Пламенное увлечение шейха Ким Лоренс
        Эбби Фостер подумала, что ее разыгрывают, когда, приехав домой, застала возле своего скромного крыльца белый лимузин, двух арабов, а между ними - неприметного человечка, который сообщил ей, что у нее, оказывается, есть муж, и этот муж - сын шейха Абана аль-Сейфа и наследный принц Арифы…
        Ким Лоренс
        Пламенное увлечение шейха
        Глава 1
        Фотосессия в пустыне оказалась сущим адом.
        Жара, десятисантиметровые каблуки увязают в песке, да еще какая-то гадость ужалила Эбби в плечо. Гримеры замазали след укуса, но он адски чесался под толстым слоем грима.
        В довершение всего у них сломался внедорожник. Эбби должна была уехать первой машиной, вместе с ассистентом фотографа, но влюбленная в него молоденькая стилистка сделала все, чтобы занять ее место.
        И вот теперь Эбби Форстер, жертва чужой любви, сидит в раскаленном автомобиле черт знает где, снаружи вопят товарищи по несчастью, а рядом храпит Роб, для которого эта поломка - всего лишь прекрасный повод вздремнуть. Он полдня гонял ее на каблуках по барханам под палящим солнцем, чтобы получить один-единственный кадр, который счел бы достойным своей славы, а теперь он спокойно спит! И храпит! Громко!
        Прежде чем заснуть, Роб уверил ее, что за ними приедут очень быстро, но, кажется, его оптимизм был безосновательным.
        Что, если они застряли здесь надолго?
        Эбби полезла в свою огромную сумку в поисках бутылки с водой. За свою недолгую карьеру модели она объездила полмира, но так и не научилась путешествовать налегке. Бабушка учила ее, что всегда надо быть предусмотрительной. Жалко, что это качество отказало самой бабушке при встрече с мошенником, которому она доверила все свои сбережения. В памяти Эбби всплыла обезоруживающая открытая улыбка Грега, и ее опять накрыла волна презрения к себе и удушающего чувства вины. Это из-за нее дедушка с бабушкой лишились всех своих денег. Они приняли это стойко и ни словом ее не попрекнули, но она понимала, какой это был удар для них.
        Если бы она не была такой дурой, не позволила Грегу вскружить ей голову, не привезла бы его домой, ее старики не лишились бы всего, ради чего так тяжело работали всю жизнь.
        К горлу подкатил комок, но Эбби решительно встряхнула головой. Слезами горю не поможешь. Ей нужен план. И он у нее есть.
        Эбби невольно сжала губы и вздернула подбородок.
        Она будет браться за любую работу, которая только подвернется, не будет отказываться ни от чего (кроме фотосессий в нижнем белье, конечно). И тогда, по ее расчетам, уже через восемнадцать месяцев она сможет выкупить бунгало, которое дедушка и бабушка потеряли из-за нее, из-за ее доверчивости и из-за этого подонка Грега. Она привела его в дом, сказала, что ему можно верить, а он обобрал их и исчез. А чтобы доконать ее, прислал по имейлу фото с подписью «Ты не в моем вкусе». На фото он целовался с другим мужчиной, так что подпись была излишней.
        Теперь стали понятны все его разговоры, что он уважает ее невинность и не хочет ее торопить.
        Хватит травить душу. Эбби достала из бокового кармана влажные салфетки и стала стирать с лица макияж пополам с песком.
        Даже салфетки были теплыми, и она с тоской думала о прохладном душе и холодном пиве, до которых она явно еще не скоро доберется.
        Дверь машины открылась, один из мужчин, кричавших снаружи, сунулся в машину и стал терзать приборную доску.
        - А ты что тут сидишь? Мы там уже несколько часов с мотором мучимся.
        По ее подсчетам, прошло всего десять минут.
        - Ты бы еще сказал - несколько дней.
        Но ей не хотелось спорить. Укус на руке горел и начал отекать. Она осторожно подняла рукав блузки. На ней все еще была одежда для съемок - шелковая блузка и микрошорты. Кто придумал снимать рекламу шампуня в пустыне? Наверное, предполагалось показать, что с этим шампунем даже среди барханов у любой девушки будут свежие и блестящие волосы. Волосы - может быть, но вот песка девушка наглотается, это точно, и еще ее покусают.
        Эбби выглянула из машины. Ситуация была не очень обнадеживающей. Из двигателя шел дым, а двое мужчин, колдовавших над ним, опять начали спорить.
        Она пнула Роба ногой. Ох, повезло ему, что она уже поменяла роскошные босоножки на каблуках-стилетах на обычные сланцы.
        - Пошли, посмотрим, чем можно помочь. По крайней мере, не дадим им убить друг друга.
        Она достала из сумки легкий шарф и стянула на затылке влажные от пота волосы. Роскошные голливудские локоны, над которыми не меньше часа колдовала стилистка, превратились в не особо удачный кривой конский хвост.
        Роб открыл один глаз, кивнул и снова захрапел.
        Снаружи было… не скажешь, конечно, «прохладнее», но все ж таки не так похоже на пароварку.
        - Как дела, парни? - спросила Эбби по возможности бодро.
        Ей никто не ответил.
        Она уже работала с Джезом (он ставил свет на фотосессиях) и знала, что он всегда был готов пошутить, чтобы разрядить напряжение на съемочной площадке. Но сейчас чувство юмора оставило и его.
        Хмурый, весь в поту, он копался в моторе, потом выпрямился и захлопнул крышку капота.
        - Безнадежно. Я не понимаю, в чем проблема, и не знаю, как его починить. Если у кого-то есть идеи - милости прошу.
        Джез стоял и грыз ногти, вид у него был настолько растерянный и беспомощный, прямо как у ребенка, что толстый техник, оравший на него минуту назад, тоже притих.
        - Успокойся, Джез. Как только они поймут, что мы не приехали, сразу же пришлют за нами кого-то, - ободряюще сказала Эбби, стараясь не замечать, что солнце садится и вокруг становится все темнее.
        - Зря мы задержались, - пробормотал парень, пиная шину.
        - Что он там делает? - кивнул толстяк в сторону салона, где спал великий (в своих глазах) фотохудожник, убивший полчаса на съемку какой-то ящерицы, дремлющей на камне необычной формы. За это время остальные машины уехали.
        - Он спит.
        - Ах, он спит!
        Мужчины посмотрели друг на друга и рассмеялись. Общая злость на Роба заставила их забыть недавнюю ссору.
        - Телефон у кого-нибудь ловит?
        Эбби покачала головой:
        - Ну что вы истерите? Что такого ужасного может с нами случиться?
        - Умрем медленной и мучительной смертью от жажды, - зевая и потягиваясь, из машины вылез Роб.
        Эбби бросила на него раздраженный взгляд:
        - Будет, что вспомнить. Похвастаешься как-нибудь за ужином.
        - Слава богу! За нами едут! - Джез со счастливой улыбкой вглядывался в сумерки, показывая рукой на клубы песка, появившиеся на горизонте.
        Эбби с облегчением вздохнула, но тут же нахмурилась, различив странный звук, доносящийся с той стороны:
        - Что это?
        Мужчины быстро переглянулись. Роб повернулся к ней:
        - Может быть, тебе лучше вернуться в машину, Эбби?
        Звук становился все громче, облако пыли - все ближе.
        - Это выстрелы? - прошептала она.
        - Все в порядке, - неуверенно сказал Джез. - Мы же в Арифе, тут безопасно. Все это знают.
        Раздалось еще несколько выстрелов.
        - Но просто так, на всякий случай… Сиди в машине и не высовывайся!
        Арабский скакун уверенным галопом мчался сквозь ночную тьму. Конь и всадник слились в этом стремительном полете. Они направлялись к одинокой скале, издалека напоминавшей колонну, - ее отвесные стены казались неприступными. Но и конь, и всадник знали узкую тропу, спиралью поднимавшуюся вверх. Когда они достигли вершины, всадник перевел дух и обвел взглядом открывшуюся ему равнину. Обычно это уединенное место и открывавшийся отсюда вид наполняли душу Зейна аль-Сейфа умиротворением и покоем.
        Но не сегодня.
        Сегодня мрак в его душе не могли рассеять ни яркие звезды ночной пустыни, ни роскошная иллюминация восточного дворца, делавшая его башни и шпили заметными за много миль. Огней было даже больше, чем обычно, они стекали с древних стен цитадели в раскинувшийся вокруг нее современный город, прорисовывая в бархатной тьме южной ночи бульвары, парки, высокие здания.
        Сейчас все это сверкало огнями, потому что в городе, во всей стране был праздник. Сегодня была свадьба.
        Королевская свадьба.
        А людям нравятся королевские свадьбы, подумал Зейн, и его красивые губы искривились в горькой усмешке. Всем людям, кроме одного, в данном случае.
        Конь почувствовал настроение всадника - зафыркал, загарцевал, закружился так нервно, что непременно бы скинул менее опытного наездника.
        - Прости, друг… - Зейн похлопал испуганного коня по шее. Он подождал, пока животное успокоится, потом спешился одним ловким, быстрым, привычным движением. Отпустив поводья, он сделал два шага вперед и встал на краю скалы, не замечая головокружительной черной бездны у своих ног. Он смотрел на огни города. Слабая улыбка, кривившая его рот, исчезла, теперь его губы были сурово сжаты.
        Зейна захлестнула волна стыда и отвращения к себе. Он чувствовал себя глупцом. И он заслужил это, потому что вел себя, как глупец. Наивный глупец.
        Он мнил себя знатоком человеческих душ, думал, что видит людей насквозь. Но та, за которую сегодня поднимает бокалы вся страна, одурачила его. Единственное, чем он мог себя утешить, - его сердце не было затронуто. Но гордости его был нанесен страшный удар.
        Конечно, теперь все представлялось ему совершенно ясным и очевидным, он мог вспомнить десятки знаков и тревожных звоночков, которые должны были открыть ему истинную природу их связи. Но все полгода их головокружительного романа Зейн был будто бы слеп. Он нарушил все свои правила и даже стал называть их отношения… «отношениями». Он был слепцом, идущим по краю пропасти, подобной той, что сейчас зияла у его ног, и кто ведает, куда мог завести его следующий шаг.
        К счастью, он этого так и не узнает. Кайле надоело ждать, и, как только подвернулась добыча покрупнее, она с легкостью его оставила. Все это время Зейн был наивно уверен, что все вертится вокруг него, а на самом деле обворожительная Кайла вертела им.
        Она ездила домой в Арифу проведать семью, но вернулась в Париж на день раньше. Зейн был рад отменить все дела и провести весь день с ней в постели. Он лежал на кровати, поглядывая то в ноутбук, который держал на коленях, то на Кайлу, которая, накинув пеньюар, сидела перед зеркалом и поправляла макияж.
        - Тебе это не нужно, - сказал он машинально.
        За полгода их тайного романа Зейн ни разу не видел Кайлу без макияжа. Где бы они ни проводили ночь, Кайла умудрялась навести марафет, пока он еще спал, и к его пробуждению выглядела безупречно.
        Она повернулась к нему с холодной улыбкой, какой он никогда прежде не видел.
        - Это очень мило с твоей стороны, но, знаешь… - Она еще раз провела по губам помадой, встала, подошла к кровати. - Я готова была ради тебя притворяться, что люблю искусство, эту нудную оперу, интересоваться политикой и прочим бредом, но я совершенно не готова выглядеть как какая-то деревенщина, а тебе, похоже, именно такие нравятся.
        Она издала резкий смешок, так непохожий на ее обычную мягкую и несколько даже льстивую манеру.
        - Кстати, ты правда верил, что секс без обязательств - это предел моих мечтаний? Ты верил, что мы встретились случайно? Верил, что я вкалываю за гроши в картинной галерее, потому что обожаю искусство? - Она вдруг томно вздохнула. - Хотя… В постели с тобой не приходилось притворяться. Знаешь, я буду скучать по… этому.
        Она присела на край кровати рядом с потрясенным Зейном, не находящим слов, не знающим, как реагировать на ее признания, и провела алым коготком по его волосатой груди, слегка царапая кожу.
        Это воспоминание заставило его брезгливо улыбнуться.
        - Наверное, я не должна была сегодня к тебе приходить, но подумала: один разок по старой памяти - ничего страшного. На следующей неделе моя семья официально объявит о моей помолвке с твоим братом. Так что, боюсь, некоторое время мы не сможем этим заниматься. Только не делай таких удивленных глаз! Отчасти это и твоя вина. Кстати, постарайся на свадьбе выглядеть так, будто у тебя сердце разбито. Твоему брату будет приятно.
        Зейн снова улыбнулся, на этот раз устало. Он не особенно похож на отца, но, кажется, унаследовал от него слепоту к женским порокам.
        Зейн смотрел на залитую луной пустыню. Хватит корить себя. Если ты знаешь свои слабые стороны, ты можешь их защитить.
        Его отец прожил последние пятнадцать лет жизни, предаваясь то жалости к себе, то эфемерным мечтам, полностью потеряв связь с реальностью.
        Это было жалкое зрелище.
        Но у Зейна все будет иначе.
        Он смотрел в темноту, снова и снова прокручивая в голове ту сцену.
        - Конечно, я бы предпочла выйти за тебя. Но ведь ты не предлагал. - Кайла впервые позволила себе не сдерживать эмоции. - А я так старалась стать для тебя идеальной женщиной. Ну что ж, переждем свадьбу и продолжим наши свидания. Прелесть в том, что Халид, ну, скажем так, не в том положении, чтобы возражать. У меня столько на него компромата!
        Зейн встряхнул головой, отгоняя воспоминание.
        Люди иногда пишут списки того, что хотели бы сделать прежде, чем умрут. В девять рассудительный Зейн написал список того, чего он не хочет делать в жизни. Правда, некоторые пункты со временем отпали - он с удовольствием ест шпинат, и целоваться с девушками оказалось не так ужасно, как ему когда-то казалось. Но остальные пункты остались незыблемыми.
        В первую очередь, он никогда не позволит себе влюбиться и никогда не женится. Он твердо решил не повторять ошибок отца.
        Отношения с женщинами не просто сломали его отца - они поставили под удар всю страну, которой он правил, народ, который он должен был защищать. Маленький Зейн видел это, и любовь и уважение, которые он испытывал к отцу, постепенно сменились гневом и стыдом.
        Это могло кончиться крахом для всей страны (хотя его отец вряд ли бы и это заметил), если бы шейх не был окружен умными и преданными людьми. Они прикрывали его и смогли сохранить в глазах народа образ сильного и мудрого правителя.
        Зейна никто не прикрывал.
        В сумраке пустыни почудилось какое-то движение. Зейн повернулся в сторону границы между Арифой и соседним Незеном и долго всматривался в темноту, пока не решил, что ему почудилось. Он было отвернулся, но вдруг снова увидел какую-то вспышку - это мог быть свет фонарика или автомобильных фар. Зейну показалось, что он слышит крики.
        Свет вспыхнул снова - это определенно были фары. Зейн раздраженно вздохнул: опять какие-то туристы заблудились в пустыне и теперь просят помощи. Такие истории случались по несколько раз в неделю. Надо ехать на помощь к этим идиотам, принявшим его пустыню за Диснейленд.
        Он любил пустыню, уважал ее силу и опасность.
        Его считали здесь чужим, он был вынужден постоянно доказывать, что его место здесь, но это только укрепляло его внутреннюю связь с этой страной. А между тем сам факт его существования оскорблял многих ее жителей, особенно арифанскую знать. Зейна ненавидели даже сильнее, чем его мать, которая жила за границей. Было бы даже проще, если бы Зейн был незаконнорожденным, но его родители поженились, хотя у отца уже была жена и наследник. Но разве такая мелочь может встать на пути истинной любви!
        Любви…
        Зейн повернулся и одним махом вскочил в седло.
        Люди веками оправдывали любовью все свои ошибки - от банальной измены до беспощадной войны.
        Любовь - всего лишь прикрытие для крайних форм эгоизма.
        Ему достаточно было посмотреть на своих родителей, чтобы понять ее разрушительную силу. Было несомненно, что отец очень любит мать. Но к чему это привело? В основном к увеличению тиражей желтой прессы.
        Шейх богатого ближневосточного государства, у которого есть жена и законный наследник, теряет голову из-за оперной дивы.
        Развод вовсе не был в Арифе чем-то неслыханным. Разводились и раньше. Бывало даже, что и семья брошенной жены одобряла развод, например, если та долго не могла подарить мужу наследника мужского пола, особенно если этому наследнику в будущем предстоит возглавить страну.
        Но у отца Зейна уже был наследник и жена, которую он обесчестил разводом, а ведь она происходила из очень знатной и влиятельной семьи.
        Шейх бросил женщину с безупречной родословной ради певички. Правда, певичка умудрилась очаровать всех недоброжелателей. Ее полюбила вся страна. А она вдруг бросила мужа и восьмилетнего сына ради сцены и вернулась в Европу. Страна ей этого не простила. Сын не простил тоже.
        Но муж, ее гордый, униженный муж, человек, известный своей решительностью и бескомпромиссностью, не разлюбил ее, несмотря на предательство. Он в любую минуту принял бы ее обратно. Оба его сына это знали, возможно, поэтому они никогда не были особо близки.
        Как и их отец, Халид жил прошлым. Его глаза до сих пор горели злобой, когда он смотрел на сводного брата, которого он по-прежнему винил во всех несчастиях своей семьи. Ему всегда хотелось что-то отнять у Зейна - славу, успех или, как сейчас, женщину. Но главным было именно отобрать, а не владеть, поэтому, забрав что-то у Зейна, Халид сразу же терял интерес к своему приобретению.
        Потеряет ли он интерес и к Кайле?
        Зейн пожал плечами. Это его больше не касается.
        Глава 2
        Зейн был на полпути к сигналившей машине, когда заметил нечто, заставившее его придержать коня, а после остановиться и спешиться.
        Выражение недовольства исчезло с его лица, когда он изучил свою находку и следы автомобильных шин, видневшиеся в лунном свете. Он поднял одну из гильз, валявшихся на песке, повертел ее в пальцах, затем отбросил и решительно вскочил в седло.
        Через десять минут Зейн был уже около машины, по-прежнему сигналившей фарами. Трое мужчин прятались внутри, и ему пришлось несколько раз окликнуть их, прежде чем они отважились выйти. Зато потом, услышав его идеальный английский, они кинулись к Зейну, как к спасителю. Ему с трудом удалось остановить их сбивчивые и лихорадочные объяснения и заставить говорить по очереди. То, что он услышал, вернуло брезгливое и жесткое выражение его лицу.
        - С вами была женщина? Ее забрали? И вы позволили это? - спросил он, не скрывая презрения.
        - Да мы вообще случайно тут оказались, - оправдывался толстяк с подбитым глазом. - А тут эти приехали. Мы сказали ей сидеть в машине и не высовываться. А они напали на Роба, - кивнул он в сторону высокого человека, в волосах которого запеклась кровь. - А она сразу выскочила и давай их молотить…
        - Сумкой. Она била их сумкой.
        - А потом они ее забрали.
        - Она была в сознании?
        Человек с окровавленной головой подал голос:
        - Я не уверен. Эбби не двигалась, когда ее бросили в джип.
        Третий, совсем еще мальчишка, вдруг заплакал:
        - Что с ней будет? Эбби… Что они с ней сделают?
        Толстяк положил ему руку на плечо.
        - Все будет хорошо. Эбби сильная, ты же знаешь. Она умная, она как-нибудь выкрутится. С ней все будет в порядке. Правда ведь? - дрожащим голосом спросил он Зейна.
        Зейн не видел причин скрывать правду.
        - Они попытаются получить за нее выкуп. Пока они будут рассчитывать на выкуп, они ее не тронут. В приграничных горах Незена живут вооруженные банды, но последние два года они не отваживались на такие вылазки в Арифу.
        Мальчишка закрыл лицо руками и разрыдался.
        «Если меня убьют, что будет с бабушкой и дедушкой? Нет, так нельзя. Нельзя умирать! Думай, Эбби, думай!»
        В окружавшем ее шуме она различала скрипучие крики верблюдов, мужские голоса, мужской смех и отдельные выстрелы. Кажется, стреляли в воздух.
        Она была без сознания, когда ее бросили в джип, а когда пришла в себя, на голове у нее был мешок, а руки связаны. Сколько сейчас времени? Где она? Что с ней будет?
        Она не знала ответа ни на один из этих вопросов. Может быть, это и хорошо.
        Эбби из всех сил старалась заглушить подступающую панику.
        «Думай, Эбби, думай!»
        Но ее попытки привести мысли в порядок были похожи на утренние прогулки по песку - она увязала в них, они зыбились, как песок, покрывавший здесь все вокруг, и утекали сквозь пальцы. Песок был у нее на коже, в волосах, во рту, и мысли ее тоже превратились в песок.
        Боль отрезвила ее и вернула к действительности. Сильно ныла левая скула - один из похитителей ударил ее, когда она пыталась защитить Роба.
        Надо решить, что делать. Сколько времени она была без сознания? Казалось, все это было давным-давно: джипы, вооруженные люди в странной одежде, окружившие их сломанную машину.
        Кто-то сдернул мешок с ее головы. Грубая мужская рука ухватила Эбби за волосы, рывком поставила на ноги. Она увидела совсем рядом смуглое бородатое лицо и от отвращения задержала дыхание. Лишь когда он снова бросил ее на землю, Эбби перевела дух и огляделась.
        Еще ночь, но все вокруг было ярко освещено огромным костром и фарами нескольких десятков машин, стоявших вокруг. Между машин бродили верблюды.
        Эбби украдкой попыталась пошевелить руками, но они были крепко связаны. Ноги были свободны, и на секунду у нее возникло искушение побежать… Но вряд ли бы ей удалось убежать далеко. Эти мерзавцы догонят ее в одну минуту.
        Да и куда ей бежать?
        Ослепленная светом костра, Эбби вгляделась в темноту. Люди, много людей. Но ни одной женщины.
        Никогда в жизни она не чувствовала такого страха, такого одиночества. Она даже представить себе не могла, что может быть так страшно. Сперва ужас парализовал ее, но потом мысли побежали с лихорадочной скоростью.
        «Думай, Эбби, думай!»
        Из темноты появился какой-то мужчина, подошел к ней и что-то грубо крикнул.
        Эбби помотала головой, показывая, что не понимает.
        Он снова что-то рявкнул, потом схватил ее за плечо и потащил туда, где возле костра стояло человек десять. Увидев их, Эбби отшатнулась, но тут же получила удар в спину, а перед лицом ее появилось сверкающее в свете костра изогнутое лезвие.
        Потом лезвие исчезло, и Эбби почувствовала, как разрезают веревку, связывавшую ее руки. Она терла онемевшие запястья, а разбойник что-то говорил собравшимся, указывая на нее. Затем он схватил ее за волосы и вытащил в круг света, и Эбби почувствовала жадные мужские взгляды, шарящие по ее телу. Она вся сжалась, не зная, как спрятать от них свои голые ноги, но ее крепко держали. Разбойник заговорил снова, а другие стали отрывисто кричать в ответ. Тут до Эбби дошло, что происходит, - ее продавали с аукциона, а покупатели называли свою цену.
        Ее трясло от ужаса и злобы, она хотела закричать, что они не смеют, но горло сжалось, язык не слушался, слова застревали во рту. Эбби закрыла глаза, чтобы не видеть этот кошмар, но тут грубая рука разорвала на ней блузку. Раздались аплодисменты.
        Гнев оказался сильнее ужаса. Не задумываясь о последствиях, Эбби сжала кулак, замахнулась и врезала по мощному плечу. От этого удара всю ее руку пронзила боль, а разбойник даже не пошатнулся.
        В толпе засмеялись.
        Эбби больше не было страшно. Она стянула на груди обрывки блузки и смело посмотрела на улюлюкающую толпу.
        Разбойник снова закричал. Слов она не понимала, но смысл был совершенно ясен.
        Он снова протянул руку к ее груди… И вдруг замер…
        Все кинулись врассыпную, спасаясь от копыт коня, который скакал прямо в огонь, и лишь возле самого костра остановился, удержанный твердой рукой всадника. Человек, сидевший в седле, невозмутимо обвел взглядом лагерь, не обращая никакого внимания на десяток направленных на него стволов. Он отпустил поводья, но конь стоял как вкопанный, не шевельнувшись даже тогда, когда всадник спрыгнул на землю. В каждом движении пришельца сквозили сила и превосходство, которому невольно поддались все присутствующие. Он шел в сторону Эбби сквозь толпу разбойников, а они смотрели на него снизу вверх - не только потому, что он был необыкновенно высоким, но и потому, что, несмотря на запыленное арабское платье, похожее на одежду разбойников, он выглядел подлинно царственно. Всполохи пламени освещали его лицо, которое было так красиво в свете огня, что Эбби, как бы это ни было невероятно, забыла про все остальное.
        Остановившись рядом с Эбби, он в упор посмотрел на державшего ее головореза. Тот помедлил, но отпустил девушку. Незнакомец коротко кивнул, потом перевел взгляд на Эбби. Смуглая кожа подчеркивала необыкновенный голубой цвет глаз. В них не было жадности и вожделения, с которым остальные мужчины смотрели на ее полуобнаженное тело, но почему-то Эбби задрожала еще сильнее.
        Запрокинув голову, она смотрела на высокого красавца, пока холодок, пробежавший по коже, не напомнил ей, что она стоит перед ним чуть ли не в нижнем белье. Эбби опустила пылающее лицо и стала лихорадочно и неуклюже застегивать оставшиеся на блузке пуговицы. Но их было мало, и Эбби пришлось придерживать блузку руками. Она пыталась стянуть обрывки шелка, то на груди, то на животе, но ничего не получалось, и она чувствовала себя совершенно голой под взглядом удивительных светлых глаз. Эбби робко покосилась на него, и на секунду ей показалось, что на его худощавом лице мелькнуло восхищение, но он тут же обратился к разбойнику, который упрямо топтался возле них.
        Его голос был низким и, несмотря на властные жесткие ноты, бархатно-обволакивающим.
        Один из мужчин выступил вперед и ответил громко и возмущенно, потом подскочил к Эбби и, намотав на руку ее рыжие локоны, потащил к себе. Обессиленная девушка зажмурилась и только старалась отвернуть голову, чтобы не чувствовать зловонного дыхания разбойника. Наверное, он уже сделал высокую ставку и теперь считал себя ее хозяином. Но вдруг его хватка ослабла. Эбби приоткрыла глаза и увидела, что высокий незнакомец перехватил руку разбойника и силой удерживает его. В другой руке мерзавца был нож, сверкавший в опасной близости от горла смуглого красавца, но тот будто не замечал угрозы.
        У Эбби перехватило дыхание, сердце колотилось так, будто сейчас проломит грудную клетку, голова кружилась.
        Ей казалось, что она наблюдает эту жуткую сцену со стороны, смотрит по телевизору мыльную оперу.
        Но это была реальность. Металлический привкус страха во рту напоминал ей об этом.
        Молчаливая борьба длилась несколько секунд, затем разбойник не выдержал и отступил. Кинжал исчез в складках халата. Он проиграл, но не хотел признаваться в этом. Он что-то кричал, то и дело замахиваясь на незнакомца, шайка поддерживала его негромкими выкриками, но на помощь никто не шел, и Эбби заметила, что выглядели они растеряно и подавленно.
        Высокий всадник воспользовался моментом и миролюбиво обратился к тому, кто всего несколько минут назад продавал Эбби с аукциона.
        Но купивший ее подонок не сдавался. Он повернулся к своим дружкам и, тыча в Эбби пальцем, стал им что-то гневно доказывать. Те, хоть и не двинулись с места, но поддержали угрожающими криками.
        А незнакомец, казалось, совсем не чувствовал опасности. Он поднял руку, снял с длинного смуглого пальца кольцо и положил его на протянутую ладонь продавца, затем добавил к кольцу широкий браслет с запястья.
        Продавец достал из кармана фонарик, отвернулся и, сгорбившись, стал изучать драгоценности. Потом кивнул и крикнул что-то другому человеку, тот принес какую-то бумагу и, аккуратно расправив, положил на оказавшийся поблизости ящик, как на стол.
        «Это купчая на меня?» - с ужасом подумала Эбби.
        Этого не может быть, так просто не бывает.
        Даже не взглянув на девушку, всадник взял ее за руку и повел к импровизированному столу. Он взял протянутую кем-то ручку и что-то написал, наверное, свое имя.
        Затем повернулся и протянул ручку Эбби, которая посмотрела на нее, как на змею, затрясла головой и поспешно убрала руки за спину:
        - Что это?
        Все это время из джипов неслась громкая восточная музыка. Именно ее рев позволил Зейну подъехать к лагерю незамеченным. И сейчас она же скрыла от разбойников его раздраженный ответ.
        - Мелкий шрифт прочтешь позже, - процедил Зейн. Неужели она не понимает, что, чем дольше они здесь остаются, тем меньше у них шансов выбраться? - Если ты хочешь когда-нибудь снова увидеть свой дом и семью, подписывай быстро, идиотка!
        Распахнув глаза, Эбби уставилась на него. Она не ожидала даже ответа на свой вопрос, не говоря уже о том, что он будет на чистейшем английском языке, да еще с аристократическим британским выговором.
        Она перевела дух. С чего ей вообще пришло в голову колебаться? Чем бы ей ни грозила эта бумага - альтернатива куда страшнее.
        Эбби незаметно кивнула.
        Буквы на бумаге плясали в свете костра, пальцы дрожали, и вряд ли бы она смогла подписаться, если бы твердая смуглая рука не легла на ее пальцы, сомкнув их вокруг ручки и направив их к бумаге. Она смотрела на эту большую красивую руку, видела, как на бумаге появляются буквы ее имени, но все это происходило будто бы помимо нее. Она будто окаменела. Под растущий гул недовольства в толпе разбойников, незнакомец выдернул ручку из ее бесчувственных пальцев, свернул бумагу и спрятал где-то в складках своей одежды.
        Девушка, не отрываясь, смотрела на него, широко распахнув зеленые глаза.
        «Шок», - подумал Зейн, стараясь не замечать проблесков симпатии и сочувствия, промелькнувших в его душе. Не до того сейчас. Надо сохранять ясную голову. Ничто так не заставляет мужчину собраться, как смертельная опасность, подумал Зейн с внезапным азартом и даже улыбнулся. Но немного удачи тоже не помешало бы.
        Краем глаза он видел движение в толпе разбойников, кажется, там назревала драка. Но несколько человек двинулись в их сторону…
        - Идем, - бросил он сквозь зубы.
        Зейн крепко взял ее за локоть и почувствовал под пальцами дрожь ее тела. И опять подавил в себе жалость. Сейчас надо думать о том, как выбраться из этого лагеря прежде, чем головорезы догадаются, кто он, и поймут, что он стоит в сотни раз больше, чем любая женщина, даже с роскошными огненными волосами, нежнейшей кожей и длинными ногами…
        Усилием воли Зейн заставил себя оторвать взгляд от ее ног.
        - Идти можешь? - сухо бросил он.
        В этом холодном вопросе девушке почудился скрытый упрек. Она выпрямилась и, стараясь не замечать предательскую дрожь в коленях, быстро ответила:
        - Конечно, могу.
        Эбби шатало, но она послушно шла за Зейном. Он понимал, что девушка все еще боится его, но видит в нем единственный шанс выбраться из этого жуткого места.
        - У нас нет времени, - несмотря на его бесстрастный тон, он был впечатлен и благодарен за то, что она держит себя в руках, не поддается истерике… Так у них больше шансов. - Соберись.
        Девушка быстро кинула на него взгляд, полный внезапной обиды. Всякий раз, когда она смотрела на него, было заметно, как непривычно ей общаться с человеком выше ее ростом.
        - Я стараюсь, - прошептала она.
        - Уж постарайся, пока они не решили в придачу к выкупу, который я заплатил за жену, получить еще и тебя.
        Он пробежал глазами по ее рыжим волосам, едва прикрытым плечам, стройным ногам, вскользь заметив, какой непривычно голой выглядит его собственная рука, крепко удерживавшая ее локоть, без фамильного кольца, которое он носил с восемнадцати лет.
        - Или меня, - добавил он еще тише.
        Хотя… Случись что с ним - большой трагедии для страны не будет. Он же не наследник. Он только запасной игрок.
        Зейн украдкой прикинул, сколько шагов им осталось до его лошади и кто может остановить их на этом пути. К их счастью, драка все-таки началась, и большинство разбойников оказались в нее втянуты. Это на некоторое время отвлечет их внимание от него и от златовласки, которая все еще дрожала в крепкой хватке его пальцев.
        Ни одна из этих опасливых мыслей не отразилась в уверенных движениях его сильного, стройного тела. Никогда нельзя показывать свою слабость, это он давно усвоил. Дело даже не в мужской гордости, дело в здравом смысле. Слабость всегда провоцирует врага, особенно если враг вооружен.
        Они, наконец, добрались до его коня, но тут девушка замедлила шаги и задрожала еще сильнее.
        - Он не опасен. Если ты его не разозлишь.
        Ее опыт общения с лошадьми ограничивался детской поездкой на пони. Эбби было всего одиннадцать, но уже тогда ее длиннющие ноги едва не скребли по земле, когда она ехала на маленькой унылой коняшке. Этот конь с налитыми кровью глазами, фыркавший и бивший копытом, казался огромным.
        - Кажется, я ему не нравлюсь.
        Таинственный незнакомец ничего не ответил, одним махом вскочил в седло, потом нагнулся, ухватил ее безо всякой бережности, поднял на коня и усадил впереди себя.
        Эбби от испуга схватилась за первое, что попалось под руку, и это был сам всадник. Сквозь ткань одежды она почувствовала его тело. Оно было мускулистым и твердым, как камень.
        И тут только до Эбби дошел смысл фразы, брошенной еще там, в стане разбойников.
        - Выкуп за жену?
        - Ты можешь что-нибудь сделать со своими волосами? Я из-за них ничего не вижу. - Держа поводья одной рукой, другой он отбросил от своего лица огненные волосы и пришпорил лошадь. - Да, мы только что подписали брачный контракт.
        Огромный конь пустился вскачь.
        Эбби одновременно пыталась удержаться и изогнуться так, чтобы увидеть лицо мужчины. Оно было сосредоточенным и бесстрастным. Шум крови в ушах смешался с оглушительным звуком копыт, и Эбби скорее увидела, чем услышала жестокий смех всадника. Тут в ее лицо ударила волна горячего песка, и Эбби от испуга уткнулась в его плечо.
        - Просто держись за меня.
        И она держалась за него. А что ей еще оставалось? Через его плечо она видела далекие огни разбойничьего лагеря, все остальное было черным-черно.
        Эбби закрыла глаза.
        Где они?
        Куда они едут?
        Неужели они и вправду женаты?
        Конь шел ровным сильным ходом, его копыта грохотали, будто части какой-то огромной машины, и этот ритмичный звук почему-то успокаивал Эбби. Точнее, это было не спокойствие, а какое-то оцепенение, похожее на гипнотический транс. Но она чувствовала, что ужас, переполнявший ее несколько бесконечных часов, отступает.
        - За нами гонятся? - спросила она, не открывая глаз.
        - Может быть. Я успел вывести из строя только часть их машин, а потом…
        Он с яростью вспомнил, как грязный урод замахнулся на девушку, которая теперь сидела, прижавшись к нему и обвив руками его тело. Неужели они…
        - Они не… причинили тебе вреда?
        - Нет. Не в этом смысле. - Она вдруг зевнула. Глаза ее были закрыты, но уже не от страха. У нее просто не было сил поднять веки. Она пыталась очнуться, ей надо было задать ему столько вопросов, самых простых и важных вопросов.
        Кто он?
        Куда они едут?
        «Я, наверное, сошла с ума», - подумала она, подавляя очередной зевок. Тело странно онемело, даже рука, которой она врезала тому страшному мужику, больше не болела. Ей казалось, что она летит куда-то, но было совсем не страшно, ее удерживала чья-то надежная рука…
        - Это шок.
        Зейн никак не мог прогнать из памяти картину: полуобнаженная женщина с копной золотых волос среди толпы огромных грязных тварей. Он тогда не удержался, вскочил в седло и ринулся на них. Это был крайне странный и необычный поступок для него - человека, который так уважал в себе способность в любых обстоятельствах сохранять холодный рассудок.
        - Нет у меня никакого шока, - сонно возразила Эбби.
        Он опустил глаза, но буйные рыжие волосы скрывали от него лицо девушки, он видел только часть щеки и подбородок. Изящный, но твердый подбородок. Нужно быть очень твердой, чтобы так защищать себя - кинуться с кулаками на мерзавца, который вдвое тебя больше. Это было глупо, да, но это было и очень смело.
        - Опасность миновала, уровень адреналина в крови упал.
        «Будто сейчас я в безопасности», - горько хмыкнув, подумала Эбби.
        - Вы плачете или смеетесь?
        - Смеюсь. Могу заплакать, если хотите, - ответила она слабым голосом. И потом вдруг добавила: - Мне нехорошо.
        - Это не имеет значения, - отрезал Зейн.
        Ответ прозвучал грубо, но они не могли сейчас остановиться ни на секунду. Это было небезопасно.
        К счастью для них обоих, тошнота отступила, но усталость взяла свое, и, несмотря на все свои старания, Эбби все-таки уснула.
        Зейн прижал крепче ее мягкое, безвольное тело и прокрутил в голове события последнего часа. Он скакал во весь опор. Он отдал бесценный изумруд, веками передававшийся в его семье из поколения в поколение. Он отбил у разбойников женщину, которая спала теперь в его объятиях.
        Он оглянулся на восток. Далекая цепочка огней означала, что за ними все-таки гонятся. Но это не важно. У них была большая фора, а если он свернет в оазис, их точно не найдут.
        Опасность миновала.
        Тогда почему ему так тревожно?
        Глава 3
        - Надо размять ноги.
        Эбби не хотелось просыпаться, и она не ответила. Но то большое и теплое, уткнувшись во что она спала, вдруг куда-то исчезло. Пришлось просыпаться. Эбби с трудом разлепила веки. Земля была где-то далеко внизу, а лошадь, на которой Эбби сидела, нервно фыркала.
        Она что, действительно уснула?!
        Эбби встряхнулась и тут же почувствовала, что падает, поэтому ухватилась за первое, что подвернулось, - за лошадиную гриву. Восстановив равновесие, она откинула от лица волосы, из-за которых ничего не видела… И тут же захотела спрятаться в них снова - так смутил ее взгляд мужчины, который наблюдал за ней, скрестив руки на груди. Пыльные сапоги, белая арабская одежда с золотой вышивкой по краю, удивительно симметричное точеное лицо, казавшееся еще более смуглым в складках белой куфии[1 - Куфия - мужской головной платок, популярный в арабских странах.], чувственный рот… Он был так красив, что у Эбби дыхание перехватило, а в животе запорхали бабочки. Тут она поняла, что неприкрыто разглядывает незнакомца и, еще сильнее смутившись, отвела глаза.
        - Я бы предпочла не задерживаться, - сказала она.
        - Вот как?
        Его тон заставил ее вспыхнуть.
        - Я просто имела в виду… Я была не одна, когда…
        Она запнулась, так живо встала в ее памяти картина похищения. Комок холодного ужаса с нова заворочался у нее в груди, но она договорила:
        - Когда на меня напали.
        Мужчина по-прежнему молча смотрел на нее.
        - Со мной были еще люди, наша группа. У нас сломалась машина.
        Незнакомец и бровью не повел. Неужели он не понимает, что ее друзья тоже в опасности? Эбби почти кричала:
        - Мы должны, как можно скорее…
        - Это же взрослые мужчины, сами о себе позаботятся, - небрежно оборвал ее незнакомец.
        В голове у Эбби все перемешалось: негодование, раскаяние, но прежде всего - облегчение.
        - Вы их видели? - нетерпеливо спросила она.
        Он молча кивнул.
        - С ними все в порядке? Они живы? Они целы? Они починили машину?
        - Нет, но они смогут переждать в ней ночь.
        - Вы что, никому о них не сообщили?!
        - У меня нашлись дела поважнее, если вы помните, - насмешливо ответил смуглый красавец.
        Эбби прикусила язык.
        - Да. Простите. Я очень вам благодарна. Но я просто волнуюсь за своих друзей.
        - За друзей или за друга?
        - Они мои коллеги! Я - модель, это моя съемочная группа. И я за них волнуюсь. Поэтому, если вы, конечно, не возражаете, я хотела бы отправиться туда и узнать, что с ними.
        - О, я не возражаю. - Незнакомец слегка отступил и широким плавным жестом обвел безбрежные пески, расстилавшиеся вокруг. - Милости прошу!
        Эбби беспомощно смотрела на пустыню. На востоке уже появилась темно-красная полоса восхода, но Зейн понимал, что она видит только огромную, бесконечную пустоту. А для него пустыня была живой, разнообразной, населенной множеством существ, которые сейчас спешили спрятаться от жары наступающего дня.
        - В какую сторону пойдем?
        От растерянности Эбби вспылила:
        - Я понимаю, на что вы намекаете! Что мне лучше заткнуться и делать, что скажут, потому что вы лучше знаете, как лучше!
        - Я даже не намекаю. Это моя пустыня. И я знаю ее, - невозмутимо парировал он. - Слезайте.
        - А где мы? - не сдавалась Эбби.
        Черт знает где. Она ясно видела это в свете занимавшегося дня. Редкие пучки какой-то травы, несколько одиноких деревьев. И бесконечные безжизненные пески, окрашенные зарей в зловещий красный цвет.
        Он никогда не видел кожи такой нежной… прозрачной… чистой… гладкой… белой…
        Зейн встряхнул головой и остановил этот поток эпитетов.
        Вчера ее красота сослужила ей дурную службу, но такое бывает, если сводишь мужчин с ума одним своим присутствием.
        Он опустил глаза, чтобы не видеть ее нежного личика, но тут же увидел ее длинные стройные ноги.
        «Надо же, - с усталой горечью подумал Зейн. - Сердце мертвое, а тело все еще хочет жить, тянется… И нет сил спорить с ним».
        Он и не спорил. Здоровый секс без эмоций - это гораздо более естественный путь для мужчины, чем рабская привязанность к женщине или полное воздержание. Зейн давно научился контролировать свое сердце и свой тестостерон.
        Но внезапно он вспомнил тот миг, когда увидел у костра рыжеволосую девушку в разорванной одежде, окруженную дикарями.
        Когда он отправился на поиски, он не думал о том, кого именно едет спасать, в голове у него не было какого-то конкретного женского образа. Но даже если бы и был - вряд ли его фантазия могла создать нечто столь же прекрасное. Это тогда ему казалось, что из-за грохочущей из джипов музыки никто не услышал, как он подъехал. Мужчины, толпившиеся у костра, и танка не заметили бы - так они были оглушены вожделением к этой женщине. Всполохи костра освещали нежное тело, почти неприкрытое разорванной одеждой, длинные ноги, огромную копну огненных волос, прозрачную кожу. Уже в ту секунду Зейн навсегда запомнил каждую ее черту. В ней не было ничего искусственного, ничего глянцевого - живая, теплая, манящая женщина.
        Такие женщины заставляют мужчину забыть о законах и правилах.
        Зейн всегда умел контролировать себя, но эта ночная поездка до сих пор волновала его кровь. Темнота, ритмичный ход скакуна, и нежное, мягкое тело, прижавшееся к нему, отделенное от его плоти лишь несколькими слоями ткани…
        Но бедный, измученный мозг Эбби истолковал поведение незнакомца по-своему.
        - Вы что… Вы что?! Вы думаете, я сама виновата в том, что меня похитили?! Знаете, я тоже терпеть не могу, когда жертва уверяет… это не в том смысле, что я жертва, я никакая не жертва, но просто… О черт!
        Она так бурно жестикулировала, что все-таки свалилась с лошади - прямо в объятия незнакомца.
        Он поймал ее, на секунду прижал ее к груди, твердой, как камень, а потом отпустил, и Эбби невольно соскользнула на песок. Пытаясь удержаться, она обхватила его тело руками. Он весь состоял из сплетений стальных мышц. Эбби не могла понять, отчего мир вокруг нее так странно кружится - от усталости, от падения или от этого пленительного ощущения сильного тела в ее руках.
        - Отпустите меня… - в смятении пробормотала она.
        - Я вас не держу, - ответил незнакомец, с иронией глядя на тонкие пальцы, все еще цеплявшиеся за его одежду. Но Эбби могла поклясться, что в этой иронии мелькнула неожиданная нежность.
        Потом он вдруг нахмурился, отчего его брови сошлись в одну линию над яркими голубыми глазами.
        - Что это?
        Она проследила его взгляд и увидела, что место укуса на ее плече сильно опухло.
        - Не знаю. Укусил кто-то.
        Он быстро положил ладонь на ее лоб, потом наклонился ближе, внимательно рассмотрел пораженное место, провел по нему пальцами…
        - Ой! Что вы делаете?! Больно! - вскрикнула Эбби, пытаясь вырваться, но он крепко удерживал ее локоть. Просто удивительно: после всех этих кошмаров он так беспокоится из-за пустяков.
        - Не знаете вы пустыню. Она может быть очень опасна. А вы едете сюда, одеваясь, как на пляж, и даже не думаете о защите от насекомых.
        Эбби очень хотелось что-то возразить на его надменную тираду, но спорить было трудно - ее костюм и вправду едва превосходил размерами купальник. Она на всякий случай потянула края шортов вниз и заносчиво ответила:
        - У меня была фотосессия. Не я выбираю, что надевать на съемки. И репеллент я использовала. Да! Он входил в состав солнцезащитного крема. Кажется. Так было на тюбике написано. И я им очень густо намазалась, потому что сильно обгораю, у меня такая кожа… И вообще, я хочу обратно в отель! - заявила Эбби, устав от чувства уязвимости, которое он почему-то у нее вызывал.
        Высокомерный незнакомец выглядел совершенно ошарашенным. Она таки пробила брешь в его броне! Но потом он вдруг рассмеялся:
        - Я не таксист.
        Эбби сникла. Она действительно держалась как капризная туристка. Она вздохнула и сказала виноватым голосом, чего красавец, кажется, совсем не ожидал:
        - Вы правы. Извините. И простите, что я говорю это только сейчас, но я очень, очень… благодарна вам.
        Эбби говорила искренне. Но в груди вдруг начал крутиться новый комок ледяного страха. Она только сейчас начала понимать, до какой степени в его власти. «Но ведь он же хороший, - уговаривала она себя. - Он наверняка хороший. Это же видно».
        А незнакомец опять молча смотрел на нее, и блестящие темные брови опять слились в одну линию.
        Зейн не ожидал такой стремительной перемены, но она произвела на него впечатление.
        - Я вовсе не ждал благодарности.
        - Я понимаю. Но хочу, чтобы вы знали, что я вам очень признательна.
        - Как вас вообще занесло одних в пустыню? - Его голос звучал раздраженно.
        Эбби судорожно вздохнула. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам, но сумела взять себя в руки. Факты, она должна рассказать ему только факты.
        - Мы должны были снимать рядом с городом, но никто не принял во внимание свадьбу. Вы знаете, там была большая свадьба? - Эбби старалась не смотреть на него. Голубые глаза на смуглом лице светились так ярко, что она почти слепла. - Это все усложнило - нужно было разрешение специальное, и толпы народа всюду, и наш продюсер распорядился, чтобы мы ехали в пустыню. Мы сидели в аэропорту, пили кофе, и тут пришло письмо от заказчика, чтобы мы ехали туда. Кто же знал… Я даже сначала подумала, когда меня…
        Ее опять замутило при воспоминании о грубых мужских руках, скрутивших ее.
        - Я так надеялась, что это все какой-то рекламный трюк… - Эбби замотала головой, не в силах дольше сдерживать слезы. - Я чувствую себя такой грязной…
        Она имела в виду не только песок, который, казалось, проник ей в каждую пору, не только грязь на своей рваной одежде.
        Зейн понимал это, но все-таки кивнул в сторону нескольких запыленных деревьев:
        - Идите умойтесь.
        Эбби вскинула на него недоуменный взгляд.
        - Да и коня надо напоить.
        За деревьями шел спуск вниз, поэтому Эбби не могла раньше увидеть чудесный оазис, к которому они направлялись. Среди пышных зарослей кустарника серебряной лентой блестел ручей. Эбби хотелось сразу кинуться к воде, но и всадник, и конь, которого он вел под уздцы, возле него не остановились. Она поняла почему чуть позже, когда ей открылось небольшое, но изумительно чистое озерцо в окружении пальм. Ужасы пережитой ночи заставили ее совершенно по-особому ощутить красоту и гармонию этого места.
        - Здесь так хорошо, - прошептала она, уже не сдерживая слез.
        - Нам нужно что-то делать с твоим плечом, - коротко бросил незнакомец, не сделав даже шага в ее сторону.
        Эта суровая забота будто разрушила плотину внутри Эбби - слезы заструились по щекам, с губ слетел всхлип, потом еще один, и вот уже она, рыдая, опустилась на песок.
        Повинуясь внезапному импульсу, Зейн подошел к ней, осторожно взял за здоровое плечо и поднял на ноги. Златовласка едва доставала ему до подбородка, и он опять не видел ее лицо, только слышал, как рыдания становятся тише и реже. Наконец Эбби умолкла и подняла голову. Хотя Зейн и так старался держаться на расстоянии вытянутой руки от нее, девушка отступила еще на шаг, тихонько стряхнув его руку.
        - Я, наверное, ужасно выгляжу, - прошептала Эбби, стараясь не встречаться с ним глазами.
        - Да, - машинально согласился Зейн, думая совсем о другом.
        В его голове стояла картина: он накрывает ее своим телом, она изгибается, благодарно принимая его, блаженно вскрикивает, когда он глубоко входит в ее лоно…
        Он знал ее всего несколько часов, но это видение уже стало навязчивым, обрастая все новыми, возбуждающими деталями.
        Он никогда не думал, что фантазии могут быть такими реальными.
        - Да, - хрипло сказал он воображаемой девушке, в тепло которой погружался.
        Озадаченная таким ответом, Эбби невольно вскинула глаза, а потом рассмеялась.
        - Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что вы честный человек. А это значит, что я… в безопасности. - Она сделала паузу, будто давая ему время подумать. - Я, конечно, не думала, что…
        Но у нее было очень выразительное лицо, и он мог понять по нему, что все-таки думала, мог понять, какие ужасные сцены рисовало ей ее воображение.
        - Вот и не надо, - резко ответил Зейн, проклиная себя за свои порочные фантазии. Она пережила такой кошмар, а он, как похотливый евнух, пускает на нее слюни! Зейн повернулся и пошел к пасшемуся неподалеку коню.
        - Я просто благодарю вас за то, что я в безопасности! - крикнула ему вслед Эбби.
        Зейн достал что-то из седельной сумки и уже шел обратно. Она завороженно смотрела на его сильные, грациозные, необыкновенно плавные движения. «Наверно, он похож на зверей своей пустыни», - невольно подумала она.
        Он не хотел больше называть ее про себя «златовлаской», поэтому спросил:
        - Как тебя зовут?
        - Эбби.
        Она ожидала, что он тоже назовет свое имя в ответ, но незнакомец предпочел остаться незнакомцем.
        - Покажи руку, Эбби.
        Он осторожно осмотрел ее плечо, коротко кивнул и осмотрелся по сторонам.
        - Сиди здесь.
        Эбби проводила его взглядом и тут же попрекнула себя тем, что снова таращится на него, как фанатка на кинозвезду.
        «Но что в этом плохого? Посмотреть-то можно», - неуверенно оправдывалась она сама перед собой.
        Наоборот, странно было на него не смотреть. Если бы и нашлась женщина, которая стала бы утверждать, что такой мужчина не производит на нее впечатления, то она была бы просто лгуньей.
        - Сейчас может быть больно, - сказал красавец, садясь рядом с ней на песок.
        Это было очень больно. Эбби пришлось прикусить губу, чтобы не завопить.
        - Что это? - спросила она, переводя дух и с сомнением глядя, как он обкладывает чем-то место укуса.
        - Листья нима. Прижми пока.
        На этот раз он спустился к озеру. Он развязал золотой шнур, стягивавший куфию на его голове, и обнажил голову.
        Эбби была поражена. Она думала, что у него будут длинные черные кудри, как у бедуинов в кино, но волосы были короткими и даже модно постриженными. Зейн плеснул воды себе в лицо, и теперь мокрыми пальцами приглаживал короткие темные завитки. Это было безумно сексуально.
        Он повернул голову, и Эбби быстро отвернулась, понимая, что сейчас похожа на ребенка, прижавшегося носом к стеклу кондитерской. С той разницей, что мысли у нее были отнюдь не детские, хотя и очень сладкие.
        - Что такое ним? - поинтересовалась она, когда он, достав нож, стал разрезать свой головной платок на длинные полосы.
        Зейн запрокинул голову и указал рукой куда-то вверх.
        - Эти деревья. Это ним.
        Заслонившись рукой от солнца, Эбби разглядывала светло-зеленые кроны.
        - Люди давно используют их от всех болезней, уже много веков. У них есть антисептические свойства. Так что будем надеяться.
        - Это не сказки?
        - Это научные исследования. Многие фармацевтические фирмы начали использовать их в своей продукции. Так что Арифа запустила огромный проект по выращиванию нима. Это очень перспективно. Ним растет где угодно, на любой почве, у него глубокие корни, так что он легко переносит засуху.
        Эбби с интересом смотрела, как он разрывает длинные зеленые листья, разминает их пальцами, раскладывает на полосах ткани. Каждое его движение было точно и изящно, она это давно заметила.
        - Было бы лучше их распарить, больше был бы эффект, но пока сойдет и так.
        - Откуда вы все это знаете? Вы живете в пустыне?
        И снова он ответил, не ответив.
        - В пустыне жизнь проще.
        Он любил эту пустыню, она притягивала его, но ритм современной жизни заставлял его все больше отдаляться. Каждый год он уезжал на месяц к родителям своего отца, которые до сих пор жили в селении бедуинов. Эти поездки много значили для Зейна, но в этом году он еле смог вырваться на две недели.
        - Можешь отпустить.
        Он убрал лист, который Эбби прижимала к плечу, и наложил повязку.
        - Не жмет?
        Туго не было, но жгло нестерпимо. Эбби не хотелось снова проявлять слабость, поэтому она только помотала головой:
        - Нет. Разве что обувь, всю жизнь с ней мучусь, у меня правая нога на полразмера больше левой, все костюмеры меня проклинают, и правая туфля все время жмет, и вот сейчас тоже, но так-то совсем незаметно, правда?
        Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
        - Тебе нужно попить.
        Зейн протянул ей фляжку.
        - Спасибо!
        Она жадно глотала воду, струйки текли по обеим сторонам подбородка, по шее, сливаясь в манящей ложбинке грудей.
        Зейн представлял, как ловит их губами, опускаясь все ниже, высвобождает груди из остатков шелковой ткани…
        Это похоже на болезнь.
        - Этот укус мог быть ядовитым.
        Глава 4
        Эбби быстро вскинула на него глаза, удивленная враждебностью его тона.
        - Вернешься к цивилизации, сходи к врачу. Тебе срочно нужен курс антибиотиков.
        Он плавным движением поднялся и протянул ей руку.
        Растерянная Эбби оперлась на нее и встала рядом с ним. Она привыкла, что большинство мужчин было ниже ее ростом или максимум вровень с ней. Так было с ранней юности. Это заставляло ее слегка горбиться и завидовать более миниатюрным женщинам. Но рядом с ним, даже выпрямившись во весь свой модельный рост, Эбби вынуждена была задирать голову.
        - Далеко до города?
        - Полчаса или около того. Конь отдохнул, - ответил Зейн.
        Жеребец, будто почувствовав, что речь о нем, подошел и слегка боднул мордой плечо хозяина.
        Через полчаса она вернется к нормальной жизни. Почему-то эта мысль вовсе не вызвала в Эбби того счастья, какое должна была бы. Эбби нахмурилась.
        «Ты везучая, Эбби, - повторила про себя свою любимую мантру. - Многие девушки мечтают о такой жизни, как у тебя. И ты должна помочь бабушке с дедушкой!»
        - Я хотела спросить… Мы что… Мы действительно… женаты?
        Она надеялась, что он улыбнется и скажет, что это просто бумажка. Как он ни был красив и притягателен, ужасно было бы оказаться замужем за совершенно незнакомым человеком.
        - Да, женаты. Но не волнуйся, я разберусь с этим.
        - Интересно, как? Взмахнете волшебной палочкой? Щелкнете пальцами? Или у вас собственная юридическая контора за соседним барханом?
        - Я разберусь, - спокойно повторил он.
        Это ее совсем не успокоило. Но она стала убеждать себя, что там просто не с чем разбираться.
        - Наверное, я должна сообщить кому-то о случившемся…
        Мысль о том, что придется объяснять иностранным полицейским, скорее всего не говорящим по-английски и почти наверняка враждебно настроенным, что случилось, привела ее в уныние.
        - Я отвезу тебя в британское посольство. Они со всем разберутся.
        - Благодарю вас!
        Она протянула ему руку. Она понимала всю нелепость этого формального жеста в сложившихся обстоятельствах, но не могла понять, как себя вести.
        И тут лошадь снова бросила ее в объятия незнакомца - ни с того ни сего боднула ее мордой в спину. Эбби не удержалась на ногах, Зейн подхватил ее, она хотела было высвободиться, но вместо этого замерла, зачарованная близостью голубых глаз и изысканно очерченных губ.
        - Я…
        Эбби умолкла, услышав грохот своего сердца. Неужели он тоже его слышит? Наверняка, ведь оно так колотится.
        Где-то за этим оглушающим стуком сердца писклявый голос рассудка приказывал ей остановиться, но его было едва слышно. Да и зачем его слушать? Жизнь коротка (несколько часов назад Эбби ясно это поняла), жизнь редко дает тебе шанс, так какой смысл отказываться от него?
        Она чувствовала его дыхание на своей щеке.
        - Я очень… - Она не помнила, что хотела сказать.
        Зейн пытался прислушаться к голосу рассудка, но не слышал его за грохотом своего сердца.
        Он чувствовал себя словно утопающий и схватил это нежное тело так, будто это был спасательный круг, но именно оно увлекало его в темную неизведанную пучину.
        Он чувствовал ее дыхание на своей щеке.
        Ее губы такие же нежные, какими кажутся?
        Она провела кончиками пальцев по его щеке. Выражение лица у нее было, как у ребенка, который решает сложную задачу. Пальцы дрожали.
        - Эбби…
        - Я очень тебе благодарна…
        Она приподнялась на цыпочках и запрокинула голову, нежные губы призывно приоткрылись.
        Он принял это приглашение. Он сдался.
        Это было безумие, но это было прекрасное безумие. Это было глупо, ну и пусть… Здесь не было рассудка, одно только желание… Желание, какого она никогда прежде не испытывала. Этот поцелуй был так не похож на неловкие поцелуи Грегори.
        Он прижал ее к себе так крепко, что она почувствовала твердость его желания. Ее охватило дикое, неконтролируемое чувство…
        И тут он силой оторвал ее от себя.
        Зейн не знал, где он взял силы, чтобы оторваться от нее. Этот короткий шаг был самым трудным в его жизни, но он его сделал.
        Он всегда презирал мужчин, которые пользовались слабостью женщины. Босс, который, пользуясь властью, тащил секретаршу в постель, парень в баре, который «провожает домой» выпившую лишнего знакомую, приятель, который «оказывает эмоциональную поддержку» после тяжелого развода. Они вероломно использовали чужую слабость, потому что сами были слабыми людьми. Таким был его брат, у которого слово «совесть» вызывало лишь смех.
        Неужели он такой же?
        Вот эта ужасная мысль и заставила его отступить от девушки. Но, видит бог, это было нелегко.
        Он силой оторвал ее от себя и удерживал на бесконечном расстоянии в один шаг.
        Эбби не понимала, что случилось, в голове не было ни одной мысли, зато было одно всепоглощающее чувство - унижение.
        - Прости, - услышала она его голос сквозь звон в ушах.
        «За что? За то, что не хочет меня?»
        Она сбросила его руки и выпрямилась. Вдруг в ее голове пронеслось одно из самых унизительных воспоминаний детства. Самый красивый мальчик в классе позвал ее на свидание, на первое в ее жизни свидание, а потом оказалось, что все это только розыгрыш. Он еще и рассказывал потом друзьям, что целоваться с ней - все равно что со снулой рыбой.
        И предательство Грега.
        Неужели она всегда будет видеть от мужчин одни унижения?
        Ладно, ей не привыкать.
        - Ничего страшного, - небрежно бросила она. Откуда у нее взялись силы так уверенно лгать?
        - Тебе нужна медицинская помощь, а не…
        - Кувыркаться на травке, - перебила его Эбби. Она давно усвоила на горьком опыте, что лучше всегда первой посмеяться над собой, а не предоставлять другим этот шанс. - Да, точно, мне срочно нужна медицинская помощь, - добавила она, имея в виду кушетку психиатра.
        Что она делает? Она никогда в жизни так себя не вела. Она же сама полезла на него!!! Зачем??? Воспоминание о его руках и губах, отозвавшееся горячей дрожью во всем ее теле, сказали ей зачем. Но теперь ей только хотелось умереть от стыда, или забраться в какую-нибудь нору и никогда больше не высовываться. Она снова чувствовала себя, как в школе, - нескладной дылдой, над которой смеялись крутые одноклассницы и их дружки.
        Но надо было как-то выкарабкиваться из этой ситуации.
        - Я думаю, нам пора в город. Я очень благодарна вам, как я уже говорила. Если вы назовете сумму, я бы хотела отплатить вам за… - Эбби прикусила язык. Сколько может стоить спасение жизни?
        Если бы он оскорбился, ей было бы легче. Но он только виновато отвел глаза, отчего она почувствовала себя конченой идиоткой.
        Она холодно кивнула и повернулась к лошади.
        В тот момент она твердо решила держаться с ним холодно и отстраненно. Но трудно держаться отстраненно с человеком, с которым сидишь на одной лошади. Поэтому Эбби вздохнула с облегчением, когда вдали показалась городская стена, башни и минареты.
        Даже не верится, что она выехала из этого города всего лишь сутки назад. Какой же долгой и ужасной была прошлая ночь. И в довершение всего, она еще и выставила себя полной дурой, набросившись на незнакомого мужчину, как последняя нимфоманка.
        Она злилась на себя, злилась на лошадь, из-за которой упала в объятия этого бесчувственного мужчины, и еще она злилась на него. Больше всего она злилась на него!!!
        Первый КПП был далеко за чертой города, и, пока они ехали к нему, Эбби пришло в голову, что у них могут быть проблемы с въездом. И выехать было достаточно непросто - им пришлось раздобыть целую кипу справок и разрешений. А сейчас у нее даже паспорта не было. И спутник ее тоже мало напоминал благонадежного гражданина. Ему, наверное, пришла в голову та же мысль, потому что он остановил коня далеко от пропускного пункта.
        Она гордо не заметила руку, которую он ей протянул, и попыталась сама слезть с коня. Это было долго и нелепо, но Эбби было все равно - она уже не могла чувствовать себя еще более униженной, так что это не считается.
        - У вас есть что-нибудь, какие-нибудь бумаги, разрешение, нет, наверное, тогда я, пожалуй, пойду с ними поговорю… Жди меня здесь.
        Непонятно, сказал он это ей или коню. Но кому бы он это ни сказал, он явно был уверен, что его не ослушаются, потому что ни разу не оглянулся.
        Он пошел прямо к дозорным и заговорил с ними. Эбби подумала, что если он и с ними будет держаться так же высокомерно, как с ней, то их дела плохи. Но люди в форме сразу же вытянулись в струнку - это, наверное, хороший знак?
        Минуты бежали, мужчины на посту о чем-то разговаривали, а Эбби нервничала все сильнее.
        А вдруг его задержат? Что ей тогда делать - одной, без документов, да еще с этим гигантским конем?
        Потом он повернулся и пошел обратно. Эбби почувствовала такое облегчение, что готова была ему все простить. Но тут один из постовых что-то крикнул и побежал вслед за ее спутником. У нее сердце упало.
        Казалось, он шел обратно целую вечность. Эбби силилась понять по выражению его красивого лица, удалось ли ему договориться с охраной, но оно было совершенно непроницаемо. «Хотя вроде никто не стреляет, а это уже неплохо», - уговаривала она себя, с беспокойством глядя на две приближающиеся фигуры: высокий человек шел спокойным уверенным шагом, а коротышка-охранник бежал рядом с поспешностью, которая не предвещала ничего хорошего. Но вот, наконец, он подбежал к ней, поклонился (Эбби чуть не подпрыгнула от неожиданности) и сказал что-то самым почтительным тоном.
        - Он сказал, что сожалеет о происшествии и надеется, что оно не испортит вашего впечатления о нашей стране, - небрежно перевел незнакомец.
        Ошарашенная, Эбби кивнула в сторону коротышки:
        - Он действительно это сказал?
        - Слово в слово, - ответил Зейн, но лукавство, мелькнувшее в его равнодушных глазах, заставило Эбби предположить, что перевел он далеко не все.
        - И… что теперь?
        Словно в ответ на ее вопрос, к ним подъехал джип и остановился в нескольких метрах. Водитель в военной форме вышел и направился к ним. На какую-то ужасную секунду Эбби показалось, что он держит в руке пистолет или наручники, но потом она разглядела, что металлический предмет, сверкавший на солнце, - это ключи от машины с массивным брелоком.
        Ее спутник взял протянутые ключи и что-то сказал водителю. Эбби не поняла ни слова, но с ужасом увидела, что водитель берет под уздцы жеребца и куда-то его ведет.
        - Не отдавай им своего коня! - закричала она.
        - Я думал, он тебе не нравится.
        - Какая разница. Не отдавай!
        - Почему? Хороший обмен - в машине есть кондиционер.
        - Как ты можешь? - чуть не плакала Эбби.
        - Успокойся. Я пошутил. Они просто присмотрят за ним.
        - И вернут тебе по первому требованию? А джип они тебе просто подарили в знак любезности?
        Незнакомец сел за руль.
        - Я объяснил им ситуацию. Они мне поверили. Ты же сама говорила, что я выгляжу как честный человек. Садись в машину.
        Эбби забралась на сиденье рядом с ним. Она совершенно не понимала, что происходит, поэтому не решалась спорить.
        - Но все-таки объясни мне… У тебя что, связи в полиции?
        - Я предложил им оставить коня в залог, и они согласились.
        Это звучало правдоподобно, но Эбби не покидало ощущение, что он чего-то недоговаривает.
        Очевидно, он хорошо знал город, потому что уверенно вел машину. В городе были пробки, и часть дорог все еще была перекрыта в честь свадьбы, но он объезжал их по каким-то маленьким переулкам.
        Но сами торжества, наверное, закончились, потому что никто ни разу не остановил их машину и не проверил документы. А вчера их съемочную группу тормозили на каждом шагу.
        - Приехали.
        Он остановил машину на небольшой элегантной улице возле здания с коваными перилами и скромным гербом над дверью.
        С минуту они сидели молча, потом Эбби нерешительно повернулась к нему.
        - Я не знаю, как тебя зовут…
        Эбби сделала паузу, приглашая незнакомца наконец назвать свое имя, но он молчал, глядя на пустую улицу.
        - Я не знаю, кто ты. А ведь ты… Знаешь, люди все время это говорят: «ты меня спас», «ты спас мою жизнь». Я и сама это говорю, когда ассистентка мне с утра кофе приносит. Но - ты меня спас. Ты - настоящий герой.
        Эбби показалось, что привычное выражение уверенности исчезло с его лица. Сейчас этот высокомерный красавец выглядел растерянным. А она-то думала, что он совершенно непробиваем.
        - Я просто оказался в нужное время, в нужном месте. Вот и все.
        Она покачала головой и повернулась к двери. Надо идти, сказать больше нечего, да и говорит она одни глупости - потому что все время чувствует себя рядом с ним как-то неспокойно. Это было удивительно, потому что обычно Эбби легко находила с людьми общий язык.
        Зейн вышел из машины, открыл дверь с ее стороны и помог ей выйти.
        - Не тяни с рукой, сразу же сходи к врачу.
        - Схожу, - пообещала она, вглядываясь в его лицо, которое ей не суждено больше увидеть, и не находя в себе сил двинуться с места.
        Она хотела протянуть ему руку на прощание, но вспомнила сцену в оазисе и только кивнула. Он кивнул в ответ, повернулся и пошел к машине.
        Ей ужасно хотелось окликнуть его… Но что она ему скажет? Нет, пусть эта безумная история, наконец, закончится.
        - Позвони Джонсу, я думаю, он захочет это увидеть.
        Мужчина, сидевший у мониторов камер наблюдения в посольстве Великобритании, отмотал запись назад, остановил и увеличил изображение. На экране было лицо человека, которого многие хотели бы видеть следующим шейхом Арифы.
        Жаль, что Зейн аль-Сейф был лишь вторым в списке наследников.
        Глава 5
        Десять месяцев спустя
        Даже в этом фешенебельном районе, задававшем стандарты роскоши всеми миру, люди оглядывались на шикарный серебристый кабриолет, припаркованный у бульвара. Но еще больше внимания привлекал человек, быстро шедший по бульвару в сторону автомобиля. Было в нем что-то, что заставляло самых пресыщенных обитателей гламурного района сворачивать шею.
        Зейн уже привык, что где бы он ни появлялся, все взгляды сразу обращаются на него, и давно перестал обращать на это внимание.
        Он был в нескольких шагах от кабриолета, когда толпа хихикающих старлеток, окружавших автомобиль, расступилась, и Зейн увидел человека, которого не сразу узнал. А когда узнал, то остановился и поспешно снял темные очки, чтобы разглядеть получше своего брата Халида. Халид, известный своей невоздержанностью во всем, всегда страдал избыточным весом, из-за которого выглядел гораздо старше своих тридцати двух лет. Прошло всего шесть недель с тех пор, как они виделись последний раз, но за это время Халид потерял никак не меньше десяти килограммов.
        Халид протянул вялую руку и лениво погладил одну из старлеток по круглой попке, туго обтянутой роскошным платьем.
        «Похудел? Да. Поумнел? Нет, - раздраженно подумал Зейн, не переставая удивляться моральной нечистоплотности брата. - Что он себе позволяет? Ведь он женат».
        Зейн слегка кривил душой - он сам тоже был женат, однако не отказывал себе в женском обществе. Хотя у него было оправдание - его брак существовал только на бумаге, подписанной посреди пустыни.
        Ирония судьбы заключалась в том, что он, в отличие от Халида, не нарушал супружескую верность. Конечно, это было всего лишь случайным стечением обстоятельств. Последнее время ему приходилось много работать. Так много, что он не успел «разобраться» с их браком, как обещал златовласке много месяцев назад, и брачный контракт так и лежал в его сейфе.
        Сначала Зейн намеревался его просто сжечь, но, поразмыслив, предпочел сохранить в надежном месте. Опыт научил его, что не так опасно совершать ошибки, как скрывать их. Правда рано или поздно может обнаружиться, и последствия скандала могут быть разрушительными.
        Зейн никогда не сомневался, что скандал вокруг его брака, пусть фиктивного, неизбежен. Вопрос лишь в степени ущерба, который этот скандал причинит. Поэтому он постарался разузнать как можно больше о мисс Эбигейл Форстер, чтобы суметь защитить себя, когда придет время.
        Но время так и не пришло. Прошел почти год, и ничего - ни звонков от ее агентов, ни заголовков в желтой прессе, ни бестселлера «Златовласка и принц пустыни». Единственное напоминание о той удивительной истории он получил на обеде в британском посольстве, где какой-то чиновник с тусклым голосом и незапоминающимся лицом вдруг подошел к нему и уверил, что сохранит «все» в тайне.
        Зейн рискнул поинтересоваться у тусклого человека, что именно тот собирается хранить в тайне. Чиновник тонко улыбнулся и ответил, что мисс Форстер - очень простодушная юная леди, скорее всего, она просто не знает, кто такой Зейн аль-Сейф, а стало быть - огласки можно не бояться.
        В его памяти вдруг всплыл образ Эбби, точнее - ее золотая макушка и нежная линия щеки. Такой он видел ее во время бесконечной скачки по ночной пустыне.
        - Зейн, братишка, как я рад, что ты смог прийти! - преувеличенно громко поприветствовал его Халид, не спуская с колен пышную блондинку. Потом прошептал ей что-то на ухо, отчего девица захихикала, вылезла из машины и медленно пошла по бульвару, демонстративно покачивая бедрами.
        Зейн не сомневался, что всю эту сцену Халид устроил специально, чтобы его позлить, поэтому и бровью не повел. Пусть брат, наконец, усвоит, что он не реагирует на провокации.
        Халид раздраженно кивнул телохранителям, стоявшим в стороне от автомобиля, и уже через минуту девицы, облепившие роскошный автомобиль, как мухи кусок халвы, исчезли.
        - Как тебе моя новая игрушка? - Халид распахнул дверь машины, кивком приглашая брата сесть. - Всего пять таких во всем мире.
        - Поэтому у тебя новый проект сокращения расходов на здравоохранение? Понятно. Такие игрушки стоят дорого. Может быть, пересмотр ишь приоритеты?
        Халид рассмеялся высоким резким смехом, но вдруг закашлялся. Приступ кашля был долгим и сильным, и Зейн настороженно нахмурился.
        - С тобой все в порядке?
        Халид, наконец, совладал с приступом.
        - Со мной? Со мной все отлично, брат! - завопил он весело, но Зейн заметил странный блеск в его глазах.
        Халид еще шире распахнул дверь машины и добавил неожиданно просто:
        - Поехали прокатимся. Я так устал от нашей вражды. Закопаем топор войны. Посадим оливковую ветвь. Поехали, брат.
        Логика и опыт подсказывали Зейну, что ему лучше развернуться и уйти. Но надежда и вера в благородство человеческой натуры заставили его остаться. Да и кровь - не вода, как люди говорят. Хотя, глядя на единокровного брата, он склонен был думать, что именно в этом люди ошибаются.
        Зейн устало провел рукой по волосам.
        - Я тебе не враг.
        В глазах Халида вновь мелькнуло странное выражение, которое Зейн никак не мог ни уловить, ни истолковать.
        - Знаю. Это я всегда завидовал тебе, ты же знаешь. У тебя есть друзья…
        - И у тебя есть друзья.
        - Конечно! Конечно, у меня есть друзья! Потому что я их себе купил! - Халид снова рассмеялся своим высоким смехом.
        Зейн никогда не думал, что его брат способен на такую проницательность, не говоря уже о смелости признать это.
        - Ладно, поехали кататься. Я ее еще не опробовал, тебя дожидался.
        Помедлив, Зейн сел в машину.
        - Пристегнись. Это ж зверь, а не машина.
        На первом повороте Зейн взглянул на спидометр. Скорость подходила к ста пятидесяти, но Зейна это не напугало. Его брат мало что умел в этой жизни, но водить он умел. Но когда они выехали из города и понеслись по горному серпантину, Зейн напрягся.
        - Может, притормозим?
        Халид азартно рассмеялся и на бешеной скорости обогнал грузовик, едва не врезавшись в машину, шедшую по встречной полосе.
        - Ты под кайфом? - спросил Зейн.
        - Я под кайфом? Да, я под кайфом! Жизнь - это кайф! Самый большой кайф - это жизнь! А я умираю! Видишь ли, братишка, у меня рак легких. В последней стадии! И метастазы всюду!
        - Что говорят врачи? - Зейн старался говорить спокойно, несмотря на новости и растущую скорость.
        - Врачи? Врачи обещают чудеса! Каждый день рассказывают мне новую сказку, - с истерической веселостью вопил Халид.
        Мотор заревел на очередном повороте.
        - Так что зарывать топор войны и тыкать всюду оливковые ветви уже поздно, мой благородный брат. Не надо слез! Мы все умрем! Вопрос в том, когда и как, - добавил он с сумасшедшей улыбкой.
        Зейн нащупал ручку двери.
        - О, нет-нет-нет! Она заперта! Но даже если ты сможешь ее открыть, представляешь, как тебя размажет по асфальту на такой-то скорости? Не торопись, брат, поговорим о смерти! Знаешь, что самое жуткое в моем положении? Знать, что, когда я умру, ты займешь мое место. Все мои места - на троне, в постели моей жены… А знаешь, что самое прекрасное в моем положении? Я могу забрать тебя с собой.
        Зейн схватил руль, но брат оттолкнул его с неожиданной силой.
        - Расслабься и наслаждайся, братишка! Сейчас мы с тобой полетим! - Смех Халида превратился в вопль бессильной ярости, когда он увидел, что Зейн, не сумев отпереть дверь, просто перепрыгнул борт открытой машины всего за минуту до того, как она слетела с обрыва.
        Широкий коридор вывел ее в прохладный атриум, покрытый стеклянным куполом. Струи причудливого фонтана сверкали в солнечных лучах, проникавших сквозь прозрачную крышу.
        Это было больше похоже на пятизвездочный отель, чем на больницу.
        - Извините, что заставил вас ждать.
        Эбби быстро повернулась на голос, едва не уронив с головы широкое шелковое покрывало, в которое ее с ног до головы укутали еще в посольстве, сказав, что это необходимая дань традициям. Покрывало было очень красивое, глубокого изумрудного цвета, оттенявшего ее глаза и волосы.
        - Что скажете, мистер Джонс?
        - Мы все заинтересованы в том, чтобы эта ситуация разрешилась как можно скорее.
        Голос у него был тусклый и невыразительный, как и весь мистер Джонс. Наверное, так выглядят шпионы - он был совершенно незапоминающимся. Эбби никогда не могла восстановить в памяти его лицо, хотя встречалась с ним несколько раз в посольстве, да еще и при совершенно исключительных обстоятельствах.
        Хотя в нынешней ситуации обстоятельства, которые привели ее десять месяцев назад в британское посольство в Арифе, уже не казались такими уж исключительными.
        Ей тогда пришлось рассказать свою историю по меньшей мере десять раз десяти разным людям, пока не появился мистер Джонс. Он отвел ее в свой кабинет, усадил в кресло, налил ей чашку крепкого английского чая и, когда она немного успокоилась, внимательно выслушал. Затем задал несколько четких вопросов.
        Прочитала ли она бумагу, которую подписала?
        Знает ли она имя человека, который ее спас?
        Эбби растерялась:
        - Да какая разница? Это же все ничего не значит, верно? Я же не замужем?
        Джонс успокоил ее, заверив, что конечно, бумага, что бы это ни было, не имеет никакой юридической силы и она однозначно не замужем. Так что лучше ей забыть все случившееся, вернуться домой и жить как прежде.
        Так Эбби и поступила. Она стала жить как прежде. Но вот забыть никак не получалось.
        Она снова и снова вспоминала своего незнакомца, видела его перед собой, ощущала его мужественный запах, чувствовала его губы на своих губах, его руки на своем теле. Это было похоже на бред или на гипнотический транс. Прошел почти год, но эти видения нисколько не потускнели.
        Эбби убеждала себя, что ей не до фантазий, не до воспоминаний о давно прошедших событиях - для этого она слишком занята. Она изгоняла его смуглое лицо из своих воспоминаний, но он вторгался в ее сны. Эбби не всегда помнила эти сны, но она знала, что он был в них, - по ноющей боли в душе и томному блаженству во всем теле при пробуждении, по тому, как ей не хотелось просыпаться, как хотелось подольше удержать в утренней дреме призрачный мир, освещенный блеском ярко-голубых глаз.
        Мистер Джонс был последним человеком, которого она ожидала увидеть у своего крыльца, когда вчера вечером, еле живая, вернулась домой. У нее были очередные безнадежные переговоры с агентами по недвижимости. Дела были хуже некуда, сроки поджимали, денег на выкуп дома своих стариков у нее не было. Она четко следовала своему плану и собрала ту сумму, которую назвали ей год назад, но… Риелтор едва не рассмеялся ей в лицо.
        - Боюсь, мисс Фостер, что цены на рынке жилья несколько выросли. Этот дом теперь продают за… - Он постучал по клавишам компьютера и назвал такую сумму, что Эбби сперва подумала, что ее разыгрывают.
        Через час она опять подумала, что ее разыгрывают, когда, приехав домой, застала возле своего скромного крыльца длиннющий белый лимузин, двух толстых арабов, а между ними - неприметного человечка, который сообщил ей, что у нее, оказывается, есть муж, и этот муж - сын шейха Абана аль-Сейфа и наследный принц Арифы.
        И все это ей выкладывают прямо на тихой улице дешевого лондонского пригорода!
        Мистер Джонс отвел ее в ее квартиру, усадил в кресло, налил ей чашку крепкого английского чая и, не дожидаясь, пока она успокоится, сказал:
        - Не стоит так расстраиваться, мисс Фостер. Произошла маленькая бюрократическая ошибка.
        - Мне надо что-то подписать? - все силилась переварить новости ошеломленная Эбби.
        - О, здесь есть крошечная проблема. В обычных обстоятельствах этого было бы достаточно. Но дело в том, что господин Зейн аль-Сейф попал в небольшую аварию, и врачи некоторое время не рекомендуют ему путешествовать самолетом…
        Из всего этого мягко журчащего потока слов Эбби услышала только одно.
        Перед ее глазами снова возникла высокая фигура в запыленной одежде, идущая к ней по песку оазиса.
        - Авария?!
        - В некотором смысле, да. Зейн и его старший брат, Халид, попали в своего рода дорожный инцидент.
        Эбби вдруг страшно заинтересовалась своими пальцами - их словно тысячей иголок кололи, а вот лица она почему-то совсем не чувствовала.
        - Дорожный инцидент, - тупо повторила она.
        - Вероятно, имели место проблемы с машиной. Зейн аль-Сейф получил определенные физические повреждения, степень которых мне, к сожалению, точно неизвестна. Но его брат, Халид аль-Сейф, старший сын шейха Абана аль-Сейфа и наследный принц Арифы… получил травмы, несовместимые с жизнью. Проще говоря, он погиб. Так что человек, брачный контракт с которым вы собственноручно подписали десять месяцев и девять дней назад, - наследник престола.
        В голове Эбби бешено крутилась пестрая карусель: у него есть имя, его зовут Зейн, он попал в аварию, она замужем, он наследный принц, у него есть имя, его зовут Зейн, он попал в аварию, она замужем… Из этой круговерти мыслей она усилием выхватила одну.
        - Как он? - едва выговорила она онемевшими губами.
        - Официальные источники предпочитают пока не разглашать подробностей. А неофициальные - просто молчат.
        - Мисс Фостер?
        Эбби вздрогнула и огляделась.
        Брызги фонтана сверкают в лучах солнца, у каждой двери атриума стоит по два охранника в восточной одежде, где-то здесь лежит мужчина, которого она видит во сне. Его состояние неизвестно. Он ее муж. Его зовут Зейн.
        - Прошу прощения, я вынужден еще раз попросить вас ответить на вопрос: рассказывали ли вы кому-нибудь, что подписали в пустыне некую бумагу? Не могли бы вы перечислить этих людей поименно?
        - Только тогда в посольстве, я же уже говорила. А сотрудников своих вы лучше знаете по именам.
        Конечно, в модельных кругах быстро разлетелась история ее похищения. Роб, как она и сказала тогда в пустыне, не упускал случая покрасоваться, да и остальные двое тоже не молчали. Знакомые и незнакомые приставали с расспросами, газеты просили интервью. Но Эбби предпочитала отшучиваться или опускать часть истории. Она никому никогда не рассказывала о своем незнакомце, ни подружкам, ни психоаналитику. Эбби даже не могла толком понять, почему. Наверное, хотела оставить эти воспоминания себе - все целиком, не разменивая.
        - Отлично. Прошу прощения, я на минуту.
        Мистер Джонс подошел к одному из охранников. Обменялся с ним парой фраз и вернулся. На его лице была привычная тусклая улыбка, но Эбби показалось, что он растерян.
        - Вы можете зайти. Абдул вас проводит.
        Мистер Джонс указал на своего недавнего собеседника.
        - Вы со мной не пойдете? - запаниковала Эбби. Страшно встретиться в реальности с человеком, который так долго жил в твоих мечтах. Особенно если он тебе муж. Едва выживший после автокатастрофы.
        - Боюсь, что нет, - сказал мистер Джонс. По голосу его, как всегда, нельзя было ничего понять.
        Глава 6
        Эбби глубоко вздохнула, привычным движением вздернула подбородок и, стараясь держаться уверенно, пошла за Абдулом по коридору, где было много людей, которые были похожи скорее на охрану, чем на медперсонал. Все они кланялись, когда Эбби проходила мимо, она слышала за спиной почтительный шепот. Все это было непривычно и неприятно, но Эбби думала только о том, что ждет ее за последней дверью. Ей надо было все-таки заставить Джонса рассказать хоть что-нибудь о состоянии незнакомца. К чему ей готовиться? Что там? Дыхательный аппарат? Трубки? Он в сознании?
        Перед дверью Эбби на секунду задержалась. Очевидно было, что охранник за ней туда не пойдет. Она еще раз вздохнула, выпрямилась, как перед выходом на подиум, на всякий случай надела на лицо профессиональную полуулыбку, досчитала до трех и вошла.
        Поскольку Эбби была профессиональной моделью, она продолжала улыбаться, но на самом деле она совершенно растерялась.
        За дверью была не палата. Это был типичный офис: массивный стол темного дерева, за столом несколько мужчин, некоторые в арабском платье, другие - в европейских костюмах.
        Один из них поднялся при ее появлении.
        - Извините, я, кажется, не туда попала, - невозмутимо сказала Эбби и собиралась уже выйти, но остальные мужчины тоже встали и поклонились ей.
        Эбби быстро соображала, может быть, ей тоже сделать что-то вроде реверанса.
        Первый мужчина почтительным жестом указал ей на полуоткрытую дверь в глубине офиса.
        - Вовсе нет! Прошу вас!
        Эбби, твердо решившая, что сегодня ей надо сохранять лицо при любых обстоятельствах, поблагодарила мужчину кивком, снова проделала свой модельный ритуал «вдох-спина-улыбка-раз-два-три» и вошла.
        Дверь с щелчком закрылась за ней, и от этого звука по спине побежал неприятный холодок.
        Эта комната была не такой большой, как первая, но также мало походила на больничную палату. Скорее, это напоминало спальню в номере пятизвездочного отеля. Роскошные портьеры на окнах, огромные кожаные кресла, заваленный бумагами журнальный столик, телевизор в полстены… Но среди всей этой роскоши стояла больничная койка с кучей аппаратуры и стойкой для капельницы. Койка была пуста, но, судя по смятым простыням, кто-то в ней недавно лежал.
        Эбби заметила на простынях следы крови, с замершим сердцем подошла ближе и провела по ним рукой. Постель была еще теплая.
        Эбби прижала ладонь ко лбу. У нее был простой и четкий план: приехать, развестись, уехать, забыть навсегда. А теперь она стоит здесь, смотрит на пустую больничную койку со следами крови на простынях и хочет только одного: просто снова увидеть, как он идет к ней на своих ногах.
        - Привет! - раздался за ее спиной так и не забытый ею низкий бархатный голос.
        Эбби счастливо улыбнулась, стараясь не заплакать. «Улыбка-раз-два-три». Она обернулась.
        - Привет! Как ты?
        Это был идиотский вопрос, но очень искренний.
        Он был точно таким, как она его помнила. Хотя нет - он похудел, он был бледным, на нем была смешная короткая больничная сорочка с пятнышками свежей крови, он держался за стену, и было видно, что каждый шаг дается ему с трудом. Но его ярко-голубые глаза были прежними. Ощущение исходившей от него силы, несмотря ни на что, было прежним. И бабочки в животе Эбби были прежними.
        Казалось, роскошная больничная палата куда-то исчезла. Она живо почувствовала запах дыма, вонь застарелого пота, металлический вкус страха во рту. Она тогда сначала не поняла, почему крики и смех разом смолкли, а потом увидела великолепного высокого красавца на мощном коне, скакавшего прямо на огонь, не замечавшего направленных на него стволов.
        И он был все тот же, несмотря на бледность и сдерживаемую гримасу боли, которая то и дело кривила его красивые губы. Образ ее снов слился с реальным человеком.
        - Я тебя напугал? Плохо выгляжу?
        - Нет, - только и ответила она. У нее не было сил лгать, не было сил защищаться, не было сил ни на что.
        - Я решил, что негоже принимать даму в больничной сорочке, которая при каждом движении того и гляди распахнется. Однако одеться оказалось совсем не так просто, как я думал.
        - Ты мог бы попросить кого-нибудь тебе помочь…
        Эбби вспомнила толпу людей в коридоре, каждый из которых готов был ринуться к нему по первому сигналу.
        - Может быть, я…
        Эбби машинально хотела предложить свою помощь, но потом представила, как это будет выглядеть… Она смутилась, запнулась, покраснела, но кое-как выкрутилась:
        - Может быть, я позову кого-нибудь?
        - А сама что же?
        Значит, он заметил ее смущение. Он, как прежде, видел ее насквозь, читал ее мысли.
        «Успокойся, Эбби, это невозможно. И ты поклялась сохранять лицо!»
        - Лучше я позову кого-нибудь из соседней комнаты.
        - Не надо, - резко бросил он. Было видно, что ему все труднее стоять на ногах. - Они тут не для того.
        - А для чего? Прости, я не хотела быть любопытной…
        - Ты не поверишь, но это люди, которые правят Арифой.
        - Я думала, Арифой правит твой отец.
        - Мой отец давно потерял к этому интерес.
        Эбби вспомнила фотографии в газетах: хрупкий седой человек, рядом с которым всегда стоял крупный, полный старший сын.
        - Твой брат…
        Зейн устало отмахнулся, скривившись от боли. Его короткая больничная сорочка по бокам удерживалась только тесемками, при взмахе руки она слегка разошлась, и Эбби не могла оторвать глаз от смуглого мускулистого тела, видневшегося между белой тканью.
        Игнорируя тепло, побежавшее по ее коже под зеленым шелком, Эбби напомнила себе про свой изначальный план: приехать, развестись, уехать, забыть. Она уже увидела, что он живой и почти здоровый, так что пора отсюда выбираться.
        Она подошла к Зейну. До чего же все-таки непривычно смотреть на мужчину снизу вверх!
        - Мне так толком и не объяснили, почему я здесь. Кажется, мне надо подписать какие-то бумаги? Давай я подпишу.
        Все еще опираясь на стену, свободной рукой он немного стянул зеленый шелк с ее головы и высвободил волосы. Его пальцы были сухими и прохладными, и Эбби очень хотелось потереться щекой о его руку. Теперь, стоя к нему близко, она видела и желтый след синяков под темной щетиной, и свежий шов на точеной скуле, и шрам в опасной близости от виска.
        Зейн опустил руку. Эбби почувствовала укол обиды, как тогда у оазиса, но заметила, что ему просто трудно держать руку поднятой. Эбби нерешительно попыталась поддержать его, но Зейн резко остановил ее:
        - Я в порядке.
        - Знаешь, я еще тогда убедилась, что ты - настоящий мужчина, что ты сильный и независимый, и еще, наверное, немножко сексист, и еще я подозреваю, что ты сноб, но я просто хотела помочь тебе. Как и положено хорошей жене.
        Надменность исчезла с его лица, сменившись невольной улыбкой. Эбби почувствовала, что ей будто рыболовный крючок в сердце всадили и за леску тянут к нему.
        - А ты - сама прямота. Как тогда. Я и забыл, какая ты…
        Он оглядел ее с ног до головы, и она порадовалась, что в посольстве ее замотали в шелк, что она не чувствует себя такой голой и незащищенной, такой… открытой ему, как год назад.
        - А тебе идет, когда ты умытая. Только вот замотанная, как мумия. Наши постарались?
        Эбби кивнула:
        - Сказали, дань традициям.
        - И ты была права, совсем незаметно, что у тебя одна нога больше другой.
        Эбби удивленно распахнула зеленые глаза.
        - Ты это помнишь?
        - У меня вообще хорошая память, - сказал он с коротким смешком. Эбби показалось, что его взгляд проникает сквозь слои шелка, и колени у нее задрожали. - А ты весьма мнемогенична - ты запоминаешься.
        - Это комплимент?
        - Это констатация факта. Ведь ты, кажется, не умеешь принимать комплименты.
        Зейн не мог отвести взгляда от ее губ.
        Он был слишком физически ослаблен, чтобы бороться с собой. Он помнил их нежность и податливость. Ему нужно был сделать лишь шаг, чтобы снова ощутить их вкус, чтобы ощутить и вспомнить ее гибкое тело, скрытое сейчас от него слоями шелка…
        Острая боль вовремя оборвала его видения.
        В конце концов, он вызвал ее сюда по совершенно прагматичным причинам.
        Его взгляды на брак не изменились, но изменился его статус. Он больше не был запасным игроком, он был наследником. Фиктивный брак со златовлаской, заключенный под давлением обстоятельств, теперь был ему на руку, потому что надежно защищал его от Кайлы, которая сразу примчалась не то из Парижа, не то из Милана, жадно лязгая челюстями, как саранча, в дизайнерских тряпках.
        Он понимал, насколько деликатным был сейчас вопрос престолонаследия, и был готов сделать все, чтобы уладить его без лишних жертв. Когда Зейн, очнувшись после катастрофы, увидел возле своей койки кабинет министров в полном составе и узнал о смерти брата, он пообещал это им в тех немногих словах, на которые ему хватило сил.
        Они же сказали ему, что было бы хорошо, если бы он, следуя традиции, взял в жены вдову брата. Это утвердит его статус и облегчит переход власти, когда придет время. А время это может наступить очень скоро.
        Зейн чуть чувств не лишился от этого предложения, а аппараты, к которым он был подключен, запищали и замигали все разом. У него не было сил на дискуссию, поэтому он только выдавил из себя:
        - У меня есть жена. Спросите Джонса из британского посольства.
        И провалился в темноту.
        Он пропустил ту бурю, которую вызвало в дипломатических кругах Ближнего Востока его сообщение. Когда он пришел в себя, то уже считался официально женатым.
        Эбби заметила его прерывистое дыхание и бисеринки пота над верхней губой, искаженной гримасой боли.
        - Итак, что я должна подписать? Я бы хотела уехать прежде, чем ты замучишь себя до смерти, доказывая, что ты мужчина. Я не умею принимать комплименты, а ты не умеешь принимать помощь. Тебе же больно. Позволь мне тебя поддержать. Или хоть позвать кого-нибудь.
        Зейн слабо улыбнулся, не открывая глаз.
        - Помоги мне дойти до кровати.
        Глава 7
        Даже сейчас, когда он еле держался на ногах, бледный, в нелепой больничной сорочке, когда он был так же уязвим и беспомощен перед нею, как она перед ним год назад, - даже теперь ее сочувствие к нему было пропитано желанием. Это было странно, а самое главное - не вовремя. Господи, что же в нем есть такое, что вонзилось ей в сердце, как рыболовный крючок, и не отпускает. Ладно, она подумает об этом завтра, сидя одна на своем продавленном диване в крошечной квартирке в дешевом районе Лондона.
        Эбби поднырнула под его плечо, впервые в жизни поблагодарив Бога за высокий рост, и осторожно обняла рукой его тонкую твердую талию.
        - Так хорошо? - спросила она, запрокидывая голову, чтобы увидеть его лицо.
        Он слабо кивнул, приоткрыв глаза, в его синем взгляде была благодарность. Эбби была слишком озабочена его удобством, чтобы заметить, что он был таким беспомощным не только из-за боли, но и от растерянности и волнения.
        - Тогда обопрись на меня. Подскажи мне, что нужно делать.
        Он посмотрел на нее так, будто собирался сказать ей что-то совсем другое, но лишь произнес:
        - Мне просто нужно немного посидеть.
        Эбби сделала первый шаг, ведя его за собой.
        - И не волнуйся, я сильнее, чем кажусь.
        - Я помню, кариссима[2 - Carissima (ит.) - дорогая.], - ответил он, вспоминая ее правый хук в челюсть похитителя.
        - Обычно меня не приходится спасать, я сама могу о себе позаботиться, - бормотала она, сама не зная зачем.
        Она старалась идти медленно, то ли для того, чтобы поберечь Зейна, то ли для того, чтобы дольше не выпускать из своих рук сильное, но сейчас такое податливое ей тело. Она замедляла шаг, и время замедлялось, становилось густым и обволакивающим, как щербет.
        - Почему ты не сказал мне, кто ты? - не то подумала, не то сказала Эбби.
        - Потому что я хотел забыть, кто я, - не то подумал, не то сказал Зейн.
        - Скажи мне, если захочешь остановиться…
        Оба знали, что она имела в виду.
        Воспоминание о сцене у оазиса ужалило ее острым чувством стыда. Она не знала, почему вспомнила это так не вовремя.
        Она закусила губу, вспомнив, как сама повесилась ему на шею, как ему было неловко от этого и как он отдирал ее от себя.
        Да, именно так и виделась ей сцена у оазиса все эти месяцы. Но теперь она смотрела на это совершенно иначе. Она была в его власти, она была растеряна и уязвима, и он не воспользовался этим. Да, в тот момент она чувствовала себя униженной, но как бы она чувствовала себя, если бы он пошел у нее на поводу? Теперь она была рада, что он вел себя как джентльмен.
        Ему было нелегко, но они шли дальше, не останавливаясь, медленно, но верно шли вперед.
        Наконец Зейн опустился на край кровати.
        - Спасибо. Все хорошо.
        Эбби не поверила, но она уже поняла, как трудно ему проявлять слабость. Это был один из пунктов в списке его недостатков, который она мысленно составляла эти десять месяцев, пытаясь доказать себе, что он - не ее тип. Ей никогда не нравились мачо, их показная мужественность казалась ей фальшивой. Но он-то был настоящий.
        План был приехать, развестись, уехать. Но как уйти, если тебе в сердце всадили рыболовный крючок и водят тебя, как рыбу? Тем более если тебе совсем не хочется уходить.
        Но у нее был план. Она знала, что хотела ему сказать, она все отрепетировала во время долгого перелета, была готова к разговору и не видела предлога его откладывать.
        - Я хотела поговорить с тобой. Но я не была уверена, что ты достаточно силен…
        - Может быть, и недостаточно силен, но говори.
        Сейчас ее отрепетированная речь показалась ей абсолютным вздором. Человек чуть не погиб, потерял родного брата. Ясно, что фиктивный брак - это не самая неотложная проблема в его жизни. Но раз уж она здесь - пусть одной этой проблемой будет меньше.
        - Я просто хочу, чтоб ты знал, что у меня нет намерений… У меня нет никаких претензий, если мы до сих пор женаты. Я думаю, развестись будет просто. Я догадываюсь, о чем ты думаешь!
        «Ну, удиви меня», - не без цинизма подумал Зейн.
        - Тебе не стоит волноваться, я заинтересована в этом так же, как и ты. Я подпишу все, что нужно, - продолжала она. - Включая договор о неразглашении.
        Она пошевелила губами, будто повторяя про себя выученный урок, потом беспомощно улыбнулась.
        - Мне кажется, я что-то упустила.
        - Нет, все правильно, - ответил Зейн. - Кто твой адвокат?
        Эбби выглядела непритворно растерянной.
        Это было невероятно, но она, кажется, совсем не понимала выгоды своего положения.
        - Мне нужен адвокат? - послушно спросила она.
        «Каждый человек ищет свою выгоду» - Зейн выучил эту аксиому даже раньше, чем смог ее понять. Но что, если златовласка живет поперек всех аксиом?
        - Сколько ты хочешь за развод и договор о неразглашении?
        Этот тест она точно провалит, человеку трудно отказаться от денег, которые сами плывут в его руки.
        Но она по-прежнему растеряно смотрела на него, как школьница, которая не выучила урок и даже не понимает заданных вопросов.
        - Сколько чего? А, деньги в смысле? - Она потерла пальцем лоб, будто вспоминая правильный ответ. - Да нисколько…
        - А, понимаю. Ты выше этого. Но, знаешь, жизненный опыт подсказывает мне, что за такими возвышенными предисловиями обычно следуют удвоенные требования.
        - Тебе что, всегда за все приходится платить?
        - Кариссима, всем всегда за все приходится платить.
        - Тогда позволь мне внести немножко разнообразия в твою жизнь.
        - Ты уверена, что ты можешь себе это позволить? А как же ваш дом?
        Эбби поджала губы, глаза заметались.
        - Ты, я вижу, хорошо покопался в моей жизни.
        - Не было нужды. Твоя личная жизнь широко освещается прессой.
        - Ну, что ты еще про меня знаешь?
        - Что у моделей короткий век. Сколько ты еще продержишься на подиуме?
        К его удивлению, Эбби хихикнула.
        - Прежде чем я состарюсь, ты имеешь в виду? Да я вовсе не собираюсь «держаться на подиуме». Я никогда не собиралась быть моделью. Агент заметил меня в торговом центре. Я сперва подумала, что это розыгрыш, знаешь, скрытая камера или вроде этого. Поработаю пока, а начну стареть - уйду.
        Зейн мысленно проследил все пути боли в своем теле, все закоулки, в которые она забиралась, все ее предательские атаки при самых простых движениях - например, при попытке застегнуть пуговицу на рубашке. Свое тело начинаешь ценить, когда оно тебе отказывает. Она этого пока не понимала. А он понял раньше времени. Остается надеяться на врачей, которые обещают ему полное восстановление.
        - Я думал, это вполне естественная карьера для женщины с твоей внешностью.
        - Ты про рост? - Эбби похлопала себя по макушке и засмеялась. - Или про лицо?
        Кажется, она не притворялась, она действительно была лишена тщеславия, хотя работала в модельном бизнесе - настоящей ярмарке тщеславия.
        - Ты, кажется, нисколько не дорожишь своей внешностью?
        - Если бы я серьезно относилась к своей внешности, я бы… - Она сделала паузу, покачала головой, потом со смехом продолжила: - Я в двенадцать лет вымахала метр семьдесят восемь. Как меня только не называли! И жердью, и жирафом… Что касается лица… Кто-то из одноклассников решил, что я похожа на его кошку Фру-Фру. - Эбби кончиками пальцев осторожно потянула глаза к вискам и смешно сморщила носик, потом грустно добавила: - Это прозвище тоже прилепилось. Тебе этого не понять.
        Интересно, он догадывается, как неуверенно чувствуют себя люди в его присутствии? Особенно мужчины. А еще больше - мужчины рядом со своими женами? А о женщинах уж что и говорить…
        Она сама потратила многие месяцы, чтобы спокойно и с юмором воспринимать собственную, крайне неспокойную реакцию на его обаяние и сексуальность.
        - Почему мне не понять?
        Эбби не знала, стоит ли отвечать. Рассказывать ему про его неотразимость - это опасный путь.
        - Потому что я сомневаюсь, что ты когда-либо был лягушкой, ты всегда был принцем. Кстати, ты и есть принц. Так тебя называют тут?
        - Зови меня Зейном.
        Эбби чуть не ляпнула ему, что она вообще никак не хочет его называть, она вполне овладела собой и теперь хочет домой.
        - Так ты себя считаешь гадким утенком?
        - А ты себя считаешь психоаналитиком?
        Хотя он попал в точку. Несмотря на все фотосессии и глянцевые журналы, билборды и недели моды, в глубине души она все еще чувствовала себя гадким утенком. Ирония судьбы - теперь ею восхищались как раз за то, за что раньше шпыняли - за непомерную длину шеи и ног. Но в школе ей пришлось выработать свою тактику: она притворялась, что не замечает шуток, особенно если шутили над ней. Это был единственный способ скрыть от окружающих, как глубоко они ее ранят. Со временем эту маску она вынесла и на подиум. Только теперь это называли не «тупостью», а «загадочностью». Но под этой загадочной маской был все тот же растерянный и напуганный гадкий утенок. Странно, что Зейн так быстро это понял. И странно, что она так с ним разоткровенничалась.
        Рассказать ли ему, что вся ее «широко освещаемая прессой личная жизнь» - это работа ее агента? Все «утечки информации» в желтую прессу, все «откровения» в соцсетях были спланированы и организованы им. «Эбби, ты скучная, как йоркширский пудинг. Такую не продашь. Поужинай с ним, детка. От тебя не убудет, а реклама лишней не бывает».
        Ужинать приходилось с актерами, чья слава уже шла на убыль, либо, наоборот, с начинающими, которые были рады любому случаю засветиться. Все это было частью ее имиджа.
        - А что твои родители думают о твоей модельной карьере?
        - Мои родители умерли, когда я была маленькая. Меня вырастили бабушка с дедушкой. Они поддержали мое решение, потому что это хорошая возможность заработать на университет. И я хотела финансовой независимости. А потом они вложили все свои сбережения в фирму, которая никогда не существовала, через брокера, который как сквозь землю провалился. Так что выбирать особо не приходилось.
        - Да, я знаю, он еще был твоим женихом.
        Эбби побелела.
        - У тебя что, досье на меня собрано?
        - Разумеется. А как же иначе? Положение обязывает, - ответил он совершенно серьезно и, поскольку потрясенная Эбби не могла выговорить ни слова, продолжил: - У меня есть к тебе предложение. Не хотела бы ты выкупить дом твоих родственников?
        - Я и собираюсь, - огрызнулась Эбби.
        - Я имею в виду прямо сейчас. Я дам тебе денег. Я не шучу. Это хорошее предложение.
        - А что взамен?
        - Полтора года работаешь на меня.
        - Кем?
        - Женой.
        Повисла долгая пауза.
        - Подумай. Это не такая уж ужасная перспектива. Разумеется, брак будет чистой формальностью. Я вообще не собираюсь жениться…
        - Никогда-никогда? - перебила его Эбби и тут же прикусила язык, сама услышав в своем вопросе разочарование.
        - Никогда, - подтвердил Зейн. - Однако мое положение требует, чтобы я, будучи наследником престола, женился. В этой ситуации обычай диктует, что после смерти моего брата я должен жениться на его вдове.
        Эбби, мало знакомая с традициями Востока, ахнула.
        - Как можно предлагать такое убитой горем женщине, которая еще и башмаков не износила, в которых шла за гробом мужа? Бедняжка!
        - Да уж, - процедил Зейн. - Я готов пойти на что угодно, чтобы избежать этого брака. Но моего желания мало. Все зависит от тебя.
        - Каким образом?
        - Ну, если я уже женат, Кайла избежит этой страшной участи.
        - Это шантаж! - возмутилась Эбби.
        - Да. Жизнь, знаешь ли, вообще несправедлива. Однако я предлагаю тебе исключительно формальный брак. Не волнуйся, я тебя и пальцем не трону.
        Она покраснела и отвернулась.
        - Ты, конечно, можешь отказаться. Это твое право. Ты действительно не несешь ответственности перед своими родными за чужое мошенничество.
        - Да что ты в этом понимаешь? - в слезах бросила она через плечо. Он ударил по самому больному.
        - Тогда прими мое предложение.
        Зейну была видна только часть ее щеки, но он заметил, что она кусает губы.
        - Это не предложение. Это ультиматум, - сказала она наконец.
        - Это выгодно не только мне, но и тебе.
        - Это изменит всю мою жизнь!
        Но это изменит и жизнь вырастивших ее стариков. У них снова будет свой дом и рента, которая позволит им не дрожать от страха при мысли о завтрашнем дне.
        Могла ли она позволить эгоизму заглушить благодарность?
        - Да. Это изменит твою жизнь. - Зейн не стал ее разубеждать.
        Эбби плакала, она уже сдалась, но еще не готова была в этом признаться.
        Если она согласится, вся ее жизнь в ближайшие полтора года будет выставлена на всеобщее обозрение. Как она это переживет?
        - Неужели ты не боишься скандала? Как ты объяснишь, откуда я взялась?
        - У нас есть пресса. Это их работа.
        Эбби представила, какая жизнь ее ждет - сплошной дворцовый регламент и следование чужим традициям. Она и так уже как мумия в этом покрывале.
        Но тут же она представила себе не менее яркую картину - дедушка стрижет газон перед их домом, по старинке, специальными ножницами, бабушка сидит на качелях с книжкой и чашкой чая, а на окнах - знакомые с детства занавески. Она так любила свою семью…
        Эбби почувствовала укол вины: она до сих пор ничего не сказала о смерти его брата. Лучше поздно, чем никогда.
        - Прими мои соболезнования.
        - Соболезнования? - не понял Зейн.
        - Твой брат… - неловко напомнила Эбби.
        - А…
        Он с трудом поднял на кровать сначала одну ногу, потом другую и со стоном облегчения вытянулся. Эбби подошла, чтобы поправить ему подушки, и со сжавшимся сердцем увидела то, что не замечала раньше, отчасти из-за неяркого света хрустальных светильников, отчасти из-за цвета его кожи, - все его прекрасное тело было в желтых разводах сходящих синяков. Его глаза были закрыты, она подумала, что он заснул, и тихонько двинулась к двери.
        - Мы были не особенно близки, - сказал Зейн, не открывая глаз.
        - Но он все-таки твой брат.
        Она всегда хотела большую семью, хотела тем более страстно, что ее родители рано погибли, и фактически семьи у нее не было, настоящей, когда несколько поколений собирается за одним большим столом.
        - Сводный. Так мы договорились?
        Эбби ждала, что он откроет глаза и его взгляд подскажет ей, как поступить. Но его веки были плотно сомкнуты.
        - Мне надо подумать.
        - Хорошо.
        Эбби, порадовавшись отсрочке, повернулась к дверям.
        - Даю тебе две минуты.
        Эбби обернулась и поймала его синий взгляд. Но он снова был непроницаем и не давал ей никакой подсказки.
        - Я не готова. Когда я ехала сюда, я вообще не думала об этом браке, я ехала, чтобы исправить случайную ошибку.
        - Полтора года. Это все, о чем я прошу.
        Он видел, какая мучительная борьба идет у нее внутри. Наконец она покачала головой:
        - Я не могу…
        Занавески ее детской колыхались на ветру.
        - …отказаться.
        Она чувствовала себя так, будто ей долго удавалось балансировать на краю обрыва, но теперь она сделала роковой шаг и летела вниз. Она понимала, что поступает правильно, но эта мысль не могла растопить тяжелый холодный ком в ее груди. Она физически ощущала удушье - предчувствие той несвободы, которая отныне скует ее жизнь.
        Поспешно срывая с себя шелковое покрывало, она рванулась к окну, но задела какие-то провода, и…
        Раздался оглушительный вой аппаратов.
        Глава 8
        - Извините… Простите… Как это отключить? - бормотала Эбби, которую едва не снесла толпа ворвавшихся в комнату людей в медицинских костюмах.
        Эбби прижалась к стене, а Зейн, перекрикивая чудовищный звук, пытался донести до сознания врачей, что, несмотря на сигнал аппаратов, он не умер.
        - Да выключите же кто-нибудь эту штуку!
        Внезапная тишина заставила медиков остановиться. Все застыли, переглядываясь и не понимая, что делать.
        Зейн сделал знак рукой, и через десять секунд палата опустела.
        Они снова остались одни.
        - Прости. Я очень неловкая.
        Может быть, теперь он поймет, что принцесса из нее - как из статуи Свободы балерина.
        - Ничего. Главное, с подиума не упади.
        - Я профессионал.
        - Тогда включи свой профессионализм и давай обсудим условия.
        Он кивнул на стул рядом с кроватью, но Эбби не тронулась с места.
        - Это бред какой-то! Никто не поверит, что мы женаты.
        - Отчего же? Мы женаты.
        - Иногда мне кажется, что все это мне приснилось, - сказала Эбби с грустным смешком, потом покорно вздохнула и пристроилась на краешке стула. - Ну, давай обсудим. Что ты собираешься им рассказать?
        - Единственный человек, которому я должен что-то объяснять, - это мой отец. Я скажу, что ты - любовь всей моей жизни.
        Если бы это было произнесено его привычным насмешливым тоном, который был Эбби так памятен, - ей было бы легче. Но Зейн говорил нейтральным деловым тоном, слишком нейтральным, вызывающим искушение поверить.
        - Мы влюбились друг в друга, потом расстались. Мы темпераментные люди, и такое вполне возможно. Потом ты узнала про автокатастрофу и сразу прилетела, потому что поняла, что жить без меня не можешь.
        - Тебе бы дамские романы писать или сказки, - попыталась пошутить Эбби.
        - Хороший писатель обычно знает, чего ждет его читатель, - голос Зейна звучал по-прежнему ровно. - Мой отец верит в сказки. А ты?
        К этому вопросу она точно не была готова и смутилась.
        - Что я?
        - Ты веришь в сказки, кариссима?
        - Наверное, да. - Эбби умолкла, вспоминая все сказки, в которые она верила и ждала, что они сбудутся - начиная от большой семьи, собравшейся за одним столом. - Но что в этом плохого? И прекрати звать меня так. Тебе кто-нибудь говорил, что по-итальянски твой голос звучит невыносимо сексуально? Говорил? Так вот, тебе соврали.
        На самом деле это Эбби сейчас соврала. Но оба рассмеялись.
        - Я что-то сказал по-итальянски? Я и не заметил. У меня мать итальянка, после встреч с ней иногда сбиваюсь.
        Недавно он летал к ней в Милан, и итальянские фразы до сих пор крутились в голове. Ей пришлось отменить выступления в Метрополитен-опера из-за проблем со связками, она впала в депрессию, уверенная, что это конец ее карьеры, и умоляла Зейна приехать.
        - Твоя мать - итальянка? - золотистые брови Эбби поползли вверх. - И она живет в Милане? А почему не с вами?
        - Она ушла, когда мне было восемь. Сказала, что приносит эту жертву во имя искусства.
        - Восьмилетнего ребенка? - не удержалась Эбби. Она пыталась скрыть свой шок, чтобы не ранить Зейна. Она даже не знала, что шокировало ее больше - такое бесчувственное поведение матери или то, что в этой семье, оказывается, все эгоцентрики.
        - Так что итальянский - мой родной язык. - Зейн предпочел не отвечать на ее вопрос. - Большинство людей в Арифе говорят по-французски и по-арабски, многие - по-английски, в некоторых школах стали преподавать китайский. Он все более востребован в бизнес-среде. Если ты дашь Хакиму номер счета твоего деда, он переведет деньги до конца дня.
        - Ты даже не спросил, сколько им нужно.
        - Так скажи, кариссима. - Зейн намеренно выделил голосом последнее слово и с улыбкой посмотрел на нее.
        Это и правда звучало очень сексуально.
        Эбби вздохнула и нерешительно назвала ту огромную сумму, которой ей не хватало для выкупа дома и ренты своих стариков.
        - В неделю? - уточнил Зейн. - Что ж, вполне разумное требование.
        Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
        - В неделю?! Нет, конечно! Мы же не Букингемский дворец собираемся выкупать! Я имею в виду единовременную выплату.
        Зейн покачал головой.
        - Я надеюсь, что у тебя хороший агент в модельном бизнесе, иначе бы ты сидела на хлебе и воде. - Он окинул ее взглядом. Очертания ее тонкого тела были хорошо видны сквозь нежнейший зеленый шелк. - Кажется, ты на них и сидишь.
        Он взял с прикроватной тумбочки мобильный телефон, набрал номер и что-то сказал по-арабски, потом обратился к ней:
        - Хаким только что приехал в больницу, привез мне кое-что, он тебя отвезет. Я скажу Лейле, моей управляющей, чтобы она о тебе позаботилась.
        - Отвезет меня куда?
        - Во дворец.
        - Что, прямо сейчас? - запаниковала Эбби. - И что я там скажу? Кто еще там будет? Как я объясню им? И мистер Джонс, он же меня ждет.
        - Предоставь Джонса мне. Во дворце будет еще пара человек, но тебе не нужно ничего им объяснять. Они там, чтобы позаботиться о тебе. А если возникнут проблемы - просто позвони Хакиму.
        - Это все так внезапно, - возразила она слабо. - А кто такой Хаким?
        Как будто по команде в дверь постучали. В палату вошел человек настолько мощный, что не сразу было заметно, что на самом деле он невысокого роста.
        - Это Хаким, моя правая рука.
        Зейн обратился к нему на странном языке, который показался Эбби смесью арабского и французского. Кажется, он давал Хакиму какие-то указания, потому что тот несколько раз кивнул, затем повернулся и поклонился Эбби.
        - Я надеюсь, что вам понравится ваше пребывание у нас, ваше королевское высочество.
        - Спасибо… - Эбби растерянно оглянулась на Зейна, все еще надеясь как-то увильнуть от поездки во дворец, но увидела, что тени под его глазами стали глубже. Он очень устал, и Эбби решила отложить споры на потом.
        - Тебе нужно немного поспать, - сказала она и, игнорируя удивленное выражение лица мощного Хакима, добавила: - И пожалуйста, не вставай с постели.
        Они вышли, и Зейн устало закрыл глаза. А что, если он ошибся? Понимала ли она, на что согласилась?
        Его мучило ощущение вины и дурные предчувствия, но он решил им не поддаваться. Сомнения были роскошью, которую он не мог себе позволить.
        Он был слишком ослаблен, чтобы противостоять брачным притязаниям Кайлы и интригам враждебных кланов. Это все потребовало бы сил и времени, которых у него сейчас нет. Его отец, возможно, и забыл, что у сильных мира сего личная жизнь должна всегда быть второстепенной по отношению к долгу, но Зейн это твердо помнил.
        Он понимал, что, будучи наследником, он должен укреплять свою власть всеми возможными способами, особенно если намерен провести преобразования, которые жизненно необходимы его стране. Арифа, еще несколько лет назад бывшая примером прогресса и свободы для всего Востока, без сильного лидера постепенно снова скатывалась к патриархальным установкам, попадая под власть нескольких семейных кланов. В стране свирепствовала коррупция, и хуже всего то, что она стала уже практически общепринятой деловой практикой. Нефтяные богатства страны перекачивались в зарубежные офшоры, в то время как растущее неравенство населения вызвало недовольство и волнения. Зейн давно наблюдал это, но что он мог сделать, младший сын, лишенный всяких прав?
        Теперь, когда он стал наследником, он может многое изменить. И это было его главной заботой.
        А Эбби… Зейн опять подавил в себе зашевелившееся было чувство вины.
        За полтора года он достаточно укрепит свое положение и сможет дать ей свободу.
        И тогда пусть живет, как хочет.
        Глава 9
        Эбби с облегчением выдохнула, когда за Лейлой наконец закрылась дверь. Ей очень хотелось посмотреть в замочную скважину, ушли ли два телохранителя, которые, как привязанные, таскались за ней от самой больницы, или торчат на пороге. Наверняка ведь торчат. Интересно, это для того, чтобы никто не вошел, или для того, чтобы она не вышла? Это не имело бы смысла: она бы все равно никогда не сумела найти выход, она сбилась со счета, сколько коридоров, холлов и атриумов прошла по пути в комнату. Если бы сюда вдруг забрался вор, он никогда не смог бы отсюда выбраться. Тут по углам наверняка обнаружится не меньше дюжины запыленных скелетов бедолаг, которые заплутали в этом огромном здании, да так и не смогли отыскать дорогу к людям.
        Эбби настолько устала, что даже не стала гадать, за какой из дверей ее гигантских покоев находится ванная комната. Она прямиком направилась к кровати, сбрасывая на ходу одежду и оставляя ее валяться, где упала. Это было совсем не в ее привычках, но ее привычки теперь не имеют значения. Вот, например, эта комната. Эбби никогда не видела такой большой кровати. Но это гигантское ложе почти терялось в огромном помещении, которое наверняка задумывалось как спальня, но размерами гораздо больше напоминало стадион. Эбби натянула длинную футболку, служившую ей ночной сорочкой, и ничком упала на шелковые простыни. Нежный шелк приятно холодил кожу. Но разве кто-то может уснуть посреди стадиона? Она так точно не сможет. Сейчас она минутку полежит, а потом позвонит Лейле и попросит переселить ее в какую-нибудь комнату поменьше и поуютнее, и…
        Эбби уснула.
        Ей снилась огромная кровать, шелковые простыни и смуглое тело, переплетенное с белокожим.
        Когда она проснулась на следующее утро, то не могла вспомнить свой сон, но в душе у нее была глухая боль утраты, а в теле - истома. Пытаясь вспомнить, кого она оставила в своей грезе и по кому теперь так тоскует, она дремотно смотрела на радугу в подвесках хрустальной люстры, висевшей где-то высоко-высоко над кроватью…
        Хрустальной люстры?!
        Где она?!
        Она вспомнила события предыдущего дня и со стоном села в кровати. А в следующую секунду в ужасе вскочила на ноги.
        У изножия кровати стояла закутанная фигура.
        Эбби не сразу разглядела, что фигура держит в руках поднос, на котором стоит кофейник и еще какая-то посуда.
        Это была совсем молоденькая девочка, и она тоже смотрела на Эбби с испугом.
        Эбби представила эту сцену со стороны и не удержалась от смеха. Днем применялось множества ухищрений: фенов, плоек, утюжков, гелей, лаков и муссов - ей удавалось (в основном при помощи стилистов) как-то укротить свою шевелюру, но ночью та возвращалась к своему природному буйству и к утру стояла дыбом. А еще у Эбби не было вчера сил удалить макияж, так что сейчас она, наверное, напоминала панду в клоунском парике.
        - Доброе утро… Вы меня напугали.
        Неужели теперь каждое утро будет начинаться так?
        В голове ее пронеслась быстрая мысль: у настоящей жены Зейна утро начиналось бы иначе. Она просыпалась бы рядом с ним, под ним, чувствуя его в себе… Теперь Эбби вспомнила свой сон и чувствовала, что тело ее тает, как шоколад на жарком солнце. Отвернувшись и прикрыв глаза, она пыталась прогнать ощущение губ, скользящих вверх по ее шее, ощущение языка, раздвигающего ее жадные губы…
        Она встряхнула головой и глубоко вздохнула.
        - Кофе? - спросила девочка.
        - Да, спасибо.
        Та слегка поклонилась, поставила поднос на прикроватный столик и вернулась на свое место.
        - Шторы? - Девочка, похоже, едва знала английский.
        Эбби кивнула.
        Бесшумно двигаясь, девочка подошла к стене, потянула какие-то шнуры, роскошные драпировки разъехались в стороны, открыв четыре высоких окна. Солнечный свет осветил комнату во всей ее восточной роскоши - хрусталь, парча, фарфор, дорогое дерево… А посреди всего этого великолепия стояла растрепанная рыжеволосая девушка в растянутой серой футболке с ухмыляющимся котом Гарфилдом на груди и мечтала провалиться сквозь землю.
        Это чувство только усилилось, когда девушка поднесла ей на вытянутых руках длинный шелковый восточный халат нежнейшего розового цвета. Откуда он, интересно, взялся? Держат для гостей? Или это пеньюар одной из женщин Зейна? Эбби невольно отшатнулась. Девочка испуганно захлопала глазами.
        Эбби обреченно кивнула и позволила девочке надеть на себя халат, затянула пояс и мрачно задумалась. Почему, собственно, ее так шокировала мысль о предполагаемой женщине? Естественно, у Зейна есть женщина, даже много женщин, наивно было бы думать иначе. И вообще, ей все это ни капельки не интересно и совершенно ее не касается. Хотя нет, касается! Ближайшие полтора года ее это очень касается. Если он думает и дальше вести холостяцкий образ жизни, то это скомпрометирует ее, его законную жену. Так что ее возмущение было вполне оправданно. Так что пусть как-то отчитается ей о своей личной жизни, чтобы она убедительно могла сыграть свою роль - нашла лазейку Эбби.
        Она с невольным смешком представила себе этот разговор: «Меня лично не интересует, с кем ты спишь, но…»
        Ей вдруг стало жаль женщину, которая станет настоящей женой Зейна, если когда-нибудь он все-таки решит жениться. Каково это - быть замужем за человеком, которого вожделеют все женщины? Каково это - знать, что сотни женщин пойдут на что угодно, чтобы занять твое место? Причем привлекает их не его положение, титул или богатство. Эбби на своем опыте убедилась, что в одном движении Зейна больше сексуальности, чем у всех мужчин мира, вместе взятых.
        Эбби встряхнула головой, прогоняя праздные мысли.
        - Угомонись, дура! - скомандовала она себе.
        Девочка опять испугалась. Эбби ободряюще улыбнулась ей и сказала:
        - Не бойся! Я сумасшедшая, но не опасная!
        Девочка, продолжая смотреть настороженно, протянула ей пару домашних туфелек из вышитого бархата с открытыми пальцами на небольшом каблучке и стала опускаться на колени.
        Эбби сперва не поняла, что та хочет сделать, потом затрясла головой, замахала руками, выхватила туфельки и, закричав: «Сама! Сама!», надела их на ноги. Туфли подошли идеально.
        Девочка, показав на себя пальцем, представилась:
        - Мина!
        Она немного осмелела и теперь, не скрывая своего любопытства, разглядывала огненные кудри гостьи. Видно было, что ей очень хочется их потрогать, но она не решается. Эбби взяла прядь своих волос и пощекотала ладонь девочки, та зажмурилась от удовольствия и захихикала.
        - Спасибо, Мина, дальше я сама справлюсь, - сказала Эбби, стараясь четко выговаривать слова и повысив голос.
        Потребовалось несколько попыток, но ей, наконец, удалось объяснить Мине, ей не надо помочь одеться, обуться, умыться и что кофе она тоже в состоянии налить себе сама.
        Для надежности она проводила девочку до дверей, кинула охранникам, все-таки стоявшим в коридоре: «Привет, парни», захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.
        Кажется, теперь ей не удастся остаться одной ни на минуту…
        Эбби горько рассмеялась. Ну что ж, как говаривала ее бабушка: «Лучше смеяться, чем плакать».
        Она продала душу прекрасному дьяволу, против которого, пора уже себе признаться, у нее нет воли.
        Эбби пригладила волосы и задумалась, как скоро они увидятся снова и как ей при этом себя вести.
        Зейн был уверен, что его выпишут уже сегодня, но это казалось неоправданным оптимизмом.
        В ванной комнате она обнаружила ванну, которая, к счастью, была похожа на ванну, а не на бассейн (хотя бассейн тут где-то наверняка имелся). На мраморном умывальнике в ряд выстроились хрустальные флаконы с ароматными маслами. Она открыла кран, вылила сразу полпузырька и погрузилась в благоухающую воду.
        После купания она натерлась еще одним маслом с чудеснейшим запахом, обмотала голову полотенцем и впервые за сутки ощутила, что ей удалось хоть немножко расслабиться.
        Эти зачатки идиллии разрушил голос, доносившийся из спальни. Очевидно, ей не удалось убедить Мину, что она может сама о себе позаботиться.
        Эбби открыла дверь.
        - Спасибо, Мина, но я…
        Остатки ее спокойствия улетучились.
        Мина была там с двумя другими служанками, одна из которых складывала дамское белье в ящики массивного резного комода. Эбби сначала подумала, что привезли ее чемоданы, но это было не так. Другая помогала Мине развешивать в шкафу женские вещи, с которых еще даже не были удалены ярлыки.
        Но больше всего ее смутил четвертый человек, находившийся в комнате.
        Глава 10
        Эбби застыла, не в силах двинуться, и только ждала, когда Зейн наконец заметит ее присутствие.
        На нем были темные брюки и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она впервые видела его в европейском платье, которое еще лучше, чем арабский костюм, подчеркивало его идеальное телосложение. Левая, разбитая часть лица была сейчас скрыта от нее, и, глядя на его точные и безупречно скоординированные движения, нельзя было и подумать, что лишь две недели назад этот человек побывал в тяжелейшей автокатастрофе, а еще вчера еле передвигался по больничной палате.
        Он повернул голову, и Эбби встретилась с ним глазами, в очередной раз поразившись их яркой синеве. Секунда растянулась в вечность, потом он слегка кивнул ей и сказал что-то служанкам, те ответили нестройным хором: «Амир!» и, опустив глаза, быстро вышли из комнаты.
        Зейн подождал, пока дверь закроется, потом еще немного подождал, пока утихнет шум крови в ушах. Может быть, причиной была травма, а может - затянувшееся воздержание. Но в глубине души он знал истинную причину.
        Даже шум ее одежды жаром отзывался во всем его теле. Жар превратился в пламя, когда он обернулся и увидел всю ее, облитую блестящим шелком, не скрывавшим, но подчеркивавшим грудь, тонкую талию и стройные бедра. Шелк был очень тонким, и Зейн видел, что под халатом на ней нет белья. Это было тело богини - тонкое, гибкое и сильное, и Зейн не мог отвести от него глаз.
        Он терял контроль над собой, это было новое ощущение, и оно ему не нравилось. К счастью, оно было легко объяснимо - это был всего-навсего сексуальный голод.
        - Как тебя отпустили из больницы?
        - У меня есть медицинское заключение, что я абсолютно здоров.
        - Ты опять кого-то купил или они просто не посмели тебя ослушаться? Но как ты сам можешь быть настолько безответственным? - не удержалась от упрека Эбби, но тут же об этом пожалела, встретив его холодный взгляд.
        - «Опять кого-то купил»? Что значит «опять»? Или ты намекаешь, что я купил тебя, Эбигейл?
        - Никто не зовет меня Эбигейл. Хорошо, это было мое решение. Я сама его приняла, но…
        - Но?
        - Мне кажется, мне это не по силам.
        - Я не понимаю, в чем проблема?
        Эбби тяжело вздохнула. Было ясно, что в чем бы ни была ее проблема, он не намерен принимать ее в расчет.
        - В том-то и проблема - что ты не понимаешь! Мина пыталась надеть на меня тапочки!
        - Я по-прежнему не понимаю, в чем проблема.
        - Вот видишь! - всплеснула руками Эбби. - Для тебя это нормально - что люди ползают на коленях, чтобы тебя обуть, а для меня это смешно и ужасно неловко.
        - Ну почему же, иногда я сам завязываю шнурки.
        - Смеешься надо мной, да?
        Он хмыкнул. Вероятно, это следовало считать извинением.
        - Я понимаю, что поначалу все это может показаться странным. Но я уверен, что это не помешает тебе выполнить твои обязательства. Или я ошибаюсь?
        Эбби знала, что может истерить сколько угодно, но она не вправе второй раз подставить своих стариков под удар.
        - Я сказала, что я это сделаю, и я это сделаю. Только мне нужно будет поговорить с моим агентом. Не поверишь, но у меня есть обязательства, помимо этих, и с ними надо что-то делать. Я даже не представляю, что я ему скажу. У меня контракты подписаны.
        - Дай мне его номер, я разберусь с этим.
        Эбби взвилась:
        - Я не хочу, чтобы ты с этим «разбирался». Ты уже «разобрался» с нашим браком. - Она поплотнее запахнула халат и постаралась быть как можно убедительнее. - Здесь никого нет, поэтому я буду говорить откровенно. Я более чем способна сама разобраться со своими делами. На публике я готова изо всех сил делать вид, что каждое твое слово - жемчужина мудрости, но наедине…
        - Наедине, - подхватил он, - ты будешь изо всех сил отстаивать свою независимость. Понятно. Веселенькие полтора года нас ждут. Для протокола: я просто пытался помочь тебе, а не подмять под себя твою жизнь.
        - Я думаю, что ты уже сделал это! - в запальчивости крикнула Эбби, но тут же признала: - Тебя трудно этим попрекнуть, потому что ты же ее и спас. Я знаю… я знаю, что сама сделала свой выбор, и я постараюсь больше тебя не пилить. Но только… О господи, а как же я объясню это своим старикам?!
        - Что бы ты им ни сказала, я готов это подтвердить.
        Обезоруженная таким ответом, Эбби колебалась.
        - Я не знаю, что им сказать… Пока ничего не стану говорить - они в круизе, еще две недели у меня есть. За это время что-нибудь да придумаю.
        Он вскинул красиво очерченную бровь.
        - В круизе? Я думал, у вас проблемы с деньгами.
        - Да. Но они выиграли приз. Какой-то конкурс в журнале. Полностью оплаченная трехнедельная поездка по Карибскому морю, - сказала Эбби, старательно отводя глаза. Самое время рассмотреть этот удивительный светильник рубинового стекла.
        - Я так понимаю, не было никакого конкурса? - тихо спросил Зейн.
        Рядом со светильником какая-то вазочка, тоже очень красивая.
        - С чего ты взял?
        Еще можно коврами полюбоваться, их тут много…
        - Ну ладно, не было конкурса, но дедушка плохо себя чувствовал, еще с прошлой зимы, бронхит все время, его сильно подкосила та история, а я увидела круиз со скидкой, они за два дня до отплытия непроданные каюты чуть ли не задаром отдавали, они бы ни за что не позволили мне за него заплатить, поэтому я и придумала конкурс…
        - Это хорошо, - прервал Зейн поток объяснений. - Хорошо, так как мы теперь оба знаем, ты все-таки умеешь обманывать людей. Только не нужно смотреть так виновато. Ты все правильно сделала. Это хороший поступок.
        Его одобрение было приятно. Слишком, несоразмерно приятно.
        - Ты завтракала?
        Эбби кивнула и повернулась к столику, за которым пила кофе… Но поднос уже исчез, вместе с чудесным букетом, стоявшим там со вчерашнего дня. Вместо него уже стоял свежий букет, столь же роскошный. Эбби вдруг вспомнила сказку о красавице и чудовище. Там тоже были невидимые слуги, предупреждавшие каждое желание гостьи.
        - Хорошо, тогда одевайся и пойдем.
        Это была отличная идея. В одном тонком шелковом халате она чувствовала себя перед ним почти раздетой. В джинсах и рубашке, например (а лучше - в космическом скафандре), она будет гораздо надежнее защищена. Только вот от него или от себя?
        - Пойдем куда?
        - Я подумал, надо устроить тебе экскурсию.
        - В этом нет необходимости, - сказала она, гадая, неужели он для этого сбежал из больницы? Кто угодно мог показать ей дворец, хоть тот же Хаким.
        Зейн устроился в кресле возле стеклянных дверей, выходивших на балкон, и спросил:
        - А что ты собираешься делать? Сидеть здесь?
        - Почему нет? Здесь можно очень удобно посидеть. Да тут еще целый симфонический оркестр рассадить можно. И при этом они друг друга не услышат. - Она вздохнула и добавила: - Послушай, я думаю, что, учитывая обстоятельства, будет лучше, если я не буду высовываться.
        - Это противоречит нашей цели.
        - А наша цель в том…
        - Чтобы показать всем, что у будущего правителя Арифы красивая и любящая жена, которая во всем его поддерживает. Пресс-служба уже сделала заявление сегодня утром.
        Уже! Она запаниковала.
        - И что от меня требуется? Мне придется ч то-то говорить или только наряжаться и улыбаться?
        Она бы предпочла второе. Она и так всю жизнь этим занималась. «Интересно, - ревниво подумала Эбби, - если он на самом деле когда-нибудь женится, он тоже будет выставлять жену, как манекен на витрину, или ей все-таки позволено будет быть человеком?»
        - Я думаю, нарядиться - неплохая идея, - сказал он с чувственной улыбкой. - Я тут кое-что для тебя купил, надеюсь, что-нибудь да подойдет. Но ты можешь сама заказать все, что желаешь, только не стесняйся, пожалуйста.
        - Купил? Где?
        - Точно не знаю, я просто дал твои размеры своему стилисту.
        - И откуда ты знаешь мои размеры?
        Зейн не отказал себе в удовольствии медленно оглядеть всю ее фигуру, благо сейчас для этого был повод.
        - На глаз определил. У меня наметанный глаз, кариссима.
        - На многих, наверное, наметывал, - огрызнулась Эбби.
        - Я попросил всю обувь купить в двух размерах, чтобы твою правую ногу не жало. Я вернусь через полтора часа. Тебе хватит, чтобы одеться?
        - Сколько я, по-твоему, одеваюсь?
        Эбби не хотелось спорить, но она не могла остановиться. Это было глупо, потому что она потеряла возможность лишний час побыть наедине с собой и восстановить душевное равновесие.
        - Тогда через полчаса, - сказал он, затворяя за собой дверь.
        Хотя какая разница? Она могла попросить три часа или пять, все равно теперь он устанавливает границы, в том числе и границы времени. И не намерен их с ней обсуждать. Хорошо хоть, что он не остался дожидаться ее здесь, попыталась успокоить себя Эбби.
        Он подошла к огромному шкафу, и тут ее ждал новый сюрприз - у дверей не было ручек. Эбби решила поддеть створку ногтем, но при первом же прикосновении двери шкафа разъехались, открывая длинный ряд новой одежды, частью еще в чехлах.
        Но Эбби не интересовали новые наряды. Она быстро опустилась на колени и стала доставать обувные коробки. Она была уверена, что Зейн пошутил насчет обуви, но ей не терпелось проверить.
        Он не шутил.
        Вся обувь была в двух размерах - общим счетом двадцать пар.
        Одежда была одного - ее - размера. Такого изобилия у Эбби никогда не было. Она не любила ходить по магазинам и вне подиума в основном носила джинсы и футболки.
        Но понятно, что среди этих роскошных вещей их искать бесполезно. Эбби провела рукой по ряду шелестевшей, шуршавшей, звеневшей, сверкавшей одежды и почти наугад выхватила пару широких брюк серебристо-синего цвета и топ в стиле пятидесятых. Ее привлекли светлые бабочки, порхавшие на темном фоне топа. Они были такими милыми, счастливыми, свободными…
        Открыв ящик старинного комода, Эбби не без удовольствия запустила руку в пену шелка и кружев. Не приходилось сомневаться, что белье тоже было ее размера.
        Она достала из своей сумки косметичку и, стянув волосы резинкой, быстро нанесла дневной и солнцезащитный кремы. Эбби редко пользовалась тушью - ресницы и брови цвета темного золота были ее визитной карточкой. Зато губы она накрасила темно-красной помадой - так ее кожа казалась еще прозрачнее. Она распустила волосы и без особого интереса рассмотрела себя в большом старинном зеркале, стоявшем отдельно. Непонятно было, что делать с влажными волосами, и Эбби решила подождать, пока они высохнут.
        Но тут раздался стук в дверь. Зейн вошел, не дожидаясь ответа.
        - Я почти готова.
        - Не торопись. - Он внимательно и с удовольствием обвел ее взглядом, от ног в легких сандалиях до сверкающих волос и обратно. - Мне кажется, ты вполне готова.
        Она выглядела невероятно. Она походила на героинь черно-белых голливудских фильмов, которые так любила его мать - элегантная, но сексуальная.
        - Смеешься? - Она вскинула руку к влажным волосам. - Я не успела привести в порядок волосы.
        - Мне они нравятся.
        Зейн представил, как эти влажные пряди падают на ее обнаженную спину, на грудь… Сейчас они были на пару дюймов длиннее, чем он помнил.
        Он резко вздохнул и отогнал непрошеное видение.
        - Разве с ними еще что-то нужно делать? - спросил он скучающим тоном, вытянувшись в кресле.
        - Мне же нужно выглядеть презентабельно… - Она подняла волосы, открыв неправдоподобно длинную шею и беззащитный затылок. - Судя по твоим словам, там собрались толпы людей, чтобы посмотреть на меня. Или мне придется надеть паранджу? Чтобы не оскорбить чьи-нибудь чувства. - Ее взгляд застыл, когда она с новой силой поняла, что не имеет ни малейшего представления, на что подписалась. Потом сказала с неожиданным отчаянием: - Ты же видишь, я вообще ничего не знаю, не понимаю, как себя вести.
        Зейн пристально посмотрел на нее. Он не мог поверить, что женщина, которая выглядит настолько обворожительно, может хоть на секунду сомневаться в себе. Это какая-то игра?
        - Не разыгрывай жертву, тебе не идет, - холодно сказал он и напомнил: - Не забывай, что я видел, как ты кинулась с кулаками на вооруженного мужчину. Что же касается презе… презента… Что это вообще означает?
        - Моя бабушка, прежде чем выйти из дома, всегда спрашивает; «Я презентабельно выгляжу»? - Эбби вдруг просияла. - Может быть, твоя невестка поможет мне? Объясним ей, в чем дело. Она же сама была на моем месте, она сможет дать мне кучу полезных…
        - Нет! - холодно отрезал Зейн, на корню заморозив ее энтузиазм.
        - Но… - попыталась возразить Эбби.
        - Не трогай Кайлу!
        Он встал и отошел к окну. Эбби не видела его лицо, но могла читать язык его тела: он двигался… опасно. Зейн повернулся и повторил спокойным мертвенным тоном:
        - И ты не станешь ей ничего рассказывать, - он и представить себе не мог, как Кайла стала бы использовать эту информацию. Чтобы представить такое, нужен такой же извращенный ум, как у нее. - Ты поняла?
        - Но что в этом плохого?
        - Держись подальше от Кайлы, Эбигейл, - резко оборвал ее Зейн.
        Он представил ее рядом с Кайлой, искреннюю, открытую, даже не подозревающую, с кем имеет дело. Это все равно что котенок пришел бы просить совета у тигра. Его даже холодный пот прошиб при мысли об этом. Ему нужно срочно придумать, как защитить Эбби от Кайлы, которая наверняка готова сожрать живьем всякого, кто встал между нею и местом первой леди.
        - Почему?
        Зейн еще не успел придумать убедительный ответ, как Эбби ахнула:
        - Боже, извини, я не подумала… Ты прав.
        Зейн был рад, что она пришла к этой мысли, осталось лишь выяснить на всякий случай, каким именно путем.
        - Я не подумала. Ей же сейчас совсем не до того. Она же, наверное, и так совершенно раздавлена!
        - Это уж точно. Ты даже не представляешь насколько.
        Он представлял себе ярость Кайлы, которая уже привыкла считать себя владычицей Арифы и вдруг полетела с этих высот незнамо куда.
        - Я не буду ее беспокоить, обещаю. Ой, бедняжка… Это, должно быть, ужасно - потерять мужа, да еще такого молодого… Я себе этого даже вообразить не могу. - Она машинально потрогала волосы. - Почти высохли. Подожди, я сейчас быстро сделаю хвост.
        Его глаза скользнули по золотым прядям.
        - Оставь так.
        Эбби ушам своим не поверила - это не был приказ, это была просьба.
        - И не волнуйся, ты никого не оскорбишь. Большинство женщин в Арифе перестали носить паранджу еще десять лет назад… Некоторые надевают, когда выходят на люди - женщины почтенного возраста или очень консервативные, но это их выбор. Так что расслабься.
        - Расслабиться, - посмеялась она над этой идеей. - Я живу в золотой клетке!
        - Я попрошу предоставить тебе другую комнату.
        Эбби устало вздохнула:
        - Я не о комнате. Я о ситуации в целом.
        - Да, я понял, но ты сбежала от пиратов пустыни, так что и с этим как-нибудь справишься.
        Эбби вздрогнула. Перед глазами разом пронеслись картины: огромный костер, хохочущие мужчины дикого вида, чернота ночной пустыни и прекрасный всадник на величественном коне.
        - Я не сбежала от них. Ты меня спас.
        За эти сутки она ни разу не вспомнила, чем ему обязана. И он ни разу не напомнил ей об этом. Он имел право потребовать от нее все, что угодно, всего лишь напомнив про ту ночь. Но он ни разу об этом не заговорил. Скорее всего, даже и не собирался. Она обязана ему жизнью, по сравнению с этим его просьба - сущий пустяк.
        - Я все сделаю. Не бойся, я не сбегу.
        - Мне нравится, когда у тебя волосы вот так… Тебе идет.
        Прежде чем она оценила этот комплимент, он открыл дверь, пропуская ее вперед. Она мешкала.
        - Чего ты боишься?
        - Я не боюсь… просто… люди будут задавать вопросы.
        - Я уверен, что они этого не сделают, но если и будут, просто отсылай их ко мне.
        - Ты имеешь в виду, что женщине никто не поверит, пока за нее не выступит мужчина? Ты все-таки ведешь себя как сексист.
        - А ты разыгрываешь из себя жертву.
        - Я не разыгрываю!
        - То есть ты в самом деле беспомощная жертва?
        Пока она ловила ртом воздух, не зная, что ответить, он быстро прошел через комнату и открыл дверь одного из шкафов и вошел внутрь. Ничего не понимая, Эбби побежала за ним. За дверью не было никакого шкафа, там была еще одна комната. Это была спальня в том же дизайне, что и ее, но обставленная проще и в мужском стиле. Она застыла в замаскированном дверном проеме. Зейн подошел к столу, стоявшему возле стены, и стал что-то на нем искать.
        - Это спальня? - спросила она недоверчиво.
        - Ах, как ты проницательна!
        - Твоя спальня? - уточнила Эбби.
        - Да.
        - То есть в моей спальне есть потайная дверь в твою спальню?
        - О, она не потайная. Про нее все знают. Мой прапрапрапрадед велел ее сделать, когда переселил во дворец свою любимую наложницу. А поскольку мы женаты, то должны если не делить постель, то хотя бы занимать смежные спальни. - Он сделал паузу и откровенно осмотрел ее с головы до ног. - Если, конечно, ты не пожелаешь делить спальню… Расслабься, - рассмеялся он, прежде чем она успела отреагировать. - В двери есть замок. Мы можем использовать его, если ты дрожишь за свою честь.
        Он издевался над ней! Эбби вспыхнула:
        - Я вполне способна сама постоять за свою честь!
        На самом деле это было сомнительно. Если даже звук его голоса заставлял ее дрожать, то как она собиралась от него защищаться? Да и хотела ли? Она снова вспомнила свой сон и покраснела еще гуще.
        - Поэтому мне замок не нужен.
        Она собралась с духом и посмотрела ему в глаза. Напрасно, потому что он смотрел на нее так, будто читал ее мысли.
        - Не сомневаюсь. Но замок на моей стороне.
        Замок, может, и был на его стороне, но на ее стороне была красота, которая поразила его еще в пустыне, поразила сильнее, чем что-либо в жизни. Если бы обстоятельства складывались иначе, он бы не стал себя сдерживать. Но он помнил, что им предстоит провести вместе полтора года. Секс мог бы сделать фантастическими пару первых месяцев, но что будет потом? Его опыт подсказывал, что те черты, которые изначально больше всего привлекают тебя в партнере, после начинают сильнее всего раздражать. И тогда надо расходиться. Но в их ситуации такой выход невозможен.
        Даже эта отрезвляющая мысль не могла успокоить его плоть, наливающуюся желанием.
        Он направился обратно в первую спальню и, проходя мимо Эбби, небрежно кинул:
        - Учти это, если соберешься ночью пробраться в мою спальню.
        - Размечтался, - сдерзила она.
        Зейн резко повернулся и прижал ее к стене. Это движение застало ее врасплох. Она инстинктивно выставила вперед ладони и уперлась в его грудь, но теперь они были зажаты между их телами. Зейн запустил обе руки за ее спину и еще сильнее прижал ее к своим бедрам, не скрывая возбуждения.
        Она никак не могла вдохнуть, то ли от того, что была почти расплющена между стеной и мощным жаждущим мужским телом, то ли потому, что жаждала его так же сильно. Он медленно приблизил к ней свое лицо, остановившись лишь в каком-то сантиметре от ее губ. Никто из них не знал, сколько длилась эта тишина, нарушаемая лишь их горячим дыханием.
        - Ты хочешь узнать, о чем я мечтаю, кариссима?
        В его голове звучал сигнал тревоги, гораздо громче того, что выл вчера в палате, но Зейн сознательно игнорировал его, с наслаждением впиваясь пальцами в ее нежные плечи.
        В конце концов, это всего лишь секс.
        Эбби застонала, прикрыла глаза и потянулась к его губам, пытаясь преодолеть последнее маленькое расстояние, отделявшее ее от блаженства. Но сильные руки крепко удерживали ее.
        Каждая клеточка ее тела кричала и молила его о близости, губы требовали поцелуя, оба дышали, как бегуны на треке.
        - А теперь ответь, о чем мечтаешь ты, кариссима?
        Глава 11
        Эбби вырвалась и, пройдя свою комнату, вышла в коридор.
        Она стыдилась его вопроса, стыдилась того, что он видит ее насквозь, стыдилась своего поведения, но больше всего стыдилась того, что даже сейчас ее тело тянулось к нему. А Зейн шел рядом с совершенно равнодушным видом. Эбби одновременно ненавидела его и восхищалась им за способность включать и выключать свое либидо, будто микроволновку, будто для него все это ничего не значит. Ну, если для него ничего не значит, не будет ничего значить и для нее. «Ничего-ничегошеньки», - повторила она себе для пущей убедительности.
        - А эти что, так и будут таскаться за нами повсюду? - сквозь зубы процедила Эбби.
        Зейн только выглядел спокойным, на самом деле он лихорадочно пытался привести мысли в порядок.
        - Кто - эти?
        - Два мордоворота, обвешанные оружием, которые идут за нами. Ты что, их не заметил?
        - А… Конечно, не заметил. Я давно перестал их замечать, иначе с ума можно сойти. Через некоторое время ты тоже не будешь их замечать, кариссима. Это охрана.
        - Да неужели? А я-то думала, что они тут спортивной ходьбой занимаются! Они что, повсюду за тобой ходят?
        Она справится с собой, ей это уже удается, она вполне способна вести себя нормально в присутствии Зейна. Во всяком случае, пока он к ней не прикасается.
        - Как минимум пытаются.
        - Это очень раздражает.
        - Это искусство жить в золотой клетке, кариссима.
        Эбби невольно улыбнулась.
        - На самом деле здесь очень красиво.
        Они шли под мраморными арками, украшенными сложной резьбой. Под их ногами был мозаичный пол в синих и золотых тонах, настолько ярких, что невозможно было поверить, что им уже много веков.
        - Пойдем сюда. - Зейн указал рукой на один из коридоров. - Оттуда открывается прекрасный вид.
        Эбби ахнула, увидав открывшуюся перспективу и, опередив Зейна, выбежала на небольшой балкон.
        - Какая красота! - вздохнула она и собиралась было опереться на изящные кованые перила…
        - Осторожно, - рявкнул Зейн и быстрым движением сгреб ее в охапку. Ему потребовалось несколько минут, чтобы оправиться от шока. Сердце, чуть не выпрыгнувшее из груди, медленно возвращалось на место. От резкого движения во всем теле заговорила боль от недавних травм.
        Он посмотрел на Эбби, которую все еще крепко держал в объятиях, но она, казалось, не обращала внимания ни на него, ни на опасность, которой чудом избежала, ее голова была отвернута, а взгляд прикован к открывавшемуся виду. Он хотел удивить ее, но план определенно провалился. Это она удивила его. И наверное, сократила его жизнь на пару лет.
        С трех сторон дворец был окружен городом, но эта сторона выходила на пустыню. Бесконечные волны песка цвета темного золота уходили к горизонту, к синим горам, сливавшимся с небом.
        Эбби была так очарована открывавшимся видом, что не сразу заметила состояние Зейна. Он тяжело дышал, побледневшее лицо покрывала испарина.
        - Что с тобой? Тебе плохо?
        - Ничего страшного. Мне дают сильное обезболивающее.
        - Но ты его принимаешь?
        - Конечно. Я ценю жизнь больше, чем репутацию мачо.
        - А у тебя репутация мачо?
        Тут только Эбби заметила, что он все еще держит ее в объятиях. Она попыталась высвободиться, но Зейн только крепче прижал ее к себе.
        - А вот ты свою, кажется, не ценишь. Там высота шестьдесят метров.
        Эбби небрежно пожала плечами:
        - Я не боюсь высоты.
        Но Зейн не отпускал ее, хотя в этом объятии не было чувственности. В его взгляде она видела страх и еще что-то, что не могла описать. Эбби понятия не имела, как долго они так простояли, прежде чем он заговорил:
        - Ты напугала меня до смерти… Это место…
        - Здесь очень красиво.
        Он кивнул головой:
        - Да, но и опасно тоже.
        Единственная опасность, которую она видела, была в тепле его тела, в дыхании, которое она чувствовала на своем лице, в странном взгляде синих глаз, в воспоминании о поцелуе в оазисе…
        - Мои предки приводили сюда врагов, которым желали смерти.
        Зейн толкнул рукой кованые перила, и они медленно распахнулись над пропастью.
        Эбби вздрогнула.
        - Когда я был маленьким, я обожал слушать страшные истории об этом месте. Детям ведь всегда нравятся страшилки. А когда мне исполнилось девять, мой брат сказал, что у него есть для меня сюрприз ко дню рождения, и привел меня сюда. - Взгляд Зейна был прикован к пустыне, но на самом деле он смотрел в прошлое. - Я к этому времени уже догнал Халида в росте, но с ним было двое его друзей. Они держали меня за ноги, я висел над этой пропастью вниз головой, а Халид требовал, чтобы я сказал, что моя мать шлюха, иначе они меня бросят. Я, конечно, не стал, поэтому они держали меня так, пока я не потерял сознание.
        Минуту назад, стоя над провалом, она не чувствовала страха. Но его сухой рассказ о детских унижениях заставил ее внутренности сжаться.
        - Это ужасно… Ужасно… Теперь я понимаю, почему ты испугался. Неудивительно, что ты боишься этого места.
        - Я не боюсь этого места.
        Эбби на всякий случай отступила от коварной ограды, но Зейн видел, что она сделала это не от страха. Она волновалась за него.
        - Я действительно не боюсь высоты, мой отец вылечил меня. Он узнал о том, что случилось. Я никогда не задавался вопросом как, тогда я просто верил, что он всемогущ и всеведущ, как Бог. - Он горько улыбнулся. - Он привел меня сюда и поставил на самом краю.
        Эбби даже задохнулась от ужаса и жалости:
        - Это жестоко!
        Но он покачал головой:
        - Нет. Я, конечно, отказывался. И тогда он вынул из кармана гладкий черный камень и дал мне.
        Зейн открыл смуглую ладонь, будто вновь держал тот камень в руке.
        - Камень? - недоуменно переспросила Эбби.
        - Он сказал, что это волшебный камень, он дает магическую суперсилу и человек, который держит этот камень в руке, не может упасть. Он сказал, что этот камень подарил ему знаменитый альпинист, который покорил с ним все главные вершины мира, даже Эверест.
        Эбби представила Зейна маленьким мальчиком, доверчиво слушающим волшебные истории о коварных дворцовых ловушках, о магических камнях, о волшебных суперспособностях - и нежно улыбнулась.
        - Я все равно боялся упасть, но еще больше я боялся разочаровать отца, и да - я верил в волшебную силу камня. Он приводил меня сюда каждый день, с величайшей осторожностью доставал камень из кармана и клал мне на ладонь. Каждый день я все спокойнее смотрел в пропасть, каждый день мой страх становился немного меньше. Через две недели я уже смотрел вниз без всякого страха и не признавался в этом только потому, что очень любил отца, дорожил этими ежедневными таинственными встречами и возможностью побыть с ним вдвоем. А поскольку я уже совсем не боялся, то решил проверить магию камня. Я упоминал, что был довольно любопытным ребенком? Мне было интересно, поможет ли мне камень, если я сделаю шаг вперед. Так я и сделал. К счастью, у отца моментальная реакция, это у нас фамильное. Но камень улетел вниз. Я сказал отцу, что камень не действует.
        - И что он ответил?
        - Он просто пожал плечами и сказал: «Действует. Ведь ты больше не боишься». И ушел.
        Эбби слушала его зачарованно.
        - У вас с отцом, наверное, очень теплые отношения. Как я тебе завидую!
        - Да, прекрасные. Были, когда я был ребенком.
        - А сейчас? - Увидев выражение его лица, Эбби пожалела о своем неосторожном вопросе. - Прости, меня это не касается.
        - Отчего же? Теперь касается. Да это и не секрет. - Зейн смотрел на пустыню, словно там видел картины своего детства. - Мой отец был хорошим человеком, и в свое время - хорошим правителем. Он был сильным, его уважали, народ его обожал. Когда я слушал рассказы о первых днях его правления, я хотел быть похожим на него.
        Зейн умолк.
        - И что случилось? - нерешительно спросила Эбби после долгого молчания.
        Зейн посмотрел на нее, будто только что вспомнил о ее присутствии.
        - Разразился громкий скандал, когда он женился на моей матери. У нее было богемное прошлое, а он уже был женат. Халиду уже было три года. Но ему было все равно, любовь к моей матери стала его навязчивой идеей, болезнью. Он принес свой долг ей в жертву.
        - Может быть, - осторожно заговорила Эбби, - он думал, что без любимой женщины у него не достанет сил исполнять свой долг?
        Красивые губы Зейна искривила горькая усмешка.
        - Может быть. Но она оставила его.
        - А как же ты?
        В душе Эбби слились сочувствие к маленькому мальчику, который, как и она сама, фактически остался сиротой, боль за мужчину, которым он стал, и страх за себя, оказавшуюся связанной с этим мужчиной, который навсегда запретил себе близость с другим человеком.
        - Я это пережил. Но мой отец - нет. Его это полностью сломало, он утратил интерес к делам страны, ко всему вообще, кроме нее. Прошло десять лет, но, если завтра она решит вернуться, он ее примет.
        - Мне его жаль, - искренне отозвалась Эбби.
        Должно быть, ужасно любить кого-то, с кем не можешь быть вместе, побывать в раю и быть изгнанным навеки.
        - Жаль его?! - Брови Зейна слились в одну полосу, крылья тонкого носа раздувались от возмущения. - Он возглавляет страну, у него есть обязательства перед ней, перед народом, от него зависят судьбы людей! И он забыл их!
        - И ты до сих пор не можешь его простить?
        Она представила себе маленького мальчика, обнаружившего, что его кумир - колосс на глиняных ногах, и ее сердце болезненно сжалось. Теперь, зная историю его отца, Эбби понимала, почему Зейн с таким презрением говорил о браке и не хотел заводить семью.
        - Мне стыдно за него, - простонал Зейн с исказившимся лицом, будто выговорить это стоило ему большого труда.
        Эбби была потрясена его словами, но он и сам был ими потрясен.
        Зейн резко отвернулся, явно сожалея, что так открылся перед ней.
        - Пошли! Тебе еще многое надо посмотреть, - сухо бросил он и свернул в один из коридоров, даже не посмотрев, следует ли она за ним.
        Он был прав, ей пришлось осмотреть еще много прекрасных помещений. Зейн что-то говорил об архитектуре, но для нее коридоры и покои, внутренние дворики и бальные залы были просто чистой красотой, ожившей сказкой тысячи и одной ночи. Ей казалось, что они идут по волшебному сверкающему лабиринту, но Зейн был отличным проводником. Он не бомбардировал ее историческими датами, а рассказывал ей увлекательные истории про своих предков, отчего те представали перед Эбби живыми людьми, а не просто чередой парадных портретов вроде тех, что висели в дворцовой картинной галерее. Но как бы ни были увлекательны эти рассказы, Эбби не могла перестать думать о трагической истории его родителей.
        - А это - самая старая часть дворца. Эта дверь ведет в конюшни…
        - Как ты думаешь, может случиться так, что они снова сойдутся? - перебила его Эбби.
        Зейн сразу понял, о ком она говорит, и его ноздри раздулись, как у породистого коня. Он повернулся и в упор посмотрел на Эбби, но она твердо встретила его взгляд.
        - Я говорю о твоих родителях, - не сдавалась она.
        - Любишь хеппи-энды? - усмехнулся Зейн.
        Она слегка пожала плечами.
        - А кто их не любит? Тебе не кажется, что ты был бы счастливее, если бы смог простить своего отца? Он не сделал ничего страшного, он просто влюбился. С этим трудно бороться.
        Зейн остановился и невидящим взглядом уперся в стену.
        - Я очень благодарен за то, что ты проявляешь интерес к моей семье, - наконец заговорил он неестественно ровным тоном. - Но в этом нет необходимости. Напомню, наш брак - чистая формальность. Так что на формальностях и сосредоточься.
        Эбби обдало таким холодом, что она зябко повела плечами.
        - Я постараюсь, - пообещала она и показала жестом, что запирает рот на замок.
        Зейн сказал что-то на непонятном языке, кажется, выругался, потом с иронией посмотрел на Эбби.
        - Это что, обещание помалкивать? С трудом верится, честно говоря. И вообще, перестань разыгрывать бедную жертву. У тебя это все равно не получается. У тебя был выбор. Выбор есть всегда.
        Она пристально вглядывалась в его красивое лицо, пытаясь отыскать хоть крохи того доверия, которое было между ними на балконе. Но бесполезно, она не нашла ничего, кроме высокомерия и негодования.
        «Всегда есть выбор», - размышляла она. Пожалуй что и так. Вот и сейчас у нее тоже был выбор: высказать все, что она о нем думает, прямо в это надменное лицо или прикусить язык. Она выбрала второе. По всей вероятности, ей придется это делать ближайшие полтора года.
        - Так ты говоришь, дверь ведет в конюшни? - спросила она милым голоском.
        - Да, - неохотно ответил Зейн, отворяя массивную дверь с несколькими засовами и пропуская ее вперед.
        Эбби вышла в квадратный двор, и ее сразу оглушил топот копыт, ржание лошадей и окрики всадников. После дворцовых помещений, устланных пышными коврами, гасившими звук шагов, бесшумно передвигающихся фигур, приветствовавших Зейна безмолвными поклонами, в этом дворе, наполненном шумом и движением, Эбби почувствовала себя почти как дома - он чем-то напоминал закулисье модного показа, только вместо манекенщиц были лошади - их чистили, причесывали, тренировали, наряжали, сравнивали, оценивали…
        Зейн заметил ее радостную улыбку, взял ее за руку и повел за собой.
        По трем сторонам квадратного двора рядами шли стойла. На четвертой стороне, по всей вероятности, находились помещения для конюхов.
        - Я не знал, что тебе интересны лошади. Просто подумал, что, возможно, ты захочешь поздороваться со старым знакомым.
        Он весело перекинулся парой фраз с молодым конюхом, чем немало удивил Эбби. Парень с улыбкой кивнул ей и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Они подошли к одному стойлу, и парень вывел им могучего коня.
        - Малик аль-Лейл, - ласково сказал Зейн, принимая вожжи из рук конюха и подводя коня к Эбби. - Думаю, он помнит тебя.
        Конь заржал и закивал головой.
        Растроганная Эбби нерешительно протянула руку и погладила его по морде.
        - Привет! Нас тогда так и не познакомили, Малик аль-… - Она повернулась к Зейну за подсказкой.
        - Малик-Аль-Лейл, это значит Повелитель Ночи.
        - Теперь я знаю, как тебя зовут, Малик аль-Лейл, теперь я, наконец, знаю, как зовут моих спасителей.
        Конь шершавыми губами водил по ладони Эбби, а та ежилась и смеялась от этого непривычного ощущения.
        - Он меня вспомнил! Я уверена, он меня вспомнил! - радостно закричала она.
        - Ты незабываема, златовласка…
        Эбби подумала, что ослышалась, оглянулась и пытливо посмотрела на Зейна. Их взгляды встретились, и опять у нее возникло вчерашнее ощущение, что в сердце ей всадили крючок, а леска от него идет прямо в руки смуглого красавца.
        Она быстро опустила глаза, притворившись, что что-то ищет в карманах брюк, но исподтишка поглядывала на Зейна, который ласково разговаривал с конем, похлопывая того по шее.
        - Что ты ищешь?
        Эбби вздрогнула. Вопрос застал ее врасплох.
        - Носовой платок, - сымпровизировала она. - Все в порядке, - поспешила она добавить, прежде чем Зейн пошлет кого-то скупить все носовые платки всех люксовых брендов.
        - Я подумал, может быть, ты захочешь взять несколько уроков верховой езды, пока ты здесь?
        - Ты говоришь так, будто у меня каникулы.
        - Но ты же не в тюрьме. Наслаждайся жизнью.
        Что-то в его взгляде заставило Эбби подумать, что он имеет в виду не только вещи, лошадей и прочую роскошь, и в животе у нее снова запорхали бабочки.
        - Может быть, тебе тут понравится, - продолжал Зейн, оглаживая Малика. - Может, даже я тебе понравлюсь.
        Проблема была в том, что он уже ей нравился, и даже слишком, хотя она не хотела себе в этом признаваться. Радостный настрой Эбби несколько угас.
        - Заманчиво, - пробормотала Эбби, стараясь скрыть перемену настроения. - Да, думаю, я хотела бы научиться ездить верхом.
        - Хорошо, я… - Он умолк, с застывшим лицом глядя ей через плечо.
        Эбби заметила его остановившийся взгляд, услышала стук копыт за спиной и оглянулась, любопытствуя, кто так взволновал Зейна.
        Она увидела молодую, неправдоподобно элегантную даже по их модельным меркам женщину, грациозным движением прямо-таки спорхнувшую на землю. Два сопровождавших ее всадника выглядели рядом с ней как мешки картошки, навьюченные на породистых лошадей.
        Женщина сняла жокейку и встряхнула головой. На спину ей упал блестящий поток гладких темных волос. Двигалась и держалась она, как прима-балерина. Женщина едва удостоила взглядом грума, который взял поводья из ее рук, и что-то сказала всадникам, которые, очевидно, были ее телохранителями. Те спешились и поклонились.
        Потом она повернулась на балетных ногах и пошла прямо к ним. Эбби оглянулась на Зейна и обнаружила, что смотрит он не на незнакомку. Он смотрел на нее. Он прочитал невысказанный вопрос в ее глазах и незаметно кивнул.
        У Эбби голова закружилась от страха. Вот оно началось, их представление, ей прямо сейчас надо превратиться в преданную, любящую законную жену, а она не знает, что ей говорить и что делать, она к этому совсем не готова. Было отчего голову потерять.
        - Зейн, дорогой! - пропела брюнетка голосом столь же элегантным, как и все остальное в ней.
        Зейн помедлил, потом пошел ей навстречу. Они встретились где-то на полпути, достаточно близко, чтобы Эбби могла рассмотреть брюнетку, но слишком далеко, чтобы понять, о чем они говорят. Она слышала только отдельные слова, которые показались ей французскими.
        Эбби не была готова к своей роли, но еще меньше она была готова увидеть его рядом с другой женщиной. Внутренности скрутились в тугой узел, не дававший ей дышать.
        Издалека женщина выглядела так, будто ее отфотошопили. Вблизи она выглядела так же. Темные волосы лежали единой зеркальной массой, волосок к волоску. Брюки для верховой езды сидели без малейшей морщинки. На высоких сапогах не было ни пылинки, ни пятнышка. Белая рубашка выглядела такой свежей, будто ее только что надели. У нее был изящный профиль, и вообще вся она выглядела очень тонкой и хрупкой, особенно рядом с Зейном. Она была именно такой, каким Эбби завидовала еще со школы - миниатюрная и изысканная, как маленькая фарфоровая балерина. Рядом с такими Эбби чувствовала себя огромной, нелепой и неуклюжей. Эти женщины обычно пробуждали в мужчинах инстинкт защитника, их холили и лелеяли.
        Эбби опять почувствовала себя нескладной школьницей, не помещавшейся за парту, на голову выше своих хорошеньких одноклассниц, которые потешались над ней и ее ростом.
        Женщина рассмеялась хрустальным смехом, и погрузившаяся в школьные воспоминания Эбби в первую минуту подумала, что женщина смеется над ней. На самом деле брюнетка не обращала на нее вообще никакого внимания, даже ни разу не повернулась в ее сторону, и это показалось Эбби еще более оскорбительным. А женщина тем временем положила руку на грудь Зейна. Этот жест действительно был интимным или у нее уже паранойя началась?
        Зейн повернулся и указал брюнетке на Эбби, очевидно, он говорил о ней, но что? Та не сразу, но тоже повернулась и грациозно помахала Эбби затянутой в лайковую перчатку узкой рукой.
        Эбби стиснула зубы, еле заставила себя поднять налившуюся свинцом руку и неловко помахала в ответ.
        Они направились к ней.
        Эбби поблагодарила Бога, что у нее есть хоть полминуты на то, чтобы взять себя в руки и наклеить на лицо улыбку. Уж тут ей не привыкать.
        Вдох-спина-улыбка-раз-два-три…
        - Кайла, это моя жена Эбби. Эбби, это Кайла, моя… вдова моего брата.
        Зейн плавным жестом представил их друг другу.
        У Эбби сердце замерло, когда он назвал ее своей женой. Она еле собрала разбегавшиеся мысли и пролепетала:
        - Мне очень жаль… по поводу вашей утраты.
        Вишневые губы женщины сложились в любезную улыбку. Бриллиантовые серьги сверкнули в солнечных лучах.
        - Благодарю вас. Это было очень тяжело. Моя мать буквально настояла, чтобы я сегодня выехала на прогулку. Она понимала, что я в этом нуждаюсь. Зейн знает. Он чувствует то же самое, - певуче проговорила женщина, не потеряв ни миллиметра своей вишневой улыбки.
        Что до Зейна, то по его лицу невозможно было понять, чувствует ли он то же самое, или что-то другое, или вообще ничего.
        Кайла балетным жестом прижала руку к груди.
        - Пустыня для нас… - Другую руку Кайла изящным жестом положила на плечо Зейна. - Ах, трудно объяснить это чужим… Общение с ней очищает душу.
        Эбби знала это по себе. У нее был случай это почувствовать. Но она лишь кивнула и сказала деревянным голосом:
        - Как здорово.
        - Простите, что вчера не приехала вас встретить.
        Эбби тупо разглядывала рот брюнетки. У той была странная улыбка, изящно изгибавшая губы, но оставлявшая лицо неподвижным. Улыбка не затрагивала даже ее щеки, не говоря уже о глазах.
        - Что вы, не стоило, - мямлила Эбби, молясь, чтобы эта бессмысленная сцена скорее кончилась.
        - Все здесь мечтают встретиться с вами. Может быть, мы как-нибудь вместе выпьем чаю? Или пройдемся по магазинам. Я уверена, мы станем добрыми друзьями.
        Встав на цыпочки, она поцеловала воздух по обеим сторонам лица Эбби.
        Эбби почувствовала экзотический восточный аромат.
        Не дожидаясь ответа, Кайла подняла лицо к Зейну.
        Чувствуя себя совершенно лишней и никому не интересной, Эбби повернулась к Малику и запустила пальцы в его гриву. Краем глаза она увидела, как Зейн наклоняется к запрокинутому лицу Кайлы, и зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, Кайла держала большую ладонь Зейна своими крошечными ручками, потом прижала ее к своей груди и лишь через некоторое время отпустила.
        Когда она снова обратилась к Эбби, в глазах ее стояли слезы.
        - Простите меня, я чуть не потеряла обоих своих мужчин.
        Эбби подумала, что ослышалась, но она слишком была поглощена чувством вины за то, что не может выжать из себя ни капельки сочувствия к этой маленькой женщине.
        - Увидимся позже, Зейн.
        Слезы в миндалевидных глазах высохли, так и не пролившись. Брюнетка кивнула Эбби и пошла прочь, сопровождаемая двумя телохранителями.
        - Так это Кайла? - пробормотала Эбби.
        - Да, это она.
        Голос Зейна был равнодушным. Но Эбби не могла отделаться от ощущения, что воздух между ним и Кайлой ножом можно было резать. Эбби хотелось расспросить его, но она только сказала:
        - Очень красивая.
        «Очень ядовитая!» - чуть не выпалил Зейн. Вместо этого он похлопал Малика по шее и кивнул конюху, чтобы коня увели.
        - Кайла пригласила нас сегодня вечером на ужин.
        Эбби кивнула, но без особого энтузиазма.
        - Ей, наверное, очень тяжело.
        - Я сказал ей, что ты еще не пришла в себя после долгого перелета. - Зейн передал приглашение, но горячо надеялся, что она его не примет. - Ты не возражаешь, если я пойду один?
        - С чего бы мне возражать? - ответила Эбби. - Мы же не прикованы друг к другу наручниками. Я знаю, что у тебя будет много дел в твоем новом положении и ты часто будешь занят.
        Он кивнул.
        - Я надеюсь быть более… деятельным, чем мой брат. Мне многому придется научиться. Но рядом с тобой будут люди, которые обо всем позаботятся. Я подобрал тебе персонал, но подумал, может быть, ты сперва захочешь устроить им собеседование? Или доверишь это Лейле?
        - Персонал? Мне? - недоуменно спросила Эбби.
        - Конечно, у тебя должны быть свои слуги, секретари, советники.
        - Это обязательно? - застонала она.
        - Тебя должны видеть, - оборвал ее Зейн. - Люди должны знать, что ты существуешь. И вообще, какие у тебя планы на ближайшие полтора года? Сидеть в комнате? Ты через две минуты с ума сойдешь от скуки.
        - Итак, ты хочешь, чтобы я занялась верховой ездой и…
        Судя по ее неуверенному голосу, она совершенно не представляла себе, что такое жизнь жены наследного принца.
        - Твоя команда тебя поддержит.
        «И удержит подальше от Кайлы», - подумал Зейн.
        Единственная причина, по которой он принял ее приглашение, - он собирался сказать Кайле, чтобы она держалась подальше от Эбби, и развеять ее надежды на то, что они когда-нибудь снова будут вместе.
        Зейн вспомнил, как неприкрыто она заигрывала с ним, притом что его законная жена стояла в двух шагах от них. Догадалась ли она, что лишь отталкивает его таким поведением? Зейн вообще не понимал, как мог увлечься ею, как не увидел ее алчности и тщеславия.
        Сегодня в конюшне вокруг было слишком много народу, чтобы раз и навсегда расставить точки над i.
        Но вечером он это сделает.
        Глава 12
        Эбби показалось, что они вернулись в ее покои более короткой дорогой, но она не решилась спросить Зейна - тот был полностью погружен в свои мысли. Ей даже показалось, что он совсем забыл про нее и не замечал, что она едва поспевала за его широким быстрым шагом.
        У двери в ее комнату он остановился. Посмотрел на нее так, будто не понимал, кто она и откуда взялась, потом бросил взгляд на часы.
        - Прости, мне надо идти. У меня назначена аудиенция у отца. Если тебе будет что-нибудь нужно - обратись к Лейле, - сказал Зейн и быстро пошел по коридору.
        Она рассеянно кивнула. Как ее угораздило попасть в мир, где приходится назначать аудиенцию, чтобы повидать собственного отца?
        Словно услышав ее мысли, Зейн остановился и обернулся.
        - Он живет очень уединенно. Смерть старшего сына окончательно подкосила его. К тому же он очень занят. Поэтому не принимай на свой счет, что он не торопится тебя увидеть.
        Он выдавил из себя принужденную улыбку, но глаза оставались мрачными.
        - Я и не думала, - эхом отозвалась Эбби.
        Зейн кивнул, повернулся и пошел прочь. Больше он не оглядывался.
        Эбби смотрела вслед удаляющейся фигуре и думала, что он, наверное, говорил то же самое себе, когда был маленьким.
        Эбби провела четверть часа, отвечая на письма бабушки, и еще час - отвечая на письма агента, большей частью состоявшие из проклятий. Потом она поужинала в маленькой гостиной, предпочтя ее столовой, которая на самом деле оказалась банкетным залом. Потом сделала себе ванну с ароматическим маслом.
        Она погрузилась в душистую воду и закрыла глаза. Утром это помогло ей расслабиться. Но сейчас ванна не помогала. Мысли и вопросы теснились в голове.
        Как прошла встреча Зейна с отцом?
        Сильно ли тот сердился на сына за тайный брак?
        Что Зейн сказал Кайле за ужином?
        Что между ними было?
        Эбби открыла глаза и плеснула в лицо водой. Она вспомнила утреннее ощущение, что между Зейном и вдовой его брата была какая-то странная связь. Или ей показалось? На самом деле в мыслях Эбби называла Кайлу «черной вдовой», но, может быть, это ревность заставляла быть ее несправедливой…
        «Ревность?» - поразилась Эбби собственной мысли и от стыда ушла с головой под воду.
        Потом вынырнула, вылезла из ванны и обмоталась полотенцем.
        - Остановись, Эбби, - сказала она смутному отражению в запотевшем зеркале.
        Да, ее тянуло к Зейну, она уже не могла это отрицать. Даже больше, чем тянуло. Ей пришлось признаться себе, что Зейн разбудил чувственную сторону ее натуры, о которой она прежде даже не подозревала. При этом она должна отдавать себе отчет, что условия их соглашения предполагают, что они будут много времени проводить вместе. Эбби твердо решила, что не позволит себе принять вынужденное совместное времяпрепровождение за настоящую близость и через полтора года уедет отсюда и забудет навсегда и Арифу, и ее прекрасного принца.
        Она протерла запотевшее зеркало и серьезно посмотрела в глаза собственному отражению.
        - Разве ты согласишься на чистый секс, бездушный и бездумный?
        - Это зависит от того, кто предлагает, - ответило ее отражение.
        Эбби широко распахнула глаза, а потом со стоном закрыла их.
        Кто сказал, что всегда надо быть честной с собой? Иногда это только во вред.
        Она наклонилась к зеркалу и пожаловалась приблизившемуся отражению, тихо, чтобы никто больше не услышал:
        - Так ведь он и не предлагает.
        И быстро прошмыгнула в спальню, подальше от опасных разговоров.
        Ей следует помнить, что она здесь только для того, чтобы облегчить переход власти.
        Два телохранителя на почтительном расстоянии следовали за принцем. Когда он останавливался, они тоже останавливались. А останавливался он уже четвертый раз с тех пор, как вышел из кабинета своего отца. Просто вдруг застывал посреди коридора и смотрел перед собой невидящим взглядом, потом встряхивал головой и шел дальше.
        Дойдя до своих покоев, Зейн сделал охранникам знак остаться снаружи, дождался, пока за ним закроют дверь, и рухнул в кресло.
        Принца было нелегко удивить, но шейху это удалось. Зейн снова и снова прокручивал в голове весь разговор с отцом.
        - Ко мне приходили члены правительства, они выразили серьезное беспокойство по поводу твоего брака и, прежде всего, - кандидатуры, которую ты выбрал себе в жены, - слабым скрипучим голосом начал шейх.
        Зейн был готов к этому, поэтому, не поведя бровью, выслушал перечисление представителей арифанской знати. Ни одно имя не было для него неожиданностью.
        Но потом отец сказал кое-что, чего он никак не ожидал.
        - Я ответил им, что полностью… поддерживаю твой выбор.
        Зейн ушам своим не поверил. Да, он рассчитывал на поддержку отца и не сомневался, что сможет ее добиться, апеллируя к отцовской сентиментальности. Но то, что отец сам пришел к такому решению, было для Зейна потрясением.
        - Я рад, что рядом с тобой есть близкий тебе человек, - продолжал шейх, не глядя в глаза сыну. - Управлять страной само по себе нелегкое занятие. Но мало кто думает о том, что, среди прочего, оно предполагает страшное одиночество. Я не пожелал бы такого даже заклятому врагу. Не говоря уже о единственном сыне.
        - Это произойдет еще не скоро, отец, - поспешно ответил Зейн, имея в виду свое восхождение на трон.
        - Это уже происходит. Я ухожу в отставку, Зейн, и передаю тебе все полномочия. Я давно этого хотел, но твой брат… Как говорится, о мертвых - или хорошо, или ничего.
        Зейн снова и снова прокручивал этот разговор в голове.
        Он никогда не нуждался ни в чьем плече, чтобы опереться или, тем более, поплакаться. Потому что, если ты ни на кого не рассчитываешь, тебя никто и не обманет, если ты ни на кого не опираешься, тебя никто и не предаст.
        Но удивительно, что за один день два таких разных человека - Эбби и его отец - говорили ему о том, как одиноко положение правителя и как нелегко это вынести.
        Зейн не боялся одиночества, более того, оно было для него привычным и комфортным. Но неожиданно он представил себе, что было бы, если бы он решился опереться на Эбби. Она была умна, она была тверда в своем взгляде на мир, и этот взгляд был очень человечным, несмотря на ее профессию, которая обычно извращала человеческую душу на корню.
        Его глаза потеплели, когда в памяти всплыло лицо златовласки - сперва смутное, будто отражение в запотевшем зеркале, но постепенно становившееся все более отчетливым, и, наконец, он так реально представил ее стоящей перед собой, что, казалось, мог протянуть руку и намотать на палец прядь ее ослепительных волос.
        Зейн нерешительно подошел к двери, разделявшей их комнаты, положил пальцы на бронзовую ручку… отвернулся и отошел.
        Он всю жизнь прожил с мыслью, что одиночество - это привилегия, а не наказание. Теперь уже поздно что-то менять.
        Вчера Эбби заснула, едва коснувшись головой подушки. Сегодня она так вертелась в постели, будто искала пятый угол, но сон все не шел. Картины последних двух дней теснились в голове.
        Ее глаза то и дело обращались к едва различимой в темноте потайной двери в комнату Зейна. Она думала о временах, когда в этой постели вот так же лежала томная наложница в ожидании того, что вот-вот отворится дверь и войдет прекрасный мужчина, преисполненный желания к ней. Она не была наложницей, она была законной женой… Вот только ее никто не желал.
        Интересно, она единственная двадцатидвухлетняя девственница на планете? И как так получилось? Она вовсе не держалась за свою невинность. Но в юности парни только потешались над ней - слишком высокой, слишком худой, слишком нескладной, слишком странной. Так что она находила отдушину в книгах, и все они рассказывали ей о большой любви. Не о свиданках и обжимашках, а о подлинной страсти, о слиянии душ.
        Ирония заключалась в том, что сейчас ее хотели все подряд, хотя, в сущности, она мало изменилась. Мужчины атаковали ее массово, и ей приходилось отбивать их атаки с такой скоростью, что не было времени разобраться - может быть, кто-то из них и заслуживал внимания.
        Именно эта мысль и заставила ее ответить на ухаживания Грега. Он хоть и не вызвал пожара в ее душе (к этому времени Эбби уже смирилась с мыслью, что это никому не удастся), но он был таким милым… пока не оказался такой сволочью.
        Наверное, она была похожа на бенгальский огонь, который приходится так долго разжигать в новогоднюю ночь, но потом он, наконец, загорается и начинает сыпать ослепительными искрами. И вот Эбби загорелась, она страстно вожделела человека, который смотрел на нее лишь как на делового партнера, и, честно говоря, она бы никому такого не пожелала. Но это давало ей шанс на то, что она способна и на любовь, и та когда-нибудь все-таки появится в ее одинокой жизни. Только пусть не будет безответной - это так мучительно!
        Вечером Эбби не стала задергивать шторы (не от кого было прятаться, ее покои находились в одной из трех высоких дворцовых башен), и теперь комнату заливал лунный свет. Может быть, это он не давал ей спать?
        Эбби вылезла из постели и босиком вышла на балкон. Внизу был дворцовый сад, и в лицо ей пахнуло незнакомыми пряными ароматами. Где-то в зарослях журчал невидимый фонтан. Легкий ветер играл складками длинной сорочки, которую она выбрала из шелкового изобилия в комоде.
        Эбби облокотилась на перила, подперла щеку рукой и задумалась. В этой мизансцене - ночь, балкон, девушка - явно не хватало Ромео. Но Ромео сейчас, наверное, спит, и бог знает, кого он видит во сне.
        Ее уши уловили странный звук - будто сдавленный рев какого-то животного. А вдруг они выпускают на ночь в сад погулять каких-нибудь животных, тигров, например, или кого они тут на Востоке держат вместо болонок…
        Звук повторился снова. У Эбби мороз по коже пошел, когда она поняла, что этот звук издает человек. И этот человек находится в соседней комнате.
        Не успев ни о чем подумать, она кинулась к потайной двери, молясь, чтобы та была незаперта.
        Дверь легко подалась.
        В комнате было светло от лунного света.
        Зейн стоял у противоположной стены, опершись на нее одной рукой. Другой рукой он мерно бил в стену. И рычал. На шелковых обоях Эбби разглядела следы крови.
        Она вихрем пронеслась через комнату и повисла у него на руке. Под эфемерной тяжестью ее невесомого тела Зейн сполз на пол.
        Его кожа блестела в лунном свете, как отполированное серебро, резкие тени подчеркивали рельеф мышц безупречного тела. Он сидел, откинув голову, облокотившись на стену, и Эбби поразилась, как красиво может быть человеческое горе.
        - Зейн?
        Он открыл глаза и тихо сказал:
        - Иди спать, Эбигейл!
        Может быть, ей действительно уйти?
        Она помедлила, потом нерешительно протянула руку и дотронулась до его твердого плеча. Кожа была прохладной и влажной от пота. Вся правая половина тела была одним сплошным синяком. Зейн не шевельнулся, но Эбби чувствовала, как напряглись мышцы под ее пальцами.
        - Иди, - повторил Зейн.
        Голос рассудка твердил, что лучше послушаться, но ее тело решило иначе, колени подкосились, и Эбби оказалась на полу рядом с ним.
        - Поговори со мной, - только и смогла прошептать она.
        Но Зейн молчал. В лунном свете он, с его удлиненными чертами и смуглым цветом кожи, напоминал готическую деревянную статую. Поколебавшись, она пододвинулась поближе и положила голову ему на плечо. Зейн не шевельнулся. Она смотрела на блики лунного света и слушала его дыхание.
        - Уходи, Эбигейл, - повторил Зейн. - Я за себя не отвечаю.
        - Я тебя не боюсь.
        Эбби сама удивилась этому открытию, но она действительно не боялась его. С самого начала, когда еще не знала, кто он, когда полностью была в его власти, - она не боялась его уже тогда.
        Зейн поднял веки, в его глазах было уже знакомое ей неизъяснимое выражение.
        - Что с тобой? - осторожно спросила Эбби. - Тебе больно? Чем тебе помочь?
        Златовласка была единственным человеком, кому он готов был рассказать правду, но именно она вряд ли поймет, что случилось.
        - Хотел бы я, чтобы мир был таков, каким видишь его ты, кариссима, - сказал он с тоской. - Ты вот, например, считаешь, что кровь - не вода. Но жестокая правда заключается в том, что не всегда родные по крови люди любят друг друга. Иногда и ненавидят. Мой брат меня ненавидел.
        Эбби не могла видеть, как он истязает себя.
        - Ты не должен себя винить, это был несчастный случай, - беспомощно пробормотала она.
        Зейн нежно провел пальцами по ее щеке и повернул ее лицо к себе.
        - Это не был несчастный случай. Это было спланировано.
        - Кем? - выдохнула Эбби.
        Зейн смотрел в распахнутые зеленые глаза, полные ужаса, и колебался, стоит ли ему рассказывать дальше.
        - Ты ведь считаешь, что мир прекрасен и разум ен, а человек добр и благонамерен, верно, кариссима?
        - Это звучит наивно… - Эбби задумалась. - Хотя да! Может быть, не так однозначно… Но я и правда считаю, что если дать человеку шанс, то он, скорее всего…
        - Мой брат позвал меня в ту машину, чтобы убить.
        Эбби отшатнулась, но Зейн удерживал ее лицо обеими руками и безжалостно продолжал:
        - Халид узнал, что обречен, что у него неоперабельный рак, вскрытие после аварии это подтвердило, и он решил - как это называется? - привести свои дела в порядок. Он с удовольствием сообщил мне, что намерен взять меня с собой на тот свет. Это был его прощальный братский подарок.
        От его горького смеха душа Эбби разлетелась на тысячи осколков.
        - Это не был несчастный случай, - его шепот жутко звучал в лунной тишине. - Это была попытка убийства. И она почти удалась. У меня не было шансов остаться в живых. Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу лицо брата и чувствую его ненависть.
        Зейн отпустил ее, закрыл глаза и снова зарычал сквозь стиснутые зубы. Он не должен был этого рассказывать. Он не собирался посвящать в эту историю никого, а тем более наивную девушку, которую едва знает. Он страстно желал ее, но это всего лишь физическое влечение. Хотя рядом с ней Зейн понимал то, чего не мог понять раньше, - как мужчины принимают вожделение за любовь.
        - Мой отец никогда не должен об этом узнать. Халид и так превратил его жизнь в ад. Я не хочу, чтобы он знал правду. Это убьет его.
        Эбби губами стерла слезы с его глаз.
        - Я не скажу ему… Я никому никогда не скажу.
        Он запустил длинные пальцы в ее волосы. Первое прикосновение его губ горячей волной отозвалось во всем ее теле. Эбби откинулась на пол, увлекая его за собой. Но Зейн не спешил, он остался стоять над ней на коленях, чтобы насладиться зрелищем ее распростертого тела.
        - Я хотел тебя с первой минуты, златовласка, - сказал он, накрывая ладонями ее маленькие груди.
        Желание, звучавшее в его голосе, возбуждало даже сильнее, чем прикосновения.
        Эбби жадно провела ладонями по рельефным мышцам его торса, но вдруг остановилась и резко села.
        Зейн нахмурился, но отпустил ее.
        - Я хочу тебя, Зейн, я безумно тебя хочу! - страстно зашептала Эбби. - Но… я боюсь причинить тебе боль.
        Он с облегчением рассмеялся. Потом взял ее ладонь и повел ее по своей груди вниз, по упругим мышцам живота, под ткань серых боксеров. Он внимательно следил за ее реакцией, когда положил ее руку на свою напряженную мужественность.
        С замершим дыханием Эбби обхватила ее пальцами. Глаза ее были затуманены желанием. В голове возник зрительный образ плоти, которую она держала в своей руке. Она слегка сжала пальцы и скорее почувствовала, чем услышала, глухой стон, который вырвался из его груди.
        - Ты причинишь мне боль, если остановишься, кариссима.
        Эбби представила, как этот горячий напряженный ствол проникает в нее, и бессильно откинулась на спину.
        Его руки заскользили вниз по тонкому шелку, не скрывавшему жар ее кожи. Зейн медленно провел ладонями по ее груди, плоскому животу, слегка задержался в ложбинке, потом вниз по длинным ногам, пока не достиг края сорочки.
        Он наклонился ближе, его дыхание трепетало на ее щеке.
        - Я хочу посмотреть на тебя.
        Это прозвучало так эротично, что Эбби почувствовала горячую влагу на своем лоне.
        Потом его руки проделали обратный путь, но уже по обнаженной коже, увлекая тонкий шелк за собой, открывая ее ноги, золотые завитки, плоский живот, нежные соски.
        Эбби изогнулась, подставляя свое тело его жадным взглядам. Она чувствовала, будто они прожигают дорожки по ее коже, но жаждала прикосновений.
        - Я хочу тебя, я так тебя хочу…
        Она почувствовала, как горячие губы ухватили ее сосок. Она видела его темные волосы на своей груди, и это была самая эротичная картина, какую она только могла вообразить.
        Его руки были повсюду, касаясь ее, впиваясь в нее, лаская.
        Это было непривычно и прекрасно, позволять прикасаться к себе так и там.
        Он раздвинул ее губы кончиком языка и проник языком ей в рот, двигаясь все глубже короткими толчками, будто репетируя и обещая другое, гораздо более чувственное проникновение. Эбби все шире открывала губы, будто обещая принять его в самую свою глубину.
        Его рука скользнула между ее бедер, палец проскользнул между нежных складок и добрался до заветного бутона.
        - Зейн… - простонала Эбби.
        Этот стон лишил его остатков выдержки. Он положил ладони на внутреннюю поверхность ее бедер, сильным движением раздвинул ноги и вошел в нее одним мощным толчком.
        Эбби судорожно втянула воздух, голова ее запрокинулась, пальцы вцепились в смуглые плечи. Ее веки вздрогнули, когда она услышала удивленное восклицание, долетевшее из какой-то другой вселенной. Она едва разобрала слова:
        - Тебе больно?
        Эбби хотела ему ответить, но язык не слушался ее, она только выгнулась, стараясь принять его еще глубже.
        Зейн снова начал двигаться, и Эбби ответила ему блаженной улыбкой. Теперь он двигался медленно и осторожно, делая каждый толчок лишь чуть более глубоким, чем предыдущий, и с каждым его движением Эбби открывала внутри своего тела все новые и новые очаги наслаждения. Ее тело выгнулось, она ухватила его за бедра и притянула к себе, обвила ногами его спину, словно желая, чтобы между их телами не осталось даже малейшего зазора, и в ту же секунду почувствовала, как горячий узел внизу живота развязался, а тело превратилось в миллион сверкающих искр.
        Гордость собственника, смешанная с нежностью, поднялась в душе Зейна, когда он понял, что стал ее первым любовником. Ее единственным любовником. Он и представить себе такого не мог.
        - Я потерял контроль… Прости…
        Эбби повернула голову, их взгляды встретились.
        - Ты еще скажи, что тебе жаль, - нежно рассмеялась Эбби.
        - Я думал, что ты… что у тебя…
        Зейн смутился и не договорил.
        - Было много любовников? Да, много. Но только мнимых. Мой агент распускал эти слухи в целях рекламы. Я иногда и в глаза не видела тех мужчин, с которыми якобы встречалась. А некоторые из них вообще геи.
        - Зачем ты на это соглашалась?
        - А какая разница? Мои старики желтую прессу не читают.
        - Если бы я знал, что ты никогда не была с мужчиной, я бы…
        - Ты не смог бы быть лучше, чем был. Ты был гениален, - перебила его Эбби. И покраснела.
        - Я был бы польщен, но откуда ты знаешь? Тебе не с чем сравнивать. И к тому же… - Он осекся.
        - Что? - приподнялась на локте Эбби.
        - Я бы взял на себя… Я бы предохранялся. Ведь ты…
        - Нет, - покачала головой Эбби. - Но ведь это было только один раз.
        Зейн притянул ее к себе.
        - Это будет еще много-много раз. Полтора года слишком долгий срок, чтобы отказываться…
        Эбби могла бы возразить, что она двадцать два года «отказывалась», и ничего. В голове возникла ужасная картина: Зейн в постели с безликой, но все равно красивой женщиной.
        - Значит ли это, что ты не собираешься… отказываться от…
        Она умолкла.
        - От других женщин? - договорил Зейн.
        Эбби поднялась и кивнула, обреченно ожидая ответа.
        - Я слишком уважаю тебя и твое положение, чтобы компрометировать.
        Она не усомнилась в его ответе, но он ее не устроил.
        - Я не хочу твоего уважения, я хочу… - Она не решалась продолжить.
        Зейн встал, подошел к ней, взял за подбородок, заглянул в глаза и прочитал там ответ на вопрос, который он еще не задал:
        - Так чего же ты хочешь, Эбби?
        - Я хочу… - Она подумала, что, если и есть в жизни моменты, когда неуместны игры, ложь, самоконтроль, иносказания, то это как раз такой момент. Поэтому она посмотрела ему прямо в глаза и внятно сказала: - Любви.
        Конечно, она хотела любви. Все в этом мире ее хотят. И только полная дура могла влюбиться в человека, который не верит в любовь и никогда не позволит себе полюбить. Но сможет ли она теперь отказаться от Зейна, после того, что испытала? Любовь, наверное, прекрасна, но разве не прекрасно то, что сейчас между ними произошло?
        Может быть, это было всего лишь сексуальное влечение - сильное, даже первобытное, подогретое обстоятельствами их первой встречи. Все это было слишком романтично - похищенная девушка, принц на коне (пусть и вороном), прискакавший ей на помощь, дальше десять месяцев фантазий - и вот уже секс похож на любовь. Ну и пусть. Наверное, когда-нибудь она назовет это помрачением рассудка. Но сейчас ей нет нужды как-то это называть, сейчас она просто хочет воспользоваться возможностью и наслаждаться жизнью.
        - Я тоже этого хочу.
        Все рассуждения Эбби померкли в одну секунду.
        - Я тоже этого хочу, кариссима, - улыбался Зейн. - К тому же я не могу позволить себе компрометировать свою жену - это повредит моему имиджу. Отец сказал мне сегодня, что намеревается отречься от престола в мою пользу. Я убедил его не торопиться с официальным заявлением. Но, боюсь, слухи все равно просочатся, и тогда нам не избежать самого пристального внимания общественности.
        - Значит, ты собираешься… - Ей не удалось договорить, потому что Зейн ее поцеловал.
        - Я собираюсь устроить тебе сегодня ночью сексуальный ликбез.
        Эбби слегка покраснела.
        - Меня ждет сегодня еще один урок? - спросила она, соблазнительно улыбнувшись.
        - Я думаю, не меньше двух.
        Глава 13
        Зейн ушел, пока она спала. Сквозь сон Эбби чувствовала, как он поцеловал ее на прощание, но это, наверное, было несколько часов назад, потому что постель с его стороны уже остыла.
        Эбби часто просыпалась одна. Ей это совсем не нравилось, но за три недели, проведенные во дворце, она успела убедиться, что Зейн работает больше, чем кто бы то ни было. Она попыталась разобраться во внутренней политике Арифы, и теперь понимала, почему он трудится так много. У него просто не было выбора.
        Сначала Зейн относился к ее расспросам с несколько раздраженным недоумением, отвечал односложно и, кажется, не совсем верил в искренность ее интереса. Но теперь он сам стал по вечерам рассказывать ей о делах прошедшего дня, а иногда даже спрашивал ее мнения.
        Единственная тема, которой они никогда не касались, - вдовствующая принцесса.
        Последние пару недель во дворце стали ходить сплетни про Эбби, явно нацеленные на то, чтобы разрушить ее репутацию. К счастью для Эбби, жена одного из министров взялась опекать ее и наставлять в тонкостях придворного этикета. Она-то и рассказала Эбби, что слухи распускает Кайла. Эбби пришлось вести себя очень осторожно, обдумывая каждый свой шаг, но ей удалось свести дурные слухи к минимуму.
        Еще разные люди с притворной заботой и сочувствием довели до ее сведения, что у Зейна и Кайлы был роман, правда, до того, как та вышла замуж за Халида. Был момент, когда Эбби с ума сходила от ревности из-за таких разговоров, хотя и понимала, что глупо ревновать к прошлому.
        Как-то она спросила свою наставницу, за что Кайла так ее ненавидит? На что та ответила:
        - Она хочет то, что есть у вас, амира. Я училась с ней в одной школе, и я знаю, что говорю. Она сделает все, чтобы получить то, что ей хочется. Вам надо бы поговорить об этом с принцем.
        Но Эбби знала, что Зейн просто посоветует ей не общаться с Кайлой. Кроме того, она хотела показать ему, что сама может справиться с проблемами.
        Эбби выскользнула из постели и направлялась в ванную, когда почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота.
        После их первой ночи они тщательно предохранялись, но в глубине души она всегда помнила про крошечную вероятность того, что беременна. И вот теперь было ясно, что нет. Эбби сама не ожидала, что будет настолько разочарована. Она вдруг расплакалась. Не прекращая всхлипывать, она присела на край ванны и решила обдумать свою неожиданную реакцию. Ведь это же хорошо, что она не беременна. Она же всей душой на это надеялась. Ну, может быть, не всей. Наверное, какая-то частичка ее души все-таки надеялась на другое и теперь была разочарована. Эбби совсем запуталась. Она надеялась, что не беременна, потому что беременность усложнила бы их и без того непростую ситуацию. Да она вообще себе не представляет, что было бы, если бы это случилось! Не то чтобы сама идея беременности пугала ее: она хотела ребенка когда-нибудь потом, когда у нее будут серьезные и надежные отношения. Она будет счастлива подарить ребенка человеку, которого полюбит.
        Эта мысль поразила ее. Часть ее хотела этого ребенка, потому что она любит Зейна! Любит человека, который никогда не ответит ей тем же. Признать такое было невыносимо больно, наверное, потому она это и отрицала. Но теперь эта мысль горела у нее в мозгу, как огромный костер.
        Терпение никогда не было сильной стороной Зейна аль-Сейфа, а политика оказалась очень медленным механизмом. Последние три недели дались ему нелегко, он столкнулся с упорным противостоянием со стороны нескольких влиятельных политиков. Были моменты, когда у него руки опускались.
        Но сегодня был хороший день, и он только начался. За деловым завтраком ему удалось переубедить сильного оппонента, и теперь у него было приятное чувство взятого препятствия.
        Но бывали и дни, когда каждый его шаг казался безнадежным, когда все ускользало из рук. Тогда ему хотелось бросить все и вернуться к недавней беззаботной жизни. Хорошо, что рядом была Эбби. Она слушала его, терпела припадки бессильной ярости, разговаривала с ним, поддерживала в неудачах, радовалась успехам.
        Зейн улыбнулся, представив себе ее восторг, когда он расскажет ей о сегодняшнем прорыве. Он не мог этого дождаться.
        Зейн застыл как вкопанный.
        Он не мог дождаться!
        Да, именно так он и подумал. Дословно.
        Ему необходимо было разделить свою радость с Эбби, так же, как он делил с ней неудачи и поражения.
        Всего месяц назад ему никто не был нужен. Как быстро он забыл клятвы, которые давал себе в детстве! Если это случилось за три недели, то что же будет через полтора года?
        Сдерживая свой порыв, Зейн медленно пошел к двери. Разве он идет туда, потому что нуждается в ней? Просто у нее здесь никого нет, было бы жестоко оставлять ее надолго одну. Клятвы, которые он дал себе в детстве, останутся нерушимыми. Через полтора года все кончится. Они, конечно, останутся друзьями, если бывшие любовники могут быть друзьями. Возможно, к этому времени они даже будут родителями - такую возможность он тоже допускал, памятуя об их первой ночи. Через полтора года все вернется на круги своя.
        Он вошел в комнату Эбби, едва не запнувшись о чемоданы, стоявшие у порога. Ледяной кулак паники ударил его под дых, тут же сменившись бешеной яростью.
        Она решила сбежать.
        Она бросает его.
        Как все остальные. Все всегда бросали его.
        Эбби стояла посреди комнаты с сумочкой в руках.
        Она что, собиралась сбежать в его отсутствие?
        - Что, черт возьми, происходит?
        Эбби была уверена, что у нее все написано на лице, но попыталась выкрутиться.
        - Извини, это было внезапное решение, - слишком громко сказала Эбби со слишком широкой улыбкой.
        Ей просто нужно ненадолго уехать, чтобы разобраться в себе. Если она немедленно не уедет, то наделает каких-нибудь глупостей. Например, скажет ему правду.
        - Я бы позвонила, но ты же был на встрече. Как все прошло?
        - К черту встречу! - прорычал Зейн.
        Судя по поведению Зейна, все прошло плохо. У Эбби сердце сжалось от обиды за него. Он так упорно трудится, и никакой благодарности! Иногда ей хотелось головы пооткручивать людям, которые отравляли жизнь ее мужа!
        - Я просто хочу проведать своих стариков. Я все время откладывала, но это действительно надо сделать. Они ничего не знают, они волнуются. И к тому же адвокат говорит, что они наконец могут въехать в свой дом. Я хотела бы при этом присутствовать.
        Его гнев утих, когда он разглядел ее бледность и заплаканные глаза.
        - Когда ты вернешься?
        - Ну, не сегодня это точно. Когда я тебе нужна?
        Зейн небрежно пожал плечами, давая понять, что ему никто не нужен.
        - Мне пора на самолет. Если ты не возражаешь, - сказала она, избегая встречаться с ним глазами.
        - Конечно нет. Позвони, когда приземлитесь.
        Она кивнула:
        - Конечно.
        - Иди сюда…
        Она подошла к нему. Зейн обнял ее, убрал волосы с ее лица, осторожно взял за подбородок, пристально посмотрел ей в глаза и поцеловал. В поцелуе не было страсти, только нежность.
        Эбби уткнулась лицом ему в плечо, в мыслях сказала ему: «Я тебя люблю», потом высвободилась и, стараясь не расплакаться, пошла к дверям.
        - Забыла тебе сказать - я не беременна. Так, на всякий случай сообщаю. Пока!
        Она беззаботно помахала ему рукой, потом быстро выскочила в коридор, потому что слезы все-таки потекли.
        Несколько дней спустя Эбби приземлилась в Арифе.
        За эти дни она решила, что эгоистично желать ребенка от Зейна только потому, что она не может получить самого Зейна. У ребенка должны быть любящие родители: любящие его, любящие друг друга. Конечно, так не всегда бывает, но в идеальном мире было бы именно так. А кто не желает своему ребенку жизни в идеальном мире?
        Ей нужно сосредоточиться на том, что у нее есть, а не на том, чего у нее нет и никогда не будет.
        Она превратит следующий год в прекрасные воспоминания, которые она будет перебирать, как сокровища, когда вернется к своей прежней жизни. Хотя ее жизнь никогда не будет прежней, потому что она сама никогда не будет прежней.
        Она вышла из самолета и вдохнула особенно пахнувший воздух Арифы. Всего месяц назад этот запах казался ей экзотическим, а теперь, вдохнув его, она почувствовала себя дома. То же радостное чувство поднялось в ее душе, когда она увидела в окно автомобиля городские стены и башни дворца.
        Она сказала Зейну, что прилетит поздно вечером, но потом решила устроить ему сюрприз и вернуться утром того же дня. Хотя сюрприз может не получиться, если Зейн все утро будет на переговорах.
        Она прошла свою комнату, на ходу бросив сумочку и перчатки, и заглянула в комнату Зейна. Там никого не было, но постель была измята, что было удивительно, если учесть дотошность Лейлы.
        Ну и хорошо, у нее будет время привести себя в порядок после долгого перелета. Эбби собиралась вернуться к себе, когда краем глаза заметила какое-то сверкание среди смятых простыней. Она подошла к постели и провела по ней рукой, уколовшись о маленький острый предмет.
        Это была бриллиантовая сережка необычной формы.
        Такую Эбби видела на Кайле в первый день их знакомства.
        Эбби вцепилась рукой в горло, не то чтобы не закричать, не то чтобы выдавить из него ком, не дававший ей дышать.
        Маленькая сережка сверкала на ладони, уничтожая все ее мечты и надежды, разбивая в прах иллюзии и планы, которые она строила весь прошлый месяц.
        Она не имела права злиться, что их брак был фикцией, точнее, предполагалось, что он был фикцией. Но она имела право злиться и негодовать, и беситься, и сходить с ума, и вопить от боли, что их брак был посмешищем.
        Она в слезах смотрела на кровать, на их кровать, которая больше никогда не будет их кроватью.
        - Прошу прощения!
        Быстро вытерев слезы, Эбби повернулась и увидела девушку в платье дворцовой горничной.
        Девушка поклонилась. Она показалась Эбби смутно знакомой.
        - Простите, что беспокою, но я… - Она увидела на ладони Эбби сережку и с облегчением улыбнулась. - Вы нашли ее! Большое спасибо!
        Она хотела забрать сережку, но Эбби зажала ее в кулаке.
        - Очень красивая! - сказала Эбби, вспоминая, где видела ее раньше. Это была девушка из покоев Кайлы.
        - Вы не поверите, но это моя. Это подарок. Я, наверное, обронила ее, когда расстилала постель. - Девушка протянула руку с видом святой добродетели, которому сильно мешала наглая ухмылка.
        Эта ухмылка должна была бы взбесить Эбби, но возымела совершенно противоположное действие. Багровая пелена ревности, застилавшая ее глаза, спала, и Эбби ясно увидела, что происходит.
        Итак, Кайла хотела Зейна, корону, а еще лучше - и то и другое. Судя по слухам, которые Кайла распускала, она не любила Эбби, но Эбби решила не посвящать Зейна в эти проблемы. Она хотела доказать ему, что справится. Она была не права. Это как раз была та проблема, которую им следовало решать вдвоем.
        - Я думаю, это неправда, - сказала она горничной. - Где я могу найти вашу госпожу? Кайлу? Я хотела бы вернуть это ей. Лично.
        Улыбка сползла с лица горничной, глаза ее забегали.
        - Я… Я не знаю, на конюшне, может быть…
        Конюх узнал ее и поспешил ей навстречу.
        - Доброе утро, амира! Пришли проведать Повелителя Ночи? - спросил он на ломаном английском.
        Где он сейчас, повелитель ее ночей?..
        - Да, пожалуйста, если вас не слишком затруднит.
        Мысль, что она чем-то может его затруднить, похоже, потрясла конюха.
        Эбби коснулась серьги в кармане.
        - Вы не видели госпожу Кайлу?
        - Она была здесь, амира, но ушла.
        Эбби вздохнула с облегчением. Она не боялась Кайлу и не собиралась отступать. Но пока она шла к конюшне, ее боевой настрой значительно поостыл. Точно ли она понимала, что делает? Да, Кайла пытается разрушить ее брак. Но этот брак - фикция.
        - Вы хорошо говорите по-английски.
        Конюх рассмеялся от удовольствия.
        - Я работал в Англии, давным-давно, в очень хорошей конюшне очень важных людей. Мечтал быть английским жокеем. Но я слишком толстый! - Конюх прижал руку к животу и закатил глаза. - Люблю поесть.
        - Ну, конюшни здесь безупречные, и погода намного лучше, чем в Англии.
        - Там все серое, - согласился он. - Но я обожаю вашу рыбу с жареной картошкой! А, вот и он.
        Малик радостно заржал, когда Эбби погладила его по морде.
        - Привет, друг, - прошептала она, зарываясь лицом в его гриву.
        - Вы ему нравитесь.
        «Ну, по крайней мере, хоть кому-то», - подумала Эбби, поддаваясь жалости к себе.
        И тут она увидела человека, которого меньше всего хотела сейчас видеть.
        На Кайле была юбка-карандаш и лодочки на шпильках, то есть она пришла сюда не ради лошадей.
        Эбби невозмутимо улыбнулась. Школьный опыт гадкого утенка научил ее: нельзя показывать врагам, что им удалось тебя уязвить, потому что они питаются твоей болью и твоим страхом.
        - Доброе утро, Кайла! - сказала она бодро.
        Ее тактика имела успех, потому что злорадство, глубоко запрятанное в глазах соперницы, сменилось злобой и раздражением.
        - Как вы съездили в Англию, домой? Вы же, наверное, скучаете по дому.
        - Конечно, скучаю, по семье, по друзьям.
        Но по Зейну она скучала гораздо сильнее. За какие-то несколько дней в Лондоне она так истосковалась по его рукам, по его губам.
        - Тогда я удивлена, что ваш визит был таким коротким.
        Эбби прикрыла глаза и покачала головой. Нет, французский стиль фехтования явно не по ней, ей бы сейчас кувалду в руки.
        - Вообще-то, я искала вас. Кажется, у меня ваша вещь.
        Она протянула ладонь, на которой сверкала бриллиантовая сережка.
        Улыбка Кайлы была такой же неискренней, как и ноты сочувствия в ее голосе.
        - О, дорогая, мне так жаль. Я не хотела, чтобы вы узнали об этом таким пошлым образом.
        К удивлению Кайлы, Эбби улыбнулась в ответ.
        - Узнала о чем? О том, что вы в отчаянии и от этого готовы на самые гнусные и опрометчивые шаги?
        Сочувственно-торжествующая улыбка сползла с лица Кайлы.
        - Вы, вероятно, не знаете, но у меня был роман с Зейном до того, как вы поженились.
        - Ваши приспешники ткнули мне это в лицо на второй день пребывания.
        - Но вы не знаете, что он продолжается… Мы все еще вместе, - сказала Кайла, вдевая сережку в ухо.
        Глядя на это злобное лисье личико, Эбби почувствовала жгучий стыд за ту единственную секунду, когда она сомневалась в себе и в Зейне.
        - Если вы хотите убедить меня, что прошлую ночь провели с моим мужем, то даже не пытайтесь. Он слишком уважает себя… и меня.
        Эбби верила в это. Может быть, Зейн и не любил ее, но все его поведение снова и снова показывало ей, что он очень ценит ее.
        В глазах Кайлы сверкнула злоба.
        - Знаете, в чем ваша прелесть? В новизне. А знаете, в чем ваша проблема? Новизна быстро перестает быть новой. - Кайла помолчала. - Вы любите его, полагаю?
        - Да.
        Эбби удивилась, как легко ей было сказать это даже в лицо недоброжелателю.
        - Ну что ж, надеюсь, это поможет ему пережить обвал рейтинга. - Она насладилась шоком в глазах Эбби и неспешно, смакуя удовольствие, продолжила: - Да, это большой удар. Но чего вы ждали? Об этом все предупреждали и Зейна, и его отца. Вы всегда будете чужой здесь. И вы всегда будете напоминать его… скажем так, небезупречную мать. - Кайла подошла вплотную и прошипела: - Ты ставишь крест на его карьере. И, если ты действительно любишь его… - Она отступила на шаг, снова сама элегантность, и любезно спросила: - Вы же помните, где здесь аэропорт?
        Она грациозно развернулась на своих непомерных каблуках и пошла прочь.
        Эбби не могла шевельнуться. Она понимала, что Кайла пытается манипулировать ею, но это не означает, что ее слова не имели смысла. Зейн с самого начала считал, что этот брак упрочит его политический авторитет, но что, если он ошибался? Что, если она действительно непоправимо разрушает его политическую карьеру?
        Голова горела, тело бил ледяной озноб.
        Но она уже решила, что ей нужно делать.
        Зейн в шоке смотрел на записку. Случайный клочок бумаги, кривые строчки, чернила расплылись от слез.
        Она ушла. Она все-таки ушла от него!
        Он никогда не гонялся за женщинами, не собирался и сейчас.
        Все эти ночи он не мог уснуть - ему не хватало ее запаха, ее тепла рядом.
        Но без нее жизнь будет намного проще.
        Он не позволит ей сделать с ним то, что его мать сделала с отцом. Она сломала его, лишила его воли, заставила забыть свою страну…
        Но разве Эбби была такой?
        Зейн будто очнулся.
        Она поддерживала его, ничего не требуя взамен. Он не пережил бы последние недели без ее участия. Она не отнимала. Она давала.
        И теперь она ушла.
        Зейн сорвался с места. Ему потребовалось пятнадцать минут, чтобы отследить все ее перемещения по дворцу и выяснить, что она разговаривала с Кайлой на конюшне, после этого попросила отвезти ее в аэропорт и сразу же уехала.
        Звонок в аэропорт подтвердил его подозрения. Он распорядился, чтобы ее ни при каких условиях не пускали на борт, сам сел за руль джипа и помчался вдогонку. Выезд из города был намертво перекрыт манифестантами, требовавшими отмены сокращения расходов на здравоохранение… Кажется, брат даже с того света пытался разрушить его жизнь. Зейн на полном ходу сделал разворот и помчался обратно во дворец.
        Эбби привела себе тысячу аргументов, что ее жизнь не кончена, что она еще вся впереди, но ни один не сработал. Ее жизнь ускользала от нее, таяла, как городские стены в зеркале заднего вида, неслась в сторону дворца с клубами песка.
        - Мне остановиться, амира?
        Очнувшись от горьких мыслей, Эбби подняла голову.
        - Простите?
        Водитель указал назад. Эбби повернулась, и сердце ее застучало так же часто, как и копыта мощного коня, гнавшегося за машиной.
        - Нет! Ни в коем случае!
        Но скакун уже намного обогнал машину.
        - Не останавливайтесь!
        Всадник развернул коня и теперь летел им прямо навстречу. Водитель ударил по тормозам.
        - Простите, амира…
        Эбби смотрела, как Зейн идет к ней - высокий мужчина, в каждом движении которого сквозило царственное величие, подчинявшее себе всех вокруг. Таким она увидела его впервые.
        Он распахнул дверь с ее стороны.
        - А ну-ка, выходи!
        Эбби собиралась возразить, но подумала, что больше достоинства в том, чтобы подчиниться и самой выйти из машины, чем в том, что тебя выволокут из нее за руку на глазах у водителя.
        Она вышла. Зейн резко сказал водителю что-то по-арабски, и, к ужасу Эбби, машина развернулась и помчалась в сторону города.
        Они снова остались одни: Зейн, Эбби, конь и пустыня.
        - Как в старые добрые времена, - пробормотал он.
        Эбби смотрела в его смуглое лицо, словно торопясь наглядеться напоследок.
        - Чего ты хочешь, Зейн?
        - Тебя.
        Остатки надежды слезами подступили к глазам, но Эбби стряхнула их.
        - Я не могу остаться с тобой. Я напоминаю им твою мать. У тебя падают рейтинги. Я погублю твою политическую карьеру, - механически повторила Эбби доводы, которые казались ей такими убедительными, но теперь все они померкли в свете синих глаз.
        Зейн запустил руки в волосы и разразился длинным монологом на арабском. Эбби сомневалась, что там было хоть одно цензурное слово.
        - Это же политика, кариссима! Сотни факторов влияют на рейтинги, и есть сотни способов их поднять! Почему ты уезжаешь?
        «Не поэтому!» - вопила ее душа.
        - Мне очень жаль, Зейн, - сказал ее голос.
        Зейн смотрел на пески. Ветер шевелил его короткие волосы.
        - Я глупый и трусливый, кариссима. Я так долго прятал свое сердце, что забыл, что оно у меня есть. Я и мечтать не мог, что в моей жизни появится такая женщина. И вот теперь я тебя теряю, и некого винить, кроме самого себя. Что мне сделать, чтобы удержать тебя, златовласка?
        - На полтора года?
        - Навсегда. На все дни моей жизни. И все ночи.
        Эбби обняла его, заглянула ему в глаза и почувствовала, как жизнь, с которой она уже распрощалась, возвращается к ней, - долгие дни и долгие ночи счастья.
        - Поехали домой, - прошептала она между поцелуями.
        - Сначала надо напоить коня. Тут недалеко есть один оазис…
        notes
        Примечания
        1
        Куфия - мужской головной платок, популярный в арабских странах.
        2
        Carissima (ит.) - дорогая.