Всего лишь каприз Марион Леннокс

        Поссорившись со своим парнем, Никки Моррисси в сердцах уехала из Сиднея в рыбацкую деревушку. Сняв полдома у немногословного и угрюмого Гейба Карвера, она решила провести здесь какое-то время, чтобы прийти в себя и все обдумать. Вскоре Никки с удивлением обнаружила — ее уже не тянет к прежней жизни в большом городе, зато все больше интересует суровый рыбак…
        Марион Леннокс
        Всего лишь каприз
        Глава 1
        Протяжный волчий вой звучал где-то совсем рядом. Никки почувствовала, как от страха на макушке зашевелились волосы. Такого ужасного, полного отчаяния звука она еще никогда в жизни не слышала…
        Никки осторожно поставила фарфоровый чайник на кофейный столик, умудрившись не разлить содержимое. Теперь она была деревенской девушкой. А деревенских девушек волки не пугают!
        Или пугают?…
        Она попыталась мыслить логически. В Банксия-Бэй, на северном побережье Нового Южного Уэльса, волки не водятся. Может, это дикая собака динго? Но хозяин дома не упоминал ни о каких динго.
        «Он бы и не стал этого делать», — подумала она с иронией.
        Гейб Карвер был на редкость молчаливым человеком. Он говорил отрывистыми немногосложными словами. «Здесь подпись. Аренда с первого вторника этого месяца. Есть проблема — поможет Джо с причала. Он мастер на все руки. Добро пожаловать в Банксия-Бэй».
        Даже само его приветствие прозвучало не слишком радушно. Интересно, он сейчас дома?
        Она вгляделась в темноту за окном и очень обрадовалась, обнаружив свет в соседнем окошке. Никки поселилась в старом доме на мысе, расположенном на окраине городка. Три комнаты были изолированы от остальной части здания и оснащены небольшой кухней — они и стали ее новой прелестной квартирой.
        Хозяин, который сдавал ей жилье, пользовался тем же входом в дом, его половина находилась прямо за стеной. И каким бы молчаливым хозяин ни был, мысль о том, что он сейчас дома, действовала успокаивающе. Огромный рыбак производил впечатление сильного, могучего и умелого мужчины.
        Если вдруг волк войдет к ним…
        Полное безумие! Никто и не собирался входить в дом. Дверь надежно заперта, к тому же здесь не могло быть волка. Наверное, это…
        И снова в ночной тишине зазвучал протяжный, низкий, полный отчаяния вой.
        Отчаяния? Что животное может знать об отчаянии? Это просто собака, воющая на луну.
        Никки снова посмотрела в темноту, затем плотно задернула шторы. Может, все-таки забаррикадировать дверь и пойти спать?
        Опять вой. Боль. Одиночество…
        «Отойди от окна, Никкита, — сказала она себе, — это никак тебя не касается. Это всего лишь странные деревенские штучки, к которым надо привыкнуть».
        —Я — деревенская девушка, — громко сказала она и тут же поправила себя: — О нет! Ты не деревенская девушка. Ты — городская девушка, которая переехала в Банксия-Бэй три недели назад. Ты сбежала сюда, когда мерзавец босс разбил твое сердце. С твоей стороны это был глупый, иррациональный поступок. И ты ничего не знаешь о жизни в деревне.
        Но хозяин дома рядом. Он должен был услышать вой. Конечно, он справится с ситуацией сам или позвонит Джо.
        Вой снова наполнил ночь, отзываясь эхом в каждом уголке большого старого дома. Очевидно, там была собака, попавшая в беду.
        Но это не его проблема. Вовсе нет!
        Снова раздался вой, леденящий кровь, крик, призывающий на помощь. Если бы Джемма была с ним, она бы непременно отправилась посмотреть, что там происходит. Гейб очень сильно скучал по Джемме, с ее уходом он словно потерял часть себя…
        Он сидел в кресле у камина. Все было как всегда, только место около его ног пустовало…
        Он нашел Джемму шестнадцать лет назад. Это была тощая-претощая, вся в клочьях шерсти молоденькая колли. Она как раз собиралась съесть сгнившую на берегу рыбу. Гейб с осторожностью взял ее на руки, опасаясь, что голодный щенок начнет кусаться и царапаться, но собака повернула к нему морду и лизнула в лицо.
        Вой вновь пронзил его слух. Гейб не мог больше игнорировать этот звук.
        Он вздохнул, отложил в сторону книгу. Натянул потертую зюйдвестку, которая для бывалого моряка словно вторая кожа. Надел ботинки и направился к выходу.
        В любом случае сидение у камина не очень важное занятие. После того как его бросила жена, Гейб принял бесповоротное решение жить в одиночестве. Эмоциональная связь привела его к краху. Но это не означало, что ему нравилась одинокая жизнь затворника. Когда с ним жила Джемма, все было в порядке.
        Но теперь все изменилось вновь.
        Ее шелковая пижама, аккуратно сложенная на лоскутном розовом одеяле, словно ждала, когда, наконец, хозяйка облачится в нее и нырнет в свою новую односпальную постель.
        Но Никки не могла справиться со своими чувствами.
        Может быть, она и не деревенская девушка, но зато хорошо понимает: воющая собака в беде. Хозяин дома живет рядом, и он вполне может все уладить. Но собирался ли он это делать?
        В первый день, когда Никки въехала в дом, ей доставляли беспокойство трубы в старомодной ванной, которые издавали булькающие звуки. Ее ванная комната была очень просторной, сама ванна — просто огромной, а сантехника выглядела так, словно попала сюда из девятнадцатого века. И булькающий звук, который издавали трубы, заставлял Никки думать о том, что она совсем не хочет пользоваться своей ванной.
        Гейб был на улице. Увидев, как он рубит дрова, Никки слегка замешкалась, смущенная представшим перед ней зрелищем. Голый по пояс, ее хозяин выглядел просто потрясающе! Она почувствовала себя совершеннейшей идиоткой, поддавшейся гормональному всплеску. Призвав всю свою смелость, Никки приблизилась к нему, чувствуя себя как Оливер Твист, просивший добавки овсяной каши.
        —Сэр, вы не могли бы починить канализационные трубы в моей ванной?
        —Обратитесь к Джо, — пробормотал он и поспешил удалиться.
        Это происшествие выбило Никки из колеи на несколько дней.
        Она чувствовала себя обиженной. Сначала она пыталась игнорировать бульканье, принимала душ вместо ванны и, наконец, отправилась на поиски Джо.
        Джо оказался пожилым рыбаком на пенсии, живущим на полуразвалившейся шхуне. Он пообещал, что придет днем и починит трубы.
        Пока Джо простукивал своим гаечным ключом, а она объясняла ему проблему, мимо них проплыло белое рыболовецкое судно, огромное, недавно покрашенное и ярко светящееся. На палубе стояли огромные плетеные корзины для ловли рыбы. Надстройка над судном была оборудована множеством фонарей, которые, как рассказал ей Джо, служили для привлечения кальмаров.
        За штурвалом стоял ее домовладелец.
        И опять его вид привел Никки в замешательство. Высокий, статный, загорелый, мощный…
        —Ему удается абсолютно все, — сказал Джо, проводив взглядом Гейба. — Некоторые ребята здесь занимаются исключительно ловлей кальмаров. Или раков. Или тунца. Но когда улов у них меньше чем обычно или продажи идут не так хорошо, они сразу оказываются в убытке. Я посвятил рыбной ловле всю жизнь и часто видел, как люди в одночасье становятся банкротами. Гейб же выкупает их предприятия и снова ставит на ноги. Он уезжал ненадолго, но потом вернулся, когда дела здесь пошли плохо. И снова выручил нас всех. Шесть рыболовецких судов принадлежат ему.
        Он покупал рыболовецкие суда рыбаков, оказавшихся на грани банкротства? Делал деньги на несчастьях других? Пожалуй, стоит поискать другой объект для своих сексуальных фантазий. И побыстрее!
        —Наверное, его не слишком здесь любят, — предположила Никки, но Джо посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
        —Вы смеетесь? Если бы у нас не было Гейба, наше рыболовное хозяйство совсем бы развалилось. Он выкупает долги судовладельцев, предлагая им честную цену, а затем нанимает их, чтобы те имели возможность продолжать зарабатывать деньги. Сейчас у него работает около тридцати мужчин и женщин. Все они ведут гораздо более достойную жизнь, чем у них была раньше, когда они работали на себя. Все рыбаки ему очень благодарны. Но он никого не подпускает к себе близко. Ему не нужна благодарность. Он не желает ее выслушивать. И лишь однажды он нарушил свое правило — когда женился. Совершил большую ошибку.
        Джо замолчал, наблюдая за тем, как Гейб мастерски пришвартовал судно на свободном месте у причала.
        —Его собака недавно умерла, — медленно и задумчиво сказал Джо, — я… мы никогда не видели их друг без друга. — Он прервался и покачал головой. — Ну, так что там насчет труб?
        Это произошло две недели назад.
        Очередное завывание вернуло мысли Никки к настоящему. Собака в беде.
        А что, если ее домовладельца нет дома? Что, если он оставил в комнате свет, а сам ушел по делам?
        Собаке нужна помощь. Но это не ее проблема. Нет. Нет! И еще раз нет.
        Она закрыла глаза.
        Опять вой…
        Никки натянула джинсы. Куда делся фонарик?

* * *
        Берег у мыса был покрыт густым кустарником практически до самой воды. Гейб ловко преодолел неосвещенный отрезок пути, ведущий к воде. Он прожил здесь фактически всю жизнь и отлично знал каждую веточку на своем пути. Ему не нужен был фонарь. В лунном свете фонарь только мешал видеть общую картину.
        Выйдя из кустов, он посмотрел на море. Вой шел оттуда.
        Огромная собака, худая, истощенная. Она стояла на мелководье и выла так, словно с ней произошло самое ужасное.
        Гейб спокойно шагнул вперед, не желая привлекать ее внимание, делая вид, что просто прогуливается по пляжу и даже не собирается замечать собаку. Но та его увидела. Перестав выть, она попятилась назад, еще глубже в воду. Пес явно напуган. Волкодав? Скорее помесь волкодава с кем-то. Черная, косматая и очень одинокая собака…
        —Все в порядке. — Гейб все еще стоял на расстоянии от нее. — Эй, парень, все нормально! Может, объяснишь мне, в чем дело?
        Собака замерла.
        Она была огромная. И невероятно тощая. И очень, очень мокрая…
        Может, выпала из лодки?
        Внезапно он вспомнил про Джемму, которую нашел на берегу шестнадцать лет назад. Джемму, которая разбила его сердце…
        Этот пес не имеет к нему никакого отношения. Он не сможет заменить ему Джемму. Но и оставить его здесь он тоже не мог. А удастся ли затащить его вверх на холм? Если бы ему удалось погрузить собаку в грузовик, он отвез бы ее к Генриетте, которая заведовала муниципальным приютом для бездомных животных.
        И на этом бы все закончилось. Собаки умеют разбивать сердца почти так же жестоко, как и люди…
        —Я не причиню тебе зла.
        Надо было захватить с собой кусок говядины, чтобы расположить к себе животное.
        —Хочешь пойти со мной в дом? Я накормлю тебя. Что скажешь, парень?
        Собака отодвинулась еще дальше в воду. По какой-то, известной только ему самому, причине пес не нуждался в компании. Он смотрел на Гейба с выражением дикого ужаса.
        Нужен кусок мяса. Без него никак не приманить собаку.
        —Оставайся на месте, — сказал Гейб псу. — Не пройдет и пары минут, как я вернусь к тебе с ужином. Ты любишь ромштексы?
        Собака была уже довольно глубоко в воде.
        Совершал ли Гейб очередную глупость или поступал разумно?
        На пляже была собака. Дом Гейба стоял на самом мысу, а вой доносился откуда-то снизу.
        Может, все-таки стоило постучать в дверь хозяйской части дома? Джо сказал — Гейб всегда готов помочь людям. Неужели? Он наверняка слышал вой, но предпочел его проигнорировать.
        Постучаться к нему? Кого стоило бояться больше: хозяина дома или собаку Баскервилей?
        «Не говори глупостей. Просто постучи!» — приказала себе Никки.
        И она постучала. Никто не открыл.
        Снова раздался вой.
        Что делать теперь? Позвонить в полицию? И что она им скажет? «Простите, пожалуйста, но на пляже воет собака…»
        От дома к пляжу вела узкая тропинка, по которой Никки спускалась всего лишь пару раз. Это была частная тропка, почти заросшая кустарником. Где же она начиналась?
        Никки осветила фонарем край заросшего сада, но так и не смогла обнаружить ее следов. Похоже, ей придется лезть через заросли кустов, чтобы спуститься вниз.
        Это было безумие чистой воды, к тому же довольно опасное.
        Или не совсем опасное? Пляж от дома отделяли около пятидесяти ярдов кустарниковых зарослей. Кустарники были не такие уж густые, через них вполне можно пройти.
        Вой буквально разрывал ее на части. Наверное, так же выла собака Баскервилей на торфяниках…
        Никки внезапно почувствовала острую тоску по своей уютной квартирке в Сиднее. Вспомнила свою сладкую жизнь, от которой недавно сбежала.
        «Подумаю об этом завтра», — решительно сказала она себе. А сегодня ей предстояло понять, почему раздается этот странный вой.
        Широкими, размашистыми шагами Гейб спускался по тропинке. В руках он держал кусок мяса. Стейки предназначались ему самому на завтрак: каждый раз, когда он уходил в море, ему нужна была сытная еда. Но он может и поделиться.
        «Не позволяй себе поддаваться эмоциям!»
        «Но я и не поддаюсь эмоциям, — сказал он себе, — я собираюсь вытащить собаку из воды, накормить ее и отвезти к Генриетте. И на этом история закончится».

* * *
        Было очень темно. Заросли кустарника оказались достаточно густые, а фонарь давал лишь тусклый свет.
        Наверное, она сошла с ума.
        Вой прекратился. Но почему?…
        Наверное, она совсем потеряла голову. С нее довольно! Она возвращается домой.
        Никки повернулась, раздвигая кусты, по лбу ее хлестнули жесткие ветки.
        Она направлялась обратно к дому. Ничто не заставит ее больше сделать и шагу вниз по тропе!
        Никки продолжала продираться сквозь заросли кустарника. Внезапно кусты расступились, и она фактически вывалилась на тропинку.
        Кто-то крепко схватил ее за плечи. Она вскрикнула и попятилась.
        Потом подняла кочергу и ударила.


        Глава 2
        Убила! Она его убила…
        Сначала человек рухнул на колени, а затем упал всем телом на покрытую листвой тропинку.
        У Никки хватило смелости не броситься сразу наутек, а осветить фонарем темную фигуру. Она ударила человека!
        Способность рассуждать постепенно возвращалась к ней. Никки уже догадалась, кто лежал перед ней, — еще до того, как поднесла к нему фонарь, и теперь получила подтверждение собственных опасений.
        Она всхлипнула. В голове кружилось одновременно столько разных мыслей, что, казалось, ее мозг был готов взорваться на мелкие части.
        Она только что отправила в нокаут человека, который сдал ей дом!
        Из-за кустов снова раздался вой.
        Другая девушка на ее месте сбежала бы, но не Никки. Она присела на корточки, чтобы посветить фонарем ближе и оценить нанесенный кочергой ущерб.
        Она внимательно осмотрела заросшее щетиной загорелое лицо, довольно худощавое и жесткое. Вниз по щеке сползала тонкая струйка крови. Прямо над бровью красовалась ранка…
        По всей видимости, он был без сознания.
        Внезапно он пошевелился, застонал и потянулся пальцами к ушибленной голове. Гейб пришел в себя. И это уже хорошо.
        Что делать дальше? Надо сделать глубокий вдох. Времени на истерику нет.
        Никки убрала кочергу за спину.
        —С вами… С вами все в порядке? — выдавила она.
        Хозяин ее квартиры застонал и снова закрыл глаза.
        —Нет, — наконец произнес он. — Со мной не все в порядке.
        —Я вызову врача, — ее голос прозвучал до смешного пискляво, — позвоню в скорую помощь.
        Он опять открыл глаза, потрогал голову, вздрогнул и снова закрыл глаза:
        —Не надо.
        —Но вам нужна помощь, — попыталась настоять Никки. — Хоть какая-то…
        Она потрогала его лицо. Ей определенно нужна была помощь. Кто-то, кто смог бы объяснить, что здесь происходит. Она вытащила из кармана куртки мобильный телефон.
        Его глаза медленно приоткрылись, он поймал ее за запястье.
        —Чем вы меня стукнули? — Его голос был похож на рычание раненого зверя.
        —Э… кочергой.
        —Кочергой, — повторил он, словно пытаясь поддержать разговор. — Ну конечно же. А пистолета у вас в кармане куртки, случайно, нет? Кочерга — ваше единственное оружие?
        Она шумно выдохнула. Если Гейб пытается шутить с ней в подобных обстоятельствах, возможно, он не так уж сильно пострадал.
        —Нет у меня пистолета! И это совсем не смешно, — заключила Никки. — Вы напугали меня до смерти.
        —Это вы чуть не убили меня.
        —Вы напугали меня, — ее голос звучал все громче, — вы меня схватили.
        —Напугал… — Он был явно поражен ее ответом. — А мне кажется… Я бежал по тропе к морю. Между прочим, по моему собственному участку земли! И вдруг из-за кустов появляетесь вы с кочергой в руках!
        «Он прав», — мрачно констатировала Никки.
        Это она оказалась на его пути без какого-либо предупреждения! И Гейб имел все основания, чтобы схватить ее. И он был хозяином дома, который она снимала. Ударить кого-то — это ужасно, а если этот кто-то — Гейб… Найти достойное жилье в Банксия-Бэй было не так-то легко, и то, что Никки нашла этот дом, стало для нее настоящей удачей. До появления на пляже воющей собаки все было просто прекрасно…
        —Просто будьте любезны с хозяином дома и не беспокойте его лишний раз, — посоветовала ей дама из агентства недвижимости. — Он в некотором роде затворник. Просто оставьте Гейба в покое, и вы вполне уживетесь.
        Но «оставить в покое» не значит бить его по голове…
        —Мне нужен кусок мяса, — прервал он ее хаотичные мысли.
        Никки совсем растерялась.
        —Кусок мяса? — Она начала прокручивать в голове все, что когда-либо слышала об оказании первой медицинской помощи. — Чтобы прекратить кровотечение? — попыталась она блеснуть интеллектом. — У меня нет мяса, но я могу принести лед.
        —Для собаки, глупая! — Он приподнял голову, но снова опустил ее, предпочтя оставаться неподвижно на земле. Его пальцы продолжали обследовать кровоподтек над бровью. — Собаке нужна помощь. В моем холодильнике лежит стейк. Принесите его.
        —Я не могу…
        —Просто идите и принесите его! — отрезал Гейб и закрыл глаза. — Если у вас хватает смелости разгуливать среди ночи с кочергой в руках, вы должны задумываться о последствиях. Идите за мясом.
        —Я не оставлю вас одного, — сказала она жалостливо.
        Это заставило его открыть глаза и посмотреть на нее. Очень внимательно.
        —Не надо светить мне в лицо, — сказал он, и Никки вдруг поняла: мало того что ударила его, так теперь она пыталась ослепить!
        —Извините. — Она повернула фонарь в сторону кустов.
        Вдруг опять завыла собака, и Никки подпрыгнула на месте.
        —Вам придется преодолеть свой страх, — сказал Гейб. — Потому что собаке нужна помощь. Я не знаю, что с ней случилось. Она стоит на пляже и воет. Вы спускались по тропе с кочергой в руках, а я шел из дома с куском мяса, но выронил его, а в темноте мы его не найдем. Но полагаю, мой метод общения с животными более гуманен. Так что отправляйтесь за другим стейком, пока я полежу здесь некоторое время и… понаблюдаю за звездами. Входная дверь открыта, — добавил он. — Кухня в задней части дома. Мясо лежит в картонной коробке в холодильнике. Разрежьте его на мелкие куски. Я пока полежу и посчитаю звезды в ожидании вашего возвращения.
        Никки даже попыталась бежать, освещая тропинку фонарем. Но не получилось. Тропинка была вся пересечена жесткими корнями кустарников и деревьев. Если Гейб умудрился бежать по такой дорожке, должно быть, он знает ее как свои пять пальцев.
        Но на ней были туфли, совершенно не подходящие к данному случаю. В балетках от Гуччи далеко не убежишь. Они прекрасно подходили для того, чтобы прогуливаться по ботаническому саду в Сиднее после воскресного утреннего латте. Но тут они только мешали.
        Как же Никки хотела бы сейчас оказаться в своей уютной квартире в Сиднее! Вернуться в привычную комфортную жизнь, на свою прекрасную работу, к своим друзьям, снова ходить на вечеринки, собираться в кафе с подружками…
        У Джона была совершенно фантастическая квартира. А рядом с ней находился их замечательный офис. У нее была работа, за которую платили невероятно много… У них были общие с Джоном друзья. Встречи в кафе, где все сначала приветствовали Джона, а потом уже замечали ее.
        И это была жизнь Джона. Или часть жизни Джона. Никки всегда считала их совместную жизнь идеальной, но, как оказалось, она не знала всей правды.
        Что делать, когда в одночасье весь твой мир рушится?
        Убегать. И Никки убежала сюда.
        «Не смей об этом думать», — повторяла она про себя, словно заклинание. Снова и снова одну и ту же фразу, взбираясь вверх по тропинке. Хватит уже жалеть себя! Она начала новую жизнь.
        «Я не могу больше участвовать в опостылевших крысиных бегах. Я смогу общаться с клиентами по Интернету и в случае необходимости приезжать в город. Я уже вижу себя в симпатичном домике на берегу моря. Только я, работа и время, чтобы подумать…»
        Ее друзья — точнее, друзья Джона — посчитали Никки сумасшедшей, но они не знали истинных причин ее отъезда. Джон оказался подлецом. Она убежала от подлеца.
        Никки подошла к дому, взошла на крыльцо — общее на два входа в их отдельные части дома. Она никогда еще не заходила на половину хозяина.
        Гостиная выглядела старомодно и даже потрепанно, но великолепный открытый камин создавал неповторимую атмосферу уюта. Около камина стояло одно кресло. На подлокотнике был оставлен полупустой стакан пива. Никки заметила на полках огромное количество книг. Подобная слегка неряшливая обстановка показалась ей вполне типичной для холостяцкой жизни.
        Впрочем, в его холодильнике оказалось больше еды, чем у нее. Мясо, овощи, фрукты, соус — много всего интересного, из чего Никки сделала вывод: ее хозяин любит готовить.
        «Надо бы мне тоже научиться, — вдруг подумала она, изучая ассортимент холодильника и бросая взгляд на огромную старую газовую плиту, занимающую центральную часть кухни. — Пора завязывать с неправильным питанием, которое ведет к потере талии».
        Наконец Никки нашла мясо. Увесистый кусок, которым можно было накормить целую свору борзых. Она быстро порезала его на мелкие куски, затем подумала и достала пакет с замороженным горошком.
        Первая помощь и еда для собаки. Пора идти.
        Гейб лежал на спине и смотрел в небо, пытаясь привести в порядок голову. Он получил увесистый удар по лбу, но его злость сразу улетучилась, как только он увидел выражение ее лица. Ей самой нужна была помощь — даже больше, чем ему.
        О чем он только думал, сдавая часть дома городской жительнице?
        Дороти из агентства недвижимости утверждала, что это вполне серьезная женщина, занимающаяся бизнесом и очень разумная.
        —Никкита Моррисси. Тридцать лет. Разрабатывает системы кондиционирования для крупных предприятий. Обычно она проводит три недели дома, одну в отъезде. Чаще всего уезжает за границу. Всегда ищет спокойное уединенное место в приятной местности, где много света и ничто не будет беспокоить ее.
        Женщина, работающая в области инженерии? Она должна быть образованной, работящей и обеспеченной.
        У Гейба огромный дом. Наверное, ему стоило переехать в город, но он прожил в этом месте всю свою жизнь. В восемь лет он потерял мать, и этот дом был той памятью, которая у него осталась от нее. Мама очень любила сад. Она почти закончила живую изгородь. Иногда Гейб, выходя на крыльцо, мог поклясться, что видит ее фигуру в саду…
        «Я всегда буду с тобой…»
        Люди постоянно обманывают. Гейб понял это слишком рано. Он не привык ни от кого зависеть. Но здесь… в саду, посаженном его мамой, глядя на залив, который она так любила, он снова думал об одном: все, что у него осталось, — это ее обещание, в которое все еще отчаянно хотелось верить.
        Эмоциональная чепуха? Несомненно. Гейб это прекрасно осознавал, но дом, где он провел детство, представлял собой убежище, в котором он мог укрыться, когда возвращался с моря. У него были деньги на содержание дома. Если бы он мог найти какого-нибудь достойного человека, чтобы сдать часть дома, тогда здание прогревалось бы и в период его отсутствия.
        —Я согласен, — ответил он Дороти.
        А потом Гейб познакомился с Никкитой — в тот день, когда она переехала в его дом.
        Она совсем не была похожа на инженера. Эта женщина выглядела так, словно только что сошла с обложки модного журнала — высокая, стройная, светлокожая, с огромными глазами. Макияж был нанесен очень профессионально. Конечно, Гейб был заядлым холостяком, но вполне мог отличить дорогую косметику от дешевых аналогов. Темные блестящие волосы были модно подстрижены.
        Что касается одежды… В день своего приезда она была одета в черную тунику с диагональным разрезом на бедрах. Комплект дополняли висячие серебряные сережки, красные колготки и лаковые черные туфли на низком каблуке.
        Сегодня она надела джинсы в обтяжку. Их дополнял мягкий розовый свитер. «Наверное, она его уже порвала», — горько усмехнулся он про себя, подумав про колючий кустарник на берегу.
        У него все еще кружилась голова. Гейб упорно пытался прогнать от себя критические мысли о гламурных инженерах по системам кондиционирования, разгуливающих по ночам в зарослях кустарников с кочергой в руках.
        Никки появилась внезапно. Практически прибежала — во всяком случае, она тяжело дышала. Ее глаза были все такими же огромными, а изящная прическа стала… мягко говоря, чуть менее изящной. За ухом у нее торчала застрявшая веточка.
        —Все нормально? — спросила она, переводя дыхание, словно была готова обнаружить его уже остывшее тело.
        —Я в порядке, — пробурчал Гейб в ответ.
        Он отказался от протянутой ею руки и попытался встать. И земля поплыла у него из-под ног. Не сильно, но достаточно для того, чтобы он почувствовал необходимость схватить ее за руку.
        Никки оказалась сильнее, чем он думал, — подхватила и вторую его руку, помогая ему обрести устойчивость.
        —Прошу прощения. — На секунду ему показалось, что его сейчас стошнит.
        —Позвольте мне проводить вас до дома.
        —Сначала надо помочь собаке, — сказал он.
        —Нет. Сначала надо помочь вам.
        —Собака стоит в воде и воет. Я не спрашиваю вашего совета. Я сам расставляю приоритеты. — Он сделал попытку освободить свои руки, но она держала крепко.
        Он перестал вырываться и позволил ей поддерживать себя.
        По двум причинам. Во-первых, у него все еще кружилась голова. Во-вторых, ему это очень нравилось.
        От Никкиты исходил терпкий цитрусовый аромат, и этот запах привел его в чувство.
        Она ничего не говорила, просто держала его руки в своих. Все это продолжалось две минуты. Или три. Она была неразговорчива. И у нее были нежные руки. Изящные женские руки. И такие мягкие…
        Конечно же они должны были показаться ему мягкими. Все женщины, с которыми Гейб встречался последние десять лет, были местными рыбачками, женщинами, которые зарабатывали себе на жизнь тяжелым физическим трудом. И только у одной женщины в его жизни были такие же нежные руки…
        Он вспомнил о Лизабетт. Своей жене.
        —Я пришел в себя, — наконец сказал Гейб, и тут же тишину нарушил очередной протяжный вой. — Собака.
        —Пожалуйста, позвольте мне сперва отвести вас домой.
        —Вы умеете управляться с собаками?
        —Ну… не совсем.
        —Значит, мы пойдем к собаке вместе, — решил он. — Поскольку я еще недостаточно устойчиво стою на ногах, скажу вам, что надо сделать. И вы сделаете это.
        Гейб сидел в укрытии и наблюдал, как Никкита приближается к собаке с кусочками мяса в руках. Она делала это медленно и осторожно, давая собаке возможность вначале понюхать мясо. Собака была огромной. С нее стекала вода, мокрая шерсть, облепив туловище, выдавала ее жуткую худобу. Собака была скорее похожа на черного жеребенка.
        —Говорите с ней ласково, — предупредил Гейб, — чтобы она поняла — ей ничего не угрожает.
        Итак…
        —Эй, Коняшка, все в порядке! — сказала она псу. — Выходи из воды и поешь немного мяса.
        Гейб велел ей передвигаться мелкими шажками, останавливаясь при малейшем беспокойстве. Надо было убедить пса — она не представляет для него опасности.
        —Ну давай, малыш… Эй, Коняшка, все в порядке! Все хорошо. Подойди ко мне и скажи, как тебя зовут на самом деле.
        Никкита сняла туфли, но безнадежно вымочила джинсы. Пес продолжал пятиться назад, все еще находясь шагах в десяти от нее. Его длинная грязная шерсть висела клоками.
        Если бы в укрытии не сидел Гейб и не наблюдал за тем, как Никкита выполняет его поручение, она бы положила мясо на песок и поспешила удалиться.
        Но он ждал результата.
        —Ко мне, Коняшка, ко мне. Иди сюда… Неожиданно Никки заметила волну, гораздо выше, чем остальные. Вот она поднялась ввысь, схлестнулась с другой волной и ударила ее прямо в грудь.
        Никки закричала — просто не смогла сдержаться.
        Собака быстро побежала назад в море.
        —Все в порядке! — закричала она, забыв понизить голос.
        Пес кинул на нее затравленный взгляд и попятился еще быстрее. Следующая волна сбила его с лап. Он снова поднялся и резво поскакал от Никки, снова напоминая ей лошадь. Вдоль берега, по волнам, все дальше, пока наконец не исчез из вида.
        —Все в порядке.
        Это было не так, но она не ожидала от Гейба подобных слов. Она подвела его — напугала пса, и тот сбежал. Он выглядел таким несчастным… Бедная Коняшка…
        Гейб сидел на траве в том месте, где заканчивался песок и начиналась тропинка, ведущая сквозь густой кустарник.
        —Вы сделали все, что было в ваших силах.
        —Может, он побежал домой?
        —Вам показалось, у него есть дом?
        Гейб ловко вытащил из нагрудного кармана куртки мобильный телефон и быстро забегал пальцами по кнопкам. Потом посмотрел на нее, вздохнул и нажал на кнопку громкой связи, чтобы она тоже была в курсе, с кем он разговаривает.
        Раздался мужской голос, очень авторитарный:
        —Полиция Банксия-Бэй слушает.
        —Рафф? — Голос Гейба все еще звучал неуверенно, и было очевидно, что полицейский это уловил.
        —Гейб? Что случилось?
        —Ничего особенного. Точнее, почти ничего особенного. Бездомная собака.
        —Еще одна, — вздохнул полицейский.
        —Что ты имеешь в виду? — спросил Гейб.
        —Перевозка приюта для бездомных животных Генриетты была не очень удачной, — объяснил полицейский. — Многие бездомные собаки разбежались. Опиши свою.
        —Огромная, черная, очень худая, — сказал Гейб.
        Разговаривая по телефону, он одновременно наблюдал за Никки.
        Та пыталась вытряхнуть песок, застрявший между пальцами ног, перед тем как надеть туфли. Это получалось не очень хорошо. Песок прилип и к ее мокрой насквозь одежде. Без капли смущения она прислушивалась к разговору.
        —Огромная, как датский дог? — допытывался Рафф.
        —Пожалуй, да. Но очень тощая, — сказал Гейб. — Скорее всего, это помесь волкодава с парой других пород. Но пес сбежал от меня, его уже здесь нет. Мы попытались приманить его куском мяса, но он предпочел умчаться по пляжу в сторону города.
        —Мы? — удивился Рафф.
        —Да, — сухо заметил Гейб. — Мне очень помогла девушка, которой я сдаю часть дома.
        —Завтра утром я постараюсь найти псину, — сказал Рафф. — У тебя все нормально? Ты как-то странно разговариваешь.
        —Все под контролем, я справлюсь. Если вдруг пес вернется, советуешь отвезти пса в приют?
        —Или так, или можешь сразу отправить его в ветеринарную клинику, — ответил Рафф. — Если это тот пес, о котором я думаю, то несколько дней назад его выбросили с лодки. Он уже довольно взрослый. Удивительно огромный и очень тощий. На его шкуре видны следы от побоев. Очевидно, о нем давно никто не заботился, много били и издевались над ним. Никто не возьмет к себе в дом подобное животное, поэтому Генриетта приняла решение усыпить пса. Но если он не вернется к тебе на пляж, не переживай, приятель. Спасибо, что сообщил мне о происшествии. Спокойной ночи.
        —Спокойной ночи.
        Гейб отправил телефон обратно в карман.
        Никки продолжала сражаться с песком.
        Ужасно голодный пес, которого били и унижали! Выброшенный с лодки… А у нее не получилось даже дать ему поесть…
        —Положите кусок мяса в том месте, где оставила след самая высокая волна, — велел Гейб и добавил: — Вы ни в чем не виноваты.
        —Спасибо за поддержку.
        —Конечно, вы чуть не пробили мне голову, — продолжил он, и на лице его появилось некоторое подобие улыбки. — Но для пса мы сделали все, что было в наших силах. Он сбежал, но, если ему удалось учуять запах мяса, он обязательно вернется. Пойдемте, мне нужно принять таблетку аспирина.
        Она окинула взглядом береговую линию в надежде увидеть, как пес возвращается назад.
        —Рафф, он местный шериф, найдет его, — сказал Гейб.
        —Но сегодня пса искать не будут?
        —Сегодня уже очень поздно для поисков. К тому же пляж при сильных волнах фактически недоступен. Пес найдется завтра.
        —Вы тоже будете его искать?
        —Я уплываю на рассвете, — сказал Гейб. — Мне надо ловить рыбу, а вы можете заниматься поисками. Если хотите провести здесь ночь, пожалуйста! А мне пора в постель.
        Она поднималась за ним по тропе, чувствуя отчаяние. Но Гейб, очевидно, чувствовал себя еще хуже, чем она. Один раз он покачнулся, и она автоматически протянула ему руку. Он остановился на мгновение, посмотрел на нее, но отрицательно покачал головой.
        —Я сильно вас ударила, — пробормотала Никки.
        —Женщины стали совсем другие, — кивнул он. — Куда делись очаровательные легкие пощечины, к которым они прибегали раньше? Я видел такое в кино.
        —В следующий раз учту ваше пожелание.
        —Следующего раза не будет! — сказал Гейб, а она задумалась: не означает ли это, что он попросит ее завтра съехать? — Я не собираюсь вас выгонять, — добавил он тихо, заставив ее покраснеть.
        Он ни разу не остановился по пути к дому. В окнах горел свет. Он остановился около крыльца, пропуская Никки вперед. И перед тем, как направиться в свою часть дома, она в нерешительности помедлила. При свете фонаря, висевшего над крыльцом, Гейб выглядел очень больным. Загорелая кожа была бледная, а из ранки спускалась тонкая струйка крови…
        Он снова немного пошатнулся. Никки инстинктивно подалась вперед, чтобы поддержать его, но он схватился за перила крыльца. И устоял.
        —Вы могли бы вызвать полицию, чтобы меня арестовали. Я снова прошу прощения…
        —Но вы ведь не собирались бить пса. — Он произнес это утвердительным тоном.
        —Нет…
        —Поэтому я не собираюсь отдавать вас под стражу. Вы не желали зла.
        —Но вам нужно показаться врачу.
        —Мне нужно пойти поспать.
        —Нужно проверить ваши зрачки. Если один из них больше другого или один не двигается… Я не знаю, что делать в таком случае, но надо проверить. Пожалуйста, позвольте мне отвезти вас в больницу!
        —Нет! — резко отсек он тоном, не терпящим возражений.
        —Но почему нет?
        —Всю свою жизнь я провел на лодках. Побывал в переделках и похуже. Все будет в порядке.
        —Вас должны осмотреть!
        —Хотите проверить мои зрачки?
        —Я ничего в этом не понимаю… Но если вы сейчас отправитесь в постель, это может быть опасно. Пожалуйста…
        Гейб стоял слишком близко к ней. Он был таким огромным, и от него пахло морем. А еще пахло бензином, рыбой, солью и другими невероятно мужественными ароматами.
        Единственным близким Никки мужчиной все последние годы оставался Джон. Джон, который носил элегантные деловые костюмы от известных дизайнеров и пах дорогим парфюмом.
        Гейба невозможно было сравнивать с Джоном. Он был другого поля ягода. Наверное, все мужчины похожи по сути, но Гейб привлекал ее своей первобытной мужественностью.
        —Нужно проверять, как вы себя чувствуете, каждые два часа, — нерешительно произнесла она.
        —Со мной все в порядке. — Он начал раздражаться. — Через восемь часов я буду уже в море. А сейчас мне пора спать. Спокойной ночи.
        —Прошу вас, позвольте мне хотя бы проверять…
        —Проверять что?…
        —Проверять вас. Всю ночь.
        Он замер. Они стояли слишком близко друг к другу…
        Беззащитность? Это какое-то безумие, но именно так она ощущала себя рядом с ним. У него было жесткое лицо с обветренной кожей. По всей видимости, ему не больше тридцати лет. Но он выглядел так, словно прожил трудную длинную жизнь.
        —Я должна проверять, как вы себя чувствуете, каждые два часа, — пролепетала Никки. — Я буду заходить к вам и проверять, не потеряли ли вы сознание.
        —Я буду в сознании, но буду спать.
        —В таком случае мне придется будить вас, чтобы вы сказали мне свое имя и сегодняшнее число, и лишь затем я позволю вам опять заснуть. — Она глубоко вздохнула. — Или вы позволяете мне приходить к вам каждые два часа, или я звоню в полицию вашему другу и объясняю, что я вас сильно ранила. Я даже не сомневаюсь: через несколько минут он принесется сюда на машине с включенной сиреной.
        —Оставьте меня в покое! — взорвался наконец Гейб.
        Она отскочила назад настолько, насколько это позволил ей сделать небольшой размер крыльца.
        —Прошу прощения, — сказал он, проводя рукой по своим густым темным волосам.
        Она встретилась с ним взглядом и приподняла подбородок. Он не сможет заставить ее поменять решение!
        —Хорошо, — Гейб вскинул руки, признавая поражение, — делайте, как хотите. Завтра вы сможете отоспаться, а у меня такой возможности нет. Я иду спать. Если вы будете светить мне в глаза каждые два часа, будьте готовы услышать все, что я думаю по поводу подобной пытки и по поводу вас лично.
        —Я справлюсь с этим, — сказала она дружелюбно. — Лишь бы вы были живы.
        Гейб спал на огромной кровати на животе, широко раскинув руки. Одеяло прикрывало его всего лишь до талии, спина была обнажена.
        Никки воспользовалась фонарем. Конечно, ей следовало сфокусироваться на его раненой голове, разбудить Гейба, убедиться, что он находится в сознании, и исчезнуть. Но вместо этого Никки решила воспользоваться случаем, чтобы рассмотреть его тело.
        Браво! Даже дважды браво!
        Его плечи были раза в два шире плеч Джона, и в них она не обнаружила и следа жира. Только мускулы. Жизнь рыбака, вытаскивающего из воды сети с рыбой и раками, тяжелый физический труд сделали его тело…
        Просто идеальным!
        Не так уж часто Никки позволяла себе внимательно разглядывать парней и оценивать их физическую привлекательность, но сейчас она ничего не могла с собой поделать. Мощное тело, знакомое с непогодой, с жизнью на море…
        На плече она заметила белый тонкий шрам. Ей внезапно захотелось прикоснуться к нему…
        —Я жив! — вдруг резко сказал он. — Меня зовут Габриель Карвер, сегодня вторник, четырнадцатое число. Уходите.
        —А… ваша голова не болит?
        —Не болит. Уходите.
        Она ушла.
        По крайней мере, он не умер!
        Следующие два часа Никки опять провела без сна. Вскоре подошло время новой проверки.
        Гейб развернулся на спину. На этот раз он спал очень крепко, но при этом выглядел… очень усталым. Кровоподтек на его голове смотрелся еще более ужасно, чем вчера.
        На этот раз она не могла разглядеть шрама на плече. Все, что она могла изучить, — это его лицо, на котором заметила выражение усталости… или боли?
        Что-то перевернулось внутри ее. Сильный мужчина-гигант. Он тоже был немного уязвим?
        Было два часа ночи. Никки увидела время на будильнике, стоящем возле кровати. Будильник был заведен на четыре утра. На мгновение Никки засомневалась. Но потом отключила сигнал и положила будильник себе в карман. Еще на столике лежал мобильный телефон. Почему бы не пойти до конца? Его она тоже отправила в карман вслед за будильником.
        Наконец она прикоснулась к его лицу.
        Он открыл глаза. Было заметно — ему трудно сосредоточиться, но наконец Гейбу это удалось. Он смотрел на нее взглядом человека, которого только что пробудили от глубокого сна.
        —Я жив.
        —Скажите что-нибудь еще.
        —Я собираюсь убрать каминные щипцы и кочергу из вашей части дома.
        —Теперь вы меня убедили, — кивнула Никки и позволила ему снова заснуть.
        В четыре часа она опять была у него. И снова получила слегка невнятный, но сознательный ответ.
        Отлично! Никки решила — еще одной проверки будет достаточно. И больше она не будет пробираться в спальню своего полуобнаженного арендодателя.
        В пять тридцать ожил мобильный телефон Гейба. Она была в своей комнате, а телефон Гейба лежал около ее кровати. Она ответила.
        В трубке раздался женский голос:
        —Гейб, ты где?
        —Привет, — начала она осторожно. — Это Никки, соседка Гейба по дому.
        —Городская штучка, — мрачно констатировала женщина.
        —Да, это я.
        —А где Гейб?
        —Прошу прощения, но прошлой ночью с Гейбом случилась небольшая неприятность. Он не выйдет сегодня на работу.
        —А что с ним произошло?
        —Он… упал. И почти потерял сознание от удара. У него сильно болит голова и разбито лицо.
        —Гейб приходит на работу даже чуть живой. — Женщина была явно удивлена услышанным. — Ему настолько плохо?
        —Он был решительно настроен выйти на работу, но я отобрала у него будильник и телефон, поэтому его ничто и никто не разбудит.
        В трубке повисло молчание.
        —Ну, удачи вам, дорогая, — наконец сказала женщина. — Если он лежит в постели, не выпускайте его оттуда. А когда проснется, скажите, что звонила Хэтти. Сегодня мы бы вышли с Гейбом в море вдвоем. На «Мариетте» не хватает одного члена команды, поэтому я поплыву на «Мариетте», а «Леди Нэлл» останется в порту. Это вам на руку. У него не останется ни одного члена команды. Благословляю вас удерживать его в постели так долго, как вам этого захочется. Вперед, детка! — И она повесила трубку, заливаясь смехом.
        Никки продолжала держать в руках телефон.
        Городок, практически деревня, был совсем маленький. Через несколько минут сплетня облетит всю округу. Что скажет Гейб? Точнее… что он с ней сделает?
        Что сделано, то сделано. У нее все еще есть час перед последней проверкой.
        Она опустила голову на подушку и закрыла глаза.
        Будильник Никки завести забыла.
        Когда Гейб проснулся, солнечный свет наполнял его спальню.
        Он приоткрыл один глаз и попытался сосредоточиться. Голова немного болела, но это уже была всего лишь ноющая боль. Когда он не двигался и лежал с одним приоткрытым глазом, то не чувствовал боли вообще.
        В окно ярко светило солнце.
        Гейб моментально проснулся. Он повернулся к прикроватному столику в тщетных поисках будильника и не поверил своим глазам.
        Будильника не было!
        Он попытался обнаружить телефон.
        Телефона тоже не было!
        Он посмотрел на часы.
        Восемь утра. Восемь! Он проспал десять часов.
        Лодка. Команда. Они его ждут…
        Никкита!
        Сначала она стукнула его по голове, а потом заставила пропустить день в море. С него предостаточно!
        Откинув одеяло, он направился к двери, предварительно громко постучав по стене, чтобы разбудить свою соседку.
        Гейб был в бешенстве. Эти женщины!
        Грохот, от которого затряслась стена спальни, мог бы поднять мертвого. Никки немедленно вскочила с кровати. И уставилась на часы.
        Ой-ой-ой-ой-ой!
        Восемь утра. Вероятно, она уснула. И пропустила последнюю проверку.
        По крайней мере, он не умер. И должен был быть ей за это благодарен. Но грохот, который все еще стоял у нее в ушах, говорил — благодарности он не испытывал. Судя по грохоту, Гейб хочет ее видеть. И немедленно!
        Никки натянула халат и направилась к двери, готовая к встрече с Гейбом.
        Их двери открылись одновременно.
        Поперек крыльца лежал пес. Ночная собака Баскервилей.
        Ее Коняшка…


        Глава 3
        Никки и Гейб буквально врезались в пса и посмотрели друг на друга. Лицо Гейба потемнело от злости, а Никки побледнела от испуга. На Гейбе были только трусы-боксеры, но положение это не спасало. Они не посмотрели под ноги, туда, где, словно мокрый коврик, лежал пес.
        Теперь он был еще крупнее, чем показался Никки ночью, и занимал почти все небольшое крыльцо. Собака лежала неподвижно, и только равномерное движение ее груди указывало на то, что она все еще дышит.
        —Это Коняшка! — восторженно произнесла Никки.
        Огромный пес приподнял большую голову от пола, словно совершая над собой неимоверное усилие. Он уставился на нее, и в этом взгляде она увидела такую печаль, словно пес познал все горести этого мира.
        Никки ничего не знала о собаках. Если бы ее спросили об этом прямо, пожалуй, она бы призналась, что не очень любит их. Но этот взгляд…
        Он перевернул ее сердце. Она забыла о своем соседе и опустилась на колени:
        —О, мой… Привет, Коняшка!
        —Что за игры вы тут затеяли? — Голос хозяина дома словно хлестнул ее кнутом. — Вы притащили его сюда…
        Но Никки не слушала. С пса ручьями стекала вода. Надо что-то делать. Она должна помочь ему. На этот раз она не сможет просто уйти от проблемы. Это не ее проблема? Похоже, все же ее…
        —Я не притаскивала его. Скорее всего, он нашел кусок мяса и пошел по нашему запаху. Дошел до крыльца и улегся здесь. Думаете, он хочет еще поесть?
        —Он провел здесь всю ночь?
        —Вы с ума сошли? Посмотрите на него. С него течет вода. Почему он не двигается? Его нужно показать ветеринару. Вы поможете мне донести его до машины?
        —Фред усыпит его.
        —Ветеринар…
        Это слово сразу оживило в ее памяти события прошлой ночи. Она вспомнила подслушанный телефонный разговор. Уже принято решение усыпить эту собаку. Если они отвезут его к ветеринару, приговор будет приведен в исполнение.
        —Нет! — выкрикнула Никки.
        —Вы собирались заводить собаку?
        —Я… — Никки сглотнула.
        Собиралась ли она заводить собаку? Нет, не собиралась. Даже не думала об этом. Но сейчас речь шла о другом.
        —Я подумаю об этом потом. В любом случае его нельзя никуда везти, пока он не обсохнет, не согреется и не утолит голод. Вы поможете занести его ко мне?
        Она посмотрела на Гейба и поняла — ее хозяин очень зол. Видимо, им предстояло еще обсудить немало неприятных моментов перед тем, как он согласится помогать ей.
        Его тело снова заворожило ее. Его грудь, его плечи…
        Очередной всплеск гормонов!
        —Я проспал, — сказал он, стараясь соблюдать безразличие в голосе. — Не услышал звук будильника. Возможно, из-за того, что кто-то унес его с моего прикроватного столика?
        —Я тоже проспала, — призналась Никки. — Поэтому не вернула его на место.
        —Моя команда…
        «Пора действовать, — решилась она. — Вперед!»
        —Хэтти сейчас на… дайте вспомнить… «Мариетте», — сообщила она. — Потому что один из членов их команды заболел и не смог выйти на работу сегодня утром. «Леди Нэлл» осталась в порту. У вас сегодня выходной.
        Он ничего не ответил. Видимо, у него не было слов.
        —Вы утащили мой будильник!
        —Вы плохо себя чувствовали. Я думала, что убила вас…
        —Вы забрали и мой телефон!
        —Да, и я ответила на звонок Хэтти. Она согласилась со мной — выходной вам не помешает.
        —Ее это не касается! И вас это тоже не касается.
        —Согласна. Но это не должно касаться и собаки, которая сейчас замерзнет окончательно. Идите сюда и помогите мне.
        Их взгляды схлестнулись. Никки ощутила его ярость, его замешательство, его удивление. Но сейчас она не могла себе позволить анализировать чьи-то чувства. Она должна была думать о собаке.
        Гейб наклонился и дотронулся до собачьей морды. Собака вновь попыталась приподнять морду, но ей это не удалось.
        Все внимание Гейба теперь было сосредоточено на собаке. Пес посмотрел на него и застонал, и в лице Гейба что-то изменилось.
        —Хорошо, — сказал он. — Если у вас серьезные намерения, давайте затащим его ко мне. В камине горит огонь. Это вы поддерживали его?
        —Да, я сделала это для вас.
        Или не совсем для него. Каждый раз, приходя с проверкой, Никки подкидывала по паре поленьев в огонь. Ей казалось, это создает некоторый уют.
        —Ты можешь встать, большой мальчик? — спросил Гейб. — Давай, дружище, посмотрим, как ты двигаешься.
        Гейб поглаживал пса за ушами и разговаривал с ним очень тихо и мягко. И пес отозвался. Он посмотрел на Гейба своим душераздирающим взглядом, снова застонал и тяжело вздохнул. А затем встал.
        Теперь пес больше походил на мешок с костями, обтянутый рваной шерстяной тряпкой. Казалось, от прежнего красавца пса, которым он, несомненно, когда-то являлся, остались только уши, на которых шерсть сохранилась в приличном состоянии.
        Его качнуло, но Гейб помог ему удержаться на лапах, все еще продолжая поглаживать его за ушами.
        —Ты решил прийти сюда и обратиться за помощью? — мягко спросил он. — Отличное решение. Здесь ты будешь в безопасности. Похоже, ты даже обрел нового друга. Только хочу тебя предупредить — надо опасаться кочерги.
        При этих словах Гейб даже не взглянул на нее, чтобы проверить, какую реакцию вызвало едкое замечание. Все его внимание было приковано к собаке.
        —Давай мы поможем тебе согреться. Мисс Моррисси, принесите, пожалуйста, парочку полотенец. Точнее, кучу полотенец. Положите некоторые из них в сушилку, чтобы они согрелись.
        —Зовите меня Никки, — сказала она.
        —Никки, — послушно повторил Гейб, но так и не поднял на нее глаза.
        Пес осторожно шагнул вперед и остановился. Дальше идти он не мог. Гейб поднял его на руки, словно пес был совсем невесомый, не встретив никакого сопротивления со стороны животного. Возможно, тот уже понял, что скоро окажется в тепле.
        Никки отправилась за полотенцами. Из ее головы не выходил образ Гейба, обнимающего собаку.
        Коняшка дрожал от холода. Ночью дождя не было, но с животного ручьями стекала вода. Он что, простоял в морских волнах всю ночь?
        Никки принесла с собой фен. Гейб губкой убрал остатки застывшей соли с шерсти пса, затем начал растирать его полотенцем, в то время как она пыталась высушить шерсть с помощью фена. Огромный пес лежал без движения. Он был таким жалким и несчастным, что Никки почувствовала острую необходимость обнять его.
        Она готова была убить тех, кто так ужасно поступил с ним. Как можно быть таким жестоким?
        —Ваш друг-полицейский сказал, что пса выбросили с лодки.
        —И он все еще предан негодяям, которые так поступили с ним, — мрачно ответил Гейб. — Он не уходил с пляжа и выл.
        Никки всхлипнула. И даже не один раз, пока орудовала феном.
        Ей пришлось ненадолго прерваться, чтобы сходить за новой партией полотенец. Она положила новую стопку теплых полотенец около камина перед Гейбом. Феном и полотенцами они уже высушили один бок собаки. Гейб приподнял пса, Никки заменила мокрые полотенца на сухие, и они занялись другим собачьим боком.
        Гейб не переставал говорить с ним. Медленно, нежно, утешая.
        Слова Гейба ласкали ее слух. Она могла физически ощущать их тепло. Гейб так нежно ласкал его шерсть… говорил такие милые слова…
        Он был угрюмым суровым рыбаком, но он умел заботиться о собаках. Он был холоден и неприветлив с ней в день их знакомства. Куда теперь делась его отчужденность?
        Никки попыталась представить себе, как Джонатан делает то, чем сейчас занят Гейб, но у нее ничего не получилось.
        Гейб снова оказался на опасном к ней расстоянии.
        Нет! Это все глупости, глупости и еще раз глупости!
        Надо думать о собаке.
        Ее огромное тело продолжало дрожать, словно по нему пробегали волны холода и отчаяния. По мере того как пес начал согреваться, дрожь уменьшалась.
        Гейб одновременно вытирал его полотенцем, похлопывал и гладил:
        —Все в порядке, дружище. Мы отогреем тебя и снаружи и внутри.
        —Думаете, ему удалось найти тот кусок мяса?
        —Думаю, нет, — покачал головой Гейб. — Еда бы немного согрела его, и он не выглядел бы так безнадежно. На пляже полно разных хищников: сов, крыс, старых бездомных котов. Мясо съели. Думаю, поэтому пес здесь. Он вернулся на мыс в поисках мяса, а затем пошел по нашему запаху. Ему больше некуда было идти.
        —Бедный Коняшка…
        —Коняшка? — спросил он.
        —Я думала о нем всю ночь, — призналась Никки. — Когда не думала о том, что нечаянно убила вас. Собака, похожая на лошадь… И хозяин моей квартиры, который может умереть…
        —Кругом счастливый конец, — неприветливо отозвался Гейб, и она испуганно посмотрела на него.
        —А у вас есть еще мясо? — Ей с трудом удалось совладать с голосом. Сердце бешено стучало.
        —Нет. А у вас?
        —У меня есть мясо цыпленка. Низкокалорийное.
        —Можно подумать, Коняшке сейчас есть дело до диеты.
        —Я принесу, — кивнула Никки.
        Они снова были в одной комнате. Гейб натянул футболку и джинсы, так же как и она, но их внимание все еще было приковано к собаке. Пес был настолько истощен, что попытка накормить его закончилась неудачей — собаку стошнило.
        —Все из-за морской воды, — мрачно заметил Гейб, вытирая пса. — В округе практически нет пресной воды. Скорее всего, он ничего не пил в течение недели.
        Гейб попытался убедить собаку выпить воды — маленькими глотками. Он нашел большой шприц и начал постепенно вводить в рот животного воду мелкими порциями. Как только они убедились, что пес может глотать, Никки разрезала цыпленка на мелкие кусочки и начала класть их в распахнутый рот Коняшки. К их громадному облегчению, пес наконец начал проглатывать пищу.
        Очень медленно.
        —Если мы поторопимся, его опять стошнит, и все наши предыдущие усилия потеряют смысл, — сказал Гейб.
        Он говорил так, словно твердо знал, как надо поступать в подобной ситуации. Откуда у него в доме шприц? Он уже имел дело с больными животными?
        Гейб казался ей все более загадочным. Грубый и мрачный. Профессиональный рыбак. Сначала он был молчаливым и злым, теперь стал нежным и заботливым. Его руки, гладившие собаку, стали удивительно ласковыми. Грубые обветренные руки рыбака почесывали пса за ушами, держали шприц с водой. Гейб терпеливо ждал, когда наконец Коняшка откроет рот.
        Коняшка…
        Зачем она дала имя бродячей собаке? Зачем смотрит на руки своего арендодателя и думает, что…
        Никки не находила объяснений.
        Она должна была уйти прямо сейчас. Спрятаться в своей части дома и заниматься проектированием системы вентиляции для огромного городского торгового центра, который попал в скандальную историю из-за вспышки пневмонии. Система кондиционирования нуждалась в обновлении, и руководство ожидало, что мисс Моррисси закончит работу в кратчайшие сроки.
        У нее срочная работа. И Гейбу нужно рыбачить. Наверное, для него это тоже было срочным делом. Но сейчас самым важным для Никки оказалось совсем другое — просто сидеть у камина с Гейбом и Коняшкой, возвращая огромного пса к жизни.
        Им это уже почти удалось. Дрожь заметно уменьшилась. Пес был все еще очень слаб, но он согрелся и обсох, к тому же его кормили и поили, и это должно было убедить его — все худшее осталось позади.
        И что теперь?
        Пес заснул. Никки бегло взглянула на Гейба, и ее вдруг охватила паника. Что с его головой? Надо было вспомнить об этом раньше! Синяк выглядел просто ужасно. О чем она думала, когда позволила ему заниматься собакой?
        —Вам тоже не мешало бы поспать, — сказала она ему.
        —Нам надо принять решение относительно этого парня. Оставить его у себя…
        —Пусть он поспит, — перебила его Никки. — Хотя бы немного. А потом… Мы немного приведем его в порядок. Возможно, если мы привезем его в приют в более презентабельном виде, у него будет больше шансов выжить.
        —Он никогда уже не сможет выглядеть презентабельно, — покачал головой Гейб. — Без вариантов.
        Возможно, он прав. Пес весь в шрамах. Клочья шерсти были вырваны с корнем. Раны заживут, но на этих местах останутся проплешины. На левой передней лапе виднелся шрам.
        —Надо сообщить о том, что он нашелся, — сказал Гейб.
        Никки вздрогнула. Она посмотрела на собаку, потом перевела взгляд на Гейба и увидела в его глазах отражение собственной боли.
        —Не сейчас, — резко ответила она. — Пусть он пока поспит. И вы тоже идите спать. У вас сегодня выходной. Вы можете продолжать злиться на меня сколько угодно. Что сделано, то сделано. Вы ранены. Возвращайтесь в постель, это поможет вам вылечиться. И позвольте Коняшке выспаться. Вот что я вам предлагаю: я принесу сюда свои документы и расположусь с работой за обеденным столом. У меня будет возможность присматривать за Коняшкой и подкидывать дрова в огонь. Я смогу давать псу еду и воду. А вы пойдете в постель!
        —Меня вы тоже будете проверять?
        —Каждые два часа, — твердо сказала она. — Но лучше просто не закрывать дверь в вашу спальню, чтобы я постоянно могла вас видеть.
        —Бред какой-то. Мне нужно в море!
        —У вас выходной, — снова резко сказала она. — Я сказала Хэтти, что вы заболели. Не делайте из меня обманщицу.
        Оставшись в комнате один, Гейб позвонил Раффу. Шериф Банксия-Бэй ответил после первого же гудка:
        —Хэтти сказала, ты повредил голову. Мне показалось, ты говоришь как-то странно прошлой ночью. Тебе нужна помощь?
        «Ох уж эти сплетни», — мрачно подумал Гейб.
        Банксия-Бэй был превосходным местом жительства, пока не заходила речь о желании уединиться. Тем не менее Гейб очень любил этот городок.
        —А еще Хэтти сказала, будто за тобой присматривает девушка, которой ты сдаешь часть дома. Ну, дружище… — Рафф многозначительно крякнул.
        —Это она ударила меня, — буркнул Гейб, не удержавшись.
        —Вот это да! — Рафф ненадолго задумался. — У нее были на то причины?
        —Она решила, что я преступник. Она искала собаку, я тоже искал собаку. Мы столкнулись в темноте. У нее в руках была кочерга. И я очень надеюсь, ты об этом никому не расскажешь, — сказал он резко, услышав взрыв смеха на другом конце трубки.
        —Страшилка из скаутского лагеря, — съязвил Рафф.
        —Мы с тобой никогда не были скаутами. — Рафф, впрочем, как и он сам, были когда-то городскими хулиганами.
        —Я о том же. Так тебе нужна помощь?
        —Нет. Мы нашли собаку. Поэтому я и звоню.
        —Ах, мы нашли собаку? Ты и… мисс Моррисси?
        —Никки, — снова не сдержался Гейб.
        —Все интереснее и интереснее. Значит, ты и Никки…
        —Собака у меня в доме, — прервал шерифа Гейб. — Накормленная, напоенная. Спит около камина. Я привезу ее к Фреду после того, как немного посплю.
        —Ты собираешься спать?
        —Никки мне велела, — сказал он и неожиданно для себя самого улыбнулся. — Она сейчас командует парадом.
        —Ну-ну…
        —Даже и не думай об этом! — резко оборвал он. — Мне больше не нужна ни собака, ни женщина. Скажи Генриетте, что собака нашлась и что мы вечером привезем ее.
        —Мы?
        —Слушай, отправляйся лучше ловить преступников! — зарычал в ответ Гейб. — У меня отваливается голова. Я иду спать.
        —Потому что Никки так велела?
        Он объяснил Раффу, куда тот должен засунуть свой интерес, и повесил трубку. Снова разделся до трусов и нырнул в кровать. Как велела Никки.
        У него очень сильно болела голова.
        Она опять будет проверять его каждые два часа. Мысль об этом показалась ему…
        «Но лучше просто не закрывать дверь в вашу спальню, чтобы я постоянно могла вас видеть».
        Гейб тяжело вздохнул и открыл дверь. Посмотрел на Никки, и она помахала ему в ответ. Он одарил ее сердитым взглядом и снова залез под одеяло.
        Ощущение домашнего уюта граничило с чувством клаустрофобии. Камин, собака, Гейб, посапывающий в соседней комнате…
        Работа, которую Никки сейчас выполняла, заключалась в том, чтобы совместить планы, которые она уже сделала: ничего сложного, и именно это ей сейчас и нужно. Потому что ее мысли витали слишком далеко от чертежей.
        Самое главное место в ее мыслях занимал Гейб.
        Нет, нет, это не так! Точнее, так не должно быть. Она должна была думать о том, может ли оставить у себя собаку.
        В детстве Никки любила собак. Но даже не мечтала о том, чтобы завести животное. Ее родители были очень успешными людьми — адвокатами с обширной международной клиентурой. Они безумно любили Никки, но время, которое оба могли проводить с дочкой, было очень ограниченно. Никки была их единственным ребенком и сопровождала их в поездках в разные страны, переходя из одной частной школы в другую, переселяясь из международного отеля в роскошную клубную гостиницу.
        А потом она окончила университет, нашла высокооплачиваемую работу, удобную квартиру. И, наконец, Джонатана…
        Она вполне могла позволить себе обзавестись белым пушистым клубочком, который утешал бы ее в моменты отъезда Джона по делам фирмы. Могла ли собака стать частью той жизни, стиль которой Никки унаследовала от родителей?
        И вот теперь…
        Ей придется уезжать в командировки. Хотя ее работа не предусматривает длительные отъезды. Ей достаточно один раз съездить на объект, чтобы посмотреть, как все выглядит. Большая часть вопросов может быть решена через Интернет. И не было никакой необходимости постоянно посещать объекты, для которых она проектировала вентиляционное оборудование.
        Родители считали — Никки делает успешную карьеру. И Джонатан был с ними согласен. Но теперь…
        Вряд ли пришло время задуматься о смене рода деятельности. У Никки прекрасно получалось то, что она делала. И платили ей неприлично много. Она вполне могла нанимать работников для выполнения детальных работ.
        Может, все-таки ей завести белый пушистый комочек?
        Или оставить у себя Коняшку?…
        Коняшка совсем не похож на белый пушистый комочек. Он раз в десять крупнее и гораздо больше нуждался в опеке.
        «Возможно, мы с Гейбом смогли бы стать совместными опекунами собаки», — подумала Никки. Когда ей нужно будет отлучиться по работе, он останется дома и не выйдет в море.
        Она что, с ума сошла? Собирается стать совместным опекуном для собаки размером с лошадь вместе с угрюмым рыбаком-землевладельцем?
        У которого умопомрачительное тело. И бесподобно нежные руки. И голос, в котором звучит забота…
        Никки посмотрела в дверной проем. Они договорились — если он оставит дверь открытой, ей не придется проверять его каждые два часа.
        Если в результате он умрет, окажется, что договор был неверным.
        По крайней мере, пес дышал. Она видела, как вздымалась и опускалась его грудь, вздымалась и опускалась. Он придвинулся к камину настолько близко, насколько это было возможно, чтобы не обжечься. Гейб поставил у огня защитный экран, чтобы из камина не вылетали искры, но Никки была уверена — даже если бы на пса попали искры, они бы его не разбудили.
        Но почему она задумывается над тем, чтобы оставить у себя пса?
        Да просто…
        Последние несколько недель стали для Никки невыносимыми. На словах все звучало чрезвычайно красиво: она хотела переехать к морю, но здесь у нее не хватало работы, которая заполнила бы все ее дни и ночи, казавшиеся невыносимо долгими и безмолвными. Она уезжала из Сиднея в злобе и отчаянии, и по ночам эти чувства вновь начинали преследовать ее. К тому же ночи в сельской местности были наполнены странными пугающими звуками.
        —Все потому, что парни вроде тебя завывают на пляже, — вслух заявила Никки, и Коняшка, подняв голову, посмотрел на нее. Затем вздохнул и снова положил голову на лапы, словно ему было слишком тяжело держать ее поднятой.
        Огромная раненая собака. Ее новый лучший друг?
        Она снова посмотрела в соседнюю комнату. Гейб крепко спал, одеяло едва прикрывало бедра…
        «Он тоже испытывает боль», — подумала она, внезапно догадавшись о причинах его поведения. И дело вовсе не в ударе, который она нанесла ему вчера кочергой. Он живет в доме, предназначенном для большой семьи, в миле от города, сам по себе. И у него даже нет собаки…
        —Ему тоже нужна собака, — сказала Никки Коняшке. Совместное опекунство показалось ей отличной идеей. — Да, но это будет непросто. — Она встала и направилась к двери спальни Гейба.
        Грудь его мирно поднималась и опускалась. А вот вид самой обнаженной груди заставил Никки почувствовать нечто странное в районе собственной груди…
        Опять эти гормоны! Она должна научиться управлять ими.
        Надо немедленно вернуться к собаке.
        Она встала на колени и почесала у пса за ушами. Он пошевелился и выдал протяжный низкий собачий стон, в котором она услышала вовсе не собачью печаль и боль.
        Никки положила голову на пол рядом с его мордой. Они лежали практически нос к носу.
        —Все в порядке, — сказала она. — Я не хочу больше заводить белого и пушистого. И я думаю, что все-таки люблю собак. Я не отпущу тебя к ветеринару.
        Огромная лохматая лапа легла ей на плечо.
        Какой бы абсурдной ни показалась ей ситуация, она лежала и обнимала пса. Ее руки обвились вокруг него. Его темные глаза казались просто огромными.
        Сможет ли она оставить его у себя?
        Ее мама была в Хельсинки по очень важным делам. А отец — в Нью-Йорке.
        —Да, а я здесь, — сказала она Коняшке, испытывая новое и странным образом утешающее чувство от близости собаки, наполнившее ее теплом. — Я здесь, лежу у камина вместе с тобой, а за дверью спит наш хозяин. Он сердитый, но я подозреваю — под маской неприветливости скрывается чувственная натура. И что-то мне подсказывает — он позволит тебе остаться.
        От огня шло обволакивающее тепло. Прошлой ночью ей не удалось выспаться. Она замешкалась на мгновение, потом стащила несколько подушек с дивана и положила их возле Коняшки. Он вздохнул, но вздох его прозвучал как-то по-новому. Словно жизнь начала налаживаться.
        —Идеально, — сказала Никкита Моррисси, специалист по проектированию вентиляционных систем, решившая переехать поближе к морю и снять там дом. — Давай вместе начнем все сначала. Ты и я — и Гейб, если захочет к нам присоединиться. Добро пожаловать в новую жизнь!


        Глава 4
        Когда Гейб проснулся, все еще ярко светило солнце. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, почему он в постели, когда часы показывают два часа дня, и почему на полу его гостиной на подушках спят свернувшиеся клубком женщина и собака.
        Коняшка. Никки.
        Никки спит, обнявшись с Коняшкой?
        Собака как-то не подходила стилю этой женщины. Честно говоря, все уже смешалось до неузнаваемости. Ему с трудом удалось привести мысли в порядок.
        Сейчас он должен был находиться в сотнях миль от берега. Каждый день простоя лодки в бухте стоил денег. Впрочем, средств у него достаточно. По крайней мере, на день можно забыть о рыбалке.
        Гейб почувствовал себя невероятно комфортно. Сколько времени прошло с тех пор, когда он позволял себе просто поваляться в кровати? Не спать, а именно валяться, уставившись в потолок?
        Он всегда был одиночкой. В детстве пляж служил ему убежищем от несчастий, которые поджидали его дома. Брак его родителей был ошибкой. Его отец испытывал нездоровую собственническую страсть к своей гораздо более молодой супруге, не желая ни с кем ее делить. Когда Гейб проводил с мамой время, его отец весьма злобно реагировал на это. И для Гейба единственным способом выживания было одиночество. А когда он вырос, местом его уединения стала лодка.
        А потом случился его краткосрочный брак, который только подтвердил — люди причиняют боль. И тогда одиночество стало его единственным спасением.
        Даже собаки способны разбивать сердца…
        —Скорее заведи себе другую, — допустил бестактность ветеринар Фред. — Жизнь измеряется тем, сколько хороших собак ты можешь завести на ее протяжении. Мне уже семьдесят лет, у меня шестнадцатая собака, и я не собираюсь на этом останавливаться.
        «Не надо думать об этом. Лучше посмотри на Никки».
        Он лежал и через дверной проем смотрел на спящих женщину и собаку.
        Вскоре Никки проснется и уйдет. И этот странный эпизод окажется в прошлом. Но сейчас… Сейчас Гейбу нравилось, что она здесь.
        Собака и женщина спят у его камина…
        Он закрыл глаза и снова погрузился в сон.
        Никки проснулась. Было три часа. Коняшка уже не лежал на боку, как раньше. Голова его склонилась набок, словно он пытался рассмотреть ее. Он сидит! Должно быть, это хороший знак.
        Она покормила его и дала воды. Затем открыла двустворчатое окно во всю стену и спросила пса, не нужно ли ему выйти на улицу? Тот ответил вежливым отказом, опустив голову на лапы и вновь задремав.
        Надо бы вернуться к работе. Но чертежи, лежащие на столе, были такими скучными… Проектирование — это слово звучало очень круто, пока она училась в университете. А теперь надо сидеть за столом и рисовать бесконечные планы систем кондиционирования.
        Гостиная Гейба была увешана полками, на которых стояли книги. И альбомы с фотографиями. Ее тайная страсть.
        В семь лет Никки впервые попала в частную школу. Когда одноклассники приглашали Никки провести каникулы у них в доме, ее родители облегченно вздыхали. Вот так большую часть детства она провела, изучая чужие семьи изнутри.
        Братья, сестры, бабушки, дяди и тети. В своей семье она не видела ничего подобного. А друзья никогда не понимали страсти Никки к семейным альбомам с фотографиями. С возрастом она так и не переросла ее.
        Первые четыре альбома были посвящены ребенку, затем подростку и, наконец, молодой женщине. Этот альбом наверняка принадлежал матери Гейба. Девушка, а затем женщина слегка напоминала его. У нее были такие же темные волосы, как у Гейба, и такие же задумчивые глаза. Никки заметила на ее лице веснушки и застенчивую улыбку, которая освещала лицо и девочки, и молодой женщины.
        Эта женщина, судя по всему, не училась в университете. На некоторых фотографиях она стояла возле каменной стены, одетая в джинсовый полукомбинезон, тяжелые сапоги и толстые перчатки. Далее шли фотографии каменных стен. Бесконечных каменных стен.
        Никки выглянула на улицу, где по границе участка вдоль дороги проходила частично построенная каменная стена, словно ее строительство забросили на полпути. Недостроенную часть стены заменяла натянутая проволока.
        Никки открыла следующий альбом, в котором увидела начало романтической истории. Коренастый мужчина, гораздо старше девушки, также немного похожий на Гейба, выглядел так, словно очень старался улыбнуться в камеру. И с видом собственника прижимал к себе девушку.
        Свадебный альбом. Затем появился малыш. Гейб.
        «Очень хорошенький», — подумала Никки, затем посмотрела в дверной проем и подумала, что нынешний Гейб отдаленно похож на этого ребенка.
        Это был Гейб, которого еще не закалила жизнь.
        Теперь на всех фотографиях был только он — Гейб в возрасте до семи лет: крепкий, хулиганистый, смеющийся. А затем — ничего. В последнем альбоме было всего пять страниц с фотографиями, вся оставшаяся часть альбома оказалась пуста.
        Что случилось? Развод? Несомненно, молодая мама продолжала бы фотографировать ребенка. Несомненно, если бы она уехала, то забрала бы альбомы с собой.
        Поставив альбомы на место, Никки обратила внимание на книги: «Искусство постройки каменных стен», «Каменные стены Йоркшира» и какие-то еще фолианты по строительной теме. Она начала листать их, завороженная красотой искусства работы с камнем.
        Никки изучала, как строятся каменные стены. Теоретически. Пожалуй, она хотела бы попробовать это на практике.
        Она дошла до конца первой книги, когда Коняшка пошевелился, поднялся на лапы и подошел к стеклянным дверям. Начал скрестись лапой.
        Просится в туалет? Или хочет сбежать?
        В ее памяти всплыл образ Коняшки, воющего на ночном пляже. Она не осмелится отпустить его на волю одного.
        Вскоре линялая занавеска была сложена в форме петли, создавая своеобразный ошейник, а шнурок с кистью превратился в поводок.
        —Вот теперь пойдем. Только не беги слишком быстро!
        Никки кинула последний взгляд на все еще спящего Гейба. Быстро посмотрела на его грудь, которая мирно вздымалась и опускалась.
        Теперь они могли с Коняшкой идти куда угодно.
        Когда Гейб проснулся, солнце уже опустилось низко за Черную гору. Он что, проспал весь день?
        Гейб чувствовал себя отдохнувшим и отогревшимся, его наполняло чувство радости жизни, которого он уже не испытывал с тех пор, как… Он уже этого и не помнил.
        Он лениво повернулся на бок и посмотрел в окно. И застыл в ужасе.
        На мгновение ему показалось, что он все еще спит. В саду была женщина, она стояла к нему спиной. Вот она наклонилась над грудой камней и стала выбирать из них наиболее подходящие.
        Около нее лежала собака. Огромная, тощая.
        Никки и Коняшка.
        Никки подняла камень, осмотрела его, сказала что-то Коняшке и сделала шаг вперед, чтобы вставить его в незаконченную каменную стену.
        Ему показалось, что в комнате внезапно кончился воздух.
        В памяти всплыла картинка…
        Его мама нагнулась над камнями, стена почти закончена. Мама такая худенькая, измученная, уставшая. Она кладет последний камень. Всхлипывает. Обнимает его.
        —Я не могу больше…
        —Мам, что случилось?
        —Я так устала. Гейб, совсем скоро я засну, — сказала она, и он смог прочитать в ее голосе намек — речь идет не об обыкновенном сне.
        А затем… отчаяние. И его отец, который громит камни, громит все. Старая собака мамы скулит, а потом убегает навсегда. Гейб так и не смог найти ее.
        —Пап, давай закончим стену. — Ему понадобился месяц, чтобы набраться храбрости и сказать отцу эти слова.
        —Она уже закончена! — буркнул тот. — Разве ты не понимаешь, пацан, что все закончено?
        Теперь он это понимал. И Никки тоже должна это понимать.
        Он должен был упомянуть об этом в договоре об аренде жилья.
        Строительство каменных стен привлекало Никки с разных точек зрения.
        Ей всегда нравилось собирать пазлы, также она любила строительство. И процесс создания стены из кучи камней просто завораживал Никки…
        В течение часа девушка положила уже восемь камней и чувствовала себя так, словно совершила нечто невероятное. Она подумала — вот это и могло бы стать ее новым увлечением. Она могла бы закончить стену.
        Коняшка лежал около нее. Казалось, он дремал. Вечернее солнце согревало пса. Изредка он бросал взгляд в сторону побережья, но Никки привязала его за импровизированный поводок и продолжала болтать с ним, пока работала:
        —Я знаю. Ты любил его, но он отверг тебя. У нас одинаковая история. Джонатан и твой подлый владелец. Добро пожаловать в «Клуб разбитых сердец»! Нам нужен план, как преодолеть это. Пока я не знаю, в чем именно будет состоять план, но раз мы ожидаем каких-то событий, уже неплохо. — Она подняла очередной камень. — Думаешь, этот подойдет?
        Пес поднял голову, словно пытаясь ответить на ее вопрос.
        Боль, которая пронзала ее грудь на протяжении последних месяцев, слегка утихла. Растворилась в заботе и работе. Она могла бы стать строителем!
        Системы кондиционирования не шли с этим ни в какое сравнение!
        Еще один камень… Это совсем непросто. Нужно сделать идеальный выбор.
        —И что ты, по-твоему, делаешь?! — рявкнул кто-то сзади.
        Она почти подпрыгнула от испуга. Гейб, незаметно подошедший к ней, казалось, полностью загородил собой солнце. Даже Коняшка попятился назад и заскулил.
        —Я подумала, что могу попробовать… — неуверенно начала она.
        —Не смей!
        —Вы разве не хотите закончить стену? Я подумала… Я пролистала книги в вашей гостиной.
        —Ты читала книги моей мамы?!
        —Прошу прощения…
        —Ты не имеешь права!
        —Не имею. — Никки взяла книгу, о которой шла речь. Сделала глубокий вдох, осознав, что в его глазах она выглядит сейчас преступницей. — Я положу ее на место, — сказала она миролюбиво. — Я ее не испортила. — Что такое творилось с этим парнем? — Я вставила всего восемь камней, — сказала она. И даже попыталась улыбнуться. — Хотите, я вытащу их?
        —Не надо! — Его голос все еще звучал грубо, но уже не дрожал от бешенства. Он взял из ее рук книгу. Посмотрел на нее. Затем перевел взгляд куда-то вдаль. — Как себя чувствует собака?
        —Отлично. — Она все еще чувствовала смятение.
        —Мы должны принять решение, — сказал он.
        —Я уже приняла его! — Никки гордо задрала подбородок.
        —Привет!
        Новый голос заставил обоих обернуться. У калитки стояла женщина среднего возраста, скромно одетая в рабочие штаны из грубой хлопчатобумажной ткани и потертый шерстяной пиджак. Она открыла калитку, и Коняшка зарычал и попятился назад.
        —Все в порядке, — сказала женщина, подходя к ним. — Как ужасно, что я вызываю подобную реакцию у этих ребят! Но их можно понять — я ведь занимаюсь их отловом.
        Коняшка снова зарычал. Никки крепко держала его за поводок. Но она не была уверена, что справится. Неожиданно она почувствовала помощь Гейба. Он положил руку на широкую шею пса, помогая Никки удерживать его за импровизированный ошейник из занавески. Он дотронулся и до нее. Его ладонь была огромной, твердой и… нежной?
        Никки почувствовала, что ей стало легче, и она знала — Коняшка это тоже ощущает.
        —Рафф передал мне, что вы нашли собаку, — сказала женщина. — Привет, Гейб! — Она вышла вперед, протягивая Никки руку. — Мы еще не встречались. Я Генриетта. Содержу местный приют для бездомных собак. Этот парень — один из моих клиентов.
        Коняшка зарычал и попытался спрятаться за Никки. Рука Никки еще крепче вцепилась в ошейник, то же самое сделал и Гейб.
        Теперь их руки соприкасались. Она чувствовала его тепло. Силу.
        —Хотите, чтобы я его забрала? — спросила Генриетта.
        Нет!
        Никки уже приняла решение, но ей нужно было получить одобрение Гейба. Ведь он был хозяином дома.
        —Я бы хотела оставить его у себя, — сказала она чуть громче, чем планировала.
        В воздухе повисла тишина.
        Печаль на лице Генриетты тут же исчезла, словно с ее плеч свалился камень. Лицо засветилось широкой улыбкой. А затем она произнесла уже деловым тоном:
        —Вы сможете обеспечить собаке надлежащий уход?
        —Думаю, я справлюсь, — решительно сказала Никки. — Но я снимаю жилье у Гейба, поэтому мне необходимо получить его согласие.
        —Ты просишь меня взять себе эту собаку? — скептически спросил Гейб.
        —Нет, — просто ответила Никки. — Я буду его хозяйкой.
        Она вдруг подумала: ее жизнь принадлежала ей одной. И она не нуждается в присутствии в ней мужчины. Ни один мужчина — пусть даже хозяин дома, где она живет, — не будет претендовать на ее собаку.
        —Мне придется немного скорректировать мое расписание, — заметила она, обращаясь уже к Генриетте. — Потому что иногда мне приходится уезжать в командировки…
        —Я не смогу присматривать за ним, — вмешался Гейб. — По крайней мере, в те дни, когда ухожу в море.
        —Я и не прошу тебя об этом, — бросила она в ответ. — Я собираюсь реорганизовать свое рабочее время. В конце этого месяца и, возможно, следующего мне придется уехать на пару дней. Но потом в этом не будет необходимости.
        Все решалось очень просто. Она передаст международных клиентов своим коллегам по работе. Конечно, коллеги посчитают ее сумасшедшей. В том числе и Джонатан. Сможет ли она работать на него после всего, что случилось между ними?
        —Возможно, я вообще полностью поменяю род своей деятельности, — зачем-то сказала Никки. Она посмотрела вниз на камни, удивленная тем, насколько далеко позволила себе зайти в своих фантазиях. Она сходит с ума? Естественно, речь шла всего лишь об увлечении.
        Надо думать о Коняшке. Все остальное — чепуха. Бредовые идеи как следствие бессонной ночи.
        —Что бы ни случилось, я решила взять себе Коняшку, — окончательно заявила она. — Если мне смогут помочь в первые два месяца.
        Но Гейб смотрел на нее так, словно увидел перед собой привидение:
        —Ты не имеешь никакого представления о том, какая это ответственность — иметь собаку. Животное — не игрушка, в которую можно поиграть и выбросить, когда она надоест. Шестнадцать лет…
        —Речь идет не о Джемме! — резко прервала его Генриетта.
        —О Джемме?
        —Собаке Гейба, — объяснила ей Генриетта. — Гейб нашел Джемму на пляже шестнадцать лет назад. Прошло три месяца с тех пор, как она умерла…
        —Я не знала. Прошу прощения, — смутилась Никки, но, как оказалось, ее извинения сделали только хуже.
        Лицо Гейба перекосилось от злости.
        —Мы не собираемся обсуждать Джемму.
        —Я могу забирать пса к себе, когда вы будете в отъезде, — вмешалась Генриетта, наблюдая за реакцией Гейба. — Я содержу гостиницу для животных при приюте, поэтому если в будущем вы собираетесь реорганизовать свой график работы…
        —Ты позволишь ей оставить пса у себя? — В голосе Гейба снова появились скептические нотки.
        —Или он остается здесь, или я усыпляю его! — отрезала Генриетта. — Решение за Никки.
        —А если я не дам своего согласия? — глухо произнес Гейб.
        На мгновение все замерли в ожидании.
        Если он не даст своего согласия… Что тогда делать? Забрать Коняшку и переехать в другое место? Найти другое жилье? Но в этом городе не так уж много свободных квартир…
        Она может вернуться в Сидней.
        Нет! Только не это. Подобный вариант был не менее устрашающим, чем все остальное.
        Снова переехать. В неизвестность. Вместе с собакой.
        Это было идиотизмом — переезжать из города в город из-за собаки… Но сегодня, когда они спали рядом, Никки почувствовала сердцебиение своего нового друга. И мысль о том, что это сердце может вскоре перестать биться…
        Коняшка был таким же потерянным, как и она сама. Никки посмотрела на Гейба и подумала, что они все трое потерянные. За злостью, которую демонстрировал Гейб, Никки сумела рассмотреть боль, которая и заставляла его отказывать ей в помощи.
        —Это теперь мой пес! — сказала она.
        Генриетта повернулась к Гейбу:
        —Давай поговорим начистоту. Ты собираешься отказать Никки в аренде из-за того, что у нее теперь есть собака?
        —Она не знает, на что идет.
        —Когда вам снова надо будет уехать? — спросила у Никки Генриетта.
        Та провела в уме некоторые подсчеты:
        —Я могу ненадолго отложить свой отъезд. Через три недели…
        —Получается, у вас есть три недели, чтобы научиться ухаживать за собакой, — сделала вывод Генриетта. — И к концу этого испытательного срока вы решите, готовы ли вы оставить ее у себя. И если вы решите, что не готовы взять на себя эту ответственность, мы примем другое решение. Так что, Гейб… Я не вижу никаких препятствий. А ты что думаешь по этому поводу?
        Все одновременно посмотрели на него.
        —Хорошо, — выдохнул он наконец.
        —Я хотела услышать от тебя нечто другое, — покачала головой Генриетта. — Может быть, добавишь немного энтузиазма к своему тону?
        —Ты считаешь, я должен прыгать от восторга при мысли о том, что здесь будет жить собака? У владелицы, которая не имеет ни малейшего представления о том, как с ней обращаться?
        —Но ведь ты умеешь обращаться с собаками, — возразила Генриетта. — Конечно, мне бы было спокойнее, если бы ты предложил свою помощь. Но есть у меня предчувствие — здесь этому парню и без тебя будет житься неплохо. Если сердце чувствует, что все в порядке, остальное приложится, правда, Никки?
        —Я… конечно, согласна, — неуверенно ответила та, пытаясь сообразить, что именно чувствует ее сердце.
        —Отлично, — подытожила Генриетта и погладила Коняшку, который все еще опасливо косился на нее. — Как вы собираетесь его назвать?
        —Коняшка, — сказала Никки. — Мне надо будет много всего купить. Я пока не знаю, что именно. Вы не подскажете мне?
        —Гейб может вас проконсультировать, — начала Генриетта, но затем взглянула на Гейба и остановилась. — Давайте заведем вашего питомца в дом, и я помогу вам составить список того, что ему нужно. Если, конечно, Гейб не собирается вас выгонять.
        —Я отправляюсь на свою лодку! — резко бросил он. — Делайте, что считаете нужным, сами.
        И он отправился на пристань, подальше от женщин, от собаки. От всего того, с чем желал никогда больше не иметь дела.
        На лодке его ждали огромные корзины для ловли рыбы, некоторые из них уже нуждались в починке. Гейб начал работать руками, но это не помогло отвлечь голову от странных мыслей.
        Он все еще видел перед собой Никки, выбирающую камни из огромной кучи. Из кучи камней, насыпанной его мамой. Он все еще видел Никки, свернувшуюся калачиком возле камина, и спящего рядом с ней Коняшку…
        Коняшка. Какое глупое имя для собаки!
        «Но еще глупее то, как я на это все реагирую», — сказал он себе.
        Что касается каменной стены… Она больше не подойдет к ней!
        Боль — это все, что он чувствовал внутри.
        Гейб решил, что надо проверить винт мотора «Леди Нэлл». Недавно он вышел из строя. Они уже прочистили его, но, возможно, ему следовало снова проверить, все ли в порядке.
        Через десять минут Гейб стоял на борту лодки в аквалангистском снаряжении, готовый к погружению в воду. Было бы разумнее нырять в присутствии кого-то на лодке. Если вдруг что-то пойдет не так…
        Если вдруг что-то пойдет не так, никто не расстроится. Речь шла о его жизни, и он имел право делать с ней все, что считал нужным.
        Генриетта ненадолго уехала, а затем вернулась и привезла с собой все необходимое для собаки. У Никки теперь все было: собачий корм, собачья постель, собачьи миски, ошейник, поводок, огромнейший мяч, который вряд ли удастся поместить в багажник машины.
        —Вам также понадобится будка, но для собак размера Коняшки будок не делают, — сказала ей Генриетта. — Вместо будки я привезла для него надувной матрас. Но к зиме вам надо будет обязательно построить будку во дворе. И еще, попрошу вас, не рассказывайте никому, что я сама привезла все эти вещи. Обычно я требую у новых владельцев самим обзавестись всем необходимым.
        —А почему ко мне такое особое отношение?
        Генриетта потягивала чай из изящной сервизной чашки, предложенной Никки. Судя по всему, гостья чувствовала себя при этом не очень комфортно. Наверное, придется купить несколько обычных кружек.
        Придется много еще чего поменять в своей жизни. Нынешнее жилье Ники было уставлено элегантной мебелью, которую она приобретала для квартиры в Сиднее. Некоторые предметы интерьера были подарены родителями. Некоторые из них они выбирали вместе с Джоном. Сервиз, из которого они с Генриеттой сейчас пили чай, был вообще антикварным. Его подарил ей Джон на последний день рождения, который они праздновали вместе…
        Владельцы таких собак, как Коняшка, не подают чай в антикварных чашках.
        —Я ненавижу усыплять собак, — объясняла ей Генриетта. — Но иногда у меня нет другого выбора. Я не могу помочь всем. И если потенциальные владельцы не готовы задуматься о покупке необходимого снаряжения для собак, я не имею права доверить им содержание собаки. У собак, которые попадают ко мне, и так уже много всего было в жизни. Поэтому иногда мне кажется разумнее усыпить их, чем подвергать новым испытаниям.
        —Но я…
        —Вы живете вместе с Гейбом, — просто ответила Генриетта. — Если вы будете плохо обращаться с Коняшкой, вам придется иметь дело с ним. Даже если он утверждает, что это его совершенно не касается, он будет постоянно наблюдать за вами. И есть еще один аргумент. В этом доме должна быть собака. Гейбу нужна собака. И если он заведет ее благодаря вам, меня такой вариант вполне устраивает.
        —Он не заводит собаку благодаря мне. Это мое собственное решение. Это мой пес.
        —Да, но вы живете в одном доме! — повторила Генриетта, допивая чай одним шумным глотком. — Вы все время находитесь рядом, что, фактически, превращает вас в семью. И теперь у вас есть собака. Добро пожаловать в Банксия-Бэй и поздравляю вас с новой ролью владелицы собаки! Если у вас возникнут дополнительные вопросы, спрашивайте Гейба. Он мрачный и жесткий и ведет отшельнический образ жизни, но у него есть на это свои причины. Глубоко внутри он прекрасный человек и никогда не позволит собаке страдать. Он относился к Джемме как к настоящему сокровищу.
        Она на мгновение замялась, словно решала, стоит ли продолжать свои объяснения. Открыла рот и снова замолчала.
        —Пожалуйста, расскажите мне о нем немного, — попросила Никки. — Что случилось с его мамой?
        Генриетта надолго задумалась, но затем решилась ответить:
        —Наверное, я не должна вам это рассказывать, но все же… Если вы не услышите этот рассказ от меня, в городе найдется сотня людей, готовых поговорить на эту тему. Вот вкратце его история. Мать Гейба умерла от рака, когда ему было восемь. Его отец, черствый как бревно и жестокий, был к тому же ужасным скупердяем. Он заставил Гейба бросить школу, когда парню исполнилось всего четырнадцать, и использовал его как бесплатную рабочую силу. Наверное, Гейб убежал бы от него, но, к счастью, — я повторюсь, к счастью! — тот вскоре умер. Гейбу тогда стукнуло восемнадцать. Отец оставил ему состояние. Завещания не было, но Гейб все унаследовал. Гейб и сам-то был еще ребенком, нуждавшимся в опоре, глубоко несчастным ребенком, который внезапно стал богатым. И тут появилась Лизабетт, самовлюбленная корова, но красивая, как с картинки. Она воспользовалась плачевным состоянием души еще совсем юного мальчика. Она женила его на себе и обобрала до нитки.
        —О нет…
        —Я бы высекла ее кнутом, если бы снова встретила на своем пути, — мрачно сказала Генриетта. — Но она сбежала. Гейб очень тяжело перенес ее предательство. У него все еще оставались лодка отца, и этот дом, и совсем немного денег. Поэтому он взял с собой Джемму и уехал на запад, туда, где добывают нефть. Хороший моряк, привыкший к риску, может преуспеть во многих других областях. И насколько я поняла, он действительно преуспел в новом деле. Рыболовное хозяйство в нашем городке начало потихоньку угасать, но неожиданно вернулся Гейб. Он умеет обращаться с финансами, он умеет ловить рыбу, он добр с людьми. Он фактически единолично вновь поставил рыбную ловлю на широкую ногу. Так что тут все в порядке. Но вот уже долгие годы Гейб ведет отшельнический образ жизни, и единственным его спутником все это время была Джемма. — Она дотронулась до мягких огромных ушей собаки. — Поэтому, возможно, этот парень станет его новым другом. Или, возможно, его владелица.
        —Прошу прощения? — недоуменно спросила Никки.
        —Всего лишь мысли вслух, — поспешила одернуть себя Генриетта и поднялась. — Я мечтаю о том, чтобы мои собаки жили в счастливых семьях. Удачи всем вам троим! — Она посмотрела на сервизную чашку и усмехнулась: — Удивительно! Говорят, владельцы с годами становятся похожими на своих собак. Подобные чашки подходят владельцам пуделей, а не волкодавов.


        Глава 5
        Никки и Коняшка сидели у линии прибоя, в том самом месте, где вчера ночью пес так протяжно выл. Силуэты изящной женщины и огромной худой собаки, выделяющиеся на фоне растущей луны, невозможно было не узнать.
        «Может быть, стоит позвать их? — думал Гейб, спускаясь к воде. — Предупредить о моем приближении? Кто знает, чем она вооружена на этот раз?»
        —Никки!
        Она повернулась. Коняшка сделал то же самое, издав низкий урчащий звук, все еще напоминающий неуверенный вой. Наверное, пес был не менее смущен, чем он сам.
        —Гейб? — Она не могла видеть его, потому что он все еще оставался в тени кустов.
        —Да, это Гейб, — ответил он быстро, чтобы она не успела достать кочергу.
        —Ты все еще сердишься?
        Он глубоко вздохнул.
        —Я должен извиниться перед тобой, — сказал он, выходя на пляж к ним. — Я был совершенно выбит из колеи. Твое решение оставить у себя Коняшку меня не касается. Кричать на тебя из-за того, что ты разглядывала камни, я тоже не должен был. Можем мы все это списать на мою травму и забыть?
        —Конечно. Думаю, я переживу то, что ты проявил некоторую нелюбезность в отношении меня.
        —Спасибо, — сказал он с облегчением. — Вы тут вдвоем смотрите на луну?
        —Коняшка отказывался утихомириться. — Она немного подвинулась на бревне, на котором сидела, предоставляя место для него. — Он все завывал и завывал, поэтому я решила отвести его сюда, чтобы он сам убедился — никто не собирается возвращаться за ним. Чтобы он наконец понял — для нас началась новая жизнь.
        —Для вас? — спросил Гейб заинтересованно. — Ты твердо намерена изменить свою жизнь?
        —Моя жизнь уже изменилась, хотела я того или нет. Вот что происходит, когда рвешь отношения с первосортным предателем. Я не могу больше цепляться за прошлое.
        Он не задавал вопросов. Его это не касалось.
        Но Никки и не ждала, что он будет ее расспрашивать. Она задумчиво смотрела на море и словно беседовала сама с собой.
        Коняшка лизнул ему руку. Он потрепал собаку по шерсти и повторил:
        —С первосортным предателем?
        Он все-таки спросил ее!
        —С моим боссом.
        Она не оставила ему выбора.
        —Хочешь рассказать мне свою историю?
        Никки не собиралась рассказывать ему о себе. Она еще никому об этом не рассказывала. Парень, с которым у нее, по ее мнению, была настоящая любовь, оказался женатым.
        Ее родители были в курсе того, что она рассталась с Джонатаном. Но каждый из них к этому времени уже поменял трех или четырех спутников жизни, поэтому расставание не казалось им чем-то ужасным. На работе Никки не позволяла обсуждать ее проблемы. Гордость — единственное, что у нее осталось.
        Но сейчас, когда они сидели на бревне на пляже, а между ними лежал Коняшка, гордость и скрытность потеряли свою прежнюю значимость.
        И она начала свой рассказ, который зазвучал на удивление бесстрастно, словно она рассказывала о том, что произошло с кем-то посторонним, а не с ней самой.
        —Его зовут Джонатан Остлер. Из компании «Остлер инжиниринг», — сказала она глухим серьезным голосом. — Инженер с международным именем. Изысканный, богатый, успешный. Он ненавидит смешивать бизнес с удовольствиями. Он мой босс. Четыре года назад он впервые позвал меня на свидание. Через полгода мы уже жили вместе в одной квартире, но никто в офисе не должен был знать о наших отношениях. Джонатан считал, что подобное поведение не соответствует моральному кодексу компании. Поэтому… наши отношения в офисе были безупречно деловыми. Никто бы нас не заподозрил в любовной связи. Если мы должны были появиться на работе в одно время, за несколько кварталов до офиса нам приходилось разделяться и приходить по очереди. Он обращался ко мне по имени, а я называла его мистер Остлер. Никакой фамильярности.
        —Все это звучит странно…
        —Да, но я всегда находила для него оправдания, — сказала она. — К тому же, когда ты спишь с боссом, невольно выделяешь себя из общей группы сослуживцев. А Джон очень много времени проводил за границей, поэтому скрывать наши отношения было не слишком сложно. И все-таки несколько человек знали, что мы живем вместе, но их было совсем мало. Так я и жила: работа моей мечты, парень моей мечты, квартира моей мечты — в течение четырех лет. Жила, мечтая о предстоящей свадьбе, как ты мог уже догадаться. Меня немного беспокоило то, что он никогда об этом не заговаривал, но я была безумно влюблена в него и не хотела давить. Два месяца назад на фабрике, обновлением оборудования на которой мы занимались, случился пожар. Посреди ночи раздался тревожный звонок. В трубке истерически кричали. Наша компания могла получить иск на несколько миллионов долларов. Джон собрался на ближайший самолет, улетающий в Дюссельдорф, в считаные секунды, забыв в спешке свой мобильный телефон на своем — на нашем — прикроватном столике. На следующий день в офисе был сумасшедший дом. Ситуация в Дюссельдорфе вышла из-под контроля,
мобильный телефон Джонатана разрывался на части. Наконец я не выдержала и ответила на звонок. Ему звонила… его жена. Из Лондона. Их восьмилетний сын попал в автокатастрофу. Она умоляла меня сообщить ей, где сейчас находится Джон.
        —Ого!
        —Я справилась с ситуацией, — сказала Никки. — Даже выразила свое сочувствие. Поинтересовалась, насколько серьезно пострадал ребенок Джонатана, и выслушала детальное описание произошедшего. Затем я оставила сообщение одному из менеджеров фабрики Дюссельдорфа, в котором сообщила, что жена просит Джона срочно перезвонить ей. И попросила уточнить — сообщение передала Никки. Затем я съеха ла с нашей квартиры. Джонатан вернулся через неделю, а я уже успела переехать сюда, чтобы продолжить работу, но теперь уже через Интернет.
        —Но ты все еще работаешь на него?
        —Бизнес и личные дела не стоит смешивать.
        —Я видел, как возникают отношения между членами моей команды. Это в любом случае отражается на общем моральном облике коллектива. И могу сказать наверняка: совместная работа не лучшим образом влияет на дальнейшее.
        —Я очень хороший специалист. — Никки чувствовала, как внутри ее растет неуверенность и она уже не готова говорить так же убедительно. — Мне очень хорошо платят.
        —Но ты ведь можешь работать на себя?
        —Я работаю в специфической отрасли и не смогу составить конкуренцию Джону. Конечно, я смогу работать на кого-то еще… Но теперь у меня есть собака, — сказала Никки, понимая все безрассудство нынешнего своего положения. — И я теперь живу здесь. — Она глубоко вздохнула. — Но я задумалась о кардинальной смене рода деятельности.
        —Какой смене?
        Как сказать об этом? Это просто смешно! К тому же произнести слова «строительство каменных стен», зная, что он чувствует по этому поводу…
        «Это всего лишь каприз», — сказала она себе. Каприз сегодняшнего странного дня. Завтра она не вспомнит об этом. Завтра она снова обретет утраченное благоразумие.
        —Я не знаю, — уклончиво ответила Никки. — Просто мне нужно что-то новое. Женщинам нужны перемены. — Она обняла Коняшку, который все еще смотрел на море. — Женщинам нужны собаки.
        —Никому не нужны собаки!
        —Ты так говоришь, потому что недавно потерял своего питомца. Интересно, скучает ли владелец Коняшки по нему так, как ты скучаешь по Джемме?
        —Никки…
        —Не суй свой нос в мои дела, так? Ты повторяешь это весь сегодняшний день. Но теперь… Когда я рассказала тебе о своей любовной истории, может быть, ты объяснишь, почему мне нельзя закончить строительство каменной стены?
        —Это стена моей мамы.
        —И она была бы против ее завершения?
        —Она умерла, когда я был совсем ребенком. Она не успела доделать ее.
        —То есть дырка в стене стала для тебя своего рода памятником матери, — сказала она осторожно. — Я тебя понимаю. Но если бы я была на ее месте, то очень хотела бы, чтобы строительство начатой мною стены было завершено. Знаешь, я просто маньячка чистоты и порядка. Если я умру, не успев пропылесосить половину комнаты, прошу тебя, закончи это дело за меня. А если ты этого не сделаешь, мой призрак будет всегда преследовать тебя.
        Уголков его губ коснулась улыбка. Едва заметная.
        —Ты даже не представляешь себе, сколько шерсти будешь постоянно находить на полу теперь, когда у тебя появился Коняшка.
        —Сначала ему придется отрастить эту шерсть, — миролюбиво ответила она. — Он отрастит, а я буду пылесосить. Мы уже договорились.
        —Вряд ли ты оказываешь ему услугу, показывая, что лодка, которую он ждет, не появляется на горизонте, — сказал он.
        Она кинула на него странный взгляд:
        —Я не хотела совать свой нос в воспоминания о твоей матери.
        —Да, конечно.
        Надо было поскорее избавиться от подобных дурацких мыслей. С тех пор как Лизабетт бросила его, или даже намного раньше того, как это случилось, он закрылся ото всех.
        —Я зациклился на этой истории со стеной, — признался Гейб. — Просто, взглянув в окно, я увидел тебя и собаку у твоих ног… Такой я запомнил свою мать. Она сидела часами, перебирая камни. Она была очень увлечена этим занятием. Она и Билли.
        —Билли?
        —У нее был колли. Он жил с нами, сколько я себя помнил. Он с ума сходил от тоски, когда умерла мама, и отец… пристрелил его.
        —Он пристрелил собаку?!
        —Отец так и не смог смириться с потерей мамы.
        —Сколько тебе было лет?
        —Восемь.
        —Ты потерял мать, а твой отец застрелил ее собаку?
        Ему было тяжело говорить. В день похорон, когда они вернулись домой, Билли жалобно скулил.
        Его отец рявкнул:
        —Иди в свою комнату, пацан!
        Один-единственный выстрел…
        Он не должен был ей этого рассказывать. Она коснулась его руки, и ее прикосновение унесло все страхи сегодняшнего дня.
        Как так получилось? Он не мог себе объяснить. Еще минуту назад эта девушка ужасно раздражала его, потом она начала обсуждать с ним то, о чем он никогда не решился бы заговорить. То, о чем боялся даже думать.
        По сути, она не сказала ничего нового и необычного, но ее взгляд на жизнь отличался от его собственных суждений.
        Никки обняла Коняшку за шею и слегка притянула его к себе, и в какой-то момент Гейб испытал острую необходимость узнать, что бы почувствовал он сам, окажись сейчас на месте собаки?
        Пес заскулил. Глупый…
        —Вам нужно позаниматься с кинологом, — сказал он.
        —Коняшке не нужны занятия. Он очень умный.
        —Он лежит здесь и смотрит на пустынное море, — покачал головой Гейб.
        —Он просто очень предан хозяину. Он переживет это. Должен пережить.
        —И это говоришь ты, которая все еще испытывает боль от предательства своего босса?
        —Я пытаюсь забыть эту историю. И я же не вою на пляже! Делаю все, что в моих силах. По-моему, мы все в одинаковом положении, не так ли?
        Она поднялась и отряхнула песок со своих брюк. Ошейник Коняшки слегка ослаб, и пес неуверенно шагнул в сторону моря. Рука Никки опустилась на ошейник одновременно с его рукой. Их пальцы соприкоснулись. Оба вздрогнули, но ни один из них не попытался убрать руку. Так они и стояли рядом, соединенные этим чуть заметным, но очень волнующим соприкосновением.
        Все налаживалось.
        —Коняшке нужен хозяин, — сказал Гейб.
        —У него уже есть я, — попыталась она защищаться. — При чем тут половая дискриминация? Почему именно хозяин?
        —Я имею в виду, — продолжил он терпеливо, — он должен подчиниться вожаку стаи. Он потерял своего вожака. И все еще надеется, что тот за ним вернется. Если он не найдет старого хозяина, ему понадобится новый.
        —Отлично, — сказала она. — Вожак стаи. Могу я купить его в супермаркете Банксия-Бэй?
        Гейб улыбнулся. Его рука все еще прикасалась к ее руке. Наверное, ему следовало убрать ее, но он не торопился это сделать. Многое менялось — точнее, уже изменилось. Что-то такое было в этой ночи, в этом лунном свете, отражающемся на поверхности воды, в собаке между ними…
        —Дело в том, как ты себя поставишь, — сказал он.
        Она прищурилась:
        —Как я себя поставлю?
        —Именно. Кто принял решение спуститься на пляж? Ты или Коняшка?
        —Ему было очень плохо.
        —И ты пошла за ним?
        —Я крепко его держала. Он был готов бежать очень быстро.
        —И он шел впереди тебя, правильно я понимаю? Вожаки всегда идут впереди. А за ними идет их стая.
        —Ты имеешь в виду, что я должна рычать на него? Заставить его подчиняться? Но ведь Коняшка и без этого глубоко несчастен.
        —Он будет продолжать страдать, пока ты не прикажешь ему перестать делать это и он не решит, что ты достойна его преданности.
        —Мне не следовало позволять ему спускаться на пляж?
        —В пребывании здесь я не вижу никакого смысла, а ты как считаешь? — Он взглянул в ее лицо и на выражение морды Коняшки.
        Гейб готов был поклясться — собака слушает их разговор, наблюдая за ними полными отчаяния огромными глазами.
        —Раньше его хозяином был мерзавец. Как можно помочь псу, позволяя смотреть на пустынное море? Теперь от тебя зависит, сможешь ли ты занять это место в его сердце.
        —Место мерзавца?
        —Именно это я и имею в виду.
        —Но у меня нет особого опыта в игре в мерзавцев, — сказала Никки. — Я не привыкла быть лидером. Скорее я всегда шла за лидером. Что мне нужно для того, чтобы превратиться в вожака стаи? Кнут и одежда из кожи?
        —Дисциплина. Ты должна отдавать приказы Коняшке, а он — выполнять их. Должна быть очень последовательной. Например, пес голоден. Воспользуйся ситуацией. Подзови его и поощри, когда он подойдет. Научи его сидеть, стоять — всему тому, чему обычно обучают собак. Но самая главная команда, которую должен знать пес, — «нет». Например, он мчится навстречу тебе галопом, а на пути у него шоссе. Ты должна поднять руку, прокричать «Нет!» и заставить его остановиться на полпути. То же самое касается и прихода сюда. Ты можешь водить его на пляж на своих условиях. Возьми с собой мяч или что-то еще, чтобы занять его. И в тот момент, когда он попытается снова посмотреть на море, вспоминая своего прежнего хозяина, ты должна сказать «нет». Резко и быстро, не оставляя ему повода для сомнений.
        —Ты умеешь тренировать собак?
        —У меня была замечательная собака. Умная, как Эйнштейн. Это она тренировала меня. Дочка Генриетты проводит персональные тренировки для собак. Странно, что Генриетта еще тебя ей не представила.
        —Генриетта оставила ее визитку.
        —Это то, что тебе нужно.
        —А ты не хочешь помочь мне сам?
        —Нет! — Это прозвучало слишком жестко. — У меня слишком много дел. Сегодня — мой первый полноценный выходной с тех пор, как…
        —Как умерла Джемма?
        —Никки…
        —Хорошо. Говори, что мне нужно делать.
        —Возьми его за ошейник и скажи: «Идем».
        Гейб снова обрел землю под ногами. Тренировка собаки. С этим он справится.
        —Идем, — сказала она и потянула, но Коняшка не сдвинулся с места. Он продолжал преданно смотреть на море. — Идем! — Последовал очередной рывок.
        Гейб вздохнул:
        —Ладно, пока не получается. Попробуем устроить ему встряску.
        —Не поняла…
        —Он должен научиться подчиняться, иначе проведет остаток своей жизни, тоскуя по хозяину-мерзавцу и ожидая, когда тот вернется забрать его. Скажи «Лежать!».
        —Лежать!
        —Скажи так, будто ты действительно имеешь это в виду.
        —Лежать!
        —Твой голос еле слышен. Представь себе — тонет лодка. А на другом конце лодки стоит малыш с глупым выражением лица, держащий в руках жестяную банку. Он должен начать вычерпывать воду, или вы утонете. Ты собираешься кричать ему «Черпай!» тем же голосом?
        —Речь идет о брошенной собаке, которая чуть не умерла. Она ранена, она страдает. И ты хочешь, чтобы я на нее кричала? Покажи мне сам, как надо крикнуть.
        —Я не собираюсь быть его вожаком. Это должна сделать ты, Никки, или тебе предстоит неделями слушать его вой под дверью и наблюдать, как упоенно он сам себя губит. Ты скажешь «Сидеть!».
        —Сидеть! — вскрикнула она голосом, в котором прозвучала такая властность, что и Гейб, и пес одновременно вздрогнули.
        Гейб держал Коняшку за задние лапы, а Никки — за ошейник. Гейб подвернул его лапы и завалил назад, прежде чем Коняшка понял, что с ним пытаются сделать.
        Огромный пес сидел на песке. Удивленный, но подчинившийся команде.
        —Скажи ему, что он хороший пес, но не позволяй ему вставать, — сказал Гейб.
        —Это жестоко. Нельзя…
        —Он этого очень ждет. Сделай это.
        —Хо… хороший пес.
        —Теперь позволь ему встать.
        Пес поднялся на лапы.
        —Теперь снова сесть.
        —Сидеть!
        Гейб снова повторил трюк с подворачиванием лап. Пес опять оказался сидящим на песке.
        —Хорошая собачка, — сказала Никки, удерживая Коняшку в сидячем положении, и пес восторженно завилял хвостом.
        —Еще раз.
        —Сидеть!
        На этот раз Гейбу не пришлось вмешиваться. Пес сам присел на задние лапы, подчиняясь команде и легкому толчку со стороны Никки.
        —Хороший пес. Отлично, — сказала Ники, и ее голос слегка задрожал.
        Коняшка снова поднялся, слегка неуверенно, но на этот раз он сделал чуть заметное движение в направлении Никки. И посмотрел на нее — вместо того чтобы смотреть на море.
        —Теперь прикажи ему идти и потяни за ошейник, — сказал Гейб, и Никки так и сделала.
        Огромный пес послушно сдвинулся с места и пошел по направлению к дому рядом с ней.
        —Хороший пес, — сказала Никки и всхлипнула.
        Весь путь до дома они преодолели в тишине. Подошли к крыльцу. Никки открыла дверь и, впустив Коняшку внутрь, на секунду замешкалась.
        —Сейчас он встанет около двери и начнет выть, — сказала она.
        —Только в том случае, если ты позволишь ему это сделать.
        —А как мне не позволять?
        Гейб вздохнул:
        —Где он спит?
        —В моей спальне.
        —Не пускай его в кровать. Ты — вожак.
        —Я уже поняла. К тому же в моей кровати он не поместится.
        —Позволь мне глянуть.
        Она широко распахнула дверь спальни. Кровать на одного человека. Совсем маленькая. Гейб удивленно посмотрел на нее. Он не заходил в ее часть дома с тех пор, как она сюда въехала. Казалось, в комнате стояла детская кроватка.
        —Ты не любишь вертеться по ночам?
        —Нет, если при этом я никому не мешаю.
        На его вкус, комната выглядела вульгарно. Слишком много розового цвета. Даже приторно.
        Пес заскулил, и Гейб подумал: «Я тебя понимаю, парень. Спать в такой комнате…»
        По крайней мере, у самого Коняшки было нормальное спальное место. Генриетта знала все о собаках, поэтому привезла для него надувной матрас, который по размерам был почти такой же, как кровать самой Никки.
        —Скажи «На место», — обратился он к Никки.
        —На место!
        Коняшка не подвинулся ни на дюйм.
        Гейб вздохнул:
        —Представь, что лодка тонет…
        —На место! — Команда прозвучала уже правдоподобнее.
        Гейб подтолкнул Коняшку сзади. Коняшка взобрался на надувной матрас.
        —Скажи «Лежать».
        —Лежать! — сказала Никки, и пес свернулся калачиком. — Оставайся на месте, — сказала Никки, сделала шаг назад и улыбнулась Коняшке, который подчинился ее команде.
        Коняшка посмотрел на нее и неуверенно опустил одну лапу на пол.
        —Оставайся на месте! — рявкнула Никки голосом человека, пытающегося спастись на тонущей лодке.
        Пес убрал лапу обратно.
        —Ну, как я тебе? — спросила Никки улыбаясь. — Я теперь вожак?
        —Из тебя получится отличный вожак.
        —Несомненно, — сказала она и повернулась к Гейбу.
        Внезапно она оказалась слишком близко.
        —Не забывай, пес должен оставаться на своем месте, — произнес он слегка охрипшим голосом. Они стояли около собаки — так близко, что их тела фактически соприкасались. Кровать Никки была также в опасной от них близости.
        Внезапно в его памяти всплыла картина. Прошлая ночь. Никки на цыпочках подходит к нему, чтобы проверить, дышит ли он, наклоняется над ним.
        Он мог бы…
        Нет!
        Но она стояла так близко… Гейб повернулся, чтобы уйти, но вдруг она взяла его за руки и заставила его снова посмотреть себе в глаза.
        —Спасибо, — сказала она. — Спасибо за то, что спустился на пляж за нами. И вообще, как ты себя чувствуешь?
        —Голова совсем не болит. — И это была почти правда.
        Она улыбнулась. У нее была удивительно обворожительная улыбка. Он все еще видел на ее щеках следы неожиданных и необъяснимых слез, которые делали ее еще привлекательнее.
        —Спокойной ночи, — сказала она и вдруг неожиданно, без всякого предупреждения, встала на цыпочки и поцеловала его.
        Это был легкий поцелуй, словно прикосновение перышка. Возможно, она собиралась наградить его воздушным поцелуем, но в последний момент Гейб шевельнулся и оказался слишком близко. И их губы встретились…
        Обоих обдало жаром.
        В испуге она подалась назад:
        —Я просто хотела поблагодарить…
        —Спокойной ночи, — сказал Гейб и направился к двери.
        —Я не собиралась целовать тебя, — пробормотала она, но он вряд ли услышал ее слова.


        Глава 6
        Причины вставать с постели у Гейба не было. Он проснулся в пять утра и задумался о том, почему весь его привычный мир пошатнулся.
        Все лодки, кроме одной, были в море. Все они отплыли вчера утром и вернутся только к завтрашнему дню. Только одно судно осталось в бухте, потому что не хватало членов экипажа.
        Он мог спокойно проспать до полудня, если бы захотел. Но он не хотел. Его привычный мир находился под угрозой.
        Из-за того, что у него не было работы?
        Из-за Никки.
        Потому что она поцеловала его?
        Потому что его до глубины души тронуло ее необыкновенное превращение из успешной дамы из высшего общества в женщину, готовую на разительные перемены в жизни. Она решила оставить у себя собаку, которая была с нее ростом. Что-то такое Никки задела и в его душе…
        Гейб выбрался из кровати и пошел взять одну из книг своей матери. Вернулся в кровать. И в течение часа читал.
        А потом взглянул через окно на каменную стену.
        Мысль о том, что он будет перебирать камни, перекладывать их с тех мест, куда их положила его мама… Неужели он сможет сделать это? Неужели сможет начать новую жизнь?
        Его мать. Лизабетт. Джемма. И каждый раз он испытывал боль.
        Несколько месяцев он жил один. И вот в его доме появились Никки и Коняшка… Он не мог позволить им нарушить его отшельнический образ жизни!
        Гейб отбросил книгу в сторону. Надел рыболовный костюм и направился в бухту. Ему нужно было срочно сбежать из дома.
        Сбежать от Никки?
        Никки и Коняшка сидели на причале, наблюдая за полетом чаек и за восходящим солнцем, покрывающим блеском море вдалеке.
        В это время суток бухта была безлюдна. Большая часть лодок находилась в море. Немногочисленные суденышки, остававшиеся около причала, служили для увеселительных прогулок или отвозили владельцев на большие суда, стоящие на якоре в море.
        Коняшка потихоньку начинал слушаться Никки. Сегодня он проснулся с первыми лучами солнца и заскулил. Никки вывела его на улицу. Он сделал свои дела и бросил отчаянный взгляд в сторону пляжа.
        —Нет! — твердо сказала Никки, пытаясь как можно больше походить на вожака стаи, и завела его обратно в дом.
        Она приготовила яичницу с ветчиной и решила поделиться со своим псом. Она привыкла готовить только для себя, и теперь ей доставляло удовольствие рассчитывать порции на кого-то еще. Коняшка заглотил ветчину и обнюхал ее руку, словно выражая ей свою благодарность. Но затем заскулил снова и с тоской уставился на дверь.
        Он разрывался между двумя хозяевами. С одной стороны — дама с вкусной ветчиной, с другой — мерзавец, который предал его.
        —Выбери меня, — попросила Никки, но Коняшка продолжал скулить.
        Ей нужно было чем-то занять его. Поэтому они и оказались здесь и теперь сидели на причале и пытались не замечать единственное рыболовное судно, оставшееся в порту.
        Лодку Гейба. «Леди Нэлл».
        Огромную, мощную, мужественную. Похожую на своего хозяина.
        А Джон? Если бы сейчас он приехал к ней и сказал, что с его браком покончено навсегда, что его брак уже и так не существовал последние годы, что произошла нелепая ошибка, смогла бы она вернуться к нему?
        Никки сидела на причале, пытаясь хоть немного привести в порядок мысли.
        Было еще совсем рано. Шесть тридцать утра. Варварство какое-то. Что она здесь делает?
        Коняшка заскулил, повернулся и резко дернул поводок. Никки обернулась — по настилу к ним шел Гейб. На нем были резиновые сапоги и рыболовный костюм.
        Он решительно направлялся к своей лодке, но, заметив Никки, остановился.
        —Никки, — произнес Гейб так, что ей сразу стало ясно — она последний человек на свете, которого он хотел встретить здесь сегодня утром.
        Коняшка подался вперед слишком резко, чтобы она сумела его удержать.
        —П… привет, — выдавила она из себя, когда Коняшка подбежал к Гейбу и попытался запрыгнуть на него.
        Гейб поймал пса за лапы и решительно поставил их на песок.
        —Сидеть! — рявкнула она, и Коняшка сел.
        —Ого, — сказал Гейб, которому не удалось скрыть удовлетворение увиденным, — видимо, этот пес хорошо тренирован.
        —Боюсь, его могут разыскивать, — призналась она.
        —Он жил у Генриетты в течение десяти дней. Рафф, шериф нашего города, передал его описание всем полицейским, известил все суда, каждый рыболов на расстоянии двухсот миль отсюда знает теперь об этой собаке. Его нашли без ошейника, со следами сильных побоев. У этой истории нет шансов на счастливый конец.
        —Теперь он будет счастлив со мной, — резко ответила она.
        —Ты не можешь оставить у себя этого пса, — тихо сказал Гейб, и она густо покраснела.
        Возможно, она сумела разглядеть тайный смысл в его словах, услышала больше, чем он хотел сказать. В любом случае она не собиралась избавляться от Коняшки из-за того, что так считал правильным этот твердолобый парень — человек, который сдавал ей жилье.
        Он кивнул, сделал несколько шагов по направлению к своей лодке, запрыгнул на борт. На мгновение исчез в рулевой рубке и вышел из нее, держа в руках… что это?
        Кусок колбасы.
        Он снова подошел к Коняшке, показал ему колбасу, дал понюхать, затем отошел на пару шагов назад и позвал, размахивая наживкой:
        —Эй, парень! Очень вкусная колбаса. Подойди ко мне и забери свой кусок.
        Коняшка подался вперед. Никки потребовалась вся ее сила для того, чтобы удержать собаку на месте. Она встала перед псом, загораживая ему проход к колбасе, и выставила вперед ногу.
        —Сидеть! — сказала она с такой мощью в голосе, которой сама от себя не ожидала.
        Коняшка сел.
        «Ничего себе!» — мысленно удивилась она.
        —Ничего себе, — отозвался он эхом, словно услышав ее мысли.
        —Мы тренировались всю ночь, — сказала она с усмешкой, наклоняясь и обнимая Коняшку. — Хороший песик. Замечательный песик.
        Она выпрямилась, все еще продолжая улыбаться, а Коняшка подскочил к Гейбу и выхватил у него колбасу.
        И Никки разразилась смехом. Пес проглотил колбасу в два приема, вернулся к ней и сел рядом, словно и не думал трогаться с места. Сама покорность.
        —Кажется, я влюбилась, — сказала Никки, уверенная в том, что так оно и есть.
        —Прекрасное начало, — сделал вывод Гейб.
        —Я… ты собираешься на рыбалку?
        Это был глупый вопрос.
        —Собираюсь проверить корзины.
        —Корзины?
        —У меня вдоль берега установлены корзины для ловли рыбы. Вся моя команда сейчас в море, но устроить проверку могу я и сам.
        —Ты один поплывешь на лодке?
        —Да. — Он вернулся на лодку и открыл дверь рубки. — Я собираюсь вернуться днем.
        —А как же твоя голова?
        —С ней все в порядке.
        —Пожалуйста, не уплывай один!
        Что еще он мог сделать в подобной ситуации?
        —Мне некого взять с собой. — Гейб начинал терять терпение. — Хочу тебе напомнить — ты отправила мою команду в море без меня.
        —Я хотела как лучше… Но ты не можешь плыть один.
        —И как ты собираешься остановить меня?
        Она сделала глубокий вдох. Взяла Коняшку за поводок и потянула его вперед. Пес в один прыжок преодолел расстояние между пристанью и лодкой, утаскивая Никки за собой.
        Через секунду она уже стояла одной ногой на причале, другой — на лодке, и Гейб еле-еле успел подхватить ее и затянуть на палубу, прежде чем она соскользнула бы в воду.
        —Ты что, с ума сошла? Ты могла утонуть.
        —Я отлично плаваю, — ответила она, чувствуя, что ей стало тяжело дышать, и поспешила отстраниться от него.
        Пес, попавший на палубу, сразу устремился на мостик и теперь стоял там с важным видом, словно являлся капитаном судна. Казалось, он вот-вот поднимет лапу, чтобы проверить направление ветра.
        —Он чувствует себя на лодке как дома, — заметил Гейб.
        —Тем лучше для него, — ответила она. — Потому что мы собираемся оставаться на лодке, пока ты здесь. Твоя команда возвращается только завтра. Ничего страшного не случится, если еще один день ты проведешь на суше.
        Гейб вздохнул. Затем подошел к штурвалу и завел двигатель. Лодка заревела, чуть подалась вперед — и причал остался позади.
        Ой-ой-ой-ой-ой…
        Между причалом и лодкой было уже примерно двадцать ярдов. Может, лучше спрыгнуть и вплавь добраться до берега? И Коняшку прихватить с собой?
        Коняшка все еще играл роль капитана, стоя на мостике. Он жадно вдыхал соленый морской ветер — об этом можно было догадаться по мелкой дрожи его ноздрей.
        Еще вчера он выглядел так, словно скоро умрет. А теперь… он был прекрасен. Если не присматриваться внимательно к его висящей клочьями шерсти.
        На ней самой был легкий свитер нежно-розового цвета. Он прекрасно сочетался со светлыми джинсами. И с балетками от Гуччи. На костюм рыбачки это совсем не похоже.
        —У нашей бухты есть небольшой мол, — проревел Гейб, крепко держась за штурвал. — Там я остановлюсь, чтобы вы сошли на сушу.
        —Нет!
        —У тебя начнется морская болезнь.
        Об этом она не подумала.
        —Я не страдаю морской болезнью.
        Почти никогда. Если только слегка…
        —Мы будем плавать вокруг коралловых рифов в неспокойной воде. Тебе когда-нибудь приходилось плавать на небольшой лодке по волнам?
        —Да мне плевать! — не выдержала Никки. — Ты ведешь себя как упрямый осел. Все зависит от тебя.
        Если ты решаешь идти в открытое море, я плыву с тобой. Страдаю я при этом морской болезнью или нет, уже не имеет значения.
        —Прекрасно, — сказал он и повернул штурвал, обозначив этим новый курс движения. Теперь вместо мола, на котором он намеревался ее высадить, они направлялись в открытое море.
        Никки все еще стояла скрестив руки на груди, но чувствовала себя при этом ужасно глупо.
        Морской бриз был для нее холодноват. Когда лодку пошатнуло на высоких волнах при выходе из бухты, ей пришлось схватиться за поручни.
        —Никки?
        —Что? — бросила она на него сердитый взгляд.
        —Надень это.
        Они уже почти подплыли к выходу из бухты, и он на мгновение смог оставить штурвал. Теперь Гейб протягивал ей плащ, который выглядел еще более ужасно, чем его рыбацкий костюм.
        —Я не думаю…
        —Надень это! — проревел он. — И еще не забудь про спасательный жилет. Под лавкой лежит пакет с таблетками от укачивания. Возьми себе одну. Еще нужно привязать Коняшку. И главное — не путайтесь у меня под ногами.
        До рифа, у которого были расставлены корзины, они плыли около получаса. Все это время Никки находилась на мостике, рядом с Коняшкой.
        Он очень хорошо видел ее: изящная фигура в безразмерном мешковатом плаще с лежащей у ног собакой. Оба смотрели куда-то вдаль. Ветер забавно трепал большие уши пса. Волосы Никки, казалось, теперь жили собственной жизнью.
        Ее стрижка обычно выглядела идеальной. Волосы были гладкими и блестящими. По крайней мере, до того момента, как первый порыв ветра полностью растрепал их.
        Гейб зачарованно наблюдал за тем, как брызги воды и ветер делали свое дело: где-то на полпути к месту назначения прическа Никки превратилась в копну мелких кудряшек. И она уже совсем не была похожа на лощеную городскую даму. Она была одета в безразмерный плащ, украшенный стразами из рыбьей чешуи, ее волосы подняли на голове мятеж, и всю эту картину гармонично дополняла свернувшаяся у ее ног огромная собака.
        И все-таки морская болезнь ее не подкосила. Скорее наоборот, Никки выглядела так, словно все происходящее доставляло ей удовольствие. И когда до нее долетали брызги соленой воды, она подставляла им лицо и, казалось, смеялась. Она крепко прижималась к собаке, и Коняшка при этом тоже выглядел довольно счастливым.
        —Гейб! — вдруг услышал он ее крик.
        Встревоженный, он отвел дроссель и вышел из рубки, чтобы посмотреть, что случилось.
        Тюлени.
        Они были привычной частью морской жизни: на скалистом острове в паре миль к югу от Банксия-Бэй жила их крупная колония.
        Для Никки это было нечто совсем новое. Она смотрела на морских животных с нескрываемым восторгом.
        Тюленей было около дюжины, они то погружались в воду, то выныривали на гребне волны, то плыли вдоль бортов лодки, то появлялись перед ней, то выныривали сзади.
        Никки стояла у поручня и с наслаждением следила за их играми.
        Старый самец показался над волной, издал рык и снова исчез в воде.
        Гейб улыбнулся. Он вернулся обратно за штурвал, передвинул вперед дроссель на полную мощь. Ему показалось, что эти действия вызвали возглас одобрения у тюленей, которые увидели, что кильватер стал еще больше.
        —Похоже, они дрессированные, — в восхищении прошептала Никки.
        —Эти — нет. Они дикие и свободные. И четко знают, что им от меня надо. Высокой волны.
        —Они прекрасны. О… — Один из молодых тюленей, размером чуть меньше остальных, показался над поверхностью, выпрыгнул из воды, оказавшись высоко над волной, и снова погрузился в море. Если бы она вытянула руку вперед, вполне бы могла к нему прикоснуться. Никки сжала руку Гейба, с восторгом глядя вниз: — О-о-о…
        —Они едят мою рыбу, — проворчал Гейб, пытаясь скрыть то, что чувствовало его сердце на самом деле.
        Он смотрел на Никки. Куда пропала изысканная, воспитанная для жизни в высшем обществе девушка, которой он недавно сдал часть своего дома? Теперь на ней была огромная зюйдвестка. Ее волосы представляли собой копну непослушных кудряшек. На щеках блестели следы потекшей туши.
        Он не мог понять, что происходило в его душе… На лодку надвинулась высокая волна. Его рука крепко обняла ее за талию и прижала к себе. Казалось, Никки даже не заметила этого движения. Она была полностью поглощена играми молодых тюленей. Молодняк прыгал через старого самца, крутился у его огромного тела, словно он был камнем, вокруг которого они играли в салочки.
        —Какой же он огромный, — прошептала Никки.
        —Это Сесил. Местная легенда. Он — единственный в мире тюлень, прославившийся тем, что продолжает играть и резвиться со стаей. Обычно самцы, когда их время вожака стаи проходит, направляются к отдаленным скалам и живут там до конца жизни, пребывая в тюленьей хандре. Но Сесил нашел прекрасную альтернативу.
        Она тихо засмеялась, и этот милый грудной смех заставил Гейба почувствовать нечто совершенно невероятное. И он не понимал, что теперь ему делать с этим новым чувством. Он все еще обнимал ее за талию. Никки стояла совсем рядом с ним, продолжая наблюдать за тюленями. Ее глаза блестели искрами смеха, и то, как она прижималась к нему, было настолько естественно, словно так должно было быть всегда.
        Ему нестерпимо захотелось поцеловать ее.
        Барьеры? А нужны ли они мужчине?
        —Никки…
        Но в этот самый момент один из тюленят подпрыгнул и развернулся в воздухе очень близко к тому месту на палубе, где стояли они.
        Коняшка на секунду застыл в недоумении, словно не понимая, что ему следует предпринять в подобной ситуации. Он встал передними лапами на боковой поручень, наклонился вперед и громко залаял, словно пытаясь сказать: «Все, достаточно. Здесь моя территория. А вы, парни, должны знать свое место».
        Никки снова засмеялась и выскользнула из объятий Гейба, а он внезапно почувствовал разочарование. Если бы ему позволили выбирать, он не дал бы ей уйти.
        Желание поцеловать ее так никуда и не ушло.

* * *
        Он поднял двадцать корзин. Теперь трюм был полон свежей рыбы. Хороший улов!
        Может, приготовить одну из них на ужин и позвать к себе Никки? Сколько времени прошло с тех пор, когда он приглашал женщину на свидание?
        Никки все время настаивала на том, что должна помочь ему. И, к изумлению Гейба, она действительно помогала ему. Он объяснил ей принцип работы лебедки, и она моментально уловила суть. Ему было очень сложно вытаскивать корзины, полные рыбы, одному. Корзины были установлены на мелководье за низким рифом.
        Лодка должна была стоять на воде очень устойчиво, иначе они рисковали оказаться на скалистых камнях. Если бы он действовал в одиночку, ему постоянно нужно было следить за состоянием моря. В момент затишья Гейб должен был зацепить корзину и тащить ее лебедкой, управление которой находилось в рубке. И пока корзина поднималась, все еще требовалось следить за волнами. И только дождавшись передышки между волнами, он мог подойти к корзине и перетащить ее на палубу.
        Никки все сразу поняла. Она посмотрела, как он справляется с первой корзиной, и попросила его разрешить ей попробовать. Никки сумела зацепить вторую корзину с третьей попытки — совсем неплохо для новичка — и затащила ее на палубу самостоятельно.
        Как только была поднята на борт последняя корзина, Гейб сразу направил лодку подальше от опасной рифовой части моря.
        Когда волны поутихли, Никки отвязала Коняшку: он занимал место на палубе, куда они собирались ставить корзины во время работы.
        Вернувшись в рубку, Гейб снова посмотрел на Никки и собаку. И задумался о больших собаках и о быстротечности жизни. Никки отдала свое сердце собаке, а через несколько лет пес умрет, и ее сердце разорвется на части от этой потери.
        Она снова смеялась, наблюдая за тем, как Коняшка следит за парой чаек, летающих у него над головой. Коняшка пытался понять, были ли они наживкой, предназначенной для него. Он вскидывал лапы над головой, чтобы проверить свое предположение.
        Когда Никки потеряет Коняшку, она не сможет смеяться. Но он будет рядом с ней в этот момент…
        Они повернули назад. Он немного прибавил ходу и вдруг заметил, как им навстречу летит катер. Движется гораздо быстрее его лодки.
        Когда расстояние между ними уменьшилось, стало ясно — это был увеселительный катер. На борту отрывалась парочка молодых парней в поисках приключений. Они пытались выжать из хрупкого судна самую высокую скорость, на которую оно было способно. Очередные любители адреналина. Они не заметят на своем пути ни тюленей, ни кого-либо еще. Им нужен был драйв, ощущение бешеной скорости.
        Они подплыли совсем близко, близко до идиотизма, вероятно пытаясь испытать новые ощущения. Парни что-то кричали и махали им руками. Затем они совершили чрезвычайно опасный поворот на сто восемьдесят градусов и так же стремительно направились вдаль.
        И прежде чем они успели понять, что произошло…
        Коняшка издал длинный протяжный вой, вырвался из рук Никки, прыгнул за борт лодки и поплыл за катером.


        Глава 7
        Только не это!
        —Коняшка! — закричала Никки, пытаясь высвободиться из зюйдвестки и скидывая на ходу балетки.
        Через секунду она уже была за бортом и плыла за собакой.
        Нет!
        Они были на территории тюленей. Игровая зона молодняка. Вотчина акул.
        Гейб выскочил на палубу и выкинул за борт спасательные круги. Его первой реакцией было тоже прыгнуть за борт, но он успел сообразить — пользы от этого не будет. Если они все трое окажутся в воде, лодку отнесет обратно к рифу… Он должен был остаться у руля, чтобы спасти их.
        Он вернулся к штурвалу. И попытался сосредоточиться.
        Коняшка уже отплыл ярдов на сто от лодки. Никки преодолела пока около половины этого расстояния, но твердо намеревалась догнать собаку. По крайней мере, плавала она неплохо. И на ней был спасательный жилет. Чтобы надуть круги вокруг плеч, ей нужно было потянуть за шнурок.
        Но Никки не сделала этого. Она думала только о том, чтобы поскорее нагнать собаку, которая собиралась догнать скоростной катер, уже скрывшийся за линией горизонта.
        —Никки, держись за спасательный круг! — прокричал он.
        Паника здесь не поможет. Надо оставаться хладнокровным. Надо думать.
        Он дал полный ход и направил лодку к ней.
        —Я могу достать его! — прокричала она.
        —Мы можем достать его! — прокричал он в ответ. — Вернись на лодку. Сейчас же!
        Он затащил один из спасательных кругов обратно в лодку и кинул его снова таким образом, что он оказался прямо перед Никки.
        —Держись за него, и я тебя вытащу.
        —Позволь мне плыть дальше. Я могу…
        —Быстро обратно в лодку, иначе я оглушу тебя и выловлю багром!
        Они были на территории молодых тюленей. Огромные белые акулы приплывали сюда в поисках легкой наживы. Охотились на раненых тюленей. Местные жители прекрасно знали, что ни в коем случае нельзя нырять там, где водятся колонии тюленей. Человек в воде, создающий большое количество брызг, был очень похож на раненого тюленя…
        Гейб знал, насколько опасно происходящее. Она — нет. Ей нужно было срочно выбираться из воды.
        —Коняшка! — закричала Никки, и в ее голосе прозвучало отчаяние.
        Но ее отчаяние не могло сравниться с тем, что чувствовал он.
        —Мы вытащим его. — Он не мог подплыть еще ближе. Лодка была слишком большой. Он опасался, что может задеть ее винтом. — Хватайся за круг. Прямо сейчас! Вернись на лодку!
        Она посмотрела на него взглядом, в котором перемешались испуг и злость, и наконец схватилась за круг.
        Гейб затащил ее на борт в считаные секунды.
        Возможно, для кого-то вытащить тонущую женщину из моря было бы непросто, но для него, который не раз спасал парней, оказывающихся за бортом, и привыкшего к подъему тяжестей, это оказалось легкой задачей. Он поднял ее, высвободил из спасательного круга, даже не почувствовав ее веса.
        —Коняшка, — на какую-то долю секунды она снова оказалась в его объятиях, но сразу отстранилась от него, — Коняшка!
        —Мы достанем его с помощью спасательной шлюпки, — объяснил ей Гейб. — Мы не сможем заставить его зацепиться за спасательный круг. Я собираюсь перегородить ему путь лодкой. Залезай на крышу рубки и отвяжи веревки, на которых крепится шлюпка, чтобы она оказалась на передней палубе. Вперед!
        Он вернулся за штурвал, намереваясь направить судно так, чтобы перерезать путь плывущей собаке. Необходимо было сделать крюк, чтобы оказаться между собакой и тем местом, куда направился скоростной катер. Нужно было сделать так, чтобы Коняшка оказался за лодкой.
        Беспокойство внутри его росло с каждой минутой. Он прекрасно понимал — будет непросто. Он уже встречался здесь с акулами. По крайней мере, Никки теперь в безопасности…
        Гейб развернул лодку и нажал на рычаг, чтобы бросить якорь. Пес был верным, все еще полностью преданным тому мерзавцу, который бросил его. Каким-то загадочным образом у Коняшки возникла ассоциация между скоростным катером и его прежним хозяином. И он был готов на все, чтобы снова встретиться с тем, которому принадлежало его разбитое сердце…
        Через окно рубки Гейб увидел, как на палубу соскользнула спасательная шлюпка. Никки последовала за ней. С ее намокшей одежды ручьями стекала вода, волосы были тоже мокрыми. Казалось, она почти успокоилась. Она вела себя очень осторожно, разумно, даже подумала над тем, что, слезая, не должна перегородить ему вид из рубки. Она установила спасательную шлюпку на палубе и начала отцеплять крепительные планки.
        Лодка заняла нужную позицию. Теперь пес плыл им навстречу и уже намеревался поменять направление движения из-за того, что «Леди Нэлл» оказалась у него на пути.
        Якорь был брошен, но за что-то зацепился. Глубина здесь была недостаточна, и в любой момент более высокая волна могла серьезно накренить лодку.
        —Никки! — громко позвал Гейб. — Подойди сюда.
        Она поспешила в рубку.
        —Это для якорной цепи, — быстро заговорил он, указывая на один из рычагов на пульте управления. — Это переключатель скорости. Это дроссель. Следи за волнами.
        —Я собираюсь плыть…
        —Ты ведь не знаешь, как управлять моторной шлюпкой, и у тебя не хватит сил, чтобы затащить собаку на борт. Ты останешься здесь и будешь следить за волнами. Каждую секунду. Не будешь смотреть ни на меня, ни на собаку. Только на волны. Я говорю совершенно серьезно, Никки! От этого зависят сейчас наши жизни. Смотри на запад. Как только увидишь, что приближается высокая волна, ты поднимешь якорную цепь, подождешь пять секунд, не больше, для того чтобы якорь оказался поднят, затем переключишь мотор на первую скорость и повернешь лодку кормой к волне. Действовать надо очень быстро. Как только тебе покажется, что следующая волна будет намного выше, поворачивай лодку. Проскакивай волну, переключай снова на нейтралку и опускай якорь.
        Через секунду спасательная шлюпка была спущена на воду.

* * *
        Никки увидела, как он спустился за борт, и повернулась к волнам, которые приходили издалека по направлению к Гейбу, который устремил шлюпку к Коняшке.
        «Смотри за волнами. Не смотри на Гейба!» — приказала она себе.
        Зарождалась новая волна. Она видела, как приближается вздымающийся гребень.
        Поднять якорь, переключить на первую скорость, корма — в волну.
        Вверх и вниз.
        Море снова стало спокойным. На нейтралку. Якорь вниз.
        Беглый взгляд на Гейба.
        Он почти достиг цели. Почти доплыл до Коняшки. Гейб искусно маневрировал на высоких волнах, которые грозили в любой момент перевернуть его хлипкую шлюпку.
        Надо следить за волнами. И за Гейбом. И за Коняшкой.
        Ей не хватало дыхания.
        Тюлени исчезли. Господи, тюлени исчезли!
        Гейб прекрасно знал, что это значило.
        Он подплыл к Коняшке совсем близко, но пес пытался ускользнуть от него.
        —Коняшка! — Гейб оставил работать мотор на самых низких оборотах, чтобы шлюпка продолжала дрейфовать, пока он уговаривает пса: — Ну, давай, дружище!
        Но Коняшка настойчиво продолжал плыть в противоположную от него сторону.
        О борт шлюпки разбилась внушительная волна. Гейб повернулся на сто восемьдесят градусов, и волна чуть не сбила его с ног. В этот самый момент лодка и собака столкнулись. Он схватил рукой ошейник Коняшки до того, как волна спала, и прежде, чем пес смог сообразить, что происходит.
        Теперь ему оставалось затащить собаку на борт.
        Бортики спасательной шлюпки, сделанные из производственной резины, не могли похвастаться прочностью. И если Коняшка начнет сопротивляться… Он вполне сможет разорвать лодку на части.
        Куда же делись тюлени? Что сейчас происходило на глубине?
        Нельзя думать. Надо действовать!
        Он схватился за ошейник обеими руками и чуть отклонился назад. И потянул что было сил.
        Пес пытался вырваться. Сопротивлялся изо всех сил.
        Где же все-таки тюлени?
        Гейб тревожно осмотрелся по сторонам. Ничего не увидел. Спокойная вода. И ни одного тюленя.
        —Давай же! — прокричал он и проревел грубое ругательство, которое разнеслось вдоль всего кораллового рифа и отозвалось эхом на много миль вокруг.
        На пса это произвело сильное впечатление, заставив его внезапно замереть.
        У Гейба был всего лишь один миг. И он потянул с такой силой, какой никогда еще не испытывал.
        Собака показалась из воды, повиснув сперва на бортике, затем съехав с него и упав всем своим немалым весом на Гейба, который растянулся на дне шлюпки. Так Гейб и лежал, ощущая на себе махину дрожащего, промокшего насквозь пса.
        К счастью, Коняшка перестал сопротивляться, как только оказался на борту. Возможно, из-за того, что скоростной катер пропал из зоны видимости, а может быть, пес понял: те, за кем он отчаянно гнался, того не стоили. А может быть, твердая рука Гейба, сжимавшая его ошейник, не оставляла ему другого выбора…
        —Ты решил пойти на корм акулам? Хочешь, чтобы мне пришлось объяснять твое решение Никки?
        Возможно, пес его понял. Во всяком случае, он вел себя вполне послушно, пока Гейб подплывал к «Леди Нэлл» в раздумьях о том, как бы ему умудриться поднять Коняшку наверх.
        Он пришел к выводу, что это невозможно. По крайней мере, в том месте, где они сейчас находились. Никки все еще следила за волнами. Он был готов к тому, что Никки выскочит из рубки, когда он подплывет к лодке, но она проявила благоразумие, оставшись на своем месте.
        Казалось, она умела сохранять спокойствие в кризисные моменты. Если не считать того, что она безрассудно прыгнула в воду, где плавали акулы.
        —Подними якорь, переключи на первую скорость, мы должны плыть на глубину. В волны должна заходить носовая часть, а не борта лодки! — прокричал он. — Медленно и устойчиво, потому что мы привязаны к борту.
        И она идеально выполнила все его команды, аккуратно направляя большое судно, преодолевая волны и разворачиваясь таким образом, что ни одна волна не захлестнула борт, ведь иначе Гейб и Коняшка могли выпасть из спасательной шлюпки.
        Наконец они отплыли на довольно безопасное расстояние от скалистого рифа, туда, где море было гораздо более спокойным и ровным.
        —Достаточно?! — прокричала она.
        —Отлично! Бросай якорь и иди сюда помогать мне.
        Он все еще не доверял Коняшке, опасаясь, что тот снова прыгнет за борт и поплывет в сторону горизонта. Но с ним была Никки, которая четко следовала всем его инструкциям. Ему нужна была веревка. С ее помощью он связал из петель импровизированный корсет по всей длине брюха пса и конец веревки продел через ошейник.
        Убедившись, что теперь пес никуда не денется, Гейб запрыгнул на борт судна, прицепил конструкцию, в которой находился пес, к лебедке, которую использовал для подъема корзин с рыбой, и привел механизм в действие.
        На этот раз вместо корзины они поднимали Коняшку.
        Никки схватила Коняшку за голову, когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, а Гейб взялся за его задние лапы, и они вместе затащили пса на борт. В конце концов, все они образовали настоящую кучу-малу из мужчины, женщины и собаки, лежащих на палубе лодки в луже морской воды.
        Никки смеялась. А еще немного поплакала, крепко прижимая к груди своего пса, словно он был самым чудесным созданием во всем мире. А потом, возможно, из-за того, что все они лежали на палубе совсем рядом друг с другом, она внезапно обняла Гейба:
        —О, Гейб… Спасибо. Ты был великолепен…
        Она повернулась в его сторону, и в тот же миг он сделал движение навстречу. Теперь Никки прижималась к нему, ее глаза были в паре дюймов от его глаз, а ее губы — прямо здесь…
        И он поцеловал ее. Конечно, он поцеловал ее! Мужчина не был бы мужчиной, если бы он не сделал этого.
        С нее ручьями текла морская вода. С растрепанных кудряшек падали капли. Она напоминала мокрую крысу, хотя, конечно, подобная аналогия явно неуместна, потому что ее глаза были изумительно огро мными и блестящими, а губы — мягкими и пухлыми…
        Когда их губы встретились, мир вокруг перестал существовать.
        Она была замерзшей, дрожащей и испуганной. Но для Гейба — только теплой, податливой и прекрасной…
        До этого Никки смеялась, и на мгновение поцелуй стал словно продолжением ее смеха. Он почувствовал, как между ними вспыхнула искра — их общая победа, радость того, чего они достигли вместе, последствие пережитой совместно трагедии, шока, испуга.
        Пламя страсти.
        Между ними пробежал электрический разряд, образуя связь такой силы, что Гейб почувствовал страх — ему не вынести всего этого. Ее губы были настолько мягкими и податливыми… они словно таяли от соприкосновения с его губами. Огонь поднимался внутри его, огонь, о существовании которого он раньше и не догадывался.
        Гейб заново узнавал себя.
        Она повернулась к нему, чтобы обнять его, обвила руками и крепко прижалась к нему. Так они и лежали на палубе, вытянувшись практически в полный рост. Коняшка свернулся у их ног. И все, что Гейб мог чувствовать, все, о чем он мог думать, были ее губы…
        Никки.
        Его руки обвились вокруг ее тела, и, когда он прижался к ней, ему показалось, что он ждал этого момента всю жизнь. Он почувствовал — они словно две совпавшие детали одного пазла.
        На ней был всего лишь легкий свитер. Казалось, намокшая ткань практически исчезла, и он мог чувствовать все нюансы ее обнаженного тела под ним: мягкие соблазнительные контуры груди, нежность рук. Ее тело податливо таяло в объятиях его тела. Которое было одето в грубую зюйдвестку, в комбинезон рыболова. Плотная ткань терлась о ее тонкую кожу. Он держал в своих руках практически обнаженную женщину, сам же он был полностью экипирован для встречи с ненастной погодой. Он понял, что хочет чувствовать ее тело все ближе и ближе, а одежда ему в этом мешает.
        Ее губы…
        Никки.
        Ее руки зарылись в его волосы. Никки попыталась прижать его сильнее, стремясь к более глубокому поцелую. Она хотела этого так же сильно, как и Гейб. Ему казалось, что глубоко внутри его повернулся заветный ключ, который открыл потайную дверь и выпустил на волю эмоции, о существовании которых он даже не подозревал.
        Никки…
        И тут залаял Коняшка.
        До этого момента пес лежал у них на ногах, и ни один из них не обращал никакого внимания на столь внушительный груз. Но когда пес величиной с коня издает подобный громогласный лай, вскакивает на лапы и снова пытается устремиться к борту судна, настает время прекратить поцелуи.
        И Гейб отодвинулся от нее. Поймал Коняшку за ошейник, чтобы удержать его на месте. Никки попыталась помочь. Она выглядела так, словно пережила что-то совершенно новое, неизведанное. В ее глазах плескалось изумление.
        Неужели их поцелуй стал открытием для них обоих?
        Коняшка снова залаял и потянул их к борту. Затем завыл. Гейб отдернул его назад и поспешил посмотреть, что заставило Коняшку залаять.
        Что-то плавало на поверхности в луже темно-красного цвета. Тюлень, разорванный пополам…
        Раздался всплеск, и тушка исчезла с поверхности, оставив после себя напоминание в виде кровавого следа.
        Лицо Никки стало мертвенно-белым. Гейб схватил ее так же крепко, как только что удерживал Коняшку, испугавшись — она вот-вот потеряет сознание.
        Одной рукой он держал собаку, а другой крепко прижимал к себе Никки, которая с невыразимым ужасом наблюдала, как исчезают с поверхности воды следы крови.
        —Что… что это?… — произнесла она, заикаясь. — Это был тюлень? Кто его так?…
        —Белый хищник, — мрачно сказал Гейб.
        —Белый…
        —Акула. Здесь территория обитания тюленей, а акулы питаются тюленями.
        —Я могла… Коняшка…
        —Именно поэтому я кричал. Каждый раненый тюлень — легкая нажива для акулы. Акулы распознают их по плеску в воде, потому что обычно тюлени передвигаются очень аккуратно. Вы, ребята, были в большой опасности. — Он указал рукой в направлении кровавого следа. — Акула приплыла сюда из-за вас. Она покрутилась немного вокруг, выслеживая добычу, а потом я помешал ее планам, вытащив планируемый ею ужин из воды. Тюлень стал всего лишь заменой.
        —О-о-о! — Никки судорожно глотала ртом воздух, не в силах произнести ни слова. Наконец она отстранилась и уставилась на Гейба взглядом, полным ужаса: — Ты позволил мне прыгнуть за борт!
        —Я едва…
        —Ты мог закричать «Акулы!».
        —Тогда ты захлебнулась бы от страха.
        —Ты мог бы…
        —Что? Закричать «акулы!», но добавить, что акулы здесь безвредные, потому что у них нет зубов? Территория акул, которых можно погладить? Поэтому, пожалуйста, вылезай из воды — на случай, если у тебя на них аллергия?
        Она ответила на его тираду нервным смешком, затем снова внимательно посмотрела на воду, туда, где постепенно исчезали следы крови.
        Никки вздрогнула. Коняшка снова завыл, и она прижала его к себе.
        —В шкафу на нижней палубе есть сухие вещи, — сказал Гейб, и голос его прозвучал намного грубее, чем он ожидал. — Конечно, это немного не то, к чему ты привыкла…
        Она выпрямилась. Вытерла мокрые руки о свои не менее мокрые джинсы:
        —Сухие вещи?
        —Там есть полотенца, комбинезоны, свитера, ботинки. Мы часто промокаем, когда ходим в море. Вся одежда одного размера. Точнее, вся одежда безразмерная — огромная. Делай с ней все, что заблагорассудится: подвертывай, заворачивай, застегивай по-другому. Боюсь, это лучшее, что я могу тебе предложить.
        —Лучшее, что ты можешь предложить? — прошептала она. — Прошу прощения за то, что накричала на тебя.
        —Ты была сильно напугана.
        —Мы были все напуганы. И я все еще прошу прощения за то, что кричала. Я не хотела… Я никогда не стала бы…
        Никки не могла найти нужных слов. Вместо этого она подошла к нему, взяла его за руки и снова нежно поцеловала в губы.


        Глава 8
        Гейб направил «Леди Нэлл» к месту стоянки. Обычно кто-нибудь из членов экипажа судна соскакивает на причал, чтобы прикрепить цепь к швартовой тумбе. Никки не имела понятия об обязанностях членов экипажа. Поэтому она просто оставалась на своем месте рядом с Коняшкой.
        Впрочем, Гейб вполне мог справиться и сам. Он тысячи раз выходил в море один. И еще чаще бывал вместе со своей командой. Но все его выходы в море, даже вместе с членами экипажа, не могли сравниться с сегодняшней поездкой. Он всегда чувствовал себя одиноким, но не сегодня.
        Женщина и собака…
        Наконец он пришвартовал судно, привязал трос и проверил прочность крепительных планок. Затем принес снизу мокрую одежду Никки. И не смог удержаться, чтобы не подать ей руку и помочь подняться на ноги.
        Он снова допустил ошибку. Она оказалась слишком близко к нему…
        Коняшка зачесался и отвлек их. Отлично!
        Гейб убрал руки.
        —Он провел слишком долгое время в соленой воде, — сказал он. — Все банные процедуры, которые мы проводили с ним вчера, потеряли всякий смысл. В местном супермаркете продается специальный шампунь. Попроси Марсию помочь тебе. Она покажет тебе нужный.
        —Спасибо, — сказала она. — Гейб…
        —Да? — Он отвернулся от нее и поднял крышку люка, ведущего в трюм, всем своим видом демонстрируя — надо вернуться к работе.
        Никки и Коняшка медленно брели вдоль мыса, следуя тропинке, идущей по склону, в надежде, что им не придется ни с кем столкнуться по пути. У Никки не было никакого желания выглядеть в чьих-то глазах пугалом из-за надетых на ней безразмерного комбинезона и огромной шерстяной фуфайки, найденными на лодке Гейба.
        Ее пес выглядел не лучше.
        —Мы очень подходим друг другу, — сказала она.
        Коняшка уныло плелся рядом с ней. Ей не стоило брать его сегодня на лодку с собой. Ему надо было бы отоспаться.
        Пес выглядел таким несчастным, огромным и… проигравшим. «Дело не в том, как он себя чувствует физически, — подумала она. — Его сердце обливалось кровью. Он прыгнул в воду, чтобы догнать тех, кто, по его мнению, должен был его любить».
        Жизнь была полна разных возможностей. Волнующих возможностей.
        Возможности, о которых думала Никки, все время крутились вокруг Гейба Карвера.
        Никки думала, что они одни на дороге, но ошиблась. Внезапно она заметила две фигуры, идущие по направлению к ней, и решила слегка подвинуться, чтобы дать им свободно пройти. Это были две коренастые дамы в возрасте с походными палками в руках, видимо занимающиеся спортивной ходьбой.
        Они подошли к ней и остановились.
        —У вас все в порядке? — спросила одна из женщин, и Никки даже удалось слегка улыбнуться.
        —Мой пес слегка устал, — сказала она. — Мы сделали небольшой привал.
        —Это, случайно, не одна из собак Генриетты? — спросила женщина, внимательно разглядывая Коняшку. — Я помню его. Я стала свидетелем побега собак. Этот буквально улетел стрелой. Он был дико напуган. Должно быть, вы — девушка, живущая у Гейба Карвера. Я встретила Генриетту сегодня утром на почте, и она рассказала, что вы решили оставить пса у себя. Это так мило…
        —Пока я не очень хорошо справляюсь, — призналась Никки. Ей захотелось пооткровенничать. — Мы поплыли сегодня утром на лодке вместе с Гейбом и… упали в воду.
        —В воду?!
        —Гейб взял вас с собой в лодку?!
        Женщины посмотрели сначала на нее, потом многозначительно переглянулись.
        —Я вызвалась помочь ему с корзинами для рыбной ловли, — стала объяснять Никки. — Но мы оказались более чем бесполезны. Сначала собрали улов, а потом Коняшка решил нырнуть в воду, когда мы плыли в открытом море.
        —Коняшка?
        —Мой пес.
        «Мой пес». Эти слова ласкали слух.
        —Это его свитер, — сказала одна из женщин.
        —У Гейба на лодке оказалась лишняя сухая одежда, — сказала она, все еще улыбаясь. — Я ничего не крала у него.
        —Ну и ну…
        —А где Гейб сейчас? — спросила первая женщина.
        —Разбирается с уловом. А я иду домой, чтобы помыть Коняшку. Он весь чешется. — Она на секунду замешкалась. — Хотя… я не уверена, что справлюсь. Я бы помыла его у себя в ванне, но у меня проблемы с трубами. И я не знаю, как мне его туда посадить. Он слишком тяжелый.
        —Попросите Гейба помочь, — подсказала первая женщина.
        —Гейба? — скептически переспросила другая, и обе новые знакомые Никки усмехнулись.
        —Гейб может помочь, — объяснила одна из женщин Никки, которая смотрела на них с немым вопросом во взгляде. — Но он сделает это лишь под покровом ночи. Он очень скрытный человек, наш Гейб. Он всегда приходит на помощь — но только тогда, когда этого никто не видит.
        —Мне этот вариант не особо подходит, — сказала Никки. — Не беспокойтесь, я справлюсь.
        У нее не было другого выхода. Ведь это был ее пес.
        —Вот что я скажу вам, — сказала первая женщина. — Ведите собаку домой и позвольте ему немного поспать. Он выглядит так, словно ужасно устал. Мы с Мод закончим нашу прогулку, сходим в магазин, купим собачий шампунь и приедем к вам, чтобы помочь помыть пса. У меня есть большая пластиковая ванна. Я захвачу ее с собой. Кстати, меня зовут Хильда, а вы, должно быть, Никки? Пока мы будем отмывать собаку, вы расскажете нам о себе.
        Наконец они оказались дома.
        Коняшка сразу направился к своему надувному лежаку, запрыгнул на него и в считаные секунды провалился в сон. Никки приняла душ и задумалась над тем, что бы ей надеть для купания пса? Ее единственная пара джинсов промокла насквозь, все остальные предметы гардероба были вещами в классическом стиле, а она вовсе не хотела пугать Мод и Хильду гламурным городским стилем. В конце концов она опять натянула одежду Гейба. В ней Никки чувствовала себя нелепо, но, как это ни странно, ей было очень комфортно.
        Она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Рыбачка Никки.
        Ее рука автоматически потянулась к флакончику со средством для выпрямления непослушных волос. Она уже почти нажала на дозатор, но потом передумала. Пробежала феном по своим кудряшкам, и они рассыпались в беспорядке.
        Затем Никки направилась на кухню. Сделала себе бутерброд с сыром. Потом подумала и сделала еще один. Села на пороге дома в лучах солнца и с удовольствием съела свой ланч.
        Хильда и Мод должны были скоро приехать. Ей оставалось ждать. Коняшка спал.
        Она посмотрела на дыру в каменной стене, которая словно подмигивала ей. Эта дыра, как и вся стена, принадлежала Гейбу, и стену нельзя было трогать.
        Найти себе свою стену?
        Но у нее так много работы! Проектирование систем кондиционирования…
        А в кабинете Гейба на полках стояли книги по строительству каменных стен…
        Найти свою собственную стену…
        Она подошла к груде камней у стены. Подняла несколько камней, внимательно рассмотрела их, попробовала совместить друг с другом и вернула на место.
        Дыра в каменной стене Гейба так и останется нетронутой.
        Где-нибудь в саду должно быть место, куда она сможет сложить свои камни. Возможно, найдется кто-то, кто сможет научить ее этому ремеслу.
        А как же чертежи? Проектирование? Ее карьера?
        «Я закончу начатые чертежи», — сказала она себе. Еще у нее была работа по контракту. А потом…
        У нее достаточно денег для того, чтобы просто пожить в свое удовольствие. Оплата, которую она получила за несколько последних проектов, была невероятно высока, а проживание в квартире Джона почти ничего ей не стоило.
        И тут она услышала возглас «Привет!», раздавшийся со стороны подъездной дороги. Приехали Мод и Хильда и привезли с собой аксессуары для мытья пса.
        —Мы спешим на помощь! — крикнула Хильда. — Я привезла самое большое в мире ведро для льда, которое мы будем использовать как ванну. Еще мы притащили шампунь и кондиционер, ножницы и щетки, а также два фена и шесть старых полотенец. Думаешь, этого будет достаточно?
        —Очень на это надеюсь, — сказала Никки и широко улыбнулась.
        Во дворе перед его домом были люди. Целая толпа. Сколько их? Семь? Восемь? Десять?
        Они готовили барбекю.
        Когда он советовался с Дороти по поводу того, как ему оборудовать сдаваемое в аренду жилье, та посоветовала ему включить барбекю в список предлагаемых услуг.
        Гейб выпрыгнул из грузовика и почувствовал одурманивающий запах свежеприготовленных сосисок и лука.
        —Гейб! — Генриетта приветливо махала ему хот-догом.
        Готовкой занимался сын Генриетты. Гейб также распознал Хильду и Мод — организаторов и вдохновителей городской группы здоровья, занимающейся пешими прогулками. Женщины были увлечены беседой с Джо — его главным помощником и правой рукой.
        Спрингер-спаниели Джона заинтересованно кружили вокруг Коняшки. Пес мирно дремал на своем надувном ложе, которое предусмотрительно вытащили во двор, чтобы он мог погреться в лучах полуденного солнца.
        Никки была увлечена разговором с какой-то старой женщиной. Это была Энджи, мать Генриетты.
        Какого черта?!
        —Никки нужна была помощь в мытье Коняшки, — объяснила ему Генриетта, и Гейб услышал нотки упрека в ее словах. — А ты где был в это время?
        —Я отвозил рыбу в Китовую бухту.
        —Никки нужна была помощь.
        —Она сама может позаботиться о своей собаке, — расставил он все точки над i.
        Что же здесь все-таки делает Энджи?
        —Впрочем, это не важно. Мы прекрасно справились и без тебя.
        Никки улыбнулась ему и приветливо помахала рукой, и внезапно он был поражен тем, как она изменилась.
        На ней все еще была его одежда, в которой она буквально утопала.
        Она сидела на траве около Коняшки. Около ее ног возились спрингер-спаниели, обнюхивающие Коняшку, который проявлял к ним некоторый интерес, но не собирался покидать нагретую лежанку.
        Кто-то вынес во двор кресло для Энджи. Ей было лет сто. Гейб попробовал подсчитать точнее. Ей было лет сто всегда, сколько он ее помнил.
        —Как ты находишь Коняшку? — спросила Генриетта. — Коняшка, продемонстрируй свою красоту дяде Гейбу!
        Коняшка поднялся. Очевидно, ему не очень хотелось это делать, но он подчинился. Его огромный хвост повиливал, и что-то внутри Гейба…
        «Нет. Даже не думай! Вспомни, чем все закончилось с Джеммой!»
        Над Коняшкой тщательно поработали. Он был вымыт, причесан, чем-то помазан. Остатки шерсти непривычно блестели. Свалявшиеся волосы были выстрижены или вычесаны. В общем, пес был вычесан до блеска. Он все еще немного пошатывался, стоя на своих длинных лапах, но при этом игриво повиливал хвостом. Теперь его вполне можно было назвать красавчиком. И он выглядел… почти счастливым.
        Он снова плюхнулся на живот, продолжая внимательно смотреть на Гейба и махать хвостом.
        Это было слишком. Подобная картина не могла оставить равнодушным ни одного любителя собак.
        «Но в конце концов, — сказал он себе, — это ведь не моя собака. Это собака Никки». Поэтому Гейб мог позволить себе подойти ближе и почесать Коняшку за ушами. Это ни к кому его не привяжет. И ни к чему не обяжет.
        Но что же все-таки здесь делает Энджи? И все остальные люди… Никто не должен был нарушать его уединенности. Сдача части дома в аренду оказалась плохой идеей.
        —Тебе понравилось? — спросила Никки.
        Она стояла на коленях возле Коняшки. Когда он подошел, чтобы приласкать пса, она оказалась совсем рядом. Угрожающе рядом.
        —Он выглядит великолепно.
        —Правда? — Никки наградила его лучезарной улы бкой. — Я знаю, создается впечатление, будто мы измучили собаку, которой был необходим отдых, но, пока мы приводили его в порядок, он просто грелся на солнце.
        —Мы?…
        —Хильда и Мод.
        —И еще Генриетта, Джо и… Энджи?
        —Они приехали уже позже, правда, ребята? — Никки обвела взором всех присутствующих. — Хильда встретила Джо в супермаркете и рассказала ему о том, что мы собираемся делать. Она предложила приготовить барбекю, и Джо решил помочь нам с этим. Посмотри на Коняшку. Что ты думаешь о нем?
        Коняшка снова развалился на своей надувной лежанке. Гейб заметил, что на ней появился мягкий бархатистый коврик зеленого цвета, а также пара набивных подушек, мягких и пышных. Рядом лежали мягкие игрушки: кролик и жираф.
        Около носа Коняшки валялась сосиска, неподалеку стояла новая красная миска для воды.
        Коняшка выглядел ошарашенно. Так, словно он никак не мог понять, что происходит с его привычным миром.
        То же самое чувствовал и Гейб.
        Все эти люди собрались на барбекю в его дворике. Или… дворике Никки?
        Прежде чем сдавать в аренду часть дома, он установил столбики и натянул проволоку, чтобы сразу обозначить границы своих владений. Надо будет еще посадить живую изгородь, самую быстрорастущую.
        Он все еще мог исправить ситуацию.
        Никки продолжала смотреть на него и улыбаться. Она встала, чтобы сходить ему за сосиской. Она сияла от радости, и он снова подумал… о живой изгороди. Ему надо было поскорее убраться отсюда. Но…
        —А что здесь делает Энджи? — спросил Гейб.
        Мод протянула ему банку с пивом, а Энджи — тарелку с сухими солеными крендельками.
        —Энджи собирается научить меня строить каменные стены, — сказала Никки.
        Гейб моментально изменился в лице. Разве можно контролировать выражение лица? Он не знал, что сейчас отражалось на нем, но, что бы это ни было, улыбка Никки мгновенно улетучилась.
        —Что с тобой?
        —В какие игры ты задумала поиграть со мной?
        —Прости, я ничего не понимаю. — Она действительно не имела ни малейшего представления, о чем идет речь. Или все-таки она догадывалась? Она же видела книги. Она знала о его матери.
        —Я обучала его мать строить каменные стены, — спокойно отозвалась Энджи со своего места. Миниатюрная старушка с добрым морщинистым лицом сидела спокойно и неподвижно, задумчиво разглядывая то Гейба, то Никки. — Она была моей лучшей ученицей. И кстати, последней. После ее смерти я никого больше не обучала. Никто не изъявлял больше желания тратить свою жизнь на попытки совместить камни друг с другом. И зачем это кому-то может понадобиться? — В ее голосе были слышны нотки скорби и отрешенности. — Все стены рано или поздно рушатся. И мои стены рушатся. Стены, которые помогала мне строить мать Гейба. Они складываются, чтобы простоять века, но люди проделывают в них дыры. Они используют облицовочный камень, чтобы встроить ворота или что-то вроде этого. Они ломают стены, но не знают, как их чинить. Я не могу поверить, что ты хочешь обучаться у меня.
        —Ты не собираешься учиться! — твердо заявил Гейб.
        —Почему нет? — спросила Никки.
        Вопрос повис в воздухе. Все теперь повернулись и прислушивались к их разговору, привлеченные неприкрытой злобой, прозвучавшей в голосе Гейба. Он не мог справиться с собой.
        —Я не хочу, чтобы кто-то заканчивал мою стену! — взревел он.
        —Я в курсе, — сказала Никки. — И даже понимаю тебя. В какой-то мере. Но тебя мое решение никак не касается, так же как и память о твоей маме. Прошу прощения за то, что взяла у тебя без спросу книги, но я ведь тебе их вернула. И теперь все остальное тебя не касается. Я рассказала Генриетте, что устала от своей нынешней работы и хочу сделать небольшой перерыв, чтобы задуматься, чем на самом деле мечтала заниматься. Я рассказала ей, что играла… — Она замешкалась на мгновение, но потом решила быть откровенной до конца: — Что играла с твоими камнями. И при этом мне было удивительно хорошо. Мне очень хочется попробовать свои силы в этом занятии. Я рассказала Генриетте, а она съездила за Энджи. А Энджи, в свою очередь, пообещала, что будет учить меня.
        —Я не хочу, чтобы ты делала это!
        Гейб настойчиво отговаривал ее, и это было совсем не похоже на обычное его поведение. Слова шли из каких-то глубин подсознания, о существовании которых он даже не подозревал. И Никки не могла понять, что с ним происходит.
        —Но это никак не коснется тебя! — возразила она, не скрывая удивления. — Я всего лишь снимаю у тебя жилье, Гейб. Если по утрам я буду уходить на занятия по строительству каменных стен, вместо того чтобы сидеть взаперти и продолжать рисовать чертежи, как это может отразиться на тебе? Или ты считаешь, что после смерти твоей матери никто не имеет права изучать кладку каменных стен?
        Он не мог найти ответа на ее вопрос. У него вообще не было ответов. Никки права. Он вел себя глупо.
        А Никки…
        Ему нельзя было позволять ей целовать себя. Он не должен был позволять себе целовать ее.
        —Простите, у меня много дел, — вежливо сказал Гейб, понимая: он мешает всеобщему веселью.
        Коняшка завыл.
        —Ты собираешься сам приготовить ужин со своей стороны колючей проволоки? — бросила Никки, поддавшись внезапной вспышке гнева.
        Он обидел ее. Он обидел их всех!
        —Наш Гейб — отшельник, — примирительно сказала Генриетта. — Это его территория.
        —Но он же сдал мне часть дома. — Голос Никки звучал угрожающе. — Я оплачиваю эту часть территории. Если бы он считал, что я должна проводить все время взаперти, он должен был указать это в одном из пунктов договора аренды. Гейб, все эти люди очень помогли мне сегодня днем. Они стали моими друзьями. И друзьями Коняшки. Поэтому мы собираемся продолжить наше барбекю. И я не собираюсь отказываться от идеи обучения строительству каменных стен. И тебя это не касается, Гейб! Это моя часть двора и мое барбекю. Если хочешь, можешь принять мое приглашение и присоединиться к нам. Но тогда ты должен вести себя любезно и не относиться к нам как к непрошеным гостям. В противном случае иди к себе и проводи время в одиночестве.
        Он должен был сделать выбор.
        Гейб развернулся, перешел невидимую разделяющую линию и зашел в дом.
        Он мог бы догадаться, что Никки стоит на веранде. Он услышал лай и подумал, что, возможно, она выпустила Коняшку на улицу одного.
        Огромный пес рванул ему навстречу, но она крепко держала его за ошейник и не позволяла убежать.
        На Никки была пижама. Очаровательная шелковая пижама цвета слоновой кости с розовыми рюшами. Ее волосы все еще представляли собой копну непослушных кудряшек. Она выглядела…
        —Да, я здесь, — сказала она. — Тебе следует вернуться в дом и закрыть за собой дверь. Или сделать для меня отдельный вход, чтобы не приходилось все время пересекаться со мной.
        —Никки…
        —Мне очень жаль, что так случилось с твоей мамой. — Она не дала ему возможности и слова вставить. — Мне очень жаль, что она умерла и оставила тебя одного. И мне жаль, что у тебя был такой отец… Но ты сам сдал мне часть своего дома. И я не хочу тратить свое время на раздумья о том, как бы мне выйти из своей двери, чтобы избежать встречи с тобой. И… — Она сделала глубокий вдох. — Ты был очень груб с моими друзьями. Тебе придется извиниться перед ними. Сосиски с луком, которые приготовил Джо, были очень вкусными.
        —Джо не твой друг! — резко заметил Гейб. — Он мой работник.
        —А что, одно исключает другое?
        —Я не хочу, чтобы ты вторгалась в мою жизнь!
        Эти слова прозвучали грубо, обидно. Он увидел, как ее всю передернуло. Она выпрямилась и направилась к своей двери.
        —Гейб, то, что ты говоришь, — полная чепуха! — Ее начало трясти. — Ты никогда и не позволял мне вторгаться в твою жизнь. Я никогда и не думала…
        —А ты и не должна была! — взорвался он. — Ты просто поступила так, и все. Ты стоишь здесь, смотришь на меня… И я при этом чувствую…
        —И что же ты чувствуешь?
        —Я не хочу даже думать об этом! Мне не нужны отношения. Я не хочу ничего чувствовать!
        —Так и не чувствуй!
        —Хочешь сказать, ты сама не ощущаешь, что между нами что-то происходит?
        —Я не Лизабетт, Гейб. И мне тоже не нужны новые отношения, — добавила она и задумалась…
        Сказала ли она правду?
        Гейб абсолютно прав.
        —Хочешь, чтобы я переехала в другое место?
        —Я должен попросить у тебя прощения, — с трудом выдавил из себя Гейб. — Я веду себя как олух.
        —Так оно и есть! Ты поцеловал меня, и что теперь? Теперь ты ведешь себя как… Почему? Не надо думать, будто я уже задумываюсь о свадебном платье, детях, ипотечных кредитах и жизни рука об руку в доме для престарелых.
        —В доме для престарелых? — ошарашенно переспросил он.
        —Ты выглядишь именно так! Мы просто устроили барбекю. Восемь человек, включая тебя, и еще три собаки. На моей части разделенного тобою же участка. Ты собираешься поехать завтра и купить несколько защитных экранов высотой двенадцать футов каждый?
        —Я уже сказал, что прошу прощения…
        —Это был обычный поцелуй, — не могла остановиться Никки. — Люди делают разные глупости после сильных потрясений. Я не собираюсь больше плавать с акулами и не буду напрашиваться поплавать с тобой на лодке.
        —А я никогда не попрошу тебя об этом!
        —Из тебя никогда не получится настоящий джентльмен. — Никки поспешила открыть дверь в свою часть дома. — Я собираюсь лечь спать. У тебя еще осталось что-то, что ты хочешь сказать? Если да, говори сейчас! Я оплатила аренду за три месяца вперед. Ты собираешься известить меня о том, что я должна съехать? У нас все еще останется впереди девять недель, в течение которых нам придется как-то уживаться, пользоваться общим крыльцом. При этом я не должна буду попадаться тебе на глаза. И, — яростно бросила она ему последнее обвинение, — я больше ни разу не попрошу тебя помочь мне починить водопроводные трубы!
        —Трубы?
        —Они все еще ужасно шумят.
        —Обратись к…
        —К Джо. Я в курсе. Потому что ни в коем случае я не должна вызывать личного интереса у мужчины, который сдал мне жилье в аренду. Он не станет меня слушать.
        —Тебе не нужно…
        —Правда? Завтра утром я жду твоего окончательного решения по поводу необходимости съехать отсюда. А пока я собираюсь лечь спать. И мой пес идет со мной. Я закрою за собой дверь и останусь на своей части дома. А, и еще, Гейб…
        Он совершенно растерялся:
        —Что?
        —Я собираюсь учиться класть каменные стены! С завтрашнего утра Энджи будет давать мне уро ки. Мы собираемся начать реставрацию стены около Черной горы.
        —Завтра утром я ухожу в море.
        —Слава богу! Можешь уплыть вдаль и больше не вспоминать о нас. Никогда. Пойдем, Коняшка! Похоже, мы не сможем больше мирно наслаждаться лунным светом.
        Никки услышала звук его будильника за стеной. Пять часов утра.
        Коняшка заскулил и положил лапы к ней на кровать.
        —Гейб собирается на рыбалку, — сказала она ему. — Вот и хорошо. Он такой… беспокойный.
        Каким бы он ни был, когда она услышала удаляющийся звук мотора его грузовика, она почувствовала… Это чувство было похоже на то, что она испытала, когда ушел Джонатан, только на этот раз оно было еще острее.
        Но неожиданно его грузовик вернулся. Затем раздались шаги. Что-то тяжелое опустилось на крыльцо. Сердце Никки замерло.
        Может, и чепуха, но если вдруг он постучится…
        Гейб не постучался. Она вновь услышала звук удаляющихся шагов. Снова заревел мотор грузовика. И он уехал.
        Коняшка подбежал к двери и возбужденно залаял. Никки выскользнула из-под одеяла и осторожно приоткрыла дверь. На пороге стояло ведерко со льдом.
        Внутри его в идеальном порядке лежали лангусты, крабы, устрицы и мидии. Завершала романтическую картинку бутылка шампанского. Никки посмотрела на этикетку и взвизгнула от удивления. Это произвело бы впечатление даже на Джонатана.
        К ведерку прилагалась записка:
        «Прошу прощения. Я не умею правильно общаться. Чувствуй себя как дома. Не имею ничего против, если ты будешь заходить на мою территорию. Позаботься о Коняшке. Дай ему устрицу, а можно даже шесть».
        Дорогие морепродукты. Шампанское…
        Она воспользуется его щедростью. Она поделится его угощением. И не только со своим псом. У нее появились новые друзья.
        Единственный, с кем Никки не собирается разделять трапезу, — это сам Гейб.


        Глава 9
        Энджи оказалась великолепным учителем, которого могла удовлетворить только идеальная работа — на меньшее она не соглашалась. Стены, которые возвела она, были способны выдержать испытание временем и непогодой. У Никки теперь был наставник, который мог научить ее настоящему мастерству.
        Энджи была довольна происходящим.
        —Больно видеть, как повреждаются построенные тобой стены, а ты не имеешь физической возможности заняться их ремонтом… Если тебе это дело нравится, девочка моя, я с удовольствием научу тебя всему, что умею. И не беспокойся о доходности этого ремесла. Фермеры обожают подобные стены. Это занятие выигрышно во всех отношениях. Можно даже получать гранты на починку стен — ведь они являются частью национального достояния. Мы можем запросить любую цену за такую реставрацию, а также построить новые стены. Если ты настроена серьезно…
        Никки больше не сомневалась в серьезности собственных намерений. Она работала и работала, и с каждой минутой то, что она делала, нравилось ей все больше. Пока она работала, Коняшка лежал около нее. Однажды в одном из стенных проломов показался нос кролика. Хотя море было вне зоны видимости, Никки предпочитала сохранять меры предосторожности, опасливо привязав Коняшку к стулу Энджи.
        —Отпусти его, — сказала Энджи.
        Коняшка заливался сумасшедшим лаем, пытаясь оборвать поводок.
        Она последовала ее совету, и Коняшка провел оставшуюся часть дня, гоняясь за кроликами, которых появлялось все больше и больше. Он так и не сумел поймать ни одного, но каждый раз, когда очередной пушистый зверек удирал, пес подбегал к Никки, словно желая рассказать, что именно произошло. Этим вечером Коняшка вернулся домой такой же грязный, но счастливый, какой возвращалась каждый день она.
        Оказывается, у нее охотничий пес! Ей хотелось рассказать об этом Гейбу.
        Но Гейба снова не было дома…
        Он провел в море столько времени, что рыба начала ему сниться.
        И хотя Гейб обожал свою работу, стоило признаться — последние годы он начал чувствовать некоторую усталость от бесконечных морских просторов. Джемма старела, и он проводил больше времени на суше, читая у камина и совершая недолгие пешие прогулки со своей собакой вдоль скал. Еще он любил готовить.
        Когда Джемма умерла, Гейб снова поспешил в море. Теперь тяжелая работа особенно манила его. Он много работал и спал. И это занимало все его время.
        Но он не сможет оставаться в море всю жизнь.
        Когда уже Никки наиграется, устанет перебирать камни и вернется обратно в Сидней?
        И сколько времени потребуется ему, чтобы забыть ее?
        Она доделала хвосты своей работы по контракту — закрыла последнюю страницу своей жизни в качестве инженера. Теперь ей надо было съездить в Сидней, и эта часть жизни навсегда останется в прошлом. Она могла бы справиться с этой задачей за один день.
        Ей не хотелось оставлять Коняшку у Генриетты. Хоть она и чудесная женщина, пес все еще начинал трястись от страха, когда видел ее.
        Никки предпочла бы оставить пса с Гейбом. Но надежды на это мало — он почти не появлялся дома.
        —Оставь его у меня, — предложила ей Энджи. — Моему коту это не особо понравится, но ему не помешает подобная встряска.
        И Никки решила оставить Коняшку у Энджи, а сама направилась в Сидней.
        В офис Никки явилась, заранее убедившись, что Джонатана там не будет. Она оставила завершенную работу на его рабочем столе вместе с заявлением об уходе.
        И удалилась, не почувствовав ни малейшего сожаления.
        Ей очень хотелось позвонить Гейбу и все ему рассказать.
        Ну не глупо ли?
        Вместо этого Никки направилась в магазин спецодежды. Там она купила пару прочных рабочих комбинезонов, резиновые перчатки, непромокаемые сапоги, защитные очки и яркий желтый жилет, чтобы надевать его во время работ вдоль дороги.
        Больше в Сиднее ей нечего было делать. К трем часам дням Никки уже вернулась в Банксия-Бэй.
        У Энджи Коняшка набросился на нее в неописуемом восторге.
        —Он провел весь день, сидя у двери и ожидая тебя, — сказала Энджи. — Я боялась выпускать его. Мне пришлось позволить ему погоняться за котом, чтобы хоть как-то развлечься. Имей в виду, я вряд ли смогу взять Коняшку к себе в следующий раз. Боюсь, мой бедный старый кот может убежать из дома навсегда.
        Никки улыбнулась. Она обняла своего пса и посадила его на заднее сиденье машины. «Надо будет задобрить кота Энджи, купив ему что-нибудь вкусное», — решила Никки. Хотя вряд ли ей придется снова оставлять Коняшку у Энджи. Кому нужен этот Сидней? Разве может женщина хотеть большего, чем есть у нее сейчас?
        Гейб…
        Как бы глупо это ни было, Никки хотела видеть только Гейба.
        Еще не было четырех, когда машина Никки заехала во двор. Гейб стоял на веранде. По его лицу она догадалась — он вовсе не ожидал ее увидеть.
        —Привет, — сказала она, постаравшись притвориться веселой.
        Коняшке притворяться не потребовалось. Он в несколько прыжков подбежал к веранде и подскочил, чтобы броситься на Гейба, чуть не уронив того.
        Пока пес и мужчина обнимались, Никки повернулась спиной к сладкой парочке и начала вытаскивать вещи из машины. Увесистые сумки с классной спецодеждой. Она занесла сумки на крыльцо. Гейб и Коняшка отошли немного в сторону, чтобы позволить ей пройти.
        —Спецодежда? — изумленно спросил Гейб, и она бросила на него подозрительный взгляд.
        —Ты не единственный, кто имеет право носить рабочие комбинезоны.
        —Ты купила рабочие комбинезоны?
        —Четыре штуки. Отличные вещи!
        —Ты все еще обучаешься у Энджи?
        —Тебе об этом наверняка рассказали. Пять дней в неделю. Сегодня я ездила в Сидней, чтобы завершить все рабочие проекты, и подала заявление об уходе. Затем я отправилась в магазин и купила спецодежду.
        —Ты… уволилась?!
        —Да.
        —Ты, наверное, шутишь…
        —Какого черта ты расспрашиваешь меня обо всем этом? — взорвалась Никки. — Только из-за того, что твоя мама занималась строительством каменных стен, никто другой не может делать этого?
        —Дело именно в тебе.
        «Именно в тебе».
        Его слова повисли в воздухе. Она не знала, какой тайный смысл прятался за ними, но понимала — это было очень важно.
        —А что во мне такого особенного? — сказала она. — Почему я не могу быть каменщиком?
        «Почему я представляю угрозу для тебя?» — хотела спросить Никки.
        —Ничего.
        Коняшка погрузился в изучение содержимого пакетов, обнюхивая их.
        —Приходи посмотреть, чем мы занимаемся, — услышала она, словно со стороны, свои слова. — Мы работаем за Черной горой на дороге к Иглхок. Мы будем там завтра с девяти утра.
        —Завтра я снова выхожу в море.
        —Только если сам этого захочешь. Ты — владелец флотилии. Ты принимаешь решения.
        —Я зарабатываю себе на жизнь, когда хожу в море.
        —Возможно, у тебя уже достаточно денег? — мягко заметила Никки. — Именно так я приняла свое решение. Я посвящала все свое время работе, которая занимала мою голову и пополняла банковский счет, но оставляла пустым мое сердце. Коняшке и мне нужны изменения.
        —Месяца через три ты устанешь от новизны, — усмехнулся Гейб.
        —Позволь мне пройти, Гейб. Увидимся, когда ты снова окажешься на суше.
        Он внимательно посмотрел на нее. Его лицо было бледно и неподвижно.
        Перед Никки стоял огромный молчаливый мужчина, одолеваемый призраками прошлого. Внезапно ей отчаянно захотелось его обнять. И не выпускать его из своих объятий, пока не исчезнут все призраки.
        Никки пригласила его посмотреть на то, как проходит ее обучение у Энджи. Гейб чувствовал, как на мелкие кусочки рассыпаются все защитные барьеры, которые он тщательно выстраивал на протяжении тридцати лет жизни.
        Ему пора свыкнуться с тем, что Никки стала его соседкой, что он сдавал ей часть дома и что она собиралась стать местным каменщиком.
        Он поедет и посмотрит на одну из ее стен.
        Судя по сообщениям метеорологов, в ближайшие дни погода испортится. Гейб знал — члены его флотилии предпочли бы остаться дома. Еще ему нужно было подстричь лужайку перед домом. Завтра он этим и займется, а во второй половине дня съездит к Черной горе. День был теплый, но дул штормовой ветер.
        —Сегодня ночью будет гроза, — сказала Энджи, устанавливая свой складной стул и доставая термос.
        Старая женщина была счастлива. Ее тело уже не слушалось ее, у нее больше не было сил поднимать камни и держать их в руках, но она могла внимательно наблюдать за работой Никки, отдавая ей команды.
        В лице Энджи Никки обрела высококлассного специалиста в деле кладки каменных стен. Энджи находила нужный камень в считаные секунды, тогда как у Никки на это ушло бы более часа.
        Работа с камнями требовала определенных физических усилий, и это приносило Никки такое удовлетворение, которого она никогда еще не получала от работы. Фермер, на участке которого они проводили работу, подходил проверить, как у них идут дела.
        —Я никогда и не мечтал о том, что моя ограда будет достроена, — признался он. — Она простояла здесь многие поколения. Я пытался скрепить отверстия проволокой, но теперь, когда у Энджи появилась ученица…
        Никки была почти счастлива. Такова была идеальная жизнь в ее представлении. Не считая небольшого пустячка — Гейба.
        В один из дней Никки никак не удавалось найти подходящий камень. Энджи заверила ее — этот камень обязательно подойдет, нужно только попробовать переставить камни над и под ним по-другому. Никки уже подумывала, не стоит ли слегка подпилить камень?
        Внезапно Коняшка вскочил, замахал ободранным хвостом и весело залаял.
        —Посмотри, кого сюда принесло, — сказала Энджи довольным голосом, наблюдая, как из грузовика выходит Гейб. — Чем обязаны подобной честью?
        —Я решил, стоит приехать и посмотреть, так же ли хорошо справляется со стеной Никки, как моя мама? — сказал он и улыбнулся ей, и ее сердце почти выпрыгнуло из груди.
        —Ей еще многому предстоит научиться, но она сможет достичь больших успехов, — откровенно ответила Энджи. — Твою маму многое отвлекало: муж, маленький ребенок. Работающий человек должен сконцентрироваться только на работе.
        —А Никки умеет концентрироваться?
        —Да, умеет. И не думай отвлекать ее!
        —Даже не мечтаю об этом. — Он на минуту запнулся, наблюдая за тем, как Никки пытается подобрать нужный камень.
        Выбранный ею камень не подходил по размеру даже отдаленно. Забавно, возможно, она задумалась о чем-то другом?
        —Можно мне помочь вам? — спросил он, и от его слов ей стало тяжело дышать.
        Но Никки не пришлось отвечать. Первой вызвалась высказать свое одобрение Энджи.
        —Конечно можно, — сказала она улыбаясь. — Никки предстоит еще хорошенько поработать над собой. Около двадцати ярдов ограды осталось без камней в фундаменте. Какой-то болван додумался прогонять скот через образовавшееся отверстие, можете себе такое представить? Значительную часть стены пробили бульдозером. Неужели коровы были настолько жирными? Ну, по крайней мере, теперь Фрэнк мечтает починить стену. Сначала я попросила бы тебя прорыть траншею вдоль линии стены, а потом объясню, какие именно камни ты должен положить в нее. Лопатка лежит в кузове моего грузовика. И чего ты еще ждешь?
        Игривость общения между Гейбом и Энджи растопила некую общую напряженность.
        —Если ты будешь и дальше смотреть на камни, у них вырастут зубы и они покусают тебя, — возмутилась Энджи. — Мы напрасно теряем время. С помощью Гейба, думаю, нам удастся завершить пару ярдов к вечеру. За работу!
        Гейб улыбнулся и направился на поиски лопаты.
        Тяжелая физическая работа. Она была действительно нелегкой, впрочем, Гейб привык к такому.
        Сначала надо было вырыть ров. При этом приходилось отчерчивать прямые линии, чтобы яма оказалась ровной. Затем — перетаскивать тяжелые камни в ров, следуя указаниям Энджи. Двигать их, переворачивать, менять местами, совершать все новые попытки подобрать правильные камни для формирования идеальной линии.
        Обычно Гейб проводил день на суше, в растерянности сидя дома и мечтая о скорейшем возвращении в море. Но сейчас ему очень нравилось то, что он делал. Нравилось, что им командовала старушка с замашками тирана. Нравилось, что Никки тоже давала ему указания. Нравилось наблюдать за тем, с каким удовольствием работает с камнями Никки.
        Он вспоминал свою мать.
        «Ничто не может сравниться с этим, Гейб. Когда ты находишь правильный камень и понимаешь — он идеально становится на свое место, ты испытываешь несравненные ощущения».
        Маленьким он всегда помогал ей с большим удовольствием. И сейчас знакомое чувство вернулось к нему. Он уже забыл, как выглядела его мать до болезни, но сейчас, наблюдая за Никки… Ему казалось — это его мать находится с ними. И Джемма.
        Он упоенно работал. Они почти не разговаривали, но, когда Энджи подавала голос, объясняя им, что даже полные идиоты и болваны заметили бы: камень, который был только что поставлен, совершенно не подходит для этого места, они переглядывались с Никки и обменивались понимающими улыбками.
        Каждый раз, когда наконец нужный камень занимал свою позицию, из груди Никки вылетал вздох радости, и она спешила обнять Коняшку и сказать ему, каким он был умным псом и как сильно помогал ей.
        Коняшка с готовностью вилял хвостом, с гордым видом принимая похвалу.
        И пес, и женщина выглядели совершенно счастливыми.
        —Я должен попросить у тебя прощения, — сказал он, когда они подъехали к дому.
        Никки нервно заерзала на сиденье и посмотрела на него. У ее ног сидел Коняшка, положив огромную голову ей на колени. Она гладила его, но теперь ее рука замерла.
        —Я считала, ты уже сделал это.
        —Не совсем правильно… Я вел себя как настоящий мерзавец. Моя собака умерла четыре месяца назад. Я понимаю, глупо так переживать из-за собаки, но я решил больше никогда не заводить нового питомца. — Он провел рукой по волосам. — Коняшка — твой первый пес?
        —Да, — сказала она холодно. — И надеюсь, он будет со мной всегда. Но то, как ты реагируешь на мое присутствие… Дело ведь не только в Джемме, правильно я понимаю?
        —Правильно, — кивнул он. — Ты напоминаешь мне мою мать.
        Фраза прозвучала банально, но это было чистой правдой.
        —Подобное мечтает услышать любая девушка, — ответила Никки и, к его удивлению, улыбнулась. — Буду считать это комплиментом. После дня, проведенного с Энджи, любое замечание можно считать комплиментом.
        —Ты настроена настолько серьезно, что готова терпеть критику Энджи?
        —Никогда в жизни я не была настроена так серьезно. Если у меня получится…
        —Даже не сомневайся.
        —Я очень постараюсь. — Она потянулась к дверной ручке, но Гейб остановил Никки, поймав ее руку и задержав в своей:
        —Я еще не закончил свои извинения.
        —Ты признал, что вел себя как мерзавец. И ты преподнес мне морепродукты. Это было очень мило с твоей стороны. Еще ты помог мне раскопать ров, который мне бы пришлось завтра рыть самой. Я бы потратила на это занятие целый день, а ты справился за два часа. Твои извинения приняты.
        —Могу я приготовить для тебя ужин?
        Она замерла. Посмотрела на их переплетенные руки.
        —Ты не хочешь, чтобы я заходила в твою часть дома.
        —Сам не знаю, почему я так сказал. Я хочу видеть тебя в своей части дома. И сейчас единственное, чего я действительно хочу, — это приготовить для тебя ужин.
        —Могу я привести с собой Коняшку?
        Женщина и собака в его части дома. В его гостиной. Никки и Коняшка.
        Внезапно Гейб снова ощутил незримое присутствие Джеммы.
        Длина жизни измеряется тем, сколько хороших собак ты успеешь завести.
        Возможно, это касается и любви? Он никогда не любил по-настоящему. И не знал, что это такое. Но очень хотел попробовать.
        Он поджарил на раскаленном масле креветки по-тайски — с фасолью и соусом чили, кориандром и лимонным соком — и подал их с рисовой вермишелью.
        Они ужинали на веранде и любовались морем. Смотрели на него через дыру в каменной стене. Подглядывали за внешним миром.
        —Где ты научился так хорошо готовить? — спросила Никки.
        В свое время она посетила немало дорогих ресторанов. И то, что ела сегодня вечером, вполне соответствовало их уровню.
        —Я готовлю с тех пор, как моя мама заболела. Для меня это развлечение.
        —А на лодке ты готовишь?
        —Жизнь слишком коротка для того, чтобы есть плохо приготовленную пищу, — просто заметил Гейб. — Как-нибудь вечером я возьму тебя с собой в море и угощу только что выловленными кальмарами. Ничто в мире не может сравниться с их вкусом.
        «Как-нибудь вечером я возьму тебя с собой в море»… Это было обещание.
        Она чувствовала себя так, словно стояла на краю обрыва.
        На десерт он принес панакотту. В пирожное были добавлены вымоченные в бренди кусочки мандарина, по бокам торчали кусочки шоколада, а за крем в начинке можно было отдать полжизни.
        —Когда ты успел приготовить его?
        —Сегодня утром. До того как встретился с тобой. Когда я принял решение, что сегодня флотилия останется в порту и у меня будет целый день ничегонеделания.
        Получалось, он запланировал ужин, а потом уже поехал искать ее?
        Она плохо понимала, что происходит. Но всегда мрачное выражение лица Гейба вдруг исчезло. Теперь от него словно шло тепло. Он начинал постепенно открываться ей.
        Коняшка лежал между ними, распластавшись под стулом Гейба. Гейб почесывал ему брюшко ботинком, а пес довольно урчал от удовольствия. С точки зрения Коняшки, сегодняшний день удался — ему ведь тоже достались креветки.
        —Могу я попросить вас с Энджи запланировать завершение моей каменной стены? — спросил Гейб, и ночь отозвалась на его слова звенящей тишиной.
        —Тебе правда это нужно? — Никки боялась поверить в происходящее. — Или ты просто хочешь сделать мне приятное?
        —Нет, — сказал он, и внезапно она снова услышала нотки горечи в его тоне. — Я поступаю так, потому что всю жизнь провел в окружении призраков прошлого. Они контролировали все, что я делал. Но теперь пришло время взять все в свои руки. Призраки все еще могут навещать меня, если захотят, — я почти уверен, что так оно и будет, — но теперь им останется только наблюдать, а не диктовать мне свои правила. — Он поднялся со стула. — Пойдем, ты мне подскажешь, что я должен делать. — Он протянул ей руку не терпящим возражений жестом.
        Никки вложила руку в его ладонь и позволила ему помочь ей встать. Она поднялась слишком быстро и оказалась слишком близко к нему. Гейб улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. Это было проявлением игривого настроя, их дружеских отношений — не больше, но в ее памяти сразу возникла картинка их первого поцелуя…
        Она слегка подалась назад, но не отпустила его руки.
        Гейб помог Никки спуститься с веранды и подвел ее к груде камней и дыре в ограде. Единственное, на что она была способна, — продолжать попытки ровно дышать.
        Коняшка пошел за ними. Они стояли на мокрой от вечерней росы траве и внимательно изучали груду камней. Луна только-только начала подниматься над темным морем. В спину им дул морской ветер. Длинный низкий дом был их прибежищем. Ночь была… просто идеальна.
        —С чего нам начать? — спросил Гейб.
        —С того, чем закончила твоя мать. А твой отец никогда не хотел закончить стену?
        —Мой отец любил мою мать очень своеобразно, — просто ответил он. — Он никогда не показывал своих чувств. А мама… Она любила меня и любила свои стены. И после ее смерти… он возненавидел и меня, и их.
        —Звучит ужасно.
        —Да, но в последнее время я успокоился.
        —Решив завершить стену?
        —Не только поэтому. — Он замешкался.
        Никки чувствовала, как что-то рушится внутри его. Словно две стороны его души сражались между собой. Одна из них должна была одержать победу. И она очень хотела, чтобы борьба поскорее закончилась.
        —Потому что я отпустил призраки прошлого, — мягко сказал он, практически переходя на шепот. — Потому что я решил двигаться навстречу новому будущему без страданий и боли. Потому что я вижу тебя перед собой.
        Они стояли молча, взявшись за руки. И при этом… Все было очень просто.
        Просто они влюбились друг в друга? Очень похоже на то. И именно в этот момент Никки почувствовала, что отдает свое сердце.
        Волна чувств становилась все выше, она была готова накрыть их с головой.
        —Я не знаю, что делать в таких случаях, — просто заметил Гейб, крепко прижимая ее к себе. — Я никогда не знал… как можно просто отдаться чувствам.
        —Но ты был женат.
        —Я не был женат. Точнее, формально я был связан брачным договором с женщиной, которую совсем не знал. А ты?
        —Считала, что живу в браке. Но мой брак оказался ложью.
        —Такая же история была и у меня.
        Поднимался сильный ветер, завывая вокруг дома и опуская к земле ветки деревьев. Они стояли на единственном островке, защищенном от непогоды.
        Это был всего лишь один незабываемый миг.
        Он почувствовал ее состояние и притянул к себе.
        —Я многому должен научиться, — сказал он.
        —Я тоже. Но если уж я могу учиться строительству каменных стен, то легко справлюсь и с тобой.
        Она задрала подбородок и приподнялась на цыпочки. Он дотронулся до ее лица обеими руками и поцеловал.
        Это было восхитительно.
        Она почувствовала любовь. Об этом ей рассказал его поцелуй. Она почувствовала его жар, требовательность, жажду, а еще нежность и… страсть, все еще сдерживаемую, но стремительно вырывающуюся из-под контроля.
        Поцелуй затягивал, наполняя собой всю ее без остатка.
        Влюбиться оказалось так просто… Все произошло очень быстро. Раз — и все. Если он хотел обладать ею…
        Нет. Не сейчас. Коняшка почувствовал недостаток внимания к собственной персоне, взвыл и просунул свою огромную голову между ними. Гейб выпустил Никки из объятий, а она подумала, не испытал ли он облегчения, когда отстранился от нее?
        —Пора остановиться, — сказал Гейб.
        Никки была немного сконфужена его словами, но Гейб прав. Если он все еще не был уверен… Она-то была уверена.
        —Конечно, ты прав, — сказала она с достоинством. — Мне… мне пора ложиться спать. С утра предстоит строить каменные стены. Конечно, бездельнику рыбаку, который использует любой повод для того, чтобы остаться дома, вместо того чтобы выходить на рыбалку, должно быть проще…
        —Синоптики передавали штормовое предупреждение с утра.
        —Неженка, — решила она подразнить его и сделала шаг назад.
        Не надо торопиться.
        —Знаешь, что я собираюсь делать? — спросила она.
        —Что?
        —Принять ванну. Я еще ни разу на это не решилась из-за булькающих труб.
        —Твои трубы…
        —Джо пытался починить их, — сказала она терпеливо. — Он простучал их с помощью гаечного ключа. Но они все еще издают ужасающий булькающий звук. Хочешь пойти со мной послушать?
        Банальный трюк. И глупый.
        —Не думаю, что это будет разумно, — покачал он головой.
        —Прошу прощения, — выдавила Никки. — Я сказала глупость.
        —Никки…
        —Нет, ты прав! Если ты будешь стоять рядом со мной в моей ванной, у меня будут все шансы наброситься на тебя. Это должно было насторожить тебя.
        —Я вовсе не хотел…
        —Конечно же нет!
        Сейчас Никки чувствовала себя так же, как и когда ждала решения от Джонатана. Если она станет давить на Гейба, это ни к чему не приведет. Только навредит. Раздавит бутон, который не успел еще распуститься.
        Проблема была в том, что ее бутон уже распустился и широко раскрылся. Она хотела оказаться в объятиях этого мужчины. И занять место в его сердце.
        —Пожалуй, обойдусь без ванны, — сказала Никки со всем достоинством, на которое была способна. — Я не сдержалась. Прошу прощения. — Она подняла руку и слегка прикоснулась пальцами к его подбородку. — Ты ведешь себя разумно — за нас обоих, и это прекрасно. Завтра можешь вызвать сантехника. Мне не нужен ни ты, ни Джо. Придешь ко мне в ванную, когда будешь к этому готов, не раньше.
        Никки уставилась на стену, разделяющую их комнаты. Гейб был так близок и одновременно так далек…
        —Забудем про трубы, — сказала она Коняшке. — Мне хочется принять ванну. Это единственное, о чем я способна еще думать. Полежу в теплой пенной воде.
        Ванна. Вместо Гейба. Отличная замена!
        Никки решительно поднялась и отправилась в ванную комнату.
        Ванна прекрасно наполнялась, несмотря на квакающие трубы. Ну и зачем нужны эти мужчины?
        Но вдруг… картинка перестала быть столь прекрасной.
        Гейб медленно направлялся обратно к дому, засунув руки в карманы, погруженный в свои мысли. Посмотрел на дом…
        Никки выскочила из своей двери. За ней бежал Коняшка. Она пересекла крыльцо, направилась к его двери и принялась стучать по ней кулаками так, словно была готова выломать ее.
        Она была вся мокрая. Насквозь… На ней был банный халат, с которого ручьями стекала вода. А в руках была дамская сумочка. Еще в руках она держала… что? Ключи от машины?
        Коняшка тоже был весь мокрый.
        —Какого черта… Что случилось?
        Она повернулась и всмотрелась в темноту, пытаясь увидеть его. Ее взгляд заставил его сделать шаг назад.
        —Спроси Джо! — выкрикнула она. — Никогда, слышишь, никогда не заходи в мою часть дома! Потому что я могу наброситься на тебя! Вместо этого отправь ко мне Джо, который придет и постучит по моим трубам в ванной гаечным ключом. И это все исправит. Вот так!
        —Никки…
        Но она еще только начала свою гневную речь:
        —Я включила воду и стала наполнять ванну. Надеялась, мне удастся немного расслабиться в воде и остудить свой пыл. Почему мне требовалось остудить свой пыл, не знаешь, Гейб? Потому что кто-то рядом не желает проверить мои трубы из-за того, что недостаточно доверяет мне. Вода была недостаточно горячей, поэтому я чуть повернула кран — и тут раздался настоящий взрыв в стене. Думаю, прорвало одну из труб за стеной.
        —О-о-о, — протянул потрясенный Гейб. Он не мог придумать ничего более умного.
        —О-о-о — это именно то, что я хотела услышать, — резко сказала она. — Хотя, возможно, ты хочешь сказать что-то еще? Хорошо, скажу я — потому что вся моя половина сейчас залита водой. Ванная комната имеет общую стену с моей спальней, вода хлещет и там. Уже залило мою кровать, и мой гардероб, и мой туалетный столик. Сегодня тебе придется позаботиться о Коняшке, потому что кот Энджи его не любит. Прибавь оплату за его постой к той сумме денег, которую я должна тебе по договору. Я больше не снимаю у тебя жилье! Можешь спокойно заходить в мою часть дома. Да, и позвони Джо! Скажи ему, чтобы он принес гаечный ключ побольше. Можешь отсчитывать девять недель, оплаченные мной вперед, начиная с настоящего момента.
        —Никки, зайди ко мне, мы подсушим тебя, — сказал он, стараясь не рассмеяться.
        Она была похожа на разъяренную фурию, промокшую до нитки.
        Но она не оценила его чувство юмора.
        —Ты подсушишь… меня?! — спросила Никки задыхаясь, с трудом подбирая слова. — Как, полотенцами? Подойдешь ко мне так близко? Как ты можешь быть уверен, что я не наброшусь на тебя? Ты не верил мне и боялся зайти, чтобы проверить трубы. Что случится, если ты увидишь меня голой, завернутой в одно полотенце? — Она перевела дух и заорала: — Убирайся с моей дороги, Гейб Карвер! Я еду к Энджи. Одна.
        Ему надо было схватить ее, не дать ей уйти, занести ее в свою часть дома, позаботиться о ней, но он был слишком потрясен.
        Она выбежала из сада, оставив ворота открытыми, дрожа от ярости и обиды. Он не мог пошевелиться от изумления.
        Рядом с ним тихонько взвыл Коняшка, и Гейб был с ним полностью согласен. Ему надо было…
        Но Никки уже села в машину, она вообще делала все очень быстро.
        —Никки! — выкрикнул он, но было слишком поздно.
        Колеса ее машины взвизгнули, разворачиваясь на гравии.
        Коняшка залаял и помчался вслед за ее машиной.
        —Коняшка! — И здесь Гейб тоже опоздал.


        Глава 10
        Любой другой человек на месте Энджи был бы очень удивлен. Но только не она. Поэтому, когда пожилая женщина открыла дверь и увидела Никки, с которой ручьями стекала вода, она только махнула рукой и сказала: «Ванная там. Возьми себе желтое полотенце. Будешь разбираться с Гейбом утром — сначала высохни».
        —Как вы поняли, что виноват во всем Гейб?
        —Ну кто-то же должен за это ответить, — сказала Энджи. — Заметно, что ты вне себя от ярости. Гейб — твой сосед. К тому же мужчина. Зачем искать другие причины? Тебе нужна пижама, в которой ты сможешь еще посидеть здесь и побушевать дальше?
        Потом раздался телефонный звонок, и Никки занялась собой, пока Энджи с кем-то разговаривала. Минуту спустя Энджи вернулась и принесла ей одежду, которую повесила на дверную ручку ванной комнаты. Огромные брюки, свитер рыбака, теплые носки и ботинки.
        —Они будет тебе велики, но ничего страшного. Одевайся быстрее!
        —Но почему?…
        —Дело в том, что Коняшка побежал за тобой. По дороге к дому Гейба на склоне холма есть туннель. Коняшка не успел добежать до него, как твоя машина исчезла. Поэтому он решил — ты пошла тем же путем, что и его предыдущий негодяй хозяин. Он направился к морю. Фил Хамер увидел, как твоя машина заворачивает ко мне. Знаешь, в нашем городке трудно сделать что-либо и не быть при этом замеченным. Он ехал домой из супермаркета и очень удивился, почему ко мне так поздно приходят гости. А потом он встретил Гейба, направляющегося к туннелю. Фил остановился, чтобы помочь ему найти пса, но тщетно. Коняшка уже был в море. Гейб направляется сейчас в бухту, чтобы вывести в море лодку. Если ты быстро доедешь до причала, можешь еще застать его там. В противном случае он выйдет в море один. Сейчас очень плохая погода — ему понадобится любая помощь. Ты напрасно теряешь время, девочка моя. Я бы пошла с тобой, но буду только путаться у тебя под ногами. Беги!
        Он бежал очень быстро, но Коняшка не собирался останавливаться. К тому моменту, когда Гейб добежал до туннеля, пес уже был в воде.
        —Коняшка!
        В ответ тишина. Естественно, тишина. Коняшке нужна была Никки.
        —Она в машине, она не в море! — прокричал Гейб, и это, конечно, было глупо, потому что Коняшка не мог его слышать.
        Пес увидел, как исчезла Никки, и он уже знал, куда обычно исчезают люди. Коняшка издал долгий протяжный отчаянный вой и поплыл к линии горизонта.
        Гейб проклинал все на свете. Он бросился в воду за псом, надеясь, что того отнесет волной назад. Гейб стоял по грудь в воде, с трудом удерживаясь на ногах, борясь с подводным течением, надеясь, что собака все-таки вернется.
        Надвигалась новая волна. Не имело никакого смысла плыть псу вдогонку. Гейб знал, что у него не хватит сил сразиться с бушующей стихией. Теперь вода достигала его бедер. Подкралась очередная волна, и наконец он смог рассуждать здраво.
        Ему на помощь пришел Фил Хамер, придирчивый продавец из местного супермаркета. Он услышал полные отчаяния крики на берегу и решил утешить Гейба. Но никто не сможет утешить его, если он потеряет Коняшку…
        Гейб выведет лодку в море! Попытается найти его.
        Но в такую ночь выйти в море одному…
        —Чем я могу помочь тебе? — пробормотал Фил.
        —Ничем, дружище, — сказал он мрачно. — Мне поможет только чудо.
        Никки оставила фары машины включенными, чтобы они освещали вход в порт. Она вышла на пристань и остановилась в светлом пятне от фар, чтобы тот, кто находился в лодке, выходящей в море, смог ее заметить.
        Дул сильный ветер, луна пряталась за грозовыми облаками. На какой-то ужасный миг она подумала, что упустила его. Но вдруг из темноты показалась «Леди Нэлл», и она начала кричать:
        —Гейб! Гейб!
        Он не смог бы не заметить ее. Истерически кричащая женщина у входа в бухту. Машущая руками так, словно тонет.
        Но Гейб не поменял направления движения.
        —Гейб! — Она вложила в свой крик всю мощь, на которую была способна.
        И лодка развернулась. И подплыла к ней.
        —Погода просто ужасная. Ты не можешь… — прокричал он, но подплыл достаточно близко для того, чтобы она рискнула прыгнуть.
        И она прыгнула. Прыгнула на такое расстояние, что любой олимпийский чемпион мог бы позавидовать ей. Она пошатнулась, схватилась за поручень и опасно склонилась над бортом… Гейб поддержал ее, не дав упасть, резко притянул к себе и фактически затащил в рулевую рубку.
        —Какого черта? Ты чуть не убилась. Из всех глупостей…
        —Почему ты не подплыл ближе?
        —Тебе нельзя быть здесь. Надвигается шторм.
        —Ты собирался выйти в море без меня?! Чтобы найти моего пса? — Она уже кричала.
        —Это я потерял его, мне и искать.
        —Это мой пес…
        Гейб крепко прижал Никки к себе. Она покорно уткнулась в его широкую грудь и почувствовала себя защищенной благодаря его мощи и силе. Лодка направлялась в открытое море.
        —Я не могу рисковать тобой, — прошептал Гейб.
        Никки резко отстранилась и с силой ударила его кулаками в грудь, снова начиная кричать:
        —Кто дает тебе право решать, что делать?!
        —Я потерял…
        —Нет, не ты! Коняшка сам потерялся. Он — сумасшедший бездомный пес, который никак не определится, кому принадлежит его сердце. Я одна во всем виновата. Я не должна была покидать его. Не должна была выходить из себя! — Она вновь стукнула его кулаками. — Так что не смей указывать мне, могу я или нет рисковать вместе с тобой. Мы отправляемся на поиски вместе!
        Он снова крепко сжал ее в своих объятиях.
        —Мы не найдем его, — покачал Гейб головой. — Давай смотреть правде в лицо.
        —Но мы можем попытаться. Вместе.
        —Лучше бы ты позволила мне сделать это самому.
        —Лучше для кого? Мы оба любим Коняшку, поэтому будем искать его вместе.

* * *
        Энджи проследила за уезжающей Никки и сразу бросилась к телефону. Не стоило ожидать, что старушка спокойно отправится в постель, когда жизнь Коняшки была в опасности.
        Банксия-Бэй был крошечным городком, по сути, рыбацкой деревней. На Гейба работала половина местной рыболовной флотилии, и в этом городе жили их семьи и друзья. Кроме того, город насчитывал немало собачников. Ей всего лишь надо было кинуть клич.
        Сначала она позвонила Генриетте:
        —Сделай пару звонков. Расскажи людям о том, что случилось. Свяжись со шкиперами других лодок. С членами экипажей.
        Затем Энджи позвонила Раффу — местному шерифу и приятелю Гейба. Ей не пришлось его долго убеждать.
        —Я позвоню в Вэйл-Кэйв. — Рафф был, как всегда, лаконичен. — Гарри из вертолетной поисковой бригады задолжал мне, и не раз. Если у них есть свободный вертолет…
        —Сегодня будет шторм, Рафф, а дело касается всего лишь пса, — уточнила Энджи, решив, что должна напомнить ему о фактах.
        —Дело касается пса Гейба, — сказал Рафф. — Жители этого города мечтают оказаться полезными Гейбу на протяжении долгих лет, но он не подпускает нас близко к себе. Ты считаешь, мы можем упустить сегодняшний шанс?
        —Речь идет о собаке Никки, — уточнила Энджи.
        —Это одно и то же! — резко бросил Рафф.
        Гейб приблизительно представлял, в каком направлении унесло Коняшку, но в темноте, в разволновавшемся море…
        Безнадежно.
        Но он должен попытаться! У них остается в запасе часа два, прежде чем разразится настоящий шторм. Она стояла на палубе и отчаянно вглядывалась в лучи прожекторов, освещавших темную воду.
        Коняшку носило сейчас по бурным волнам, потому что он решил, что Никки отправилась в море. Пес провел три недели рядом с Никки и отдал ей свое сердце без остатка.
        А вот он сам…
        Сегодня вечером он отступил. Он отправил ее одну ночевать в ее часть дома. И потом, когда Никки появилась на его пороге, похожая на мокрую крысу, на разъяренную фурию, он стоял как последний идиот и слушал ее крик. И позволил ей оставить ему собаку. Позволил уехать.
        Ему очень хотелось прижать ее к себе, прямо сейчас, но он должен был оставаться за штурвалом.
        Позвать на помощь?
        Конечно. Позвонить в город и сказать: «Выходите на улицу, ребята, рискуйте своей жизнью в штормовую погоду, чтобы спасти собаку».
        Это была его проблема. Нет, это была их с Никки проблема.
        Он видел, как напряженные пальцы Никки сжимают перила. Ее глаза не отрывались от моря.
        Безбрежное море. Безнадежно безбрежное.
        Но вдруг… Они увидели вертолет. Лучи его прожекторов освещали волны.
        Ожила портативная радиостанция. Раздался голос Раффа:
        —Гейб, наверху Гарри. Посигналь ему, чтобы он заметил нужную лодку. Он поймает твою частоту по этому разговору.
        Гарри из вертолетной поисковой бригады? Какого черта здесь?…
        Он подал сигнал, и вертолет Гарри заложил вираж, направляясь к утесу. На борту вертолета находились другие члены экипажа. Еще несколько пар глаз…
        —Смотри, на море появляются еще лодки! — закричала Никки срывающимся голосом.
        Гейб повернулся в сторону бухты.
        Речь шла не об одной или двух лодках. Из порта выходила целая флотилия, готовая встретить надвигающийся шторм.
        Они понимали, что делают? Пока еще было безопасно. Но через час или два…
        —У нас есть в запасе два часа! — прокричал Рафф по радио. — Кейт сейчас на базе изучает течения, чтобы задать более точные маршруты поиска. Ты сейчас находишься дальше всех, поэтому за тобой — северное направление. Иди с того места, где находишься сейчас, за буруны, затем возвращайся назад. Никки несет ответственность за север. Вам поможет «Мэри Лу». У Тома на борту четверо, они будут вести поиски к югу от вас, остальные лодки выстроятся за ним по той же схеме. Вертолет сможет подлететь ближе к утесу. Есть вопросы?
        —Я не могу просить…
        —А разве речь идет о просьбе? — резко ответил Рафф. — Давай найдем этого пса и разбежимся по домам.
        Они были командой.
        Лучи прожекторов освещали воду. Лодки были повсюду — прочесывали море, приближаясь к скалам, насколько это было возможно, выходили в открытое море так далеко, как только течение могло унести собаку.
        Над ними летал вертолет, поэтому почти вся вода была теперь освещена.
        Им требовалась лишь удача. Никки не двинулась с места с того момента, как они покинули бухту. Она вряд ли замечала приближающуюся армаду. Она смотрела и смотрела на воду.
        Одна собака в бескрайнем океане…
        Он мог уже утонуть. Три недели назад Коняшка уже был на краю гибели. За три недели он не успел достаточно окрепнуть…
        Коняшка. Никки. И люди вокруг него.
        И Гейб открыл им свое сердце.
        Поиски были долгими.
        Двенадцать тридцать. Час ночи. Ветер становился все сильнее, волны росли на глазах. Вскоре придется отозвать вертолет и самые маленькие лодки.
        И вдруг в тот момент, когда с одной из самых маленьких лодок поступило сообщение, что им пора возвращаться домой, вертолет сделал вираж и завис над одним местом.
        Прожектор осветил часть моря у самой скалы.
        Лодки туда не доплывали — это было опасно близко к скале. Слишком мелко.
        Вертолет продолжал кружиться над рифом, который носил название Вахта сатаны. Из моря в этом месте торчал острый гранитный осколок, который являлся ловушкой для неосторожных капитанов.
        Радио ожило. Все услышали голос Гарри:
        —Мы нашли его. Мы видим его. Он зацепился за подветренную часть скалы. Если бы речь шла о человеке, мы бы сбросили ему снаряжение для подъема. Но огромную собаку мы не сможем подобрать таким образом. Не думаю, ребята, что это удастся и вам.

* * *
        Наверное, Никки заметила, как изменилось его лицо, когда он слушал сообщение Гарри.
        —Что происходит? — спросила она, и он заметил, что ее лицо позеленело. Видимо, ее сильно укачало.
        А что он мог поделать? Высокие волны, мелководье. Большие лодки не смогут подойти так близко к скалам. Придется использовать спасательную шлюпку.
        Но подплыть близко к скале и поднять Коняшку… Нужны два человека, чтобы затащить его на борт. Обычно в его команде были Фрэнк и Хэтти, оба — бывалые рыбаки. Сегодня на его лодке лишь Никки… Она не сможет справиться со спасательной шлюпкой. Придется оставить ее у штурвала? Сможет ли он сделать все сам?
        Нет! Но просить кого-то еще…
        Радио ожило снова.
        —Босс? — Гейб узнал голос Берта, шкипера «Мариетты». — Мы спускаем на воду спасательные шлюпки. Мик и Майкл поплывут с нашей лодки, Сара и Паула — с «Берты», а Том и Энджи — с «Мэри Лу». Три лодки, которые будут подстраховывать друг друга. Спасательная шлюпка на «Мэри Лу» — самая прочная, поэтому спасательной операцией займутся Энджи и Том. Пес ведь не кусается?
        —Нет, но…
        По всей вероятности, члены его команды переговаривались на другой частоте. Ситуация вышла из-под его контроля. Гейбу предложили то, о чем он не осмеливался попросить.
        —То есть он милашка? — спросил Берт.
        —Огромный, неуклюжий мокрый милашка. — То, что происходило, не укладывалось в голове Гейба.
        Все они рисковали жизнью ради собаки… — Но я не могу просить…
        —Тебе не надо просить. Мы сами все сделаем, — весело сказал Берт. — К этому немного трудно привыкнуть, правда? Научиться принимать помощь. Просто следи за морем и не позволяй Никки прыгнуть за борт. Она не успеет оглянуться, как получит своего пса назад. Правда, ребята?
        Гейбу не оставалось ничего, кроме как ждать, сидя на одном месте и чувствуя себя зависимым от других. Ждать, пока все эти люди подвергали себя опасности ради собаки, которую он по глупости потерял.
        Никки вернулась к перилам. Ей было плохо, холодно и страшно. Гейб хотел обнять ее. Но он должен был оставаться у штурвала. Море становилось беспокойнее с каждым мгновением.
        Они находились на расстоянии двадцати футов от того места, где висел на скале Коняшка. И они наблюдали и ждали, и ждали…
        Спасатели были уже там, поднимались по скале. Энджи встала во весь рост, чтобы достать пса. Коняшка должен был слезть!
        —Слезай с проклятой скалы! — прозвенел по радио голос Энджи, который мог бы поднять даже мертвого.
        Коняшка ослабил хватку, и Энджи вместе с Коняшкой повалились назад.
        Они были в лодке, но опасность пока еще не миновала. Следующая волна…
        У Тома был румпель, лодка повернулась. Волна настигла борт, прозрачным валом прошла через нее… и все остались на месте.

* * *
        Спасательная шлюпка направилась к «Леди Нэлл», вместо того чтобы плыть к «Мэри Лу». Они решили, что Коняшке нужно побыть с Никки…
        И тут Гейб не мог ничего поделать. Это буквально убивало его, но ему пришлось держать «Леди Нэлл», пока Том и Энджи пытались подплыть к его лодке.
        Они совершили два подхода к его судну, прежде чем началась завершающая часть операции. Энджи приподняла пса так, чтобы Никки могла дотянуться до него.
        Коняшка, почти неподвижный до настоящего момента, посмотрел наверх и увидел Никки. Он моментально нашел точку опоры, зацепившись за борт своими огромными лапами, и помощь Энджи больше не понадобилась. Коняшка прыгнул навстречу Никки, словно бедствие пережила она, а не он. Они вместе повалились на палубу. Спутанный мокрый клубок из женщины и собаки…
        Том и Энджи тоже взобрались на борт «Леди Нэлл». Том привязал спасательную шлюпку позади лодки.
        Вертолет все еще кружил над ними. Остальные лодки окружили их.
        Прожектора вертолета осветили главное событие ночи — воссоединение женщины и собаки.
        Счастливый конец.
        «Нет, — подумал Гейб, глядя на всех людей, окружающих их. — Это — счастливое начало».


        Глава 11
        Лодки прибыли в бухту, и казалось, что на берегу их ждала половина города — та половина, которая не выходила в море.
        Женщины суетились вокруг Никки, обнимали ее и говорили:
        —О, дорогая, это знамение свыше. Раз нам удалось спасти собаку, тебе суждено остаться здесь.
        Генриетта и ее команда любителей собак кружились вокруг Коняшки. Вытирали его, кормили.
        Энджи тоже была здесь, сияя лучезарной улыбкой.
        А мужчины по очереди подходили к Гейбу, чтобы пожать ему руку, и улыбались.
        —Не за что, — отвечал каждый из них, когда он пытался поблагодарить их за помощь.
        —Хочешь, мы подкинем тебя до Вэйл-Кэйв? — спросил его Гарри. Он посадил вертолет и теперь присоединился ко всем, чтобы поучаствовать в сцене счастливого конца истории.
        Он и его команда просто сияли — ведь без вертолета собаку бы найти не удалось. Без помощи каждого из присутствующих…
        —Я слышал, в «Сан-спа резорт» есть отличный номер для новобрачных, — задумчиво добавил Гарри. — Хотите, мы подбросим вас туда прямо сейчас? Правда, я не уверен, что в отель пускают с собаками.
        Возможно, Гейб слишком пристально смотрел на Никки? Возможно, то, что он чувствовал, было очевидно для всех присутствующих, потому что Гарри похлопал его по плечу и усмехнулся:
        —Еще один из нас сдался. Я считал тебя убежденным холостяком, парень. Добро пожаловать на другую сторону!
        И он ушел, все еще подсмеиваясь. Другие тоже начали расходиться. Постепенно. Было уже больше двух часов ночи.

* * *
        Ее часть дома все еще была затоплена. По стенам стекала вода. Она не переставала течь с тех пор, как они в спешке уехали. Но этим кошмарным беспорядком они займутся позже, а теперь… Они выключили воду в квартире Никки и оставили все как есть до утра.
        Никки вся дрожала. Он отвел ее в ванную комнату. Его ванную комнату. Включил горячую воду.
        —К… Коняшка, — пробормотала она.
        —Я позабочусь о нем, — сказал Гейб.
        Он разжег камин. Высушил Коняшку теплыми полотенцами.
        Коняшка преданно наблюдал за ним, лежа у камина. Словно пытался сказать: «Прошу прощения, что втянул тебя в неприятности, но мне нужна была Никки».
        Она нужна не только Коняшке, но и ему. Им обоим.
        Наконец из ванной вышла Никки, завернувшаяся в полотенце.
        Гейб встал, и она сразу очутилась в его объятиях. Он крепко прижимал ее к себе, твердо зная — это его женщина, его сердце, его жизнь.
        —Ты мне нужен, — просто сказала Никки.
        —Я все сделал неправильно, — прошептал он, уткнувшись ей в волосы.
        —Что ж, пришло время исправлять ошибки, — сказала она. — Ты можешь обнимать меня, заботиться о Коняшке вместе со мной, помогать мне со всеми барбекю, которые я буду устраивать в будущем. Можешь одолжить мне книги твоей мамы и гордиться мной. И еще — избавь меня от протекающих труб!
        —Дело вовсе не в трубах, Никки. Я люблю тебя.
        Она застыла.
        Он крепко сжимал ее в своих объятиях, чувствуя тепло ее тела. Принимая наконец реальность, которая заключалась в том, что здесь и сейчас он держит в руках женщину своей мечты.
        —Возможно, ты еще не задумывалась о свадьбе? — спросил он.
        Никки чуть не уронила полотенце, но вовремя подхватила его. И снова прикрылась. Затем сделала шаг назад.
        —Свадьба… — прошептала она.
        —Я просто подумал… — Он пытался сообразить, как лучше высказать все, что было у него на сердце, но не мог. Поэтому не вполне удачно пошутил: — Это узаконит наши отношения с Коняшкой. Ты будешь мамой, а я — папой.
        Она расхохоталась:
        —Ты женишься на мне из-за собаки?
        —Я женюсь на тебе из-за тебя.
        —Но ты ворчливый!
        —Только когда меня бьют по голове. Постараюсь больше ни на что не сердиться.
        —И я все еще собираюсь осваивать кладку каменных стен.
        —Я в восторге от этого.
        —Ты проводишь в море тринадцать ночей из четырнадцати. — Она глубоко вздохнула.
        —Я не буду выходить в море… в плохую погоду.
        —Видимо, мне придется принимать таблетки от укачивания и следовать за тобой, так как я все-таки страдаю морской болезнью, — сделала вывод она. — Но только если ты будешь помогать мне рыть траншеи…
        —Мы говорим о сделке?
        —Я люблю, когда с самого начала все предельно ясно.
        —Хочешь, чтобы я принес ручку и бумагу и мы записали все это перед тем, как я поцелую тебя?
        —Ты собираешься меня поцеловать?
        —Я хочу этого больше всего на свете!
        Она вздохнула так, словно отпускала все тревоги и проблемы, копившиеся в ней.
        —Если я отвечу тебе на поцелуй, у меня может упасть полотенце, — сказала она улыбаясь.
        —Готова рискнуть?
        —Это может шокировать Коняшку.
        —Мне кажется, — сказал он тихо низким хриплым голосом, потому что уже не был способен себя контролировать, — кажется, наш Коняшка спит. Ну что, рискнем полотенцем?
        —Я бы рискнула гораздо большим, — сказала Никки, делая шаг вперед и снова оказываясь в его объятиях. — Я бы рискнула своим сердцем.
        Планирование свадьбы заняло некоторое время — по большей части из-за того, что миниатюрная церквушка на мысу в дальней части Банксия-Бэй была окружена полуразрушенной каменной стеной. Энджи заявила, что о венчании в церкви не может быть и речи, пока стена не будет восстановлена. И Никки, вместо того чтобы выбирать платье, подружек и цветы, все время проводила на мысу над морем, пытаясь найти нужные камни для стены, которой было суждено простоять еще несколько столетий.
        Она обожала эту работу, и для нее не имело значения то, что ей некогда было обдумывать свадьбу. К тому же было много желающих решить организационные вопросы за нее.
        Энджи и Генриетта, Хэтти, Хильда и Мод… У Никки появилось столько новых подруг!
        Они дали слово, что их свадьба станет восхитительным событием, и так оно и произошло.
        Это был идеальный день. Почти все жители города собрались возле него в ожидании невесты. Гейб стоял у входа церкви с букетом.
        Родители Никки тоже были здесь. Удивленные, пораженные и даже где-то в глубине души гордые своей дочерью, которая была настолько уверена в правильности того, что делала.
        —Она могла бы зарабатывать гораздо больше, — сделал вывод ее отец, — за подобный талант…
        Прозвучал звук волынки, который заставил Энджи вскрикнуть от восторга. Это был ее свадебный подарок — ее сын играл на волынке. И сейчас звук волынки означал, что невеста прибыла.
        Коняшка лежал около Гейба. Он был вымыт, причесан, украшен — просто красавчик! Огромный пес прекрасно понял — теперь Гейб и Никки имеют на него равные права. Он мог оставаться и с Никки, и с Гейбом, но по-настоящему пес чувствовал себя счастливым только тогда, когда они были вместе.
        Коняшка вскочил, и Гейбу пришлось схватить его за поводок.
        Рафф слегка тронул его за локоть и решительно взял ошейник Коняшки в свои руки:
        —Расставь приоритеты, дружище. Сначала — невеста, потом — пес.
        Ему не надо было говорить этого, потому что Никки была уже здесь, и Гейб не мог оторвать от нее глаз.
        Его невеста. Ее наряд был просто великолепен — белое шелковое платье с лифом, украшенным изысканной вышивкой, и длинной юбкой, которая обвивала ее ноги мягкими волнами так, что казалось, будто Никки плывет, а не идет. Ее волосы были прекрасны.
        Она уже не пыталась распрямлять их. Энджи помогла закрепить бутоны роз в ее кудряшках.
        Их взгляды встретились, и они снова почувствовали игривость, которая теперь всегда сопровождала их, когда они были вместе. Игривость и любовь.
        Это была настоящая любовь.
        И вдруг случилось непредвиденное. Коняшка рванул от Раффа, и полицейский не сумел удержать его. Но Коняшка не побежал далеко. Он смирно уселся на ковре, по которому должна была подойти к жениху невеста. Потом повернулся и направился обратно к Гейбу, словно указывая путь Никки.
        И дальше внимательно наблюдал, как его Никки выходила замуж за Гейба.
        Как его хозяйка обретала дом.
        И как счастливая жизнь начиналась для всех них.