Тайная семья босса Лена Лорен
        Я работаю на мужчину, который однажды бросил меня беременную, перечислив лишь деньги на аборт. Он предпочел карьеру, а я запретила себе раскрывать папаше-беглецу свой маленький секрет. Мой босс не догадывается о том, что у него есть дочь.
        На протяжении четырех лет он всячески избегал меня или же делал вид, будто мы незнакомы.
        Но однажды Влад предложил мне то, от чего я не смогла отказаться.
        И как итог:
        - Так Алиса моя дочь?
        Тайная семья босса
        Лена Лорен
        1. Первая встреча
        - Мам, я хочу пить. Мне жарко, - канючит Алиса, едва поспевая за мной.
        - Потерпи пять минут. В офисе столько воды - упиться можно, - говорю я, запыхавшись.
        А сама мысленно так же мечтаю о глотке чего-нибудь... мокрого и желательно с градусом.
        Взвалив на плечо баул с нашими вещами, я еще как-то умудряюсь нести два пакета и держать дочку за руку.
        Все потому что ушлый водитель такси решил объехать пробку, а мне теперь приходится надрываться, пыхтеть и потеть, чтобы добраться до работы вовремя.
        Автосалон находится не так далеко от остановки, где нас высадили, но тащиться с таким увесистым багажом все же мало приятного.
        И это еще полбеды.
        Дело в том, что мы с дочкой теперь официально бездомные.
        Сегодня нас выселили.
        Женщина, у которой на протяжении года я снимала квартиру, заявилась к нам с утра пораньше и попросила съехать, так как нашелся покупатель.
        Вчера она меня предупреждала о возможном переезде, но я не думала, что это будет уже сегодня.
        Припираться было бессмысленно. Я загрузила в сумки все самое необходимое, а за остальными вещами приеду уже тогда, когда найду новую квартиру.
        Как же не вовремя это все свалилось на меня. Только бы бывший муж не разузнал о нашем бедственном положении. Его помощь нам даром не нужна.
        - Ну вот же магазин, - взмахом ручки Алиса указывает на вывеску супермаркета, располагающегося через дорогу.
        - А если я опоздаю на работу? Десять минут всего до открытия осталось.
        - Ну и что? - с умным видом произносит, дергая за лямку сумки. - Сегодня тебе можно все. Мам, у тебя ведь день рождения!
        Точно. Как я могла забыть?
        Да проще простого. Когда наваливаются проблемы, уже не до мыслей о праздниках.
        Однако на работу заявляться с пустыми руками в свой день рождения как-то не совсем прилично. Коллектив не поймет.
        - Ладно, тогда купим еще праздничный тортик! - с энтузиазмом отвечаю дочери, поправляя съехавшую с плеча лямку.
        Отстояв огромную очередь в единственную свободную кассу, я расплачиваюсь за два свеженьких торта, бутылку воды, эскимо и упаковку успокоительного.
        Алиса довольна как слон. Моя пятилетняя дочурка умудряется на ходу уплетать шоколадное эскимо, пока то не растаяло на палящем солнце, и тащить на себе пакет из магазина.
        - Ну вот, опоздали на целых пятнадцать минут, - раздосадовано заключаю я, войдя в тамбур автосалона, где вот уже четыре года работаю на должности помощника директора автосалона.
        За исключением генерального я - единственная, кто работает в салоне практически с самого момента его основания.
        Горжусь своим постоянством и преданностью компании.
        - И что теперь будет? - Алиса хлопает ореховыми глазками, облизывая свои пальцы, по которым стекает пломбир.
        Господи, за каких-то пять минут вымазалась с головы до ног.
        - Владислав Маркович отчитает меня по полной программе, если соизволит сегодня явиться к самому открытию, - причитаю, мысленно представив себе его надменное выражение лица.
        Проходя зону ресепшена в раскоряку, я напарываюсь на изумленные взгляды девчонок-администраторов.
        С натянутой улыбкой здороваюсь с ними, а дальше мы с Алисой оббегаем торговый зал и отдел кредитования и шустро поднимаемся по лестнице на второй этаж, где находится офис.
        - А кто такой Владислав Маркович? - интересуется Алиса.
        Как бы мне хотелось сказать ей правду: "Лис, а это твой настоящий папа", но я тут же отбрасываю эту мысль и отвечаю:
        - Он большой и злой начальник. Начальник всех начальников.
        - Начальник твоего начальника? - сводит она бровки к переносице, волоча пакет с тортами по ступенькам.
        Черт, и почему я не додумалась купить "Графские развалины"?
        - Да, Владислав Маркович - генеральный директор. Он тут самый главный. Главнее нашего Альберта Игнатьевича. С ним нужно быть аккуратней.
        С облегчением выдыхаю, вспомнив, что мой кабинет сегодня должен пустовать по причине отъезда непосредственного начальника в двухнедельную командировку.
        Но тут же прихожу в уныние, когда осознаю, что все это время мне нужно будет отчитываться перед генеральным.
        За те четыре года, что проработала здесь, у нас мало было контактов. Всех их без исключения можно смело отнести к деловым, а вот раньше...
        Шесть лет назад мы встречались. Тогда он еще не был важной шишкой, но для меня он был всем: жизнью, воздухом, мечтой. Он был моим сердцебиением.
        Мы любили и не могли представить жизнь друг без друга.
        По крайней мере, так думала я на тот момент.
        Но однажды мое сердцебиение замедлилось. Мечты рухнули, жизнь остановилась, а воздух больше не приносил насыщения.
        Влад бросил меня. Без объяснений исчез неизвестно куда, разбив мое сердце вдребезги.
        Тогда я поняла, что это была не любовь. Нашу любовь можно было назвать игрой в одни ворота, ведь оказалось, что из нас двоих любила только я.
        В тот злополучный день я сделала тест на беременность. Я была так счастлива и уже в красках представляла себе наше будущее.
        Глядя на две полоски, я позвонила ему с признанием, но вместо привычного "я люблю тебя" сначала услышала короткие гудки, а потом прочитала холодное сообщение:
        "Юль, извини, но все зашло слишком далеко. Быть с тобой ради ребенка я не хочу. Нам надо расстаться, а от беременности тебе лучше избавиться".
        Мое сердце замерло. По сей день оно бьется вхолостую.
        Я не осмелилась сказать Владу о том, что планирую сохранить беременность во что бы то ни стало.
        Ради ребенка я запретила себе плакать и страдать по нему.
        Я родила самую чудесную девочку на всем белом свете и была счастлива. Без него.
        А потом я сошлась с Артемом, и еще через полгода устроилась на должность простого администратора в автосалон.
        И каково же было мое удивление увидеть в лице моего генерального папашу-беглеца.
        В первые дни я пребывала в эмоциональном нокауте. Мне было не до откровений с ним. Однако как только эмоции улеглись, я хотела сознаться ему об Алисе, но он меня не замечал. Долгие месяцы Влад делал вид, будто мы незнакомы. Вскоре меня повысили до помощника руководителя, но и тогда ничего не изменилось.
        Сейчас же наше общение происходит исключительно по рабочим моментам.
        Мои чувства к нему давным-давно утратили былую силу. Я остыла к нему. Его имя, взгляд и близость больше не вызывают у меня никаких прежних эмоций. Пустота.
        Влад по-прежнему не догадывается, что у него есть дочь. Он никогда не узнает, что в жилах Алисы течет его кровь.
        Он недостоин этого. Он сам от нас отказался. Он верит, что те деньги, которые перечислил мне на аборт, пошли строго по назначению.
        Наивный...
        К тому же у Алисы есть тот, кого она может называть папой, несмотря на то что с ее отчимом мы разошлись год назад.
        - Ого, и этот Владислав Маркович ставит вас в угол, когда кто-то опаздывает? - Алиса всерьез задается вопросом.
        Я задумчиво хмыкаю и коротко отвечаю своей любознательной дочери:
        - Вообще-то у него другие методы, но можно и так сказать.
        Алиса вздыхает и с сочувственным видом гладит меня вымазанной в шоколаде ручкой по белой блузке.
        - Не бойся, мам. Я не дам тебя в обиду этому Владиславу Морковычу, - заключает дочурка.
        Мы обе прошмыгиваем в пустующий кабинет, напоминающий аквариум. Там я наконец скидываю в кучу все пакеты и сумки, разминаю затекшие пальцы и запястья.
        Припрятав все свое добро в углу, я включаю свет, и на всякий случай задвигаю на стеклянной стеночке жалюзи.
        Не нужно никому из офиса знать, что я пришла на работу не одна. Особенно Владиславу Марковичу.
        Впопыхах я включаю компьютер, разбрасываю по столу документы, изобразив хоть какую-то видимость работы.
        - Лисенок, ты же посидишь пока за столом Альберта Игнатьевича?
        Дочь довольно кивает, я сажаю ее в огромное кожаное кресло начальника и заправляю выбившиеся пряди волос за ушки.
        - Я сейчас спущусь вниз за цветными карандашами, а потом распечатаю из интернета твои любимые раскраски. Только сиди тихо, хорошо?
        - Не волнуйся, мам. Я - могила, - говорит она языком своего отчима.
        Я шустро спускаюсь на первый этаж.
        В автосалон уже наплыли первые клиенты, поэтому все менеджеры по продажам сосредоточились в торговом зале.
        Пройдя вдоль рекламной ширмы, я заглядываю в пустующий зал ожидания и сгребаю со стола все цветные карандаши, предназначенные для детишек клиентов. Уместив их в обе руки, я испуганным зайцем сбегаю от глаз наших сотрудников.
        Уже у лестницы я вдруг встречаюсь с Лидой, ассистенткой генерального, на которой совсем нет лица.
        - Что случилось? - проявляю я внимательность, пряча карандаши за спину.
        - Этот цербер сорвался с цепи! Он только что уволил меня, - рычит она в раздражении.
        - За что?
        - За трехминутное опоздание, представляешь?
        Из груди просится нервный хохоток. Если Лиду уволили за три минуты, то что же будет за мои пятнадцать? Босс четвертует меня на центральной площади?
        Хоть что, но только не увольнение.
        Я поглядываю на смотровую площадку второго этажа, откуда обычно Владислав Маркович бдит за своими подчиненными. Не увидев генерального там, я прочищаю горло от кома.
        - Да он просто не с той ноги встал. Побесится часок-другой и поймет, что без тебя ему не справиться. Вот увидишь, ближе к обеду позвонит тебе как миленький и попросит вернуться к своим обязанностям.
        - Думаешь? - спрашивает она, ощутимо воспряв духом.
        - Конечно! У нас закрытие квартала на носу, а в четверг у него запланирована презентация бренда и кому как ни тебе сопровождать его! - подбадриваю ее, а Лида даже повеселела.
        - Ох, Юля, будем надеяться. Не хочется, чтобы эти два года пошли псу под хвост. И да, кстати, с днем рождения!
        - Спасибо, - киваю. - Только не вешай нос!
        Попрощавшись с Лидой, я поднимаюсь на второй этаж, без задней мысли открываю дверь своего кабинета и тут же застреваю в проеме, а тело охватывает волна дрожи.
        Владислав Маркович.
        Он величественно восседает за моим рабочим столом и не сводит при этом сощуренных глаз с Алисы. С моей дочери, так несправедливо похожей на него...
        Сейчас что-то будет.
        Только этого мне еще не хватало...
        Отдышавшись, я осмеливаюсь прикрыть за собой дверь. Щелчок замка оказался сравним с разрывным громом, но генеральный даже ухом не повел.
        Склонив голову набок и нахмурив свои брови, он постукивает пальцем по подбородку и тщательно изучает лицо моей дочери.
        Холодок пробежался вдоль позвонков. Только бы не дошло.
        Алиса замерла будто бы. Не двигается, не моргает и даже не дышит. Сжав в ладони шариковую ручку, на папашу своего смотрит. И взгляд у нее такой придирчивый, словно еще немного и она завалит босса обвинениями в бегстве и истыкает его ручкой до полусмерти.
        Пока полет моей фантазии не перешел все границы, я напоминаю о себе неестественным покашливанием, прячу карандаши за спиной.
        - Девочка немая... - наконец, произносит босс бесстрастно.
        И я не разберу: то ли это был вопрос, то ли он сделал умозаключение, основанное непонятно на чем.
        - Нет, почему вы так решили? - в непочтительной манере спрашиваю.
        Крутанувшись в кресле, Влад переводит на меня орехово-карамельный взгляд.
        Если шесть лет назад этот его взгляд мог обездвижить меня, прожечь до самых костей внутренним пламенем, свести с ума и заставить бабочек порхать в моем животе, то сейчас...
        Сейчас я тоже вся горю, да и в животе творится нечто странное, но это вовсе не из-за него. Причиной тому служат духота в кабинете и метеоризм.
        - Потому что я задал ей вопрос, и ждал логического ответа, а никакого ответа не последовало.
        - Нет, - мотаю головой. - Я всего лишь наказала ей не разговаривать с незнакомцами. А вы, Владислав Маркович - незнакомец.
        - Что ж, логично, - он вскользь поглядывает на циферблат своих наручных часов и снова смотрит на меня исподлобья. - Вы опоздали на шестнадцать минут. Что на сей раз вы придумаете в свое оправдание? Скажете, что у вас сдох еще один хомячок? А, быть может, вас сбила летающая тарелка и вам пришлось отбиваться от нашествия инопланетян? Или же они украли у вас телефон, поэтому вы не смогли написать в корпоративный чат о том, что задержитесь?
        Вот же засранец. Глумиться надо мной вздумал при моей дочери.
        Можно подумать, я часто задерживаюсь. Это было-то всего пару раз, но причины были вескими. Я никогда не обманывала руководство.
        Однажды у нас и впрямь сдох хомячок, и по просьбе Алисы мне пришлось хоронить его по традиционным хомячьим обычаям - на безлюдном пустыре, в гробу из-под "найков" и под песенку "мы хомяки и мы хомячим".
        - Все куда проще, Владислав Маркович. Сегодня у меня день рождения. Я забегала в магазин, тортики покупала, - движением подбородка указываю на пакет, лежавший на столе.
        Мужчина оглядывается, медленно измеряет взглядом все мои вещи, разбросанные по разным углам, и в заключении громко хмыкает.
        Не к добру.
        - А это барахло, так понимаю, ваши подарки? Юлия Андреевна, что вы здесь устроили? Это ведь не складское помещение! - теперь он вздрючивать меня удумал.
        "Вы"...
        Несмотря на то, что нас связывает прошлое, он всегда держит субординацию. Порой мне кажется, что он и вовсе не помнит меня.
        А ведь когда-то он называл меня "любимой".
        До сих пор в голове не укладывается, почему он не уволил меня в первый же день, узнав, что я теперь буду работать на него? Как ему удавалось закрывать глаза на мое существование и больше никогда не обращаться ко мне на "ты", даже случайно.
        У меня то и дело проскальзывало.
        Это сейчас он Владислав Маркович, а раньше был для меня просто "Владом".
        - Вообще-то это барахло, как вы выразились, - наши вещи, - с оскорбленным видом отвечаю. - Нас сегодня выселили и мы с Алисой переезжаем.
        - Что, прям сюда? - округляет он глаза, пальцем обводя периметр кабинета.
        - Нет, как вы могли подумать такое? Я пока еще не знаю точно куда, - распинаюсь перед ним не понятно зачем. - Я только планирую заняться поиском квартиры.
        - Это в рабочее время вы планируете заняться поиском?
        - Нет! - закипаю я. - Во время обеда. У меня же есть обед, как и у вас.
        Владислав Маркович приподнимается из кресла и в рекордный срок сокращает между нами расстояние. До непривычного минимума, что приходится задрать голову.
        В нос забирается аромат его древесного парфюма, острый взгляд блуждает по моему лицу, но нигде уже не екает. Ни один мускул не дергается от столь неожиданной близости.
        Да и с чего бы вдруг?
        Влад шестилетней давности и нынешний Владислав Маркович - два совершенно разных человека. Была-то я влюблена в первого, простого парня, который покорил меня своей добротой и заботой, а вот второго идеального красавца, дамского угодника, с иголочки одетого в дорогие костюмы, я невзлюбила с самых первых дней.
        Затем мужчина обращает внимание на небольшую кляксу шоколада на моей блузке. Сузив глаза в щелочки, он заглядывает мне за спину и замечает в руках карандаши, которые уже практически вываливаются сквозь пальцы.
        Я как Росомаха выпустила свои когти-карандаши при виде угрозы.
        "Так что, босс, имейте в виду. Скажете что-то против - рискуете быть... разукрашенным", - проносится в мыслях.
        - Боюсь, сегодня вы останетесь без обеда, - в тоне проскальзывает насмешливость. Глядя мне в глаза, он по одному вытаскивает у меня из рук карандаши. - Лидию Александровну я только что уволил. Между прочим, за опоздание. Но вам повезло. Считайте, это моим подарком на день рождения, - натянуто лыбится он, забрав у меня все карандаши до последнего. - С этого часа все ее обязанности будете исполнять вы. Поэтому рекомендую прямо сейчас собрать все необходимое и переехать в мой офис, а это, Юлия Андреевна, - кивает он на карандаши в своих кулаках, - я верну туда, откуда вы их украли.
        - Одолжила, - через губу поправляю его, озлобившись.
        - Что? - делает он вид, что не расслышал, я отрицательно мотаю головой. - Вы все поняли?
        Я киваю, хоть и не согласна со своей участью. Но моего согласия ведь никто не спрашивал.
        Уже рассчитываю на то, что генеральный оставит меня в покое, как вдруг Алиса подбегает ко мне и встает между нами.
        - В этом вашем офисе вы собираетесь поставить мою маму в угол? - спрашивает она, вздернув голову на моего начальника.
        Генеральный оторопел от поставленного вопроса.
        Впервые в жизни вижу в его глазах абсолютную растерянность.
        - Это ваша дочь? - спрашивает он.
        "Нет, блин, сын!"
        - Простите, - подавляя улыбку, я привлекаю дочурку к себе. - Это она так шутит. Не принимайте на себя.
        Просто моя дочурка шутница. Есть в кого. Только вот ее шутки зачастую заставляют улыбнуться, а чьи-то (не будем показывать пальцем) вызывают лишь нервный тик.
        - Нет, не шучу! - не унимается Алиса, ножкой топает. - Мама сказала, что вы злой начальник! Вы ставите своих работников в угол, а свою маму я пообещала не давать в обиду.
        Я сглатываю, ощущая как щеки и уши схватило огнем, а Влад смотрит на меня с немым вопросом, рот свой бесконтрольно разевает.
        С одной стороны, мне жутко стыдно перед большим начальником, а с другой - увидеть его, застигнутым врасплох - то еще удовольствие.
        - Алиса, так нельзя, - нарочито строго проговариваю, а сама мысленно отбиваю "пять" своей дочери.
        "Эта малявка не только своих кукол держит в строгости. Она кого угодно по струнке заставит ходить".
        Мужчина прочищает горло, поправляет галстук.
        - Жду вас в своем офисе через десять минут, - заявляет он сурово и бескомпромиссно.
        Владислав Маркович убегает прочь, оставляя после себя шлейф своего одеколона.
        - Ну, как мы его? - Алиса треплет меня за штанину.
        - Это было весело, Лис, - целую ее в кончик носа, - но пообещай, что больше ничего подобного не скажешь Владиславу Марковичу. Мне же еще работать с ним.
        - Не нравится он мне, мам. Он нехороший, но я знаю как из нехорошего сделать хорошее, - серьезно говорит она. - Вот увидишь, он изменится.
        - Ох, что-то я сомневаюсь.
        - А ты не сомневайся! Ты только почаще меня на работу бери.
        Эх, Лиска, знала бы ты с кем связываешься.
        2. День - дребедень
        Пять минут мне требуется на то, чтобы перенести вещи из своего кабинета в приемную офиса Владимира Марковича, где пустует рабочее место, еще с утра принадлежавшее ассистентке Лидочке. Еще четыре минуты уходит на то, чтобы прибраться на столе и найти подходящее место для Алисы. Оставшуюся минуту я созерцаю, попутно отправляя своей подружке сигнал бедствия.
        Мы с Настей всегда выручали друг друга, когда кто-то из нас попадал в паршивую ситуацию. А а я как раз попала в ситуацию паршивей некуда.
        - Мам, а где тут углы? Почему их здесь нет? - дочь приходит в удивление, осматриваясь по сторонам.
        - Потому что офис Владислава Марковича круглый. Такая вот планировка. Что, не ожидала? - негромко хихикаю, протирая салфеткой поверхность стола и трубку цифрового рабочего телефона.
        Устроившись в кресле, я ввожу на компьютере пароль, вхожу в свою учетку, а затем мысленно готовлю себя к бесконечному трепу по телефону и распоряжениям вышестоящего руководства.
        - Наверное, сложно поставить человека в угол в месте, где нет углов, - в итоге выносит дочурка вердикт, облюбовав все помещение.
        Шутки шутками, но если на то пошло, Владислав Маркович умудрится найти угол даже в открытом космосе.
        Спустя пару рабочих звонков, я замечаю, что Алиса совсем прям помирает со скуки.
        Сидит в уголочке, подперев щеку кулачком, на куклу опостылевши смотрит и вздыхает тяжко, что больно слышать.
        А я ее предупреждала, что кроме рисования, тут заняться особо нечем, но вредный генеральный лишил ее и этого занятия.
        Недолго думая, я достаю из сумки свой телефон и отключаю на нем блокировку экрана.
        - Держи, Лис. Если хочешь, можешь пойти поиграть в переговорную, там места много. Только не отвечай на звонки, умоляю, - зная ее, предупреждаю строго.
        Искренне обрадовавшись, она вприпрыжку убегает, закрывает за собой дверь переговорной, а я решаю переодеть испачканную блузку. Благо вещей у меня с собой целый гардероб.
        Опустившись на корточки, я ищу в сумке не мнущийся черный жакет и в этот самый момент откуда-то сверху доносится неестественное покашливание.
        Резко выныриваю из-под стола.
        Упс.
        Передо мной материализуется Владислав Маркович. Почему-то я ощущаю себя преступницей в его глазах, будто он поймал меня за чем-то постыдным.
        Мужчина задерживает взгляд на скомканной тряпке в моих руках, которую я тут же прячу за спину.
        Головой качает, словно увидел в этом что-то предосудительное.
        - Вижу, вы уже устроились? Что ж, отлично! - он вынимает из кармана пиджака визитку и важно кладет ее на стол. - Позвоните в "Глобэкс Банк" и запросите необходимые документы для составления агентского договора. И еще пригласите представителей банка на презентацию. Желательно в ближайшее время.
        - Будет сделано, - киваю, нацепив на лицо дежурную улыбку.
        Вешаю жакет на спинку кресла. Сразу же поднимаю трубку и клацаю по кнопкам, набирая номер телефона, указанный в визитке, а генеральный тем временем так и стоит над душой.
        Не уходит, на дверь переговорной косится, а там Алиса в голос хохочет.
        - Что-нибудь еще? - звонко переключаю его внимание на себя.
        - Я стесняюсь спросить, а ваша дочь целый день собирается провести здесь? - улавливаю в голосе некую претензию.
        Трубка вываливается из руки, мне приходится даже сбросить вызов.
        Всего одной фразой он приводит меня в ярость.
        А ведь можно было бы избежать этой стычки, если бы я взяла отпуск за свой счет на недельку-другую, пока все не утрясется.
        Я сглатываю тугой ком, застрявший в горле. Не решаюсь посмотреть боссу в глаза и увидеть в них полнейшее безразличие, ни капли надежды на понимание и сострадание.
        - Я же вам говорила, у нас проблемы с жильем. С утра еще все пошло наперекосяк, а так обычно Алиса ходит в садик. Вас она напрягает?
        - Меня нет. Она будет отвлекать вас от работы.
        - Моя подруга должна помочь мне с этим вопросом. Я жду ее звонка. Она заберет Алису, можете не переживать.
        Недовольно цыкнув, Влад гордой походкой удаляется в свой кабинет. Однако у меня закрадывается мысль, что он все-таки вошел в мое положение, просто ввиду своего прескверного характера не решился говорить об этом вслух.
        Вообще-то он не всегда был таким вредным.
        Как правило за всю рабочую неделю мы можем обменяться лишь парочкой фраз. Все шишки в основном летят в Лидочку и Альберта Игнатьевича. А по причине их отсутствия я стала следующей в списке, кто попадает под обстрел.
        Нестрашно. Нужно набраться терпения и постараться не обращать внимание на его закидоны.

* * *
        Уже во второй половине дня на рабочий телефон приходит странный звонок с не менее странного номера.
        - Компания "Премиум-Авто", слушаю вас.
        - Добрый вечер, а могу я переговорить с Владиславом? - спрашивает мужчина с того конца провода.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????По чуть хрипловатому и надтреснутому голосу можно предположить, что звонит мужчина в достаточно почтенном возрасте.
        - По какому вопросу?
        - По личному, - не раздумывая, отвечает собеседник.
        - Хорошо, а как я могу представить вас Владиславу Марковичу?
        Мужчина негромко хмыкает в трубку.
        - Скажите, что звонят из Штатов.
        Ого, возможно, босс взялся покорить Америку.
        Я ставлю звонок на удержание и связываюсь с генеральным.
        Жду один гудок, два, три.
        Я отчетливо слышу, как его телефон разрывается в кабинете. Более того, я знаю, что он там, но Влад словно испытывает мое терпение, тем что нарочно выжидает.
        Лишь после пятого гудка он поднимает трубку и произносит в нее резкое: Да.
        - Владислав Маркович, звонок из Штатов. Мужчина не представился, но он сказал, что это личное, - передаю ему слово в слово.
        - Скажите, что меня нет и никогда не будет! - рявкает мне в ухо, точно озверевший пес.
        - Так и скажу, хорошо, - опешив, бубню я.
        Уже собираюсь снять звонок с удержания и вежливо попросить мужчину перезвонить завтра, как вдруг генеральный окликает меня:
        - Хотя, подождите! Соедините, черт с ним!
        Без предупреждения я перевожу звонок из Штатов на Владислава Марковича.
        Первые несколько минут их разговор ничем не отличается от сотен других разговоров, но затем из кабинета начальника то и дело прорываются иностранные словечки и льется изрядный поток сквернословия, что уши в трубочки сворачиваются. Некоторые сотрудники даже высовываются из своих кабинетов, чтобы понять причину дрожания стен и дребезжания стекол.
        Я не из тех, кто любит подслушивать чьи-либо звонки, но мне и без того понятно, что мужчины между собой что-то не поделили.
        Плохи дела.
        Теперь босс ополчится на меня еще больше.
        - Мам, мам, тетя Настя звонит! - радостно голосит Алиса на всю приемную, несясь на всех парах к моему столу.
        Она передает мне телефон и я тут же отвечаю на звонок.
        - С юбилеем, моя дорогая! Тридцать - конечно, не двадцать, но у каждого "дцать" есть свое великолепие. В тридцать женщины уже в состоянии отличить козла от одуванчика. Так что поменьше тебе в жизни козлов и побольше цветов!
        Зажав телефон между ухом и плечом, я прыскаю со смеху.
        - Спасибо, Насть. Что-что, а от цветов я никогда не откажусь.
        Настя вздыхает, я следую ее примеру.
        - Ну, рассказывай, что у тебя там стряслось?
        - Да все вроде бы хорошо, - выдерживаю паузу, наблюдя за прыгающей до потолка Алисой. Она обожает свою крестную, - за исключением того, что нам теперь негде жить. Роза Николаевна обошлась с нами по-свински, даже суток не дала на сборы.
        - Вот карга старая! Ну ничего, и среди женщин нынче можно нарваться на козлов. Забей на нее. Это даже к лучшему, я давно тебе предлагала переехать ко мне. А то что я в трехкомнатной квартире одна скучаю?! К тому же за аренду тебе платить не надо будет. Экономия!
        Факт. Я сейчас коплю на первый взнос для ипотеки. Оставалось всего ничего, и тут на тебе. Сначала у машины движок полетел, а теперь вот это.
        Снова непредвиденные расходы. Тому заплати, этому дай, двойной взнос за аренду внеси...
        - Не могу я переехать к тебе на совсем, ты же знаешь. Неудобно мне тебя обременять своими проблемами. У тебя же есть своя личная жизнь, в конце концов. Так что максимум, о чем я могу попросить тебя, потерпеть нас сутки-двое, пока не решу вопрос с жильем.
        - Да брось ты, какая личная жизнь у меня может быть? Живите сколько угодно. Втроем веселей! В общем, я сейчас поеду на фотосессию, пощелкаю одну блогершу, а как закончу с ней, могу заехать за вами.
        - Было бы здорово, а то моя "ласточка" в ремонте, - отвечаю, вспомнив, что мне еще нужно будет тратиться за услуги механика.
        - Ну тогда созвонимся? Пока, Шпулька.
        Благодаря Насте настроение у меня поднимается в гору. Я вновь заряжена позитивом до краев и навалившиеся неприятности уже не кажутся мне чем-то катастрофичным.
        Ближе к обеду я заказываю пиццу и порцию пасты с курицей для Алисы.
        Как только доставляют угощенья, рассчитанные на весь коллектив, ребята из финансового и рекламного отдела стягиваются на запах из своих кабинетов. В приемной воцаряется шум и гам.
        Меня осыпают лестными комплиментами, забрасывают поздравлениями и пожеланиями о любви и богатстве. Девчонки из бухгалтерии не упускают возможности потрепать Алису за косички.
        С главной поздравительной речью выступает Рита, наш главный бухгалтер, хотя обычно подобные речи толкает кто-то из директоров. Но, видимо, Владислав Маркович не посчитал нужным утруждать себя. Он даже не удосужился выйти ко всем.
        Мне дарят конверт с каким-то сертификатом внутри, Леша-маркетолог вручает огромный букет моих любимых белых роз, который я ставлю в ведро у своего стола.
        Я неустанно принимаю поздравления всех присутствующих, пока не заканчивается пицца, а от тортов не остается пара кусков.
        Вскоре все сотрудники разбредаются по своим кабинетам и вновь приступают к рабочим обязанностям. Алиса еще какое-то время веселит меня своими впечатлениями о моих коллегах, но и она оставляет меня, вернувшись в переговорную.
        Прибрав за всеми мусор, я перекладываю оставшиеся кусочки торта на керамическую тарелку, и осмеливаюсь постучаться в кабинет генерального.
        - Владислав Маркович, вам сварить кофе? Я тортик вам принесла, - любезно предлагаю, стоя на пороге с протянутой рукой. - Угощайтесь.
        Генеральный отвлекается от своего ноутбука. Лениво переводит взгляд с экрана на тарелку с тортом, наминая шею с задней стороны. А вид у босса такой замученный и удрученный, словно у него тоже хомячок сдох.
        - Нет, спасибо, - на удивление, спокойно отвечает, мотнув головой. - У меня нет аппетита. Прошу, оставьте меня.
        - Да, конечно. Извините, - пячусь назад и прикрываю дверь.
        За работой день быстро подходит к концу. Офис постепенно пустеет. Как только стрелки часов переваливают за шесть вечера в офисе не остается никого, кроме генерального меня и Алисы.
        Закрыв рабочую сессию, я решаю заняться своими делами, пока жду звонка Насти.
        Я исследую сайт недвижимости в поисках подходящей квартиры. Совершаю пару звонков, но остаюсь с носом. Подходящие квартиры оказываются уже сданными.
        - Мам, а когда мы пойдем домой? - Алиса треплет меня за руку, зевает. - Я уже устала.
        - Солнышко, потерпи немножко, - обнимаю ее, - нам надо дождаться Настю.
        - Позвони ей сама, - пихает мне в руки телефон.
        - Я уже пробовала и звонить, и писать. У нее почему-то номер недоступен.
        Ближе к восьми я уже начинаю не на шутку паниковать, поскольку салон вот-вот закроется, а от Насти ни слуху ни духу.
        Паника только усиливается, когда дверь кабинета генерального распахивается и оттуда выходит Владислав Маркович.
        Бодрый, свеженький, энергичный и запредельно важный. Он даже успел где-то переодеться.
        Вместо привычного делового костюма и рубашки на нем одеты молодежные джинсы и светлое поло, плотно обтягивающее мускулистый рельеф.
        Но стоит ему лицезреть меня с Алисой в приемной, как он замирает в проходе и корчит недоумевающую гримасу. Репу чешет, не зная что сказать.
        - А вы почему все еще здесь? - наконец, интересуется он озадаченно.
        - Потому что пока нам некуда идти, - вымученно отвечаю, разминая затекшую шею.
        Он переглядывается с Алисой, устало уронившей свою головушку на стол.
        - И что вы планируете делать?
        - Рассчитываю на свою подругу. Она обещала нас забрать, но, быть может, что-то случилось.
        Влад опускает взгляд на наручные часы.
        - Салон скоро на охрану поставят. Я не могу вас здесь оставить.
        Я приподнимаюсь из кресла, выключаю компьютер из сети.
        - Да, я понимаю. Дочь, собирайся, - легонько тормошу ее.
        - А куда мы пойдем? - спрашивает она с надеждой, а мне стыдно становится не только перед Владом, но и перед своей малышкой.
        - Не знаю. Погуляем, пока Настя не объявится.
        Влад вдруг порывается в свой кабинет, а возвращается оттуда буквально через полминуты.
        - Вот, держите ключи, - протягивает мне металлическую связку. - Они от моей квартиры. Может, слышали дом на Авдеева с прожекторами на крыше.
        Еще бы...
        "Когда я услышала о нем, ты устроил мне самый романтичный вечер в моей жизни. По сей день никто не смог переплюнуть по романтичности его".
        - Конечно, когда-то ты мечтал о пентхаусе в этом доме, - случайно вырывается. В испуге я округляю глаза, прикусываю язык до крови. Отругав себя мысленно, я тороплюсь поправиться: - Вы... простите, вы мечтали.
        Как неловко вышло. Мне стыдно из-за того, что невольно позволила себе окунуться в воспоминания.
        Ну вот...
        Теперь босс странно на меня смотрит. Легкая улыбка проявляется на его губах.
        - Я купил его. Там никто сейчас не живет. Можете поехать туда сегодня.
        Ого! Что на него нашло?
        - Мне неудобно, - отвечаю, так и не осмелившись взять у него ключи.
        - Вам будет удобней ночевать с ребенком на улице или в замызганном номере гостиницы? Что ж ваше право! - сварливо произносит, зная на что надавить. - Но чтоб через десять минут вас тут уже не было!
        Такая перспектива меня ничуть не привлекает, поэтому я тут же хватаю у него ключи.
        Босс еще некоторое время пристально смотрит на меня. Тень задумчивости ложится на его идеально вылепленное лицо. Он желает мне что-то сказать. Я чувствую это. Однако вместо каких-либо слов он просто обходит меня и исчезает из поля зрения.
        - Спасибо большое, Владислав Маркович, - говорю я уже в пустоту и в эту же секунду телефон мой оживает, завибрировав на столе.
        Ну наконец-то!
        - Юль, прости, - ноет моя подружка в трубку. - Эта блогерша выжала из меня все соки, а телефон еще в обед разрядился. Ты где сейчас?
        - Мы пока еще в салоне.
        - Слава богу, тогда выходите. Я на парковке вас жду.
        - Мам, а мы поедем к твоему злому начальнику домой? - шустро вскакивает Алиса из-за стола.
        Меня с толку сбивают ее горящие глаза. Она так умоляюще не смотрела на меня, даже когда выпрашивала мини-пупса.
        Я с силой сжимаю в кулаке ключи от его квартиры.
        Это же не брошенная кость. Влад просто решил нам помочь, но почему внутри меня все свербит от мысли, что я буду ощущать себя обязанной перед ним, если приму от него помощь.
        - Нет, дочь, - я кладу ключи на свой стол, взваливаю на себя сумку и пакеты. - Пойдем, нас ждет Настя.
        - Ну, блин, - хнычет она, надувая губки, - А я хотела в гости к Владиславу Марковичу.
        - Как-нибудь в другой раз, - отвечаю я с твердым убеждением того, что подобного точно никогда не произойдет.
        Мне не нужны от него такого рода подачки. Не спустя шесть лет.
        3. Допрос с пристрастием, или Сообщение длиною в шесть лет
        - Ну, я слушаю тебя внимательно, - Настя решительно идет на абордаж.
        Включив режим дознавателя, она ставит на кухонный стол скромный набор для допроса, состоящий из вазочки с "праздничными" печенюшками и двух кружек чая с лимоном.
        Подруга устраивается напротив, в качестве затравки сует мне в рот песочный кренделек и выжидательно смотрит на меня своими синими глазами.
        Я медленно прожевываю, нарочно оттягивая время.
        Ох и несдобровать мне. Она же сейчас всю душу выпотрошит наизнанку.
        На первом курсе мы частенько устраивали вечера головомойки и добротной взбучки. За очередным обсуждением насущных вопросов мы поддерживали друга друга, иногда осуждали, читали нотации и даже ссорились по причине расхождений во мнениях.
        Правда, вместо лимонного чая напитки были куда погорячее, но одно было неизменным - что бы ни случилось, мы всегда оставались лучшими подругами. Если проблемы, то общие, радость одна на двоих и практически одинаковые судьбы.
        У Насти тоже должна была родиться дочь от одного наглого мажора, но кое-что произошло, после чего она еще долгое время приходила в себя. А, справившись с горем, она стала гораздо сильнее духом. Беда закалила ее. Уже ничто не сломит мою подругу.
        Свои переживания она привыкла прятать под краской для волос и по их цвету даже можно определить, что творится у нее на душе. Судя по тому, что вчера она перекрасила волосы в розовый, то скорее всего она встретила кого-то.
        Но это не точно.
        - Да что слушать? Это всего-навсего временные трудности, - уклончиво отвечаю, опустив глаза в кружку. - И не такое проходили.
        - Нет, я про другое! Я про твоего гада-Влада, чтоб ему на Пасху яйца разбили!
        Я резко поднимаю голову и выпаливаю возмущенно:
        - Что? Он не мой!
        Едва ли чаем не давлюсь, и кренделек встает поперек горла.
        Настя отпивает большой глоток и, ничуть не скрывая своей ухмылки, поддакивает.
        - Он был сегодня в офисе? Это из-за него у тебя вместо лица пешеходная дорожка? Просто такое чувство, будто по тебе целая толпа прошлась. Уж больно ты помята.
        Ну все. Сейчас точно начнется допрос с пристрастием. Мне уже никак его не избежать.
        Именно поэтому Настя решила по-быстрому спровадить Алису спать. Чтобы залезть мне под кожу и своими щупальцами вытащить из меня все переживания наружу.
        Голова пухнет.
        Я не хотела заострять на этом внимание.
        Как-то же я продержалась, четыре года работая с человеком, который сначала возвысил меня до небес, а потом бросил, давая вдребезги разбиться о реальность. Но стоило мне допустить встречу Алисы с ним, как расклеилось то, что я склеивала годами.
        И кошки теперь скребут, издирая острыми когтями то, что осталось от сердца. И голос внутри взывает о том, что неправильно было умалчивать... О том, что нужно было поставить перед фактом, невзирая на прошлые обиды, собственную гордость и его равнодушие ко мне.
        А сейчас уже поздно. Момент безвозвратно упущен, и время назад не вернуть.
        - Влад был сегодня на работе, да, - киваю безрадостно и нагло вру: - Но он никак непричастен к тому, что у меня нет настроения.
        Настя прищуривается. Отодвигает в сторонку кружку и наваливается грудью на край стола.
        - Получается, он видел Алису, так?
        - Видел, - тяжко вздыхаю. - Сегодня он впервые увидел ее вблизи. Он смотрел на нее, как я сейчас на тебя смотрю.
        - И?
        - И ничего, - жму плечами, отчего Настя шлепает ладонью по столу.
        - Скотобаза!
        Она подскакивает на ноги, достает из верхнего шкафчика бутылку травяной настойки. Плеснув пару капель в свою кружку, подруга залпом допивает остатки чая и садится обратно.
        - Неужели у него даже в мыслях не промелькнуло, что Алиса может быть его дочь? Это же очевидно! - в гневе она жестикулирует руками, а я шикаю на нее, намекая на то, что дочь может услышать. И Настя уже шепотом продолжает свою гневную тираду: - Поражаюсь тому, какие нынче мужики тупоголовые пошли. Это же простая арифметика, по срокам ведь все срастается.
        - Больше, чем уверена, что Влад даже не помнит, что когда-то мы были вместе. И вообще, ты не думала, что у него есть девушка? Мне кажется, есть и даже не одна!
        - Пока нет колечка, нет и человечка, а значит нет никаких поводов для беспокойств! - поигрывая бровями, стучит она указательным по безымянному пальцу. - Чужого нам не надо! Но свое надо брать, чье бы оно ни было.
        - Настя! - протягиваю, на что подруга цыкает.
        - Я восхищаюсь твоей выдержкой, - в открытую продолжает иронизировать, забросив ногу на ногу. - Почти каждый день видеть бывшего, отца своего ребенка и молчать в тряпочку. Но всему когда-то приходит конец. Рано или поздно он сам все поймет. Должен! Стоит только намекнуть. Как вариант, подбросить ему на стол свидетельство о рождении Алисы Владиславовны.
        - У меня нет цели что-то кому-то доказывать. Если догадается сам - хорошо, а нет - ничего страшного. Да даже если он все поймет, не уверена, что нам это нужно.
        - Это нужно Алисе. Моей любимой крестнице нужен отец. На Артема нельзя будет положиться. У него теперь своя жизнь. Он уже три месяца не интересовался как там Алиса поживает, а дальше будет только хуже.
        Насчет Артема она как никогда права. Уже четвертый месяц пошел, а от бывшего мужа ни слуху ни духу.
        И все его обещания по поводу того, что его новая подружка никак не повлияет на общение с Алисой, оказались пустыми. Но Артемом я никогда не была очарована так, чтобы разочаровываться в нем, а вот Алиса ждала большего от него. Дочь не показывает мне своей обиды и тоски, но я-то знаю, что она скучает по нему.
        - Нет, Насть, я тебя конечно люблю, и всегда прислушиваюсь к твоим советам, но не в этот раз. Влад совсем не тот, кем был раньше. Он сильно изменился. К тому же у него тоже есть своя жизнь, не даром он ведь ее скрывает от общественности. А у нас с Лисичкой своя жизнь, и наши жизни никак не пересекаются. Алисе он с первого взгляда не понравился.
        У Насти натуральным образом отвисает челюсть.
        - Почему?
        - Потому что он назвал ее немой, а после намекнул мне на то, чтобы я больше не приводила Алису на работу. Наверняка, он ненавидит детей.
        - Раз так, то завтра Алиса остается дома со мной. В садик же она все равно не поедет на другой конец города, а у меня весь день будет свободный.
        Вскоре мы желаем друг другу спокойной ночи и расходимся по разным комнатам.
        Алиса крепко спит в разложенном кресле. Я устраиваюсь на диване и тупо пялюсь в потолок, воссоздавая в голове первую встречу дочери с биологическим отцом.
        Не такой я себе ее представляла. Чуда не случилось.
        Впрочем, мои представления зачастую оказываются далеки от истины.
        Уже находясь в полудреме, я ощущаю странную вибрацию под подушкой. Вспоминаю, что положила туда телефон, чтобы не проспать будильник. Тут же вынимаю его из-под подушки, думая, что пришел какой-нибудь спам.
        Прищурив один глаз, смотрю на экран и мгновенно прихожу в шок.
        Не спам.
        Сам Влад написал мне сообщение. И это первое его сообщение с тех пор, как он бросил меня.
        "Вы устроились? Все хорошо? Помощь никакая не требуется?"
        Лицо моментально вспыхивает огнем. Жарко становится от той навязчивой мысли, что он все-таки беспокоится о нас. И это совсем на него непохоже.
        Вон, даже переступил через свою гордость, раздобыл мой личный номер и написал целых восемь слов.
        Сон как рукой сняло.
        Я переваливаюсь на спину и, держа перед собой телефон, пишу ему ответное сообщение. Стираю текст несколько раз подряд, подумав, что слишком много слов настрочила на его восемь. Затем снова набираю и, не даже не перечитав, отправляю:
        "Я премного вам благодарна за помощь, но мы с дочерью отправились ночевать к моей подруге. Ключи я оставила на столе. Извините".
        Он читает сообщение, а я как наивная дурочка гипнотизирую экран в ожидании ответа.
        Ответа никакого не следует. Он не пишет. Это была разовая акция. Чего я могла еще ожидать?
        Однако стоит мне заблокировать экран, как он вновь загорается, а в сообщениях высвечивается одно непрочитанное:
        "А где ваш муж? Почему он не решает ваши проблемы?"
        Что? Разве он не знает? Наверное, все в офисе были в курсе, по какой причине год назад я пару раз отпрашивалась с работы.
        Изначально планирую увильнуть от ответа, ограничившись лишь коротким "так получилось", но что-то буквально вынуждает меня выложить ему всю правду:
        "Муж не участвует в нашей жизни. Год назад мы развелись."
        Прочитав сообщение, Влад выходит из сети, а я еще некоторое время держу телефон в руках, пока полностью не проваливаюсь в сон.
        4. Просьба
        В приемную я вхожу одна из последних - за пару минут до открытия салона.
        И что я вижу?
        Ключ от квартиры генерального так и лежит на моем столе, а его самого в офисе нет.
        Взбодрившись кофе, я меняю воду в цветах. Надеваю очки и приступаю к своим обязанностям: обзваниваю партнеров, рассылаю приглашения на презентацию, отвечаю на все входящие письма.
        Уже ближе к полудню мне звонит Настя и предлагает вместе пообедать в местной кафешке.
        "Спускайся, мы Алиской ждем тебя на парковке".
        Прочитав сообщение, я сворачиваю рабочую сессию, вешаю сумочку на плечо. Уже несусь из приемной как ошалелая, как вдруг из-за угла на меня бульдозером напирает доставщик с огромным букетом алых роз. Проходу мне не дает. Но пахнет от него совсем не цветами, а чем-то знакомым, опьяняющим....
        Я отхожу в сторонку, чтобы пропустить молодого человека, а это оказывается никакой не доставщик.
        Лицо Владислава Марковича показывается из-за сотен бутонов и неведомая сила пригвождает меня к полу, после чего следует короткая немая сцена.
        - Вы-то как раз мне и нужны! - приветливо выдает он после неловкой заминки, переступает порог приемной.
        - Цветы нужно кому-то отправить? - заикаясь, спрашиваю.
        Влад проходит к моему столу, опускается на корточки и ставит букет в ведро, накрывая им букет, подаренный коллегами.
        Он энергично поднимается во весь рост, разворачивается ко мне лицом и с серьезным видом ставит меня в затруднительное положение:
        - Нет, зачем? Это вам.
        - От кого? - недоумеваю.
        Я поглядываю то на шикарный букет, то на генерального. Штурмую свои мысли.
        Это происходит взаправду? Просто цветов в таком объеме мне сроду никто не дарил, а на горизонте нет никого кто бы мог так расщедриться.
        - От меня, от кого же еще! - Влад отправляет меня в нокаут, понижая голос до вибрации и ускоряя скорость кровотока.
        "А почему тогда не белые?" - хочется следом поинтересоваться, ведь это он привил мне любовь к этим цветам, но мало того, что у меня язык напрочь онемел, так я еще повергнута в шок. Вообще ничего не соображаю.
        - Эм-м, с-с-спасибо. Очень красивый букет, - кое-как получается вымолвить, во рту настоящая пустыня, а вместо мозгов - одинокое перекати-поле, гонимое ветром туда-сюда.
        Пользуясь моим временным замешательством, Влад приближается ко мне. Он снимает с плеча мою сумку, на стол ее ставит, а потом деликатно кладет ладонь на мою талию и ведет меня в сторону своего кабинета.
        - Пройдемте, мне нужно с вами кое о чем переговорить.
        - Сейчас? Я не могу. Меня ждут. Я на обед собиралась, - опомнившись, я отшатываюсь от Влада, а он только сильнее пережимает рукой мою талию. Вздохнуть не дает.
        - Это ненадолго. Вы сможете пойти на обед сразу после нашего разговора. Более того, я могу дать вам отгул на весь день.
        Что на него нашло? И что это у него на лице? Улыбка? Быть того не может.
        Он закрывается и, снимая на ходу пиджак, проходит за свой стол. В кожаном кресле устраивается.
        - Юлия Андреевна, будьте добры, присядьте, пожалуйста, - велит он, указав на кресло напротив. - У меня к вам серьезный разговор.
        Мне требуется пару секунд, чтобы удостовериться, что я не брежу.
        Просто обычно этот мужчина сварлив и придирчив, а тут и цветы с утра пораньше преподнес и в одном предложении упомянул сразу и "будьте добры", и "пожалуйста".
        Если еще "спасибо" и "на здоровье" скажет, то точно усомнюсь в своей адекватности.
        Подчинившись, я присаживаюсь на краешек кресла. А мысленно нахожусь на низком старте на случай, если надо будет по-быстрому улизнуть из кабинета Владислава Марковича.
        Я расправляю несуществующие складки на своей юбке. Тяжко вздохнув, жду. Чего - не знаю.
        Чует сердечко, сейчас босс выдаст такое, после чего мне придется собирать свои пожитки и выгружать из архива старое резюме.
        Но я вроде бы нигде не проштрафилась, за что меня можно было вздрючить.
        Генеральный с задумчивым видом разглядывает улицу из панорамного окна, восседая в кресле. Двумя пальцами ослабляет узелок своего галстука, пальцами другой руки барабанит по столешнице ритм, сравнимый с похоронным маршем.
        Как символично...
        А то сотни моих нервных клеток он уже убил тем, что нарочно держит меня в нервном напряжении.
        Я неестественно прочищаю горло.
        Моргнув, босс резко переводит на меня свой проникновенный взгляд. Эти глаза раньше были похожи на ночное небо в лунном свете, а последние четыре года напоминают мне лишь два обуглившихся "ничего".
        - Значит, так. Не буду ходить вокруг, да около, - заявляет он. Кладет руки на стол и сцепляет длинные пальцы в замок. - Вчера со мной созвонился отец. Это был довольно неожиданный звонок, мы не общались с ним порядка пяти лет. Разругались в пух и прах из-за банальных расхождений во мнении касательного моего прошлого и будущего, но не в этом суть! - фыркает раздраженно, я внимательно жду сути. - Вчера он, к сожалению, вспомнил, что у него есть родной сын. Мой отец соизволил сделать шаг к примирению. Правда, есть в этой истории одно "но".
        Не понимаю, зачем мне это знать.
        - Что за "но"? - переспрашиваю я.
        - Изначально он позвонил мне, чтобы разрекламировать мне какую-то англосакскую девицу с внушительным багажом приданого, так я его лесом послал, - цедит он. - А потом он оповестил меня о своей болезни. Признаюсь, в какой-то миг мне стало даже жаль, что нас разделяют одиннадцать тысяч километров. Но ровно до тех пор, пока он не начал спекулировать своей болезнью.
        А не со своим ли отцом он вчера разговаривал на повышенных по телефону. Звонок из Штатов. Точно.
        - И? - протягиваю я, часто моргая. - Так он болен или нет?
        Босс выдавливает печальную улыбку, пустым взглядом смотрит на такую же пустую фоторамку, стоявшую на его рабочем столе.
        - Болен, к сожалению, - обреченно жмет плечами. - Просто слово за слово и наше примирение переросло в очередную перепалку. Отец всячески пытался выставить меня виноватым. Якобы, я научился управлять бизнесом, но в свои тридцать три так и не создал семью. Он старой закалки и не понимает, что тридцать три - это только начало.
        Я ерзаю в кресле. Места себе найти не могу.
        Его проблемы, которые и проблемами-то сложно назвать, давят на меня тяжеленным грузом. Словно он перевалил их разом на мою голову.
        - Владислав Маркович, я, конечно, сочувствую вам и вашему отцу, но при чем здесь я? Если вы забыли, то я хотела пойти на обед, а еще мне нужно подготовить для вас презентацию, - деликатно извещаю, поправляя съехавшие к кончику носа очки.
        - Презентация подождет!
        Босс приподнимается из-за стола, огибает его и присаживается на край прямо возле меня. Он существенно повышает градус в помещении и заставляет меня визуально уменьшиться в размерах.
        - Вчера я сдуру ляпнул, что за то время, пока мы были в контрах, я обзавелся и женой, и дочерью, - произносит он как на духу, а у меня волосы на затылке вздыбились от такого неожиданного признания. - Хотел тем самым урезонить его и вновь прийти к взаимному безразличию. Думал, отец поверит мне на слово. Я смонтирую для него парочку семейных фоток и на этом все, он отстанет от меня, но нет. Этим я создал себе еще большие проблемы, поскольку на днях отец прилетает в Россию. Он желает лично познакомиться со снохой и внучкой. Никакие уговоры не подействовали. Он точно нагрянет, из-под земли найдет.
        Сглатываю.
        - Дело дрянь.
        Тогда босс одаривает меня плутовским оскалом. Коварно смотрит, до мурашек.
        - Нет, если вы согласитесь подыграть мне.
        Тотчас вскакиваю из кресла, но он одним движением руки возвращает меня на место.
        - Я? Да вы издеваетесь? - шиплю, жестикулируя руками. - Еще и дочь мою хотите впутать в этот каламбур?
        - Именно так, - дьявольски ухмыльнувшись, он складывает руки на груди и спешит напомнить о моей никчемности: - Юлия Андреевна, у вас за плечами брак. Пускай для вас он оказался неудачным, но вы знаете как нужно себя вести.
        - А вы? - злюсь я, ведь ему удалось уколоть меня. - Что вы знаете о браке?
        - Ничего толкового, но я просчитал всевозможные ходы, проанализировал отношения своих родных и близких. Я примерно представляю, что от меня ждет мой отец, - он возвращается к столу, выдвигает ящик, а затем кладет возле меня два листа. - С утра я составил договор, в котором нанимаю вас и Алису на должность своей фиктивной жены и дочери, и единственное, о чем я вас прошу - это о неразглашении. Обратите внимание на четвертый пункт. Вам же нужна квартира. Этих денег хватит на приличную однушку.
        - Что? Я не выйду за вас! С какой стати?
        Влад быстро отвечает:
        - И не нужно. Я разберусь с этим вопросом без вашего "Согласна", сказанного у алтаря.
        Поумерив свой пыл, я вчитываюсь в, так называемый, договор о неразглашении. Пробегаюсь по всем пунктам, касающихся фиктивного брака, а, когда дохожу до четвертого, у меня буквально отвисает челюсть.
        Вашу мамашу!
        Это же огромные деньжища. Да я столько за два года не заработаю, даже если буду впахивать с утра до ночи.
        "Эх, Владик, если б ты только знал, о чем просишь.
        Никакая мы не фиктивная семья.
        Если бы ты не сбежал от меня и не ушел с головой в бизнес... Если б был чуть внимательней, то не нужно было бы сейчас изобретать велосипед.
        Твоя семья находится у тебя перед глазами вот уже четыре года".
        - Вы не понимаете, - кое-как проговариваю из-за подступивших к горлу слез, - Алиса она...
        Я уже была готова сознаться, что ему не нужно притворяться отцом, но он безжалостно перебивает меня:
        - Всего на пару дней. Прошу, избавьте меня от него, - его голос сходит на шепот, он умоляюще смотрит мне прямо в глаза. - Он же как прилипшая жвачка. Вздохнуть мне не даст, не отлипнет.
        Зябко передернув плечами, я встаю в позу.
        - Извините, что я говорю, когда вы перебиваете, но нет. Я на такое не пойду. У меня своих проблем предостаточно!
        Тогда он берет мою руку в свою. Я вздрагиваю, почувствовав, как тысячи иголок вонзились в кожу ровно в то место, куда приходится прикосновение.
        Влад вперяется в меня немигающим взглядом, обездвиживает полостью. Мысленно он давит на меня. Я ощущаю эти напряженные импульсы в области груди, пока он не отпускает мою руку, чтобы взять со стола ручку. Он вкладывает ее в мою ладонь и указывает на поле, где нужно расписаться.
        - Соглашайтесь, - просит он с заискивающей улыбкой.
        Для него это всего лишь игра, а для меня нечто большее.
        - Отец не задержится надолго. Пока он будет здесь, вы с Алисой поживете у меня, а как только все закончится, вы обзаведетесь собственной квартирой.
        - А что потом? Всякий раз, когда ваш отец захочет повидаться с внучкой, нам нужно будет играть с вами в счастливую семью?
        - Уверяю, он больше не вернется. Болезнь смертельная, а познакомиться со снохой и внучкой - последняя его воля.
        С одной стороны - это дикость несусветная - обрекать себя и дочь на такое испытание.
        А вдруг мне понравится? Что, если я вживусь в роль его жены настолько, что позабуду о том, что это всего лишь игра?
        Я боюсь не Влада, не его отца. Я боюсь себя, и то, что может проснуться внутри меня от долгой спячки... Чувства.
        Но, с другой стороны, когда я еще смогу заработать на собственное жилье?
        Плевала я на чувства. Я научилась их укрощать.
        Поразмыслив еще пару минут, я ставлю подпись напротив своего имени и отодвигаю от себя этот ужасный договор.
        Босс заметно расцветает, а я с каждым вздохом только увядаю.
        - Почему именно мы с Алисой?
        В глубине души я надеюсь, что в его выборе есть какой-то скрытый смысл. Может, он догадался?
        - Вы были первыми, кто пришел мне на ум, - своим шаблонным ответом он спускает меня с небес на землю, а через паузу добавляет: - Из нас выйдет образцовая семья. Ты не пожалеешь.
        "Ты"...
        Как давно я не слышала ничего подобного от него.
        От того и обидней вдвойне.
        Прежде чем выйти из душного кабинета, я решаю оставить последнее слово за собой:
        - Это жестоко с вашей стороны, но что ни сделаешь ради дорогого человека, правда? Я уточню у Алисы, но если она не захочет, вам придется искать замену.
        - В этом нет необходимости. Только что я встретил ее на парковке и уже поговорил с ней, - кичливо произносит, заставляя замереть в проеме. - Она согласна на все условия.
        От такой наглости я громко ахаю.
        Влад гордой походкой вышагивает ко мне. Он вновь нарушает мое личное пространство. Сбивает дыхание, дотронувшись своей рукой до моей ладони, державшей дверную ручку.
        - В отличие от вас Алису не пришлось долго уговаривать. Ваша дочь очень сговорчива в этом плане.
        Она же еще ребенок, осел!
        В мыслях я уже высказала этому наглецу все, чего он заслуживает, а на деле лишь стряхиваю его руку со своей и натянуто улыбаюсь.
        - Раз так, то нам надо будет взвесить все риски и установить правила.
        - Тогда, не будем тянуть время.
        Моргаю в недоумении.
        - В смысле?
        - Вы переезжаете ко мне уже сегодня. Нам нужно время, чтобы все хорошенечко обдумать, поэтому будьте готовы уже через час.
        Влад подмигивает и прикрывает за мной дверь, намекая на то, что разговор исчерпан.
        Ох, чую добром это не кончится...
        5. Папайя!
        На парковке для клиентов салона Настя встречает меня с уже привычным гонором:
        - Юль, колись, ты мне что-то недоговариваешь?
        - Ты о чем вообще?
        Я туговато соображаю. Думала, свежий воздух поможет мне собраться с мыслями, но фиг там. Стало только хуже.
        После разговора с генеральным разжиженный мозг включил режим автопилота. Ноги сами волокли меня, что я не помню, как выбралась на улицу.
        - Ты в курсе, что этот твой Владик-лимонадик минут пять назад подошел к нам ни с того ни с сего? - подруга жужжит прямо в ухо, больно хватанув меня за предплечье.
        - Вообще-то не к нам, а ко мне! Морковыч хотел поговорить со мной, - деловито поправляет ее голос Алиски, а самой дочери я почему-то не вижу.
        Рядом с нами стоит полутораметровый плюшевый медведь с бантом на шее цвета спелой тыквы.
        В испуге я даже отпрыгиваю от этого мохнатого монстра и зажмуриваюсь, подумав, что на фоне стресса, у меня возникли глюки. Лишь встряхнув головой и хорошенечко присмотревшись, я замечаю, что дочь обнимает игрушку, которая больше и шире ее раза в два. Счастливая. Светится вся, ослепляя лучезарной улыбкой похлеще солнца, а взгляд такой хитрющий, словно замышляет заговор.
        Тем временем подружка моя метает громы и молнии, которые рикошетят прямо в меня.
        - Он случайно не того? - спрашивает она, складывая руки на груди.
        - Кого? - моргаю я.
        Она наклоняется ко мне и сквозь зубы тихо проговаривает:
        - Не извращенец ли он часом?
        Через все тело словно электрический разряд пропустили. Звездануло так, что я отшатываюсь от Насти и обалдело выкатываю глаза на нее.
        - Ты с ума совсем сошла!? - пискнув, я кручу у виска и отмахиваюсь от нее, как от мухи надоедливой. - Как тебе в голову могло такое прийти?
        Настя фыркает и руками разводит в стороны.
        - А откуда мне знать? Я только на минутку отвлеклась на звонок, а потом смотрю, Алиска уже с Владом у его машины трется и косолапого принимает. Шушукались они минуты две, но твоя вредная дочь ни в какую не сознается что он ей говорил!
        - Потому что я пообещала дяде Владу, что это останется между нами! Это тайна! - официальным тоном произносит Алиса, крепче стискивая руками игрушку.
        На такую реплику Настя задирает вверх голову и заходится смехом на всю округу.
        - Дядя? Алиса, никакой он тебе не дядя! Это же твой пап...
        Я на рефлексе вскидываю руку. Стремглав бросаюсь на подругу, едва ли не выпрыгивая из своих туфель, и суетливо припечатываю к ее неконтролируемому рту свою ладонь, пока она не сболтнула ничего лишнего, а потом как подбитая курица отчаянно выкрикиваю:
        - Паа-а-пайя!
        - Папайя? Дядя Влад папайя? - нахмурившись, дочь зыркает на нас снизу вверх как на умалишенных, чем вводит в ступор.
        Натянуто улыбнувшись, я не придумываю ничего лучше, чем забрать у нее плюшевую игрушку, которая оказывается к тому же еще и тяжелой.
        Нашел чем уважить мою дочь... С козырей сразу пошел.
        - Нет! Эм-м.. назовем мишку "Папайей"! У него и бант в цвет! Правда же классно? - кое-как выкрутившись, я взваливаю медведя на плечо, бросаю сердитый взгляд на пришибленную Настю и сквозь зубы цежу: - А с тобой я потом поговорю!
        - Мама, ну какая папайя? Это ж цвет морковки! - Лисичка делает мне замечание, указав на бантик. - "Морковычем" и назовем! В честь дяди Влада!
        Я скоро свихнусь, вне всяких сомнений...
        Я не рассказала Насте о сути нашего с Владом соглашения.
        Лучше ей не знать всех подробностей, иначе та порвет моего босса на британский флаг, узнав, что нас теперь скрепляет договор. Я ограничилась лишь легендой о том, что он на добровольных началах решил оказать нам помощь с жильем. По факту так и получается - жилье взамен на просьбу.
        В глазах моей подруги Влад значительно продвинулся в "рейтинге потенциальных отцов" для Алисы. Теперь он представляет собой благородного рыцаря в блестящих доспехах, а в моих же глазах он как был эгоистом, так эгоистом и остался. Как был чудаком на букву "м", им и остается по сей день...
        Как у него только язык повернулся - предложить подобное той, которая грезила мечтами создать с ним большую и дружную семью.
        Мечта идиота сбылась, только вот с опозданием, небольшой погрешностью в виде договора о неразглашении и быстротечностью, ведь через каких-то пару дней наша мнимая семейная идиллия обратится в пыль...
        После обеда мы загружаем "Марковыча" в Настину машину. Подруга уезжает по своим делам, а мы с Алисой возвращаемся в офис, где царит непривычная тишина.
        - Дочь, так и о чем ты разговаривала с Владиславом Марковичем? - выпытываю я из нее, с опаской поглядывая на дверь, где скрывается генеральный.
        Алиса увлечена разглядыванием подаренного им букета. Склонившись над ведром, она нюхает прекрасные бутоны и отстраненно при этом отвечает:
        - Он спрашивал, участвовала ли я в садике в сценках.
        - А ты что ответила?
        - Сказала правду.
        - Ты сказала, что была деревом в спектакле?
        - Угу, и дядя Влад, сказал, что этого достаточно, чтобы заполучить главную роль в его спектакле.
        Хитрый жучара.
        От этого "дядя Влад" все кости ходуном ходят. Более того, я начинаю переживать о том, что этот обман для Алисы тоже не пройдет бесследно.
        А что, если она привяжется к Владу?
        Теоретически такое ведь возможно. Она же еще совсем ребенок. Наивная и частая душа, которая верит в добрые сказки больше, чем маме.
        Для них любой человек, преподносящий подарки, автоматически приравнивается к Деду Морозу. А между Дедом Морозом и Владом огромная пропасть, если не больше. Один из них наивная выдумка, а другой большой выдумщик, лишенный всякого стыда.
        - Мам, это же круто! Я буду актрисой! - театрально провозглашает Алиса.
        Она как заведенная хлопает в ладоши и радостно вертится вокруг себя, теребя подол своего платьишка.
        - Да уж. Алиса - актриса. Круче и быть не могло, - выдыхаю я, пальцем удерживая слезинку у ресниц.
        В груди переворачивается все, ухает и вновь поднимается. Поджилки вибрируют и предчувствие дурное не дает мне покоя еще со вчерашнего дня, что в совокупности мешает мне в полной мере разделить искреннюю радость с дочуркой.
        - Мам, ну ты чего? Все будет хорошо, я справлюсь.
        Она подлетает ко мне и заключает в медвежьи объятия. Подбадривает и вселяет в меня уверенность. Моя любимица всегда придает мне сил, что бы вокруг ни происходило.
        - Знаю, солнышко. Ты же у меня умница, - шепчу ей в ответ и целую в макушку.
        Я устраиваюсь в кресле. Своими пальцами зарываюсь в распущенном шелке ее русых волос, вдыхаю родной сладковатый аромат, способный враз усмирить собственную мнительность. Развернув Лисичку спиной к себе, я достаю из сумки резиночку, и, чтобы немного унять свои нервы, принимаюсь плести ей косу.
        - А еще дядя Влад сказал, что я могу попросить за эту роль все, что захочу, - вкрадчиво она продолжает и разворачивает голову вполоборота, мешая мне сделать ровный пробор. В итоге я решаю обойтись простым хвостиком. - Все-все-все, понимаешь?
        Расческа зависает над головой Алисы, и сама я замираю. Стоит только представить, что может таиться под "все-все-все" в понимании моей пятилетней дочери, как меня одолевает оторопь и мысли вскачь разбегаются по разным уголкам сознания.
        - И-и-и... что же ты у него попросила?
        - Отравить нас на "Мандивы", - невольно исковеркав слово, праздно она произносит. - Ты же говорила, что хочешь в отпуск, а я тебе его устроила!
        Вот те раз... Хоть стой, хоть падай. Моя дочь оказалась малолетней вымогательницей...
        - На Мальдивы? - переспрашиваю глухо, затягивая хвост резиночкой.
        - Ой, да какая разница! - отмахивается она. - Главное, что он согласился. Морковыч сказал, что после спектакля мы втроем поедем на Мандивы.
        - Втроем? - подпрыгиваю я с места. - Хочешь сказать, он тоже с нами отправится?
        - Да, это я так придумала!
        Алиса так гордится своей находчивостью, а меня же эта новость ошеломляет до седых волос и тахикардии.
        Она разворачивается ко мне лицом.
        Боже, от волнения я даже хвостик нормально не смогла сделать. Мои руки-крюки наворотили ей одних "петухов" по всей макушке.
        - Мам, я же обещала сделать дядю Влада хорошим! А злой он, потому что на Мандивах ни разу не был. Ты же была, а он нет. Вот, все сходится.
        - Ну, девчонки? Вы готовы? - внезапно сбоку от нас раздаются игривые нотки бархатистого баритона. - Мы можем ехать?
        Медленно перевожу глаза на Влада, возвышающегося над нами. Наши взгляды буквально сталкиваются. Его выразительный в перерез моему скептическому и обеспокоенному.
        Проглотив одеревенелый язык, прохожусь по нему с головы до ног.
        Идеальный, черт возьми...
        Он снова переоделся в повседневную одежду, снова лыбится мне как ни в чем не бывало. Правда, этот его вдохновенный видок нисколько не воодушевляет меня.
        Я в ауте. И слова вымолвить не могу.
        Мурашки колючие ползут по телу от перспективы стать в его игре разменной монетой.
        Еще ведь не поздно все переиграть? Нет же. Я могу отказаться.
        Могу и сделаю это!
        Только я успеваю раскрыть рот, как Алиса подбегает к нему и берет его за руку. Рот мой сам по себе захлопывается от удивления.
        - Поехали, только не обращай внимания на мою маму. Она волнуется, - говорит дочь своему нерадивому папаше. - Просто она еще никогда не участвовала в сценках. Даже деревом ни разу не была.
        Влад опускается на корточки и без спроса снимает с ее волос резиночку, вероятно, сочтя прическу уродской.
        - Да ты что? Думаешь, твоя мама не справится? - шушукается, пристально глядя при этом на меня.
        - Конечно, справится! Моя мамочка самая умная, сильная и красивая. Она справится со всем! - грозит ему пальцем. - Ты только почаще покупай ей мороженое и шоколадки.
        - Алис, почему ты "тыкаешь? - вырывается из меня.
        Просто я внезапно вдруг поняла, что ревную. Ревную свою дочь ко Владу...
        Генеральный улыбается Алисе во весь рот. Он нажимает на кончик ее носа, отчего она начинает звонко хохотать, а потом Влад выпрямляется во весь рост, не выпуская ее руку из своей.
        - Все нормально. Таков был наш уговор. В кругу семьи ведь не "выкают", - доходчиво он поясняет. - Так что возьми пример со своей дочери, хорошо?
        Алиса прячется за спиной генерального и, поднеся ладошку ко рту, беззвучно говорит мне:
        - "Мандивы", мам, соглашайся.
        - Х-хорошо... - отвечаю, воспряв духом.
        - Ну тогда поехали. Нам еще многое предстоит обсудить.
        Киваю Владу, встаю из кресла, в которое, думала, уже вросла, и волоку тяжелые ноги вслед за этой парочкой, держащихся за руки.
        Такое я могла себе представить только во сне...
        6. Подготовка перед притворством
        А Влад хорошо подготовился. Он уже все распланировал, просчитал. Хитрец заранее знал, что я соглашусь на все его условия.
        Почему? Да потому что в его машине заблаговременно было установлено детское кресло, в котором сейчас сидит Алиса.
        Я конечно подозревала, что не отличаюсь особой эксцентричностью, но не думала, что настолько уж предсказуема.
        Всю дорогу мы едем молча. Алиса, сидя сзади нас, тоже не подает никаких звуков. Притаилась или снова что-то замышляет.
        Тишина давит на меня, стены консервной банки с каждым километром сужаются.
        Нервишки шалят, как перед защитой диплома.
        Это все Влад виноват. Мне не по себе находиться рядом с ним. Ехать в его машине к нему же домой...
        Я то и дело ощущаю на своем лице его прожигающий взгляд, но всячески делаю вид, что не замечаю этого.
        Отстраненно разглядываю пейзажи за окном, и ничуть не удивляюсь, когда по прошествии двадцати минут, мы въезжаем на территорию поселка "Элитного", предварительно пройдя зону контрольно-пропускного пункта.
        Мысленно насмехаюсь. А я ведь подозревала, что он может жить там, куда простолюдинка, вроде меня, может попасть только проездом или же, согласившись на дурацкую авантюру.
        Хотя, где же еще мог пустить корни молодой миллионер, как не в месте, где сконцентрировано наибольшее скопление толстосумов?
        Эффектно крутанув ладонью руль, Влад сворачивает на переулок и останавливается напротив пафосного дома, построенного по самым современным технологиям. Стекол в нем больше, чем стен, что невольно начинаешь проводить параллель с гигантским аквариумом или с торгово-выставочным центром.
        Качаю головой, закрываю глаза и откидываюсь на подголовник. Дышу глубоко и часто, пальцами вцепившись в кожаную обивку сиденья.
        Господи, сегодняшний день еще вчера не задался.... Под чем я только подписалась...
        Когда я разлепляю глаза, мы уже оказываемся в гараже, который своими размерами превосходит мою скромную съемную квартиру.
        - Ну вот мы и дома, - произносит Влад, оглянувшись на Алиску. - Предупреждаю, жилых комнат только две, поэтому лучше сразу бежать и занимать любую понравившуюся.
        - Мам, а давай на перегонки? - с огромным энтузиазмом предлагает дочь, освобождаясь от ремней безопасности.
        Ничего ответить не успеваю.
        Сиганув из машины, Алиса мчится к двери, словно точно знает, что через нее можно попасть внутрь дома, а Влад с растущей улыбкой на губах провожает ее спину, пока она не юркает за дверь.
        В машине остаемся только мы вдвоем.
        Сумрак повисает над нами, воздух накаляется. С каждым вздохом только волнительней становится.
        Ладони потеют, взгляд мой мечется из стороны в сторону. Я нервно жую нижнюю губу, чувствуя как по позвоночнику вниз ползет неприятная дрожь.
        Как мне вести себя рядом с ним? Могу ли я заговаривать о нашем прошлом? Что вообще он ждет от меня?
        Надо бы на берегу обо всем договориться...
        Странно, вроде взрослая женщина, а чувствую себя наивным подростком, оказавшимся рядом с предметом своего обожания.
        И ощущения накрывают непонятные, словно я ослушалась маму и намереваюсь сделать то, после чего девочки обычно становятся женщинами.
        В нашем договоре же нет ничего предосудительного. Мы два взрослых, в меру приличных человека, решивших извлечь из этого свою выгоду. Договор ни к чему не обязывает.
        Это настоящий брак подразумевает собой интимные отношения, поцелуйчики, общую кровать и все такое прочее, а фиктивный брак предусматривает лишь фикцию. Мы будем притворяться, только и всего...
        Ну и что, что каких-то шесть лет назад Влад видел меня голенькой чаще, чем завтракал. Ну и что, что порой мы не вылезали из постели сутками напролет...
        То ведь было шесть лет назад, а нынешние обстоятельства складываются иным образом.
        В данном случае от меня многое зависит. На кону репутация Влада. Он понимает это, и поэтому не позволит себе ничего лишнего в отношении меня. Он будет паинькой, дабы в глазах отца не стать посмешищем.
        Боковым зрением я замечаю, как генеральный разворачивается корпусом, скрипя кожаной обивкой кресла.
        Я подаюсь назад, когда он забрасывает руку на подголовник моего сиденья и в открытую изучает меня. Долго и неотрывно, что кажется время замедляет ход.
        Он хочет что-то сказать или ждет от меня каких-то слов?
        Осмеливаюсь посмотреть ему в глаза. В полутьме они становятся засасывающими глубокими воронками. Зловещими и не сулящими ничего хорошего.
        Невозмутимое лицо Влада оказывается так близко. Неприлично близко, что я даже ощущаю тепло его дыхания. Несправедливо длинные ресницы, острые русые брови с изломом, ухоженная растительность на мужественной челюсти, смуглая кожа, широкие плечи, сильные руки с выступающим рисунком вен...
        От всего этого я когда-то сходила с ума, а сейчас ощущаю лишь болезненный укол в сердце и сквозящий холод там, где когда-то струилось привычное тепло. Так бывает, когда осознаешь, что это уже давно не твое. Что это уже не то, от чего можно было бы сходить с ума. Этого ничтожно мало.
        - Это ведь не будет долго продолжаться? Два дня? - сипло спрашиваю я.
        - Два, а, может, чуть дольше, - отвечает сумрачно Влад, понижая голос.
        Выдыхаю судорожно.
        Я справлюсь. На сей раз дочь верит в меня больше, чем в Деда Мороза. Стоит и мне поверить в себя...
        - Если что-то пойдет не по плану, мое рабочее место останется за мной? Ты же не уволишь меня?
        - Нет, конечно.
        - Хорошо. Это радует, - неуверенно киваю, и отворачиваюсь от него, теребя подол своей юбки.
        - Юль, - протягивает он маняще.
        Полчище мурашек пробегается по всему телу - как же красиво и по-особенному прозвучало мое имя из его уст.
        - Что? - живо откликаюсь, неохотно вернув взгляд на Влада.
        Он хмурится, складка между бровями углубляется. Исподлобья следит за моими руками, которые я не знаю уже куда деть. Мандраж играет на моих нервах, и теперь конечности живут отдельной от меня жизнью.
        - Нет, так не пойдет, - резко выдает он, упрямится, ставя меня в идиотское положение.
        - Что именно? - часто моргая, я озадаченно спрашиваю.
        Начинаю копаться в себе. Быть может, я сделала что-то не так и по этой причине Влад мог передумать.
        Уж не знаю что было бы сейчас лучше: если бы он и впрямь отказался от нашего договора или перестал смотреть на меня так, будто я перед ним голая сижу.
        Внезапно Влад тянется ко мне и накрывает плечи своими ладонями.
        - Если ты будешь такой скованной все время, что-нибудь да точно пойдет не по плану. Расслабься. У тебя ведь хорошая фантазия?
        - Да, наверное.
        - Ну вот и отлично! Тогда представь, что мы влюблены, - очень тихо и с толикой нежности произносит он.
        Представить? В отличие от него мне не нужно ничего представлять. Я знакома с понятием влюбленность и любовь со всеми ее вытекающими...
        А вот Владу уже сложнее будет. Его-то любовь оказалась фальшивкой.
        Влад массирует мои плечи, заглядывает в лицо как и раньше. Все вокруг него магическим образом меркнет, расплывается и становится невзрачной дымкой.
        Зажмуриваюсь, пока не впала в гипноз.
        Это запрещенный прием...
        Перестань, умоляю...
        Он не понимает, что тем самым делает только хуже.
        Отчаянно пытаясь зацепиться за реальность, я все равно проваливаюсь в прошлое. Так или иначе я вспоминаю то время, когда его голос был моим ориентиром, когда я не замечала ничего вокруг, кроме него.
        - Ты можешь делать все, что угодно, говорить мне все, что только вздумается, - говорит он, старательно располагая к себе, - а я, в свою очередь, даю слово, что и пальцем к тебе не притронусь без надобности.
        Как раз в этот момент заостряю внимание на его ладони, по-прежнему лежавшей на моем плече, которое уже схватило огнем.
        Хмыкаю, после чего наступает неловкая пауза.
        Кожа лица Влада заметно багровеет. Я смутила его своим немым замечанием. Он прочищает горло и резко убирает от меня свои руки, как от неистового пламени.
        - Понял, я не трогаю тебя, - в подтверждение своих слов он складывает руки на руле.
        - Что насчет всего остального? - уже более уверенно спрашиваю.
        Влад многозначительно изгибает дугой одну бровь.
        - А что у нас кроется под "всем остальным"?
        - Влюбленные парочки обычно проявляют друг к другу нежность, если ты вдруг не знаешь, - выходит слегка дерзко.
        - Что, правда? - усмехается он, на что я закатываю глаза.
        Это в стенах офиса Влад обычно производит впечатление серьезного человека, а за их пределами больше походит на избалованного мажора, который привык, что все пляшут под его дудку.
        - Представ себе! Так и как нам быть с этим? - раздраженно выдаю и наставляю на него палец. - Учти, целоваться и нежничать с тобой ради твоего отца я не собираюсь!
        Влад стирает улыбку с лица. Теперь он смотрит на меня недоверчиво, с затаенной смешинкой, словно я сморозила несусветную глупость. В глазах его рождается опасный блеск и живое любопытство.
        - Понимаю, тебе не хочется проявлять ко мне нежность при моем отце. Но согласись, будет странно, если мы не будем вести себя так, как обычно ведут себя пары. Мне не хочется тебя огорчать, но, увы, поцелуи у нас будут. Без них никуда, - как ни в чем не бывало произносит, взглядом очерчивая мои губы. Их жечь страшно начинает. - Только не паникуй раньше времени. Если пожелаешь, то я могу каждый поцелуй оплачивать дополнительно. Внесу в колонку бонусов.
        Фыркаю с отвращением. И с кем я только связалась?
        - Бонусов? Думаешь, деньги - это главное для меня? - повышаю голос, обида говорит за меня.
        - Тогда предложи мне свой вариант, - равнодушно бросает.
        Да засунь себе эти деньги знаешь куда....
        Я готова исколотить его до полусмерти. Руки так и чешутся, но вместо рукоприкладства я даю себе установку успокоиться и больше никогда не позволять воспоминаниям затмить мою голову. Я не имею права проявлять слабость перед человеком, который во избежание осуждения своего папочки, решился пойти на такой подлый обман.
        Трус!
        - Извини, мне надо отыскать Алису! - буркнув, выбираюсь из машины.
        Я нарочно хлопаю дверью, а она, зараза, не хлопается из-за доводчиков.
        Тогда я шустро проскальзываю в ту дверь, куда убежала моя дочь, а вот ею хлопнуть уже удается. Да так, что штукатурка с потолка сыплется.
        Я тебе устрою...
        - Алис, дочь, ты где?
        - Мамочка, я тут! Иди скорей ко мне! - звонко отзывается Алиса на мой клич.
        Я следую на звук ее задорного смеха. Медленно поднимаюсь по стеклянной лестнице. Каждый мой шаг аккуратен и сосредоточен, как если бы я ступала не на сверхпрочное стекло, а на тонкий лед, грозящийся треснуть под моим весом.
        С разинутым ртом я прохожу вдоль панорамного остекления, откуда открывается завораживающий вид на задний двор необъятных размеров.
        Кое-как заставляю себя отлипнуть от окон, от разглядывания кристально чистой глади бассейна и не совсем соответствующего общему антуражу купольного домика, спрятавшегося от палящего солнца под раскидистой сосной.
        Дойдя до коридора с развилкой, я сворачиваю влево и нахожу дочь в самой дальней спальне. Она оформлена в спокойных серых тонах и дополнена африканскими элементами в виде различных побрякушек и украшений интерьера.
        Алиса на лету скидывает с себя босоножки, взбирается на кровать и принимается скакать на ней чуть ли не до потолка, приняв постель за батут. Она резвится, разбрасывая декоративные подушки по полу.
        - Я выбрала. Я хочу жить здесь! Мам, можно? - хлопает глазками, падает на коленки и складывает ладошки в молитвенном жесте.
        - Не знаю, надо спросить у Влад-и-и-ислава Марковича.
        Алиска звездочкой плюхается на кровать, в какую спокойно может вместиться еще с дюжину таких же, как она.
        Кровать просторная. Просто гигантская.
        Как на такой вообще можно уснуть? Мне, привыкшей спать в полуторке у стеночки, многовато будет.
        - Ой, а что это такое? - интересуется Алиса, в складках белоснежного одеяла обнаружив кроваво-красное пятно.
        Она разглядывает красную тряпку тореадора, поднимает ее над своей головой. Вертит так и сяк и ничего не понимает.
        Я, если честно, тоже.
        Алиса пальчиками растягивает за края кружевную вещицу со свисающими с нее резинками, расправляет ее. Хмыкает, склоняет голову влево вправо.
        И тут до меня доходит. По темечку как шандарахнет!
        Ох, елки-моталки. Стыд и срам!
        Теперь понятно, для чего нужна такая огромная кровать.
        Как в зад ужаленная я несусь к дочери. С утробным ревом вырываю из ее рук чьи-то трусы с подтяжками и с отверстием в самом нескромном месте.
        Сминаю бесстыдную вещь в кулаке. Вытянувшись струной, за спиной у себя прячу.
        Почти уверена, что с ног до самых корней волос я окрасилась в такой же пунцовый цвет, что и эти развратные труселя.
        - Это лучше не трогать! - строго проговариваю, заикаясь. Отбрасываю трусы. Лягнув их ногой, задвигаю под кровать с глаз долой. - Лучше вообще здесь ничего не трогать! Не прикасайся ни к чему, а то мало ли...
        "...на что здесь еще можно наткнуться, помимо ношенных женских трусов. Тут поможет только дезинфекция", - мысленно добавляю я, озираясь по сторонам в поисках других штучек-дрючек, каких моей дочери лучше не видеть... минимум до ее совершеннолетия.
        Алиса садится на край кровати, ножки свешивает и болтает ими от нечего делать.
        - А ты уже нашла себе комнату? Если тебе эта больше нравится, мы можем спать тут вместе. Места нам хватит! - вдохновенно лепечет она, хлопая по кровати рядышком с собой.
        Казалось бы, что здесь такого? Это всего лишь комната. Три стены, а вместо четвертой то ли телевизор, то ли портал в Нарнию.
        Она совсем непохожа на детскую, несмотря на то что света в ней предостаточно, да и места с избытком. Квадратура позволяет соорудить здесь приличную детскую площадку, а еще взять неплохой разгон для того, чтобы с балкона сигануть бомбочкой прямиком в бассейн.
        Наверняка, все это и подкупило мою дочь. Она счастлива, но в то же время так просто ко всему относится. Не то что я.
        - Солнышко, а ты другие посмотрела? Может, выберем с кроватью поменьше?
        - Нет, я хочу здесь. Не хочу другие, - складывает губки бантиком.
        - Хорошо. Если ты решила, то на этой комнате и остановимся, - отвечаю неохотно, касаясь ее розоватой щечки.
        С дочерью мне совершенно не хочется спорить, как и портить ей настроение своими надуманными капризами по поводу разгульной жизни ее папашки.
        Тем временем позади себя я различаю сопения, пыхтения и еле слышные ворчания.
        Оглядываюсь через плечо, нисколько не удивляясь лицезреть там Влада. С высоты своего величия он взирает на меня глазами-остывающими углями, но молчит в тряпочку. Усвоил урок.
        - Что-то не так? Потеряли что-то красное и полупрозрачное? - язвительно бросаю тонкий намек.
        Он не тоньше бревна, но босс все равно ничего не понимает. Дурачком прикидывается с атрофированным чувством стыда.
        Влад топчется в дверном проеме как нашкодивший школьник перед строгой мамашей, только что вернувшейся с родительского собрания.
        Сразу не отвечает. Делает шаг в мою сторону, наклоняется и почти по слогам произносит в ухо:
        - Дело в том, что это моя спальня, - тихо, чтобы Алиска не услышала. - Когда я говорил о двух жилых комнатах, то подразумевал гостевые в правом крыле.
        - А-а-а, то есть мне надо было самой догадаться, так? - сузив глаза в маленькие щелочки, я выплевываю с пренебрежением, вкладывая в него еще и моральное осуждение. - В следующий раз, Владислав Маркович, выражайте свои мысли четче. Я, знаете ли, еще не научилась читать их!
        Босс обескуражен. В лужу присел.
        Он раскрывает рот, желая возразить, но я и слышать его больше не желаю.
        Гордо вздернув подбородок, я шагаю к кровати, где Алиса устроила бедлам.
        - Дочь, пойдем подыщем нам другую спальню для ночлега. В этой спит дядя Влад, - бросаю на него убийственный взгляд, а мне в ответ летит возмущенный. - Вряд ли он поделится ею с тобой.
        Алиса без особого желания спрыгивает с кровати, влетает в свои босоножки и, шлепая, приближается к нему.
        А тот столбом стоит. Не двигается. Подперев боком дверной косяк, лишь со мной переглядывается, ищет снисходительность.
        - Дядя Влад, ты что, жадина? - обращается она к нему с явной обидой, брезгливо морщит носик. - Не может быть. Я думала, мы друзья.
        Вытянув физиономию, Влад существенно напрягается. Он на время впадает в ступор.
        Боже, ну что я делаю?
        Вместо того, чтобы как-то свести отца с дочерью, намеренно настраиваю одну против другого, а ведь еще и дня не прошло.
        - Так и есть, малышка. Мы с тобой друзья, - очухавшись, Влад натягивает на лицо фальшивую улыбку. Это нисколько не пронимает мою дочь. - Просто, понимаешь, тут все мои вещи.
        - И не только твои, судя по всему, - ворчу я себе под нос.
        Слава богу, эти рассуждения остаются неуслышанными, иначе неизвестно к чему бы в итоге нас привело.
        Еще бы возомнил себя павлином и распушил свой хвост, подумав, что я ревную его.
        По части ревности я вообще-то имею черный пояс, но то было давно. Сейчас же этот пояс пылится среди несбыточных надежд.
        Алиска огорченно вздыхает. Понурив голову, она берет меня за руку и тянет за собой на выход.
        - Мне понравилась эта комната, но если дядя Влад не разрешает, то пойдем поищем другую.
        Тогда Влад наконец вспоминает, что он свинья, но свинья порядочная. Широко расставив руки, он поспешно останавливает нас и не дает прохода.
        - Нет! Не пущу! - Он буквально заталкивает нас обратно. - Оставайтесь здесь, а я перенесу кое-какие вещи и устроюсь в правом крыле. Не проблема.
        Влад вновь отчаянно ищет в моих глазах что-то. Наверное, одобрение, но черта с два он получит мою благосклонность.
        - Спасибо, дядь Влад!
        Обрадовавшись, Алиса неожиданно набрасывается на него с объятиями. Я получаю болезненный укол ревности. В груди лед намораживает от такой многозначительной сцены. Однако стоить дочурке потянуть меня за юбку и привлечь к себе, как мое сердечко оттаивает.
        - Всегда пожалуйста, - с явным облегчением отвечает Влад, но не дочери, а мне.
        Он имеет наглость приобнять меня за талию. Я тотчас скидываю с себя его лапищу и отбрыкиваюсь от непривычки, чувствуя жжение на шее и щеках.
        - Ну все. Хватит телячьих нежностей! - заикаясь, делаю акцент на последнем слове. - Еще рано играть в семью!
        - Да ладно тебе! Попрактиковаться-то можно, - настаивает Влад, но вопреки своим словам он отходит от нас и прячет руки в карманы.
        7. Опробовать на практике
        Мы с Владом оказались в одинаково равном положении, где нет четкого разделения на правых и неправых. Где нам одинаково паршиво буквально от всего: от неосмысленных фраз, от непреднамеренных действий, за которыми не угадаешь, что скрывается.
        Еще какое-то время он переминается с ноги на ногу, выглядя при этом максимально смехотворно.
        Чтобы не нагнетать обстановку, он оставляет нас в своей спальне, сказав, что ему нужно совершить пару важных звонков. И это единственное правильное решение, которое он принял за последние сутки.
        Так как вещей у нас нет, следовательно заниматься обустройством быта тоже мало смысла, я ненадолго залипаю в телевизор. Безделье быстро наскучивает, тогда я занимаю себя сменой постельного белья, после чего достаю из-под кровати красные труселя и оставляю Алису. Пока она смотрит мультики на плазме, я отправляюсь исследовать владения, которые станут моими на предстоящие несколько дней.
        Тщательно обозреваю все углы второго этажа: комнаты, кабинет, ванную комнату. Нахожу спальню, в которой обосновался Влад, и решаю проявить свою изобретательность.
        - Уж не знаю, какие именно вещи ты хотел перенести, но я подумала, что без этого тебе точно не обойтись. Не благодари...
        Я достаю из кармана непристойные трусы, вздеваю их на ночник, стоявший на прикроватной тумбе. Выравниваю по центру, чтобы отверстие четко проделось на лампочку. Затем отряхиваю ручки, улыбаюсь своему отражению в зеркале и сваливаю по-тихому, пока генеральный не объявился и не нарвался на мой сюрприз.
        С чувством внутренней легкости я бабочкой порхаю на первый этаж, огибаю гостиную и холл, оформленные в таком же африканском стиле, что и спальня хозяина. Далее я отправляюсь в кухню и произвожу там тщательный обыск.
        Рентгеновским взглядом осматриваю все поверхности и посуду, аккуратно сложенную в шкафчиках. Заглядываю в холодильник.
        В конечном счете я прихожу к выводу, что все это фигня. Нас быстренько определят в участников заговора, далеко ходить не нужно.
        Если отец Влада не обделен серым веществом, в чем я нисколько не сомневаюсь, он раскроет обман сразу же как только войдет на порог этого дома.
        - Что притихла, женушка? Может, есть какие-то замечания? Говори, как есть.
        Помещение гостиной равномерно заполняется бархатистым тембром, способным оправить в глубокое беспамятство. Однако мой мозг уже натренирован. Он адаптировался под ситуацию. Разум с ловкостью выбирается из заложников, и цепляется за немыслимый хаос, где есть только я и задание, которое мне было поручено.
        Влад нашел меня за любованием моделек гоночных болидов и какого-то кубка, врученного за первое место в гонках.
        Странно. Никогда не слышала, чтобы он интересовался гонками, и уж тем более участвовал в них.
        Встрепенувшись, выхожу из состоянии задумчивости. Ставлю увесистый кубок обратно на полочку и разворачиваюсь к нему лицом.
        Судя по его влажным волосам и мокрым следам на домашних футболке и штанишках, он нашел время, чтобы принять душ.
        От былой растерянности не осталось видимых следов. Он собран и до неприличия равнодушен внешне, но так вышло, что его спокойствие прямо пропорционально моей расчетливости.
        И тут уже дело не в том, вычислят ли нас или нам удастся выйти сухими из воды.
        Отныне меня волнует только финансовая составляющая. Ради наживы и удовлетворения собственных амбиций, я лепешкой расшибусь, стерплю любое унижение, но заполучу те деньги, которые Влад мне пообещал, раз ни на что другое я рассчитывать не могу.
        А на его папашу и на него самого мне по барабану.
        Нацепив маску отъявленной стервы, я скрещиваю руки на груди.
        - Сколько у нас есть времени до приезда гостей?
        - Отец летит через Москву, - испускает заколебавшийся выдох, что свидетельствует о том, что он все-таки нервничает. - Заночует в отеле, с утра встретится с партнерами, а ближе к вечеру уже будет на месте. Получается, у нас есть максимум сутки на все про все.
        - Тогда нам нужно поспешить! Я созвонюсь с Настей, она привезет кое-какие вещи. Еще закажу доставку из нашей квартиры, где мы жили, пока нас не выселили, - засучиваю я рукава в прямом и переносном смысле, на что Влад скептически изгибает бровь. - Сюда нужны игрушки! Тонна игрушек, если на то пошло. А еще нужны фотографии, рамки под них и Алискины рисунки, а также всесезонная одежда, чтобы не навести на себя подозрений.
        Влад мыкается из стороны в сторону, но кивает, соглашаясь со всем. Тогда я протягиваю к нему руку ладонью кверху.
        - Покажи мне свой телефон, - говорю я с нажимом.
        Влад ставит меня на игнор. Недоверчиво косится на мою ладонь, затем смотрит в глаза, которые сами собой закатываются.
        Как же он меня раздражает. Бесит до зубного скрежетания.
        - Послушай, осел, это тебе или мне нужно? - дерзко бросаю и руками всплескиваю, не увидев в нем заинтересованности. У Влада рот набок перекашивается от моей бестактности. - Давай начистоту, ты ведь совсем не вписываешься в рамки семейного человека. Только идиот может поверить в то, что у такого отвратительного человека есть семья. Да ты даже не похож на того, кто может произнести слово "семья", не поморщившись!
        ????????????????????????????????????????????????????????????????????? - Вот как? - с холодящей сдержанностью произносит.
        Влад делает скользящий шаг мне навстречу.
        Чую, разозлила я его. Он в угол загнать меня желает. Тогда пусть он знает, что я не дамся без боя!
        - А на кого я похож, по-твоему?
        - На напыщенного индюка! - тыкнув в непробиваемую мужскую грудь пальцем, я выпаливаю. С остервенением, отвращением и с затаившейся болью. До хрипоты и потемнения в глазах. - Ты трус, Влад! И причин этому множество! Ты и представить себе не можешь, какая ненависть по отношению к тебе жила во мне! Ты дерьмовый человек! И это еще мало сказано!
        Вдоволь накричавшись, делаю глубокий вдох. А когда кислород достигает мозга, я наконец могу оценить масштаб проблемы.
        Сама того не ожидала, что позволю себе вывалить на Влада весь негатив, годами копившийся во мне, но парадоксальным образом мне нисколечко не стыдно.
        Напротив, я кайфую от чувства освобождения.
        Его челюсть плотно сведена, ноздри трепещут, а в глазах растет буйство ярости, окрашивая радужку зловещей чернотой.
        Ему ничего не стоит приструнить меня. Сделать из рабочей кобылки трепетную лань. Он может сослаться на контракт и внести в него корректировки.
        Тем не менее Влад всего-навсего молча сверлит меня взглядом. Пытливо, словно ждет, когда я поддамся ему. Я тоже следую его примеру. Стою напротив и держу его на незримом поводке, мысленно обвиваю им его шею и сдавливаю туго. Мы играем в убийственные гляделки до тех пор, пока под моим натиском Влад не отводит глаза в сторону.
        - Что ж. Ладно, - говорит он как ни в чем не бывало. - Попрактиковаться в скандалах нам тоже надо было поучиться для большей правдоподобности.
        Он лениво вынимает из кармана штанов телефон, снимает его с блокировки и передает мне, словно тем самым делает одолжение.
        Заставка - сразу мимо. Фотки - ничего стоящего.
        Как раз в этот момент ощущаю вибрацию, а на экране всплывает сообщение на английском от абонента по имени Бобби: "Делай как знаешь, только не влюбись в нее" и три смеющихся смайлика.
        Вот как? Ах ты, сукин сын! Уже разболтал кому-то обо мне? И им теперь смешно?
        Это мне должно быть смешно со всей этой ситуации, но меня в отличие от него останавливает дебильный пункт о неразглашении.
        Я тотчас возвращаю Владу смартфон, кое-как притушив в себе горящее желание вмазать ему профилактическую пощечину.
        - Я скину тебе парочку фоток Алисы, поставь какую-нибудь из них на заставку, - авторитетно даю распоряжение, и, чтоб вконец уничтожить его идею, добавлю: - А еще твой дом слишком идеальный.
        - В смысле?
        - В прямом. В нем нет изъянов, а должны быть. Да невооруженным взглядом видно, что, если ты и приводил сюда девушек, то строго по определенному назначению. Тут нет следов женщины, не говоря уже о ребенке.
        - Ты в этом так уверена? - косо он ухмыляется, нагоняя на себя пуха с тону.
        Влад приближается ко мне еще на один шаг, чем выбивает воздух из легких.
        - В чем конкретно?
        Он снова сокращает между нами дистанцию. Практически впритирку становится, заставляя меня вскинуть голову и почувствовать дискомфорт в области солнечного сплетения.
        - В том, что, как ты выразилась, я приводил в свой дом девушек строго по назначению.
        Рот кривлю и киваю неуверенно. Красный "трофей", найденный в его спальне, до сих пор мельтешит у меня перед глазами.
        Мне хватает ума понять, что девушка, носящее это белье, была мимолетным явлением. Таких явлений у него, должно быть, было в избытке.
        - Это же как дважды два! А знаешь, как я это определила?
        Он наклоняется к моему лицу и дышит на меня мятой.
        - Удиви меня, - его шепот оставляет раскаленные следы на моем лице.
        В глотке горький ком растет. Тело покрывается ледяной пленкой. Меня враз поглощает парализующая кома.
        Я словно попала в зыбучие пески. Шелохнуться не могу.
        В напряженной тишине сердцебиение шумит в ушах и отчаянно долбит в ребра, заглушая тиканье настенных часов и звуки телевизора.
        Плечами передергиваю, сбрасываю с себя навязчивый морок.
        В итоге я делаю усилие над собой и отхожу от него. Пячусь, не спуская его из виду.
        - По твоей девственной кухне и утвари. Такие идеальные поверхности я видела только на прилавках выставочных центров. На плите же никто и никогда не готовил, а на разделочной доске нет ни единого повреждения!
        - Поражаюсь, как с такими дедуктивными способностями ты до сих пор работаешь на меня, а не протираешь штаны в каком-нибудь следственном отделе, - проговаривает с издевкой.
        Я стою как оглушенная, вглядываясь в его лицо с налетом высокомерия. Накатывает приступ удушья...
        Разочарование. Оно вновь захлестывает. Пока оно не затопило меня изнутри, я сбегаю от него, а следом слышу, как что-то железное грохается на пол и все это сопровождается глухим рычанием Влада.
        - Юль, ну куда ты? Ну, извини меня, я не хотел тебя обидеть, - стенает он очень даже правдоподобно, что раздражает куда больше, поскольку я боюсь купиться на это. Ладонями накрываю уши, но его голос все равно врезается в сознание: - Я понимаю, у тебя сложилось обо мне мнению, но, поверь, все это лишь ошибочное суждение. На самом деле все не так, как ты думаешь!
        - Оставь меня, прошу... Я не настроена сейчас на философские беседы, - молю я в ответ.
        Хватит с меня!
        Пока я еще могу взять ситуацию под контроль и пока мне не нужно изображать из себя ту, кем я не являюсь, то постараюсь свести наше общение к минимуму. Влад странно влияет на меня. Складывается ощущение, будто я распадаюсь на части. Как бы по завершению мне не пришлось собирать себя по кусочкам.
        Я решительно направляюсь в кухню, где намереваюсь по-быстрому сварганить ужин из имеющихся продуктов, а заодно укрыться от источаемой токсичности Влада.
        По-хозяйски я распахиваю дверцу холодильника и едва ли не вырываю ее с корнями. Омрачившись скудному выбору, я выгружаю три последних яйца с овощами. Кладу томаты и перчик в раковину, споласкиваю. Я выдвигаю все ящики в поисках ножа, и в результате нахожу его в потайном блоке.
        Поворачиваюсь к разделочному столу и замираю на секунду, поскольку присутствие Влада сбивает меня с толку. Оказывается, он проигнорировал мои мольбы. Все это время он находился в двух метрах от меня.
        Поразительно, как быстро равнодушие может трансформироваться в лютую ненависть.
        Влад не обращает внимания на мои жалкие потуги сохранить спокойствие, когда я слишком экспрессивно взбиваю венчиком яйца. Я так увлекаюсь, что яичная смесь фейерверком разлетается по периметру кухни.
        Он наваливается грудью на кухонный островок, с нескрываемым азартом отслеживает каждое мое движение и, похоже, не собирается никуда уходить.
        Это знатно действует на нервы.
        - Поговорим сейчас или мне лучше дождаться, когда у тебя в руках не будет холодного оружия?
        Ставлю миску на стол, бросаю венчик в раковину. На сей раз я воинственно хватаюсь за нож. Картинно взмахиваю им и разрубаю острым лезвием томат ровно посередине.
        - Это сойдет за ответ? - бросаю ему вызов.
        Влад вдруг расплывается в улыбке.
        - Вполне. Продолжай, у тебя отлично получается расположить к себе собеседника.
        - Тогда говори, если не боишься случайно попасть под руку.
        - Давай обмозгуем мелочи вроде того, где мы познакомились.
        - На утренней пробежке, - отвечаю я, даже не раздумывая, ведь именно на пробежке он и подстерег меня, а потом все так закрутилось до двух полосок на тесте.
        - Почему именно на пробежке, а не на выставке кухонной мебели, например? - со скучающей миной задается вопросом.
        Сжав до боли нож в ладони, я застываю на месте.
        Смотрю на Влада в упор и ощущаю, как у меня дергаются оба глаза.
        Испытывает меня или издевается?
        - Потому что мы познакомились на пробежке в парке, а не на выставке. Логично?
        Уйдя в раздумья, Влад крадет со стола дольку помидора и отправляет себе в рот. И как же мне хотелось шлепнуть его по загребущим рукам. Что-что, а эта привычка осталась неизменной.
        - Не думаю, что отец поверит в сказку про пробежку по утрам, - проглотив еще одну дольку, он облизывает пальцы и плечами жмет. - В те времена мое утро начиналось в лучшем случае в обед, но пускай будет по-твоему.
        - Что значит, пускай будет по-моему? Влад, что с тобой? Неужели ты...
        Внезапная трель его телефона прерывает нашу беседу, переросшую в бред сумасшедшего. Влад достает телефон из кармана, миленько улыбается экрану, а затем в спешке ретируется, отвечая на звонок на американский манер.
        Наверное, тот самый Бобби позвонил, чтобы в очередной раз промыть мне косточки и посмеяться надо мной...
        Я не узнаю Влада.
        По правде говоря, я не узнавала его еще задолго до этой ситуации, в которую он втянул меня. Но сейчас, когда, стало быть, мы нашли точки соприкосновения, ничего не меняется. Напротив, все только усугубилось, а количество вопросов значительно возросло. Один из них мучает меня больше всего: а тот ли это Влад, которого я когда-то впустила глубоко в свое сердце?
        Я уже ни в чем не уверена.
        Если раньше мне казалось, что он изменился до неузнаваемости, нарочно блокируя все воспоминания обо мне и моей беременности, то теперь я начинаю сомневаться в себе.
        А не выдумала ли я его?
        Каким бы черствым и бессердечным человек ни был, он не стал бы добровольно лезть в те же сети, откуда смог выпутаться. Не стал бы преднамеренно сближаться с той, от кого отказался. А, видя в моей дочери схожие с ним черты, не смог бы устоять, чтобы не поинтересоваться о том, куда я потратила те деньги, что он перечислил мне на аборт. Не смог бы, пускай даже если для него это просто дурацкий спектакль.
        Мой Влад, которого я знала, точно не смог бы, несмотря на его выбор, который оказался не в мою пользу...
        А что за человек так хладнокровно пользуется нашим доверием, втаптывая его в грязь, я понятия не имею.
        Не знаю стоит ли вообще ему доверять...
        Решено.
        Поутру, когда у нас еще будет время до прибытия гостей, я постараюсь вывести Влада на чистую воду.
        Если потребуется, то нарушу обет молчания, но дорвусь до настоящей причины, по которой он бросил нас. Я узнаю, невзирая на боль, которую он может мне причинить, потому что больнее, чем он сделал мне шесть лет назад, он уже сделать не сможет.
        8. Среди ночи...
        Ужинаем мы с Владом по отдельности: он на кухне, мы с дочкой подальше от него - в гостиной, после чего к нам приезжает целый грузовик с вещами из съемной квартиры.
        Этого добра должно вполне хватить для того, чтобы искусственно создать семейную атмосферу.
        Если убрать за скобки некоторые нюансы вроде холодильника, в котором мышь повесилась, и отсутствие принадлежностей для ванны, можно подумать, что в этом доме действительно проживает ни в чем не нуждающаяся семья.
        Далее я осуществляю еще парочку заказов, оформляю "родительскую" спальню и ванную комнату, раскладываю привезенные продукты в холодильник.
        В общем верчусь как бешеная белка в колесе, а Влад тем временем оформляет доставку и сборку детской мебели. Мужчины в рабочих комбинезонах устанавливают ее в свободной комнате, которую Влад выделил "нашей" дочери в качестве детской на момент приезда новоиспеченного дедушки.
        Счастью Алисы нет конца и края. В ее больших ореховых глазах, обрамленных длинными темными ресницами, застыли восторг и признательность по отношению к папаше. Особенно если учесть, что эту дорогущую мебель мы вправе забрать в свою новую квартиру, щедро преподнесенную Владом... пока что только на бумаге.
        Вся эта суматоха стихает ближе к полуночи. Алиска уже сладко сопит, звездочкой распластавшись на кровати.
        Я принимаю душ, переодеваюсь в застиранную и уже давно выцветшую пижаму, развешиваю наши вещи в гардеробной, а затем отправляюсь в детскую с проверкой.
        Там я из последних сил навожу финальные штрихи. Сооружаю уголок, куда распределяю все игрушки Лисички. Развешиваю ее рисунки на стенах и расставляю рамочки с фотографиями, заблаговременно отредактированные Владом в фотошопе.
        А он хорошо над ними потрудился. Качественно, что и не скажешь, что это подделка. Имитация, как и все в этом доме.
        Взяв с полочки одну такую фотографию, я на миг теряю связь с реальностью. Мысли переносит меня куда-то в параллельную вселенную.
        А куда же еще?
        Ведь только в параллельном измерении у нас могло быть совместное будущее. Прекрасное будущее. Одно на троих.
        Я неосознанно провожу подушечкой пальца по изображению Влада, с трепетом смотрящего на меня. Ощущаю электрический импульс, проходящий сквозь тело, как при прыжке в неизвестность. Тягучий сгусток энергии движется по моим венам и концентрируется в области грудной клетки, разнося по телу тепло и приводя меня к гармонии. Но постепенно его улыбчивое лицо становится нечетким и мутным, словно оно мистическим образом испаряется со снимка, потому что на самом деле на нем его быть не должно. И только позже я осознаю, что картинка просто расплывается из-за скапливающихся в уголках глаз слез.
        Дикость какая...
        Ну уж нет. Он недостоин этого. Ни одна слезинка не прольется из моих глаз из-за этого негодяя.
        Утираю влагу с нижних век, ставлю фотографию на полочку и выключаю в комнате свет. На мысках иду по темному коридору, надеясь, что по дороге не встречусь с Владом.
        Он уже давненько не попадался мне на глаза. С тех самых пор как привезли доставку.
        Оно и к лучшему. Мне необходимо набраться сил и попытаться восстановиться эмоционально, иначе весь план полетит к чертям собачьим.
        Войдя в спальню, я на полусогнутых добираюсь до кровати. За целый день вымоталась так, что готова уснуть прямо на ходу.
        Поцеловав свое сокровище в сладкую щечку, я тушу свет и устраиваюсь рядышком с ней.
        Стоит мне положить голову на подушку, как я моментально впадаю в состояние невесомости. Меня уносит в ту самую параллельную вселенную, где время течет медленней, мечты осуществляются, а незыблемое счастье представляет собой что-то обыденное и приземленное, но сон длится недолго. Посторонний шорох в комнате заставляет меня распрощаться с умиротворяющим воздействием и проснуться. Затаив дыхание, я ощущаю как матрас прогибается под чужим весом, а потом в тишине слышу как постельное белье шелестит и кто-то посапывает, находясь на противоположном краю кровати.
        Резко продираю слипшиеся глаза. В растерянности шарю рукой рядом с собой.
        Нет, это точно не Алиса устроила возню среди ночи. Она по-прежнему спит беспробудным сном. Но вот за ней я замечаю темную фигуру, контрастирующую на фоне белоснежного одеяла. А еще чья-то грудь плавно поднимается и опадает.
        Сначала не на шутку пугаюсь, но узнаваемый аромат парфюма, заполнивший комнату, не дает панике обрести силу.
        - Ты что тут делаешь? - сиплю я чуть слышно, вскакивая в сидячее положение.
        На противоположном краю кровати вздрагивают так, что каркас ходуном начинает ходить.
        - Твою-то мать! - Влад переходит на ультразвук, шумит почем зря, схватившись на сердце, словно сейчас помрет. - Я чуть того.. это, ты же...
        Не даю ему договорить.
        Я резко переваливаюсь на его сторону, стараясь при этом не задеть мирно спящую Алису между нами, и со всего размаха припечатываю свою ладонь к его рту. Смачный шлепок по губам эхом разносится по периметру, после чего в доме воцаряется тишина и покой.
        Дочь двигает ручкой, носик потирает, но, слава богу, не просыпается от визгов своего папаши-идиота.
        - Делаешь тут что? - повторяю строже, а он лежит солдатиком и мычит мне в руку, которую я в итоге убираю.
        - Да ничего. Не пойми меня неправильно, я забыл. По привычке зашел к себе, - говорит он виновато, дышит часто и глубоко, будто стометровку на время пробежал.
        - К нам, - поправляю его.
        - К вам, - соглашается тихо, но вставать с кровати и свинтить в свою новую комнату не очень-то и торопится.
        Проходит минута, вторая, третья. На том краю больше звуков не подают и не двигаются.
        - Ну так и что?
        - Что?
        - Уходить к себе собираешься?
        Влад раскидывает свои конечности в разные стороны, сонно зевает и потягивается, похрустывая суставами. Одеялом накрывает себя, поудобней устраивается и заводит одну руку за голову, что может означать только одно.
        - Знаешь, что-то нет желания. Останусь здесь, - подтверждает мои догадки, чем удивляет меня.
        - Практиковаться, значит, будем?
        - Спать вместе? - игриво спрашивает, на что я киваю, несмотря на темень вокруг. Вряд ли Влад видит меня лучше, чем я его, но мне почему-то кажется, что в данную секунду он улыбается. Как-то по-доброму, что ли. Я узнаю этот притягательный голос, когда он расплывается в улыбке от уха до уха. - Ну а почему бы и нет? Или ты против такой компании?
        Молча пережидаю внезапную активность нейронов в мозге. Какая дикая муха его укусила?
        Жду, пока Алиса перестанет ворочаться туда-сюда. Она переворачивается на другой бок, прильнув к Владу и забросив на него одну ножку. Такой финт дочери парализует Влада до состояния одеревенелости. Некоторое время дочурка еще скрипит зубами, кряхтит, а затем впадает в глубокий сон.
        Эта привычка досталась ей от папаши. Тот тоже когда-то любил поскрежетать своей челюстью во сне. Поначалу меня это дико настораживало, но со временем я свыклась с этими устрашающими звуками.
        - Ты была не права, - продолжает Влад полушепотом, нарушив тишину.
        - В чем?
        - В том, что я привожу сюда девушек.
        - Хочешь сказать, что это не так? - тут же вспоминаю я эту жуткую красную находку и снова злость охватывает меня.
        - Но ты была права в другом. В этом доме никто и никогда не готовил. Мало того, тут никто и никогда не жил до вчерашнего дня.
        - А трусы с функцией проветривания тогда откуда взялись? - вырывается из меня по-хамски, кулаки на рефлексе сжимаются.
        Влад накрывает свой рот ладонью, подавляя грудные смешки. Высмеивает меня и мою разгулявшуюся фантазию.
        Я чувствую как он смотрит на меня пристально. Благо мои вспыхнувшие щеки не видны в темноте.
        - Их мне вчера доставили курьером. Пока размышлял от кого они могут быть, я уснул, а наутро забыл об их существовании. Юль, я действительно ночую здесь во второй раз. Так что не делай из меня хрен пойми кого, - произносит он предельно искренне, что сложно не поверить.
        Этим объясняется и пустующий холодильник, и неукомплектованная ванная комната, но червячок сомнений все равно шевелится внутри меня и глодает по кусочкам. Я разучилась доверять Владу.
        - А где же ты жил, если утверждаешь, что не здесь?
        - На Авдеева, - говорит он неоспоримо, словно я сама должна была догадаться. - Я думал, ты примешь от меня помощь, поэтому освободил свою квартиру как можно скорее, а потом поехал сюда. Вообще-то я не планировал вселяться в этот дом в ближайшее время, но, как видишь, обстоятельства изменились. Может, это и к лучшему, - он тяжко вздыхает, развернувшись набок.
        А мне вдруг становится стыдно по причине того, что не приняла его помощь. С его стороны это было великодушно. Наверное, это был самый благородный поступок за все то время, что я проработала на него.
        - Мне никогда не нравился этот дом. Понятия не имею на кой черт я его построил. Здесь даже стены наводили на меня тоску. Собственное эхо бесило страшно.
        Влад берет паузу и заботливо поправляет одеяло, съехавшее с Алисы. Я слышу как он вбирает ноздрями воздух. Ему тоже нравится как сладко пахнет наша дочь?
        - А с вами все заиграло новыми красками, - продолжает он уверенно, заставляя мое тело обмякнуть от играющего по нервам удовольствия. - Дом существенно преобразился, наполнился новыми звуками. Не знаю как объяснить, чтобы ты меня правильно поняла, потому что я пока сам разобраться в своих ощущениях не могу. Но то, что здесь стало уютней - факт. Словно это подарок судьбы, словно так и должно было быть.
        С замиранием сердца я слушала Влада. Ловила каждое слово и интонацию, и боялась упустить что-то важное, стоящее.
        А теперь мне требуется время, чтобы попытаться переварить все. Отыскать в этих фразах какой-то скрытый смысл. Возможно, Влад, сам того не зная, вложил в них какой-то посыл, но мой мозг сейчас отказывается воспринимать эти слова. В них что-то не вяжется. Нет никакой логики.
        Почему же тогда Влад не вспоминал обо мне? Почему ни разу не осмелился заговорить со мной о беременности? Почему игнорировал меня столько лет, раз считает наше пребывание здесь подарком судьбы? Столько много разных "почему" скопилось в моей голове, что мне и часу не хватит все их озвучить.
        - Делаешь тут что? - повторяю строже, а он лежит солдатиком и мычит мне в руку, которую я в итоге убираю.
        - Да ничего. Не пойми меня неправильно, я забыл. По привычке зашел к себе, - говорит он виновато, дышит часто и глубоко, будто стометровку на время пробежал.
        - К нам, - поправляю его.
        - К вам, - соглашается тихо, но вставать с кровати и свинтить в свою новую комнату не очень-то и торопится.
        Проходит минута, вторая, третья. На том краю больше звуков не подают и не двигаются.
        - Ну так и что?
        - Что?
        - Уходить к себе собираешься?
        Влад раскидывает свои конечности в разные стороны, сонно зевает и потягивается, похрустывая суставами. Одеялом накрывает себя, поудобней устраивается и заводит одну руку за голову, что может означать только одно.
        - Знаешь, что-то нет желания. Останусь здесь, - подтверждает мои догадки, чем удивляет меня.
        - Практиковаться, значит, будем?
        - Спать вместе? - игриво спрашивает, на что я киваю, несмотря на темень вокруг. Вряд ли Влад видит меня лучше, чем я его, но мне почему-то кажется, что в данную секунду он улыбается. Как-то по-доброму, что ли. Я узнаю этот притягательный голос, когда он расплывается в улыбке от уха до уха. - Ну а почему бы и нет? Или ты против такой компании?
        Молча пережидаю внезапную активность нейронов в мозге. Какая дикая муха его укусила?
        Жду, пока Алиса перестанет ворочаться туда-сюда. Она переворачивается на другой бок, прильнув к Владу и забросив на него одну ножку. Такой финт дочери парализует Влада до состояния одеревенелости. Некоторое время дочурка еще скрипит зубами, кряхтит, а затем впадает в глубокий сон.
        Эта привычка досталась ей от папаши. Тот тоже когда-то любил поскрежетать своей челюстью во сне. Поначалу меня это дико настораживало, но со временем я свыклась с этими устрашающими звуками.
        - Ты была не права, - продолжает Влад полушепотом, нарушив тишину.
        - В чем?
        - В том, что я привожу сюда девушек.
        - Хочешь сказать, что это не так? - тут же вспоминаю я эту жуткую красную находку и снова злость охватывает меня.
        - Но ты была права в другом. В этом доме никто и никогда не готовил. Мало того, тут никто и никогда не жил до вчерашнего дня.
        - А трусы с функцией проветривания тогда откуда взялись? - вырывается из меня по-хамски, кулаки на рефлексе сжимаются.
        Влад накрывает свой рот ладонью, подавляя грудные смешки. Высмеивает меня и мою разгулявшуюся фантазию.
        Я чувствую как он смотрит на меня пристально. Благо мои вспыхнувшие щеки не видны в темноте.
        - Их мне вчера доставили курьером. Пока размышлял от кого они могут быть, я уснул, а наутро забыл об их существовании. Юль, я действительно ночую здесь во второй раз. Так что не делай из меня хрен пойми кого, - произносит он предельно искренне, что сложно не поверить.
        Этим объясняется и пустующий холодильник, и неукомплектованная ванная комната, но червячок сомнений все равно шевелится внутри меня и глодает по кусочкам. Я разучилась доверять Владу.
        - А где же ты жил, если утверждаешь, что не здесь?
        - На Авдеева, - говорит он неоспоримо, словно я сама должна была догадаться. - Я думал, ты примешь от меня помощь, поэтому освободил свою квартиру как можно скорее, а потом поехал сюда. Вообще-то я не планировал вселяться в этот дом в ближайшее время, но, как видишь, обстоятельства изменились. Может, это и к лучшему, - он тяжко вздыхает, развернувшись набок.
        А мне вдруг становится стыдно по причине того, что не приняла его помощь. С его стороны это было великодушно. Наверное, это был самый благородный поступок за все то время, что я проработала на него.
        - Мне никогда не нравился этот дом. Понятия не имею на кой черт я его построил. Здесь даже стены наводили на меня тоску. Собственное эхо бесило страшно.
        Влад берет паузу и заботливо поправляет одеяло, съехавшее с Алисы. Я слышу как он вбирает ноздрями воздух. Ему тоже нравится как сладко пахнет наша дочь?
        - А с вами все заиграло новыми красками, - продолжает он уверенно, заставляя мое тело обмякнуть от играющего по нервам удовольствия. - Дом существенно преобразился, наполнился новыми звуками. Не знаю как объяснить, чтобы ты меня правильно поняла, потому что я пока сам разобраться в своих ощущениях не могу. Но то, что здесь стало уютней - факт. Словно это подарок судьбы, словно так и должно было быть.
        С замиранием сердца я слушала Влада. Ловила каждое слово и интонацию, и боялась упустить что-то важное, стоящее.
        А теперь мне требуется время, чтобы попытаться переварить все. Отыскать в этих фразах какой-то скрытый смысл. Возможно, Влад, сам того не зная, вложил в них какой-то посыл, но мой мозг сейчас отказывается воспринимать эти слова. В них что-то не вяжется. Нет никакой логики.
        Почему же тогда Влад не вспоминал обо мне? Почему ни разу не осмелился заговорить со мной о беременности? Почему игнорировал меня столько лет, раз считает наше пребывание здесь подарком судьбы? Столько много разных "почему" скопилось в моей голове, что мне и часу не хватит все их озвучить.
        - Юль, а сколько Алисе лет? - спрашивает он после длительного молчания.
        - Пять лет и три месяца, - отвечаю скрипуче, слезы в горле мешают мне говорить.
        Влад фырчит, прикидывая что-то в уме.
        - Выходит, ее зачатие пришлось на лето две тысячи пятнадцатого?
        - Так и есть, - с надеждой в голосе произношу.
        Неужели до него дошло?
        - Не пойдет, - качает он головой. - Если отец спросит, нужно ответить, что ей максимум четыре года и девять месяцев, - огорошивает он меня.
        - Почему это?
        - Потому что с начала лета меня не было в стране. Я вернулся только полгода спустя. Тебе также нужно знать, что я около года находился на реабилитации. Поэтому мы не могли познакомиться с тобой на пробежке. Я тогда еле ходил, а уж чтоб бегать - это прям на грани фантастики, - горько он усмехается. - Так что давай-ка лучше скажем, что мы познакомились в торговом центре? Хорошо?
        - Подожди, - сдавленно говорю, едва соображая. - Какая, к черту, реабилитация?
        - Летом две тысячи пятнадцатого со мной произошел несчастный случай. Не знаю, как я выкарабкался вообще, мне повезло, - отвечает с полным равнодушием, окончательно запутывая мои мысли в клубок.
        Бах!
        По темечку словно что-то лязгнуло. Страшная боль насквозь пронзила голову.
        Шок...
        Я настолько потрясена и ошарашена, что не могу ни слова вымолвить. От ужаса мурашки по телу ползут и холодом кожу издирает. Пульс долбит в висках, болезненно отдавая в затылок, и кожа покрывается липким слоем ледяного пота. Мне требуется глоток воздуха, но вздохнуть не получается, как ни старайся - легкие будто сковало в тиски чем-то необъяснимым, отчего сознание мутится.
        Внутреннее чутье подсказывает мне, что с Владом произошло что-то страшное, то, что могло перечеркнуть не только его жизнь, но и мою.
        Но почему я не верю в подобный поворот событий?
        - Ч-что тогда произошло? - осмеливаюсь задать я вопрос в надежде, что он внесет хоть какую-нибудь ясность на произошедшее.
        Мне это нужно. Это и будет для меня глотком свежего воздуха. Возможно, он станет самым глубоким и насыщенным глотком за последние шесть лет.
        Но ответом мне служит молчание и равномерное дыхание Влада. Пока я отходила от эмоционального шока, он уже успел заснуть.
        9. Оглушающий "поцелуй"
        ВЛАД
        Снился такой приятный сон. Красочный, насыщенный на эмоции, что бывает в крайне редких случаях.
        Кажется, уже и забыл, когда спал сном младенца. Не помню, когда в последний раз ощущал легкость при погружении и бодростью при пробуждении. Обычно мне являются во снах пустота, мрак непроглядный и неизменное одиночество. Как будто не только сознание, но и всего целиком заточили в вакуум, где я безрезультатно и непонятно для каких целей ищу выход, утерянные воспоминания.
        На последней диагностике невролог утверждал, что поводов для беспокойств нет. Мой психолог с ним солидарна.
        А я привык полагаться на статистику и общий анализ, но на протяжении последних лет не могу отделаться от чувства окружающей меня пустоты и одиночного плена.
        Нутро подсказывает, что это неспроста. Я что-то упустил, потерял. Что-то значимое, что кардинально может поменять мою жизнь.
        Вообще-то на жизнь я нисколько не жаловался, но сегодня та пустота, которая уже стала неотъемлемой частью меня, во сне постепенно заполнялась чем-то живым. Во льдах зарождалось тепло, проблемы скрывались за беззаботностью.
        Это ни с чем несравнимо. Я смог почувствовать разницу.
        Впервые за долгое время мне не хотелось просыпаться. Хотелось зависнуть в своем сне еще на какое-то время.
        Однако меня буквально вышвыривает из него.
        - Влад, вставай! Слышишь? - прорывается суматошный девичий голос.
        Я не могу разобрать откуда он исходит. Реален ли он или я слышу его во сне.
        - Я считаю до трех, если ты не проснешься, то тебе не поздоровится! Один! Два-а-а-а! Два с половиной, два с хвостиком, два кончается. Два уже на ниточке висит, на сопельке...
        Дожил! На таймер в собственном доме поставили.
        Что-то новенькое...
        - Дядь Влад, ну вставай! Хватит уже дрыхнуть, - пищит ребятенок, легонько толкая меня в плечо, чуть ощутимей щекотки. - Мам, а может он умер?
        - Пока еще нет, но на счет "три" у него есть все шансы!
        Во дела!
        Выходит, мне это не приснилось.
        Юля с ее дочуркой и впрямь у меня дома. И эту ночь я провел с ними.
        Обалдеть! Сам себе удивляюсь.
        Так вот, значит, в чем кроется этот прилив сил.
        Горы бы свернул, но я лишь продолжаю мять подушку, делая вид, что сплю.
        Мне не терпится узнать, что будет дальше "двух на сопельке".
        - Тогда, может, его заколдовала злая ведьма и он превратился в спящую красавицу? - голос Алисы совсем близко, словно она склонилась надо мной.
        Кое-как сдерживаю себя, чтобы не заржать во всю мощь своих легких.
        - Лис, ну какая бы ведьма его заколдовала? Мы же все время были здесь. Да ты посмотри на него, - с наигранной строгостью проговаривает Юля. - До красавицы ему далеко. По-моему, он больше похож на Шрека.
        Комната заполняется звонким детским смехом и фырканьем Юли. Снова пыжиться приходится, чтобы не наполнить ее еще и утробным гоготом.
        Лысый огр с зеленой рожей и с рогами вместо ушей - это сильно.
        - Я не то хотела сказать. Я имела в виду спящего красавца, - не унимается девчонка.
        - А до красавца ему еще дальше! - вредничает Юля в ответ.
        Так и хочется ей язык показать.
        - Мам, а ты попробуй его поцеловать, - предлагает ребенок достойный вариант, я оживляюсь. - Может, тогда он проснется и превратится в рыцаря?
        Классная девчушка. Смышленая. Восторгаюсь ею с того самого момента, как она развела меня на три путевки на "Мандивы". В искусстве манипулирования людьми ей нет равных.
        Алиса сразу мне понравилась. Прям с первого взгляда очаровала. А уж, когда она героически вступилась за свою мать, я понял, что с этой девчушкой шутки плохи.
        Ну разве такое чудо может кому-то не понравиться?
        И мысли у нее идут в верном направлении. Не то что у ее брюзгливой мамочки.
        Поцелуй вне всяких сомнений привел бы меня в чувство на раз-два. А вот что насчет того, чтобы рыцарем заделаться - так в этом я сильно сомневаюсь. Над истинным благородством мне еще пахать и пахать.
        В комнате тем временем прекращается возня, даже Алиса приумолкла.
        На мои прикрытые веки ложится тень. Кто-то нависает надо мной. И я догадываюсь кто. Я слышу ее дыхание, направленное на мое лицо.
        Неужели Юля решила в действии проверить теорию своей дочери?
        Особа она весьма непредсказуемая. Как что-нибудь отчебучит - хоть стой, хоть валяйся.
        Ну а вдруг меня действительно ждет пробуждающий поцелуй?
        - Ну все, сам напросился! Три-и-и-и! - выпаливает она решительно.
        На всякий случай я выпячиваю свои губы в ожидании безобидного поцелуя, чуть приоткрываю глаза. Но фиг мне, а не поцелуй.
        Смачная пощечина, заряженная со всего размаха, оглушает меня до разрыва перепонок, после чего щеку охватывает огнем, словно на рожу вспрыснули кислоту.
        9. Оглушающий "поцелуй"
        ВЛАД
        Снился такой приятный сон. Красочный, насыщенный на эмоции, что бывает в крайне редких случаях.
        Кажется, уже и забыл, когда спал сном младенца. Не помню, когда в последний раз ощущал легкость при погружении и бодростью при пробуждении. Обычно мне являются во снах пустота, мрак непроглядный и неизменное одиночество. Как будто не только сознание, но и всего целиком заточили в вакуум, где я безрезультатно и непонятно для каких целей ищу выход, утерянные воспоминания.
        На последней диагностике невролог утверждал, что поводов для беспокойств нет. Мой психолог с ним солидарна.
        А я привык полагаться на статистику и общий анализ, но на протяжении последних лет не могу отделаться от чувства окружающей меня пустоты и одиночного плена.
        Нутро подсказывает, что это неспроста. Я что-то упустил, потерял. Что-то значимое, что кардинально может поменять мою жизнь.
        Вообще-то на жизнь я нисколько не жаловался, но сегодня та пустота, которая уже стала неотъемлемой частью меня, во сне постепенно заполнялась чем-то живым. Во льдах зарождалось тепло, проблемы скрывались за беззаботностью.
        Это ни с чем несравнимо. Я смог почувствовать разницу.
        Впервые за долгое время мне не хотелось просыпаться. Хотелось зависнуть в своем сне еще на какое-то время.
        Однако меня буквально вышвыривает из него.
        - Влад, вставай! Слышишь? - прорывается суматошный девичий голос.
        Я не могу разобрать откуда он исходит. Реален ли он или я слышу его во сне.
        - Я считаю до трех, если ты не проснешься, то тебе не поздоровится! Один! Два-а-а-а! Два с половиной, два с хвостиком, два кончается. Два уже на ниточке висит, на сопельке...
        Дожил! На таймер в собственном доме поставили.
        Что-то новенькое...
        - Дядь Влад, ну вставай! Хватит уже дрыхнуть, - пищит ребятенок, легонько толкая меня в плечо, чуть ощутимей щекотки. - Мам, а может он умер?
        - Пока еще нет, но на счет "три" у него есть все шансы!
        Во дела!
        Выходит, мне это не приснилось.
        Юля с ее дочуркой и впрямь у меня дома. И эту ночь я провел с ними.
        Обалдеть! Сам себе удивляюсь.
        Так вот, значит, в чем кроется этот прилив сил.
        Горы бы свернул, но я лишь продолжаю мять подушку, делая вид, что сплю.
        Мне не терпится узнать, что будет дальше "двух на сопельке".
        - Тогда, может, его заколдовала злая ведьма и он превратился в спящую красавицу? - голос Алисы совсем близко, словно она склонилась надо мной.
        Кое-как сдерживаю себя, чтобы не заржать во всю мощь своих легких.
        - Лис, ну какая бы ведьма его заколдовала? Мы же все время были здесь. Да ты посмотри на него, - с наигранной строгостью проговаривает Юля. - До красавицы ему далеко. По-моему, он больше похож на Шрека.
        Комната заполняется звонким детским смехом и фырканьем Юли. Снова пыжиться приходится, чтобы не наполнить ее еще и утробным гоготом.
        Лысый огр с зеленой рожей и с рогами вместо ушей - это сильно.
        - Я не то хотела сказать. Я имела в виду спящего красавца, - не унимается девчонка.
        - А до красавца ему еще дальше! - вредничает Юля в ответ.
        Так и хочется ей язык показать.
        - Мам, а ты попробуй его поцеловать, - предлагает ребенок достойный вариант, я оживляюсь. - Может, тогда он проснется и превратится в рыцаря?
        Классная девчушка. Смышленая. Восторгаюсь ею с того самого момента, как она развела меня на три путевки на "Мандивы". В искусстве манипулирования людьми ей нет равных.
        Алиса сразу мне понравилась. Прям с первого взгляда очаровала. А уж, когда она героически вступилась за свою мать, я понял, что с этой девчушкой шутки плохи.
        Ну разве такое чудо может кому-то не понравиться?
        И мысли у нее идут в верном направлении. Не то что у ее брюзгливой мамочки.
        Поцелуй вне всяких сомнений привел бы меня в чувство на раз-два. А вот что насчет того, чтобы рыцарем заделаться - так в этом я сильно сомневаюсь. Над истинным благородством мне еще пахать и пахать.
        В комнате тем временем прекращается возня, даже Алиса приумолкла.
        На мои прикрытые веки ложится тень. Кто-то нависает надо мной. И я догадываюсь кто. Я слышу ее дыхание, направленное на мое лицо.
        Неужели Юля решила в действии проверить теорию своей дочери?
        Особа она весьма непредсказуемая. Как что-нибудь отчебучит - хоть стой, хоть валяйся.
        Ну а вдруг меня действительно ждет пробуждающий поцелуй?
        - Ну все, сам напросился! Три-и-и-и! - выпаливает она решительно.
        На всякий случай я выпячиваю свои губы в ожидании безобидного поцелуя, чуть приоткрываю глаза. Но фиг мне, а не поцелуй.
        Смачная пощечина, заряженная со всего размаха, оглушает меня до разрыва перепонок, после чего щеку охватывает огнем, словно на рожу вспрыснули кислоту.
        К такому я был не готов, но то, что это отрезвило меня - факт. Пять баллов Юле за находчивость.
        Я моментально прихожу в чувство и резво вскакиваю с кровати, ощущая себя армейцем на утреннем сборе.
        Юля отпрыгивает от меня на пару шагов, не зная какая реакция от меня последует.
        Я сам не знаю, как реагировать на пощечину.
        - Ты с ума сошла? Чего такая агрессивная с утра пораньше? - недоумеваю я, разрабатывая челюсть и отделываясь от звона в ушах.
        Удар у нее поставлен будь здоров. Надо бы взять во внимание и больше не доводить до рукоприкладства.
        - А как еще можно было тебя добудиться? - шипит Юля и наворачивает круги вокруг меня, мельтеша перед глазами. Какая-то она чересчур возбужденная. Натуральная дикая кошка. - Ты же спишь как медведь! Еще скажи спасибо, что я поленилась идти за тазиком с ледяной водой. А то сейчас плавал бы на водяном матрасе!
        Ох, до чего же она хороша.
        С утра, да еще и в гневе эта женщина выглядит необычайно мило и забавно.
        Не фурией стервоподобной, как большинство из представительниц прекрасного пола, а прям как белый и пушистый зайчишка, внезапно осознавший, что рожден для того, чтобы убивать, порабощать и властвовать.
        В салоне я мог лишь подглядывать за Юлей украдкой. Меня подкупало сочетание простоты, порядочности и чарующей обольстительности. А естественная красота, глаза цвета малахитовой зелени и ямочки на щеках, когда в редких случаях она награждала меня улыбкой, опьяняли и обезоруживали меня до конца рабочего дня.
        Со временем мой интерес к ней рос, как и желание узнать ее поближе. Я начал замечать за собой, что думаю о ней не только в стенах офиса, но и за их пределами, а с моей стороны это было как минимум непрофессионально, а как максимум... В общем неправильно...
        Тогда я предложил Альберту Игнатьевичу рассмотреть ее кандидатуру на должность помощницы директора. Но не для того, чтобы поспособствовать ее продвижению по карьерной лестнице. Тем самым я помог себе. Я избавил себя от повышенного интереса к своей подчиненной, ведь та скрылась от моего ищущего взгляда аж в соседнем офисе. А туда я принципиально не захаживал.
        К тому же, позже я поднял ее досье, откуда узнал, что она была замужем. А это вообще для меня табу. С тех пор как отрезало.
        Но вот так незадача: наша Юлия Андреевна развелась еще год назад, а я ни сном ни духом.
        - Спасибо, что сжалилась надо мной! - я театрально изображаю реверанс перед Юлей, - но твоя дочь права, поцелуй в данном случае был бы более эффективным методом пробуждения!
        Юля демонстративно фыркает, вздернув головой.
        - Вот еще! У тебя же зубы нечищены!
        - А если почистил, поцеловала бы? - вконец наглею уже.
        Юля багровеет на глазах. Щеку изнутри прикусывает, словно всерьез обдумывает мой вопрос, но затем она зыркает на хохочущую над нами Алису и отворачивается от нас.
        - И не мечтай, - тихо отвечает, а мне слышится как: "Очень даже возможно".
        Я на электронные часы вскользь поглядываю.
        - Что такого могло произойти в восемь утра? Пожар? Землетрясение? Ранние пташки, у нас же выходной!
        Юля руки в бока упирает.
        - А ничего, что твой телефон уже как минут десять разрывается? - упрекает она меня, сдувая непослушную прядь волос с лица. - И в дверь уже несколько раз позвонили! Ты же говорил, что у нас есть время до вечера?!
        Вот черт!
        Я хватаю телефон с тумбы, на экране вижу три пропущенных от отца. Как по щелчку над моей головой нависает туча, омрачая настроение.
        А ведь все так хорошо начиналось...
        - Какого хрена? Еще ведь рано.
        Суматошно мчусь к окну. В сторону занавеску отодвигаю, всматриваюсь. Дождь льет как из ведра, на улице нет ни души, но возле дома я замечаю припаркованную машину с включенными фарами.
        - Этого стоило ожидать, - бурчу я, проклиная тот день, когда черт меня дернул ответить на звонок отца. Разворачиваюсь лицом к девчонкам и понимаю, что этот день будет еще хуже. Он покажется адским пеклом. - Приступаем к плану "семья" прямо сейчас.
        - Как сейчас? - Юля таращится на меня ошарашено. Она слюнявит свои пальцы и суетливо приглаживает торчащие во все стороны каштановые волосы. - Я не готова сейчас! Попроси своего отца перенести визит! - слезно молит она дрожащими губами.
        Это уловка. Я не поведусь.
        - Сожалею, но назад дороги нет, - обреченно развожу руками, вгоняя Юлю в депрессивное состояние.
        Я заостряю внимание на том, что на ней надето. Идиотская ухмылка щеки рвет при виде ее нелепой пижамки с гномами.
        Ее надо бы сменить, но вот как бы потактичней это преподнести, чтоб не обидеть свою "женушку".
        Вряд ли бы Юля носила такую несуразицу, будучи моей законной женой.
        - Дядь Влад, мне что, уже сейчас нужно называть тебя папой? - пищит Алиса мышкой.
        Она спрыгивает с кровати и шлепает ко мне.
        Я опускаюсь на корточки, нажимаю на кончик ее курносого носа.
        - Похоже на то. Справишься?
        - Угу, - кивает она, широко улыбаясь.
        - Напомни, какое у тебя отчество?
        - Владиславовна, - уверенно отвечает.
        Наверное, Юля успела ее поднатаскать, а то я как-то не додумался до этого вчера.
        Похвально.
        Я переглядываюсь с Юлей, а она смотрит на меня с придиркой.
        Впрочем, она всегда смотрела на меня так, будто я чем-то ей обязан. А если не так, то словно я ей где-то дорогу перешел.
        Этим она и привлекла мое внимание.
        Скорее всего, поэтому я и выбрал ее в роли своей спутницы. Она одна из тех, кто не лебезит предо мной. Юля не боится меня, не стремится понравиться мне и вылезти из собственных трусов. Она не чувствует моего превосходства.
        - Правильно, молодец, - нахваливаю я Алису. - А фамилия у тебя какая?
        - Мишина.
        - На эти пару дней ты станешь Северовой. Запомнила?
        Девчушка еще раз довольно кивает и пару раз повторяет мою фамилию.
        Ну, все. Я более или менее спокоен.
        Как раз в этот момент мой телефон начинает дребезжать и надрываться. Отец как всегда настойчив.
        Он не уйдет отсюда, пока я не удовлетворю все его прихоти, или же пока не поставлю его на место. Одно из двух.
        - Слушаю, - отвечаю на звонок грубовато.
        - Признайся честно, ты понял, что запахло жареным, и покинул страну? - ехидно произносит он, заставив сжать телефон до хруста.
        - С чего это вдруг?
        - Тогда почему я должен мокнуть под дождем и обивать порог твоего дома?
        - Просто не все как ты живут по Нью-Йоркскому времени! Мы вообще-то спали.
        - Мы? - издает он едкий смешок, динамик хрипит и изнывает. - Мы - это ты и твое раздутое эго?
        - Именно так, ты как всегда очень проницателен, - закатываю глаза на его жалкие попытки подколоть меня.
        - Сколько мне еще ждать тебя?
        - Ты столько лет ждал, потерпи еще пару минут, - сбрасываю вызов, перевожу дыхание и напарываюсь на две пары вопрошающих взглядов. - Ну все, девчонки, назад пути нет. Вы готовы?
        Юля сглатывает и медленно мотает головой из стороны в сторону.
        Она не готова. Вот-вот паника овладеет ею.
        Зря я пошел на это. Зря втянул их. Чую, Юля возненавидит меня к концу дня.
        А вот Алисе все нипочем. Ее маме бы поучиться спокойствию у дочери. Наверняка, характером она пошла в отца.
        Интересно, кто он вообще?
        Он же не в курсе, что я "одолжил" у него дочь и супругу бывшую?
        Вряд ли, иначе бы мои останки уже с пола соскребали.
        Хотя, думается мне, что он вообще забыл об их существовании...
        - Спускайтесь в гостиную как будете готовы, - наставляю я, а затем пальцами подцепляю верх от Юлиной пижамы с гномами и морщусь в лице, - Юль, переоденься, молю. Это ж какой-то детский сад в самом деле.
        Она оскорбленно ахает, а потом что-то бурчит мне в ответ, но я уже не разбираю ни слова.
        Рванув с места, галопом спускаюсь по лестнице на первый этаж.
        И уже у входной двери я замечаю, что отец приехал не один.
        10. Есть один такой подлец, только жаль, что он отец...
        В нерешительности я дотрагиваюсь до дверной ручки.
        В душу закрадывается противоречивое чувство, сея внутри семена недоверия и неприязни. Сомнения гложут меня.
        Я в одном мизерном шаге от того, чтобы передумать и послать всех к черту.
        Но здравый смысл в итоге побеждает все предрассудки - я прокручиваю замок и распахиваю дверь, впуская в дом приятный запах мокрого асфальта, а вместе с ним и трескучее напряжение. Высоковольтный разряд моментально пробивает пространство между мной и отцом, стоявшем на крыльце.
        Секунды не прошло, а мне уже тошно смотреть на его угрюмую физиономию.
        Никаких тебе приветственных речей, скупых объятий или элементарного рукопожатия. Словно это я к нему нагрянул без приглашения, а не он ко мне.
        Отец цепким взглядом проходится по мне снизу вверх, заглядывает за меня. Не найдя там ничего стоящего, он дергает уголками губ, как если бы хотел сплюнуть горечь.
        Полагаю, его не впечатлил мой внешний вид, ведь после пятилетнего бойкота я встречаю его в помятой домашней одежде, с взъерошенными волосами и пятидневной щетиной, а не при полном параде, под звуки пушечных выстрелов и гремящих праздничных фанфар.
        Так перебьется.
        Сам отец не поскупился на свой внешний вид: дорогой костюм, пошитый на заказ, вылизанные ботинки, идеально стриженная седая борода, словно он пять минут назад вышел из барбершопа.
        Его гордой, величавой осанке молодняк может только позавидовать. Все-таки возраст уже - вот-вот семьдесят стукнет - а к земле этого мужчину до сих пор не тянет.
        На первый взгляд и не скажешь, что он серьезно болен, и отсчет уже идет не на месяцы, а на недели.
        Над головой отца раскрыт черный зонт. Рукоять держит тонкая рука с наманикюренными пальцами. Сама девушка прячется за высокой и худощавой фигурой отца. Она скрывается от ветра и косого дождя, усиливающегося с каждой секундой.
        Это напрягает.
        Зная отца, можно смело ожидать от него какой-нибудь подлянки.
        Пока я влачил свое жалкое существование в Штатах, он избирал для меня женщин, основываясь на своих предпочтениях. Некоторые из них были вдвое старше меня, а те, которые более или менее подходили по возрасту, оказывались вдвое шире меня. Но по мнению отца внешний облик пассии нисколько не важен, когда ее главным достоинством считается валютный счет с шестью нулями.
        Для него я был живой инвестицией, которую можно вложить куда следует и извлечь из этого выгоду и долгосрочные перспективы.
        Да, мой отец чересчур самонадеянный. Чертов стратег до мозга костей. Но не до такой же степени, чтобы преодолевать такие расстояния, находясь при этом при смерти, ради какого-то там сводничества и брака по расчету.
        Я широким жестом приглашаю гостей в дом, пока они не промокли до нитки.
        Девушка входит вслед за отцом. Она складывает зонт, разворачивается ко мне. Тогда напряжение отпускает.
        В ее чертах лица я узнаю свою младшую сестру.
        Формально Октавия - единокровная сестра. Мать у нее чистокровная американка, отсюда и имя далеко не славянское.
        - Большой бро, как я рада тебя видеть! - произносит с едва уловимым акцентом.
        Она бросает зонт на пол и неожиданно вешается мне на шею.
        - И я тебя, каланча. Ты такая... - рассмотрев ее с ног до головы, выдерживаю паузу, чтобы подобрать подходящее слово, - такая девятнадцатилетняя.
        Октавия скромно хихикает. По привычке прячет улыбку под ладонью.
        В последний раз, когда я видел ее воочию, ей было четырнадцать. Она была высокой, тощей и нескладной. Отсюда и прозвище "Каланча" прицепилось к ней. А еще Октавия носила железки на зубах. И всякий раз, когда я в шутку обзывал ее, она больно кусалась.
        Но за то время, что мы не виделись, сестренка здорово повзрослела и сняла эти жуткие брекеты.
        Я доволен. Я правда рад, что именно она приехала с отцом.
        Октавия существенно разрядит обстановку. Она будет служить барьером на тот случай, если между нами назреет конфликт. А в этом я теперь нисколько не сомневаюсь.
        - Да, Влад, моей дочери всего девятнадцать, но мозгов у нее в несколько раз больше, чем у тебя, - деловито подмечает отец, стряхивая со своих острых плеч дождевую влагу.
        Ничего нового...
        За всю жизнь отец не сказал мне ни одного доброго словечка. Словно если он скажет что-то нормальное в мой адрес, то земля под ним разверзнется.
        Но кое-что всегда остается неизменным - его требовательный взгляд даже во время болезни не становится мягче.
        - Я тоже рад тебе! - отвечаю со всей доброжелательностью.
        Я стараюсь попусту не обострять обстановку и не создавать конфликтных ситуаций.
        Отец тем временем проходит вглубь дома. Головой вертит по сторонам, профессиональным взглядом оценивая степень сложности постройки и качества материалов.
        - Недурно. Весьма недурно, сынок, если учесть, что ты возвел его по собственному проекту. Все-таки задатки у тебя имеются, природу не обманешь, - учтиво произносит, хлопнув меня по плечу. - Осталось только дерево посадить и сына взрастить, и можно считать, что жизнь удалась.
        Мы перебираемся в гостиную. Отец выбирает отдельное кресло, а мы с сестрой держимся вместе - присаживаемся напротив него на диван. Тогда все их внимание обращается на меня.
        Октавия ставит локти на свои коленки и нескромно изучает мой профиль. Отец расстегивает пуговицу пиджака и забрасывает ногу на ногу. Вальяжно рассевшись, он принимается искать во мне видимые изъяны.
        По сути, нам больше нечего делить. Об этом я предупредил его еще пять лет назад, перед тем как распрощаться с ним и вернуться в Россию.
        Какова вероятность, что в нем действительно могло проснуться запоздалое отцовское чувство?
        Я хочу научиться ему доверять, пока еще не поздно, ведь даже сломанным часам дважды в день можно верить.
        Я был бы не против, если бы мы спокойно поговорили, скажем, о погоде, о дожде, что сейчас стучит по крышам.
        Я был бы несказанно рад простому задушевному общению.
        Зачем нам тратить нервы на прошлые обиды? Зачем вскрывать незажившие гнойники, когда время не стоит на месте?
        Вести с ним войну у меня нет никакого желания. Очень надеюсь, что отец придерживается такого же мнения.
        Вопреки всему напряжение с каждой минутой только усиливается, ложась на мои плечи плотным покрывалом.
        Я постоянно поглядываю наверх, откуда должны выйти Юля с Алисой, но их все нет и нет.
        - Так и что, сын? - отец вкрадчиво начинает первым.
        Я тяну взгляд с лестницы на него.
        - Что?
        - Перейдем сразу к делу.
        - Попробуй, - отвечаю, чуя в этом подвох.
        - Как долго ты еще собираешься отстаивать свою независимость? - произносит он с бесхитростным выражением лица. - Я уже понял, что ты научился справляться со всем без моего участия, но, быть может, уже хватит? Мне нужен достойный преемник.
        - Так ты за этим летел в такую даль? - в первую же минуту он выводит меня из себя. - Чтобы упаковать меня в чемодан, забрать в свою Америку, а по приезде обмотать вокруг моей шеи удавку?
        Отец щерится, отрывая белый ряд таких же фальшивых зубов, как и вся его сущность.
        - Нет, я всего лишь решил взять инициативу в свои руки, коль у тебя самого смелости не хватает. Я предлагаю тебе существенно расширить границы возможного и улучшить качество жизни.
        - Спасибо, конечно, но меня устраивает качество моей жизни! - сурово чеканю я, чувствуя как жилы на шее и лбу вздуваются и пульсируют от перенапряжения.
        Жалею, что повелся на весь этот цирк с болезнью. Не удивлюсь, если все это было лишь подлогом.
        - Сынок, да как ты не поймешь? Кто как не ты должен возглавить компанию после моей кончины.
        - На жалость давишь?
        - И не думал.
        - Тогда мой ответ: нет, - ребром ладони разрубаю воздух возле себя, услышав сбоку тягостный вздох Октавии.
        Отец начинает ерзать в кресле. Поджимает губы в плотную тонкую линию.
        Сестра отодвигается к краю дивана, словно готовится рвануть отсюда в любую секунду. Я сам бы не прочь сбежать... И сбежал бы, как проделывал это уже не раз. Вот только Юля и Алиса, укрывшиеся на втором этаже, останавливают меня.
        - Прекращай вести себя как капризный ребенок! Тебя же ничего здесь не держит! - продолжает отец потакать, закручивая заезженную пластинку. - Будешь управлять своим бизнесом онлайн. Сейчас многие перешли на подобный формат.
        - Папа! - в бессмысленный разговор очень вовремя вмешивается сестра.
        Даже ей осточертело выслушивать одно и то же в сотый раз подряд.
        - Что, папа? - он бросает на нее предупреждающий взгляд, чувствуя превосходство над всеми нами. - Я тридцать три года папа, а смысла в этом так и не нахожу по сей день!
        - Мы же договорились, что ты не станешь давить на Влада. Он сам должен принять для себя решение! Ты ведь не котенка просишь пристроить, а возглавить огромную строительную компанию, в которой только штата насчитывается свыше пятисот человек!
        Отец и слышать ее не желает. Отмахивается, посчитав это сущим пустяком.
        - Его решения меня не устраивают! Как и то, что ты смеешь перечить мне! - эгоистично бросает он, упрекнув Октавию, которая теперь вынуждена сидеть и помалкивать.
        Но я молчать не намерен:
        - То, что благодаря твоим связям и деньгам, меня вытащили с того света, еще не значит, что ты вправе распоряжаться моей жизнью, как тебе вздумается! Я благодарен тебе за проявленную щедрость, но все, что я могу - это возместить расходы с процентами, набежавшими за шесть лет просрочки. А чего-то большего от меня не жди! Никогда я не стану твоей марионеткой!
        - Коль уж ты завел речь о связях. Ты ведь понимаешь, что твой бизнес не сегодня-завтра могут потопить конкуренты? - переходит он на угрозы, вынуждая меня демонстративно фыркнуть.
        Не был бы он в возрасте, уже давно съездил бы по его надменной роже.
        - Думаешь, дело в автобизнесе? Мне плевать на него! Это всего лишь хобби. Я могу хоть сейчас продать его задешево, перевести все деньги на твой счет и пуститься на вольные хлеба!
        Мы перебираемся в гостиную. Отец выбирает отдельное кресло, а мы с сестрой держимся вместе - присаживаемся напротив него на диван. Тогда все их внимание обращается на меня.
        Октавия ставит локти на свои коленки и нескромно изучает мой профиль. Отец расстегивает пуговицу пиджака и забрасывает ногу на ногу. Вальяжно рассевшись, он принимается искать во мне видимые изъяны.
        По сути, нам больше нечего делить. Об этом я предупредил его еще пять лет назад, перед тем как распрощаться с ним и вернуться в Россию.
        Какова вероятность, что в нем действительно могло проснуться запоздалое отцовское чувство?
        Я хочу научиться ему доверять, пока еще не поздно, ведь даже сломанным часам дважды в день можно верить.
        Я был бы не против, если бы мы спокойно поговорили, скажем, о погоде, о дожде, что сейчас стучит по крышам.
        Я был бы несказанно рад простому задушевному общению.
        Зачем нам тратить нервы на прошлые обиды? Зачем вскрывать незажившие гнойники, когда время не стоит на месте?
        Вести с ним войну у меня нет никакого желания. Очень надеюсь, что отец придерживается такого же мнения.
        Вопреки всему напряжение с каждой минутой только усиливается, ложась на мои плечи плотным покрывалом.
        Я постоянно поглядываю наверх, откуда должны выйти Юля с Алисой, но их все нет и нет.
        - Так и что, сын? - отец вкрадчиво начинает первым.
        Я тяну взгляд с лестницы на него.
        - Что?
        - Перейдем сразу к делу.
        - Попробуй, - отвечаю, чуя в этом подвох.
        - Как долго ты еще собираешься отстаивать свою независимость? - произносит он с бесхитростным выражением лица. - Я уже понял, что ты научился справляться со всем без моего участия, но, быть может, уже хватит? Мне нужен достойный преемник.
        - Так ты за этим летел в такую даль? - в первую же минуту он выводит меня из себя. - Чтобы упаковать меня в чемодан, забрать в свою Америку, а по приезде обмотать вокруг моей шеи удавку?
        Отец щерится, отрывая белый ряд таких же фальшивых зубов, как и вся его сущность.
        - Нет, я всего лишь решил взять инициативу в свои руки, коль у тебя самого смелости не хватает. Я предлагаю тебе существенно расширить границы возможного и улучшить качество жизни.
        - Спасибо, конечно, но меня устраивает качество моей жизни! - сурово чеканю я, чувствуя как жилы на шее и лбу вздуваются и пульсируют от перенапряжения.
        Жалею, что повелся на весь этот цирк с болезнью. Не удивлюсь, если все это было лишь подлогом.
        - Сынок, да как ты не поймешь? Кто как не ты должен возглавить компанию после моей кончины.
        - На жалость давишь?
        - И не думал.
        - Тогда мой ответ: нет, - ребром ладони разрубаю воздух возле себя, услышав сбоку тягостный вздох Октавии.
        Отец начинает ерзать в кресле. Поджимает губы в плотную тонкую линию.
        Сестра отодвигается к краю дивана, словно готовится рвануть отсюда в любую секунду. Я сам бы не прочь сбежать... И сбежал бы, как проделывал это уже не раз. Вот только Юля и Алиса, укрывшиеся на втором этаже, останавливают меня.
        - Прекращай вести себя как капризный ребенок! Тебя же ничего здесь не держит! - продолжает отец потакать, закручивая заезженную пластинку. - Будешь управлять своим бизнесом онлайн. Сейчас многие перешли на подобный формат.
        - Папа! - в бессмысленный разговор очень вовремя вмешивается сестра.
        Даже ей осточертело выслушивать одно и то же в сотый раз подряд.
        - Что, папа? - он бросает на нее предупреждающий взгляд, чувствуя превосходство над всеми нами. - Я тридцать три года папа, а смысла в этом так и не нахожу по сей день!
        - Мы же договорились, что ты не станешь давить на Влада. Он сам должен принять для себя решение! Ты ведь не котенка просишь пристроить, а возглавить огромную строительную компанию, в которой только штата насчитывается свыше пятисот человек!
        Отец и слышать ее не желает. Отмахивается, посчитав это сущим пустяком.
        - Его решения меня не устраивают! Как и то, что ты смеешь перечить мне! - эгоистично бросает он, упрекнув Октавию, которая теперь вынуждена сидеть и помалкивать.
        Но я молчать не намерен:
        - То, что благодаря твоим связям и деньгам, меня вытащили с того света, еще не значит, что ты вправе распоряжаться моей жизнью, как тебе вздумается! Я благодарен тебе за проявленную щедрость, но все, что я могу - это возместить расходы с процентами, набежавшими за шесть лет просрочки. А чего-то большего от меня не жди! Никогда я не стану твоей марионеткой!
        - Коль уж ты завел речь о связях. Ты ведь понимаешь, что твой бизнес не сегодня-завтра могут потопить конкуренты? - переходит он на угрозы, вынуждая меня демонстративно фыркнуть.
        Не был бы он в возрасте, уже давно съездил бы по его надменной роже.
        - Думаешь, дело в автобизнесе? Мне плевать на него! Это всего лишь хобби. Я могу хоть сейчас продать его задешево, перевести все деньги на твой счет и пуститься на вольные хлеба!
        - Тогда в чем причина?
        Снова устремляю ищущий взгляд на лестницу, которая по-прежнему пустует.
        Юля была права.
        Я трус. Самый настоящий трус, который вместо того чтобы уступить отцу, решил отстаивать свою позицию, укрывшись за спинами двух девчонок.
        - В моей семье! - гордо проговариваю и возвращаю взгляд на отца.
        Он ядовито прыскает.
        - Да брось ты. Ну какая семья может быть у того, кто коллекционирует игрушечные машинки!
        Отец подбородком указывает на полку, где рядком выставлены все модели спорткаров в миниатюре, на которых в свое время я участвовал в европейских уличных гонках. Он не знает о моих прошлых увлечениях. Это лишний раз подтверждает то, что этот человек никогда не интересовался мной.
        - Думаешь, я поверю тебе? Я, скорее, поверю, что Октавия баллотировалась в президенты США, чем поверю в тот факт, что ты скрываешь от меня собственных жену и ребенка.
        В этом весь отец. Ему проще унизить человека, пристыдить, чем прислушаться к нему и проявить благосклонность.
        - У меня не было задачи скрывать от тебя что-либо. Если бы ты почаще интересовался моей жизнью в детстве и юношестве, то, быть может, я познакомил бы вас намного раньше. Но ты же печешься не обо мне, а о своей чертовой компании, будь она проклята! - бросаю обвинения, упреками осыпаю, действуя его же методами. - Ты не можешь доверить ее своей жене, потому что не уверен в том, что она не разбазарит ее по частям!
        - Что? - возмущенно протягивает Октавия, поочередно поглядывая на нас. Она в шоке. - Папа, это так? Ты правда думаешь, что мама способна пойти на такое?!
        Лишь на миг отец стопорится. Он нервничает, лицо его вытягивается, но в следующую секунду вновь скрывается от нас за непроницаемой маской - и заглянуть под нее уже невозможно.
        - Нет, дочка! Кого ты слушаешь? Это все ложь! - мастерски выгораживает он себя, приспуская узел галстука. - Этот щенок хочет настроить тебя против меня!
        Если бы...
        Мне важнее, чтобы он переключился на Октавию, а обо мне забыл раз и навсегда.
        Жаль, что все мои детские и юношеские воспоминания об этом подлеце, не затерялись в моей памяти навечно.
        Без них мне было гораздо проще. Лишившись многих воспоминаний, я перестал что-либо чувствовать... Ведь все чувства живут не в сердце. Они складываются из конкретных моментов и черпают силы из воспоминаний...
        - Если ты утверждаешь, что я лгу, то ответь, почему ты вспомнил обо мне только тогда, когда твои часики уже на исходе?
        Октавия из-под опущенных ресниц смотрит на своего глубокоуважаемого отца. Возможно, только сейчас он открылся ей с совершенно другой стороны. Наружу вышла вся его корыстолюбивая и расчетливая сущность. А вот я с ней знаком столько, сколько себя помню. А помню я теперь предостаточно.
        - Потому что никак иначе с тобой не выстроишь диалог! Я ведь все уже испробовал! - рявкает он громогласно, шлепнув себя ладонью по колену, а потом тычет в меня пальцем. - Ты же упертый как баран!
        - Так есть в кого!
        - Но каким ты бараном ни был, все-таки ты мой единственный сын, - льстиво он продолжает, желая усыпить мою бдительность.
        У меня появляется прекрасный шанс промолчать и уйти в себя, как сделала это моя смышленая сводная сестра, но я упускаю свой шанс:
        - Ты в этом так уверен? А как же Андрей? Мальчишка, которого ты не пожелал признавать! Он ведь тоже твой сын! - хлестко отчеканив, я перехожу на ироничный тон: - Что, думал, я не узнаю? Кстати, на днях я планирую с ним повидаться. У Андрея будет день рождения, ему исполнится восемнадцать. Не хочешь ничего передать своему сыну?
        В гневе я совершенно забываюсь. Разум ослеплен, язык неуправляемым становится. Я не сразу понимаю, что мои слова задевают не только отца, но и Октавию. Она зажмуривается и горько всхлипывает в ладонь, прижатую ко рту.
        Отец тем временем бледнеет и вздыхает неровно. Голову назад запрокидывает, заглатывает кислород жадно и галстук снова поправляет, словно разряженный воздух вызывает у него удушье.
        Я хорошо его знаю. И вижу насквозь.
        Как бы там ни было, собственный авторитет значим для него куда больше, чем интересы компании.
        А я посмел подорвать его брошенной гранатой. Сейчас он как никогда близок к тому, чтобы потерять доверие и у единственной дочери, тогда как мое доверие давным-давно уже обратилось в прах.
        Так пускай Октавия узнает хоть толику правды. Зачем скрывать то, что и так практически лежит на поверхности, что рано или поздно так или иначе всплывет.
        Я лишь хотел сбросить розовые очки с Октавии, но, похоже, малость перегнул.
        Она резко поднимается с дивана и, не сдерживая слез, выкрикивает:
        - Да катитесь вы все! Вы... Вы оба хороши! Гребаные эгоисты!
        А затем она убегает из дома на улицу.
        С моей стороны это было жестоко.
        Всего несколькими фразами я смог разрушить идиллию, в которой Октавия жила все эти годы, ни о чем не подозревая.
        А отцу плевать на нее. Он даже ухом не повел.
        - Как Андрей? С ним все в порядке? - тихо спрашивает он, словно ему и впрямь интересно.
        - Нормально.
        - Все совсем не так, как кажется. Я не отказывался от него... Это Маша поставила мне ультиматум, а я ведь тогда уже обосновался в Штатах.
        - Мне по барабану, если честно. Можешь не продолжать.
        - Давай я дам денег, - тянется он во внутренний карман пиджака, вынимает бумажник и достает оттуда приличную пачку стодолларовых купюр. - Пожалуйста, передай им, можешь не говорить от кого они.
        - Андрей с Марией Владимировной ни в чем не нуждаются, - отвечаю я через губу, поражаясь его внезапно проснувшемуся благородству.
        Отец кладет деньги на журнальный стол, двигает их к краю ближе ко мне.
        - Как это не нуждаются? Да быть того не может, - он вдруг осекается, заглядывая в мое лицо. - Или ты...
        - Да, все их расходы я взял на себя! Поздно строить из себя святошу! Закрыли тему!
        Мне требуется передышка. Я подхожу к окну, разминая свои затекшие кости. Появляется желание взять из заначки бутылку чего-нибудь забористого и нажраться, потому что на трезвую голову я видеть его больше не могу. А ведь день только начался.
        - Хорошо, Влад, - спустя длительную паузу произносит отец, вселяя в меня надежду, что он наконец принял мою позицию, но я ошибся: - раз ты утверждаешь, что дело только в твоей семье, тогда почему в СМИ нет ни единого упоминания о них?
        Достало!
        Так и хочется сказать ему, что я все выдумал для того, чтобы он увидел различие между нами.
        И это чистая правда.
        Юле я преподнес несколько иначе, сказав, что тем самым я хотел его уренозить. Отчасти так и есть, но главная моя задача - это доказать, что между нами нет и не может быть ничего общего.
        Больше всего на свете я боюсь стать таким же как отец.
        Все-таки яблоко от яблони...
        Так я хочу сам себе доказать, что кроме группы крови и фамилии нас ничего больше не связывает.
        - Потому что в СМИ нет ни единого упоминания обо мне. Я не ты, - отрешенно проговариваю, рассматривая капли дождя, стекающие по стеклу. - Я не распространяюсь о себе и о своей личной жизни прессе. Мы привыкли жить в тени.
        - Допустим, но ты ведь можешь перевезти свою семью в Нью-Йорк, а если они не захотят переезжать, то можешь как я жить какое-то время на две страны.
        Злость берет всего. Из последних сил я держу себя в узде, но каждое его слово только больнее бьет по нервам, по памяти.
        Мне противно все это вспоминать.
        - То есть ты сейчас предлагаешь мне стать таким же, как ты? Я правильно понимаю? Пойти по твоим стопам: бросить свою семью, ради карьеры? - повышаю голос, надрывая свои связки. - Найти молоденькую любовницу, заделать ей ребенка и послать к черту ту, что так верила в тебя!? К этому ты ведешь?
        - Влад, я понимаю, ты до сих пор не можешь простить меня. Двадцать лет прошло, а обиды все те же.
        Смеюсь сам себе...
        Люди тратят столько лет на ненависть и обиды. Знать бы в чем смысл?
        - Уверяю, через десять лет ничего не изменится, - я разворачиваюсь лицом к отцу и шаг за шагом наступаю на него. - Из-за тебя матери не стало! Ты наплевал на свою семью! И у меня есть яркий пример того, как делать не нужно. Здесь мой дом, здесь моя семья! И тебя в их числе нет! Можешь проваливать! - прорычав, я сгребаю со стола его деньги, швыряю в него и указываю на выход. Отец в спинку кресла вжимается, затравленно поглядывает на меня исподлобья, стряхивает на пол купюры. На лицо ложится тень скорби. - Чего ты ждешь? Убирайся, я сказал!
        Я ненавижу его.
        Столько дерьма матери пришлось хапнуть из-за этого подонка.
        Помню, еще ребенком я засыпал не под колыбельные матери, а под ее плач в подушку.
        Дело в том, что отец никогда не считался с семьей. Он ни во что не ставил ни меня, ни мать. Он изменял ей направо и налево, ущемлял во всем, ревновал на пустом месте и держал под замком. А я не понимал, почему моя мама просыпается с опухшими глазами и срывает на мне свою злость. Я и предположить не мог, что человек, которого когда-то считал примером для подражания, станет для меня пустым местом.
        Мой отец осознанно причинял боль матери. Он унижал ее, втаптывал в грязь, но не отпускал. Он убивал ее гордость, а она все прощала ему. Из раза в раз, пока он сам не бросил нас.
        Я надеялся, что после развода мать заживет новой жизнью. Залижет свои раны и начнет все с чистого листа, но надежды мои так и не оправдались.
        Она спилась до смерти. Я ничем помочь не смог.
        Мне тогда только-только стукнуло восемнадцать. Я сам мог пойти по кривой дорожке, если бы однажды в пьяном угаре не оказался на ночных запретных гонках. Восемь лет я отдал стритрейсингу. Это стало не только моим хобби, но и отличным заработком, а потом я вдруг бросил гонки. По какой причине - не знаю. Мой приятель также не в курсе, хотя на тот момент мы были лучшими друзьями. Я обо всем делился с ним, но, видимо, я отвлекся на что-то более важное. Других предположений у меня не нашлось.
        - Хорошо, как скажешь, - кивает отец, приподнимается из кресла, решительно намереваясь уйти.
        - Папочка! Ты где? Ты же обещал, что мы сегодня вместе почистим зубки! - раздается сверху, как глоток спасительного воздуха.
        По лестнице энергично сбегает Алиса. Она показывается нам на глаза и очень правдоподобно приходит в смущение.
        - Ой, папуль, я не знала, что у нас гости, - робко она произносит, тыльной стороной ладони стирая со щеки следы от зубной пасты.
        Глядя в упор на девчушку, отец как мешок заваливается обратно в кресло. Он повержен, а я слегка насторожен.
        Сейчас от меня уже ничего не зависит. Все в руках у этой чудной малышки, которая опасливо шлепает босыми ножками в мою сторону.
        Что-то, а произвести неизгладимый эффект она умеет. Отец все никак не может отойти от шока. Глаза его поблескивают в свете искусственных ламп, глубокие морщины между бровями разглаживаются. И он даже пытается улыбнуться Алисе. Выходит у него так себе, но это уже что-то.
        - Сынок, так ты говорил правду? - обрывчато он произносит, не в силах отвести взгляд от милого личика девчушки.
        Я беру Алису на руки, в макушку целую и подмигиваю ей, безмолвно благодарю ее.
        - Да, познакомься, это моя дочь. Ее зовут Алиса.
        Отец мешкает. С недоверием рассматривает нас поочередно. Ищет сходство.
        - Здравствуй, солнышко. А я...
        - Я знаю, вы мой дедушка, - перебивает его Алиса, вжившись в роль. Я ставлю ее на ножки, поправляю задравшуюся кофточку пижамы. Она смело приближается к креслу, в котором отец сидит как пришибленный, и встает напротив него. - Папа показывал мне ваши фотки. Только он говорил, что вы живете далеко, поэтому не можете к нам приехать.
        Умница... Она всерьез намерена растопить сердце отца.
        - Это правда, я живу очень далеко, но все же я смог к вам приехать, - говорит он елейно, на что Алиса хмурит бровки.
        - Вам тут не нравится? Или вас кто-то обидел?
        Ей удалось вогнать отца в краску. Бедный, аж вспотел весь.
        - Нет, почему ты так решила?
        - Потому что у вас грустный хохотальник.
        Он переглядывается со мной, а я плечами жму.
        - Хохотальник? Прости, солнышко, я уже старый, не знаю что такое хохотальник.
        - Это то, чем люди смеются, - с умным видом отвечает она.
        Алиса пальчиками дотрагивается до уголков своих губ, растягивает их в разные стороны, демонстрируя дедуле улыбку, а потом этими же пальчиками натягивает рот и ему. Тот завороженно смотрит на нее, но прикоснуться к ней боится, словно для этого ему требуется мое разрешение.
        - А сколько тебе годиков, Алиса?
        Напрягаюсь всем телом.
        Успела ли Юля проинформировать ее?
        - Четыре, скоро будет пять, - горделиво произносит Алиса, показывая отцу ладошку с большим загнутым пальчиком, и я мысленно выдыхаю.
        Все пока идет по плану....
        11. Горько!
        ЮЛЯ
        Я в полном ауте.
        И это с ним Влад собрался нас знакомить? С этим деспотичным человеком, который не слышит никого, кроме себя?
        Поначалу мы с дочкой тихонько отсиживались в комнате, приводя в порядок себя и свои эмоции. Вместе вспоминали все то, что нужно говорить дедуле, а что строго запрещается. Мы уже планировали присоединиться к Владу, как вдруг стены дома задрожали.
        На первом этаже поднялось целое восстание, по-другому и не скажешь.
        Влад с отцом очень громко спорят о чем-то, затем в спор втягивается какая-то девица, говорящая на ломанном русском.
        Кто такая - черт бы знал. О ней Влад не удосужился меня предупредить.
        С уходом девушки ситуация только обостряется. Спор стремительно перетекает в разгорающийся скандал. Словесная дуэль наращивает обороты. И никто из дуэлянтов не желает признавать свое поражение, насмерть стоя каждый на своем.
        Кому как ни нам с дочкой предстоит пресечь их непримиримую вражду. Пробил наш "звездный" час. Нашего папаню нужно вызволять из пекла, пока он не устроил своему отцу армагеддон на старости лет.
        На разведку вызывается пойти моя храбрая сердцем Алиса. С твердым намерением растопить ледяное сердце деда она спешит на выручку, а мне остается наблюдать за всем из-за угла и внимательно прислушиваться к тому, о чем говорят взрослые.
        С появлением Алисы мужчины прекращают сопротивление. Влад добровольно выбрасывает белый флаг, а дедушка знатно зависает, оказавшись в плену Алисиных глаз. Точь-в-точь таких же, как у ее отца.
        В доме воцаряется заветные тишина и покой. Дедуля на мгновение теряет дар речи. Весь его словарный запас сокращается до охов-вздохов и бессмысленных междометий. Он глубоко растерян, бледный как мел, но думает очень "громко".
        Готова поспорить, его мозги вот-вот закипят, из ушей пар повалит, а сам он засвистит как чайник на раскаленной плите. И всему виной моя дочь. А если быть точнее, то запущенные мыслительные процессы, касающиеся кровного родства его новоявленной внучки. Шестеренки работают на износ, что я с лестницы слышу как они прокручиваются и бунтуют, отказываясь принимать желаемое за действительное.
        А потом Лисичка выдает дедушке то, от чего мои веки начинают дергаться в нервном тике. Зад перевешивает и я заваливаюсь на ступеньку, намертво прирастая к ней.
        Господи, у меня самой хохотальник набок съехал от услышанного выраженьица. Впервые слышу, чтобы дочь говорила нечто подобное.
        И где она только набралась таких словечек?
        Где-где? Я бы ответила в рифму... В Караганде, например, если бы точно не знала, что этому ее научила Настя. Тут к гадалке ходить не нужно.
        Ну хорошо хоть в такой безобидной форме. Это еще простительно ей, а то в арсенале у Насти есть термины и похлеще.
        - Скоро пять будет, говоришь? Ох, какая ты уже большая, - дедуля приходит одновременно и в восторг, и в умиление.
        Ему наконец удалось выбраться из состояния немого оцепенения, но разум все еще находится будто под влиянием гипноза. Алиса его околдовала.
        То-то же.
        Дайте этой девчонке пять минут и она из кого угодно совьет веревки.
        - Да, мама с папой скоро будут водить меня в развивашку! А еще на рисование и в театральный кружок. Правда ведь, пап? Ты же запишешь меня? - выклянчивает она в ультимативной форме, словно если папаня вздумает вякнуть что-то против, то она быстренько раскроет его маленький секрет.
        Правильно, дочурка. Набивай карман шире. За моральный ущерб, так сказать.
        Влад выглядит потерянным от стольких запросов, но он сейчас не в том положении, чтобы идти в отказ.
        Он устраивается на диване. Взяв Алису за ручку, привлекает к себе, сажает на коленки и принимается тискать ее и щекотать на глазах у дедули. Старик заворожено наблюдает за тем, как его сын сжимает внучку в отцовских объятиях, пока та хохочет, как заведенная.
        Удивляюсь, как быстро Алиса подпустила к себе чужого человека. Словно на интуитивном уровне она смогла почувствовать что-то свое родное.
        - Ну конечно, Лисичка моя! Спрашиваешь еще, - с теплотой отвечает Влад, ускоряя мой пульс. - И на курсы английского тебя запишем. На все, что только захочешь.
        Вот это да-а-а-а!
        Он назвал нашу дочь своей Лисичкой.
        А ведь из его уст это прозвучало очень даже "по-папски".
        Сердечко мое совершает кульбит за кульбитом. Я ловлю приятное ощущение легкости, как если бы у меня за спиной выросли крылья. Состояние невесомости уносит душу высоко над землей. В носу щиплет от выступивших слез радости. Я протяжно и довольно громко вздыхаю, предаваясь ярким мечтам. Но своим вздохом я выдаю себя.
        В итоге Влад замечает меня - растекшуюся на ступеньках субстанцию.
        Он таинственно улыбается мне, а я не в силах не улыбнуться ему в ответ. Его взгляд излучает тепло. Я ощущаю его даже на расстоянии. Бабочки в животе просыпаются от столь долгой спячки. Щекочут внутренности своими трепещущими крылышками, создавая собой вихрь. Так приятно и до боли знакомо, что кажется, я никогда не расставалась с этими ощущениями.
        Однако стоит Владу подозвать меня незаметным жестом руки, как все бабочки дохнут.
        Я вспоминаю, что это всего лишь игра. Все, что говорит и делает Влад, прописано в его сценарии.
        - А где, собственно, ваша мама? - следом интересуется старик, проследив за взглядом Влада.
        Я резко привстаю со ступенек.
        Ну все. Придется вылазить из окопчика, хочется мне этого или нет.
        Я расправляю плечи и, мысленно перекрестившись, вхожу в гостиную, где устраиваюсь на диванчике рядом с Владом и дочкой. Она перебирается на мои колени, руками обнимает за шею и шепчет на ухо что-то вроде: "мам, он совсем нестрашный, но, похоже, на "Мандивах" тоже ни разу не был".
        - Эм-м... здравствуйте, Марк Филиппович. Вот так уж неожиданность.
        Это все, что я могу сказать при виде этого чопорного мужчины, который теперь пристально разглядывает нас троих, словно мы подозреваемся в страшном преступлении.
        Внезапно меня одолевает необоснованный страх. Сквозь землю бы с удовольствием провалилась. Разум тревогу бить начинает, потому что его лицо мне кажется знакомым. Быть может, я где-то уже видела его. Только вот где?
        В стрессовых ситуациях я утрачиваю способность логически мыслить.
        Что, если мы виделись шесть лет назад? Да нет вроде бы.
        Влад не знакомил меня с родителями. Он вообще старался отмалчиваться, если я затрагивала его прошлое.
        Из него лишнего слова просто так не вытянешь.
        К тому же я только сегодня узнала, что его матери уже давно нет в живых.
        Хмыканье Марка Филипповича вырывает меня из размышлений. Моргнув, я сбрасываю с глаз пелену задумчивости, и снова возвращаюсь в атмосферу подозрительности.
        - Так ты никого не предупредил о том, что я приеду? - с уязвленным видом обращается он к Владу, как будто тот посмел его прилюдно оплевать. - Почему?
        - Не верил, что твоя совесть позволит тебе явиться сюда, - спокойно отвечает.
        Только едва заметное подергивание нижней губы и нервная игра желваков на челюсти выдают в нем раздраженность.
        - Напрасно, совесть мне позволяет многое, - высокомерно отвечает дедуля.
        - Это уж точно.
        Я громко громко хлопаю в ладоши, пресекая возникновение очередной перепалки.
        - А не хотите чая? - в наигранной радости предлагаю, только бы разрядить обстановку. Локтем пихаю Влада в бок. - Дорогой, метнись-ка в кухню, сделай отцу чай, а мы пока поболтаем с дедушкой.
        Влад с облегчением выдыхает, награждает меня благодарственным взглядом.
        - Конечно... любимая, - отвечает он, устраивая в душе моей переворот.
        Влад дотрагивается до моего подбородка указательным пальцем и предусмотрительно захлопывает отвисшую челюсть, чтобы я не затопила тут все своими пузырчатыми слюнями.
        Как только он уходит, Алиса пересаживается на его место, а на меня медленно накатывает волна ностальгии.
        - Я мог вас где-то раньше видеть? - спрашивает Марк Филиппович, с вдумчивым видом наглаживая свою серебристую бородку.
        В глотке мигом образуется засушливая пустыня. Из ностальгии меня перебрасывает в пекло.
        - Вряд ли, - сконфуженно пожимаю плечами, в неловкости обнимаю себя руками. - Только если Влад вам рассказывал обо мне.
        - Дождешься от него! - фыркает он, а затем его взгляд цепляется за мою правую руку. - Так вы не в браке?
        Чую, запахло жареным.
        Меня трясет, сердце норовит выпрыгнуть из груди и пуститься наутек.
        Врать я не умею. Это прерогатива Влада.
        Что же делать? Как выкручиваться?
        Помнится, Влад говорил, что мне об этом не нужно беспокоиться, но что он имел в виду.
        Утирая пот со лба, я смотрю на свой не окольцованный безымянный палец и отвечаю напрочь онемевшим языком:
        - Нет, мы с Владом только собираемся узаконить отношения. Все никак до ЗАГСа не доберемся. То у него дела, то у меня. Но, знаете, нам и без штампа в паспорте хорошо живется.
        Старик категорично мотает головой. Притихшей Алисе подмигивает.
        - Нет, нехорошо, но знаете что? Свадьбе быть! - провозглашает он громогласно, застигнув меня врасплох.
        Подобно сдувающемуся шарику меня швыряет из одного потрясения в другое. Такими темпами к концу дня я точно поседею или стану заикой.
        - Что... что вы имеете в виду?
        - Ну вы сами говорите, все никак до ЗАГСа не доберетесь, а я что, зря сюда приехал?
        - Не знаю. Вам виднее, зачем вы сюда приехали.
        - Вот и я о том же. Я вас подтолкну к такому важному шагу. Разумеется, из лучших побуждений. Пойдете под венец в ближайшее время. Сто лет уже не гулял на свадьбах! - праздно восклицает, посыпая мою голову толстым слоем пепла. - И даже не думайте, я не уеду отсюда, не помру, пока вы, голубки, не станете мужем и женой! Я вам такую свадьбу отгрохаю! На всю жизнь запомните!
        Доигрались! И десяти минут не прошло, а меня уже замуж спроваживают! Еще имя не успели узнать, а уже под венец распределили!
        Марк Филиппович выжидательно смотрит на меня своими глазами-прожекторами. По всей видимости, он желает услышать от меня слова благодарности.
        Да какие тут могут быть благодарности, когда мои мозги превратились в труху по его милости.
        - Извините, - пробормотав, я пулей несусь в сторону кухни. - Дорогой! Ты там на чайную плантацию отправился, что ли? Давай-ка я тебе помогу!
        Укрывшись за углом, я нахожу Влада. Он стоит спиной ко мне и преспокойненько разливает по чашкам чаек в тот момент, когда вершится наша дальнейшая судьба.
        Я подлетаю к нему, за плечо цепляю и разворачиваю к себе.
        - Ты чего тут так долго возишься? - шиплю я.
        Он обалдело таращится на меня, ставит чайничек на стол.
        - А ты чего такая дикая опять?
        - А ничего! Ты женишься в курсе?!
        Влад тупо моргает.
        - Что значит "женишься"?
        - А то и значится, - сдуру я хватаю его за горловину футболки. - Твой отец сбрендил совсем. Он не увидел обручального кольца на мне. Я сказала ему, что мы не в браке, и пошло-поехало.
        Влад не разделяет моей встревоженности. Он надувает свои щеки, а в следующую секунду взрывается от приступа бесшумного смеха.
        - Вот балда! Я забыл совсем о кольцах. Я же все приготовил!
        - Ты купил мне кольцо? - недоуменно хлопаю ресницами.
        - Разумеется, купил, и себе тоже. В спальне лежат.
        В панике я хватаюсь за голову. Едва ли волосы на себе не рву, дойдя до точки кипения.
        - А что ж ты раньше не сказал!? - размахиваюсь, чтобы отвесить ему оплеуху. Его беспечность меня скоро доконает.
        Влад успевает перехватить мою руку. Он туго сжимает запястье, но тут же разжимает и отпускает.
        - Мы друг друга не трогаем без надобности, помнишь?
        А меня это мало волнует.
        Я снова размахиваюсь, и ладонь моя достигает цели, звонко шлепнув по левой щеке. А он даже не моргнул. Не шелохнулся. Только алый отпечаток стремительно разрастается на его коже, да в глазах разворачивается стихия, что в совокупности не сулит мне ничего хорошего. Я разозлила его. Или путаю злость с чем-то другим...
        - Ты это заслужил, - наезжаю на него возмущенным полушепотом.
        - Ах, вот как? Заслужил? - угрожающе он произносит, подбираясь ближе ко мне.
        Мускулы его напрягаются, лицо превращается в непроницаемую маску.
        Не пойму, он хочет, чтобы я ударила его еще и по правой щеке? Чисто для симметрии.
        - Нам же теперь свадьбу играть придется.
        Молчит.
        Сверлит меня почерневшим взглядом долго и мучительно, в угол загоняет мысленно, а затем Влад резко вскидывает обе руки. Не успеваю я опомниться, как он уже фиксирует мою голову своими ладонями, чем вынуждает меня приподняться на цыпочках и со свистом втянуть воздух. Жадно, как в последний раз.
        Он сморит на меня, как волк смотрит на добычу. Оскаливается хищно, бегает расширенными зрачками по моему лицу, плавно опускает палящий взгляд на мои пересохшие губы. А я теряюсь, проваливаюсь в бездну его глаз, наблюдая за языками пламени, которые вьются в полуночной темноте радужки.
        Влад подается лицом вперед, обездвиживая меня полностью и нагло воруя кислород. Кончики наших носов практически соприкасаются. Обжигающее дыхание уже во всю гуляет по моей коже. И только я понимаю, что Влад задумал, как его губы впиваются в мои. Но вместо того чтобы отпрянуть или дать отпор, я цепляюсь за его плечи и обмякаю в крепких мужских руках, чувствуя как земля плавно уходит из-под ног.
        Голова кружится. Мысли в ней все путаются. Вчистую я забываю о навалившейся проблеме.
        Каждая клеточка моего тела буквально дребезжит, коленки дрожат от трепета, зарождающегося внутри. Я будто бы всю жизнь ждала этого поцелуя. А ведь так оно и есть. Долгие годы мои губы скучали по нему. Целых шесть лет они не знали его ласки, и тут на тебе. Получите - распишитесь.
        Ко мне моментально возвращается утраченное чувство целостности и наполненности. Это как раз то, чего не хватало мне все эти годы. То, что казалось уже нереальным. Как нереально лицезреть цепляющееся за горизонт яркое солнце в условиях полярной ночи.
        И только я успеваю увлечься, как Влад разрывает поцелуй. Он отстраняется от моих губ так же внезапно, как и обрушился на них.
        Я дезориентирована, легкие горят от нехватки кислорода и переизбытка чувств.
        Я не понимаю, что происходит, в голове хаос поселился, ноги обратились в желе, а Владу хоть бы хны. У него даже дыхание не сперло.
        - Не придется, ну или придется, но не взаправду... Или взаправду, черт бы знал, - произносит он у моего уха набор бессмысленных фраз.
        - Что это было? - обомлев, проговариваю слабым охрипшим голосом.
        Все силы уходят на то, чтобы усмирить свое глупое сердце, которое повелось на него.
        - Ты о чем? - прикидывается он идиотом, отходя от меня на безопасное расстояние.
        - Ты поцеловал меня.
        Влад какое-то время испытывает меня глумливым взглядом, а потом руками разводит, ослепляя самодовольной улыбкой.
        - Заслужила! Один - один.
        Как ни в чем не бывало он обходит мою замершую фигуру, берет поднос со стола, разворачивается и сбегает.
        Все силы уходят на то, чтобы усмирить свое глупое сердце, которое повелось на него.
        - Ты о чем? - прикидывается он идиотом, отходя от меня на безопасное расстояние.
        - Ты поцеловал меня.
        Влад какое-то время испытывает меня глумливым взглядом, а потом руками разводит, ослепляя самодовольной улыбкой.
        - Заслужила! Один - один.
        Как ни в чем не бывало он обходит мою замершую фигуру, берет поднос со стола, разворачивается и сбегает.
        12. Приступ хитрости на почве наглости
        Прежде я была уверена, что во мне есть достаточно стойкости для того, чтобы давать отпор чувствам.
        Ни фига это не так.
        Влад высосал из меня всю силу воли. Выцеловал!
        Как выяснилось, чувства все это время жили во мне. Эти вредители ютились на дне моего сердца и сдержанно выжидали удобного случая, не напоминая о себе. А, когда случай настал, они со всплесками вынырнули на поверхность.
        Коварные чувства, которыми я теперь не могу управлять... Не могу доверять им...
        Я ведь правда верила, что научилась блокировать воспоминания. Я перестала сопоставлять прошлое с настоящим. Разучилась искать в действиях и словах Влада какой-то скрытый подтекст, но, оказалось, что все это было сплошным самообманом.
        Один фальшивый поцелуй доказал мне, что я размазня, падкая на лобызания с бывшим.
        Я подвержена его влиянию. Рядом с ним я становлюсь слабой и уязвимой.
        А после поцелуя я стала еще и скудоумной, словно он не целовал меня, а высушивал последние мозги.
        Я не понимаю Влада. Хочу понять, но все мысли заводят меня в тупик.
        Он выглядит так же, как и раньше. Его голос, манеры, привычки, и даже губы все те же, но меня не покидает чувство, будто я совсем не знаю этого человека.
        Он стал каким-то чужим.
        Я совсем запуталась.
        Неужели ему настолько наплевать на мои чувства?
        Когда чары Влада рассеиваются, я прихожу в себя и совсем некстати замечаю, как все пялятся на меня.
        Боже, получается, они стали свидетелями моего временного помешательства.
        И ведь я даже залиться краской не могу, иначе они поймут, что поцелуй был для меня полнейшей неожиданностью. Я могу лишь делать вид, что все прекрасно. Прекрасней и быть не могло.
        И теперь становится предельно ясно, что со стороны Влада это был никакой не порыв. Это была даже не ответка на мою пощечину. Он играл на публику. То, как он целует меня, видели все присутствующие в доме. Это видела моя дочь и незнакомая мне девушка.
        Влад притворялся. Ему нужно было подкрепить свою ложь доказательствами, и он не придумал ничего другого, кроме как поцеловать меня на глазах у всех.
        Как же подло...
        Спрятавших от всех, я упираюсь ладонями в край стола, голова моя безвольно падает на прохладную столешницу.
        Я безмолвно хнычу, пытаюсь унять дрожь в руках и элементарно перевести дыхание.
        Губы по-прежнему охвачены огнем. Я тру их, стираю тыльной стороной ладони въевшиеся следы Влада.
        Я не понимаю, что со мной творится. Все, что могу - это злиться, но не на него, а на себя.
        Была бы во мне хоть капля гордости, я бы не позволила ему даже притронуться к себе.
        Наивная.
        Думала, что справлюсь с ним, смогу выставить незримый барьер между нами, но при первом же его поползновении я сама разрушила все барьеры и позволила воспоминаниям атаковать меня со всех сторон, а отбиваться от них гораздо сложнее, чем от Влада.
        Выпрямляюсь. На глаза попадается графин с водой. Я наливаю полный стакан и выпиваю все до последней капли, а чувства насыщения как не было так и нет.
        - Большой бро, папа мне только что сказал, ты женишься! Это правда? - лепечет девушка с акцентом.
        Навострив уши, я замираю, краем глаза подглядываю за всеми из-за угла.
        - А ты хочешь, чтобы это оказалось правдой? - с хитрецой отвечает Влад вопросом на вопрос.
        Он ставит поднос на стол, передает одну чашку Марку Филипповичу, предлагает чай высокой блондинке, но та, скривив физиономию, отказывается.
        А затем Влад взглядом ищет меня.
        Почему он никак не препятствует развитию этой свадебной темы? Разве только меня она напрягает?
        Собравшись с духом, я натягиваю на лицо дежурную улыбку и возвращаюсь в гостиную, где Влад уже во всю принимает поздравления от приставучей блондинки. Присев на спинку дивана, они шушукаются, смеются вместе с Алисой, которая в настоящий момент распаковывает какую-то миниатюрную коробочку.
        Взвыть в голосину хочется.
        Заприметив меня, молоденькая девушка отлипает от Влада и дочери, и семенит ко мне. Она цокает своими каблуками по мрамору и размахивает маленьким бумажным пакетом известной торговой марки итальянских украшений.
        - А вот и наша красавица-невеста! Ты бы знала, как я рада, сестренка! - она жужжит мне в ухо, на что я могу лишь поддакивать и хлопать глазами. Я в растерянности. - Забыла, как жена брата будет по-русски? - щелкает она пальцами, напрягая память.
        - Так и будет - невестка, - говорит Влад, цепляя Алисе на уши что-то блестящее.
        - Точно! - девушка хихикает и всучивает мне пакет. - Отец приготовил для вас маленькие презенты по случаю знакомства. По секрету скажу, он думал, что Влад солгал насчет вас. Мы ожидали увидеть нанятых актеров, поэтому и подарки вышли скромными. Бриллиантов всего по два карата в каждой. Но теперь я жалею, что послушала отца. Надо было брать минимум по пять! Потому что никакие вы не актеры!
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Надрывно хохотнув, я прижимаю к груди пакет, в котором хранится что-то дорогущее. По два карата в каждой.
        Да я в жизни бриллианты не носила, а тут сразу в таком количестве.
        - Какие красивые сережки. Намного красивее, чем те, что подарил мне другой папа! - выдает Алиса, едва ли не сдавая нас с потрохами и не доводя меня до сердечного приступа.
        Вовремя же она вспомнила про отчима.
        А чего еще можно было ожидать от пятилетнего ребенка? Это был закономерный итог.
        Все замолкли, уставившись на Лисичку. Тишина стоит такая, что я слышу как надежный план Влада дал трещину и теперь трещит по швам.
        Дочка испуганно ойкает. Понимая, что сболтнула лишнего, она с сожалением смотрит на Влада, губки свои кусает.
        А у меня обостряется дикое желание расщепиться на атомы и просто исчезнуть, чтобы не видеть как моя дочь винит себя. Сердце кровью обливается при виде того, как она мысленно корит себя.
        На нетвердых ногах я подхожу к Владу и незаметно щипаю его за бок.
        Я не стану вмешиваться, не буду врать и выгораживать свою малышку.
        Он нас в это втянул, ему и разгребать все то, что вычудит наша дочь.
        - Это она о крестном папе так отзывается! - как может выкручивается Влад, побагровев при этом как зарево.
        - Угу, папа Артем, - Алиса шмыгает носом, закапывая нас еще глубже.
        - Артем, - повторяет Марк Филиппович с пренебрежением. - Ненавижу это имечко!
        - А твоего мнения никто не спрашивал. Артем - мой друг и крестный отец Алисы, - Влад уже весь на изжоге. Чтобы разрядить обстановку, он вынужден сменить тему: - Ну и какие у нас планы на сегодня?
        Девушка подпрыгивает на месте и хлопает в ладоши, не скрывая своего ликования.
        Она протискивается между мной и Владом, обнимает нас поочередно.
        - У нас в планах свадьба! И когда? А давайте завтра!
        - Нет! - чересчур громко выкрикиваю я, отделываясь от телячьих нежностей. Четыре пары глаз одновременно таращатся на меня. Чувствую, как краснею вся до корней волос. Я прочищаю горло и продолжаю неуверенно: - Эм-м... завтра я не могу, у меня... На завтра у меня намечена куча дел. Перенести никак не получится.
        - Значит послезавтра! - настаивает Марк Филиппович, сделав добротный глоток чая.
        Тогда на помощь снова приходит Влад:
        - Послезавтра тоже не получится! И вообще ближайший месяц у нас с Юлей распланирован полностью. Я отправлю вам приглашение, когда мы определимся с датой.
        Я делаю одиночный кивок, соглашаясь с ним.
        Все-таки он еще не вконец спятил.
        Старик внезапно давится чаем. Ставит чашку на стол, стирает капли с подбородка.
        - Ерунда какая-то. Вы мне голову хотите заморочить? Какие дела могут быть важнее собственного бракосочетания? - возмущается он, приподнимаясь из кресла. - Мне не сегодня-завтра в землю ложиться. Должен же я на свадьбе сына погулять успеть!
        Влад переглядывается со мной. По его выражению лица я понимаю, что он готов уже сдаться.
        Клянусь, я сотру его в порошок, если он сейчас же не уймет своего папашу, иначе мне самой придется это сделать.
        - Отец, тебе не кажется, что ты слегка торопишь события. У нас с Юлей ничего еще не готово. Мы даже заявление не подавали.
        Марк Филиппович ковыляет к нам. По мере его приближения все ощутимей слышится запах лекарств, замаскированный дорогим парфюмом.
        Поравнявшись со мной, он кладет свою увесистую руку на мое плечо и заглядывает в глаза, которые я тут же отвожу в сторону.
        - Не волнуйтесь, Юленька. Я все подготовлю. У нас целых два дня в распоряжении. Позвольте мне хоть разок быть для кого-то полезным! К тому же, насколько мне известно, Маша в ЗАГСе работает. Будет лишним поводом встретиться с ней.
        Намерения у Марка Филипповича самые что ни на есть серьезные.
        Влад сам напросился. Сам заварил эту кашу. Проще было сказать правду, а не доводить до абсурда.
        Вот пускай сам теперь и расхлебывает.
        Я не собираюсь выходить ни за кого замуж, даже понарошку. Даже, если он предложит мне за это столько, сколько я за всю жизнь не заработаю.
        Еще я не плясала под дудку старого маразматика!
        - Ну уж нет! - Влад брызжет слюной, не желая идти на уступки. - Мы не нуждаемся в твоей помощи! Напоминаю, это моя жизнь, и я ее устраиваю так, как захочется мне! Мне, а не тебе!
        Лицо дедули резко покрывается смертельной бледностью, взгляд мутным становится. Скривившись, он за сердце хватается, зубы от боли стискивает и сгибается.
        Ну началось.
        В этом доме в кого не тыкни, тот актер. Все до последнего достойны "Оскара".
        Ну ясное ведь дело, что дедушка блефует!
        - Ой, что-то мне нехорошо, сдавило все внутри, - бормочет он, жадно хватая воздух и весьма натурально отыгрывая сердечный приступ. - Октавия, таблетки, где они?
        Ноги еле держат мужчину. Владу приходится придерживать старика за талию, чтобы тот от переусердствования не рухнул вниз.
        Он осторожно опускает его на диван, подкладывает под голову подушку и расстегивает верхние пуговицы на рубашке.
        Переполошившись, Октавия подлетает к мужчинам и падает коленями на пол.
        - Папа, что такое? Опять? - истошно голосит она на своем родном языке, держит отца за руку, словно прощается с ним.
        Алису пугает такая сцена. Спрятавшись за мной, она начинает плакать и дрожать как осиновый листочек.
        - Кажется, приступ, - хрипит дед на последнем издыхании, невидящим взглядом в потолок смотрит. - Мне ведь нельзя нервничать, но как тут без нервов обойдешься.
        - Принесите воды! Быстрее! - орет девушка в истерике.
        Она лезет в свою сумочку, достает оттуда целую аптечку. Выгружает на стол тонометр и какие-то таблетки. Дрожащими руками выдавливает из стандарта парочку капсул.
        Ой, мамочки.
        Все выглядит куда серьезней, чем изначально казалось.
        Рванув на кухню, я наливаю в стакан воды, быстро возвращаюсь и передаю Октавии.
        13. Такая знакомая незнакомка
        ВЛАД
        Пот градом скатывается с седых висков отца, струится по шее за воротник. От частого дыхания его грудь вздымается порывисто и нервно.
        Сестренка заботливо придерживает его голову и подносит стакан ко рту, помогая ему запить лекарство. Сам он не в состоянии этого сделать, поскольку его руки трясутся как после затяжной пьянки.
        Не чувствуя своего тела, я падаю в темноту. На миг отключаюсь от реальности, позволяя густому туману заволочь сознание.
        Перед глазами одна за другой проносятся картинки прошлого. В них я точно так же как и Октавия сейчас, пытался помочь своей матери.
        Тогда все произошло так же неожиданно и в той же последовательности.
        Помню, как мы скандалили на следующий день после ее кодировки. Мать стащила мои последние деньги и купила на них две бутылки водки. А меня так взбесило ее наплевательское отношение ко мне и к своему здоровью, что я не смог промолчать. Я орал на нее с пеной у рта, называл конченной алкоголичкой и грозился обратиться к отцу, чтобы тот помог мне упрятать ее в психушку.
        Я блефовал. Пытался донести до нее, что она мне дорога. Я боялся, что рано или поздно алкоголизм погубит ее. Я хотел сделать как лучше, а через несколько минут матери не стало. Она умерла на моих руках. Ее сердце не выдержало.
        И все, о чем я мог думать, когда возвращался в вонючую опустевшую квартиру - а что, если бы я просто закрыл глаза и промолчал?
        Была бы она жива, если бы я сбежал из дома и не стал ее ни в чем упрекать?
        Остается только гадать. Но всякий раз, когда я вспоминаю тот злополучный день, я думаю, что все могло бы быть иначе, если бы не мой чертов характер и поганый язык.
        - Папа, ты нас всех пугаешь, - говорит Октавия дрожащими губами.
        - Как же так?! Родной сын ни во что меня не ставит. Ой, умру, наверное, - тяжко вздыхает отец. - Прям тут и помру. Не увижу свадьбу.
        - Отец, прекрати, - скорбно выдавливаю из себя, испытывая муки совести.
        Какими бы ни были наши взаимоотношения, сколько бы гадостей мы друг другу не наговорили, он все равно дорог мне. Не меньше, чем мать.
        А смотреть на то, как дорогому человеку становится плохо из-за тебя - не самое приятное зрелище.
        Я переживаю за отца и виню в случившемся только себя. На все готов пойти, чтобы повернуть время вспять и избежать ненужных споров.
        Так или иначе нужно чем-то жертвовать. Пойти против отца или же против своих железобетонных принципов.
        Но что бы я не выбрал сейчас, мои решения в любом случае кого-то затронут.
        Юля с Алисой оказались в одной связке со мной. Мои решения напрямую скажутся на них, но Юля сможет меня простить. Она мягкая и отходчивая.
        А если по моей вине что-то случится с отцом, то я себе этого простить уже не смогу.
        Забывшись в своих мыслях и рассуждениях, я крепко сжимаю кулак. Сбоку от себя слышу тихий болезненный стон. И только позже понимаю, что все это время удерживал ладонь Юли в своей. Я неосознанно доставил ей боль.
        Смотрю в ее бледно-зеленые глаза, заволоченные пеленой растерянности, и мысленно извиняюсь перед ней.
        Не за доставленную боль, а за то, что намереваюсь озвучить свое решение.
        Ей оно вряд ли понравится.
        - Ладно-ладно! Черт с тобой! Увидишь ты свадьбу! Только, прошу, не помирай на глазах у моей дочери, - проговариваю я сквозь зубы, да так быстро, чтобы не передумать.
        Чувствую, как острые ногти Юли с силой вонзаются в мою плоть. Она пинает меня в щиколотку и злобно скалится, но уже поздно. Я не поменяю своего решения.
        Ничего с ней не случится, если мы разыграем еще одну сценку.
        Алиса тем временем подбегает к дедушке. Она склоняется над его грудью, роняет слезы на рубашку. Малышка цепляется за его плечи, словно намерена удерживать его на этом свете до тех пор, пока силенки не закончатся.
        - Дедуль, я же только с тобой познакомилась, только не умирай, пожалуйста, - слезно молит она его.
        Отец гладит ее по головке, выдавливая печальную улыбку.
        - Солнышко, это ведь от меня совсем не зависит. Я уже старый.
        - Но тебе уже лучше? - волнуется Алиса.
        - Уже лучше, - лукавит отец.
        Октавия помогает ему избавиться от пиджака. Она принимается хлопотать над ним, измеряя ему давление, а Юля пользуется тем, что на нас перестали обращать внимание. Она хватает меня за край футболки и отводит в сторонку. А вид у нее такой враждебный, словно меня ждет серьезная взбучка.
        Я еще не придумал, что говорить ей в свое жалкое оправдание, ведь в нашем договоре не было упоминаний о браке.
        Я сам к такому повороту событий не сказать, чтоб готов.
        Однако я уже готов взять на себя весь удар, который обрушится на меня как только мы с Юлей окажемся наедине.
        Она же скрутит меня в бараний рог.
        С большим удовольствием позволю ей сделать это со мной.
        - Я убью тебя, Северов... Ты что несешь? Какая, к чертовой матери, свадьба? - шипит она на меня дикой кошкой, на дыбы встает. - Это же чистой воды провокация. Твой отец только этого и добивался.
        Наше уединение становится подозрительным. Отец приподнимается на локте, бдит за нами и прислушивается, а гнев Юли только разгорается.
        - Имей в виду, когда все это закончится, я жестко отыграюсь на тебе.
        Я неслышно шикаю на нее, намекая на то, что за нами подглядывают. Обнимаю Юлю, наминаю ее плечи, пытаясь остудить буйный нрав. Она брыкается, отдергивает мои руки.
        - Не паникуй раньше времени, Мишина, - шепчу на ухо, сковывая ее движения своими объятиями. - Лучше подыграй мне, на нас все смотрят сейчас.
        Она оглядывается из-за плеча, убеждается, что я не солгал, и обмякает, прижимаясь своим лбом в солнечное сплетение.
        - Тебе дорого это обойдется, - бурчит она еле слышно.
        - Ты о разводе? А мне это даже нравится.
        Она резко поднимает голову на меня и губы свои кривит. Вот-вот нюни распустит в отчаянии.
        Еще бы, ведь я говорю о разводе как о походе в магазин, а она-то уже бывалая.
        К чему ей лишние записи в паспорте...
        - Что именно?
        Я сильнее прижимаю ее к себе, опускаю руки по швам, вздохнуть не даю.
        - Мне тоже еще не доводилось бывать на свадьбах. Вот, хоть на своей побываю, - обманом подливаю я масла в огонь.
        Юля пальцем крутит у виска, головой качает из стороны в сторону, отнекивается.
        Она принимает мои слова за чистую монету, что очень зря.
        Может, свадьба у нас и будет, но ее правдивость находится под большим сомнением.
        - Такую дурость не мешало бы сковородкой выбить! Это же свадьба! Там люди клянутся друг другу в любви и верности! А что у нас?
        - А что у нас? - заламываю бровь, любуясь ее очаровательными морщинками на носу, которые проявляются всегда, когда я вывожу ее из терпения. - Я, быть может, влюблен в тебя с самого первого взгляда, поэтому не вижу ничего плохого, а верность... Да нет на планете человека преданней, чем я.
        Вот это я выдал... Сначала присосался к ней как клещ, а теперь дошел до признаний в любви...
        Сам себе удивляюсь, а Юлю так вообще такое мое признание повергает в очередной шок.
        Как же ее легко смутить...
        - Влад, а, напомни-ка, когда ты впервые меня увидел? - требовательно она спрашивает, пытаясь выпутаться из моих рук.
        - На выставке кухонной мебели, - со смехом отвечаю.
        Она закатывает глаза к потолку и громко цыкает языком.
        Ну что опять? Мы же договорились, что пробежка отпадает.
        - Нет, Влад, забудь о той легенде, что мы сочинили. Забыл? - упрашивает она, на что я киваю. - А теперь ответь, где мы впервые встретились?
        Если серьезно, то мне не нужно копаться в своей памяти, чтобы вспомнить тот день. Я помню его, словно это было вчера.
        - На стажировке. Ты разве не помнишь? Я даже помню, в чем ты тогда была одета. Бледно-розовая блузка с рюшами на воротнике и рукавах, черные строгие брюки и обувь на плоской подошве.
        Находясь под впечатлением, Юля замирает вся от макушки до пяток. Уголки ее губ и плечи никнут. Стеклянный взгляд направлен в никуда, но в следующую секунду она фокусируется на мне пристально, будто желает увидеть намного больше, чем ей позволяет зрение.
        - Влад, я ничего не понимаю, - беззвучно произносит, шевеля одними губами. - Это была не первая по счету наша встреча.
        - А какая же?
        - Точно не помню. Мы сбились на сотне.
        Ярка вспышка ослепляет меня, после чего наступает темнота. Это длится не дольше, чем перестук моего сердца, а потом перед глазами вновь возникают яркие картинки.
        Я нахожусь в пустой незнакомой мне квартире. Пребывая в состоянии легкой эйфории, лежу голышом на чем-то вроде надувного матраса.
        Все тело липкое от пота. Измятая простынь путается в моих ногах, а впереди меня открывается прекраснейший вид, от которого все чувства обостряются еще сильнее.
        Стройная девушка стоит у окна ко мне спиной, а за ней то ли закат расстилается, то ли рассвет. Пробирающиеся сквозь нее лучи солнца окрашивают наше убежище багряными красками.
        Это завораживает, но не так сильно, как сама девушка.
        На ней не надето ничего, кроме черной футболки. Она явно ей не по размеру, поскольку сползает с одного плеча, открывая гладкую и золотистую кожу.
        Она моя. И футболка, и девушка.
        Ее загорелые ноги застывают в соблазнительной позе. Она поднимает руки к потолку, отчего футболка задирается до критической отметки.
        Кадык дергается, слюна вязкой становится.
        В собственном теле мне становится дико тесно.
        Пальцами она зарывается в своей белокурой шевелюре, что чуть короче линии ее плеч. Изящным взмахом руки девушка откидывает волосы, демонстрируя мне тонкую лебединую шею, на задней стороне которой красуется миниатюрная татуировка в виде двойного знака бесконечности.
        Банальность, но тогда мне так не казалось.
        Она блаженно вздыхает, а я зову ее, но зову не по имени.
        Я не вижу лица девушки, но точно знаю, что она прекрасна, подобно бутону распустившейся белой розы. Я без ума от нее.
        Знаю, что в ее красоте есть что-то захватывающее и обольстительное. Эта девушка как магнит обладает силой, властно притягивающей меня к себе, где бы я не находился...
        Но я не помню, чтобы проживал этот момент.
        Это, скорее, не воспоминание, а сон. Слишком реалистичный сон или видение, прожитое в другой жизни.
        Или того хуже...
        Мне давно знакомо это чувство, когда видишь то, чего, казалось бы, не было. Когда ты сходишь с ума, потому что не можешь отделить правду от вымысла.
        И только спустя время осознаешь, что ты не сумасшедший. Ты ничего не выдумывал. Это память издевается над тобой, подсовывая обрывки прошлого, у которых нарушена последовательность.
        - Юль, а у тебя татуировки есть? - спрашиваю на автопилоте, когда в мыслях я все еще нахожусь в том убежище.
        Она молчит, изумленно раскрыв рот.
        А меня всего разрывает от нетерпения. Нутро зудит и кровь бурлит от нахлынувшего водоворота воспоминаний... или... черт знает что это такое вообще.
        Тогда я даю волю своей наглости. Пальцами забираюсь под ее волосы и дотрагиваясь до шеи, ровно до того места, где у девушки из моего видения было тату.
        Я не отдаю отчет своим действиям. Не понимаю, что делаю и что говорю, прислушиваясь к своим ощущениям.
        Мной сейчас будто что-то управляет. Та самая сила, что тянула к той незнакомке, теперь тянет меня к Юле.
        Она резко отталкивает меня, назад подается и закрывается руками.
        - Да что с тобой, Влад? Ты ли это?
        - Я сам не знаю. Просто ответь: есть или нет?
        - Если и была, то уже давно нет, - огорченно она произносит, ладонью потирая шею с обратной стороны.
        Юля опускает потухший взгляд в пол, а я с маниакальным упорством снова тянусь к ней, обхватываю шею.
        И плевать, что на нас все уставились. Она права, это не я.
        В моей голове будто что-то щелкнуло и чувства разом обострились.
        - Папа неважно себя чувствует, - сквозь толщу мыслей доносится мученический голос Октавии. - Долгий перелет, толком не спал в отеле, а еще другой часовой пояс. Не возражаете, если он приляжет у вас?
        Тряхнув головой, я пытаюсь отогнать от себя наваждение и переключиться на кого-то, кроме Юли.
        Безрезультатно.
        Что это? Точно с катушек слетел...
        - Нет, конечно, - нехотя отвечаю, скрипучим как проржавевшие петли, голосом, походкой пьяного иду к отцу. - Давай я провожу тебя в комнату.
        14. Запрос на гипноз
        - Владислав, не все сразу! Возьмите паузу. Отдышитесь, только остановите этот свой нелогичный поток речей, - Жанна выставляет ухоженные руки перед собой и имитирует уроки правильного дыхания, вдыхая через нос и испуская выдох через напомаженный рот. - А теперь давайте все то же самое, только по порядку и с расстановками.
        Легко сказать...
        Лежа на проперженном тысячами задницами диване, я пялюсь на себя, отражающегося в зеркальном потолке небольшого кабинета. В помещении достаточно приятный воздух за счет увлажнителя, но столько солнечного света, что держать глаза открытыми просто адски больно.
        Жанна - довольно молодая и чертовски привлекательная особа. Жгучая брюнетка с непростительно длинными ногами, внушительными холмами и умопомрачительным голосом, который вливается в мои уши колдовской симфонией.
        Между нами ничего нет, хотя могло быть, прояви я активность. И я бы проявил, не будь она моим психологом на протяжении последних пяти лет.
        Спать с девушкой, которая знает все твои страхи и мочит монстров, скрывающихся под твоей кроватью - как-то не по мне...
        Сегодня я нагрянул к Жанне без предварительной записи. Ей пришлось передвигать своих пациентов ради меня. Вернее, этому послужил тройной гонорар, который я пообещал ей за предстоящий час своего нытья.
        Мне нужно было выговориться. Мне нужно было собрать-таки все свои мысли в кучу там, где меня никто не побеспокоит, и тому, кто по долгу своей службы сможет дать мне совет.
        Раньше я частенько приходил к Жанне за советом, несмотря на то что всеми ее советами можно было подтереться в ближайшем сортире.
        Мне было плевать. Мне просто нужен был человек, который выслушает мои бредни и не станет считать меня полоумным кретином.
        И я нашел такого человека, пускай и за приличные деньги.
        По правде говоря, я выбрал ее не потому что она кандидат психологических наук, и не потому что ее список клиентов пестрит именами знаменитых личностей. Я остановил свой выбор на ней, потому что мне банально приятно было на нее смотреть.
        Полагаю, именно по этой причине она пользуется огромным спросом среди мужчин.
        Наша последняя встреча состоялась около года назад. Когда я уходил, то был уверен, что больше никогда не явлюсь сюда, но раньше я был частым клиентом. Столько раз я уже смотрел на этот чертов потолок, что сбился со счета...
        "Мы сбились на сотне", - слова Юли, сказанные мне, плетью высекаются в сознании.
        - Это снова случилось. - прикрыв глаза, я нервным жестом пробегаюсь по своим еще влажным волосам.
        Смешно. Сбежал из собственного же дома, как крыса, никому ничего не сказав. Испугался своих обострившихся чувств, ложных воспоминаний... или не ложных. С этим я и пришел сюда разобраться.
        Наверняка, все сейчас ищут меня. Я не знаю, на сеансах Жанна просит выключать все устройства.
        - Говоря "это", вы имеете в виду обрывки вашей прошлой жизни?
        Закатываю глаза настолько сильно, что вижу свой закипающий мозг. Я приподнимаю голову, держу ее на весу и громко выпаливаю. С раздражением:
        - Нет, блин! Я бежал к тебе сломя голову, чтобы сказать, что забыл сегодня позавтракать! Да! Неужели непонятно? Зачем эти уточняющие вопросы? Мы разве обсуждали когда-то другие темы, помимо провалов в памяти? - увидев как Жанна покраснела и потупила глаза в планшетку, на которой, вероятно, изображает ручкой каракули от нечего делать, я прочищаю горло. - Извини, да, все именно так. Я говорил об этих гребаных обрывках.
        С пофигистическим выражением лица девушка забрасывает ногу на ногу, кладет планшетку на подлокотник кресла и переворачивает листок, чтобы сделать на нем очередную заметку. Должно быть, о том, чтобы не забыть взять с меня неустойку за мой гонор и выпендреж.
        - Расскажите, что вы видели?
        Мои губы непроизвольно расползаются в улыбке, стоит мне вновь прикрыть глаза и восстановить в памяти тот волнующий огрызок воспоминания.
        Возбуждающая волна прокатывается по всему телу и жаром сползает вниз к паховой зоне. Я словно чувствую все то, что чувствовал тогда. Удовлетворение, но вместе с тем еще и дикое желание.
        Мне мало. Всегда было мало...
        - Я видел девушку. Прекрасную девушку. Мы занимались сексом. Вернее, я уверен, что до этого мы занимались сексом, и, возможно, после обрывка тоже.
        - Ну, дело молодое, это могла быть одна из многих, о ком вы забыли.
        А мне вдруг так гадко становится. Хочется защитить эту девушку. Она ведь только что приравняла ее к остальным, ко всем кто когда-либо был у меня.
        - Нет, это совсем не так. Она может быть одной из многих, но на тот момент она была единственной. Я не знаю как объяснить. Сложно объяснить то, чего не знаешь, но я чувствую, что это было больше, чем просто животная похоть... Я не просто хотел ее в своем видении, я жил ею, дышал. И она была не моим воздухом, она была моими легкими, понимаешь? - что-то меня понесло на любовную лирику, но остановить поток романтизма не могу. Слова льются песенным фонтаном из меня: - Я боготворил ее, и ни с кем не хотел делиться ею. Я словно был помешан на ней. Отравлен ею, но я этого и добивался. Я стремился к этому. А теперь мое помешательство пробудилось и обрело новую силу, и я не смогу нормально дышать, пока не верну себе свои "легкие".
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????У меня есть кое-какие догадки по поводу той девушки, но я боюсь, что это очередное мое заблуждение.
        Я ищу легкие пути, принимая желаемое за действительное.
        Нет, конечно, я был бы не против, если бы той сексуальной нимфой оказалась Юленька...
        После того как проводил отца в спальню, я хотел было вернуться к нашему с Юлей разговору, но, увидев ее стоящей у окна в замершей позе и с задумчивым видом, я забыл зачем шел к ней.
        Я стоял, боком прижавшись к дверному косяку, и украдкой наблюдал за ней, отмечал детали, сравнивал.
        Параллель сама провелась между той девушкой и Юлей. Мне даже извилины напрягать не пришлось.
        Рост, изящество рук, тонкие запястья и щиколотки, гладкая кожа с легким оттенком загара.
        Мне еще не доводилось видеть Юлю без одежды...
        Еще? Что я несу?
        Короче, я не знаю, что у нее спрятано под одеждой, но это не отменяет того факта, что я нахожу в них обеих сходства... или я хочу, чтобы они были...
        Да, пускай та девушка была блондинкой, но какие проблемы в наше время сменить цвет волос? Какие проблемы вывести тату?
        Меня тянет к ней, но порой она говорит такие странные вещи, что эта тяга принимает обратный характер.
        Юленька...
        Я не произносил ее имени вслух, но собственное эхо раздается в моей голове как будто я прокричал его в рупор...
        - Хм, весьма красочное представление вы имеете о той девушке, но давайте смотреть правде в глаза, - мое эхо разбавляет мелодичный голос психилогини, отчего я сразу хмурюсь. - Одно яркое воспоминание может послужить трамплином десяткам других воспоминаний. Если этого не произошло, значит еще не время. Нам с точностью неизвестно, какой процент вашей памяти по-прежнему неподвластен вам. Но это нормально, учитывая то, каким потерянным вы пришли ко мне на первый сеанс. Спустя пять лет вы научились принимать свое прошлое. Поэтому примите эту девушку как прожитый миг, но все же вам не стоит на ней зацикливаться, иначе это может благоприятствовать развитию депрессии.
        Не понял, это она сейчас так тактично шизоидом меня назвала?
        Я приподнимаюсь на локтях и придирчиво смотрю на нее.
        Хочется встать и пройтись ураганом по этому крошечному кабинету, разрушить все, смести со столов, разбить, сломать, выбросить.
        - И это все, что ты можешь предложить? Забыть, когда я только-только начал вспоминать? - ярость ядовитой слюной копится во рту, Жанна моргает часто. Она напугана, ведь в большинстве своем я молчалив и спокоен с ней. - А как же методика гипноза? Я хочу опробовать ее на себе!
        - Я не предлагаю вам, поскольку ранее вы утверждали, что это, цитирую: самовнушение и тупое выкачивание денег из параноиков со стажем!
        То, что психологиня помнит мои выдвинутые ей аргументы дословно, заставляет меня ухмыльнуться.
        - Я и сейчас придерживаюсь этому мнению, ну а вдруг мне повезет и я внушу себе что-нибудь такое! Выруби меня! Немедленно!
        - Хорошо, раз вы настаиваете, но учтите, я не хочу взращивать в вас завышенных ожиданий. Помните, что ваша фантазия и воспоминания могут завязаться в один большой узел, который может запутать вас еще больше.
        - Да и черт с ними! Я и так ощущаю себя сейчас слепым котенком. Эти узлы прочно обмотались вокруг моей шеи. Еще один такой узел мне нисколько не навредит.
        Слышу скрип кресла и мягкие шаги. Шлейф цветочного парфюма девушки витает в воздухе и уносится за ней следом.
        Она включает музыку, которая, по идее, должна на меня подействовать расслабляюще, но это ни фига не работает.
        Все дело в скепсисе. Я не верю в гипноз. Однако это мой последний шанс, чтобы разобраться со своей башкой как можно скорее.
        - Итак, Владислав, вспомните все то, чему я учила вас на первых сеансах, постарайтесь расширить границы своего сознания и заглянуть в самые темные уголки. Вы готовы? - спрашивает она. Подавляя недоверчивую улыбку, я поднимаю верх руку и изображаю неоднозначный жест, мол, валяй, а там посмотрим. - На счет "десять", вы вернетесь в свое последнее воспоминание, вы вернетесь к той девушке.
        Хотелось бы...
        Кладу руки на плавно вздымающуюся грудь, пальцы в замок переплетаю. Я выдыхаю, прислушиваясь к ритму своего сердца, которое звучит чуть громче, чем нежная музыка, извлекаемая из колонок проигрывателя. Она похожа на звуки проливного дождя или бурного водопада.
        Я пытаюсь вытравить из себя весь накопленный запас скептицизма, имеющийся во мне по отношению к гипнозу и прочей лабуде, устраиваемых психологами, а на его место впустить ту яркую вспышку, с которой началось мое новое помешательство.
        Прислушиваюсь к посторонним звукам: к тиканью часов в соседнем кабинете, к выкрикам прохожих людей под наглухо запечатанными окнами двенадцатого этажа, к постукиваю каблуков за дверью кабинета, к телефонному разговору секретарши, которая просит своего любовника не показываться ей на глаза в ближайшие дни.
        Мне каким-то образом удалось расширить границы своего сознания, что я начал слышать то, чего нет.
        Эти звуки отвлекают меня, а счет между тем уже дошел до пяти, но я по-прежнему не сконцентрировался ни на чем, кроме глупостей.
        - Шесть, - мягко произносит Жанна.
        Теперь ее голос разносится буквально повсюду, он слышится со всех сторон. Музыка забирается внутрь меня и аккомпанирует на струнах моего тела. Тело вибрирует, расслабляется, наливаясь приятной тяжестью.
        - Семь.
        Длительная пауза между числами позволяет ощутить как мое тело проваливается в мягкость дивана. Я становлюсь легким, практически невесомым. Меня раскачивает на мягких волнах, где я подобно маленькой парусной шлюпке дрейфую в огромной неизвестности.
        - Восемь.
        Дыхание полностью выравнивается, сердечный ритм замедляется.
        Обрывок воспоминаний впитывается в сознание и поглощает его. Я сливаюсь с ним, становясь крошечной песчинкой, витающей в воздухе незнакомой мне комнаты.
        Той самой, куда вновь хотел попасть.
        - Я внутри, у меня получилось, - сипло произношу, цепляясь за влажный воздух, пропитанный сладостью.
        - Отлично, что вы видите? - спрашивает Жанна монотонно.
        - Все то же самое... Но я ближе, я словно у нее за спиной. Я хочу рассмотреть ее лицо...
        - Назовите эту девушку по имени.
        Я вижу, как от моего дыхания колышутся ее белокурые волосы, как по оголенному плечу ползет мелкая дрожь, когда я прикасаюсь своими губами к месту за ее ушком. Я чувствую тепло ее тела, аромат ванили, забирающийся в ноздри... а в следующий миг я уже ничего не могу чувствовать. Что-то отнимает все мои ощущения, как и мою девушку... Мою...
        Я в ступоре, а в руках только пустота, внутри отчаяние и крики в темноту...
        - Чушь все это! Не вышло ни хрена! - плююсь я, не разлепляя своих тяжелых век.
        Меня снова утягивает куда-то, а потом темнота озаряется новой вспышкой. Такой же яркой как и предыдущая.
        - Но вы сейчас что-то видите. Опишите мне, где вы находитесь, - каким-то образом Жанне удается понять, что на этом мои видения не закончились.
        Бредятина какая... Кому расскажи, будут ржать надо мной с полгода...
        Самому смешно. Никакой это не гипноз. Я был прав, назвав этот метод самовнушением, но я хочу понять, чем оно закончится, поэтому усердно цепляюсь за новое видение...
        - Меня перебросило на оживленную дорогу. Я за рулем байка, - рвано проговариваю, чувствуя как мышцы лица и верхней части тела изрядно напряглись. - Еду на высокой скорости, лавируя между потоком машин.
        - Это как раз тот самый трамплин, о котором я говорила. Не сходите с него.
        - Ни за что...
        - А теперь ответьте, вы видели этот эпизод раньше? Вы помните о нем?
        - Нет.
        - Вы один?
        Пытаюсь сконцентрироваться на ощущениях, но кроме выброса адреналина и потока воздуха, бьющего по лицу, ничего не чувствую.
        Странно, на мне нет шлема, но я кайфую. Кайфую от скорости, ведь скорость - это то, чем я жил, чем вдохновлялся. Я скучал по этому и меня словно переклинило. Я только сильнее прокручиваю газ, наслаждаясь ревом мотора и запахом жженного сцепления.
        - Да, кажется, один...
        Но затем я понимаю, почему на мне нет шлема. Я отдал его...
        - Влад, мне страшно, сбавь скорость! Прошу тебя! Мы же разобьемся! - позади раздается плаксивый девичий голос, действующий на меня катализатором.
        Снова темнота.
        Я резко открываю глаза, устремляя взгляд на вращающийся зеркальный потолок. Меня колбасит, лицо и шея взмокли от пота.
        - Что вы видели? - интересуется Жана.
        Приняв сидячее положение, я мотаю головой. Мне требуется время, чтобы перевести дух, пока я раз за разом прокручиваю умоляющий голос девушки.
        Налицо все признаки сумасшествия, но я вновь насыщаюсь чем-то выразительным и трогательным. Чувствами, что будоражат кровь и тело.
        Ее голос был настолько реальным, что я уже сомневаюсь, что мог внушить себе такое.
        - Не видел. Я слышал ее, - слабо говорю я, скорее, себе, чем психологине.
        Девушка опускает взгляд на планшетку, чиркает что-то ручкой на листке.
        - И что вы думаете?
        Молчу.
        Пока ищу ответ на вопрос, по капле наполняюсь озарением.
        Вдохновившись кристально-чистой мыслью, я вскакиваю на ноги резво, словно меня в зад ужалили. Улыбаюсь чему-то как полоумный, достаю из заднего кармана телефон и отключаю режим полета.
        - Извини, но я думаю, что мне надо валить отсюда. Мне срочно нужно домой! - вдохновенно я проговариваю.
        Оживившись, я быстро перевожу на счет Жанны оговоренную сумму, плюс неустойку за мой дурной характер, а затем пулей лечу к двери кабинета.
        - Владислав, постойте, - останавливает меня просящий тон Жанны, оглядываюсь на нее. Девушку что-то тревожит, что ей несвойственно. - Вы же понимаете, что это было очень давно.
        Эти звуки отвлекают меня, а счет между тем уже дошел до пяти, но я по-прежнему не сконцентрировался ни на чем, кроме глупостей.
        - Шесть, - мягко произносит Жанна.
        Теперь ее голос разносится буквально повсюду, он слышится со всех сторон. Музыка забирается внутрь меня и аккомпанирует на струнах моего тела. Тело вибрирует, расслабляется, наливаясь приятной тяжестью.
        - Семь.
        Длительная пауза между числами позволяет ощутить как мое тело проваливается в мягкость дивана. Я становлюсь легким, практически невесомым. Меня раскачивает на мягких волнах, где я подобно маленькой парусной шлюпке дрейфую в огромной неизвестности.
        - Восемь.
        Дыхание полностью выравнивается, сердечный ритм замедляется.
        Обрывок воспоминаний впитывается в сознание и поглощает его. Я сливаюсь с ним, становясь крошечной песчинкой, витающей в воздухе незнакомой мне комнаты.
        Той самой, куда вновь хотел попасть.
        - Я внутри, у меня получилось, - сипло произношу, цепляясь за влажный воздух, пропитанный сладостью.
        - Отлично, что вы видите? - спрашивает Жанна монотонно.
        - Все то же самое... Но я ближе, я словно у нее за спиной. Я хочу рассмотреть ее лицо...
        - Назовите эту девушку по имени.
        Я вижу, как от моего дыхания колышутся ее белокурые волосы, как по оголенному плечу ползет мелкая дрожь, когда я прикасаюсь своими губами к месту за ее ушком. Я чувствую тепло ее тела, аромат ванили, забирающийся в ноздри... а в следующий миг я уже ничего не могу чувствовать. Что-то отнимает все мои ощущения, как и мою девушку... Мою...
        Я в ступоре, а в руках только пустота, внутри отчаяние и крики в темноту...
        - Чушь все это! Не вышло ни хрена! - плююсь я, не разлепляя своих тяжелых век.
        Меня снова утягивает куда-то, а потом темнота озаряется новой вспышкой. Такой же яркой как и предыдущая.
        - Но вы сейчас что-то видите. Опишите мне, где вы находитесь, - каким-то образом Жанне удается понять, что на этом мои видения не закончились.
        Бредятина какая... Кому расскажи, будут ржать надо мной с полгода...
        Самому смешно. Никакой это не гипноз. Я был прав, назвав этот метод самовнушением, но я хочу понять, чем оно закончится, поэтому усердно цепляюсь за новое видение...
        - Меня перебросило на оживленную дорогу. Я за рулем байка, - рвано проговариваю, чувствуя как мышцы лица и верхней части тела изрядно напряглись. - Еду на высокой скорости, лавируя между потоком машин.
        - Это как раз тот самый трамплин, о котором я говорила. Не сходите с него.
        - Ни за что...
        - А теперь ответьте, вы видели этот эпизод раньше? Вы помните о нем?
        - Нет.
        - Вы один?
        Пытаюсь сконцентрироваться на ощущениях, но кроме выброса адреналина и потока воздуха, бьющего по лицу, ничего не чувствую.
        Странно, на мне нет шлема, но я кайфую. Кайфую от скорости, ведь скорость - это то, чем я жил, чем вдохновлялся. Я скучал по этому и меня словно переклинило. Я только сильнее прокручиваю газ, наслаждаясь ревом мотора и запахом жженного сцепления.
        - Да, кажется, один...
        Но затем я понимаю, почему на мне нет шлема. Я отдал его...
        - Влад, мне страшно, сбавь скорость! Прошу тебя! Мы же разобьемся! - позади раздается плаксивый девичий голос, действующий на меня катализатором.
        Снова темнота.
        Я резко открываю глаза, устремляя взгляд на вращающийся зеркальный потолок. Меня колбасит, лицо и шея взмокли от пота.
        - Что вы видели? - интересуется Жана.
        Приняв сидячее положение, я мотаю головой. Мне требуется время, чтобы перевести дух, пока я раз за разом прокручиваю умоляющий голос девушки.
        Налицо все признаки сумасшествия, но я вновь насыщаюсь чем-то выразительным и трогательным. Чувствами, что будоражат кровь и тело.
        Ее голос был настолько реальным, что я уже сомневаюсь, что мог внушить себе такое.
        - Не видел. Я слышал ее, - слабо говорю я, скорее, себе, чем психологине.
        Девушка опускает взгляд на планшетку, чиркает что-то ручкой на листке.
        - И что вы думаете?
        Молчу.
        Пока ищу ответ на вопрос, по капле наполняюсь озарением.
        Вдохновившись кристально-чистой мыслью, я вскакиваю на ноги резво, словно меня в зад ужалили. Улыбаюсь чему-то как полоумный, достаю из заднего кармана телефон и отключаю режим полета.
        - Извини, но я думаю, что мне надо валить отсюда. Мне срочно нужно домой! - вдохновенно я проговариваю.
        Оживившись, я быстро перевожу на счет Жанны оговоренную сумму, плюс неустойку за мой дурной характер, а затем пулей лечу к двери кабинета.
        - Владислав, постойте, - останавливает меня просящий тон Жанны, оглядываюсь на нее. Девушку что-то тревожит, что ей несвойственно. - Вы же понимаете, что это было очень давно.
        Плечами жму.
        - Не идиот, понимаю.
        - Порой прошлое лучше оставить в прошлом. Нет никаких гарантий, что то прошлое, которое затерялось в вашей памяти, не разочарует вас. Возможно, то, что с вами происходит, не что иное, как защитная реакция. Подумайте хорошенько прежде, чем впускать свое прошлое в настоящее, иначе оно может повлиять на ваше будущее.
        "У меня есть ее голос... У меня есть ЕЕ голос, есть, а это уже намного больше, чем ничего..." - мысль изводит меня.
        - Поздно, оно уже повлияло.
        Жанна сочувственно вздыхает, перебираясь за свой рабочий стол.
        Она считает, что все ее труды в одночасье пошли насмарку, но лично я так не думаю. Она здорово мне помогла...
        - В таком случае постарайтесь контролировать свои эмоции. Не идите у них на поводу, не бросайтесь в омут и не наделайте ошибок, о которых будете сожалеть. На вашем месте я подумала бы о Бобби.
        Бобби...
        Черт возьми!
        Я совсем забыл о Бобби. Как такое возможно вообще?
        Угрызение совести в один момент окрашивает все вокруг в ярко-красный оттенок, а в ушах пронзительно ревет аварийная сирена.
        - Я как-нибудь разберусь со своими эмоциями... но спасибо за совет, - сухо отвечаю и захлопываю за собой дверь.
        Первое, что я делаю, спустившись на подземную парковку бизнес-центра - звоню не Бобби, а набираю Юлин номер.
        - Влад, ты где? - взволнованно спрашивает она.
        - Где я только не был, - отвечаю с широкой улыбкой, чувствуя небывалый прилив сил, вызванный одним только ее голосом.
        - Ты как сквозь землю провалился, мы тебя потеряли.
        Как же мне это знакомо...
        Пообещав Юле, что скоро буду дома, я сажусь в машину, прокручиваю в списке контактов номер телефона, на который не звонил уже черт знает сколько.
        Я не надеюсь, что он ответит на звонок. Мы не общались долгие годы. Так вышло, что после несчастного случая мы отдалились друг от друга, на то были свои причины. По сути, у нас больше не осталось общих тем для разговоров, но именно сейчас я нуждаюсь в нем как никогда...
        Все дело в том байке. С этой девушкой я ездил на байке своего приятеля, значит он должен знать о ней...
        - Владос, это ты? - обалдело произносит он, сняв трубку.
        - Да, Темыч, рад слышать тебя.
        Я нисколько не преувеличиваю. Я действительно рад слышать Артема, ведь я обязан ему своей жизнью.
        Пауза. И она затягивается, но я даю Артему время для смирения. Ему нужно смириться с тем, что я не призрак.
        Мы одинаково испытываем то чувство неловкости, которое обычно следует за первыми минутами знакомства. Мы были лучшими друзьями еще со школьных времен, но череда событий и мое упрямство превратило нас в незнакомцев.
        - Э-м-м. Ты вспомнил?
        - Да, совсем недавно, - нагло лгу я. - Собственно, по этой причине я и позвонил тебе. Я хочу встретиться, если... ты не против.
        Снова повисает напряженная тишина, от которой мышцы сводит судорогой.
        - Да, давай завалимся вечерком в бар.
        - Нет, Тем, сейчас. Нам надо поговорить сейчас.
        Плечами жму.
        - Не идиот, понимаю.
        - Порой прошлое лучше оставить в прошлом. Нет никаких гарантий, что то прошлое, которое затерялось в вашей памяти, не разочарует вас. Возможно, то, что с вами происходит, не что иное, как защитная реакция. Подумайте хорошенько прежде, чем впускать свое прошлое в настоящее, иначе оно может повлиять на ваше будущее.
        "У меня есть ее голос... У меня есть ЕЕ голос, есть, а это уже намного больше, чем ничего..." - мысль изводит меня.
        - Поздно, оно уже повлияло.
        Жанна сочувственно вздыхает, перебираясь за свой рабочий стол.
        Она считает, что все ее труды в одночасье пошли насмарку, но лично я так не думаю. Она здорово мне помогла...
        - В таком случае постарайтесь контролировать свои эмоции. Не идите у них на поводу, не бросайтесь в омут и не наделайте ошибок, о которых будете сожалеть. На вашем месте я подумала бы о Бобби.
        Бобби...
        Черт возьми!
        Я совсем забыл о Бобби. Как такое возможно вообще?
        Угрызение совести в один момент окрашивает все вокруг в ярко-красный оттенок, а в ушах пронзительно ревет аварийная сирена.
        - Я как-нибудь разберусь со своими эмоциями... но спасибо за совет, - сухо отвечаю и захлопываю за собой дверь.
        Первое, что я делаю, спустившись на подземную парковку бизнес-центра - звоню не Бобби, а набираю Юлин номер.
        - Влад, ты где? - взволнованно спрашивает она.
        - Где я только не был, - отвечаю с широкой улыбкой, чувствуя небывалый прилив сил, вызванный одним только ее голосом.
        - Ты как сквозь землю провалился, мы тебя потеряли.
        Как же мне это знакомо...
        Пообещав Юле, что скоро буду дома, я сажусь в машину, прокручиваю в списке контактов номер телефона, на который не звонил уже черт знает сколько.
        Я не надеюсь, что он ответит на звонок. Мы не общались долгие годы. Так вышло, что после несчастного случая мы отдалились друг от друга, на то были свои причины. По сути, у нас больше не осталось общих тем для разговоров, но именно сейчас я нуждаюсь в нем как никогда...
        Все дело в том байке. С этой девушкой я ездил на байке своего приятеля, значит он должен знать о ней...
        - Владос, это ты? - обалдело произносит он, сняв трубку.
        - Да, Темыч, рад слышать тебя.
        Я нисколько не преувеличиваю. Я действительно рад слышать Артема, ведь я обязан ему своей жизнью.
        Пауза. И она затягивается, но я даю Артему время для смирения. Ему нужно смириться с тем, что я не призрак.
        Мы одинаково испытываем то чувство неловкости, которое обычно следует за первыми минутами знакомства. Мы были лучшими друзьями еще со школьных времен, но череда событий и мое упрямство превратило нас в незнакомцев.
        - Э-м-м. Ты вспомнил?
        - Да, совсем недавно, - нагло лгу я. - Собственно, по этой причине я и позвонил тебе. Я хочу встретиться, если... ты не против.
        Снова повисает напряженная тишина, от которой мышцы сводит судорогой.
        - Да, давай завалимся вечерком в бар.
        - Нет, Тем, сейчас. Нам надо поговорить сейчас.
        15. Гроза за окном, гроза внутри...
        ЮЛЯ
        В доме столько людей, а чувство одиночества так и царапает меня, залезает под кожу.
        Я вглядываюсь в окно на сгустившийся сумрак позднего вечера. Там серость и мрачность. В небе плывут тяжелые тучи, изредка освещая спальню вспышками молнии.
        Дождя еще нет. Тишина. Все давно уже погрузились в сон, а я не могу уснуть. И дело вовсе не в новом месте или в приближающейся грозе. Рядышком с Алисой мне было бы спокойней, но та изъявила желание прилечь в детской среди новых мягких игрушек.
        Присутствие в доме Октавии и Марка Филипповича тоже несколько напрягает меня. Я сама предложила им разместиться в свободных комнатах до прихода Влада.
        Однако он так и не явился. В который раз его обещания оказались пустыми. Он бросил нас с Алисой на съедение, пока сам неизвестно где болтается.
        Его телефон еще с обеда отключен, и на мои сообщения он не отвечал. Он полностью отправил нас в игнор.
        Мне было непросто в одиночку отбиваться от вопросов, касающиеся нашей с Владом личной жизни, но, как мне кажется, я хорошо справилась, да и дочь оказывала мне эмоциональную поддержку.
        Думаю, ни у Октавии, ни у Марка Филипповича не осталось сомнений по поводу искренности наших чувств и намерений.
        Хорошо бы еще Влад брал на себя ответственность и не исчезал в самый неподходящий момент.
        Да где его черти носят? Не мог же он сбежать...
        Когда время переваливает за полночь, я снова пробую дозвониться до Влада, но, как и в прошлый раз, механический голос девушки сообщает мне, что абонент временно недоступен.
        Следом пробую уснуть, ворочаюсь с места на место. Постель кажется чересчур холодной, а еще дурное предчувствие донимает меня.
        Я жутко волнуюсь за Влада, несмотря на то что этот эгоист не заслуживает переживаний о нем.
        Спустя десять минут бесцельного разглядывания потолка, я слышу как к дому, шурша гравием, подъезжает машина.
        Это точно не Влад, поскольку она сразу же отъезжает, отбрасывая на кровать и стену свет от фар.
        На улице поднимается сильный ветер, сквозняк и запах грозы пробирается в комнату. Резко начинается дождь. Он поливает как из брандспойта, барабаня каплями по стеклу, словно дробью.
        На цыпочках я подбираюсь к балконной двери, чтобы прикрыть ее. В лужах замечаю отбрасывающийся луч света, похожего на свет от телефонного фонарика. А потом стены дома сотрясает трескучий грохот, прокатывающийся по небу. Ступнями ощущаю вибрацию, проходящую по полу.
        Я аж взвизгиваю, но визг мой теряется среди отзвуков грома.
        Душа в пятки уходит. Никогда не боялась грозы, а сейчас страшно так, что хочется переждать непогоду, свернувшись калачиком под одеялом.
        Когда дверь в спальню приоткрывается, я забываю о непогоде и о своих страхах. Тюлевая занавеска колышется от сквозняка, задевая мой затылок и обнаженные плечи, ведь я так и не прикрыла балконную дверь.
        Я столбом замираю при виде высокой фигуры, освещенной новой вспышкой молнии. Слышатся звуки стекающей на пол воды.
        - Влад? Ты чего не проходишь? - выходит сипло и испуганно.
        Он не откликается. Молча прикрывает дверь, устало откидывается на нее спиной и затылком бьется о полотно.
        Почему он молчит? Почему не двигается и не снимет с себя насквозь вымокшую одежду? Да где он был, в конце концов? И почему приехал не на своей машине?
        Столько вопросов одновременно возникает в голове, тем не менее я не решаюсь подойти к нему и поинтересоваться все ли с ним в порядке.
        В свете полумрака мы смотрим друг на друга, казалось бы, целую вечность.
        Спальню озаряет новая вспышка молнии. Я вижу его так хорошо, будто он стоит прямо передо мной и нас не разделяют метры.
        Что с ним?
        Он унылый и пасмурный, под стать погоде. Крупные капли дождя скатываются с его волос, омывая лицо. Глаза сливаются с темнотой, грудь и плечи подпрыгивают от беззвучного смеха, а затем следует то, чего я никак не могла ожидать.
        Влад отталкивается от дверного полотна и несется на меня, что я не успеваю одуматься. Он молниеносно сокращает эти метры, разделяющие нас.
        Одновременно с ударом грома он падает предо мной на колени и лбом утыкается в мой живот. Руками стискивает, выбивая из легких весь запас воздуха.
        И ему все мало, он намерен меня раздавить.
        Так пускай раздавит, если ему станет от этого легче. Что-то ведь терзает его.
        Я ошиблась, когда думала, что от смеха его грудь и плечи ходят ходуном. Нет. Влад сотрясается от бесшумных рыданий. И это, я скажу, жуткое зрелище.
        Никогда еще не видела, чтобы Влада могло так размазать.
        - Прости, прости... прости, прости меня, Юль, - затягивает он как мантру, на что я могу лишь недоуменно моргать.
        Находиться в его тугих объятиях одновременно и приятно, и странно. К тому же это далеко не объятия. Это что-то большее. Так он выражает сочувствие.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????
        15. Гроза за окном, гроза внутри...
        ЮЛЯ
        В доме столько людей, а чувство одиночества так и царапает меня, залезает под кожу.
        Я вглядываюсь в окно на сгустившийся сумрак позднего вечера. Там серость и мрачность. В небе плывут тяжелые тучи, изредка освещая спальню вспышками молнии.
        Дождя еще нет. Тишина. Все давно уже погрузились в сон, а я не могу уснуть. И дело вовсе не в новом месте или в приближающейся грозе. Рядышком с Алисой мне было бы спокойней, но та изъявила желание прилечь в детской среди новых мягких игрушек.
        Присутствие в доме Октавии и Марка Филипповича тоже несколько напрягает меня. Я сама предложила им разместиться в свободных комнатах до прихода Влада.
        Однако он так и не явился. В который раз его обещания оказались пустыми. Он бросил нас с Алисой на съедение, пока сам неизвестно где болтается.
        Его телефон еще с обеда отключен, и на мои сообщения он не отвечал. Он полностью отправил нас в игнор.
        Мне было непросто в одиночку отбиваться от вопросов, касающиеся нашей с Владом личной жизни, но, как мне кажется, я хорошо справилась, да и дочь оказывала мне эмоциональную поддержку.
        Думаю, ни у Октавии, ни у Марка Филипповича не осталось сомнений по поводу искренности наших чувств и намерений.
        Хорошо бы еще Влад брал на себя ответственность и не исчезал в самый неподходящий момент.
        Да где его черти носят? Не мог же он сбежать...
        Когда время переваливает за полночь, я снова пробую дозвониться до Влада, но, как и в прошлый раз, механический голос девушки сообщает мне, что абонент временно недоступен.
        Следом пробую уснуть, ворочаюсь с места на место. Постель кажется чересчур холодной, а еще дурное предчувствие донимает меня.
        Я жутко волнуюсь за Влада, несмотря на то что этот эгоист не заслуживает переживаний о нем.
        Спустя десять минут бесцельного разглядывания потолка, я слышу как к дому, шурша гравием, подъезжает машина.
        Это точно не Влад, поскольку она сразу же отъезжает, отбрасывая на кровать и стену свет от фар.
        На улице поднимается сильный ветер, сквозняк и запах грозы пробирается в комнату. Резко начинается дождь. Он поливает как из брандспойта, барабаня каплями по стеклу, словно дробью.
        На цыпочках я подбираюсь к балконной двери, чтобы прикрыть ее. В лужах замечаю отбрасывающийся луч света, похожего на свет от телефонного фонарика. А потом стены дома сотрясает трескучий грохот, прокатывающийся по небу. Ступнями ощущаю вибрацию, проходящую по полу.
        Я аж взвизгиваю, но визг мой теряется среди отзвуков грома.
        Душа в пятки уходит. Никогда не боялась грозы, а сейчас страшно так, что хочется переждать непогоду, свернувшись калачиком под одеялом.
        Когда дверь в спальню приоткрывается, я забываю о непогоде и о своих страхах. Тюлевая занавеска колышется от сквозняка, задевая мой затылок и обнаженные плечи, ведь я так и не прикрыла балконную дверь.
        Я столбом замираю при виде высокой фигуры, освещенной новой вспышкой молнии. Слышатся звуки стекающей на пол воды.
        - Влад? Ты чего не проходишь? - выходит сипло и испуганно.
        Он не откликается. Молча прикрывает дверь, устало откидывается на нее спиной и затылком бьется о полотно.
        Почему он молчит? Почему не двигается и не снимет с себя насквозь вымокшую одежду? Да где он был, в конце концов? И почему приехал не на своей машине?
        Столько вопросов одновременно возникает в голове, тем не менее я не решаюсь подойти к нему и поинтересоваться все ли с ним в порядке.
        В свете полумрака мы смотрим друг на друга, казалось бы, целую вечность.
        Спальню озаряет новая вспышка молнии. Я вижу его так хорошо, будто он стоит прямо передо мной и нас не разделяют метры.
        Что с ним?
        Он унылый и пасмурный, под стать погоде. Крупные капли дождя скатываются с его волос, омывая лицо. Глаза сливаются с темнотой, грудь и плечи подпрыгивают от беззвучного смеха, а затем следует то, чего я никак не могла ожидать.
        Влад отталкивается от дверного полотна и несется на меня, что я не успеваю одуматься. Он молниеносно сокращает эти метры, разделяющие нас.
        Одновременно с ударом грома он падает предо мной на колени и лбом утыкается в мой живот. Руками стискивает, выбивая из легких весь запас воздуха.
        И ему все мало, он намерен меня раздавить.
        Так пускай раздавит, если ему станет от этого легче. Что-то ведь терзает его.
        Я ошиблась, когда думала, что от смеха его грудь и плечи ходят ходуном. Нет. Влад сотрясается от бесшумных рыданий. И это, я скажу, жуткое зрелище.
        Никогда еще не видела, чтобы Влада могло так размазать.
        - Прости, прости... прости, прости меня, Юль, - затягивает он как мантру, на что я могу лишь недоуменно моргать.
        Находиться в его тугих объятиях одновременно и приятно, и странно. К тому же это далеко не объятия. Это что-то большее. Так он выражает сочувствие.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Пульс пускается вскачь и нещадно долбит в ушах. Язык немеет, как и все тело. Влад вывел меня из равновесия своим поведением.
        Рука становится настолько тяжелой, что я с трудом могу поднять ее над ним.
        Ночная сорочка стала влажной от его волос, ткань неприятно прилипает к коже, но это все пустяки в сравнении с тем, что я услышала.
        Я перебираю сотни вариантов, по какой причине он может просить у меня прощение. Пальцами зарываюсь в его мокрых волосах, смотрю сверху вниз на разбитого человека и теряюсь в догадках, что могло произойти с ним за этот день.
        - Н-ничего страшного. Все наладится, все скоро будет хорошо, - отвечаю я прерывистым шепотом, надеясь, что выбрала правильный ответ. - Просто в следующий раз ставь меня в известность о том, что задержишься.
        Глянув на меня из-под опущенных ресниц, он поджимает губы и мотает головой. Я хочу расспросить его о случившемся, но он шикает на меня. Он не желает меня слушать или хочет побыть в тишине.
        Что ж. Ладно.
        Он несмело дотрагивается до моей руки. Сплетает наши пальцы, воскрешая в памяти его образ шестилетней давности. В данный момент он очень похож на моего Влада. С этим мнением соглашается мое глупое тело, тая от его прикосновений, разница лишь в том, что этот Влад сломлен. Его что-то угнетает.
        Знать бы только что.
        - Иди ко мне, - просит он хрипло, потянув меня на себя. - Пожалуйста, не отталкивай меня, ты нужна мне сейчас.
        И сердце бьется в груди пойманной птицей. Испуганно и нервно, пулеметной очередью дробя мои ребра. Оно с грохотом валится к ногам моим прежде, чем я сама опускаюсь дрожащими коленями на влажный пол.
        Влад привлекает меня к себе. Полузакрытые черные глаза вдруг оказываются так близко от моего лица. Черные агаты блестят и кажутся совсем незнакомыми. Влад осыпает мое лицо и высохшие губы быстрыми поцелуями. Он молит о прощении, а я стою как вкопанная.
        Он гладит щеки шершавыми ладонями, губами вжимается в висок и вновь нашептывает мне слова раскаяния. Щекочет своим дыханием со смесью лайма, алкоголя и сигаретного дыма, но запах перегара впервые не вызывает у меня отвращение.
        - Почему ты ничего не сказала мне? Ни разу даже не осудила меня... Почему, Юль? Столько лет ведь.., - Влад заглядывает в мои глаза, отчего к горлу подкатывает гигантский слезный ком. Он проникновенно смотрит не на меня, а в самую душу, и горько усмехается сам себе. - Или все? Это все, Юль? Пути назад нет? А хотя, что я несу? Ты же вышла замуж...
        Я столько лет ждала момента раскаяния, а сейчас его слова стали для меня полнейшей неожиданностью. Мощнейшей встряской.
        Сначала поцелуй, а теперь он упрекает меня за то, что я вышла замуж, не спросив его позволения.
        Я пальцами впиваюсь в плечи Влада, не в силах вымолвить ничего более связного. Я обескуражена его неоднозначным поведением.
        - Влад, ты пьян, - легонько отталкиваю его от себя, отсаживаюсь от него. - Если хочешь поговорить, то для начала тебе нужно проспаться. Обещаю, утром мы поговорим, если ты будешь об этом помнить.
        - Помнить? С этим, мягко говоря, вышла неувязочка, - хмыкает он, бросив на меня холодный взгляд. - Но теперь я все надежно запечатываю вот здесь, - пошатнувшись, он указательным пальцем стучит по своему виску. - Ничто не отнимет тебя у меня, ясно? Хватит с нас, я устал, ты разве нет? Я все просрал, все... все вообще...
        Все это уже больше смахивает на пьяный бред.
        - Ты ведешь личный дневник? - внезапно спрашивает, заваливаясь на пол.
        - Нет, - ошарашено отвечаю, притягивая колени к груди.
        - Я тоже нет. А надо было. Хотя, это больше девчачье занятие, ну и что. Возможно, если бы я вел дневник, ты бы не смотрела на меня сейчас так, словно я тебе противен.
        Хочу накрыть уши руками, чтобы не слышать этого бреда, но он ловит мою ладонь, костяшки пальцев перебирает нежно. Молчит некоторое время, о чем-то размышляя, а потом устремляет на меня мрачные глаза.
        - Я тебе противен?
        - Влад, чт...
        - Просто ответь, - перебивает он меня на полуслове.
        - Нет, не противен, - твердо отвечаю.
        - Хорошо, - кивает, отпускает руку. - Это уже хорошо. С этим можно жить...
        Он пытается встать на ноги, придерживаясь за край кровати, но сила притяжения возвращает его на место. Тогда я поднимаюсь и помогаю Владу побороть гравитацию.
        Завалившись на постель, он барахтается как майский жук, стягивает из-за спины мокрую футболку, на пол ее швыряет.
        С джинсами возникают непреодолимые трудности. Расстегнув ремень, он пыхтит, стонет, матерится, что в совокупности вызывает у меня нервный смех.
        - Тебе смешно? Смейся, а мне вот не до смеха, - язвит он, пытаясь стянуть прилипшие к ногам джинсы.
        - Ты же сейчас в узел завяжешься, - хихикаю я, глядя на его попытки, которые можно назвать пыткой. - Давай я помогу.
        - Нет, я сам! Должен же я хоть что-то сделать сам, - сквозь зубы проговаривает, проявляя упертость.
        Еще парочку минут таких мучений я наблюдаю за ним со стороны. Вскоре ему даже удается спустить штаны до бедер, но это становится пределом.
        Выдохшись, Влад раскидывает конечности на кровати.
        - Это сложнее, чем я думал. Короче, и так сойдет, - сонно бормочет он, укладываясь на подушке.
        Когда мне кажется, что он уже уснул, я аккуратно стягиваю с него штаны, из кармана достаю сдохший телефон. Ставлю его на зарядку, поднимаю с пола футболку, и отправляюсь в ванную, чтобы закинуть вещи в корзину для белья.
        Вернувшись, я накрываю Влада одеялом. Склоняюсь над ним, смотрю на его лицо. Появляется желание поцеловать его, ведь он все равно не почувствует и не вспомнит об этом. Однако он вдруг разлепляет глаза, поймав меня за любованием им.
        В неловкости я поправляю подушку, тогда Влад снова ловит меня за руку. Сжимает запястье крепкой хваткой, не давая сдвинуться.
        - Останься, не уходи. Только не уходи, - молит он, разрывая мое сердце в клочья.
        - Я никуда не ухожу. Я прилягу на другом краю.
        - Вот здесь, - отодвинувшись от края, он освобождает место и хлопает ладонью по матрасу возле себя. - Здесь, только здесь. Рядом со мной.
        Не выпуская моей руки, он приподнимает одеяло. Силой мысли пытается заставить меня подчиниться ему, и у него это выходит.
        - Э-м... ладно.
        Я медленно забираюсь в постель, устраиваюсь на нагретом им месте. Влад накрывает меня одеялом и тут же засыпает, так и держа меня за руку и щекоча затылок своим равномерным дыханием.
        - Мамочка, ты здесь? Мне страшно, дождь не прекращается, - хнычет Алиса, появившись в спальне.
        - Да, я здесь, малышка, - подаю тихий голос, чтобы не разбудить Влада. Я чуть приподнимаю голову и свободной рукой подзываю к себе дочь, завернутую в одеяло. - Ложись скорее ко мне, тут нагретое местечко.
        Дочь, похожая на маленькое облачко, запрыгивает в кровать и прижимается ко мне дрожащим тельцем. Ее зубки стучат друг о друга.
        Я кутаю нас с головой в одеяле, прячусь от мелькания молнии.
        - Не бойся, родная. Это всего лишь гроза. Она скоро уже закончится.
        - Скорей бы.
        - Алиса, а ты знаешь, что я любил твою маму? - неожиданно спрашивает Влад. Он перемещает наши сцепленные ладони на мою талию. Это вынуждает меня задержать дыхание и притихнуть. - Она тебе когда-нибудь рассказывала?
        Дочь выбирается из-под одеяла, а я лежу, прислушиваюсь к их разговору, прикинувшись мертвой.
        - Нет, мама ничего такого не говорила мне. Ты давно любил мою маму? А сейчас ты ее уже не любишь?
        - Я не помню, чтобы переставал ее любить. Выходит, этого не было, - отвечает он вдумчиво, но точно с улыбкой на устах. Не могу ошибаться.
        Обманщик...
        В этом весь Влад. Если он не помнит, значит этого не было... И беременности не было, и денег на аборт он мне не отправлял... Конечно, я все это выдумала...
        Я не высовываюсь из-под одеяла, даже нос не показываю, боясь шевельнуться. Мне душно и воздуха уже не хватает, в глазах мелькают и пляшут яркие звезды. Вот-вот сварюсь от собственного жара, тем не менее я все равно прячусь от всех, думая, что таким образом мне удастся спрятаться от неловких расспросов. Но от Алисы просто так не спрячешься. Она откидывает с моего лица одеяло и пошлепывает ладошкой по плечу.
        - Мам, а ты тоже любишь э-э-э... папу? - шепотом спрашивает она. - Кажется, она уже спит.
        - Твоя мама притворяется, - Влад глухо посмеивается, пальцами пробежавшись по моим ребрам, но щекотка меня не берет.
        Алиса еще пару раз шлепает меня по щекам. Хмыкает.
        - Нет, она спит.
        - Тогда и ты засыпай. Сладких снов, Лисичка.
        Сомкнув веки, я помалкиваю. Делаю вид, что меня сморил сон, но еще долгое время я не могу уснуть.
        Пребывая в сонном царстве, с одной стороны поджатая Владом, а с другой дочерью, я копаюсь в своих чувствах и ищу ответ на вопрос...
        А люблю ли я Влада?
        Порой мне кажется, что я и не переставала его любить.
        И в отличие от него мне не нужно было нажираться в зюзю, чтобы это понять...
        16. У правды горький привкус
        Проснувшись, первым делом я вспоминаю кто я и что делаю в чужой кровати. Чудом не начинаю визжать, думая, что опоздала на работу и, представив, что меня ждет выговор от Владислава Марковича и ВИП-место в углу.
        Так, стоп... Владислав Маркович - мой муж. Фиктивный, разуется.
        Успокоившись, я воссоздаю подробности вчерашнего дня. Потягиваюсь, но потягушки доставляют мышечный спазм.
        Во всех до последней костях присутствует ломота, в голове точно дятел поселился, а в носу непробиваемая пробка образовалась. Еще и горло дерет, словно меня стекловатой начинили.
        Что происходит?
        Вроде бы товарняк меня вчера не переезжал, а вот Влад проехался по моим мозгам хорошенько.
        Оглядевшись по сторонам, я убеждаюсь, что в комнате совсем одна. Видимо, вчерашнее чувство одиночество решило доконать меня еще и в сегодняшнем дне. Чтоб мало не показалось.
        Странно, но я не слышала, чтобы Алиса вставала. Обычно она будит меня, если проснется раньше.
        Ну как будит...
        Возомнив себя кенгуру, она скачет по кровати и по мне со словами "мама, смотри, я скоро достану до потолка!" И это продолжается ровно до тех пор, пока она все кишки мне не растрясет.
        Накидываю на себя халат и волочу ноги в ванную комнату. Зеваю, едва не порвав рот. Смотрюсь в зеркало, и вздрагиваю в ужасе, лицезрев в отражении чучело с темными кругами под глазами, красным носом и с вороньим гнездом на голове.
        М-да уж...
        Сейчас я прекрасно дополнила бы чей-нибудь огородный участок. Пугало из меня вышло бы отменное. Ни одна ворона не посмела бы каркнуть на меня.
        Плюнув на свой внешний вид, я отправляюсь в детскую, но она оказывается также пустой.
        На втором этаже не слышно ни единого звука, а с первого доносится жужжание кофемашины, но запаха кофе совсем не чувствуется.
        Решив, что все уже завтракают, я спускаюсь вниз. Не создавая лишнего шума, вхожу в кухню, а там Влад. Один-одинешенек. Бурча под нос что-то мелодичное и веселенькое, он готовит себе кофе. Щелкает пальцами в такт себе и не догадывается, что я за ним наблюдаю. И если бы не моя исчезнувшая дочь я наверное могла бы наблюдать за ним, пока не превратилась в каменное изваяние.
        - Доброе утро, а где все? - выдаю себя, не узнавая своего басистого голоса.
        Влад замирает на секунду, на меня оборачивается и улыбается мне той самой улыбкой, которую когда-то я так любила в нем. Он скользит пятерней по совсем недавно вымытым волосам, откидывая их на макушку, и отпивает глоток кофе.
        - Привет, Юленька, - бодро произносит.
        Он проходится по мне взглядом, от которого я вспыхиваю спичкой. Мне неловко, ведь его разбитое состояние еще свежо в моей памяти. Мне не хотелось бы снова видеть его таким. Куда лучше видеть его счастливым. Таким, как сейчас. Счастливое выражение лица сбавляет ему пару-тройку лет, делая из него юнца. Таким, каким я его помню...
        - Не возражаешь, если я за тобой поухаживаю? Черный, с одной ложкой сахара и корицей, правильно же? - он вновь включает кофемашину.
        Напрочь забываю весь алфавит.
        Я пришибленно пялюсь на него, а он на меня. Так пристально, что пугает всех моих мурашек, и они бегут он него врассыпную по коже.
        Его часом не подменили вчера? С чего вдруг такая любезность и обходительность с утра пораньше?
        Понимая, что он не уступит мне в игре в гляделки, я смущенно отвожу взгляд в сторону и нервозными движениями запахиваю полы халата потуже.
        - Все так. Я удивлена, что ты помнишь какой кофе я люблю.
        - Я сам себе удивляюсь, - снова одаривает меня открытой улыбкой, доставая из шкафчика специи.
        Мне нравится его приподнятое настроение. Влад весь в движении. Бодрячком. По нему и не скажешь, что вчера он пребывал в раздрае.
        Интересно, он хоть помнит, о чем ночью говорил? Помнит, как утверждал, что был влюблен в меня?
        Потому что мне лично кажется, что это был всего лишь сон. И я не про ночной разговор, а про наши прошлые отношения.
        Я прочищаю горло от сухости, волосы спутавшиеся поправляю, чтобы они не лезли в лицо.
        Блин, я даже зубы не почистила...
        - Ты так и не ответил. Где все?
        Опершись на край стола, он поглядывает на часы, встроенные в микроволновку. Смакует остатки кофе, глубоко вдыхая между глотками, после чего отвечает как ни в чем не бывало:
        - Полчаса назад они уехали по магазинам.
        Что еще за ерунда?
        - А Алиса?
        - Алиса поехали с ними. Не волнуйся, сестра за ней присмотрит.
        Меня захлестывает волна паники.
        Алиса не пошла бы никуда, не предупредив меня. Тем более с незнакомыми ей людьми. Это против правил.
        Разглядев тревогу в моих глазах, Влад быстро оказывается возле меня. Он двумя пальцами подхватывает мой подбородок и поднимает голову, чтобы я посмотрела на него... На такого спокойного и непринужденного.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????
        16. У правды горький привкус
        Проснувшись, первым делом я вспоминаю кто я и что делаю в чужой кровати. Чудом не начинаю визжать, думая, что опоздала на работу и, представив, что меня ждет выговор от Владислава Марковича и ВИП-место в углу.
        Так, стоп... Владислав Маркович - мой муж. Фиктивный, разуется.
        Успокоившись, я воссоздаю подробности вчерашнего дня. Потягиваюсь, но потягушки доставляют мышечный спазм.
        Во всех до последней костях присутствует ломота, в голове точно дятел поселился, а в носу непробиваемая пробка образовалась. Еще и горло дерет, словно меня стекловатой начинили.
        Что происходит?
        Вроде бы товарняк меня вчера не переезжал, а вот Влад проехался по моим мозгам хорошенько.
        Оглядевшись по сторонам, я убеждаюсь, что в комнате совсем одна. Видимо, вчерашнее чувство одиночество решило доконать меня еще и в сегодняшнем дне. Чтоб мало не показалось.
        Странно, но я не слышала, чтобы Алиса вставала. Обычно она будит меня, если проснется раньше.
        Ну как будит...
        Возомнив себя кенгуру, она скачет по кровати и по мне со словами "мама, смотри, я скоро достану до потолка!" И это продолжается ровно до тех пор, пока она все кишки мне не растрясет.
        Накидываю на себя халат и волочу ноги в ванную комнату. Зеваю, едва не порвав рот. Смотрюсь в зеркало, и вздрагиваю в ужасе, лицезрев в отражении чучело с темными кругами под глазами, красным носом и с вороньим гнездом на голове.
        М-да уж...
        Сейчас я прекрасно дополнила бы чей-нибудь огородный участок. Пугало из меня вышло бы отменное. Ни одна ворона не посмела бы каркнуть на меня.
        Плюнув на свой внешний вид, я отправляюсь в детскую, но она оказывается также пустой.
        На втором этаже не слышно ни единого звука, а с первого доносится жужжание кофемашины, но запаха кофе совсем не чувствуется.
        Решив, что все уже завтракают, я спускаюсь вниз. Не создавая лишнего шума, вхожу в кухню, а там Влад. Один-одинешенек. Бурча под нос что-то мелодичное и веселенькое, он готовит себе кофе. Щелкает пальцами в такт себе и не догадывается, что я за ним наблюдаю. И если бы не моя исчезнувшая дочь я наверное могла бы наблюдать за ним, пока не превратилась в каменное изваяние.
        - Доброе утро, а где все? - выдаю себя, не узнавая своего басистого голоса.
        Влад замирает на секунду, на меня оборачивается и улыбается мне той самой улыбкой, которую когда-то я так любила в нем. Он скользит пятерней по совсем недавно вымытым волосам, откидывая их на макушку, и отпивает глоток кофе.
        - Привет, Юленька, - бодро произносит.
        Он проходится по мне взглядом, от которого я вспыхиваю спичкой. Мне неловко, ведь его разбитое состояние еще свежо в моей памяти. Мне не хотелось бы снова видеть его таким. Куда лучше видеть его счастливым. Таким, как сейчас. Счастливое выражение лица сбавляет ему пару-тройку лет, делая из него юнца. Таким, каким я его помню...
        - Не возражаешь, если я за тобой поухаживаю? Черный, с одной ложкой сахара и корицей, правильно же? - он вновь включает кофемашину.
        Напрочь забываю весь алфавит.
        Я пришибленно пялюсь на него, а он на меня. Так пристально, что пугает всех моих мурашек, и они бегут он него врассыпную по коже.
        Его часом не подменили вчера? С чего вдруг такая любезность и обходительность с утра пораньше?
        Понимая, что он не уступит мне в игре в гляделки, я смущенно отвожу взгляд в сторону и нервозными движениями запахиваю полы халата потуже.
        - Все так. Я удивлена, что ты помнишь какой кофе я люблю.
        - Я сам себе удивляюсь, - снова одаривает меня открытой улыбкой, доставая из шкафчика специи.
        Мне нравится его приподнятое настроение. Влад весь в движении. Бодрячком. По нему и не скажешь, что вчера он пребывал в раздрае.
        Интересно, он хоть помнит, о чем ночью говорил? Помнит, как утверждал, что был влюблен в меня?
        Потому что мне лично кажется, что это был всего лишь сон. И я не про ночной разговор, а про наши прошлые отношения.
        Я прочищаю горло от сухости, волосы спутавшиеся поправляю, чтобы они не лезли в лицо.
        Блин, я даже зубы не почистила...
        - Ты так и не ответил. Где все?
        Опершись на край стола, он поглядывает на часы, встроенные в микроволновку. Смакует остатки кофе, глубоко вдыхая между глотками, после чего отвечает как ни в чем не бывало:
        - Полчаса назад они уехали по магазинам.
        Что еще за ерунда?
        - А Алиса?
        - Алиса поехали с ними. Не волнуйся, сестра за ней присмотрит.
        Меня захлестывает волна паники.
        Алиса не пошла бы никуда, не предупредив меня. Тем более с незнакомыми ей людьми. Это против правил.
        Разглядев тревогу в моих глазах, Влад быстро оказывается возле меня. Он двумя пальцами подхватывает мой подбородок и поднимает голову, чтобы я посмотрела на него... На такого спокойного и непринужденного.
        ????????????????????????????????????????????????????????????????????? - Прости, это я виноват. Я уговорил ее не будить тебя, - отвечает он с толикой нежности в голосе. - Да брось, все хорошо, но если ты в чем-то сомневаешься, можем прямо сейчас позвонить отцу и велеть ему привезти Лисичку.
        - А ты сам в нем не сомневаешься?
        Влад неестественно посмеивается в кулак. Кофемашина пищит по готовности, он подходит к ней и берет чашку, наполненную черным кофе.
        - Знаешь, мой отец, может, и чудак, но его чудачество распространяется только на меня, - отшучиваясь, он успокаивает мои нервы.
        Я присаживаюсь за стол. Влад ставит возле меня кофе, устраивается напротив и пристально изучает меня, подперев щеку кулаком. Он пытается считать мои эмоции, а у меня их пруд пруди...
        - Давай подождем часок, а потом, если они не вернутся, то позвоним, поинтересуемся как у них дела, - говорю я, но сама не верю, что продержусь в неведении целый час.
        Влад одобряет мои слова одиночным кивком. В его глазах отплясывают озорные огоньки и он упорно не сводит их меня, ослепляя и завораживая своим живым блеском.
        Он рассматривает каждый сантиметр моего лица, взглядом губы очерчивает, что их начинает нестерпимо жечь. Спускается к шее и ключицам, заставляя меня ощутить под собой раскаленные угли.
        Он будто запоминает меня, или я себе что-то надумываю.
        - Что с тобой? Ты чего такой радостный?
        - Запасаюсь оптимизмом перед серьезным разговором.
        Сглатываю подступивший к горлу ком. Все-таки он помнит вчерашний разговор.
        Я отпиваю глоток кофе, обжигающего стенки горла, кое-как проталкиваю безвкусную жижу внутрь и морщусь от боли.
        Влад с прищуром смотрит на меня. Он привстает из-за стола и дотрагивается до моего лба тыльной стороной ладони. Громко чертыхнувшись, он тут же выхватывает из моих рук чашку, выливает содержимое в раковину.
        - Зараза! - рявкает он, подбегает к верхнему шкафчику, выгружает из него банку золотистого меда и ставит чайник.
        - Что не так?
        - А ты не чувствуешь? У тебя же температура! - отчитывает он меня как ребенка, не скрывая тревоги. - Я сделаю горячий чай с медом, а потом отправишься в постель.
        Точно. У меня все признаки простуды. Только этого мне еще не хватало. Все-таки надо было закрывать чертов балкон.
        - А разговор? Ты же хотел поговорить.
        - Выпьешь чай, устроишься в теплой кровати, тогда и поговорим!
        Влад заваривает мне чай с лимоном и медом. Под его пристальным надзором я допиваю все до последней капли, съедаю лимон вместе с цедрой. Он буквально заставляет меня.
        Под конвоем я возвращаюсь в спальню. Влад носится вокруг меня, измеряет температуру, пичкает лекарством. Он где-то откапывает шерстяные носки, велит мне надеть их, а потом он как маленькую заворачивает меня в одеяло и, ни слова больше не сказав, намеревается уйти. Я же настолько впечатлилась его проявленной заботой, что чуть было не даю ему сбежать от меня.
        - Влад, ты шутишь? Я же не при смерти! - выкриком останавливаю его у двери. - Я в состоянии выслушать тебя.
        - Ты уверена?
        - Да!
        А вот Влад уже не кажется мне таким уверенным.
        Он резко меняется в лице. Его улыбка стирается, в глазах рассеивается живой блеск, их заволакивает пеленой задумчивости.
        Он нерасторопно присаживается на край кровати, тянется ко мне, берет мою руку и подносит к своей голове.
        - Что ты чувствуешь?
        Моргаю, не понимая, что он имеет в виду.
        - М-м... я чувствую, что ты чего-то недоговариваешь...
        С печальной усмешкой на губах Влад теснее прижимает мою ладонь к затылку.
        - Здесь у меня титановая пластина.
        Я судорожно охаю, когда зарываюсь в его влажных волосах пальцами. Подушечками я дотрагиваюсь до затылка, веду вниз и нащупываю рубцы на коже головы.
        - Если ты спросишь как я прохожу через металлическую рамку в аэропортах, то отвечу, что не без труда, но все же прохожу, - пытается он шутить, но в глазах таится боль, которая мне неизвестна.
        - Откуда она взялась у тебя? - спрашиваю, заикаясь от ужаса.
        Влад забрасывает ноги на кровать. Устроившись рядом, он кладет подушку за спину и откидывается на изголовье.
        Чую, разговор будет долгим и могу поклясться он мне не понравится.
        - Тот несчастный случай, о котором я говорил. Помнишь?
        Я с трудом киваю, стараясь захлопнуть рот.
        - Я был на нелегальных гонках. Во второй раз в своей жизни я присутствовал на гонках в роли наблюдателя. Хотя, признаюсь, мне хотелось быть на трассе, а не за ее пределами, но я не поддался искушению. И все бы ничего, но на завершающем повороте какой-то выпендрежник не справился с управлением. Трасса была мокрой после дождя и неосвещенной. Его начало заносить на скорости к обочине, а я тогда отвлекся на что-то, не видел, что он мчится прямо на нас. Мне не хватило доли секунды.
        Меня всю трясет.
        Я с ног до головы изморозью покрываюсь, но вовсе не из-за простуды.
        Этот тот самый холод, который все это время был между мной и Владом.
        А теперь я узнаю, в чем его причина.
        Неприятная волна ледяных мурашек поднимается по моей спине. Бешеная пульсация отдается в висках, а перед глазами стоит ужаснейщая картина, повергающая меня в ужас.
        Тем не менее здесь что-то не сходится.
        - И... когда это было? - сердце сжимается в комок и горло перехватывает, стоит представить что с Владом могло произойти. - Почему ты не рассказывал мне?
        Влад с силой смыкает веки и проходится ладонями по лицу. Так неистово, словно старается содрать с него кожу.
        - В тот же вечер, когда мы ездили с тобой на байке.
        Получается, это было за день до того, как я узнала о своей беременности.
        - Как ты оказался на гонках? Мы же созванивались, ты говорил, что устал и собираешься спать.
        Влад складывает руки на груди и пережимает двумя пальцами переносицу. Ему неприятно это вспоминать, но он находит в себе силы. Ему необходимо выговориться.
        - Я не помню, - выдыхает он, его лицо моментально искажается гримасой отчаяния. - Наверное, я тебя обманул. Темыч рассказал, что, встретив тебя, я завязал со стритрейсингом. Но я не думал, что это окажется таким трудным испытанием для меня. Спустя три месяца завязки я понял, что мне нужен допинг. Байк с этой задачей не справился. Так я и оказался загородом. Это было открытие сезона и принять участие могли все желающие, у кого есть тачка и пара сотен в качестве взноса за участие. Я хотел внести свое имя в список желающих, но передумал в последний момент. Боялся снова увязнуть в этом болоте и потерять тебя. Ты не выдержала бы моих закидонов. Это ж как наркомания. Где один турнир, там и второй, третий, пятнадцатый. Я мог месяцами быть в разъездах, спускать все заработанные деньги на тюнинг, и ни о чем другом не думать, кроме победы в очередном заезде. Это доводило до помешательства, пока я не встретил тебя. А потом произошло то, что произошло. Так как это была нелегальщина, скорая помощь не дежурила на постах, а ближайшая больница находилась в полутора часах езды. Темыч вытащил гонщика из
покореженной тачки, загрузил нас в машину и втопил до ближайшего пункта медицинской помощи, а там развели руками, мол, травма серьезная, не жилец. Тогда он сообщил о случившемся моему отцу, - он устремляет на меня сокрушенный взгляд, а мне хочется броситься ему на шею и никогда больше не отпускать его. - Юль, я очнулся в Штатах спустя месяц, с железякой в башке, и с трудом смог вспомнить свое имя. Я не помнил тебя, не помнил, что между нами было. До вчерашнего дня не мог вспомнить. И мне очень жаль, что моменты, которые, казалось бы, должны были запомниться мне на всю жизнь, затерялись в лабиринте воспоминаний, о которых я предпочел бы не вспоминать...
        Мою грудь сдавливает невидимый обруч. Я не могу даже вздохнуть. Мне больно. И это именно та боль, которой со мной поделился Влад.
        Боже... Так вот в чем дело...
        Сидя за столом и разглядывая меня, Влад не запоминал мои черты лица... Он их вспоминал....
        Судьба! Безжалостная стерва! Сначала дает, а потом отбирает все!
        Кровь в жилах стынет не только от ужасающей правды, но и от мыслей об упущенном времени... Сейчас я понимаю, что судьба предоставила мне второй шанс, вновь соединив наши пути, но я из гордости не пожелала им воспользоваться.
        В голове не укладывается...
        Раз Влад пришел в сознание только через месяц после случившегося, то с кем я разговаривала по телефону? Кто писал мне сообщение?
        17. С оттенком прошлого...
        ВЛАД
        Я не надеялся, что после моего признания, Юля сразу же бросится в мои объятия. Не надеялся и на то, что у нее остались чувства ко мне.
        Все шесть лет у нее была своя версия на мой счет. По ней я исчез, сбежал как трус.
        Должно быть, она питает ко мне одно-единственное чувство, но оно выражается в ненависти или того хуже - в равнодушии. На что-либо другое я рассчитывать уже не вправе.
        Единственное, на что я могу рассчитывать - это на ее понимание и прощение. Мне будет достаточно.
        Хотя кого я обманываю?
        Ни черта мне будет недостаточно.
        Мои последние воспоминания, связанные с Юлей, имеют огромный вес среди всех прочих.
        Они слишком сильные, чтобы не обращать на них внимания.
        Вспомнив ее, я испугался, поскольку вспомнил все то, что чувствовал к ней. Это нелогично, неправильно. Но там, где раньше было пустынно и мрачно, воцарился насыщенный свет, бьющий через край.
        Бах! В один момент.
        Это сродни лавине, обрушившейся спонтанно. Пережитые эмоции накрыли чудовищной тяжестью, и теперь сокрушительная волна несет меня в неизвестном направлении.
        Я понял, что чувства все это время жили во мне, но они находились в спящем режиме. Они пытались пробудиться.
        Иначе как еще объяснить мой повышенный интерес к Юле?
        Я зацикливался на ней, не предполагая, что нас связывает. Меня тянуло к ней со страшной силой, а я списывал все на банальную похоть, не понимал, что это неспроста.
        А наш поцелуй?
        Меня будто бы примагнитило к ее губам. Я не отдавал себе отчет. Просто взял и поцеловал, потому что посчитал, что без вкуса ее губ я и дня не протяну.
        Она постоянно находилась у меня в голове. Ей там отводилось особое место, пока я сам не напортачил, выстроив между нами барьер. Я не разобрал сигналов своего тела. Испугавшись этих импульсов, возникающих только тогда, когда смотрел на нее, я отгородился от чувств, что могли всколыхнуться во мне.
        Хотя им нужна была подпитка. И я получил ее благодаря Темычу и Жанне.
        А, подпитавшись отдельными воспоминаниями и возбудив свое сознание, я столкнулся с куда большей проблемой.
        Я не знаю, что мне теперь делать, если учесть, что из-за провалов в памяти мои чувства к Юле не подверглись существенным изменения, а ее ко мне давно уже утратили свою силу.
        Мы живем в разном времени: она в настоящем, а я застрял в прошлом. Между нами пропасть длиною в шесть лет, но для меня ее будто и не было. Она не существует, но так или иначе она есть.
        Я опоздал, но я не знал куда мне нужно было спешить. Я ошибся, но тогда мне казалось, что я все делаю во благо себе.
        Это не поддается никакому объяснению. Я запутался настолько сильно, что вряд ли теперь смогу разобраться в себе.
        Однако в одном я уверен точно - подари мне кто-нибудь второй шанс, я бы не задумываясь использовал его.
        Эта мысль промелькнула в моей голове прямо в данную секунду... Стоило посмотреть на Юлю, которая загнана в такой же тупик, что и я.
        Больше всего я боялся увидеть на ее лице сложную гамму чувств, неподдающихся опознанию. И мои опасения подтвердились. Я не в силах разобрать, какие эмоции она переживает.
        Страх ли это? Отчаяние? Безысходность? Или это пустота делает ее глаза блеклыми?
        - Как же так, Влад? Я не понимаю... Не могу принять... Долгие годы я думала, что ты бросил меня, - ее голос звучит как бьющееся вдребезги стекло.
        - Нет, я не бросал, не мог тебя бросить.
        Рукой я проскальзываю под одеяло, в котором завернута Юля. Нашариваю ее ладонь, а она холодная как лед, образовавшийся между нами. Я некрепко сжимаю ее, согреваю. В данный момент мне необходимо не только видеть и слышать ее. Я хочу ее чувствовать, поделиться своим теплом и надеяться на то, что она примет его.
        Поначалу она держит ладонь неподвижно, словно ей неприятно прикасаться ко мне, но затем она сжимает мою руку в ответ, и я могу позволить себе выдохнуть впервые за последние пять минут.
        - Знаю, едва ли это может сойти за оправдание, но если бы я действительно был таким говнюком, каким ты меня считаешь, вряд ли бы ты работала на меня. Я бы не позволил, чтобы девушка, которой я причинил боль, ежедневно сталкивалась со мной в стенах нашего офиса. Но как ты согласилась на это? Как, Юль? - недоумеваю я.
        - Я не знаю. В какой-то момент я перестала жить надеждами. Для меня это стало прежде всего работой, - отвечает она, потупив немигающий взгляд в пол. - Устроившись к тебе, я ни на что не рассчитывала. Не рассчитываю и сейчас.
        Еще одно, но далеко не последнее доказательство, что она давно уже остыла ко мне.
        Если покопаться в своей памяти, то я не помню, чтобы Юля бросала на меня неоднозначные взгляды, я не ощущал с ее стороны ненависти по отношению к себе, не видел никакой заинтересованности, кокетства или скованности. Она вела себя со мной подобающим образом. Но кто бы мог подумать, что за всем этим скрывалось.
        Скрывается и сейчас. Я вижу, что она хочет выговориться, но что-то ее останавливает.
        - Влад, ты же понимаешь, что я не сделала того, о чем ты просил меня шесть лет назад? Ты же понимаешь, что я не могла пойти на такое?
        Напрягаю мозги, глядя на нее.
        - О чем я тебя просил?
        Она досадливо поджимает губы, подбородок ее вибрирует, в уголках глаз скапливается влага, норовящая хлынуть ручьем.
        - Я об Алисе, она...
        Руку выставляю вперед, жестом заставляя ее замолчать. Я избавляю ее от ненужных оправданий. Ее вины здесь нет.
        Рождение Алисы - последнее доказательство того, что она начала жизнь с чистого листа, окончательно позабыв обо мне.
        - Я понял, не дурак. Мой приятель рассказал, что этим же летом ты встретила мужчину и забеременела. И это очень здорово, что ты нашла в себе силы двигаться дальше. У тебя ведь была своя жизнь, и для меня в ней уже не было места.
        Глаза Юли становятся на мокром месте. Она корчится, как если бы получила жесткий удар под дых.
        - Так это был не ты, - выдыхает с сожалением. - Не ты, боже, какая же я идиотка...
        Она зарывается лицом в своих ладонях. Прячет от меня слезы отчаяния, а я не понимаю, что могло ее так расстроить.
        - Юль, я не вправе что-то требовать от тебя, но ты должна мне объяснить, почему ты плачешь. Что случилось?
        Она мотает головой, глотая слезы. А мне душу рвет на части, глядя на ее беззвучную истерику. В итоге она сползает вниз и накрывается с головой одеялом.
        - Ничего, - отвечает она слабо, шмыгая носом. - Извини, просто все это оказалось слишком сложным для моего понимания.
        - Я понимаю. Мне так же непросто сейчас.
        - Нет, не понимаешь, Влад. Я ведь думала, что не смогу без тебя жить, но я все же смогла. Из памяти постепенно стерся твой запах, затем забылся твой голос, удалились все сообщения и совместные фотки. Без сожаления. Я отпустила тебя, но я была благодарна тебе за все несмотря ни на что. Я вышла замуж за замечательного человека, родила прелестную девочку, устроилась на работу. Я была счастлива, понимаешь?
        Понимаю как ни странно, и я догадываюсь, что она скажет следом. Еще непроизнесенные слова ножом полоснули по сердцу. Совесть мучает, хоть в петлю лезь.
        - Но это была лишь иллюзия, потому что моя жизнь вновь перевернулась с ног на голову. В ней появился ты, человек, который был всем для меня, ныне становится моим начальником. И я сотни раз задавалась одними и теми же вопросами: почему он не смотрит в мою сторону? Почему он делает вид, что мы незнакомы? Неужели я ничего не значила для него? А потом мой брак дал трещину. Я понимала, что все у нас идет к разводу, но я палец о палец не ударила, чтобы сохранить наш брак. Более того, у меня даже мысли не возникло, чтобы написать заявление на увольнение и избавиться от тебя. Я не хотела избавляться, чем только усложняла свою жизнь, превращаясь в мазохистку. Со временем я охладела к мужу и поплатилась за это. Да, я жалею сейчас о многом. И в первую очередь я жалею о том, что не смогла набраться сил, чтобы вывести тебя на разговор. Если бы я только знала, что с тобой приключилось, то смогла бы выстроить логическую цепочку. Я бы все поняла, но, как видишь, я струсила. А время шло... И столько всего упущено, - Юля резко выныривает из-под одеяла, выражение лица ее предельно серьезное, что не может не
настораживать меня. - Зачем ты все это рассказал? Что ты хочешь теперь от меня?
        Я ждал этого вопроса. В глубине души я готовился к нему, но за все утро так и не смог найти на него ответ.
        С одной стороны, все мое нутро желает того, что я желал шесть лет назад, будучи с Юлей в отношениях, а с другой - одних моих желаний для этого ничтожно мало.
        - У меня есть два варианта развития дальнейших событий. Первый - мы можем сделать вид, что этого разговора не было, - говорю с трудом, потому что сам я этого не хочу, но понимаю, что, скорее всего, Юля именно так и сделает. - Как только Алиса приедет, вы можете быть свободны. Я признаюсь отцу, что развел его.
        - Но...
        - Все нормально. Будем считать, что контракт исполнен. Я сдержу свое обещание, выполню условия и мы вернемся к прежней жизни. Будем жить, как и раньше. Видеться в редких случаях в салоне и общаться исключительно по рабочим моментам. Я ни слова против тебе не скажу и уж точно ни на что претендовать не стану. С моей стороны ты не увидишь ничего, что могло бы усложнить наши деловые отношения.
        - А какой второй вариант? - опасливым тоном спрашивает Юля.
        Внутри я ликую, поскольку мне кажется, я расслышал в ее голосе некую заинтересованность. Это уже что-то.
        - А второй, - выдерживаю паузу, подбирая правильные слова, которые не отпугнут ее. - Я предлагаю нам заново познакомиться, а там будь что будет.
        Юля застывает вдруг, нервными движениями сминает в кулаках покрывало и губы свои кусает. Ничего необычного, но мне приходится бороться с желанием смять эти губы. Вновь ощутить их мягкость и сладковатый вкус.
        - Ты предлагаешь мне встречаться с тобой? - выходит неуверенно.
        Чуть было не киваю. Едва ли громкое "да!" в ответ не срывается с языка. Прикусываю его до крови, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
        - Нет, - говорю твердо и слышу облегченный девичий выдох. - Я предлагаю тебе узнать меня заново, но уже не в привычной рабочей обстановке. Я хочу, чтобы ты дала мне возможность узнать тебя той, какой ты была раньше. Пойми, моих воспоминаний слишком мало, чтобы сложить целостную картинку. Я практически ничего не помню из нашей прошлой жизни. Только отдельные фрагменты и то, что рассказал мне о тебе мой приятель. Но благодаря тебе я начал вспоминать. Как, например, сегодня я вспомнил, какой кофе ты предпочитаешь пить с утра. И как бы эгоистично с моей стороны не прозвучало, но ты нужна мне, даже если я уже не нужен тебе.
        Юля в ступоре. Она молчит долгое время, делая из моих нервов стальные канаты.
        Мой телефон тем временем надрывается от вибрации и жужжания. Он лежит на тумбе, подключенный к зарядке, и нервирует меня, сбивает с толку Юлю.
        Готов проклясть того, кто посмел нарушить такой момент.
        - Я же могу подумать? - огорчает она меня своим вопросом.
        - Да, конечно. Можешь думать сколько угодно. Я не тороплю тебя.
        Телефон снова подает сигнал. Настойчивый.
        - Ответь, может, что-то срочное, - произносит Юля, желая отделаться от меня.
        Нехотя поднимаюсь с кровати. Глянув на экран, я тотчас начинаю топить себя в океане осуждений.
        - Извини, я на минутку, - сообщаю, после чего выскакиваю из комнаты, плотно закрываю за собой дверь и, спускаясь по лестнице, принимаю вызов. - Бобби, привет! Как ты?
        - Милый, я скучаю, - хнычет она в трубку на чистом английском. - Ты обещал позвонить еще вчера, но я уснула, так и не дождавшись твоего звонка. А теперь ты трубку не берешь. В чем дело? Я уже начинаю волноваться.
        18. Попытка сорвать маски
        Бобби...
        Как же неловко, паршиво, гадко, и главное, стыдно, до невозможности стыдно перед ней.
        Не потому что не сдержал обещание и не позвонил ей как обычно перед сном, хотя я не помню ни единого случая, когда не пожелал бы ей добрых снов.
        Совесть грызет меня по другой причине. Она кроется не во мне и даже не в Бобби. У настоящей причины милые ямочки на щеках, когда она искренне улыбается, и вечно холодные ладони, нуждающиеся в том, чтобы их согрели.
        Если не кривить душой, то я уже дважды забыл о существовании Бобби. Как бы это не стало закономерностью. Вчера Жанна тактично напомнила мне о ней, но я продержал ее в уме не дольше пяти секунд.
        Дерьмовый из меня человек выходит. И кого-то он мне напоминает. Не хочется проводить параллель с отцом, но....
        - Извини, детка. Я что-то замотался вчера. Сначала на приеме у психолога был, потом со старым другом встретился. Мы немного выпили, и..., - меня всего ломает изнутри оттого, что приходится исказить правду, но голос, на удивление, ровный и убедительный. - В общем мы засиделись, а, когда на время посмотрел, у тебя уже была глубокая ночь. Мне не хотелось будить тебя. К тому же я был пьян, а я знаю, как ты это не любишь.
        - Понимаю, - протягивает она на выдохе. - Не против, если мы поболтаем по видеосвязи? - ее тон становится слегка подозрительным, что несколько напрягает.
        Я вхожу в свой кабинет, запираюсь в нем, и, развалившись на кожаном диване, включаю камеру на телефоне.
        - Так лучше?
        Бобби довольно кивает, зацеловывая свой экран. Разглядывает за мной фон, выискивает что-то.
        - Воу, ты очень красивая, - подмазываюсь я первым делом.
        - Какой же ты подхалим! - сразу же вычисляет меня, махнув рукой в экран.
        Однако она тотчас расплывается в обольстительной улыбке, накручивая мелкую кудряшку на палец.
        - Угу. Я безумно соскучился по тебе.
        Бобби невероятно красивая девушка. Жгучая афроамериканка с редкими ярко-голубыми глазами. Она космическая, ни на кого не похожа. Независимо от ситуаций она всегда выглядит безупречно, как будто только сошла с обложки глянца.
        Ее экзотичная красота не оставляет равнодушными не только мужчин, но и женщин. Везде, где бы она не появлялась, эта девушка мгновенно приковывает к себе все внимание окружающих. Мне хватило пары вылазок на публику, чтобы лично убедиться в этом. И уж не знаю как на самом деле она относится к такому повышенному вниманию, но мне чертовски нравилось видеть на лицах людей восхищение, а в некоторых случаях зависть.
        Уже десять лет Бобби живет в Нью-Йорке, а мне хватило и полугода, чтобы пробудить в себе дух патриотизма и раз и навсегда закрыть вопрос о переезде в США.
        Она умоляла меня остаться в Штатах, а я в ответ просил ее отправиться со мной в Россию.
        Бобби упряма, как и я, но не это главное. Она не может бросить школу балета, в которой преподает малышам. Она души не чает в своих учениках, и это у них взаимно.
        Быть может, она и переехала бы ко мне, но из-за языкового барьера вряд ли сможет преподавать в России, а это единственное, что задевает сокровенные струны ее души.
        Сама она из-за серьезной травмы не смогла построить карьеру балерины, зато нашла себя в преподавании, ну и встретила меня, когда мы оба проходили реабилитацию, оправляясь от травм.
        Поэтому мы довольствуемся редкими встречами, надеясь, что рано или поздно кто-то из нас сдастся и бросит все ради того, чтобы быть вместе.
        Но если мы до сих пор этого не сделали, значит мы оба недостаточно этого хотим. Других вариантов нет. Все остальное лишь отговорки.
        Я должен был вылететь к ней позавчера, но в планы вмешался отец, и мне пришлось отложить поездку на неопределенный срок.
        Бобби я заранее сообщил о своих планах в отношении Юли и Алисы, нисколько не сомневаясь, что она примет мою сторону. Она мудрая и уверенная в себе девушка. Не стала даже переубеждать меня, напротив, она поддержала меня. И за это я ей бесконечно признателен.
        - Так прилетай. Сегодня же! Я возьму выходные, отправимся с тобой загород, купим бутылку дешевенького просекко, возьмем парочку пледов и будем наблюдать за звездами, сидя на берегу озера, пока какая-нибудь звезда не пронесется в небе. Мы загадаем желание, а потом отправимся в постель, но не сможем уснуть до самого утра, - выдвигает она заманчивое предложение, от которого просто невозможно было бы отказаться еще вчера, но уже не сегодня.
        Бобби мило складывает полные губы трубочкой, пушистыми ресницами трепещет. Манит, зазывает, только теперь уже без слов, а должной реакции от меня не следует. Абсолютно никакой реакции. Я даже улыбку выдавить не могу.
        Бобби вдруг хмурится.
        - Или они еще у тебя?
        - Да, и отец, и Юля с ее дочкой еще здесь, но как только отец уедет, я сразу же закажу билет на ближайший рейс. Совсем скоро мы уже встретимся.
        - Обещаешь?
        - Обещаю, детка, - отвечаю я, чувствуя как ком сдавливает мое горло, словно на него наступили.
        Думая, что я запутался настолько сильно, что не смогу разобраться в себе, я нисколько не преувеличивал.
        Сегодня я проснулся с другими мыслями, более четкими и обоснованными. Я проснулся другим человеком, и уже во второй день подряд первое, что я вижу с утра - лицо Юли. Но если еще вчера она была моей фиктивной невестой, то сегодня все изменилось.
        - Что-то не так? - вырывает меня из размышлений напряженный голос Бобби.
        - Нет, все в порядке, - отвечаю уклончиво и спешу перевести тему от себя: - Лучше скажи, как вчера прошел ваш спектакль?
        Бобби расплывается в блаженной улыбке, грациозно падает на кровать и растекается по ней как сливочное масло на раскаленной сковороде.
        - Ой, все было великолепно. На сцене творилась настоящая магия, по-другому и не скажешь. Все прошло даже лучше, чем на генеральном прогоне, - вдохновенно она рассказывает о собственной постановке. - Особенно меня покорила малышка Меган, моя маленькая прима. Глядя на то, как она танцевала, я поняла, что хочу себе такую же дочь. Влад, я хочу ребеночка!
        Приехали...
        Где-то что-то взорвалось. Смею предположить, что это мой мозг.
        Все мышцы лица дергаются от перенапряжения. Я вжимаюсь в спинку дивана, желая слиться с его текстурами.
        Я не был готов к такому.
        - Влад, я что-то не так сказала? - спрашивает Бобби, настороженно изучая мой неподвижный взгляд. - Понимаю, это неожиданно для тебя, но я сама только вчера поняла, что готова к развитию наших отношений. И это не только благодаря вчерашнему выступлению. Я поняла это еще тогда, когда ты рассказывал мне о малышке Алисе. С каким упоением ты описывал ее эмоции, когда подарил ей игрушку. Она очаровала тебя.
        - С этим не поспоришь, - заторможено произношу севшим голосом.
        - Но ты ничего не рассказывал мне о ее матери, - выходит с укором. - Как вы общаетесь? Вы провели ночь по отдельности?
        Ревность...
        Я ошибся, предположив, что уверенности Бобби хватит для того, чтобы не приревновать меня к Юле.
        - Да, насчет этого можешь не переживать. Мы спали в разных комнатах, - приходится выкручиваться.
        И ведь знаю, что буду гореть за ложь в аду, но не могу я сказать Бобби правду.
        Не сейчас. Не по телефону и не тогда, когда в ней проснулось собственническое чувство. Она мне дорога.
        Мне нужно время, чтобы все обдумать и найти правильные слова.
        - Расскажи мне о Юле. Ее ведь Юля зовут? Опиши мне ее, милый.
        Она не спрашивает, она прям требует, и, судя по тому, как легко ей удалось прочесть мои эмоции при разговоре об Алисе, Бобби может с такой же легкостью распознать, что я испытываю к Юле. Она ходячий детектор лжи.
        - Она очень порядочная, добрая и отзывчивая девушка, - буквально принуждаю себя замолкнуть, думая, что этих эпитетов Бобби хватит для составления портрета. На самом же деле я могу говорить о Юле бесконечно.
        - Она красивая?
        Мешкаю. У меня такое мерзкое ощущение, будто я изменяю ей прямо в данную секунду, а она подглядывает за мной.
        - Более чем.
        - Но ты не рассматриваешь ее как девушку?
        - Бобби? Что за дурацкие расспросы? Откуда это в тебе? - посмеиваюсь я натужно.
        Бобби склоняет голову набок и с прищуром всматривается в экран, словно уже поняла, что мне есть что скрывать от нее.
        - Нет, какой бы красивой Юля ни была, она не в твоем вкусе, - в итоге произносит, убеждая то ли себя, то ли меня. - У тебя глаза не горят, когда ты думаешь о ней.
        Мысленно выдыхаю.
        - Ты как всегда права. Ты же знаешь, кто в моем вкусе.
        - Знаю, милый. Поэтому абсолютно спокойно отношусь к тому, что в доме, который ты построил специально для нас, ночует посторонняя женщина. Ты еще никогда меня не подводил. Я целиком и полностью тебе доверяю.
        Внезапно кошки начинают скрести острыми когтями по душе, раздирая ее в клочья. Осуждение душит меня изнутри.
        А потом снизу раздается хлопок двери и до меня доносится надрывный плач.
        Алиса!
        - Извини, мне пора! Позже еще созвонимся!
        Я быстро разрываю звонок, несмотря на то что Бобби хотела еще что-то сказать, и срываюсь вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек подряд.
        Оказавшись в гостиной, я наблюдаю неприятнейшую сцену. Отец впопыхах залетает в дом вслед за Алисой. Он пытается дозваться ее, а она стремительно проносится мимо меня подобно стрелы, выпущенной из арбалета. Косички, которые ей заплела Октавия перед уходом, теперь растрепаны. Лицо все красное и в слезах.
        Не обратив на меня внимание, девчушка бежит вверх по лестнице. Я нам миг замираю в оцепенении, чувствуя, как внутренности заметались в преддверии паники. Не моей, а Юлиной.
        Я не могу отпустить Алису в таком виде к ней. Она же с меня три шкуры сдерет. Не доверит мне больше Лисичку.
        Опомнившись, я пускаюсь галопом по лестнице. На последней ступеньке догоняю Алису, поймав ее за ручку. На корточки опускаюсь и вглядываюсь в припухшее личико, покрывшееся красными пятнышками.
        - Что произошло? Кто тебя обидел? - спрашиваю, заранее зная ответ, но мало ли.
        - Вот он! Он меня обидел, - скривив губки, она показывает пальцем вниз, судорожно всхлипывает, задыхается от плача.
        Оглядываюсь. У подножия лестницы стоит отец. Руками в стороны разводит, корчит из себя безвинного человека.
        Это же надо было так облажаться! Ничего ему доверить нельзя! А Октавия? Куда она смотрела? Или она с ним заодно?
        Смерив отца укоризненным взглядом, я стираю слезные дорожки со щёк Алисы, но на месте стертых слез появляются новые. Подхватываю ее на руки, она вжимается в меня и носиком зарывается в моей шее. Ищет во мне свое спасение от нерадивого старика. Я кладу ладонь на ее спинку, а она вибрирует от приступа плача.
        Бедная, да у нее самая настоящая истерика.
        - Чем он тебя обидел, солнышко? Расскажи мне.
        Хлюпнув носом, она начинает ещё больше кукситься. Выглядывает из-за моего плеча осторожно. Исподлобья смотрит на моего отца, совершенно не скрывая злости, а затем снова скрывается за мной.
        Да уж...
        Отец нажил себе еще одного врага, только теперь в лице пятилетней девочки.
        - Он вырвал мне волосики. Больно было. Он плохой дедушка!
        Да чтоб он провалился, старый хрен!
        - Ничего, малышка, это все поправимо, - заверяю, пригладив торчащие на макушке волоски. - У тебя отрастут новые волосики, а дедушку мы отправим на перевоспитание. Он больше так не будет. Никогда-никогда, - шепчу я ей на ушко.
        - Тогда пусть он больше не водит меня по больницам! - грозит она отцу пальчиком. - Я не хочу, я их боюсь!
        Мои глаза на лоб лезут.
        Я вновь оглядываюсь на отца. На мой немой вопрос тот негодующе качает головой и опускает взгляд в ноги.
        - Вы были в больнице? - требовательно я спрашиваю у него, а в ответ не слышу ничего, кроме вздоха. Возвращаю взгляд на Алису, бегло осматриваю ее со всех сторон. - Что-то случилось? Ты поранилась? Где?
        - Нет, ничего не ранила, но я долго ждала. Ждала и ждала. Я просила его отвезти меня к маме, но он не захотел.
        В коридоре тем временем появляется переполошенная Юля. Вид враждебный. Глаза бешеные оглядывают сначала меня, затем переключаются на отца. И если бы взглядом можно было убивать, мы бы в секунду слегли с отцом замертво.
        Вне всяких сомнений она порвет меня на ошметки. Она готова всех на лоскуты порвать, кто посмел обидеть ее дочь. Я с ней солидарен.
        - Алиса, девочка моя, иди ко мне, - расставляет она свои руки, чтобы впустить в них свое сокровище и укрыть от всех.
        Я опускаю Алису на ступеньку.
        - Беги к маме, а я сейчас проучу дедушку, подправлю ему противный хохотальник.
        Девчушка бросается на Юлю и крепко цепляется за нее. Положив голову на ее плечо, Алиса сразу же перестает плакать.
        Вот что значит мать. Только в руках матери ребенок может почувствовать себя в безопасности.
        Утешив Алису парочкой ласковых слов, Юля вперяется в меня ненавистным взглядом. Заживо готова им спалить меня и отца. Ей есть что сказать. Однако она предпочитает оставить все слова при себе и вернуться с Алисой в спальню.
        Расслышав хлопок двери, я убираю сжатые кулаки в карманы, дабы не наброситься с ними на отца. Целенаправленно спускаюсь к нему, подвергаясь неконтролируемому гневу.
        - Что? Волосы? Больница? Какого черта? Что ты о себе возомнил? Это же маленький ребенок! - рявкаю я, едва ли не плюясь.
        Состроив бесхитростное выражение лица, отец вынимает из внутреннего кармана пиджака листок, сложенный вдвое, и сует его мне в нос.
        - Что это? - кошусь на бумажку, не решаясь взять ее.
        - Этот документ гласит о том, что совсем скоро ты откроешься для меня с другой стороны, - ехидно он проговаривает, облокачиваясь на стену.
        Я вырываю из его рук бумажку, мельком пробегаюсь по тексту. В порыве гнева сминаю ее и пуляю комок прямо ему в рожу, а тот даже не попытался увернуться.
        - Ты себе не изменяешь, отец! - фыркаю я. - Я как последний идиот доверил тебе ребёнка, а ты вместо того, чтобы порадоваться тому, что у нас, в конце концов, могут наладиться отношения, пользуешься моей снисходительностью и устраиваешь Алисе проверку? Зачем, спрашивается?
        - Для себя я должен был удостовериться, что она твоя дочь. И что-то мне подсказывает, результаты теста меня удивят, несмотря на все нестыковки.
        Ну конечно. Он раскусил меня. Раскусил еще вчера и ждал подходящего момента, чтобы выставить меня на посмешище сегодня.
        Нагнувшись, я поднимаю с пола документ, разворачиваю его и вновь пробегаюсь по тексту. Тут сказано, что результаты теста на отцовство будут готовы через два дня.
        Целых два дня отец будет докучать мне. Я не выдержу столько. Это выше моих сил.
        Я решительно настроен поставить точку во всем этом каламбуре. Теперь уже окончательно.
        И все равно, что отец подумает обо мне. Наши отношения уже никогда не наладятся. Мы не сможем поладить даже с появлением настоящей семьи.
        Видит бог, я попытался найти с ним общий язык, но ничего из этого не вышло. Всякий раз я буду наступать на одни и те же грабли.
        - Что ж, ты хотел правду, ты ее получишь! Ты прав, я солгал тебе!
        На втором этаже кто-то неестественно покашливает, спину прожигает чей-то взгляд. Задираю голову наверх и вижу там Юлю, грудью навалившуюся на перила.
        - Влад, не нужно, - мотает она головой, обеспокоенно поглядывая то на меня, то на отца.
        - Нужно, поверь, - твердо отвечаю, уперто стоя на своем. Отец выжидательно смотрит на меня, сложив руки на груди. - Ну так вот, отец. Алису я знаю всего два дня. Она не имеет ко мне никакого отношения, а Юля работает в моем салоне порядка четырех лет. Между нами ничего нет. Я попросил их притвориться моей семьей, потому что мой папаша чертов эгоист, который привык слышать только себя! - морщусь я от правды.
        - Какой же ты все-таки болван, - с обидой в голосе произносит Юля.
        Отец кивает, молча соглашаясь с ней. Это еще больше злит. Еще больше выводит меня из себя, ведь они оба правы, но вопреки всему я с маниакальным упорством продолжаю закапывать себя:
        - Ты хорошо меня знаешь, но ты не учел самого главного! Каким бы ты дерьмовым человеком ни был, ты бы был первым, кому я сообщил о том, что у меня родилась дочь! Но я не сообщал! А значит все, что ты видел, было лишь жалкой пародией на то, могло быть у меня. Соответственно, это было жалкой пародией на то, что могло быть и у тебя! Но достаточно! Посмотрели и хватит! Мы оба этого недостойны! - ору я до хрипоты, на выход указываю. - А теперь убирайся из моего дома! Смотреть тут больше не на что!
        Ни один мускул на лице отца не шевельнулся во время моего гневного монолога. Более того, я не вижу, чтобы он злился или испытывал отвращение по отношению ко мне.
        Он же вечно чем-то недоволен! Тогда почему сейчас я наблюдаю одно показное равнодушие, от которого хочется рвать и метать.
        - Америку ты мне не открыл, знаешь ли. Я и без того догадался, что ваши отношения были искусственно созданы. На своем веку я многое повидал, но, чтобы жена всякий раз вздрагивала от прикосновений мужа и считала мух после безвинного поцелуя - такое редко где встретишь, - издает он смешок, от которого тошно, и через паузу добавляет: - Я уловил между вами искру, но это не та искра, которая могла бы поддерживать тепло вашего семейного очага. Ей еще нужно разгореться.
        Тело леденеет, в глазах темнеет, пульс громыхает в ушах. Внезапно горечь начинает подкатывать к горлу. Я поверхностно дышу, пытаясь подавить накатившую тошноту. Сам себе я становлюсь противен.
        - Уходи, я сказал, - цежу по слогам, проглатываю гигантский ком, вставший поперек горла.
        Отец корпусом наваливается на стену, ладонью накрывает отяжелевшие веки, лоб ею взмокший потирает. В какой-то момент мне кажется, что он вновь намеревается выкинуть фокус с сердечным приступом. Однако он выпрямляется, убирает от своего лица руку и находит меня своим мутным взглядом.
        - Влад, послушай, ты сейчас рубишь сгоряча, - спокойно он произносит под звук скрежетания моих зубов, но мелкая дрожь в пальцах выдает отца с головой.
        Глухо рыкнув, я устремляюсь к входной двери. Распахиваю ее настежь.
        - Увы, по-другому у меня не получается, - отвечаю через губу, взмахом головы указываю на улицу.
        Отец неспешным шагом доходит до порога, но не пересекает его. Останавливается напротив меня и смотрит куда-то вдаль. Задумчиво, словно мыслями находится не здесь.
        Взгляд в сторону отвожу. Не хочу смотреть на него.
        Паршиво.
        Что бы он ни сделал, я всегда чувствую себя паршиво. Каждую гребаную минуту я ощущаю за собой вину. То перед Юлей, затем перед Бобби, теперь вот перед отцом.
        Я непутевый.
        - Говоришь, между тобой и Юлей ничего нет?
        - Ты плохо расслышал с первого раза?
        Он чему-то кивает, скривившись в лице. Убирает ладони в карманы брюк и перекатывается с пяток на носки. Снова задумывается, растягивая губы в недоверчивой усмешке, и протяжно хмыкает.
        Ну что еще?
        - А вот мне так не кажется, - говорит он, широко улыбаясь, на что я прыскаю со смеху. - Порой одно вовремя сказанное слово определяет дальнейшую судьбу людей. А тебе, я уверен, есть что сказать Юле. Так же как и ей есть, что сказать тебе. Однако вы оба заняли одну и ту же позицию, которая кажется вам правильной, но вы не понимаете, что правильно - это когда нечего скрывать друг от друга. Вы оба эгоисты! Кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени.
        - Ну точно! - закатываю глаза в раздражении. - Меня вздумал учить человек, который всю свою жизнь лгал и скрывал от матери вторую семью.
        Отец досадливо поджимает и без того тонкие губы. Не разглядев во мне понимания, он делает шаг в сторону крыльца, но в последний момент что-то его останавливает. Он замирает. Я напрягаюсь до состояния взведенного курка, когда он переводит взгляд на меня.
        И впервые... Впервые я замечаю в его глазах что-то похожее на сожаление, но оно настолько запоздалое, что совершенно не трогает меня. Или трогает, просто я стараюсь не вестись на это.
        - За свою жизнь я совершил уйму ошибок, которые нисколько меня не красят, - мрачным голосом произносит он. - Меня сложно назвать примерным семьянином, но благодаря своим ошибкам, я многое осознал. Это опыт, которого не набраться, не совершая ошибок, но им можно поделиться. Я не хочу, чтобы ты совершал мои же ошибки. Я большую часть жизни был слепцом и теперь ты следуешь по моим же стопам. Мы не видим того, что находится буквально у нас под носом. Мы всюду ищем то, чего искать не нужно. Подумай об этом, - подмигивает он, посмотрев туда, где недавно стояла Юля.
        Затем отец подходит ко мне. С печальной улыбкой на устах он сжимает меня и похлопывает по спине. По-отцовски. Он никогда прежде так не делал.
        - Алиса просто чудо, сынок, - с одобрением говорит он у моего уха. - Мне очень жаль, что судьба так с тобой обошлась, но кто-то должен был открыть тебе глаза, пока не стало слишком поздно. Еще не поздно что-то поменять. Так что все в твоих руках, действуй. Действуй, сын мой.
        А потом он садится в машину и уезжает. А я еще несколько минут стою у настежь распахнутой двери и прокручиваю его последние слова в голове.
        19. Воскрешенному прошлому никогда не стать настоящим
        Я поднимаюсь на второй этаж. Не успеваю подойти к двери, ведущей в спальню, как она распахивается и мне навстречу выходят Юля с Алисой. Они уже одеты не по-домашнему. Максимально собраны как внешне, так и внутренне.
        В руках Юля держит массивную сумку, полностью набитую вещами. Взгляд от меня прячет, голову вниз опускает, будто ее отяжеляют грузные мысли.
        - Влад, мы, наверное, пойдем. Нам тут больше делать нечего, как понимаю, - говорит она чуть слышно и неуверенно как-то.
        Да и мне не хочется их отпускать. Однако сам понимаю, что не имею никакого права их удерживать. К тому же надобности в этом уже никакой нет, как правильно Юля отметила.
        - Да, конечно. Дайте мне пару минут. Я быстро накину что-нибудь на себя и поедем, - живо порываюсь в сторону гардеробной, но в спину мне летит громкое:
        - Не нужно! Мы сами как-нибудь доберемся!
        Резко торможу. Несмело оборачиваюсь.
        Почему мне кажется, что она плюнула мне прямо в лицо своим протестующим выкриком?
        - Да прекращай! Транспорт тут никакой не ходит, а до города пятьдесят километров. Я подброшу вас. Все нормально, - буквально напрашиваюсь.
        - Нет, мы сами доберемся, я сказала! - повторяет она с примесью легкого раздражения.
        Трындец.
        Все в одночасье изменилось. Правильное стало неправильным. То, от чего я бежал, теперь прельщает меня настолько, что за уши не оттянешь.
        Я не узнаю себя. В зеркале все тот же человек, что и неделю назад, а внутри меня образовался новый мир. Целая вселенная открылась для меня, но путь мне туда закрыт.
        - Мы можем поговорить? - ненавязчиво интересуюсь.
        Меня всего колбасит, кости дребезжат от волнения.
        Пока жду ответа от Юли, я переминаюсь с ноги на ногу, как двоечник у доски. Нервными движения потираю шею с задней стороны. Тело зудит, под кожей словно муравьи завелись.
        Юля чего-то медлит. На Алису косится, а девчушка смотрит на нее снизу вверх как-то уж больно возмущенно, за руку одергивает ее, после чего Юля ставит у своих ног сумку.
        - Лис, спустись, пожалуйста в гостиную. Я поговорю с Владиславом Марковичем, - делает акцент на моем отчестве, обугливая меня взглядом до состояния золы.
        Судя по тому, что теперь я уже стал Владиславом Марковичем, плохи мои дела.
        Лисичка кивает маме неохотно и шлепает по направлению ко мне. Поравнявшись со мной, она останавливается, легким мановением руки подзывает меня к себе.
        Переглядываюсь с Юлей, вопросительно вскинув одну бровь, и корпусом наклоняюсь к Алисе.
        - Моя мама плакала из-за тебя, а я не люблю, когда она плачет, - шепотом угрожает мне, чтобы Юля не услышала, в грудь мне указательным пальчиком тычет. - Сделай так, чтобы мама больше не плакала.
        - Я постараюсь, - шепчу в ответ, Алиса окидывает меня недоверчивым взором, - правда постараюсь.
        - Старайся лучше, но только, смотри, не перестарайся.
        Пригрозив мне, она шустро убегает, оставляя нас с Юлей наедине и доверяя мне самое ценное, что у нее есть. Свою мать.
        Алиса не преувеличила.
        Приглядевшись, я и впрямь вижу на лице Юли следы от высохших слез. Она конечно попыталась скрыть их под макияжем, но покрасневшие глаза и припухшие веки не замаскировать никакой косметикой.
        - Что она тебе сказала? - требовательно спрашивает Юля, в ее голосе я даже различаю ревностные нотки.
        - Сказала, что таких дураков, вроде меня, еще поискать нужно, - немного перефразирую, приблизившись к ней на расстояние вытянутой руки.
        Юля никак не комментирует. Думаю, она такого же мнения обо мне.
        - О чем ты хотел поговорить? - складывает руки на груди, закрываясь от меня.
        - Как долго мы встречались?
        - Недолго.
        - Сколько? - настойчив я.
        Юля с усердием вздыхает, прикрывает глаза. Между бровями образуется глубокая морщинка, словно ей вспомнилось что-то не совсем приятное.
        - Полгода. Если быть точнее, то пять месяцев и двадцать три дня.
        Она еще и считала. И спустя столько времени помнит с точностью до дня.
        Не удивлюсь, если я тоже вел подсчеты, но исчислял все не в днях, а в свиданиях, проведенных вместе ночах, поцелуях. Теоретически я мог, ведь я был влюблен без памяти...
        А теперь я просто чудик без памяти, и влюблен в другую...
        Кажется, влюблен.
        Но меня смущает тот факт, что с Юлей я провел каких-то полгода, а меня распирало от влюбленности, от эмоций, вызванных ее смехом.
        Но с Бобби мы вместе уже около пяти лет, и, казалось бы, я помню все до мельчайших деталей, но я не припомню, чтобы испытывал нечто подобное к ней.
        Возможно, все дело в возрасте. С возрастом человек в состоянии влюбленности ощущает себя более приземленно.
        Никаких других объяснений этому я пока найти не могу.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Это не так-то просто, если учесть, что в голове моей круговерть из воспоминаний и мыслей. Это запутанное сочетание не дает мне абстрагироваться от смешения прожитых моментов из прошлого и настоящего.
        Облокотившись о стену, я спускаюсь по ней вниз. Падаю на пол и кладу локти на ноги, согнутые в коленях.
        Спальня всего в двух шагах от меня, но я не хочу входить в нее. Там всюду ее аромат. Вряд ли я войду в ту комнату в ближайшие дни.
        - У меня есть девушка, - говорю я с поникшей головой и плечами, запястье пальцами обхватываю по типу наручников.
        - Я знаю, - быстро она отвечает, и я тотчас поднимаю взгляд на нее.
        Юля опускается вниз, присаживается на сумку напротив меня и уставши протягивает свои ноги.
        - Мне стыдно об этом говорить, но я случайно подслушала ваш разговор.
        - И ты поэтому решила сбежать от меня как можно скорее?
        - Нет, не поэтому, - выдавливает она печальную улыбку, стряхивая с брюк несуществующие соринки. - Это же нормально, что у мужчины есть отношения.
        Нормально.
        Ненормально быть в отношениях с одной и думать о другой, а в остальном - это абсолютно нормальное явление.
        - Тогда в чем причина? О чем ты думаешь?
        - Я думаю, что поцелуй был все-таки лишним, - выдает она с резкостью, с обвинением, отчего камень на душе увеличивается в массе. В который раз на меня давит тяжесть своих необдуманных поступков. - Ты не должен был так поступать. Можно было обойтись и без него. В первую очередь тебе нужно было думать о Бобби. А теперь я ощущаю себя виноватой перед ней.
        - Твоей вины здесь нет, - доношу я, сцепив зубы.
        - Но она так не считает. Поверь, интуиция женщины - это как третий глаз, это природная чуткость, которая позволяет увидеть то, что пытаются от нас скрыть. Не буквально, конечно, но зачастую женщины могут интуитивно чувствовать изменения в поведении своих мужчин. Мы даже можем предвидеть измену до того, как она случится, - горько усмехается она.
        Выходит, Бобби подозревает меня в измене, которая еще не случилась? И поэтому она выдвинула предложение перейти на новую ступень наших отношений и завести ребенка?
        Да с чего она взяла, что я могу изменить ей?
        Бред. До такого я точно не опущусь. Я просто запутался. Мне необходимо время, чтобы принять прошлое и жить с ним дальше.
        - Моя интуиция также подсказывает мне, что будет лучше, если я изолируюсь от тебя. Я плохо на тебя влияю.
        - Что за глупости? Каким образом ты можешь плохо влиять на меня? - протягиваю я, едва ли не дернувшись к ней.
        Как нежданно Юля ворвалась в мои мысли непрошеным гостем, так же внезапно она планирует исчезнуть, ускользнуть.
        - Я не знаю, но я так чувствую. Чувствую, что, если не уйду сейчас, то ты падешь в моих глазах настолько низко, что я не смогу себе этого простить.
        - Это тебе говорит интуиция?
        Глянув на меня, Юля начинает выкручивать свои пальцы. Щелкает суставами, выдавая свое нервное состояние.
        - Нет, это говорит опыт. Мой муж лгал мне, лгал своей новой девушке, будучи в браке со мной. Он запутался, встав перед сложным выбором. Я ощущала все его внутренние метания между нами, пока не сделала выбор за него.
        Злость берет так, что налетом скрипит на зубах, подобно песку.
        Что ж за козлиной был ее муж? Не видел его ни разу. На работу он не приходил навещать Юлю. А если б приперся, и если бы я знал, что за моральный урод он, так морду бы ему начистил, не раздумывая.
        Хреново, что она сравнивает меня со своим муженьком.
        - Ты считаешь, то я нахожусь перед сложным выбором?
        Прикусив губу, она мотает головой.
        - Ты считаешь его таковым, но на самом деле это далеко не так. Я вижу, что ты запутался. Я так же ощущаю твои внутренние метания, но, чтобы быть честным перед другими, в первую очередь тебе нужно быть честным перед самим собой. Пойми, ты не сможешь определиться, пока я нахожусь здесь, а Бобби за тысячи миль от тебя. Это неправильно, условия неравны. Поэтому я вынуждена сделать выбор за тебя. И, поверь, он будет правильным.
        Юля только что открыла мне глаза на мое состояние. Я же замкнулся в себе. Сам того не понимая оказался перед выбором. Невольно сравнивал их обеих прошлой ночью. Но кто мне дал на это право? Я не хочу выбирать, не хочу никого предавать. Не могу предать и себя.
        - Почему ты так в этом уверена?
        - Потому что в одну реку дважды не войти. Все, что было между нами, это уже в далеком прошлом. Я не испытываю к тебе прежних чувств и им не возродиться благодаря воспоминаниям. За те шесть лет в моей жизни появились более яркие и запоминающиеся моменты, которые перекрыли все воспоминания о тебе. Возможно я не понимаю всех тонкостей того, что с тобой сейчас происходит, но я и не хочу понимать. Я просто хочу уйти!
        Цепляться за прошлое - это все равно, что самоустраниться от всего настоящего, отвергнуть реальность и всерьез считать, что жизнь на этом закончилась. Повторить не сложно, но воссоздать в точности все то, что чувствовал в прошлом, я уже никогда не смогу. Воскрешенное прошлое никогда не станет для меня настоящим и не стоит ждать, что в будущем что-то изменится. Будущее никогда не наступит, потому что я всегда имею дело с настоящим. А настоящее таково...
        - Хорошо, - с кивком я встаю на ноги, чтобы помочь Юле с сумкой.
        Она выставляет руку вперед, пресекая любую мою попытку приблизиться к ней ближе, чем на метр. Замираю столбом.
        - Нет, оставайся здесь! Мы с Алисой уедем на такси.
        - Ну тогда до скорого, - я, скорее, спрашиваю, потому что гложет странное чувство, словно это наша последняя встреча.
        - Да, конечно. Увидимся завтра в офисе, - отвечает она с улыбкой, обходит меня, а я не позволяю себе даже обернуться, чтобы проводить ее хотя бы взглядом.
        Как позже выяснилось, Юля меня обманула. Она не явилась на работу ни через день, ни через два. А я ждал. Хотел убедиться, что она не считает меня своим врагом и наши взаимоотношения ничуть не испортились благодаря моим выходкам.
        Однако все ведет к тому, что Юля всерьез решила изолироваться от меня. На звонки она не отвечает. Ни на мои, ни на звонки с работы, а что уж говорить о сообщениях. Их она даже не читает.
        Без нее в офисе стало мрачно, пусто. Больше не слышно ее звонкого смеха через стенку.
        Но она права. Мне нужно быть честным в первую очередь перед самим собой.
        Вскоре я покупаю билет на самолет и первым рейсом вылетаю в Нью-Йорк.
        20. Американский привет
        ЮЛЯ
        - Открывай, - сквозь шум воды слышу, как Настя долбится в дверь ванной. - Тут тебе Рита-Сова звонит какая-то!
        - Блин, возьми трубку! Скажи, что я перезвоню!
        Перескакиваю через бортик ванны, быстренько наматываю на волосы тюрбан-полотенце, влетаю в халат и открываю дверь, которая только по счастливой случайности не врезается Насте прямо в лоб.
        Быстро же она отвезла Алису в садик.
        - Кто такая Сова? - тут же сует она свой нос, навалившись плечом на косяк, вертит в пальцах телефон.
        Вырываю у нее из рук свою трубку, вижу на экране пропущенный от Риты.
        - Это бухгалтерша наша.
        - А почему Сова?
        - Винни-Пуха смотрела? - подруга моргает, после чего я имитирую голос совы из советского мультика: - Без-воз-мез-дно! Это Алиса дала ей прозвище, когда впервые услышала ее голос. Такой ни с кем не спутаешь. Вот с тех пор Сова к ней и прилипла.
        Хихикая, подруга уходит в кухню готовить свое фирменное - магазинные пельмени. Это блюдо получается у нее отменно, чего не скажешь о всех остальных.
        - Юльчик, привет. Сколько тебе нужно времени, чтобы через полчаса ты была на работе? - Рита застает меня врасплох.
        Я плюхаюсь на диван, затылок чешу.
        Вопрос на засыпку.
        - Э-э-эм, думаю, часа полтора, - отвечаю, сверяясь со временем на работающем телеке.
        - Тогда поторопись. Ты же просила позвонить тебе, когда наш орел вылетит из гнезда, - загадочным тоном она произносит в трубку. - Ну так вот, вчера он отравился в межконтинентальный полет над Атлантикой.
        - И что все это может значить? - напрягаю я извилины, на что слышу громкое цоканье.
        - Ой, Юльк, с тобой в разведку я бы ни за что не пошла. Я говорю, Владислав Маркович расправил свои крылья и улетел, путь свободный. Можешь приезжать. Но только быстрей!
        Точно!
        Три дня назад я просила Риту предупредить меня, когда Влада не будет в офисе. Мне нужно забрать кое-какие вещи и написать заявление об увольнении. Хотя, думается мне, из-за прогулов я и так уже уволена.
        - А ты уверена, что он не явится?
        - Вряд ли. Наш сисадмин сегодня узнал, что вчера генеральный прошел онлайн регистрацию на рейс до Нью-Йорка. Поэтому у тебя есть еще время. Так что ноги в руки и бегом сюда.
        - Ох, хорошо! Скоро буду!
        Я вскакиваю с дивана на раз-два, швыряю телефон, снимаю с головы тюрбан.
        Раздраженная и обозленная.
        - В Нью-Йорк он, значит, намылился! К своей Бобби, небось! Ну конечно же! А к кому же еще? Все-таки права была я! Не зря выворачивала свою душу наизнанку! - злорадствую я, стоя вниз головой и пальцами расчесывая спутавшиеся волосы.
        - Кхм-кхм... Юль? - после непродолжительной паузы доносится протяжно из трубки, валяющейся на диване.
        Застываю на миг в позе парализованной шальной императрицы. Экран тем временем светится, секунды идут.
        Блин, я что, не сбросила вызов?
        Лихорадочно хватаю телефон. Зажимаю его между ухом и плечом и бешеной белкой несусь в ванную комнату, чтобы нанести легкий макияж.
        - Да, Ритуль. Ты еще здесь? Извини, забыла завершить вызов.
        Бухгалтер по совместительству кадровик хмыкает с некой подозрительностью. Я уши сразу свои навострю.
        - А чего это ты избегаешь нашего босса? Не поделили что?
        Ага, Владислав Маркович хотел из кожи вон вылезти, чтобы помножиться, и успеть и там, и там.
        А мне оно надо? Ну уж нет. Поэтому пришлось делить.
        - Разошлись во мнениях. Ничего серьезного, - отвечаю я, не желая вдаваться в подробности.
        Уже через час Настя паркуется напротив автосалона, заглушает мотор и бросает на меня враждебный взгляд исподлобья.
        - Ох, и дура же ты, Мишина. Ты же понимаешь, что этим ты только показываешь свою слабость перед ним? - с укором она выдает.
        Целых три дня мне пришлось выслушивать ее нравоучения по поводу того, что я совершаю огромную, просто гигантскую ошибку.
        Она считает, что у меня есть все шансы отбить Влада у его американской девушки. Я же придерживаюсь другого мнения - чужого мне не надо. Довольно.
        - И пусть. Я все решила. Ты не сможешь меня переубедить, - твердо отвечаю.
        - Почему ты не призналась ему об Алисе? Судя по тому, что ты мне рассказала, у тебя несколько раз появлялся подходящий для этого случай!
        Вот хоть убейте, но не понимаю я Настю.
        Она ведь должна быть на моей стороне, но нет же. Моя дорогая подруга твердо убеждена, что из нас двоих я дура.
        - Потому что, если бы я сказала Владу правду, он выбрал бы меня, а не Бобби.
        Говорю я очевидные вещи, а Настя на это лишь закатывает глаза.
        - И что в этом плохого? Класс же! Ты одним махом устранила бы забугорную конкурентку!
        - А в том, что это уже был бы не его выбор. Это была бы вынужденная мера. Алиса стала бы для него сдерживающим фактором. И что хорошего в том, чтобы быть с человеком, который с тобой только потому что должен? Ничего, - проговариваю по слогам, после чего выхожу из машины, дабы не мусолить эту неприятную тему.
        Прижимая к боку объемную сумку, я вхожу в фойе здания. Здороваюсь с администраторами, которые провожают меня удивленными взглядами, сворачивая свои шеи. Ровно так же, как и менеджеры по продажам.
        Складывается впечатление, будто все они догадываются о причине, по которой мы с Владом отсутствовали. Или же у меня на лбу написано, почему я не появлялась в офисе.
        Так, мне не мешало бы успокоиться. Это все ошибочное заблуждение, не более того.
        Поднявшись на второй этаж, я оказываюсь в своем кабинете. Так как Альберт Игнатьевич в командировке, я могу хозяйничать здесь как угодно, не боясь при этом косых взглядов.
        Ставлю сумку на рабочий стол и принимаюсь опустошать набитые за четыре года работы ящики. Преимущественно все это можно отнести к хламу, которому прямая дорога на помойку.
        Я забираю свой старенький планшет, электронную читалку и парочку флешек, заполняю форму заявления.
        Утрамбовав все, со спокойной душой следую в соседний офис, точно зная, что не столкнусь там с боссом.
        Сотрудники встречают меня улюлюканьем. Кто-то из мужчин лестными комментариями отмечает мой отдохнувший и посвежевший вид, на что я натянуто улыбаюсь.
        Тут они явно погорячились. Мой внешний вид буквально кричит о том, что я не в ладах со сном и с собственной головой.
        Далее я стучусь в кабинет Риты и вхожу внутрь скромненькой каморки, пряча заявление за спиной.
        - Явилась, наконец-то! Извини, хлеб весь съела еще с утра, а соль в принципе не употребляю, так бы встретила тебя подобающе, - как обычно мочит коры Рита, восседая в потертом кресле.
        - Ты на что намекаешь? - спрашиваю я, испытывая чувство неловкости, играющее на моих расшатанных нервах.
        Тучная женщина с короткой стрижкой под ежика и очками для зрения на пол лица поигрывает тонкими как ниточки бровями и зыркает в сторону стены, за которой находится кабинет генерального.
        - Слушок ходит один. Якобы у вас с Владиславом Марковичем шуры-муры. Продаваны видели, как вы уехали вместе и не было вас два дня. Ты поэтому его избегаешь? Он к тебе приставал? Ты ему не дала или что?
        Вот и отголоски дурной славы. В офисе, наверное, уже все успели нас обручить и развести.
        - А ты во все слухи веришь? Владислав Маркович подвез меня с дочерью, а не было меня потому что я занималась поиском квартиры, а почему его не было в офисе, так я понятия не имею. К тому же у него есть девушка! - с раздражением отвечаю в попытке отстоять свои шаткие честь и достоинство.
        - Ладно, бобер, выдыхай. Это ваше дело, не маленькие же уже, - отмахивается Рита. - А ты чего пришла-то? Поздороваться или как?
        - Или как, - решительно кладу на стол заявление об увольнении, Рита вопросительно вскидывает нарисованную бровь, подхватывает бумажку и, сдвинув на лоб очки, вчитывается в мои закорючки. - Желательно бы без отработки.
        - Ты же знаешь, такие вопросы решает гендир, а он сегодня не алё.
        - Знаю, поэтому и прошу, чтобы ты приняла мое заявление, внесла запись в трудовую и подделала его подпись, - я складываю ладони перед собой и выпячиваю губы, надеясь, что это прокатит. - Пожалуйста-пожалуйста. Уверена, Владислав Маркович не будет против. Я четыре года была верна нашей компании, дольше меня здесь никто не проработал, но с меня хватит. Мне нужна передышка.
        Рита по-бухгалтерски непреклонна. Она качает головой, давая понять, что не может пренебречь правилам.
        Но я была бы не собой, если бы заранее не предвидела это и не подготовилась.
        Раскрываю сумку, выгружаю из нее коробку коньячных конфет, кладу на стол и придвигаю ближе к Рите.
        А глазки-то у женщины забегали, заискрились! Как знала, что это беспроигрышный вариант.
        - Вот умеешь же ты убеждать, Мишина, - прячет конфеты в выдвижной ящик стола, от радости я подпрыгиваю на месте. - Но учти, если Владислав Маркович узнает, а он узнает, я скажу, что ты провернула все сама, пока я была на обеде.
        - Идет! - киваю, на все согласная. - Спасибо большое! Ты не представляешь как выручила меня!
        Рита заполняет мою трудовую, расписывается за Влада и отдает мне книжку, которую я надежно прячу в своей сумке.
        И мне бы идти своей дорогой в светлое будущее, однако я не спешу уходить.
        Мнусь с ноги на ногу на пороге кабинета.
        - Что-то еще нужно подделать?
        - Ты не могла бы дать мне реквизиты счета Владислава Марковича? Просто я хочу вернуть ему должок, а у него карта к номеру не привязана.
        - Должок, говоришь?
        - Да.
        - Так у него карта привязана к другому номеру. Я тебе его перешлю.
        Парочка движений пальцев Риты и мне на телефон приходит новое сообщение.
        Ну все, миссия, считай, выполнена. Я верну ему те деньги, которые он отправил мне.
        К слову, три дня назад я пополнила список миллионеров. После моего ухода Влад перечислил мне сумму, но не ту, которая значилась в договоре, а чуть больше. Видимо, его так мучило угрызение совести, что он посчитал нужным накинуть мне сверху этой суммы. За принесенный моральный вред, так сказать.
        Естественно я не планирую отказываться от денег. Они мне сейчас нужны. Для благой цели я воспользуюсь ими, но ровно той суммой, что была прописана в контракте.
        К тому же вчера по просьбе Влада со мной созвонился риелтор, и совместными усилиями мы подобрали парочку годных вариантов, которые можно хоть сегодня оформлять и заселять.
        Но я ж порядочная девушка. Лишние деньги от Влада мне ни к чему, поэтому я перевожу ему на счет разницу, не выходя из кабинета Риты.
        Теперь моя совесть чиста. Я ничего и никому не должна.
        Только вот почему, поступая порядочно, я чувствую себя идиоткой?
        - Спасибо, Ритуль. Ну все, я пошла. Было приятно работать с тобой. Еще как-нибудь увидимся, - машу ей на прощанье.
        - Заходи в гости.
        С легкой душой намереваюсь покинуть офис. Сбежать, ни с кем не попрощавшись, как вдруг в проеме появляется девушка.
        Да непростая, а темнокожая. Безумно красивая, что глаз не оторвать. Утонченная, эффектная, осанке которой можно только позавидовать, с роскошными волосами, похожими на дорогой шелк, и глазами, как самые настоящие сапфиры.
        Увидеть в нашем городе такую особу - большая редкость. Наверное, поэтому все сотрудники без исключения опешили при виде нее.
        Одна только Юна Пак, девушка с корейскими корнями, работающая в отделе детейлинга, знает каково это - отличаться от других внешне. Поэтому она первая подходит к темнокожей красавице, но та изъясняется на чистом английском, а наша Юна всю жизнь прожила в России, воспитывалась улицей, и по-английски она может только материться и уйти, что она и делает.
        - Я могу Вам чем-то помочь? - подоспеваю на подмогу, поскольку в радиусе километра только я владею языком.
        Девушка с облегчением выдыхает.
        - Ох, я уже думала, все пропало. Ты моя спасительница, - улыбнувшись, она касается моего плеча, осматривается по сторонам. - Да, я хотела бы увидеться с Владиславом. Мне сказали, что здесь его кабинет.
        - Сожалею, но Владислава Марковича сейчас нет.
        - А ты не подскажешь, когда он будет? Дело в том, что он полдня уже недоступен. А я хотела сделать ему сюрприз, приехала из самого Нью-Йорка. Кстати, я его девушка. Меня зовут Роберта. А тебя?
        Вот это прикол!
        У жизни явно черный юмор...
        Нет, я ни в коем случае не придерживаюсь расистских взглядов. Просто я скоро свихнусь. Моя жизнь с каждым днем все больше и больше смахивает на комикс. В ней только девушки Влада не хватало для полного счастья.
        А я еще думаю, почему это у него в доме сплошь интерьер в африканском стиле.
        Так вот оно что.
        - Так это... Если я правильно понимаю, то вы с ним разминулись. Насколько мне известно, Владислав Маркович отправился в Нью-Йорк. Он полетел к тебе, Бобби, - отвечаю я заплетающимся языком.
        21. Трудности перевода
        Меня несколько коробит тот факт, что благодаря Владу Бобби теперь знает обо мне и об Алисе.
        Хотя вряд ли ей известно, как я выгляжу, но уже поздно давать заднюю. Я сама только что выдала себя, назвав ее сокращенное имя, и переиграть, прикинувшись дурочкой, у меня уже не получится.
        Да и интуиция подсказывает мне, нагрянула она сюда не только для того, чтобы сделать Владу сюрприз, но еще и на меня посмотреть. Узнать врага в лицо.
        Но, с другой стороны, никакой я ей не враг. Я на ее стороне, вот только она считает иначе. И ее появление здесь неоспоримое тому доказательство.
        - Меня Юля зовут, - любезно говорю, протягиваю ей ладонь для рукопожатия. - Влад очень много рассказывал мне о тебе.
        Прикрываю я его задницу. Не желаю, чтобы из-за меня в их отношениях случился разлад.
        - О, очень приятно познакомиться, - искренне удивляется она, пожимая мою ладонь в ответ. - О тебе я тоже немного слышала, - тут же выдыхает с сожалением. - Но как же так Влад улетел, не сообщив мне? Наверное, он тоже хотел сделать мне сюрприз. Он тот еще романтик. Практически всегда прилетает ко мне без предупреждения. Но я тоже хороша, если бы я не скрывала от него, что оформила визу, то мы не разминулись бы. Он и не подумал, что я могу тоже нагрянуть к нему с сюрпризом.
        Далее следует короткая немая сцена, где я чувствую себя максимально неуютно, а Бобби в свою очередь смотрит на меня сосредоточено, будто вознамерилась изучить содержимое моей души и посмотреть как много места в ней отводится Владу.
        - Извини, мне нужно идти, - говорю я, желая быстрее отвязаться от нее.
        - Ах да, у тебя же наверняка много работы. Влад говорил, что ты очень трудолюбивая и ответственная сотрудница. Лучшая среди всех, - с нотками подхалимства произносит, отходит в сторонку, открывая мне проход.
        "Ага, а что он еще тебе говорил обо мне?" - едва ли не срывается с языка, но я успеваю прикусить его.
        - Нет, у меня сегодня выходной, - придумываю сходу, отмахиваюсь.
        Если я скажу, что больше не работаю на Влада, то навлеку на себя ненужные подозрения.
        - Приятно было познакомиться, Бобби, но мне правда уже пора домой, - быстренько семеню к лестнице.
        Бобби же привязывается за мной банным листом. Она бежит следом, стуча каблуками дорогущих туфель, которые я никогда в жизни не смогу себе позволить. Девушка навязчиво обвивает мою руку своей, шагает со мной нога в ногу, прильнув к боку, словно мы лучшие подружки.
        - Так это же просто здорово! - ликует она ни с того ни с сего, взмахнув своей брендовой сумочкой.
        - В смысле?
        - Мне повезло, что у тебя сегодня выходной!
        Кривлю рот в подобие улыбки, не разделяя ее надуманной радости.
        К чему она ведет?
        - Понимаешь, Юля, оказаться в чужой стране, где люди тычут в тебя пальцем и говорят "о, смотри, негр идет!" - большой стресс для меня. Это очень неприятно. И только ты отнеслась ко мне с пониманием. Я не увидела в твоих глазах отвращения или чего-то иного, что могло бы задеть меня. Плюс ко всему я не знаю языка, а мне нужно как-то добраться до отеля, чтобы дождаться возвращения Влада.
        - И что ты предлагаешь?
        - Ты не могла бы сопроводить меня до отеля? - умоляюще смотрит на меня, трепеща густыми ресницами.
        Класс! Это просто предел моих мечтаний!
        Еще я нянькой для девушки Влада не нанималась.
        Мы проходим вдоль выставочного зала, огибаем администраторскую. В этот момент я как раз замечаю, как сотрудники без стыда пялятся на Бобби, столпившись у входа. Кто-то из парней глумится в открытую, а кто-то шушукается между собой.
        Бобби опускает взгляд в пол, съеживается, проходя мимо бесстыжих зевак.
        В столице ей было бы куда проще. Все-таки там народ привыкший к экзотике, а у нас же все смотрят на темнокожих, как на белую ворону.
        - Да, конечно. Моя подруга на машине. Мы можем подбросить тебя, - говорю я неохотно, фальшиво улыбаясь ей.
        - Ты дважды моя спасительница, - повисает она на моей шее, когда мы оказываемся в фойе.
        Выпутываюсь из ее объятий. Автоматические двери разъезжаются и мы выходим на улицу, после чего добираемся до машины Насти, припаркованной на месте, где обычно паркуется Влад.
        Мне не нравится то, что Бобби останавливается у передней пассажирской двери. Она может претендовать на что угодно, но только не на переднее сиденье. Оно мое!
        - Извини, но сзади меня укачивает, поэтому тебе лучше сесть на заднее сиденье, - нахожу я предлог, открывая дверь.
        Бобби уступает мне место и подходит к задней двери.
        Стоит мне устроиться на сиденье, как Настя тут же выдает:
        - Тут недавно такая черная мамба проходила, ты бы видела! Ей только подтанцовки не хватало! - трясет она руками, вообразив, что в них помпоны. - Вот бы мне такую пантеру пощелкать у себя в студии!
        От избытка чувства неловкости я прочищаю горло, кошусь назад, затем раздается хлопок задней двери. Настя вмиг застывает, медленно переводит взгляд на зеркало заднего вида. Она выкатывает глаза из орбит и втягивает голову в плечи.
        - Что делает Бейонсе у меня в машине? - почти беззвучно проговаривает, шевеля одними губами.
        Я медленно сгораю со стыда.
        - Познакомься, это Настя. Настя, это Бобби, девушка Влада, - замешкавшись, я тут же поправляюсь: - Владислава Марковича.
        - Бобби? - произносит подруга, призадумавшись, а потом до нее доходит и она присвистывает протяжно.
        Не к добру.
        Настя разворачивается корпусом назад, машет ей, показывая свой недружелюбный оскал. Проходится по ней оценивающим взглядом.
        - Привет, Бобби, - и ей бы заткнуться уже, но она продолжает: - У моей бабки пса так же зовут. Будем знакомы.
        Щипаю ее за ляжку, иначе она не угомонится.
        - Очень приятно, Настя, - Бобби несколько сконфужена. - Извини, я не понимаю, ты могла бы говорить по-английски?
        Настя прыскает со смеху, поочередного поглядывая то на меня, то на Бобби.
        - Ес оф корз! Лондон из э кэпитал оф грейт британ! Май иглиш из бэд и огорчений, но я ворк над этим. Правда, получается соу соу, - выдает она ей как ни в чем не бывало. Лицо Бобби вытягивается от недоумения. От новой порции стыда я сползаю вниз, а Настя наклоняется ко мне и через зубы шипит: - Какого черта эта принцесса тут делает?
        Я незаметно развожу руками.
        - Бобби нужно отвезти в какой-нибудь хороший отель. Думаю, Марриот ей понравится. Оттуда выходит шикарный вид на театр оперы и балета.
        - Балет? - оживляется Бобби, придвинувшись к моему креслу. - Ты сказала балет?
        - Да, если повезет и у них есть свободные номера, ты сможешь утром выйти на террасу и выпить чашечку кофе, глядя на театр и живописный парк. А ночью так вообще вид завораживает, и все из-за неоновой подсветки на крыше театра. Поверь, это необычайно красиво. Тебе должно понравиться.
        - Мне уже это нравится! - радостно хлопает в ладоши, подпрыгивая на месте. - Балету я отдала всю свою жизнь. Это и есть моя жизнь!
        Какое-то время мы едем в полной тишине. Каждый из нас находится в свои мыслях. Я разглядываю улицы и мимо проезжающие машины, Бобби притихла, уставившись в свой телефон, а Настя то и дело прожигает мой профиль своим пытливым взглядом.
        Я разворачиваюсь к ней лицом и вопросительно заламываю бровь.
        - Что?
        - А ничего! - фыркает она возмущенно, нервно барабаня пальцами по рулю.
        Настя вкрай оборзела. Она включает на автомагнитоле трек Бейонсе, которая поет о трудностях сильной женщины и о сложном выборе, прокручивает громкость на максимум, показывая свой вредный характер.
        Мне ясны ее намеки. Она хочет, чтобы я была сильной и уверенной в себе.
        Но я уверенная в себе!
        Уверена хотя бы в том, что мои мозги взорвутся, если я сейчас же не убавлю звук, поэтому я тут же выключаю магнитолу.
        Настя негодующе качает головой и давит на газ.
        - Ты пропустила поворот! - отмечаю я возбужденно.
        - Мы не едем ни в какой отель!
        - А куда тогда мы едем?
        Настя переглядывается в зеркало заднего вида с Бобби, а затем шепотом проговаривает:
        - Она же по-русски ни бум-бум, да? - я киваю. - Мы едем домой! У нас из окна вид тоже неплохой, знаешь ли. Не театр, конечно, но вид на пустырь безумно живописный. Такая вечерняя романтика у местных бомжей - закачаешься! Уверена, Бобби и это оценит.
        - Ты с ума сошла? - возмущенно кручу у виска.
        - Держи друзей близко, а врагов своих еще ближе, - кивает она назад.
        - Она мне не враг. Сейчас же поезжай в отель! - тянусь к рулю, но Настя быстро осекает меня, придавив свободной рукой к спинке сиденья.
        - Не-а, - уперто она мотает головой. - Нужно познакомиться с ней поближе. Разговорить как-нибудь. О, точно! - выкрикивает она, ослепляя меня вспышкой безумия. - У меня в заначке есть дедушкин самогон. Лютая вещь! Кого хочешь выведет на чистую воду под синей лавочкой. Мы напоим ее, накормим малосольными огурцами, вручим балалайку, наденем шапку-ушанку и отправим ее гулять! С медведями!
        Смеется она во весь голос, а я обтекаю. Знакома с Настей долгие годы, а только сейчас узнала насколько могут быть коварны ее замыслы.
        - Ты точно сумасшедшая! - протестую я, чувствуя под собой раскаленные угли.
        Судя по встревоженному выражению лица Бобби, она тоже запаниковала и уже сто раз пожалела, что напросилась поехать со мной.
        - Возможно, но что, если это она написала тебе то сообщение? Ты думала об этом?
        Вздрагиваю, как если бы через меня пропустили слабый разряд тока.
        Нет, я думала об этом. Но в версии с Бобби много нестыковок.
        - Со словарем если только, - ворчу я. - К тому же, насколько я поняла, Влад с ней тогда еще не был знаком.
        - Плевать. Я все равно узнаю, что ее связывает с Владом и какие у нее планы на него. Может, ты ошибаешься на его счет. Быть может, для него она как красивая картинка, не более того. Короче, с тобой или без тебя, но я везу ее к нам. Переведи ей!
        Ладно. Соглашусь. В чем-то Настя права.
        Стоит прощупать почву, чтобы точно удостовериться, что я все делаю правильно.
        - Не удивляйся потом, если я заменю тебе шампунь на средство для депиляции! - в шутку кидаю открытую угрозу Насте.
        - Ха! Ты мне потом еще спасибо скажешь! - подмигивает она. - А теперь переводи ей!
        Я разворачиваюсь вполоборота, закинув руку на подголовник. Бобби с подозрительностью разглядывает нас обеих. Видно, что хочет дать деру от таких ненормальных попутчиц.
        - Роберта, а может к нам в гости? - говорю я заискивающим тоном. - Поболтаем, расскажешь нам об Америке.
        Бобби отводит взгляд в окно. К ее лицу прокрадывается тень сомнения.
        Не удивлюсь, если план Насти с треском провалится, поскольку Бобби совсем не похожа на ту, которая даст себя одурачить.
        Однако вместо того, чтобы заподозрить неладное, полные губы Бобби расплываются в добродушной улыбке.
        - Было бы здорово. Признаться, мне не хотелось бы ждать Влада в одиночестве, и навязываться вам тоже не хотелось. Но если вы сами предлагаете, то конечно! Я только за.
        22. Кто ты?
        На Настю всегда можно было положиться. Я никогда не боялась выплеснуть на нее свои эмоции. Я могла поплакаться в жилетку, излить ей всю душу и доверить свои тайны, точно зная, что она сможет не только выслушать меня, но и привести мои мысли в порядок.
        Но сегодня произошла нештатная ситуация. Ее понимание вышло из строя, а здравый смысл отключил подачу энергии, работая в аварийной режиме.
        Настя совершила самую большую глупость за всю историю существования глупостей.
        Она ходит по лезвию ножа, поскольку я близка к тому, чтобы разругаться с ней в пух и прах.
        Я, значит, закрылась от всего мира. Трое суток не появлялась на людях, не отвечала на звонки и не проверяла электронную почту, чтобы не поддаваться искушению и не впускать в свою жизнь прошлое. В конце концов, я пошла на крайние меры и уволилась с любимой работы, только бы больше не пересекаться с Владом, а она при первой же возможности обесценила все мои старания, сравняв их с землей.
        Чтобы что?
        Познакомиться поближе с той, которая по ее мнению перешла мне дорогу?
        Да кому это нужно? Что я получу взамен? Очередной срыв и глубокую депрессию, вызванную тем, что у Бобби с Владом, оказывается, все хорошо в отношениях?
        Не хочу знать, что у них все хорошо. Мне от этого плохо.
        В моем случае было бы куда проще оставаться в полном неведении.
        Недаром же люди говорят: меньше знаешь, крепче спишь.
        Нет, я конечно люблю Настю как подругу, но порой у нее едет крыша.
        - Может, пока не поздно, свернем к отелю? Она меня напрягает, - упрашиваю Настю полушепотом, когда та возвращается из магазина, где закупалась угощеньями для "праздничного" стола.
        Судя по специфичному аромату, заполнившему салон авто, она заказала острые крылышки и картошку фри. Настя поддалась стереотипам по поводу того, что все американцы готовы душу продать за фастфуд, но не учла, что Бобби сидит на строжайшей диете.
        Это очередное ее заблуждение, и, чует сердце, далеко не последнее на сегодня. Или же она сделала это нарочно, что тоже возможно.
        - Потерпишь ради благого дела, - отвечает она бескомпромиссно, сворачивая на дорогу, ведущую к дому. - Да не парься, отвезу я ее в отель, но для начала я кое-что расследую.
        - Что еще? - натягиваюсь струной, отчего ремень безопасности пережимает грудную клетку.
        - Увидишь! Если я не ошибаюсь, то самогон нам все же понадобится, - зубоскалит, что-то замышляя.
        Становится уже страшно.
        Если Настя задалась какой-либо целью, она приложит максимум усилий, но доберется до сути, даже если ее отродясь не было.
        Вскоре мы втроем заходим в квартиру. Настя проводит Бобби экскурсию по своим владениям.
        Не уверена, что скромная трешка в хрущевке - это то, что хотела бы видеть Бобби, оказавшись в чужой стране в компании незнакомых людей. Все-таки это не люксовый номер "Марриота", да и мы не принадлежим высшим слоям общества, но все-таки есть в этой девушке то, что вызывает у меня уважение. Она очень хорошо воспитана. Бобби не составляет труда прикинуться, что ей нет никакого дела до обшарпанных обоев, старого линолеума и далеко не живописного вида из окна.
        - Вы знаете, это напомнило мне мое детство, - мечтательно произносит Бобби, присаживаясь на угловой диванчик.
        Она ставит локти на кухонный стол, кладет подбородок на сцепленные ладони и осматривается, в то время как мы с Настей распаковываем покупки и раскладываем закуски по тарелочкам.
        - Мы тоже когда-то ютились в тесной квартире, но это было самое счастливое время, поскольку тогда я еще жила с родителями.
        - О, Бобби, мне очень жаль, - с щемящей тоской проговариваю, оглянувшись на девушку, неподвижно смотрящую в окно на трепыхающуюся от легкого ветра листву деревьев.
        Моргнув, она выходит из состояния задумчивого транса. Ее идеальное лицо теперь украшает скромная улыбка.
        - Нет, все в порядке. Мои родители живы. Это просто я переехала в Америку, а мама с папой остались в... В общем они далеко, но мы практически каждый день созваниваемся по скайпу и подолгу болтаем.
        Я тотчас впадаю в уныние. Сердце сжимается и горло сдавливает ком. Настя сразу же замечает изменение в моем настроении и легонько пихает меня в бок локтем.
        - Не раскисай, дорогая, - подбадривает она меня словцом.
        Дело в том, что мои родители тоже очень далеко, если можно так выразиться. Раньше я частенько разговаривала с ними, но у меня больше нет возможности услышать их голоса. Я очень скучаю по ним.
        - Бобби, а где твой багаж? - дрогнувшим голосом перевожу болезненную тему.
        Я ставлю на стол три чашки горячего чая, а посередине блюдце с фастфудом и вазочку с диетическими шоколадными батончиками.
        - Я приехала налегке. Честно, я не планировала тут задерживаться. Все, что мне нужно, находится в моей сумочке. А тот, кто мне нужен, надеюсь, в скором времени уже будет со мной.
        Последняя фраза из уст Бобби прозвучала как-то уж больно воинственно, чего не могла не заметить Настя:
        ????????????????????????????????????????????????????????????????????? - Ага, конечно, - вякает подруга.
        Далее мы все оказываемся за накрытым столом. Настя с превеликим удовольствием лопает картошку фри, обмакивая ее в сырном соусе. Бобби линево потягивает чай, голодными глазами поедая сочные бургеры, и не позволяя себе даже притронуться к низкокалорийному шоколаду, а я грызу краешек батончика, по вкусу напоминающего пенопласт.
        Аппетита у меня совсем нет. Так же как и нет подходящих слов для Бобби.
        Понятия не имею, о чем с ней можно поговорить, если учесть, что нас объединяет только Влад, а эта тема с недавних пор стала запретной для меня.
        - Вы давно знакомы с Владом? - как назло интересуется Бобби, пристально изучая мое вспыхнувшее лицо.
        - Четыре года, - отвечаю практически без запинок, на что Настя пинает меня под столом и вперяется сердитым взглядом, но я стараюсь не обращать внимания на нее. - Мы познакомились на работе.
        - И он ни разу не подкатывал к тебе?
        Кусочек батончика совсем некстати встает поперек моего горла и, как следствие, я давлюсь им, закашливаюсь, а Настя стучит мне по спине и что-то наговаривает на ухо.
        - Нет, - активно мотаю головой, подавляя приступ кашля. - Со стороны Владислава Марковича ничего подобного никогда не наблюдалось.
        Улыбка пропадает с лица Бобби, уступая место нескрываемой подозрительности.
        Не хватало еще, чтобы она заподозрила меня в том, что это я подкатывала к Владу.
        Напряжение в воздухе нарастает, но в следующую секунду Бобби прыскает со смеху.
        - Да я шучу. Влад не такой. Он по своей натуре ледышка. Он не подкатывал даже ко мне! - подчеркивает она свое превосходство, намеренно принижая меня. Поспешила я однако с выводами о ее воспитанности. - Хотя на тот момент Влад знал обо мне буквально все. Он знал, что я девушка свободная, что он безумно нравится мне. И я понимала, что нравлюсь ему, тем не менее первые три месяца он совершенно бездействовал! Я чувствовала, что это мое! А свое я не упущу!
        Бобби резко тянется к блюдцу, все-таки дорвавшись до кусочка курицы. Однако она не ест крылышко. Девушка с усердием разламывает его на куски, возвращает в тарелку и деликатно облизывает пальцы, вымазанные в жиру.
        - Я сама проявила инициативу и предложила ему встречаться, и тогда его сердце оттаяло, - хихикает Бобби. - Думаю, он готовится к тому, чтобы сделать мне предложение.
        - С чего ты взяла? - внезапно слетает с моего языка.
        - Дней пять назад мы как всегда общались по видеосвязи, и я совершенно случайно увидела на его журнальном столе кольцо и коробочку от Тиффани.
        Мне не хочется расстраивать Бобби, но как мне кажется она ведет речь о кольце, которое предназначалось мне для встречи с отцом Влада. Оно тоже было упаковано в коробочку от Тиффани. Но, возможно, я ошибаюсь и, покупая кольцо мне, Влад приобрел и кольцо для Бобби.
        - Тогда я желаю тебе быть самой счастливой невестой, - говорю я со всей искренностью, которая осталась во мне.
        - Супер! Пока ты плачешь по Владу и наматываешь сопли на кулак, он женится на другой! - язвительно выплевывает Настя, отбрасывая недоеденный кусок бургера.
        Не у меня одной тут подпортился аппетит.
        - Ничего я не наматываю, - парирую я сквозь сжатую челюсть.
        - Ага, лучше спроси у нее, как наша будущая невеста относится к детям, - жужжит подруга мне в ухо. - Возможно, совсем скоро у Алисы появится еще одна мама, если ты наконец не одумаешься.
        - Настя! - протягиваю я раздраженно.
        Как у нее только язык повернулся подобное произнести?
        - Что, Настя?! - терпение ее лопается, она придвигает стул ближе к Бобби. - Лисен ту ми, Бобби, эта дурочка на протяжении четырех лет скрывала от твоего бойфренда дочь, андерстенд? Она уже хотела признаться ему, но тут вдруг оказалось, что он находится в отношениях. С тобой! И все! Моя подруга замкнулась в себе! Она отказывается признавать, что до сих пор любит его. Но я-то не дура. Я все вижу! Да у нее в телефоне с прошлой недели больше фоток Влада, чем своих и Алисиных вместе взятых. Там целый алтарь. Не удивлюсь, если она не может уснуть до тех пор, пока не пролистнет их все.
        - Что? - возмущаюсь я, выкатывая на нее налитые кровью глаза. - Ты лазила в моем телефоне?
        Она разводит руками, состроив виноватую физиономию. Не куплюсь!
        - Каюсь, хотела с помощью твоего телефона отыскать свой и случайно залезла в альбом. Так к чему я это все? Ах, да! - сурово рявкает Настя и совсем неожиданно переходит на английский, обращаясь к гостье: - Ты родилась в России?
        - Что? - глаза Бобби забегали, она ищет в моем лице поддержку, но я уже не в силах спорить с Настей. Она как танк. - Нет, я родилась в Америке.
        - Хорошо, тогда как часто ты бывала в нашем городе?
        - Я здесь впервые.
        Настя прищуривается, заставая Бобби врасплох, скрещивает руки на груди.
        - А в две тысячи третьем не ты ли принимала участие в постановке "Пеппи Длинный чулок"?
        Запахло жареным.
        Настю несет, а Бобби отмалчивается, косится на выход, желая смыться отсюда, потому как подруга не желает сдавать позиции:
        - Не дай бог я узнаю, что ты каким-то образом причастна к их разрыву, - грозит она пальцем прямо перед носом Бобби, переходя на родной язык, - не дай бог я пойму, что ты запудрила мозги Владу или по твоей вине он лишился памяти! Я с тебя три шкуры спущу!
        Бобби не находит себе места. Начинает ерзать на стуле, словно на нем образовались иголки. Она переглядывается со мной, насупив свои шикарные соболиные брови. В сапфировых глазах скрывается тревога.
        Складывается впечатление, будто она все поняла. Слово в слово. Я даже вижу как ее темная кожа лица заливается краской, а над верхней губой проступает испарина.
        Она в растерянности, но с чего бы вдруг?
        - Не обращай внимания на Настю, - стараюсь разрядить напряженную обстановку. - Она подвержена магнитным бурям и порой несет всякую чушь.
        Подруга передразнивает меня, невнятно бубня, сминает салфетку в комок и пуляет в стену, выражая протест. Бобби тем временем опускает взгляд в чашку с недопитым чаем. Она изо всех сил старается сохранить спокойствие. Нервными движениями прокручивает кольцо на своем большом пальце и в результате прячет руки под столом.
        - Юля, а где твоя дочь? Алиса, кажется. Влад рассказывал мне о ней, - Бобби поступает мудро, не реагируя на выпады Насти, я выдыхаю.
        Скандал миновал.
        - Алиса в садике. Ближе к вечеру будет дома.
        - Я очень хотела бы познакомиться с ней. Я даже подарок ей подготовила, - она достает телефон из заднего кармашка своей сумочки, отрывает заметки, - только скажи мне адрес, куда его отправить. Сегодня уже будет у вас.
        Только я раскрываю рот, чтобы озвучить ей адрес подруги, как локоть Насти вонзается в мой бок. Я ойкаю и морщусь от боли. Намек предельно ясен.
        - Что за подарок? Какого рода? Где он? - Настя берет Бобби в оборот, что на секунду та теряется.
        - Это профессиональная балетная пачка. Шикарная, изготовлена вручную лучшим мастером Европы. Она упакована и хранится в камере хранения аэропорта. Просто я подумала, что Алиса сейчас как раз находится в таком возрасте, когда дети проявляют активность. Так почему бы ей не направить свою активность на балет? Возможно, ей понравится эта идея и она полюбит балет так, как люблю его я.
        - Это ты не подумала, дорогуша моя ненаглядная! Это ты целый план атаки разработала, - Настя едко хмыкает, глянув на меня вскользь. Ей все никак неймётся. - Что я тебе говорила? Сначала она с ней познакомится, подкупит пачкой балетной, затем пригласит в Штаты, а потом станет ей второй мамой, потому что ты не стараешься докопаться до истины. Такими темпами ты все прошляпишь!
        Настает мой черед пинать Настю под столом. Сцепив зубы, я награждаю ее тяжелым взглядом. Тогда Настя выставляет руки перед собой и жестом закрывает рот на замок.
        Внезапно раздается телефонная трель. Бобби с улыбкой от уха до уха берет телефон со стола. Улыбка становится только ослепительней, когда она смотрит на экран, где отображается имя звонившего.
        Замираю, а сердце отбивает в груди бешеную чечетку. В последнее время так оно реагировало на звонки Влада. Оно словно чувствует, что он где-то поблизости, пускай даже за тысячи километров, но он на линии звонка, а это гораздо ближе, чем я могу себе позволить.
        Кусаю губы. Ноги трясутся и дрыгаются под столом, выдавая мое нервозное состояние. И когда я уж начинаю бить коленками об стол, Настя легонько шлепает меня по бедру, отчего непроизвольное подергивание прекращается, но ненадолго.
        - Прошу прощения, я отойду на минутку. Влад наконец-то объявился, - девушка подтверждает мои догадки, на что сердце теперь пропускает болезненный удар.
        Бобби выходит из кухни, скрывается за дверью ванной комнаты и закрывается на замок, после чего Настя пересаживается на ее место.
        - Что за цирк ты здесь устраиваешь? - не теряя времени, нападаю на нее.
        Настя цокает языком, раскачиваясь на стуле. Она намерена с достоинством отразить любой мой удар.
        - Эх, Юлька, цирк здесь устраиваю не я. Это наша Бобби устраивает тут такое представление, а ты слушаешь ее, разинув рот. Браво! Продолжай в том же духе! - театрально хлопает в ладоши, чем только выводит меня из себя. - Она тебе такой лапши на уши навешает, годами будешь ею давиться и вспоминать, какой же ты все-таки была дурной.
        Настя мастерски выводит меня на эмоции, несмотря на то что раньше ей редко, когда такое удавалось. Я теряю и без того хрупкое равновесие. Все внутри меня бурлит и взрывается от кипящей злости, ведь наша многолетняя дружба буквально висит на одном волоске. Еще немного и мы дойдем до точки невозврата.
        - А что я должна была делать, по-твоему? Мне напомнить, что это ты притащила ее сюда! - отвечаю в попытке перетянуть одеяло на себя.
        - Понимаю, в твоих глазах я сейчас кажусь подлой дрянью, ведь я поставила под сомнение нашу дружбу.
        - А это разве не так?
        - Нет. Своим подвигом, а я считаю, что это все-таки подвиг, я поставила на кон нашу дружбу в обмен на твое счастье. Да что же это такое, в конце концов? - Настя разводит руками и взывает к небесам. Тоже чересчур наиграно. - Должна же хоть одна из нас быть счастлива! Или ты не хочешь этого?
        - Кто же не хочет, но при чем тут Бобби?
        - Не нравится она мне, - выносит подруга вердикт, махнув рукой назад. - Ты видела с каким остервенением она порвала на куски бедное куриное крылышко? Это явный намек на войну. Она точно замышляет что-то.
        - Что она может замышлять? - закатываю глаза.
        Настя жмет плечами, берет из тарелки самую длинную фри, наставляет ее на меня, подобно пистолету. Прицеливается, сощурив один глаз, и только потом отправляет картошку в рот, прожевывает и отряхивает руки.
        - Как вариант втереться в твое доверие, как втерлась в доверие Влада, и устранить тебя. Такая может устроить какую-нибудь подлянку, а ты и не заметишь. Ты сейчас легко поддаешься давлению, поэтому ни в коем случае не ведись! Не доверяй ей, ясно? Ни единому слову.
        - Да с чего ты взяла? Ты видела ее вообще? Где я, а где она? Ей даже устранять меня не нужно, если уж на то пошло. Я самоустранилась.
        - Вот именно, ты самоустранилась. Ты думаешь, что другие заслуживают намного больше счастья, чем ты. Ты недооцениваешь себя. Уж мне ли не знать, что ты всю жизнь живешь по принципу "я должна," а не "я хочу". "Я должна изолировать себя от Влада, чтобы не мешать Бобби вить из него веревки". "Я должна скрывать, что у нас есть дочь, и чувствовать себя при этом поганью". Но на самом деле за всем этим скрывается: "Я хочу быть с Владом, но боюсь, что он во второй раз разобьет мне сердце". "Я хочу рассказать ему о том, что у него есть прекрасная дочь, но боюсь, что он возненавидит меня за упущенное им время". Твои страхи - полная хрень! - орет она во весь голос, вынуждая меня сгорбиться от тяжести ее речей. - Все это не более, чем тупые отговорки! Мне больно на тебя смотреть. Ты превращаешься в зомби, а такие как Бобби пользуются твоим апатичным состоянием и забирают все то, что должно было стать твоим! Доходит или как?
        Настя права.
        Не зря я чувствую себя идиоткой, когда думаю, что поступаю порядочно или во благо себе.
        - Это временно, - тяжко вздыхаю, роняю голову к груди. - Ты ведь тоже в такие периоды чувствуешь себя не лучшим образом.
        - В какие это "такие" периоды?
        - Когда у того, в кого ты влюблена, появляется более выигрышный вариант.
        - Вот! Что я тебе говорю!? - громко произносит Настя. Она оглядывается на запертую дверь ванной комнаты, грудью наваливается на край стола и уже чуть тише продолжает: - Ты думаешь, что Влад не сможет относиться к тебе как раньше, ведь у него есть Бобби - королева красоты и грации, которая не отпустит его ни при каких обстоятельствах. А я тебе скажу, что ты ошибаешься. Это Бобби он никогда не полюбит так, как тебя. Так что зря ты списала себя со счетов. Я бы на твоем месте зубами вгрызлась в него. Потому что что-то мне подсказывает, наша забугорная королева совсем не та, за кого себя выдает. И я не просто так сейчас шушукаюсь с тобой. Я почти на сто процентов уверена, что она не только понимает русскую речь, но еще и шпарит по-нашему лучше любой школьной русички, - она снова оглядывается и нарочито громко выкрикивает: - Просто кое-кто думает, что вокруг нее собрались одни идиоты!
        И тишина, длящаяся от силы секунды две. Затем в ванной включается вода. Мощный напор заглушает голос Бобби.
        - Короче, ты пока переваривай, а я сейчас приду.
        Настя приподнимается из-за стола, скрывается за углом, но уже через минуту она возвращается обратно, только уже держа в руках какой-то старый снимок.
        Она кладет его на стол прямо возле меня и подносит палец, указывая на девочку лет восьми. На снимке помимо этой девочки еще с десяток разных ребятишек, наряженных в сценические костюмы, но Настя неслучайно делает акцент именно на смуглой девчонке, одетой как Пеппи Длинный чулок.
        - В детстве я ходила в театральный кружок, - тихо говорит Настя, опершись на подоконник. - Это фото сделала моя мама в день защиты детей. Наш коллектив выступал в ДК, а помимо нас в тот день выступали еще и танцевальные группы из какой-то частной студии. В кадр попала только одна незнакомая мне девочка, но я запомнила ее. Такую грех не запомнить. Тебе никого она не напоминает? Нашу королеву красоты, например?
        Холодным потом обливаюсь.
        Неужели догадкам Насти находится подтверждение?
        Присматриваюсь, стараясь сфокусироваться на этой девочке, но снимок довольно старый и порядком уже выцветший. Единственное, что я могу рассмотреть, так это ее полосатые чулки, пышные косички и цвет кожи, который несколько темнее, чем у остальных детей.
        Нет, мне хочется верить Насте. Она - единственный человек, которому я могу доверять.
        Но все это не поддается никакой логике.
        Я не могу поверить, что Влад настолько просчитался, отдав предпочтение волку в овечьей шкуре. Не могу поверить, что за пять лет ему не удалось узнать ее истинное лицо.
        - Должно быть, это простое совпадение. Почти двадцать лет прошло. Как ты можешь утверждать, что эта девочка и есть Бобби? Только основываясь на цвете кожи? Ты меня конечно прости, но не кажется ли, что этого слишком мало, чтобы обвинять человека во лжи? - откладываю снимок в сторонку.
        Подруга раздосадовано качает головой. Ей больше нечего мне предъявить. Она хватает фото со стола, разрывает его на части и выбрасывает в мусорное ведро. Дверцу шкафчика пинает со злости.
        - Другого я от тебя и не ожидала. Ладно, твоя взяла, - с обидой произносит, всплескивая рукой. - Как только Бобби выйдет, я отвезу ее в отель, заодно и Алису из садика заберу, чтоб туда-сюда не мотаться.
        - Как скажешь, Насть, - согласна на все, только бы закончить эти пустые споры и избавиться от неприятных гостей.
        23. Расставить все точки
        ВЛАД
        - Милый, ну наконец-то! - радостно восклицает Бобби в трубку, ее голос сопровождается глухим эхом. - Ты где?
        - Из аэропорта только что вышел, а ты?
        - И через сколько ты будешь в городе? - игнорирует она мой вопрос.
        - Минут через двадцать, если без пробок. Бобби, ты где?
        - Супер! - восторгается, вновь оставляя без внимания мой вопрос. - Тогда давай встретимся у отеля "Марриот". Я только его название запомнила.
        - Хорошо, скоро буду, - я максимально краток, на что Бобби хмыкает.
        - Ты разве не хочешь мне ничего сказать? - спрашивает она с нескрываемой претензией.
        - Хочу, - выдыхаю вымучено, заводя мотор. - Мне многое нужно тебе сказать, но для начала давай встретимся.
        Тишина, затем из трубки доносятся женские голоса, которые перекрывает звук льющейся воды.
        - Бобби, ответь, где ты сейчас находишься? Ты в отеле или...
        - Все, милый, мне пора. У меня вторая линия. Позвони мне, как будешь у отеля, я тоже буду сейчас выезжать, - суматошно произносит и сбрасывает звонок.
        Какое-то время я еще тупо пялюсь на потухший экран телефона. Разблокировав его, открываю список контактов и роюсь в нем. Прокручиваю почти до самого конца. Дойдя до буквы "ю", меня отпускает.
        Пять лет прошло. Моего звонка она уже давным-давно не ждет.
        Бросаю телефон в подстаканник, и хватаюсь за банку энергетика, купленного в автомате. Выпиваю половину, иначе я просто не доеду до Бобби. Засну за рулем в два счета.
        Честно, сейчас я вообще не готов ко встрече. Единственное, чего мне хочется сейчас, так это как можно скорее приехать домой и завалиться в постель.
        Больше суток я уже не спал. Выжат до последней капли, а все потому, что я бросил все дела, чтобы поговорить с Бобби с глазу на глаз. Без предупреждений, чтобы лишний раз она не накручивала себя.
        И во что в итоге вылился мой спонтанный визит?
        Приехав к ней домой, я узнаю от ее домработницы, что она отправилась в Россию, якобы сделать мне наиприятнейший сюрприз.
        Что ж. Сюрприз удался!
        Еще никогда я не чувствовал себя так по-идиотски.
        А на кого злиться? На себя если только. Если бы я предупредил ее о своих намерениях, мне не пришлось терять впустую время. Все уже закончилось бы...
        Но Бобби... Это на нее совсем не похоже. Никогда бы не подумал, что она отчается на такой шаг и в одиночку прилетит ко мне, ничего не сообщив.
        Вскоре я останавливаюсь у отеля "Марриот в свободном кармане.
        Как раз в это время перед моей машиной паркуется старенькая иномарка. Ничего примечательного в ней самой нет, но вот ее номера мне кажутся знакомыми. Видел их однажды у своего салона, когда подстрекал Алису вступить со мной в сговор. Если мне не изменяет память, то эта иномарка принадлежит подруге Юли.
        Выхожу из машины, направляюсь к парадному входу отеля. Проходя вдоль иномарки, слегка нагибаюсь, чтобы глянуть кто может быть в салоне, как вдруг на улицу выходит не кто бы, а сама Бобби.
        Подвисаю, наблюдая, как Бобби громко ругается на своем, проклиная того, кто находится внутри машины, из которой она только что вышла. Столько бранных словечек я не слышал из ее уст за все пять лет вместе взятых.
        - Ненавижу этот город, ненавижу этих людей, - ворчит она во всеуслышание.
        Бобби с яростью захлопывает дверь, а потом буквальным образом натыкается на меня. Наступает своим каблуком на носок моего ботинка и резко оборачивается.
        Лицезрев меня перед собой, она на миг застывает в удивлении, поскольку не ожидала меня увидеть. Глазами хлопает.
        - Влад! Ты здесь! - рассеянная улыбка рисуется на ее губах. - Слава богу ты здесь!
        Набрасывается она на меня, обвивая своими руками шею. Бобби вся дрожит, на ее глаза наворачиваются слезы.
        - Что случилось? - опешив, я стискиваю ладонями ее голову, а она мотает ею.
        - Ничего, теперь все хорошо, - льнет ко мне как кошка, в объятиях сдавливает, прижимаясь щекой к моему лицу.
        Однако водитель иномарки не торопится уезжать. Недолго думая, я заглядываю в опущенное окно со стороны водителя, а за рулем сидит Настя. Кажется, так ее зовут.
        Но не в этом суть, поскольку первое, что бросается в глаза, так это то, с каким видом она меня смотрит. Так, будто она выжидала, пока я сам не поинтересуюсь о случившемся с Бобби.
        - Влад, пойдем, - умоляюще проговаривает Бобби.
        Она настойчиво тянет меня за собой.
        - Да, сейчас. Подожди минутку, - объясняю я ей пока еще спокойно.
        Настя тем временем уже выходит на улицу. Ее враждебный настрой меня несколько настораживает, и не только меня. Бобби прячется у меня за спиной.
        - Ты можешь мне объяснить, что тут происходит? Почему Бобби в слезах?
        Девушка идет на меня тараном, подбирается почти вплотную.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Сейчас что-то будет...
        - Ты... Ты знаешь вообще, кто ты... Да ты... Ты и сам знаешь, что ты кусок придурка, или же потом поймешь! - рычит она бессвязно, через каждое слово решетит мою грудь своим пальцем. Гонора в ней выше крыши. - Короче, это не мое дело! Так же как и не мое дело до того, какие отношения у вас с этой актрисой погорелого театра, - этим же пальцем показывает мне за спину, где стоит Бобби. Та хватает меня за руку, так крепко сжимает, - Но, быть может, хотя бы ты высунешь голову из своей задницы, раз Юля этого сделать не в состоянии?!
        Моргаю в растерянности и немного закипаю от того, сколько же хамства у этой девицы.
        - Милый, не стоит тратить на нее время. Она же сумасшедшая, - бурчит Бобби, ногтями вцепившись в мое плечо.
        - Это я-то сумасшедшая? - выкрикивает девушка, кидаясь на Бобби, чем привлекает внимание к нашей компании. Я загораживаю Бобби, не давая девице и пальцем к ней притронуться. - Это ты двинутая на всю голову! И подарки свои засунь знаешь, куда? Туда же, где его пустая башка! Алисе они не нужны, ясно!
        В голове не укладывается, чем Бобби могла разгневать Настю до такого состояния. Да за все то время, что я ее знаю, она даже мухи не обидела.
        - Прекращай скандалить, - спокойно доношу, - она все равно не понимает наш язык.
        Смерив меня гневным взглядом, девица плюется в сторону.
        - И ты туда же! Да все она понимает! Разуй ты уже глаза, наконец!
        С этими словами разъяренная фурия вихрем доносится до своей машины, скрывается в ней и с визгом шин срывается с места.
        Что все это значит?
        - Я хочу, чтобы ты сейчас же все объяснила мне, - развернувшись лицом к Бобби, с недоумением смотрю на нее.
        - Что ты хочешь услышать от меня? - отвечает она с нескрываемой раздражительностью.
        - Для начала где ты ее откопала? Как оказалась у нее в машине? И при чем тут Алиса?
        Заметив, что на нас косится швейцар отеля, а помимо него еще и несколько зевак, я кладу ладонь на талию Бобби и завожу ее за угол здания.
        - Это моя вина, но я не знала, что они такие, - хлюпает носом, положив голову на мое плечо.
        Она обнимает меня так крепко, как никогда еще не обнимала. Словно я - это все, что у нее осталось. Я рукой глажу ее по спине, ощущая как каждая клеточка тела вибрирует под ладонью.
        - Они? С кем ты была?
        - С Настей. И еще у нее дома была... Юля.
        Ее имя она произносит тихо и предельно осторожно, как если бы его запрещено было произносить вслух.
        - Стоп, подожди, - моя рука зависает в воздухе. - Говоришь, Юля была с тобой?
        Бобби виновато поглядывает на меня из-под мокрых ресниц.
        - Нет, это я была с Юлей. Я приехала к тебе на работу. Хотела повидаться с тобой, а потом меня пригласили... в общем не важно, - носом утыкается в моей шее, а я стою громом пораженный. Ни жив, ни мертв. - Влад, они чокнутые. Видимо, я совсем не разбираюсь в людях, но хорошо, что ты уже здесь. Ты вернулся. Извини, что так вышло. Ты ведь не сердишься на меня?
        Сержусь ли я?
        Как сказать.
        Если учесть, что в нашем городе свыше миллиона жителей, а Бобби оказалась именно в компании с Юлей, а вдобавок ко всему еще и выставляет ее в не лучшем свете, называя чокнутой.
        Все это не очень-то вяжется друг с другом...
        - Нет, не сержусь. Все хорошо, - отвечаю я после продолжительной паузы, отчего плечи Бобби заметно распрямляются.
        Она награждает меня быстрым поцелуем в щеку, обвивает мою руку своей.
        - Тогда поехали уже к тебе. Я так устала от перелета, от людей, от их предвзятых суждений. Мне надо выпить, и тебе, думаю, тоже бокальчик не помешает. Ты чересчур напряжен.
        Вряд ли. По мне, так я эмоционально перегорел. Абсолютно ничего сейчас не вызывает у меня эмоций. Как в первые недели, когда я только пришел в сознание.
        Снова пустота и только ветер шумит в ушах.
        Все выходит совсем не так, как я планировал. Сложность в том, что Бобби оказалась на моей территории, а значит мне предстоит быть максимально сдержанным и аккуратным в своих словах.
        - Да, конечно, - отвечаю, помогая ей устроиться в машине.
        Всю дорогу мы едем в полной тишине, потому что Бобби внезапно засыпает.
        Каждая извилина в моей голове дребезжит и бренчит от переизбытка в ней мыслей, когда я смотрю на нее, останавливаясь на светофорах.
        Что она делала с Юлей? Не связан ли ее внезапный приезд именно с ней.
        Чертова женская интуиция.
        Вскоре я подъезжаю к дому. Мне приходится растормошить Бобби.
        Она озирается по сторонам, разглядывая подземную парковку, но никаких вопросов от нее больше не следует.
        Возможно, женская интуиция и впрямь настолько развита. Наверняка Бобби уже догадывается о том, что я привез ее в свою квартиру для того, чтобы серьезно поговорить. Откладывать наш разговор на завтра не имеет смысла. Я должен был это сделать еще вчера.
        Почти весь полет готовил речь, но я вымотался за сутки настолько, что все слова затерялись в моей памяти. Придется действовать экспромтом.
        - Милый, а почему ты не отвез меня в наш дом? - наконец спрашивает она, когда мы входим в квартиру, которая захламлена так, как не была захламлена даже тогда, когда я делал в ней ремонт.
        - Я его продал позавчера.
        - П-продал? - переспрашивает Бобби в неверии. - Я же не ослышалась?
        Ее голос крикливый, а тон предосудительный, словно я совершил нечто непозволительное по отношению не только к стеклянной коробке, которую она нарекла "нашим домом", но и к ней самой.
        - Нет, ты все правильно поняла, - киваю, бросая ключи в ключницу. - Я продал его.
        Просто звезды так сошлись.
        Кто-то славится спонтанными покупками, я же отличился спонтанной продажей имущества, к которому даже привыкнуть не успел.
        Все началось с того, что три дня назад я позвонил Славяну. Он мой хороший знакомый и просто надежный человек, а также преуспевающий бизнесмен и король российской недвижимости. Благодаря ему я обзавелся своей первой квартирой. И только ему я мог поручить дело, связанное с подбором жилья для Юли.
        В ходе нашего разговора он поделился со мной своими успехами и обмолвился, что список клиентов его агентства пополнился какой-то важной шишкой, которому в короткий срок необходимо было подобрать жилье, отличающееся своим дизайном и технологиями от остальных.
        Я даже думать не стал. Посоветовал ему свой дом, а вдобавок предложил хорошую скидку. От него все равно нужно было избавляться. Вот только я не посчитал нужным посоветоваться о продаже с Бобби.
        Я действительно готовил этот дом для нас: дотошно подходил к каждой мелкой детали в нем, не забывал об открытом свободном пространстве, точно зная, что Бобби оценит свободу передвижений во время своих репетиций, я перелопатил тысячи теплых серых тонов для стен в главной спальне, чтобы найти именно тот, который понравится Бобби, тогда как сам я отдаю большее предпочтение мрачным оттенкам во всем, и моя мрачноватая квартира - яркое тому подтверждение.
        Все это я делал не для себя, а только для Бобби.
        Я жил надеждой, что рано или поздно она переберется ко мне, а если этого не случилось бы, то "наш дом" должен был стать уютным убежищем на время пребывания в России.
        Но этого не случилось. Более того, все перевернулось с ног на голову. В одночасье.
        Дом, который должен был напоминать мне о Бобби и мотивировать меня на развитие наших отношений, теперь наводит меня на одну-единственную мысль. Мысль о том, что все эти пять лет Бобби была лишь заменой Юли.
        У них нет ничего общего. Не было и никогда не будет. Они абсолютно разные. Такие же разные, как огонь и воздух, как день и ночь, прошлое и настоящее, но так или иначе я сопоставляю их между собой. Не хочу, но разум идет в разрез с моими "хочу" или "не хочу".
        И сколько бы я не сравнивал Бобби и Юлю за последние дни, в чем бы я их не сравнивал, я неосознанно отдавал предпочтение только одной. Как бы то ни было я всегда выбирал одну и ту же, а вместе с тем у меня появлялось ощущение какой-то незавершенности. Потому что наши отношения с Юлей не были окончены.
        Я не ставил в них точку. Я даже не думал об этом. Я не хотел этого! Никогда!
        Однако точку все же необходимо поставить...
        Я должен подвести черту в отношениях с Бобби, иначе я не смогу выбраться из ловушки самообмана. Иначе иллюзия поглотит меня, а фантазии о прошлом станут моим принципом жизни, а это уже не жизнь. Это всего-навсего подделка, замена, фейк, суррогат. Этому можно найти сотни синонимов, но смысл останется тем же - фейк никогда не сравнится с оригиналом, даже если долгое время ты был абсолютно уверен, что фейк - это и есть совершенный образ оригинала.
        Проще оставаться одному. И Бобби будет проще, ведь я невольно перестал идеализировать ее, а для кого-то она может стать оригиналом и воплощением идеала. Еще как может...
        Первым делом я дохожу до бара, открываю стеклянную створку, достаю первую попавшуюся бутылку и снимаю два бокала с держателя. Наполняю их изысканным напитком, терпкий вкус и аромат которого я ненавижу. Даже вино я выбирал, основываясь не на своих предпочтениях, а на вкусах Бобби.
        Взяв бокалы, я возвращаюсь в гостиную и обнаруживаю, что в ней никого нет. Бобби по-прежнему находится в холле, словно к полу примерзла. С растерянным выражением лица она рассматривает коробку с надписью "Лисичка", доверху наполненную вещами и игрушками.
        Подойдя к Бобби, я вручаю ей бокал. Она неохотно принимает его и тут же делает большой глоток, вперившись в меня взглядом, в котором скрывается что-то сравнимое с осуждением и разочарованием.
        - То есть ты продал свой дом? - в третий раз зачем-то переспрашивает, только теперь уже заменив "наш" на "мой".
        До нее начинает потихоньку доходить, но она все же надеется на то, что я решил разыграть ее, и в третий раз я непременно расколюсь, после чего мы вместе посмеемся над глупой шуткой и, срывая друг с друга одежду, пустимся во все тяжкие, но нет.
        - Да, я избавился от дома и от всего, что было в нем, - честно отвечаю, глядя ей в глаза, в которых теперь застыли слезы.
        - Не понимаю, что могло послужить такому решению?
        - Потому что этот дом изначально был ошибкой, еще до того, как я..., - вынужденно прикусываю язык, едва ли не проговорившись о Юле. Позже. Не все сразу. Я прочищаю горло и продолжаю: - Мне никогда не нравились ни его расположение, ни дизайн. Не в курсе, у домов же есть душа? Наверное, есть. Потому что его душа мне тоже не нравится! Все это не для меня. Я думал, что он отражает мою сущность, но, как оказалось, это совсем не так. Он тоже оказался подделкой! - понимаю, что достаточно уже бреда. Бобби все равно перестала меня понимать. Я перевожу дыхание, допиваю остатки из бокала, смочив пересушенное горло. - Нашелся человек, который захотел приобрести этот дом, и я принял решение продать его как можно скорее.
        Бобби пронзает меня своим взглядом насквозь, как ледяными иглами, заставляя чувствовать себя подлой тварью. Она мечтает загнать меня в угол, чтобы я забрал свои слова назад и признал все вышесказанное глупостью. Но игры с моим разумом увенчаются провалом, потому как моим сердцем ей овладеть так и не удалось. А что уж говорить о разуме?
        Я забираю у нее полупустой бокал, ставлю на полку, затем беру ее за руку и веду до дивана. Она присаживается на край, складывает руки и ноги, максимально держась закрыто от меня.
        Натянутость, дрожание пальцев и даже неестественный наклон головы говорит о том, что Бобби здесь неуютно. Ей больше неуютно рядом со мной.
        Возможно, я этого и добивался. Сложно судить, ведь я действую нерационально даже для самого себя.
        - Влад, а где картина? Где мои подарки, которые я дарила тебе на Рождество и на нашу годовщину? Ты же их перевез сюда? Они же здесь? - говорит она дрожащим голосом.
        Бобби оглядывается на кучу мешков и коробок, выставленных в коридоре и у окна, осматривает голые стены, и только потом возвращает вопрошающий взгляд на меня.
        А мне стыдно.
        Мне стыдно, потому что я только сейчас вспомнил об этих подарках. Среди них была одна вещица, которая по-особенному дорога Бобби. По крайней мере, так она отзывалась о картине, созданной уличным художником. На ней были мы. Счастливые и потерявшие головы друг от друга. Бобби просила повесить ее на видное место, а я благополучно забыл о ней как только вернулся из совместной поездки в Париж, где мы провели выходные, отмечая нашу последнюю по счету годовщину.
        Сцепив ладони на затылке, я отхожу к окну, откуда открывается панорама города, утопающего в красках заката. Солнце еще не зашло, оно цепляется за небо, так же как я цепляюсь за прошлое, но рано или поздно мне придется его отпустить.
        С заходом солнца я сделаю это...
        - Должно быть, они остались в доме, - хрипло отвечаю, роясь в своей памяти, но ничего, ни одной путевой мысли.
        - Ты даже не уверен, где они? Это же наша память, Влад! А ты так распорядился ею?
        Прокричав, Бобби резко поднимается с дивана. Ее сжатые губы и подбородок вибрируют, глаза мерцают от скопившихся в них слез. Мне больно на нее смотреть, и утешить ее, как раньше, я уже не могу, иначе я заставлю ее поверить, что все еще можно изменить.
        - Почему ты стал так наплевательски относиться ко мне?
        - Это не так, Бобби! Ты все так же дорога мне, просто...
        Не дослушав, пихает меня в грудь, разворачивается и срывается на бег. Подумав, что она планирует сбежать из квартиры, я порываюсь за ней следом. Останавливаю у двери, дернув за запястье на себя.
        - Что, просто? Свои вещи, я смотрю, ты не забыл перевезти! Ты эгоист, Влад! - обиженно выплевывает, пнув ногой коробку, из которой вываливается лапа "Морковыча".
        Бобби замирает, вопросительно заламывает бровь, глянув на оранжевую игрушку. Она нагибается, намереваясь поднять ее, но плюшевый медведь настолько огромный, что в итоге Бобби отшвыривает его в стену вместе с коробкой. С силой, с рыком, точно сошла с ума.
        Я привлекаю ее к себе, пытаясь успокоить, поскольку налицо у Бобби все признаки грядущей истерики.
        Я довел ее, а ведь мы еще даже не подобрались к сути.
        Честно, я предполагал, что нам удастся разрешить все в мирной обстановке. Бобби всегда отличалась исключительным пониманием, но, видимо, рассчитывать на ее понимание все же не стоит.
        - Что это такое вообще, Влад? - продолжает она голосить, брыкаясь, пока я удерживаю ее. - Почему тут так много коробок? Откуда это все, если ты утверждаешь, что все вещи остались в доме?
        - Это все не мое.
        - А чье же тогда? - вырывается она из моей хватки, подвергаясь эмоциям. Я раскрываю рот, чтобы ответить ей как есть, но Бобби выставляет вытянутую руку перед моим лицом. - Подожди, не отвечай! Я сама попробую угадать.
        Отступаю. Наваливаюсь спиной на дверь и даю ей шанс выговориться. Выплеснуть все копившиеся годами эмоции по отношению ко мне. Быть может, я узнаю что-то новенькое, то, что она думает обо мне на самом деле.
        Не может же человек быть настолько идеальным, коей показывала себя Бобби на протяжении пяти лет.
        У каждого человека есть изъяны, а если их нет, значит их хорошо замаскировали.
        Только недавно я начал задумываться об этом, о том, что совершенство порой может быть обманчивым.
        Юлю нельзя было назвать идеальной во всем. Как и у многих, у нее были свои заморочки, которые еще принято называть тараканами, но я любил каждого ее таракана, ровно так же, как и любил ее. Мне нравились ее недостатки, будь то выскочивший прыщик или же излишняя требовательность и щепетильность. Этим она и выделялась среди многих - тем, что не боялась показывать свои недостатки окружающим.
        А что боится показать мне Бобби? Что скрывает она от меня по сей день?
        - Я полагаю, тебе просто стыдно признаться, что о своих дурацких модельках и кубках, которые ничего не стоят, ты не смог забыть! Ты же захламил ими все полки! - Бобби повышает тон, перевоплотившись в стерву. Она подходит ко мне, упирая руки в бока. - Уверена на все сто, что о них ты не посмел бы забыть в отличие о моих памятных подарках! Неужели для тебя они дороже, чем я!?
        Так вот оно что...
        - Свои дурацкие, как ты выразилась, модельки так и пылятся на полках в уже проданном доме. О них я вспомнил только сейчас. Благодаря тебе. И мне нисколько не жаль, что я забыл о том, чему посвятил многие годы своей жизни. Я распрощался с ними с легкостью. А эти вещи, - махнув ладонью, я указываю на подписанные маркером коробки, - они принадлежат не мне, а Алисе и Юле. Они перевозили их ко мне перед приездом отца. Я же тебе рассказывал.
        Бобби шумно ахает, замирает в проходе.
        В узком коридоре мне становится тесно. В собственном теле мне дико тесно. Воротник рубашки душит, перекрывая доступ кислорода.
        Я обхожу Бобби, чувствуя на себе ее презрительный взгляд. Пытаюсь расстегнуть пуговицы на рубашке, но, не справившись ни с одной из них, я просто срываю их с корнями.
        Бобби оббегает меня, останавливает и встает напротив. Протирает глаза и впервые я вижу ее несовершенства воочию. Размазанная тушь, уязвленность и... глянцевая поверхность голубой линзы, съехавшая с одной роговицы чуть в бок, что позволяет мне увидеть край карей радужки.
        Бобби моргает, и тогда линза встает на прежнее место. Ее взгляд вновь становится практически идеальным и завораживающим, но не настолько чарующим, как малахитовая зелень.
        Прикрыв свои глаза, я усмехаюсь в голос. Не только своей находке, но и тому, что уже которую минуту мы топчемся на одном месте, разговаривая о каких-то коробках.
        Разве это сейчас важно?
        Не так я представлял себе наш разговор.
        - То есть ты оставил их барахло, а мои вещи, включая дорогое белье, просто выбросил как ненужный хлам? Не вижу в этом ничего смешного. Мне обидно! Обидно до слез! - Бобби переходит на ультразвук, но я пропускаю все слова мимо ушей.
        Погрузившись в раздумья, витаю где-то в облаках.
        Я бы мог спросить о том, что ее не устраивает в своих глазах, раз она прибегает к линзам, чтобы изменить их цвет. Я бы мог поинтересоваться о том, почему она никогда не рассказывала мне об этом или как так вышло, что я ни разу не замечал, чтобы она снимала их перед сном.
        Я был не настолько внимательным?
        Не исключено.
        Я никогда не имел дело с линзами... Да у меня даже в мыслях не было, что ее голубые глаза могут быть обманкой, очередной подделкой.
        Я мог бы завести об этом речь, но я не хочу отходить от темы, поскольку мы начали подбираться к сути...
        И закат уже близится...
        - Бобби, ты утрируешь, - открываю глаза, стираю с лица улыбку. - Я не мог оставить вещи Алисы и Юли, потому что это не мое! Точка! Хватит уже!
        Бобби встает впритирку со мной. Сквозь зубы она пытается просветить меня и наставить на путь истинный:
        - Но я-то твоя!? - она вдруг вздрагивает, медленно головой качает из стороны в сторону. - Или...
        Вот мы и подобрались к главному вопросу.
        Моя ли Бобби?
        Долгое время я считал, что она моя судьба. Думал, я встретил ее в свой самый сложный период в жизни не просто так. Она внесла значительный вклад в мое эмоциональное восстановление, дала огромный толчок в воскрешении моей памяти. И мне не описать словами то, как сильно я благодарен ей за то, что она была со мной и верила в меня даже тогда, когда я сам ни во что не верил. Я и впрямь думал, что она моя, и ничто не сможет этого изменить: ни расстояния, ни ее родители, которые изначально были против белого русского парня, ни какие-то другие обстоятельства, мешающие нам быть вместе.
        Но прошло время и, как выяснилось, были и другие факторы, препятствующие нашему совместному будущему. Они все это время были в моей голове. Прочно запечатанные, изолированные от моего понимания.
        Мой отец не тот человек, к мнению которого я хотел был прислушиваться, но в нашу последнюю встречу он сказал одну очень важную вещь: "Ты слеп. Ты не видишь того, что буквально находится у тебя под носом. Ты ищешь то, чего искать не нужно. Подумай об этом".
        Эти слова я прокручивал в своей голове в самолете по пути домой.
        Если верить словам отца, то большую часть времени я действительно был слеп, а сейчас я начинаю прозревать, но чувствую, что это еще не предел. Есть еще много чего, на что мне необходимо посмотреть другими глазами.
        - Влад, я начинаю беспокоиться, - тихо произносит Бобби, бегая зрачками по моему лицу. - Ты какой-то совсем другой. Я тебя не узнаю.
        Ее нежная ладонь ложится на мое плечо, отчего каждый мускул тела напрягается. Рука плавно скользит вверх до шеи. Прежде приятные касания сейчас становятся жалящими, и это не поддается никакому объяснению. В голове просто щелкает, разряд тока пускают по телу. Я тотчас перехватываю ее руку и убираю от себя, а в глазах ее появляется вопрос: почему?
        - Прости, но ты права, произошли кое-какие изменения, - отвечаю я на незаданный вопрос. - И мне сейчас сложно об этом говорить.
        Бобби поджимает губы, обнимает себя руками, словно внезапно ей стало холодно.
        Ее обижают не только мои слова, но и то, что я намеренно избегаю близости с ней. Бобби всегда было проще выражать свои чувства и эмоции через прикосновения. По натуре своей она тактильный человек и всегда ждала от меня того же. По ее мнению простые объятия и держания за руку красноречивей многих слов. Это хороший способ считывания настроения. И моя реакция красноречивый намек тому, что все изменилось.
        - Ты хочешь расстаться, да? Поэтому ты решил прилететь ко мне? Чтобы порвать со мной? - своим скорбным видом она буквально умоляет меня опровергнуть ее догадки. - Влад, все же было замечательно. У нас все было хорошо до тех пор, пока ты не пообщался со своим отцом. Что он сказал тебе? Он против меня? Ты ведь знаешь, что это не проблема. Мои тоже не в восторге от моего выбора, но мне все равно на их мнение. Мне плевать на всех, кроме тебя, ты ведь знаешь.
        - Дело далеко не в этом.
        - А в чем же тогда? У тебя вновь эта депрессия? Милый, мы справимся, мы же проходили уже через это. Черт с ним с этим домом. Мы можем жить здесь, - жестом обводит периметр квартиры, отчего я прихожу в удивление. Ее саботаж сходит на нет. После стольких лет бойкотирования моей просьбы переехать ко мне. - Мы можем жить где угодно, где только пожелаешь!
        Бобби вновь подлетает ко мне, стискивает лицо в своих ладонях. Она становится на цыпочки и тянется ко мне с поцелуем, желая усыпить мою бдительность.
        - Бобби, не надо, - выходит как-то грубовато, это останавливает ее в сантиметре от моих губ.
        Она с непониманием смотрит на меня, когда я убираю ее руки со своих плеч.
        Я не хочу, чтобы она унижалась передо мной или как-то уговаривала меня, поэтому отхожу от нее на безопасное расстояние.
        - Я начал кое-что вспоминать, - начинаю свою исповедь, на что Бобби прижимает изящную ладонь к своим пухлым губам и изумленно округляет глаза.
        - И... что же ты вспомнил? - в нерешительности интересуется, ей будто бы не очень-то и интересно.
        - То, что, думал, меняет меня. Но знаешь, в самолете у меня было много времени, чтобы обдумать все то, что происходит со мной. И я пришел к выводу, что эти воспоминания не меняют меня. Они делают меня тем, кем я был раньше. Они наполняют меня тем, что было во мне до аварии. Я сейчас стою на перепутье, где есть только два пути: либо стать тем, кем я был раньше, либо не обращать внимания на все эти воспоминания и жить той жизнью, которой я жил еще неделю назад, но...
        Бобби падает на диван. Она бесшумно плачет, зарывшись лицом в ладонях. Плечи и грудь сотрясаются от беззвучных рыданий.
        - Но, - шепчет она, поднимая на меня тусклый взгляд.
        Я присаживаюсь на подлокотник дивана, держа небольшую дистанцию между нами. Мне необходимо видеть в ее глазах понимание, а пока я наблюдаю в них только обиду.
        - Но какой бы выбор я ни сделал, я уже не смогу быть с тобой прежним. Я бы мог постараться, притворившись, что ничего не было, но рано или поздно наши отношения зайдут в тупик. В них и без того не было никакого развития, и мы оба в этом виноваты, нас обоих это устраивало, иначе кто-то из нас сдался бы, но мы уперто стояли на своем. Я не хочу, чтобы ты и дальше теряла на меня свое время, потому что со мной ты не будешь счастлива, и то, что ты задумываешься о ребенке, как раз говорит об этом. Я не смогу дать тебе этого, потому что ребенок должен расти в полноценной семье, родители которых любят друг друга. И мне очень жаль, что лишь спустя столько времени я пришел к выводу, что любовь - это отнюдь не свет, любовь - это что-то такое, где свет и не нужен.
        Помнится, как пять с лишним лет назад, будучи в реабилитационном центре, я сидел на подоконнике и как обычно рылся в своей памяти, глядя в окно. В центре было темно, все давно уже спали, даже медсестры куда-то запропастились, и только меня мучила бессонница и мысли о полнейшей темноте, где нет воспоминаний. Долгое время я бесцельно смотрел на мерцающий фонарь. Гипнотизировал его (или он меня), пока он не потух, а затем в отражении стекла я увидел, как в самом конце коридора сработал датчик света, реагирующий на движения. Я обернулся и увидел там прекрасную девушку, которая следовала в мою сторону, опираясь на костыли. Она застенчиво улыбалась и медленно приближалась ко мне, а лампы освещали только ее, тогда как позади нее они гасли, погружая коридор в привычный сумрак. Казалось, будто свет будет освещать ее всюду, куда бы они ни пошла. Тогда я завис, глядя на нее. Она словно и была тем светом в темноте. С тех пор я всегда отождествлял Бобби со светом. Своим светом, который сможет озарить мой путь только, если она будет рядом.
        Но, вспомнив Юлю, я впал в состояние эйфории от влюбленности. Своего рода остаточный эффект от эмоционального всплеска, ведь я испытывал нечто подобное давным-давно, но эти ощущения смогли перенести меня в прошлое, словно все было вчера. Благодаря ним я вспомнил, что с ней мне не нужен был свет. Рядом с ней я сам излучал столько света, что мог забыть о темноте навсегда.
        С Бобби мне было светло, но с Юлей мне не нужен был свет. В этом и есть их самое главное различие, которому я уже не могу не придавать значения.
        - Но что... что ты вспомнил? - из состояния задумчивости меня возвращает слезный голос Бобби.
        Глубоко вздохнув, я фокусирую взгляд на ней, и отмечаю, что все не так уж плохо. Бобби смогла преодолеть себя. Слезы почти высохли.
        - Девушку, в которую был влюблен.
        Бобби задумчиво хмыкает.
        - Был?
        Как бы я ни хотел умолчать или немного исказить истину, но я твердо решил быть откровенным с Бобби. Несмотря на боль, обиды, пускай даже у нас не получится сохранить теплые взаимоотношения, но я не могу позволить себе умолчать. Как показывает практика, ни к чему хорошему это не приводит. Да и я вовсе не тот человек, по которому можно убиваться. Бобби сильная, и она не раз доказывала мне это.
        - Все, что связано с той девушкой, для меня не имеет понятия "было". Это есть во мне... до сих пор, - неосознанно прикладываю кулак к солнечному сплетению.
        Бобби продолжительное время рассматривает мое лицо, ищет какой-то подвох, но затем она понимающе кивает, приподнимается с дивана и вешает ремешок сумочки на плечо.
        - Я все поняла. И я, наверное, пойду, - нетвердой походкой она направляется к выходу.
        - Куда ты пойдешь? - бросаю ей вслед.
        - Не знаю, куда-нибудь. Здесь меня уже ничто не держит.
        Гадство.
        Она не знает города, не понимает языка. Куда она доберется, если вообще доберется...
        - Когда у тебя самолет?
        - Не помню, - сухо отвечает, шмыгнув носом.
        - Я бы мог тебя отвезти.
        Бобби фыркает.
        - Извини, но сейчас я не хочу тебя видеть. К тому же ты выпил!
        Пока Бобби не наделала глупостей, я порываюсь к прихожей, выдвигаю ящик и нахожу в нем запасные ключи от квартиры, которые в итоге вручаю ей.
        - Оставайся здесь, я сам уйду. Когда захочешь уйти, просто забери ключи с собой или выброси, а лучше позвони мне. Я подвезу тебя до аэропорта.
        Перебирая ключи в своих руках, она смотрит на свои ноги.
        - А ты куда отправишься? К ней? К девушке, в которую влюблен? - с досадой спрашивает.
        Из груди моей вырывается случайный смешок.
        - Даже если я сильно захочу, то не смогу прийти к ней. У нее своя жизнь, и меня в ней нет.
        Бобби поднимает на меня прищуренный взгляд. Он осуждающий, словно я на ее глазах посмел утопить уйму новорожденных котят.
        - Кажется, я начинаю понимать. Ту девушку зовут Юля? Это она, - даже не спрашивает, каким-то образом она догадалась. - Просто раньше я не придавала особого значения, ведь ты часто разговариваешь во сне.
        - О чем ты? - не нахожу словам логики.
        Внезапно она начинает хихикать. Ходит кругами и что-то бормочет невнятное, ни на секунду не переставая посмеиваться.
        - Сначала мне казались твои слова полнейшим бредом, но потом я начала прислушиваться к тому, что ты говоришь во сне. Ты называл ее имя во сне. Юля! Юля! Юля! - раздраженно выплевывает она, размахивая руками. - Я не понимала что это, но теперь кажется поняла. Ты был влюблен в Юлю? В свою сотрудницу? Или есть какая-то другая Юля?
        Прошибает насквозь от ее имени на повторе. Каждая клеточка моего разума просто разрывается благим матом.
        - Когда это было? - на мой взгляд выходит слишком грубо и требовательно.
        Бобби недоуменно моргает, вытянув лицо, рот раскрывает и закрывает, будто у нее появились проблемы с дыханием.
        - Да не помню я. Мне кажется, это было сколько я тебя знаю.
        Разрывает от чувства утраты. Я вновь ощущаю, будто потерял что-то стоящее, то, что могло быть важнее собственной памяти.
        Упущенный шанс... Упущенный момент... Упущенная возможность...
        - Но почему ты раньше не рассказывала мне об этом? - вскипаю я, борясь с желание разгромить все вокруг.
        - А что бы изменилось? - произносит еле слышно, виновато.
        Ей этого не понять... Никогда не понять меня.
        Возможно, это дало бы мне какой-то толчок, сдвиг с мертвой точки...
        Не просто так же люди разговаривают во сне, значит им что-то снится, а я был уверен, что после аварии потерял не только память, но и способность видеть сны. А оказывается, не так-то все просто. Разум всячески давал мне подсказки...
        Злость берет от безысходности.
        - Ничего... Ничего бы не изменилось, - отвечаю на русском, скорее, не Бобби, а сам себе.
        Забираю ключи из ключницы и, не попрощавшись с Бобби, ухожу из квартиры с концами.
        Однако стоит не забывать, что конец - это начало чего-то нового...
        24. Семья в сборе
        Ночь я провел в давно уже непривычной для себя обстановке - в своей машине, стоявшей на подземной парковке.
        Затекшие конечности, судорога и запах бензина окунули меня в минувшие дни, когда ночлег в машине был для меня повседневным ритуалом. Тогда мне не хотелось приходить домой и видеть там пьяную мать. Запах бензина для меня был куда более приемлемым, нежели тошнотворный запах перегара и звон пустых бутылок, разбросанных по всей квартире.
        Те времена уже давно прошли, но сама обстановка и нежелание возвращаться к себе домой невольно вернули меня на пятнадцать лет назад. В тот период, когда мать доживала остаток своих дней, находясь в пьяном угаре.
        Конечно, неправильно приравнивать случай с Бобби к матери, но оба этих случая объединяет одно - мое желание освободить их и вместе с тем полное отсутствие понимания с их стороны. Они обе не понимали, что я хотел как лучше.
        Но я все-таки надеюсь, что осознание к Бобби рано или поздно придет. Я надеюсь, что она примет мое решение с достоинством, а пока, увы, этого не произошло. И моя разгромленная квартира наглядный тому пример.
        Да, Бобби не смогла справиться со своими эмоциями и посчитала нужным выплеснуть весь негатив по отношению ко мне на все, что попадалось ей под руку. Она порезала все мои вещи, разбила зеркала, дорвалась до бара. Даже бедному "Морковычу" досталось. Она расчленила его на куски и выпотрошила наизнанку. А я все это время стоял на лестничной клетке и слушал то, как Бобби сходит с ума, рыдая от бессилия. Впервые я столкнулся с таким количеством агрессии в свою сторону и ни от кого-то, а именно от Бобби.
        У меня не было ни малейшего желания как-то предотвратить это, успокоить или просто выпроводить ее. Я дал ей возможность выплеснуть всю свою боль и оставить ее в стенах моей квартиры. А потом она ушла с гордо поднятой головой и я понял, что весь этот погром пошел ей на пользу.
        Естественно, я не стал возвращаться в квартиру. Устроился в машине и мне удалось даже вздремнуть. Как ни странно я не испытывал ни угрызения совести, ни жалости, ни каких-либо других побочных чувств, связанных с расставанием с Бобби. Мне ни жалко, мне ни стыдно, мне никак. Вообще. Ноль эмоций. Тотальное опустошение. Словно вакханалия, устроенная у меня дома, нужна была не Бобби, а мне.
        Вне всяких сомнений я прозрел и уже по-другому смотрю на девушку, которую любил. Думал, что любил...
        Потянувшись, я разминаю свои кости, завожу двигатель и отъезжаю от дома. Постепенно ко мне приходит небывалая легкость, которую я ощущаю во всем. Как будто скинул со своих плеч груз неподъемный.
        Приехав к салону за минуту до открытия, я вхожу в здание через служебный вход. Отмечаю, что никого из сотрудников еще нет на своих рабочих местах, кроме охраны.
        Расслабились без начальства.
        Еще неделю назад я провел бы экстренное собрание на тему дисциплины и систематических опозданий, обязательно лишил бы кого-нибудь премии в качестве профилактики, но сегодня мне так плевать на все. В этом даже есть свои плюсы, ведь никто из подчиненных не стал свидетелем моего далеко непрезентабельного внешнего вида.
        Я весь помят, небрит, взъерошен как после недельной попойки.
        Закрывшись в своем кабинете, я отыскиваю запасные рубашку и брюки, которые припрятал для себя на всякий экстренный случай. Отпариваю вещи, переодеваюсь в них и привожу себя в какой-никакой порядок, после чего провожу встречу с руководителем лизинговой компании, где в основном отмалчиваюсь, витая где-то в облаках.
        Вскоре я перекладываю все свои обязанности на вернувшегося из командировки Альберта Игнатьевича и уезжаю, держа путь на дачный поселок, находящийся в тридцати километрах от города.
        Солнечный денек благоприятствует моему настроению, да и случай обязывает быть в прекрасном расположении духа.
        По пути я заезжаю в торговый центр, где забираю заказ, оформленный для моего брата.
        У него сегодня день рождения. Я был приглашен на него еще год назад, и, несмотря на возникшие проблемы, просто не мог не заскочить к нему хотя бы на пять минут.
        Я паркуюсь напротив скромного одноэтажного дачного дома, на месте, поросшем высокой травой. В этот момент на крыльце показывается Мария Владимировна. Увидев меня, она шустро сбегает с него.
        - Андрюшка, бросай свои дела скорее! К нам Владик приехал! - выкрикивает она, махая мне рукой.
        - Мария Владимировна, - киваю ей в знак приветствия, распахиваю калитку и вхожу на небольшой, но весьма уютный участок, засаженный всем, чем только можно.
        Женщина подлетает ко мне, сжимает до хруста костей в медвежьих объятиях, несмотря на свою миниатюрную комплекцию. Не скрывая радостной улыбки, она рассматривает меня с головы до ног, стряхивает с плеч невидимые пылинки, воротник рубашки поправляет.
        В ее глазах какой-то искренний восторг, отчего у меня в сердце зарождается трепет.
        Я офигеваю на долю секунды.
        Она так похожа на мою мать. Рост, комплекция, даже голос. Я все еще помню голос матери.
        Аж током тело прошибло и волосы на руках вздыбились от странного ощущения дежавю.
        - Ох, какой же ты красивый, Влад, - произносит она без капли лести, вгоняет меня в краску, а потом так некстати добавляет: - Прям отец вылитый.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Такое себе сравнение...
        - Э-м-м, будем считать, что я этого не слышал, - отвечаю через губу.
        Женщина забрасывает руку на мое плечо и ведет меня за собой вглубь садового участка.
        - Ты как раз вовремя. Борщик уже настоялся. Обедать же будешь? Будешь, по глазам голодным вижу, что голоден как волк, - треплет меня за щеку.
        На какой-то миг я ощущаю себя пацаном, вернувшимся домой из летнего лагеря.
        - Нет, спасибо, я ненадолго заехал, - глянув на время на телефоне, скромно произношу, на что желудок мой начинает выражать протесты, урча в пустоте.
        Мария Владимировна будто услышала симфонию моего пустого желудка. Она выхватывает телефон и буквально силком тащит меня в беседку, где уже накрыт стол.
        Соленья, выпечка, сало, квас.
        М-м-м!
        Как же давно я мечтал о простом обеде на природе.
        Давлюсь слюной, поедая все закуски голодными глазами.
        - Садись, сынок. Садись-садись! - с силой надавливает на мои плечи. - Отказов мы сегодня не принимаем!
        Она сажает меня за стол, белкой крутится вокруг меня, наливая в глубокую миску наваристый борщ, вид и аромат которого вызывает у меня обильное слюноотделение. Втягиваю в себя божественный запах настоящего домашнего супца, хватаю пирожок с капустой и все - я пропал.
        - Вы богиня борщей, Марья Владимировна, - уплетая за обе щеки, отмечаю. - Безумно вкусно.
        - А то я не знаю, - нескромно гордится она, только и успевая подавать мне выпечку с разными начинками, поскольку они улетают на раз-два.
        Поразительно.
        За считанные мгновения этой женщине удалось окружить меня вниманием и заботой, чего мне так не хватало, когда я был ребенком.
        Снова провожу параллель с матерью.
        Мария Владимировна превосходная мать. Андрею очень повезло с ней, а вот с отцом промашка вышла.
        Я доедаю суп, женщина тянется за грязной посудой, чтобы убрать ее со стола, и случайно задевает мой телефон, лежавший рядом с ней. Экран загорается на секунду, но этой секунды ей хватило, чтобы увидеть заставку на нем.
        - Ой, какая чудная девочка. А это кто? Я чего-то не знаю? - проявляет она живой интерес, опустив взгляд на уже померкший экран.
        С тех пор, как Юля посоветовала поставить на заставку фотографию Алисы, я ее не менял.
        Руки как-то не доходили.
        Но я не знаю что ответить Марии Владимировне. К счастью, как раз в это время к нам подоспевает именинник.
        Походка у него уже чуть более уверенная, нежели чем три года назад.
        Тогда он кое-как передвигался, и то с помощью Марии Владимировны, а теперь уже невооруженным взглядом виден значительный прогресс.
        Пара операций, ежедневные тренировки, мануальная терапия и работа с психологом прошли не зря.
        У Андрея ДЦП.
        Не знаю, связано ли как-то заболевание с тем, что мой отец не желает признавать его своим сыном. Я стараюсь не думать об этом, ведь сам Андрей, как мне кажется, зла на отца не держит, но это не отменяет того факта, что он бесчувственная сволочь.
        - Вау! Вы только посмотрите на него, - с улыбкой от уха до уха выхожу я навстречу Андрею, широко расставив свои руки. - Да ты еще и подкачался!
        Паренек крепко пожимает мою ладонь, показывая силу в своих руках. Похлопывает меня по плечу чисто мужским жестом.
        - Есть немного, - смущается он, ровно стоя передо мной на своих двоих. - По твоему совету мы отдали инвалидное кресло нуждающимся в нем. Оно мне больше не нужно. Теперь я помогаю маме по огороду.
        Мария Владимировна подхватывает сына под руку, позволяя ему немного опереться на нее.
        - Это правда. Андрюшка делает огромные успехи, - женщина не может сдержать слез. - Это такое счастье каждый день наблюдать на лице своего ребенка улыбку. Что бы мы без тебя делали, Влад.
        - Прекрати, - отвечаю в неловкости и сразу же перевожу от себя тему: - Кстати, я же не с пустыми руками, но, похоже, немного прогадал с подарком.
        Я возвращаюсь к машине, из багажника достаю самое крутое компьютерное кресло, какое только было на сайте магазина, кладу на сиденье коробку.
        - Знал бы, что ты делаешь такие успехи, подарил бы тебе абонемент в тренажерку, - по-доброму смеюсь я, выкатывая кресло к Андрею. - Но я приму к сведению, - подмигиваю пацану, видя на его лице искреннюю радость. - С днем рождения, брат.
        - Спасибо, брат. Ты лучший, - тут же он плюхается в кресло, с искрящими глазами раскрывает коробку и вытаскивает из него ноутбук. - Мам, смотри! - хвастается подарком братишка.
        Мария Владимировна отводит меня в сторонку и, не сдерживая слез, благодарит меня за все, а я в неловкости просто отмахиваюсь.
        Через некоторое время мы втроем возвращаемся за стол и мой пятиминутный визит плавно перетекает в двухчасовой.
        Я наедаюсь до отвала, пока мы общаемся на нейтральные темы, затем мы с Андреем отправляемся за ворота, где косим траву на перегонки.
        Мне безумно приятно находиться в кругу их маленькой дружной семьи, где царит атмосфера любви и душевного уюта.
        Однако вскоре все меняется.
        К дому подъезжает черный внедорожник, из которого выходит отец.
        Атмосфера семейного единства враз накаляется до предела.
        - Какого хрена он тут забыл? - спрашиваю я, до боли в руке сжимая рукоять косы и чувствуя как напрягаются все мышцы.
        - Это я пригласил его, - с улыбкой отвечает Андрей, еще не подозревая, что это его последняя улыбка на сегодняшний день.
        Отец и сегодня себе не изменяет. На нем все тот же вычурный костюм, до блеска вылизанные ботинки, которые в первую же секунду покрываются слоем пыли, летящей с проулка.
        Он не теряет времени, чтобы осмотреться или бросить короткий взгляд на дом позади нас. Складывается впечатление, будто он бывал уже здесь.
        Вальяжной походкой отец подходит к нам, становится между мной и Андреем. По тому, как он выпячивает свою грудь, могу предположить, что его распирает чувство гордости.
        Разве есть на то причины?
        Кажется, что пуговица на его пиджаке не выдержит такого напора самоуверенности, и она выстрелит прямо мне в лобешник.
        Сначала отец обнимает моего брата, заваливая его поздравлениями и лестными словами, а затем и мне достается порция отцовских объятий, от которых всего передергивает.
        Смешанные чувства у меня вызывает его внезапный визит. Я вроде бы и рад, что он пытается встать на путь исправления, но в то же время держу в уме мысль, что ничего так просто не бывает.
        - Пожалуйста, сделай хотя бы вид, что рад мне, - еле слышно говорит он мне на ухо. - Давай не будем портить мальчишке настроение выяснением отношений.
        Кошусь на Андрея, у которого несколько настороженный вид.
        Знает ли он, что между мной и отцом уже давненько пробежала черная кошка? Я ведь ничем не делился с ним, да и он особо не интересовался.
        Все же вынужден согласиться с отцом. Несмотря на то, какими бы не были натянутыми наши взаимоотношения, я не могу позволить себе дать слабину и своей кислой рожей испортить Андрею праздничный настрой.
        Выдавливаю улыбку, приветственно киваю отцу и на всякий случай убираю косу подальше от него.
        Он хлопает в ладоши, потирает их с азартом. Заостряет внимание на тощих ногах Андрея, на которых видны уже зажившие шрамы после операций.
        - Ну что, Андрейка, с твоим совершеннолетием! Как же время быстро летит!
        Отец расстегивает пуговицу, засовывает руку во внутренний карман пиджака и достает из него какие-то красочные брошюры. Присматриваюсь и вижу сначала изображение Красной площади на буклете, а из него выглядывает край билета на самолет.
        - Москва будет первым пунктом вашего с мамой путешествия. Надеюсь, ты не боишься летать на самолетах, потому что перелетов за месяц у тебя будет предостаточно. Ты же хотел повидать мир!
        Отец передает билеты Андрею, тот выглядит немного сконфуженным. Все-таки не каждый день он получает такие щедрые подношения от горе-папаши.
        - Спасибо, Марк, - заливается краской смущения, разглядывая "Красную площадь". - И спасибо, что согласился приехать. Мама будет очень рада, - через паузу добавляет уже не так уверенно: - Я так думаю.
        Меня нисколько не удивляет, что Андрей называет отца по имени. Он ведь не участвовал в его жизни... сколько?
        Все восемнадцать лет, если не ошибаюсь.
        Всю жизнь...
        Даже моя мать видела Андрея чаще, чем он.
        Как сейчас помню, как летом две тысячи пятого мать начала день с кофе, а не с опохмелки. Она сделала прическу, накрасилась и надела самое лучшее платье, что было в ее гардеробе. И все для того, чтобы лично встретиться с Марией Владимировной.
        Я не мог отпустить ее одну. Побоялся, что она закатит скандал или начнет унижаться перед бывшей любовницей отца, но, как выяснилось, она хотела лишь поддержать женщину, оставшуюся с больным ребенком на руках.
        Тогда я еще не знал, что у меня есть единокровный брат. Эта новость стала для меня потрясением, очередной обидой, с которой долгое время я не мог смириться. Но с уходом матери, Андрей стал для меня единственным "родным" человеком. По мере его взросления я стал все чаще и чаще навещать его, вот только авария внесла в наше общение небольшие корректировки.
        - Ох, йод-водород! - Мария Владимировна не сдерживает себя в выражениях, увидев рядом с нами заблудшую душонку отца. - Вот так нежданчик! И как только таких достопочтенных занесло в такую глухомань?
        Не скрывая ехидной усмешки, женщина доходит до калитки, но не спешит выходить за нее.
        - Знала бы, что к нам заморские гости пожалуют, приготовила бы фуа-гра с омарами и устрицами. А так, извиняйте, чем богаты, тем и рады, - произносит с изрядной долей сарказма, после чего деланно кланяется.
        Отца не задевают насмешки Марии Владимировны, напротив, он даже подыгрывает ей, сняв невидимую шляпу и сделав глубокий реверанс.
        - Так ты не говорил своей маме, что я приеду? - беззвучно спрашивает он, склонившись к Андрею.
        - Не-а, забыл, - хитро отвечает тот и мотает головой.
        - Ну и правильно, - мигает левым глазом, после чего переводит мягкий взгляд на женщину, подхватывает ее ладонь и подносит к своим губам. - Меня уже тошнит от устриц. Я, знаешь ли, соскучился по борщу.
        Мария Владимировна цыкает.
        - Ну и подхалим же ты, Северов! - она открывает калитку. - Входи, так и быть, угощу тебя, а то, как я погляжу, совсем уже одичал в своей Америке.
        Бросает она камень в его огород. Деликатно и изящно.
        - Мам, представляешь, мы скоро отправимся в кругосветное путешествие! - ликует Андрей, поднимая над головой подаренные отцом билеты на самолет, размахивает ими.
        У меня появляется возможность попрощаться с Андреем и по-тихому улизнуть, однако отец оборачивается и находит меня взглядом.
        - Влад, не уезжай пока, разговор к тебе есть, - деловито произносит он, а затем следует к беседке.
        Полагаю, разговор будет связан с результатами теста, но какой в нем смысл, если я уже признался ему в своей лжи. Я уже не ребенок, чтобы меня отчитывали за свои проступки.
        Нехотя возвращаюсь за стол и битый час слушаю о том, какое незабываемое путешествие ждет Андрея и Марию Владимировну.
        Позже я узнаю, что на этом подарки не заканчиваются. Отец также планирует заняться переездом Андрея в Штаты. Он намерен всерьез взяться за его лечение и обучение, мотивируя тем, что американская медицина, образование, да и в целом отношение к маломобильным людям значительно превосходят российскому.
        Сказать, что я в легком шоке от такого заявления - ничего не сказать.
        А уж что говорить о Марии Владимировне?
        Ей впору вызывать неотложку.
        - Ты сбрендил на старости лет, что ли? Какой Нью-Йорк? - Мария Владимировна активно крутит у виска, а потом заслоняет своего сына собой. Она готова вступиться с отцом в бой за него. - Не пущу Анрюшку своего никуда! И не мечтай даже! Ишь, какой хитрый! Доедай давай быстрее, да езжай отсюда в свою Америку, чтоб глаза мои тебя больше не видели.
        Мария Владимировна хватает билеты со стола и всучивает их отцу, а я сижу весь на изжоге уже.
        Только бы обошлось без мордобоя.
        - И подарки свои забери. Ничего нам не нужно от тебя!
        Эх...
        А так все хорошо начиналось...
        - Мам, ну ты чего? - Андрей осекает свою мать, вижу, что сам он уже загорелся этой идеей.
        Но на его месте я не стал бы так слепо доверять словам отца.
        Хотя, с другой стороны, если есть в них хотя бы толика правды, то стоит отдать должное отцу. Наконец-то он научился брать на себя ответственность. И если он хочет сделать именно такой первый шаг в примирении, то тут стоит только поаплодировать ему.
        Лед тронулся.
        - А ничего, - бубнит женщина злостно. - Он хочет отнять тебя у меня. Столько лет не нужен был, а тут на тебе! Приплыли! Сушите весла, господа!
        Что-то мне это напоминает.
        Тут я понимаю чувства Марии Владимировны.
        Отец сидит за столом, как в воду опущенный. Кусок в горло не лезет.
        Он-то ждал, что все здесь поддержат его идею, а вышло все с точностью до наоборот.
        Так сам виноват.
        Доверие вернуть сложно, если вообще возможно, судя по тому, каким безответственным человеком был мой отец.
        - Маняш, - вкрадчиво начинает он, на что женщина фыркает и демонстративно закатывает глаза.
        - Какая я тебе Маняша?! Я тебе что, любимая корова?
        - Маша, свет очей моих, - тут же поправляется, подмазывается, желая растопить сердце женщины, - Ну куда Андрей без тебя? Ты что, подумала, что я посмею разлучить вас, зная как вы оба дорожите друг другом? Нет, конечно! У меня и в мыслях такого не было. Ты поедешь с ним.
        Мария Владимировна тотчас смягчается, сменив гнев на милость, ее щеки рдеют. Она берет салфетку со стола и размахивает ею у лица.
        - О, как.
        - Ага, поселитесь по соседству. Все расходы я возьму на себя.
        Едва сдерживаю себя, чтобы не заржать в голос.
        По-моему, это уже попахивает сумасшествием. Я словно получил уникальную возможность одним из первых лицезреть еще невышедшую серию "Сваты".
        Дурдом какой-то.
        - А женушка твоя как на это посмотрит? Или ты шейхом арабским себя возомнил? - ехидно задает она дельный вопрос.
        Слух напрягаю и пристально смотрю на отца, у которого ни один мускул на лице не дернулся.
        - Никак не посмотрит она. К тому моменту, как вы обоснуетесь в Нью-Йорке, женушки у меня уже не будет.
        - Ты че, охренел? То есть как это не будет? - неожиданно слетает с моего языка.
        Я опешил вдруг.
        - Два года назад мы с Эмилией развелись, но до поступления Октавии в университет решили жить на одной территории, - поясняет он, глядя на меня честными-пречестными глазами, а внутри меня разворачивается буря. Зубами скриплю и сжатые ладони под столом прячу. - Я не мог рассказать тебе об этом при Октавии. На тот момент она еще ничего не знала. Я вчера только сообщил ей.
        Занавес!
        Только я смог разглядеть в поступках отца серьезность и ответственность, но не проходит и минуты, как он приравнивает к нулю всю их значимость для меня.
        Уж кто-кто, но Октавия не заслуживает попасть в черный список под названием: "брошенные дети Северова Марка Филипповича".
        Не могу заглушить в себе детские обиды. Головой понимаю, что уже стоит зарыть их все глубоко под землей, накрыть многотонной плитой и забыть о них навсегда, но не получается. Слишком глубоко они въелись в мою память.
        Обозленный резко выхожу из-за стола.
        Валить надо отсюда, пока нервишки не слетели с шарниров.
        - Мария Владимировна, спасибо за гостеприимство, все было очень вкусно, но мне нужно ехать. Братишка, еще увидимся.
        Даже попрощаться нормально не смог... Только бы поскорее сбежать, пока я еще в состоянии держать язык за зубами.
        Руки убираю в карманы, размашисто иду к своей машине.
        - Влад, постой! - отец навязывается на мою голову.
        Он догоняет меня у машины, становится у водительской двери, загораживая ее.
        - Чего тебе надо от меня? - грубо бросаю, сцепив зубы.
        - Ну чем я опять тебе не угодил?
        Прыскаю со смеху, опасаюсь потерять контроль над собой. Передо мной все мутится. Каждая клеточка тела ноет и свербит от внутреннего гнева.
        - Ты бросил мать ради Эмилии, а теперь бросил и ее! - говорю с упреком и горьким разочарованием, которое и не думаю прятать от него. - Что ты за человек такой? Хоть в чем-нибудь ты можешь быть надежным?
        - Все когда-то ошибаются, я уже не раз говорил тебе, но я никого не бросаю. Это было наше общее решение, к которому мы с женой подошли осознанно. Ты ведь тоже ошибался, но ты сделал правильный выбор, распрощавшись с нелюбимой женщиной.
        Придя в немое изумление, я застываю на месте. От шока у меня даже рот раскрывается.
        - Что? Откуда ты... - все слова застревают в горле.
        Дыхание перехватывает, в глазных яблоках давление ощущается страшное.
        - Я все о тебе знаю, Влад. Все! Даже больше, чем ты сам...
        25. Открыть глаза на правду
        Когда-то отец был тем единственным человеком, который действительно знал обо мне все. Намного больше, чем я сам. В те моменты, когда я ощущал себя призраком, он был рядом со мной. Тогда я практически не помнил ничего из своей прежней жизни и только благодаря отцу я потихоньку начал обретать себя.
        При каждой нашей встрече отец делился со мной все новыми и новыми фактами из прошлого. Он снабжал меня кусочками мозаики, из которых формировалась моя жизнь. Но так или иначе целая картинка у меня не складывалась. В ней не хватало пазлов, отсюда возникали большие пробелы. Не по причине того, что память возвращалась ко мне медленно и дозировано, а потому что, как позже выяснилось, отец намеренно скрывал от меня все те проступки, из-за которых я так возненавидел его.
        В своих рассказах он выставлял себя благороднейшим человеком с незапятнанной душой, а я, как дурак слушал весь его бред, и гордился тем, что у меня есть такой надежный человек, на которого можно было полностью положиться. Я верил каждому его слову, потому больше некому было. Я верил ему до тех пор, пока в один "прекрасный" день не вспомнил, что представляет из себя мой отец, и что мать умерла вовсе не от болезни.
        Понятия не имею, на что он тогда надеялся. Возможно, на то, что память ко мне и вовсе не вернется.
        Сейчас же, когда я ощущаю в себе огромные изменения, когда я сам себя не узнаю, фраза отца кажется мне более чем абсурдной.
        - Что? Не смеши меня. Откуда ты можешь что-то знать обо мне? - злорадно насмехаюсь я. - Могу поспорить, что ты даже не помнишь, когда у меня день рождения.
        Я смотрю на отца в упор, где-то даже с вызовом, желая одним только взглядом вскрыть все его нарывы и отыскать самые болевые точки. Они точно есть. Я - его больная тема. И это у нас взаимно, черт возьми.
        - И ты в очередной раз ошибаешься, - он делает шаг в мою сторону, а я отдаляюсь от него на два. - Что бы ты ни думал обо мне, как бы ни относился ко мне, я интересовался тобой и твоей жизнью. Да, я не прикладывал должных усилий, чтобы найти с тобой общий язык и попытаться как-то сблизиться с тобой до смерти мамы. Этому нет никаких оправданий. Да, я наделал много ошибок, но я сожалею о каждой из них. Мне очень жаль, что долгое время я бездействовал, вместо того чтобы раскаяться и попросить у тебя прощение. Но тот день, когда ты простил меня, был поистине самым счастливым днем в моей жизни.
        - Что? - прыскаю со смеху, не веря своим ушам. - Чтобы я? Простил тебя? Ты ничего не путаешь?
        Сощурив глаза, отец отрицательно мотает головой, руки скрещивает на широко подтянутом для его возраста животе.
        - Ты не помнишь, но я прилетал в день похорон матери. Поговорить нам особо не удалось, ты был пьян, но ты ясно дал мне понять, что согласишься на разговор со мной только в том случае, если я буду биться в предсмертной агонии.
        Похоже на меня.
        Молчу. Мне нечего ему сказать. То, что мы обмолвились парочкой фраз, где я пожелал ему смерти, еще не значит, что я его простил.
        Тем временем отец продолжает нагнетать обстановку:
        - Я прилетал еще семь раз, каждый год на годовщину смерти Риты.
        Мороз кожу дерет при упоминании имени матери, в голове жутко пульсирует. Я напрягаю мозги, чтобы найти хоть малейшее доказательство тому, что это правда, но ничего. Ни малейшей зацепки.
        - И всякий раз меня останавливали стены, которые ты возвел вокруг себя. А вот восьмой раз оказался удачным. Мы встретились с тобой семь лет назад. Я нашел тебя на одной "сходке" автогонщиков. И как и в прошлые наши встречи, ты послал меня далеко и надолго, но на сей раз я во что бы то ни стало решил достучаться до тебя. Примерно неделю я бегал за тобой, а ты гонялся от меня как ошалелый, - отец испускает горький смешок, а я стою столбом.
        Мне хочется ему верить. Хочется, но я не могу.
        - В итоге ты отступил. Ты согласился посидеть со мной в баре при условии, если я не буду называть тебя сыном. Я, конечно же, принял его. Мне было все равно, только бы ты выслушал меня. А потом мы говорили о маме, о твоих успехах в стритрейсинге, о друзьях, о девушках. Я рассказал тебе о своей семье. Мы общались всю ночь до самого утра и даже обменялись телефонами. Ты простил меня, сынок! На словах, но простил. И только после этого со спокойным сердцем я вернулся в Штаты. Я верил, что со временем у нас все наладится. Безусловно, о твоем переезде в Америку еще рано было говорить, но ты бы только знал, как я надеялся, что рано или поздно ты примешь мое предложение не только переехать в Америку, но и работать в моей компании.
        В голове не укладывается.
        Что отец мог наговорить такого мне, за что бы я простил его?
        По мне, так даже в теории это невозможно.
        Я не помню. Ничего не помню из этого. Это сводит меня с ума.
        А вот отец может воспользоваться моим беспамятным состоянием. В своих же интересах использовать провалы в моей памяти, чтобы обелить себя и выставить жертвой, а меня показать полным засранцем.
        - Не веришь мне? - нахмуривает он лоб, изрытый глубокими морщинами, глядя на меня отчаянным взглядом.
        - Нет! Нет! И еще раз нет! - громко выплевываю я.
        За непроницаемой маской на его лице особо не различить истинных эмоций, но хочется верить, что я все же смог задеть его своим твердым ответом.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????И я все же оскорбил его, судя по тому, как он вскидывает голову, словно получил от меня незримую пощечину.
        Этот мужчина не привык, когда что-то идет не так, как ему хотелось бы.
        Отец берет паузу, убирает руки в карманы брюк, но как водится держится весьма интеллигентно и величаво. Даже в моменты, когда все идет не по плану, его сдержанности и холодному взгляду можно только позавидовать.
        - Примерно через полгода мы снова с тобой встретились. Это была твоя инициатива. Ты узнал, что я в Москве, и попросил заскочить в Новосибирск. Мы снова сидели в том баре. Помню, ты был весь на нервах, расспрашивал у меня как я делал предложение маме. Поначалу я не понимал, к чему такие вопросы, даже чуть напрягся, а потом ты показал мне вот это.
        Отец вынимает одну руку из кармана и раскрывает ладонь предо мной. В ней лежит золотистое кольцо, переливающее в лучах солнца.
        - Возьми его, оно ведь твое, - буквально заставляет меня, когда я не решаюсь даже притронуться к нему. - Оно было в твоих вещах, когда тебя доставили в больницу. Ни телефона, ни документов, только кольцо и все. Оно все это время было у меня, потому что в момент аварии я еще был в городе. Я приехал в больницу сразу же, как только мне позвонил твой друг Артем. И как же я боялся, что кольцо - это все, что останется у меня от тебя.
        Беру кольцо в руки, кручу его на кончике указательного пальца, внимательно рассматривая со всех сторон.
        Где гарантии, что это не выдумки отца?
        Нет их у меня.
        Только я планирую вернуть кольцо отцу за ненадобностью, как вдруг по всему телу проходит волна дрожи, потому как на внутренней стороне ободка я замечаю выгравированный знак бесконечности. Двойной знак бесконечности. Точно такой же, как и татуировка на задней стороне шеи у моей "незнакомки".
        - Ты приобрел его для Юли. На следующий день ты планировал сделать ей предложение, - отец расплывается в улыбке, но в следующую секунду улыбка его меркнет. - Я спросил у тебя: а почему не сегодня? На что ты мне ответил, что перед предложением хотел бы выпустить пар на гонках, иначе ты бы свихнулся от нервов. Ты звал меня прокатиться с тобой, а я отказался, у меня был самолет через три часа, но в самолет я так и не сел. Мне позвонил Артем и сообщил, что... - протяжно он выдыхает.
        Я больше не слушаю его...
        В голове только имя: Юля.
        Юля, Юля, Юля...
        Стоило услышать из его уст ее имя, как меня пробрало до костей.
        То, что могло сдерживать меня, теперь трещит по швам, и в конечном счете разрывается на ошметки. Разум ослепляет новая вспышка злости, как спичкой вспыхивает безудержным пламенем. Тлеет и рассыпается прахом.
        Я совсем не замечаю, как крепко сжимаю свою ладонь, в которой держу кольцо. Оно в кожу впивается. И одна только боль ощущается.
        Все тело пружинит, вибрирует каждая мышца, пока налитый свинцом кулак со всего маха не врезается в капот моей машины.
        Тогда меня отпускает. На секунду, а потом помешательство бросает меня по замкнутому кругу.
        - Все это время ты знал о Юле? Знал и ни словом не обмолвился о ней? - рявкаю я на всю мощь своего голоса, как сумасшедший продолжая колотить раскаленный на солнце метал. Я вне себя. - Только сейчас ты подсунул мне это кольцо? Спустя столько лет? Зачем? Чтобы что? Чтобы свести меня с ума окончательно и упечь в дурку? - отплевываюсь я сухой горечью, сжимаю и разжимаю ладонь, глядя на кольцо. В итоге замахиваюсь и выбрасываю его на дорогу, после чего оно закатывается в траву. - Ты этого добиваешься?
        Отец хмурится, сдвигая широкие седые брови к переносице. Я ловлю его взгляд на себе. Он смотрит на меня так, словно ему нестерпимо хочется все исправить, но силы его небезграничные.
        - Прости... прости меня, сынок. Я думал, что со своей стороны все делаю правильно, - он зажмуривается на мгновение, втягивает ртом воздух, гортань его сдавливает, и он едва может говорить дальше: - Врачи мне посоветовали быть предельно осторожным и избегать того, что могло бы замедлить процесс твоего восстановления. А расскажи я тебе о Юле, ты бы забросил лечение. Уж мне ли не знать?! Я принял решение отложить разговор о ней до твоей выписки, но за это время ты уже сблизился с Робертой. Я не вмешивался в ваши отношения. Изначально предполагалось, что общение с ней пойдет тебе на пользу, однако меня не переставали терзать противоречивые чувства на ее счет. По твоим рассказам слишком уж она была ладненькой. И только позже выяснилось, что все-таки не зря я сомневался в ней.
        У меня перехватывает дыхание. Я раскрываю рот, чтобы спросить как он узнал о Бобби. Я ни слова не говорил ему о ней. Но отец предусмотрительно выставляет вперед ладонь, вынуждая меня запастись терпением.
        - А между тем твое восстановление зашло в тупик. Поездки к Роберте больше не доставляли тебе прежнее удовольствие. Все чаще и чаще ты впадал в депрессию, ты был на грани того, чтобы потерять интерес к жизни, а лечение гипнозом ты воспринимал в штыки.
        Я глубоко поражен. Меня посещают абсурдные мысли вплоть до того, что у отца внезапно открылся третий глаз. Я даже стараюсь больше ни о чем не думать, чтобы он не прочел мои мысли...
        - Тогда я задался целью открыть тебе глаза на правду. Я отправился в Россию, чтобы встретиться с тобой и рассказать тебе о Юле... Хотя бы частично, но, к большому сожалению, мы разминулись. Ты полетел к ней. К этой Бобби, простигосподя, - произносит он с отвращением. - Зато мне удалось разыскать адрес, по которому проживала Юля. Я хотел ей объяснить причину твоего внезапного исчезновения. Я верил, что, если подтолкну ее, то ей удастся вернуть тебя к привычной жизни. Не без труда, но все же. Я застал ее у подъезда. Она вышла мне навстречу, но я не смог заговорить с ней... Она была не одна. С ней был молодой человек и младенец. Они выглядели, как самая настоящая семья. Они и были семьей, как позже мне пояснила их соседка. В тот день я официально сдался в борьбе за правду, и в этом заключается, наверное, самая большая моя ошибка.
        Долгое время я просто молчу. Перевариваю все его слова, изо всех сих стараясь держать себя на привязи, а внутри меня все громыхает, надрывается и безумствует.
        Все-таки заниматься самообманом намного проще, нежели чем принимать правду такой, какая она есть. Гораздо проще знать, что ты остался один в этом мире, предоставлен самому себе, нежели чем понять, что кто-то пытался всячески это исправить, а ты ввиду своей замкнутости просто не хотел замечать этого, закрывался как мог от внешнего мира и все глубже уходил в себя.
        Обвинить человека в бездействии всегда проще, нежели чем открыть глаза и пойти ему навстречу. Ненавидеть проще, чем отпустить вину и простить...
        Я всматриваюсь в отцовское лицо со строгими чертами, в мрачные глаза, что так похожи на мои, и сопоставляю его с тем человеком, которым он был в прошлом. В них по-прежнему много общего, но все же есть то, что отличает его от прежнего себя - это стремление к искуплению.
        Если я смог простить его семь лет назад, то что мне мешает сделать это прямо сейчас?
        - Допустим, я верю тебе, отец, - сдавленно произношу, такие слова всегда мне даются труднее. - Но я не не понимаю, откуда ты знаешь о Бобби? Я ведь не рассказывал тебе о ней. И у нас нет общих знакомых, которые могли бы проболтаться о ней. Ты не мог знать, что я встречаюсь с ней.
        - Напомни, когда ты познакомился с этой девушкой?
        - Не помню когда, но это было еще в реабилитационном центре.
        Отец медленно мотает головой из стороны в сторону.
        - Нет, Влад, и тут ты заблуждаешься, поскольку вы познакомились еще задолго до несчастного случая, - заявляет он настолько уверенно, что вынуждает меня теперь внимательно прислушиваться к каждому его слову. - В день нашего примирения ты о многом мне рассказывал. В частности о девушке, с которой познакомил тебя твой друг. Ты даже показал мне ее фотографию с телефона, и я, мягко говоря, был в некотором шоке от твоего выбора. Даже тот факт, что она живет и работает в Нью-Йорке, нисколько не сглаживал мое впечатление. Но ты меня успокоил, сказав, что это лишь мимолетная интрижка не более того. И ведь правда, спустя две недели ты позвонил мне и сообщил, что расстался с ней, потому что повстречал девушку по имени Юля. Ты так тепло отзывался о ней, обещал мне, что как-нибудь познакомишь нас... У меня не было никаких сомнений, что на сей раз ты сделал правильный выбор.
        Небо начинает давить на меня, заставляя невольно сгорбиться от его тяжести. Глаза застилает пеленой. Обрывки воспоминаний стрелой врезаются в память и распространяются подобно зловредным микробам. Задумавшись, я представляю себе образ Бобби, медленно приближающуюся ко мне под лучами света.
        - Не верю своим глазам! Как ты здесь оказался? - спросила она с ослепительной улыбкой на губах и с излишним удивлением, отчего мне даже показалось, что вопрос был задан не мне.
        Я огляделся по сторонам. Не увидев никого в коридоре, развел руками.
        - Маленькая неосторожность, - ответил я небрежно.
        Девушка закусила губу, долго рассматривая меня с ног до головы. Положив подбородок на рукоять своего костыля, она обратила внимание на под ноль бритую часть моей головы, но даже не испугалась, когда увидела омерзительные рубцы на ней.
        - А это что?
        Я машинально дотронулся до шрамов и протяжно хмыкнул, словно забыл о том, что забывать мне больше нечего.
        - А это мне освобождали место под новую память. Старая пришла в негодность.
        Девушка ахнула в изумлении.
        - Ты ничего не помнишь?
        - Ничего.
        - Совсем? - не унималась она, проявляя любопытство.
        - Совсем, - повторил я.
        - А прогнозы какие?
        Я глубоко втянул в себя воздух с примесью сладковатого аромата, исходящего от девушки, и глянул на улицу, где за окном начал моросить дождь.
        - Временами дожди и грозы, возможны осадки в виде смутных воспоминаний, - сморозив чепуху, вернул взгляд на нее и увидел, как она протягивает мне свою ладонь.
        - Меня зовут Бобби, а тебя?
        - Хотелось бы придумать что-то необычное под стать ситуации, но мне говорят, что меня зовут Владислав, - произнес я имя по слогам, чтобы ей легче было запомнить его, и слегка сжал ее мягкую ладонь.
        - Влад, - проронила она вслух красиво и нежно, и с момента своего второго дня рождения я впервые позволил себе улыбнуться.
        Нет... Не может этого быть...
        Вот кому было в угоду мое состояние, но зачем? Какой в этом смысл?
        - Но каково же было мое удивление увидеть ту самую Бобби в том же центре, где проходил лечение ты, - продолжает отец, и тогда образ Бобби рассеивается. - Я навел кое-какие справки об этой девушке. Она в самом деле попала в аварию, ваша встреча была чистой воды случайностью, но все, что она рассказывала тебе о себе, было слегка искажено. В детстве она действительно обучалась в балетной школе. Ввиду своей уникальной внешности ей даже пророчили большую сцену, но жажда быстрой славы и легких денег поставила под удар ее будущую карьеру. Она и впрямь достаточно быстро прославилась в нашем городе, но далеко не за счет балета. В пятнадцать лет Роберта ушла в стриптиз. В пятнадцать! Ты можешь себе это представить?
        Отец всплескивает руками от негодования, как будто он сам впервые это слышит.
        А я... Я глубоко поражен...
        - Но это только начало ее пути. Дальше последовала кокаиновая зависимость и переквалификация из стриптизершы в проституки. Дурная слава следовала за ней по пятам, и ее нисколько это не смущало, но, когда родители узнали о том, какими делами промышляет их единственная дочь, они поставили ей ультиматум - или прохождение лечения от наркозависимости, или с глаз долой из сердца вон. Думаю, ты понимаешь, что она выбрала. В Нью-Йорке она хоть и начала жизнь с чистого листа, но ее прошлое далеко не такое радужное, каким она тебе его описывала.
        Крыша едет.
        Я решаю, что сидя на земле, до меня быстрее дойдет смысл того, что сказал мне отец.
        Спиной откидываюсь на колесо внедорожника, вытягиваю ноги, а затем, смотря в одну точку, напрочь утрачиваю способность двигаться, слышать и даже мыслить логически.
        Мысли если и посещают меня, то все они настолько сбивчивые, что дезориентируют меня.
        Бобби пять лет была частью моей жизни, а выходит так, что я толком о ней ничего не знаю.
        Но причина отказа в переезде ко мне теперь не кажется такой надуманной. Наверное ей было стыдно возвращаться туда, где в свое время она приобрела дурную репутацию.
        - Я все равно не понимаю, как ты провернул это, - пробормотав, хватаюсь за голову, чтобы не дай бог она не взорвалась.
        - Когда ты вернулся в Россию, естественно, я переживал за тебя. Мне казалось, что ты потерял себя, но ты прислушался к моему совету и обратился за помощью к психологу. Я знал, что ты подойдешь к поиску специалиста достаточно избирательно, и у меня не было никаких сомнений, что ты выберешь именно Жанну, потому что на твоем месте, я сделал бы точно такой же выбор.
        Правда заламывает мне руки, а сознание словно в центрифуге вращается.
        Я резко поднимаю глаза на отца, тот виновато опускает взгляд в землю. Мне с трудом верится в реальность происходящего, но, похоже, отец не врет.
        - Стоп, Жанна? Ты подговорил ее? - рявкнув, я вскакиваю на ноги, с трудом удерживаю себя, чтобы не сорваться. - Ты совсем спятил уже? Ты нанял ее, чтобы она промыла мне мозги?
        Отец тяжко вздыхает, хватает ртом воздух и тыльной стороной ладони стирает пот со лба.
        Медлит, гад. Ищет себе оправданий.
        - Нет, конечно! - возмущенно протягивает. - Жана проделывала свою работу профессионально и совершенно непредвзято. Так, как и должен проводить работу психолог. Она не вмешивалась с советами, которые не пошли бы тебе на пользу. Она давала тебе только те рекомендации, которые считала правильными, иначе в первый же день она бы настоятельно порекомендовала тебе расстаться с Бобби и присмотреться к Юле, но Жанна не знала всего того, что не так давно мне довелось узнать о Роберте. Да, она делилась со мной некоторыми моментами, например, есть ли сдвиги в твоем выздоровлении, но по-другому бы я не мог понять, что происходит с тобой. Она просто стала связующим звеном, иначе о жизни сына я ничего не разумел бы. Ты же бойкотировал меня все эти годы. Сколько бы я не предпринимал попыток сблизиться с тобой, все они были проигнорированы тобой.
        Мне мерзко.
        Я морщусь с силой, сдерживаю тошноту, поднимающуюся по горлу. Ощущение, будто вставили нож в спину по самую рукоять и прокрутили лезвие по кругу.
        - Я в шоке! Все вокруг врали мне! Постоянно! - я хватаюсь за голову. Согнувшись, цепляюсь в волосы, в безысходности желая вырвать их с корнями. - Все смотрели мне в лицо и нагло врали! Так может, еще кто-то есть? Может быть, в автосалоне тоже работает твоя шестерка, которая докладывает тебе, что я съел на обед и сходил ли я в туалет? - выпрямившись, я харкаю желчью через плечо. - Ты вновь меня разочаровал!
        Пока я раздирал свою глотку неуемным рыком, непроницаемая маска на лице отца дала первую трещину, а впоследствии развалилась на куски, демонстрируя мне возмущение и обнажая отчаяние, сменяющееся искренним раскаянием.
        Со страдальческим видом он подходит ко мне и разводит руками в разные стороны, словно решил добровольно подставить себя под расстрел.
        - Да, сынок, я виноват перед тобой! Но таким образом я лишь приглядывал за тобой, и на тот момент отчета о проделанной работе с Жанной мне было достаточно. Меня устраивало то, как ты борешься со своими страхами, и меня полностью устраивало то, что ты не видел будущего с Бобби, исходя из твоих собственных размышлений о ваших отношениях, поэтому более я не вмешивался в твою жизнь. Ты бы даже не узнал об этом, если бы я не решился открыть тебе глаза на всю правду.
        С нарастающим раздражением и отвращением я стискиваю челюсть. До хруста и боли.
        - Но ты все же решил вмешаться в мою жизнь.
        Отец дерганным движением проводит рукой по своим седым волосам. Глаза его блестят от влаги, зрачки бегают туда-сюда.
        Кажется, нервы сдают и у него.
        - Мне пришлось. Ты же около года не посещал психолога. Я потерял единственную нить, связывающую меня с тобой. Я не знал о тебе ровным счетом ничего, на мои звонки ты не отвечал, с Октавией общался неохотно. Что мне еще оставалось делать? - кривит он рот и с предосторожностью продолжает: - Тогда я вспомнил твои слова о предсмертной агонии и выдумал историю о смертельной болезни, чтобы хоть как-то повлиять на тебя. Только так я смог увидеться с тобой.
        - Постой.... Хочешь сказать, ты не болен? - вопросительно смотрю на него, а тот плечами передергивает и прячет взгляд. Ему совестно, а мне смешно. До истерики. - А хотя чему я удивляюсь? Вокруг меня же одни лжецы.
        Не разглядев в нем ни капли понимания и сострадания, я отхожу в сторону. На глаза попадается сухая коряга и я не придумываю ничего иного, кроме как замахнуться ногой и со всей накопившейся злобой пнуть ее. Еще, еще и еще раз я выплескиваю всю свою злость, пока не выкорчевываю ее из земли, и она не разлетается на части.
        - К сожалению, сынок, это так, - отец кивает поникшей головой. - И одна такая ложь стала самой подлой, отвратительной. Из-за нее твоя жизнь превратилась в сплошной самообман.
        Если это еще не все, то боюсь представить, что же будет дальше...
        Да какая уже разница... Все ведь и так пошло псу под хвост...
        Развернувшись, я возвращаюсь к отцу и широко расставляю свои руки перед ним.
        - Давай! Ну, давай же! Что ты смотришь на меня как маленького ребенка, у которого отняли конфетку? Добей меня! - говорю с улыбкой психа.
        - Ты общаешься сейчас с Артемом?
        Мозги мои вскипают, тело липким слоем пота покрывается, с висков уже градом бежит. Чем дальше, тем существенней повышается внутри градус.
        - Нет, а при чем здесь он вообще?
        - Тот молодой человек, с которым я видел Юлю..., - выдыхает он мученически. Зажмурившись, сдавливает пальцами переносицу, а потом возвращает взгляд на меня. - Это был Артем. Она вышла замуж за твоего лучшего друга. И что-то мне подсказывает, что ты ни сном ни духом об этом...
        Момент - и я проваливаюсь куда-то в бездну.
        - Чт... нет..., - после затяжной паузы произношу, уставившись на отца, который поджимает свои губы в плотную линию.
        Я пытаюсь воссоздать в голове наш последний диалог с Артемом. Мы говорили о Юле, но ничего такого, что могло бы свидетельствовать об их браке, я не припоминаю. Они ведь даже не знали друг друга... Мне так и не удалось познакомить их, потому что Артем пять месяцев жил на Украине...
        - Нет, он бы мне рас-с-с-сказал. Он бы не стал... - в неверии я мотаю головой, накрываю уши ладонями, не желая больше слышать отца.
        - Артем занял твое место, Влад, - отец проговаривает четко, на сей раз все-таки добивая меня.
        Несправедливость тотчас душит меня массивным ошейником. Острыми шипами она вонзается в клокочущее горло, перекрывая кислород.
        Хочется орать. Орать без остановки, пока силы не иссякнут. Хочется разодрать глотку надрывным рыком, пока изо рта не извергнется кровь, но не получается даже звука издать. Надсадный вой стоит в ушах, а сам я парализован тихим ужасом.
        Злость бурлит внутри, пузырится в венах, обостряя желание посмотреть Артему в глаза и ослабляя контроль над собой.
        Я не просто зол на Тему. Я готов стереть его в порошок.
        - Постой, куда ты? Влад, открой! - выкрикивает отец, когда я скрываюсь в салоне своего авто. Он барабанит кулаками по двери, стучит до посинения в тонированное окно. - Да угомонись же ты! Это еще не все, о чем ты должен знать... Юля, она же...
        Я резко давлю на газ и уезжаю, оставляя после себя клубы пыли.
        С меня хватит на сегодня.
        Я сыт по горло его правдой.
        Сейчас мне хочется только одного...
        Примерно через двадцать минут я оказываюсь у дома Артема.
        Я очень надеюсь, что он все еще живет здесь. И я убеждаюсь в этом, когда около его подъезда замечаю припаркованную тачку, на которой он приезжал, когда мы встречались в баре.
        Бросаю как попало свою машину, залетаю в подъезд и словно обезумевший несусь по лестничным пролетам, намеренно игнорируя лифт.
        Я настойчиво нажимаю на дверной звонок, сжимаю и разжимаю кулаки, которые всю дорогу чесались. Дверь распахивается и на пороге появляется Артем.
        - Владос? - ошарашено он проговаривает, с опаской поглядывая куда-то за спину. - Дружище... Мне... Мне очень жаль, - скривив физиономию, продолжает он, будто уже понял, по какой причине я нагрянул к нему.
        - Тебе жаль, да? Что-то как-то не верится, дружище, - ехидно посмеиваюсь.
        - Мне правда жаль, но я могу все объяснить, если ты выслушаешь меня, - отвечает он с неприкрытым сожалением, раскрывая дверь шире и молча приглашая меня внутрь.
        Всеми силами я пытаюсь удерживать себя в узде, но все летит к чертят уже в следующую секунду.
        Я переступаю порог и его виноватая физиономия встречается с моим стиснутым кулаком, заряженным со всего маха, но зуд в нем нисколько не унимается.
        От неожиданного хука справа Артем заваливается на стену. Я делаю выпад и ловлю его за горловину футболки, жаждая выбить из него весь дух. Покрошить на куски и скормить собакам.
        Замахиваюсь еще. Удар на сей раз приходится в скулу, на которой сразу же проявляется багровый кровоподтек. Темыч бьется затылком о стену и взывает от боли, глядя на меня обалделыми глазами. Сплевывает на пол кровь. А мне все мало. Я озверел, и запах крови только раззадоривает меня. Я подсекаю его, отчего Тема заваливается на пол, а дальше я набрасываюсь на него и, прорычав что-то бессвязное, беру его на удушающий.
        - Перестань, Владос, - хрипит он, выпучив глазенки. - Я знаю, что заслужил, но хватит. Отпусти. Лучше давай поговорим.
        Лицо его становится бардовым. Он судорожно хватает ртом воздух и пытается вывернуться из захвата.
        - Об этом нужно было думать раньше! А сейчас? Да кому сейчас нужен этот разговор? Мне или тебе? Ты думаешь, что разговора мне будет достаточно? Ни хрена! - надрываюсь я не своим голосом, зажимая Тему в тиски еще крепче. - Как ты мог? Я же считал тебя другом!
        Своей рукой ощущаю как кадык его дергается при каждой попытке вздохнуть.
        - Я не надеюсь, что ты простишь меня, но, возможно, ты хотя бы поймешь меня, - произносит он еле-еле.
        Тяжело дыша, я наконец ослабляю хватку. Убираю трясущиеся руки от Артема, а вместе с тем ощущаю, как яростный туман, заволокший разум, постепенно рассеивается.
        Находясь в полнейшем ступоре, граничащем с безумием, я отползаю к противоположной от Темы стене, откидываю голову на прохладную поверхность и перевожу сбивчивое дыхание.
        - Хрен с тобой... Если ты действительно считаешь, что у тебя получится объяснить мне все, то валяй.
        - Я постараюсь, - вполголоса отвечает он, приподнимаясь в сидячее положение и потирая свою шею.
        26. С телефона все и началось
        Мне слабо верится, что мы придем хоть к какому-нибудь пониманию. Если все действительно окажется так, как сказал отец, то ни понимания, ни тем более прощения Теме ждать от меня не придется. Такое не понять, не простить, каким бы хорошим другом он раньше ни был.
        Темычу с трудом удается подняться на ноги. Пошатнувшись, он на полусогнутых ковыляет в кухню, кряхтит при этом прям как старый дед.
        Изображает из себя жертву? Или я и впрямь хорошенько ему врезал?
        Только сейчас до меня дошло, что если бы я вовремя не включил голову, то черт знает, где бы я закончил этот день. Велика вероятность, что по итогу я оказался в какой-нибудь вонючей кутузке.
        Меня вдруг накрывает различными эмоциями вплоть до раскаяния. Противно от самого себя становится. С одной стороны, потому что возникшая между нами потасовка - это далеко не тот случай, из-за которого я терзался бы угрызениями совести, даже если бы превратил его наглую рожу в кровавое месиво. Ну а с другой стороны, кулаками я в любом случае не смог бы ничего исправить. Какой смысл в мордобитии, когда прошлого мне уже не вернуть...
        Я встаю в полный рост, отряхиваю коленки от пыли. Ногой лягаю входную дверь, и когда та закрывается, иду через узкий коридор прямиком в кухню.
        Слух улавливает звук льющейся воды, доносящийся из ванной комнаты, сквозь щель в двери виден свет.
        Внутри определенно кто-то есть.
        В памяти всплывает наш последний разговор с Юлей. Тогда она обмолвилась, что ее благоверный после длительных метаний ушел-таки от нее к любовнице.
        Возможно, в ванной находится именно она.
        Если так, то надеюсь, она услышит, с кем связалась, после чего сделает соответствующие выводы об этом подонке.
        - Чай, кофе? - любезничает Тема, стоя напротив барной стойки. - Может, хочешь выпить чего покрепче?
        Иронично вскидываю бровь, вставая около него и источая лютую злобу, а затем присаживаюсь за стол.
        - Единственное, чего я хочу - чтобы ты не тянул резину и не заговаривал мне зубы, - резким движением руки я указываю на высокий стул, стоявший напротив. - Сядь уже, не мельтеши перед глазами. И говори, как есть, пока я еще могу тебя выслушать.
        Тема пожимает плечами, раскрывает дверцу верхнего шкафчика и хватает бутылку.
        - А я, пожалуй, не откажусь от ста грамм. Для успокоения нервов.
        Темыч наливает что-то в бокал. Выдохнув через плечо, опрокидывает его содержимое в себя, проглатывает в один большой глоток и, рукавом вытерев рот, присаживается за стол.
        Уставившись в одну точку, Тема чего-то выжидает, пальцами барабанит по столешнице.
        Видя его потерянный взгляд, погруженный в раздумья, я разваливаюсь на стуле и со скучающей миной неестественно прочищаю горло, чтобы хоть как-то сдвинуться с мертвой точки.
        Это действует на него. Оживившись, он ставит локти на стол и проходится ладонями по лицу, стирает следы крови с губы, после чего берет из пепельницы зажигалку, из стороны в сторону гоняет ее по столу, на нервы действуя.
        - Все началось с того, что наши местные врачи не давали тебе практически никаких шансов, тебя... - едва слышно начинает он, но я в грубой форме перебиваю его:
        - Я в курсе. Отец мне рассказывал в подробностях. Можешь перескочить сразу на тот момент, когда ты положил глаз на Юлю! Это было до или после аварии, м?
        Скрестив руки на груди, я пристально смотрю на его посеревшее лицо и буквально вынуждаю себя сидеть на месте ровно. Хотя все мое нутро желает вернуться к мордобою.
        - После, - отвечает он, на что я закатываю глаза к потолку.
        Не верю. Можно не продолжать этот разговор. Тогда Артем наваливается грудью на край стола, желая достучаться до меня.
        - Пожалуйста, дай мне рассказать все по порядку. В конце концов, потерпишь! Ты за разъяснениями сюда пришел или качать свои права? - выдает он на повышенных.
        - А разве у меня есть эти самые права? - сам повышаю голос. - По-моему, все вокруг не считают меня за человека!
        Потупив глаза в пол, Артем оставляет без внимания мою последнюю реплику.
        - Короче, тебя сразу же увезли в реанимацию, ничего толком о твоем состоянии я не знал. Чуть позже я позвонил твоему отцу и отправился домой. В тот вечер я видел тебя в последний раз. На следующий день я пришел в больницу, а тебя уже не было. Врачи ничего не могли мне объяснить, ссылаясь на то, что мы не родственники. Тогда я позвонил твоему бате, но тот ответил, мол, Влада больше нет с нами, а потом попросил больше не звонить ему. Естественно первое, что пришло мне в голову - это то, что ты умер. Мне не хотелось этому верить, но других мыслей у меня не было.
        Бредятина какая-то.
        И я должен поверить в это?
        - Да ты гонишь! - рявкаю сурово, стиснув кулак на рефлексе. - Зачем отцу нужно было хоронить меня раньше времени?
        Темыч округляет глаза и даже подскакивает с места, словно его ужалили точно в зад.
        - Я не знаю! У твоего бати чувство юмора так себе! Но я зуб даю, что именно так все и было. Мне было не до шуток. Я был в полном ауте, задницу с пола не мог отодрать, чтобы заставить себя пойти до дома. Так и просидел в приемном покое, пока меня не прогнали.
        ?????????????????????????????????????????????????????????????????????Холод ползет по спине и спускается вдоль позвоночника.
        Влада больше нет с нами...
        Если это так, то как у отца только язык повернулся похоронить меня заживо?
        Не до такой же степени он обезумевший, чтобы бросаться такими словами в тот момент, когда я боролся за свою жизнь, которая висела на одном тонюсеньком волоске.
        Разве только он мог ляпнуть нечто подобное, потому что врачи предрекали мне будущее овоща. Тем самым он готовился к худшему, а другим не давал возможности надеяться на лучшее.
        Чертов эгоист. Это очень похоже на него...
        - Что было дальше? - требовательно спрашиваю после продолжительной паузы.
        Склонив голову набок, Темыч чиркает зажигалкой несколько раз, а потом отшвыривает ее в сторону. Находясь на нервах, снова потирает взмокшую шею и возвращает на меня извиняющийся взгляд.
        Сижу как на иголках. Места себе найти не могу. Знаю, что сейчас речь будет вестись о Юле, но где-то глубоко в душе я все-таки надеюсь, что между ними ничего не было.
        Отец ошибся. Слухи неправдивы, а мои опасения чересчур надуманы.
        - А дальше на твой телефон позвонила Юля. Черт меня дернул ответить на звонок. Не знаю зачем я это сделал вообще. Наверное, хотел рассказать ей о том, что ты попал в аварию, и так далее со всеми вытекающими. Секунды тянулись, а слова так и не шли. Я не мог произнести их вслух, не мог собраться с духом, не мог свыкнуться с мыслью, что мой лучший друг умер. Я испугался, поступил как самый настоящий трус. Я просто сбросил вызов, - морщит нос, словно ему тоже противно от себя. - Затем от нее пришло сообщение, на которое мне не следовало отвечать. Но на тот момент я поставил себя на ее место: новость о твоей смерти убила бы ее, а если бы я ничего не ответил, то она мучилась бы, терзаясь в догадках. Мне казалось, что для нее будет куда лучше, если я отвечу от твоего имени. Якобы ты жив и здоров, прости-прощай и все в таком духе. Там была всего одна фраза, но тем самым я поставил крест на ваших отношениях. Жирный... Я уже тысячу раз пожалел, что взял твой телефон, но не будь его у меня, я бы не смог дозвониться до твоего отца и, возможно, ты бы сейчас не сидел рядом со мной...
        Тема резко выходит из-за стола, чуть ли не бегом бросается из кухни, а через минуту уже возвращается, кладет на стол телефон.
        - С момента аварии он был у меня. Первое время я даже заряжал его, думал, что когда-нибудь ты позвонишь на него, но ты так и не позвонил.
        Я беру в руки телефон, который после стольких лет кажется абсолютно новым. Ни единой царапины на экране, ни малейшей потертости на корпусе.
        Я не помню, чтобы у меня был этот телефон, но, должно быть, в нем есть доказательства того, что он принадлежал мне.
        В надежде, что в нем еще хранятся фотографии и сообщения, я пытаюсь включить его. Только с третьей попытки у меня получается реанимировать его. Экран загорается. Пароля в нем нет. И аккумулятор почти на нуле, но он работает.
        Телефон знатно глючит, прогружая тысячи сообщений, которым больше семи лет. Я почти уверен, что из них запросто можно будет сложить цепочку моей жизни, о которой я забыл.
        Эта мысль пробуждает во мне небывалый интерес. Нервничаю страшно.
        Я как зажженный фитиль гранаты, который стремительно тлеет, и в итоге рванет так, что мозгов не соберешь.
        А между делом Темыч продолжает разъяснять, как же так вышло, что на моем месте оказался он:
        - Однажды я увидел Юлю в том парке, где вы познакомились. Она сидела на скамейке и смотрела на детей, резвящихся на детской площадке. Такая вся печальная, задумчивая, - говорит он и я тотчас представляю себе ее меланхоличный образ. - Я просто подсел к ней. Хотел поинтересоваться, все ли у нее в порядке, и я даже не заметил, как мы разговорились. Я не стал говорить ей, что мы с тобой были знакомы, иначе мне пришлось бы сказать ей правду о тебе, а я не мог. Мне было жаль ее. Она и так была убита тем, что ты исчез. Во всяком случае мне так показалось.
        Сердце клокочет в груди, бьет по ребрам нещадно. И задыхаться начинаю от отвратительного чувства, перерастающего в новый приступ злости.
        Я сжимаю телефон в своей ладони. До хруста. На экране появляется паутинка трещин.
        Откладываю телефон. Он мне еще пригодится, ведь в нем вся моя забытая жизнь.
        Руки свои под столом прячу, потому что, как только речь заходит о Юле, я перестаю их контролировать.
        - Тебе было настолько ее жаль, что ты не придумал ничего другого, кроме как залезть ей под юбку? - проговариваю сквозь стиснутую челюсть, накаляясь подобно чайнику на раскаленной плите. - Ты решил утешить ее в своей постели? Так, что ли?
        - Нет, Владос, ты че? У меня и в мыслях не было ничего такого, - оправдывается он очень натурально, выставив вперед руки.
        Раньше Тема не умел врать так, чтобы у меня не получилось уличить его. Всегда он попадался на лжи. А сейчас мне трудно понять, где правда, а где ложь. Вероятно, с годами поднабрался опыта.
        - Примерно три месяца мы просто общались. Мне нравилось проводить с ней время, и я чувствовал, что она начала потихоньку отпускать тебя и тянуться ко мне. Возможно, мне только хотелось так думать...
        Демонстративно тянусь руками к своим ушам, собираю с них навешанную Артемом лапшу.
        Чушь собачья!
        Если исходить из возраста Алисы, то получается ее зачали от "простого общения".
        Ага...
        - В общем у меня уже не получалось игнорировать свои чувства, даже несмотря на некоторые смущающие меня обстоятельства. Я влюбился в нее как мальчишка. Долго ухаживал за ней, старался только для нее и старания мои не прошли даром, - Тема расплывается в печальной улыбке, но тут же улыбка сползает с его морды. - Сначала родилась Алиса, затем мы расписались. Мне казалось, что у нас все замечательно. А потом Юля устроилась на работу. Тогда до меня уже дошли слухи о том, что ты жив и что у тебя амнезия.
        Ухожу в недолгие раздумья, поименно вспоминая тех, кто мог знать о том, что у меня проблемы с памятью. Всего три человека, не считая врачей.
        Но вряд ли кто-то из них докладывал Артему о моих проблемах.
        Все же у Артема не такие возможности, как у моего отца.
        - Я узнал, что ты мотаешься в Штаты, но я еще не знал, что автосалон, в котором работает Юля, принадлежит тебе. По понятным причинам Юля скрывала это от меня. Она ведь не знала, что мы знакомы. Со временем я начал замечать в ней изменения. Она постоянно витала где-то в облаках, забывала приготовить ужин, задерживалась на работе допоздна, и к себе меня вообще не подпускала. Я был ей противен, но я не понимал че к чему. Дошло даже до того, что я начал подозревать Юлю в измене. Я думал, что она спит с каким-нибудь чуваком с работы. И я все-таки узнал причину ее холодности по отношению ко мне. Как-то раз заявился к ней в офис без предупреждения, и увидел там тебя. И все, - он обреченно разводит руками. - Только тогда я понял, что совершил большую ошибку, но исправить ее я уже не мог. Единственное, что мне было по силам - подтолкнуть Юлю к разводу, что я позже и сделал.
        Я окончательно разочаровался в этом человеке.
        Если еще минуту назад я мог допустить мысль, что Артем отнесся по-человечески к Юле, намеренно скрыв новость о моей якобы смерти, чтобы не травмировать ее. Возможно, на тот момент ложь действительно была единственным правильным решением. Все-таки ненавидеть живого человека проще, чем любить, но уже мертвого.
        Это я знаю не понаслышке...
        Однако мне никогда не понять, почему после стольких лет, проведенных в обмане, Артем так и не смог набраться мужества, чтобы элементарно вывести меня на разговор. Да хотя бы просто подсунуть мне мой же телефон!
        Неужели совесть не грызла?
        Зная, в какую ситуацию я попал, он предпочел бездействовать. Он предпочел развестись с Юлей, а не открыть ей правду.
        У него ведь был шанс искупить свою вину. Год назад, когда мы случайно встретились на улице, ему представлялась такая возможность, затем неделю назад в баре, но в обоих случаях он проявил свою трусость. Глядя в глаза, он лгал мне. Выгораживал себя.
        Все, что он рассказал мне о Юле, было настолько поверхностно, что я никогда бы и не подумал, что их может что-то связывать...
        - То есть тебе было по силам завести любовницу, а не признаться в том, что ты запудрил ей мозги? - в порыве гнева я шарахаю кулаком по столу, отчего все на нем подскакивает. - А об Алисе ты хоть подумал?
        - Да не было у меня никакой любовницы. Я специально вел себя развязно, чтобы Юля нашла повод для развода. Я ведь любил ее, да я и сейчас ее люблю, - бьет он себя кулаком по груди, мнит себя героем. - А вот что насчет Алисы... Я всегда считал ее своей дочерью, но Юля, увы, так никогда не считала. Со временем конкурировать с тобой мне было уже невозможно, чего я только не испробовал. Юля находилась на своей волне. Порой она могла так углубиться в свои мысли, что случайно называла меня Владом. Я терпел, терпел долго, но наш брак уже во всю трещал по швам, а Алиса это чувствовала, перенимая на себя мамино настроение.
        Из-за внутреннего накала я пропускаю половину слов мимо ушей.
        Только я раскрываю рот, чтобы попросить Артема повторить, как вдруг дверь ванной комнаты распахивается. На стену отбрасывается чья-то тень, а через мгновение в коридор медленно выплывает Бобби. Как грозовая туча... с намотанным полотенцем на голове...
        Моргаю несколько раз, чтобы исключить глюки, развившиеся на фоне нервяка.
        Нифига это не глюки.
        Бобби как стояла в проходе, так и продолжает стоять, делая вид, что ничего необычного в нашей встрече нет.
        Черт, а я не придал значения словам отца. Он ведь утверждал, что с Бобби меня познакомил друг.
        Так вот оно что... Вот и доносчик собственной персоной...
        - Короче, извини Тём. Я задолбалась торчать в ванной. Он все равно рано или поздно просек бы, что я у тебя, - раздраженно изъясняется она на вполне себе русском языке, без какого-либо намека на акцент.
        У меня челюсть отвисает до пола.
        Сразу вспоминаю, как однажды пытался обучить Бобби элементарным русским словам, некоторым фразам, а она настолько тупила и коверкала произношение, что я посчитал это бессмысленным занятием.
        Актриса из Бобби вышла бы отменная. Правильно говорила Настя.
        - Думал, меня уже ничем не удивить, но нет. Тебе это удалось, - говорю с издевкой, прожигая ее осуждающим взглядом и обращая остатки уважения к ней в пепел. В моих глазах адское пламя, но внутри меня один лишь лед.
        Я демонстративно аплодирую этой лживой дряни, а она, не пряча усмешки, поправляет задравшийся край мужской футболки, в которую вырядилась. Затем Бобби проходит в кухню и, подпрыгнув, присаживается на подоконник.
        Артем приутих, погас окончательно. Он скрывает свою пристыженную морду в ладонях, а Бобби фиолетово на все происходящее. В выражении ее лица читается вызов, рожденный чувством обиды. Она и не думала отсиживаться в ванной. Ей куда приятней было застать меня врасплох своим эффектным появлением.
        - Влад, ты же знаешь меня, я всегда любила удивлять, - кичится она, растягивая свои губы в ухмылке.
        - Знаю? - вскинув одну бровь, усмехаюсь в ответ. - Ты в этом так уверена? А мне вот кажется я не знаю тебя от слова совсем.
        Бобби закатывает глаза и отмахивается в раздражении.
        - Всегда! Всегда я была собой с тобой.
        - Ошибаешься! Если бы ты была собой, то показала бы мне свое истинное лицо. Но ты предпочла дешевый маскарад длиною в пять лет.
        - Дешевый маскарад? - она обиженно складывает губы трубочкой и, трепеща ресницами, добавляет: - Тебе же нравилось. Тебе нравилась та Бобби, которой я предстала перед тобой в первую нашу встречу в реабилитационке. Это была все та же я, что и семь лет назад.
        Я фыркаю, сглатываю горечь, которой она пичкала меня все эти годы.
        - Просто ответь, зачем? Больше мне от тебя ничего не нужно, только скажи, что тобой двигало? На что ты рассчитывала?
        Бобби спиной ложится на оконную раму, забрасывает ноги на подоконник и обхватывает колени руками, совершенно не стыдясь того, что мы с Темой теперь видим ее нижнее белье.
        - Честно? Я просто завралась. Одна маленькая ложь порождала другую, третью, десятую. Это как снежный ком, который с каждым днем только рос в размерах. Я пообещала себе, что сознаюсь во всем до того, как ты начнешь что-то вспоминать, но, как видишь, я не сделала этого. Слишком высока была цена, а я не была готова отказываться от наших отношений, хоть и понимала, что когда ты все вспомнишь, то наше расставание станет неизбежным. Но мне до того все нравилось... Нравился тот мир, который я выдумала себе. Мне было уютно в нем с тобой, несмотря на все сложности, - взмахнув рукой, показывает на глаза, имея в виду линзы, которые она уже сняла.
        - Ты не могла вернуться со мной в Россию, потому что боялась, что это может спровоцировать новые воспоминания, так?
        Бобби мотает головой.
        - Не совсем так. Я не хотела возвращаться туда, откуда бежала, поджав хвост. Не просто же так я выдумала свой мир. Я презираю себя в прошлом. Я бы все отдала, чтобы переписать прошлое или пережить иначе свою жизнь, - морщит нос, будто почуяла дурной запашок. - Мне стыдно смотреть родителям в глаза, несмотря на то что они простили меня. Я сгорю со стыда, если кто-нибудь узнает меня. Я очень сильно завишу от мнения окружающих. Никто же из них не знает, что я уже не та Бобби, которая продавала себя за деньги. Я изменилась. Только Артем знал меня настоящую. Он с самого детства поддерживал меня. Мы жили в одном доме, но между нами никогда ничего не было, если тебя это волнует. Это он познакомил нас, когда я приезжала повидаться с мамой.
        Живя в своем выдуманном мирке, Бобби вынудила и меня поверить в его существование. Меня засосало в это болото лжи до такой степени, что самостоятельно я уже не смог выбраться из него. И я бы, наверное, так и продолжал вязнуть в нем, если бы отец не отважился позвонить мне с новостью о надуманной болезни. Мне страшно даже представить, куда бы меня затянуло, если бы не он.
        - Меня волнует только одно - какого черта я тут делаю? Мне больше не о чем разговаривать ни с тобой, ни с тобой, - поочередно я смотрю на Бобби, затем на своего дружка, после чего наставляю свой палец на первую. - Ты больная на всю голову! - процедив, я вскакиваю на ноги, желая поскорее свалить из этого места, что служит скоплением лицемерия и двуличия.
        - Влад, постой! - Артем подрывается с места, роняя стул, на котором сидел.
        Он гонится за мной следом, пока не настигает меня между первым и вторым этажом. В пролете он успевает схватить меня за предплечье.
        - Отвали от меня! - прорычав, одергиваю его руку, отталкиваю, отчего он впечатывается спиной в почтовые ящики.
        Он протягивает мне телефон, о котором я совсем забыл.
        - Просто прочти последнее сообщение, написанное мной от твоего имени, и ты все поймешь, - произносит он. - Да, ты возненавидишь меня еще больше, если конечно твоей ненависти есть еще куда расти, но мне уже, если честно, все равно как будет. И за Бобби прости, если сможешь. Я умолял ее прекратить весь этот спектакль, пока не поздно, но она правда того, - просвистев, он крутит у виска. - Ты ее кинул, и у нее крыша поехала. Она была одержима тобой. Во что бы то ни стало она хотела доказать себе и тебе в том числе, что ты тогда ошибся в своем выборе. Прости, что не вмешался, и прости, что все вышло так... Мне правда очень жаль.
        Смерив напоследок его презрительным взглядом, я беру телефон и несусь вниз по лестнице. Выбегаю на улицу, и только тогда я могу выдохнуть впервые за все время, проведенное с людьми, которым я когда-то верил... Безоговорочно...
        Как же гадко ощущать себя обманутым.... Здоровым мужиком, которого со всех сторон обложили ложью. Если бы ложь была материальной, то она была бы размером с небоскреб. Целых четыре небоскреба окружали меня... И я в самом их центре - жалкая слепая букашка, невидящая ничего дальше своего носа.
        Если бы не Юля, мне было глубоко наплевать на те годы, которые я провел среди возведенных небоскребов. Был бы не так ощутим удар под дых. Но правда о Юле перевернула все с ног на голову и я уже не могу просто так закрыть глаза на ложь близких мне людей.
        Так сложилось, что сегодня я получил такой удар, который сравним с падением с огромной высоты одного из небоскребов, он сравним с ударом о землю.
        Один удар - и мои чувства всмятку, а сам я раздавлен о правду.
        Сажусь в машину, врубаю на всю мощность кондиционер и открываю в телефоне переписку с Юлей. Стоит мне только пробежаться глазами по последнему сообщению, как меня начинает не на шутку трясти.
        "Юль, извини, но все зашло слишком далеко. Быть с тобой ради ребенка я не хочу. Нам надо расстаться, а от беременности тебе лучше избавиться".
        Охренеть...
        Батарея разряжается до нуля, телефон вырубается, но я успеваю посмотреть дату этого сообщения. Она так вообще заставляет меня ощутить самую сильную турбулентность в своей жизни. Так сильно меня еще никогда не штормило.
        Сердце пропускает болезненный удар. Я перестаю дышать. Давящее чувство действует на меня губительно во всех смыслах.
        В висках пульсирует, конечности немеют. Я буквально слышу как по моим венам стремительно бежит кровь, но с каждой секундой она существенно замедляет свой темп, пока не застывает от осознания.
        Обливаясь холодным потом, я вжимаюсь в спинку кресла так, словно опять падаю с высоты, только на сей раз высота в сотни раз превосходит высоту небоскребов.
        И удар о землю такой мощный, что сердце просто разлетается на куски.
        Не может этого быть...
        Спустя пять минут терзаний, превозмогая муку, я вылетаю из машины, несусь вверх по лестнице, а затем кулаками шарахаю по дверному полотну. Не успевает Артем распахнуть дверь, как я вваливаюсь в квартиру и, испустив грудной рык, хватаю его за грудки.
        - Она была беременна от меня? - утробным голосом ору я на весь подъезд, тормошу Артема в разные стороны так, что он болтается как марионетка. - От меня, я спрашиваю? Алиса моя дочь?
        А мне даже не нужно слышать ответ. Все и так очевидно...
        И вместо того, чтобы размозжить его головешку о стену, я резко отшатываюсь от него, будто от яростного пламени.
        Пошатнувшись, словно пьяный, разворачиваюсь на пятках и уже намереваюсь уходить, но вдруг вспоминаю, что Бобби видела Юлю последней из всех нас.
        Я прохожу вглубь квартиры, нахожу Бобби в гостиной за просмотром телека и спрашиваю у нее адрес Насти, думая, что Юля может быть у нее, после чего отправляюсь по адресу, плюя на скоростной режим и правила дорожного движения.
        Я должен все исправить. Я должен хотя бы увидеть ее. Поговорить! Объясниться!
        Пускай даже она прогонит меня, но я хотя бы увижу ее и у меня будет шанс попросить прощение за все. За ошибки, за упущенное время, за то, что не захотел замечать Алисины глаза, которые ничем не отличаются от моих.
        Ловлю себя на мысли, что сейчас не отказался бы от машины времени. Я мечтаю вернуть время вспять и прожить эти пять лет иначе.
        Какой же я все-таки кретин. Ведь были же знаки, взять хотя бы отчество Алисы! Она же Владиславовна! Не Артемовна, чтоб мне провалиться!
        Сколько намеков подкидывала мне жизнь, а я не посчитал нужным заострить на них внимание.
        Получай теперь! Довольствуйся, болван!
        Бросаю машину у подъезда, где живет Настя. Прыжками несусь по лестнице и, найдя нужную квартиру, нажимаю на дверной замок, пытаюсь перевести дыхание.
        - Кто там? - глухо произносит Настя, поглядывая в глазок.
        - Насть, позови, пожалуйста, Юлю... Срочно, - говорю рвано, упираясь ладонями в косяки.
        По ту сторону раздается лязганье дверной цепочки, затем дверь медленно открывается и в щель высовывается нос Насти.
        - Явился! - ехидно выдает, рассматривая меня с ног до головы. Мое нервозное состояние не остается незамеченным. Настя прищуривается и хмыкает. - Ну наконец-то! Ты все-таки высунул свою башку из задницы!
        - Где Юля? Открывай, - теряя терпение, повышаю голос, толкаю дверь, но Настя с той стороны наваливается на нее.
        - Да если б я только знала, то предоставила бы тебе все явки и пароли за здрасьте. Но, увы, я понятия не имею, куда эта дурная свинтила.
        - Врешь! Все ты знаешь! - взяв паузу, заставляю себя быть чуть более сдержанным. Эта девушка и так ненавидит меня, хотя мы с ней вообще незнакомы. Не хватало еще, чтобы она препятствовала мне. - Пожалуйста, открой. Мне нужно поговорить с Юлей. Умоляю, - уже стону я, приложившись лбом о дверной косяк.
        Настя снимает цепочку и чуть шире открывает дверь. Вид у нее такой расстроенный, словно ее тоже мучает турбулентность.
        - Да ну говорю же, ты русский язык понимаешь вообще? Нет здесь Юли. Она как сквозь землю провалилась. На звонки не отвечает, на сообщения тоже.
        Настя шмыгает носом, голос скрипит как проржавевшие петли. Она вот-вот расплачется. Переживает за подругу, а уж как я переживаю. Из-за меня же все.
        И Настя подтверждает мои предположения:
        - Разочаровалась она в тебе очень сильно и во мне тоже разочаровалась. Я правда не знаю, где ее искать. Извини, но ничем помочь не могу.
        На лестничной клетке хоть и горит яркая лампочка, но в глазах моих сражу же темнеет, стоит понять, что одного только моего желания увидеться с Юлей недостаточно. Вне всяких сомнений тут поможет только машина времени...
        - Насть, а Юля говорила Алисе обо мне? - с надеждой спрашиваю, качаясь из стороны в сторону от бессилия.
        Настя отводит взгляд в сторону и губы свои поджимает.
        - Как об отце - да. Алиса знает, что у нее есть родной папа, но она, конечно же, не догадывается, что это именно ты. Юля ведь не рассчитывала на то, что когда-нибудь до тебя дойдет. Она смирилась с тем, что ты тугодум первостатейный, - проявив наглость, Настя стучит кулаком по моей черепушку, а затем хлопает меня по плечу, улыбнувшись. - Но я верила в тебя. И я не перестаю верить в тебя. Так что дерзай, Владик-лимонадик. Быть может, тебе удастся найти наших потеряшек.
        Несмотря на то, что Настя заряжена позитивом до краев, ее позитив не передается мне. Я реально смотрю на вещи, и пока не вижу ни единого просвета в кромешной темноте.
        Попрощавшись с ней, я в разбитых чувствах отправляюсь домой. В пустоту, холод и вечное одиночество.
        По дороге я звоню Юле. Ее номер по-прежнему недоступен. Набираю Славяну, но тот сообщает мне, что Юля отказалась от просмотра выбранных ею квартир. Она отложила покупку жилья на неопределенный срок, а значит все куда более серьезно, чем кажется. Она решила всерьез залечь на дно. И наверное только чудо поможет мне отыскать ее, а я не в том положении, чтобы отказываться сейчас верить в чудеса...
        Открыв дверь своей квартиры, первое, что попадается на глаза - это коридор, который почему-то полностью расчищен от хлама, валявшегося после погрома, совершенного Бобби.
        Напрягаю извилины, вспоминая, не додумался ли я вызвать клининг...
        Нет, мне тогда было не до мыслей об уборке...
        Замираю, прислушиваюсь к звукам в квартире.
        - Мам-мам, а мне вот кажется, что без одного глаза Морковыч выглядит даже лучше, - произносит до боли знакомый голос, заставляющий мое сердце биться чаще пулеметной очереди.
        - Думаешь? - голос в ответ враз сносит крышу. - А, по-моему, он стал похож на огромного рыжего уродца Франкенштейна.
        - Я придумала! - восклицает радостно Алиса. - Теперь его будут звать не Морковычем, а Ржавым Пиратом.
        Слышится короткое мычание.
        - Что ж... Эм-м... Тогда дай мне вон ту рубашку. Я ему еще повязку на глаз сошью, чтобы точно на пирата был похож, а не на циклопа.
        Затаив дыхание, делаю пару заторможенных шагов. Ощущаю как толпища муравьев забегали по моей голове, шевеля волосы на загривке.
        Высовываюсь из-за угла и перед глазами моими предстает самая прелестнейшая картина, которую я когда-либо видел. Юля в моей квартире, где стало заметно чище и уютней, если сравнивать с тем, что происходило здесь вчера. Она сидит на моем диване, на коленях у нее лежит моя черная рубашка - судя по всему, единственная нетронутая Бобби вещь из моего гардероба. Ножницами она кромсает ее на полоски, мастеря из нее пиратскую повязку для бедного Морковыча, который реально теперь похож на перештопанное чудовище Франкенштейна. А Алиса, в свою очередь, развалившись звездочкой на ковре, повязывает себе на глаз черную повязку и наблюдает за своей мамой, которая сидит спиной ко мне.
        Что это, если не чудо?
        Я упиваюсь этим радостным и таким трепетным моментом, стараясь запомнить его в мельчайших подробностях, потому как боюсь, что это лишь игра моего больного воображения. Я боюсь даже моргнуть, чтобы не дай бог не упустить их из виду, чтобы лишнюю секунду понаблюдать за ними со стороны, пока их образы не рассеялись.
        Сделав еще одни неосторожный шаг, я случайно задеваю носком ботинка коробку. Тогда и Алиса, и Юля обращают все свое внимание на меня.
        Замираю.
        Опешив, Юля резко подскакивает с дивана. В смятении она выпучивает свои удивительно красивые глаза, как будто не ожидала встретить меня в моей же квартире.
        - Влад, ой мамочки... Я... я... мы, я тут... в общем... занялась рукоделием... Ты же не против, что мы тут немного похозяйничали? - заикаясь, она прячет у себя за спиной мою рубашку.
        Разинув рот, медленно мотаю головой.
        - Ох, ну и хорошо, - заливаясь краской, Юля выдыхает, переглядывается с Алисой, которая уверенно шагает в мою сторону.
        - Привет, дядя Влад. Ну что, ты готов? - спрашивает она, смотря на меня снизу вверх.
        Такая смешная. С повязкой на левом глазу, завязанной на затылке, и разрисованными (фломастерами) коленками по типу татуировок.
        Я затылок онемевшей рукой чешу. Все еще не могу поверить, что все увиденное мной, никакая не игра моего воображения. Это реальность. Самая настоящая реальность.
        Душа моя рвется в пляс. Я готов скакать по всей квартире как горный козел. Из-за переизбытка удивительного чувства восторга, которое кажется мне абсолютно новым чувством. Ничего подобного я прежде вообще не испытывал, либо забыл об этом, что больше всего похоже на правду. Однако я могу лишь стоять на одном месте, подобно истукану, и недоуменно моргать.
        Я в полнейшем замешательстве. Не думал, что мне так повезет сегодня. После всего услышанного от разных людей я мог рассчитывать лишь на вечное одиночество, проведенное в заточении своих мыслей об отчаянии.
        Я медленно опускаюсь на корточки, чтобы мои глаза были на уровне Алисиных глаз.
        - Извини, малышка, а к чему мне надо готовиться? - интересуюсь в ответ, снимая с ее головы повязку, желая получше изучить личико своей дочери.
        СВОЕЙ!
        А самого мандраж одолевает. Не только тело вибрирует как неродное, но и прожилки, и голос. В глотке так вообще пересохло, похлеще чем в пустыне засушливой.
        Прикоснуться хочу к Алисе, обнять крепко-крепко, сказать, что я ее папа, что я никогда не посмел бы бросить ни ее, ни ее маму... Ни за что, но и здесь меня мучают опасения. Боюсь напугать ее, оттолкнуть. К тому же я не уверен, что Юля пришла ко мне за тем, чтобы больше никогда не уходить.
        - Как к чему? К "Мандивам", конечно же, - насупившись, отвечает девчушка и уже с наездом продолжает: - Ты же обещал. Не помнишь уже, что ли?
        Губы мои сами по себе расползаются в идиотской улыбке. До чего же она забавная.
        Я не выдерживаю. Протягиваю руки и осторожно обнимаю Алису, как хрупкую вазу, боясь раздавить. Прижимаю ее к своей груди и поднимаюсь на ноги, держа ее на руках. Смотрю на нее молча, ощущая как по телу разливается тепло. Теперь я готов распустить сопли от того, что могу прикоснуться к ней, почувствовать частичку себя. Пускай и через пять долгих лет.
        Наверное, так было нужно. Неспроста же нам с Юлей пришлось пройти такой сложный путь, чтобы в конечном итоге я мог понять значимость таких вот прикосновений. Но было бы несправедливо, если бы наша встреча затянулась еще на неопределенный срок. Я и так упустил столько всего за эти пять лет: не одарил любовью и заботой Юлю, не увидел у Алисы первый зубик, не услышал первое слово, не поддержал ее, когда она делала свой первый шаг, и позволил ей называть своим "папой" другого человека. Я столько всего не смог сделать...
        - Я готов, Лисичка. С тобой хоть на край света, - полушепотом проговариваю я, ища глазами Юлю. Ее взгляд заметно смягчился, он поблескивает от стоявших в них слез. - Ну, а ты, Юль... Ты готова отправиться на "Мандивы" с нами?
        Юля судорожно расправляет ладонями края своей летней юбки и не спеша подходит к нам. С каждым шагом мое сердце стучит все более нервно.
        Знать бы что у нее в голове, чтобы не рассчитывать на большее, ведь я не могу довольствоваться малым.
        - Какая же ты все-таки вымогательница, - произносит она с напускной строгостью, потискав дочку за щеку. - И в кого ты такая растешь у меня?
        - У нас, - на выдохе случайно поправляю, отчего Юля едва заметно вздрагивает.
        Она такая нежная, немного замученная и лицо у нее слегка опухшее от выплаканных слез. Она плакала совсем недавно и сейчас ее глаза затопляют слезы, но эти слезы другие, причина, уверен, другая.
        Юля кивает, но как-то неуверенно, а я вдруг осознаю, что мне и этого достаточно. Я готов довольствоваться малым, но никогда не перестану рассчитывать на большее. Как бы судьба наша в дальнейшем ни сложилась...
        - Я готова, только для начала надо бы тут прибраться. Тут же как после урагана, - с растущей улыбкой на устах тихонько отмечает.
        - Ес-с! И Пирата с собой возьмем! - на радостях выкрикивает Алиса, вцепившись в мои плечи. - Интересно, а ему нужно будет покупать отдельный билет в самолет?
        - Для такого уродца нужно будет покупать отдельный самолет, он же всех распугает своим видом, - хихикает Юля, а затем, не сводя с меня многообещающего взгляда, строгим тоном наставляет: - Лис, сходи-ка проверь, как там Пират. Нам с дядей Владом нужно обсудить кое что.
        Мне не очень понравилось то, как Юля выделила слово "дядя". Оно напомнило мне, что я здесь чужак, лишний.
        Ощущая как кошки скребут меня изнутри, я опускаю дочь на пол, а та бежит в гостиную и плюхается на плюшевого мишку со всего разбега. Некоторые швы на нем расходятся и из отверстий в воздух поднимается синтепух, который через мгновение опускается на голову и плечи Алисы, отчего она становится похожа на маленькое облачко.
        Пока Юля не ушла в себя, я без каких-либо пауз решительно беру ее ладонь в свою, перебираю тонкие пальцы, ощущая их тепло и мелкую дрожь в костяшках.
        - Прости меня, Юль, - говорю, скорчившись, как от боли, прижимаю ее напряженную ладонь к солнечному сплетению. Кажется, что сейчас мне прилетит очередная пощечина. И я готов к ней. Я заслуживаю сотни тысяч пощечин. - Понимаю, что просить прощения - слишком мало, мне предстоит долгая и изнурительная работа над тем, чтобы попытаться завоевать твое доверие и расположить к себе Алису, если ты конечно позволишь, я ведь только сегодня...
        - Я знаю. Все знаю уже, и про кольцо, и про Бобби, и про то ненавистное сообщение, отправленное Артемом, - перебивает она, с теплотой, с явным сожалением заглянув в мои глаза. А я непонимающе смотрю на нее, бегая зрачками по любимому лицу. - Твой отец нашел меня с утра и все рассказал перед тем, как поехать к тебе. Боже, я ведь даже не думала, что все так... Какие же мы дураки с тобой... - гнусавит, после чего утыкается своим лбом в мое плечо и я окончательно раскисаю, заключив ее в объятия. Тогда сердечный ритм мой выравнивается и утраченное пять лет назад равновесие по капле возвращается ко мне.
        - Дураки - не то слово, - осипши соглашаюсь я, вжимая губы в ее макушку, - но...
        Юля протестующим жестом взмахивает рукой и мотает головой, не давая мне закончить свою мысль.
        - Ладно ты, - выдыхает страдальческий полустон, преисполненный горечью, и возвращает взгляд на меня. - У тебя ведь эта чертова амнезия, но мне-то ничего не мешало подойти к тебе и хотя бы просто поинтересоваться, что с тобой случилось. В конце концов, я могла узнать у тебя причину, по которой ты решил расстаться со мной так спонтанно. Я имела на это право! - выговаривает тоном легкой укоризны, отчего внутри все сжимается и дребезжит каждая клетка.
        - Прекрати, ты не имеешь право винить себя ни в чем, - переубеждаю.
        - Помолчи! - снова протестует она.
        Юля старается подавить свои слезы, а я на свистящем выдохе глаза прикрываю и молчком слушаю всю ту боль, с которой ей приходилось изо дня в день жить, потому что она не остановится, пока не выговорится полностью.
        - Но вместо этого я бездействовала, несмотря на то, что чувствовала, что с тобой что-то не так. Я все не могла понять, почему ты так хладнокровно отнесся к тому, что я работаю на тебя. Не могла поверить, что после всего того, что между нами было, ты смотрел на меня... как-то обычно, как на всех. Ты не чувствовал за собой ни капли угрызения совести.
        Разлепляю веки. В глаза бросается одинокая слезинка, скатывающаяся по Юлиной щеке. Я отслеживаю ее путь, а потом подушечкой большого пальца стираю с ее лица эти следы прошлого.
        - Это и было странным, потому что тот Влад, которого я знала, никогда не был таким отчужденным и хладнокровным, - Юля осекается, для того чтобы еле слышно усмехнуться. - Ты даже кошку, которую нам давал твой знакомый на передержу, не мог отдать ему без слез на глазах. И после этого ты еще каждый день звонил ему и расспрашивал как там у Таси дела, не скучает ли она по тебе, хорошо ли ест, вычесывает ли он ее!?
        Мои брови взлетают вверх от удивления, а уши почему-то начинают гореть.
        - Что, правда? Я распускал нюни из-за расставания с какой-то там кошкой? - таращусь на Юлю вопросительно.
        - Вот и я была слегка ошарашена, но клянусь тебе. Все именно так и было. Ты привык к этой кошке, возился с ней как с ребенком, и даже мечтал о том, чтобы в будущем мы завели такую же, но мы так и не смогли осуществить твою мечту, к сожалению...
        - Потому что через пару дней я отправился на гонки, - уставившись в одну точку, произношу, мыслями пребывая где-то далеко отсюда.
        Дело в том, что я вспомнил. Небольшой фрагмент. Размытый в большей степени.
        Эта кошка, о которой говорила Юля, принадлежала Артему. Прежде чем отправиться на Украину, он передал нам ее на время. Помню, она была до ужаса худой, шерсть вся спуталась в колтуны. Мы два дня с Юлей их выстригали и еще месяц откармливали ее. И, конечно же, мне было жаль отдавать животинку хозяину, зная, что за ней должным образом не будут ухаживать. И ведь наверное ее уже давненько нет в живых, раз Юля не узнала Артема хотя бы по кошке.
        Вот ведь странная штука память. Почему-то вместо какого-либо яркого воспоминания, связанного с Юлей, она подсунула мне воспоминания о кошке.
        Да почему?
        - Юль, амнезия не снимает с меня ответственности. Если бы я не был таким эгоистом, то выслушал бы отца и тебе не пришлось бы терпеть мою отчужденность и задаваться бесконечными вопросами. Все это могло закончиться намного раньше, но я предпочел самостоятельно разбираться со своим прошлым, в котором было столько дерьма, что хотелось все забыть вновь. И сейчас я очень сожалею... Я даже подумать не мог, что моя жизнь до аварии была настолько гармоничной, настолько идеальной. И как бы мне хотелось вспомнить все ее детали, хотелось бы возродить в сознании все те ощущения, что я испытывал рядом с тобой. Все до последнего...
        Юля смотрит на меня из-под мокрых ресниц и молчит, словно мысленно подбирает слова, которые не так заденут меня или доставят меньше боли.
        Да какая разница, что она скажет? Зачем мне вся эта осторожность. Не маленький же. Я все ее слова приму с достоинством, чего бы она мне ни сказала. К тому же нет боли и обиды сильнее, чем те, что доставил я Юле. Это будет мучить меня до конца моих дней.
        - Вспомнишь еще. Не последний же день живем, - внезапно произносит Юля, наполняя меня жизненной силой, - ну или я могу тебе в этом помочь, если ты не против.
        - Ты шутишь? Как я могу быть против?
        Юля прикасается к моей щеке и так приятно сразу становится. Эти прикосновения похожи на порыв щекочущего ветра. Я накрываю ее ладонь своей, поражаясь тому, насколько эта девушка сильна. Сильнее многих, и уж точно духом сильнее меня прежнего. И только ей, ее решительности и мужеству, ее мудрости и благосклонности я обязан. Обязан многим.
        В глазах Юли уже во всю плещутся ласковые лазурные волны. Я словно вьюсь в их глубине, захлебываюсь ярким светом, ощущая себя в нужном месте.
        А главное - ощущая себя счастливым и не побоюсь этого слова любимым.
        Я крепко обнимаю Юлю, стиснув ее на столько, на сколько мне позволяют мои руки. Я вдыхаю в себя исходящий от нее аромат, что так похож на аромат счастья и безграничной любви. Я балдею от него.
        - Кстати, я хотела тебе позвонить, но мой телефон сдох, а потом я подумала, что смогу найти тебя дома.
        - И как же ты попала сюда?
        На ее губах расцветает озорная улыбка.
        - Пришлось заехать в салон и взять те ключи, которые ты мне давал, когда нам с Алисой негде было ночевать. Извини, если не ждал гостей у себя.
        - У нас, - снова поправляю, но теперь не случайно. Юля поднимает на меня вопросительный взгляд. - Когда-то ведь я мечтал о том, что мы будем жить здесь вместе.
        - Ты вспомнил? - спрашивает Юля встревоженно и беззвучно. Ее глаза сверкают, напоминая две мерцающих звезды, что освещают мой путь и никого больше.
        - Нет, - честно отвечаю севшим от волнения голосом, - но я помню, как ты говорила, что я мечтал об этом пентхаусе. Тогда мы были вместе, а значит, я мечтал не только о нем, но и о том, чтобы ты жила здесь со мной. А сейчас я мечтаю только об одном - чтобы вы были со мной, где бы я ни был. Ты, я, Алиска и... кошка...
        - И Ржавый Пират! - с умным видом добавляет Алиса, возникнув рядом с нами.
        Мы с Юлей переглядываемся и разражаемся негромким смехом.
        Я ловко подхватываю дочь и сажаю ее на свои плечи, надеясь, что в скором времени мы с Юлей откроем ей маленькую тайну о ее происхождении, и ровно с этого момента мы начнем с чистого листа нашу жизнь. Она будет насыщена только светлыми воспоминаниями, которые я уже никогда не забуду.
        Никогда... Потому что я не одинок. Теперь у меня есть семья...
        Семья, которая ни за что не даст мне оступиться...
        Эпилог
        ПОЛТОРА ГОДА СПУСТЯ
        Вырваться с семьей из суровой сибирской зимы в очаровательное лето...
        Что может быть лучше?
        Вместо привычных серых сугробов, заснеженных дорог и суетливых людей лицезреть перед собой побережье, переливающееся алмазной пыльцой, лазурное искрящееся море, слепящее глаза и отражающее на своей поверхности розовый закат...
        И все это в канун Нового года...
        Но это не так важно, как то, что меня окружают мои любимые девчонки. Рядом с ними любое место в любое время года автоматически приобретает яркие краски и наполняется теплотой и уютом.
        Возвращаться с ними в это райское местечко особенно приятно. Здесь каждая песчинка хранит в себе воспоминания нашего предыдущего отпуска.
        И только благодаря им мне есть что вспомнить, есть что сравнить и есть чем гордиться, есть чем дышать и есть кого любить...
        Тогда мы только-только начинали наш совместный путь. Это была наша первая поездка в качестве семьи.
        Помню, мы не умолкали ни на минуту, потому что по большому счету нам было не важно, где мы находимся. Главное, что мы были вместе.
        Мы не успевали наслаждаться прекрасными видами побережья, поскольку днем мы были увлечены общением друг с другом. А ночью, когда Алиска засыпала, море было не таким теплым и песок не таким обжигающим, как наши с Юлей объятия и прикосновения. И двух недель нам было ничтожно мало, поэтому мы пообещали друг другу, что обязательно вернемся сюда вновь.
        А спустя год, когда наша связь настолько окрепла, когда все тайны раскрыты, а грехи искуплены и чувства не знают границ, мы можем спокойно лежать на берегу Аравийского моря, наслаждаться умиротворением и думать только о том, чем заняться завтра: снорклингом или бездельем на пляже, где поблизости нет никого, кроме нас.
        Продолжаю созерцать и любоваться волнами, что мягко набегают на берег. Я вслушиваюсь в мелодию раскаленного ветра, свистящего в ушах, пока...
        - Может, уже пора? Вечер же уже, - нетерпеливо произносит красная как рак Алиса, сидящая в шезлонге слева от меня и с ног до головы укутанная в полотенце, потому что кое-кто сегодня не слушался родителей и сгорел на солнце так, что волдыри будут обеспечены даже там, где их быть не должно.
        - Нет, Лисичка. Подожди, солнце еще не зашло, - беспечно отвечает Юля, лежа на животе справа от меня.
        Открываю один глаз. Осматриваюсь по сторонам. Девчонки лежат себе преспокойно, а нутро мое начинает страшно зудить, потому что я не в курсе того, о чем они говорят. Подозрительно как-то все это.
        Проходит минута.
        - А теперь? Там краешек остался.
        - Еще нет. Краешка не должно быть видно вообще.
        Проходит еще две минуты, за которые Алиса уже вся извелась, гипнотизируя солнце, которому остается считанные сантиметры, чтобы полностью скрыться за горизонтом.
        - Ну а сейчас?
        Юля переворачивается набок, окидывает взглядом бескрайние просторы побережья.
        - Ладно, идем за лопатой, - наставляет она.
        Подрываюсь с шезлонга.
        - Что тут происходит? Зачем вам лопата понадобилась на ночь глядя? - задаюсь я вопросом, поглядывая то на Юлю, то на дочь. - Признавайтесь, вы плетете какой-то заговор против меня? Закопать меня тут хотите?
        Жена с дочкой переглядываются, а вид у обеих такой подозрительный, словно точно что-то замышляют.
        - Почти угадал, - хитро отвечает Юля, зазывая жестом Алису.
        - Пап, посиди пока тут, за нами не ходи, - грозит мне пальцем дочь.
        Юля оставляет поцелуй на моей щеке и, взяв Алису за ручку, уходит в сторону виллы. Вприпрыжку.
        Смотрю на четвертый шезлонг, занятый плюшевым медведем, который за свою короткую жизнь пережил столько всего, что я удивляюсь как Алиса не боится оставаться с ним в одной комнате ночью. Это ж натуральный монстр. Наша кошка до сих пор становится на дыбы, когда он попадается ей на глаза.
        Алиса редко когда расстается с Пиратом, а другие игрушки вообще не воспринимает. В прошлую поездку нам серьезно пришлось бороться за его жизнь, ведь Алиса умудрилась искупать его в море, но мы и в тот раз выходили плюшевого уродца, несмотря на то что он существенно похудел и потерял свою былую форму.
        И видимо только он теперь может составить мне компанию, раз девчонки решили оставить меня в гордом одиночестве.
        - Ну что, Пират, искупаемся? Или ты пас в этот раз? - усмехаюсь. - Во, дурак. Уже с медведями разговариваю.
        Решаю сходить в море и перед ужином нагулять аппетит. Одной ногой заступаю в парную воду и слышу голос дочери, доносящийся ветром до слуха:
        - Пап-пап, а ты не видел лопату? Мама не может ее найти. Она попросила передать, что дело не терпит отлагательств. Вопрос особой важности.
        Запыхалась, пока бежала до меня.
        Алиса не сразу начала называть меня папой. Не потому что не воспринимала меня, нет. Это было делом привычки. Она привыкла называть меня дядей Владом, но тот день, когда она впервые назвала меня своим папой, я не забуду никогда. Тогда я отвозил Алису в садик один и вместе с ней зашел в группу.
        ????????????????????????????????????????????????????????????????????? - Знакомьтесь, это мой папа! Он самый лучший папа на всем белом свете! - держа меня за руку, торжественно она заявила своей воспитательнице.
        Такого внутреннего эмоционального всплеска я не ощущал за всю свою жизнь, и, признаться, даже растрогался от счастья, распугав тем самым воспиталок.
        С тех пор я гордо ношу звание "самого лучшего папы на всем белом свете" по версии Северовой Алисы Владиславовны.
        Ловлю ее за руки и уже по традиции сажаю себе на плечи. В море захожу вместе с ней по пояс. Алиса радостно гогочет, пальцами цепляясь за мои волосы.
        - Ответишь, зачем лопата понадобилась - скажу где она. А нет, тогда не жди пощады, - нарочито серьезно проговариваю, окунаясь по плечи и ощущая как ручки Алисы уже сдавливают мне горло от силы ее захвата.
        Ну вот, а днем она была такой храброй, когда просилась подплыть к буйкам.
        - Держи меня крепче, пап, - визжит она мне в ухо, когда я принимаюсь плыть к буям.
        - Никогда не отпущу тебя. Веришь мне?
        - Верю! - заверяет и обнимает меня. Для меня ее объятия - лучшее место.
        Мы доплываем до буйков, где Алиса отмечает для себя, что особой разницы в море до буев и за их пределами вообще не видит, после чего мы отправляемся на берег.
        - Мама просила пока не говорить тебе для чего нам лопата, - говорит она, клацая зубами. - Это секрет.
        Выйдя на сушу, я беру с шезлонга полотенце, обтираю, кутаю дочь в другое.
        - Что еще за секреты, я не понял? А ну, пойдем устроим маме очную ставку.
        Юлю я нахожу в подвале нашей виллы, где хранится инвентарь для обслуживающего персонала, которого почему-то нигде не видать было. Жена моя роется в какой-то глубокой корзине и пыхтит при этом как паровоз.
        - Да где же она? - ворчит Юля, еще не подозревая, что я наблюдаю за ней.
        Зависаю на короткий миг, чтобы полюбоваться ею лишний раз.
        Совершенна. Абсолютно во всем. Даже то, как она ругается, я нахожу притягательным до чертиков.
        - Ну и? - руками обвиваю ее талию со спины, отчего Юля испуганно подпрыгивает на месте, ухватившись за сердце. - Признавайся, чего удумала? Кого закапывать будем? Адвокату звонить или без него обойдемся? Я не знаю мальдивский язык, и какие законы здесь тоже особо не знаю, поэтому лучше сразу скажи чего задумала, м?
        Юля разворачивается ко мне сдувает прядь волос с лица, застенчивая улыбка расцветает на ее губах.
        - Дуралей, никому звонить не надо, - хихикает она, берет со стола листок с ручкой и передает мне. - Лучше напиши письмо.
        - Письмо? Кому?
        - Себе сорокалетнему, например.
        - Не понял?
        - Нашла! Наконец-то! - ликует Юля, доставая со дна корзины лопатку для цветов.
        Она берет ее, подхватывает меня под руку и тянет за собой на улицу, где Алиса уже ждет нас, сидя у пальмы и распутывая воздушного змея.
        - В прошлым раз мы с Алиской закапывали тут тайник, - указывает она на ничем непримечательное место под пальмой, прямо рядышком с дочерью, охраняющей это место. - Вот теперь хотим откапать его и закопать новый.
        - Ладно, а почему именно сейчас? - прячу листок с ручкой в карман шортов, забираю у нее из рук лопатку.
        - Так это... сейчас весь персонал уехал... кое-куда, не суть в общем, - заикается она, переминаясь с ноги на ногу, и выглядит это крайне подозрительно, - да и темно скоро будет, никто не увидит.
        - Ну хорошо, допустим, а почему о тайнике я узнаю самым последним? - обиженно выпячиваю губы. Вот правда обидно, что не посвятили меня в это дело в прошлый раз.
        - Не дуйся, дорогой, - обнимает она меня руками со спины. Только стоит на себе ощутить ее нежность и тепло, как все обиды тотчас забываются. - Мы просто хотели сделать тебе сюрприз, ну и чтобы у нас был повод вернуться сюда. Это идея Алисы. Она уже написала письмо. Я тоже сейчас напишу, пока ты будешь копать ямку для нашего семейного тайника, - чмокает меня между лопатками, а потом подталкивает к пальме. - Кстати, туда можно будет положить что-нибудь важное.
        Пока копаю, размышляю о том, что можно положить в тайник. С собой я практически ничего не брал. Все самое важное и ценное сейчас находится по обе стороны от меня.
        Откопав шкатулку, достаю ее из неглубокой ямы. Спиной откинувшись на пальму, смахиваю землю с крышки, открываю ее. В ней герметичный пакет, а внутри - письмо: "Папа, если ты это читаешь - значит, я уже научилась писать. Я тебя обожаю. Твоя дочь Лисичка". В пакете я также нахожу снимок, сделанный у Марии Владимировны на даче. На нем даже мой отец присутствует.
        Невольно улыбаюсь, чувствую на себе взгляды девчонок. В пакете на самом его дне я замечаю еще кое что. Это кольцо. То самое, которое, думал, уже никогда не найду. Я ездил к дому Марии Владимировны, искал его всюду с металлодетектором, но теперь ясно, почему я не мог отыскать его.
        - Ну ты и скрытница, - качаю головой, глянув на жену, которая улыбается во все зубы и разводит руками, мол, какая есть.
        Она выхватывает кольцо и надевает себе на палец поверх обручального кольца.
        Блин, а у меня ведь такие планы были на него. Ну ничего, зато у нее на безымянном пальце теперь красуются два практически идентичных кольца.
        - Этот тайник был пробником. Мы решили посмотреть как вещи и бумага пройдут проверку временем и сыростью. Вроде ничего не изменилось. Так что можно делать еще один.
        - А что, неплохая мысль, - воодушевился я идей. - Мне нравится!
        Через пять минут я уже запаковываю письмо себе сорокалетнему в пакетик. В нем я изложил все свои самые ярчайшие воспоминания, а их у меня теперь бесчисленное множество. Вижу, что девчонки справились быстрее меня, поскольку их пакетики уже лежат на дне шкатулки.
        - Ты покажешь мне, что положила туда? - спрашиваю я.
        - Нет, - Юля мотает головой и быстрее засыпает землей крышку тайника.
        - Почему?
        - Через несколько лет, когда вернемся сюда, тогда откопаем и посмотрим. А то убьешь всю интригу.
        Несмотря на то, что любопытство жжет мою грудь, я надежно закапываю тайник. Гораздо глубже, чем предыдущий. Отряхиваю руки и колени, сажусь на траву рядом с женой. Она пересаживается, устраиваясь между моих ног, кладет голову на грудь, и с упоением вздыхает, глядя на то, как Алиска нацепляет на себя плавательный круг и ныряет бомбочкой в бассейн.
        - О чем думаешь? - интересуется Юля после непродолжительной паузы.
        - О том, что ты положила в тайник, - честно отвечаю, оставляя поцелуй у виска. - Я же теперь не засну, пока не узнаю что в нем. Может, хотя бы намек какой подкинешь. Интересно же до ужаса!
        Юля многозначительно хмыкает, пальцами рисуя узоры на моих руках, сцепленных на ее животе.
        - Там парочка памятных вещей, коротенькое обращение и один ма-а-а-аленький снимок.
        - Так-так-так, что за снимок? И к кому ты там обращалась? Ко мне? - я весь в нетерпении.
        - Ну, - протягивает загадочно, - Нет, не к тебе. Ты не знаешь этого человека.
        Чувство внезапной ревности вмиг обжигает мне все тело.
        - То есть как это не знаю? Кто этот человек? Юль, что за секретики такие, не пойму?
        Юля заливается громком смехом, развернув голову на меня.
        - Ой, не могу. Видел бы ты себя, - потешается она надо мной.
        А я хочу ринуться обратно к пальме и откопать этот чертов тайник, чтобы понять к кому она там обращалась, но я верю Юле. Всегда верил, ровно так же как и она мне. А значит нет здесь поводов для ревности.
        - Ладно, потерплю парочку лет, так уж и быть, - стараюсь не подавать вида, что ее скрытность задевает меня, но спокойно на месте я уже не могу усидеть. Распирает всего от любопытства. - Нет, я должен хотя бы знать кто изображен на этом снимке. Мало ли, может через пару лет этот остров затонет из-за глобального потепления, а я так и не узнаю, что было внутри тайника.
        - Там изображен этот же человек.
        - Человек, которого я не знаю? - ворчу я, теряясь в догадках. - Супер! А имя у него хоть есть?
        - Извини, но не могу сказать, - категорична она.
        Юля разворачивается в моих руках, кладет подбородок на мое плечо.
        - Тебя успокоит, если я скажу, что тоже еще незнакома с этим человеком?
        Уже трясет всего от нервов.
        - В смысле? Это какая-то супер-звезда, актер, рэпер? Мне стоит начать переживать?
        - Нет, не супер-звезда и даже не рэпер, - игриво она пробегается пальчиками по моей груди, - но в будущем он вполне может стать и актером, и супер-звездой или даже гонщиком.
        - Так это все-таки он, - почти ору я, а Юля прикладывает палец к моим губам, намекая на то, что нет смысла повышать голос. - Это он? - уже шепотом повторяю, на взводе весь.
        - Я еще не уверена на сто процентов, но полагаю, что все-таки он, - так же шепотом отвечает, чем только усиливает желание вывести ее на чистую воду.
        - Ничего не понимаю, - и тут вдруг я получаю невидимый, но мощный удар по темечку. Сердце трепыхается, оно разрывает мою грудь. - Подожди, это что же получается, ты... б-б-беременна? Юль, там снимок с УЗИ, что ли?
        - Угу, одиннадцатая неделя пошла уже. Я уж думала, ты не догадаешься, - скромно отвечает и закусывает губу.
        Я цепенею на мгновение. Роняю руки на землю, опускаю взгляд на ее живот, который такой же плоский как и раньше, а в следующую секунду набрасываюсь на свою жену с крепкими объятиями, роняя ее на газон, но вскоре отстраняюсь, остерегаясь раздавить её и нашего малыша
        - Ты беременна!? Беременна! - осыпаю её лицо поцелуями, радуюсь как мальчишка. - Что ж ты молчала столько времени?
        - Я хотела сделать сюрприз! Все не знала как. Надеялась на твое любопытство и не прогадала.
        - Нисколько не прогадала! - я снова обнимаю её, а потом подхватываю на руки своё сокровище. - Так, какого это хрена ты рассиживаешься на сырой земле? Чтоб больше такого за тобой не видел!
        Юля обвивает свои руки вокруг моей шеи, с теплотой смотрит на меня.
        - Я люблю тебя, Влад.
        - И я безумно люблю тебя, Юль... До беспамятства.
        - А меня? Обо мне вы забыли? - внезапно произносит Алиса, выныривая из воды.
        Мы с Юлей переглядываемся и заливаемся громким смехом.
        - Ну как мы можем забыть о тебе? Мы с мамой очень любим тебя, Лисенок.
        - Кхм-кхм, прошу прощения, а нас к себе впустите на огонек? - вдалеке раздается знакомый мужской голос. - Мы тоже очень нуждаемся в вашей любви.
        Устремляю взгляд на террасу и моментально выпадаю в осадок.
        - Какого... - только и получается буркнуть от удивления.
        - Дедуля! - на радостях Алиса вылетает из бассейна и с кругом несется на террасу, где стоят мой отец с чемоданами наперевес, Мария Владимировна с огромной соломенной шляпкой на голове, Андрей, махающий нам рукой, и Октавия, складывающая губы уткой, чтобы сделать селфи на фоне веревочных качелей. А еще персонал, которого, как оказалось, не было, потому что они ездили встречать эту компанию заговорщиков.
        Юля странно улыбается и пожимает плечами.
        - Извини, а эта идея уже принадлежит мне, - шепчет жена на ухо. - Я посчитала, что будет здорово, если этот Новый год мы встретим все вместе.
        С тех пор как мой отец вернулся из Штатов и обосновался у Марии Владимировны, мы стали намного чаще общаться. Он очень изменился за это время. Помолодел. Повеселел. Подобрел. Мария Владимировна с Андреем хорошо на него повлияли. Он даже сменил свой гардероб. И теперь его редко когда можно увидеть в вычурном костюме. Теперь на месте надменности и строгости в выражении его лица появились счастье и удовольствие от жизни.
        - Спасибо тебе за все, Юля. За то что всякий раз ты напоминаешь мне, что все люди заслуживают прощения.
        - Не все. Только любимые и близкие, а до остальных нам нет никакого дела.
        Вот так, многое упустив в своей жизни, я обрел свои "легкие" и наконец смог дышать полной грудью. Я пришёл к абсолютному счастью и гармонии. И не только я, но и все, кто окружает меня.
        То, что сейчас происходит со мной, дорогого стоит. Уж не знаю, что бы я делал, кем бы я стал, если бы полтора года назад не отважился узнать всю правду о прошлом.
        Сейчас я сожалею только о том, что многое упустил за те пять лет, проведенных в беспамятстве. Я и сейчас много чего не помню, но у меня есть все, для того чтобы наверстать упущенное. Я вложу всего себя, всю свою душу, чтобы быть примерным отцом для своих детей и преданным мужем, ведь мне досталась самая лучшая женщина из всех и самый чудесный ребёнок.
        Из всех своих ошибок я извлек огромнейший урок, благодаря чему у меня появилась возможность начать всё с чистого листа.
        Мой лист уже исписан, но это только первая страница из толстенной книги нашей счастливой жизни.
        Я счастлив. Я люблю. Я больше не призрак самого себя... Я снова тот, кем был раньше...
        КОНЕЦ