин, прозванный Макаронычем. Так вот Макароныч совершенно не умел общаться с детьми, а тем более с подростками. Старшеклассников он называл «эти юнцы» или «эти девицы» и считал всех наглецами, негодяями, проститутками и наркоманами. Свой предмет он вел скучно и бесцветно. Во рту его слова вязли, теряли окончания, и на последних столах вообще было не разобрать, о чем вещает у доски педагог, тыча указкой в серые плакаты. Но и сидящие за первыми столами не слушали Макароныча. ОБЖ обычно использовали для того, чтобы списать несделанную «домашку», выучить параграф по следующему предмету, поиграть в морской бой, почитать детектив или любовный роман. Все столы в кабинете были изрисованы и исчерчены. На многих велась душераздирающая переписка представителей разных возрастных категорий. Лариса, например, с большим удовольствием переписывалась с каким-то младшеклассником, который последнее время настойчиво умолял о свидании, поскольку они, по его мнению, уже давно стали почти родными людьми.
Недавно Макароныч даже выставил Нитребину за дверь кабинета, потому что она не смогла сдержать смеха, когда прочитала вот такое признание в любви: «Ты мне очень ндравися. Приглашаю тибя к мине дамой». Все это делало бы ОБЖ любимым предметом, если бы не злость и не мстительность Макароныча. Во всех классных журналах страницы ОБЖ пестрели «двойками» и «единицами». К концу триместров больше всего неуспевающих было именно по ОБЖ. - Садитесь, Осипенко, «единица»!- Макароныч вывел в журнале очередной стройный, поджарый и очень прямой, как солдат в строю,
«кол». - За что?- Макс Осипенко, приняв независимую позу, совершенно не спешил садиться на место. - Вы не знаете этого материала, поэтому даже не можете толком понять, что именно я вас спрашиваю! - А вы нам того, что спрашиваете, и не объясняли!- Макс сказал это так громко, что класс перестал заниматься своими делами и с интересом прислушался к диалогу. - И объяснял и задавал!- не согласился Макароныч.- Вот у меня и в журнале записано. - Мало ли что вы там запишете!- не сдавался Осипенко.- У меня вот в тетради ничего про это нет! - Я не виноват, что вы на моем предмете ничего не записываете. - Кто не записывает?- Макс, войдя в роль, повернулся к классу.- Это я-то не записываю? Вот! Пожалуйста! Полюбуйтесь!- он схватил со своего стола тетрадь.- Вот мой конспект. Все темы с первого сентября есть, а того, что вы спрашиваете, нет! - Перестаньте устраивать цирк!- Макароныч, как всегда, от злости сорвался на фальцет.- Вы заслужили свою
«единицу», Осипенко, и разговор окончен! - Ошибаетесь!- с ледяным спокойствием проговорил Максим.- Он продолжится и очень скоро. В кабинете директора. Мы все представим свои конспекты. В классе повисла тишина. Макароныч, красный от негодования, ловил ртом воздух, не зная, как отреагировать на выпад Осипенко. 9-й
«Б» перелистывал свои тетради. Ларисина тетрадь по ОБЖ представляла собой три двойных листа, болтающихся на одной скрепке, в мятой обложке, разрисованной цветами и бабочками. На первом листе аккуратным почерком было выведено: «Порядок эвакуации при…», потом шло решение алгебраического примера. Под ним улыбалась рожица, подписанная: «Это Оля», а дальше шел столбик английских слов с переводом. На нынешнем уроке, под жалкий лепет у доски Макса Осипенко, в этой своей жалкой тетради Лариса только что начала писать черновик сочинения по литературе, по
«Недорослю». Ни одной темы по ОБЖ в ее тетради не было, как, впрочем, почти ни у кого в классе. Лариса с нескрываемым раздражением посмотрела на Осипенко. Тот с независимым видом смотрел в окно. Спасительный звонок с урока прервал всеобщее замешательство. Макароныч неловко закрыл журнал, смяв при этом несколько страниц, и, провожаемый взглядами девятиклассников, почти выбежал из кабинета. - Макс! У тебя крыша совсем съехала или как?- нарушил молчание Стас Белявский.- Чего ты завелся с этим конспектом? - А то! Пора кончать с Макаронычем!- зло выкрикнул Осипенко. Он нам всем своей ОБЖой аттестаты перепортит. Ни у кого ведь даже
«четверки» нет! Вот ты, Андрюха!- обратился он к Разумовскому.- Неужели тебе нужен «трояк» в аттестате? - Не очень,- согласился Андрей. - Вот!- Макс поднял вверх указательный палец.- Что и требовалось доказать! Но это у Андрюхи будет
«три», потому что он как истинный гуманитарий может уболтать даже Макароныча. А что у остальных? Ларик!- Осипенко подошел к столу Ольги с Ларисой.- Олик! У вас, красавицы, наверняка «пары» получаются. - И ты в самом деле хочешь предложить нам переписать тетради по ОБЖ?- Ольга сделала сумасшедшие глаза. - Кстати,- Лариса не дала Максу ответить.- У тебя-то откуда такой шикарный конспект? Что-то я раньше не замечала за тобой такого усердия. - Я поумнел, Ларик! Вспомнил, что девятый класс выпускной и что закончить его нужно как можно лучше. Хочу, милая моя, поступить в политехнический колледж! Верю, что ты не будешь против! - Скажешь, что по этой причине ты весь лепет Макароныча с начала года вспомнил и аккуратненько в тетрадь записал? - Не скажу. Думаю, такого не сможет даже Разумовский с его великим разумом. Это тетрадь моей сеструхи Юльки. Она в прошлом году школу закончила. - Во дает!- Ольга с уважением рассматривала Юлькину тетрадь.- Какой красивый почерк! Гляньте, все главное выделено красным. А вот тут еще и зеленым… Скажи, Максик, каким образом твоя Юлька в манной каше Макароныча главное
улавливала? - Так она ж в девятом классе в другой школе училась! Хотя, если надо будет, уловишь нужное и в каше Макароныча!- назидательно изрек Макс.- Моя Юлия, между прочим, поступила в педагогический университет на специальность
«ОБЖ»! - Во ненормальная!- вырвалось у Ольги, но она тут же поправилась: - В смысле как она умудрилась? Да и зачем? Девчонке? - Недопонимаете, девицы-красавицы, недопонимаете… Но я вас научу уму-разуму! Я и вам ОБЖ очень советую! Во-первых, у нас с Герценовским универом договор. Во-вторых, работенка непыльная. Если работать в школе - ни тебе тетрадей с сочинениями, ни особой борьбы за успеваемость. Это ж только Макароныч неизвестно зачем выпендривается. Вспомните, до него был Пал Захарыч. Душка! В журнале только «пятерки» и
«четверки». - Конечно, это неплохо,- согласилась Лариса,- но мне было бы неприятно преподавать предмет, который никому не нужен. - Это смотря как преподавать. Если честно, то нам просто не везло. Пал Захарыч, несмотря на его душевность, был, честно говоря, пустым местом. А Макароныч вроде и не дурак, но злобный гад! А предмет-то на самом деле важный! Вот случись у нас вдруг авария на соседнем железнодорожном переезде, выльются из цистерн какие-нибудь отравляющие вещества… И кто знает, что надо делать? Никто! Не знаем, как свою единственную жизнь спасти! - Важный предмет - неважный, я все равно не хотела бы работать в школе!- решительно сказала Ольга.- С такими, как ты, Макс, поседеешь раньше времени. Бедная Юлька! - Ничего не бедная,- не согласился Осипенко.- Родичи все продумали. Юлька сможет работать на любом промышленном предприятии инженером по технике безопасности и охране труда. Или даже в военной части МЧС. - Ладно, убедил.- Лариса поднялась со стула.- Верю, что твоя Юлька не пропадет, но даже это не заставит меня переписывать тетрадь по ОБЖ. - Макс,- Лариса услышала голос Разумовского,-
неужели ты хочешь тетрадью из другой школы да еще с пропущенной темой припереть к стене Макароныча? - Представь себе!- Осипенко шаркнул ножкой и поклонился.- Ты имеешь что-нибудь против? - Не что-нибудь. Я в принципе против и потому в этом не участвую. - Подумаешь, чистоплюй,- совсем не огорчился Осипенко. - Другие найдутся, кому аттестат нужен получше. Лариса уже от дверей опять с интересом посмотрела на Андрея. Тот кидал в сумку тетради и головы в сторону Ларисы не повернул.


        Глава 6 Андрей
        Несмотря на неудовольствие Андрея, Наташа Лазарева все-таки приехала к Разумовским. Когда она вошла в комнату, саркастическое выражение тут же сползло с лица Андрея. Наташа была необыкновенна. Красива ли? Андрей не мог понять. Она была совершенно не такой, как все. Снежная девушка, Снегурочка, будто явившаяся из сказки. Абсолютно белые прямые волосы до пояса. Не золотистые, как у многих натуральных блондинок, а именно белые. И не блестящие, а матовые. Под такими же белыми бровями ясные серые, с темной каемочкой глаза в опушке из густых, длинных и тоже белых ресниц. Прозрачная розовая кожа. Никакой косметики. Даже бледные губы не накрашены.
        - Наташа!- воскликнула мама.- Какая красавица стала! Прямо Сольвейг! Проходи. Раздевайся.
        Девушка подняла руку к язычку «молнии» на куртке, и Андрей поразился, какие у нее длинные, тонкие и тоже прозрачные пальцы с нежно-перламутровыми ногтями.
        - Это Андрей,- указала мама на сына.- Помнишь его?
        - Конечно, помню,- улыбнулась Наташа, и ее голос прозвенел, как струны неведомого северного инструмента.
        - Вы раньше все время ссорились,- продолжила мама.
        - Я думаю, что теперь мы не будем этого делать,- полуутвердительно-полувопросительно произнесла Наташа и взглянула в глаза Андрею.
        - Не будем,- решительно сказал он и понял, что тает, будто весенний снег, под взглядом сказочной девушки. Ему уже совсем не было жаль своей комнаты. Он, пожалуй, согласился бы спать в ванной или даже в кладовке, только бы эта Сольвейг осталась у них жить, и как можно дольше.
        Потом они все вместе ужинали. Наташа рассказывала о житье-бытие в Медвежьегорске, о маме, об отце, о своей школе. Говорила просто, уверенно, не стесняясь.
        - На какой факультет ты собираешься поступать?- спросила мама.
        - Английского языка,- ответила Наташа.
        Андрей присвистнул и заметил:
        - Туда можешь и не поступить. Конкурс - сумасшедший!
        - Поступлю,- убежденно сказала Наташа.- Я много занималась языком, к репетитору с пятого класса ходила, а потом… У меня неплохая разговорная практика. На нашей площадке, дверь в дверь, живет парень, Сергей. Он в прошлом году женился на американке, представляете?
        - С трудом,- покачал головой отец Андрея.- В вашей-то глухомани и - американка? Каким ветром занесло?
        - Ой! Это целая история!- Наташа рассмеялась.- Эта американка, Одри - переводчица. Приезжала, как она говорила, пообщаться с носителями языка.
        - Неужели поближе носителей не нашла? Или теперь «Боинги» из Америки в Медвежьегорске садятся?- продолжал иронизировать отец.
        - Дело в том, что у нее бабушка - русская,- рассказывала Наташа дальше.- Ну… война, второй фронт… и все такое… А бабушка как раз из наших мест и даже жила по соседству. Конечно, ее старый дом уже давно снесли, но знакомых она все-таки нашла и, представьте, прямо на нашей лестничной площадке! Оказалось, что наша соседка Антонина Ивановна училась с бабушкой Одри в какой-то там школе… первой ступени, кажется… и они даже дружили. Так вот: Одри с бабушкой приходят в гости к Антонине, а у той внук, Сергей… Он такой необыкновенный! Как викинг! Одри сразу влюбилась, а он, естественно, в Одри. Она удивительная красавица! Черноволосая с настоящими фиалковыми глазами. Смешно, но глаза такого цвета я только один раз в жизни видела - и то у сиамского кота!
        Все рассмеялись, а Андрей с удивлением почувствовал, что испытывает к этому незнакомому викингу по имени Сергей нечто вроде ревности. Наташа рассказывала о нем с таким восхищением, что Андрей тут же незаметно глянул на свое отражение в зеркале серванта. Жаль, но ничего от викинга в нем нет: темные прямые волосы, карие глаза. Наверное, он не понравится Наташе. Слишком прост, никакой изюминки. По внешности ни за что не определить, какой он национальности: не викинг, не ариец, не русский, не итальянец. Так себе… Ни то ни се. Среднестатистический невыразительный европеец. Впервые в жизни это показалось Андрею обидным.
        Появление в 9-ом «Б» Андрея Разумовского в паре с живописной Наташей Лазаревой вызвало у одноклассников состояние легкого шока. Наташа, очевидно, уже привыкшая к реакции незнакомых людей на свою необычную красоту, спокойно и приветливо всем улыбалась. Андрей, чувствуя себя лицом, сопровождающим особу чуть ли не голубых кровей, несколько нервничал, но и одновременно гордился выпавшей на его долю миссией. Первым от столбняка отошел Макс Осипенко и, подойдя поближе к вошедшим в класс, несколько развязно спросил: - Андрюха! Срочно познакомь меня со своей спутницей… Впрочем…- Он жестом остановил Разумовского и обратился к Наташе: - Я сейчас сам угадаю, как вас зовут: очевидно, Синильга… или Изольда… или, в крайнем случае, Герда. И вы прилетели за пазухой Снежной королевы прямо из-за полярного круга, верно? - Почти угадал,- рассмеялась девушка.- Я из Медвежьегорска. Приехала, правда, самым обычным способом - на поезде. А зовут меня Наташей.- И она протянула Максу руку. Осипенко этого не ожидал. Подобные жесты не были приняты в их обществе, поэтому он не смог придумать ничего лучшего, как осторожно взять
девичью руку в свою и поцеловать тонкие пальчики. При этом он церемонно присел, выставив вперед одну ногу и вытянув в сторону свободную руку. Все засмеялись, а Наташа залилась нежно-розовым румянцем. - Ладно, Макс, хорош придуриваться.- Андрей отодвинул в сторону Осипенко и обратился к классу: - Познакомьтесь. Наташа будет учиться с нами. Во избежание кривотолков сразу хочу все разъяснить: она дочь друзей моих родителей, поэтому живет… у нас… и… - …и ты как владелец жилплощади являешься ее господином и повелителем!- закончил за него Осипенко.- Наташа!- Максим дурашливо прижал к груди обе руки.- Переходи жить ко мне! Я (кстати, меня зовут Максом) не побоюсь никаких кривотолков! К тому же в отличие от Разумовских у нас целых три комнаты. В одной, правда, живет бабушка. Но она - сущий ангел по сравнению с Андрюхой! - Она подумает над твоим предложением,- отшил Макса Андрей и провел девушку к своему столу, за которым довольно давно уже сидел один. Наташа с Андреем сели на места, к своему столу отошел и Осипенко, а одноклассники продолжили разглядывать новую девушку и делиться впечатлениями. - Не иначе,
как эта провинция думала, что Максик ей руку пожмет, как господину президенту,- заметила Ира Лутовинова своей соседке Тане Брайлович. - Да,- согласилась Таня.- А как зарделась-то, когда Осипенко ручку ей облобызал! Видать, такое с ней впервые. Там у них, в… тундре, небось только по плечу похлопывают! - Там и примерзнуть к ручке недолго,- подхватила тему повернувшаяся к подругам Настя Ивлева. Дружный смех трех девушек и обрывки их разговора долетели и до Андрея с Наташей. У Наташи красной стала даже шея, а Андрей дикими глазами посмотрел на одноклассниц. - Молчим, молчим, молчим,- кривляясь, закивала Ивлева. Андрей не понимал, чем Наташа не приглянулась девчонкам. Как она вообще могла кому-то не понравиться? Ему, мало общавшемуся с девушками, даже в голову не могло прийти, что не понравилась как раз ее необычная экзотическая красота, выделяющая ее среди всех. Увлекшись Наташей, Андрей совершенно забыл про Ларису, которая уже минут пять нервно барабанила по столу пальцами. - Да-а-а! Умыл нас Андрюшка, ничего не скажешь,- пихнула ее в бок Ольга Карпова.- Вот, оказывается, для кого он себя берег. Хороша!
- И чего хорошего?- буркнула Лариса.- Будто в «Тайде» выстирали. Кипяченая простыня… - «Тайд», Ларик, кипячения не требует,- возразила Ольга.- Рекламу надо смотреть регулярно, а не чай в это время наливать! - Бледная моль… плесень… белая мышь…- продолжала сквозь зубы цедить Лариса. - Ларка!- всплеснула руками Ольга.- Да ты, никак, ревнуешь? - Еще чего! - Того! Никакая она не плесень. Она - Снегурочка, вот она кто!- Ольга, не блиставшая особой красотой, в отличие от многих других умела восхищаться чужой, в том числе и Ларисиной.- Но ты, Ларик, не хуже! Ты тоже красавица, но… - «Но царевна всех милее, всех румяней и белее»,- перебила ее Лариса.- Тоже, знаешь, образованные, почитывали Александра Сергеевича. - Брось, Лариска. Вы разные и обе красивые. А если Андрюха на нее повелся, а не на тебя, так нечего было выпендриваться. - Ну-ка, ну-ка,
«свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи»… Что ты имеешь в виду? - Сама знаешь,- сникла Ольга. Ей вдруг стало жалко подругу.- Ладно, это я так… не расстраивайся. Завтра иду на олимпиаду, приглашаю Разумовского в гости и - он наш! Куда там этой… простыне…
        - Ты на них не обижайся,- по пути домой начал убеждать Наташу Андрей.- Они, в общем-то, хорошие ребята… и девчонки тоже… У нас вообще хороший класс. Я это точно знаю, потому что мы все вместе учимся с первого класса. Не понимаю, что на них нашло. Это, знаешь, как всегда, новеньких проверяют… на вшивость. Ты, главное, не впадай в уныние. Все образуется, вот увидишь! - Я никуда не впадаю, Андрей,- спокойно ответила Наташа.- Я уже привыкла. В новом коллективе меня всегда принимают в штыки, а потом действительно все постепенно образовывается. - Это хорошо. А то я испугался: ты вся огнем горела. Думал, вот-вот взорвешься и кому-нибудь врежешь по физиономии или убежишь домой. - Я очень легко краснею. Все блондинки такие. Конечно, не просто выдержать перекрестный огонь двадцати пяти взглядов, но мне не впервой. Привыкну. - И все же мне непонятно, почему… - А я вот давно поняла. Я - белая ворона в прямом и переносном смысле. Слыхал про таких? Аль-би-нос-ка! - Ну и что? - Люди не любят таких… ну, которые не как все. Кого-то это раздражает, у кого-то вызывает отвращение, как шестой палец или волосатая
бородавка на носу. - Наташа! Какая бородавка! Что ты городишь? Девчонки просто завидуют. Ты же красавица!- Андрей замолчал и виновато посмотрел на девушку. Он вовсе не собирался ей этого говорить. По крайней мере сегодня. У него вырвалось, но Наташа, будто не заметив его волнения, посмотрела на него и очень серьезно ответила: - Не всем так кажется, Андрюша. От этого ее «Андрюша» Разумовский окончательно оглох, ослеп и онемел одновременно. Он в замешательстве сделал шаг назад и на кого-то наткнулся. Обернулся, чтобы извиниться… Перед ним стоял Романенко. - Кто такая?- Никита кивнул на Наташу. - Будет учиться в нашем классе, новенькая…- миролюбиво начал Андрей и осекся. Вид Романенко ему не понравился. С Никиты вдруг слетела вся его обычная нагловатая уверенность. Великий сердцеед смотрел на Наташу удивленно и растерянно.


        Глава 7 Лариса
        Лариса шла домой совершенно уничтоженная и раздавленная. Откуда вылетела эта белая куропатка? Полярная сова! Рыба! Бабочка-капустница! Дрозофилла! Или нет, дрозофилла не белая… А Разумовский-то, Разумовский! Как он вился вокруг этой… простыни. Лариса скривилась.
        Она понимала, что не права. Можно придумывать для Наташи сколь угодно гадкие прозвища, она от этого хуже не станет. Эти белые волосы… Лариса вытащила из сумки зеркальце и прямо на ходу оглядела свою от природы кудрявую голову. Собственные кудри показались ей вульгарно-яркими и блестящими. А глаза… Зачем они такие темные? А губы? Они так насыщены цветом, что ей приходится специально использовать бледную помаду. И все зря! Лариса раздраженно швырнула зеркальце мимо сумки и не заметила этого. А вообще-то говоря, что случилось? Какое ей дело до Разумовского? Подумаешь, с Ольгой поспорила! Ну… проиграла… И что из того?
        Лариса уже почти бежала, потому что к глазам почему-то подкатывали слезы. И не злые слезы из-за проигрыша пари, а горькие-горькие слезы… несчастной любви. Неужели это все же произошло? Неужели она, Лариса Нитребина, наконец влюбилась? И в кого? В этого дурака Разумовского? Нет! Нет! Нет! Не может такого быть!
        Лариса уже не могла сдерживать слез. С размазанной косметикой, задыхаясь от едва сдерживаемых рыданий, она влетела в квартиру. Хорошо, что мама уехала в гости к подруге. Ларисе не хотелось, чтобы она видела ее в таком виде и лезла с утешениями. Девушка бросилась на неубранную с утра постель и наконец дала волю рыданиям. Она вспоминала поцелуи в беседке и корила себя за наглое высокомерное поведение. Как это она ему сказала: «Ты понимаешь, что это ничего не значит?» - а он ответил: «Еще бы!» - и посмотрел на нее такими удивленными печальными глазами. Дура! Идиотка! Но разве она могла знать, что влюбится? Она вспомнила его губы, легкий запах какой-то мужской косметики и даже ощутила тяжесть его ладоней на своей спине. Ну, нет! Лариса мгновенно перестала плакать и села в постели. Нет! Она не допустит, чтобы какая-то… белая нерпа… увела у нее Андрея! Ты еще пожалеешь, Наташа Лазарева, что сюда приехала!
        На следующий день Наташа сидела за столом одна. Ларисе тоже принадлежал целый стол - Андрей с Ольгой отправились в другой район Петербурга на олимпиаду по математике. Лариса пялилась в затылок Лазаревой и никак не могла сосредоточиться ни на одном предмете. Она получила «три» по биологии, написала бездарную работу по английскому, а вызванная к доске на химии не смогла решить простейшую задачу. Когда она возвращалась с «двойкой» на место, то бросила на Наташу такой огненный взгляд, что та удивленно отпрянула, будто от занесенной для удара руки. На перемене между двумя математиками, когда не надо было переходить в другой кабинет, перед Наташей уселись Осипенко с Димкой Карнауховым и завели веселый разговор. Наташа, как всегда, улыбалась и даже показывала ребятам какие-то фотографии. Стайка девушек, собравшихся в другом конце класса у стола Ларисы, выглядела совсем не весело. - Нет, вы посмотрите, как наши парни делают стойку перед этой… тундрой! - исподлобья глядя в сторону Лазаревой, зло сказала Таня Брайлович. - Тундрой?- улыбнулась лишь уголками губ Лариса.- А что? Классная кликуха - Тундра! -
Ага!
«Девочка с Севера, девочка ниоткуда…» - пропела Настя Ивлева.- Что-то я запамятовала, подружки, чего она там жаждет? - Ясно чего,- подхватила Лутовинова и допела: - «Вся в ожидании чуда и любви!» К компании у Наташиного стола присоединился Стас Белявский. - Ну, это уже слишком!- Глаза Брайлович сузились до щелок.- Стасик!- громко окликнула она Белявского.- Подойди, пожалуйста, ко мне! Стас кивнул, вернул Наташе ее фотографии и подошел к девушкам. - Что случилось, драгоценная моя? По какому случаю визг? - Визг?!- Танины глаза из щелок трансформировались в два блюдца.- Ишь как заговорил! Чем эта,- она ткнула пальцем в Лазареву,- эта… бледная немочь вас околдовала? - А-а-а, вот в чем дело! - Стас с иронией оглядел девушек.- А я-то думаю, чего Наталья все одна да одна. А у вас, оказывается, заговор? Бойкот? Ревнуете, крошки? - Да ты… ты что? Да как ты… - захлебнулась возмущением Брайлович.- Сам… ведь… Предатель! Из Таниных глаз брызнули слезы, и она выбежала из класса. - Ты не переборщил, Стасик?- напряженную тишину в классе разорвал громкий голос Ларисы. - А нечего на меня визжать! Прямо как законная
жена на пенсии!- У Стаса нервно задергалась бровь и на щеках заалели пятна с неровными краями. - Понятно!- Лариса встала со стула, уперла руки в бока, смерила Стаса глазами, но обратилась к Лазаревой: - Эй ты,
«девочка с Севера», гляди, какое тут шоу с выходом для тебя разыгрывают! Наташа тоже встала со стула. Она, как и Стас, покраснела, но смотрела на Ларису спокойно. - Я ничего не понимаю,- сказала она.- Объясни, пожалуйста. - «Пожалуйста…» - Лариса передразнила ее интонацию.- Тут у нас без тебя,- она особо выделила голосом последние два слова,- уже сложились кое-какие отношения, и не стоит их разрушать. - Я ничего не разрушаю,- все так же спокойно ответила Наташа.- Во всяком случае, не желаю этого. А если что и разрушается, значит…- Наташа замолчала. - Договаривай, договаривай!- угрожающе произнесла Лариса. - Значит - непрочно было или… и вовсе не было,- Наташа посмотрела прямо в глаза Нитребиной. Лариса опешила. Неужели эта Тундра догадалась о Разумовском? Или, может быть, Андрей сам ей все рассказал? Про Ларисины приставания, про поцелуи в беседке? - Не тебе судить, что здесь было, а чего не было!- яростно отрезала Лариса.- Ты здесь без году неделя! - Юпитер, ты сердишься, а потому не прав,- все так же спокойно отреагировала Наташа, села за стол и углубилась в учебник. Неизвестно, что еще выкрикнула
бы разъяренная Лариса, если бы не прозвенел звонок и в класс не вошла учительница математики.
        - Ларик! Я его уговорила!- весело прощебетала Ольга, зайдя вечером к Ларисе.- Ты представляешь? Между прочим, это было непросто!- кокетливо заметила она. Лариса, не реагируя, смотрела в одну точку. - Да что с тобой, Лариска?- возмутилась Ольга.- Я ведь для тебя старалась. Андрей обещал прийти, а за Колесникова все же не ручался. Так что все для тебя! А ты… Случилось что-то? - Случилось, Ольга. Разумовский не придет. - Почему? Лариса рассказала ей о происшедшем в классе. - Ну, ты даешь!- покачала головой Ольга.- Чего тебя понесло? А что было после математики? - Тоже ничего хорошего. Я заставила себя замолчать, зато Брайлович со Стасиком расплевались окончательно. - Не может быть! Такая любовь была… - Знаешь, может, эта… Тундра права? Может, и не было любви-то, коль из-за такого пустяка кончилась? - Нет, Лариска! Это просто бывают такие роковые женщины, из-за которых поголовно все мужчины с ума сходят. Наверно, Лазарева из таких. Но мне все-таки кажется, что сама она для этого ничего не делает… - То есть? - Она просто очень красивая - и все. Куда ни придет - все парни ее. Лариса нервно сглотнула: -
Я вообще-то тоже куда ни приду… Но я не лезу ни в любовь Брайлович, ни в какую другую! - Перестань, Ларик. Мы вместе уже сто лет учимся. Все парни давно знают, что ты занята Романенко, вот и все. Так что им зря пыл переводить? А эта Наташка - на новенького. И каждому хочется с такой красоткой хоть рядом пройтись. - Скажи, Оль, честно, неужели она в самом деле кажется тебе такой красивой? - Мне не кажется, Лариса. Она действительно очень хороша, независимо от того, что ты о ней думаешь. А почему ты решила, что Андрей не пойдет на день рождения? Его же сегодня не было в школе! - Если у него с Лазаревой какие-то отношения,- Ларису передернуло,- то она наверняка ему все расскажет. Даже представляю, какими словами… - Ну и что? Я же его приглашала, а не ты. - Он же знает, что мы подруги. - Ну и что?- повторила Ольга.- Разумовский - человек воспитанный. Он мне обещал и не прийти посчитает неприличным. Вот увидишь! - А мне-то что делать? - Знаешь, Лариска, по-моему, наш спор - ерунда. А вот ты… ты втюрилась в Андрюху по самые уши! В ответ Лариса неожиданно для себя кивнула и расплакалась. - Ой, Ларка.- Ольга
плюхнулась на диван рядом с подругой.- Неужели до такой степени? Лариса говорить не могла. Ольга погладила ее по гриве тяжелых глянцевых волос и осторожно спросила: - Ларис, а ты случайно не из-за Лазаревой? Может, тебе обидно стало, что она ему понравилась вместо тебя? Может, ну его, Разумовского? Может, ну и ладно? Пусть Наташка с ним водится, а? Лариса перестала всхлипывать, подняла голову и посмотрела Ольге в глаза. - Я сто раз задавала себе этот вопрос… про Лазареву,- наконец выдавила она. - Ну и? - Может, сначала так и было… Меня задело, что он смог устоять, когда я его откровенно и вульгарно завлекала. А теперь все по-другому… Ольга расстроилась за подругу и всерьез рассердилась на Лазареву: - Ишь, явилась тут… не запылилась… ждали ее тут… - Если честно, Оль, я еще до ее приезда поняла, что…- Лариса не договорила, а по лицу ее опять потекли слезы.- Просто до ее приезда у меня была надежда, а теперь… - Ну нет!- Ольга хлопнула кулачком по спинке дивана.- Как там говорится? Надежда умирает последней, вот! А может и вообще не умереть. У нас еще в запасе день рождения. Знаешь, я думаю, у тебя только
один выход… - Какой? - Признаться ему в любви на дне рождения. - С ума сошла?!- гневно сверкнула влажными глазами Лариса. - А мне так предлагала Колесникову признаться! - Колесникову - другое дело! Он никем другим не увлечен и наверняка обрадуется твоему признанию. А Разумовскому я не могу. Это унизительно! Он меня презирает! - Ой-ей-ей, какие мы гордые! Ну и нечего тогда стонать. Просто подари его Лазаревой и научи, как пользоваться.


        Глава 8 Наташа
        Андрей мерил шагами бывшую свою комнату и уже в десятый раз говорил Наташе одно и тоже:
        - Ну пожалуйста! Вот увидишь, все будет хорошо!
        - Я не пойду, и хватит об этом!- резко сказала она, села к письменному столу и демонстративно углубилась в учебник английского языка.
        - Ну почему?! Можешь ты мне вразумительно объяснить, чего ты боишься?- Андрей тяжело вздохнул.- Сегодня ты наконец могла бы в неофициальной обстановке подружиться с нашими девчонками.
        - Меня не приглашали,- бросила Наташа, не отрываясь от учебника.
        - Ну и что? Они все поймут. Ты будешь со мной.
        - Андрей, неужели ты не чувствуешь, что ваши девочки меня ненавидят?- Наташа отбросила от себя учебник, как будто он был виноват в том, что ей приходится объясняться и оправдываться.
        - Ерунда! Ты сама говорила, что в новом коллективе с тобой часто такое случалось. На дне рождения как раз и можно выправить ситуацию. Вот увидишь, Ольга будет тебе очень рада. Она очень хорошая девчонка.
        - Всему, что ты сказал про Карпову, верю, но выправить ситуацию - нельзя даже на ее дне рождения!- повысила голос Наташа, и щеки ее окрасил румянец.- Эта ваша Лариса… она… Я ей мешаю, а от нее в классе многое зависит.
        - С чего ты взяла?
        - Ну… во-первых, она необыкновенно красива. Во-вторых, с сильным волевым характером. Как она скажет, так и будет.
        - Придумала тоже…- не слишком уверенно возразил Андрей.
        - Ничего я не придумала. Так и есть, и ты сам это знаешь. Кроме того, я, кажется, догадываюсь, чем не угодила Ларисе.
        - Чем же?- насторожился Андрей.
        - По-моему, ты ей нравишься.
        - Вот еще!- Андрей почувствовал, что теперь он совершенно некстати краснеет.- У нее любовь до гроба со школьным плейбоем Романенко из 9-го «В». Ты его видела вчера.
        - Тот, с которым ты разговаривал возле школы?- поняла Наташа.- Такой высокий, красивый, итальянского типа?
        - Вот-вот! Красивая Лариса гуляет с красивым Никитой итальянского типа! Я ей сто лет в обед не нужен! Ее просто злит, что я не ползаю у ее ног, как червяк, и не таю под ее знойными глазками, как сливочное масло!
        - А ты действительно не таешь?- с легкой улыбкой спросила Наташа.
        - Представь себе!- Андрей сел на диван, положил на колени Наташин полуисписанный листок и начал машинально чертить на нем какую-то остроугольную фигуру.
        - Андрюшка! Что ты делаешь? Это же мой перевод!- Она выскочила из-за стола, отняла у него листок с ручкой и убежденно сказала: - Врешь ты все! Лариса не может не нравиться!
        - Конечно, не может,- согласно кивнул Андрей.- Но нельзя же влюбиться во всех красивых девушек сразу. Все равно выберешь одну.
        - И ты уже выбрал?- Наташа весело глядела ему в глаза.
        Андрей пожал плечами:
        - Мне кажется… да… И это не Лариса.
        Наташа посмотрела на Андрея уже другим, очень серьезным взглядом и покачала головой:
        - Не уверена…
        Он с возмущенным лицом поднялся с дивана, но она не дала ему возразить:
        - Все! Молчу! Считай, что ты меня уговорил. Пойдем.- И вытолкала его за дверь.- Мне надо переодеться.
        Наташе действительно не хотелось обижать Андрея. Более того, ей хотелось сделать ему приятное, потому что он был ей очень симпатичен. Она сложила аккуратной стопочкой свои учебники с тетрадями, подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Все то же самое: вызывающая, раздражающая белизна. И ведь ничем ее не приглушишь! Ладно. Для начала стоит закрутить волосы в узел. Так. Уже лучше. По плечам не льются белые струи. Скромненько. А что же надеть? Есть у нее прекрасное черное платье, строгое и изящное. Но его надевать нельзя… В нем она, Наташа, смотрится слишком эффектно. Однажды ее в этом платье сфотографировал медвежьегорский фотограф для витрины своего салона. Бесплатно. Затащил с улицы. Упросил. Сделал черно-белый снимок. Получилось так здорово, что Николай Петрович даже послал его на фотоконкурс в какой-то журнал. Кажется, в «Русское фото»… Интересно, произвел ли снимок впечатление на жюри? А что, если он взял приз? Наташа уехала, так и не узнав об этом. Она еще раз полюбовалась платьем и решительно повесила его обратно в шкаф. Не стоит вызывать раздражение. Пусть повисит до лучших времен.
Пожалуй, лучше всего пойти в темных брюках и в джемпере спокойного серо-голубого цвета. Со вкусом и непритязательно.
        - Наташа!- постучал в дверь Андрей.- Ты готова? Нам еще цветы надо купить.
        - Готова.- Наташа распахнула дверь.
        - Какая ты красивая!- Разумовский не смог сдержать восхищение.- Тебе так идет этот цвет! Глаза - прямо как озера!
        - Не может быть!- испугалась Наташа.- Я сейчас переоденусь!
        - Ты с ума сошла?- схватил ее за руку Андрей.- Может, еще пеплом голову посыплешь?
        - Это тебе,- Наташа протянула Ольге нарядный букет розовых гербер. Карпова смотрела на Андрея с Лазаревой таким диким взглядом, что Наташа поспешила сказать: - Я поняла, что мне лучше уйти. Ты ведь меня не приглашала. Я Андрею говорила… Ольга растерянно кивнула и промямлила, заслоняясь букетом: - Может, и правда тебе лучше… уйти… Взбешенный Андрей хотел сказать, что уйдет вместе с Наташей, но тут в коридор вышла Лариса. Оглядев девушек, которые явно были соперницами, Ольга в ужасе закрыла глаза. Наташа с Ларисой, будто сговорившись, оделись в одном стиле. На Ларисе были темно-коричневые брюки и золотистый джемпер без всяких украшений. Его теплый цвет подчеркивал глубину карих глаз и очень подходил к каштановым волосам, которые Лариса, как на грех, тоже собрала в узел на затылке. Две девушки, стоящие друг против друга, при одинаковости общего стиля, были полярны, как плюс и минус, как день и ночь, как солнце и луна. И кто из них лучше, определить было совершенно невозможно. - О, «девушка с Севера»! Не ждали!- с издевкой проговорила Лариса. Наташа рванулась к выходу. Лариса, увидев разгневанное лицо
Андрея, поняла, что он сейчас тоже уйдет, и поспешила исправить положение: - Нет-нет! Не надо уходить! Пришла, так пришла! Надо же когда-нибудь наконец влиться в коллектив. Андрей, проводи свою девушку в комнату. Сказав это, Лариса прошла в кухню, а Разумовский в бешенстве никак не мог решить, уйти им с Наташей или остаться. Помогла Ольга. - Ладно вам,- как-то устало сказала она.- Проходите, Андрюшка, в комнату. Все уже собрались. У Наташи дрожали руки. Не зря она отказывалась идти на этот день рождения. Трудно одной противостоять всем, да еще за праздничным столом, а с Ларисой, похоже, вообще шутки плохи. Она оглядела присутствующих. У музыкального центра крутились Игорь Колесников и Макс Осипенко. Сидя на подоконнике, Стас Белявский с самым мрачным выражением лица курил в форточку. Таня с Ирой наводили салфетками глянец на фужеры. Четыре на четыре - тут же посчитала Наташа. Она явно лишняя. Словно в подтверждение этой мысли из коридора крикнула Ольга: - Тань! Поставьте лишний прибор, для Наташи! Конечно, она была лишней на этом дне рождения. И, как всегда, раздражающе белой. Брайлович так стукнула о
стол тарелкой, что Наташа вся подобралась, но почему-то вдруг тут же и успокоилась. Ну что ж! Хотите войны? Думаете, сломите? Не выйдет! Она выдержит. Ей не впервой. Тем более что она не чувствует себя ни в чем виноватой. Напряжение, повисшее в комнате, разрядил, как всегда, весельчак Осипенко: - Наталья! Как здорово, что Андрюха тебя привел! Сейчас я поставлю классный музон, и мы будем танцевать! - Ну нет! Танцы потом!- провозгласила Ольга и поставила на стол бутылку шампанского.- Сначала за стол, и быстренько начинайте меня поздравлять! Забыли, чей сегодня день?! - Yes!- поклонился Макс - За нами не заржавеет. Одноклассники сели за стол. Наташа оказалась против Ларисы и спокойно выдержала ее пронзительный взгляд. Нитребина первой отвела глаза и стала накладывать в тарелку салат. Наташа видела, как резко двигаются ее руки и кривятся в презрительной усмешке яркие губы. - О! Божественно!- завопил Осипенко, отправив в рот ложку салата.- Девчонки, вы превзошли все мои ожидания! И как же это чудо называется? - Этот салат называется «Эгоист»,- объявила Ольга. - Почему у него такое невскусное название? -
Потому что больше всего в нем одного продукта, который, очевидно, и является эгоистом. - И какого же? - Угадайте? Пока все наперебой выкрикивали названия продуктов, Наташа из-под белых ресниц осторожно разглядывала Нитребину, которая одна не участвовала в этом кулинарном поединке. Наташа первый раз видела ее так близко и еще раз убедилась в ее необыкновенной красоте. Такие лица нужно помещать на обложки журналов или на рекламные плакаты во всю стену какого-нибудь высотного дома. Выпуклый высокий лоб с бровями вразлет, длинные густые ресницы опущенных к тарелке глаз, тонкий нос с немножко хищно вырезанными ноздрями и яркие крупные губы - все это показалось Наташе совершенным и даже достойным кисти настоящего художника. Куда до нее Наташе с ее журналом «Русское фото»! - Угадали!- очнулась она от громкого выкрика Ольги.- Это действительно всего лишь банальная курица, но с грибами и всякими другими разными добавками и пряностями. - Вкуснятина!- еще раз похвалил салат Осипенко.- Ирка! Спиши рецепт. Будешь меня кормить, когда приду в гости. А приду я скоро, потому что салат мне здорово понравился! - Щас!
Может, мне прямо сейчас пойти в кухню и там потренироваться в его изготовлении?- отбрила его Лутовинова. - Не повредило бы,- расхохотался Макс. - Вы не представляете, какой я выдержала бой с родителями!- разулыбалась довольная Ольга.- Мама мне говорила, что я неумеха и у меня ничего не получится. А этот салат, между прочим, делала я. - Кстати, Оль, а где они, твои родители?- спросил Стас. - Я же сказала,- Ольга обвела всех веселым взглядом,- целую битву выиграла: уломала, упросила, чтобы дали нам попраздновать одним! Мама ни за что не согласилась бы, но папуля… Он у меня классный! Вчера принес два билета в театр и сказал маме, что это ей подарок в честь дня рождения дочери. Так что они сейчас в ложе бенуара смотрят «Дон Кихота». У нас куча времени. До 12.00 точно: пока они в гардеробе постоят, потом еще на троллейбусе пилить примерно полчаса. Разливай, Стасик, шампанское! - Мне не надо,- Наташа закрыла фужер ладонью. Стас изумленно вскинул брови: - Это всего лишь шампанское! - Все равно. Я не буду,- помотала головой Наташа. - Как скажешь,- пожал плечами Стас. - У вас там… в вашем… медвежьем углу,
может быть, и шампанского не бывает?- поигрывая фужером, спросила Брайлович. - В магазинах нашего медвежьего угла, как ты изволила выразиться, есть все то же, что и у вас, а вот в людях гораздо больше доброты и деликатности. Таня, не ожидавшая подобного ответа, чуть не выронила фужер, и Макс Осипенко поспешил спасти ситуацию: - Предлагаю наконец поднять бокалы за виновницу торжества.- Он встал со своего места и жестом пригласил встать других.- Оленька! Расти большой на радость нам, родителям и…- Он выразительно подмигнул Колесникову.- И еще кому-нибудь… Колесников улыбнулся и первым чокнулся с Ольгой. Обстановка несколько разрядилась. Все начали есть, негромко переговариваясь. - Действительно, Оля, все очень вкусно,- решилась наконец подать голос Наташа и тут же поняла, что сделала это зря. Над праздничным столом опять повисла неловкая тишина, будто бы Наташа сказала какую-нибудь непристойность или положила салат мимо тарелки на белоснежную скатерть. Андрей поспешил подхватить мысль Наташи и начал хвалить заливное мясо, которое даже не успел попробовать. Макс Осипенко, тут же уловивший тяжесть
создавшейся обстановки, постучал вилкой по фужеру: - Прошу всеобщего внимания! Предлагаю тост за Макароныча. Думаю, в ближайшее время ему придется несладко. - В чем дело, Макс?- резко спросила Лариса, подняв наконец голову от тарелки.- Неужели ты в самом деле донес на него директрисе? - Фу-у-у, Ларик! Что за слова? Ну почему «донес»? Не донес, а представил конспект с отсутствующей темой, за которую он влепил мне «лебедя»… или нет, кажется, даже
«кол»… - И много еще таких? - Каких?- Осипенко, игриво улыбаясь, посмотрел на Ларису. - Ну… таких, которые тоже представили? - Достаточно, Ларик, достаточно. Макаронычу хватит. В самый раз. - Я, между прочим, тоже представил,- вступил в разговор Стас.- Мне тоже нужен хороший аттестат. - Кто ж тебе не дает выучить наизусть ОБЖ?- Лариса презрительно смерила Стаса взглядом. - Ты прекрасно знаешь, что можно выучить том энциклопедии по этому вопросу, а от Макароныча все равно больше «трояка» не получишь! - Знаешь, Лариса, я тоже переписала конспект и отдала Максу,- сказала Ира.- У меня единственная «тройка» намечается - именно по ОБЖ. Я уж и так и этак подъезжала к Макаронычу: и кокетничала, и по-серьезному просила разрешения пересдать и - ничего! «Вы, Лутовинова, не знаете э-ле-мен-тар-ных вещей,- передразнила она преподавателя,- а хотите „четверку“!» - Но это же подло!- бросила Лариса.- Вы же ради собственной выгоды человека топите! - Да что с твоим Макаронычем будет?- Макс сердито бросил на стол вилку, которая в полной тишине жалобно звякнула о тарелку.- Ну, пожурит его директриса - и все! Зато
выпускникам - прямая выгода: аттестаты улучшим! Ты ведь тоже, Ларочка, по ОБЖ не блещешь! А если у нас дело выгорит, ягодки и тебе достанутся!- Он широко улыбнулся. - Какой ты, Максик, сладенький, веселенький гад,- процедила Лариса. Наташа замерла над тарелкой с салатом, ожидая взрыва со стороны Осипенко, но он, казалось, вовсе не обиделся. - Зато неприкрытый,- ответил он Ларисе.- Вот он я - весь на виду! А что в ваших тихих омутах водится и когда наружу выскочит - никому не известно. - Хватит!- встал со своего места Андрей.- Мне тоже отвратительна история с Макаронычем, и я думаю, что ее еще стоит обсудить, но не сейчас и не здесь. Сегодня у Ольги праздник, а мы уже битый час совершенно не занимаемся виновницей торжества. Ольга!- повернулся он к девушке.- Поскольку шампанское уже кончилось, этот бокал сока я поднимаю за тебя, самую добрую и справедливую в нашем классе! Ольга растерянно и недоверчиво улыбнулась. - Надеюсь, ни у кого на этот счет нет возражений?- оглядел друзей Андрей. К Карповой со всех сторон потянули свои фужеры одноклассники, поддерживая Разумовского: - За тебя, Оля! - Андрюха
прав! - Ты - молоток! - Отличная девчонка! - Оставайся всегда такой!.. После салатов на столе появилась традиционная жареная курица. - Теперь слово «эгоист» для меня всегда будет синонимом куриной породы,- заявил Осипенко, с аппетитом отгрызая кусок от сочной ножки,- и еще всего сказочно вкусного. Меня, между прочим, бабуля очень часто называет эгоистом. Я всегда на нее сердился, а теперь понимаю, что зря. Потому что, оказывается, она все время говорила мне комплименты! После курицы решили потанцевать. Наташа не знала, куда себя деть, и жалась к Андрею, как к спасителю, хотя чувствовала, что именно этого и не должна делать. Когда зазвучала медленная мелодия, Осипенко провозгласил: - Поскольку сегодня у нас женский день (ввиду дня рождения Ольги), первыми приглашают девушки. Объявляю белый танец. Наташа ужаснулась. Что делать? Кого бы она ни попыталась пригласить, это будет тем самым нарушением сложившихся отношений, за которое ей уже выговаривала Лариса. А если не приглашать, то это тоже могут посчитать вызовом обществу. Она с большим удовольствием исчезла бы, испарилась из комнаты. Очередной раз дело
спас Макс Осипенко: - Наталья! Ну, я прямо не могу терпеть! Пригласи меня! Ну что тебе стоит? А то смотри, ко мне идет Ирка, и вместо расслабухи под
«Love story» мне придется в девяносто девятый раз объяснять ей, почему я вчера опоздал на свидание! Наташа с испугом посмотрела на Лутовинову. Не хватало еще поссорить и эту пару. Но Ира почему-то рассмеялась и сказала: - Потанцуй с ним, Наташа, а то ему действительно не поздоровится. Тем более, что опоздал он не только вчера, а и позавчера и вообще делает это регулярно. Наташа благодарно улыбнулась и подала Максу руку, который заговорщически шепнул ей в ухо: - Не верь врагам! Под его нескончаемую болтовню она разглядывала своих новых одноклассников. Вот Ольга танцует с Колесниковым. Она действительно хорошая девчонка. Наташа сразу прониклась к ней симпатией. И Колесников приятный парень. Очень открытый. У него добрые глаза. Похоже, эти двое впервые танцуют вместе. У них такие взволнованные и вместе с тем счастливые лица! Даже завидно немножко. А в другом углу Брайлович с Белявским. Надо же! Таня все-таки пригласила Стаса. А ведь вроде бы поссорились чуть ли не на всю жизнь. У Стаса сейчас совсем не такое лицо, с каким он курил в начале вечера на подоконнике. Ира совершенно спокойно, не злясь, что
одна не танцует, убирала со стола грязные тарелки. Может быть, все еще наладится? Может быть, они ее примут в свой круг? Наташа старательно отводила взгляд от Ларисы с Андреем, но все-таки не выдержала и подняла на них глаза. Они, без сомнения, были самой красивой и, похоже, самой несчастной парой. Они танцевали молча, с застывшими лицами. Огромные золотые глаза Ларисы подозрительно блестели. Наташе показалось, что она с трудом сдерживает слезы. Андрей смотрел перед собой, погрузившись в свои, похоже, не очень-то приятные мысли. Наташа еще раз оглядела Андрея. Он почувствовал ее взгляд, повернул к ней голову и виновато улыбнулся. Наташа понимала, что нравится ему. Он ей тоже нравился, но… и только. Она не горела таким огнем, как Лариса. Наконец тягучая мелодия закончилась. - Минуточку! - Макс посадил ее на стул.- Он подскочил к музыкальному центру и поменял диски.- Сейчас будет моя любимая песня. Про несчастную и где-то даже напрасно отвергнутую любовь. Он бросился к Наташе, но ее уже перехватил Андрей. - Та-а-ак! Ладно! Пролет!- не расстроился Осипенко и огляделся вокруг.- Ирка! Ты где? Лечу к тебе
на крыльях любви! - Смешной все-таки Макс,- шепнула Наташа Андрею.- Не понимаю, что между ним и Ирой. Странные такие отношения… - Ничего странного,- отозвался Андрей.- Если и есть в этом мире что-нибудь постоянное, так это их отношения. Они как пришли из детского сада в первый класс, взявшись за руки, так и не разнимают их до сих пор. - Надо же! А я думала, он у вас вроде Казановы! - Этот балаболка-Макс к Ирке, видимо, поворачивается другой какой-то стороной, нам не ведомой. Видела, как спокойно Лутовинова разрешила тебе с ним танцевать и даже не смотрела в вашу сторону? Очевидно, уверена, что он никуда не денется. Да я и сам думаю, что они пойдут в загс сразу после одиннадцатого класса. Наташа удивленно покачала головой, а потом сказала: - До выпуска из школы столько еще воды утечет. Все еще может измениться. - Вряд ли. Как говорится, скорее мир перевернется, чем разойдутся в стороны Макс с Ирой,- отозвался Андрей.- Представь, за все эти годы они ни разу даже не поссорились, хотя Макс - еще та штучка! Ирка как-то умеет видеть в нем главное и не обращает внимания на дурь, которая иногда так и прет из
него. - Я, пожалуй, понимаю Иру. На сегодняшнем вечере именно Макс несколько раз уводил в сторону неприятный для меня разговор. Я ему благодарна. - Да, я тоже это заметил.
        Потом одноклассники пили чай с огромным тортом. За столом произошла некоторая перегруппировка: Игорь сел рядом с Ольгой, Стас с Таней. Лариса по-прежнему сидела напротив Наташи и была напряжена до предела. Наташа чувствовала исходящие от нее волны раздражения и уязвленного самолюбия. Она ждала, что Лариса не выдержит и сорвется. Все шло к тому. Ольга принесла бутылку вина: - Вот! Это бабушка из Гурзуфа прислала. Она сама это вино делает. Виноградное. Очень легкое, почти как сок. Папа разрешил. Я обещала, что мы выпьем только шампанское и это. Открывайте. Стас откупорил бутылку. - Вина ты тоже не будешь?- спросил он Наташу. - Не буду, - ответила она. - Вера не позволяет или родители?- раздался из-под руки Стаса, разливающего вино, голос Ларисы. - И то, и другое, и третье. Причин много. Мне не хотелось бы объяснять. - Понимаю! Как говорится, это глубоко личное.- Лариса тяжелым взглядом оглядела Лазареву.- А краситься тебе тоже родители не велят? - Мне не идет,- спокойно отреагировала Наташа.- При моих белых волосах и бледной коже с темными ресницами и накрашенными губами я выгляжу вульгарно. -
Волосы тоже можно перекрасить. Хочешь, подарю тебе краску? Нет проблем. - Это у меня нет проблем. Меня вполне устраивает мой стиль. Андрей накрыл своей ладонью подрагивающую руку Наташи. Это не укрылось от внимания Ларисы. - А действительно… - Нитребина так громко расхохоталась, что за столом все замерли.- Это ваш стиль,
«девочек с Севера», без макияжа, этаких бесхитростных простушек! Ольга теребила Ларису за рукав, призывая остановиться, но та уже ничего не хотела понимать. - Так легче запудрить всем мозги… чистенькой, беленькой и пушистенькой влезть в чужой город, в чужой класс, в институт и… может быть… уже и… еще кое-куда? Наташа с Андреем вскочили из-за стола одновременно. Наташа, не удостоив Ларису ответом, резко развернувшись, пошла к выходу. Разумовский, тяжело дыша, окинул Ларису ненавидящим взглядом. - Ты… ты… перед ней извинишься,- сказал он Нитребиной и вслед за Наташей выбежал из комнаты. Лариса, опрокинув стул, вышла из-за стола. Сдернула с вешалки свою куртку и, сбежав с лестницы, стремительно пошла в сторону своего дома. Ей очень хотелось заплакать, но напряженное струной тело не позволяло расслабиться. Она вошла в квартиру с прямой гордой осанкой победительницы, которая на самом деле означала вовсе не победу, а лишь невозможность расправить скованные нервным напряжением мышцы. Она так и легла в постель - с несгибающейся спиной и сжатыми кулаками. Уснуть долго не могла и впервые была рада тому, что за
стенкой ссорятся родители. Это означало, что никто не будет приставать к ней с расспросами.


        Глава 9 Лариса
        Лариса не могла себе простить, что так сорвалась на дне рождения Ольги. Дура! Выставила себя на посмешище! Прилюдно практически призналась Разумовскому, что сходит по нему с ума. А он так ничего и не понял. Как у него подрагивали крылья носа, когда он говорил, что ей придется извиняться перед Лазаревой! Да ни за что на свете она не станет перед ней извиняться! Еще чего… Она, Лариса, правду сказала - Андрей с Лазаревой живут в одной квартире! Постоянно вместе! Наверняка без конца целуются… Лариса закусила губу. Да что же это такое? У нее никак не получается заплакать! Никаких слез и никакого облегчения! Она так долго не протянет. И в голове огонь. Надо что-то делать… Но что же? Что?
        Лариса нервно скомкала листок рекламной газетенки, в которой, чтобы отвлечься, пыталась разгадывать кроссворд. Потом замерла, глаза ее сверкнули, и она аккуратно разгладила на столе газетный лист. Вот же! Вот оно, объявление: «Приворот. Раз и навсегда верну любимого. Совершу обряд против разлучницы. Заговор на удачу. Золотой обряд. Ясновидящая Линда. Запись по телефону…» Это, наверное, дорого… Ничего! Надо будет поклянчить у отца, будто бы на сапоги. Даст. Сколько надо, столько и даст. Не теряя времени, Лариса набрала номер Линды.
        Когда на следующий день в классе Лариса села за стол к Ольге, та сразу взяла ее в оборот: - Ты, Лариска, совсем сдурела! Что за безобразие устроила у меня на дне рождения? Я от злости даже не стала тебе вечером звонить. Боялась наговорить чего-нибудь ужасного. Ты мне весь праздник поломала! - Я очень сожалею об этом, Оля, честное слово! Прости! А что случилось, когда я ушла? - Ничего не случилось, если не считать того, что все остальные гости тоже моментально испарились. Даже бабулино вино не допили, представляешь? Папа в это поверить никак не мог. Пробубнил что-то вроде «ну и молодежь пошла…», и они с мамой выпили за мое и бабушкино здоровье. - Ну… хоть им повезло,- невесело усмехнулась Лариса и обняла Ольгу за плечи.- Прости меня, ладно? - Я тебя прощаю только потому, что для меня в конце концов все кончилось очень даже хорошо,- проворковала Карпова, глаза которой при этом счастливо светились. Лариса с интересом посмотрела в лицо подруге: - Неужели Колесников… - Да! Да! Да! Когда все ушли, он остался… - И что? - Все тебе скажи! Ишь чего захотела! - Ну, Ольга! Так нечестно! Я своим безобразным
поведением, можно сказать, расчистила тебе территорию, а ты теперь от меня скрываешь самое интересное! - Ну… в общем… мы целовались. Вот! - Да ну? - Да! Да! Да! - Поздравляю! - Спасибо. А тебя мне очень жаль. Зря ты так разбушевалась. Я уж тебя дергала, дергала за рукав, но разве Ларису Нитребину остановишь! - Мне самой хотелось бы, чтобы этого не было. Но ничего ведь не исправишь. - А я тебе говорила… Вместо того чтобы нападать на Лазареву, тебе надо было признаться Андрюхе в любви. Еще неизвестно, кого бы он выбрал. - Все известно. Разве ты не видишь, как он на нее смотрит? Да и она на него… Но ничего! Недолго уж! - Ларка, что ты задумала? Колись!- испугалась Ольга.- Опять отмочишь что-нибудь, чего потом не расхлебаешь. - Не бойся,- погладила ее по руке Лариса.- Все будет нормально, вот увидишь. Обещаю. В этот момент в класс вошла завуч Людмила Константиновна и объявила: - 9-й «Б»! Сегодня ОБЖ у вас не будет. Заменить, к сожалению, ничем не могу, поэтому прошу посидеть спокойно, позаниматься своими делами и не мешать занятиям в школе. - У нас теперь никогда не будет ОБЖ или только сегодня?-
осторожно спросил Осипенко. - Не знаю… Марк Аронович заболел. Сколько будет отсутствовать, неизвестно. - С ним что-нибудь серьезное?- продолжал расспрашивать Макс. - Да, сердечный приступ. И я думаю, что ты со своей стопкой идеальных тетрадей,- Людмила Константиновна ткнула в грудь Осипенко длинным перламутровым ногтем,- сыграл здесь не последнюю роль. Завуч вышла из класса, а Макс растерянно присвистнул. - Доигрались!- рявкнула Лариса. - В конце концов, если ты такая благородная, могла бы возглавить оппозицию моему движению,- ответил ей Макс.- И, может быть, сейчас вместо Макароныча я бы валялся с каким-нибудь приступом. Все делалось с вашего молчаливого согласия, царица Лариса! - Вообще-то я не молчала, но ты прав. Все мы сволочи! - Может быть, стоит его навестить?- предложила Наташа. - Зачем?- подлетел к ней Осипенко.- Скажем: здрасте, Макароныч, а вот и мы, те самые, которые вам подлянку устроили! Неужели ты пойдешь? - Я не могу. Мы с ним почти не знакомы. Я всего один раз была у него на уроке. - Послушайте, а с чего вы решили, что Макароныч из-за нас с рельсов сошел? - продолжал ораторствовать
Осипенко.- Мало ли что там Людмила Константиновна думает! Я вот… - Сядь, Макс, на место,- осадила его Ира.- От тебя оглохнешь. Может, еще все обойдется… Ну… у кого в его возрасте с сердцем неприятностей не бывает… Одноклассники продолжали перебрасываться репликами, но Лариса их не слушала. Она смотрела в окно и думала о том, что Осипенко прав: Макароныч и на ее совести тоже. Как гадок мир! Каждый пытается урвать что-нибудь для себя, не стесняясь ни с методами, ни со средствами. Вот возьмем, к примеру, Лазареву! Притащилась со своей периферии в их школу, чтобы пролезть в институт. По договору. На общих основаниях ее, видите ли, не устраивает! Ей, может быть, и Андрей-то нужен только для питерской прописки! Дурачок. Ну, ничего! Скоро все станет на свои места. Очень скоро. Завтра.
        С утра Ларисе было не по себе. На 17.00 она была записана на сеанс к ясновидящей Линде. Ни о чем другом, кроме этого, она даже думать не могла. В полубессознательном состоянии Лариса отсиживала уроки и до того невпопад отвечала на вопросы и реплики Ольги, что та даже обиделась: - Знаешь, Лариска, я тебе все-таки подруга! И мне бы хотелось, чтобы ты меня слушала, когда я говорю тебе серьезные вещи! - Извини, Оля,- слабым голосом произнесла Нитребина.- У меня сегодня что-то голова болит. - Так иди домой! Нечего тут изображать из себя умирающего лебедя. Лариса отрицательно помотала головой, так как понимала, что дома наедине со своими мыслями и страхами совсем сойдет с ума. Тут хоть что-то отвлекает от горьких раздумий и не дает ей совсем упасть духом. Ей обязательно надо выдержать. Надо заставить себя пойти к этой Линде. Другого способа привлечь к себе внимание Разумовского у нее не осталось.
        Лариса с трудом нашла дом, спрятавшийся в глубине одного из дворов Садовой улицы. Двор был грязным и запущенным. Даже не верилось, что совсем недалеко шумит шикарный Невский проспект с дорогими магазинами, высококлассными ресторанами и нарядной публикой. Нитребина обошла неряшливые помойные баки и уткнулась лицом в нужный подъезд. Дверь была обшарпанной, с облупившейся краской, из-под которой проступали старые слои самых разнообразных цветов и оттенков. Из подъезда на Ларису пахнуло запахом общественного туалета. Идти в салон ясновидящей Линды ей моментально расхотелось. Разве она может нести свою любовь в такое ужасное место? Разве может в этом грязном подъезде находиться то, что называется столь изысканным словом - «салон»? Лариса в нерешительности остановилась. Если она сейчас уйдет, то опять останется один на один со своей несчастной любовью. Тащить одной этот тяжкий груз ей уже не хватает сил. Если Линда даже и не приворожит к ней Андрея, то, может быть, хотя бы снимет с нее то ужасное напряжение, из-за которого она не может даже заплакать. Пожалуй, стоит все-таки зайти к ясновидящей. В конце
концов, подъезд в ее собственном доме не многим лучше. Пока Лариса раздумывала, на площадке первого этажа открылась дверь, и симпатичная молодая пара принялась в четыре руки стаскивать с лестницы ярко-голубую детскую коляску. «Там мальчик»,- поняла Лариса. Она подержала для родителей раскрытой дверь подъезда и окончательно уверилась, что к Линде стоит пойти. Если уж здесь живут такие милые молодые люди, то и ясновидящая может оказаться вполне приличным человеком. В квартире, где располагался салон Линды, в отличие от смрадного подъезда Ларису сразу окутал запах душистых благовоний. Но вместо того, чтобы успокоиться, она почему-то совсем растерялась. Она назвала свою фамилию невыразительной женщине, открывшей ей дверь, и та провела ее в комнату, наполненную волнующим сиреневым полумраком. Оглядевшись, Лариса поняла, что такой эффект получается от дневного света, падающего через фиолетовые шторы и сквозь дым многочисленных свечей, расставленных по всей комнате в разнообразных подсвечниках. Линда, немолодая пышнотелая брюнетка с пушистыми волосами, сидела за столом, покрытым мягкой черной скатертью с
длинными кистями. На столе блестел прозрачный шар, лежали колода карт, кинжал в ножнах, украшенных сканью, и другие предметы непонятного Ларисе назначения. - Садись, девочка,- Линда указала рукой на стул, при этом разноцветными звездами сверкнули многочисленные перстни на ее руке.- Что тебя привело ко мне? - В газете написано, что вы ясновидящая,- с вызовом ответила Лариса.- Вот и угадайте. - Для этого не надо быть ясновидящей,- усмехнулась Линда.- Все твои проблемы у тебя на лице написаны. - Да? И что же вы на нем прочитали?- Лариса нервничала все больше и больше. - Несчастную любовь, девочка. Лариса вздрогнула. Линда пухлыми пальцами в перстнях спокойно перебирала янтарные четки. - Да…- облизнув сухие губы, согласно кивнула головой Лариса.- Вы можете мне помочь? - Чем? - Как это чем? В газете же написано - приворот… Почему вы спрашиваете? Не понимаю…- Пальцы девушки скручивали в узел длинный клетчатый шарф. - Успокойся, Лариса,- мягко посоветовала ей Линда, но та отшатнулась, как от удара. - Вы знаете мое имя?- уже с настоящим испугом спросила она. Линда рассмеялась: - Не надо так бояться. Я просто
слышала, как ты назвала свое имя в коридоре. Ты ведь записывалась на прием, не так ли? - Фу-у-у,- облегченно вздохнула Лариса.- Ну конечно… Я уж совсем…- Она вскинула на женщину встревоженные глаза.- Но вы почему-то не говорите, можете ли мне помочь? - Могу,- убежденно сказала Линда.- Но ты должна знать, что за все придется заплатить. - Да-да! Я сразу принесла деньги, как договорились по телефону. - Не так буквально, девочка.- Линда по-прежнему спокойно перебирала четки.- Платить придется потом. - Потом? Когда? За что? Вы знаете?- вопросы сыпались из Ларисы, как бусины с порванной нитки.- Да скажите же наконец!- Она в полном изнеможении тряхнула головой. Скрученный в жгут шарф упал с коленей на пол, за ним шлепнулась сумочка, из которой высыпалось на пол все ее нехитрое содержимое - косметика, связка ключей, кошелек и записная книжка. Лариса даже не сделала попытки собрать свои вещи. - Хорошо!- Линда отложила в сторону четки.- Смотри мне в глаза и отвечай: чем ты готова пожертвовать для своего любимого? - Всем! Всем, чем хотите!- быстро ответила Лариса. Она намеревалась вытащить из сумки деньги и
очень удивилась, когда увидела свое имущество в беспорядке разбросанным по полу. Она подняла только кошелек и вытащила из него купюры.- Вот! Это пока все, но я найду еще, если надо. Еще вот…- Она стащила с пальца золотое кольцо и принялась отстегивать серьги. - Я не об этом, Лариса. В нашей жизни есть не только материальные ценности. - Да? Я не понимаю…- Растерянная девушка выронила на пол из дрогнувших в очередной раз рук и сережку. - Все очень просто: за счастливые дни со своим возлюбленным тебе, может быть, придется расплатиться… болезнью матери… или отца… или сына, который потом родится. Ты готова к этому? - Но почему? Что вы такое говорите?- в ужасе отшатнулась от женщины Лариса.- При чем тут мои родители? Какой еще сын? Я только в девятом классе учусь… - Я только так… для примера сказала. Я не знаю, какова будет плата, но могу узнать.- Она тронула рукой прозрачный шар, и он тут же наполнился клубами сиреневого дыма.- Однако надо ли, девочка моя? Может, ты и жить после этого не захочешь? - Но почему?- У Ларисы тряслись губы.- Даете объявление, приглашаете, а сами… пугаете… Почему? Я же могу уйти…
Разве вам не нужны деньги? - Не все можно купить за деньги. Ты еще слишком молода и красива. У тебя все еще наладится и без моих обрядов. - Вы… Вы…- рассердилась Лариса.- Говорите не как ясновидящая, а как… как… наша классная… Татьяна Николаевна… - Я говорю с тобой, как мать. Поверь, Лариса, я действительно могу приворожить человека. Но делаю это только тогда, когда вижу, что женщина подошла к самому краю, за которым пропасть… конец. А тебе я ведь могла бы просто заморочить голову: ничего не сделать, а деньги взять. Но я хочу, чтобы ты знала, нельзя безнаказанно подчинить кого-нибудь своей воле. Борись за своего любимого сама. И не ходи больше по объявлениям подобного рода: можешь нарваться на такого человека, который сделает все, что ты попросишь, но потом в один далеко не прекрасный день тебе захочется выброситься из окна. - Вы говорите - бороться… Понимаете, это бесполезно… Он влюблен в другую! Очень красивую. Может быть, вы можете что-нибудь сделать с ней? - Извести? Но ты ведь видела, наверное, в кино, как это делают: лепят глиняную куклу, олицетворяющую разлучницу, а потом пронзают ее тело
иглами, булавками, кинжалом? Ты сможешь? - А иначе нельзя? - Нельзя. Примерно так и надо делать. Но можно еще жестче. На кладбище придется идти. - Н-нет! Я н-не смогу! Не надо,- ужаснулась Лариса. - И я так думаю, что не надо. Дай-ка мне свою руку. Лариса не шевельнулась. - Не бойся,- улыбнулась Линда,- я ничего плохого не сделаю. Хочу только убедить тебя, что пишу в своих объявлениях правду. Лариса протянула ей дрожащую руку. Линда опустила кисть девушки на стол, как врач, который собирается измерить пациенту давление, потом сложила пальцы щепоткой, приложила их как раз в точку бьющегося пульса и закрыла глаза. Через пару минут она сказала: - Во-первых, тебе надо проверить почки. Обязательно скажи об этом матери. Вы должны предупредить пиелонефрит. Сходите к врачу. Скажешь ему, что болит низ живота и поясница. Я знаю,- она остановила пытающуюся возразить Ларису,- что у тебя не болит, но, если не начнешь лечиться, заболит обязательно. Во-вторых, дома у тебя не все благополучно. Ты очень переживаешь по этому поводу. Удели больше внимания тому из родителей, кому сейчас труднее, с твоей точки зрения.
Лариса сидела ни жива ни мертва и готова была свалиться в обморок. Линда между тем продолжала: - В-третьих, ты должна получить разделенную любовь через страдание и самоочищение. Это уже началось, и не надо от этого бежать или пытаться избавиться. Так у тебя на роду написано. Ну вот! Пожалуй, и достаточно. Ступай-ка, девица, домой. - А если я… как вы говорите… получу любовь… то это навсегда? - Поверь, совсем не полезно знать все о будущей жизни. - А вы? Вы все знаете о моей жизни? - Нет, не все. Но, как я уже говорила, могу узнать. - Так узнайте, пожалуйста! - Мне кажется, я уже сказала тебе самое главное. Лариса помолчала, обдумывая только что услышанные слова, а потом с трудом выговорила: - Пожалуй, вы правы… Кое-что лучше не знать… Возьмите деньги,- она протянула Линде смятые в кулаке купюры. - Я возьму ровно столько, сколько стоят эти три короткие рекомендации, не более.- И женщина отсчитала от Ларисиной пачки денег весьма незначительную сумму. - Спасибо,- тихо сказала Лариса.- Кажется… вы очень помогли мне… - Не сомневаюсь,- улыбнулась яркими губами Линда.- Не забудь подобрать свое золото и
остальные вещички. Пригодятся еще.
        Дома Лариса в изнеможении опустилась на стул возле своего письменного стола и, подперев голову руками, задумалась. Надо же, как все обернулось! Как хорошо, что она попала именно к Линде, а не к кому-нибудь другому. На столе так и лежал измятый газетный листок. Вон тут сколько объявлений: и гадалка Земфира, и белый маг Тимофей Раев, и салон «Судьба». Лариса зацепилась взглядом за слово «судьба». Судьба все-таки ее хранит. Не дала совершить ничего ужасного. Направила к Линде. Лариса взяла ядовито-зеленый маркер и обвела им объявление Линды, а рядом на полях поставила жирный восклицательный знак. Вдруг еще придется попросить у нее совета. На такое никаких денег не жалко. Лариса подумала о Наташе. В груди опять поднялась волна ненависти. Неужели она, Лариса, смогла бы воткнуть булавку в ее изображение? Попробовать, что ли? Девушка подошла к шкафу и в одном из ящиков - с полузабытыми детскими игрушками - нашла кусочек пластилина. Он стал совсем жестким, но Лариса сначала хорошенько размяла его в горячих пальцах, а затем… стала лепить куклу. Вот головка, длинное тельце, тоненькие ножки и ручки. Не
поленившись, она сходила в другую комнату и принесла коробку с нитками и иголками. Та-а-ак! Волосы кукле сделаем белые и длинные, до пояса… Лариса покрутила перед глазами фигурку, улыбнулась, отрезала от катушки еще два кусочка и прилепила кукле крошечные белые бровки. Получилась забавная игрушка. Лариса вгляделась в нее и представила, будто это Наташа. А теперь самое главное - надо вонзить в кукольное сердце булавку. Для полноты впечатления Лариса прилепила кукле на грудь маленькое смешное сердечко из бумаги, взяла в руки самую толстую иголку и… Нет! Девушка облегченно рассмеялась. Она никогда не смогла бы этого сделать. Никогда! Даже если завтра Андрей с Лазаревой объявят, что срочно женятся в следующую пятницу, не дожидаясь восемнадцати лет или хотя бы конца второй учебной четверти. Лариса вздохнула, бросила иголку рядом с куклой и пошла на кухню. - Давай поужинаем,- сказала она и обняла за шею маму, которая читала за кухонным столом какую-то книгу. Наверняка очередной дамский роман о счастливой любви. Мама подняла от книги незнакомые, углубленные в себя глаза и прошептала: - Погоди, Лариса… Вот
послушай, какие стихи… Она опять опустила голову к книге и срывающимся голосом начала читать:
        Не взыщи, мои признанья грубы,
        Ведь они под стать моей судьбе.
        У меня пересыхают губы
        От одной лишь мысли о тебе.
        Воздаю тебе посильной данью,
        Жизнью, воплощенною в мольбе.
        У меня заходится дыханье
        От одной лишь мысли о тебе.
        Не беда, что сад мой смяли грозы,
        Что живу сама с собой в борьбе,
        Но глаза мне застилают слезы
        От одной лишь мысли о тебе…
        Отзвучал мамин голос. Лариса не могла говорить. Она дрожала всем телом. Как? Каким образом автор стихов узнал о том, что творится в ее душе? Вот оно, то, что пойманной птицей билось в ее мозгу и никак не могло оформиться в слова, не позволяло ей расслабиться, не давало заплакать. У Ларисы перехватило горло, замороженное сердце растаяло, и, освобождая девушку от напряжения, по щекам потекли слезы. - Чьи это стихи?- по-детски всхлипнув, спросила Лариса. Мама показала ей обложку книги, потому что говорить тоже не могла. - Мария Петровых…- прочитала Лариса.- Никогда раньше не слышала…


        Глава 10 Андрей
        После последнего урока Игорь Колесников отвел Разумовского в коридоре к окну и сказал:
        - Андрюха! У меня к тебе конфиденциальный разговор.- Игорь огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, не слышит ли их кто, и продолжил: - Ольга в панике. Лариска совсем с ума сошла.
        - Что еще?- Андрей с неудовольствием почувствовал, что испугался.
        - Похоже, она всерьез собралась Наташу извести…
        - Как извести? О чем ты?
        - Слушай, поговори с Ольгой. Я ее сейчас приведу. Она несет такой средневековый бред, что я даже и не знаю, верить этому или нет. Стой здесь.
        Через некоторое время он вернулся с Ольгой, у которой от волнения прыгали губы.
        - Я сегодня зашла за ней в школу, понимаешь…- начала она.
        - Чего уж тут непонятного! Давай дальше!
        - Ну вот… Она еще завтракала, и я прошла в комнату, чтобы подождать… А там на столе…- Ольга облизала пересохшие губы.- Там…- Она переводила взгляд с Андрея на Игоря и обратно, не решаясь сказать.
        - Да говори же наконец!- Андрей потряс ее за плечи.
        - Там лежит кукла… из пластилина вроде… с белыми волосами из ниток. Рядом лежит иголка и газетный лист.- Ольга перевела дух.- В газете зеленым маркером обведено объявление ясновидящей… кажется, Линды, которая обещает обезвредить разлучницу…
        - Подожди… Я что-то не очень понял.- Андрей почувствовал в животе отвратительный холод, хотя еще не в полной мере осознал то, о чем говорила Ольга.
        - Ну, как же? Книг не читал? Фильмов не видел? У куклы белые волосы! Это же Наташа! И иголки…
        - Да ну…- махнул рукой Андрей.- Не может быть. И вы верите в подобную глупость?
        - Я так очень даже верю! И потом… я знаю Ларису… У нее же все через край! Ее ничем не сдержать, если она что задумала.
        - А вот я не знаю, чему верить, чему нет,- признался Игорь,- но все это мне очень не нравится.
        - Но зачем ей все это надо?
        - Неужели не догадываешься?- Ольга недоверчиво оглядела Разумовского.- Да из-за тебя же, дурака!
        - Не может быть… Опять… Вот ненормальная! Лишь бы мне назло! И что?- Андрей скривился.- Иголка была воткнута?
        - Нет… но кто знает, что было до того или… после…
        Разумовский опять потряс Ольгу за плечи и зло прошипел:
        - Ты все это видела и ничего ей не сказала?
        - Почему не сказала? Еще как сказала! Более того - потребовала объяснений.
        - И что?- Андрея начала бесить обстоятельность Ольги.
        - Лариска рассмеялась, сказала, что все это ерунда, о которой и говорить-то не стоит, и переменила тему разговора. Сколько бы я ни возвращалась к вопросу о кукле, она все время уходила от ответа. Поэтому, ребята, мне что-то не по себе.- Ольга поежилась.
        - Где она?- выкрикнул Андрей.- Где Нитребина?
        - Не знаю,- помотала головой девушка.- Домой, наверно, пошла. Уроки-то кончились…
        - Адрес! Говори адрес!- прорычал Андрей, не выпуская Ольгины плечи.
        Карпова не без усилий высвободилась из его рук и показала в окно на соседний дом:
        - Вон в том доме. В восемьдесят втором. За качелями и горкой. Квартира девяносто девять, на седьмом этаже.
        Андрей помчался к Нитребиной. Дверь открыла сама Лариса. - Ты?- удивилась она, и глаза ее сделались огромными и влажными.- Что-то случилось? - Да уж случилось! Войти позволишь? - Проходи,- Лариса посторонилась.- Вон в той комнате я живу. Андрей, не раздеваясь, влетел в комнату и кинулся к письменному столу. Все так, как рассказала Ольга: кукла с белыми волосами, ножницы, иголки, газета с выделенным зеленым маркером объявлением, да еще и с жирнющим восклицательным знаком на полях. - Что это?- Андрей показал на куклу, и лицо его побагровело. Лариса впервые видела его таким. - Это? Ничего… так, глупость…- Она подбежала к столу, схватила куклу и смяла ее в безобразный комок, переплетенный белыми нитями. - Что ты делаешь?- взвыл Разумовский. Лариса посмотрела на комок замазки, потом в страшные глаза Андрея и дрогнувшими губами прошептала: - Ничего… Ты не бойся… это так… это не она… Ничего не будет! Поверь! - А это что?- Андрей показал на иголки и ножницы.- Ты уже делала ЭТО? Девушка отрицательно помотала головой. - Тогда зачем все?- Разумовский схватил со стола газету и потряс ею перед носом Ларисы. -
Честно говоря… я хотела сделать что-нибудь такое, чтобы твоя Лазарева очень пожалела, что сюда приехала,- Лариса вдруг обрела твердость в голосе и смело взглянула в глаза Андрею,- но не стала. - Что тебе, Нитребина, от меня надо?- Андрей подошел к девушке так близко, что она видела, как бьется у него на виске голубая жилка.- Что ты привязалась ко мне? Я уже дорого заплатил за те идиотские поцелуи в беседке! Наталью-то хоть не трогай! Она здесь абсолютно ни при чем! Лариса выдержала взгляд Андрея и ничего не ответила. - Молчишь?- наступал на нее Разумовский.- Я ведь понимаю, почему ты не даешь мне прохода! Потому что я не реагирую на твою неземную красоту и не умоляю о любви! Тебя это раздражает и злит! Ты привыкла только брать! И ты… - Я просто не привыкла любить,- резко перебила его Лариса.- Я не умею. Со мной такое в первый раз, поэтому я и делаю одну глупость за другой. Я вообще думала, что любви не существует, что люди врут про любовь, чтобы облагородить обыкновенное животное влечение. Я даже не думала, что смогу… полюбить… Андрей попятился от нее. Теперь наступала Лариса: - Да-да. Ты не ошибся. Я
люблю тебя. Сама не знаю, как и когда это случилось… но случилось. И я счастлива! Ты понял?!- Лариса сдула опустившуюся на глаза прядку волос.- Но я обещаю больше никогда не приближаться к тебе и к твоей Лазаревой! А теперь.- Она отвернулась от него и через плечо бросила: - Убирайся к своей… белой куропатке!
        Андрей вышел от Ларисы и прислонился лбом к холодному стеклу окна на лестничной площадке. Не может быть! Она все это придумала, чтобы вертеть и манипулировать им, Андреем. Но он не поддастся! Ничего у нее не выйдет! Любит? Какая там любовь? Разве так любят? Андрей оторвался от стекла и стал медленно спускаться с лестницы. А как любят? Знает ли он, как любят? Перед глазами возник образ Ларисы, такой, какой он только что видел ее. Не нарядной, праздничной, какой она приходила в школу, на дискотеку, а домашней: с убранными в хвостик волосами, в желтой футболке со смешной рожицей на груди, в синих тренировочных брюках с белыми лампасами. «Я люблю тебя»,- сказала она. Но ведь как сказала? Будто пощечину дала! Будто утверждала, что ненавидит! Нет, конечно, это не любовь! У девочки просто отобрали игрушку, и она злится. Андрей вспомнил куклу с белыми волосами и повел плечами от холода, который вдруг пронзил тело. Все-таки непонятно, что Нитребина с ней делала. Вообще-то иголки валялись отдельно, но, может быть, она уже протыкала ими куклу? Или что там еще делают? Он ведь про колдовство толком не знает.
Бр-р-р! Андрей потряс головой. Какая все это дрянь - куклы… иголки… обряды… Не стоит, наверно, придавать этому значения. Не может быть, чтобы такая бредятина повредила Наташе. Наташа! Как ее назвала Нитребина? Белая куропатка? Ерунда! Это она от злобы. Наташа такая нежная, чистая. Русалка… фея… нимфа… Они вчера гуляли с ней в парке. Андрею так хотелось поцеловать ее в бледные губы, но он не посмел. Ему казалось, что от его прикосновения девушка может растаять и исчезнуть, как сказочная Снегурочка. Хотела ли его поцелуев Наташа, Андрей не знал. Она была с ним приветлива, ласкова и ровна, охотно давала ему руку, если они шли гулять. Нравится ли он ей? Неизвестно. «Я люблю тебя»,- опять почему-то прозвучал в его ушах голос Ларисы. И как тогда, от ее поцелуев в беседке, сладко замерло, а потом бешено заколотилось сердце. Андрей вынужден был остановиться, чтобы прийти в себя. Какой кошмар! Он совершенно запутался в этих девчачьих штуках. Что-то он слишком увлекся! А между тем у него абсолютно не готова работа для коллоквиума на подготовительных курсах.


        Глава 11 Никита
        Никита не видел Ларису почти две недели. В школе старался не попадаться на глаза и даже не звонил ей домой. Лариса тоже встреч с ним не искала, что Никиту вполне устраивало. Романенко находился в непривычном для себя нервном состоянии. Он ходил в школу, на тренировки, съездил один раз к Таньке, встретился пару раз с Лизкой, но не мог заставить себя подойти к Ларисе. Танька с Лизкой - это было так… ничто… развлечение. А Лариса… Никита не мог подобрать название тому, что испытывал к Ларисе, и это злило его, раздражало, изматывало. Как только он пытался разобраться в природе этого раздражения, перед ним всплывало нежное лицо в обрамлении снежно-белых длинных волос. Ее зовут Наташа… На-та-ша. Красивое имя… А какие у нее волосы… Таких просто не бывает в жизни! Во всяком случае, он раньше никогда не видел.
        Никита несколько раз пытался заговорить с этой необычной девушкой. Но она почему-то всегда смотрела на него испуганно, с недоверчивой полуулыбкой и всегда старалась побыстрей уйти. Глаза ее, большие, прозрачно-светлые, как будто бы заглядывали Никите прямо в душу, о существовании которой у себя он раньше как-то и не догадывался. Теперь же при виде Наташи что-то внутри молодого человека ощутимо сжималась в комок, трепетало и причиняло неизвестные ранее муки и страдания. Что же это, если не душа?
        Отвратительно, что возле Наташи все время трется Разумовский. Как он ему надоел! Вечно переходит дорогу. То Лариска вдруг на него запала, теперь вот он не отходит от Наташи. Говорят, она живет в их квартире. Ничего себе… Везунчик этот Разумовский.
        Никита опять почувствовал приступ жестокого раздражения, собрал спортивную сумку и решил сходить на стадион, в тренажерный зал.
        Из универсама перед стадионом вышла Наташа с двумя пакетами, полными продуктов. Никита замер, ожидая, что вслед за ней из дверей выскочит Разумовский, но девушка была одна. - Я помогу,- Никита схватился за довольно тяжелый пакет. Наташа вздрогнула, как всегда, с тревогой посмотрела в Никитины глаза, но все же отдала оба пакета. - Зачем ты таскаешь такие тяжести? Где же твой…- Никита хотел назвать Андрея каким-нибудь обидным словом, но передумал и закончил фразу иначе: - Друг? - Андрей?- догадалась Наташа.- Он сегодня занимается на курсах, а то ни за что бы меня одну в магазин не отпустил. - У вас такие близкие отношения?- Никита и сам не знал, зачем спросил это и что хотел услышать в ответ. - У нас нормальные дружеские отношения,- ответила Наташа.- Он, как и ты,- она выразительно глянула на Никиту,- не допустил бы, чтобы я носила тяжелое. - Дружеские?- переспросил Никита, чувствуя, как улучшается его отвратительное настроение. Потом они медленно шли до дома. Первый раз в жизни Никита очень хотел произвести впечатление на девушку, а не просто подчинить ее себе, и был в ударе. Он рассказывал ей об
их улице, о соседнем стадионе с классным тренажерным залом и бассейном, о своем 9-м
«В», о себе. Наташа внимательно слушала, скупо улыбалась, и ее светлые глаза казались Никите бездонными. Он боялся о чем-либо расспрашивать Наташу. Боялся услышать от нее что-нибудь такое, что опять ввергнет его в тяжелое состояние тоски и непокоя. - Вот мы и пришли,- сказала Наташа, останавливаясь у подъезда Разумовского. У Романенко даже заломило в висках, до того ему не хотелось отпускать ее от себя. - А мы можем с тобой…- От волнения у Никиты даже пересохло во рту.- Как-нибудь встретиться? Он не узнавал себя. Ему еще никогда в жизни не приходилось умолять о свидании. Девчонки обычно понимали его с полувзгляда и сразу были на все согласны. Даже Лариса никогда не отвергала его предложений. И они всегда ходили туда, куда хотелось пойти Никите. Наташа отвела взгляд, опустив снежные ресницы, и сказала: - Я… не знаю… наверно, нет… - Почему?- опять раздражился Никита.- У Андрюшеньки должна разрешения спросить? - Да,- Наташа так и не повернула к нему лица,- думаю, что должна спросить. - Так кто он тебе? Лучший друг? Брат? Нянька? Жених? Наташа наконец посмотрела на Никиту и тихо ответила: - Я еще не
разобралась. Она взяла у Никиты пакеты и скрылась за дверью подъезда. Романенко остался стоять, наливаясь ненавистью к Разумовскому. Он подумал о том, что с Андреем в ближайшее же время, очевидно, все же придется подраться, и быстрым шагом пошел к Ларисе. - Мне надо с тобой поговорить,- сказал он девушке и, глядя в пол, прошел в ее комнату. Лариса следом за ним захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и уставилась на Никиту. Тот сел в кресло и, не глядя на нее, сказал: - У нас с тобой что-то не то… Лариса. Я всегда это чувствовал, но осознать до конца не мог. Думал, может, так и должно быть… Кто его знает, как должно быть, а, Лариса? Ты меня понимаешь?- Никита вопросительно посмотрел на девушку. - Понимаю,- проронила она. Романенко помолчал, потер пальцами виски, а потом задал вопрос, из-за которого и пришел: - Ты ведь меня не любишь, Лариса, правда? Я тебе, может быть, лишь чуть-чуть симпатичен… Ведь так? Из-под закрытых век девушки вдруг посыпались слезы. Только не это! Еще слез ему не хватало! Он подошел к Ларисе и взял ее за плечи. - Ларка, посмотри на меня! Я ведь правду сказал! Ты меня не
любишь. Так… терпела… И плачешь ты не по мне,- зло закончил он, легонько оттолкнул ее от себя и опять сел в кресло. Лариса вытерла слезы и неожиданно спокойно спросила: - Кто она? Никита, растерявшись, не знал, что ответить, а Лариса пояснила: - Я спрашиваю, кто она? Та, в которую ты, очевидно, влюбился… - С чего ты взяла, что я влюбился?- попытался сопротивляться Никита. - Брось, Никитка. Все правильно. Я не в обиде. Так и должно было случиться. Кто же она? - Наташа… Лазарева,- почти прошептал Романенко. Лариса нервно расхохоталась. - Поздравляю! Дурачок, не мог другую выбрать?- Она плюхнулась на подлокотник кресла, где сидел Никита, и взъерошила ему волосы.- Мы с тобой теперь друзья по несчастью, мой дорогой! - Почему? - Потому что тем двоим и без нас неплохо. - Ты про Наташу и Разумовского? Лариса кивнула и будто самой себе сказала: - Вот вам и тихоня! Увела у меня сразу двух парней… И ничего! Будто так и надо! На что вы ей двое? - Лариса, тебе в самом деле так нравится Андрюха? Девушка посмотрела на него таким огненным взглядом, что Романенко понял - больше ничего спрашивать не надо. Он встал с
кресла. Лариса поднялась тоже, потом привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку и сказала: - Иди, Никитка, куда хочешь. Отпускаю.
        На улице было морозно и ветрено. Никита ждал Наташу в подъезде. Он уже выучил расписание, по которому Андрей ездил на свои курсы. Как он все-таки глуп, это Разумовский! Разве можно оставлять такую девушку без присмотра три раза в неделю! Он, Никита, бросил бы любые курсы, чтобы только быть рядом с Наташей. Вот он уже неделю не ходит в тренажерный зал. И не пойдет! Потому что пока он будет наращивать мускулатуру, девушку может увести другой какой-нибудь ловкий парень. Андрею стоило бы об этом подумать. Вот, например, сегодня он приедет поздно. Можно еще раз попробовать поговорить с Наташей. Он видел, как она выходила из автобуса, и более коротким путем, незнакомым ей, добежал до подъезда. Вот дверь дома, где она жила, скрипнула и впустила в подъезд окутанную морозным воздухом девушку. - Наташа!- Романенко выступил вперед из темного угла и удивился тому, как дрожит его голос. Девушка отпрянула, а потом рассмеялась: - Испугал! Что ты тут делаешь, Никита? - Тебя жду. - Зачем? - Ты ведь знаешь…- Никита приблизил свои яркие глаза к ее бездонным. Наташа не шелохнулась. Никита, еле дыша, коснулся губами
ее щеки. Она опустила свои длинные белые ресницы и замерла.- Наташа.- Он нежно приподнял к себе ее лицо и хотел сказать, что думает о ней день и ночь… но тут снова скрипнула и хлопнула дверь подъезда, и перед ними неожиданно возник Разумовский. Никита так растерялся, что не смог быстро среагировать и - кулем рухнул под ударом Андрея на ступеньки лестницы. Наташа вскрикнула, а Никита мгновенно поднялся, и началась драка. Девушка умоляла ребят прекратить, пыталась разнять их, но они оба продолжали с остервенением лупить друг друга, вымещая накопившуюся за последнее время злость и боль. - Если вы немедленно не перестанете,- крикнула не своим голосом Наташа,- я сегодня же ночным поездом уеду домой! - Нет!- Никита обернулся к ней, и Разумовский опять сбил его с ног. - Андрей! Нельзя же так! Это подло!- возмутилась Наташа и бросилась к Никите. Разумовский сел рядом на ступени, зажимая рукой разбитую губу. Увидев, как Наташа кружевным платочком нежно вытирает щеку Романенко, он спросил: - Так, значит… ты… с ним, Наталья? Почему не говорила? - Я не… с ним,- отозвалась Наташа, встала во весь рост и звенящим
голосом вдруг закончила: - Но я… хотела бы этого… Надеюсь, ты не будешь против? Андрей с удивлением посмотрел ей в глаза и на всякий случай переспросил: - С ним? Я правильно понял?- Он отнял руку от губы, и кровь редкими каплями закапала прямо на меховой воротник его куртки. Он с удивлением посмотрел на него, но вытирать не стал. Наташа смущенно кивнула и бросилась к нему со своим платком. - Ну уж нет!- перехватил он ее руки.- Мне не хотелось бы брататься с твоим Романенко кровью. Я уж сам как-нибудь.- И он зажал губу шарфом. - Не сердись, Андрей,- примирительно произнесла Наташа и с надеждой заглянула в его глаза, нет - чуть ли не в самое сердце Разумовского.- Мы ведь останемся друзьями, правда? Ты же не против? - Разве я могу быть против?- усмехнулся Андрей.- Разве что-то от меня зависит? Просто все неожиданно как-то… Слышь, Романенко? А как же Лариса? - Лариса?- удивился Никита.- При чем тут Лариса? - Ладно.- Андрей поднялся со ступеньки.- Я, пожалуй, пойду. Сам объясняйся с Натальей. Может, она поймет… Разумовский вызвал лифт и уехал, не оглядываясь. Наташа вопросительно смотрела на Никиту. Он,
тоже наконец поднявшись на ноги, сказал: - Нет никакой Ларисы! Понимаешь? Нет! Есть ты и - больше никого! Только ты! Но врать не буду: я много раз говорил разным девчонкам «люблю», только это слово для меня никогда ничего не значило. А вот сейчас, для тебя…- Он привлек к себе девушку.- Я никак не могу его произнести… - Совсем обнаглели!- вдруг прозвучал громкий голос - толстая тетка с сумками еле протиснулась сквозь дверь подъезда.- Целуются при всем честном народе! Весь подъезд изгадили!


        Глава 12 Лариса
        Все воскресенье Лариса просидела дома. Ей некуда было идти. Никиту она, можно сказать, благословила на подвиг покорения сердца Лазаревой, а Ольга все свободное время теперь проводила с Колесниковым. Об Андрее Лариса старалась не думать. К чему? Только рвать себе душу. Как там у той поэтессы, Петровых? «У меня заходится дыханье от одной лишь мысли о тебе…» Именно так. Но Андрей этого не чувствует. Лариса сделала все, что могла, даже сама в любви призналась. И что? Ничего! Пустота! «Но глаза мне застилают слезы от одной лишь мысли о тебе…»
        За стенкой, как и всегда по воскресеньям, особенно остервенело лупил по клавишам Валерка. Удивительно, но сегодня в какофонии извлекаемых им из фортепьяно звуков можно было наконец уловить какую-то мелодию. Лариса прислушалась, а потом пропела под Валеркин аккомпанемент:
        - «И-и мой всегда, и-и мой везде, и мо-ой суро-ок со мною…»
        Вот у некоторых несчастных товарищей есть хотя бы верные сурки. А у нее нет ни-ко-го. Даже Ольге не дозвониться - пропадает где-то вместе со своим Колесниковым. Завести, что ли, кошку? Или хомяка?
        - «Подайте хле-еба, го-оспода. И мо-ой суро-ок со мною. И-и мой везде, и-и мой всегда, и мо-ой суро-ок со мною…» - еще раз пропела Лариса, пытаясь попасть в такт Валеркиному бряканью, и почувствовала, что сейчас расплачется от жалости к сурку, к его голодному хозяину и, конечно, к себе. Ей показалось, что если она еще минуту пробудет в своей квартире, то задохнется от духоты и одиночества. И она, прямо на домашний спортивный костюм накинув куртку с капюшоном, выскочила на улицу.
        Погода оказалась под стать Ларисиному настроению: мрачная, слякотная. Почти весь выпавший за декабрь снег растаял и хлюпал под ногами мерзкой жижей. В лицо летел липкий полудождь-полуснег. Лариса прошлась по своей улице, разглядывая ярко освещенные витрины. Повсюду готовились к Новому году. Она постояла у одной из витрин кондитерского магазина «Белочка», где тоненькая девушка в форменном халатике наряжала елку вместе с молодым человеком в обыкновенных, неформенных, синих джинсах и с обмотанным вокруг шеи длинным пестрым шарфом. Парень наверняка не работал в этом магазине, а просто помогал девушке. Он доставал из коробки игрушки и подавал их ей. Девушка брала у него шарики и звездочки, а он каждый раз обязательно задерживал ее руку в своей. Она капризно морщилась, но Лариса видела, что все ей очень нравится: и яркие блестящие шарики, и парень в шарфе, и его руки, и влюбленный взгляд. Эти двое были так поглощены своей елкой и друг другом, что абсолютно не замечали Ларису, которая носом прижалась к стеклу. Вдруг один шарик выпал из рук девушки и подкатился к стеклу, к Ларисе. Девушка ойкнула, присела
у стекла и встретилась взглядом с Нитребиной. Лариса приветливо улыбнулась ей, но девушка, мгновенно переменившись в лице, с подозрением посмотрела на парня. Тот развел в стороны руки и пожал плечами, показывая тем самым, что не имеет к Ларисе никакого отношения. Лариса вздохнула, отлепилась от витрины и пошла дальше. До чего же непрочны человеческие отношения… Если бы Лариса захотела остаться у витрины подольше, она наверняка рассорила бы эту пару, хотя специально ничего не делала.
        Ноги по-прежнему хлюпали в месиве из грязи и полурастаявшего снега. Блестящая мишура, разноцветные гирлянды и еловые ветви в витринах настолько не соответствовали абсолютно не зимней погоде, что Ларисе стало неуютно и на улице. Кроме того, она почувствовала, что продрогла, и повернула к дому. Когда дошла до школы, почему-то вспомнила Макароныча. Как он там? Наверное, не очень хорошо себя чувствует, раз в школу не приходит. Надо же, они теперь с ним одной крови: ранее несгибаемый, а ныне раздавленный болезнью Макароныч и уязвленная, уничтоженная Лариса! Сходить, что ли, проведать его в самом деле? Она знает, где он живет,- как-то бегала к нему с запиской от завуча. Он тогда только-только переехал в их район, и телефон еще не был подключен. Лариса, чтобы не передумать, быстро свернула на соседнюю улицу и через несколько минут уже нажимала на кнопку звонка квартиры преподавателя ОБЖ. Дверь открыл сам Макароныч.
        - Вы к кому?- спросил он.
        - Марк Аронович! Я к вам. Я - Лариса!
        - Нитребина?- удивился преподаватель.- Что случилось? Людмила Константиновна прислала?
        - Нет… Она бы позвонила, наверно. Я просто… Проведать.
        - Да?- недоверчиво окинул ее взглядом Макароныч.- Ну что ж… проходи.
        Лариса зашла в узкий коридорчик с желтыми обоями и повесила куртку на весьма неказистую вешалку. Комната, оклеенная такими же обоями, как коридор, была полупустой и очень чистой. Чистота и порядок показались Ларисе особенными, военными, такими, как сам Макароныч. Вон, даже книги на полке выстроены по росту, будто в строю. Над диваном, покрытым потертым темно-синим гобеленом, висела большая черно-белая фотография молодой женщины с волнистыми волосами и длинными висячими серьгами.
        - Кто это? Ваша дочь?- спросила Лариса и восхищенно добавила: - Такая красивая!
        - Это моя жена,- глухо ответил Макароныч.
        Лариса повернула голову к преподавателю и только сейчас, при свете дня, проникающем сквозь стекла окна без привычных тюлевых занавесок, заметила, как он осунулся и пожелтел лицом.
        - Вы еще очень болеете?- сочувственно произнесла Лариса и присела на стул.
        - Уже не очень,- усмехнулся Макароныч и опустился на диван под фотографией жены.
        Лариса еще раз бросила взгляд на чудесный портрет и спросила:
        - А ваша жена… она сейчас на работе?
        - Она умерла,- спокойно ответил преподаватель.
        Лариса охнула и закрыла рот рукой.
        - Не стоит так пугаться, Лариса. Это случилось давно. Я свыкся, хотя смириться никак не могу.- Он тоже посмотрел на портрет.- Она действительно была очень красивой. Многие мне завидовали…- Макароныч печально улыбнулся, и его обычно жесткое лицо так при этом расцвело и потеплело, что Лариса поняла: в молодости он тоже был весьма интересным человеком.- Впрочем, тебе это, должно быть, неинтересно.
        - Нет-нет, что вы! Мне очень интересно. А как вы познакомились? Расскажите.
        - Да, собственно, все просто. Она вместе с подругами пришла на праздничный вечер к нам в училище. Я пригласил ее танцевать и все - пропал… Лариса, зачем вы пришли?- без всякого перехода спросил Макароныч.
        - Н-не знаю…- честно призналась девушка.- Я шла домой, но что-то меня заставило повернуть на вашу улицу. Может быть, чувство вины… не знаю…
        Лицо преподавателя вновь стало жестким, таким, каким Лариса привыкла видеть на его уроках.
        - Неужели вы еще можете испытывать чувство вины?- Макароныч встал с дивана и нервно заходил перед девушкой по комнате.- Можете ли вы вообще что-нибудь чувствовать, «поколение, выбирающее безопасный секс»?
        - Ну, знаете!- рассердилась и тоже вскочила со своего стула Лариса.- А кто моему поколению навязал этот выбор?
        Макароныч так удивился заявлению Ларисы, что перестал метаться по комнате и снова сел на диван.
        - Браво!- довольно зло отреагировал он.- А можно про это поподробнее?
        - Пожалуйста.- Лариса тоже опустилась на стул против него.- Мое поколение еще учится в школе. А ваше как раз и возглавляет наше телевидение. Примерно полгода назад я видела интервью с одной теткой, которую только что назначили директором одного из местных каналов. На вид она, кстати, старше моей мамы. Та тетка заявила, что собирается вернуть на свой канал утерянную духовность, и около часа рассказывала, как собирается это сделать. Так вот: такую гадость, какую он демонстрирует все эти полгода, вообще редко где еще увидишь!
        - Может быть, ты в чем-то и права, но разве она не для вашего поколения старается? Разве вам не нравится то, что показывает, скажем, MTV, самый молодежный из всех каналов?
        - Далеко не все! И не надо считать нас такими уж примитивными! А в случае с вами, например, все очень раскаиваются… Поверьте!
        - Нет уж, позвольте все-таки не поверить.
        - Но ведь вы тоже не правы!- расхрабрилась Лариса.
        - Да? И в чем именно?- Макароныч очень выразительно посмотрел на нее. «Глаза у Макароныча карие… совсем как у Андрея»,- подумала вдруг Лариса и спросила:
        - Может быть, не стоит об этом говорить? Вы опять разнервничаетесь, а у вас сердце…
        - Нет, отчего же! Очень интересно знать, в чем я перед вами провинился.
        - Вы не провинились… или провинились… не знаю. Вы нас за людей не считаете! Для вас мы - «эти юнцы», «эти девицы». Это же ваши любимые выражения! А еще:
«Встаньте!», «Отвечайте!», «Садитесь!», «Выйдите вон!» Мы не солдаты! А класс - не поле боя!
        - А вы хотите, чтобы я на уроках разводил с вами всякие «сюси-пуси»,
«джага-джага»?
        - Ничего подобного! Мы хотим, чтобы преподаватель, рассказывая, смотрел ученикам в глаза, а не бубнил бы себе под нос или в стену.
        - Вы, Лариса, хотите сказать, что на моих уроках скучно?
        - К сожалению, именно так… Но я лучше пойду, а то вы опять разболеетесь. Я совсем не хотела этого всего говорить…- Лариса встала и направилась к двери.
        - Нет-нет, постойте!- Макароныч усадил ее обратно на стул.- Вы, наверное, говорите… правду… Я вас, молодых, не… чувствую. Вы где-то там… по другую сторону…
        - По другую сторону чего?
        - Даже не знаю, как лучше сказать…- Преподаватель надолго задумался.
        Лариса не торопила его. Она еще раз оглядела комнату. Жена Макароныча умерла, и вместе с ней и в этой комнате все как будто умерло. Бледно-желтые, какие-то стершиеся обои, пустые и как будто холодные окна в каплях дождя, сгорбившийся на спинке стула военный китель, тонкий прозрачный стакан с водой и коробочки лекарств на письменном столе - все это было каким-то заброшенным и неживым. Здесь не радовали глаз никакие, даже самые простенькие, милые женские штучки, которые делают дом уютным. Не было ни горшочка с цветком, ни вазочки, ни яркой подушки… У Ларисы сжалось сердце от острого сочувствия к преподавателю. Он был на свете абсолютно один, никому не нужный и всеми оставленный. Его не любил никто. И… он уже не любил ничего. Ему некого было любить. А значит… ему было даже хуже, чем ей.
        - По другую сторону…- повторил Макароныч.- Понимаете, Лариса, мне все время кажется, что вы все, молодые, по другую сторону нравственности и морали.
        - Это еще почему?- возмутилась девушка.
        - Дело в том, что я постоянно и, очевидно, совершенно напрасно всех сравниваю с Соней. Так звали мою жену. Я все время спрашиваю себя, прочему моя нежная прекрасная Соня лежит в земле, а эти девки… простите, к вам это не относится…- Он бросил быстрый взгляд на Ларису.- Которые матерятся, хлещут пиво прямо из горлышка бутылок, во весь голос орут о том, о чем в моей молодости говорить вслух считалось неприличным, да, вот эти чудовища - живут! А Соня… ее нет…
        - Но не все же такие…- начала было Лариса, но Макароныч, сверкая глазами, ее перебил:
        - А любовь? Разве вы умеете любить? Да вы даже не знаете, что это такое! Какая там любовь! Я вчера случайно переключил телевизор на этот ваш молодежный канал и в очередной раз ужаснулся. Молоденькая хорошенькая ведущая спрашивает аудиторию, при каких условиях присутствующие получают наибольшее удовлетворение от секса. И юнцы… да-да! эти юнцы, зная, что их видит чуть ли не вся страна, рассуждали о том, что если партнер нравится, то сексуальные ощущения гораздо богаче. Вы понимаете, Лариса?! Значит, вполне нормален секс и с тем, кто не нравится ! Только ощущения тогда побледнее! А как же любовь? Ее что, больше нет? Куда вы ее дели?- Макароныч почти кричал.
        Лариса, еле сдерживавшая себя во время монолога учителя, на последнем его вопле тоже сорвалась в крик:
        - Да что вы знаете про нас?! Я уверена, что и в ваше время были сволочи, которые… без любви… Только их по телевизору не показывали! К тому же ваши пересахаренные сказочки вроде «Свинарки и пастуха» не лучше!
        - Этот фильм не моего поколения. Но лучше сказочки, чем грязь!
        - Лучше любовь, чем сказочки!
        - Да где она, любовь-то? Вы ее видели? Разве вы знаете, что это такое?
        - Знаю…- Лариса вдруг растеряла весь свой пыл.- Я, например, просто… умираю от любви…- И она почему-то стала рассказывать Макаронычу о себе, о любви к Андрею, о Никите с Наташей, о том, как она, Лариса, ходила к Линде, о кукле с белыми волосами…- Вы можете себе представить, в каком я была состоянии, если готова была стереть Лазареву с лица земли?! А вы говорите…
        - Погоди-погоди,- встревожился Макароныч, вдруг забыв о том, что всегда старательно обращался к своим ученикам отстраненно, на «вы».- Так ты все-таки сделала куклу? А потом ее сломала?
        Лариса кивнула.
        - Знаешь,- учитель потер пальцем переносицу,- я, честно говоря, не очень разбираюсь в таких вещах, но, может быть, тебе стоит сходить в церковь?
        - Зачем?- удивилась Лариса.
        - Ну… ведь эта кукла была… как бы Наташей…
        - И что?- занервничала девушка.
        - А ты ее сломала…
        - Но ведь я так… просто… Я в тот момент никакого зла Лазаревой не желала.
        - Все-таки сходи, Лариса, сними с себя грех, поставь свечку за здравие!
        - Может, и схожу… Я сама тем, что произошло, очень мучаюсь… А вы верующий?
        - Не знаю… Может быть… Когда Соня болела, мы все испробовали, чтобы ее спасти. Ничто не помогало. Оставалось одно - вера. Она, правда, тоже не спасла ее, но как-то облегчила ее страдания. И я до сих пор хожу в церковь. Ставлю свечи. Только уж теперь… за упокой…
        - Отчего она умерла?
        - Рак. Ей было всего тридцать два года.
        - А дети? У вас есть дети?
        - Дети…- Учитель покачал головой.- Не успели. Сначала боялись себе позволить, потому что в молодые годы мотались по гарнизонам, по забытым богом углам. Жили в бараках, без всяких удобств. Там зимой вода в чайниках за ночь ледяной коркой покрывалась. Какие уж там дети? А потом… она заболела…
        - И что же вы, совсем один?
        - Практически так. Но я никого не виню, не жалуюсь. За счастье, которое было у нас с Соней, надо платить.
        - Знаете, мне ведь тоже та гадалка, ну… ясновидящая Линда сказала, что я должна свою любовь выстрадать. Я, наверно, тоже плачу за то, что с Никитой… просто так… действительно без любви… хотя я тогда еще не знала, какая она - любовь… Ну ладно, - девушка поднялась со стула,- я и правда пойду. Замучила вас своими разговорами. - Она двинулась по коридору, но остановилась и спросила: - Так когда вы придете в школу?
        Макароныч вздохнул:
        - Я, наверное, больше не приду. Пока еще у меня больничный лист, а потом - подам заявление об уходе. Я, в общем-то, и сам понимаю, что педагог из меня никакой. Когда уволился из полка в запас, никак места себе найти не мог. Деятельному человеку невыносимо весь день сидеть дома. Поэтому я сразу согласился, когда мне предложили вести в школе ОБЖ. Кто ж знал, что у меня ничего не получится…
        - Получится!- тихо, но убежденно возразила Лариса.- Вы только разрушьте стену, которую сами построили.
        - Какую стену?
        - Ну… про которую говорили… между нами и вами… Честное слово, наши ребята расстроены, что все так отвратительно получилось. Все еще может быть хорошо! Вот увидите!
        Макароныч покачал головой:
        - Я подумаю над всем тем, что ты мне сегодня сказала, Лариса. И вообще, спасибо, что пришла, спасибо за… откровенность. И вот что я еще тебе скажу. Наташа Лазарева - девушка необыкновенной внешности. На нее все всегда будут оглядываться. У меня у самого голова все время поворачивалась в ее сторону на том единственном уроке, на котором она у меня присутствовала. И я имел возможность наблюдать, как смотрел на нее Андрей Разумовский, поскольку они сидели вместе.
        - Влюбленно, вот как!- горько воскликнула Лариса.
        - Нет, он смотрел всего лишь удивленно. Восхищенно, может быть…
        - Разве это не одно и то же?
        - По-моему, нет. Повторяю, Наташиной внешностью все будут восхищаться. А у влюбленных взгляд другой…
        - Какой?
        - Наверное, такой, как у тебя, Лариса.
        Пока Лариса беседовала с Макаронычем, на улице похолодало. Легким белым пушком засыпало лужи и грязь. Дышать стало легче, и даже настроение у девушки несколько поднялось. Может, преподаватель прав: Андрей всего лишь удивлен сказочной белизной Наташи и ее непохожестью на других, а душа его свободна для Ларисы, только он просто об этом еще не догадывается? Лариса, задумавшись, занятая своими мыслями, шла быстро и не глядя перед собой. Завернув за угол, она вдруг натолкнулась на парня в черном пуховике с надвинутым на глаза капюшоном и… рухнула, поскользнувшись, прямо ему под ноги. - Смотреть надо, куда идешь, тетеря!- зло выкрикнул парень, но все-таки помог девушке подняться на ноги. Лариса, потирая ушибленное колено, ничего не ответила. - Идти-то можешь?- спросил парень и, откинув капюшон, встревожено заглянул Нитребиной в глаза. Лариса тоже посмотрела ему в лицо и, несмотря на саднящую боль в коленке, рассмеялась: - А я тебя знаю! Ты пару часов назад наряжал елку в витрине кондитерской «Белочка». - Ну… вообще-то… было дело… А ты откуда знаешь? - Видела! - Видела? И что? А знаешь-то меня откуда?
Лариса уже пожалела, что заговорила с парнем, убрала с лица улыбку и по-деловому ответила: - На самом деле я тебя вовсе не знаю. Я заглянула в витрину магазина, когда вы с девушкой-прадавщицей вешали на елку игрушки. А твоя подруга заметила меня и почему-то на это вдруг рассердилась. Лариса хотела уже отправиться дальше, но парень загородил ей дорогу. - Прекрасно! Замечательно! Тебя-то мне и надо!- ядовито и даже как-то брезгливо воскликнул он. Лариса в испуге прижалась к стене дома. Вечно она влипает в какие-то истории. И кто ее за язык тянул? Шла бы себе тихо домой. - Кто тебя просил соваться к нам, заглядывать в витрину?- продолжил парень, в своем толстом пуховике нависая над Нитребиной.- Из-за тебя Дашка на меня надулась, хотя я тебя до этого момента ни разу в жизни и не видел! - Надулась?- Лариса вспомнила, что уже тогда, стоя перед витриной, почувствовала недовольство девушки, которую, оказывается, зовут Дашей. Но она никак не думала, что то мимолетное происшествие может иметь какое-то продолжение.- Больно надо мне к вам соваться! Я просто разглядывала елку, игрушки и думала о Новом годе. Кто
сказал, что этого нельзя делать? Витрины, между прочим, для того и существуют, чтобы в них люди заглядывали! Ты в курсе? - Нет! Вы только посмотрите на нее! Она, видите ли, думала о Новом годе… А меня потом Дашка заподозрила в каких-то с тобой отношениях! - Я не виновата, что твоя Дашка такая ненормальная!- рассердилась Лариса. - Много ты понимаешь! Сама-то ты нормальная? Лезешь в витрину, где у людей только-только начинается самое главное… У парня сделалось такое смешное от огорчения лицо, что Лариса расхохоталась. - А нечего начинать это ваше «самое главное» в витрине, у прохожих на виду! Пригласил бы девушку в кино на последний ряд и начинал бы там! - Очень умная, да?- Парень засунул руки в карманы пуховика и весь как-то съежился от расстройства. Нитребиной даже стало его жалко. - Ну… хочешь, пойдем к твоей Дашке, и я скажу, что ты ни в чем не виноват и вообще меня не знаешь и никогда раньше не видел?- предложила она. - Совсем с ума сошла! Да если я тебя приведу, то она вообще никогда и ничему не поверит! Неужели не понимаешь? - Вообще-то, ты прав,- согласилась Лариса.- Я тоже не поверила бы. - И
что же теперь делать? - Откуда я знаю? Я же не нарочно вас рассорила! Слушай, а может, она завтра уже все забудет, а? - Ты Дашку не знаешь. Она ужас какая злопамятная! - Ну и зачем тебе такая злючка? - Вообще-то, она не злая… хорошая она… Просто все у нас как-то непросто получается, а тут еще ты встряла… Зовут-то тебя как?- Парень повнимательнее вгляделся в лицо Нитребиной. - Ларисой. А тебя? - Антоном. - Как Чехова? - Ага. Как твоя нога? Болит? - Не очень. Кожу, наверно, слегка содрала. Тут лед под снегом. - Хочешь, немного провожу, а то везде лед? Все равно домой идти неохота. Расстроился я… Держись за меня. - А вдруг Дашка увидит? - Не увидит. У нее смена в девять часов кончается. Я потом за ней зайду. Как думаешь, может, она меня простит?
        - Я думаю, простит. Ты же в самом деле ни в чем не виноват.
        - Вообще-то я ей наговорил всякой ерунды от злости.
        - Ну ты же, наверно, попросишь прощения?
        - Попытаюсь…
        И они медленно пошли по улице, болтая о всякой всячине. Лариса узнала, что Антону двадцать лет, что он не так давно закончил училище и поступил механиком-оператором на конвейерную линию по упаковке макарон. Она никогда еще не беседовала с молодым человеком на столько лет старше себя, и ей было интересно окунуться в другую, неизвестную ей жизнь. Она оживилась и заинтересованно задавала ему вопрос за вопросом. Антон весело отвечал, бережно держа ее под локоть, чтобы она ненароком опять не упала.
        - А ты вроде ничего,- сказал Антон,- веселая и симпатичная!
        Лариса улыбнулась. Она как раз хотела в свою очередь похвалить молодого человека и сказать, что Дашка обязательно его простит, и… наткнулась взглядом на Разумовского - он шел навстречу и с презрением глядел на их с Антоном сомкнутые руки.
        - Ну вот…- огорченно произнесла Лариса, когда Андрей был уже далеко.- Ты, Антон, отомщен на все сто!


        Глава 13 Андрей
        Андрей писал на кухне очередной реферат для подготовительных курсов и злился. Эти девчонки совершенно выбили его из рабочей колеи. Нет, так больше продолжаться не может! Девушки - это все-таки потом! Сейчас главное - написать реферат по НЭПу. За стенкой, в бывшей его комнате, шуршит бумагами Наташа. Тоже готовится к занятиям на подготовительных курсах. Битых два часа шуршит, а вот ему ничего в голову не лезет! Три листа уже испортил. Говорил же отцу, что надо купить компьютер, а то живем, как пещерные люди!
        А этот Романенко - настоящий питекантроп. Чего Наталья в нем нашла? Прямо летает по дому! Счастливая, как… Андрей так и не смог придумать сравнение. И ведь в кого влюбилась… В Никитку, кретина и плейбоя! Андрей чувствовал себя оскорбленным. Вот если бы она увлеклась каким-нибудь умным, серьезным человеком, разве он сказал бы хоть слово? Да никогда! Пожертвовал бы собой - что делать, насильно мил не будешь. Но Романенко… Конечно, он красавец, ничего не скажешь. Как в кино. Все девчонки по нему с ума сходят, даже Лариса…
        Андрей вздохнул. Где-то в районе желудка опять стало холодно. Вообще-то, глядя сейчас на Нитребину, и не подумаешь, что она недавно говорила ему о своей любви. Проходит мимо, даже не смотрит, а у него все тело мурашками покрывается. Гордая, высокомерная… Андрею временами кажется, что ему приснилось ее объяснение в любви. А если и не приснилось, то было не более, чем игрой. Наверняка это она Никитке назло. Думала, что Андрей сразу растечется вокруг нее, как желе, гулять позовет, а она станет вместе с ним перед Романенко дефилировать, чтобы тот ревновал. Не выйдет! Вся ее игра шита белыми нитками.
        Да-а-а, подложил ей Никитка свинью… Школа неделю гудела о том, что Романенко бросил Нитребину. А ей - как с гуся вода. Подумаешь, Романенко бросил! Да у нее таких Романенко, как грязи! Вполне возможно, что общественное мнение сильно ошибается на ее счет. Скорее всего, это она его бросила. Андрей же видел Нитребину с каким-то парнем под ручку! Конечно, тот не такой красавчик, как Никитка, но тоже ничего. Похоже, старше Ларисы. А как она улыбалась! И парень был доволен, за локоток ее держал… Конечно, Лариска красивая… Да, очень красивая. Может быть, даже красивей, чем раньше. Что-то в ней неуловимо изменилось, и Андрей никак не мог понять, что. На литературе они с Карповой садятся за первый стол у стены, и Андрей уже несколько раз ловил себя на том, что не может оторвать взгляда от точеного профиля Нитребиной. И ведь ни разу не повернула головы! Ни разу! Бесчувственная кукла!
        Андрей скривился. Да что же это такое? Опять он думает о какой-то ерунде. Совершенно невозможно заниматься! Пожалуй, надо пойти прогуляться.
        Андрей выскочил из квартиры и удивился, увидев на подоконнике лестничной площадки Романенко.
        - Что ты тут делаешь? Наталью ждешь?- спросил он Никиту.- А она вроде никуда не собирается, свой английский зубрит.
        Никита бросил взгляд на часы и ответил:
        - Да мы минут через сорок договорились встретиться.
        - Чего ж тогда рано заявился?
        - Так… Что-то дома не сидится.
        Андрей хмыкнул. Интересно, почему он не испытывает к Романенко каких-нибудь злобных чувств? Вроде даже подрались из-за Наташи. Теперь она всюду ходит с Никитой, а он, Андрей, почему-то не умирает от ревности. Ничего не понять в этой жизни!
        - Ну, бывай!- махнул он рукой Никите и двинулся к лифту, крикнув ему на ходу: - Не приходите поздно, а то мать волнуется.
        - Подожди,- остановил Андрея Романенко,- дело есть.
        - Ну?- развернулся к нему Разумовский.
        Никита молчал и испытывающе оглядывал Андрея.
        - Ну?- повторил тот.- Чего молчишь?
        - Думаю, сможешь ли понять…
        - Ха, ну и сказал! Да где ж нам вас, таких сложных, понять.
        - Идиот! Я о Ларисе…
        - Какое мне до нее дело?- взвился Андрей.
        - Я же говорю - идиот! Любит она тебя. Очень.
        Андрей почувствовал толчок где-то под сердцем, потом у него перехватило горло.
        - Ага… щас…- проговорил он таким мерзким фальцетом, что самому стало противно.- Между прочим, она сама мне об этом сказала, да только верится с трудом. Актриса погорелого театра!
        - Сказала?- изумился Романенко и даже спрыгнул с подоконника.- Лариса сама сказала? И ты говоришь об этом так…
        - Как?
        - Так, что хочется тебе в морду дать!
        - За что? За то, что твоя Нитребина от ревности к тебе решила со мной поиграть?
        - Слушай, Разумовский!- Никита приблизился к Андрею.- Она только хотела меня полюбить, но не смогла… не сумела… Понимаешь, ты? Не за чем ей ревновать!
        - Я тебе не верю.- Андрей нервно заходил по площадке.- Во-первых, я ее видел в обнимку с каким-то парнем. Хотя… это, конечно, ее личное дело. А во-вторых, что гораздо важнее, она Наталью хотела извести… каким-то жутким колдовством с куклами, иголками… Наверняка для того, чтобы она с тобой не встречалась.
        - Ну ты и тормоз! Да если она и хотела это сделать, то только из-за тебя. И честно говоря, я совершенно не понимаю, что она в тебе нашла.
        Они так громко разговаривали, что открылась дверь квартиры Разумовских, и из нее высунулась беловолосая головка Наташи.
        - Я так и знала, что это вы,- сердито сказала она.- Чего вы опять ссоритесь? Почему ты, Никита, так рано пришел?
        - В общем, я тебе все сказал,- заключил Романенко и посмотрел в глаза Андрею,- а ты уж поступай, как знаешь. Только смотри… как бы поздно не было! Она ведь гордая…
        Через неделю в школу вернулся Макароныч. Когда он вошел в 9-й «Б», его встретила напряженная тишина. Макс Осипенко виновато опустил глаза. Андрею тоже было не по себе, а потому он поспешил склониться над очередным рефератом, которым как раз и собирался плотно заняться на ОБЖ. Преподаватель положил журнал на стол и повернулся к классу. - Ребята! Пока я болел, я долго думал,- начал он серьезно, четко выговаривая слова,- и наконец понял, почему вы не любите мой предмет, ОБЖ. Не только потому, что я не слишком талантливый педагог, а еще и потому, что не понимаете нужности этого предмета. Да что там!- Он махнул рукой.- Не вы одни. Поспрашивайте родителей. На многих производствах проводят занятия по гражданской обороне. Догадываетесь, чем там занимаются слушатели? Уж точно - спят, вяжут, решают кроссворды и читают детективы. Поэтому случается, что, когда приходит беда, люди оказываются к ней абсолютно неготовыми и - гибнут. Я вам расскажу… Вот в 1986 году в Спитаке было землетрясение. Я там служил тогда, все своими глазами видел. Кстати, я к тому времени уже много чего видел. Но так страшно, как там,
когда под ногами дыбилась земля, мне никогда не было. Ни до, ни после. Удивленный Андрей поднял глаза от своего реферата. Что такое вдруг случилось с Макаронычем? Чего это он заговорил, как нормальный человек? И даже каша изо рта куда-то делась! Эдак и реферат не закончишь… Через несколько минут он забыл о своем реферате напрочь. Макароныч так живо рассказывал о том, что видел и пережил, что девятиклассники боялись шевельнуться. Звонок прозвучал неожиданно для всех. - Ну вот…- растерялся Макароныч.- Теперь вы понимаете, как много людей погибло глупо, напрасно, из-за незнания элементарных правил поведения при таком стихийном бедствии, как землетрясение.- И добавил: - Что ж вы сидите? Звонок уже был. До свидания. Девятиклассники, потрясенные и растревоженные, молча покидали класс. Андрей несколько задержался, аккуратно упаковывая в папочку страницы с набросками так и не законченного реферата. Каково же было его удивление, когда возле учительского стола он увидел стоящих рядом Макароныча и Ларису. Они молчали и улыбались друг другу. Макароныч смущенно, Нитребина - торжествующе. Потом, так же молча,
Лариса развернулась и пошла к выходу. Преподаватель проводил ее взглядом до самой двери. Андрей почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, как при землетрясении, о котором только что так живо рассказывал Макароныч. Надо же! Таким вещмешком прикидывался, а теперь к Ларисе вязнет! То-то разговорился… Цицерон! Для нее, видать, старался. А Нитребина-то какова?! По вечерам на каком-то парне в пуховике виснет, а в школе даже Макаронычу строит глазки. Ему ж лет, наверно, сто! А еще что-то про любовь говорила… Какая уж тут любовь! Где она? Что-то не видно! Наврал Романенко. Или она и ему мозги запудрила. Он, Андрей, всю неделю специально приглядывался к Нитребиной. И что? Ничего! Ни намека! Даже когда химичка попросила Ларису тетради для контрольных раздать, всем в белы руки дала, а ему через Ольгу переслала. Или вот, еще пример! Зоя Васильевна, литераторша, 9-й «Б» на
«Недоросля» строем водила. У Ларисы с Андреем места неожиданно рядом оказались, так она тут же с Ивлевой поменялась и пересела. И это любовь? Это натуральное издевательство, а не любовь! Между прочим, у Натальи через четыре дня день рождения. Андрей слышал, как она приглашала Ларису. И что ему делать на этом дне рождения? Хоть из дому беги! Разве можно выдержать, когда смотрят сквозь тебя? Все нормальные люди как смотрят - в лицо, в глаза. А эта… глядит, будто Андрея не существует. Будто он прозрачнее стекла! Человек-невидимка! Может, она думает, что он страдает из-за этого ее невидящего взгляда? Ошибается! Ему нет до нее никакого дела, и вообще… Вот ведь навязалась на его голову! Андрей опять вспомнил поцелуи в беседке. Вот если бы он тогда не поддался, не смалодушничал, этих проблем сейчас не было бы. Именно с тех пор они с Ларисой в каких-то диких, изматывающих душу отношениях. Он ведь битый час отказывался в тот день идти за хлебом, потому что хотел досмотреть по телеку футбол. И ведь досмотрел, дурак! Не упрямился бы, пошел раньше - с Нитребиной не встретился бы! А тот носовой платок, которым
Лариса вытирала ему грязь с лица… Откуда он взялся? Сроду Андрей не носил с собой никаких платков, а тут вдруг - эдакий пажеский корпус!- наглаженный беленький платочек обнаружился. И когда мать успела подложить? Да еще очередь в магазине… Не могут быстрее работать! Пришел - купил - ушел. И никаких лишних встреч! И дождь некстати зарядил, и машина проехала прямо по луже… Между прочим, говорят, что на таких водителей можно в ГИБДД заявить… Столько дурацких совпадений! И все для чего? Чтобы у него из-за Ларисы болела голова?


        Глава 14 Наташа
        У Наташи наконец-то наладились отношения с классом. Целых три месяца понадобилось, чтобы к ней привыкли. Таня Брайлович перестала смотреть на нее злым колючим взглядом, а Настя Ивлева стала ей настоящей подругой. Даже Лариса сменила ядовитый и высокомерный тон на вполне дружеский.
        Вообще, Нитребина очень изменилась. Она вроде бы осталась такой же решительной, собранной и независимой, но что-то будто точило ее изнутри. Иногда ее яркие глаза останавливались на каком-нибудь предмете, и Лариса долго смотрела в одну точку. Наташе в такие минуты казалось, что Нитребина сейчас, как под гипнозом, подойдет к окну, откроет рамы и шагнет с подоконника в бездну, чтобы уже не надо было неотрывно глядеть в ту страшную точку. Наташе очень хотелось ей помочь, потому что она хорошо понимала причину Ларисиных страданий. Однажды они вместе, в одном автобусе, возвращались с подготовительных курсов, и Наташа, не тратя лишних слов, предложила Нитребиной:
        - Хочешь, я поговорю с Андреем? Хватит мучиться!
        - Не вздумай!- Лариса обожгла ее пламенным взглядом.- Он все знает. Я сказала ему даже больше, чем надо было. Но он не понял… не захотел… не снизошел… Больше я ничего от него не хочу!- И она грозно повторила: - Не вздумай!
        - И что же теперь?
        - Да ничего… Скоро закончим девятый класс. Он уйдет в этот свой навороченный колледж, и - все. С глаз долой - из сердца вон.- И Лариса наотрез отказалась прийти к Наташе на день рождения.
        Но Наташа все же решила поговорить с Разумовским. - Я ничего не хочу слушать о Нитребиной!- сразу оборвал ее Андрей. - Но почему?- возмутилась девушка. - Потому…- Андрей неровно покраснел рваными пятнами и заходил по комнате.- Потому что я не лезу в твои отношения с Романенко, и ты не лезь в мои. - По-моему, у тебя нет никаких отношений. По этой причине влезть в них совершенно невозможно! - Вот именно что - нет никаких отношений! И они мне абсолютно не нужны! И ваша Нитребина мне не нужна! У меня при виде ее скулы сводит, как от лимона. И давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. Наташа отступила, хотя продолжала злиться на обоих и жалеть их. Было совершенно очевидно, что эти двое задыхаются друг без друга, но какая-то непонятная сила мешает им сделать шаг навстречу. Андрей, как и Лариса, напряжен, как струна: дотронешься - звенит. Наташа вздохнула. Вообще-то, у нее были и свои неприятности: она поссорилась с Никитой. Наташа показала ему журнал, который прислал ей Николай Петрович, фотограф из родного Медвежьегорска. Наташина фотография не только победила в конкурсе - ею украсилась
обложка журнала «Русское фото». Через Николая Петровича Наташу нашла питерская школа моделей «Ноктюрн» и прислала приглашение на бесплатное обучение. А еще Одри - та самая Одри, американская жена Сергея, которая занималась с Наташей английским языком,- прислала совершенно фантастическое письмо. Она писала в нем, что Наташина фотография просто супер и что она заставила Сергея выпросить один снимок у Николая Петровича. А через неделю они уезжают в Штаты, и Одри собирается показать Наташино фото своей хорошей подруге, которая подвизается в модельном бизнесе. И вполне возможно, что ей, Наташе, пришлют вызов из Америки. Красивые русские девушки там очень ценятся, а такие «этнографические» - тем более. Одри писала еще, что на всякий случай уже переговорила с Николаем Петровичем, и он обещал в самый короткий срок сделать портфолио, если понадобится. Одри уже себе представила, как Наташа будет работать в паре с какой-нибудь мулаткой или даже с негритянкой. Белое и черное. Наверняка приятельница ухватится за этот вариант как за беспроигрышный. Наташа по нескольку раз в день рассматривала рекламные проспекты
школы моделей и перечитывала письмо Одри. Как говорится, не было ни гроша, да вдруг алтын. Вообще-то она никогда не мечтала о карьере фотомодели, но теперь, в свете новых обстоятельств, пришлось призадуматься. Может, ей, Наташе Лазаревой из заштатного Медвежьегорска, дается шанс на другую, более шикарную и удачливую жизнь? Тогда важно не упустить его… Наташа думала, что Никита обрадуется ее успеху, но он почему-то помрачнел и безапелляционно заявил, что запрещает ей даже думать не только об Америке, но и о модельном бизнесе вообще. Наташа задохнулась от возмущения: - Да кто ты такой, чтобы мне запрещать? Тебе, наверно, хотелось бы, чтобы я всю жизнь преподавала английский в своем… медвежьем углу? Никита не ответил. Он вообще не сказал больше ни слова. Он сорвал с вешалки свою куртку, ушел и не звонил уже три дня. В школе его тоже почему-то не было видно.
«Ну и ладно! Ну и подумаешь!» - сказала сама себе Наташа, подошла к зеркалу и всмотрелась в свое изображение. Она была все так же белоснежна, но, похоже, необычность ее внешности уже перестала приносить ей одни только неприятности. Она еще раз полюбовалась на свои матовые волосы, закрутила их узлом наверху и снова распустила по плечам, потом, улыбаясь своему отражению, начала заплетать их в косу… Взгляд ее упал на отражающуюся в зеркале фотографию, где они с Никитой были сняты в зимнем парке. Улыбка на Наташиных губах погасла. Она бросила недоплетеную косу и повернулась лицом к фотографии. Конечно, Никита зря решил, что ему дозволено распоряжаться ее судьбой, но, с другой стороны… Кое в чем он все-таки прав. Зачем ей школа моделей? Она сойдет с ума, если ее ежедневная работа будет состоять из принятия красивых поз. Она привыкла работать головой. Ей интересно копаться в словарях, перелагать на русский язык английские тексты. И чем сложней текст, тем ей интересней! Она действительно не хочет работать в школе, но не в Медвежьегорске, а вообще… Ей хочется стать переводчиком, чтобы переводить романы,
стихи. У нее есть уже небольшой опыт - она потихоньку от всех пыталась сама переводить Шекспира, а потом сравнивала свою работу с переводами Пастернака, Лозинского, Щепкиной-Куперник. Конечно, пока получалось плоховато, зато так она глубже проникала в тайны языка. Сравнивая переводы различных авторов, она уже могла делать кое-какие свои выводы. Так, например, ей казалось, что больше всего толк в английском понимал Лозинский. А что касается Америки, то… Будет и Америка, если она захочет и если в совершенстве овладеет языком. Она не станет кривляться на подиуме с какими-нибудь мулатками в паре, а как языковед будет допущена в сокровищницы национальных библиотек. Это будет так интересно! Это будет счастьем! Только… неполным, если… Наташа взяла в руки рамочку с фотографией, вгляделась в лицо Никиты и решила, что есть смысл позвонить ему первой. Дома Никиты не оказалось. Наташа раздраженно бросила трубку на рычаг, покусала губы и решила назло Романенко ехать в Америку сразу, как только ее позовут, или поступить в питерскую школу моделей и срочно прославиться на всю Россию. Из принципа! В знак протеста!
Пусть знает!
        День Наташиного рождения пришелся на воскресенье и был в тон ее собственному колеру: белый и матовый. Все кругом было укрыто снегом, который ввиду умеренно морозной погоды не блестел настовой корочкой, а нежно пушился и казался мягким и уютным. Наташа стояла у окна, смотрела на снег и сожалела о том, что назвала к себе кучу гостей. Ей было абсолютно невесело. Никита так ни разу и не позвонил за все это время, а в школе, завидев ее, сворачивал в сторону. Она не знала, что и думать на его счет. Ей уже не мечталось ни об Америке, ни о питерском подиуме. Она хотела только одного: быть рядом с Никитой и быть уверенной в том, что он ее по-прежнему любит. Она с радостью отменила бы свой праздник, но они с Андрюшкиной мамой еще вчера наготовили столько угощенья… как говорится, на Маланьину свадьбу. Длительное обильное застолье Наташа еле перетерпела. Ей было очень трудно удерживать на лице веселое праздничное выражение, поскольку она ежеминутно возвращалась мыслями к Никите. Она весь день ждала, что он все-таки позвонит и поздравит ее с днем рождения, но так и не дождалась. Хорошо, что она догадалась
пригласить и Макса Осипенко - он, как обычно, веселил всю компанию, и, похоже, гости разошлись довольными. Никто и не заметил, как тягостно было на душе у именинницы. После того как убрали со стола, Наташа решила вынести в мусоропровод ведро, полное оберток, целлофана и прочих праздничных отходов. Она вышла на лестничную площадку. На подоконнике сидел Никита. Рядом, жалко свесив вниз головки, вяли белые розы. - А если бы я не вышла?- спросила Наташа. Никита пожал плечами. Наташа поставила на пол ведро, подошла к молодому человеку и уткнулась лицом ему куда-то в шарф.
        На зимних каникулах девятые классы поехали на три дня в поселок Шапки на спортивную базу. Первый день провели отлично. Днем катались на лыжах, а вечером ребят ждала дискотека. Девчонки привезли лучшие свои наряды и самую яркую праздничную косметику. Перед танцами они вдохновенно и дружно наносили макияж в своих номерах. Наташа, как всегда, не красилась. Она печально разглядывала свое волшебное черное платье, на которое возлагала последнюю надежду. Ведь тогда, после дня рождения, они с Никитой так толком и не помирились. Он продолжал избегать ее, только все как-то бросал на Наташу напряженные взгляды. Да, если уж и платье, которое ей так идет, не поможет, тогда… Стоп! Конечно, не поможет! Это же то самое платье, в котором она красуется на обложке журнала! Никита наверняка его ненавидит. Как же она об этом не подумала! Ну все… У Наташи окончательно упало сердце. Если она его наденет, то Романенко наверняка подумает, что она это сделала ему назло. Что же делать? Другого ведь нет. Не идти же на дискотеку в лыжных брюках! Тогда уж лучше совсем не ходить. Наташа так протяжно и горько вздохнула, что к
ней подошла Настя Ивлева. - Отчего такие тяжкие вздохи?- спросила она, продолжая завивать волосы щипцами. - Да вот… Не то платье в спешке захватила,- грустно отозвалась Наташа. - Почему не то? По-моему, очень даже миленькое. С твоими белыми волосами наверняка здорово сработает - на контрасте. - Не хочу я никакого контраста! Знаешь, я, наверно, не пойду на дискотеку… Что-то не хочется… - Вот еще новости! Пойдешь, как миленькая! Мы ж договорились и Макса собирались разыграть. - Нет, Настя… Что-то мне не по себе… - Ну ты даешь! Из-за какой-то тряпки праздника себя лишать! Мне твое платье очень даже нравится, поэтому, если хочешь, давай поменяемся: я его надену, а ты - мой новый серый костюм. Вон он, на кровати разложен, примерь. Между прочим, не какая-нибудь рыночная Турция. Его мне папка из Швеции привез, фирма! Видишь, как ткань серебрится? К твоим глазам - в самый раз. - А тебе не жалко?- спросила Лазарева. - У тебя платье тоже высший класс! Давай, одевайся. Главное, чтобы размер подошел. А я твое платье сейчас прикину. Наташе черное платье было чуть свободно, а Настю обтянуло, но от этого они не
выглядели хуже, ни Настя, ни платье. Новый наряд очень подходил к Настиным черным волосам и необыкновенно выгодно подчеркивал красиво изогнутые черные брови. Жемчужный Настин костюм тоже хорошо смотрелся на Наташе. Свободный блузон драпировался красивыми складками на ее стройной фигуре и действительно был в тон глазам. Обе девушки остались довольны. - Ну вот! А ты «не пойду» да «не пойду»…- рассмеялась Настя.- Ты только погляди, какие мы с тобой красавицы! Твой Романенко просто в такой осадок выпадет - не поднять будет. «Хорошо бы»,- думала про себя Наташа, но ни в чем не была уверена.
        Дискотека проходила в полутемном зале в мерцании разноцветных огней светомузыки. Все наряды поменяли свои естественные цвета на неописуемо фантастические. Наташа поняла, что переодевались они с Настей совершенно напрасно. Ее черное платье было теперь темно-зеленого, бутылочного цвета, а серый блестящий костюм Ивлевой переливался различными оттенками фиолетового. Но дело уже было сделано, и Наташе оставалось только одно: ждать Никиту. Он появился в зале, когда она уже совсем отчаялась и с трудом боролась с подступающими слезами. На Романенко была густо-малиновая рубашка на многочисленных молниях. Даже сквозь слезы Наташа улыбнулась. Она хорошо знала эту рубашку. При свете дня она была всего лишь темно-коричневой. Фантастические цвета светомузыки придавали всему происходящему сказочность и нереальность. В такой атмосфере, как бы продолжающей волшебную Новогоднюю ночь, обязательно должно случиться что-нибудь особенное. Конечно же, они помирятся, думала Наташа. Разве может быть иначе? Наташа поймала взгляд Никиты и слабо улыбнулась ему. Романенко улыбкой не ответил. Он скользнул равнодушным взглядом
по лицу Наташи и пригласил на танец одну из своих одноклассниц - красавицу Марину Ледогорову. Наташа решила не отчаиваться. В конце концов, он мог ее просто не узнать. Да! Конечно, он ее не узнал. При фосфоресцирующем мелькающем свете очень даже легко можно обознаться. Наташа отошла к стене, отразилась в висящем на ней зеркале, и ей стало совсем плохо. Не узнать ее невозможно. Ее белые волосы стали ярко-голубыми, как у подруги всем известного Буратино. Ни у кого больше таких не было. Значит… значит, Никита не узнал ее специально. У Наташи задрожали колени. Все. Конец. Никита разлюбил ее. Какая же она дура! Зачем она с ним так? Хотя… Может быть, он тоже мучается и не знает, как к ней подойти? Может, стоит на следующий медленный танец пригласить его самой? Конечно! Так она и сделает, и тогда все окончательно встанет на свои места. А если он откажет ей? Что ж… Это все равно лучше, чем гложущая душу неизвестность. Но на следующий танец ей пригласить Никиту не удалось, потому что его перехватила Марина. И на следующий тоже, потому что Романенко опять вывел в центр зала Ледогорову. Наташа почувствовала, что
ее тоска и отчаяние перерастают в глухую обиду и злость. Ах так! Он думает, что она умрет без него? Ошибается! Он не один на свете. И она, тряхнув своими голубыми волосами, отвернулась от Никиты и начала веселиться в кругу своих одноклассников. Вот тебе! На тебе! Я не плачу! Мне весело! А потом девчонки потребовали от нее приступить наконец к давно задуманному розыгрышу Макса Осипенко. Они еще в школе поспорили с Лутовиновой, что Макс - вовсе не такой постоянный, каким прикидывается, и что его тоже вполне можно от Иры отодрать. Главная роль при этом отводилась Наташе, потому что Осипенко явно выделял ее из всех. Наташа долго не соглашалась, но в конце концов Ира сама попросила ее построить глазки Максу и всячески к нему попривязываться. - Ничего у вас не выйдет,- уверенно сказала Лутовинова.- Я знаю его лучше вас. Даже ты, Наташка, при всей своей неземной красоте, ничего не сможешь сделать. Докажи им, пожалуйста, что я права. - Я не могу,- все еще сопротивлялась Наташа.- Что я скажу Никите? - Мы сами ему все объясним, не бойся,- пообещали девчонки. Наташа тогда только махнула рукой, потому что поездка
в Шапки была пока на воде вилами писана: ни путевок еще не было, ни родительского разрешения. Теперь же Лазарева решила: она сделает все, что хотели от нее девчонки и Ира. Пусть Романенко видит, что на нем свет клином не сошелся. Когда Наташа пригласила Макса первый раз, он здорово обрадовался и на протяжении танца трещал обо всем, что только приходило в голову. Во второй раз он удивленно вскинул брови, но тут же забыл о том, что удивился, и продолжил свой нескончаемый монолог обо всем сразу и ни о чем конкретно. Когда Наташа подошла к Осипенко в третий раз, улыбка исчезла с его лица, и оно приняло непривычно озабоченное выражение. Монолог его резко оскудел и потерял выразительность и искрометность. Наташе было жаль бедного Макса, и она, наверное, перестала бы его мучить, призналась в розыгрыше, если бы… если бы не потрясенный вид Романенко. Он, без сомнения, заметил неожиданно возросший интерес Наташи к Осипенко и даже на время оставил без своей опеки Марину Ледогорову. Наташа пропустила несколько медленных танцев, поскольку танцевала с Андреем, а потом опять приступила к осаде Макса. - Так, Наталья!
В чем дело?- резко спросил ее Осипенко, когда она очередной раз пригласила его на танец. - Ни в чем,- ответила Наташа, положив ему руки на плечи.- Мне просто нравится с тобой танцевать, вот и все. - Не понял! Значит, просто нравится, и все? - Ага,- как можно беспечнее отозвалась Лазарева. - А как же… - Никак!- перебила его Наташа.- Мне нравится танцевать именно с тобой! Осипенко замолчал и больше не проронил ни слова. Наташа бросила быстрый взгляд на Романенко. Он был так явно расстроен, что даже не смог ничего сделать со своим лицом. Наташа для усиления впечатления, чувствуя себя последней мерзавкой, положила голову Максу на плечо. Боковым зрением она увидела, как Никита вылетел из зала. За ним помчалась Ледогорова. Осипенко, похоже, еле дышал. Потом он отстранился от Наташи и с напряженным лицом проговорил: - Ты это… Наташа… Я так не могу… Понимаешь, тут такое дело, у меня… мы с Ирой… У него было такое виноватое лицо, что Наташа не выдержала и рассмеялась. Потом она схватила его за руку и подвела к сбившимся стайкой девчонкам. - Ирка, получи своего Макса! Ты была права. Мы проиграли. Девчонки громко
зааплодировали и надели сразу на две шеи: Осипенко и Лутовиновой полосатую ленточку, на которой раскачивалось большое шоколадное сердце в блестящей ядовито-оранжевой фольге. - Вот если бы ты, Наташка, получше расстаралась, мы бы сейчас все вместе трескали это сердце,- смеясь, заявила Настя,- а теперь с этакой вкуснятиной приходится расставаться. Эх ты! Мы на тебя так рассчитывали! - Так вы что… разыграли меня, да?- Макс выглядел обманутым ребенком, который только что развернул яркую бумажку, в которой не оказалось вожделенной конфетки. - Похоже, ты расстроился?- улыбнулась Ира. Макс смущенно почесал в затылке, а потом рассмеялся вместе со всеми. - Если честно, я здорово струхнул,- признался он. - Наташки испугался!- залилась смехом Настя.- Чего ж так? Она не кусается! И красавица к тому же! - Да понимаете…- Макс уже вполне овладел ситуацией, и, похоже, пережитое приключение ему показалось вполне милым. Как же - теперь будет новая тема, о чем рассказывать и новые анекдоты травить.- Понимаете, я сначала решил, что сошел с ума. Потом я обрадовался собственной неотразимости, на которую повелась даже
Наташа Лазарева. Потом я стал мучительно размышлять, в какой бифштекс с кровью превратит меня после танцев Ирка. А когда я вспомнил кулачки Никитушки Романенко, мне совсем плохо стало… - Вот как? - притворно возмутилась Ира.- Так, значит, ты от страха ко мне вернулся? - Как можно?- Макс театрально прижал руки к груди.- Исключительно только из чувства пламенной любви! И из этого же самого чувства я немедленно приглашаю тебя на танец. Ирка отвесила своему приятелю легкий подзатыльник, и они пошли танцевать. Наташа вздохнула. Все закончилось неплохо. Ирка с Максом не поссорились, а она убедилась в том, что Никита к ней все-таки неравнодушен, иначе он не выскочил бы как ошпаренный из зала. Конечно, появление на горизонте Марины Ледогоровой несколько осложняет ситуацию, но… с ней можно и побороться. Наташа присела на скамеечку возле стойки с напитками и вдруг увидела Андрея, стоящего у окна с самым потерянным лицом. Она поискала глазами Ларису. Та танцевала с каким-то незнакомым парнем из отдыхающих на базе, что-то оживленно рассказывая ему на ухо. Она танцевала с ним уже не первый танец и вместе с ним
каталась днем на лыжах. Похоже, что они были знакомы раньше. Андрей, конечно, именно по этой причине не в духе, но никогда в этом не признается. Наташа пригласила Разумовского.
        - Что, царевич мой, не весел, что ты голову повесил?- спросила она.
        - Так…- нехотя ответил Андрей.- Настроение плохое.
        - Почему?- на всякий случай спросила Наташа. Вдруг признается? Тогда можно будет еще раз поговорить с Нитребиной.
        - Не знаю. Плохое, и все,- не оправдал ее надежд Разумовский.
        - Из-за Ларисы?
        - При чем тут Лариса?- дернулся Андрей.- Мне нет до нее никакого дела.
        - Тогда отчего же?
        - Сказал же, не знаю! С тобой разве такого не бывает?
        - Мне кажется, я всегда знаю, отчего мне грустно.
        - А я не всегда.
        - Хочешь, я с ней поговорю?- все-таки решилась спросить его Наташа.
        - Да ты что?!- рассвирепел Разумовский.- Не вздумай! Она прекрасно себя чувствует, и не стоит ее… отвлекать. Да мне и все равно. Нам и говорить-то с ней не о чем. Повторяю, мне нет до нее никакого дела!
        - Ну и дурак!
        - Ты, знаешь ли, тоже не лучше! Я видел, как ты зачем-то к Максу липла. Не ожидал от тебя такого. Никитка ж его прибьет!
        - Ты думаешь?- испугалась Наташа.
        - Я в такой ситуации точно прибил бы.
        Наташа бросила Андрея посреди зала и побежала искать Никиту, но не нашла нигде ни его, ни Марину.
        Ночью почти никто не спал. Продолжали шумно и весело снова встречать уже несколько дней назад встреченный Новый год - с хлопушками, серпантином и бурными плясками. Когда закрыли дискотеку, девятиклассники переместились в один из девчачьих номеров и продолжили веселиться там. От танцев все уже устали, а потому проводили время за разговорами. Оказалось, что им так много надо сказать друг другу накануне выпуска из девятого класса. В училища и колледжи собирались поступать очень многие. И сейчас, тесно притиснутые друг к другу в небольшом номере, ребята вдруг впервые осознали, что скоро расстанутся, и, возможно, навсегда. - Я предлагаю установить день встречи нашего класса. И каждый год все обязательно должны являться, несмотря ни на что!- предложил Осипенко. - Точно!- подхватил Стас Белявский.- Можно, вот как сейчас, проводить этот день на лыжной базе. Здесь, в Шапках. - Здорово!- согласилась Таня Брайлович. - Надо только на всякий случай назначить не число, а день недели,- выступила со своим предложением Лутовинова.- Например, первое воскресенье января. А то мало ли чем мы будем заняты в другие дни!
С Ириным предложением все согласились и решили еще немного потанцевать под Максов магнитофон. Наташа танцевала с Максимом, со Стасом, с Андреем и радовалась тому, что все у нее теперь так хорошо, что она приобрела в этом классе столько друзей. Если бы еще удалось помириться с Никитой, она посчитала бы себя самой счастливой девушкой на свете. Осипенко вдруг вспомнил, что привез несколько петард, и после танцев одноклассники, к ужасу классной руководительницы, под собственные радостные вопли взорвали их на улице все до единой - в честь Нового года и старой дружбы. Взрывы перепугали до смерти всю местную живность в виде трех котов и одной кособокой собаки, которые до этого тихо, мирно и счастливо жили при кухне. Все смеялись и радовались жизни. Наташа радовалась тоже, но при этом зорко следила за тем, чтобы не пропустить Никиту, если он вдруг покажется. Однако Романенко так и не появился. Угомонились все только под утро. Наташа долго не могла заснуть от избытка впечатлений и от огорчения. Где все это время был Никита, она так и не узнала.
        На второй день с утра девятиклассники решили устроить соревнования по скоростному спуску с горы. Для этого, разумеется, была выбрана самая знаменитая вершина - Царь-гора. Наташа как человек северный хорошо каталась на лыжах, имела даже спортивный разряд. С гор она съезжала отчаянно и без страха. А когда Лазарева наконец увидела Никиту - опять рядом с Мариной!- то совсем потеряла голову. Она забиралась все выше и выше, выбирала самые сложные и крутые склоны. Съезжала с таким шиком, что снег веером летел из-под ее лыж. - Наташка, прекрати,- пытался остановить ее Андрей.- Тут специальные лыжи нужны, горные! - Отстань, Андрей! Я и не с таких гор на обыкновенных лыжах съезжала. Она видела, с каким с ужасом следил за ее лыжными выкрутасами Никита, но это только прибавляло ей смелости. А Царь-гора, будто рассердившись на девушку за ее показушное бесстрашие, самым предательским образом подставила на пути… кочку. Наташа, подпрыгнув, как на трамплине, взвилась в воздух и упала, зарывшись лицом в снег. Она сломала лыжу и палку, а когда попыталась подняться на ноги, чуть не потеряла сознание от боли. Кроме
лыжного снаряжения, она, похоже, сломала еще и ногу. Путь обратно на базу был нелегок. Никита, Андрей и Стас Белявский по очереди тащили Наташу практически на себе. Девушка бледнела все больше и больше, и когда они наконец добрались до базы, походила уже не на Снегурочку, а просто-таки на Мертвую Царевну. На Никите не было лица. Он забыл про все свои обиды и постоянно держал ее за руку. Андрей, тоже страшно нервничая, вместе с Татьяной Ивановной пытался разыскать хоть какую-нибудь машину, чтобы отвезти Наташу в ближайший медпункт, больницу или поликлинику. Постепенно к базе подтянулись и остальные девятиклассники. Кататься с Царь-горы всем расхотелось. Последнее, что видела Наташа, с трудом забираясь в найденную машину, было взволнованное лицо Нитребиной с горячими воспаленными глазами.


        Глава 15 Лариса
        Лариса дрожала всем телом. Вот оно! Вот оно, возмездие! Она ведь так и не сходила в церковь, как советовал Макароныч! И - пожалуйста! Когда она смяла куклу с белыми волосами, первой отвалилась именно нога. Лариса тогда еще подняла ее с пола и вмяла в общий бесформенный ком пластилина. И теперь Наташа сломала ногу! Что же ждать дальше? Лариса с ужасом вспоминала, как после ухода Андрея она мяла и крутила в руках безобразный комок, обмотанный грязными белыми нитками. Но ведь Лариса тогда совсем не желала Наташе зла. Она просто успокаивала этими движениями дрожащие руки. Неужели это все-таки имело какое-то ужасное мистическое значение? Надо что-то делать… Надо срочно что-то делать!
        Лариса сдала в прокатный пункт лыжи, наскоро покидала в спортивную сумку вещи и, никому не говоря ни слова, задним двором базы вышла на дорогу, ведущую к железнодорожному вокзалу. Не надо, чтобы кто-то ее видел: начнут останавливать, а ей никак нельзя дальше оставаться здесь.
        Два часа, которые Лариса провела в электричке, показались ей столетием. Да за такой срок с бедной Наташей может случиться что угодно! Наверное, стоит проехать на Садовую улицу, к Линде. Конечно, у нее сейчас нет с собой денег, но ясновидящая наверняка поверит, что она принесет их позже. Они ведь уже знакомы.
        Прямо с вокзала, как была, в лыжном снаряжении, с большой спортивной сумкой на плече, Лариса втиснулась в набитый троллейбус. Уже на Садовой она сообразила, что не помнит ни номера дома, ни квартиры, где находился салон Линды. Но ничего, она обязательно найдет дом, потому что хорошо помнит двор: грязный такой, неухоженный, а за помойкой - дверь в подъезд.
        Лариса металась по улице, задевая своей большой сумкой прохожих, но никак не могла вспомнить, где же тот двор. Видимо, тогда она находилась в слишком взволнованном состоянии. Она обошла чуть ли не все дворы Садовой улицы. Ни одного похожего! Такое впечатление, что их специально вычистили и привели в порядок, чтобы запутать Ларису. Неужели придется ехать домой за газетой? Нет, это долго, а время уходит. Надо сосредоточиться. Так! В тот день она приехала на метро. Вышла на станции
«Гостиный двор», прошла через подземный переход на другую сторону Невского проспекта, потом по номерам домов поняла, что поступила неправильно, вернулась обратно, дошла до Апраксина двора, а дальше… Что же было дальше? Лариса никак не могла вспомнить. Она огорченно тряхнула головой и решила все-таки попытаться еще раз пройти тем же путем, как в прошлое посещение салона Линды. Вдруг она узнает там где-нибудь неподалеку нужный дом.
        Но и возле знаменитого на весь Питер рынка она ничего не сумела вспомнить. Мистика какая-то! Будто и не было никакой Линды! Может, действительно ничего не было и она зря так беспокоится и нервничает? Может быть, все это ей только приснилось? Хорошо бы… Но как же тогда кукла с белыми волосами? Как же Андрей? Как же ее признание в любви? После того дня она старалась больше не смотреть на Разумовского, но получалось это плохо. Она бросала на него взгляды украдкой, когда он не мог их заметить, а в голове всегда билось только одно: люблю, люблю, люблю… Лариса горько усмехнулась. Вот она - расплата за эту ненужную Андрею любовь.
        Нитребина еще раз оглядела дома рядом с рынком. Ничего похожего. Хотя, может, как раз вот в этом доме, возле которого Лариса сейчас стоит, и живет Линда, только она его никак не вспомнит. Как отрезало! Лариса свернула в первый попавшийся переулок и бесцельно побрела по грязноватому тротуару, с которого тучная женщина в оранжевой куртке рабочих городских служб скалывала лед. Что же делать? Если вернуться домой за адресом Линды, от мамы будет не отвязаться. Засыплет вопросами, что случилось, почему да отчего вернулась с базы… Разве можно ей это объяснить! Этого вообще никому не объяснишь!
        Лариса подняла голову к небу, чтобы отхлынули застилавшие глаза слезы, и увидела маленькую зеленую луковичку с крестом. Церковь! Как раз то, что надо! Маленькая какая… Но ведь размеры храма для такого дела не важны. Да и вообще ни для чего не важны…
        Лариса вихрем ворвалась в церковь. Там шла своим чередом служба. С горящими глазами девушка бросилась к женщине, убиравшей от икон огарки свечей.
        - Пожалуйста,- свистящим шепотом обратилась к ней Лариса,- не могли бы вы свести меня с каким-нибудь… священником… ну… я не знаю, как называется… с батюшкой…
        - Так служба,- спокойно ответила женщина.- Обожди. Закончится, тогда уж…
        - Я не могу ждать! Понимаете, речь идет о жизни и смерти!
        - Бог с тобой, девушка! Шутишь так?
        - Нет! Если я не узнаю, что надо сделать, как снять с себя грех, человек может умереть!
        Сумасшедшие глаза Ларисы испугали женщину, и она попросила ее подождать. Вернулась она довольно быстро и позвала девушку за собой:
        - Я проведу тебя к отцу Сергию. Он согласился поговорить с тобой.
        Лариса была уже на таком пределе душевных сил, что с трудом держалась на ногах. Ее провели в чистую белую комнату, и она оказалась лицом к лицу со священником. Высокий худой старик с большим крестом на груди и с окладистой пушистой бородой показал ей рукой на тяжелый черный стул, но Лариса сразу с порога начала говорить. Ее душили рыдания, она перескакивала с пятого на десятое, но отец Сергий все понял. Он взял девушку за плечи, усадил на стул, снял с ее плеча сумку и сам сел напротив.
        - Не надо так волноваться,- сказал он.- Я думаю, что происшедшее - лишь чистое совпадение. Ты, когда ломала куклу, ведь не думала о сопернице?
        - Нет-нет!
        - И никаких заклинаний не произносила?
        - Что вы! Я их и не знаю. Мне и та… ясновидящая… Линда… запретила что-либо делать…
        - Но зло ты все-таки на нее держала?
        - Это раньше… А потом… я машинально мяла тот комок, а думала о своей несчастной любви, вовсе не о Наташе.
        - Ну что ж…- Отец Сергий пытливо заглянул в глаза Ларисы.- Я вижу, ты раскаиваешься в своих дурных мыслях и поступках. Думаю, все у Наташи будет хорошо. А тебе скажу вот еще что: над тобой, дочь моя, властвует страшный грех - гордыня. Надо бороться с ним, пока он совсем тебя не поработил.
        - Гордыня? Что ж тут плохого?- удивилась Лариса.- Нас всегда учили, что человек должен быть гордым. Это не так?
        - Гордость и гордыня - разные вещи. Человек должен быть горд, что сотворен по образцу и подобию божию, знать свое предназначение и не опускаться до животного уровня. А гордыня - это уверенность в своем превосходстве над другими. Она далеко может завести. И, главное, счастливым человека не сделает. Подумай над этим! А сейчас - иди. Свечку во здравие Наташи все же поставь и молитву закажи. Валентина тебя научит.- И отец Сергий кликнул женщину, которая привела Ларису к нему.
        Лариса вышла из церкви успокоенная и растерянная одновременно. С Наташей все будет хорошо, она теперь была уверена. А вот с ней самой, с Ларисой? Отец Сергий сказал - гордыня… Да, наверное, ею владеет гордыня… Из-за нее и из еще более гадкого чувства мстительности она весь первый день на лыжной базе провела с Антоном и старалась при этом как можно чаще попадаться с ним вместе на глаза Андрею. Да, там, в Шапках, оказался тот самый Антон, с которым она познакомилась случайно на улице после того, как видела его в витрине кондитерской «Белочка». Когда Лариса неожиданно увидела его в прокатном пункте в очереди за лыжами, то очень обрадовалась. Сначала просто как знакомому. Расспрашивала про Дашу. Оказалось, что они помирились и даже подали заявление в загс. Лариса тогда сразу оглянулась по сторонам в поисках Даши.
        - Не ищи ее,- улыбнулся Антон.- Она сейчас в Новгороде, у себя дома. Поехала приглашать родных на свадьбу и, как говорится, все такое…
        - А ты сразу и на базу?- не по-доброму усмехнулась Лариса.
        - А что тут плохого? Нашу бригаду наградили путевками за хорошую работу. Почему бы мне не поехать, чтобы напоследок с ребятами не отдохнуть?
        Лариса хотела уже отойти к своим одноклассникам, но заметила, как напряженно смотрит на нее Разумовский, и осталась рядом с Антоном. Наоборот, она даже
«прилепилась» к нему, вместе с ним взяла лыжи и целый день каталась рядом с ним и его бригадой. Его друзья наперебой ухаживали за ней так, что Антону было особенно и не подойти. Он притворно сердился, а они смеялись, что расскажут о Ларисе Дашке, которая ему за такую красавицу выцарапает глазенки. Все это сопровождалось таким громким заливистым смехом, что на их веселую компанию обращали внимание вообще все отдыхающие, не только Андрей. Лариса видела, как Разумовский становится все мрачней и мрачней, но его реакция только подливала масла в огонь ее мести. На дискотеке она самым отвратительным образом висла на Антоне и танцевала, специально положив голову ему на плечо. Испуганная классная руководительница несколько раз пыталась призвать Нитребину к порядку и даже вывести с дискотеки, а удивленный ее поведением Антон в конце концов сказал:
        - У меня такое впечатление, что ты специально меня провоцируешь! Хочешь испытать, насколько я люблю Дашку или свою собственную неотразимость?
        Ларисе стало стыдно, и она ответила:
        - Ни то, ни другое. Прости. Мне просто хотелось доказать… одному человеку, что я вовсе не умираю без него…
        - Вон тому, высокому, в светлом свитере?- кивнул на Разумовского Антон.
        - Как ты догадался?- удивилась Лариса.
        - Это, знаешь, не трудно. Я давно понял, что он уже просто готов меня убить.
        - Скажешь тоже…- проронила Лариса, а у самой сладко замерло сердце.- Он меня презирает…
        - Ерунда! Поссорились - так помиритесь. Как мы с Дашкой,- уверенно сказал Антон. - А хочешь, для усиления впечатления я тебя поцелую?
        Лариса не успела ответить, как молодой человек приник к ее губам. Нитребина вырвалась, огляделась по сторонам, но Разумовского уже рядом не было. Она беспомощными глазами посмотрела на Антона.
        - Он так тебе нравится?- спросил он.
        - Я его люблю,- ответила Лариса.
        Теперь, после разговора с отцом Сергием, она очень жалела обо всем, происшедшем на лыжной базе. Зачем она липла к Антону? Зачем отвлекала его от Дашки? Но разве он ей нужен? Ей нужен только Андрей! Только его она любит! Только о нем одном думает!
        Лариса вдруг вспомнила, как хлестала Разумовского словами о своей любви. Разве так говорят об этом? Разве такими словами? Она будто стояла тогда на пьедестале своих чувств, несгибаемая и недосягаемая, а Андрей оставался где-то внизу, где бродят жалкие, непонимающие и недостойные ее людишки. А надо было встать рядом с ним и смотреть на него, понимая и признавая его власть над ней, во имя той самой любви, что раздирает ей сердце. «У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе…»


        Глава 16 Андрей
        Андрей метался по базе. Что за дурацкая поездка! Не зря он не хотел ехать. И зачем только поддался на уговоры Белявского? Наташа сломала ногу. Не уберег! Мать его убьет, хотя он ничего не мог поделать. Сто раз предупреждал, чтобы не лезла на самый верх, а Наташе - хоть бы что! Никитку своего хотела поразить, дуреха. Так ведь он и без того давно пораженный, в самое сердце. А Лариса вообще куда-то пропала. Зря он тоже вчера Наталью не послушался - с Нитребиной действительно надо было поговорить. Пора уже помириться. Надоели эти тягостные отношения. Он мог бы сказать ей, что вполне оценил юмор… на счет ее в него влюбленности и нисколько не обижается. Может, если бы они договорились о прекращении военных действий, она не исчезла бы так внезапно.
        Он видел, как глазами, полными ужаса, Лариса смотрела на Наташу, то и дело теряющую сознание от боли. Андрей тут же все понял. Та кукла с белыми волосами… Лариса решила, что из-за нее произошло несчастье, и исчезла. Но куда? Ей может взбрести в голову что угодно. Куда бежать? Где ее искать?
        Проваливаясь в сугробы, Андрей попытался пройти в сторону Царь-горы. Нет, это глупо. По колено в снегу можно брести туда целый месяц. А толку? Взять, что ли, лыжи? Но зачем? Что Ларисе делать у Царь-горы? Он вернулся на базу и поговорил с ребятами, с которыми Лариса провела весь вчерашний день. Тот, с которым она протанцевала всю дискотеку, сказал, что ничего не знает, что вчера Лариса не собиралась уезжать. Потом Андрей расспросил о Нитребиной Ольгу. Та сначала обозвала его дураком, сказала «все из-за тебя», а затем осмотрела комнату. Сумки подруги на месте не оказалось, вещей тоже. Андрей немного успокоился. С тяжелыми сумками не бегут кончать жизнь самоубийством, значит, она уехала в город. Но почему ничего никому не сказала?
        Классную руководительницу девчонки отпаивали валерианкой. Еще бы: одна ученица сломала ногу, другая - вообще исчезла. Андрей прошел к ней в номер и сказал, что возвращается в город.
        - Этого мне и не хватало! Еще один куда-нибудь пропадет, а меня - в тюрьму?- взвизгнула Татьяна Николаевна.
        - Ничего со мной не будет! Я обычно в Шапки без вас езжу и - ничего: жив-здоров возвращаюсь.- И, не обращая внимания на стенания классной, Андрей пошел собирать вещи.
        Сидя в электричке, он вспоминал вчерашнюю дискотеку. У него было дрянное настроение, и он действительно не понимал, от чего. Ему не нравилась дурацкая подсветка, из-за которой все окружающее потеряло свой натуральный цвет, а человеческие лица приобрели зеленоватый замогильный оттенок. Прямо бал вурдалаков - да и только! Графа Дракулы не хватало. Андрея раздражали и Наташа с Никитой, которые изображали из себя полных идиотов. Невооруженным глазом было видно, что они лезут вон из кожи, чтобы только уколоть друг друга побольнее. А Нитребина, как всегда, по своему обыкновению строила всем глазки. Мало ей было тех парней, с которыми она каталась лыжах. Возле нее на дискотеке толклась еще целая куча отдыхающих разновозрастных мужчин. Особенно усердствовал один, в замшевом пиджаке… Но Лариса отдавала предпочтение все тому же парню, с которым Андрей как-то видел ее на улице. Неужели у нее с ним так серьезно? Андрею даже показалось, что они целовались, но утверждать этого он не мог, потому что в тот момент в зале как раз включили мигалку и трудно стало вообще что-либо разобрать.
        И зачем он сейчас едет за Ларисой? Может, она весело проводит время как раз с тем
«замшевым пиджаком», который лез к ней всю дискотеку. Андрей вздохнул. Зря он о таком думает. Сам ведь не верит ни в каких «пиджаков». У Ларисы были такие больные глаза, когда она смотрела на Наташу. Куда же она делась? Пожалуй, стоит сначала зайти к ней домой. Может быть, она всего-навсего сидит дома и тихо плачет в подушку. Андрей невесело улыбнулся. Нет. Это не для нее. Она может либо молчать до обморока, либо рыдать в голос. Середины для Ларисы не существует. Ну, а если она все-таки дома, что он ей скажет? Андрей задумался. Ничего в голову не лезло. Ладно, он потом придумает, на месте. Лишь бы была дома! Только бы была дома! Только бы с ней ничего не случилось!
        У Андрея, как всегда, при мыслях о Ларисе перехватило горло, и сердце улетело куда-то вниз, чуть ли не в колени. Что она с ним делает, мучительница! Если ее не окажется дома, он совсем потеряет голову…
        В Питере на вокзале Андрей никак не мог сесть в автобус. Он попал как раз в час пик, когда все население одновременно перемещается по городу с работы домой. Ему казалось, что он напрасно теряет драгоценное время. Пока он, как дурак, стоит на остановке, с Ларисой запросто может что-нибудь случиться, а рядом никого… Когда на очередной автобус опять не удалось сесть, Разумовский принял решение ехать вкруговую, на метро. Это дольше, чем на автобусе, зато он по крайней мере не будет стоять на месте. В метро тоже было много народу. Андрей пропустил два поезда, и только в третий ему удалось кое-как втиснуться - очень мешала большая спортивная сумка. Он ехал, сжатый со всех сторон людьми, и по-прежнему думал об одном: только бы Лариса была дома, только бы с ней ничего не случилось! Дома Ларисы не оказалось. Андрей насмерть перепугал ее мамашу, которая ждала дочь только завтра вечером. Он и сам испугался уже не на шутку, но все-таки сумел уговорить Майю Александровну ничего не предпринимать. - Я догадываюсь, где она может быть, и сейчас приведу ее домой.- Он сочинял на ходу, лишь бы только успокоить
взволнованную женщину. Андрей вышел на площадку и хотел было, не дожидаясь лифта, сбежать по лестнице вниз, но лифт как раз остановился на этаже Нитребиных. Двери разъехались в стороны, и навстречу Андрею шагнула Лариса - без шапки, в распахнутой куртке, с яркими пятнами нервного румянца на лице. - Лариса! Наконец-то! Я чуть с ума не сошел!- бросился к девушке Андрей. Он обнял ее за плечи, а она, не отводя от его лица тревожных глаз, сказала: - Я неправильно тебе говорила… Не так… Поэтому ты мне не поверил… - Я верю, Лариса! Я верю!- Он прижал голову девушки к своей груди и гладил по спутавшимся тяжелым волосам.- Ты тут ни при чем… Это я сам… кретин… Я никак не мог разобраться. Мне почему-то казалось, что я ненавижу тебя. Я все время злился. А сегодня, когда ты уехала… я наконец-то все понял… Ты прости меня, дурака… Я люблю тебя, Лариса…