Счастье с отсрочкой на год Марион Леннокс
        Поцелуй — Harlequin #126
        Молодой красавец-миллионер Аласдер Макбрайд, шестнадцатый граф Данкернский, вынужден жениться на вдове своего кузена Джинне, служившей в древнем шотландском замке домоправительницей. Такова воля его умершей бабушки. Иначе он потеряет все: финансовую империю, титул и замок, а наследство пойдет на приют для собак… Превратится ли формальный брак ради наследства в настоящий счастливый союз? Станет ли Золушка любимой принца?

        Марион Леннокс
        Счастье с отсрочкой на год

* * *
        The Earl’s Convenient Wife Copyright
        
        «Счастье с отсрочкой на год»
        
          «Центрполиграф»
        Глава 1
        Замужество
        В величественной библиотеке древнего замка Данкерн царила мертвая тишина. В специально оборудованных во всех стенах нишах стояли бутылки виски, из них Джинни выбирала те, что хотела забрать с собой. Как ни странно, это занятие помогало отвлечься. Интересно, сколько бутылок уместится в чемодане? И сколько фруктовых пирожных из этого виски получится? Уж она не оставит эти бутылки ему. Своему будущему жениху?
        Какая горькая ирония.
        Джинни надеялась, что сможет сохранить работу. Она не нравилась лорду Данкерну, хотя трудилась не покладая рук, поддерживая репутацию замка Данкерн, славившегося своим гостеприимством. Усилия не прошли даром. А теперь ее выгоняют из-за этого безумного завещания.
        — Это, наверное, шутка,  — потрясенно заявил Аласдер Макбрайд, шестнадцатый граф Данкернский.
        Неудивительно. Она лишается работы. Аласдер лишается феода?
        — С последней волей и завещанием не шутят.
        Эдвард Маккрег из престижной юридической фирмы «Маккрег, Макбрайд и Макферри» проделал долгое путешествие из Эдинбурга, чтобы сегодня присутствовать на похоронах Эйлин Макбрайд — бабушки Аласдера и работодательницы Джинни. Он сидел рядом с Джинни и выслушивал панегирики с едва скрываемым нетерпением. Ему очень хотелось успеть на последний паром, чтобы вернуться на большую землю, а приходилось сидеть на роскошном стуле в библиотеке, оглашая завещание старой дамы ее единственному внуку и домоправительнице.
        Ни на кого не глядя, он собрал бумаги и поправил очки. Безумное или нет, но завещание Эйлин явно вывело его из равновесия.
        Джинни посмотрела на Аласдера и отвела взгляд. Очевидно, это ошибка. Пожалуй, понадобится три чемодана. У нее есть только один, но в подвалах замка полно ящиков. Вот только хватит ли у нее смелости спуститься туда, где темно и пауки?..
        Интересно, а можно ли продать виски онлайн?
        Она снова оглянулась на Аласдера и встретилась с ним взглядом. Яростно и растерянно выругавшись, он взял с полки три стакана и налил в них виски. Понемногу, чтобы добавить содовой.
        Адвокат от выпивки отказался. Джинни с благодарностью взяла стакан. Это завещание стало настоящим потрясением. Виски превосходен, но она не сможет взять все оставшиеся бутылки. И что-то нужно делать с собаками Эйлин.
        Или нет? По завещанию — это уже не ее дело. Ей придется покинуть остров. Она не сможет взять собак, а ведь так их любит. Замок она тоже любила. И чувствовала себя сейчас выбитой из колеи.
        — И что мы будем с этим делать?
        Виски явно подействовал на Аласдера не так, как на нее. Его стакан был почти пуст. Она со страхом смотрела на Аласдера, хотя весь день избегала поднимать на него глаза. Он с первой минуты повел себя высокомерно и презрительно по отношению к ней. И все-таки на него всегда приятно смотреть.
        Аласдеру Макбрайду было тридцать семь, и он, как любила говорить бабушка Джинни, слыл мужчиной, с которым нельзя не считаться. Величавости добавлял титул. Особенно сегодня. На похороны бабушки он обрядился во все шотландские регалии и выглядел потрясающе.
        Джинни всегда питала слабость к мужчинам в килте, а данкернский тартан просто великолепен. И да, граф Данкерн тоже великолепен, признала она. Более шести футов, в высоких гольфах, черноволосый, стройный и сильный, как его предки-воины, Аласдер Макбрайд привлекал всеобщее внимание. Управление огромной финансовой империей Данкернов лишь добавляло властного обаяния, хотя ему хватало своего. С первого взгляда было понятно: это хозяин мира.
        Хотя сегодня она бы этого не сказала. Завещание бабушки просто сбило его с ног.
        И ее тоже. Замужество? И конец тихой жизни в роли домоправительницы.
        — Мы не можем ходить вокруг да около,  — заявил адвокат.  — Последняя воля нерушима.
        — Вы полагаете…  — она попробовала заговорить впервые после того, как взорвалась эта бомба,  — думаете, Эйлин могла… могла…
        — Леди Макбрайд находилась в полном рассудке.  — Адвокат бросил на нее осторожный взгляд, будто ждал, что она закатит истерику.  — Моя клиентка понимала, что ее завещание необычно, поэтому предприняла шаги, чтобы его нельзя было опротестовать. Она получила сертификат, подтверждающий ее психическое здоровье, датированный тем же днем, что и завещание.
        Аласдер допил виски, налил еще и посмотрел через огромное окно на море.
        Вид открывался величественный. На склонах гор под заходящим солнцем за низкой изгородью паслось стадо коров. Дальше на берегу, покрытом быстрыми горными ручьями и скалистыми холмами, виднелись развалины средневековой крепости. Два орла неутомимо парили в теплом воздухе. Если бы он взглянул в бинокль, смог бы даже рассмотреть выдр в горных ручьях. Или оленя, или…
        Джинни поставила стакан и взглянула на широкую спину Аласдера, почувствовав прилив настоящей симпатии к нему. Эйлин всегда хорошо к ней относилась, ничего не оставила ей после смерти. Потери Аласдера, конечно, намного больше. Нравится ей или нет, но он не заслужил этого.
        «О, Эйлин, о чем ты только думала?»  — беззвучно вопрошала Джинни ушедшую хозяйку, но изменить что-либо уже не могла.
        — Как я понимаю, это все,  — еле выговорила она, обращаясь к адвокату.  — Сколько времени вы мне дадите до того, как попросите уехать?
        — Не стоит торопиться. Сейчас необходимо подготовить замок для продажи.
        — Вы хотите, чтобы я продолжала выполнять свои обязанности? У меня забронированы номера до конца месяца.
        — Это было бы превосходно. Мы можем оставить вас и дольше. Лучше всего продавать замок как действующее предприятие.
        — Нет!  — В крике Аласдера было столько ярости, что едва выдержали стены. Он отвернулся от окна и швырнул стакан на кофейный столик так сильно, что тот треснул, но ничего не заметил.  — Этого не будет.  — Голос прозвучал чуть тише и спокойнее, но все равно холодно и уверенно.  — Продать историю моей семьи, чтобы основать собачьи приюты?
        — Это достойный повод,  — осмелился вмешаться адвокат, но Аласдер не слушал.
        — Но не замок,  — отрезал он.  — «Данкерн»  — одна из крупнейших финансовых империй в Европе. Вы знаете, сколько ежегодно наша организация тратит на благотворительность? Если ее продать, этого хватит, чтобы каждой потерянной собаке предоставить личного служителя и золотую миску до конца дней, но потом деньги закончатся. А если ее сохранить, мы сможем сделать немало хорошего. Уже делаем. Это завещание — бред. Если нужно, я готов следующие десять лет вкладывать каждое пенни из собственных доходов, заботясь о собаках. Но бросить все!
        — Означает ли это конец вашей карьеры?
        — Это не конец карьеры.
        Джинни не сомневалась: окажись у лорда Аласдера еще один стакан, его постигла бы судьба первого.
        — Да вы знаете, сколько корпораций пригласили бы меня на работу? У меня высокая квалификация и опыт, чтобы начать все сначала, но развалить наследие моей семьи из-за глупой прихоти?
        — Не думаю, что это была прихоть. Ваша бабушка считала, что ваш кузен дурно обращался с женой, и она захотела искупить…
        — Ну вот опять. Все сходится на моем никчемном кузене.  — Аласдер посмотрел на Джинни со всем презрением, на которое был способен.  — Вы ведь вышли за него замуж.
        — Нет необходимости впутывать сюда Алана.
        — Неужели? Эйлин всю жизнь потратила, чтобы исправлять его ошибки. Не хотела верить, что он лжец и вор, эта слепота явно передалась и вам. О чем она вообще думала? Жениться на вдове Алана? На вас? Я лучше пройду по горячим углям. Вы здесь домоправительница, не более. Жениться на такой, как вы? Нет уж, увольте!
        Симпатия к нему улетучилась.
        — На такой, как я? Ничего себе. Большое спасибо, сэр. За подобное высказывание можно и по физиономии получить.
        — Иной характеристики вы не заслуживаете.
        — Тогда, возможно, вам повезло, что я не желаю сделать это?
        Он выругался и снова отвернулся к окну. Короткий приступ гнева быстро прошел, и Джинни снова пережила шок.
        — Замуж? За Аласдера? О чем ты думала, Эйлин?  — Она снова обратилась к покойной леди Макбрайд.
        О том же, о чем тогда, когда заставила Алана жениться на ней? По крайней мере, сейчас это было озвучено. Все карты раскрыты. Все в завещании прописано предельно ясно. Это приказ Аласдеру.
        — Женитесь на Джинни — получите свое наследство. С единственным условием: один год брака. Если нет — не наследуете ничего.
        О, Эйлин!
        — Мне кажется, сейчас не до сердитых слов.  — Адвокат собрал бумаги в аккуратную стопку, собравшись уезжать, но его сухой деловой голос окрасился теплотой.  — Вам нужно все обдумать прежде, чем принимать поспешные решения. Я понимаю, эмоции переполняют, однако взвесьте все. Никто из вас не состоит в браке. Милорд, если вы женитесь на миссис Макбрайд, сохраните почти все поместье. Миссис Макбрайд, если вы выйдете замуж за его превосходительство, то через двенадцать месяцев получите замок. Год, прожитый вместе,  — невысокая плата, ведь у вас ничего нет.
        — Замок принадлежит моей семье,  — проворчал Аласдер.  — Эта женщина не имеет к нему никакого отношения.
        — Ваша бабушка считала Джинни членом семьи.
        — Она не член семьи. Она такая же, как…
        — Милорд, умоляю вас не делать и не говорить ничего поспешно. Включая заявления, которые лишь усугубляют ситуацию. Предлагаю вам переждать пару дней и все обдумать.
        «Пару дней? Он, должно быть, шутит»,  — подумала Джинни. Перед лицом этого безумия можно принять только одно решение. И она его приняла. Джинни посмотрела на широкую спину Аласдера, напряженные плечи и почти ощутила вкус его гнева и раздражения.
        «Покончи со всем этим,  — убеждала она себя,  — защищайся, уходи отсюда быстрее!»
        — Аласдер не хочет на мне жениться, да и зачем ему? Я, естественно, не хочу выходить за него замуж. Эйлин была добрейшей, хотя и коварной женщиной. Ей нравилось дергать за веревочки, но иногда она не видела, что цена этому невозможно высока. Я вышла замуж за одного из ее внуков. И не выйду за другого. Покончим с этим. Спасибо за то, что приехали, сэр. Мне вызвать вам такси, скажем, минут так через пятнадцать?
        — Было бы превосходно. Спасибо. Вы были прекрасной домоправительницей в Данкерне, миссис Макбрайд. Эйлин вас очень любила.
        — Знаю, и я ее любила. Правда, иногда… В общем, в семье знают о ее гордыне. Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я думаю, империя Данкернов готова рухнуть, но ничего не могу с этим поделать. Всего доброго, джентльмены.
        И она вышла, закрыв за собой дверь.

        Ушла! Наконец-то!
        Тишина, тишина и еще раз тишина. Адвокат дал им время, и Аласдер должен быть ему благодарен.
        А он не был.
        Мысли вернулись к дедушке, чье доверие к жене было абсолютным. Он управлял финансовой империей Данкернов железной рукой. Сильно разочаровавшись в двух сыновьях — отцах Аласдера и Алана,  — старик оставил контроль над поместьем в руках Эйлин.
        — К тому времени, как ты умрешь, я надеюсь, что наши сыновья наберутся финансового опыта, и ты определишься, кому лучше передать бразды правления.
        Ни один из сыновей не выказал заинтересованности в поместье. Они лишь просили у Эйлин больше денег. И оба ушли раньше матери. Один — в результате несчастного случая в горах, другой — от сердечного приступа, вызванного, скорее всего, тем, что он проводил все время в Мишленовских ресторанах.
        Не имеет значения. Это уже история. Эйлин была потомком древнего рода расчетливых шотландцев, и в лице Аласдера нашла достойного наследника ее деловой хватки.
        А теперь такое!
        — Это явно незаконно.
        — Что незаконно?
        — Принуждать жениться.
        — Это не принуждение. То, как ваша бабушка это выразила…
        — Вы помогали ей в этом.
        — Составлять черновик ей помогал мистер Дункан Маккгрег, самый старый юрист фирмы, чтобы избежать юридических лазеек.  — Внезапно адвокат стал строгим и неприступным.  — Она ясно понимала, чего хочет. Завещание гласит, что вся финансовая империя плюс другие активы, принадлежащие ей, должны быть переведены в наличные и поделены на равные части между большим количеством благотворительных фондов, занимающихся бездомными собаками. Особо отмечено, что единственным способом приостановить действие завещания может стать ваша женитьба на Макбрайд.
        — Эта женщина не Макбрайд.
        — Она миссис Макбрайд, и вы знаете это. Ваша бабушка любила ее, обращалась как с членом семьи и хотела, чтобы эти отношения были закреплены. Так что собачью благотворительность можно отложить, если через месяц после ее смерти вы с миссис Джинни Макбрайд официально поженитесь.
        — Мы оба знаем, что это бред. Даже она не задумалась об этом ни на минуту. Это шантаж.
        — Это не шантаж. Завещание составлено так, что в случае, если вы женитесь, ваша бабушка будет рассматривать вас как семью.
        — А если не поженимся?
        — Тогда все состояние пойдет на приюты для собак.
        — А если мы опротестуем?
        — Могу дать совет, сэр. Я сам был удивлен условиями завещания и потому взял на себя смелость и проконсультировался с несколькими моими коллегами. Официальный вердикт — единодушное признание завещания.
        Снова тишина. Аласдер потянулся за виски и обнаружил, что натворил. Стол был покрыт осколками стекла. Нужно позвать кого-то, чтобы убрали.
        Миссис Макбрайд? Джинни.
        Жена его кузена управляла домом, превращенным в гостиницу последние три года. Работала кухаркой, домработницей и хозяйкой гостиницы. И хорошо выполняла свои обязанности, он не может не признать этого.
        — Ты должен посмотреть, как дела идут сейчас,  — говорила бабушка, светясь от удовольствия.  — Джинни — лучшее, что случилось в семье.
        Это правда. Даже он признавал, что она хорошо управлялась с гостиницей. И это первое, что заставило его признать ее. Как жену Алана.
        Замужество придало ей статус, но она того заслуживала. Любой дурак понял бы, что сумасшедший образ жизни кузена — это прямой путь к саморазрушению. А как она и Алан швыряли деньгами! Именно поэтому она продолжала работать в замке, надеясь унаследовать хоть что-то еще. Он уверен в этом. Для бедной островной девчонки состояние Макбрайдов должно было быть по меньшей мере соблазнительным.
        Соблазн. Деньги?
        Она уже однажды вышла замуж из-за денег.
        Пришедшая внезапно в голову сумасшедшая мысль доставила боль.
        Женитьба. Есть ли альтернатива?
        — Так, а что, если мы все-таки поженимся?  — Он наконец заставил себя произнести это вслух.
        — Тогда все вернется на свои места.  — Теперь адвокат уже с опаской смотрел на Аласдера, словно боялся, что тот выплеснет на него виски.  — Если вы и миссис Макбрайд поженитесь и просуществуете в браке не менее года, вы официально станете владельцем империи Данкернов со всеми ее активами, за исключением замка. Его унаследует миссис Макбрайд.
        — Только замок?
        — И небольшой участок прилегающей земли. Таковы условия завещания.
        — А она осознает, сколько может стоить это место? Что она будет делать с гостиницей?
        — Думаю, сможет продать все это. Может быть, вам, если захотите сделать его родовым гнездом. Но сейчас это не имеет значения. Если вы не поженитесь, замок будет продан с остальным поместьем. Миссис Макбрайд следует хорошенько обдумать свое будущее, сейчас любые разговоры не имеют смысла.
        И в этой совершенно невозможной ситуации лишь один проблеск света. Если ему не перейдет наследство, она тоже ничего не получит.
        Ему не нужно это наследство. Правда, не нужно. Если все бросить, он завтра же найдет работу. Многие корпорации нуждаются в нем как в эксперте.
        Но бросить Данкерн? Дом предков!
        А компания. Так много людей. Фирму, скорее всего, продадут, если он потеряет контроль. Ему сделалось нехорошо. Все его высшее руководство, а младший менеджмент! Шотландию сотрясает мировой финансовый кризис. Где они смогут найти новую работу?
        Нигде. И он ничем не сможет им помочь.
        Если только… если только…
        — Она уже была замужем.  — Он размышлял вслух.
        Ему совсем не нравилась эта женщина. Он не доверял ей, но если будет осторожен…  — Она вышла замуж за моего кузена, и можно сделать вывод, что деньги для нее важны. Думаю, если это поможет выпутаться из неразберихи, я смог бы подготовить себя к свадьбе. Только номинально,  — быстро добавил он,  — как к деловой сделке.
        Свадьба. От одной мысли об этом ему становилось плохо. «Но лорды Данкерны и раньше женились по необходимости,  — напомнил он себе,  — женились на наследницах, чтобы сколотить семейное состояние, обезопасить существование поместья».
        Адвокат сухо улыбнулся. Похоже, клиент наконец-то заговорил как разумный человек.
        — Я обдумаю этот вариант. Он будет отвечать требованиям завещания в том случае, если вы будете жить вместе.
        — Простите?
        — Леди Эйлин хорошо знала, чего хочет, и предусмотрела все возможные варианты.
        — Объясните.
        — Вы и миссис Макбрайд будете вынуждены жить под одной крышей по меньшей мере год до того, как поместье можно будет унаследовать. Более того, леди Эйлин предприняла разумные меры. Она осознавала, что по делам бизнеса вам придется уезжать, и сделала необходимые допущения. Они содержат некоторые ограничения. За двенадцать месяцев от времени женитьбы вам разрешается провести раздельно только тридцать ночей.
        Аласдер промолчал. Не знал, что сказать.
        Он любил бабушку. И то, о чем думал сейчас, не могло поколебать эту любовь. Но если бы она была сейчас перед ним…
        — Она также предприняла шаги, чтобы проследить за соблюдением этих ограничений.  — Адвокат сочувствующе покашлял.  — Извините, но вам придется придерживаться правил, установленных в завещании.
        — Вы имеете в виду, что за нами будут следить?
        — Чтобы обеспечить выполнение условий завещания, выделены средства.
        Он в ужасе смотрел на юриста:
        — Вы сошли с ума. Скажите еще, что будут проверять наши простыни.
        — Я думаю, условия вашего ночного отдыха в одном доме будут полностью в руках вас и вашей жены. Кстати, не забывайте, она прехорошенькая.
        — Лучше всех.
        — Хотя это не мое дело, сэр. Простите.
        — Вот именно.
        «Хотя он прав»,  — признал Аласдер. Его мысли снова пришли в полный беспорядок. Он удивился, когда кузен женился на Джинни, маленькой, веснушчатой и полненькой. Ее мягкие рыжеватые кудри до плеч почти всегда был стянуты в конский хвост и выглядели простовато. Она не носила сногсшибательных нарядов. Когда он впервые ее увидел, подумал, как могла эта женщина привлечь такого бабника, как Алан.
        Но потом, когда она иногда улыбалась при разговоре с бабушкой, он понял, что разглядел в ней двоюродный брат. Ее улыбка подобна лучу солнца сквозь тучи. Она освещала лицо и заставляла светиться каждую веснушку. На щеках были ямочки, и когда она хихикала…
        Он давно не слышал ее смеха. И не видел, как она улыбается.
        Правда, он старался избегать ее, знал: она убирает и готовит в замке, и признавал, что ей это хорошо удавалось. Она управлялась с делами последние месяцы, когда он гостил у бабушки. Джинни обращалась с ним официально, как с гостем, а он относился к ней как домработнице, кем она, собственно, и была.
        Но нет, она не простая домработница. Сразу после смерти Алана бабушка сказала:
        — Она мне как дочь.
        И тогда он подумал: «Ого, да она ждет, когда старая дама умрет, надеется получить наследство», и теперь убедился в своей правоте.
        Казалось, она была потрясена не меньше его, услышав завещание. О! Еще бы, ведь она не получит ничего, если они не поженятся.
        Он лихорадочно перескакивал от одной мысли к другой. Замок станет вознаграждением за все.
        И год его жизни. Адвокат встал:
        — Извините, сэр. Я понимаю, что оставляю вас в сомнениях, но моя задача здесь — быть всего лишь посредником. О-о, приехало такси. Миссис Макбрайд, как всегда, справляется со своими обязанностями блестяще. Вы не могли бы передать ей мои наилучшие пожелания? И если я или мои партнеры могут чем-то еще помочь…
        — Порвать завещание?
        — Мы оба знаем, что это невозможно, не так ли? Завещание не подлежит сомнению. Отныне требуется только принять решение. Меня не будет, когда вы его примете. Удачи, сэр, и прощайте.
        Глава 2
        Голова шла кругом.
        Аласдер прошел в библиотеку, но и там ему казалось тесно, он вышел на улицу через величественный парадный вход и пошел по ухоженным газонам вдоль изгороди к диким лугам.
        Горные коровы все еще паслись. День выдался теплым, и они наслаждались солнышком. Если станет еще теплее, они побредут к морю и зайдут в воду, а пока лежат в густой летней траве и жуют ее.
        Он любил домашнюю живность. И все поместье. Когда он был маленьким, бабушка с дедушкой привозили его сюда. Он охотно бродил по острову вдали от светских родителей, свободный от условностей и требований, которым должен следовать богатый ребенок в городе. Рыбачил, лазал по деревьям, взбирался на холмы, а когда бабушка решила отреставрировать замок, он пришел в полный восторг.
        Но именно эта реставрация и привела в их жизнь Джинни.
        «Если бы не она, случился бы кто-нибудь другой»,  — думал он, шагая к бухте вдоль заграждений для скота. Бабушка держала двух собак, Эббота и Костелло, элегантных спаниелей, красивых, быстрых. Те вприпрыжку бежали за ним и без устали искали кроликов.
        Жена Алана. Джинни.
        Бабушка говорила, что любит ее.
        А он-то думал, что бабушка любила его.
        — Зачем же так поступать с нами?  — вновь обратился он к покойной бабушке.  — Если мы не поженимся, ничего не получим.
        Это шантаж. Женитьба. Просто немыслимо.
        Однако шок и гнев постепенно отступали. Джинни права: бабушка — коварная интриганка, Макиавелли в юбке. Так что он вполне мог ожидать от нее подобной выходки. Жениться на вдове Алана!
        Эйлин обожала любовные романы. Нужно было ему отнять их у нее, все до единого, и сжечь, пока не стало слишком поздно.
        Он дошел до бухты и сел на большой гладкий камень из фундамента древней крепости. Смотрел на море, а мозг лихорадочно искал решение. Первое — не наследовать. Ничего. Уехать. Но от этой мысли мутило.
        Он повернулся и бросил взгляд на замок. Он редко бывал здесь в последние годы, но никогда не забывал о нем. Интересно, насколько сильно он любил его?
        Макбрайды жили в замке Данкерн чуть ли не со времен динозавров. Неужели он станет первым, кто покинет его?
        «Сюда прибудут лесорубы»,  — подумал он. На горизонте показался олень и с любопытством посмотрел на него. Деньги приносит деревообработка, а не олени. Земля пойдет с молотка.
        Тогда, как ни прискорбно, вариант номер два.
        Женитьба на женщине, которую он не выносит и которая тоже должна получить наследство.
        Он снова взглянул на скот, на далекого оленя, на волны, накатывающие на берег, на лающих вдалеке собак, на орлов.
        Его земля. Данкерн.
        Так ли уж это невозможно?
        Чем больше он успокаивался, тем больше убеждался, что это невозможно.
        У него большая квартира в Эдинбурге с отдельным помещением для домработницы. Он купил ее, когда они с Селией планировали пожениться. Он работал по четырнадцать — пятнадцать часов в день. Впрочем, как и сейчас. С компанией что-то происходит, он никак не может понять, что именно. Ему нужно сосредоточиться.
        Он мог бы просто появляться в Эдинбурге на ночь. И таким образом, продержаться и выполнить условия завещания.
        — Это вполне решаемо,  — думал он.  — Квартира достаточно большая, чтобы не путаться друг у друга под ногами.
        Но что она будет делать в его отсутствие? Вопрос возник из небытия, и он быстро обдумал его.
        — Она может делать покупки, выходить в свет.
        Словом, все, что делают другие жены.
        Жены!
        У него была жена. После предательства Селии он поклялся, что больше не женится.
        Эйлин знала об этой клятве. Именно поэтому так и поступила.
        Ему нужно подавить гнев. Он рано и твердо усвоил, что эмоции ведут в никуда. Разум — вот что имеет значение.
        — Это всего лишь на год,  — успокаивал он себя.  — Выбора нет. Бросить все неразумно.
        Хотя бросить все — тоже вариант. У него, независимо от Данкерна, есть деньги. Конечно, когда он начал работать в фирме, бабушка настояла на том, чтобы он получал такое же жалованье, что и другие руководители его уровня. У него хорошая квалификация. Даже без этого эфемерного наследства он богат. И может позволить себе обойтись без наследства.
        Но Данкерн!
        Он вновь посмотрел на замок, серое внушительное каменное здание, строившееся его предками несколько веков. И компания. Финансовая империя, в которой он работал с подросткового возраста. Работал, чтобы сделать лучшей. И бросить ее!
        Решение принято. Он встал, потянулся и позвал собак.
        — Я сделаю это,  — проговорил он вслух, обращаясь к призраку ушедшей бабушки.  — Отлично, бабушка, ты выиграла. Я поговорю с ней, и мы справим свадьбу. Но и только. Это будет свадьба, а не брак. Если ты думаешь, что я когда-либо интересовался обносками Алана.
        Не думай о ней подобным образом.
        Но он ничего не мог с собой поделать. Предательство Алана, его отвратительная жестокость все еще задевали, хотя прошло много лет, а Джинни его вдова. Он держался подальше от замка, чтобы не иметь с ней ничего общего. И вот пожалуйста.
        — Теперь в Эдинбурге мы будем входить в одну и ту же дверь,  — сказал он себе.  — Целый год. Но год — это не так уж долго, когда ставка так высока. Ты сможешь, парень. Иди и возьми себе жену.

        Она была на кухне, ставшей для нее утешением и радостью. Огромный очаг занимал полстены. Массивный дубовый стол в двадцать футов весь в рытвинах и царапинах, сделанных поколениями поваров, резавших мясо и овощи, замешивавших и раскатывавших тесто. Широкую закопченную дверь расшатали сотни слуг, кормивших тысячи гостей.
        Эйлин отреставрировала замок, сделав его по-настоящему роскошным, но у нее отсутствовало чувство меры. И она оставила кухню без современного глянца. У Джинни были электрическая плита, аккуратно спрятанная за дверцу, и даже микроволновка с посудомоечной машиной в просторной, как холл, кладовке. При этом огромная дровяная печь по-прежнему топилась, и кажется, так будет вечно. По бокам от нее стояли роскошные корзины для собак. Все по-старинному мило, аж дух захватывало.
        «Это мое место»,  — думала Джинни. Она полюбила его, едва только увидела, и здесь нашла свой дом.
        А теперь нужно найти мир в душе.
        «Когда сомневаешься, займись булочками». За эти годы Джинни научилась готовить их с закрытыми глазами. Она не готовила обеды для гостей. Только пекла что-нибудь, когда возникала необходимость быстро накормить после прогулок и пропущенных обедов. Обычно она пекла лепешки или пирожные, но сейчас требовалось что-то простое, о чем не нужно было думать.
        Она ни о чем не думает.
        Свадьба.
        Ей все равно. Она не собиралась ничего наследовать, просто привязалась к поместью, как и Эйлин. Нравится ей Аласдер или нет,  — это жестоко. Неужели Эйлин действительно думала, что такое возможно?
        Несмотря на то что мысли должны были сосредоточиться на Аласдере и несправедливости по отношению к нему, она не могла не думать о боли, которую причинили ей. Нет, она не надеялась на наследство, но и такого поворота никак не ожидала. Не ожидала, что Эйлин может снова направить ее по той же дороге. Попробуй одного внука, а не получится, займись другим.
        — О чем ты думала?  — вопрошала она покойную Эйлин.
        А потом ее вдруг осенило. Эйлин ни о чем не думала. Она надеялась.
        Последние месяцы жизни та подолгу жила в замке. Обычная веселость сменилась сосредоточенностью. Она оплакивала Алана, но не переставала беспокоиться и об Аласдере.
        — Родители и эта ужасная женщина, на которой он женился, убили в нем что-то. Если бы только он встретил такую женщину, как ты.
        «Несбыточная мечта»,  — думала Джинни, раскатывая тесто для булочек. Старая дама была полновластной владелицей своих богатств, но ее последняя воля и завещание не больше чем мечта.
        — Она не могла надеяться, что это сбудется. Не могла думать, что мы поддадимся, как ей казалось, непреодолимому соблазну. Неужели она верила, что мы не сможем устоять?
        Эйлин не знала всего. И Джинни принялась вспоминать о своем ужасном браке и его последствиях. Ей стало не по себе. Если бы Эйлин знала, что она сделала, это разбило бы ее сердце.
        Но теперь ничего не изменить. Нет, нет и нет. В конце концов она опустила глаза и поняла, что делает. Месит тесто для булочек? Она что, сошла с ума?
        — Нет ничего хуже плохо промешенного теста.  — Она не обращалась ни к кому конкретно.  — Кроме замужества.
        Два несчастных брака. Неужели она рискнет вступить в третий?
        — Может, и рискну. Когда-нибудь. Может быть, смогу наладить жизнь. Поехать в Париж, научиться готовить французскую выпечку. Найти себе сексуального парижанина, который обожает односолодовый виски.
        Она чуть было не улыбнулась. Хотя бы виски сгодится на что-то.
        И взглянула в окно на орлов, парящих над замком, словно над своей собственностью.
        — Вот чего бы мне хотелось по-настоящему. Летать. Но это все мечты. Я отвлеклась.
        Мужской голос из-за двери заставил ее вздрогнуть.
        — И я о том же подумал.
        Она перевела взгляд. Там стоял лорд Данкерн.
        Как давно он за ней наблюдал? Подслушивал? Впрочем, ей все равно. Надо сохранять самообладание. Джинни выбросила тесто в мусорное ведро и снова насыпала муку в миску. Макбрайды.
        Но это не Алан. Совсем не Алан. Алан давал слабину, а этот мужчина стоял как скала. Если уж говорить правду — да. «Суровый» и «осуждающий»  — вот два определения, которые хорошо подходят для его описания. Но все равно, глядя на мужчину, она чувствовала внутри странный трепет, как тогда в библиотеке.
        Страсть? Она, наверное, шутит.
        «Он владелец поместья,  — строго напомнила себе Джинни,  — а ты его работница». А когда работник встречает барина, лучше всего бежать.
        Но она кухарка в замке этого мужчины. И заставила себя остаться и слушать, что он скажет.
        — Джинни, моя бабушка дурно обошлась с нами обоими,  — начал он примирительно.  — Я не знаю, чего хотели вы, но уверен, что такого точно не ожидали.
        Она удивленно посмотрела на него. Его гнев прошел, уступив место разуму и осторожности. Однако, похоже, он не знает, как продолжить разговор.
        Она тоже не знала.
        — Мне она не сделала ничего плохого.  — И это была правда. Эйлин вовсе не была обязана предлагать ей работу и жилье в своем замке. Это было проявлением великодушия с ее стороны.  — Ваша бабушка была очень, очень добра ко мне,  — добавила она, отрезая масло и добавляя его в новую порцию муки.
        Работа успокаивала, заученные движения усмиряли поднимавшуюся внутри волну и почти отвлекали от мужчины, настоящего секс-символа.  — Мне нравится жить и работать здесь, но это не может продолжаться вечно. У меня нет права оставаться здесь и дальше.
        — Вы были замужем за Аланом, а значит, вы часть семьи.
        С каким трудом он это выговорил! Заставляет себя быть с ней любезным?
        — Наш брак был коротким и несчастливым. Я больше не принадлежу к вашей семье. Я просто работала на вашу бабушку и буду заботиться о замке до его продажи, а потом с радостью уеду.
        «Ложь, ложь, притворство»,  — добавила она про себя. Отъезд разобьет ей сердце, оно не выдержит продажи замка. У нее нет денег, чтобы куда-то ехать, но она не расскажет об этом Аласдеру.
        Сейчас она почти боялась его. Он стоял и смотрел на нее. Выглядел воином, столь же жестоким и безжалостным, как и все вожди клана Данкернов до него.
        «Он не такой,  — сердито напомнила она себе.  — Он просто один из Макбрайдов». Нужно как можно скорее уехать отсюда.
        — Если мы поженимся, замок достанется вам.
        Джинни замерла, едва дыша, считая вдохи и выдохи.
        Он сказал это. Будто самое обычное условное предложение. Если вы дадите мне пенни, я дам вам яблоко. Очень похоже.
        Десять, одиннадцать, двенадцать. Нужно сделать еще один вдох.
        — Может быть, это и разумно,  — продолжал Аласдер.  — Может быть, это единственное здравое решение.  — Он снял пиджак и засучил рукава. У него были мускулистые руки, большие, загорелые, совсем не похожие на руки городского финансиста. А килт делал его настоящим воином.
        Он наблюдал за ней, как хищник наблюдает за своей жертвой.
        — Это даст нам обоим то, что мы хотим.  — Он по-прежнему приглядывался к ней.  — Поодиночке мы потеряем все, чего добивались. Завещание Эйлин — ночной кошмар, но не полная катастрофа. Нам нужно попытаться поработать над ним.
        — И пожениться?  — Она почти взвизгнула, хотя и радовалась, что вообще смогла это выговорить.
        — Это единственный способ сохранить замок.
        — Я не хочу замок.
        Это озадачило. У него изменилось лицо, будто он не знал, что делать дальше.
        — Не важно, что говорится в завещании Эйлин, я никогда не приму замок в наследство.  — Она изо всех сил старалась, чтобы голос звучал так же рассудительно, как и его.  — Замок — моя работа, и только. Это вы лорд Данкерн. Это ваше родовое гнездо. Ваша бабушка хотела как лучше, но это совершенно безумное предложение. Не думаю, что мы должны его обсуждать.
        — Нам нужно поговорить.
        — Нет. Мне жаль, что ваша бабушка поставила вас в такое положение, но только вам судить, насколько она не права. Спасибо, лорд Данкерн, за то, что обдумали это безумное предложение, но мне нужно печь булочки. Я останусь здесь до тех пор, пока адвокат не предложит мне уехать, и тогда я навсегда уйду из вашей жизни.

* * *
        Он ожидал чего угодно, только не этого. Прямой отказ даже обсуждать предложение.
        Ладно, это его реакция, его решение, принятое после часа размышлений на свежем воздухе. А этой женщине явно не хватило времени обдумать все до конца.
        Отказаться от замка. От этого замка!
        Что еще она придумала?
        Некоторое время он смотрел, как работает Джинни, не обращая на него внимания. Если думает, что вот так просто уйдет, она ошибается. Все очень серьезно.
        «Относись к этому, как к деловому предложению»,  — убеждал он себя. Уж в бизнесе-то он разбирался, знал о нем все и даже больше. И о деньгах.
        — Я думаю, вам будет тяжело содержать замок длительный период.  — Он старался говорить тихо и размеренно, на ходу обдумывая слова. Может быть, она все еще в шоке оттого, что не получила наследство сразу, а за этим спокойствием скрываются досада и гнев.
        — Компания нуждается в средствах для поддержки деятельности, деньги нужны и для продолжения реставрации замка.  — Он отказывался замечать отвращение, отразившееся на ее лице. Отвращение? Он явно неправильно ее понял.  — Если в конце года, когда откроется наследство, вы не захотите здесь остаться, компания сможет купить у вас замок.
        — Вы сможете себе это позволить?  — недоверчиво спросила она.
        — У нас крупная компания. Она может себе это позволить, и, похоже, это самый разумный выход.
        Вы поймете, что я могу быть более чем щедрым. Эйлин явно хотела позаботиться о вас. Алан был моим кузеном. И я сделаю это за него.
        Она бросила на него взгляд, от которого он чуть не превратился в камень.
        — Обо мне не надо заботиться. Более того, я не нуждаюсь в заботе мужчины из рода Макбрайдов.
        Теперь до него дошло. Ее гнев вызван не Эйлин и ее завещанием. Она обижена на всю семью.
        И по-прежнему в обиде на Алана.
        Почему?
        Они с ним никогда не ладили, мешала общаться взаимная неприязнь. Он встречался с Джинни пару раз до того, как они с Аланом поженились. Джинни работала помощницей бабушки неполный день, когда та жила на острове. Тогда она была тихой тенью, которая знала свое место. Он почти не разговаривал с ней, но она казалась подходящей помощницей.
        А потом Алан на ней женился. Просто шок и катастрофа. Джинни увязла в этом по уши.
        До сегодняшнего дня он считал ее охотницей за деньгами. Огонь в ее глазах намекал на то, что это ему только показалось. Он ошибался.
        — Джинни, речь не идет о заботе.
        — Не называйте меня Джинни,  — сердито бросила она и продолжила месить тесто.  — Я миссис Макбрайд, домоправительница в Данкерне на несколько следующих недель, а потом вообще для вас никто.
        — Тогда мы оба многое потеряем.
        — Говорю вам, я ничего не потеряла. Замок — место моей работы. И ничего больше.
        — А вы не возражаете против переезда в Эдинбург?
        Она даже не приостановилась. Просто продолжала рубить масло и пылала, как факел.
        — Не говорите глупости. Я никуда не перееду.
        — Но вы же собираетесь уехать из замка.
        — Это не ваше дело.
        — Я предлагаю вам работу.
        — Я не хочу никакой работы.
        — Если вы не получите замок, вам нужна работа.
        — Не путайте меня, Аласдер Макбрайд. Кстати, кухня закрыта для гостей. А вы сейчас гость. Поместье в руках исполнительных приставов. А я здесь работаю. Вам приготовлен номер на ночь. Библиотека, столовая, ваша спальня и гостиная — этими комнатами можете пользоваться. А мне нужно работать.
        — Джинни!
        — Что?  — Она с силой отодвинула от себя миску.  — Не играйте со мной в игры, Аласдер. Ваш кузен испортил мне жизнь. А теперь я уезжаю.
        — Я хочу помочь.
        — Нет. Вы хотите получить наследство.
        — Да,  — растерялся он, и маска холодности, которую он демонстрировал миру, спала.  — Да. Финансовая империя Данкернов велика и могущественна. Это вся моя жизнь. Разрушить ее и отдать на собачьи приюты…
        — Некоторые собаки этого заслуживают,  — проворчала она и заглянула под стол, где два сонных спаниеля Эйлин ждали крошек от пирога.  — Вот этим двоим нужен дом. Можете начать с них.
        — Посмотрите!  — взмолился он, достал мобильник, пролистал несколько экранов и протянул ей.  — Посмотрите!
        — У меня руки в муке.  — Она рассердилась еще больше и выглядела мрачно.
        «Мрачно, но премило»,  — подумал он и вдруг поймал себя на том, о чем думает.
        Гм… нет. Не вовремя. В этой ситуации нужно только немного поднапрячь разум, и все получится. Нужно оставаться спокойным, помнить, кто она такая, и говорить разумные вещи.
        — Только взгляните,  — терпеливо повторил он.
        Она кивнула, вытерла руки о фартук и посмотрела на экран:
        — И что это такое?
        — Это схема, где указаны все благотворительные выплаты фирмы «Данкерн» в прошлом финансовом году. Цифры слева — потраченные миллионы. Они не уместились на экране, но вы можете видеть самых крупных получателей. Мой дедушка, а потом и бабушка отказались сделать «Данкерн» котируемой компанией, поэтому многие годы прибыль либо вливалась в компанию для расширения ее могущества, либо использовалась для финансирования различных благотворительных проектов: СПИД, малярия, оспа. У всех крупных проектов, связанных с медициной, существовали конкретные получатели, а еще более мелкие проекты — женщины-беженки, защита выдр, даже приюты для собак.
        Казалось, Джинни поняла.
        — Эти колонки показывают миллионы?
        — Миллионы.
        — Тогда о чем думала Эйлин, оставляя все только на один вид благотворительности?
        — Вы знаете, о чем она думала. Мы оба знаем. Она хотела шантажом заставить нас пожениться и, насколько я понимаю, добилась своего. У меня нет выбора. Замок стоит достаточно для вас. А если нет, я заплачу вам, сколько скажете. Выплачу все, что причитается. Вы ведь именно этого добиваетесь? Можете объявить ваши условия, но примите во внимание и альтернативу для нас обоих. Включите голову. Я ничего от вас не жду и тем более не желаю, чтобы вы были моей женой. В завещании Эйлин говорится, что мы должны прожить в одном доме в течение года, прежде чем вступим в права наследования. У меня в Эдинбурге огромная квартира. Я буду платить вам столько, чтобы вы чувствовали себя независимой. Джинни, сделайте это, если не ради благотворительности, которую я вам показал, то для себя. Так вы заработаете больше, чем стоит замок. Вы победили. Я признаю себя побежденным. Мы поженимся, а потом разведемся.
        Он замолчал. У него больше не осталось ни одного аргумента.
        Повисшая тишина длилась очень долго.
        Замужество
        В третий раз повезет? Эта мысль пронеслась в голове. Джинни отреагировала на нее внутренним искусственным смехом. Повезет? С этим мужчиной?
        То, что он предлагает,  — чистый бизнес. Может быть, так и нужно.
        Это был бы брак по здравым прагматичным причинам. Она отчаянно пыталась найти логику. У нее даже не получится почувствовать себя великодушной, спасая миллиарды Данкернов ради их благотворительности.
        Великодушной? Ха! Она будет чувствовать себя оплеванной. Продажной.
        Он думал, что она бросается состоянием. Если бы он знал! Но нет смысла рассказывать о банкротстве, которое над ней нависло.
        — Не хотите ли осмотреть квартиру в Эдинбурге? Она неплоха и достаточно большая, чтобы мы никогда не видели друг друга. У меня много контрактов по работе, они позволят вам получать хороший доход в течение года, и, конечно, нам понадобится добрачный договор.
        — Так что, я не раскручу вас на большее?
        — Я так не думал.  — Ну конечно, думал. А о чем еще ему думать, когда женщина, которая нацелилась на замок, без сомнения, хочет выйти замуж на выгодных для нее условиях.  — Но замок будет стоить…
        — Замолчите и дайте подумать.
        Ого.
        И эта женщина наемная работница! Досталась ему в наследство от кузена. Он сделал неслыханно щедрое предложение, а она велит ему замолчать.
        Он хотел было ответить, но она посмотрела так, что он закрыл рот.
        Снова тишина.
        Может ли она?  — думала она. Смеет ли?
        Вдруг она подумала о Мэгги, лучшей подруге на этом острове. Мэгги была женой рыбака и матерью двоих милейших мальчишек, степенной и разумной. Джинни представила себе ее реакцию, если бы рассказала ей эту новость.
        Ты выходишь замуж за его брата? С ума сошла?
        Она едва не засмеялась, представив визг подруги по телефону.
        Однако.
        «Действуй разумно. Не отвлекайся,  — убеждала она себя.  — Ты уже дважды поторопилась. На этот раз поступай правильно».
        Замужество.
        На год. Только на год.
        Придется жить в Эдинбурге на условиях Аласдера.
        Нет. Даже от одной мысли об этом ей становилось не по себе, мысль угнетала. Казалось, она дает обет никогда больше не испытывать никаких чувств.
        Нет, нет и нет.
        Ей нужно время все обдумать, хотя этого и не будет. Аласдер наблюдал за ней, и она знала, что, если сейчас выйдет из кухни, не приняв решения, память об этом мужчине заставит ее убежать из замка. Физически он сильно напоминал Алана, только был сильнее и волосы чуть темнее.
        Алан предал ее, использовал, манипулировал ею, но, до той ужасной последней ночи, никогда не пугал. А этот словно видел ее насквозь.
        «Так что уезжай!»  — говорила она себе. Было бы легче сделать это сразу, как стали известны условия завещания. Она могла бы пожить у Мэгги. Пока не найдет работу.
        Работу в Данкерне? Тут ее нет.
        Джинни обвела глазами огромную кухню, старую плиту, которую полюбила, двух собак. Это место было ее убежищем. Она так тщательно выстраивала его. Эйлин тоже любила кухню и передала любовь ей.
        Она разбила бы сердце Эйлин, если бы та узнала, что Аласдер заставил ее уехать. И все из-за того, что у нее не хватает мужества.
        А что, если?..
        — Подумайте об этом до утра,  — настаивал Аласдер.  — Утром я уезжаю. Мне нужно знать о вашем решении к этому времени.
        — Я приняла решение.
        Он замер.
        Она налила молока в муку и замесила тесто, ничего не замечая вокруг. Выложила его из миски и раскатала. Взяла форму и начала вырезать из теста круги. Словно кроме ровных круглых булочек ничто в мире ее не интересовало.
        — Джинни.
        Она покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Слепила шарики, снова раскатала тесто, разложила булочки на противень и остановилась.
        Стояла и смотрела на них. Эти ей тоже не понравились. Плохо подошли. Придется смириться.
        Но она не сдастся. Она любила Эйлин. «Ладно, Эйлин, ты победила». Она заставила себя взглянуть на мужчину, стоявшего перед ней.
        — Я сделаю это, если смогу остаться здесь,  — с трудом выговорила она.

        Он не понимал, куда она клонит, но деловое чутье подсказывало не торопиться, подождать, пока она не выскажет свои условия полностью.
        Джинни смотрела на булочки, упершись руками в бока и склонив голову, словно в раздумье. Она думала о булочках. Не о нем.
        «А у нее тонкая талия,  — невольно подумал он,  — для таких пышных форм». Под фартуком у нее был сшитый на заказ костюм, подчеркивавший ее стройность, а туго завязанный фартук еще больше обрисовывал фигуру. Она была пышной сверху и снизу. Гм. «Очень пышная»,  — признал он. Волосы собраны в пучок, из него выпало несколько прядей.
        Одна щека испачкана в муке. Ему захотелось…
        Гм, он не станет. Еще не сошел с ума. Это бизнес. Не разменивайся по мелочам.
        Он с трудом расслабился и встал спиной к огню. Подвинулся ближе.
        Скорее почувствовал, чем увидел, как она вспыхнула.
        Необъяснимо хотелось смахнуть муку с ее щеки, провести по ней рукой, но напряженные спина и плечи предупреждали, что он может получить тестом в лицо.
        — Нам нужно жить в Эдинбурге.
        — Тогда какой смысл говорить о сделке?
        — Какого черта!
        Она повернулась и встретила его взгляд, ее зеленые глаза вызывающе вспыхнули. Она так близко! И так сердита.
        — Когда-то я не хотела приезжать на остров,  — недовольно начала она.  — Когда-то я была дурой. Островитяне, за исключением моего отца, заботились и поддерживали меня. В Эдинбурге у меня никого нет. Я буду замужем за человеком, которого не знаю и которому не могу доверять. Я уже выходила замуж в спешке, Аласдер Макбрайд, и больше не стану так поступать. Вы получаете от этой сделки больше меня. Мои условия таковы: я выйду за вас замуж на год, если согласитесь остаться в замке. В конце года я унаследую то, что мне причитается по завещанию. А пока вы живете здесь, в моем доме, Аласдер. Живете на моих условиях весь год. Или так, или никак.
        — Это смешно.  — Он ощущал, как вибрирующий внутри ее гнев расходится волнами, электрическим током проходя от нее к нему и обратно.
        — Как хотите.  — Она сознательно повернулась к нему спиной, намеренно прерывая связь, взяла противень с сырыми булочками и сунула в печь.  — Я попытаюсь еще раз. В третий раз повезет? Для булочек это может сработать.
        Он не понял.
        — Я не могу жить здесь.
        — Это ваше решение. Но у меня есть немного очень хорошего виски, которым я хочу поделиться с вами.
        — Меня не интересует виски!  — взорвался он.
        Джинни снова замерла.
        — Нет?
        — Это бизнес.
        — Бизнес на год,  — отрезала она.  — Я хотела приготовить песочное печенье для гостей. Что вы об этом думаете?
        — Мне все равно, что вы подадите гостям.
        — Видите ли, вы в числе гостей, лорд Данкерн. Если вы решите жениться, я жду от вас плату за постой. Если будете носить килт, как настоящий шотландский лорд, притворяясь хозяином замка, выставлю ваше фото на сайте. Это повысит его посещаемость.
        — Вы ненормальная.
        — Как и Эйлин, составившая такое завещание. Поэтому все, что мы можем сделать,  — выжать из него больше. Повторяю, выбор за вами. Мы можем быть лордом и леди в замке вместе или станем никем вообще. Ваш ход, лорд Данкерн. А мне нужно заняться выпечкой.
        Глава 3
        Через четыре недели лорд Аласдер Данкеран Эдвард Макбрайд, шестнадцатый граф Данкернский стоял в той же церкви, где отпевали его бабушку, и ожидал свою невесту.
        Он хотел ограничиться простой регистрацией. Они оба так хотели. Джинни было очень неудобно давать клятву в церкви, но в завещании Эйлин был особо оговорен церковный брак. Или ничего. Джинни стало нехорошо, когда адвокат прочел это, но, когда она еще раз посмотрела на список благотворительных проектов, которыми занималась фирма Данкернов, снова вспомнила о старой даме, которую любила, и решила, что Бог ее простит.
        — Это не потому, что я против приютов для собак,  — объясняла Джинни лучшей подруге Мэгги Кэмпбелл.  — Но мне небезразличны СПИД, малярия и даже выдры. Я забочусь обо всем сразу. Хотя может показаться, что я покупаю себе замок, выходя замуж.  — Она умолчала о долгах. Весь остров решил, что она настоящая хитрая шотландка, поскольку согласилась на эту сделку.
        — Никто тебя за это не осуждает.  — Мэгги обняла подругу и поправила веточку вереска на простом синем платье Джинни.  — Кроме меня. Я так люблю тебя, что хотела бы, чтобы ты была настоящей невестой.
        — Мне стоило надеть деловой костюм. Я не невеста, а сторона контракта,  — резко заметила Джинни.
        Осталось пять минут. Она выйдет отсюда. Или убежит. Честно, что она делает? Выходит замуж за еще одного Макбрайда?
        Сестра Мэгги была юристом и всегда сама читала все, что написано в контракте мелким шрифтом, обязав всех партнеров в ее фирме читать его. Она-то и составила добрачный контракт для Джинни и Аласдера. Они его подписали, поскольку он показался им разумным.
        — Это только бизнес,  — отметила она.
        Мэгги посмотрела на нее.
        — Ты выглядишь слишком хорошо для бизнес-сделки, Джинни. Завтра ты станешь леди Данкерн.
        — Я? Он не пользуется титулом.
        Она пыталась шутить по этому поводу с Аласдером. Даже предлагала воспользоваться титулом для рекламы замка, но мрачное выражение его лица заставило пойти на попятный. С лордом Аласдером шутки плохи.
        Просто Аласдер. Ее будущий муж. Уже скоро.
        Ее лорд?
        — Но от этого титул никуда не денется, ваша светлость.  — Мэгги сделала шутливый реверанс.  — Пора в церковь, миледи. Если миледи готова.
        Джинни выдавила смешок, для нее это обращение звучало искусственно. Снова взглянула на часы. Две минуты. Одна.
        — На старт, внимание, марш!  — Мэгги подтолкнула ее к двери.
        — К замужеству.
        В третий раз повезет?

        Он стоял у алтаря, ожидая невесту. Никогда не думал, что окажется здесь. Брак не для него.
        Он никогда не верил, что подобное случится. Однажды он был по уши влюблен в двадцать два года, к тому времени получив двойную степень по юриспруденции и коммерции, полный надежд и собираясь покорить мир. Селия была светской львицей и на пять лет старше его. Красивая, умная женщина, знавшая все о шотландском обществе и чего хотела от брака.
        Он не верил, что она добивается его, долговязого, странного, не уверенного в себе. Продукт бездушных родителей, знающий жизнь из множества книг, ничего не понимая в отношениях между мужчиной и женщиной, он вдруг созрел для любви.
        И Селия сорвала созревший плод, согласившись выйти за него замуж. Он считал себя самым счастливым мужчиной на земле. Правда, тогда не понимал, что она видит только его титул и наследство.
        Да, она виртуозно сыграла свою роль. Обращалась с ним как никто другой. Слушала, когда он рассказывал о детстве, вещах, о которых никому никогда не рассказывал. Он веселился с ней. Чувствовал себя легко и свободно, влюбленный по уши. Доверял ей всецело. Обнажил перед ней душу, полностью раскрылся. А она полностью сломала его.
        Долгое время он обвинял во всем кузена Алана с его шармом и харизмой. Тот приехал в Эдинбург якобы на свадьбу двоюродного брата за неделю до бракосочетания. Скорее всего, чтобы выжать больше денег из бабушки. Тогда Алан еще не был знаком с Джинни, увлеченный другой красоткой, хотя это не помешало проявить свою натуру. Слово «верность» в его лексиконе отсутствовало.
        И как оказалось, у Селии тоже.
        За два дня до свадьбы Аласдер забыл портфель в ее квартире. Открыв квартиру своим ключом, зашел к ней рано утром перед работой. Постучал. Ну конечно, ему никто не ответил. И неудивительно. Селия была с Аланом. Была - во всех смыслах этого слова.
        А теперь что, жениться на вдове Алана?
        «Не думай об Алане. Забудь о Селии»,  — сурово выговаривал он себе.
        А память напоминала о прошлой боли. С тех пор он никому не доверял. Не смешивал личные отношения с бизнесом.
        А теперь что? Женится из-за денег? И чем он лучше Селии?
        «Но эта женщина другая,  — признал он.  — Совсем другая. Маленькая. Пышнотелая. Нисколько не элегантная».
        И она вдова Алана.
        Хотя и не похожа на женщину, способную привлечь Алана. В простом синем платье, пусть аккуратном и милом. Серебристые туфли на каблучке. Мягкие каштановые кудри до плеч. Обычно она собирала их в тугой пучок, но, наверное, распустила волосы ради свадьбы, украсила воротник колокольчиками вереска. Совсем уж скромно.
        «Селия была бы образцовой невестой!» В то утро, застукав их обоих, он видел в ее спальне платье невесты. Даже много лет спустя мог представить, как бы Селия выглядела в нем.
        Уж не так, как эта. Селия шла бы к алтарю воздушной походкой. А Джинни — целеустремленно, глядя себе под ноги, а не на него.
        Подруга слегка подталкивала ее. Она кивнула, словно убеждая себя, и поковыляла дальше. По-другому и не скажешь.
        Словом, шла тяжело.
        Романтичная невеста? Едва ли.
        Хотя и прелестна. Он признал это, взглянув на нее. Заметил, как пылают ее щеки, внезапно подумал, что она выглядит подавленной.
        Подавленной? Будто ее втянули во все это помимо воли?
        А все бабушка!
        Если эта женщина ждет, что замок сам упадет ей в руки без всяких усилий с ее стороны, то ее план не удался и виновата в этом Эйлин, а не он. Вынужденный брак — единственное решение проблемы.
        И независимо от того, подавлена или нет, Джинни унаследует замок.
        Он горы свернул, чтобы организовать бизнес так, чтобы можно было остаться на острове. Создал новый уровень управления и так спланировал аудит, чтобы ничего не упустить, теперь финансовые сделки можно было совершать без его участия. Он провел спутниковый Интернет, чтобы работать здесь, устроил вертолетную площадку, чтобы быстрее добираться до офиса и покидать его.
        Жаль, нельзя уезжать на большее количество ночей, чем обговорено. Он повязан по рукам и ногам. И все из-за этой женщины.
        Она дошла до него, продолжая смотреть в пол. Неужели боится? Наверное, показалось.
        Но он не мог не отреагировать. Дотронулся до ее подбородка, повернул лицо так, чтобы она смотрела ему в глаза.
        — Я не людоед.
        — Да, но…
        — И я не Алан. Это только бизнес.
        Она кусала губы, и он укрепился в подозрении, что она боится.
        Довольно. Это могут заметить другие. Здесь присутствует адвокат Эйлин, следит, чтобы все шло как надо. Священник и органист. Компанию довершала подруга невесты Мэгги.
        — Мэгги меня поддерживает,  — объяснила Джинни.
        Похоже на правду. Его невеста выглядит как олениха, попавшая в силки.
        Он взял ее за дрожащие руки.
        — Джинни.
        — Давайте, давайте…
        — Нет, если не уверены во мне,  — он смягчился, поняв, что это правда,  — никакие деньги в мире не стоят насильственной свадьбы. Если вы боитесь, не хотите, я тоже не хочу. Если мне не доверяете, давайте уйдем отсюда сейчас же.
        О чем он говорит? С ума сошел. Но он должен был это сказать. Она вся дрожит. Притворство или нет, но он должен был отреагировать.
        Но вот она наклонила голову, он уже начал узнавать этот жест. Высвободила свою руку и с трудом кивнула.
        — Эйлин вам доверяла. И да, это бизнес. Ради замка, ради ваших подопечных.  — Она сделала глубокий вдох и повернулась к священнику.  — Давайте покончим с этим и уже наконец поженимся.
        Клятвы, которые они дали друг другу, были клятвами, которые произносились в мире бесконечное количество раз, их говорили мужчины и женщины, влюбленные, становившиеся мужем и женой.
        — Я, Аласдер Данкерн Эдвард, беру тебя, Джинни Маргарет Макбрайд, в жены, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
        Как бы он хотел, очень хотел, чтобы бабушка не настаивала на церковном обряде. Священник был старый и дряхлый, в резиновых сапогах под хорошо сшитой рясой. Смотрел на них добрыми глазами, подбадривал. Обращался с ними, как с влюбленными.
        На всю оставшуюся жизнь.
        А про себя уточнил: на двенадцать месяцев. И меня больше здесь не будет.

        На всю оставшуюся жизнь.
        Это невозможно было выговорить. Она с трудом заставила язык шевелиться.
        Ах, если бы это были просто слова.
        Но два прошлых раза она именно это и имела в виду. На самом деле.
        А оказалось, это полная чепуха.
        Глупо, но она почувствовала, как на глазах выступили слезы, но железной волей заставила себя не плакать. Она не покажет этому мужчине свою слабость. Нельзя быть слабой.
        «Вы знаете, почему я это делаю,  — молча обратилась она к покойной Эйлин.  — Думали, сможете заставить нас стать семьей, а мы делаем то, что должно. Вы не можете заставить людей любить».
        Она постарается — о-о!  — очень постарается. Джинни вдруг вспомнила ту ужасную последнюю ночь с Аланом.
        — Ты думаешь, я женился бы на тебе, если бы моя бабушка не заплатила мне по горло?
        «И снова Эйлин делает то же самое,  — холодно подумала Джинни,  — платит по горло. А я поступаю так по иным, правильным, причинам. Неужели?» Она твердо смотрела вперед. Аласдер стоял рядом. В полном облачении горца. Выглядел впечатляюще. Великолепно. Пугающе.
        Она не испугается этого мужчину. Нет. Выйдет замуж, наладит свою жизнь и потом разведется с ним.
        На всю оставшуюся жизнь.
        Как-то ей удалось выговорить эти слова. Их легко произносить, когда веришь в то, что говоришь. В данном случае они теряли смысл. Казалось, произнося их, она убивает что-то внутри.
        — Можете поцеловать невесту.
        Ей захотелось замахать головой, повернуться и убежать. Но священник сиял. Аласдер снова взял ее за руку. Новое кольцо непривычно сидело на ее натруженной руке.
        Сильные худые руки Аласдера подняли фату.
        Замужем.
        Можете поцеловать невесту.
        Он поцеловал. Ради доброго старого священника, который обвенчал их? Совершенно ясно, но, даже если и так, ее сердце забилось сильнее. А что, если бы все было по-настоящему? Это ее предательское сердце. Что, если бы этот мужчина действительно любил?
        Прекрати. Это бизнес.
        Но люди смотрели на них. Ждали. Аласдер улыбался, держа ее за руки, готовый делать все, что нужно.
        Поцеловать невесту.
        Ладно. Она глубоко вздохнула и подняла к нему лицо.
        «Считайте, что вы на приеме у дантиста»,  — шептал ей Аласдер.
        Она посмотрела на него и широко улыбнулась.
        Не сдержалась. Это смешно.
        Вообще, все это было смешно. Джинни Локлан выходит замуж за графа Данкерна. За замок.
        Она почувствовала, что хихикает. Это так смешно, что невозможно сдержаться. Она пожала ему руки в ответ и даже встала на цыпочки, чтобы он смог дотянуться до нее.
        Его губы приблизились, и он поцеловал ее.

        Если бы только она не хихикнула. До этого момента все шло хорошо. Только бизнес. Он мог жениться, держать дистанцию, составить договор и был готов развестись через двенадцать месяцев. И почти ничего не чувствовал. Не хотел ничего чувствовать.
        Но это значит, что он должен оставаться равнодушным к тому, что она собой представляет, кто она такая. Он не должен и думать о ней как о жене.
        Но когда она захихикала, что-то случилось.
        Старая церковь. Сияющий священник. Чувство времени, таящееся в этом месте.
        «Она здесь, чтобы получить прибыль,  — говорил он себе,  — знает, чего хочет и как заполучить желаемое. Она бывшая жена Алана». Он понимал, как дорого это обошлось Эйлин, и не хотел иметь с ней ничего общего.
        Но она стояла перед ним, и он ощущал ее страх. Чувствовал, каких усилий ей стоило произнести клятвы.
        А теперь она захихикала.
        На ней было простенькое, но милое платье, с белым кружевным воротником, пуфы на плечах тоже украшали тонкие кружева, а широкая плиссированная юбка облегала узкую талию.
        Она хихикала.
        И он подумал, что она прелестна. А потом поток сознания унес его в никуда.
        «Она моя жена».
        Эта мысль возникла, как только его губы прикоснулись к ее губам. И осознание словно прорвало плотину. Эта женщина — его жена!
        Он поцеловал ее.

        Она ожидала. Чего? Легкого прикосновения губ к ее губам. Или еще меньше. Он мог бы и не прикасаться к ней. Так лучше. Воздушный поцелуй. Никто здесь большего и не ожидал.
        Поцелуй оказался не воздушным. Он выпустил ее руки из своих. Обнял за талию и поднял, чтобы ее рот оказался на уровне его губ.
        И поцеловал ее.
        Настоящий свадебный поцелуй, поцелуй лорда Данкерна, предъявляющего права на свою невесту. Поцелуй, в котором таились сила, тепло и страсть. Поцелуй, разрушивший ее хрупкую оборону.
        Она не должна отвечать. Не должна отвечать! Они в церкви, ради Бога. Это неподобающе. Это всего лишь бизнес. Брак по договору, и у него нет права.
        Потом ее разум замолчал. Вот и все.
        Ее никто никогда так не целовал. Она никогда не испытывала ничего подобного.
        Огонь.
        Его губы взяли в плен ее губы. Он поднял ее. И она ничего не могла сделать, оставалось лишь подчиниться.
        И ответить? Может быть, у нее не было иного выхода. Может быть, это единственный выбор, потому так хотело ее тело. Отвечало, отвечало и отвечало.
        А как иначе? Это сродни электрическому удару, высокому напряжению, которое притянуло к нему, и укрыться было негде. Да она и не хотела скрываться. Огонь прошел сквозь нее, вызывая чувство…
        Что здесь ее дом? Что здесь ее сердце?
        Чушь. Безумие. Их небольшая аудитория смеялась и радовалась, а она пыталась собраться. Отчаянно пыталась соблюсти приличия, и, наверное, Аласдер почувствовал это, потому что в конце концов поставил ее на ноги. Но его глаза сияли, глядя на нее, а улыбка обещала многое.
        Этот мужчина — ее муж. Ужасно. Но вдруг это приободрило ее. Где нюхательная соль? Никогда ее нет, когда нужно. Она решительно отвернулась от священника. «Скорее бы все закончилось,  — молила она про себя,  — скорее бы убраться отсюда!»
        Но преподобный Ангус Макконаки еще не закончил. Он лучезарно улыбнулся ей, как отец любимой дочери. Преподобный Ангус крестил ее, хоронил ее мать, ловил ее с друзьями, когда те воровали у него клубнику с грядок. Он все время присутствовал в ее жизни. Она пыталась объяснить ему, что на самом деле представляет собой эта свадьба, но сомневалась, что он послушает. Он видел то, что хотел видеть, этот преподобный Ангус, и следующие его слова подтвердили это.
        — Прежде чем отпустить вас,  — сиял он так, словно сам сосватал их, словно перед ним молодая счастливая семья,  — хочу сказать несколько слов. Я знаю Джинни с тех пор, как она была совсем крошкой. Я видел, как она выросла и превратилась в прекрасную молодую женщину. Я знаю, леди Эйлин смотрит на нас, благословляя эту пару.
        «Довольно, остановитесь»,  — подумала Джинни. Но это преподобный Ангус, и она знала, что он не остановится.
        — Мне было грустно видеть, сколько несчастий свалилось на нашу Джинни. Она была предана Рори с детства, была примерной женой, когда ее брак трагически прервался. У нас болело за нее сердце. Но она храбро попыталась начать сначала с Аланом, но и этот брак оказался испытанием для ее мужества и, смею сказать, испытанием и для мужества леди Эйлин. Смею утверждать, что нет ни одного островитянина в Данкерне, чье сердце не было с ней, когда она вернулась домой, пережив столько бед.
        — Ангус,  — в ужасе шептала Джинни, но тот снова засиял и продолжил свою речь:
        — А теперь третья попытка. В третий раз должно повезти. Я слышал, на этот раз в дело вновь вмешалась леди Эйлин, заверив меня, что этот брак будет самым счастливым.
        — Она так сказала?  — недоверчиво спросил Аласдер.
        — Она была хитрой, ваша бабушка.  — Ангус засиял еще больше.  — И вот результат этой хитрости. Островитяне, как никогда, рады за тебя, Джинни — детка. Пусть третий раз будет более удачным. Пусть третий брак будет навсегда.

        Наконец они вышли из церкви. Солнце сияло. Рыбаки находились в море, но несколько небольших лодок стояли у хлипкого причала. Над головой летали чайки. Церковный двор зарос дикой жимолостью и розами, на фоне которых их попросили позировать фотографы из ежемесячного новостного листка.
        — Улыбнитесь в камеру. Вы такая красивая пара.
        Фото будет красоваться на обложке «Данкерн кроникл» под заголовком «Местная красотка ведет под венец наследника Данкерна».
        «Отец сейчас в пабе,  — подумала она,  — и уже пьет в предвкушении прибыли, которую, как ему кажется, теперь получит».
        — Так это ваш третий брак?  — недоверчиво спросил Аласдер.
        — И что?  — Она стоически улыбнулась.
        Он обнимал ее за талию, как и положено нормальному молодожену, но это было железное объятие. Ни капли теплоты.
        — Я думал, Алан был единственным.
        — Вы не спрашивали. Разве это имеет значение?
        — Черт, конечно имеет. Вы получили деньги от первого мужа, да?
        Довольно. Она сбросила его руку с талии, все еще улыбаясь, но улыбка быстро сменилась гримасой отвращения.
        — Спасибо, Сьюзан,  — поблагодарила она фотографа.  — Мы закончили. Спасибо всем, что пришли. Нам нужно возвращаться в замок. Скоро приедут гости.
        — А медовый месяц? Вы разве не поедете в какое-нибудь красивое место?
        — Данкерн вполне красив.
        — Она даже не закрыла замок для гостей на несколько дней,  — вставила Мэгги, и Джинни кисло улыбнулась.
        — Бизнес есть бизнес. Да и замуж я выхожу в третий раз. Как-то не до романтики. Пора возвращаться к работе.
        Аласдер повез их в замок. Он купил дорогой внедорожник — модную марку. Машину доставили на пароме за неделю до его приезда. Сам он прилетел на вертолете сегодня утром, поэтому Джинни казалось, что события развиваются слишком быстро, все вышло из-под контроля. Она ездила на внедорожнике всю неделю, нервничая больше и больше.
        Она не была «роскошной», как эта машина, и не годилась в жены мужчине, который прилетает на вертолете. Но она привыкнет! Хотя и пошла к алтарю с ощущением абсурдности происходящего.
        — Щедро,  — заявила Мэгги.  — И он сказал, что ты можешь на нем ездить? Неслыханно.
        — Моей старушке двадцать лет. Но я ею горжусь и еще буду гордиться.
        — Ох, так и вижу, как ты сидишь рядом с мужем в этой машине. Леди до кончиков ногтей,  — смеялась Мэгги.
        Джинни сидела на переднем пассажирском сиденье и, аккуратно сложив руки на коленях, смотрела вперед. Рядом с ней находился ее муж.
        — Третий раз.
        Он впервые заговорил с ней в отсутствие гостей.
        Малообещающе для начала семейной жизни.
        — Гм.  — Она не знала, что делать.
        — Ты была замужем три раза.  — Он, похоже, зациклился на этой мысли. И ему явно это не нравилось.  — А эти коровы — настоящие хулиганки. Стоит чуть зазеваться, как получишь рогами в лобовое стекло.
        — Ты не о коровах.
        — Точно.
        Она рискнула взглянуть ему в лицо. Маска смерти. Неужели это его так задело?
        — Ладно, сознаюсь, на сегодня я замужем третий раз.
        Он едва сдерживался, но она почувствовала нарастающее напряжение.
        — А бабушка знала?  — Его недоверие было как огонек запала на уже тикающей бомбе.
        Но, осознав, что имеет право гневаться, он подумал — а вдруг она обманула Эйлин?
        — Конечно, Эйлин знала обо мне все. Я любила ее.
        Он бросил на нее презрительный взгляд. Она сцепила руки и отвернулась.
        Молчание. Молчание, молчание и еще раз молчание. «Может быть, новый брак таким и будет,  — холодно подумала она.  — Чужие люди под одной крышей». Молчание с затаенной ненавистью? Именно так. Похоже, мужчина, сидящий рядом, ненавидит ее.
        — Он тоже был богатым?
        Это уже слишком.
        — Остановитесь.
        — Что?
        — Остановите машину немедленно.
        — Почему?
        Они делали крутой поворот, Аласдеру пришлось притормозить. Джинни отстегнула ремень и открыла дверцу.
        — Остановите, иначе я выскочу на ходу. Три, два…
        Он нажал на тормоз, и она вышла из машины, не дожидаясь полной остановки.
        Он вышел за ней.
        — Что?
        — Пойду пешком. Я не приготовила обед для гостей. Если ты живешь в замке, приходится управлять и кухней. А вы делайте что хотите. Счастливого брака, Аласдер Макбрайд. Я вам не нравлюсь, и нам стоит держаться друг от друга насколько возможно дальше. Можно начать практиковаться прямо сейчас.
        И зашагала прочь по дороге.

        Здесь всего три мили, а за эти годы она научилась ходить по холмам. Джинни любила эти места, их дикость, наслаждалась красотами природы. Знала каждую расщелину и каждую бухточку на острове, знала диких животных, весь скот в горах чуть ли не по именам, поэтому овцы не боялись ее приближения.
        Но сейчас на ней широкое платье и каблуки. Не шпильки, слава богу, но все равно, невысокие каблуки, а она не привыкла к ним.
        Может быть, когда Аласдер скроется из вида, она их снимет и пойдет босиком.
        Ох.
        Тем не менее у девушки должна быть гордость. Она сама заварила эту кашу и будет сама ее расхлебывать. И ходить пешком.
        Она и шла. Позади не было слышно шума мотора, да она и не оглядывалась.
        И тут на ее плечо опустилась рука. Джинни чуть не закричала. Чуть. У девушки должна быть гордость.
        — Уберите руку,  — едва вымолвила она и пошла дальше. Но потом, не сдержавшись, спросила:  — Где вы научились ходить, как кот?
        — На фотоохоте, еще ребенком. Дед подарил мне фотоаппарат, когда мне исполнилось восемь лет.
        — Хотите сказать, в вашей квартире в Эдинбурге не висят оленьи рога разного калибра?
        — Никаких рогов, Джинни.
        — Для вас — миссис Макбрайд.
        — Леди Джин.
        Она встала как вкопанная и закрыла глаза. Леди Джин.
        Ее отец будет прыгать, как ребенок. Уже, наверное, напился и хвастает перед всеми, что его девочка теперь леди и владелица острова.
        Его девочка.
        Рори. Она никогда не была папенькиной дочкой, но Рори именно так называл ее раньше.
        — Моя девочка. Моя сладенькая островитяночка, моя очаровашка, любовь всей моей жизни.
        Да, этот мужчина вполне мог решить, что она вышла замуж из-за денег.
        — Уходите. Оставьте меня, заберите свой титул и свои дурацкие подозрения себе.
        И она снова отправилась в путь. И разозлилась, почувствовав, что он идет за ней.
        — Уходите.
        — Нам нужно поговорить.
        — Ваша машина на слепом повороте.
        — Это моя земля.
        — Ваша земля?
        На мгновение снова стало тихо. Она не останавливалась.
        — Ладно, ваша земля. Дорога к графскому титулу. Благодаря свадьбе, начиная с сегодняшнего дня, она ваша.
        — А вы получаете компанию «Данкерн». Разве не больше, чем я?
        — Думаю, да. Но у меня ясные мотивы. Сколько денег Алана у вас осталось?
        От этого вопроса у нее перехватило дыхание. Она действительно задыхалась.
        Время семейных откровений? Она не хотела вызывать симпатию.
        — Вы должны быть уверены, что все знаете о вашей предполагаемой невесте. Это бизнес. Если что-то покупаете, Аласдер Макбрайд, надо проверять товар до совершения сделки.
        — Да, наверное.  — Он подошел к ней. Что он делает? Бросил машину и идет пешком в замок?
        — Гости должны приехать к четырем,  — прошипела она.  — По этой дороге. Ваша машина помешает им.
        — Вы хотите сказать, что я мешаю вашему бизнесу?
        Бизнес. Она замерла и закрыла глаза. Досчитала до десяти, еще раз до десяти. Попыталась сделать несколько глубоких вдохов. Сжала и разжала кулаки.
        Ничего не помогало. Она открыла глаза: он все еще смотрел на нее, словно она просроченный товар с дурным запахом. Он женился на женщине, которая была ему отвратительна.
        На той, которая вышла замуж за деньги. Ее можно обвинить во многом, но в этом…
        Она дала ему пощечину.

        Джинни никогда не била мужчин по лицу. И вообще никогда никого не била. Она из тех, кто мухи не обидит. Относила пойманных мышей на полмили от дома и выпускала на свободу. Была уверена, что они опять вернутся в замок, но все равно продолжала выпускать. Ловила пауков и отпускала на волю. Разрешала собакам ложиться на свою кровать, ведь они выглядели такими грустными, когда она запускала их в спальню.
        А его ударила.
        Оставила отпечаток на его лице. Нет!
        Она закрыла лицо руками, желая провалиться сквозь землю, убежать. Из всех глупостей, которые она совершила в своей жизни, это самая глупая. Он вывел ее из себя настолько, что она ударила его.
        Джинни ухаживала за рыбками Рори многие годы. Смотрела его телевизор. Вела домашнее хозяйство на те гроши, которые он ей выделял. Но никогда не жаловалась.
        А Алан? Она вспомнила, как он обращался с ней, и все равно никогда даже не думала ответить ему ударом на удар.
        А теперь о чем она только думала? Наверное, о той глупой, дурацкой ошибке, которую совершила, попав в эту ситуацию.
        Ну, и что теперь? Более слабая женщина залилась бы слезами, но это не про нее. Джинни не собиралась показывать этому мужчине своих слез даже в отчаянии.
        «Иди,  — призывала она себя, пытаясь не думать об этом приступе ослепляющего гнева.  — Соберись, женщина. Выбирайся из этого дерьма как можно быстрее».
        Эта пощечина за дело. «Так что, делай следующий шаг. Извинись».
        — Простите.
        Он смотрел на нее так, будто у нее две головы, да и кто бы его обвинил в этом? Сколько раз лорд замка Данкерн получал по физиономии?
        Не слишком часто. Но она не должна была. Никакого насилия, никогда. Разве она ничему не научилась?
        — Мне очень жаль. Это непростительно. Все равно, что бы вы ни говорили, я не должна была бить вас. Я надеюсь, было не больно?
        — Больно?  — Он все еще смотрел на нее недоверчиво.  — Вы ударили меня и спрашиваете, не больно ли мне? Если скажу, что нет, ударите снова?
        Похоже, он подстрекает ее.
        — Я не била вас.
        — Неужели я действительно заслужил это?
        — Вы посмели судить обо мне.
        — Да. Но скажите, что в моих рассуждениях не так?
        — Хотите правду?
        — Расскажите мне то, чего я не знаю,  — устало попросил он, и ей опять захотелось его ударить.
        Довольно. Хватит. Скажи и уходи.
        Он хочет правды? Хочет знать то, чего не знал? Она сделала вдох, набираясь уверенности.
        Пусть получит то, что хотел. Пострадает только ее гордость. Однако сейчас не до гордости.
        — Ладно.  — Джинни замерзла, чувствовала себя разбитой и опустошенной. Она не хотела ничего рас сказывать. Ненавидела все, что связано с этим.
        Но он ее муж. В горе и радости. Как в клятве. Брак нужно аннулировать, и как можно быстрее, но прежде рассказать всю правду. Гордость придется задвинуть до лучших времен.
        — Я не получила никакой прибыли и не буду наследовать замок. Независимо от того, замужем или нет, верите вы мне или нет. Я сделала это ради вас, вашего наследства, Данкерна, которым так дорожила Эйлин. Но если я не могу видеть вас без того, чтобы не ударить, нужно все кончать. Это не стоит ни ложных клятв, ни наследства, ничего. Я пыталась как лучше, но дело сделано.
        Сделано? Мир замер.
        Был прекрасный летний день, каждой секундой которого нужно наслаждаться в преддверии скорой зимы. Но какое там удовольствие, если между ними пропасть в милю длиной.
        Сделано.
        — Что вы имеете в виду?
        — Если мы сможем остаться в браке на год, я не буду ничего наследовать. Я консультировалась с двумя юристами. И оба сказали одно и то же. Алан оставил мне огромные долги. Год после его смерти я пыталась всеми силами найти способ оплатить их, и в результате остался только один выход. Я объявила себя банкротом.
        — Банкротом?
        Неужели он все еще не верит ей? Все равно. Она так устала, что захотела выпить.
        — Это было почти три года назад. Но процесс банкротства длится три года, и юристы были единодушны. Так как Эйлин умерла до окончания этого периода, любое наследство, которое я получу, независимо от того, что это, станет частью моего долга и будет продано, а доход распределен между кредиторами Алана. Тот факт, что большинство кредиторов не относятся к вашему кругу, не стоит называть их имен. Вот такие дела. Вы единственный, кто получит прибыль из нашего брака. Я согласилась выйти за вас замуж, потому что знала, что Эйлин не хотела терять поместье, но теперь, Аласдер, я не согласилась бы. Не могу терпеть осуждений с вашей стороны. Я до смерти устала быть Макбрайд и, если это довело до рукоприкладства, вынуждена назвать это расплатой. Я вышла замуж из-за Эйлин, но цена слишком высока. Хватит.
        Она сняла туфли, повернулась и пошла к замку.
        Где же космический корабль, никогда его нет, когда нужно.
        — Улыбнись мне, шотландец.
        Ей было нужно выговориться.
        Она не могла идти быстро.
        — Джинни!
        Она даже не остановилась.
        — Отгоните машину домой. Соглашение разорвано, все отменяется. Я встречусь с адвокатом и аннулирую брак, сделаю то, что нужно сделать. Я согласилась присматривать за замком несколько недель, но это все. Можете подать на меня в суд, стать одним из моих кредиторов. Сегодня я переночую на чердаке у Мэгги и завтра первым же паромом уеду.
        — Вы не можете,  — бросил он ей, потрясенный, но она все равно не повернулась. Не посмела.
        — Клянусь, я достигла той стадии, когда ударила кого-то. Хорошего понемножку. Хватит, значит, мне быть дурой всю жизнь. Больше этого не повторится.
        Глава 4
        В жизни на острове есть одно преимущество — ходят только два парома в день. Конечно, обычно это воспринимается как недостаток, но сейчас сыграло на руку Аласдеру. Джинни может отправляться на чердак к Мэгги на ночь, но не покинет остров до утра. У него есть время.
        Ему нужно как можно лучше подготовиться. Джинни права: если это деловое предложение, он должен был навести нужные справки до вложения денег.
        Не восстановленный в правах банкрот? Почему он ничего не знал? От всей этой путаницы голова шла кругом.
        Он попытался подвезти ее до дома, но она отказалась. Не мог же он затащить ее в машину силой, но и позволить пройти всю дорогу пешком тоже не мог. Решил, она еще больше рассердится, а она и так в ярости. Поэтому поехал в замок, нашел ключи от ее машины и поехал на ней навстречу Джинни, молча отдал ключи и пошел пешком назад.
        Она почти час потратила, придумывая, как не принимать от него помощь. Так или иначе, но он уже вернулся, и только тогда она въехала в ворота замка.
        Может быть, уже тогда стоило поговорить с ней, но у него не было фактов. А они нужны.
        К счастью, ему могли помочь, нужно только позвонить.
        — Выясните все, что сможете, о Джинни Локлан, рожденной в Данкерне двадцать девять лет назад.
        Секретарша Элспет была его правой рукой в Эдинбурге. Если кто-то и мог раскопать что-то, то именно она.
        — А разве вы не на ней сегодня женились?  — удивилась та.
        — Не спрашивай. Просто поищи.
        Джинни вернулась в свою комнату внизу. Он находился в гостиной прямо над ней. Слышал, как она ходит взад-вперед. Упаковывает вещи?
        В конце концов он услышал, как она направилась к входной двери.
        Встретил ее у подножия лестницы, попытался помочь нести огромный чемодан.
        — Я справлюсь,  — ледяным тоном отказалась она,  — донесу сама.
        И что в этих нескольких словах заставило его подчиниться?
        Она затолкала чемодан в багажник своей потрепанной машины. Он почувствовал, как… Почувствовал, что…
        Будто он что-то теряет. Что-то очень важное.
        Да, точно. Он терял империю Данкернов, но сейчас это было очень личное чувство.
        Она захлопнула дверцу машины, повернулась. Он смотрел, как она направилась на кухню, взяла ящики и груду газет, пошла в библиотеку.
        Он проследовал за ней, встал в дверях, пока она упаковывала бутылки виски, которых набралось больше трех ящиков.
        «Новые постояльцы, заказавшие номер с завтраком, приедут вечером, их нужно обслужить»,  — подумал он. Половина привлекательности в простой рекламе, помещенной в Сети: «Настоящий шотландский замок, бесплатная дегустация виски, достойного великой страны, где его производят». Он видел сайт и поздравил бабушку с удачной рекламной идеей.
        — Насчет виски — это идея Джинни,  — сказала тогда Эйлин.  — Я говорила ей, что гости и так будут заказывать, но она поспешила купить его сама на собственное жалованье. Она разрешила мне пополнить запасы, но первоначальные затраты и идея ее. И пока никто не жаловался. Гостям нравится. И ты прав, что это просто блестящая идея.
        Гости все еще находились здесь и хотели ее виски.
        — Не вздумайте даже заявить на них права,  — проворчала она, обертывая бутылки и складывая их в ящик.  — Я купила первый лот из моей зарплаты, так что это мое. Скажите спасибо, что забираю только оставшееся. Аласдер, вы можете связаться с Мэгги, если захотите узнать мой адрес для улаживания всех дел и аннулирования брака. Как-то вот так. Я готова и уезжаю. С этого дня я снова Джинни Локлан и совсем скоро больше никогда не увижу никого из Макбрайдов.
        Она взяла первую порцию виски и направилась к машине.
        Он молча поднял вторую и понес за ней.
        Она поставила оба ящика на заднее сиденье и захлопнула дверцу. Маленькая машинка вздрогнула. «Настоящий драндулет»,  — подумал он.
        Жена Алана. Не восстановленный в правах банкрот. Алан. Аласдер подумал о кузене, и ему стало нехорошо.
        — Джинни, мы можем поговорить?
        — Мы уже поговорили. До свидания.  — Она протянула ему руку и ждала, когда он пожмет ее, потом пожала ее с яростью. Подняла глаза и решительно кивнула, усаживаясь за руль.  — Извините за замок,  — бросила она, не в силах больше его видеть.  — И простите за вашу компанию. С другой стороны, собаки по всей Европе будут просто счастливы.
        Он смотрел, как она выезжает из замка, едет по горной дороге к поселку. И даже когда исчезла из вида, продолжал смотреть.
        Вся его финансовая империя только что развалилась. Он должен был испытывать горе.
        Он и испытывал, но все заслоняло чувство, что он ее обидел. Она ударила его, но обернулось так, что именно он нанес ей удар.
        Его предположения основывались на фактах. Он знал, сколько денег Эйлин взяла из компании, когда Джинни и Алан поженились.
        — Я даю им на обустройство,  — сказала тогда Эйлин.  — Алана не интересует компания, но он мой внук и хочет получить наследство прямо сейчас, если это поможет ему остепениться, он получит его.
        Так парочка получила деньги обманом?
        Да. Алан вел разрушительный образ жизни, но его ранняя смерть означала, что большая часть капитала осталась нетронутой. Ну не мог он промотать все!
        Не мог?
        Он всегда думал, что Джинни решила приехать в замок наладить отношения с бабушкой. Содержание завещания Эйлин лишь подтверждало это.
        Ее удаляющийся ветхий автомобиль отвлек его мысли.
        Не восстановленный в правах банкрот.
        Если это правда, замок конфискуют независимо от того, женаты они или нет.
        С этой мысли он перескочил на другую. Он любил замок с детства, даже когда тот был в руинах. Эйлин восстановила его былую славу. Она очень гордилась своей работой, и он тоже. Он взглянул на башни и башенки, старинные зубцы, величественный дом предков, дававший крышу стольким поколениям его семьи и работу многим островитянам.
        Он лорд Данкерн. Даже если лишится титула, замок и остров будут по-прежнему важны для него. Очень важны. Уехав, Джинни определила судьбу замка. Он уходит из семьи навсегда.
        Аласдер заставил себя думать о другом. Если то, что она сказала, основано на реальных фактах, именно они с Аланом решили судьбу замка.
        Он вдруг вспомнил о той ночи, когда убили кузена. Тот ехал на новом крутом спорткаре, превысив скорость. Пустая дорога. И неожиданно свернул налево и врезался в большое дерево.
        Джинни выбросило из машины, она отделалась небольшими ушибами. Алан умер сразу.
        До сих пор он гадал, был ли тому виной алкоголь или наркотики, но теперь… А вдруг это самоубийство? Из-за долгов. Неужели Алан хотел забрать с собой и Джинни?
        Тогда Аласдер был слишком занят горевавшей Эйлин, чтобы задавать вопросы. Какой он дурак.
        Подъехала машина, спортивный автомобиль бежевого цвета с низкой посадкой, и съехала на подъездную аллею, разбрасывая колесами гравий. В ней находилась дорого одетая парочка в дизайнерских солнцезащитных очках, с благоговением уставившаяся на замок.
        И на Аласдера. Он все еще был в свадебном костюме. Лорд замка?
        Он его потерял. Алан прокутил его.
        А он потерял больше, чем замок. Джинни. Он потерял ее.
        — Привет.  — Молодой человек явно американец. Парень открыл багажник, повернулся к партнерше.  — Выглядит круто,  — оценил он.  — И дай на чай привратнику. Прикольно.  — Он бросил ключи от машины Аласдеру, который был так потрясен, что просто поймал их.  — Прямо как мы заказывали, настоящая Шотландия. Ничего себе, посмотри на руины внизу у моря. Ты можешь выложить их фото в Интернет, дорогая. И только погляди на зубцы. Как я и думал, швейцар и все такое. Но сначала, любовь моя, давай попробуем виски.  — Он посмотрел на Аласдера.  — Чего ты ждешь, парень? Нам нужен багаж немедленно.
        — Ну и несите его сами. Я здесь не работаю. Я владелец.
        Только он им уже не был.

        — Что до коротких браков, то это прямо рекорд.
        Мэгги выбрала бутылку из запасов Джинни и налила им в бокалы. Они сидели на кухне Мэгги в окружении ее детей, мужа-рыбака и других членов семьи. Старинная печь давала мягкое тепло, но Джинни колотило. Объятия подруги заставили почувствовать себя лучше, да и виски должно помочь, но прошло еще много времени прежде, чем нервы успокоились.
        — Значит, брак продлился менее часа. Думаю, никаких брачных отношений?
        — Мэгги!
        — Просто спросила. Тебе придется заявить об этом, чтобы получить аннулирование, или, как там было в старые недобрые времена, они будут проверять простыни?
        — Вряд ли найдется доктор, подтвердивший бы мою девственность,  — заявила Джинни.
        Мэгги улыбнулась еще шире, хотя за улыбкой сквозило беспокойство. Искреннее беспокойство.
        — Что случилось? Он слишком поспешил? Был груб? Расскажи.
        Если бы.
        Джинни неожиданно подумала о матери. Хитер Локлан умерла, когда Джинни исполнилось шестнадцать, но она все еще скучала по ней, и боль от потери не проходила.
        — Он не был груб. Он просто бизнесмен. Мама никогда бы не позволила мне влезть во все это. Три мужа. Три разочарования.
        — Твоя мама знала Рори. И он вовсе не был катастрофой. Твоя мама танцевала бы на твоей свадьбе.
        Наверное. Рори был коренным островитянином, старше Джинни на десять лет, ходил в море, как его отец и дед. Он был нежен, предупредителен, с ним она чувствовала себя в безопасности. Ведь ей так всего этого недоставало.
        Ей было всего шестнадцать, когда ее жизнью стал распоряжаться отец.
        Смерть мамы была внезапной и ужасной, и отец запил, чтобы справиться с горем. Запретил дочери ходить в школу.
        — В шестнадцать лет ты уже достаточно взрослая, чтобы заниматься домашним хозяйством. Я не стану больше попусту тратить деньги.
        Она сдалась, но тут появился Рори и, к ее удивлению, понравился отцу.
        — Мы поженимся. Ты будешь работать в рыбном магазине, а не батрачить на отца, и жить с моими родителями.
        Безопасность. Именно это означал для нее Рори. Она думала, что любит его, но…
        Работая в рыбном магазине, она училась дистанционно на бухгалтера, потому что нужно было делать еще что-то, кроме торговли рыбой и уборки. Поджидала мужа из моря, а когда тот появлялся, старалась стать частью его жизни. Но иногда она мечтала.
        До восстания против любовных уз не дошло. Рори утонул. Она горевала по нему, честно и открыто, уже понимая, что не должна была выходить за него замуж. Безопасность — не повод для брака. Она нашла работу на неполный день у местного адвоката и начала подумывать, что может посмотреть Лондон. Может быть, даже съездить на экскурсию.
        Но было трудно накопить достаточно денег. Она все еще убиралась в доме родителей мужа, но зарабатывала практически гроши. Мечта так и оставалась мечтой. А потом Эйлин предложила помогать ей, когда та будет приезжать на остров. А с Эйлин — Алан.
        Жизнь была серой, тусклой и унылой, а он освещал все вокруг. Но…
        И снова это но.
        — Мама предупреждала меня не быть дурой. Может быть, даже с Рори. Явно с Аланом и даже еще определеннее с этим.
        — Может быть, но девушка должна следовать зову сердца.
        — Мое сердце не слушает разума. Я вышла замуж за Рори ради безопасности. За Алана, чтобы развлечься. А на этот раз, чтобы он мог сохранить наследие семьи. Ничто из этого не может быть основой для брака. Теперь я стала взрослой и поняла это.
        — И что будешь делать?
        — Уеду с острова. Мне не нужно было приезжать сюда после смерти Алана. Я просто соскучилась по дому и зубцам на башнях, а Эйлин была так добра. Все равно. У меня достаточно денег, чтобы продержаться несколько недель, кроме того, всегда можно найти работу бухгалтера.  — Она подняла бокал с виски.  — За холостую жизнь.
        — Ох, не думаешь же ты, что я буду пить за это?
        — Ну, тогда за незамужнюю Джинни Локлан. Только за меня. И пусть так будет. Я принадлежу только себе и не оглядываюсь назад.

        Аласдер себе не принадлежал. Его окружали восемь разгневанных гостей и две голодные собаки. Где Джинни держит еду для собак?
        Он время от времени бывал в замке, когда бабушка болела, приезжал на ее похороны. В то время здесь было много женщин, кастрюль и предложений помочь. Потом он вернулся в Эдинбург и пытался подготовить все, чтобы остаться на год на острове.
        Он застрял здесь на ночь, а замок полон гостей, которые требуют внимания.
        — Где виски, друг? Мы только и приехали ради виски.  — Американец все больше и больше раздражался.
        — У Джинни было песочное печенье,  — вспомнила одна из двух пожилых женщин в спортивном костюме.  — Я Этель, мы с Хэзел здесь уже неделю и знаем, что она его пекла, целую жестяную банку. Мы съели по три печенья вчера вечером, нам хочется еще. Не могли бы вы найти ее? О-о, и Хэзел нужна бутылка с горячей водой. У нее разыгралась подагра. Я ей говорила, что нужно посоветоваться с доктором, прежде чем ехать, но разве она послушает. Она готова выпить капельку виски. Когда, вы говорите, должна вернуться Джинни?
        А он думал, что Джинни кто-то помогает. Не одна же она работала? Эти люди ведут себя так, словно она была их личной прислугой.
        — Я позвоню в поселок, и нам привезут виски.
        — Это не годится, парень. Оно уже должно быть здесь.
        — У нас возникли проблемы.
        — Что-то случилось с Джинни?  — забеспокоилась Этель.  — Где она? И виски? Вы их потеряли? Вас ограбили? Джинни ранена? О-о, она такая милая. Если с ней что-то случилось, мы никогда не простим себе. Хэзел, Джинни ранена. Но если было ограбление, стоит ли нам здесь оставаться?
        — Это не ограбление.
        — Наверное, что-то с ее отцом?  — предположила Хэзел.  — Он приходил, когда мы были здесь в прошлом году, шумел и требовал деньги. Забрал у нее виски. Она была так напугана, бедная девочка.
        — Где наш виски?  — требовал американец.
        Хэзел повернулась к нему и вытащила кошелек.
        — Если вы еще раз спросите о виски, когда Джинни в беде, я брошу это вам в голову. Меня убивает подагра, в раздражении я могу бросить все что угодно.
        А пока мистер… мистер…  — Она с любопытством уставилась на Аласдера.
        — Макбрайд.
        Лицо пожилой дамы озарилось облегчением.
        — Вы ее родственник? О-о, мы так рады. Этель и я беспокоимся о ней, она одна во всем замке. Мы не знали, что у нее кто-то есть. С ней действительно все в порядке?
        — Да. Ей просто нужно остаться в поселке на ночь. По личным причинам.
        — Ну почему бы и нет? Мы не первый раз здесь останавливаемся, но никогда не видели, чтобы она брала выходной, она так много работает. Мы могли бы помочь. Собачкам нужен обед, да, собачки? И могли бы сами приготовить себе бутылки с горячей водой. Если зажжете огонь в камине в гостиной, Этель и я накормим собачек и найдем печенье. И мы соберем заказы на завтрак, вам останется только приготовить его. Но если Джинни не вернется к утру… Мы с Этель приехали ради ее овсянки, можем отказаться от виски, но не от овсянки.
        Гости отправились обедать в поселок, и к тому времени, когда вернулись, Аласдеру уже доставили виски. Этого оказалось мало, чтобы обрадовать американцев, но пара остановилась всего на ночь, а уж одну ночь он продержится.
        Но одна ночь означала еще и одно утро. Завтрак. Этель и Хэзел протянули ему меню, сияя от удовольствия. Он просмотрел заказы и подумал, что может приготовить только тосты.
        Так, с завтраком он не справится, да и зачем? Фарс с браком закончился. Надо смириться с этим. Можно связаться с пилотом вертолета, вызвать его сюда и вернуться в Эдинбург утром.
        Он должен заняться своей жизнью. Правда, Хэзел и Этель не получат овсянки, а Данкернская империя рухнет.
        Он снова взглянул в меню. Овсянка, омлет-гурмэ, черный пудинг. Омлет — это легко, точно. Он что, не сможет разбить яйца в сковородку и размешать? Но черный пудинг! Он даже не знает, с чего начать.
        Джинни все это делает? И у нее нет помощников?
        Память вернулась к ней в автомобиле. Что он ей сказал? Что эта машина… мешает вашему бизнесу … Ее лицо вспыхнуло. Пощечина поразила ее больше, чем его.
        Не восстановленный в правах банкрот?
        Он ничего об этом не знает.
        Что она сказала? Это бизнес-сделка. Если вы покупаете, Аласдер Макбрайд, должны проверить товар.
        Он поручил Элспет все проверить. Да, он должен был сделать это несколько недель назад, но предположил самое худшее, будто Джинни охотилась за деньгами бывших мужей. Казалось, это достоверный факт.
        Он вспомнил, как однажды — всего один раз — он видел Джинни с Аланом. Они только поженились. Он привез молодую жену в головной офис корпорации Данкернов и с гордостью представил.
        — Разве она не красотка?
        Аласдер посмотрел на короткую-короткую юбку, кожаный жакет, сапоги, бриллиантовое кольцо и почувствовал отвращение. Скромная секретарша, которую он видел с Эйлин, стала франтихой. И эта трансформация заставила его думать о том, как обманулась в ней бабушка.
        Он вот-вот все выяснит.
        — Ну ты знаешь, о чем я. Теперь я — сама респектабельность. Старуха думает, что на Джинни свет клином сошелся, и уже планирует денежную сторону сделки. Половина компании будет моей, и тебе это известно. Теперь и Эйлин думает об этом.
        Эйлин не думала, а выплатила этой паре огромную сумму.
        — Легче выплатить его часть наследства сейчас, чем когда я умру, и Джинни прекрасно распорядится деньгами. Она справится.
        В следующий раз он видел Джинни, когда бабушка уже умирала. Не осталось и следа обтягивающих нарядов или драгоценностей, хрупкости, притворной изысканности. Не было и следа денег.
        Под влиянием импульса он поднялся в комнату бабушки, которую она специально отремонтировала для себя. Эйлин провела там немного времени, но он знал, что она всегда хотела приезжать сюда. Ему нужно здесь все разобрать. Но не сейчас. Сначала просто посмотреть.
        Вошел, покосился на горы мягких подушек, присборенные розовые занавески, широко открытое окно, впускавшее теплый вечерний воздух. Джинни, вероятно, регулярно наводит здесь порядок. Все приметы болезни старой дамы убраны, хотя комната все равно бабушкина. У кровати все еще стояли шлепанцы Эйлин.
        На комоде две фотографии. На одной он в возрасте двенадцати лет, держащий первую пойманную большую форель. Гордый уловом. На другой — Алан и Джинни в день свадьбы.
        Джинни с букетом розовых роз, в том же платье, как сегодня. Алан сияет перед камерой, прижимая к себе Джинни. Улыбка почти триумфальная.
        Джинни выглядела смущенно.
        Значит, пошлые наряды появились после свадьбы. И сама свадьба была такой же, как и у них сегодня? Может быть.
        Разве он не Макбрайд?
        Аласдер выругался и подошел к столу Эйлин, все больше и больше смущаясь. Уверенность постепенно иссякла.
        Он искал гроссбух, где, как он знал, она записывала все свои сделки, вела дела о повседневных расходах замка и поместья. Он знал, что и у Джинни есть такая, хотя Эйлин вела собственные записи.
        Он нашел платежную ведомость.
        В последние месяцы штат замка был немногочисленным: горничные, приходящие из поселка, которых Аласдер не видел, когда приезжал в гости. Он нашел только две статьи расходов. Одна — выплаты Маку, слуге. Мак служил здесь уже пятьдесят лет, ему было около восьмидесяти. Но он все равно получал полное жалованье, хотя и сопротивлялся этому.
        В замке была ферма. Скот в основном пасся на лугах. Тут он вспомнил о дорожке, обсаженной рододендронами. Ее постригли после похорон. Мак не мог этого сделать, а в книге не было записи об оплате за работу.
        Разве что Джинни? Джинни — второе имя в книге. Ей платили меньше, чем Маку? Намного меньше.
        Сколько платят хорошей домоправительнице? У него в Эдинбурге домработница получает намного больше, хотя заботится о доме, где он один.
        Зазвонил телефон. Элспет.
        Быстро.
        Он мог бы и сам все найти, но нелюбовь к Алану помешала наводить справки.
        — Я подумала, что должна поймать тебя до того, как вы начнете наслаждаться брачной ночью. Тебе правда нужна финансовая отчетность? Нет повода для беспокойства. Может быть, поручишь мне все проверить?
        — Сейчас меня не интересует бизнес.
        Она быстро перегруппировалась. Молодец, Элспет.
        — Я была занята, но все это оказалось относительно легко. Из того, что обнаружила, поживиться нечем. Ничего криминального. Ничего. Это единственный крупный сбой в ее прошлом.
        Он уже знал.
        — Банкротство?
        — Ты знал?
        — Да.  — Давно ли? О некоторых вещах не стоит говорить даже Элспет.  — Но не в деталях. Расскажи, что у тебя есть, что нашла.
        — История скользкая. Джинни Локлан родилась двадцать девять лет назад в Данкерне. Ее отец считается рыбаком, но его лодка разбилась много лет назад. Ее мать, как говорят, старалась ему всячески угождать.
        — Где ты нашла эту информацию?
        — Где обычно находят местную информацию? Почта сегодня не работает, поэтому я попыталась связаться с владельцем паба, у него нашлось время поболтать. Мать Джинни умерла, когда дочери было шестнадцать. Отец пытался утопить горе в вине, впрочем, до сих пор пытается. Местные считают, что он навсегда прирос к стулу в пабе.
        Ну, кое-что из этого он и так знал. Например, что она местная.
        — Итак.
        — В семнадцать лет Джинни получила специальное разрешение, чтобы выйти замуж за местного рыбака Рори Крэга. Я выяснила, что она жила с ним с того времени, как умерла ее мать. Судя по всему, это был крепкий брак, но без детей. Она работала в семейном рыбном магазине, пока Рори не утонул, когда его траулер потерпел крушение. Ей было двадцать три.
        А вот об этом он не знал. Детали ее первого брака стали для него новостью. А он подозревал…
        — Я думал, что она не потеряла благосостояния, став вдовой.
        Ответ еще больше разбередил его раны.
        — Небольшой семейный рыбный бизнес почти угас. Траулер затонул без страховки.
        — И как ты только это узнала?
        — Легко. Представилась репортером из Эдинбурга, дескать, слышала, что лорд Аласдер из Данкерна женился на островитянке. Он был рад рассказать мне все. Больше того, на острове только и говорят об этом уже несколько недель. Так вот, Рори умер, а она познакомилась с вашим кузеном. Остальное ты должен знать сам.
        — Удиви меня.
        — Хочешь сказать, что не знаешь?
        — Эйлин не всегда обо всем рассказывала.  — Да что там, никогда ничего не говорила об Алане. Между мальчиками с детства были плохие отношения. И Эйлин приходилось разрываться между ними, ведь она любила их обоих.  — И Джинни очень сдержанна.
        — Ладно. Похоже, твой красавчик кузен приезжал на остров повидаться к бабушке, вероятно, за деньгами, если верить слухам, которые ходят в компании. Он познакомился с Джинни, увез ее с острова, твоя бабушка заплатила ему за то, что он на ней женился.
        — Прости?
        — Я сама до этого докопалась. Но это легко. Я спросила у Дона.
        Дон.
        Дон был правой рукой дедушки и бабушки задолго до него. Старик все еще имел большой офис и прилагавшиеся к нему привилегии. Аласдер не любил его и часто думал, стоит ли продолжать платить ему, но его любовь к дедушке и бабушке служила гарантией сохранения места в компании, а сплетни были его жизнью.
        — Так, Дон сказал, что, вскоре после того как Алан встретил Джинни, он отвез ее в Марокко. Эйлин забеспокоилась, поехала к ним. Алан раскололся и рассказал, что попал в беду. Оказался по горло в долгах, проиграл крупную сумму, оставалось только плакать. Он приехал в замок, прячась от кредиторов. Это когда он познакомился с Джинни и потом решил уехать в Марокко, попытаться там отыграться. Можешь себе представить, как это подействовало на вашу бабушку. Но он ничего не рассказал Джинни. Она все еще смотрела на него сквозь розовые очки, и Эйлин решила все уладить.
        — Как это ей удалось?  — Он уже знал ответ.
        — Думаю, ты знаешь,  — эхом подтвердила Элспет.  — Именно тогда она забрала второй лот из фондов компании. Отдала его Алану с тем, чтобы больше он к ней не обращался. Она была уверена, что Джинни сможет спасти его от него самого, и конечно же Алан давал обещание за обещанием, что больше не будет играть. Я думаю, Эйлин была в отчаянии. Ты же знаешь, как она любила твоего кузена, а в Джинни видела решение проблемы. Как бы там ни было, после его смерти Эйлин снова помогла Джинни. Дон говорит, она чувствовала себя такой виноватой перед ней, что даже заболела, но Джинни не воспользовалась ее помощью. Объявила себя банкротом, приняла от Эйлин самую маленькую плату за управление замком, и все. Это конец истории, как думает Дон. Аласдер, так ли это важно? Если да, почему ты не расспросил обо всем Дона до свадьбы? Почему не спросишь ее саму?
        Потому что я сглупил.
        Нет, не так. Он знал, что Алан игрок и с какими людьми связался. Если наводить справки или знать наверняка, что Джинни такая же, как Алан, с той же моралью канализационной крысы и отбросов общества, он никогда бы не женился на ней. Он в этом уверен.
        Аласдер пытался подавить чувство брезгливости ради компании, ради будущего поместья и в глубине души считал ее такой же, как Алан.
        — Но она вышла за него замуж.  — Допустимо ли обсуждать жену с секретаршей? Однако поздно беспокоиться о приличиях. Он чувствовал себя полностью разбитым.  — Может быть, она хоть немного похожа на него.
        — Дон сказал, что, по словам Эйлин, Джинни — милая молодая женщина, которая чувствовала себя в ловушке после смерти мужа. Она работала на вашу бабушку, когда та приезжала на остров, одновременно работала у местного адвоката и убиралась в рыбном магазине, принадлежавшем семье мужа. А платили ей сущие гроши. Она пыталась выплатить долги, оставшиеся после того, как траулер мужа утонул. Совсем пала духом и сломалась. Дон думает, что Алан соблазнил ее возможностью покинуть остров. Ты ведь знаешь, каким очаровательным мог быть Алан.
        Он знал.
        Сел в кресло перед комодом Эйлин и посмотрел на себя в зеркало. Лицо было мрачным.
        Что он наделал?
        — Но как мило, что вы поженились. Разве она не заслужила счастья? Дон сказал, она скрасила последние месяцы Эйлин.
        Да, бабушка была счастлива. Он часто приезжал в замок в конце ее жизни. И всякий раз Джинни выполняла обязанности сиделки. Читала, массировала парализованные руки. Просто сидела.
        А он подумал… Подумал…
        Да, когда читали завещание, он ожидал, что Джинни в нем упомянута.
        Это сделал бы и Алан. Заплатил, чтобы она ухаживала за умирающей женщиной.
        — Это все, что тебе нужно?
        Нужно ли ему еще что-то? Он обдумывал ответ.
        — Да.
        — Жду распоряжений.
        Элспет было пятьдесят лет, и она не давала ему спуску.
        — Мне нужен рецепт черного пудинга.
        — Правда?
        — Правда.
        — Сейчас пришлю. Что-нибудь еще?
        — Может, еще рецепт пирога с потрохами, и, наверное, он нужен мне первым.
        Глава 5
        Полночь. Время ведьм. Обычно Джинни так уставала, что ведьмы не могли ничего с ней поделать. Ей было не до них. А сегодня они проникли в мозг. И испортили и без того дурное настроение.
        — Ты идиотка. Здоровая дура. Вернуться в королевство Макбрайдов!
        «Заткнитесь!»  — велела она ведьмам, но они трещали и трещали, а она лежала на узкой кровати на крошечном чердаке Мэгги и затыкала уши, чтобы не сойти с ума.
        Что-то ударилось о стекло.
        Неужели ведьмы пытаются проникнуть? Джинни накрыла голову подушкой.
        Снова что-то ударилось о стекло. Похоже, кто-то бросил камешек в окно.
        Так делал Рори, много-много лет назад, когда хотел поговорить с ней, а ее отец был… Ее отец.
        Призрак Рори? Только этого не хватало. Еще один камешек ударился о стекло, а внизу лабрадор Мэгги бросился на дверь и залаял. Вспомнив о своих обязанностях. Просыпайтесь и боритесь.
        В комнате внизу ругался муж Мэгги, в детской заплакал ребенок.
        Нет, она ни о чем не хотела думать. Это ее не касалось. Она лежала, укрывшись до самого носа одеялом, и слышала, как муж Мэгги открыл дверь.
        — И что вы делаете?!  — Дугал кричал так же громко, как лаяла собака.  — Макбрайд, вы же Макбрайд, да? Какого черта! Может, вы и хозяин острова, но не думайте, что можете врываться в чужой дом. Вы разбудили ребенка. Заткнись!  — Последние слова относились к собаке, но та не отреагировала. В ответ из-под окна раздался еще более громкий лай.
        Ого. Джинни знала, кто лаял. Эббот и Костелло! Это пришел Аласдер, а с ним прибежали собаки Эйлин.
        Вскоре залаяли соседние собаки, потом в домах подальше, а потом и все собаки в поселке зашлись в общем лае.
        Зажегся свет.
        «Остаться под подушкой,  — думала Джинни.  — Это самое мудрое решение».
        — Мне нужно поговорить с моей женой.  — Аласдер с трудом перекрикивал весь этот шум.
        С женой. Ей нужны еще подушки, этих явно мало.
        — Джинни?!  — Это уже кричала Мэгги.  — Джинни!
        — Я сплю!
        — Джинни. Ты знаешь, как я тебя люблю, но этот мужчина кричит на всю улицу и разбудил детей. Либо ты встретишься с ним, либо это сделаю я, но, если это буду я, ему мало не покажется.
        Все в Данкерне скоро будут знать, что граф Данкерн стоял под окнами Мэгги и хотел поговорить со своей женой.
        «На острове знали обо всем,  — с горечью подумала Джинни, натягивая джинсы и свитер и спускаясь.  — Зачем привлекать еще больше внимания? Уже и этого достаточно». Она не хотела встречаться с ним. Не хотела. Сыта по горло Макбрайдами в своей жизни.
        Дугал все еще стоял в дверях, удерживая собаку. Он перестал кричать, но, когда она появилась, обеспокоенно посмотрел на нее:
        — Ты уверена, что хочешь выйти к нему, детка?
        — Мэгги сказала, что надо.
        На мгновение все замолчали, обдумывая, что делать дальше.
        — Тогда лучше сделать так, как говорит Мэгги.
        Скажи ему, чтобы успокоил собак. Если что, я выйду.
        И куда ты босиком?
        Ее туфли остались на чердаке, два пролета лестницы наверх. В замке она всегда оставляла пару резиновых сапог у задней двери, но здесь не распаковывала вещи.
        Единственные резиновые сапоги, стоявшие у дверей, были рыбачьи сапоги Дугала. Она обулась и пошла к мужу.

        Он не хотел будить весь дом, но она говорила, что будет спать на чердаке. Он только хотел, чтобы она выглянула посмотреть, кто бросает камешки. Он подал бы ей сигнал, чтобы она спустилась и они могли поговорить.
        — Ты что же, уже сбежала, дорогуша?  — с интересом спросила старушка из дома напротив.  — Ну, мы так и думали. Не дай уговорить себя вернуться с ним в замок. Ну и что, что он землевладелец. Все они так поступали с нами, эти помещики, поколение за поколением. Не верь ни одному его слову.
        Она, может, и не поверит, но ведь вышла. В свете уличного фонаря она выглядела молодой, беззащитной и испуганной.
        Черт, он же не чудовище и даже уже и не помещик.
        — Джинни.
        — Уймите собак,  — велела она.  — Какого черта вы притащили их сюда?
        — Когда я хотел уйти, они залаяли точно так же, как сейчас.  — Нужно сохранять спокойствие. Но нотки гнева все же прорывались.  — Ваши гости выпили только половину полки виски и были вынуждены купить печенье. Вместо того чтобы получить домашнее. Что вы сделали с песочным печеньем? Если собаки продолжат лаять, к утру замок опустеет.
        — И что?  — Она подошла к внедорожнику и открыла дверцу.
        В том, что собаки замолчали, не было ничего удивительного. Ее тон не терпел возражений, и те послушались. Она была прелестной и сердитой, а взгляд, брошенный на него, убивал.
        Джинни зло посмотрела на него, смутилась, вспомнив об освещенном окне через дорогу.
        — Все в порядке, миссис Макконаки. У меня все под контролем. Извините за беспокойство. Можете возвращаться в кровать. Закрывайте окна, смотреть не на что.
        — Скажи ему все, Джинни!  — прокричал кто-то, и все захохотали.
        Она еще сердилась.
        — Поговорим о еде. Почему бы не перейти на нейтральную территорию?
        — Я не знаю, как готовить черный пудинг.  — У нее вытянулось лицо, гнев поутих, и какое-то другое чувство поторопилось занять его место. Ладно.
        — Мистер и миссис Жиллон из Болтси настаивают на черном пудинге, который им нужно подать на завтрак. А Этель и Хэзел хотят овсянку.
        — Гектор и Маргарет обожают черный пудинг,  — заметила она.
        — Так как вы его делаете?
        — Я его не делаю. Его делает миссис Стейси, живущая на севере острова, а кровь для него берет у местного мясника. Пудинг висит у меня в кладовке у задней лестницы. Нужно отрезать по кусочку и обжарить. Печенье на верхней полке шкафа, я положила его туда, чтобы доставать с помощью лестницы, иначе скоро стану величиной с дом. С овсянкой сложнее, вам нужно быть особенно аккуратным, чтобы в ней не было комков, но в Интернете есть все необходимые пояснения. Я уверена, вы справитесь.
        — Я не смогу.
        — Ну, тогда,  — она отступила на шаг, уперев руки в бедра, и смотрела так, словно считала напрасной тратой времени даже говорить о том, что кто-то не умеет готовить овсянку,  — грустно. Гостям придется поискать другое место, где они смогли бы лазать по холмам. Им может очень не понравиться отсутствие черного пудинга и овсянки.
        Ого. Все идет не так, как он планировал.
        — Джинни, у вас была причина согласиться выйти за меня замуж.  — Нужно снова вернуться к теме разговора.  — Верите или нет, но это правильное решение. Вы не можете все бросить.
        — Правильное решение?
        — Думаю, да, даже если я неправильно истолковал вашу настоящую причину. Но в долгосрочной перспективе оно все еще имеет смысл.
        — Это и раньше имело смысл.  — Она все еще сохраняла ледяной тон, но это хороший знак.  — Правда, это было до того, как я поняла, что вы считаете меня искательницей золота, присосавшейся к Эйлин, чтобы унаследовать замок. До того как вы намекнули, что я дважды выходила замуж из-за денег, и третий раз вышла за вас с той же целью. Вы решили, что я продажная женщина, еще впервые увидев меня.
        — Неправда.
        — Бросьте. Когда Алан нас знакомил, вы выглядели так, словно увидели червяка, выползающего из сыра. Признаю, моя одежда в тот день могла несколько сбить с толку.
        — Несколько!  — Да он до сих пор помнил, что почувствовал, когда Алан втащил ее в его кабинет. Ужас! И это еще мягко сказано.
        — Алан сказал, что это шутка, вы нетерпимый ханжа, и хотел довести вас до сердечного приступа. Говорил, что вы ждете, когда он женится на проститутке, дескать, давай ему ее и покажем. Мне было жутко неудобно, но я наивно верила, что ради любви должна подчиниться. Это даже показалось забавным. Но это не забавно. Признаю. Это пошло. Хотя Алан был прав. Вы нетерпимы. Вы и сейчас такой. Эйлин всегда говорила, что внутри вы хороший, но она и Алана любила. А теперь меня снова заставляют делать что-то против моей воли. Это нужно остановить. Если вы не против, я пойду спать, да и вам есть чем заняться. Или нет. Комкастая овсянка или вообще никакая — решать вам. Мне все равно.
        Она ушла бы, если бы не была обута в резиновые сапоги на десять размеров больше. На дороге оказалась ямка, Джинни оступилась и начала падать. Резко взмахнула руками, пытаясь восстановить равновесие, но полетела на землю.
        Он поймал ее до того, как она упала. Обхватил руками, на мгновение удержал в объятиях. Просто удержал.
        Она судорожно вздохнула и стала высвобождаться. Он поставил ее на ноги, но за это одно долгое мгновение у него появилось нестерпимое желание не отпускать ее.
        «В стародавние времена мужчина мог выбрать пару, соответствующую его статусу в племени,  — кисло думал он,  — мог собрать весь свой тестостерон, поиграть мускулами и отнести свою женщину в пещеру».
        Все это, конечно, не для него. Однако, подхватив ее, он почувствовал, какая она теплая, легкая, податливая. И желание разгорелось, возникло тут как тут, старое, как само время.
        И столь же неожиданное.
        И она тоже почувствовала желание, вспыхнувшее, как удар, как первобытная потребность. Джинни отстранилась, отвернулась, попыталась отодвинуть его.
        Дверь распахнулась. Дугал явно наблюдал за ними в окно и все видел.
        — Хочешь, чтобы я вышел, дорогуша?
        — Все в порядке, Дугал.  — Было слышно, что она пытается взять себя в руки, и это объединило их обоих.  — Я просто запуталась в твоих дурацких сапогах.
        — Отличные сапоги.  — Из-за плеча Дугала выглянула Мэгги.  — Я специально купила их ему на день рождения. Они стоят целое состояние.
        — Я тоже думаю, что они прекрасны,  — поддакнул Аласдер.
        Джинни не смогла сдержать улыбку, хотя все еще пыталась смотреть сердито.
        — Не смешите меня.
        — И не думал.
        — Идите отсюда. Я — спать.
        Довольно. Он должен это сказать.
        — Джинни, пожалуйста, вернитесь в замок.  — Пришлось подавить гордость и, находясь в невесомости, следующие несколько мгновений ожидать ответа.  — Вы правы, я нетерпимый дурак. Зато провел несколько часов, разбирая финансовые бумаги Эйлин. И точно знаю, что она давала вам и чего не давала. Я понял, в какую трясину вас втянул Алан. И что вы дали Эйлин.
        Она замерла:
        — Что вы имеете в виду?
        — За последние три года вы сделали замок родным домом для нее, а официальный дом Эйлин — в Эдинбурге, и она слишком много времени проводила в офисе компании, держа руку на пульсе финансовых дел. Но как только у нее появлялась возможность, отправлялась сюда. Заболев, она жила там практически все время, возвращаясь в Эдинбург, чтобы убедить меня не следить за ее здоровьем столь пристально. Я думал, она оставалась здесь потому, что следила за вами, и это просто еще одно финансовое предприятие. Но сегодня вечером провел немного времени с гостями и выпил довольно хорошего виски.
        — Я забрала все хорошие марки с собой.
        — Я провел с гостями немного времени и сделал дополнительный заказ, а они рассказали, почему приезжают сюда каждый год с тех пор, как вы управляете гостиницей. Я узнал, как бабушка отзывалась о вас, как вы дорожили друг другом и как они были рады присоединиться к вашей компании. Как Эйлин королевой сидела в библиотеке каждый вечер, разливала виски и вела беседы о поместье, о дедушкином роде и собственных предках. И сколько бы она ни рассказывала, они с удовольствием слушали. Еще они говорили о вас, Джинни. Вы всегда находились в тени, однако заботились, чтобы Эйлин не уставала, не замерзла, не гуляла подолгу с этими глупыми собаками. А потом я взглянул на вашу зарплату. Вам платили мало. И Элспет…
        — Кто такая Элспет?
        — Моя секретарша. Я попросил ее разузнать о вас. С вашей информацией узнать все остальное оказалось нетрудно. Она выяснила, что Алан чуть не убил вас в последнюю для него ночь в спортивной машине. Алан умер, будучи по уши в долгах, оставил их вам в наследство, несмотря на то что большинство из них было карточными долгами и долгами за игру в казино. Но вы почему-то взяли на себя обязательства выплатить их. Я знаю, Эйлин хотела оплатить их, но долгов слишком много, и вы отказались от ее помощи, объявили себя банкротом, приняли от нее минимальное жалованье и остались в замке.
        — Вы…
        — Навел справки. Да, узнал, что эта свадьба позволила бы вам прожить в замке еще год, но это все, что вы бы получили. Я по-прежнему не понимаю, почему вы согласились выйти за меня замуж, но искренне благодарен вам за это. Джинни, простите, что я неправильно понял вас. Пожалуйста, вернитесь домой.
        — Это не мой дом.
        — Но все равно это дом.  — На этот раз он говорил нежнее.  — То, чего у меня нет. Вы сделали замок домом для Эйлин, и за это я никогда не смогу вас отблагодарить до конца.
        — Мне не нужна благодарность. Эйлин позволила мне остаться. Этого достаточно.
        — Я знаю, что у меня нет на это права. Но прошу вас остаться там еще на некоторое время.
        — Но я не ваша жена.
        — Юридически вы моя жена. Мы оба знаем, что это разумно.
        — Мне никогда не удавалось поступать разумно. И три дурацких замужества доказывают это.
        — Тогда следуйте вашей интуиции. Делайте, что считаете правильным. Вновь обдумайте причины, побудившие вас выйти за меня замуж.
        — Опять шантаж.
        — Нет. Это сделка позволит мне получить целое состояние, а вы не получите ничего. Но мы могли бы обсудить наши дела. Если компания достанется мне, я смогу выкупить замок у держателей ваших долгов. И намерен выкупить его у кого угодно, хотя мог бы сделать так, чтобы вам заплатили больше.
        — Я ничего не хочу. Неужели вы не понимаете, что ничего не можете предложить мне из того, что мне нужно.
        — Но вы хотите еще год прожить в замке. И в конце года…
        — Даже не предлагайте, я не продаюсь.
        Молчание. А что тут скажешь?
        Он может все уладить, только если она разрешит.
        Компания «Данкерн энтерпрайзис» прилагала все усилия, чтобы купить замок. Он мог бы также оплатить значительное количество долгов Джинни, когда откроется ее банкротство, но интуитивно понимал, что говорить об этом сейчас бесполезно. Это только все испортит.
        Его жена имела причины выходить за него замуж. Знала, что компании это на пользу и как много значили для Эйлин замок и компания. Оставалось надеяться, что эти причины все еще важны для нее.
        — Джинни, вы действительно хотите уехать завтрашним паромом? А вот собаки хотят, чтобы вы вернулись в замок. Гости тоже. Вы вредите себе под влиянием гнева. Пожалуйста.
        — Значит, дело не только в овсянке.
        — И даже не в черном пудинге.
        — Аласдер.
        — Не будет никаких марионеточных веревочек. Обещаю. Все будет так, как вы себе представляли, когда соглашались на эту сделку. Вы получаете работу на год. И за это время вы можете решить, чем хотите заниматься, когда уедете. Мы не будем давать друг другу никаких обязательств.
        — Никаких оскорблений?
        — Я даже не буду комментировать вашу обувь.
        Она снова улыбнулась. Улыбка была едва видна, но она все-таки была.
        Снова повисло молчание. Такое глубокое и долгое, что Дугал снова открыл дверь. Неуверенно встал на пороге. Хотел что-то сказать, но так и не решился. Молчание затягивалось. В конце концов не выдержала Мэгги, оценив это молчание. В доме выключили все огни. Даже если Мэгги и подглядывала за ними, она дала им возможность почувствовать одиночество.
        Ночь стояла безветренная и теплая. Такие ночи в Данкерне можно было пересчитать по пальцам. «Сегодня все должны находиться на улице»,  — думал Аласдер. Звезды бриллиантами сияли на небе, словно в другой вселенной. Вряд ли можно увидеть такие в Эдинбурге. Прилив был высоким, он слышал, как волны бьются в стену гавани. Перед рассветом гавань забурлит, рыбаки выйдут в море, а пока поселок погрузился в сон. Никого не было, только эта женщина.
        Она пыталась собраться с мыслями и решить, оставаться или уехать.
        — Можно я возьму собак?  — спросила Джинна наконец, и он от удивления заморгал.
        — Собак?
        — В конце года. У меня не было времени найти работу, чтобы содержать их, и я не могла решить, как они смогут жить в Эдинбурге с вами. Если останусь, за двенадцать месяцев смогу найти работу, где бы они были со мной.
        — Вы согласились на брак из-за собак?
        — А какие еще причины? Хотя нет, еще ради компании. Собаки или ничего, милорд.
        — Не называйте меня так.
        — Надо за что-то держаться. Мне нужны собаки.
        Аласдер взглянул на собак. Эббот смотрел на дорогу, словно только и ждал, когда сможет выскочить на нее. Прыжок с трех футов казался трусоватому Эбботу настоящим самоубийством.
        А вокруг носа Костелло летала мошка. Тот вертел им вслед за ней, чуть не сворачиваясь. Он тоже не станет прыгать. Не в привычке этих собак рисковать, да и интеллект отсутствует.
        — Они глупые,  — сказал он, тоже чувствуя себя поглупевшим.
        — Я люблю глупых и знаю, как с ними обращаться. Глупые не манипулируют людьми.
        — Джинни.
        — Итак, да или нет? Год в замке, никаких оскорблений, собаки и уважение моей личной жизни. Единственный выход для нас, если будете держаться подальше от меня, а я от вас.
        — Но нам придется жить в одном замке?
        — Да, но к вам будут относиться как к гостю.
        — То есть хотите сказать, что приготовите овсянку?
        Выражение ее лица смягчилось.
        — Поезжайте домой, а я вернусь к завтраку.
        — А не могли бы вы вернуться сейчас?
        — Не с вами. Отдельно, когда буду готова. С этого момента, Аласдер Макбрайд, мы только так и будем решать наши дела. Отдельно — или никак.

        Как мужчина может спать после этого? Он лежал на огромной кровати с балдахином в богато обставленных комнатах, которые бабушка приготовила после ремонта, и думал о Джинни.
        Почему бабушка не рассказала ему о ее долгах?
        «Потому что никогда ее об этом не спрашивал»,  — признал он. Эйлин знала о вражде между двоюродными братьями. Рассказать о том, в какую беду Алан втравил Джинни, означало бы открыть и другие ужасные вещи, которые были ему не известны.
        Так почему же он решил, что Джинни охотница за деньгами?
        Все, кто ее знал, уверены, что это невозможно. Кроме него. Он был с ней знаком, но все равно осудил и продолжал осуждать.
        Он сделал ей предложение, основываясь на том, что она согласится, чтобы окончательно не потерять то, за чем охотилась.
        Хуже того, он обидел ее. Женщину, которая сделала для Эйлин столько хорошего и которую та любила. Она согласилась выйти за него потому, что он рассказал ей о благотворительности компании «Данкерн»? Могла провести еще год, выполняя обязанности низкооплачиваемой домработницы? Любила этих глупых собак? Или знала, что Эйлин хотела, чтобы он все унаследовал? Он понял это так ясно, будто читал по звездам.
        Она сделала это ради бабушки!
        Эйлин любила ее, и он понял за что. Она того достойна.
        Любви?
        Внезапно выговорилось это слово. Поразительно.
        Конечно, он думал о любви только по отношению к Эйлин, но в этот момент позволил смыслу слова расшириться.
        Почему Эйлин любила ее?
        Потому что она добрая, преданная и сердечная. Любит собак Эйлин. Интересно, за что? Она маленькая, пышнотелая и заразительно смеется.
        В этой мысли нет ничего такого, что заставляло Эйлин ее любить. Это все его домыслы.
        Когда она падала, он поймал ее, подхватил на руки и почувствовал… почувствовал…
        Что она его жена?
        Так она и была его женой. Наверное, именно клятвы, которые он давал в церкви, заставили почувствовать это. Он думал, что это просто. Ан нет.
        Мысль вернулась назад. Его жена.
        Если он сделает хоть один шаг к ней, она точно убежит за милю. Алан обращался с ней как негодяй, а он не лучше. Сегодня так сильно обидел ее, что она сбежала. Они продержатся этот год, только если будут относиться к браку как к бизнесу.
        Придется принять это.
        Под кроватью послышался вой, вылез Эббот, уткнулся носом в подушку. Собаки должны спать в постирочной. Там их подстилки. Правда, когда он попытался закрыть их там, они завыли и заскребли в дверь. В конце концов он сдался. Неужели они скучают по Джинни?
        Он еще больше смягчился и совершил большую ошибку, погладив Эббота по носу. Через две секунды оба спаниеля расположились у него на кровати, ошалело повизгивая, свернулись калачиком и закрыли глаза. Мы спим, нас не беспокоить.
        — Глупые собаки,  — сказал он им, но не прогнал.
        Они явно скучали по Джинни.
        Интересно, почему?

        Зачем она возвращается в замок? Наверное, сошла с ума.
        Но она погрузила свои пожитки в машину и пересекла почти половину острова. Ехала домой?
        Она именно так относилась к замку. Хотя это и не так. После несчастья с Аланом он стал ее убежищем. Она позволила Эйлин уговорить себя остаться, но три года слишком долго. Она влюбилась в это место. В Данкерн.
        «Включая Аласдера»,  — напомнила она себе. Да, она явно влюбилась и в него. Он холоден и категоричен. Женился на ней из-за денег и не заслуживал ничего, кроме презрения.
        Но он поймал ее, когда она падала, и почувствовал…
        — Да, он почувствовал себя так, как мужчина в килте, которого переполняет тестостерон,  — проворчала она вслух.
        Разговаривает сама с собой, как сумасшедшая. Джинни открыла окно, вынужденная остановиться. Посреди дороги стояли тощие горные овцы, дремавшие ночью. Они то спали, то медленно продвигались вперед. А сейчас с удивлением уставились на нее. Подслушивали? Но ей нужно выговориться, так что подойдут и овцы.
        — Я делаю это и ради вас тоже. Если вернусь в замок, он сможет его выкупить у поручителей в конце года.
        Может быть, позволит остаться домоправительницей и потом?
        Это приятная мысль, но захочет ли она оставаться в Данкерне на всю жизнь?
        — Да,  — сказала она вслух так решительно, что овцы, испугавшись, отпрянули.  — Нет,  — возразила она себе.
        Когда-то она разрывалась между желанием продолжить бизнес с семьей Рори: вести бухгалтерские книги и убирать в рыбном магазине или бежать с острова и заняться чем-то более увлекательным.
        А она вышла замуж за Алана и развлекалась, как могла.
        — Итак, снова решать тебе, Джинни Макбрайд.  — Она подумала о своем имени.
        Джинни Макбрайд. Это она. Вдова Алана. И жена Аласдера.
        — В конце года я снова стану Джинни Локлан,  — пообещала она овце, которая сбежала с дороги.  — А пока возвращаюсь и буду весь год работать в Данкерне шеф-поваром и посудомойкой. Я возвращаюсь, ничем не рискуя. Единственное изменение — следующие двенадцать месяцев в доме будет один постоянный гость, Аласдер Макбрайд. Но при малейшем нарушении договора он вылетит отсюда.
        И как это ты его выгонишь?
        — Да в этом нет необходимости. У меня все карты на руках. На один год.
        И весь год Аласдер Макбрайд будет графом Данкернским, но не ее хозяином. В следующем году она будет знать свое место, а он пусть знает свое.
        Глава 6
        Аласдер проснулся на рассвете и обнаружил, что собак рядом нет. Хороший знак! Вернулась ли Джинни?
        Его комната находилась в той части замка, которая выходила на море. Массивные каменные стены не позволяли звукам машины, которая приближалась к замку, разбудить его.
        Он хотел, очень хотел выяснить, здесь ли она. Будущее Данкерна зависит от того, что он узнает в следующие несколько минут.
        Он открыл ноутбук. Нужно подготовиться.
        К восьми часам Аласдер составил план действий. Сделал пару звонков. Провел солидную работу. Тишина в замке начала давить. Он не мог больше это выносить, оделся, пошел вниз, прислушиваясь, нет ли Джинни?
        Он открыл дверь столовой и был встречен как обычно. Обычно?
        Он часто бывал в этой комнате, но сегодня утром будто увидел впервые. Возможно, потому, что это утро было посвящено Джинни.
        Как бы там ни было, все готово к ее появлению. Замок после реставрационных работ стал по-настоящему роскошным. Эйлин и Джинни, ее правая рука, никогда не упускали из виду эту комнату — сердце замка. Массивный камин занимал полстены. В очаге горел огонь, несмотря на теплую погоду. Пламя горело для того, чтобы подчеркнуть значимость комнаты, и, может быть, для собак, которые любили лежать перед камином. Большой ковер со старинным рисунком, потертый, но внушительный, гармонировал с выгоревшим паркетом.
        За столиками сидели гости, которых он поил вчера виски. Они вежливо ему улыбнулись и вернулись к завтраку.
        «Овсянка,  — подумал он, оглядев столики.  — Черный пудинг. Омлеты!»
        Джинни должна быть дома.
        И тут он увидел Джинни в фартуке поверх джинсов. Волосы стянуты в конский хвост, на лице профессиональная улыбка гостеприимной хозяйки.
        — Доброе утро, милорд. Ваш столик у окна. Оттуда открывается отличный вид, но, если хотите более широкий взгляд на мир, к вашим услугам свежие газеты. Принести вам кофе, пока решите, что хотите на завтрак?
        Все идет так, как должно. Гости и хозяйка. Джинни дома. А он никому не нужен.
        Все вернулось к норме?
        — Мне только тост.
        — Ну нет. У нас есть яйца с беконом, сосиски, овсянка, черный пудинг, омлет, блины, оладьи. Я подам вам все, что захотите, милорд. В пределах разумного, конечно.  — Она дала ему меню и удалилась на кухню.

        Он съел овсянку. Без комков. Превосходно.
        Он чувствовал себя чужаком. Его будут так обслуживать весь год? Да он с ума сойдет.
        Аласдер читал газеты, пока не ушли все гости. Кто-то на болота, кто-то на скалы или чем еще там могут заниматься туристы. Американская пара уехала, и он очень радовался. Остальные задержатся по меньшей мере еще на одну ночь. Джинни готовила корзины для пикника, провожала каждого гостя до дверей. Аласдер подождал немного после того, как прозвучали прощальные слова, чтобы она смогла перевести дух, и пошел к ней на кухню.
        Она была по локоть в мыльной пене. Мыла в раковине кастрюли и сковороды. Он принялся вытирать вымытую посуду.
        — Вы не обязаны это делать.  — Она, вероятно, слышала, как он вошел, но не повернула голову, не посмотрела на него.  — Положите полотенце. Это моя территория.
        — На этот год у нас общий бизнес. Мы работаем вместе.
        — У вас есть компания, там и работайте. Кроме вашей комнаты есть еще одна, которую можете занять, ту, что ваша бабушка устроила под свою небольшую личную библиотеку. Из нее открывается прекрасный вид на море. Нужно посмотреть, можно ли провести туда Интернет, если нет, можете купить роутер в городе. В Данкерне магазином электротоваров владеет Хэмиш Макиван. Он приедет, если я позвоню ему.
        Бизнес. Она говорила коротко и по-деловому.
        И по-прежнему не смотрела на него.
        — Нам нужно обустроить не только мой кабинет. Для начала нам нужна уборщица.
        — Нет! Что не так с моей уборкой?
        — Сколько дней в году вы сдаете номера для гостей?
        — Триста шестьдесят пять,  — с гордостью ответила она и с еще большей силой принялась тереть сковороду.
        — И вы их встречаете, готовите, убираете, стелете постели.
        — А что еще мне делать?
        — Радоваться жизни.
        — Мне нравится убирать.
        — Джинни.
        — Не надо.  — Она хотела уйти, но он не позволил.
        — Джинни, я только что разговаривал по телефону с Мэгги.
        — Зачем?
        — Мы говорили о вас. Вы не сказали ей, что вернулись сюда. Она подумала, вы уехали на паром.
        — Я хотела позвонить ей сегодня утром. Честно говоря, когда уезжала от Мэгги, я не знала, куда поеду. Проезжала мимо морского вокзала, сидела и некоторое время смотрела на холмы. Я не была уверена, стоит ли мне возвращаться. И сейчас не уверена.
        — Но вы обещали вернуться.
        — В церкви я тоже произносила клятвы,  — напомнила она.  — Но жизнь учит, обещания даются, чтобы их нарушать.
        — Я свои не нарушу.
        — Пока смерть не разлучит нас?
        — Я подумаю об этом через год.
        — Вы шутите? Нужно передумать сейчас. Обещания ничего не стоят. А теперь, если позволите, мне нужно перестелить постели. Вытереть пыль в замке. Погулять с собаками, подстричь траву в палисаднике. А вы отправляйтесь выбирать электроприборы.
        — Джинни, это первый день нашего медового месяца.
        — Вы не поняли? Я сыта по горло медовыми месяцами. О чем вы только думаете? Поехать в шестизвездочный отель с казино? Бывала там, с меня хватило.
        — Я хотел отвезти вас посмотреть на птиц.
        Она поразилась. Выпрямилась. Посмотрела на него.
        — Простите?
        — Вы видели в этом году тупиков?
        — Я — нет.
        — И я тоже. Я их не видел с того времени, как умер дедушка, и соскучился по ним. По мнению Дугала, они все еще здесь, но ненадолго. Вы знаете, что они улетают в середине лета? Брачный период уже завершился, и они могут улететь в любое время. Сегодня такое спокойное море, просто как озеро. А у вас здесь есть все для пикника, и Дугал сказал, что мы можем воспользоваться его «Мэри-Джейн».
        — Дугал сдал вам свою лодку?
        — Это не рыболовецкое судно, обычная моторная лодка.
        — Я знаю, но все равно он даже Мэгги не доверяет ее.
        — Может быть, я предоставил ему лучшие условия страховки, чем она.
        — А вы умеете управлять лодкой?  — Она недоверчиво посмотрела на него, покачала головой.  — Это сумасшедшая идея. И потом, мне нужно постелить…
        — Постели. И вытереть пыль, и прогулять собак, и подстричь газон.  — Он загибал пальцы.  — Во-первых, кровати и вся работа по дому. Сюда уже едет мама Мэгги, прихватив подругу для компании. Они все помоют и приготовят что-нибудь. Они везут собаку Мэгги, которая, как меня заверили, не позволит Эбботу и Костелло безобразничать. Они погуляют с собаками. Дядя Мэгги тоже приедет, скосит траву, поможет Маку со скотом, сделает все, что вы поручите ему. Он будет здесь через час, мы к этому времени уже уедем. Потому напишите им записку. Лодка ждет. Помочь вам упаковать обед?
        — Нет! Это сумасшествие.
        — Это первый день после нашей свадьбы. И совсем не сумасшествие.
        — Свадьба была формальной. Я говорила вам, что не хочу никакого медового месяца.
        — И шестизвездочных отелей, и казино. Я понял. И еще подумал, что, если вывезу вас с острова, вы можете не вернуться назад. Но, Джинни, вам нужен выходной. Три года без отдыха. Я не знаю, о чем думала Эйлин.
        — Она знала, что я не захочу отдыхать.
        — Потому что боялись?  — нежно сказал он; ему очень хотелось прикоснуться к ней, но она могла убежать.  — Вы дважды рискнули и дважды потерпели неудачу, согласились выйти за меня замуж, чтобы я получил наследство, но ведь и вы хотели получить еще год безопасной жизни. Джинни, не хотите посмотреть на тупиков?
        — Я?
        — Поедемте со мной, Джинни.  — Он, не удержавшись, прикоснулся к ее щеке легким как перышко движением. Провел пальцем по ее коже, почему-то почувствовал… почувствовал…
        Будто следующие две минуты очень важны. Действительно важны. Она отстранится и велит ему убираться или позволит себе расслабиться?
        — Я не должна,  — прошептала она, но не отстранилась.
        — Когда вы последний раз видели тупиков?
        Она не ответила. Он нехотя убрал руку. Ему так хотелось стереть с ее лица выражение страха.
        Что они с ней сделали? Милый, надежный Рори и грубиян Алан.
        У этой женщины был характер, но как-то им удалось ее сломать.
        Он вспомнил о пощечине и подумал: нет, она не сломалась.
        — С тех пор как была маленькой девочкой,  — призналась она,  — дядя Рори возил нас с мамой посмотреть на них.
        — Только один раз?
        — Да. Он возил туристов, потом у него не было времени.
        А что же родной отец? Он был рыбаком, и у него должна остаться лодка. До птиц, живших на безлюдных островах, плыть всего два часа. Гнезда на крупных скалах, и люди со всего мира приезжали посмотреть на них. Жить здесь и не видеть…
        Родители возили его туда каждое лето. Когда ему исполнилось шестнадцать, они дали ему лодку, убедившись, что он получил все необходимые наставления, позволили поехать самому. Когда его дедушка умер, он возил Эйлин туда, чтобы развеять его прах.
        — Поедемте со мной,  — сказал он нежно.
        Она подняла на него глаза, и он увидел, как в них боролись здравый смысл и желание.
        — Это не медовый месяц.
        — Это всего лишь поездка. Вам нужен отдых, поэтому я и организовал эту серию дневных походов.
        — Так это не один!
        — Вы заслужили месяц отпуска. Даже больше. Понимаю, вы не примете предложения, не доверяете мне. Мы вынуждены жить вместе, хотя вы не хотите этого, но вы сделали мне удивительный подарок, Джинни Локлан. Позвольте и мне подарить вам хоть что-то взамен.
        Она сжала губы и пристально посмотрела на него, пытаясь по его лицу понять, что он задумал.
        — А вы сможете безопасно доплыть туда?
        — Но вы ведь знаете Дугала. Он не дал бы мне «Мэри-Джейн», если бы я не умел с ней управляться.
        Ходить в море его учил дядя Дугала. Остров стал его вторым домом и убежищем, когда с родителями бывало совсем уж невыносимо жить, и он полюбил ходить в море.
        — Не позволил бы. И что, мы отправимся одни?
        — Да.  — Он бы попросил Дугала отвезти их, если бы Джинни чувствовала себя с ним в большей безопасности, но погода была такой хорошей, что все уважающие себя рыбаки отправились в море.  — Вы можете мне довериться, Джинни. Нас интересуют только птицы.
        — Когда вы прикоснулись ко мне, я почувствовала…
        Вот оно, вышло наружу. Это нечто между ними.
        — Если мы хотим выжить эти двенадцать месяцев, нужно избегать личной симпатии.
        У нее вытянулось лицо.
        — И вы это чувствуете?
        Конечно, чувствует. Еще бы не чувствовал. Он хотел прокричать эти слова, но настороженность в ее глазах заставила бы замолчать любого. И еще здравый смысл. Черт, им нужен жаркий роман, несколько недель страсти, раздирающей на части, и все эти приготовления разлетятся в пух и прах. Даже если он чувствует прилив гормонов, необходимо сейчас занять заднее сиденье.
        — Джинни, нам придется быть благоразумными весь год. Но вы привлекательная женщина.  — Она фыркнула.  — У вас замечательная улыбка и доброе сердце. Если поместить одинокую женщину и одинокого мужчину вместе на год, между ними неминуемо вспыхнет искра. Но мы достаточно взрослые, разумные люди и в состоянии дозировать величину этой искры.
        — То есть именно этим мы займемся в следующие двенадцать месяцев. Дозированием искр?  — Она рискнула улыбнуться.  — Мне упаковать огнетушитель?
        — Как только почувствуем малейшее возгорание, зальем его водой. Температура воды сейчас вполне подходит для охлаждения чувств. Так вы идете?
        — Как ни глупо, но я не могу устоять перед тупиками. И меня успокаивает то, что вы не надели килт. Искры или нет, Аласдер Макбрайд, но стоит вам надеть килт, искры могут сразу превратиться в пылающий костер.
        И пусть он думает что хочет. Она принялась упаковывать вещи.

        Он раздобыл лодку и сделал даже больше.
        Джинни плавала в лодках с разными мужчинами. Даже работала на рыболовецком траулере Рори и могла распознать, настоящий перед ней моряк или нет.
        Кто бы мог подумать, что этот вежливый бизнесмен из Эдинбурга, этот лорд в килте, единственный, кто еще носит его в Данкерне, чувствовал себя в море как дома, будто рыбак, который всю жизнь ходил в водах острова.
        «Мэри-Джейн» была уже пришвартована у причала, когда они приехали. К швартовой тумбе была привязана записка от Дугала: «Держите связь по радио и позаботьтесь о ее безопасности. И я не имею в виду лодку».

        Аласдер ухмыльнулся, легко соскочил на палубу и повернулся помочь Джинни. Она проигнорировала его руку, спустилась сама. Гордая женщина. К тому же она очень боялась огня.
        «Мэри-Джейн»  — небольшая яхта с каютой, служила спасательным и прогулочным судном. Крепкая и прочная, как и этот мужчина. На нем были потертые брюки, тяжелые ботинки и старый свитер. Он не брился сегодня утром. И выглядел…
        «Не думай о том, как он выглядит»,  — яростно твердила она про себя. Отмель в Данкерне опасна и нужно знать, куда плыть. Аласдер знал и выбрал нужную протоку, остановился, подождал, наблюдая за морем на дальнем конце бухты, размышляя, можно ли уже пересечь озеро и выйти в море.
        Когда они вышли в открытые воды, Джинни расслабилась. Как давно она не чувствовала себя так спокойно? Когда брала выходной? Когда кто-то о ней заботился?
        «Ему тоже хочется посмотреть на тупиков,  — убеждала она себя. И тут же сама себе возражала.  — Ему не обязательно было плыть сюда и брать с собой меня. А он взял, потому что мне нужен отдых».
        Эта мысль успокаивала сама по себе.
        Да и день успокаивал. Солнце грело лицо. Аласдер выбрал такой курс, чтобы плыть навстречу волнам, поэтому ее не укачивало, хотя она ощущала мощь морских глубин, наблюдая за Аласдером и думая, какой он сильный.
        Он молчал. Возможно, думал, что ей нужна тишина. И был прав, спасибо ему. Она впитывала этот день, море и солнце.
        Ее переполняло важное чувство: будто она идет по длинному, длинному тоннелю и должна выйти по другую сторону.
        Неужели оттого, что у нее выходной? Или оттого, что еще год она в безопасности?
        Наверное, и то и другое, но Джинни знала: здесь что-то еще. Странно, она грелась на солнышке, наблюдала за Аласдером и понимала, что не может наконец отключить защиту, отбросить контроль над собой, который управлял ею с момента трагедии с Аланом. Она позволила себе быть просто собой.
        Джинни уже и забыла, какая она. С какого-то времени ее заменяли кем-то другим. Дочерью Джеффри. Девушкой и женой Рори, женщиной Алана. Потом банкротом, за которым охотится полмира, требуя возвратить деньги.
        И еще домработницей Эйлин.
        Ей нравилось работать домоправительницей в Данкерне, но эта роль подчинила ее полностью, она растворилась в ней.
        Но сегодня она в открытом море с мужчиной, который…
        Ее муж?
        И сегодня не нужно ничего делать, лишь наслаждаться. Кто бы устоял? Она почувствовала, что улыбается. Улыбается и улыбается.
        — Вспомнили шутку?  — мягко спросил Аласдер, и она засияла еще больше.
        — Нет, я вспомнила, почему люблю это место. Я так давно не была в море. А тупики? Даже не помню. Они далеко?
        — Вы имеете в виду, не добрались ли мы до места?  — Он улыбнулся в ответ, и эта улыбка заставила бы любую девушку еще шире распахнуть глаза, сразив наповал.  — Все дети задают этот вопрос, не так ли?
        — А я именно так себя и чувствую. Ребенком.  — И тут она увидела впереди гранитные скалы, словно выросшие из моря, величественные в своем одиночестве.  — Нет, не так. Я чувствую себя пассажиркой первоклассного судна. А что, тупики живут на этих скалах?
        — На самой большой скале. Самая маленькая — это просто камень, а на большой есть земля, где они и роют норки для гнезд. Они не живут там, где могут оказаться люди. Так что мы не сможем выйти на берег.
        Джинни с благоговением посмотрела на остров-скалу. А потом вообще забыла, как дышать.
        Аласдер тем временем проводил лодку сквозь пролив между скалами в бухту со спокойной водой, серо-стальной и глубокой.
        Тупики!
        Аласдер заглушил мотор, чтобы держаться у скал.
        Птицы были повсюду, словно на море кто-то высыпал конфетти, но эти пятнышки были птицами размером с утку, чуть толще, черно-белые с очень яркими клювами. Они выглядели так же, как те, которых она видела в многочисленных журналах, на постерах и лишь однажды в реальной жизни, да и настолько давно, что это уже казалось сном.
        Смешные, забавные. Прекрасные.
        — Они ловят рыбу,  — выдохнула Джинни.  — Вон тот поймал, наверное, сразу три рыбины. Нет, больше. А вот еще один. И еще. Почему они не сразу глотают добычу?
        — Смакуют?  — предположил Аласдер, улыбаясь, как джин Аладдину в старинной сказке. Гарантируя исполнение желаний.
        — Вы выглядите, как добрый Санта.
        — Это обвинение?
        — Нет.
        Просто замечание.
        Да он и не был похож на Санту, поскольку не толстый смешной старик.
        Ходячий секс.
        Это описание поразило ее, а потом охватил приступ настоящего страха. Именно так она когда-то подумала об Алане.
        Жизнь с Рори была безопасной. Он бредил рыбалкой и никогда не уезжал с острова, довольный тем, что живет так, как отец и дед до него. Его мать готовила, убирала и тоже выглядела довольной жизнью. Поэтому он не понимал, что Джинни хочется большего.
        Он был хорошим человеком, солидным, надежным, его смерть опустошила ее. Но через два года в жизнь ворвался Алан. Она познакомилась с ним и подумала…
        Да, ходячий секс.
        Более того, в нем было все, чего недоставало Рори. Веселье, безрассудство, решительность. Он хотел взять от жизни все, увез ее с острова и показал жизнь, которая…
        К которой она не хотела возвращаться, пустой, корыстной, опасной и даже жестокой.
        Ходячий секс? «Возьми себя в руки,  — приказала она себе.  — Ничему не научилась? Твоя безопасность в твоих руках».
        Но Джинни не хотела безопасности. Она посмотрела на Аласдера и убедилась, что не собирается идти в том направлении. Нет.
        — Если хотите знать правду, я читал о них прошлой ночью,  — заметил Аласдер, глядя на птиц. Слава богу, иначе сколько чувств смог бы прочитать сейчас на ее лице.  — Они могут унести в клюве до десяти небольших рыбин за один раз. Это огромное генетическое преимущество. Они не тратят энергию на глотание и срыгивание. Знаете ли вы, что их гнезда-норы достигают двух футов глубины? Их клювы становятся ярко-оранжевыми только в брачный период. Вскоре цвет поблекнет, и они снова станут серенькими, обыкновенными.
        — Они никогда не будут обыкновенными.
        Она повернулась к птице, у которой в клюве было семь рыбин. Пять. Точно, пять. Джинни судорожно принялась считать. Аласдер все еще что-то рассказывал, хотя обычно молчал.
        От этой мысли она улыбнулась. Нет, скорее он разговаривал с ней просто из любезности. Вряд ли она его заинтересовала, а если и так, то это ненадолго. Так было с Аланом.
        Ходячий секс? Не настолько. Он был ее мужем, потому что ему заплатили.
        «Вот и не забывай об этом!»
        — Мы съедим ланч здесь? Бросить якорь или на обратном пути?
        — У нас есть время поесть здесь.
        — Джинни, насколько сильно Алан обидел вас?
        — У меня есть бутерброды, сырный пирог, салат и вареные яйца. А еще я взяла брауни и яблоки. Есть пиво, вино и содовая. Берите.
        — То есть вы не скажете?
        — Старая история. Проехали.
        — Я же не обижал вас.
        — Знаю. Да я и не позволю. Ничего личного, просто бизнес, Аласдер.
        — А сегодня?
        — Плата за мои прошлые услуги.  — Главное, чтобы не дрожал голос.  — Вы предложили, я согласилась. Это чудесно, нет, это просто волшебно — есть среди тупиков. Подарок. Я очень, очень благодарна, но так, как работница благодарна боссу за выходной. И не больше.
        — Это не просто выходной, а недельный отпуск. Потом я наполовину урежу ваши обязанности и удвою зарплату.
        Ого? Двойная зарплата?
        «Надо отказаться»,  — подумала она, но потом… почему бы не быть просто благодарной работницей? Она такая и есть, в конце концов.
        — Превосходно. Возьмите бутерброд, сэр.

        Работница — работодатель. Такие между ними будут отношения. И ему достаточно, не так ли?
        Он был благодарен Джинни. Она согласилась выйти за него замуж и тем самым спасла поместье. Даже больше, она сделала последние годы Эйлин счастливыми. Он всячески выказывал ей свою благодарность, и она приняла ее с удовольствием. Этого достаточно.
        Их экспедиция была превосходна. Для Аласдера это привычно, но реакция Джинни была волшебной.
        Она изо всех сил старалась быть сдержанной, даже прозаичной, пыталась не реагировать, но по ее лицу он видел, с каким благоговением она наблюдала, как ныряют и выныривают птицы с серебристыми рыбками в клювах, как она подставляла лицо солнцу, и думал: вот женщина, которая до сих пор не радовалась жизни.
        Они вернулись в замок к вечеру и убедились, что все дела сделаны. Кругом ни пятнышка грязи, трава скошена, скот ухожен. Джинни вошла в гигантский холл и подняла голову на чисто вымытую люстру, посмотрела на выбитый ковер, отполированную громадную дубовую балюстраду. Аласдеру показалось, что у нее в глазах блеснули слезы.
        Но она ничего не сказала, просто быстро кивнула и направилась в кухню.
        Выпечка была готова. На скамье стояла корзинка с шоколадными брауни и викторианскими булочками с клубничным кремом.
        — И что мне теперь делать?
        — Съешьте их. Где нож?
        — Не смейте резать булочки. Гости съедят их на ужин. А вы сможете довольствоваться тем, что останется.
        — Разве я не гость?
        — Ладно, можете съесть несколько штук на ужин.
        — Потому что?
        — Потому что вы мужчина из толпы. Гость без привилегий.
        — Гость с брауни.  — Он повернулся к еще теплой выпечке.  — Ну что, завтра выдры?
        — Какие выдры?
        — Я не видел данкернских выдр много лет. Раньше они жили в ручьях, впадавших в бухту. Я подумал, мы могли бы устроить пикник там и посмотреть, не покажутся ли они нам. А пока мне нужно вернуться к работе, Джинни. Можете отдохнуть, почитать, делать что хотите, то, что не могли себе позволить последние несколько лет. Увидимся за ужином.
        — Гости едят отдельно.
        — Простите, Джинни, как вы там сказали, я мужчина из толпы, гость, тем не менее я лорд этого замка и ваш муж.
        — В брачном контракте нет ничего о том, что я должна вас кормить с ложечки.
        — А я хочу покормить вас.  — Увидев ее лицо, он ухмыльнулся.  — Да нет, я не собираюсь тащить вас в Мишленовский ресторан, если даже он есть в Данкерне, но мама Мэгги купила все необходимое для очень хорошего ризотто, а я превосходно его готовлю. Так что сегодня вечером моя очередь.
        — Я не хочу.
        — Мы много чего не хотим. Ситуация абсурдна, и от нас зависит, что мы из нее извлечем. Ризотто или ничего, Джинни.
        Она долго смотрела на него, потом наконец кивнула:
        — Отлично. Ладно. Я съем ризотто. И спасибо за сегодняшний день. А теперь я займусь инвентаризацией виски. Пересчитаю бутылки, которые вы закупили. Я веду записи. Позвоните мне, когда обед будет готов, сэр.
        — Аласдер,  — поправил он.
        — Аласдер. Позвоните мне, когда обед будет готов. И спасибо.
        Она вышла, он посмотрел ей вслед.
        Она приняла его помощь. Этого, должно быть, достаточно.
        Должно быть, но это не так.

* * *
        Странное чувство. Будто она во сне. Почти в прострации. Впервые за три года она не должна ничего делать.
        Только вспоминать о прошедшем дне.
        Только думать об Аласдере?
        Он ее муж, и нужно привыкать к тому, что у нее есть муж.
        Он сегодня только и делал, что развлекал ее.
        А ведь у него еще и работа. Она слышала, как он сидит за компьютером. Все время. Настойчиво звонил его телефон. Аласдер Макбрайд — глава гигантской сети финансовых предприятий.
        А он провел день, веселя ее.
        — Потому что я согласилась на эту сделку и спасла его задницу.
        Накормленные и выгулянные собаки расположились перед очагом на кухне и спали, а ей нужно было с кем-то поговорить.
        — Он должен знать, что делает. Он рискнул сделать меня счастливой.
        Она подумала о Рори. Тот всегда был уставшим. Много времени проводил в море, а когда бывал дома, садился в кресло и смотрел телевизор. Сначала проводил с ней время, потом ему, кажется, стало все равно.
        А Алан? То же самое, но помноженное на миллион. Фунтов. У него всегда находилось миллион причин, когда он собирался жениться, но, когда получил то, что хотел, она стала для него пустым местом.
        А Аласдер? У него тоже миллион причин жениться на ней. И нет ни одной, чтобы тратить на нее день.
        — Может быть, он думал, что я откажусь. Нет, это просто твоя романтичная дурь. И да, Джинни Локлан, пора уже бросить эти глупости.
        Разговор с самой собой перебил телефон. Мэгги. И точно, подруга изнывала от любопытства.
        — Ну, как все прошло? О, Джинни, разве он не красавчик? Видела, как вы отплывали, в бинокль. Думаю, половина поселка делала то же самое. Вас не было шесть часов. Шесть часов с таким мужчиной! А сколько денег он дал Дугалу за «Мэри-Джейн»! А маме и ее подругам! Джинни, разве ты не в кровати с мужем сейчас?
        Джинни даже дышать перестала.
        — Он не настоящий муж.
        Мэгги фыркнула:
        — Не ври мне. И мама сказала, что он очень мило с ней беседовал по телефону. И поблагодарил за булочки и брауни, будто не платил за них. Все подготовил, чтобы вывезти тебя на пикник завтра, говорил, что повезет тебя смотреть на выдр. Выдры! Ты знаешь, что там есть старый коттедж «Крэги-Берн»? Вы сможете разжечь камин и…
        — Мэгги!
        — Это просто предположение. Джинни, ты вышла за него замуж. И если еще не в кровати с ним, то скоро будешь. О, Джин, он не такой, как Алан, это точно.
        — Ты едва с ним знакома.
        — Но как он произносил клятвы…
        — Мы оба лгали, и ты об этом знаешь.
        — Не знаю. Ты же вернулась домой вчера, не так ли? Одна брачная ночь и триста шестьдесят четыре впереди. Или умножить на пятьдесят лет? Джинни, подумай о себе и не упускай такую возможность. Не упускай его.
        — Зачем?
        Мэгги чуть помолчала, подбирая слова. Из окна кухни Джинни увидела, как подъехала машина с гостями, и начала выкладывать брауни на блюдо. Это ее работа, ее жизнь.
        — Потому что он может себе позволить…  — начала Мэгги, но Джинни отключила телефон прежде, чем та закончила говорить.
        «Он может позволить себе все, что захочет. Но лишь благодаря мне. Я рассказала, как исполнить волю Эйлин. Он сохраняет свое состояние, а я независимость. Но ты пойдешь смотреть на выдр завтра? Да».
        Ее загнали в угол.
        «Займись работой»,  — говорила она себе, снимая брауни с блюда и снова располагая пирожные более художественно.
        Один день прошел, осталось триста шестьдесят четыре.
        Глава 7
        И они отправились смотреть выдр. Аласдер заявил, что они пойдут к Скалистому ручью. Это лучшее место для наблюдений за ними, самое дальнее место от дороги, часть ручья, где выдры охотятся и ловят рыбу и где их почти никто не беспокоит. Крошечный коттедж на берегу реки давным-давно построил Макбрайд, помешанный на рыбалке, чтобы оставаться на ночь с относительным комфортом.
        Но на закате и на рассвете слеталась мошкара, и Макбрайд-рыбак решил, что дорога к удобствам замка стоит проделанных усилий. Коттедж с тех пор пришел в негодность. Крыша прохудилась, от здания остались лишь каменные стены.
        Джинни не собиралась рассказывать Аласдеру о «Крэги-Берн», да он, вероятно, и сам о нем знал.
        — Я провел детство в поместье и знаю все его уголки.
        — И Алан?  — не выдержав, поинтересовалась она. Тот почти ничего не рассказывал ни о детстве, ни о семье.
        — Мой отец и отец Алана были два сапога пара. Их интересовало только, как лучше провести время. Сыновья им были не нужны. У нас обоих было одинокое детство, хотя Алан скучал больше. Несколько раз Эйлин привозила его, но ему здесь не нравилось.
        Он закинул рюкзак за плечо и ждал, чтобы Джинни пошла с ним. Она уже проверила, тепло ли одеты гости, не промокают ли у них резиновые сапоги. Здешняя природа не прощает ошибок экипировки.
        — Хорошо. Собак закрыли в постирочной. Мама Мэгги потом погуляет с ними, вероятность, что они тоже увидят выдр, равна нулю.
        — Готова?
        — Готова.  — Ей ужасно не хотелось бродить с этим мужчиной по горам. Вместо того чтобы зарабатывать себе на жизнь!
        Но Аласдер намерен устроить ей медовый месяц. Как бы там это ни называлось, похоже, ей не отвертеться. Она все еще вспоминала, как они сидели на кухне вчера вечером и ели ризотто. Превосходный ризотто.
        Но этот мужчина совершенно выбил ее из колеи.
        Они пошли вниз по горной тропе к каменистому пляжу, потом вдоль берега моря, потом взобрались на скалы и направившись туда, где Скалистый ручей впадал в море.
        Идти было нелегко, даже для привычной к дальним прогулкам Джинни. А Аласдеру все нипочем. Несколько раз он останавливался и помогал ей. Она отказывалась, но его забота тронула ее.
        Только у нее нет права на чувства. Она не должна чувствовать себя «маленькой женщиной». Она два раза была замужем и позволяла вытирать о себя ноги. Хватит.
        — Расскажите мне о вашем детстве здесь.  — Она спросила больше для того, чтобы отвлечь внимание Аласдера от своего тяжелого дыхания, не могла позволить себе сдаться.
        Аласдер отвернулся и посмотрел на море. Почувствовал, что ей нужно перевести дыхание? Только не это. Нельзя признаваться, что ей труднее, чем ему.
        Она тоже повернулась и стала смотреть на море.
        — Я люблю море. Мой отец и дядя почти не бывали тут. Они ненавидели остров. Дедушка и бабушка отослали их в школу в Англии, и они больше не вернулись. Оба женились на светских дамах, жили на широкую ногу на деньги родителей и почти не интересовались своими сыновьями. Алан полюбил их стиль жизни, хотя и был мал, время от времени ему удавалось присоединиться к ним. Он любил роскошные отели, вечеринки. Я единственный ненавидел все это.
        — И вы вернулись.
        — Родители отсылали нас сюда на каникулы. Эйлин надеялась, что мы полюбим замок. Но Алан только и ждал, когда сможет вернуться к родителям. Может быть, я просто необщителен.
        Он замолчал и огляделся вокруг. Пара орлов парила в небе. Видя их, Джинни всякий раз замирала от восторга. Аласдер долго молчал, но она поняла, что и он чувствует то же самое.
        — Здесь был настоящий дом, и я мог быть самим собой. Эйлин обычно тоже жила здесь, когда мы с Аланом приезжали. Вы ведь видели, каким было это место до ремонта. Но они с дедом, казалось, не чувствовали неудобств. Думаю, я тоже. Это было настоящим приключением — рыбалка, возможность забыть о ненавистной школе. Алан считал дни до отъезда. А я хотел остаться здесь на всю жизнь.
        — Но не остались. Ограничились Эдинбургом. И почти не появлялись до тех пор, пока Эйлин не заболела.
        Она изо всех сил старалась, чтобы слова не звучали как обвинение, но ей не удалось сгладить впечатление.
        Наступило долгое молчание.
        — Я не собиралась вас упрекать.
        — Знаю, не собирались. Но мне нужно объясниться. Сначала я не приезжал, потому что увлекся бизнесом. Нырнул в мир финансов, как селезень в воду, и, наверное, забыл о том, что любил. Но потом, когда Эйлин стала проводить здесь больше времени, не приезжал, потому что здесь появились вы.
        Этого оказалось достаточно, чтобы Джинни онемела. И даже на мгновение перестала дышать.
        — Вы так ненавидели меня?
        Он сердито пожал плечами:
        — Не знаю, зато я знал Алана и ненавидел его.
        — Почему?
        — Ребенком он отрывал крылья мухам. Я не мог этого забыть. Мой отец был старше, чем его, и унаследовал титул, который потом перешел ко мне. Отец Алана завидовал моему отцу, и эта зависть перешла к сыну. Алан с раннего детства научился меня ненавидеть и знал, как больнее задеть.
        Ого. Она интуитивно понимала, что сейчас он говорил то, о чем никому никогда не рассказывал, и чувствовала, как ему больно.
        Его глаза впились в дальнюю точку на берегу, где ручей впадал в море.
        — Это там, внизу.  — Он словно обращался не к ней. Извиняется, что долго не возвращался сюда?  — Я любил выдр и часто приходил сюда. Однажды Алан пошел со мной. Я лежал на животе и наблюдал за ними в бинокль. Он поднялся на гребень, у него с собой было дедушкино ружье. Он успел убить трех выдр, пока я взбирался к нему. Он на полтора года старше меня и намного выше, но я полез к нему, он ударил меня ружьем. У меня до сих пор шрам на голове. Я ничего не видел и истекал кровью, а он захохотал и пошел в замок.
        — Нет!
        — Вспоминая о том ударе, он едва не убил меня. Мне было двенадцать, а ему четырнадцать, я его боялся и сказал бабушке, что упал со скалы. Вскоре родители Алана решили, что он достаточно взрослый и его можно брать с собой на курорты, поэтому я больше с ним не сталкивался. Я так и не рассказал Эйлин, что случилось тогда. Сейчас думаю, наверное, стоило это сделать. Но вы ведь любили его?
        — Нет.
        — Не важно, это не мое дело, но все эти годы одного того, что он в замке, хватало, чтобы я держался от него подальше.
        — Простите.
        — Не стоит извиняться за ошибки мужа.
        — Но я ведь вышла за него замуж.
        — Я не видел, как вы убиваете выдр.
        — Поэтому вы повезли меня посмотреть на них? Посмотреть, как я буду себя вести?
        — Едва ли я мог ожидать, что у вас ружье.
        — Догадываюсь, вы не ожидали увидеть его и в руках Алана. Ладно, я поняла. Аласдер, нам больше не нужно никуда ездить. Я больше не буду осуждать вас за то, что не уделяли больше времени бабушке, если вы перестанете упрекать меня за то, что я вышла замуж за Алана. Знаю, я все равно запятнана в ваших глазах, но мы можем замять это, не так ли? Договорились?
        Он медленно улыбнулся.
        «Улыбка потрясающая,  — подумала Джинни.  — Словно тьму озарил свет». Она осветила его лицо, заставив сиять темные глаза, сделав его мягче и уязвимее.
        Сдавшийся воин?
        Это неожиданно, раньше она его таким не видела. Он граф Данкернский, носит латы, как и его далекие предки. Его доспехи невидимы, но все равно защищают.
        Рассказав о выдрах и об Алане, он разрубил их, за его улыбкой чувствовалась растерянность. Словно рассказ обезоружил его перед ней, и ему это не нравилось.
        Она вдруг увидела его ребенком. Эйлин рассказывала, как забирала мальчиков на каникулы, хотя часто оставляла на попечение домоправительницы, когда ей нужно было возвращаться в Эдинбург. Двенадцатилетний мальчишка был предоставлен глумлениям и жестоким выходкам старшего кузена. Она хорошо знала Алана.
        — Дальше будет труднее.  — Аласдер протянул ей руку.  — Позвольте помочь вам.
        Она посмотрела на его руку. Это рука Макбрайда.
        Он Макбрайд. Еще один мужчина, который подловил ее в минуту слабости — и женился на ней.
        Но день был волшебный, гора крутая, и Аласдер совсем рядом, улыбался и протягивал ей руку.
        — Если бы у меня хватило ума, я бы пошла одна,  — бормотала она, не обращаясь ни к кому, но Аласдер удивленно вскинул брови и продолжал улыбаться.
        Солнце пригревало ее лицо. Выдры ждали. Но женщины тоже люди, как-никак.
        Джинни подала ему руку и снова пошла вперед.
        С Аласдером.

        Далее последовал еще один волшебный день. Погода в Данкерне непредсказуема. Но сегодня боги смилостивились и даже позволили Шотландии предстать в самом великолепном виде. От легкого бриза шевелились волны в бухте. Небо усеяли тучки, и мог пойти дождь, но пока солнце сияло, и вода в ручье была кристально чистой.
        Аласдер сразу же пошел к коттеджу. Скалистый выступ был покрыт толстым слоем мха, нависавшим над самым ручьем, так что они могли лежать на животе и наблюдать за тем, что происходит в воде.
        Пока ничего не происходило. Может быть, ничего и не произойдет. Выдры очень пугливые, ощущают малейшее движение и сразу прячутся. Но они могли подождать немного.
        Аласдер ждал с удовольствием.
        Было странно лежать вот так рядом с Джинни.
        Он сейчас жил в городе, главным образом в Эдинбурге, но иногда в Лондоне, Нью-Йорке, Копенгагене. По условиям завещания, ему пришлось отказаться от части разъездов на следующий год. Казалось, он будет скучать по этим поездкам, но, лежа рядом с Джинни, подумал: а вдруг нет?
        С какой женщиной можно вот так лежать на животе, не двигаться, не говорить ни слова и почему-то ощущать полное расслабление. Через полчаса выдры все еще не обнаружили себя. Он знал из прошлого опыта, что полчаса для этих застенчивых существ мало, чтобы перестать прятаться, но знала ли об этом Джинни? Она лежала, подперев руками голову, и почти в полной медитации смотрела на воду сквозь полузакрытые глаза.
        Волосы рассыпались по лицу. Одна прядь мешала ему смотреть. Он отодвинул ее.
        Она была женой Алана.
        Конечно, это не важно. Он лишь хотел прикоснуться.
        Но если пошевелится, напугает выдр, и эта женщина рассердится на него. Не за то, что дотронулся до нее, а за то, что испортил все впечатление.
        А она ждала появления выдр.
        Точно. И ты жди. Он с трудом вернулся к наблюдению за водой.
        — Вон там,  — едва слышно прошептала Джинни.
        Слева от нее в тени спала прекрасная выдра, поблескивая шкуркой, а рядом был детеныш.  — О-о!
        Она совершенно забыла о нем. Все ее внимание было отдано выдрам.
        Это того стоило. Теперь зверьков не скрывала тень, они скользили над каменистым дном ручья, вынюхивая добычу в водорослях и охотясь на мелкую морскую живность.
        — Они и водоросли едят,  — прошептала Джинни, но Аласдер решил, что она говорит сама с собой.
        — Они замечательные,  — прошептал он в ответ.  — А вы знаете, у них такой густой мех, что ни одна капля воды не доходит до кожи?
        — Поэтому на них и охотятся. А вы будете и дальше защищать их? Когда я уеду?
        Ну вот опять. Реальность подняла свою гадкую голову. В конце года замок уйдет в руки кредиторов. Он должен его выкупить и сохранить, и, конечно, это сделает. Спасет от всех бед. Аласдер взглянул на Джинни и увидел по ее лицу, что она в этом не уверена.
        Он же обещал! Правда, эта женщина в прошлом получала столько пустых обещаний.
        Она положила подбородок на руки, и он увидел у нее на пальце золотое кольцо, которое он надел ей два дня назад. Год они должны быть официально женаты, а официально женатые люди носят кольца.
        Чего стоят обещания? Джинни не верит ему, да и с какой стати?
        Он перевел взгляд на выдр, увлеченно охотящихся, не обращая внимания на людей, хотя могли заметить их тени, но они ждали почти час, чтобы начать охоту. Они проголодались и вынуждены им доверять.
        И Джинни вынуждена довериться ему. Она попала в невозможную ситуацию. Как же ей сказать?
        Кольцо.

        Она смотрела на выдр, но беспокоилась не о них, а о своем будущем. Сможет ли Аласдер сохранить поместье? Будет ли заботиться об этих существах, которых она уже полюбила?
        Он немного отодвинулся и дотронулся до нее.
        На ней кольцо Данкернов.
        Она видела его раньше на портретах всех графов Макбрайдов, начиная с тех времен, о которых уже не сохранилось ничего, кроме имен, и уроки истории, которые ей давала Эйлин, начинались именно с перечисления имен.
        Все эти давно умершие люди носили кольцо, а теперь оно на руке Аласдера. Тяжелая золотая печатка в форме сложного, переплетенного узора с головой орла на щите и первыми буквами на фамильном кресте. Буквы чуть стерлись от времени, но еще вполне различались под клювом орла. ВЧО.
        Верность, честь, отвага.
        Алан часто упоминал об этом кольце.
        — Он вор, младше меня, а думает, что выше меня, поскольку носит это проклятое кольцо.
        Аласдер протянул ей это «проклятое кольцо». Не просто протянул, а надел на безымянный палец ее правой руки. Оно подошло, словно всегда было там.
        Она посмотрела на него удивленно. Столько истории в одном украшении. Столько поколений Макбрайдов.
        — Что вы делаете?
        — Даю обет верности.
        — Да?
        «Глупо,  — подумала она,  — очень глупо». Почему она здесь? Ее хрупкая защита трещала по швам. Этот мужчина казался большим, суровым и опасным, как его предки, воины.
        Верность, честь, отвага.
        Реликвия Макбрайдов. Он надел кольцо ей на палец, и у нее перехватило дыхание.
        — Джинни, у меня нет ничего другого, что убедило бы вас в серьезности моих намерений.  — В церкви Аласдер произносил клятвы деловым тоном, серьезно, даже несколько цинично. Сейчас его слова звучали так, будто шли от самого сердца.  — Я обещаю вам, через год нашего брака вы получите спокойную и достойную жизнь. Я выкуплю замок, чего бы мне это ни стоило, и заплачу долги Алана. Это будет сделано в качестве последней оплаты за его долю поместья. Он был как-никак внуком Эйлин, как и я.
        — Но вы не обязаны заниматься моими делами. И Алан того не стоит.
        — Я ему не судья и перестану о нем думать. Честно говоря, мне понадобилось мужество, чтобы прийти сюда. Я не был здесь с того дня, когда он убил выдр. Но пришел и убедился, что жизнь продолжается. Нужно было верить, чтобы решиться на это. И я верю в вас и надеюсь, вы найдете в себе силы поверить в меня. В конце года я получу поместье и буду о нем заботиться, как хотела Эйлин. Подозреваю, что вы тоже захотите о нем заботиться. Я обеспечу ваше будущее.
        — Я ничего не хочу.
        — Знаю. Вы еще не пришли в себя, но это я впутал вас во все это. И мне кажется, что вы не сможете содержать замок, Джин, детка, зато, несмотря на завещание, можете заботиться о его сердце. Пока вы носите это кольцо, замок в безопасности, наша Джинни. Я обещаю. Носите его, прошу вас.
        Он перешел на шотландский, в нем заговорили предки. Он смотрел на нее, как ни один мужчина раньше, а говорил, будто стоял на коленях перед троном, склонив голову и присягая своему королю.
        Присягал ей?
        — Аласдер.  — Ей было трудно не то что говорить, а просто дышать.  — Не нужно. Вы не должны так поступать. Кроме того, я рискую потерять его, готовя пудинг.
        И он улыбнулся, но как-то официально. Настроение вдруг изменилось.
        — Я уверен, что не потеряете. Я доверяю вам его, Джинни, как вы должны доверить мне судьбу замка.  — Он сжал ее руку, сгибая пальцы, как бы пряча кольцо в них.  — И прошу вас мне доверять.
        — Я буду, могу доверять вам и без кольца.
        — Почему?
        Как же это сказать? Джинни не находила слов.
        До этого момента она ему не верила. Да, он лорд Данкерн. И не похож на ее отца, Рори или Алана. Но его стоит опасаться. Он старался все контролировать.
        Неужели и это кольцо станет формой контроля? Она искала причину его поступка и не могла найти.
        Не сомневалась в значении кольца. Слышала по его голосу, насколько оно важно для него, как и для всех тех графов до него.
        Доверие. Он предлагал его решительно.
        — Я верну его в конце года.
        — Вы отдадите его мне, когда поймете, что я защищаю здешние дикие уголки, и поверите, что они навсегда в безопасности и неприкосновенности. Когда полностью поверите мне, Джинни Макбрайд, тогда и отдадите.
        — Я и теперь вам верю.
        — Неправда. Не верите. Вам это еще предстоит.

        Пошел дождь.
        Ее так захватили сначала выдры, а потом все последующее, что она не заметила приближавшихся туч с запада. Вдруг исчезло солнце, упали первые крупные капли.
        Аласдер помог ей подняться, улыбаясь так, будто в их отношениях что-то изменилось и дальше все пойдет как по маслу.
        «Может, и так»,  — подумала Джинни на бегу в коттедж, стараясь не замечать чувства, которое вызывало в ней прикосновение его руки, она пыталась восстановить дыхание и не краснеть.
        Доверие? Она никогда никому не доверяла и вышла замуж закрыв глаза, зная только, что давать клятвы вынуждают обстоятельства. Но теперь словно камень с плеч свалился.
        Этот год мог стать почти радостным. Такого слова не было в ее лексиконе. Она ребенок сурового, хмурого рыбака и стала женой Рори, всецело находившегося под влиянием семьи и не желавшего никаких изменений. Жизнь с ними была тяжелой и почти совсем безрадостной. Жизнь с Аланом, такая соблазнительная сначала, закончилась всепоглощающим ужасом, и с того времени она находилась под гнетом вины, долгов и ответственности.
        Зато сегодня грелась на солнышке и наблюдала за выдрами. А этот мужчина дал ей свое фамильное кольцо. Дал ей веру.
        Аласдер открыл дверь коттеджа, и все мысли о доверии вылетели в окно.
        Она бывала здесь раньше — укрываясь от дождя и гуляя с собаками. Мебель отсутствовала, рамы на окнах разобрали, и дом походил на пещеру.
        Однако сегодня кто-то побывал здесь до них. Комната представляла собой кухню-гостиную с очагом в углу. Очаг, всегда черный от сажи и пустой, сейчас мерцал горой угольков. Рядом были сложены дрова для растопки. Каменный пол перед очагом подмели, постелили коврик. С зажженным огнем комната выглядела даже уютной.
        Она не ощущала запаха дыма. Почему?
        Ее поглотили мысли об Аласдере. Глупые мысли.
        — Какого черта!  — Она смотрела на огонь и на довольного Аласдера.
        — Подстраховался,  — объяснил он.  — На острове никогда нельзя надеяться на то, что останешься сухим, а я человек предусмотрительный и никогда не рискую без страховки. Я не просил ковер. Очага вполне достаточно.
        — Думаете? Кто это сделал? Не вы же. Явно.
        — Думаете, я мог сбегать сюда перед завтраком?
        — Нет!
        — Не слишком лестный отзыв о вашем лорде.
        Она сказала, куда может послать своего лорда, и его ухмылка стала шире.
        — Я попросил Мака разжечь здесь огонь, но он больше не может подниматься сюда самостоятельно и знает парня, который сделал это вместо него.
        — Парня? Нет, это не мог быть какой-то парень. Их явно было двое. Он, наверное, попросил Лалдана и Хамиша Макдональдов, двух главных бездельников на острове. Они близнецы, им по сорок лет, а мать все еще гладит им носки. Они всегда делают порученную работу как вздумается. Мак их дядя. Вы понимаете, что наделали? Теперь, не успеем вернуться в замок, весь остров будет знать, что мы лежали перед огнем и…
        — И что, Джинни?
        — И ничего. Мы съедим бутерброды, которые я приготовила, и пойдем домой. А зачем вы взяли вино? Если думаете, что я смогу спуститься со скалы после того как напьюсь…
        — Могу вас отнести на руках.
        — Вы и чей-то бульдозер? Будьте реалистом.
        Аласдер взял ее за руку:
        — Я не соблазнитель. Вам ничего не грозит, Джинни. Огонь просто согреет нас, мы обсушимся, вот и все. Я даже не прикоснусь к вам.
        Повисла долгая пауза.
        — Я и не говорила, что вы собираетесь меня соблазнять.
        — А похоже, что ждете нападения.
        — Это все из-за кольца.
        Она опустила глаза на великолепную реликвию Данкернов и почувствовала себя маленькой. Испуганной? На краю пропасти?
        Аласдер все еще держал ее за руку, теплый, надежный и могучий. Они сели у камина. Его лицо в отсветах огня казалось сильным и уверенным.
        — Это кольцо просто обещание сохранить веру. Вашу веру. Вам нечего бояться. Я не насилую женщин.
        — Даже тех, которых взяли в жены?
        — Вы не моя жена. Мы оба знаем, что это всего лишь деловые отношения, что бы там ни наговорили островитянам Хамиш и Лаки. Все, давайте есть бутерброды, и я намерен выпить по меньшей мере бокал превосходного вина. У бабушки прекрасные запасы в подвале. Можете присоединиться ко мне или отказаться, но, знайте, Джинни, соблазнение не входит в мои планы.

        «Ну вот и хорошо»,  — подумала она, принялась за бутерброды и выпила бокал вина. Всего один. И вдруг подумала, почему он назвал ее «моя Джинни»? И «Джинни — детка»?
        Это так ей знакомо. Все старики острова называют ее «Джинни, детка». Остальные — «наша Джинни».
        Но Аласдер Макбрайд не коренной житель, даже родился не здесь.
        Какая разница. Никакой.
        Нет, есть. «Такое чувство, будто я чего-то боюсь».
        — Не хотите вздремнуть перед возвращением?  — Аласдер наблюдал за ней и снова посмеивался. Негромко. Смех слегка поблескивал в его глазах и подрагивал в уголках губ.
        Над чем смеется этот человек, когда ей не до смеха? Разве он не знает, как тяжела жизнь?
        Но не для лорда Данкерна. Он может себе позволить смеяться над всем. Даже над ней. А она не может позволить себе ответить.
        — Дождь перестал, пойдемте быстрее,  — съязвил он.  — Не удивлюсь, если на дверь коттеджа нацелены бинокли. Я не собирался давать повод островитянам сплетничать о моей личной жизни. Они сами начали. И тут нечего стыдиться. Мы ведь женаты.
        — Мы не женаты. Не хотите еще раз взглянуть на выдр прежде, чем пойдем домой?
        — Да, солнце снова засияло. Почему бы и нет?
        — Тогда идемте. Но держитесь от меня в двадцати шагах, Аласдер Макбрайд, не приближайтесь, иначе это кольцо окажется в ручье.
        — Вы не посмеете.
        — Да, не посмею. Вы уверены, что не хотите получить его обратно?
        — Не хочу. Я вам доверяю. И вы можете доверять мне, Джинни, буду ли я в двадцати шагах или ближе.

        Насколько ближе? Загвоздка. И проблема, ее главная проблема. Она не против быть как можно ближе к Аласдеру.
        Или против?
        Нет. В три часа утра ее мысли были кристально ясными. Очень близко. Вот чего она хотела.
        И не могла об этом не думать. Лежала без сна перед рассветом. На одном пальце обручальное кольцо, на другом фамильная печатка. Она чувствовала себя…
        — Глупой служанкой, мечтающей о несбыточном,  — раздраженно подсказала она себе и, сбросив одеяло, пошла посмотреть в окно.
        Из окна спальни виднелось море. Почти полная луна посылала серебристые лучи в ее комнату. Казалось, она могла бы пойти по лунному сиянию над морем далеко-далеко.
        — Может, ты и смогла бы, если захотела. Не глупи.
        Над ней в грандиозной спальне графов Данкернов спал нынешний граф Данкерн. В огромной кровати с балдахином. Эйлин, посмеиваясь, говорила Джинни, что хотела бы, чтобы спальня подходила для лорда. Они вместе выбирали богатые бархатные драпировки, постельное белье, ковры, мебель.
        Сказать, что спальня роскошная, будет мало.
        Замок выглядел ошеломляюще роскошным.
        — Достаточно, чтобы хозяин почувствовал, что стоит пошевелить пальцем, и любая служанка побежит исполнять его желания.
        И служанка не прочь была бы побежать, но в этом случае ей придется бежать из замка как можно дальше.
        — Сегодня я вела себя разумно. Ну вот, прошло два дня. И триста шестьдесят три осталось.
        Где-то в глубине души тоненький голос шептал: «Ты за ним замужем. Это не больно».
        — С ума сошла? Конечно, будет больно, еще как.  — Она провела рукой по кудрям, печатка запуталась, и она с трудом ее распутала. Больно.  — Прекрасно, так и продолжай. Выдергивай себе волосы, когда начнешь вести себя как идиотка. Кроме того, он тебя и не хочет, вот так.
        Ее мысли перенеслись к замужеству с Рори. Она была еще совсем ребенком тогда. Он давал ей чувство безопасности, был добрым, и, когда она произнесла клятвы, почувствовала, что крепко запуталась в сетях. Он защищал ее от отца, и она была ему благодарна, но это не мешало чувствовать, ложась в постель ночью после того, как он весь вечер смотрел телевизор, чувствовать… Кстати, что она тогда чувствовала?
        Только через два года после смерти Рори она созрела для новых отношений и не сомневалась, что единственной причиной, по которой привлекла Алана, было его желание использовать ее, чтобы убедить бабушку дать ему денег. Но как он ухаживал! Их развлечения, приключения, путешествия оказались невероятным наркотиком, против которого нельзя было устоять, и к тому времени, когда очнулась в реальности, она уже зашла далеко и путь назад был отрезан.
        И теперь она лежит здесь и хочет… хочет…
        — Ничего я не хочу. Ради бога, Джинни, прояви хоть каплю разума. Вылей на голову ведро холодной воды, не бросайся очертя голову в новую эмоциональную ловушку.

        — Возьмите себя в руки.  — Аласдер смотрел на серебрившийся в темноте лунный свет и чувствовал себя так же, как Джинни.
        «Что такого, если ты переспишь с ней? Вы тогда будете по-настоящему женаты. Я и не думал с ней спать».
        Нет, думал. Как бы разум ни твердил, что это безумие, тело убеждало в противоположном.
        «Все дело в этой дурацкой идее с медовым месяцем. Не стоило затевать все это. Пусть возвращается к своей работе, а ты к своей».
        Как давно у нее не было выходных? Вчера и сегодня — да. Она взбиралась по осыпям, лежала на покрытых мхом скалах. Смотрела на выдр, даже помолодела, стала веселее. Свободнее, что ли.
        Что два мужа с ней сделали? Что они с ней сделали?
        Навешали на нее долги и сожаления, только и всего. Черт, она заслужила отдых.
        «Но не со мной».
        Ему придется отказаться от идеи с медовым месяцем. Но нет, он не может. Он сказал ей, что у них будет целая неделя.
        Она может отдыхать неделю. Может делать все, что захочет. Но просто не с ним.
        Но тогда это не медовый месяц.
        «Точно. Ты скажешь ей об этом сейчас? Прямо сейчас. Ей так будет легче».
        Но почему так щемит под ложечкой?
        Но он же может дать ей хотя бы это. Она заслужила.
        Она заслужила.
        И тут он серьезно задумался о том, что сам себе может позволить.
        Глава 8
        Нужно ли устраивать прием по случаю месяца совместной жизни?
        Погода заставляла сидеть дома, с севера шел мокрый снег, и ни один гость не остался на ночь. Джинни смотрела в холодильник, не зная, выбрать сосиски или что-нибудь поинтереснее. В морозилке есть говядина. Грибы на завтраки для гостей. У нее есть прекрасное красное вино, купленное еще Эйлин и хранящееся в подвале замка.
        Говядину по-бургундски едва ли можно считать шотландским блюдом, но к ней можно подать красное вино, сделать картофельное пюре и, может, еще испечь яблочный пирог. У нее есть сливочный крем.
        — И он съест все это за своим письменным столом, как делает каждый вечер за последний месяц.  — Она стукнула рукой по столу. Обе собаки уткнулись носами ей в колени и завыли.  — Погода и вас достала.
        Но Джинни знала, что дело не в этом. Она выросла в Данкерне, и ей даже нравилось в ветреную погоду, надев штормовку и резиновые сапоги, до изнеможения гулять с собаками.
        Сегодня утром она уже выходила с ними, но ее не оставляло чувство одиночества.
        — Очень глупо. Приготовляя праздничный ужин, нужно признать, что мы все-таки вытерпели друг друга целый месяц. И это было не так уж трудно.
        Она подбадривала себя.
        После глупой затеи с медовым месяцем, продлившимся два дня, Аласдер заявил, что у нее неделя отпуска. Но не с ним.
        Они вели вполне размеренную жизнь. Она заботилась о замке и гостях. Аласдер работал в своей комнате или улетал в Эдинбург рано утром и возвращался поздно вечером.
        Он гулял один. Держался особняком. Она тоже.
        Он провел три ночи в Гонконге, и это не должно было отличаться от поездок в Эдинбург, но оказалось, что без него в замке пусто.
        И вот он вернулся. Сегодня. И проведет здесь целый день. Нелетная погода. Он оказался в ловушке.
        Она продолжала работать. Но все время чувствовала его присутствие наверху.
        — Я просто глупею с возрастом, хотя и неозабоченная женщина. Нет. Нужно чем-то заняться. Чем-нибудь. Быстрее.
        И тут открылась дверь. Аласдер. В своих обычных брюках и свитере, с растрепанными волосами.
        — Джинни?
        — М-м-м?  — Как-то ей удалось сохранить нейтральный тон. Как-то.
        — Эта погода меня бесит.
        — Вы же данкернец.
        — Да. Но надеюсь через одиннадцать месяцев вернуться в Эдинбург. А что мне делать все эти месяцы? И я подумал, Джинни, вы не научите меня готовить что-то, кроме спагетти и ризотто?
        Если бы Данкерн развалился надвое, она бы так не удивилась.
        — Готовить?
        — Если можно.
        — Зачем?
        Вопрос повис в воздухе. Нужно ответить. Аласдер искал что сказать.
        Прошлый месяц он работал засучив рукава. «Даркерн энтерпрайзиз» занимал все его время и даже больше. В головном офисе обнаружилась растрата, но он почти разобрался с этим за несколько недель.
        Сегодня днем он подумал: зачем? Ведь можно было пригласить аудиторов со стороны, они сделали бы работу за него. Но он не хотел, чтобы чужаки разбирались с финансовыми проблемами, которыми ранее занималась бабушка.
        Почему бы ему не спуститься и не присоединиться к Джинни? Ему постоянно хотелось это сделать, но сегодня желание стало просто невыносимым. Потому что он не хотел, чтобы тут были замешаны эмоции? Он провел месяц, говоря себе, что любые отношения приведут к катастрофе. Если у них ничего не получится и она уедет, это будет настоящим несчастьем. Значит, двигаться вперед нужно осторожно.
        Весь прошлый месяц они жили с Джинни в одном доме. Он видел, как летели к ней собаки всякий раз, когда она собиралась выйти из дома. Видел из окна, как она идет с ними через пастбище, останавливаясь, чтобы поговорить с коровами.
        Он слышал, как она поет, когда убирает в замке, смеется с гостями, беседует с ними о плохих дорогах, сочувствует им, если они теряли багаж, уставали от поездок.
        Он ел во время работы отдельно от гостей, обложившись кипой документов, до него доносились ароматы из кухни. Он видел, как собаки носилась туда-сюда.
        Сегодня днем он не выдержал. И вот стоит в дверях кухни, чувствуя себя слегка по-дурацки, но, черт, он здесь.
        А она спрашивает зачем.
        — Мне надоело играть в хозяина замка.
        — Но едва ли вы сможете отказаться от титула. Вы и есть хозяин замка и лорд.
        — А вы играете в служанку.
        — Я и есть служанка.
        — Нет.  — Это прозвучало как взрыв, даже собаки выглянули из-под стола. Эббот даже решился залаять.
        — Ваша бабушка наняла меня управлять замком. И я занимаюсь этим три последних года. И у меня есть еще год.
        — Вы были женой Алана и заслуживаете…
        — Я ничего не заслуживаю из-за брака с Аланом.
        — Бабушка думала, что заслуживаете.  — Зачем он завел этот разговор, ведь явно не собирался об этом говорить.
        — Ваша бабушка была доброй и сентиментальной, любила командовать. Ей было меня жалко. Конец истории. А теперь, если позволите, мне нужно продолжать.
        — Что собираетесь приготовить?
        — Вы единственный гость в этом доме сегодня вечером. Что бы вы хотели, чтобы я вам приготовила?
        — Я не гость.
        — Да, но я стараюсь относиться к вам именно так. Это позволяет мне сохранить разум. А теперь слушаю ваши пожелания. Сосиски? Мясо по-бургундски? Может быть, что-то еще придет вам в голову?
        На ней был розовый с оборочками фартук поверх джинсов и футболки, завязанный большим бантом сзади. Почти вызывающе, словно она знала, что бант старомоден. Но он ему все равно нравился. Она правда невозможно привлекательная. Джинни Локлан. Домашняя богиня. Джинни Макбрайд.
        Его жена.
        — Поющие пироги,  — сказал он.  — И я хочу приготовить их.
        — Вы серьезно?
        — Вы знаете, как их готовить?
        — И вы спрашиваете меня, коренную островитянку, знаю ли я, как готовить поющие пироги?
        — Извините. Конечно знаете.
        — Да, поющие пироги готовила моя бабушка, их признавали самыми лучшими.
        — А их рецепт семейная тайна?
        — Возможно.  — Она призадумалась.  — Но можно сказать, что и вы сейчас моя семья.
        Что-то в ее словах показалось обнадеживающим. Он даже почти взял фартук. Тоже розовый. Неужели она думает, что он тоже будет ходить с бантиком?
        — Вы испачкаете ваш милый свитер.
        — Ничего. У меня есть еще.
        — Конечно есть. Ой!  — Она улыбнулась одной из своих роскошных улыбок.  — Служанка грубит хозяину. Слуги должны держать язык за зубами.
        — Джинни?
        — Да, сэр?
        — Научите меня готовить,  — попросил он.
        Она отдала ему честь и широко улыбнулась.
        — Что мне делать?
        — То, что скажут, милорд. И ничего больше.

        Они приготовили поющие пироги. Либо он прирожденный повар, либо Джинни лучший учитель в мире. Стояла рядом и инструктировала, как растереть масло с мукой, замесить жидкое тесто, нагреть формы на плите, намазать их жиром, поставить первый пирог в духовку. Тот зашипел, громко «завыл», взорвался и поднялся. Аласдер вытащил его из духовки. Дело сделано. Безупречно! Он переложил пирог на блюдо и принялся готовить еще одни, чувствуя себя на десять сантиметров выше.
        Сделка на миллион долларов или победа над конкурентом не заставили бы его так радоваться результату.
        Когда последний пирог оказался на блюде, Джинни поставила чайник, чашки и масло с джемом на поднос.
        — В мою гостиную или в вашу?
        Этот вопрос пробудил бы надежду в любом мужчине. Аласдер никогда не бывал в крошечных комнатах Джинни. Он видел их на плане: спальню с маленькой гостиной, специально созданную для домоправительницы. Быть приглашенным. Границы были явно открыты.
        Замок великолепен, роскошен, удивителен. Апартаменты Джинни наоборот. Он вошел и заморгал. Куда подевались сочные цвета, драпировки, ковры, антикварная мебель и исторические сокровища Данкернов. Это просто ее дом.
        Собаки протиснулись мимо него и направились к камину. Огонь трещал, давая мягкое тепло. Комната была неярко освещена, уютна и полна книг, журналов и разных мелочей: ракушек в треснутых чашах, фотографий в разномастных рамках, керамических собак и пастушек. Неужели кому-то могли нравиться керамические пастушки? Там были старинные часы с кукушкой, мягкая мебель из остатков старой обстановки замка.
        Он вспомнил о величественных комнатах наверху, и они вдруг утратили свою привлекательность.
        — Ешьте скорее выпечку, а то остынет.
        Он съел четыре поющих пирога и выпил две чашки чаю, а Джинни — два пирога и выпила одну чашку чаю. А потом еда закончилась.
        Закончилась? Мир замер в ожидании. Что дальше?
        А он чувствовал… Она была такая… Джинни. Лучше и не скажешь. Джинни.
        Он присел на коврик рядом с ней. Еще одна граница преодолена?
        Он не стремился нарушать границу, как никто, знал, насколько они важны, но, может быть, эту можно немного отодвинуть.
        — Джинни.  — Он взял ее за руку, на которой была надета тяжелая печатка Данкернской династии.  — Джинни, мне так хочется поцеловать вас. Но я не настаиваю. Если скажете нет, снова просить не буду.
        — Тогда мне стоит сказать да,  — откликнулась она мягко, удивительно и чудесно.  — Потому что у меня уже нет сил сдерживаться. Мне тоже очень-очень хочется, чтобы ты поцеловал меня.

        Она сошла с ума. Она не должна этого делать. Не должна!
        Но она делала и не собиралась останавливаться.
        Они на ковре перед камином. Он долго смотрел ей в глаза, мир затаил дыхание. И тут он притянул ее к себе и поцеловал.
        Ее никто никогда так не целовал. Она нашла свой дом. Свой центр. Свое сердце.
        Вся нежность мира сосредоточилась в этом поцелуе, она чувствовала его силу и тепло, в которых так нуждалась. Настоящий мужской поцелуй.
        Неужели один поцелуй может так изменить жизнь, дать понять, что до этого момента она и не жила?
        Как такое возможно, что один поцелуй подарил ощущение, будто мир вокруг тает, все теряет свое значение, исчезает, остаются только этот мужчина, этот момент, этот поцелуй.
        Жар. Сила. Уверенность. «Вот как это бывает»,  — думала она крошечным кусочком разума, который еще был способен рассуждать в это мгновение. Уверенность?
        Дом.
        Ей двадцать девять лет. Двадцать восемь лет она выстраивала какие-то отношения. У нее была слабая мать, тиран-отец, муж — винтик в семейном бизнесе, потом еще одни, самовлюбленный, жадный эгоист.
        Этот мужчина, наверное, тоже обладает такими качествами, но в его поцелуе нет и намека на них. Она перестала принадлежать себе.
        Правда или нет, но сейчас имело значение только то, что Аласдер Макбрайд хочет ее, а она его. Вот так просто. Один мужчина, одна женщина и желание, настолько сильное, что отступать нельзя. Разуму тут места нет. Первобытное, как сама жизнь, желание. Она зашла уже так далеко, что отрезала себе все пути назад.
        Так далеко, что нет пути назад? Сумасшествие. Это всего лишь поцелуй. Она может прервать его через секунду.
        Но она не собиралась. Поцелуй унес туда, где она никогда не бывала, даже не знала, что может там очутиться. Ее руки добрались до его волос, пальцы скользили по его черной гриве, руки притягивали его ближе и ближе, она погружалась все глубже и глубже. Слышала звуки где-то далеко и думала: «Это я издаю стоны от желания? Какая глупость!»
        Может, и глупость, но время задавать вопросы прошло. Если это мгновение единственное, она получит то, что не забудет.
        Слабость? Возможно. Глупость? Пассивность? Поступила бы так та, старая Джинни?
        Нет. Она чувствовала, что мир вокруг меняется. Это не пассивное подчинение. Он притянул ее к себе, блеск его темных глаз отражался в ее глазах.
        — Джинни Макбрайд, могу я отнести мою жену в кровать?

        Если бы не собаки, они могли бы заняться любовью прямо здесь. Он явно хотел этого, но собаки смотрели на них с интересом, и этого оказалось достаточно, чтобы мужчина начал действовать.
        Или, может быть, это случилось потому, что он хотел отнести эту женщину в кровать со всей почтительностью, которую хотел выказать? Может быть, это слишком важный момент, чтобы торопиться?
        Он не был уверен, что это было разумно. Черт, мозг затуманился. Нужно взять ее на руки, прижать к груди и отнести в свою спальню, на массивную кровать с балдахином, куда графы Макбрайды прошлых поколений приносили своих невест.
        Его невеста?
        Она замужем уже месяц, хотя тогда совсем не чувствовала себя его невестой. И он не испытывал к ней никаких чувств, полагая, что это не его женщина. А сейчас заявлял на нее свои права, оказывал честь и обещал защищать отныне и навсегда.
        Что изменилось?
        Ничего.
        Он провел месяц, наблюдая за ней, поначалу отнесясь к ней предвзято, с заранее сложившимся мнением: почему она вышла замуж за его кузена? Эти предубеждения были разбиты Джинни, ее смехом, мужеством, всем, что с ней связано. Каждой мелочью.
        Он месяц ожидал, что этот новый образ даст трещину, и настоящая Джинни исчезнет.
        Этого не произошло или, может быть, произошло. Сложившийся образ превратился в женщину с храбрым сердцем и необузданным нравом.
        А сейчас он держал в объятиях женщину-огонь. Он положил ее в постель, притянул к себе и разорвал рубашку на ее груди.
        — Если бы ты знал, как давно я хотела это сделать.
        И она замолчала, потому что у него была голая грудь, посмотрела на него, он чуть повернулся, чтобы она могла поцеловать.
        «Она восхитительна,  — думал он.  — Удивительна, красива, безудержна». У нее на лице осталась мука после готовки. Никогда в жизни он не видел ничего красивее.
        — Если бы ты хотела увидеть меня голым, так же как я хочу увидеть тебя.
        Она счастливо улыбнулась, и эта улыбка проникла прямо в его сердце.

        Джинни проснулась с первыми лучами солнца, всходившего над морем.
        Она лежала в объятиях мужчины, которого любила.
        Осознание этого почти оглушало. Она не могла пошевелиться, едва дышала. Лежала под его рукой, а он убаюкивал ее даже во сне. Она слышала, как бьется его сердце.
        Ее мужчина. Чувство оказалось таким сильным, что она даже испугалась.
        Когда-то в молодости она любила Рори, большого и зависимого. Рори хотел потешить и защитить ее, правда, не в ущерб обычным делам. Она любила его не так, как этого мужчину, никогда у нее не было столь всепоглощающего чувства единения.
        Очень недолго она полагала, что любит Алана. Сколько времени прошло, когда она увидела под маской очаровательной внешности его настоящего? Слишком много.
        А теперь Аласдер.
        Этот мужчина глубокий, закрытый, одинокий. От Эйлин она узнала историю жизни его родителей, о его одиноком детстве. И многое узнала от него самого. А за последние несколько часов еще больше. И только начала его понимать. Он хотел ее, но за желанием скрывалось нечто большее. Слова, которые он бормотал ночью, его объятия, взгляды.
        Он сбросил доспехи. Ее великий воин вернулся домой.
        — О чем задумалась?  — прозвучало неожиданно.
        Он еще не совсем проснулся, но в хриплом голосе слышалась страсть. И нежность. Джинни подумала, что эта ночь не последняя. Доспехи все еще в углу.
        Он все еще принадлежит ей.
        — Мне кажется, нужно рекламировать поющие пироги как новый афродизиак,  — пошутила она.
        — Давай так их использовать только для нас двоих. Было превосходно. Джинни!
        — М-м-м.  — Ей так нравилась его грудь. И весь он был по-настоящему великолепным. Лучшим.
        — Не знаю, буду ли я подходящей партией для этого?
        — Для чего?
        — Для брака.
        Она подумала несколько мгновений, собралась с мыслями.
        — Хорошо, что мы не женаты по-настоящему.
        — Женаты.
        — Нет.  — Она вскочила, посмотрела в его прекрасные темные глаза и поняла, что он чувствует.
        Он ее муж, ее тело кричит об этом, а она знает, что это не так.
        — Аласдер, я уже проходила по этому пути. Дважды произносила свадебные клятвы и верила в них. Но они оказались ложью с самого начала. И мы с тобой тоже принесли клятвы, но теперь нужно доказать их достоверность. Мы не можем даже и думать о браке до тех пор, пока не полюбим друг друга.
        — Джинни, я чувствую.
        — Тише. Мы оба чувствуем. Может быть, для тебя это и впервые, а для меня — нет. Аласдер, я не хочу привязывать тебя к себе клятвами, которые мы произнесли вынужденно. Давай оставим этот разговор на год.
        — Год.  — У него даже в глазах потемнело. Он дотронулся до ее локона, прикосновение завело ее.  — У меня новость для тебя. Я не думаю, что смогу ждать еще хоть минуту.
        Она пыталась сдерживаться, говоря то, что должна была сказать.
        — Я тоже это чувствую и думаю… думаю, что это хорошо.
        — Хорошо быть женой?
        — Нет.  — Надо объяснить ему.  — Я не твоя жена, Аласдер. Теперь мы любовники, и мне бы хотелось оставаться твоей любовницей. Прошлая ночь была…
        — Головокружительной,  — подсказал он; ей хотелось растаять, но нельзя поддаваться чувствам.
        Он намеренно заводил ее, поэтому придется сказать нет.
        — Если в конце года мы все еще захотим жить вместе, тогда сможем подумать об этом, только не дави на меня. До тех пор мы не женаты.
        — Значит, просто любовники?
        — Не думаю, что слово «просто» подходит.
        — И я не думаю,  — улыбнулся он, снова притягивая ее к себе.  — Наверное, ты права. Год вынужденных ухаживаний. Я заперт в замке Данкерн с моей Джинни, зато в конце…
        — Я не твоя Джинни, а о финале будем беспокоиться в конце.
        — Чем займемся прямо сейчас?
        Она улыбнулась и позволила себе расслабиться, разрешила оказаться там, где хотелось больше всего на свете.
        — Давай решать проблемы по мере их поступления.
        — Начнем сейчас же?
        Аласдер улыбнулся в ответ темной, опасной улыбкой, от которой у нее сердце ушло в пятки. Прижал ее к себе, не дожидаясь ответа.
        — Да,  — выдохнула она. Потом у нее едва хватало сил дышать.
        Глава 9
        Нужно начинать жить заново, установлены новые нормы, мир завертелся вокруг своей оси.
        Любовники. Не муж и жена.
        «Это работает»,  — признавала Джинни.
        Лето перешло в осень, в замке установился новый распорядок. Гостей теперь встречала не только хозяйка, но и хозяин. Аласдер продолжал летать в Эдинбург. Он все еще работал там весь день, иногда до утра, но в пять часов вечера появлялся в полном горском одеянии и спускался по массивной лестнице приветствовать гостей.
        Их гостей. Так он считал. Было даже весело наблюдать за тем, как гости пьют виски, слушают Аласдера, рассказывают о своих путешествиях, попадая под его очарование.
        Прекрасный бизнес. Хотя она не рекламировала его, вскоре в Сети распространилась новость, что граф из Данкернского замка лично приветствует гостей, и заказы на номера возросли.
        — К тому времени, как ты получишь замок назад, расходы на него окупятся,  — поддразнивала она.
        Ночи принадлежали им. Их жизнь постепенно упорядочилась. Они ходили гулять с собаками, когда позволяла погода. Вместе встречали гостей. Вместе обедали. И вместе проводили ночи.
        — Мы повысили стоимость замка, соответственно, выросла твоя зарплата. Больше не нужно беспокоиться, что твои усилия не будут замечены.
        — Меня не волнует стоимость замка.
        — А зря.
        Ну как объяснить, что ей это неинтересно? Как сказать, что она живет одним днем, и, если в конце года их брак будет прекращен, не захочет ничего, напоминающего о том, что он мог быть настоящим и долгим?
        Она признавала, что влюбилась. Аласдер мог держаться особняком, делить свою жизнь на время, проводимое с ней и без нее, а она не могла.
        Он думал, что так и должно быть, но Джинни знала, каким бывает плохой брак, и хотела большего.
        Разве он думал о ней, когда погружался в свои бесконечные документы, телефонные звонки, переговоры, полеты в Эдинбург, деловые поездки за границу?
        Прилетал ли он к ней, думая, как бы поскорее увидеться? Или возвращался выполнить условия бабушкиного завещания?
        Ночью в ее страстных объятиях он чувствовал себя с ней волшебно, а на рассвете уходил.
        Каждый день она вставала и приступала к работе, но не могла не прислушиваться к тому, когда собаки заставят его открыть двери кабинета.
        — Гулять?
        Как она могла отказать? Разве можно вырвать свое сердце? Она надевала плащ и резиновые сапоги, и они отправлялись туда, куда тащили собаки. Она думала, что никогда не была такой счастливой.
        Только это все еще не такое единение, как ей хотелось. На прогулке они болтали о замке, о гостях, приехавших накануне, об орлах, выдрах, о том, что попадалось на пути.
        Она пыталась несколько раз расспросить его о работе. Он отвечал вежливо, но ограничивался тем, о чем его спрашивали, не больше.
        Становилось ясно, что работа — одно, а она — другое.
        И он не принадлежит ей полностью. Все его помыслы устремлены к делам, планам, бизнесу, а она не была их частью.
        Она часть его планов в связи с замком. Постепенно она это поняла. Его решение одеться горцем, чтобы приветствовать гостей, весьма удачно. Она часть бизнеса, а не отдых.
        — Я должна быть счастлива,  — говорила она собакам, ибо больше некому.  — Сколько жен знают бизнес мужей?
        Она знала бизнес Рори, но ей было скучно выслушивать подробные описания каждой выловленной рыбы.
        Она была вынуждена узнать бизнес Алана. Он заставил вникать, когда она начала тонуть в его долгах.
        У Аласдера свой бизнес. Она чувствовала, что-то его беспокоит, но ей не полагалось знать, что именно.
        — Его право держать все при себе. Мы могли бы считаться супругами, даже если…
        Даже если.
        — У него меньше года, чтобы впустить меня в свой мир.
        Она сидела у очага, собираясь читать, но отложила книгу и обняла собак. Ей нужно обнять кого-нибудь. Было уже поздно, она устала, скоро нужно идти спать, но она слышала, как Аласдер разговаривал по телефону. С кем? Кто знает.
        Идти в постель и ждать?
        — Конечно, я пойду.
        Завтра рано вставать, готовить гостям. Правда, Аласдер поднимался еще раньше.
        Десять месяцев, чтобы построить брак.
        — Не получится. Скажи ему. Но как я могу? Как? Он дал мне так много, разве я могу просить большего?

        Это получилось еще лучше, чем он думал. Каким-то образом он добился успеха в бизнесе, связанном с его браком. Каким-то образом он сделал все правильно.
        Сработало.
        Аласдер ненавидел жизнь родителей, которая была ему уготована по рождению. Его помолвка с Селией стала абсолютным несчастьем. Когда он понял, сколько она забрала у него и каким глупцом оказался, он вернулся в мир бизнеса и полюбил его. Яростные схватки финансового мира, где он знал все ходы и выходы, владел козырями, делал верные ходы или пропускал их. Он хотел находиться там.
        Финансовые растраты, с которыми он сейчас разбирался, неприятны, но в них интрига. Они заняли все его внимание, но неожиданно Джинни блестяще помогла ему связать концы с концами. Не вмешивалась, держалась в стороне, а когда он хотел ее, находилась рядом. Его совершенная женщина.
        И вдруг Элспет, превосходная секретарша, подложила ему бомбу.
        Ей единственной в его мире бизнеса он доверял абсолютно.
        Смутное беспокойство, накапливавшееся несколько последних недель, превратилось в узел проблем.
        — Расскажу, когда приеду. Здесь много ушей.  — Элспет отключилась.
        Аласдер сидел и смотрел в никуда.
        Собаки ждали прогулки, Джинни тоже. Он пошел гулять с ними, но его мысли находились далеко.
        — Что-то случилось?  — спросила Джинни, когда они дошли до скал на берегу моря, и он понял, что молчал всю дорогу от замка.
        — Нет. В два часа прилетит моя секретарша. Если понадобится, мы сможем оставить ее на ночь?
        — Конечно.
        — Спасибо.
        — Это твой замок.
        Он больше не слушал, мысленно перебирая возможные сценарии. Случилось что-то плохое. Он чувствовал это.
        — Могу помочь?
        — Похоже, мне придется расхлебывать самому.
        — Я могу составить тебе компанию.
        Едва ли он слышал, снова отвлекшись на свои мысли.
        Они вернулись домой. Она пошла на кухню и закрыла за собой дверь. Он помялся и пошел за ней.
        — Джинни, я, наверное, не смогу сыграть роль хозяина сегодня вечером.
        — Мы справимся без тебя. Собаки и я великолепно примем всех сами.
        — У тебя нет килта.
        — У меня нет и титула, у собак тоже. Постояльцы хотят видеть графа Данкернского, но сегодня им придется довольствоваться портретом. Это не вертолет прилетел?
        Так и есть. Он кивнул и пошел посмотреть, как тот будет садиться.
        Он был прав, когда волновался. По жесткому выражению лица Элспет он заключил, что дела плохи, и повел ее в дом.
        — Принести чаю? Джинни могла бы приготовить.
        — Не хочу беспокоить твою жену. Она в курсе дел?
        — Нет.
        — Тогда пусть так и будет. Чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Аласдер, это Дон.
        — Дон? Бабушкин друг? Какого черта.
        — Ты знаешь, что твои бабушка и дедушка ему полностью доверяли? В прошлом месяце ты попросил провести проверку счетов, потому что бабушка предусмотрела, чтобы все счета фирмы без исключения проверялись. Только те счета, которые проходили через ее офис, не подвергались проверке. И теперь, похоже, ты прав в своих подозрениях. Ты много лет удивлялся, откуда «Антика корпорейшн» узнает о наших планах. Они же не ясновидящие. От них делались переводы прямо на банковский счет Дона.
        — Неужели!
        — Ну, не совсем. Он не мог, налоговики бы поймали его, поэтому они проводили наличные через счета компании. До смерти Эйлин приказы всегда проводились Доном, может быть, потому, что бабушка и дедушка ему доверяли. Поэтому финансовые сделки Дона проверяются впервые. Он прятал концы невероятно изобретательно. Пришлось проверять и перепроверять, но в конце концов все выяснилось, осиное гнездо было обнаружено. Речь идет об инсайдерных торговых операциях. Дон покупал акции компаний, с которыми мы вели дела, на деньги из благотворительных фондов Эйлин. Там столько всего. Аудиторы собираются вызывать полицию и хотят поговорить с тобой, но я подумала, будет лучше, если я поговорю с тобой первой.

        Она видела, как они ушли.
        — Я вернусь через пару дней,  — кратко сообщил побледневший Аласдер.
        — Что случилось?
        — Это не имеет к тебе никакого отношения. Извинись за меня перед гостями.
        Отлично! Жизнь продолжается. Она ему не нужна.
        Джинни поприветствовала гостей. Вывела собак на прогулку. Приготовила обед и заставила себя поесть. Его лицо продолжало стоять у нее перед глазами. И появились сомнения.
        Это не имеет к тебе никакого отношения.
        Она думала, что замужем.
        Нет. Она пыталась притворяться, что замужем, но он уехал с каменным лицом. Ясное дело, он чем-то обеспокоен.
        — Пока он не вернется и не расскажет мне обо всем…
        Джинни знала, что этого не случится.
        Реальность все-таки снова вмешалась в мечту.
        Никакого брака не существовало.

* * *
        Потом последовал жуткий, отвратительный, душераздирающий скандал. Хорошо, что Эйлин не могла уже этого видеть. Аласдер не станет привлекать Дона к ответственности. Это ослабило бы компанию, а хуже всего то, что это разрушило мир, которому он доверял.
        Не доверяй никому.
        — Слава богу, у меня есть Джинни. Слава богу, я могу вернуться к ней, доверять ей. Единственный выход — разделить эти два мира. Если разделю наши жизни, это поможет. Единственное, что я могу сделать.

        Он отсутствовал два дня. Вернулся к вечеру. Вертолет низко летел с востока, сел, и он выскочил, как только перестал крутиться винт.
        Джинни работала на кухне и видела в окно, как приземлился вертолет. Выпустила собак, наблюдая, как они в безумной радости бегут ему навстречу. Он поставил чемодан, обнял их. Она подумала, может быть, ей тоже нужно побежать к нему.
        Маленькая женушка приветствует мужа, возвращающегося домой после войны с большим плохим миром.
        Он уезжал с таким видом, словно его придавило непереносимое горе. Не позвонил. Ничего ей не рассказал.
        Она медленно вытерла руки и пошла его встречать.
        Он выглядел измученным. Бледным. Она хотела обнять его, но его отрешенное лицо говорило о том, что он еще в другом мире.
        А потом он увидел, что она ждет его, и изменился в лице.
        Она это увидела. Он уезжал потрясенным и потерянным. Случилось что-то плохое, не нужно быть Эйнштейном, чтобы понять это.
        Теперь она видела, как он освобождался от всего, снова превращался в Аласдера. В мужчину, который пригласил ее в свою постель.
        Он заулыбался той улыбкой, которую она знала и любила. В три больших шага приблизился к ней, взял на руки и закружил, как пушинку.
        Его лицо излучало удовольствие, когда он наконец перестал ее кружить и отпустил, обхватил ее лицо руками и поцеловал.
        Любая девушка просто утонула бы в таком поцелуе.
        Но она не утонет. Где-то в глубине сознания было место, куда страсть еще не добралась. И там прозвучал сигнал тревоги, который она слышала раньше.
        Когда-то она воображала, что влюблена в Рори, и радовалась, когда он попросил выйти за него замуж, но тихий голосок где-то в глубине высказывал сомнения.
        Хочешь всю жизнь чистить его рыбу и смотреть футбол по телевизору?
        Она не прислушалась.
        А Алан. И тот же голосок предостерегал, когда она уезжала с острова, ринувшись в мир своей мечты. А голосок шептал: Что такой мужчина, как он, может хотеть от такой девушки, как она? Это не имело смысла.
        Теперь тот же проклятый голос уже даже и не шептал. Кричал.
        У него беда, а он ничего не рассказывает. Я просто маленькая жена, голову которой не стоит занимать подобными вещами. Я просто кухарка, посудомойка и теплое тело в постели.
        — Аласдер, что случилось?
        — Ничего, что касалось бы тебя. Дай мне тридцать минут. Нужно сделать пару звонков, и я буду с тобой.
        — Я на кухне.
        Он услышал натянутость в ее голосе.
        — Что-то не так?
        — Ничего, что касалось бы тебя.
        — Джинни.
        — Иди переоденься. Увидимся, когда будешь готов.

        Звонки растянулись на час. Если бы о мошенничестве Дона не трубили все заголовки в финансовых газетах, ему не пришлось бы успокаивать столько людей. Утечка информации пошла от внештатного аудитора и фирм, которые он нанял для расследования. Пошли слухи, их нужно было остановить.
        Проблемы с законом — другое дело. Это мина замедленного действия.
        Когда в конце концов он дошел до кухни, то был уже на пределе. Джинни ждала. Он улыбнулся, увидев ее, изо всех сил надеясь, что она не станет расспрашивать о том, что случилось, невероятно благодарный ей за одно присутствие.
        Она готовила песочное печенье, выкладывая тесто в деревянные формочки с выдавленными на них цветками чертополоха, а потом клала формочки на противень. Он сел и принялся наблюдать за ее работой. Она некоторое время не обращала на него внимания. Три печенья. Четыре.
        — Тебе нравится их делать?  — Ничего не значащий вопрос.  — Такое печенье, наверное, и должна выпекать хорошая шотландская жена.
        — Тебе не хотелось бы заняться чем-то еще?
        — Научиться летать!  — неожиданно проорала она. И показала жестом на окно; он разглядел вдали орлов, парящих в воздухе.  — Как те парни. Не стоит, каждому свое. Они летают. Я выпекаю песочное печенье. Аласдер, я вынуждена снова спросить. Что случилось?
        — Просто проблема в головном офисе.
        — Большая проблема.  — Это не было вопросом.
        — Может быть.  — Его тон не позволял расспрашивать дальше.
        Она посмотрела на него и наполнила тестом еще несколько формочек. Формочки были красивыми, круглыми, с цветком чертополоха. Но он едва замечал их.
        Достаточно того, что она находится здесь, рядом с ним. Больше он ничего не хотел. Джинни — небеса обетованные, где он может укрыться от всего мира.
        Он посмотрел на орлов и подумал, что очень рад, что она не в состоянии улететь. Он хотел, чтобы она была здесь, рядом.
        Хорошая шотландская жена?
        — Аласдер, впусти меня,  — просила она, и он задумался. Почти животный инстинкт, заставивший его расслабиться, отступил.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Ты знаешь что.  — Она глубоко вздохнула и продолжила:  — Что-то случилось. Явно что-то плохое. Я видела, какое лицо было у Элспет. Я видела, как ты потрясен. Ты уехал бледный как смерть. Я ничего не слышала о тебе два дня, и вот ты возвращаешься в таком виде, будто из тебя выжали все соки. И говоришь, что это меня не касается. Но от этого я беспокоюсь еще больше.
        — Не беспокойся.
        — Ты каждую ночь лежишь в моих объятиях, а я не должна о тебе беспокоиться?
        Он не хотел продолжать этот разговор. Слишком устал.
        — Джинни, ты не связана с этими проблемами. Ты здесь, ты часть этого места, и в этом все дело. Я не верю, что мы сможем как-то изменить это. Если бы ты знала, как я хотел вернуться к тебе.
        — Ты вернулся, и тебе плохо,  — нейтральным голосом заметила она.  — Но ты все равно не хочешь поделиться со мной. Почему?
        — Ты не часть того мира.
        — И ты не хочешь, чтобы я знала о нем?
        — Я опасаюсь доверять.
        Как только это сказал, он сам понял, как что-то убил. Увидел по ее лицу. С таким же результатом он мог ударить ее.
        Если бы он так не устал, выразился бы по-другому, обошелся другими словами, придумал более обтекаемую фразу. Но слова сказаны, и они, казалось, повисли над его головой, как меч, готовый в любую секунду обрушиться на него.
        — Ты мне не доверяешь,  — сказала она тихо, словно сама испугалась этого меча.
        — Нет, доверяю.
        — То есть ты можешь доверять мне только в той части мира, в котором мне позволено находиться. В той части, где существуют поющие пироги, песочное печенье, прогулки с собаками и объятия по ночам. Но в других частях мне нет доверия.
        — Нет. Я…
        — Это что, государственная тайна, от которой могут рухнуть другие государства, а меня будут пытать секретные агенты, чтобы я ее им выдала, если узнаю об этом?
        Он с трудом улыбнулся:
        — Вряд ли, Джинни.
        — Тогда что?  — Она провела рукой по волосам, оставив на них след от муки, при этом ничего не заметив.  — Что может быть важнее?
        — Только то, что у нас разные миры.  — Он слишком устал, чтобы пускаться в объяснения. Он не в состоянии ничего сейчас объяснить.  — Я не вмешиваюсь в твою жизнь.
        — А по мне, так очень даже вмешиваешься.  — Она говорила спокойно, но опустив голову.  — Ты женился на мне, чтобы спасти наследство. Ты входишь и покидаешь мой мир, когда тебе вздумается, но это односторонний процесс.
        — Ты не хочешь быть частью моего мира.
        — Частью твоего мира бизнеса?
        — Точно. Он совершенно не соприкасается с тобой.
        — А если соприкоснется, то я, скорее всего, что-то предам? Ты действительно так думаешь?
        — Нет.  — Теперь он растрепал волосы. Он так устал, что никак не мог подобрать правильные выражения. Тем не менее ему было необходимо подобрать правильные слова. Что сказать?
        И наконец, в полном отчаянии он признался:
        — Джинни, я влюбился в тебя.  — Ну вот, слова и сказаны, прозвучали очень даже неплохо. На самом деле очень даже правильно прозвучали. Хорошо, ровно. Этот замок, эта женщина, этот дом.
        — Это все, что я хочу,  — сказал он.  — И не желаю все это испортить.
        Он признался женщине в своих чувствах, сказал, что любит ее. Это очень даже много. Много значит. Только вот Джинни смотрела на него так, будто он предлагал ей яд.
        — Разве поделиться — значит испортить?
        — Не знаю,  — честно сказал он.  — Может быть. Я только понимаю, что люблю все, что у нас тут есть. Неужели ты не можешь просто принять это?
        — Я уже приняла,  — мертвым голосом проговорила она. Она ожидала любого ответа, но не такого.
        — Ты хочешь сказать, что любишь меня?
        — Нет. Или, может быть. Но это не имеет значения. Не может иметь значения.  — Казалось, она убита горем. Она сделала два шага, увеличивая дистанцию между ними.  — Я имею в виду, что уже была замужем, Аласдер. В браке, но не замужем. В браке на тех же условиях, какие мне предлагаешь ты.
        Это его задело.
        — Как ты можешь сравнивать меня с Аланом?
        — Или Рори?  — добавила она.  — Я сравниваю не мужчин, а браки. Все три были разными, однако всякий раз одинаково несчастливыми. Говорят, люди повторяют одну и ту же ошибку всю жизнь. Но я больше не хочу и не буду.
        — Джинни.
        — Рори был старше меня,  — говорила она все тем же холодным, мертвым голосом. Он хотел подойти к ней, но мешало выражение ее лица.  — Он стал мне как старший брат. Когда умерла мама, мне было несладко, а Рори защитил меня. Защитил от издевательств отца. Он дал мне ощущение безопасности, и, когда женился на мне, я ошибочно полагала, что стала самой счастливой женщиной на острове. Но проблема заключалась в том, что я собой тогда представляла. Маленькая женщина, которую нужно защищать. Я никогда не разделяла интересов Рори. И была только крошечной частью его мира. Женщиной, которая разжигала камин, убирала и готовила, работала на его родителей, а когда ему хотелось поговорить, он шел к парням. Я никогда так и не узнала, что его волнует. Я была его женой и знала свое место.
        — Я не…
        — Думал, что ты тоже такой? Нет? А потом был Алан.  — Теперь она заговорила быстрее, подняв руки, словно предостерегала его не прерывать ее. Или чтобы он не обнял ее?  — Алан сразил меня своей веселостью, богатством, тем, как он обнимал меня. Всем. Я все еще была молодой и глупой. И меня так поглотило горе после смерти Рори, что я чувствовала, будто на меня навалили тонну кирпичей. А когда он сделал мне предложение, я совсем потеряла голову. Но у Алана тоже оказались свои тайны. Самая большая та, что он по уши погряз в долгах. Он с отчаянием убеждал бабушку выручить его и думал, что женитьба на ком-либо, кто ей понравится, побудит ее помочь. Она и согласилась, но какой ценой? Я снова попала в ловушку, стала крошечной частью жизни, которую не могла разделить с мужем полностью.
        — Но это совсем другое,  — рассердился Аласдер и встал, напомнив в этот момент своего кузена.
        — Я знаю, что ты другой,  — сказала она, смягчившись.  — Я знаю, что ты совсем не похож на Алана. Но в тебе тоже бушуют демоны. Ты подпустил меня достаточно близко, чтобы я рассмотрела их, но, Аласдер, вижу я их или нет, не важно. Ты все равно не хочешь разделить со мной свою жизнь.
        — Я хочу быть женатым. У нас может получиться.
        — Ты не хочешь быть женатым,  — покачала она головой, будто решала для себя, правда это или нет.  — Дело в том, что мое представление о браке в корне отличается от твоего. Брак подразумевает объединение двух людей в единое целое, разве не так? Именно этого я и хочу, Аласдер. Именно об этом мечтаю. А ты расцениваешь брак как объединение определенных частичек наших жизней, которые только ты хочешь объединить.
        — Ты не хочешь знать подробности моего бизнеса.
        — Может быть, и не хочу,  — медленно согласилась она.  — Но я говорю не об этом. Ты не хочешь доверия. Ты не хочешь делиться со мной. В противном случае это заставит тебя раскрыться. А я не хочу половинчатых отношений. Более того, я готова бежать как можно дальше от них. Извини, Аласдер, но этому необходимо положить конец. Клятвы, которые мы давали в церкви, были притворством. Ты сказал, что любишь меня. Какой чудесный комплимент, но всего лишь комплимент. Нам нужно двигаться вперед, а делиться только частичками любви — не выход. С этим нужно покончить, и немедленно.

* * *
        Он выглядел больным. Но она запретила себе обращать на это внимание. Она не должна. Что-то внутри ее умирало, а она не могла сейчас позволить себе копаться в собственных ощущениях. Как раненому дикому животному, ей требовалось остаться в одиночестве. Она хотела найти место, где можно спрятаться.
        Чтобы выздороветь? Только вот разве после такого выздоравливают? Все внутри помертвело. Надежда умерла.
        — Аласдер, ты слишком устал, чтобы вникать во все это.  — Она с усилием заставила себя проявить нежность. Сыграла в заботливую жену? Ни в коем случае. В данный момент она заботилась о друге. И ничего больше.  — Как давно ты не спал?
        — Я не помню.
        — Не помнишь? Иди наверх и поспи. Поговорим потом.
        — Нет, мы поговорим сейчас,  — прорычал он, и она инстинктивно отпрянула.
        — Не сейчас. Пока мы все не обдумаем, говорить не о чем.
        — А ты не уедешь, пока я сплю?
        — Нет.
        — А потом?
        — Мы поговорим завтра. Иди спать.
        — Джинни.
        — Аласдер, через полчаса приедут гости, мне надо работать. Пожалуйста, оставь меня.  — Она отвернулась и поставила в духовку противни с песочным печеньем.
        Если он подойдет, если дотронется до нее, сможет ли она контролировать себя? Она на пределе.
        Но он не подошел. Она ждала, нервы, все чувства были настроены на мужчину, стоящего рядом. Если только он дотронется.
        Она замерла. Она сказала то, что должна была сказать. Она именно так думала, но тело заявляло о другом. Оно хотело его.
        Она хотела его, хотя и слишком высокой ценой. Этот заколдованный круг нужно разорвать прямо сейчас, здесь — и как можно скорее.
        «Пожалуйста!  — молча взмолилась она, совершенно уже не представляя, хочет она или нет, чтобы он ушел. Или остался.  — Пожалуйста!»
        И вообще, как знать, слышит ли кто-то наши мольбы?
        Он ушел.

        Он слишком устал, чтобы размышлять. Он слишком устал, чтобы бороться, отстаивая то, что хотел.
        Скандал в Эдинбурге нужно улаживать еще неделю, а из-за условий, наложенных завещанием, он может отсутствовать в замке всего лишь двадцать восемь ночей, так что придется возвращаться домой. Ему вообще предстоит работа в течение сорока восьми часов.
        В голове происходили странные вещи. Будто слова Джинни выстроились в ряд, пошли в атаку и захватили его в плен.
        «Виной всему, вероятно, усталость»,  — убеждал он себя. Ему нужно было остаться в Эдинбурге еще на одну ночь, но так захотелось домой.
        К Джинни.
        Она находилась внизу и не поднимется к нему. Она намерена спать в своих комнатах. Он останется в постели в одиночестве.
        Может быть, это и к лучшему. Ему нужно время подумать. Ему нужно хорошо подумать.
        Может быть, в ее словах и есть смысл. Может быть, тот тип отношений, которые она требует, он и не сможет ей дать?
        У него заболела голова.
        Он принял душ, но голова не прояснилась. Приближалась ночь. Все вокруг как в тумане.
        Он направился в спальню, на столике у кровати стояла тарелка супа, тост и чай.
        «Попытайся поесть,  — говорилось в записке.  — Утром все покажется не таким плохим».
        Что может измениться к утру?
        Она имеет в виду Дона? Или предательство?
        Но он не рассказывал ей о Доне. Он не осмелится подпустить ее так близко.
        Он посмотрел на простую еду и подумал, что хотел бы, чтобы Джинни сидела рядом, пока он будет ужинать.
        Он хотел видеть в ней дополнение к своей жизни?
        Как тяжело. Он больше не в состоянии заставлять мозг работать. Он съел половину супа и, едва опустив голову на подушку, моментально уснул.

        Она не должна была готовить для него. Маленькая жена готовит ужин для мужа-бизнесмена после того, как он два дня не покладая рук трудился в офисе? Ха!
        «Ну все, теперь довольно»,  — говорила она себе.
        Джинни подождала, пока он не включил душ, проскользнула незамеченной к нему с едой, как это делала сотни раз для гостей, которые приезжали поздно и не смогли пообедать в городе, были больны или расстроены.
        «Он ведь тоже гость»,  — увещевала она себе. Именно так обстоят дела. Он постоялец в гостинице, где она сдает номера с завтраком. Не более того.
        Глава 10
        Ему что-то снилось, но он не просыпался, потому что уставшее тело требовало сна. Он не заводил будильник и проспал до девяти часов, когда уже был слышен шум спускавшихся гостей.
        Аласдер лежал и вспоминал события прошедших двух дней. Он позволил себе загрузить их в мозг эпизод за эпизодом, оценивая, высматривая, что пошло не так, и размышляя над тем, как все исправить.
        Финансовая и юридическая неразбериха, оставленная ему в наследство от Дона, повлияет на будущее компании. Необходимо сосредоточиться сначала на этом. Но мозг снова и снова возвращался…
        К Джинни.
        В дверь поскреблись. Собаки. Он встал, чтобы их впустить, нашел под дверью конверт. Похоже на сообщение о времени выписки в гостинице. «Спасибо, что были нашим клиентом. Вот ваш счет».
        Он распечатал конверт, впустил собак и вернулся в кровать. Эббот и Костелло с радостью забрались поверх одеяла. Он автоматически похлопал их по спинам.
        — Рад вас видеть, парни, устраивайтесь.
        И они устроились, словно тоже знали, что содержание конверта очень важно для него.
        Он лежал и не решался открыть письмо, но это нужно сделать. В нем было два листка. Контракт?
        Сначала записка.

        «Дорогой Аласдер,
        Ты беспокоился, что я могу уехать. Если я уеду, все снова запутается. И я не хочу причинять тебе боль. Поскольку мое эмоциональное состояние не совпадет с твоим, это еще не значит, что нужно разрушать империю „Данкерн“.
        Аласдер, завещание твоей бабушки не более чем причуда старой дамы, которая хотела, чтобы у тебя появились ко мне добрые чувства. Но она уже покинула нас, так что, для меня достаточно — даже больше, чем нужно,  — чтобы все осталось так, как есть.
        Я останусь до конца года в качестве твоей домоправительницы. Я получаю достойное жалованье, но и все. В конце года я уеду и ничего не возьму с собой. Данный контракт, подписанный мной и свидетелем, парнем, который привозил сегодня зелень, гарантирует тебе получение всех прав на замок.
        Я знаю, кредиторы Алана все еще хотят заполучить его, но ты сможешь заплатить им, если захочешь. Или не платить. Это меня не касается. Все, что я хочу — а я действительно этого хочу,  — получить собак. О да, и остатки моего виски. Я отказалась от идеи продать его онлайн, так что буду печь замечательные рождественские пирожные до скончания века. Это моя доля наследства Данкерна.
        А пока, если ты подпишешь контракт, мы будем строить наши отношения в соответствии с ним. Я постаралась составить его профессионально, насколько смогла.
        Как ни жаль, Аласдер, но мы не станем смешивать бизнес и удовольствие. Ты прав, у нас разные судьбы.
        Да, кстати, твое кольцо в целости и сохранности в комнате твоей бабушки. У меня нет на него никаких прав. И оно слишком дорогое, чтобы его потерять.
        Теперь твоя очередь соблюсти все формальности.
        Джинни».

        Он лежал и смотрел в потолок, пока собаки не устроились на нем и не уснули.

        У нас разные судьбы.
        Он слышал, как внизу Джинни принялась пылесосить. Через некоторое время она стала напевать себе под нос, а потом и вовсе во весь голос.
        Если бы он не знал ее, подумал бы, что она счастлива. А она несчастна. Он жил в одном доме с этой женщиной уже почти два месяца.
        «А у нее красивый голос»,  — подумал он неожиданно. Несмотря на гул пылесоса, он отчетливо ее слышал.
        Джинни.
        Слишком дорога, чтобы потерять?
        Черт.
        Собаки не отпускали его никуда, или, может быть, его мозг отдавал им такие команды. Он знал из опыта, что в кризисные моменты нужно сначала собрать все факты, а потом уже начинать дергаться. А он в настоящее время еще не располагал всеми фактами. Или нет, располагал, но они пока не расположились в нужном порядке. Ему требуется правильно разложить их, выстроить в одну линию, проанализировать. Но они никак не хотели выстраиваться в одну четкую линию. Они разбегались во все стороны, и поймать их под пение Джинни было невозможно.
        Контракт упал с покрывала на пол.
        Все было хорошо, пока он думал, что купил ее. Почему же теперь все так плохо?
        Его отвлек телефонный звонок. Это был его главный юрист, звонивший, чтобы поговорить о Доне. Слушая то, о чем ему говорил этот человек, он почувствовал себя лучше, однако юрист вдруг заговорил о другом. Банкротство Джинни!
        На то, что ему говорилось сейчас, Аласдер обращал внимания больше, чем на предательство Дона.
        Ему просто необходимо прогуляться. Проветриться прежде, чем разговаривать с ней.
        — Пошли, ребята,  — обратился он собакам, застилая покрывало.  — Пошли, обсудим все это с выдрами.

        Она пылесосила замок сантиметр за сантиметром. Осталась половина, когда она услышала, как Аласдер спустился вниз, за ним бежали собаки. Она затаила дыхание, но услышала, что они направились прямо в постирочную. Хлопнула задняя дверь, потом все стихло.
        Он повел собак гулять? Хороший знак.
        — Но это моя обязанность — гулять с собаками,  — пробормотала она и попыталась произнести эти слова как можно сердитее, правда, в конце концов едва сдержала слезы. Нет, она не будет плакать. Больше не будет. Ни один мужчина, даже Аласдер, не заставит ее плакать. Ей придется терпеть его общество еще десять месяцев. Еще десять месяцев жить в замке, притворяясь, что они женаты. Ей нужно сохранить рассудок.
        Она не сойдет с ума.
        Она шмыгала носом снова и снова, а потом решительно направилась к задней двери. Аласдер и собаки были на пути к ближайшему холму. Не услышат? Прекрасно. Она вдохнула, встала на верхнюю ступень и заорала.
        — Не смей привязываться к этим собакам!  — кричала она в спину Аласдеру, а заодно и всему миру вообще.  — Они мои. У меня нет прав на твой замок, но глупые собаки твоей бабушки теперь мои, и я буду за них бороться.
        И виски?
        — И за виски тоже!  — завопила она.
        Она не будет плакать. Она не будет.
        Джинни вернулась в дом и продолжила пылесосить.
        — Вернись к работе. Не забывай, что ты поденщица,  — напомнила она себе, а потом притворно улыбнулась.  — И о том, что ты самостоятельная женщина.
        Это ты могла бы уже запомнить.

        Он направился к скалам, к Скалистому ручью, туда, где они с Джинни наблюдали за выдрами. Собаки дико веселились, хотя они вообще всегда носились как бешеные. Вот и теперь они, ликуя, бегали вокруг него, но, в конце концов, им наскучила его размеренная поступь, и они оставили его в покое, хотя и продолжали держать в поле зрения. К тому времени, когда он остановился в том месте, где ручей граничит с лесом, собаки нашли кроличью нору и принялись копать. «Следующая остановка Китай»,  — подумал он, видя, как во все стороны разлетаются комья земли. Данкернские кролики могут не бояться этой парочки. Они скорее закопают себя, чем что-нибудь поймают.
        Он оставил их развлекаться и направился к коттеджу, сел на скалу над водой, глядя в никуда. Ему было что обдумать, над чем поразмышлять, но мозг никак не хотел включаться.
        Джинни дала ему то, что он хотел, разве нет? Эгоизм с его стороны желать большего.
        Собаки лаяли вдалеке, и он неожиданно улыбнулся. Глупые собаки.
        В конце года их у него не будет.
        Он сможет купить других. Он сможет найти собак поумнее.
        Он сможет найти другую женщину?
        И тут его мысли остановились.
        Другую женщину?
        Жену?
        Ему не нужна жена. Ему нужна Джинни.
        Это совершенно разные вещи.
        «А я обращался с ней как с простой женой»,  — признался он, вспоминая прошедшие недели. Домашняя хозяйка. Он играл роль бизнесмена, а Джинни превратилась в его придаток. У каждого сложились четко обозначенные обязанности. Каждый общался друг с другом только по необходимости.
        Только Джинни не относилась к их браку таким образом. Она не отгораживалась от него, как он от нее. Она принимала его на своей кухне, в своей постели, в своей жизни.
        Она рассказывала ему все, о чем он хотел знать, о бизнесе в замке, об острове, о своей жизни. Она открылась перед ним. А он?
        Он делал то, что ему было выгодно. Подавил соблазн довериться ей, потому что считал, будто доверие только все испортит.
        Его взгляд натолкнулся на движение у края воды. Радуясь, что можно отвлечься от грустных мыслей, он достал из кармана бинокль и навел его на воду.
        А внизу резвилась парочка морских выдр, поедая остатки довольно большой рыбы.
        Как называют группу морских выдр? Плот? Интересно, почему?
        И тут он понял. Рыба закончилась, выдры снова нырнули в воду и лениво поплыли по течению. Они соединились, он четче настроил бинокль.
        Они плавали, словно связанные друг с другом. Держались за лапы? Лапка за лапку? Они лежали на поверхности воды, подставив мордочки слабому осеннему солнцу, сытые, расслабленные, готовые уснуть. Вместе они составляли плот из двух выдр. Они закрыли глаза. Их было только двое, но плот был готов.
        Джинни бы понравилась эта картинка.
        И тут он подумал, что сможет показать ей это. Правда, в конце года она уедет.
        Потому что он не доверился ей? Нет, потому что не хочет довериться. Он не хочет рисковать.
        Рисковать чем? Бизнесом? Но ведь это она спасла бизнес для него. Поместье? Оно тоже спасено.
        Что тогда?
        Разве доверие всегда означает предательство?
        В его мире — да. Родители научили его не верить никому и ничему. Они бросали его при малейшей возможности. У него была только одна любовь, и она закончилась предательством. Он был унижен до глубины души. А теперь еще и Дон. Старый друг семьи. Человек, которому полностью доверяли дедушка и бабушка.
        Он многих потерял из-за предательства. Родителей. Невесту. Дона. Боль, причиненная родителями, не отступала до сих пор. Отец умер, так и не показав, что любит его. Мать уехала с кем-то в Америку. С кем-то знаменитым, с кем-то богатым, с кем-то, кто не хотел иметь ничего общего с ее прошлым.
        А теперь. «Если бы бабушка узнала о Доне, это разбило бы ей сердце,  — подумал он.  — О-о, Эйлин, ты должна была знать. Допускать возможность предательства и никому не доверять. Не позволять так себя опустошить».
        Эйлин любила Джинни и полностью ей доверяла.
        Может быть, поэтому она и устроила эту свадьбу, просто потому, что доверила ей любить внука? Вот в чем вопрос!
        Выдры дрейфовали по течению, явно уснув, и, казалось, не обращали внимания ни на что вокруг. Интересно, это детеныши? Мать с малышом? Парочка?
        Существуют ли пары у выдр? Нужно разузнать.
        Он смотрел, как они плыли, и подумал, что вот перед ним совершеннейшее доверие. Они вместе, и больше их ничего не волнует.
        Они плыли туда, где ручей впадал в море.
        Недавно в Атлантике разразился шторм, и море до сих пор не успокоилось. Волны были огромными и далеко заходили в устье ручья.
        Выдры были почти уже там.
        Это детеныши? Они не понимают? Как ни глупо, но он вскочил, растерянно смотря на них, и хотел уже закричать.
        Он все еще смотрел на них в бинокль. Но как только они доплыли до того места, где отлив мог смыть их в море, он увидел, что один из них встрепенулся и открыл глаза.
        Одно быстрое движение — толкнул соседа в бок, и вот уже проснулись они оба, вместе поплыли в сторону накатывавшей на них волны, держась на ее поверхности, как серфингисты, а потом вернулись в безопасные и относительно спокойные воды ручья.
        Он видел, как ловко они скользили в водах ручья, проплывая мимо него, потом снова начали дрейфовать, опять образовав плотик, закрыли глаза и снова поплыли к морю.
        Доверие.
        И вдруг невидимые веревки, опутывавшие его, разорвались. Он почувствовал легкость и, как ни странно, свободу.
        За ощущением поспешили мысли. Будто тело уже знало, о чем мог подумать мозг. Всего-то и нужно было увидеть выдр, чтобы понять.
        Но понять — значит сделать.
        Выдры доверяют друг другу.
        Плывя, два существа смотрели на весь остальной мир вместе. Плывя, они вместе казались одним крупным животным, вероятно, отпугивая этим хищников.
        Плывя, могли ли они при этом вместе получать от этого удовольствие?
        Удовольствие.
        Доверие. Зависимость.
        Любовь.
        Эти мысли почти ослепили его. Он не был уверен, что делать с ними, но, когда в конце концов поднялся, одно он знал совершенно точно.
        Он должен делиться.
        Глава 11
        — Иди и посмотри.
        Три слова. Он произнес их, но не знал, послушается она или нет.
        Он привел собак домой, дал по косточке. Притащил еще пару биноклей, постелил коврик и принес бутылку вина. Полный надежд. Пошел искать Джинни. Она находилась в библиотеке. Протирала бутылки с виски. Убиралась ради уборки?
        — Куда пойдем?  — Она не поворачивалась к нему. На бутылке, которую держала в руке, красовалось пятно, всецело занимавшее ее внимание.
        — К Скалистому ручью. Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, Джинни. Пожалуйста.
        Она не пойдет. Она никуда не пойдет с этим мужчиной. Он причинил ей столько… Прикасался к ней, не прикасаясь.
        Он заставлял ее чувствовать себя беззащитной и неопытной, и она снова почувствовала боль, которая сопровождала ее всю жизнь.
        — Пожалуйста,  — снова попросил он.
        — В четыре прибудут гости. Я вернусь к этому времени?
        — Вернешься,  — пообещал он, и это ее успокоило.
        — Дай мне пять минут, чтобы переодеться.
        Чего он хочет? Зачем ей туда идти? «Идиотка!  — ругала она себя, натягивая свитер и куртку.  — Слепая идиотка!»
        «Иди и посмотри,  — увещевал он,  — вот она и идет».
        — Я настоящая дура,  — объявила она, выходя в заднюю дверь на улицу, где он уже ждал ее.  — Так и не научилась защищаться.
        «Иди и посмотри!»  — требовал он, и у нее не осталось сил сопротивляться.

        Выдры уплыли. Конечно, они же дикие животные и могут плыть куда вздумается. Они охотятся, поедают добычу и плывут дальше. Кто знает, где они сейчас? Аласдер стоял на скале и смотрел на воду внизу.
        Выдр не было.
        Ладно, не важно.
        — Иди и посмотри что?  — недоумевала Джинни.
        Они шли сюда в полнейшем молчании. Кто знает, о чем она думала? Довольно и того, что доверилась ему и пришла. И на том спасибо! О большем он и не мечтал.
        — Я хочу, чтобы ты посмотрела на выдр. Они плавали здесь сегодня утром. Сейчас их нет, но я все равно хочу, чтобы ты их увидела.
        Она долго молча смотрела на него.
        — Хорошо,  — согласилась она.  — А ты знаешь, что они могут не появиться здесь целую неделю?
        — Они появятся, если ты закроешь глаза и представишь их себе.
        Снова повисло молчание, еще более долгое. И потом она закрыла глаза.
        — Я смотрю.
        Доверие.
        У него перехватило дыхание. Это мелочь, что она послушалась и пришла с ним сюда, закрыла глаза по его просьбе. Но это означает, что она доверяет ему.
        Ему захотелось обнять ее, сказать, что он ее любит, чтобы она запомнила этот момент.
        Однако вместо этого он призвал себя к терпению. Расстелил одеяло на земле, взял ее за руки и нежно усадил на него.
        — Что ты слышишь?
        — Ручей,  — коротко ответила она.  — Вода бьется о скалы. Шум волн вдали. Где-то какая-то птица, может, ржанка. Если ты думаешь напасть на меня, пока я закрыла глаза…
        — Я и не думал нападать. Ты в безопасности.
        — Я тебе доверяю. Что ты хочешь, чтобы я увидела, Аласдер?
        Нотка настороженности в ее голосе рассказала ему о том, как ей трудно. Трудно доверять?
        У нее не было причин ему доверять. Совсем никаких.
        — Я хочу, чтобы ты посмотрела на выдр,  — сказал он уже мягче. Сел рядом и взял ее за руку. Почувствовал, как она напряжена. Как тяжело дышит и как пытается расслабиться.
        — Словесное описание?  — Она угадала. Ему пришлось улыбнуться. Он должен был догадаться, что эта женщина хорошо его знает.
        — Я видел их сегодня утром,  — рассказывал он.  — Представь, прямо здесь внизу, у большой скалы, поросшей водорослями. Две выдры. Я не знаю, молодые они или старые, мужского или женского пола, мать и детеныш, но я представил, что это мы с тобой. Два существа, благословленные свыше разделить жизнь в Данкерне.
        — Я не…
        — Не открывай глаза, Джинни. Продолжай воображать выдр и слушай, как я буду рассказывать тебе, что хотел сказать. Мне нужно начать именно с этого, а потом уже обсуждать мебель. Джинни. Никогда бы я не женился на тебе только из-за замка. Прошу тебя поверить. Я думал об этом всю ночь. Думал, невозможно просить, но сегодня, глядя на выдр, решил, что, может быть, я могу попросить тебя доверять мне. Но прежде, чем попросить, скажу: «Джинни, замок твой!»
        Она наморщила лоб:
        — Не понимаю.
        Он приложил палец к ее губам.
        — Ш-ш-ш, послушай меня. Это не связано ни с тобой, ни со мной. Это всего лишь судебное решение. В нашей компании лучшие юридические умы занимались путаницей, которую оставил тебе в наследство Алан. Он списал на тебя свои долги, но умер, и они повисли на тебе. Ты подписала контракты.
        — Знаю, я была дурой.
        — Он был твоим мужем. Ты не была дурой, поскольку доверяла ему и боялась его. И тебя обманули.
        Но наши юристы потребовали копии, они потратили немало времени, чтобы изучить их. В контрактах много страниц, напечатанных мелким шрифтом. Но на всех контрактах твоя подпись стоит только на первой. Ты читала эти контракты целиком?
        — Я видела только первые страницы,  — призналась она.  — Алан давал мне только по одной странице. Не было и речи об остальных. Он сказал, что это нужно подписать, чтобы он мог использовать дом Эйлин в качестве залога для деловых сделок. Я думала, Алан имеет право, а Эйлин подарила ему замок.
        — Эйлин хотела обезопасить тебя. Но это к делу не относится. Юристы говорят, что ты не получаешь никаких финансовых выгод по контрактам, подписать которые тебя вынудил Алан. Если бы ты подписала каждую страницу и были доказательства, что ты читала их полностью, контракты имели бы силу, а в таком виде, Джинни, эти долги не являются обязательством. Тебе не нужно было объявлять себя банкротом. Если бы Эйлин нашла тебе хорошего юриста, вместо того чтобы предоставлять работу здесь, она сослужила бы тебе гораздо большую службу.
        — Но мне здесь нравится.  — Джинни все еще не открывала глаз. Она чувствовала соль в осеннем воздухе, прислушивалась к океану, к плескавшейся у скал воде. То, что он говорил, походило на мечту. Она не хотела думать об Алане, контрактах и долгах. И даже о замке. Они казались такими далекими.
        — А что выдры делают сейчас?
        — Они только что поймали рыбу,  — сказал он.  — Каждая. Едят медленно, смакуя. Они явно не слишком голодны. Рыбалка, наверное, сегодня утром удалась. Джинни, мы можем прямо сейчас отозвать твое банкротство. Юристы уже возбудили дело. Так что ты свободна от долгов. И если мы сможем продержаться вместе следующие десять месяцев, воля Эйлин будет исполнена. Ты получаешь замок. Я — остальное.
        Она заставила себя сосредоточиться.
        — Я не хочу замок. Ты лорд Данкерн. Это твое право владеть им.
        — У меня нет на него прав. Выдры закончили поглощать рыбу прямо сейчас. И принялись чистить шерстку.
        — Обожаю смотреть, как они это делают. Они блестят? Они красивые?
        — Солнце отражается от их шкурок. У той, что слева, кусочки рыбы застряли в усах. Она чистит их лапками, а вот сейчас принялась чистить лапки. Интересно, можно научить этому собак?
        — Это моя забота.
        — Мне бы хотелось, чтобы она стала нашей,  — сказал он чуть небрежно, будто невзначай.  — А теперь они закончили умываться и нырнули в глубину. Там они лениво сделали круг, может быть смывая с себя остатки рыбы. Джинни, я должен был сказать тебе о замке. Тебе нужно было узнать это до того, как я попрошу тебя кое о чем еще.
        — Зачем?  — едва слышно прошептала она.
        — То, что я собираюсь сказать, потребует доверия. Если бы я сначала попросил тебя выйти за меня замуж по-настоящему, ты могла бы подумать, что я делаю это ради замка. А это не так, Джинни.
        — Я не…
        — Выдры теперь плывут вместе,  — сказал он и взял ее руки в свои.
        Она дрожала. Черт, он тоже дрожал. Она отстранилась, но, когда он собрался отпустить ее, она передумала, держась за него, как за якорь в этом переменчивом мире.
        — Они плывут,  — сказал он.  — Но дальше ручей впадает в море. Они уже у скал, где начинается прибой.
        — Они повернут назад.
        — Я знаю.  — Он обнял ее крепче. Что случилось в следующие несколько мгновений, было очень важно. Вся его жизнь, казалось, замерла в этой точке равновесия.  — А теперь смотри, что они делают. Они сцепились лапками. Держатся за лапки.
        — Я видела, как они это делают,  — прошептала она, не понимая, куда заведет его рассказ, но желая и дальше видеть выдр.  — Это называется плот. Плот из двух выдр.
        — И я видел, но не понимал, что это значит, до сегодняшнего утра. Я видел, как они чуть не заплыли в полосу прибоя. У них были закрыты глаза так же, как у тебя сейчас. Но одна из них была настороже. Как только появились острые скалы и выступы перед самым опасным местом, одна открыла глаза и разбудила партнера, они нырнули в безопасную глубину. А теперь смотри, Джинни. Они исчезли под водой, проплыли там невидимые — и вот уже на поверхности и снова плывут, образовав маленький плот. Но на этот раз другая выдра стала сторожем. Стала охранять их обоих.
        — Зачем ты мне об этом рассказываешь?  — Она, казалось, затаила дыхание, повернула лицо к солнцу, не открывая глаз, словно боялась потерять воображаемую картину.
        — Потому что они научились доверять, Джинни,  — сказал он тихо.  — А поскольку доверяют друг другу, они и радуются вместе, могут и есть, и охотиться, и плавать вместе. Пока лежал на этой скале сегодня утром и наблюдал за ними, я понял, как разделил мою жизнь. Как тебе было больно в прошлом ощущать этот разделение, а тут еще я. Я обидел тебя, Джинни, прости.
        Ему стало трудно говорить. Сколько зависело от этого момента!
        — А теперь, Джинни, о замке. Он твой,  — подчеркнул Аласдер.  — Ты знаешь, что единственный способ получить на него права — жениться на тебе, как положено, поэтому мне остается только честно заявить об этом. Ты должна знать, что я хочу жениться на тебе, независимо от того, чем ты будешь заниматься. Если захочешь продать замок и увезти собак в Европу, я соглашусь на это. Но только если ты разделишь со мной свою жизнь, позволишь мне взять тебя за руку и плыть рядом с тобой.
        Она все еще не открывала глаз. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что уголок ее рта едва заметно подергивается. Отвращение? Гнев?
        — Ты хочешь, чтобы я плыла?  — спросила она наконец.
        — Со мной.
        — В ручье? Ты сошел с ума. Там же холодно.
        Это подергивание означало смех. Смех!
        — В переносном смысле,  — проговорил он со всем достоинством, на какое был способен.
        — Так ты не хочешь по-настоящему плыть со мной?
        — Если захочешь поплавать, я с тобой,  — героически заявил он, и ее губы снова задрожали.
        — В килте?
        — Если попросишь.
        — За замок,  — задумчиво проговорила она, и он не выдержал.
        — Джинни, открой глаза.
        — Я все еще наблюдаю за выдрами. Они веселятся.
        — Пусть веселятся.
        — А ты хочешь выпить со мной моего виски.
        — Каюсь, хочу. И собак. Я хочу быть хозяином твоих собак вместе с тобой.
        — Я могу захотеть и большего.
        — Ладно.  — Он был готов согласиться на все что угодно. На все.  — Но может быть, стоит найти собак поумнее?  — поинтересовался он вежливо, а потом еще более вежливо:  — И может быть, родить ребенка или двух?
        Снова подрагивание губ.
        — Дети! У тебя? Ты же будешь тридцать дней в году отсутствовать в замке?
        — Я уже подумал об этом. Джинни, мне необходимо, чтобы ты сопровождала меня во всех поездках. Замок — наш дом, если ты захочешь здесь остаться, но мне нужно будет уезжать. Ты сможешь сопровождать меня?
        — Ты хочешь сказать — плавать плотиком?
        — Это настоящая честь для меня, обезопасить тебя от всех скал и течений. Но теперь я смотрю в будущее, Джинни, и не вижу никаких подводных течений. Если ты согласишься жить со мной и дальше, если мы найдем в себе силы доверять друг другу, я не вижу ни одной скалы на нашем пути. А сейчас я готов взлететь.
        — Взлететь?
        — Ну да, а если ты действительно хочешь научиться летать, помимо выпечки песочного печенья, то полеты — это тоже вариант. Джинни, последние дни я занимался несколькими проблемами сразу. Я тебе все объясню потом, со всеми интересующими тебя деталями, но, если коротко, дело обстоит так. Лучший друг Эйлин в компании предал ее доверие, навлек настоящий юридический и финансовый кошмар. Вот почему я уехал в такой спешке. Некоторое время я думал, что компания не выживет, но потом предпринял серьезные шаги, и сегодня утром было получено юридическое признание, что мы выжили. Инсайдерные торговые операции с ценными бумагами, которыми занимался Дон, признаны его ответственностью, а не компании. Нам придется урезать расходы и совместить некоторые должности.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Например, твою должность.  — Он хотел обнять ее. Ему пришлось предпринять сверхусилие, чтобы не сделать этого, поскольку нужно было сохранять самоконтроль. Столько еще нужно сказать прямо сейчас.
        — Может, наберешься смелости и попробуешь сыграть новую роль? Не Джинни Макбрайд, жены Аласдера. Может быть, роль Джинни Макбрайд, пилота и партнера? Тебе придется учиться, много учиться, тебе это понравится?
        — Учиться?
        — Учиться летать. Если это твоя мечта, Джинни, почему бы тебе ее не осуществить.
        — Ты будешь учить меня летать?  — Она широко распахнула глаза.
        — Нет,  — быстро уточнил он.  — Я буду сидеть в пассажирском кресле с закрытыми глазами. Это не слишком хороший вид для учителя. Но мы найдем кого-нибудь, кто будет тебя учить, и, если ты будешь летать, я с тобой. Доверие. Доверие во всем.
        Она покачала головой, потеряв дар речи от удивления, и он с трудом продолжил, несмотря на то что сейчас хотел поцеловать ее, тем не менее пришлось продолжать. «Не обмани ее ожиданий,  — призывал он себя.  — Скажи все как есть!»
        — Это не ради замка, Джинни, любимая,  — сказал он нежно, но настойчиво.  — Если ты согласишься, это только ради нас и навсегда. Для нас, ради нашей радости. Джинни Макбрайд, я люблю тебя. И что бы ты ни сказала и ни сделала сейчас, это не изменится, я люблю тебя, что бы ты ни решила. И еще я хочу попросить. Джинни, давай мы снова произнесем свадебные клятвы, но на этот раз по-настоящему, чтобы они запомнились нам на всю оставшуюся жизнь.
        Наступило долгое, долгое молчание. Она заморгала на солнце. Ее взгляд был полон немого вопроса, и он стал догадываться о чем.
        — Ты мне доверяешь,  — сказала она наконец.  — И в хорошем и в плохом?
        — Я могу попытаться защитить.
        — Никакой защиты. Только доверие.
        — Ладно,  — смиренно согласился он.  — Сначала доверие.
        — Насчет полетов — это правда?
        — Насчет полетов — правда.  — И он честно добавил:  — Но если ты соберешься летать, это означает, что твоя любовь к земле не слишком сильна.
        — Трус.
        — Предпочитаю быть цыпленком, а не мертвой курицей.
        Она снова ухмыльнулась:
        — Не могу представить лорда Данкерна в виде мертвой курицы.
        — И ты не должна считать лорда Данкерна полной тряпкой,  — согласился он.  — Я попытаюсь тебе помочь, но сделаю все, чтобы ты могла летать свободно, вертолет не в счет. Любые твои желания, скажи только слово. А пока, если хочешь узнать какие-то детали о компании, просто спрашивай, Джинни. Я думал, наблюдая за выдрами…
        — А ты уверен, что это были выдры?
        — Естественно, выдры, Джинни. Я действительно хочу разделить с тобой свою жизнь. Если ты доверяешь мне, конечно. Если позволишь любить тебя.
        — И видеть невидимых выдр? И помогать мне летать?
        — Да. Да, да, да!
        Снова наступило молчание, еще более долгое, чем раньше. Весь мир, казалось, затаил дыхание. Эта хрупкая женщина, эта искрометная, удивительная Джинни держала его сердце в своих руках.
        — Думаю,  — сказала она другим тоном, показывая на разрушенный коттедж позади,  — ты не догадался разжечь огонь.
        — Да,  — признался он неохотно.  — Сегодня выдалось несколько беспокойное утро.
        — Тебе нужен партнер.  — Ее глаза удивительно заискрились смехом, и он почувствовал, как в сердце разгорается радость.  — Думаю, мы сможем обойтись и без камина. Дождя нет. Здесь густая и мягкая трава на лугах, и, если мы поднимемся выше, скалы надежно скроют нас от чужих глаз.
        — Я правильно понимаю, что именно ты предлагаешь?
        — Возможно,  — скромничала она.  — Хотя нужно будет позвонить маме Мэгги, чтобы та занялась гостями.
        — Я уже позвонил.  — Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему.
        Они засмеялись. Что могло быть лучше!
        Но потом она повернулась и посмотрела на замок, возвышавшийся вдали, ее лицо изменилось, и он не понял почему.
        — Леди замка Данкерн,  — тихо произнесла она наконец.  — Не думаю, что я гожусь для этого.
        — В замке не было леди более подходящей, чем ты, Джинни. Я люблю тебя.
        — Я тебя тоже люблю,  — тихо призналась она.  — Эйлин была бы рада.
        — Могу поспорить, она знает,  — заметил он ей, и этого оказалось достаточно — время пришло.
        Мужчина должен делать то, что присуще мужчине. Он лорд Данкернский, а Джинни — его леди. Его жена. Он обнял ее, и они долго стояли на скале над ручьем, глядя на море.
        Вдруг что-то зашевелилось в его сердце, что-то очень глубокое и чистое, он словно родился заново.
        — Если бы я был Тарзаном, то бил бы себя в грудь и ревел,  — сообщил он своей возлюбленной, и она, захихикав, обняла его за шею.  — Не урони меня.
        — Не уроню,  — пообещала она, и он поцеловал ее долгим, глубоким поцелуем, в который вложил всю свою любовь, всю нежность, на которую был способен, всю радость о том, что между ними установилась новая связь.
        Потом повернулся, взял ее на руки и понес свою леди на травы острова Данкерн, ожидающие их.
        Два орла парили в воздухе, две выдры лениво плавали в ручье в гармонии со всем миром, с миром в душе.
        Все шло своим чередом. Лорд и леди Данкерн в глубине души знали, что в их поместье все хорошо, и теперь уже не наблюдали за жизнью со стороны. Их брак стал настоящим.
        И они будут счастливы вместе всю долгую жизнь.