Привет, грабли! Да, снова я Елена Лабрус
        Какова вероятность в пустом метро встретить человека, которого однажды сильно разозлила? Я тоже думала никакой. Пока не встретила.
        Пришлось срочно просить помощи у незнакомца.
        Теперь у меня его бумажник, он, конечно, думает, что я воровка, а в этом городе уже два человека, которых я сильно разозлила.
        Привет, грабли! Да, снова я. Настроение? Налейте мне виски. Прямо сейчас. Прямо в гречку.
        Привет, грабли! Да, снова я
        Елена Лабрус
        Современный любовный роман
        Современная проза
        В тексте есть: ошибки прошлого, противостояние характеров
        Какова вероятность в пустом метро встретить человека, которого однажды сильно разозлила? Я тоже думала никакой. Пока не встретила.
        Пришлось срочно просить помощи у незнакомца.
        Теперь у меня его бумажник, он, конечно, думает, что я воровка, а в этом городе уже два человека, которых я сильно разозлила.
        Привет, грабли! Да, снова я. Настроение? Налейте мне виски. Прямо сейчас. Прямо в гречку.
        Глава 1. Савелий
        Лучше бы я поехал на такси, подумает он потом.
        Савелий Демидов, тридцатидвухлетний успешный финансовый аналитик устало упёрся затылком в прохладное стекло, встав по ходу движения, и подкатил чемодан ближе.
        Двери вагона с шипением открылись.
        С пустого перрона метро знакомо запахло креозотом, мокрым бетоном, дождём. Никто не вошёл: ехать в полночь на последнем поезде желающих нашлось немного.
        Савелий невольно улыбнулся.
        Оказывается, он был даже рад, что неожиданное предложение работодателя, из тех, от которых не отказываются, заставило его вернуться, хотя долгий перелёт через Атлантику его измотал, а с этим городом было связано столько неприятных воспоминаний, что много лет он думал ноги его здесь больше не будет.
        Видимо, время и правда лечит. Савелий понял, как скучал, едва сошёл с трапа. Он с первого вздоха вспомнил как любит эти запахи, этот дождь, это метро, и был рад спуститься в безлюдную подземку, а не тащиться на такси.
        Именно об этом он потом и пожалеет.
        Кроме Савелия, стоящего лицом к полупустому вагону, пассажиров ехало трое. Женщина, дремавшая на дальнем диванчике. Парень с взлохмаченной гривой кудрей в мятой куртке, не выпускавший из рук телефона - Сава назвал его банально - Ботаник. И прилично одетый мужчина за сорок в лёгком дорогом пальто, эдакий Мистер Костюм, что тоже с кем-то переписывался, загадочно улыбаясь.
        - Осторожно, двери закрываются, - громко произнёс записанный голос. - Следующая станция…
        Девушка запрыгнула в вагон, когда двери уже начали сдвигаться. Взявшись словно из ниоткуда. Тяжело дыша - явно бежала. Схватилась за поручень лицом к вагону. Но вдруг прошипела «Проклятье!» и перехватилась за другой поручень, встав лицом к Савелию.
        Прикусила губу и скорчила гримасу, явно говорящую о том, что в вагоне едет кто-то, кого она совсем не хочет видеть, но очень хочет, чтобы её не заметили.
        «Надеюсь, пронесёт», - невольно включаясь в её проблемы, подумал Савелий.
        Он решил, это Ботаник - тот, встречи с кем она хочет избежать: неопрятный паренёк точно был не в её вкусе. Воображение тут же нарисовало неудачное свидание. Как парень неуклюже топчется рядом, донимая её какими-нибудь скучными научными фактами, а девушка борется с зевотой, неловкостью и мечтает улизнуть.
        А девушка была прехорошенькая. Да что там! Красавица! Лет двадцати пяти, может, чуть больше. Высокая. Стройная. В джинсах и кожаной куртке. С тёмным каре волос. Ярким озорным взглядом. И… леденцом во рту.
        Она сделал ещё шаг и встала так близко, что Савелий невольно выпрямился и даже инстинктивно втянул живот, а потом со страшным хрустом разгрызла конфету.
        От этого ужасного звука у него заломило зубы.
        От неё тоже пахло дождём. Улицей. Духами. Теплом. И клубничной карамелью, которую она с хрустом жевала.
        Но её не пронесло.
        Глава 2
        Брови взметнулись вверх по лбу Костюма. Увидев девушку, он встал.
        - Блин-блин-блин… - следила она за его неумолимо приближающимся отражением в стекле позади Савелия.
        И вдруг упала Саве на грудь.
        - Обнимите меня, пожалуйста, - задрав голову, смотрела она умоляюще.
        - В каком смысле? - растерялся Савелий.
        - Как будто мы пара.
        - Так? - он положил руку ей на спину, стараясь сильно не прижиматься.
        - Это был худший день в моей жизни, - зашептала она ему на ухо. - Я напилась. Он воспользовался. Привёз меня в гостиницу. Сказал, что не женат. А я увидела светлый ободок от кольца на пальце, а потом семейное фото выпало из его портмоне. И я сбежала. Так разве обнимают любимую девушку? - выпалила она подряд без паузы. - Или у вас с этим проблемы? Можно обнять крепче?
        Мистер Костюм остановился в нерешительности: то ли окликнуть девушку, то ли нет.
        - А фото точно выпало? - наклонился Савелий к её уху.
        - Ладно. Нет, - скривилась она. - Я залезла в бумажник, пока он был в душе.
        Савелий многозначительно кивнул.
        Мужчина откашлялся и всё же заговорил:
        - Простите.
        - Всё, я пропала, - взмолилась она.
        У Савелия просто не осталось выбора.
        Он подхватил её за шею и накрыл её губы своими.
        - Простите, - ничуть не смутился мужик. - Эвита?
        Она сделал большие глаза, сопротивляясь поцелую: нет!
        Савелий поднял взгляд на мужика и отрицательно покачал головой.
        - Прошу прощения! - поднял тот руки и отступил на шаг, давая понять, что обознался. - Просто она стащила у меня кредитку. Будь осторожен, парень.
        Девушка впилась в губу Савелия зубами - он чуть не взвыл от боли и отпустил.
        - Что? - резко отпрянув, круто развернулась она. - Да как ты смеешь! Ты сам забыл её на ресепшен. Когда оплачивал номер. А, может, когда выходил звонить жене? Дорогая, я сегодня задержусь, - передразнила девушка. - И это после того как я сказала, что с женатыми не сплю?
        - Ты привязала меня к спинке кровати. Носками! И написала жене! - сверкали гневом глаза мужика.
        - Скажи спасибо, что она приехала без детей. А то какой пример подал бы им папочка, голый, привязанный к кровати в гостиничном номере. А носки надо было засунуть тебе в рот.
        - Злобная сука! Она со мной развелась. Из-за тебя.
        - Из-за меня?! Так тебе и надо, козёл! - крикнула девушка ему в спину. И плюнула вслед для убедительности. - Ненавижу гулящих мужиков.
        Двери зашипели, закрываясь.
        - Да твою ж! Вообще-то это была моя станция, - выдохнула она, когда поезд тронулся.
        - Вообще-то ты прокусила мне губу, - вытер Савелий кровь. - Поэтому не могу с ним не согласиться.
        - В чём? Что я злобная сука? Так какого чёрта полез целоваться?
        - Какого чёрта ты ко мне полезла? Если бы ты была моей девушкой, я бы поступил именно так, когда ты недвусмысленно прижалась. Да чтоб тебя! - выдохнул он, провожая глазами название на стене. - Вообще-то это была и моя станция тоже. А это последний поезд. Вот ты… звезда монгольского балета!
        - Поцелуй меня в пачку! Хам! - растянула она губы в гаденькую улыбочку.
        - Приятно познакомиться! - так же гнусненько улыбнулся Савелий.
        Глава 3
        Девчонка смерила его взглядом и хмыкнула:
        - Ох уж мне эта мужская солидарность. Тоже из таких, да? Из кобелей?
        - А ты из каких? Из ясновидящих? Выводы делаешь по первому впечатлению?
        - По одёжке, - скривилась она. - У тебя помада на рубашке. И эти женские духи тебе явно не идут, - демонстративно помахала она рукой перед носом и вызывающе отвернулась.
        Вот чёрт! Савелий скосил глаза на ткань на груди. И как он забыл?
        Чудная сухонькая старушка с парижским акцентом и кудряшками седых волос, что была его соседкой в салоне бизнес-класса и развлекала его забавными, чуточку скабрёзными историями, к примеру, о французском насморке, этой морковного цвета помадой, «наводя марафет», освежила губы перед посадкой и нечаянно ткнулась в грудь Савелия, когда он потянулся достать ей сверху вещи.
        Она так трогательно извинялась: «О, мон шерри, миль пардон! Дезоле, виель идиёт!», что он по её лицу понял: «О, мой дорогой, тысячу извинений! Прости старую идиотку!».
        И духи, что остались на нём, тоже возила в сумочке мадмуазель Одбер в специальном дорожном флаконе. Он вежливо назвал её «мадам», но она кокетливо улыбнулась: «Мадмуазель, пожалуйста! Мон шерри, я никогда не была замужем». Тонкой стеклянной палочкой, закреплённой в колпачке, она нанесла их на запястье перед самым выходом, а потом вручила ему визитку.
        Савелий невольно принюхался и, конечно, ничего не почувствовал. Будь у него жена, даже не пришлось бы врать, что к нему в трамвае прислонились. Но, к счастью, жены у него не было, врать он не любил и оправдываться ни перед кем не собирался.
        Особенно перед этой прима-балериной.
        Глава 4
        Они вышли на следующей станции в разные двери.
        Демонстративно сели на два разных эскалатора, ползущих вверх. Девушка впереди, пока Савелий волочился с чемоданом.
        На выходе она хлопнула тяжёлой входной дверью, не придержав, и та чуть не съездила ему по лбу.
        Встали с разных концов маленькой площади. Савелий вызвал такси.
        - То же мне Эвита! - он засовывал в багажник чемодан, глядя как она балансирует на краю брусчатки, пытаясь поймать попутку и очевидно вляпаться в очередные неприятности.
        - То же мне джентльмен! Что?! У меня телефон сел, - огрызнулась она на его укоризненный взгляд, круто развернулась и пошла пешком.
        Забравшись в салон, Савелий зло откинулся к спинке.
        - Едем? - уточнил водитель.
        - За девушкой, - кивнул ему Сава и, когда машина с ней поравнялась, открыл дверь. - Садись.
        - Дойду, - мотнула она головой.
        - Вот ты ослица, а. Садись!
        - Не хочу быть должной.
        - Ты и так мне должна.
        - Интересно, что? - хмыкнула она, но всё же остановилась.
        - Сядешь - скажу, - ответил Сава, а когда её задница соизволила упасть на сиденье, повернулся к таксисту: - Сначала девушку.
        Она заупрямилась, но под молчаливым взглядом водителя, как под прицелом, всё же назвала адрес.
        - И что же я тебе должна? - промолчав всю недолгую дорогу, спросила она, когда такси остановилось.
        Савелий молча вышел, обошёл машину и открыл ей дверь:
        - Поцелуй, Кис-Кис. Ты должна мне поцелуй.
        - Вот ещё! - хмыкнула она, выйдя из машины.
        Он пожал плечами.
        - Не забывай, теперь я знаю, где ты живёшь, - довольно улыбнулся Сава и сел в машину с её стороны.
        - Даже не мечтай! - скривилась девушка. - И что это ещё за Кис-Кис?
        - Ну-у, а как ещё тебя назвать? М-м-м… - провёл Сава языком по зубам, словно определяя вкус и, конечно, намекая на поцелуй. - Клубника со сливками? Длинно. Мечта стоматолога? Сложно. Конфетка? Пошло. Поэтому будешь Кис-Кис. Как ирис Кис-Кис.
        - Вообще-то я грызла карамель, а не ирис, - скорчила она ехидную гримасу.
        - Хорошо, будешь карамель. Горячая, сладкая, клубничная карамель, Кис-Кис! - подмигнул Сава и захлопнул дверь.
        - Не дождёшься! - крикнула она вслед.
        Машина поехала.
        Во рту до сих пор чувствовался сливочный привкус её конфеты.
        И черт побери, Савелий хотел ещё. Он хотел её всю, эту дерзкую девчонку. Кипел от возмущения. И какая-то его часть хотела её придушить. Но когда она прижалась к нему и дыхнула клубникой, он уже знал, что бы сделал с засранкой. Привязал к спинке кровати её руки носками и…
        Такси остановилось у гостиницы.
        Он вытащил чемодан из багажника. Полез в карман за бумажником.
        Не понял…
        Похлопал по карманам.
        Вот шельма! Хорошо, что за такси деньги списали онлайн, хорошо, что гостиничный номер уже отплачен компанией, что пригласила его на работу, а документы он положил в сумку, когда проходил таможенный досмотр - эта зараза спёрла у него бумажник.
        Лучше бы я сразу поехал на такси, подумал он… негодуя и толкая чемодан к стойке регистрации.
        А потом добавил:
        Теперь я просто вынужден её найти!
        И вернуть должок! С лихвой!
        Глава 5. Эвита
        - Да твою ж ногу за ногу! Ну, конечно! Просто супер! - выдохнула я, глядя на лежащий на асфальте бумажник. - А теперь он скажет, что я его украла!
        Да что за непруха-то, а?
        Но не оставлять же кошелёк здесь. В надежде, что этот нахал вернётся. Мы всё же не в Швейцариях живём, или где там чужие вещи никто не берёт, а сдаёт в полицию.
        Я сунула дорогое портмоне в карман и, вернувшись на квартал назад (он же не думал, что я назову настоящий адрес), громыхнула дверью скромного бабушкиного двухэтажного особняка.
        - Эвочка, это ты? - раздался из спальни сильный, чистый и совсем не старческий голос, хотя моей любимой старушке давно перевалило за семьдесят.
        - Я, бабуль, - замерла я на пороге своей комнаты на одной ноге, словно пойманная с поличным. Но я же и так знала, что она будет меня ждать и не заснёт.
        - Там Дуся гречу на ужин варила. Она, конечно, уже остыла, но, если будешь ужинать, скажи, она тебе разогреет.
        Если только она мне виски нальёт. Прямо в гречку.
        - Я не буду, бабуль. Спасибо. Пусть Евдокия Геннадьевна отдыхает. Час ночи - какая греча! - пожала я плечами, входя в её «будуар».
        - Что-то ты сегодня поздно, - удивилась бабушка.
        И она была права. Обычно от отца я сбегаю пораньше. Потому что наши еженедельные встречи по выходным заканчиваются одинаково: он начинает разговор о моём замужестве, и я быстренько испаряюсь, не желая слушать какого очередного великолепного кандидата в женихи он мне нашёл, а ещё хуже - знакомиться с «неожиданно» появившимся гостем. Но сегодня… сегодня всё было иначе.
        - Одна из его ручных обезьянок всё же забеременела, - присела я на край бабушкиной кровати, удивительно маленькой для французской кровати восемнадцатого века, но как и положено антикварной мебели: с тяжёлым балдахином, гнутыми ножками и резной спинкой. В бабушкином доме по сравнению с отцовскими хоромами и размахом всё было небольшим, уютным, камерным и настоящим.
        - Он всё же заделал ребёночка одной из своих наложниц? - укоризненно покачала она головой.
        Даже в кровати, с распущенными, а не замысловато уложенными в причёску седыми волосами, прямая, худая, строгая, моя бабуля выглядела царственно. Жаль, что мне не передалось ни грамма её голубой крови. Только цвет глаз, их фамильный - сиренево-голубой. Остальным я пошла в отца - не в маму блондинку, не в бабушку. К счастью, это не мешало Ба меня любить, а отца презирать. С того дня, как они с мамой развелись, бывшая тёща за два года не обмолвилась с ним ни словом.
        - Разве не в этом был смысл? - подогнула я ногу. - Он же сказал: женится на той, что первая забеременеет. И ни одну от другой не скрывал.
        - Исправно осеменяя, - зло дёрнула головой бабуля, - как племенной жеребец. Это безнравственно. И отвратительно.
        - Это честно. Его империи нужен наследник. А после того, как они с мамой расстались…
        - Мать твою надо за хвост да об стенку! Но можно подумать, до этого он был святым! - взмахнула она руками.
        - Паулина Витольдовна, - сжала я её сухую ухоженную руку со свежим маникюром, - они стоят друг друга. Она актриса, он король. Бог с ними, пусть оба живут как хотят. Только не лезут в личную жизнь их единственного ребёнка.
        - Неужели попытки выдать тебя замуж он так и не оставил? - всплеснула она руками. - Кто в этот раз? Крупный банкир или известный скрипач?
        - Ты хотела сказать Остолоп номер раз или Остолоп номер два? В этот раз он сказал, что меня ждёт сюрприз. В следующие выходные. Отец собрался закатить грандиозную вечеринку в яхт-клубе в честь своей помолвки. И намерен с кем-то меня познакомить.
        - Идиот, - покачала головой Ба. - До сих пор поражаюсь как он умудрился заработать такую кучу денег. На недвижимости! - покачала так, словно для торговли элитными особняками нужны какие-то сакральные знания. - Его должны были облапошить на покупке первого же дома.
        - Бабуль, он умный, азартный, удачливый. Харизматичный. Талантливый! А ещё у него чуйка, - улыбнулась я. Несмотря ни на что, я отца обожала. Да и он меня тоже.
        - А с чего это ты выглядишь такой довольной? - прищурилась она с подозрением.
        - Довольной? Я?!
        Вот черт! Я и не заметила, что всё время улыбаюсь.
        И вот, честно, не знаю, чему. Он же… Нет, этот хам точно не в моем вкусе. Высокий. Худой. Длинношеий. Как жираф. Или страус. С замашками сердцееда. Но такой зануда. И красавцем я бы его не назвала.
        Но я даже не подозревала, что меня так просто завести. Что надо всего лишь запустить руку в волосы, опрокинуть, подхватить за затылок…
        Убиться веником, накрыться тазиком, но это было головокружительно. Волнующе. Страстно. Самоуверенно. Да что там, безапелляционно!
        Интересно, он в постели такой же?
        Етишкин крантик! О чём я думаю! Вот о чём? Я не знаю кто он. Не знаю откуда. Одного проходимца мне в жизни не хватило? Я же даже не знаю, как его зовут, и туда же! Опять.
        Хотя вот «как зовут» было совсем и нетрудно выяснить. Но всё же надо срочно позвонить Феликсу. Для профилактики случайной влюблённости. Он знает, как привести меня в состояние душевной гармонии со своим взбрыкнувшим либидо, не зря же записан в моём телефоне как «Жеребец».
        - Не знаю, - пожала я плечами, отвечая не столько на вопрос, сколько на бабушкин пытливый взгляд. - Наверно, радуюсь предстоящему знакомству хрен знает с кем. Эх, жисть моя поломатая, переехатая колесом! - потянулась я, сладко зевнула и встала. - Ладно, пойду спать. Завтра на работу.
        - Спокойной ночи, моя девочка, - позволила бабуля чмокнуть её в щёку и взяла очки с толстой книги.
        Читать перед сном - в нашей семье было святое.
        И что сегодня перед сном буду читать я - знала точно.
        Глава 6
        Когда в тюрбане из полотенца я залезла на свою кровать, из бабушкиной комнаты уже доносился храп. Моя старушка всегда отличалась отменным здоровьем и крепким сном.
        Двумя пальцами, словно боясь оставить отпечатки пальцев, я открыла бумажник.
        Портянка чужих визиток: одна выпала, словно была вложена совсем недавно, наспех. Две карточки разных банков. Немного наличных в трёх разных валютах. И… фото девушки.
        Очень красивой девушки. Рыжей. Яркой. Зеленоглазой.
        Хм, сентиментально…
        И старомодно.
        Кто вообще сейчас носит бумажники, а в них фотографии любимых девушек?
        Я покрутила снимок, пытаясь вспомнить, было ли у него на пальце кольцо.
        Нет. Определённо, нет: одной рукой он придерживал за ручку чемодан, другой - кожаную сумку с ноутбуком через плечо. А потом подал его назад, когда я… ну, в общем, попросила помочь.
        Я вернула на место фото и принюхалась. Те же духи? Ты подумай, какие стойкие - даже бумажник пропах.
        Достала кредитки.
        «SAVELIY DEMIDOV» - гласили обе.
        - Савелий Демидов? - произнесла вслух. - Сава, значит. Сава Демидов.
        Вкусно. Звучит. Ему даже идёт.
        Убрав на место кредитные карты, я подняла упавшую визитку и поняла откуда идёт стойкий и, не буду врать, приятный запах женского парфюма. Картонный прямоугольник словно пропитался им насквозь и гласил примерно следующее: «Венера Одбер. Хранитель кладбища». Если я, конечно, правильно поняла длиннющие симметричные надписи с двух сторон визитки на английском и французском языках, верно перевела словосочетание «русский погост» и должным образом прочитала Сент-Женевьев-де-Буа.
        Не знаю, что меня больше удивило: зачем Савелию Демидову телефон хранителя кладбища, или что у хранителей французских кладбищ бывают визитки. Но воображение уже нарисовало эту дышащую духами и парижскими туманами француженку высокой, стройной, темноволосой, в строгом траурном костюме и, конечно, красивой. Настолько, что где-то в глубине души уже подняла голову ревность, принюхиваясь…
        Етишкин пылесос! Вообще-то это его рыжая должна ревновать, а не я.
        А я лучше бы думала, как теперь отдать месье Жирафу эти проклятые кредитки!
        Глава 7
        - Никак. А зачем они ему? - ответила на следующий день на мой назойливый вопрос Оксана, а точнее, Оксана Владимировна, юрист компании «Капитал-Групп», в которой я работала.
        Вернее, компании «Капитал-Групп», которая владела издательским домом «Квадрат», которое выпускало журнал «Женский Клуб», в котором я работала.
        Где должна была учиться тонкостям издательского бизнеса и приходить в себя после неудачного брака. А по сути целыми днями резалась в игрушки и раз в месяц сдавала интервью-репортаж с какой-нибудь знаменитостью, желательно интересной и побудившей меня хоть к маленькому, но расследованию - иначе меня с этого стула было не поднять.
        Фото знаменитости обязательно размещали на обложке, а историей, густо сдобренной тайнами, интригами, секретами и, конечно, страстями, безумными, неистовыми и греховными - обеспечивали тиражи этой глянцевой макулатуры.
        - Хочешь сказать, что карточки владелец всё равно перевыпустит? - сверлила я глазами юристку, намеренно и недобро думая феминитивами, очередной раз поражаясь, что можно быть такой тюленихой и старшим юристом в крупной международной компании одновременно. И что самое поразительное, ещё и неплохим юристом.
        - Конечно, - пожала Оксана Владимировна округлыми и с виду такими мягкими плечами, что на них хотелось прилечь. - Утерянная карта считается скомпрометированной. Финансово подкованный человек не будет ей пользоваться. И если тебе не нужны очередные неприятности, то ничего не советую предпринимать. Совсем ничего, особенно искать владельца, - посмотрела она на меня строго. И так выделила эти «очередные», словно я могла забыть сколько раз приходилось юридическому отделу вытаскивать мою задницу из неприятностей. - Чтобы не получить обвинение в воровстве, Эвита, как минимум. Или, если это мошенничество - не выложить деньги из своего кармана. Что бы ты ни задумала.
        Она назвала даже номер статьи УК, по которой предусмотрено наказание за попытку взлома чужого счёта: штраф, исправительные работы или лишение свободы сроком до трёх лет.
        Вот же, вашу мамашу! И это когда я ничего и не задумывала вовсе.
        Но «без неприятностей» это, конечно, не про меня. Вчера вечером я уже прочитала в интернете «лайфхак», что можно перевести по номеру карты небольшую сумму, а в сообщении оставить просьбу связаться. Так и сделала: кинула на обе карты Савелия Демидова по небольшому пожертвованию, написала «позвони» и вбила свой номер телефона - максимум что позволило окошко сообщения на двадцать символов.
        Это ж надо было так подставиться!
        Я посмотрела на телефон. Хотя, судя по тому, что дело двигалось к обеду, но никто так и не позвонил: или карточку заблокировали до того, как я отправила перевод, или мои сообщения не прошли, или… меня в кой веки пронесло.
        Мысль, что это может быть не бумажник Жирафа, а подброшенный мошенниками, я отмела сразу. Во-первых, я уже нашла Савелия Демидова в сети, и к моменту визита юриста на рабочем столе моего монитора красовались его фото, сейчас скромно прикрытые видимостью работы. Во-вторых, не стали бы мошенники так плотно набивать бумажник визитками. Ну а в-третьих, французские духи!
        Но хорошо, что я хоть по визиткам пока звонить не начала - там были сплошь банки да всякие солидные организации, названия которых заканчивались на «инвест» и «инкорпорейтед», о деятельности которых я могла только догадываться, как и о том, чем занимается загадочный Сава Демидов.
        - В интернете поискала? - многозначительно изогнула бровь Стрелецкая.
        Умирающая от любопытства Дарья Стрелецкая.
        Моя лучшая подруга вела в журнале «Женский клуб» раздел о здоровье и еле дождалась, когда юристка уйдёт. Теперь, сложив на груди руки она подпирала стол стройным бедром, критически пялилась в монитор и задавала глупые вопросы.
        - Интернет? Нет, не слышала, - открыла я страницу, которую она ждала, и закатила глаза в ответ на её замечание:
        - Не густо.
        Глава 8
        Да, фото со школьного выпускного пятнадцатилетней давности, два закрытых аккаунта, которыми сто лет не пользовались, и снимок с международного саммита, где Савелию Демидову пожимает руку владелец известной стриминговой платформы - богатым уловом не назовёшь, - склонила я голову, всматриваясь в лица на заднем плане школьной фотографии.
        - Но я только начала.
        - Держи меня в курсе, - шепнула Стрелецкая и торопливо поцокала каблуками к выходу - за стеклянной стеной моего кабинета стояла босс. Бессменный главный редактор журнала «Женский клуб» Елизавета Захарова.
        - Эвита, - кивком головы пригласила она меня в свой кабинет.
        Что-то мне подсказывало - этот разговор мне не понравится.
        Но выбора у меня не было.
        Так же кивком Елизавета Михайловна показала на кресло. А сама по-домашнему села в соседнее.
        - Хочу спросить над чем ты сейчас работаешь, Эвита. Ты ведь уже выбрала следующего гостя? Прошла неделя, как ты сдала последний материал.
        Э-э-э… честно говоря, у меня там орки разгромили деревню, а на последней миссии я потеряла двух бойцов. И всё, чего сейчас хотела - это вернуться и замочить главгада…
        - Конечно, выбрала, - уверенно кивнула я.
        Ну не тратить же три оставшихся недели на владелицу скучного ювелирного заводика с двухвековой историей. Я и так знала о чём спрашивать госпожу Климову и о чём писать. Конечно, о редком изумруде, что якобы хранился в её семье двести лет и был найден лично прадедом на прииске в Африке. С него и началась история их семейной ювелирной компании. С прииска, не с изумруда.
        А вот историю про камень, что якобы был вывезен контрабандой то ли в заднице верблюда, то ли в заднице самого основателя династии у меня были все основания считать выдуманной. Как и саму зелёную стекляшку, которая якобы стоила баснословных денег, была названа то ли в честь той верблюдицы, то в честь возлюбленной деда Аделина, обладала какой-то редкой чудодейственной силой, и которую хранили под таким большим секретом, что никто никогда её не видел.
        Почему? Это я и хотела выяснить. И надеялась, что эксклюзивно мне её всё же покажут и даже ювелира с собой на встречу хотела взять (под видом ассистента, конечно). В конце концов, мой отец хотел прикупить у Климовой старый особняк Абамелек. Она не посмеет отказать.
        Поведала мне историю про изумруд Дуся, бабушкина бессменная домработница и компаньонка, за завтраком на прошлой неделе, когда я заикнулась, что отец хочет купить Абамелек. Евдокия Геннадьевна округлила от ужаса глаза и рассказала, что её двоюродная сестра когда-то мыла полы в том жутком доме с привидениями.
        - А бог дал ей родиться работящей, а не глухонемой, - ответила она на мой уже загоревшийся любопытством взгляд. И подскочила к плите с убегающим молоком со своей любимой присказкой: - Ядрёный мухомор!
        Отчитываясь редактору, я мысленно скривилась, что, конечно, помимо изумруда и африканских страстей, придётся написать о тайном романе Милены Климовой с сенатором. О компрометирующем видео, что прислали его жене.
        А там… (я снова скривилась, теперь уже не мысленно) не на что смотреть. Хотя кадры того видео всё равно не пропустят в печать и уже затёрли до дыр просмотрами в сети.
        Почему? Я приличная девушка, я такие вещи с редактором не обсуждаю.
        Да, не забыть уточнить: правда ли они обе беременны (и жена, и любовница).
        Ещё обязательно заглянуть в прикроватную тумбочку (этого я ещё не делала, а значит, такого коварства Милена - в постели - Полено от меня не ждёт), но, глядишь, и вытянем на свет божий ещё какую-нибудь тайну сантиметров на двадцать, очень смахивающую на нефритовый стержень на батарейках, что, кстати, пошло бы на пользу дружно названной Бревном интернет-сообществом наследнице баснословного состояния.
        Ну и, конечно, привычно перешерстить гардероб, узнать, сколько стоят серьги в её ушах, часы на запястье и во что ей обошёлся последний приём с честь двухсотлетия ювелирного дома. Читатели любят… цифры. А я свято соблюдала правило «Четыре «С» и «Д».
        - Продаются только пять вещей, - посадив в это же кресло, сказала мне Елизавета Михайловна в первую встречу: - Секс, Скандал, Смерть, Смех и Деньги.
        Глава 9
        - Роман с сенатором? - поджала губы Елизавета сейчас и беспокойно поёрзала.
        Я прямо ждала: «А не повредит ли это нашей репутации. Надо посоветоваться с отделом по связям с общественностью. Проконсультироваться с юристами».
        - Связь с сенатором - секс, - ответила я безапелляционно. Совсем как тот поцелуй, что, зараза, ещё помнила на своих губах. - Беременность - скандал. Вдруг в тумбочке завалялся хотя бы сдохший таракан - уже смерть. Ну и заодно посмеёмся. А всё остальное про деньги, - поясняла я.
        Но она снова поёрзала, наша Царица-мать, потом опять поёрзала, словно на ней шерстяные рейтузы или, прости господи, трусы, из самой колючей косматой шерсти.
        - Что-то не так? - решила я положить конец её мучениям.
        - Ты знаешь, милая, с каким уважением я отношусь к твоему отцу, - вздохнула она скорее мечтательно, чем с уважением. - Мы с ним старые друзья.
        Да, да, именно поэтому я тут и сижу, что меня пристроил отец, так что можете не напоминать и переходить сразу к делу.
        - Это не должно влиять на работу журнала, если я работаю плохо…
        Нет, рубаху на груди я рвать не собиралась и увольняться тоже, мне здесь очень даже нравилось, но я терпеть не могла, когда ходят вокруг да около.
        - Не плохо, Эвита, - уверенно покачала головой Елизавета. - Но я тут разговаривала с нашими маркетологами, после выхода июньского номера, который, как ты знаешь, дал худшие показатели продаж за всю историю «Женского клуба». И мы собрали небольшую статистику. Так вот, согласно неё, лучше всего продаются номера, где есть история не о вышедшей в тираж матроне, не семейные скандалы, и не набившие оскомину беременности и интрижки. Лучше всего продаются мужчины. Молодые перспективные холостые интересные, богатые мужчины с… - она сделала многозначительную паузу, взмахнув рукой как дирижёр перед финальным аккордом, - небольшой червоточинкой. С какой-нибудь интригой, опасной тайной, ошибками прошлого, о которых они сожалеют, или скелетом в шкафу.
        - Простите, Елизавета Михална, - отчаянно защищала я своих сидящих в засаде орков, предвидя, что запахло работой. Да и на изумруд посмотреть жуть как хотелось. - Но мы же не брачное агентство, не шоу «Холостяк» и не курсы «Как подцепить миллионера», мы «Женский клуб». Женский!..
        А чёртов журнал не продаётся потому, что мы безнадёжно отстали от времени и пропахли нафталином. Ни интернет-версии, ни актуальных проблем, ни свежих идей. Воздуха ему не хватает, свежего взгляда, современного подхода, а не мужиков.
        Но главный редактор была со мной не согласна.
        - И наши читательницы, а большинство из них действительно женщины, хотят читать про мужчин, - возразила она. - Молодых интересных мужчин. Знать их досуг и увлечения. Видеть их вкусы и интересы. Обсуждать кубики их пресса и яхтенные туфли. И… покупать своим мужчинам то, что носят они, чем бреются и пахнут. А женщин на страницах хотят, наоборот, поменьше или попроще. Тех, чьи истории больше о падениях и разочарованиях, чем об успехах и взлётах. О женщинах, что нашим читательницам ближе и понятнее, а не вот это всё, - отмахнулась она от моей почти готовой истории.
        В ответ я только развела руками:
        - Ясно.
        Ясно, что рекламный отдел хочет заключить контракт с компанией выпускающей мужской парфюм, средства для бритья или яхтенные туфли. Но вслух не сказала.
        - Есть у тебя на примете кто-то из мужчин? - смотрела она на меня выжидающе.
        Но боссу не нужен был мой ответ. Она и так уже всё решила.
        - В общем, к вечеру мне нужен анонс. Мы ещё успеем поместить его в свежий номер, - она подняла руку, так и не дав мне сказать. - Пусть пока инкогнито и лишь намёками, но это должен быть… «А» - мужик, - загибала она пальцы. - И «Б» - крючок. Крючок на такую историю, чтобы следующий номер не просто ждали, а побежали покупать в день выхода!
        - Елизавета Михална, но я же… у меня же уже всё готово, - заблеяла я, слабо надеясь, что прокатит.
        - К вечеру. У меня на столе, - ответила она не терпящим возражений голосом. И встала.
        Глава 10
        Етишкин коник! К вечеру?!
        И кого я найду до вечера?
        Я упала я на стул перед монитором, не зная с чего и начинать.
        - Как на счёт обеда? - заглянула в кабинет Дашка.
        - Отменяется. - Так же, как и отражение осады орков. - Купишь мне салат?
        - Уже! - достала она из-за спины пакет с пластиковыми чашками «Цезаря», что делали в соседней забегаловке, и вместе с ним села рядом за стол.
        - Слушай, ты много знаешь молодых холостых состоятельных? И чтобы ещё какая-нибудь тайна в анамнезе, интригующая история со скелетами? - с безнадёгой в голосе спросила я, жуя сухарики из салата.
        Забрасывала их мне в рот левая рука. Правая - терзала мышь, скроля в поисках хоть какой-нибудь подсказки.
        - Ну, историю за месяц ты с любого и так выудишь. И не одну тайну. В этом ты мастер. Куда сложнее с холостыми, - тыкала Дашка пластиковой вилкой в листья салата. Она, в отличие от меня, всегда перемешивала салат с соусом и даже предусмотрительно клала на грудь салфетку, пока я довольствовалась тем, что было насыпано сверху и вообще ела всё по отдельности.
        - Состоятельных, Даша! - видела я проблему в другом.
        - Холостых! - настаивала она.
        - К состоятельному я только месяц буду записываться на интервью, а у него в ежедневнике свободное время найдётся через год между бранчем и зубочисткой, которой он будет выковыривать из зубов остатки обеда, они ж все, сука, жутко работящие и жутко занятые - состояния просто так не сколачиваются. Потом я прокатаю бюджет небольшой страны, слоняясь за ними по Лондонам да Манхеттенам, где такие обычно и обитают. И, кстати, журнал не потянет такие расходы.
        - Согласна, - поддержала она и ткнула вилкой в экран. - Может, этот?
        - Ты издеваешься? - подпрыгнула я. - Это мой бывший!
        Глава 11
        - Ч-ч-чёрт! - наклонилась она к экрану. - Всё забываю какой он красавчик. А какого лешего он у тебя во вкла… - забрала она мышь и сама листала фотографии. - Ты за ним следишь? Ты посмотри, как возмужал, как похорошел! И не смотри, что в тюряге. У них что там и интернет есть? И тренажёрный зал? А, он же в финской тюрьме!
        - Даша, ешь салат, - подозревая, что мышь она мне обратно не отдаст, закрыла я случайно открытую при ней страницу сочетанием клавиш. - Я не буду брать интервью у своего бывшего. Я сюда работать пришла, чтобы его забыть.
        - Заметно, как ты его забываешь, - невинно уткнулась она в пластиковую чашку, но хватило её на пару секунд. - Слушай, а, может, из тех что предлагал тебе отец? Скрипач? Как его зовут? - нагнулась она к клавиатуре.
        Мы пару минут молча пялились в монитор.
        - Классическая музыка явно не моё, - сказала я, когда Дашка нажала на «крестик».
        - Согласна, - открыла она чистую страницу. - Банкир?
        Я назвала имя.
        И всё предыдущее мы повторили синхронно как два суриката.
        - Твой отец вообще на лица смотрит? - выдохнула Дашка, закрывая очередную страницу. - Или он заглядывает только в кошелёк?
        - В душу, Даша. Он заглядывает к ним в душу. С предупреждением, что вынет её без наркоза, если что не так, как гланды. И, возможно, через задницу. В зависимости от тяжести проступка.
        - И всё же. Мартышки его все как на подбор молоденькие, хорошенькие, а тебе что, типа воду с лица не пить? Лишь бы человек хороший был? - возмущённо взмахнула она вилкой. - Стой! А помнишь, тот…
        - Про него я уже писала… Этот женился… Этот уехал на ПМЖ в Австралию… - набирала я имена одно за другим, пока не остановилась. - Всё.
        - Всё?! - разочарованно выдохнула Дашка. Закрыв пустую миску из-под салата, она точным броском отправила её в мусорную корзину и посмотрела на меня с сочувствием.
        - Ну, мой отец не на жениховой фабрике работает, - так и не доев и даже не перемешав, закрыла я свой обед. - Он же не каждую неделю предлагает мне кандидата.
        - А если?.. - схватила она меня за руку.
        - Даша, нет! - поняла я о ком она по её горящему взгляду.
        - В смысле «нет»? - снова открыла она страницу с запросом на Савелия Демидова, протянула руку. - Дай-ка сюда его бумажник, - и воскликнула через секунду: - Центурион?! Ты вообще знаешь, что это такое?
        Глава 12
        - Центурион? Чёрная карта, - равнодушно пожала я плечами. - Самая дорогая кредитная карта Американ Экспресс. У моего отца такая же. С ней очень неудобно в России, - я прищурилась. - Можно подумать у твоего Латышева такой нет.
        Дашка гневно взмахнула руками, не найдя слов, и оттолкнула меня вместе со стулом, словно лишая и полномочий, и права голоса, и вообще.
        Да, знаю, знаю, о том, что у неё роман с членом правления «Капитал-Групп» Алексеем Латышевым не должна знать ни одна живая душа, но мы же одни.
        И я, конечно, подозревала, что пожалею, но в тот момент, когда в цепких пальчиках Дарьи Стрелецкой оказалось портмоне Савелия Демидова, которое она потрошила как мясник курицу и даже не морщилась, хотя запах духов ещё сбивал с ног, просто молча засунула в рот конфету и стала сторонним наблюдателем. На утре Стрелецкой казни я была лишней, ибо повлиять ни на что уже не могла.
        - Ну вот же, вот! - воскликнула она, не поленившись проверить, кажется, ни одну из визиток и пролистав пару сотен страниц. - Смотри! Тут явно какая-то драма, или даже трагедия. Семейная тайна. Скелет. Всё есть.
        - С чего ты взяла? - подъехала я к ней всё на том же стуле на колёсиках, устав коситься в монитор издалека.
        - Во-первых, эти давно закрытые аккаунты. Словно он заметал следы или просто по какой-то причине перестал со всеми общаться.
        - Так, может, просто пооткрывал новые, о которых мы не знаем?
        - Может. Но на то, чтобы закрыть старые, должна же быть причина, правда?
        - А во-вторых?
        - Во-вторых, он уже много лет не общается с родителями. В маминой инсте ни одной его фотки. Хотя родители у него люди очень небедные, а он единственный сын. А в-третьих, - подняла она вверх указательный палец.
        - Я вся внимание, - предоставила я ей право голоса.
        - Он был женат! - она выдержала театральную паузу, словно ждала от меня аплодисментов. Дождалась. Я жиденько похлопала. - Спасибо! Спасибо! - покланялась она в разные стороны и снова посмотрела на меня. - Женился рано. Но потом что-то случилось. Задницей чую, это «Шекспир». - Что на Дашкином языке означало: история, достойная пера великого драматурга или на худой конец экранизации Нетфликс. Приложив руки к груди, она паясничала. - Разбитое сердце. Крушение надежд. Ошибки молодости. Это всё про него.
        К счастью, ей через стекло махнула секретарь, и Дашка встала, наконец уступив мне место.
        - А откуда он прилетел? - спросила она от двери.
        - Понятия не имею, - пожала я плечами, пытаясь вспомнить багажную бирку на чемодане, или хотя бы авиакомпанию.
        - Я бы ещё поискала по его одноклассникам, не только по родителям, - всё никак не уходилось ей.
        - Даш, да не буду я про него писать, - вспомнила я указующий перст юристки, предупреждающей меня даже не пытаться с ним связаться. - Не хватает мне кроме обвинения в воровстве ещё обвинение в домогательстве получить. А он наверняка зол как чёрт из-за бумажника. - И отмахнулась: - Иди уже!
        - Иду, иду. У меня встреча с дерматологом. Интервью для нового номера, - кивнула она. - Лето, пигментные пятна, вред и польза солнца, средства от загара. Тебе надо что-нибудь? Лосьон, крем? Там для съёмки понавезли.
        Я отрицательно покачала головой.
        - А мне надо, ой как надо, - посмотрела она на свои покрытые веснушками руки. - Кстати, тема следующего номера - грабли.
        - Что, будут и грабли раздавать? А писать будем про огородный инвентарь? На грабли меня запишите. Мне два. Грабля. Или две. Грабли.
        Дашка укоризненно покачала головой.
        - Про ошибки, которые мы повторяем. У меня будет интервью с психологом. Целый разворот дали. И думаю, твой Демидов с его триггерами впишется как никогда именно в этот номер.
        - С какими триггерами, Даша?
        - Он вернулся спустя столько лет. И что-то ведь заставило его вернуться, - согнув перед собой руку, словно робот, тыкала она пальцем в направлении монитора, нагнетая и намекая, что я должна почитать сама.
        Я подозвала её пальцем, заставив наклониться:
        - А, может, мы про Латышева напишем? Состоятельный. В самом расцвете сил. Сколько ему, тридцать пять? Интересный…
        - У-у, - отрицательно покачала она головой.
        - Он женат?! - в ужасе округлила я глаза.
        Етишкин хрен! Так вот в чём причина её упора на «холостой»!
        Но Дашка не сказала ни да ни нет, приложила палец к губам и обернулась:
        - Потом поговорим. - Показала на монитор. - Демидов. Твой новый герой.
        - Вот каза! - покачала я головой, когда она, наконец, ушла. - Прощайте, мои орки! - с тоской вышла из игры.
        И честно открыла очередной раз поисковик, чтобы найти холостого интересного богатого и не Савелия Демидова, но проклятое любопытство…
        Глава 13
        - Ну, что у тебя, Эвита? Готово? - распахнула дверь кабинета Елизавета Михайловна так неожиданно, что я вздрогнула.
        Посмотрела на часы. Вашу тётю! Вот это я «глянула одним глазком»! Уже и по кладбищу Сент-Женевьев-де-Буа походила. И на одноклассников его подписалась. И в файлик «материалы» ссылок накопировала, чтобы не потерять. И даже «личное дело» заполнила, автоматически делая пометки, ставя даты и дополняя их цитатами. Чёртова привычка!
        - Наборщики ждут, - обогнула главный редактор стол быстрее, чем я успела закрыть страницу.
        - Ну вот! Высокий, стройный, симпатичный. В дорогом костюме. Бреется! Нам подходит, - прищурилась она, глядя в монитор.
        - Угу, и даже обувь носит, - кивнула я, намекнув всё на те же рекламные контракты, которые явно рулили.
        Но главный редактор не оценила иронию.
        - Это у нас кто?
        - Э-э-э… Савелий Демидов.
        - А имя какое шикарное! - хмыкнула Царица-мать одобрительно. - То, что надо! Распечатывай что нашла, выпускающий редактор сама посмотрит, что из этого выжать и придумает заголовок.
        Выхватив из принтера ещё тёплый лист, Елизавета ушла.
        А мне ничего другого не осталось, как только ждать, когда мне принесут контакты Савелия Демидова на блюдечке - потому что теперь я получила официальное задание редакции и юридический отдел должен подтвердить можно ли мне договариваться с ним о встрече, а то мало ли.
        И как я сама не догадалась, что так было можно, загрызи меня гном!
        Я открыла телефон, чтобы позвонить Феликсу, когда взгляд упал на забытую на столе визитку.
        А пока утрясутся юридические вопросы, не зайти ли нам к Савелию Демидову с другой стороны? - хмыкнула я.
        И, понюхав пропахший духами прямоугольник, набрала Венеру Одбер.
        Глава 14. Савелий
        Когда первый рабочий день начинается с того, что не можешь заплатить за кофе, его вряд ли можно назвать удачным.
        А ещё Сава был зол. Так зол на девчонку, что спёрла его бумажник и так много о ней думал этой ночью, что решил - это будет первое, что он сделает, когда восстановят карты - возьмёт машину и поедет к её дому. И не двинется с места, пока она, зараза, не объявится.
        А она объявится! Даже если наврала с адресом. Он неплохо помнил тот район, а за ночь, изучая онлайн-карты, только сильнее убедился, что не сильно он и изменился - узкие улочки, старые дома, закрытые подворотни, одностороннее движение - подъехать можно только с одной стороны, с набережной, а, значит, мимо всё равно не пройдёшь.
        Савелий смотрел на кофейный аппарат в фойе и, перекладывая из руки в руку телефон, хлопал себя по карманам, словно там и правда могла заваляться купюра.
        - Согласна, очень неудобно, что не работает бесконтактная оплата, - раздался сбоку девичий голос. - Давайте, я вам куплю.
        - Спасибо, не надо, - махнул он рукой. - В офисе наверняка есть кофе-машина.
        - Да прекратите! Эспрессо? Двойной? - правильно оценив его не выспавшийся вид, смотрела на Савелия девушка, подняв руку к табло.
        Неловко было её разглядывать, когда она стоит так близко. Но после того, как Сава кивнул, соглашаясь, и она стала с энтузиазмом нажимать кнопки, всё же скользнул взглядом.
        Строгий костюм, закрытые туфли на устойчивом каблуке, капрон - дресс-код. Значит, или рядовой менеджер или, скорее, секретарь. Волосы русые длинные, но убраны в узел на затылке, оставлена лишь одна прядка по лицу. Именно благодаря этой кокетливой прядке, Савелий опустился взглядом от скромного выреза блузки до разреза юбки и между «чулки или колготки» выбрал чулки. А потом уже решил, что она миленькая. Юная, но серьёзная. Невысокая, но ладненькая. Он бы вдул. Как говорил один его товарищ, что всех женщин оценивал по единственному критерию, за что и имел прозвище Вдул.
        Как он тут, интересно? Именно ему одному, любвеобильному, Савелий позвонил бы из всех своих бывших одноклассников. Если бы у него был его номер. Но ведь он мог заехать… мелькнула крамольная мысль. Но тут же истаяла: а стоит ли?
        Сава всю ночь не спал, ворочаясь на огромной двуспальной кровати, а под утро пошёл бродить по пустынным улицам, терзаемый жёстким джетлагом - разница во времени в семь часов не позволила ему ни уснуть нормально, ни проснуться. И сейчас организм упрямо напоминал, что в привычном ему часовом поясе Нью-Йорка глубокая ночь и требовал кровать или кофе. А всё то время, что должен был спать, Сава терзал поисковик запросом «Эвита».
        Он понял две вещи: имя она, скорее всего, назвала выдуманное, и он попал. Оно его не отпустит. Желание её найти.
        - Ваш кофе, - протянула ему девушка стаканчик.
        - Буду должен, - с благодарностью кивнул Сава.
        Глава 15
        Девушка выразительно пожала плечами, что означало: не возражаю, но, если «нет», настаивать не буду. Это «нет» относилось уже совсем не к кофе и понравилось Савелию куда больше, чем вкус обжигающе горячего эспрессо.
        Он не любил девиц наглых - не сказать, чтобы перед ними робел, но ему нравилась иллюзия, что выбор делает он, не любил и слишком зажатых - они вызывали в нём тоску, а вот такая смелость и в то же время ненавязчивость ему были по нутру.
        А ещё глаза у неё были красивые. Глаза, глаза, не «глаза». Вторые под тканью костюма было и не разглядеть, хотя Савелий поставил бы скорее на единичку, чем на двоечку. А вот глаза! Не такие колдовские, что он со вчерашнего дня не мог забыть, даже оставшись по их милости без наличных, но тоже яркие, необычные, в бирюзу.
        Они переместились к лифту параллельно с девушкой.
        И так же рядом встали в кабине.
        Определённо «единичка», оценил Савелий с высоты своего роста как вздымается и опускается её грудь. Нужный ему этаж нажал придержавший для женщины дверь солидный мужчина. А когда они со спутницей принялись обсуждать какие-то рабочие вопросы, девушка снова повернулась к нему:
        - Вы в «Империал-Недвижимость»?
        - А разве не всё здание принадлежит ей? - удивился Сава.
        - Всё. Но офисы самой компании только на верхних этажах. Остальные сданы. Вы… Савелий? - спросила она в лоб.
        Он развёл руками, давая понять, что поражён.
        - Не знал, что настолько популярен.
        - Я вас жду. У меня копии ваших документов. Я секретарь.
        Она засмеялась. Савелий заметил чуть выступающие из ровной линии зубов клыки, и этот маленький изъян откликнулся в груди теплотой.
        В груди! О том, что всего через несколько часов эти остренькие зубки будут впиваться в его взмокшую шею, эти ноги в чулочках обхватывать его за талию, а упругая «единичка» вздрагивать в такт его движениям, он не мог и предположить.
        Казалось, первый день на новой работе не предвещал ничего хорошего, а Савелий был не сторонник служебных романов. Но ему отвели отдельный кабинет, его поприветствовал пылкими объятиями сам глава «Империала», словно Сава его близкий родственник, его приняли тепло и радушно, как тамаду на грузинской свадьбе, а девчонку… уволили.
        Он увидел её заплаканную в баре, куда зашёл выпить после работы, да он и о баре этом узнал от неё, и не смог пройти мимо.
        То, что они закончат день в её съёмной квартирке на скрипучем диване - ничего не предвещало. Он и не вспомнил о девчонке за весь день. Но…
        - Я Настя, - подняла она голову с его плеча, тяжело дыша.
        - Очень приятно, - убрал он прилипшую к её щеке непокорную прядь. - Я Савелий.
        - Я знаю, - засмеялась она, снова показав остренькие зубки.
        - Я тоже, - улыбнулся в ответ Сава.
        И остался до утра.
        Глава 16
        Офис «Империал-Недвижимость», как любой большой офис, был похож на огромный муравейник - все всё время куда-то бежали, говорили по телефону, что-то носили. Или на адский котёл, в котором варились души грешников - по лицам, которые видел из своего кабинета Савелий, порой казалось именно так.
        Благодаря Насте к концу недели он знал не только расположение отделов, имена топ-менеджеров, структуру департаментов и прозвища ключевых клиентов - она дала ему очень точные рекомендации на каждого:
        - Во «вторичной недвижимости» ничего не спрашивай у Сухановой, она ничего не знает и всю работу вечно перекладывает на консультантов, поэтому иди сразу к Лавровой, а в «особняках» - наоборот, только к Косте, он умнее всех своих подчинённых вместе взятых.
        То, что уволили её из-за этого самого Кости, высоколобого и широкоплечего главу департамента VIP-недвижимости с благородным лицом патриция и двумя «Ы» в фамилии (то ли Катыцын, то ли Патыцын) Сава понял сразу. Не понял почему - тот был неженат, и с Настей отношений у них не было, у него, кажется, даже была девушка, какие бы нежные чувства ни питала Настя к тридцатишестилетнему мужчине в свои двадцать с небольшим, - но Сава не стал гадать, его в принципе это не касалось и не волновало.
        В принципе он вообще не собирался в офисе ни с кем общаться, заводить знакомства или, упаси бог, дружбу. Он был независимым финансовым аналитиком, нанятым лично директором, с баснословной зарплатой, а с этим городом его связывало прошлое, которое он не хотел вспоминать. При близком знакомстве расспросов было не избежать и до поиска общих знакомых недалеко. А при его зарплате не избежать зависти и пересудов.
        Савелию всё это было ни к чему.
        Он приехал временно, заключив контракт на полгода. А за меньшую сумму и не согласился бы вернулся туда, куда никогда не собирался возвращаться, и свои услуги дешевле не оценил. Как бы заносчиво это ни звучало, но цифры - была его страсть, он в этом разбирался и знал сколько стоит.
        В его обязанности входило проанализировать финансовые результаты компании, данные бухгалтерского и управленческого учёта, оценить состояние предприятия, активы, ценные бумаги и просчитать наиболее выгодные пути развития. Учитывая тенденции отрасли на мировом рынке в целом, и на внутреннем - в частности.
        Доступ к базе компании и всем её документам Савелию предоставил лично Александр Юрьевич Астахов, Алекс Астахов, её владелец и генеральный директор. Отчитывался Сава тоже лично ему. И этот мужик ему безумно нравился.
        Высокий, могучий, широкоплечий, громкий, яркий, он напоминал ему короля, что с одинаковым энтузиазмом отправляется на кровопролитную войну и с размахом гуляет на пиру по возвращению. Солнце, лев - всё, что было на эмблеме его империи - всё это было про него. Король-Солнце, Ричард Львиное Сердце - Сава никак не мог отделаться от этих ассоциаций, когда слышал его громогласный голос или видел, как стремительно широкими шагами, идёт он по коридору. За ним должен был развеваться алый плащ, в густых тёмных волосах сиять золотая корона, а в руке сверкать меч, но за ним бежал штат секретарей, а в руке был зажат вечно трезвонящий телефон.
        - У него пять любовниц, по одной на каждый рабочий день недели, - пояснила Настя. - Выходные он проводит с семьёй. С дочерью. На рыбалке. На яхте. Иногда с бывшей женой. Но недавно одна из его наложниц забеременела. Поэтому он расстался с остальными.
        - Серьёзно? И что, прямо женится? - удивился Сава. Он одевался и сегодня собирался ночевать в гостинице.
        - Пока только сделает ей предложение. Но он человек слова. Если это его ребёнок, когда родит - женится. Костя говорил помолка будет в яхт-клубе…
        Теперь Сава понял на какую вечеринку пригласил его Астахов в эту субботу: на вечеринку в честь помолвки.
        Глава 17
        Натягивая штаны и застёгивая ширинку, он погрузился в свои мысли, не слушая о чём болтает девушка, а думал он как бы помягче ей сказать, что они больше не увидятся.
        Настя к концу недели уже его утомила. Сава не видел перспективы в их отношениях. Может, четыре дня знакомства - слишком мало, чтобы делать такие выводы. Но ему бы и пары часов хватило. Искры между ними не было. Желания проводить друг с другом времени больше - тоже. Она постоянно говорила о своём Косте и работе, и спрашивала Саву только о ней. А он думал о девчонке, что встретил в метро.
        Не только потому что у неё было то, что ему дорого - счастливый бумажник, когда-то очень давно подаренный мамой, визитки, полученные не за здорово живёшь, фотография девушки. Пусть они расстались, но это же не значит, что ему безразлична судьба её снимка. Но главное, в бумажнике остался номер телефона мадемуазель Орден - вот что было для него важнее кредиток и даже желания снова увидеть Кис-Кис. Он обещал старушке позвонить и узнать, как её дела, возможно, помочь, хотя о помощи она его и не просила. А теперь выходит, отмахнулся. Но Сава не хотел отмахиваться.
        В общем, у него были планы, и Настя в них не входила.
        Они помогли друг другу, встретившись в сложный для обоих момент: она помогла ему освоиться на новом месте, он ей - не чувствовать себя одиноко.
        Но это был просто секс.
        К тому же Астахов предложил Савелию выбрать квартиру для постоянного проживания, любую, что ему понравится в их базе данных, этим Сава тоже собирался заняться на выходных - посмотреть пару квартир. И сразу в ту, что понравится, переехать. Взять в аренду машину. И двигаться дальше, в прямом и переносном смысле.
        - Насть, я ближайшие дни буду занят. Приехать вряд ли смогу, - подхватил он сумку с ноутбуком.
        - Значит, увидимся в понедельник? - встала она с кровати, запахивая на ходу халатик.
        - Э-э-э, боюсь, нет, - не стал он врать. - Мы больше не увидимся.
        На её лице застыло выражение, словно он сказал, что её любимый сериал не продлили на следующий сезон.
        О, нет-нет-нет! Только не надо слёз! Не надо трагедий!
        - Насть, мы вроде взрослые люди. И ничего друг другу не должны, - опешил Сава от её реакции…
        Она ни разу не спросила у него ничего.
        Ладно, пусть видела копии его паспорта, диплома, PhD Гарвардской бизнес-школы, куда он перевёлся со второго курса магистратуры Российской Экономической Школы, и рекомендательные письма владельцев компаний, на которые работал. Пусть знала откуда и почему прилетел. И пусть их отношения сами собой подразумевали, что он свободен, хотя не факт. Но хотя бы что-то личное она могла спросить?
        Какая музыка ему нравится. Какие книги он читает. Какой его любимый цвет.
        Он же спросил какие она любит цветы, ест ли пирожные, какое предпочитает вино.
        - Ты не понимаешь, - сглотнула Настя, словно у неё на шее была верёвка, а девушка стоит на качающейся табуретке, и его ответ или выбьет шаткую опору из-под ног, или нет. - Я… Нет, если не хочешь, можешь со мной не спать. Но ты ведь можешь со мной просто дружить и рассказывать, что происходит в офисе?
        - В смысле про Костю? - подумал Сава, что дело в Патыцыне, и не ошибся с ощущениями: была в ней какая-то обречённость, хоть и совершенно ему непонятная. - Тебе так важно знать, как он там без тебя и что делает? - недоверчиво нахмурился Сава.
        - Ты не понимаешь, - покачала она головой.
        - Так объясни, чёрт побери!
        - А давай я объясню! - неожиданно прозвучал мужской голос.
        Входная дверь открылась так бесшумно, что Сава даже не заметил когда кто-то вошёл, но теперь саданула об стену с грохотом. Настя вздрогнула.
        В проёме стоял бритый на лысо мужик с татуировкой в виде змеиной чешуи на черепе, в спортивных штанах, кожаной куртке и тёмных очках.
        Он показался Саве смутно знакомым, но Савелий обратился не к нему:
        - Это кто? - повернулся он к Насте. - Твой парень?
        Разборки с её ухажёром точно не входили в его планы. И совсем не вязались с тем, что она только что сказала. Но это первое, что Сава подумал. И то, что девушка непрошенного гостя знает, было написано на её несчастном и виноватом лице.
        - Ну, хочешь, буду твоим, - сдвинув вниз очки, тот выразительно прижался к Саве и, открыв рот, поиграл раздвоенным кончиком языка.
        - Змей! - раздался следом женский голос.
        Та, что вошла следом цыкнула на него, как на ручную зверушку, что должна знать своё место. И остановилась у двери.
        В небольшой Настиной каморке, где и так, как у папы Карло под лестницей, было не развернуться, стало по-настоящему тесно, но Сава резко взмок совсем не поэтому…
        Перед ним стояла бывшая жена.
        Глава 18
        - Кира? - выдохнул он.
        - Дорогой, - улыбнулась она.
        Кира. Это было странное чувство. Чувство, похожее на великана, что много лет просидел прикованным к скале, покрывался илом, обрастал ракушками и казался мёртвым. И тут вдруг встрепенулся, сорвал гнилые оковы, и встал. В полный рост.
        Но что это было за чувство?
        Он любил её так сильно, что ради неё готов был в огонь, воду, по раскалённым углям, по битому стеклу. Но вырвал из своего сердца.
        Он забывал её так мучительно, что выйти в окно казалось ему хорошей идеей, а острые предметы вызывали одно желание - вскрыть вены. Но он справился.
        Сава уехал. Начал жизнь заново. Почти забыл, что она была в его жизни.
        Но вернулся. И не прошло недели - как она снова здесь.
        На расстоянии вытянутой руки.
        Сава не понимал, что чувствует.
        Хочет протянуть руку, чтобы прижать её к себе.
        Или хочет протянуть руку, чтобы её придушить?
        - Чем обязан? - холодно спросил он.
        Абсурдность ситуации, что она появилась именно сейчас и именно здесь, поднимала её на уровень бреда, сна или галлюцинации. Сава даже тряхнул головой, надеясь, что этот морок спадёт. Но всё было именно так: Кира стояла в Настиной квартире. И оказалась здесь явно неслучайно.
        Высокая. Стройная. Темноволосая. Роковая и опасная, как отточенная бритва. Красивая до неприличия. До невозможности вздохнуть. Она царственно махнула рукой. И сначала за дверь выскочила Настя, боясь встретится с Савелием глазами. А потом походкой человека, который уходит не по приказу, а сам, удалился Змей.
        Они остались одни.
        - Ты не меняешься, - покачала Кира головой.
        - В каком смысле? - не понял Сава.
        - Помнишь, как мы познакомились?
        Помнил ли он?
        Сава помнил, что ему было восемнадцать. Лето. Он только закончил школу, поступил в университет и был счастлив. Счастлив настолько, что готов был делиться своим счастьем с каждым. А она… она сидела за барной стойкой кафе в самом уголке и роняла слёзы в стакан с водой…
        Ах вот она о чём! Бар, плачущая девушка. Да, всё это уже было в его жизни.
        И да, тогда он тоже подсел. Купил ей выпить. А она сказала ей нужен, просто жизненно необходим - он, и показала на его штаны.
        Разве мог Савелий отказать? Юный, горячий, голодный, готовый хоть где, хоть с кем, с трудом поверивший в своё счастье, что такая девушка, как эта… хочет с ним?
        Сколько же дней они не вылезали из постели? Обнажённые, потные, безумные.
        Сколько раз принадлежали друг другу? До хрипоты, до дрожи, до бессилия.
        И когда он привёл её домой и сказал родителям, что женится, не хотел слушать возражения.
        Впрочем, родители и не возражали. Просто сказали: «Сынок, не торопись!»
        Съезжайтесь. Живите вместе. С нами в доме. Или снимайте квартиру ближе к университету. Только, пожалуйста, не надо штампов в паспорт, хотя бы пока не закончишь учёбу. И предохраняйтесь!
        Но память, кажется, забросила его слишком далеко…
        - Да, ты права. Я не меняюсь. Но что здесь делаешь ты?
        - Видишь ли, милый, я здесь потому, что ты мне нужен.
        - Это я уже понял. Зачем?!
        - Чтобы следить за Астаховым.
        - ?.. - Сава потрясённо развёл руками, не находя слов.
        - Милый, - она покрутила на пальце кольцо. Не обручальное. - Просто сделай, что я прошу.
        - И что же ты просишь?
        - Узнать о покупке каких домов сейчас ведёт переговоры Алекс…
        Глава 19
        Сава покачал головой:
        - Не понимаю.
        - Дорогой, ты знаешь, как он поднялся?
        - Понятия не имею. Если ты в курсе, моя работа заключается в том, чтобы сказать куда ему двигаться дальше. И остальное меня не интересует.
        - Я тебе расскажу, - оглянувшись, Кира развернула стул и села, закинув ногу на ногу. Ей чертовски шёл этот стиль «вамп» - femme fatale, таинственной, жестокой, коварной и непреодолимо притягательной. Впрочем, ей любой стиль шёл. Она была дьяволица, что умела принимать любой облик. Если бы Сава это знал, когда смотрел в баре на её трогательное платьице в горошек и трепещущие ресницы много лет назад…
        - Хорошие дома они, как коллекционное вино и предметы искусства, Савушка, не любят чужие руки. Об их продаже не говорят вслух. Их не предлагают по объявлению. О том, что графиня N больна и её внучка решила избавиться от особняка, сообщают шёпотом за стаканчиком хереса. Так это происходило тогда. Так это происходит сейчас. А знаешь, что такое хороший дом?
        Сава развёл руками.
        - Тот, за который платишь десять миллионов, а продаёшь за двести. Тот, у которого есть история. Тот, где под слоем штукатурки можно найти роспись да Винчи, или пропорции Кваренги. Но если ты не вхож в этот круг, тебе ни за что не узнать, что стоит покупать, а что - нет. С чем готовы расстаться владельцы, а о покупке чего не стоит и заикаться, если не хочешь навсегда попасть в «чёрный список» риелторов.
        - И при чём здесь Астахов?
        - Он тот, кто узнаёт о таких домах первый. К нему первому обращаются, если в графстве Уилтшир скончался шестнадцатый и последний лорд Аранделл и дом с пятью коттеджами, шестью теннисными кортами и бассейном в огороженном саду продаётся.
        - И ты хочешь… - сделал Сава паузу, давая ей слово.
        - Просто узнать о таком доме, - улыбнулась она нежно. На её щеках заиграли две трогательных ямочки, а в солнечное сплетение Савелия словно воткнули нож и провернули.
        Это было как езда на велосипеде - ты забыл, как ехать, боишься, сжимая в руках руль, но тело помнит и хочешь ты того или нет, уже крутишь педали и несёшься вниз с отвесной горки.
        Он не хотел помнить Киру, но его тело помнило и откликалось.
        Вот только хорошо, что кроме тела у него ещё был разум.
        - У тебя есть деньги купить загородный английский дом?
        - Если потом смогу продать его в двадцать раз дороже, то я найду.
        - Вижу, идея сказочно разбогатеть до сих пор тебя не оставила, - усмехнулся он.
        Глава 20
        - С той лишь разницей, что теперь я не хочу удачно выйти замуж, теперь я хочу заработать эти деньги сама.
        - И я должен сказать тебе, что сейчас присматривает Астахов? И всё?
        - Да, милый, - кротко улыбнулась Кира. - Небольшая услуга в память о наших пусть недолгих, но ведь, согласись, незабываемых отношениях.
        У него к бывшей жене было столько вопросов, что начни их Сава задавать и можно было простоять здесь весь день. Но оттого, что он помнил, как много их связывало, а, может, потому, что ни черта не понимал, её предложение казалось ему безобидным.
        Кира встала и подошла.
        Сава и хотел бы попятиться, но было некуда - позади стояла кровать.
        - Дорогой. У Астахова на балансе шестнадцать таких особняков. Шестнадцать. По всему миру. От него не убудет. А я хочу всего один. Я так долго искала этот свой, может, единственный шанс. Один дом, чтобы сделать как сделал он. Снять свежую штукатурку, обнажить полы до византийской смальты и… разбогатеть, - шепнула она ему. Его уха коснулось её горячее дыхание, потом влажный язычок.
        - А если я откажусь? - аккуратно отодвинул Савелий от себя бывшую жену, раз уж сам отодвинуться не мог.
        - Мне очень жаль, что я давлю, - капризно скривила губки Кира. - Я не хотела использовать тебя. Но я так много поставила на эту карту, а чёртова девчонка облажалась, - слегка качнула она головой, имея в виду Настю. - К счастью, ты подвернулся так кстати, - невинно похлопала она ресницами. - Но ты ведь не хочешь, чтобы Змей её обидел. Заставил делать то, чего она не хочет, - скорбно сложила Кира бровки домиком.
        Савелий не верил ни единому её слову. И всё это Саве не нравилось. Категорически не нравилось. Но он знал, что Змей может сделать то, что она обещает. Сава вспомнил чёртова Змея. Тогда у него ещё были волосы и обычный язык, но уже тогда он был совершенно безбашенным. Трудно представить на что он способен теперь.
        - А если я соглашусь?
        - Если ты скажешь «да», мы отпустим её. Прямо сейчас. И больше никогда не побеспокоим.
        Но ещё Савелий знал, что между ними с Кирой стоит тайна, грозящая ему такими проблемами, что проблемы злополучной Насти по сравнению с ними чих на фоне эпидемии. Эта тайна рассорила его с родителями - они больше десяти лет не общались. Эта тайна стоила ему брака - Кира ушла от него. И прекрасно знала, что держит его за яйца.
        Он не может отказаться.
        Глава 21
        - Отпусти девчонку. Сейчас. При мне. И заплати. Уверен, она согласилась на тебя шпионить не за здорово живёшь, и не от хорошей жизни. К тому же она работу потеряла.
        - Детка, это тебе, - открыла Кира сумочку, что висела у неё на плече и выложила на кровать перед девушкой, что завёл Змей, несколько купюр. Посмотрела на Саву и добавила ещё столько же.
        Сава кивнул. Выдохнул и вышел из квартиры.
        - Что я должен сделать? - повернулся он к Кире на улице. - Помимо того, что ты уже сказала, - уточнил он. - Это же не всё?
        - Всё. Но боюсь то, что тебе надо узнать, ты вряд ли услышишь в офисе.
        - Мы в хороших отношениях с Алексом…
        - Савушка, - перебила она. - Он не поделится с тобой такой информацией, будь ты даже его любимым урологом. Ты можешь видеть его яйца чаще, чем все его подружки вместе взятые, но случайно он никогда не обмолвится о том, что действительно важно. Он умён. Хитёр. И он не так прост, как кажется. Тебе надо войти в первый, самый ближний к нему круг, чтобы узнать то, что мне надо.
        - ?… - развёл Сава руками.
        - Познакомься с его дочерью. С ней он делится всем. И к счастью, ей не двенадцать лет. Если ты ей понравишься…
        - Когда ты узнаешь, что хочешь, я тебя больше не увижу? - перебил он.
        Кира кивнула.
        - Никогда? - уточнил Сава.
        - Как ты не видел меня все эти годы. Как никто до сих пор не знает, что тогда произошло. Я обещала. И я сдержала своё слово. И сейчас сдержу. Клянусь.
        - Чёрт с тобой! - кивнул Сава, соглашаясь.
        - Его дочь… - начала было Кира.
        - Я разберусь, - скривился он. - Мне не нужны твои инструкции.
        - Как скажешь. Я позвоню? - потянулась она к его щеке. Коснулась губами. Погладила по плечу, проведя тонкими пальчиками по коже куртки.
        - Я сам позвоню, когда мне будет что тебе сказать, - достал он из её пальцев как по волшебству появившийся там прямоугольник с номером, словно она достала его из-под воротника. И Сава бы удивился, если бы сам не научил её этому фокусу.
        Но сейчас он лишь напомнил ему, что всё проходит.
        Отголоски старых чувств отгремели как гром, но дождь не пошёл, гроза ушла за горизонт - Киру он больше не любил. Она его даже не волновала.
        Она была чёртовой отрыжкой прошлого. Что неминуемо должно было его достать. Рано или поздно.
        Но, наверное, где-то в глубине души Савелий даже этого хотел.
        Жить, зная, что ты убил человека - всё равно, что сидеть в пустыне на водяной бомбе. Ты не можешь никому рассказать. К тебе никто не придёт на помощь. И ты можешь сидеть сколько хватит сил и надеяться, что однажды вода в бомбе испариться. Или встать и раскидать свою жизнь на куски.
        В разные периоды своей жизни ему хотелось то одного, то другого.
        Но чего бы он ни хотел, он всё ещё сидел на чёртовой бомбе…
        Глава 22
        Остаток дня Савелий думал, а не оказался ли он в офисе Астахова по милости Киры. Может, это она подсунула Астахову его резюме и нашла возможность убедить, что ему очень нужен финансовый аналитик? Но потом отмёл эту мысль - Алекс Астахов был не из тех людей, кого легко заставить что-то сделать без его на то воли.
        Савелий даже позвонил Насте. И узнал, что нет. Кира скорее всего не врала, когда сказала, что Савелий подвернулся ей пусть и удачно, но случайно.
        Первоначальный план состоял в том, что Настя заводит отношения с Патыцыным. Он глава отдела, что отвечал за все находящиеся в распоряжении «Империал-Недвижимости» особняки. И рано или поздно Астахов взял бы его с собой оценить очередной объект, а учитывая Костино образование искусствоведа - просто не мог не взять. Но то ли Патыцын что-то заподозрил, то ли просто решил избавиться от навязчивого внимания девушки - Настю обвинили в том, что она копировала конфиденциальные документы и оставила себе копии, и уволили в тот же день.
        - А я их и в глаза не видела эти документы, - жаловалась она.
        В тот же день, когда в офисе появился Слава. И здесь уже он в совпадение не поверил.
        Да, секретарь действительно за небольшую плату приносила Кире копии всех бумаг, что попадали ей в руки, а та уже сама решала, что из них ей полезно, а что нет - так у Киры в руках оказались копии документов Савелия.
        Да, это Кира сказала Насте переключиться с Кости на Саву и заманить к себе - что оказалось несложно. Чёрт побери, да, он любил секс. Некоторые вещи не меняются.
        Но то, что Кира рассчитывала только на эту девчонку - такого в принципе не могло быть. Она наверняка пробовала разные варианты.
        В свои тридцать пять (она на три года была старше Савелия) на роль «наложницы» Астахова она, скорее всего не сгодилась, хотя Сава был уверен, пыталась. А как потом выяснилось, с ними он не особо и откровенничал, так что не жаль. Но, возможно, она и была той самой пассией Патыцына, о которой Сава слышал мельком, пока наливал себе кофе в обеденной зоне, где всегда стояли свежая выпечка, нарезанные фрукты, и, кроме чая-кофе, блендер для коктейлей и смузи.
        Теперь он думал, что зря, наверное, всех чурался. Не мешало бы познакомиться поближе с тем же Патыцыным. Он, как правая рука Астахова, возможно, мог бы рассказать Саве про его дочь. А ещё больше о ней, наверняка, знали девчонки, что без конца перемывали кому-то косточки. Но больше всего он рассчитывал, что дочь Астахова будет на празднике, посвящённом помолвке, и он справится сам, без чьей-либо помощи.
        Только как никогда это его удручало.
        И он точно знал почему.
        В его планах была Кис-Кис. А теперь ему придётся делать то, что он совсем не хотел: знакомиться с другой девушкой.
        Ещё острее он почувствовал себя в ловушке буквально на следующий день, который начался с того, что персональный менеджер банка привёз ему свеженькую карту Центурион прямо в офис.
        - Ну, наконец-то! - расписался он в получении.
        Открыл онлайн-банк, чтобы активировать карту и потерял дар речи…
        В полученных платежах висело сообщение «ПОЗВОНИ» и номер телефона.
        Он набрал цифры немедленно. Просто чтобы убедиться, что это Она. Что всё это время у него на самом деле был её номер.
        - Алло, - ответил женский голос.
        И Сава не хотел, но засмеялся, когда услышал звук, который не спутал бы ни с чем: у неё во рту снова была конфета.
        - Кис-Кис?
        - Вообще-то Эвита, - тут же вспылила она.
        Да, детка! Так и приклеилась к его губам улыбка. Я уже тебя люблю. Вот за эту взрывоопасность, дерзость, колючесть. М-м-м…
        - А это действительно твоё имя?
        - Представь себе, - язвила она. - А если тебе нужен твой сраный бумажник, который ты, растяпа, потерял, выходя из такси, приди и возьми.
        - Да, сладкая. Просто скажи где и когда.
        Она зарычала. И словно ему на зло громко разгрызла конфету.
        - На набережной, у стоянки музыкального парохода. В семь! Но ты его не получишь, если ещё раз назовёшь меня этой кошачьей кличкой! - рявкнула она и бросила трубку.
        Спасибо, я кончил, откинулся он к спинке стула и закрыл глаза, блаженно улыбаясь.
        Девчонка - огонь! Просто огнище!
        Но где злость? Где, сука, злость? Хотя где-то в глубине души Сава никогда и не верил, что она воровка, и сейчас был даже рад, что его бумажник подняла Кис-Кис, а не кто-то другой, но… если и злиться, то сейчас только на себя. Он так давно не чувствовал этой дрожи, что она в нём вызывала, этого чёртова томления за грудиной, вибраций души. Но именно сейчас, когда её встретил, как назло, опять ввязался в какую-то авантюру с бывшей.
        И всё же вечером он зашёл в салон аренды автомобилей и положил на стол менеджеру карту Центурион.
        Крутобокий белый кабриолет, ведомый его рукой, остановится напротив стоянки музыкального теплохода ровно в семь.
        Глава 23. Эвита
        Надеюсь, он не бегает по теплоходу с криками «Кис-Кис!»? - крутилась я на пустой стоянке.
        Никого со стороны дороги. Никого на полукруглой каменной лавочке. Никого у парапета - только белая крыша прогулочного катера за ним. Да музыка, что оглушала даже на улице.
        Подумаешь, опоздала на двадцать минут, посмотрела я на часы. Это же не повод уезжать. Мы, в конце концов, не на свидании. В городе пробки. И вообще я девушка работающая, занятая. Устал ждать? А позвонить никак?
        Я покрутила головой, не зная, что и думать.
        И не понимая, чего злюсь.
        Хотя нет, это я как раз понимала.
        Во-первых, меня отчитала юристка. Из-за него.
        - Я же сказала: не искать владельца, - орала она. И надо же, не смотри, что тюлениха, и что карты Демидова держала в руках пять секунд - даже имя запомнила.
        - Оксана Владимировна! - конечно, не могла я позволить разным хищным млекопитающим из разряда ластоногих на меня орать. - У меня задание редакции. Он «гость нашей студии» и герой следующего номера журнала. Поэтому прикройте… - Как там называется «пасть» у этой кольчатой нерпы?
        Она, конечно, заткнулась. Но дала понять, что умывает руки, если что. И настроение мне испортила.
        Во-вторых, он, сволочь, снова назвал меня Кис-Кис!
        Я чуть конфетой не подавилась, когда услышала.
        Никто не имеет права звать меня Кис-Кис, да ещё таким тоном, словно видел меня голой. Кроме Феликса - ему можно. Он видел. Правда так он зовёт не меня, а лишь некоторую часть моего тела, но именно потому ему и можно.
        А в-третьих… Да, у меня за эти дни накопился не только список вопросов, но и целая портянка претензий к господину финансовому аналитику с научной степенью Гарварда (Я неплохо подготовилась, правда? Знаю!).
        Из-за него я совсем не смогла расслабиться с Феликсом. С Жеребца сошло семь потов, а мне: и руку он в волосы запустил не ту, и наклонил не туда, и целуется не так.
        А виноват в этом кто? Ну не я же!
        - Отправляемся, господа! - крикнули внизу с палубы в рупор, видимо, предупреждая отдыхающих, что решили выкурить по последней сигаретке перед отплытием.
        Так может он ждёт меня внизу, или решил, что, как Герасим с Му-му мы поедем кататься на лодочке? - вспыхнуло в мозгу.
        Увидев, как кораблик качнулся, блеснув плоской крышей, я со всех ног рванула к лестнице. И… врезалась в Савелия Демидова с такой силой, что он не удержался на узкой ступеньке и кубарем покатился вниз.
        Глава 24
        - О. Мой. Бог, - прижала я руку ко рту, глядя как парень растянулся на сером камне лестницы.
        И только когда отчаливший пароход голосом экскурсовода радостно поприветствовал собравшихся, а Савелий, кряхтя, сел и схватил за коленку, меня словно включили, и я побежала к нему.
        - О, господи! Прости, прости, пожалуйста, - присела я рядом в ужасе от его бледного вида.
        Протянула руку, чтобы убрать прилипший к его куртке мусор, но он остановил меня жестом.
        - Поняла, - показывая ему, что вот они, ручки, видишь, я их к тебе больше не тяну, я положила их на колени.
        У него было такое лицо. Честное слово, если до этого он был зол, а он был: я ведь опоздала, то сейчас наверняка хотел меня убить.
        - Давай помогу, - глядя на его попытки ухватиться за выступ камня, плотно подогнанного к другим, предложила я.
        - Ничего не надо, - прошипел он сквозь зубы.
        - Хорошо, - покорно кивнула я.
        Искренне сожалея, что так вышло, я вытащила из сумки его бумажник и осторожно вложила в карман его кожаной куртки.
        Кажется, интервью сегодня не выйдет. Да и вообще ничего не выйдет. Но, честное слово, я не специально.
        - Прости, - на всякий случай плотно замкнула я замок кармана.
        Савелий кивнул.
        Наверное, ему было очень неловко. И стыдно за свою беспомощность. Но ещё ему было больно. Действительно больно. Я видела это по его бледному лицу, по стиснутым зубам, по позе человека, который по-настоящему страдает. Он напоминал мне сбитого на поле футболиста. Те обычно так же держатся за перебинтованные колени, и так же силятся встать. Я, конечно, попятилась, как и обещала, и даже отвернулась, поднявшись на пару ступенек.
        Но когда, матерясь на чём свет стоит, он всё же встал, повернулась снова.
        Савелий опёрся на каменный парапет, и пытался наступить на правую ногу.
        Но у него не получилось.
        - Мать твою… с праздником! - выдохнул он.
        - Моя бабушка тоже так говорит. А ещё мать твою за хвост и об стенку, - хмыкнула я. - Сломал? Ногу?
        Он мотнул головой.
        - Колено. Прооперировали мениск полгода назад.
        - Увлекаешься футболом? - выдохнула я. И, когда он кивнул, не спрашивая разрешения, подлезла под руку, заставив его на себя опереться.
        Так ступенька за ступенькой - он, сцепив зубы, я, подбадривая, как могла, - мы и шли.
        Вряд ли мои «Молодец!», «Герой!», «Ещё пару ступенек и кубок Стенли наш!» ему сильно помогали, но всё же мы поднялись.
        - Вызову тебе такси, - достала я телефон, коварно надеясь заодно узнать его адрес.
        - Я на машине, - лишил он меня такой возможности. Лишил он меня любой возможности продолжить знакомство и кивнул на ту сторону дороги: - Спасибо за бумажник. Не смею тебя больше задерживать. Дальше я сам.
        - Не смею спрашивать, чем ты собираешься давить на педаль, - усмехнулась я и покачала головой, и не думая сдаваться. - И понимаю твоё желание побыстрее от меня избавиться. Но, похоже, без моей помощи тебе не обойтись, - снова закинула я себе на плечи его руку.
        Глава 25
        Когда в темпе старушки с ходунками мы, наконец, перешли две несчастных полосы движения, я искренне надеялась, что его машина - вон та маленькая синенькая со знакомой надписью «гибрид». Ну или хотя бы джип, что втиснулся между закрытым проездом и старыми жигулями. Но мы, конечно, прихромали к самому шикарному в этом длинном ряду - белому (белому, мать его!) кабриолету.
        - Етишкино коромысло! - взмахнула я руками, глядя на автомобиль, набирающий скорость сто километров в час за три с половиной секунды, белоснежным кузовом с эффектом металлик, откидным верхом, укомплектованным полноценным стеклом, культовым силуэтом и неподвластным времени дизайном.
        Я думала о том, что же я буду с ним делать. Я ж могу только его умную навигационную систему со своим смартфоном законнектить. Ну ещё крышу открыть, зеркала там сложить.
        - Ты точно умеешь водить? - усмехнулся Савелий, когда я запаниковала, пытаясь открыть дверь за ручку, скрытую заподлицо с кузовом. Издевался, сволочь: ручка выползла сама, стоило поднести руку. А вернее, стоило ему с ключом от машины подойти ближе.
        Потом он одарил меня тем же взглядом, когда я уставилась на спортивный руль с опорой для больших пальцев, словно не знала, как положить на него руки.
        - Спокойствие, только спокойствие, - подвинула я сиденье, в которое упала словно в ковш экскаватора, низко и плотно. А так, как дядя Жираф поставил его под свои ноги, я смогла бы дотянуться до педалей только лёжа.
        - Может, я всё же сам? - скривился он, с трудом затаскивая больную ногу в салон.
        - Самее видали, - огрызнулась я и достала телефон, чтобы посмотреть в какую больницу его везти. Не желая полагаться на судьбу, даже позвонила.
        Мне подтвердили, что нас примут с травмой колена.
        И, помолясь, завела машину.
        - Стой. Стой! - рявкнул господин Демидов, громче чем его нарядная машина, когда я нажала на педаль газа. И, кажется, покрылся ледяным потом, когда мы чуть не врезались в проезжавшего мимо велосипедиста.
        Упс! Ну, простите, не заметила.
        - Выходи! - выдохнул он.
        - Ой, всё. Не делайте мне нервы, - обернулась я, критически осматривая позу, в которой мы раскорячились посреди узкой улочки. А всё потому, что он разорался, а мне всего-то элементарно не хватило обзора.
        Я потянула на себя кнопку на консоли. Крыша медленно опустилась, заявляя миру пафосный красный кожаный салон. Потом подняла дефлектор ветра - ветрозащитный экран, что развернулся за задними сиденьями.
        Чёрт, а мне нравится эта машина! - покосилась я на Демидова.
        Он аж дар речи потерял от моей осведомлённости на какие кнопки жать.
        - Что? Не хочу испортить причёску. - Спасибо, папа! Мысленно улыбнулась я, поправляя волосы.
        Это тебе, гад, за подколку с ручками!
        К несчастью, он быстро отошёл.
        - Я всё же лучше сам, - пытался открыть дверь, но не тут-то было. И он, конечно, мог бы перелезть, выкинув меня из-за руля, но - кхе, кхе! - у него болело колено.
        - Сиди уже, сам! И это, пристегнись, - смерила его взглядом.
        Он послушно вытянул и защёлкнул ремень, привязав себя к сиденью. А мне только этого и было надо. Я подтянула господина Демидова к себе за шею. И поцеловала.
        Скромненько. Но так, чтобы прочувствовал.
        И то, как он охренел от неожиданности, стоило того.
        - Это на случай, если не доедем, - разорвала я поцелуй быстрее, чем он пришёл в себя. - Не люблю быть должной.
        Включила музыку. На телефоне. Тыкать в экран управления космическим кораблём, в надежде найти то, что мне нравится, было бы слишком утомительно, а у меня всё же раненый в машине. Нажала на педаль газа. И с ветерком вырулила на набережную.
        О, да! Она, конечно, пафосная, и низкая, и рычит как газонокосилка во все свои четыре выхлопные трубы, эта спортивная машина для немецких бюргеров. Но она мне нравилась!
        Я подняла обе руки, пританцовывая, когда из ехавшей рядом машины мне показали большой палец вверх. Добавила громкость, кокетничая с двумя парнями, что ехали рядом и откровенно давали понять, что я супер. Мистер Кислая рожа, конечно, не одобрил, подозреваю, ни то, ни другое, но это был мой телефон, а он не мой парень, чтобы указывать перед кем мне трясти сиськами. И ничего не мог сделать.
        Мы благополучно проехали несколько километров по прямой.
        Несколько минут моего триумфа.
        Недолгих минут, потому что потом я имела неосторожность повернуть на улицу с односторонним движением навстречу движению, но поняла это только когда дать задний ход стало слишком поздно.
        С этого момента потекли минуты моего позора…
        Минуты, пот, мотки нервов и срок годности выписанного мне Савой Демидовым кредита доверия.
        - Твою мать! - сухо сказал он, оценив степень бедствия.
        - Эх, тяжело в деревне без нагана, - ещё держалась я, извиняясь перед каждой встречной машиной, когда той приходилось вжиматься в карман, прятаться в проезд через подворотню, или запрыгивать на пешеходную дорожку. Но, в конце концов, мы ещё ехали, чёрт побери. И выбора у нас уже не было.
        У меня тряслись руки. Я честно была на грани обморока. Но мы ехали.
        Ровно до того момента, когда навстречу нам вырулило такси и сзади его подпёрла другая машина, а у меня не осталось места для манёвра.
        Глава 26
        Таксист не покрутил пальцем у виска, наверное, только из уважения к машине, а, может, потому, что он был таксист и бабой за рулём его не удивишь. Но что бы он ни сказал на любом из четырёх языков: русском, командирском, ласковом или матерном, легче бы никому не стало.
        - И биться сердце перестало, - выдохнула я, признавая ситуацию безвыходной, а себя капитулировавшей и готовой к истерике.
        Но именно в этот момент, когда я уже готова была сдаться и, как минимум, расплакаться от отчаяния, вдруг вместо матов рядом прозвучал спокойный голос:
        - Прижмись вправо… - Позади меня на креслао легла рука, заставив выпрямить спину и собраться. - Ещё чуть-чуть… Ещё… Стоп!
        Я ударила по тормозам. Всё ещё не зная, как выбраться из этой засады. Но он знал.
        - Теперь выкручивай руль. В другую сторону. До конца… Хорошо… Молодец… - говорил Демидов то ли мне, то ли своей машине. Спокойный. Сосредоточенный. Уверенный в успехе. - Теперь медленно, Кис-Кис, нежно нажимай на газ. Ещё. Ещё чуть-чуть. Сложи зеркала. Кнопка слева. Да. Давай, сейчас прямо. Не крути руль. Не бойся. Просто прямо. Руль не крути! Да. Да…. Да!
        - Етишкин дрын! У-у-ф! - выдохнула я и вытерла лоб, когда мы разъехались с такси в миллиметре друг от друга, едва не чиркнув зеркалами. Едва, но не чиркнув.
        И ладно, я простила ему даже Кис-Кис. Потому что это было лучше, чем секс.
        Адреналин бурлил в крови. По спине тёк пот.
        Вот только с проклятой улицы, мы наконец выехали, но это был ещё не конец пути, а меня потряхивало.
        - Спасибо! - повернулась я к господину Сама Невозмутимость Демидову.
        Он равнодушно пожал плечами.
        И почему у меня было такое чувство, что, несмотря на то, что справилась, я его всё же разочаровала?
        Потому что ждала: он снова намекнёт на поцелуй в качестве благодарности. А он этого не сделал?
        Честно говоря, я была готова и на большее. Я была готова продолжить… знакомство. Это было так… Его рука, его голос, его взгляд и… моё тело, что подчинялось его командам. Конечно, это было совсем непрофессионально - спать с интервьюируемым, но между первым и вторым, я бы скорее отказалась от интервью.
        Только господин Бука и дальше сидел молча, словно я сделала что-то такое, за что он меня ещё не простил.
        Ну и сам виноват.
        Ещё один короткий прямой участок пути, я проехала без происшествий. Но потом…
        Глава 27
        - Стой! Куда! - только и успел он крикнуть.
        - Упс! - скривилась я, услышав звук, от которого у любого водителя заломило бы зубы, а уж у владельца белоснежного кабриолета они раскрошились бы до корней.
        Выступ бетонного ограждения, коварно вылезший навстречу, был не готов, что за рулём этой машины буду я. И жестоко расцарапал ей бок.
        - Всё, всё, не ори! - хлопнула я дверью, хотя Савелий не сказал ни слова. Просто молча выдохнул. - Держи! - швырнула ему ключи.
        И пока он выползал из машины, кряхтя и мысленно матерясь, взяла в приёмном покое инвалидное кресло и привезла его на парковку.
        - Вот это твоё средство передвижения. И вообще, сидел бы дома, раз ты такой больной… Вот только не надо!.. Я не специально столкнула тебя с лестницы… Накупят кабриолетов, мучайся с ними, - возмущалась я, толкая перед собой кресло.
        - Я взял её в прокат, - единственное, что он сказал.
        Кажется, он ненавидел меня так, что не мог даже говорить.
        - Ну и молодец. В прокат и вернёшь. Поставишь целым боком и сбежишь. Чёрт, нет, ты же не сбежишь. У тебя же колено!
        Кажется, он скрипнул зубами.
        - Ты видимо именно так и делаешь?
        - Я не беру в прокат машины. И вообще передвигаюсь на общественном транспорте.
        Я вкатила кресло в приёмный покой. Споткнулась, врезалась его больной ногой в урну.
        - Да твою же мать! - выругался он, белея от боли. - Слушай, езжай домой, а? Спасибо, что вернула мой бумажник. Спасибо, что довезла. Дальше я справлюсь.
        - Всегда пожалуйста, - развела я руками. - Я тоже, знаешь, несколько иначе представляла эту встречу и не планировала ни сталкивать тебя с лестницы, ни царапать твою машину.
        Он поднял руку, опустив вниз голову, словно ему даже видеть меня невмоготу, не то, что слышать, совсем как тогда, когда он сидел на грязной лестнице. То есть, всё, разговор окончен во избежание оскорблений и слов, о которых я потом пожалею. Аревуар!
        Ладно, понял, не дурак, отступала я, пятясь к двери.
        Но он так на меня и не посмотрел.
        Чёрт!
        - Ч-чёрт! - пнула я бетонный парапет, об который поцарапала машину, проходя мимо.
        И набрала отца.
        - Пап, сколько стоит Порше кабриолет?
        - Привет, детка. Девятьсот одиннадцатый? Каррера? Новый? Миллионов девять, десять. А что?
        - Я его поцарапала.
        Повисла пауза и уже буквально через секунду:
        - Стой, где стоишь. Ничего не подписывай! Ни с кем не разговаривай! Ты пострадала?
        - Да нет, пап. Со мной всё в порядке. Пострадал Порше.
        - И почему я не удивлён, что в схватке железного коня в шестьсот сорок лошадиных сил и хрупкой девушки, ты победила. Но расскажи уж секрет, как?
        - Взяла покататься. А если он в прокате?
        - Значит, ремонт покроет страховка. А почему ты не взяла его покататься у меня в гараже? Зачем тебе понадобился прокат?
        - Это долгая история, пап.
        - Ладно, забудь, детка. Просто скажи мне что за прокат. Я всё решу.
        Супер! А потом он спрашивает почему я так редко ему звоню…
        - Ничего не надо, пап. Всё нормально. Спасибо!
        В конце концов, владелец карточки Центурион, которую выдают только по личным приглашениям и при тратах не меньше двухсот пятидесяти тысяч долларов в год, с неограниченным лимитом и личным консьержем, который к ней прилагается, может себе позволить оплатить ремонт. Куда-то же ему надо тратить эти двести пятьдесят тысяч.
        - Встретимся завтра?
        - Жду тебя, Колобок, - ответил отец.
        - Целую, па! - уже хотела я попрощаться, когда он вдруг сказал:
        - Детка, на счёт завтра…
        - Па-а-ап? - нахмурилась я в ответ на его просящий тон.
        - Обещай мне кое-что.
        - Если ты на счёт очередного знакомства, что собрался мне устроить…
        - Именно на счёт него. Но я ведь нечасто тебя о чём-то прошу, правда?
        - И о чём же ты меня просишь сейчас? - выдохнула я.
        - Обещай мне дать ему шанс.
        - В смысле? - взмахнула я руками, несмотря на то, что он меня не видел. - Что значит дать ему шанс?
        - То и значит. Поговори. Познакомься поближе. Переспи с ним, в конце концов! Нельзя узнать мужчину по-настоящему, пока у вас нет секса. Уж поверь, я знаю, что говорю.
        - Пап, у меня с этим нет проблем. У меня есть мужчина для секса.
        - И не потому ли у вас нет отношений, что в сексе он хорош, а во всём остальном не очень?
        - Может быть, - не сказала я ни да ни нет, потому что, чёрт побери, он был прав.
        - Обещай мне, детка, что этому ты вынесешь окончательный приговор только после того, как поймёшь, что он действительно безнадёжен. И ни оргазмом раньше?
        - Папа! - выдохнула я.
        - Колобок, колобок, я тебя съём, - улыбнулся он. - Обещаешь?
        - Старый сводник!
        - Что есть, то есть. Но я не только отец, но ещё и взрослый мужчина. А кто ещё скажет тебе правду об этой жизни, детка, если не я?
        - Твоя правда, пап, всегда где-то между коитусом и коитусом! - фыркнула я.
        Но он не сдавался:
        - Это да?
        - Я не буду с ним спать, если он мне не понравится!
        - Три свидания, с тем, кого выберу я. Секс по твоему усмотрению. Или выбери кого-нибудь сама. По рукам?
        С моим отцом проще было согласиться, чем спорить. А у меня и так настроение было ниже плинтуса. Но был и положительный момент: если я выполню его условия, то потом смогу диктовать свои.
        - Хорошо, пап! - выдохнула я. - Договорились. Пока! - отключилась и набрала Дашку. - Стрелецкая, пойдём выпьем, а?
        И хорошо, что не добавила: мне надо. А что мне очень-очень надо, она могла бы понять и по голосу. Но, судя по паузе, Дарья Дмитриевна не знала, как сказать «не могу», но не могла и пойти.
        - Эв…
        - Ясно. Ладно. Я так. Думала, если ты не занята. Хорошего тебе вечера!
        Глава 28
        А я ведь хотела рассказать ему о встрече с мадемуазель Одбер, тащилась я домой пешком, опустив голову. И думала совсем не о Дашке. И не об отце.
        Ничего особенного на встрече с милой старушкой, конечно, не произошло. Кроме неожиданности, что она именно старушка, а не та мадмуазель, что нарисовало моё воспалённое воображение. Хотя в молодости она была бесспорно хороша. Но что лет ей не меньше, чем моей бабуле я поняла сразу, ещё по телефону.
        А при личной встрече мы просто недолго посидели в уличном кафе. Я объяснила откуда у меня её телефон. Она надкусила пирожное с помадкой, а потом скормила его голубям. Но она так тепло отзывалась о господине Демидове, словно он был её родной внук, что я ей поверила - он хороший парень. Поверила, понадеялась… Жаль, что ему никто не сказал, что я тоже обычно ничего. Ну, немного, эмоциональная, да. Так это у меня от отца.
        Э-эх! И сама не знала я, чего так убиваюсь.
        Да и хрен с ним! В конце концов!
        Гуляй, Вася, жуй опилки! Я начальник лесопилки.
        Дома я завалилась на кровать и открыла ноутбук.
        Мне явно нужен был новый герой для статьи. И у меня даже появилась идея.
        Но в почте висело непрочитанное сообщение от выпускающего редактора.
        Я открыла анонс, про который совсем забыла, что он вышел. И почувствовала, как седеют волосы. Везде.
        ЧТО?!
        «Династия, от которой герой нашего следующего номера получил свою громкую фамилию берёт начало с Уральских рудников. Один его прадед был адъютантом князя Потёмкина, другой - увековечен в бронзе и песне. Помните? «Город древний, город длинный… имярек Екатерины… даже свод тюрьмы старинной… здесь положен буквой «Е» - медленно зеленела я. - Сумасшедшая любовь… Роковой выстрел… Кто в наше время стреляется из-за женщины? - спросите вы. А что ответит наш герой узнаем в следующем выпуске. Читайте интервью с Эвитой Астаховой».
        - Это называется инкогнито и намёками? - орала я, бегая по комнате. - Это называется… Да чтоб вас всех! И как под это всё я найду нового героя? Как?! - столкнула я со стола книги. И уселась злая и обиженная на кровать.
        Откуда они вообще это взяли? В смысле «кто стреляется из-за женщины»? Это что, была дуэль? Или неудавшееся самоубийство?
        Чёртовы редакторы! Что выпускающий, что главный!
        Что это вообще за нафталин?! Не удивительно, что журнал никто не покупает!
        «И фальшивые монеты… Здесь Демидов шлёпал где-то…» - снова подскочила я.
        Даже я знала эти строки! Хотя песня была отличная, но древняя и какая-то… старомодная. Хотя да, старомодный, это точно про него! Кабриолеты, милые старушки, дуэли, фото в потёртом кошельке…
        - Как думаешь, Дусенька, коньячку или абсенту? - спросила бабуля, стоя в дверях и глядя как я бегаю по комнате.
        - Думаю, дело в мужчине. Определённо абсенту, - покачала головой её компаньонка, словно я их не слышу.
        - Уйдите. Обе. Злыдни, - отмахнулась я.
        - Да, абсенту, - невозмутимо подтвердила бабушка.
        Уже через пять минут я смотрела как воняющая сиропом от кашля настойка чудовищно зелёного цвета растворяет на специальной ложке сахар и превращается в опалесцирующий раствор.
        А ещё через полчаса спала сном праведницы, которой завтра предстояло познакомиться с мужчиной, что папа приготовил мне в качестве сюрприза.
        Может быть, мужчиной моей мечты.
        Но я сильно ошиблась, когда под парами абсента подумала, что умру со смеху, если он познакомит меня с Савелием Демидовым.
        Оказалось, будет совсем не до смеха…
        Глава 29
        Что?! Вытаращила я глаза, когда довольный, как Дед Мороз, раздающий подарки, отец взмахнул рукой.
        - Дорогая, позволь тебе представить, - он подмигнул, очевидно намекая, что это он, тот самый гость, которого он мне обещал. И представил… - Алексей Латышев.
        Я едва справилась с лицом, но всё же растянула губы в улыбку, пока отец перечислял его регалии, и в том числе уточнил, что он один из владельцев Императорского Яхтъ-клуба, где мой великолепный папа закатил праздник, и где мы, собственно стояли. Но что бы он ни говорил, представляя члена правления «Капитал-Групп», я знала одно: это Дашкин мужик. Дашкин!
        - Прошу меня простить, - откланялся мой пап?, отставив нас вдвоём.
        - Прогуляемся? - не растерялся Дашкин Мужик, пригласив меня на небольшую экскурсию и показав рукой на окрестности.
        Взмах, которым он очертил широкий полукруг, захватил гранитную набережную (лечь и не встать), яхтенную марину (пойти и утопиться) и вертолётную площадку (срочно свалить!). Ещё с того места Императорского Яхтъ-клуба, где мы стояли, открывался живописный вид на панораму канала и собственный парк. Но первые три места мне понравились больше остальных.
        Етишкин улей! Если бы я опрометчиво не пообещала отцу три свидания, то уже убежала бы пудрить носик, а там огородами через парк, только меня и видели. Если бы отец коварно не заставил меня поддаться на уговоры, даже знакомиться бы не стала, отсиделась бы где-нибудь в бассейне, фитобаре, спелеокамере, да хоть в криосауне. Если бы могла сказать про их отношения с Дарьей Дмитриевной, то отец и сам бы меня с ним знакомить не стал.
        Но я была нема как рыба и только натужно улыбалась, слушая как господин Латышев, непринуждённо поигрывая мышцами и жонглируя датами, рассказывал в каком лохматом году по приказу императора был построен этот первый в России яхтъ-клуб по образцу Королевского яхт-клуба в Англии. Про себя я думала только одно:
        Что же делать? Что, чёрт побери, делать?
        Хрен его знает, что наговорил ему мой прогрессивно мыслящий отец: что я, как шёлкова трава не топтана и меньше чем тремя свиданиями и сексом он не отделается, или что поддержит его кандидатуру на следующих выборах главы правления, если он мне понравится, но Латышев принялся за исполнение поставленной перед ним задачи с похвальным энтузиазмом.
        Я, конечно, могу быть сейчас очень сильно предвзята, и, возможно, Алексей Латышев, человек и пароход, так ведёт себя с каждой дамой, будь она хоть пионеркой, хоть пенсионеркой, такой вот он галантный кавалер: то ручку подаст, то складочку платья поправит, то пылинку с плеча смахнёт. Но я разбухала как подкисшее варенье от всех этих его «рукоприкладств», потому что: какого хрена?! А как же Дашка?
        И ведь даже не могла сказать, что знаю. Да что там сказать! Даже намекнуть не могла. Хотя и пыталась.
        Глава 30
        - …каждый член Клуба должен был иметь яхту водоизмещением не менее двадцати тонн. А Клуб возглавлял Командор…
        - Вы были женаты, Алексей?
        - Первым Командором был назначен… Простите, что? - не сразу сообразил он.
        - Я говорю, не может быть, чтобы у такого привлекательного мужчины не было жены. Или хотя бы девушки. Хотя бы для нечастых встреч, - под его удивлённым взглядом постепенно занижала я планку.
        - Почему же не может, - пожал он плечами, приняв мой комплимент как нечто само собой разумеющееся.
        - Неужели парень? - не сдавалась я.
        Он засмеялся.
        - Ваш отец предупредил, что с вами будет непросто, Эвита. Но нет, в этих вопросах я консервативен. Даже если хотите, старомоден.
        - Тоже носите в бумажнике фотографию любимой девушки?
        - Тоже? - улыбнулся он. - Вы носите?
        - Будь у меня бумажник, думаю, я бы носила. А так, увы, у меня даже кошелька нет. Но любимая девушка есть, да. Моя подруга.
        И тени не пробежало по его лицу. Вот гад!
        Нет, я, конечно, понимаю: где правление и где журнал! Они даже сидят на тридцатом этаже, а мы всего лишь на седьмом. Но чёрт побери! Чёгт побеги!
        В общем, сколько он там сказал протяжённость этой прогулочной набережной? Шестьсот метров? Значит, мы прошли тысячу двести, потому что сделали круг и вернулись к горшкам с цветущей гортензией у ресторана.
        Из него на площадь уже вывезли два больших гриля барбекю, и проворные официанты в чёрных фартуках и стильных полосатых рубашках разжигали угли.
        Прямо от них открывался потрясающий вид на холл центрального здания яхт-клуба. Его монументальные двери сейчас были обрамлены колышущимися на ветру нежными белыми шторами и распахнуты, объединяя пространства и создавая видимость, что это вовсе не холл, а закрытый дворик с античными картинами на грубо отёсанных стенах, водопадом, с высоты в несколько метров низвергающим на камни потоки воды. И вазами с цветами.
        Большинство гостей уже переместились туда, где, собственно и намечалось поглощение мяса и морепродуктов, поджаренных на тех грилях, и основное действо, по поводу которого мы все здесь и собрались. И где уже стоял мой отец.
        Я последовала их примеру, но замерла, едва вошла, прямо у двери.
        У потрясающих композиций из цветов.
        Цветы фиолетовых орхидей, плавающие в зелёной ряске на плоских чашах под зонтиками фенхеля, сразили меня в самое сердце. Но не своей красотой, хотя они и были, как всегда, божественно прекрасны, а тем, что…
        Как ты посмел! - рванулось из моей груди болью. - Как ты! Посмел!
        Заказать флориста из замка Шенонсо. Любимых маминых: замка и флориста!
        То, что было ей так дорого. То, что должно было остаться только вашим! Заказать для своей, сука, мартышки?!
        Я обернулась в поисках этого без пяти минут помолвленного престарелого ловеласа, чтобы сказать ему в лицо, что он не имел права так поступать с мамой. Пусть она первая ему изменила и во всём, что он сейчас творил: эти ручные обезьянки, озабоченность наследником и прочие безобразия, сквозило не столько безумство свободного от любых оков человека, сколько боль разбитого сердца.
        Но это было святое - флорист Шенонсо и ряска…
        Глава 31
        Я практически оттолкнула с дороги Латышева, пробивая себе путь к отцу.
        И даже крикнула:
        - Александр Юрье… - как я всегда называла его в минуты гнева.
        Вот только он стоял не один.
        - Детка, - махнул он мне рукой, в шуме голосов и звуках музыки, видимо, не услышав моё обращение. - Хочу тебе представить, - радушно улыбнулся он. - Помнишь я тебе говорил… - с его лица сползла довольная улыбка, когда он внимательнее разглядел моё лицо.
        - Что говорил? - выдохнула я, как конь всадника Апокалипсиса, раздувая ноздри. Чумы, Войны, Голода или Смерти - на его усмотрение.
        - Что… э-э-э… жду одного… очень перспективного специалиста, - снова натянул он на лицо улыбку, - способного вывести нашу компанию на новый уровень.
        И он только «Та-да-а-ам!» не воскликнул, когда показал руками на стоящего рядом…
        - Савелий Демидов, - сиял мой папаша, словно мысленно уже был там, на новых уровнях перспектив.
        Господин Жираф успел даже хмыкнуть. Уж не знаю за кого он меня принял, когда на лице его появилось эта гадкая ухмылка. Может, за одну из отцовских наложниц, потому что в следующий момент отец сказал:
        - Моя дочь Эвита.
        И у Савочки не просто вытянулось, потекло лицо как у несчастных сырных часов с картин Сальвадора Дали.
        - Дочь? - нервно сглотнул он.
        - Ну точно не сын, - пришла моя очередь усмехаться. - Пап, мы знакомы. Это его кабриолет я вчера поцарапала. И вот это, - показала я на одинокий эргономичный костыль, что упирался в подмышку Демидова, - тоже моих рук дело.
        Отец замер, хлопая глазами. Мой отец всегда соображал быстрее, чем любой другой известный мне человек, но я первый раз видела, как он растерялся. У него было такое выражение лица, словно открыл крышку унитаза, а там крокодил. И понимаешь, что быть такого не может, но и глазам своим не верить никак.
        - Ну что ж, молодой человек, поздравляю! - качнул он головой, приходя в себя. - Если дошло до рукоприкладства, вы определённо ей не безразличны, а за это… - он широко улыбнулся, сочтя свою шутку остроумной, оглянулся и щёлкнул пальцами, подзывая официанта. - За это надо выпить.
        Официант нарисовался в мгновение ока. И я даже машинально взяла бокал.
        Но тут мой взгляд упал на злополучную ряску. Я вспомнила зачем пришла.
        И… выплеснула отцу в лицо содержимое бокала.
        Глава 32
        Он мотнул головой, сбрасывая капли.
        - Подозреваю, я заслужил?
        - Только не говори, что не понял, чем, - сунула я в руки Латышева, про которого совсем забыла, пустой бокал. - Я всегда была на твоей стороне, пап. Всегда тебя поддерживала. Защищала. Но это… - покачала я головой и всплеснула руками. - Извини, я в этом представлении больше не участвую.
        - Эвита! - крикнул он мне вслед, когда я круто развернулась и пошла прочь. - Детка, это не то, о чём ты…
        Наверное, он бы даже побежал за мной. Но та самая мартышка, которой он собирался сделать предложение, как раз вошла в холл, едва не столкнувшись со мной в дверях.
        Сначала раздался её голосок, повизгивающий на высоких нотах от восторга, а потом - я оглянулась на ходу, сворачивая на подъездную аллею, - она принялась кудахтать вокруг отца, вытирая шампанское:
        - Пупсик… - пищала она сочувственно, заботливо.
        Пупсик! Передёрнуло меня.
        И чем громче она старалась, тем быстрее я шла прочь, расталкивая гостей.
        Я даже почти вырвалась на свободу, дошагав до фонтана на площади, когда меня всё же окликнули.
        - Эвита! Да подожди ты!
        Етишкин дрын! И как только он меня догнал. На своём костыле-то.
        - Господин финансовый аналитик, - резко развернувшись, отвесила я реверанс. - Чем могу?..
        - Прости, я совершенно не понял, что сейчас произошло, - тяжело дыша, он пытался выровнять дыхание. - Между тобой и отцом… Да меня это и не касается… Я хотел извиниться… за себя.
        - В смысле битый не битого везёт? - усмехнулась я, глядя как он опирается на свой костыль. - За что извиниться?
        - Я вёл себя вчера как мудак.
        - Ну, ты имел право злиться, - пожала я плечами.
        - Я злился не потому, что ты меня столкнула. Не потому, что опасно водишь. И рискуешь там, где не стоит рисковать. И даже не из-за машины. А потому, что я…
        Он не успел договорить.
        - Вау! - раздался сбоку от нас возглас. - Серьёзно? Подожди-ка, детка, - бесцеремонно, как вещь, отставил в сторону свою спутницу мужчина. - Иди возьми себе чего-нибудь, - подтолкнул девушку в сторону закусок, а потом снова развернулся к нам.
        Честно говоря, мне хотелось воскликнуть то же самое: Серьёзно?!
        И добавить: Опять?!
        - А в метро я грешным делом подумал, что ты прилипла к первому попавшемуся парню. Но вы, я вижу, и правда пара?
        - Нет, мы… - начал было возражать Савелий Недогадливый.
        И практически не оставил мне выбора.
        Обхватив его за шею, я впилась в губы.
        Секундное замешательство. Момент истины, когда я подумала, что стукну его костылём, если он заупрямится. Но он ответил на поцелуй.
        Ответил так, что земля поплыла из-под ног.
        Но до того, как я уже готова была рухнуть без чувств в его объятия, отстранилась.
        - Да. Мы пара, зай, - бессовестно сочувственно улыбнулась я, посмотрев на Мистера-Привязанный-к-кровати-носками и снова впилась в губы мистера Жирафа.
        Хотя ему не стоило увлекаться. Потому что у меня просто возник план. А ещё я ждала, что он, наконец, подхватит меня за шею. Прежде чем я начну его излагать.
        Мистер Носки понимающе поднял руки. Но, как и в метро, не собирался отставать.
        - Просто, если нет… Я помню, ты не спишь с женатыми. Но я же теперь холостой. Мы можем… - он выразительно кивнул головой.
        В этот момент я как раз и дождалась того, чего ждала. Рука Савелия Догадливого подхватила меня за шею. Но его губы на секунду оторвались.
        - Прости, друг, - покачал он головой. - Эта девушка моя.
        Глава 33. Савелий
        Костюм разочарованно выдохнул. И без особого энтузиазма приобнял свою спутницу, что как раз вернулась.
        Кажется, он хотел сказать что-то вроде: «Если что, ты имей меня в виду», но только вздохнул и, бесцеремонно опустив руку на задницу девчонки, пошёл в сторону центрального здания, где, наверное, вот-вот должно было начаться то, ради чего всех и пригласили.
        Сава занимал себя этими мыслями, лишь бы только не потерять контроль.
        Не увлечься, не утратить связь с реальностью, потому что у этой сладкой карамельки были все шансы отправить его сейчас за грань, туда, где его устроит любой тёмный уголок, даже кусты.
        А с этой девчонкой расслабляться нельзя.
        Вчера в больнице Сава смотрел ей вслед и мысленно прощался.
        Всё было куда хуже, чем он думал.
        Куда хуже, чем мог даже предположить.
        Она была потрясающая.
        Он не мог описать это словами. Не мог определить. Не мог назвать.
        Она столкнула его с лестницы. Разбила машину за двести тысяч долларов. Творила что попало. Но делала это так, что он не понимал, чего хочет больше. Её обнять, чтобы, затаив дыхание, она слушала его голос. Или убить и до конца жизни носить цветы на её могилу.
        В любом случае он хотел, чтобы это не заканчивалось.
        Но он не мог позволить. Её. Себе. Сейчас.
        Он не придумал ничего лучше, чем её прогнать.
        Хуже всего, что она расстроилась.
        Казалось такой самоуверенной, дерзкой. Независимой.
        Но расстроилась.
        Это разбивало ему сердце, но он её не окликнул.
        И вот…
        Нет, с этой девчонкой точно не соскучишься.
        Сава понятия не имел что она задумала, когда снова впилась в его губы, но ещё раз ходить с прокушенной губой не хотел.
        И был прав.
        Едва Мистер Костюм отвернулся, она разжала руки.
        - Прости, - тяжело дышала она, хоть и пыталась сделать вид, что это вовсе не из-за поцелуя.
        - ?.. - смотрел на неё Сава.
        - Только не говори, что я сумасшедшая, - подняла она руки. - И я понимаю, что первым твоим желанием будет сказать «нет», но выслушай меня. Хорошо?
        - ?..
        - В общем, мне надо, чтобы мы изобразили пару. Сделали вид, что мы вместе, понимаешь?
        - Не очень, - кашлянул Сава, чувствуя, как глаза ползут на лоб. Что?
        - Я попала в очень неловкую ситуацию. Тот мужик, с которым я пришла, - показала она большим пальцем за спину, словно он всё ещё стоит позади неё. - Алексей. Отец пригласил его, чтобы со мной познакомить. И я обещала пап?, что сделаю, как он хочет - пойду с ним на свидание, дам ему шанс. Но… я не могу. Он парень моей подруги. Только об их связи никто не знает, потому что… - она махнула рукой. - В общем, неважно почему. Это служебный роман. Это секрет. И она моя лучшая подруга!
        - И ты?.. - наклонил он голову.
        - Хочу тебя представить отцу как своего парня. Если ты, конечно, не против, - выкрутила она пальцы так, что суставы щёлкнули.
        Сава скривился. Чёрт, и как эта девчонка умудряется издавать именно те звуки, от которых у него то зубы болят, то суставы ломит.
        - Пожалуйста! - вцепилась она в его руку, преданно заглядывая в глаза. - Это ни к чему тебя не будет обязывать.
        - Угу, - усмехнулся он. - Вот именно с тобой всё именно так и будет. Конечно.
        - Да етишкин пистолет! - взмахнула она руками. - Ну ладно, нет так нет. Пойду догоню Носки. Что-то мне подсказывает, он не откажется.
        И так быстро развернулась, что Сава не успел и ойкнуть.
        - Эвита! - крикнул он ей вслед.
        Ну что за взрывоопасная смесь, а! Он и спичкой чиркнуть не успел, а она уже воспламенилась. Он ещё и счастью своему поверить не смел, и тому, что так вообще бывает, а её уже и след простыл.
        - Эва! Чёрт!
        С грохотом упал костыль. Он наклонился его поднять. И… столкнулся с ней лбом.
        Из глаз посыпались искры. Она тоже ухватилась за голову. Подняла на него глаза, виновато скривилась, ожидая, что сейчас он, конечно, разразится гневной тирадой.
        Но Сава засмеялся. Ему, конечно, было больно, но смешно почему-то больше.
        Эва засмеялась вслед за ним.
        - Я согласен, - кивнул он, улыбнувшись ей сквозь слёзы, что выступили на глазах после искр. - Но на моих условиях.
        - Ну, начинается! - взмахнула она руками. - Нет, спать я с тобой не буду, и не мечтай.
        Он усмехнулся. Провёл большим пальцем по её щеке. И подхватив за шею, подтянул к себе.
        - Об этом тебе придётся меня попросить, - шепнул ей на ухо и вдохнул запах её волос.
        Мурашки рванули по телу, перегоняя друг друга. И если бы только по его телу.
        - Попросить?! Вот ещё! Ты даже «да» от меня не дождёшься! Так. И без рук, - вывернулась она.
        Он отрицательно покачал головой, давая понять, что их контракт сейчас под угрозой. Но она уже передумала.
        - Ладно, ладно, - подала ему костыль, что так и валялся на брусчатке. - А то действительно, какая мы пара. С руками, - и обняла его за талию.
        У него было чувство, что он только что получил Нобелевскую премию. По математике. Потому что случилось то, чего ни при каких обстоятельствах не могло случиться. И он… Чёрт! Бессовестно и безответственно был счастлив.
        - ????????????????????????????????????????????????Конечно, недолго. Но так остро, блаженно и по-настоящему, что совсем не хотел думать, что на самом деле нет, всё это не так.
        - Пойдём в холл? - прижал к себе Сава эту дикую, дерзкую, неуправляемую как вирусная мутация девчонку.
        - Я туда не пойду, - уверенно покачала она головой и так тяжело вздохнула, что Сава нагнулся, чтобы заглянуть в её несчастное лицо.
        - Что-то случилось?
        - Это долгая история, - дёрнула она головой.
        - Как хорошо, что мы никуда не торопимся, - пожал он плечами.
        Она посмотрела на него с сомнением. Но, наверное, он всё же не зря сколько от неё вытерпел - свой кредит доверия он добыл потом и кровью.
        Эвита согласно кивнула.
        - Ладно…
        Глава 34
        Они медленно пошли по мощённой дорожке: она обнимала его за талию, он её за плечи.
        - Моя мама познакомилась с отцом на своём первом студенческом спектакле. Вернее, он увидел её на сцене и влюбился по уши.
        - Твоя мама актриса? - удивился Сава.
        - Да. Но на тот момент, когда они познакомились, она была ещё только начинающая актриса. Девушка с характером из известной аристократической семьи. И отец ещё никто - целеустремлённый, азартный молодой человек, очень уверенный в себе.
        - Отличная пара, - улыбнулся Сава.
        - О, это был сумасшедший роман. И такая же безумная любовь. Итогом которой стала я и их брак. Брак, в котором папе ничто не помешало подняться и создать свою империю с нуля. С единственного дома. А маме - сделать неплохую карьеру. Моя мама…
        - Серьёзно? - вытаращил Сава глаза, когда она назвала фамилию известной актрисы. - Ирэна Хмелевская твоя мама?
        - Да, - кивнула Эвита просто. - Для тебя Ирина Станиславовна. И она потрясающая. Они оба потрясающие. Но потом между ними что-то пошло не так. Уж не знаю, какого возраста это был кризис, среднего, переходного, но после двадцати с лишним лет счастливого брака мама изменила отцу, и он… узнал. Да она и не собиралась скрывать. Наверное, это только между ними то, что заставило её так поступить. Может, виноват отец, что перестал её замечать. Может, охладели чувства. А, может, она просто была в отчаянии и что-то хотела себе доказать. Стареющая актриса, теряющая былую славу и красоту - это трудно.
        - И отец?..
        - Они развелись, - пожала Эвита плечами. - Она ушла из театра и больше нигде не снимается. Отец отдал ей всё, что она попросила, и столько денег, что до конца жизни она может ни в чём не нуждаться. Но это как рассечение Стоуна.
        Сава остановился.
        - Ты читала Абрахама Вергезе?
        И если до этого он был ей всего лишь ранен, то сейчас она убила его наповал. Это была его любимая книга. "Рассечение Стоуна".
        - Ещё нет, хоть и собиралась. Но это было как разделить двух близнецов. Они два года живут порознь, но словно у каждого осталось по одной руке и одной ноге.
        - В рассечении Стоуна близнецы были сросшиеся головами.
        Она укоризненно покачала головой.
        - Не занудствуй, а. Я знаю.
        - И чем сейчас занимается твоя мама? - поймал себя Сава на том, что очень жалеет, что она больше не снимается.
        - Сходит с ума, - скривилась Эвита. - Как и отец. Он делает вид, что у него всё прекрасно, есть цель, куча женщин и вообще он только начинает жить. А она… Ну тоже ищет себя. В чём-то другом. Ходит по разным курсам: то учится рисовать, то упражняется в езде верхом.
        - Но эта помолвка, наследник… - смотрел Сава на Кис-Кис и боялся спугнуть момент.
        Сейчас она была так искренна, так ранима, и так бесконечно ему близка, что ему хотелось остановить мгновенье. Когда она вот такая, серьёзная, а, может, просто несчастная, с душой, распахнутой ему навстречу, уязвимая, хрупкая, ему ничего не хотелось больше, чем её защитить. Заслонить собой и поклясться, что он тот, кто ей нужен.
        Потому что как никто другой он понимает её боль за родителей. Хотя у Савы случилось другое, и это он по дури, по молодости от них отрёкся. Каково ему без них, как он скучает, как болит за них душа, (за них, не за себя) и как они на самом деле для него важны - всё это он осознал сильно после. И Эвита всё это в нём сейчас всколыхнула.
        Как же хотелось ей сказать, что она может ему доверять.
        - Помолвка, наследник… Всё это фарс, - тяжело вздохнула Эвита. - Всё это такой отвратительный фарс. И на самом деле трагедия, из которой мой отец устроил водевиль.
        - В каком смысле? - не понял Сава.
        - Я не знаю от кого беременна и беременна ли вообще эта девочка, что называет его «Пупсик», но мой отец не идиот, хоть порой именно так и выглядит. Мама после моего рождения больше не могла иметь детей, и он, чтобы её поддержать, чтобы она не чувствовала себя несчастной и неполноценной, сделал… В общем, никто не может от него забеременеть. И проект «Наследник» на самом деле совсем другой его проект, - она скорчила гримасу, но у Савы другим была занята голова, чтобы её понять.
        - Но зачем?! Зачем тогда вот это всё? - спросил он, искренне недоумевая.
        - Ну, разве это не весело? - улыбнулась Эва безрадостно. Ушла вперёд, а потом развернулась. - Смотреть как за тебя борются столько женщин. Как стараются угодить. Как готовы на всё ради денег. Ради счастья, что, как им кажется, даёт богатство. Разве не забавно? Их было столько в жизни отца. Женщин, что пытались увести его из семьи, очаровать, соблазнить, влюбить. Все красивые женщины думают, что это просто.
        - А разве нет? - удивился Сава.
        - О-о! - посмотрела Эвита заинтересованно. - Месье знает толк в соблазнении?
        - Скорее, в том, как быть соблазнённым.
        - Обещай, что ты расскажешь мне эту историю, - ткнула она в его грудь пальцем и в её глазах появился такой озорной блеск, что Сава рассказал бы ей что угодно.
        - Только если ты расскажешь свою, - прищурил он один глаз, словно взял её на мушку.
        - Какую из моих? - и не думала она так быстро сдаваться.
        - Самую сокровенную.
        - После тебя.
        - Договорились, - равнодушно пожал Сава плечами. - Но из всего, что ты рассказала про своих родителей я так и не понял, чем твой отец заслужил это выплеснутое ему в лицо шампанское.
        Глава 35
        - Ах да, - тяжело вздохнула Кис-Кис. - Однажды они ездили во Францию. И там в замке Шенонсо стояли такие красивые букеты, что мама не смотрела на старинные сундуки, скульптуры из каррарского мрамора, картины художников Ренессанса, редкие фламандские гобелены и вертела для жарки мяса, что особенно понравились отцу, только на эти пионы, розы, манжетки, ветви цветущей липы, скумпию и веточки ежевики с зелёными ягодками. Причём всё, из чего собирали композиции, росло в саду замка. Она была так восхищена, и так часто потом вспоминала, что отец договорился и на её день рождения прилетел главный флорист замка и привёз с собой специально для неё составленные букеты. А сегодня… - она выдохнула.
        - Там в холе букеты из Шенонсо? - ужаснулся Сава.
        - Теперь ты понимаешь? Он заслужил даже не шампанское, он заслужил плевок в рожу! - выкрикнула она, оглянувшись, словно хотела, чтобы отец её услышал.
        - Может, всё же не стоило так, - покачал головой Сава. - При людях. И вообще. Он всё же твой отец.
        - Ой, давай без нравоучений, а? - фыркнула Эва. Гордо задрала голову и пошла.
        Саве показалось, она сожалеет, что погорячилась. Столько любви и боли было в её словах о родителях. Но она ведь ни за что не признается. Она Эвита! И этим всё сказано. Поэтому просто пошёл следом.
        - Кстати, ты же что-то хотел мне сказать, - снова развернулась она. - До того, как нас перебили. Ты хотел извиниться за себя. За то, что ты…
        - Уже неважно, - качнул Свелий головой, словно и правда надеялся, что она отстанет.
        Но она, конечно, не отстала.
        - Это почему же? - задрала Эвита подбородок.
        - Ведь ты теперь моя девушка.
        - Ах да!
        - И одно из главных условий, - посмотрел на неё в упор Сава. - Пока ты со мной, ты больше никому не строишь глазки.
        - Что?!
        - Ты слышала.
        - Да, да, я слышала. Но ты… Чёрт! - стукнула она себя по лбу, словно только что о чём-то догадалась. - Ты разозлился, потому что в машине я заигрывала с теми чуваками, что ехали рядом? Так вот в чём дело! Серьёзно? Это ревность?
        - При чём здесь ревность? - дёрнул Сава головой. Это было неприятно даже вспоминать. - Ты выставила меня дураком. Я сидел рядом как какой-то остолоп, пока ты… строила им глазки.
        - Знаешь, что?
        - Что?!
        - Ты и есть остолоп.
        - Ч?дно! - взмахнул руками Сава. Перехватил костыль. И хотел пойти, опираясь на него. Но вместо этого отшвырнул его в сторону и пошёл так.
        - Ну-ка возьми! - догнала его Эвита, преградив дорогу костылём как посохом. - Возьми, я сказала, - ткнула она в его грудь. - Врач предупредил, что ногу несколько дней обязательно надо беречь. И это не шутки.
        - Откуда ты знаешь, что мне сказал врач?
        - Я звонила. Да, я звонила, - взмахнула она руками, когда костыль оказался у него подмышкой. - Потому что переживала. Ведь это я тебя покалечила. И я…
        - Эвита? - окликнул её женский голос.
        Она повернулась.
        - Мама?! Мама, чёрт побери, а ты что здесь делаешь?
        Глава 36
        - Я тоже рада тебя видеть, - усмехнулась женщина.
        - Привет! Прости, я правда рада, - тепло обняла её Эвита и отстранилась. - Но всё же…
        - Что я здесь делаю? Хороший вопрос. Я взрослая самодостаточная женщина. Разве я не могу прийти на помолвку к бывшему мужу? Тем более, меня пригласили.
        - Нет, конечно, ты можешь. Но мам… - болезненно скривилась она.
        - Что мам? - и глазом не моргнула Ирэна Хмелевская.
        И пока они спорили, Сава даже не заметил, что стоит с открытым ртом.
        В струящемся серебристом платье мама Эвиты была… у него не было слов. Как Далида? Как Катрин Денёв? И эффект производила примерно такой же. Все, кто стоял сейчас в зоне видимости, все кто знал кто она и кто нет, обернулись на неё всё равно.
        Сава как никогда понимал Алекса Астахова. Разве такую женщину можно разлюбить? Или забыть? Или не сойти с ума, зная, что она тебе изменила и даже не стала этого скрывать. Он буквально достал ей звёзды с неба. Стал успешен, богат, велик ради неё, потому что на меньшее для неё был не согласен. Велик, как Гэтсби. И у него всё получилось. А она…
        И ещё Сава подумал про цифры, что видел в документах компании. За два последних года они ему совсем не нравились. Теперь, кажется, он понимал почему Алекс Астахов допустил столько ошибок и чувствительных для компании промахов именно за эти два последних года.
        - Кстати, мама! - пока он думал о своём, повернулась к нему Эвита. - Это Савелий.
        - Очень приятно, - протянула ему руку Ирэна. Но, или она слишком хорошо знала свою дочь, или её в принципе не проведёшь, после того, как пожала Саве руку, уставилась на дочь вопросительно.
        - Да, это то, о чём ты подумала, - взмахнула та руками: то ли сердито, что ей не поверили, то ли сердито, что поверили.
        Сава отметил, что это был её любимый жест - взмахами руками она подкрепляла почти все свои слова и эмоции.
        - Ну что ж, рада это слышать. Добро пожаловать в наш дурдом, Савелий. Легко вам не будет. Но мне кажется, вы из тех, кто не боится трудностей, - похлопала она его по плечу. И хоть это, конечно, был скорее дежурный комплимент, ему было приятно.
        - Нет, ну почему никто обо мне не говорит, что я замечательная! - возмутилась Эвита. - Что я добрая, отзывчивая, заботливая девушка. И со мной вам повезло.
        - Потому что ты несомненно замечательная. Но с тобой непросто, Эва. И ты прекрасно это знаешь, - спорили они, словно Савы рядом и не было. И даже пошли, забыв про него как про оставленную на лавке вещь.
        «Зайку бросила хозяйка…» - настойчиво крутилось в голове, когда он сомневался: хромать за ними или повернуть к стоянке. Что-то ему подсказывало они нескоро заметят его отсутствие.
        Он решил второе. Не из гордости. Хотел оставить в машине пиджак. Как подобает случаю, он, конечно, явился в костюме. Но, несмотря на облачность, стало жарко, а таскать костыль и пиджак на плече было утомительно.
        Но остановился, сделав не больше двух шагов.
        Она же сейчас увидит цветы, из-за которых так расстроилась Эвита. И это разобьёт сердце им обоим.
        Он выдохнул, и, оценив расстояние до холла, понял, что нужно их остановить и развернуть, а не догонять.
        - Ирина Станиславна! - крикнул он.
        Глава 37
        - Ирэна, - обернулась та, удивившись. - Можно просто Ирэна. Мой отец поляк. Стан?слав Хмелевский.
        - Ирэна, простите, что я так, - виновато показал он на костыль, - кричу.
        Он кивнула, принимая его извинения и… подошла.
        - Можно мне, ну раз уж подвернулся такой случай… - ненавязчиво развернул он женщину спиной к Эвите, давая понять, что разговор конфиденциальный.
        Но сам, обернувшись, выразительно выпучил глаза, подавая Эве знаки, что той не мешало бы что-нибудь придумать, пока он отвлекает маму.
        - Что? - безмолвно спросила она.
        Савелий покрутил в воздухе рукой. Эти магические пасы, растопыренные и сложенные пальцы, круги и кресты, что он рисовал в воздухе, означали «сделай что-нибудь с цветами»: убери, унеси, накрой, что угодно. И она каким-то чудом догадалась.
        Кивнула и рванула к холлу.
        - Боюсь, иначе бы меня с вами ещё долго не познакомили, - вернулся он к Ирэне, оценив, как Эвита сверкает пятками.
        - Очень может быть, - сдержанно кивнула её мама. - С тех пор как её брак закончился сокрушительным фиаско, она неохотно с нами делится.
        Фиаско? У Савы язык чесался спросить, что произошло, но тогда пришлось бы признать, что он её совсем не знает, или что Эвита с ним не откровенничает, а это станет сигналом, что и маме не стоит выдавать ему семейные секреты. Поэтому он не спросил. Да, это было бы и нечестно. Пусть Эвита сама расскажет, если захочет.
        - Так что ты хотел узнать? - подняла к нему лицо её мама.
        - Скажите, что мне стоит о ней знать. То, в чём она никогда не признается сама.
        Ирэна посмотрела на него с нескрываемым интересом.
        - Всё настолько серьёзно?
        - Я… - смутился Сава, - я не знаю, настолько или нет. Но… - он пожал плечами, - для меня это важно.
        Мама Эвиты вздохнула.
        - Она выглядит как девчонка, которая любому надерёт задницу, но на самом деле куда ранимей, чем кажется. Вот что тебе нужно о ней знать. Если она доверится, а ей снова разобьют сердце, она себя заново не соберёт.
        Савелий сглотнул, не зная, что ответить. Да и стоило ли отвечать. Но как же он сейчас жалел, что у них просто договор.
        - Так что имей в виду. Я оторву тебе яйца, если ты её обидишь. И скормлю их её отцу, - улыбнулась Ирэна так, словно говорила исключительно приятные вещи.
        Саве впору было снова сглотнуть. Но со стороны здания яхт-клуба донёсся вопль:
        - Пожар!
        Раздались испуганные крики, визг.
        А потом Савелий увидел пламя. И как в небо взметнулся столб воды.
        - Эвита! - рванул к нему Савелий.
        - Саша! - побежала за ним её мама.
        Глава 38
        Грязная, мокрая, но счастливая, Эвита дрожала в пиджаке Савелия рядом с ним в машине.
        Он сам был за рулём. И понятия не имел куда они едут. Но разве это было важно?
        - Ты сумасшедшая, - покачал он головой.
        - Я знаю, - блеснув зубами на перепачканном сажей, как у трубочиста, лице, широко улыбнулась она. - Но ты видел, как он бросился к ней? Не к своей мокрой как мышь недоневесте. А к маме?
        - Я правильно понял, что ты укатила барбекю и высыпала угли перед входом? И что было потом?
        - Потом занялись шторы, сработала пожарная сигнализация, с потолка полилась вода, и охранник разбил щиток с пожарным шлангом, чтобы тушить пожар снаружи, но не удержал, а может шланг был плохо закреплён на пожарном гидранте, его выбило. И все, кто выбегал из холла, попадали прямо в этот ледяной фонтан, - засмеялась она.
        - И твой отец так и не сделал предложение?
        - Нет. Не успел. Зато мама не увидела цветы, - снова довольно улыбнулась она.
        Слава не разделял её радость полностью.
        - Главное, что никто не пострадал, - покачал он головой. Сава и представить не мог, когда делал магические пасы руками, что вызовет демона, и она устроит пожар и потоп. Хорошо хоть не стихийное бедствие. - Но все видели, что это ты.
        - Поэтому мы и убежали.
        - А твоему отцу придётся заплатить за ущерб.
        - Ты плохо знаешь моего отца. Он выкрутится. Ещё докажет, что мы пострадавшая сторона. И, может, вели себя неразумно, но зато проверили их противопожарную сигнализацию. И вообще, гриль стоял слишком близко к шторам. Охрана сработала не слажено - была паника. В общем, им есть над чем работать. К тому же вряд ли владельцы яхт-клуба захотят портить отношения с Алексом Астаховым.
        - Бедная беременная девочка, - вздохнул Савелий.
        - Это ты о его мартышке? - фыркнула Эва. - Ой, вот увидишь, ей это будет только на руку. Если она симулировала беременность, наверняка скажет, что у неё случился выкидыш. И отец ещё будет с бедняжки пылинки сдувать, дарить что-нибудь блестящее из магазина и заглаживать свою вину. А потом начнётся новый акт пьесы «Сватовство гусара».
        - А если она правда беременна? Хоть и неважно от кого.
        - Она не такая дура, Сава. Просто хотела опередить конкуренток и избавиться от остальных обезьянок.
        - А тест?
        - Господи, до чего вы мужик наивные. Укол гормона - и ей никакого вреда и тест положительный. Вот проткнутые презервативы - это миф. Даже бред, это тебе любой врач скажет. А лекарства - это наука.
        - Кажется, мы второй раз говорим про медицину.
        - Да, когда-то я хотела поступать в медицинский. Но в итоге выбрала журналистику. Но к нам в редакцию журнала каждую неделю приходит какой-нибудь врач. Всё, что он нам рассказывает интересненького, мы публикуем в медицинской рубрике. А вопросы, как ты сам видишь, мы задаём непростые. Куда мы едем?
        Сава как раз хотел спросить: ты журналист? Но, кажется, это было очевидно.
        - Не знаю, - оглянулся он на полупустой улице, по которой они неслись. - Думал отвезти тебя домой.
        - А ты чем собирался заниматься вечером?
        - Посмотреть квартиру. Может две. Выбрать и сразу перевезти из гостиницы вещи.
        - Как твоя девушка, разве я не должна поехать с тобой? А если мне не понравится твоя квартира? - возмутилась она.
        Сава улыбнулся.
        - Не вижу причин со мной не поехать. Только… - он протянул ей влажные салфетки и показал на зеркало.
        Сава бы соврал, если сказал, что не ждал этого вопроса.
        Не важно где, не имеет значения, когда, но он бы всё равно прозвучал.
        - А твои родители? - комкая использованные салфетки и разглядывая себя в зеркало заднего вида, спросила Эвита. - Кто они? Чем занимаются?
        - Мы десять лет не общаемся, - тяжело вздохнул Сава. - Но, думаю, в их жизни не многое изменилось за это время. Они живут в Сан-Франциско. Занимаются семейным бизнесом. Мой отец из династии, что называют «старыми деньгами».
        - О, так ты из тех самых Демидовых, что разбогатели ещё при Петре Первом.
        - Сложно сказать. С одной стороны, да. Далёкие предки отца были из той ветви Демидовых, ради которой герцог тосканский даже ввёл титул «князь Сан-Донато». Один из Демидовых, Анатоль, купил поместье Сан-Донато, а герцог даровал ему титул, чтобы он мог жениться на племяннице Наполеона, Матильде Бонапарт без ущерба для статуса принцессы. К слову сказать, зря. Бесприданница, чью честь спас Демидов, купив у её отца, короля Вестфалии, за миллион франков скромную коллекцию драгоценностей, что не стоила и четверти этих денег, потому что выходить замуж без приданого было неприлично, через пару лет сбежала от мужа в Париж с любовником, прихватив эту саму коллекцию.
        - Вау! - восхищённо выдохнула Эвита. - Какая история!
        Сава скромно пожал плечами.
        - К сожалению, всё, чего отцу удалось добиться за время работы в России, так это законного использования герба и девиза, так как официально считается, что у первого князя Сан-Донато не было прямых наследников, только четыре дочери, - он открыл бумажник, пока они застряли в пробке, и показал на вставленную в окошко картонку, на которую, был уверен, Эвита не обратила внимания, подумав, что это о компании, что выпускает бумажники. Как думали все. «ACTA NON VERBA» - гласила надпись под ярким красным гербом.
        Судя по реакции Кис-Кис, так оно и было. Хотя Сава был уверен, что она наводила о нём справки и содержимое бумажника перетрясла. Возможно, даже знает куда больше, чем говорит. Тем более, она журналист.
        - И что это значит?
        - Дела - не слова. Это дословный перевод.
        - Что-то мне подсказывает, вы по нему и живёте.
        - Может быть, - качнул он головой. И на самом деле да, Сава старался жить так, чтобы его поступки говорили за него, но получалось ли у него, не ему судить.
        - А родственники с другой стороны?
        - А с другой стороны, со стороны Линдбергов, мои прямые предки разбогатели, основав в Калифорнии винодельческую ферму. А их дети, внуки и правнуки смогли не только сохранить, но и преумножить состояние семьи и заявить о себе как о крупнейших производителях вина в мире.
        Сава сверился с навигатором, и припарковался в переулке.
        - Никогда не слышала о вине Демидов или Линдберг, - вышла Эвита раньше, чем он успел открыть ей дверь.
        - А о «Саттер Хоум Вайнери»?
        Она задумалась. Причём на проезжей части. Сава едва успел потянуть её к себе за руку, и вместо грозного сигнала клаксона получил только гневный взгляд водителя. Но Эвита этого даже не заметила.
        - Нет, не слышала.
        - Может, «менаж а труа» тебе о чём-нибудь говорит?
        - Это же по-французски? - с подозрением прищурилась она, когда так и ведя Эвиту за руку, Сава остановился, чтобы свериться с адресом. - Что-то вроде «шведская семья», «любовь на троих»? Ты на что это намекаешь? На групповушку?
        Он засмеялся и достал из кармана ключи, один из которых был магнитным от ворот, перекрывших подворотню.
        - Это одна из самых знаменитых коллекций компании, три разных сорта винограда, каждый из которых ферментируется отдельно. Видишь, ты не слышала ни о вине, ни о компании, а это одна из самых известных виноделен Калифорнии. Принадлежит семье Тринкеро. Я просто использовал её для примера.
        Его голос отражался от стен домового колодца, по которому они шли.
        Эвита на ходу задрала голову вверх, к синему-синему, по-королевски, небу.
        - Если окна выходят в этот колодец, не будем её даже смотреть. Меня ужасно угнетают такие квартиры, эхо, вид окна в окна.
        - Пока не зайдём, не узнаем, - соврал Сава, открыв дверь подъезда.
        Он потому и выбрал эту квартиру, что окна её выходили совсем не во двор. Но сейчас он думал не про окна, его тронуло как Эва сказала про вид из них. Словно собиралась здесь жить. Словно забыла, что у них просто договор. Может, у них и получится забыть?
        И Сава понял, что останется именно в этой квартире, когда увидел над собой через стеклянный потолок гостиной всё то же синее небо, а с уютного балкончика - крыши и город… до самого горизонта.
        - Ух ты! - высказала всё, что он чувствовал, Эвита.
        Она встала, раскинув руки в стороны в углу балкона, словно на носу «Титаника».
        Сава осторожно её приподнял, поставил на среднюю перекладину кованых перил и обхватил двумя руками.
        - Только не отпускай, - прошептала она и вдохнула полной грудью напоённый прохладой воздух.
        - Ни за что, - ответил Сава.
        Фраза прозвучала двусмысленно и словно повисла в воздухе.
        Но, да, Сава думал сейчас именно об этом.
        О том, что не хотел отпускать её никогда.
        Вечернее солнце золотило купала. Её нарядное платье развевалось на ветру. Её волосы коснулись его лица, когда она запрокинула голову. И Сава знал, что Эвита почувствует любое его движение, ведь он крепко прижимает её к себе, но все же глубоко вздохнул её запах, и позволил себе эту пробежавшую по телу дрожь.
        - И ты поссорился с родителями и отказался от виноградников? - упёрлась она затылком в его плечо. Нет, не испортив момент, скорее сделав его настоящим, жизненным, а не похожим на иллюстрацию к любовному роману.
        - Не знаю, - чуть дёрнул Сава плечами. - Мне всё равно, если меня лишили наследства. Не потому, что я в списке наследников пятый. У отца есть старший брат, а у того двое сыновей. Трастовый фонд и место в правлении «Демидофф-групп» были закреплены за мной с рождения. Просто, как оказалось, я умею зарабатывать сам.
        - Кстати, да, - выразительно повернулась к нему Эвита и с его поддержкой спрыгнула на пол. - Я в курсе сколько стоит твой кабриолет и что значит карта Центурион. Всё же семья тебя поддерживает?
        - Семья заплатила за мою учёбу. И каким бы гордым ни был, я не стал отказываться, тем более, что отец всё равно внёс сразу всю сумму.
        Она кивнула, давая понять, что внимает каждому слову:
        - Но…
        - Но я вернул все до копейки.
        - Как?! - воскликнула Эвита.
        - Это сойдёт за историю, что я тебе задолжал? - хитро прищурился он.
        - Ха! - хмыкнула она. - Конечно, нет. Но, знаешь, что, тебе же всё равно возвращаться за вещами. Так почему бы нам не заехать куда-нибудь поужинать? Плачу я!
        - Давай ты лучше выберешь место.
        - Я и так его выберу, - смерила она его взглядом, уходя с балкона в комнату, а потом и дальше. - А ты рассказываешь мне историю своего сказочного богатства, - открыла Эвита входную дверь. - А потом… историю, из-за которой ты поссорился с родителями.
        Глава 39
        Честно говоря, Сава рассказал бы ей что угодно и без всяких условий.
        А историей, что рассорила его с родителями даже хотел поделиться. Может, потому, что она умела слушать (был ли это её талант или опыт журналиста, как знать). Может, потому, что задолжал Эвите за ту откровенность, какой она делилась с ним. Но, положа руку на сердце, он просто устал молчать. И хотел рассказать именно ей, потому что надеялся, что она не просто выслушает, но и поймёт.
        Конечно, когда подвернётся удобный случай. Он понимал, что в один вечер всё переделать у них не получится.
        - Я написал программку, - начал он с ответа на вопрос, что Эвита задала, когда им принесли…
        Честно говоря, Сава и не знал, что им принесли. Он назвал бы это «зелёный суп». Но, кажется, это был знаменитый французский луковый суп - вишисуаз, только необычного цвета.
        И до супа ли было, когда над барной стойкой, словно летучая мышь, вниз головой висела обнажённая гипсовая девушка с крыльями, на стенах - головы, тоже гипсовые, но из-за их столика казалось, словно отрубленные, а в винной карте было то самое вино, о котором Сава рассказывал - самое тёмное из «шведской семейки» Менаж а труа - Midnight. Полночь.
        - Прости, что я заставляю тебя это есть, суп, который пюре, да ещё вечером, - по-своему расценила Эва его замешательство. - Но перед тартаром с лисичками и после целого дня на свежем воздухе очень даже заходит, - с хрустом откусила она поджаренный хлеб с трюфельным соусом.
        Сава заказал вино, и когда официант отошел, Эвита напомнила:
        - Так что за программка?
        - На самом деле самая банальная. Подсчитывает количество слов в тексте. Определённых слов, повторяющихся, часто используемых и так далее.
        - Ты изобрёл «Ворд»? - приподняла она одну бровь.
        Сава улыбнулся.
        - Если бы. И да, в редакторе Ворд тоже можно это сделать. Но туда ведь не загрузишь несколько книг одновременно, не сложишь их в отдельные папочки по авторам, не приложишь даты написания и прочую информацию. В общем, я и говорю, программка элементарная, просто нужно было, чтобы кто-то сел и сделал.
        - И ты сделал?
        - Да.
        - И что же послужило причиной? Зачем она тебе понадобилась? - она показала пальцем на его тарелку. - Хотя бы попробуй.
        Сава кивнул. И попробовал. И даже состроил гримасу, что означала «М-да, вкуснотища!», но голод - это последнее, что он сейчас чувствовал. Хотя… аппетит ведь приходит во время еды. А их выразительная пантомима, когда Эва настаивала, а он послушно отправлял в рот ложку за ложкой, заставила его съесть половину.
        - Могу только сказать, что послужило толчком. - Он поймал кусочек хлеба, что Эвита ловко отправила ему в рот, отломив от своего. Прожевал и продолжил: - Случай, когда мои одногруппники сдали на проверку два практически идентичных эссе. Желание преподавателя установить истину кто же из них его действительно написал, а кто спёр, или они оба его спёрли. Ну и, конечно, исследование, о котором я прочитал накануне.
        - Исследование? О чём? - отставив в сторону пустую тарелку, она поставила локти на стол и упёрлась подбородком в сложенные руки.
        - Как сто пятьдесят лет подряд историки пытались выяснить кто автор двенадцати из восьмидесяти пяти записок «Федералиста». Если ты не знаешь, это статьи в поддержку ратификации Конституции США, написанные под псевдонимом Публий. За ним скрывались три автора: Гамильтон, Мэдисон и Джей.
        - Выяснили?
        - Да. Благодаря тому, что авторство остальных статей было подтверждено, просто взяли и подсчитали частоту употребления слов в них.
        - И что узнали? - изумлённо приподняла Эвита бровь.
        Сава мог бы поклясться, что это скучно, и подумать, что она спрашивает из вежливости. Так делали все, кому он пытался что-то рассказывать о своей работе, о том, что ему интересно. Но, нет, она слушала. Внимательно и очень эмоционально.
        - Выяснили, что Мэдисон использовал слова «в то время как» в половине своих статей, а слово «пока» ни разу. А Гамильтон наоборот. Мэдисон использовал «также» в два раза чаще остальных. А любимое слово Набокова - лиловый.
        Она поперхнулась от такого неожиданного перехода.
        - Он тоже писал статьи для «Федералиста»? Или ты сейчас пошутил?
        - Не пошутил, - засмеялся Савелий, довольный произведённым эффектом. - Но после «Федералиста» учёные пошли дальше, взяли писателей, масштабно исследовали творчество Хэмингуэя, Стейнбека, Воннегурта, Марка Твена, Владимира Набокова, Джоан Роулинг и нашли определённые закономерности. Например, выяснили, что у англоязычных авторов тем сильнее произведение, тем меньше в нём наречий. А слог Хэмингуэя не так уж краток, как ему приписывают.
        - А лиловый?
        - Слово, что, хотя бы единожды встречается во всех романах автора «Лолиты», и в сорок четыре раза чаще, чем у любого другого автора. Любимые слова Рэя Брэдбери - ветхий и корица. Он сам об этом сказал и после подсчётов оказалось, что так и есть, он использует их часто, хотя бы раз на каждые сто тысяч слов. Но не меньше ста раз на каждые сто тысяч - слова морозильник, чёрт побери и выдохнул. У Агаты Кристи в этой выборке - следствие, алиби, страшный. У Джоан Роулинг - палочка, волшебник, зелье. У Джейн Остин - учтивость и неблагоразумие. И снова о Хэмингуэе. Его любимые слова - консьерж, за кормой и коньяк.
        Эвита развела руками.
        - Потрясающе. И ты написал программу, где каждый желающий может сделать такой анализ самостоятельно?
        - Можно сказать и так, - Сава отложил вилку. Пока они говорили принесли второе, какие-то закуски, налили им тёмное, как безлунная полночь, вино. - Я создал алгоритм и на основании его - простейшую программу. Но её заметили.
        - И-и-и?… - последовала Эвита его примеру и подняла бокал.
        - И теперь меня ненавидят все студенты всех ВУЗов мира. Потому что у меня купили этот алгоритм и создали на базе него программу «Антиплагиат».
        - Тогда за тебя! - протянула ему бокал Эвита.
        - За наше успешное сотрудничество, - встречно предложил Сава и она согласилась.
        Сделала глоток.
        - М-м-м… - промычала довольно.
        Потом ещё глоток. И ещё. И в итоге выпила всё.
        - Значит эти двести пятьдесят тысяч долларов оттуда? - спросила Эвита, отставив пустой бокал.
        - Ну-у-у, да, - не став дожидаться официанта, Сава наполнил его сам.
        - Что ещё за «ну»? - подозрительно прищурилась Эвита.
        - На самом деле мне предложили миллион. Но я решил, что лучше каждый год, скажем, по сто тысяч, чем миллион единовременно. М-м-м… - следуя её примеру, замычал он, заедая вино чем-то божественно прекрасным из оленины, кажется тем самым тартаром.
        - О, месье открыл на свою программу подписку? А что так можно было?
        - Как видишь, - пожал он плечами. - Я попросил в десять раз меньше, но ежегодно, и за каждую новую программу на базе алгоритма - столько же, и покупатель с радостью согласился.
        - Мне кажется, тебе говорили, что ты идиот.
        Он усмехнулся.
        - Каждый первый. Но в итоге сейчас их три, программы на базе алгоритма. Конечно, это не миллиарды моей семьи, но… мне хватает. А ещё у меня есть профессия и работа.
        - Твои родители должны тобой гордиться, - сказала Эвита.
        На этой торжественной ноте они закончили ужин, до того поболтав ещё о том о сём и допив вино.
        - А историю про родителей, - показала она на него пальцем, - ты мне ещё расскажешь. Потом. И да, - протянула она ему чек, - я не буду настаивать.
        - О, - коварно улыбнулся Сава, расплачиваясь. - Это же первый шаг на пути к «да».
        - Может быть, - кокетливо пожала она плечами и засунула ему в карман ключи от квартиры, про которые он чуть не забыл.
        Он посадил её в такси. И даже не потерял при этом бумажник.
        И заказал машину для себя, чтобы съездить за вещами.
        Ресторан находился в пешей доступности от его нового дома, и Сава решил, что они непременно сходят туда снова.
        С Эвитой.
        На том и расстались в этот бесконечный и полный событий день, чтобы…
        Чтобы завтра встретиться снова.
        Потому что Алекс Астахов коротким звонком пригласил их обоих к себе на обед.
        Глава 40. Эвита
        Я сидела на диване в гостиной скромного папиного дома, размером в несколько акров (и это только газон), открыв на коленях ноутбук. Исподтишка наблюдала как отец проводит для Савелия экскурсию и с невинным лицом инквизитора между делом ведёт допрос с пристрастием.
        Честно говоря, я бы не приехала. Даже к телефону подходить не хотела и разговаривать с этим предателем. Но отец пошёл на беспрецедентные меры, чтобы меня услышать: позвонил бывшей тёще, с которой два года не разговаривал. Пусть только затем, чтобы она дала мне трубку, но это был Поступок, и я нехотя ответила.
        - Вообще-то это я должен на тебя злиться, - заявил он мне, рискуя дальше говорить с короткими гудками, но был отчасти прав. - Ты выплеснула мне в лицо шампанское. При всех. Ты устроила пожар. Ты поставила меня в дурацкое положение перед Латышевым. Ты… Эвита Александровна… - как и я, переходил он на отчества, когда был зол, - единственное, что тебя оправдывает, это то, что будь я на твоём месте… поступил бы так же. Потому что…
        - Потому что ряска, папа! - перебила я. - И ты имел совесть пригласить маму?! За всю мою жизнь ты ни разу так меня не разочаровывал, как вчера. Я… - сглотнув ком в горле, я не находила слов.
        - Я думаю, это не телефонный разговор, - ледяным тоном продолжил за меня отец. - Жду тебя завтра.
        Он назвал время и положил трубку.
        И не знаю, поехала бы я. Потому что имела право дуться. Если бы не два обстоятельства. Он пригласил Савочку, как звала его милейшая мадемуазель Одбер. И мне до чёртиков было интересно как тот будет выпутываться, отвечая на папины провокационные вопросы. И, что, наверное, для меня, прагматичной сволочи, было важнее: я хотела взять у отца машину. Не Порше кабриолет, что-нибудь поскромнее. Но она мне очень была нужна сегодня вечером.
        Куда я хотела поехать?
        Секрет.
        Неужели молодой красивой женщине некуда вечером поехать?
        Главное, было бы желание найти приключений на свою татушку пониже спины.
        А где - всегда найдётся.
        Интересно, и что это они там такое весёлое обсуждают? - оценила я Савочкин довольный вид. Мне совсем не нравилось, что они с отцом спелись и смеются. Пока я тут одна, как в попе дырочка.
        И обсуждали они явно не графики роста продаж, или что там Савелий Распрекрасный ему анализирует. С его инквизиторским допросом, я, похоже сильно ошиблась, вопросов «храплю ли я по ночам» и «что именно изображено на той самой татушке», похоже не будет. Не учла я тот факт, что они уже знакомы. Даже больше - отец сам его нанял и, похоже, был от него без ума куда больше, чем я.
        Я пыталась вспомнить: а когда отец мне рассказывал, что ждёт какого-то перспективного специалиста, способного вывести его компанию на новый уровень, как он уверенно заявил мне в яхт-клубе, и не смогла.
        Странно. Но не было такого. Не могла я забыть.
        На волне эмоций я приняла его слова на веру. Но то, как он запинался, когда его представлял, как опешил, как тянул паузы словно актёр, что забыл речь, тоже было странно.
        Но куда страньше и чудесатее было то, что он таки зацепил меня, этот аналитик.
        Что же в нём было такого, что меня к нему так тянет? - исподтишка рассматривала я его длинную шею, жёсткие, стоящие торчком волосы, подбородок, заросший негустой щетиной.
        Я ж всё больше на всяких проходимцев ведусь, красивых, широкоплечих, мускулистых.
        А у этого Савелия Демидова самая сексуальная часть тела - мозг.
        Он был совершенно не в моём вкусе.
        Скажу больше, он мне даже не нравился.
        Я не люблю карие глаза. А его были, пусть цвета коробки от «Hennessy XO», но всё же карие. Ещё и глубоко посажены.
        Я терпеть не могу римские профили и выдающиеся носы с горбинкой. А его был именно такой.
        Ему не шла широкая улыбка. Она делала его совсем неинтересным, простила, дешевила, если так можно сказать, убавляла лет. И, наверное, он знал, поэтому почти всё время был серьёзен и лишь слегка загадочно улыбался. За исключением того, как искренне сейчас смеялся с отцом.
        Но я смотрела на его аккуратно по-армейски подстриженные виски, на резкие скулы, морщинки на щеках, что оставляла эта полуулыбка, и у меня было странное чувство… что это надолго. Это что-то, что заставляло меня на него смотреть. Смотреть вместо того, чтобы облекать в слова то, что я вчера о нём узнала, делая набросок статьи.
        Не знаю, буду ли я её публиковать, как-то нечестно это будет по отношению к нему, если без спроса. Но чёртов главный редактор требовала материал. И он у меня был. Поэтому я решила пока набросаю, а там может под шумок и разрешение у него выпрошу. А если он будет против - ну что-нибудь придумаю. Буду проталкивать материал про госпожу Климову и её злополучный изумруд.
        В конце концов, статья про Савелия Демидова одна, а в эту топку надо что-то кидать каждый месяц. Так что изумруда им не избежать.
        Нет, то, что они там смеются без меня, когда я сижу, словно наказанная, не порядок.
        Недавно я прочитала статью об одном знаменитом архитекторе Фрэнке Ллойде Райте. И там была такая фраза, что он всегда со всеми ссорился, потому что ему нужны были враги, чтобы оправдывать свои ошибки и издержки темперамента.
        Очень меня зацепила эта мысль.
        Кажется, мне тоже были нужны, если не враги, то кто-то, на кого я могла бы обратить издержки своего темперамента. До того я злилась на Савочку. Теперь с Савушкой мы вроде как дружили, но зато я злилась на отца.
        Но я имела право злиться. А он обещал, что мы поговорим.
        Поэтому я решительно захлопнула ноутбук и подошла.
        И то, чего не видела с дивана, сразу бросилось в глаза: даже несмотря на смех, отец выглядел утомлённым, измученным и абсолютно несчастным…
        Глава 41
        - Кажется, нам надо поговорить, - напомнила я. Невежливо и безапелляционно.
        - Надо, - кивнул отец.
        Сава понял это как намёк. И, поскольку парень он был хорошо воспитанный, тут же развернулся:
        - Я пока посмотрю…
        - Нет, - вцепилась я в него, не дав ни сбежать, куда бы он ни собрался, даже если он хотел осмотреть кафель над унитазом. Пусть терпит. И повернулась к отцу. - Говори при Саве. Он теперь член семьи.
        - Вы тайно поженились? - усмехнулся отец. В каком бы подавленном настроении он ни был, он никогда не терял хватку.
        - А ты был бы рад это услышать? - была я достойной дочерью своего отца.
        - Ладно, хрен с тобой, - давая понять, что просто не хочет спорить, а то, зная меня, ведь мы пойдём и поженимся, сдался отец. - Хотя я не уверен, что Савелий настолько глубоко просвещён в проблемы нашей семьи, в частности, в наши с твоей мамой.
        - Будь уверен, посвящён. Должна же я была ему как-то объяснить свою выходку.
        - Вот. Очень правильное слово. Именно выходку, - как никогда мой отец был сейчас похож на отца. Строгого. Принципиального. Непоколебимого.
        - Я вообще-то твою задницу спасала, пап. Не знаю, о чём ты думал, когда пригласил маму. И как себе представлял её реакцию на букеты из Шенонсо.
        - К сожалению, не так, как она отреагировала, - он тяжело вздохнул. - Я пригласил твою маму, Эвита и заказал эти букеты из Шенонсо, потому что собирался сделать предложение ей.
        Я вытаращила глаза.
        - О-о, - подвёл итог возникшей немой сцене Сава.
        Но у меня было и того меньше слов.
        - Маме?! - холодок пробежал по спине. - Господи, какая же я дура! Я же всё испортила!
        - Не испортила, - поджав губы, покачал головой отец. - Пусть не так красиво, как собирался, но предложение я ей всё же сделал. И, можно сказать, задницу мою ты всё же спасла. Я бы отказался в куда более неловком положении, сделай я это при всех.
        - Она?.. - затаила я дыхание.
        - Отказала, - взмахнул руками отец.
        О, нет. Так вот почему он так подавлен.
        - Но почему?!
        - Сказала: не будем наступать на те же грабли. Это должно было случиться. Всё было слишком хорошо. А потом стало слишком плохо. В нашей жизни всё было слишком. Но как бы мы ни старались, этого уже никогда не повторить. Поэтому пусть останется как есть.
        - О, пап! - кинулась я его обнять. - Но ты ведь не сдашься, правда? Ты ведь никогда не сдаёшься?
        - Мне кажется сейчас, Колобок, именно тот случай, когда своей настойчивостью я сделаю только хуже, - похлопал он меня по спине и отпустил. - Так что ты хотела у меня попросить?
        - Попросить? - удивлённо округлила я глаза.
        - Эвита, я слишком хорошо тебя знаю. Ты выполнила мою просьбу. Пусть немного не так, как я себе это представлял, но выполнила, - нарочито не смотрел он на Саву, чтобы тот не понял, что речь идёт о нем. - Но это значит, что теперь ты о чём-то попросишь меня.
        Вот это я точно не хотела говорить при Савелии, поэтому пришлось выкручиваться.
        - Э-э-э, дашь мне машину? - убрав за спину руки, виновато поковыряла я носком туфли пол.
        Он покачал головой, давая понять, что его не проведёшь, и молча показал рукой в сторону гаража, пригласив сразу и меня, и Саву.
        Там я знала, как отвести его в сторонку. Но отец проявил инициативу: пока Сава пошёл в одну сторону, поглаживая дорогие капоты, как крупы породистых лошадей, отец отвёл меня в другую.
        - Машину я бы тебе и так дал. Любую, - подвёл он итог. - Я тебя слушаю.
        - Пап у тебя есть ключи от замка Абамелек?
        Глава 42
        - От замка? - удивился отец. - То есть он скорее особняк, но почему-то принято называть его замок.
        - Ну ты ведь собираешься его покупать?
        - Возможно, - с подозрением глядя на меня, склонил он голову, желая, конечно, услышать объяснения.
        - Короче, пап. Я пишу статью о Милене Климовой. Но прежде чем договорюсь с ней об интервью, хочу кое-что выяснить. Не идти же с пустыми руками. Ты же понимаешь. Это же её особняк?
        - И что же ты хочешь выяснить? - буквально просвечивал он меня взглядом, как рентген, намереваясь обнаружить какие-нибудь камни и явно не в почках, а подводные за пазухой.
        - Ещё не знаю. Как я могу тебе заранее сказать, что найду, - покосилась я на Саву, которого, наверное, дорогими машинами не удивишь, но что-то его всё же заинтересовало, раз он с пристрастием заглядывал в салон. Точнее, из вежливости делал вид, что заинтересовано. Похоже, он был настолько хорошо воспитан, что у него даже получалось изображать заинтересованность натурально. - С этим особняком связана какая-то странная история. Ты что-нибудь знаешь об этом? Почему он столько лет стоит закрытый?
        - Конечно, - пожал плечами отец. - Я ведь его потенциальный покупатель.
        Его пристальный взгляд-ренген очень мне не нравился. И уж не знаю, что он там себе думал, но делиться он, похоже, не собирался.
        Ну и ладно. Я тоже. И, может, мы с ним думали про одну и ту же историю. Но, может, и нет. И пусть я не нашла в сети ни одной фотографии, только описание особняка времён, когда там ещё устраивали балы, но у меня были свои проверенные источники информации.
        - А тебе уже дали ключи? - будь у меня хвост, такой рыжий пушистый мне бы сейчас очень подошёл, я бы им как раз и завиляла. - Ты же его уже осмотрел?
        - Только вместе с хозяйкой. И боюсь я тебя расстрою, но нет. Мне не дали ключи.
        - Но может хотя бы план? Какие-то документы? Уверен, они у тебя здесь, ты бы не стал держать их в офисе.
        - Уверена, что роман госпожи Климовой с сенатором стоит такой детальной проработки? Они встречались не в особняке, - коварно улыбнулся отец.
        - И всё-то ты знаешь, - скорчила я гримасу.
        - Да и стоит ли о ней писать, - покосился он на присевшего рядом с роллс-ройсом Саву. - Я слышал тебе требуется молодой состоятельный мужчина.
        - Для отца, который позиционирует себя современным, прогрессивным противником тотального контроля над детьми ты не слишком много знаешь о моей работе? - возмутилась я.
        Я, конечно, понимала, что он болтал с нашим главным редактором, а, вернее, что госпожа Захарова «по старой дружбе» держит его в курсе. Но мне совсем это не нравилось. Особенно как он смотрел на Савушку.
        - Грешен, - улыбнулся отец. - Но с некоторых пор да, я стал внимательнее относиться к тому, кого ты выбираешь, с кем встречаешься, над чем работаешь.
        - Ха-ха, - усмехнулась я.
        Так внимательно, что подсунул мне парня лучшей подруги. Насмешил.
        Но вслух я, конечно, этого не сказала.
        - Уверена, пап. Мне очень, очень-очень надо в Абамелек.
        Он тяжело вздохнул, но это было «да».
        - Надеюсь, ты не отправишься туда прямо сейчас?
        - Не-е-ет. Конечно, нет, - соврала я и глазом не моргнула. - Может быть, завтра днём.
        - Не забывай, это частная собственность, - сомневался он, верить мне или нет, а, может, прикидывал, какими неприятностями ему это грозит. Но так ничего и не добавил, и я с облегчением выдохнула.
        Етишкина отрыжка, получилось! Но теперь мне нужна машина.
        Закончив шептаться, мы вышли в центр гаража, откуда меня мог услышать и Сава.
        - Ну, так что, какую машину мне взять? - сказала я громко и посмотрела по очереди на обоих мужчин.
        Они, не сговариваясь, протянули руки.
        - Вот эту, - были направлены два указующих перста на маленький синенький гибрид.
        Глава 43
        Ишь! Спелись! Возмущалась я, выруливая из гаража.
        Я надеялась попасть в замок до темна, но где там.
        Как Винни-пух с Пятачком в гостях у Кролика мы посидели ещё немного. Потом ещё немного. А потом ещё немного. Пока, увы, совсем ничего не осталось. То есть начало темнеть.
        За столом я, всё ещё растревоженная сравнением с Фрэнком Ллойдом Райтом, ввернула про его кресло, что изучают во всех архитектурных вузах мира, когда разговор зашёл об интерьере (Савушка сделал комплемент папиному дому, ну а я хотела показать, что девушка я тоже образованная, с широким кругозором).
        И тут же выяснилось, что в его знаменитом «Доме над водопадом», которым Райт не менее знаменит, чем креслом, только я одна и не была.
        Дом в лесах Пенсильвании, что он построил как загородную резиденцию для четы Кауфманн, «летящий» над скалами и потоками воды, посетили и Савушка, и мой отец, и всякие там Альберты Эйнштейны и Фриды Кало.
        И мне он был интересен историей семьи Кауфманн, историей успеха, амбиций, измен и смерти. Будь у них внук, я бы даже написала о нём статью, но к сожалению, их сын скончался ещё в конце прошлого века, не оставив потомков. Не в силах помирить родителей при жизни, он попытался объединить их в смерти - построил им общую усыпальницу, свой прах завещал развеять над тем самым водопадом, а дом передал в дар обществу охраны памятников Западной Пенсильвании.
        А что обсуждали эти, прости господи, его посетившие? Большой чайник на кронштейне, который можно передвинуть, и он окажется над горящим камином, вырубленном прямо в скале.
        Чайник! Нет, ну что за люди, а?
        - Там умерла его жена. Наглоталась таблеток из-за измен мужа. А этот сноб вместо ближайшей больницы повёз её в Питсбург, потому что не доверял местным врачам. Что стоило ей жизни. Уверена, там до сих пор бродит её призрак. И плещется в водопаде, - недовольно фыркнула я.
        Моё воображение представило Эрика Кауфманна, любимца женщин, прекрасно образованного и изысканно элегантного. Как дамы млели от его тёмных глаз, атлетической фигуры, красивых рук и шрама на щеке, что он заработал во время рыбалки.
        А мне, конечно, стали доказывать, что даже для призрака вода в водопаде холодновата.
        К счастью, потом разговор зашёл про путешествия и мне не пришлось разгадывать долгий пристальный взгляд, которым наградил меня Савушка. Хмурая морщинка между его бровей, кажется, даже появилась там первый раз. Но при отце он промолчал, и я тут же про неё забыла (нет).
        Мои мама с папой были, кажется, везде. Во всех странах и на всех континентах. Поэтому тут мой отец был вне конкуренции. Америка. Африка. Европа, изъезженная вдоль и поперёк. Куда-то меня брали, куда-то, как в Африку, по соображениям безопасности - нет. Даже мама там с отцом не была.
        Замбия. Рыбалка на Конго. Малярия.
        «Львиные горы» Сьера-Леоне. Тропические леса Гвинеи. Кровавый понос.
        Романтика.
        Но большинство его поездок, к счастью, были не такие опасные.
        Большинство его поездок было по работе.
        В качестве посредника компания отца брала на продажу и промышленные здания, и вторичное жильё, и элитную недвижимость, как например, теперь печально известный Яхтъ-клуб, а компания отца занималась сдачей в аренду его апартаментов.
        И разговор ушёл на рабочие темы, хоть и повилял где-то по Калифорниям и их виноградникам, о которых отец знал куда больше меня и вообще был там в этом году, буквально несколько месяцев назад.
        - Да, девизом семьи Сан-Донато стали слова «Дела - не слова», - сказала я перед тем, как отклоняться, - а девизом нашей надо сделать «Жизнь прекрасна, но у неё тоже есть жопа».
        Если уж подражать Ройсу, то до конца.
        Я обиделась и уехала. На самом деле, конечно, только сделала вид, что обиделась. Потому что они пошли меня провожать. А я, резко вспомнив, что мы должны изображать пару, оставила на Савочкиных губах поцелуй. И папа даже не отвернулся, своим сканирующим взглядом определяя спим мы с ним или нет.
        Не волнуйся, па, мы не спим. Я не воспользуюсь твоим советом.
        И Дашкиным тоже. Она вчера полночи слушала мой отчёт про вечеринку в яхт-клубе. И даже не спрашивайте, как я лавировала, чтобы и сказать про Латышева, и ничего не сказать. Рассказать о договоре с господином Аналитиком, и не сказать из-за чего я на него пошла. В общем, полусонная Стрелецкая в ответ на моё «Хрен знает, чем он меня зацепил», глубокомысленно заявила:
        - Просто переспи с ним и всё. Если отпустит, туда ему и дорога.
        - А если нет? - наивно спросила я.
        - Вот тогда и будешь думать, - зевнула она.
        И я решила: не буду рисковать. Пусть всё будет так как есть. Мне нравится это состояние лёгкой влюблённости, что он во мне вызывает, нравится проводить с ним время, нравится, что все от меня отстали (да, у меня есть парень) и я не хочу всё испортить плохим сексом.
        - Люди переоценивают его значение, - важно заявила я магнитоле, выбирая музыку.
        Вот такая я сегодня была чопорная пуританка. Причина, по которой я вдруг нацепила монашеский чепчик, была проста: а не надо любить моего парня больше, чем меня. Но этого заикающемуся, надеюсь, не из-за моих откровений, радио в машине я объяснять не стала. И просто его выключила.
        В общем, когда я выехала из гаража, уже темнело.
        Жаркий июльский день клонился к закату.
        А меня ждал тёмный и мрачный замок Абамелек.
        Глава 44
        Рядом со мной на сиденье лежала копия старого плана, что я всё же выцыганила у отца.
        Огромный был особняк, потому, наверное, и называли его замком.
        Два крыла и средняя часть полукругом, изгиб которой в точности повторял большой круглый фонтан перед ней. Прямые дорожки, даже скорее подъездные дороги. Регулярный сад. Ещё чуть больше и был бы Версаль. А так, ну да, особнячок. Даже интересно было увидеть, что из этого сохранилось до наших дней.
        В ноутбуке я открыла единственное описание, что нашла об этой жемчужине архитектуры в сети.
        - Строгий торжественный парапет над антаблементом, - читал мне вслух электронный помощник. - Нарядные белые пилястры коринфского ордена…
        Бла-бла-бла, пропустила я часть описания, раздумывая «Ху из ит антаблемент?». Но переспрашивать не стала, просто дослушала до конца про лепнину, старинную художественную бронзу, брюссельские гобелены и фламандские шпалеры, выключила и порадовалась, что с утра у нас в гостях, как всегда по воскресеньям, была Дусина двоюродная сестра Рина, которая когда-то смахивала пыль с тех шпалер, чем бы они ни были.
        Она и поведала мне за завтраком простым русским языком без антабле… что-то там, что дом здоровый, трёхэтажный, с колонами, галереями и всякими стат?ями и тайными ходами, а потом шёпотом и оглядываясь, добавила:
        - Он когда-то принадлежал молодому князю, но после того, как тот в нём и застрелился, стоит закрытый. А князь этот молодой до сей поры там бродит привидением, вот тебе крест. Свят-свят-свят! - осенила она себя трижды крестом.
        Эту историю без всей её сомнительной мистичности я знала.
        Прочитала в сети ещё когда собирала материал про изумруд.
        У Милены Климовой (а Климова она по мужу, девичья фамилия её была Горчакова, как и у основателя всей их ювелирной династии) был младший брат, Владислав. Ему, видимо, должна была достаться и их ювелирная империя, по крайней мере титул, что был дарован его предку далёкие двести лет назад, а ныне их так модно стало возвращать, он наследовал. Как и замок. И действительно считался князем в свои чуть больше двадцати лет. Но этот дурак решил сделать селфи с заряженным пистолетом в руках, полнёс его к виску, но вместо того, чтобы ткнуть в кнопку телефона спустил курок и вышиб себе мозги.
        Вот такая печальная история.
        Конечно, в прессе пытались представить всё как несчастный случай, что мол хотел почистить князь Владик Горчаков раритетный дуэльный пистолет, принадлежавший едва ли не Дантесу, да неудачно. В сети в куда более прозаичную и правдоподобную версию с селфи поверили охотнее.
        Именно из-за этих дуэльных пистолетов, из-за его увлечения старым оружием и чёрт его знает, ещё чем: оккультными практиками и спиритическими сеансам - говорят все в их княжеском роду ими баловались - парень явно потерялся во времени и счёл себя новым графом Сен-Жерменом, а о старом особняке теперь и распускали все эти слухи. Про привидения, призраки и прочую ерунду.
        Остановившись у забора, я зажгла свет и уставилась в план.
        Глава 45
        - Так, я тут, - перевернув лист, я ткнула пальцем. - А будка охраны? Тут вообще есть охрана? Я так понимаю, у центрального въезда.
        Нет, это было слишком сложно и долго - изучать план, ещё и привлекая внимание светом в машине. Поэтому я оставила синенький гибрид, где был, в тени разросшегося у дороги подлеска. И пошла вдоль забора, сунув в карман только телефон.
        План планом, но куда важнее оказалась информация Рины про дыру в заборе, через которую когда-то ходила прислуга, когда её ещё нанимали, чтобы поддерживать в огромном доме порядок. И, оценив протяжённость забора, я понимала этих людей: чапать пешком от центральных ворот все ноги собьёшь, а тут - ровнёхонько к чёрному входу для этой самой прислуги, как и было задумано в далёком тысяча семьсот затёртом году постройки особняка известным архитектором. Это я про чёрный ход, конечно, не про дыру в заборе. Хотя, как знать, может, тогда же её и проковыряли.
        В принципе заброшенными особняками меня не удивишь. Уж сколько я их посмотрела с отцом, да и сама - хлебом не корми, дай полазить по этим развалинам.
        По стране, и в обеих столицах, и в провинции их столько, полуразрушенных, поросших крапивой памятников былого величия, что лезь не хочу. До многих сейчас никому нет дела, потому что на восстановление нужно столько средств и мытарств по разным инстанциям, что проще просто оставить как есть. Даже один из домов знаменитой Пиковой дамы, воспетой Пушкиным, стоит ветшает, что уж говорить про другие.
        Но этот Абамелек… этот был очень даже ничего.
        Ему повезло. Изначально строенный грузинским князем Абамелек для своей супруги, за что и получил имя, он был выкуплен и перестроен внезапно разбогатевшим Горчаковым по своему вкусу. А вкусы у него были модные: спиритические сеансы, маги-чернокнижники, масоны, чародеи, эзотерические практики и магические опыты - всё это было очень популярно в то далёкое время в России.
        Но в годы советской власти особняк, конечно, разграбили. Как и все другие особняки, пытаясь пристроить под нужды молодого советского государства - сделать из него то ли пионерский лагерь, то ли больницу для душевнобольных. Но потом вождь всех времён и народов отдал Абамелек своему американскому любимчику, который поднимал для него нефтяную промышленность. Дядька так обогатился в СССР, что до сих пор входит в списки долларовых миллиардеров. И особняк он тогда отреставрировал для себя, восстановив его историческую аутентичность. Навёз гобеленов тех брюссельских, шкафов, зеркал, столов-бобиков, в форме фасолин, в общем, Павловский дворец отдыхает. И… сбежал. Потому как Россия вам не Америка, власть переменилась. А особняк опять оказался в руках потомков Горчакова (история умалчивает как) со всем его богатым содержимым и прошлым.
        Облепившись паутиной, как куколка шелкопряда, и отплёвываясь, я дважды пыталась пролезть сквозь заросли бесконтрольно разросшейся черёмухи, разыскивая дыру. А она оказалась аккуратненько прикрыта фанеркой, словно ей каждый день пользовались. И полынь в мой рост стояла только снаружи забора. Внутри периметра, подозреваю перед показом потенциальному покупателю, сорняки выдрали.
        Пахло скошенной травой. Истошно пели сверчки: тёплыми летними вечерами у них был брачный сезон. За недолгие полтора месяца сверчковой жизни нужно было всё успеть: найти, то есть призвать даму сердца, сыграть худо-бедно свадебку, отложить личинки и с чувством полного удовлетворения отбыть в иной сверчковый мир.
        Размышляя об судьбах стрекочущих насекомых, я смотрела на тёмные окна зловещей огромной домины и грешным делом думала: а не вернуться ли сюда днём.
        Навещать дом с привидениями ночью одной… ну такое.
        Но мой личный девиз: безумие и отвага. Да и в привидения я не верю. Поэтому я даже не стала искать ключ, который, как сказала Рина, должен быть под козырьком навеса.
        Я сразу бесстрашно дёрнула неприметную дверь и… она открылась, даже не скрипнув.
        Глава 46
        Узкий коридор и кромешная темнота.
        Примерно такими были мои первые впечатления о доме.
        Запах сырости и старости. Холодная липкость стены, скользя рукой по которой, я медленно, но упрямо шла вперёд.
        Если верить плану, коридор должен быть коротким, потом разные подсобные помещения, кладовки и кухня. А потом уже богатые столовые, нарядные гостиные и парадные лестницы.
        Но либо я не с той стороны пялилась в план. Либо как всегда перепутала право-лево и не туда свернула, но лестница оказалась совсем не нарядной, а всего перечисленного и в помине не было.
        - Супер, - достала я из кармана телефон, чтобы подсветить себе дорогу.
        Но чем выше поднималась, тем становилось страшнее.
        Вот именно сейчас (ну а когда же ещё!) в голову упрямо лезло фото с похорон.
        Гроб. Белое восковое лицо юного князя, похожего на античную статую. Под чёрной вуалью сестра. Убитая горем. К тому времени они и так уже остались вдвоём. И вот она одна - последняя наследница великой семьи, утратившей даже фамилию.
        Не удивительно, что она решила продать особняк, думала я, пыхтя поднимаясь по крутой лестнице и на чём свет стоит ругая архитектора, которого явно не заботила такая вещь как эргономичность ступенек.
        - Правильно, а зачем? - ворчала я. - Это же лестница для прислуги. Главное её построить так, чтобы нарядные господа не встречались с чернью, а как тут будет ползать прислуга, таская тяжеленные хрустальные графины с вином и блюда с жареными перепелами, не его забота.
        И дом отвечал мне взаимностью. Кряхтел, ворчал, скрипел. Стонал.
        Где-то там наверху, вторя эху моих шагов, звуки раздавались тихо, но от этого казались ещё более зловещими.
        - Ну слава богу! - вывалилась я в проём двери, замаскированный под оформление стены.
        И вот теперь это действительно стало похоже на богатый дом, а не на средневековую крепость. Тёмные деревянные панели на стенах. Блеск латунных светильников, что выхватывал свет из окон. Я даже выключила телефон - синева позднего вечера освещала широкий коридор и двери по одной его стороне куда лучше нездорового голубого света современной техники.
        Ну что тут у нас? Бесцеремонно распахивала я двери.
        Игровая. Предположила, рассматривая комнату с бильярдным столом по центру.
        Оружейная? О, это было уже интересней. Я покрутилась среди стеллажей со шпагами и мушкетами. Чуть, простите, не уписалась со страху, увидев в углу чучело медведя на задних лапах. Предположила, что где-то тут должен быть сейф с настоящим оружием - ну не шпагой же они закололи этого гризли, но искать не стала.
        И чуть не обделалась по-настоящему, когда открыла следующую дверь.
        - Мать твою… Констанцию! - схватилась я за сердце, увидев лысую бабу.
        Потом, конечно, я поняла, что это просто манекен или что-то в этом роде. Но увидев следом парики на круглых пластиковых головах, дальше не пошла.
        Ну мастерская и мастерская. Плевать на неё. Куда больше сейчас меня беспокоили скрип и стоны, что никак не стихали. Словно на улице разгулялась буря и дом стонет и скрипит под её натиском. Вот только бури никакой не было. За окнами клонился к ночи безмятежный летний вечер. И даже листья на деревьях не шевелились - такая стояла тишина.
        Глава 47
        Пройдя весь коридор, что и был средней, выгнутой полукругом частью дома, я свернула в правое крыло. Правое, если стоять лицом к фонтану внизу во дворе. Но там звуки стали тише, поэтому я вернулась назад и пошла налево.
        Звуки усилились. В одном месте, где они шли прямо из картины в мой рост, я замешкалась. Но потом сообразила, что этот гобелен с отвратительной сценой английской охоты, где тощие узкомордые собаки терзали какое-то несчастное животное под присмотром восседающих на лошадях кавалеров - лишь прикрытие.
        Потянув его в сторону, я оказалась в небольшой нише и… нашла их, голубков.
        На большой королевской кровати, где нефтяной магнат, наверное, строил планы о захвате мира, они самозабвенно занимались любовью.
        Нет, на самом деле они были не «голубки». Они были мужчина и женщина. И насколько мне позволяло видеть сетчатое полотно фальшивой стены, сквозь которую во времена постройки в комнату, видимо, должно было проникать тепло печи с нижнего этажа, это была очень красивая молодая женщина. И… ладно скроенный мускулистый светловолосый молодой мужчина, на котором она стонала.
        Мне повезло явиться в разгар кульминации. Но ровно, когда эта буря, что раскачивала весь дом, стихла, я всё равно включила телефон на запись.
        - Всё, всё, одевайся, - небрежно кинул какую-то тряпку мужчина, когда женщина попыталась урвать немного ласки и неги в его объятиях. Сам он тоже поднялся и начал натягивать одежду.
        - Ты куда-то торопишься? - поймав платье, так и держала она его в руках.
        - Я нет, а вот ты - да. Я же сказал: сегодня не приходи. Сестра вот-вот должна приехать, - посмотрел он на часы. И раздражение и в его тоне, и на его лице говорило само за себя. - Чёрт! Уже приехала, - выглянул он в щёлку плотно закрывавшей окно шторы, стремительно пересёк комнату и распахнул дверь: - Кира, шевелись! По дороге оденешься, она уже поднимается.
        - Увидимся? - зажав в руках свои вещички остановилась перед ним эта Кира.
        - Да, конечно, - чмокнул он её небрежно, - но в следующий раз приходи, когда что-нибудь узнаешь.
        Я слышала, как её босые ноги прошлёпали мимо моего укрытия. А с другой стороны уже слышался стук каблуков.
        Сестра?! Скривилась я, недоумевая, пока приближался этот стук.
        И чуть не выронила телефон, когда в комнату вошла… Милена Климова.
        Глава 48
        - Какого чёрта? - заявила она с порога вместо «здрасьте». - Я же сказала, что продаю дом. И чтобы духу твоего здесь не было.
        - Мы тысячу раз это обсуждали, - подхватил мужчина с пола обронённый девушкой чулок, пока недовольная госпожа Климова осматривала комнату, принципиально на него не глядя, и сунул под подушку. - Ты не можешь его продать. Он мой.
        - Ты сдох, - резко развернулась она. - Не забыл? Тебя больше не существует.
        - Я сдох, потому что так было надо. Тебе.
        - Нам, - поправила она, уперев руки в бока. - Нам обоим это было выгодно.
        - Ну, конечно! - взмахнул он руками. - Только ты получила всё, а я…
        - А ты получил свободу. И новую жизнь. А не тюрьму из-за проклятой наркоты. И не психушку, куда тебя, наверно, правильнее было бы сдать. Безбедную новую жизнь. И деньги на все свои фокусы. Или чёрт его знает, чем ты там занимаешься, но твои неуёмные аппетиты разоряют мою компанию.
        - Нашу компанию. И ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь.
        - Чем? - всплеснула она руками. - Ищешь прокл?тый изумруд?
        - Не прокл?тый, а пр?клятый.
        - Вот именно, он был проклят. И это чёртово проклятье сбылось. У этого рода нет наследников.
        - У этого рода есть наследник. Я, - развёл он в стороны руки.
        Видимо, она хотела повторить «Ты - сдох», но только выдохнула.
        - Я больше не буду финансировать твои бесцельные поиски, Влад. Просто займись уже чем-то полезным. Тебе тридцать пять лет. Тридцать пять. А ты всё играешь в поиски сокровищ и вызываешь духов. Открою тебе секрет: потустороннего мира нет. Твой прадед не придёт и не расскажет свои секреты, сколько бы чёрных свечей ты не поджёг и чьей бы кровью ни писал магические знаки. Он ещё при жизни позаботился о том, чтобы унести их с собой в могилу. И после смерти не расскажет тем более.
        - Как ты не понимаешь, - покачал он головой. - Этот дом. С него всё началось. Ты не можешь его продать. Он мне нужен!
        - А мне нужны деньги. И знаешь почему?
        - Потому что ты ни черта не умеешь вести дела? - усмехнулся он.
        - Потому что наши дела давно уже идут плохо. Потому что чёртовой ювелирной империи давно не существует, как и чёртова прииска, которого никогда не было, а наш проклятый прадед, чьи спрятанные сокровища не дают тебе покоя, был просто вор и шарлатан. Потому что отрасль сжимается и цены на золото и камни выросли на шестьдесят процентов. Поэтому я хочу продать к чёртовой матери и этот завод, и этот дом, пока ещё есть что продавать. Уехать и жить не ради того, чтобы поддерживать эту видимость великой династии, а просто жить.
        - Со своим сенатором, да, Милена-Полено? - спросил он с издёвкой. - Или вернуться к тому козлу, чью фамилию ты теперь носишь?
        Она выставила перед собой средний палец вместо ответа.
        - Я продам этот дом в любом случае, Влад. А тебе в любом случае придётся отсюда свалить. И чем быстрее, тем лучше.
        Вбивая в пол каблуки, словно забивая гвозди, она пошла к двери.
        - А кому ты его продаёшь? - заставил её брат обернуться.
        - Тебе не всё равно? Астахову.
        Если бы я могла видеть, что случилось в этот момент с его лицом, я бы, может быть, поняла лучше, что происходит. Но он стоял ко мне спиной. Я услышала только его словно придушенный голос:
        - Астахов хочет купить Абамелек?
        - Да, господи! Да! Какая разница кто его хочет купить! - взялась она за ручку двери. - Чтобы завтра же и духа твоего здесь не было, Владислав.
        Она так хлопнула дверью, что я уронила телефон.
        О, чёрт! Он упал с таким грохотом, что чёртов покойный Влад Горчаков повернулся в мою сторону и после секундного колебания пошёл прямиком к решётке, за которой я пряталась.
        Глава 49
        В узком пространстве мне пришлось встать на колени, чтобы поднять телефон. Так на коленях я и рванула к выходу. Лбом, как баран, протаранила гобелен. И не знаю успел ли Горчаков выдернуть ту решётку - намерения у него были самые серьёзные, - до того, как в проёме исчезли мои пятки, я не оглядываясь рванула туда, откуда пришла.
        Как я повернула куда нужно, как спустилась по чёртовой неудобной лестнице я не запомнила, резкий проблеск сознания наступил, когда я врезалась в запертую дверь.
        - О, нет! Нет-нет-нет-нет! - трясла я ту за ручку, но результат не менялся: дверь замкнули.
        Видимо, дама, которую выставили в чём мать родила, в неё и ушла и, конечно, благоразумно её за собой закрыла.
        Проклятье! Я выдохнула, соображая, что же делать, и, скользя по липкой холодной стене спиной, опустилась на пол.
        «Стрелецкая, выручай! Ты мне срочно нужна здесь. Меня заперли».
        Отправила я сообщение, координаты. И с тоской посмотрела на крошечное красное деление уровня зарядки.
        «Если я не отвечу, ключ под козырьком» - поторопилась я отправить, пока телефон не потух. И даже успела написать, что дыра в заборе метрах в десяти справа от моей машины.
        Чёрт! Слева, слева же! Тыкала я в умерший телефон. Но уже было поздно.
        Я ткнулась лбом в горячее стекло. Сердце билось в груди как сумасшедшее, мешая слушать, не ищут ли меня. Но идти проверять что-то не хотелось. Да и собственно вообще куда-то ещё идти в этом доме, по которому безнаказанно слоняются давно похороненные парни, да ещё и занимаются любовью с вполне себе живыми дамами.
        Всё это как-то не укладывалось пока у меня в голове.
        Я даже не могла сказать: это мне повезло или да ну его на хрен. Выглядел этот блондин опасно. А человеку, который уже умер, как известно, нечего терять.
        Нет, были, конечно, среди передряг, в которые я влипала удачные.
        Однажды я отправилась на поиски масонских символов в заброшенной усадьбе и там обрушились перекрытия мансарды, где я и осталась. Зато я нашла то, что не искала - дневник бывшей хозяйки комнаты. Хозяин усадьбы держал там главную тайну своей жизни - своё внебрачное увлечение. А потом разлюбил. И от тоски бедняжка повесилась в той самой мансарде.
        Потом как-то подглядывала за известным банкиром. С крыши дома напротив. В подзорную трубу. За что меня и арестовали. Дорого тогда стоил юридическому отделу договор о неразглашении, который мне позволили подписать вместо предъявления обвинений, и мир не от меня узнает, что этот извращенец рядится в младенца и сосёт грудь. Я, конечно, заявила, что ничего не видела и не знаю, но договор меня всё равно заставили подписать.
        А как-то меня занесло на затонувшую баржу. То есть до того, как река сильно обмелела, она была затонувшей. Но я надела отцовские рыбацкие сапоги и… нашла в трюме труп.
        Но такого, чтобы найти живой труп со мной ещё не случалось.
        Ключ повернулся в замке, как раз, когда я уже собралась поклясться своим переполненным мочевым пузырём, что больше никогда ни за что…
        Хорошо, что не успела.
        - Бигги! - кинулась я обнимать Дашкиного бигля, который первый ворвался в дверь.
        - Пошли, пошли, - махала нам обоим руками Стрелецкая.
        - А пса-то зачем с собой взяла? - спросила я у неё на бегу.
        - Решила, если что, скажу пёс сбежал и я полезла за ним, - протиснулась она первая в дыру в заборе. - Кстати, хрен бы я её нашла, если бы не Бенджамин.
        Бенджамин важно тряхнул облепленными колючками длинными ушами и погнался за сверчком.
        - Потому что, Астахова, - отряхивала Дашка колени, - выучи ты уже где право где лево. Меня чуть не засекли, пока я тут металась.
        - Кто? Охрана? - вылезла я вслед за ней.
        - Если бы. Какой-то парень.
        - Такой высокий, красивый, мускулистый блондин?
        - Вроде того. Это он тебя запер?
        - Нет. Его подруга. Но знаешь, давай я тебе лучше завтра всё расскажу.
        И покажу. А, может, нет. Что-то мне подсказывало не стоит этим ни с кем делиться и, упаси бог, расспрашивать госпожу Климову.
        Но с этими словами я завела машину. И довольный Бенджамин у Дашки на руках высунул голову в открытое окно.
        Глава 50. Савелий
        Не так представлял себе Сава вчерашний вечер.
        Не так представлял он их с Эвитой «договор».
        Но с этой девчонкой разве можно что-то представлять, а особенно планировать.
        Он думал они уедут вместе. Он хотел позвать Кис-Кис к себе. Проверил камин. Разобрался как открывать-закрывать раздвижные шторы на стеклянном потолке. Купил вино. Без всякой задней мысли (ну, если только чуть-чуть). А в итоге она сорвалась и уехала одна.
        И Сава не смог ей даже дозвониться.
        Набирал её номер раз сто, а потом плюнул, решил перезвонит сама.
        Но она так и не позвонила. Ни вчера. Ни сегодня.
        Сава стучал по рабочему столу концом ручки и пытался сосредоточиться на работе. Но даже это у него не получалось. Из-за неё.
        - У вас договор, да? - спросил его вчера Алекс Астахов, едва за Эвитой закрылась дверь гаража.
        Изображать идиота не хотелось, даже если он взял его на чистый понт, не тот человек отец Эвы, чтобы ломать перед ним комедию.
        - Да, - коротко кивнул Сава.
        - Так я и знал, - выдохнул тот. И Сава не понял: разозлился, разочаровался, расстроился? Хмурая складка между его бровей и так весь день не проходила, а сейчас залегла ещё глубже. - Сава, ну ты же взрослый человек, умный, серьёзный. Как она тебя уговорила?
        - Это было нетрудно, Александр Юрьевич, - горько усмехнулся Савелий.
        Чистая правда. Не будь у неё этой сомнительной причины, что отец познакомил её с парнем подруги, придумай она что угодно другое, не придумай ничего - Сава бы всё равно согласился. И её отец прекрасно это понимал.
        В ответ он взмахнул руками, совсем как Эвита, шумно выдохнул, но ничего не сказал, словно не нашёл слов. Кажется, он всё же расстроился.
        - Можно вопрос? - сказал Савелий негромко, глядя как Король Лев мечется по гостиной, меря её шагами.
        - Конечно, - остановился он прямо перед ним.
        - Тема измены. Для Эвиты она личная? Она не первый раз поднимает её в разговоре, - не стал он, конечно, говорить про Мистера Носки и про парня подруги, из-за которого Сава и оказался на его месте, разговора о владельце «Дома над водопадом» уже было достаточно. - Муж ей изменил? Потому они расстались?
        - Её муж занимался промышленным шпионажем. Профессионально. То есть ему было неважно в какой области, в какой компании. В любой, которая его нанимала. Его задача была внедриться к конкурентам, и снабдить своего работодателя информацией. И как у любого профессионала у него был свой почерк. Он знакомился с девушкой, через которую эта информация может пройти и… собственно всё. В моём случае девушка оказалась крепким орешком. Чтобы добраться к моим секретам ему пришлось жениться.
        - То есть его наняли ваши конкуренты, - пополз у Савы по спине холодок, - и он женился на Эвите?
        - Ну всё, конечно, не так однозначно, - завалился рядом с ним на диван Астахов. - Роман у них был красивый. И, мне кажется, всё было по-настоящему. Но за мои секреты ему тем не менее заплатили и перехватили склады, на которые я очень рассчитывал.
        - И свою работу он выполнил? - нахмурился Сава.
        - Естественно. И у него уже был следующий заказ. Жить на что-то надо, да и вообще это его работа.
        - Но там тоже надо было охмурить девушку? - догадался Сава.
        - В общем, в том, что Эвита застукала его с поличным с той дамой, виноват я. Это было жестоко. Но я был зол. Очень зол. И решил, что лучше разрубить этот узел быстро и коротко. Хотя, признаюсь, в тот момент мало думал о её чувствах, но не секунды не сомневался, что поступаю правильно. Они развелись. Его посадили. Поскольку компания была финская - в финскую тюрьму. И теперь я как-то стараюсь загладить перед ней свою вину.
        - Как-то? - удивился Сава.
        - Ну-у, да. Изображаю из себя сваху. Всё надеюсь она его забудет, кем-то увлечётся по-настоящему. Не сильно на это рассчитываю, скажу тебе честно, и даже не особо стараюсь. Но, зная её противоречивый характер, мечтаю, что, хотя бы назло мне она устроит свою личную жизнь. А она, видишь, и тут выкрутилась: заключила с тобой договор, - хлопнул он по дивану руками…
        Сава ещё раз постучал ручкой по столу и всё же открыл рабочий ноутбук.
        Трудно сказать, что его теперь сильнее беспокоило: то, что он по сути такой же шпион и у него «задание», то, что Алекс так просто вычислил, что у Савы с Эвитой не настоящие отношения, или то, что напрасно в душе тлеет надежда, что у них получится.
        Как-то болезненно откликнулось в нём неожиданная откровенность Эвиного отца. Как-то задело, что Саве он не поставил ни одного очка, вроде как Савелий статист, которому отведена роль без слов, галочка в «договоре» и он может, в принципе, не напрягаться, раз её отец теперь всё знает. Спасибо, свободен!
        И другое, ещё более болезненное он услышал между строк.
        Посадили её мужа или нет, изменил он ей или это просто была его «работа», но у них был роман. Эвита его любила и, скорее всего, любит до сих пор. А значит Саве просто нет места в её сердце. Как бы она его ни зацепила. Как бы он ни хотел стать для неё чем-то большим, чем случайным парнем, он - лишний.
        Но так это или не так, Сава решил другое: плевать на Киру, пусть она делает что хочет. Пусть заявит на него в полицию. Идёт в прессу. Сделает громкое заявление журналистам. Пусть Саву посадят за убийство - он не будет сообщать ей никакую информацию о сделках Алекса Астахова. Ему всё равно.
        Наверное, он даже сделает больше. Сделает то, что много лет назад должен был сделать: сам пойдёт в полицию и расскажет, как всё было на самом деле.
        Он загрузил данные и, пока программа их обрабатывала, посмотрел на часы и набрал номер, по которому так давно не звонил.
        - Алло, - ответили ему сонно. - Сава?!
        - Привет, Кристин! Прости, что разбудил. Знаю в Нью-Йорке сейчас очень рано. Просто хотел услышать твой голос…
        Глава 51
        Разговор вышел короткий.
        Так, пара дежурных вопросов: Как дела? Как ты?
        Пара таких же ответов.
        Сава положил трубку с щемящим чувством.
        Кристин…
        Сейчас с этой стороны, с другого континента, оказавшись в среде, в которой вырос, среди людей, которые ему близки и понятны, которые думают, как он и поступают, как он, Сава как никогда понимал насколько они с Кристин разные.
        Насколько жизнь там в принципе отличается от жизни здесь. Он многое не мог объяснить: почему покупает ей цветы просто так, почему в ресторане и такси всегда платит он, почему квартира, в которой они живут - его, но, если она будет жить с ним, ей не надо ничего дополнительно вносить. Впрочем, они три года встречались, а она переехала только месяца за два до того, как Сава всё испортил.
        Нет, он не хотел всё портить. Он хотел наоборот.
        Хотел сделать ей предложение в одном из самых романтичных мест Нью-Йорка - на смотровой площадке знаменитого небоскрёба Эмпайр-стейт-билдинг. Купил кольцо. Заказал ресторан. Подумал о прогулке в карете по Центральному парку.
        Но так сложилось, что, минуя всё остальное, они оказались в ресторане.
        И прежде чем спросить: «Выйдешь за меня?», Сава посчитал, что обязан рассказать о себе всю правду.
        - Крис, прежде чем я это сделаю, - положил он на стол коробочку с кольцом. - Я хотел бы тебе кое в чём признаться. Потому что может так случиться, и я уверен, что так оно и будет, что однажды правда выплывет наружу и тогда ты будешь беззащитна перед ней.
        Он никогда этого не говорил. Никому и никогда не рассказывал. Знали только его родители и Кира. Но он посчитал, что девушка, которую он хочет назвать своей женой, должна знать о нём такие вещи, что могут разрушить и его и её жизнь.
        Он сказал, что убил человека. И как это было.
        И её реакция его ошеломила.
        У неё случилась истерика. Она рыдала, она обвиняла его в бездушии, она заявила, что он не имел права так с ней поступать. Три года. Три чёртовых года она спала с лжецом и убийцей. И никакие обстоятельства не могли смягчить для неё то, что он сделал.
        Она швырнула ему в лицо кольцо и ушла.
        Не отвечала на звонки, не открывала дверь. Её соседка по квартире сказала, что она уехала, но Сава всё же оставил Крис кольцо и письмо, где объяснял всё, что не успел и не смог ей сказать.
        Он второй раз проходил все семь кругов ада.
        Первый раз они закончились тем, что Кира потребовала развода.
        Глава 52
        - Прости, - так же рыдала она, не глядя ему в глаза. - Я не могу. Каждый раз, когда ты ко мне прикасаешься, я вижу, чувствую всё, что тогда пережила. Вижу его бьющее в предсмертных судорогах тело. Чувствую жуткий запах крови. Вижу остекленевший взгляд. Прости, я хочу развестись. И я хочу уехать. Сначала на время, а потом как получится. Мне невыносимо думать, что он мёртв, а ты жив, - сказала она напоследок. - Невыносимо знать, что тебе даже ничего за это не будет. Но вы же Линдберги! Вы Демидовы! Вам всё можно.
        Так он узнал, что его родители решили замять скандал.
        Они заплатили всем, кому смогли. Подняли все свои связи. Договорились со всеми: с прессой, правосудием, родственниками погибшего парня, своей совестью. Мама была настроена даже взять вину на себя, если бы делу дали ход, и угрожала, что не переживёт, если Саву посадят.
        В итоге дело действительно замяли, выставив как самоубийство. Сава не пошёл родителям наперекор, но с тех пор с ними не разговаривал и не общался.
        А Кристин… Кристин вернулась, они поговорили, не приняв никакого решения что же им делать дальше. Но тут Саве неожиданно предложили работу. И он решил: значит так тому и быть. Они расстались. Друзьями. И он уехал…
        На экран вылетело сообщение, что анализ завершён.
        Сава тряхнул головой и попытался сосредоточиться.
        И у него даже получилось.
        Магический танец цифр. Кардиограммы графиков. Головокружение диаграмм.
        Вчера, когда Алекс за столом рассказывал про свои поездки, Саве пришла в голову мысль привязать покупки «Империал-Недвижимости» к географии и взглянуть на работу компании ещё под таким углом.
        График взмыл ввысь четырьмя неожиданными пиками. Но Сава не успел разобраться…
        Она влетела в кабинет.
        Весенним ливнем. Летней грозой. Осеннем ветром.
        Ознобом. Дрожью. Жаром по позвоночнику.
        И всё, что он успел - просто встать ей навстречу.
        А потом её руки крепко его обняли. Она ткнулась в его грудь:
        - Я соскучилась.
        Сава замер, понимая, что сквозь стеклянные стены его кабинета на них сейчас смотрят все. Александр Юрьевич даже привстал в своём кресле. И одна из девчонок с кофе в руках налетела на другую.
        - Он знает, - сказал Сава, когда Эвита подняла к нему лицо. - Твой отец знает, что мы не пара. Всё это ни к чему.
        - Дурак, - покачала она головой и разжала руки.
        И только в это мгновенье он понял какой.
        Но уже было поздно. Эвита развернулась, вышла из кабинета и направилась прямиком к отцу.
        Глава 53
        Сава не слышал о чём они говорили.
        Какое-то время видел: то Эвита размахивает руками, расхаживая по кабинету, то она сидит, раскачиваясь, в отцовском рабочем кресле, а он, наоборот, что-то ей объясняет, нависая над столом. Но пялиться всё время было неловко, да и Астахов в итоге наглухо закрыл жалюзи. Поэтому, когда Сава уходил, закончив работу, даже не мог точно сказать: есть ли кто ещё в кабинете или он давно пуст.
        Хотя «закончив работу» звучит неправильно. Он просто покинул своё рабочее место, но анализ, что он начал, дал такие неожиданные результаты, что, перекусив на ходу купленным недалеко от дома гамбургером, и, приняв душ, он подключил ноутбук к розетке и устроился на кровати, чтобы продолжить.
        И всё ещё был там, в цифрах и графиках, когда зазвонил телефон.
        Крис перезванивала.
        - Мне показалось, ты что-то хотел мне сказать, но так и не сказал, - после очередной пары дежурных фраз, вдруг выдохнула она.
        - Знаешь, я подумал, - Сава набрал воздуха в грудь, - ты была права, - резко выдохнул он. - Я поступил неправильно. И не важно, что сделали или не сделали мои родители, важно, что сделал и не сделал я. В общем, я решил: раз уж я здесь - самое время всё исправить. Я хочу пойти в полицию и во всём признаться.
        Повисла пугающая тишина.
        - Крис? - переспросил Сава, не понимая, она молчит или прервалась связь.
        - Я здесь, - отозвалась она. - Просто не знаю, что тебе сказать. Я много думала в последнее время…
        - О чём? - слышал Сава её сомненья.
        - О том, что ты рассказал. Вообще. О нас. И…
        - И?..
        - И тут ты позвонил. И сказал, что хочешь услышать мой голос… Ты правда хотел меня слышать? Или звонил просто посоветоваться?
        - Я скучал, - не нашёлся Сава что ещё ответить.
        И он мог бы добавить тысячу оттенков, к этому простому «я скучал».
        Скучал по их любимому кафе на углу Jane и W4 street, по мокрому носу её бульдожки, по милому акценту, с каким она говорила на русском, по её детским вопросам, вроде «почему половинка сэндвича стоит дороже, чем сэндвич целиком», и странным решениям, когда всё равно она покупала две половинки - всё это было бы правдой, но… сегодня Сава уже попал впросак с этим «скучал» и почему-то был уверен, что Кристин хочет слышать совсем не это, а то, чего он уже не может ей сказать. То, чего он больше не чувствовал.
        Вернее, чувствовал, но уже не к ней. Поэтому ничего не добавил.
        - Я тоже, - ответила она и, судя по голосу, улыбнулась.
        Повисла пауза. Для Савы неловкая.
        Но тут в дверь позвонили.
        Он вздрогнул, не понимая, что это за звук. И только когда пронзительная трель прозвучала повторно, опомнился:
        - Прости. Крис, ко мне… пришли.
        - Да, да, конечно, - заторопилась она. - Люблю тебя, - и повесила трубку.
        Он даже не успел осознать её "люблю". И не успел ответить.
        Так с телефоном в руках и распахнул входную дверь.
        - Эвита? - отступил он, пропуская её в квартиру.
        Глава 54
        - Мне кажется, нам надо поговорить, - сняла она возле двери обувь, немилосердно наступая на задники кроссовок.
        Ещё одна чисто наша привычка: разуваться у порога. И, пожалуй, единственная, из-за которой они ссорились с Кристин: ему не нравилось, что она не разувается и даже на кровать ложится в обуви, ей - что он разувается и в тапочках выглядит глупо. Единственное, к чему они пришли: Сава больше не носил тапочки и ходил по дому босиком.
        На свои голые ступни под тонкими спортивными штанами он и смотрел, когда Эвита решительно прошла мимо него и, сняв, бросила на кресло куртку.
        - Ну говори, - сунул Сава в карман телефон и опёрся о косяк двери плечом.
        - Ты голый, - кивком показала она на его пресс.
        - Я у себя дома, - равнодушно пожал он плечами и не думая ничего надевать ей в угоду. - Как хочу, так и хожу.
        - Ты не имел права говорить отцу, что у нас договор, - упёрла она руки в бока.
        - То есть я должен был сорвать, глядя ему в глаза? Так надо было поступить?
        - Мог бы что-нибудь придумать.
        - Что? Ты собралась и уехала, ничего не сказав: куда, зачем. И вообще вела себя, словно я пустое место. Не удивительно, что он заподозрил, что никакая мы не пара.
        - Я вела себя, словно ты пустое место? Я?! Это ты никого, кроме моего отца не замечал, и вообще не отходил от него не на шаг, словно хотел стать его новой мартышкой.
        - Ч?дно, - развёл руками Сава.
        - Ч?дно! - передразнила она. - А нормальные слова ты знаешь? Или думаешь, что тебе идёт эта старомодность?
        - Хочешь сказать, что я старомодный?
        - Ну не я же ношу в бумажнике фото любимой девушки, не имею семейного герба и не сражаюсь на дуэлях. Да, ты старомодный, - отступала она, потому что Сава наступал.
        - И это говорит девушка, которая ругается «етишкин дрын»? Даже моя бабушка выражается современнее.
        - А ещё ты зануда, - она упёрлась спиной в комод. Дальше отступать было некуда.
        - А ты… постоянно жрёшь конфеты, - навис над ней Сава.
        - А ты… - отклонилась она, не зная, что сказать, тяжело дыша от переполнявших её эмоций. Задрала голову. Приоткрыла рот, чтобы набрать в грудь воздуха.
        И может быть где-то что-то щёлкнуло, сгорел предохранитель или вырубило тумблер и разомкнуло цель, соединяющую его мозг с телом, этого Сава не слышал. Он слышал её взволнованное дыхание, видел её губы… и пропустил момент, когда его рука подхватила её за шею, и его губы накрыли её.
        Пропустил он и тот момент, как остро, почти невыносимо прокатилась по телу волна желания. Как летела на пол срываемая в четыре руки одежда. Как жадно, неистово, словно веками тосковали друг по другу, сплелись их тела.
        А потом безумный танец под скрип матраса, литавры кровати и грохот чего-то, что упало, закончился фейерверком, что унёс Саву куда-то высоко-высоко к звёздам, и в наступившей блаженной тишине вернул на кровать. К ней.
        - Твою мать, - тяжело дыша, уткнулась Эвита в его мокрое от пота плечо.
        - Етишкин дрын, - выдохнул Сава, прижав её к себе.
        И дрожь, что финальный раз прокатилась по их телам сказала всё за них.
        Слова были лишни. И даже неуместны. Их губы встретились в нежной пронзительной благодарности и не хотели расставаться.
        И всё же Сава отстранился, Чувствуя, что, если сейчас этого не сделает, она зайдут на второй круг. Закрыв глаза, потёрся о её висок.
        - М-м-м, - приглушённо замычал он, заставляя себя молчать, когда хотелось шептать ей: «Люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю…»
        - Согласна, - улыбнулась она, не открывая глаз.
        - Кис-Кис, - позвал он. И когда она открыла глаза, показал вниз. - Если ты ничего не пьёшь, давай я сбегаю в аптеку и что-нибудь куплю. Я кончил в тебя.
        - Негодяй, - покачала она головой, улыбнулась, а потом шепнула на ухо: - Я пью.
        Глава 55
        Когда Сава вышел из душа, Кис-Кис уже повесила на балкон своё мокрое полотенце, соорудила на двоих бутерброды и сидела на кровати в его рубашке, уставившись в его ноутбук.
        - А это что за четыре пика? - подав ему кружку чая, ткнула Эвита мизинцем в график на экране.
        - Думаю, я не должен тебе рассказывать, - покачал он головой.
        Смотреть на неё было как смотреть на восходящее солнце. Он был по уши в неё влюблён. И не помнил, когда в своей жизни чувствовал это так же сильно. То, что он испытывал к Кире теперь выглядело жалким подобием. За неимением опыта он звал ту тоску любовью, и тот лобковый зуд - страстью. Но это… это было другое.
        Вздымая грудь, это новое незнакомое ему чувство рвалось наружу.
        Он и хотел бы, не смог скрыть его в своём взгляде.
        И она заметила.
        - Ты так смотришь, - Эвита склонила голову набок, словно сомневаясь.
        - Так и есть, как смотрю, - улыбнулся Сава.
        Она коснулась его лица, погладила пальцем, и он потёрся щекой об её руку, прижал к плечу. Прижался к её руке губами, не сводя с глаз.
        - Это скрин рабочей программы, Кис-Кис. И, может, там не секретная информация, но всё же работа есть работа.
        - Просто эти четыре пика. Это же четыре особняка, что купил отец, да? Все четыре в разных местах. Один в Англии, один в Италии, один во Франции. И четвёртый, последний, в Америке.
        Она не могла этого видеть на экране. Там была просто статичная картинка, что Сава поставил на заставку рабочего стола. Он всегда делал так, когда думал над какой-то сложной задачей. И под «пиками» стояли просто номера. Но она была права. Особняков было шестнадцать, но пики давали только эти. Пики продаж, пики прибыльности, пики самого удачного вложения денег.
        - Я не могу тебе сказать ни «нет», ни «да», - покачал он головой.
        - А я тебе могу. Их должно быть пять, - закрыла она ноут.
        Сава взял бутерброд, последовав её примеру, но не донёс до рта.
        - Пять? Откуда ты знаешь?
        - Просто знаю, - поёжилась она и покрылась мурашками.
        - Замёрзла? - подскочил Сава.
        Стоя откусил, положил бутерброд на тарелку. Вытер пальцы.
        К вечеру и правда похолодало.
        Но, закрывая балкон, подумал: какой чай? Он же купил две бутылки вина.
        Нашёл волшебный пульт, что задёрнул все шторы.
        В сгустившемся полумраке вспыхнул горящими поленьями электрический камин.
        Повеяло теплом.
        - Держи, - подал он Эвите свой самый мягкий свитер. И переставил тарелку с бутербродами вниз на ковёр, поближе к огню. - Вина?
        - Да, - опустилась она на пол и закутала ноги пледом.
        Он открыл вино, налил, подал. И вдруг вспомнил. Когда она обвиняла его в старомодности, сказала про дуэли. Но откуда она?..
        - Я думаю, ты предложишь выпить за нас, - подняла она бокал, - но я хочу за тебя.
        - За старомодного дуэлянта? - улыбнулся Сава.
        Она сделала глоток и показала на него бокалом:
        - Кстати, да. Хотела тебя спросить. Что это была за история с дуэльным клубом?
        Сава приподнял одну бровь. Эвита невинно пожала плечами.
        - Прости, да. Я искала о тебе информацию.
        - Да кто бы сомневался. Разве сейчас кто-то делает иначе?
        - Ага, - прищурила она один глаз и прицелилась в него пальцем. - Значит, ты про меня тоже искал?
        Он развёл руками.
        - Но обо мне потом, - согласилась она. - Сначала про тебя.
        - Это долгая история. И та самая.
        Эвита замерла. А потом выпила вино до дна.
        - Я готова слушать. Ничего не упускай, - протянула пустой бокал. - И я останусь до утра.
        Сава улыбнулся. Можно подумать я бы тебя отпустил.
        Но вслух этого не сказал.
        Глава 56
        - Итак, дуэльный клуб… - подсказала Эвита.
        - На самом деле он назывался «Клуб дуэлянтов», - наполнил Сава её бокал. - Уже не помню кто меня в него пригласил. Это было на первом курсе универа. Впрочем, это не важно. Главными условиями вступления в клуб были: мужской пол, дворянское происхождение и возможность заплатить взнос. И я по всем параметрам подходил.
        - Вот как, - хмыкнула она. - Значит, клуб был для избранных?
        - Исключительно. Но эти правила вроде как были не блажь, а исходили из регламента дуэлей, что установили ещё в те времена, когда дрались на шпагах. По замыслу европейских моралистов поединок не только позволял достойно ответить на оскорбление, но и улучшал нравы общества. Неловкие шутки, неуместные каламбуры могли закончиться фатально. Ну и драться на дуэли могли, конечно, только мужчины и только дворяне.
        - И в «Клубе дуэлянтов» вы дрались?
        - Конечно. И на шпагах. То есть изучали фехтовальное искусство. И на пистолетах. Именно из желания больше узнать о дуэльном оружии и возможности подержать его в руках, я, наверное, в клуб и вступил. Миссия у него была всё же историческая. Изучение правил поединков, а таких было не одно. Реконструкция знаменитых дуэлей.
        - Пушкин - Дантес?
        - Де Барант с Лермонтовым, Волошин с Гумилёвым, - кивнул Сава. - Кстати, предполагается, что все они состоялись на пистолетах одного дрезденского мастера, Карла Ульриха. И в отличие от предыдущего поколения пистолетов Жана Ле Пажа были не кремниевые, а капсюльные. Нарезной ствол, калибр двенадцать миллиметров. И по точности они ничуть не уступают современным. С двадцати пяти метров, десять пуль, хорошие стрелки выбивают сто очков.
        - А ты хороший? - так красиво блестели в свете пламени её глаза, что Сава сглотнул.
        - К сожалению, неплохой.
        - И что же произошло? - нахмурилась она.
        Сава тяжело вздохнул.
        - В то время я был женат. И… сейчас ты снова назовёшь меня старомодным, но просится именно это слово - пылко. Пылко влюблён в свою жену.
        - Не удивительно, что оно просится, после разговора о дуэльных пистолетах, - улыбнулась Эвита. - Думаю, Наше Всё, то есть Александр Сергеевич, сказал бы именно так.
        Сава пожал плечами. А она прикусила губу и посмотрела на него пристально:
        - Я не скажу: если не хочешь, не рассказывай.
        - Не поверишь, - протянул он руку и подтянул её к себе. Обнял. - Я хочу.
        - Я тебе слушаю, - уютно, удобно и словно они всегда так сидели, устроилась Эвита в его объятиях.
        Глава 57
        Сава упирался спиной в кровать, Эва - в его грудь.
        На стенах плясали отблески огня. Над городом стояла ночь.
        - Итак, я был пылко влюблён, - повторил Сава. - И как сейчас понимаю, ужасно глуп…
        Он вспомнил его наглую ухмылку. Его дерзкий взгляд. Руку, что он положил на талию Киры. Как по-хозяйски её к себе прижал. И как она засмеялась, словно это была шутка.
        Идиот! Какой же он был идиот!
        Саве было восемнадцать, и он ведь правда тогда не понимал. А, может, просто не хотел верить…
        - Уже не помню почему так получилось и с чего началась наша неприязнь, - задумчиво сказал он, - но как-то вышло, что один из старших членов клуба, он был года на три меня старше, стал ко мне задираться. Не знаю уж чем я был ему так неприятен.
        - Можно мне предположить? - подняла Эва голову.
        - Конечно, - поцеловал он её в висок. - Тебе можно всё.
        - Ты богат, умён, талантлив. Из известной династии. У тебя мало того, что состоятельная, ещё и замечательная семья. Красавица жена… Мне продолжать или уже достаточно поводов для зависти и неприязни?
        Сава плотнее сомкнул кольцо рук.
        - Я ничего не знаю про твою семью и жену, но уверена это так, - добавила она.
        - Наверное, ты права, - кивнул Сава. - Особенно про жену. Потому что однажды он увидел нас вместе и с тех пор прохода не давал ни мне, ни ей. Меня изводил унизительными шуточками. А когда она приходила, делал вид, словно меня нет и заигрывал с ней, волочился.
        - А она?
        - Ей льстило его внимание. Она ему позволяла, кокетничала, строила глазки. И смеясь, уверяла меня, что это ничего не значит. Просто ей нравится, что я ревную.
        - Подозреваю, он был хорош собой?
        - И всё, что к этому прилагается, - кивнул Сава.
        - У-у-у, бабник и коварный обманщик? Думаешь, он её всё же соблазнил?
        - Уверен. Думаю, они вовсю трахались. Поэтому он надо мной так открыто и насмехался. А я тогда был так наивен и доверчив. Но однажды моему терпению всё же пришёл конец, и я не придумал ничего умнее, чем вызвать его на дуэль.
        - Что серьёзно? - развернулась Эвита. - На настоящую?
        - Да. Мы очередной раз сцепились в клубе. Он сказал очередную гадость, при всех, и у меня просто не осталось выбора. Я его вызвал.
        - И он согласился?
        - Даже больше. Предложил сам. Одну из тех дуэлей, правила которой сохранились, но не было ни одного известного поединка. «Войдём в историю, Демидов, - усмехнулся он и расшаркался: - Ваша Светлость». Я тоже сделал реверанс: - К вашим услугам, - горько усмехнулся Сава.
        - И что это были за правила?
        - Дуэль называется «Волчок вслепую». Соперникам завязывают глаза, и секунданты раскручивают их на месте. По очереди, согласно жребию. Ты должен остановиться, прицелиться и выстрелить.
        - И кто стрелял первым? - с каждым вопросом голос её становился всё тревожнее.
        - Он.
        - Промазал?
        - Нет, - покачал Сава головой.
        - Вот этот шрам? - схватила она его за руку. На коже плеча белела полоса.
        - Пуля прошла по касательной. Оцарапала кожу. Задела мышцу.
        - И как ты после этого стрелял?
        - Это левая рука, - мягко улыбнулся Сава.
        - Но ты же выстелил?
        - Конечно. Это же было дело чести…
        Глава 58
        …Прозвучал выстрел. Пуля обожгла кожу. Сава дёрнулся. На ладони осталась горячая липкая жидкость. Она же текла вниз по раненой руке.
        Кровь. В мозгу вспыхнуло удивление. Я ранен? Но завязанные глаза не позволяли сказать больше.
        - Ну, давай, Демидов, твой шанс, - крикнул тот, кто только что в него выстрелил. И попал.
        В Савелия вцепились руки Киры. Её взволнованный шёпот:
        - О, господи, Сава! Пожалуйста!
        Но другие, сильные мужские руки уже стал его раскручивать.
        Сава был уверен, что целится в сторону. Он был уверен, что поднял пистолет выше, чем надо, и пуля пройдёт выше человеческого роста. Он не собирался его убивать.
        Голова кружилась. Руку раздирало болью. С пальцев капала кровь. Саву тошнило.
        Но он выстрелил.
        Кира вскрикнула. А потом на землю упало что-то тяжёлое. Он услышал этот ужасный звук. Содрал повязку. И замер…
        Попал.
        Под головой того, кто лежал на земле, расплывалось кровавое пятно. Его остекленевшие глаза смотрели в небо. Рядом валялась совранная повязка.
        - Этого не может быть. Нет-нет-нет, - качал головой Сава. Не желая верить в реальность. Он выронил пистолет. Покачнулся.
        - Господи, что ты наделал? - придушенным голосом сказала Кира.
        Он слышал её словно сквозь вату. Слова звучали глухо, издалека. Её лицо расплывалось.
        Сава рухнул на землю и отключился.
        - Значит, вас там было четверо? - заставила посмотреть на себя Эвита, коснувшись его застывшего лица.
        - Да. Я, Кира, он и его секундант. Я никого не хотел вмешивать, но Кира сказала, что одного меня не отпустит, а секунданта достаточно и одного.
        - И что было, когда ты очнулся?
        - Они затащили его тело в замок. Перевязали мою руку.
        - И вызвали полицию?
        - Нет, - Сава покачал головой. - Кира позвонила моим родителям.
        - И они приехали?
        - Да, и… всё порешали. Пока я лежал в больнице и ждал, что вот-вот за мной придёт полиция, мои родители использовали всё своё влияние и связи, чтобы это замять.
        - Но как?
        - Пуля вошла в висок, видимо он стоял, повернув голову, как мне потом сказали, поэтому выдали за самоубийство. При деньгах и связах моих родителей можно многое.
        - Поэтому ты до сих пор с ними не общаешься? А жена?
        - Ушла. Сказала, что ей невыносимо знать, что я жив, когда его уже нет.
        - Господи, она его любила? - выдохнула Эва.
        - Очевидно да, - кивнул Сава.
        - Зря ты так с родителями, - крепко обняла его Эва. - Его уже не вернёшь, а они спасли тебе жизнь.
        - Нет, - покачал головой Сава, прижимая её к себе. - Ты бы знала, что это за жизнь.
        - Сава, - подняла она голову. - Ты не хотел его убивать. Ты защищал свою честь, поэтому не мог отказаться от поединка. Каким бы дурацким и опасным он ни был. И это было правильно. Но ты целился мимо. Это несчастный случай, а не убийство. В чьей бы руке ни был тот пистолет, ты не виноват.
        Он посмотрел на неё с благодарностью.
        - Ты правда так считаешь?
        - И никак иначе. - Она налила вино и подала ему бокал. - Помянем засранца. Как кстати его звали?
        - Влад, - заглянул Сава в бокал и тяжело вздохнул. - Влад Горч?ков.
        - Прости, что? - бокал покачнулся в её руке. - Князь Владислав Горчак?в?
        - Правильно говорить Горч?ков, - усмехнулся Сава. - Ударение на второй слог, по правилам произношения дворянских фамилий.
        И удивился: что у неё с лицом?
        - Вы… - испугался он, видя, как оно теряет краску. И едва успел выхватить у неё из рук наклонившийся бокал. - Вы… были знакомы? Ты сказала… князь.
        - Проклятье! - выдохнула Эвита.
        И то, что это был не привычный «етишкин дрын» ещё больше Саву испугало.
        - Эвита, - позвал он.
        - Мой отец покупает Абамелек.
        - Что? - опешил он.
        - Это же произошло там? Я правильно поняла? В замке Абамелек?
        - Да, - потряс головой Сава.
        - С тех пор он стоит закрытый. Так вот, мой отец его покупает. У Милены, сестры Влада Горчакова.
        - Эвита, я… - не знал он, что сказать.
        Хотелось крикнуть: ну зачем же ты мне сказала? Я не хочу… не хотел этого знать.
        Хотя в принципе для Савы это ничего не меняло. Куда важнее, что он рассказал, и она его не оттолкнула. Она всё ещё была здесь. Она его поддержала. И за него переживала.
        - Всё хорошо, - обняла она его за шею. - Пошли они все к чёрту. Давай займёмся сексом?
        - Ну вот, я же говорил, что тебе придётся меня попросить, - шепнул Сава.
        - Ах ты сволочь, - оттолкнула она его и попыталась сбежать.
        Но не тут-то было. Он её поймал. Поднял на руки. Положил на кровать.
        - Это да? - прижал своим телом, забираясь рукой под свитер.
        Она засмеялась. Запустила пальцы в его волосы.
        - Да, - и впилась в его губы.
        Глава 59. Эвита
        Да. Чёрт бы тебя побрал, Савелий Демидов!
        Тысячу раз да.
        Ну вот зачем, а? Зачем это было настолько хорошо, что хочется плакать?
        Зачем ты словно создан для меня? Зачем делаешь ровно то, что я хочу, чтобы ты делал? Смотришь в глаза, положив руку на мою шею, когда я сижу у тебя на коленях и выдыхаешь на каждый яростный толчок? Теперь это моя любимая поза. Зачем?
        Зачем пахнешь так, что тобой хочется дышать?
        Зачем не излишне груб и не приторно нежен?
        Зачем в кольце твоих рук так сладко засыпать и так приятно просыпаться?
        Смел, но заботлив. Настойчив, но покладист.
        Зачем, чёрт побери?! Ты мне даже не нравишься!
        Просто смотри на меня так ещё… бесконечно влюблёнными глазами.
        И не отпускай.
        Конечно, некрасиво было сбегать, не попрощавшись, но он так крепко спал, а мне так жалко было его будить. Но на улице уже рассвело, и я не могла ждать.
        Надеюсь, то, что я оставила ему записку, меня оправдывало, а его не расстроит.
        - Колобок, - подскочил отец, на ходу запахивая халат, когда я ворвалась в его спальню.
        - Господи, папа! - отвернулась я, не желая видеть в его постели очередную мартышку.
        - Что-то случилось? - плотно закрыл он за собой дверь.
        - Да! - взмахнула я руками.
        Я влюбилась! Хотелось добавить. Но ещё не была уверена так ли это. А просто ради красивого словца как-то не хотелось.
        - Но время на одеться у тебя есть.
        - Тогда я сейчас. И весь твой, - ушёл он.
        И пока натягивал мягкие домашние штаны, кофту и шипел сливным бачком в ванной, я включила кофемашину и разглядывала туман в саду.
        Я любила утра. Не те суетливые, когда опаздываешь на работу, а вот такие, когда на работу, конечно, надо, но, стоя у окна с чашечкой кофе, можно смотреть как поднимается солнце, как сохнут капли росы на листьях и светлеет небосвод.
        - Я тебя слушаю, - достал он чашки.
        - Вчера ты сказал, чтобы я забыла всё, что видела в замке Абамелек и пока не вспоминала. И уж тем более никому не рассказывала.
        О том, чего мне стоило отвязаться от Дашки, я решила промолчать. Тем более пока это было всё то же беспомощное «Не сейчас, Даш», а что рассказать «потом» я ещё не придумала.
        Но это был тот редкий случай, когда я решила послушаться отца. Это были ни хрена не шутки, что парень, которого все много лет считают мёртвым и даже похоронили, жив.
        - Я не изменил своё мнение за ночь, - поставил отец передо мной чашку. Вторая была у него в руках. А третья…
        Что? Он налил третью?
        - Я надеюсь, ты не собираешься… - показала я на кофе, постеснявшись сказать «пригласить свою мартышку».
        - О, нет, это не то, что ты подумала, - понял меня отец и так. - Так что стряслось?
        - Что если человек, который мне очень дорог, очень нуждается в информации, что Влад Горчаков жив?
        - Уверена?
        - Ты не представляешь себе насколько. Без шуток, это вопрос жизни и смерти.
        Выражение лица у отца было странное. Я бы сказала подозрительное, но я безошибочно понимала в этом хитром прищуре, что он знает больше, чем я. Впрочем, как всегда.
        - Не знаю, чему больше радоваться, - подвинул он высокий барный стул, что стояли вокруг большого кухонного острова. Но не сел. - Тому, что ты сказала: этот человек тебе дорог. Или тому, что я, кажется, знаю, кто он.
        Глава 60
        - Пап, я совершенно не настроена играть в твои игры. Особенно в шесть утра. Да, это Сава. И да, между нами нечто большее, чем просто договор. Мы вместе. Мне продолжать? Или ты мне уже скажешь, чем так доволен?
        - Чёрт! - выдохнул он. Упёрся руками в столешницу, и вид у него был просто неприлично счастливый и неприлично понимающий. - Продолжай, Колобок. Лучше сначала ты.
        - Да, папа, да! Всё было! И, твою мать, да, ты был прав. Секс был потрясающий.
        Он развёл руками:
        - Ну что я могу тебе сказать. Я рад, что моя житейская мудрость тебе пригодилась. И я рад, что оказался прав, когда сделал на него ставку. Что всё было не зря.
        - В каком смысле? - нахмурилась я, ничего не понимая. - Папа! Да что за херня? - возмутилась, когда он закрыл рукой глаза, то ли собираясь заржать, то ли прослезиться.
        - Прости, - вытирал он слёзы, но… словно тянул время.
        И только, когда открылась дверь, я поняла почему.
        - Мама?!
        Она раскинула руки в стороны, чтобы меня обнять:
        - Мой зайчик!
        - Мам, - обняла я её крепко-крепко, - вы всё же помирились?
        - Жизнь так коротка, малыш. Глупо проводить её вдали от тех, кого любишь.
        А как же «пусть всё останется как есть»? Как же?… Впрочем, неважно.
        Так много всего хотелось у неё спросить, а ещё больше ей рассказать. Но не сейчас.
        - Мы тебя слушаем, Саша, - взяла она ту самую, третью, чашку кофе.
        И теперь, глядя, что у меня снова есть семья, чуть не прослезилась я.
        - Чувствую, мне не поздоровится, - всё же упал отец на стул, - две женщины не одна, а две моих любимых женщины - особенно. Но скажу, как есть. Савелий Демидов не просто так здесь оказался. Нет, то, что вы с ним познакомились в метро, - поднял он руки, говоря «сдаюсь», - это безусловно чудо, которому у меня нет объяснений. Но то, что я пригласил его на работу по договорённости с его родителями, увы, факт.
        - Подожди. Это как? - помотала я головой, не веря своим ушам.
        - Мы встретились с ними в Сан-Франциско. Я смотрел особняк, что принадлежал семье Линдберг-Демидовых. Разговорились. Даже подружились. Они милейшие и несчастнейшие люди, потерявшие единственного сына. Так я и узнал эту историю.
        - Какую? - спросила мама.
        - У-у-у, - покачала я головой, - Да ты знаешь даже меньше, чем я.
        Пришлось рассказывать.
        Про дуэльный клуб. Про то, что Савелий был женат. Про дуэль, что спровоцировала его жена.
        - Подожди, - замерла я по полуслове, обращаясь к отцу. - Ты же, выходит, знаешь эту историю?
        - Даже немного больше, чем ты. Как они познакомились. Как он женился.
        - Как её зовут?
        Он развёл руками:
        - Угадаешь с трёх раз?
        - Я и с первого угадаю. Кира?
        - Бинго! - ответил отец.
        - Девушка, что трахалась с Горчаковым, и есть его бывшая жена? - рухнула я на барный табурет. - Но выходит она тоже замешана. И вся эта дуэль была подстроена. И раз чёртов Владик не умер, то его сестра тоже была в курсе.
        - К сожалению, да. Но его родители тогда этого не знали. Они просто пытались спасти от тюрьмы сына. И, клянусь, - посмотрел он на меня. - Я бы сделал то же самое. Скажу даже больше. Именно в такие моменты и понимаешь зачем тебе деньги и влияние. Чтобы, если вдруг что-то случится с твоим ребёнком, ты мог помочь. И мог это исправить.
        Глава 61
        До его отцовских чувств я, конечно, ещё не доросла, поэтому просто спросила:
        - Но потом они догадались?
        - Они умные и состоятельные люди, которые любят своего единственного сына. Они наняли частного детектива. И следили за его бывшей женой. И в итоге да, они выяснили, что они всё это задумали вместе. А Сава…
        - Сава был просто жертвой, - продолжила его мысль я. - Человеком, которого подставили жена и её любовник. Который много лет мучается, что убил человека и это не даёт ему покоя. Много лет не общается с родителями и из-за этого тоже страдает. А на самом деле ни в чём не виноват.
        - Вот сука! - подвела итог мама. Не знаю уж кого из них: Владислава Горчакова или бывшую Савину жену она имела в виду, но в любом случае была права. - Но как? Ведь его хоронили. Был гроб. Похороны. Была лужа крови и бездыханное тело.
        - В гробе была восковая кукла, - вспомнила я комнату, где стояло что-то, что я приняла за манекен, но теперь понимала, что там стояли восковые фигуры совсем как в музее мадам Тиссо. - А поединок был намерено выбран такой, что у Савы были завязаны глаза и он ничего не видел. К тому же его ранили и возможно жена чем-то умышленно его накачала, какой-то наркотой, которой баловался Влад Горчаков или лекарствами, потому что Сава упал в обморок, а когда очнулся, уже словно ничего и не было.
        - Боже, какое вероломство, - сцепила руки мама. - А если бы его посадили?
        - Значит, посадили бы. Им не было разницы. Но думаю, такой исход, что семья Савы щедро заплатила, чтобы замять случившееся, и Киру, и Горчаковых устроил даже больше.
        - Но почему родители, - повернулась я к отцу, - ничего ему не сказали? Когда выяснили правду.
        - Потому что им он бы не поверил. И всё стало бы ещё хуже. Он очень любил свою жену. И… - отец вздохнул. - Думаю, в этом вы похожи. Как и я, когда вмешался в ваши отношения с Евгением, Саву тоже поссорили с женой родители. По крайней мере он так думает. И, конечно, этого он не мог им простить больше всего.
        - Бедный мальчик, - покачала головой мама. - Даже не знаю, что ему будет труднее принять: что она его предала или что этот засранец жив и здравствует.
        - Думаю, когда жена бросила ему в лицо «мне невыносимо знать, что ты жив, а он умер» он уже всё понял, куда важнее, что это снимет огромный камень с его души и обвинение в убийстве, что ему ещё могут предъявить. А засранец не только жив и здравствует, но ещё активно ищет какие-то сокровища, что якобы спрятал его дед, - покачал я головой.
        Мать с отцом переглянулись, словно опять знали больше, чем я.
        И почему я не удивлена? Вечно они от меня что-то скрывают.
        - А что ты обещал его родителям? - спросила я.
        - Честно? - отец пожал плечами. - Ничего особенного. Я обещал, что попробую докопаться до истины. Ну и найти способ её донести до Савы.
        - Поэтому ты решил купить Абамелек?
        - В том числе. Хотя у меня были исключительно корыстные цели, когда я решил познакомить тебя с Савелием.
        - Па-а-ап, - пристально посмотрела я на него.
        - Детка, хороший парень из прекрасной семьи. Я просто не мог пройти мимо.
        - Значит, проект «Наследник»? - сокрушённо покачала я головой.
        - Прости, не знаю, с чего ты взяла, что я решил познакомить тебя с Латышевым. Я хотел познакомить тебя с Демидовым, Колобок. Но, видимо, это всё же была судьба, раз вы познакомились сами. А потом сошлись на зло мне. И даже… - закатив глаза, загадочно покачал он головой, словно в такт какой-то одному ему слышной музыке.
        Отец явно был доволен. Но вот мама…
        Выражение её лица мне совсем не нравилось. Но её нравоучения или чем там она собиралась мне досадить, мне некогда было слушать. Проект «Наследник» напомнил мне о том, что на самом деле не пью я никакие таблетки. И мне срочно нужно в аптеку.
        Глава 62
        Ради перепихов с Феликсом, что случались у нас раз в месяц, а то и реже, я не хотела травить организм гормонами. Да и не позволила бы ему ко мне и близко подойти без презерватива. Но Сава… с ним было другое. А потому я рванула в аптеку сама, раз его не отпустила.
        Там в аптеке, объяснив свою проблему провизору, я обнаружила, что забыла у Савы телефон. Написать в записке «позвони» и оставить у него телефон - так могла только я.
        Купив что-то под кодовым названием «посткоитальные контрацептивы», я заявилась на работу на час раньше, но налив стакан воды и выдавив в руку из блистерной упаковки две таблетки, согласно инструкции, замерла, не донеся их до рта.
        Мне двадцать шесть лет. У меня есть всё: профессия, работа, жильё, средства, семья, которая меня понимает и поддерживает. А он отличный парень, которые встречаются раз в жизни, да и то не каждой. Почему нет? Почему не сейчас?
        Я бросила таблетки в корзину с мусором, запила своё внезапное решение холодной водой из кулера.
        И решила: была не была. Проект «Наследник» в действии!
        Но сейчас у меня были рабочие заботы.
        И самая главная: у меня нет статьи.
        О Савелии Демидове я писать не могу. Да и не хочу. Вряд ли парню, который думает, что убил человека, удалил все свои аккаунты и даже не переписывается со старыми друзьями - нужна такая неожиданная популярность. К тому же эта чёртова выпускающий редактор из моих заметок выбрала ту, что была именно про дуэльный клуб. Ту, которую я даже не прочитала. И когда пришла к ней узнавать, что это, простите, за хрень, которую вы понаписали в анонсе - была тыкнута носом в ссылку, которую сама сохранила. То есть обойти вопрос с дуэлями не получится - а это сейчас всё равно, что ступать по минному полю. Сейчас, пока всё не утряслось и не выяснилось.
        Разговор с Савой отец обещал взять на себя.
        Но статьи у меня всё равно нет.
        О госпоже Климовой я писать тоже не могу. Там явно не мне, а полиции надо разбираться. Уступлю им славу, так и быть, не буду путаться под ногами со своим изумрудом. Тем более, это тянет на статью в «Форбс» или в другое серьёзное издание, а не в «Женский клуб». Ведь я уже поднаторела за время раздумий над ней даже в стоимости изумрудов.
        - А вот ты, например, в курсе, что африканские изумруды ни хрена не ценятся? - спросила я у Стрелецкой, что как обычно пришла ко мне с утра с чашечкой кофе. С чего же ещё начинать рабочий день, если не разговора с подругой?
        - Не уверена, что хочу это знать, - ответила Стрелецкая. - Но ты же всё равно не отстанешь.
        Стоя у стеклянной стены, она задумчиво рассматривала доску, на которой постранично размещали макет свежего номера журнала. Мои пустые особенно резали глаз. Но сейчас там примеряли название, разместив несколько вариантов обложки.
        «Привет, грабли! Да снова я» - задавало тему номера.
        - Я не отстану, Даша, потому что это интересно. И ты обязательно должна знать, что десятикаратный замбийский изумруд стоит двести тысяч фунтов, а колумбийский в пять раз дороже - под миллион. В африканских шахтах они формируются в других породах, имеют разные оттенки, но стали популярны совсем недавно, когда стало известно, что запасы колумбийских истощаются.
        - И что это значит? - даже не повернулась Стрелецкая.
        Глава 63
        - Это значит, что я чёртова гения. Именно эта статья когда-то натолкнула меня на мысль, что нечисто дело с семейной реликвией госпожи Климовой, что ни черта не стоила та зелёная стекляшка, которой они кичатся, двести лет назад.
        Хотя теперь мне не давали покоя сокровища, что ищет не упокоенный Владик и странные переглядки моих родителей, но пока не до них.
        - О, боже! Ты всё о ней, - повернулась Стрелецкая. И выражение лица у неё было как у отца Малыша, когда тот спросил: «А собаки не будет?». Спокойствие, только спокойствие!
        - Понимаешь, я думаю, это статья не для нашего журнала. И я стала искать…
        - Кто достоин разместить у себя заявку Эвиты Астаховой на Пулитцеровскую премию?
        - Ну что сразу Пулитцеровская, - небрежно откинула я волосы. - Я и на премию Пибоди согласна, ну на крайний случай «Золотое перо России».
        - И что выяснила? - дёрнула головой как бодливая корова Дашка.
        - Что самый популярный журнал в мире, пятьдесят девять миллионов экземпляров в месяц, - я взмахнула руками, - Сторожевая Башня.
        Стрелецкая подавилась кофе, а потом заржала так, что на нас стали оборачиваться с общего офиса.
        - Нет, ты представляешь, Свидетели Иеговы занимают верхние строчки рейтинга, даже не с одним, а с двумя своими изданиями, на втором месте их же «Проснись!», но меня туда со статьёй всё равно не возьмут, - словно не заметила я, как она от смеха вытирает слёзы. - Так уж и быть, я была согласна опубликоваться в третьем в мире по популярности журнале, пусть там всего двадцать три миллиона, но это… «AARP Magazine», то есть журнал Американской Ассоциации Пенсионеров, твою мать.
        Она заржала ещё громче.
        - Нет, ты понимаешь? Свидетели Йеговы, пенсионеры и Ридер’с Дайджест с их «Лучшими домами и садами» заняли первые пять мест. И только на шестом «Космополитен». На седьмом «Нэшнл Географик». Потом китайский вариант Дайджеста, а потом скромный «Семейный круг» и «Пипл».
        - Бедняжка, - встала Стелецкая и выразительно погладила меня по голове, - ты обречена на наш «Женский клуб», тебе же просто некуда податься.
        - Да, - обиженно выпятила я губу. - А ты чего такая смурная?
        - Так, - махнула она рукой, - ПМС, видимо.
        - Нет, погоди, мы же так и не поговорили, - подвинула я стул, с которого она только что встала и похлопала по сиденью. - Я знаю это выражение лица. Кто? Латышев?
        Она тяжело вздохнула.
        - Кажется, я опять выбрала не того парня. Нет, у нас вроде всё прекрасно. Полное взаимопонимание. Отличный секс. Но я так устала делать вид, что мы не знакомы, встречаясь с ним на лестнице или в лифте. Так устала быть его тайной и запретной страстью, что, честное слово, иногда хочется повеситься как та несчастная цыганка, которую барин похитил и соблазнил, а потом разлюбил и забыл.
        - Даш, - протянула я ей руку ладонью вперёд.
        - Ну вот скажи, - вцепилась она в неё как краб клешнёй и так сжала, словно руку я решила ей пожертвовать. - Ну почему у меня всё вечно так далеко от нормальных отношений? Вечно какие-то сложности. То мужик с ребёнком, то командировочный, то с крошечным достоинством. И скачешь, скачешь вокруг их сложностей.
        - Э-э-э, в твоём роду медведей случайно не было, - скривилась я.
        - В каком смысле?
        - Хватка у тебя медвежья, Стрелецкая, - освободила я руку. - Давай я тебе просто кое-что расскажу о твоём Латышеве, а ты там уже сама решай: это с тобой что-то не так или с ним…
        Глава 64
        - В смысле ты неправильно поняла отца? - молча выслушала она полную версию истории в яхт-клубе.
        - Ну, он только сегодня мне сказал, что и не собирался знакомить меня с Латышевым в качестве «жениха». Он просто его представил, попросил провести для меня экскурсию, а я выходит возомнила себе невесть что.
        - А Латышев?
        - В этом и проблема, - вздохнула я. - Может, конечно, это потому, что я была настроена на другой лад, но мне показалось для мужика, у которого есть любимая девушка, он как-то слишком расковано себя вёл что ли. То руки коснётся, то сзади встанет слишком близко. И вроде ничего такого, но такое чувство…
        - И ты говоришь мне это только сейчас? - встала Стрелецкая.
        - Даш, - встала я вслед за ней. - Я не знала, как тебе сказать. А вдруг это всё мне только показалось? Я просто постаралась побыстрее от него избавиться, чтобы не усугублять, а не лезть в ваши отношения. Он, кстати, вроде даже с облегчением выдохнул.
        - То есть, когда ты застряла в грёбаном замке - это первое, что ты сделала: позвонила мне. А когда мой парень тёрся о тебя сзади своим… - взмахнула она руками. - Ты сообщила мне спустя хренову тучу времени, да и то лишь потому, что к слову пришлось?
        - Он не тёрся, Даш, не утрируй.
        - Астахова, ну мы же не маленькие девочки и всё прекрасно понимаем. Ну не ведут так себя мужчины, что дорожат отношениями. А в век современных технологий - особенно. Потому что потом не оправдаешься: он нечаянно прислонился - а фото уже в сети. Ко мне он ближе, чем на полметра и не подходит - боится быть скомпрометированным, а к тебе значит, можно.
        - Даш, - выдохнула я, но она дёрнула головой и решительно вышла из кабинета.
        Етишкин квадроцикл!
        Скажи - плохая, не скажи - ещё хуже. Вот и поговорила с подругой.
        С расстройства я по привычке ткнула в ссылку, с которой обычно начинала день - приложение с фотографиями бывшего мужа, что сидит в финской тюрьме.
        И чуть не проросла, увидев личное сообщение от него.
        Что?! Как уже прошло восемь месяцев? Что значит: за примерное поведение?
        Я закрыла глаза, а потом снова открыла, но ничего не изменилось: он вышел. И вид на нарядный жёлтый заборчик, за которым стоят аккуратные финские домики, по какой-то нелепости называемые тюрьмой - остались за его спиной.
        А он, собака, за эти восемь месяцев подкачал мышцы, оброс шикарной щетиной, отбелил зубы, выучил французский и написал мне три слова и две цифры: «Je t'aime. Toujours. 20». «Люблю тебя. Всегда». А «20», видимо, относилось к фотографии, что была приложена. И означало: в 20, в этом кафе.
        Каждый день с восьми часов вечера он будет ждать меня там. Au revoir!
        Так и подмывало ему ответить: «Приезжать с переводчиком?»
        Но дыхание перехватило не от его признаний.
        Я… вдруг… поняла… о ком… напишу…
        Етишкин подоконник! Она же всё это время была у меня под рукой. Эта история.
        О молодом привлекательном состоятельном мужчине, который, наверняка, носит теннисные туфли, кое-что знает о дуэлях и даже под песню, которой редактор сделала такой «незаметный» намёк, подходит, потому что… Ай да я!
        Глава 65
        Я к чёрту выкинула всё, над чем работала последние дни, и не просто весь день искала информацию, писала, звонила и снова писала - я договорилась о встрече, приготовила список вопросов и ближе к вечеру заняла столик у окна кафе, через дорогу от которого, наискосок, находилось французское консульство.
        Консульство занимало пятый, последний этаж здания, где торговали нарядами от Марины Ринальди и Эрмано Шервино. И пусть о мужчине, с которым я договорилась о встрече, в сети информации было ещё меньше, чем о Саве, больше о его отце, но, у меня были свои источники информации. Да здравствуют обычные офисные телефоны, которые сохраняют в памяти последние десять номеров! И спасибо, что я не так часто им пользовалась, поэтому там сохранился нужный номер.
        Когда ровно в одну минуту шестого тяжёлые двери в металлическом корсете решётки, у которых скромно желтела табличка с французским флагом открылись, я точно знала, что это он. Пусть мужчина не моей мечты, но точно мужчина мечты всех читательниц «Женского клуба».
        Высокий стройный кареглазый брюнет с красиво подстриженными, довольно длинными волосами, красиво развевающими на ветру. Про себя я сразу назвала его Д’артаньян, правда в той экранизации, где его исполняет Риналь Мухаметов.
        Он пересёк улицу, осмотрелся в кафе и пошёл прямиком ко мне.
        У-у-у… умный, красивый, верный…
        Подошёл ко мне первый…
        - Эвита?
        - Филипп, - поднялась я навстречу и протянула руку.
        - Признаться, не ожидал, что могу быть интересен читательницам женского журнала… - с этих слов началась наша встреча с дипломатом, помощником генерального консула и правнуком известной княгини Филиппом Дюканж-Кассан.
        У меня правда сразу возник вопрос: а какому, простите, журналу вы могли бы быть интересны? Жизнь без перхоти? Каналья? Муж француз - горе в семье?
        Но я постеснялась спросить. Венера Одбер говорила о нём с такой нежностью, что не хотелось расстраивать старушку и язвить её любимцу. Но в одном я была с ней согласна: этих Демидовых кругом, куда ни плюнь! С одним она познакомилась в самолёте, с другим - была знакома с рождения. Хотя этот Филипп тому Савелию был нашему забору двоюродный плетень, но приплетём, раз надо.
        А потом и историю самой Венеры расскажем.
        Что бы вы знали, мадмуазель Хранитель кладбища прилетела в Россию не ради матрёшек, медведей и пельменей, а для встречи с президентом. Она лично проводила для него экскурсию по Сен-Женевьев-де-Буа. Правительство России в те сложные для кладбища годы выделило на содержание русского погоста и сохранения памяти о людях, что там похоронены, значительные средства. Эта помощь помогла выжить и кладбищу, и Русскому дому - приюту, где с 1927 года жили престарелые и немощные русские эмигранты. Директором Русского дома до сих пор был правнук женщины, что его основала.
        А Филипп, с детства заражённый русским духом, и учился в России, и состоял в том самом «Дуэльном клубе», что и Сава, и хоть носил двойную фамилию матери и прабабки, среди его предков по мужской линии были и Демидовы.
        Утомлённая, но окрылённая двухчасовым разговором, я всё же выудила из Филиппа историю, что худо-бедно сойдёт за «скелет в шкафу» (на счёт неё мы ещё с мадемуазель потрещим подробнее), пригласила его на фотосессию в редакцию. На том и расстались.
        Предвкушая чудные фотографии, что займут достойное место на доске с моим интервью, я ехала к дому Савы.
        И волнуясь, как школьница, мерила шагами мостовую перед закрытой подворотней, дожидаясь его с работы.
        Я видела, как он припарковался, как достал пакет с продуктами, закрыл дверь своего нового, уже не белого, чёрного кабриолета (белый забрали в ремонт, а второго белого в салоне не было). Как развернулся.
        - Привет! - радостно шагнула я ему навстречу.
        И чего никак не ожидала, что, обняв меня одной рукой, он скромно поцелует меня в висок и тяжело вздохнёт…
        Глава 66
        - Что? Какого чёрта происходит? - сделала я шаг назад.
        Я думала он будет счастлив, ведь отец должен был рассказать, что он ни в чём не виновен. И, по крайней мере, рад меня видеть. А не вот это всё.
        - Держи. Ты за ним? - протянул он мне мой телефон.
        - Я опять сделала что-то не так? - взяла я аппарат в руку, ничего не понимая.
        - Всё так. Прости, был тяжёлый день, Кис-Кис, - натянуто улыбнулся он и пошёл к подворотне, словно я пустое место.
        - Тяжёлый день? И это всё, что ты мне можешь сказать, после того как… - заставила я его развернуться.
        - После чего? После того, как ты назначила встречу с каким-то Жеребцом?
        - О, господи! Сава! - ткнула я в экран, догадавшись в чём дело. Телефон почти разрядился, но на экране действительно висело сообщение от Феликса, и он звонил. - Ну, хочешь, тебя я назову «Жеребец-2» - улыбнулась я. - Или нет, лучше его переименую во второй номер. Всё же ты занял лидирующее место в это турнирной таблице.
        - То есть для тебя это просто турнир и хиханьки-хаханьки?
        - Да, чёрт побери! - взмахнула я руками. - Именно так это обычно и происходит. Сначала с кем-то знакомишься. Потом завязываются отношения, потом секс, или наоборот. А потом уже понимаешь: может, это нечто большее. А, может, и нет. Или у тебя не так?
        - Обычно я не встречаюсь больше, чем с одной девушкой одновременно.
        - Но прежде чем расстаться с предыдущей, ты разве не находишь новую? Так чего ты хочешь от меня? Да, это мой прошлый парень, - не стала я уточнять, что просто для секса. Потому что… Какого хрена, Сава? - И да, я вроде не девственница, если ты не понял.
        - Детка, я скучал. Ты огонь. Уже в предвкушении, - повторил он полученное сообщение. И видимо, видел фото, что обычно прилагал Феликс. Дикпик. Но, боюсь, в этот раз это был не просто «солдат в кустах». Это был солдат в боевой готовности. Раз в предвкушении-то.
        - Ну, извини, за действия других людей я не отвечаю. Ну послал бы ему своё фото в ответ, - всё ещё пыталась я как-то перевести разговор в шутку. Улыбнулась. - У него и вопросов бы не осталось.
        Сава усмехнулся и молча полез в карман за ключами от решётки.
        - В конце концов, ты не имел права читать сообщения в моём телефоне! - взорвалась я, когда он толкнул дверь, но меня не позвал. - И знаешь, ревность она всё же от неуверенности в себе в первую очередь.
        Решётка с грохотом закрылась, но Сава развернулся.
        - Я и не уверен, Эвита, - горько вздохнул он. - Не уверен ни в чём. Кроме работы. Последние лет пятнадцать - это моё обычное состояние. Прости, что неправильно тебя понял. Что рассчитывал на большее, а это всё ещё было в рамках договора, да и в принципе для тебя ничего не значит.
        - Да, именно так, - хмыкнула я и гордо вскинула голову. - Но считай, с этого момента наш договор расторгнут. Аревуар, дорогой!
        И ни к чему было, конечно, так прямо держать спину, идя к машине, ведь он меня всё равно не видел и не смотрел мне вслед, но иначе я не могла.
        Только так - с прямой спиной, с гордо поднятой головой, походкой от бедра.
        Именно так я уходила и от Оболенского.
        Часы в машине показывали начало девятого. В конце концов, с ним тоже когда-то придётся поговорить. И лучше в кафе, чем он припрётся ко мне на работу.
        А он припрётся.
        Я заказала такси, набрав указанный на фото адрес. И хлопнула дверью своей машины, когда оно подъехало.
        Слёзы или вино - выбор у меня был небольшой. И я предпочла выпить бокал вина в компании бывшего, чем сидеть рыдать в одиночестве.
        Глава 67. Савелий
        Отвратительное чувство: когда встречаешь девушку своей мечты, открываешь ей душу, а в ответ она сбегает ещё до восхода солнца и ей весь день пишут какие-то мужики.
        Отвратительное ощущение: когда был не прав и не имел права ревновать, но не смог сдержаться. Сава бы и хотел не ревновать, но сходил по ней с ума настолько, что творил полную хрень. Хотел понять, что его больше задело: её бегство или то, что она ко всему относится легко и совсем с ним не считается, с его мнением, его чувствами, а в итоге просто наговорил такого, о чём и не думал. Он купил вино и продукты, потому что её ждал, потому что хотел приготовить ужин. А в итоге…
        Проклятье! Что я творю?
        Но ещё хуже, когда выходишь из подворотни к дому и видишь у подъезда кошмар всей своей жизни, о котором почти забыл.
        - Кира? - поставил Сава на скамейку чёртов пакет, давая понять, что в свой дом он её не пригласит.
        - Дорогой, - подошла она, покачивая бёдрами.
        - Я же сказал, что позвоню сам, - полез он в карман за телефоном, словно собирался это сделать сейчас. Скользнул по экрану пальцами.
        - Прости, устала ждать. Соскучилась, - выгнула она шею так, словно подставила для поцелуя. Так, что Сава невольно скользнул взглядом по этому изгибу и дальше вниз.
        Кира довольно улыбнулась.
        - Ничего не хочешь мне сказать, милый?
        - Нет, - уверенно покачал головой Савелий. - Хотя… хочу. Хочу сказать, что от меня ты ничего не узнаешь, Кира.
        - Значит, мне не показалось, - усмехнулась она. - Вижу, у вас всё серьёзно с Эвитой Астаховой?
        Сава сцепил зубы и промолчал, прикидывая, много ли она видела.
        Оказалось, всё.
        - Мой ревнивый дурачок. Вижу, ты и в этом не изменился. Всё так же болезненно самолюбив, чувствителен, вспыльчив. И влюбчив, как царь Соломон. Говорят, у него было триста жён и наложниц, но побороть свою натуру он так и не смог - постоянно влюблялся, постоянно хотел ещё. Синдром тотальной влюбчивости, - поставила она диагноз, который не имел с Савой ничего общего.
        Но это было неважно. Важно было то, что Сава всё равно не собирался ей ничего говорить.
        - Можешь идти с моими секретами куда угодно, в прессу, в полицию - мне плевать. Что бы ни собирался купить Астахов, тебя это не касается.
        - М-м-м, - кивнула она. - Понимаю. Ну что ж, не буду настаивать. Хорошо, что я сделала ставку не только на тебя. Я и так знаю, что он покупает Абамелек.
        Глава 68
        Ни один мускул ни дрогнул у Савы на лице, в которое внимательно всматривалась его бывшая жена. Если она хотела получить подтверждение по его реакции - у неё не получилось. И это её разозлило.
        - Я не пойду, Савушка, ни в полицию, ни в прессу, и можешь не пугать меня тем, что, если подтянут тебя, ты потянешь меня за собой, ведь я была свидетелем той дуэли. Я пойду прямиком к Александру Юрьевичу. И расскажу Астахову о нашем договоре, - гаденько улыбнулась она.
        - Я тебе ничего не говорил, - Сава физически чувствовал, что бледнеет, но ничего не мог с этим сделать.
        - А кого это теперь волнует, - посмотрела Кира на свой телефон, что держала в руке, так, что и без подсказок было понятно - их прошлый разговор она записала. - Ты умышленно охмурил его дочь. Втёрся в доверие, - она тяжело театрально вздохнула. - Увы, это разобьёт не только сердце Короля, это разобьёт сердце Принцессы.
        - Зачем? - спросил в спину Сава, когда всё так же, покачивая бёдрами, она отправилась к выходу со двора. - Зачем это тебе?
        Кира остановилась. Медленно развернулась, скрестив ноги.
        - Ты должен был спросить, чего я хочу, а не «зачем».
        - Мне плевать чего ты хочешь. Я хочу знать за что ты так меня ненавидишь. За то, что он умер, а я нет? За то, что его ты любила, а я был тебе нужен только ради денег? Ты их и так получила. Куда больше, чем тебе досталось бы при разводе.
        - Видишь ли, милый, деньги имеют дурацкую привычку заканчиваться. А когда привыкаешь жить хорошо, это особенно неприятно. Но некоторым всё достаётся просто так, а некоторым приходится всю жизнь, как той лягушке, грести лапками, чтобы не сдохнуть. Разве этого недостаточно для ненависти?
        - Делай что хочешь, - скривился Сава. Его телефон неожиданно зазвонил. Сава снова полез в карман и, не глядя, заглушил звонок. - От меня ты не получишь ни копейки, Кира.
        - Это твоё окончательное решение? - скривилась она с таким видом, словно крайне в нём разочарована.
        - Самое что ни есть.
        - Жаль, - равнодушно пожала она плечами. - Но ты сделал свой выбор.
        Кира развернулась и пошла к выходу. И Сава проводил бы её глазами, думая, что надо ехать к Астахову и всё ему рассказать немедленно Но телефон снова зазвонил.
        - Кристин? - ответил он на звонок. И покачнулся, выслушав её. - Что?! Что значит, ты прилетела?.. В каком аэропорту?..
        Из подъезда вышла пожилая женщина с собачкой. По её недовольному покачиванию головой, Сава понял, что слишком громко орёт. А эхо разносит его слова по всему дворовому колодцу.
        - Ты ждёшь меня в аэропорту? - переспросил он тише, каждой клеточкой ощущая надвигающуюся катастрофу. - Да, конечно, я приеду. Конечно, - ответил он бесцветным голосом и побрёл к машине.
        - Парень, а пакет-то? Пакет с продуктами забыл? - окликнула его женщина.
        - Мне он больше не пригодится, - обернулся Сава. - Выкиньте или заберите себе.
        - Случилось чтоль, чего… Да как же ж, выкиньте, - заглянула она внутрь. И Сава ещё слышал, пока шёл, как она бормотала, разговаривая сама с собой: - Всё свежее, с чеками. Поставлю в холодильник, глядишь, одумается… - и добавила: - горемычный.
        Глава 69. Эвита
        В кафе на окраине города, где меня высадило такси, я раньше не была.
        Но я любила такие места. Шумные, похожие на американский пабы и какие-то домашние. Здесь подавали фастфуд. А из развлечений: бильярд в отдельном зале, дартс напротив бара и маленькая сцена сейчас пустая.
        Мой бывший муж сидел в углу за самым дальним столиком, из-за которого хорошо просматривался вход, да и всё заведение в целом, кроме комнаты с бильярдом - пошла, можно сказать, наугад - и он поднялся мне навстречу.
        - Родная, - крепко прижал к себе.
        От его запаха и знакомого тепла защемило в груди. И я простояла в его объятиях чуть дольше тех пары секунд, что отводились на дежурные объятия. И позволила ему чуть больше, чем собиралась: вдохнуть запах моих волос, прижаться губами к виску, погладить по спине и даже чуть ниже.
        - Господи, как же я скучал, - выдохнул он. - Детка…
        В тот момент, когда рука его опустилась ниже уровня моей социальной ответственности, я его и остановила.
        - Жень, - отрицательно покачала головой.
        Евгений Оболенский, стройный красивый и аристократично бледный, понимающе кивнул, и пригласил меня за столик.
        Заваленный какими-то бумагами, стол был похож на рабочее место клерка в конторке среднего пошиба - меня Оболенский так быстро явно не ждал.
        От вида бумаг неприятно заскребло внутри.
        - Готовишься к новому «делу»?
        - Это моя работа, - пожал он плечами и стал убирать документы. - Тебе как обычно? Бокал белого вина, сыр, орехи?
        Я кивнула:
        - Холодного.
        Он махнул официантке.
        Она предложила дыню, и заказ принесла так быстро, что мы едва успели обменяться парой фраз.
        - У тебя всё в порядке?
        На его благородном лице, иконописном, как говорила моя бабушка, что одинаково подошло бы и византийскому императору, и мошеннику, кем мой муж по сути и был, между идеальных, словно нарисованных сурьмой, бровей пролегла хмурая складка.
        - Да, - пожала я плечами. - С чего ты взял, что «нет»? Я заплачу, закажи себе тоже что-нибудь, - впилась я зубами в сочный ломтик дыни, закусывая вино.
        - Спасибо, милая, - обворожительно улыбнулся мой бывший муж. - Обожаю твою язвительность. К счастью, я не настолько беден, мне тут даже открыли отдельный счёт, куда я надеюсь, внесли и твой скромный заказ.
        - Что же ты не предупредил, - усмехнулась я. - Я бы взяла стейк томагавк и бутылку текилы Гран Патрон из шишек голубой агавы.
        Он засмеялся.
        - Рад, что у тебя всё хорошо, малыш.
        - Твоими молитвами, - спряталась я за бокалом. Хотя прекрасно знала, что он не поверил. У него было чутьё на женские проблемы как у голодного волка. Наверное, в этом и был секрет его успеха - он никогда не ошибался, выбирая себе «жертву».
        Просканировать меня глубже в данный конкретный у него не получилось - зазвонил телефон. Извинившись, он ушёл говорить на улицу.
        Но я знала ещё одного человека у которого чутьё было не хуже. Именно в тот момент, как Оболенский вышел, он словно материализовался, оттолкнувшись от стены.
        - Да чтоб тебя! - покачала я головой, когда над столиком в своей неизменной зимой и летом вязаной шапке, надвинутой на глаза, навис частный детектив.
        Думаю, у него было больше имён, но я знала два: Лис и Работорговец.
        И он был плохой, очень плохой парень. Кожаная куртка, раздолбанная тачка. Рыжая борода. Взгляд острый, как собачья струя в снег. Отец нанял его следить за Оболенским в пору, когда мы ещё были женаты. Так чему же я удивлялась, что, едва тот вышел из тюрьмы, Лис был тут как тут.
        Глава 70
        - Боюсь, твоему отцу это не понравится, - сказал он, глядя в сторону.
        - Так ты ему не говори, - невинно пожала я плечами.
        - Ну, ты же понимаешь, что он мне за это платит.
        - А я скажу тебе большое человеческое спасибо, если ты промолчишь, - похлопала я ресницами, засунув в карман его потрёпанных джинсов купюру.
        Он усмехнулся.
        - Считай, что меня здесь не было, красавица. Но увижу тебя рядом с ним ещё раз… - он с сожалением вздохнул. А потом исчез, словно его здесь и не было.
        - Кто это был? - спросил Оболенский.
        - Где? - непонимающе обернулась я.
        - Мужик, что стоял возле столика, - занял он своё место напротив.
        - А, этот. Да так, - отмахнулась я. - Спросил не скучаю ли одна.
        - А ты одна или есть кто? - коснулся моей руки своими длинными фортепианными пальцами Оболенский.
        - Жень, говори, зачем звал да я пойду, - освободив руку, подняла я за ножку бокал.
        - За тем и звал, - вздохнул он. - Просто увидеть. Вдохнуть твой запах. Коснуться.
        Его взглядом можно было топить ледники и вскрывать вены на запястьях.
        Но я им переболела. И больше не верила ни этим лживым глазам, ни этим лживым словам. А говорить он умел.
        «Малыш, одевайся теплее! Тебе ещё моих детей рожать», - сказал он как-то, перед тем как сделать предложение. И я не устояла. Я ему поверила. И была так счастлива.
        А кто бы устоял? А кто бы не был счастлив?
        Потом я услышала те же слова, сказанные им другой.
        И потом, когда его уже посадили, я часто думала: а что на самом деле счастье? Иллюзия, в которой хочется остаться, закрывая глаза на её неправду? И стоит ли та правда тоски и уныния, в которые она нас толкает?
        Боюсь, если бы Оболенского не посадили, я бы к нему вернулась. Тяжёлые наркотики, вроде любви, они, мать их, такие. На них сидишь плотно, не соскочить. Но я как-то смогла. Благодаря или вопреки. А вот та девчонка, с которой я его застала - нет. Она и в тюрьму к нему ездила, и…
        - Эй, красавчик, - окликнула я рыжего у бильярда, распрощавшись с Оболенским.
        Лис натирал кончик кия мелом, когда я подошла.
        Оболенский снова вышел то ли отлить, то ли позвонить, посадив меня в такси.
        Что бы он ни задумал, в первую встречу всё равно бы не сказал, поэтому смысла засиживаться не было. Ему надо было убедиться, что я приду, прощупать обстановку, закинуть наживку. Потом он нагрянет как снег на голову проверить заглотила ли я её.
        А я остановила такси за углом и зашла в клуб с чёрного хода.
        - Слушаю, свет очей моих, Эвита Александровна, - обошёл меня Лис и встал сзади, так и держа в руках кий.
        И в шею, засранец, выдохнул так, что мурашки побежали по телу. И пахло от него сеновалом, в том лучшем смысле слова, когда хочется забраться на этот сеновал денька на три и не слазить.
        Глава 71
        Я провела рукой по его бедру.
        - М-м-м, детка, ты рискуешь, - произнёс он с хрипотцой, которая безошибочно мне подсказывала: рискую, ещё как! - Твой отец откусит мне голову, если вдруг она окажется между твоих ног.
        - И не мечтай, - засунула я в его джинсы ещё одну купюру. - Скажи мне лучше где завтракал этот ловелас сегодня.
        - Ты хотела спросить: с кем?
        - И это тоже.
        Я слегка отстранилась, а то он, конечно, парень бывалый, чтобы так легко возбуждаться, хоть имидж плохого парня и приходилось поддерживать. Но штанах у него и так выпирало нешуточно, а я тут с парнем своим как-то опрометчиво поссорилась, так что от греха.
        - Тебе не понравится, - улыбнулся Лис.
        - Я тебе не за это плачу, красавчик. Скинь фото, и я сама решу понравится мне или нет.
        - Люблю деловых женщин, - поцеловал он меня в шею, отправив по телу врассыпную мурашки. - Считай, уже сделано, детка.
        И как ни в чём ни бывало пошёл добивать стоявший напротив лузы шар.
        - Скажи, а почему тебя зовут Работорговец? - нежно отняла я у него кий и, нагнувшись к затянутому зелёным сукном столу, прицелилась.
        - Как-нибудь при следующей встрече расскажу, - опёрся он о стол бедром и улыбнулся, беззастенчивая разглядывая меня с головы до хвоста.
        Удар вышел несильный, но точный. Шар упал в лузу. Я довольно разогнулась и вернула рыжему кий.
        - Тогда до встречи, Лис.
        Он довольно засмеялся. Его мягкий рокочущий, как мотор байка на низких оборотах, смех мне тоже понравился, как и его белозубая улыбка. Но мы же оба знали, что просто у меня есть для него работа и ничего кроме.
        Севший телефон не позволил сразу посмотреть прислал ли он что обещал… Но я и так знала: Оболенскому надо где-то жить, кто-то должен его содержать, пока он «встанет на ноги» - он написал не только мне. Это для таких как я печатают на пачках сигарет предупреждающие картинки - мне надо увидеть, как он держит за руку другую девушку и глядя ей в глаза говорит: «Просто увидеть. Вдохнуть твой запах. Коснуться», чтобы никогда больше не думать о нём. Никогда.
        Я вышла из такси у своей машины, думая, что мой день на сегодня закончен.
        Но рано радовалась.
        Бокал слабенького вина, может, ещё и не до конца выветрился из крови, но до своего дома несколько кварталов я уж как-нибудь доеду, решила я.
        Тяжело вздохнула, глядя на тёмную закрытую подворотню, где теперь живёт моя любовь. Нестерпимо хотелось помириться. Пойти к нему и сказать, что он дурак. Да и ссора вышла какой-то глупой. Словно на пустом месте. Натянутой. Искусственной. Словно он надулся не всерьёз, найдя смехотворный повод, но вышло как вышло - нелепо, бессмысленно. Впрочем, как все наши ссоры. Как все ссоры от времён сотворения мира между людьми, что нужны друг другу.
        Но я завела мотор, медленно выехала с парковки и, стараясь не привлекать в себе внимание, как все слегка пьяненькие водители, так же медленно поехала.
        Не реши какая-то умная собачка перейти дорогу на пешеходном переходе. Не будь этот переход у ресторана, где мы провели с Савой чудный вечер, я бы и не глазела по сторонам, пока вслед за собачкой улицу пересекала парочка.
        Но взгляд сам потянулся к мягкой подсветке окон.
        Сам и остекленел: за столиком сидел Сава с какой-то рыжей девицей.
        Глава 72
        Я вздрогнула, когда сзади посигналили. Но сейчас уехать домой не могла никак.
        Сделав два круга вокруг квартала, с трудом, но я всё же нашла место для парковки.
        Запыхавшись, потому что бежала, вошла в ресторан. Проскользнула за спинами шумной компании, что уже выходила. И заняла место в тёмном углу барной стойки, той самой, над которой вниз головой висела обнажённая девушка с крыльями.
        К несчастью, а, скорее, к лучшему, Сава сидел ко мне спиной. А вот девушка, та самая, рыжая и красивая с фото в его бумажнике - и как я про неё забыла! - ко мне лицом.
        Она как раз распустила убранные в узел волосы, тряхнула богатой копной кудрей и взяла Саву за руку.
        Етишкин бронепоезд! Кольцо на её безымянном пальце сверкнуло так, что будь камень в нём ещё чуть-чуть больше и ослепло бы пол зала. А так только я одна.
        Ну, что ж, парень, что его подарил, мог себе позволить такой камень. Не удивлена.
        А я… Я могла себе позволить поздравить их с помолвкой.
        - Будьте добры, бутылку вот этого вина, - ткнула я пальцем в «Полночь» в винной карте, - вон за тот столик.
        Мою просьбу выполнили почти моментально.
        - Простите, кто? - растерянность Савелия Демидова, который переспрашивал официанта, я видела даже по затылку. А потом он обернулся…
        Я помахала ему рукой и приветливо улыбнулась.
        От милой семейной сцены, которая разразилась потом, у меня заломило зубы. Она явно настаивала, чтобы он пригласил меня к столику, он отказывался. Но я решила их спор.
        - Простите, не помешала? Я дочь владельца компании, на которую Сава работает, - представилась я таким любезным тоном, что у меня свело скулы.
        Сава, как истинный джентльмен, конечно, подскочил. А я протянула руку его девушке.
        - Эвита Астахова.
        - Отчен прыятно, - представилась она на ломаном русском и протянула руку в ответ. Бодро пожав, предложила мне стул. - Канечна. Присаживайтэсь. Простить, я плохо говорить русский.
        - Английский мой второй язык, - облегчила я ей страдания. Но она не сдалась.
        - О, спасыбо! Сава меня учыть, но я такая бэстолошная.
        Я засмеялась. В этот раз искренне. У неё был такой милый акцент. И она, конечно, совершенно не понимала, что происходит. Почему её Сав? покрылся красными пятнами. Почему отказался от вина. И почему мне так весело.
        На этом пире во время чумы.
        Я лишь пригубила вино, когда для меня тоже принесли бокал и налили.
        - Давно прилетела? - спросила я.
        - О, нет! - наверное, как все американки, а может, просто уверенные в себе женщины, она была радушна, дружелюбна, остроумна, открыта для общения. - Буквально пару часов назад. Поужинаете с нами? В Нью-Йорке сейчас раннее утро, а я совсем не привыкла есть мясо в пять утра, - всё время поправляла она кольцо, словно похудела, и оно стало ей велико.
        Глава 73
        - Обезвоживание, - показав на кольцо, сказала я.
        - Что? - не поняла она.
        - Во время перелёта теряется очень много влаги. С меня тоже все украшения сваливаются после самолёта, - улыбнулась я, от всего отказавшись. - Ну хорошо вам провести вечер. Добро пожаловать в наш гостеприимный город. Надеюсь, вам здесь понравится.
        Я встала, тепло попрощавшись с Крис.
        - Я провожу, - подскочил следом Сава.
        И буквально выбежал за мной в ночь.
        Догнал. Схватил за руку.
        - Эва!
        - Не вздумай сказать, что я всё неправильно поняла, - вырвала я руку.
        - Я не знаю, что тебе сказать, - покачал он головой, как человек приговорённый к казни.
        - Скажи мне, что прежде чем встречаться с другой девушкой, ты расстаёшься с прежней. А то я, кажется, прошлый раз плохо расслышала.
        - Мы и расстались. Друзьями. Она осталась, я улетел.
        - Вот как! - взмахнула я руками. - Подозреваю, я не только плохо слышу, но ещё и хреново вижу. И это кольцо у неё на пальце - не Тиффани, и не помолвочное, а, видимо, бабушкино из комода.
        - Да, я сделал ей предложение. Три месяца назад. Но она его не приняла. Всё вышло очень плохо. Мы несколько недель не виделись, она уехала. Но потом вроде решили, что дружить мы сможем. Вот и всё. Так было на самом деле. А кольцо так и осталось у неё.
        - Вот и всё?! Она сидит за столиком в нашем ресторане. У неё на пальце твоё кольцо. И она так безобразно счастлива, словно только что выиграла в лотерею миллиард долларов.
        - Эва, я не приглашал её в наш ресторан, - вид у него был такой несчастный, что хотелось ему верить. Но это же я, та, что охотно верит в любую лапшу, так чему удивляться. - Она прочитала о нём сама, как об одном из десяти мест в городе, которые нужно обязательно посетить…
        - А ты просто вёз её мимо к себе домой, и она его увидела? Да?
        - Да, именно так, с одной маленькой поправочкой: я вёз её в гостиницу, которую тоже заказала она, не я. И да, она увидела ресторан.
        - Всё это похоже на какую-то дешёвую мелодраму, - подняв руки, сделала я шаг назад. - Но, знаешь, я в ней больше не участвую. С меня хватит. В конце концов мы взрослые люди. Вот и будем вести себя по-взрослому.
        - Эвита! - крикнул он, когда я сорвалась с места.
        А я… я была благодарна нашим узким улицам за то, что припарковала машину так далеко. Свернула за угол. И совсем как взрослый человек побежала что есть сил. Не потому, что Сава бы кинулся меня догонять. Потому, что мне надо было нестись. Прочь от всего этого.
        Прочь, прочь, прочь…
        Глава 74
        Нет, слёз не было.
        Не было ни ведра мороженого, ни текилы с абсентом, ни звонка Стрелецкой.
        Было странное чувство, которое французы назвали «l’appel du vide». Ля пель дю вид. Если дословно: зов пустоты. Когда стоишь ждёшь на перроне поезд и вдруг думаешь: «А не спрыгнуть ли с платформы?» Или едешь по горной дороге, с одной стороны которой обрыв, и чувствуешь желание резко дёрнуть руль и улететь в бездну. Когда перестаёшь доверять собственным инстинктам. Чёртовым инстинктам, что заставили меня дважды наступить на одни и те же грабли: довериться, да что там - влюбиться в человека, для которого я ничего не значу. Который мне врал, глядя в глаза.
        Который к тому же решил меня использовать для своих целей.
        В том, что это так, у меня была возможность убедиться на следующий же день.
        Словно мне мало было того, что я видела своими глазами, мало того, что чувствовала: отец приехал ко мне на работу лично. И плотно закрыл дверь.
        - Какие люди! - усмехнулась я, едва оторвав взгляд от экрана.
        - Надо поговорить, Колобок, - поискал он жалюзи. Но здесь занавес в отличие от его кабинета был не предусмотрен.
        - Правда? - делано удивилась я. - А я решила попьём кофе, посмеёмся.
        - Я бы и рад, родная, - вздохнул он. - Вижу ты не в настроении. Но не могу от тебя это скрывать.
        - Не в настроении, это конечно, мягко сказано, - потянулась я и подвинула стул, на котором обычно сидит Дашка. - Я и сама хотела к тебе в обед заехать. Спросить: почему ты не рассказал Саве о живом Владике.
        - Вот по этому, - ткнул отец в разъём флеш-карту. И пока включалась запись, пояснил: - После всего, что ты видела в особняке, я взял с собой Патыцына, а заодно технического специалиста и напросился на визит. И совсем не зря, - тяжело вздохнул он.
        Обрезанная запись сначала зашипела на экране рябью, а потом изображение появилось довольно чётко.
        - Я тут опустил кое-какие подробности, - смущённо кашлянул отец.
        Да, говорить со взрослой дочерью о сексе и смотреть вместе секс - не одно и то же.
        А на экране уже знакомая мне девушка как раз одевалась после него.
        В этот раз Влад Горчаков не вытолкал за дверь бывшую жену Савелия, она уже надела платье и теперь неспешно натягивала чулки.
        - …он работает у Астахова и всё мне расскажет, - с этих слов Киры началась запись.
        - Неужели он всё ещё по тебе сохнет? - выпустил дым в потолок Горчаков. «Покойник» вальяжно развалился на кровати. И я была ему благодарна, что, хотя бы причинное место прикрыл простынёю.
        - Ну я же всё ещё с тобой, - развернулась Кира. Камера была установлена где-то под потолком и снимала комнату под углом сверху, поэтому было видно только лицо мужчины. Но и так понятно: женщина не ожидала, что произойдёт дальше.
        - Сука! - метнувшись как хищник, схватил он её за волосы. - Только не говори, что он тебя опять трахает.
        - Влад, - вцепилась она в его руку. - Отпусти!
        - Отвечай! - Горчаков подтянул её к себе. - Вы встречались, да?
        - Да, милый, - выплюнула она без особого пиетета, несмотря на то, что ей было больно. И неудобно. И вся её поза, в которой он заставлял её отвечать, говорила о его превосходстве, его силе и его власти. - Мы встречались.
        - Он всё так же хорош? - усмехнулся «покойный», выдохнув ей в лицо дым.
        Я ждала чего угодно: раболепства, покорности, льстивого угодничества. Но она вдруг сказала:
        - Куда лучше, чем ты.
        Так же как я, Влад Горчаков на мгновенье опешил, но ей этого хватило - Кира вырвалась, скатилась с кровати и схватила каминную кочергу.
        - Он сказал какой особняк хочет купить Астахов. Но вряд ли ты получишь эту информацию от меня.
        - Сдаюсь, сдаюсь! - картинно поднял руки мужчина и засмеялся. - Серьёзно?
        Он лениво затушил сигарету, даже на неё не глядя.
        Сука! Он же и так знает. Ему рассказала сестра. Поэтому ржёт. Да так нагло.
        Переживала я, словно смотрела кино.
        Но Кира, похоже, ничуть не уступала ему в сволочизме.
        - Совершенно серьёзно, - усмехнулась она. - А знаешь, что забавно? Что вы оба спросили, где я возьму деньги, чтобы его купить. Так вот. Всё просто: вы оба мне и заплатите. Его родители - за то, чтобы я не отнесла в полицию запись, что приберегла на чёрный день. А твоя сестра - за то, чтобы ваши тайны остались только вашими, - так и не выпуская кочергу из рук и зорко следя за Владиком, она говорила и продолжала собираться: надела туфли, повесила на плечо сумочку. - Ну или взамен у твоей нищей сестры я попрошу этот особняк. Какая ирония, правда?
        - Ты не посмеешь, - как зверь, готовый к броску, привстал он в кровати.
        Кира выставила вперёд кочергу.
        - Не дёргайся, Владик. И не делай глупостей. А то Змей расщепит предмет у тебя в штанах как свой язык на две части. А записи, что у меня есть, тут же попадут в нужные руки, если я не вернусь.
        - Змей? - искренне удивился Горчаков, даже ужаснулся. - Он жив?
        Глава 75
        - Да, любовь моя. Я спасла твоему секунданту жизнь, которую ты посчитал настолько ничтожной, что, раскроив ему череп, оставил подыхать, даже не убедившись умер ли он. Нет, ты не избавился от свидетеля, как думал.
        - Сука, ты сказала мне, что он мёртв.
        - Мало ли что я сказала. Я спасла его, Влад. Выходила, вылечила. И теперь он предан мне как собака - это раз. Два - у меня есть свидетель. А три - он придушит тебя собственными руками, если со мной что-то случится. Он бы уже это сделал, если бы знал, что ты жив. Но это ведь нетрудно устроить, правда? А потом кто будет искать давно умершего князя Горчакова?
        - Ты не посмеешь, - зло процедил он сквозь зубы.
        - Поверь мне, посмею, - опустила она кочергу. - Я долгие годы ждала своего часа. И этот шанс я не упущу.
        - Я утащу тебя за собой. Ты соучастница, - слез он с кровати.
        Я всегда знала, что голый мужчина не выглядит ни воинственно, ни мужественно, даже такой, как этот. В лучшем случае тянет на античную статую. И сейчас имела возможность воочию в этом убедиться. Даже в простой повязке на бёдрах он выглядел бы внушительнее. А так…
        И Кира не сдержала смешок.
        - Я всего лишь свидетель, любовь моя. Несчастный, запуганный свидетель. А ты… Тебя посадят. За все старые прегрешения, расплаты за которые тебе удалось избежать, умерев. И за всё, что накопилось за эти годы. Какая ирония, - швырнула она кочергу ему под ноги, и он подпрыгнул как цирковая собачка. - Все эти годы ты искал сокровища, а они всегда были у тебя под носом. Но теперь они мои. А ты собирай свои вещички и уматывай отсюда. Этот дом - мой.
        - Хм… - задумчиво хмыкнула я, глядя как Кира уходит. Как закрывается за ней дверь. Как стоит, не шелохнувшись, посреди будуара Владик Горчаков. Впрочем, это, оказывается просто запись закончилась, поэтому он застыл. - А я бы на его месте всё же догнала бы её и придушила. Неужели он испугался? - сказала я вслух.
        - Вряд ли, - покачал головой отец. - Меня больше беспокоит, что он сбежит. Или по крайней мере попытается. А вот тебе стоило бы волноваться о том, что эта дама получила сведения от бывшего мужа.
        - Мне? - фыркнула я и подскочила. - Мне стоит волноваться? Это ты, между прочим, притащил его работать в свою компанию. Это твой великий проект, папа. И да, это я сказала ему про Абамелек. Но только потому, что именно там и состоялась их чёртова дуэль. Да и ценность у этой информации, прямо скажем, нулевая. Об этом уже кто только не знает.
        - Важно не то, что информация сомнительной свежести, важно, что он её донёс.
        - Думаешь, у него был выбор? Она же просто загнала его в угол, - и сама удивилась я, что ещё защищаю этого засранца. - Эта сучка соврёт и глазом не моргнёт. Не факт, что информацию она получила от Савы. Не факт, что с ним спала. Куда важнее, что он помолвлен, папа. У Савелия Демидова в Америке всё это время была невеста. И вчера она прилетела. С кольцом на пальце. Так что… плохо работала твоя разведка.
        Редко я видела своего отца обескураженным. Но, в последние дни аж второй раз. И второй раз из-за Савелия.
        - Не может быть, чтобы я в нём так ошибся, - встал Король Лев, но вид у него был как у Акелы, который промахнулся. Он снова покачал головой. - Не может быть…
        Всё с таким же потерянным видом он пошёл к двери. И на ходу потянувшись к телефону, так и вышел, словно забыв про меня. Но я слышала кому он звонил - Лису.
        А мне чёртов детектив фотки так до сих пор и не прислал. Но ничего, никуда не денется - спущу с него его толстую лисью шкуру голыми руками, если не пришлёт.
        - Что это с ним? - вошла, оглядываясь на моего отца, Дашка.
        - Стрелецкая… - вздохнула я. Но ей были не нужны мои слова.
        Она крепко меня обняла и положила голову на плечо.
        - Прости меня.
        - Это ты меня прости.
        - Мы расстались с Латышевым.
        - К Демидову приехала невеста.
        - Что будем делать?
        - Напьёмся?
        - Я не могу. Я беременна от этого козла.
        Етишкин пряник! И я, возможно, тоже от своего.
        - Так вот о чём ты хотела мне сказать? - догадалась я.
        - Угу, - подняла она голову.
        Я сжала её худенькие плечи.
        - Не сцы, подруга, прорвёмся. Родим. Вырастим. Воспитаем.
        - Звучит жизнеутверждающе, - улыбнулась она.
        - Ну пошли хоть по молочному коктейлю вдарим тогда. Мне столько всего нужно тебе рассказать.
        - А мне столько всего услы-ы-ышать…
        Глава 76. Савелий
        Нет ничего глупее, чем оправдываться за то, чего не делал.
        Когда тебя неправильно поняли, а ещё хуже - оклеветали.
        Но в жизни бывают разные ситуации.
        И Сава ждал, что снова ему придётся каяться в том, чего он не совершал.
        Его так вымотало объяснять Крис, что порой кофе - это просто кофе, а его ночной звонок - просто звонок. Потому что был плохой день и ему было очень одиноко. Ему и правда очень одиноко: у него нет близких, он поссорился с ними много лет назад, нет друзей - он боялся их заводить, нет даже приятелей, с которыми можно было выпить по стакану пива и поболтать, потому что он новый человек на новом месте. На тот момент у него была только Крис - ей он и позвонил.
        Он рад, что она приехала, и бесконечно благодарен за то, что навестила его родителей - дороже подарка, чем фотографии, что она привезла, ему ещё не дарили. Фотографии, что доказывали: Влад Горчаков жив. Но между Савой с Крис ничего не изменилось. Они больше не пара.
        Она плакала - он извинялся.
        Она обвиняла его в бездушии - он соглашался.
        Она кричала, что он эгоист - он молчал.
        Он устал от этой женщины за несколько часов больше, чем за все те месяцы, что они были вместе. И не понимал, как он вообще её однажды выбрал - она не понимала его от слова «совсем».
        - У тебя кто-то есть, да?
        - Да, - устав сидеть со смиренно опущенной головой, Сава встал. - Девушка, которую я люблю. Ты её видела. Это Эвита.
        Она опешила. Наверное, даже была в шоке. Но Саве было всё равно.
        - Но так же не бывает, - качала Крис головой, не веря. - Сколько вы знакомы? Неделю? Две?
        - Я не считал.
        - Ты это говоришь сейчас мне на зло, да? За то, что я отказалась выходить замуж за убийцу?
        Господи, дайте мне пистолет! В этот момент он хотел стать убийцей и заткнуть её любым способом. Только был не уверен: застрелить или застрелиться.
        - Я говорю тебе это, потому что это правда. И ты не могла бы сделать хуже, чем сделала, прилетев с кольцом на пальце и благими намерениями спасти меня от тюрьмы и начать всё сначала.
        - Прости, - трясущимися руками сняла она кольцо и положила перед ним на стол.
        Когда он уходил, оно так и лежало на столе.
        Серый город встретил его таким же серым утром. Угрюмо кутаясь в поднятый воротник, он шёл пешком и чувствовал себя Раскольниковым, которому сказали, что старушка жива. Обе старушки. Что она только притворилась мёртвой, а он… на каторгу, в острог.
        Почти пятнадцать лет жизни. Это было странное ощущение, но Саве казалось, что он отсидел и вышел. И вот идёт искупивший, освобождённый… Что? Кем?
        Чувство горькой досады жгло грудь. Пол жизни в страхе, в одиночестве, с чувством вины и всё… зря. И от этой «зряшности», бесполезности, бессмысленности его страданий и было горше всего.
        Он даже не разделся. Как был, так и упал на кровать. Ткнулся носом в её подушку. Вдохнул её запах. И заснул.
        Глава 77
        Сава знал, что проспал на работу. Но, как никогда, ему было всё равно.
        Он даже не посмотрел на часы во сколько встал. Не спеша принял душ. Никуда не торопясь, пожарил себе яичницу. С кружкой кофе вышел на балкон.
        - Только не отпускай, - шептала она.
        - Ни за что, - ответил Сава.
        И отпустил.
        Он знал, что у него сел телефон, но не поставил его на зарядку. Не включил.
        Вчера он ещё пытался что-то исправить - раз пять звонил Астахову. Но то ли тот поставил его в чёрный список, то ли просто не брал трубку.
        Сегодня Сава даже не пытался.
        Пусть его уволят. Пусть выгонят с позором. Пусть обвинят в чём угодно.
        Всё равно.
        Он выучил урок и записал их с Кирой разговор, но устал оправдываться. И не собирался больше никому ничего доказывать.
        В дверь позвонили. Сердце стукнулось в рёбра: она?
        - Возьми, милай, - протягивала ему вчерашняя старушка-соседка его пакет. - Через порог-то нельзя, - шагнула внутрь. - Пригодится. Чего ж хорошее выбрасывать.
        - Спасибо вам, - кивнул Сава, забирая продукты.
        - У тебя случилось чего? - спросила она участливо.
        - Да, так. Пустое, - отмахнулся он. - На работе неприятности.
        - Бывает, - понимающе кивнула пожилая женщина и не стала навязываться. Потянула за поводок вертлявую собачонку и пошла вниз по лестнице.
        Сава закрыл дверь. На душе стало ещё горче.
        Может, он и любил этот город, но этот город не любил его.
        Савелий бросил на кровать чемодан и стал собирать вещи.
        Просто кидал со всех углов комнаты, где находил.
        Пока не дошёл до свитера, который она надевала. Рука дрогнула, свитер упал на пол.
        Сава нагнулся, чтобы его поднять, но ему словно не хватило сил. Он сел с ним рядом. А потом совсем по-детски лёг, зарывшись в него лицом.
        Время отсчитывало секунды, минуты, а, может, столетия - он не знал сколько так пролежал. Вдыхая её запах. Не шевелясь. Ни о чём не думая.
        Открыл глаза. На полу лежали тени. Солнце развернулось и стало клониться к закату. Под кроватью, в косом прямоугольнике света лежал листок.
        Даже не лист, салфетка.
        «На тебя можно смотреть бесконечно.
        Как жаль, что мне пора.
        Не скучай! Целую. Позвони»
        Она не сбежала, торопясь оставить в прошлом эту ночь. Она ушла, но не молча, оставив его в неведении. Она оставила ему записку.
        Целую. Позвони…
        Сава посчитал. Четырнадцать слов. Словно по слову на год жизни.
        Четырнадцать слов, что вдруг изменили его жизнь, когда ничто не предвещало.
        Четырнадцать слов, после которых снова захотелось жить.
        Четырнадцать слов, написанных её рукой.
        Глава 78. Эвита
        - И откуда это вы обе? - окликнула нас со Стрелецкой, уже повернувших от лифтов в общий зал, Царица-мать. Спустя три часа, с того момента как мы ушли. - Астахова, где набросок статьи? Стрелецкая, где список вопросов для психолога?
        - Э-э-э, так в общем чате, как всегда… - ответила Дарья Дмитриевна. - Обсуждаем, что спросить.
        - Ясно, а что по Савелию Демидову? - повернулась она ко мне. - Где заявка на фотосессию? Размер обуви? Общая концепция съёмки? Или опять всё будем делать в последний день?
        - Елизавета Михайловна, всё уже у стилиста. И черновик статьи у вас на почте, - не стала я предвосхищать, что статья вовсе не о Савелии. Сюрприз будет. Очень хотелось посмотреть на её лицо, когда главный редактор прибежит с распечатанной статьёй.
        - Тот, что я прочитала в понедельник? Нет, эта статья мне совсем не понравилась. Пишешь о сыне великой династии даже не как о птенце, выпавшем из гнезда, а как о куске сыра, выпавшем у вороны изо рта, - расходилась она. Что-то явно за те часы, пока нас не было, её разозлило, но спрашивать было всё равно что прикладывать к щеке утюг проверить нагрелся ли он.
        - Ну так он Демидов, а не Романов, - даже обиделась я за свою статью. И оттого, что меня задело, ещё усерднее решила не говорить, что статья будет совсем не о нём.
        Но она вдруг изменилась в лице, и губы её растянулись в приторную улыбку.
        - А, вот и он. Савелий, если не ошибаюсь? Вы должно быть, на фотосессию?
        Мы с Дашкой застыли, как две пойманный в курятнике лисицы с цыплятами в зубах, боясь повернуться. И сделали это только вслед за главным редактором, которая нас обошла, чтобы протянуть ему руку:
        - Елизавета Захарова.
        - Савелий Демидов, - ответил он на рукопожатие.
        - Ну, проходите, проходите, стилист вас, наверное, уже ждёт, - откланялась она.
        Он кивнул ей с благодарной улыбкой и повернулся ко мне:
        - Значит, ты пишешь обо мне статью?
        - У меня там это… молоко убежало, - попятилась Стрелецкая и её как ветром сдуло.
        - А ты, значит, собираешь сведения о покупках моего отца и сообщаешь их бывшим жёнам? - парировала я моментально. И, будь у меня в руках шпага, боюсь, он не успел бы уклониться. Или успел?
        - Будем разговаривать здесь? - обернулся он за замерший в ожидании сцены офис, что тут же зашевелился, словно включили запись, когда Сава обернулся.
        - Считаешь, нам есть о чём разговаривать?
        - Я слышал, меня пригласили на интервью. И да, размер обуви у меня сорок третий.
        Чёрт! А долго он там простоял. Видимо, вышел из лифта сразу за нами и притормозил за поворотом, ждал. Удобного момента или, когда разойдёмся.
        - Хорошо, я передам ассистенту, тебе подберут яхтенные туфли.
        Не знаю только почему я с ним до сих пор разговаривала. Может потому, что он вёл себя так, как ведут себя честные люди. Спокойно, уверенно, с лёгким нажимом. А может потому, что давал понять: могу не утруждаться - он всё равно не уйдёт.
        Но я и не утруждалась.
        И, чёрт, как же он нравился мне такой…
        Глава 79
        - Простите, вам кофе, чай? - подошла секретарь. На его ответ, вежливо кивнула: - Хорошо, я принесу к Эвите Александровне в кабинет.
        Сава согласился, а потом безошибочно следуя направлению, указанному её взглядом, открыл мне дверь в собственный кабинет, приглашая войти.
        - Как прошла ночь? - уселась я в рабочее кресло. Развернувшись от стола, сложила ногу на ногу. И не предложила ему соседнее. Да он и не собирался присаживаться.
        - Бессонно, - остановился он у окна, спиной ко мне.
        - Ожидаемо, - усмехнулась я. - Долгая разлука. Долгожданная встреча.
        - Да, объяснить девушке, которая пролетела полмира, чтобы не позволить мне сесть в тюрьму, что ничего у нас не сложится, действительно было трудно.
        Я не нашлась что ответить. С этим глупым выражением лица он и застал меня врасплох, когда повернулся.
        - Она… - не знала я что сказать, поэтому просто развела руками. - Не понимаю.
        - Она была у моих родителей в Сан-Франциско. И те всё ей рассказали. Что следили за моей бывшей женой. Что Влад Горчаков на самом деле жив, - он достал из кармана и бросил на стол фотографии.
        Покрытый бронзовым загаром белозубый блондин наслаждался жизнью на яхте в компании Савиной бывшей сногсшибательной жены. И все остальные в том же духе.
        - Прижатый к стенке Кирой, я готов был сам пойти в полицию и во всём сознаться. Сказал об этом Кристин, она навестила моих родителей и тут же прилетела.
        - Конечно, не забыв надеть на палец кольцо, - так просто не сдавалась я.
        - К сожалению, - он выдохнул, - расценив мои слова как повод начать всё сначала. Наверное, это был худший день в моей жизни, - покачал он головой.
        - А, может, лучший? Ты ведь узнал, что невиновен.
        Тяжёлый вздох вырвался из моей груди: почему-то было жаль, что добрые вести ему принесла Крис. Не я, не мой отец. Даже не его родители. А девушка, которую никто не принял в расчёт. Которую я заочно возненавидела, а она… пролетела полмира, чтобы его защитить, сказать, что он невиновен, не позволить сесть в тюрьму. Как честный человек, он просто обязан был на ней жениться. А он…
        Он решительно пересёк комнату, упёрся руками в подлокотники кресла и навис надо мной.
        - Прости, что я прицепился к тебе с этим дурацким сообщением. Я не имел права ревновать. Да и в принципе что-то требовать от тебя. Оправданий, объяснений. Я не знаю, что делать с этими чувствами. Я не умею ими управлять. Я…
        Я смотрела в его глаза. Он смотрел в мои.
        - Кхе-кхе…
        Чёртова секретарь испортила такой момент!
        На секунду мне показалось, что сейчас он скажет «я люблю тебя». Но он сказал: «Я нашёл твою записку». Она снова вежливо кашлянула:
        - Простите, ваш кофе.
        - Спасибо, - Сава обречённо опустил голову, оттолкнулся от кресла.
        А я потянулась за чёртовым телефоном, на который только что пришло сообщение.
        Что?! Я вытаращила глаза, глядя на фото.
        Его сбросил Лис. Но я не могла поверить своим глазам.
        С Оболенским в кафе завтракала… моя мама?!
        Глава 80
        Столько абсурдных мыслей в моей голове за одну секунду ещё не проносилось ни разу. Я подскочила, словно они меня и подбросили, или мне в задницу выстрелила пружина.
        - Нам определённо надо поговорить, - сказала я Саве. - Но не здесь. И не сейчас. - Выдернула из системного блока флешку, что принёс отец, и вложила Демидову в руку. - После того, как ты посмотришь эту запись.
        И почти выскочила из кабинета без объяснений. Только явно Саву недооценила. Он перегородил мне дорогу:
        - У меня. Вечером, - сказал он тем же тоном, что однажды сказал «тебе придётся меня попросить», не секунды не сомневаясь, что так и будет. И потом только пропустил.
        Он даже не ждал моего ответа.
        В такие моменты я любила его больше всего. Но сейчас я должна была поговорить с мамой, пока это не закончилось очередной катастрофой: я перестала понимать, что она творит.
        В её большой светлой квартире у открытой балконной двери на мольберте стоял неоконченный рисунок. Ветер шевелил лёгкие занавески. Пахло клубничным вареньем. И я первый раз с тоской подумала, что лето подходит к концу, глядя на акварель в осенних тонах.
        - Ты ничего не хочешь мне сказать? - развернулась я, когда она вошла в комнату с чаем.
        - Мне казалось, это ты хочешь со мной поделиться, - поставила мама на стол поднос, - или объясниться, как уж тебе будет угодно.
        - Объясниться? В чём?
        - Что за дурацкую игру ты затеяла с этим мальчиком? - вот так неожиданно пошёл разговор. И выражение лица у мамы было то самое, с недовольно поджатыми губами, как прошлый раз, когда мы пили кофе у отца на кухне.
        - Игру? Мам, он мне нравится. Очень нравится.
        Она закатила глаза в ответ.
        - Я тебя умоляю. Я понимаю почему он нравится отцу. Но, девочка моя, меня ты можешь не обманывать.
        Я развела руками:
        - Ты мне не веришь? Почему?
        - Потому что он не в твоём вкусе, Эвита.
        - Правда? А кто в моём вкусе? - так и подмывало меня добавить: Оболенский? Но пока сдержалась, хотела её послушать.
        - Ты знаешь, какие мальчики толкались у нас в доме с твоих тринадцати лет. И уж молчу какие - с твоего совершеннолетия.
        - Не наговаривай, мам.
        - Я? Никогда. Я как раз вижу тебя как есть, даже не приукрашая. Посмотри за кого ты вышла замуж, - в любом случае свернул разговор к моему бывшему мужу.
        Неудивительно.
        - Знаешь, я бы поняла, что ты стараешься меня побольнее уколоть, если бы этот разговор состоялся до того, как ты помирилась с папой. Тебе было очень плохо. Я бы поняла. Но сейчас, что происходит, мам?
        Глава 81
        - Помнишь, когда ты закрутила роман с Оболенским, ты тоже вопрошала: ну почему мне никто не верит? Он отличный парень. У меня всё под контролем, - словно не услышала меня мама. - И что? Оказалось, он шпион и ты нужна ему только как источник информации.
        Я зло столкнула её рисунок с мольберта.
        - Это жестоко, мама!
        - Но разве это не правда? Объясни, зачем ты всё время говоришь то, что мы якобы хотим слышать? Что у тебя всё хорошо. Всё под контролем. Всё в порядке. Ты счастлива. Влюблена. Забыла своего бывшего мужа. Именно сейчас, когда он как раз вышел из тюрьмы.
        Я горько усмехнулась.
        - Может, потому, что постоянно боюсь облажаться? Потому что хочу, чтобы вы мной хоть чуточку гордились? Ты вообще представляешь, каково быть дочерью Алекса Астахова и Ирэны Хмелевской? Хоть немного? Когда все сравнивают тебя с матерью и, конечно, не в твою пользу. И, произнося твою фамилию, сразу спрашивают про отца. Знаешь, каково это быть предметом зависти, ненависти, пресмыкания или фальшивого обожания?
        - А ты думаешь мне было легко? Думаешь, кто-то верил в мой талант? Нет, все считали мой успех купленным. Твоим отцом. И что теперь?
        - Видимо, ничего.
        - Ничего. Потому что в меня верил твой отец. В меня верила ты. И я всегда гордилась тобой именно за то, что ты относишься к этому правильно. Не отрекаешься от папиных денег. Не отворачиваешься от моей популярности, а всем эти пользуешься. Связями и возможностями, что у тебя есть с рождения. И плюёшь на всех. Ради детей это всё и создавалось. Ради тебя!
        - Мам! - покачала я головой.
        - Иди ко мне, - раскинула она руки в стороны.
        Я прижалась к её тёплой родной груди.
        - Ну зачем? Зачем ты ему изменила?
        - Да не изменяла я ему, Эвита, - вздохнула она. - Никто и близко не сравнился бы с твоим отцом. Да я и не пыталась сравнивать.
        - Но зачем тогда? Вот это всё. Я не понимаю.
        - Я его стала тяготить, Эвочка. Я видела, чувствовала. Как он отводит глаза и больше на меня не смотрит. Как всё позднее задерживается на работе. Как стал летать за границу без меня. Не знаю, был ли кто у него кто-то уже тогда или нет, но он ко мне охладел. И я его отпустила. Дала свободу, которой ему так не хватало. Вот и всё. И он, как видишь, очень радостно ей воспользовался. Завёл себе гарем, молоденьких наложниц, расписание.
        - Ты думаешь он стал счастливее?
        - Я точно знаю, что нет. Но он мужчина. Ему всё время надо доказывать, что он может, он силён. И у него есть потребности. А у меня, к сожалению, таких уже нет. Мне не нужно столько, - скромно опускала она слово на букву "С". - Я хотела просто тихо старится рядом с ним. И радоваться этой тёплой осени жизни, поре увядания, в которой столько своих плюсов, что ей тоже можно наслаждаться. Она прекрасна. Потому что уже никому ничего не нужно доказывать. Да, я женщина и я старею. Как все. И я хочу быть собой. Просто собой. Не актрисой, не матерью, не дочерью, не женой Алекса Астахова. Просто такой, как я есть, - она меня отпустила и погладила по лицу. - Прости, если я тебя обидела.
        - Ничего. Я понимаю, - подняла я картину, на которой была так символично нарисована осень. - Но ты не права, мам. Может, Сава и не такой, как все мои парни до этого, но я первый раз чувствую, что со мной происходит что-то стоящее. Может, именно потому, что он не такой. И зря ты пытаешься помирить меня с Оболенским. Я к нему не вернусь.
        Она замерла, застигнутая врасплох.
        Глава 82
        - Да, мам. Я знаю, что ты встречалась с Оболенским. И отец тоже. И точно знаю, что ты встречалась с моим бывшим не для того, чтобы пригрозить, чтобы не смел ко мне приближаться. Так поступил бы отец. Ты пытаешься устроить мою личную жизнь на свой манер.
        - Ты так его любила, - покачала головой мама. - Я просто не могла видеть, как ты страдаешь. Ты бы знала, сколько копий я сломала о твоего отца, пытаясь его убедить, что он не прав. Что не должен вмешиваться. А знаешь, почему он так поступил? Почему так остро реагирует на твоего Оболенского? Потому что видит в нём себя. Он тоже был тот ещё пройдоха. И плут. Хотя сейчас мы зовём это харизмой, и предпринимательской жилкой. Не удивительно, что ты влюбилась в такого, как твой отец. Но твой отец уверен, что поступил правильно.
        - Поэтому ты тоже решила вмешаться? В пику ему? Потому что он настойчиво искал мне жениха и даже выписал его с Америки? Или всё же ради меня?
        Она села и устало уронила руки на колени. Про чай, что остывал на столе, никто из нас так и не вспомнил.
        - Мне казалось, ради тебя. Хотела убедиться, что он тебя тоже любит. Что ты для него важна. Но сейчас не знаю.
        А я знала. Что рано обрадовалась. Нет у меня семьи. Той единой, дышащей в унисон семьи, что когда-то была. Не простит Ирэна Хмелевская отцу «мартышек». Никогда. Пусть вернулась в его постель. Пусть до сих пор любит. Пусть дала ему свободу. Дала всё, чего он хотел, даже ценой своего брака, выбрав затворничество и одиночество. В этом её поступке, наверное, любви было больше, чем в любых самых нежных словах. Но эту разбитую чашку уже не склеить.
        - Женщина, мам, такое существо, что всё понимает, но никогда не прощает, - подвела я итог своему внутреннему монологу. - Спасибо, что ты попыталась. Попыталась дважды: с папой и с моим бывшим. Но он мне изменил, мам. Я тоже не смогу его простить. Никогда. Как и ты.
        Я вышла от мамы с тяжёлым сердцем.
        Но в одном она была всё же права: жизнь так коротка, глупо проводить её вдали от тех, кого любишь.
        - Скажи мне, что ты ничего не сказал своей бывшей про Абамелек, - обняла я Саву, едва он открыл дверь.
        - Не говорил. И ни за что бы не сказал, - обнял он меня в ответ. - Скажи мне, что ты была со мной не ради статьи.
        - Нет. И ни за что не опубликовала бы её без твоего согласия. Я её и не написала.
        Он вздохнул так, прижавшись губами к моим волосам, что у меня закружилась голова. И только когда это головокружение - верный признак того, что неравнодушна я к нему куда больше, чем думала - прошло, я поняла, что обнимает он меня как-то странно, локтями, потому что у него грязные руки, а в его доме пахнет едой. Какой-то очень вкусной едой.
        - Ты готовишь? Мне?! - повернулась я, когда он толкнул плечом дверь.
        Он улыбнулся, но ничего не сказал. Да мне было и не надо.
        Я уже скинула обувь и куртку. Уже помыла руки. И уже засунула нос в сотейник, в котором что-то шкварчало и благоухало пряностями на всю квартиру.
        - О, боже, боже, боже… М-м-м… - обжигаясь, облизывала я деревянную ложку, которой он это помешивал, а я зачерпнула прямо со сковороды. - Как же вкусно…
        На столе стояли тарелки и свечи. В вазе - цветы. В холодильнике - вино.
        И меньше всего на свете сейчас хотелось ругаться.
        Да, признаться, было и не из-за чего.
        Просто так случается, что люди ссорятся, потом мирятся, потом снова ссорятся.
        Просто так бывает, что не понимают друг друга, потом разбираются, и снова не понимают.
        Просто эмоции. Просто слабости. Просто настроение.
        - Прости мне мой эгоизм, - сама открыла я бутылку вина, пока Сава раскладывал по тарелкам что-то с божественно-мексиканским названием (он назвал, но я тут же забыла). Сама разлила по бокалам. - В общем, прости мне мой эгоизм, но я никому тебя не отдам. Ни твоей бывшей жене. Ещё раз сунется к тебе и будет иметь дело со мной, а это пострашнее атомной войны. Ни твоей бывшей невесте, - подняла я бокал. - Пусть убирается обратно в свою Америку. Здесь ей ничего не светит. Так ей и передай.
        Он всё так же молчаливо улыбнулся. Потом отставил бокал. И мой тоже.
        А потом подхватил меня за шею… Ну, как умеет только он.
        Если с первого раза у нас не получилось, то со второго точно и, я надеюсь, парень.
        Но чтобы не вышло недоразумений, прямо в постели, доедая кесадилью или гуакамоле, я поставила его в известность:
        - Есть вероятность стать родителями. Но если ты против… - я потянулась к сумке за таблетками.
        Он остановил мою руку.
        - Я очень даже за, - ответил он, а потом прищурил один глаз. - Но я категорически против внебрачных детей. Поэтому если ты не рассматриваешь такой вариант.
        - Я только этот вариант и рассматриваю, - невинно улыбнулась я. - Но будет трудно.
        - Дай-ка вспомнить, когда ж с тобой было легко, - улыбнулся Сава.
        Нет, не Сава - мой Савочка.
        Мои самые любимые и самые обожаемые грабли…
        Эпилог
        Много чего случилось за те полгода, что мы вместе.
        Сначала мадмуазель Одбер улетела в Париж.
        Мы провожали её в аэропорту втроём: Я, Сава и Филипп. Как раз накануне выхода свежего номера «Женского клуба» со статьёй о нём.
        - Я только одного не могу понять, - удивился месье Дюканж-Кассан, поправляя свои великолепные волосы, когда старушка бойко посеменила к таможенной зоне. - Как вышло, что вы познакомились в самолёте? Ведь твой рейс был из Нью-Йорка?
        - Сава? - повернулась я. И как такой простой вопрос не пришёл мне в голову?
        - Он был с посадкой в Париже, - ответил Савелий. Пожал плечами и полез в карман. - Кстати, это тебе. Мадемуазель Одбер просила передать, когда она улетит.
        На его ладони лежал маленький дорожный флакон с теми самыми духами.
        Ими я с ног до головы полилась трижды.
        Но все три раза исключительно по делу.
        Первый - на свадьбе Стрелецкой. Да, да, она теперь Латышева. И скоро у них родится чудная девочка.
        Второй - когда меня назначили главным редактором журнала. Наши учредители решили, что дело всё же не в статьях, просто «Женскому клубу» давно нужна свежая кровь и электронная версия журнала. Ей я теперь и занимаюсь.
        А третий - на собственной свадьбе.
        В свадебное путешествие мы ездили в Сан-Франциско и на виноградники Линдбергов. У Савы на самом деле лучшие в мире родители. После моих, конечно.
        Там, в замке, что последним купил мой отец, он нам рассказал подлинную историю редкого изумруда, полную тайн и загадок.
        Много лет назад предок нынешних Горчаковых действительно был в Африке. И действительно привёз оттуда большой неогранённый изумруд необычной формы пятигранной призмы и редкой окраски. А также увесистый мешочек чистейшей воды бриллиантов. Они и составили основу его богатства.
        О том, что изумруд он похитил из храма древней африканской богини, затерянного в тропических лесах Гвинеи, он, конечно, умолчал. И о том, что бриллианты забрал у ювелира царской семьи - тоже. Не пропадать же добру: бедолага отдал богу душу на корабле, что вёз их из Африки.
        К слову сказать, дельцом Горчаков был неплохим. Полученные камешки удачно вложил в дело. Бизнес попёр в гору. За несколько лет он стал богатейшим человеком столицы. Умер в почёте и уважении. Но ещё до смерти увлёкся модными тогда оккультными науками и спиритизмом и заразил этим увлечением своего младшего сына. Однажды на спиритическом сеансе, трижды женатый и уже похоронивший беременную жену, наследника и старшего брата, князь Горчаков, спросил у духов: за что гневаются на него боги.
        И получил ответ, что отца прокляла могущественная африканская богиня, чей храм он осквернил и оставил без реликвии.
        - Как я могу искупить его вину? - взмолился князь.
        И получил второй ответ: ущерб нанесён, его не искупить. Дела его будут идти хорошо, будет он сказочно богат, уважаем и плодовит. Но каждого старшего сына наследник династии будет отдавать в уплату долга до той поры пока не сменится пять сороковин лет, не выедет из одного дома пять гробов и не поделится богатство его на пять частей, а иначе иссякнет род его и пойдёт всё богатство прахом.
        Долго думал опечаленный князь как же обмануть судьбу.
        И придумал.
        Купил пять шикарных особняков в пяти разных странах света. Обставил полностью. Сделал в каждом усыпальницу. Оплатил содержание на двести лет вперёд. Заказал пять гробов сложной конструкции. Велел после смерти разрубить своё тело на пять частей и похоронить в пяти гробах в тех замках, и сокровища положить в гробы. Ключом же к гробам сделал тот самый проклятый пятигранный изумруд.
        И когда всё сделал, глотнул яду и умер.
        Наказ свой велел выполнить любовнице, чтобы никто из семьи не знал.
        Она всё в точности и исполнила.
        - Значит, особняков на самом деле было пять? - спросил отца, что рассказывал нам эту историю, Сава. - Один во Франции, второй в Англии, - загибал он пальцы, - третий в Италии, четвёртый в Америке, а пятый? Абамелек?
        - Пятым был особняк той самой любовницы князя, некой графини «Л», но совсем не Абамелек, - уже догадавшись о чём эта история, сказала я. - Особняк, что отец купил самым первым.
        - Там за разрушенной печной кладкой он и нашёл инструкции князя и дневник, в котором его любовница описала эту легенду, - ответила на его вопрос моя мама. - И ведь он поверил в тот бред, - посмотрела она на мужа.
        - Сложнее всего было понять, о каком князе идёт речь, - добавил отец. - Везде яти, буквы с вензелями, а все имена лишь инициалами. Сколько архивов пришлось перерыть, - покачал он головой. - Сколько пыльных страниц перелистать. Скольких историков привлечь. А уж сколько тонн штукатурки снять с облезших стен особняка незабвенной графини, пока, наконец, не выяснилось, что последние годы эта некая графиня «Л» часто наведывалась на простое деревенское кладбище и подолгу сидела у одной безымянной могилки.
        - И вы её вскрыли? - удивилась мама Савы.
        - Там нашли гроб, сохранившийся исключительно. А в нём полностью истлевший скелет и… изумруд в форме призмы. Но, по иронии судьбы самым ценным оказался не этот камень, а особняк графини, что чудом уцелел, сохранив и венецианские мозаики, и изразцовые печи, да и сам явился памятником архитектуры. С него-то всё и началось для «Империал-Недвижимости», - улыбнулся отец.
        - А остальные особняки? А сокровища? - воскликнули мы с Савой хором.
        - Трудно было их не отыскать. Но после второго, купленного в Англии, я завоевал славу человека, что обладает волшебным даром выбирать дома.
        - А разве это не так? - улыбнулась мама.
        - Конечно, так, - улыбнулся отец. - Но нет ничего ценнее, чем стойкое уважение к наследию предков в старом свете. Ни один из этих особняков за двести лет, как и было указано в завещании князя, не был ни продан, ни разграблен. И только тот, кто предъявит редкий изумруд пятигранной формы, что подходил к замку на гробе, мог его приобрести. За небольшую плату в форме налога в казну страны. Ни один из четырёх гробов не был до меня вскрыт. Но… никаких сокровищ в них не было. Как и других частей тела.
        - Она всё же не смогла? - спросила я. - Его любовница?
        - Нет, - покачал головой отец. - Графиня «Л» всё же была верующей женщиной и богобоязненной. Потому похоронила князя целиком. С его изумрудом. А богатства, что должны были положить в его гробы… думаю, на них она и жила, лишившись богатого покровителя.
        - И пророчество всё же исполнилось, - кивнул Сава.
        - А изумруд? - куда больше интересовала меня судьба камня. Но кажется, я уже знала ответ. И знала зачем отец отправился в то опасное путешествие по Африке. - Ты вернул его в храм?
        - В самом лучшем виде, - улыбнулся отец и с любовью посмотрел на мой едва округлившийся животик. - Ведь нам нужен наследник. Зачем нам чужие проклятия.
        И я была с ним полностью согласна.
        Хотя не верила ни в какие пророчества.
        И Горчаков, и его сестра, и Кира - все они заслужили то, что получили, не волею злой африканской богини. Горчакова посадили. Основная статья в оглашении приговора была за покушение на убийство Змея. Кира и Милена отделались лёгким испугом и условным сроком. Таково было решение Савы и всё с ним согласились.
        Оболенский?.. Оболенский, наверное, всё так же просит свою очередную жертву, одеваться теплее, ведь ей ещё рожать его детей.
        На всякий случай, если вдруг кому-то из них снова захочется объявится в нашей жизни, Лис собрал такое «портфолио», что мало никому не покажется.
        И я теперь знаю почему его зовут «работорговец».
        Но это уже совсем другая история.
        КОНЕЦ