Прости, мам! Елена Лабрус
        Коротко о главном (Елена Лабрус) #2
        Небольшая волшебная история о настоящей любви, которая творит чудеса.
        Огромное спасибо за лайки, награды и замечательные комментарии!
        Всем добра, мира, любви, отличного настроения и увлекательных книг!
        Елена Лабрус
        Прости, мам!
        Глава 1
        Хорошо быть юной. Смелой, активной, смешливой, с горящими глазами.
        Быть немолодой, уставшей и одинокой - нехорошо.
        Завистливые скажут: слишком долго выбирала, все принца ждала, вот и осталась ни с чем.
        Сочувствующие вздохнут: не родись красивой.
        Безразличные промолчат.
        Злые хмыкнут: сама виновата.
        И только мама вздохнёт, поцелует в лоб свою непутёвую дочь да украдкой всплакнёт, по старинке вытирая глаза платочком, что ни мужа у меня, ни детей.
        Прости, мам! Я честно боролась. За мужа, которому всё было не так. За беременности, что ни одна не дотянула и до двух месяцев.
        Не сберегла. Не сумела. Не сложилось.
        «Детские ботиночки. Неношеные. Мужская рубашка в помаде», - моя жизнь в шести словах.
        Я, в отличие от мамы, давно ни о чём не плачу.
        Прошло. Отболело. Отмерло.
        Не вспоминаю о вчера. Не мечтаю о завтра.
        Думаю о насущном. Как бы ни поскользнуться у подъезда на льдине, что неизвестно откуда тут взялась. Сначала была огромной лужей, а теперь - замёрзла, аккурат к Рождеству.
        Не поскользнуться. Не упасть. Не разбить вино.
        - А-ах! - взмахнув в воздухе руками, как чайка, пытаюсь я удержать равновесие. Но где там: копчик больно приземляется на лёд, жалостно брякает бутылка, слетает с головы шапка, и сумка, завершая мои круговые движения руками, обидно стукает меня по лбу.
        - Простите, не успел подхватить, - наклоняется надо мной мужчина. - Ушиблись? - столько муки на его худом лице.
        - Есть немного, - кряхтя поднимаюсь я, опираясь на его горячую сухую руку. - Но, вроде цела. Вот зараза! - приподнимаю пакет с покупками. Из него в три ручья текут вино с молоком.
        На всякий случай заглядываю внутрь: салат в пластиковом контейнере всмятку, хлеб промок. В общем, можно сразу в помойку.
        - Как жаль, - заглядывает вслед за мной в пакет незнакомец.
        - Ладно я, перебьюсь. Но Васька мне третий день без молока не простит, - вздыхаю я и оставив мужчине пакет, что он любезно взялся выкинуть, ковыляю к подъезду.
        - Давайте, помогу, - неожиданно открывает подъездную дверь своих ключом свидетель моего почти грехопадения. - Что будете делать?
        - Не знаю. Ничего. Значит, так тому и быть, - почему-то вызывает на откровенность лёгкая «учёная» небрежность в его внешности: по-детски невинный голубой взгляд, лёгкая щетина, растрёпанные длинные волосы, накрученный на шею шарф. - Я с судьбой никогда не спорю. А вы здесь живёте?
        - Ой, да, простите не представился. Константин. Ваш новый сосед с первого этажа.
        - Сосед, - усмехаюсь я. - Я на последнем, семнадцатом живу.
        - Смелая вы женщина. А я вот с некоторых пор высоты боюсь, - заходит он следом. Вызывает для меня лифт, теребя в руках мою шапку. И добавляет, предвосхищая мой вопрос: - Упал. С довольно большой высоты. Но не волнуйтесь, ударился только головой, больше ничего серьёзного не повредил. И это, конечно, заслуживает отдельного рассказа, но не смею вас задерживать. С Наступающим Рождеством!
        Он машет мне в лифт, прощаясь. Но я останавливаю съезжающиеся двери.
        - Я в шестьдесят девятой квартире живу. Если вдруг вам по-соседски потребуется соль или там кетчуп…
        - Спасибо! - улыбается он невинно, искренне, радостно и… больше ничего.
        - Позволите? - снова останавливаю я двери, протягивая руку к шапке.
        - О, простите, - смущается он, суетится. - Совсем забыл.
        «Я наверно с ума сошла, - со стыда закрываю лицо рукой, когда двери всё же захлопываются и лифт трогается. - В тридцать шесть лет сама на мужиков вешаться начала. А у него там может семья, жена. «Я в шестьдесят девятой квартире живу», - передразниваю сама себя. - Представляю, что он подумал!»
        - Вася, Васенька, я дома, - включаю в прихожей свет. И опускаюсь на корточки, чтобы погладить льнущего к ногам кота. - Прости, малыш, - чешу за ухом белую мохнатую морду. - Я правда купила тебе молока. Но так получилось, что мы сегодня с тобой оба на сухом пайке.
        И почему-то стоя перед зеркалом в маленькой гардеробной, гадаю: надеть домашнее или всё же принарядится. Просто для себя, праздник всё-таки.
        - Прости, мам, не слышала твой звонок, только зашла, - пытаюсь я застегнуть молнию липнущего к телу после душа платья, прижимая к уху телефон. - Нет, на работе всё хорошо, - отвечаю на её вопросы. - Нет, не взволнованный голос, просто запыхалась. Переодеваюсь. Спасибо! И тебя, мамулечка, с наступающим Рождеством! Да зачем я поеду? Вы там, как обычно, с подружками. А я уставшая, сонная. Всё хорошо! Ничего мне не одиноко. Я с Василием. И вообще собиралась лечь спать. Ладно, мам, я подумаю. Правда, подумаю. Такси работает круглосуточно. А вы пока соберётесь, меня обсудите, я как раз и приеду.
        «Вот посижу немного у окна, - бросаю я на кровать телефон, - посмотрю на ночной город, на взрывающиеся петарды, допью остатки вина из початой бутылки, а там, может, и надумаю».
        Приоткрываю на кухне балкон, чтобы запустить в душную квартиру кислород. Подсохший на тарелке сыр перекочёвывает на подоконник в комнате. Пустая бутылка из-под вина отправляется в мусор.
        Вытягиваю ноги в туфлях, удобно откидываясь на широком подоконнике на подушку.
        Волшебная ночь. Звёздная. Синяя.
        «Загадать себе что ли счастья? - прищуриваюсь на чернильный небосвод. - Что там надо? Падающую звезду?»
        - Господи, да что со мной сегодня, - закрываю рукой глаза и качаю головой. - Вот просто на ровном месте в полном смысле этого слова, ни с того ни с сего. Головой я что ли ударилась сильнее, чем кажется. С чего вдруг жить захотелось? Дышать полной грудью? Счастья?
        От взорвавшейся трели звонка, наверно, оглашавшей эту квартиру в прошлом веке, подпрыгиваю не только я. Кот приземляется на все четыре лапы, отпрыгнув от двери на пару метров, а потом уносится в кухню, выпучив безумные глаза. И сердечко моё тоже подпрыгивает. Неужели…?
        Глава 2
        - Простите, я тут взял на себя смелось, - топчется на пороге мой недавний знакомый.
        «Константин», - словно примеряю я его имя к строгому костюму, белоснежной рубашке, галстуку и художественном беспорядку на голове, когда он протягивает пакет.
        - Это Василию, - робко шагает он в квартиру, когда я отступаю. - Не знаю пьёт ли он молоко такой марки…
        А я растерянно киваю, потому что вдруг остро чувствую из ванной душераздирающий запах кошачьего туалета.
        - Простите, - поспешно захлопываю дверь, прикрывая нос. «И чем только тебя, засранец, кормят?» - Я же забыла представиться! Боже, простите Константин, Диана, - очнувшись, протягиваю я руку вместо того, чтобы взять пакет. Он в ответ перехватывает пакет, когда я, опомнившись, уже убираю руку.
        В общем, после всех этих неловких телодвижений, наши руки, наконец, встречаются. Потом пакет, наконец, перекочёвывает в кухню. И я извлекаю из него и пакет молока, пару бутылок вина и полный набор закусок.
        - Не хотел, чтобы вы сегодня голодали, - пожимает плечами Константин в ответ на мой удивлённый взгляд на всё это изобилие. И ещё более удивлённый, когда я вижу своё любимое вино и салаты, что я как правило, и выбираю в супермаркете.
        - Но как? То есть спасибо, конечно, - «Боже, стукните уже меня, мямлю!» - но тогда вам придётся остаться и помочь мне всё это съесть.
        - Только если вы не против. И вы, конечно, могли подумать, что я надеялся…
        - Тогда вы тоже можете подумать, что я ждала, - откидываю назад волосы, кивая на платье.
        - Но я действительно надеялся, - обезоруживает он меня своей честностью и прямым открытым взглядом.
        - А я действительно ждала, - пожимаю плечами.
        И не знаю нужны ли уже лишние слова, когда два человека встретились и почувствовали тягу друг к другу. Не просто физическое притяжение, а какое-то родство душ.
        - Прости, мам, но я не приеду, - ухожу я в ванную, чтобы, заткнув нос, поменять «зловонную бомбу», грозящую испортить нам вечер, на свежий наполнитель. А ещё как-то неловко при Константине врать. Оно и маме врать неловко, но это для её же блага, чтобы не надумывала лишнего, не волновалась. - Нет, ничего у меня не случилось. Нет, не встретила я никого!.. Я не нервничаю, просто Васькины «подарки» убираю, а это знаешь, не самое приятное занятие. Да, лягу спать. Одна, мам, одна, - улыбаюсь я. - Давай, до завтра!
        И пока я отлучалась, Константин уже накрыл стол.
        И то ли мамин голос меня немного остудил, то ли просто неловкость первых минут спала, но если мои любимые салатики вызвали у меня просто удивление (даже приятно, что вкусы у нас схожи), то вид накрытого стола вызвал холодок на спине.
        Мои фарфоровые белые с золотым ободком тарелки. Не те стеклянные, что стоят в шкафу с краю, а убранные подальше, потому что пользуюсь я ими редко.
        Мамины «праздничные» мельхиоровые вилки, что стояли и вообще в пластиковом дипломате за шторкой. Да, я обожаю их тяжесть в руке, их благородный блеск и детские воспоминания праздников, что они вызывают, но я их просто храню. Я ими уже давным-давно не ем. Да и найти их непросто.
        А ещё два огромных бокала, которые я подсмотрела в каком-то сериале, но мы из них пьём только с подругой, когда раз в год собираемся у меня поплакать «за жизнь».
        - Прости, не нашёл праздничные салфетки, - откликается этот незнакомец, что так много обо мне знает, из кухни, стоя как раз над открытым ящиком, где они всегда и лежали, пока не закончились.
        - Возьми вот эти, - протягиваю я на вытянутой руке те, что стоят на столе и жалко, испуганно улыбаюсь, глядя на его невинное лицо. - Беленькие…
        - … ко всему, - кивает он, продолжая мамину коронную фразу.
        Господи, господи, господи! Я же где-то читала, что все эти маньяки и аферисты обычно очень приятные, располагающие к себе люди. А он ведь именно такой, высокий худой, приятный, симпатичный.
        «На такого никогда и не подумаешь, что он какой-нибудь убийца или извращенец, поглядывающий за женщинами», - беспомощно оглядываюсь я и натыкаюсь глазами на значок веб-камеры на мониторе. Вот чёрт, предупреждали же, что надо её заклеивать.
        Но это всё уже не важно. Я уже сама впустила его в квартиру.
        Что мне сейчас-то делать?!
        «Так, прежде всего успокоиться, - наливаю себе воды и пью большими глотками. - Нельзя подавать вида, что я что-то заподозрила. Надо вести себя естественно и непринуждённо. Усыпить его бдительность, а потом постараться сбежать. Костерить себя за то, что повелась как дура, буду потом. Собраться!»
        - Прошу, - отодвигает он стул, за которым я обычно и сижу. Кто бы сомневался.
        - Спасибо, - улыбаюсь я как можно непринуждённее.
        - За что выпьем? - поднимает он огромный бокал за тонкую ножку. - Предлагаю за ту лужу, что натекла, кстати, из моей квартиры.
        «О, боги! Как я забыла, что он ещё и живёт здесь! - нервно сглатываю я. - А вдруг он ради меня перебрался? Господи, тогда он совсем-совсем больной, а дело моё труба, но… тогда сегодня мне, наверно, ничего не грозит. Будет подкрадываться медленно. Всё просчитает… Что?! Неужели даже лужа его рук дело?»
        - Активисты местные заливали детям горку, к моему крану на кухне подключали шланг, а потом так его и бросили. Вот эта лужа и натекла. И, конечно, застыла.
        - А я-то всё гадала откуда там этот каток, - снова выдавливаю я улыбку. Хоть тут просто совпадение. - Тогда и правда за лёд!
        - Я что-то не так сделал? - с тревогой всматривается он в моё лицо, когда едва пригубив, я отставляю стакан.
        - Нет, нет, всё отлично. Это никак не связано с тобой. Не обращай внимания. Ты кстати хотел рассказать историю, что с тобой приключилась. С падением. Ничего, что я на ты?
        - Отлично. Сам хотел предложить и не знал, как это сделать. А история, - задумчиво чешет он висок. - Пожалуй, для Рождественской ночи она скучная. Но я могу рассказать сказку. Хочешь?
        Глава 3
        - Если только она со счастливым концом, - делаю я ещё глоток вина, в этот раз побольше, стараясь всё же расслабиться, а где-то в глубине души даже убедить себя, что может, всем этим странностям есть какое-нибудь простое и безобидное объяснение.
        - Хотелось бы надеяться со счастливым, но посмотрим. Итак, - набирает он полной грудью воздух и шумно выдыхает. - Жил-был один бессмертный Ангел-Хранитель. Не знаю, известно ли тебе, но их работа заключается не столько в том, чтобы защищать своего подопечного от несчастий, а больше в том, чтобы он был счастливым. И если Ангел-Хранитель не справляется со своей задачей, то очень страдает. Особенно, если человек умирает несчастным.
        - Какой адский труд, - качаю я головой.
        - Особенно делать счастливыми тех, кто этому всячески сопротивляется, - улыбается он. - А этому Ангелу достался именно такой экземпляр. Трудный. Единственный ребёнок в семье. Девочка, от которой так много ждали, что она вечно чувствовала себя загнанной в угол и обязанной. Девушка, что вечно выбирала не тех парней, потому что не научилась понимать, чего она хочет сама. Женщина, что разучилась радоваться, закрылась в своём одиночестве, как жемчужина в раковине, и в неполные сорок решила не жить, а доживать. И всё только потому, что, по её мнению, она не справилась. Дочь, что не оправдала надежд родителей. Не жена. Не мать.
        Я закрываюсь от него фужером, жадно глотая Божоле.
        «Нет, нет, это не обо мне. Это просто совпало. Просто совпало. Просто я сегодня мнительная. Очень мнительная».
        - И что же дальше? - выдыхаю я. - Что делают Ангелы-Хранители в таких случаях?
        - Чего они только не делают, - подливает он мне ещё вина. - Останавливают светофоры. Путают номерки. Опрокидывают чашки с кофе. Задерживают рейсы. Подбрасывают котят. Даже поворачивают вспять время. Но у этого Ангела всё равно ничего не получилось.
        - Наверно, он был, как и его подопечная, Ангел-Неудачник? - откидываюсь я на стуле, но не свожу с него глаз, как и он с меня.
        - Возможно. И потому что она устала бороться с судьбой. Он испробовал всё, что только мог, осталось последнее средство. Он пошёл к Богу и попросил отправить его на землю. «Я сам сделаю её счастливой», - сказал он отцу. «Но ты никогда не сможешь вернуться», - нахмурился тот. «Пусть! Отпусти меня, отец», - склонился перед ним на колени Ангел. «Ты станешь простым смертным», - пытался отговорить его родитель. «Я научусь им быть». «Но почему?» - не выдержал Бог. «Потому что я люблю её», - поднял к нему лицо Ангел. И отец внял его просьбе и низверг его на землю.
        - И что же было потом? - скептически хмыкаю я и прислушиваюсь. Мне кажется, или это орёт мой кот? - Он нашёл эту девушку?
        - Конечно, ведь он и так всё о ней знал, - прислушивается и Константин.
        - И что она? Стала счастливой?
        - Ещё нет, - поднимается он, глядя мне в глаза. - Но уже стала намного улыбчивее, чем пару часов назад.
        И проходит мимо меня на кухню.
        «Ну, конечно! Шикарная романтичная история, - поднимаюсь я следом. - Здесь я, конечно, должна решить, что он придумал её специально для меня и растечься лужицей. Вот только я не лужица, я - лёд!»
        - Вася, Васенька, - выхожу я вслед за своим гостем на балкон. И замираю, когда слышу душераздирающий крик замерзающего кота…. над своей головой
        - Твой? - показывает Константин вверх, на край крыши.
        - Ах ты засранец! - всплёскиваю я руками. - Ты как же туда забрался, гад?
        И знаю, что вопрос риторический, не потому, что кот мне не ответит, а потому, что всё мне ясно как божий день: балконная дверь была приоткрыта, он испугался звонка, выбежал, а тут уже дело кошачьей техники (последний этаж, а с козырька балкона до крыши рукой подать).
        - Ты куда? - звучит голос Константина мне в спину.
        - На крышу, куда же ещё! - натягиваю я сапоги.
        - Нет, нет, нет, - перегораживает он проход. - Ты никуда не пойдёшь.
        - Ты вообще в своём уме? Это мой кот. Член моей семьи. Я ни за что не брошу его в беде.
        - Звони спасателям, в МЧС, не знаю, куда там обычно звонят, - чуть не вырывает он у меня из рук пальто.
        - Слушай, Костя, ты если боишься высоты, так это не значит, что все её боятся. Сиди здесь, жди, пока я вернусь. Или пока приедут спасатели. Я, конечно, позвоню, - возвращаюсь я за телефоном, - но сидеть и ждать точно не буду.
        - Диана! - кричит он мне в открытую дверь. - А-а-а, - слышу я нечто, похожее на рык, - Бес тебя побери!
        Но как бы он не возмущался, а к тому времени как я возвращаюсь с ключом от двери чердака, он уже стоит там.
        Глава 4
        - Ты бы хоть оделся потеплее, - предоставляю я ему право повозиться с ключом.
        - И так сойдёт, - первым выходит он на крышу. Первым бредёт по неубранному снегу, превратившемуся в плотный наст.
        Его длинные волосы треплет ветер. Полы его расстёгнутого пиджака тоже полощатся на ветру, но он словно этого не замечает.
        - Кыс-кыс-кыс, - протягивает он руку, подзывая нахохлившего на бетонном парапете ограждения кота.
        И в принципе эта крыша плоская. Но вот скопившийся снег как раз к тому краю, где сейчас сидит мой кот, намело таким сугробом, что кота за ним почти и не видно.
        - Васенька, мальчик мой, - приседаю я рядом - Иди сюда. Василий! Иди сюда, трус!
        Вздрогнув от хрустнувшего снега, вместо того, чтобы идти к нам, перемещается кот ещё дальше.
        - Проклятье! - встаёт мой «спасатель», вытирает лоб, как будто он вспотел. На морозе. А может и вспотел. По крайней мере бледен он как мертвец. - Я знал, что это добром не кончится.
        И делает шаг к коту.
        Проваливается глубже, чем по колено. Пыхтит от негодования, вытаскивая длинные ноги. А вот я, сделав шаг вслед за ним, так и стою на плотном насте.
        - Только не вздумай туда идти, - борется он со снегом, выдёргивая одну ногу и тут же проваливаясь другой.
        - Чему быть, тому не миновать, Константин. Я аккуратно, - делаю я уверенно ещё пару шагов. Ой, да тут до кота их и всего с десяток.
        - Диана, стой! - останавливает меня Константин. И даже облегчённо выдыхает, когда я останавливаюсь и оборачиваюсь. - Это же те самые скользкие сапоги?
        - Да, но…
        Я не успеваю договорить. Земля не уходит, её словно вырывают у меня из-под ног, когда я поскальзываюсь на ледяной корке и не просто качусь, со скоростью света несусь к кромке крыши.
        «Как глупо», - это всё, что я успеваю подумать, вылетая за её пределы.
        А потом ужас. Безумный предсмертный ужас. Невыразимый. Беспредельный. Всепоглощающий. Заполняющий собой всё на бесконечные несколько секунд до неминуемой встречи с землёй.
        - Прости, мам! - ещё я успеваю прошептать и обречённо зажмурить глаза…
        - Как же это глупо - надеяться на судьбу, - подхватывают меня сильные мужские руки. - И на то, что рядом всегда будет Ангел-Хранитель.
        - Но ты же рядом, - силюсь я открыть глаза. Мне слышится что-то похожее на шелест больших крыльев. Или мне это кажется? Я совершенно не понимаю, что происходит. - Я уже умерла?
        - Нет, я не мог этого допустить.
        - Я бы умерла недостаточно счастливой? - улыбаюсь я, всматриваясь в его лицо. В самое красивое лицо на свете.
        - Я не смог бы без тебя жить. И не пойму, чему ты улыбаешься, - ставит он меня на землю. - Всё было напрасно. А за твоим котом всё равно приехали спасатели.
        - Ничего не бывает напрасно. А я радуюсь тому, что ты просто падший ангел, а не какой-нибудь аферист, - обнимаю я его за шею и это, наверно, полный бред моего сильно и глубоко помутившегося воображения, но там за его спиной чувствую их, его большие сильные жёсткие крылья…
        - Диана, очнись! Диана, с тобой всё в порядке? - мужской голос у меня над ухом.
        - Да. Да, - неуклюже сажусь я, потирая затылок. И вдруг узнаю его лицо. - Костя?
        - Да, моя родная. Твой муж Костя. А это наши дети, Тёма и Жучка. То есть Лерка, но, надеюсь её ты и без подсказок вспомнишь.
        - О, боже, - опять здесь эта лужа, - опираясь на горячую сухую руку мужа встаю я. - Опять горку заливали?
        - Сегодня. Как раз к Рождеству, - нахлобучивает на меня потерянную шапку муж.
        А память, как из рога изобилия уже заполняется все неожиданно забытые мной от удара страницы.
        Как плакала от счастья мама на нашей свадьбе. И две полоски на тесте, когда от счастья плакала я сама. Первые Тёмкины шаги. Его ладошки на моём большом животе. И Лерка, переболевшая в свои первые три года жизни всем, чем только можно.
        - Жаль, что у тебя забрали крылья за то, что ты меня спас, - шепчу я мужу, убирая за ухо его длинные растрёпанные волосы.
        - Ты отрастила их снова, - улыбается он, поворачиваясь к детям. - Теперь у меня есть нечто большее. - И кто из вас догадался подставить маме подножку? - грозно хмурится он, глядя на сорванцов.
        - Она сама упала, папочка, - трясёт головой пятилетняя егоза, невинно моргая голубыми как у отца глазами.
        - Лера, - грозно качает головой отец.
        - Мы хотели просто прокатиться. Так нечаянно получилось. Правда, - вытирает рукавом нос Артём.
        - Нечаянно или нарочно, уже неважно, но что нужно сказать?
        Они прижимаются к нам обоим, обняв крепко-крепко, и бубнят хором:
        - Прости, мам!
        Конец