Коварство любви Кэндис Кэмп
        На бале-маскараде очаровательную 23-летнюю леди Каландру спасает от неприятных приставаний очередного кавалера таинственный граф Бромвель, который оказывается врагом ее брата и опекуна князя Рошфора. Несмотря на категорические протесты брата и приказ держаться от Бромвеля подальше, Калли разрабатывает план, чтобы увидеть его снова, заручившись поддержкой свахи — леди Франчески Хостон. Однако Франческа знает источник вражды между мужчинами — некогда Рошфор отказался жениться на старшей сестре Бромвеля леди Дафне, которая теперь строит планы, как уничтожить репутацию Калли…
        Кэндис Кэмп
        Коварство любви
        Глава 1
        Бал по случаю дня рождения леди Оделии Пенкалли был большим событием еще неначавшегося сезона. Не оказаться в списке гостей значило едва ли не стать изгоем общества. И уж конечно никто из приглашенных и помыслить не мог проигнорировать столь значительное мероприятие.
        Леди Пенкалли была связана родственными узами с половиной самых могущественных и богатых семей Англии. Дочь герцога, после замужества ставшая графиней, она была одним из столпов общества. Редкий человек осмеливался вызвать ее гнев. Пребывая в зените славы, она правила светским обществом — как, впрочем, и своим собственным домом — с помощью острого языка и железной воли. И хотя леди Пенкалли с годами все реже появлялась в Лондоне, даже в сезон предпочитая проводить время в своем загородном имении, она по-прежнему оставалась силой, с которой нельзя было не считаться. Ведя обширную переписку, она всегда была осведомлена обо всех новостях и светских скандалах и охотно давала советы тем, кто в них нуждался.
        В нынешнем году леди Пенкалли объявила о том, что собирается ознаменовать свое восьмидесятипятилетие большим балом, и весь высший свет независимо от социального статуса и притязаний счел за благо не рисковать и почтить графиню своим присутствием, невзирая на то что январь в Лондоне всегда считался самым непопулярным месяцем года. Ни снежные заносы, ни холод, ни неудобства, сопряженные с открытием столичных домов для краткого визита хозяев, не могли удержать великосветских дам от того, чтобы приехать. Они утешали себя еще и тем, что в этом сезоне несправедливо будет заметить, будто в январе в столице никого не было, ведь все мало-мальски значимые персоны непременно соберутся на торжество леди Оделии.
        Среди тех, кто возвратился в Лондон из имения в провинции, был и герцог Рошфор со своей сестрой, леди Каландрой, и их бабушкой, вдовствующей герцогиней Рошфор. Герцог принадлежал к числу тех немногих людей, кто мог позволить себе отклонить приглашение леди Оделии, но решил не делать этого. В конце концов, он приходился ей внучатым племянником и свято чтил семейные узы и связанные с этим обязательства. К тому же в Лондоне у него были дела.
        Вдовствующая герцогиня, пусть и не питала любви к старшей сестре своего покойного мужа, все же приехала, потому что леди Пенкалли была одной из немногих дам их уходящего поколения, и герцогиня неустанно подчеркивала, что хотя Оделия гораздо старше ее, но равная ей по социальному статусу. Иными словами, леди Оделия была дамой ее круга, несмотря на то что иногда и шокировала окружающих своими вопиющими манерами.
        Из трех пассажиров экипажа, стоящего в длинной очереди на Кэвендиш-Кресент в ожидании подъезда к дому леди Пенкалли, лишь самая младшая, Каландра, с нетерпением ожидала вечера.
        Двадцатитрехлетняя Калли, как ее называли в кругу семьи, выходила в свет уже пять сезонов, поэтому лондонский бал, особенно тот, что давался престарелой родственницей, не мог быть причиной столь сильного волнения. Однако до этого она провела в уединенном имении семьи Лилльс, Маркасле, несколько месяцев, показавшихся ей особенно долгими из-за необычайно большого числа тусклых дождливых дней и постоянного присутствия бабушки.
        По давно заведенному порядку пожилая дама имела обыкновение проводить большую часть года в Бате, безраздельно властвуя в местном аристократическом обществе и лишь несколько раз за сезон приезжая в Лондон, чтобы убедиться, что внучка ведет себя благопристойно.
        Однако в конце прошлого сезона вдовствующая герцогиня решила, что пришло время выдавать леди Каландру замуж, и сочла своей прямой обязанностью проследить, чтобы девочка обручилась — с достойным джентльменом, разумеется. Ради этой благой цели она пожертвовала зимним курсом лечения на водах в Бате и водворилась в их историческом семейном поместье в Норфолке, подверженном сквознякам.
        Таким образом, последние месяцы Калли провела в компании своей бабушки, выслушивая строгую критику пожилой леди по поводу своего поведения, наставления о том, что выйти замуж — это ее долг, а также мнения обо всех подходящих на роль мужа пэрах Англии.
        В результате от перспективы побывать на балу, где можно будет потанцевать, увидеть друзей, послушать музыку и вдоволь посплетничать, у нее внутри все сжималось в предвкушении. Еще большую привлекательность в глазах Калли бал леди Оделии приобрел потому, что был балом-маскарадом. Это позволило девушке не только придумать костюм, но и ожидать от вечера интригующего аромата тайны.
        После долгих размышлений и консультаций со своими швеями Калли решила предстать в образе дамы времени правления Генриха VIII. Плотно прилегающая шляпка была ей очень к лицу, а платье насыщенного малинового оттенка прекрасно оттеняло черные кудри и светлую кожу — и было отличной альтернативой привычным для нее белым нарядам, цветом, в который обязаны были облачаться незамужние девушки.
        Калли взглянула на сидящего напротив брата. Рошфор, естественно, не стал рядиться в маскарадный наряд, вместо этого надев обычный элегантный вечерний костюм с белой сорочкой и идеально накрахмаленным белым галстуком. Его единственной уступкой предстоящему торжеству стала черная полумаска, закрывающая верхнюю часть лица. С такой внешностью, как у него, он имел довольно романтичный и даже слегка зловещий вид, привлекающий внимание большей части присутствующих на балу дам и заставляющий их вздыхать, глядя ему вслед.
        Перехватив взгляд сестры, он тепло ей улыбнулся.
        — Радуешься возможности снова потанцевать, Калли?
        Она улыбнулась в ответ. Другие могли счесть ее старшего брата холодным и отстраненным, даже неприступным, но ей было отлично известно, что в действительности все обстоит иначе. Ее брат был очень сдержанным человеком и не спешил оказывать людям теплый прием. Калли понимала его манеру поведения; будучи сестрой герцога, она давно усвоила, что огромное количество людей стремятся втереться к ним в доверие не ради дружбы, а ради социальных и материальных благ, которые надеялись извлечь из этого знакомства. Она подозревала, что у Сенклера был еще более печальный опыт в этой сфере, чем у нее, так как свой титул и богатство он получил в очень раннем возрасте и не мог рассчитывать на поддержку и защиту старшего брата.
        Их отец умер, когда Калли было пять лет, а мать, красивая женщина с отпечатком грусти на лице в знак траура по покойному мужу, скончалась девятью годами позже. С тех пор в семье остались только они с братом, да еще, конечно, бабушка. Сенклер, который был на пятнадцать лет старше Калли, возложил на себя обязанности ее покровителя и стал ей не столько старшим братом, сколько снисходительным отцом. Девушка подозревала, что одной из причин, по которой он решил сегодня присутствовать на балу их тетушки, было осознание, что это доставит ей удовольствие.
        — Жду с нетерпением,  — отозвалась она.  — Поверить не могу, что не танцевала со времен свадьбы Ирен и Гидеона.
        В семье леди Каландры все знали, что она относится к подвижному типу людей и предпочитает прогулку верхом или быструю ходьбу вечеру возле камина с рукоделием. Даже к концу сезона она никогда не уставала от танцев.
        — Ты забыла о праздновании Рождества,  — напомнил герцог, подмигнув сестре.
        Калли закатила глаза:
        — Танцевать с братом, в то время как компаньонка бабушки играет на пианино,  — не в счет.
        — Зима действительно выдалась унылой,  — вынужден был признать Рошфор.  — Обещаю, скоро мы съездим в Дэнси-Парк.
        Калли улыбнулась.
        — Мне будет очень приятно снова увидеть Доминика и Констанцию. Ее письма просто лучатся счастьем теперь, когда она ожидает ребенка.
        — Каландра, это не те новости, о которых следует упоминать в присутствии джентльмена,  — заметила герцогиня.
        — Но я же сказала не кому-нибудь, а Сенклеру!  — мягко возразила Калли, подавляя вздох. Она давно привыкла к строгим взглядам бабушки на подобающее молодой особе поведение и изо всех сил старалась не обидеть пожилую даму, но после трех месяцев непрерывных наставлений терпение ее было на исходе.
        — Да,  — украдкой улыбнувшись сестре, подтвердил Рошфор.  — Это всего лишь я, хорошо знакомый с манерами сестры.
        — Можешь смеяться сколько тебе угодно,  — парировала герцогиня,  — но дама с таким социальным статусом, как у Калли, должна всегда вести себя благоразумно. Особенно если она еще не замужем. Джентльмен никогда не возьмет в жены ту, которая поступает не так, как принято в обществе.
        На лице Рошфора появилось холодно-высокомерное выражение, которое Калли называла «герцогской миной», когда он произнес:
        — Разве найдется джентльмен, который осмелится назвать Каландру неблагоразумной?
        — Конечно нет!  — быстро воскликнула герцогиня.  — Но когда девушка ищет достойного мужа, она должна быть особенно осмотрительной в своих речах и поступках.
        — Ты ищешь мужа, Калли?  — удивленно спросил Рошфор сестру.  — А я и не знал.
        — Нет, не ищу,  — спокойно ответила девушка.
        — Разумеется, ищешь,  — возразила ее бабушка.  — Незамужняя женщина всегда находится в поиске супруга, вне зависимости от того, признает она это или нет. Ты больше не молоденькая девушка, только-только начавшая выходить в свет, моя милая. Тебе уже двадцать три, а практически все девушки, дебютировавшие в один сезон с тобой, уже обручены — даже круглолицая дочь лорда Триппа.
        — С «ирландским герцогом, у которого лошадей больше, чем перспектив на будущее»?  — уточнила девушка.  — Так, кажется, ты его на прошлой неделе назвала?
        — Безусловно, я ожидаю, что ты сделаешь гораздо более удачную партию,  — резко ответила герцогиня.  — Мне, однако, досадно, что эта девчонка обручилась раньше тебя.
        — У Калли достаточно времени, чтобы найти мужа,  — беззаботно произнес Рошфор.  — Уверяю тебя,  — добавил он,  — что найдется множество мужчин, которые с радостью попросили бы у меня руки сестры, получи они хоть малейшее поощрение.
        — Которого ты конечно же никому не давал,  — язвительно ответила герцогиня.
        Брови Сенклера удивленно взметнулись вверх.
        — Бабушка, ты, разумеется, не одобрила бы моей благосклонности к повесам и охотникам за приданым, желающим заполучить нашу Каландру.
        — Это даже не обсуждается. Перестань строить из себя слабоумного.  — Вдовствующая герцогиня была одной из немногих женщин, не испытывающих благоговейный трепет перед Рошфором, и всегда напрямую высказывала ему то, что думает.  — Я лишь хочу сказать, что всем известно: заинтересуйся они твоей сестрой — тут же удостоятся твоего визита. Но ведь немногим мужчинам удается противостоять тебе.
        — Я и предположить не мог, что выгляжу таким устрашающим,  — спокойно ответил он.  — Как бы то ни было, я не думаю, что Калли понравится претендент, который не захочет серьезно переговорить со мной, прежде чем выказывать ей знаки внимания.  — Он повернулся к сестре: — У тебя есть на примете какой-то конкретный джентльмен?
        Девушка покачала головой:
        — Нет. Я и так вполне счастлива.
        — Ты не сможешь всегда оставаться самой популярной молодой женщиной в Лондоне,  — предостерегла ее бабушка.
        — Поэтому следует сполна насладиться этим сейчас,  — констатировал Рошфор, дав тем самым понять, что разговор окончен.
        Благодарная брату за вмешательство, Калли отвернулась к окну и, посматривая из-за занавески, принялась изучать стоящие перед ними экипажи, из которых выходили пассажиры. Однако слова бабушки не шли у нее из головы.
        Калли сказала правду. Она действительно была вполне довольна своей жизнью: наслаждалась водоворотом событий, захватывающим Лондон в весенние и летние месяцы,  — танцами, пьесами, оперой,  — а в течение остальной части года тоже с успехом находила себе занятия. У нее были друзья, которым она могла наносить визиты. За последние несколько месяцев она особенно сблизилась с Констанцией, новой женой виконта Лейтона, и, когда герцог приезжал в Дэнси-Парк, Калли проводила с ней очень много времени, принимая во внимание, что Редфилдс, особняк Доминика и Констанции, находился всего в нескольких милях от Дэнси-Парк. У герцога были и другие дома, которые он периодически навещал, и Калли часто ездила с братом. Ей редко бывало скучно, потому что она искренне наслаждалась конными поездками и долгими пешими прогулками по сельской местности и не гнушалась компанией местных жителей и слуг. С тех пор как ей минуло пятнадцать, она исполняла обязанности хозяйки владений герцога, в которых всегда находились какие-то дела.
        Как бы то ни было, она понимала, что бабушка права. Неумолимо приближалось время, когда ей придется вступать в брак. Через два года ей исполнится двадцать пять, а к этому возрасту большинство девушек уже бывают замужем. Если она и дольше останется незамужней, то ее скоро сочтут старой девой, а это, как она знала, не самый приятный титул.
        Не то чтобы Калли имела что-либо против брака. В этом она не походила на свою подругу Ирен, всегда заявлявшую, что никогда не выйдет замуж — намерение, которое она коренным образом изменила, познакомившись с лордом Рэдбурном. Нет, Калли хотела замуж, хотела иметь мужа, детей, собственный дом.
        Проблема заключалась в том, что она никогда не встречала достойного человека. Верно, раз или два она страстно влюблялась, и сердце ее трепетало от одной улыбки мужчины, а пульс учащался при виде широких плеч, обтянутых гусарским мундиром. Но это были мимолетные чувства, и ей еще только предстояло найти человека, которого она бы с радостью приветствовала каждое утро за завтраком — не говоря уже о том, чтобы подарить ему себя в первую брачную ночь, такую притягательную, загадочную и слегка пугающую.
        Калли не раз доводилось слышать, как молодые женщины с восторгом обсуждают того или иного джентльмена, и ей всегда было интересно, как это возможно с такой кажущейся простотой провалиться в расселину любви. Она гадала, известна ли девушкам другая сторона этого чувства — слезы, которые она не раз замечала в глазах своей матери даже годы спустя после смерти мужа, и то, как мать превратилась в живого призрака задолго до собственной кончины. Калли недоумевала, было ли ей самой так сложно влюбиться именно потому, что она знала о сопряженной с любовью глубокой печали, или ее душе просто чего-то не хватало?
        Она заставила себя отрешиться от мрачных мыслей, когда их экипаж остановился перед парадным входом ярко освещенного дома, и лакей спрыгнул с подножки и распахнул перед ними дверь. Девушка решила, что не позволит чему бы то ни было — будь то критика бабушки или собственные сомнения — испортить ей первый вечер в Лондоне.
        Она прикоснулась к лицу, проверяя, не сдвинулась ли изящная полумаска, и, опершись на руку брата, вышла из экипажа.
        В бальном зале их приветствовала леди Франческа Хостон, узнать которую было нетрудно, несмотря на узкую синюю маску из атласа, закрывающую верхнюю часть ее лица. Леди Франческа — утонченное видение в кремово-золотых и синих тонах — облачилась в костюм пастушки, не настоящей, конечно, а пасторальной. Ее белокурые кудри были перехвачены синими лентами, гармонировавшими с широкой лентой, опоясывающей ее талию. Верхняя юбка была пошита из синего атласа, и в ее складках, украшенных маленькими розочками, виднелась белоснежная пена оборок нижней юбки. На ножках Франчески красовались золотистые туфельки.
        — Малютка Бо Пип[1 - Малютка Бо Пип — пастушка, постоянно теряющая своих овец, за которыми должна присматривать,  — героиня «Сказок Матушки Гусыни».], полагаю,  — с нарочитой медлительностью произнес Рошфор, склоняясь для поцелуя к руке леди Франчески.
        Женщина в ответ сделала реверанс.
        — А вы, как я вижу, не озаботились пошивом маскарадного костюма,  — парировала она.  — Мне следовало бы сразу об этом догадаться. Что ж, теперь вам придется оправдываться перед леди Оделией, которая настаивала на строжайшем соблюдении правил бала-маскарада.
        Она жестом указала в противоположную часть комнаты, туда, где на возвышении восседала на черном бархатном стуле с высокой спинкой леди Оделия. На ней был высокий оранжевый парик, а лицо сильно набелено. В волосах поблескивала золотая диадема, а за плечами виднелся высокий накрахмаленный гофрированный воротник. Толстые нитки жемчуга спускались с ее шеи на грудь и юбки, а пальцы были унизаны кольцами.
        — Она конечно же изображает старую добрую Елизавету,  — заметил Рошфор, проследив направление взгляда Франчески.  — В преклонные годы, полагаю.
        — Смотрите, как бы она вас не услышала,  — предостерегла Франческа.  — Она уже долгое время не принимала гостей, поэтому решила устроить прием сразу для всех своих почитателей. Как это удобно, не правда ли?
        С этими словами Франческа повернулась к Калли, с улыбкой протягивая к ней руки.
        — Калли, дорогая моя. По крайней мере, на вас я могу рассчитывать. Какой у вас милый наряд.
        Каландра улыбнулась подруге. Она знала леди Хостон всю свою жизнь, потому что та приходилась сестрой виконту Лейтону и выросла в Редфилдсе, расположенном неподалеку от дома герцога в Дэнси-Парк. Франческа была несколькими годами старше Калли, и в детстве Калли относилась к ней с благоговейным трепетом. Франческа вышла замуж за лорда Хостона и переехала из Редфилдса, но Калли продолжала видеться с ней во время ее визитов к родителям. Позднее, когда Каландра сама стала выезжать в свет, она постоянно общалась с Франческой, вдовствующей уже пять лет и являющейся одной из важных особ высшего света. Она обладала утонченным вкусом, и даже сейчас, тридцати с лишним лет, считалась одной из красивейших женщин Лондона.
        — Спешу вас заверить, что вы полностью меня затмили,  — заметила Калли Франческе.  — Выглядите превосходно. Но как леди Оделии удалось завлечь вас на роль встречающей гостей?
        — Ах, дорогая, ей удалось сделать гораздо большее. Она решила, что не в состоянии организовать бал самостоятельно, поэтому переложила все заботы на плечи своей сестры леди Рэдбурн и, конечно, новой герцогини Рэдбурн — вы знаете Ирен,  — сказала Франческа, делая жест рукой в сторону стоящей рядом с ней женщины.
        — Разумеется,  — ответила Калли.
        Высшее общество не было многочисленным, и на протяжении какого-то времени она была немного знакома с Ирен. Несколько месяцев назад она узнала ее ближе, когда та вышла замуж за Гидеона, лорда Рэдбурна, приходившегося герцогу и его сестре дальним родственником.
        Ирен искренне улыбнулась девушке и сказала:
        — Приветствую, Калли. Рада вас видеть. Франческа уже сказала вам, как я воспользовалась ее добротой душевной?
        — Ну, я бы не стала это так называть,  — возразила Франческа.
        Ирен рассмеялась. Она была высокой женщиной с густыми вьющимися светлыми волосами, и наряд гречанки был ей очень к лицу. В ее золотистых глазах плясали веселые чертики. Калли подумала о том, что замужество пошло Ирен на пользу. Сейчас она казалась особенно красивой.
        — Франческа имеет в виду, что в действительности все оказалось гораздо хуже,  — пояснила Ирен, признательно глядя на подругу.  — Вы же знаете, как неуверенно я себя чувствую на балах. Все легло на ее хрупкие плечи, и можно смело сделать ей комплимент по поводу того, как успешно она справилась.
        Франческа тепло улыбнулась и отвернулась, чтобы поприветствовать следующего гостя, а Калли подошла к Ирен и ее мужу, лорду Гидеону Рэдбурну, пришедшему на бал в костюме пирата. Девушка отметила, что этот наряд очень соответствовал его нетрадиционному облику. С черными, слегка взъерошенными волосами и крепким телосложением он больше походил на морского разбойника, грабящего корабли, чем на джентльмена, и с удовольствием щеголял заткнутой за кушак саблей.
        — Леди Каландра,  — с поклоном приветствовал ее Гидеон,  — благодарю, что пришли.  — На мгновение улыбка смягчила его жесткие черты.  — Очень рад видеть знакомое лицо.
        Калли улыбнулась в ответ. Всем было известно, что Гидеон некомфортно чувствовал себя в обществе пэров — волею судьбы с детства он воспитывался лондонскими бедняками, и ему удалось выжить и преуспеть только благодаря собственной смекалке. Когда взрослым человеком он занял причитающееся ему по праву рождения положение, то не смог до конца вписаться в великосветское общество. Он был немногословен и до сих пор благополучно избегал большинства приемов. В Ирен с ее прямыми речами и пренебрежением чужим мнением он сразу же распознал родственную душу. Калли, время от времени встречая в свете, находила его интересным собеседником.
        — Я рада быть здесь,  — заверила его девушка.  — Боюсь, зима в Маркасле показалась мне утомительной. Как бы то ни было, отсутствие на балу по случаю дня рождения тетушки Оделии может быть расценено как дурной тон.
        — Полагаю, теми же соображениями руководствовалась половина Англии,  — произнес Гидеон, обводя взглядом переполненный зал.
        — Позвольте мне проводить вас к почетной гостье,  — предложила Ирен, беря Калли под руку.
        — Предательница,  — чуть слышно произнес ее муж. Его теплая улыбка, адресованная жене, контрастировала с колким словом.  — Ты просто пользуешься возможностью улизнуть от этой треклятой обязанности приветствовать прибывающих гостей.
        Ирен захихикала, и губы ее изогнулись в дразнящей усмешке.
        — Можешь присоединиться к нам, если хочешь. Уверена, что Франческа и одна отлично справится с этой обязанностью.
        — Хм-м.  — Лорд Рэдбурн принял задумчивую позу.  — Ты поставила меня перед сложным выбором: встречать гостей или предстать пред леди Оделией. А третьего, более интересного варианта нет? Например, ворваться в охваченное огнем здание?
        Улыбка, которой он при этом одарил жену, могла быть расценена как особый вид нежности.
        — Уж лучше мне остаться здесь,  — продолжил он,  — в противном случае тетушка Оделия, без сомнений, вернет меня обратно, потому что я не нарядился сэром Фрэнсисом Дрейком по ее совету и не заявился на бал с глобусом под мышкой.
        — Глобусом?  — чуть слышно переспросила Калли, увлекаемая прочь Ирен.
        — Да, потому что сэр Фрэнсис Дрейк совершил кругосветное плавание, хотя я не уверена, что он действительно обогнул земной шар. Но для тетушки Оделии это вряд ли имеет значение.
        — Неудивительно, что Рэдбурн не стал рядиться в этот костюм.
        — Но не этот факт вызвал его отвращение к похожим на шар коротким панталонам Дрейка.
        Калли засмеялась:
        — Я удивлена, что вы вообще смогли убедить его нарядиться в костюм. Сенклер и слышать о нем не хотел, согласился только на маску.
        — Несомненно, герцог боится лишиться чувства собственного достоинства,  — заметила Ирен.  — Знаете, я нахожу довольно забавным то, какой силой убеждения обладает она.  — Глаза ее сверкнули в прорезях маски, а рот изогнулся в мягкой соблазнительной улыбке.
        Калли почувствовала, как щеки ее заливает жаркий румянец от этих слов, затронувших ее любопытство. Женщины обычно быстро прекращали разговор о брачном ложе, окажись поблизости незамужняя девушка, поэтому познания Калли о том, что происходило в спальне между мужем и женой, были довольно скудны. Однако благодаря тому, что она выросла в деревне, некоторые общие моменты соития были ей известны на примере собак и лошадей.
        Тем не менее Калли не переставала думать о чувствах — эмоциях и физических ощущениях,  — сопутствующих этому самому интимному человеческому акту. Задать откровенный вопрос было делом немыслимым, поэтому девушке оставалось довольствоваться собранными по крупицам знаниями, почерпнутыми из подслушанных бесед или случайных оговорок. Слова Ирен, решила она, отличались от того, что она обычно слышала из уст замужних дам. Несмотря на напускную веселость, в ее голосе звучали довольные нотки — более того, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия, говоря о силе женского убеждения, которой сама недавно воспользовалась.
        Калли искоса посмотрел на подругу. Если на свете и есть женщина, с которой она могла бы поговорить о таинстве брачной жизни, то это, без сомнения, Ирен. Некоторое время девушка обдумывала, как направить разговор в нужное ей русло, но не успела ничего изобрести, потому что, скользнув взглядом в противоположный конец зала, увидела нечто, всецело завладевшее ее вниманием.
        Мужчина стоял прислонившись плечом к одной из колонн, опоясывающих комнату, со скрещенными на груди руками. Он казался совершенно расслабленным. На нем был костюм роялиста[2 - Роялист — сторонник Карла I во время Английской буржуазной революции.]: один край широкополой шляпы был лихо заломлен вверх, а с другого свисало роскошное перо. Руки его по самые предплечья были затянуты перчатками из мягкой кожи, а на ногах красовались бриджи желтовато-коричневого цвета, заправленные в сапоги до колен с притороченными к каблукам золотыми шпорами. Камзол мужчины был лишен какого-либо орнамента, а поверх него имелся короткий плащ, завязанный под шеей и откинутый на один бок, чтобы выставить на обозрение висящий на талии меч.
        Этот человек, показавшийся Калли необычайно элегантным, стройным и сильным, словно сошел с полотна, изображающего аристократа, сражавшегося и умершего за своего обреченного короля Карла I. Черная полумаска, скрывающая верхнюю половину его лица, добавляла его образу романтичности и таинственности. Мужчина обводил присутствующих надменным скучающим взором. Потом его взгляд встретился со взглядом Калли и замер.
        Мужчина не пошевелился и не изменил выражения лица, но девушка каким-то образом догадалась, что внутренне он весь напрягся. Калли сделала еще несколько неуверенных шагов, продолжая смотреть на незнакомца. На губах его медленно появилась улыбка, и, сняв с головы шляпу, он отвесил девушке экстравагантный поклон.
        Каландра осознала, что слишком откровенно смотрит на него, и, покраснев, поспешила догнать Ирен.
        — Вы знаете этого мужчину в костюме роялиста?  — спросила она сдавленным голосом.
        Ирен огляделась:
        — Где? Ах нет. Полагаю, он мне незнаком. Кто же это?  — Она снова повернулась к Калли.
        — Не думаю, что когда-либо видела его прежде,  — ответила та.  — Он выглядит… интригующе.
        — Несомненно, это из-за костюма,  — цинично отозвалась Ирен.  — Даже самый скучный тип будет прекрасно смотреться, нарядись он роялистом.
        — Возможно,  — протянула Калли, ничуть не убежденная этим замечанием. Ей очень хотелось обернуться и снова посмотреть на мужчину, но она подавила этот порыв.
        — Каландра! А вот и ты!  — воскликнула леди Оделия зычным голосом, когда дамы приблизились к возвышению, на котором она восседала.
        Калли улыбнулась, поднимаясь на помост, чтобы поприветствовать родственницу:
        — Разрешите вас поздравить, тетушка Оделия?
        Леди Пенкалли, внушительного вида дама даже без костюма королевы Елизаветы, царственным жестом, свойственным монаршей особе, махнула рукой, призывая Калли приблизиться:
        — Подойди, девочка, поцелуй меня. Дай-ка я на тебя посмотрю.
        Калли послушно склонилась и чмокнула пожилую леди в щеку. Тетушка Оделия взяла обе ее руки и стала пристально изучать девушку.
        — Хорошенькая, как всегда,  — удовлетворенно объявила она.  — Прекраснее многих, как я обычно говорю. Из Лилльс, я имею в виду,  — бросая взгляд на Ирен, добавила она.
        Ирен понимающе кивнула и улыбнулась. Она была одной из немногих женщин высшего общества, не боящихся леди Пенкалли, напротив, наслаждалась обществом пожилой дамы и ее прямыми суждениями. Несколько раз она вступала с Оделией в дискуссии, от которых все прочие в страхе выбегали из комнаты, оставляя двух раскрасневшихся женщин, чьи глаза метали молнии, наслаждаться обществом друг друга.
        — Понять не могу, что сейчас творится с молодыми людьми,  — продолжала леди Оделия.  — В былые времена девушку, подобную тебе, сцапали бы в первый же год ее выхода в свет.
        — Возможно, леди Каландра не желает быть «сцапанной»,  — заметила Ирен.
        — Даже не вздумай забивать ей голову своими радикальными идеями,  — предупредила леди Оделия.  — Калли не собирается пополнять ряды старых дев, не так ли, дорогая?
        Каландра подавила вздох, гадая, удастся ли ей когда-либо избавиться от этой темы:
        — Вы правы, тетушка.
        — Разумеется, права! Какая образованная молодая девушка изберет для себя эту стезю? Но тебе стоит крепко задуматься о замужестве, Каландра. Попроси Франческу помочь тебе. Я всегда считала, что у нее волос длинный, а ум короткий, но изменила свое мнение, когда ей удалось затащить вот эту под венец.  — Леди Оделия кивнула в сторону Ирен, которая комично закатила глаза, глядя на Калли.  — Я бы не стала держать пари на вероятность того, что это случится.
        — Послушать вас, тетушка,  — вмешалась Ирен,  — как вы говорите об этом с леди Рэдбурн, так выходит, что я и ваш внук не имеем к делу никакого отношения, а только Франческа.
        — Ха! Да предоставь я вас двоих самим себе, вы бы до сих пор не сподобились на брак,  — парировала леди Оделия, хотя морщинки, обозначившиеся в уголках ее глаз, контрастировали с резкими словами.
        Две дамы продолжили свой шуточный спор, и Калли с огромным облегчением поняла, что Ирен умело переключила внимание пожилой дамы на другую тему, и они больше не говорят об отсутствии мужа у самой Каландры. Она благодарно улыбнулась Ирен и получила ответную теплую улыбку.
        Калли стояла, рассеянно слушая бесконечный разговор двух дам. Вдруг она поняла, что Ирен замолчала и смотрит на что-то, находящееся у нее за спиной. Она собралась было повернуться, чтобы узнать, что же вызвало столь пристальное внимание подруги, когда сзади раздался глубокий мужской голос:
        — Прошу извинить меня, ваше высочество, могу ли я просить эту прекрасную даму оказать честь отдать мне следующий танец?
        Калли резко развернулась, и глаза ее широко раскрылись, когда она поняла, что смотрит в скрытое маской лицо мужчины в костюме роялиста.
        Глава 2
        Калли отметила, что вблизи незнакомец выглядел еще более интригующим, чем на расстоянии. Черная полумаска, скрывающая верхнюю часть его лица, выгодно подчеркивала волевой подбородок и четко очерченный чувственный рот. В глазах, взирающих на нее из прорезей, определенно было больше теплоты, чем вежливости. Мужчина был высокого роста и имел широкие плечи и узкую талию. Он распространял вокруг себя атмосферу мужественности, которую можно было лишь частично списать на его костюм.
        Калли понимала, что ей следовало бы ответить отказом на столь прямолинейное приглашение, потому что была совершенно уверена, что этот человек не входил в круг ее знакомых, но у нее не было ни малейшего намерения пренебрегать им. Совсем наоборот, ей очень хотелось вложить свою руку в ладонь этого незнакомца и позволить ему повести ее в центр бального зала.
        Однако девушка была уверена, что ей не представится возможность потанцевать с ним, потому что леди Оделия, без сомнения, покарает его за столь дерзкое поведение. С затаенным сожалением Калли ждала решения тетушки.
        — Разумеется,  — ответила, нет, почти промурлыкала пожилая дама.
        Калли с удивлением воззрилась на нее.
        На лице Ирен, когда она повернулась к леди Оделии, застыло схожее недоуменное выражение. Но пожилая дама одобрительно улыбалась незнакомцу в костюме роялиста. Заметив, что Калли не двигается, она нетерпеливым жестом побудила ее к действию:
        — Ну же, девочка, не стой, будто приросла к полу. Иди, пока оркестр не заиграл, а то пропустишь начало танца.
        Каландре не требовалось повторять дважды. Раз леди Оделия дала благословение на танец с этим мужчиной, значит, правила приличия соблюдены, и она сумеет избежать дальнейших укоров со стороны бабушки. Тем не менее в том, чтобы танцевать с незнакомцем, ощущался легкий налет недозволенности, который казался ей особенно притягательным.
        Калли поспешно вложила ладонь в протянутую руку мужчины и каждой клеточкой тела ощущала его прикосновение к своей нежной коже.
        — Вы же понимаете, что мне не следовало с вами танцевать,  — сказала она ему, удивляясь, как игриво прозвучали ее слова.
        — В самом деле? Отчего же?  — спросил он, глядя на нее сверху вниз. В глазах его вспыхивали веселые искорки.
        — Я незнакома с вами, сэр.
        — Как вы можете быть в этом так уверены?  — возразил он.  — Мы же в масках.
        — Тем не менее у меня не остается сомнений, что я вижу вас впервые в жизни.
        — Я всегда считал, что цель маскарада в том и состоит, чтобы люди не узнавали друг друга. В таком случае никто не станет требовать соблюдения привычных правил света, и танцевать с незнакомцем вовсе не будет делом предосудительным,  — заявил мужчина, скользя взглядом по лицу девушки, отчего она внезапно почувствовала, как к щекам приливает кровь.
        — Как, сэр, ни одно правило не соблюдается?  — весело воскликнула она.  — Это может оказаться опасным.
        — Но и волнующим тоже.
        — Так вот чего вы ищете — волнения?
        На лице его появилась улыбка.
        — Нет, я ищу удовольствия, миледи.
        — Простите?  — Калли приподняла одну бровь, думая о том, что ей следует пресечь подобный разговор, потому что он явно принимал нежелательный оборот, но она не могла побороть искушения, поощряемая словами и улыбкой незнакомца.
        — Именно так, удовольствия танцевать с вами,  — продолжал он, весело поблескивая глазами. У Калли не оставалось сомнений, что он догадался о ходе ее мыслей.
        Зазвучали первые аккорды вальса, и мужчина привлек Калли ближе. Сердце ее билось в три раза быстрее обычного, потому что танцевать вальс с незнакомцем представлялось ей еще более дерзким, чем контрданс[3 - Контрданс — народный английский танец типа кадрили; в начале XVIII века получил распространение во Франции, затем в других европейских странах; в контрдансе танцующие образуют две линии, лицом друг к другу — мужскую и женскую.]. Вальсируя, они находились слишком близко друг к другу, и его рука обнимала ее стан. Это очень интимный танец, который в некоторых консервативных деревенских сообществах находился под запретом. Даже здесь, в Лондоне, Калли редко вальсировала с мужчиной, с которым никогда прежде не танцевала. И уж точно она никогда не делала этого с человеком, о котором не знала ничего, даже его имени.
        Но Каландра не могла отрицать, что, несмотря на необычность ситуации, ей нравилось ощущать себя в руках этого мужчины. Она уверяла себя, что волна жара, заливающая ее шею и лицо, всего лишь следствие разгоряченности танцем.
        Сначала они не разговаривали. Калли полностью сосредоточилась на том, чтобы подстроиться под движения партнера. Она чувствовала себя почти так же, как в год, когда была дебютанткой и, танцуя, боялась сделать неверный шаг или показаться неловкой. Однако быстро обнаружила, что ее партнер — превосходный танцор: он идеально чувствовал музыкальный ритм, рукой уверенно приобнимая ее за талию. Девушка расслабилась и полностью отдалась танцу. Она даже осмелилась взглянуть на своего партнера.
        Калли обнаружила, что он тоже на нее смотрит, и от этого открытия у нее перехватило дыхание. Глаза его были серыми, цвета грозового неба в сумерках, а взгляд пронзительным. Калли почувствовала, что тонет в глубине этих глаз. Мужчина находился настолько близко к ней, что ей были отчетливо видны его густые черные ресницы, скрывающие таящееся в глазах выражение. Кто же он такой? Она была абсолютно уверена, что не знает этого мужчину, ведь ни один костюм не смог бы так хорошо замаскировать кого-то из ее знакомых. Тем не менее как же могло случиться, что она ни разу не встречалась с ним за последние пять лет?
        Был ли он чужаком, воспользовавшимся балом-маскарадом, чтобы проникнуть в общество, куда вход ему был запрещен? Но леди Оделия, кажется, его узнала, поэтому предположение Калли было неверным. Тогда он, очевидно, был затворником, не терпящим высшее общество и обычно сторонящимся светских приемов. Но почему же он в таком случае пришел на этот бал? Несомненно, его манеры не соответствовали робкому, любящему одиночество человеку.
        Могло ли быть так, что последние пять лет этот мужчина провел за границей? Возможно, он солдат или морской офицер? Или служит в министерстве иностранных дел. Или просто обожает путешествовать.
        Она улыбнулась своим причудливым мыслям. Конечно же объяснение окажется самым что ни на есть тривиальным. В конце концов, она не знала в лицо каждого представителя высшего света.
        — Мне нравится это видеть,  — сказал ее партнер.
        — Что именно?  — спросила озадаченная Калли.
        — Улыбку на вашем лице. Вы так упорно хмурились, глядя на меня, что я уж было решил, что оказался у вас в немилости, даже не имея счастья познакомиться с вами.
        — Прошу проще…  — начала было девушка, но тут осознала смысл сказанных им слов.  — Значит, вы подтверждаете, что мы незнакомы.
        — Да, подтверждаю. Я вас не знаю. Уверен, что узнал бы женщину с внешностью, подобной вашей… даже в маскарадном костюме. Вашу красоту невозможно скрыть.
        Калли с удивлением почувствовала, что краснеет. Ведь она уже не юная девушка, смущающаяся при малейшем галантном замечании в свой адрес.
        — Так же, как и ваше заигрывание со мной.
        — Ваши слова глубоко ранили меня. Я-то полагал, что немало преуспел в этом искусстве.
        Против воли Калли улыбнулась и покачала головой.
        — То, что мы незнакомы, легко исправить,  — продолжил он мгновение спустя.  — Просто назовите мне ваше имя, а я вам — свое.
        Каландра снова качнула головой. Несмотря на любопытство, она находила неизъяснимое удовольствие в том, чтобы танцевать и флиртовать с этим незнакомцем, не боясь быть узнанной. Ей не нужно было беспокоиться о своих мотивах или его намерениях. Ей не нужно было взвешивать каждое слово или гадать — заигрывает ли он с ней или с наследницей большого состояния? Даже те мужчины, которым не нужны были ее деньги, знали о ее богатстве. Для них ее происхождение и состояние являлись такой же неотъемлемой частью ее самой, как и ее смех или улыбка. Она никогда не узнает, какие чувства эти мужчины испытывали к ней, будь она просто дочерью джентльмена, а не сестрой герцога. Калли подумала, как приятно ей сознавать, что этот мужчина видит только ее, и именно она его привлекает.
        — Ах нет-нет!  — воскликнула она.  — Мы не должны открывать друг другу наши имена, ведь тогда развеется атмосфера тайны. Не вы ли сами мне только что сказали, что именно в этом и состоит цель маскарада — в загадочности и захватывающем ощущении оставаться неузнанным?
        Он засмеялся:
        — Действительно, прекрасная дама, вы сразили меня наповал моими же собственными словами. Как вы считаете, разве справедливо, чтобы такая красавица оказалась наделенной столь живым умом?
        — А вы, как я понимаю, привыкли выигрывать споры,  — заметила Калли.
        — Временами я не прочь потерпеть поражение. Но не в этот раз. Будет очень жаль, если я потеряю вас.
        — Потеряете меня, сэр? Как можно лишиться того, чем не обладаешь?
        — Я потеряю шанс увидеть вас снова,  — пояснил он.  — Как же мне найти вас, даже не зная вашего имени?
        Калли наградила его кокетливым взглядом:
        — У вас так мало веры в собственные силы? Не сомневаюсь, вы сумеете изыскать способ.
        Он усмехнулся в ответ:
        — Миледи, ваша вера в мои способности стала для меня высшей наградой. Но вы же намекнете мне, в каком направлении вести поиски, не так ли?
        — Ничуть не бывало,  — весело парировала Калли. Она вдруг осознала неизъяснимую прелесть не быть собой, не задумываться о том, как отразятся сказанные ею слова на репутации ее брата или на чести семьи. Было действительно забавно на несколько минут превратиться в молодую женщину, флиртующую с привлекательным джентльменом.
        — Полагаю, мне придется оставить всякую надежду,  — вздохнул ее партнер.  — Тогда, по крайней мере, скажите мне, кого вы изображаете.
        — Разве вы сами не можете отгадать?  — с притворным возмущением воскликнула девушка.  — Ох, сэр, вы глубоко задели мои чувства. Я-то полагала, что мой костюм говорит сам за себя.
        — Вы облачены в костюм дамы эпохи Тюдоров,  — задумчиво произнес ее кавалер.  — Но не времени правления королевы Елизаветы в исполнении леди Пенкалли. Скорее периода предыдущего монарха, Генриха VIII, я бы сказал.
        Калли склонила голову.
        — Вы совершенно правы.
        — Но вам больше подошел бы костюм королевы,  — продолжал мужчина.
        Она одарила его поистине монаршим кивком.
        — Без сомнения, вы изображаете искусительницу Анну Болейн.
        Девушка тихонько засмеялась:
        — Боюсь, вы выбрали не ту королеву. Я не из тех, кто теряет голову из-за мужчины.
        — Катерина Парр. Ну конечно! Мне следовало бы догадаться. Прекрасная настолько, чтобы завоевать сердце короля, и умная настолько, чтобы удержать его.
        — А что насчет вас? Вы представляете какого-то конкретного роялиста или просто одного из сторонников Карла?
        — Просто роялиста.  — Он сморщил нос.  — Это была задумка моей сестры — и у меня возникло предчувствие, что она всего лишь пошутила, предложив мне этот образ.
        — Но у вас должны были бы быть длинные волосы,  — заметила Калли.  — Возможно, пышный парик.
        Он рассмеялся:
        — Нет. Парик я отверг. Она пыталась меня уговорить, но в этом я оставался непреклонным.
        — Ваша сестра также присутствует на балу?  — спросила девушка, обводя глазами зал. Возможно, она знакома с его сестрой.
        — Нет. Я навестил ее по пути в Лондон. Она не приедет сюда до начала сезона.  — Мужчина воззрился на нее веселым взором.  — Пытаетесь отгадать, кто я?
        Калли улыбнулась:
        — Вы поймали меня с поличным, сэр.
        — Должен заметить, что проще всего получить информацию из первых уст. Итак, меня зовут…
        — Ах нет, это будет нечестно. К тому же я все равно узнаю ваше имя, когда вы выясните, кто я, и нанесете мне визит.
        — Вот как?  — Брови его удивленно поползли вверх, а глаза озарились особым светом. Он серьезно спросил: — Вы даете мне разрешение нанести вам визит?
        Калли склонила голову и притворилась, будто задумалась. В действительности она и сама была несколько удивлена тем, что сказала. Она и не думала о подобной возможности, но слова сами слетели с языка. С ее стороны было опрометчиво позволять кому-то, с кем она даже не успела толком познакомиться, нанести ей визит — особенно до того, как он сам спросил об этом. Получается, что она стала инициатором этой идеи. Ее бабушка, ревностная сторонница соблюдения правил, пришла бы в ужас. Вероятно, Калли следовало бы отказаться от своих слов, но она осознала, что не имеет ни малейшего намерения этого делать.
        — Почему бы и нет,  — с улыбкой ответила она.  — Полагаю, вы так и сделаете.
        Вальс вскоре закончился, и Каландра ощутила укол сожаления, когда ее новый знакомый увел ее с танцевальной площадки. Он поклонился ей и, на краткое мгновение прикоснувшись губами к ее руке, оставил.
        Она не могла почувствовать его губы на своей коже из-за перчатки, но внутренне вся вспыхнула. Наблюдая за его удаляющейся спиной, она снова задалась вопросом, кто же этот интересный мужчина.
        Нанесет ли он ей визит, гадала она. Ощутил ли он то же влечение, что и она? Не попадет ли в беду, пытаясь выяснить ее имя? Или он просто флиртовал с ней, и его единственным намерением было весело провести время? Калли знала, что ей нужно всего лишь спросить сведущего человека, и она узнает его имя, но неожиданно поняла, что лучше оставить все как есть. В неосведомленности таилась особая притягательность, томительное ожидание возможного визита.
        Ей не пришлось долго раздумывать над тайной мужчины в костюме роялиста, потому что все ее танцы были расписаны, и весь следующий час она не знала и минуты передышки. Когда Каландра взяла небольшой перерыв, чтобы отдохнуть, потягивая пунш, и поболтать с Франческой, она заметила приближающуюся к ней бабушку. Пожилая леди тащила за руку какого-то серьезного вида мужчину с волосами песочного цвета.
        Девушка чуть слышно застонала.
        — Что случилось?  — спросила Франческа, обеспокоенно глядя на нее.
        — Всего лишь моя бабушка с очередным претендентом, полагаю.
        Теперь и леди Хостон заметила вдовствующую герцогиню.
        — А, понимаю.
        — Она просто одержима идеей выдать меня замуж в ближайшее время. Полагаю, боится, что если я не обручусь в нынешнем сезоне, то остаток жизни проведу старой девой.
        Франческа снова посмотрела на приближающуюся к ним пару.
        — Что же, она считает, Альфред Карберри — подходящая для вас партия?  — нахмурившись, протянула она.
        — Думаю, ее саму он вполне устраивает,  — ответила Калли.  — У него есть шанс унаследовать графский титул, несмотря на то что его дед жив и здоров, не говоря уж о его отце. Полагаю, раньше шестидесяти лет титула ему не дождаться.
        — Но он же невыносимо скучный тип!  — воскликнула Франческа.  — Впрочем, как и все Карберри. Подозреваю, что, живя в графстве Нортумберленд, иным человеком просто и быть нельзя, но не думаю, что вы найдете свое счастье, выйдя за него замуж.
        — Несомненно, но, видите ли, он очень уважаемый человек.
        — Вероятно, именно это и делает его таким скучным.
        — Зато мою бабушку вполне устраивает.
        — К тому же ему уже под сорок.
        — Да, но считается, что мужчины моего возраста чересчур легкомысленны. Они могут пойти на попятную или совершить какой-то иной неблаговидный поступок. Поэтому бабушка предпочитает им тех, кто грузен и скучен — и, разумеется, родом из хорошей семьи. Богатство считается у нее положительным качеством, но она не особо обращает на это внимание.
        Франческа улыбнулась:
        — Боюсь, ваша бабушка обречена на разочарование.
        — А я обречена на новую порцию нотаций с ее стороны. Она всю зиму только этим и занимается.
        — Ах, милая моя,  — с сочувствием произнесла Франческа.  — Возможно, вам следует погостить у меня. Мой дворецкий получил строгий приказ не пускать в дом скучных солидных мужчин — и женщин тоже.
        Калли рассмеялась и, прикрыв раскрытым веером рот, произнесла чуть слышно:
        — Не позволяйте бабушке узнать об этом, в противном случае она не разрешит мне приехать к вам.
        — Каландра, дорогая, вот и ты. Не танцуешь? И леди Хостон здесь. Прекрасно выглядите, как всегда.
        — Благодарю, герцогиня,  — приседая в реверансе, ответила Франческа.  — Вы тоже в превосходной форме.
        И она ничуть не покривила душой, потому что бабушка Калли со своими зачесанными в высокую прическу белоснежными волосами и стройной фигурой действительно все еще оставалась привлекательной женщиной. Калли знала, что в молодости ее бабушка была настоящей красавицей, и считала, что ей очень повезло, что герцогиня обладала утонченным вкусом в одежде и никогда не придиралась к выбранным внучкой нарядам — за исключением нескольких случаев в ее первый сезон, когда та не позволила Калли надеть платье иного, нежели белого, цвета.
        — Спасибо, дорогая.  — Герцогиня одарила ее царственной улыбкой, принимая комплимент как должное.  — Вы ведь знакомы с достопочтенным Альфредом Карберри, не так ли?  — Она повернулась к стоящему рядом с ней мужчине и незаметно переместилась таким образом, чтобы он оказался рядом с ее внучкой.
        Герцогиня продолжила исполнять ритуал знакомства:
        — Леди Хостон. А это моя внучка леди Каландра. Расскажите мне, леди Хостон, как поживает ваша матушка? Нам с вами нужно по-дружески поболтать, ведь, клянусь, мы не встречались с самой свадьбы лорда Лейтона.
        Она взяла Франческу под руку и отвела ее в сторону, оставив внучку с мистером Карберри. Снисходительно улыбнувшись, она заметила им:
        — Без сомнения, вам, молодые люди, будет скучно слушать, как мы сплетничаем. Почему бы вам, мистер Карберри, не пригласить леди Каландру на танец, пока мы с леди Хостон обменяемся новостями?
        Франческа, оказавшаяся в компании герцогини, удивленно подняла брови при причислении достопочтенного Альфреда к категории молодых людей, хотя он был, по крайней мере, на семь или восемь лет старше ее. Понимала она и то, что герцогине удалось перехитрить ее, и не могла не восхититься мастерством пожилой дамы. Франческа позволила ей увести себя, послав Калли озорной взгляд.
        Девушка чопорно улыбнулась и произнесла:
        — Вам вовсе не обязательно танцевать со мной, сэр, только потому, что бабушка…
        — Глупости, моя девочка,  — перебил ее мистер Карберри шутливо-дружеским тоном, которым обычно разговаривал со своими молоденькими родственницами.  — Вы окажете мне честь. Мы отлично проведем время, а?
        Калли сдалась, решив, что, танцуя с этим человеком, сумеет избежать разговора. С радостью она обнаружила, что им к тому же предстоит энергичный контрданс, не предполагающий беседы. Калли поймала себя на том, что высматривает в людской толпе шляпу с пером мужчины в костюме роялиста.
        После танца она едва успела выслушать благодарности мистера Карберри, как ее вниманием завладел следующий партнер, мистер Уотерс. Девушка была знакома с ним лишь поверхностно, видела его до этого бала всего один раз и подозревала, что он охотник за состоятельной женой, но, по крайней мере, он слыл интересным собеседником и искусным танцором.
        Когда танец окончился, мистер Уотерс предложил пройтись по залу, и Калли согласилась. Время близилось к десяти часам, и это означало, что танцы на исходе и скоро гостей пригласят перейти в расположенный напротив малый бальный зал, где накрывали стол к ужину. Девушка страшилась, что бабушка подберет ей какого-нибудь «подходящего» кавалера в качестве сопровождающего на трапезу, и предпочла некоторое время провести вдали от ее глаз.
        Они стали обходить зал по периметру, и ее спутник делал общие замечания о великолепии бала, благозвучии музыки и о том, как жарко стало в комнате после танцев. Он остановился у одной из дверей, ведущих на террасу, открытой для того, чтобы в помещение проникал прохладный вечерний воздух.
        — Ах, как здесь хорошо,  — заметил мистер Уотерс.  — Я так разгорячен танцем.
        Калли рассеянно кивнула, отметив про себя, что, возможно, этот человек не такой уж и интересный собеседник, как ей казалось. Она осмотрелась и наконец заметила бабушку. Пожилая дама увлеченно беседовала с лордом Померансом, и девушке с трудом удалось подавить стон. Неужели герцогиня намерена навязать ей общество этого несносного краснобая! Он был моложе мистера Карберри, но отличался непомерным чувством собственной значимости и непоколебимой уверенностью в том, что окружающим бесконечно интересно узнать о каждой минуте его существования.
        — Как правы те двое,  — продолжал мистер Уотерс.
        — Простите?  — не поняла Калли, все еще наблюдающая за своей бабушкой.
        Ее спутник кивком указал на террасу:
        — Не выйти ли нам подышать свежим воздухом?
        — Да, пожалуй.
        Герцогиня уже обводила глазами комнату, стараясь отыскать свою внучку. Калли поспешно повернулась к ней спиной.
        — Совершенно с вами согласна,  — быстро произнесла она,  — нам необходим глоток кислорода.
        Она проскользнула в дверь, и ее удивленный спутник, секунду поколебавшись, последовал за ней с ухмылкой на губах.
        Калли быстро прошла в глубь темной террасы подальше от ярко освещенного бального зала. Морозный воздух холодил ее обнаженные плечи и шею, но, разгоряченная танцами, она с радостью приняла эту перемену. Дойдя до перил, ограждающих верхнюю террасу, девушка остановилась так, чтобы не попасть в поле зрения герцогини, случись той заглянуть в открытую дверь.
        — Прошу меня извинить,  — с улыбкой сказала Калли мистеру Уотерсу.  — Вы, должно быть, сочли меня сумасшедшей из-за того, что я так поспешно кинулась сюда.
        — Не сумасшедшей. Импульсивной — возможно,  — ответил он, подходя ближе и беря ее за руку.  — Полагаю, вы так же, как и я, пожелали уединиться.
        Калли в немом изумлении взирала на то, как он поднес ее затянутую перчаткой руку к губам и поцеловал.
        — Я не сразу это понял,  — произнес мистер Уотерс.  — Я, конечно, надеялся, но и помыслить не мог, что вы можете ответить мне взаимностью.
        — Что?  — Девушка хотела было выдернуть руку, но он держал ее слишком крепко.
        Калли осознала, какую ошибку совершила, стараясь скрыться от бабушки и ее хитроумных уловок.
        Коснись дело любого другого джентльмена, которого она хорошо знала, ее поступок мог быть расценен по-иному. Над ее затруднительным положением посмеялись бы и непременно предложили бы помощь. Но мистер Уотерс, несомненно, сделал неверные выводы… или просто расценил ситуацию как подходящую, чтобы упрочить свое положение в ее глазах. Калли снова вспомнила свои давние подозрения о том, что этот мужчина всего лишь охотник за богатством.
        Она сделала шаг назад, но он последовал за ней, все еще держа ее руку и глядя на нее с лихорадочным блеском во взоре.
        — Я хочу открыть вам тайну своего чувства. Сердце мое пылает огнем любви…
        — Нет! Мистер Уотерс, боюсь, вы неправильно меня поняли,  — твердо произнесла Калли.  — Умоляю, отпустите мою руку.
        — Не раньше, чем получу ваш ответ. Леди Каландра, заклинаю, сделайте мои мечты…
        — Мистер Уотерс, остановитесь!  — Ей, наконец, удалось высвободиться из его хватки.  — Приношу свои извинения за то, что дала вам повод сделать ложные выводы, но прошу вас, давайте закончим этот разговор.
        Она хотела уйти с террасы, но Уотерс удержал ее, принудив оставаться на месте.
        — Нет, послушайте меня!  — воскликнул он.  — Я люблю вас, Каландра. Мои душа и сердце томятся вами. Молю, скажите, что я вам не безразличен, что вы чувствуете искру, которая…
        — Немедленно прекратите!  — приказала девушка.  — Давайте просто вернемся в зал и забудем о том, что здесь произошло.
        — Я не хочу забывать,  — объявил он.  — Каждое мгновение, проведенное в вашем обществе, для меня бесценно.
        Калли сжала зубы. Его витиеватые фразы резали слух, и с каждой минутой она все больше утверждалась в мысли, что мистер Уотерс говорит неискренне. Этому мужчине была интересна не она сама, а ее солидное приданое, поэтому девушка больше не волновалась о том, как бы не ранить его чувства.
        — Держу пари, вы и сами захотите забыть о том, что случилось, если я поставлю в известность своего брата!  — произнесла она резким тоном, одновременно пытаясь высвободиться и уйти.
        Мистер Уотерс сильнее сжал ее руки, не давая ускользнуть. Он ухмыльнулся, сбросив личину влюбленного с той же легкостью, что и надел ее.
        — Ваш брат?  — с насмешкой в голосе произнес он.  — Собираетесь рассказать герцогу о том, как флиртовали со мной на террасе? Что же вас останавливает? Вперед! Сообщите ему. Полагаю, он немедленно настоит на нашей помолвке.
        — Очень глупо с вашей стороны так думать,  — парировала Калли.  — Я с вами не флиртовала. Вам очень повезет, если ваша голова останется на ваших плечах, когда мой брат узнает о вашем поведении.
        — В самом деле?  — В глазах его появился опасный блеск.  — И он с готовностью разделается со мной, невзирая на то, что это может разрушить вашу репутацию?
        Уотерс привлек девушку к себе и склонился, чтобы поцеловать.
        С губ Калли сорвался крик гнева и негодования, и она попыталась оттолкнуть обидчика, одновременно извиваясь в его руках и отворачивая от него лицо. В пылу борьбы она ударила ему по голени.
        Уотерс выругался, пытаясь совладать с Каландрой, и потащил ее через террасу, намереваясь прижать к стене. Через тонкую ткань платья девушка спиной ощутила грубый камень. Она вцепилась в рубашку докучливого кавалера, намереваясь биться до последнего. Нечестивец театрально застонал от удовольствия.
        В следующее мгновение неведомая сила оторвала его от девушки — это мужчина в костюме роялиста обхватил Уотерса за шею и, притянув к своей широкой груди, принялся с силой сжимать. Его пленник судорожно хватал ртом воздух.
        — Что?  — угрожающе-спокойным тоном произнес роялист, продолжая душить противника.
        Уотерс выпучил глаза, безуспешно пытаясь высвободиться.
        — Нечего сказать, приятель? Куда же делась твоя удаль, стоило тебе встретить достойного противника, а не беззащитную женщину?
        — Прошу вас, не задушите его,  — дрожащим голосом произнесла Калли, отходя от стены.
        — Уверены?  — с сомнением протянул спаситель, глядя на нее сверху вниз.  — Думаю, никто не станет сожалеть о потере столь недостойного человека.
        — Леди Оделии не понравится обнаружить труп на своей террасе во время празднования дня рождения,  — сухо пояснила девушка.
        Он ухмыльнулся, но хватку ослабил:
        — Хорошо. Раз вы настаиваете, я его отпущу.
        Уотерс шумно задышал.
        — Ты пожалеешь…  — начал он, но роялист снова сдавил его горло, не дав договорить.
        — Уже жалею,  — ответил спаситель Калли.
        Убрав руку с горла Уотерса, он схватил его за плечи, подтащил к перилам террасы и опасно наклонил вниз.
        — Возможно, ты незнаком с особенностями архитектуры особняка леди Пенкалли, а вот я — знаком. Расстояние от этой террасы до сада внизу порядка двадцати футов, и я бы на твоем месте подумал об этом, прежде чем снова угрожать мне или этой молодой даме. Леди Пенкалли, несомненно, не понравится, если кто-то случайно упадет в темноте с ее террасы прямо в разгар торжества. Однако спешу уверить, она быстро оправится от этого потрясения, и никто не станет задавать лишних вопросов по поводу подвыпившего гостя, заблудившегося в темноте и оказавшегося на каменной дорожке внизу. Никто не подвергнет сомнению мою версию событий, потому что ты — увы!  — будешь мертв. Я достаточно ясно выразился?
        Уотерс молча кивнул, глядя на него широко раскрытыми глазами.
        — Вот и хорошо. Значит, мы поняли друг друга.  — Роялист отступил на шаг, давая противнику возможность обрести равновесие, но еще не отпустив его окончательно. Глядя Уотерсу прямо в глаза, он продолжал: — Если я когда-либо услышу хоть одно слово об этом инциденте или какой-либо шепоток сплетен касательно этой дамы, я буду точно знать, кто зачинщик. Я приду и разберусь с тобой. Поэтому предлагаю держать рот на замке. Мне кажется, ты поступишь очень разумно, немедленно покинув Лондон. Продолжительное пребывание в сельской местности определенно пойдет тебе на пользу. Мои слова понятны?
        Уотерс поспешно кивнул, не смея глядеть на мужчину или Калли.
        — Вот и отлично. А теперь иди.
        Роялист убрал руки, и Уотерс стремглав метнулся прочь, ни разу не оглянувшись. Спаситель Калли повернулся к ней.
        — Вы в порядке? Он не сделал вам больно?
        Девушка покачала головой, дрожа всем телом, так как внезапно почувствовала, что ей очень холодно.
        — Нет, со мной все хорошо. Благодарю вас. Я…  — Задохнувшись, она не сумела закончить фразу.
        — Вы замерзли.  — С этими словами он снял свой плащ и накинул ей на плечи.
        — Спасибо.  — Завязав накидку, она посмотрела на мужчину. Глаза ее горели в неверном свете, в них стояли слезы.
        Роялист вздохнул:
        — Вы прекрасны. Не удивлен, что тот невежа вознамерился воспользоваться вами в своих интересах. Не следует вам оставаться наедине с подобными типами.
        — Знаю. Я поступила неосмотрительно.  — Калли робко улыбнулась ему.  — Я не настолько наивна, чтобы выходить на террасу с человеком, которого едва знаю. Я… я просто пыталась ускользнуть от бабушки.
        — Ускользнуть от бабушки?  — переспросил он, и глаза его озорно блеснули.  — Что же — она такая злобная?
        — Нет. Просто иногда ведет себя как сводня.
        — Ах, вот оно что.  — Он кивнул: — Понимаю. Сводня-бабушка — это почти так же плохо, как и сводня-матушка.
        Калли улыбнулась:
        — Мне очень повезло, что вы подоспели в нужный момент. Я до конца жизни у вас в долгу. Благодарю вас, что спасли меня.  — Она торжественно протянула руку.
        Мужчина осторожно пожал ее руку, а затем запечатлел на тыльной стороне поцелуй.
        — Рад оказаться вам полезным. Но везение здесь ни при чем. Я видел, как он повел вас к двери, и его вид мне не понравился.
        — Вы наблюдали за мной?!  — воскликнула Калли. На душе у нее потеплело при мысли о том, что он искал ее в толпе гостей так же, как и она его.
        — Я уже начал пересекать комнату, чтобы пригласить вас еще на один танец,  — пояснил роялист,  — но в этот момент музыканты прекратили играть, и я понял, что пришло время ужина. А этот тип умыкнул вас.
        — Было очень мило с вашей стороны последовать за нами.
        — Любой мужчина на моем месте поступил бы так же.
        — Нет,  — с улыбкой возразила девушка.  — Далеко не любой.  — Она заметила, что они все еще держатся за руки.  — Моя рука все еще в вашей руке, сэр.
        — Да, я знаю. Хотите, чтобы я отпустил?  — произнес роялист глубоким чувственным голосом.
        Калли посмотрела ему прямо в глаза, и внутри у нее все затрепетало.
        — Я… нет, не особенно.
        — Вот и хорошо, потому что я тоже этого не хочу.  — Большим пальцем он погладил тыльную сторону ее ладони, и Калли всем своим существом ощутила воздействие его прикосновения.  — Полагаю, теперь, когда отослал этого мерзавца паковать вещи, я могу рассчитывать на маленькую любезность с вашей стороны?
        — Какую любезность?  — затаив дыхание спросила Калли.
        Мужчина стоял настолько близко к ней, что она чувствовала тепло его тела и едва уловимый запах одеколона. Сердце девушки заполошной птицей билось в грудной клетке, но не от страха, как мгновения назад, а от предвкушения.
        — Откройте мне ваше имя, миледи.
        — Каландра,  — чуть слышно отозвалась она.
        — Каландра,  — мягко повторил он, растягивая гласные.  — Воистину магическое имя.
        — Не такое уж оно и магическое,  — возразила девушка.  — Близкие люди называют меня Калли.
        — Калли.  — Свободной рукой он потер подбородок.  — Оно вам очень подходит.
        — Теперь мы в неравном положении, потому что я не знаю вашего имени.
        — Бромвель. Близкие люди называют меня просто Бром.
        — Бром,  — выдохнула девушка.
        Кожу ее от его прикосновения покалывало, и по всему телу растекались волны изысканного удовольствия.
        — Произнесенное вами, оно звучит особенно мило.  — Мужчина провел большим пальцем по нижней губе Калли, отчего девушка ощутила, как внизу живота разливается тепло. Его глаза, таинственно поблескивая, следовали за движением его пальца.
        Бромвель склонился ниже, и Калли поняла, что он собирается поцеловать ее, но не стала отстраняться. Напротив, она отважно потянулась навстречу его губам.
        Когда их губы встретились, девушка вдруг почувствовала жар, словно все тело ее охватило пламя. Она задрожала, каждой клеточкой тела ощущая и одобряя медленное восхитительное движение его рта. Ничего подобного ей никогда не доводилось испытывать. Хотя одному или двум мужчинам прежде и удавалось похитить ее поцелуй, они не могли сравниться с поцелуем Бромвеля — таким легким и обжигающим, бархатистым и настойчивым. И никто раньше не делал того, что сделал он,  — раздвинул ее губы языком, одновременно пугая и воспламеняя ее.
        Калли тихонько вскрикнула от удивления и инстинктивно обвила его шею руками, привлекая к себе, в то время как он обхватил ее стан и крепко прижал к своей крепкой груди. Элегантное перо его шляпы щекотало ей щеку, и это прикосновение тоже воспламеняло чувствительную кожу девушки. Бромвель издал нетерпеливый возглас и, резким движением сорвав с головы шляпу, отбросил ее прочь, еще сильнее впиваясь губами в губы девушки.
        Калли судорожно вцепилась в его роскошный камзол, не доверяя собственным ногам. Ей казалось, что ее подхватил дикий водоворот желания и страсти, одновременно и возбуждающий ее, и пугающий, и наполняющий небывалой, невиданной ранее силой. Она ощущала исходящее от тела Бромвеля тепло, обволакивающее ее со всех сторон.
        Внезапно он поднял голову, глубоко вздохнул и, схватив ее полумаску двумя пальцами, снял ее, открыв лицо девушки.
        — Ты такая красивая,  — выдохнул он, сдергивая собственную маску.
        Калли воззрилась на мужчину, с изумлением отмечая, что его лицо, не скрытое маской, показалось ей еще более притягательным: высокие скулы, волевая линия подбородка, черные брови над большими серыми глазами. С несвойственной ей поэтичностью девушка подумала о том, что у него лицо ангела — но не того милого малыша, резвящегося на мягком облаке, а скорее свирепого архангела, стоящего на страже у райских врат с пылающим мечом в руке.
        — И ты тоже,  — откровенно ответила она и тут же покраснела от собственной прямолинейности.
        С его губ сорвался смешок.
        — Моя дорогая Каландра… для вас слишком опасно находиться со мной наедине.
        — Хотите сказать, что мне не следует доверять вам?  — спросила она.
        — Думаю, девушке с такой внешностью, как у вас, и такой пылкостью чувств опасно доверять любому мужчине,  — хрипло отозвался Бромвель. Медленно проведя ладонью по ее руке, он неохотно отстранился и сделал шаг назад.  — Пора возвращаться.
        Он вернул ей маску, и Калли снова ее надела. Ей ненавистна была мысль о возвращении, о том, что нужно уйти от него и от неизведанных ощущений, которые она только что испытала. Тем не менее его слова лишь укрепили ее в ее чувствах к этому мужчине. Она одарила его улыбкой:
        — Возможно, вы желаете узнать мое полное имя.
        — Это упростило бы мне задачу,  — с усмешкой согласился он.  — Но, поверьте мне, я в любом случае разыщу вас.
        — Тогда вам следует обратиться к…
        В этот момент раздался голос ее брата:
        — Калли? Каландра!
        Девушка поспешно обернулась и осмотрела длинную террасу. Герцог стоял у самой двери, пристально вглядываясь в темноту. Нахмурившись, он сделал шаг вперед и снова позвал сестру по имени.
        — Проклятье!  — чуть слышно пробормотала она, и брови ее кавалера удивленно взметнулись вверх при столь неподобающем высказывании из уст молодой леди.
        Он подавил смешок.
        — Вы не хотите его видеть?
        — Это мой брат,  — пояснила Калли.  — Он, несомненно, беспокоится за меня. Что ж, не будем заставлять его ждать. Давайте сразу покончим с этим делом.  — Она пошла вперед с уверенностью человека, никогда в жизни не получавшего наказания строже выговора.
        Бромвель лишь пожал плечами и устремился за девушкой, быстро поравнявшись с ней в тот самый момент, как она произнесла:
        — Я здесь, Сенклер. Все в порядке. Заклинаю, не ругай меня!
        Рошфор поспешил к ним. На лице его отразилось облегчение.
        — Какого черта ты тут делаешь? С тобой все в порядке?
        Когда они вышли на свет, Калли услышала, как ее спутник резко вдохнул и замер на месте. Она вопросительно повернулась к нему, затем перевела взгляд на брата, который, как оказалось, тоже стоял словно громом пораженный.
        Рошфор смотрел на мужчину, стоящего подле Каландры, и лицо его перекосилось от злобы.
        — Ты!  — прорычал он.  — Прочь от моей сестры!
        Глава 3
        Калли изумленно воззрилась на своего брата, ошеломленная столь несвойственной ему грубостью.
        — Сенклер!  — Она подалась вперед и взяла брата за руку, стараясь успокоить его.  — Пожалуйста, успокойся. Ты неправильно расценил ситуацию.
        — Я все отлично понял,  — резко ответил Рошфор, не отводя взгляда от лица Бромвеля.
        — Нет!  — вскричала Калли.  — Этот человек не причинил мне вреда, наоборот, он помог мне.
        Она обернулась к своему спасителю, который взирал на ее брата с непроницаемым выражением лица. Подавив вздох разочарования от столь неподобающего поведения мужчин, Калли произнесла:
        — Сэр, позвольте мне представить вам моего брата, герцога Рошфора.
        — Да,  — холодно ответил Бромвель.  — Я знаком с герцогом.
        — Ах, вот как.  — Калли переводила взгляд с одного лица на другое, осознавая, что здесь замешано какое-то неведомое ей чувство, а вовсе не то обстоятельство, что она оказалась на террасе наедине с мужчиной.
        — Лорд Бромвель,  — ответил Сенклер еще более натянутым тоном. Не глядя на сестру, он приказал: — Каландра, оставь нас.
        — Нет,  — заупрямилась она.  — Сенклер, будь благоразумен. Позволь мне все объяснить.
        — Калли!  — Голос брата ожег ее, подобно удару хлыстом.  — Ты меня слышала. Сейчас же оставь нас.
        Девушка покраснела, уязвленная его не допускающим возражений тоном. Брат говорил с ней, как с ребенком, не желающим ложиться спать!
        — Сенклер!  — воскликнула она.  — Не обращайся со мной, как…
        Он посмотрел ей прямо в лицо:
        — Я сказал тебе — возвращайся в зал. Живо.
        Калли задохнулась от обиды и гнева, в равной степени ранивших ее. Она хотела было запротестовать, заявив, что брат не имеет права обращаться с ней подобным образом, но поняла, что не стоит устраивать сцену на балу тетушки Оделии. В любой момент кто-то может выйти на террасу или кто-то, находящийся в саду, может услышать их разговор. Девушке совсем не хотелось, чтобы ее жаркий спор с братом получил общественную огласку. Сам факт того, что она подверглась столь вопиющему обращению перед человеком, которого едва знала, огорчил ее.
        Взгляд ее метал молнии, но ей пришлось проглотить рвущиеся резкие слова. Сдержанно кивнув лорду Бромвелю, она развернулась и вихрем пронеслась мимо Рошфора, не удостоив его ни единым словом.
        Герцог стоял, молча взирая на противника до тех пор, пока Каландра не оказалась вне досягаемости. Затем голосом спокойным и одновременно твердым как железо он произнес:
        — Оставьте мою сестру в покое!
        Бромвель скрестил руки на груди и изумленно воззрился на герцога.
        — Как странно наблюдать столь искреннюю заботу герцога Рошфора о чести молодой дамы. Однако, полагаю, ситуация кажется иной, когда эта дама — сестра герцога, не так ли?
        Бросив на Рошфора сардонический взгляд, Бромвель хотел было удалиться, но герцог задержал его, схватив за руку. Бромвель замер, одарив оппонента ледяным взглядом.
        — Берегитесь, Рошфор,  — тихо произнес он.  — Я уже не тот мальчик, каким был пятнадцать лет назад.
        — Неужели?  — воскликнул граф, убирая руку.  — Вы были дураком тогда, но вы десятикратный дурак сейчас, если думаете, что я позволю вам каким-либо образом навредить моей сестре.
        — Полагаю, леди Каландра взрослая женщина, Рошфор. А дурак — вы сами, если считаете, что можете повлиять на выбор ее сердца.
        Дьявольский огонь вспыхнул в глубине темных глаз герцога.
        — Черт тебя побери, Бромвель! Предупреждаю — держись подальше от моей сестры!
        Лорд Бромвель посмотрел на Рошфора с решимостью во взоре и ушел, не говоря больше ни слова.
        Калли пребывала в бешенстве. Она не могла припомнить, когда в последний раз была так зла на своего брата — или кого-либо иного,  — как она была зла сейчас. Как посмел он говорить с ней так, словно ее отец? Да еще при постороннем человеке! Незнакомце!
        В горле ее стоял комок, слезы застилали глаза, но она решила не плакать, чего бы ей это ни стоило. Она не позволит ни Сенклеру, ни кому-либо еще увидеть, как глубоко ранили ее его слова.
        Девушка шла через бальный зал, не глядя по сторонам. Она даже не вполне понимала, куда направляется; ей просто хотелось как можно скорее оказаться подальше от злополучной террасы. Сквозь красную пелену гнева она заметила, что комната в буквальном смысле пуста — отсутствуют даже музыканты на маленькой сцене в дальнем углу.
        Ужин. Все гости сейчас находились в малом бальном зале, угощаясь яствами. Калли двинулась было в ту сторону, но в последний момент осознала, что на ее плечи все еще накинут роялистский плащ лорда Бромвеля. Она поспешно распустила завязки и, сняв его, сложила в несколько раз. Только после этого она вошла в малый бальный зал и огляделась.
        Наконец Калли удалось отыскать бабушку — та восседала за маленьким столиком в компании леди Оделии и еще одной пожилой дамы. Перед ними стояли нетронутые тарелки с деликатесами. Леди Оделия конечно же что-то вещала. Герцогиня сидела очень прямо, не касаясь спинки стула, и слушала собеседницу с большим вниманием, хотя в глазах ее стояла скука.
        Калли подошла к столу, и бабушка, повернув голову в ее сторону, воскликнула:
        — Каландра! А вот и ты, наконец. Куда ты пропала? Я нигде не могла тебя найти и послала на поиски Рошфора.
        — Да, он меня нашел,  — сдержанно ответила девушка. Посмотрев на двух других дам, она обратилась к герцогине: — Бабушка, я хочу сейчас уехать, если не возражаешь.
        — Разумеется, нет.  — На лице герцогини отразилось искреннее волнение, и она немедленно встала с места.  — Ты хорошо себя чувствуешь?
        — У… у меня болит голова.  — Калли повернулась к тетушке, принуждая себя улыбнуться: — Приношу свои извинения, тетушка Оделия. Бал восхитительный, но мне что-то стало нехорошо.
        — Конечно-конечно! Без сомнения, ты просто переволновалась,  — чопорно ответила пожилая леди. Она повернулась к своей компаньонке и кивнула ей со знающим видом, отчего ее парик слегка сместился.  — Девушки в наши дни не столь выносливы, как мы когда-то.  — Она снова обратилась к Калли: — Ступай, девочка.
        — Я пошлю лакея найти Рошфора и сообщить ему, что мы хотим уехать,  — сказала герцогиня, царственным жестом отсылая одного из слуг.
        — Нет! Я хочу сказать… не можем ли мы уехать без него?  — спросила девушка.  — У меня раскалывается голова. Я уверена, что Рошфор вполне способен самостоятельно отыскать дорогу домой.
        — Действительно.  — Герцогиня озабоченно всмотрелась в лицо внучки.  — Ты и правда раскраснелась. Боюсь, не слегла бы с лихорадкой.
        — Уверена, что леди Оделия права. На меня просто обрушилось слишком много новых впечатлений,  — ответила Калли.  — Во всем виноваты танцы и шум…
        — Идем же,  — сказала герцогиня, кивая на прощание дамам и направляясь к выходу. Бросив взгляд на руки девушки, она поинтересовалась: — Что это ты держишь, дитя мое?
        — Что? Ах, это.  — Калли тоже посмотрела на сложенный плащ, и пальцы ее еще сильнее вцепились в материю.  — Ничего. Меня просто попросили подержать. Не имеет значения.
        Бабушка с подозрением посмотрела на нее, но ничего не сказала, и они молча направились в гардероб.
        Миновав двойные двери главного бального зала, они услышали голос Рошфора:
        — Бабушка, подожди.
        Герцогиня с улыбкой повернулась к нему:
        — Рошфор, какая удача, что мы тебя встретили.
        — Да,  — кратко ответил он. Калли отметила, что он больше не выглядит столь устрашающе, как прежде, но лицо его лишено всякого выражения. Сенклер посмотрел на нее, но она демонстративно отвернулась.  — Пора ехать домой.
        — Значит, мы уходим только потому, что ты так решил?  — вспыхнула Калли.
        Герцогиня с любопытством посмотрела на внучку и сказала:
        — Но, Калли, дорогая, ты же сама только что изъявила такое желание.
        — Совершенно согласен,  — ответил Рошфор, в упор глядя на сестру.
        Калли хотела было опротестовать его тон, так же как и его категоричный приказ, но понимала, что не может сделать это без того, чтобы не поставить себя в глупое положение, поэтому просто склонила голову и отвернулась, не сказав больше ни слова.
        — Мне очень жаль, Сенклер,  — извинилась за внучку герцогиня,  — боюсь, она не в себе.
        — Согласен,  — сардоническим тоном ответил герцог.
        Лакей принес их плащи, и, одевшись, они направились к экипажу. По дороге домой герцогиня обменялась с внуком несколькими замечаниями касательно бала, но Калли продолжала хранить молчание. Время от времени бабушка бросала на нее удивленные взгляды, а брат избегал смотреть на нее так же, как и она на него.
        Калли понимала, что поступает по-детски, отказываясь общаться с Рошфором, но никак не могла заставить себя держаться как ни в чем не бывало. Девушка не была уверена, что сможет высказать ему чувства, теснившие ее грудь, без того, чтобы не расплакаться, поэтому предпочла не делать этого вовсе. Она предпочла выглядеть глупо или незрело, но не допустить, чтобы он решил, будто причинил ей боль.
        Когда экипаж остановился перед домом, Рошфор легко спрыгнул с подножки и протянул руку сначала герцогине, потом Каландре, которая проигнорировала этот знак внимания и прошла мимо него к двери. Она услышала, как брат вздохнул и последовал за ней в холл. Здесь он на мгновение задержался, чтобы передать свою шляпу и перчатки лакею, а девушка сразу прошла к лестнице. Бабушка, двигающаяся не столь проворно, отстала.
        Рошфор последовал было через холл по направлению к кабинету, но в последний момент передумал и обернулся:
        — Калли.
        Она не удостоила его вниманием и поднялась на одну ступеньку.
        — Калли, постой!  — В голосе его, эхом разносившемся по пустому холлу, звучали стальные нотки. Словно испугавшись произведенного им шума, он продолжил чуть тише: — Каландра, пожалуйста! Ты ведешь себя глупо. Мне нужно поговорить с тобой!
        Девушка развернулась, глядя на него со ступеньки, на которой стояла.
        — Я иду спать,  — холодно сообщила она.
        — Прежде мы должны все обсудить,  — ответил он.  — Иди сюда. Пройдем в мой кабинет.
        Темные глаза Калли, столь похожие на глаза ее брата, вспыхнули от гнева, который она сдерживала на протяжении последнего получаса.
        — Что? Я теперь даже в собственную спальню не могу отправиться без твоего позволения? Мне каждый шаг с тобой согласовывать?
        — Черт побери, Калли, ты же знаешь, что дело не в этом!  — взорвался Рошфор, принимая угрожающий вид.
        — Нет? А мне показалось, на протяжении последнего часа ты только тем и занимаешься, что отдаешь мне приказы.
        — Калли!  — Герцогиня переводила изумленный взор с герцога на его сестру и обратно.  — Рошфор! Что происходит? Что между вами произошло?
        — Ничего, о чем следовало бы волноваться,  — отрезал он.
        — Нет, за исключением того, что мой брат внезапно превратился в деспота!  — воскликнула Калли.
        Рошфор со вздохом провел рукой по своим темным волосам.
        — Черт подери, Калли, тебе отлично известно, что я не таков. Когда это я вел себя деспотично?
        — Никогда вплоть до настоящего момента,  — язвительно заметила она, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы.
        Рошфор всегда относился к сестре с заботой и добротой, поэтому ей было невыносимо тяжело смириться с его нынешним поведением. Он всегда был любящим и во всем ей потакающим братом, поэтому Калли очень ценила их отношения, особенно наслушавшись рассказов других девушек о братьях и отцах, отдающих им приказы и требующих беспрекословного подчинения.
        — Мне очень жаль, Калли, если я обидел тебя сегодня вечером,  — чопорно произнес он, терпеливо-благоразумным тоном лишь больше распаляя сестру.  — Прошу прощения, если мое поведение показалось тебе чересчур резким.
        — Резким?  — У нее вырвался горький смешок.  — Вот как ты, значит, определяешь свое поведение? Как резкое? Я бы назвала его скорее повелительным. Или, возможно, деспотичным.
        При этих словах черты лица герцога исказила гримаса.
        — Как я вижу, ты все неправильно поняла, но, смею напомнить тебе, мой долг — оберегать тебя. Я твой брат, и моя обязанность — заботиться о тебе.
        — Я уже давно не ребенок!  — вскричала Каландра.  — Я и сама в состоянии позаботиться о себе.
        — Насколько я могу судить, ты преувеличиваешь собственные силы,  — парировал он,  — принимая во внимание, что я обнаружил тебя в саду наедине с незнакомцем.
        Заслышав подобное замечание, герцогиня ахнула.
        — Нет! Калли!
        Девушка залилась румянцем:
        — Я не была в саду. Мы находились на террасе и не делали ничего плохого. Бромвель повел себя как истинный джентльмен. Он помог мне, если хотите знать. Он спас меня от другого мужчины, который, напротив, оказался совсем не джентльменом.
        — Ох!  — Бабушка Калли прижала руку к сердцу и раскрыла рот от удивления.  — Калли! Ты была наедине с двумя незнакомыми мужчинами в саду?
        — Дело происходило на террасе, а не в саду.
        — Это не имеет значения,  — возразил Рошфор.
        — Я сейчас упаду в обморок,  — слабым голосом объявила герцогиня, но конечно же не привела угрозу в исполнение. Вместо этого она сделала несколько шагов вперед и встала между Каландрой и ее братом.  — Ушам своим не верю,  — сказала она внучке.  — Как ты могла поступить столь скандальным образом? Ты совсем обо мне не думаешь! И о семье тоже. Сенклер прав. Конечно же он в ответе за тебя. Он твой брат и глава семьи, поэтому имеет право говорить тебе, что делать, а ты обязана повиноваться. Что заставило тебя оказаться на террасе поздно вечером с мужчиной? Тебя же могли увидеть! Тебе следует быть благодарной, что твой брат поспешил тебе на выручку. С ужасом думаю о том, что могло случиться, не окажись его рядом.
        — Ничего бы не произошло. Повторяю тебе, я вела себя благоразумно и не ввязалась в скандальную историю,  — ответила Калли, чувствуя, как горят огнем ее щеки.
        — Ты находишься под опекой брата до тех пор, пока не выйдешь замуж и не обзаведешься собственным домом,  — отрезала герцогиня.
        — А потом я попаду под опеку мужа!  — пылко воскликнула девушка.
        — Ты говоришь, как Ирен Вайнгейт.
        — Что ты имеешь против Ирен?  — возразила Калли.  — Я бы очень хотела быть похожей на нее. В отличие от большинства знакомых мне женщин Ирен, по крайней мере, цельная личность с убеждениями.
        — Бабушка, пожалуйста…  — начал Рошфор, прекрасно понимая, что вмешательство бабушки не поможет ему урегулировать разногласия с сестрой.
        — Как бы то ни было, это не имеет значения, потому что мой брат обращается с моими поклонниками как с преступниками!  — гневно воскликнула Калли.
        Герцог недобро рассмеялся:
        — Бромвель никогда не будет твоим поклонником.
        — Уж точно нет,  — ответила девушка,  — ты же унизил меня на его глазах.
        — Бромвель?  — удивленно переспросила герцогиня.  — Граф Бромвель?
        — Он самый.
        В глазах пожилой дамы зажглась искорка интереса, но не успела она ничего добавить, как Калли продолжила:
        — Что плохого в лорде Бромвеле? Что такого ужасного в том, что я была с ним?
        — Ты не должна оставаться на террасе наедине с каким бы то ни было мужчиной,  — отрезал Рошфор.
        — А почему ты заявляешь, что он никогда не будет моим поклонником?  — не сдавалась девушка.  — Почему ты вскричал «Ты!», когда заметил его со мной? Почему его кандидатура кажется тебе особенно неподходящей?
        Долгое время герцог хранил молчание, потом, пожав плечами, заявил:
        — Этот человек мне не друг.
        — Что?  — Калли удивленно вскинула брови.  — Он тебе не друг? Значит, я не могу выйти замуж за кого-то, кто не имеет счастья быть твоим другом? Так за кого бы ты хотел выдать меня? За одного из твоих напыщенных старых приятелей-ученых? За мистера Стретвика, может быть? Или за сэра Оливера?
        — Проклятье! Калли, тебе отлично известно, что я не это имел в виду,  — вымученно ответил Рошфор.  — Тебе вовсе не обязательно выходить замуж за одного из моих друзей, и тебе об этом отлично известно.
        — Нет, не известно!  — запротестовала она.  — Я вообще чувствую, что совсем тебя не знаю. Никогда бы не подумала, что ты можешь повести себя столь деспотично и неуважительно к моим чувствам.
        — Неуважительно?  — в изумлении повторил он.  — Как раз наоборот! Я очень о тебе беспокоюсь.
        — Тогда почему ты называешь этого мужчину неподходящим?  — настаивала девушка.  — Он из неблагополучной семьи? Или его титул недостаточно высок?
        — Нет, конечно нет. Он же граф.
        — Может, ты считаешь, что он всего лишь охотится за моими деньгами?
        — Нет. Он довольно состоятелен, насколько я могу судить.  — Губы Рошфора сжались в тонкую линию.
        — Граф Бромвель считается завидным женихом,  — вмешалась герцогиня.  — Он, разумеется, не герцог, но их так мало осталось в наши дни. Никто же не заставляет тебя выходить замуж непременно за члена королевской семьи. Граф вполне подходит на роль твоего мужа, к тому же он из древнего уважаемого рода.  — Пожилая дама повернулась к внуку: — Разве он не приходится родственником леди Оделии?
        — Да, дальним,  — вынужден был согласиться Рошфор.  — Проблема не в его генеалогическом древе.
        — А в чем же тогда?  — воскликнула Калли.
        Герцог переводил взгляд с бабушки на сестру и обратно. Наконец он пояснил:
        — Это старая история. И совсем не имеющая значения.  — Он сжал челюсти.  — Я действовал исключительно в твоих интересах, Калли, когда приказал ему держаться от тебя подальше.
        — Ты в самом деле так поступил?  — в ужасе вскричала девушка.
        Он кивнул.
        — Да как ты мог?  — Она чувствовала, что задыхается, словно получила удар под дых.  — Поверить не могу, что ты посмел так меня унизить! Сказать графу, чтобы он не смел приближаться ко мне, будто я неразумный ребенок! Или… или страдаю умственным расстройством. Словно мне недостает здравого смысла, чтобы делать собственные суждения.
        — Я этого не говорил!  — вскричал герцог.
        — Тебе и не надо было,  — язвительно заметила Калли.  — Это умозаключение неизбежно вытекает из твоего приказа, с кем мне можно, а с кем нельзя общаться.  — На глаза ее снова навернулись слезы, но она смахнула их нетерпеливым движением.
        — Я действовал из соображения того, что лучше для тебя!
        — И поэтому счел возможным решить мою судьбу за меня!  — Калли кипела от негодования, сжимая руки в кулаки. Она была взбешена настолько, что едва могла говорить.
        Стремительно развернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице.
        — Калли!  — закричал Рошфор, устремляясь было за ней, но остановился на первой ступеньке и с досадой посмотрел ей вслед. Потом он обратился к бабушке, словно ожидая объяснений.
        Герцогиня воззрилась на него непроницаемым взглядом, скрестив руки на груди.
        — Ты виноват в том, что она ведет себя подобным образом. Потому что ты во всем ей потакал и позволял делать что заблагорассудится. Ты ужасно избаловал сестру, и теперь пожинаешь плоды.
        Герцог раздосадованно вздохнул и, отвернувшись от лестницы, направился в свой кабинет.
        — Я быстро разберусь с делами в Лондоне,  — сообщил он бабушке.  — Пожалуйста, распорядись упаковать вещи, чтобы уже послезавтра мы могли вернуться в деревню.
        Калли, все еще пребывающая в бешенстве, ураганом ворвалась в свою комнату. Ее горничная Белинда ожидала хозяйку, чтобы помочь раздеться, но была отослана прочь. Каландра слишком сердилась и поэтому не смогла бы стоять, терпеливо ожидая, пока Белинда расстегнет пуговицы ее платья. В любом случае, она не чувствовала себя способной лечь в постель и заснуть.
        Горничная озадаченно посмотрела на свою госпожу и выскользнула за дверь, не сказав ни слова. Каландра же принялась расхаживать по комнате, будучи не в силах успокоиться. Через какое-то время за дверью раздались медленные шаги бабушки, а вот более тяжелой поступи брата она так и не услышала. Без сомнения, он укрылся в своей любимой комнате — в кабинете. Возможно, сейчас он спокойно читает книгу или письмо или просматривает отчет, готовясь к завтрашней встрече со своим торговым агентом. Рошфор уж точно не будет стискивать зубы от бессильной злобы или кипеть от праведного гнева. Он-то считал вопрос решенным.
        Калли состроила гримасу и бросилась в кресло, стоящее подле кровати. Она не позволит распоряжаться собственной жизнью. Она привыкла считать себя молодой дамой, живущей по своему усмотрению, придерживаясь, разумеется, установленных обществом рамок. Спроси ее кто-нибудь прежде, она без колебаний ответила бы, что вольна делать что заблагорассудится и что она сама хозяйка своей судьбы. Конечно, во многом Калли уступала бабушке, потому что хотела жить с нею в мире и согласии, но при этом чувствовала, что сама принимает такое решение, а не подчиняется чьим-то приказам.
        Она шла туда, куда хотела, принимала гостей, которых хотела видеть, и отклоняла неугодные ей приглашения в театр или на светский прием. В ее доме слуги ждали ее распоряжений. Калли покупала то, что ей нравилось, расплачиваясь собственными деньгами, и, хотя счета ее оплачивал агент, она понимала, что просто таков был заведенный порядок. Счета Сенклера погашались таким же образом. Несмотря на то что вложением ее денег заведовал брат, он всегда объяснял ей, что хочет сделать, и спрашивал ее мнения. Калли всегда соглашалась с его предложениями только потому, что считала их разумными. В конце концов, Сенклер занимался делами уже много лет и прекрасно со всем справлялся.
        Теперь девушка осознала, что ее видение свободы обернулось иллюзией. Просто прежде ей никогда не доводилось злить брата. Он никогда не перечил ей касательно гостей, покупок или визитов, но то, что она полагала свободой, таковой не являлось. Каландра просто жила в очень большой клетке и никогда не касалась прутьев.
        До сегодняшнего дня.
        Калли вскочила на ноги. Она уже взрослая; многие женщины ее возраста замужем и даже имеют детей. Ей сейчас на пять лет больше, чем было Сенклеру, когда он унаследовал титул. Она не станет покорно следовать его приказам, ведь это будет означать лишь одно — что она признает главенство брата над собой. Калли решила, что ни за что не станет ложиться в постель, чтобы на следующее утро проснуться и сделать вид, будто ничего не произошло.
        Некоторое время она стояла, размышляя, затем устремилась к маленькому бюро, стоящему у стены. Поспешно черкнула записку, подписала ее, затем сложила и скрепила своей печатью. Надписав имя брата, она оставила конверт у себя на подушке.
        Схватив плащ со стула, куда она небрежно сбросила его раньше, Каландра накинула его на плечи и завязала завязки. Осторожно приоткрыв дверь, выглянула в коридор и осмотрелась. Бесшумно ступая, девушка направилась к лестнице для слуг и, спустившись по ней, оказалась на кухне. Здесь тоже все было спокойно, мальчик-судомойщик спал, свернувшись калачиком, на одеяле у очага. Он даже не пошевелился, когда Каландра на цыпочках прошла мимо него, открыла дверь черного хода и вышла из дома.
        Девушка осторожно прикрыла за собой дверь и стала пробираться по узкой дорожке, тянущейся от торца дома на улицу. Бросив взгляд по сторонам, она укрыла голову капюшоном и бесстрашно зашагала вниз по темной улице.
        Через дорогу от дома герцога стоял экипаж. Он находился здесь уже несколько минут, и кучер, закутанный в теплое пальто, начал клевать носом. В экипаже сидели двое мужчин. Один из них, мистер Арчибальд Тилфорд, откинувшись на спинку сиденья, со скучающим видом крутил между пальцами свою трость с золотым набалдашником. Напротив него сидел его кузен, граф Бромвель, изучающий через окно темный фасад Лилльского особняка.
        — В самом деле, Бром, сколько еще нам тут торчать?  — сварливо протянул Тилфорд.  — У Ситона меня ожидает бутылочка портвейна и счастливые карты. Да и кирпич, который кучер нам сюда положил для поддержания тепла, остывает. Через десять минут у меня ноги будут как ледышки.
        Граф одарил его непроницаемым взглядом.
        — Арчи, в самом деле, постарайся взбодриться. Мы стоим здесь едва ли четверть часа.
        — Не понимаю, какую цель ты преследуешь, глядя на этот дом,  — не унимался его кузен.  — Какого черта ты надеешься увидеть в столь поздний час?
        — Пока не знаю,  — ответил Бромвель, не сводя глаз с особняка.
        — Ясно же, что прямо сейчас никто не придет и не уйдет,  — продолжал Арчи.  — Не понимаю, с чего тебе вздумалось ехать к дому Рошфора. Боже всемогущий, ведь прошло уже пятнадцать лет, разве нет? Я-то думал, ты наконец забыл о герцоге.
        Бромвель задумчиво посмотрел на кузена:
        — Я никогда не забуду.
        Тилфорд лишь пожал плечами, за долгое время общения с Бромвелем научившись игнорировать его взгляд, который большинство людей находили подавляющим.
        — Все в прошлом, да и Дафна вышла замуж.  — Его кузен промолчал, и тогда Арчи поинтересовался: — Что ты задумал?
        — Что тебе известно о сестре Рошфора?  — вопросом на вопрос ответил Бромвель.
        Арчи резко вдохнул от неожиданности.
        — О леди Каландре?  — Немного поколебавшись, он произнес, тщательно подбирая слова: — Ты же не планируешь… затеять какую-то игру с сестрой герцога, не так ли? Все знают, что он оберегает ее как дьявол — и ты тоже бы это знал, не похорони себя на десять долгих лет в своем поместье, столь целеустремленно делая деньги.
        Бромвель скорчил гримасу:
        — Вот уж не думал, что ты станешь возражать против денег, что я сколотил для семьи.
        — Боже упаси,  — тихо отозвался Арчибальд.  — Ты преуспел и теперь, несомненно, можешь с чистой совестью потратить некоторое их количество. Поживи нормальной жизнью ради разнообразия. Разве не для того ты прибыл в Лондон — чтобы хорошо провести время?
        Бромвель пожал плечами:
        — Полагаю, ты прав.
        — Так вот, нормальная жизнь не подразумевает сидение в холодной карете и наблюдение за спящим домом.
        — Ты собирался рассказать мне о леди Каландре.
        Арчи вздохнул:
        — Хорошо. Леди молода, красива и очень богата.
        — Поклонники?
        — Разумеется. Но она всех их отвергла — по крайней мере, тех, кто набрался храбрости спросить у герцога позволения ухаживать за ней. Говорят, что в семье Лилльс все холодны как рыбы.
        Уголки рта Бромвеля изогнулись в усмешке, когда он пробормотал:
        — За леди я этой холодности не заметил.
        Арчибальд неловко поерзал на сиденье.
        — Скажи мне, Бром, о чем ты думаешь?
        На его губах появилась легкая улыбка.
        — Я думал о том, как занервничал герцог, застав меня сегодня в обществе леди Каландры. Меня это позабавило.
        Эти слова, казалось, совсем не убедили его кузена, наоборот, встревожили его еще больше.
        — Да герцог из тебя печенку и легкие вытащит, если ты причинишь вред его сестре.
        Бромвель искоса поглядел на собеседника:
        — Неужели ты и правда считаешь, что я боюсь того, что Рошфор может со мной сделать?
        — Нет, черт подери. Уверен, что нет. Но, честно говоря, я боюсь его так, что этого страха с лихвой хватит на двоих.
        Граф улыбнулся:
        — Не волнуйся понапрасну, Арчи, я не собираюсь вредить девушке. Совсем наоборот…  — губы его растянулись в хитрой улыбке,  — я намереваюсь вести себя с нею очень галантно.
        Тилфорд чуть слышно застонал:
        — Так я и знал. Ты все же что-то замышляешь. И это плохо кончится, помяни мои слова! Пожалуйста, Бром, давай просто уедем отсюда и обо всем забудем, а?
        — Очень хорошо,  — рассеянно отозвался граф,  — я все равно уже увидел все, что хотел.
        Он протянул руку к шторке, закрывающей окно, но вдруг резко подался вперед, высматривая что-то в темноте и одновременно делая предупреждающий жест рукой кузену.
        — Нет, подожди-ка. Кто-то выходит из дома. Это женщина.
        — Служанка? В такой час?  — Заинтересовавшийся Арчибальд прильнул к окну со своей стороны.  — Думаешь, у нее тайное свидание с каким-нибудь лакеем или…
        — Черт подери!  — тихо, но выразительно воскликнул Бромвель.  — Это сама леди.
        Он наблюдал за тем, как женщина накинула на голову капюшон плаща, чтобы скрыть лицо, и направилась вниз по улице. Выхватив из руки Арчибальда трость, граф открыл с ее помощью окошко над головой кучера и дал ему строгие указания.
        Затем он откинулся на спинку сиденья и задвинул шторку на окне. Экипаж поехал вперед, следуя прямо за женской фигурой.
        — Думаешь, это леди Каландра?  — недоверчиво протянул Арчи.  — Что бы ей здесь делать? Да еще одной? В такое-то время?
        — Действительно, что?  — повторил его кузен, задумчиво барабаня указательным пальцем по нижней губе.
        Тилфорд отодвинул шторку и выглянул наружу:
        — Мы ее обогнали.
        — Знаю.
        На следующей улице экипаж повернул направо и медленно остановился. Бромвель распахнул дверь и выбрался наружу.
        — Бром! Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?  — спросил Арчи.
        — Ну, я же не могу позволить леди одной ходить по городу в столь поздний час,  — весело отозвался граф.
        Коснувшись на прощание полей шляпы и улыбнувшись кузену, Бромвель закрыл дверцу и зашагал прочь.
        Глава 4
        Калли шла очень быстро, и шаги ее эхом разносились по безлюдной улице. Задумывая свой план, она и представить не могла, насколько темным и пустынным окажется ночной город. Тогда значимым для нее казалось лишь то обстоятельство, что никто не увидит, как бесстрашно она шествует по улице без сопровождения горничной или иной компаньонки. Сейчас же девушка осознала, что в обществе горничной чувствовала бы себя куда более уверенно.
        Она вовсе не относилась к тому типу людей, которых легко испугать, но по мере того, как гнев, заставивший ее покинуть свой дом в неурочный час, рассеивался, она все отчетливее осознавала, что ночью на промысел выходят воры и прочие преступники. Конечно, они жили в фешенебельном районе Лондона, который был безопаснее прочих, но Калли никак не могла отделаться от услышанных ею ранее историй, как подвыпивших джентльменов преследовали и атаковали на обратном пути из таверны. И уж конечно, если злоумышленник решил обокрасть богатый особняк, сейчас для этого наступало самое подходящее время.
        Более того, даже если поблизости и не окажется криминальных личностей, Калли понимала, что джентльмены, особенно находящиеся под хмельком, тоже представляют для нее реальную угрозу, ведь они могут принять ее за женщину легкого поведения, торгующую собой. Она не испытывала ни малейшего желания пасть жертвой подобной ошибки.
        Заслышав сзади стук колес приближающегося экипажа, девушка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и, не оглядываясь, ускорила шаг, стараясь двигаться как можно более уверенно. Она надеялась, что пассажир кареты подумает, будто она — мужчина в длинном плаще, и не обратит внимания на подол ее платья. А возможно, он и вовсе не взглянет в ее сторону.
        Калли облегченно вздохнула, когда экипаж проехал мимо нее и, грохоча колесами по мощенной кирпичом мостовой, завернул за угол и скрылся из виду. Она поспешила к следующему перекрестку. Пройти несколько кварталов, отделяющих ее особняк от особняка леди Хостон, в привычных обстоятельствах не казалось длинной дорогой, но сейчас она пугающе растянулась. Девушка подумывала уже о том, чтобы вернуться домой, но приказала себе не быть трусихой и продолжила путь.
        В конце квартала из-за угла показалась фигура, направляющаяся в ее сторону. Калли замерла на месте, чувствуя, как сердце колотится прямо в горле. Немного поколебавшись, она все же медленно двинулась вперед, решив, что если сейчас развернется и пустится бежать, то лишь спровоцирует незнакомца преследовать ее, пусть даже из чистого любопытства.
        Кроме того, в фигуре мужчины было что-то необычное, что-то, что заставило ее идти ему навстречу, щурясь, дабы лучше рассмотреть его в тусклом свете. Незнакомец не был облачен в пальто или плащ. Особенно странным девушке показалось то, что на нем не было даже шляпы. В его манере одеваться чувствовалась эксцентричность: жакет имел буфы на рукавах, брюки были слишком широки, сапоги с отворотом. На мужчине не было привычного костюма, свойственного джентльмену,  — или любой другой одежды, по которой она могла бы сказать, кто перед ней. Кроме того, он, по всей видимости, заткнул свою трость за пояс.
        Первая мысль, промелькнувшая в голове Калли, состояла в том, что этот человек очень сильно пьян, но следом за ней в душу закралась надежда, что… нет, это совершенно невозможно!
        Она остановилась.
        Мужчина продолжал уверенно двигаться в ее направлении, и с каждым сделанным им шагом девушка все более утверждалась в мысли, что глаза ее не подвели.
        — Лорд Бромвель!  — воскликнула она.
        В следующее мгновение она пожалела о том, что назвала его по имени, и подумала, что ей бы следовало развернуться и отправиться домой. Тогда он решит, что она страдает лунатизмом. Нет, еще хуже, он сочтет ее женщиной нестрогих нравов. Конечно же сестру герцога нельзя заподозрить в торговле собственным телом, поэтому Бромвель, вероятнее всего, заподозрит, что она оказалась на улице в такой час из-за романтического свидания. Для замужней дамы подобное поведение расценивалось как скандальное, для незамужней девушки — катастрофичное.
        Внутри у нее все сжалось при мысли о том, что теперь этот мужчина станет презирать ее. А если он расскажет кому-нибудь, при каких обстоятельствах видел ее, то навсегда погубит ее репутацию, а ее брата и семью покроет несмываемым позором. Калли надеялась, что человек, хорошо с нею знакомый, не поверит в то, что она замешана в чем-то предосудительном, и не станет никому рассказывать, что видел ее, чтобы уберечь ее имя от позора.
        Но Бромвель едва ее знал. Хуже того, Сенклер плохо обошелся с графом; Калли охарактеризовала бы поведение своего брата как злобное, даже пренебрежительное. Ей страшно было подумать, как Сенклер разговаривал с Бромвелем после ее ухода. Поэтому у графа не было ни малейших оснований покрывать ее или ее брата, напротив, он, скорее всего, с радостью воспользуется возможностью отомстить герцогу.
        Почему же ее брат повел себя подобным образом? Вмешательство Сенклера и его холодная уверенность, что он может приказывать ей, как себя вести, настолько разозлили ее, что она даже не потрудилась задуматься, почему Рошфору столь не понравилось застать ее наедине конкретно с этим мужчиной. Может, из-за неподобающей репутации Бромвеля? Возможно, герцог приказал ему держаться подальше потому, что считал его соблазнителем молодых девиц?
        Разум ее метался от одной мысли к другой, еще более катастрофичной, и она по-прежнему не могла сдвинуться с места. Наконец Калли с отчаянием ухватилась за идею, что, вероятно, граф просто не узнал ее голос и не разглядел лица, скрытого глубоким капюшоном. Тогда у нее еще есть шанс развернуться и убежать.
        В следующее мгновение эта надежда растаяла как дым, когда Бромвель остановился перед ней. На лице его застыло выражение крайнего изумления.
        — Леди Каландра? Вы ли это?
        Проглотив комок в горле, Калли распрямила плечи, решив, что должна смело выдержать это испытание и не позволить запятнать честь семьи своим импульсивным поведением.
        — Лорд Бромвель. Неудивительно, что вы шокированы,  — произнесла она, отчаянно пытаясь придумать какое-то разумное объяснение своего нахождения на улице в столь поздний час.
        — В первое мгновение мне показалось, что зрение подводит меня.  — Он остановился в футе от девушки.  — Что-то произошло? Вы не должны быть здесь посреди ночи. Где ваша семья?
        Калли жестом указала на улицу позади себя:
        — Мирно почивают в своих постелях. А я… я не могла заснуть.
        — И решили пойти прогуляться?  — вежливо произнес Бромвель, поднимая от удивления брови.
        — Полагаю, вы считаете, что я поступила опрометчиво?  — спросила девушка.
        — Вовсе нет.  — Он улыбнулся.  — У меня самого есть сестра, и мне отлично известно, что правила света зачастую кажутся сильной женщине слишком стесняющими.
        Против воли Калли улыбнулась в ответ, убеждая себя, что ее страхи были напрасными. Бромвель, как оказалось, вовсе не отнесся к ее поступку предосудительно, как раз наоборот, его лицо, улыбка, голос… все лучилось добротой и пониманием. В его поведении не было ни намека на низменные мысли: ни вожделения во взгляде, ни вкрадчивых ноток в голосе, ни непристойных предложений.
        — Тогда вы… никому… не расскажете?
        — О том, что встретил вас на прогулке?  — закончил граф.  — Разумеется, нет. Не вижу ничего особенного во встрече с молодой девушкой, которая вышла подышать свежим воздухом.
        — Совершенно с вами согласна,  — ответила Калли, облегченно вздыхая.
        — Но позвольте мне проводить вас до вашего дома.  — Он галантно предложил ей руку.
        — Я направляюсь к особняку леди Хостон.
        Граф удивился, но, к огромному облегчению девушки, не стал высказывать свои соображения по поводу ее необычной ночной прогулки. Вместо этого он просто сказал:
        — Тогда я буду счастлив сопроводить вас к особняку леди Хостон, если вы соблаговолите показать дорогу. Как вы могли догадаться, я не очень хорошо ориентируюсь в Лондоне.
        — Не думаю, что встречалась с вами прежде,  — заметила Калли, беря графа под руку. Вместе они зашагали вниз по улице.
        — С тех пор как унаследовал титул, я провожу большую часть времени в своем поместье,  — пояснил он.  — С сожалением должен констатировать, что оно находилось в очень плачевном состоянии, поэтому у меня не оставалось времени на…  — Он пожал плечами.
        — Легкомысленное времяпрепровождение?
        Бромвель с улыбкой посмотрел на девушку:
        — Я не имел намерения называть столичную жизнь легкомысленной.
        Калли ухмыльнулась:
        — Уверяю вас, я совсем не обиделась. Наоборот, вынуждена признать, что в основном так и есть.
        — Не вижу ничего плохого в некоторой толике ветрености.
        Было что-то невероятно возбуждающее в том, чтобы идти вот так с этим мужчиной — даже их вполне обычная беседа приобрела вдруг дерзкий и волнующий оттенок. Калли было несвойственно находиться наедине с мужчиной. А быть наедине с мужчиной ночью на пустынной улице и вовсе казалось ей немыслимым. Никогда прежде Калли не поступала столь шокирующим образом. Тем не менее она не могла заставить себя сожалеть о своем поступке. С удивлением девушка обнаружила, что даже не чувствует себя виноватой. Наоборот, ее переполнял восторг и ощущение свободы.
        Будучи откровенной с самой собой, она не могла не признать, что ее ощущения связаны не столько с ее ночным приключением, сколько с радостью находиться рядом именно с этим мужчиной.
        Калли украдкой посмотрела на него, охватив взглядом жесткую линию подбородка, высокие скулы и едва заметную щетину, обозначившуюся на его щеках. В графе чувствовалась особая непреклонная сила, обусловленная не столько его широкоплечей высокой фигурой, сколько излучаемой им атмосферой уверенности и осведомленности. Даже когда Бромвель разговаривал с ней и улыбался ей, Калли ощущала его настороженность и готовность действовать. Его серые глаза внимательно осматривали все вокруг, а мускулы были напряжены и готовы к действию. Девушка подумала, что именно к такому типу мужчин обычно обращаются за помощью люди, находящиеся в критической ситуации. Также она поняла, что графа Бромвеля лучше не гневить, и с потрясением осознала, что в этом он походит на ее брата. Конечно, он не обладал изысканными манерами герцога и к тому же был наделен плутоватым очарованием. Тем не менее Каландра ощущала в нем тот же непоколебимый характер, что и у Сенклера, неизменную отличительную черту, по которой можно было безошибочно определить родовитого аристократа.
        Словно почувствовав на себе ее взгляд, Бромвель в ответ воззрился на нее. Глаза его в темноте казались черными. Он не улыбнулся и ничего не сказал, продолжая молча взирать на нее, и Калли почувствовала, как ее затопляет волна влечения к этому человеку.
        Она поспешно отвернулась, страшась взглядом выдать свои чисто физические ощущения. Лорд Бромвель волновал ее, и она реагировала на него так, как ни на какого другого мужчину. Как ни странно, неизвестность не отталкивала, а, наоборот, привлекала ее. Девушке очень хотелось знать, чем именно граф не угодил Сенклеру и почему брат повел себя столь резко, увидев их вместе.
        — Мне следует извиниться за поведение своего брата,  — начала Калли, снова глядя на Бромвеля.
        Он лишь пожал плечами, словно не придавая этому значения.
        — Вполне естественно, что брат печется о благополучии сестры и хочет защитить ее. У меня тоже есть сестра, поэтому я его отлично понимаю.
        — Надеюсь, вы не стремитесь слепо опекать ее,  — с улыбкой заметила девушка.
        Он рассмеялся:
        — Уж точно нет. Боюсь, она спустит с меня шкуру, начни я указывать ей, как себя вести. Она несколькими годами меня старше, хотя и не обрадовалась бы, сообщи я кому-нибудь об этом. В общем, именно сестра имеет обыкновение помыкать мною, а не наоборот.  — Его голос больше не был шутливым, напротив, в нем слышались стальные нотки.  — Как бы то ни было, я бы презирал любого человека, который попытался бы причинить ей зло.
        — Я души не чаю в своих брате и бабушке, но иногда они слишком ограничивают мою свободу,  — призналась Калли.
        — Именно из-за этого вы решили среди ночи отправиться в одиночку к леди Хостон?
        Девушка замялась, прежде чем уклончиво произнести:
        — Я направляюсь к леди Хостон, чтобы просить ее об одной услуге.
        Она почувствовала облегчение оттого, что Бромвель не стал заострять внимание на том, что это был не совсем ответ на его вопрос… или что она выбрала неподходящее время, чтобы просить кого-либо об одолжении. Она и сама все это отлично понимала. Она поступила необдуманно, поддавшись своему импульсивному порыву. Ей очень повезло, что по дороге она повстречала лорда Бромвеля, а не какого-нибудь головореза.
        — Вы, должно быть, считаете меня молодой и глупой,  — сказала девушка, слегка краснея.  — Конечно, я действовала в сердцах.
        — Нет.  — Он тепло ей улыбнулся.  — Я считаю вас молодой и прекрасной.  — Немного помолчав, он добавил: — И возможно, немного озлобленной на своих чересчур заботливых родственников.
        Калли рассмеялась:
        — Без сомнения, так и есть.
        Взгляды их встретились, и девушка обнаружила, что не в силах отвести глаза. Чтобы сделать это, ей пришлось приложить неимоверные усилия и напомнить себе, что взирать на мужчину столь долго и пристально является дурным тоном. Во рту у нее пересохло, все мысли пропали. Она силилась что-то сказать, но не могла, и беспрестанно ругала себя, называя школьницей, которую впервые пригласили на танец.
        — Как я вижу, вы без шляпы,  — наконец вымолвила она, внутренне застонав от столь неуместного замечания.
        — Да, мне пришлось ее оставить. Решил, что на улицах города она будет выглядеть неуместно.
        — Неуместно! Вот уж нет!  — запротестовала Калли.  — Лично я нахожу вашу шляпу привлекательной.
        Она с удивлением осознала, что снова флиртует с графом, как на бале-маскараде. Бромвель отвечал ей в той же легкомысленной манере. Голос его обволакивал ее и был полон тайного смысла, глаза, взирающие на нее, ярко сияли.
        — Вы тоже не стали переодеваться в другой наряд,  — заметил граф, указательным пальцем слегка сдвигая ее капюшон, чтобы стала видна ее тюдоровская шляпка.  — Я очень этому рад, потому что нахожу ваш головной убор очаровательным.
        Калли осознала, что они остановились посреди улицы, и стоят довольно близко друг к другу. Его пальцы все еще находились в непосредственной близости от ее капюшона.
        — Но мне невыразимо приятно видеть, что маску вы все же сняли,  — продолжал Бромвель хриплым голосом.  — Ваше лицо слишком прекрасно, чтобы скрывать даже малую его часть.
        Он провел ладонью по ее щеке, отчего у Калли перехватило дыхание. Она подумала, что граф снова собирается ее поцеловать, и сердце ее забилось быстрее в предвкушении. Она вспомнила жар, омывающий их тела, силу, с которой к ее губам прижимались его губы, такие бархатистые и соблазняющие, но одновременно и требовательно-ненасытные.
        Бромвель убрал руку и продолжил движение. Калли, спотыкаясь, последовала за ним. Пульс ее участился, колени слегка дрожали. Ей оставалось лишь гадать, ощущает ли и граф вожделение, подобное тому, что волнами окатывает ее тело.
        Очень скоро они достигли элегантного особняка Франчески, и Калли ощутила болезненное покалывание в сердце. Остановившись на первой ступеньке лестницы, она принудила себя улыбнуться.
        — Пришли,  — сообщила она, протягивая ему руку.  — Благодарю за то, что проводили меня. Надеюсь, вы не слишком отклонились из-за меня от цели своего маршрута.
        — Наша прогулка доставила мне неизъяснимое удовольствие,  — заверил девушку граф, беря ее за руку. Вместо того чтобы поцеловать тыльную сторону ладони, он просто сжимал ее, не отрывая глаз от лица Калли.  — Вы должны дать мне обещание впредь не совершать столь опрометчивых поступков. Если захотите снова прогуляться ночью, пошлите мне записку, и я пойду с вами, чтобы обеспечить вашу безопасность.
        — Уверяю вас, я буду вести себя очень осмотрительно. Ваша помощь мне больше не понадобится.
        — Уверены?  — поддразнил граф, поднимая брови. Свободной рукой он нежно обнял Калли за талию и привлек к себе. Склонившись к девушке, он прильнул губами к ее губам.
        Она растворилась в поцелуе Бромвеля, чувствуя только его губы и дерзкий язык, порабощающий ее рот. У графа был вкус портвейна, ночи и притягательного голода. Калли ощутила слабость в ногах и обхватила его за шею, теснее прижимаясь к груди и возвращая поцелуй.
        Он выпустил ее руку и принялся гладить по спине, постепенно спускаясь ниже, к ягодицам. Подхватив податливое тело Калли, он поднял ее, привлекая к себе. Девушка животом почувствовала затвердевшее доказательство его желания, чувствуя одновременно испуг и заинтересованность — причем заинтересованность в гораздо большей степени, потому что ее собственное лоно увлажнилось от томительного жара.
        Калли чуть слышно вскрикнула и услышала ответный стон графа. Он оторвался от ее губ и долгое время молча смотрел ей в лицо блестящими глазами, в которых светилось желание.
        — Нет,  — пробормотал он.  — Думаю, в прошлый раз я неверно выразился — это вы представляете для меня опасность.  — Шумно выдохнув, Бромвель выпустил Калли из объятий и отступил на шаг.  — А теперь прощайте, миледи.  — Сделав еще один шаг, он с усмешкой добавил: — Мы встретимся снова, обещаю.
        Развернувшись, он зашагал прочь, но Калли заметила, что он укрылся в тени деревьев, росших через два дома от особняка Франчески, и принялся наблюдать за ней. Выходит, граф решил лично убедиться, что она благополучно достигнет конечной цели своего путешествия, но в то же время оберегал ее репутацию, не желая быть замеченным рядом с ней. От осознания этого по телу ее разлилось тепло. Пряча улыбку, она поднялась по ступеням и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоить неистово бьющееся сердце, постучала в дверь.
        В ответ не раздалось ни звука, и Калли с запоздалым ужасом подумала, что Франческа, возможно, еще не вернулась домой с бала леди Оделии. Ведь и лорд Бромвель, судя по всему, еще только направлялся домой. Не исключала она и вероятность того, что все обитатели особняка уже давно спят.
        Она напомнила себе, что кто-нибудь обязательно выйдет на стук, даже если господа и почивают. Дворецкий Франчески узнает ее и впустит, сколь странным ни показался бы ему столь поздний визит.
        Когда дверь наконец слегка приоткрылась, явив ее взору всклокоченную голову лакея, Калли вздохнула с облегчением. При виде стоящей на пороге молодой женщины слуга, удивленно подняв брови, раскрыл дверь пошире.
        — Мисс?  — в замешательстве произнес он.
        — Леди Каландра Лилльс,  — представилась она, стараясь придать своему лицу самое благородное выражение.
        Лакей замер в нерешительности, но в этот момент за его спиной возник дворецкий Франчески, облаченный в ночное платье и с колпаком на голове.
        — Миледи!  — воскликнул он.  — Отойди в сторонку, Купер, и дай ее светлости войти,  — резко приказал он слуге.
        — Мне очень неловко беспокоить вас в столь поздний час, Фэнтон,  — виновато произнесла Калли, оказавшись в прихожей.
        — Миледи, даже не думайте об этом,  — заверил ее Фэнтон.  — В этом доме вы всегда желанная гостья. Купер проводит вас в желтую гостиную, а я сообщу леди Хостон о вашем приходе.
        Поклонившись ей и отрывисто кивнув лакею, Фэнтон поспешил вверх по лестнице. Калли последовала за слугой в малую гостиную, которая, как она знала, была у Франчески самой любимой, потому что окнами выходила на крошечный садик и по утрам была всегда залита солнечным светом. Также из-за небольшого размера в ней было тепло от отапливаемого углем камина.
        Калли подошла к тлеющему огню, чтобы согреться. Спустя несколько мгновений в комнату поспешно вошла Франческа, на ходу завязывая пояс парчового домашнего халата. Ее длинные белокурые волосы струились по спине, а изящные черты лица искажала тревога.
        — Калли? Что произошло?  — спросила она, бросаясь к девушке и протягивая к ней руки.  — Расскажите мне, в чем дело.
        — Нет-нет! Все в порядке,  — смущенно отозвалась та.  — Мне очень жаль. У меня и в мыслях не было вас тревожить.
        Франческа вздохнула с облегчением.
        — Хвала Господу! Я уж было решила… сама не знаю, что именно.  — Щеки ее слегка порозовели, и она засмеялась, словно извиняясь.  — Простите меня. Вы, должно быть, решили, что я сумасшедшая.
        — Разумеется, нет,  — поспешила уверить подругу Калли.  — Сумасшедшей следует считать меня. Мне не следовало приходить к вам в такой час. Вполне естественно с вашей стороны было заключить, будто что-то стряслось. Прошу извинить меня за причиненное беспокойство.
        Франческа лишь руками всплеснула.
        — Присаживайтесь, прошу. Не хотите ли чаю?
        — Нет, благодарю. Я и без того уже доставила вашим людям немало хлопот,  — ответила девушка.  — Со мной все в порядке.
        Калли примостилась на краешке стула, а Франческа опустилась на диван напротив, с беспокойством глядя на свою гостью.
        — Уверены?  — поинтересовалась Франческа.  — Понимаю, что положение не критическое, однако…  — Она выразительно огляделась.  — Вы пришли одна?
        Калли кивнула.
        — Знаю, это было небезопасно, но я просто… я не могла больше ни минуты оставаться в том доме!
        Франческа удивленно воззрилась на нее:
        — В Лилльском особняке?
        Девушка кивнула.
        — Прошу прощения, что побеспокоила вас в столь поздний час. Вы, вероятно, страстно желаете от меня избавиться, но я не знала, к кому еще мне обратиться.
        — Правильно сделали, что пришли ко мне,  — сжимая в ладонях ее руки, заверила Франческа.  — И не беспокойтесь о времени. Я еще не ложилась, а лишь расчесывала волосы. А Фэнтон так и вовсе обожает приключения. Не удивлюсь, если через пару минут он принесет нам чаю с пирожными.
        — Вы очень добры,  — с улыбкой сказала Калли и, поколебавшись мгновение, добавила: — Знаете, я всегда считала вас почти сестрой.
        Выражение лица Франчески смягчилось, и она с чувством пожала руку своей гостье:
        — Спасибо, милая. Я тронута. Я и сама отношусь к вам так же.
        — Раньше,  — уныло призналась девушка,  — я и правда полагала, что вы станете моей сестрой. Не помню точно, почему я так решила, но несколько недель эта мысль неотступно преследовала меня — пока Сенклер не разъяснил мне все. Я была тогда очень молода.
        В комнате воцарилось молчание. Калли понимала, что Франческа изумлена и вежливо дожидается объяснений столь позднему визиту.
        Девушка вздохнула:
        — Мне так жаль. Теперь, когда я здесь, не знаю, что и сказать.  — Немного помолчав, она продолжила: — Дело в том, что мы с Сенклером сильно повздорили нынешним вечером.
        Глаза Франчески округлились от удивления.
        — Вы и Рошфор? Но почему? Что произошло? Я всегда считала, что вы отлично ладите.
        — В общем, так и есть,  — не могла не согласиться Калли.  — Но сегодня вечером…  — Она снова умолкла, не желая посвящать в подробности семейных разногласий постороннего человека, даже того, которого знала всю свою жизнь.
        — Вам не нужно ни о чем мне рассказывать, если не хотите,  — заверила ее Франческа.  — Мы можем просто поболтать о… о бале леди Оделии, к примеру. Он имел оглушительный успех, вы не находите?
        — Совершенно с вами согласна.  — Калли улыбнулась подруге.  — Вы превосходная хозяйка, но мне действительно нужно поделиться с вами. Я должна рассказать кому-то и считаю… что вы поможете мне, если, конечно, захотите.
        — Разумеется,  — ответила Франческа, сгорая от любопытства.  — Тогда я внимательно вас слушаю. Не беспокойтесь о красивых фразах, я знакома с вашим братом еще дольше, чем с вами, поэтому, смею заметить, ничто сказанное вами не может меня шокировать.
        — Ах, это вовсе не шокирующе,  — поспешила объяснить Калли.  — Вполне обычное дело, честно говоря. Просто я и не подозревала, что Сенклер может быть таким деспотичным.
        — Да.
        — Ну, по крайней мере, не со мной,  — продолжила девушка.  — Он повел себя чрезвычайно грубо с джентльменом, который пригласил меня на танец и которого даже бабушка сочла достойным кавалером. А брат обращался со мной… он обращался со мной так, словно я ребенок!  — При воспоминании об этом щеки Калли залила волна жара, а голос стал более хриплым от стыда и гнева.  — Понимаю, мне не следовало оставаться с ним на террасе, но в том не было вины графа. Напротив, он помог мне избавиться от докучливого кавалера. Но Рошфор не дал мне даже возможности все объяснить. Он просто приказал мне уйти, словно оставлял пятилетнего ребенка без ужина в наказание за проступок. Я почувствовала страшное унижение.
        — Не сомневаюсь в этом,  — сочувственно отозвалась Франческа.  — Я уверена, что герцог все осознает, когда успокоится…
        — Ах, умоляю вас, не принимайте его сторону!  — вскричала Калли.
        — Нет, дорогая, конечно нет. Я убеждена, что он поступил отвратительно. Мужчины, как я заметила, частенько ведут себя подобным образом. Но когда осознает свои действия, он глубоко раскается.
        — Честно признаться, я в этом сомневаюсь,  — с горечью в голосе отозвалась девушка.  — Я пыталась поговорить с ним о том, что произошло, когда мы вернулись домой, но он отказался дать мне объяснения. Единственное, что брат сказал,  — что сделал это для моего блага. И этой отговоркой я должна удовольствоваться.
        — М-м-м, это очень раздражает,  — согласилась Франческа.
        — Потом вмешалась бабушка с заявлением, что Рошфор во всем прав, а мне нужно поступать так, как он велит. Она напомнила о том, что я нахожусь под его опекой до тех пор, пока не выйду замуж. Нечего и говорить, что и под ее опекой тоже.
        Франческа, хорошо знакомая с нравом вдовствующей герцогини, сочувственно закивала.
        — Неудивительно, что вы расстроены.
        У Калли вырвался вздох облегчения.
        — Я знала, что вы сумеете меня понять!
        — Да. Очень тяжело, когда родственники указывают, как нужно себя вести.
        Теперь, когда обо всем рассказала подруге и снискала ее сочувствие и понимание, Калли вдруг подумала, что, может, ее история и впрямь прозвучала немного по-детски. Робко улыбнувшись Франческе, она добавила:
        — Мне очень жаль. Не следовало вовлекать вас в наши семейные дрязги. Я просто… очень устала от правил и ограничений. Бабушка жила с нами всю зиму, непрестанно напоминая мне о моем возрасте и о необходимости выйти замуж. Даже тетушка Оделия не преминула заметить, что я рискую пополнить ряды старых дев!
        Черты лица Франчески исказила гримаса.
        — Вы не должны позволять леди Пенкалли заставлять вас что-то делать! Понимаю, такой совет легче дать, чем следовать ему, потому что, честно признаюсь, эта дама пугает даже меня саму. Поэтому я стараюсь по возможности избегать ее общества.
        — Да, но вам она не приходится двоюродной тетей. В любом случае, я ничего не имею против нее. В конце концов, она же не твердит бесконечно о моем долге, связанном с продолжением рода, или о необходимости вести себя благопристойно, чтобы не запятнать честь семьи.
        — Иногда влияние членов семьи оказывается крайне обременительным,  — откровенно призналась Франческа.  — Моя мать пыталась заставить меня сделать хорошую партию в первый год моего выхода в свет.
        — И как вы поступили?  — с любопытством в голосе спросила Калли.
        Франческа пожала плечами:
        — Я ее разочаровала. Не в первый и не в последний раз, уверяю вас.
        — Я так устала угождать другим людям.
        — Возможно, вы пытаетесь угодить слишком большому количеству людей,  — предположила Франческа.  — Вам стоит больше думать о себе самой.
        — Именно поэтому я и пришла к вам!  — воскликнула девушка.  — Вы именно тот человек, кто способен мне помочь.
        — Не понимаю,  — ответила озадаченная Франческа.  — Конечно же я сделаю для вас все, что в моих силах, но, боюсь, мое мнение невысоко ценит и Рошфор, и герцогиня.
        — Нет-нет, я вовсе не прошу вас замолвить за меня словечко перед ними. Я хочу, чтобы вы помогли мне найти мужа.
        Глава 5
        Франческа воззрилась на свою гостью немигающим взглядом.
        — Прошу прощения?
        — Я решила, что мне необходимо выйти замуж, а все уверяли меня, что вы — именно тот человек, к которому нужно обратиться по этому вопросу.
        — Но, Калли…  — Франческу терзали сомнения.  — Я-то думала, что вы огорчены как раз из-за намерения вашей бабушки и леди Оделии подыскать вам мужа. Мне кажется, вы снова пытаетесь угодить им.
        — Нет. Уверяю вас, все совсем не так,  — с жаром заверила ее девушка.  — Видите ли, я ничего не имею против брака. Я не синий чулок и не намереваюсь всю жизнь провести, читая книги в одиночестве. И я не так независима, как Ирен, и не боюсь связать свою жизнь с мужчиной. Я хочу замуж, хочу детей и собственный дом, понимаете? Не собираюсь до конца дней своих оставаться сестрой Рошфора или внучкой герцогини. Я мечтаю о собственной жизни, и единственный способ добиться этого — вступить в брак.
        — Но если вы стремитесь к независимости… вы уже совершеннолетняя и обладаете значительным состоянием.
        — Хотите сказать, что я могу жить своим домом?  — сухо спросила Калли.  — Но тогда весь beau monde[4 - Бомонд, высший свет (фр.).] заинтересуется причинами, побудившими меня отделиться от брата. К тому же мне вовсе не хочется выслушивать нотации о моей неблагодарности и неисполнении долга перед семьей. Я не рискну порвать отношения с единственными родными мне людьми. Я лишь хочу заиметь собственную жизнь и освободиться от гнета наставлений и ограничений. Мне не удастся достигнуть этой цели, даже поселись я отдельно от них. В таком случае мне придется нанимать пожилую компаньонку, предпочтительно вдову, чтобы она жила со мной, но даже в этом случае я все еще буду оставаться незамужней девушкой, неспособной делать что захочется и ездить куда заблагорассудится. Вам известно, каково это, Франческа. Пока не выйдешь замуж, не видать свободы. Мне бы так хотелось сшить зеленое бальное платье! Или насыщенного синего цвета. Или любого другого, только не этого вечного белого!
        Франческа усмехнулась:
        — Мне знакомо это чувство. Но вы же не можете выйти замуж только ради того, чтобы носить синие платья!
        — Иногда мне кажется, что могу,  — парировала девушка и со вздохом добавила: — Но, конечно, дело не в этом. Я просто хочу замуж. Порой я представляю себя идущей по дороге, которая ведет в никуда. Я все жду, когда же начнется настоящая жизнь. Пришло время действительно начать жить.
        Франческа наклонилась вперед:
        — Но, дорогая моя, у вас не должно быть недостатка в поклонниках. Вам стоит лишь кивнуть, и дюжина мужчин окажется у дверей вашего дома, прося у Рошфора вашей руки.
        — Действительно, в кавалерах недостатка нет,  — печально вздохнула Калли.  — Но большая их часть всего лишь охотится за моими деньгами. Я уверена, есть и другие мужчины, которые не желают даже близко подходить ко мне из-за моего происхождения, потому что не хотят, чтобы их сочли лицемерами, или считают, что я не захочу иметь с ними дела, раз у них нет состояния или титула. Даже незнакомые со мной люди часто считают меня высокомерной, но вы же знаете, что это не так.
        — Да, мне это известно.
        — А других отпугивает Рошфор. Одно дело, когда поклонник — охотник за состоянием или кто-то, кого я терпеть не могу, но Сенклер отталкивает даже приятных джентльменов.
        — Да уж, герцог может нагнать страху, если пожелает,  — сухо заметила Франческа.
        — Пф-ф! Это еще мягко сказано. Если я пытаюсь заговорить с ним об этом, он тут же принимает свою знаменитую «герцогскую мину»,  — Калли состроила гримасу, передразнивая брата,  — и отвечает, что действует исключительно в моих интересах.
        Франческа не сумела сдержать смех.
        — Да, это выражение лица мне хорошо знакомо. Эту маску он надевает, когда не хочет, чтобы к нему приставали с расспросами.
        — Вот именно.
        — Может, у вас… есть определенный поклонник на примете?  — тщательно подбирая слова, поинтересовалась Франческа.
        — Ах, нет,  — поспешно ответила Калли, мыслями тут же возвращаясь к лорду Бромвелю. Может ли он оказаться подходящей кандидатурой на роль мужа?
        Было в нем что-то неотразимое, нечто большее, чем привлекательная внешность и теплая улыбка. Находясь рядом с ним, девушка чувствовала себя другой: более яркой, более счастливой, словно озаренной внутренним светом. Тем не менее она знала, что глупо с ее стороны рассматривать его как потенциального мужа. Она едва знала графа, и брату он явно не нравился.
        Калли покачала головой.
        Франческа посмотрела на нее проницательным взглядом, но ничего не сказала. Калли не добавила больше ни слова, и тогда она сама осторожно спросила:
        — Не кажется ли вам, что стоит немного подождать? Вы же еще не достигли критического возраста.
        Посудите сами: и Ирен, и Констанция вышли замуж после двадцати пяти лет, а вам едва исполнилось двадцать три. Не стоит принимать опрометчивых решений. Возможно, очень скоро вы встретите мужчину своей мечты.
        На лице Калли появилась озорная улыбка.
        — Хотите сказать, что я все еще могу влюбиться? Потерять голову от таинственного незнакомца?  — Она снова непроизвольно вспомнила мужчину, с которым встретилась сегодня на балу, но поспешила отогнать прочь эти мысли, напоминая себе, что речь идет вовсе не о нем.
        Покачав головой, она произнесла:
        — Прежде я и правда думала, что это когда-нибудь со мной случится, но тогда мне было лет семнадцать — восемнадцать, и я только начала выходить в свет.  — Она пожала плечами.  — Вращаясь в высшем обществе, я быстро осознала, насколько мала вероятность возникновения этого чувства. Я знакомилась со многими достойными мужчинами, но ни один из них не взволновал моего сердца. Да, я привечала одного или двух, по крайней мере некоторое время. Я немного флиртовала, танцевала с ними, выслушивала их льстивые замечания и на неделю-другую позволяла себе думать: «Возможно, он — тот самый человек, которого я жду». Но я ошибалась. Очень скоро я начинала подмечать за ними какие-то недостатки или черты характера, раздражавшие меня, и неизбежно задавалась вопросом: «И что я в них нашла?»
        Лицо ее погрустнело, но девушка продолжила:
        — Тогда я решила, что члены нашей семьи просто не способны влюбиться. Посмотрите на Рошфора. Он желанная мишень для каждой матушки, имеющей дочерей на выданье, но ни разу не пал жертвой любви.
        — Полагаю, что нет…  — пробормотала Франческа.
        — А можете ли вы вообразить, чтобы герцогиня забылась настолько, чтобы позволить столь плебейскому чувству завладеть своим разумом? Уверена, она вышла замуж за моего дедушку только потому, что это был выгодный брак.
        Франческа усмехнулась:
        — Невозможно представить, чтобы герцогиня потеряла от любви голову.
        — Иногда я думаю, что мы многого себя лишаем. Однако гораздо проще жить так, как Сенклер или я. Моя мать безумно любила моего отца и не переставала горевать по нему до самой своей смерти. Подозреваю, что она умирала с радостью, предчувствуя, что скоро воссоединится с мужем. Кажется, все, что я о ней помню,  — это ее неизбывная печаль. Она брела через тусклую череду дней, как призрак или пустая оболочка без сердца.  — Калли покачала головой.  — Возможно, лучше жить без сердечных привязанностей.
        — Возможно,  — согласилась Франческа.  — Тем не менее, глядя на Доминика и Констанцию…
        На лице девушки расцвела широкая улыбка.
        — Они так влюблены друг в друга, что даже воздух вокруг них, кажется, сияет. Любопытно наблюдать за людьми, столь поглощенными своим чувством.
        — Так и есть,  — ответила леди Хостон.
        — А вы когда-нибудь испытывали это чувство?  — с томлением в голосе спросила Калли.
        — Полагаю, да,  — грустно улыбнувшись, призналась Франческа.
        Каландра посмотрела на подругу, и щеки ее густо залил румянец.
        — Ох! Мне очень жаль. Я не хотела… Я почти забыла, что вы были замужем.
        — М-м-м. Все чаще и чаще я и сама забываю об этом,  — призналась Франческа.
        Что-то в ее лице свидетельствовало о том, что она действительно хотела бы не вспоминать о своем браке.
        — Мне очень жаль,  — повторила девушка, порывисто наклоняясь вперед и беря подругу за руку.
        Ей не представилось случая узнать мужа Франчески, потому что он скончался в тот год, когда Калли вышла в свет, а в Редфилдс навестить родителей жены он приезжал с ней крайне редко. Как бы то ни было, у Каландры сложилось впечатление, что ее брату этот человек не по душе, и однажды она слышала замечание герцогини о том, что Франческа, должно быть, раскаивается, что вышла замуж за лорда Хостона.
        — Не беспокойтесь.  — Франческа дружески пожала Калли руку.  — В любом случае мы обсуждаем не мою жизнь. Мы говорим о вас.
        Девушка выпустила ладонь подруги и снова села прямо, вежливо принимая смену темы.
        — Хорошо. Так вы мне поможете?
        — Разумеется, помогу. О чем речь? Однако я уверена, что с подобной задачей с легкостью справится и ваша бабушка. Герцогиня знает всех представителей высшего общества. А в вопросах стиля и шарма вам советчица не нужна.
        — Мне очень приятно слышать из ваших уст столь лестные слова, но бабушка уверила меня, что вы чудеса творите, когда нужно подобрать девушке подходящего спутника жизни. Посудите сами: за последние несколько месяцев вам удалось соединить две пары — и они очень счастливы.
        — Полагаю, в том, что Констанция и Ирен нашли любовь всей своей жизни, только их заслуга и заслуга их мужей, но никак не моя.  — Франческа тихонько засмеялась.  — Я прочила Констанцию за другого мужчину.
        — Подозреваю, что вы скромничаете,  — возразила Калли.  — Убеждена, что в жизни высшего света вы эксперт, и никто, кроме вас, не сможет оказаться мне полезным. Верно, бабушка знает всех достойных кандидатов в мужья и с готовностью представит мне любого из них, но наши вкусы сильно разнятся. Для нее имеет значение лишь богатство, родословная и титул мужчины, но никак не совместимость характеров и темпераментов. Сомневаюсь, что, выбирая мне мужа, она вообще задумывается, обладает ли он чувством юмора. Вы же знаете, что собой представляют люди. Вы сумели сразу понять, что Гидеон и Ирен отлично подходят друг другу.
        — Ну, я не собиралась закрывать на это глаза, в отличие от самой Ирен,  — ответила Франческа.
        — Вы ведь поняли, что я имею в виду, не так ли?
        Леди Хостон кивнула:
        — Да. Вы хотите найти мужа, который подходит вам, а не вашей бабушке.
        — Именно так. Не бабушке, не брату, не обществу, а лишь мне самой.
        — Надеюсь, вы не слишком много веры возлагаете на мои способности,  — произнесла Франческа.  — Но я сделаю для вас все, что в моих силах.
        — Хорошо,  — рассмеялась Калли.  — Очень рада, что вы это сказали, потому что у меня есть к вам еще одна, более серьезная просьба.
        Брови Франчески вопросительно взметнулись вверх.
        — Разумеется. Только скажите, о чем речь.
        — С моей стороны это ужасная нетактичность, понимаю, но я… в общем, было бы хорошо, если бы мы приступили к поискам в ближайшее время. В связи с этим хочу вас попросить… не будете ли вы настолько добры, чтобы… чтобы пригласить меня погостить в вашем особняке?  — Щеки ее покрылись алыми пятнами, и, не дав Франческе сказать ни слова, она поспешила объяснить: — Сенклер намеревается вернуться в деревню, когда уладит дела в Лондоне. Мне же хочется остаться здесь и незамедлительно приступить к осуществлению задуманного. В Лилльском особняке без компаньонки я остаться не могу, и, хотя моя бабушка, возможно, предложит мне свою кандидатуру, я, честно признаться, не хочу ее вмешательства в это дело. Она непременно станет давать мне советы относительно каждого поклонника. Еще меньше мне хочется возвращаться в Маркасл и выслушивать ее бесконечные нотации по поводу моего долга перед семьей.
        — Отлично вас понимаю,  — заверила Франческа.  — Конечно, вы можете погостить у меня. Нам будет очень весело вдвоем. Спланируем кампанию, составим список предполагаемых кандидатов, а после отправимся за покупками. К новому сезону следует подготовиться заранее, и я буду очень рада, что вы рядом. Но одобрит ли наше предприятие Рошфор?
        — Непременно,  — ответила Калли.  — Отчего бы ему воспротивиться? Мы с Сенклером сейчас не в лучших отношениях, но он не посмеет отказать мне в праве погостить у вас. Уверена, что вашу кандидатуру в качестве моей компаньонки он одобрит беспрекословно. А какие возражения могут быть у бабушки после того, как она сама расхваливала мне вас?
        — Мудрое замечание. Завтра я нанесу герцогине визит, чтобы официально пригласить вас.
        — Спасибо!  — воскликнула девушка.  — Вы очень, очень добры.
        — Глупости. Мне будет приятно ваше общество. До начала сезона в Лондоне нестерпимо скучно, и присутствие подруги скрасит мои серые будни. Кроме того, мы займемся поиском мужа.  — Франческа улыбнулась.  — А теперь,  — твердо сказала она, поднимаясь,  — нам нужно поспать. Вы же останетесь на ночь? А я пошлю герцогине записку с уведомлением о том, что вы со мной и с вами все в порядке.
        — Я оставила письмо для Сенклера на своей подушке, на случай, если меня хватятся.  — Калли застенчиво улыбнулась ей.  — В любом случае домочадцы будут волноваться. Мне не следовало сбегать, подчиняясь внезапному порыву. Но я чувствовала, что просто взорвусь, если останусь в том доме еще хоть на мгновение.
        — Отлично понимаю ваши чувства,  — поддержала ее Франческа.  — Очень предусмотрительно с вашей стороны было оставить записку. Но я все же пошлю Рошфору весточку, что вы благополучно добралась и сейчас в безопасности.
        — Благодарю. Вы очень добры.  — Калли озорно улыбнулась.  — Без сомнения, завтра рано утром мой брат нанесет вам визит.
        Франческа не удивилась, обнаружив, что слова Каландры оказались пророческими. Утром горничная разбудила ее, сообщив, что внизу ожидает герцог.
        — Мрачен как туча,  — добавила Мэйзи.  — Фэнтон не посмел сказать ему, что вы еще не принимаете, а проводил его в главную гостиную. Вид у него такой, что нам бы лучше поскорее привести вас в порядок, а то, сдается мне, скоро он станет ломиться к вам в спальню.
        — Не беспокойся,  — заверила ее Франческа.  — Герцог не посмеет столь грубо нарушить этикет, даже если дом будет охвачен пламенем. В таком случае он скажет: «Потрудитесь сообщить вашей госпоже, что на первом этаже пожар».
        Мэйзи захихикала, доставая простое утреннее платье и поднося его своей хозяйке.
        — Как скажете, миледи, но предупреждаю вас, он очень угрюм.
        Франческа вздохнула. Ее терзало предчувствие, что Рошфор не одобрит затею Калли погостить у нее, пусть лишь и до начала сезона. Несмотря на заверения девушки, она никогда не считала, что герцог найдет ее подходящей компаньонкой для своей сестры. Ей всегда казалось, что герцог считает ее легкомысленной. У Рошфора всегда были более серьезные взгляды на жизнь, чем у нее самой.
        Умывшись, женщина поспешно надела платье, выбранное для нее горничной, после чего позволила Мэйзи быстро расчесать ей волосы и собрать их в незамысловатый узел на затылке. Обычно она тщательнее готовилась к приему посетителей, и ей ненавистна была мысль появиться перед Рошфором не в лучшем виде, но она ничего не могла с этим поделать.
        Она нашла герцога стоящим у окна в гостиной и смотрящим на улицу. Руки его были сцеплены в замок за спиной. Его темно-синий сюртук и коричневые брюки, как всегда, сидели великолепно, ботинки блестели, галстук был мастерски завязан, а короткие черные волосы безукоризненно уложены. Когда он повернулся к Франческе, она отметила, что Мэйзи не преувеличивала, говоря, что герцог мрачнее тучи. В темно-карих глазах светилась тревога.
        — Рошфор. Доброе утро,  — поприветствовала она, подходя ближе и протягивая ему руку.
        — Прощу прощения за столь ранний визит, леди Франческа,  — чопорно произнес он, склоняясь к ее руке для поцелуя.
        — Не стоит беспокоиться. Я понимаю вашу… тревогу.  — Франческа села на стул, жестом приглашая гостя разместиться на диване напротив.
        — Да.  — Герцог сжал челюсти.  — Полагаю… полагаю, леди Каландра в добром здравии.
        — Разумеется. Она еще спит. Я решила, что нам с вами прежде стоит обо всем переговорить.
        Рошфор кивнул и, избегая смотреть в глаза Франческе, произнес:
        — Благодарю, что прислали мне записку. Я бы очень волновался, не зная, что сестра благополучно добралась до вашего дома.
        Франческа понимала, что герцог в смятении, раз он, обычно такой вежливый и внимательный собеседник, говорил с ней столь официальным тоном. Против воли она посочувствовала этому человеку.
        Не дав ей ответить, герцог продолжал:
        — Было очень мило с вашей стороны принять ее, и я прошу прощения, что Каландра злоупотребила вашим гостеприимством.
        — Чепуха,  — твердо ответила Франческа.  — Вам отлично известно, что Калли всегда желанная гостья в моем доме. Я очень рада, что в затруднительной ситуации она решила обратиться ко мне.
        Выражение лица герцога стало совершенно непроницаемым, когда он произнес:
        — Полагаю, Калли сообщила вам, что мы с ней… немного повздорили.
        — Да.
        Посмотрев на Франческу, Рошфор хотел было еще что-то добавить, но лишь глубоко вздохнул и откинулся на спинку дивана.
        — Черт побери, Франческа,  — хрипло воскликнул он,  — мне кажется, что я поступил с девочкой слишком сурово.
        — Очень может быть.
        Он удивленно воззрился на нее, и на краткое мгновение снова стал самим собой.
        — Моя дорогая Франческа, вы могли бы хотя бы сделать вид, что не согласны с моим признанием собственной некомпетентности.
        Она засмеялась:
        — Да, но какой в этом смысл?
        Франческа подалась вперед, сочувственно положив руку поверх его руки.
        — Не беспокойтесь. Не думаю, что вы навсегда испортили отношения с сестрой. Калли обожает вас и тоже переживает из-за вашей размолвки.
        — Надеюсь, вы правы,  — более пылко, чем ему было обычно свойственно, ответил герцог.  — Понимаю, я был с нею суров. Но всего лишь хотел уберечь ее.
        Франческа вздохнула:
        — Священник как-то сказал мне, что братьям это свойственно. Временами это очень мило, я сама сестра и знаю, о чем говорю. Но иногда опека брата становится ужасно обременительной. Калли хладнокровная молодая женщина, она уже давно не школьница. Уверена, она не станет совершать опрометчивых поступков.
        — Я не доверял вовсе не Каландре,  — мрачно отозвался Рошфор,  — а мужчине, который был с ней.
        Франческа нахмурилась:
        — Что же это был за ужасный человек? Калли сочла его очень достойным джентльменом.
        Герцог хотел было что-то сказать, но, посмотрев на собеседницу, быстро отвел взгляд.
        — Полагаю, так и есть. Но мне он добра не желает.  — Сенклер покачал головой, словно отгоняя дурные мысли.  — Я погорячился, правда. Когда увидел его с моей сестрой… Возможно, я говорил с ней грубо. Смею надеяться, что Калли не станет сердиться на меня вечно.
        — Уверена, что нет,  — рассеянно отозвалась женщина, мысленно сосредоточившись на том факте, что герцог не сообщил ей имя этого мужчины.
        Почему Сенклер скрывает это от нее? Франческа перебирала в уме людей, которые могли бы считаться врагами Рошфора, но так и не смогла никого вспомнить. Герцог не относился к числу людей, которых было за что ненавидеть. Как раз наоборот, все старались выказать ему уважение, а не противостоять ему. Кроме того, Сенклер не сказал, что таинственный мужчина — это враг, он заметил лишь, что тот не желает ему добра.
        Единственное объяснение, приходившее Франческе в голову, состояло в том, что из чисто мужского упрямства Рошфор счел свои соображения касательно поклонника Калли неподходящими для женских ушей. Она отлично понимала возмущение Калли.
        — У меня есть предложение,  — произнесла она,  — относительно того, как вам с сестрой… преодолеть разногласия.
        — Интересно,  — осторожно протянул Рошфор, поворачиваясь к ней.
        Франческа рассмеялась:
        — Умоляю, не нужно смотреть на меня так подозрительно. Ничего ужасного у меня на уме нет. Я просто пригласила Калли погостить в моем лондонском особняке до начала сезона и, возможно, в его продолжение, если, конечно, вы ничего не имеете против и не собираетесь жить в столице постоянно. Я подумала, что Калли заскучала в Маркасле, да и герцогиня… ну…
        Она намеренно не закончила фразу, и Рошфор не сумел сдержать улыбки:
        — Ах да, герцогиня.
        — Каландра очень энергичная молодая девушка, и, я уверена, для герцогини утомительно постоянно за ней присматривать,  — дипломатично пояснила Франческа.  — А Калли, хоть и ценит заботу бабушки, по-моему, несколько утомилась от нее.
        — Знаю. Я не удивлен. Бабушка находит удовольствие в том, чтобы своими бесконечными нотациями усугубить любую ситуацию. Всю зиму она испытывала терпение сестры. Понятия не имею, почему она решила столь долгий срок жить с нами, вместо того чтобы пройти привычный курс лечения на водах в Бате со своими подругами.
        — Кажется, волнение ее из-за того, что Калли до сих пор не вышла замуж, растет.
        Рошфор застонал:
        — Из-за стараний бабушки сестра может вообще не захотеть обзаводиться мужем, только чтобы сделать ей наперекор.  — Он смущенно посмотрел на свою собеседницу.  — Вы, вероятно, сочтете меня неблагодарным за такие слова, ведь герцогиня многое сделала для нас с сестрой, она приняла на себя заботу о нас вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным отдыхом на склоне лет. Однако нельзя всю жизнь прожить по ее указке.
        — Не ждите от меня сочувствия, Рошфор. Вы же знаете моих родителей,  — весело отозвалась Франческа.  — Ничуть не умаляя приверженности герцогини чувству долга, я лишь хочу сказать, что, воспитывая молодую девушку, она может зайти слишком далеко. Я же буду очень рада обществу Калли. В это время года в Лондоне тоскливо, а мы с вашей сестрой сможем ходить по магазинам, посещать театр. Вдвоем это делать гораздо приятнее, чем в одиночестве.
        Прищурившись, герцог воззрился на свою собеседницу.
        — Моя сестра уговорила вас на это?
        Франческа рассмеялась:
        — Какой же вы все-таки мнительный! Каландра, разумеется, не против нашего плана, и, уверяю вас, я буду очень рада принять ее у себя. Иногда я чувствую себя здесь так одиноко.
        Он задумчиво посмотрел на нее, а затем, к вящему изумлению Франчески, пожал плечами и почти грубо ответил:
        — Разумеется, раз вы с Калли того хотите, я не стану чинить препятствий. Видите ли, вопреки тому, что могла наговорить вам моя сестра, ей в действительности не требуется моего разрешения на то, чтобы несколько недель погостить у подруги. В конце концов, она уже совершеннолетняя. А я не тиран.
        — Уверена, что нет,  — ответила Франческа. Помолчав немного, она добавила с грациозной ухмылкой, являющейся ее отличительной чертой: — Но нужно ли мне напоминать, что вы можете быть очень деспотичным, если захотите.
        — Неужели?  — Его прямые черные брови взметнулись вверх.  — Осмелюсь попросить привести пример.
        — Я могу привести целую сотню примеров!  — парировала Франческа.  — Помнится, когда мне было десять лет и я заехала на своем пони на вашу территорию и вспугнула того ужасного павлина, что любил вышагивать перед вашим домом, вы заявили мне, что Дэнси-Парк — ваша собственность, и вы не позволите мне беспокоить вашу птицу.
        — Боже всемогущий, я давно позабыл об этом павлине,  — со смехом ответил Сенклер.  — То было ужасно шумное существо. Но неужели я и правда так сказал? Удивительно, что я не поощрил вас. Хорошо же, раз вы заговорили о столь давних временах, мне придется напомнить, что вы были ребенком с ужасающими манерами, и, раз я сказал вам такое, значит, так и нужно было сделать.
        Франческа с улыбкой запротестовала, и некоторое время они продолжали дружескую пикировку, пока в комнату поспешно не вошла Каландра. Замерев на месте и оценив обстановку, она с облегчением улыбнулась.
        Когда горничная принесла ей чай с тостами и сообщила о раннем визите герцога, Калли испугалась худшего. Страшась очередной ссоры с Рошфором, она тем не менее решила не оставлять Франческу наедине с его гневом, поэтому поспешно оделась и почти бегом спустилась в гостиную. Теперь, обозревая открывшуюся ее глазам сцену, девушка напомнила себе, что леди Франческа наделена особым талантом любую общественную катастрофу превращать в триумф. Без сомнения, усмирение разгневанного герцога явилось для нее легкой задачей.
        — Привет, Рошфор,  — немного застенчиво поприветствовала брата Калли, все еще ощущая некоторое стеснение после их ссоры.
        Заслышав голос сестры, он повернулся к ней и с улыбкой ответил:
        — Калли, дорогая моя.
        У девушки словно камень с души свалился, и она шагнула к брату, протягивая к нему руки.
        — О, Сенклер, я так сожалею, что убежала из дома вчера ночью! Уверена, что до смерти перепугала тебя и бабушку. Мне не следовало так поступать.
        Улыбаясь, он взял ее за руки.
        — Бабушка ни о чем не знает. Лакей передал мне записку от леди Хостон, как только ее доставили, и я сразу же убедился, что ты в безопасности. Я приказал слуге передать твоей горничной распоряжение не будить тебя утром, а сам отправился в твою комнату и забрал адресованное мне письмо. Сегодня я покинул особняк до того, как герцогиня спустилась к завтраку.
        Без сомнения, она удивится, что ты надумала сопровождать меня в столь ранний час, но…  — Он пожал плечами и осмотрел платье сестры, одолженное ей накануне Франческой.  — Если бабушка не узнает, что на тебе не твое платье, то никаких проблем возникнуть не должно.
        — Одно муслиновое утреннее платье неотличимо от другого,  — ответила Калли.  — Если она все же спросит, я скажу, что забыла его в Лилльском особняке в прошлом сезоне, поэтому она давно не видела его на мне.
        — Умная девочка.  — Герцог улыбнулся сестре.  — Полагаю, легкость, с которой ты сочиняешь небылицы, должна заставить меня понервничать. Предпочту, однако, проигнорировать сей факт. Леди Франческа сообщила мне о своем любезном приглашении для тебя, и я ответил, что, как мне кажется, ты с радостью его примешь.
        — Да, так и есть,  — ответила Калли, широко улыбаясь.  — Я люблю Маркасл, но…
        — Знаю-знаю, сельская жизнь тебе прискучила. Я не против того, чтобы ты погостила у леди Хостон, хотя должен предупредить, что ты непременно потащишь ее по всем магазинам на Брутон-стрит.
        — Это не так!  — со смехом запротестовала Каландра.
        — Тебе бы лучше надеть плащ, чтобы мы могли вернуться домой. Полагаю, тебе не терпится приступить к упаковке вещей. Также составь список того, что тебе нужно прислать из дома.
        — Ах, нет-нет,  — ответила девушка.  — Я просто куплю все новое.
        Одарив присутствующих ослепительной улыбкой, она развернулась и стремглав побежала по лестнице на второй этаж. Рошфор снова повернулся к Франческе:
        — Не жалуйтесь потом, что я вас не предупреждал.
        — Думаю, если дело дойдет до покупок, я сумею проявить твердость,  — со смехом ответила она.
        — Калли располагает наличными деньгами, которые она может тратить на одежду и прочее,  — сообщил герцог.  — Но я, разумеется, пришлю к вам моего агента, чтобы оговорить сумму за ее пребывания в вашем доме.
        Франческа напряглась, чувствуя, как жар заливает ей щеки. Неужели Рошфор каким-то образом узнал о ее финансовых затруднениях? Неужели догадался, в каком ужасном состоянии оставил дела лорд Хостон, скончавшийся пять лет назад? Франческа все еще балансировала на грани бедности, перебиваясь подарками своих богатых родителей, позволяющих ей дрейфовать в опасных водах высшего света и не сесть на мель.
        — Не стоит,  — холодно заявила она.  — Я не позволю гостье самой платить за проживание.
        Рошфор выпрямился во весь свой немаленький рост и посмотрел на нее сверху вниз с непреклонным выражением лица — это была та самая «герцогская мина», которую Калли описывала ей прошлой ночью и над которой Франческа против воли посмеивалась.
        — Моя дорогая леди Хостон,  — произнес он официальным тоном, словно не был знаком с нею с детства.  — Неужели вы и вправду полагаете, что я настолько бесцеремонен, что просто всучу вам свою сестру? Не нужно возражать, мне отлично известно, что именно Калли уговорила вас принять ее у себя, а не наоборот. Я не допущу, чтобы вы кормили и развлекали ее за свои личные средства.
        — Разумеется, я не…  — начала было Франческа, но осеклась.  — Я имею в виду…
        Как это Рошфору удается заставить других людей почувствовать себя неправыми, даже если они были абсолютно уверены в обратном? От его немигающего непроницаемого взгляда женщине захотелось отвернуться и скрыться, и она не могла не думать о том, что ее слова каким-то образом обидели герцога.
        — Вот и отлично,  — заключил он, кивая.  — Решено.
        — Но…
        — Мой агент обговорит все вопросы с вашим дворецким,  — добавил Рошфор.  — А теперь позвольте откланяться.
        Герцог еще раз поблагодарил Франческу за приглашение для его сестры, извинился за свой ранний визит и сделал несколько общих замечаний, соответствующих случаю. Затем, грациозно поклонившись, он покинул ее дом вместе со своей сестрой, оставив Франческу недоумевать по поводу того, кто же из них кого перехитрил.
        Глава 6
        Возвращение в Лилльский особняк не было столь ужасным, как Калли воображала. Ее брат ни словом не обмолвился об инциденте, послужившем поводом их ссоры, и она тоже предпочла не вспоминать о нем, с радостью разговаривая на отвлеченные темы. Так как Сенклер предусмотрительно утаил от герцогини, что Каландра не ночевала дома этой ночью, девушке удалось счастливо избежать очередной порции нотаций от бабушки.
        Герцогиня была несказанно удивлена услышать, что ее внуки нанесли леди Хостон столь ранний визит, и еще более поразилась, узнав о приглашении для Калли. Она пыталась протестовать, заявляя, что не может вообразить, с чего это Калли взбрело в голову оставаться в Лондоне в межсезонье. Но ее слова были всего лишь данью приличиям, потому что девушка заметила проблеск облегчения в глазах пожилой дамы. К концу дня герцогиня уже обдумывала возможность на несколько месяцев съездить в Бат навестить друзей, вместо того чтобы возвращаться в Маркасл с Рошфором.
        Проследить за сбором вещей для Каландры оказалось делом совсем легким, потому что она точно знала, что нужно взять с собой. Как и предвидел Сенклер, Калли пожелала, чтобы ей прислали некоторые наряды из их загородного имения, так же как и ряд прочих вещей, список которых она составила для брата с просьбой передать их экономке в Маркасле. К вечеру того же дня девушка уже была готова ехать к Франческе.
        Сенклер вызвался ее сопроводить, как Калли и ожидала, но надолго не задержался: он лишь поприветствовал леди Хостон, попрощался с сестрой и быстро переговорил с дворецким по поводу урегулирования денежного вопроса.
        Вечер дамы провели в малой гостиной, строя планы на ближайшее будущее. Они сошлись во мнении, что прежде всего необходимо сходить за покупками. Как бы то ни было, нельзя же начинать новый сезон с прошлогодними нарядами! А если открывать сезон раньше, то и о туалетах следует позаботиться заранее.
        На следующее утро они отправились на улицы Брутон и Кондьют, где располагались салоны лучших портних и модисток, и провели там большую часть дня. Домой вернулись усталые и закоченевшие на морозном воздухе, но очень довольные.
        — Думаю, мы посетили всех модисток в городе!  — воскликнула Калли, благодарно принимая чашечку горячего чая, которую расторопный дворецкий принес, едва они успели переступить порог.
        — А если нет, то скоро точно это сделаем,  — согласилась с ней Франческа.  — Я так и не решила, какое платье хочу для вечерних выходов летом. Но, думаю, мы заказали хорошие наряды.
        — Да, хотя мне очень жаль, что нельзя выбрать какой-нибудь иной цвет, кроме белого,  — проворчала Каландра.  — Мне бы так хотелось зеленое бальное платье или светло-розовое.
        Франческа рассмеялась:
        — Будьте благодарны, что белый цвет вам к лицу, он чудно гармонирует с вашими черными волосами и оттеняет нежную кожу. Вообразите только, как невыигрышен он для нас, блондинок. Мы в белом выглядим совершенно пресно.
        Калли улыбнулась подруге:
        — Убеждена, что ваша красота не поблекнет в любом наряде. Все знают, что вы остаетесь правящей королевой красоты со дня своего дебюта.
        — Спасибо, дорогая, мне очень приятно слышать эти слова, хотя, пожалуй, я с ними не согласна. Как бы то ни было, я считаю, что голубая отделка на платье с лихвой компенсирует его белый цвет.
        — Вы правы.  — Калли вспомнила эскиз, по которому ей должны были сшить платье из сияющего белого атласа: верхняя юбка спускается на пену тюлевых оборок, каждая складочка украшена нежно-голубым бутончиком, голубой кушак подчеркивает высокую талию, а голубые ленты обрамляют пышные рукава.  — А другое платье не менее изысканно украшено кружевом и жемчугом. Кроме того, разве могу я быть чем-то недовольной, когда хожу по магазинам с вами? Это гораздо лучше, чем с бабушкой, потому что она всегда настаивает на высоком вырезе горловины лифа.
        — Ах, боже мой!  — озабоченно воскликнула Франческа.  — Не рассердится ли на меня теперь герцогиня? Не думаю, что вырез на ваших платьях такой уж низкий.
        — Нет-нет, все в порядке,  — поспешила заверить ее Калли.  — Все вокруг, даже юные девушки, едва начавшие выходить в свет, открывают грудь в гораздо большей степени, чем мне позволяет бабушка. Понятия не имею почему. Во времена ее молодости дамы носили еще более откровенные туалеты. Но даже бабушка не посмеет неодобрительно высказаться по поводу платья, которое выбрали вы. Она всегда говорила мне, что вы обладаете самым безупречным чувством стиля во всем высшем свете.
        — Ее похвала дорогого стоит. Всем известно, что герцогиня Рошфор служит эталоном элегантности.
        Некоторое время женщины с энтузиазмом обсуждали приобретенные ими по сходной цене модные вещицы: ленты, пуговицы, тесьму, а также шали от Графтона, мантильи и платья от лучших модисток. Фэнтон принес поднос с пирожными, сэндвичами и чаем с молоком, и они принялись перекусывать, не прерывая начатый разговор.
        Трапезу и обсуждение покупок дамы закончили одновременно, и Франческа, поставив чашку на столик, сказала:
        — Если вы устали и не хотите никуда идти, только скажите мне, но я подумала, что нам нужно немедленно приступить к осуществлению нашего плана. Начать лучше всего с посещения театра.
        — Я чувствую себя вполне отдохнувшей,  — заверила подругу Калли. Ее темные глаза светились неподдельным интересом.  — Звучит заманчиво.
        — Хорошо. Тогда мне следует послать записку сэру Люсьену, чтобы он сопровождал нас,  — произнесла Франческа, присаживаясь к маленькому бюро, чтобы написать несколько фраз своему другу.  — Я считаю, что театр — отличное место для проведения разведки. Посмотрим, будут ли там холостяки, заслуживающие внимания. И несомненно, нам нужно составить список требований к кандидатам вам в мужья.
        — Я непривередлива, правда,  — уверила Калли.  — Ему вовсе не нужно быть богатым или происходить из знатной семьи. Бабушка неустанно твердит, что я удручающее эгалитарна.  — Она вздохнула.  — Однако я полагаю, у мужчины должно быть хоть небольшое состояние и какой-то титул, чтобы я была уверена, что он женится на мне ради меня самой, а не ради моих денег или происхождения.
        — Что скажете насчет внешности?
        — Это совсем не имеет значения, хотя было бы неплохо, если бы он не оказался совсем безобразным. Ему не нужно быть красавцем — а вот волевые черты лица приветствуются.
        В ее сознании сам собой всплыл образ сероглазого мужчины с черными бровями. До встречи с графом Бромвелем Калли не отдавала себе отчет, что он обладает тем самым лицом, которое она считает притягательным. Она поспешила напомнить себе о неразумности выбора супруга на основе внешности.
        — Он должен уметь вести непринужденную беседу,  — уверенно продолжала перечислять Калли.  — И обладать чувством юмора. Я не смогу вытерпеть мужа, который всегда будет сохранять серьезность. И ученый мне совсем не нужен. В обществе многих приятелей Рошфора, рассуждающих об истории или чем-то в этом духе, мне становится смертельно скучно.  — Она робко посмотрела на Франческу и захихикала.  — Должно быть, я кажусь вам поверхностной.
        — Вовсе нет. Уверена, ученые друзья герцога и на меня произвели бы схожее впечатление.  — Франческа помахала листом бумаги, чтобы чернила быстрее высохли, затем сложила его и запечатала.
        — Но и тупица мне тоже ни к чему,  — заметила девушка.  — Я хочу сказать, мой брат вовсе не скучен, если только не находится в компании своих друзей-историков, ученых и им подобных. Также мне не нужен муж, не способный поддержать умную беседу или не способный понять, о чем говорит Сенклер.  — Она помолчала.  — Боже мой, я начинаю думать, что предъявляю слишком много требований, по крайней мере, гораздо больше, чем предполагала.
        — Так и должно быть. Вы, моя дорогая девочка, очень ценный приз на ярмарке невест, и он должен достаться особенному мужчине. Кроме того, точно зная, что ищем, мы легче отсеем неподходящих кандидатов. Вычеркнув всех тупиц, мы сократим количество претендентов из числа знати.
        — Какая вы злая,  — со смехом заметила Калли.
        — Всего лишь правдивая,  — ответила Франческа, поднимаясь из-за стола и протягивая руку к шнурку колокольчика, чтобы вызвать слугу.  — Вот, я пригласила сэра Люсьена отужинать с нами до начала пьесы.
        Несмотря на то что этот мужчина был ее добрым другом и преданным сопровождающим, леди Хостон знала, что, чтобы наверняка заручиться его компанией, лучше подкрепить приглашение обещанием ужина. Сэр Люсьен был убежденным холостяком и обладал утонченным вкусом, но вот в карманах у него обычно бывало пусто. Отчасти в том был повинен мизерный размер его дохода, но в большей степени — непомерные траты на одежду и маленькие, но неизменно расположенные в модных районах города комнаты, которые он снимал. Как бы то ни было, он привык обедать в гостях, используя свою внешность и манеры, чтобы обеспечить постоянный приток приглашений от многих дам.
        Послав записку сэру Люсьену, дамы поднялись на второй этаж, чтобы должным образом подготовиться к вечернему выходу в свет. Ведь целью похода в театр являлась вовсе не пьеса, а возможность посмотреть других и показать себя, поэтому собираться нужно было столь же тщательно, как и для посещения бала.
        Калли немного вздремнула, положив на глаза примочки с настоем лаванды, которые помогли ей вернуть свежий вид, потом приняла ванну и с помощью своей горничной Белинды облачилась в любимое вечернее платье, неизменного белого цвета с оторочкой из тесьмы по подолу и вырезу горловины. Девушке очень хотелось бы надеть сафьяновые туфельки насыщенного зеленого цвета, которые она заказала только сегодня, но понимала, что они не будут готовы еще несколько дней, поэтому удовольствовалась парчовыми туфлями. Ее единственным украшением служила короткая нитка жемчуга с сережками в тон. Элегантный веер и длинные перчатки стали завершающим аккордом вечернего наряда Калли.
        Расположившись за туалетным столиком, она позволила горничной зачесать волосы в высокий узел на затылке, из которого было выпущено несколько локонов. Более короткие пряди искусно обрамляли лицо девушки. Белинда старалась изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом перед горничной Франчески, Мэйзи, слывущей истинной мастерицей по части причесок. Калли с улыбкой поблагодарила служанку и спустилась вниз, чтобы присоединиться к подруге.
        В гостиной она обнаружила сэра Люсьена, беседующего с Франческой за бокалом шерри, который он решил пропустить до ужина. Когда Калли вошла в комнату, мужчина поспешно вскочил и отвесил девушке низкий поклон.
        — Леди Каландра! Вообразите мою радость от позволения сопровождать в театр двух столь очаровательных дам. Боги проявили свою благосклонность ко мне.
        — Сэр Люсьен,  — искренне улыбнулась она ему.
        Он обладал привлекательной внешностью, острым умом и изысканными манерами — выигрышными качествами идеального сопровождающего, хотя Калли подозревала, что его больше занимают наряды дам, а не их внутреннее содержание. Конечно, никто не отважился бы сказать такое в присутствии молодой незамужней девушки, но Каландра и сама скоро догадалась, что для сэра Люсьена флирт и комплименты являлись всего-навсего увлекательной игрой, а не проявлением серьезного чувства. Он слыл истинным ценителем прекрасного во всех его проявлениях, будь то лицо, фигура или покрой платья, но Калли никогда не замечала в его глазах проблесков пламени, которое иногда проскальзывало в глазах других мужчин, когда они смотрели на нее. Взять, к примеру, лорда Бромвеля — его взгляд светился энергией, а тело излучало осязаемую теплоту, когда он привлек ее к себе для поцелуя.
        — Я очень рада вашему приходу,  — сказала Калли сэру Люсьену, усилием воли отгоняя от себя навязчивые мысли о графе Бромвеле.  — Хотя, боюсь, наше приобретение для какой-то другой дамы обернулось потерей.
        Сэр Люсьен грациозно пожал плечами:
        — Я планировал посетить музыкальный салон миссис Доддингтон сегодня вечером, и могу лишь поблагодарить вас за свое счастливое освобождение от этой повинности. У этой дамы всегда подают божественные напитки — бедняга Летингем уже многие годы пытается переманить к себе ее повара. А вот музыкального вкуса она лишена совершенно. К тому же всегда настаивает на том, чтобы ее дочери пели, хотя, сказать по правде, издаваемые ими звуки губительны для человеческого слуха.
        На протяжении ужина он продолжал вести столь же непринужденную поверхностную беседу — собственно, его умение спасти любой вечер от смертельной скуки и служило одной из главных причин, по которой у него никогда не было недостатка в приглашениях на светские мероприятия. Для Калли, много месяцев прожившей в Маркасле, рассказ сэра Люсьена казался особенно информативным и интересным. Судя по всему, этот мужчина знал все свежие сплетни о том, чем живет и дышит высшее общество: какой джентльмен собирается бежать из страны, спасаясь от преследования кредиторов; у какой леди новорожденный отпрыск совсем не похож на мужа и наследник какого старинного рода, по слухам, вызвал кого-то на дуэль из-за карточного долга.
        Сэр Люсьен не удивился преждевременному возвращению Каландры в город. В его понимании любой здравомыслящий человек с радостью поменял бы жизнь в буколическом поместье — вне зависимости от его великолепия — на пребывание в Лондоне. Позднее, разместившись в ложе, Калли с Франческой стали обсуждать кандидатуры присутствующих в театре мужчин, и тут уж сэр Люсьен проявил любопытство.
        Он подался вперед, чтобы смотреть девушке прямо в лицо, и спросил:
        — Дорогая моя девочка, если слух не подводит меня, вы рассматриваете присутствующих здесь джентльменов как своих потенциальных мужей?
        Каландра покраснела, а Франческа беспечно ответила:
        — Ну разумеется, Люсьен! Что еще остается делать лондонским дамам? Каждый сезон открывается новая ярмарка кандидатов.
        — Но чтобы леди Каландра?  — Он красноречиво вздернул брови.  — Неужели вы решили разбить сердца половины мужского населения столицы, связав себя узами брака?
        — Сомневаюсь, что это станет таким уж трагичным событием,  — с легкой улыбкой отозвалась девушка.  — Да, я рассматриваю такую вероятность.
        — У вас есть счастливчик на примете? Или в грядущем сезоне откроется турнир, победитель которого получит в качестве главного приза ваши руку и сердце?
        — Люсьен…  — призвала его к сдержанности Франческа.  — Надеюсь, вы не станете распространяться об этом, иначе к нашему дому сбегутся толпы охотников за удачей.
        — Моя дорогая Франческа!  — В наигранном ужасе он схватился рукой за сердце.  — Как вам такое могло прийти в голову? Разумеется, я буду нем как рыба, если вы с леди Каландрой того пожелаете. Кроме того…  — на лице его появилась плутоватая улыбка,  — будет очень весело наблюдать за столь занятным представлением.  — Развернувшись, он вынул лорнет, черной шелковой лентой прикрепленный к лацкану пиджака, и принялся с его помощью обозревать собравшихся в театре зрителей.  — Давайте посмотрим, кого вы имеете на примете? Может, Бертрама Уэстина? Он чертовски привлекательный молодой человек, но, по слухам, слишком любит играть в карты.
        — Нет, он мне никогда не нравился,  — ответила Калли, осторожно, чтобы это не слишком бросалось в глаза, осматриваясь вокруг. Она надеялась, что спутникам не заметен ее интерес к определенному человеку. Девушка честно признавалась себе, что была бы очень рада, если бы лорд Бромвель пришел сегодня в театр.
        Конечно же она не рассматривает его как кандидата в мужья, но в последние дни мысли ее постоянно вращались вокруг этого мужчины. Время от времени Калли обводила толпу взглядом в надежде, что он все же объявится.
        — Здесь присутствуют лорд и леди Фаррингтон,  — сообщила Франческа, прикрыв веером нижнюю часть лица.  — Третья ложа от сцены напротив нас. Их старший сын унаследует большое состояние.  — Она нахмурилась.  — Хотя он редко появляется в свете. Хотела бы я знать почему.
        — Я слышал, он просто очень застенчивый,  — пояснил сэр Люсьен.  — Говорят, предпочитает… э-э-э… отношения с продажными женщинами. Это, понимаете ли, проще, чем ухаживать за дамами из высшего общества.
        — Ах, боже мой!  — воскликнула Франческа.  — Тогда, полагаю, нам стоит забыть о его кандидатуре.
        — Что скажете о сэре Аластаре Сёртоне?  — поинтересовался Люсьен, указывая бокалом на мужчину в толпе.
        Калли застонала:
        — Для него интересны лишь две темы — его лошади и его собаки. Я, конечно, люблю ездить верхом, но разговаривать предпочла бы о чем-то другом.
        — Верно,  — согласился Люсьен.  — Этот тип скучен. Боюсь, до начала сезона выбор женихов невелик.
        — Мы просто проводим предварительный смотр. Разведку, так сказать. Вы же так это называете?
        — Только не я. Я не отношусь к категории военных,  — заметил он.
        Франческа подалась вперед и игриво шлепнула его веером по руке.
        — А знаете, леди Каландра, вам не нужно далеко ходить в поисках идеального супруга, потому что он сидит в ложе рядом с вами.
        — Выставляете свою кандидатуру?  — спросила Франческа, скептически вскидывая брови.  — Всем известно, что вы убежденный холостяк.
        — Возможно, у меня просто не было достойного стимула,  — возразил сэр Люсьен, весело улыбаясь.  — Согласитесь, леди, вам не найти более приятного и занимательного мужчину, чем я. К тому же я отличный танцор.
        — Это верно,  — со смехом согласилась Каландра.
        — А кто лучше меня может поддержать светскую беседу со скучными старыми родственницами?
        — Никто,  — ответила Франческа.
        — И у вас всегда будет с кем посоветоваться о вечерних туалетах,  — с видом триумфатора заключил Люсьен.
        — Чего же еще желать женщине?  — воскликнула Калли.
        — Единственная проблема заключается в том, что вам придется связать себя узами брака, Люсьен,  — заметила Франческа.
        — Да, это недостаток,  — согласился он, но тут же ослепительно улыбнулся Калли: — Но ради такой красавицы, как леди Каландра, я готов пожертвовать вольной жизнью.
        Девушка засмеялась:
        — Будьте осторожны, сэр Люсьен, не то однажды вас поймают на слове, и что вы тогда станете делать?
        Он искоса посмотрел на нее и пробормотал:
        — Всегда можно сбежать на континент.
        Все еще улыбаясь, Калли отвернулась от него, чтобы в очередной раз осмотреть зал. Ее внимание привлекло движение, когда дверь одной из лож открылась и в нее прошли, весело разговаривая, двое мужчин. Одним из них был граф Бромвель.
        Сердце Калли бешено забилось, и она поспешно отвернулась, заставив себя некоторое время не смотреть в сторону той ложи. Спустя время она снова принялась обводить взглядом присутствующих.
        Действительно, в ложе сидел ее знакомый роялист, одетый в более привычный костюм, состоящий из черного пиджака и бриджей, ослепительно-белой сорочки и полускрытого бортами пиджака галстука. Он расположился на одном из стульев, положив руку на край ложи, и сидел вполоборота к другому мужчине. Со своего места Калли не могла видеть выражение лица Бромвеля, но она и без того отлично помнила, как он выглядит: как в уголках его глаз зарождается улыбка, сбегающая к губам; как в зависимости от владеющих им в тот момент эмоций меняется цвет его глаз от серого до серебряного, а потом до темного оттенка грозовой тучи.
        Каландра повернулась к своим друзьям:
        — Кто те два джентльмена в ложе справа от нас — практически в центре зала? У одного темные волосы, а у другого светлые, почти белые.
        Франческа посмотрела в указанную подругой сторону:
        — Ложа по соседству с ложей леди Уиттингтон и ее дочери?
        Калли повернулась, чтобы проверить, и в этот момент обнаружила, что лорд Бромвель и его спутник смотрят на их ложу. Девушка покраснела, а граф улыбнулся ей и кивнул.
        — Да,  — сконфуженно ответила она и быстро перевела взгляд на свои руки.
        — Ты его знаешь?  — удивленно спросила Франческа.
        — Не совсем. Я… он присутствовал на балу леди Пенкалли.
        — Кого там только не было!  — воскликнул сэр Люсьен, тоже поворачивая голову в сторону мужчин.  — Темноволосого я не знаю, а имя другого — Арчибальд Тилфорд.  — Он посмотрел на Каландру: — Не стоит вам тратить на него время. Парень, конечно, милый, но живет на то, что дает ему кузен. Погодите-ка…  — Он нахмурился и повернулся, чтобы еще раз посмотреть на интересующую их ложу.  — Да, второй мужчина, должно быть, и есть его кузен, граф Бромвель. Вот он-то как раз может стать достойным претендентом. Я встречал его всего один раз несколько лет назад. Да, это точно он.
        — Граф Бромвель…  — задумчиво повторила Франческа.  — Не думаю… Ах!  — Она вся подобралась.  — Не он ли брат леди Свитингтон?
        Сэр Люсьен кивнул.
        — Он редкий гость в Лондоне. Живет на севере с тех пор, как унаследовал имение в Йоркшире… кажется, лет десять назад. Я тогда только окончил Оксфорд. Старый граф, отойдя в мир иной, оставил дела в плачевном состоянии, но, по слухам, сын сумел поправить положение. Даже еще лучше. Говорят, теперь он буквально купается в деньгах.
        — А как он сумел этого добиться?  — поинтересовалась Калли.
        Сэр Люсьен одарил ее насмешливым взглядом:
        — Дорогая моя, не имею ни малейшего представления. Зато мне точно известно, что семья не любит обсуждать эту тему. Думаю, здесь попахивает коммерцией.
        — Понять не могу, зачем людям скрывать тот факт, что они делают деньги. Сенклер всегда говорит, что родовитость вовсе не должна быть синонимом бедности.
        — Для некоторых людей, к сожалению, родовитость является единственным богатством,  — ответил сэр Люсьен.
        — Увы, это качество нынче не пользуется спросом,  — сухо добавила Франческа, продолжая изучать обитателей той ложи.
        Мужчины больше не смотрели в их сторону, а возобновили беседу. Время от времени граф посматривал в программку, которую держал в руке.
        Наконец Франческа осторожно поинтересовалась:
        — Вы хотите добавить графа в список кандидатов?
        Каландра пожала плечами, изо всех сил стараясь выглядеть незаинтересованной, словно ее желудок не сжимался в тугие кольца, стоило Бромвелю лишь посмотреть на нее.
        — Я… На маскараде он показался мне довольно… приятным.
        Леди Хостон одарила подругу странным взглядом, словно ее что-то беспокоило, но она не могла высказать это вслух. Потом посмотрела на сэра Люсьена, затем уставилась на свои руки.
        — Что такое?  — спросила Калли, распрямляя плечи.  — Вам что-то известно об этом мужчине? В его прошлом есть черное пятно?
        — Нет. Я совсем его не знаю,  — поерзав на месте, поспешила заверить ее Франческа.
        Когда девушка, прищурившись, воззрилась на нее с подозрением, леди Хостон продолжила:
        — Я знакома с его сестрой… очень поверхностно.
        — Вы слышали о ней что-то плохое?
        — Я… честное слово, почти не знаю эту женщину,  — сказала Франческа.  — Я… полагаю, последние годы она живет в Уэльсе в имении своего престарелого мужа. До меня дошли слухи, что недавно он отошел в мир иной и что теперь она вдова. Без сомнения, эта дама вернется в Лондон, чтобы найти нового богатого супруга.
        В голосе леди Хостон Калли уловила ядовитые нотки, и ей стало интересно, с чем это связано. Проявление негативных эмоций было совсем несвойственно для ее подруги. Обычно именно она осаждала любителей отпускать колкости, и собственные замечания всегда делала в легкой остроумной манере. Совершенно очевидно, что сестра графа ей не нравилась. Калли хотелось бы узнать подробности этой неприязни, но она понимала, что Франческа не станет развивать эту тему.
        — Внимание, пьеса начинается,  — с облегчением произнесла Франческа, устремляя взор в сторону сцены.
        Калли покорно стала смотреть спектакль, решив про себя, что позже, во время антракта, когда сэр Люсьен отправится за напитками, она снова вернется к разговору о сестре Бромвеля.
        Пьеса оказалась не особенно захватывающей, и девушке было сложно сосредоточиться на игре актеров. Ей очень хотелось посмотреть, что происходит в ложе графа, но она удерживала себя, так как понимала, что выказывание интереса к Бромвелю не принесет ей ничего хорошего. Но мысли были ей не подвластны, и они постоянно возвращались к этому мужчине.
        Почему ее брат настроен против него? Франческа и сэр Люсьен, два столпа высшего света, даже не узнали его, хотя девушке казалось более вероятным, чтобы именно они, а не Сенклер слышали об этом человеке. Граф не мог оказаться скандально известным повесой, чего очень страшилась Калли после странного поведения ее брата на балу, когда он застал их вдвоем на террасе. Если бы Бромвель имел привычку соблазнять девушек, Каландра не сомневалась, что этот факт не укрылся бы от сэра Люсьена, даже если какой-то причудой судьбы об этом не знала Франческа. Также девушка была уверена, что Люсьен непременно изыскал бы деликатный способ предостеречь ее.
        Итак, если лорд Бромвель не был замешан ни в какой скандальной истории, почему же Сенклер питал к нему неприязнь? Он должен знать этого человека. Но, согласно сэру Люсьену, граф жил в своем имении в Йоркшире, поэтому Калли не могла вообразить, каким образом он мог познакомиться с ее братом. У Рошфора, насколько ей было известно, не имелось никакой собственности в тех краях, и она никогда не ездила туда вместе с ним.
        Возможно, в прошлом Сенклер вел с лордом Бромвелем дела. Герцог, в отличие от других представителей знати, не только уделял самое пристальное внимание благосостоянию своих обширных земель, но также имел обыкновение вкладывать деньги — как, впрочем, и приданое самой Калли. Девушка полагала, что брат посчитал графа нечистым на руку компаньоном. Каландра была уверена, что Рошфор не мог невзлюбить Бромвеля просто потому, что тот занимается бизнесом, хотя многие представители аристократии и сочли бы это недостойным джентльмена делом.
        Также Калли не исключала вероятности того, что Сенклер просто отреагировал на происходящее. Он волновался за нее, пустился на поиски и обнаружил на террасе в компании мужчины, которого немедленно отнес к разряду негодяев, хотя даже не был с ним знаком.
        Калли подумала, что последнее умозаключение было бы для нее наиболее благоприятным. Если Сенклер принял такое решение под воздействием обуревавших его эмоций, это означало, что по прошествии времени он пересмотрит свое отношение и поймет, что действовал порывисто и необдуманно. Так как ее брат является справедливым человеком, он признает, что принял поспешное решение в оценке другого человека. Если Рошфор убежден в собственной неправоте, он всегда признает это и извинится. Конечно же в ситуации с графом Бромвелем именно так все и случится.
        В то же время у Калли не шло из головы, что брат назвал Бромвеля по имени. Это, несомненно, означало, что он, в отличие от Франчески и сэра Люсьена, знал его. Ей показалось, что и граф тоже узнал герцога.
        Она все еще обдумывала эту проблему, когда в зале зажегся свет, и людская масса пришла в движение. Сэр Люсьен вызвался сходить в холл за ликером для дам. Едва он ушел, Каландра повернулась к Франческе, намереваясь снова завести разговор о сестре Бромвеля, но им едва удалось обменяться парой общих фраз о пьесе, как раздался стук в дверь ложи.
        Усилием воли Калли подавила раздражение, когда леди Хостон вежливо предложила посетителям войти. Ходить из ложи в ложу являлось распространенной практикой, но девушка рассчитывала, что успеет поговорить с Франческой, прежде чем к ним кто-нибудь явится с визитом. Как оказалось, надежде ее было не суждено сбыться.
        Подобно леди Хостон, она повернулась к двери с приветливой улыбкой на устах. Одним из посетителей оказался светловолосый молодой человек, которого Люсьен назвал мистером Тилфордом. Рядом с ним стоял граф Бромвель.
        Глава 7
        Калли судорожно вцепилась в веер. Пульс зачастил, но ей удалось сохранить вежливо-холодное выражение лица.
        — Леди Хостон,  — неуверенно начал светловолосый мужчина.  — Надеюсь, вы не сочтете меня чрезмерно самонадеянным. Мы встречались с вами на вечере у леди Биллингсли в прошлом сезоне. Меня зовут мистер Арчибальд Тилфорд.
        Калли была уверена, что раз Франческа не знала его имени, то не сумела бы и вспомнить об их мимолетной встрече, но молодой человек так нервничал и колебался, что она, сжалившись над ним, улыбнулась и грациозно кивнула ему:
        — Конечно, мистер Тилфорд. Пожалуйста, входите.
        — Благодарю. Вы очень добры,  — поспешно ответил он. На лице его отразилось явное облегчение, когда он и его спутник сделали пару шагов вперед.
        Ложа, которая для двух дам казалась просторной, теперь вдруг сильно уменьшилась в размерах. Калли некуда было больше смотреть, кроме как на мужчину, безраздельно царящего в ее мыслях последние два дня.
        Она думала, что, возможно, костюм роялиста придал лорду Бромвелю романтичности в ее глазах, сделав его более привлекательным и притягательным, чем он в действительности был. Сейчас же, украдкой рассматривая его, она решила, что в повседневной одежде граф выглядит неотразимым. Его стройное тело вовсе не нуждалось в камзоле, а узкие брюки, сшитые по последней моде, выгодно подчеркивали сильные мускулистые ноги. Для сообщения ему ауры мужественности он вовсе не нуждался в шпорах на обуви или мече, свисающем с пояса.
        — Леди Хостон, позвольте представить вам моего кузена Ричарда, графа Бромвеля,  — продолжал мистер Тилфорд.
        — Как поживаете?  — вежливо поинтересовалась Франческа у мужчины, протягивая ему руку. Они с Калли встали, чтобы было удобнее разговаривать с джентльменами, когда те вошли в ложу. Франческа жестом указала на Калли: — Леди Каландра Лилльс.
        В глазах Бромвеля вспыхнул задорный огонек, когда он повернулся к девушке, чтобы отвесить ей поклон.
        — Мы с леди Каландрой встречались… если вы помните, миледи.
        — Конечно,  — отозвалась Калли, радуясь, что голос ее звучит естественно и непринужденно.  — Как же можно позабыть маскарад у леди Пенкалли?
        — Прошу прощения, что не узнала вас, лорд Бромвель,  — произнесла Франческа.  — Тогда мы все были в костюмах.
        — Некоторых людей легко узнать в любом обличье,  — галантно ответил он.  — Вы, леди Хостон, к примеру, были пастушкой, если память мне не изменяет.
        — Нет, сэр, она вам не изменяет.
        — А леди Каландра изображала Катерину Парр, хотя она слишком молода для этой венценосной особы.
        — Так вот в кого вы нарядились?  — удивленно произнесла Франческа, поворачиваясь к подруге.  — А я думала, вы были Анной Болейн.
        — Просто тюдоровской леди в действительности,  — пояснила Калли.  — Другого намерения у меня не было. Именно лорд Бромвель возвысил меня до королевской особы.
        — Мне сразу стало ясно, что вы принадлежите к королевской семье,  — ответил он.
        В дверь снова постучали, и вошли еще два джентльмена, совсем не оставив в ложе свободного пространства. К тому же мгновение спустя вернулся сэр Люсьен с напитками для Франчески и Калли.
        Чтобы освободить место, лорд Бромвель сместился в сторону, оказавшись рядом с Калли. В действительности он теперь стоял между нею и краем ложи.
        — Я слышал, что герцог покинул Лондон,  — будничным голосом произнес он.  — Был удивлен увидеть вас здесь сегодня.
        — Я гощу у леди Хостон,  — пояснила Калли.  — Она пригласила меня пожить с ней до начала сезона, когда вернется моя семья.
        Граф стоял настолько близко, что ей пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо. Она заметила, что в приглушенном свете театральных огней глаза его приобрели темно-серый оттенок грозовых туч. Он изучающе смотрел на нее, и Калли отчаянно захотелось узнать, о чем он думает. Вспоминал ли он о ней в последние несколько дней? Обрадовался ли их сегодняшней встрече?
        Бромвель пришел с кузеном в их ложу, хотя было очевидно, что мистер Тилфорд знаком с Франческой очень поверхностно. Несомненно, этот поступок свидетельствовал о проявлении интереса со стороны графа. Конечно, мужчины могли нанести им визит, привлеченные красотой Франчески, но Калли без ложного тщеславия решила, что Бромвель хотел увидеть именно ее. В конце концов, он же не остался подле леди Хостон, а переместился поближе к Калли.
        Девушка поспешно отвела взгляд, чтобы скрыть захлестнувшую ее радость.
        — Я очень благодарен леди Хостон,  — произнес граф.  — Боялся, что не увижу вас снова до своего отъезда на север.
        — Именно там находятся ваши владения?  — уточнила Калли, словно не слышала рассказа об этом сэра Люсьена около часа назад.
        — В Йоркшире. Понимаю, в высшем свете я могу показаться человеком со странностями. Еще бы, покидаю Лондон, когда все прочие только начинают приезжать к открытию нового сезона. Но весна и лето — слишком важное время года, чтобы пускать дела имения на самотек.  — Брови его приподнялись.  — Сейчас вы, наверное, придете в ужас оттого, что я лично занимаюсь делами.
        — Вовсе нет,  — ответила Калли.  — Я считаю, что очень мудро с вашей стороны уделять своим владениям столь пристальное внимание. Как еще вы можете быть уверены, что земли используются должным образом? Или что к их обитателям относятся справедливо?
        — Тогда вы совершенно необыкновенная леди. Обычно говорят, что мне недостает аристократичности.
        — Судя по вашей усмешке, подобная оценка не сильно вас беспокоит.
        — Как правило, мнение обо мне других людей меня не заботит,  — признал он.  — И это еще одна причина, по которой я не соответствую стандартам света.
        — Не все же столь необъективны,  — запротестовала Калли.
        Бромвель улыбнулся:
        — Очень рад, что вы не относитесь к категории таких людей.
        Покраснев, девушка потупилась, чтобы скрыть бурю эмоций, вызванную его улыбкой. Калли напомнила себе, что она уже не школьница, но леди, вот уже пять сезонов вращающаяся в высшем обществе и привыкшая к флирту, многозначительным взглядам и завлекающим улыбкам. Давным-давно она усвоила, что не следует придавать значения комплиментам, и не относилась к категории девушек, у которых перехватывало дыхание только потому, что мужчина посмотрел в их сторону.
        Но с этим человеком все было по-иному. Одного его взгляда хватало, чтобы заставить ее сердце забиться быстрее, а когда он улыбался ей, она словно таяла изнутри. Калли задавалась вопросом, известно ли Бромвелю, в какое смятение приводит он ее чувства.
        Посмотрев на кузена, Бромвель снова повернулся к Калли:
        — Я должен откланяться. Как вижу, я заставляю беднягу Арчи нервничать. Он беспокоится, что, задержавшись здесь еще дольше, я поставлю его в неудобное положение, так как за годы, проведенные вдали от Лондона, я, по его мнению, подрастерял столичный лоск… если он у меня вообще когда-нибудь был.
        — Уверена, что вы преувеличиваете, милорд.
        Он пожал плечами:
        — Я никогда не славился успехами в искусстве ведения светской беседы из-за своей предрасположенности озвучивать то, о чем думаю.
        — А это уже может считаться недостатком в светском обществе,  — весело подтвердила Калли.  — Но мне кажется, что вы прекрасно умеете поддержать разговор. Если память мне не изменяет, вы умело расточали комплименты.
        — Видите ли, говорить комплименты, находясь в вашем обществе,  — сплошное удовольствие. Ведь все они — чистая правда.
        — Вы снова это делаете,  — заметила девушка, приподнимая бровь.
        Он улыбнулся.
        — Теперь, когда мы официально представлены друг другу, смею ли я надеяться, что вы позволите мне нанести вам визит?
        С кокетливой скромностью, совсем ей несвойственной, Калли опустила глаза долу, чтобы выиграть время.
        Она не могла отрицать, что от его слов воспряла духом. Ей было невыразимо приятно осознавать, что граф желает видеть ее снова, потому что самой ей тоже очень хотелось видеть его. Но в дальнем уголке сознания притаился крошечный червячок сомнения. Сенклер приказал ей никогда больше не встречаться с Бромвелем. Если она позволит графу навестить ее, то поступит вопреки воле брата, чего никогда не делала прежде, по крайней мере в серьезных вопросах.
        Если бы только она знала причины столь резкой неприязни Сенклера к Бромвелю! Не скрывалось ли за его приятной внешностью нечто отталкивающее, какая-то отрицательная черта характера, заставившая Рошфора столь резко отреагировать, когда он застал их наедине на террасе? Девушке было отлично известно, что некоторые люди совсем иные, нежели кажутся на первый взгляд. За годы, что она провела в высшем свете, Калли привыкла думать, что научилась распознавать характер человека, но встречались мужчины, способные обвести вокруг пальца даже самых недоверчивых и циничных судей. Более того, она давно усвоила, что лицо, которое джентльмен являет даме, далеко не всегда совпадает с видением этого же джентльмена другим мужчиной. Для нее было бы гораздо безопаснее поступить так, как сказал брат.
        Тем не менее… Его улыбка определенно имела на нее гипнотическое воздействие, а когда она вспоминала об их поцелуе, лоно ее немедленно становилось влажным. Всем своим существом Калли тянулась к Бромвелю, она хотела прижаться к нему, кожей ощутить его твердые мускулы. Подобные мысли заставляли ее краснеть. Да, она хотела продолжать видеться с ним. Говоря совсем откровенно, она мечтала снова почувствовать на губах вкус его поцелуя, как бы безнравственно это ни было. Без сомнения, ее поведение можно расценить как неблагодарное и своенравное, но для нее это не имело значения. Один-единственный раз в жизни Калли вознамерилась сделать то, что ей запрещали.
        Она посмотрела графу в лицо.
        — Мне бы хотелось снова видеть вас, милорд,  — храбро сказала она.  — Но, боюсь, вы забываете, что я гощу у леди Хостон, и именно у нее вам следует спрашивать разрешения.
        На губах его промелькнула легкая улыбка, а в глазах появился огонь, воспламенивший Калли.
        — О нет, я отлично помню об этом. Мне просто хотелось узнать ваше мнение по этому вопросу.
        Сказав это, Бромвель поклонился Каландре и направился к двери, где стояла Франческа, весело болтая с мистером Тилфордом и одним из вновь прибывших молодых людей. Калли наблюдала за тем, как граф сказал что-то Франческе, очевидно слова прощания, и поклонился. Она улыбнулась ему, и тут он добавил что-то заставившее ее бросить быстрый взгляд в сторону Калли. Затем она снова повернулась к Бромвелю и что-то ему ответила. Девушка была уверена, что подруга дала согласие.
        После ухода лорда Бромвеля вечер показался ей бесконечно длинным. Пьеса не привлекала Калли, и ей с трудом удавалось преодолеть искушение посмотреть в сторону ложи графа в антракте после второго акта. К ним заглянули еще несколько посетителей, с которыми она обменивалась соответствующими случаю любезностями, хотя мысли ее бродили далеко.
        Когда спектакль окончился и пришло время возвращаться домой, девушка испытала огромное облегчение. В экипаже она вела себя очень тихо и заметила, что Франческа следует ее примеру. Когда сэр Люсьен поддразнил их за излишнюю молчаливость, Франческа рассеянно улыбнулась ему, сказав, что после целого дня хождения по магазинам чувствует себя усталой.
        — В таком случае, леди, не смею больше вас задерживать,  — произнес он.
        Когда они приехали к особняку, Люсьен проводил их до двери и, верный своему слову, откланялся. Однако когда они поднялись на второй этаж, Франческа сделала приглашающий жест рукой и сказала:
        — Почему бы вам не зайти ко мне в спальню? Нам нужно поговорить.
        — Хорошо,  — согласилась Калли, проходя в комнату.
        Она немного нервничала, пытаясь угадать намерения подруги. Может быть, герцог приказал ей запретить Калли видеться с Бромвелем? Или Франческа раскаивается, что согласилась принимать ее у себя в гостях?
        — Что-то случилось?
        — Нет-нет.  — Леди Хостон улыбнулась.  — Надеюсь, вы не подумали, что я намерена читать вам нотации.
        Калли покачала головой, улыбнувшись в ответ:
        — Я знаю, что вы этого не сделаете. Но я решила, что вы, возможно, неверно расценили причины моего нахождения с вами.
        — Нет, конечно же нет!  — воскликнула Франческа.  — Я рада, что вы рядом. Просто мне стало интересно…  — Она поколебалась, и лоб ее прорезала тонкая складка.  — Сказать по правде, я не уверена, что Рошфор одобрит визит к нам графа Бромвеля.
        — Вам известны какие-то порочащие его имя обстоятельства?  — спросила девушка, подходя ближе.  — Или он просто вам несимпатичен?
        — Как раз наоборот, я нахожу его довольно приятным. Он держался вежливо и учтиво. К тому же он очень красив, что вы, как я подозреваю, не могли не отметить,  — поддразнила она подругу.
        Калли почувствовала, как щеки заливает жаркий румянец, и кратко ответила:
        — Да, мне это известно.
        — Я почти ничего о нем не знаю — за исключением того, что рассказал Люсьен,  — продолжала Франческа.  — До сегодняшнего вечера мне не приходилось встречаться с графом.
        Каландра понимала, что ей следует сообщить подруге о предупреждении брата не встречаться с этим мужчиной. Нужно сказать, что Сенклер велел Бромвелю держаться от нее подальше. Было бы нечестно заставлять Франческу поступить против воли герцога.
        Но девушка никак не могла выдавить из себя признание.
        — Если вы не знаете его,  — осторожно начала она,  — почему вам кажется, что мне не следует с ним видеться?
        Франческа покачала головой:
        — Не то чтобы я так думала. Я просто… не уверена на его счет.  — Она помолчала несколько мгновений, затем прямо спросила: — Не из-за графа ли вы повздорили с братом?
        — Да,  — честно ответила Калли, не в силах лгать подруге.  — Сенклер разыскивал меня и обнаружил нас на террасе. Но мы не делали ничего предосудительного. Мы даже вышли туда не вместе. Я совершила глупость, позволив другому мужчине выманить меня на террасу, а потом, когда захотела вернуться в зал, он повел себя совершенно отвратительно и схватил меня за руки.
        — Калли!  — воскликнула Франческа.  — Он не…
        — Он пытался поцеловать меня!  — ответила девушка. Щеки ее при воспоминании об этом запылали от гнева и стыда.  — Я пришла в ярость. Потом появился лорд Бромвель и прогнал моего обидчика. Он… мы… ну, мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. И тут нас нашел Сенклер.
        — Вы рассказали о произошедшем Рошфору?  — спросила Франческа.
        — Я пыталась,  — с негодованием в голосе ответила Калли,  — но он меня не послушал. Он не дал ни одному из нас шанса объясниться и не пояснил мне причин своего поведения. Только не говорите, пожалуйста, что ему это не понравилось и что вы тоже не станете мне ничего объяснять.
        Плотно сжав губы, Франческа отвернулась. У Калли появилось подозрение, что подруга хотела бы сказать ей гораздо больше, чем может себе позволить.
        — Что вам известно?  — быстро спросила она.  — Почему вы не хотите мне рассказать?
        — Я не знаю, почему Рошфор так отреагировал, не мне его судить.  — Франческа явно чувствовала себя неуютно.
        — Возможно, вы и не знаете точно, но какие-то подозрения определенно есть,  — не отставала Калли.  — И я хочу, чтобы вы посвятили меня в свои соображения, потому что все это имеет ко мне самое непосредственное отношение.
        — Да, конечно, но…  — Франческа состроила гримасу.  — Вы с братом должны сами во всем разобраться.
        — Он ничего мне не скажет.
        Вздохнув, Франческа произнесла:
        — Я подозреваю, что Рошфора в большей мере заботит не сам граф, а его сестра. Если же он затаил злобу на Бромвеля, я понятия не имею почему.
        — Ему не по нраву… как, вы сказали, ее зовут? Леди Смиттингтон?
        — Свитингтон,  — поправила Франческа, и снова Калли отметила, как изменился тон ее голоса при упоминании этой дамы.  — Леди Свитингтон. Дафна.
        — Так вы с ней знакомы?
        Франческа кивнула:
        — Да, она находилась в Лондоне, когда состоялся мой дебют в свете. В то время она была вдовой. Ее первый муж был намного старше ее и скончался годом ранее. В обществе было… много разговоров об этой даме из-за ее скандального поведения. Все шептались за ее спиной. Не уверена, что из этих сплетен было правдой. Как вам известно, молодых незамужних девушек, особенно дебютанток, не принято посвящать в слухи, тем более такие пикантные. Но она имела репутацию женщины нестрогих нравственных принципов, даже до смерти мужа.
        — У нее случались увлечения на стороне?  — поинтересовалась Калли.
        Франческа кивнула:
        — Да. И об этом шептались.
        — Но Сенклер, разумеется, не станет винить ее брата за распущенное поведение сестры!  — с возмущением воскликнула девушка.
        — Нет, уверена, что этого он делать не станет. Но, возможно, считает, что граф сделан из того же теста,  — предположила Франческа.
        — Это всего лишь подозрения. Он не может знать наверняка.
        Леди Хостон пожала плечами:
        — Понятия не имею, что Сенклеру известно об этом мужчине. Могу лишь сказать, что сама я о нем ничего не слышала,  — продолжила она.  — Но вам, дорогая, отлично известно, как хрупка репутация молодой девушки. Возможно, Рошфору просто не нравится, что кто-то может связать ваше имя с людьми невысокой морали. Или, может быть, он чувствует нежелание выдавать вас замуж за мужчину, с именем сестры которого связан скандал. А если вы не собираетесь за него замуж, будет лучше и вовсе держаться от него подальше.
        — Но это же нечестно!  — вскричала Калли, вскидывая руки в жесте отчаяния. Она принялась расхаживать по комнате, приговаривая: — Неправильно очернять имя Бромвеля только потому, что он ее брат.  — Развернувшись, она в упор воззрилась на подругу: — И вы тоже считаете лорда Бромвеля злодеем?
        Уязвленная, Франческа воззрилась на Калли и лишь пожала плечами:
        — Нет, я не знаю, что он собой представляет. Он производит впечатление достойного человека, но мне отлично известно, что внешность бывает обманчивой. Он брат леди Дафны, и мне кажется вполне вероятным, что они одного поля ягоды. Однако я уверена, что не все члены семьи ведут себя одинаково. У меня у самой два брата. Один из них — прекрасный молодой человек, а другой был сущим дьяволом.  — Красивые черты лица ее посуровели.  — Мне ненавистна мысль о том, что кто-то может решить, будто у нас с Теренсом одинаковые характеры, только потому, что мы родственники.
        — Вот видите!  — победно изрекла Калли.  — Поэтому неверно утверждать, что лорд Бромвель — отъявленный негодяй.
        Франческа не сразу нашлась с ответом. В ее душе боролись противоречивые чувства. Наконец она изрекла:
        — Возможно, действия вашего брата ошибочны. Нам не дано знать его мотивы. Но раз он так резко возражает против того, чтобы вы виделись с графом…
        — А как же я?  — повысила голос Калли.  — Как насчет моих желаний? Кто давал моему брату позволение принимать решения за меня? Я взрослая женщина.
        Почему я не могу выбирать, с кем мне встречаться, а с кем нет?
        — Конечно можете,  — подтвердила Франческа.
        — Я же не собираюсь совершать опрометчивых поступков,  — продолжала девушка.  — К тому же я прекрасно умею распознать человека нечестных намерений. Разве вы не согласны со мной?
        — Да, разумеется.
        — Отсюда я могу заключить, что не мнение Сенклера имеет значение, а мое собственное.
        — Уверена, что Рошфор просто пытается уберечь вас,  — заметила леди Хостон.
        — Несомненно,  — сухо ответила Калли.  — Но меня очень утомляют люди, которые пытаются защитить меня, указывая, что мне можно и чего нельзя делать.
        — Отлично вас понимаю.
        — Поэтому мне было бы очень приятно, если бы мне позволили самой принимать решения.
        И снова Франческа кивнула:
        — Знаю, дорогая, знаю.
        — Так вы позволите мне поступать, как я считаю нужным?  — спросила девушка.  — Или скажете, что лорду Бромвелю нельзя переступать порог этого дома?
        Брови Франчески удивленно взметнулись вверх.
        — Ах, дорогая, я этого не говорила. Я просто сочла своим долгом предостеречь вас, потому что не была уверена, что вы понимаете точку зрения Рошфора относительно этой ситуации.
        — Вы правы, не понимаю,  — ответила Калли.  — В тот вечер Сенклер был в бешенстве, что очень на него не похоже… Оглядываясь назад, могу отметить, что он волновался вовсе не потому, что не мог найти меня. Возможно, дело тут вовсе не в графе, и мой брат отреагировал бы точно так же, как это сделал бы любой другой мужчина — по крайней мере, любой другой незнакомый ему мужчина.
        Франческа лишь пожала плечами:
        — Очень может быть.
        — Думаю, позже он раскаялся в своем поведении,  — продолжала рассуждать Калли. Помедлив, она добавила: — Но вам я лгать не стану. Сенклер действительно запретил мне видеться с лордом Бромвелем.
        — Понимаю. Намерены ли вы следовать его словам?  — спросила она.
        Калли расправила плечи и гордо подняла подбородок:
        — Я… я сама хочу принять решение относительно этого мужчины. Не Сенклеру решать, как мне прожить жизнь. Я люблю своего брата, но не стану слепо следовать его наставлениям. Однако я отлично понимаю, что вы, вероятно, не захотите сердить Сенклера.
        Франческа подняла подбородок точно так же, как несколько мгновений назад сделала Калли:
        — Я не боюсь герцога Рошфора.
        — Если вы откажете лорду Бромвелю от дома, я не стану на вас сердиться.
        — Благодарю, дорогая,  — ответила леди Хостон. Голос ее звучал ровно, но глаза метали молнии.  — Но я сама на себя рассержусь, если позволю герцогу или кому бы то ни было еще диктовать мне, кого принимать в моем доме. Я позволила лорду Бромвелю нанести нам визит, и не отступлю от своего слова. Если вашему брату это не нравится, то придется ему смириться с тем обстоятельством, что мы с вами не подчиняемся его приказам.
        — Спасибо, Франческа,  — произнесла Калли, лучезарно улыбаясь подруге и порывисто бросаясь обнимать ее.  — Я так рада, что приехала к вам.
        — Я тоже этому рада,  — отозвалась леди Хостон, поглаживая девушку по спине.
        Калли удалилась, пожелав ей доброй ночи, а Франческа пересекла комнату и замерла у окна. Она чувствовала себя усталой, но тем не менее не могла спокойно уснуть. Отогнув край тяжелой портьеры, она воззрилась в темноту ночи, гадая, правильно ли поступила. С ее стороны будет неправильным совершить что-то, что заставит Калли страдать. Она не могла отделаться от мысли, что лорд Бромвель на поверку окажется ничуть не лучше своей сестры. Также Франческа размышляла, чем в действительности она руководствовалась, пренебрегая запретом Рошфора и позволяя Каландре делать, что ей хотелось. Не было ли тут замешано давнее чувство обиды?
        Леди Хостон приняла решение не отходить от Калли ни на шаг, когда та будет находиться в компании Бромвеля, и выискивать любые признаки того, что этот мужчина задумал недоброе. Она пообещала себе, что никто не сможет причинить Калли зло, пока девушка находится на ее попечении.
        Тем не менее ей непросто было решить, нужно ли поставить Рошфора в известность о присутствии графа и о чувствах Калли. Но она не могла предать свою подругу — так же как не могла в устной или письменной форме обсуждать с Сенклером события пятнадцатилетней давности. Вспоминая то время, Франческа уже не удивлялась, что он не сообщил ей о причинах ссоры с сестрой.
        Единственный оставшийся ей выбор заключался в том, чтобы рассказать Каландре о том, что ей было известно. Но как ей сообщить девушке, что Рошфор не хочет, чтобы она общалась с братом женщины, которая в прошлом была любовницей самого герцога?
        Глава 8
        Два дня спустя лорд Бромвель нанес им визит. Он провел в особняке леди Хостон менее получаса, что, согласно правилам света, являлось допустимой продолжительностью послеполуденного посещения. Франческа оставалась в гостиной на протяжении всего пребывания графа, а в последние десять минут в гости заглянули также леди Толлингфорд с дочерью леди Мэри. Таким образом, исключалась любая вероятность личной беседы между Бромвелем и Калли. Разговор ни разу не вышел за рамки общих тем: погоды, пьесы, которую они смотрели в театре, и предстоящего празднества, которое через две недели устраивал принц в честь визита принца Гертенсбергского.
        Калли ничего иного и не ожидала. Этот визит был всего лишь прелюдией, первым шагом в продолжительной кампании ухаживаний, а также давал возможность пройти проверку у компаньонки, родителей или иных лиц, стоящих на страже чести девушки.
        Лорд Бромвель, высокий и широкоплечий, облаченный в темно-синий сюртук, искусно скроенный из дорогой материи, и плотно облегающие коричневые бриджи, с легкостью прошел это испытание. Он держался непринужденно и мило, выказывая осведомленность о правилах высшего света, несмотря на годы, проведенные вдали от столицы. Тем не менее в его манере поведения или речи не было той заученной гладкости, свидетельствующей о стремлении втереться в доверие, преследуя корыстные цели.
        Тайком наблюдая за Франческой, Калли заметила, что визит графа в значительной степени развеял ее подозрения касательно этого человека. Никто лучше леди Хостон не разбирался в тонкостях поведения в высшем свете, и кому, как не ей, было распознать авантюриста. Но Калли отмечала, что с каждой проходящей минутой, проведенной Бромвелем в особняке, Франческа все более расслаблялась, улыбка ее из натянутой превратилась в искреннюю, а поверхностная болтовня сменилась заинтересованной беседой.
        Когда лорд Бромвель смотрел на Каландру серыми глазами, исполненными зловещего очарования, и улыбался ей, она поневоле отвечала ему тем же, чувствуя при этом клокочущее в груди возбуждение.
        На следующий день граф снова нанес дамам визит, на этот раз приглашая их прокатиться в своем экипаже по Гайд-парку. Было пять часов пополудни — самое время совершать моцион на свежем воздухе. Некоторые люди гуляли пешком, некоторые верхом, но подавляющее большинство выезжало в парадных экипажах, демонстрируя как свои транспортные средства, так и наряды, связи, а зачастую и умение править лошадьми.
        Небольшой экипаж Бромвеля был предназначен преимущественно для быстрой езды, а не для комфорта, и рассчитан на двоих, поэтому разместиться втроем там было очень непросто. Однако Франческа не собиралась позволять Калли даже такую малость, как прогулка в открытом экипаже по Гайд-парку наедине с лордом Бромвелем. И снова девушка недоумевала, было ли подруге известно больше о нелюбви Рошфора к графу, чем она позволяла себе сказать вслух. Каландре казалось маловероятным, что Сенклер отреагировал так остро только потому, что сестра Бромвеля имеет запятнанную репутацию. Очевидно, здесь была замешана личная неприязнь.
        Но если Франческа действительно знает больше, то почему ей не рассказывает? Калли не допускала мысли, что ее подруга могла поверить грязным слухам о лорде Бромвеле, особенно при том обстоятельстве, что она принимала его в своем доме. Она убеждала себя, что леди Хостон ничего не известно, а ведет она себя излишне бдительно лишь потому, что не хочет впоследствии неприятностей с Рошфором.
        Тем не менее Калли всем сердцем желала бы, чтобы подруга не подходила к роли компаньонки с такой серьезностью. Они едва могли разговаривать с графом, по крайней мере, беседовали на самые отвлеченные темы, потому что Франческа сидела в экипаже между ними.
        На протяжении следующей недели лорд Бромвель оказывался повсюду, куда бы ни направлялась Каландра. Еще два раза он приходил в особняк леди Хостон. Затем он присутствовал сначала на приеме у леди Баттерси, затем на большом официальном обеде у миссис Мелленторп, не говоря уже о музыкальном вечере у Каррингтонов.
        К глубочайшему разочарованию Калли Франческа не отходила от нее ни на шаг, поэтому ей ни разу не удалось побыть с графом наедине. Ближе всего она оказывалась к нему, когда он склонялся над ее рукой для приветственного или прощального поцелуя. Девушка считала, что подруга излишне усердствует в своем стремлении опекать ее. Что, в конце концов, может с ней случиться средь шумного бала?
        Каландра давно отвыкла от подобного строгого присмотра, ведь с того момента, как она юной девушкой дебютировала в свете, минуло уже несколько лет, и даже бабушка предоставляла ей практически неограниченную свободу, когда они находились на каком-нибудь приеме. Не то чтобы Франческа не «позволяла» ей провести некоторое время вне собственного общества, но она всегда держалась рядом, когда на вечере присутствовал лорд Бромвель. Калли подозревала, что, случись им оказаться на балу, где граф пригласил бы ее танцевать, подруга непременно оказалась бы рядом в ту самую минуту, когда танец завершился, чтобы не дать им ускользнуть в укромный уголок и провести немного времени tte--tte[5 - Наедине (фр.).].
        Калли полагала, что должна испытывать некую благодарность к леди Хостон. Даже ее брату не удалось бы найти ничего предосудительного в том, что она присутствовала на одних и тех же вечерах с лордом Бромвелем, потому что Франческа зорко присматривала за ней. Однако Калли раздражала необходимость постоянно находиться под опекой.
        В субботу они с леди Хостон отправились на вечер к Фоверингхэмам. На приеме, как обычно, присутствовало очень много гостей. Калли искала глазами лорда Бромвеля, но безуспешно, и с разочарованием поняла, что он не приедет. Она находилась в компании Франчески, Ирен и Гидеона, весело с ними болтая, когда, случайно повернув голову в сторону больших двустворчатых дверей, заметила входящего лорда Бромвеля.
        Девушка замерла на месте, вцепившись в веер. Рядом с графом, бесцеремонно держа его под руку, шествовала ослепительно прекрасная рыжеволосая дама. Высокая и стройная, с копной роскошных локонов, уложенных в стиле a la Mduse[6 - Как у медузы (фр.).], она была облачена в черное атласное вечернее платье, щедро украшенное по подолу и вырезу горловины черным кружевом и гагатовыми бусинами. Глубокое декольте обнажало ее белоснежные плечи и большую часть полной груди, колышущейся в пене кружев. Несмотря на мрачный цвет наряда, он служил идеальным обрамлением ее пламенным рыжим волосам, бледной коже и светло-голубым глазам. Губы ее, возможно, были тонковаты, чтобы считаться красивыми, но столь маленькое несовершенство полностью скрадывалось общим впечатлением, которое производила ее внешность. Легкая улыбка играла на губах дамы, и раз или два она поворачивала голову, чтобы посмотреть на своего спутника, всем своим видом выражая привязанность к нему.
        Калли похолодела изнутри, когда Бромвель в ответ тоже заулыбался даме. Почувствовав перемену настроения девушки, Франческа повернулась и проследила направление ее взгляда. Увидев эту пару, она напряглась, и с губ ее сорвалось ругательство.
        Калли, так же как и Гидеон с Ирен, недоуменно воззрилась на нее.
        — А кто…  — начала было Ирен, но тут же оборвала себя.  — Ах да, теперь я припоминаю. Эта дама присутствовала на балу, когда мы обручились, не так ли? Ее зовут леди…  — Она замолчала, пытаясь вспомнить имя, и повернулась к мужу за помощью.
        — Меня не спрашивай,  — отозвался Гидеон.  — Я не помню этой женщины.
        Казалось невероятным, чтобы мужчина, хоть однажды увидевший столь привлекательную даму, не мог впоследствии вспомнить об этом, но Калли не сомневалась в правоте слов Гидеона, который был настолько увлечен Ирен, что не замечал больше никого вокруг.
        — Свитингтон,  — с надрывом ответила Франческа.  — Леди Дафна Свитингтон.
        — Ах!  — воскликнула Калли, немедленно ощутив прилив облегчения.  — Это же сестра лорда Бромвеля.
        — Именно. Очевидно, она приехала в город к началу сезона,  — без энтузиазма отозвалась леди Хостон.
        Каландра воззрилась на свою подругу. Несомненно, Франческу волновало нечто большее, чем просто запятнанная репутация леди Свитингтон. Как бы то ни было, со времени ее скандалов минуло много лет, которые она провела вне высшего света. Ее появление в зале вызвало некоторую суматоху, но никто из присутствующих не отводил взгляда и не переставал раскланиваться с этой дамой. Даже если леди Свитингтон все еще была изгоем, Калли не считала, что это заставило бы Франческу, которая вовсе не слыла высокомерной, превратиться чуть ли не в ледяную статую. У девушки не шла из головы мысль, что, возможно, покойный муж ее подруги был одним из многих мужчин, которым приписывался роман с леди Дафной.
        Кивнув пару раз знакомым, лорд Бромвель и его сестра направились к Каландре и ее окружению.
        — Леди Хостон, леди Каландра, позвольте представить вам мою сестру, леди Свитингтон,  — начал граф.
        Улыбка Франчески, казалось, была высечена из цельного куска льда, когда она ответила:
        — О да, мы с леди Свитингтон давние знакомые.
        — Это верно,  — согласилась леди Дафна, улыбаясь гораздо более открытой улыбкой, чем Франческа. Стоя рядом с дамой, Калли имела возможность заметить, что женщина старше, чем казалась на первый взгляд. Вокруг ее глаз обозначилась сеточка тоненьких морщин, и, когда она не улыбалась, губы обрамляли глубокие складки.  — Мы с леди Хостон хорошо друг друга знаем, не так ли? А это леди Каландра.  — Она повернулась к девушке.  — Я так рада наконец познакомиться с вами. Разумеется, я знала вашего брата, но в те времена вы были совсем крошкой.  — С губ ее сорвался краткий смешок.  — Теперь я выдала наш возраст, да, Франческа? Как это ужасно с моей стороны.
        Улыбка Франчески полностью испарилась. Не обращая внимания на слова Дафны, она натянуто продолжила:
        — Полагаю, вы знакомы с лордом и леди Рэдбурн?
        — Да, конечно. Нас представили друг другу на вечере по случаю вашей помолвки, так ведь?  — Леди Свитингтон ослепительно улыбнулась паре.  — У меня тогда только-только закончился траур, но я сочла невозможным пропустить столь значительное событие. К тому же меня пригласила дорогая леди Оделия. Она кузина нашего отца по праву замужества и всегда была очень добра к нам. Правда же, Бром, милый?  — с искренней улыбкой обратилась она к брату.
        — Да, мы обожаем леди Оделию,  — с сарказмом ответил граф, и сестра игриво шлепнула его сложенным веером по руке.
        — Бромвель… твои слова создадут у присутствующих неверное представление.
        Гидеон засмеялся:
        — Маловероятно — мы все связаны с ней родственными узами.
        — Теперь, когда леди Дафна здесь,  — сказал Бромвель,  — я думаю, нам следует устроить пикник в Ричмонд-парке[7 - Ричмонд-парк — самый большой городской парк Великобритании; расположен на юго-западной окраине Лондона.] на следующей неделе. Несомненно, наш кузен мистер Тилфорд поедет с нами. Вы окажете мне большую честь, согласившись тоже принять участие в прогулке.  — Он оглядел присутствующих.  — Лорд и леди Рэдбурн? Леди Хостон?  — Наконец, взгляд его скользнул к Калли и задержался.  — Леди Каландра?
        — Предложение кажется мне очень заманчивым, если погода позволит,  — быстро ответила девушка, предупреждая возможный отрицательный ответ Франчески.  — Должна признаться, я несколько засиделась на месте. Долгая верховая прогулка пойдет мне на пользу.
        — Да, почему бы и нет?  — согласилась леди Хостон с гораздо меньшим энтузиазмом.  — Однако, боюсь, у нас с леди Каландрой нет ездовых лошадей, потому что я нахожу конные прогулки в Лондоне затруднительными и совершаю их, только приезжая в Редфилдс. А так как у меня гостит только леди Каландра, мы не располагаем также и лошадьми семейства Лилльс.
        — Вам не о чем волноваться,  — заверил Бромвель.  — На этой неделе я был у Таттерсалла, но еще не отправил купленных у него животных в свое имение. Буду счастлив предоставить их вам и заодно понаблюдать их в действии.
        — А у нас есть собственные лошади,  — добавил лорд Гидеон.  — Думаю, что этого будет достаточно для осуществления нашей затеи.
        — Конечно,  — сдалась Франческа.  — Звучит восхитительно.
        Калли была уверена, что подруга кривила душой, но возражать не стала. Перспектива прогулки верхом по зеленым просторам Ричмонд-парка казалась ей очень заманчивой. К тому же участники подобной поездки будут чувствовать себя гораздо более свободно на природе, нежели запертые в тесную клетку города. Девушка обожала верховую езду и не упускала случая прокатиться, когда находилась с братом в одном из их имений. Даже находясь в Лондоне, она имела обыкновение пару раз в неделю совершать степенную прогулку верхом по Роттен-Роу[8 - Роттен-Роу — аллея для верховой езды в лондонском Гайд-парке (искаж. route du roi — королевская дорога).], потому что тосковала по свежему воздуху и физическим упражнениям.
        Было решено ехать в парк в следующий вторник, если только не будет сильного дождя, способного нарушить их планы. Бромвель с сестрой еще несколько минут оставались с ними, непринужденно беседуя.
        Франческа хранила непривычное для нее молчание, но леди Дафна щебетала за двоих, рассказывая присутствующим подробности своего путешествия из обширного поместья ее покойного мужа в Лондон. Казалось, эта поездка была омрачена всеми возможными задержками и проволочками, начиная от необходимости возвращения за забытым сундуком и сломанного колеса и заканчивая тремя днями, проведенными в богом забытой гостинице на западе из-за сильной снежной бури.
        Спустя какое-то время Ирен и Гидеон откланялись, и лорд Бромвель с леди Дафной тут же последовали их примеру, причем леди Дафна взяла Калли за руку, промурлыкав, что будет очень рада снова с ней увидеться и поболтать. Граф в привычной своей манере склонился для поцелуя над рукой девушки, оставляя на ее коже бархатное прикосновение губ. Пальцы Калли непроизвольно сжались на его руке, а, когда он выпрямился, его жаркий взгляд, устремленный на нее, сказал больше, чем любые слова.
        Когда брат с сестрой удалились, Калли придвинулась ближе к Франческе и тихонько произнесла:
        — Вам вовсе не нужно ехать в Ричмонд-парк, если не хотите. Ирен с Гидеоном будут там. Уверена, их присмотра за мной будет вполне достаточно. Со мной ничего не случится. А я скажу, что вы с утра почувствовали себя плохо и решили остаться дома.
        — И доставить леди Дафне удовольствие, позволив считать, что у меня не хватило смелости провести день в ее обществе?  — сухо ответила Франческа. В ее темно-синих глазах появился стальной блеск, которого Калли никогда не видела прежде.  — Глупости. Я отлично справлюсь.  — Она с силой сжала челюсти и подняла подбородок.  — Надо же, «я выдала наш возраст»! А ведь она на целых шесть лет меня старше.
        Девушка скрыла улыбку раскрытым веером. Она не могла припомнить ни одного случая, когда подруга выказывала бы столь явную неприязнь к другой женщине. Уверенная в собственной красоте и положении в обществе, она никогда не опускалась до зависти или злобы. Когда подобные чувства проявлялись по отношению к ней самой, Франческа ловко отражала атаку, не выказывая при этом ни малейшего признака досады или горечи. Было странно видеть, что леди Хостон, как и любая другая женщина, способна на проявление столь неприкрытой ненависти.
        Самой Каландре леди Дафна показалась милой и дружелюбной дамой, хотя, разумеется, она ни за что не призналась бы в этом подруге — и уж тем более не стала бы интересоваться, чем вызвана неприязнь Франчески. Этот вопрос она сочла бы чрезвычайно грубым и нетактичным, особенно принимая во внимание подозрения Калли о том, что ответ так или иначе связан с покойным мужем Франчески, которого молва окрестила распутником. А Калли так хотелось бы точно знать, что сделала леди Дафна ее подруге, вызвав тем самым столь неприкрытую к себе ненависть.
        Как бы то ни было, вглядываясь в лицо леди Хостон, Каландра понимала, что ее любопытство не будет удовлетворено. Даже самым тонким намеком не удастся ничего сегодня выведать! Поэтому девушка просто отложила этот вопрос на потом, погрузившись в гораздо более приятные мысли о том, как следующий вторник она проведет в компании лорда Бромвеля.
        — Так-так,  — промурлыкала леди Свитингтон, стоило им с братом удалиться от Каландры и Франчески.  — Выходит, ты заинтересовался маленькой сестренкой герцога. Как это мило.  — Она искоса посмотрела в лицо Бромвелю.
        — Мне следовало бы сказать тебе заранее,  — виноватым тоном произнес он.  — Но мы встретили их, едва приехав, и это показалось мне отличной возможностью. Я хотел увидеть выражение ее лица, когда она познакомится с тобой.
        — Почему?  — Дафна поджала губы.  — Ты же не ожидал, чтобы один из этих гордецов Лилльсов вдруг выказал некое подобие раскаяния?
        — Я просто хотел проверить, подозревает ли она о том, что ее брат сделал с тобой,  — ответил граф.  — Теперь понимаю, что ей ничего не известно. В конце концов, та история случилась много лет назад. Мне просто было любопытно.
        — И что же ты понял?
        Он покачал головой:
        — Она ничего не знает, уверен в этом.  — Бромвель повернул голову, чтобы видеть лицо сестры.  — Чего не могу сказать о леди Хостон.
        — Пффф!  — фыркнула Дафна, раскрывая свой элегантный веер.  — Франческа, эта гусыня.
        Она лениво обмахивалась веером, пока они не достигли противоположного конца зала, где получили возможность вести беседу. Время от времени сквозь толпу они могли видеть Франческу и Калли, которые разговаривали, все еще пребывая на том же самом месте.
        — Так… что именно ты задумал относительно малышки Каландры?  — игривым тоном поинтересовалась Дафна.  — Надеюсь, ты не станешь убеждать меня, что всерьез ухаживаешь за ней?
        — О, в этом я чертовски серьезен,  — ответил ее брат мрачно.
        — Но не женитьбы ради.
        — Ну, в этом можешь быть уверена,  — сказал Бромвель.  — Я не стану наносить тебе оскорбление, породнившись с семейством Лилльс.
        — Да, я знаю,  — самодовольно ухмыляясь, заявила Дафна.  — Так каковы твои намерения? Было бы хорошо, если бы ты заставил герцога сполна заплатить за все.
        Граф удивленно воззрился на сестру:
        — Что ты имеешь в виду? Не хочешь же ты предложить мне соблазнить девушку и бросить ее?
        Дафна пожала плечами, и выражение ее лица посуровело.
        — Мне это кажется подходящей местью за то, что ее братец сделал со мной. Не так сурово, конечно, как оставить ее беременной и отказаться жениться.
        — Я не таков, как Рошфор,  — нахмурившись, ответил Бромвель.  — И я уверен, что ты не пожелаешь такой судьбы ни одной другой женщине.
        Дафна ласково ему улыбнулась:
        — Временами я забываю, какой ты у нас благородный. Разумеется, ты прав. Я ни одной другой женщине не пожелаю пережить такое унижение, какое выпало на мою долю по вине герцога. Мне просто показалось несправедливым, что он так никогда и не заплатил за содеянное.  — Она посмотрела на брата, чей взгляд по-прежнему был прикован к леди Каландре, и, нахмурившись, добавила: — Не будет большого вреда, если хоть с одного из этих гордецов Лилльсов слетит прежняя спесь.
        Граф кивнул. Те же слова он не так давно говорил своему кузену Арчи. Тем не менее лоб его прорезала складка.
        — Но это нечестно по отношению к Калли.
        — Калли?  — Брови его сестры мгновенно взлетели вверх.
        — Так ее называют леди Хостон и леди Оделия. Каландра — слишком официальное имя.
        — Даже не вздумай заявить мне, что влюбился в эту девчонку,  — отрывисто сказала Дафна.
        — Нет, конечно же нет.  — Складка на его лбу стала глубже. Посмотрев на сестру, Бромвель добавил: — Она, бесспорно, хорошенькая, но меня это совершенно не трогает.
        — Рада это слышать. Никому из Лилльсов нельзя доверять,  — горько ответила Дафна.
        — Знаю.
        Помолчав немного, женщина спросила:
        — Так каковы же твои намерения относительно леди Каландры?
        — Заставить герцога немного поволноваться,  — отозвался он, и губы его искривились в недоброй усмешке.  — Хочу посмотреть, как он будет плясать на горячей сковороде, пытаясь раскрыть мои намерения и гадая, что я расскажу о нем его сестре. Настрою ли я Калли против него, а возможно, даже отниму ее у него, или поступлю с ней точно так же, как он с тобой,  — влюблю в себя, а потом с презрением отвергну. Как я мог убедиться, человек, лишенный чести, и от других людей ожидает схожего поведения.
        — Ему, несомненно, не понравится, что ты за ней увиваешься,  — заметила леди Дафна.
        — Конечно нет. Он уже предупредил меня.
        — Неужели?  — Она казалась заинтригованной.  — И что же он сделал? Что сказал?
        — Герцог вел себя высокомерно, как и всегда,  — сказал Бромвель.  — Велел держаться подальше от его сестры, словно стоит ему лишь приказать, и все станут беспрекословно подчиняться.
        — А ты как отреагировал?
        — Честно признаюсь, у меня руки чесались дать ему хорошую оплеуху,  — ответил он, зловеще сверкая глазами.  — Но я не хотел расстраивать леди Оделию, как-никак, это был бал по случаю дня ее рождения. Джентльмены, с помощью кулаков выясняющие отношения на террасе, могут бросить тень на любое светское мероприятие.  — Граф пожал плечами.  — Как бы то ни было, я решил сначала подразнить его, показать ему, что мир вовсе не вращается вокруг него… И даже сестра не слушается его приказов. В общем, полагаю, когда до него дойдут слухи, что я посмел игнорировать его требования — что она посмела ослушаться,  — он немедленно примчится в Лондон, ревя, как затравленный медведь, и тогда…  — Он ухмыльнулся.  — Тогда он сам нанесет мне визит.
        Его глаза из серых превратились в стальные, в них светилось удовлетворение.
        — Хочешь сказать, Рошфор вызовет тебя на дуэль?  — озабоченно воскликнула Дафна.  — Нет, Бром, этого нельзя допустить! У него репутация меткого стрелка. Он же может тебя убить!
        — Дорогая моя, ты забыла одно обстоятельство — я тоже меткий стрелок.
        — Да, я знаю,  — самодовольно отозвалась женщина.  — Тем не менее… ты собираешься подвергнуть риску собственную жизнь… это уж слишком.
        — В любом случае я сомневаюсь, чтобы до этого дошло. Рошфор никогда не дрался на дуэли. Вряд ли он решится на это сейчас.
        — Но, будучи спровоцирован…
        И снова Бромвель лишь пожал плечами:
        — Мне кажется более вероятным, что он захочет разобраться со мной с помощью кулаков.  — Граф мрачно улыбнулся, сжимая руки.
        — Ты уверен?  — спросила Дафна.  — В прошлый раз…
        Он нетерпеливо отмахнулся:
        — В прошлый раз мне было семнадцать. Вызвать его на бой было мальчишеским поступком. Сейчас я нашел бы гораздо большее удовлетворение, уложив его заносчивость на обе лопатки.
        — Хорошо, дорогой, раз таково твое намерение,  — заключила Дафна тоном, которым обычно говорят с маленькими мальчиками. Взяв брата под руку, она радостно добавила: — Мне нравится твой план.
        Следующий вторник выдался морозным и безоблачным; бледно-золотистое солнце освещало февральское небо. День был в самый раз для конной прогулки в парке. Калли, радуясь тому, что поездка все же состоится, весело щебетала за завтраком, хотя Франческа не разделяла ее жизнерадостный настрой. Как бы то ни было, леди Хостон решила не портить подруге настроение, поэтому она улыбалась и кивала, соглашаясь с тем, что будет чудесный день, который не грех провести в хорошей компании. К тому же амазонка не только отлично подчеркивает фигуру, но и является одним из немногих предметов туалета незамужней девушки, который вовсе не обязательно должен быть белого цвета.
        Костюм для верховой езды Калли был сшит из темно-зеленого бархата, и она никогда не надевала его прежде, потому что заказала у модистки во время их с Франческой знаменитого похода по магазинам в начале своего визита. В отличие от покроя современных платьев лиф амазонки был удлиненным и плотно охватывал стан девушки, расширяясь от талии и в рукавах. Прилагающаяся к костюму шляпка тоже была зеленой с черной отделкой, она сидела на головке Калли с небрежным изяществом, придавая девушке щегольской вид.
        Оглядев подругу со всех сторон, Франческа пришла к выводу, что Калли будет представлять притягательное зрелище для лорда Бромвеля, и это стоит того, чтобы один день провести в обществе леди Дафны.
        Час спустя в Ричмонд-парк отправилась веселая компания, состоящая из лорда и леди Рэдбурн, лорда Бромвеля с сестрой, Франчески с Калли, а также кузена графа Арчибальда Тилфорда, мисс Беттины Суонсон и ее брата Реджинальда, улыбчивого молодого человека, только что окончившего Оксфорд. Мисс Суонсон с братом ехали в элегантном ландо Рэдбурнов с лордом Рэдбурном, предоставившим своего скакуна Франческе.
        — Уверен, он с благодарностью оценит более опытного наездника,  — с улыбкой заметил лорд.
        Из-за того что Гидеон воспитывался вне аристократической среды, он так и не сумел овладеть искусством верховой езды столь же хорошо, как другие джентльмены.
        — А для вас, миледи,  — сказал Бромвель Калли, беря ее за руку и подводя к грациозной белой кобыле,  — как мне кажется, подойдет Белиссима[9 - Прекрасная (ит.).]. — В глазах его промелькнула задорная искорка и тут же погасла.  — И кличка соответствующая. Она понятливая, но не пассивная, и у нее хорошая родословная. Я не имел счастья узнать, к какому типу наездниц вы принадлежите.
        — Я могу справиться с лошадью,  — с веселой улыбкой отозвалась девушка.
        — Ваши слова доказывают, что вы истинная амазонка, и я, без сомнения, посрамлюсь из-за того, что подобрал вам недостойного скакуна.
        Со смехом Калли принялась гладить морду животного.
        — Уверена, что Белиссима вовсе не относится к числу недостойных. Правда же, красавица?  — Девушка снова повернулась к Бромвелю: — Благодарю вас, милорд, я не сомневаюсь, что вы сделали отменный выбор, и мне понравится скакать на ней верхом.
        — Очень на это надеюсь.  — Помолчав немного, он добавил: — Прошу вас, зовите меня Бромвель или Бром. Все друзья так делают.
        Калли посмотрела на графа, чувствуя, как от его слов у нее начинает кружиться голова и перехватывает дыхание.
        — Но мы не настолько хорошо друг друга знаем, милорд.
        — Неужели?  — В его глазах она прочла связавшее их воспоминание о поцелуях, о жаре, сжигающем дотла. Бромвель отвел взгляд и произнес более веселым тоном: — Надеюсь, мы познакомимся ближе.
        Повернувшись к кобыле, он добавил:
        — Позвольте вам помочь.
        Он усадил девушку в седло, после чего, сняв кожаные перчатки, чтобы было удобнее работать, принялся проверять стремена.
        Калли чувствовала прикосновение его руки к своей ноге, и, невзирая на тяжелый ботинок для верховой езды и амазонку, это касание сильно взволновало ее. Она наблюдала за длинными гибкими пальцами Бромвеля, подтягивающими ремни стремян. Они двигались быстро и уверенно, и девушка поймала себя на мысли, что хотела бы ощутить прикосновение этих пальцев к своей шее, рукам, лицу.
        Покраснев, она поспешно огляделась, после чего перевела взгляд на собственные руки, с силой сжимающие поводья. Девушка напомнила себе, что совершенно недопустимо позволять подобные мысли о лорде Бромвеле. Она почему-то не сомневалась, что он прочитал ее мысли, потому что в его взгляде, когда он посмотрел на нее, светилась уверенность. Или, возможно, просто вспомнил, как Калли реагировала на его поцелуи. А она ответила на его поцелуй в самой распущенной манере.
        Может быть, Бромвель счел ее не той, кем она в действительности является? Решил, что она опытна в подобных делах? Может быть, ее брат за то и невзлюбил графа, что ему было известно о его репутации отъявленного негодяя? Распутника? Могло ли быть так, что он преследовал ее, сочтя женщиной низких моральных принципов? Калли признала, что сама дала ему повод так считать, разгуливая в одиночестве по улицам посреди ночи, когда он встретил ее. Вдобавок к этому она безропотно позволила ему поцеловать себя, тая в его объятиях.
        Беспокойство крепкой холодной рукой сдавило ей грудь. Она не хотела допускать мысли, что граф проявляет к ней интерес определенного рода. Кроме того, можно ли поверить, что коварный соблазнитель станет расточать свое время на то, чтобы увидеться с ней, находящейся под тщательным присмотром, на музыкальных балах и вечерах? Несомненно, мужчина, ищущий распутную женщину, предпочтет гораздо более легкий путь. Тем не менее Бромвель продолжал искать встречи с ней. Калли убеждала себя, что его намерения гораздо более серьезны, чем у любого распутника. С другой стороны, ей доставало здравого смысла признать, что, возможно, она видела в графе того, кого хотела видеть.
        Она отвела взгляд от Бромвеля и посмотрела на прочих членов их компании, которые тоже были заняты проверкой подпруги лошадей. Когда Калли встретилась с бледно-голубыми глазами леди Свитингтон, то прочла в них выражение холодной неприкрытой неприязни.
        Глава 9
        Калли инстинктивно крепче вцепилась в поводья, и кобыла под ней стала нервно переступать ногами. К тому времени, как девушке удалось ее успокоить, леди Дафна уже приняла свой привычный доброжелательный вид.
        — Какое притягательное зрелище вы являете собой, леди Каландра,  — сказала она.  — Черноволосая красавица на белоснежной лошади — ах, боюсь, вы заставите нас всех устыдиться своей внешности.
        — Никто не может затмить вашей красоты, леди Свитингтон,  — заверил ее мистер Суонсон.
        — Совершенно верно,  — подтвердил Арчи Тилфорд.  — Я не хочу сказать, что леди Каландра не столь же прекрасна. Напротив, никто не может быть милее.  — Оглядевшись, он густо покраснел.  — Разумеется, леди Хостон, леди Рэдбурн, мисс Суонсон, вы не менее привлекательны. Я вот что хочу сказать — разве кто-нибудь посмел бы сравнивать Афродиту и Елену Троянскую? За исключением, конечно, того факта, что вас здесь пять, а не две, и… э-э-э…
        У лорда Рэдбурна вырвался резкий смешок, который он тут же подавил притворным кашлем, отчего его жене, тоже сотрясаемой приступом смеха, пришлось отвернуться, зажимая рот руками.
        — Арчи, оставь эту тему,  — резко прервал кузена лорд Бромвель.  — Леди, позвольте заметить, что все вы являете собой апофеоз абсолютной красоты, и смею предположить, не найдется в Лондоне джентльмена, не пожелавшего бы сейчас оказаться на нашем месте. А теперь, как мне кажется, пора отправляться.
        Маленькая конная процессия тронулась в путь — кто-то впереди экипажа, кто-то позади него. Приходилось прилагать немало усилий и внимания, чтобы ехать по оживленным улочкам Лондона, поэтому поначалу все скакали порознь и почти не разговаривали.
        Калли была рада тишине, дарующей ей возможность углубиться в размышления. Мысли ее то и дело возвращались к полному злобы — или правильнее будет сказать ненависти?  — взгляду леди Свитингтон. Видела ли она это в действительности или освещение сыграло с ней недобрую шутку? Тем не менее девушка не считала, что ей все только привиделось. Но с какой стати сестре Бромвеля ее не любить?
        Она еще некоторое время раздумывала над этим, но потом, когда кавалькада выехала за город, возобновились разговоры, и Каландра позабыла об инциденте, вознамерившись просто наслаждаться поездкой.
        Всадники разбились на группы по два и три человека, они болтали и смеялись, наслаждаясь обществом друг друга. Калли заметила, что Франческа скачет рядом с леди Свитингтон, хотя поначалу Дафна ехала рядом с экипажем, флиртуя с молодым Реджинальдом Суонсоном — и пытаясь поступить схожим образом и с лордом Рэдбурном.
        Девушка посмотрела на Ирен, которая, бросив один беглый взгляд на экипаж, картинно закатила глаза и продолжила весело щебетать с Франческой, скачущей рядом с ней. Калли понимала полное отсутствие тревоги со стороны Ирен: Гидеон сидел со скучающим видом, не отвечая на заигрывания леди Дафны, едущей рядом с ним. Вместо этого он то и дело посматривал на жену.
        Бромвель поравнялся с Каландрой, и, к удивлению девушки, Франческа позволила им ехать вдвоем, предпочтя общество Ирен. Мистер Тилфорд избрал для себя роль охранника этих двух дам, поэтому большую часть пути Калли и Бромвель были предоставлены самим себе.
        Хотя на протяжении нескольких последних недель Калли жаждала, чтобы ей представилась такая возможность, теперь она вдруг ощутила скованность и неуверенность в том, что ей следует сказать. Для нее это было в новинку, потому что обычно Каландра вела себя очень деятельно. Перед каждым выходом в свет бабушка неизменно напоминала ей не привлекать к себе внимания, и теперь впервые в жизни она была намерена последовать этому совету.
        Девушка осознала, что ей небезразлично, что подумает о ней собеседник. Ей хотелось, чтобы ему было приятно в ее обществе. Наконец, отвергнув обсуждение погоды и красот окружающего пейзажа, ввиду того что эти темы были слишком общими и не заслуживающими внимания, она произнесла:
        — Какое прекрасное животное вы приобрели.
        Калли тут же пожалела о своих словах, решив, что выбрала самый худший из возможных вариантов, но Бромвель с улыбкой повернулся к ней, и терзающие ее внутренние противоречия тут же растворились в затопившей ее волне тепла.
        — Вам нравится? Я на это очень надеялся,  — ответил он.  — Покупая эту кобылу, я думал о вас.
        Он резко оборвал себя, и в глазах его промелькнуло странное выражение, словно его удивили собственные слова, но потом он поспешно принялся объяснять:
        — Я хотел сказать, что думал о поездке в Ричмонд-парк и надеялся, что вы с леди Хостон не откажетесь составить нам компанию. Я купил это животное для своего имения, а потом мне пришло в голову, что вы могли бы скакать на ней в парке.
        — Очень этому рада,  — сообщила ему Калли, наклоняясь вперед, чтобы погладить кобылу по шее, одновременно скрывая радость, доставленную ей словами графа.  — Она идет очень ровно, но одновременно и энергично.
        — Я опасался, что она может оказаться слишком резвой,  — признался граф.  — Но она была слишком хороша, чтобы отказаться от нее. К тому же, как я вижу, тревоги мои оказались напрасны, и вы прекрасно справляетесь с кобылой.
        — Мой отец посадил меня на пони, едва я научилась ходить,  — с улыбкой пояснила Калли.  — Он обожал лошадей. Одно из немногих воспоминаний, сохранившихся у меня об отце,  — как он идет рядом с пони, готовый в любую минуту поддержать меня, если я стану падать.
        Посмотрев на девушку, Бромвель нахмурился:
        — Ваш отец умер молодым? Мне очень жаль слышать это.
        Калли кивнула:
        — Да, зимой он подхватил лихорадку и скончался через несколько недель. Мне даже не дали с ним попрощаться, потому что мама опасалась, как бы я тоже не заболела.
        — Мне очень жаль,  — снова повторил он.  — Ненавижу воскрешать болезненные воспоминания.
        Каландра улыбнулась своему собеседнику:
        — Благодарю вас. Но они вовсе не болезненные. Честно говоря, я едва помню отца. Когда его не стало, мне было всего пять лет, поэтому у меня сохранилось мало воспоминаний о нем. Временами я начинаю сомневаться, действительно ли помню его лицо или всего лишь представляю себе изображение с портрета, висевшего в комнате моей матери. Я завидую своему брату, потому что он знал отца гораздо дольше, чем довелось мне.
        — Для некоторых из нас более продолжительное знакомство оказалось болезненным,  — ответил Бромвель, и губы его искривились в усмешке.
        Девушка посмотрела на него:
        — Вы хотите сказать…  — Она замолчала, осознав, что собралась затронуть слишком личную тему.
        — Нет,  — спокойно произнес он.  — Я не особо волновался о своем отце, пока он был жив, и не скучаю о нем после его смерти.  — Он пожал плечами.
        — Мне так жаль!  — воскликнула девушка, протягивая к Бромвелю руку. Быстро вспомнив, что они не одни, она отдернула ее.
        — Единственный, кто должен сожалеть,  — это я. Полагаю, мои слова о том, что я не горжусь своим родителем, можно счесть вероломными, но я не стану притворяться, утверждая обратное. Отец был тяжелым, высокомерным человеком, не интересовавшимся никем, кроме себя самого. Ручаюсь, немного найдется людей, кто стал бы сожалеть о его кончине. Как бы то ни было, нам не следует продолжать разговор на столь мрачную тему.  — Он улыбнулся девушке.  — Давайте побеседуем о другом. О вас. Кто продолжил ваше обучение верховой езде после смерти вашего отца? Ваша мать тоже была страстной любительницей лошадей?
        — Вовсе нет,  — со смехом ответила Калли.  — Ей не нравилось ездить верхом. Но она знала, что мне это доставляет удовольствие, и хотела продолжать начатое отцом дело. Это было для нее очень важно, потому что она сильно любила его. Обучать меня поручили главному конюху. Также этим занимался и Сенклер. Мой брат.  — Она посмотрела на графа.  — Вот почему мой брат так… оберегает меня. Он заменил мне отца и привык заботиться обо мне.
        — Я не виню вашего брата в столь ревностной опеке сестры,  — произнес Бромвель.  — Я сделал бы все возможное, чтобы уберечь собственную сестру.
        При этих словах он посмотрел на леди Дафну, все еще скачущую рядом с открытым экипажем. Запрокинув голову и призывно изогнув белоснежную шею, она смеялась какой-то шутке мистера Суонсона. Ее амазонка была черного цвета, как и платье, в котором она блистала на вечере, но эта женщина не нуждалась в дополнительных украшениях, и ее однотонные наряды служили прекрасным фоном для выразительной красоты.
        На их глазах леди Дафна склонилась вперед и игриво шлепнула мистера Суонсона по плечу, отчего молодой человек покраснел до корней своих песочных волос. Калли снова перевела взгляд на сестру Бромвеля, на лице которой читалось недовольство. Гидеон не обращал на остальных никакого внимания, быстро записывая что-то в маленькой книжечке, которую держал в руках.
        Каландра, немало слышавшая о несоблюдении лордом Рэдбурном правил высшего света, подавила улыбку. Повернувшись к графу, она заметила, как тот нахмурился.
        — Иногда у людей складывается неверное представление о леди Дафне,  — сказал он.  — В действительности она очень сердечная.
        — Мне она кажется милой,  — произнесла Калли, не уверенная, что еще следует добавить в подобной ситуации.  — И очень красивой.
        Бромвель одарил девушку улыбкой:
        — Верно. Она очень гордится своей красотой, которая, однако, стоила ей слишком дорого. Женщины зачастую… не стремятся дружить с ней.
        Калли подумала о том, как мало Франческа сообщила ей о леди Свитингтон. Не могло ли случиться так, что слухи о ней преувеличены? Искажены? Может быть, она просто очень любит флиртовать? Калли знала, что этого вполне достаточно, чтобы вызвать порицание высшего лондонского общества. Красивая женщина всегда вызывает зависть своих менее удачливых подруг.
        Но не могла она исключать и вероятности того, что слова Бромвеля были всего лишь защитой любящего брата своей сестры. Калли знала, что любовь делает людей невосприимчивыми к ошибкам тех, кого они любят. К тому же девушке никак не удавалось забыть выражение крайней неприязни, промелькнувшее в глазах Дафны, когда они только собирались трогаться в путь. Что это означало? Тот взгляд никак не вязался с дружелюбными лестными словами и сладкой улыбкой, которые она адресовала Калли.
        Какой бы ни была правда, девушка не могла не уважать преданность Бромвеля своей сестре.
        — Вы единственные дети в семье?  — поинтересовалась она.
        Он кивнул:
        — Да, и наши владения находятся в отдаленной части страны. Поэтому мы с Дафной вынуждены были довольствоваться обществом друг друга. Мой отец считал, что никто из наших соседей не может сравниться с нами по родовитости, поэтому нам не разрешали дружить с их детьми — хотя не так уж и близко эти семьи жили, чтобы часто с ними видеться. Моя сестра на несколько лет меня старше…  — Он подмигнул Калли.  — Ей эти слова слышать не нужно. Я не годился ей в приятели. Дафне приходилось за мной присматривать. Когда мне исполнилось семь или восемь лет, ей гораздо интереснее были платья и прически, чем ловля жуков и прочих представителей дикой природы у нас в саду. Когда мне было одиннадцать, она дебютировала в Лондоне и вскоре вышла замуж.
        — Кажется, вам много времени приходилось проводить в одиночестве.
        Граф кивнул:
        — Это верно. К счастью, я всегда был самодостаточным.
        — А я нет,  — отозвалась Калли.  — В моем окружении тоже не было сверстников, поэтому большую часть времени я общалась со слугами: моей няней, поваром, горничными. Бабушка приходила от этого в ужас.
        — И матушка, полагаю, тоже,  — добавил Бромвель.
        Каландра пожала плечами:
        — Мама не очень… заботилась о моем воспитании.
        Он удивленно воззрился на нее:
        — Она вас не любила?  — Помолчав немного, он добавил: — Прошу прощения, мне не следовало задавать подобных вопросов.
        — Нет-нет, все в порядке. Я не имею ничего против разговора о ней. А вот с членами своей семьи я не могу о ней говорить. Сенклера это повергает в печаль. Как и в случае с отцом, он знал маму гораздо дольше, чем довелось знать мне. Он помнит, какой она была до смерти отца: приветливой и любящей, она часто заходила в детскую проведать нас. Я припоминаю наши с ней прогулки в саду. Она, бывало, показывала мне цветы и травы и учила меня, как они называются. Она обожала сад и летом частенько срезала цветы, а потом расставляла их в вазах, позволяя мне помочь ей в этом.
        — Из вашего рассказа следует, что она была прекрасной матерью,  — запротестовал Бромвель.
        — Все верно. Я знаю, что она любила меня. Но после смерти моего отца она сильно переменилась. Она души в нем не чаяла, а после его кончины печаль по капле высосала из нее радость жизни, так, словно она тоже умерла, но тело ее осталось в мире живых. Она все еще любила меня, но не казалась больше… ни в чем заинтересованной. Она забросила сад, перестала срезать цветы и ставить их в вазы. И, хотя она по-прежнему много гуляла, очень редко брала меня — или кого бы то ни было — с собой. Она бродила по тропинкам в одиночестве, или сидела на скамье, уставившись в одну точку и ничего перед собой не замечая.  — Калли повернулась к своему собеседнику: — Вы, должно быть, сочтете меня ужасной эгоисткой, жалующейся на недостаток внимания со стороны матери, когда она переживала столь ужасную трагедию.
        — Нет, я вовсе не считаю вас эгоистичной,  — заверил он.  — Вы тоже переживали трагедию, потеряв отца — и, по сути, мать тоже.
        — Да.  — С удивлением и некоторой досадой девушка почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Со смерти отца минуло много лет, и со смерти матери тоже, но за все это время она ни разу не оплакивала их. Сегодня же понимание, проявленное этим мужчиной, всколыхнуло в ней бурю эмоций: печали, благодарности и нежности, отчего ей захотелось плакать.
        Она поспешно смахнула слезы и стала рассматривать открывающийся перед нею пейзаж, чтобы успокоиться.
        — Вы меня понимаете.
        — Очень хорошо понимаю. Моя мать скончалась вскоре после моего рождения, и самым близким человеком для меня стала няня. Когда я достаточно подрос, ее заменила гувернантка, но я все равно сбегал при каждой удобной возможности, чтобы повидаться с женщиной, вскормившей меня. Она приходилась сестрой одному из наших фермеров, вдовой, чей малыш умер вскоре после моей матери. В этом мы с ней идеально друг другу подходили. У ее брата был сын примерно моего возраста, Генри, и он стал мне единственным другом помимо Дафны. Поэтому — да, я вас понимаю.
        — А сейчас вы с Генри видитесь?
        — О да.  — Бромвель усмехнулся.  — Как это ни парадоксально, он по-прежнему остается моим единственным другом. Сейчас он служит у меня управляющим. Его старший брат работает на ферме, а Генри всегда был сообразительным малым. Я научил его читать и писать, когда мы еще были детьми, и частенько давал ему украдкой свои книги. Унаследовав титул, я нанял его к себе управляющим, потому что тот, что служил у моего отца, периодически обкрадывал его, а мой отец был слишком джентльменом, чтобы снизойти до проверки счетов. В результате обитатели имения возненавидели и управляющего, и моего отца.  — Он помолчал.  — Прошу прощения за то, что завел разговор на столь скучную тему. Не сомневаюсь, что вы проклянете день, когда согласились принять участие в этой поездке.
        — Вовсе нет,  — чистосердечно призналась Калли.  — Мне частенько приходится слышать рассказы брата о делах — по крайней мере, об управлении поместьем. Хотя, должна признать, его рассуждения о Лондонской бирже не особо мне интересны. Но все земельные владения различны. Это не только цифры, которые я не люблю, но люди, обладающие неповторимой внешностью и историей, со своими связями и взаимоотношениями. Вот это мне очень интересно. Я очень много времени проводила с Сенклером в поместьях, приветствовала всех, раздавала подарки на второй день Рождества. Не стоит забывать, что детство я провела со слугами, а позднее много разъезжала верхом под присмотром конюха. Я знакома со всеми фермерами и их семьями, по крайней мере в Маркасле и Дэнси-Парк. Признаюсь, что о других я не столь хорошо осведомлена, потому что никогда не жила там достаточно долго.
        — Великий боже, сколько же у этого человека имений?
        — Ну, помимо коттеджа в Шотландии, к которому прилагается очень мало земли, поэтому Рошфор ездит туда в одиночестве на рыбалку и, как мне кажется, просто желая убежать от своих герцогских обязанностей, у него есть особняк в Котсуолдс, являвшийся частью приданого моей матери. Брат говорит, что теперь он становится моим приданым, но пока распоряжается им сам. Еще есть имение в Корнуолле, которое не столько похоже на дом, сколько на мрачную средневековую крепость, не стоящую доброго слова, но на прилегающих землях находятся оловянные месторождения, представляющие определенную ценность. Еще один особняк расположен в графстве Суссекс. Думаю, на этом все. За исключением, конечно, Лилльского особняка в Лондоне, но это не поместье.
        — На этом все?  — со смешком воскликнул Бромвель.  — Вы поставили меня на место. А я-то поздравлял себя с тем, что успешно вытащил йоркширское владение из долговой ямы, да еще и прикупил дом в Лондоне.
        Щеки Калли покрылись густым румянцем.
        — Ах нет-нет! Я вовсе не собиралась хвастаться! Что же вы обо мне подумали? Просто мой брат герцог, и он успешно управляется со своими владениями. Но их так много лишь потому, что в прошлом мужчины нашего рода женились на наследницах значительных состояний, и все их добро переходило Рошфорам. Мы начинали с титула баронов, а потом, с его изменением, добавились и новые земли…  — Она смущенно замолчала.  — Я лишь усугубила ситуацию, да? Но все вышеперечисленное принадлежит моем брату, а не мне.
        — За исключение имения в Котсуолдс,  — подмигнув, произнес герцог.
        Калли застонала:
        — Мне очень жаль. Честное слово, это не…  — Она снова оборвала себя, неуверенная, что именно собиралась сказать.
        Бромвель рассмеялся.
        — Вам не за что извиняться. Я не расцениваю ваши слова как хвастовство. Это правда. Вы — владелица обширных земель.
        Девушка закатила глаза:
        — Ненавижу, когда обо мне так говорят. Можно подумать, что я очень… самодовольна.
        — Вы? Уверен, никто не станет считать самодовольной столь очаровательную леди.
        — Ах, боюсь, я такая болтушка, у которой слишком длинный язык. Бабушка считает это одним из моих худших недостатков.
        — Боюсь, у этой дамы просто вздорный характер.
        Калли рассмеялась:
        — Я к ней несправедлива. Она просто очень гордится семьей, частью которой стала после замужества, и в этом ее не за что винить. Она всегда исполняла свой долг, даже если он заключался в воспитании своенравной девчонки, поступившей под ее опеку, в то время как бабушка уже давно вышла из возраста тесного общения с детьми. Поэтому она ожидает, что окружающие ее люди тоже не станут пренебрегать собственными обязанностями, невзирая на их личные симпатии и антипатии.
        — А вы сами чего хотите?  — поинтересовался он.
        — Не уверена. Но уж точно я не стремлюсь замуж за какого-нибудь напыщенного болвана только потому, что он герцог, и не хочу рожать требуемое количество детей, чтобы доставить удовольствие его семье. И все это лишь потому, что я сестра герцога.  — Девушка глубоко вздохнула.  — Иногда я мечтаю… не знаю… превратиться в мисс Какую-то-там, у которой совсем нет приданого.
        — Боюсь, вас ждет разочарование. В нашем обществе очень затруднительно быть девушкой без приданого.
        — Знаю. Должно быть, я говорю как неблагодарный ребенок. Уверена, что вовсе не была бы счастлива, если бы мне пришлось экономить каждое пенни или… создавать шляпы, или шить одежду, или заниматься еще чем-нибудь ради пропитания. Просто иногда мне становится не по себе от осознания того, что другие люди, глядя на меня, видят лишь сестру Рошфора, а не самодостаточного человека. Не меня саму.
        — Уверяю вас,  — произнес граф, поворачиваясь так, чтобы смотреть девушке прямо в лицо,  — когда я гляжу на вас, то вижу вас и только вас.
        Встретившись с ним взглядом, Калли вдруг почувствовала себя так, словно в мире не осталось больше никого, кроме них двоих. Исчезли дорога, их спутники, зимний пейзаж. Она видела лишь глаза Бромвеля, серебристые в солнечном свете, обрамленные густыми черными ресницами, а чувствовала растущее внутри нее… нечто, становящееся все больше и грозящее в любой момент разорвать ее на куски.
        Во взгляде графа отражались мириады эмоций, такие же мощные и всепоглощающие, как и ее собственные. Он поспешно отвернулся и глубоко вздохнул.
        Калли тоже потупилась, стараясь скрыть чувства, которыми, как ей казалось, лучилось все ее существо.
        — А вот и парк,  — внезапно сказал Бромвель. В голосе его слышалось явное облегчение.
        Калли кивнула. Они свернули на дорожку, ведущую к парку. Вплоть до самого горизонта раскинулась ровная поверхность, с обеих сторон обрамленная рядами деревьев; нигде не было видно ни следа строений. Земля еще ничем не напоминала весеннюю, с изумрудным буйством красок, а деревья стояли голые, за исключением вечнозеленых тисов. Тусклые лучи зимнего солнца оживляли лесной пейзаж. В довершение мирной идиллической картинки у самой кромки деревьев наездники заметили семейство красных оленей. Подняв головы, животные с интересом посмотрели на людей и быстро скрылись из виду.
        Искоса посмотрев на Бромвеля, Калли рассмеялась и, вонзив шпоры в бока своей кобылы, устремилась вперед. Граф издал воинственный клич и поскакал за девушкой. Они быстро вырвались вперед, оставив остальных далеко позади.
        Калли пришла в восторг от ветра, дующего ей прямо в лицо, и цоканья копыт преследовавшей ее лошади. Бешеная скорость скачки как нельзя лучше соответствовала бушевавшим в ее груди эмоциям. Мощный порыв ветра сорвал с головы девушки ее элегантную шляпку и унес прочь, но она лишь рассмеялась, слишком очарованная моментом, чтобы волноваться о своей потере.
        Бромвель, ухмыляясь, поравнялся с Каландрой. Как бы она ни понукала кобылу скакать быстрее, графу все же удалось обойти ее, после чего он стал замедляться. Калли, последовав его примеру, заставила свою лошадь перейти на шаг. Они намного опередили остальных членов их компании, скрытых сейчас за поворотом. Девушка подумала, что это очень хорошо, потому что Бромвель подвел своего скакуна вплотную к ее лошади. Лицо его светилось решимостью. Когда они поравнялись, он одной рукой обнял Калли за талию и, перетащив на спину своей лошади, усадил перед собой.
        Другая рука графа, сперва поддерживавшая Калли за поясницу, скользнула вверх, к ее щеке, затем зарылась в волосы. Прижатая к груди Бромвеля, быстро вздымающейся и опускающейся, Калли ощущала жар его тела. Он не произносил ни слова, но о его намерениях несложно было догадаться, лишь взглянув в его сияющие глаза.
        Запыхавшаяся Калли повернула к нему лицо. На мгновение они оба замерли, растворившись во взглядах друг друга. Затем его рот накрыл ее губы.
        Девушка почувствовала, как все ее существо охватывает пламя, проникающее под кожу к самым сокровенным глубинам. Она задрожала в объятиях графа, изгибаясь от томления, когда его рот одновременно и разжигал, и насыщал ее голод. Обхватив Бромвеля рукой за шею, она привлекла его ближе к себе. Он застонал, еще сильнее впиваясь в ее губы, и продолжал целовать до тех пор, пока она не решила, что неминуемо взорвется от переполнявших ее жара и желания.
        — Калли… Калли…  — пробормотал он, покрывая поцелуями ее лицо. Высвободив руку из массы ее волос, он провел ею по шее девушки, наконец коснувшись амазонки.  — Я ждал этого мгновения целый день. Святые небеса, я уже две недели мечтаю поцеловать тебя.
        Спрятав лицо у него на плече, Калли приглушенно промолвила:
        — И я тоже.
        Из груди Бромвеля вырвался низкий стон, и он крепче прижал к себе девушку, снова принимаясь целовать ее, одновременно скользя рукой по лифу платья.
        Наконец он поднял голову:
        — Мы не можем. Остальные скоро нас нагонят.
        Граф колебался, глядя в лицо девушки. Глаза его потемнели, и на мгновение Калли решила, что он собирается опровергнуть собственные слова, но он, тихонько выругавшись, отвернулся. Запечатлев на губах девушки еще один быстрый крепкий поцелуй, он осторожно поставил ее на землю и, спешившись, встал перед ней.
        — Нам нужно найти вашу шляпу.
        — М-м-м,  — смущенно выдавила из себя Калли, которая не могла думать ни о чем ином, кроме своих припухших губ, налившихся желанием грудей… и настойчивой пульсации в сокровенных глубинах тела.
        При виде ее раскрасневшихся щек, влажных порозовевших губ и широко раскрытых лучистых глаз у Бромвеля перехватило дыхание. Когда Калли потеряла шляпку, прядь волос выбилась из ее прически и теперь свисала на лицо, касаясь щеки. Всем своим видом Калли являла женщину, оторванную от любовного акта, и Бромвель почувствовал, как желание диким зверем терзает его чресла.
        Некоторое время он не мог говорить. Наконец, сжав руки в кулаки, произнес дрожащим голосом:
        — Калли, не нужно на меня так смотреть, или я лишусь остатков самообладания.
        Она часто заморгала, принуждая себя спуститься с небес на землю. Взгляд ее светился тайным знанием, а губы сложились в призывную улыбку. Она отвернулась, поправила свой костюм для верховой езды и, подойдя к кобыле, взяла ее за повод.
        В молчании они отправились по дороге назад, слишком погруженные в свои мысли и осознание того, что случилось, чтобы вести непринужденную светскую беседу. В крови их еще бушевал огонь желания. Калли пыталась подколоть выбившиеся пряди волос, чтобы привести в порядок прическу, а Бромвель, позволяя ей освободить руки, принял у нее поводья, коснувшись при этом ее пальцев. Калли показалось, что даже от этого краткого соприкосновения полетели яркие искры.
        Поднявшись на небольшой пригорок, они заметили в отдалении их группу, только вступающую под покров деревьев. Кучер и конюх вытаскивали из экипажа корзины для пикника, а прочие прогуливались поблизости.
        Калли облегченно выдохнула, осознав, что у нее все еще есть несколько минут, чтобы прийти в себя, прежде чем ей неминуемо придется предстать пред дамами. Мгновение спустя она заметила свою потерявшуюся шляпку, и Бромвель, подняв ее с земли, протянул ей.
        — Моя прическа в порядке?  — с беспокойством в голосе поинтересовалась она, обнаружив шляпную булавку, каким-то чудом сохранившуюся на месте, когда головной убор сорвало ветром, и с ее помощью прикрепляя шляпку на место.
        — Вы выглядите прекрасно,  — с улыбкой заверил он ее.
        — Не смотрите на меня так,  — предупредила девушка, возвращая улыбку.  — Все, наверное, умирают от любопытства, что это мы тут делаем, скрывшись из виду.
        — Полагаю, у них есть некоторые подозрения. Но мы не так долго отсутствуем, чтобы оправдать их. Могу вас заверить, что ни мой кузен, ни сестра не станут распускать сплетни.
        — Так же как и лорд и леди Рэдбурн, и Франческа,  — согласилась Калли.  — А если повезет, то мистер Суонсон, очарованный вашей сестрой, вообще ничего не заметит.
        Бромвель рассмеялся:
        — Полагаю, это правда. Итак, остается мисс Суонсон, которая, как мне кажется, еще слишком молода и неопытна.
        Некоторое время они продолжали путь в молчании, затем граф произнес:
        — Надеюсь, вы не сочли мое поведение неуважительным по отношению к вам. Обычно я не хватаю девушек и не стаскиваю их с лошади.
        — О? Разве подобное поведение не входит у вас в привычку?  — прошептала она, искоса глядя на него.  — Мне показалось, что вы в этом немало преуспели.
        Губы его изогнулись в усмешке.
        — Вы очень соблазнительная юная особа. Приношу извинения за свою несдержанность.
        — Вам не за что извиняться. Я… э-э-э… тоже принимала участие в том, что произошло.  — Произнеся эти слова, Калли почувствовала, что заливается румянцем. Она не могла заставить себя посмотреть прямо в лицо Бромвелю.
        Удивленный, граф воззрился на девушку. Сначала она решила было, что ее слова обескуражили собеседника, но, заметив, как сияют его глаза, догадалась, что снова разбудила его желание.
        — Моя дорогая леди Каландра…  — чуть слышно произнес он,  — вы делаете из меня посмешище.
        — Я?  — удивилась она.  — Как же так?
        — Когда я нахожусь в вашем обществе, сразу оказываюсь на грани…  — Он резко замолчал.
        — На грани чего?  — спросила смущенная Калли.
        — Ну, во-первых, на грани совершения того, что я только что сделал,  — ответил он.  — И во-вторых, на грани демонстрации всему миру, какие совсем не джентльменские чувства вы вызываете во мне.
        Калли уставилась на него, затем, когда до нее дошел смысл сказанных им слов, она густо покраснела:
        — Лорд Бромвель!
        — Видите? С вами я даже лишился навыков поддержания приятной светской беседы.
        — Да. Так вы хотите сказать, что ваше, как вы выразились, «неджентльменское» поведение — моя вина?  — уточнила девушка, удивленно поднимая брови.
        — Не вижу иного объяснения. Смею предположить, что вы являетесь причиной моего умопомрачения,  — весело отозвался он. На губах его играла легкая улыбка.  — Но вам, безусловно, это и так известно. Для вас сводить мужчин с ума — дело привычное.
        — Нет, полагаю, причина все же кроется в вас самом,  — сухо ответила она.
        — Вот уж нет! Это каждая черточка вашей внешности словно специально создана для введения в соблазн.  — Посмотрев на девушку, Бромвель замедлил шаг.  — Ваши волосы. Глаза. Изгиб губ, когда вы улыбаетесь, при виде которого я не могу думать ни о чем ином, кроме как коснуться его своими губами.
        Калли еще гуще покраснела. Дыхание ее участилось.
        — Бром…
        Они остановились, повернулись лицом друг к другу. Казалось, окружающий их воздух вибрирует от напряжения и горячего желания. Затем, приложив невероятное усилие воли, Калли отвернулась.
        — Боюсь, вы ничуть не стремитесь помочь нам,  — дрожащим голосом сообщила она ему.  — В попытке вести себя естественно, когда мы вернемся к друзьям, я имею в виду.
        — Вы правы.  — Сделав глубокий вдох, он с шумом выпустил воздух из легких, после чего снова зашагал вперед, заметив будничным голосом: — Итак, леди Каландра… какой прекрасный зимний день для верховой езды, вы не находите?
        Улыбнувшись, Калли ускорила шаг, чтобы догнать графа. Беседуя ни о чем, они присоединились к остальным, сохраняя внешнее спокойствие. На первый взгляд они казались такими же, как обычно, лишь слегка раззадоренными быстрой ездой.
        Но в душе Каландра понимала, что никогда уже не сможет стать прежней.
        Глава 10
        Женщины разместились на расстеленном на земле одеяле, а мужчины еще пребывали на ногах, ожидая. От внимательного взгляда Калли не ускользнуло, что Франческа и леди Дафна сидели настолько далеко друг от друга, насколько позволяло одеяло. Щеки леди Хостон покрывал легкий румянец, по которому девушка тут же заключила, что ее подруга пребывает не в лучшем расположении духа. Мисс Суонсон и Ирен расположились посередине, причем последняя напустила на себя намеренно безразличный вид, а первая и вовсе пребывала в благословенном неведении о деликатности ситуации.
        — А! Леди Каландра! И Бромвель. Что же вы убежали от нас, непослушные детки,  — весело произнесла леди Дафна, шутливо грозя им пальцем.  — Смотрите, как бы о вашем неблагопристойном поведении не пошли сплетни.
        — Если только кто-то станет намеренно их распространять, леди Свитингтон,  — резко оборвала Франческа, посылая Дафне ледяной взгляд.
        — Разумеется, никто из нас не станет этого делать,  — ответила та, явно уязвленная.  — Мы же все понимаем, каково это — быть молодыми и привлекательными.  — Она призывно улыбнулась мужчинам.
        — Полагаю, леди Свитингтон, вам не стоит беспокоиться о репутации леди Каландры,  — спокойно произнесла Ирен.  — Все знают, что она безупречна.
        — Разумеется, так и есть,  — согласился Бромвель, проходя вперед и усаживаясь подле сестры.
        Калли заняла место рядом с Франческой, которая с улыбкой повернулась к ней и произнесла:
        — Сегодня отличный день для верховой езды. Вам понравилась скачка?
        — О да!  — Калли с радостью ухватилась за предложенную Франческой возможность сменить тему разговора.  — Кобыла лорда Бромвеля — очень милое животное. Граф, несомненно, истинный знаток лошадей.
        — Это верно,  — с гордостью подтвердила его сестра.  — В этом вопросе Бром всегда помогал мне… и моему дражайшему покойному супругу тоже.
        Все увлеклись обсуждением лошадей, и Калли расслабленно откинулась назад, позволив беседе окутывать себя, время от времени вставляя пару слов или замечаний. Она запретила себе думать о произошедшем между нею и Бромвелем, оставив эти воспоминания на потом. Когда она окажется в одиночестве в тиши собственной спальни, сможет заново насладиться каждым мгновением.
        Перекусив, Калли и Франческа решили пройтись в сопровождении Арчи и мисс Суонсон, в то время как прочие остались на полянке отдохнуть и поболтать. Позднее компания совершила конную прогулку по парку и тронулась в обратный путь, испытывая приятную усталость.
        — Какое восхитительное получилось путешествие,  — провозгласила леди Дафна.
        К ее восторженному замечанию немедленно присоединилась мисс Суонсон, уверяющая, что впервые столь весело проводила время с тех пор, как приехала в Лондон. Их поддержал и мистер Суонсон, назвавший их прогулку «превосходной».
        — Нам нужно еще куда-нибудь выбраться вместе,  — с улыбкой предложила леди Дафна.  — Что бы такое предложить? Ах, знаю! Воксхолл-Гарденз![10 - Воксхолл-Гарденз — увеселительный сад в Лондоне; описан в романе У. Теккерея «Ярмарка тщеславия». Существовал с 1661 по 1859 год.]
        Мисс Суонсон радостно захлопала в ладоши, а мистер Суонсон и мистер Тилфорд в один голос заявили, что находят эту идею великолепной. Франческа натянуто улыбнулась и пробормотала что-то вполголоса.
        — Как насчет следующего вторника?  — настаивала леди Дафна.  — Скажите же «да», леди Каландра!
        Калли посмотрела на Франческу, которая, судя по напряженной позе, не имела ни малейшего желания снова ехать куда-либо в компании леди Свитингтон.
        — Я не уверена,  — медленно проговорила леди Хостон.  — Боюсь, у меня уже имеется на этот день договоренность.
        — Но леди Каландра конечно же может поехать,  — возразила Дафна, ничуть не выражая сожаления по поводу вероятного отсутствия Франчески на их предполагаемой прогулке.  — Мы отправимся большой компанией, способной присмотреть должным образом за молодежью. Лорд и леди Рэдбурн, несомненно, не откажутся присутствовать?  — Она призывно воззрилась на Ирен и Гидеона.
        Ирен, переводя взгляд с леди Дафны на Франческу и Калли, ответила:
        — Полагаю, что нет.
        — Вот видите!  — Сестра Бромвеля победно улыбнулась.
        — Разумеется, леди Каландра вольна поступать так, как считает нужным,  — сухо ответила Франческа.
        Уязвленная, Калли повернулась к подруге. Ей очень хотелось поехать в Воксхолл-Гарденз, но она чувствовала себя виноватой, словно этим предавала Франческу.
        — Я… понимаете, я должна пойти с леди Хостон к… э-э-э…
        — Чепуха,  — заявила Франческа, с улыбкой поглаживая девушку по руке.  — Вам незачем идти на подобную жертву. Я всего лишь должна навестить давнюю подругу, а вы можете поехать и развлечься.
        — Тогда решено. Как же нам будет весело,  — ослепительно улыбаясь, заявила леди Дафна, тут же углубившись в спор с мисс Суонсон о том, какие маски и маскарадные костюмы выбрать для этой прогулки.
        Калли несколько отстала, чтобы ехать с Франческой и Ирен.
        — Франческа,  — чуть слышно произнесла она,  — я могу послать леди Свитингтон записку, сообщающую, что не поеду с ними.
        Франческа одарила девушку улыбкой:
        — Нет-нет, я буду ужасно себя чувствовать, если заставлю вас отказаться от веселья лишь потому, что не могу даже несколько часов вынести компанию этой женщины. Видит Бог, я не одобряю ее кандидатуру как подходящую для тебя компаньонку, но если Ирен с Гидеоном тоже поедут, то приличия будут соблюдены. К тому же я знаю, как вам хочется в Воксхолл-Гарденз.
        — Я лично прослежу за тем, чтобы все было благопристойно,  — склонившись к Франческе, заверила леди Рэдбурн.
        Ни для кого не было секретом, что Воксхолл-Гарденз славился свободными нравами. Однако посещение садов было веселым вечерним развлечением, если в компании присутствовали замужние дамы, следящие за соблюдением приличий, и джентльмены, которые могли дать отпор чересчур смелым молодым людям — любителям бродить по чужим беседками, с вожделением разглядывая молодых девушек.
        Калли доводилось прежде бывать в этом месте в сопровождении брата, и Воксхолл всегда представлялся ей волшебным садом, со всеми его извилистыми тропинками, фонтанами и ложными руинами, залитыми светом фонарей, развешанных на деревьях вдоль дорожек для прогулок. Вдобавок к имеющемуся в павильоне оркестру Воксхолл предлагал такие развлечения, как танцы, выступления бродячих певцов, а иногда даже акробатов, жонглирующих различными предметами или балансирующих на натянутом над головами публики канате.
        Калли не терпелось увидеть все это, не находясь под бдительным присмотром брата, а мысль о прогулке по тенистым аллеям в компании лорда Бромвеля приводила ее в еще больший восторг.
        Она улыбнулась Ирен:
        — Спасибо,  — и перевела взгляд на Франческу: — Если вы уверены в своем решении.
        — Да, уверена,  — ответила леди Хостон.  — Не думаю, что даже ваша бабушка стала бы возражать против твоего посещения Воксхолл-Гарденз с большой компанией друзей, включающей Ирен и Гидеона. А если вы не захотите поехать без меня, то мне придется снова терпеть общество этой женщины, а я дала себе слово больше не делать этого.
        Калли послала Ирен вопросительный взгляд, но та лишь пожала плечами и слегка подняла брови.
        — Хорошо,  — согласилась Калли, тепло улыбаясь Франческе.  — Спасибо вам.
        — Не будьте дурочкой. Вам незачем лишать себя удовольствия лишь потому, что я не переношу леди Свитингтон,  — улыбнулась Франческа в ответ.  — А теперь я хотела бы немного развеяться, чтобы привести нервы в порядок.
        Она пустила свою лошадь рысью, и вскоре оставила маленькую кавалькаду далеко позади. Калли наблюдала за тем, как Франческа вихрем пронеслась вперед, а потом снова перешла на шаг и поскакала впереди всех.
        Калли повернулась к Ирен:
        — Вы не знаете, почему она так не любит леди Свитингтон?
        — Я могу сказать лишь одно: эта леди — непростое испытание. Однако я была свидетельницей того, как Франческа отлично ладила и с гораздо более несносными дамами, включая мою невестку.
        Калли, знакомая с леди Вайнгейт, женой брата Ирен, подавила усмешку.
        — Насколько я могу судить, у леди Свитингтон не самая завидная репутация,  — продолжала леди Рэдбурн.  — Но то было много лет назад. Я ее даже не помню. А так как она с тех пор жила в Уэльсе или где-то еще, не могла оскандалиться в Лондоне. По крайней мере, никто из нас ни о чем таком не слышал. Мне ясно только то, что она не прочь пофлиртовать,  — заявила Ирен с завидным спокойствием, принимая во внимание, что объектом заигрываний леди Дафны являлся ее собственный муж.  — Понятия не имею, чем она так не угодила Франческе. А вот мне хотелось залепить этой женщине пощечину.
        — В самом деле?  — удивилась Калли.
        Ирен рассмеялась:
        — Я бы так и сделала, но Гидеон посылал мне такие жалобные взгляды, моля о спасении, что ситуация стала меня забавлять.
        Губы Ирен тронула улыбка, а ее глаза лучились таким умиротворяющим чувственным светом, что Каландра отвела взгляд, чувствуя, что стала свидетельницей проявления чувств очень сокровенных. Затем Ирен пожала плечами, стряхивая с себя оцепенение.
        — Подозреваю, Франческу расстроил тот факт, что леди Свитингтон непрестанно говорила о вас. Ее слова никто не стал бы опровергать — о том, какая вы милая, какие у вас утонченные манеры, как хорошо вы управляетесь с лошадью. Полагаю, леди Дафна хотела упрочить притязания своего брата, но, честно говоря, с ее стороны было бы гораздо мудрее держать язык за зубами, потому что все сказанное ею напоминало, что вы не с нами, а где-то еще с лордом Бромвелем. В другом обществе или, будь вы сами другой, менее известной девушкой, подобное поведение непременно породило бы слухи.
        Калли почувствовала, как щеки ее заливает жаркий румянец.
        — Были разговоры? Я и не заметила, что мы отсутствовали долго. Я… скачка доставила мне огромное удовольствие.  — Она потупилась, не в силах смотреть в золотисто-карие глаза Ирен.
        — Нет, разумеется, нет. У вас безукоризненная репутация, и требуется совершение какого-то выходящего за рамки приличий поступка, чтобы запятнать ее. Как бы то ни было, вы вернулись очень быстро.  — Ирен помедлила.  — Леди Свитингтон несколько раз упоминала о ваших родственных связях с герцогом. Очевидно, Франческе подобные замечания показались возмутительными.
        Каландра кивнула. Она по-прежнему считала, что должна существовать какая-то более веская причина, нежели те незначительные инциденты, о которых упомянула Ирен, чтобы вызвать столь сильную неприязнь Франчески к леди Свитингтон. Но Калли не стала высказывать свои подозрения вслух, даже перед такой близкой подругой, как Ирен.
        Домой добрались без происшествий. Лорд Бромвель больше не предпринимал попыток уединиться с Калли, и она мысленно не могла не согласиться с разумностью подобного поведения. Графу не стоило выказывать столь явное предпочтение ее компании после того, как весь путь в парк он ехал подле нее. Тем не менее девушка ощущала, что скучает по нему, и хотела бы еще пополнить коллекцию своих приятных воспоминаний, к которым непременно вернется перед сном, уже лежа в постели.
        Бромвель попрощался с ней очень официально, и лишь блеск глаз выдавал то, что он испытывает к ней особые чувства. Снова усевшись на лошадь, он ускакал в сопровождении сестры и друзей. Ирен и Гидеон также откланялись, отказавшись от приглашения Франчески остаться на поздний чай.
        Переглянувшись, Франческа с Калли пришли к заключению, что ничего не желают более, как умыться, перекусить и пораньше отправиться спать. Девушка была рада побыть в одиночестве. Она очень любила общество Франчески, но сейчас хотела остаться наедине со своими мыслями. Она с удовольствием погрузилась в ванну, в которую горничная регулярно подливала горячую воду, не давая ей остыть. Затем, облачившись в домашний халат, Калли присела на низкую скамеечку у камина и стала расчесывать волосы, чтобы они поскорее высохли.
        Она вспоминала о событиях прошедшего дня, воскрешая в памяти каждое слово и жест, каждый поцелуй. Перед ее мысленным взором снова возникли серые глаза Брома, смотрящие ей прямо в лицо. Она покраснела от осознания того, что он сделал и как она на это отреагировала. Кровь ее снова вскипела в жилах. Девушка понимала, что никогда прежде не испытывала подобного чувства, одновременно и чарующего, и тревожащего.
        Она понятия не имела, как станут развиваться события или как бы ей хотелось, чтобы эти события развивались. Она знала лишь, что сейчас наслаждается жизнью в большей степени, чем когда бы то ни было, что принимает каждое мгновение с готовностью и нетерпением.
        Калли знала, что рано или поздно все закончится. Но понимала она и то, что вероятность счастливого окончания ее отношений с графом ничтожна мала. Сенклер неминуемо вернется в Лондон — или какая-нибудь любительница совать нос не в свои дела пошлет ее брату и бабушке весточку о том, что лорд Бромвель усиленно ухаживает за леди Каландрой. Девушка не представляла, как поступит герцог, когда узнает, что она нарушила его прямой запрет видеться с графом, и не стремилась выяснять это.
        Перспектива размолвки с братом приводила ее в ужас, и она не могла бы ответить, что станет делать, если он захочет забрать ее в Маркасл на весь сезон. Калли была полна решимости не позволить Сенклеру распоряжаться ее жизнью, но не могла вынести мысли о ссоре с ним. Что она станет делать, если оправдаются ее худшие предположения? Если ей придется выбирать между Сенклером и Бромвелем?
        Это, конечно, неминуемо подводило Калли к другому, гораздо более важному вопросу: что она получила бы, отдав предпочтение графу? Действительно, он выказывал ей преувеличенное внимание, но к чему оно вело? И к чему она хотела бы, чтобы оно вело?
        Девушка не была уверена в чувствах Бромвеля к ней. На первый взгляд казалось, что он без ума от нее, налицо были все признаки этого. Но Калли не могла легко отбросить в сторону некую настороженность, вызванную предупреждением Сенклера. Ее брат вовсе не был неблагоразумным человеком и не так легко впадал в гнев. Если он столь упорно настаивал на своем запрете на встречи с Бромвелем, значит, был в графе какой-то изъян, что-то, чего сама Калли не могла ни увидеть, ни почувствовать. Может быть, для Бромвеля ухаживания за ней были всего лишь игрой? Частью какого-то хитроумного плана?
        Он ни словом не обмолвился о своих намерениях, но для этого еще не настало время. Девушка не могла бы ответить даже о своих собственных намерениях касательно его. Если бы завтра граф попросил ее руки, она не знала бы, что ответить.
        Она испытывала к нему то, что прежде не чувствовала ни к одному другому мужчине. От его прикосновения Калли охватывала дрожь, а при мысли о том, что скоро она увидится с ним снова, у нее начинала кружиться голова. Когда Бромвель поцеловал ее, она ощутила себя совершенно по-новому. Любой день, проведенный вдали от него, казался Калли гораздо более пустым, чем все дни до знакомства с ним. Когда он входил в комнату, девушке казалось, что ее всю словно освещают ласковые лучи солнца. Была ли то любовь? Или просто влюбленность? Страсть?
        Калли не знала ответа. Единственное, что она знала наверняка,  — это то, что хочет и дальше переживать это восхитительное чувство.
        Верная своему слову, леди Свитингтон пригласила их на прогулку в Воксхолл-Гарденз в следующий вторник. Она не доверила столь важный вопрос бумаге, а явилась лично, чтобы подтвердить приглашение. Франческа, натянуто улыбаясь, снова повторила отговорку о встрече с мифической приятельницей, добавив при этом, что не возражает против присутствия Каландры.
        В действительности Франческа не одобряла затею Дафны. Она знала, что Каландре очень хочется пойти, но боялась даже думать о том, какой была бы реакция Рошфора, случись ему узнать, что его сестра проводит время в компании его скандально известной бывшей любовницы.
        Разумеется, в том не было вины Франчески, а лишь вина самого герцога, что он поставил себя в столь щекотливое положение относительно леди Свитингтон. Никто не ждал, что леди Хостон станет спасать его от собственной недальновидности, но вот уберечь Каландру от неподходящей подруги в лице Дафны Франческа вменяла себе в прямую обязанность.
        Однако высший свет, казалось, простил — или, по крайней мере, забыл — о скандальной репутации сестры Бромвеля до того, как она вышла замуж за лорда Свитингтона пятнадцать лет назад. Более того, Франческа не знала, насколько широкую огласку имела связь герцога с этой женщиной. Рошфор был скрытным и немногословным человеком, в отличие от публично преследовавшей его Дафны, и Франческа не знала, сколько людей в действительности имели несчастье, подобно ей самой, наблюдать, как герцог с Дафной появлялись после очередного своего любовного свидания.
        Леди Хостон не слышала, чтобы какая-либо светская дама отказала от дома сестре Бромвеля. Сама леди Пенкалли, один из столпов, на котором держалось высшее общество, обожала эту женщину. Именно поэтому Калли никак не сможет взять в толк, почему ей нельзя общаться с леди Дафной, если подобную дружбу ей запретят. А Франческа не могла рассказать девушке, почему Рошфору не понравится, что его сестра водит знакомство с леди Свитингтон, не посвящая ее в подробности того, что сам герцог предпочел бы утаить.
        Франческа понимала, что ей следовало бы самой принять участие в поездке в Воксхолл, но находила невозможным свое пребывание в обществе леди Свитингтон. Женщина полагала, что за пятнадцать лет раны ее исцелились, но, говоря откровенно, при виде Дафны в памяти ее с новой силой воскресли воспоминания о том, почему именно она питает к ней столь резкую неприязнь. Всякий раз, как сестра Бромвеля упоминала в разговоре Рошфора, Франческа становилась все напряженнее и напряженнее. Казалось, в любую секунду она может разлететься на кусочки.
        Как бы то ни было, Ирен и Гидеон обещали поехать в Воксхолл-Гарденз, к тому же в компании будут и другие участники, поэтому Калли не останется без присмотра в обществе Дафны и ее брата. Франческа утешала себя еще и тем, что на девушке будет домино и маска. Никто не узнает, что она ездила туда, и ее репутация не пострадает. Если герцог будет раздосадован этой поездкой, что ж, надменно подумала она, ему следовало бы вести себя более осмотрительно пятнадцать лет назад.
        Успокоив себя таким образом, Франческа не поехала в Воксхолл сама и не настаивала, чтобы Калли осталась дома. Тем не менее ей не удалось избавиться от подтачивающего ее душу червячка тревоги, когда во вторник наблюдала за тем, как Каландра садится в присланный за ней леди Свитингтон экипаж.
        Калли, напротив, не испытывала ни малейшей неловкости. Помахав на прощание подруге, она откинулась на спинку сиденья и очень скоро оказалась перед домом леди Дафны, где условились собраться все участники предстоящей поездки. На девушке было белое вечернее платье, отороченное серебряным кружевом, а сверху она надела черное атласное домино, подбитое белым, которое позаимствовала у Франчески, так как сама не догадалась захватить ни одного из Лилльского особняка. Она находила этот маскарадный костюм одновременно элегантным и волнующим. Калли завернула капюшон, чтобы была видна белая подкладка, являющая разительный контраст с ее черными кудрями. Скрыв лицо под полумаской, она сочла свой вид замысловатым и загадочным и тут же захихикала, потому что внутренне вовсе не ощущала ни первого, ни второго. Она светилась от предвкушения, как дебютантка перед первым балом.
        Перед входной дверью дома леди Свитингтон, сложенного из серого камня и в настоящий момент ярко освещенного, стоял привратник. Он отвесил Калли низкий поклон, приглашая войти. Дворецкий проводил ее в гостиную, где уже собралась веселая компания. Все громко болтали. Помимо самой хозяйки дома присутствовали брат и сестра Суонсон, а также мистер Тилфорд, еще два джентльмена и одна молодая дама, незнакомые Каландре.
        — Леди Каландра!  — Дафна шагнула к ней навстречу, протягивая руки для приветствия.  — Очень рада, что вы приехали. Позвольте представить вас нашей компании.
        Молодые люди были одеты по последней моде и имели при себе самые щегольские украшения. У одного в петлицу был вставлен букет цветов размером с кулак, а у другого на цепочке часов оказалось столько брелоков, что было непонятно, как она до сих пор не порвалась. Речь свою они густо пересыпали жаргонными словечками и то и дело развлекали себя остротами, которые Калли вовсе не находила забавными.
        Однако мисс Суонсон и вторая девушка, обладательница светлых волос и высокого голоса, казалось, были совершенно очарованы молодыми людьми и встречали каждое сказанное ими слово или bon mot[11 - Острота, остроумная шутка (фр.).] россыпью жемчужинок смеха.
        Леди Дафна слегка поморщилась, когда блондинка засмеялась особенно пронзительно, и представила Калли присутствующим. Блондинку звали мисс Люсилла Тёрнер, а джентльменов — мистер Уильям Пейсвелл и мистер Роланд Саквилл. Едва их ей представили, Калли тут же забыла, кто есть кто, но поняла, что ей неинтересно разговаривать с ними, поэтому имена не имели значения.
        Она кивнула мистеру Суонсону и его сестре, испытывая облегчение при виде знакомых лиц, и стала осматривать комнату.
        — Я вижу, вы ищете моего брата,  — заговорщически засмеявшись, сказала леди Дафна.  — Он еще не приехал. Присоединится к нам позднее в Воксхолле. Вы же понимаете, какими занятыми могут быть в наши дни молодые люди.
        — О да,  — улыбнулась Калли, изо всех сил стараясь не выдать своего разочарования.  — Полагаю, лорд и леди Рэдбурн тоже еще не прибыли?
        — Нет, но еще рано. Позвольте угостить вас прохладительными напитками, пока мы их ожидаем.
        Леди Дафна махнула рукой слуге, и вскоре Калли подали бокал ликера. Потягивая напиток, она беседовала с хозяйкой, чувствуя себя несколько неуютно. Девушка вовсе не была застенчивой, но отсутствие в компании хорошо знакомых ей людей сделало ее молчаливее обычного. К тому же она находила мистера Саквилла и мистера Пейсвелла слишком громогласными и самоуверенными, что сбивало ее с толку.
        Время шло, но Ирен с Гидеоном так и не приехали. Леди Дафна то и дело бросала взгляды на часы и хмурилась, но тут же с улыбкой заверяла, что чету Рэдбурн что-то задержало в пути и они будут с минуты на минуту.
        Наконец, после того как мисс Тёрнер в очередной раз спросила, когда же они, наконец, двинутся в путь, леди Свитингтон со вздохом произнесла:
        — Полагаю, будет лучше, если мы прямо сейчас отправимся в Воксхолл. Лорд Бромвель встретит нас там.
        — А как же лорд и леди Рэдбурн?  — спросила Калли.
        — Представления не имею, почему они до сих пор не с нами. Не сомневаюсь, что они просто катастрофически опаздывают. Я оставлю дворецкому записку для них, чтобы они ехали за нами в Воксхолл.
        — Полагаю, мне следует дождаться их,  — с тревогой в голосе произнесла Калли. Она знала, что Франческе не понравится, если она поедет с леди Свитингтон и прочими без сопровождения Ирен и Гидеона.
        — Ради всего святого, конечно нет,  — весело ответила Дафна.  — А что, если кто-то из них заболел и они не явятся вовсе? Вы пропустите все веселье. Или они решат поехать сразу на место, сочтя, что и так слишком сильно задержались. Вы же не хотите весь вечер просидеть здесь в одиночестве.
        Это было правдой. Каландра не имела ни малейшего намерения несколько часов провести в странном доме. Девушка понимала, что благоразумнее всего было бы сообщить леди Свитингтон, что она возвращается обратно к Франческе, но она не могла подобрать деликатных слов, чтобы сообщить Дафне, что ни леди Хостон, ни Рошфор или вдовствующая герцогиня не считают ее подходящей компаньонкой. Без сомнения, Ирен и Гидеон приедут с минуты на минуту, а из-за своей неуверенности она лишит себя развлечения. Кроме того, ей очень хотелось вновь увидеть Бромвеля и прогуляться с ним по романтичным дорожкам Воксхолла, освещенным светом фонарей.
        Калли напомнила себе, что не может дольше всех задерживать, пока экипаж леди Свитингтон отвезет ее домой. Поэтому, натянуто улыбнувшись, она произнесла:
        — Вы правы. Пора трогаться в путь.
        Дамы отправились в экипаже хозяйки дома, а джентльмены наняли коляску. Дорогой страхи Калли удивительным образом развеялись. Беседа между женщинами протекала спокойно и непринужденно, и с каждой минутой девушке все больше хотелось попасть в блистательный Воксхолл и встретиться с Бромвелем.
        Воксхолл-Гарденз был таким же магическим местом, как и всегда, и, когда дамы вышли из экипажа, Калли совсем не ощущала тревоги. Мужчины приобрели входные билеты и зарезервировали одну из беседок, опоясывающих главную зону для прогулок.
        Они прошли по широкой дороге, пока не добрались до своей беседки, расположенной рядом с оркестровым павильоном. Заняв места, все стали смотреть парад. Калли подумала, что домино и маска дают ей восхитительную свободу, позволяя глазеть на проходящих мимо и не волноваться при этом, что ее могут узнать и донести об увиденном герцогине.
        Официант принес ужин, состоящий из тончайших ломтиков ветчины, цыпленка, салатов и большого количества аракового пунша, особой гордости Воксхолла. Напиток был очень крепкий, поэтому Калли, потягивающая его маленькими глотками, вскоре совершенно расслабилась, получая наслаждение от всего, что происходило вокруг нее.
        Она с удовольствием рассматривала посетителей садов. Здесь было очень много молодых людей, некоторые, судя по виду, были совершенными денди, другие же имели телосложение древних коринфян. Встречались и женщины, гуляющие без сопровождения и смело флиртующие с мужчинами. Калли взирала на них с некоторой долей восхищения, время от времени краснея, когда ее слуха достигали обрывки развязных разговоров.
        К ее удивлению, несколько молодых людей выказали небывалую дерзость, пристально рассматривая ее и других женщин в их беседке. Мисс Суонсон и мисс Тёрнер отвечали на эти взгляды хихиканьем. Леди Дафна, конечно, не смеялась, но Каландра изумленно заметила, что женщина приподняла свой веер, призывно глядя поверх него на джентльменов.
        Калли ожидала, что присутствие в их компании мужчины отпугнет назойливых кавалеров. Она явственно представила себе, как бы на подобное безрассудство отреагировал Сенклер. Конечно же, когда она приходила сюда в сопровождении брата, одно его присутствие избавляло от любителей поглазеть.
        Заиграл оркестр, и люди потянулись танцевать. Соблюдая правила вежливости, Калли приняла приглашение сначала мистера Тилфорда, затем мистера Пейсвелла — по крайней мере, она думала, что это именно мистер Пейсвелл,  — но он пребольно наступил ей на ногу, и от него очень сильно пахло алкоголем, поэтому девушка решила, что воздержится от дальнейших танцев и будет просто сидеть в беседке… по крайней мере, до прибытия Бромвеля… если он вообще появится. Она уже начинала в этом сомневаться.
        Лорд и леди Рэдбурн так и не приехали, и Брома тоже все не было. Калли почувствовала, как эйфория, которую она испытывала ранее, потихоньку испаряется. Разговоры в их беседке становились все более громогласными и возбужденными, пунш лился рекой. Девушки хихикали, мужчины смеялись. Речь их превратилась в несвязный поток слов, и они со стуком ставили на стол стаканы из-под пунша. Один раз мистер Саквилл, или, возможно, мистер Пейсвелл — чем пьянее они делались, тем с большим трудом Калли удавалось их различать,  — промахнулся мимо стола, и стакан упал на пол и разбился. Все, за исключением Калли, нашли его неловкость очень забавной. Мистер Суонсон смеялся так громко, что, слишком сильно откинувшись на стуле, опрокинул его и свалился на пол, что вызвало новый взрыв веселья.
        Калли потягивала пунш, стараясь не обращать внимания на то, что творится вокруг нее, но с каждой секундой оставаться равнодушной было все сложнее. Мистер Пейсвелл — или который бы из них это ни был, тот, что не пролил свой напиток,  — наклонился вперед, глядя в декольте мисс Тёрнер и одновременно нашептывая ей что-то на ушко.
        Калли поспешно отвернулась и посмотрела на леди Свитингтон, надеясь, что эта дама восстановит хотя бы видимость приличия, но быстро поняла, что заблуждалась на ее счет. Дафна сидела у края беседки, опершись на ограждение, и тихим голосом беседовала со стоящим снаружи мужчиной. Мужчина склонялся к Дафне, и на губах его играла улыбка. На глазах у Калли он стал водить пальцем по руке леди Свитингтон, от ладони до локтя и обратно.
        Калли снова отвела взгляд, не зная, на что ей стоит смотреть. Она нервно отхлебнула пунша и судорожно сглотнула, почувствовав, как горячая жидкость течет ей в глотку.
        Где же Бромвель? Почему он так и не появился? Она отчаянно желала, чтобы он присутствовал среди них. Калли полагала, что граф быстро бы навел порядок. По крайней мере, она очень на это надеялась. А что, если он поведет себя так же, как и прочие мужчины, когда наконец приедет? Что, если присоединится к пьяному разгулу и тоже станет бесстыдно пялиться на женщин в соседних беседках и на аллее?
        Возле их беседки остановились еще какие-то мужчины, чтобы поболтать, и, к ужасу Каландры, леди Дафна и мисс Суонсон пригласили их присоединиться к компании. Калли отодвинула стул как можно дальше к стене и принялась обдумывать сложившееся положение.
        Она уже потеряла всякую надежду, что Ирен и Гидеон приедут, и сомневалась относительно появления графа. Вечер превратился в настоящий бедлам, и она все более утверждалась в мысли, что не должна здесь находиться. Проблема заключалась в том, что Калли не знала, как выбраться. Она задрожала при мысли о том, что ей придется в одиночестве бродить по тропинкам Воксхолла, ища выход. Сады были не тем местом, где женщина могла не опасаться грубых замечаний в свой адрес и похотливых взглядов — а возможно, и чего похуже.
        Она едва знала мужчин из их компании и, судя по их поведению, не рискнула бы ни одному из них доверить роль своего защитника от других мужчин. Даже испытывай она к ним хоть толику доверия, вряд ли кто-то из них сумел бы ей помочь — уж слишком они были пьяны.
        Поставив бокал на стол, Калли утерла лоб. Мысли ее были несколько расплывчатыми, и ей стало интересно, как много пунша она выпила. Один бокал — нет, два, потому что всякий раз, как она ставила полупустой бокал на стол, его тут же заменяли другим, наполненным до краев. Леди Дафна зорко следила за тем, чтобы никто ни в чем не испытывал недостатка.
        Не успела Калли об этом подумать, как к ней подскочил официант, намереваясь долить ей пунша. Она покачала головой, но он не обратил на этот жест ни малейшего внимания, а просто выполнил свою работу и тут же исчез. Вздохнув, девушка попыталась размышлять здраво. Она приказала себе перестать пить, невзирая на нервозность, потому что для того, чтобы найти выход из сложившейся ситуации, требовалась свежая голова.
        — Что это ты тут сидишь в одиночестве?  — раздался над ее ухом вопрос, заданный заплетающимся языком, и один из незнакомцев, которых леди Дафна пригласила к ним в беседку, тяжело плюхнулся на стул рядом с Калли.  — Так не пойдет, милая крошка!
        Он улыбнулся ей, очень довольный собой.
        — Мне и одной хорошо,  — холодно отозвалась девушка.
        По какой-то непонятной причине он счел ее замечание забавным и рассмеялся.
        — Какие мы неприступные, а?  — Мужчина взял со стола ее бокал и протянул девушке.  — Не привыкла к таким развлечениям, да? Вот, глотни-ка. Тебе сразу станет лучше.
        — Нет, благодарю вас.
        Пожав плечами, он сам осушил содержимое бокала, после чего наклонился к девушке, пристально вглядываясь ей в лицо:
        — Ч-что т-такое? Не хочешь повеселиться?
        Калли отпрянула. От него разило алкоголем, а глаза были налиты кровью.
        — Нет,  — твердо ответила она.  — А теперь, пожалуйста, идите своей дорогой.
        Обычно девушка вела себя вежливо, но в данной ситуации требовалась именно грубость. Некоторое время мужчина пристально смотрел на нее прищурившись, и Калли уже решила, что он собирается сказать что-то дурное. Он, однако, лишь пожал плечами и, кое-как поднявшись на ноги, поплелся к остальным.
        Калли с испугом заметила, что, пока внимание ее было поглощено незнакомцем, большая часть их компании покинула беседку. Она не обнаружила ни мисс Тёрнер, ни мисс Суонсон, ни обоих денди. Бросив взгляд на прогулочную площадку, она с некоторым облегчением заметила, что молодые люди просто решили потанцевать. Очевидно, они скоро вернутся. На ее глазах их поглотила веселая толпа гуляк.
        Тогда Калли посмотрела на тех, кто еще оставался в беседке. Мистер Суонсон, по-видимому, достиг своего предела. Он сидел грузно облокотившись на стол; глаза его были закрыты, и он громко храпел. Мистер Тилфорд, налив себе еще пунша, направился к задней двери, очевидно намереваясь найти более интересных собеседников.
        Леди Свитингтон сидела между двумя молодыми людьми, которых пригласила в беседку, смеясь и флиртуя с обоими. Время от времени она складывала свой веер, чтобы игриво шлепнуть им по руке то одного, то другого своего кавалера.
        Один из них поднес ее руку к губам, задержав намного дольше, чем требовали правила приличия, но Дафна не пошевелилась и не предприняла попытки высвободить руку. Она лишь гортанно рассмеялась и склонилась к мужчине, нашептывая ему что-то на ухо.
        — Леди Свитингтон,  — настойчиво произнесла Калли,  — мне… мне пора идти. Уверена, что Франческа станет обо мне беспокоиться.
        Дафне потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на словах девушки.
        — Но, милая моя, еще очень рано. Как можно уезжать в разгар веселья?
        — Я… лорд и леди Рэдбурн так и не появились, и я… боюсь, мне тоже не следует здесь находиться. Не могли бы вы послать за своим экипажем…  — Она вовсе не была уверена, что сумеет без приключений добраться до экипажа, но чувствовала потребность удалиться, пока ситуация не стала еще хуже.
        Леди Дафна рассмеялась и замахала руками:
        — Нет-нет, нельзя так рано уезжать. Бром еще не явился. Не позволяйте лорду и леди Рэдбурн портить вам веселье.
        — Я… думаю, что лорд Бромвель вообще не собирается почтить нас своим присутствием,  — ответила Калли, изо всех сил стараясь придать своему голосу твердость.  — И уже поздно.
        Леди Дафна поднялась и со смехом сказала:
        — Вечер едва начался. Вам пока нельзя домой.  — Она протянула девушке руку.  — Идемте с нами. Мы собираемся потанцевать. Бедняжке Уиллоуби нужна партнерша. Правда же, Уиллоуби?
        Мужчина, которого назвали Уиллоуби, смерил Калли оценивающим взглядом и покачал головой:
        — Нет, эта точно не пойдет. Уж больно постная у нее мина.
        — Леди Свитингтон…  — произнесла девушка.  — Мне и в самом деле совсем не хочется танцевать.
        — Видите?  — победно изрек подвыпивший мужчина.  — Я же говорил.
        — Я хочу уехать,  — не сдавалась Калли.  — Полагаю также, что мисс Тёрнер и мисс Суонсон следует присоединиться ко мне. Они где-то в толпе, и никто за ними не присматривает.
        — Что ж, ладно, раз вы так настаиваете,  — великодушно согласилась Дафна.  — Как только приедет Бром. Хотя сомневаюсь, что мисс Тёрнер или мисс Суонсон с радостью воспримут ваше предложение отправиться по домам,  — со смехом добавила она.  — Раз вы не хотите с нами танцевать…
        Она отвернулась от девушки и, взяв под руки обоих мужчин, одарила их ослепительной улыбкой.
        — Идемте, джентльмены,  — провозгласила она.  — Я очень хочу танцевать.
        Тот, чье имя было не Уиллоуби, добавил со смешком:
        — И не только танцевать, полагаю.
        Леди Свитингтон рассмеялась, ничуть не задетая столь компрометирующим замечанием, и просто ответила:
        — Посмотрим!
        — Леди Свитингтон!  — в ужасе вскричала Калли, видя, как они удаляются.
        Дафна притворилась, что не слышит, и в сопровождении кавалеров покинула беседку, закрыв за собой дверь. Девушка осталась стоять на месте, изумленно осматриваясь. Теперь она была в беседке одна, за исключением, конечно, мистера Суонсона, спящего на стуле. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой всеми покинутой. Посмотрев на улицу, она заметила, как леди Свитингтон и оба ее обожателя смешались с толпой. Ей не удалось заметить никого из тех, с кем она сюда приехала.
        Нахмурившись, Калли опустилась на стул и глубоко задумалась. Что ей делать? Она очень хотела просто побежать к выходу и, наняв первый попавшийся экипаж, вернуться домой. В то же время ее не оставляло беспокойство о мисс Тёрнер и мисс Суонсон, которые, несомненно, перебрали пунша и, честно признаться, вели себя довольно глупо. Мужчины, находящиеся в их компании, едва ли заслуживали доверия. Калли подумала, что ей следовало бы сделать что-то, чтобы остановить их. Ей казалось безответственным просто бросить их на произвол судьбы.
        — А что это ты здесь делаешь совсем одна, красавица?
        Калли даже подскочила от неожиданности и, обернувшись, заметила мужчину средних лет, опирающегося на открытое ограждение беседки. Она вскочила, сжав руки в кулаки. Сердце ее неистово колотилось в груди.
        — Пожалуйста, уходите. Мой брат скоро вернется,  — сказала она первое, что пришло в голову, одновременно затравленно озираясь в поисках какого-нибудь оружия. Решив, что пустая бутылка отлично послужит ее целям, она стала медленно пробираться к столу, за которым посапывал мистер Суонсон.
        — Брат, значит?  — недоверчиво ухмыльнулся незнакомец.  — Ему следовало бы вести себя более благоразумно и не оставлять такую милашку, как ты, в одиночестве. Возможно, мне следует войти и составить тебе компанию, пока он не вернется.
        — Нет. Не нужно этого делать.  — Рука ее сомкнулась на горлышке бутылки.
        Мужчина рассмеялся.
        — Ах, нет-нет. Ты же не хочешь скандала?  — Он положил руку на край беседки, словно намеревался перемахнуть через ограждение внутрь.
        Калли запустила в него бутылкой и с удивлением обнаружила, что орудие ее попало в цель, ударив незнакомца в грудь, а не в лицо, куда она изначально целилась. Мужчина замер, недоверчиво воззрившись на нее.
        — Эй,  — воскликнул он полным ненависти голосом,  — какого черта ты творишь?  — Одернув полы сюртука, он пошел прочь.
        Калли облегченно вздохнула и забилась в дальний угол беседки. Оглядевшись, она заметила еще одну бутылку, которую в случае необходимости могла использовать как оружие. Расправив плечи, она повернулась и тут заметила, что в беседку заглядывает еще один мужчина.
        Испуганно вскрикнув, она подняла бутылку над головой.
        — Калли? Это ты?  — произнес мужчина и, опершись на ограждение, легко перемахнул через него и оказался внутри.  — Какого дьявола ты тут делаешь совсем одна?
        — Бром!  — Бутылка выпала из ослабевшей руки, и девушка с плачем бросилась в его объятия.
        Глава 11
        Бромвель крепко обнял ее.
        — Калли, что случилось? Что не так?
        — О, Бром!  — Она теснее прижалась к нему.  — Ничего не случилось. Все в порядке, честное слово.
        Как бы странно ни прозвучали ее слова, Калли понимала, что не кривит душой. Теперь, когда граф был рядом, все сразу встало на свои места. Положив голову ему на грудь и слушая, как бьется его сердце, она больше не ощущала ни тревоги, ни страха.
        — Куда все подевались?  — спросил он.  — Почему ты здесь совсем одна?
        — Я не одна,  — с напускной веселостью отозвалась Калли, неохотно высвобождаясь из объятий Бромвеля и отступая на шаг. Криво усмехнувшись, она жестом указала на мистера Суонсона, бесформенной грудой лежащего на столе.
        Взглянув на него, граф нахмурился еще больше.
        — Черт возьми! Этот парень совсем недееспособный.
        Калли кивнула:
        — Честно признаться, все порядком перебрали пунша. Я и сама ощущаю легкое головокружение.
        — Но где моя сестра? Где лорд и леди Рэдбурн и все прочие? Почему они ушли, оставив вас в одиночестве?
        — Понятия не имею, почему Ирен и Гидеон не по явились. А все остальные ушли танцевать.  — Она неопределенно махнула рукой в сторону прогулочной площадки.  — Я уже начала думать, что вы тоже не придете.
        — Разумеется, я собирался! Дафна сказала…  — Он помолчал, сильнее нахмурившись.  — Сколько времени вы здесь находитесь?
        — Не знаю. Кажется, целую вечность.
        — Очевидно, достаточно долго, раз мистер Суонсон так набрался,  — сухо заметил Бромвель.
        — Да. Мы прибыли, когда не было еще и десяти, потому что мисс Суонсон горела желанием успеть ко второму акту музыкального представления.
        Граф воззрился долгим взглядом на прогулочную площадку и со вздохом сказал:
        — Представления не имею, что заставило мою сестру оставить вас здесь в компании лишь мистера Суонсона. Он уже был таким, когда она уходила?
        Калли лишь кивнула:
        — Проку от него не было никакого.
        — Полагаю, что нет.  — Черты его лица исказила гримаса.  — Прошу прощения, что не приехал раньше. Очевидно, я перепутал время, которое мне назвала Дафна. Не удивлюсь, если леди Хостон не позволит мне больше переступить порога своего дома.
        — Будет лучше, если леди Хостон не узнает подробностей произошедшего сегодня,  — ответила Калли.  — Это лишь усугубит ее беспокойство. Я уверена, что подобное никогда не повторится в будущем.
        «Потому что я никогда больше не приму ни одного приглашения леди Свитингтон»,  — мысленно добавила Калли.
        Расстроенный Бромвель кивнул:
        — Ну… я обсужу ситуацию с Дафной позднее. Прямо сейчас мне следует проводить вас домой.
        — Да. Так будет лучше всего,  — согласилась девушка и, немного поколебавшись, добавила: — Но мисс Суонсон и мисс Тёрнер еще здесь. Нужно убедиться, что с ними все в порядке.
        — Они, несомненно, не одни.
        — Нет, они пошли танцевать с мистером Пейсвеллом и мистером Саквиллом.
        — Пейсвелл и Саквилл. Великий боже, а эти павлины что здесь делают?  — Граф закатил глаза.  — Они, конечно, дураки, но довольно безобидные для леди. Сначала я должен проводить вас домой, а потом вернусь за остальными.
        Калли одарила его улыбкой:
        — Благодарю.
        Наконец Бромвель тоже улыбнулся и провел рукой по ее щеке.
        — Мне очень жаль, Калли, что вас вовлекли в эту историю.
        — Все было не так плохо,  — солгала она. Глядя в его глаза, девушка чувствовала, что все тревоги вечера волшебным образом рассеиваются.
        — Очень мило с вашей стороны так говорить, но я отлично понимаю, что сегодняшний вечер прошел совсем не так, как вы привыкли. Позднее я серьезно поговорю с сестрой.
        — Я вовсе не хочу ссорить вас с леди Свитингтон.
        — Не беспокойтесь.  — Он снова улыбнулся.  — Мы не станем отрекаться друг от друга. Но, боюсь, Дафна слишком долгое время провела вдали от высшего света и, вероятно, забыла, как строги правила, определяющие поведение молодой незамужней девушки. Также она явно не привыкла к тому, какой сильный пунш здесь подают. Ни о чем этом она не подумала. А теперь накиньте капюшон, и мы отправимся через царящий снаружи сумасшедший дом к выходу.
        Подкрепляя свои слова делом, граф подошел к Калли и осторожно накинул ей на голову капюшон, скрыв ее кудри. Руки его замерли, не отпуская материала, пока он вглядывался в лицо Калли. Затем, словно опомнившись, он убрал руки и развернулся, галантно предложив девушке руку.
        Она вложила свою ладонь в его, и они, покинув беседку через заднюю дверь, направились вдоль прогулочной площадки.
        На мгновение замерев на месте, Калли осмотрела открывшееся ее глазам зрелище. Теперь, когда беспокойство покинуло ее, она смогла по достоинству оценить красоту Воксхолла, жалея лишь о том, что Бромвеля не было с ней с самого начала вечера. Тогда она могла бы просто наслаждаться происходящим, ни о чем не тревожась. Она повернулась к нему и спросила умоляющим голосом:
        — Не могли бы мы немного прогуляться перед уходом? Я почти не видела садов.
        Бромвель внутренне напрягся:
        — Это исключено. Вы находитесь без сопровождения.
        — Но мне не грозит никакая опасность,  — запротестовала Калли.  — Вы же со мной.
        — Всегда найдутся те, кто сочтет меня самой большой опасностью.
        Она улыбнулась:
        — Но нам обоим известно, что это не так.
        Тут девушка вспомнила, что всего несколько минут назад с опаской размышляла о том, не поведет ли себя Бромвель подобно остальным молодым людям из их компании. Но едва он оказался рядом, как она тут же устыдилась подобных мыслей. Она так до конца и не поняла, что и почему произошло сегодня в беседке. Поведение леди Свитингтон она расценивала как в высшей мере странное — хотя и не стала бы признаваться в этом ее брату — и не могла избавиться от подозрений, что леди Дафна сама по непонятным для Калли причинам спланировала все подобным образом.
        Но каковы бы ни были мотивы леди Дафны, девушка пребывала в полной уверенности, что Бромвель к этому никоим образом не причастен. Также она не сомневалась, что, находись он с ними с самого начала, ни за что не позволил бы событиям развиваться подобным образом. Изумление и гнев, написанные на его лице, сказали ей все, что она хотела знать.
        Граф улыбнулся ей, и черты его лица смягчились.
        — Хорошо, мы немного прогуляемся. Пришло время фейерверков, и было бы просто грешно пропустить столь захватывающее зрелище.
        Калли согласилась, и они двинулись в путь. Бромвель сошел с основной дороги и увлек ее на одну из многочисленных боковых тропинок, вившихся среди деревьев. Ее освещали фонари, заливающие окрестности мягким светом и мерцающие сквозь ветви, словно звезды. Время от времени им попадались искусственные руины, также искусно подсвеченные, или искрящийся фонтан.
        Раздался громкий хлопок. Они замерли и, подняв головы к небу, заметили искры первого залпа фейерверка. Яркие вспышки продолжали разрезать темный бархат неба. Калли и Бромвель медленно продолжили путь, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться притягательным зрелищем.
        Чем дальше они шли, тем уже и безлюднее становились тропинки. Наконец, они остались совершенно одни. Где-то в отдалении раздался женский смех, затем топот ног. Потом воцарилась тишина.
        Бромвель и Калли присели на каменную скамью у пруда, чтобы в полной мере насладиться фейерверком. Наконец он закончился, оставив в воздухе резкий запах пороха.
        — Как это было красиво,  — сказала Калли.  — Спасибо, что уговорили меня задержаться.
        — Я сожалею лишь о том, что остальная часть вечера была для вас безнадежно испорчена,  — с улыбкой ответил граф.
        Калли лишь покачала головой:
        — Это не имеет значения.
        Он подался вперед и провел указательным пальцем по ее щеке.
        — Вы такая красивая. Как бы мне хотелось…
        — Хотелось чего?  — спустя какое-то время спросила девушка, так и не дождавшись окончания фразы.
        — Не знаю, как лучше выразиться. Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому.
        Калли слегка нахмурилась:
        — Что вы имеете в виду?
        — Ничего. Не слушайте меня. Боюсь, сегодня на меня напало особое настроение.  — Бромвель поднялся и подошел к краю пруда.
        Калли последовала за ним и взяла его за руку:
        — Какое же это настроение? Могу ли я чем-то помочь?
        — Если бы вы только могли!  — Он повернулся, чтобы смотреть ей прямо в лицо. Во взгляде его скользила алчность.  — Я думаю о вас со времени поездки в Ричмонд-парк. Нет, с тех пор, как впервые увидел. Иногда мне кажется, что вы околдовали меня.  — Голос его звучал хрипло, а признание давалось с большим трудом.
        Калли ощутила резкий прилив жара и подумала, что Бромвель тоже чувствует это по ее руке.
        — Ничего подобного я не делала,  — ответила девушка дрожащим голосом.
        — Знаю. Это часть вашего очарования. Вы не искушены в вопросах обольщения, но можете покорить мужчину одним взглядом.
        — Никогда прежде не замечала, что я такая неотразимая,  — сказала она, стараясь, чтобы слова ее прозвучали естественно.
        — Возможно, ваши чары действуют лишь на меня одного.  — Бромвель поднес руку Калли к своим губам и поцеловал ее. От бархатного прикосновения губ к своей коже девушка задрожала всем телом.  — Честно признаться, я был бы очень этому рад.
        Он перевернул ее руку и запечатлел поцелуй на ладони. Калли непроизвольно сжала руку в кулак, словно желая таким образом удержать поцелуй. Кровь ее ускорила бег по венам, сердце бешено колотилось в груди.
        Она мечтала, чтобы граф обнял ее, хотела вновь ощутить вкус его губ и тепло его крепкого тела, прижимающегося к ней так же, как тогда в парке. Ни с одним другим мужчиной она никогда прежде не испытывала искушения, но с Бромвелем, казалось, тонула в нем.
        Подняв голову, он устремил на нее долгий взгляд.
        В следующее мгновение Калли оказалась в объятиях Бромвеля. Губы их встретились, а тела охватило всепоглощающее пламя страсти. Граф крепче прижал девушку к себе, углубляя поцелуй, и Калли обвила его руками, стремясь слиться с ним воедино. Бром застонал, и она почувствовала, как по его крепкому телу пробежала дрожь. Губы его переместились к ней на щеку и, прокладывая дорожку поцелуев, двинулись к уху. Он стал покусывать зубами нежную мочку, дразня Калли.
        Бром прошептал ее имя глухим от охватившего его желания голосом, покрывая поцелуями ее ухо, лицо, шею. Кожа Калли вспыхивала огнем в тех местах, где ее касались его губы, и девушка трепетала всем телом от зарождающегося желания.
        По непонятной ей причине Бромвель разомкнул их объятия и увлек ее в тень деревьев подальше от дороги. Калли, не задумываясь, последовала за ним, ведомая пульсацией в глубине своего лона. Они целовались снова и снова, и руки графа проникли под домино и принялись жадно бродить по ее телу. Даже через ткань платья Калли ощущала жар его кожи, а когда рука его скользнула к ее груди, прикосновение показалось ей обжигающим, точно пламя. Он принялся ласкать ее округлые груди, просунув ладонь в вырез платья, и Калли страстно захотела ощутить его руки и на других частях своего тела.
        Бромвель распахнул полы ее домино и приник губами к нежной трепещущей груди. Калли задохнулась от внезапно пронзившей ее стрелы удовольствия и изо всех сил вцепилась в пальто графа, точно почувствовала в нем якорь, способный удержать ее в стремительно вращающемся вокруг нее мире. Ее собственное тело вдруг стало совершенно чужим: лоно сладко ныло от зарождающегося в его недрах желания, такого интенсивного, что граничило с болью. Девушка хотела быть с Бромвелем, познать его в некой первобытной манере. С изумлением она осознала, что жаждет обхватить его тело ногами и как можно теснее прижаться к нему.
        Руки Бромвеля скользнули вниз по ее спине, сжали мягкие ягодицы, привлекая Калли к отвердевшему свидетельству его желания. Девушка дрожала, дыхание ее было прерывистым; она понимала, что балансирует на краю пропасти, готовая в любое мгновение устремиться вниз, но одновременно ощущая некоторую долю неуверенности и страха.
        Бромвель издал низкий вздох и отстранился от девушки.
        — Боже всемогущий, Калли…
        Плотно запахнув полы ее домино, он снова привлек ее к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в ее волосы. Она слышала, как тяжело он дышит, и купалась в жаре его тела. Некоторое время они стояли неподвижно, приходя в себя.
        — Если мы продолжим в том же духе,  — наконец произнес Бромвель,  — я забуду о чести и совести.  — Он коснулся губами ее волос.  — Я должен проводить вас домой.
        Калли понимала, что он прав, но тем не менее не хотела уходить. Она мечтала, чтобы это мгновение длилось вечно, жаждала получить разрядку, о которой страстно молило ее тело.
        Тут ей пришло в голову, что они целовались прямо на улице, скрытые от посторонних глаз лишь тенью деревьев. Несомненно, подобное поведение не шло ни в какое сравнение со смелостью, свойственной дамам из их компании в беседке. Мысленно Калли назвала себя лицемеркой за то, что была столь шокирована прилюдной демонстрацией чувств, выказанной леди Дафной по отношению к одному из своих кавалеров, в то время как сама она только что предавалась страстным поцелуям с Бромвелем.
        Девушка не сомневалась, что вела себя аморально, но никак не могла испытать раскаяния в своем поступке. Напротив, она раскаивалась лишь в том, что не может продолжать целовать графа.
        Открыв глаза, Калли посмотрела ему в лицо. Губы его были слегка покрасневшими и чувственно приоткрытыми, а глаза под полуприкрытыми веками очень темными. Одного взгляда на его лицо, хранившее печать желания, оказалось достаточно, чтобы волнение захлестнуло ее.
        Калли подумала, что между нею и леди Дафной все же есть разница. Леди Свитингтон играла чувствами молодого человека, которого едва знала, и Калли подозревала, что любому человеку, оказавшемуся в тот вечер поблизости, эта дама оказала бы такой же прием. Сама же Калли не мыслила ничего подобного ни с одним другим мужчиной. Лорд Бромвель, он и только он, был способен разжечь в ней пламя страсти.
        Она сделала глубокий вдох и выдох, снова почувствовав, что балансирует на грани пропасти. Калли понимала, что, влюбившись в этого человека, рискует потерять не целомудрие, но собственное сердце.
        По дороге домой Бромвель и Калли почти не разговаривали, все еще пребывая во власти завладевшего ими желания. Подобное чувство было не принято обсуждать вслух, и обоим приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы обуздать его.
        Граф проводил ее до двери особняка Франчески и, откланявшись, направился к нанятому им экипажу.
        Лицо его мгновенно превратилось в непроницаемую жесткую маску. Он отдал приказ возничему как можно быстрее доставить себя обратно в Воксхолл-Гарденз.
        Приехав на место, Бромвель поспешил в беседку своей сестры. Его взору открылось неприятное зрелище: несколько пьяных молодых людей, а также изрядно захмелевшая мисс Суонсон и еще одна особа, которую он никогда прежде не встречал. Его сестра сидела на коленях какого-то незнакомца, бесстыдно целовавшего ее шею.
        Второй раз за вечер Бромвель перемахнул через ограду, не потрудившись войти в беседку через дверь. Направившись прямиком к своей сестре, он схватил ее за руку и рывком поставил на пол.
        Она вскрикнула и повернулась к нему со свирепым выражением лица, но тут же изменилась, узнав брата.
        — Бром! Привет, милый. А я-то гадала, куда ты пропал.
        — А местонахождение леди Каландры тебя не интересует?  — грубо спросил он.
        — Я полагала…  — губы ее изогнулись в лукавой улыбке,  — что девушка с тобой.
        — К счастью для тебя и всех присутствующих, так оно и было,  — отрывисто ответил он. В глазах его холодным свирепым пламенем полыхал гнев.
        Дафна часто заморгала и мгновенно умолкла.
        Мужчина, на коленях которого мгновение назад сидела леди Свитингтон, поднялся и теперь стоял покачиваясь.
        — Кем вы себя, черт возьми, возомнили? Мне следовало бы вызвать вас на дуэль за… за то, что говорите с леди в таком тоне.
        — Я брат этой так называемой «леди», и, спешу заметить, принимаю вызовы только от джентльменов. С людьми такого сорта, как ты, я не церемонюсь. Если хочешь, могу задать тебе небольшую взбучку, чтобы поучить уважению.
        — Что? Сэр, как вы смеете?  — Выставив руки перед собой, мужчина встал в стойку, отдаленно напоминающую боксерскую.  — Скажите мне это в лицо. Держу пари, вы не посмеете.
        — Полагаю, я только что именно это и сделал,  — ответил Бромвель.
        Скривив от отвращения губы, он взял мужчину за лацканы пиджака и, оторвав его от пола, приподнял над ограждением и выбросил из беседки. Раздался глухой удар упавшего на землю тела.
        Затем Бромвель повернулся к двум другим мужчинам, сидящим подле Дафны и таращившимся на него пьяными глазами. При его приближении оба они встали и, шатаясь, поспешили ретироваться через заднюю дверь.
        — Кузен!  — Арчи Тилфорд отвесил ему поклон, который мог бы считаться идеальным, если бы молодой человек не наклонился столь низко и не был вынужден схватиться за спинку стула, чтобы не упасть лицом вниз.  — Рад тебя видеть. Какой ты молодец, что прогнал этих молодчиков прочь. Они мне не нравились.
        — Дьявол тебя разбери, Арчи, почему ты сам этого не сделал?  — раздраженно воскликнул Бромвель.
        — Ну…  — протянул Тилфорд, раздумывая над ответом.  — Такое поведение мне не свойственно. Оно свойственно тебе.
        Состроив гримасу, граф повернулся к некогда элегантно одетым мистеру Пейсвеллу и мистеру Саквиллу, имевшим сейчас довольно помятый вид.
        — Ну а вы двое! Настолько пьяны, что ничего не соображаете?
        Они переглянулись, словно сомневаясь, как правильно ответить.
        — Боже всемогущий!  — с отвращением в голосе воскликнул Бромвель.  — Арчи, ты со своими друзьями забираешь мистера Суонсона, и все отправляетесь по домам. Я прослежу, чтобы леди доставили в дом моей сестры.
        Мужчины поспешили исполнить его приказ. Они подхватили безвольного Суонсона со стула и, поддерживая его под руки, частично повели, а частично потащили прочь из беседки. Плачущая мисс Суонсон и мисс Тёрнер поспешно собирали свои маски и домино, которые сняли уже давно, а также веера. Как оказалось, мисс Тёрнер где-то потеряла одну туфельку, но понятия не имела, где именно.
        Бромвель ожег сестру гневным взглядом.
        — Что ж, леди Свитингтон одолжит вам пару своих туфель. Как только мы доберемся до ее дома, она напишет записки вашим родителям — или иным людям, имеющим несчастье быть вашими попечителями,  — в которых сообщит, что в связи с поздним часом и усталостью вы обе останетесь ночевать у нее. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы спасти вашу репутацию — в случае, конечно, если никто из ваших знакомых не видел вас сегодня здесь без масок.
        От его слов мисс Суонсон разрыдалась еще сильнее, и даже на ничего не выражающем лице мисс Тёрнер появился проблеск беспокойства. Не обращая больше на девушек внимания, граф снова обратился к сестре.
        — Очень хорошо, Бром,  — раздраженно произнесла она, поспешно собирая вещи.  — Я готова. Боже мой, когда же ты успел стать таким педантом?! На тебе так сказывается влияние леди Каландры? Должна заметить, оно не идет тебе на пользу.
        — Прекрати.  — Черты его лица были напряжены, взгляд суров.  — Не смей даже упоминать ее имени, или, боюсь, тебе придется выслушать то, чего бы ты предпочла не слышать. С тобой я поговорю позже, когда уложим твоих подопечных в постель.
        Пожав плечами, Дафна накинула на плечи домино и вышла из беседки. Девушки следовали за ней по пятам. По дороге домой Бромвель не удостоил их ни единым словом. Мисс Суонсон все еще всхлипывала, то и дело промокая глаза платочком, а мисс Тёрнер казалась подавленной и очень больной. Леди Дафна намеренно отвернулась к окну, хотя занавеска скрывала обзор.
        Когда они приехали в особняк, горничная Дафны уложила девушек спать, а самой леди Свитингтон пришлось сесть и под диктовку Бромвеля написать их родителям записки. Отослав посыльного их доставить, она повернулась к своему брату, скрестив на груди руки.
        — Итак, давай покончим с этим, пока ты совсем не задохнулся от гнева,  — резко сказала она.
        — Какого черта ты творила?  — взорвался он.  — Оставила леди Каландру совсем одну! Разве ты не понимала, как все это могло сказаться на ее репутации?
        — Ох, Бром, ну когда ты превратился в такого пуританина? Я же всего лишь пыталась помочь тебе.
        — Помочь мне? Оставив Калли с подвыпившими грубиянами? Бросив ее одну в Воксхолл-Гарденз?
        — Не кажется ли тебе, что ты чересчур сгущаешь краски?  — сухо заметила Дафна.  — Тебя послушать, так я вывела ее в толпу пьянчуг и оставила одну. Она же сидела в беседке.
        — И любой проходящий мимо незнакомец мог заметить, что она без сопровождения,  — парировал он.  — Пьяного Суонсона, храпящего лицом в стол, в расчет не принимаем.
        — Я знала, что ты скоро приедешь,  — спокойно ответила Дафна,  — и что она недолго пробудет в одиночестве. Не могла же я предвидеть, что этот глупый мальчишка Суонсон напьется до бесчувствия. Не мне же следить, сколько он выпил. Я просто хотела устроить все таким образом, чтобы дать вам с Каландрой возможность побыть наедине.  — Черты ее лица смягчились, и она сделала шаг к брату, протягивая к нему руки.  — Ну же, Бром, заклинаю, не сердись на меня. Я лишь старалась помочь тебе. Эта леди Хостон слишком пристально присматривает за Каландрой, вот я и решила устроить все так, чтобы девушка оказалась в твоем полном распоряжении.  — Дафна самодовольно ухмыльнулась.  — На время, достаточное для осуществления твоей цели.
        — Что? Разрушить ее доброе имя?  — воскликнул граф, игнорируя протянутые к нему руки сестры.  — Дафна, как ты могла такое обо мне подумать? Я же уже говорил тебе, что не имею намерения погубить ее репутацию. Почему она должна пострадать? Герцог должен за все заплатить, а не Калли.
        — Мне-то что за дело, если она пострадает?  — взорвалась леди Свитингтон.  — Она из семьи Лилльс, и я уверена, такая же высокомерная и холодная, как и сам Рошфор или эта стерва Франческа Хостон! Похожи как две капли воды. Такие благородные дамы, словно им в голову никогда не приходило ни одной недостойной мысли. Ах нет-нет, они слишком утонченны, чтобы допустить мысль о совокуплении с мужчиной.
        На ее напряженном лице проступило выражение горечи. Брат смотрел на нее в изумлении.
        — Дафна! Я никогда не слышал, чтобы ты говорила так… Выглядела так…
        — Вообрази только, каково мне было пятнадцать лет жить в Уэльсе взаперти с ужасным стариканом!  — вскричала она.  — И не иметь возможности приехать в Лондон немного развлечься. Поездку в Бат он считал величайшей наградой. А я все эти годы становилась старше, теряла красоту…  — По щекам ее покатились слезы.
        — Дафна…  — Бромвель был глубоко тронут ее слезами, смывшими его гнев. Он подошел к сестре и крепко обнял ее.  — Мне очень жаль. Я ненавижу необходимость, заставившую тебя выйти замуж за старика, которого ты не любила. А после принесения себя в жертву еще и потерять нерожденного ребенка… Этот брак был ужасной ошибкой, тебе не следовало на него соглашаться. Как бы я хотел быть в то время старше, мудрее. Мне следовало бы предпринять что-то другое, а не нестись сломя голову вызывать Рошфора на поединок. Жаль, что я ничем не смог помочь тебе. Но ты вовсе не старая, и по-прежнему самая красивая женщина в Лондоне.
        При этих словах Дафна расслабилась в его объятиях и, подняв голову, посмотрела в его лицо. В глазах ее все еще стояли слезы, сверкающие, как бриллианты.
        — Правда? Ты действительно считаешь меня самой красивой женщиной в Лондоне?
        В его сознании мгновенно возник образ Калли, но он отогнал его прочь, твердо сказав:
        — Конечно. Так было всегда. И тебе это отлично известно.
        — Ах, я всегда знала, что ты не можешь любить ее сильнее, чем меня,  — с удовлетворением в голосе произнесла Дафна, утирая пальцами слезы.
        — Любить ее сильнее, чем тебя! Разумеется, нет,  — заверил Бромвель, вытаскивая из кармана накрахмаленный платок и протягивая его сестре. Отступив на шаг, граф продолжил: — Как такое вообще могло прийти тебе в голову? Я не питаю к ней никаких чувств. Просто не хочу, чтобы пострадала невинная девушка. Единственный, кому я хочу отомстить,  — это герцог Рошфор. Я же тебе уже об этом говорил прежде. Ее я никогда не намеревался обесчестить, а лишь заставить Рошфора выбраться из своей берлоги, чтобы противостоять мне.
        — А какова будет ее дальнейшая судьба, как по-твоему?  — спросила Дафна.  — Как тебе удастся причинить зло герцогу, не затронув репутации его сестры? Если ты оказываешь внимание женщине, это порождает определенные ожидания. Джентльмен не станет ухаживать за дамой, если только не намеревается соблазнить ее или просить ее руки. Досадно, если предложения о замужестве так и не последует. В высшем свете непременно станут об этом судачить.
        — Но я только начал ухаживать за ней. Я не…  — Он замолчал.
        — Ты не — что?.. Не наносил ей визитов практически каждый день?  — уточнила Дафна.  — Не приглашал на конную прогулку в Ричмонд-парк? Не катал в своем экипаже? Не появлялся на каждом приеме, где бывала она?
        Бромвель нахмурился.
        — Возможно, я уделял этой девушке несколько больше внимания, чем намеревался,  — вынужден был признать он.  — Я не ожидал, что за ней будут столь ревностно приглядывать, полагаю. Надеялся, что смогу больше времени проводить с нею наедине.
        — Именно ради этого я и организовала наше маленькое приключение в Воксхолл-Гарденз!  — триумфально воскликнула леди Свитингтон.  — Чтобы дать тебе возможность провести время наедине с ней. Как же можно заставить Рошфора волноваться, на раздув небольшой скандальчик?
        Вздохнув, Бромвель провел рукой по волосам.
        — Не знаю, что и сказать. Если ты права, я уже причинил Каландре вред.
        — Вот именно,  — согласилась Дафна,  — поэтому…
        — Возможно, следует положить этому конец.
        — Что?!  — вскричала пораженная женщина.  — Закончить наше предприятие? Ничего не сделать ни ей, ни Рошфору?
        Рот его изогнулся в усмешке.
        — Питаю надежды, что о герцоге мы очень скоро услышим.
        — Но леди Каландра? Ты собираешься перестать ухаживать за ней?
        — Пока не уверен,  — неопределенно ответил Бромвель.  — Мне следует обдумать этот вопрос.
        Его сестра открыла было рот, чтобы что-то добавить, но он уже не обращал на нее ни малейшего внимания. Развернувшись, устремился в прихожую, оставив Дафну в изумлении смотреть ему вслед.
        Бромвель принял у лакея одежду и вышел из дома, на ходу нахлобучивая шляпу и набрасывая пальто, пока спускался по ступеням крыльца. Холодный ветер раздувал полы, но он не потрудился застегнуть пуговицы и, хмурясь, продолжал путь по безлюдной улице.
        Следует ли ему прекратить ухаживать за Калли? При этой мысли внутри у него что-то сжималось, и он понимал, что не хочет положить этому конец. Перед его мысленным взором возникла ее улыбка, ее лучистые темные глаза, густые кудри, при виде которых пальцы его начинало покалывать от желания коснуться их. Представляя, что он никогда больше не увидит ее милые черты, не заключит в объятия ее стройный стан, не прижмется губами к ее губам, Бромвелю захотелось кого-то ударить.
        Но если они продолжат встречаться, к чему это может привести? Самое меньшее, к тому, что они с братом Калли устроят поединок. Это будет либо дуэль на пистолетах рано утром, либо — что более вероятно — выяснение отношений с помощью кулаков. В одном он был уверен — ожидаемого высшим светом предложения Калли он точно не сделает. Бромвель фыркнул, представляя реакцию Рошфора, явись он к нему просить руки его сестры.
        Герцог никогда не допустит подобного, а Бромвель прекрасно понимал, что не станет даже пытаться. Породниться с семьей человека, который опозорил его сестру? Немыслимо! Это будет предательством по отношению к Дафне, совершенно бесчестный поступок.
        Итак, если в его намерения не входит женитьба на Калли, ему следует перестать видеться с ней. В этом его сестра, конечно, права. Он преследовал девушку намеренно. Если так будет продолжаться и дальше, все вокруг, включая и саму Калли, будут ожидать предложения о женитьбе. Непременно поползут слухи, если он вдруг перестанет обращать на нее внимание после нескольких недель ухаживаний.
        У него внутри все сжалось при мысли о том, что Калли станет объектом сплетен, но понимал и то, что, откладывая принятие решения на потом, лишь усугубит ситуацию. С каждым прошедшим днем каждый доставленный ей букет цветов и каждый танец на балу лишь укрепят ожидания высшего света. Но если он вдруг перестанет видеться с Калли, это породит еще большую волну домыслов.
        Если дело закончится тем, что в город явится Рошфор и, кипя праведным гневом, вызовет его на поединок, последствия окажутся просто катастрофичными. Возможно, они будут преследовать Калли до конца жизни.
        Бромвель сильнее нахмурился. И с чего он решил, будто плачущая Калли станет такой уж достойной местью Рошфору? Ему просто следовало бы хорошенько ударить негодяя в челюсть и покончить с этим. К Калли та давняя история не имеет никакого отношения. Она ничем не заслужила подобного обращения, но пострадает больше прочих.
        Бромвелю вспомнились собственные слова, сказанные Арчи, о том, что он не считает Калли невинной девушкой, не заслуживающей, чтобы ей причинили зло. А сейчас он пришел в негодование от поступка сестры, способного разрушить репутацию девушки. Как бы то ни было, сам он затеял этот акт мести, нимало не тревожась, в какой степени может быть затронута Каландра. Он обозвал себя дураком, законченным кретином.
        Не существовало способа загладить вред, который он уже ей причинил. Единственное, что он мог сейчас сделать,  — это не ранить ее еще сильнее. Он решил прекратить ухаживания, невзирая на поселившуюся в душе невероятную пустоту.
        Глава 12
        Калли была несколько удивлена и раздосадована тем обстоятельством, что Бромвель не нанес ей визита на следующий день. Но она не стала делать поспешных выводов. В конце концов, она и сама была не в настроении кого-либо видеть. Голова болела, ее подташнивало, а лучи зимнего солнца, проникающие в комнату через большие окна гостиной Франчески, слепили ей глаза. Девушка понимала, что все это последствия выпитого ею вчера пунша. Калли никогда не пила ничего крепче белого вина за обедом и, возможно, рюмки миндального ликера или шерри. Принимая во внимание свое нынешнее самочувствие, она решила, что впредь не станет изменять привычкам относительно алкогольных напитков.
        Франческа задала ей несколько вопросов о прошедшем вечере. Калли решила не рассказывать подруге о том, что произошло в Воксхолл-Гарденз, но была вынуждена сообщить, что лорд и леди Рэдбурн так и не приехали. Было бы глупо утаить сей факт от Франчески, ведь она непременно узнала бы это самой Ирен, нанося ей очередной визит.
        Поэтому, живописав красоту садов и фейерверка, Калли наконец сказала:
        — Лорд и леди Рэдбурн не приехали.
        — Что?  — Франческа, занятая штопкой чулка, уронила работу на колени и выпрямилась в кресле.  — Их там не было?
        — Нет.
        — Но что… кто… ох, боже мой, мне следовало присутствовать там самой!  — застонала Франческа.
        — Не волнуйтесь. Все прошло спокойно. Леди Свитингтон присутствовала, и лорд Бромвель тоже. Вообще собралась довольно большая компания. Были также мисс Суонсон со своим братом и еще одна молодая леди.
        — Понять не могу, почему Ирен не уведомила нас, что они не собираются ехать,  — с беспокойством в голосе произнесла Франческа.  — Хорошо хоть, на вас были домино и маска. Вы же не снимали их, не так ли?
        — Нет, не снимала. Никто меня не узнал,  — заверила ее Калли.  — Я даже не ходила танцевать,  — солгала она.
        Франческа согласно кивнула, явно успокоенная, но упрямая морщинка тревоги никак не желала покидать ее лоб.
        — Полагаю, мне следует нанести Ирен визит сегодня вечером.
        — Вы подозреваете, что она сама или ее муж болен?
        — Не знаю, что и думать,  — призналась Франческа.  — Но мне очень хочется выяснить, почему они отсутствовали. Ирен не из тех импульсивных особ, кто часто меняет решение. Вы пойдете со мной?
        Калли отказалась. У нее не было ни малейшего желания идти в гости, и она очень надеялась, что, если поспит немного, приложив ко лбу пропитанную лавандовой настойкой ткань, это поможет ей унять головную боль. Кроме того, памятуя о частых визитах лорда Бромвеля, она предпочла остаться дома.
        Но вечером он тоже не пришел. Сон в затемненной комнате помог девушке справиться с недомоганием, поэтому, когда Франческа вернулась, она бодро поприветствовала ее.
        Леди Хостон, напротив, вовсе не выглядела воодушевленной. Ее голубые глаза метали искры, а подбородок был воинственно выставлен вперед.
        — Эта ужасная леди Свитингтон!  — язвительно ответила она на вопрос Калли о том, что случилось.
        — Что вы имеете в виду?
        — Я имею в виду,  — произнесла Франческа, чеканя каждое слово,  — что Ирен сообщила мне о присланной ей в воскресенье записке от леди Свитингтон, в которой говорилось, что поездка в Воксхолл-Гарденз не состоится, но она выражает намерение перенести ее на несколько недель.
        — Ах.  — Калли не сильно удивилась этому заявлению, хоть и надеялась в глубине души, что отсутствию четы Рэдбурн найдется простое объяснение.
        Франческа продолжала гневно вышагивать по комнате, распространяясь о вероломстве леди Свитингтон, но Калли слушала ее вполуха. Разум ее был занят обдумыванием того, что в действительности совершила леди Дафна.
        Теперь ей стало совершенно ясно, что сестра Бромвеля спланировала все заранее. Она не желала, чтобы в садах присутствовали респектабельные лорд и леди Рэдбурн, и не хотела, чтобы Калли узнала о том, что Ирен с Гидеоном так и не приедут. Перед девушкой же Дафна притворялась несведущей и продолжала заверять ее, что чета непременно присоединится к компании позже. Получается, она не просто избавилась от Рэдбурнов, чтобы чувствовать себя свободно в своем скандальном поведении, но хотела сделать Калли соучастницей происходящего.
        Для чего ей это понадобилось? Девушка никак не могла взять в толк. Единственное, чего Дафна добилась своим поступком,  — навсегда потеряла ее доверие к себе.
        Бром явно не подозревал о планах сестры. Он был удивлен и рассержен, когда обнаружил ее одну в беседке, потому что тоже был уверен в присутствии на вечере Ирен и Гидеона. Как теперь поняла Калли, он ничем не оправдал свое собственное опоздание и был неподдельно удивлен тем, что компания уже провела в Воксхолле столь долгое время. Когда Калли высказала свои опасения о том, что он мог вообще не прийти, Бромвель удивился и произнес что-то вроде: «Дафна говорила…», но тут же оборвал себя. Калли подозревала, что он собирался сказать, что сестра назначила ему другое, более позднее время.
        Каландру не оставляла мысль о том, что по какой-то неведомой причине Дафна сильно невзлюбила ее, хотя и относилась к ней подчеркнуто дружелюбно. Надеялась ли она настроить своего брата против Калли?
        Если бы Калли не бросила в того мужчину бутылку, пробрался бы он в беседку и воспользовался бы ее беспомощностью? И что бы подумал Бром, приди он позже и обнаружь Калли в руках другого мужчины?
        Калли задрожала. Если именно это намерение стояло за странным поведением Дафны тем вечером, то она должна быть очень холодной и бесчувственной женщиной, способной принести другого человека в жертву. К тому же такое развитие событий было маловероятно. С гораздо большей долей вероятности события обернулись бы именно так, как и случилось — Бромвель прибыл в беседку и, обнаружив там Калли совсем одну, разозлился на свою сестру.
        Девушка была рада, что на нынешний вечер у них не запланировано никаких визитов, потому что была не в настроении выходить из дома, особенно принимая во внимание вероятность встретиться где-нибудь с леди Свитингтон. В том, чтобы провести спокойный вечер дома, заключалась особая прелесть, и Калли даже закончила написание писем бабушке и брату. Однако, будучи честной с самой собой, она не могла не признать, что скучает по лорду Бромвелю. Она уже не могла припомнить время, когда не видела его целый день.
        Калли с предвкушением ожидала его визита на следующий день, но, как ни странно, граф так и не появился. Ближе к вечеру Франческа поинтересовалась:
        — А где же ваш друг лорд Бромвель? Должна признать, я уже привыкла к его регулярным посещениям.
        Калли покачала головой, ощущая тупую боль в груди:
        — Я не знаю.
        Франческа слегка нахмурилась, но постаралась вложить в свой ответ как можно больше оптимизма:
        — Как странно. Что ж, нам следует наказать его за такое пренебрежение в следующий раз, когда встретим его.
        Но они его так и не встретили — ни этим вечером на музыкальном приеме у миссис Каттернан, ни на следующий день, когда сами принимали гостей. Калли с трудом удавалось сохранять на лице улыбку, весело болтать с гостями, изо всех сил стараясь не показать, что каждую минуту она ожидает прибытия лорда Бромвеля. Девушка едва слушала, что ей говорят. Мыслями ее безраздельно владел граф. Она гадала, нанесет ли он ей визит сегодня, и если нет, то чем это вызвано.
        Неужели она что-то не то сказала? Или сделала? Может быть, он решил, что она вела себя неподобающим образом в Воксхолл-Гарденз и что ей нужно было немедленно уйти, как только ситуация вышла из-под контроля? Или что ей не следовало вовсе участвовать в этой увеселительной поездке без сопровождения Ирен и Гидеона?
        Но он конечно же не мог быть столь несправедлив к ней, ведь она находилась под присмотром его собственной сестры. Если бы леди Свитингтон лучше контролировала компанию, ситуация не вышла бы из-под контроля. Неужели Бромвель винил во всем Калли, хотя в действительности ответственность за случившееся полностью ложилась на плечи его сестры?
        Однако, размышляла девушка, дело могло быть совсем не в этом. Возможно, виной всему ее собственное поведение после того, как они с графом покинули беседку. Именно она не хотела сразу отправляться домой и упросила его немного пройтись. Не счел ли он ее слишком развязной? Ей следовало показаться потрясенной из-за того, что произошло между ними? Может быть, он посчитал ее слишком опытной и искушенной?
        Или Бромвель решил, что она повела себя, как уличная девка? При воспоминании об их страстных поцелуях у фонтана щеки ее покрылись румянцем. Калли не переставала спрашивать себя, не счел ли Бромвель ее поведение недостойным. Конечно же это было бы несправедливо с его стороны, ведь он был не менее несдержан, чем она. Но Калли отлично знала, что мужчины часто оказываются несправедливыми, когда речь заходит об оценке моральных качеств женщины. Общество допускало, что у молодого человека может быть связь с женщиной, и никто не стал бы его за это осуждать. Репутация же молодой женщины оказалась бы загубленной, если бы она имела отношения с мужчиной. Мужчина может возжелать женщину, но, если она уступит ему, впоследствии он может отказаться жениться на ней. Эту историю Калли повторяли бесчисленное количество раз с тех пор, как она стала выезжать в свет.
        Время от времени девушка ловила на себе обеспокоенные взгляды Франчески. Когда ушел их последний посетитель, она повернулась к Калли и спокойно произнесла:
        — Возможно, лорда Бромвеля по какой-то причине отозвали из города. В его имении могло что-то случиться, и у него не было времени послать записку.
        — Да, полагаю, так и есть,  — отозвалась Калли, вымученно улыбаясь.  — А возможно, он просто ветреный человек. Слышала, что таких мужчин довольно много.
        — Мне так не показалось,  — хмурясь, ответила Франческа.  — Я пришла к выводу… ах, сейчас для подобных разговоров не самое подходящее время. Нам нужно набраться терпения и подождать, напишет ли он и расскажет ли, что произошло. Может быть, завтра он явится лично с простым логичным объяснением.
        Калли не была уверена, что в данной ситуации найдется простое логическое объяснение, но в любом случае он мог бы прислать ей записку. Как бы то ни было, ей хотелось поскорее закончить этот непростой разговор, ведь с каждой минутой ей все с большим трудом удавалось скрывать свои тревоги и опасения. Калли боялась, что, если Франческа и дальше будет продолжать в том же духе, она разрыдается.
        К счастью, Франческа и сама не испытывала ни малейшего желания развивать эту тему, поэтому заговорила о выборе нарядов для сегодняшнего похода в оперу. Калли с радостью поддержала смену разговора, благодарная подруге за то, что та своей говорливостью компенсирует ее собственную немногословность.
        В оперу они отправились вместе и Ирен и Гидеоном и разместились в роскошной ложе лорда Рэдбурна. К выходу Калли готовилась очень тщательно, уделив самое пристальное внимание наряду и прическе, так как надеялась встретить в театре Бромвеля. Если он будет там, для нее представлялось особенно важным предстать в наилучшем свете — и казаться беззаботной и веселой.
        Но Бромвель так и не появился, и Калли не знала, горевать ей по этому поводу или радоваться. Если бы он все же пришел в оперу, это значило бы, что его вовсе не отозвали по делам имения и что он не заболел, а просто потерял к ней интерес.
        На следующий день девушка решила отдать визиты. В последнее время она слишком часто оставалась дома, ожидая прихода лорда Бромвеля, но была не намерена проводить в том же духе еще один вечер. Изнутри ее подтачивал червячок сомнения, что граф может все же прийти в ее отсутствие, но она прогнала эти мысли прочь. Если Бромвель и правда не застанет ее дома, это послужит ему хорошим уроком. Он поймет, что она вовсе не сидит и не ждет его.
        Тем не менее по возвращении Калли первым делом стала просматривать оставленные для нее в ее отсутствие визитные карточки, надеясь увидеть среди них карточку Бромвеля. Но ее не было.
        Со времени их разговора накануне вечером Франческа тактично избегала любых упоминаний о графе, и Калли не могла не восхищаться талантом подруги находить столько тем для беседы, не касаясь при этом той, что была для обеих наиболее очевидной.
        На следующий день леди Смиф-Фёрлинг давала бал. Ее приемы не были особенно примечательными, но, так как никаких иных развлечений на этот вечер не намечалось, Калли решила не лишать себя возможности развеяться. Она хваталась за любую возможность, чтобы занять себя танцами, болтовней или чем-то еще, что отвлекло бы ее от мрачных мыслей и сомнений.
        Однако едва они приехали, Калли тут же пожалела, что не осталась дома. Обмениваясь вежливыми замечаниями с леди Смиф-Фёрлинг и двумя ее дочерьми, она украдкой осматривала зал. У края танцевальной площадки она заметила Бромвеля, беседующего с лордом Уэстфилдом.
        Сердце Калли быстрее забилось в груди, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Он здесь! В душе ее воскресла надежда, как бы ни старалась она подавить ее. Калли подумала о том, что он вот-вот заметит ее и с улыбкой подойдет к ней, и все снова встанет на свои места. Нужно перестать наконец волноваться.
        Но граф так и не повернулся к ней, и не подошел. Она поспешила прочь, стараясь держаться подальше от той части комнаты, где находился он. Калли не собиралась искать его общества. Если бы он захотел поговорить с ней, то подошел бы первым.
        Он этого не сделал.
        Она танцевала с хозяином дома, затем с мужем старшей дочери леди Смиф-Фёрлинг. Она танцевала даже с добрым приятелем Франчески сэром Люсьеном — и была очень благодарна ему за то, что он провел подле нее большую часть вечера. Калли не сомневалась, что подруга тайком шепнула эту идею ему на ушко, и он с радостью посвятил время тому, чтобы рассеять ее беспокойство.
        Также Калли очень радовалась, что ее танцевальная книжка заполнена до отказа и хотя бы создается впечатление, что она наслаждается балом. Она весело щебетала, смеялась и даже немного флиртовала — с сэром Люсьеном это было очень легко, потому что он сам непрерывно говорил любезности.
        Но внутренне Каландра страдала от душевных мук. Бромвель, человек, который страстно целовал ее всего несколько дней назад и посвящал ей все свое время, находился здесь, но даже не поздоровался с ней. Девушка решила, что это даже к лучшему, потому что не была уверена, удалось ли бы ей сохранить самообладание, если бы пришлось смотреть ему прямо в лицо.
        Время тянулось нестерпимо медленно. Калли хотелось только одного — прийти домой, броситься на постель и рыдать, но она не могла уехать слишком рано, потому что не желала давать злым языкам повода посплетничать за ее спиной.
        Она знала, что слухи уже поползли. Лорд Бромвель в последнее время слишком настойчиво выказывал ей знаки внимания, и все, несомненно, заметили, что сегодня вечером он не удостоил ее ни единым словом. Она ловила на себе взгляды окружающих и замечала, как на полуслове замолкали разговоры, стоило ей самой посмотреть в чью-либо сторону. Это лишь усугубляло ее боль — и делало совершенно необходимым скрывать душевные муки.
        Калли заметила, что Франческа стала притворяться усталой задолго до того, как действительно утомилась, время от времени искусно маскируя раскрытым веером зевок и мило извиняясь перед собеседниками за свою сонливость. Калли подозревала, что Франческа делает все это исключительно ради ее блага, чтобы они могли пораньше уехать домой.
        Поэтому заявление Франчески о том, что она не может больше вытерпеть ни минуты, ничуть не удивило Калли. Распрощавшись со всеми, они сели в экипаж, и только тогда, откинувшись на мягкую спинку сиденья, Калли позволила себе вздохнуть с облегчением.
        — Спасибо,  — чуть слышно сказала она подруге.
        — Вечер все равно выдался на редкость скучным,  — беспечно отозвалась та. Подавшись вперед и накрыв руку Калли своей, она спросила: — Вы в порядке, дорогая?
        Калли кивнула.
        — Да, разумеется. Должна признать, я несколько озадачена, но…  — Она лишь пожала плечами.
        Франческа кивнула. Калли была уверена, что подобный ответ ее ничуть не удовлетворил, но леди Хостон была слишком хорошо воспитана, чтобы настаивать. Она просто сказала:
        — Полагаю, никогда не следует недооценивать причуды мужчин. Как бы то ни было, я убеждена, что за странным поведением лорда Бромвеля стоит его отвратительная сестрица.
        Калли не сдержала смешка.
        — Дорогая Франческа, вам всегда удается поднять мне настроение.
        — О да. Мать мне как-то говорила, что я могу даже самую серьезную проблему выставить в тривиальном свете.  — Помолчав немного, она со смехом добавила: — Не думаю, что это был комплимент в мой адрес.
        Франческа отличалась тонкой чувствительностью, поэтому по дороге домой больше не произнесла ни слова, а приехав в особняк, пожелала Калли доброй ночи и оставила ее одну, отправившись в утреннюю гостиную «отдать кое-какие распоряжения».
        Калли поспешила подняться на второй этаж, а по щекам ее уже катились тщательно подавляемые весь вечер слезы. Она отослала ожидающую ее горничную, проигнорировав удивление, промелькнувшее на ее лице.
        Наконец-то она оказалась одна. Мгновение Калли неподвижно стояла посреди комнаты, чувствуя, как рушатся тщательно возведенные ею защитные барьеры. Она не позволяла себе ощущать боль, демонстрируя свету свое намеренно холодное невозмутимое лицо. Но теперь наконец она полностью отдалась своему горю — страсть лорда Бромвеля к ней угасла. Какова бы ни была тому причина, он больше не был в ней заинтересован. Ей придется смириться, что остаток жизни она проведет без него.
        Из горла ее вырвался низкий примитивный звук — полустон-полувсхлип,  — и она бросилась на кровать, давая волю слезам.
        На следующее утро Калли была вялой и апатичной, глаза ее покраснели от слез, но она воспротивилась намерению Франчески не принимать посетителей.
        — Нет-нет, я должна встречаться с ними время от времени, и никому не позволю меня жалеть. Все будут судачить, я знаю, по поводу того, что лорду Бромвелю наскучило мое общество, но, по крайней мере, я не дам им дальнейшую пищу для сплетен, целиком предавшись горю.
        — Вы очень храбрая, моя девочка,  — сказала Франческа.  — К сожалению, подозреваю, что от визитеров отбоя не будет.
        На деле их число оказалось не столь велико, как страшилась леди Хостон, но всю вторую половину дня в особняке было многолюдно, и Калли мужественно притворялась, что едва заметила отсутствие лорда Бромвеля и что ей нет до этого никакого дела.
        Тем не менее, когда время посещений прошло и они сели пить чай, Калли испытала огромное облегчение. Девушке совсем не хотелось есть, но, по крайней мере, в это время никому не дозволялось беспокоить их.
        Однако не успела Франческа разлить чай, как передняя дверь стала сотрясаться от ударов. Франческа и Калли удивленно переглянулись, но не прервали чаепития. Что еще более поразительно, через мгновение появился смущенный дворецкий леди Хостон.
        — Э-э-э…  — Он немного помялся, потом заторопился: — Его светлость герцог Рошфор желает видеть вас, миледи.  — Бесспорно, положение герцога в обществе было таково, что Фэнтон не решился перечить ему.
        Франческа и Калли снова переглянулись, на этот раз с беспокойством. Девушка подумала, что наступил ужасный финал ужасного дня. Сенклер, должно быть, узнал о частых визитах лорда Бромвеля и явился сюда, чтобы разобраться с ней.
        — Разумеется, Фэнтон, пригласите его,  — произнесла Франческа, подавляя вздох и вставая. Калли последовала ее примеру.
        Секунду спустя в комнату ворвался герцог. На нем был костюм для верховой езды, и по состоянию его ботинок было нетрудно догадаться, что, едва приехав, он сразу же явился в дом леди Хостон, не заходя в Лилльский особняк, чтобы переодеться. Его темные волосы пребывали в беспорядке, выражение лица было угрюмым, а зловещий огонь, которым светился его взгляд, не сулил ничего хорошего двум находящимся в комнате дамам.
        — Какого черта тут творилось со времени моего отъезда?  — резко потребовал он ответа.  — От бабушки я получил письмо, в котором говорилось, что ты повсюду появляешься в обществе графа Бромвеля. Герцогиня пишет, что несколько ее знакомых намекали даже, что скоро мы должны ожидать «важного предложения».
        — Мне очень жаль, если письмо бабушки расстроило тебя, Сенклер,  — холодно ответила Калли,  — но я не думаю, что тебе следовало проделывать столь долгий путь, чтобы лично сообщить мне об этом.
        — Черт побери, Калли!  — воскликнул герцог.  — Не нужно разыгрывать передо мной святую невинность! Я же велел тебе никогда больше не видеться с этим человеком! А вы…  — Тут он повернулся к Франческе: — Боже мой, как вы могли оказаться столь легкомысленной, как допустили, чтобы этот мужчина ухаживал за моей сестрой?
        — Прощу прощения?  — ледяным тоном ответила Франческа.  — У вас хватает смелости указывать мне, кого принимать в моем собственном доме?
        — Разве вы не видели, что у него на уме?  — прорычал Рошфор.  — Как вы могли позволить человеку, который меня ненавидит, близко подойти к моей сестре?
        — Раз вы столь резко критикуете тех, кого я принимаю в своем доме, то, разумеется, хотите забрать Калли из-под моей опеки?  — парировала леди Хостон.  — Раз я столь неразборчива в людях, я не удивлюсь, если вы вообще запретите ей навещать меня.
        Герцог, казалось, был потрясен ее словами, и сердито хмурил брови, но, прежде чем он успел произнести хоть слово, Калли выступила вперед и произнесла звенящим голосом:
        — Никто ниоткуда меня не «заберет». Я взрослая женщина и могу находиться там, где пожелаю.  — Она повернулась к Франческе: — Если, конечно, вы не захотите отказать мне в гостеприимстве из-за вопиющего поведения моего брата.
        Леди Хостон одарила Калли улыбкой:
        — Вам всегда рады в моем доме, Калли.  — Краем глаза посмотрев на герцога, она ясно дала понять, что на него это приглашение не распространяется, и снова сосредоточила внимание на девушке: — Мне кажется, будет лучше, если я оставлю вас с герцогом наедине, чтобы вы могли обсудить ситуацию.
        — Нет, Франческа, вам вовсе не обязательно уходить,  — начала было Калли.
        Покачиванием головы леди Хостон прервала ее:
        — Не думаю, что ваш брат согласится с такими словами. Как оказалось, граф Бромвель и его семья — это личное дело герцога.
        Одарив Рошфора холодным взглядом, она развернулась и вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Наблюдая за ее уходом, герцог плотнее сжал челюсти. Он открыл было рот, чтобы заговорить с сестрой, но она опередила его.
        — Как ты посмел говорить с Франческой в таком тоне?  — вскричала она, гневно сверкая глазами.  — Ты вел себя омерзительно, словно у тебя и правда есть право указывать ей, что делать! Кого ей принимать и кого не принимать! Сенклер, как ты мог?
        — Мне отлично известно, что я не имею никакой власти над леди Хостон,  — парировал ее брат.  — Но я считал, что ей достанет здравого смысла не позволить мужчине увиваться за тобой так, чтобы об этом судачил весь город. Особенно Бромвелю!
        — Франческу не в чем упрекнуть. Она повсюду сопровождала меня все то время, что я прожила здесь. Никто не посмеет сказать, что я совершила что-то предосудительное.
        — Нет, разумеется, нет,  — нетерпеливо отозвался Рошфор.
        — И откуда ей было знать, что ты столь остро отреагируешь на заявление о том, что за мной ухаживает достойный джентльмен? Она даже не была знакома с лордом Бромвелем до моего приезда сюда.
        — Когда я недвусмысленно заявил тебе, что не хочу, чтобы ты с ним снова виделась, думал, будет вполне достаточно,  — сухо ответил герцог.  — Но ты, как я вижу, предпочла проигнорировать мои слова.
        — Я не ребенок, которому можно указывать, что делать и с кем встречаться, не давая никаких объяснений! Если ты имеешь что-то против Бромвеля, то должен был прямо сказать мне об этом.
        Рошфор неловко переминался с ноги на ногу.
        — Что? Что ты имеешь против Бромвеля?  — не унималась девушка.  — За что ты так его ненавидишь?
        — Я его вовсе не ненавижу,  — натянуто произнес Рошфор.  — Я вообще никак не отношусь к этому человеку, ни хорошо, ни плохо. Это он меня терпеть не может. И так продолжается уже многие годы. Я боялся, что он захочет завязать с тобой отношения, чтобы причинить тебе вред… и таким образом сделать больно мне.
        — Но почему?  — спросила Калли.  — Он никогда ни словом не обмолвился при мне, что ненавидит тебя. Он вообще никогда о тебе не говорил. За что ему так тебя не любить, чтобы преследовать меня с единственной целью уколоть тебя?
        — Подобные вещи не обсуждаются в присутствии дамы,  — скованно произнес Рошфор.
        В темных глазах Калли вспыхнуло пламя.
        — Тогда, боюсь, нам с тобой нечего больше сказать друг другу.
        Она развернулась и направилась к двери.
        — Черт побери, Калли! Я просто пытаюсь уберечь тебя.
        — Уверена, что цели твои благородны. Но если при этом ты обращаешься со мной как с ребенком, подобная защита мне не нужна.
        Рошфор поджал губы. Калли вздохнула и, неожиданно расплакавшись, снова устремилась к выходу.
        — Подожди.  — Он повернулся к ней лицом.  — Калли, остановись. Не уходи. Я все тебе расскажу.
        Она выжидающе замерла.
        — Пятнадцать лет назад Бромвель вызвал меня на дуэль.  — Рошфор немного помолчал, а затем добавил: — За то, что я обесчестил его сестру.
        Глава 13
        Его слова поразили Калли до глубины души.
        — Что? Как он мог такое подумать?
        На губах герцога промелькнула слабая улыбка.
        — Ты не спрашиваешь меня, не было ли это обвинение ложным?
        — Разумеется, нет. В самом деле, Сенклер, за кого ты меня принимаешь?  — строго спросила Калли.  — Я знаю, что ты не способен на подобный поступок, тем более если дело касается чести леди. Я не настолько наивна, чтобы не знать, что у тебя случаются… отношения с женщинами. Но я уверена, что они честны и… ну, профессиональны.
        Он засмеялся, качая головой:
        — Как мне вообще пришло в голову, что тебя может расстроить эта новость?
        — Не знаю. Что мне действительно хотелось бы знать, так это почему Бромвель поверил в подобный наговор на тебя. Он же неглупый человек.
        Рошфор пожал плечами:
        — В то время он был очень молод и коварно обманут. Он не был знаком со мной и не знал, что не в моих правилах навязываться женщинам — или соблазнять добропорядочных дам. Он с легкостью уверовал в то, что я… увлекся леди Дафной. Половина мужчин света были ею… скажем так, очарованы.
        — А ты?
        — Нет.  — Он покачал головой.  — В то время мыслями моими владела совсем другая дама, но… леди Дафна очень интересовалась мной. Она была молодой вдовой, вознамерившейся выйти замуж за человека более состоятельного, нежели был ее первый муж. Эта хваткая особа полагала, что ни один мужчина не сумеет устоять перед ее чарами. И следующей своей жертвой она выбрала меня. Но я не собирался жениться на ней — как и иметь с ней какие-либо дела. Я недвусмысленно дал ей понять, что ее ожидания не оправдаются, и она пришла в бешенство.  — Он пожал плечами.  — Дафна не привыкла, чтобы ее отвергали. В отместку она убедила своего брата, что я играл ее чувствами. Из сказанного им я заключил, что она сообщила Бромвелю, будто носит моего ребенка.
        — Нет!  — задохнулась от возмущения Калли.  — И он вызвал тебя на дуэль?
        Рошфор кивнул:
        — Пистолеты на рассвете. Он ничего не хотел слушать.
        — Ты явился на встречу?
        — Разумеется, нет.  — Гримаса исказила черты лица герцога.  — Бромвель был неразумным юнцом семнадцати или восемнадцати лет, только что из Оксфорда. Я не мог позволить ему разбрасываться собственной жизнью. И конечно, не имел намерения подставляться, когда не совершил ничего предосудительного.
        — Да ты и сам был тогда очень молод,  — заметила Калли.  — Пятнадцать лет назад, говоришь? Тебе тогда было всего двадцать три.
        — Мне пришлось быстро повзрослеть, потому что я рано вступил в право наследования. К тому времени я уже пять лет как вел дела своих имений и чувствовал себя очень зрелым, умудренным опытом человеком. Но…  — Он вздохнул и покачал головой: — Я плохо разрешил эту ситуацию. Я был зол на Дафну с ее ложью и на… в общем, на всех остальных, полагаю. Я круто обошелся с Бромвелем. Разговаривал с ним саркастически и надменно, ясно дал понять, что считаю его щенком, недостойным противником. В общем, я оскорбил его, причем в своем клубе и при свидетелях. А у молодых людей всегда непомерная гордость. Он возненавидел меня не только за то, что якобы я сделал с его сестрой, но также и за то, что унизил его перед высшим светом. Он вернулся в Оксфорд, затаив на меня злобу и всячески пестуя ее.
        Калли подошла к брату и положила руку ему на плечо:
        — Сенклер, мне очень жаль. Плохо, что ты ничего не говорил мне раньше.
        — Подобные истории братья обычно не рассказывают своим сестрам. В конце концов, я предстаю в ней не с лучшей стороны.
        — И с тех пор лорд Бромвель ненавидит тебя?  — спросила она. Теперь все встало на свои места — почему граф ухаживал за ней, а затем столь внезапно оборвал отношения. Его единственным намерением было причинить ей боль, чтобы таким образом поквитаться с Рошфором.  — Он так никогда и не узнал правды?
        Рошфор лишь пожал плечами:
        — Временами до меня доходили слухи, что его отношение ко мне не изменилось. Леди Дафна нашла себе другого мужа. Полагаю, она никогда не была беременна, но как бы то ни было, это обстоятельство она тоже обернула себе на пользу, представив как еще одно постигшее ее несчастье. Она всегда была искусной лгуньей. Брат не единственный, кого ей удалось одурачить.
        Лицо герцога было угрюмым, и Калли с чувством пожала ему руку:
        — Мне очень жаль. Я уверена, что никто из твоих знакомых не поверит, что ты можешь бесчестно поступить с женщиной.
        — Возможно, они и не поверили в это, но многие действительно считали, что я имел связь с Дафной.
        — Так думала женщина, которая тебе нравилась?  — осторожно поинтересовалась Калли.
        Рошфор слабо улыбнулся:
        — Вероятно, она влюбилась в другого. Я не могу целиком возлагать на Дафну вину за произошедшее. Как я выяснил, ничто не поможет, если любит только один человек, а не оба.
        Калли нахмурилась, чувствуя, как ее переполняет печаль. Ей никогда не приходило в голову, что ее брат мог когда-либо влюбиться, и уж тем более не предполагала, что этой любви он лишился. Будучи откровенной с самой собой, Калли не могла не признать, что ей вообще никогда не приходило в голову, что какая-то женщина была способна отказать ее брату. Девушка почувствовала укол совести за то, что всегда считала Рошфора слишком холодным и недосягаемым для сердечной привязанности, что заставляло его оставаться холостяком.
        Герцог как будто догадался, какие мысли роятся в голове сестры, потому что снова перевел разговор на графа:
        — Подозреваю, Бромвель так никогда и не узнал, что собой представляет его сестра. Братская любовь к ней сделала его слепым. К тому же ни один из них не вращался в высшем свете достаточно долго. Полагаю, окончив Оксфорд, он сразу же отправился за границу, а когда несколько лет спустя получил наследство, предпочел жить в своем имении. Второй муж Дафны был достаточно мудрым, чтобы не отпускать ее от себя. Двери высшего общества долгое время были для нее закрыты. Не думаю также, что кто-либо стал бы обсуждать в присутствии Бромвеля аморальное поведение его сестры, поэтому, скорее всего, он до сих пор считает ее невинной жертвой.
        — Боюсь, так и есть,  — согласилась Калли.  — Он не рассказывал мне о том, что произошло, но всегда очень высоко отзывался о леди Свитингтон. Я и сама встречалась с нею. Она показалась мне очень… очень приятной особой.
        — О, по части ухищрений Дафне нет равных. Но есть и другие подобные ей — леди Оделия, к примеру. Я не виню Бромвеля. Я и сам презирал бы любого мужчину, попытавшегося причинить тебе боль. Я опасался, что именно это входит в его намерения.
        — Тебе следовало бы рассказать мне все.
        — Да, теперь я тоже это понимаю. Но я слишком привык оберегать тебя и по-прежнему считаю малышкой. Я забыл, что ты уже выросла и превратилась в очень красивую и умную женщину.
        — Возможно, не такую уж и умную,  — криво усмехнувшись, ответила Калли.  — Я же не сумела разгадать истинных мотивов Бромвеля и верила, что он и вправду ухаживает за мной. Теперь я понимаю, почему он так старался. Но тебе не о чем волноваться. Он оставил свои попытки. Думаю, таким изощренным способом он пытался отомстить тебе. Бромвель намеренно сделал так, чтобы как можно большее число людей заметило нас вместе, а потом, когда он внезапно потерял ко мне интерес, весь свет стал свидетелем моего замешательства. Я превратилась в объект сплетен. Моя ситуация была повторением того, что произошло с его сестрой, но в миниатюре.
        — Я сожалею, Калли.  — Герцог обнял ее и крепко прижал к себе.  — Все бы отдал, чтобы избавить тебя от страданий.
        Калли положила голову ему на грудь, позволив себе на мгновение раствориться в его мужественности и снова почувствовать себя ребенком, свято верящим, что Сенклер может разрешить любую проблему.
        Затем она отстранилась и улыбнулась ему:
        — Не волнуйся. Мне следовало бы послушаться твоего совета. Никак не могу отделаться от мысли, что пострадала из-за собственной безрассудности. Как бы то ни было, не так уж сильно я и задета, по большей части досадую на свою глупость. Всего лишь потеря собственного достоинства в глазах общества. Неприятно, конечно, но не более того. Мое доброе имя не запятнано, а со сплетнями в свой адрес я вполне могу смириться. Через пару недель они прекратятся, когда произойдет что-то еще, что затмит мою проблему.
        — Когда до меня дошли слухи, что Бромвель стал ухаживать за тобой, я испугался, что он куда более злонамерен,  — с улыбкой признался Сенклер.  — Мне следовало бы знать, что тебе достанет здравого смысла не поставить себя в компрометирующее положение.
        Калли, тут же вспомнив о поцелуях и объятиях, которые они с графом дарили друг другу, не смела поднять на брата глаза.
        — Не думаю, что он замышлял что-то более ужасное, чем просто выставить меня на посмешище.
        — Рад, что он не слишком упорствовал в своих притязаниях. Несмотря на его неприязнь ко мне, я не могу не чувствовать уважения к человеку, столь преданному своей сестре вне зависимости от того, что его ввели в заблуждение.
        Повисло молчание. Рошфор явно ощущал дискомфорт, говоря о подобных вещах со своей сестрой, а Калли предпочитала помалкивать из боязни, что в голосе ее послышится вина, ведь в действительности она слишком многое позволяла Бромвелю.
        Калли неловко пошевелилась, а герцог, прочистив горло, произнес:
        — Мне нужно возвращаться в Маркасл. Я выехал в большой спешке, оставив незавершенными важные дела. И в Дэнси-Парк следует наведаться. Поэтому в Лондоне я не задержусь.  — Посмотрев на сестру, он слегка улыбнулся: — Не беспокойся, я не буду настаивать, чтобы ты поехала со мной. Я убедился, что с тобой все в порядке и ты вполне способна сама о себе позаботиться. Было очень глупо с моей стороны столь внезапно появиться здесь.
        — Если только самую малость,  — улыбнувшись, ответила девушка.  — Но я очень рада, что ты настолько обо мне беспокоишься, чтобы совершить подобный поступок.
        — Иначе и быть не может. Твое благополучие очень важно для меня. Я приехал не из пресловутого «чувства семейного долга» или ради спасения «чести семьи».
        — Знаю.
        — Но… если ты хочешь… э-э-э… на некоторое время уехать из города, то я с радостью заберу тебя домой.  — Взгляд его светился искренней заботой.
        — До тех пор, пока разговоры не прекратятся?  — уточнила Калли. Она покачала головой: — Нет, лучше не надо. Мне, конечно, не по душе превратиться в объект сплетен и изумленных взглядов, но я не стану спасаться бегством и прятаться только потому, что ощущаю замешательство. Это лишь усугубит ситуацию. Будет лучше, если я останусь и просто дождусь, когда страсти вокруг моего имени поутихнут.
        Герцог улыбнулся, испытывая гордость за свою сестру:
        — Я подозревал, что ты так ответишь.
        — Франческа меня поддерживает. С ней мне гораздо проще справиться с ситуацией, чем в одиночку — или если бы я жила с бабушкой.  — Она в упор посмотрела на брата.  — Ты должен извиниться перед Франческой за то, что наговорил ей. В случившемся нет ее вины. Она действительно пыталась предостеречь меня — в своей обычной деликатной манере, конечно,  — сообщив мне, что у сестры Бромвеля не самая безукоризненная репутация. Она сказала также, что, по ее мнению, тебе это может не понравиться, но я и без нее это знала. Теперь я понимаю, что она не желала пускаться в дальнейшие объяснения.
        — Могу себе представить.
        — Она педантично сопровождала меня повсюду, хотя, подозреваю, ей было смертельно скучно это делать.
        — Теперь я сознаю неуместность собственных слов. Я же не говорил леди Хостон о том, что тебе нельзя видеться с графом. Как бы то ни было, полагаю, она также не могла тебя контролировать. Я говорил с Франческой, поддавшись гневу. Разумеется, я извинюсь перед ней. Боюсь, однако, что мнение обо мне леди Хостон на протяжении нескольких последующих лет будет невысоким.
        Они обнаружили Франческу в парадной гостиной, расположенной в центре дома. Она сидела за роялем, но не играла, а лишь смотрела прямо перед собой ничего не выражающим взглядом, сложив руки на коленях. Брат и сестра на мгновение замерли в дверном проеме, затем герцог прошел в комнату.
        — Леди Хостон.
        При звуке его голоса Франческа обернулась, встала и сдержанно произнесла:
        — Ваша светлость.
        Уголки его губ изогнулись от досады, когда он произнес:
        — Вы имеете полное право сердиться на меня. Я хочу извиниться за свое неподобающее поведение. Как вы верно заметили, я не имею никакого права делать вам выговор. Вы с моей сестрой вольны принимать у себя кого пожелаете. В свою защиту я могу сказать лишь то, что стремился защитить Каландру. Надеюсь, вы простите меня.
        Франческа наградила его поистине царственным кивком и сказала:
        — Разумеется, вам не о чем волноваться. Я никогда не принимала ваши слова близко к сердцу.
        — Рад это слышать,  — сухо ответил он.  — Прямо сейчас я возвращаюсь в имение, а Калли хотела бы остаться с вами, если это возможно.
        — Несомненно. Калли всегда будет желанным гостем в этом доме.  — Сторонний наблюдатель ни за что бы не уловил, что Франческа сделала особое ударение на имени его сестры.
        — Благодарю вас.  — Рошфор поклонился.  — Тогда я вас покидаю.
        Калли проводила брата до прихожей. Подойдя к двери, герцог бросил обеспокоенный взгляд в сторону гостиной, в которой осталась Франческа.
        — Не волнуйся,  — сказала девушка,  — я постараюсь смягчить ее мнение о тебе. Франческа не из тех, кто может долго обижаться. Она воплощенное прощение.
        — Неужели?  — Сенклер слабо улыбнулся.  — Не стоит этого делать, Калли. Мы с леди Хостон… давние приятели.
        С этими словами он вышел за дверь, и Калли, нахмурясь, наблюдала за его удаляющейся спиной. Впервые в жизни ей хотелось бы точно знать, каков характер отношений ее брата с Франческой. Она всегда принимала как данность то, что леди Хостон являлась неотъемлемой частью ее жизни, другом семьи. Она сказала бы, что Сенклер и Франческа добрые приятели, но, размышляя об этом теперь, понимала, что тут кроется нечто большее.
        В обществе Рошфора Франческа вела себя не так свободно и непринужденно, как с сэром Люсьеном или своим братом Домиником. Также она не флиртовала с ним, как с некоторыми другими представителями высшего общества. Калли вдруг поняла, что, даже когда эти двое мило беседовали, между ними сохранялось некоторое холодное отчуждение.
        Ей вспомнилось удивленное выражение лица Франчески, когда она заявила, что Рошфор не задумываясь доверил бы ей собственную сестру. А только что брат язвительно заметил, что мнение о нем Франчески было сформировано давным-давно, и Калли догадывалась, что мнение это невысоко.
        Про себя девушка называла их друзьями, но в данный момент ей казалось, что ни Франческа, ни Рошфор не согласились бы с этим. При этом девушка была совершенно уверена, что они не питают друг к другу неприязни. До сегодняшнего вечера Франческа никогда, насколько Калли помнила, не делала ни единого пренебрежительного замечания в адрес Сенклера, а сам он, когда бы разговор ни заходил о леди Хостон, слушал с повышенным вниманием. И на каждом балу, на котором присутствовали они оба, Сенклер всегда приглашал Франческу на вальс. Будь на месте ее брата любой другой мужчина, это обстоятельство могло бы ничего и не значить, но Калли было отлично известно, что герцог не жалует танцы.
        Что же все это означает?
        Все еще раздумывая над этой загадкой, Калли отправилась в малую гостиную, куда, как она ожидала, должна была вернуться и ее подруга. Ее предположение оказалось верным — Франческа сидела на диване с пяльцами на коленях, хотя занятие рукоделием было ей несвойственно.
        — Вам с герцогом удалось разрешить ваши разногласия?  — весело спросила она.
        — Да.  — Калли немного помолчала, затем спросила: — Почему вы не рассказали мне, что лорд Бромвель так ненавидит моего брата?
        Щеки Франчески порозовели, когда она посмотрела на девушку и поспешно отвела взгляд.
        — Я не… не была до конца уверена в этом. Конечно же я подозревала, что это может быть правдой… из-за… герцога и… э-э-э…  — Она сделала неопределенный жест рукой.
        — И леди Дафны?  — закончила за нее Калли.
        Франческа с изумлением воззрилась на девушку:
        — Он рассказал вам?
        Калли лишь пожала плечами:
        — По-другому и быть не могло. Рошфор знал, что ему придется объяснить мне, почему он выступает против ухаживаний Бромвеля и почему опасается намерений графа касательно меня. Как только он поведал мне, что Бромвель вызвал его на дуэль…
        — Что?  — Франческа уронила иглу, и та упала на пол.  — Он вызвал Сенклера на дуэль?
        — Да. Разве вы не знали?
        Франческа так интенсивно затрясла головой, что разметались ее золотые кудри.
        — Нет. Но этот человек, должно быть, сумасшедший. Всем известно, что Рошфор очень меткий стрелок.
        — Полагаю, тогда он был ослеплен гневом и не думал об этом,  — ответила Калли.  — Сенклер сказал, что Бромвелю было семнадцать или восемнадцать лет и что он считал… видите ли, он верил, что Сенклер поступил с его сестрой как настоящий подлец: соблазнил ее, а потом бросил. Именно в этом он его и обвинил, хотя, конечно, мой брат не употреблял столь прямолинейных выражений.
        У Франчески вырвался возглас недоверия:
        — Как будто леди Дафну нужно соблазнять!
        — Бромвель очень любит свою сестру. Я слышала, как он говорил о ней, и понимаю, что он пребывает в заблуждении касательно того, что она в действительности за человек. Он тогда был очень молод и учился в университете.
        — Разумеется. А Дафна рассказала ему, как плохо с ней обошлись. Уверена, она надеялась любым способом женить на себе вашего брата, потому что страстно мечтала сделаться герцогиней Рошфор.
        — Ясно, что она не знала Сенклера достаточно хорошо,  — сказала Калли.
        На губах Франчески промелькнула улыбка.
        — Нет. Полагаю, что не знала. Если на Рошфора давят, он становится страшен.  — Она покачала головой.  — Что произошло потом? Герцог рассказал вам? Он, разумеется, не стал отвечать на вызов мальчишки.
        — Конечно же нет. Но он признался, что сожалеет о том, как поступил тогда. Ясно, что он повел себя некорректно и считает, что его презрение задело чувство гордости Бромвеля. Бром — то есть, я хотела сказать, Бромвель — очевидно, все эти годы таил на моего брата злобу. Как только ему представился шанс поквитаться с Сенклером, он им незамедлительно воспользовался.  — Каландра пожала плечами: — Он принялся ухаживать за сестрой герцога, а потом бросил ее без всяких церемоний, чем вызвал кривотолки в высшем обществе.
        — Ах, Калли, мне так жаль.  — Франческа потянулась к девушке, чтобы взять ее за руку, и Калли заметила, что голубые глаза подруги полны слез.  — Я понятия не имела, что он затаил злобу на герцога, и никогда не слышала о дуэли. Я тогда… только-только стала выходить в свет, и лорд Хостон сделал мне предложение. Я была поглощена собственными заботами, чтобы обращать внимание на слухи.  — Франческа сочла излишним добавлять, что в то время она всячески старалась избегать любых упоминаний о герцоге Рошфоре.  — Поначалу я относилась к лорду Бромвелю с подозрением,  — продолжала Франческа.  — Преимущественно потому, что он приходится братом леди Свитингтон, и я боялась, что он может оказаться таким же, как она: алчным, амбициозным, безнравственным. Я боялась, что его намерения относительно вас не честны, но не могла рассказать вам о вашем брате и его сестре. Это было неподобающе. К тому же я понятия не имела о глубине чувства к вам графа, как и о том, что он может попытаться отомстить Рошфору через вас. Мне очень жаль. Я не должна была принимать его в своем доме. Нужно было прежде лучше к нему
приглядеться.
        Улыбнувшись, Калли пожала подруге руку:
        — Вы очень милая, но, право же, я не считаю, что вы могли бы сделать для меня что-то большее, чем сделали. Мне было отлично известно, что Сенклеру не нравится этот человек и что он не хочет, чтобы я общалась с ним. Если кого и винить в произошедшем, то лишь меня с моим упрямством, своеволием и нежеланием слушать советов брата. Я была глупа, что так легко поверила, будто небезразлична лорду Бромвелю.
        — Он заслуживает всяческого презрения,  — провозгласила Франческа,  — за то, что разбил вам сердце. Обещаю — я устрою против него какой-нибудь дьявольский заговор, чтобы низвергнуть его в глазах общества.
        Калли рассмеялась, потому что знала, что именно этого ожидает от нее подруга:
        — Ах, в самом деле, все не так трагично. Он не разбивал моего сердца. Когда впервые приехала к вам, то сказала, что я отнюдь не романтичная особа. Я не влюбилась в него до умопомрачения. Как уже объяснила Сенклеру, я испытываю лишь досаду. Ведь сезон еще не открыт, и половина наших знакомых пока не приехала в Лондон. Через несколько недель случится какое-нибудь другое событие, и все забудут обо мне и моей поверженной гордости.
        Франческу ее слова не убедили, но она позволила Калли сменить тему, за что девушка была очень ей благодарна. Она понимала, что ее слова не совсем правдивы, и ей было сложно поддерживать бодрый и беззаботный настрой.
        Она действительно верила, что сплетни скоро прекратятся, и, хотя ей неприятна была мысль о том, что люди судачат о ней, она могла вынести это без особого труда. Но о своей сердечной боли она ни словом не обмолвилась. Правда заключалась в том, что не только гордость ее была задета — сердце страдало по Бромвелю.
        Она частенько напоминала себе, что не влюблена в графа, но не могла отрицать, что без него дни ее проходили тускло и уныло. Она тосковала по их разговорам, по его лицу, улыбке, смеху, ей не хватало его присутствия. Накануне вечером, когда она заметила его в бальном зале, сердце ее быстрее забилось в груди. Калли считала, что проблема заключается в том, что без графа она чувствует себя одинокой и несчастной. Просыпаясь по утрам, она в первое мгновение была веселой и радостной, но, вспомнив, что Бромвель навсегда ушел из ее жизни, тут же начинала тихо грустить о нем.
        Однако Калли вознамерилась не показывать в обществе, как страдает, чего бы ей это ни стоило. Сжав зубы она продолжала вести себя как ни в чем не бывало, потому что члены семейства Лилльс не привыкли терять лицо.
        Изо дня в день они с Франческой наносили визиты или принимали посетителей у себя, ходили на балы, и Калли болтала и смеялась с друзьями, словно ничего особенного с нею не произошло. Как будто не было ночей, проведенных в слезах, после которых по утрам она просыпалась с огромным нежеланием вставать с постели. Калли не сдавалась.
        Однажды вечером к ним в ложу в театре заглянули Салли Пембертон, узколицая светловолосая девица, и ее мать. После обмена вежливыми репликами и ничего не значащими замечаниями она насмешливо заметила:
        — Как странно, что лорда Бромвеля теперь почти нигде не видно.
        — В самом деле?  — Калли воззрилась на нее.  — Боюсь, я этого не заметила.
        — Не заметили! Но, дорогая моя, этот мужчина был практически у вас в руках, разве нет? Он следовал за вами на каждом приеме и званом обеде. Я-то уже ожидала в скором времени услышать сообщение о свадьбе. А теперь…  — Она пожала плечами.  — Всем интересно, что же произошло?
        — Я слышала, что крайне неразумно принимать молодого человека всерьез — ни его слова, ни поступки. Именно из-за мужского непостоянства молодой леди приходится тщательно следить за порывами собственного сердца,  — ответила Калли, невинно улыбаясь мисс Пембертон.
        Дабы сохранять невозмутимость, ей пришлось сжать руку в кулак, до боли впиваясь в кожу ногтями, а ночью она снова плакала в подушку… но, по крайней мере, ни одна любопытная особа об этом не узнала.
        Каландра чувствовала, что Франческа догадывается о ее ночных бдениях, потому что каждое утро девушка появлялась за завтраком с припухшими от слез веками и синяками под глазами — следствием недостатка сна. Но тактичная леди Хостон не делала по этому поводу никаких замечаний.
        Также Калли было отлично известно, что Франческа принимает далеко не все поступающие им приглашения, а лишь то их количество, которое необходимо, чтобы показать обществу, что Калли не сидит дома, пестуя свое разбитое сердце. Также Калли заметила, что подруга держалась подле нее на протяжении всего вечера и поспешно меняла тему разговора, стоило ему принять опасный поворот, или несколькими искусными фразами отделывалась от человека, набравшегося наглости пересказывать все еще ходившие о Каландре и Бромвеле слухи. Калли была особенно благодарна ей за это.
        На посещаемых Калли приемах она ни разу не встретилась с Бромвелем и подозревала, что он покинул Лондон. В конце концов, в столицу он приезжал на непродолжительный срок, предпочитая жить в сельской местности. Время от времени, однако, она слышала, как кто-нибудь упоминал его в разговоре. Так, сэр Люсьен сообщил Франческе, что Бромвеля стали часто замечать в «Дворике Крибба», питейном заведении, облюбованном представителями знати, питающими интерес к кулачным боям. По словам приятеля Франчески, граф несколько раз появлялся и в «Салоне Джексона», где однажды, обнажившись по пояс, боксировал с самим хозяином.
        Калли гадала, остался ли Бромвель в Лондоне лишь для того, чтобы лично убедиться, какой ущерб он нанес сестре Рошфора. Эта мысль придала ей сил и заставила принять приглашение на пару вечеров, которые поначалу хотела отклонить, боясь встретиться там с графом.
        День ото дня в столицу съезжалось все больше представителей высшего общества, и через несколько недель сезон будет открыт. Количество приглашений на различные мероприятия увеличивалось, и почти все вечера они проводили вне дома.
        Когда Калли представляла себе последующие месяцы, наполненные непрерывной чередой балов и приемов, она приходила в отчаяние, так как не была уверена, что сможет пережить весенние месяцы и июнь, постоянно появляясь на людях и чувствуя себя при этом совершенно опустошенной и бездеятельной. Что же до ее первоначального плана использовать этот сезон для того, чтобы сделать достойную партию, то он потерял для нее всякое значение. Теперь девушка недоумевала, зачем ей вообще понадобилось выходить замуж, а уж тем более прилагать немалые усилия, выбирая подходящего кандидата в мужья.
        Все чаще и чаще она с тоской подумывала о возвращении в Маркасл к Сенклеру — а еще лучше в Дэнси-Парк. Там она смогла бы дни напролет ездить верхом или совершать длительные пешие прогулки по окрестностям, а также навещать друзей — Доминика и Констанцию. Калли хотела оказаться в спокойной обстановке, где не будет внимательных глаз, пытающихся различить на ее лице следы печали или разочарования. И ей не нужно будет волноваться о том, что она станет делать, если случайно столкнется на приеме с лордом Бромвелем.
        Но Калли понимала, что еще не время уезжать. Злые языки немедленно стали бы об этом судачить. Никто не покидает Лондон в преддверии нового сезона, если на то нет очень веской причины, и все будут убеждены, что в ее случае такой причиной является разбитое сердце. Калли решила, что ей придется провести в столице по крайней мере еще два месяца, то есть пробыть до мая, и при этой мысли очень хотелось плакать.
        — Думаю, сегодня вечером следует пойти на музыкальный вечер к леди Уиттингтон,  — однажды объявила Франческа.
        Калли едва удалось подавить стон.
        — Да, знаю,  — посочувствовала Франческа.  — Обычно там смертельно скучно.
        — Обычно?
        — Ну хорошо, всегда. Но у ее вечеров есть одно неоспоримое преимущество — они никогда не заканчиваются позднее десяти часов вечера, и вовсе не обязательно все время поддерживать беседу. Можно притвориться, что слушаешь эту ужасную музыку.
        — Да, тут потребуется немалое актерское мастерство,  — согласилась Калли.  — Но ты права. Быть на людях два часа — это заманчиво.
        Девушка готовилась к музыкальному вечеру с несколько меньшей неохотой, чем обычно, позволив своей горничной уложить ее кудри в особую прическу. Франческа, как и всегда, устроила все таким образом, чтобы они прибыли позднее, нежели основная масса гостей. Такое поведение считалось просто причудой леди Хостон, но Калли отлично понимала, что эта уловка значительно сократит время, в течение которого ей придется вести себя должным образом и сохранять веселое безразличие к отсутствию лорда Бромвеля.
        В дверях фойе они встретили леди Мэнваринг и ее сестру, миссис Белленгем, и вошли в музыкальный салон все вместе, замерев на мгновение в поисках мест. Взгляд Калли скользнул в западную часть комнаты, противоположную той, где располагались окна, и сердце ее сильнее забилось в груди.
        Небрежно опершись о мраморную колонну, там стоял лорд Бромвель, пристально взирая на нее.
        Калли почувствовала себя так, словно из помещения внезапно выкачали весь воздух и ей нечем дышать. Минула неделя с тех пор, как она последний раз видела графа, и две с тех пор, как общалась с ним. Его выдающаяся мужественная красота снова очаровала ее. Когда взгляды их встретились, он выпрямился, и Калли, запаниковав, решила, что он собирается подойти к ней.
        Этого она вынести бы не смогла. Только не здесь, в присутствии стольких людей. Девушка поспешно развернулась и дотронулась до руки Франчески:
        — Я… у меня немного болит голова. Прошу меня извинить…
        — Ах, милая. Хочешь уехать?  — быстро спросила Франческа.  — Боюсь, как бы ты не заболела. Слышала, лихорадка ходит.
        — Нет-нет, я считаю… э-э-э… что здесь чересчур жарко. Прошу вас, не беспокойтесь. Просто наслаждайтесь музыкой, а я скоро вернусь.
        Не удостоив Бромвеля взглядом, Калли поспешно покинула комнату.
        Глава 14
        Калли быстро спустилась в холл, нимало не заботясь о том, куда направляется. Заметив неплотно притворенную дверь в небольшую библиотеку, она устремилась туда и, закрыв за собой дверь, облегченно вздохнула и бросилась в кресло с высокой спинкой. Ноги ее дрожали.
        Она жалела о своем бегстве. Заметил ли кто-нибудь? Калли подозревала, что кто-то все же заметил. Она надеялась лишь, что вид у нее был не слишком встревоженный, хотя внутренне она ощущала себя именно так.
        Как оказалось, в присутствии Бромвеля притворяться безразличной было гораздо сложнее. Когда он только прекратил свои визиты к ней, она ожидала встретить его на каждом посещаемом ею приеме. Тогда она была готова броситься к нему, надеясь, что все снова станет как прежде.
        Постепенно Калли привыкла к отсутствию графа. Она ослабила свою внутреннюю защиту, поэтому при виде него испытала настоящий шок. Более того, теперь она понимала, зачем он преследовал ее, а затем отверг; в ее сердце не осталось больше надежды, а лишь боль.
        Калли понимала, что она не сможет прятаться в библиотеке весь вечер и что через несколько минут ей придется вернуться, иначе ее отсутствие заметят и снова начнутся разговоры. Если сейчас она проявит слабость и покажет, как глубоко лорд Бромвель ранил ее чувства, все ее двухнедельные усилия пойдут насмарку. Прикрыв глаза, Калли стала мысленно настраиваться на предстоящее ей суровое испытание.
        Внезапно открылась дверь, и от неожиданности она подпрыгнула на месте. В дверном проеме стоял Бромвель.
        Мгновение Калли молча смотрела на него, чувствуя растущее в теле напряжение, затем встала и сжала руки в кулаки, словно и вправду готовясь к сражению.
        — Лорд Бромвель,  — произнесла Калли, радуясь, что голос ее звучит гораздо тверже, чем она рассчитывала.
        Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь, но не сделал больше ни шага.
        — Я думал… С тобой все в порядке?
        — Все отлично,  — холодно отозвалась она.  — Если рассчитывали, что я стану горевать о вас и своем разбитом сердце, то, боюсь, вы обречены на разочарование.
        — Разумеется, я не собирался разбивать твое сердце!  — вскричал граф.  — Я…  — Он помолчал, и на лице его отразилось разочарование. Бромвель принялся мерить шагами комнату.  — Черт побери! Я никогда в действительности не задумывался о твоих чувствах. Я хотел лишь поквитаться с герцогом.
        Калли напряглась:
        — Мне отлично известно, что ваш интерес ко мне был вызван исключительно желанием причинить зло моему брату. Однако не считаю, что сплетни о том, что я лишилась кавалера, могут действительно повредить Рошфору. Вы конечно же сожалеете, что вам не удалось запятнать мое доброе имя,  — с сарказмом добавила Калли.  — Ведь тогда вышел бы громкий скандал.
        Бромвель перестал расхаживать из угла в угол и, развернувшись, посмотрел девушке прямо в лицо.
        — Я не намеревался совершать ничего подобного! Так-то ты обо мне думаешь? Считаешь, что я способен опозорить леди ради того, чтобы отомстить ее брату?
        — А что еще я должна думать?  — парировала Калли, давая волю своему гневу. Ее сотрясала нервная дрожь, все тщательно подавляемые чувства разом вышли из-под контроля. Переполняющие ее боль, тревоги и сомнения превратились в не поддающуюся контролю ярость, которая должна была найти немедленный выход.  — Ради чего еще вы стали бы преследовать меня? Именно так считает мой брат, и именно поэтому он предупредил меня не иметь с вами никаких дел. Вы вознамерились запятнать позором наше доброе имя и избрали для этого самый легкий способ.
        — Ах, неужели?  — Бромвель подошел ближе к девушке.  — Если таков был мой план, как ты объяснишь, что я так и не «запятнал» твое имя, как ты изволила выразиться?
        — Полагаю, удача не сопутствовала вашему предприятию,  — отрывисто ответила Калли.
        Он резким движением схватил девушку за предплечье, с силой впившись пальцами в кожу.
        — Удача не сопутствовала?  — недоверчиво переспросил он.  — Ты и в самом деле в это веришь? Что мне просто не подвернулось подходящего случая? Да их было более чем достаточно — и ты вовсе не сопротивлялась.  — Он рывком привлек ее к себе, глядя прямо в глаза.  — Ручаюсь, что ты и сейчас не станешь противиться мне.
        Склонившись к лицу Калли, он поцеловал ее жадным поцелуем собственника, что должно бы было испугать ее и внушить отвращение. К своему ужасу она поняла, что не испытывает к графу подобных чувств. Напротив, его крепкий алчный поцелуй разжег огонь, мгновенно охвативший все ее тело. Кожу ее словно лизали языки пламени, а лоно залило жаркой влагой.
        Бромвель обнял ее, привлекая к себе, и Калли, обвив его руками за шею, с готовностью прильнула к нему. Они принялись неистово целоваться. Руки графа жадно бродили по ее телу. Досадуя, что платье не дает ему возможности прикоснуться к коже Калли, он стал поднимать подол вверх, все выше и выше, до тех пор пока пальцы его не проникли под нижние юбки.
        Он принялся гладить ее бедро, скрытое от него лишь тончайшей тканью панталон, затем рука его скользнула вверх, к увлажненному центру ее желания. От его прикосновений Калли трепетала всем телом. Бромвель одновременно и целовал ее, и ласкал ладонью ее бедра и ягодицы.
        Когда его рука направилась к животу и нырнула в ложбинку между ног, девушка вскрикнула и задвигалась в такт его движениям. Даже в самых смелых фантазиях она и представить себе не могла столь интимных прикосновений, но они возбуждали ее сверх всякой меры. Она продолжала двигаться, желая большего… нуждаясь в большем.
        Когда Бромвель нащупал ее жаркое влажное лоно, у него вырвался низкий глубокий стон. Он гладил ее пальцами, страстно желая, чтобы не существовало преграды в виде нижнего белья.
        Оторвавшись от губ Калли, он проложил дорожку из поцелуев вдоль ее шеи к нежной груди, видневшейся в вырезе платья. Языком и губами он пробовал на вкус кожу девушки, оставляя горячие влажные следы и слегка покусывая зубами.
        Калли трепетала всем телом, пребывая в полной уверенности, что сойдет с ума от прикосновений его рук и губ. Удовольствие пронзало ее, накрывало волной жара. Она страстно желала ощутить его тело, принять в себя его плоть, отдавая себе отчет в глубоком первобытном желании, заставляющем ее раздвигать бедра, повинуясь его неистовой мужской силе.
        Свободной рукой Бромвель расстегнул ее платье, высвобождая груди. При виде белоснежных округлостей с розовато-коричневыми сосками Бромвель на мгновение замер. Склонившись, он принялся ласкать языком сосок, отчего тот затвердел и напрягся, осторожно подул на него, и Калли ощутила, как лоно ее затопляет желание.
        Бромвель неспешно ласкал ее сосок губами, языком и зубами, превратив его в плотную ягодку. Наконец он опустился на колени и принялся с силой посасывать грудь Калли, а пальцы его в том же ритме порхали между ее ног.
        Плотский голод терзал его чресла, точно алчный зверь, и графу ничего не хотелось сильнее, чем повалить Калли на ковер, сорвать с нее одежду и войти в ее лоно, испытав долгожданную разрядку. Ощущая исходящий от ее кожи жар, улавливая движения ее тела и слушая издаваемые ею стоны, он воспламенился настолько, что боялся в любое мгновение взорваться.
        Груди Калли были полными и налитыми, лоно ее пульсировало, а тело выгибалось ему навстречу, без слов моля о большем. Внутри ее росло и крепло желание.
        Чуть слышно выругавшись, Бромвель отстранился от девушки и отвернулся. Калли покачнулась от неожиданности и уставилась на него изумленным и одновременно лишенным надежды взглядом. Больше всего ей хотелось броситься за ним, упасть в его объятия, умоляя взять ее, даровать удовлетворение, о котором кричало ее тело. Лишь малая оставшаяся у нее толика гордости не позволяла ей сдвинуться с места.
        Бромвель склонился над столом, упершись руками в столешницу. Грудь его быстро вздымалась и опускалась. Калли пристально смотрела ему в спину, трепеща всем телом. Мысли ее притупились, она чувствовала себя невероятно расслабленной, томящейся, уязвимой, как существо, извлеченное из спасительной раковины.
        Постепенно девушка пришла в себя настолько, чтобы с запоздалой скромностью одернуть платье и разгладить юбки. Отступив назад, она произнесла:
        — Теперь ты должен быть доволен, ведь тебе снова удалось меня унизить.
        — Унизить тебя?  — процедил он сквозь сжатые зубы.  — Это я не могу выйти из этой комнаты.
        Тело ее все еще горело и томилось, стремясь достичь удовлетворения, но она не стала спорить с Бромвелем о том, кто из них испытал большее возбуждение.
        — Все напрасно,  — с усилием выдавила Калли, прикладывая руки к пылающим щекам, чтобы хоть немного охладить их.
        Она чувствовала, как из глубины души, пробиваясь через завесу страсти, поднимается сожаление.
        — Я не позволю тебе использовать меня как оружие против моего брата,  — сказала она, изо всех сил стараясь придать твердость своему голосу.  — Какое бы безумное чувство ты ни всколыхнул во мне, этого будет недостаточно, чтобы запятнать доброе имя моей семьи. Я не допущу, чтобы мы когда-либо снова остались наедине.
        — Я не намеревался делать ничего подобного,  — процедил граф.  — И тебе незачем бояться меня. Или моих желаний.  — Он воззрился на девушку полным муки взглядом.  — Я вообще не думал о тебе, когда затеял все это, и прошу у тебя прощения. Я хотел всего лишь поддразнить герцога, заставить его поволноваться, что я могу совершить с тобой то же, что он сделал с моей сестрой. Я даже питал надежду, что он захочет лично разобраться со мной — и закончить таким образом начатое пятнадцать лет назад.
        Но ранить тебя я никогда не хотел,  — продолжал он.  — Видит Бог, в мои намерения не входило увлечься тобой настолько, что от желания я едва не лишаюсь рассудка. Я не ожидал, что день за днем буду проводить, считая минуты до нашей следующей встречи. Или что стану вести себя настолько глупо, чтобы отправиться на музыкальный вечер леди Уиттингтон ради возможности хоть мельком увидеть тебя.
        Калли воззрилась на графа, разрываясь между надеждой и отчаянием:
        — Но если таковы твои истинные чувства, почему ты перестал ухаживать за мной? Почему…
        — Потому что у меня не может быть совместного будущего с сестрой герцога Рошфора!  — вскричал Бромвель, хватаясь за голову руками, словно боясь, что она разлетится на кусочки. Развернувшись, он направился к противоположной стене, затем повернул обратно.  — Твой брат погубил мою сестру! Он обманул ее, соблазнил, а когда она забеременела, отказался жениться.
        — Сенклер не делал ничего подобного!  — запротестовала Калли.  — Он человек чести и никогда бы не совершил такого злодеяния. Я это знаю. Он все мне рассказал. Он и пальцем не трогал твоей сестры.
        Губы Бромвеля изогнулись в грустной усмешке.
        — И ты, конечно, в это веришь.
        — Потому что это правда.
        — Нет. Моя сестра поведала мне горькую правду. Я знаю, что произошло.
        — Она солгала тебе,  — прямо ответила Калли.
        Глаза графа вспыхнули от гнева.
        — Это не так.
        — Станешь утверждать, что она никогда ни в чем тебя не обманывала? Она сказала неправду мне. Уверила, что лорд и леди Рэдбурн будут с нами в Воксхолле, но этого не произошло. Когда мы спросили об этом у леди Рэдбурн, она пояснила, что твоя сестра известила их об отмене поездки. Она обманом оставила меня без сопровождения, а потом и вовсе бросила одну. Она пыталась…
        — Знаю! Знаю. Она пыталась помочь мне, решив, что своим поступком угодит мне. Она знала о силе моего желания к тебе и решила поспособствовать. Но это совсем иное. Она не стала бы лгать мне о… о том.
        — А мой брат не стал бы лгать мне.
        Бромвель воззрился на нее полным печали и сожаления взглядом:
        — Видишь, что получается. Ты предана своему брату точно так же, как и я своей сестре. У нас не может быть общего будущего.
        С этими словами граф направился к выходу из библиотеки. Наблюдая, как он уходит, Калли ощутила резкий укол боли. У двери он замер и, обернувшись, произнес:
        — Калли, мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. Я…  — Покачав головой, он перешагнул порог, закрыв за собой дверь.
        Девушка закусила зубами кулак, чтобы подавить рвущийся наружу крик. Добредя до стула, она без сил рухнула на него, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы.
        Калли не могла больше оставаться в этом доме. И ей стало безразлично, какие о ней пойдут слухи. Ей нужно было вернуться домой, чтобы вдоволь наплакаться в одиночестве.
        Проглотив стоящий в горле комок, она покинула библиотеку. Встретив в холле лакея, отправила его передать Франческе, что уезжает. К тому времени, как другой лакей принес ей накидку и помог в нее облачиться, появилась и сама леди Хостон. На лице ее было написано беспокойство.
        — Калли, милая, вы заболели? Немедленно едем домой.
        Калли кивнула и пробормотала:
        — Вам незачем уезжать.
        — Глупости,  — быстро возразила Франческа и жестом послала лакея принести ей плащ.  — Не могу же я находиться здесь и переживать за вас. Я уже сообщила леди Мэнваринг, что вам нездоровится, и она извинится от нашего имени перед леди Уиттингтон.
        Кивнув, Калли накинула на голову капюшон, стремясь поскорее скрыть лицо. Франческа последовала за ней к их экипажу. Когда они сели внутрь, Франческа взяла Калли за руку и участливо спросила:
        — Что произошло? Я видела, как лорд Бромвель вышел из комнаты вслед за вами. Он говорил с вами? Именно поэтому…
        — Да! О да!  — вскричала Калли, не в силах более сдерживать переполняющие эмоции. По щекам ее катились слезы.  — Все тщетно! С моей стороны было очень глупо лелеять надежду, что…  — Всхлипнув, она на мгновение замолчала.  — Ах, Франческа! Он никогда не предаст свою сестру, так же как и я не смогу порвать с Сенклером! Не имеет значения, что я чувствую и что чувствует лорд Бромвель ко мне. Ситуация совершенно безнадежна.
        — Ох, моя дорогая.  — На глаза леди Хостон навернулись слезы сочувствия. Она обняла девушку, и та, прильнув к ней, отчаянно разрыдалась.
        Лорд Бромвель встал, когда в гостиную вошла его сестра. Он ушел с музыкального вечера и прямиком направился в дом Дафны, переполняемый противоречивыми чувствами.
        — Бром!  — воскликнула леди Дафна, делая несколько шагов вперед и протягивая брату обе руки. Лицо ее светилось такой искренней радостью, что он ощутил укол вины.
        В последнее время Бромвель нечасто навещал сестру. Он не испытывал ни малейшего желания видеть кого бы то ни было, в том числе и ее, и пропадал либо в своем клубе, напиваясь, либо дома, также напиваясь. Иногда он ходил боксировать к Джексону, потому что лишь грубый кулачный бой приносил ему некоторое облегчение.
        — Я боялась, что ты до сих пор дуешься на меня за то маленькое фиаско в Воксхолл-Гарденз,  — добавила Дафна, сжимая его руки приветственным жестом.  — Давай же, посиди со мной.
        — Ты сделала то, что считала нужным,  — увильнул он от прямого ответа.
        — Именно так.  — Она одарила брата лучезарной улыбкой, явно сочтя его слова за одобрение.  — Ты же знаешь, что я очень пекусь о твоем благе.
        Бромвель выдавил из себя ответную улыбку.
        — Да, полагаю, моя скромная персона располагается в твоей иерархии ценностей где-то между нарядами и драгоценностями.
        — Ах ты!  — Дафна игриво толкнула его в плечо.  — Не провести ли нам вечер вместе? Есть какие-нибудь планы? Я слышала об очень хорошем казино. Разумеется, я и помыслить не могла отправиться туда в одиночестве, но с сопровождающим совсем другое дело.
        Он покачал головой:
        — Боюсь, я не в настроении играть. Прибереги этот поход для своего батальона ухажеров. Я пришел сказать тебе, что уезжаю из Лондона.
        Дафна воззрилась на брата:
        — Уезжаешь из Лондона? Что это значит? Куда ты собрался?
        — Назад в поместье,  — ответил граф.  — Мне там будет лучше.
        — Но как же Рошфор? И леди Каландра?
        — С ними покончено,  — отрезал Бромвель, вставая и отходя к камину. Взяв кочергу, он поворошил горячие поленья, отсутствующим взглядом созерцая язычки пламени.
        — Я слышала, что ты перестал ухаживать за Каландрой,  — сказала Дафна.  — Но не думала, что это означает конец нашего предприятия.
        Он поставил кочергу на место и в упор посмотрел на сестру.
        — Герцог не стал вызывать меня на дуэль, поэтому не вижу смысла продолжать.
        — Не видишь смысла!  — вскричала Дафна, вскакивая на ноги.  — Я думала, ты собираешься отплатить ему той же монетой!
        — Что, по-твоему, я должен сделать, Дафна?  — спросил Бромвель.
        — Нечто большее, чем просто подвергнуть девчонку публичному осмеянию,  — отрезала она.
        — Разве для невинной девушки этого недостаточно?  — парировал он.
        — Нет!  — зло вскричала Дафна.  — Недостаточно! Этого недостаточно, чтобы отплатить за злодеяние, совершенное ее братом надо мной!
        — Я не могу изменить произошедшего с тобой,  — честно сказал Бромвель.  — Все бы отдал, чтобы это было не так. Я бы сделал все от меня зависящее, чтобы забрать твою боль, стереть ее из твоего сердца и памяти. Но это не в моих силах. А дальнейшее унижение Калли не может сделать тебя счастливой.
        — Я хочу, чтобы ты погубил ее!  — прошипела Дафна, и черты ее лица исказились от гнева.
        Бромвель воззрился на свою сестру, шокированный ее словами:
        — Дафна! Ты же в действительности так не считаешь. Обида и злоба на герцога не дают тебе мыслить трезво. Ты ведь не хочешь, чтобы я разрушил репутацию молодой невинной девушки. Я думал, мы с тобой уже все обсудили и ты поняла мою позицию. Неужели ты намерена сделать из меня подлеца, способного на такую низость?
        Дафна глубоко вздохнула и несколько неуверенно улыбнулась брату:
        — Конечно же ты прав. Я не хочу, чтобы девушка пострадала. В самом деле, не хочу. Я просто… я же вижу, как сильно ты хочешь ее, и…  — Она отвернулась от брата и стала перекладывать подушки на диване.  — Как бы то ни было,  — продолжила она, беря в руки очередную подушку и поигрывая ее бахромой,  — мне ненавистна мысль о твоем отъезде. В последние несколько лет я редко видела тебя и очень надеялась, что этот сезон мы проведем в Лондоне вместе.
        — Знаю. Но в поместье у меня дела. В столице мне нечем заняться, кроме как писать письма своему управляющему и торговому агенту.
        — Ах, как это скучно. Тебе нужно немного развлечься. Ты столько работаешь. Ты же джентльмен.
        — Я джентльмен, который не привык сидеть без дела,  — ответил он.
        — Знаю!  — Дафна просияла.  — Почему бы тебе не отправиться в охотничий домик лорда Свитингтона? Ты сможешь отдохнуть там несколько дней перед возвращением в имение.
        Бромвель улыбнулся, счастливый, что она преодолела свое недовольство. Ему ненавистно было наблюдать, как сестру затопляет горечь прошлого, как жажда мести отравляет ее некогда дружелюбную натуру.
        — Но, Дафна,  — возразил он,  — сезон охоты еще не открыт. Мне там будет нечем заняться.
        — В этом-то и прелесть, как же ты не понимаешь,  — весело отозвалась она.  — Ты сможешь побродить по окрестностям, а по вечерам станешь читать у камина.
        — Все это я с успехом могу делать и дома.
        — Да, но он же находится так далеко отсюда. А коттедж совсем рядом с Лондоном. Через несколько дней я тоже смогу приехать туда. Как только пройдет бал у Вентвистлей, на котором я должна непременно присутствовать. Только вчера заверила миссис Вентвистль, что не подведу ее. До этого события всего несколько дней. Как только он окончится, я тут же поеду к тебе, и мы сможем некоторое время провести вместе. Разве это не восхитительно? Только ты и я, как в детстве. Мы сможем вдоволь обо всем наговориться. С тех пор как мы приехали в Лондон, я не перестаю думать о том, как сильно тосковала по тебе все эти годы.
        Он засмеялся:
        — Дафна, мы навещали друг друга по два-три раза в год с тех пор, как ты вышла замуж за лорда Свитингтона.
        — Знаю, и ты, без сомнения, считаешь это глупым с моей стороны,  — сказала она, поджав губы.  — Но мне очень понравилось жить неподалеку от тебя. Я пока не готова это менять. Пожалуйста, скажи, что согласен, или я буду думать, что ты все еще сердишься на меня за то маленькое недоразумение в Воксхолл-Гарденз.
        Бромвель улыбнулся сестре:
        — Ну хорошо. Я знаю, что ты во всем привыкла добиваться своего, а мне лишь приходится соглашаться.
        — Конечно, нужно соглашаться!  — со смехом заметила Дафна, подходя к брату и беря его под руку.  — Будет очень весело, вот увидишь. А теперь я должна написать управляющему, что ты прибудешь послезавтра. Как тебе такой план?
        — Хорошо,  — ответил граф.  — Я согласен. Чтобы привести в порядок дела, как раз потребуется целый день.
        — Вот и чудесно,  — промурлыкала Дафна.  — Ты не пожалеешь, даю слово.
        На следующее утро Франческа объявила, что Калли уже сделала достаточно, чтобы восстановить лицо перед обществом.
        — Я считаю, что некоторое время вам стоит побыть дома,  — сказала она, когда они усаживались завтракать.
        Калли, которая почти ничего не ела, а лишь размазывала еду по тарелке, воззрилась на подругу с неподдельной надеждой:
        — Вы так думаете? Правда? Снова пойдут сплетни.
        — Они есть всегда,  — сухо заметила Франческа.  — Вы уже и так показали всем, что ничуть не горюете и едва заметили, что лишились одного из своих поклонников. Вы с успехом убедили всех, что вас это совершенно не волнует. На протяжении двух недель вы выполняли обязательства света, и этого было вполне достаточно, чтобы заставить злые языки замолчать.
        — Должно быть, люди судачат о моем вчерашнем поведении,  — скривившись, сказала Калли.  — Хотела бы я лучше владеть собой.
        — Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. То, что случилось вчера, лишь добавит нашей истории правдоподобия. Вы внезапно почувствовали себя плохо и поэтому покинули прием. Чтобы все поверили, нужно, чтобы вы продолжали изображать нездоровье по крайней мере неделю. Или две. Кто знает? Может быть, вам даже придется вернуться в деревню поправить здоровье.
        Калли слабо улыбнулась:
        — Мне нравится этот план, но не хотела бы, чтобы меня считали находящейся при смерти.
        — Конечно же нет. Но на вас обрушится град вопросов. Тонко продуманную ложь иногда бывает очень сложно поддерживать. Возможно, достаточно будет притворяться недельку больной, а потом вам якобы станет немного лучше. Я, разумеется, буду настаивать, чтобы вы берегли себя и не переутомлялись, дабы избежать рецидива.  — Франческа улыбнулась, отчего на щеках ее появились ямочки, глядя на которые нельзя было не улыбнуться в ответ.
        — Ну хорошо,  — сдалась Калли.  — Вы меня убедили. Не стану утверждать, что, укрывшись от любопытных глаз, не почувствую громадного облегчения.
        — Тогда решено,  — кивнув, подытожила Франческа.  — В течение нескольких последующих дней я буду одна наносить визиты — хотя и сокращу их до минимума, так как буду считать своим долгом ухаживать за вами. Иначе что же я за подруга?
        Во второй половине дня Калли удалилась к себе в спальню с книгой, оставив Франческу одну принимать посетителей. Девушка объявила, что очень рада тому обстоятельству, что ей не придется снова изображать холодное спокойствие, которого в действительности она не ощущала. Наоборот, она совсем не была уверена, что ей и дальше удалось бы поддерживать этот образ.
        Глаза у Калли все еще оставались покрасневшими и припухшими, потому что всю прошлую ночь она проплакала и очень мало спала. Утром она с изумлением подумала о том, как удивительно, что в ее организме еще остались слезы, и тем не менее ей снова пришлось утирать со щек соленые капли при виде платья, приготовленного для нее Белиндой,  — это был тот самый наряд, в котором она впервые принимала Бромвеля в доме Франчески.
        На протяжении двух последних недель она сильно тосковала по графу, но их встреча накануне вечером лишила ее последней надежды. Теперь она точно знала, что он никогда не станет частью ее жизни. Калли стояла на пороге большой любви, отчего потеря воспринималась стократ острее.
        Или она все же влюбилась… в человека, который никогда не женится на ней.
        Во второй половине следующего дня Франческа сидела за рабочим столом, недоумевая, как ей удалось столь легко оплатить свои счета в этом месяце, особенно принимая во внимание то обстоятельство, что они с Калли прекрасно питались и не экономили ни на свечах, ни на угле. Она подозревала, что это связано с агентом герцога, приходившим, чтобы обсудить с ее дворецким условия проживания у нее леди Каландры. Франческа не знала, удалось ли Фэнтону выжать из агента больше денег, чем требовалось, или герцог проинструктировал своего человека заплатить больше, поэтому не могла решить, на кого ей следует сердиться. От Фэнтона, невероятно замкнутого человека, нечего было и надеяться узнать правду.
        Когда дворецкий вошел в комнату, она на мгновение решила, что мысли ее были услышаны, но Фэнтон лишь объявил о прибытии леди Пенкалли, которая сейчас ожидает хозяйку в большой гостиной. При этой новости все счета тут же вылетели у Франчески из головы.
        Вне зависимости от того, сколько Франческе было лет или как долго она жила самостоятельно, в присутствии леди Оделии она неизменно чувствовала себя неопытной школьницей. Каким-то непостижимым образом пожилой даме удавалось заметить все возможные изъяны Франчески, стоило ей лишь навести на нее свой лорнет.
        В голове Франчески промелькнула малодушная мысль о том, стоило ли им объявлять Калли больной. Несмотря на свой юный возраст, Каландра никогда не боялась своей двоюродной бабушки.
        Прежде чем выйти из кабинета, Франческа посмотрела на себя в маленькое настенное зеркало, чтобы убедиться, что прическа ее в порядке, а на лице нет безобразных чернильных пятен. Направляясь в гостиную, она огладила рукой подол платья. Леди Пенкалли всегда наносила визиты в немыслимую рань, чтобы другие посетители не прерывали ее беседу с хозяйкой дома.
        — Леди Оделия,  — провозгласила она, войдя в гостиную. Ослепительно улыбнувшись, она сделала пожилой даме реверанс.  — Как я рада вас видеть. Удивлена, однако, что вы до сих пор не уехали из города.
        Неужели вы намереваетесь провести этот сезон в Лондоне?
        — Здравствуй, Франческа.  — Пожилая дама указала на место подле себя, словно именно она являлась хозяйкой дома. Как обычно, леди Оделия была облачена в платье, лет десять или пятнадцать как вышедшее из моды, а ее седые волосы были стянуты на затылке в высокий узел, украшенный перьями.  — Присаживайся же, девочка, не заставляй меня вытягивать шею, чтобы смотреть на тебя.
        Франческа сделала то, что ей велели, и леди Пенкалли продолжила:
        — Я еще, честно говоря, до конца не решила и вовсе не планировала ничего подобного, но со времени моего бала чувствую небывалое воодушевление. Я вовсе не ощущаю своих восьмидесяти пяти лет и не считаю, что должна скучать в Суссексе.
        — Многим нравится ездить в Бат, особенно летом,  — осторожно предложила Франческа.
        — Да, но я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать планы поездок,  — живо отозвалась леди Оделия.
        — Разумеется, нет,  — согласилась Франческа, гадая, какая именно помощь требуется от нее пожилой даме. В последний раз она попросила ее найти жену для своего внучатого племянника, лорда Рэдбурна. Конечно же все закончилось благополучно, но Франческа, как ни старалась, не могла избавиться от подозрений, что Оделия прекрасно умела использовать других людей в своих интересах.
        — Твой дворецкий Фэнтон сообщил мне, что моя внучатая племянница больна,  — продолжала леди Оделия.
        — Так и есть,  — ответила Франческа, надеясь, что собеседница не заподозрит ее во лжи, потому что она удивительно чутко угадывала, когда ей говорили неправду.  — Ей стало нехорошо позавчера на музыкальном вечере у леди Уиттингтон.
        — Она и вправду больна или просто тоскует по этому негодяю Бромвелю?  — поинтересовалась проницательная леди Оделия.
        — Леди Каландра не имеет никаких притязаний на лорда Бромвеля,  — спокойно отозвалась Франческа.  — Она едва с ним знакома. Полагаю, что впервые она встретила его на вашем балу.
        — Продолжительность знакомства часто не принимается в расчет,  — назидательно произнесла пожилая дама.  — Чертов мальчишка. Ума не приложу, что на него нашло. Насколько мне известно, он вернулся в свое поместье. Я имела определенные виды на него касательно Калли. Ах, что говорить…  — Она пожала плечами: — Каландра недолго будет оставаться без ухажеров.
        — Уверена, что нет.
        — Какие у тебя планы на завтра?  — неожиданно спросила леди Оделия.
        Франческа замерла.
        — Ну… э-э-э… я не уверена,  — промямлила она, пытаясь потянуть время и недоумевая, как это ее разум, обычно незамедлительно изобретающий блестящие отговорки, перед лицом леди Пенкалли становится совершенно недееспособным.  — В какое время завтра?
        — Весь день. Я собралась навестить герцогиню Кадли. Крестную твоей матушки,  — добавила она, как будто Франческа и без того не догадалась, о ком речь.
        — О,  — выдавила она из себя, чувствуя, как внутри у нее все оборвалось.
        — Я подумала, что будет хорошо, если ты поедешь со мной. Леди Кадли живет в «Семи дубах», как тебе известно, это совсем недалеко отсюда. Она будет рада видеть тебя, а ты сможешь в письме к матери упомянуть о здоровье леди Кадли. Она сильно хворала этой зимой, ты же знаешь.
        — Да, припоминаю, что матушка писала об этом,  — вяло подтвердила Франческа. Ее вовсе не привлекала перспектива целый день провести сначала в карете с леди Пенкалли, а потом и в обществе двух пожилых дам, непрерывно кричащих что-то друг другу, потому что леди Кадли давно оглохла, но не желала пользоваться специальным рожком, считая, что от этого будет казаться слишком старой.
        Как бы то ни было, намек леди Пенкалли следовало истолковать в том ключе, что визит Франчески к пожилой даме обрадует ее мать. Это был ее долг, и, как и Калли, Франческу воспитали в покорности обязательствам. Она понимала, что не сможет, глядя в глаза леди Оделии, заявить, что не поедет к престарелой крестной своей матери, как бы ее ни зазывали туда. Даже если бы она и отважилась на подобное заявление, то леди Оделия быстро уломала бы ее увещеваниями, и ей пришлось бы сдаться.
        — Что ж, полагаю, один день Калли вполне сможет обойтись без меня,  — неохотно произнесла Франческа.
        — Ну, разумеется,  — твердо заявила пожилая дама.  — У тебя полный дом слуг, способных отлично за ней приглядеть. С ней все будет в порядке.
        — Хорошо,  — сдалась Франческа, едва сдерживая рвущийся наружу вздох.  — Я буду сопровождать вас завтра.
        — Превосходно!  — просияла леди Оделия.  — Я заеду за тобой в девять.
        — В девять?  — обескураженно повторила Франческа.  — Утра?
        — Ну конечно утра.  — Леди Пенкалли с подозрением воззрилась на собеседницу.  — Эта поездка займет целый день, поэтому лучше пуститься в путь пораньше.
        — Безусловно.
        Достигнув цели своей миссии, леди Пенкалли не считала нужным дольше задерживаться и очень скоро ушла — Франческа подозревала, что она отправилась терроризировать какую-нибудь другую несчастную, от которой ей что-то было нужно.
        Франческа же отправилась наверх сообщить обо всем Калли, которая немедленно принялась хихикать.
        — Что ж, рада, что моя неудача приводит вас в такое чудесное расположение духа,  — с притворным негодованием сказала леди Хостон. В действительности ей нравилось впервые за три дня слышать смех своей подруги.
        — Мне правда очень вас жаль,  — сказала Калли, весело блестя глазами.  — Знаю, как это будет ужасно. Но как же я рада, что вы посоветовали мне притвориться больной!
        — Ваше счастье,  — парировала Франческа, не в силах сдержать улыбку.  — В противном случае я силой заставила бы вас присоединиться к нам.
        Девушка лишь пожала плечами.
        — Вы уверены, что не хотите поехать?  — поддразнивала ее подруга.  — Можем объявить о вашем чудесном выздоровлении. Вам все равно будет здесь скучно одной.
        — Пусть лучше я буду скучать здесь, чем проведу половину дня в одном экипаже с леди Оделией,  — безжалостно ответила Калли.  — Как вы считаете, возьмет она с собой свою ужасную сопящую собаку?
        — Не хочу даже думать об этом,  — ужаснулась Франческа.
        При виде выражения лица подруги Каландра снова весело захихикала, радуясь, что еще не разучилась смеяться. Она была не из тех людей, кто находил удовлетворение в пестовании собственных печалей.
        Про себя она решила, что завтра подыщет себе какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от проблем.
        Верная своему решению, на следующий день Калли спокойно позавтракала и пригласила свою горничную перебирать содержимое гардероба, решая, какие наряды или туфельки нуждаются в украшении лентами или цветами, а также от каких платьев ей следует избавиться.
        К несчастью, это занятие не продлилось долго, так как в распоряжении девушки имелись лишь туалеты, которые она привезла с собой из дома, а также те, что купила, уже гостя у Франчески. Мало что нуждалось в переделке, и к полудню с этим было покончено. Если бы Калли была дома, то непременно отправилась бы на чердак и с головой окунулась бы в разбор старых вещей, предаваясь приятным воспоминаниям при виде того или иного старого платья или игрушки. В особняке Франчески она не могла себе этого позволить.
        Очень скоро Калли снова стала думать о Бромвеле. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, она направилась в утреннюю гостиную Франчески, намереваясь выбрать себе книгу для чтения и занять разум каким-нибудь готическим романом, вышедшим из-под пера миссис Радклиф[12 - Радклиф Анна (1764-1823)  — английская писательница, одна из основательниц готического романа.].
        Она рассматривала корешки стоящих на полках книг, когда в комнату вбежал обеспокоенный Фэнтон. Подобное выражение лица было совсем несвойственно его обычно сдержанной натуре.
        — Миледи…
        — Да, Фэнтон, что стряслось?
        — К вам пришел человек со срочным посланием. Он говорит, миледи, что… его светлость герцог ранен.
        Глава 15
        Калли уставилась на дворецкого. Кровь мгновенно отлила от ее лица.
        — Что? Мой брат?
        Она проскочила мимо Фэнтона в дверь и в прихожей увидела мужчину, который топтался на пороге, сжимая в руке шляпу. Вид у него был усталый, а одежда заляпана грязью. Калли поспешила к нему.
        — У вас послание от герцога Рошфора?  — воскликнула она.  — Он ранен?
        — Он жив, миледи,  — поспешил заверить ее мужчина.  — Но попал в аварию. Вот его письмо.  — Он протянул ей сложенный и запечатанный конверт.
        Калли взяла бумагу и прочла имя адресата: «Леди Каландре Лилльс».
        Поспешно перевернув конверт, она сломала печать и дрожащими пальцами развернула письмо. В правом верхнем углу стояла дата и слова: Блэкфрайарз-коттедж, Нижний Аптон. Послание гласило:
        «Дорогая леди Каландра Лилльс.
        С прискорбием сообщаю, что с герцогом Рошфором случился несчастный случай, когда он проезжал в карете мимо моего дома. Мой муж с помощником перенесли его в наш дом, и мы пригласили к нему врача. У герцога сломаны левая нога и несколько ребер, а в остальном он в порядке. Он находится в сознании и попросил меня написать вам это письмо. Герцог хочет, чтобы вы приехали к нему, потому что доктор не позволил перевозить его.
        Искренне ваша,
        миссис Томас Фармингтон».
        Калли облегченно вздохнула и посмотрела на посланца:
        — С ним действительно все хорошо?
        — Я не видел его, мисс. Говорю лишь то, что сказала мне миссис Фармингтон. Она просила передать вам, что он в порядке.
        — Я немедленно еду к нему, если вы, конечно, объясните мне, где именно находится этот Нижний Аптон…
        — Это в графстве Бакингемшир, миледи. Миссис Фармингтон наказала мне нанять экипаж, чтобы отвезти вас туда, как только вы получите письмо.
        — Благодарю вас. Так будет лучше всего. Я только соберу некоторые вещи, и мы немедленно тронемся в путь.
        Мужчина кивнул и вышел за дверь, а Калли, обернувшись, заметила стоящего за ее спиной дворецкого, уже совладавшего с эмоциями.
        — Итак, вы все слышали?  — Фэнтон кивнул в знак согласия, и девушка продолжила: — Я соберу небольшую сумку и сразу же отправлюсь в путь. Оставлю вам записку для леди Хостон.
        — Очень хорошо, миледи. Пошлю вам вашу горничную.
        Кивнув, Калли поспешила вверх по лестнице. Мысли ее мешались, сердце неистово колотилось в груди. Насколько серьезно ранение Сенклера? Миссис Фармингтон заверила ее, что с ним все в порядке, но даже если бы его состояние было очень тяжелым, женщина, без сомнения, не стала бы писать в письме правду. Вполне возможно, что Рошфор тяжело ранен и находится при смерти. Даже если у него всего лишь сломано несколько ребер, Калли было отлично известно, что это может закончиться лихорадкой и летальным исходом. Если же состояние Сенклера и правда стабильное, девушка не сомневалась, что он страдает от сильной боли и нуждается в заботе близкого человека, поэтому вознамерилась приехать к нему как можно скорее.
        Бакингемшир не такое уж и отдаленное графство, размышляла она, вытаскивая из шкафа одежду, которую собиралась взять с собой, и бросая ее на постель. К вечеру она непременно будет на месте.
        В комнату вбежала Белинда. На ее белом как мел лице выделялись широко распахнутые от ужаса глаза.
        — Его светлость ранен, миледи?
        — Да, но я уверена, что с ним все будет в порядке,  — решительно заявила Калли.  — У него перелом нескольких костей. Я немедленно еду к нему.
        — Да, мисс. Я сейчас же упакую ваши вещи.
        — Положи в сумку одежду на день-два,  — сказала ей девушка.  — Я отправляюсь в путь сию минуту. Боюсь, однако, что мне придется пробыть там некоторое время, поэтому собери также сундук, чтобы отправить ко мне с почтовой каретой, как только я напишу тебе об этом. Сначала мне нужно оценить ситуацию. Если окажется, что его можно перевозить, мы вернемся в Лилльский особняк.
        Пока Белинда паковала ее сумку, Калли села написать записку Франческе с объяснениями, куда едет и зачем. Фэнтон посвятит хозяйку в общие моменты дела, но девушка испытывала потребность сообщить подруге детали, вроде того, где именно находится Сенклер. Она закончила послание обещанием, что известит Франческу, как только увидит брата и сможет точнее определить его состояние. Хотя Рошфор и леди Хостон расстались не в самых дружеских отношениях, Калли была уверена, что подруга захочет узнать о его самочувствии.
        Написав письмо, девушка сложила и запечатала его, после чего вручила Фэнтону с наказанием передать леди Хостон, как только та вернется домой. К тому времени, как Белинда закончила укладывать вещи, вернулся посланник с сообщением о том, что ему удалось поймать почтовый экипаж. Калли не стала тратить время на то, чтобы переодеться в дорожное платье, а лишь сменила мягкие домашние тапочки на более грубые башмаки и закуталась в плащ.
        Карета тронулась. С тех пор как Калли получила известие о ранении брата, прошло не более получаса. Запыхавшаяся девушка удобнее устроилась на сиденье и только теперь позволила себе задуматься о более практических вопросах, нежели спешная поездка к брату.
        Сначала она стала размышлять о его травмах. Вытащив записку миссис Фармингтон из кармана платья, куда затолкала ее сразу после прочтения, она принялась изучать ее медленно и вдумчиво. О характере повреждений Рошфора ей так ничего и не удалось узнать, и она могла лишь догадываться, при каких обстоятельствах произошел несчастный случай. Сухое упоминание о переломе ноги и ребер не давало ей никаких подробностей о состоянии брата, а она очень хотела бы это знать. Серьезны ли его переломы? Живя в поместье, Калли была наслышана о разнице между простым переломом одной кости, который быстро срастался, и множественным переломом ноги, особенно если он открытый.
        Воображение нарисовало ей ужасную картину, отчего девушка вздрогнула и принудила себя подумать о другом. Ехал ли Сенклер в своем парном двухколесном экипаже или в большой карете, управляемой Хаскеллом, их главным кучером? Оба они славились осторожной ездой, из чего Калли заключила, что несчастный случай произошел по вине другого возничего, хотя миссис Фармингтон и не писала, что пострадал кто-то еще. Возможно, женщина просто не стала терять время, описывая случившееся в деталях.
        И зачем вообще Сенклер отправился в Бакингемшир? Он сообщил ей, что намеревается вернуться домой в Маркасл. Хотя Калли была не сильна в географии, она могла бы с уверенностью заявить, что по пути из Лондона в Маркасл они никогда не проезжали через это графство. К тому же ее брат пустился в путь давно и не мог до сих пор находиться в дороге.
        Девушка предположила, что его могли задержать в столице какие-то дела, если о его приезде стало известно, но тогда он дал бы ей знать. Все это было лишено смысла. Или же Рошфор поехал в Маркасл, как и планировал, но потом передумал и решил отправиться куда-то еще. Однако подобная перемена планов была несвойственна ее брату.
        Обычно Сенклер делал именно то, что говорил, поэтому Калли показалось странным, что он, решив ехать в Маркасл, вдруг отвлекся на какие-то другие дела. Она припомнила его слова о том, что он собирается посетить Дэнси-Парк, но, опять-таки, Бакингемшир не лежал бы у него на пути. Очевидно, герцог решил посетить какое-то другое свое владение. Калли предположила, что если бы он направлялся в Корнуолл, то мог бы проезжать это графство, чтобы избежать сквозного пути через Лондон. И снова возникало противоречие: Сенклер никогда не возражал провести несколько дней в столице, потому что в таком случае он мог бы увидеться с Калли. Возможно, подумала она, он все еще сердится на нее за непослушание и решил не встречаться с ней.
        Девушка не исключала вероятности того, что брат мог направляться в гости к другу или на осматривать земли, которые намеревался приобрести. Как бы то ни было, ей было все равно, по какой причине он оказался там. Очевидно, это что-то совершенно незначительное и не идущее ни в какое сравнение с ее тревогами о том, как сильно брат ранен и страдает ли он, а также о том, сколько времени займет ее поездка в Блэкфрайарз-коттедж.
        Экипаж делал остановки в пути только для того, чтобы сменить лошадей, и тогда Калли выходила размять ноги. В одной из гостиниц, где они ненадолго задержались, она заказала легкий обед из холодной говядины, сыра и хлеба, но у нее не было аппетита, поэтому почти вся еда осталась на тарелке нетронутой.
        Она понимала, что экипаж движется так быстро, как только возможно, вследствие того, что они часто меняют лошадей, но по ее ощущениям, в дороге они находились уже целую вечность. Когда стемнело, Калли, лишенной возможности рассматривать проплывающий мимо пейзаж, чтобы отвлечься, стало казаться, что они еле тащатся. Она знала, что время прошло бы быстрее, если бы она вздремнула, но ей никак не удавалось хоть ненадолго забыться сном. Разум ее бурлил сомнениями, страхами и болезненными видениями бледного Сенклера, лежащего в кровати с синяками и переломами.
        Не в первый уже раз Калли пожалела, что Франческа уехала сегодня с леди Оделией. Ситуация не казалась бы ей такой ужасной, если бы подруга находилась рядом и поддерживала бы ее. Калли не сомневалась, что Франческа вызвалась бы сопровождать ее. Но Калли не хватало не просто компании подруги и утешения в ее лице. Леди Хостон отлично удавалось улаживать ситуацию. Она всегда знала, что нужно делать; достаточно было лишь нескольких ее слов и улыбки, чтобы люди с радостью принимались делать то, о чем она просила.
        Когда экипаж остановился, Калли решила, что это очередная гостиница, где будут менять лошадей, но, выглянув из-за шторки на окне, она увидела перед собой деревенский дом, вовсе не похожий на крошечный, увитый виноградной лозой коттедж, который представляла себе, читая послание миссис Фармингтон. Перед ее взором предстало крепкое двухэтажное строение, абсолютно не похожее на суетливый постоялый двор, из чего девушка заключила, что они, очевидно, достигли конечной цели путешествия.
        — Это Блэкфрайарз-коттедж?  — спросила она посланца, который проделал весь путь на крыше экипажа, а сейчас спрыгнул, чтобы помочь Каландре выйти.
        — Да, миледи. Кажется, вас ждут,  — добавил он, глядя на окна второго этажа, озаренные золотистым светом.
        — Благодарю вас,  — произнесла Калли и, хотя была уверена, что Сенклер заплатил этому человеку за услуги, включая и наем экипажа, вложила ему в руку золотую монету.
        Пошел резкий холодный дождь, и она, накинув на голову капюшон, чтобы защитить лицо, поспешила подняться по ступеням крыльца и постучать в дверь.
        Несколько мгновений спустя ей открыла невысокая крепенькая женщина, облаченная в простое муслиновое платье и белый фартук.
        — Чем могу служить?  — спросила она.
        — Миссис Фармингтон?  — с надеждой спросила Калли.
        — Да, она самая.
        — Я леди Каландра Лилльс. Он еще не спит? Где он?
        — В кабинете, мисс,  — ответила женщина и, развернувшись, махнула рукой в сторону коридора, где из-под одной двери пробивалась полоска света.
        — Благодарю вас.  — Калли поспешила туда, едва заметив, как за ней закрыли входную дверь. На ходу она отбросила капюшон и, стянув перчатки, небрежно уронила их на стоящий в коридоре столик, прежде чем пойти в указанную миссис Фармингтон комнату.
        При виде открывшейся ее взору картины девушка резко остановилась, так как не сразу уяснила, что происходит.
        На диване полулежал лорд Бромвель, вытянув одну обутую в сапог ногу, а другую поставив на пол. Он опирался о подлокотник. Его пиджак и галстук были небрежно сброшены на стоящий неподалеку стул, а жилет и рубашка расстегнуты, частично обнажая грудь. Рядом с ним на полу стоял серебряный поднос с графином, наполовину заполненным темной жидкостью, а в руке граф держал бокал, в котором была налита та же жидкость.
        Долгое мгновение они безмолвно взирали друг на друга. Бромвель первым пришел в себя.
        — Калли!  — воскликнул он. Со стуком поставив бокал на поднос, с кошачьей грацией вскочил с дивана.  — Что такое?  — обеспокоенно спросил он, подходя к девушке.  — Что произошло? С тобой все в порядке?
        — А ты что здесь делаешь?  — пробормотала Калли, когда к ней вернулся дар речи. Повинен ли Бромвель в ранении ее брата? Может быть, имел место не несчастный случай, а поединок между мужчинами?  — Я ничего не понимаю. Где Сенклер? С ним все хорошо? Что случилось?
        — Сенклер?  — непонимающе повторил Бромвель.  — Кто так…  — Тут глаза его расширились от удивления.  — Ты имеешь в виду своего брата? Рошфора? Ему-то какого дьявола тут делать?
        — Но у меня же записка!
        Рука Калли потянулась было к карману, чтобы извлечь лежащее там письмо, но замерла на полпути. В сознании девушки вихрем проносились сотни вопросов, и внезапно все части головоломки встали на свои места: изящный почерк послания, якобы написанного простой деревенской женщиной, тот факт, что женщина эта обращалась к ней в письме именно так, как принято обращаться к благородной даме, сомнительность того, что Рошфор мог оказаться в Бакингемшире, тот факт, что поездка была тщательно спланирована и оплачена. К тому же ее брат сам не написал ей ни строчки, заверяющей, что с ним все в порядке.
        — Ты обманул меня!  — вскричала Калли, чувствуя, как кровь отливает у нее от лица и начинает кружиться голова.
        Бромвель по-прежнему смотрел на нее недоуменным взглядом:
        — Что? О чем ты, черт побери, говоришь?
        Но Калли его больше не слушала. Она поняла, что от привычной обстановки ее отделяют многие мили пути, и она здесь одна поздней ночью в компании мужчины и без компаньонки, за исключением, конечно, миссис Фармингтон — если эту женщину в действительности так зовут,  — которая, несомненно, состоит на службе у графа. Ее репутация погублена. Тут ей в голову пришла еще более ужасная мысль — все специально спланировано таким образом, чтобы разрушить ее репутацию. Бромвель решил запятнать ее доброе имя.
        В ту ночь, когда Калли поняла, что у них с Бромвелем не может быть совместного будущего, она считала, что достигла самого дна колодца отчаяния, но теперь вдруг поняла, что может быть гораздо хуже. Бромвель не только не женится на ней, не любит ее и никогда не полюбит, он, как оказалось, настолько мало о ней беспокоится, что решил коварно погубить ее. Он солгал ей, намереваясь использовать ее, чтобы в особо изощренной форме отомстить Рошфору, не задумываясь о ее боли и унижении.
        — Ах, боже мой!  — вскричала она, поднеся руку ко рту и чувствуя внезапный приступ тошноты. Глаза ее застилали слезы.  — Как же я была глупа! Я тосковала по тебе, страдала, в то время как ты сидел тут, замышляя…
        Не договорив, Калли выбежала из комнаты. Бромвель звал ее по имени, но она не остановилась и даже не обернулась. Ее единственным намерением было задержать экипаж до того, как он уедет. Она расскажет о произошедшем и попросит помощи. Конечно же ей не откажут и не оставят наедине с этим мерзавцем.
        Женщины, открывшей ей дверь, нигде не было видно, но Калли все равно стала звать на помощь. Она слышала, как Бромвель бежит вслед за ней, исторгая проклятия и окликая ее. Распахнув входную дверь, девушка выскочила на улицу и замерла на месте.
        Экипаж уже исчез.
        В панике она посмотрела направо и налево, но его нигде не было видно. Очевидно, он уехал, как только она вошла в дом. Вполне возможно, кучеру были даны строгие распоряжения поступить именно так. Он мог забрать с собой и миссис Фармингтон. Но даже если она все еще в доме, Калли не питала никакой надежды, что эта женщина станет помогать ей. С трудом подавив подступившие к горлу рыдания, она припустилась бегом.
        — Калли!  — Бромвель, уже появившийся на крыльце, пустился в погоню.  — Немедленно вернись!
        Дождь усиливался, сплошным холодным потоком извергаясь ей на голову, но девушка не потрудилась накинуть капюшон. Приподняв нижние юбки, чтобы они не затрудняли движения, она неслась вперед так быстро, как только могла. Калли надеялась, что Бромвель пьян настолько, что не сумеет ее поймать. Возможно, он споткнется и упадет. Если она добежит до деревьев, то сумеет ускользнуть от него.
        Очень скоро девушка поняла тщетность своих ожиданий. Не пробежала она и нескольких ярдов, как Бромвель догнал ее и, схватив за плечо, вынудил остановиться. Она принялась дергаться и извиваться, пытаясь вырваться из его рук, но тщетно.
        — Пусти меня!  — кричала она, смаргивая выступившие на глазах слезы гнева и разочарования.  — Рошфор убьет тебя! Нет, я сама это сделаю, своими собственными руками!  — Свободной рукой она стала царапать его, оставляя глубокие следы от ногтей.
        — Черт побери!  — воскликнул он, хватая ее за запястья и отстраняя от себя.  — Что с тобой такое творится? Ты сошла с ума?
        — Никогда не подумала бы о тебе такого!  — презрительно обронила Калли.  — Вот уж не знала, что ты можешь так низко пасть.  — Она продолжала отчаянно бороться и шипеть, а также норовила ударить Бромвеля ногой. Ей даже удалось высвободить одну руку, невзирая на боль, и дать графу пощечину.
        — Калли, дьявол тебя разбери, немедленно прекрати!  — Развернув ее к себе спиной, он крепко обнял ее, прижав ее руки вдоль тела, и оторвал от земли.
        Еще мгновение Калли сопротивлялась, но, не в силах более сражаться, отчаянно разрыдалась и обмякла у него в руках. Дождь все продолжался, и они оба вымокли до нитки.
        Бромвель баюкал ее как ребенка. Склонив к ней голову, он прошептал:
        — Калли… дорогая моя…
        Губами он на мгновение коснулся волос девушки, а затем развернулся и понес ее обратно в дом. Она прижалась к его груди, ощущая безграничную слабость и холод. От избытка эмоций она не могла говорить.
        В доме Бромвель поставил Калли на пол и закричал:
        — Миссис Фармингтон!
        Развязав мокрый плащ девушки, он сбросил его на плиточный пол. Во время борьбы шпильки из ее прически выпали, и теперь влажные волосы волной спадали на плечи. С них капала вода. Платье ее также насквозь промокло, а ботинки были заляпаны грязью.
        — Миссис Фармингтон!  — снова закричал граф.  — Черт бы побрал эту женщину!
        Сам Бромвель пребывал в еще более плачевном состоянии, чем Калли, потому что на нем не было верхней одежды. Его белая рубашка, насквозь мокрая, прилипла к груди, а пряди волос облепили лоб. Он дрожал, неверными пальцами расстегивая застежки ее платья.
        — Тебе нужно снять это платье,  — сказал он.
        — Нет!  — Калли отпрянула от него, хотя слишком устала, чтобы снова убегать или сражаться.
        Бромвель вздохнул:
        — Тогда присядь на эту скамью.
        Взяв ее за руку, он подвел ее к деревянной скамье, стоящей неподалеку от входа, и насильно усадил, даже не стараясь действовать осторожно.
        — Оставайся здесь,  — приказал он.
        Калли и рада была бы ослушаться, хотя бы из принципа, но поняла, что не в силах сдвинуться с места. Головой она оперлась о стену. Ей было очень холодно, но она не могла ничего с этим поделать и лишь дрожала всем телом.
        Тут вернулся Бромвель с вязаной накидкой, в которую немедленно укутал Калли.
        — Вот так. Это должно немного согреть тебя.
        Сняв мокрую рубашку и жилет, он бросил их на пол.
        Глаза Калли расширились, но он не сделал попытки приблизиться к ней, лишь взял другую накидку и набросил ее себе на плечи на манер шали. Зрелище это было настолько комичное, что при других обстоятельствах девушка непременно стала бы хихикать.
        Откинув волосы назад, Бромвель принялся выжимать их, затем проделал то же самое с волосами Калли. Она подняла руки, чтобы оттолкнуть его прочь, но ей не хватило сил, а граф попросту проигнорировал ее слабую попытку. Опустившись перед девушкой на колени, он принялся расшнуровывать ее ботинки.
        — Прекрати,  — сказала она.
        — Тише. Ты промокла и замерзла, и я не позволю тебе заболеть и умереть лишь потому, что рассудок твой внезапно помутился.
        — Я вовсе не сошла с ума,  — запротестовала девушка.
        Он удивленно изогнул брови:
        — Нет. Конечно нет. Ты просто появилась в этом доме — хотя я и не понимаю, зачем и как ты вообще узнала, что я здесь. Ты стала что-то лепетать о своем брате, а потом завизжала и бросилась бежать прямо в дождь, направляясь неизвестно куда. Когда же я попытался остановить тебя, чтобы выяснить, что случилось, ты напала на меня. И что же это, по-твоему, как не сумасшествие?
        Калли ничего не ответила, лишь смотрела на него, и граф продолжил:
        — Ладно, не будем снимать твои ботинки.  — Он заставил ее встать.  — Идем со мной.
        — Куда?  — заупрямилась она.
        — О, черт!  — Он снова подхватил Калли на руки и, невзирая на ее протесты, понес в кабинет.
        Поставив девушку перед огнем, он принялся кочергой ворошить поленья, чтобы они разгорелись сильнее. Жар ласкал кожу Калли, отчего она испустила вздох удовольствия. Усевшись на стул перед каминным экраном, она повернула голову так, чтобы просушить волосы.
        Бромвель направился к графину, по-прежнему стоящему на подносе, и наполнил бокал. Вернувшись к Калли, он прижал ободок бокала к ее губам.
        — Выпей это,  — приказал он,  — или я силой залью тебе в глотку.
        Скорчив гримасу, девушка сделала глоток. Горло ее обожгло, и она задохнулась, но по телу ее немедленно разлилось тепло, и она сразу же почувствовала себя лучше. Бромвель и сам сделал глоток из ее бокала, затем снова протянул его девушке, а сам присел на корточки перед камином.
        Калли отхлебнула еще немного и украдкой воззрилась на Бромвеля. Он стряхнул с плеч накидку, позволив отблескам пламени играть на его обнаженных плечах и груди. Было что-то первобытное в его позе, в том, как он упирался руками в колени, согреваясь у огня и осушая мокрые волосы.
        Во рту у Калли немедленно пересохло, и она с ужасом почувствовала, как увлажнилось ее лоно, отзываясь на присутствие Бромвеля.
        Он повернул голову и заметил, что она смотрит на него. Калли поспешно отвернулась и покраснела, но он приблизился к ней и, взяв пальцами за подбородок, заставил снова посмотреть себе в лицо. Граф не произносил ни слова, лишь молча скользил взглядом по ее влажным растрепавшимся кудрям и платью, облепившему грудь и четко обрисовывающему затвердевшие соски. Выражение его лица немного смягчилось, а взгляд потеплел. Большим пальцем он погладил сначала ее подбородок, а потом нижнюю губу.
        От прикосновения к ее нежной коже Калли ощутила, как по телу проскакивают искры, и поймала себя на мысли, что едва борется с искушением взять его руку и прижаться к ней губами. Несмотря ни на что, некая примитивная потребность внутри нее отвечала на отражающееся в глазах Бромвеля желание и хотела разжечь в них еще большее пламя.
        Девушка вскочила со стула:
        — Нет! Даже не думай, что тебе удастся соблазнить меня. Я не поддамся и не стану потворствовать осуществлению твоего плана и не позволю опорочить моего имени!
        Граф тоже поднялся, и желание в его глазах сменилось гневом.
        — Я никогда бы этого не сделал, и тебе это отлично известно.
        — Неужели?  — с сарказмом произнесла она.  — Думаешь, я поверю, что ты заманил меня сюда, просто чтобы поговорить?
        Бромвель недоуменно развел руками:
        — Я тебя сюда не заманивал! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, с того самого момента, как ты вошла в эту дверь, лепеча что-то о Рошфоре.
        — Да как ты можешь утверждать подобное!  — вскричала Калли, еще более уязвленная тем, что ей очень хотелось бы, чтобы его слова оказались правдой.  — Я же не дурочка. Я получила письмо, в котором говорилось, чтобы я поспешила в этот коттедж, потому что мой брат ранен, но, когда прибыла сюда, не обнаружила никого, кроме тебя.
        — Что?  — Бромвель по-прежнему непонимающе смотрел на девушку.  — Калли… я не посылал тебе никакого письма. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я бы никогда — готов поклясться всем, что дорого моему сердцу,  — никогда не стал заманивать тебя сюда, чтобы воспользоваться ситуацией. Как ты вообще могла такое подумать?
        Калли воззрилась в его серебристо-серые глаза, согретые золотыми отблесками огня, и к ней вдруг пришла уверенность, что он говорит правду. Также она поняла, кто именно организовал все предприятие по ее обману.
        Не говоря ни слова, она вынула из кармана сложенное в несколько раз послание и дрожащей рукой протянула его Бромвелю.
        Нахмурившись, граф взял листок бумаги и развернул его. Спрятанный в кармане, он не намок, а лишь слегка увлажнился, поэтому текст можно было разобрать. Одного взгляда на лицо Бромвеля было достаточно, чтобы понять, что он узнал почерк. Перечитав послание дважды, он вернул его Калли.
        И, не глядя на нее, произнес:
        — Это письмо написала не миссис Фармингтон. Она служит здесь экономкой и, уверен, не умеет читать и писать. Твоего брата здесь никогда не было. Я приехал в этот дом, как только покинул Лондон после… нашего разговора на музыкальном вечере у леди Уиттингтон.
        — Что это за место?
        — Это Блэкфрайарз-коттедж,  — произнес он, наконец отважившись посмотреть Калли прямо в глаза.  — Охотничий домик покойного лорда Свитингтона.
        Говоря это, он внезапно показался Калли очень усталым, печальным и постаревшим. Со вздохом отвернувшись, Бромвель добавил:
        — А почерк очень похож на почерк Дафны.  — Взяв с каминной полки бокал, он одним глотком осушил его.  — Мне очень жаль, Калли. Не могу выразить словами, как я сожалею.
        Он отошел к столу и поставил на него бокал. Снова повернувшись к девушке, Бромвель продолжил:
        — Возможно, она думала, что таким образом помогает мне. Она знала, что я… испытываю к тебе гораздо больше, чем следовало. Наверное, она решила, что я обрадуюсь возможности оказаться с тобой наедине при подобных обстоятельствах.  — Он покачал головой: — Не понимаю, что на Дафну нашло. Она ведет себя так, как никогда прежде, говорит слова и совершает поступки, ей совсем несвойственные. Она… я могу предположить лишь одно: что она стала настолько одержима своими страданиями, что лишилась здравого смысла. Ею движет желание сделать с другой женщиной то, что когда-то сделали с ней.
        — Бром…  — Калли подошла к нему и взяла его за руку, глядя ему прямо в глаза.  — Сенклер поклялся мне, что не бросал твою сестру беременной. Он заверил меня, что не имел связи с леди Дафной.
        Глаза графа метали молнии, а рука напряглась, и Калли немедленно это почувствовала.
        — Разумеется, он станет все отрицать.
        — Мой брат благородный человек и раскаивается в том, что несправедливо поступил с тобой. Он знает, что неправильно повел себя в сложившейся ситуации. В то время он был, как тебе известно, ненамного старше тебя. Но он заверил меня, что твои обвинения в его адрес беспочвенны. И я верю ему. Он не стал бы мне лгать.
        — Мы уже говорили об этом прежде. Конечно, ты ему веришь, он же твой брат.
        — Ты когда-нибудь слышал о нем что-то плохое?  — спросила Калли.  — Спроси любого, и все подтвердят, что герцог Рошфор истинный джентльмен. Он не станет соблазнять леди, чтобы потом бросить ее, особенно если она носит его дитя. У твоей сестры ведь нет ребенка, не так ли?
        — Нет. Она потеряла его вскоре после того, как вышла замуж за лорда Свитингтона. Но это ничего не доказывает,  — гневно ответил он.  — У женщин часто случаются выкидыши.
        — Присутствовал ли ты при этом?
        — Нет, разумеется, нет. Я тогда уже вернулся в Оксфорд.  — Выражение лица Бромвеля было непроницаемым.  — Но это не доказывает, что ребенка не существовало вовсе.
        Калли просто смотрела на него, не говоря ни слова, и Бромвель не выдержал ее взгляда. Она видела, что его все еще одолевают сомнения и он продолжает бороться с мыслью о том, что история, в которую он верил пятнадцать лет, оказалось ложью, а любимая сестра, которой он был бесконечно предан, коварно обманула его.
        — Сейчас это не имеет значения,  — грубо произнес он.  — Мы ничего не можем с этим поделать, поэтому не стоит об этом думать.
        — Но прошлое оказывает влияние на наше настоящее!  — резко воскликнула Калли, уязвленная его словами.
        — Знаю.  — На этот раз Бромвель смело встретил ее взгляд.  — Не думай, что я недооцениваю ситуацию, в которой ты оказалась по вине Дафны. Каковы бы ни были ее резоны, я знаю, что она отнеслась к тебе несправедливо, и не позволю тебе страдать. Именно об этом нам и следует в данный момент беспокоиться.
        Нужно сделать все так, чтобы твоя репутация не пострадала.
        — Поблизости должна быть деревушка — Нижний Аптон, например. В ней наверняка есть гостиница. Я сниму там комнату.
        — Твой экипаж уехал,  — напомнил граф.  — У меня в конюшне есть лошадь, но только одна, а я не позволю тебе ехать по незнакомой местности в одиночку, да еще ночью. Мы можем скакать на ней вместе или я могу идти рядом, но проблемы это не решит. Куда бы ты ни прибыла после…  — он посмотрел на висящие над камином часы,  — после полуночи, на лошади, одна или в сопровождении мужчины, это покажется очень странным. Мы хотим избежать слухов, а не спровоцировать их.
        — Но никто же не узнает,  — запротестовала девушка.  — Деревенские жители меня не знают. Я воспользуюсь вымышленным именем.
        — Будет лучше, если никто тебя вообще не увидит,  — спокойно отозвался Бромвель.  — Кому-либо известно, что ты здесь?
        — Полагаю, что нет. Посланец передал мне письмо лично в руки, и я отправилась в путь в нанятой им почтовой карете. Я находилась лишь со слугами, когда он прибыл, а они очень преданы Франческе. Самой же Франчески дома тоже не было. Она уехала с леди Оделией.  — Она замолчала, так как что-то показалось ей подозрительным.
        — Что такое?  — спросил Бромвель.  — Что случилось?
        — Ничего, правда. Мне просто стало интересно, было ли и это подстроено заранее. Если бы Франческа находилась дома, когда я получила известие о Сенклере, она, без сомнения, поехала бы со мной, и весь план пошел бы насмарку.
        Вздохнув, Бромвель сказал:
        — Леди Оделия обожает нас с сестрой. Она говорит, что мы заставляем ее смеяться. Я уверен, что твоя двоюродная тетя не стала бы причинять тебе зла, но, если бы Дафна искусно ее убедила нанести кому-то визит, намекнув, что Франческа будет счастлива составить ей компанию, она, вероятно, согласилась бы. Леди Оделия могла бы заподозрить, что моя сестра что-то замышляет, но вряд ли ей пришло в голову, что это нечто столь разрушительное.
        Калли согласно кивнула. Она сердилась на Дафну за то, что та попыталась сделать с ней, и презирала за то, что она столь легкомысленно причинила боль Бромвелю.
        — В любом случае,  — с энтузиазмом произнесла она, надеясь отвлечь его от осознания того, сколь непорядочно поступила его сестра,  — Франческа узнает, где я нахожусь и что мне рассказали, ведь я оставила ей записку, чтобы она не волновалась. Она единственная, кому это известно, и я уверена, не станет распространять слухи, чтобы навредить мне. Я всегда могу на нее положиться.
        — Раз никто не знает, что ты здесь, нужно и дальше сохранять это в тайне,  — сказал Бромвель.  — Думаю, в этой ситуации нам остается только одно — ты должна переночевать в коттедже.
        Глава 16
        — Здесь!  — воскликнула Калли.  — Но это точно погубит мою репутацию!
        — Кто узнает, что ты вообще здесь была, если ты или я не расскажем им об этом? Миссис Фармингтон будет держать язык за зубами из страха потерять место. Завтра я отправлюсь на лошади в город и найму экипаж, чтобы ты могла вернуться в Лондон, и никто ни о чем не заподозрит. Если только…  — На лице Бромвеля отразилось беспокойство.  — Если только Франческа не распространит весть о том, что здесь находится раненый герцог.
        — Не думаю, что она станет это делать,  — сказала девушка.  — Франческа не болтлива. К тому же сомневаюсь, что нынче вечером у нее были посетители или она сама куда-то выходила. Она, должно быть, устала после целого дня, проведенного в обществе леди Оделии. Кроме того, она будет ждать от меня вестей о состоянии Сенклера.
        — Хорошо. Тогда точно ни одна живая душа не узнает,  — заключил граф.
        Калли медленно кивнула, раздумывая над тем обстоятельством, что они по-прежнему будут находиться в коттедже наедине. Ей припомнилось, как отблески пламени освещали обнаженный торс Бромвеля, придавая его коже золотистый оттенок и подчеркивая крепкие мускулы.
        — Обещаю, что ничего с тобой не сделаю,  — тихо произнес он.  — Я могу спать на конюшне, оставив тебя одну в доме, если тебе так будет проще. Миссис Фармингтон явно уже вернулась в свой домик в деревне. А ты можешь запереть все окна и двери.
        — Нет, тебе совершенно не нужно этого делать.  — Калли сочла за благо не сообщать ему о том, что ее больше заботило собственное сильное влечение к нему, нежели то, что он может предпринять относительно ее.  — Я тебе доверяю.
        — Благодарю,  — просто ответил он.
        На мгновение взгляды их встретились, но оба тут же отвели глаза, внезапно почувствовав неловкость. Бромвель откашлялся и принялся осматривать комнату, словно надеясь отыскать в ней какой-то ответ.
        — Полагаю, ты хочешь спать,  — наконец произнес он.  — Показать тебе твою комнату?
        — Да, с удовольствием.
        — Я… э-э-э… возможно, я смогу подыскать тебе что-то… в чем ты смогла бы спать,  — выдавил он из себя, покрываясь румянцем.  — Одну из моих рубашек или…  — Он оставил мысль незаконченной.
        Представив себя облаченной в рубашку Бромвеля, Калли снова ощутила жаркую волну желания, затопляющую ее лоно. Это показалось ей очень интимным, словно он сам ляжет с ней в постель. Девушке стало интересно, не сохранился ли на его рубашке его запах.
        Они прошли по коридору к лестнице, начинавшейся сразу у входной двери. Калли заметила, что ее вещи, которые она привезла с собой, валяются на полу. Она полагала, что они лежали там и раньше, но не видела их, в панике выбегая из дома.
        — Посмотри, вот моя сумка.  — Она сделала шаг, намереваясь поднять ее, но Бромвель опередил.  — Должно быть, ее принес тот мужчина, а я и не заметила.
        — Хорошо. Значит, одеждой ты обеспечена,  — произнес граф, глядя в сторону.
        Калли подумала, что ситуация стала неловкой. Ей сделалось интересно, осознает ли и Бромвель, подобно ей, что они находятся в доме совершенно одни. Не было и компаньонок, любящих рассказывать истории, и никто, за исключением их самих, не узнает, что между ними произошло.
        Они с Бромвелем поднялись по лестнице и, миновав коридор, остановились у последней двери.
        — Вот твоя комната. Боюсь, там холодно. Прошу извинить, мне нужно разжечь огонь.
        В комнате, которой давно никто не пользовался, и вправду было очень холодно. Бромвель положил ее вещи на стул, зажег прикроватную лампу и вышел. Спустя некоторое время он вернулся с охапкой поленьев и хворостом для растопки. Калли заметила также, что он надел рубашку, но не успел заправить ее в бриджи.
        Опустившись на колени перед камином, граф стал разжигать огонь. Очень скоро поленья весело затрещали, распространяя тепло. Калли, которая стояла неподалеку, завернувшись в теплую накидку и наблюдая за действиями Бромвеля, подошла ближе к камину.
        Он одарил ее улыбкой:
        — Надеюсь, ты не простудилась.  — Протянув руку, он убрал с ее щеки непослушный локон.
        Девушке очень хотелось прильнуть к его ладони, подобно кошке, и, закрыв глаза, раствориться в восхитительном ощущении пребывания рядом с ним.
        Он быстро отдернул руку и отошел к окну в противоположной части комнаты. Раздвинув шторы, принялся вглядываться в ночь.
        Мгновение спустя Бромвель произнес:
        — Помнится, я говорил тебе, что моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Няня обычно называла Дафну моей «маленькой мамой», потому что та присматривала за мной, играла со мной. Пока мы взрослели, у нас не было иных друзей, кроме друг друга. Мой отец…  — Губы его неприязненно скривились.  — Я поклялся, что никогда не стану похожим на своего родителя. Он не понимал и не любил своих детей и всегда требовал, чтобы мы вели себя, как взрослые, не делая скидку ни на юный возраст, ни на отсутствие силы и опыта.
        — Мне очень жаль,  — сказала Калли, испытывая сочувствие к Бромвелю.
        Посмотрев на девушку, он улыбнулся:
        — Я вовсе не хотел напрашиваться на жалость, просто решил объяснить все относительно Дафны. Она защищала меня от отца. Его наказания всегда были суровыми, даже жестокими, и она пыталась уберечь меня от них. Она прятала меня, придумывала отговорки, брала на себя мою вину, потому что ей была ненавистна мысль, что меня накажут. Я очень ей за все это благодарен.
        — Знаю.  — Калли печально улыбнулась. Она отлично понимала любовь Бромвеля к сестре. Дафна была единственным человеком, любившим его. Девушка знала, что он никогда не предаст свою сестру, вне зависимости от того, насколько она была не права в своих действиях.
        — Ей многое пришлось пережить. Я был слишком молод, чтобы каким-либо образом помочь ей. Мой отец настаивал, чтобы она вышла замуж по расчету. Дафна была очень красива, и многие мужчины желали ее. Она стала женой человека много старше ее, которого совсем не любила. И решилась на такой шаг исключительно ради нас, чтобы уберечь имение, которое могли поглотить долги отца. Я помню, как сестра плакала в своей комнате накануне свадьбы. А после, когда она наконец освободилась от мужа и могла начать новую жизнь — лучшую жизнь,  — она влюбилась в Рошфора. Я возненавидел его за то, что он заставил Дафну страдать. Ей снова пришлось выйти замуж за старика и последние пятнадцать лет провести вдали от всех, кого она любила.
        Нахмурившись, Бромвель повернулся к Калли:
        — А теперь… теперь у меня такое чувство, что я совсем не знаю собственной сестры. Все эти ее ужасные поступки, призванные навредить тебе. Уловка с письмом. Вечер в Воксхолл-Гарденз. Я едва верю в то, что именно Дафна стоит за всем этим. Ее сердце полно горечи и ненависти. Я уже начинаю сомневаться, понимал ли когда-либо ее. Неужели все, что она говорила мне, было ложью? Была ли она такой и прежде и лишь я не видел этого? Был ли слишком молод и глуп, чтобы распознать правду?
        Взгляд его, устремленный на Калли, выражал такую боль, что девушка подошла и взяла его за руку.
        — Мне очень жаль,  — чуть слышно повторила она, в упор глядя на него.
        В больших карих глазах Калли светилось сочувствие, и, смотря на девушку, Бромвель в очередной раз подивился ее красоте. Ее лицо в обрамлении густых черных кудрей показалось ему совершенным. Губы, полные и красные, воскрешали воспоминания об их поцелуях. Хотя граф стоял в противоположной от камина стороне комнаты, он вдруг ощутил, как запылала его кожа.
        Накидка соскользнула с плеч девушки, когда она подошла к нему, и теперь взгляд Бромвеля был устремлен на ее плечи и грудь. Скромный вырез ее простенького платья являл его взору лишь крошечный участок кожи, но влажная ткань четко обрисовывала округлые груди. Сердце его забилось быстрее, дыхание участилось. Он заметил, как затвердели ее соски, выдавая охватившее желание.
        Мысли его смешались. Бромвель знал, что ему не следует столь пристально рассматривать Калли, но обнаружил, что сделать это очень затруднительно. От прикосновения ее руки тело его горело огнем.
        — Я… э-э-э… должен идти,  — невнятно пробормотал он.
        — Нет. Не делай этого,  — ответила Калли.
        Она понимала, что всякий осудил бы ее поступок, но осознавала также и то, что для нее это было самым правильным. Боль нескольких прошедших недель, казалось, растопила все страхи и сомнения. Жар его взгляда пробудил в недрах ее тела примитивное томление. Она захотела снова ощутить то, что ощущала прежде, находясь вместе с Бромвелем, а также то, что лежало пока для нее в зоне непознанного.
        Рука ее скользнула вверх и коснулась его мускулистой груди, скрытой тканью рубашки. То, как резко он втянул воздух и как заострились черты его лица, лишь подстегнуло ее к дальнейшим действиям. Калли поняла, что он хочет ее.
        — Останься со мной,  — прошептала она.
        — Калли…  — простонал Бромвель,  — ты играешь с огнем.
        На лице ее появилась медленная чувственная улыбка, глаза светились тайным знанием.
        — Да, но мне нравится его жар.
        Глядя на него и видя томящее его желание, Калли ощущала собственное могущество, упивалась осознанием того, что может управлять им, и жаждала познать пределы своей силы. Ей нравились переполняющие ее чувства, но она хотела большего, гораздо большего. Она жаждала Бромвеля.
        — В последнее время я часто мечтала поцеловать тебя,  — сказала она, поощряемая своей внутренней энергией.  — А ты разве не думал об этом?  — Привстав на цыпочки, она запечатлела на его подбородке легкий, как перышко, поцелуй и почувствовала ответную дрожь его тела.
        — Боже всемогущий, Калли, я не мог думать ни о чем ином.
        Она повернула голову и снова поцеловала его.
        — Ты сошла с ума, раз совершаешь сейчас подобное.
        — Возможно, так оно и есть, но лишь немножко,  — согласилась она.  — Разве у тебя есть возражения?
        — Боюсь, что возражения завтра появятся у тебя.
        — Этого не будет,  — заверила Калли, снова прижимаясь губами к его подбородку.
        Всем телом она тянулась вверх, ища губами его губы. Ее поцелуй был сладким и многообещающим. Бромвель понимал, что ему следует отстраниться. Джентльмен никогда не воспользуется минутной слабостью женщины, оказавшейся в подобной ситуации. Но он не мог сдвинуться с места и совершенно точно не чувствовал себя в данный момент джентльменом.
        Калли наградила его легким, как вздох, поцелуем, а потом снова отстранилась. Глядя в его потемневшие от желания глаза, девушка замерла в ожидании. Она ощущала исходящий от его тела жар и сковывающее его напряжение. Руки его сжались в кулаки, словно таким образом Бромвель пытался удержать последние крохи самообладания.
        Продолжая смотреть ему прямо в глаза, Калли снова привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Протяжно застонав, он крепко обнял ее и ответил на поцелуй. В ту же секунду страсть, долгое время подавляемая обоими, вырвалась на свободу, сметая все преграды.
        Губы их слились в едином отчаянном порыве, и они теснее прижались друг к другу, отстранившись лишь для того, чтобы попытаться избавиться от одежды, и снова бросились в объятия друг друга, не в силах пережить больше ни единого мгновения в разлуке. Двигаясь в неистовом текучем танце, они с каждым шагом приближались к кровати.
        Бромвель не глядя скинул обувь и рубашку. Ему пришлось повозиться с бесчисленными пуговицами на платье Калли, но он справился с этой задачей, хоть и оторвал несколько штук. Одним плавным движением ее платье соскользнуло к ее ногам, являя взору Бромвеля молодое гибкое тело, скрытое лишь тончайшим нижним бельем.
        Груди Калли четко обрисовывались под сорочкой. Бромвель на мгновение замер, целиком поглощенный этим зрелищем. Ее напрягшиеся соски, скрытые от него тончайшей тканью, дразнили и возбуждали. Медленно, почти благоговейно, он провел указательным пальцем вдоль выреза сорочки, лаская нежную белоснежную кожу девушки. От его прикосновения Калли задрожала, с губ ее сорвался стон.
        Столь же аккуратно пальцы Бромвеля потянули край сорочки вниз. Ткань терлась о ее соски, заставляя их затвердеть еще больше, а он все тянул и тянул, пока его взору не открылись два крепких бутончика.
        Тогда он одним резким движением сорвал с Калли сорочку, нимало не заботясь, что мог повредить ткань. Ее груди, напрягшиеся и восхитительно округлые, казалось, были созданы специально для рук Бромвеля. Он тут же обхватил их, взвешивая на ладони и наслаждаясь шелковистой гладкостью кожи. Большими пальцами он принялся ласкать соски, дразня их и заставляя напрячься еще сильнее.
        С каждым движением Калли все острее ощущала силу своего желания. Лоно ее увлажнилось и стало горячим. Девушка не могла оставаться неподвижной, она трепетала от прикосновений Бромвеля, ноги беспокойно двигались и крепко сжимались, словно силясь удержать томление, нарастающее в сокровенной глубине ее тела.
        Калли мечтала, чтобы каждое мгновение длилось вечность, но в то же время хотела получить все и сразу.
        Потянувшись вперед, она нащупала пояс его бриджей и принялась расстегивать его, чувствуя под руками пульсацию, неопровержимо доказывающую силу его желания. Будучи не в состоянии побороть искушение, она скользнула рукой к его животу и принялась ласкать его.
        Бромвель испустил низкий стон, поощривший девушку к дальнейшему изучению его тела. Рука ее опустилась ниже и оказалась между его ног, где лежала совсем неизведанная Калли область его тела. Девушка купалась в ощущениях, которые дарили ей его атласная кожа, грубые волосы и напряжение его плоти, возбуждающие ее.
        Бромвель поработил ее рот неистовым поцелуем, в то время как она продолжала свое неуверенное чувственное исследование. Он ласкал ее груди, поглаживая и осторожно сжимая. С каждым движением его рук Калли чувствовала возрастающую силу своего желания.
        Внезапно, словно не в силах больше ждать, Бромвель отпустил девушку и одним рывком стянул с себя бриджи. Калли, не сопротивляясь, позволила ему снять с себя нижнюю юбку и отбросить ее на стул.
        Опустившись на одно колено, он принялся развязывать ей шнурки. Бром поднял ее ногу, чтобы снять ботинок, и Калли, дабы не упасть, оперлась рукой о его плечо. Снимая второй ботинок, он устремил на нее взгляд лучистых глаз, в глубине которых таилось обещание. Внезапно Калли почувствовала, что ей трудно дышать.
        Рука графа скользнула по украшенной кружевом ткани ее панталон, поднимаясь выше, к бедру. Развязав подвязку, он снял ее вместе с чулком и принялся медленно гладить теперь уже обнаженную кожу. Калли тяжело сглотнула. Кожа от его прикосновений покалывала, а ноги внезапно ослабели и могли предать ее в любой момент. Бромвель осторожно снял с нее второй чулок.
        Затем он встал, скользя руками вдоль ее облаченных в панталоны ног к талии. Очень медленно, не отводя взгляда от глаз девушки, Бромвель развязал удерживающую панталоны ленточку. Ладонь его, лаская, скользнула внутрь, к центру ее женственности. Панталоны упали на пол, и Калли наконец предстала перед ним во всем великолепии своей наготы.
        Взгляд его бродил по ее телу, лицо напряглось от желания. Калли подумала, что должна бы была ощущать смущение, и, возможно, в некоторой степени она его даже чувствовала, но, к ее удивлению, его взгляд воспламенял ее точно так же, как будто Бромвель касался ее пальцами. Лоно ее увлажнилось и призывно пульсировало.
        — Ты такая красивая,  — хрипло произнес он, подхватывая Калли на руки и быстро неся ее к кровати.
        Он опустил девушку на матрас и лег рядом, склонившись над ней и опираясь на локоть. Другой рукой он принялся гладить ее груди, ребра, живот, бедра. Ладонь его скользнула между ее ног, лаская внутреннюю сторону бедра.
        Калли задохнулась от прикосновения к нежной коже, а его пальцы дразнили, постепенно подбираясь к лону. Наконец он достиг самого центра ее женственности, складок, скрывающих вход. Осознавая, что ладонь Бромвеля находится в столь интимном месте, Калли ощутила затопляющую ее волну жара.
        Наслаждение, пронзившее ее, было столь ошеломляющим и внезапным, что Калли закусила губу и выгнулась навстречу его руке. Она никогда не мечтала, что ей доведется испытать нечто подобное, что ее тело станет трепетать от прикосновения его пальцев.
        Застонав, Калли задвигалась под рукой Бромвеля, вызвав его улыбку. Лицо его напряглось от владевших им чувств. Он склонился над девушкой, касаясь губами ее груди, и она задохнулась от новых ощущений. Он покрывал поцелуями ее нежную белую кожу, лаская и слегка покусывая. Наконец он целиком сосредоточился на твердом бутончике ее соска. Сначала он опоясывал его кончиком языка, а потом принялся посасывать.
        Под совместным действием его пальцев и рта тело Калли задрожало от удовольствия. Она чувствовала себя так, словно кожа ее внезапно воспламенилась, и центр наслаждения таился глубоко в ее лоне, пульсируя от отчаянного желания. Она корчилась от болезненной истомы, с силой вцепившись в простыни.
        — Пожалуйста, пожалуйста,  — молила Калли, чувствуя, что тело ее вот-вот взорвется, а сама она погибнет.
        Бромвель перекатился на нее, и она раскинула ноги, чтобы принять его. Он подсунул руки под ее бедра, приподнимая навстречу себе. Девушка ощутила, как его затвердевшая плоть упирается в преддверие ее лона. Она изогнулась всем телом, приветствуя его, и он медленно и осторожно вошел, напряженный и готовый в любую секунду остановиться.
        Калли слышала о боли, неизменной спутнице первой интимной близости, но не почувствовала ее, целиком растворившись в восхитительном ощущении единения, когда Бромвель двигался внутри нее, заполняя ее лоно снова и снова. Застонав от наслаждения, она выдохнула его имя, и он зарылся лицом ей в шею, вдыхая ее аромат и наращивая темп движений. Калли обвила его руками и ногами, двигаясь в ритме его тела.
        Его дыхание с шумом вырывалось из легких, а жар тела обволакивал Калли. Она чувствовала себя окруженной им, растворенной в нем, и смаковала эти ощущения. С каждым толчком Бромвеля напряжение, зреющее в ее лоне, росло до тех пор, пока не нашло разрядку в восхитительном всплеске удовольствия, настолько сильном, что она закричала.
        Бромвель содрогнулся всем телом и застонал, достигнув пика блаженства одновременно с Калли. Они распростерлись на постели, изнуренные и насыщенные. Прошептав ее имя, Бромвель скатился с нее и, не переставая обнимать ее одной рукой, укрыл их тела простыней, подоткнув со всех сторон на манер кокона. Вместе они скользнули в объятия сна.
        Калли медленно пробудилась ото сна, ощутив невероятный жар и что-то тяжелое, давящее на нее сверху. Глаза ее широко раскрылись, и она увидела лежащего рядом с ней мужчину, чьи волосы щекотали ей нос. Часто заморгав, она совершенно проснулась. Этим мужчиной был Бромвель, и она распростерлась на его горячем теле, прижавшись щекой к его груди. То, что давило на нее сверху, было его рукой.
        Воспоминания о прошедшей ночи затопили сознание Калли, и она улыбнулась самой себе, подумав, что добродетельная женщина на ее месте ощутила бы неловкость и стыд. Она же лучилась счастьем, захватившим все ее существо и не оставившим места иным чувствам.
        Несмотря на то что ей было жарко, она еще некоторое время лежала неподвижно, купаясь в новых восхитительных ощущениях своего тела, упоительно живого после вчерашней ночи и приятно утомленного.
        Наконец Калли встала с постели, прикрыв Бромвеля простыней, и осмотрела комнату. Их вещи валялись повсюду. Припомнив, с какой поспешностью они срывали с себя одежду, девушка подумала о том, что большая ее часть окажется безнадежно испорченной. Она порадовалась, что привезла с собой несколько платьев.
        Пламя камина давно превратилось в золу, но она едва ощущала холод, направляясь к окну. В комнате все еще царил полумрак, но пробивающийся сквозь щель в занавесках солнечный свет свидетельствовал о том, что уже давно рассвело. Отодвинув край тяжелой занавески, она выглянула наружу. Было утро, и солнце заливало окрестный пейзаж. Калли снова устремила свой взгляд на комнату.
        Ее платье бесформенной массой лежало на стуле, нижняя юбка валялась у кровати, а чуть поодаль — ботинки. Сорочка, превратившаяся в мятый комок, обнаружилась у самой двери. Калли принялась ходить по комнате, собирая свои вещи.
        Повернувшись к постели, она заметила, что Бромвель наблюдает за ней, подперев голову локтем. Вскрикнув, девушка уронила одежду.
        Он улыбнулся:
        — Вот так намного лучше. Одежда слишком многое скрывала.
        — Что ты делаешь?  — нахмурилась она.  — Ты напугал меня!
        — Любуюсь тобой,  — ответил Бром.
        — Тогда почему не произнес ни слова? Я думала, ты еще спишь.
        — Знаю. Так было гораздо интереснее,  — ухмыльнувшись, признался он.
        Калли склонилась, чтобы поднять одежду, и прикрылась ею. Щеки ее залились жарким румянцем.
        — Нет, не прячь свое тело,  — произнес граф.  — Мне нравится смотреть на тебя.
        Калли неуверенно улыбнулась, ощущая себя одновременно и неловко, и в то же время чувствуя, как лоно ее начинает увлажняться от возбуждения.
        — Едва ли это честно, когда сам ты остаешься благопристойно прикрытым.
        Это было не совсем так, потому что простыня была натянута лишь до талии, открывая ее взгляду его руки и торс, являющие действительно притягательное зрелище.
        Бром усмехнулся и отбросил простыню прочь.
        — Вот. Теперь ты можешь видеть столько же, сколько и я.
        Щеки ее покраснели еще сильнее, пока глаза, повинуясь собственной воле, скользили по его телу, отмечая загорелую кожу, крепкие мускулы и очевидное свидетельство его возбуждения.
        — Ах!  — воскликнула Калли, чувствуя, как при виде его затвердевшей плоти лоно ее увлажнилось еще сильнее.
        — Да,  — с ухмылкой признался Бром,  — я твой раб.
        — Ты раб своих примитивных желаний, я бы сказала,  — дерзко отозвалась она и, бросив одежду, устремилась к кровати, ощущая покалывание кожи в тех местах, где ее касался его тяжелый от желания взгляд.
        — Только если ты имеешь к этому отношение,  — заверил ее Бромвель, хватая ее за руку и притягивая к кровати.
        Бромвель сел на постели, спустив ноги на пол, и, обняв Калли за бедра, привлек ее к себе. Она улыбнулась ему, и, положив ему руки на плечи, стала гладить его тело, постепенно спускаясь к груди. Девушка чувствовала, как его восставшая плоть упирается ей в живот, что заставило ее озорно усмехнуться.
        — Тебе это нравится, не так ли?  — прорычал он, лаская ее шею.  — Заставлять меня страдать?
        — Нет,  — запротестовала она, слегка царапая его торс ногтями.  — Я улыбаюсь при мысли, что могу положить конец твоим страданиям.
        Бром засмеялся, обжигая ее шею горячим дыханием и поглаживая спину вдоль позвоночника.
        — Миледи, охотно разрешаю вам делать это.
        Обхватив рукой, он увлек ее на кровать и, перекатившись на нее, лег сверху. Подняв руки ей над головой, он, удерживая их, принялся, не торопясь, покрывать поцелуями ее тело, исследуя его сокровенные уголки. Калли извивалась, пытаясь высвободить руки, но Бромвель не позволял ей этого сделать.
        — Нет, еще не время,  — прошептал он.  — Пришла моя очередь доставить тебе удовольствие, а потом можешь делать что заблагорассудится.
        Он нежно ласкал ее ртом и руками, подводя ее ближе и ближе к тому дикому восхитительному выплеску страсти, который она познала прошлой ночью. Всякий раз, когда Калли, трепещущая и изнывающая от желания, старалась прильнуть к нему, он отстранялся, чтобы потом снова склониться над ней, вознося ее на вершину блаженства.
        Целуя ее груди, Бромвель нащупал пальцами влажный центр ее женственности и скользнул внутрь к крошечному бугорку удовольствия. Калли снова выгнулась навстречу ему, постанывая от желания. Пальцы его принялись ритмично ласкать ее, отчего девушка напряглась всем телом, а потом вскрикнула, почувствовав затопившую ее волну экстаза.
        Лежа на спине, Калли смотрела на Брома затуманенным взглядом. Он склонился над ней и запечатлел на ее губах поцелуй, а потом раздвинул ей ноги.
        — Нет-нет,  — хрипло запротестовала она. Упершись руками ему в грудь, она заставила его лечь на спину.
        Ухмыляясь, он повиновался:
        — Что? Это все, на что ты способна? Хочешь прекратить?
        — Нет, не прекратить, а слегка замедлить процесс. Сейчас моя очередь, помнишь? Ты сам сказал, что потом я вольна делать что заблагорассудится.
        Улыбка на его лице стала шире.
        — Так и есть. Скажите мне, миледи, что вы задумали?
        — Думаю, я устрою все по своему разумению,  — парировала Калли.  — Я же еще только учусь, не забывай об этом.
        Он закинул руки за голову, приняв расслабленную позу, невзирая на неопровержимое доказательство его желания.
        — Не стесняйся импровизировать.
        Калли оседлала его, отчего его глаза потемнели. Она принялась гладить руками его грудь, наслаждаясь крепкими пружинистыми мускулами, гладкой кожей и жесткими волосами. Ее пальцы скользнули к его плоским соскам, и она стала ласкать их, заставляя затвердеть, а потом обхватила губами, как это раньше делал он, облизывая и покусывая до тех пор, пока они не налились каменной твердостью и не приобрели насыщенный оттенок.
        Калли выпрямилась и слегка поерзала, заставив Бромвеля испустить глубокий горловой стон. Она одарила его чувственной улыбкой, продолжая двигаться, отчего его плоть запульсировала. Она воспламеняла одновременно и себя, и его, ощущая, как ее напрягшиеся соски трутся о жесткие волосы на его груди.
        Бром положил руки ей на бедра, желая соединиться с ней, но Калли лишь улыбнулась и покачала головой:
        — О нет. Еще не время. Я не сделала то, что хотела. Даже целовать еще не начала.
        Опустившись, девушка склонилась над ним так, что ее лицо оказалось прямо над его лицом. Оно было очень напряжено, полные губы призывно алели, а глаза светились лихорадочным светом. Он давно уже изменил свою расслабленную позу и теперь лежал вцепившись руками в одеяло, чтобы сохранять остатки самообладания.
        Калли запечатлела на его лбу легкий поцелуй, лаская губами кожу. Она стала покрывать поцелуями его лицо, лаская нежные веки, четко очерченные скулы, приводившие ее в неописуемый восторг, крепкий подбородок. Наконец, она полностью сосредоточилась на губах, одарив Бромвеля глубоким долгим поцелуем, чувствуя при этом, как он напрягся всем телом, и осознавая, что сгорает от желания так же, как и она.
        Посмотрев ему прямо в глаза, Калли соскользнула с него. Бромвель тут же запротестовал и стал протягивать к ней руки, но она оттолкнула их и принялась покрывать поцелуями его грудь. Пальцы Калли легонько скользили по его торсу и животу, затем спустились ниже к выступающим костям таза и проследовали на бедра, покрытые вьющимися волосами. Бромвель заерзал, беспокойно перебирая ногами, и испустил глубокий стон.
        Ее пальцы продолжали ласкать внутренние стороны его бедер, дразня и возбуждая, постепенно подбираясь к твердому свидетельству его желания. Мгновение поколебавшись, Калли обхватила его плоть рукой. Задохнувшись, он непроизвольно задвигал бедрами.
        — Тебе так нравится?  — шепотом спросила девушка, прижимаясь губами к его шее.
        Ответом ей был низкий стон.
        — Принимаю как положительный ответ,  — произнесла она, сжимая его мужское естество.
        От ее прикосновений Бромвель задрожал, и Калли, осмелев, стала скользить ладонью по его члену, сжимая его пальцами. Движения ее были медленными, она наслаждалась нежной атласной кожей его плоти, пульсирующей от возбуждения.
        Испустив низкий рык, Бромвель схватил Калли за руки и одним молниеносным движением уложил на спину, раздвинул ей ноги и скользнул в сокрытую между ними ложбинку. Девушка чуть слышно вскрикнула, снова приняв его в себя. Она крепко прижалась к нему, двигавшемуся быстрыми сильными толчками, стремясь скорее привести ее к пику наслаждения и вознестись на вершину удовольствия вместе с ней.
        Долгое время они купались в блаженной неге, балансируя на грани сна и яви. Калли лежала на боку, положив голову на плечо Бромвеля, а он обнимал ее. Она чувствовала приятную усталость и леность, разум ее дрейфовал в пьянящем дурмане.
        Наконец Бромвель убрал руку и произнес со вздохом:
        — Мне нужно съездить в город нанять тебе экипаж.
        — Позже,  — промурлыкала Калли, снова прильнув к нему.
        Засмеявшись, он погладил ее тело:
        — Вот лисичка. Но тебе не удастся отговорить меня от осуществления моего намерения.
        Девушка устремила на него взгляд лучистых глаз:
        — Это вызов?
        Рассмеявшись, Бромвель чмокнул ее в обнаженное плечо.
        — Нет, потому что я знаю, что буду побежден.
        Он прильнул к ее губам в долгом поцелуе, а затем отстранился:
        — Я должен ехать. Тебе необходимо попасть в Лондон до того, как кто-нибудь узнает о твоем отсутствии.
        Калли кивнула, осознавая справедливость сказанных им слов, но уступая с крайней неохотой. Она понимала, что, как только покинет Блэкфрайарз-коттедж, все изменится.
        Бромвель не стал утруждать себя собиранием одежды, а, подхватив лишь обувь, направился к себе в спальню. Вздохнув, Калли тоже встала с постели. В комнате было холодно, поэтому она завернулась в ту самую теплую накидку, что дал ей накануне Бромвель, когда принес ее в дом после пробежки под дождем.
        Подняв свою сумку, она достала из нее одежду, собранную для нее горничной. К счастью, там оказалось простое утреннее платье с пуговицами спереди, которое можно было надеть без посторонней помощи. Оно оказалось помятым, но Калли это обстоятельство не смущало, потому что она была уверена, что ее все равно никто не увидит. К тому же оно все равно изомнется, пока она будет добираться до Лондона.
        Несколько минут спустя в комнату вернулся полностью одетый Бром, принеся с собой кувшин воды для умывания. Он сообщил девушке, что собирается спуститься вниз и проверить, пришла ли уже экономка.
        Калли быстро умылась и оделась, с трудом расчесала спутанные волосы и собрала их в простой узел на затылке. Затем поспешно сбежала по лестнице, направляясь в заднюю часть дома, откуда доносилось позвякивание посуды и металлический лязг горшков.
        Бромвель был на кухне один, он ставил на большой деревянный стол тарелки и раскладывал столовые приборы. Посмотрев на Калли, он робко улыбнулся ей и пояснил:
        — Миссис Фармингтон так и не пришла. Я заварил чай, разыскал масло и джем и поджарил тостов.
        — Звучит восхитительно,  — просияв, ответила девушка.
        Тосты оказались сильно подгоревшими с одной стороны и непрожаренными с другой, а чай чересчур крепким, но Калли могла бы поклясться, что это лучший завтрак в ее жизни. Бромвель, рассказывая о своем кулинарном опыте, смешил ее до слез. Он то и дело касался ее руки или убирал с ее лица непослушную прядь волос, словно не мог долго обходиться без прикосновений к ней.
        Они как раз закончили завтракать и стали неохотно вставать из-за стола, когда со двора донесся какой-то звук. Калли повернула голову, прислушиваясь:
        — Я слышу стук лошадиных копыт?
        Она выглянула в окно, но ничего не увидела ни на дворе, ни у конюшни.
        Бромвель замер:
        — Да. Кто-то скачет во весь опор.
        Они вышли из кухни и миновали половину коридора, когда раздался громоподобный стук в дверь. Калли и Бром переглянулись, и девушка внезапно ощутила беспокойство.
        Стук не прекращался, и Бромвель поспешил к двери и распахнул ее настежь. На пороге стоял герцог Рошфор.
        Глава 17
        На герцоге был костюм для верховой езды, сильно запачканный после быстрой скачки. Сапоги его покрывала грязь. В одной руке он сжимал шляпу и хлыст. Лицо Рошфора перекосилось от плохо сдерживаемой холодной ярости.
        — Так это правда!  — воскликнул он.
        Сделав шаг вперед, он ударил кулаком Бромвеля в челюсть. Сбитый с ног, граф налетел на широкие двустворчатые двери гостиной и упал.
        — Сенклер!  — закричала Калли.  — Нет!
        Она подбежала к Бромвелю, чтобы помочь ему встать, но он оттолкнул протягиваемую ею руку и поднялся. Глаза его, устремленные на Рошфора, злобно блестели. Он стер кровь с лица.
        — Напрашиваешься на драку?  — произнес он угрожающе спокойным голосом. Уголки его губ изогнулись.
        — Бром, нет!  — воскликнула девушка.
        — Я намерен убить тебя,  — резко ответил Рошфор, бросая шляпу и хлыст на скамью.
        — Сенклер!  — Она метнулась к брату.
        Мужчины не обращали на нее ни малейшего внимания. Они одновременно сбросили пиджаки и закатали рукава рубашек.
        — Остановитесь хоть на минуту, вы оба!  — молила Калли.  — Пожалуйста! Выслушайте меня! Сенклер, со мной все в порядке. Тебе нет нужды…
        — Очень даже есть,  — процедил он, не глядя на сестру.
        — Калли, не вмешивайся,  — в то же самое время произнес Бромвель.
        — Не вмешиваться?  — изумленно ответила она.  — Как я могу, когда ты собираешь драться с моим братом? Как я могу самоустраниться?
        Девушка понимала: ее не станут слушать, что бы она ни говорила. Она осмотрела комнату в поисках помощи, в то время как мужчины стали медленно сходиться. Руки у обоих были сжаты в кулаки.
        Быстрый как молния, Бромвель сделал выпад левой рукой, но Рошфор среагировал мгновенно и уклонился, поэтому удар пришелся ему в плечо, а не в лицо. Тогда Бром ударил с правой руки, на сей раз угодив противнику точно в челюсть, и Рошфор ударился спиной о высокий шкаф. Раздался звон битого стекла, на пол посыпались осколки фарфора.
        Бромвель подскочил к герцогу, но тот увернулся и, схватив графа за руку, в свою очередь швырнул его на шкаф. Бромвель нанес следующий удар, и мужчины, сцепившись, перевалились через спинку дивана на сиденье, а оттуда скатились на пол, продолжая бороться, начисто позабыв правила кулачного боя.
        Калли кричала, чтобы они прекратили, но тщетно. Бросившись к камину, она схватила кочергу и повернулась к мужчинам. Они катались по полу, сокрушая столы и стулья, а она бегала за ними с поднятой над головой кочергой, но не могла заставить себя ударить ни одного из них.
        Она все еще пребывала в раздумьях, когда женский голос холодно произнес:
        — В самом деле, Рошфор… драться в гостиной? Да еще до завтрака? Как это примитивно.
        Калли быстро обернулась в ту сторону, откуда донесся голос, и замерла, открыв от изумления рот. У подножия лестницы стояла невозмутимая Франческа, облаченная в светло-голубое платье.
        Калли не могла выдавить из себя ни слова, настолько ошеломлена она была представшим перед ней видением. Как оказалось, появления Франчески оказалось достаточно, чтобы мужчины перестали бороться и тоже воззрились на нее.
        — Рошфор, поднимайтесь. Лежащим на полу вы выглядите очень глупо. Так же как и вы, лорд Бромвель. Смею заметить, джентльмены, что вы могли бы найти какое-нибудь иное занятие, кроме как крушить мебель. Я уверена, что хозяин этого прекрасного особняка, кем бы он ни был, не скажет вам спасибо за порчу его имущества.
        Не получив ответа, Франческа устремилась вперед и, остановившись в дверном проеме, воззрилась на мужчин сверху вниз.
        — Вы оба состоите в клубе «Фэнси», полагаю?  — продолжала она, пока герцог и граф, явно сбитые с толку, поднимались на ноги.  — Мне кажется, было бы гораздо лучше устроить схватку снаружи. Вы так сильно шумели, что разбудили меня. Теперь у меня точно появятся темные круги под глазами, особенно после вчерашней длительной поездки, что мы с Калли проделали на ночь глядя.  — Франческа выдержала паузу, после чего великодушно добавила: — Но я очень рада видеть вас в добром здравии, Рошфор. Не думала, что, имея переломы ноги и ребер, вы сможете еще и драться.
        Герцог наконец обрел дар речи:
        — Какого дьявола вы говорите, Франческа?
        — Я о ваших ранениях, конечно,  — приторным голосом отозвалась она.  — Мы приехали, как только получили письмо, уведомляющее, сколь серьезно вы пострадали. Можете представить наше удивление, когда мы примчались сюда, но нигде вас не обнаружили.
        — Вы… вы хотите сказать, что были здесь с Калли?  — изумленно промямлил герцог.
        — Ну разумеется, мы поспешили сюда, едва нам доставили записку от… как ее звали, Калли?
        — Миссис Фармингтон,  — подсказала девушка, изо всех сил скрывая улыбку.
        — Да, конечно, Фармингтон. Неужели вы решили, что я позволила бы Калли одной проделать такой долгий путь? Мы конечно же очень удивились, не обнаружив здесь вас, но лорд Бромвель был настолько добр, что предложил нам заночевать в коттедже. Было поздно, а местная гостиница, как вы сами понимаете, не самое подходящее место для дам.
        — Я ничего не понимаю. О каком письме вы толкуете? Почему вы здесь? И он тоже?  — Нахмурившись, Рошфор кивнул в сторону графа.
        — Я здесь живу,  — пояснил Бромвель.  — Ну, по крайней мере, всю последнюю неделю или около того.
        — А мы с Калли приехали сюда из-за записки. Я же только что вам об этом сказала, Рошфор. Она все еще у вас?  — спросила Франческа Калли.  — Почему бы вам не сбегать в нашу комнату, дорогая, и не принести ее, чтобы продемонстрировать вашему брату? Может быть, тогда он хоть что-то уразумеет.
        Кивнув, девушка поспешила в спальню. В ее отсутствие Рошфор подозрительно посматривал то на Франческу, то на Бромвеля, который, скрестив на груди руки, высокомерно взирал на него в ответ. Франческа же наградила герцога холодным саркастическим взглядом.
        Калли вернулась мгновение спустя и протянула брату послание. Быстро пробежав его глазами, он нахмурился и посмотрел на обеих дам.
        — Что все это значит? Кто послал это вам?  — Он повернулся к Бромвелю: — Это твои происки?
        — Нет!  — поспешно возразила Калли.  — Он ни о чем не подозревал и был так же изумлен происходящим, как и я. И Франческа,  — быстро добавила она.
        — Мы порядком утомились, поэтому решили лечь спать, оставив разбирательства до утра. А утром примчались вы и устроили потасовку.
        — Почему ты не сказала мне, что здесь Франческа?  — спросил Рошфор сестру.
        — Я пыталась!  — воскликнула та, воинственно скрещивая руки на груди.  — Ты отказался меня слушать, если не забыл.
        — Ах!  — сконфузился герцог.
        — А теперь ваша очередь, Рошфор,  — сказала Франческа.  — Что вы здесь делаете?
        — Я тоже получил письмо,  — ответил он.  — В нем сообщалось, что моя сестра находится здесь с лордом Бромвелем и что они сбежали.
        — Понимаю.  — Обычно доброжелательные глаза Франчески превратились в кусочки льда.
        — Нас всех ввели в заблуждение,  — со значением произнес граф. Отвернувшись, он занялся тем, что стал поднимать опрокинутые стулья и стол, восстанавливая нарушенный порядок.
        Долгое время Франческа и Рошфор молча смотрели друг другу в глаза. Наконец леди Хостон повернулась к Калли:
        — Идите, дорогая, заберите наши вещи. Возможно, герцог пожелает сопроводить нас обратно в Лондон.
        — Ваши слова мне кое о чем напомнили,  — произнес Сенклер, к которому, по-видимому, вернулись былые подозрения.  — Где ваш экипаж? Я его не заметил, когда приехал сюда.
        — В конюшне, разумеется,  — ответила Франческа таким голосом, будто разговаривала с умалишенным.  — Где еще ему быть?
        В тишине, воцарившейся после ее слов, раздался стук копыт. Все четверо недоуменно переглянулись, и Бромвель направился к двери.
        Заслышав снаружи женские голоса и смех, граф резко остановился. Дверь широко распахнулась, и в дом вошла леди Свитингтон в сопровождении еще одной дамы. Дафна что-то оживленно рассказывала своей подруге, но замолчала на полуслове, заметив каменное выражение лица своего брата.
        — Здравствуй, Бром!  — воскликнула она, разыгрывая удивление.  — Я и не думала, что ты так рано проснешься. И леди Каландра… какой сюрприз!  — Взгляд ее проследовал к Калли, а затем к ее брату.  — И Рошфор тоже. Что это вы здесь делаете?  — приторно-сладким голосом спросила она, явно обрадованная, несмотря на все ее усилия разыграть удивление.
        — Здравствуйте, Дафна,  — сказала Франческа.
        Леди Свитингтон перевела на нее взгляд, и глаза ее широко раскрылись от удивления.
        — Франческа! Какого дья… какой сюрприз, я хотела сказать.  — На мгновение она замерла в смущении, затем повернулась к своей спутнице: — Прошу прощения. Хочу представить вам свою подругу, миссис Каткарт. Вы знакомы с миссис Каткарт, леди Каландра? Леди Хостон?
        — Да, полагаю, мы прежде встречались,  — ответила Калли, принуждая себя приветственно улыбнуться.  — Как поживаете, миссис Каткарт?
        Блондинка с заостренными чертами лица слыла в высшем свете известной сплетницей. Сестра Бромвеля подготовила все таким образом, чтобы эта дама стала свидетельницей разразившегося скандала и впоследствии растрезвонила об этом по всему Лондону.
        Леди Свитингтон продолжала ритуал знакомства. Рошфор к тому времени уже настолько пришел в себя, что поправил рукава рубашки и отвесил миссис Каткарт грациозный поклон.
        — Очень рад встрече с вами,  — произнес он, улыбаясь своей особой улыбкой, сразу напомнившей присутствующим, что они находятся в обществе герцога.  — Надеюсь, вы простите мне мой внешний вид, миссис Каткарт. Я не ожидал посетителей.
        — Разумеется, ваша светлость!  — улыбаясь и краснея, отозвалась дама, явно польщенная тем, что беседует с самим герцогом Рошфором.
        — Вы выглядите довольно… помятым, Рошфор,  — заметила Дафна.  — Бром, а у тебя почему щека в крови? В чем дело?
        Мужчины переглянулись, а Франческа поспешила заполнить повисшую паузу:
        — Они чинили наш экипаж, поэтому неудивительно, что выглядят такими взъерошенными. Колесо попало в яму, и мы перевернулись. Ужасно неприятное происшествие!
        Миссис Каткарт принялась издавать подобающие в данной ситуации возгласы испуга и смятения, но Дафна, прищурившись, посмотрела на Франческу и прямо заявила:
        — Какой кошмар. Удивлена, что вы совсем не пострадали.
        — Что вы, что вы, заверяю вас, пострадали,  — весело ответила Франческа.  — Разве нет, леди Каландра?
        — О да,  — согласилась Калли, вступая в игру.  — У меня на спине огромный синяк. К счастью, все кости целы.  — Она в упор посмотрела в глаза леди Дафны, чтобы убедиться, что та поняла адресованное ей послание.
        Помолчав некоторое время, Дафна произнесла:
        — Боже мой. Должно быть, у вас выдался очень утомительный день, а ведь еще даже полудня нет! Какое счастье, что ваш экипаж перевернулся неподалеку от коттеджа, и мой брат сумел оказать вам помощь.
        — Действительно, удачно!  — сладким голосом пропела Франческа.  — Лорд Бромвель был так добр к нам, и мы очень ценим его помощь. Не правда ли, Рошфор?  — Она повернулась к герцогу, и лишь те, кто хорошо знал леди Хостон, могли распознать в ее голосе металлические нотки.
        Мускул дрогнул на лице Рошфора, но он все же выдавил из себя:
        — Да. Я ценю его помощь.
        — Мне было приятно оказаться вам полезным,  — подхватил Бромвель.  — Очень жаль, что ваша поездка оказалась прерванной.
        — Нам действительно пора продолжать путь,  — поддержал его Рошфор.  — Рад был побеседовать с вами, миссис Каткарт. Прошу нас извинить.
        — А куда вы направлялись?  — поинтересовалась Дафна.  — Я думала, вы в Лондоне.
        Рошфор одарил ее своим самым надменным взглядом, который он обычно использовал, чтобы пресечь нахальные вопросы, но Дафна ничуть не смутилась.
        — Мы ехали навестить друзей, прежде чем вернуться в Маркасл.
        — Ах, неужели? И кто эти друзья? Возможно, я их знаю,  — не унималась сестра Бромвеля.
        Герцог, изображая удивление, поднял бровь.
        — Сомневаюсь,  — отрезал он.
        — Хватит вопросов, Дафна,  — произнес лорд Бромвель повелительным тоном, которого она никогда у него не слышала.  — Нашим гостям пора ехать. Не станем их дольше задерживать.
        — Разумеется, нет,  — согласилась Дафна, одаривая присутствующих ослепительной улыбкой.
        — Пойду на конюшню, скажу кучеру, чтобы подавал экипаж,  — сказал Рошфор, глядя на Франческу.
        — Отличная идея,  — сдержанно и отстраненно ответила та.
        Поклонившись, как того требовал этикет, герцог вышел из комнаты.
        — Прошу извинить нас, дамы, нам с Калли нужно немного освежиться перед поездкой,  — произнесла Франческа, беря подругу под руку.
        Улыбнувшись леди Свитингтон и ее спутнице, они также покинули комнату. Калли старательно избегала смотреть на Бромвеля из страха, что чувства к нему на ее лице. Они с Франческой поднялись по лестнице на второй этаж, причем леди Хостон удерживала девушку от слишком поспешной ходьбы.
        Когда они скрылись из вида, Франческа отпустила руку Калли, и девушка обессиленно прижалась к стене.
        — Ах, Франческа,  — прошептала она.
        Женщина предостерегающе покачала головой и отвела подругу подальше от лестницы.
        — У вас есть при себе сумка или что-то подобное?  — чуть слышно спросила она.
        Калли кивнула, также ответив шепотом:
        — Да, она здесь.
        Она залилась румянцем, вспомнив, что произошло в этой комнате прошлой ночью. Одежда Бромвеля по-прежнему была разбросана по полу.
        — Пойду заберу ее,  — сказала она, исчезая в спальне.
        Мгновение спустя она вернулась с сумкой в руках.
        — Как мы это объясним? Возможно, мне стоит выбросить ее из окна или спрятать в шкафу.
        Франческа покачала головой:
        — Нет, идемте как есть. Наглость зачастую оказывается лучшей линией поведения.
        Взяв из рук Калли сумку, она стала спускаться по ступеням. Примерно на середине лестницы леди Хостон произнесла нарочито громким голосом:
        — Как хорошо, Калли, что мы захватили с собой одну из моих сумок. Сложно выглядеть безупречно, не имея под рукой гребня и шпилек. Вы со мной согласны?
        — Разумеется,  — подтвердила девушка, пряча улыбку.
        Доверься Франческе, подумала она.
        — Какой уютный домик, лорд Бромвель,  — продолжила между тем Франческа, снова оказавшись в прихожей и не давая никому возможности произнести ни слова.  — Он всегда принадлежал вашей семье?
        — Это дом моей сестры,  — пояснил граф.  — Его хозяином был ее покойный муж.
        — Ах, ну надо же!  — Франческа повернулась к Дафне: — Как это мило с вашей стороны, леди Свитингтон, предоставить коттедж в распоряжение вашего брата. Впрочем, вы всегда печетесь о благе других людей.
        Дафна послала ей полный ненависти взгляд, но Франческа в ответ лишь улыбнулась и повернулась к Калли:
        — Нам нужно поторапливаться, не стоит заставлять герцога ждать.  — Посмотрев на миссис Каткарт, она весело добавила: — Как я заметила, мужчины терпеть не могут, когда их планы нарушаются. Вы так не считаете, миссис Каткарт?
        — Напротив, леди Хостон,  — ответила та,  — я с вами абсолютно согласна. Именно так и обстоит дело. Очень жаль, что вы столь скоро нас покидаете и мы не имели возможности поболтать, но я все отлично понимаю.
        — Я только заберу свою мантилью, и мы сразу же продолжим путь,  — сказала Франческа, направляясь на кухню.
        Очень скоро она вернулась, облаченная в темно-синюю мантилью и с ридикюлем в руках. Калли поспешно подхватила свой плащ со скамьи, куда его бросил Бромвель накануне вечером, и обе дамы прошествовали к двери.
        — Я вас провожу,  — произнес граф, следуя за ними.
        — Нет необходимости,  — чуть слышно ответила Калли, принуждая себя взглянуть ему в глаза и от души надеясь, что на ее лице не отражается бушующий в душе вихрь эмоций.
        — Я настаиваю,  — отрезал он, прекращая дальнейшие возражения и предлагая ей руку.
        Посмотрев ему в лицо, Калли испытала желание одновременно и плакать, и смеяться. Ей хотелось погладить щеку Бромвеля, по которой пришелся удар Рошфора, хотелось на прощание крепко обнять его и поцеловать в губы. В уголках глаз ее показались слезы. Калли понимала, что при свидетелях она не могла потакать подобным желаниям. Для всеобщего блага ей нужно было и дальше разыгрывать свою роль в этом фарсе. Все, что она могла сделать,  — это вежливо улыбнуться и принять протянутую ей руку, словно Бромвель был для нее всего лишь знакомым.
        Они попрощались с Дафной и ее подругой, которая явно была обрадована встречей с такими высокородными дамами, как леди Хостон и леди Каландра, вращающимися в высших кругах, в которые самой ей вход был заказан. Леди Свитингтон, напротив, совсем не казалась довольной. Ее улыбка, похоже, причиняла ей физическую боль, а голубые глаза лучились ненавистью. Калли испытывала к сестре Бромвеля схожие чувства, поэтому постаралась попрощаться без излишних церемоний.
        Они вышли во двор, оставив леди Свитингтон и леди Каткарт позади. Каждой клеточкой тела Калли ощущала присутствие Бромвеля рядом, и рука ее, лежащая на сгибе его локтя, слегка дрожала. Из-за амбара показался большой экипаж Франчески, за которым следовал герцог, и она направилась ему навстречу, оставив Калли и Бромвеля наедине.
        — Калли, я…  — начал граф.
        — Нет, не нужно, пожалуйста,  — произнесла она сдавленным голосом, глядя ему прямо в глаза. Она очень боялась, что разрыдается, но не могла не посмотреть на него на прощание. От осознания того, что никогда его больше не увидит, глубоко в душе ее образовался тугой холодный узел.
        Несмотря на то, что сделала его сестра, Калли полагала, что Бромвель все равно не отвернется от нее. В конце концов, они связаны узами крови, в то время как сама Калли… затруднялась ответить, кем она приходится графу. Они разделили ночь страсти, но он не говорил ей слов любви и не давал никаких обязательств. А она была сестрой человека, которого Бромвель ненавидел на протяжении многих лет и с которым подрался менее часа назад.
        — Я должен остаться здесь и поговорить с Дафной,  — сказал Бромвель.
        — Понимаю.  — Она отвернулась и заметила, что брат смотрит на них. Она не могла больше ничего сказать Бромвелю, рискуя в любую секунду расплакаться. Если Сенклер увидит это слезное прощание, то все усилия Франчески по изобретению правдивой истории окажутся потраченными впустую. К тому же Калли не перенесла бы еще одной стычки между двумя мужчинами, которых она любила всем сердцем.
        — Калли, подожди, не уходи,  — произнес Бромвель, протягивая к ней руку.
        — Нет. Заклинаю тебя, не делай этого.  — Она воззрилась на него, понимая, что глаза ее полны слез, но не в силах ничего с этим поделать.  — Я должна идти. Прощай, Бром.
        Она плотно сомкнула губы, чтобы не произнести слова, которые готовы были сорваться с ее языка: «Я люблю тебя».
        Развернувшись, Калли поспешила к двери экипажа. Она была благодарна Франческе, отвлекшей внимание Сенклера, что позволило ей проскользнуть в карету так, что он даже не посмотрел на нее и ничего не сказал.
        Герцог видел, как сестра прошмыгнула мимо него, но в тот момент его внимание было целиком сосредоточено на Франческе. Скептически подняв брови, он кивнул в сторону ее конюхов:
        — Я обнаружил, что конюх чистил лошадей. Они выглядели довольно… э-э-э… грязными, скажем так, для животных, которые всю ночь простояли в конюшне.
        — Как странно,  — беспечно отозвалась Франческа.  — Разумеется, это не мои лошади. По пути сюда нам приходилось менять их несколько раз, но мой конюх все равно бережно относится к животным. Возможно, он просто очень устал и заснул, как только мы прибыли сюда. Я не знаю.
        — Неужели?  — Взгляд герцога, казалось, пронизывал ее насквозь.
        Франческа смотрела на него не мигая.
        — Конечно же так и есть. Зачем бы иначе я это сказала? Спросите свою сестру. Охотничий домик довольно мал, и мы с ней ночевали в одной спальне.
        Долгое мгновение он смотрел на нее, затем едва заметно кивнул:
        — Хорошо. Давайте отправимся в путь прежде, чем эти треклятые женщины выйдут во двор и начнут снова пытать нас вопросами.
        Рошфор помог Франческе сесть в экипаж, а сам пошел забрать своего коня, все еще привязанного к столбу ограды. Леди Хостон немедленно обратилась к Калли:
        — Вы в порядке, моя дорогая?  — Она взяла девушку за руку.
        Калли кивнула, украдкой утирая слезы, но Франческа все равно заметила.
        — Уверены? Вы можете все мне рассказать, и ни одна живая душа об этом не узнает, обещаю.
        — Нечего рассказывать,  — чуть слышно ответила Калли, вымученно улыбаясь.
        — Хорошо, тогда не надо,  — ответила леди Хостон.  — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
        Калли кивнула, но мгновение спустя воскликнула, не в силах дольше держать это в себе:
        — Ах, Франческа, я люблю его!
        Она поняла это вчера ночью, когда посмотрела в глаза Бромвеля и поняла, что он говорит ей правду. Доверяя ему, она отдала ему свое сердце.
        — А он никогда не попросит моей руки,  — продолжала она.  — Я знаю.
        — Вы уверены?  — спросила Франческа.  — Он не может не понять, что все было подстроено его сестрой. Она не только поставила вас в компрометирующее положение, но и позаботилась о том, чтобы Рошфор прибыл сюда и увидел все собственными глазами. А потом явилась сама в компании самой отъявленной сплетницы Лондона. Даже я, ненавидящая ее долгие годы, была поражена глубиной ее коварства.
        — Я знаю, что Бромвель все понимает, но он не поверит в плохое о своей сестре. Он очень близок с ней и полагает, что многим ей обязан. Прошлым вечером он рассказывал мне о том, как Дафна растила его после смерти их матери, каким ужасным человеком был его отец и как сестра защищала его от него. Я не уверена, что он может порвать с ней, невзирая на то, что она сделала. Даже если он это и сделает, как он может жениться на сестре человека, которого ненавидел долгие годы? Бромвель начал сомневаться в правдивости слов Дафны относительно Сенклера. Я читала это в его глазах. Но он не хочет верить, что она лгала ему.
        — Леди Свитингтон обладает удивительной способностью обводить мужчин вокруг пальца,  — с горечью в голосе произнесла Франческа.  — Но любовь тоже может творить чудеса.
        — Я не говорила, что он любит меня, а лишь то, что я люблю его,  — ответила Калли. По щекам ее катились слезы, но она не потрудилась вытереть их.
        — Я заметила, как Бромвель смотрит на вас,  — добавила Франческа.
        — Это страсть, а не любовь,  — парировала девушка.  — Он никогда не признавался мне в любви. Боюсь, что вообще никогда его больше не увижу.
        Она заплакала, уже не скрывая слез. Франческа обняла подругу за плечи и молча привлекла к себе. Положив голову ей на плечо, Калли дала выход своему горю.
        Глава 18
        Через некоторое время всхлипывания Калли стали стихать. Наконец она выпрямилась и, достав носовой платок, утерла слезы и глубоко вздохнула.
        — Прошу меня извинить. Уже второй раз я плачу в вашем присутствии,  — сказала она Франческе.  — Вы решите, что я страшная плакса.
        — Нет. Я понимаю, что у вас сейчас непростой период в жизни. Поверьте мне, случались времена, когда я и сама дни напролет заливалась слезами,  — ответила Франческа, погладив подругу по руке.  — Вам вовсе не нужно извиняться.
        — Спасибо.  — Калли слабо улыбнулась.  — Также благодарю вас за то, что вы так вовремя появились. Вы нас спасли. Я боялась, что Бром и Сенклер поубивают друг друга.
        — Очень рада, что успела вовремя приехать.
        — Как вам это удалось?  — поинтересовалась девушка.  — Я так удивилась, когда вы вошли.
        — Ну, когда я вернулась от герцогини Кадли, Фэнтон передал мне вашу записку, в которой говорилось, что Рошфор ранен и где именно это произошло. Я тут же села в экипаж и поехала следом.
        — Так вы не стали входить в дом, поняв, что это ловушка?  — уточнила Калли.
        — Нет, я не имела об этом ни малейшего понятия. Я узнала лишь то, что за приглашением леди Оделии стояла Дафна. Пожилая дама проболталась по дороге домой. Она сказала, что «дорогая Дафна» была права. Сама леди Пенкалли не считала, что я захочу составить ей компанию, но сестра Бромвеля заверила ее, что мне, без сомнения, будет приятно навестить крестную своей матери. Думаю, вы можете легко вообразить мои чувства. Если бы Дафна была с нами, я непременно залепила бы ей пощечину. Но мне пришлось проглотить эту пилюлю и улыбнуться. Тогда я и представить не могла, что эта ужасная женщина на самом деле подстроила все так, чтобы меня не оказалось дома, когда вам принесут записку. Я просто решила, что она захотела посмеяться надо мной, застрявшей в обществе двух старух.
        — Понимаю,  — сказала Калли, и губы ее изогнулись в улыбке.  — То есть вы примчались в коттедж, полагая, что Сенклер ранен. Вы переживали за него, да?
        Франческа, казалось, разом лишилась дара речи. Сначала она просто смотрела на подругу, потом подобралась и выпрямилась на сиденье. Одарив девушку холодным взглядом, она произнесла:
        — Конечно, я переживала за Рошфора. В конце концов, я знакома с ним всю свою жизнь. Кроме того, я сочла, что вам может понадобиться моя помощь по уходу за ним. Полагаю, когда он болен, ведет себя не лучшим образом.
        — Да,  — произнесла Калли с многозначительной улыбкой,  — понимаю.
        Нахмурившись, Франческа продолжила:
        — Мы двигались очень медленно. Так как была ночь, иногда кучеру приходилось идти впереди лошадей, фонарем освещая дорогу. Когда мы наконец утром прибыли к коттеджу, я заметила привязанную к ограде лошадь Рошфора, что показалось мне очень странным, ведь сам он должен был лежать в постели с переломами. Едва выйдя из экипажа, я услышала его крики и шум и поняла, что он вовсе не ранен. Именно тогда я и догадалась, что здесь имеет место заговор — несомненно, задуманный Дафной.
        — Вы поступили мудро, распорядившись поставить свой экипаж на конюшню.
        — У меня не было времени на размышления. Я понимала, что нужно убедить Рошфора, будто я провела здесь ночь вместе с вами, поэтому моя карета не должна просто стоять во дворе. Я приказала кучеру завести экипаж на конюшню и позаботиться о лошадях, а сама вошла в коттедж через заднюю дверь и притворилась, будто только что спустилась вниз по лестнице.
        — Хвала небесам, что вы это сделали,  — с чувством произнесла Калли, пожимая подруге руку.  — Вы уберегли нас от страшной катастрофы.
        — Ну, я же пообещала помогать вам, чем только смогу,  — беспечно отозвалась леди Хостон.
        — Вы сделали для меня больше, чем я могла бы вообразить,  — сказала ей Калли.  — Я очень ценю вашу помощь.  — Поколебавшись немного, она добавила: — Думаю, мне стоит вернуться в Маркасл с братом. Я планировала пробыть в Лондоне большую часть сезона, чтобы никто не посмел злословить на мой счет, но теперь это не имеет значения.
        — Ах, Калли…  — На лице Франчески отразилось сочувствие.  — Мне так жаль. Как бы я хотела, чтобы вы остались. Не из-за того, что я лишусь вашего приятного общества, хотя, честно признаюсь, без вас мой дом снова покажется мне слишком большим и пустым. Мне ненавистна мысль, что вы решили прекратить…
        — …Поиски мужа?  — закончила за нее девушка.  — Боюсь, мне это больше не интересно. Сомневаюсь, что вообще когда-либо выйду замуж.
        — Нет. Я имела в виду — прекратить поиски любви,  — мягко поправила ее Франческа.
        — Не думаю, что именно этого от меня ждали,  — слабо улыбнулась Калли.  — Не нужно печалиться. Я не сожалею о том, что произошло за последние несколько недель. Мне никогда не забыть то, что я сделала и чему научилась за это время. Я и не подозревала, что способна на сильное чувство, и готова была удовольствоваться меньшим: удобством и дружеским отношением. Вместо этого мне открылось, что значит искренне любить мужчину. Я испытала это на личном опыте и теперь понимаю, что никогда не соглашусь на меньшее.
        — Калли, молю вас, не списывайте графа со счетов теперь, когда вы поняли, как сильно любите его.
        — Да, но лишь моей любви к нему недостаточно.  — Улыбка Калли была печальной.
        Франческа понимала, что сказать ей больше нечего, поэтому она лишь кивнула, вдруг ощутив тупую боль в сердце.
        После этого они хранили молчание. По дороге обе женщины время от времени поднимали занавески на окнах, чтобы посмотреть на проплывающий мимо пейзаж, но большую часть времени просто сидели, погруженные в раздумья. Наконец Калли, изнуренная слезами, заснула, свернувшись клубочком в углу экипажа.
        Сначала экипаж ехал медленно, потому что лошади были усталыми, но вскоре их переменили. Рошфор даже сподобился оставить своего чистокровного скакуна на том же постоялом дворе, где они меняли лошадей, неохотно передавая поводья кучеру Франчески с наставлениями завтра привести его в Лондон.
        Свежие лошади шли резво, скорость движения значительно возросла, и к вечеру они прибыли в столицу. Калли уже сообщила брату о своем желании вернуться в Маркасл вместе с ним, поэтому он оставил ее в особняке Франчески собирать вещи, а сам отправился в Лилльский особняк отдать распоряжения об их отъезде.
        — На следующее утро я пришлю за тобой экипаж,  — пообещал он сестре.  — Полагаю, сегодняшний вечер вы с леди Хостон захотите провести вдвоем, чтобы попрощаться.
        — Благодарю тебя,  — ответила Калли, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать Рошфора в щеку.
        Он удивленно воззрился на нее:
        — Означает ли это, что я вычеркнут из твоего черного списка?
        Калли слабо улыбнулась:
        — Я не одобряю то, как ты напал на лорда Бромвеля, но рада, что примчался защищать меня. Уверена, на всем белом свете не найдется брата лучше тебя.
        Герцог улыбнулся:
        — Мне следует записать эти слова и напомнить их тебе в следующий раз, когда ты будешь на меня сердиться.
        Потом Рошфор обратился к Франческе:
        — Леди Хостон.
        — Рошфор.  — Она протянула ему руку.  — Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более спокойных обстоятельствах.
        — Когда бы и где это ни случилось,  — ответил он, улыбаясь уголками губ,  — скучной наша встреча точно не будет, я уверен в этом.
        Он склонился над ее рукой для поцелуя и, к ее изумлению, задержал ее чуть дольше, чем того требовал этикет. Франческа посмотрела герцогу прямо в глаза, а он, сжав ее ладонь, сказал:
        — Благодарю вас.
        Она чуть заметно кивнула, показывая, что поняла скрытый смысл его слов. Рошфор ушел, а дамы занялись упаковыванием вещей Калли.
        К счастью, горничная Калли уже собрала сундук с нарядами своей госпожи, ожидая приказания отправить его в Блэкфрайарз-коттедж, поэтому дел оказалось не так много, как опасалась девушка. Они все закончили в рекордные сроки, потому что Калли была больше заинтересована в быстроте, а не в аккуратности. В другой раз она непременно занялась бы починкой порванных кружевных манжет и тому подобного, проследила бы, чтобы упаковываемые вещи были чистыми и отутюженными, но на сей раз понимала, что у нее будет сколько угодно времени для этого по возвращении домой. Сейчас ей хотелось только одного — поскорее уехать.
        Они с Франческой не стали засиживаться допоздна, но, лежа в своей постели, Калли никак не удавалось уснуть. Она ворочалась с боку на бок и то и дело просыпалась от беспокойных видений. Она чувствовала себя странно, как будто оказалась не на своем месте и эта уютная комната не служила ей домом на протяжении последних двух месяцев. Наконец Калли выбралась из постели, подошла к окну и отдернула тяжелую портьеру.
        Смотреть было особо не на что, перед ней расстилалась темная улица, и тут Калли поняла, что ее беспокойство и томление вызвано подспудным желанием того, чтобы Бромвель приехал к ней. Прислонившись лбом к холодной оконной раме, она назвала себя идиоткой. Конечно же он не появится.
        Наконец она заставила себя отойти от окна и лечь в постель.

* * *
        Экипаж герцога прибыл ранним утром, едва дамы успели закончить завтрак. Это был городской экипаж, меньшего размера и более быстрый, а не тот, которым обычно пользовались для совершения длительных переездов и который сейчас находился в Маркасле. Кучер пояснил несколько оскорбленным голосом, что для совершения путешествия в Маркасл из Лилльского особняка хозяин нанял почтовую карету, достаточно вместительную для багажа Калли. Однако сундук Калли прекрасно разместился на запятках городского экипажа, а две меньшие сумки она взяла с собой внутрь.
        Франческа проводила подругу до кареты, и они обнялись на прощание.
        — Это вам,  — сказала Калли, вкладывая в ладонь подруги какой-то предмет.  — Мне очень понравилось гостить у вас,  — добавила она сдавленным голосом, готовая вот-вот разрыдаться.  — Хочу вам кое-что подарить.
        Франческа посмотрела на свою ладонь — на ней лежал кулон из слоновой кости с гагатом на золотой цепочке.
        — Калли, это очень красивая вещь, но…
        — Прошу вас, не возражайте. Она принадлежала моей матери.
        Франческа воззрилась на подругу широко раскрытыми глазами:
        — Калли, одумайтесь! Вы не должны отдавать мне украшение, принадлежавшее вашей матери, а я не могу его принять. В самом деле.  — Она попыталась вернуть кулон подруге, но та лишь покачала головой:
        — Нет, я хочу, чтобы это было у вас. Это не единственная вещь, оставшаяся мне от матери. Мне приятно осознавать, что таким образом мы окажемся связанными — почти как сестры.
        Франческа была озадачена:
        — Вы уверены?
        — Да. Абсолютно. Это очень важно для меня.
        — Хорошо. Раз вы настаиваете.  — Леди Хостон зажала украшение в кулаке, затем, повинуясь порыву, сделала шаг вперед и обняла Калли.  — Прошу вас, не хороните себя заживо в Норфолке. Пообещайте, что вернетесь хотя бы к малому сезону?
        — Возможно. А вы приедете в Редфилдс, не правда ли? Я уговорю Рошфора пробыть в Дэнси-Парк как можно дольше.
        — Да. Конечно, я навещу вас там.
        Франческа почувствовала, как к горлу ее подступают слезы, когда Калли, улыбнувшись на прощание, села в экипаж. Он двинулся вниз по улице, и Калли помахала ей рукой из окошка.
        Франческа махала в ответ до тех пор, пока карета не скрылась за поворотом, затем вернулась домой и поднялась по ступеням в свою спальню. У камина сидела Мэйзи, ее горничная. Она была занята починкой кружевного волана, обрамляющего подол одного из платьев Франчески.
        — Вот леди Каландра и уехала, Мэйзи,  — со вздохом сообщила ей леди Хостон, усаживаясь за туалетный столик.  — Я буду очень скучать по ней. А ты?
        — Да, миледи. Она прекрасная девушка, не правда ли?
        Как бы горячо Мэйзи ни любила леди Каландру, в глубине души она понимала, что больше всего ей будет не хватать сытной еды, которую они могли себе позволить на деньги, щедро выделенные герцогом на содержание сестры. Леди Хостон, несомненно, стала бы возражать, узнай она, сколько именно денег давал им на хозяйство агент Рошфора эти два месяца. Напротив, она, вероятно, в гневе отослала бы их обратно его светлости. К счастью, Фэнтон проявлял осмотрительность и сам вел все дела с агентом герцога, чтобы хозяйка никогда не узнала подробностей сделки.
        Мэйзи улыбнулась про себя, зная, что Фэнтон отложил большую часть денег на будущее, поэтому, возможно, еще месяц или два скудное питание им не грозит.
        Франческа открыла шкатулку для драгоценностей, стоящую на туалетном столике, и, выдвинув один ящичек, принялась возиться с секретным замком, открывающим отделение в ложном дне. Она аккуратно уложила подаренный Калли кулон рядом с сапфировым браслетом и парой сапфировых серег.
        — Я не могу и дальше получать подарки, которые никогда не посмею продать, Мэйзи, или нам всем придется голодать.  — Она с сожалением закрыла ящичек и повернулась к горничной: — В этом сезоне я просто обязана найти какую-нибудь девушку, судьба которой меня совсем не заботит, и за вознаграждение выдать ее замуж.
        — Да, миледи,  — покорно согласилась Мэйзи, перекусывая нитку и завязывая узелок.
        Поездка до Лилльского особняка заняла совсем немного времени, и Калли проделала бы этот путь пешком, если бы не ее багаж. Почтовый экипаж ожидал перед особняком, и слуги поспешно загружали в него вещи под присмотром дворецкого. Этот милейший человек подал Калли руку, чтобы помочь выйти из экипажа, и поприветствовал ее дома, словно они с горничной не заезжали на прошлой неделе.
        Девушке стало интересно, слышали ли уже и слуги последние сплетни и жалеют ли они ее. Вероятнее всего, так оно и было, потому что эти люди всегда были осведомлены о свежих скандалах.
        — Калли.  — Из дома вышел Рошфор, чтобы поздороваться с ней. Она заметила, что его ссадины на щеке и под глазом превратились в синеватые синяки.
        — Здравствуй, Сенклер.  — Она улыбнулась брату и протянула ему руку, задержавшись во дворе, чтобы лично проследить за погрузкой вещей.
        — Мы тронемся в путь, как только перенесут твои сундуки,  — сказал герцог.  — Наша кухарка приготовила нам огромную корзину с продуктами. Она убеждена, что от гостиничной еды мы оба непременно заболеем.
        Калли вошла в дом, чтобы поговорить с кухаркой и экономкой, зная, что обе они почувствуют себя оскорбленными, если она этого не сделает. К тому времени, как она вернулась, карета была полностью загружена, а кучер повторно проверял подпругу. Рошфор предложил сестре руку, чтобы помочь сесть в экипаж, но тут их слуха достиг крик и стук копыт. Обернувшись, они заметили человека, скачущего по улице гораздо быстрее, чем было принято в обществе — и чем требовали правила безопасности.
        Мгновение спустя Калли осознала, что наездником был лорд Бромвель.
        Она изумленно вздохнула, и сердце ее быстрее забилось в груди. События разворачивались почти так же, как в ее мечтах: Бромвель спешит остановить ее, не дать ей уехать.
        — Подождите!  — прокричал граф, подъезжая ближе и спешиваясь.  — Не уезжайте!  — Передав поводья одному из слуг, он поспешил к Калли и Рошфору: — Хвала небесам, что я вас застал.
        — В последний момент,  — ответил герцог, с подозрением глядя на Бромвеля.
        — Сначала я поехал к леди Хостон в надежде, что вы там. Она сообщила мне, что вы собираетесь вернуться домой. Я боялся разминуться с вами.  — Граф посмотрел на Калли.  — Мне нужно было поговорить с моей сестрой, как я и сказал вчера. Она мне рассказала… все. Как спланировала события вчерашнего дня, потому что хотела отомстить герцогу. Как она…  — Он запнулся, плотно сжал челюсти, но мгновение спустя продолжил: — Как она все эти годы лгала относительно вас, Рошфор. Я приехал, чтобы извиниться… за все. Мне очень жаль. То, что сделала Дафна, просто низко.  — На лице графа отражались почти физические страдания.  — Надеюсь, вы примете мои извинения за тот обман, в который моя сестра вовлекла всех нас вчера.  — Бромвель снова быстро посмотрел на Калли и тут же отвел взгляд.
        Девушка недоумевала, почему он избегает встречаться с ней глазами. Совсем не так воображала она себе возвращение Бромвеля. Где страстные признания в любви? Где заверения, что он жить без нее не может? Казалось, Бромвель был более заинтересован в том, чтобы поговорить с ее братом, а не с ней самой.
        Граф расправил плечи и прямо посмотрел на Рошфора.
        — Сэр, я раскаиваюсь в своих опрометчивых, импульсивных поступках, совершенных мною пятнадцать лет назад,  — торжественно произнес он.  — Я был дураком, что поверил своей сестре, и… я сожалею, что ложно обвинил вас. Надеюсь, вы сумеете простить меня. Если же нет, я все пойму, хотя и буду глубоко сожалеть об этом.
        Поколебавшись мгновение, Рошфор протянул Бромвелю руку:
        — Вполне естественно со стороны брата защищать свою сестру.
        — Знаю.  — Граф пожал его руку, заключив таким образом некий бессловесный мужской договор.  — Я порвал с моей сестрой,  — продолжил Бромвель, по-прежнему глядя только на герцога. На лице его отразилась боль от принятия подобного решения.  — После того, что она сделала, ей нет места в нашей жизни. Если бы я продолжил общение с ней, то не смел бы даже надеяться получить ваше согласие жениться на вашей сестре. Именно за этим я здесь. Я приехал просить руки леди Каландры.
        Калли в немом изумлении воззрилась на Бромвеля.
        Рошфор, как это ни странно, вовсе не казался удивленным:
        — Полагаю, вам следует знать, что леди Каландра сама принимает решения. Но я даю вам свое согласие.
        — Благодарю.  — Бромвель кивнул герцогу и повернулся к Калли: — Леди Каландра…
        Девушка вскинула брови:
        — Неужели вы меня все же заметили? Дозволено ли и мне вставить словечко? Или вы с моим братом сами составите брачный контракт, договоритесь о моем приданом и на этом все закончится?
        — Калли?  — неуверенно начал Бромвель.
        — Я сама распоряжаюсь собственной судьбой,  — строго произнесла она.  — Поэтому если вы хотите жениться на мне, то моего согласия и должны спрашивать, а не согласия моего брата.
        Калли почувствовала подступающие к глазам слезы, грозящие в любую минуту выдать ее с головой. Развернувшись, она бросилась бежать и скрылась в доме.
        Бромвель озадаченно посмотрел на герцога:
        — В чем дело? Что я сделал не так?
        Рошфор лишь пожал плечами и вскинул руки, показывая, что не в состоянии понять причуды женского поведения.
        Граф поспешил вслед за Калли. Один из лакеев хотел было открыть перед ним дверь, но он уже вошел в дом.
        — Калли!  — позвал он.
        Она стояла в большой нише. Слуги незаметно ретировались в другие части особняка, оставив хозяйку в одиночестве. Со скрещенными на груди руками она замерла перед круглым столиком и, казалось, была целиком поглощена созерцанием большой вазы. Заслышав голос Бромвеля, Калли повернулась и посмотрела на него. Глаза ее светились недобрым блеском.
        — Калли, я не понимаю,  — произнес он, подходя к девушке.  — Я думал, ты… я думал, ты ответишь мне согласием. Я и помыслить не мог, что у тебя имеются… возражения.
        — Я не собираюсь становиться твоей женой только ради успокоения твоей совести,  — гневно ответила Калли, подавляя слезы.  — Мне нет нужды выходить за тебя замуж потому лишь, что ты неверно поступил по отношению к моему брату пятнадцать лет назад, или потому, что ты считаешь такой поступок правильным, или потому, что твоя сестра поставила нас в компрометирующие обстоятельства.
        — О чем ты, черт побери, толкуешь!  — вскричал граф, начиная выходить из себя.  — Я никогда не говорил ничего подобного!
        — Тебе и не требовалось. Мне и без того ясно, что я для тебя всего лишь обуза. Ты не сказал мне ни слова, не послал мне ни взгляда, ни улыбки, а сразу направился к моему брату, чтобы извиниться перед ним!
        Как будто он самое заинтересованное лицо в этой истории, а я поступлю так, как он скажет.
        — Нет! Я говорил с ним, потому что хотел сделать все как положено. Я хотел помириться с Рошфором, чтобы избежать раскола между тобой и твоим братом. Не он был важен для меня, а ты. Мое желание жениться на тебе не имеет ничего общего ни с герцогом, ни с моей сестрой, ни со сплетнями, или что там еще может выдумать высший свет.
        — Тогда зачем ты хочешь жениться на мне?  — с вызовом в голосе спросила Калли.
        Он изумленно воззрился на нее:
        — Потому что я люблю тебя, черт подери! Потому что мне невыносима мысль о том, чтобы провести остаток жизни без тебя. До того как ты приехала в охотничий домик, я сидел там один, уныло считая тусклые однообразные дни, расстилающиеся передо мной. Бесконечные, наполненные горечью и одиночеством дни, потому что в них не будет тебя. Я люблю тебя настолько сильно, что без тебя не мыслю своего существования. Именно поэтому я и хочу жениться на тебе!
        — Ах, Бром!  — вскричала Калли. Слезы застилали ее глаза, катились по щекам, но она этого не замечала.  — Это подходящая причина.
        Он обнял ее и зарылся лицом ей в волосы.
        — Так ты согласна стать моей женой? Или мне встать на колени?
        — Нет, не нужно,  — смеясь и плача одновременно, ответила Калли.  — Оставайся там, где стоишь. Да, я согласна стать твоей женой.
        Он запечатлел на ее губах долгий поцелуй, скрепляющий их союз, а потом произнес, глядя в глаза:
        — Я люблю тебя, Калли, больше, чем мог вообразить.
        — А я люблю тебя!  — воскликнула она.
        Каландра приехала в Лондон, чтобы найти мужа, но обрела нечто большее — она обрела настоящую любовь.
        Улыбнувшись, она встала на цыпочки и потянулась вверх, чтобы вернуть Бромвелю поцелуй.
        Эпилог
        Франческа осматривала бальный зал в Лилльском особняке, украшенный, казалось, всеми весенними цветами, какие только нашлись в радиусе пятидесяти миль от Лондона. Здесь собралась, наверное, половина высшего общества. Собор, в котором ранее проходила церемония венчания, также был переполнен гостями.
        Это обстоятельство ничуть не удивляло Франческу, потому что бракосочетание Каландры и Бромвеля поистине стало свадьбой года. Не каждый день герцог выдает замуж свою сестру, тем более единственную и горячо любимую. Рошфор не поскупился ни на саму свадьбу, ни на последовавший за ней торжественный обед. С тех самых пор, как было объявлено о помолвке, в высшем свете только и говорили что о предстоящем торжестве. Приглашения на свадьбу ценились дороже ваучеров, и никто не хотел признаться, что его не позвали.
        Лавируя в толпе многочисленных гостей, леди Хостон подошла к молодоженам. Они стояли с герцогом и вдовствующей герцогиней. Франческе было известно, что сестра Бромвеля также приглашена, невзирая на то, что она сделала. Зная, какие тесные узы связывают Бромвеля с Дафной, Калли проявила мягкосердечие и отговорила его разрывать отношения с сестрой. К счастью, леди Свитингтон не приветствовала гостей вместе с ними, и Франческа надеялась, что ей и вовсе удастся избежать встречи с этой женщиной.
        Герцог, как обычно, был самым красивым мужчиной из всех присутствующих. Глаза его лучились счастьем, когда он склонился для поцелуя над рукой Франчески.
        — А вот и прекрасная дама, которая устроила этот союз,  — сказал он.
        — Вряд ли я могу приписать себе подобную заслугу,  — запротестовала она.  — Это триумф любви. Уже не в первый раз, насколько я могу судить.
        — Особенно если у любви в союзниках такой опытный генерал, как вы.
        — Франческа!  — Калли бросилась обнимать подругу. Лицо девушки светилось счастьем, а большие карие глаза блестели как звезды.
        — Здравствуйте, Калли, Бромвель. Я собиралась пожелать вам огромного счастья,  — с улыбкой произнесла леди Хостон,  — но вижу, что вы уже счастливы.
        — Так и есть,  — согласился Бромвель, поднося руку жены к своим губам и нежно целуя ее пальцы.  — Как же может быть иначе, когда я женат на самой красивой женщине на свете?
        Покраснев, Калли улыбнулась. Они посмотрели в глаза друг другу, и стало ясно, что в это мгновение окружающий мир для них не существует. Они видели лишь друг друга.
        Улыбнувшись, Франческа прошла вперед, размышляя о том, что ей необходимо найти кого-то, кого она могла бы направлять сквозь коварные воды высшего общества в этом сезоне. Сезон уже был в разгаре, и времени у нее оставалось не так много. Она собиралась приступить к осуществлению своего намерения сразу после отъезда Калли, но с головой ушла в свадебные приготовления, и ей некогда было заниматься поиском.
        Франческа отдавала себе отчет, что вовсе не стремится способствовать тому, чтобы выдать какую-нибудь девушку замуж. За прошедшие годы она проделывала это много раз и крепко сдружилась с каждой женщиной, которой помогла, поэтому предоставление брачных услуг на деловой основе давно потеряло для нее былую привлекательность.
        Несколько мгновений спустя она услышала, как по толпе пробежал шепоток, и заметила, что Калли с Бромвелем вышли в центр танцевальной площадки, ожидая, когда оркестр заиграет вальс, который они должны будут впервые исполнить в новом для себя качестве мужа и жены. Глядя на их лучащиеся счастьем лица, Франческа не сумела сдержать слезу.
        Из всех пар, что ей удалось соединить, эти двое принесли ей наибольшее удовлетворение. Калли была ей как сестра. Франческа поспешно отогнала эту мысль прочь, но взгляд ее помимо воли обратился к высокой стройной фигуре брата Калли, стоящего у края танцевальной площадки и наблюдающего за тем, как его сестра вальсирует со своим супругом.
        В этот самый момент герцог повернулся, и глаза их на краткое мгновение встретились, но Франческа тут же поспешно потупилась, воззрившись на свою затянутую перчаткой руку, и занялась разглаживанием каждого пальца.
        — Ну,  — раздался за ее спиной женский голос,  — полагаю, теперь ты довольна.
        Обернувшись, она обнаружила, что смотрит прямо в голубые глаза леди Свитингтон.
        — Разумеется, я рада за леди Каландру и лорда Бромвеля,  — холодно ответила она.  — Надеюсь, они будут очень счастливы.
        — Это вполне естественно.  — Дафна бросила сардонический взгляд на новобрачных.  — Какие милые пташки.  — Она снова сосредоточила внимание на Франческе.  — Но я имею в виду тебя. Уверена, тебя переполняет радость от осознания того, что я лгала касательно Рошфора.  — В светло-голубых глазах Дафны светилась враждебность.
        Леди Хостон лишь пожала плечами:
        — Я никогда в действительности не верила, что герцог бросил вас беременной, отказавшись жениться. Не такой он человек. Как бы то ни было, в то время я этого слуха не слышала, и вряд ли это имеет для меня значение.
        Дафна презрительно усмехнулась:
        — Ты бы все равно отказала ему, не так ли?
        Глаза Франчески сверкали.
        — Я не смогла бы выйти замуж за человека, имевшего интрижку с другой женщиной, даже если у него не было причин брать ее в жены.
        Внезапно она замолчала, вперившись в холодное лицо Дафны. Страшная догадка осенила ее. Дрожащим голосом Франческа спросила:
        — Вы и об этом лгали, не правда ли? Вы лишь притворялись, что вас с ним застали in flagrante[13 - С поличным (фр.).]. В действительности это было лишь очередным ухищрением!
        Губы леди Свитингтон изогнулись в довольной усмешке.
        — Разумеется, это не могло быть правдой. Рошфор был непреклонным. Если бы ты чуть меньше любила себя и чуть больше его, то непременно поняла бы это.
        Франческа отвернулась от Дафны, ища глазами герцога. Внутренне она трепетала, колени ее подгибались, и она рисковала в любую минуту лишиться чувств.
        Она пробиралась сквозь людскую толпу как слепая, не замечая никого вокруг. Кто-то крепко взял ее за локоть, и над ухом раздался голос Ирен:
        — Франческа? Вам нехорошо?
        Леди Хостон посмотрела на подругу:
        — Да, немного.
        — Давайте, присядьте вот сюда,  — решительно заявила Ирен, подводя Франческу к скамье. Усадив подругу, она опустилась на сиденье рядом с ней.  — Сейчас я принесу вам чего-нибудь выпить.
        — Нет-нет, все в порядке. Мне просто нужно было присесть. Я глубоко шокирована, вот и все.
        — Что произошло? Я видела, как вы беседовали с этой отвратительной леди Свитингтон. Без сомнения, она чем-то вас расстроила.  — Франческа кивнула, и Ирен продолжила: — Не следует вам верить ей. Что бы она ни сказала, это наверняка ложь.
        — Как раз наоборот. Впервые за долгое время она сказала правду.  — В голосе Франчески слышались печаль и усталость.  — Боюсь, много лет назад я совершила ужасную ошибку. Я несправедливо отнеслась к Рошфору.
        — Что вы имеете в виду?  — удивилась Ирен.  — Уверена, что вы не способны совершить ужасный поступок.
        — Именно его я и совершила. Я не поверила, когда он клялся, что говорит правду.  — Она снова обвела глазами присутствующих, ища глазами его высокую фигуру.  — Хуже того,  — продолжала Франческа,  — боюсь, именно я повлияла на его решение вести такую жизнь, какую он ведет.
        — Да о чем вы толкуете? Его жизни можно лишь позавидовать.
        — Но он так никогда и не женился. Мне кажется, своим поступком я заставила его не доверять женщинам.
        Ирен недоверчиво воззрилась на подругу:
        — Вы серьезно?
        Франческа кивнула:
        — Да. Поэтому я должна все исправить.
        — Но как?
        — Это же очевидно,  — сказала Франческа.  — Я должна найти Рошфору жену.
        notes
        Примечания
        1
        Малютка Бо Пип — пастушка, постоянно теряющая своих овец, за которыми должна присматривать,  — героиня «Сказок Матушки Гусыни».
        2
        Роялист — сторонник Карла I во время Английской буржуазной революции.
        3
        Контрданс — народный английский танец типа кадрили; в начале XVIII века получил распространение во Франции, затем в других европейских странах; в контрдансе танцующие образуют две линии, лицом друг к другу — мужскую и женскую.
        4
        Бомонд, высший свет (фр.).
        5
        Наедине (фр.).
        6
        Как у медузы (фр.).
        7
        Ричмонд-парк — самый большой городской парк Великобритании; расположен на юго-западной окраине Лондона.
        8
        Роттен-Роу — аллея для верховой езды в лондонском Гайд-парке (искаж. route du roi — королевская дорога).
        9
        Прекрасная (ит.).
        10
        Воксхолл-Гарденз — увеселительный сад в Лондоне; описан в романе У. Теккерея «Ярмарка тщеславия». Существовал с 1661 по 1859 год.
        11
        Острота, остроумная шутка (фр.).
        12
        Радклиф Анна (1764-1823)  — английская писательница, одна из основательниц готического романа.
        13
        С поличным (фр.).