Перекрестки Светлана Леонова
        От прошлого не скроешься и не убежишь. Оно навсегда останется с нами, как бы ни хотелось об этом забыть. Оно живет в своей реальности, в наших воспоминаниях. И лишь иногда пересекается с настоящим, жестоко напоминая о себе...
        Когда-то Света Авдеева думала, что она счастлива: любимый муж, семья, работа. Но оказалось, что она видела лишь одну сторону медали. Ее мир рухнул в одночасье. Потребовались годы, чтобы поверить в себя и тому, кто готов был подарить ей новый мир. Вот только прошлое в лице бывшего мужа безжалостно врывается в ее жизнь, разрушая все то, что с таким трудом строилось.
        Перекрестки
        Пролог
        ПРОЛОГ.
        Внезапно все разговоры стихли. Света обернулась, чтобы узнать, что случилось; тут же бросились в глаза недоумение и ужас, застывшие на лице ее мамы. Сидевший рядом с той Костя тоже не смог скрыть своего непонимания. Света повернулась ко входу и замерла...
        - Ну привет, - с широкой улыбкой произнес гость. - Так и думал, что застану вас на даче. Ваши привычки за прошедшее время абсолютно не поменялись.
        Мужчина по-хозяйски бесцеремонно вошел в комнату и уселся в свободное кресло.
        Все продолжали молчать и разглядывать гостя.
        - Не ждали, - утвердительно протянул тот.- А я смотрю, у вас здесь гости сегодня.
        Наконец Света смогла скинуть с себя оцепенение и ответила.
        - Никита, это не гости, это мой муж и сын.
        - Интересно, интересно... - теперь уже Никита с нескрываемым любопытством оглядывал незнакомых ему мужчину и мальчика. - Ну что, малец, - подозвал он к себе мальчика, - давай познакомимся? Да не бойся ты меня...
        Маленький Павлик спрятался за отцом и с настороженностью глядел на чужого дядьку.
        - Никита, зачем ты приехал? - спросила Света.
        - Захотелось тебя увидеть. Соскучился. Да вы меня не стесняйтесь, что вы как не родные, - последняя фраза была брошена уже Вере Ивановне.
        В комнате воцарилось молчание и только звук включенного телевизора разбавлял гнетущую тишину. Света видела, как Никита разглядывает ее мужа и ребенка, и это ей совсем не нравилось. Костя тоже весьма настороженно смотрел на гостя - наверное, догадывался, насколько неожиданным и неприятным стало появление последнего для жены.
        А Никита острым взглядом отмечал каждую деталь в Свете, каждое изменение. И как-то особенно неприятно рассматривал маленького Павлика. Его взгляд сделался холодным, глаза сузились, а на лице заходили желваки. Свете стало страшно. Она повернулась к мужу - Костя вопросительно смотрел на нее, как будто ожидая немедленного ответа. Но все же в его взгляде не было осуждения, а скорее наоборот, поддержка, он как будто хотел сказать ей: "Я рядом, ничего не бойся!" Но она боялась. Именного этого гостя она боялась.
        Давящее молчание затянулось, делая атмосферу еще более гнетущей. Даже маленький Павлик, который всегда отличался веселым и неугомонным характером, притих и пытался спрятаться за папой.
        - Свет, я бы хотел поговорить с тобой... - начал было Никита, но тут же был оборван ее словами.
        - Нам больше не о чем разговаривать. Мы обо всем поговорили с тобой еще лет десять назад.
        Никита улыбнулся, однако его глаза при этом злобно блеснули, и от этого блеска Свете стало не по себе:
        - Да нет, осталось еще пару тем...
        Под его сверлящий колючий взгляд Свете все же пришлось подняться и проследовать за ним на улицу. Она виновато посмотрела на мужа - в его глазах она прочитала настороженность и тревогу, и от этого стало даже больно на душе.
        - Кость, я сейчас, - попыталась она успокоить его, но и сама понимала, насколько жалкой была эта попытка.
        - Что тебе нужно? - спросила Света, как только они оказались на улице.
        Никита резко схватил ее за локоть и потащил к старому сараю, стоящему неподалеку от калитки.
        - Отпусти меня, - пыталась вырваться из цепкой хватки мужчины, но безуспешно. - Куда ты меня тащишь? Пусти! Да отпусти уже...
        Голос сорвался на крик, но это не подействовало - Никита резко прислонил Свету к забору, так, что она ощутимо ударилась головой и плечом, и грозно навис над ней.
        - Это что? - яростно спросил он, кивком головы указав на дом.
        - Что? - как можно спокойнее постаралась ответить Света, хотя внутри все больше и больше разрастался страх.
        - Какой, нах***н, муж и сын? Ты моя жена и я тебя никуда не отпускал...
        - Да я перестала быть ею еще тогда, шесть лет назад, - взорвалась Света. - Ты разве забыл? В тот момент, когда мне больше всего была нужна твоя поддержка, ты сам выгнал меня, да еще и притащил в дом любовницу.
        Никита резко обхватил Светино лицо пальцами, больно впиваясь пальцами в ее щеки.
        - Послушай меня внимательно, - сквозь зубы прорычал он, - я тебя никуда не отпускал. И если я сказал, что ты моя, значит ты только моя. Значит, ты пойдешь со мной куда бы я ни сказал. - И смерив ее яростным взглядом, продолжил. - Собирайся, мы уезжаем.
        - Она никуда не поедет, - раздался грозный голос Кости.
        Никита медленно обернулся, так и не отпустив Свету из своего захвата. Он гневно сузил глаза, разглядывая неожиданно появившегося мужчину, который прервал его разговор. Оба мужчины яростно смотрели друг на друга. Казалось, что от возникшего напряжения воздух вокруг наэлектризовался и вот-вот готов был взорваться яркими искрами. Света с нескрываемым в глазах страхом смотрела на Никиту: его хватка стала еще сильнее, но теперь он еще и вжимал ее всем телом в забор, будто пытаясь что-то ей доказать. Становилось трудно дышать. Света судорожно ловила воздух, однако паника словно сковала все ее легкие и теперь оставалось только надеяться на то, что Никита все же отпустит ее.
        - Отпусти ее, - Костя тут же бросился оттаскивать мужчину от жены.
        Он сумел отбросить соперника подальше от испуганной Светы, однако тот так просто не собирался отступать. И теперь оба мужчины ожесточенно дрались во дворе, нанося друг другу тяжелые удары. В какой-то момент Никиты все же был отброшен на землю, и Костя сразу же подскочил к Свете, чтобы выпроводить ее в дом.
        - Отойди от нее, - услышали они тихий, но жесткий голос.
        Оба повернулись и замерли. На них был направлен пистолет. Костя сориентировался быстро и тут же заслонил собой Свету, стараясь удерживать ее за своей спиной и в то же время не выпускать из виду Никиту с оружием в руках.
        - Никита, ты что творишь? - вне себя от страха проговорила Света.
        - Медленно отошла от него и подошла ко мне, - яростно произнес Никита и, заметив ее замешательство, рявкнул. - Быстро.
        - Никита, что ты делаешь? Опусти пистолет, - взмолилась она.
        - Я только забираю то, что принадлежит мне. Быстро иди сюда, я не шучу, - и для пущей убедительности потряс пистолетом.
        Света сделала шаг вперед, но Костя снова заслонил ее собою:
        - Не выходи, ты же видишь, что он в неадеквате, - прошептал он жене.
        В этот момент раздался выстрел, и пуля вошла в землю совсем недалеко от них. Света оглушительно вскрикнула и в страхе зажала уши руками и зажмурилась, опустив голову. Господи, только бы мама с Павликом не вышли на шум, потому что кто знает, что у этого ненормального в голове - вдруг следующий выстрел будет уже не в землю, а в живую мишень.
        - Иди сюда, я тебе сказал, - грубо крикнул Никита. - В этом случае я, так уж и быть, не оставлю твоего мелкого безотцовщиной…
        Света подняла голову и посмотрела на Костю. Он заметил, как по ее щекам текли слезы, а в глазах застыла боль и в них отчетливо читалось, как сильно она боится.
        Никита не стал ждать - он в два шага подскочил к Свете, схватил ее за локоть, притянул спиной к себе, обхватил свободной рукой за шею и потащил к калитке, продолжая наставлять пистолет на Костю. Света на несколько секунд была как в оцепенении, но потом стала яростно сопротивляться, пытаясь вырваться из удушающего захвата.
        - Не дергайся, - услышала она над своим ухом угрожающий шепот, - иначе следующая пуля точно найдет цель. И ты прекрасно знаешь, кто будет этой целью.
        Конечно, она знала - Костя. Если Никита приехал за ней - значит, она ему сейчас нужна.
        Света бросила последний взгляд во двор, где остался Костя - его губа была разбита, бровь рассечена - ей было страшно и больно на это смотреть. Никогда в жизни она не думала, что этот кошмар по имени Никита снова ворвется в ее жизнь, и уж никак не могла и предположить, что он каким-то образом будет пытаться навредить ее семье. Она успела заметить, как Костя беззвучно проговорил ей: «Не бойся. Я тебя найду» - просто каким-то интуитивным образом прочитала это по его губам. И в следующий момент Никита выволок ее на улицу и затолкал в свою машину. И потом с бешеной скоростью сорвался с места, оставляя после себя клубы пыли, и они быстро скрылись из вида.
        - Боже, откуда ты только взялся, - сдавленно прошептала Света, не в силах даже посмотреть на своего похитителя.
        - Вы все вычеркнули меня из своих жизней, - Никита бросил быстрый колючий взгляд на нее и снова отвернулся. - Все: ты, родители, друзья. Теперь пришло время вернуть все, что я потерял…
        Дальше Света просто не стала слушать. Хотелось просто немного прийти в себя и постараться придумать, как ей вырваться от этого сумасшедшего. А то, что Никита теперь действительно не в себе, Света понимала с ясностью. Что же с ним произошло за это время? Что так повлияло на него? Он и раньше не был чутким и внимательным, но сейчас перед ней стоял совершенно чужой, страшный человек - и она до ужаса боялась его - боялась этой неизвестной перемены.
        Глава 1
        ГЛАВА 1.
        Все происходящее казалось каким-то нелепым и страшным сном. Даже не кошмаром, а сплошной сумятицей. Хотелось как следует потрясти головой, открыть глаза и увидеть, что все вновь так же, каким и было прежде.
        Хотя "прежде" - весьма спорное понятие. Обширное. Какое именно прежде? То, которое было разрушено, или то, которое с таким трудом создавалось, собираемое по крупицам доверия, любви? Ведь каждое из этих "прежде" имеет свое счастливое воспоминание.
        Они неслись вперед на большой скорости, ловко и опасно маневрируя среди попутных машин, а у Светы сердце заходилось от ужаса и неизведанности. Куда они едут? Что ее бывший муж задумал? Спрашивать не хотелось ни о чем, так как предугадать его реакцию на ее вопрос было просто не возможно. В особенности ее пугало наличие у него пистолета. Света ничего знала о том, что произошло в жизни Никиты с того момента, как они виделись в последний раз, насколько сильно он изменился и чего от него теперь ожидать. Ей просто хотелось, чтобы все это оказалось недоразумением. Хотелось вернуться домой, к семье.
        Поведение Никиты стало заметно напряженнее. Он нервозно всматривался в зеркало заднего вида и что-то бубнил себе под нос, все чаще и чаще срываясь на нецензурную речь. Света бросила взгляд на боковое зеркало, и ее сердце отчаянно забилось о ребра: знакомая коричневая «Шкода» стремительно догоняла их, стараясь так же лавировать в потоке машин и не потеряться. Ей не нужно было даже пытаться вглядеться в номера или в лицо водителя, чтобы понять, кто старался их нагнать. Костя успел. Из их поселка была только одна дорога к шоссе, поэтому Косте не составило большого труда понять, в какую сторону они уедут.
        Никита резко ухватился за волосы своей пассажирки и одним рывком привлек ее ближе к себе, смотря то на дорогу, то на лицо удерживаемой им женщины.
        - Улыбаешься? - прошипел он, усиливая хватку и принося сильную головную боль. Света и правда поймала себя на мысли, что увидев в зеркале автомобиль Кости, она невольно улыбалась. - Забудь. Погуляла и хватит с тебя.
        - Он мой муж, - неожиданно даже для самой себя твердо отчеканила Света.
        Одним сильным и порывистым движением руки Никита притянул за волосы девушку к себе, а потом, словно передумав, резко оттолкнул ее от себя.
        - Я тебя никуда не отпускал. - Он опасно обогнал попутный автобус, отчего Света напряженно вцепилась пальцами в сиденье, и яростно ударил кулаком по рулю. Его голос грозно отдавал в ушах. - Кто б мог подумать, что моя жена окажется такой...
        - Кем? - не менее яростно воскликнула Света, поворачиваясь к своему похитителю, еле сдерживая порыв вцепиться в него. - Жена? Я уже давно тебе не жена.
        - Не зли меня, родная моя, - отчеканивая последние два слова, процедил Никита, - я не давал тебе развода. Ты все еще принадлежишь мне.
        - Нас развел суд. Пусть и заочно...
        - А мне до одного места это решение. Меня на этом суде не было. Я никакого согласия не давал.
        От возмущенного удивления Света даже слов подобрать не могла. Она в изумлении смотрела на того, кто когда-то назывался ее мужем, и пыталась понять, действительно ли он сам верит в свои собственные слова. Но то, как сильно Никита обхватил своей пятерней ее лицо, почти до синяков впиваясь пальцами в щеки, и притянул ближе к себе, бросая урывками гневные взгляды, только подтверждало ее мысли. Никита всегда был жутким собственником и любая претензия на то, что он считал по праву своим, приводила его в неистовое негодование. Потому его заявление о том, что он не признает развод, заставило ее похолодеть от страха. Он не отступится. Ни за что не отступится от нее. Света не знала и даже не понимала, что же понадобилось ее мужу от нее, но одно было ясно точно - так просто он ее не отпустит.
        Попытаться убрать жесткий захват его пальцев было не самой удачной идеей - она не смогла отдалить его руку от себя и лишь еще больше разозлила.
        - Убери руку, - как можно тверже произнесла Света, все еще стараясь разжать его железную хватку, - мне больно.
        Никита повернулся к ней, смерил холодным взглядом прищуренных глаз и резко оттолкнул ее от себя. Света, не ожидавшая подобного, ударилась головой о подголовник сидения, но тут же подобралась и как можно дальше отодвинулась на сиденье от мужчины, чувствуя за спиной ограничивающую ее отступление дверь.
        - Что тебе от меня нужно? Тебя не было столько лет и вдруг ты появляешься словно из ниоткуда... Никита, ты ведь сам поставил точку.
        Мужчина молчал и напряженно поглядывал в зеркала заднего вида. Его отчаянные попытки оторваться от преследовавшей коричневой "Шкоды" не давали результата и это откровенно злило. В какой-то момент он стал резко сбрасывать скорость, и когда Костя сначала нагнал, а потом, заняв соседнюю полосу, поравнялся с ними, Никита достал из кармана пистолет и наглядно показал его своему преследователю. Костя отрицательно покачал головой и кивнул в сторону обочины. "Господи, что он делает?" - с ужасом подумала Света, не в силах пошевелиться и даже сделать вздох. - "Этот ненормальный точно убьет его". Она мысленно молилась про себя, чтобы трасса так и оставалась практически пустой, как в данный момент, и Костя не столкнулся со встречной машиной. Молилась, чтобы Никита не причинил вреда ни ей, ни ее мужу, чтобы не воспользовался оружием.
        Но, похоже, у Никины на этот счет были иные планы. Он вовсе не собирался отступаться и останавливаться на обочине. Наоборот, стал ускоряться. Костя, словно предвидя этот ход, чуть оторвался вперед и стал выжимать машину похитителя на обочину. И тогда Никита опустил стекло и открыл огонь. Он стрелял без разбора, куда попадется.
        - Что ты делаешь? - вне себя от ужаса закричала Света и вцепилась в руку мужчины, держащую руль, и попыталась привлечь его внимание к себе. - Прекрати немедленно. Никита, пожалуйста, я прошу тебя, остановись.
        Но он лишь отмахнулся от нее и вновь выстрелил. Раздался громкий хлопок - лопнуло переднее колесо "Шкоды", и машину тут же понесло в неуправляемом заносе в кювет. Света закричала и ухватилась за ручку двери. Но дверь была заблокирована.
        - Остановись. Открой немедленно, - она тщетно пыталась хоть что-то сделать - дверь не поддавалась.
        Никита ухватил ее за руку и грубо рванул на себя.
        - Сиди, - рявкнул он, - не хватало еще, чтобы ты вывалилась под колеса.
        - Никита, пожалуйста.
        - Я предупреждал, - последовал холодный ответ. - Сиди и не рыпайся, иначе я и тебя успокою.
        Света благоразумно предпочла замолчать и теперь только в боковое зеркало могла видеть, как Костя все-таки сумел справиться с управлением и остановить машину на обочине. Она с трудом сдерживаемыми слезами в глазах смотрела на мужа - какое это немыслимое облегчение знать и видеть, он жив, с ним ничего не случилось. И как немыслимо тяжело осознавать, что возможно в этот раз их встреча была последней. Они уносились прочь с огромной скоростью. А Света все никак не могла оторвать взгляда от зеркала, в котором все дальше и дальше от нее оставался Костя. И даже когда он скрылся из вида, все еще продолжала смотреть.
        В салоне повисло тягостное молчание. Никита нервно выкуривал одну сигарету за другой, еще опаснее обгонял тянущийся поток начинавших скапливаться автомобилей, то и дело выскакивая на встречную полосу и в последний момент уходя от столкновения с отчаянно сигналившим встречным автомобилем, а Света просто молчала и, прикрыв глаза, мысленно молилась, чтобы добраться до неведомой цели поездки хотя бы целой и невредимой, так как боялась произнести хоть слово. В таком состоянии, как сейчас, Никиту могло раздражать все: от нелепости на его взгляд фразы, до неправильной интонации произнесенного.
        Когда они стали замедляться и остановились, Света рискнула открыть глаза и осмотреться. Заправочная станция, пусть и небольшая, скрытая от оживленной дороги поворотом и большими кустами. Этого рано или поздно можно было ожидать. Большинство современных заправок располагали на своей территории кафе, где обязательно был охранник. Можно было бы попытаться…
        Никита нагнулся к бывшей жене, заставив ее испуганно отшатнуться назад, усмехнулся ее реакции и достал из бардачка наручники. Пристегнул одно кольцо железного браслета к ее правой руке, а второй к ручке над окном пассажира.
        - Посидишь здесь, пока я не вернусь, - тоном, не терпящим возражения, произнес он, заблокировал все окна в салоне, вытащил ключ зажигания и вышел из автомобиля.
        Что ж, этого тоже можно было ожидать - Никита совсем не дурак давать ей хоть малейший шанс позвать кого бы то ни было на помощь или бежать. Оставалось только ждать.
        Никита вернулся с бутылкой воды в руках.
        - Пей, - скомандовал он.
        - С чего такая забота? - не смогла сдержать колкости Света.
        - Все-таки не чужие люди друг другу, - казалось, сейчас Никиту ничуть не смутил ее тон. - Или забыла уже все те слова, что говорила мне?
        - Ничего не забыла, - холодно ответила она, беря протянутую ей бутылку, - ни своих, ни тем более твоих слов. Каждое помню, до буквы.
        Никита помрачнел, его брови сошлись у переносицы, а губы сжались в тонкую линию. Ничего более не говоря, он захлопнул дверь и ушел заправлять машину.
        Да, она ничего не забыла. И хотела бы, но не могла. Слишком сильную боль он причинил. Слишком глубокую. Непрошеные слезы давней обиды подступили к глазам, и Света тут же смахнула их. Вновь вспомнилось, как все у них начиналось и к чему, в конечном итоге, все пришло.
        Глава 2
        ГЛАВА 2.
        Время безжалостно стирает границы между правдой и домыслами. То, что вчера казалось непоколебимым и верным, сегодня уже заставляет сомневаться в правильности собственного решения. Мы отдаляемся от ушедшего, накладывая новые и новые слои воспоминаний один на один, затирая в памяти все острые грани, делая все размытым и несущественным. Нам кажется, что все ужасы похоронены где-то глубоко в нашем подсознании и им не выбраться на поверхность. Мы живем и стараемся не вспоминать, не разворачивать в нашем подсознании горькие моменты. Только приходят они оттуда, откуда меньше всего ждешь, сколь бы глубоко и прочно не прячешь их в себе. Они приходят и ворошат душу, разрывают ее безобразными клочьями, вспарывают затянувшиеся раны, оживляя и пронося перед взором все ненавистные, деморализующие моменты. Стоит лишь одному проклятому демону прошлого ворваться в воспоминания, как он с легкостью ворошит созданный с огромным трудом мир и спокойствие, ломает уверенность в себе... И вспарывает все новые и новые воспоминания, эксгумируя их из захоронений небытия. Вся прежняя жизнь за считанные минуты проносится перед
глазами, вновь заставляя окунуться в боль пережитого.
        Это было давно. Десять долгих лет назад. Хотя начиналось, наверно, еще раньше, но для Светы точка отсчета была поставлена именно десять лет назад. В тот далекий 2005 год, когда казалось, что раскрываются все двери жизни, а любые дороги приведут к счастью, когда мир еще горел яркими солнечными красками и так отчаянно не хотелось знать, что может быть как-то иначе. С кем-то другим - возможно, но только не с тобой.
        Света с некоей долей отрешенности вспоминала все то, что сейчас называлось прошлым. Как начиналось: с ненавязчивых встреч сначала в компании с друзьями, затем робкие свидания наедине. Когда дружба переросла в чувства, сказать было трудно. Первая любовь... Пожалуй, самая идеализированная. На нее всегда возлагаются самые чистые и трепетные надежды. Ее всегда возносят до нереальных высот. И обманувшись в которой, всю жизнь вспоминаешь горький урок.
        2005 год.
        Может ли человек поменяться до неузнаваемости за год? Настолько, что создается впечатление, будто это вовсе не тот, с кем хотелось навсегда связать свою жизнь. С переменой характера, привычек и даже голоса. Настолько, что не остается ни одной мало-мальски знакомой, родной черты лица, жеста и даже взгляда. Настолько, что создается впечатление, будто это абсолютно чужой, незнакомый человек. Или, быть может, это она сама не научилась до сих пор разбираться в людях, видела лишь только то, что хотелось бы видеть, то, что не присуще. Горько было понимать, что все чувства, всё ощущение счастья - это всего лишь собственный самообман, который вопреки действительности отчаянно хотел жить. Маски, созданные собственными иллюзиями и наивными мечтами, теперь с беспощадной жестокостью спадали, и было больно. Так больно, будто это с собственного лица сдирали их живьем, вместе с эмоциями и чувствами. Настолько больно было встречаться с ужасной реальностью и подписываться под собственным неумением узнавать людей.
        День подходил к концу, но домой совершенно не хотелось торопиться. Что ее там ждало? Чужой дом, чужая по сути семья, вежливое приветствие, тягостное молчание и непонятные взгляды в спину? Новые недовольства мужа? После сегодняшнего утреннего разговора Света всерьез задумалась над тем, а так ли хорошо она знает того, за кого вышла замуж. Размышления терзали ее весь день. Бесконечно долгий серый день. И принятое решение было трудным, но, как ей казалось на тот момент, верным. Они с Никитой семья. Нужно учиться преодолевать разногласия, учиться делать шаг навстречу. Создать семью - дело не хитрое, вот только сохранить ее, поддерживать отношения - вот настоящий талант. И этому нужно учиться. Проще всего разойтись, оставить все, как есть, и не мучиться, не ломать себя. Сказать: «Не подошли характером». Но разве это семья? Ведь если двое связывают себя друг с другом узами брака, значит, у них есть нечто общее, такое, чем можно дорожить и ради чего стоит сделать первый шаг.
        Стараясь не прислушиваться к затаившейся внутри обиде, Света до последнего просидела на улице, ожидая возвращения Никиты с работы. Ежась от промозглого ветра, надвигая еще глубже капюшон, она не спешила домой, ведь там ее никто и не ждал: они жили у родителей Никиты, так как он был твердо убежден, что раз уж не получается приобрести отдельное жилье, то жена должна жить непременно в доме мужа, вместе с его родителями, а никак не наоборот. Света мирилась с этим, видя, насколько сильно муж психовал, едва только заходила тема о возможности снять отдельное жилье. Приходилось мириться с таким положением вещей, жить в такой семье, где пусть и было вежливое общение, но каждый раз давали понять, что в этой семье невестка - пришлый человек, так и не ставший полноценным членом семьи, и в любой момент ее могут заменить на любую другую такую же.
        - Никит, давай поговорим, - едва заметив мужа, Света направилась ему навстречу.
        - Давай позже. Я устал, хочу есть.
        - Я не хочу дома. Давай здесь?
        Никита, словно ничего не слыша, продолжил идти.
        - Ну где ты там? - он остановился, удерживая открытой дверь в подъезд.
        Вздохнув, Света направилась следом за ним в дом.
        Ужин прошел как всегда в напряженной тишине. Света уже в который раз задалась вопросом, так ли выглядит обычная семейная жизнь и может быть она слишком многого ждет от Никиты, насмотрелась фильмов, начиталась книг, понапридумывала, а теперь не желает смиряться с действительностью.
        В этот вечер отец Никиты затребовал у него большую сумму денег, чтобы вложить их в рисковую сделку. Света даже не будучи финансистом, но хорошо зная законы, сразу стала отговаривать, так как сделка эта была практически безвыигрышной. Но переубедить пожилого мужчину было не возможно.
        - Свет, не лезь, куда не надо, - совершенно отстраненным голосом одернул ее Никита. - Тебя это не касается.
        - Только потом отвечать мы все вместе за это будем, - не соглашалась она. - Ты пойми, что это обман. Такая схема только вытягивает из незнающих людей деньги и имущество. Ведь мы же откладывали их на...
        - Это мои родители, - перебил ее Никита, повысив голос. - И помогать я им буду вне зависимости от того, за ты или против. Мы живем в их доме, и ты должна считаться с их решением.
        Света потрясенно замолчала. Можно было подумать, что у нее было право выбора, где они с Никитой будут жить. Никита оказался типичным маминым сынком, боящимся оторваться от родительского дома. Его очень устраивало то положение вещей, при котором его одновременно обхаживали две женщины, в чем-то конкурирующие за его внимание.
        В комнату вошел отец Никиты.
        - Мне на завтра нужны деньги, - безо всяких предисловий сказал он.
        Никита поднялся и направился к шкафу, где они со Светой хранили свои сбережения.
        - Вы все хорошо проверили? - не выдержала Света. - У вас они что - лишние?
        - Твоего мнения никто не спрашивал, - грубо прервал ее свекор.
        - Мне кажется, я имею право высказаться, поскольку Никита мой муж и те деньги, которые вы хотите взять, мы с ним заработали вместе.
        - Да какие там деньги ты заработала? Твои жалкие копейки? - усмехнулся мужчина. - Скажи спасибо, что мы тебя кормим, что ты у нас живешь и мы с тебя денег не берем... Зарабатывает она... На два куска колбасы всего-то и хватает. Помалкивай сиди и не лезь в мужские дела.
        От обиды на глазах выступили слезы. Одно дело осознавать, что тебя в этом доме совершенно не уважают и только терпят, и совсем иное - когда об этом говорят прямо в глаза.
        - Да, может у меня и не высокий доход, но все же я стараюсь, делаю для семьи все... - попыталась защититься Света.
        Она бросила взгляд на мужа в немой просьбе защиты, но тот лишь отстраненно смотрел в сторону, явно давая понять, что вмешиваться не собирается и хоть как-то заступиться за жену тоже не намерен.
        - Да ты Никиту как своего мужа вообще не уважаешь.
        - Почему вы так говорите? - Света чувствовала, что начинает срываться, и из последних сил старалась держать себя, чтобы не повышать голоса. - В чем, по-вашему, должно быть уважение к мужу? Я что, не готовлю, не стираю, не убираюсь? Он даже не знает, что это такое - сходить в магазин за покупками.
        - Ты его постоянно упрекаешь.
        - Я? - удивленно выкрикнула девушка. - Чем же?
        - Кто постоянно заводит одну и ту же песнь об отдельной квартире? Не ты ли так настойчиво хочешь развести его с нами, его родителями? Разве любящая и уважающая жена так поступает? - отец Никиты угрожающе надвигался на Свету, а она уже не могла сдерживать слез обиды и беспомощности. - Ты принижаешь его в глазах его друзей и коллег. Почему он должен выпрашивать у тебя машину, как милостыню?
        - Да потому что это машина моей матери. - Со слезами парировала словесный удар Света. - Потому что она купила ее для меня еще задолго до того, как мы с Никитой поженились.
        - Он твой муж. И тоже имеет право пользоваться.
        Света смотрела на этих двух мужчин и вдруг поняла, насколько же сильно за весь этот день она вдруг разочаровалась в этой семье. Родители мужа, которые ожидали ее полнейшей покорности, благодарности и бескрайнего раболепия, равного в их понятии уважению, и, самое главное, в муже, который даже и не пытался заступиться за свою жену, всецело отстраняясь от проблемы. Ни единой попытки с его стороны даже предотвратить скандал. Он просто сделал вид, что его это не касается.
        Действуя абсолютно на эмоциональном порыве, Света схватила свою сумку, теплый свитер и какую-то первую попавшуюся под руки футболку, и выбежала из комнаты. Оставаться в этом доме не было ни сил, ни желания. Пока она наспех обувалась, никто так и не показался. Никита даже не предпринял ни единой попытки - даже устной, - чтобы остановить ее. В какой-то степени Света и была этому рада. Но с другой стороны только доказывало, насколько безразличной она была все это время для этой семьи. Сдернув с вешалки куртку и подобрав свою маленькую носильную ношу, Света выбежала из квартиры в ночь. За спиной громко хлопнула дверь, и от этого звука даже мурашки по коже пробежались. Было такое чувство, будто это не она сама ушла, а ее выставили из дома. А тот, кто был самым родным и близким, остался по ту сторону двери. То ли не решившийся противоречить семье, то ли тоже остывший к ней. Непрошеные слезы ручьем покатились из глаз. Сейчас Свету мало интересовал вопрос, куда она подастся ночью, что будет с ней дальше. Сейчас все мысли были только об одном: как же так? Ведь она любила, она всю себя отдавала Никите, она
ему верила... а он оказался не способен даже заступиться за нее. В чужом для нее доме. Была ли она так важна для него все это время или же просто удобна?
        Ночь радушно встретила ее холодным отрезвляющим ветром и тускло горящими ночными фонарями. Сейчас будущее казалось таким же не четким, как и вся улица, слабо освещенная в ночной тьме. Подальше от этого дома. Подальше от этих людей. Подальше от своих разочарований. Все мысли и раздумья завтра, а пока - прочь отсюда.
        Глава 3
        ГЛАВА 3.
        Ночь была куда гостеприимнее того места, которое сейчас должно зваться домом. И пусть ледяной ветер кусал за щеки, зато он невидимой колючей рукой вытирал ее слезы, нескончаемым потоком катившиеся из глаз. Войдя в непроглядные объятия темноты, она, не разбирая дороги, бесцельно брела по улице, минуя спешащих прохожих. Люди торопятся домой. ДОМОЙ! Туда, где их ждут, где они нужны. Ее же никто не ждал. А ждал ли когда-нибудь вообще? Была ли она нужна Никите? Света вспоминала, как сразу после их свадьбы он стал рьяно убеждать и доказывать, что отныне ее дом там, где муж, что она ушла из родительского дома и он более не намерен смотреть на ее визиты к маме по выходным. В его понимании жена должна сидеть дома и ждать мужа. Может быть, раньше она не обращала на этого внимания, ища некий компромисс, но сейчас действительность с ее ужасающей правдой раскрылась в полной мере: никакого компромисса Никита не потерпит. Есть только его точка зрения, остальное его не волновало. И если прежде Света старалась не обращать на это внимания, искала какое-то оправдание поступкам мужа, то сейчас та плотина, что
сдерживала ее недовольство сложившейся ситуацией, рушилась с катастрофической скоростью. Все обиды горько текли жгучими ручейками слез, разъедали собственные наивные иллюзии и меняли напрочь ее сложившийся мир.
        Бесцельно скитаясь по пустеющим улицам города, Света поймала себя на мысли, что рука предательски сжимает телефон в кармане куртки. Она ждала, надеялась, что Никита позвонит. Очнется, заволнуется, захочет вернуть… Но маленький аппарат все так же хранил молчание, словно он был отключен. Она вытащила его из кармана - но нет, с телефоном все было в порядке, он исправно работал. Неисправна была только ее семейная жизнь, давшая трещину в какой-то не замеченный момент.
        Редкие прохожие и усиливавшийся холодный ветер напомнили о том, что нужно решать, как провести эту ночь. Самым очевидным казалось просто приехать к маме, которая жила не так далеко, всего в 15 минутах от МКАДа, но Света сразу же отбросила эту мысль. Не хотелось сейчас ее огорчать, потому что только недавно она перенесла тяжелый сердечный приступ. Весть о том, что ее дочь ушла от мужа в ночь и что он даже не попытался ее удержать, привела бы к еще одному приступу. Остаться у кого-то из немногочисленных подруг, живущих неподалеку отчего-то даже не пришла в голову. Это потом она размышляла о такой возможности, но в тот момент мозг словно отключился, сосредоточившись только на том, как быть. В тот момент она еще ждала звонка, ждала хотя бы простого слова: «Возвращайся». В тот момент, она еще готова была простить. В тот момент она еще любила. Наивно, искренне, возможно все еще слепо, лелея какие-то надежды.
        Ту ночь она провела на работе, кое-как уговорив охранника впустить ее посреди ночи, что-то придумав о сгоревшем электрощитке в квартире. Ей было абсолютно все равно, что он подумал, и абсолютно безразличен его сочувствующий взгляд. Эта ночь была мучительно долгой. Тысячи и тысячи раз прокручивая в голове брошенные ей слова, Света пыталась понять, в чем была ее вина? В том, что любила и что старалась прийтись ко двору, стать частью семьи?
        Утром, ловя на себе любопытные взгляды коллег, Света поняла, что ее лицо красноречиво говорило само за себя о бессонной ночи и предательски выставляло как улики красные от слез глаза. На испуганный вопрос начальницы, что случилось, Света уклончиво ответила, что проблемы дома, и погрузилась в работу, желая хоть так забыть о своей драме.
        Только к вечеру раздался звонок на ее телефон. На полном автомате, голосом, лишенным всяких эмоций, Света ответила, даже не глядя на высветившийся номер.
        - Показала свой характер, а теперь возвращайся, - услышала она сердитый голос мужа.
        - Да? Значит, это я, - Света сделала ударение на слове «я», - показала характер? Это я решила просто так поскандалить?
        - То, как ты себя вела с моим отцом, просто непозволительно.
        - Никита, а ты ничего не путаешь? - парировала удар Света. - Я его обвиняла? Оскорбляла? Я стала ему претензии высказывать?
        - Еще бы ты посмела, - прошипел Никита на другом конце связи. - Ты должна уважать моих родителей, хотя бы просто потому, что они мои родители и ты живешь в их доме. А теперь возвращайся.
        От возмущения и новой волны обиды снова защипало в глазах. Она «обязана». Почему-то в этой семье она лишь только обязана. Никаких прав - только обязанности.
        - А они хоть каплю уважения имеют ко мне?
        - Тебя никто не выгонял. Ты сама проявила неуважение к ним, уйдя и хлопнув дверью. А теперь я еще раз тебе повторяю: возвращайся. Твое место рядом с мужем.
        - Никит, - взмолилась Света, понимая, что голос предательски дрожит от слез, а ком в горле мешает перевести дыхание, - Никит, пожалуйста, давай снимем отдельное жилье. Мы что-нибудь придумаем. Я поменяю работу, мы найдем, как приобрести что-то свое…
        - Твое место рядом с мужем, - жестко оборвал он ее, - и снимать ничего мы не будем.
        - Никит, я тебя умоляю, - уже рыдала Света, - прошу тебя… Ну не могу я туда вернуться.
        Кого она старалась уговорить, разжалобить? Это все равно, что попытаться выжать из скалы хоть каплю воды. Никита всегда был непреклонен. Если он что-то решил, то поменять свое мнение его не сможет заставить никто и ничто.
        - Ты опозорила меня перед родителями, выставила меня - меня! ты понимаешь, меня!!! - дураком в их глазах. Я еще раз повторяю: возвращайся домой. Все. Точка.
        Связь отключилась, и Света уткнулась лицом в сложенные ладони, не в силах сдержаться от отчаяния и боли. Есть ли у них хоть какое-то будущее, хоть крохотная надежда на него? Или это конец?
        Торопиться ей было некуда. Все сотрудники разбежались домой, косо поглядывая в ее сторону. А она делала вид, что слишком много срочной работы. Звонок мобильного как гром поразил тишину опустевшего офиса. Света вздрогнула и быстро ответила.
        - Свет, давай поговорим, - голос Никиты был куда спокойнее, чем в предыдущий их разговор. - Давай встретимся возле книжного, я как раз поеду ставить машину в гараж.
        Света молчала в нерешительности, боясь что-либо говорить. Почему-то слезы потекли по щекам, едва она снова услышала его голос. Что произошло за тот час или два, что прошли с момента их разговора? Он передумал или что-то осознал? Но одно только спокойствие в его голосе зажгло искру надежды.
        - Давай, - нерешительно согласилась она.
        Разговор вышел долгим. Они сидели в машине, оба смотрели в одну точку прямо перед собой и каждый думал о чем-то своем. Или вспоминал. Потом все же заговорили. Обо всем. Начиная от произошедшего накануне, а там уже и о прошлом. Наверное, им все же была необходима некая встряска, чтобы выплеснуть все накопившееся за время совместного быта. Рано или поздно это случилось бы, так как держать все в себе не возможно - чаша терпения имеет свойство переполняться и выплескиваться. В тот вечер Света постаралась уверить себя, что их будущее все же возможно. Никита не говорил или избегал говорить о своих чувствах, и при этом возможно Света в который раз услышала то, что хотелось услышать. Она снова возродила в себе надежду, которая, вероятнее всего, и поддерживала их отношения все время.
        Они вернулись вместе. В дом Никиты. В дом его родителей. Света еще раз наступила на себя и молча терпела взгляды в спину, которые стали только острее. Она снова ломала себя. Ради кого? Того, кто воспринимал все как должное. Света тогда это не хотела понимать. Понимать и принимать. Главная ошибка молодости - это извечное стремление все идеализировать, увидеть и сделать лучше, чем есть на самом деле. И это уже не романтизм, а идиотизм, когда в сотый, тысячный раз бьешься лбом о стену непонимания, пытаясь сломать ее и открыть за ней мир прекрасного. Не думая о том, что она может ограждать от того ужасного безнравствия и эгоизма, что сокрыто по другую ее сторону.
        Жизнь стала напоминать какое-то сосуществование. С этого момента любое общение прекратилось, даже вежливое приветствие и "как прошел день" стало звучать реже день ото дня. Света старалась не опускаться до уровня совершенно невоспитанного человека, но ее усилия были однобокими и не встречали ответной реакции. Казалось, что возникшее напряжение, витавшее в атмосфере этого дома, можно было потрогать рукой - настолько оно было плотным и давящим. Все делали вид, что подобное положение вещей их вполне устраивает. Но не смотря ни на что Света с упрямой настойчивостью пыталась строить свою семью. Пыталась создать будущее для них и Никиты. Тогда она все еще верила в понятие «МЫ» - она и муж как единое целое. Не было «Я» и не было «Он» - только «МЫ». Света все же искренне надеялась, что и для Никиты она были именно «МЫ» как одно целое, ведь смог же он наступить на свои принципы и попросить ее вернуться.
        Все разбилось в один момент. Беспощадно, страшно, разрывая не только сердце, но и душу на миллионы маленьких кровоточащих кусочков, собрать которые воедино уже никогда нельзя было бы. Именно тогда Света и поняла, что это конец. Конец для их семьи. Они подошли к своей точке невозврата.
        Никогда не знаешь, какое действие или событие может напрочь все перечеркнуть. Иногда даже самая радостная весть может оказаться тем спусковым крючком, который все изменит.
        Маленькая весть, которая должна была стать радостью для двоих, обернулась самым настоящим кошмаром, перевернувшим всю ее жизнь. Просто маленькая весть…
        Тот разговор Света не решалась заводить весь день. Она знала, что должна сообщить все с глазу на глаз. Никаких sms, телефонных звонков - именно наедине, чтобы увидеть радость на лице мужа. Но, как оказалось, сделать это было не так-то и легко. Она все никак не могла найти нужных слов, будто что-то мешало. Без аппетита смотрела на свою тарелку с непритронутым ужином и гоняла по ней с одного края на другой маленький кусочек хлеба.
        - Ты чего не ешь? - как бы между прочим спросил Никита, не отрываясь от своего ужина. - Случилось что?
        - Никита, - нерешительно начала Света. - Никит... Я, кажется, беременна.
        Воцарилось гнетущее молчание. Света подняла глаза и заметила, как лицо мужа побледнело и заметно напряглось.
        - Ты уверена?
        - Да. Сейчас уже да. Я сегодня несколько тестов сделала. - Свету охватило отчаяние, когда она поняла, что мужу эта новость явно не пришлась по душе.
        Никита снова принялся за ужин, от которого его отвлекло столь неожиданное известие. Он склонился над тарелкой и замолчал, напряженно обдумывая что-то.
        - Мы сейчас не потянем ребенка, - наконец сказал он, все так же не отрываясь от еды.
        - Что значит "не потянем"? - теперь настал черед Светы побледнеть. Неужели эта весть настолько неприятна, настолько нежеланна для него?
        - Ребенок сейчас для нас слишком дорогая обуза. Ты сядешь в декрет на три года, а мне одному все тянуть?
        Света даже сразу не нашла, что ответить. Она растеряно бросала взгляды по углам, не фокусируясь на каком-то одном предмете, а мысли в голове стали метаться, словно шарики от пинг-понга. Может ей все же померещилось его
        - Ну... А как же все живут? Это же ненадолго...
        - У меня большой кредит висит, - Никита в ярости швырнул вилку на стол, и та с глухим звоном ударилась о столешницу.
        - Какой кредит? - едва слышно и не веря тому, что услышала, прошептала Света.
        - Мы с отцом решили полностью сделать машину, чтобы она была как новая.
        - А почему ты со мной не поговорил? - недоуменно спросила Света.
        - Тебя это не касается.
        - Никит, мы с тобой ведь семья...
        Но он лишь категорично прервал ее, не желая ничего слушать.
        - Завтра же утром пойдешь к врачу. Где у нас делают аборты?
        Эти слова как острый клинок вонзились в разум, а затем их яд медленно засочился по венам, добираясь до сердца и души.
        - Никит, как ты можешь, это же наш ребенок. Твой! - Света пыталась достучаться до мужа, воззвать к его чувствам. Она в отчаянии ухватилась за его руку и с мольбой посмотрела в глаза.
        Никита лишь откинул ее руку и удивленно посмотрел.
        - Как ты себе представляешь нашу жизнь с ребенком? У нас нет ни собственной квартиры, здесь у нас в комнате даже развернуться негде, не то, чтобы детскую кроватку поставить. А на какие деньги ты ему все покупать будешь? На что ты собираешься потом жить? Почти вся моя зарплата пойдет в погашение кредита. А родители не обязаны нас содержать.
        Света опустила голову, стерев слезу со щеки. Она все еще никак не могла поверить в то, что слышала. Она отказывалась в это верить. Любимый мужчина не просто отказывается от своего ребенка - он хочет прервать его едва зародившуюся жизнь. Откуда, откуда в нем столько черствости и эгоизма?
        - Я не хочу делать аборт. Ты хоть понимаешь, на что меня толкаешь? Это же убийство.
        - Сейчас ребенок для нас только обуза.
        Весь вечер она пыталась переубедить мужа сохранить маленькую жизнь, дать им обоим шанс на новый шаг в их совместное будущее. Но отражение его глаз говорило само за себя: он не отступился от своего решения. И этот камень преткновения был куда больше и серьезнее, чем пустые обвинения, которые едва не разрушили их семью немногим ранее.
        Ночь не смогла увлечь в объятия сна, и Света лишь сидела на подоконнике, разглядывая пустую улицу и урывками смотря на спящего мужа. Он спал спокойно, словно ничего и не случилось. Словно их разговор совершенно не затронул ни одной струны его души. А Света уже в сотый раз задавалась вопросом: неужели он и правда не рад? За то небольшое время, что они были женаты, она ни разу не слышала, чтобы он заводил темы о детях. Даже родившиеся малыши их знакомых и друзей мало его интересовали. Света как-то не обращала на это внимания: многие мужчины не испытывают сентиментальных чувств к чужим детям. Делясь с мужем радостной вестью, она ожидала чего угодно, но только не такого. Что она упустила в нем? Чего не заметила? На что закрыла глаза? Откуда в нем столько эгоизма? Или же это ее вина в том, что любимый мужчина стал таким? Может быть, ему настолько понравилось внимание к себе, что он не желает его ни с кем делить?
        В ту ночь Света извела себя беспокойными мыслями. Она так и не смогла сомкнуть глаз. Настал момент, когда ей все же нужно принять верное решение, как поступить, как жить дальше. Если раньше стоял вопрос, сохранять семью или нет, то сейчас все изменилось. Сейчас нужно было решить: отставлять ребенка с отцом или становиться одинокой матерью. Она не даст никому права решать, жить ее ребенку или нет. Он будет жить. А уж в семье с родным отцом или без него - это будет зависеть от самого Никиты. Если он так же будет настаивать на избавлении (ужасное слово «аборт» резало по живому словно нож), то Света уйдет. Такое решение далось трудно. Бессонной, полной слез, тяжелых размышлений и воспоминаний ночью.
        Рано утром она отправилась в женскую консультацию. Еще даже не успев выйти из подъезда, Света услышала позади себя недовольный голос мужа - что ж, этого вполне можно было ожидать.
        - Куда собралась?
        Она обернулась и как можно увереннее ответила:
        - К врачу.
        - Хорошо. Я пойду с тобой.
        Света лишь пожала плечами. Спорить с ним было бесполезно, а оказаться в эпицентре нового скандала с самого утра она не горела желанием. Развернулась и направилась к выходу из подъезда, когда была резко остановлена за руку. Света с удивлением посмотрела на удерживающую ее руку Никиты, а потом перевела недовольный вопросительный взгляд на него самого.
        - Отпусти, - только и проговорила она.
        - Этого ребенка сейчас не должно быть, ты меня поняла? - жестко напомнил он тоном, не терпящим возражений.
        - Есть сроки, на которых прерывание не делают, - уклончиво ответила Света и увернулась из захвата мужа, но тот вновь поймал ее, резко прижал к стене и ухватил пятерней за лицо, приблизившись почти вплотную, настолько близко, что его дыхание ощущалось на коже.
        - Я сказал, этого ребенка не должно быть. Любыми методами. Пока еще за тобой осталось право выбора метода.
        От его равнодушного и ледяного взгляда стало страшно и зябко. Света почувствовала, как по спине пробежал озноб. Да что же с ним такое случилось, какой дьявол в него вселился? Она совершенно не узнавала того мужчину, за которого выходила замуж. Тот Никита все же был более человечным, сопереживающим, он интересовался ее мнением, желанием. Они строили свои планы на общее будущее. Тот, что предстал перед ней сейчас, был самым настоящим монстром, у которого напрочь отсутствует чувство милосердия и жалости.
        - Я опаздываю, - только и произнесла она.
        Оттолкнув от себя Никиту и не найдя препятствий с его стороны, Света направилась в консультацию. Мужчина следовал рядом с ней, не отставая ни на шаг. Весь путь они проделали в тягостном молчании, каждый в своих мыслях. Перед самыми дверями Никита снова остановил ее, ухватившись за локоть и, больно впившись пальцами в кожу, развернул к себе лицом, предупреждающе взглянув. Света совершенно не удивилась тому, что он вошел в кабинет следом за ней. Судя по тому, что доктор его не выгнал из кабинета, можно было понять, что такие посещения врача парой были в норме. Ей оставалось только надеяться, что Никита, с его патологической неприязнью к выражению чувств и эмоций на публике, не устроит здесь сцен. С огромным стеснением и под неодобрительный взгляд врача она отвечала на все вопросы, а потом направилась на УЗИ.
        - Один плод, размер соответствует семи неделям... Сердце прослушивается... - врач водил датчик по животу и вглядывался в экран дисплея, немного хмурясь.
        - Доктор, мы не будем сохранять этого ребенка, - вмешался совершенно спокойный голос Никиты. - У вас делают подобные операции?
        Кровь ударила в виски, а сердце бешено забилось о ребра. Как все же может быть человек настолько черств и жесток, чтобы избавиться от собственного ребенка? Если ему он не нужен, то для нее малыш станет желанным. Он сделал выбор за нее: пусть растить его придется одной, все ж лучше, чем с таким отцом, который абсолютно не хочет его появления на свет и готов на любые ухищрения, чтобы этого не произошло.
        - Я буду сохранять беременность, - твердо ответила Света, поднимаясь с кушетки.
        - Мы все обговорили с тобой еще вчера... - тихим вкрадчивым голосом, не предвещающим ничего хорошего начал Никита.
        - Я не стану делать аборт. Если тебе не нужен ребенок, тогда я сама буду растить его.
        В глазах мужа Света уловила блеск ярости. А это означало, что ничего хорошего ждать ей уже не приходится.
        - Извините, - подал голос доктор, - такие операции делаются только с личного согласия женщины. И вас, мужчина, я попрошу выйти из кабинета. Вы мешаете вести прием. - Видя, что он даже не обратил никакого внимания на сказанное, доктор повторил строже. - Покиньте кабинет.
        После того, как Никита с неохотой вышел и закрыл за собой дверь, доктор принялся заполнять карту, давая Свете возможность чуть успокоиться. Ее всю трясло, и бросало то в жар, то в холод, а в висках громко и неприятно застучал пульс. Что-то подсказывало, что Никита так просто не простит ее неповиновение.
        В довершение ко всему началось сильное головокружение. Доктор что-то расспрашивал о стрессах, еще о чем-то, но его слова растворялись в непонятном шуме, звучавшем в голове. Последнее, что Света смогла запомнить, это приближающийся пол и громкий голос доктора, зовущего медсестру.
        Белые стены и резкий запах медикаментов. Это было первое, что увидела и почувствовала она, когда открыла глаза. Тело как-то слабо реагировало на желание хоть немного пошевелиться. И очень хотелось пить. Света едва удерживалась в сознании, с трудом держала тяжелые веки открытыми и все пыталась понять, где она находится. В какой-то бесформенной сорочке, укрытая теплым одеялом, натянутым почти до плеч, девушка понимала, что скорей всего она находится в больнице, но что произошло?
        Вскоре заглянула медсестра. Заметив, что пациентка пришла в себя, она торопливо вышла, и пару минут спустя пришел доктор. Он присел на стул напротив и деликатно, выжидающе посмотрел на нее.
        "Что?" - пронесся тогда вопрос в сознании. Было отчего-то страшно. Последовавшие слова доктора лишь подтвердили ее опасения.
        - Как вы себя чувствуете? Головокружение, жажда?
        - Что со мной случилось? - пересохшие губы едва шевелились. Ее очень тревожило такое состояние. Малыш... Как это сказалось на ее малыше? Не причинило ли ему вреда?
        Доктор взял ее руку и накрыл сверху ладонью, успокаивающе похлопывая и поглаживая. Его сочувствующий взгляд только усугублял тревогу. По телу пробежал нервный озноб.
        - К сожалению, у Вас случился выкидыш.
        Света неверяще впилась взглядом в глаза доктора. Внутри что-то ухнула и громко с болью оборвалось. Как будто кто-то наотмашь ударил по больному острым лезвием. Она отказывалась верить в услышанное. Нет. Только не с ней. Только не с ее малышом. Пусть это будет неправда. Пусть это будет ошибка, досадная оплошность врача... Да что угодно, лишь бы только малыш был жив.
        - Отслоение плаценты более, чем на три четверти, - доктор развел руками, - вы не смогли бы сохранить эту беременность.
        Глаза заволокло едкими слезами, все вокруг стало расплываться и терять очертания. Так же, как и жизнь стала терять всякие краски. У ее малыша не было ни единого шанса? Ни одного? Совсем даже крошечного?
        - Доктор, неужели нельзя было…? - завершить фразу она так и не смогла, не было сил.
        Тот виновато покачал головой.
        - К сожалению. Вы пришли в консультацию в сильнейшем стрессе. Скажите, может еще в последнее время были какие-то большие физические нагрузки? Аэробика, иные интенсивные занятия или тяжелые предметы переноси, сумки? Это все могло сказаться на вашей неудавшейся беременности.
        Занятий уже давно никаких не было - Света не решалась потратить лишнюю копейку на себя, так как не хотела выслушивать осуждение Никиты. А вот тяжелые предметы… В последний месяц ей и правда пришлось одной носить очень тяжелые пакеты, возвращаясь из магазина домой. Никита задерживался на работе допоздна, и рассчитывать на его помощь не приходилось. Она замечала появившуюся сонливость и слабость в организме, но списывала все на накопившуюся усталость. Отчего-то даже в голову прийти не могло, что это может быть беременность. Внезапное осознание забилось, словно раненая птица, ломая и раздирая крыльями душу: она убила своего ребенка. Неосознанно. Но это ее вина. Она сама. Сама. Убила. И теперь словно сама умерла вместе с ним. Чего ради жить? Чего ради бороться? Та маленькая жизнь, которая в один момент стала всем смыслом, так же в одночасье оборвалась, утянув ее саму вместе с собой.
        - Я не вижу смысла Вас оставлять в больнице надолго, - продолжил доктор, - поэтому, если Вас ничего не беспокоит, сегодня можете возвращаться домой. Ваш муж ожидает в приемном покое.
        Упоминание о Никите сейчас отчего-то не вызвало ни одной эмоции. Совершенно ни одной.
        Доктор ушел, оставив ее одну и давая время прийти в себя. По щекам текли слезы: так плакало сердце - горячими, горькими слезами. Света положила руки на живот, и ее всю затрясло. Там, внутри, стало пусто. Словно кто-то надул шарик и поместил туда, забыв добавить самое главное - жизнь. Ей казалось, что там совершенно ничего не осталось. Она теперь стала словно манекен: есть оболочка, но внутри абсолютная ужасная пустота…
        Никита встретил ее внизу, протянул ее вещи. Нужно отдать ему должное - он выглядел очень встревоженным.
        - Как ты? - спросил он.
        Света лишь взглянула на него, приняла из его рук куртку и больше не обернулась в его сторону. Не удостоила даже ответа. Сейчас ей нечего было ему сказать. А он и не настаивал на разговоре.
        Вернулись домой все в том же тягостном молчании, каждый погруженный в свои мысли. О чем думал муж, Света даже и догадываться не хотела. А вот ее мысли совершенно были пустыми. Лишь только раз она задалась вопросом: кто это был - мальчик или девочка. Отчего-то она была уверена, что это была девочка. Какое-то внутреннее чутье подсказывало.
        Дома ее словно никто не замечал. Чему, собственно, она была нескончаемо рада. Тихо ушла в свою комнату, легла на постель, отвернулась к стене и, прижав колени к груди, обхватив себя руками, просто лежала. Не хотелось ни с кем разговаривать, что-либо объяснять. Где-то в сумке разрывался телефон. Судя по мелодии, звонила мама. Она потом ей перезвонит. Может вечером, а может только завтра. Света лежала и уже не обращала внимания на беспрерывно катившиеся по щекам слезы. Куда тяжелее было не обращать внимания на образовавшуюся внутри пустоту.
        К вечеру Никите, видимо, надоел ее жалкий вид. Он сел рядом с ней и попытался завести разговор.
        - Так и будешь весь день тут лежать. Пошла бы поела чего.
        - Не хочу ничего, - едва слышно ответила она.
        - Кончай уже ныть, - холодно произнес Никита, - хватит. Все уже свершилось.
        Света резко села на постели и непонимающе посмотрела на мужа. Он произнес все это таким тоном, будто она не ребенка потеряла, а всего лишь носовой платок. Совершенно безразлично.
        - Я не ною, - отчеканила она каждое слово. - Как ты можешь быть таким?
        - Каким?
        - Таким бесчувственным и жестоким? Неужели тебе все равно?
        - Что жалеть, когда уже ничего не исправишь? - с легким удивлением ответил Никита. - Тебе станет легче от этого?
        -Ты кого-нибудь любишь еще, кроме самого себя? - задала вслух вопрос Света, хотя нужен ли ей был его ответ?
        Ответ она получила через неделю. Совершенно нечаянно. Решив вечером проверить электронную почту, она стала искать нужное ей письмо с контрактом, которое нужно было ей по работе. Не глядя на адресата, она открыла письмо с пометкой «Срочно!» и сначала не поняла ничего. А потом она сверила адрес электронного ящика и поняла, что это Никита забыл закрыть свою почту. В том письме какая-то девушка сообщала, что она была у врача и ее подозрения о беременности подтвердились, а ее муж отвечал, что рад этому. Света открыла историю переписки и с удивлением обнаружила, насколько та обширна.
        Никиты еще не было дома. Да это было и к лучшему. Она оставила компьютер включенным с открытой перепиской мужа и незнакомки, затем просто покидала вещи в сумки, забрала все свои документы и решительно вышла в коридор. Родители мужа недоуменно посмотрели на нее. Конечно же они были в курсе неудавшейся беременности, но благоразумно молчали об этом, не задавая лишних вопросов. Хотя, может быть, они так же, как и их сын, были рады этому.
        - Ты куда-то уходишь? - спросил свекор.
        - Да, - решительно, но все же чувствую неуверенность и некую вину за собой, ответила Света. - Я думаю, так будет лучше. Тем более, что Никита уже завел новую семью. Надеюсь, что другого его ребенка не постигнет та же участь, что и моего. Спасибо вам за все.
        - Куда же ты на ночь? - развела руками мать Никиты.
        - Я переберусь к маме. А там видно будет.
        За спиной захлопнулась дверь подъезда. Темно. Так же, как и в тот первый раз, когда она думала уйти от мужа. Так же холодно, даже снег начал идти. Света подняла лицо к черному небу, с которого сыпались маленькие снежинки, и зажмурила глаза, ощущая прикосновение холодных замерзших капелек к коже. В этот раз не было ощущения, тянущего назад. Наоборот, пришло понимание, что все сделано правильно. Это был конец. Жирная точка в их отношениях. После всего того, что сделал Никита, она больше не могла ему ни верить, ни доверять. Маленькая искорка любви к нему, что теплилась после возвращения, навсегда погасла в ее душе.
        Забросила вещи в машину и без сожалений уехала прочь.
        Глава 4
        ГЛАВА 4.
        Нельзя сказать, что уехала без сожалений и с легкой душой - нет, Света еще долго не могла успокоить разволнованную душу, пыталась отогнать невесть откуда взявшееся чувство вины и сожаления. Но в этот раз все же переборола себя и поставила точку. Жирную точку в этих отношениях. Да и можно ли это было назвать отношениями? Так, недоразумение какое-то, жалкая пародия на семейную жизнь.
        Нужно отдать должное маме - Вере Ивановне. Она стала настоящей опорой для дочери в тот нелегкий момент. Наверное, еще никогда в жизни мать и дочь не были настолько близки друг другу, как в то время, когда Света покинула дом мужа и вернулась в свой родной, всегда гостеприимный, уютный дом. Всю ночь они просидели вместе, сначала за чашкой крепкого кофе, а потом и за рюмкой крепкого коньяка, который, к слову, Света не любила и это был единственный случай, когда кроме него ничто не помогло бы. И долгие-долгие разговоры. Не было от мамы скучных и раздражающих нотаций "я так и знала, чем это закончится", "я всегда говорила, что он тебе не пара"... С этого момента мама стала лучшей подругой, с которой не страшно было поделиться и на плече которой можно было поплакать. Но самое главное, что после возвращения Света почувствовала, пусть и не сразу, как задушенная уверенность в собственных силах вновь возвращается к ней.
        Все вернулось в прежнее русло. За тем лишь исключением, что теперь она стала на маленькую жизнь взрослее. И мудрее. Света и сама это заметила. Стала смотреть на многие вещи по-другому. Появилась какая-то жизненная позиция, приоритеты. И требования. Как к самой себе, так и к окружающим. Нет, не какие-то немыслимые наборы условий, но все же достаточные для того, чтобы больше не допустить присутствия рядом с собой таких вот Никит с его семьей.
        Думала ли она все это время о бывшем муже? И думала, и вспоминала. Не так просто выкинуть из памяти несколько лет знакомства и каких-никаких, но отношений. И пусть он причинил ей боль, но порой так трудно, почти невозможно запретить себе вспоминать. Как ни контролируй себя, но иногда сущая мелочь может всколыхнуть что-то внутри, задеть за что-то, что, оказывается, все еще болит. В такие моменты становилось тоскливо и печально. Но жизнь никогда не стоит на месте, и любая пустота обязательно рано или поздно должна чем-то заполниться - таковы законы природы.
        Для того, чтобы понять и принять тот факт, что их с Никитой семьи больше нет, потребовалось время. Четыре месяца. Все эти четыре долгих месяца Света не решалась не то, чтобы увидеться, но даже просто позвонить или прислать сообщение с одним простым вопросом: когда они смогут оформить развод на бумаге. Уж если ставить точку, то уверенную, чтобы отрезать все пути к отступлению. Оказалось, это не так просто увидеться с бывшим мужем. За четыре месяца с момента ухода Света не находила в себе сил для этого шага. А когда поняла, что готова встретиться с Никитой с глазу на глаз и подписать все необходимые документы о разводе, то не смогла найти бывшего мужа. Он исчез. Пропал в прямом смысле слова. Его родители ничего внятного по телефону объяснить не смогли, и Свете пришлось собрать волю в кулак и наведаться к ним домой.
        Некогда привычные улица, дом и двор, обшарпанный подъезд остались все такими же. За прошедшее время боль не унялась, просто острые края ее затупились, но все еще было тяжело возвращаться сюда. В место, где жили все тяжелейшие воспоминания. В место, где была загублена не только ее жизнь, но и так трагично оборвавшаяся жизнь ее не рожденного малыша. Она ни на мгновение не забывала об этом. Научилась жить с этой болью, но не забывала. Никогда.
        Несмотря на то, что был вечер, дома Света застала лишь мать Никиты. Женщина искренне обрадовалась приезду бывшей невестки, пригласила ее на чай, и Света из вежливости не смогла отказаться от гостеприимства. Из разговора она поняла, что после ее отъезда Никита долго не задержался в родительском доме и спустя неделю-полторы забрал нужные вещи и уехал. Он объяснил, что переезжает к своей новой девушке. Как ни старалась Света сдержаться, не обращать внимания, но все же ее больно задело это: с той, другой, Никита хотел жить отдельно, готов был бросить все родительские блага, а ради их отношений он и пальцем не пошевелил. Чем лучше его любовница, если ради нее он поступился своими принципами? Но все же, зная Никиту, Света была склонна думать, что ломать себя ради кого-то бывший муж не стал бы, скорей всего все дело было просто в наличии этих самых благ у той женщины. Отдельная квартира? Машина? Деньги, связи? Все было возможно… Но Свете уже не хотелось об этом думать. Теперь это уже не имело значения.
        Куда пропал Никита, Света так и не поняла. Его мать на тот момент сама не знала ничего - связь с сыном просто оборвалась. Он сам словно вычеркнул всех из своей жизни. Знакомить родителей со своей любовницей он не торопился, какой-то информации ни о ней, ни о том, где будет жить, работать, он тоже не оставил. Быть может после Светиного ухода здесь что-то и произошло, но теперь ее это не касалось. Теперь это было только их семейным делом. А ей хотелось как можно скорее не только фактически, но и юридически перестать быть связанными с ними.
        Немного поддержав вежливую беседу, Света попросила передать при возможности Никите ее просьбу об оформлении развода. Ей не нужно было ничего, собственно, никакого совместного имущества они и не нажили, и делить им было нечего.
        Покидала она этот дом со смешанными чувствами: с одной стороны, понимала, что здесь ее ничто уже не держит, и все же сколько раз придется еще возвращаться сюда, пока не будут улажены все бракоразводные нюансы? И совсем не давал покоя один-единственный вопрос: если Никита начал новые отношения, в которых уже даже был зачат ребенок, если там ему оказалось лучше, чем с ней, отчего он не торопился оформлять развод?
        Долгое время никаких звонков и вестей ни от Никиты, ни от его родителей не было, и Света уже стала беспокоиться. Она была решительно настроена жить дальше, не оглядываясь на прошлое, но, будучи связанной узами брака по букве закона, просто не желала рисковать ни сорванными нервами, ни имуществом. И тем более ее пугала перспектива отвечать по возможным долгам бывшего мужа.
        Все прояснилось только спустя пару месяцев, когда Свету вызвали на допрос в следственные органы в связи с совершенным Никитой убийством. Той самой своей любовницы, которая ждала от него ребенка. Все оказалось до жестокой банальности просто и гнусно: юная девушка забеременела от состоятельного кавалера, но он уже был женат и ребенка на стороне признавать не хотел. Чтобы скрыть позор от родителей, девушка закрутила роман с Никитой и выдала чужого ребенка за его. Что именно сподвигло семью девушки принять брак с незнакомым им человеком, Света даже знать не хотела, а вот причина, по которой Никита переметнулся к другой, была вполне очевидна: отец девушки был весьма состоятельным человеком и для своей дочери не пожалел бы ничего, лишь бы та ни в чем не нуждалась, а следовательно, и своего зятя он не оставил бы в стороне. Единственное, что Света так и не смогла понять, отчего Никита не захотел официально расторгнуть с ней брак? Почему он сознательно шел на двоеженство? Как бы то ни было, спустя некоторое время настоящий отец ребенка юной особы изменил свое решение и признал отцовство. О чем девушка
сообщила жениху, не забыв упомянуть и о разрыве их отношений. Света была просто ошарашена таким поворотом событий. Это казалось какой-то нелепой сумятицей, чудовищной ошибкой. Она никак не могла поверить в реальность произошедшего. Да, Никита мог быть жестоким, эгоистичным в своих поступках и желаниях, но чтобы лишить жизни человека… Живого, стоящего рядом, возможно даже что-то значащего для него… Ей было безумно жаль. Жаль, что Никита опустился до такого. Жаль, что пострадала девушка с ни в чем не повинным малышом, так и не увидевшим свет, как и их собственный ребенок. Жаль, что принесены страдания как семье девушки, так и семье самого Никиты. Нелепо. Трагично. Безвозвратно. Никита собственными руками перечеркнул всю свою жизнь. Как бы ни хотела отстраниться Света от происходящего, но оставаться абсолютно равнодушной она не могла - он все-таки не был для нее посторонним человеком и, несмотря на обстоятельства их расставания, где-то в глубине души ей всегда будет не безразлична судьба этого человека.
        Никита не давал своего согласия на развод. Он не желал идти ни на какие контакты и ничего не объяснял. Потому Свете пришлось ждать, когда закончится вся судебная тяжба и будет вынесен окончательный приговор, чтобы получить возможность в одностороннем порядке оформить расторжение брака.
        Девять лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима - таков приговор Никите. С тех пор Света не видела и не получала никаких вестей ни о нем, ни от него. Она оформила развод и вздохнула полной грудью, чувствуя, что наконец-то эти тяжелые оковы спали с нее. Теперь можно было начинать новую главу жизни.
        Глава 5
        ГЛАВА 5.
        Кто сказал, что начать новую жизнь легко? Любое, даже малейшее изменение влечет за собой целую цепочку новых неожиданностей, которые при прежних обстоятельствах вряд ли случились бы. Что такое, по сути, перемена своей жизни? Это перемена самого себя. Огромный труд и огромный самоконтроль. Меняется не окружающий мир - меняется что-то внутри себя самого, восприятие всего происходящего. Эти изменения не происходят в одночасье, порой требуется не один месяц или год, чтобы отпустить прошлое, проститься с ним и со спокойствием принять изменения, открывающие дорогу в новое будущее.
        Иногда судьба сама словно толкает к переменам, задает направление, которое, в конечном итоге, приведет к своему счастью. И пусть тот путь будет извилист, тернист, а порой и долог. Но кто сказал, что будет легко? Лишь только так можно поистине узнать цену этого дара судьбы.
        Сделать новый шаг было тяжело, еще тяжелее оказалось видеть руины своих несбывшихся надежд. Хоть Вера Ивановна с радостью приняла дочь, хлопотала, стараясь лишний раз не напоминать о случившемся, Света не могла спокойно переносить ее полный сочувствия взгляд и тяжкие вздохи украдкой. Понимала, что мама страдает не меньше ее самой, переживает, воспринимая все случившееся близко к сердцу. Было невыносимо видеть, как собственные проблемы огорчали маму, как она тайком принимает успокоительное и жалеет, жалеет, жалеет… Не хотелось жалости к себе. Ничьей. Тем более маминой. Она ведь сильная, а жалость - доля слабых и сломленных, к коим Света себя никак не относила, ведь Никите все же не удалось сломить ее.
        Долго задерживаться у мамы она не стала. Сняла квартиру и переехала. Фактически она перебралась в новую жизнь. Открыла новую страницу, начала новую главу. Еще не зная, что будет впереди, но уже уверенная, чему там не должно быть места. В первую очередь, хотелось дать понять маме, что все уже в порядке, прошлые тревоги отступили и ей не стоит больше переживать. Не сделав решительного шага вперед, невозможно уйти от прошлого.
        Одно изменение влечет за собой другое. Через несколько месяцев после переезда на новое место жительства Света поменяла и работу. И потянулась спасительная рутина. Бесконечные переговоры, контракты, новые деловые знакомства…
        ***
        - Светлана Александровна, я попрошу Вас заняться контрактом с «Витязем». - Начальник, мужчина средних лет, с уважением принял новую сотрудницу и вскоре смог убедиться в правильности своего выбора. В среде своих клиентов и коллег она очень быстро снискала уважение. Всегда вежливая, с неизменной доброжелательной улыбкой на лице, она с одинаковым уважением относилась к каждому из своих посетителей и получала в ответ столь же вежливое отношение. И уже спустя несколько месяцев после приема на работу руководство доверяло ей вести важные деловые сделки.
        Света бегло осмотрела предоставленные начальником документы, а затем сделала пометки в своем ежедневнике.
        - Хорошо. Срок, правда, поджимает, но я постараюсь не задерживать, - с неизменной улыбкой ответила она.
        - Здесь ничего сложного нет, - сразу пояснил начальник, - подобные контракты заключались и ранее. Только сейчас охранная фирма другая, у них свои нюансы. Кстати, на этой неделе подъедет представитель «Витязя» обсудить детали. Я попрошу Вас обязательно поучаствовать в переговорах.
        - Хорошо, Сергей Иванович. Я ознакомлюсь с этим вопросом и подготовлю все.
        ***
        Спеша по коридору в зал переговоров, Света остановилась в приемной, заметив еще несколько человек, явно ожидающих намеченной встречи. Сверившись с часами, она подошла к секретарю осведомиться о приходе начальника и, получив ответ, отошла в сторону ожидать начала переговоров. Мужчины в приемной что-то увлеченно обсуждали. Света бегло посмотрела в их сторону и уже хотела снова отвернуться, но взгляд непроизвольно остановился на одном из них. Краска смущения тут же залила ее щеки, и она поспешила отвернуться. А память услужливо стала подкидывать маленькие обрывки воспоминаний.
        Еще долгое время какое-то внутреннее оцепенение сковывало ее. Она не замечала ничего вокруг. Полностью обращенная в себя, пробегала мимо всего. Возвращение к жизни было незаметным. Маленькими шажочками, едва различимыми, оно постепенно осветило красками все вокруг, придало очертания, вызывало интерес. Вот каждое утро ее встречает консьерж в подъезде, вежливо здоровается. И почему Света раньше не замечала, какие замечательные картины та вышивает, пока сидит на смене? Вот соседка каждое утро выходит вместе с ней. Какие замечательные клумбы она посадила возле подъезда. А вот по пути на стоянку мужчина ведет в садик двоих мальчишек. Разве она обращала внимание, как все трое каждый с задорным шумом проходят мимо нее. Что-то в их идиллии словно разбудило ее, выцепило из пелены сна и вернуло в реальность. И Света стала ловить себя на мысли, что она с интересом приглядывается к ним, невольно ожидая новую встречу. Наверное она слишком уж откровенно наблюдала за ними, потому как вскоре при встрече с этой троицей стала ловить на себе их любопытные взгляды. Смущенная таким вниманием, Света постаралась
избегать лишней встречи, но порой судьба и случай играют в шутки с людьми, и новые пересечения становились лишь чаще: в магазине, недалеко от дома, бывало даже в парке, по которому Света любила прогуляться в свободный вечер. Эта семья оказалась большой: трое маленьких детей, одному из которых еще и года не было, а двое старших мальчишек беспрестанно бегали вокруг родителей, то и дело убегая от мамы и мгновенно затихая от голоса папы. Света любовалась этой семейной идиллией, понимая, что именно о такой дружной семье всегда и мечтала. Ее папа рано умер, и мама одна воспитывала маленькую дочь, разрываясь между необходимостью обеспечивать достойную жизнь им обеим и стремлением быть рядом со своим ребенком. Света почти и не помнила, что значит быть с папой, каково это просто пройтись с ним за руку или допоздна заговориться на кухне за чашкой-другой крепкого кофе. Подсознательно у нее сформировался свой идеальный образ семьи, такой, где есть мама и папа, а вокруг них бегают маленькие детишки.
        Скинув с себя оцепенение видений, Света смущенно отвернулась и поспешила отойти на значительное расстояние от прибывших на переговоры мужчин. Она украдкой бросила взгляд через плечо и не смогла не заметить, как один из них откровенно явно смотрит на нее, попутно выслушивая своего собеседника. Ее щеки тут же вспыхнули предательским румянцем. Нет, безусловно, судьба играла с ней в шутки. Даже здесь, на другом конце Москвы она снова пересеклась с ним. С этим идеальным образцом отца большого семейства.
        Эти переговоры были самыми напряженными в ее карьере. Как специалист своего дела, Света вполне легко проводила деловые сделки, дискутировала и порой даже доказывала, вступая в спор. В такие моменты она была полностью погружена в решаемый вопрос. Но в этот раз глаза напротив сбивали ее с делового настроя, вводя в смущение. Ей определенно стоило сесть в другом месте, чтобы не ощущать на себе прямолинейные взгляды. С ума сойти, она смущалась, как девчонка. Сидела и отсчитывала время до окончания переговоров. Сама себя не понимала, отчего же такая реакция на этого мужчину.
        - Отлично, - начальник встал со своего места и протянул мужчинам руку для пожатия, - Надеюсь, наше сотрудничество будет долгим и успешным. Вы можете пройти со Светланой Александровной и уладить оставшиеся формальности.
        Света замерла от мысли о том, что ей придется одной завершать переговоры, а, значит, еще какое-то время провести в обществе этого мужчины, и подняла нерешительный взгляд на начальника.
        - Мне уже пора уезжать, - ответил он, - через полчаса публичные слушания. Думаю, с бумажной волокитой вы управитесь и без меня.
        Распрощавшись с новыми партнерами, Светин руководитель поспешил к выходу, оставив ее самостоятельно завершать переговоры. Старательно избегая встречаться взглядом с ее невольным «знакомым», она вежливо предложила пройти в кабинет для продолжения совместной работы. Второй мужчина отвлекся на телефонный вызов и тут же, вежливо извинился:
        - Я прошу прощения, но у нас небольшой форс-мажорчик, - эти слова были брошены скорее его коллеге, - что-то произошло в офисе на Тверской, нужно приехать на место. Светлана Александровна, мой зам в курсе вопросов по нашему контракту, поэтому мое присутствие не обязательно сегодня.
        Совершенно теряясь и путаясь в своих мыслях, Света пыталась сосредоточиться на работе, гоня прочь всякую ерунду из головы. Все так же, практически не поднимая глаз на собеседника, она принялась подготавливать документы, стараясь доделать все поскорее и завершить эту встречу. Боже, что же с ней творилось в тот день?
        - Простите, пожалуйста, Вы не напомните свое имя? - она конечно же запомнила его имя. Просто сейчас ей было необходимо хоть как-то занять гнетущую тишину, еще больше сводящую с ума от непосредственной близости с этим человеком.
        - Константин. - Он слегка улыбнулся, и Света с большим усилием заставила себя не отвести взгляда. - Константин Авдеев. Можно без отчества.
        Еще одна маленькая улыбка, и в этот день Света больше не могла ни на чем другом сосредоточиться.
        Глава 6
        ГЛАВА 6.
        Наверное, стоит задуматься, если судьба целенаправленно сталкивает нас с кем-то. Какую роль сыграет этот человек в нашей жизни? И можно ли обмануть самого себя, старательно избегая этих встреч?
        В силу делового сотрудничества Свете приходилось в первое время едва ли не каждый день общаться с новым партнером, в частности с Константином, который был ответственным исполнителем по данной сделке. Ежедневные переговоры по телефону, частые совместные совещания и обсуждения каких-то рабочих деталей - все это до предела выбивало Свету из колеи. Чем больше она старалась избегать лишних встреч с ним, тем чаще их пути пересекались. Оказалось, что не так-то просто оставаться незамеченной для кого-то, если живешь с ним на одной улице. А потому Свете пришлось перекроить свое привычное расписание, чтобы избегать неловких для себя моментов встреч и взаимных заинтересованных взглядов.
        Только все время прятаться невозможно и рано или поздно их пересечение вне круга делового общения должно было бы случиться. И конечно же в самый неподходящий момент.
        Света никогда не забудет своего растерянного состояния в тот день. Вечером предыдущего дня ей пришлось отогнать машину в автосервис, и с раннего утра она ожидала на остановке свой автобус, который, к пресловутому закону подлости, где-то задерживался. Снова сверившись с часами на своем тонком запястье, Света нервно застучала носком своих сапог по тротуарной плитке: если так и дальше пойдет, то она точно опоздает на работу. А вызывать такси, скорей всего, было уже поздно.
        - Если Вы на работу, то я могу Вас подвезти, - услышала она знакомый голос. Обернувшись, она увидела недалеко от себя Константина. Он приветливо ей улыбался, и эта улыбка так шла ему. - Ну так как?
        Света с сомнением посмотрела на часы, а потом на дорогу. Автобуса даже видно и не было, а потому, чтобы не опоздать на работу, ей пришлось, хоть и с огромным нежеланием, но согласиться.
        - Спасибо, - слабо улыбнулась она в ответ, делая робкие шаги навстречу, - Вы меня очень выручите.
        Константин галантно открыл перед ней дверь своего авто, а потом, дождавшись, когда она устроится, занял свое место за рулем. Едва он закрыл свою дверь, Света поняла, в какую неловкую ситуацию попала: в замкнутом пространстве автомобиля они были просто до невозможности близко друг к другу. Она неловко замялась, не зная, что сказать, и решила просто смотреть в боковое окно.
        - Вы знаете, Вам, видимо, сегодня все же повезло, - бодро произнес мужчина, - у меня возникла необходимость подъехать в Ваш отдел, чтобы подписать акт о выполненных работах, иначе, пришлось бы долго стоять в ожидании автобуса. Сегодня большие пробки на дорогах.
        - Да, Вы правы, - не уверенная в степени своей везучести, ответила Света, - обычно мне не приходится так долго ждать.
        - А что случилось с Вашим автомобилем?
        - Его пришлось отвезти в автосервис, - ее ответы получались слишком односложными, но перебороть свою робость от столь близкого присутствия этого мужчины Света не могла.
        - Что-то серьезное?
        - Учитывая, что для меня даже поменять колесо в своем авто - дело сложное, то да, можно назвать серьезным, - попыталась отшутиться она. - Стали резко падать обороты. А почему такая срочность с актом? - Света постаралась сменить тему, чтобы хоть немного почувствовать себя увереннее. - По договору срок был установлен до конца следующей недели.
        - Просто решили не затягивать. Надолго Ваши мучения в общественном транспорте планируются? - Константин явно не был настроен на деловую беседу и продолжил общение на отвлеченные темы.
        Лишь только в офисе Света смогла перевести дух и немного скинуть напряжение. Здесь она чувствовала себя намного увереннее, оградившись деловым этикетом, словно невидимой стеной. Правда, потом весь день ей казалось, что коллеги о чем-то перешептываются и слишком уж любопытно поглядывают в ее сторону. Или это только казалось?
        На другой день, чтобы не испытывать ни судьбу, ни себя снова, она выехала на работу почти за час до запланированного. Однако Константин больше не приезжал. И нечаянных встреч с ним или с его семьей тоже не было. Спустя месяц Света уже ловила себя на мысли, что она невольно ищет в лицах прохожих знакомые черты. Это было каким-то безумием. Наваждением. Сейчас, с дальности прошедших лет, она понимала, что так вырастали ее чувства: из маленькой симпатии, из маленькой необходимости просто хотя бы раз в день увидеть его, - а тогда это казалось каким-то бедствием, словно вирус, проникший в кровь. Она постоянно ругала себя за то, что ее мысли часто прокручивают моменты их встречи, а память воспроизводит его образ. Но ничего поделать с собой не могла.
        Однако на сердце все еще не зажила ноющая рана от предательства Никиты. Света все еще помнила, как это больно, когда муж, так необходимый в трудную минуту, пусть даже минуты эти были омрачены разногласиями, заводит на стороне другую женщину. Он просто отстраняется от семьи, ищет себе место там, где легче, где ему не нужно будет думать о насущных проблемах, и где все будет прекрасно и уютно. Однажды оказавшись в роли обманутой жены, Света не пожелала бы никому пережить подобное. А уж тем более, выступать самой в роли любовницы, уводящей из семьи чужого мужа, отца троих детей… Нет, ее совесть никогда такого не позволит. К тому же что помешает мужчине, способному уйти от семьи, от маленьких детей, сделать то же самое во второй, пятый, десятый раз? Снова наступать на те же грабли? Подсознательно ждать нового предательства? И жить день ото дня, прилагая неимоверные усилия, чтобы поддерживать интерес к себе? Найдет ли она вновь силы в себе? И стоит ли это того? Ну а совладать со своими эмоциями и чувствами она сможет. Как-нибудь. Пока это не приняло совсем уж одержимого характера.
        Видимо, время и правда, самый лучший лекарь и устроитель. За все те дни, что они с Константином не виделись, Света сумела привести мысли в порядок, убедив себя, что это лишь простой отклик женской сущности на маленькое внимание мужчины - то, чего она была лишена в браке с Никитой. День ото дня она повторяла это себе, пока равнодушная апатия снова не одержала верх над разумом и чувствами. Иногда Света сама себе напоминала бездушное существо, робота, запрограммированного на выполнение одних и тех же функций и лишенного права на личное существование. Да и хотела ли она сейчас это самое личное существование? Возможно ли обрести свое счастье в мире, где все рассматривалось через призму взаимовыгодных расчетов и не было места простому бескорыстному чувству, когда хотелось отдавать родному и любимому человеку всю свою душу и знать, что ее не растопчут и не выкинут? Она настроила себя на то, что все те эмоции, которые так некстати пошатнули ее спокойствие, больше не сумеют сбить ее с правильной дороги. Уверила себя, что при последующей их встрече, если таковая и состоится, сможет уже спокойно реагировать
на этого мужчину и общаться с ним.
        Почти полтора месяца работы над собой полетели крахом, едва только стоило Константину появиться в отделе. Он умел привлечь к себе внимание так, чтобы любой собеседник почувствовал, будто это именно ему было адресована его доброжелательная улыбка и приветствие. На удивление, он мог легко найти общий язык со всеми. Скорей всего, сказывался опыт воспитания троих детей. Света еще раз одернула себя - ей не стоило забываться.
        - Вы такой загоревший, - Наталья Ивановна, сослуживица Светы, уже успевшая привыкнуть к новому клиенту и с легкостью нашедшая с ним общий язык, и на этот раз мило щебетала с Константином, - отдыхали где-то? Вас давно не было видно.
        - Да, - он послал женщине очаровательную улыбку, а затем обернулся к Свете, словно объясняясь именно перед ней, - была пара недель отпуска. А он, как известно, очень быстро заканчивается. Собственно говоря, я по какому вопросу приехал… Необходимо, чтобы кто-то из ваших специалистов подъехал с нашими сотрудниками посмотреть целостность помещения после взлома.
        - Если Сергей Иванович не будет возражать, то возьмите с собой Светлану, - сразу же парировала Наталья Ивановна, - потому что у меня сейчас планерка будет, а ей необходимо уже отдохнуть от бумаг.
        Света, не ожидавшая подобного, заметно напряглась. Помещение, которое взломали минувшей ночью, находилось на другом конце города, а потому, с учетом дневных пробок, добраться туда получится в лучшем случае через час. Эта поездка станет проверкой ее силе воли. Однако, она зря волновалась: никаких волнений или смущений в этот день она не почувствовала. Их совместная проверка прошла в рабочем режиме, как с любым другим партнером, и Света мысленно уверила себя, что ей действительно просто померещилось некое влечение к этому мужчине, так же как и его интерес к ней.
        Все вернулось на круги своя… Вот только в душе образовалась какая-то зыбкая пустота, которая, словно черная дыра в просторах вселенной, затягивала в себя все живое, не оставляя после себя ничего. Эта пустота называлась одиночеством. В те редкие минуты откровения самой с собой, Света признавала, что день ото дня это одиночество становилось тяжелее. Прежде неподвластное желание отыскать среди сотен лиц одно-единственное, хоть раз услышать завораживающий голос наполняло эту пустоту. Но не сейчас, когда она заставила себя вычеркнуть эти мысли из головы. Своими усилиями она сама загоняла себя в холод и уныние одиночества.
        А потом заболела мама. Вера Ивановна попала в больницу, и для ее лечения потребовались деньги. Света, не долго думая, продала свою машину и все свое свободное время проводила в больнице. Все посторонние мысли сразу же растворились в ежедневной заботе. Она приезжала домой из больницы едва ли не за полночь, и сил оставалось ровно для того, чтобы принять душ и добраться до подушки. А на другой день все повторялось: работа-больница-дом. Больше месяца кошмарного ритма. Больше месяца переживаний о здоровье мамы. Справляться с этим в одиночку было тяжело. Если раньше Вера Ивановна была для дочери поддержкой, то сейчас Свете пришлось самой стать опорой для мамы, давая той понять, что нельзя сдаваться и насколько она ей нужна.
        Спустя несколько недель состояние Веры Ивановны улучшилось, и Света наконец-то смогла спокойно выдохнуть. Напряжение, так долго державшее ее, постепенно отпускало, и теперь на смену ему возвращалось еще большее опустошение. Даже от тех томительных ожиданий случайной встречи с Константином не осталось и следа. Она просто выгорела изнутри, переживания полностью поглотили все, и теперь они не исчезли, а просто приняли облик тяжелейшей усталости. Настолько сильной, что даже мыслям не осталось места.
        - Мамочка, я так за тебя переживала, - Света устало склонилась к плечу Веры Ивановны и, как когда-то в детстве, потерлась о него щекой, словно маленький котенок, ластящийся к кошке. - Больше не смей меня так пугать.
        Вера Ивановна ласково провела по волосам дочери, успокаивая и приободряя ее.
        - Знаешь, - задумчиво протянула она, расправляя спутанные светлые пряди волос дочери, - наверное, мне было страшнее не меньше твоего. Как подумаю, что ты осталась бы совсем одна после...
        Женщина умолкла, боясь произнести это страшное слово, отнимающее жизнь, близких и любимых людей.
        - Мама, ну что такое ты говоришь? - возмутилась Света. Она поднялась и укоризненно смотрела на все еще бледную, исхудавшую мать, лежавшую на подушке. - Что за ерунда пришла тебе в голову?
        - Я знаю, что говорю, - твердость в голосе лишь только подтверждала правоту сказанного. - Когда лежишь целыми днями в больничных стенах, столько всего обдумать успеешь. Нет у нас с тобой никого из близких. Ни братьев, ни сестер. Даже мужей вот тоже не стало по различным причинам. Случится что-нибудь со мной, ты ведь совсем одна останешься. Ни семьи, ни родных толком… Что там дальние родственники - одним названием все сказано.
        - Мам ну не начинай, - попыталась отмахнуться Света и перевести разговор в другое русло. - Вот сейчас поправишься, и все будет в порядке. Я знаю, что ты уже устала тут, потерпи немножечко. Доктор сказал, что ты идешь на поправку и скоро можно будет выписываться домой.
        - Девочка моя, просто пока еще ты не можешь этого понять, - покачала головой Вера Ивановна. - Я беспокоюсь за тебя. Не за сегодняшний день. И не за завтрашний даже. Ты сама прекрасно видишь, что здоровее мы не становимся. Придет когда-нибудь такой день, и ты останешься одна. Для меня уже сейчас тяжко осознавать, что это будет так. Знаешь, когда не стало твоего отца, у меня была хотя бы ты. Именно ты, мой ребенок, стала для меня главным стимулом жить дальше, бороться, тянуться к каким-то целям. Люди не могут просто существовать без цели в жизни, иначе чем они тогда будут отличаться от простых растений?
        - Мамочка, не накручивай себя. У меня все в порядке. Правда. Ты лучше себя побереги.
        - Свет, задумайся над тем, что я тебе сказала. Рано или поздно наступит такой день, когда меня с тобой уже не будет. И в эти свои последние минуты мне будет очень тяжело. Понимать, что я оставляю тебя совсем одну. Что даже некому будет разделить с тобой горе утраты…
        - Мама, прекрати. - Может быть ее слова прозвучали чересчур резко и грубо, впервые в своей жизни, но слушать дальше Света уже не могла. Она отвернулась и дрожащей рукой прикрыла глаза, чтобы не дать себе расплакаться. Что же такое она говорила, мама, ее родная мама? Разве можно такие мысли допускать, когда едва-едва начались долгожданные перемены к улучшению? Света не знала, чем еще можно было отвлечь ее от таких тягостных раздумий, потому что они не давали той идти к полноценной поправке.
        Заставив себя немного успокоиться, Света снова повернулась к маме и, взяв ее за руку, постаралась как можно ровным тоном произнести.
        - Мам, ты сама прекрасно видела, через что я прошла... Подожди, - Света покачала головой, дав понять, что хочет продолжить свою мысль, - дай я договорю… Ты видела, чем закончились отношения с Никитой. Пока к новым отношениям я не готова. А сказать, когда это будет, я не могу. А ты брось все эти упаднические мысли о смерти. Ты у меня еще молодая. И очень мне здесь нужна. Если нужно будет, я найду и деньги и возможности для лечения. Только с таким настроением, как у тебя сейчас, вряд ли они сильно помогут. Я тебя очень прошу, помоги и ты мне. Не загоняй себя раньше времени. Побудь подольше со мной.
        - Свет, ты меня не слышишь…
        - Мам, я тебя услышала. Но и ты услышь меня. И давай не будем возвращаться к этому разговору, хорошо?
        Она никогда не думала о подобном. Просто не было повода. Может в силу своего возраста, а может собственного эгоизма. Мама... Ее присутствие в жизни всегда казалось непреложным. Света и мысли не допускала, что может быть как-то иначе. А ведь рано или поздно наступит такой момент. И сейчас она отчетливо понимала, что за пустота сковывала ее все эти долгие дни болезни мамы, что могло отступить лишь только под натиском физической усталости - страх. Страх потерять самого любимого, близкого и дорогого человека. Все эти дни, что Вера Ивановна провела в больниц, Света просто выключала в себе все эмоции и чувства. Оставалась лишь одна надежда, придававшая силы. И вот теперь, когда все страшное уже позади, страх снова вернулся. Света не боялась одиночества. Может оттого, что она просто не знала, что это такое на самом деле, потому что даже живя отдельно, всегда можно было позвонить маме, поделиться с ней чем-то. Она боялась потерять того человека, которому была нужна и которого безмерно любила. Хотя... Может это и было одиночеством? Может быть мама и была права, говоря о том, что для каждого человека нужен
смысл в жизни? Какой смысл будет у нее самой, когда она останется одна?
        Мелькали огни вечернего города за окном автобуса, и Сета зачаровано на них смотрела, полностью погруженная в свои мысли. Этот разговор затронул какие-то невидимые струны души. Слова оседали в сознании тяжелым осадком, не давая спокойствия, снова и снова напоминая о себе.
        Под натиском тяжких дум Света проехала свою остановку и потому пришлось прогуляться по затихающей перед ночью улице.
        - Не страшно Вам так поздно возвращаться домой? - послышался позади нее знакомый голос. Его она узнала бы из тысячи других. С легкой хрипотцой, такой глубокий и теплый, он с первых дней завораживал и успокаивал ее, будоражил, зарождая новые, еще не изведанные, а потому столь пугающие эмоции.
        Света обернулась и тут же встретилась с яркими сияющими глазами и улыбкой. Можно было сколь угодно внушать себе, что она могла управлять своими эмоциями, но стоило все же признать, что даже от одного голоса внутри что-то вспыхивало, согревая теплом и озаряя светом. Вот и в этот вечер тревожные мысли, вызванные разговором с мамой, отступили назад.
        - Я уже привыкла. Да и район здесь людный.
        Константин поравнялся с ней, и теперь они неспешно шли по улице вдоль домов с затухающими перед сном огнями.
        - Позвольте я провожу Вас до дома.
        Света слегка опешила от такого предложения. Даже не сразу нашлась, что ответить.
        - Спасибо, но это будет излишним. К тому же я почти уже пришла, - Света кивнула в сторону видневшегося дома.
        - И все-таки...
        - Не нужно, Константин, - Света сразу же оборвала его, догадываясь, о чем он хотел сказать. Дома его ждала семья, и не важно, из каких побуждений он хотел провести ее до дома: будь то простая вежливость или мужская заинтересованность - ей не хотелось становиться причиной конфликтов в этой большой семье.
        Вежливо распрощавшись, Света, не оглядываясь, поспешила к своему дому. Много позже, спустя много лет, она задумается над тем, насколько часто судьба посылала им с Костей встречи. Совершенно случайные, они были судьбоносными. И в тот вечер после разговора с мамой такая встреча казалась спустя много лет совершенно уж откровенным намеком... Но это стало понятно спустя лишь годы... А пока... Пока она с равнодушием заварила дома теплый чай и с сожалением подумала, почему судьба так усмехнулась над ней, даруя встречу с мужчиной, сумевшим непостижимым образом всколыхнуть ее похороненные надежды и мечты и, к огромнейшему ее сожалению, оказавшимся для нее столь же недоступным, как и звезды на небосклоне.
        А на другой день Константин совершенно невозмутимо появился на пороге ее кабинета с букетом нежных роз.
        Глава 7
        ГЛАВА 7.
        Вот уж к чему точно Света не была готова, так это к тому, что Константин в открытую начнет проявлять знаки внимания. Он стоял на пороге кабинета, весь уверенный, с сияющими глазами и обворожительной улыбкой. Все, кто находился в тот момент в кабинете или просто проходил мимо, невольно бросали на него свои любопытствующие взгляды. И Света не могла не признать, что и сама не осталась в стороне. Константин всецело завладел ее вниманием.
        - Константин, какие прекрасные цветы, - откуда-то со стороны услышала Света голос Натальи Ивановны.
        - Прекрасные цветы для прекрасной именинницы, - мужчина с обворожительной улыбкой не сводил взгляда со Светы, подходя ближе к ней. - Позвольте поздравить Вас с днем рождения.
        Света растерянно перевела взгляд с лица Константина на цветы, а потом снова подняла глаза.
        - С чего Вы это взяли?
        - Разведка доложила, - обаянию этого мужчины не было конца. В его улыбке можно было греться и греться.
        - Плохо сработала Ваша разведка, - теплая улыбка тронула ее губы. - Ошиблась.
        - Быть того не может, - озорной блеск его глаз вспыхнул еще сильнее, - Хотите сказать...
        - Что мой день рождения уже прошел.
        - Ну да ладно, пара дней роли не сыграет... - совершенно невозмутимо продолжил Константин.
        - Пара месяцев, - Света непринужденно рассмеялась. - Я летняя.
        - Август?
        - Нет, июнь.
        Разведка доложила? Да ничего подобного! Этот мужчина именно сейчас действовал по принципу "разведка боем". Он в открытую, весьма ненавязчиво, но, надо признать, действенно добывал нужную ему информацию. Уверенно шел к своей цели, зная наверняка, какими методами добиться желаемого результата. И нельзя было не признать, что именно эта сильная сторона так импонировала, так притягивала Свету. Только было одно "НО". И для Светы оно становилось непреодолимой стеной, знаком "Стоп". Семья Константина. Его жена и дети. Трое малышей, души не чаявших в своем папе, самому младшему из которых всего лишь несколько месяцев. "Предавший однажды, предаст снова". Эту истину Света уже успела испытать на себе. Можно ли ожидать верности и любви от человека, с легкостью бросившего родных детей и жену, которую наверняка любил, иначе этих славных карапузов не было бы на свете. Больше испытывать судьбу на себе не хотелось.
        - Раз уж я ошибся с поздравлением, прошу принять эти цветы просто так. Зачем же им пропадать? - с искренним сожалением произнес Константин, протягивая Свете букет. - Тем более, они там Вам подходят.
        Света снова взглянула на букет. Нежно кремовые чайные розы. Он словно знал наверняка, что именно такие ей нравятся. С чуть зеленоватыми краями лепестков. Они источали легкий аромат, в который так невольно хотелось окунуться.
        Все вокруг явно ожидали от нее какого-либо действия, тут и гадать не нужно было: все внимание было приковано к ним двоим. У кого-то откровенно явно, как в случае Натальи Ивановны, у кого-то нарочито мельком. И Света понимала, что каким бы ни был ее ответ, сплетен уже не избежать. Вот уж чего ей менее всего хотелось, так это перешептываний за своей спиной и косых оценивающих взглядов. И уж тем более, не хотелось, чтобы на нее навесили несправедливых ярлыков.
        Видимо, ее смятение не осталось незамеченным, и это послужило для Константина подтверждением правильности его действий. Он приблизился на опасно близкое расстояние, и Света ощутила, как стало тревожно-волнительно от этой близости. Приятный запах его парфюма пленительно манил приблизиться еще, вдохнуть аромат у самой кожи... Это было на грани разумного. Это необъяснимое влечение пугало и будоражило одновременно. Еще никогда раньше она не испытывала ничего подобного.
        Отведя в сторону взгляд, она без труда смогла заметить, как с нескрываемым любопытством Наталья Ивановна ждет ее ответа. Нежелательных разговоров теперь уже точно не избежать. И более того, ее отказ принять цветы вызовет еще больше кулуарных бесед со всевозможными предположениями о причинах такого поступка.
        Вздохнув, Света приняла из рук мужчины цветы. Чуть задев его пальцы своими, она почувствовала, как ярко алый румянец опалил ее щеки.
        - Спасибо большое, Константин, но это совершенно лишнее, - тихо и смущенно проговорила она.
        Господин Авдеев осторожно оглянулся. Он совершенно точно понял причину яркого обворожительного румянца на нежном лице Светы и столь сильного ее смущения. Любопытные взгляды, направленные в их стороны, не укрылись и от него самого. Однако он предпочел сделать вид, что это его нисколько не интересует.
        - Не за что. - Он попытался уловить хоть малейший взгляд в свою сторону, но Света упорно прятала глаза, боясь, что они выдадут ее со всей подноготной. - Итак, что там с нашими платежками?
        Попавшая врасплох столь неожиданной сменой темы, Света подняла глаза и встретилась с понимающим взглядом Константина. Он догадался, в какое неловкое положение поставил ее перед коллегами, и теперь постарался сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Просто жест вежливости. Вот только этот жест обернется для Светы чередой нежелательных пересудов и недомолвок. Самое ужасное, это зависть в коллективе и кулуарные перешептывания. Теперь какие бы действия ни предпринимались в отношении компании, в которой работал Константин, все будет рассматриваться в призме их надуманных личных отношений. В данной ситуации только и оставалось , как сохранять совершенную невозмутимость и спокойствие и так же, как и господин Авдеев, делать вид, что этот инцидент никакой значимости не имеет.
        Но любопытные взгляды, которые Света все чаще ловила на себе, говорили сами за себя: механизм кулуарных обсуждений уже запущен.
        ***
        Уже вторую неделю привычный маршрут на работу был нарушен. Света перебралась на время к маме, которую выписали из больницы. Спорный вопрос, кто же из них нуждался друг в друге больше: еще не до конца поправившаяся Вера Ивановна или сама Света, как никогда остро переживавшая одиночество. Две женщины являли друг другу поддержку и крепкое плечо, и все же каждая из них прятала где-то глубоко свои переживания.
        - Света, ужин готов, - раздался из глубины кухни голос Веры Ивановны, едва только заслышался звук открывшейся входной двери. - Переодевайся, умывайся и иди ужинать.
        - Сейчас, мам, - отозвалась дочь.
        Натягивая на ходу футболку, Света поспешила на кухню, где уже так вкусно витали ароматы приготовленной мамой еды. Вера Ивановна взяла на себя нетрудные домашние хлопоты. Всегда ждала дочь с работы, окружая ее атмосферой любви и заботы. Материнской любви и заботы. Это ни с чем не сравнимое ощущение. Словно окутываешься старым теплым воздушным пуховым платком, уже несколько потрепанным за годы, но все еще сохранившим аромат чего-то теплого и родного и все так же дарящего ровное неизменное тепло.
        - Ты какая-то задумчивая в последнее время, - заметила мама. - Все хорошо?
        - Да, мам, не переживай, - очередная ложка вкусного ужина была отправлена в рот. - Просто работы навалилось много, устала.
        - Мне кажется, что тебя что-то тяготит, - задумчивый взгляд женщины на некоторое время остановился на лице дочери, словно ища там подтверждение своих слов. - Ты прекрасно знаешь, что можешь поделиться со мной.
        - Мам, все хорошо. Правда. Просто усталость.
        - Мне сегодня звонила твоя бывшая свекровь, - неожиданно сменила тему Вери Ивановна.
        Света замерла и посмотрела на маму, удивленно вскинув брови. Вот уж новость так новость.
        - Неожиданно, - покачала она головой. - Что хотела?
        - Не поняла. Просто спросила, где ты. Видимо, ради приличия поинтересовалась, как у нас дела, о здоровье справилась. И все.
        Аппетит тут же пропал. Отставив от себя тарелку, Света взяла в руки кружку с чаем и в задумчивости сделала глоток. За прошедшее время семья бывшего мужа ни разу о себе не напомнила. Они предпочли благополучно забыть друг о друге, словно этого брака никогда и не было. Ни у кого не было ни претензий, ни вопросов друг к другу. Страница просто перевернулась, и все начали другой том своей жизни. И теперь тем более казалось странным, что бывшая свекровь вдруг позвонила. Стало даже интересно, чего она хотела.
        - Может быть, Никита освобождается? - спросила Вера Ивановна. Очевидно, что и ее этот звонок тоже сильно взволновал.
        - Нет, - задумчиво покачала головой Света. - У него срок большой. А по амнистии он не проходит. Исключено.
        Воцарилось тягостное молчание. Только лишь голос диктора новостей разделял его, наполняя комнату едва различимыми звуками.
        - Свет, ты поосторожнее будь. Как-то мне беспокойно. С чего бы вдруг им вспоминать о нас спустя столько времени?
        Вот это и настораживало: что им потребовалось? По своей ли воле звонила бывшая свекровь или же по настоянию Никиты? На душе стало очень тревожно. Словно она опять окунулась в те несколько лет брака, принесшего ей только лишь боль и разочарование.
        - Да, мамуль, постараюсь. Ты тоже осторожнее будь. Не уходи никуда одна. И домой никого не впускай, ладно?
        ***
        - Доброе утро, - приятный бодрый голос раздался рядом, и Света почувствовала, как предательские мурашки табунами побежали по коже, расползаясь по всему телу и даря необычное чувство наслаждения. Всего лишь один только звук голоса, она уже готова была таять.
        Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы угадать обладателя голоса. Его она узнает из миллионов других. Именно этот голос заставлял ее вибрировать, словно натянутую струну арфы.
        - Доброе утро, Константин, - улыбнулась она и обернулась.
        Мужчина стоял на эскалаторе на ступеньку выше, и чтобы взглянуть на него, пришлось поднять голову повыше. Как всегда с неизменной улыбкой на губах, с горящим взглядом, он жадно смотрел на нее, и его лицо светилось радостью. В своем деловом костюме и пальто он смотрелся чертовски привлекательно. Можно даже сказать, неотразимо.
        - Вы сегодня без машины?
        - Пришлось оставить ее, потому что иначе я рисковал бы наглухо застрять в пробках. А так быстрее выйдет. Вы едете в офис?
        - Да, а куда же еще. - Света ничего не могла с собой поделать: ее улыбка сама собой расцветала на лице.
        - Мне, к сожалению, немного не по пути, но до Пушкинской я могу Вас проводить.
        Черт, как же это звучало в его исполнении. Уверенно. По-мужски. И было так приятно ощущать на себе эти явные попытки ухаживания. Пусть это было неправильно, но на большее Света и не претендовала. Хотя бы просто ощутить на себе крупицу этого счастья от мужского внимания. И вдруг стало стыдно. Словно она воровала у кого-то. У жены и маленьких детей. И тут же ее светлое настроение померкло.
        Переполненный вагон словно толкал их друг к другу, опасно придвигая с разных сторон плотно прижатыми пассажирами. Тесная близость с Константином вызывала какую-то нервозную скованность во всем теле. Света боялась пошевелиться, чтобы лишний раз не коснуться мужчины, но в маленьком пространстве раскачивающегося вагона это было практически невозможно. Крутой поворот на огромной скорости - и вагон сильно пошатнуло вместе с находящимися в нем людьми. Света потеряла равновесие, попыталась все же кое-как удержаться за поручень... и в этот момент крепкая рука обхватила ее талию и без всякого усилия прижала к стоявшему позади телу. Казалось, что между ними не было столь осязаемой преграды, как ее одежда. Горячая ладонь, пробравшись сквозь распахнутое пальто, обжигала сквозь тонкую ткань шелковой блузки, словно клеймя. Это прикосновение волновало. Но самое главное, оно возвращало к ней давно забытое ощущение желанности. Константин слишком близко, слишком откровенно властно прижимал ее к себе, давая явно понять истинные намерения такого жеста. Его рука излишне долго задержалась на ее талии. Ладонь как-то
по-собственически уверено накрыла бедро. Было нечто интимное в таком жесте. А вокруг них двоих многоликая толпа стала словно растворяться, теряя свои очертания. Захотелось прижаться еще теснее, чтобы ощутить тепло его тела...
        - Станция Пушкинская, переход на станции Тверская и Чеховская... - донеслось из динамиков, разрушая иллюзии уединенности и эйфории. Света почувствовала, как ладонь Константина еще теснее прижала ее к себе, но потом усилие исчезло, и, в последний раз едва ощутимо погладив ее бедро, он убрал руку. Поезд уже остановился, и необходимости в поддержке не было. Света с едва скрываемым сожалением посмотрела на еще несколько секунд назад удерживающие ее руки, а потом подняла глаза.
        - Удачного дня, - улыбнулся Константин и исчез за закрывающимися дверями так, словно ничего и не произошло. Он еще смотрел через стекла дверей, чуть помахав в знак прощания, а Света с какой-то немыслимой грустью смотрела вслед остающемуся на перроне мужчине. Кого она обманывает? Когда даже простое прикосновение вызывает в ней бурю эмоций и ощущений. Она решительно запретила себе вспоминать о случившемся и тем более желать повторения подобного. Следовало просто держаться как можно официальнее, чтобы не давать господину Авдееву в дальнейшем поводов для повторения подобного.
        Через пару дней Свете предстояла с Константином очередная совместная поездка на объект. Он заехал за ней в офис после обеда. Все вопросы были решены быстро, и потому Света с предвкушением ожидала скорейшего, чем обычно, возвращения домой. Как она ни пыталась отказаться от предложения Константина подвезти ее до дома, ей это все же не удалось. Нужно было признать, что в последнее время мужчина несколько сдержаннее общался с ней. Он более не ставил ее в неловкое положение перед коллегами, но отчего-то Свете казалось, что от своих целей он не отказался.
        - Светлана, а давайте заедем куда-нибудь перекусить? - такое предложение несколько удивило ее.
        - Константин...
        - Костя. - Мужчина оторвался от дороги и повернулся к Свете, посылая ей одну из своих сияющих улыбок. - Давайте уже перейдем к простому общению. Опустим деловые рамки.
        - Константин, - уверенно повторила Света, давая понять, что за рамки делового общения она выходить не собирается, - не думаю, что это хорошая идея.
        - Светлан, - Костя снова на мгновение повернулся к ней теперь уже с шутливо-умоляющим видом, - это ненадолго. Я за весь день так ни разу и не успел перекусить. А учитывая, какие пробки сейчас, это мне еще не скоро удастся.
        Видя, как молча колеблется его попутчица, он продолжил свою психологическую атаку.
        - Я приглашаю. А потом отвезу домой, как и договаривались. Ну? Обещаю, что не задержу надолго.
        "Это будет только деловой ужин", - уговаривала себя Света, идя на поводу у внутреннего желания. - "Не свидание. Только лишь бизнес". Действительно, что будет с одного лишь делового ужина? К тому же они находились далеко за пределами работы. Тут они останутся незамеченными для пытливо любопытствующих глаз коллег.
        И все же сидя напротив Константина за столиком небольшого уютного ресторанчика, Света чувствовала себя совершенно неуютно. Ей хотелось скрыться от его откровенно направленного на нее взгляда, от которого просто бросало в жар. Такой неприличной прямолинейности они никак не ожидала и теперь сожалела, что согласилась на этот опасный ужин. Константин, определенно, выбрал себе на ужин иное блюдо, не указанное в меню этого заведения. Время летело незаметно, и с каждой прошедшей минутой начинало казаться, что столик становился все меньшим препятствием, разделяющим их. Света начала нервничать. Константин заметил ее состояние, и тут же его ладонь накрыла ее пальцы, разглаживающие край салфетки.
        - Что-нибудь не так? - поинтересовался он.
        Света растеряно опустила глаза на его руку. Внутренний голос кричал: "Не так! Все не так! Так не должно быть. Так неправильно". Поведение мужчины стало откровенно выходить за рамки делового общения. Его небрежные прикосновения никак нельзя было назвать случайными, равно как и оказываемые знаки внимания. Света чувствовала себя маленьким зверьком, на которого ведет охоту большой хищник. Он действует неторопливо, с уверенностью, словно играючись и зная, что его добыча никуда от него не денется.
        - Я думаю, мы слишком засиделись, - неуверенно начала Света, аккуратно высвобождая свою руку из-под теплой ладони Константина. - Не хотелось бы вернуться домой в позднее время. Да и завтра снова трудный рабочий день, нужно отдохнуть...
        Она умолкла от неожиданности, когда Константин решительно потянулся через столик ближе к ней, протянул руку к ее лицу и коснулся кончиками пальцев ее щеки, чуть погладив кожу. Света замерла и невольно затаила дыхание. По телу разлилось тепло и что-то еще, что вызывало ощущение приятной легкой невесомости, едва-едва ощутимого щекотания внутри, невероятной эйфории - все то, что с полным правом можно было назвать счастьем. И снова ей показалось нечто интимное в таком жесте. И вопреки всякому здравому смыслу правильное, родное. Захотелось прижаться к теплой ладони и потереться об нее. Но Света со страхом смотрела на Константина. Она боялась своей реакции на этого мужчину. Это было сродни тому, как играться с гранатой: никогда не знаешь, в какой момент она детонирует и все разрушит.
        Света резко отшатнулась назад. Пожалуй, даже слишком резко. Константину не трудно будет догадаться о ее смятении.
        - Просто ресница на щеке, - пояснил он, глядя в ее глаза, все еще склоняясь через столик к ней. От одного его жгучего взгляда пробирало насквозь. Нескрываемое желание в его глазах не возможно было не заметить.
        - Какая неожиданность, - раздался неожиданно сзади голос, и Света мгновенно напряглась. Ей хотелось в этот момент громко застонать от разочарования. А лучше провалиться сквозь землю. Верочка, секретарь, самая главная болтушка их управления. Вот надо было ей оказаться на другом конце города и именно в том самом ресторанчике, куда они с Константином зашли. Верочка уже уловила повод для новой сплетни, и теперь ее глаза то и дело перебегали с одного знакомого лица на другое.
        - Доброго вечера, Вера, - тут же вступился в разговор Константин. - Вот уж и правда негаданная встреча.
        Он нарочно не стал более ничего говорить, явно давая понять, что присоединиться к ним ее никто не приглашает. Девушка прекрасно все поняла и с дежурными вежливыми фразами удалилась, заняв место за соседним столиком.
        Света почувствовала, как все тело сковало от нервного напряжения. Ее смущение от неожиданного прикосновения все еще не прошло. А появление Веры и вовсе лишило последних остатков самообладания. Словно ее застали за противоправным деянием. Было бы лучшим покинуть это заведение. Немедленно. Не стоило соглашаться на это предложение. Теперь ей стало ясно, что Константин не на деловой ужин ее пригласил - это было что-то вроде свидания.
        Света стала судорожно копаться в сумочке в поисках кошелька. Господин Авдеев, словно угадав ее мысли, подозвал официанта и попросил счет. Уловив ее движения и правильно поняв их цель, он обхватил ее ладонь и прижал к столу.
        - Позвольте мне. Я Вас пригласил, мне и платить. - И, заметив ее несогласие, категорично заявил. - Это не обсуждается.
        - Константин, Вы ставите меня в неловкое положение...
        - Светлана, есть такое понятие, как этикет, - перебил он ее, - по которому тот, кто приглашает, и оплачивает. И ни о какой неловкости даже и речи быть не может. Вы составили мне приятную компанию, не дав умереть от голода.
        Его улыбка с легкой тенью хитрецы плохо скрывала истинные намерения относительно этого ужина. Свете не хотелось давать каких-либо поводов думать о том, что она приняла условия его игры и согласна на отношения с ним. Следовало обозначить это прямо сейчас, пока у него не сложилось ошибочного вывода и мнения. К тому же присутствие Верочки, не скрывающей сейчас своего любопытства к происходящему, также требовало решительных действий.
        Света, проигнорировав слова Константина, заглянула в принесенный счет и стала отсчитывать необходимую сумму. Однако Константин успел опередить ее, расплатившись с появившимся официантом. Она почувствовала себя очень некомфортно. Как бы она ни противилась, Константин уверенно шел к своей цели. Каким будет его следующий шаг? И сможет ли она противиться этому мужчине долго, если одно только присутствие рядом с ним или одно его прикосновение вызывает в ней бурю эмоций от смущения до щекочущего удовольствия?
        - С меня долг. Простите, мне, пожалуй, пора. - Извиняющийся тон не мог скрыть творившейся в ее душе сумятицы. Нужно бежать от него подальше. Сегодня. И в другие дни. Прочь от искушения. Снова вспомнилась ожидающая его дома семья... - До свидания...
        Света встала со своего места и, захватив вещи, направилась к выходу. С ее стороны такой уход был не вежливым, но сейчас ее это мало волновало. Все, что ей сейчас хотелось, это просто вырваться на свободу и унять мысли и эмоции. Выскочив на улицу, на ходу застегивая пальто, она едва не оказалась на пешеходном переходе под колесами проезжавшей машины. Громкий протяжный сигнал автомобиля, яркий свет фар, резанувший по глазам... Мгновение до столкновения... Кто-то сзади рывком потянул ее, и она упала в тесные объятия. Еще мгновение, ее резко развернули, и теперь она прижимается носом к теплой мужской шее, от которой так пленительно и знакомо пахнет.
        - Почему ты убегаешь?
        Дрожа всем телом от напряжения, Света не смола удержаться и разрыдалась.
        - Не нужно, Константин, я очень прошу: не нужно всего этого. У Вас семья, дети... Не ставьте меня в неловкое положение.
        Он обхватил ладонями ее лицо и поднял его к себе...
        ***
        - Просыпайся, принцесса, приехали. - Резкий язвительный голос заставил ее вынырнуть из сна. Света непонимающе оглядывалась по сторонам. Она все так же сидела в машине, прикованная наручниками к ручке, а рядом с ней сидел Никита. Вид его был уставшим. А судя по тому, что на улице было уже темно и ничего вокруг не различить, был поздний вечер. Кошмарная реальность оборвала ее сон, в котором хотелось остаться и спрятаться.
        Глава 8
        ГЛАВА 8.
        - Вот смотри, его машину засекли здесь, при съезде на проселочную дорогу. Дальше камеры не стоят, поэтому придется только втихую «прощупывать» местность. Ну и жителей поспрашивать. Главное, не вспугнуть. Скорей всего, у него там что-то вроде места для отсидки.
        Несколько мужчин склонились над картами и планшетами, осматривая местность и делая пометки в бумагах. Костя и сам прекрасно понимал, что в данной ситуации нужно действовать быстро, но при этом бесшумно. Больше всего опасались шумихи в СМИ, так как лишняя информация могла вспугнуть похитителя и заставить его в неконтролируемых эмоциях причинить вред заложнице. Наличие у того оружия еще больше усугубляло ситуацию.
        Но одно дело - спасать постороннего человека, и совсем иное - спасать того, кто стал частью твоей жизни, твоим воздухом. Каждая минута казалась вечностью, каждая секунда тревожно оседала на душе, царапала, вгрызалась в мысли, вырисовывая немыслимые картины. Костя из последних сил старался сохранять хладнокровие. Оставаться в одиночестве наедине со своими мыслями и переживаниями не было никаких сил. Стоило только ослабить самоконтроль, дать себе слабину, как страх и тревога сжимали в свои тиски, кошмары налетали словно вороны, атаковали исподтишка, норовя клюнуть побольнее.
        Голова нещадно раскалывалась: шутка ли на огромной скорости вылететь в кювет. Как еще только не перевернулся, Костя не знал. Его спасли подушки безопасности и пристегнутый ремень. "В рубашке родился", - восклицали очевидцы, осматривая его покореженную машину. Да уж, счастливчик, вот чему больше досталось, так это его новенькому авто. Почему-то сейчас не было сильного сожаления об этом. Машина - всего лишь железка, ее можно и восстановить. Больше всего сейчас его волновала судьба Светы. Неизвестность просто убивала. Каждое мгновение отделяло их друг от друга с неумолимой жестокостью. Почти сутки он терзал себя мыслями и воспоминаниями, стараясь выцепить из них хоть какую-то мелочь, способную помочь.
        Сейчас в этом кабинете собрались оперативники, многих из которых Костя знал лично. Первым делом, едва только удалось выбраться из покореженного автомобиля, он позвонил им, понимая, что без помощи профессионалов не обойтись. Еще преследуя похитителя со своей заложницей, Костя сделал нужные звонки, а главное, оставил данные для ориентировки на машину. На всякий случай. Профессиональные привычки, которые как всегда пригодились в неожиданной беде и теперь значительно облегчали и ускоряли поиски.
        - Здравия, мужики, - в кабинет вошел еще один мужчина. Пожав в знак приветствия руку каждому из присутствующих, он направился к Косте. - Ты как?
        - Бывало и хуже, - Авдеев пожал руку вошедшему. - Спасибо, что приехали, Кирилл Саныч.
        - Своих в беде не бросаем, сам же знаешь. Скорая осматривала?
        Костя в ответ лишь косо ухмыльнулся. Если б он дался фельдшерам, то его с большей долей вероятности отправили бы в больницу, что означало бы потерять драгоценное время. Пара обезболивающих таблеток и огромные дозы кофе - вот и все его лекарство. Хотя нет, кофеин стал уже допингом, вливающим хоть какие-то силы. Если бы он мог дать и эмоциональные ресурсы...
        Кирилл Саныч не лукавил, говоря, что своих не бросают. Некогда командир, друг и сослуживец отца, он стал наставником и другом самому Косте, который начинал свою взрослую жизнь в структуре внутренних дел. Костя за годы службы познал многое, но главное, чему его все же научила жизнь - помнить о своей ответственности и быть готовым прийти на выручку. В его работе без этого было никак. Кирилл Саныч мог с уверенностью сказать о каждом своем подчиненном, что из молодых неоперившихся птенцов выросли если не орлы, то соколы точно. Не все продолжили службу, многие, как и Костя, в силу каких-то обстоятельств покинули ряды сослуживцев, но даже "на гражданке" не потерялись и нашли себя в жизни. Собственно, и свою фирму Авдеев начинал когда-то вместе с Санычем, будучи его партнером и замом. Это уже потом, несколько позже он выкупил долю своего партнера, так как видел, что старший товарищ занялся иным делом и потерял интерес к общему бизнесу. Но их хорошие отношения из уставных уже давно переросли в дружеские, сохранившись и по сей день.
        - Крепкого орешка из себя строишь? - строго произнес Кирилл Саныч. - Только ты не забывай, что сейчас у тебя семья. О последствиях думай. Как бы не навредил себе.
        Костя поймал себя на мысли, что перед старшим товарищем он сейчас стоял как обычный школяр, получая справедливые нагоняи. И не смог спрятать виноватую улыбку.
        - Так, - хлопнул ладонями по столу Саныч, возвращая всех к общему положению дел, - что мы сейчас имеем?
        Все снова склонились над картами, попутно обсуждая и разрабатывая детали операции. Для специалистов своего дела много времени не потребовалось. Чуть более часа - и группа готовилась к выезду.
        - Кость, у тебя разрешение есть? - недвусмысленно спросил Саныч.
        - Конечно. - И на мгновение задумавшись, нахмурился. - Думаешь понадобится?
        - А черт его знает, - пожал плечами мужчина, - дай-то бог, чтобы нет. Я тут информацию на этого Жданова нашел, думаю, тебе интересно будет...
        ***
        Долгая дорога всегда располагает к размышлениям. А подумать было над чем. Прошедшие сутки многое определили, перевернули в жизни. Они расставили все приоритеты по своим местам, выделили самое значимое, затерев ненужное и бессмысленное. Что бы ни происходило в их семье, Костя знал: свою женщину он терять не собирался. Понадобится, он голыми руками будет вырывать ее из лап бывшего мужа, но отступать он не намерен. Примитивное чувство ревности смешивалось с тревогой, рождая гремучую смесь под названием "решительность". Он слишком долго, слишком тяжело выцарапывал Свету из оков прошлого и теперь не намерен терять ее, отпуская в эту пучину боли и страданий. И если из сказанного Санычем хоть что-то было действительно правдой, то Жданову лучше не попадаться в его руки - Костя за себя ручаться не мог.
        ***
        Случается в жизни такое, что видишь кого-то и понимаешь - это твой человек. Каким именно чутьем это осознаешь, не возможно объяснить, но с каждой встречей это ощущение становится лишь яснее. И уже отдаешь себе отчет в том, что все предыдущие люди в твоей жизни были не столь значимы - лишь предысторией.
        Костя с уверенностью мог сказать, что выделил Свету из толпы сразу. Будто что-то дернуло его, остановило и заставило обернуться. Он и сам не знал, что именно привлекло его внимание, просто понял, что хочет увидеть ее вновь. И вновь. И вновь, и вновь... Это было похоже на безумное наваждение. Такого с ним еще не было.
        Ему никогда не забыть тот момент понимания, что обращенный на него взгляд Светы изменился. Сменилось пустое безразличие, с которым она раз за разом проходила мимо, и вместо него Костя увидел заинтересованность. Сколько бы продолжалось это немое переглядывание, если бы не воля случая? Увидев Свету среди лиц, с которыми ему предстояло вести переговоры и заключать сделку, он понял, что судьба не просто так сводит их друг с другом. В тот день, сидя напротив и впервые открыто заглядывая в эти прекрасные глаза, Костя впервые осознал, чем же его так зацепила эта девушка из толпы: застывшие в бездонной зелени печаль и одиночество. Словно кто-то сильно обидел ее. Настолько, что чарующие зеленые глаза забыли блеск и радость. А внутри уже крепло убеждение завоевать ее любой ценой. Вытянуть из этого плена грусти. И увидеть, как ее глаза озарит блеск улыбки. Вот ради этого стоило рискнуть и начать действовать. Костя никогда не любил ходить вокруг да около, не в его характере и воспитании. Он всегда умел поставить себе задачи и целенаправленно, уверенными шагами идти к их решению.
        Смешно вспомнить, как он задерживался на улице допоздна под различными предлогами, как бежал рано утром из подъезда в надежде увидеть Свету. Помнится, даже в школьные годы не вел себя настолько безрассудно. Он готов был день напролет гулять с мальчишками, возиться с их неугомонной полудворняжкой Тесси, и все ради короткого свидания, ради одного ее брошенного украдкой взгляда. Да, она думала, что он ничего не замечает, а от него не укрылось ничего, абсолютно ничего: ни ее глаза, смущенно опущенные в пол, ни легкий румянец, появлявшийся на светлой нежной коже, так и манившей дотронуться и почувствовать под пальцами ее шелковистость, легкая улыбка, затрагивающая уголки ее губ, и даже моментальное преображение осанки, едва только они сталкивались друг с другом...
        Наташа, конечно же, все заметила, но тактично молчала. Она не задавала никаких вопросов, воспринимала все так, как есть. День ото дня она просто все больше замыкалась в себе, терзаемая собственными мыслями, которые черт его знает куда уносили ее. Костя чувствовал себя просто ужасно. Собственное эгоистичное счастье против переживаний родного человека. Но и поделать уже ничего не мог. Прежде всего, с самим собой.
        А дальше в ход пошли простые, но до банальности действенные методы: частые нечаянные встречи, предложение подвезти до работы или до дома, комплименты, цветы. Но чем, казалось бы, действеннее должен был быть знак внимания, тем больше во взгляде Светы паники он видел. Она пугалась, словно маленькая птичка, пряталась где-то глубоко в себе, возводя между ними стену. Нет, не отчуждения, а собственного страха. И уже который день Костя гадал, кто же так ее обидел.
        Ему никогда не забыть первое прикосновение. Оно, как и первый поцелуй, навсегда осталось в памяти. В тот день безрадостную перспективу толкания в переполненном метро скрасило одно только ее появление. Костя узнал в толпе эту хрупкую точеную фигурку сразу же и поспешил к ней, на ходу проталкиваясь сквозь еще сонных прохожих. Увидел ее радостную улыбку и светящиеся глаза, адресованные именно ему… и что-то словно взорвалось внутри него. Этот взгляд, еще не попавший под контроль эмоций, выдал все, зародил в нем надежду. Потом на смену снова пришли сдержанность и грусть, но эти первые искренние эмоции Светы он уже не мог просто так оставить без внимания. Все он правильно делал, нужно только терпение.
        В переполненном вагоне так легко было стоять на предельно допустимой близости, не боясь показаться нетактичным или несдержанным, и вдыхать аромат ее мягких духов, поразительно нежных и запоминающихся. Он хотел бы собирать этот аромат с ее тела, оставляя за собой влажную дорожку поцелуев и смотреть, как в ее глазах отражается желание. Мгновенная реакция на резкое движение вагона - и вот он уже держит ее за талию, прижимая к себе ладонью поверх тонкой блузки и ощущая ее тепло. Было полнейшим наваждением возникшее желание заключить Свету в своих объятиях, пройтись ладонью по всему телу, но он знал, что торопиться нельзя. И все же не мог отказать себе в удовольствии прижать ее к себе и, уткнувшись носом в светлые распущенные пряди, вдыхать ее аромат. Несколько секунд, всего лишь несколько секунд… и он снова отпустил ее, чтобы сойти на своей станции. Обернувшись, увидел ее смущенно-растерянное лицо с затуманенным взглядом. Да именно такой взгляд он хотел бы видеть каждый раз, когда она будет в его объятиях.
        А потом был тот ужин в кафе. Костя до сих пор на себя злился, что настоял на нем. Не нужно было идти на поводу своих желаний и делать такого необдуманного решительного шага. Нужно было еще немножко выждать, дать Свете время привыкнуть к нему. Безусловно, ей было неловко, это читалось по ее нервозным жестам, отрывистым фразам и тому, как часто она поглядывала на часы. Нет, пожалуй, стыдно ему не было, но все же мысленного пинка он себе отвесил за излишнюю торопливость. И при этом, вновь поддавшись порыву, потянулся к ее щеке, желая сколь-нибудь унять ее скованность, чуть погладив нежную кожу. Но результат оказался прямо противоположный. Это еще больше напугало Свету. А тут еще и эта пигалица с ее работы, которая прямой наводкой направилась к их столику, желая получить свеженькую сплетню. Вечер был безнадежно испорчен. И Костя уже не знал, кого благодарить за это: себя или Верочку.
        Заметно нервничая, Света все еще попыталась сохранить остатки собственного спокойствия, но было очевидно, что ей это уже не удавалось. И она просто сбежала от него, обронив ему на ходу какие-то слова… Не теряя ни секунды, Костя бросился следом и в последний момент успел рывком притянуть ее к себе из-под колес машины, развернул и прижал что есть силы, укрывая в своих объятиях, боясь, что она снова сбежит от него или с ней может еще что-нибудь случится. Костя все еще помнил, как усиленно билось его сердце в тот момент, когда он едва не потерял ее.
        - Почему ты убегаешь? - надломлено спросил он, все еще не отойдя от шока и поглаживая ладонью ее светлые волосы.
        - Не нужно, Константин, я очень прошу: не нужно всего этого, - сквозь тихие всхлипывания расслышал он ее слова. - У Вас семья, дети... Не ставьте меня в неловкое положение.
        Вот оно в чем дело! Как же он раньше не догадывался-то? Света, милая его Света! Она так боялась разрушить чужую семью, что даже готова была наступить на свои чувства, перебороть их. Часто ли встретишь в наше время эгоистов такого человечка? И все же где-то затаилось понимание, что такое поведение было не просто от природной порядочности этой девушки - ее кто-то очень сильно обидел, возможно даже сыграл на доверии, безбожно подорвав его ко всем окружающим.
        И все же, и все же!!! Если наличие жены и троих детей - это единственное препятствие, стоящее между ними...
        Костя охватил ладонями ее лицо и поднял его к себе, заставляя Свету посмотреть на него. Он на секунды всмотрелся в зеленые глаза, в которых блестели капельки-слезы, поймал испуганный взгляд. И опустился губами к теплым нежным губам. "Моя", - отчего-то сразу промелькнуло у него в голове. Он крепко обнял одной рукой хрупкое подрагивающее тело, прижимая к себе, словно огораживая от всего мира. Да, теперь он твердо убедился, что это его женщина, и теперь он не позволит ей прятаться за стену своего страха. Его ладонь мягко переместилась с ее скулы на затылок, пальцы зарылись в распущенные волосы. Этот поцелуй не хотелось прерывать. Света всхлипнула пару раз, но, к его вящей радости, даже не пыталась отстраниться, замерев, словно испуганный воробушек, в его руках. А ему будто все планки сносило. Дорвался.
        - Глупости, - едва только оторвавшись, проговорил Костя, снова заставляя девушку посмотреть на него, - Наташа - моя сестра, она со своими детьми пока живет у меня. Света...
        - Ннн... нне надо, Константин, - девушка забилась в его руках, силясь освободиться.
        - Костя. Просто Костя.
        - Константин, не нужно.
        Этим "Константин" сознательно держала дистанцию между ними, давая понять, что он слишком торопит все, слишком настаивает. Его охватило разочарование. Хотя чего он ожидал? Что Света сразу же уступит ему? Тогда он точно бы разочаровался прежде всего в себе самом за неспособность разбираться в людях. Ведь не эта ли порядочность и скромность так импонировали ему с первой встречи?
        Света высвободилась из кольца его рук и отошла на несколько шагов. Испуганная, растерянная, она смотрела на него, а у самой дрожали пальцы.
        - Мне нужно иди, - наконец, произнесла она. - До свидания. Не нужно меня провожать, пожалуйста. Ни сегодня, ни в другие дни.
        И ушла. В тот вечер она просто ушла, точнее это Костя дал ей уйти, понимая, в каком состоянии она должна была пребывать. Он дал ей время. Одно утро. А вечером он уже ждал ее после работы. Через неделю она сменила категоричное "Нет" на "хорошо, уговорили". А потом время полетело слишком уж незаметно. Они могли часами стоять после работы возле дома и разговаривать, или в редкие дни пройтись в парке, выгуливая неугомонную Тесси. Костя стал осторожнее, боясь разрушить своей напористостью то, что создавалось с огромным трудом. Больше никаких поцелуев, никаких откровенных прикосновений. Он пустил все на подконтрольный самотек.
        За это время удалось узнать, что у Светы был неудачный брак и неприятный развод, что, вероятнее всего, и стало причиной ее замкнутости. Но Костя уже успел заметить произошедшие перемены в его женщине: привлекали внимание ее зажегшиеся каким-то невероятным теплым блеском глаза. О таких обычно говорят: глаза влюбленного человека. Интересно, с ним тоже произошли подобные перемены? А еще на ее лице появилась улыбка, адресованная именно ему. Эта улыбка, нежная и искренняя, встречала и провожала его, а потом еще долго жила в воспоминаниях проходящего дня, чтобы на другой день уступить место новой.
        Как все произошло, когда все изменилось, сказать трудно. Просто в один из вечеров в очередной раз проведя Свету до подъезда и уже распрощавшись, он услышал за своей спиной:
        - Костя... Костя! Не уходи.
        "Костя". Первый раз эта вариация его имени прозвучала из ее уст. Обернулся. Она стояла, неловко прижимая к себе подаренный им букет, и смущенно улыбнулась. «Костя». И так тепло стало. До невозможности. А внутри уже разбушевался океан радости. «Костя». Он тогда, наверное, словно дурак улыбался. В два шага преодолел разделявшее их пространство и, обхватив ладонями ее лицо, не смог побороть искушения прижаться к этим манящим сладким губам, вкус которых он все еще помнил.
        Глава 9
        ГЛАВА 9.
        Есть моменты, когда сомневаешься в правильности своего решения. Но спустя время все же осознаешь, будь возможность вернуться назад и что-то изменить, ни за что бы не изменил. Оставил все как есть. Костя еще очень долго сомневался в верности своего решения, ему казалось, что он поторопил события. Но на тот момент все казалось правильным и логичным.
        Они целовались возле закрытой двери, даже не потрудившись включить свет в коридоре или снять верхнюю одежду. Наверно, никогда не забудется первое ощущение рождающегося в женщине пламени желания, когда на любое твое прикосновение она отвечает во сто крат большими эмоциями. Об этом говорили ее глаза, еще минуту назад смотревшие на него с поразительной чистотой и доверчивостью. Говорили ее губы, мягкие и податливые, отвечающие его жесткому напору и желанию. Говорило ее тело, выгибающееся навстречу ему, горячее и такое женственное.
        - Прости, - с трудом оторвавшись от пленительных губ, проговорил Костя. Он погладил пальцами ее лицо и, подавляя в себе свой пыл, поцеловал в кончик носа.
        Света ничего не ответила, лишь спрятала лицо у него на груди, пробравшись руками под его куртку и обхватив его за талию. Костя готов был поклясться, что она счастливо вздохнула в этот момент. А затем приподняла голову и потерлась носом о его уже ставший колючим подбородок. Нет, все-таки эта женщина действовала на него как-то особенно, совершенно не так, как другие. С ней не хотелось торопиться. Ею хотелось упиваться, наслаждаясь каждым моментом. Он вновь поднял ее лицо к себе и в который раз оказался в плену ее невероятно нежных зеленых глаз. И не возможно было от них никуда ни спрятаться, ни деться, они теперь были в его памяти всегда.
        - Просто скажи: да или нет? - с трудом проговорил он, не отрывая взгляда от ее лица. Знал, что поймет. Хотел в это верить. И если остановит, значит так тому и быть. Сегодня. Значит, еще не время.
        - Да, - голос прозвучал приглушенно и смущенно. Костя заглянул в ее глаза, чтобы понять, правильно ли она поняла его вопрос. И правильно ли он понял ее ответ. А Света лишь смущенно опустила взгляд и прижала ладони к его груди.
        "Да". Без сомнений, она все верно расценила, уловила смысл... И ее ответом было тихое "да". Костя боялся, что в этот самый момент он окончательно потеряет над собой контроль, сорвется… и напугает. А ему совсем не хотелось пугать ее своим напором - в этих зеленых глазах и так было слишком много страха. Он потерся щекой о ее волосы, не выпуская из своих объятий и давая им обоим время перевести дух.
        - Может, ты хочешь кофе? Или чай? - робко, с некой долей сомнения спросила вдруг Света.
        - Да, немного кофе было бы не плохо, - подхватил Костя, уловив ее нотки неуверенности. Ему и самому нужно было немного времени, чтобы привести мысли в порядок.
        - Тогда раздевайся и проходи, - Света уже начала суетиться, но от него не скрылось напряжение, возникшее в ее теле и проскальзывающее теперь в каждом движении. Нервничала. Успела ли она уже пожалеть о своем согласии или ее переживания были именно о предстоящем? И теперь уже он сам сомневался в правильности своего решения дать им обоим немного времени, чтобы перевести дух.
        Он прошел следом на кухню и осмотрелся. Интерьер совершенно не соответствовал этой женщине: вокруг все было слишком чужим, слишком сдержанным для нее, пресным, чувствовалось, что ей самой было не уютно в этих стенах. Не было тепла.
        - Ты снимаешь квартиру? - спросил Костя, расположившись в дверях и облокотившись плечом о проем.
        - Да, - Света не повернулась, дотягиваясь до чашек на полке, но голос прозвучал легко. - Не хотелось стеснять маму, к тому же так проще. Предпочитаешь с сахаром или сливками?
        «Предпочитаю тебя», - пронеслось у него в голове.
        - Без всего, - высказал он вслух. И сам поразился, насколько для него двояко прозвучала эта фраза. О, черт, собственные мысли грозили стать сущим испытанием вкупе с опасной близостью желаемого…
        Света обернулась и застыла, глядя на него. Он видел, как поменялся ее взгляд, как участилось дыхание. Наверное, ему не удалось скрыть своего желания, и это смутило ее.
        - Иди ко мне, - чуть хрипло прошептал.
        Света еще мгновения медлила, затем оставила чашку на столе позади себя и, не сводя своего взгляда, медленно пошла. Костя сам преодолел оставшееся расстояние. Он подхватил ее в свои объятия и в голодном поцелуе припал к ее губам. Он прижимал ее к себе с такой силой, будто боялся, что она может передумать или вовсе исчезнуть, обернувшись только несбывшимся сном. Ее податливое тело отвечало на каждое его движение, руки опустились на его плечи, плавным скользящим движением погладили сквозь ткань рубашки, а потом заскользили вверх и обвили шею. Она так исступленно отвечала на его поцелуи, что сдерживать себя становилось труднее. В этой женщине не было открытой яркой сексуальности, бросавшейся в глаза, но она стала невероятно желанной для него. Что-то было в этой ее тихой красоте, в ее задумчивом взгляде. Что-то такое, что не давало ему покоя. И вот сейчас она таяла в его руках от ласк, забыв о своих сомнениях и неуверенности.
        Костя с трудом оторвался и, слегка отстранившись, посмотрел в затуманенные глаза Светы. Она смешно наморщила нос в знак несогласия.
        - Покажешь свой дом? - спросил он, гладя ее спину и крепко прижимая к себе стройное тело.
        Света лишь мягко и смущенно улыбнулась, взяла его за руку и повела в единственную комнату, служившую и спальней, и гостиной. Как и кухня, эта комната тоже не очень подходила ей. Света постаралась привнести сюда некий уют, расположив некоторые свои личные вещи и декор, но все же было заметно, что ей самой здесь не комфортно. Она включила лишь небольшой торшер, стоявший в дальнем углу комнаты, и помещение осветилось слабым светом, не достаточным для обычного времяпровождения, но вполне уместным для этого вечера. Волнуется, догадался Костя. И стесняется. Что ж, его самого так вполне устроит.
        Он подошел к ней и снова заключил в свои объятия.
        - Тебе говорили, какая ты красивая? - спросил он, рассыпая ее волосы по плечам.
        Света смущенно уткнулась носом в его шею и пожала плечами, дескать, не знаю.
        - Ты очень красивая, - обхватил ладонями ее лицо и поднял к себе, - очень... и я не могу думать ни о чем, кроме как о тебе.
        Снова и снова целовал эти мягкие горячие губы. Сминал их в нетерпеливом требовании. Спустился губами к шее и сантиметр за сантиметром стал покрывать ее кожу дорожкой поцелуев. От него не укрылось, как бешено забилась ее жилка, каким частым стало ее дыхание и как тонкие пальчики легли поверх его головы, легонько поглаживая и зарываясь в его волосы. Его собственные эмоции творили с ним что-то запредельное. Нарочито медлительным движением он повернул Свету спиной к себе и, чуть убрав с ее плеч волосы и не прекращая покрывать поцелуями тонкую шею, осторожно потянул молнию платья вниз. Неторопливо провел ладонью по открывшейся в вырезе светлой коже, и Света тут же отреагировала на его ласку напряжением в теле, она судорожно втянула в себя воздух и отклонила голову назад, прижавшись всем телом к нему и ища в нем поддержку. Костя провел ладонью по ее плечам, освобождая их от ненужной одежды. Он был осторожен, боясь спугнуть лишним движением.
        Одежда осталась лежать ненужной кучей где-то неподалеку… Осторожно уложив Свету на мягкое покрывало, Костя с мучительной медленностью изучал ее тело. Он осторожно касался ее, контролируя и не упуская ни одну эмоцию, ни одного взгляда или выдоха. Видел, как ее распаляют его поглаживания и объятия. Одна рука дерзко спустилась к груди, накрыв нежный холмик, а палец начал свою игру. Тихий всхлип, и Света сама потянулась к его губам. Он пил ее слабые стоны и эмоции, которые она не в силах уже была сдерживать. Его ласки стали более настойчивыми и откровенными, и она позволила ему, раскрылась навстречу рукам, выгибалась, тянулась к нетерпеливым губам. Если бы она только понимала, насколько прекрасна и желанна была для него в эти мгновения. Когда он вошел в нее, Света сдавленно застонала и крепче вжалась в его тело, сильнее обняв за шею и ища губами его губы. Она словно искала в нем спасение, отдаваясь ему полностью, без остатка, с таким исступлением, что ему самому едва хватало сил сдерживать себя. Он чувствовал, что ее желание было не меньше его собственного, и это напрочь сносило все планки.
        Самым древним, самым примитивным способом, каким только мужчина способен заявить свои права на женщину, Костя заявлял. Его. Такая нежная, необъяснимая, ранимая, но такая желанная женщина. Его женщина. И черта с два он позволит ей теперь ускользнуть от него. Он снова и снова доводил ее до опасного края, где реальность растворяется с космосом, и вместе с ней делил ее эмоции, чтобы потом вновь унести прочь… Ее руки бессильно упали на скомканное покрывало, и тут же тонкие пальцы до побеления сжали материю. Напряжение ее тела ничуть не уступало его собственному. Она сдалась первой. Ее громкий крик был тут же пойман его властным требовательным ртом. Как же она прекрасна в этот момент, с припухшими от поцелуев губами, с раскиданными по покрывалу светлыми волосами и лихорадочно горящими глазами. Его. Его Света. Ее агония даже и не затихала. Она дрожала всем телом, ища губами спасения у него, заглядывая в его глаза, словно ища в них ответ на свой немой вопрос. И видя, сколько доверия в этих глаза, Костя потерял контроль. Взорвался. Он крепче обхватил ее горящее тело, прижимая к себе. Брал все, что она ему
предлагала, без остатка.
        Когда первые мгновения невероятного ощущения эйфории стали отступать, Костя смог перекатиться на бок, увлекая за собой в объятия Свету. Он уткнулся носом ей в макушку, чувствуя, как ее дыхание опаляет его грудь. Маленькая ладошка несмело погладила его плечо и уютно устроилась там же на груди, греемой теплым дыханием. В звенящей тишине квартиры казалось, что их сердца в унисон невероятно громко отбивают один ритм. Он зарылся пальцами в ее шелковистые волосы и прижал голову к себе. Наверное, в тот момент еще рано было говорить о возникшей между ними любви, но то, что какая-то искра между ними все же проскочила, успев зажечь их сердца, - на это бы он ответил утвердительно.
        Было что-то необыкновенно-особенное в том, как они вместе лежали в объятиях друг друга и слушали тишину. Каждый погруженный в свои мысли, но тут и гадать не нужно было, о ком были их мысли.
        - Костя, ты останешься? - нерешительно спросила Света, нарушив тишину.
        Он повернул ее лицо к себе, чтобы увидеть ответ, который она сама бы хотела услышать. Долго смотрел в ее глаза, боясь ошибиться.
        - Только если ты этого хочешь.
        - Хочу, - едва слышно ответила.
        - Значит останусь.
        Утро стало свидетелем сдержанного им обещания. Он остался в ту ночь. И остался в ее жизни. Как и обещал ей. И как она сама хотела.
        Глава 10
        ГЛАВА 10.
        Бороться с невидимым врагом, терзающим чью-то душу, всегда невероятно трудно, порой даже кажется, что невозможно. Он, этот враг, прячется в самых дальних уголках памяти и души, отвоевывая свое теряемое пространство, выцарапывая и вгрызаясь в свое место до последнего. Он, словно сорняк, пускает свои корни глубоко, прямо в сердце, питаясь из кровоточащей раны, выпивая положительные эмоции и, словно гнилой суррогат, отравляя новые, еще не омраченные воспоминания. Самым действенным методом борьбы с ним может быть только информация, способная дать хотя бы малейшее представление о нем. А до этого враг остается лишь бесплотным фантомом, не имеющим четкого образа.
        Иногда Косте казалось, что он ведет бой с тенью: на каждый его шаг невидимый оппонент только затаивается, но не исчезает. Едва ему только удавалось добиться сближения, как между ними снова вырастала невидимая стена, укрывавшая Свету за собой и не дававшая им обоим ни малейшего шанса. Наверное, он все в этом мире отдал бы чтобы только узнать, что так тревожило ее, заставляло отступаться снова и снова.
        Та ночь открыла им обоим что-то новое. Костя не мог ошибиться, видя в глазах Светы блеск счастья и спокойствия. Она провела ночь в его объятиях, согретая теплом его рук и поцелуев, и с утра он не увидел ни тени сожаления. Так что же с ней случилось за день? Всего один неполный день? Он не смог дождаться вечера, не утерпел, захотел услышать тихий голос. Набрал номер заученный номер и с первых же слов уловил на другом конце телефона нотки сомнения и нерешительности. Костя и сам понимал, что отношения не начинаются вот так вот в одночасье. Это обоюдное решение двоих. И теперь Света должна принять решение самостоятельно. А для себя Костя уже все решил еще задолго до этой ночи. Однако этот звонок дал ему понять, что она вновь делает шаг назад, закрывается в своем невидимо коконе. Костя терялся в догадках, что же могло произойти, но снова и снова делал попытки завоевать эту женщину. Только Света словно стала его избегать. Он приезжал за ней после работы в офис - она на пару минут раньше уже успела убежать домой. Он звонил ей на рабочий телефон - она уже вела переговоры с кем-то на другой линии.
Мобильный телефон так ни разу не услышал ее ответа. Ждал ее возле дома, но эти дни она ночевала у мамы, сославшись на ее плохое самочувствие.
        Однажды ему все-таки надоели до чертиков эти игры. У него накопилось много вопросов, и хотелось получить на них ответы. Костя под предлогом рабочих вопросов приехал раньше обычного и смело шагнул в кабинет. Света смущенно посмотрела на него, но, взяла себя в руки и надела на лицо вежливую улыбку. Что-то внутри кольнуло от неискренности этой маски. Он прекрасно видел глаза: растерянные, испуганные, неуверенные, - они никак не вязались с дежурной улыбкой и с легкостью выдавали внутреннее состояние. Наталья Ивановна не вмешивалась в их деловую беседу, но Костя прекрасно понимал, что женщина внимательно следит за их беседой. Разобравшись с деловой частью, Костя просто, без всяких предисловий сказал:
        - Я бы хотел переговорить. Наедине.
        Никогда бы не подумал, что этот испуганный взгляд может так ранить. Неужели она его боится, промелькнуло вдруг у него в мыслях. Света тревожно посмотрела на сидящую в кабинете начальницу, но поняв, что та не обращает на них внимания, снова повернулась к нему.
        - Если есть какие-то вопросы, мы можем и тут их решить…
        - Я бы хотел с глазу на глаз, - уверенно отрезал он.
        Света быстро встала, и направилась к выходу, не оборачиваясь и зная, что он последует за ней.
        - Наталья Ивановна, я отойду ненадолго, - бросила она на ходу и, получив одобрительный кивок коллеги, вышла в коридор.
        Костя молча следовал за ней, не в силах оторвать взгляда от плавных изгибов ее тела. Он еще помнил свои ощущения, когда обнимал, гладил и ласкал ее, как она льнула к нему, даря свою нежность и тепло. Так что же произошло? Откуда такой лед сейчас между ними?
        Они прошли в дальний конец коридора, Света встала у окна и сцепила перед собой пальцы в замок. Она избегала смотреть на него, и Костя почувствовал, как начинает злиться.
        - Что случилось, Света?
        Она виновато опустила глаза в пол.
        - Давай поговорим. Потому что я не понимаю, что между нами происходит.
        - Константин, пожалуйста…
        - Константин? - его удивлению, казалось, не было границ. Вот так официально?
        Света стала заметно нервничать, теребя маленькую тонкую цепочку на запястье - единственное украшение, которое он когда-либо замечал на ее руках.
        - Давай не здесь, пожалуйста.
        - К сожалению, вне этого места застать тебя я никак не могу.
        Между ними повисло тягостное молчание. Теперь уже оба избегали смотреть друг на друга.
        - Вечером я заберу тебя с работы, - первым заговорил Костя. - Дождись меня, пожалуйста. Не сбегай.
        Сам слышал, насколько зло прозвучал его голос, но совладать со своими эмоциями не было сил.
        До окончания рабочего дня оставалось еще минут пять, но Костя уже давно сидел в машине напротив входа в управление. Не отрывая взгляда с двери, не упуская ни одного человека, выходящего из здания, он терпеливо ждал. Свету он заметил сразу, она выскользнула из здания раньше своих коллег, и Костя начал опасаться, что она снова хотела сбежать. Но, спустившись по ступеням, Света остановилась и стала осматриваться по сторонам, зябко кутаясь в куртку. Не смотря на то, что он был несколько зол на нее, Костя все же не смог спрятать довольную улыбку: она оглядывалась в поисках его. Он подошел к ней и, подав руку, довел до машины и помог сесть.
        - Ты сегодня торопишься куда-нибудь? - сразу решил выяснить Костя, чтобы знать, на что ему рассчитывать.
        - Нет. - Голос Светы был едва различим. Она стыдливо опустила голову, спрятав тем самым от него лицо, а ему страсть как хотелось сейчас увидеть ее глаза, чтобы прочесть в них всю правду.
        - В таком случае мы можем где-нибудь поговорить спокойно?
        - Да, конечно...
        Ненадолго в салоне воцарилась тишина, давящая и гнетущая своей тяжестью. Костя лихорадочно размышлял, где же им можно обговорить все, не боясь, что кто-то или что-то может им помешать. Лучшим решением ему представился парк, где можно было спокойно прогуляться по аллеям, освещенным ненавязчивым светом фонарей.
        Света вежливо отклонила его предложенную руку, а Костя не стал настаивать, предоставив ей свободу для уверенности. Она так и не взглянула на него, пряча глаза и нервно перебирая пальцами. Косте не хотелось думать, что это он был причиной ее нервозности, но на деле так оно и выходило.
        - Света, ты можешь мне объяснить, что между нами происходит? - начал, наконец, он, тщательно подбирая слова.
        Света молча шла, потупив голову, не спеша с ответом. Костя не торопил ее, так как и сам понимал, что порой необходимо собраться с мыслями, чтобы выразить то, что было на душе.
        - Костя... - неуверенно начала она, но снова затихла, видимо, так и не найдя нужных слов.
        Это молчание стало раздражать. Вечер грозил затянуться, но ответы так еще и не были получены. Он остановился и, взяв Свету за руку, остановил ее возле себя.
        - И все же нам нужно прояснить некоторые вопросы, - Костя решил взять инициативу в свои руки. - Ты жалеешь о той ночи, да?
        - Нет, - хоть голос прозвучал тихо, но ответ был уверенным.
        - Тогда что тебя так тревожит? Если ты переживаешь о последствиях, то мы с тобой уже обсуждали, что их не будет...
        - Нет, Костя, на этот счет я не переживаю.
        - А что тогда?
        - Костя, - Света нерешительно замялась, а потом, смотря куда-то в сторону, продолжила, - пожалуйста, ты ставишь меня в неловкое положение. Пойми, ты мой клиент, наши организации сотрудничают по контракту, и если вы получите большую выгоду, чем предусмотрено в контракте... Вокруг начнутся ненужные разговоры...
        - О, господи, женщина, - воскликнул Костя, запрокидывая голову назад и громко смеясь, а потом сгреб Свету в объятия, - тебя только это тревожит?
        - Ты пойми, мне с этими людьми еще работать. Вы сегодня с нами заключили контракт, а завтра с другими... А я еще только пришла в этот коллектив... и не хочу, чтобы на меня навесили какие-нибудь ярлыки...
        Костя прервал ее речь коротким, но требовательным поцелуем, а потом заставил посмотреть на себя.
        - Мы с тобой взрослые люди. Неужели нам нужно чье-то согласие или одобрение, чтобы быть вместе? Посмотри на меня. Пожалуйста. Ты жалеешь, я прав?
        Света отчаянно замахала головой, показывая, что это не так.
        - Тогда почему ты меня боишься?
        - Я тебя не боюсь, - выдохнула она, - просто все так быстро, все это...
        Света горестно вздохнула, словно запутавшись в своих мыслях, а потом продолжила.
        - Я боюсь таких быстрых отношений. Однажды я уже была замужем. И ничего хорошего из этого не вышло.
        Что ж, раз она затронула эту тему, значит уже хорошо. Света была не из тех, кто будет откровенничать о своих неудачах, это он уже успел понять. И для него было очень важно, что сейчас она смогла раскрыться перед ним, обозначив те внутренние камни преткновения, что мешают их отношениям. Теперь его невидимый враг стал обретать очертания. Неудавшийся брак и общественное мнение - вот что главным образом сдерживало ее от новых отношений. Конечно, опыт всегда самый лучший учитель, но сейчас Костя понимал, что ему придется приложить немало усилий, чтобы доказать Свете: нельзя всех ставить под одну гребенку. А мнение окружающих... В конце концов, он найдет, чем заткнуть им рты. Мало что ли примеров вокруг? Взять того же начальника ее управления, женившегося в свое время на своей подчиненной...
        - Давай просто не будем торопиться, - попросила Света.
        Костя лишь слабо улыбнулся и придвинул ее ближе к себе, обняв одной рукой за плечи и подтолкнув идти дальше.
        - Костя, пожалуйста, не мог бы ты... прекратить давать новые поводы для сплетен о нас с тобой на моей работе?
        - Это ты так просишь оставить тебя в покое? - Костя постарался прибавить к голосу как можно больше иронии, хотя эти слова его не обрадовали.
        - Я просто прошу не приносить мне на работу цветов и подарков, - поспешила оправдаться девушка, - по-моему, нам и так уже приписывают не весть что.
        - Хорошо, если тебе станет от этого легче, больше не буду.
        - И с работы меня забирать не нужно...
        - Э не, - он притянул ее за талию ближе к себе, - так не пойдет.
        - Костя, - возмущенно воскликнула Света и бросила на него хмурый взгляд, - да это даст еще больше повода для разговоров: одно дело дарить цветы, и совсем другое - привозить на работу с утра и забирать вечером...
        - Даже и не проси, - безапелляционно заявил он, но поддавшись обиженному взгляду, погладил свободной рукой ее щеку и пошел на небольшую уступку. - Ладно, если тебе так принципиально, я буду ждать тебя на стоянке за метро. Там вряд ли нас кто-то увидит. Пойдет?
        Ответом ему послужил теплый взгляд и нежная улыбка. Мог ли он представить себе, насколько важным станет для него один лишь радостный блеск этих зеленых глаз или тихое безмятежное спокойствие, отражавшееся на лице и губах. Что отныне все его мысли будут только о том, чтобы вновь и вновь не дать страхам и тревогам встать между ними. Теперь, когда невидимый враг был обозначен, становилось проще искать методы борьбы с ним. Бой с тенью становился боем со страхами, конкретно обозначенными и сидящими очень глубоко.
        В тот день Костя отвез Свету домой. Проводил ее до подъезда, оставил почти невесомый поцелуй на щеке и под ее растерянный взгляд подтолкнул к двери, попрощавшись до следующего дня. Время нужно было не только ей одной.
        Глава 11
        ГЛАВА 11.
        Счастье - оно словно бабочка на ладони. Прекрасное в своем полете, легкое, манящее яркими крыльями-парусами, переливающимися на солнце. Все хотят поймать его, заключить в своих руках и никуда не позволить от себя улететь. Но бабочка-счастье сама выбирает достойного себе. Она садится на ладонь тому, кто терпеливо ждет. Совсем невесомая, будто и нет ее вовсе, хрупкая, пугливая, и нужно подавить в себе желание крепко сжать пальцы, чтобы удержать ее, чтобы ненароком не спугнуть или вовсе не убить. Наше счастье в наших же руках, но только в наших силах сохранить его.
        Костя не стал торопить время и события. Просто позволил им со Светой постепенно привыкать друг к другу. Они оба благоразумно старались не затрагивать темы той единственной ночи, но все нельзя было не признать, что она оставила неизгладимый след в их отношениях. Костя видел это в меняющемся день ото дня взгляде, наполнявшемся теплотой и интересом. И ощущал перемены в самом себе, понимая, что его стали переполнять неизвестное доселе теплота и желание ограждать свою женщину от тревог. И это ощущение разительно отличалось от того, что было когда-то ранее с другими, и даже по отношению к собственной сестре, нуждавшейся в его поддержке и помощи. С Наташей он ощущал просто братский долг, непререкаемый и уверенный. Со Светой было все иначе. К беспокойству о ней примешивалось еще какое-то щемящее сердце чувство нежности. Парадоксально, две дорогие ему женщины - и такие разные ощущения необходимости оберегать каждую их них…
        Хотя Костя чаще стал ловить себя на мысли, что чем спокойнее становилось общение со Светой, тем совестнее становилось перед Наташей. Ему казалось, что своим счастливым видом он ранит чувства сестры. И пусть он не рассказывал ей о том, какими усилиями стоили ему эти отношения, которые и отношениями-то назвать еще было можно с натяжкой, но ведь счастья от родных не утаишь. В разговорах Наташа все чаще стала затрагивать вопрос о скорейшем переезде с детьми в ее пустующую квартирку, и Костя приходил в откровенный ужас и негодование, не понимая, на какие средства та рассчитывала выживать: с грудным ребенком на руках, да еще и с двумя детсадовцами возможности работать просто не было. Именно по этой причине Костя взял на себя обязанность заботиться о сестре после того, как ее муж оставил семью. Кто бы знал, что некогда его лучший друг, с которым он учился еще в школе, испугается огромной ответственности перед увеличившейся семьей и, махнув на все рукой, уйдет в свободное плавание, точнее, улетит далеко за границу в поисках легкой жизни. Нужно отдать должное горе-мужу, каждый месяц на счет детей и Наташи
приходила некоторая сумма в европейском эквиваленте, предназначенная для содержания семьи. О разводе речь никогда не заходила, и Костя порой просто терялся в догадках, что же происходило между сестрой и ее мужем. Она никогда не терпела вмешательства в свою личную жизнь, и ее согласие жить в его квартире говорило Косте о многом, прежде всего о той огромной не затягивающейся ране в душе, что не давала покоя, заставляя плакать ночами или в спасительной тишине смотреть куда-то вдаль, за крыши домов, думая, что ее никто не видит. А Костя видел. И ничем не мог помочь. И эта беспомощность его сбивала с толку, потому как он всегда находил решения в любых ситуациях. Но не в этом случае.
        Как это ни печально было осознавать, но между братом и сестрой росло напряжение. Наташа все больше замыкалась в себе, непосредственное общение по вечерам становилось все реже, и в довершении ко всему она стала чаще раздражаться на детские шалости, которые раньше могли быть спущены на простом предупреждении. В их беседах избегались темы, предполагавшие взаимную откровенность. Костя и сам начал догадываться, в чем причина, и все же считал необходимым обсудить все с сестрой.
        - Всё, ребята уснули, - не без удовлетворения отрапортовался Костя, усевшись на кухонном диване рядом с Наташей. Самый младший, Матвей, уже давно мирно посапывал в своей постельке, дав возможность своей маме немного отдохнуть и принять душ.
        Разговор долго не вязался. За просмотром телевизора беседа лишь казалась непринужденной, но оба прекрасно знали: каждый из них понимал, что хранится за молчанием другого. Начать всегда тяжело, подобрать первые слова, которые зададут интонацию разговору, при этом не разбередив рубцующиеся раны души.
        - У тебя кто-то появился? - вопрос Наташи избавил его от тяжелой необходимости как-то перейти к нужной теме. Пусть она начала с него самого, но впоследствии можно будет перевести обсуждение на ее проблему.
        - С чего ты это взяла? - Костя изобразил недоумение на своем лице, но поворачиваться к сестре не спешил.
        - А у тебя частенько такой блаженно-радостный вид, когда ты домой возвращаешься, что это сразу бросается в глаза. Видно, что ты где-то далеко. В своих мыслях витаешь.
        - Придумаешь тоже, - небрежно отмахнулся Костя.
        - С тобой такого раньше не было, - разом посерьезнев, произнесла Наташа. - У вас все так серьезно?
        - Натка, Натка, - Костя вытянул руку и обнял сестру за плечи, притянув ее к себе поближе, - вот когда ты научишься не делать скоропалительных выводов? Я же тебе ничего не ответил. Ни "да", ни "нет". Сама же потом мучаешься от своих умозаключений, торопыга ты моя.
        - Так все-таки "да"?
        - Сказать четкое "да" или "нет" вряд ли можно, - теперь уже Костя принял задумчивый вид. Он и сам еще не мог понять, что же происходило между ним и Светой. И можно ли было назвать это отношениями. За прошедшие с момента той ночи три месяца их отношения почти что не сдвинулись с мертвой точки, если только на пол шажочка, но отрицать то невероятное напряжение, которое возникало между ними и с непреодолимой силой влекло друг к другу, было просто не возможно. - Очень хотелось бы, чтобы было "да".
        - Знаешь, мне все-таки нужно переехать, - голова Наташи легла на его плечо, и Костя смог услышать тихий вздох. - Или к маме, или обратно в свою квартиру.
        - Это еще зачем?
        - Я не могу постоянно жить у тебя. Ты рано или поздно создашь свою семью, и мы будем только мешать.
        - Ната, не говори ерунды. Можно подумать, я гоню тебя. - Костя даже не пытался скрыть своего негодования от услышанных слов. - На кого еще тебе полагаться в сложившейся ситуации, как не на родного брата? Одна, с тремя детьми... Ерунду какую-то говоришь. А у меня, - он устало взъерошил волосы, словно пытаясь отогнать навязчивые мысли, и тяжко вздохнул, - все равно не ясно ничего. Ты лучше скажи, Аркашка звонил?
        Наташа опустила голову. Было видно, что затронутая тема все еще сильно волновала сестру.
        - Костя, не надо...
        - Не звонил, - сделал вывод он. - Так и будете жить: не вместе и не порознь? Вы и не разводитесь, и не делаете попыток хотя бы даже поговорить. Наташ, ты, конечно, меня извини, но детям все же нужен какой-никакой, но отец. Вы не можете решить между собой, а ребята лишены возможности общаться с Аркашкой.
        - Разберемся как-нибудь, - буркнула тихо Наташа.
        - Вы уже почти год разбираетесь. Аркашка Матвея даже не видел ни разу. Наташ...
        - Костя, не надо, - в обманчиво твердом голосе сестры звучала неприкрытая грусть. - Пожалуйста. Он не звонит. Значит, его прекрасно все устраивает... Видимо, статус женатого мужчины ему очень на руку - так же проще романы крутить, не нужно обещать жениться...
        - Ната, откуда столько сарказма? - неодобрительно покачав головой, Костя сильнее прижал к себе сестру и потерся щекой о ее волосы. Но ему самому было понятно откуда: огромная, просто разрывающая боль от предательства, одиночества и усталости диктовала эти слова. И можно было только гадать, что творилось сейчас в душе у Наташи.
        ***
        Возвращение домой вопреки расхожему мнению было долгим и омрачено невеселыми думами. Костя ожидал любой встречи, от намеренно отчужденной, неприязни и недоверия, до теплой и фальшиво-дружеской, но только не такой. Он встретился с недоуменными глазами некогда лучшего друга. А в глазах этих сквозили боль и опустошение. И подделать их для напускной наглядности было просто невозможно. Потом это все было спрятано, крепко-накрепко заперто где-то глубоко в себе, и все же первые секунды, когда Костя встретился лицом к лицу с Аркадием, что-то перевернули в собственном мнении о друге. В отношениях не может быть одной правды. Есть правда двух. И есть великий талант найти в этих двух правдах золотую середину, которая позволила бы сохранить бьющуюся в предсмертной агонии любовь. В тот день после долгой и непростой беседы Костя понял, насколько гордость и обида могут сильно овладеть человеческим сердцем и как просто им разрушить отношения. Один дал повод для нелепых мыслей, другая в сердцах хлопнула дверью. Один пошел на примирение, попросил уехать всем вместе, вторая категорично и гордо отказалась. Костя еще
долго вспоминал подавленный взгляд Аркадия, когда тот услышал о Матвее. Наташа даже не сказала ему ни о беременности, ни о том, что у них родился мальчик. Если она хотела наказать мужа, то глядя на того, Костя понимал, что ей это удалось с полнейшим успехом. Совершенно растерянный и в то же время разозленный, Аркашка долго не мог прийти в себя от услышанной новости. Он снова и снова вглядывался в лица своих детей на экране смартфона, и на лице его в тот момент появлялась теплая улыбка, вот только глаза погасли от боли.
        Костя уже сам сомневался в правильности своего поступка. Стоило ли ему лезть в жизнь сестры и встречаться с ее мужем? Хотя со своей позиции он понимал, что шаг этот был необходимым, так как то, что творилось с этими двумя, иначе как болотом не назовешь. Их засасывала трясина взаимных упреков и боли. И ни один не желал сделать решительного шага. Конечно, такая самодеятельность ему так просто с рук не сойдет: Ната крепко на него обидится, возможно, и разговаривать больше не станет, - но Костя верил, что сделал так, как нужно. Для Наташи и Аркадия. Даже если шагом этим окажется окончательное расставание, все равно эта боль со временем притупится и отступит. И даст шанс обоим на другую жизнь.
        Только в такси Костя вспомнил, что не включил свой телефон. Следовало позвонить Наташе и сказать, что у него все в порядке. Ей он не говорил о планируемом визите Аркадия, сказал просто, что едет в командировку.
        А еще до безумия хотелось услышать Свету. За прошедшие почти три дня он не звонил ей ни разу. И она ему тоже. Словно оба негласно взяли время для раздумий. Хотя стоило быть откровенным самим с собой: Костя и не ждал звонков от нее. В их непростых отношениях она так и не решалась сделать сколь-нибудь серьезного шага. Он первый звонил, он искал поводы для встреч. Иногда ему казалось, что Света просто позволяет себя любить, в то же время запрещая самой себе открыться для чувств.
        Эти три дня дали ему понять, что он соскучился. По нежным печальным зеленым глазам. По кроткой улыбке. По маленькой тонкой фигурке, что с волнением искала его среди других на парковке за метро. Он все еще помнил ощущения обладания этой женщиной, помнил ее сладкий запах, который он вдыхал снова и снова, пока тот намертво не отпечатался в памяти, выделяя ее из миллионов других. Помнил, как всю ночь держал ее в своих объятиях, боясь спугнуть лишним движением. Он скучал. А скучала ли она?
        Едва только включил свой смартфон, как на экране сразу же высветились пропущенные вызовы. Один от Наташи. И тридцать два от Светы.
        Сердце болезненно сжалось. Если бы их было три или пять, Костя, несомненно, обрадовался. Но тридцать два... Закралось какое-то нехорошее предчувствие, еще пока не определенное, но очень тревожащее. Он сразу же набрал заученный до автоматизма номер, но в ответ ему было неизменное: "Абонент временно не доступен". После неудачной пятой попытки дозвониться, все набрал сестре, чтобы сказать, что уже в Москве, и предупредить на всякий случай, чтобы его не ждали дома.
        Тщетно пытаясь дозвониться до Светы, Костя добрался до ее дома, уже достаточно накрутил себя всевозможными мыслями. Буквально влетев в подъезд, не дожидаясь лифта, он бегом поднялся по лестнице и уверенно позвонил. И снова тишина в ответ. Еще в такси Костя заметил, что в окнах не горит свет, но он чувствовал, что Света дома. Снова позвонил, при этом громко стуча ладонью в дверь.
        - Света, это я.
        Пара секунд, и дверь широко распахнулась. Костя успел только заметить бледность и испуг, когда Света порывисто бросилась к нему, пряча лицо на его груди. Он тут же закрыл ее в своих объятиях и крепко прижал к себе, чувствуя, как дрожало ее тело и насколько напряжена она была.
        - Что случилось? - обеспокоенно спросил он, понимая вдруг, что должно было произойти что-то действительно ужасное, чтобы Света так настойчиво пыталась ему дозвониться и искала утешения в его объятиях. - Милая, что?
        Но она не отвечала, словно что-то мешало ей, лишь крепче ухватилась за его плечи, отчаянно цепляясь пальцами за пальто.
        - Давай войдем в квартиру, - Костя не стал дожидаться приглашения, не до того сейчас было. Подхватив одной рукой свою дорожную сумку, он, не выпуская из объятий дрожащую девушку, повел их в квартиру, закрыв за собой дверь.
        Так и не раздевшись, лишь только небрежно бросив на пол свой багаж, он стоял и прижимал к себе испуганную Свету, все еще теряясь в догадках, что произошло.
        - Света, что случилось? - мягко, но достаточно требовательно спросил он.
        - Костя, мне страшно... А тебя не было... - вдруг, захлебываясь слезами, затараторила она. - Я звонила тебе, звонила...
        - Тише, тише, маленькая, - чуть укачивая в своих объятиях, успокаивал Костя. - Я здесь, с тобой.
        - Я тебе звонила... Почему ты не отвечал?
        - Прости, малыш, я был в самолете, минут сорок как прилетел. - Было больно от понимания, что он не имел возможности быть на связи, когда она так нуждалась в нем. Судорожные всхлипывания так и не прекращались, и Костя понял, что именно сейчас Света дала волю сдерживаемым эмоциям. Она наверняка старалась быть сильной, держа все в себе, но именно в его присутствии позволила себе, наконец, быть слабой и искать у него защиты. - Что случилось?
        - Он звонил, - слегка заикающимся от слез голосом выговорила Света.
        - Кто?
        - Мой бывший муж. Он сейчас отбывает срок в колонии.
        И как он не подумал об этом. После той памятной беседы в парке, когда, наконец, Света смогла раскрыть перед ним свои страхи и сомнения, Косте удалось собрать некоторую информацию о ее бывшем муже. Как говорится, врага нужно знать в лицо. Но больше всего хотелось понять, что же могло произойти между ними, повлекшее такую боязнь Светы к отношениям. Из тех жалких обрывков, что удалось узнать, Никита Жданов отбывал срок за убийства своей беременной любовницы. Кое-какие психологические характеристики в общих чертах давали понять, что это был за человек. Но тюрьма, колония не могут бесследно уйти из жизни человека, порой они меняют его до неузнаваемости и раскрывают все самые отвратительные стороны личности.
        - Ты уверена, что это был именно он? - на всякий случай уточнил Костя, хотя не сомневался в том, что Света узнала Жданова.
        Ответом было лишь слабое утвердительное покачивание головой.
        - Что ему было нужно? - Костя обхватил ладонями ее лицо и поднял к себе, заставляя посмотреть в свои глаза. Ему хотелось, чтобы Света видела решительность в его взгляде и чувствовала его защиту.
        - Не знаю... не поняла... Он... он говорил что-то о должке... Что я слишком быстро забыла его... Что он это скоро исправит... - Взволнованный голос все время срывался, но Света уже никак не могла остановиться, выплескивая весь свой страх. - Он сказал, что ему известно, что у меня происходит... А сегодня мне показалось, что кто-то следит за мной. Двое мужчин... Они шли за мной до самого подъезда, а потом долго стояли во дворе. А еще вчера кто-то очень настойчиво звонил в дверь...
        Костя все больше хмурился, пока слушал сбивчивый рассказ. Он понимал, что многого Света ему не рассказала, но уже и этого было вполне достаточно, чтобы понять, насколько запугал ее бывший муж. Мужчины, которые в довершении еще больше навеяли страха на нее, вполне могли быть подосланными дружками, и ожидать от них можно было чего угодно. Для отморозков любые средства запугивания были приемлемы, в том числе и грубое насилие.
        - Все, все, тихо, милая, - аккуратно вытирая большими пальцами мокрые дорожки слез, Костя медленно склонился и прижал ее голову к своей щеке. - Я здесь, с тобой. Не бойся.
        Он стоял и крепко обнимал хрупкое дрожащее тело, а у самого просто мозг взрывало: "Убью гни***у". Костя не знал всего, что произошло между Светой и Ждановым - тогда еще не знал - но у него сложилось четкое понимание, что это было нечто серьезнее, чем банальная измена или несхожесть характерами. Костя понимал, что груз прошлого все еще давит на Свету, никак не позволяя зажить свободной жизнью. Он еще крепче прижал ее к себе за плечи и потерся о макушку щекой. Его маленькая девочка. Сколько же демонов поселилось в ее душе? Сколь долго они еще будут терзать ее?
        Они долго стояли так в коридоре, не размыкая тесных объятий. Света уже успела немного успокоиться и теперь просто прижималась к нему, ища укрытия и защиты. Она даже смогла немного расслабиться, ее перестало трясти, да и тихие всхлипывания больше не были слышны. Положив голову на его плечо, Света нервно теребила пуговицу на лацкане его пальто. Она уже почти пришла в себя... Пока вдруг тишину маленькой квартиры не разрезал телефонный звонок. Света вздрогнула в крепких объятиях и заметно напряглась. От Кости не укрылось даже то, как тяжело и обреченно она вздохнула.
        А телефон продолжал разрываться от вызова.
        Мягко поцеловав Свету в висок, Костя ободряюще улыбнулся ей и, в пару шагов преодолев расстояние, быстро нажал на кнопку ответа. В трубке слышалось чье-то дыхание. И больше ничего. Костя тоже молчал. Ждал. Спустя несколько секунд вызов оборвался. Костя взглянул на Свету и спросил:
        - Давно тебе так звонят и молчат?
        Света рассеянно опустилась на стоявшую около входа тумбу для обуви и потупила голову, несколько замявшись.
        - Около недели.
        - Почему мне не рассказала?
        Она виновато пожала плечами, хотя и без ее слов он мог бы понять ответ: не хотела нагружать своими проблемами, не верила в его возможность защитить. Решительно шагнув ближе, Костя присел на корточках перед ней и взял ее холодные ладони в свои руки.
        - Хочу, чтобы ты знала: я никому не позволю причинить тебе вред, - делая акцент на каждом слове, произнес он, ловя ее взгляд. Ему было важно не упустить ни одной эмоции, ни единой тени сомнения в ее глазах.
        А в ее глазах он увидел нотки страха, но прежде всего бесконечную веру. Она поверила ему. Костя едва не задохнулся, осознавая, что именно в этот момент Света была беззащитнее всего и как никогда нуждалась в нем. И ему хотелось не только на словах дать понять, что рядом с ним ей ничего не угрожает. Действиями и поступками, простыми жестами, да как угодно, лишь бы только не позволить сомнениям снова воздвигнуть между ними непроницаемую стену.
        Костя осторожно прикоснулся ладонью к бледной щеке и мягко погладил по гладкой коже. Света не отстранилась. Напротив, она прижалась к его руке и прикрыла глаза, словно почувствовав его решимость и давая понять, что с ним ей ничего не страшно. Эмоции взяли верх не только над нею: Костя мягко притянул ее голову к себе, завладев нежными губами. Пальцы нежно поглаживали ее затылок, стараясь смягчить настойчивость его губ и требовательность поцелуя. Вот только сохранять спокойствие самому уже не получалось. Какие-то примитивные инстинкты взяли верх в нем. Этот поцелуй был не просто спонтанным импульсивным действием, Костя так словно заявлял: "ты моя женщина". Он говорил это каждым своим жестом, каждым поглаживанием, каждым объятием, каждым поцелуем. Говорил своей уверенностью и решимостью. Он хотел, чтобы между ними исчезло напряжение, оставив в отношениях спокойную раскрепощенность и доверие. Ее тесные объятия и иссушающие поцелуи лучше всяких слов дали ему ответ: забыв обо всех тревогах в его сильных руках, она готова была расслабиться и довериться. Последние остатки самообладания напрочь разбились
вдребезги. Кое-как скинув с себя верхнюю одежду, Костя снова притянул Свету к себе. Спотыкаясь на каждом ходу, но так и не разжимая тесных объятий и не прекращая жадно целоваться, они добрались до комнаты. Сегодня с ним творилось что-то нереальное. Ему хотелось без слов говорить все то, что сейчас творилось в душе. Она его. И черта с два он позволит кому-то причинить ей боль. Он был готов закрыть ее от всего жестокого мира, предоставив взамен другой мир, заключенный в его объятиях.
        Одежда неслышно опустилась на пол, потеряв всякий смысл на эту ночь. Горячие касания заменили ее, грея даже лучше. Руки все еще хранили ощущения-воспоминания о первых прикосновениях к желанному телу и теперь снова повторяли свои ласки, воскрешая ответные воспоминания у Светы. Его ладонь уверено легла на нежный изгиб шеи и медленно проследовала вниз, остановившись на груди. Пальцы обманчиво небрежно задели уже затвердевший сосок - сладостным эхом прозвучал ее сдавленный выдох и затрепетало тело. Света с таким самозабвением отвечала на его поцелуи и ласки, что у него едва не закипала кровь. Костя уже не думал о том, чтобы быть осторожным, сейчас им владело лишь только неприкрытое желание. На смену рукам пришли губы. Косте нравилось смотреть, как Света раскрепощается в его руках, как открывается его ласкам. В эти моменты ее глаза менялись, в них загорался такой яркий блеск ответного желания, что от него не возможно было оторваться.
        Все изменилось в мгновение. Костя не сразу даже понял, что произошло, пока не услышал настойчивый звонок в дверь. Черт. Ему на ум не приходило ни одно приличное слово. Кто бы там ни был за дверью, хотелось его придушить. И дело было не в том, что им обоим пришлось отвлечься друг от друга. Костя сразу уловил, как мгновенно напряглась Света, снова закрывшись от него, и как потухли ее глаза. Эта резкая перемена неприятно задела его. Он знал, что страх сейчас снова затягивал ее в свои сети, и, к его глубочайшему сожалению, это означало лишь одно: Света снова боялась довериться ему. Она стыдливо натянула на себя одеяло и отвела в сторону глаза, словно понимая, о чем он думает. Костя лег рядом и притянул ее к себе, обняв за плечи и заставляя смотреть на себя.
        - Посмотри на меня, - свой же голос показался ему чересчур жестким. Костя на пару секунд закрыл глаза и, сдержав себя, снова обратился к Свете. - Я. Никому. Не позволю. Тебе. Навредить. Я хочу, чтобы ты верила мне. По-настоящему верила.
        Света молча кивнула в знак согласия и прижала голову к его плечу, сделав тяжелый судорожный вздох. Ее маленькая ладонь легла на его обнаженную грудь, и пальцы стали выписывать некие невидимые узоры. Не было сомнений, что в этот момент оба принимали для себя одно из самых важных решений. Его раздумья прервало нежное поглаживание: Света легонько потерлась носом о его щеку, словно кошка, ищущая ласку у хозяина. Улыбнувшись, Костя, ни секунды не раздумывая, обхватил ладонями ее лицо и завладел губами. Больше не было долгих ласк, только безумное желание, граничащее с отчаянием. Обхватил свободной ладонью изнывающую от жажды ласк грудь и мягко погладил указательным пальцем набухший сосок. Света застонала, впилась ногтями в его плечи и обвила его одной ногой. Костя удовлетворенно улыбнулся и, опустившись к ее груди, втянул напряженную вершину. Судорожное всхлипывание сорвалось с ее губ, и теперь пальцы лихорадочно вцепились в его волосы на затылке, не давая ему отстраниться. Она так крепко прижималась бедрами к нему, так исступленно терлась о его восставшее естество, что это становилось похоже на пытку,
напрочь лишавшую его остатков самообладания. Не имея более сил сдерживаться, Костя одним резким движением овладел ее податливым телом, и, тихо застонав, Света выгнулась навстречу.
        - Открой глаза, - требовательно произнес Костя. И чтобы смягчить свои слова, склонился и чувственно поцеловал. - Посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты видела, что я с тобой. Что тебе ничего не грозит.
        Ее глаза распахнулись, и в их бесконечной глубине он увидел такое доверие, что едва не задохнулся. Словно заевшая пластинка в голове крутилась лишь одна фраза: "смотри на меня". И Света смотрела. Словно слышала его слова. Света притянула его к себе и прижалась губами, ища поддержки в его поцелуе. И он целовал ее, целовал так, как, наверно, еще никого никогда, что даже легкие разрывало от нехватки воздуха, сознание уносилось прочь от реальности и сердце отбивало бешенный ритм в груди. Костя медленно вышел и, перехватив ее протестующий взгляд, снова резко вошел. Склонившись над ней, он ловил каждый стон, каждый вздох, а ее глаза без стеснения открывали ему каждую грань испытываемых ею эмоций. Дрожь ее тела усиливалась, дыхание срывалось на стоны, пока, наконец, Света не притянула его к себе в отчаянном жесте. Ее тело сотрясала безостановочная дрожь. Костя просто сходил с ума от их общего дикого желания на двоих. Он чувствовал, что Света близка к самой грани... Какая горячая... Он буквально ощущал, как волны наслаждения охватили ее тело, сведя судорожной пульсацией ее мышцы, обхватившие его еще
теснее... Ее тело сотрясла новая дрожь, и Света, сорвавшись на крик, зажала рот рукой и закрыла глаза. Она всецело отдалась накрывшей ее эйфории и в этот момент была настолько прекрасна и желанна, что у него снесло напрочь все планки. Оперевшись на расставленные по обе стороны от ее головы руки, он врывался в ее тело снова и снова. Его волна наслаждения была похожа на цунами, сметавшее все на своем пути.
        Осторожно устроившись рядом, Костя привлек к себе ослабевшую Свету, заметив, что она так и не открыла глаза, но обняла его и прижалась к груди. В эти мгновения слова были совершенно лишними. Между ними возникла такая единящая тишина, что даже еще не успокоившийся бешеный пульс звучал громче раскатов грома. Костя прижал светловолосую голову к своей груди и перебирал пряди меж пальцев, устремив задумчивый взгляд в окно. Что же такого было в этой хрупкой девушке, что не давало ему ни на мгновение перестать думать о ней? Чуть приподняв ее лицо за подбородок, он посмотрел на ту, которая прочно вошла в его мысли и сердце... и словно получил удар под дых. Ее зеленые глаза, озаренные сейчас невероятным ярким сиянием, смотрели на него с доверием и еще чем-то. Чем-то, похожим на любовь. Сердце снежной королевы оттаивало, и капельки слез, бывших некогда ледяной тюрьмой, теперь медленно скатывались по щекам. Костя осторожно вытер их большим пальцем и, не удержавшись, мучительно медленно поцеловал.
        - Не плачь, милая. Я рядом.
        Света лишь еще теснее прижалась к нему. Чуть позже он, конечно же, подумает, как ему обезопасить свою любимую... Любимую? Да, любимую! Свою любимую женщину. А пока... пока они заслужили этот небольшой отрезочек времени, принадлежавший только им двоим.
        Глава 12
        ГЛАВА 12.
        Тихий сигнал будильника на телефоне ворвался в сон, убивая столь прекрасное ощущение счастья. Нехотя отключив надоевшую трель, Костя перевернулся на бок и прижал к себе все еще безмятежно спящую Свету.
        - Ммм, - донесся до него ее сонный голос, - что, уже пора вставать?
        Повернул к себе ее заспанное лицо и прижался ладонью к ее румяной ото сна щеке.
        - Ты такая у меня красивая. - Он мучительно нежно гладил тонкую фарфоровую кожу, до боли подавляя в себе желание вновь заняться любовью. - Полежи еще немного. Успеем.
        Ответом послужил тихий вдох и ощущение теплого дыхания на его груди. Костя лежал и прислушивался к своим новым ощущениям, захватившим его в последнее время и становившимся день ото дня ярче. Все происходившее между ними не казалось неправильным, наоборот, их еще совсем некрепкие отношения стали для него крайне важны. Впервые он чувствовал, насколько значимо присутствие одной единственной женщины в его жизни. Впервые хотелось делить вместе все радости и тяготы. Как единое целое. Как семья. Ему хотелось сделать ее частью своей жизни. Стать частью и ее жизни тоже.
        Оказалось, что признаться самому себе гораздо легче, чем попытаться высказать это вслух. Задумчиво отпивая свой кофе, он молча слушал какие-то комментарии Светы относительно только что прозвучавшего ролика новостей. Какая она домашняя и уютная. Совершенно не похожа на тех холодных и отрешенных женщин, которые заполонили собою окружающее пространство. Нынче стало модно показывать свою независимость и состоятельность, и за всей этой мишурой и глянцем женщины забыли, что по-настоящему прекрасными их делает теплый свет глаз, нежность и хрупкость. Эти колючие ледышки не способны дарить тепло и любовь, они лишь могут сами греться в лучах чьей-то любви и обожания, отдавая лишь холод равнодушия взамен. Может это ему только не везло так раньше, но в сравнении с другими Света казалась совершенно иной. Нежность и ранимость удивительным образом сочетались с какой-то внутренней силой. На тот момент Костя еще ничего не знал о тех трагедиях, которыми наполнил ее жизнь бывший муж, но уже тогда чувствовал, что тот опыт семейной жизни оставил неизгладимый след, который ничем не возможно стереть.
        Он сидел за столом прямо напротив Светы и просто слушал ее. Черт бы его побрал, как же ему нравился ее голос. Он воздействовал на него гипнотически, успокаивая и пробирая до самого нутра. Тихий, мелодичный, совершенно спокойный, он мог вдруг поменяться и зазвучать так звонко и весело в те моменты, когда Света совершенно увлеченно и восторженно рассказывала о чем-то, что Костя просто не мог не поддаваться его магнетизму. В ее речи он никогда не замечал ноток капризности или заносчивости, казалось, что эти качества были ей совершенно чуждыми. Света была настоящей и искренней. И его тянуло к ней до невозможности.
        Словно завороженный, он смотрел, как тонкие пальчики распрямляют серебряный фантик из фольги, а затем складывают их в некую фигурку. Забавная привычка, отметил про себя Костя. Вскоре на столе красовался маленький жучок с крохотными лапками и даже заметными усиками, расправивший крылья перед полетом. Но Костя внимательно смотрел на Свету, пытаясь понять ее настроение сегодня. Ее глаза уже не выражали того отчаяния и страха, которые были вчера и до безумия напугавшие его самого. Смогла ли она успокоиться и хоть немного почувствовать себя в безопасности? Очень хотелось в это верить.
        Света снова отвлеклась на выпуск новостей, а от Кости не могло укрыться, как она старалась держать себя, не показывать всего того, что творилось в ее душе. Но он-то знал. Он помнил, как она дрожала в его объятьях, как искала защиты у его губ... Костя повертел в руках маленький блестящий фантик, а потом пальцы стали загибать края, придавая форму маленькому золотистому кусочку фольги. Он потянулся к руке Светы и с волнительной неторопливостью надел на тонкий палец самодельное кольцо.
        - О, как мило, - улыбнулась Света одной из таких улыбок, от которых на душе становилось тепло-тепло. - Ты угадал с размером.
        - Выходи за меня.
        Даже для самого Кости это заявление стало неожиданностью. Какой-то внезапный, несдерживаемый порыв - и вот все уже сказано. Вот только необдуманностью это назвать нельзя было. В последние дни эта мысль никак не отпускала его, днем и ночью вертелась в голове, приводя все новые и новые доводы в свою пользу, самым важным из которых, без сомнения, был лишь один: он влюбился не на шутку. Костя всегда потешался над английским выражением "to fall in love" ("влюбиться" - прим. автора): если читать по словам - «упасть в любовь». И вот сейчас он отчетливо осознавал, что не просто упал в любовь, он свалился в глубокий океан "Любовь", ушел с головой, глубоко-глубоко под воду, и уже никак ему не выбраться. Он тонул... И лишь она одна была его кислородом - его Света.
        Оказалось, что ждать еще волнительнее, чем собраться с духом и сделать признание. Костя с беспокойством наблюдал, как улыбка медленно исчезает со Светиного лица и на смену ей в глазах появилась... тревога?
        - Что? - произнесла она так, словно не поверила в услышанное.
        - Свет, выходи за меня замуж. - Костя мог и по прошествии нескольких лет с этого дня поклясться, что, вспоминая тот разговор, испытывал все те же ощущения.
        Девушка, не ожидавшая подобного поворота событий, явно была удивлена. Но что-то еще таилось в ее погрустневших глазах. Что-то похожее на страх. Почему? Он сделал что-то не так? Слишком много вопросов начали одолевать Костю. Но еще теплилась надежда, что ему показалось. Да, черт возьми, ему показалось. Никак иначе. Он даже почти убедил себя в этом. Почти...
        - Костя... - наконец, ответила Света. - Зачем ты?.. Не нужно...
        Она тяжело вздохнула и закрылась от него руками. Снова тяжкий вздох сквозь пальцы. А по его спине прошелся озноб, неприятно так леденя все внутри. Но ведь это еще не отказ. Костя не намерен был сдаваться. Он придвинулся ближе и осторожно убрал маленькие Светины ладони от ее лица.
        - Почему? - Вопрос не смог скрыть боли от отказа, Костя хотел услышать, понять причину.
        - Мне кажется, ты слишком торопишь события, - надломленным голосом ответила Света. Она не убрала своих рук, и Костя мог отчетливо ощущать, как они дрожат. - Зачем? Я не маленькая девочка. Несколько проведенных ночей не повод для свадьбы.
        - Я не хочу, чтобы ты оставалась одна. А если эти отморозки вернутся?
        - Костя, я уже была замужем, - мягко ответила она, - и это вовсе не гарантирует спокойствия. В конце концов, есть еще и полиция. Я ведь не смогу отвлекать тебя по малейшему поводу...
        - Да при чем здесь это, - несколько вспылил Костя, но тут же одернул себя и продолжил уже спокойнее. - Свет, посмотри на меня. Вот так. - Костя погладил все еще дрожащие ладони и заключил их в свои. - Я. Тебя. Люблю.
        Чеканя каждое слово, он произнес это, уверенно смотря прямо в зеленые глаза напротив. И ждал, словно вердикта, ее ответ. А у самого внутри сердце готово было выскочить из груди - так сильно оно билось, отдавая эхом набата в висках.
        - Не надо, Костя, - сдавленно прошептала Света, стараясь убрать руки и избежать прикосновений. - Не надо, пожалуйста. Не усложняй.
        - Ты не похожа на женщину, которая будет с мужчиной по каким-то мотивам… - Костя всегда умел владеть собою, и в этот раз он не изменил себе, совершенно спокойно и взвешенно подбирая слова. - Скажи мне, почему ты со мной?
        И сам себе удивлялся: чего он ждал? Понимал же, что желаемого ответа не услышит. Ему просто хотелось понять эту женщину, сидящую напротив и так же, как и он сам, остро переживающую этот момент признания. Хотелось понять, что именно им мешает.
        - Мне с тобой очень спокойно, - очень осторожно начала она, словно сомневалась в каждом слове, подбирая каждое и боясь обидеть. - Ты мне очень нравишься… Как мужчина в первую очередь. Но дело вовсе не в тебе самом. Дело во мне. Я пока не готова снова сделать такой шаг.
        Пока не готова. Пока. Эти два слова вселили небольшую, но надежду. Они засели в подсознании и мягким теплом согревали изнутри. Прижав тонкие дрожащие пальчики, Костя поймал взгляд Светы и долго вглядывался, словно пытаясь проникнуть в глубины ее сознания и найти там ответы на все свои вопросы.
        - Кто же тебя так обидел? - Вопрос скорее был риторическим, заданным лишь в пустоту, так как он уже знал, что Света прошла через один неудачный брак. А потом внезапная догадка осенила его. - Он тебя бил?
        - Нет. Просто у него была другая женщина. Мне казалось, мы любили друг друга, но…
        Она не договорила, лишь удрученно опустила голову. А Костя ощутил, как внутри него поднялась волна ярости. Он не мог представить себе, как можно было променять эту невероятную женщину на какую-то другую. Как? Наоборот, ее не хотелось отпускать ни на мгновение, искать любого удобного момента коснуться ее, заключить в свои объятия, чувствовать тепло ее рук, вкус губ... Этот ее бывший муж, наверно, был настоящим глупцом, слепым, глухим и совершенно бездушным, раз ушел искать ей замену. Вот только Костя никак не мог поверить, что простая измена могла причинить такую страшную боль, до сих пор тревожащую Свету и не дающую ей покоя. Хотя… Наташа тоже страшно переживала расставание со своим мужем, мучаясь от мыслей, что тот оставил семью ради другой женщины. И Костя видел собственными глазами, насколько тяжело было сестре, как каждая мелочь, напоминающая о любимом мужчине, отце ее детей, была способна довести ее до состояния грусти, или даже до слез. Поистине, женское сердце непостижимо для мужчин. Сколь велико оно, и сколь долго способно хранить одновременно любовь и боль, терзаться от воспоминаний и
чувств.
        На миг стало больно от того, что тому мужчине из прошлого все еще находилось место в ее жизни. На миг. Потому что потом пришло осознание, каким тяжелым камнем прошлое тянуло вниз, на самое дно пережитого и каких усилий стоило Свете начать новую жизнь. С его стороны было бы слишком глупо и эгоистично требовать перечеркнуть все прошедшее и беззаботно броситься в настоящее. В конце концов, именно благодаря этому они и встретились.
        Света неловко освободила свои руки и быстро встала из-за стола, намереваясь убрать посуду, но Костя тут же перехватил ее, обнял за талию и привлек к себе, крепко обнял и прижался щекой к ее животу.
        - Костя, пожалуйста, не надо. Не заставляй меня. - От ее слабого голоса внутри все перевернулось. Он думал, что сделает ее счастливее, предпринимая такой решительный шаг, но оказалось, что лишь только больше огорчил. Наверное, любая другая на ее месте согласилась бы без колебаний, но со Светой было все иначе.
        - Пожалуйста, - вновь донесся до него ее тихий просящий голос, и в нем было столько боли, что Костя уступил. Раз она просила, он не будет настаивать. Но все же теплилась одна единственная мысль: Света не сказала ему ни «да», ни « нет». Самое главное, что не было «нет», а это значило только одно: если он наберется терпения, то молчание однажды может стать уверенным «да». Нужно только набраться терпения.
        Он крепче обнял ее стройную талию и, уткнувшись лицом ей в живот, мягко поцеловал. Его пальца легко поглаживали ее спину, унимая дрожь и успокаивая. В тот день Костя понял одну очень важную для себя вещь: за свою любовь всегда нужно бороться, преодолевать трудности, доказывать, заслуживать, но никогда не отступать. Никогда. Стоит верить до последнего в свои силы, но не сдаваться.
        Он задержался в ее доме еще на несколько дней, хотя Света и уверяла, что вряд ли те люди осмелятся снова позвонить или прийти. Но Костя просто не смог бы оставаться спокойным, если бы не удостоверился в ее безопасности. Каждое утро они заезжали к нему домой, чтобы забрать старших детей Наташи и отвезти их в садик, и только после этого отправлялись на работу. Света все еще боялась встретиться с Натой, а потому знакомство с его семьей у нее было частичным. Артем и Глеб сперва отнеслись настороженно к незнакомке, но уже буквально через день они с детской непосредственностью начали свое знакомство. Наташа, конечно же, не преминула сделать ему укор, что неплохо было бы и родную сестру познакомить со своей избранницей, но не мог же Костя силком тащить Свету и потому отвечал, что всему свое время.
        ***
        Звонок в прихожей показался каким-то неуверенным, и Костя сперва подумал, что ему просто послышалось. Но тут же раздался чуть более настойчивый звук. Отложив свои документы, он все же поднялся и поспешил открыть дверь, гадая, кто бы это мог быть. Вряд ли это была Света, хотя он все же не переставал верить и надеяться, что когда-нибудь она сама решится ступить на его территорию. Но за дверью, увы, была не Света. Хотя этот гость стал для него полной неожиданностью. Аркадий собственной персоной.
        - Выглядишь неважно, - не смог сдержаться от сарказма Костя.
        А вид у бывшего друга был и впрямь не из лучших: за те две недели, что они не виделись, тот словно прибавил лет десять в возрасте. Плечи осунулись, глаза окончательно потухли и стали какими-то черно-белыми, утратили блеск жизни. Оставалось только догадываться, что же творилось у него в душе, видимо, там была выжженная пустыня.
        - Наташа дома? - голос тоже был совершенно безжизненным, и только неприкрытая боль выдавала все переживания Аркадия.
        - Проходи, - Костя посторонился, давая зятю пройти в квартиру.
        Аркадий робко шагнул и поставил возле входа свою дорожную сумку. Судя по бирке на багаже, он только прибыл в Москву и сразу же поехал сюда.
        - Какими судьбами? - Костя едва не поморщился от того, как прозвучали его собственные слова. Не смог он скрыть снобизма и колкости.
        - Мне надо поговорить с Наташей. Наверное, нам стоит с ней все выяснить. Ты не против?
        Костя равнодушно пожал плечами:
        - Мне-то что? Это ваша семья, ваши отношения.
        - А для чего же ты тогда приезжал ко мне? Хотя, по правде говоря, не поступи ты так, сейчас бы я тут не стоял.
        - Аркадий, - тут же поспешил развеять ненужные иллюзии Костя, - я сделал это не для тебя, а для Наташи и детей. Та неопределенность, в которой они живут сейчас, их очень выматывает. Мне хочется, чтобы моя сестра наконец-то начала жить, а не существовать. И будет это с тобой или без тебя, мне абсолютно все равно. Я просто хочу, чтобы она была счастлива снова.
        - Понимаю, - гость удрученно опустил голову, кивнув самому себе в знак согласия с озвученными словами.
        - Костя, кто там? - раздался из глубины квартиры звонкий голос Наташи. И Аркадий заметно занервничал, едва только услышал ее. Он как-то еще больше осунулся и застыл на месте, не сводя напряженного взгляда с двери, за которой была Наташа с детьми.
        А потом она сама появилась в коридоре с маленьким Матвеем на руках, а за ней прибежали любопытные Артем и Глеб.
        - Здравствуй, Наташа, - низкий голос Аркадия прозвучал неуверенно.
        В тот момент притихли даже дети. Наташа, не ожидавшая появления мужа, резко остановилась и неловко споткнулась о невесть откуда появившуюся под ногами Тесси. Костя сразу же отметил, как она подобралась, словно струна, и напряженно застыла, глядя на мужа. Конечно же она не ожидала его увидеть. Более того, в ее представлении он давно уже жил своей жизнью, в которой места ни для нее, ни для их детей не было. За то время, что Костя смог пообщаться с товарищем, он несколько изменил свое отношение к тому. Возможно, это называлось мужской солидарностью, а возможно, он просто смог максимально непредвзято, насколько позволяло его положение, оценить две точки зрения на сложившуюся проблему. Теперь же дело оставалось за двумя обиженными друг на друга супругами.
        - Что ты здесь делаешь?
        О, Костя без труда мог бы разгадать, какой ураган чувств сейчас бушевал внутри Наты и сколь грозна и одновременно хрупка маска ее недовольства. Но Аркадий, казалось, даже не замечал этого, сейчас все его внимание было приковано к детям, к троим его малышам, так похожим на него самого. Артем и Глеб радостно завизжали и бросились к отцу, наперевес облепив его и крепко обнимая. Несмотря на всю свою обиду, Наташа никогда не позволяла себе дать детям забыть родного отца. Что бы между ними ни произошло, говорила она, он всегда останется их отцом. Аркадий обнял своих мальчишек и крепко прижал их к себе, целуя каждого в макушки и вдыхая их детский запах. Было видно, что он очень скучал по ним.
        - Мне кажется, нам нужно поговорить, - нерешительным тоном произнес он, облизав пересохшие губы и глядя на жену.
        - Нам нужно было поговорить еще тогда, когда ты собрал свои манатки и укатил, а сейчас не о чем говорить.
        Костя еще никогда не видел сестру такой разозленной, словно фурия. Ее взгляд обжигал льдом презрения и ненависти. Да уж, Аркадию в тот момент можно было лишь сочувствовать. Однако в этой ситуации виноват все же был именно он, поставивший карьеру выше семьи. А потому ему придется сильно потрудиться, чтобы доказать жене, что он действительно хочет вернуть свою семью.
        - Почему ты не сказала о своей беременности? - было видно, сколько усилий прилагал Аркадий, чтобы сохранить ровный тон беседы.
        - А ты не больно-то и интересовался, - парировала его жена язвительно. - Деньги на Артема с Глебом высылал и считал свой отцовский долг исполненным. А я, что уж там, так, отрезанный ломоть.
        - Не говори ерунды, - Аркадий попытался подойти ближе, но Наташа резко встрепенулась, закрывая собою маленького Матвея. - Наташа, пожалуйста, нам нужно поговорить.
        - Да, пожалуй, ты прав. Мне нужен развод. - Пожалуй, больнее ударить словом было не возможно. Костя и сам ощутил, насколько едко и хлестко, ядовито прозвучали эти слова. Но в то же время он знал, как внутри мучилась Наташа. Он был уверен, что она все еще любила мужа, а сейчас намеренно причиняла ему боль, раня при этом обоих. Задетая гордость и самолюбие, огромная обида и катастрофическая усталость были не лучшими советчиками в этом случае, но именно они и диктовали все эти резкие слова.
        Костя поспешил увести старших ребят, чтобы они не стали свидетелями тяжелого разговора между родителями. Проходя мимо Наташи, он забрал из ее рук маленького Матвейку и наткнулся на взгляд, полный отчаяния. Совершенно затравленный, словно у животного, загнанного в ловушку.
        - Не пори горячку, поговори, - тихо произнес Костя, прежде чем уйти в комнату. И был готов поклясться, что в ответ ему прозвучало тихое "предатель".
        Плотно прикрыв за собой дверь, он включил мультики, намеренно сделав звук погромче, чтобы отвлечь ребят от происходившего за дверью. А сам чутко прислушивался, переживая, как бы эти двое не наделали еще больших глупостей.
        От звука разбитой посуды вздрогнули все: он сам, Артем с Глебом и даже маленький Матвей, что лежал на его руках и мирно игрался с погремушкой. Вскочив на ноги и выглянув в коридор, Костя заметил, как из кухни выбежала заплаканная Наташа, а за ней уверенно последовал Аркадий, на ходу сверкнув взглядом, красноречиво предостерегавшим от какого-либо вмешательства. Дверь в Наташину комнату захлопнулась, и из-за нее донесся спокойный голос друга:
        - Давай поговорим...
        Решив не мешать выяснению отношений, Костя вернулся в комнату и просто скомандовал:
        - Ну-ка собираемся на прогулку.
        Одев малышей и прихватив с собой вещи, которые могли пригодиться, оставив на столе записку, они вышли из квартиры. Тесси громко залаяла, напоминая о себе.
        - Да пойдем уже, беспокойное создание.
        Правда, пришлось вернуться, чтобы захватить еще и поводок. Закрывая за собой дверь и заслышав напоследок грохот от падения какого-то предмета на пол, Костя мысленно взмолился, чтобы по возвращении он нашел свою квартиру в более-менее приличном состоянии, а не руинах, и двое примиряющихся оказались живы и здоровы.
        И такой огромной компанией они ушли гулять, оставив Наташу и Аркадия то ли мириться, то ли окончательно расходиться. Но Костя все же надеялся на воссоединение семьи, так как видел, что оба все еще продолжают любить.
        - Выходи, - радостно в один голос закричали Артем и Глеб в домофон, едва только услышали ответ, за что тут же схлопотали легкие подзатыльники и негромкое шиканье от Кости, так как маленький Матвей спал в коляске.
        - Приглашаем тебя прогуляться в нашей типично мужской компании, - поспешил вмешаться Костя, пока ребята не разбудили малыша своими приглашениями.
        Когда спустя минут десять из подъезда вышла Света, ее встречала дружная веселая компания с весело прыгающей Тесси, наворачивающей третий круг вокруг новой знакомой, после чего все вместе отправились гулять на детскую площадку. Играясь с Артемом и Глебом, Костя урывками заглядывался на Свету, держащую на руках Матвея. И даже пропущенные выпады в шуточной схватке с племянниками не смогли отвлечь его от созерцания представшей перед ним картины. На мгновение он позабыл, что на ее руках был его племянник Матвей. Нет, в тот момент он видел совершенно иную картину: Свету и их собственного ребенка. Сколько нежности было в ее жестах и взгляде, сколько обожания к маленькому человечку. Не укрылось от него и то, как тепло она относилась и к старшим ребятам. Новая мечта затмила собою все остальные своею ясностью и красочностью. И Костя уже осознавал, что ему мало просто присутствия Светы в своей жизни, теперь ему хотелось полноценной семьи, хотелось маленьких неугомонных шалунов, которых подарила бы ему Света...
        - Ты чего? - оборвала его мечтания любимая женщина, смущаясь от откровенного прямого взгляда.
        Глупая, подумалось ему тогда, они уже столько времени вместе, провели не одну чудесную ночь в объятиях друг друга, а она все еще смущается от его внимания.
        - Вы хорошо смотритесь вместе, - как можно беспечнее произнес Костя, чтобы не смущать ее еще больше. Не получилось: яркий румянец с головой выдал ее.
        Оставив ненадолго старших ребят резвиться на площадке, Костя подсел к Свете и наклонился к ней, шепча на ухо и едва-едва задевая его губами:
        - Ты еще не передумала?
        Света вспыхнула еще больше.
        - Костя, давай не будем снова об этом.
        И вновь никакого ответа. Только теперь это так же задевало, как и возможность услышать "нет". Почему, черт возьми, она медлит с ответом? Что мешает ей сказать "да", потому как если бы она хотела отказать ему, то сделала бы это сразу?
        Маленький Матвей громким возмущенным плачем заявил о себе, и Света заметно занервничала.
        - Костя, - с легкой паникой позвала она. - Что нам делать?
        - Честно говоря, я еще не знаю, можно ли нам возвращаться домой. - Конечно же Костя успел в общих чертах чуть ранее объяснить всю ситуацию, благодаря которой он с тремя племянниками вынужден был на время оставить сестру один на один с ее мужем.
        - Тогда пойдем ко мне, - засуетилась Света, быстро поднимаясь с места. Скованность и легкая паника выдавали отсутствие собственного опыта общения с маленькими детьми, но все же она старалась успокоить малыша. - Может он мокрый? Или кушать хочет? Что в таком случае ему давать?
        - В сумке есть смесь. Не переживай, справимся, - он приобнял Свету попытке приободрить ее и мягко поцеловал в висок. - Идем?
        Квартира встречала их странной тишиной. Артем и Глеб первыми влетели в коридор и замерли.
        - А где мама и папа? - недоуменно спросил средний Глеб, озираясь по сторонам.
        Это вопрос занимал и самого Костю. Фактически дома их с ребятами не было полдня. После детской площадки они все вместе отправились к Свете, где она накормила старших детей и вместе с Костей позаботилась о Матвейке. Оказалось, что переодеть и накормить маленького ребенка еще полбеды, а вот уложить его спать - это катастрофа для не родителей. В какой-то момент Света дошла до отчаяния, но потом малыш все же уснул, убаюканный на ее руках. А Костя просто млел, наблюдая, с каким трепетом она заботилась о ребенке. Она станет хорошей мамой. Для их детей. А пока ему только и оставалось, что смотреть, как она ладила с его племянниками.
        - Мы вернулись, - как можно беспечнее оповестил Костя, чтобы, не дай бог, не смутить двоих горе влюбленных или не дать детям увидеть то, что им не полагается.
        В комнате Наташи послышалось легкое шуршание. Спустя минут пять сестра зашла в комнату Кости, куда он увел детей. Несмотря на то, что она всячески старалась спрятаться от его изучающего взгляда, не возможно было скрыть заплаканные глаза и печать грусти от тяжелого разговора. Однако появилось и что-то новое в ее лице. Какая-то надежда, которая осветила глубину ее глаз, отогнав темноту одиночества... И, если ему это не показалось - а ему, определенно, это не показалось - удовлетворенная расслабленность тела.
        - Мы немножечко погуляли, - начал отвлеченно Костя, не желая смущать сестру своими догадками о происходившем в их отсутствие, а та лишь кивнула в ответ, меняя ползунки у Матвея. - Не хотел вам мешать.
        И снова молчание в ответ. Да и Аркадий не появлялся долго из другой комнаты. Может, зря все было затеяно и не стоило вмешиваться? Костя уже начал жалеть о содеянном, как в дверях появился его старый друг. Едва только взглянув на него, можно было сразу догадаться, отчего на лицах обоих едва заметная блуждающая улыбка и блеск надежды в глазах. Сомнений быть никак не могло, как эти двое мирились в их отсутствии. Аркадий взял у Наташи на руки своего младшего сына и с нескрываемым волнением прижал его к себе. Первое знакомство отца и сына проходило в полнейшей тишине. Они долго приглядывались друг к другу, пока малыш, наконец, не заагукал, улыбаясь своему папе. Наверное, счастье человека складывается именно в такие моменты. Не из дорогих предметов роскоши и огромного количества денег, не из возможности тратить из на свои дорогущие капризы, а именно в простой улыбке ребенка, обращенной к тебе, в возможности каждый день прикоснуться к тому, кто стал очень дорог, в возможности говорить и проявлять свои чувства и получать взамен то же самое. Что бы ни произошло в этот день между Аркадием и Натой, тому все
же удалось убедить жену дать ему шанс и вернуться с детьми в их общую квартиру. Об отъезде Аркадия, одного или с семьей, за границу не было - друг благоразумно решил остаться с семьей, отложив этот вопрос на более поздний период. А Наташа... Казалось, она была счастлива просто от того, что любимый мужчина приехал и сделал решительный шаг для сохранения семьи.
        Шумное семейство его сестры с частью самых необходимых вещей уехало в пустующую в ожидании надолго покинувших ее хозяев квартиру. В новую жизнь, которую они будут строить вопреки всем трудностям. Потому что они - семья, одно целое. Потому что так и не смогли принять ту жизнь, где нет места любимому человеку. Костя верил, что все у них сложится, и этот трудный период будет преодолен.
        Оказывается, тишина может оглушать. Звонкая, давящая, пугающая одновременно, она наводила непонятную грусть и порождала тревожные размышления. Еще несколько дней назад Костя и в мыслях представить бы себе не мог, что останется в своей квартире в гордом одиночестве, что не будет больше звучать вечный шум и беспечный смех и что ему всего этого будет не хватать. Устав от забот прошедшего дня, он просто лег на кровать и уперся взглядом в потолок, подложив согнутые руки под голову. Какая же счастливая все же Наташка: у нее есть Аркадий, есть трое маленьких ребят. А что он сам? Ему даже не с кем разделить эту тягучую тишину. Можно было бы послать к черту все приличия и просто сорваться с места и отправиться туда, куда рвалось сердце. К Свете. Схватить ее в охапку, прижать к себе и раствориться в аромате тела и волос, в будоражащих ощущениях близости, прикосновений. Но он не решился. Боялся своих новых чувств, желаний, которые навязчивым роем видений овладевали им. В тот вечер все его мысли были крепко связаны лишь с одним образом, увиденным несколькими часами ранее: Света с малышом на руках. Как бы он
хотел, чтобы это видение стало реальностью.
        Глава 13
        ГЛАВА 13.
        Аркадий увез семью спустя месяц после своего неожиданного приезда. Нелегко далось это решение для Наташи. Костя вспоминал еще не раз после их отъезда, как она тихо плакала на его кухне, не зная, какое решение принять. Не проходит боль обиды быстро, не притупляется. Она точит сомнениями и подозрениями, ломает хрупкое взаимопонимание. И вылечить ее может лишь только терпение, время да любовь. Наташа, как взрослый и вполне адекватный человек, понимала необходимость этого шага для их с Аркадием семьи и отношений, но вот заглушить в себе обиду было очень тяжело. Конечно же, впоследствии это решение оправдало себя, и в семье сестры все наладилось, но до этого обоим пришлось очень нелегко.
        А у Кости... У Кости все оставалось по-прежнему. НЕОПРЕДЕЛЕННО. Их со Светой отношения словно замерли на одной точке и медленно тянулись, не спеша ни заканчиваться, ни перейти в новую стадию. И его это дико напрягало. Света отказывалась переезжать к нему, а он вечерами гадал, что чувствует она в темные ночи одна в своем маленьком мирке, замкнутом в тесных стенах квартирки. Испытывала ли она невыносимое чувство одиночества, такое, какое испытывал он без нее, или же тишина стала для нее убежищем, в котором она жаждала спрятаться подальше ото всех? Он нещадно терзал себя вопросами, на которые все равно никогда не получил бы ответа. И от этого становилось еще только мучительнее.
        ***
        За прошедшую неделю им даже и не довелось увидеться. Света ссылалась на срочную работу, которая навалилась на их отдел в последнее время, а у Кости самого не было ни единой свободной минутки. Лишь только короткие звонки в течение дня словно глоток воздуха не давали сойти с ума в этой рутине. Определенно, нужно было что-то менять в их отношениях, так как его это уже не устраивало, это было еще мягко сказано.
        Ежедневные столичные пробки отнимали уйму полезного времени, но в то же время давали и возможность обдумать многие моменты, рассмотреть проблему с разных точек зрения. Костя стал чаще замечать за собой, что он пытался нарисовать себе их со Светой совместное будущее. Да уж, отрицать не было никакого смысла: он не мог и уже не хотел себе представлять свое будущее без нее.
        Из размышлений его вывел звонок телефона. Костя всегда ставил для определенных групп контактов свои мелодии, потому распознать по одному только сигналу, откуда был вызов, даже не взглянув на экран, было не трудно.
        - Да, Наталья Ивановна, - тут же ответил он, переключившись в режим громкой связи.
        - Здравствуйте, Константин, - послышался голос Светиной коллеги. - А Вы сегодня, случайно, к нам не собирались?
        - Случайно нет, - с долей иронии ответил Костя, зная, что на том конце нисколько не обидятся на такой шутливый тон. - А что случилось? Что-то не то с документами?
        - Нет, с документами все в порядке. Где-то через дня три финансисты проведут проплату по договору. Я по другому поводу Вам звоню. - Наталья Ивановна немного замялась, видимо, подбирая нужные слова. - Вы не могли бы к нам приехать как можно скорее. Ну, если у Вас есть такая возможность.
        - Наталья Ивановна, Вы меня прям пугаете. Я так понимаю, это не телефонный разговор?
        - Не совсем, - уклончиво ответила женщина. - Сегодня требуется Ваше присутствие.
        Мысли лихорадочно закрутились вокруг договоров, обязательств, цифр и прочей рабочей ерунды. Отчего-то в мыслях даже ничего иного и не возникало. Отменив по пути назначенную на вечер встречу, Костя развернул машину и, вклинившись в плотный поток автомобилей, уверенно направился к Наталье Ивановне, не без удовольствия подумав, что этот звонок стал отличным поводом поскорее встретиться со Светой. Он уже предвкушал, как вновь увидит ее, украдкой сорвет поцелуй где-нибудь в дальнем коридоре, пока поблизости не будет никого из ее коллег.
        В радостном предвкушении, едва ли не перепрыгивая через ступеньки, он добрался до заветного кабинета на четвертом этаже. Светы на месте не оказалось, одна лишь Наталья Ивановна.
        - Еще раз здравствуйте. - Костя расположился рядом с вызвавшей его женщиной, но то и дело украдкой поглядывал на рабочее место Светы, примечая на ее столе разложенные бумаги, карандаш с ручкой, раскрытый справочник и какой-то кодекс. Зная ее привычку наводить идеальный порядок на столе после окончания рабочего дня, он мог с уверенностью сказать, она где-то на работе, возможно, вышла к начальнику или в другой кабинет, а может просто отлучилась в уборную.
        - Константин, Вы меня уж простите, - начала Наталья Ивановна, - но я Вас по несколько иному поводу попросила приехать. Зная ваши… ммм… отношения со Светланой…
        Женщина несколько замялась, видимо, боясь показаться бестактной и сующей нос в чужие дела. И Костя напрягся: так факт, что их со Светой отношения уже не секрет для ее коллег, мог стать поводом для некоторых разногласий. Света все еще не желала, чтобы об их связи кто-либо знал, так как даже одна мысль о возможном конфликте интересов, а то и вовсе лишних подозрений в свой адрес приводил ее в состояние, близкое к негодованию. Хотя тут и ребенку было понятно, что ее работа с его сферой деятельность пересекалась лишь в одном: организация Кости обслуживала деятельность учреждения, в котором трудилась Света. Все согласия и контракты принимались и подписывались на иных уровнях и совершенно иными лицами. Но Света была непреклонна в следовании своим принципам и отступать от них никак не желала.
        - Вы, наверно, уже успели заметить, что у нас здесь идет ремонт, - продолжила Наталья Ивановна.
        «Заметить» - это было еще мягко сказано. Находясь в здании меньше четверти часа, Костя уже в полную силу ощутил запах свежей, еще не успевшей высохнуть краски, окутавший весь этаж своей едкостью.
        - Могу только догадываться, какому умнику пришла в голову сия прекрасная мысль делать такие работы в будни, но мы здесь уже порядком надышались. А Света, видимо, больше всех нас оказалась восприимчива к таким запахам. А сейчас ей и вовсе стало хуже. В общем, Константин, Бога ради, увезите ее с работы, нас она не слушает. И по возможности уговорите ее посетить сегодня врача. Не хотелось бы, чтобы она получила отравление.
        Одно только упоминание о том, что Света плохо себя чувствует, вызвало в нем сильное волнение. Ее педантичность порой просто вызывала в нем раздражение. Все это четкое разграничение личной жизни и деловых отношений, доходящих порой до того, что ему иногда даже начинало казаться, что в офисе он общается совершенно с другим человеком. Четкое следование правилам и нормам, когда даже отпроситься с работы пораньше ввиду плохого самочувствия - это непростительный поступок. Костя этого не понимал. Он не был отнюдь бунтарем по жизни, но глядя на Свету, ему казалось, что она сама заковывает себя в цепи ложных ограничений. И вот теперь ее принципы вполне могут причинить вред ее здоровью. Костя даже несколько разозлился на это ее упрямство. Что ж, если будет нужно, он силком увезет ее домой, лишь бы только она не отравилась здесь, словно в газовой камере.
        - Где Света? - его требовательный голос прозвучал несколько резко и совершенно не скрывал волнения.
        - Вышла недавно. Думаю, она могла уйти в дамскую комнату освежиться.
        Костя решил дождаться Свету в коридоре, чтобы иметь возможность переговорить с ней без лишних свидетелей и не смущать ее лишний раз. Спустя несколько минут, показавшихся ему в десятки раз длиннее, она появилась из-за угла, медленно направляясь в свой кабинет, опустив голову и не замечая ничего вокруг. Костя сразу же отметил, ее бледный и изможденный вид, на висках ее блестели капельки пота, а глаза приобрели нездоровый блеск. Здесь и гадать не нужно было, чтобы понять, насколько плохо она себя чувствовала. И тут же на смену тревоге пришла злость: какого дьявола она не едет домой или к врачу? Для чего нужно загонять себя? А если с ней вдруг что-нибудь случится или, еще хуже, кто-нибудь воспользуется ее плохим самочувствием и нападет? Наталья Ивановна была совершенно права, говоря, что Свете необходимо уехать с работы.
        Его тихий оклик Света не услышала, поэтому пришлось поспешить, чтобы успеть перехватить ее непосредственно перед дверью. Костя ожидал чего угодно, но только не такой реакции, которая последовала, едва только он развернул ее к себе. Света непонимающе посмотрела на него, словно не узнавая, а затем и вовсе удивила его.
        - Зачем ты приехал? - Ее голос звучал устало, и это очень насторожило Костю.
        - Чувствую, нам снова нужно поговорить, - заключил Костя, вспоминая о самом первом их разговоре здесь же, в стенах этого офиса. Он увел ее в дальний конец коридора, присел на край подоконника и притянул к себе, невольно отмечая, насколько вялыми были ее движения. Удостоверившись, что им никто не помешает, он постарался выведать причину столь прохладного приема. - Ты себя неважно чувствуешь, я переживаю.
        В ответ Света лишь закусила нижнюю губу и отвернулась, избегая встречи взглядом с его взглядом. Она выглядела так, словно была обижена на него. Не желала разговаривать. И это отстраненное выражение на лице - определенно, это было что-то новенькое, но вот причину Костя, хоть убейся, не понимал.
        - Как ты? - вновь попытался он хоть как-то разговорить ее и, наконец, узнать, о ее самочувствии.
        - Нормально, - Света ответила нехотя, но так и не повернулась.
        Костя обхватил руками ее бедра и слегка погладил их, делая попытку и успокоить и привлечь к себе внимание. Однако она лишь больше напряглась в его руках.
        - Только не нужно меня обманывать, я же вижу, что это не так. Давай я отвезу тебя домой. А еще тебе нужно обратиться к врачу, отравление - это не шутки.
        - Костя, не нужно мне ни к какому врачу. - Это было сказано настолько резко и категорично, что он даже опешил. - Не лезь в мои дела. Ты мне и так уже помог.
        Язвительный тон на слове «помог» явно давал понять, что выражение было сказано в переносном смысле. Что было тем более удивительным для него.
        - Что случилось?
        Но Света продолжала упорно молчать и смотреть куда-то в сторону.
        - Ты можешь сказать мне, что случилось? - Тут уже голос Кости зазвучал чуть жестче, чем прежде, так как игра в молчанку стаза затягиваться, а он очень не любил недосказанностей.
        - Что случилось? - вспыхнула Света. - Ты мне обещал, что наши с тобой отношения останутся только между нами. Ты обещал, что моей работы они никак не коснутся...
        - Я обещал, - все еще не понимая происходящего, но пытаясь вникнуть, кивнул он. - И слов своих я не нарушал.
        - Ты говорил, что не будешь давить на меня, - не унималась она, но теперь в ее голосе появились нотки отчаяния. - А теперь? Как мне теперь смотреть в глаза людям? Я всех подвела. Они рассчитывали на меня, а я...
        - Да что, черт возьми, произошло? - взорвался Костя. У него голова шла кругом от загадок, которыми так и сыпала Света. В ее бессвязной речи он так и не понял, в чем была его вина, каких людей и по какой причине она подвела.
        Ничего не ответив более, Света достала из кармана жакета что-то, вложила в его ладонь и, резко повернувшись на каблуках к нему спиной, закрылась, обняв себя руками. Костя с крайним удивлением смотрел на нее, но потом перевел взгляд на ладонь, в которой лежала небольшая палочка с едва заметными засечками-полосками. Что-то вроде... Он нахмурился, внимательнее разглядывая предмет, желая убедиться в своей правоте.
        А потом глупая счастливая улыбка расплылась по его лицу. Две полоски. Две.
        - Когда ты узнала? - И не дожидаясь от нее ответа, встал и развернул ее к себе сам.
        - Сегодня, - всхлипнула Света, но все еще избегала смотреть на него. - Как ты мог со мной так поступить? Ты обещал не давить на меня, а сам?
        Ему стало стыдно и больно. Да, он обещал. Он всегда старался обезопасить от последствий их отношения, прекрасно понимая, что подобное должно быть все же по обоюдному согласию и желанию. И все же... Так получилось. К радости или к несчастью - смотря как посмотреть. Для него самого - к радости. И не потому, что это могло стать серьезным поводом наконец-то сделать решительный шаг вперед в их отношениях. Напротив, его радовала сама мысль о том, что теперь у них будет ребенок. Черт, самому не верилось, что у них будет ребенок. Неожиданно, волнительно и все же так тепло.
        - Прости меня, я не хотел, чтобы вышло именно так. - Было очень тяжело подобрать слова, чтобы не дай бог не обидеть. Костя обнял Свету и привлек к себе. - Какой срок?
        - Не знаю, - ее приглушенный голос почти не было слышно. Света уткнулась носом в его плечо и тяжело дышала. - Я в обед лишь тест купила. Не утерпела, пошла сейчас проверила.
        А Костя уже мысленно прикидывал, перебирая в памяти возможные дни. Их близость всегда была под его контролем, единственный раз, когда он мог забыть о средстве защиты - это в тот день, когда, вернувшись от Аркадия, он застал Свету напуганной от преследования неизвестных. Просто почему-то именно тогда не смог он обуздать свои чувства. В тот день все случилось само собой, вывело их на новые грани отношений, и мысли о безопасности их близости даже не возникли. Казалось, что все как обычно под контролем. Только казалось. На самом деле, тогда ему снесло все планки.
        - Что будем делать? - Как можно мягче спросил он.
        - Аборт делать не буду, - как-то совсем резко всполошилась Света, засуетившись в его руках. Она гордо вскинула голову и с уверенностью, как будто даже с вызовом посмотрела на него.
        - Что за ересь ты говоришь? - Костя даже разозлился от таких слов. Действительно, как ей вообще могло прийти в голову подобное. На тот момент он еще не знал и даже не догадывался, чем были вызваны эти слова. Это откроется позже и потрясет его до глубины души, откроет, наконец, причину всех страхов и сомнений Светы. А пока… Пока для него это был обычный страх одинокой незамужней молодой женщины, попавшей в непредвиденную ситуацию. Он покрепче прижал ее к себе и мягко поцеловал в висок, стараясь унять мучившие ее страхи. - Это наш с тобой ребенок. И он нуждается как в матери, так и в отце. И я не хочу оставаться в стороне от его жизни.
        Мягко обхватив ладонями ее лицо, Костя прижался лбом к Светиному лбу и, заглядывая в ее глаза, с нескрываемым волнением прошептал:
        - Свет, выходи за меня.
        - Это нечестный прием, - едва не плача, тихо-тихо произнесла она в ответ. - Ты обещал мне... Обещал. И не оставил выбора. Я тебя...
        Снова уткнувшись в его плечо, Света тихо всхлипнула. "Ненавижу" - это хотела она сказать, Костя понял по прозвучавшей интонации, но что-то остановило ее, заставило не произнести слова, о которых, возможно, она потом пожалела бы сама.
        - Что я скажу всем на работе? Года не проработала и в декрет сразу, - все еще не унималась Света, цепляясь за непонятные доводы. - Это некрасиво...
        - Света, - рассмеялся он вдруг, еще теснее прижимая к себе хрупкое тело, - как ты вообще в этом мире-то живешь?
        - Как? - от изумления она даже подняла голову, опасливо вглядываясь и пытаясь разгадать причину его веселья.
        - По правилам, - пояснил Костя. - Кому какая разница, что творится в твоей жизни. Зачем оглядываться на кого-то, если ты при этом ущемляешь себя? Неужели их мнение тебе важнее собственной жизни? - И после незначительной паузы, гладя пальцем ее лицо, добавил. - Ну и каков твой положительный ответ?
        - Костя, - тут же возмутилась Света, и получила в ответ теплый поцелуй, заглушивший все ее доводы.
        С трудом уговорив Свету раньше покинуть удушающее помещение, Костя с еще большими усилиями заставил ее пойти на прием к врачу. Оплатив все необходимые процедуры, он тактично ждал в коридоре. И нервничал.
        - Восемь недель, - едва только закрыв за собой дверь кабинета, тут же оповестила Света и присела рядом. Она устало прислонила голову на его плечо и тихо вздохнула.
        Восемь недель. Да, это, определенно, был тот самый день, который стал поворотным в его жизни.
        - Господи, что я маме-то скажу, - как-то удрученно произнесла вдруг Света, чем развеселила Костю.
        - Очень просто. Мы вместе все расскажем. Так, мол, и так, я люблю вашу дочь, и у нас будет ребенок. - Ощутив, как Света легонько толкнула его в плечо, он улыбнулся и обнял ее за плечи. - Ну что? Мама уже взрослый человек и все поймет. Ты же не школьница, чтобы бояться маминой реакции.
        - Много ты понимаешь, - буркнула она в ответ. - Она ничего не знает ни о тебе, ни о наших отношениях. Представляешь ее шок?
        А вот это несколько задело его: насколько важны были для Светы их отношения, что она даже не рассказала своей матери о них. Или же ее страхи снова встали непроходимой стеной, не желая отпускать ее в другую жизнь?
        - О господи, Свет, ну мы же все взрослые люди. Познакомимся. А ты мне так и не ответила на мой вопрос, - легко меняя тему разговора, направил он беседу в желаемое русло.
        - Какой вопрос?
        - Ты прекрасно знаешь, - мягко напомнил Костя, - Я хочу, чтобы мы стали одной семьей. Ты, я и наш будущий малыш. Ты выйдешь за меня замуж?
        Однако и в этот раз ответ ему не удалось услышать. Из кабинета вышла доктор, передала Свете выписки и снимки УЗИ и задержалась, чтобы дать свои наставления и пожелания. В это время Костя молча разглядывал черно-белую фотографию, лежащую в руках у Светы, пытаясь разобрать увиденное. Большая белая точка на темном фоне, но уже отчетливо можно было различить малюсенькую головку, и едва-едва различимые ручки и ножки. Поразительно - это просто не то слово. От этой фотографии дух захватывало. Вот он, их маленький человечек. Вчера о нем еще никто не знал, а сегодня он стал их маленькой вселенной.
        Маленькие пальчики легли поверх фотографии и медленно погладили изображение крохотного человечка. Костя поднял глаза и увидел, с каким нескрываемым волнением Света смотрела на картинку. Что-то с ней происходило в тот момент, словно внутри шла какая-то борьба. Она смотрела на фотографию, а сама едва ли не плакала. А он не знал, как поступить, чем помочь ей, так как боялся, что снова может сделать что-то не так. Единственное, что он мог, - просто обнять и прижать ее к себе. Поглаживая рукой ее плечо, Костя пытался понять, о чем же могла она сейчас думать, что происходило там, в ее душе.
        - Костя, - тихо позвала она, и ему сперва показалось, что он ослышался. - Я согласна.
        И прозвучало-то так тихо-тихо, робко и неуверенно. Но Костя точно знал, что решение это было тщательно обдумано. Несмотря на справедливую обиду, недоверие, она все же ответила согласием. Может, это и было эгоистично с его стороны, но он нисколько не жалел о произошедшем. Кто знает, куда привели бы их эти отношения, у которых страх перевешивал чувства, но случилось так, как случилось. В тот момент Костя думал, что все самое страшное и неприятное позади, и они оба стоят на пороге новой жизни. Будущее рисовалось ему ярким и определенным. Тогда казалось, что ему под силу решить все проблемы ради их собственного счастья… Ему казалось… Жизнь - она ведь как глубокий океан, что таит у самого дна в вечной темноте спрятанных монстров, которые только и ждут, когда все успокоится, чтобы вылезти наружу из своих тайников. И что творится там, не разберешь, пока не окунешься, не разворошишь все до самого дна.
        Глава 14
        ГЛАВА 14.
        Можно заблудиться в собственном счастье, потеряться там от внешнего мира, забыть обо всем. Упиваться тем блаженным чувством эйфории, которое окрыляет и заставляет терять голову. И думать, что всем, кто причастен к этому твоему счастью, должно быть так же хорошо. Костя окунулся в радостные хлопоты предстоящей свадьбы и подготовки к будущему пополнению их семьи. «Семья» - одно это слово заставляло его мечтательно улыбаться. Оно согревало изнутри волнительным трепетным ощущением и надеждами. Он все же настоял на том, чтобы Света окончательно перебралась к нему, помог перевезти ее вещи и старался делать все от него зависящее, чтобы ей было легче устроиться на новом месте. Он познакомился со Светиной мамой и, как это и положено, официально попросил у нее руки ее дочери. Вера Ивановна смерила его очень требовательным взглядом, но к концу вечера заметно потеплела. Однако, едва только они остались ненадолго наедине, она тут же, не теряя времени, задала интересующий ее весь вечер вопрос:
        - Константин, как давно Вы знакомы?
        - Достаточно давно, - уклончиво ответил он, еще не понимая, к чему была затронута данная тема.
        - Насколько хорошо вы знаете друг друга? - тут же последовал иной вопрос.
        - Если Вы имеете в виду, знаю ли я о предыдущем неудачном замужестве Светы, то да, знаю.
        Вера Ивановна с нескрываемым интересом оглядела сидящего напротив нее молодого человека, что-то решая про себя.
        - Вы любите ее?
        - Очень.
        - Костя, Вы знаете, Никита, бывший муж Светы, тоже когда-то говорил, что любит ее. А в итоге у него появилась вторая семья: любовница, к тому же еще и беременная. Потому я и спрашиваю у Вас: Вы уверены, что это именно те чувства, о которых говорите? Не путаете ли Вы их с чувством долга? Все-таки ребенок...
        - Я люблю Вашу дочь, - категорично ответил Костя, прервав речь Веры Ивановны. - Мое решение жениться нельзя связывать с ребенком, скорее, это стало веским аргументом для самой Светы, чтобы, наконец, принять мое предложение. - И встретив неодобрительный взгляд, тут же поспешил развеять все недоразумения. - Это не было средством манипуляции. Так получилось.
        - А Света? - после небольшой паузы спросила Вера Ивановна. А затем, делая акцент на каждом своем слове, задала вопрос, заставивший его задуматься не только в тот день, но и в последующие дни, годы. - Как Вы думаете, Света Вас любит?
        Что ж, это был вопрос так вопрос. При всей кажущейся простоте его, он заставлял задуматься. Усомниться. Колебаться.
        - Я не могу говорить за нее, но мне хотелось бы в это верить.
        Последующее появление Светы поставило точку в том разговоре, но самое главное и Костя, и Вера Ивановна услышали. Каждый из них стремился оградить дорогого для него человека от новой боли и разочарования. Отношения Кости с будущей тещей наладились буквально с первых же дней. А вот Света заметно переживала. Костя списывал это на столь внезапные перемены в ее жизни.
        Несмотря на то, что для Светы это был второй брак, Костя решил во что бы то ни стало сделать его особенным для своей любимой. Невеста в скромном, но все-таки белом свадебном платье, приобретенном ею по настоянию самого Кости и Веры Ивановны, неожиданно вставшей на сторону жениха, была изумительно красива и трогательна. Сама свадьба обошлась скромно, без вычурных размахов. Но молодожены решили, что ввиду положения невесты им нужно отложить свадебное путешествие.
        Теперь понятие «дом» обрело для него новый смысл. Дом стал не четырьмя стенами с крышей над головой, а именно тем уютом, тем местом, где его ждут и любят. И Костя торопился каждый день с работы домой, чтобы окунуться в эту теплую атмосферу. Теплые объятия жены, ее нежное податливое тело, вкус ее губ… Все это манило домой сильнее самого мощного магнита.
        Но пелена эйфории имеет свойство растворяться, обнажая скрытые изъяны. Костя чаще стал ловить себя на мысли, что замечает в глазах Светы что-то похожее на сомнение. И вот уже его самого охватили опасения, не поторопился ли он сам в своих решительных шагах. Конечно же, пусть в причинах столь поспешного брака и была его вина (все-таки нельзя было забывать о простых мерах контрацепции), только вышло же это не умышленно, а оставлять Свету один на один решать возникшую ситуацию он не хотел. И все же чувство вины все еще одолевало его, когда он видел ее задумчивые печальные глаза. Все было в их семье хорошо. Вот только он видел то, что было сокрыто от посторонних глаз: Света все еще сомневалась в нем. А значит, сомневалась и в правильности своего решения. Костя понимал это по тому, что она все так же оставалась для него закрытой, не торопясь впускать в свои переживания. Между ними так и не исчезла стена. Она, может быть, и стала чуть ниже, тоньше, но все так же нерушимо стояла, ограждая собою ту, которую с каждым днем он любил мучительно сильнее.
        ***
        С самого утра было какое-то нехорошее предчувствие, какой-то терпкий осадочек, вроде и не совсем заметный, чтобы обращать на него внимание, но в то же время сильно тяготивший и омрачающий настроение. Как обычно, Костя отвез Свету на работу, не желая, чтобы она толкалась в душном метро в нынешнем положении, и после легкого поцелуя жены поспешил к себе в офис. Ничего, успокаивал он себя, осталось еще несколько недель, и Свете не придется мотаться в свое Управление на ежедневную нервотрепку под названием "работа". В последние дни она много рассказывала о том, сколько обязанностей свалилось на их отдел, и Костя понимал, что даже обычному человеку справиться с такими завалами сложно, многие оставались и после окончания рабочего времени, а для беременной женщины такие нагрузки были тяжелы. Но Света и слушать ничего не хотела. Она разве что не оставалась с коллегами "на ночную переработку", как те шутливо называли свои задержки в офисе допоздна, - Костя просто безапелляционно забирал ее домой.
        - Костя, Свету увезла скорая. - Ощущение, душившее его с самого утра, не обмануло. Голос Веры Ивановны дрожал от переживаний, и даже плохая связь не могла этого скрыть.
        - Что случилось? - А у самого руки словно заледенели, да еще в довершение ко всему задрожали.
        - Приезжай.
        Наверное, с такой скоростью он еще никогда не мчался по Москве и МКАДу. Нарушая все прописанные правила ПДД, рискуя на месте лишиться водительских прав, а то и вовсе автомобиля, рискуя своей жизнью (да что там - и жизнью других участников движения), он несся к обозначенному адресу. Влетев в больницу и нетерпеливо ожидая еле тянущийся лифт, Костя, в конце концов, добрался до нужного отделения. В коридоре его уже ожидала бледная, как полотно, Вера Ивановна.
        - Что? - единственное, что только и смог произнести он, так как в горле будто ком встал, мешая не то чтобы говорить, но даже дышать. - Вера Ивановна, что с ней?
        Женщина не смогла ответить, лишь только безвольно прикрыла губы краешком ладони и жестом головы показала следовать за ней. Костя шел позади и тревожно смотрел на поникшие плечи своей тещи. Он и без слов понимал, что произошло что-то ужасное. Господи, молил он, только бы со Светой и ребенком все было хорошо. Они вошли в небольшой светлый кабинет, где за широким столом, заваленным книгами и амбулаторными картами, сидел невысокий врач, записывающий что-то в одну из раскрытых перед ним карт. Едва завидев посетителей, эскулап отложил свои дела и снял очки.
        - Евгений Мироныч, это муж Светланы Авдеевой, - представила Вера Ивановна Костю, и он сразу догадался, что им предстоит серьезный разговор.
        - Вы еще не сообщили? - как бы между прочим спросил доктор у Веры Ивановны, но та отрицательно помотала головой, а затем отвернулась, чтобы украдкой стереть слезы.
        - Эээ... Константин, правильно? - Дождавшись утвердительного кивка, мужчина продолжил. - Вашу супругу сегодня экстренно доставили с угрозой выкидыша. Сейчас ей ничего не угрожает...
        Последовало недолгое, но тягостное молчание, во время которого доктор удрученно протер линзы очков салфеткой, затем нацепил очки на нос, потом снова снял их и сжал в ладони.
        - К сожалению, спасти ребенка было не в наших силах. Мы сделали все от нас зависящее, но... - доктор устало развел руками.
        - Доктор, как она сейчас? - Костя едва узнал свой голос, который вдруг сделался сухим и сиплым.
        - Ваша супруга отходит после наркоза. Вы можете навестить ее.
        - Да... Да... Спасибо.
        Совершенно растерянный, огорошенный, Костя повернулся к выходу, но потом, вдруг осознав, снова обратился к доктору:
        - Евгений Мироныч, скажите, это случай... В дальнейшем он как-то повлияет? - дальше не было сил продолжить, чтобы узнать тревожащий его вопрос.
        - Думаю, вы еще сможете родить не одного ребенка, - доктор даже попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабой и извиняющейся. - Просто некоторое время я бы порекомендовал Светлане понаблюдаться у своего специалиста. А Вам надо беречь супругу, у нее слишком усталый вид. Стресс и усталость в наше время очень сильно сказываются на течении беременности.
        Ему хотелось волком выть, бить кулаками стену, пока костяшки не разобьются до крови, пока тупая ноющая боль тела не перекроет боль душевную. Он обессилено сел на лавку в белом коридоре отделения, опустил голову и обхватил ее руками, не зная, что же теперь делать. Как им быть дальше? За те три месяца, что прошло с того момента, как они узнали о малыше, он стал их маленькой вселенной. Они общались с ним. Любили его. А теперь его нет. И ему было не просто больно - его словно рубили на куски живьем, отнимали самое важное. И он с ужасом думал, как это переживет Света. Его милая и родная, любимая Света, которая так ждала появления этого малыша...
        На плечо тихо опустилась чья-то ладонь, и Костя вздрогнул от неожиданности. Подняв голову, он увидел около себя подсевшую Веру Ивановну.
        - Как Вы? - спросил он.
        - А ты как думаешь? - мягко ответила она. - Мне сестра сделала успокаивающий укол, поэтому я пока еще не совсем воспринимаю всю ситуацию. А ты как?
        - Нормально. Простите, но мне нужно к Свете.
        - Да, конечно. Ты нужен ей сейчас. Она сегодня была так напугана и опечалена.
        Отчего-то было тяжело и страшно зайти в палату. Костя взялся за ручку двери, но все еще мешкал. Наконец, он собрался с силами и решительно открыл дверь. Быстро обведя взглядом палату, он тут же нашел Свету, и сердце защемило от боли. Она лежала на своей постели, свернувшись калачиком, крепко прижав к груди колени и обхватив их руками. Лицо ее было повернуто к стене, но Косте даже и гадать не нужно было, чтобы понять, что она сейчас чувствует. Он опустился на краешек кровать и коснулся ладонью ее плеча. Света вздрогнула от неожиданности и повернулась, а Костя едва не отшатнулся от того, насколько потерянным и затравленным был ее взгляд. Она смотрела на него и словно не узнавала.
        - Как ты, малыш? - тихо спросил он, неуверенно проводя пальцем по ее щеке и убирая от лица выбившиеся пряди волос.
        Света долго ничего не отвечала, просто молча смотрела на него с полными слез глазами.
        - Прости меня, - тихо прошептала она голосом, полным боли и раскаяния. - Я не сумела...
        - Не надо. Не надо так. - Слышать, как она терзала себя напрасными обвинениями, было невыносимо. - Ты не виновата. Так сложилось...
        А самому хотелось разрыдаться от собственных попыток успокоить жену. Если ему самому было невыносимо больно, что же сейчас испытывала она? Словно услышав его мысли, Света приподнялась и потянулась к нему, уткнувшись лицом в шею и уцепившись дрожащими пальцами за ворот его рубашки.
        - Все будет хорошо, - мягко поглаживая ее по светлым волосам, Костя прижался щекой к макушке и прикрыл глаза. - Я с тобой, рядом.
        Через две недели Свету выписали домой. И именно в эти дни Костя ощутил, что в их отношениях что-то надломилось. Он с волнением заметил, что жена отгородилась от него, а меж ними вновь вырастала стена недосказанности. В тот самый роковой для них обоих день она искала в нем утешения, и пока медсестра не заставила его покинуть палату, он держал любимую в объятиях. А потом всю ночь напролет говорил ей по телефону, как любит ее и что все у них еще впереди. Но потом Света стала замыкаться в себе, с каждым днем все сильнее, и он просто терялся в догадках, отчего меж ними выходило именно так. Костя чувствовал, что она переживала все в себе и не желала никого допускать в свои терзания, а он мучился от того, что был не в силах помочь ей.
        - Светик, милая, давай поговорим, - не выдержал он в один прекрасный день, когда застал жену в ванной, с лицом, не выражающим совершенно никаких эмоций, и потухшими глазами, механическими движениями вытиравшую слезы со щек и подбородка.
        - Я не хочу. Не о чем говорить.
        - Я же вижу, что с тобой происходит, - он присел перед ней на корточках и, обхватив ее лицо ладонями, вытер большими пальцами сбегавшие виз слезы. - Здесь нет твоей вины.
        - Как нам теперь быть? - словно в пустоту вопрошала она, избегая прямого взгляда на мужа. - Как?
        - Как и многим парам, пережившим подобное.
        В тот момент Костя еще не понимал того, о чем говорила Света, какие демоны прошлого тревожили ее душу, воскрешая в памяти события нескольких лет давности... Если бы она сразу рассказала ему... Он бы нашел другие слова. Может быть.
        - Из многих других пар едва ли найдется большинство, которые сошлись в браке по одной единственной причине. - Света вдруг вскочила с места, и Костя не успел поймать ее, за считанные мгновения она уже успела отойти от него на расстояние, позволяющее не ощущать его прикосновений. В ее голосе было столько страданий, что все внутри переворачивалось. - Нет больше причины... Наверно, и этот брак больше не нужен.
        Даже не дав ему шанса возразить, она стремительно выбежала из ванной, громко хлопнув дверью. А Костя, словно пораженный громом, остался сидеть на полу, прислонившись спиной о холодную жесткую ванну. Он все еще никак не мог поверить в то, что только что услышал. Не верил и не хотел верить. Он понимал, что сказанное могло быть результатом сильнейшей депрессии, явившейся после неудачной беременности, но эти слова словно острые стрелы вонзились в самое сердце.
        В коридоре хлопнула дверь, и Костя поспешил следом, в спешке натягивая кроссовки, запихивая вовнутрь не завязанные шнурки и натягивая на себя ветровку. Он выбежал в темноту улицы и стал осматривать двор, пытаясь различить до боли родную фигуру. Свету он нашел на детской площадке, сидящей на скамейке в самой темноте двора. Она обнимала себя руками, а плечи сотрясались от тихих всхлипываний. Маленькая, совершенно ранимая, но такая до дикости любимая и необходимая. И он просто не мог ей позволить оставаться один на один с этим горем.
        Костя присел на лавку рядом с ней и, сняв с себя куртку, бережно укрыл ею. Света даже не посмотрела на него. А лишь положила голову на его крепкое плечо.
        - Зачем ты убежала? - едва слышно спросил Костя, даже и не пытаясь скрыть своих эмоций.
        Света молчала. Хотя и так было понятно, что сказать ей особенно не чего. Он обнял ее одной рукой и прижался щекой к макушке. Со стороны они казались обыкновенной влюбленной парой. Но в их паре сейчас зияла огромная кровоточащая рана, которая либо залечится, но оставит огромный рубец на всю жизнь, либо вовсе убьет их отношения.
        - Я люблю тебя, малыш. И мне очень больно от того, что произошло. И от того, что происходит между нами сейчас. - Говорить стало очень тяжело. Глаза обожгло скупой мужской слезой, которую Костя тут же постарался сморгнуть, а вот горечь на душе и горечь слов вот так спрятать не получалось. - Не отстраняйся от меня. Я знаю, как тебе сейчас тяжело и больно. И поверь, мне не легче. Но я хочу, чтобы мы пережили это вместе. ВМЕСТЕ, понимаешь?
        Света слабо кивнула ему в ответ.
        - Ты мне нужна. Очень нужна. Очень и очень тебя люблю.
        И он зарылся носом в ее сладко пахнущие волосы, вдыхая их аромат. И целуя. Снова и снова.
        Света еще пару раз всхлипнула и опустила голову на его колени, потянувшись рукой к его руке и переплетя пальцы вместе. Между ними наступила тишина единения. В этот момент что-то происходило. Что-то важное для них обоих. Костя почему-то вспомнил слова Веры Ивановны в день их знакомства: "Как Вы думаете, Света Вас любит?" Эти слова эхом звучали в его голове, но ответа он так и не находил. А спрашивать у Светы сам он не хотел, потому как считал, что эти слова должны идти от сердца, добровольно.
        - Когда-то я так же потеряла ребенка, - в ночной тишине улицы ее тихие слова прозвучали как раскат грома. - Я рассказала Никите о беременности, а он настаивал на аборте. На следующий день случился выкидыш. А спустя несколько дней я узнала, что у него есть любовница. Беременная. Я ушла. А он, не дожидаясь развода, переехал к ней.
        Вот все и встало на свои места. Теперь Косте стали понятны брошенные в порыве растерянности слова о нежелании делать аборт, когда она узнала о ребенке. И были понятны слова о других парах, переживающих потерю нерожденного ребенка. В этот самый момент, когда Свете было больнее всего, она, наконец-то открыла ему свою страшную тайну, которая все время мучила, принося невыносимые страдания. Чуть позже она признается, что даже маме не говорила о том, что произошло, когда она была еще замужем за Никитой. В минуту их общей боли она позволила им стать единым целым, семьей. Но все же крупица сомнения успела поселиться в его душе. "Как Вы думаете, Света Вас любит?"
        Он склонился над нею и прижался губами к прохладному виску. Сколько же переживаний принес в ее жизнь бывший муж. Как удалось ему подорвать в этой прекрасной женщине веру в себя и в людей. Косте хотелось верить, что своей любовью он сможет вернуть Свете спокойствие, и когда-нибудь она все же скажет ему столь долгожданные слова о своей любви.
        Крупные капли дождя разрушили их тихое уединение. Они еще некоторое время не шевелились, но холодный ветерок и стекавшие по лицу и за ворот ручейки холодной воды заставили вспомнить о реальности.
        - Пойдем домой. - Костя чуть сжал маленькую ладошку в его руке, приглашая подняться и поскорее вернуться в тепло их жилища.
        Света подняла голову и села на скамейке, принимая его приглашение. Но Костя понял, что она согласилась не только вернуться в квартиру - она возвращалась в его жизнь. Он поднялся, осторожно помог подняться жене и, обняв ее, повел домой. Уже в лифте Света обхватила его руками за талию и устало прижала голову к его груди. С них обоих капала вода, но они не замечали этого. Костя в ответ бережно укутал ее своими объятиями и нежно поцеловал. Если у них и появилась крохотная надежда на счастливое будущее, он ни в коем случае ее не упустит.
        Глава 15
        ГЛАВА 15.
        Жизнь возвращалась на круги своя. Им удалось сохранить семью, остаться вместе. Костя окружил жену еще большей заботой и любовью, понимая, насколько тяжело ей было. А сам... Сам загрузил себя работой до изнеможения, чтобы забыться и суметь не думать постоянно о тех днях, когда они едва не потеряли друг друга, и о том, как невыносимо тяжело было обоим. Вот только в их отношениях что-то надломилось. Он чувствовал это по тому растерянному и виноватому взгляду, которым Света каждый раз смотрела на него. Нет, в ее поведении не чувствовалось льда, но Костя каждый раз ловил себя на мысли, будто Света просто позволяла любить себя. Но при этом в ответ он не чувствовал ничего. Черт возьми, он не чувствовал НИЧЕГО. И это доводило его до отчаяния. Он был готов ради нее горы свернуть, а она тихо говорила, потупив взор, что ей ничего не надо. И замыкалась в себе. Для всех вокруг они казались гармоничной парой, но вот он сам этой гармонии не ощущал. И лишь только ночами в его объятиях она забывалась, позволяя себе ненадолго раскрываться его чувствам, даря в ответ себя и свою нежность. Словно какая-то потайная
дверь надежно удерживала ее настоящую, не давая вырваться на свободу, а он не мог найти ключа, чтобы, наконец, открыть эту чертову дверь, так как вышибить ее было бы равнозначно тому, чтобы причинить новую боль.
        - Почему так между нами? - не выдержал однажды Костя. Они отмечали год свадьбы, но было ощущение, что прошла целая вечность, за которую чувства медленно, но верно угасали.
        - Как? - голос Светы был все так же тих, как и прежде. Она не смела смотреть ему в глаза, словно боялась чего-то.
        - Мы словно чужие люди. Не вместе, не порознь.
        - Не говори так. Ты мне не чужой.
        И все, просто "не чужой". Словно что-то мешало ей сказать, любит она его или нет. А он все еще помнил слова Веры Ивановны: "А Света? Как Вы думаете, Света Вас любит?". Они словно нестираемая метка прочно отпечатались в сознании и никак не давали покоя.
        Света присела возле него, взяла за руку и переплела их пальцы. Она была невероятно нежна с ним, но нежность эта граничила с отчаянной мольбой о любви и заботе. И Костя всегда давал ей это. Его любовь была покровительствующей, а ему самому хотелось порой просто жарких страстей, ответных смелых ласк, ее счастливых глаз и слов о том, что она любит его.
        - Я люблю тебя. - Костя привлек к себе любимую, прижавшись щекой к ее мягким волосам, страшась смотреть на нее, чтобы вновь не увидеть лишь одно сомнение и неуверенность в ее глазах. - Мне кажется, что я лишаю тебя свободы. Что тебе тесно здесь, рядом со мной... И ты лишь только страдаешь от того, что я принудил тебя к этому браку...
        Света остановила поток его речи, мягко приложив пальцы к его губам. Она повернулась к нему, долго и внимательно посмотрела, а затем, коснувшись его губ легким почти невесомым поцелуем, произнесла:
        - Пожалуйста, не говори так. Ты никогда и ни в чем не принуждал меня.
        Заключив ее в свои объятия, Костя тяжело вздохнул, прикрыл на мгновение глаза и лишь покачал головой:
        - Я же вижу, что ты несчастлива...
        - Что ты видишь? - Голос Светы оставался тихим и спокойным. - Отчего ты так думаешь?
        - Прости меня, малыш. - Руки сами потянулись вверх, в мучительной ласке касаясь нежной кожи ее лица, проходя пальцами по скулам и вискам. - Я, наверно, слишком эгоистичен в своей любви к тебе. Я знаю, что не могу требовать от тебя любви, но и отпустить тоже не могу. Мне уже никак без тебя. Я так люблю тебя, малыш.
        Последние слова были произнесены почти что на надрыве. Притянув ее лицо ближе к себе, он завладел ее губами. Хотелось ощутить их мягкость и сочность, отведать их вкус. Лишь только легкое касание к манящей теплоте - и все полетело к чертям. Он хотел быть нежным, но желание было сильнее. Эта женщина манила его со страшной силой, с ней он терял себя, терял всякий контроль над эмоциями. То, что должно было быть лишь легким смиренным поцелуем, обернулось в голодный требовательный жест желания. Его язык ласкал ее губы мягко, но настойчиво. Он то покусывал их, то нежно зализывал место укуса, то жадно сминал в нетерпеливом голодном поцелуе. Чувствовал, как участилось ее дыхание, как тонкие пальчики ухватились за его шею, зарываясь в темные волосы выше его шеи. Костя снова и снова брал ее губы поцелуем, с каждым разом глубже и жестче, но все так же стараясь действовать медленно и осторожно, боясь лишний раз спугнуть ее своим напором. А Света с чувственностью отвечала, дрожа в его руках, охотно подставляя себя под его губы.
        Неохотно отстраняясь, Костя не смог сдержать хриплого стона, полного отчаяния. Он смотрел на ее припухшие от поцелуев губы, на закрытые глаза и легкий румянец смущения и ничего поделать не мог: он слишком любил эту женщину, чтобы потерять ее.
        - Костя, - голос Светы тоже срывался на сиплость, и это сводило его с ума. - Никогда не говори подобной ерунды. Рядом с тобой я чувствую себя счастливой. Я не хочу разбрасываться пустыми словами на ветер. Один раз мне уже казалось, что я люблю... и что меня любят. Слова - это ведь просто звук. Чувства проверяются временем и поступками, и они намного важнее. Мой хороший, родной, - Света прижала ладони к его пылающим щекам, - мне с тобой очень тепло. Ты - это лучшее из того, что было со мной. И поверь, я очень дорожу нашими отношениями. Нашей семьей.
        Она на мгновение затихла, и Костя уловил тень печали в ее глазах, и последующие ее слова лишь подтвердили его догадку:
        - Быть может, это я мучаю тебя. Прости меня, что я вот такая... Не думай, что я не замечаю твоих чувств, просто... Ох... - Света тяжело вздохнула. Было видно, насколько тяжело давалось ей это признание, как тонко она подбирала слова, чтобы не ранить его, но в то же время она хотела дать понять, что творилось в ее душе. - Любовь - она ведь бывает разная. У кого-то она словно бурная горная река, сносящая все на своем пути, то наполняющаяся, то пересыхающая. А у кого-то будто тихое гладкое озеро, что по каплям наполняется, наполняется, становясь с годами только больше и глубже. Горная река уже была в моей жизни, и я не хочу ее повторения. Костя, хороший мой, ну пожалуйста, не торопи меня. Прости, если я кажусь тебе холодной и бесчувственной... Ты мне очень дорог. Ты и сам не осознаешь, насколько... Но не торопи меня, пожалуйста.
        И прижавшись к его лбу своим, она тихонько обхватила ладонями его лицо.
        - Пожалуйста, - жалобно протянула она и коснулась его губ нежным поцелуем.
        Это было не то, что хотел бы услышать он в ответ на свои слова. Ему казалось, что Света с ним просто из-за какой-то благодарности, а то и вовсе из жалости к его собственным чувствам. Это было больно и обидно, но все же он не терял надежды. Все же ее слова вселяли надежду, что хоть малая крупица чувств у нее к нему имеется, и этого будет достаточно, чтобы зажечь огонь ее любви. И, быть может, когда-нибудь он наконец-то услышит от нее, что она любит его.
        И самому стало гадко от таких мыслей: будто на паперти нищий просил подаяние.
        И все же он видел, как она плавилась в его руках, как млела от томных ласк, как сияли и просили ее глаза, когда он подводил ее к верхним граням наслаждения, заставляя каждый раз биться в изнеможении, снова и снова выдыхать его имя среди стонов и криков. Он особенно любил видеть ее в такие минуты, когда всякие надуманные запреты теряли свою силу и Света могла беззастенчиво отдаваться ему. Ему одному. И дарить свою нежность, чувственность и тепло. Быть может, что-то мешало Свете открыться, но ее тело говорило намного красноречивее всяких слов. И Костя снова ждал.
        ***
        Шум бесцельно льющейся воды в ванной стал настораживать. Костя осторожно постучался в дверь, чтобы узнать, все ли в порядке. В тот день Света всю дорогу домой была немногословна, что-то обдумывала и на все его расспросы отвечала, что очень устала на работе. Но он чувствовал, что дело было вовсе не в этом. Света снова что-то удерживала в себе, снова замкнулась.
        - Все нормально, я сейчас, - последовал короткий ответ. И Костя вновь ушел комнату. Но спустя минут десять вновь вернулся.
        - Свет, открой, пожалуйста, - Костя и сам не знал, что заставляло его тревожиться, он действовал по наитию.
        Пара секунд - щелкнул звук отпираемого замка в ручке и дверь ванной открылась, явив Косте Свету, обернутую лишь в одно полотенце, с мокрыми волосами и с совершенно растерянными видом.
        - Что случилось? - Он не на шутку испугался, увидев ее в таком состоянии и теряясь в догадках.
        Она лишь подняла на него растерянные глаза... а потом улыбнулась, подошла ближе, обвила руками его шею и крепко прижалась. А Костя так и не мог понять причину столь странного поведения. Может быть, что-то на работе или с мамой? Хотя нет, ведь Света улыбалась (не померещилось же ему).
        - Что, малыш? - еще раз переспросил он, гладя ее по волосам и приподнимая одной рукой ее лицо к себе.
        - Костя, - благоговейно прошептала Света, мягко улыбаясь ему, и отняв его ладонь от своих волос, что-то вложила в его руку.
        До последнего не имея никаких сил отвести взгляд от засиявших неведомым светом зеленых глаз, Костя все же посмотрел на свою ладонь и непроизвольно замер. Даже затаил дыхание.
        - Я, кажется, беременна. - Голос растерян, словно у девочки, но глаза сияли ярче солнца.
        Беременна. Костя помнил, как обрадовался в тот момент этой новости, как обхватил жену и долго кружил ее прямо там, в ванной, пока его не остановил звонкий смех и слова: "Костик, у меня уже голова кружится".
        Он долго ждал и одновременно страшился этой новости - все еще живы были в памяти те горькие дни утраты, которые они со Светой пережили вместе. Он просто боялся, что еще одной подобной неудачи Света больше не выдержит. И он потеряет ее навсегда. Но в то же время он помнил, как чуть позже, немного оправившись от пережитого, она ждала и надеялась на то, что в их семье еще наступит столь долгожданный момент радости. Света не говорила об этом, но Костя видел, как каждый месяц она с грустью понимала, что снова ничего не произошло и ежемесячный женский цикл снова не дал сбоя.
        И вот столь долгожданные для них обоих слова: "Беременна". Счастью Кости не было предела. Он принимал участие во всем, что было связано с подготовкой к появлению в их жизни маленького чуда. Любые посещения врача, любые покупки будь то витамины, лекарства, одежда для их малыша или новая мебель - ничего не оставалось без его внимания. Но в то же время Костя ощущал, что теперь на нем лежало еще больше ответственности и его обязанности многократно возросли. Теперь он вынужден был работать больше, чтобы обеспечить всем необходимым свою семью. Но все же все окупало столь желанное ожидание...
        Костя и сам не мог понять, когда и что пошло не так. Оглядываясь назад, он снова и снова пытался осознать, в какой момент все стало рушиться. Павлик появился на свет ровно в срок, разбудив их первыми схватками ночью, приведя в беспокойство как Свету, так и самого Костю. А уже через неделю он был дома, громко требуя внимания к себе. Он видел, насколько Света уставала, и в то же время она вся лучилась от счастья. Смотрел на нее и понимал, как же материнство украшает любимую женщину. Мужчина зажигает в женщине огонь любви и страсти, но только маленькому созданию дано зажечь в ней огонь бескрайней нежности и теплоты.
        Маленький сын стал для него еще одним самым важным человечком в жизни, ради которого он готов был на все. Его маленькая копия, говорили все, а он сам недоумевал, ведь в сыне было столько от любимой жены: такие же зеленоватые глаза, узкий носик и улыбка, эта милая улыбка, которая сводила его с ума. Даже поздно вечером, уставший до изнеможения после работы и многочасовых пробок, он с самозабвением возился с малышом, чувствуя, насколько все остальное ничтожно по сравнению с первой улыбкой, первым "папа" или неуверенными первыми шажками.
        Однако с маленьким Павликом в его жизни появилось то, чего он никогда не ждал и даже представить себе не мог. Одиночество. Теперь он понимал, что значит чувствовать себя одиноким среди людей. Он не мог требовать от Светы внимания, так как она в первую очередь была нужна их сыну. Равно как видел и прекрасно понимал, насколько сильно уставала Света с маленьким ребенком, не дававшим спать почти всю ночь. Вера Ивановна часто приезжала к ним и старалась помочь, но нужно было знать и Свету, которая привыкла всегда и во всем полагаться лишь на себя. И Костя в который раз ждал.
        А в их и так непростых отношениях вновь появился холодок. Они отдалялись друг от друга, и с каждым последующим годом это становилось лишь заметнее. Сейчас, по прошествии стольких лет, он понимал, что в этом была во многом и его вина: в погоне за достатком для семьи он стал меньше уделять внимание любимой женщине. Как бы ни хотелось ему проводить больше времени с ней, но реальность складывалась таким образом, что побыть наедине просто не получалось. Он задерживался на работе, Света привыкала быть одна. Слишком поздно Костя спохватился, слишком многое вошло в привычку. Всю свою любовь и нежность Света дарила маленькому Павлику. Нет, она, как и прежде, таяла ночами в его объятиях, тянулась навстречу его ласкам и губам, тихо стонала от удовольствия, но... Костя чувствовал, что отныне она принадлежит не ему. Он не был эгоистом никогда, да и пример его сестры всегда был перед глазами. Только в его ситуации все было несколько иначе: Света просто не любила его, а за прошедшие годы так и не смогла полюбить. Она просто привыкла к нему, позволила любить себя. А свою нерастраченную любовь отдавала их сыну.
Судьба словно усмехнулась над ним: Костя думал, что ребенок их объединит, а вышло так, что он лишь только увеличил пропасть между ними. Он как мог старался поддержать хоть крупицу того тепла, что была между ними прежде, но, казалось, все попытки были тщетны.
        Последней надеждой стала Вера Ивановна, души не чаявшая во внуке. Костя давно знал, что давней мечтой тещи был дом, в котором она смогла бы жить подальше от городской суеты, поправляя свое здоровье на свежем воздухе. Светина мама давно говорила, что с удовольствием забирала бы Павлика к себе на все лето, и мальчик смог бы отдохнуть и вдоволь наесться свежих ягод и овощей. С тещей у Кости сложились очень теплые отношения и, памятуя о ее плохом самочувствии, он решил сделать ей подарок: продал свой дорогой внедорожник и построил большой уютный дом на участке Веры Ивановны. Конечно, чего там лукавить, была и еще одна цель: он делал все это больше для того, чтобы иметь возможность побыть наедине со Светой. Вот только Света не хотела разлучаться с сыном, и о том, чтобы хотя бы один день принадлежать только друг другу, пришлось позабыть. Он довольствовался урывками, словно воруя время у собственного ребенка. А Света словно бы не решалась на какой-то шаг навстречу. Костя замечал, как иногда она украдкой подолгу смотрела на него, и если он успевал перехватить ее взгляд, то у него просто переворачивалось
что-то внутри от той чувственности, которая там была. Но она лишь смущенно отводила глаза и вновь пряталась в себя.
        Что на него нашло в этот злосчастный день, Костя не знал. Просто адская усталость. Уже битую неделю он пытался вывести свою компанию на площадку проведения торгов по оказанию услуг. Заключение контракта сулило хорошую выгоду и весьма заманчивые перспективы в будущем для бизнеса. Но законы меняются быстрее, чем успевают отрабатываться на практике, а потому на пути к заветной цели стали выявляться все новые и новые проблемы, требовавшие немедленного разрешения. И это не могло не сказаться: в последний месяц Костя и сам за собой стал замечать нервозность и раздражительность. В тот день он вернулся домой в совершенно не радужном настроении. Света, как и всегда, встретила его добродушной улыбкой и легким поцелуем. А ему вдруг осточертела эта сдержанность и оглядывание на ребенка, "чтобы тот не увидел лишнего". Ему хотелось глубокого страстного поцелуя, от которого потом голова кругом и желание зашкаливало бы. Хотелось сводить свою женщину с ума, сходить с ума вместе с ней. И ощущать, как сильно он ей нужен. Ощущать и телом, и душой, чувствовать в каждом прикосновении ее пальцев, в каждом поцелуе мягких
податливых губ, в каждом движении ее тела, скользящем под ним, и читать в ее невероятных зеленых глазах, так широко раскрытых, когда она достигает той самой грани, за которой взрывается наслаждение. Он так хотел раствориться в ней, забыться, отрешиться хоть на день или ночь ото всех проблем и хоть это недолгое время почувствовать легкость и беспечность. Но Света лишь смущенно увернулась от него.
        - Не могу, соскучился по тебе. - Косте удалось поймать ее за руку и вернуть в свои объятия. Голос стал хриплым от нескрываемого желания. - Давай завтра оставим Павлика с мамой, а сами вернемся домой?
        - Костя, не думаю, что она с ним справится. Сам же видишь...
        - Не надо снова начинать, - недовольно перебил он. - Отговорки, отговорки, эти вечные отговорки. Надоело, к чертям собачьим. Сколько можно?
        Отпустив ее руку, Костя стал нервно расхаживать в коридоре, эмоционально взмахивая руками под такт своей эмоциональной речи.
        - Что у тебя случилось? - с нескрываемым беспокойством спросила Света.
        - Что у меня случилось? - наигранно удивился он, остановившись напротив нее и разведя руки. - А тебя разве интересует, что у меня происходит?
        И не дожидаясь ответа, Костя развернулся и направился на кухню, но остановившись прямо в дверях, вновь развернулся к Свете и устало прислонился левым плечом о дверной косяк, запустив руки в карманы брюк. Он пристально смотрел на жену. Почему она молчит? Разве ей нечего сказать? Он настолько безразличен ей, что даже не хочется разубеждать его в этом? Костя вынул правую руку и измученно прикрыл ею глаза, слегка потерев переносицу большим и средним пальцем.
        - Я устал от всего этого, - надломлено произнес он, даже не взглянув на Свету. - Устал. Давай лучше разведемся, если ничего не клеится. Чего друг друга выматывать?
        И не дожидаясь ответа, он ушел в ванную комнату. Ему уже не хотелось слышать ни каких-то оправданий, ни отговорок. Он достаточно прождал. Восемь лет. Завтра отвезет Свету с Павликом к Вере Ивановне на дачу, а сам вернется в Москву, чтобы не ходить, словно голодная дворняжка, следом за женой, все это время остававшейся безразличной к его чувствам. Черт, хотелось напиться до чертиков, чтобы забыться пустым апатичным сном. Какая-то полоса невезения, нигде ничего не клеилось.
        Глава 16
        ГЛАВА 16.
        Как часто мы жалеем о неосторожно брошенных необдуманных словах. Они ложатся тяжелым камнем на душе, причиняя ничуть не меньше боли, чем тем, кому предназначались. Их непомерный груз тянет ко дну воспоминаний, а сверху мелкой рябью накрывает осознание, что исправить уже ничего нельзя. Мы можем только загладить боль жестоких слов, но поднять их со дна души непосильно никому.
        В ту ночь он не смог сомкнуть глаз. Лежал на спине, закинув руки под голову, широко раскинув локти на подушке, и смотрел в потолок. Собственные слова набатом гремели в голове: "Давай лучше разведемся". Как они дошли до такого? Хотя сейчас это было уже не столь важно. Брошенных слов не вернуть, даже при огромном желании: они уже успели оставить свой след. Теперь им обоим нужно прийти к решению, которое либо подведет черту их отношениям, либо продолжит их. Вот только что ждет их в этом случае? Продолжение в том же духе, извечное ожидание и смиренное терпение? И снова все с начала?
        Вдруг по спине прошелся холодок от одной единственной мысли: а если Света согласится на развод? Как ему тогда быть, ведь без нее он уже не мог. Без нее и без Павлика. Смириться и строить свою жизнь дальше? Конечно же, сына он никогда не оставит, будет во всем помогать. А потом что? Новые отношения с совершенно чужой женщиной, долгие сравнения "не ОНА, не его Света"? Обнимать чужую, не родную, а в мыслях представлять ту, что навсегда останется единственной? А когда сама Света решит создать новую семью, найдет другого мужчину, который займет его место в ее жизни, в ее постели, станет еще одним отцом его сыну... Костя едва не запустил со всего маху подушку в стену. Черт, ну что за дрянные мысли лезли в голову? Пальцы сжались в кулаки, до боли впиваясь в ладони. Разве этому учила его жизнь: сдаваться без боя, добровольно сложив руки? Разве забыл он, как долго и упорно добивался любимую женщину, преодолевая шаг за шагом вместе с ней все ее страхи?
        Немного повернув голову влево, он прислушался к тишине спальни. Вот она. Рядом с ним. Как и все эти годы. Только сегодня отодвинулась на самый край постели. И сжалась, плотно прижав к груди ноги и обхватив их руками. Закрылась от всего мира. Маленькая, совершенно одинокая, она лежала и тоже не могла заснуть. Костя слышал это по ее дыханию, по редким тяжелым вздохам. Сейчас ей было так же нелегко, как и ему самому.
        А перед глазами замелькали моменты их жизни. Счастливые и горестные. И первая встреча с долгими ухаживаниями, и первый поцелуй, робкий вкус которого до сих пор ощущался на губах, и первая ночь. Свадьба, а потом самый тяжелый день их жизни, когда вместе с малышом они едва не потеряли друг друга. Появление в их жизни Павлика. Сейчас Костя несколько иначе смотрел на то, что происходило между ним и Светой. Он говорил, что не чувствовал ее любви все это время? А так ли это на самом деле? Может это он был слишком эгоистичен и требовал большего, чем Света могла ему предложить? В те дни, когда они переживали потерю, Света как никогда искала поддержки именно в нем. Не у мамы, с которой у нее были необыкновенно тесные отношения, а именно у него. Он помнил, как в те дни она буквально не отпускала его руку, искала любого повода для даже малейшего тесного контакта. Помнил, как, прижавшись к нему вечерами, переплетя их пальцы, Света грустно молчала. Время шло, боль утраты покидала их, но ведь ее желание физически ощущать его присутствие рядом не уходило. Если они возвращались домой не вместе, дома его всегда
ждал накрытый стол и теплый поцелуй с крепкими объятиями возле порога. Опять же, их теплые сладкие ночи, согревающие своими воспоминаниями душу, - разве можно так лгать себе и нелюбимому человеку? А появление Павлика. Он помнил, как искренне сияли ее глаза, когда она сообщала ему о столь радостной новости, равно как помнил и ее объятия, которые словно говорили, что они - единое целое. Даже рождение Павлика не смогло убить в ней желания чувствовать его близость. Порой не заметные прикосновения, поглаживания - все это никуда не исчезло из их жизни. Быть может Света и не говорила вслух, но ее жесты говорили сами за себя. И как он этого не понимал раньше? Или он принимал желаемое за действительное, путая привычку с чувствами?
        Костя лежал и прислушивался к тихому дыханию Светы. Ее тихие вздохи-всхлипывания утихли, а тело расслабилось. Уснула, догадался он. Так хотелось обнять ее, прижать к себе, уткнуться в мягкий шелк светлых волос и вдыхать ставший таким родным и необходимым сладкий запах ее тела. Но Костя не позволял себе этого: он не должен понуждать Свету и столь важное для себя решение она должна принять сама. Завтра они отвезут Павлика к Вере Ивановне, а потом уже поговорят о том, как им быть дальше. И если все же Света решит развестись... Что ж... Значит, он ошибся в своих выводах сейчас, и насильно, как говорится...
        Света беспокойно зашевелилась и, повернувшись, прижалась к нему, положив голову ему на локоть и обхватив его одной рукой, а затем уткнулась носом ему в шею, щекоча своим дыханием. Костя замер и осторожно посмотрел на жену - та спала тревожным сном, ресницы ее подрагивали, а губы были плотно сжаты. Не понуждать, еще раз напомнил себе Костя, борясь с остервенелым желанием обнять любимую и забыться в ощущении тепла ее тела. Черт возьми, она даже во сне неосознанно искала защиты у него. Он в сердцах предложил ей развод, а она пряталась на его груди от печали и боли, которую сам же ей и принес. Что-то надломлено треснуло в его сердце. Что ж они делают со своим счастьем? Завтра они обязательно поговорят, выяснят все до конца. Нужно будет, он в открытую спросит, любит ли она его. А сейчас... Сейчас Костя осторожно высвободил из-под своей головы руки и бережно, но крепко прижал Свету к себе, свободной рукой укрывая их обоих одеялом. Нет, он еще поборется за них.
        Бесконечное молчаливое утро, оно тянулось, словно серая жижа, не желая никак сменяться ясным днем. Когда Костя проснулся, постель уже была пуста, но все еще хранила легкий аромат любимой женщины. Он обхватил лежащую рядом подушку и крепко вжался в нее лицом, вдыхая этот пьянящий запах и растворяясь в нем. Быть может, это последний раз, когда тонкий аромат еще так явно ощущается, и совсем скоро он выветрится, исчезнет из его жизни, как и сама Света.
        В спальню вбежал Павлик и с громким криком кинулся на кровать, если и не зная, что отец уже не спит, то явно намереваясь своим появлением разбудить его.
        - Пап, вставай! Мама сказала, что завтрак уже готов и только тебя не хватает.
        Костя с горечью осознал, что даже такие легкие непринужденные моменты исчезнут из его жизни, и ему не просто будет их не хватать - это станет для него настоящей трагедией, болью. А как же Павлик? Разве он поймет, что произошло между родителями, почему они вдруг решили жить раздельно и ему придется видеться с кем-то из них лишь по выходным. С кем-то... Костя усмехнулся про себя. Этот "кто-то" будет он, а не Света, потому что у него рука не поднимется разлучать ее с ребёнком, к которому она так крепко привязана. А он сам ради нее...
        Да что за бредовые мысли лезли в голову? Костя даже мысленно выругался на себя. Еще ничего не решено и есть огромный шанс все наладить. Он неожиданно схватил в охапку маленького Павлика и под заливистый детский смех вскочил с кровати, закружив по комнате, а потом крепко обнял, прижав темноволосую голову к себе и поцеловав в макушку.
        - Папа тебя очень любит, сынок.
        - Я тоже люблю тебя, папочка, - затараторил в ответ сын.
        - Что у вас тут случилось?
        В спальню вошла Света. Она вытирала руки об полотенце, а от нее так вкусно и уютно пахло картофельными оладьями. Так же, как и в любое иное утро выходного дня.
        - Мам, я папу будил, - весело защебетал Павлик, пытаясь слезть с рук отца.
        - Молодец. А теперь все марш умываться и завтракать. Нам еще к бабушке на дачу ехать.
        Костя не мог оторвать взгляда от жены. Следы тяжелых ночных размышлений отчетливо пролегли под ее глазами темными кругами. Света старательно прятала взгляд, но при этом на ее лице теплела робкая улыбка, адресованная своим мужчинам.
        - Света... - Костя и сам не мог сказать, отчего голос вышел таким хриплым, ведь он уже успел растерять все остатки сна.
        - Костя, давай не сейчас. - Все правильно она поняла: он хотел знать, какое решение было ею принято. - Павлик останется у бабушки, а мы с тобой вернемся. И все обсудим.
        Ему так отчаянно хотелось дотронуться до нее, просто взять за руку, притянуть к себе и, обняв, забыть все сказанные вчера слова. Но он остался верен себе в желании не давить на любимую своими действиями.
        Но поговорить им так и не удалось. Никита ворвался в их жизнь внезапным ураганом, полностью сокрушив покой и порядок. Слишком поздно Костя спохватился, и несколько упущенных драгоценных минут обернулись против Светы. И сейчас он корил себя за то, что, погрузившись в дела фирмы, потерял контроль над ситуацией. Над врагом. Столько лет интересоваться отбыванием наказания бывшего мужа Светы, чтобы напрочь забыть о его освобождении. Непростительная ошибка. Костю пугало наличие оружия в руках этого безумного. Что еще он упустил? Откуда пистолет у только-только вышедшего из колонии человека? Все обиды внезапно стали ничтожными, уступив место безумной тревоге. Если бы ему удалось хоть голос ее услышать, чтобы понять, что этот ненормальный не причинил ей вреда, что с ней все в порядке...
        ***
        - О чем задумался? - голос Кирилла Саныча выловил его из раздумий.
        - Да так, - отмахнулся Костя. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то догадался, о чем были его мысли и почему он самолично хотел вырвать жену из лап этого у***ка. Пусть уж лучше думают, что он в силу своей предыдущей профессии не мог усидеть в стороне.
        - Значит так, на передовую не лезь, - строго отчеканил Саныч. - Ребята сами разберутся. Не геройствуй.
        Костя лишь хмыкнул в ответ и скривился. "Не геройствуй". Легко сказать, когда руки так и чешутся лично свести счеты со Ждановым: больше восьми лет тот незримо присутствовал в их со Светой жизни, отравляя их отношения. Плотно сжав зубы, он вынужден был кивнуть в знак согласия.
        - И вот еще, - значительно понизив голос до тихого шепота, произнес Костин наставник, быстро обведя взглядом салон небольшого микроавтобуса. - Возьми.
        - Зачем? - шепотом спросил Костя, не скрывая своего недоумения, едва только увидел, что тот протягивал ему свое табельное оружие.
        - Чшш, возьми. Мало ли что... Чтобы проблем потом не было с баллистиками.
        Мужчина выразительно взглянул на своего подопечного, словно давая понять, что ему известны все его переживания, а потом равнодушно отвернулся и вступил в разговор с другими оперативниками. Костя спорить не стал и быстро спрятал оружие в карман. Что ж, если Кирилл Саныч считал, что так будет лучше, значит, он знал, что делал. Зато теперь уверенность в собственных силах только укрепилась.
        До места назначения добирались на двух машинах. И пока первая группа направилась разведывать обстановку, Костя с остальными ребятами ждал. Никогда раньше он не нервничал в ходе операций, как сейчас. Но раньше это была всего лишь его работа, а сейчас - уже личное. Костя уже десятки раз успел посмотреть на свои часы, казалось, что время замедлило свой ход и грозило вовсе остановиться. Пока, наконец, по рации не послышался сигнал.
        - Свободно, - говорил голос одного из ребят, отправившихся на осмотр объекта.
        Едва они добрались до места, Костя ощутил, как ледяная рука страха сковала сердце: перед ними предстало огромное пепелище на месте сгоревшего частного дома, где, по информации оперативной группы, скрывался Жданов со своей заложницей. Там все еще продолжали работать пожарные и следователи, осматривая, фиксируя на фото и бумаге все детали. На ставших вдруг негнущимися ногах Костя подошел к одному из полицейских, стоявших в оцеплении.
        - Что здесь произошло?
        - Пожар.
        "А то я не догадался", - хотел съязвить Костя, но тактично промолчал.
        - Жертвы есть? - раздался за его спиной голос Саныча, который протиснулся сквозь толпу зевак и показал полицейскому свое удостоверение.
        Страж правопорядка кивнул в сторону стоявшей неподалеку группы мужчин, говоря тем самым, что все вопросы к ним, а он не уполномочен на них отвечать. Но и те не слишком охотно шли на контакт со своими столичными коллегами. Из той скудной информации, которую удалось получить, стало ясно, что они опоздали меньше, чем на день. Было очевидно, что сгоревший дом - лишь попытка Жданова замести следы. Машина осталась во дворе сгоревшего дома, но ни самого Никиты, ни похищенной им бывшей жены нигде не нашли. И Костя не знал, радоваться ему или нет, так как теперь их местонахождение не могли установить, а значит, судьба Светы все еще оставалась для него тайной. Пока группы строили догадки и объявляли план-перехват, к ним подошел еще один из работавших на пепелище сотрудников.
        - Думаю, вам стоит посмотреть, - обратился подошедший. - Спасатели обнаружили в подвале тело женщины. Судя по всему, она задохнулась от угарного газа.
        Дальнейшее Костя уже просто не слышал. Все вокруг вдруг сделалось темным, мрачным, словно мир потерял краски. А в голове крутилось лишь одно: "Только бы не она. Только не она". С трудом понимая, что происходит вокруг, он медленно повернулся и, едва ли не переходя на бег, направился к сгоревшему дому, борясь со страхом внутри себя. Он не хотел верить, что со Светой могло что-то случиться, что ее больше нет... Ведь без нее он не сможет. Она стала частичкой его самого, какой-то самой важной и живой, дающей силы и смысл.
        Снедаемый одновременно и страхом, и нетерпением, он шел прямо по темным головешкам и пеплу, ничего не видя и не слыша. В груди адски жгло, и лишь только сердце ухало где-то глубоко внутри, ритмом вторя каждому шагу и эхом отдаваясь, словно звуком набата, по вискам. А когда, наконец, дошел, остановился на ватных ногах и, набравшись смелости, посмотрел. И замер, забыв, как дышать.
        Глава 17
        ГЛАВА 17.
        Так тяжело чувствовать внутри себя камнем осевшие слова, которые ты всю жизнь боишься или просто не в силах произнести. А время уходит, и эти слова могли бы стать его следами - навсегда остаться на пути, называемом "жизнь".
        Едва стоило с трудом приподнять отяжелевшие веки, как глаза тут же защипало от едкого табачного дыма, которым был наполнен салон автомобиля. Не привыкшая к столь едкому запаху, Света зашлась в тяжелом кашле.
        - Ты не мог бы открыть окно? - едва сумела выдавить она из себя между перерывами душивших ее спазмов.
        - Помнится, раньше ты никогда не жаловалась, - съязвил Никита.
        - Помнится, раньше ты не дымил, как паровоз, - не удержалась от колкости в ответ Света, за что получила суровый взгляд, не обещающий ничего хорошего. И впервые за долгое время поразилась, насколько же отличались друг от друга Костя и Никита: с Костей ей никогда даже в голову не могло прийти ответить сколь-нибудь хоть отдаленно похожим тоном.
        Никита не стал терять времени и просто вышел из машины, затем, обойдя ее спереди и не теряя зрительного контакта со своей пленницей, открыл дверцу, отстегнул наручник и бесцеремонно вытащил ее из салона, громко захлопнув за ней дверь. Послышался звук запираемого замка автомобиля. Никита по какой-то причине не поставил машину на сигнализацию, просто запер ее на центральный замок. К чему бы это? Боялся, что его могут услышать?
        Собственно, кого он мог бояться здесь? И куда вообще привез ее? Света бегло оглядывалась вокруг, пока Никита силком тащил ее за собой. Вокруг стояла темнота, а плотные тучи, что закрыли небо с самого утра, так и не рассеялись, закрывая собою свет луны и мерцание звезд. В довершении ко всему в этой местности не было никакого уличного освещения. Да и отдаленного сияния в небе от света огней городов тоже не было видно. Это могла означать только то, что они где-то далеко, в какой-нибудь сельской или дачной глуши. Огромный забор скрывал небольшую территорию от всего остального мира, и у Светы он отчего-то сразу стал ассоциироваться со стенами каземата.
        Никита провел ее к маленькому старому дому, едва ли не покосившемуся от ветхости. Изнутри он выглядел ничуть не лучше: старые стены, впитавшие запах сырости, плесени и затхлости, кое-где пестрели обрывками старых обоев, бумажных картин и черно-белых фотографий, небрежно заткнутых за доски или в оконные рамы. Один единственный диван, старая кровать, лишенная даже матраца, да стол у окна с двумя табуретками, задвинутыми под него - вот и вся мебель, имевшаяся в этом сомнительном жилище. Света невольно поморщилась. Она отнюдь не была ханжой и неженкой, и даже когда шел ремонт в загородном доме ее матери, они жили в едва ли не схожих условиях, только это ветхое обиталище грозило в любой момент погрести их под собою. Но даже совершенно прогнивший дом вместе с царящим здесь холодом, нагло бегающими по углам мышами (а возможно и крысами), не так пугали ее, как присутствие рядом Никиты. Ей хотелось держать максимально возможную дистанцию с ним, но, по-видимому, у него на этот счет были иные планы.
        - Что это за место?
        Никита смерил ее жестким взглядом, но так ничего и не ответил. Он лишь жестом головы указал ей на старый диван, давая указание сесть. Все еще помня о наличии у бывшего мужа оружия и не зная, при нем ли оно было сейчас или осталось в машине, Света не рискнула перечить. Она осторожно присела на самый край старой мебели, с трудом подавляя в себе чувство брезгливости.
        - Чего жмешься? - усмехнулся он, заметив все же ее скованность.
        - Холодно.
        И ведь не соврала, действительно было холодно в остывающем под осенними холодными ночами доме. Света даже представить себе не могла, как она сможет вытерпеть хотя бы одну ночь: на ней были всего лишь легкий свитер, джинсы, кроссовки да короткая куртка, которая все же нисколько не согревала. Увидев опасный блеск в его глазах, она тут же пожалела о сказанном.
        - Я пригрею тебя, - с улыбкой, больше похожей на оскал, медленно произнес он. - Чуть попозже. Ты же подождешь… родная?
        Внутри все неприятно заныло. Света так и не забыла это его растянутое «родная», произносимое вкрадчивым, чуть приглушенным голосом. Оно всегда напоминало ей шипение змеи. Только у него это слово несло в себе негативный оттенок, заставляющий нутром чувствовать, что после его произнесения ничего хорошего ждать не нужно.
        Ей казалось, что она сумела забыть все, вылечить свой страх перед этим мужчиной, но либо страх этот настолько въелся в ее сознание, что даже годы не смогли его искоренить, либо Никита настолько поменялся за эти годы, что вызывал такие чувства в ней. Она смотрела на бывшего мужа и задавалась вопросом: что же было в нем прежде, что давало ей надежду на их совместное будущее. За что-то же она полюбила его или с самого начала обманывалась в нем? И вот сейчас, сравнивая Никиту из прошлого и нынешнего Никиту, она не находила ни единого сходства, ни одной точки соприкосновения. Словно это были абсолютно разные люди, при том, что даже раньше он не отличался чуткостью и вниманием. Прежний Никита не опускался до того, чтобы ударить ее, а сегодня Света была готова к любому его поведению. Он, словно затравленный зверь, ожесточившийся на весь мир, утащил ее в свое логово, чтобы затаиться и выиграть время, но что произойдет дальше, скорей всего, не знал даже он сам.
        С едва скрываемым страхом, чуть ли не вжимаясь в старый диван, Света смотрела, как бывший муж стремительно приближался к ней. В руке у него блеснули наручники, которые он не забыл прихватить из машины.
        - Тебе придется подождать меня немного, - с притворным сожалением произнес он, постоянно оглядываясь по сторонам. - И чтобы ты, как примерная жена…
        Никита запнулся, наткнувшись взглядом на что-то, а потом резко схватил ее за ворот куртки и заставил подняться с дивана. Дотянувшись одной рукой до стоявшего неподалеку стула со спинкой, он поставил его посреди комнаты и резким движением усадил на него Свету, заломил назад ее руки и зафиксировал их наручниками к стулу так, чтобы не было возможность освободиться. Не теряя времени, в большой спешке Никита взял невесть откуда взявшуюся веревку и крепко привязал свою пленницу к стулу. Шагнув назад, оглядев свою работу и, по всей видимости, оставшись довольным проделанным, он снова приблизился к бывшей жене и, склонившись к ней, совершенно по-собственнически обхватил ее колени.
        - Будь умницей, не скучай. - Он потянулся губами к ее щеке, но Свете удалось отклониться от него. Жестоко усмехнувшись, он грубо повернул к себе ее лицо и оставил на губах ярый поцелуй. А затем развернулся и быстрым шагом покинул дом, хлопнув за собой дверь.
        Света осталась одна в глухой тишине незнакомого места. Брезгливо попытавшись вытереть ненавистный поцелуй о плечо, она оживленно зашевелилась, пытаясь высвободиться из пут, но вскоре пришлось признать свое поражение: наручники были продеты сквозь решетки спинки стула таким образом, что, не отстегнув их, снять оковы с рук было просто не возможно, а крепкие веревки намертво удерживали ее на месте. Едва не застонав от досады, она понуро опустила голову и шумно выдохнула и застонала от собственного бессилия, чуть притопнув ногой о пол. Все равно нужно было что-то делать, если не сейчас, то потом, когда появится хоть какая-то маленькая возможность. Страх мешал связно мыслить, и в голове звучал лишь шум аритмично бьющегося сердца. «Не бойся. Я тебя найду» - так неожиданно всплыло в памяти, и даже стало немного теплее, стоило только представить образ Кости, беззвучно произносившего эти слова. Только бы он, и правда, смог ее найти...
        Ему было за что на нее обижаться, Света и сама прекрасно это понимала. Быть может, появление Никиты - это постигшее ее наказание за то, что так не ценила дарованное ей счастье? Тот, кто отказывается от этого бесценного дара судьбы, сам же и накликает на себя беду, и винить в этом некого. Самое худшее из наказаний - муки совести, понимание, что могла, но не захотела, сознательно обрекла себя на все произошедшее. Дура - как еще иначе назвать себя?
        Прошлой ночью она едва смогла заснуть, в мыслях вертелась лишь одна брошенная в сердцах фраза: "Давай разведемся". Колкая, жгучая, она выедала все изнутри, причиняя невообразимую боль. Но она знала, что и самому Косте было не легче в тот момент. Почувствовала это по его надломленному голосу, по той боли, что так и сочилась из каждого из этих двух слов и застыла в его глазах. Даже сейчас, вспоминая, как он скрылся в ванной, совершенно поникший, словно придавленный тяжестью груза боли и обид, ей становилось невыносимо. Что же она наделала? Обрекла их двоих на такие страдания. Мысль о том, что она может потерять Костю, убивала ее. Она любила его, любила так, что уже и жизни своей представить без него не могла никак. Он стал той самой крепкой опорой, что поддерживала ее в самые трудные периоды жизни, забрал часть ее боли себе, по сути, ничего не требуя взамен. Не сдавался в те моменты, когда она упорно гнала его от себя. А что же она сама? Была чудовищно несправедлива, боясь ввериться новым чувствам, той любви и заботе, которые давал ей Костя.
        Ее любимый, родной Костик, он с самого начала верил в их чувства. Именно он построил тот прочный фундамент, который поддерживал их отношения, не давая им развалиться. И именно он наполнил ее жизнь цветными красками, день за днем упорно раскрашивая миллиметр за миллиметром ее некогда в один миг посеревший мир. А Света хранила в памяти их самые драгоценные совместные моменты. Ей казалось, что их не так уж много, но она ошибалась. Каждое мгновение рядом с этим мужчиной было дороже любых других.
        Лишь только в его объятиях она сумела почувствовать себя по-настоящему любимой женщиной, той, которую едва ли не боготворят, возносят на самые непостижимые высоты и бережно убаюкивают после пережитых путешествий. И как ни тяжело было себе признаваться, но она стала зависима от этих сильных рук, даривших ей то небывалое доселе чувство тепла и защищенности.
        Как же долго она боялась поверить в собственное счастье. Ей казалось, что все это какой-то фарс, насмешка судьбы, и в один прекрасный момент оно снова вдруг оборвется, разбив ее мир вдребезги теперь уже навсегда. Света боялась этой боли разочарования, боялась опустошения и чувства собственной никчемности. Она все еще помнила, как саднило внутри от обиды, как тяжело было держать боль в себе, чтобы не казаться окружающим жалкой. Когда-то она услышала фразу, ставшую на долгие годы почти что заповедью для нее: "никогда не люби больше, чем любят тебя". Потому что любить - это больно. Один раз она уже проходила через это.
        Света никогда не чувствовала себя особенной, способной обращать на себя мужское внимание. Еще в школе она поняла, что мальчишки видели в ней кого угодно: друга, у кого можно всегда списать или что-то спросить, либо объект розыгрышей и насмешек, - но никак не девушку, как это было с ее подругами. За ними увивались толпы поклонников, а вокруг нее всегда лишь были беседы о теоремах, интегралах, сделанной домашке по английскому и вечные просьбы "дай списать". Тем приятнее было для нее внимание, которое вдруг стал проявлять парень, учившийся ранее в классе на год старше. Они познакомились на ее выпускном вечере - он пришел к своему другу - обменялись парой слов, а потом совершенно незаметно они сблизились. Чаще стали замечать друг друга в одних компаниях, чуть больше стали общаться. Никита тогда произвел сильное впечатление на нее, совсем еще юную, не привыкшую к подобному вниманию. Да и много ли ей нужно было? Был бы он просто рядом...
        Света вспоминала себя прежнюю: наивную глупую дурочку, польстившуюся на первое мужское внимание. Как просто тогда казалось любить. Она слепо любила. А взамен получала лишь маленькие крохи, но ей и этого было достаточно. Как глупо! Глупо жить в самообмане, принимать желаемое за действительное. Для нее так и осталось загадкой, почему Никита все же женился на ней, ведь вокруг него всегда увивались разные красотки. Даже его любовница, ставшая в итоге жертвой их отношений, тоже была очень эффектна - Свете удалось увидеть несколько ее фотографий. Вероятнее всего, так он самоутверждался, ощущая слепое обожание своей наивной жены. Она была маленькой батарейкой для его распускавшегося эго, а когда нашлась замена подороже, он безжалостно променял ее.
        Это был слишком жестокий урок, который Света не смогла забыть. Она так и осталась пресной, безынтересной девчонкой, которая ничем не выделялась из толпы и была совершенно не способна вызвать пламя желания у мужчины. И тем неожиданней стало для нее настойчивое внимание Кости. Света боялась такой напористости. Она не верила - больше не верила, - что это все серьезно, и уверяла себя, что вновь принимает желаемое за действительное.
        Костя ничего не доказывал - он просто любил. И от любви его становилось так тепло и легко, что Света сдалась. Да и чего греха таить, Костя ей нравился. С самого начала он ей нравился, и когда недоразумение с его семьей прояснилось, казалось бы, все пути стали открыты... Но страх внутри нее сдерживал, не давал вновь броситься в омут чувств. Она не верила в то, что кто-то мог так воспылать к ней. С чего вдруг? Но Костя день за днем незаметно завоевывал ее, и она сама не заметила, как стала зависима от одного только его присутствия в ее жизни.
        Нежданная беременность стала громом среди ясного неба. Сказать, что Света была в шоковом состоянии - ничего не сказать. После разрыва с Никитой ей стоило больших усилий привести свою жизнь в порядок, выстроить ее заново, добиться хоть сколь-нибудь значимых успехов. Для самой себя она еще не готова была принять решения, готова ли связать свою жизнь с Костей. Судьба решила все за нее. Ей до сих пор было стыдно за те первые эмоции, что она обрушила на Костю. А он тогда, в отличие от нее, воспринял известие с нескрываемой радостью. Он буквально светился от переполнявшего его счастья, и это ощущение постепенно передавалось и ей. Раздумья ее были не долгими, но от этого не менее тщательными. Света старательно прислушивалась к своему внутреннему голосу, пытаясь принять верное решение: ответить согласием на предложение Кости пожениться или отказать, но при этом все же позволить ему присутствовать в жизни ее и ребенка. Света как сейчас помнила тот момент первого знакомства с их малышом в кабинете у врача, первый звук его сердцебиения и маленькую черно-белую фотографию. Она помнила, как сидя в больничном
коридоре, с трепетом рассматривала маленькую фигурку на небольшом изображении. В тот момент вся ее растерянность и злость вдруг улетучились, стали не важными. Важным был этот маленький человечек, что был внутри нее. И человек, сидевший рядом с ней. Словно что-то новое открылось в этом мужчине, что-то такое, на что раньше не обращалось внимание. Света впервые поняла, что ей хотелось доверить свою жизнь Косте, ощутить его заботу. Собственно, она никогда и не знала, каково чувствовать это на себе: отца у нее не было, а Никита даже и не пытался дать хоть чуточку тепла - в его семье это было чуждо. С раннего возраста она была воспитана мамой с мыслью во всем полагаться лишь на саму себя, и всегда следовала этому завету.
        С Костей все было иначе. Он хотел, чтобы она доверилась ему, а для нее это было равносильно тому, чтобы отпустить свой страховочный трос и прыгнуть в неизвестность, гадая, обманут ли ее в этот раз или нет. Но ему хотелось верить. Даже в минуты безнадежного отчаяния его теплые объятия придавали ей сил и уверенности, что вместе - именно вместе с ним - они справятся. Так было, когда некто запугал ее своими звонками и преследованием, а затем и с вестью о беременности. Костя просто ограждал ее от всех бед, укрывал собою. Возможно, тогда она хотела видеть в нем мужчину-отца, которого у нее по сути никогда не было, того, кто взял бы ее заботы на себя, говоря: "не бойся, я рядом". Может это было трусостью, но вверить себя заботе именно Мужчине она не могла себе позволить, это означало бы вновь потерять себя и вновь разочароваться. А в Косте ей не хотелось разочаровываться. Что и говорить, лучшего отца для своего ребенка и быть не могло, так зачем же лишать их будущего малыша столь прекрасных мгновений постоянного общения с папой.
        Новый удар судьбы пришел оттуда, откуда не ждали. Оборвавшаяся беременность, и снова больничная койка. Словно какое-то злое дежа-вю. Мир в одночасье разбился на миллионы мелких кусочков, которые осели на душе и в сердце и безжалостно вспарывали еще не успевшую зарубцеваться боль от предыдущей утраты. Еще одна часть ее души умерла, оставив внутри лишь холодную зыбкую пустоту, которую постепенно наполняло отчаяние. Ее маленький человечек, которого она так отчаянно желала, маленький лучик света и надежды покинул ее. И Света винила во всем лишь себя: ей стоило поберечь себя, нужно было сбавить тот интенсивный темп, в котором она жила после развода с Никитой. Света помнила, как ее колотило, но не от холода, а от горя и отчаяния. В тот момент ей жить не хотелось.
        Все звуки, все цвета - все для нее померкло, потерялось. Она погрузилась в какое-то состояние, при котором уже совершенно ничего не хотелось. И видеть никого не хотелось, даже маму. Переносить ее сопереживающий взгляд было ужасно непереносимо, так как в ее глазах вся боль отображалась, словно через увеличительное стекло. Лишь только в объятиях Кости становилось легче, словно его присутствие и участие придавало ей силы. Света понимала, что была виновата не только перед не родившимся малышом, но и перед самим Костей. За то, что не сберегла. За то, что разрушила жизнь им обоим.
        И эта мысль становилась все навязчивее. Если бы не беременность, не было бы никакой свадьбы, а значит, Костя не оказался бы в ситуации, когда он связан узами брака, словно цепями. Уже успев достаточно узнать его, Света нисколько не сомневалась, что Костя будет с ней до последнего из чувства жалости, боясь уязвить ее и без того раздавленные чувства. А этого Света не могла допустить. Она самой себе напоминала тонущий корабль, так зачем же тянуть на дно вслед за собой и экипаж. Света все больше накручивала себя, и, в конце концов, не выдержав такого напряжения, сорвалась. Ну зачем он ее удерживает возле себя? Зачем она ему нужна такая? Разбитая на осколки, боящаяся довериться, боящаяся, что в любой момент все может снова обернуться трагедией. "Нет больше причины... Наверно, и этот брак больше не нужен". Брошенные жестокие слова даже ее саму остро ранили. Как бы ни страшно было себе в этом признаваться, но она уже не представляла себе, как можно жить без Кости. За относительно небольшое время он стал для нее родным, одним из самых дорогих людей в ее жизни, и потерять его было бы равносильно потере их
нерожденного малыша. Света с ясностью осознавала, что в этот раз переживала неудавшуюся беременность намного острее предыдущего раза, потому что она хотела именно этого малыша - именно от этого мужчины. А теперь... кто знает, сможет ли она когда-нибудь снова зачать. Сможет ли стать полноценной женой.
        Костя нашел нужные слова, вернее, она почувствовала, что так говорило его сердце. Она ему нужна. Так хотелось в это верить. Так хотелось, чтобы ее любили. Ведь и она уже не была столь равнодушна к нему, и пусть ее любовь только зажглась маленьким огоньком лучины, но с каждым его словом, поступком разгоралась сильнее, согревая своим теплом обожженное холодом льда сердце. Появление Павлика оба ждали с нескрываемым желанием и волнением, ведь этот малыш был их маленьким чудом. Он должен был стать новым этапом их отношений, но вопреки ожиданиям наладить их отношения не получилось. Сын занимал слишком много внимания, постоянно капризничая и часто болея, а Костя из-за расширения сферы деятельности своей компании стал чаще пропадать на работе. Он уходил рано утром, когда измученная бессонными ночами Света крепко спала, и возвращался поздно, но она в это время была занята ребенком. Вера Ивановна и Наташа, не сговариваясь, в один голос твердили, что ей нужно привлекать Костю к помощи с ребенком, чтобы дать себе немного отдыха, но Света жалела устававшего мужа и старалась оградить его от лишних забот. В
выходные он посвящал им все свое свободное время, а в будни он и так сильно уставал. Так совершенно незаметно между ними образовывалась огромная пропасть, и лишь маленький Павлик был маленьким мостиком, связывающим их.
        Павлик подрос, но между ними, увы, ничего не наладилось. Костя все так же был занят работой, а ей самой трудно было решиться сделать первый шаг. Было страшно снова получить отказ, вновь разочароваться в себе. И чем больше проходило времени, тем боязней становилось. Любила ли она Костю? Да, любила. Да, ее любовь была каплями, которые собирались в единый океан. Как поздно она это стала понимать. Как много всего было упущено. Упущено из-за нелепых глупейший страхов. Из-за нежелания сделать решительный шаг, чтобы стать счастливой.
        Многое пришлось переосмыслить за прошедшие два дня. Пожалуй, Света никогда еще не была так откровенна сама с собой. Многие моменты теперь виделись ей в ином свете, за многие из них было стыдно. Вчерашний разговор с Костей всполошил все ее сознание, выкорчевывая все страхи наружу. А сегодня пришло понимание, что каждый момент может быть последним, и можно просто не успеть сказать самое главное любимым, сделать их счастливыми. Сделала ли она счастливым своего мужа настолько, насколько ему самому удалось сделать это по отношению к ней? Скорей всего ответом будет «нет». Света больше не хотела совершать подобных ошибок. Если, конечно, ей удастся выбраться из этого безумия. И если Костя простит ее, даст ей еще один шанс.
        Сколько она просидела взаперти, привязанная к жесткому стулу в полнейшей темноте, Света не знала. Казалось, что время совсем остановило свой ход. На улице было совсем темно, и разглядеть что-либо сквозь запыленные окна было трудно. Ей оставалось лишь прислушиваться к звукам, доносившимся с улицы и из-за двери. Но было слишком тихо, словно ее оставили совершенно одну в наглухо забытом пустыре, да и Никиты совсем не было слышно. Интересно, куда он подевался? Оставил ее одну? Уехал?
        Спустя некоторое время, показавшееся Свете невозможно длинным, послышались тяжелые шаги где-то во дворе, а следом, протяжно скрипя, отворилась дверь, и в комнату тяжело ввалился Никита. Он не останавливался, направляясь прямиком к тому месту, где была привязана к стулу Света. Даже темнота не могла скрыть его тяжелого исподлобья направленного взгляда. Он наклонился к ней, захватил ее лицо пальцами, больно вдавливая их в щеки, и повернул к себе. Света с ужасом смотрела, как его лицо приближается, как яростно блестят глаза, и не смогла удержаться от дрожи, пронзившей ее. Спустя мгновение она ощутила, как его губы прижались в жестком поцелуе к ее, настойчиво требуя ответить ему. Не ответила. Еще плотнее сжала губы. А тело напряглось. Господи, какими же омерзительными теперь казались его ласки. Света едва сдерживалась, чтобы не передернуться от отвращения.
        Никита резко отстранился, но не для того, чтобы отступиться. Он обошел ее сзади, обхватил ее руки. Послушался звук отпираемого замка, и наручники были сброшены с ее запястий. А затем так же одним легким движением ее ноги обрели свободу движений. И только секунду спустя Света поняла, что с просто не увидела в его руках нож, когда он вошел в комнату. Даже не дав ей малейшего шанса на побег или сопротивление, Никита резким движением поднял ее и вновь попытался заявить свои права на нее. Света что было сил уперлась освобожденными руками ему в грудь и стала отбиваться от настойчивых собственнических замашек бывшего мужа, она колотила его кулаками, отталкивала остатками сил, но резкая пощечина, от которой обожгло кожу, заставила ее в страхе остановиться.
        Света отшатнулась и изумленно посмотрела на мужчину, стоявшего передней всего в одном шагу. Его глаза как-то странно-угрожающе горели, даже без света не возможно было не заметить этого. И вот сейчас она не смогла сдержать дрожь от озноба, пробежавшего по ее спине. Ей стало не просто страшно - ее обуял ужас. Самый настоящий, сковывающий до каждого нервного окончания, до каждой клетки. Еще не до конца осознавая, что делает, она несколько раз шагнула назад, а потом бросилась в сторону, намереваясь прорваться к выходу. Она хотела бежать из этого кошмара…
        - Куда собралась?
        Словно дикий хищник, Никита бросился следом за ней и повалил на пол. Завязалась потасовка. Света как могла отчаянно пыталась сбросить с себя похитителя, колотила его руками куда придется, но против него ее силы были не равны. Холодная сталь лезвия ножа, приставленного к ее щеке, совершенно остудила ее сопротивление.
        - Ты куда-то собралась, родная? - прошипел Никита, и, ох, как же нехорошо блестели его глаза в этот момент. Что-то совершенно нечеловеческое было в них, заставлявшее и замереть, и в то же время искать пути к спасению. - Мы еще не закончили. Или ты предпочитаешь быть связанной? А, я понял, это у твоего нового хахаля такие игры: любишь быть связанной?
        От его ужасного смеха Свету передернуло. Что-то все же ее настораживало в нем, но что именно, никак нельзя было понять.
        Еще не успев опомниться, Света вдруг с особой отчетливостью услышала где-то во дворе лай собаки, но она-то запомнила, пока Никита тащил ее к дому, что никакого животного там не было, равно как и будки, в которой оно могло прятаться. Дом выглядел давно заброшенным. А вскоре послышался и чей-то голос, пытавшийся утихомирить зверя. Никита вместе с ней одновременно замер, и оба, не сговариваясь, повернулись в сторону звуков со двора. И тут Света поняла, что это ее маленькая надежда на спасение: раз бывший муж так напрягся, значит, он явно никого не ожидал в гости.
        - Помогите, - что было сил закричала Света, молясь, чтобы во дворе ее голос был услышан. Никита в ярости попытался закрыть ей рот ладонью, но она укусила его и еще раз крикнула. - Помогите.
        Наказание не заставило долго себя ждать: кое-как исхитрившись скрутить свою строптивую пленницу, Никита что было сил начал отвешивать ей сильные пощечины.
        - Заткнись, слышишь? Заткнись, - шипел он в ярости.
        А лай собаки между тем уже стал слышаться все громче и ближе. Света хотела снова закричать, но приставленная ко рту крепкая ладонь мешала ей, а потому оставалось лишь только несвязно мычать и безрезультатно отбиваться ногами, стучать ими по полу, привлекая к себе внимание. Она попыталась из последних сил столкнуть с себя мужчину и подняться, но его последний удар был настолько сильным, что ее голова непроизвольно дернулась назад и от сильного столкновения с полом в глазах потемнело. Последнее, что ей довелось услышать, чей-то голос прямо на пороге дома.
        - Что там такое, Байкал?
        И после этого Света отключилась.
        Глава 18
        ГЛАВА 18.
        - Хочешь поговорить? - осторожно спросил Кирилл Саныч, положив руку на напряженное плечо.
        - Нет, - совершенно лишенным всяких эмоций голосом ответил Костя.
        - Так и будешь все в себе держать?
        - Саныч, все в порядке.
        Кирилл Александрович не стал больше лезть со своими вопросами, все равно это бессмысленно. Костю он знал очень давно, еще с тех времен, когда тот пришел в его отряд совсем молодым юнцом. Но уже тогда в нем был тот сильный внутренний стержень, который сформировал его характер. Хороший парень, честный, с четкими целями в жизни. Сейчас не часто таких встретишь, все больше прожигатели жизни. А тогда Костя сильно выделялся среди своих сверстников-сослуживцев какой-то житейской мудростью и устойчивостью к сильным переживаниям. Кирилл Александрович помнил по себе, насколько тяжела была их работа, как изнуряла не только физически, но и морально. Порой даже приходилось задействовать профессиональных психологов для того, чтобы восстановить того или иного бойца. Костя же умело переживал все в себе, никогда не позволяя кому бы то ни было вторгнуться в свой мир. Даже немногочисленные, но от этого не менее серьезные ранения он переносил чрезвычайно стойко. И никогда нельзя было точно сказать, что у него на душе. Этот парень умел закрываться от всего внешнего мира. Лишь только в семье он словно сбрасывал маску и
позволял себе быть таким, каков он, видимо, и был на самом деле. Мама и сестра были для него самым святым и родным всегда. Другие женщины если и появлялись в его жизни, то такого отношения не удостаивались. Тем удивительнее было наблюдать, как почти сразу же новая знакомая Кости заняла в его сердце ту же нишу, что и мама с сестрой. Что ж, навязываться на откровения просто бессмысленно, хотя Кирилл Александрович и понимал, что в данный момент его подопечного что-то снедало изнутри. Он еще никогда не видел парня в таком взволнованном состоянии.
        Первое облегчение от увиденного быстро ушло. Жива! Жива... Но только теперь поводов для беспокойства было куда как больше. Жданов уже отсидел срок за убийство беременной любовницы, а теперь на месте его планируемого схрона оставлено тело женщины. Кто она и каким образом причастна к похитителю, еще предстояло выяснить следствию, его же самого мучил иной вопрос: что со Светой? Два убийства на руках этого выродка. Остановится ли он на этом? А найденные следователями предметы в брошенной машине и возле забора неподалеку от нее и вовсе лишали остатков самообладания. Костя чувствовал, как страх мертвой хваткой сдавливал тугой петлей шею, лишая возможности продохнуть, а внутри раненым зверем метались ярость и отчаяние. Он ничего не мог сделать, и это его дико раздражало. Ему бы только знать, куда Жданов направился, оказаться бы рядом... Он бы собственными руками прикончил эту мразь, и плевать на все юридические последствия. Только бы знать... Подавляя в себе отчаянное желание волком взвыть, Костя беспомощно опустил голову и сцепил руки на затылке. У них не было ни одной зацепки, где искать. Ни одной,
даже мало-мальской. Ведь наверняка Жданов раздобыл другую машину и скрылся на ней, но не имея никаких сведений об этом, трудно было рассчитывать на быстрые результаты. Объявленный план "Перехват" в данной ситуации тоже не слишком вселял уверенности, слишком уж хитер оказался противник.
        Он в который раз вместе с группой следователей облазил каждый миллиметр этого треклятого сгоревшего места, каждый куст, каждую травинку ворошил, обшарил брошенную машину вдоль и поперек, но ничего, даже каких-нибудь мелочевых улик не нашел. Кроме того, что показал ему Саныч со следователями. И это тревожило его больше всего. Света там одна в руках этого психа, а он терял драгоценное время и никак не мог ее найти.
        Поднял голову, когда понял, что нужно позвонить Вере Ивановне. Она сейчас волновалась не меньше его самого. Да и Павлик, несмотря на свой возраст, тоже наверняка о чем-то догадывался, хоть ему и постарались внушить, что маме пришлось срочно уехать по работе. Но дети тоже чувствуют фальшь и остро улавливают царящее вокруг настроение, а их сын вообще мальчик очень смекалистый.
        Вера Ивановна ответила буквально с первого гудка - наверняка не выпускала телефона из рук.
        - Костя, ну что? - места для банальных слов приветствия просто и быть не могло.
        - Мам, пока ничего. - С тещей он быстро нашел общий язык, и очень скоро после свадьбы с разрешения самой Веры Ивановны она стала именоваться не иначе, как "мама". Да и отношения у них были действительно теплые, семейные. - Мы еще ищем их.
        - Ох ты ж, ирод проклятый, - вздохнула женщина, выдавая свое беспокойство. - И откуда ж его черти на нашу голову принесли? Уж забыли давно. Нет, заявился.
        Костя винил себя в случившемся. В последнее время он совершенно забыл о возвращении Жданова из колонии. Не до того было, когда собственная жизнь дала трещину. Его профессионализм изменил ему в этот раз, и теперь уже жизнь любимой женщины подвергалась опасности.
        - Все будет хорошо, - поспешил успокоить тещу, хотя и сам осознавал, что простыми словами тут не поможешь. - Как там Павлик?
        - Я стараюсь отвлекать его, как могу, но он все равно спрашивает, когда вы приедете. Тут еще следователь приезжал, завтра на допрос вызвал. И еще. Звонила мать Никиты.
        Костя заметно напрягся, и пальцы сильнее сжали трубку.
        - Что хотела? Жданов им звонил?
        - Они узнали обо всем от следователя, их тоже на допрос вызвали. Говорят, что после освобождения Никита с ними даже не связывался.
        Костя оставил для следователей оценку правдивости слов матери Никиты, это их работа. Для него сейчас была важнее безопасность Светы.
        - Мам, дай мне Павлика. - Подождав, когда послышится родной детский голос, Костя постарался придать своему голосу интонацию как можно беззаботнее. - Привет, малыш!
        - Я не малыш, - совершенно серьезным тоном безапелляционно заявил Павлик, давая понять, что в таком русле беседа с ним не пройдет.
        - Да, конечно, ты же у нас вырос. Совсем большой стал. - Действительно, когда же успел их сын так повзрослеть? - Как твои дела?
        - Мы с бабушкой вернулись в Москву, - с сожалением вздохнул мальчик, - она сказала, что забыла какие-то таблетки дома, а без них ей может стать хуже. А вы с мамой скоро приедете?
        - Скоро, Павлик, скоро. Как только вернемся из командировки. Пока побудь с бабушкой, только слушайся ее и не огорчай, а то она плохо себя чувствует. Обещаешь?
        - Обещаю.
        Затем в трубке снова послышался голос Веры Ивановны.
        - Папу услышал и теперь побежал к телевизору. - И тут же переменив тон на более беспокойный, попросила лишь об одном. - Костя, найди ее. Я не знаю, что этот безумный хочет, но мне что-то не по себе.
        "Мне тоже не по себе", - ответил внутренний голос, но вслух Костя произнес лишь одно:
        - Обязательно найду, даже и не сомневайтесь.
        Но какими бы ни были профессионалами своего дела все те, кто занимался поиском похитителя и его заложницы, отсутствие зацепок сильно тормозило все дело. Безрезультатно проходили вторые сутки. Костя места себе не находил. Глотал едва ли уже не литрами кофе, не обращая внимания на нещадно болевшую голову.
        - Тебе бы поспать, - тревожно заметил Кирилл Александрович, - сам на себя не похож. Да еще и с сотрясением...
        - Нет никакого сотрясения, - отмахнулся Костя. - Некогда сейчас отдыхать.
        Саныч удивленно вскинул бровь. Нет, и это он слышал от одного из своих самых лучших ребят?
        - Кому ты тем самым лучше сделаешь? Ну вот найдем мы их сейчас, и что? Ты же с ног валишься. Какой от тебя прок тогда будет? И девчонку подвергнешь лишнему риску, и себя угробишь вдобавок. А у вас пацан там с бабушкой остался. - И чуть повысив интонацию и голос, не скрывая своего недовольства, скомандовал. - Быстро отдыхать. Там в кабинете у оперов есть диван. Иначе ты меня знаешь - отстраню к чертям собачьим от операции. Получишь свою Свету только в конце...
        Как бы ни сопротивлялся мозг, но уставшее тело не слушало его доводов. Едва только голова коснулась жесткого подлокотника, Костя тут же провалился в совершенно пустой, измученный сон безо всяких видений.
        А в соседнем кабинете вовсю кипела работа. Опытные следователи и оперативники знали свое дело, и из казалось бы несовместимых между собой событий они могли составить цепочку единого события, а порой даже предугадать последующие шаги преступника.
        Отдых был не долгим, но Косте хватило и этого. Он долго всматривался в свое отражение в зеркале над умывальником. Двухдневная щетина, под глазами темные круги. А взгляд какой-то совершенно не свой. Словно волчий. Да уж, неужто так время быстро берет свое? Или это похищение так сильно изменило его? Ему отчего-то подумалось, увидь Света его в таком состоянии, точно испугалась бы. "Костя, Костя, где твое хваленое прежнее самообладание?" - задался он вопросом, не отрывая взгляда с чужих глаз, смотрящих на него с зеркала. Потом резко тряхнул головой, скидывая с себя оцепенение, открыл кран с холодной водой и плеснул себе в лицо. Еще и еще раз, пока в мысли не вернулась ясность.
        Потом снова ударные дозы кофе. Если бы курил, то к кофе прибавились бы и дозы никотина, которые смогли бы убить табун лошадей, но Костя не был подвержен этой пагубной привычке, а потому ставший неизменным стакан с кофе снова был в его руке.
        - Проснулся? - Кирилл Саныч едва оторвался от монитора. - Давай, приходи в себя, есть некоторые новости.
        - Нашли? - Костя и сам не осознавал, с какой надеждой было это произнесено, но все его внимание было сосредоточено сейчас на ином.
        - Садись, не стой.
        Мужчина кивком головы указал на место за столом напротив себя, где можно было немного подкрепиться вместо завтрака. И хоть за окном было еще темно, рассвет уже забрезжил на небосводе, окрашивая его первыми лучами.
        - Ночью патрульная служба выехала по вызову. На трассе вот в этом районе, - Кирилл Саныч указал на мониторе участок на карте местности, - обнаружили мужчину с пробитой головой. Он выжил, но пока в тяжелом состоянии. В общем, пока разобрались, что да как... Связали ниточки... Короче, мужчина этот ехал из поселка, где мы вчера были. Он подобрал двух попутчиков, мужчину и женщину. Мужчина просил скорее отвезти их до районного центра, в больницу, уж очень плохо его спутнице было, а скорая не приезжала никак. Женщина от недомогания даже без сознания была. А по пути его оглушили чем-то тяжелым. Сперва заставили остановиться, а потом ударили по голове. Только торопился нападавший очень, не стал добивать, просто скинул с обочины и уехал. Чуешь, кто это может быть?
        - Жданов, - яростно протянул Костя, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. - Это многое упрощает, номер машины ведь можно пробить...
        - Можно-то можно, - Костин наставник устало откинулся на спинку компьютерного кресла и закинул руки за голову, - что тут же и сделали ребята. И машину к утру нашли. Как раз в районном центре. Пустую. Бросил он ее, чтоб следы замести. Снова всех обмануть сумел.
        - Хитрый лис, - с задумчивостью и разочарованием вымолвил Костя.
        - Еще какой. Ему нужен транспорт, чтобы покинуть этот район, но так, чтобы не светиться. Разосланы ориентировки на все посты. Все автобусы междугородние досматриваются. Ищем.
        Ожидание намного страшнее кошмара. Когда не знаешь ничего и ждешь. Хоть какой-нибудь вести, хорошей… или не очень. Когда в душе теплится надежда, но страх когтистой лапой сжимает ее, и душит, душит, душит… Костя понимал, отчего эта операция для него была так не похожа на другие: раньше не за кого было так бояться, было только лишь гуманное чувство сострадания. Раньше он боролся за справедливость, теперь он боролся за ту, что стала его жизнью.
        Близился полдень, а результатов так и не было. Костя устало маялся по коридорам и кабинету, не зная, чем себя занять. Очередная кружка кофе едва не выпала из рук, когда неожиданно зазвонил телефон. Неожиданно, потому что Костя привык ставить на определенные группы контактов разную музыку, а сейчас играла та, что стояла на неизвестные номера. Посмотрел на дисплей - так и есть, неизвестный абонент. Видимо, его недоумение отразилось на лице, потому что тут же рядом на диване заинтересованно подобрался Саныч и все как по команде замолчали.
        Костя нажал на прием и включил громкую связь. Сначала была тишина, лишь только отдаленный шум разбавлял тишину в трубке. Костя отчего-то медлил, чего-то ждал.
        - Надежда, Мечта, Лада… Да уж, местные особо не мудрствовали, когда названия придумывали. - Послышался знакомый и такой родной голос из телефона, и Костя едва не подскочил на месте, едва только заслышал его. Он сразу же напрягся, ловя каждое слово, каждую деталь, которая могла хоть как-то помочь. Тут же рядом кто-то приставил диктофон, а в углу тихо закипела работа.
        - Ты можешь хоть ненадолго умолкнуть? - рявкнул Жданов, но его голос звучал как-то отдаленно.
        - Куда ты меня везешь? Мы что, туда не могли на прежней машине проехать? Для этого специально нужно было старую ниву брать?
        - Слишком много вопросов задаешь. Увидишь.
        Дальше не было проронено ни звука. А потом связь и вовсе оборвалась.
        - Надежда, Мечта, Лада… Быстро пробиваем, - засуетились все вокруг.
        - Номер удалось засечь? - распоряжался Кирилл Саныч. - Пеленгуй срочно. И ориентировки быстро по всем постам на «Нивы». Любые.
        А Костя словно в ступор впал. Живая. И судя по голосу, невредимая. От него не укрылись нотки страха в ее голосе, но все же она смело действовала в таких обстоятельствах. Интересно, откуда у нее телефон: свой она не взяла, когда вышла на улицу для разговора с Никитой. Ну не у Жданова же она его взяла.
        - Она у тебя молодец, - тихо произнес Кирилл Александрович, ободряюще похлопав Костю по плечу.
        Да, она у него молодец. Его девочка. В этот момент Костю просто распирало от чувства гордости за нее, за свою маленькую. Сколько же в ней сил и мужества, чтобы так бороться. Вот только такой поступок еще больше напугал Костю: если Жданов обнаружит у нее телефон, ей явно несдобровать. И теперь следовало поторопиться, чтобы не дать этому случиться.
        Глава 19
        ГЛАВА 19.
        Звон в голове стоял такой, что не возможно было терпеть его. Едва находя в себе силы, Света зашевелилась, но тут же слабо застонала от пронзившей ее боли. Ломило все тело. Раскалывалась голова, а шум в ушах стал еще невыносимее. Руки были скованы за спиной, зато она хотя бы лежала. Звук работающего мотора и тряска говорили о том, что они снова куда-то ехали.
        Света медленно открыла глаза и с осторожностью стала оглядываться. Никита устроил ее на заднем сиденье автомобиля, довольно просторного, к слову сказать, и, по всей видимости, еще и довольно мощного, слишком уж быстро мелькали видимые из окна макушки деревьев. Жданов с мрачной сосредоточенностью вел машину, держа небрежно руль одной рукой, свободной же почти беспрестанно подносил к губам сигарету. Глубокие затяжки, долгие выдохи серых клубов дыма и резкие нервные стряхивания сигаретного пепла за окно - все это безошибочно выдавало в нем раздраженность. Света знала, в такие моменты лучше затаиться и не привлекать к себе внимания.
        Однако долго не выдавать себя не удалось, Света почувствовала, как ее замутило - сказались те побои, которыми так щедро одарил ее бывший муж, а может ее просто укачало. Но одно было ясно, долго она так не сможет протянуть. Ей необходимо было оказаться на улице, и чем раньше, тем лучше.
        - Останови машину. - Голос прозвучал слабо и неуверенно.
        - Что? - Никита повернулся к своей бывшей жене, отмечая, что та, наконец, пришла в себя.
        - Машину останови, мне плохо. - И словно в подтверждении ее слов появился новый приступ.
        Видимо, это не укрылось от Никиты, потому как он тут же съехал на обочину и, быстро выскочив из машины, ринулся вытаскивать свою пленницу на улицу.
        - Дыши глубже, черт тебя возьми, - совсем разозлился он. - Не хватало еще этого.
        Они простояли на улице минут десять, в темноте ночи под свет проносившихся автомобилей и грузовиков. В гнетущем молчании и недосказанности.
        - Все? - рявкнул Никита, раздраженно докуривая третью сигарету. - Лучше стало?
        - Да, немного, - робко ответила Света. - Только пить хочется.
        По тому, как эмоционально был выкинут окурок и совершенно четко прозвучал рык, не сложно было догадаться, насколько вся эта ситуация выводила мужчину из себя. Ничего более не сказав, он достал из кармана джинсов ключ от наручников, одним движением отстегнул их и тут же, заведя ее затекшие руки вперед, снова защелкнул железные браслеты на тонких запястьях. И усадил вновь в машину, на этот раз вперед, рядом с собой.
        Ехали в молчании, даже радио не включали. Света, еще едва очнувшись, обратила внимание, что они были в другой машине, не той, на которой Никита похитил ее. И выбравшись на улицу на несколько минут, она только удостоверилась в своей догадке. Но как? Она старалась хоть что-то вспомнить, но память подкидывала лишь какие-то обрывки. Видимо, слишком сильными были удары Никиты, слишком долго она была в бессознательном состоянии. Она слабо помнила, как ее тащили куда-то из старого дома, в памяти всплыли запах гари и зарево от далекого пожара, но никаких деталей восстановить так и не смогла. Ни того, кто же появился там во дворе, ни обстоятельств, при которых они с Никитой оказались в этой машине. Ничего. Яркой вспышкой-молнией перед ее глазами вдруг пронеслись события предыдущего дня: нежданное появление Никиты, ее похищение, попытка Кости догнать их и ее бесконечный ужас, когда его машина на полной скорости скатилась в кювет и перевернулась. Отчего-то в ее шоковом состоянии она не вспоминала об этом, но сейчас это терзало ее еще сильнее испытываемой физической боли. "Господи, только бы был жив. Только
бы жив", - молилась она мысленно за Костю. Потому что так и не успела сказать ему самое важное. Потому что потерять его было бы самым жестоким наказанием за ее нерешительность.
        На первой же заправке Никита свернул с дороги. Еще в салоне он отстегнул наручники, а затем вышел, чтобы вывести из машины свою пленницу.
        - Куда ты меня тянешь? - едва ли не шипя от боли в голове и саднящих запястий, попавших в крепкий захват рук мужчины, произнесла Света.
        - Кто-то хотел пить, или мне показалось?
        Эта напускная вежливость неприятно поразила ее, но Света благоразумно решила промолчать. Она и так видела, что Никита весь на взводе, так к чему сейчас накалять обстановку. В небольшом мини-маркете они тут же направились к прилавкам, и Жданов все время крепко удерживал ее за руку, не отпуская от себя ни на шаг.
        - Только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель, и по твоей вине пострадают еще несколько невинных, - зло прошипел бывший муж, прижавшись к ее уху.
        А Света замерла на месте.
        - Еще? - Холодок пробежал по позвоночнику. - Что значит "еще"?
        - Та милая отзывчивая женщина, что пришла на твой крик... Теперь на твоей совести, что кто-то не дождется ее домой.
        - Ты... - занегодовала было она, но его яростный взгляд и похлопывание по карману куртки, явно намекающее на наличие оружия, тут же охладило ее пыл. - Ты ненормальный. Боже, что же ты наделал...
        - Ты хотела пить. Бери и пошли, - зло перебил Никита. - Пошевеливайся, у нас мало времени.
        Схватив первую попавшуюся бутылку воды, а к ней еще несколько шоколадок, чтобы хоть немного подкрепиться, она направилась к кассе, удерживаемая крепкой хваткой Жданова. Перед ними долго расплачивался пожилой мужчина. Никита сжал ее локоть и бросил предупреждающий взгляд, напоминая о своей угрозе. Света коротко кивнула в ответ, давая понять, что все помнит, а затем равнодушно отвела взгляд на кассиршу. Женщина явно была чем-то раздражена в этот день, в каждом ее жесте и слове сквозила неприкрытая грубость и нетерпение. Пока пожилой мужчина старательно отсчитывал деньги, кассирша в нетерпении постукивала пальцами по столешнице, выражая свое острое возмущение медлительностью покупателя. Рядом раздался незатейливый звук мобильного, и женщина поспешила взять свой телефон. Совершенно не уделяя должного внимания посетителям, она встала со своего места и отошла к окну, недолго, но довольно громко с кем-то ругаясь, а затем, отключившись, вернулась на рабочее место и в сердцах кинула старенький аппарат на стол. Телефон звонко подпрыгнул и отлетел к самому краю, остановившись почти рядом со Светой. Она
потрясенно смотрела на аппарат возле себя, не обращая внимания на происходившее вокруг и пропуская мимо всю перепалку между мужчиной и кассиршей из-за неправильно выданной сдачи. Все ее внимание сейчас сосредоточилось лишь на одном предмете - на стареньком мобильном телефоне, что лежал прямо перед ней. Она украдкой огляделась по сторонам. Охранник немногим ранее вышел на улицу покурить. А Никита недовольно смотрел по сторонам, барабаня пальцами по столешнице. Света едва ли не молилась, чтобы представился хоть какой-нибудь удобный для нее случай. Наверняка у охранника есть оружие, а у кассирши где-то рядом тревожная кнопка. Ей бы просто суметь выскользнуть из рук бывшего мужа, суметь попросить о помощи... Но пока Никита крепко удерживал ее, об этом даже и речи быть не могло.
        Все решили какие-то доли секунд.
        - У вас на ценниках совсем другие цены обозначены,- спорил покупатель, чем окончательно успел вывести и так недовольную женщину из себя.
        Она поднялась со своего места со словами:
        - Ну и где там эти цены, покажите мне. - После чего вышла из-за своего рабочего места и отправилась в зал.
        И именно в этот момент ожил телефон Никиты. Тот, едва только посмотрев на дисплей, сразу помрачнел, отвернулся и на пару шагов отошел в сторону, не желая, по всей видимости, чтобы его разговор услышали.
        Света, быстро оценив обстановку, схватила лежащий рядом с ней телефон, быстро сунула его в карман куртки и осторожно огляделась по сторонам. Никто вроде бы ничего не заметил. Сердце стало учащенно биться. Еще бы, ведь она впервые совершила кражу, к тому же рискуя быть пойманной не только владелицей вещи, но и Никитой, и ей было страшно даже предугадать его реакцию, ведь цель ее поступка сразу же стала бы ему ясна.
        - Долго еще? - раздался неожиданно над самым ухом голос Никиты, и Света, погруженная в свои мысли, едва ли не подпрыгнула от неожиданности. И хоть реплика была адресована кассирше, Света поняла, что действовать ей нужно было как можно быстрее.
        Жданов расплатился и направился было к выходу, но Света его остановила, крепко вцепившись за локоть.
        - Мне надо в туалет, - робко протянула Света, решив, решив, что больше такой возможности в ближайшее время не представится.
        Никита недовольно закатил глаза, но не отказал.
        - Две минуты. Я жду за дверью.
        Не мешкая ни секунды, она юркнула в маленькую комнатку и защелкнула за собой замок. Конечно, эта дверь не сможет выдержать сильных ударов, если постараться за ней укрыться, но вот скрыть за ней от посторонних взглядов свои действия вполне можно было. Света достала из кармана украденный телефон и стала в нем копаться. Прежде всего нужно было отключить звук и вибрацию - они выдадут ее при первом же звонке. Старый телефон оказался просто раритетной находкой: наверное, одна из самых дешевых вариаций аппарата с кнопками вместо сенсорной панели. Для тех, кто не застал подобные вещицы, трудно представить, каково это, набирать вслепую сообщения на ощупь, например, на зачете или важном мероприятии, отсчитывая количество нажатий на одну кнопку, чтобы попасть в нужную букву или символ и набрать таким образом сообщение. Но именно сейчас это было то, что нужно.
        Так как подобные телефоны были во многом однотипны, то убрать все звуки не составило труда - всего одно удержание кнопки. А вот теперь оставалось самое кропотливое - убрать все последние контакты в черный список, чтобы они не выдали ее своими звонками. Благо, таковых было не много.
        - Ты скоро? - Никита нетерпеливо постучал в дверь.
        - Да, я сейчас. - А у самой руки тряслись от напряжения. Осталось последнее: вбить в память телефона номер Кости.
        ***
        Долго это неведение продолжаться не могло, Света должна была, в конце концов, понять, что же стояло за этим похищением. Что двигало Никитой, какие цели он преследовал? Ну не мог же он просто так заявиться к ним и по какой-то своей эгоистичной прихоти увезти ее от семьи. Света долго пыталась понять, но в отношении именно этого мужчины ни одной связной догадки не находилось.
        Тратить время на бессмысленные размышления и предположения не хотелось, в первую очередь следовало дать Косте знать, что с ней все в порядке. Украденный аппарат значительно облегчал эту задачу, тем более что Никита не стал вновь надевать ей наручники, однако риск был все же велик. Стоило действовать крайне осторожно, чтобы не быть замеченной и иметь возможность как можно дольше сохранить телефон при себе.
        С осторожностью спрятав руку в карман куртки, Света постаралась сильнее укутаться, будто она замерзла. А сама с таким усилием и надеждой сжала в ладони телефон, что даже невольно испугалась: как бы не сломать или ненароком не нажать на какую-нибудь кнопку. Никита и не обращал на нее внимания. Он с сосредоточенностью вел машину, полностью погруженный в свои мысли, словно был сейчас один. Света в который раз удивилась столь странным переменам в его настроении за все это время. Невольно вспомнились последние месяцы их совместной жизни, такие же бесконечные звонки, как потом выяснилось, его любовницы, постоянные недомолвки и напряжение после разговоров со своей новой пассией. Что происходило в его жизни сейчас, было ли это как-то связано с ее похищением, Свете знать совершенно не хотелось. В данный момент ее волновало лишь одно: именно сейчас можно было вполне не заметно осуществить задуманное. Она нарочно отвернулась к окну, делая вид, что рассматривает мелькавшие за стеклом пейзажи, выждала еще пару минут, и, наконец, решилась: на ощупь нажала кнопку вызова, где оставила только лишь одну запись -
номер телефона Кости. Теперь ей оставалось лишь молиться о том, чтобы Никита ничего не заподозрил… и не услышал.
        Конечно же ей нужно было как-то заглушить возможные доносившиеся звуки гудков ожидания, а потому пришлось выкручиваться. К тому же она понимала, что кроме всего прочего ей представился шанс дать знать о своем местоположении, но в сложившихся обстоятельствах это можно было сделать лишь одним способом.
        - Надежда, Мечта, Лада… Да уж, местные особо не мудрствовали, когда названия придумывали.
        Читая встречающиеся дорожные указатели, Света очень надеялась, что ее вызов все же прошел и не остался без ответа.
        - Ты можешь хоть ненадолго умолкнуть? - тут же недовольно отозвался Никита, хотя к ней даже и не повернулся.
        - Куда ты меня везешь? Мы что, туда не могли на прежней машине проехать? Для этого специально нужно было старую ниву брать?
        Она нарочно вскользь упоминала маленькие детали, которые могли бы хоть в чем-то помочь. Но ее все еще одолевали опасения: а вдруг из-за плохой связи она не дозвонилась или Костя мог, не разобравшись, сбросить вызов. Ей оставалось лишь уповать на волю случая и надеяться на удачный исход своей смелой затеи.
        - Слишком много вопросов задаешь. Увидишь…
        Но никаких эмоций при этом высказано не было, и теперь приходилось гадать: то ли он устал, то ли его действительно в данный момент занимало что-то иное, более важное.
        Не став испытывать более удачу, она на ощупь нажала кнопку отбоя вызова и вытащила руку из кармана, чтоб не привлекать внимания. "Только бы получилось", - беспрестанно вертелось в мыслях, пока они ехали в тягостном молчании. А еще стали одолевать совершенно нерадостные мысли: как эгоистично с ее стороны надеяться на помощь Кости, когда принесла ему столько боли. И может это было совсем уж безумием, но вдруг он решил, что она сама бежала с бывшим мужем. Едва не застонав от сумятицы в собственной голове, Света сжалась в кресле и затрясла головой, желая выкинуть весь этот сор из головы. Устало потерла глаза и спрятала лицо в ладонях. Боже, наверно, она сходит с ума. И как она умудрилась вляпаться в эту грязь по имени Никита?
        Вскоре они свернули на небольшую проселочную дорогу, и Света поняла, что, где-то здесь и будет их очередная остановка. Ничего особенного, самый обычный поселок, по всей видимости, тупиковый, расположенный совсем недалеко от леса. Да и не казалось место это сильно людным. Скорей всего что-то вроде дачного поселка, а, значит, это время мало кого можно будет увидеть - сезон огородов уже закончился.
        Жданов стал осматриваться, а затем, достигнув почти на самой окраине поселка старого маленького домика за высоким перекошенном забором, остановился.
        - Приехали.
        Никита выглядел совершенно отрешенным. Расслабленно сидя на стареньком кресле, вытянув ноги, он снова был погружен в свои мысли. Света тихо забилась к углу старой кровати и настороженно следила за ним. Надеяться, что она сможет оставаться свободной, было бы слишком легкомысленно с ее стороны. И действительно, едва только они вошли в старенький дом, Никита привязал ее руки к решетчатой спинке кровати и, к ее удивлению, сел в дальнем конце комнаты. Никаких попыток вновь заявить свои права на нее, никакой агрессии или недовольства. Словно это был другой человек, не тот, что похитил ее вчера. Слишком быстрая смена настроений. Слишком много вопросов вызывало нежданное появление Никиты. И это пугало.
        Но, пожалуй, именно сейчас было то самое время, когда можно было попытаться все прояснить.
        - Никита, зачем тебе я?
        - Зачем? - Он повернулся к ней и удивленно посмотрел, словно причина должна была быть известна ей самой. - Может я за десять лет соскучился, а, родная?
        - Не смеши меня. Ты все это время не вспоминал обо мне. Да и задолго до нашего развода я уже никак не входила в тот круг лиц, по которым ты мог скучать. Ни за что не поверю.
        Никита резко подскочил со своего места и, в пару шагов преодолев разделявшее их пространство, присел перед ней на корточках и сощурил глаза, неприятно впиваясь в нее взглядом.
        - Нет, родная моя, - прошипел он, - нас с тобой ой как много связывает. Ты и сама не представляешь, как много.
        Протянув вперед руку, он поморщился, едва только увидел, как испуганно отшатнулась бывшая жена и вжалась в кровать, но не остановился, нарочито нежно заправил прядь ее светлых волос за ухо и погладил большим пальцем по щеке.
        - Скажи, что ты скучала по мне. Ну же, скажи. - А у самого голос засипел от какого-то дикого возбуждения, глаза зажглись страшным огнем. Он завел руку ей за голову, резко обхватил затылок и притянул к себе. Он говорил все громче и громче, яростнее, пока совсем не перешел на крик. - Может быть, я и забуду, что ты спуталась с этим... На время... Не буду думать, как ты раздвинула перед ним ноги, отдалась, как последняя шлюха, пока муж на зоне...
        Он притянул ее настолько близко к себе, что они едва не касались лбами. Его волчий взгляд проникал глубоко под кожу, вызывая дикий страх. Никогда в жизни Света и представить себе не могла, что человек, с которым она когда-то связала свою жизнь, которого, как ей казалось, она любила, может вызывать такие неподдельные ощущения. Ей бы убежать, подальше от него, от всего того, что было связано с ним, да только он не оставил ей ни единого шанса.
        - Скажи мне, черт тебя возьми, - шипел он сквозь зубы, вытряхивая из нее то, что хотел бы услышать.
        - Ты мне не муж.
        Ей и самой было странно, откуда взялись силы, чтобы так высокомерно ответить. Она уверенно приподняла лицо и смело встретилась с его изумлением. Что-то менялось там, в глубине его глаз, взгляд словно заволакивался темной пеленой.
        Все изменилось в секунды. Резко ухватившись пальцами за длинные волосы и намотав их на свой кулак, Никита опрокинул пленницу на кровать и навис над нею грозной тенью. Сминая все ее сопротивление, он жестко впился в ее губы. Молния ее куртки была расстегнута одним резким движением, и тут же холодная рука проникла под ее свитер, нагло и напористо пробираясь вверх к груди и шее. Какими жалкими теперь казались все ее прежние страхи. Они не шли ни в какое сравнение перед ужасом физического насилия. Разве могла она когда-нибудь представить себе хоть в каком-нибудь кошмаре, что окажется в такой ситуации? И уж тем более никогда бы не подумала, что опасности стоит ожидать от Никиты. Бывший муж не был никогда жесток к ней в физическом плане, напротив, все его поступки говорили о том, насколько она ему безразлична. Так откуда же эта агрессия и маниакальное желание подчинить ее тело себе?
        Света отчаянно сопротивлялась, но лишь только усугубила свое и так не завидное положение. Одним резким рывком Никита рванул ее к себе, и у нее потемнело в глазах от того, насколько сильно теперь ощущалось хватка его руки на ее волосах. Заломленные над головой руки, привязанные к холодной решетке кровати, еще больше сковывали ее движения, не давая ни малейшего шанса на сопротивление. Его грубые пальцы бесцеремонно шарили по ее телу, а холодные губы безуспешно пытались сломить сопротивление ее губ, больно кусая и сминая их. Зажатая словно в тиски между скрипучей кроватью и тяжелым телом бывшего мужа, крепко удерживавшего ее в своей хватке, Света все же отчаянно сопротивлялась. До последнего пыталась скинуть с себя, освободить от ненавистных прикосновений и притязаний. Все внутри нее просто восставало от отвращения к его грубым прикосновениям, к его жутким поцелуям. И не было никакой возможности вырваться, увернуться от всего этого. Пальцы грубо, до боли обхватили ее грудь, пробираясь под тонкую материю белья…
        Наверное, только разыгравшаяся жгучая ненависть могла придать ей сил скинуть с себя мужчину. Не ожидавший ничего подобного, он приподнялся над ней и с размаху зарядил пощечину. Вот только не Света уже не готова была так просто сдаваться, даже не смотря на саднящую боль: она что было сил колотила его ногами, не стараясь конкретно попасть куда-то, а лишь только держать как можно дальше от себя разъяренного мужчину.
        - Дрянь, - злобно зашипел Жданов, когда ее колено сильно ударило его в живот, - уймешься ты или нет?
        - Ненавижу тебя. Ненавижу, - чередуя слова с попытками откинуть от себя похитителя, задыхалась от борьбы и крика Света. - Не трогай меня.
        Никита не слушал. Совершенно игнорируя ее попытки отбиться, он безуспешно пытался совладать с молнией на ее джинсах, но отчаянное сопротивление его пленницы только мешало ему. Очередной грубый удар его ладони больно обжег ее щеку.
        - Уймись.
        Он снова резко рванул ее к себе, и тут что-то со звонким грохотом упало на пол.
        - А, дьявол, - выругался Никита и с неохотой, но все же выпустил свою пленницу. Он остановился и стал спешно ощупывать свои карманы и, по всей видимости, найдя все свои вещи на месте, оглянулся назад. Зажал рукой Свете рот, приказывая ей тем самым молчать, а сам стал вслушиваться. Света также насторожилась - а вдруг и в этот раз представилась такая же возможность позвать кого-то на помощь. Но по-прежнему была тишина. Никого.
        Никита неторопливо наклонился, а затем отпустил ее, чтобы поднять что-то с пола. И тут Света замерла, наконец, осознав, что именно нашел бывший муж. По ее коже пробежал ледяной озноб от понимания, что ее разоблачили.
        - Это что? - Конечно же, Никита все понял без всяких объяснений. Его перекошенное яростью лицо говорило само за себя.
        Но Света упрямо молчала.
        Жданов встал с кровати и, грозно возвышаясь над ней, стал копаться в аппарате. Конечно же, он нашел и последний вызов, и время, в которое он был совершен.
        - Да уж, родная, - обманчиво мягко и вкрадчиво проговорил он, - удивляешь ты меня…
        Он не договорил, так как его телефон зазвонил. Не удостоив свою пленницу более и взглядом, Жданов отвернулся и вышел в сени, но сквозь неплотно закрытую дверь до нее донеслись обрывки разговора.
        - Я же сказал, что все будет… Мне нужно пару дней… Хотя есть тут один вариант, если тебя конечно, устроит…
        Дверь резко хлопнула, после чего его голос перестал быть слышен. Где-то во дворе раздался грохот чего-то металлического, затем череда сильных ударов по стенам дома, сопровождаемая громким криком, похожим на рычание, а затем все стихло. А Света затравленно сжалась в углу кровати, подобрав ноги к груди, и со страхом ждала. Да уж, разговора не получилось.
        По ощущениям, прошло не менее получаса, прежде чем Никита вернулся. И снова что-то изменилось в нем. Лицо будто осунулось, заострилось. И глаза... Теперь она точно поняла, что же не так было с его глазами: зрачки стали неестественно большими и теперь его взгляд пугал, словно чертова адская бездна. Теперь-то ей стали понятны все те странности, которые пугали ее с момента появления Никиты.
        Глава 20
        ГЛАВА 20.
        - Мне бы очень хотелось, чтобы то, что я тебе сейчас скажу, ты воспринял спокойно, - тихо проговорил Кирилл Саныч, стараясь не привлекать внимания к их беседе сидевших рядом сотрудников. - Навели ребята справки по этому Жданову. Он сейчас в долгах, как в шелках. Был у него на зоне покровитель, на наркоте повязанный. Жданов у него типа поверенного был, втерся в доверие, а тот его исправно снабжал... ну ты понимаешь, да?
        Костя кивнул, так и не поднимая головы, а у самого пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались. Руки так и чесались достать этого уб***ка хоть из-под земли и расправиться с ним самолично.
        - Он когда из колонии вышел, ухитрился каким-то образом общак прихватить. Так что теперь мы для него не самая страшная сила.
        - Значит, наркоман, - безрадостно подытожил Костя.
        - Да.
        - И давно?
        - Ну, - Саныч что-то прикинул в уме, но, видимо, не сумев воспроизвести в памяти срок, просто обобщил, - давно. Это уже не баловство, а самая типичная болезнь. И сам знаешь, как крепко они сидят на этом крючке, даже выйдя на свободу.
        - Одного понять не могу, на кой черт ему Света? - задумчиво произнес Костя.
        - А черт его знает, - развел руками Кирилл Саныч. - Мы сами пока не поймем. Но если он приехал за ней, то явно она ему нужна для чего-то. Вероятней всего он будет за нее требовать денег. Его ж так просто теперь не оставят, увести общак - это тебе, как говорится, не конфетку у ребенка стянуть.
        Подобные новости стали неприятным сюрпризом для Кости. Он как-то не думал о том, какая жизнь по ту сторону решетки. Да и задумываются ли люди об этом? Для общества после вынесенного приговора осужденный становится просто человеком, который был. Он умирает для всех не в физическом плане, а только в моральном, социальном. Как он там существует среди десятков таких же осужденных, мало кого интересует. А ведь эти люди там живут, даже скорее выживают. Кто-то сильный, умеет подстроить под себя. Кто-то слабее - и ломается. А есть приспособленцы, самые страшные, самые непредсказуемые. Об этом не принято говорить в обществе, но никто ведь и не задумывался, как же выживают в исправительных учреждениях те, кто накрепко повязан с пагубной привычкой, кого зачастую не могут вылечить даже специализированные медицинские учреждения. Единственным шансом для них прекратить хоть ненадолго мучения - новая доза. Наркотики становились средством манипуляции, невидимыми цепями, крепко повязывающими с покровителем не только в камере, но и на свободе. Они также были и наказанием: за неповиновение или ослушание вполне
спокойно могли «посадить на иглу». Сойти с этого конвейера было невозможно. Это бизнес. Это болезнь, на которой кто-то наживается. Так было и так будет всегда. Бизнес не только среди осужденных, но и среди тех, кто должен блюсти законы, однако в силу различных обстоятельств и денежных эквивалентов закрывает глаза на очевидные преступления.
        Трудно сказать, каким образом попал Жданов в этот круговорот: от собственной глупости или выгоды ради - но он оказался дальновидным. Покровительство верхушек того гнилого общества себе заработал, а вместе с ним и пару сотен тысяч зарубежных денег.
        Черт бы с ними, этими деньгами... Костя думал сейчас не об этом. Где-то там, далеко от него, его жена находилась в лапах совершенного чудовища, непредсказуемого и опасного. Трудно было сказать, в какой момент переживания уступили место ярости, но Костя ощутил в себе прежний запал, с которым когда-то выходил на задания. Руки просто чесались от бездействия.
        - Черт, а главное, столько времени потеряли на поиски, - сокрушенно вздохнул Кирилл Саныч рядом. - Если бы Света твоя не позвонила, не знаю, сколько бы искали еще. И как далеко Жданов уехал бы.
        Да уж, судя по информации, которую смогли пробить оперативники, он сумел оторваться от них на приличное расстояние, и чтобы добраться до него придется затратить почти полдня. А это значит, что еще как минимум полдня Света будет в постоянной опасности. Скулы свело от того усилия, с которым Костя сжал челюсти, а глаза застила пелена ярости. Прежде, выходя на задания, Костя всегда шутливо говорил товарищам любимую фразу из мультфильма: «Это будет славная охота, хотя для многих она будет и последней». Но сейчас действительно это будет славная «охота». И кто знает, может для кого-то она и станет последней.
        - Кирилл Саныч, разрешите мне участвовать в операции.
        - Не по уставу обращаешься, боец, - грозно по-командирски одернул его наставник.
        - Виноват, товарищ полковник. - Костя тут же подобрался, даже интонация его голоса изменилась. - Разрешите обратиться.
        - Разрешаю.
        - Позвольте мне участвовать в операции в составе группы.
        - Исключено, - жестко отрезал командир.
        Кирилл Александрович хмыкнул про себя и с трудом спрятал улыбку. В их профессии "бывших" не бывает. А этот парень всегда был лучшим в их группе. Лучшим по стрельбе, лучшим другом и напарником для всех. Сейчас перед ним был именно тот самый боец, который когда-то не боялся трудностей, сохранял холодную голову в любой ситуации. Глаза все так же горят решительностью, уверенностью и целеустремленностью. Ему хоть сейчас в бой. Да и физическая подготовка все так же оставалась на должном уровне: регулярные посещения спортзала вместе со старыми товарищами Костя практически не пропускал.
        И все же был страх, что настолько отлаженная "машина закона" даст сбой, едва только на сцене действий появится его жена. Не дрогнет ли? Не наделает ли на эмоциях глупостей? Он все еще помнил, как тяжело было потерять своего друга, своего напарника, как сложно было глаза в глаза сообщать вдове о том, что ее муж - отец ее сына - геройски погиб при выполнении важной операции, как впоследствии в молодом неопытном бойце видел всегда его отца - своего погибшего товарища. Риск был слишком велик, а проходить через подобную потерю Кирилл Александрович просто не желал. Для него Костя был едва ли не собственным сыном.
        Костя ждал решения. Понимал, что хоть отказ и был жестким, но он настойчиво продолжал смотреть на своего наставника. Он не принял отказа. И дал это понять сидящему напротив мужчине. Понимал, что без разрешения присутствовать на операции просто не возможно. Так позволят ли ему быть там, или же придется отсиживаться где-то в безопасном месте и ждать. Да и не привык он к безучастию. Пусть служба осталась позади, но если были силы, а что важнее, веская причина, сидеть сложа руки он просто морально не мог. Не имел права. Это, перво-наперво, ЕГО противник. И ЕГО долг.
        Телефон в кармане снова ожил, опять наигрывая ту мелодию, которая прозвучала, когда звонила Света. Кирилл Саныч жестом головы распорядился ответить на вызов. Сперва долгая тревожащая тишина, а потом насмешливый голос:
        - Ты, вероятно, ожидал услышать ее, правда? Разочарован?
        - Где Света? - с холодной отчужденностью спросил Костя.
        - Переживаешь, да? Хочешь ее услышать, чтобы понять, что с ней все в порядке… - Жданов нервно рассмеялся.
        - Где Света? - еще жестче повторил свой вопрос Костя.
        - Расстроила она меня, - словно не слыша, продолжил оппонент. - Сильно. Втихаря созванивалась с тобой. На этот раз я простил ее, но впредь любое ослушание будет наказываться.
        - Жданов, чего ты хочешь? Ведь ты же не просто так все это затеял?
        - Просто, не просто… - воцарилась тишина, и все вокруг напряженно вслушивались в нее, боясь, что в любой момент похититель мог оборвать вызов. - Хочешь вернуть ее?
        - Твои требования?
        - А все до банальности просто: мне нужны деньги.
        - Сколько?
        - Много.
        - Сколько? - повторил Костя, делая акцент на этом слове. Ему уже начали надоедать эти игры. Добраться бы до этого выродка и прибить его собственными руками.
        - Семьсот тысяч. Деревянными. К завтрашнему вечеру. И возможность беспрепятственно уехать.
        - Жданов, ты ведь умный человек, сам понимаешь, что после похищения ориентировки на тебя есть на каждом посту и таможне. Это просто невозможно. Я не всесилен.
        - А ты постарайся. - Чувствовалось, что тот стал закипать от злости. - Ведь сумел же добиться моего этапирования подальше от Москвы. Да, мне прекрасно это известно - сведущие люди подсказали.
        - Без гарантий безопасности Светы я не буду ничего делать.
        - Авдеев, ты хочешь ее получить или нет? - зло процедил оппонент.
        - А ты хочешь получить нужную сумму? - совершенно спокойно ответил Костя, хотя внутри у него все просто кипело. - Взаимные уступки: ты дашь мне гарантию ее безопасности, я ищу деньги.
        Долгое колебание Жданова заставило немного понервничать, но его уже слегка неуверенный голос дал всем понять, что все же он согласен.
        - Хорошо. Будут тебе гарантии.
        - Итак, ты даешь мне знать, что со Светой все в порядке. Я привожу тебе семьсот тысяч рублей к завтрашнему вечеру.
        - Да. Ищи деньги, Ромео. Гарантии через пару минут.
        - Найду. Куда везти?
        - Ну вот найдешь, тогда и поговорим. Тебе день на это.
        На том вызов оборвался.
        А спустя минут пятнадцать пришло видео сообщение. Коротенькое, но так много значащее для Кости. Он долго всматривался в экран телефона, отмечая каждую деталь. Его маленькая девочка, такая напуганная, но не сломленная - это видно было по тому взгляду исподлобья, которым она одарила снимавшего. Костя рассматривал ее привязанные к металлическим решеткам руки, отмечая ссадины на запястьях и лице, небольшой кровоподтек в уголке губ. Злость на себя за собственное бессилие медленно заполняла его, но внешне он все так же оставался собран и спокоен.
        Ни один мускул не дрогнул на лице Кости. Голос был уверенным и жестким. Все четко, по делу, без лишних эмоций, все так, чему когда-то его учили. Да, перед ними сейчас был прежний капитан Авдеев. Ну не мог Кирилл Александрович не гордиться своим воспитанником, не мог. И уверенность, с которой парень сейчас разговаривал с ребятами в кабинете, заражала всех окружающих. Казалось, что все у него было под контролем, все без паники, без проблем. «Невыполнимых задач не бывает», - так учили его самого, этому же учил он своих ребят, жизнь которых была вверена ему как опытному руководителю. И тем отраднее было видеть, что уроки эти не прошли для ребят бесследно.
        - Капитан Авдеев, - окликнул он командирским тоном. - Получить экипировку и вместе с группой на задание. Вопросы есть?
        - Никак нет, товарищ полковник. - Костя вскочил и выправился по уставу.
        - Выполнять.
        Ну и что с того, что Авдеев гражданский сейчас. Он теперешним ребятам еще фору даст. А присутствие постороннего на выполнении операции - черт с этим, подумал Кирилл Саныч, выкрутится потом перед начальством как-нибудь.
        Глава 21
        ГЛАВА 21.
        Настроение Жданова менялось прямо на глазах, если так можно было выразиться, учитывая, что вот уже почти два дня они находились один на один. Менялось не только его настроение: Никита явно испытывал физическое недомогание, его все чаще трясло, а движения стали резкими и ломаными, что вероятнее всего, и сказывалось на эмоциональном состоянии мужчины. Он едва не задыхался, то и дело покрывался испариной и стал зябко кутаться в теплую куртку, а уже к вечеру этого дня его глаза покраснели, словно ему пришлось несколько суток подряд вынужденно бодрствовать. Совершенно нездоровое, изможденное состояние. Что еще больше подтверждало ее догадку: Никита подсел на наркотики, причем уже давно и очень серьезно.
        С опаской наблюдая за лениво раскинувшимся в кресле похитителем, Света все же проворачивала в голове десятки вопросов, которые так и возникали с момента появления Никиты, не находя свои ответы и не давая покоя. Сейчас он выглядел совершенно отстраненным. Никаких эмоций. И много пил. Сладкого чая.
        - Давно ты на этом? - Вопрос не давал ей покоя с того самого момента, как стала понятна столь непредсказуемая смена настроения мужчины.
        - На чем? - отозвался усталый голос.
        - Давно ты принимаешь наркотики?
        - Тебя это как-то волнует? - вмиг ощетинился Никита.
        Света виновато опустила глаза, но все же тихо спросила:
        - Раньше, когда ты постоянно пил какие-то таблетки от головной боли... Это и правда были болеутоляющие или...
        Однако ответа не последовало. Ужасная действительность со всей своей неприглядностью открывалась перед ней. Только сейчас она поняла, что это были за таблетки, которые так влияли на поведение бывшего мужа. Он всегда говорил, что от головных болей его настроение ухудшается. Следовавшие за этим приступы агрессии были непродолжительными, но весьма эмоциональными. И как же она прежде не догадывалась? Как же упустила столь важный момент? Теперь все кусочки от паззла, изображавшего ее прежнюю жизнь, собрались воедино, явив нелицеприятную истину во всей ее уродливой красе. Ее бывший муж был наркоманом уже в то время. Его родители знали об этом? Вероятнее всего, они так же, как и она сама, ни о чем таком даже и помыслить не могли.
        - И что же теперь? - спросила она.
        - Не задавай лишних вопросов, - вскинулся Жданов. - Сейчас все зависит от того, как скоро твой муженек привезет деньги.
        - Я одного понять не могу: отчего именно я? Ты мог с тем же успехом любого другого человека похитить.
        - Видишь ли, родная, у тебя осталось то, что мне сейчас очень нужно.
        Света удивленно вскинула брови.
        - Осталось? Ты шутишь что ли? Каким же образом, если это я ушла от тебя, при этом оставив даже часть своих вещей, которые ты когда-то сподобился все же мне подарить.
        - Ошибаешься, - с хитрой улыбкой произнес он, лениво растянувшись на своем месте. - Есть кое-что, что без тебя я забрать никак не могу.
        Час от часу не легче. Если еще недавно Свете казалось, что Никита уже ничем не сможет ее удивить, то сейчас она сомневалась даже в этом. О чем он вообще говорил?
        - Я тебя не понимаю.
        - Уймись, - резко прикрикнул Жданов. - Слишком много вопросов. Достала...
        Он поднялся со своего места и вышел, оставив ее одну наедине со своими страхами и сомнениями.
        Ближе к утру состояние Никиты заметно ухудшилось. Он пытался нервно куда-то дозвонится, но, по всей видимости, тщетно. А ей оставалось только гадать, что же происходило и ищут ли ее? Лишившись телефона, она потеряла шанс позвонить Косте. Ей сейчас было очень страшно, и очень хотелось просто услышать его, хоть на пару секунд, окунуться в бархатистый голос с хрипотцой, который всегда так легко ее успокаивал. Странно, но в эти минуты Света больше думала о Косте. Не о Павлике, не о маме, а о муже. Отчего-то именно его до отчаяния хотелось увидеть. Уткнуться носом ему в грудь и спрятаться от всего мира в его объятиях, затеряться в нем и не находиться. В его руках всегда было так - уютно, тепло и спокойно. Сколько глупостей она наделала, отдаляясь от мужа и принеся им обоим немыслимую боль. Сколько всего упущено. И удастся ли наверстать все это? И с совершенной ясностью она понимала, что хочет, до ломоты, до дикого отчаяния хочет все исправить.
        Проведя еще полдня в совершеннейшем страхе от неизведанности, Света стала чувствовать, что бессонная ночь так просто не прошла для нее, и теперь ей едва удавалось держать глаза открытыми. Сон так и норовил сморить ее в свои объятия, но она держалась из последних сил: ей нельзя было терять бдительности, мало ли что еще могло прийти в голову Жданову - один раз он уже попытался овладеть ею силою. Однако все же усталость оказалась сильнее. Ее разбудили громкий резкий голос Никиты и какой-то грохот. Будто все вокруг крушили. Сон как рукой сняло, а весь кошмар снова предстал перед нею в своей страшной действительностью.
        - Чертов уб***к, - раздалось за дверью, и тут же что-то с грохотом полетело в стену, упав на пол множеством осколков. Затем еще и еще, все, что было в тот момент под рукой.
        Дверь резко открылась, и Света в страхе сжалась. Как бы хотелось ей сейчас стать невидимой, чтобы только не попасть под плохое настроение бывшего мужа. Хватило ей прошлых лет жизни с ним. Сейчас это был сущий дьявол, неадекватный в своем состоянии. У него началась самая настоящая ломка, и как это отразится на дальнейшем поведении, трудно было предсказать, учитывая, что Света даже представления не имела, что именно принимал Никита и как это влияло на него.
        Некоторое время он просто не замечал ее, носился из угла в угол, круша все, что попадало под руку, а потом, выбившись из сил, упал на кресло. Его всего трясло, словно в ознобе, а дыхание стало сбивчивым. Свете еще никогда прежде не приходилось сталкиваться с человеком, которого так ломало, и на это действительно было ужасно смотреть. Не потому, что одолевала жалость к нему, а потому что было страшно, как никогда прежде.
        Никита неожиданно резко обернулся к ней и буквально прожег ее своим взглядом. Он поднялся и подошел к ней, а глаза так и светились ненавистью. Достал из кармана старый телефон, украденный ею у кассирши на заправочной станции, и, набрав единственный сохраненный номер, стал ждать.
        - Все готово, надеюсь?
        Жданов нарочно включил громкую связь, и теперь Света могла слышать весь разговор. Она с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться, едва только уловила знакомый голос. Ей казалось, что она не слышала его целую вечность, и сейчас внутри нее все буквально переворачивалось от боли. Даже если все и разрешится удачно, сможет ли она смотреть в глаза мужу после всего того холода между ними, что сама и сотворила? Она вслушивалась в любимый голос... и трепетала от каждого слова. Даже в такой дикой ситуации, даже когда он разговаривал с кем-то другим, Света не могла унять своей реакции на этот чуть хрипловатый тембр, заставлявший ее с самой первой встречи вибрировать, словно тонкий прутик на ветру.
        Костя говорил совершенно спокойно, уверенно, что не могло не нервировать Жданова.
        - Ты дал мне времени до вечера. Я не могу найти так скоро такую сумму. Это просто не возможно.
        - Обстоятельства, знаешь ли, сменились, - с язвительной насмешкой произнес похититель. - Ты должен перевести деньги на указанный счет в течение двух часов.
        - У меня нет такой суммы на руках.
        Свете показалось, или голос Кости стал жестче?
        - Ну, тогда выбирай, - вкрадчиво произнес Жданов, а сам вплотную приблизился к пленнице и, обхватив ладонью ее лицо, жестко впился пальцами в щеки. - Или твои деньги...
        Пальцы еще крепче впились в кожу.
        - Или она в качестве разменной куклы.
        Холодный взгляд страшных глаз пугал еще сильнее только что произнесенных слов. Когда смысл сказанного дошел до Светы, она с ужасом отшатнулась, да только сильная хватка удержала ее на месте.
        - Где гарантия, что ты уже этого не сделал? - ледяным тоном спросил Костя, делая акцент на слове "уже". Конечно, он требовал гарантии. Такому, как Никита, нельзя было доверять, Света и сама ни за что не поверила бы ему.
        - Ну же, родная, - процедил Жданов ей в лицо, - скажи что-нибудь.
        А у нее словно голос пропал от страха. Она упрямо покачала головой.
        - Скажи ему, - разозлился он, схватив ее за волосы и, крепко намотав себе на кулак, до боли потянул.
        - Света, ты меня слышишь?
        - Да. - Не сумела она все же сдержаться, всхлипнула.
        - Как ты?
        Она ощутила по одной только интонации, что он хотел еще что-то добавить, но не стал этого делать. "Милая", "малыш", "маленькая" - да все что угодно, но не стал этого произносить. Из-за Никиты ли?
        - Хорошо. - Дикие, совершенно неадекватные глаза контролировали каждое ее слово. - Со мной все хорошо.
        Никита резко разжал кулак и отшвырнул свою пленницу к стене.
        - Через два часа. Максимум. Реквизиты сейчас пришлю смс-кой. И не вздумай меня обмануть. Я найду ценителя такой холодной стервы.
        Телефон полетел в сторону. Жданов нервно расхаживал по комнате, а Света с опаской следила за ним. Из этого короткого разговора она уяснила лишь одно: бывший муж вполне может продать ее кому-то. То ли за свои долги, то ли за очередную дозу.
        - Во что ты ввязался на этот раз?
        К ее удивлению Жданов не пришел в негодование от ее вопроса. Он просто устало провел ладонями по лицу, а затем свел руки за голову.
        - Отчего же сразу вляпался? - с долей изумления спросил он. - Людям бывают нужны деньги по разным причинам. На лечение, на жилье... Да мало ли на что еще.
        - С трудом верится в это, - пробормотала Света, но Никита не обратил на это никакого внимания.
        В небольшой комнате, заполненной вечерним мраком, разбавленным лишь слабым сиянием тусклой лампочки, что свисала с потолка, вновь повисло молчание. Однако теперь оно не было тягучим и тяжелым, напротив, оно располагало к раздумью.
        - Что ты с собой сделал? - У нее не получилось скрыть следы горечи в своих словах, да и важно ли это было Никите сейчас? Света все еще пыталась найти в нем хоть что-то от прежнего парня, за которого она вышла когда-то замуж, лелея напрасные надежды, но все это безнадежно кануло в прошлое. - На что ты себя променял?
        - Я променял себя. А вы променяли меня. Это ли не усмешка жизни? - И сам разразился страшным смехом. - Каждый на новую жизнь. Родители хоть немного посокрушались... Ну что, каково это иметь полноценную семью: мужа, так и заглядывающего в глаза, ребенка?
        Впору было разразиться негодованием... но все это стало вдруг так печально. Печально от того, что Никита так и не захотел посмотреть правде в глаза: за все то, что с ним произошло, ответственность нес, прежде всего, он сам.
        - Ты сам от этого всего отказался. Ты убил нашего ребенка, ты разрушил нашу семью. У тебя могло все это быть... Вспомни, как я тебя просила, умоляла... Но ты сам отказался. Ты разрушил жизнь не только себе, но и тем, кто тебя любил в тот момент.
        - Замолчи, - в несколько быстрых шагов Никита подскочил к ней и с размаху ударил кулаком в стену в паре сантиметров выше ее головы. - Замолчи...
        Он неистово колотил стену, заставляя Свету испуганно вжиматься с закрытыми от ужаса глазами. Она уже не знала, как ей молиться, чтобы этот ад закончился поскорее. Когда он остановился, его взгляд выражал полнейшую растерянность. Никита ошалело оглядывался по сторонам, а затем заплетающейся походкой направился в другую часть комнаты. Он сделал лишь один короткий звонок:
        - Денег не будет. Взамен отдаю одну крошку... Думаю, она вполне отработает ту сумму...
        Не веря собственным ушам, Света открыла глаза и нерешительно подняла голову.
        - Чего застыла? - зло буркнул Жданов. - Мы уезжаем.
        - Ты же дал ему время, - пораженно прошептала она, переходя на срывающийся крик. - Ты дал время. Что же ты за сволочь такая? Не трогай меня.
        Совершенно не слушая ничего и не обращая внимания на ее отчаянные сопротивления, мужчина резким движением руки, в которой Света и не заметила сперва ножа, срезал удерживавшие ее веревки и потащил за собой. Но вдруг он замер и долгим пристальным страшным взглядом всмотрелся в ее глаза.
        - Любишь его? - вкрадчиво спросил Жданов.
        - Люблю, - не сразу тихо ответила она. - После тебя верить никому не хотелось. А он сделал все, чтобы я поверила. И полюбила его. И ребенок наш - долгожданный и выстраданный.
        Что происходило в его сознании в эти несколько мгновений, трудно было понять, но в его глазах появилось что-то новое, едва уловимое, однако в считанные мгновения все вновь изменилось.
        - Поднимайся, у меня нет времени, - холодно отрезал он.
        Если все происходящее до этого казалось ужасом, то теперь начинался самый настоящий ад. Даже в самых страшных снах Света предположить себе не могла, что когда-нибудь ее продадут как последнюю шлюху за уплату чужого долга.
        Она изо всех сил сопротивлялась, да только совладать с бывшим мужем не могла. В какой-то момент ей все же удалось вырваться, и, не теряя ни секунды, она бросилась прочь в сторону поселка в надежде найти помощь в одном из домов, только ослабленные ноги, казалось, едва слушались ее, спотыкаясь на каждом шагу. Никита догнал ее в два счета. Схватил за волосы и потянул на себя.
        - Еще одна подобная выходка, - зашипел он ей на ухо, - и там, где ты окажешься, усмирят тебя иным способом. Один маленький укольчик, и станет ой как спокойно...
        Глава 22
        ГЛАВА 22.
        - Итак, планы поменялись, - констатировал Кирилл Саныч, едва переговоры по телефону закончились. - Номерок кто-нибудь успел пробить?
        - Да, Кирилл Александрович, - тут же отозвались его сотрудники.
        - Прошерстите там местность. Только тихо.
        Пока шла разведывательная часть, силовики ждали команды, готовые в любой момент сорваться с места. Это аксиома. Каждый безукоризненно знал свою работу и не мешал другому. А для Кости это растянулось еще на несколько часов неизведанности. Сегодня было тяжело. И не от того, что он слишком долго не принимал участия в операциях, а потому, что боялся потерять драгоценные мгновения. Томился в неизведанности, понимая, что где-то там происходит нечто невообразимое. Он боялся, что Жданов мог вот-вот сорваться, и тогда его действия вообще не поддадутся никакой логике. Уже одно то, что насколько внезапно были изменены условия их договоренности, говорило о том состоянии, в котором тот пребывал. Хотелось затребовать у Жданова объяснений столь циничного нарушения их договоренности, но в ответ в трубке слышалось лишь одно: "Абонент временно не доступен. Попробуйте перезвонить позже". Снова и снова.
        Косте стоило огромных усилий держать себя в спокойствии, отгораживаться от всяких эмоций и воспоминаний - сейчас это было лишнее. Странно, но за столько лет, прошедших с тех пор, как он в последний раз выходил на задание, эта внутренняя собранность никуда не ушла. "Из стали он что ли сделан", - всплыла в голове фраза, брошенная недавно двумя оперативниками во время перекура. Нет, не из стали. Живой, такой же, как и все, из плоти и крови. Только не любил выставлять напоказ всего того, что творилось внутри. В особенности перед посторонними.
        - Кажется, мы нашли зарытый клад, - присвистнул кто-то в большом микроавтобусе. Парень быстро подсел к Косте и Кириллу Александровичу, показывая что-то на планшете. - Ребята пробили тот номер счета, что указал Жданов. Признаюсь, тут нас ждал большой подарочек. Смотрите. Сумму видите? И историю поступлений? В особенности последнее поступление. Это и есть украденный общак. А теперь внимание!
        Парень самодовольно улыбнулся и сделал многозначительную паузу, показывая тем самым, что сейчас будет что-то очень важное.
        - Не поверите, на кого открыт счет.
        Он прокрутил страницу вверх и ткнул пальцем в запись. Костя смотрел и глазам своим не верил. «Владелец счета: Жданова Светлана Александровна». А ниже в примечаниях следовала запись о том, что счет открыт по генеральной доверенности.
        И вот теперь стало понятно, почему Жданов похитил именно Свету, а не кого-либо иного человека. Она была нужна ему как ключ для обеспечения доступа к похищенным деньгам, так как срок действия доверенности уже давно истек и забрать без участия бывшей жены средства стало невозможно.
        - Хитер, с***н сын, - процедил Костя. - Решил оставить себе кассу, а в качестве отступных сколотить с нас сумму.
        Спустя полчаса пришла информация, что дом, в котором прятался Жданов, пуст. Он снова скрылся. Однако теперь, зная номер его телефона, группе было гораздо проще установить место нахождения преступника, благо, современные методы позволяли.
        А спустя еще некоторое время поступили иные новости, послужившие причиной к началу операции.
        - Командир, - отозвался все тот же парень, нашедший информацию о счете Жданова в банке, - Сашку Цыгана задержали.
        - Интересно-интересно, - удивленно вскинул брови подполковник.
        - Кто такой? - поинтересовался Костя, совершенно не понимая, имеет это отношение к делу или это просто обмен информацией.
        - Скажем так, один из мелких криминальных авторитетов, - пояснил Кирилл Александрович. - Подкопаться не получалось, но вопросов к нему много имелось. Где задержали?
        - А вот не поверите, в том районе, куда мы направляемся.
        По лицу своего наставника Костя догадался, что теперь начиналось самое интересное…
        - Допросили уже?
        - Начали. Говорит, сходка намечается. Уж не на нее ли рванул Жданов?
        Костя почувствовал, как внутри него заклокотала ярость и отчаяние: конечно же, он боялся, как бы Никита не причинил вреда Свете, но никак не думал о том, что тот может втянуть ее в какие-то сходки-разборки. Что было в голове у этого психа? Или не дождавшись денег, он решил использовать заложницу в своих грязных целях? Конечно, он знал, что там, где процветает наркобизнес, так же успешно цветет и проституция, и не всегда девушки попадают туда по своей воле. Его долгом было не допустить того, чтобы это доля постигла и Свету. Он сделает даже невозможное, но вырвет ее из этого кошмара.
        Кирилл Александрович внимательно наблюдал за Авдеевым. Не укрылись от него ни ярость, что зажглась в глазах парня, ни напряжение, сковавшее тело. Никогда еще не видел он Костю в таком состоянии, когда тот едва ли не скрипит плотно сжатыми зубами от захвативших его эмоций. И теперь гадал, а не придется ли ему пожалеть впоследствии о том, что разрешил тому участвовать в операции. Как бы не наделал парень глупостей в горячке.
        ***
        Все происходящее вокруг казалось каким-то нереальным, словно она оказалась в центре какого-то криминального триллера, да только холодные металлические оковы и скотч на губах яснее ясного напоминал, во что превратил бывший муж ее жизнь. И теперь ей оставалось лишь беспомощно наблюдать, как он спорил с какими-то бандитами, но при этом не выпускал ее из своих рук. А собравшихся было очень много. Огромные полупустые склады, в которых происходила эта встреча, вместили, конечно же, всех приехавших, как воротил сомнительного бизнеса, так и их личную охрану, и это не могло не впечатлять. Сомнений в том, что Никита погряз в какой-то незаконной преступной игре, уже не оставалось. Совершенно не вслушиваясь в беседу, Света просто ждала с нескрываемым страхом, что же будет дальше.
        Перед глазами возник образ маленького Павлика, ее милого славного мальчугана, так похожего на своего отца. Поразительно, насколько смог их сын впитать все черты внешности, все грани характера Кости: решительность, напористость, уверенность в своих силах и мягкость, с которой он всегда бежал ее встречать, совершенно по-детски жарко встречая и целуя ее. Двое самых любимых и самых важных в ее жизни мужчин, они были ее опорой и поддержкой, смыслом и наградой. Как хотелось увидеть их снова. Обнять, окунуться в их улыбки и любовь, ощутить их такие непохожие, но одинаково родные запахи. Она скучала по ним безумно. И боялась, что больше никогда не сможет их увидеть вновь, не сможет подарить свою ласку и заботу, не сможет радоваться их успехам или дарить свое утешение в минуты неудачи. Как же ей их не хватало. И именно мысли о семье все еще давали ей крупицы сил выстоять весь этот кошмар.
        Она не пыталась вникнуть в суть разговора. Какие-то высокопарные слова о морали и чести, какие-то долги и прощение… Да были ли эти люди знакомы вообще с такими понятиями? Знали ли они об истинной ценности чести, не запятнанной ничьей кровью или трусостью? Ведали ли истинное прощение, бескорыстное, идущее из глубины самого сердца? Как низменно и цинично их мировоззрение. Как глубоко погрязла их душа в тягчайших пороках человеческой души. Они трактуют о каких-то благах, при этом идя по человеческим судьбам и жизням ради этих сомнительных интересов.
        Из беспорядочной перепалки и брани Света смогла понять лишь одно: ее бывший муж умудрился украсть огромную сумму у некоего авторитета, и теперь с него ждут возвращения долга. Только с чужими деньгами Никита так просто расставаться не хотел. А его самого так легко отпускать никто не собирался.
        Света наблюдала за всем происходящим из последних сил, которых уже едва хватало хотя бы просто держаться на ногах - все-таки сказывались две бессонные ночи и три дня, показавшиеся ей длиннее вечности, да и последствия от сильных ударов тоже нельзя было списывать так просто. Три дня страха и полного истощения. За это время у нее и крошки во рту не было, лишь только несколько спасительных глотков воды. Света с обреченностью думала о том, что в таком состоянии не то чтобы дать отпор, но даже просто убежать от преследования она не сможет. Жданов отдаст ее на утеху своим дружкам, и что будет с ней дальше, по всей видимости, его уже не интересовало.
        Что-то изменилось, Света почувствовала это по усилившемуся захвату руки вокруг своей шеи и по тому, как Никита потянул ее назад следом за собой. Она не могла видеть лица своего похитителя, но по выражениям всех собравшихся поняла, что изменения эти им отнюдь не по нраву.
        - Мы так не договаривались, Габиб, - недовольно произнес Никита. - Тебе нужны деньги, тогда забирай ее. Она отработает. У тебя ведь любая недотрога становится примерной шлюхой.
        Нервный смех неприятно резанул слух. Однако остальные его веселья не разделили, напротив, они, казалось, готовы были растерзать его прямо на месте.
        - Ну, если не хочешь ею заниматься, можешь выбить за нее деньги у семьи.
        Что-то холодное коснулось ее щеки, и Света с ужасом поняла, что это Никита приставил пистолет. Остатки самообладания разом покинули ее. Едва дыша от напряжения, она только и могла, что следить одним только взглядом за оружием, мысленно молясь про себя о спасении.
        - Малый, кончай тут свой цирк, - нетерпеливо перебил его тот, которого Жданов называл Габибом. - Ты и сам знаешь, девка твоя нам даром не сдалась. Жухарь очень расстроился, когда узнал, какой сувенир ты с собой прихватил с зоны. А ребята так и жаждут увидеться с тобой. Так что не глупи и возвращай должок.
        Долгие перепалки так ни к чему и не привели, лишь только больше накалили обстановку. Света видела, что каждый из участников этой сходки уже на грани, еще чуть-чуть - и терпение их кончится, и дальше уже сам черт не разберет, что случится. На что надеялся ее бывший муж, она просто не понимала, так как уже и сама успела догадаться, что именно требовали от него все эти мужчины. Его упрямство граничило с самоубийством. И он даже не задумывался над тем, что вслед за собой тянет и ее. Ему, как и прежде, не было дела до чьих-то желаний или страхов - собственные прихоти вновь были превыше всего.
        ***
        Все смотрели на командира и ждали условного сигнала. Позиции по периметру ангаров были заняты, каждая точка просматривалась и контролировалась как силовыми сотрудниками, так и снайперами. Но сигнала по-прежнему не было. Саныч чего-то ждал. Наконец, после двух коротких щелчков по рации он поднял руку, давая знак к началу операции. А дальше все завертелось с бешеной скоростью. Группа, словно ураган, обрушилась на участников сходки. Не ожидавшие никакого подвоха и совершенно растерявшиеся, одни добровольно сдавались представителям правоохранительных органов, а другие начинали бессмысленное сопротивление. Повсеместно раздавались выстрелы, гневная разочарованная брань. Вокруг творился какой-то хаос, в котором Костя никак не мог найти Свету.
        - Заложницу обнаружили, - послышалось сквозь шипение в рации.
        Костя обвел взглядом все пространство и сквозь все это безумство, наконец, увидел их. Жданов крепко держал свою пленницу, прикрываясь ею словно щитом, и отступал назад, намереваясь скрыться. Все внимание Кости сейчас сконцентрировалось лишь на маленькой фигуре в руках похитителя. Бледная, совершенно изможденная, со сцепленными наручниками руками, она с трудом держалась на ногах и лишь крепкая хватка Жданова все еще удерживала ее, а в глазах ее застыл неприкрытый страх. Жданов ее бил, Костя понял это по темным ссадинам на запуганном лице, по едва заметным кровоподтекам возле рта, заклеенного скотчем, и по ее слабым неуверенным движениям. Черт возьми, он ее бил. Внутри все закипело от ненависти.
        - Девушку отпускаем и оружие на пол, - скомандовал сотрудник СОБРа.
        В ответ послышались два выстрела: Жданов так просто сдаваться не хотел. На что он вообще рассчитывал? Судя по его виду, сейчас он был не в лучшем состоянии. Возможно, дикая ломка затуманивала всякий здравый смысл, искажала оценку собственных сил, но, как бы то ни было, он подвергал сильной опасности свою заложницу, в то время как вокруг еще не стихли выстрелы.
        - Девушку отпускаем. Оружие на пол, - еще раз повторил рядом стоящий сотрудник СОБРа.
        - Нет, - растягивая слова, громко ответил Никита, еще крепче прижимая к себе Свету, - я туда не вернусь.
        Жданов продолжал отступать.
        Костя вместе с другими оперативниками медленно следовал за ними, держа на прицеле и ища любой возможности обезвредить преступника. Да уж, операция мало отличалась от тех, в которых ему доводилось участвовать прежде, только ответственности теперь было больше. Перед самим собой. Перед Павликом с Верой Ивановной. И перед Светой тоже. Наверное, он все же себя переоценил: руки едва подрагивали от напряжения, а сердце гулким эхом отдавало в ушах. Так он еще ни разу не нервничал на заданиях. Несколько глубоких вдохов - и руки уже почти не дрожат. И можно действовать.
        Они отошли еще на несколько шагов назад, и позади уже показался запасной выезд с территории склада, а это значило, где-то там мог быть оставлен автомобиль, на котором Жданов намеревался скрыться. Конечно, территория вокруг теперь была оцеплена, и осуществить задуманное ему не удалось бы, но все же рисковать жизнью Светы Костя не хотел. Осторожно следуя за Никитой, он просчитывал каждое свое действие, готовый в любой момент нажать на курок пистолета. Боковым зрением уловил едва заметное движение на крыше - группа подтягивалась для обезвреживания преступника. Видимо, это не укрылось и от самого Жданова. Он стал заметно нервничать, опасливо озираться по сторонам и при этом ни на мгновение не выпускал свою жертву, крепко удерживая и приставив пистолет к ее шее. Все медлили. Уловив движение на крыше, Никита оглянулся по сторонам, а затем вскинул голову и, заметив укрывавшегося на крыше снайпера, резко развернулся со своей пленницей, подставляя ее под линию огня и укрываясь ею словно живым щитом. И в это же мгновение раздался выстрел.
        Как в замедленном воспроизведении Костя видел, как они оба - Света и Никита - падают на землю. И у него будто разом одним ударом вышибло воздух из легких.
        Глава 23
        ГЛАВА 23
        «Время ни на миг не остановишь…» - так, вроде бы, звучало в известной песне. Но сейчас Костя был готов поспорить с этим. Для него время остановилось в тот момент, когда раздался выстрел, а следом за ним Света упала на землю, и Жданов накрыл ее собою. Дав короткий сигнал сопровождавшим его оперативникам, Костя устремился вперед, зная, что позади его прикроют, как внезапно навстречу ему из полуоткрытого ангара выскочил мужчина и навел пистолет прямо на него, готовый вот-вот выстрелить. Только реакция Кости была куда быстрее: удивительно для себя твердой рукой он выстрелил первым. Пуля достигла цели, и напавший тут же упал замертво. Все-таки частые тренировки в стрелковом клубе оказались не лишними, да и навыки еще не притупились.
        Не теряя более ни секунды, походившие теперь на вечность, он едва ли не бегом преодолел небольшое расстояние, разделявшее его от неподвижно лежащих Светы и Жданова. Внутри все болезненно замерло, даже мысли разом вдруг исчезли. Было невыносимо даже представить себе, что его Светы больше нет, что он не сумел сберечь, защитить ее... Перед ним снова возникло ее нежное лицо, ее доверчивые зеленые глаза, сладкие губы... а затем все разом сменилось, и он вновь и вновь переживал тот роковой выстрел и испуганный взгляд любимых глаз. И казалось, что вместе с ней сам переживал этот ужас. Нет, он не верил, что все это могло закончиться именно так, непоправимо.
        Первым делом прощупал пальцами пульс Жданова на шее. Ничего. И в этот же момент Костя заметил, как задрожала Света, а затем беспокойно заерзала, пытаясь скинуть с себя придавившего ее похитителя, и до него донесся ее тихий всхлип. Одним резким движением он опрокинул с нее тело убитого Никиты и как можно осторожнее повернул ее к себе. Боже... Боже... живая! Сердце болезненно сжалось, а потом бешено пустилось вскачь. Живая! Он бегло оглядел измученную жену в поисках следов ранения, но к его вящему облегчению ничего не нашел.
        А вокруг уже все начало стихать. Но Костя этого не слышал. Для него мир вновь замер, когда Света открыла свои глаза и пронзительным испуганным взглядом посмотрела на него.
        - Все хорошо, не бойся, - услышала она тихий голос. И так хотелось ему довериться, забыть весь этот ужас. Ей очень осторожно помогли подняться и отлепить скотч с губ. - Идти можешь?
        - Да, вполне, - голос сорвался, но это не от пережитого страха, а от того, что во рту все пересохло от голода и напряжения.
        Ее спаситель бережно обхватил ее за талию и повел за собой, двое его сослуживцев следовали за ними сзади с оружием наготове.
        - Костя? - тихо позвала она спасителя, сидя в микроавтобусе и вглядываясь в его глаза, так как лицо его скрывала такая же черная непроницаемая маска, как и у остальных сотрудников СОБРа.
        Он лишь только кивнул, опустив голову вниз и занимаясь наручниками, что все еще сковывали ее руки. Едва только железные оковы были отброшены в сторону, ее дрожащие пальцы дотронулись до темной ткани маски и потянули ее вверх, открывая ей лицо мужа.
        - Костя. - Как тепло сияли ее глаза, как тепло дрожащие пальцы гладили его трехдневную щетину на щеках.
        - Да, маленькая.
        А она ухватилась за его плечи и уткнулась носом в грудь, прячась от всего мира за ним. Замерла в его руках и не шевелилась. Костя крепко прижал к себе ее напряженное тело, боясь отпустить даже на мгновение. Боялся навредить ей своей медвежьей хваткой, но отпускать из своих рук не было ни сил, ни желания. И пусть все уже было позади, он все равно будет держать ее, оберегая от всех кошмаров.
        Она не плакала; его маленькая, но такая сильная девочка не проронила ни единой слезинки, но он-то знал, что творилось у нее в душе. Знал и боялся, что Света вновь отгородится от него холодной неприступной стеной. И вновь будет один на один сражаться со своими кошмарами. А Костя просто не мог этого допустить. Пусть сколько угодно гонит его прочь, он не оставит ее. После всего пережитого за эти три невыносимо долгих дня, за эти слишком короткие годы, что они были вместе, он не оставит ее. Костя осторожно погладил ее по волосам, а она в ответ обвила руками его шею и теснее прижалась.
        - Все позади, моя хорошая, - тихо шептал он ей, прижавшись губами к светлой макушке. - Все уже позади.
        - А Никита? - вдруг всполошилась Света и подняла на него полные тревогой глаза.
        Но Костя не торопился отвечать. Он обхватил ладонями ее лицо, повернул к себе и долго вглядывался, все еще не веря, что она была сейчас перед ним, живая и почти невредимая. За эти дни ей пришлось нелегко: даже не ведая точно, что же происходило, пока Света была наедине со своим похитителем, Костя видел, насколько измождена она была, как потухли ее глаза, а лицо осунулось. Ему не хотелось даже слышать имени того, кто стал причиной этого всего. Да и стоило признаться самому себе: он ревновал, ужасно ревновал ее к бывшему мужу.
        - Как ты себя чувствуешь? - словно не слыша ее вопроса, спросил Костя. - Может воды? Или чего-то еще?
        Света лишь отрицательно покачала головой, накрыла ладонями его ладони и прижала любимые руки к себе еще крепче.
        - Ничего не надо, - прошептала она, глядя в глаза мужа. - Ты мне так и не ответил.
        - Он... - Костя постарался подобрать верные слова. - Его больше нет.
        От того, насколько стойко восприняла эту новость Света, ему даже стало не по себе.
        - Он закрыл тебя от пули, - продолжил Костя, внимательно смотря на нее и отмечая ее реакцию.
        Света рассеянно кивнула, но когда смысл сказанного, наконец, дошел до нее, она со смешавшимся в глазах ужасом и потрясением посмотрела на мужа, ища подтверждения его слов.
        - Закрыл? От пули? - ошарашено переспросила она, так и не веря.
        - На крыше одного из ангаров расположился снайпер спецслужб. Когда прозвучал выстрел и Жданов развернул тебя в сторону прятавшегося снайпера, мы думали, он заслонился тобой. Как оказалось, в другом ангаре позади вас скрывался один из приехавших на сходку бандитов и, по всей видимости, целился он именно в тебя, чтобы иметь возможность добраться потом до Никиты. В общем, Жданов не прикрылся тобой, а, наоборот, закрыл тебя собою. Он умер на месте.
        Ее руки обессилено упали. Еще бы, столько потрясений за несколько дней. Никиты больше не было. Теперь он действительно стал прошлым. Было ли ей жаль его? Света не знала. В том состоянии, в котором она пребывала сейчас, ничего нельзя было сказать. Уйдут дни и даже годы, прежде чем она сможет понять, как на самом деле восприняла поступок бывшего мужа. Желал ли он действительно защитить ее, или же его нежелание и страх возвращаться за решетку было настолько велико, что он предпочел смерть?
        Костя крепче обхватил любимую за плечи, хватит на сегодня для нее потрясений. Она еще долго будет вспоминать весь ужас произошедшего, еще долго кошмары будут тревожить ее ночами, но они справятся с этим. А сейчас она сидела с совершенно стеклянными глазами, и казалось, что мысленно она была совершенно не здесь, а где-то глубоко-глубоко в себе, спрятавшись от жестокости внешнего мира.
        - Ну как вы? - В микроавтобус подсел Кирилл Александрович. - Все хорошо? Ты не ранена? Врача может вызвать?
        Света повернулась в сторону мужчины и вымученно улыбнулась на его заботливые расспросы.
        - Не нужно, спасибо.
        А сама крадучись ухватилась рукой за ладонь Кости и крепко-крепко сжала ее. Так, словно боялась, что Костя уберет руки или вовсе уйдет.
        - Может, все-таки врачу покажешься? - Настаивал Кирилл Александрович, видя следы от ушибов на ее лице, но Света лишь отрицательно мотнула головой. Костя незаметно дал понять одним лишь кивком головы, что насчет этого он позаботится сам. - Как ни ужасно это может прозвучать, но Светик, ты была просто умницей в данной ситуации. Думаю, Костя может гордиться, что у него такая смелая жена. Я представляю, что тебе пришлось пережить, девочка. Прости, что не могли освободить тебя раньше.
        Света лишь едва заметно кивнула и устало опустила голову на плечо мужа, устроившегося рядом с ней на сидении. Его ладонь она так и не выпустила, крепко ухватившись за нее двумя руками. Не было сил ни на что, даже подумать о чем либо. Осталось лишь только одно желание: чувствовать Костю рядом с собой и не выпускать его руку. Только с ним она чувствовала себя надежно защищенной.
        - Милая, позвони маме, она волнуется, - мягко напомнил ей муж.
        Действительно, она должна позвонить маме, почему-то во всем этом хаосе ей даже в голову не пришла эта мысль. Она ведь волнуется, а сердце ее слабое. И Павлик - он остался с бабушкой, а Света поняла сейчас, как же она соскучилась по своему сыну. Мама ответила буквально на первом же гудке.
        - Мамочка, со мной все в порядке...
        Костя внимательно наблюдал за женой, пока та общалась с мамой: все так же стойко, ни единой слезинки. Она вообще поразительная, его девочка, даже в самые тяжелые моменты своей жизни умела находить в себе какие-то внутренние силы, чтобы держаться. Конечно же, сейчас она еще не отошла от пережитого шока, и ей требовалось время, чтобы понять, наконец, что все уже закончилось. Он прекрасно знал, что самый апогей ее душевных терзаний будет чуть позже, когда первое оцепенение начнет спадать, и эмоции разом хлынут, словно из пробитой плотины. Это будет чуть позже, и он обязательно будет рядом.
        Глава 24
        ГЛАВА 24
        Ночь осветилась маленькими золотистыми огоньками уличной подсветки, а в небольшом, но уютном номере гостиницы было тепло, светло и тихо. После такого тяжелого и суматошного дня, после первых допросов и показаний Костя рассудил, что домой им лучше вернуться на другой день. И пока он суетился в номере, то забегая в ванную комнату, чтобы следить за наполняющейся теплой ванне, то вновь возвращаясь, чтобы проверить, все ли с ней в порядке, Света с совершеннейшей апатией сидела на краешке большой кровати и невидящим взглядом смотрела прямо перед собой, зацепившись глазами за какую-то закорючку на узоре линолеума. Свету эта суетливость стала раздражать. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы Костя бросил все это и просто сел рядом. Просто обнял. И большего ей не надо было - только лишь почувствовать, что он с ней. Но он только лишь урывками подходил к ней, при этом он весь был словно натянутая струна. Суровая морщина, что пролегла меж бровей, выдавала глубокую сосредоточенность. Света едва сумела поймать его руку, когда Костя проходил мимо нее, и он, наконец, остановился и вопросительно посмотрел на нее.
Что-то теплое мелькнуло в его глазах, а потом он просто поднял к лицу свою руку, сжатую ее маленькой дрожащей ладошкой, и прижался губами к тонкому запястью с видневшейся сеточкой вен. "Сейчас", - проговорил он ей одними губами и снова покинул ее, скрывшись за дверью ванной комнаты. А Света была готова расплакаться от охватившего ее разочарования. Ей так его не хватало. Именно в этот момент кроме сильных рук мужа вокруг нее ей ничего нужно не было... а он... Он просто молчал.
        - Костя, - тихо позвала она мужа, едва только он показался из ванной.
        Он подошел к ней, присел на корточках и, обхватив ладонями ее бедра, участливо посмотрел в глаза.
        - Пойдем, я приготовил тебе ванну. Это поможет расслабиться.
        Света отрицательно замотала головой. Не ванна ей сейчас была нужна. Но Костя словно не хотел этого замечать. Он поднялся и, не дожидаясь, пока Света последует за ним, подхватил ее на руки. И ей осталось лишь только обхватить его шею руками и в нее уткнуться носом, втягивая присущий только ему одному запах. Пусть бы эти мгновения продлились бесконечно долго, подумала она, но к ее великому сожалению, Костя уже поставил ее и стал помогать освобождаться от одежды. Стало как-то неуютно от его помощи, и она поспешила перехватить его руки, ловко справляющиеся с ее одеждой.
        - Не надо, - совершенно смущенно и неуверенно прошептала она, - я сама.
        Костя оценивающе посмотрел на нее, и весь его вид красноречивее всяких слов сказал, что он не согласен с этим, но все же он принял ее желание.
        - Хорошо. Только не закрывайся. Я приду за тобой чуть попозже.
        Уже когда он был возле двери, Света все же решилась задать вопрос, острой занозой засевшей в голове:
        - Костя, почему ты сказал, что он... Никита... меня закрыл собою?
        Он обернулся и как-то странно посмотрел на нее, что-то измученное появилось в его взгляде.
        - Потому что снайпер был на крыше, и Никита развернул тебя в его сторону, зная наверняка, что тот не станет стрелять в заложника. А пулю он получил в спину.
        - Зачем он это сделал? - пораженно произнесла Света, хотя и знала, что ответа на этот вопрос уже никто и никогда не узнал бы.
        Костя пожал плечами. Он еще несколько помедлил, а затем тихо вышел. Не проронив более ни слова.
        Теплая вода окончательно сокрушила остатки ее самообладания. Стоя под льющимися потоками, Света с отчаянием, граничащим с остервенелостью, пыталась смыть с себя все прикосновения бывшего мужа, все воспоминания, связанные с ним. Ей казалось, что она вся насквозь им пропитана, и даже жесткая мочалка и истертое почти до маленького остатка мыло не способны были смыть всю эту грязь с ее тела и жизни. Света едва ли не до крови истерла нежную кожу, но легче не становилось. Оставив тщетные попытки, она обессилено опустилась в воду и разрыдалась. Как бы ей хотелось, чтобы в ее жизни никогда не было этого кошмара по имени Никита. Она бы все отдала за возможность начать все с самого начала. Но только с Костей. Он показал ей, что значит быть любимой женщиной, он даровал ей счастье быть матерью их чудесного сына, он всегда верил в нее. Он верил в НИХ, даже когда она сама не позволяла себе думать об этом. И ей было больно думать о том, что даже после всего этого, даже после его брошенных слов о разводе, он все равно рисковал собою, чтобы спасти ее. И вот теперь он сидел в соседней комнате, такой, отрешенный,
чужой…
        Света вдруг словно со стороны увидела их разговор, произошедший несколькими минутами ранее. Неужели Костя мог подумать, что она переживала смерть бывшего мужа? Неужели он еще не отказался о мысли о разводе? Неужели это конец их истории, их семьи?
        Нет, нет, нет… Пока еще было возможно, пока она могла все исправить, нужно было что-то делать. Все эти годы Костя боролся за них, теперь настало время, когда побороться нужно ей самой.
        Он снова и снова прокручивал в голове последние события. Пора было бы их уже и отпустить, но отчего-то не получалось. К концу дня Света совершено сникла. Конечно же, она устала, он вообще удивлялся, как она еще держится после всего того, что произошло. Ему так и не удалось заставить ее поесть, может быть сейчас после того, как вода расслабит ее, она сможет хотя бы немного подкрепиться, чтобы набраться сил.
        Устало опустившись на постель, Костя оперся локтями о колени и обхватил голову руками. Ему так до конца и не верилось, что все уже закончилось. Весь этот хаос, вся эта неизведанность… Как он еще держался эти дни, Костя сам не понимал. И вот теперь на смену этому дикому напряжению пришла опустошенность. Такая, будто все силы разом иссякли. Чего греха таить перед собой, он до безумия боялся за Свету, боялся, что может не успеть, и ему самому стало страшно от того, насколько сильно он привязан к этой женщине. Он просто не представлял, что стал бы делать, если бы ее не стало рядом, если бы он больше не смог возможности видеть ее, прикасаться, слышать ее тихий мелодичный голос или звонкий смех. Отчего-то осознание этого пришло только сейчас, когда опасность уже миновала. Его хваленая неколебимость и выдержка разбились вдребезги, когда волею судьбы дело коснулось его семьи, той единственной женщины, без которой он уже не мог себя представить. Самому стало не по себе от того, насколько же он слаб перед этим огромным чувством. Настолько, что даже руки дрожали от напряжения чувств, а ноги просто не
держали.
        - Костя. - Сперва даже показалось, что ему слышится ее тихий отклик, но повинуясь неведомому чувству, он поднял голову и увидел ее, стоящую в дверях ванной комнаты, неловко придерживавшую безразмерный халат, накинутый на обнаженное тело. Со спутанных волос стекали тяжелые капли и, пробегая по нежной светлой коже вниз, исчезали под кипельно-белой махровой тканью, оставляя за собой лишь влажную дорожку, блестящую в тусклом свете люстры, и Костя невольно зачаровался этим зрелищем. Такая беззащитная, растерянная, она стояла перед ним, не решаясь обратиться, а ему до боли захотелось порывисто прижать ее к себе, зарыться руками в волосах и овладеть этими мягкими губами. Он торопливо поднялся с постели, но более не сделал ни единого шага навстречу, боясь вспугнуть Свету своим напором. Так и застыли оба в нерешительности.
        - Костя, - с трудом сглотнув, прошептала она. И больше ничего. Как будто что-то мешало ей.
        Оба стояли и молча смотрели друг на друга, не делая никаких попыток к сближению или продолжению разговора. Было что-то такое в ее испуганном лице, что заставляло насторожиться. Что сейчас творилось в ее душе? Отчего такая робость и волнение?
        - Почему ты меня не позвала? Я пришел бы помочь… - начал было Костя, но в этот момент Света заговорила.
        - Я должна... Мне надо тебе сказать. Тот разговор дома, перед тем, как объявился Жданов...
        Было видно, с каким трудом давались ей эти слова. Костя напрягся, едва только понял, о чем хотела поговорить с ним жена: последнее, о чем они разговаривали, был развод. Прошло не более недели с того дня, а ему теперь казалось, будто целая вечность. За это время он многое успел переосмыслить, со многим примириться. Что же, он тешил себя ложными иллюзиями? Хотел видеть того, чего на самом деле не было и быть не могло? Сможет ли он отпустить ее, зная, через что им обоим довелось пройти? Любя до беспамятства, до боли в груди. Просто отпустить, позволить жить своей жизнью, без него, и быть связанным с нею одной лишь единственной ниточкой - их сыном? В глубине души он все время боялся этого разговора. Знал, что к брошенным по неосторожности словам рано или поздно придется вернуться и до конца разобраться во всем. И Костя понимал, что даже несколько дней назад был не готов слышать утвердительный ответ. В который раз он задавался вопросом, что же будет большим проявлением любви с его стороны: попытаться сохранить семью, обрекая их обоих и Свету, в первую очередь, на страдания или отпустить ее,
переболеть-перестрадать одному и научиться жить дальше? Что будет лучше для его птицы: золотая клетка или свобода?
        - Свет, я считаю немного не уместным затрагивать эту тему сейчас. - Может это было трусливо с его стороны, но Костя решил оттянуть неприятный момент истины. - Давай ты отойдешь ото всех переживаний за эти прошедшие дни, а поговорить мы сможем и потом.
        - Я не хочу откладывать это на потом, - сорвалась на крик Света. Глаза ее подозрительно заблестели, и подбородок задрожал, так же как и голос. А потом она и вовсе стала говорить тихо-тихо, но в тишине номер ее слова казались ему громче раскатов грома. - Не хочу потом…
        Света никак не могла подобрать верных слов. Сейчас они казались ей не верными, не способными донести всю полноту ее чувств, всего того, что ей хотелось сказать ему. Она смотрела на мужа, и внутри все сжималось от того, какая боль отразилась в его глазах. Неужели между ними было все предрешено еще тогда, в день, когда была озвучено то роковое слово «развод»? Неужели она опоздала?
        - Не уходи, пожалуйста. - Не удалось ей сдержать слезы, а ведь так хотелось быть сильной, не плакать, не давить на жалость. Но не смогла, это было выше ее сил.
        - Я никуда не ухожу.
        - Я знаю, что сама во всем виновата. И если ты все уже для себя решил, то я… я все пойму, - она уже не могла сдерживать льющиеся потоки горьких слез раскаяния, размазывая их то рукавом халата, то просто ладонью, но словно завороженная смотрела на мужа, ища хоть какой-то реакции на свои слова. А Костя молча стоял и слушал ее. И на лице его не отражалось в тот момент ни единой эмоции, словно он перегорел, потух. И она не понимала, что же ей говорить, чтобы хоть как-то понять, что чувствовала он в этот момент. - Но если есть хоть какая-то надежда, хоть какой-то шанс для нас с тобой… для нашей семьи… Ты все еще хочешь развода?
        Пожалуй, никогда еще в своей жизни она не ждала ничего так, как его ответа сейчас. А Костя очень долго медлил, прежде чем произнести:
        - А ты? Ты хочешь развода? - Он пытливо смотрел на нее, ожидая не меньше ее самой ответа.
        - Нет, - уверенно, хоть и совершенно не громко ответила она.
        Повисло тяжелое молчание, лишь только легкое Светино всхлипывание было слышно среди этой пугающей тишине. «Ну скажи же хоть что-нибудь», - мысленно умоляла она, боясь пошевелиться. Ей казалось, что если она сейчас сделает хоть какое-то движение, то просто распадется на атомы от того напряжения, что было внутри нее.
        А Костя так и не проронил ни единого слова. Он просто смотрел на нее и чего-то ждал. И вдруг Света поняла, что именно он ждал: ее первого шага. Да, конечно же! Он столько раз первым шел навстречу, столько времени сохранял их отношения, что сейчас именно от ее желания сделать ответный шаг навстречу и зависело, поверит он ей или нет.
        - Я люблю тебя, - порывисто произнесла она и даже забыла как дышать в этот момент. Что он ей скажет? Костя столько раз говорил ей о любви, и вот теперь она сама говорит ему об этом. Но может быть уже слишком поздно и ему не нужны эти слова? - Я люблю тебя и не хочу потерять.
        Их молчание слишком затянулось. И когда отчаяние уже охватило ее, до нее отчетливо донеслись тихие слова:
        - Иди ко мне.
        И от того, как мягко это было сказано, Света снова расплакалась. Навзрыд, разрывая душу себе и Косте. Она, не медля ни мгновения, бросилась в раскрытые объятия, словно боясь, что муж может передумать, и спрятала залитое слезами лицо у него на груди. Сильные руки тут же сомкнулись вокруг ее подрагивающего тела, убеждая в том, что опасения ее были совершенно беспочвенными - Костя никогда ее не отпустит.
        - Все эти дни... Мне было страшно оттого, что ты мог так никогда и не узнать, как ты мне нужен. Что я люблю тебя. Прости меня.
        Ее слезы выбивали у него почву из-под ног. Как и признание, слетевшее в отчаянии с губ. За эти дни он много раз корил себя за необдуманные слова, но разве мог он представить, какую боль нанес ими любимой женщине?
        - Тише, маленькая, тише, - успокаивал он ее, крепче прижимая к себе. Отчего-то больше ничего на ум не приходило. Было важно просто держать эту женщину в своих объятиях и знать, что самое страшное уже позади.
        Дрожа всем телом, Света крепко прижалась к мужу, и потом вдруг порывисто подняла голову, ища его взгляда. Поймала сразу же - разве мог он противиться ей? Она словно хотела что-то спросить, но вместо этого обхватила холодными руками его лицо и стала притягивать его голову к себе. Медленно, все ближе и ближе, пока их носы едва не соприкоснулись. Она еще раз всхлипнула и, прикрыв глаза, коснулась губами его губ. Робкий нежный поцелуй обжег его. Он казался совершенно неправильным и неприемлемым после всего случившегося, при том состоянии, в котором сейчас находилась Света, и Костя с трудом сдерживал себя. Он едва нашел в себе силы оторваться, бережно подхватил свою женщину на руки и вместе с нею на руках сел на край постели, устроив на своих коленях все еще дрожащую жену, плотнее запахнув на ней махровый халат, желая согреть озябшее после ванны тело, и крепко прижимая к себе. Света разочаровано всхлипнула, но оказавшись в теплых объятиях, тут же покладисто притихла.
        - Поцелуй меня, пожалуйста, - едва разборчиво пробормотала она, уткнувшись в его шею.
        Разве можно ей отказать, такой беззащитной и нежной? Костя не мог. Пожалуй, это было единственное, что он мог сделать в этой ситуации, чтобы дать Свете забыться. Он осторожно приподнял ее лицо и чуть помедлил, чтобы потом осторожно коснулся ее губ и раствориться в этом поцелуе. Видит Бог, он старался сдерживать себя, но стоило только тонким пальчикам опуститься на живот под его тонким свитером, а нежным губам раскрыться в ответ, как все самообладание стало рассыпаться мелким прахом.
        - Света, это неправильно, ты еще не отошла от шока, - попытался он воззвать к разуму не столько ее, сколько самого себя. Но ни один из них уже не смог бы остановиться. Света хотела найти в нем утешения, хотела забыться в этих надежных руках, хотела дать понять, как он ей нужен. А Костя и сам не меньше желал навсегда оставить в прошлом все то, что выпало на их долю.
        Так странно, все для них сейчас было словно в первый раз. Первый поцелуй. Первое признание. Ее первое признание. Первые шаги в новую жизнь. Все эти годы Костя вел ее за собой, а сейчас все было иначе. Непривычно. Он будто бы сам себе не мог поверить, смотрел ошалело на робкие попытки любимой женщины побороть саму себя и первой выразить свои чувства на языке тела, в прикосновениях и поцелуях. Вот она подняла робко-робко заплаканные глаза, и Костя забыл, как дышать - столько неприкрытой мольбы было в этом затравленном взгляде. Медленно, словно в замедленном сне, ее лицо приблизилось, а в следующее мгновение она робко целовала уголки его губ, приглашая и прося одновременно. Зарывшись пальцами в длинные мокрые пряди светлых волос, Костя с величайшей осторожностью, на которую только был способен в этот момент, удерживал жену, упиваясь ее поцелуями. Он отстранялся, а она разочарованно стонала в ответ и тянулась к нему.
        - Люблю тебя, - зашептала в его губы, и глаза ее при этом сияли теплым светом. - Только не молчи…
        Костя погладил пальцем уголок ее губ и с жадностью накинулся на них, словно оголодавший, сминая в требовательном поцелуе. Света отвечала ему с таким же пылом, и ее отзывчивость переворачивала внутри него буквально все. Он боялся лишний раз пошевелиться, опасаясь, что малейшее движение может вспугнуть ее и разрушить это прекрасное мгновение. Удерживая рукой ее голову, он позволял себе ласкать языком ее сочные губы, чувствительные точки на шее и за ухом. Сладкой музыкой отдавались в голове ее тихие стоны и сбивчивое дыхание. Чувственной дрожью отдавались по всему телу ее нежные прикосновения. Света на пару мгновений отстранилась и, не дав мужу опомниться, потянула его свитер вверх. Вещь была осторожно откинута на край постели, и теперь Света чуть отстранившись, смотрела на мужа, проводя пальцами по его плечам, шее, опускаясь по ключицам вниз к груди. Любуясь своим мужем, словно видела его в первый раз. Она проводила пальцами по каждым маленьким шрамам-отметинам, оставшимся у него после ранений, полученных еще в бытность его службы, осторожно и нежно, как будто от этого они могли исчезнуть.
        - Света, - тихо выдохнул Костя и привлек ее к себе, вдыхая ее аромат. Невозможно ей противиться, когда она рядом, такая родная и влекущая.
        Совершенно ошалев от собственного желания, он медленно потянул край ее халата, постепенно оголяя ее плечи и восхищаясь ее телом. Какая она нежная, так и хотелось к ней прикоснуться руками, губами, попробовать на вкус, заклеймить поцелуями. Он чуть помедлил, любуясь, как завлекательно смотрелась ее грудь в вырезе халата, а, потом, не выдержав, спустил одежду с ее плеч и с трудом сглотнул. Видел, как участилось ее дыхание, как в такт с дыханием поднимается и опускается ее грудь и забывал обо всем напрочь.
        Едва только тяжелые ладони опустились на грудь, Света задрожала от предвкушения, но когда на смену им пришли горячие губы, она застонала и, прижав обеими руками темную голову, выгнулась навстречу смелым ласкам мужа. Он играл с ее телом, словно с музыкальным инструментом, прекрасно зная, на какую чувствительную точку надавить, а где, едва щекоча коснуться, чтобы заставить ее забыться и сладко стонать в голос, отчаянно хватаясь за него в попытке удержаться в реальности и не разбиться на осколки искорок-ощущений. Отбросив мешавших теплых халат, Света уютнее устроилась на коленях мужа, обхватив с двух сторон его бедра коленями.
        - Маленькая, я не железный, - хрипло проговорил Костя, оторвавшись от ее опухших от поцелуев губ. Его глаза горели желанием, и она вдруг осознала, что давно уже невольно трется о его восставшее естество.
        Она порочно улыбнулась ему, и в следующее мгновение ощутила, как легко была поднята на руках, а затем опрокинута на постель. Сев на кровати, она с горящим взглядом наблюдала, как освобождается от остатков одежды ее муж. Он все так же был прекрасно сложен, как и в первые годы их знакомства, и Света всегда любила украдкой за ним подсматривать, думая, что он ничего не замечает. Ей до ломоты захотелось дотронуться до него, и едва только Костя приблизился к ней, она не удержалась, положила руку ему на живот и подняла на него горящий взгляд.
        - Иди ко мне, - нагнувшись для поцелуя, прошептал Авдеев. Он легко опрокинул жену на спину и склонился над ней.
        Оба замерли в нерешительности, неотрывно глядя друг на друга и тяжело дыша, а потом вновь утонули в бесконечно долгом поцелуе. Он вошел в нее очень осторожно, словно это был их первый раз, не размыкая тесных объятий, глаза в глаза, дыхание к дыханию.
        - Люблю тебя, - сдавленно простонала Света, и стон ее тут же был подхвачен влажными от поцелуя губами мужа. Она раскрывалась перед ним так, как, пожалуй, никогда раньше, совершенно бесстрашно окунаясь в собственные чувства и эмоции. Теперь ей было не страшно тонуть в этом океане под названием "любовь", который накопился в ее душе, так как она знала, что сильные руки Кости никогда не дадут ей пойти на дно. Она любила его столь сильно, что хотелось говорить ему об этом вновь и вновь, пока не наверстает хоть сотую часть упущенного.
        - Люблю тебя.
        И с каждым разом это произносилось все протяжнее.
        Костя не мог оторвать восхищенного взгляда от любимой женщины. Как она была прекрасна в апогее своего желания, как призывно горели ее глаза, как манили ее припухшие от поцелуев губы и насколько сладостны были ее всхлипывания и стоны для его слуха. Он уже не мог остановиться, даже если бы и желал. Та искренность, с которой она сейчас отдавалась ему, просто рушила в нем все барьеры. Яростно вколачиваясь в дрожащее от наивысшего пика наслаждения тела жены, Костя все же нашел в себе силы в последний момент выйти из нее.
        Словно оглушенная собственными чувствами, Света лежала, закрыв глаза и боясь выпустить из объятий Костю, и пыталась привести в порядок дыхание.
        - Люблю тебя, моя маленькая, - наконец, произнес он те слова, которые так хотелось теперь услышать Свете. И она расплакалась. Оттого, что поняла, что могла всего этого лишиться по собственной глупости.
        В эту ночь Света спала совершенно уставшим сном безо всяких сновидений, но согреваемая мыслью, что теперь ей нечего бояться. И крепкими объятиями Кости. А он медленно перебирал длинные пряди ее волос и задумчиво смотрел в окно, за которым виднелся чужой ночной город. Света так уютно устроилась на его груди, что он не решался пошевелиться, чтобы ненароком не вспугнуть ее сон. Было страшно даже представить себе, что пережила она за эти дни и как случившееся перевернуло ее мир.
        Они оба словно оказались на сложном перекрестке жизни, где встречалось прошлое и настоящее, где столкнулись страхи и любовь и где нужно было решить, разойдутся их дороги или они вместе выберут одно направление и будут следовать ему и впредь. Они сделали свой выбор, точнее, это Света решилась следовать за ним, крепко ухватившись за его протянутую руку. И он верил, что теперь все у них будет по-другому. Они сумели пройти эти перекрестки и не сбиться с пути.
        Эпилог
        ЭПИЛОГ.
        - Подумать только, наш медовый месяц, - сладко потянувшись, Света устроилась на груди любимого мужа и зажмурилась от удовольствия, словно кошка на солнце. - Первый за столько лет. У нас ведь его так и не было.
        - Первый, - согласился Костя.
        Он собственническим жестом обхватил талию жены, наслаждаясь их уединением. С тех пор, как их жизнь решительно изменилась, прошло чуть более четырех месяцев. Все это время они вместе преодолевали пережитое, и, что не могло не радовать Костю, Света уже не пряталась за стену отчуждения от него. Он видел, как она старалась. Да, временами ей было нелегко преодолеть саму себя, но все же ее собственная потребность в любви оказалась сильнее. Он знал, что забыть разом все, что было связано с бывшим мужем, ей не удастся, и бывали моменты, когда она замыкалась, чтобы вновь переживать все в себе, но к его удивлению и даже радости, Света вскоре нашла более надежный способ справиться с тяжелыми воспоминаниями: она просто искала спасения в муже. Простые объятия, поцелуи, а порой и весьма страстные уединения стали лучшей терапией их отношениям.
        Самым последним напоминанием о Жданове стал приход совершенно нежданных гостей. Когда Света открыла дверь, она буквально замерла на месте.
        - Здравствуй, Света, - совершенно робко произнесла женщина на пороге, в которой Света без труда узнала мать Никиты, несмотря на то, что та выглядела сильно постаревшей. Ее потухшие глаза, глубокие морщины и печать утраты на лице не возможно было не заметить.
        - Здравствуйте.
        Света даже не старалась изобразить вежливую гостеприимную улыбку. Она не стала выражать недовольство, закатывать истерику или требовать немедленно оставить ее в покое. Напротив, сохраняя хладнокровное спокойствие, Света смотрела на женщину и ждала.
        Если бы не Костя, находившийся рядом с ней в тот момент, она, может быть, и не смогла бы достойно перенести эту встречу, но поддержка мужа была ей очень необходима в тот момент, и он конечно же это чувствовал. Он молча стоял, держа крепко ее за руку, и ни у кого не было сомнения, что в этой семье слово "замужем" несло в себе оттенок "за мужем".
        - Я пришла... Я хотела бы извиниться, - начала было мать Никиты, но тут же расплакалась. - Ведь я же его такому не учила. Мне казалось, что мы с отцом дали Никите хорошее воспитание. Старались его ни в чем не ущемлять, ну разве что позволить себе купить все не могли. И как же такое случиться могло?
        Женщина плакала навзрыд, а Света просто стояла и смотрела на нее. Ей нечего было ответить совершенно нечего. Быть может, в чем-то бывает вина родителей при воспитании своих детей, но каждый сам в итоге выбирает свою дорогу. Свете не нужны были сейчас ни извинения, ни заглаживания прежних ошибок. Все, что она хотела - это просто забыть весь тот кошмар и больше никогда о нем не вспоминать.
        Видимо поняв, что она пришла зря, Никитина мать еще больше осунулась и развернулась к выходу, но на самом пороге она все же нашла в себе силы обернуться.
        - Прости его, пожалуйста.
        - Не вам просить прощения. Все уже в прошлом. - Света ответила сухо, безэмоционально. Когда-то она ждала этих слов, а сейчас они ей стали уже не нужны. Теперь у нее новая семья, настоящая, за которую она готова бороться изо всех сил.
        Чуть ниже на лестничной клетке послышались торопливые шаги, и показался Жданов-старший. Отец Никиты так же сильно постарел за это время, и Света была уверена, что столь сильный отпечаток на внешности обоих оставила смерть сына. Мужчина без лишних слов подошел к жене, подал ей руку (чем немало удивил Свету, поскольку подобного раньше она никогда не видела в их семье, так как там прочно господствовало убеждение об обслуживающей роли женщины), и Ждановы навсегда ушли из ее жизни.
        Едва только входная дверь закрылась, как теплые объятия Кости легли на ее поникшие плечи.
        - Я в порядке, - поспешила успокоить даже не столько мужа, сколько саму себя Света. А потом выпалила на одном дыхании. - Давай куда-нибудь улетим? Устроим себе медовый месяц? У нас ведь его так и не было.
        - Давай, - тепло улыбнулся Костя в ответ. - Куда бы ты хотела? Куда-нибудь на море? И Павлик обрадуется...
        - Самой не верится, что я это говорю, но... Павлику я и так за эти годы уделяла больше внимания, чем тебе. Давай улетим вдвоем? В наш медовый месяц. Мне все равно куда, хоть в тайгу.
        В тайгу они, конечно же, не полетели. И теперь благодаря усилиям Кости они нежились под теплыми лучами солнца на песчаном пляже. С собой Света взяла лишь только белые вещи, рассудив, что раз уж у них запоздалый медовый месяц, то нужно создать атмосферу свадьбы. Что ей и удалось: белые открытые платья и сарафаны, даже белоснежное бикини так контрастно выделяли ее среди прочих немногочисленных отдыхающих, что ни у кого, даже обслуживающего персонала, не возникало сомнений, что перед ними пара молодоженов. Ловя жадные и восхищенные взгляды мужа (и не только его), Света не без удовольствия заметила про себя, что не ошиблась с выбором гардероба на эти дни. Хотя и сама она не сводила глаз с Кости, любуясь, как он мощно загребал руками воду и словно дельфин рассекал водную гладь. Хорош, аж дух захватывало!
        - Скажи, я, наверно, плохая мать, - разочарованно протянула Света, нежась в объятиях мужа на шезлонге рядом с их бунгало. - Я о Павлике в эти дни почти не думаю.
        - Ты прекрасная мать, - успокоил ее муж, поглаживая по плечам и спине. - Таких заботливых мам еще поискать нужно. А Павлик и сам о нас сейчас не вспоминает. Ты же сама вчера Наташу слышала: они отлично проводят время все вместе и Павлик с ребятами замечательно ладит. Боюсь, что теперь нам нужно привыкать к отдыху огромной компанией.
        - Костя, - спустя некоторое время произнесла Света, выводя пальцем на его груди невидимые узоры, - а почему Павлик у нас один?
        Костя приподнял бровь и с удивлением посмотрел на жену.
        - Почему один? Он же с Натой. Ну хочешь, мы сейчас им позвоним?
        - Я не о том, - загадочно улыбаясь, пояснила она. - Почему у нас только один ребенок?
        - Хм, - задумчиво произнес Костя, - хороший вопрос.
        - Может, подумаем над этим вопросом вместе?
        В ее глазах плясали чертики, и Костя едва не застонал от неприкрытого вызова.
        - Прямо сейчас?
        - А чего ждать? - с притворно невинным видом ответила Света, но тут же смущенно отвела глаза. Нет, все же роковой обольстительницей ей не дано быть, но вот ее искренняя чистота заводила его куда сильнее, чем открытая женская сексуальность.
        - Ты обещаешь мне девочку? - лукаво улыбнулся муж, и Света растаяла. Ему она готова была пообещать даже луну на небе и солнце над головой. Подумать только, когда-то давно она считала, что Костя столь же недосягаем для нее, как и звезды на небе, а теперь он сам своей любовью возносил ее куда выше звезд.
        ***
        Это был их первый Новый год в расширенном составе семьи. Маленькая Настя вошла в их жизнь пять месяцев назад, но теперь уже невозможно было представить их семью без нее. И пусть появление ее было не столь легким, как рождение Павлика, зато в дальнейшем их маленькая девочка, в отличие от того же старшего брата, не беспокоила своих родителей, давая тем высыпаться ночами.
        Первые месяцы для Настюши не было иного авторитета, кроме мамы. Любые попытки Кости взять дочь на руки терпели неудачу, потому что малышка начинала громко плакать, и успокоить крошку могли лишь только Светины руки да родной стук материнского сердца, который девочка все еще помнила на примитивном подсознательном уровне. Однако все быстро поменялось, и, едва только научившись переворачиваться и подтягиваться на ручках и ножках, маленькая кокетка изо всех своих детских сил тянулась к папе, который с огромнейшим удовольствием пользовался моментом.
        - Она вся в тебя, - смеялся Костя, держа дочку на руках, - поначалу такая же недотрога, а теперь с рук не слазит.
        - Зато Павлик весь в тебя, - не без гордости отметила Света. Их сын с каждым годом становился все больше похожим на отца как внешне, так и по характеру, не боясь ничего и смело решая все проблемы, возникавшие на его пути. Костя был замечательным отцом, он никогда не спускал на самотек воспитание сына, и пока она занималась дочкой, ее мужчины находили себе важные мужские занятия.
        Под бой курантов в телевизоре Света и Костя, не сговариваясь, уже второй год подряд загадывали лишь одно желание: чтобы беда обходила их дом стороной. А все остальное решаемо.
        - Спасибо тебе за наших детей, - прошептал Костя, пока радостный Павлик вместе с бабушкой Верой изучал все подарки под елкой.
        - Спасибо тебе, что поверил, - ответила Света.
        Все решаемо в нашей жизни. Главное, крепко держаться за руки и не потерять друг друга на перекрестках жизни.
        05.01.2016