Беспутный лорд Маргерит Кэй
        Лорд Кит Рейзенби богат, хорош собой и отважен, но отъявленный волокита, его не привлекают узы брака. Куда проще предложить женщине содержание, а если любовница наскучит — осыпать ее подарками и отправить восвояси. На этот раз его выбор пал на младшую дочь леди Уоррингтон, белокурую красавицу Амалию, и девушка готова согласиться. Но ее старшая сестра, благонравная затворница Кларисса, дала себе слово, что не допустит падения Амалии. Она решается на отчаянный для порядочной девушки шаг, предложив лорду себя для короткого приключения без всяких обязательств…
        Маргерит Кэй
        Беспутный лорд
        Пролог
        Побережье Суссекса, 1798 г.
        Облака вдруг разошлись, и высоко в небе засияла луна. Кит негромко выругался. Он рассчитывал добраться до берега под завесой темноты, но теперь, под безжалостным светом полной луны, его парусник «Морской волк» заметят прежде, чем он успеет скрыться в укромной бухте под прикрытием скал. Но Кит верил в удачу, ведь до сих пор она была на его стороне. Не подведет и на этот раз.
        Бросив взгляд через плечо на две съежившиеся фигуры на палубе, он приложил палец к губам и сделал им знак спуститься вниз. И вновь устремил взгляд к берегу. Таможенного судна не было видно, но он знал, что за ним ведут охоту.
        — Пока все спокойно, Джон,  — чуть слышно прошептал он своему капитану.
        Внутри нарастало напряжение, то радостное возбуждение, которое всегда им овладеваю, когда они приближались к родным берегам со своим запретным грузом. Ему нужен был риск, почти хотелось, чтобы его преследовали. По крайней мере, в такие моменты он убеждался, что еще жив.
        И, еще не договорив фразу, заметил на фоне звездного неба, сливавшегося с морем, быстро приближавшуюся тень парусника.
        — Это за нами, Джон.
        Теперь адреналин уже бушевал в крови. «Морской волк» быстро скользил по воде к берегу, подгоняемый попутным ветром.
        — Мы успеем, ветер нам помогает.
        Джон, капитан Кита, единственный, кто сопровождал его в этих рейсах, с беспокойством посмотрел в бинокль.
        — Они нас выследили, хозяин.  — В его голосе не было ни страха, ни волнения.
        Берег быстро приближался. Капитан знал, что, даже если их поймают, Кит его выручит. Большой плащ не мог скрыть мощного телосложения хозяина яхты, но не рост и сила, а пронзительный взгляд темно-голубых глаз под идеально очерченными дугами бровей, волевой подбородок, тонкие, крепко сжатые губы выдавали в нем натуру властную и решительную. Не хотел бы Джон оказаться в числе врагов этого человека или встать ему поперек дороги. Джон почти пожалел команду таможенного судна.
        — Они увидят, куда мы собираемся пристать.
        Негромкий смех Кита был ответом.
        — Разумеется. Но мы успеем разгрузиться до того, как они к нам подойдут. Пойду взгляну, готовы ли наши французские друзья.
        Революция во Франции завершилась, равно как террор и массовые казни аристократов, включая самого короля Людовика и его королеву Марию-Антуанетту. Но оставшиеся в живых аристократы продолжали искать убежища и бежали из Франции, находя пристанище от нового режима в Англии.
        Конечно, там еще продолжались казни и убийства, и некоторое время продлятся под теми или иными лозунгами, по крайней мере, несколько лет. Но во Франции надвигалась война, во всяком случае, она казалась неизбежной, скорей всего с Англией, что было ясно почти всем. Даже тем, кто не до конца представлял себе, что происходит сейчас во Франции. А вместе с войной прекратятся его ночные путешествия. Но пока Кит был счастлив, спасая своих французских беженцев под покровом ночи. Он не вникал в политику, но был убежден, что каждый имеет право на жизнь. Живи и дай жить другому.
        Он быстро проинструктировал своих пассажиров, и французы, молча, с уважением, его выслушали. Кит был хорошо известен среди оставшихся в живых аристократов Франции как храбрый и ловкий спаситель. И еще тем, что не брал платы и не ждал благодарности. Он говорил с ними на почти безупречном французском, короткими отрывистыми фразами. Приказал им быть готовыми после причаливания быстро исчезнуть. Приятное возбуждение, вызванное преследованием и тем, что он бросил вызов таможенным властям, оживило красивые черты властного лица. Он был равнодушен к опасности и равнодушен к благодарности. Но испытывал гордость за безупречно выполненную работу, продуманную до малейших деталей. Он обещал им спасение, и никто и ничто не остановит его. Это была та тайная часть его жизни, которой он гордился, и к которой его публичная персона не имела отношения.
        Почтовая карета должна ждать в условленном месте, чтобы отвезти французских беглецов в Лондон.
        И скорей всего, он их больше никогда не увидит. Ему нужен был адреналин в крови. Риск — и ничего больше. Он доставил их в Англию, а дальше пусть они сами выбираются.
        Как он и предугадал, удача их не оставила — ветер был им на руку, а облака вновь закрыли луну, и его парусник причалил в темноте. А когда таможенное судно подошло к берегу, беглецы исчезли, торопливо попрощавшись со своим спасителем. Уехали в почтовой карете, которая оказалась в условленном месте. На прощание последовал короткий приказ — предупреждение: если они случайно встретятся — должны сделать вид, что незнакомы. Его тайное прошлое контрабандиста было важной частью его жизни, наверное, самой важной, хотя он не признавался в этом даже самому себе. Он был свободен здесь, на море. В Лондоне все обстояло иначе.
        Еще часть груза — с полдюжины бочонков французского бренди — уже была надежно спрятана.
        Кит не сразу отозвался на оклики таможенников.
        — О, лейтенант Смит, мы снова встретились.  — Его насмешливая улыбка говорила, что он снова их переиграл. Кит знал, что офицер не станет обыскивать «Морского волка». Командиру таможенного судна требуется нечто более существенное, чем просто подозрение в контрабанде, прежде чем он осмелится предпринять шаги против графа Рейзенби, владельца и хозяина земель, прилегающих к этой части побережья.
        — Еще одна ночная рыбалка, лорд Рейзенби?
        — Как видите, лейтенант,  — он показал на ящик, который нес Джон,  — могу предложить вам выпить, чтобы согреться, или часть улова для вашего ужина.
        Лейтенант Смит удовлетворился ответом. Нет смысла и опасно дразнить его лордство. Связаться с таким без серьезных оснований означало потерять не только работу.
        — Спасибо, милорд. Но у нас дела. Мы еще встретимся как-нибудь ясной ночью в море.
        На этот раз ему придется смириться, во всяком случае, он убедился, что полученная информация оказалась верной. В следующий раз, возможно, леди Удача повернется в его сторону.
        — О, конечно же встретимся,  — откликнулся Кит.
        И повернулся к Джону, чтобы отдать последние распоряжения. Но взгляд лорда уже погас, хмурая складка появилась у бровей. Всегда так. Погоня, всплеск адреналина, риск — все его захватывало, в такие моменты он жил полной жизнью, а потом неизбежно наступала апатия.
        Но сегодня опасность была близко — очень близко. Не стоит и дальше подвергать своего верного Джона риску быть схваченным. К тому же ему стали надоедать эти приключения, чувство опасности уже не казалось таким острым. Он занимался контрабандой много лет, просто из потребности беспокойной натуры — возил бренди, иногда шелк. Впоследствии прибавились беженцы из Франции, гонимые режимом. Но дух войны уже витал в воздухе, во Франции грядут перемены. Скоро нужда в его спасательной акции отпадет.
        Он кивнул рассеянно Джону, щедро расплатившись с ним, по обыкновению, оседлал терпеливо ожидавшую лошадь и через болота поскакал к своему поместью. Кончилось еще одно приключение. Он уже давал себе слово, что поищет других развлечений. А может быть, наконец, попросит сестру Летицию подыскать ему подходящую невесту, женится, осядет в своем имении и займется хозяйством.
        Слегка ударяя каблуками бока лошади, он вдруг громко рассмеялся.
        Представил выражение лица Летиции, когда она услышит его просьбу. И лицо той, которую ему выберут в невесты, когда она узнает, за кого ее выдают. С кем придется разделить кров и постель — его репутация хорошо была известна в свете — отъявленный ловелас и волокита, который до сих пор не имел серьезных намерений в отношениях с женщинами.
        Глава 1
        Лондон, две недели спустя
        — Ты собираешься в гости в таком виде, Амалия?  — Кларисса Уоррингтон с ужасом смотрела на свою младшую сестру.  — Ты выглядишь неприлично, нижние юбки почти прозрачны, ничего не остается для воображения — ноги видны до непристойности.
        Амалия, на шесть лет младше сестры, в свои восемнадцать была в полном расцвете победной сияющей красоты и в ответ лишь рассмеялась:
        — Не будь такой занудой. Так теперь все носят, ты отстала от моды, Кларисса, потому что редко выходишь в свет.
        — Я не собираюсь водить дружбу с твоей новой компанией, Амалия. Если ты не остановишься, то скоро обнаружишь, что твоя репутация безнадежно погублена, а прозрачные нижние юбки только ускорят этот процесс, не говоря уже о том, что ты можешь простудиться в такой одежде.
        — Ты знаешь прекрасно, Кларисса, я никогда не простужаюсь. А теперь прекрати придираться и лучше причеши меня.  — Она обратила на сестру неотразимый взгляд васильковых глаз.  — Ты так хорошо умеешь это делать, а мне необходимо сегодня выглядеть как никогда хорошо.
        Вздохнув, Кларисса взяла щетку. Она не могла долго сердиться на Амалию, даже если знала, что права. Амалия собиралась на очередную вечеринку со своей подругой Хлоей, в сопровождении матери Хлои — миссис Баррингтон. Кларисса тоже получала подобные приглашения, но всегда их отклоняла. У нее не было никакого желания танцевать, выслушивая глупости от кавалеров, или еще того хуже — оказаться в компании нетанцующих девиц с их неизбежной болтовней о нарядах и женихах.
        Сестры были совершенно разными. Амалия, в отличие от сестры, всегда следила за модными новинками, знала последние светские сплетни: кто на ком женился, кто за кем ухаживает — это было ей интересно и важно. Причесывая сестру, Кларисса думала, что для той сейчас не существует проблемы важнее, чем вечеринки, балы и женихи, да она, пожалуй, и создана для этого. Кларисса любила сестру, но не была слепа и видела ее ограниченность и легкомыслие. Впрочем, сестра была копией матери.
        Она была уверена, что брак — единственный выход для Амалии. Но не потому, что, как надеялась мать, она сделает выгодную партию. Младшая сестра совершенно не способна зарабатывать себе на жизнь своим трудом. И поскольку Амалия явно связалась с неподходящей компанией, ей надо выйти замуж, пока она не запятнала свое доброе имя.
        — Кого же ты собираешься сразить сегодня, Амалия?
        Та хихикнула:
        — Не знаю, могу ли я тебе довериться, Клэрри. Ты возмутишься и побежишь к маме с доносом.
        — Это несправедливо!  — Кларисса продела ленту в золотые локоны сестры.  — Я не шпионка, и ты это знаешь.
        У нее мелькнула грустная мысль, что нет смысла бежать к матери. Та скажет, что Кларисса снова поднимает шум из-за ерунды и Амалия знает, что делает. Впрочем, вряд ли и на это хватит сил у вдовой леди Марии Уоррингтон.
        Леди Уоррингтон была разочарована в жизни с юных лет. Она вышла замуж за отпрыска из хорошего рода, но младшего в семье, и тот оставил ее без гроша, умерев, когда должна была родиться Амалия. После его смерти леди Уоррингтон скользила по жизни, не прилагая усилий. Единственное, что могло вызвать в ней оживление,  — это карты и надежда на блестящий брак младшей красавицы дочери. Любой намек на проблемы вызывал в ней слабость, вплоть до обморока. Она во всем давно полагалась на старшую дочь.
        Следы былой красоты можно было еще разглядеть на усталом и поблекшем лице леди Марии. Амалия была похожа на мать в юности. А старшая дочь унаследовала каштановые волосы и зеленые глаза от отца. Клариссе о нем мало что было известно, и то немногое, что ей удалось узнать, рассказала любимая сестра отца, тетя Констанция. Расспрашивать мать было бесполезно — она начинала плакать, а то и вовсе впадала в истерику.
        Тетя Констанция была единственной в семье отца, кто интересовался их судьбой. Особенно выделяя Клариссу, она помогала ей оплачивать школу и поощряла ее интерес к книгам. Девушка изучала историю, политику, но и романы тоже не были забыты. Тетя Констанция недолюбливала невестку и Амалию, которая не хотела учиться, правда знала нотную грамоту, зато обожала Клариссу и часто рассказывала ей о детстве отца.
        Кларисса закончила прическу, выпустив продуманно небрежно локон на плечо сестры. Бледно-розового муслина платье, шелковые бальные туфельки, тоже розовые. В прическе по последней греческой моде — розовые ленты. Фигура Амалии была, быть может, слишком соблазнительна, с пышными прелестями, но они не оставляли ни одного мужчину равнодушным, особенно грудь в низком, по моде, декольте, в платье с завышенной талией. Такая мода шокировала старшее поколение, зато джентльмены таяли от открывавшегося вида округлых форм сестры, заглядывая ей в декольте.
        — Вот, все! Ты так красива, Амалия.
        — О, правда?
        Кларисса вздохнула. Конечно, низкое декольте теперь в моде, но все же…
        — Ты не хочешь немного прикрыть грудь, например, легкое фишю…
        Ответом был злой взгляд.
        — Ну, как хочешь. Надеюсь, твоя кожа не станет похожа на гусиную от холода,  — попыталась она превратить все в шутку.  — Но скажи хотя бы, кто тот прекрасный принц, ради которого ты так стараешься.
        — О, даже не знаю, Кларисса, стоит ли… Ты наверняка не одобришь.
        Но лукавый взгляд говорил, что сестре не терпится рассказать.
        Кларисса подыграла:
        — О, это твое право, Амалия. Не хочешь — не надо.
        И она сделала вид, что уходит.
        — Нет, нет, подожди, я скажу. Но ты не поверишь. Мне кажется, то есть я почти уверена, что мной очень заинтересован лорд Рейзенби. Что ты об этом думаешь?
        — Кит Рейзенби? Амалия, ты ведь не о графе Рейзенби?
        — Конечно, о нем. Говорю тебе, он очень увлечен, на балу на прошлой неделе он танцевал со мной три раза. Больше, чем с кем-либо. А за чаем сел рядом. Потом мы встретились в театре на той самой скучной пьесе, которую ты так жаждала увидеть. Ну, со старухой в главной роли.
        — Ты имеешь в виду миссис Сиддонс?[1 - Сиддонс Сара Кембл — английская трагическая актриса (1755-1831). (Здесь и далее примеч. пер.)] — Кларисса мечтала увидеть «Макбет» с миссис Сиддонс. Но мать в тот вечер снова хандрила, и она осталась, чтобы ухаживать за ней — жечь для нее перья, помахивать ими перед ее носом, втирать лаванду в виски. Она привыкла жертвовать собой, хотя подозревала, что припадки хандры у матери вошли в привычку. Она жалела, что пришлось пропустить спектакль с великой Сиддонс.
        Амалия продолжала:
        — Лорд Рейзенби зашел в нашу ложу. Он сидел за нами, и все потом говорили, что не сводил с меня глаз.
        — Ты имеешь виду, что он разглядывал тебя с заднего ряда? Джентльмены так не ведут себя с леди. Только с женщинами особого сорта. Таким не предлагают руку и сердце.
        Но Амалия продолжала, не обращая внимания на слова сестры:
        — А сегодня в парке он подошел и спросил, буду ли я на балу вечером у Джессомпсов. Видишь, он явно мной заинтересован.
        — Ты знаешь, какие у него намерения? Разве тебе не известна репутация лорда?
        Ответом были вновь надутые губки.
        — Амалия, я серьезно.
        Хотя Кларисса не бывала на балах, репутация лорда была известна всем. Игрок, известный ловелас. Он баснословно богат и, как говорят, красив, хотя Кларисса не очень в это верила. Большое состояние персоны туманит голову, преобразуя его внешность в лучшую сторону. Но любовницы лорда были известными красавицами, они дорого стоили. До сих пор лорд оставался свободным. Совершенно идеальный образ отрицательного героя из готического романа.
        — Господи, Клэрри, ты считаешь меня совсем глупенькой? Я прекрасно знаю о его репутации. Больше, чем ты, потому что тебе с твоей принципиальностью никто не отважится рассказывать подобные вещи. Но я чувствую, что нравлюсь ему, и даже очень.
        Кларисса легла спать обеспокоенная. Ее сестра, совсем еще юная и наивная, вполне подойдет на роль жертвы для такого, как лорд Рейзенби. Если такой человек, очень богатый и знатный, предложит ей карт-бланш, то есть свободную связь, она может согласиться стать его любовницей. Кларисса без сна ворочалась в постели.
        Она могла понять сестру, ее искушали роскошью. Красивая, но бедная девушка стоит перед выбором: стать содержанкой и быть осыпанной бриллиантами, купаться в роскоши, позволяя себе самые дорогие меха и шелка, или выйти замуж за такого же бедняка. Но на содержании Кита Рейзенби она будет недолго. Сначала он будет очарован молодостью и свежестью, новизной чувства, а что потом? Ей останется один путь — падение. Нет, нельзя этого допустить; Амалии надо как можно скорее выйти замуж за человека, который сможет ее удерживать твердой рукой от опрометчивых поступков. Беда в только том, что самой Амалии не нужен такой человек. Она уже ослеплена богатством и знатностью лорда Рейзенби.
        Падение Амалии повлечет за собой и гибель репутации Клариссы. Вряд ли она сможет рассчитывать на должность гувернантки в таком случае. Можно принять приглашение жить с тетей Констанцией, но таким образом она все равно потеряет свободу, просто будет связана другими обязательствами. Даже если мама останется жить с Амалией.
        Кларисса с детства была чувствительна. Она рано осознала, что проигрывает рядом с живой, ослепительно красивой сестрой, и считала себя некрасивой. Ее зеленые глаза и темно-каштановые волосы тускнели от соседства с совершенством бело-розового голубоглазого божества. И она покорно взяла на себя роль старшей сестры, опекала младшую, чинила ей порванные платья, а если девочка дралась, Кларисса выступала в роли миротворца. Когда Амалия подросла и начала рваться в свет, старшая сестра стала затворницей, чтобы младшая могла иметь модные платья, шляпки и прочие вещи, такие необходимые для молодой девушки.
        Леди Мария жила надеждой, что Амалия найдет себе богатого жениха. А Клариссе в таком случае, видимо, будет отведена скромная роль — вести хозяйство замужней сестры. Да и как, став затворницей, она сможет найти себе жениха. Нет, это с ее стороны будет слишком большой жертвой, она все же надеется на другое положение в жизни. В свои двадцать четыре она ни разу не встретила мужчину, который заставил бы затрепетать ее сердце, и никто не заинтересовал ее настолько, чтобы она могла желать узнать его лучше.
        Но за прагматичностью рассуждений скрывалась романтическая натура. Она в своем сердце всегда жаждала настоящей любви, хотя не хотела признаваться в этом даже самой себе. Мечтала, чтобы кто-нибудь полюбил ее, оценил ее не за красоту или происхождение — хотя оно было вполне приемлемым для света, даже если семья отца так и не признавала их.
        Ее взгляды могли вызвать смех у современных модниц, сейчас браки заключались легко, от женщины требовалось лишь выполнить свой долг по продолжению рода. С появлением наследника жена считала свою миссию выполненной и нежные чувства дарила любовнику. Она не разделяла таких убеждений и в этом явно была белой вороной. Она обладала противоречивой натурой — в ней сочетались романтизм и здравый смысл. Впрочем, она никогда не хотела походить на героинь готических романов с их мелодраматизмом. Ей больше подошла бы роль подруги героя. Но уверенность и выдержка не ценились в женщинах, никто не искал таких черт в будущей жене. И она решила, что станет гувернанткой. Ее характер вполне годится для такой роли. И, окончательно придя к такому решению, она уснула.
        На следующее утро, за завтраком, Амалия хотя и чувствовала себя утомленной, но была в приподнятом настроении:
        — О, мама, мы прекрасно провели время, а мое новое платье всем понравилось,  — и бросила на сестру победоносный взгляд.
        Но у Клариссы не было настроения поддерживать игру. Она проснулась сегодня с твердым решением — вырвать сестру из лап лорда Рейзенби. Если понадобится — силой.
        — Не сомневаюсь, что ты имела успех, ведь твое платье не оставляет ничего для воображения.  — Она говорила тихо, чтобы не услышала мать, погруженная в просматривание утренней почты.
        Амалия, как и следовало ожидать, надулась.
        — А твой воздыхатель там был?
        — А ты сомневалась? Разумеется, он был. И не отходил от меня, так что все это заметили.
        — Амалия, это ничего не значит: все прекрасно понимают, что намерения лорда Рейзенби далеки от благородства. И о чем только думает миссис Баррингтон, она берется тебя опекать, но не может присмотреть за тобой. Я должна поговорить об этом с мамой.
        Амалия сменила тон, не стоит выводить сестру из себя.
        — Ты знаешь, что я не сделаю глупостей. А миссис Баррингтон вполне респектабельная дама. Не беспокойся, пару дней я не увижусь с Рейзенби. Ты права, надо его немного отдалить, чтобы он не воображал, что я — слишком легкая победа.
        Амалия подумала, что сестре совсем не обязательно знать, что на самом деле ее гораздо больше привлекает некий молодой человек по имени Эдвард, а не лорд, хотя Рейзенби богат и влиятелен, но от него ее сердце не трепещет так, как от близости Эдварда. Его молодость и внешний вид ей гораздо больше по душе, чем суровая надменная красота лорда. Но она от него не откажется. А Эдвард никуда не денется, в этом она уверена.
        — Амалия, ты должна понимать, что лорд Рейзенби никогда не сделает тебе предложения. Его репутация, многочисленные скандальные связи — все об этом говорит, а если он и соберется жениться, это будет выбор не в пользу нищей дочери младшего отпрыска рода, от которого отказались родственники, а невеста с состоянием и положением. Амалия, ты меня слушаешь?
        — Господи, Клэрри, ты ничего не знаешь.
        Амалия, понимая, что не сможет уговорить сестру, решила больше не скрывать своих намерений и сменила тон:
        — Ну, так слушай. Да, ты права, скорей всего, в намерения лорда не входит женитьба на мне.  — Амалия и не сомневалась в этом, поскольку он уже сделал предложение другого рода. Так называемый карт-бланш. Она отвергла его, чтобы не казаться слишком доступной. Пока.  — Но он без ума от меня, и, если повезет, он, может быть, и женится потом на мне, хочет того или нет.
        — Амалия! Ты не проведешь такого, как лорд Рейзенби. Ловушки ему и до тебя расставляли и более искушенные соискательницы, но он удачно их миновал. Умоляю, держись от него подальше.
        — Не подумаю. Но два дня я не увижу его. Чтобы подцепить его покрепче.  — И она посмотрела на сестру с вызовом. Кларисса такая несовременная.
        — Ты его любишь? Скажи.  — Кларисса пыталась найти общий язык с этой новой, самоуверенной и несговорчивой Амалией, которая хотя и раньше заявляла о своих вольных взглядах на отношения мужчины и женщины, но никогда еще не вела себя с таким вызовом и решительностью.
        — Жизнь не один из твоих любимых романов, сестра. И брак теперь не имеет отношения к любви.  — Если бы Кларисса знала о чувствах Амалии к молодому Эдварду Бромптону, она бы так не волновалась.  — Лорд мне, конечно, нравится, и настолько, что мне не противно будет лечь с ним в постель, если ты об этом. Но его деньги делают его гораздо более привлекательным. Хотя он староват для меня.
        — Вот как? Староват? Но ему не больше тридцати пяти, а ты говоришь о нем так, будто он старик. Если ты его любишь, эта разница в возрасте вообще не имеет значения. Говори, ты его любишь? Не увиливай, говори прямо, прошу тебя.
        — Клэрри, я говорю тебе откровенно — нет, не люблю.  — Амалии, кажется, доставляло громадное удовольствие шокировать сестру.  — После свадьбы у меня будет любовник. Так все поступают. Рейзенби и после свадьбы продолжит гоняться за юбками, почему я не могу поступить так же? Конечно, сначала надо будет родить ему наследника. Но мне весьма польстит отнять богатого любовника у этой гордячки Шарлотты Дюпрэ!  — Спохватившись, что зашла слишком далеко в своей откровенности, Амалия дотронулась до руки сестры.  — Не беспокойся. Я уже не маленькая и смогу сама за себя постоять. И обещаю, что не наделаю глупостей.  — Пока не надо Клариссе знать, что если ее идея женить на себе лорда потерпит крах, она может согласиться стать его содержанкой, примет его карт-бланш. Так или иначе, она получит доступ к его состоянию. А сейчас ей не хотелось больше об этом думать. Сейчас Эдвард занимает все ее мысли.  — Давай лучше узнаем, почему мама в таком состоянии, что не слышит нас и не принимает участия в столь пикантной беседе.
        Леди Мария сидела глубоко задумавшись над почтой, состоявшей почти из одних счетов. Те, что относятся к хозяйству и нарядам для Амалии, она отдаст Клариссе, в ее ведение. Как всегда. Но эти долги не шли ни в какое сравнение с растущими карточными долгами. Сумма напугала ее. Письмо с требованием оплаты носило угрожающий характер.
        — Мама, чем тебя так заинтриговало письмо? У нас с Клэрри интересный разговор, а ты не принимаешь никакого участия.
        Леди Мария вздрогнула:
        — Что? О, ничего особенного. Ничего такого, о чем вам, девочкам, стоит беспокоиться.  — Ее слегка выцветшие голубые глаза растерянно моргали, она нервно облизала губы и попыталась выдавить улыбку.  — Так о чем вы там, мои дорогие?
        — Так, разные глупости, например, что я надену сегодня в театр. Я иду с Хлоей, ты ее знаешь, и ее мамой на новую комедию. Нас сопровождают брат Хлои и этот милый мистер Бромптон.
        — Они заедут за тобой, милая? Я хочу сказать пару слов миссис Баррингтон, поблагодарить ее за внимание к тебе, Амалия. Так мило с ее стороны брать тебя с собой, ведь твоя мать так слаба, что не может делать этого.  — Леди Мария поспешно сложила почту.  — А теперь простите меня, у меня снова разболелась голова. Клэрри, передай привет тете Констанции.  — И с этими словами она скрылась в своей спальне, где всегда были плотно задернуты шторы, отдавшись заботе своей верной служанки.
        — Так ты едешь к тете Констанции? Хорошо, что без меня — не выношу ее назидательного тона. Лучше прогуляюсь в парке с Хлоей.  — Она оглянулась на сестру и рассмеялась.  — Клэрри, перестань так беспокоиться. У тебя такой серьезный вид, он тебе не идет. Но даже в твоем возрасте ты выглядишь довольно мило, если рядом нет меня. Я подыщу тебе кого-нибудь.
        — Благодарю, Амалия,  — сухо ответила сестра,  — но я вполне довольна тем, что у меня есть.
        Визит к тетке только подтвердил ее опасения. Леди Констанция Денби жила довольно замкнуто, но была в курсе всех светских слухов, и один из них касался Амалии.
        — Ну, моя дорогая, с сожалением вынуждена тебе сообщить, что поведение твоей сестры вызывает в обществе неодобрительные отзывы.
        Они сидели в салоне для завтраков. Кларисса любила эту комнату со сверкающими столами из розового дерева и шкафчиками с любимым фарфором тетки. На каминной полке деликатно тикали часы, а запах от поленьев яблоневого дерева в очаге приятно успокаивал.
        Тетка овдовела очень рано, и Кларисса даже не помнила своего дядю. Несмотря на многочисленные предложения, леди Констанция больше не вышла замуж. Ее дорогой незабвенный муж был подающим надежды политиком, восходящей звездой палаты лордов, и она осталась верна его памяти. Впрочем, она сохранила живой интерес к жизни и знала все новости света. Леди Констанция была красивой женщиной, с такими же, как у Клариссы, каштановыми волосами, хотя их яркий цвет уже поблек и они прятались сейчас под вдовьим чепцом. Она была когда-то знаменита своим салоном, но это было до смерти мужа. Как-то она призналась Клариссе, что короткая жизнь с мужем дала ей столько счастья, что теперь хватит на всю оставшуюся жизнь воспоминаний о нем.
        Только воспитание и врожденная сдержанность не позволяли ей осуждать мать Клариссы и сестру. Она сознавала, как плохо ее семья обошлась с ними, когда ее любимый брат Джеймс умер. Она не любила леди Марию и Амалию, но обожала Клариссу, и ей хотелось бы сделать для нее нечто большее, чем просто служить для племянницы прибежищем.
        Сегодня разговор обещал быть неприятным.
        — Не знаю, в курсе ли ты, но леди Мальборо, сестра Кита Рейзенби, моя подруга. Мы дружили еще до ее замужества и продолжаем дружить до сих пор.  — Она сделала паузу, но, поскольку Кларисса промолчала, продолжила: — Так вот, Летиция узнала, что твоя сестра — последнее увлечение Кита Рейзенби. И он собирается сделать ее любовницей.
        Она замолчала, ожидая реакции Клариссы. Амалия идет к гибели, но не она беспокоила тетю Констанцию, уверенную в том, что Амалия плохо кончит, тетя опасалась, как бы не пострадала ее любимая племянница.
        — Ты ведь не удивлена, дорогая? Амалия упоминала тебе о лорде Рейзенби?
        — Да, тетя. Как о поклоннике.
        Леди Констанция усмехнулась:
        — Так она его называет? Твоя сестра, дорогая моя, кажется, решила катиться по наклонной плоскости, и если ты не согласишься переехать ко мне жить, она потащит тебя за собой.
        — Тетя, пожалуйста, давайте пока не будем обсуждать эту тему. Я благодарна вам за участие, но, пока Амалия не устроена, я не могу оставить ее и маму.  — Зеленые глаза умоляли о снисхождении.  — Тетя Констанция, ты понимаешь меня?
        Констанция даже задохнулась от волнения, так в этот момент Кларисса была похожа на своего отца, ее брата. Эти огромные изумрудные глаза она унаследовала от него. Если бы он обладал крепким здоровьем и сильным характером, то, возможно, они не оказались бы сейчас в таком бедственном положении. Но зачем он связал свою жизнь с Марией, этим ничтожеством, когда у него был такой выбор невест! Но что теперь говорить — Джеймс давно мертв, и сейчас ее обязанность уберечь его дочь от превратностей жизни. Но для этого надо ее спасти от матери и сестры. Она ласково погладила по руке племянницу:
        — Все понимаю, дорогая, но хочу, чтобы ты знала: здесь всегда найдешь свой дом.
        — О, тетя, я так тебе благодарна за все.
        — Но, возвращаясь к Амалии, я должна сказать, что ситуация меня очень тревожит. Репутация лорда Рейзенби ужасна.
        — Я слышала о репутации лорда Рейзенби, но, может быть, он не так ужасен, как о нем говорят?
        — Не знаю, что ты о нем слышала, девочка, но, поверь, Кит гораздо хуже. Его отец рано умер, когда Кит еще учился в школе, и он унаследовал огромное состояние. Отец погиб на охоте, его сбросила лошадь, и он сломал шею. Говорили, что он был пьян. Впрочем, он часто пребывал в таком состоянии. Вряд ли был образцом для подражания сыну. Хотя Кит, кажется, не подвержен этой пагубной привычке, но все равно его стиль жизни очень порочен.  — Поджав губы, леди Констанция налила себе еще чашку кофе.  — Не стану оскорблять твой слух подробностями, но, поверь, они ужасны. И дело не только в его любовницах, многочисленных связях с оперными танцовщицами. У него взрывной характер, он легко вспыхивает и ищет ссоры. Но он умен, решителен и смел, уверена, если бы он захотел, из него мог выйти успешный политик.
        Она задумалась, глядя на огонь в очаге. Ей всегда хотелось иметь сына. Но не случилось, и у нее есть только Кларисса, и ей нужна помощь и защита. Она снова вернулась к прежней теме:
        — Прости, Кларисса, я отвлеклась. Итак, мы говорили о лорде Рейзенби. Несмотря ни на что, он считается выгодной партией, хотя до сих пор его никому не удалось поймать в сети. Летиция говорит, что он считает своим наследником ее сына, Джереми, и это его вполне устраивает. Его совершенно не беспокоит отсутствие собственного продолжателя рода.
        Она взглянула на племянницу, та выглядела скорее задумчивой, чем шокированной.
        — Я все поняла, но не могу поверить в то, что этот человек такой уж плохой.  — Она знаком и улыбкой не дала тетке себя прервать.  — Я знаю, ты считаешь меня наивной, но я верю, что в каждом есть доброе начало. Впрочем, я никогда не видела лорда Рейзенби, и мне трудно судить.  — Она немного помолчала.  — Однако не в этом сейчас дело, а в том, что Амалия действительно часто встречается с лордом и его намерения, боюсь, не так благородны, что бы там ни говорила Амалия. Она не влюблена в него, но ей льстит его внимание, и она тешит себя мечтой, что сможет его женить на себе. Но скоро поймет, что это ей не удастся.
        — Моя дорогая, боюсь, ты недооцениваешь сестру. Она прекрасно понимает, что он предложит ей карт-бланш. И она согласится, потому что ничего другого не последует. Твоя сестра, хочешь верь или нет, алчная особа, и главная ее черта — жажда роскоши. Может быть, это грубо, но зато прямо.
        — Тетя, я знаю, что ты плохо думаешь об Амалии.  — Она растерянно заморгала, потому что тетя просто высказала вслух ее собственные мысли — она и сама уже поняла натуру Амалии.  — Возможно, что в твоих словах есть горькая правда. Но я уверена, что смогу ее уберечь от опрометчивого поступка. Она еще ребенок и подпала под действие его шарма и его состояния.
        — Ты не сделаешь никакой глупости, Кларисса?
        — Не волнуйтесь, разумеется, нет.  — Она рассмеялась, чтобы успокоить тетку, но, кажется, смех прозвучал фальшиво. Она никогда не умела лгать. На самом деле у нее уже появился план, который, с точки зрения тети, был бы и глупым, и опасным. Но он требовал еще доработки.
        — Хватит о моей легкомысленной сестре.  — Она специально переменила тему.  — Должна тебе сказать, я не в восторге от Удольфо.  — Тетя была большой поклонницей миссис Рэдклифф и энергично бросилась ее защищать.
        Разговор с тетей Констанцией только укрепил ее решимость. Она должна оградить Амалию от лорда Рейзенби. Но Амалия не должна знать об этом. Кларисса уже не сомневалась, что Амалия готова принять предложение лорда и напрасно рассчитывает потом хитростью заставить его жениться, он слишком опытен и искушен. Тетя Констанция откровенно об этом сказала. Вдруг ее охватило волнение. Желание немедленно действовать. Как будто она долго спала и вдруг проснулась, полная сил, готовая принять вызов и победить. Она убеждала себя, что это волнение вызвано желанием спасти сестру, а неминуемая встреча со скандально известным лордом здесь ни при чем. И снова начала обдумывать свой план. Сначала надо встретиться с лордом и убедиться, что опасность действительно угрожает сестре. С сильно бьющимся сердцем она принялась лихорадочно просматривать приглашения. И нашла то, что нужно,  — леди Тисборо, подруга тети Констанции, без сомнения, послала это приглашение на бал-маскарад по ее просьбе. Вот туда она и направится — инкогнито и одна.
        Глава 2
        Граф Рейзенби, скучал, глядя в голубые глаза молоденькой барышни, и с трудом сдерживался, чтобы не зевнуть. Больше он не поддастся на уговоры сестры и не станет сопровождать ее на балы. Сейчас он бы с удовольствием поужинал в клубе, а вместо этого вынужден томиться здесь, да еще в маске и домино.
        Леди Тисборо нравилась идея устроить маскарад, хотелось разнообразия, и кроме того, на маскараде допускались вольности, которые могут себе позволить гости, скрыв лица под маской, не говоря уже об интриге и таинственности. Но Киту он казался таким же скучным, как и все прочие.
        Было жарко и душно. Огромные люстры заливали ярким светом сравнительно небольшой зал, освещая все углы. Ему захотелось на террасу, подышать там свежим воздухом. Его раздражала пустая болтовня, тем более что приходилось невольно участвовать в разговорах окружающих, хотя его не интересовали сплетни и слухи. Очередное обсуждение пикантной темы, кто является отцом последнего отпрыска хозяйки дома. Если ее мужу это безразлично и он ничего не видит, кроме карт, то какое до этого дело всем остальным. Несмотря на плащи и маски, он узнал почти всех гостей, включая мисс Розовое Домино, представленную ему сестрой Летицией. Кит вздохнул, склонился над рукой Домино и повел ее танцевать. Сам он был одним из лучших танцоров своего времени, учился танцам у знаменитого мастера. Но его партнерша, увы, не могла составить ему достойную пару, она часто сбивалась с такта. Он думал о сестре, которая была старше его на несколько лет и только что удачно выдала замуж одну из пяти своих дочерей. После чего снова вернулась к мечте женить брата. Впрочем, он сам виноват, подняв эту тему за ужином. Она тут же напомнила, что его
репутация сослужит ему плохую службу при выборе невесты, но еще не поздно все исправить. Предложила Луизу Хэйшем, с которой он сейчас танцевал. Хорошенькая пустышка, без претензий, родит ему детей, но он устанет от нее за неделю. Впрочем, ему хватило и десяти минут, чтобы разочароваться.
        Хотя он всегда убеждал сестру, что в качестве наследника его вполне удовлетворит его племянник Джереми. Кит в тридцать пять все еще был убежденным холостяком. Он не идеализировал брак, тем более что верность была не в моде в последнее время и никто не требовал ее от супругов. Видел на примере других, что брак — не более чем производство нескольких отпрысков для продолжения рода. Даже его сестра, которая считалась счастливой в браке, была лишь удовлетворена своим положением, не более. Слишком мало для того, чтобы заплатить за это свободой.
        Он вернул мисс Хэйшем ее матери, поклонился коротко и, избежав взгляда сестры, направился к группе джентльменов, выпивавших в углу. Его высокая мощная фигура в черном домино заметно выделялась в расцвеченной и франтоватой толпе. Худой мужчина в розовом домино с удивлением узнал Рейзенби, лорд не часто посещал подобные увеселения. Кит и не подозревал о глубокой неприязни, которую вызывал в маркизе Ольчестере. Они росли рядом, были соседями, и маркиз с детства вынужден был играть вторую скрипку, потому что Кит был прирожденным лидером. Он всегда одерживал верх в драке и на кулаках, и на шпагах и первый заинтересовался женщинами. И, добавляя горечи в чувства маркиза, имение Рейзенби процветало, им руководили опытные управляющие, а имение маркиза постепенно приходило в упадок, образ жизни его хозяина не оставил ему шансов. Теперь у маркиза появился козырь — он уведомил таможенников о тайном занятии контрабандой графа и надеялся, что они скоро его поймают.
        Пребывая в блаженном неведении о тайных злых мыслях маркиза, Кит взял бокал кларета, который предпочитал ледяному шампанскому. И снова его мысли вернулись к возможной женитьбе. Он первый заговорил об этом сегодня за ужином.
        — Что скажешь, Летиция, если я попрошу тебя подыскать мне невесту? Такую, чтобы отвечала всем моим потребностям,  — добавил он с усмешкой, чтобы ее поддразнить.
        Летиция вздохнула. Ну почему Кит имеет все? Она, конечно, счастлива в браке, но надо признать, что жизнь ее монотонна и лишена приключений.
        — Ради бога, помолчи о своих потребностях. С твоей внешностью и состоянием нетрудно будет найти тебе жену.  — Летиция всегда испытывала ревность к красоте и богатству брата.  — Тебе следует позаботиться о продолжателе рода, а не о своих потребностях. Я уже не говорю о твоих многочисленных любовницах.
        — О, Летиция, а что ты знаешь о них?
        — Не больше и не меньше, чем весь Лондон, тем более ты не перестаешь их демонстрировать всему обществу. Не далее как вчера я видела тебя в открытом экипаже на Оксфорд-стрит с бесстыжей Шарлоттой, закутанной в дорогие меха, которые ты ей подарил.  — А про себя отметила с ревнивой горечью, как ослепительно хороша была Шарлотта. Родив мужу шестерых детей, сама Летиция не могла претендовать на сравнение с этой красавицей.
        — О да. Она красива, не так ли? Но, увы, боюсь, стала слишком требовательной, ее запросы все растут, а награда за них все меньше приносит мне радости. Так что придется с ней расстаться.
        — Неудивительно, ведь она с тобой уже два месяца. По-моему, еще ни одна женщина не удерживалась рядом так долго.
        — Увы, пока — нет. А годы идут, моя милая сестра, и ты должна будешь мне помочь. И не переживай так из-за Шарлотты, я компенсирую ее утрату.
        — Разумеется, ты ведь чудовищно богат, но все-таки с ними излишне щедр. Ты много сделал для Джереми, который этого не заслуживает, вынуждена признать это, хотя он мой единственный сын и я люблю его, но пока он не оправдывает надежд. Тебе надо иметь собственного сына.
        — Забудь. Считай, что я пошутил. У меня нет никакого желания снова быть представленным очередной молоденькой гусыне, от которой я вскоре после свадьбы сбегу в объятия той, которая, по крайней мере, сможет удовлетворить мои физические потребности. И не надо делать вид, что ты возмущена, ты прекрасно понимаешь, о чем я.
        — После свадьбы ты снова сможешь их удовлетворять на стороне, но тебе надо жениться, чтобы иметь семью. Кто потом позаботится о тебе в старости?
        Он откинул назад голову и расхохотался от души:
        — Мне тридцать пять, Летиция. Мне еще не нужна сиделка. Но обещаю, как только почувствую приближение старости, сразу женюсь.
        — Но тогда будет поздно, ты не сможешь иметь детей. Послушай, хотя твоя репутация всем известна, ты все еще считаешься выгодным женихом, и я без труда найду тебе невесту.
        Он уже жалел, что поднял эту тему.
        — Все, Летти, хватит. Мои взгляды на женитьбу остаются прежними — существует на свете две категории женщин, и они никак не смешиваются. Те, что могут доставлять удовольствие мужчинам и требуют за это плату, и те, что предназначены для семьи, им тоже надо платить, но по-другому. Я предпочитаю платить первым, зачем я буду тратить деньги на семью, которая мне не нужна? Все, забудь, тема закрыта.
        Она молчала, понимая по тону брата, что не стоит настаивать. Действительно, надо признать — он прав. Все женщины хотят от него больше, чем сами могут дать.
        — Но дай мне возможность все-таки поискать, может быть, я найду для тебя красавицу.
        — Все, разговор окончен. Мне еще надо переодеться на твой проклятый бал.
        Он налил себе еще кларета и покачал головой, вспомнив этот разговор. Потом огляделся. Пока он танцевал только с мисс Хэйшем и понимал, что придется снова поискать партнершу, иначе все решат, что он особо выделил ее. А Кит этого не хотел. Он не хотел жениться, да и зачем делать какую-то бедняжку несчастной? А поскольку он не будет ей верен, она станет скоро такой. Что ж, пока надо найти другую партнершу.
        Его внимание привлекло промелькнувшее черное домино с зеленой отделкой. Крайне необычно, что женщина надела черное; кажется, кроме них двоих, в зале больше никого не было в черном. И почему-то сразу понял, что не знает ее. Она встала у открытого окна и смотрела на него. Вся ее фигура выражала стремительность; казалось, она сейчас сорвется с места и исчезнет. В нем проснулось любопытство. Взяв два бокала с шампанским с подноса, он направился к незнакомке.
        — Здесь жарко, мисс Черное Домино. Не хотите выпить холодного шампанского?
        Кларисса вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. К ней обращался лорд Рейзенби. Он сам сделал первый шаг. Она не верила в удачу и уже собиралась уходить, но теперь путь к отступлению отрезан.
        — О, благодарю вас, сэр. Здесь действительно жарко.
        Он был очень высокий, гораздо выше ее, и костюм домино не скрывал его стройной атлетической фигуры. Кларисса впервые в жизни почувствовала трепет от близости мужчины. Это было неожиданно и очень приятно. Глядя снизу вверх, она попыталась разглядеть лицо, но увидела только пронзительный взгляд, устремленный на нее из прорезей маски. Итак, вот он какой — мужчина, который собирается похитить сердце Амалии и ее честь. И ввергнуть всю их семью в мир унижения и позора. Но она смогла оценить его мужественную внешность. Теперь осталось выяснить его намерения и имеют ли надежды Амалии хоть какое-то основание, хотя понимала уже после разговора с тетей Констанцией, что, если и есть шанс, он ничтожно мал.
        А он видел в прорезях маски пару зеленых сверкающих глаз.
        — Вам нравятся маскарады? Мне кажется, я узнала всех. Просто предлог быть более свободным во флирте, не так ли?
        Ее голос, обычно музыкальный и глубокий, чуть вибрировал от волнения. Роль, которую она собиралась сыграть, и присутствие рядом столь физически привлекательного и известного своими похождениями графа сказывались, и она уже чувствовала магнетизм его личности. Хотя она не питала иллюзий по поводу собственной внешности, собираясь с ним флиртовать, зато прекрасно изучила манеры сестры — все необходимые ужимки и повадки особы, склонной к кокетству, и впервые пыталась применить на деле.
        Удивленный взволнованным тоном, он пристальнее взглянул в зеленые глаза. Он мог поклясться, что она очень нервничает.
        — Вы и меня узнали, мисс Домино?
        — Я могу предполагать, милорд. Вы — граф Рейзенби, не так ли?  — Но в изумрудно-зеленых глазах промелькнула тень сомнения. Что, если она ошиблась?
        — А если нет, вы будете разочарованы?
        — Разумеется.  — Она прикрылась веером, чтобы дать себе время прийти в себя.  — Я была бы разочарована, ведь так много слышала о вас и мечтала встретить здесь.
        — Могу спросить, вы здесь по приглашению леди Тисборо? Или проскользнули сюда тайно?  — Может быть, она дама полусвета, и поэтому он ее не встречал. Решила искать приключений под маской.
        Но Кларисса, забыв свою роль, вспыхнула от негодования.
        — Что вы имели в виду? Разумеется, меня пригласили, как может быть иначе!
        Ее искренняя вспышка негодования и блеск зеленых глаз были так естественны, что он даже отступил. В нем шевельнулся интерес. Он не верил ее словам, но все-таки это была новая игра, хоть какое-то приключение.
        — О, прошу прощения. Тогда с кем имею удовольствие беседовать?
        — Это сейчас не имеет значения. И к тому же,  — она из-под веера взглянула в его глаза, темно-голубые глаза с черными точками зрачков,  — ведь вам гораздо интереснее не знать моего имени и сохранить на какое-то время тайну.  — Из слов Амалии о графе она понимала лишь, что он очень богат, но не ожидала, что он будет похож на загадочного злодея из ее любимых романов. Но по непонятной причине, ей всегда нравились именно отрицательные герои.
        — Значит, я не узнаю, кто вы. А зачем вы меня искали?
        — Я скажу, милорд. Но сначала познакомимся немного поближе. Скажите, та леди, с которой вы танцевали, что вы думаете о ней? Она, по-моему, плохо танцует.
        — Вы можете сразу перейти к делу, я не занимаюсь обсуждением знакомых дам.  — Тон его был подчеркнуто насмешлив.
        Решительно захлопнув веер, Кларисса поняла, что пора начинать боевые действия.
        — Да. Вы, кажется, человек прямой, и стоит перейти сразу к моему делу.
        — Так-то лучше. Но предупреждаю, что, если вы хотите денег, я не склонен поддаваться шантажу. И если вы явились по просьбе одной из своих сестер…  — И, игнорируя ее возмущенный возглас, продолжал: — Я всегда сам плачу долги и только напрямую.
        — Послушайте, милорд! Вы хотите от меня откровенности?  — Она растерялась, казалось, он видел ее насквозь! Но сама не ожидала, что это вызовет в ней такую ярость. Этот граф просто надменный грубиян и заслуживает отповеди. Она даже забыла про Амалию.  — Я поражена, сэр, вашей грубостью, и мне жаль, очень жаль тех несчастных, которых вы упомянули, они зря умоляли вас, потому что, я вижу, это бесполезно. Вы платите сами свои долги? Что ж, надеюсь, вы когда-нибудь за все заплатите сполна!
        — Что вы имеете в виду? Я плачу, и плачу щедро, но только не шантажисткам, так что, если ваш план в этом, забудьте.
        Он тоже разозлился. Да, он был грешен, но в одном его не могли упрекнуть — он был необычайно щедр со всеми женщинами. И расплачивался с ними всегда. Но что ей надо? По его сведениям, у него не было побочных детей.
        — А вам никогда не приходило в голову, что деньги — это еще не все, что те бедняжки страдали. И хотели от вас большего, чем пара бриллиантов и меховых накидок.
        Кит расхохотался:
        — Они не страдали! Никогда, потому что в этом мире нет ничего, что не могло быть компенсировано деньгами, иначе я бы знал об этом.  — И еще раз внимательно взглянул в сверкающие гневом зеленые глаза.
        Его охватило сомнение, может быть, ее цель вполне невинна? Но нет, с ним ведут игру, только тоньше, чем случалось до сих пор.
        — Уверяю вас, мадам, что те женщины, с которыми я имел дело, вполне удовлетворялись вознаграждениями и не страдали.
        Это признание шокировало ее больше, чем все остальное. Он совсем бесчувственный. Что его сделало таким? Зеленые глаза внезапно наполнились слезами.
        — Мне искренне жаль вас, милорд.  — И она дотронулась до его руки, как будто выражая свое сочувствие.
        Кит отдернул руку, почему-то оскорбленный этим жестом сочувствия. Да кто она такая, чтобы разбирать его характер, судить его, да еще столь покровительственно!
        — Не тратьте силы, мадам. Между нами нет ничего общего, а значит, и разговаривать больше не о чем. А теперь я должен пригласить на танец мисс Хэйшем.
        — Простите меня, милорд. Я не собиралась судить вас. Но умоляю, останьтесь и выслушайте меня.  — Отчаяние прозвучало в ее голосе, она видела, что он уходит, а она так ничего и не узнала о его намерениях в отношении Амалии. Он невольно остановился, его тронула искренность. Что-то было в ней такое, что заставило его остановиться.
        — Я не соблазняю невинных девушек, имею дело только с теми женщинами, которые сами хотят этого и кто не претендует на нежные чувства, о которых вы говорили. А теперь, когда вы закончили меня перевоспитывать, идемте, я выслушаю вас.
        Она попыталась сделать взгляд многообещающим.
        Он молча оглядел тонкую, стройную фигуру незнакомки. Она проникла на бал ради него, сначала пыталась флиртовать, потом отчитала его за беспутное поведение, воззвала его к совести, а теперь говорит, что хочет сама сделать ему непристойное предложение. Она просто сумасшедшая. Хотя и очень привлекательная. Он успел оценить прекрасную фигуру, которую не скрывало домино, блеск зеленых глаз и темперамент. Но все же граф не собирался ввязываться в непонятную игру.
        Она ждала.
        — Не думаю, мадам, что вы имеете в виду стать следующей в списке моих постельных увлечений.
        — Я… я предложила именно это. Но только на моих условиях.  — Она взволнованно вспыхнула под маской, сама удивляясь своей смелости. Все шло не по тому плану, который она придумала. Ведь ее предложение должно было последовать после того, как она выяснит его намерения по поводу Амалии.
        — А! У вас условия. И какие же, мадам?  — Он был заинтригован. И впервые обрадовался, что пришел на бал, мысленно поблагодарив сестру, хотя она не одобрила бы происходящее.
        — Я не собираюсь сейчас оглашать условия, здесь неподходящее место. Сначала мы должны лучше узнать друг друга.
        Он усмехнулся. Она, похоже, ненормальная, но забавная.
        — Кто вас послал, маленькая интриганка?
        — Никто. Я действую по своей воле.  — Она нетерпеливо вздернула подбородок — темперамент достался ей вместе с ее темно-рыжими волосами от отца. Но ей удавалось себя контролировать. Этот человек вызывал в ней незнакомые до сих пор эмоции, действовал на нее странным образом.  — Я хотела сказать, что хотела бы поближе вас узнать, лорд Рейзенби, прежде чем мы перейдем к обсуждению интимных вопросов. Сначала я хочу убедиться, что вы сейчас свободны от обязательств.
        — Бросьте, не поверю, что такая особа, как вы, не навела сначала справок. Вы наверняка все знаете.
        Да, милорд, я знаю, что вы находитесь в связи с мисс Дюпрэ, но меня больше интересует не она, а та, что является вашей ближайшей целью в будущем. Правда, что вы оказываете знаки внимания мисс Уоррингтон?
        — Так вы все-таки наводили справки. И что вы узнали о моих намерениях по поводу мисс Уоррингтон?
        — Что вы интересуетесь ею и она стала объектом вашего настойчивого внимания за последние две недели, что даже вселили в нее надежду на замужество.
        Он расхохотался:
        — Не знаю, что вы там слышали! Но у меня нет никаких матримониальных намерений, и я не верю, что мисс Уоррингтон могла вообразить себе подобное. Эта девушка настоящая кокетка, и ее привлекает лишь мой толстый кошелек, который она намеревается хорошенько потрясти. Так это она вас послала?  — Глаза лорда сузились под маской.  — Хотя я видел ее подругу, такая глупенькая, жеманная мисс, вы на нее не похожи.
        — Хлоя,  — вырвалось у нее и, увидев, как черные брови лорда взлетели вверх, поспешно уточнила: — Я просто слышала ее имя. Я незнакома с мисс Уоррингтон лично, во всяком случае, близко.  — И это было правдой — после сегодняшнего разговора Амалия предстала перед старшей сестрой незнакомкой.  — Повторяю, ходят слухи, что вы собрались жениться.
        — Заверяю вас, у меня и в мыслях этого не было. Мои намерения пока неопределенны, мисс Уоррингтон безусловно красива и сама жаждет получить предложение, разумеется не руки и сердца.  — Он увидел, как она поморщилась, и добавил: — Уж не считаете ли вы ее моей очередной невинной жертвой? Амалия Уоррингтон прекрасно отдает себе отчет в том, какого рода предложение от меня может последовать. Я обозначил его ясно, она, конечно, рассчитывает добиться большего, но напрасно. Если я соберусь жениться, это будет не такая легкая добыча.
        Кларисса с грустью выслушала характеристику Амалии и невольно согласилась с ней. То же самое сказала тетя Констанция. Но пока существует возможность ее спасти от этого опасного поступка. Она пожертвует собой, но спасет сестру.
        — А вы либо наивны, либо очень глупы. Это джентльмен должен ставить условия. А леди принимает их. Вы ведь не ждете, что я всерьез отношусь к вашим словам?
        Он не сомневался, что она пытается заманить его в ловушку. Но его это забавляет и разгоняет скуку, по крайней мере, до тех пор, пока он не узнает, кто она такая.
        — Понимаю, что выгляжу для вас необычно, но догадываюсь, что новизна вас немного позабавила и свежесть ощущений вас развлечет.  — Она улыбнулась кокетливо, но улыбка как-то не вязалась с ее умоляющим взглядом.
        И последнее победило.
        — Я дам вам шанс. Но вы должны подтвердить свой вызов действием — докажите, что вы такая смелая.
        — Каким образом?
        — Я выслушаю ваше условие наедине, завтра вечером. Так что у вас будет время одуматься, если ваша решимость поколеблется.
        — Я не передумаю. Назовите место встречи, лорд Рейзенби.  — Она высоко подняла голову. Кажется, она уже поняла характер Кита, только решительность и смелость могли его убедить.
        — Вы уверены?  — В его вкрадчивом голосе появились угрожающие нотки.  — Но предупреждаю, я не люблю, когда меня водят за нос. Встретимся в моем доме. Вы придете одна.
        — О нет, я не смогу…  — Она растерялась от такого предложения.  — Не могли бы мы встретиться в парке или в наемной карете.
        — А! Я так и думал. Вы не так храбры, как хотели казаться. Что ж, было приятно побеседовать…  — голос его был полон сарказма,  — но, боюсь, на этом наше знакомство закончилось. Приятного вечера.
        — Нет! Постойте!  — Она уже летела в пропасть.  — Я… буду у вас завтра.
        Он был удивлен. Никто не мог предположить, что леди согласится ужинать одна в доме джентльмена, во всяком случае, он еще никого не приглашал. Но сделал вид, что не ожидал другого ответа.
        — Тогда до завтра. Вы ведь знаете мой адрес?
        Она только кивнула, ошеломленная своей смелостью.
        — А могу я видеть хотя бы на миг ваше лицо до завтра? В качестве аванса? Как вас зовут?
        Но она сжалась, не в силах выговорить ни слова. Потом выдавила:
        — Мое имя Уэксфорд. Завтра вы меня увидите. Вы ведь впервые приглашаете леди в маске на ужин к вам домой?
        Он рассмеялся.
        Она все-таки еще пыталась шутить, и он оценил ее способность держать удар.
        — Нет, до вас еще ни разу.
        Она быстро ушла, прежде чем он успел попрощаться. С облегчением сняла маску и, не замечая, что ее преследует лорд Роберт Ольчестер, взяла экипаж. За небольшую мзду враг графа получил адрес, который лакей дал кучеру для наемного экипажа, в котором уехала незнакомка.
        А Кит, проклиная все на свете, начал искать партнершу для танцев.
        Глава 3
        Поздно вернувшись домой, Кларисса сразу легла спать, но ночь не принесла ей покоя. Девушке снилось, что она сдается на милость лорда в черном домино, и сон окончательно смутил ее, а волнение вернулось с новой силой. Сидя утром в постели за утренним шоколадом, она думала, что Кит Рейзенби не тот тип мужчины, о котором можно мечтать, даже во сне. Но его голос, его сильная атлетическая фигура, магнетизм личности были так живы в памяти, что она физически испытывала приятное и необычное ощущение из своего сна, вспоминая, как он прижимает ее к себе.
        Надо признать, что он оказался совсем не похож на человека, портрет которого она мысленно представляла из слов сестры. Он совсем был не похож на светского покорителя сердец, а его мужественная внешность и грубоватая прямота поразили и покорили ее.
        Но она не обманывала себя. Вспомнила его горькое замечание о том, что все женщины хотят от него одного — платы за любовь, так или иначе, каждая по-своему. И, зная виды сестры, она понимала его. Но ее цель иная. Она может быть ему равной, не требуя от него ничего. Потом спохватилась, напомнив себе, что их знакомство будет кратким. Ее миссия — спасти сестру. Когда он поймет, что она его обманула, он не простит.
        Но ей хотелось доказать, что не все женщины таковы, как он себе представляет, по крайней мере одна из них.
        Сидя после завтрака в маленькой гостиной, она обдумывала меню на неделю и вспомнила требования Амалии, касающиеся новых платьев, туфель, шляпок, надо было урезать их и без того скудный рацион, экономить на всем. Она ненавидела это занятие. Очнувшись от задумчивости, она обратила внимание на странное поведение матери, которая не прилегла в шезлонг, по обыкновению, а сидела и что-то лихорадочно писала в блокноте.
        — Мама, тебе помочь?
        Леди Мария вздрогнула:
        — Помочь? Я тут делаю кое-какие подсчеты, столько расходов, просто голова кругом.
        — Но, мамочка, ты же не умеешь считать, дай я посмотрю.  — Она вдруг увидела, что ужас промелькнул на лице матери, взяла блокнот и увидела цифры, которые ее потрясли.  — Что это? Это гораздо больше, чем наши расходы на хозяйство. Что это?
        — Не надо волноваться, Кларисса. Это просто… Отдай мне блокнот.
        Но Кларисса, не обращая внимания на попытки матери вернуть блокнот, продолжала изучать суммы.
        — Мама, прошу, скажи мне. Давай сядем и поговорим спокойно. Где твои капли, мне кажется, они тебе нужны.  — Она усадила мать в кресло и села рядом.  — Что случилось, что ты скрываешь от меня?
        — Это мои карточные долги,  — с облегчением вырвалось у леди Марии, она была уже не в силах переносить пытку в одиночестве. Она сказала, и теперь Клэрри все уладит, как всегда.
        Но она вдруг увидела ужас на лице дочери.
        — Видишь ли,  — принялась она сбивчиво объяснять,  — я думала, что выиграю, и тогда будут деньги на наряды Амалии. Она должна удачно выйти замуж, чтобы спасти нас от нищеты. Она говорит, что вскружила голову лорду Рейзенби и он готов сделать ей предложение. Но я все время проигрывала, и один приятный молодой человек предложил помощь, поставил за меня — и я проиграла. А теперь он требует долг, я не знаю, что делать.
        — Мама, нет… Ты ведь не брала в долг, чтобы играть?
        Леди Мария попыталась защищаться, видя, что дочь в ужасе.
        — Но все так делают. Так говорит миссис Баррингтон.
        — Миссис Баррингтон? И что она теперь говорит?
        — Сначала она меня представила компании, в которой я играла. И вчера она сказала, что она уладит дело с долгом. Но ведь ты поможешь мне разобраться, ты так умна, и я только тебе доверяю.
        И она просияла улыбкой надежды. Теперь ей стало гораздо легче. Она сняла ношу и переложила на плечи дочери, как всегда.
        Но Кларисса впервые была ошеломлена. Сумма, которую она увидела, была громадной.
        — Мама, ты больше никаких сделок не совершала? Когда он требует платы?
        — Он говорит, чтобы я заплатила часть долга, и тогда он снова может мне ссудить.
        — Мама! Нельзя больше брать у него деньги. Прекрати играть. Ты только влезешь в еще большие долги. Обещай мне сейчас.
        — Ну… Хорошо… А ты можешь все уладить, Клэрри? Амалии нужны новые платья. Ведь лорд Рейзенби не даст денег, пока они не поженятся. А до этого, по крайней мере, месяц…
        — Лорд Рейзенби не женится на Амалии. Никогда. Мы сами должны разбираться со своими долгами. Мама, послушай. Дай мне клятву сейчас, что ты больше не станешь играть.
        — Но, Кларисса, Амалия дала мне слово, что лорд Рейзенби вот-вот сделает ей предложение. Нет, она не может ошибаться.
        — Мама!  — Ее терпение было на исходе, и она теряла контроль над собой второй раз за последнее время. Но, понимая, что это приведет только к истерике, постаралась говорить спокойно.  — Поверь, что бы там ни говорила Амалия, лорд Рейзенби не имеет никаких намерений в отношении ее, по крайней мере, благородных. Только другого рода. Она должна отказаться, иначе всех нас погубит.
        — Ну, дорогая, тебе виднее,  — с сомнением произнесла леди Мария, она не хотела лишаться иллюзии, ей хотелось надеяться на спасителя-лорда.  — Ну, если даже он предложит карт-бланш… Временно, ты понимаешь, может, и ничего, Клэрри? Мы расплатимся с долгами, а она потом, возможно, все же выйдет за него, она такая красавица!
        — Кажется, я единственный нормальный человек в нашей семье! Тетя Констанция права — мы гибнем.
        — О, только не говори мне о своей драгоценной тетке. Она придерживается старомодных взглядов и всех осуждает. Ты пошла в их породу, я всегда это знала. Вот Амалия, моя дорогая девочка, больше похожа на меня.
        — Спасибо, мама. Но я горжусь тем, что похожа на тетю Констанцию, а теперь слушай внимательно, больше ты ничего сама не предпринимаешь, все оставишь мне. И выбрось из головы идею, что лорд Рейзенби женится на Амалии или вообще сделает ей предложение любого рода.
        Леди Мария так привыкла, что Кларисса улаживает все ее дела, что, покорно вздохнув, закуталась в шарф, уютнее устроилась в шезлонге и задремала с облегчением. А Кларисса вернулась в свою комнату и стала думать, как выйти из того ужасного положения, в котором они оказались.
        Некоторое время спустя к ней явилась Амалия, прервав ее невеселые размышления.
        — В чем дело, сестра? У тебя такой мрачный вид. Надеюсь, это не из-за меня? Со мной все в порядке, уверяю тебя.
        — Как провела вечер?
        — О, прекрасно, и как я и обещала, там не было лорда Рейзенби. Зато мистер Бромптон оказался очень приятным кавалером.
        — Тебе он нравится, Амалия? Может быть, выйдешь за него?
        — Господи, Клэрри! Не начинай снова. Эдвард — клерк в адвокатской конторе. Он с трудом содержит себя, куда уж ему иметь семью. Но перед тем, как отдаться Рейзенби, возможно…  — Она лукаво посмотрела на сестру и рассмеялась, увидев ужас на ее лице.  — Как легко тебя шокировать, сестра! Поскольку Рейзенби не имеет серьезных намерений, почему я должна сохранять невинность?
        И Амалия задумалась на мгновение. Как жаль, что Эдвард беден. Она не была уверена, что он позволит себе спать с ней, пока они не поженятся, даже если она разденется перед ним догола! Он прослышал про ее заигрывания с Рейзенби и уже пытался прочитать ей нотацию. Но все равно она любила его и огорчалась, что придется его обманывать.
        — Да, я люблю Эдварда и хотела бы стать его женой. Но он беден. Я не выйду за нищего.
        Кларисса была просто ошеломлена. Она до сих пор не представляла всю глубину духовного падения сестры. Какой ужас! Она решала проблему спасения Амалии из лап лорда Рейзенби, но похоже, что его самого надо спасать от такого бессовестного существа, как ее сестра.
        — Может быть, после того, как ты уступишь Эдварду, ты уже не сможешь от него отказаться?
        — Этого не будет. Мои планы по поводу лорда Рейзенби неизменны. Еще несколько дней — и все решится, так или иначе.
        — Но он все равно не женится. Он слишком опытен и умен, и почему ты уверена, что он способен ради тебя на то, чтобы отступить от своих привычек?
        — Он без ума от меня. Я никогда не ошибаюсь в таких вещах. Я обведу его вокруг пальца и уверяю, он все-таки наденет на этот палец кольцо.
        — Но разве ты сможешь жить, обманывая и его, и других?
        Сухой смешок был ответом.
        — Тебе-то что? Ведь не тебя станут обманывать. Он заслуживает такой участи, вот и получит сполна то, что заслужил.
        — Нет, он не потерпит обмана и не заслуживает такого отношения. Уверена, что этот человек будет верен, если женится.
        — О чем ты, Кларисса Уоррингтон? Ты его в жизни не видела, и откуда тебе знать?
        Подозрение на лице Амалии заставило Клариссу прикусить язычок. Она чуть не выдала себя. Но теперь ей, кажется, хотелось спасать не Амалию, а самого лорда Рейзенби.
        — Нет, я не знаю его, только наслышана о его репутации. Но мне кажется, каким бы негодяем он ни казался, он человек чести и не потерпит измен. И ты погибнешь, сестра, станешь несчастной.
        — Послушай, Клэрри, ты тоже пытаешься читать мне нотации? Я прекрасно знаю, что ты просто неисправимо романтична, но хватит об этом. Я пришла позвать тебя на прогулку в парк, мне надо встретиться с Эдвардом. Пойдем, Клэрри, я тебя познакомлю, он тебе понравится.
        Но на этот раз умоляющий тон Амалии не возымел действия.
        — Нет, я не стану участницей твоего обмана. Бедный Эдвард, видимо, станет жертвой твоих интрижек. Возьми Хлою, она больше тебе подойдет для…
        Амалия сердито развернулась и вылетела из комнаты, не дав сестре закончить фразу.
        А Кларисса обдумала все услышанное. Амалия явно влюблена в этого Эдварда и, если бы он был состоятелен, вышла бы за него. И кажется, он был порядочным молодым человеком, если возмутился уловками Амалии. Хоть какая-то надежда на то, что и он тоже хочет спасти Амалию. Она не собирается прикрывать сестру, и ей придется предупредить лорда Рейзенби. А сестре дать шанс счастья в семейной жизни с любимым Эдвардом.
        Она должна заинтриговать лорда. Кое-что уяснив вчера, она знала, чем его увлечь. Ему нравится открытый вызов, загадочность, и она постарается не обмануть его ожиданий. Она снова стала обдумывать предстоящий вечер. Кларисса все еще уверяла себя, что спасает сестру, и чары лорда на нее не действуют, они не повлияют на ее план, конечно же, нет!
        Высадив ее перед домом лорда Рейзенби на Гросвенор-сквер, кучер бросил на нее любопытный взгляд. Леди в одиночку не ездят в наемных каретах, тем более после наступления темноты и в вечернем туалете. Ее манеры, правильная речь шли вразрез с ее поступком. Кучер философски пожал плечами, отъезжая. Она, может быть, и леди, но явно поступает себе во вред.
        Кларисса дернула колокольчик и нервно ждала, когда ей откроют, и мысли ее нельзя было назвать радужными. Она чувствовала себя уличной женщиной, и в просторном холле взгляд дворецкого только подтвердил ее мысли. Пахло лавандовой мастикой, было тепло, слева от двери в громадном камине пылал огонь. Турецкие ковры, старинная мебель — все вокруг дышало богатством и говорило, что этот дом видел много поколений. Кларисса бедна, но у нее хорошее происхождение, и она получила неплохое образование. Высоко подняв голову, со сверкающими глазами девушка поблагодарила дворецкого ледяным тоном. Она готова к битве и не собирается тратить силы на лакея.
        Как и на кучера, на дворецкого произвели впечатление манеры и правильная речь леди. Он был смущен, передавая ее накидку лакею, и его голос стал почти подобострастным.
        — Лорд Рейзенби ожидает вас, мадам, я провожу вас в гостиную. Будьте так добры, следуйте за мной.
        Быстрый взгляд в зеркало ее успокоил — она выглядит неплохо. Голубое шелковое платье Амалии было немного великовато для ее тонкой фигуры, а декольте слишком низким, открывая грудь больше, чем ей хотелось бы, но ни одно из ее платьев не подходило для такого случая: все были старомодны. Она сделала то, за что ругала Амалию,  — надела прозрачную, очень легкую нижнюю юбку, и теперь тонкая ткань платья облегала ее стройные ноги, контуры которых так ясно обрисовывались; блестящие каштановые волосы Кларисса собрала в модную греческую прическу, локоны с деланой небрежностью падали на белые плечи, тонкие руки затянуты в перчатки. Она не рискнула использовать косметику, потому что не имела привычки ею пользоваться, зато ее очень украшал румянец, горевший на ее щеках от волнения.
        Сейчас или никогда! Держа высоко голову, она вошла в гостиную и грациозной походкой подошла к лорду, протягивая руку. Он стоял спиной к камину, одетый просто, но элегантно, в безукоризненного покроя костюме. Взял ее руку за кончики пальцев и поднес к губам, потом оглядел с головы до ног.
        — Итак… Мисс Уэксфорд, так, кажется, вы назвались?  — И скептический тон дал понять, что он прекрасно понимает, что имя вымышленное.  — Вы меня удивили дважды.
        — Вот как, сэр?  — Она отняла руку и отступила немного, потому что он подавлял ее своим ростом, тем не менее, с вызовом глядя на него снизу вверх.
        Ага, а она нервничала, эта мисс Уэксфорд, и неудивительно. Согласившись поужинать с ним у него дома, она совершила смелый, если не безрассудный поступок, и его невольно восхищала ее храбрость.
        — Во-первых, я не был уверен, что вы придете, но вы пришли. Во-вторых, поражен, что такое совершенство скрывалось под маской.
        Она покраснела, комплимент был ей приятен. Но поскольку никогда не была о себе высокого мнения, отнесла его слова больше к проявлению галантности.
        — Вы очень добры, сэр. По крайней мере, теперь я знаю, что буду выслушана.
        Он засмеялся, его снова поразила эта женщина. Она была очень красива, но не в общепринятом смысле. Волосы необычного цвета — каштановые, с красноватыми искорками, огромные изумрудно-зеленые глаза, распахнутые широко и доверчиво, их прямой взгляд приводил его в смущение. Рот с полноватой нижней губой, хотя и не модный «лук купидона», но более чувственный. Перед ним стояла не жеманная красавица, каких много, в ней было что-то необычное, что пробуждало его интерес.
        Он правильно поступил, выслушав ее на маскараде, это приключение развеет его скуку. Все что угодно, но не обычное сюсюканье. Он сегодня договорился о последнем рейсе во Францию на своем «Морском волке» и испытывал нечто вроде прощальной грусти. Опасные предприятия закончатся, и он боялся, что его ждет депрессия.
        Лорд только что расстался с мисс Шарлоттой Дюпрэ, и для появления этой незнакомки был самый подходящий момент.
        — Итак, вы не падки на комплименты. Что ж, можем перейти к делу.  — Он протянул ей бокал вина и усадил к камину.  — Мы поужинаем здесь без слуг. Вы не возражаете?
        Она отпила глоток и кивнула.
        — Мы отложим серьезный разговор на потом, а пока поужинаем и за это время немного привыкнем друг к другу.
        Она смотрела в огонь, чувствуя, как приятное тепло расслабляет тело, снимает нервное напряжение, и лишь согласно кивнула.
        Гостиная была обставлена красивой старинной мебелью, без вычурной позолоты модного сейчас рококо. Она не ожидала, что будет в доме лорда так свободно себя чувствовать, и, забывшись, вдруг с природной чувственной грацией, которой и не подозревала в себе, потянулась, не обращая внимания на графа. Белоснежная кожа и каштановые, почти рыжие волосы, которые вспыхивали блестками огня. Слабая улыбка приподняла уголки губ, она как будто забыла о его присутствии.
        Он слегка был уязвлен ее невниманием и немного разозлился, но почувствовал, как его тянет к этой женщине, тянет непреодолимо. Она была похожа на большую кошку, со своей каштановой гривой и изяществом движений гибкого тела.
        Его тон вернул ее к действительности. Она резко выпрямилась, расплескав немного вино на платье Амалии.
        — О, простите, я немного разнежилась, очутившись после холода в этом тепле и уюте. Наверное, здесь слишком жарко. Она принялась тереть пятно платком, но сделала еще хуже.
        — Вот.  — Он склонился и вложил ей в руку свой большой платок.  — А теперь, когда вы окончательно проснулись, давайте ужинать.
        Она вздрогнула, когда он коснулся ее руки, и отпрянула:
        — Благодарю.
        Он взглянул на незнакомку критическим взглядом. Да, она напугана, хотя пытается скрыть это, и скорее перед ним не кошка, а котенок, замерший в ожидании игры. Он был все более заинтригован и получал удовольствие от ее общества.
        За ужином, к которому она почти не притронулась, Кларисса уже поняла, что Кит Рейзенби не остался равнодушен к ее прелестям. И чтобы заинтриговать его, вместо обычной светской болтовни завела разговор о политике. Она много знала благодаря тете Констанции и не боялась выразить свое мнение.
        — Я не думаю, что события во Франции закончились, как нам пытаются представить. Кажется, скоро будет война, еще одна, вы согласны? И тогда все эти эмигранты из Франции обратятся в наших врагов?
        — Да, война неизбежна. Что касается эмигрантов, не уверен, что они станут врагами, некоторые да, другие обретут здесь дом и будут далеки от политики.
        — Это циничная точка зрения. Разве можно верность своей стране променять на блага? Неужели все так эгоистичны?
        — Послушайте, только не говорите, что вы из другой породы, для этого вы слишком хорошенькая. И хотя вы, безусловно, умны и хорошо информированы, но поверьте мне — французы такие же люди, как все. А людям свойственно искать, где лучше.
        — Ну, знаете…  — Она слегка нахмурилась.  — У нас разные точки зрения. Я верю, что в каждом заложено стремление проявлять порядочность в своих поступках.
        Она вздернула вызывающе голову, как делала всегда в споре, зеленые глаза сверкнули. Он чуть не засмеялся, но сдержался, от души про себя забавляясь, и предложил ей еще взбитых сливок.
        — Вы говорите прямо как героиня этих ужасных романов, например, та, запертая в замке со злодеем, в этом, забыл название… А! «Удольфо».
        — Так вы читали. Как бы я себя повела? Я бы постаралась найти выход и сбежала.  — Она поняла, что лучше не продолжать тему политики. И что не умная беседа — цель этого лорда.  — Мы говорили о французах. Вы знаете кого-то лично из эмигрантов, они могли бы рассказать более увлекательные истории о побеге, лучше, чем мадам Рэдклифф.
        — Уверяю, там нет романтики. Как правило, люди не бегут без денег и только с тем, что могут захватить. У некоторых здесь нет ни родственников, ни знакомых, кто мог бы их поддержать. Боюсь, вы не нашли бы это романтичным. Вы поели? Не хотите чего-нибудь еще? Отлично. Тогда мы можем перейти прямо к вашим условиям.  — Он поставил точку, не желая больше отвлекаться от цели.
        — О да. Вы правы.
        Она знала, что скажет, вот только не была уверена, что это подействует. Она может оказаться в большей опасности, чем могла вообразить. Хуже всего, что она уже подпала под магнетизм этого человека, он интересовал ее все больше.
        Сделав глубокий вдох, она сразу перешла к делу, опустив прелюдии и желая поскорее покончить со всем, боясь, что смелость ее оставит и возьмет верх здравый смысл.
        — Простите меня, милорд, но не будет ли с моей стороны излишней смелостью сказать, что вы скучаете и вам требуется небольшое временное развлечение.
        — Скучаю? Может быть. И вы понимаете, что не можете мне предложить ничего такого, чего бы я уже не испытал, тем более вам известно о моей ужасной репутации, о чем вы сами упоминали вчера.
        — Да, но мне кажется, они сгустили краски в отношении вас.
        Циничная усмешка была ответом. Он заглянул в ее широко распахнутые глаза. Она действительно так наивна или прекрасная актриса?
        — Если вы собираетесь меня задобрить, не старайтесь. Я давно вышел из возраста, когда на меня можно было оказать благотворное воздействие.
        — О нет, никому и никогда не поздно. И мне кажется, милорд, вам просто нравится, что вас считают таким, что вы особенный, и вы даже бравируете своим циничным отношением к женщине. Но вы прячете собственные принципы и свои убеждения. На самом деле вы поступаете честнее, чем многие окружающие, но не хотите, чтобы это заметили в обществе. Вам хочется быть ужасным лордом Рейзенби. И вижу причину — вам так удобнее жить.
        — О, так просветите же меня скорее своим видением, почему я так поступаю.
        — Потому что тогда люди меньше от вас требуют. Раз они не могут на вас положиться, они никогда не обратятся к вам за помощью. Я знаю, что вы хотите сказать, другие полагаются на вас из-за денег — и семья, и любовницы: они знают, что вы обеспечите их. Что вы и делаете, но при этом остаетесь для них закрытым и не тратите свои чувства на них.
        — Что-то я не пойму. Разве я не позволяю буквально грабить себя?  — Горечь в словах была видна.
        Да, он был настолько богат, что ни мать, ни сестра, ни такие, как Шарлотта Дюпрэ, не могли выжать его досуха, но пытались. Ему стоило целого состояния расплатиться с Шарлоттой. Не говоря уже о родственниках и племяннике Джереми с его растущими долгами.
        — Вы меня прекрасно поняли, лорд Рейзенби. Вы вкладываете деньги, потом вам не нравится, что не получаете ничего взамен.
        Она увидела, как он нахмурился, и поняла, что зашла слишком далеко. Быть может, он любит прямоту, но только не правду о себе. Она проклинала свой острый язык. Вечно подводит ее, а с этим человеком она так ничего не добьется.
        И, прикусив от досады губу, извинилась:
        — Простите. Я иногда говорю опрометчиво. Дайте поговорим на более приятные темы,  — и улыбнулась, как она надеялась лукаво.
        — А мне кажется, что на самом деле вы совсем не сожалеете о сказанном, а просто струсили, испугались, что я рассердился.  — Он отбросил мысль, как невероятную, что она с легкостью читает в его душе, как будто слышит его мысли. Он не так уж прозрачен, просто она ведет какую-то игру, но игру, бросающую вызов.  — Давайте начистоту, мисс Уэксфорд. Конечно, это не ваше настоящее имя. Если мы собираемся быть откровенными, то я могу хотя бы для начала узнать, как вас зовут.
        — Хорошо, зовите меня Кларисса. Раз уж мы перешли на неформальный разговор.
        — А мы перешли? Вам подходит имя Кларисса. Зовите меня Кит, согласны?
        — Кит. Вам тоже подходит это имя.  — В ее глазах промелькнула улыбка.  — Все равно нет свидетелей, почему бы нам и не быть неформальными на короткий период.
        — Вы меня заинтриговали окончательно. Значит, вы не стремились занять место Шарлотты?
        Гнев промелькнул в зеленых глазах.
        — Нет, я не хочу с вами подобной связи. Как и финансовой поддержки, и подарков, ничего подобного. А теперь милорд, то есть Кит…  — Она легонько дотронулась до его руки, и между ними как будто проскочила искра.
        — Вижу, что вы серьезно. Какую бы игру вы ни вели, у вас открытый взгляд, и вы, кажется, не лжете,  — сухо отозвался он.  — Итак, никаких подарков. Какая освежающая перемена, значит, место Шарлотты остается свободным.  — Этими словами он хотел дать понять, что расстался с Шарлоттой.
        Она задумалась. Значит, он предложит место своей бывшей любовницы Амалии. И решила рискнуть:
        — Вы ищете ей замену? Я слышала прошлой ночью от вас, что вы имеете в виду мисс Уоррингтон. Но она предпочтет выйти замуж.
        — Я говорил, что она не станет моей женой. Мне не нужна жена, я нахожу удовольствия помимо брака. Тем более, оглядываясь вокруг, вижу, к чему он приводит — сплошные адюльтеры и внебрачные дети. Мне не нужна покорная девственница в роли жены, и я не понимаю, почему вы снова завели разговор об Амалии. Так это все же она вас послала ко мне?
        — Нет, нет, уверяю вас, это не так.  — По крайней мере, это было правдой. Если Амалия узнает, она ее не простит.  — Но я знакома с ней немного и, по правде говоря, не считаю, что она будет для вас подходящей заменой. Она захочет стать вашей женой, и вряд ли ее устроит меньшее. Вот Шарлотта Дюпрэ, по-моему, прекрасно вам подходила.
        Он улыбнулся, искорки смеха горели в глубине его темно-синих, как полуночное небо, глаз. Она заглянула в них и вдруг задохнулась от волнения. Его рот, обычно сжатый в твердую и прямую линию, смягчился, и ей вдруг захотелось коснуться его губ. Во рту сразу пересохло, никогда еще она не ощущала такого влечения ни к одному мужчине.
        Вспомнив вовремя, что почти все женщины подпадали под магнетизм и шарм этого человека, она поспешно отвела взгляд.
        — Я пришла не за тем, чтобы давать советы по поводу ваших будущих любовниц, вы сами начали. Это не та причина, которая меня привела сюда.
        Он снова громко рассмеялся:
        — Моя милая Кларисса, вы вообще не должны быть сейчас здесь, тем более вести такие интимные разговоры наедине с мужчиной. Впрочем, вы правы в отношении Амалии Уорринтон — она слишком требовательна, к тому же девственница, а они меня совершенно не вдохновляют. Я предпочитаю женщин, которые знают, как доставить удовольствие мужчине.
        — О! Значит, вы можете вычеркнуть Амалию из списка.
        — Но поверьте, она не долго будет девственницей. Если не я, будет другой, она все равно скоро потеряет невинность, и, разумеется, это будет не ее муж. Она метит высоко.
        — Неужели вы считаете ее такой испорченной? Она молода, но не так расчетлива.
        — Но вы же не знаете ее, как вы сказали. Она хороша собой, даже слишком, и очень амбициозна. Но поверьте моему опыту, ее красота довольно скоро станет увядать. И совсем не обязательно на ней жениться, чтобы получить ее. Вопрос в том, насколько дорого она себя захочет продать.  — Он вдруг заметил, как исказилось, словно от боли, лицо Клариссы.  — Вы опять со своей жалостью. Но так устроен мир. Она предпочитает меня, но не потому, что влюблена, а исключительно из-за моего состояния. И ее не переубедить — все равно пойдет своим путем.
        Глядя в его проницательные темно-голубые глаза, она впервые в них заметила сожаление и участие и поняла, что он говорит правду. Амалия такая, как он описал. Но она не могла сейчас бросить игру, было слишком поздно.
        Вздохнув, она, наконец, перешла к главной причине своего визита.
        — Мы потратили время, обсуждая других женщин. Но я не претендую на роль вашей постоянной любовницы и не хочу замещать только что покинутую вами женщину, мне нужно краткое внимание.
        — Наконец, вы откровенны. Жду не дождусь, начинайте.
        — Но дайте слово, что не станете меня прерывать, пока не выслушаете до конца. Потому что очень важно, чтобы я не сбилась с мысли и изложила все как можно точнее и яснее. Вам понятно?
        Его губы покривились в иронической улыбке, но он лишь кивнул и приготовился слушать.
        — Я уже говорила, что не имею желания замещать мисс Дюпрэ или кого-то другого, ваших оперных танцовщиц, певиц и так далее…  — Она вспыхнула, потому что он снова иронически улыбнулся.  — Вы смеетесь надо мной?
        — Нет, нет, обещаю молчать. Просто я под впечатлением. Сколько женщин одновременно я содержу, по-вашему? Какое лестное для меня мнение!
        Она не выдержала и тоже фыркнула:
        — Но вы сами виноваты, сразу представились как человек опасный. У вас настолько плохая репутация, что все женщины должны трепетать. Я и решила, что вы берете не качеством, а количеством.
        Он беззлобно рассмеялся:
        — Уверяю вас, Кларисса, вы ошибаетесь. Я как раз предпочитаю качество. Только где его взять? Но я прервал вас снова, простите и продолжайте, я весь внимание.
        — Выслушайте мое предложение. Мне двадцать четыре, и мне давно пора было выйти замуж. Но брак… я согласна с картиной, которую вы недавно описали. Брак для мужчины — скука и обязательства, а для женщины и того хуже.  — Она вдруг сильно покраснела, но решила пройти до конца.  — Мне придется выйти замуж, иначе скоро будет поздно.  — Она заметила, как потемнело вдруг лицо лорда, и поспешила его разуверить.  — Нет, не беспокойтесь, у меня нет планов матримониальных в отношении вас. Я не питаю иллюзий, и моя цель более приземленная. Тем более я не слыву записной красавицей. У меня есть кандидат в супруги, он староват для меня, и я его не люблю… Но!  — Она описала в роли жениха ничего не подозревающего соседа Вингли Смитингтона, которому было под пятьдесят, болезненного и нудного.  — И вот, прежде чем связать себя с таким мужем, я решила сначала испытать приключение и выбрала вас.
        Она посмотрела на него, ожидая реакции, но он лишь скептически приподнял бровь, показывая знаком, чтобы она продолжала. Ей надо было удивить, поразить его, шокировать, оправдать ожидания, а для этого забыть о скромности и приличиях.
        — Наши с вами отношения должны остаться втайне. И не могут продолжаться долго. Иначе я буду скомпрометирована в свете. Я выбрала вас, помните, вы сказали, что девственницы тоже были не редкость в вашей коллекции, если они идут охотно сами на приключение и не требуют потом, чтобы вы на них женились.
        Он смотрел на нее, его откровенно забавляла ситуация, но все же он был почти ошеломлен.
        Она продолжала:
        — Я настаиваю, чтобы вы на короткий период, пока мы будем вместе, прекратили все другие связи и ухаживания, не преследовали других женщин. И это будет мое условие. Поймите, мне нужно настоящее приключение, а не любовная интрижка. Вы говорили, что отсутствие сексуального опыта у женщины вас не вдохновляет. Не могу пообещать, что владею таким же искусством в любви, как мисс Дюпрэ. Но я буду хорошей ученицей и клянусь, вы не найдете меня неловкой или жеманной. Я сделаю все, чтобы вы были удовлетворены. Если вы согласитесь на мое условие.
        Она откинулась назад, сама не веря, что произнесла такую речь. Примет он вызов? Он ждал новизны и необычной ситуации, она предложила ему это, слово за ним.
        — Послушайте, во-первых, должен вам признаться — ничего подобного в жизни еще не слышал.
        Он не поверил ей, но ему было интересно, как далеко она может зайти. Он отмел сразу ее заявление о девственности. Ни одна невинная девушка не станет рассуждать открыто о таких интимных вещах, тем более делать подобные предложения. Впрочем, своей цели она достигла — он уже желал ее, невинна она или нет.
        — Значит, ваше условие — никого, кроме вас. И мы станем тайно встречаться. А потом никаких слез, требований компенсации, понадобится только мое молчание.
        — Да.
        — И вы хотите приключений и подразумевали, конечно, не приключение в постели.
        Она заметно покраснела, но лишь кивнула.
        Ее смущение казалось естественным. Перед ним была прирожденная актриса. Она уточнила:
        — Но за это вы предоставите захватывающее приключение для нас обоих, что-то необычное, может быть, даже на грани, если не преступное, так чтобы захватывало дух и леденила кровь опасность. То, что я буду вспоминать до глубокой старости. Мы вместе испытаем риск, восторг и позабавимся так, что будем долго помнить.
        — Господи, я никогда не включал в свои приключения женщин. И не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом.
        О, только бы он не передумал. Она придумала это, чтобы оттянуть время, своеобразная тактика: пока он будет занят подготовкой и организацией подобного приключения, забудет об Амалии, И она сохранит свою честь на это время. Но что потом? Как закончить безрассудную авантюру? Его невозможно обмануть.
        — Может быть, я сейчас покину вас, чтобы вы могли все обдумать и дать мне ответ.
        — Вы правы. Я должен обдумать. Завтра в четыре встретимся в Гайд-парке.
        — О нет. Это слишком заметно. Туда съезжается весь Лондон, лучше ждите меня у ворот Грин-парка, туда никто не заходит в это время.
        — Отлично.  — Он помог ей подняться и неожиданно обнял одной рукой тонкую талию, другой приподнял ее лицо за подбородок.  — Так никого, кроме вас? Но мне надо небольшое доказательство, что вы этого заслуживаете. Моя жертва тогда не будет напрасной. Предупреждаю вас, моя прекрасная Кларисса, я не люблю, когда меня водят за нос, и не выпущу вас теперь из своих лап, раз мы заключили сделку. Вам ясно?
        Она не делала попытки освободиться, лишь нервно облизала нижнюю губу. По телу пробежала теплая волна от его близости, никогда еще ни один мужчина не прижимал ее к себе, она и не думала, что это так приятно.
        — Тогда поцелуй скрепит сделку.
        Его смешок был ответом.
        — Ты заключила сделку с дьяволом.
        Его губы, холодные и твердые, сначала коснулись ее губ, потом он провел языком по ее нижней губе. Он уже желал эту странную девушку, от ее губ пахло розами и ванилью, дыхание было легким и горячим. Она вдруг вздохнула и прильнула к его груди, как будто приглашая к действию. Она уже не очень волновалась за свою честь, темперамент вырвался наружу, он был заперт долгое время, и инстинкты, о которых она и не подозревала, готовы были вырваться и поглотить остатки ее разума. Он был настойчив и наградил ее влажным и страстным поцелуем, на который она отвечала со всей своей природной пылкостью, и можно было решить, что она давно владеет искусством ласк, хотя это был первый ее поцелуй. Уже плохо понимая, что делает, Кларисса охватила рукой его шею.
        Он вдруг застонал и отстранил ее от себя. Ему не хотелось, чтобы она поняла степень его возбуждения и силу желания. Глядя на нее сверху вниз, он думал, что она переигрывала, заявляя о своей невинности. Эта женщина прекрасно знала, как возбудить мужчину.
        — Довольно. На сегодня достаточно. Вы доказали мне свои способности, мадам.
        Она стояла сама ошеломленная и сконфуженная своим неожиданно бесстыдным поведением и растерянно моргнула:
        — Я… Поверьте, я сдержу обещание.
        — Хочу предупредить. Я до сих пор делал вид, что верю вашей игре. Но ваш поцелуй сейчас полностью опроверг ваше утверждение о невинности.  — И с удивлением увидел, как слезы блеснули в ее зеленых глазах.  — Успокойтесь, то, что вы не невинны, вам совершенно не повредит, потому что, окажись вы девственницей, мне пришлось бы отказаться. А теперь я должен обдумать ваше предложение на трезвую голову. Вам лучше уехать, сейчас вам подадут экипаж. Спокойной ночи.
        С легким поклоном он отвернулся и дернул шнурок звонка, вызывая слуг. Вскоре Кларисса сидела в наемном экипаже, совершенно обессиленная и напуганная собственным безрассудством.
        Она была так расстроена и так глубоко задумалась, что не заметила темной фигуры на углу улицы. Это был лорд Роберт Ольчестер, он вернулся домой раньше, проигравшись в очередной раз. Так, так. Женщина с бала, снова она. Вышла одна из дома Кита Рейзенби. Стоит проследить ее и дальше.
        Глава 4
        На следующее утро она проснулась с тяжелой головой, потому что почти не спала, думая о прошлом вечере. Она не могла забыть поцелуй Кита и свою неожиданную реакцию. Почему этот человек действует на нее так, что она теряет контроль над собой, оказавшись рядом? Чтобы унять жар в крови и немного привести в порядок мысли, она решила пройтись по парку. Вскоре причина стала ясна — наверное, первый поцелуй всегда так действует. У нее совсем нет опыта в любовных делах. Не из-за Кита, хотя он действительно очень привлекателен, а потому, что ее еще никогда не прижимал к своей груди ни один мужчина, ее никто еще не целовал, и новизна ощущений и эмоций потрясла ее.
        Час спустя она вернулась и обрадовалась, что мать и сестра еще не вставали. Решительно отметая все мысли о Ките, она налила себе кофе, взяла еще теплую булочку и стала завтракать, постепенно успокаиваясь.
        Вспомнила безжалостную, но верную характеристику, которую Кит дал сестре. Амалия примет предложение Кита, любое, вопрос в цене: чем выше будет предложена цена, тем охотнее она расстанется с невинностью и станет жертвой, если не его, то любого богатого наследника, который захочет расстаться с частью состояния, чтобы насладиться ее красотой и невинностью. И вдруг поняла, что, если случится чудо и Амалия получит Кита в мужья, ей это не понравится. Но не потому, что сама уже им увлечена, нет, а потому, что оба будут несчастны в браке. Амалия его не любит, и даже такой циничный волокита, как лорд Рейзенби, все же не заслужил такой жены. Нет, она должна воспрепятствовать и не дать им возможности соединиться, они не должны пожениться.
        Амалия прервала ее мысли, внезапно ворвавшись в комнату. На щеках ее пылали пятна, она была в ярости. Непричесанная и еще не одетая, она с порога заявила, увидев сестру:
        — Клэрри, вот ты где! Я тебя везде ищу, где ты была? Ты знаешь, я почти не сомкнула глаз сегодня.  — Она бросилась в кресло, не обращая внимания на осунувшееся, озабоченное лицо сестры со следами бессонной ночи. Потянулась за булочкой и с отвращением бросила ее обратно в корзинку.  — Они давно холодные! И кофе наверняка тоже. Надо сварить свежий. Где эта растяпа, вечно ее нет на месте, за что мы платим прислуге? Она меня терпеть не может, я знаю. Клэрри, как же я ненавижу нашу бедность!
        Кларисса молча дернула шнурок звонка, вызывая служанку. Ей только не хватало истерик сестры. Но если нет способа их избежать, остается терпеть.
        — Не смотри на меня как на избалованного ребенка. О, Клэрри, тебе не понять моих мук. Иногда мне хочется быть менее красивой. Лучше быть такой, как ты — просто хорошенькой.
        Она с легкостью, мимоходом, обидела сестру, как привыкла делать, не замечая этого. Потом, отшвырнув стул, принялась бегать по комнате, заламывая руки.
        — Да что с тобой, Амалия? Сядь рядом и расскажи.
        — Я скажу тебе вот что, Клэрри. Я сыта по горло нашей жизнью.  — Она остановилась перед зеркалом, взглянув, убедилась, что, несмотря на расстроенные нервы, ее внешний вид не пострадал и она прекрасна, как всегда.  — В этом вся проблема. Я — красавица, так все твердят вокруг, но ведь эта красота для чего-то мне дана. Я должна выйти замуж за богача, вот моя цель и конец всем проблемам.
        Амалия конечно же думала только о себе. Но когда было по-другому? И права ли она сама, бросая вчера в лицо Кита, что он расплачивается со всеми за любовь — с матерью, сестрой, любовницей. И вдруг пожалела, что она не такая, как Амалия. Сейчас было бы очень кстати получить от него материальное вознаграждение, когда на ее плечи обрушились карточные долги матери и забота о приданом для Амалии. Иметь что-то более существенное на обед, а не кролика с овощами каждый день. Слова Амалии эхом отзывались в ее голове.
        — Мне нужны деньги. Я рождена для роскоши и не могу носить старые платья, не иметь драгоценностей, а мне уже восемнадцать! Я почти старая дева. Вот ты, Клэрри, какая судьба тебя ждет? Старой девы, гувернантки, или выйдешь за подагрического старика и проведешь свою жизнь, меняя ему корсеты. Я должна вырваться отсюда.
        Голос ее поднялся до истерического визга. Лицо исказилось, стало красным, слезы хлынули градом, она стала совсем некрасивой. Наступила тишина, прерываемая тяжелыми рыданиями и всхлипываниями.
        Наконец, и они прекратились, и когда Амалия подняла лицо от стола — она являла жалкое зрелище — с распухшими красными глазами, обвисшими волосами.
        — Я сейчас в таком положении, что вынуждена хитрить и прибегать к коварным уловкам. И если меня кто-то осуждает, пусть это будет на его совести!
        Кажется, шторм миновал.
        Кларисса наконец поняла истинную причину слез. Амалия, очевидно, посвятила вчера Эдварда в свои планы по поводу лорда Рейзенби. И мистер Бромптон, благослови его боже, оказался человеком чести, его возмутили такой откровенный эгоизм и бесстыдство. Кларисса была рада, что Амалия влюбилась в человека честного и порядочного. Но убеждать Амалию, что Эдвард вполне достоин ее, бесполезно. Она предоставила Амалии возможность выплакаться и успокоиться.
        А главное — окончательно убедилась в своем решении оторвать сестру от лорда Рейзенби, для ее же блага, и, кажется, у нее уже есть помощник в лице молодого Эдварда.
        Но Амалии понадобилось утро и начало дня, чтобы успокоиться. Только потом она позволила сестре увести ее в темную спальню и уложить в постель.
        У самой Клариссы осталось совсем мало времени, чтобы привести себя в порядок и приготовиться к встрече с Китом в парке. Он должен согласиться на ее условия. Если бы она знала, как Кит провел утро, она бы забеспокоилась. Но сейчас, направляясь в Грин-парк, она была уверена в себе, прелестно выглядела в светло-зеленом шерстяном платье для улицы и гаком же зеленом жакете — подарок от ее тети Констанции. Ножки были обуты в кожаные башмачки, ридикюль и перчатки дополняли наряд. Муфта была слишком большой роскошью для нее, но день не был холодный. Она доехала в наемной карете до парка, расплатилась и вышла.
        Лорд Рейзенби ждал у громадного фаэтона, запряженного двумя гнедыми, их с трудом удерживал на месте маленький ливрейный грум, а хозяин экипажа невозмутимо сидел на высоком сиденье. Подойдя, она с сомнением взглянула вверх.
        — Не тревожьтесь, они вполне под контролем. Любой повеса, чтобы оправдать свою репутацию, обязан уметь справляться с самыми дикими лошадьми.  — Он иронически улыбался.  — И не так уж высоко, просто поставьте ногу на подножку, и я помогу вам забраться.
        Он перегнулся, протянул руку и легко втащил ее на сиденье рядом, укутал ей колени пледом, коротко кивнул груму, тот отскочил, и гнедые рванули с места. Он быстро усмирил их, пустив размеренной рысью. Его твердое бедро касалось ее ноги, сиденье было узким. Лорд был силен, атлетически сложен и красив как бог. Он был опасен настолько же, насколько привлекателен. «Берегись, Кларисса Уоррингтон, не поддавайся его чарам, или пропадешь».
        — Поздравляю — вы пунктуальны, что не является отличительной чертой вашего пола.
        Его слова вырвали ее из задумчивости.
        — Я горжусь своей пунктуальностью и прошу вас, милорд, не путать меня с остальным вашим гаремом.
        — Да, вас не обвинишь в излишней скромности. Она рассмеялась:
        — Простите, я не хотела быть грубой. Но я не люблю, когда меня судят, не зная, какая я на самом деле. Хотя я стараюсь быть не столь предсказуемой.
        — Вы не поняли, я, наоборот, приветствую вашу независимость и понимаю ваши чувства. Но разве вы не лицемерите, когда судите меня, как распутного повесу, полагаясь только на слухи?
        — Да, и я была не права. Но не вы ли пытались меня убедить в своей легкомысленной распутности?  — И увидела, что ее замечание попало в цель, потому что он недовольно нахмурился. Опять виноват ее невоздержанный язык.  — О, простите, кажется, я снова погорячилась. Но я не хотела, поверьте, просто старалась быть справедливой.
        Он засмеялся, она посмотрела на него и тоже засмеялась:
        — Вам смешно. Я знаю, о чем вы подумали.
        — Сомневаюсь. Просветите меня.
        — Что мое поведение не соответствует цели, которую я поставила. Вместо того чтобы вас соблазнять, я все время говорю вам колкости.
        — Я думал о том, что вы самая странная и непредсказуемая женщина из всех, что я встречал. И что хотел бы поцеловать вас снова. Так что, моя дорогая Кларисса, вы не так уж легко читаете мои мысли.  — И вдруг теплая улыбка тронула уголки его губ.
        — О!
        Ее щеки порозовели, после его слов перед ее мысленным взором снова возникли картины, которые она пыталась изгнать из памяти. А он, глядя в зеленые, широко распахнутые глаза, на великоватый рот, с чувственной нижней губой, испытывал непреодолимое желание, так влекла его эта женщина. Сочетание в ней искренности и лукавства, несомненный темперамент, который обещал сверкающий взгляд, притягивали так, что он с трудом сдерживался. Он уже поддался ее чарам, и, без сомнения, идет у нее на поводу, позволив себя вовлечь в ее план. Но это была небольшая цена за то, что он получит взамен.
        — О… И это все, что вы можете ответить? Не похоже на вас.
        — Но, милорд… То есть Кит, давайте условимся — никаких поцелуев, пока мы не пришли к соглашению. Ведь вы собирались обдумать мое условие — мне нужно от вас самое необыкновенное захватывающее приключение, и только потом мы перейдем к физическому контакту.  — Она хотела повернуть разговор в безопасное русло.  — Так что обсудим пока другие вещи.
        — Так вы признаете, что наш поцелуй вчера был многообещающим.  — Он просто наслаждался ее игрой, она должна была блистать на сцене с таким талантом.
        — Как я уже говорила, не имея возможности сравнить ваш поцелуй с другими, не могу признать его исключительность.
        Он снова расхохотался:
        — Туше, Кларисса. Но поцелуй вас вчера выдал с головой, а он делает ваши заявления о невинности просто фальшивыми. И предупреждаю еще раз — выпустите эту часть из своего репертуара. Мне как раз нужны ваш опыт и ваш темперамент. И я получу это. Потому, что я принимаю ваши условия.
        Она не могла сначала поверить в его капитуляцию, потом ее охватило торжество. Она добилась своего. Амалия в безопасности, Эдвард получит свой шанс, а она получит возможность провести некоторое время в его обществе. Внутренний голос предупреждал об опасности, кажется, она уже увлеклась им. Она сказала, стараясь не показать волнения:
        — Спасибо, Кит. Я уже предвкушаю приключение, которое вы нам скоро организуете.
        Он только улыбнулся и перенес внимание на лошадей.
        — Что ж, раз мы все решили, давайте прокатимся.
        Фаэтон был предназначен для быстрой езды, и не успела она опомниться, как неторопливая рысь перешла в бешеный галоп. Она только сейчас заметила, что они давно выехали из города.
        — Нам надо вернуться, сэр. Меня ждут дома. Я думала, что мы ограничимся прогулкой в парке. И я не одета для длительного путешествия.
        — Мы еще немного покатаемся, мои гнедые застоялись. Расслабьтесь и получайте удовольствие от скорости.
        Она вдруг осознала, как далеко ее завели глупость и наивность. После того как она открыто себя предложила, он не станет церемониться. Зачем ждать, тем более что он считает ее хитрой интриганкой, а это неудивительно, кроме того, он допускает, что она может и обмануть. Нет, нет, он, конечно, повеса, но не негодяй. Она слишком сгущает краски, это все бессонная ночь и романы, которыми увлекается тетя.
        Наконец они остановились у маленькой гостиницы, строение стояло в красивом месте у реки с видом на мост. Сейчас они отдохнут, выпьют чаю, чтобы согреться, и вернутся. Подбежавшие конюхи освободили от упряжки взмыленных лошадей. Как далеко они отъехали? Она чувствовала, что сильно замерзла. Небо начинало темнеть, Кларисса боялась, что не успеет домой к ужину.
        — Милорд, я…
        — Скорей внутрь, Кларисса, там тепло. Идите же, вы совсем замерзли. Сначала я должен позаботиться о лошадях, потом мы поговорим.  — И он легонько, но властно подтолкнул ее к входу. Она неохотно повиновалась.
        Не стоит устраивать сцену перед слугами. Они сейчас сменят лошадей, выпьют горячего кофе. И, немного повеселев, прошла в сопровождении лорда в небольшую гостиную, где пылал огонь в очаге.
        — Я сейчас вернусь.  — И он ушел.
        Она стянула перчатки, протянула к огню озябшие руки, и вдруг сомнения охватили ее с новой силой, когда она вспомнила, что сказал хозяин гостиницы, встречая их: «Все готово, милорд, как вы просили». Его знали, вероятно, он бывал здесь раньше. Неудивительно, что они стараются ему угодить. Она гнала мысль о том, что ее просто похитили.
        И как опровержение последовало появление хозяйки с кувшином эля и кофейником с горячим кофе. Подбросив полено в очаг, она почтительно осведомилась:
        — Еще что-нибудь, мадам? Лорд Рейзенби просил передать, чтобы вы пили кофе, пока он горячий. А сам он хочет лично посмотреть, как устроят лошадей. Позвоните, если что-то понадобится.  — Она поклонилась и исчезла.
        Ну вот, эта женщина подтвердила, что все в порядке, он просто беспокоится о лошадях, сейчас запрягут свежих, и они успеют домой к ужину. Вздохнув с облегчением, она села перед огнем и налила кофе. Тело приятно согревалось, ей стало уютно, тепло, и она уже спокойнее взглянула на ситуацию.
        И, только наливая себе вторую чашку, она спохватилась, что время идет, а Кит до сих пор отсутствует. Сомнения пробудились с новой силой. Она встала и подошла к окну, судя по освещению, было не менее шести часов вечера. Они ехали часа полтора. Значит, она не успеет к ужину. О чем она думала? И где они сейчас? Вместе с беспокойством нарастал ее гнев.
        Наконец он появился, и вместе с ним в дверь ворвался холодный воздух и легкий запах конюшен.
        — А! Кажется, вы согрелись. Открытый экипаж в это время года не очень пригоден для прогулок. Примите мои извинения.
        — Если бы вы предупредили меня заранее, что мы отправимся далеко, я бы не поехала. Меня ждут дома. Вы слышите меня, милорд?
        — Я не тупой и не глухой, Кларисса, и хорошо понимаю английский.
        Она вспыхнула:
        — Тогда вы должны понять, милорд, что мы немедленно должны выехать, чтобы вернуться в Лондон. Мы с вами, кажется, по-разному понимаем фразу: «Короткая прогулка по парку».
        Он лишь улыбнулся насмешливо и налил себе кружку эля. Окончательно разозлившись, она вдруг, совсем как Амалия утром, топнула рассерженно ногой:
        — Если вы хотите посидеть за своим элем, я пойду и сама распоряжусь насчет лошадей.
        У нее не было с собой достаточно денег в сумочке, но она встала и начала завязывать ленты на шляпке. Его движения были быстры и бесшумны, она даже не заметила, как он очутился вдруг рядом и навис всей своей мощью над ее тонкой фигурой. Она вдруг с ужасом поняла, что никто не знает, где она и с кем, у нее почти нет денег, и этот опасный, так притягивающий ее к себе человек полностью владеет ситуацией. Она решила поменять тактику:
        — Вы дразните меня, Кит. Но ваша шутка зашла слишком далеко, мне нужно домой. Мы ведь мы пришли к соглашению. Мы с вами встретимся вновь и обговорим детали.
        На его лице не дрогнул ни один мускул. Кит молчал, глядя на нее, и, конечно, заметил в зеленых глазах растерянность и страх. Но он и намеревался ей дать понять, что, какую бы игру она ни вела, он не позволит ей одержать верх. Но не ожидал, что станет испытывать чувство жалости и даже нежности при виде ее испуганных глаз. Ему вдруг захотелось утешить ее, заверить, что все будет хорошо. Напомнив себе, что она великолепная актриса, а все эти разговоры о маме — сплошное притворство, как и дрожащая нижняя губка. Она превзошла саму миссис Сиддонс.
        Он взял ее за подбородок и вдохнул аромат роз и ванили. Большим пальцем провел по уголку ее рта, потом обвел нижнюю чувственную полноватую губу. Она продолжала смотреть умоляющими зелеными глазами, обрамленные темными и густыми ресницами.
        — Кит, отвезите меня домой.  — Она еще умоляла, но страх почему-то исчез.
        — Я не собираюсь брать вас силой, Кларисса, хотя кажется, вы об этом подумали. В этом нет необходимости. Вы все равно будете моей и по собственному желанию.  — Он привлек ее к себе, обняв за талию и продолжая смотреть в глаза.  — Вы можете ехать прямо сейчас. Скажите слово, и я отвезу вас. Но на этом закончим наши отношения. Вы понимаете?
        Она понимала. Все будет кончено. Поцелуи. Приключения. Близость их тел напомнила ее ночные мечты. Он почти шептал около ее рта, продолжая водить пальцем по ее губе, гипнотизировал, завораживал, притягивал. Она поверила, что он отпустит ее, скажи она слово. И вместо этого вдруг сама прильнула к нему, и сразу все страхи и сомнения ушли.
        Слегка прикусив палец, ласкавший ее губы, она подняла лицо, с нетерпением ожидая поцелуя, и застонала от разочарования, когда вместо этого он только скользнул нежно губами по ее губам. Тогда она сама обхватила и прижала к себе его голову, заставляя дать ей желаемое и чувствуя, как его тело отзывается на призыв. Сквозь тонкую шерстяную ткань платья она могла ощутить всю силу его желания. Он первый разорвал объятия. Она опомнилась, когда он отстранил ее, в тишине слышно было их возбужденное громкое дыхание. И вдруг страстный порыв сменился у Клариссы вспышкой нестерпимого стыда.
        Он смотрел на нее своим насмешливым взглядом, приподняв бровь и иронически улыбаясь.
        — Так как? Вы настаиваете, чтобы я отвез вас к маме? Домой, где спокойно и безопасно? Или поедете со мной в неизвестном вам направлении? Потому что ваше приключение уже началось.
        Глава 5
        Что она наделала? Поддавшись призывам своей чувственной природы и несомненной мужской привлекательности лорда, она ввергла себя в пучину зла и риска. Какими же глупыми были ее планы! Как плохо она знала саму себя! Чего она добилась? Разумеется, он недолго станет сдерживать свои желания, а потом быстро устанет от нее и снова вернется к Амалии.
        Как наивны были ее мечты, почерпнутые из романов и от полного незнания мужчин. Она одна с этим известным соблазнителем и записным сердцеедом, и уже сдается на его милость, и готова уступить. И главное, сама придумала, сама заставила его ввязаться в это опасное приключение. И что теперь делать? Вернуться домой и забыть? Он отвезет ее, в этом она не сомневалась. Этот человек хотя и великий соблазнитель, но не негодяй, и он не станет ее принуждать. Она верит в это. Но, вернувшись сейчас домой, с чем она останется? Она больше никогда его не увидит. Никогда. Никогда не увидит его улыбку, не разделит шутку, не обменяется удачной мыслью, не увидит, как циничная усмешка сменяется ласковой улыбкой и каким красивым становится его лицо. Ни вкуса его губ, ни жара прижатого тесно тела.
        И ее охватывало искушение, потому что она уже попробовала запретного, и плод оказался слишком сладок. Но разве еще несколько дней в его обществе устроят теперь ее? И спасут ли Амалию? Она стояла у окна в глубокой задумчивости. Он терпеливо ждал, давая ей время. В том, что она останется, он был уверен. Он никогда не имел желания никого принуждать. Она придет к нему сама.
        Он взглянул на часы и дернул звонок, вызывая хозяйку.
        — Через двадцать минут мы будем готовы поужинать. А пока принесите бумагу, письменные принадлежности и немного бренди.
        Женщина молча присела и вышла.
        — Ужин?  — Она очнулась от задумчивости.
        — Да я знаю, немного рано, но у нас впереди длинное путешествие, и если не хотите есть сейчас, скоро проголодаетесь. Что касается меня, я просто чудовищно голоден.
        — Но нам всего час езды до города. Я подожду.
        — Мы не вернемся в Лондон. Я думал, вы умнее, Кларисса. Ведь вы хотели тайн и приключений, не так ли? Вас, может быть, не так хорошо знают в городе, зато Меня узнает сразу каждый встречный. После этого не может быть и речи о тайне наших отношений.
        — О, я не подумала…
        — Вы не подумали? Трудно поверить. Ну так думайте теперь. Или мы не вернемся, или прощайтесь с приключением. Так что, Кларисса, последний раз спрашиваю — вы хотите вернуться?  — Он уже начал уставать от этой непонятной игры, и если бы она не была так соблазнительна, давно отвез бы ее домой. Но почему-то ему хотелось продолжения.  — Итак?
        Она знала, что скажет «да». Но остатки самолюбия сдерживали.
        — А как же мама? Не могу же я просто исчезнуть.
        По правде говоря, мать если и спохватится, то решит, что дочь гостит у тетки.
        — Напишите ей. Не сомневаюсь, вы придумаете что-нибудь с вашими-то способностями. Послушайте, как иначе вы собирались на приключение со мной? Вспомните, вы требовали его сами, и уверен, вы заранее придумали причины своего отсутствия.
        — Но почему такая спешка? Почему вы не хотели меня уведомить заранее и не дать подготовиться, собрать вещи, придумать для мамы объяснение…
        — Какое же это будет приключение? Вы же хотели чего-то захватывающего, необыкновенного, такого, чтобы запомнить на всю жизнь. Мое предложение полностью соответствует вашим желаниям.
        Он сидел перед камином и смотрел на нее с улыбкой.
        Маленькая решительная женщина — странная и непредсказуемая.
        — Те поцелуи, которыми вы меня недавно наградили, моя милая Кларисса, лишь подтвердили мои догадки. И я хочу сократить прелюдию наших отношений, чтобы поскорее и подольше насладиться результатом.
        Вашего поцелуя вчера было достаточно, чтобы убедить меня, но сегодня вы меня просто сразили.
        Улыбка снова стала иронической.
        — О, я сама не знаю, что на меня нашло…
        — Нет? Ну что бы это ни было, я вам благодарен. Но надо приберечь пыл до более подходящего места и времени. Не беспокойтесь, долго ждать не придется.
        Я скоро выполню свою часть нашей сделки, и тогда настанет ваша очередь.
        Жесткий блеск глаз говорил, что он не шутит. Она с самого начала знала, что этот человек не потерпит обмана.
        — Я не обману ваших ожиданий, милорд. Но вначале я должна оценить приключение, которое вы предлагаете. Когда, как и куда мы отправимся?
        — Странно, Кларисса, что вы не поняли, оно для вас уже началось.
        — Боюсь, это вы кое-что запамятовали. Приключение должно вдохновить и меня, а не только вас. Если я не оценю предложения, то откажусь от обещания.
        — Вы, кажется, мадам, сомневаетесь в моих способностях и в моей честности.
        По всему было видно, что он рассердился. Лорд не привык к такому резкому отпору. Но она стоила усилий, и он, подавив гнев, решил все-таки объяснить ей план.
        — Сегодня мы отправимся на побережье, поднимемся на борт моей яхты «Морской волк». Вы недавно интересовались судьбой политических беженцев из Франции. Тогда вам придется по душе принять участие в акции по их спасению. И это, как вы понимаете, нелегально и опасно, но я привык и занимаюсь этим давно.
        — Как, Кит, я и не думала, когда мы говорили об этом… Как благородно с вашей стороны…
        — Не надо иллюзий, Кларисса, нет никакого благородства в моих действиях. Это для меня рискованный спорт, и надеюсь, вы тоже получите удовольствие. Особенно если нас поймают и запрут в тюрьму. Вот тогда вы оцените сполна приключение. А теперь пишите маме записку, потом мы поедим и отправимся в путь.
        Он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза:
        — Больше никаких возражений. Делайте, как я сказал. Не будем расстраивать хозяйку, она уже накрыла на стол.  — Его улыбка не затронула глаз.  — И вам понадобится вся ваша решительность и сила воли, чтобы выдержать приключение, на которое вы напросились.
        Оставив на потом все свои сомнения, она села писать письмо. Итак, ее приключение началось.
        Стряпня хозяйки была на редкость изысканной для загородной гостиницы, но Кларисса ела мало, почти не различая вкуса. Она не переставала думать, и иногда ей хотелось вернуться домой, оставив это опасное приключение. Они почти не разговаривали. Киту не нужен был ни сообщник в морском путешествии, который не хочет идти на риск, ни женщина, которую надо соблазнять. Лорд ждал терпеливо, чтобы она все обдумала и пришла к решению. Впрочем, он был уверен, что она согласится. Но вот только ее истинного намерения он так и не знал. Она была сплошной загадкой, эта необычная, красивая женщина. Ее сказку о том, что она хочет сначала, прежде чем окунуться в скучные будни замужней жизни, пережить захватывающее приключение с ним, самым отъявленным и скандальным волокитой Лондона, он отмел сразу. Она не была невинна и продолжит свои похождения после того, как какой-то простак женится на ней. Но потом он узнает правду, а пока пусть все идет как идет.
        И сам удивился, что не торопится приблизить свое обладание женщиной, и вполне доволен просто ее присутствием.
        Ему нравилось в ней все: привычка говорить, прямо высказать неожиданные и необычные для женщины суждения. Еще ему казалось, что она понимает его, иногда у него возникало впечатление, что она просто читает его мысли.
        Пока он хотел узнать ее лучше. Как только они окажутся в постели, он вскоре устанет от нее, как бывало всегда. Ему стоило большого усилия отстранить ее, когда она прижималась к нему, тем самым недвусмысленно предлагая себя, при этом чувствуя его неприкрытое вожделение — красноречивое подтверждение, что отказ от близости дается ему с трудом. Подняв глаза от бокала с кларетом, он встретил взгляд зеленых глаз. Она приняла решение.
        — Слушаю, Кларисса. Вижу, что вам не терпится мне что-то сообщить, а мне не терпится выслушать.
        Она улыбнулась и отодвинула от себя тарелку:
        — Я правильно поняла, милорд, что вы не намерены откладывать наше совместное приключение?
        Он покачал головой. Значит, она согласна.
        Кларисса понимала, что рискует, вспоминая слова предупреждения тети Констанции об опасной репутации этого человека. Она была уже достаточно безрассудна, чтобы поддаться его обаянию, ее тянет к нему: сексуальное влечение, овладевшее ею впервые, туманило голову. Она уже поддалась искушению и не может теперь остановиться. Но путешествие во Францию займет время, и, по крайней мере, пока он не сможет размахивать своим тугим золотым кошельком перед носом Амалии.
        Но самое главное — в глубине души ей так хотелось поехать с ним, хоть на край света! Лорд Рейзенби, кажется, понял ее стремление к приключениям и романтическую натуру, и его выбор не мог быть более удачен. Плыть на его яхте по морю, стать участницей опасной операции по спасению беглецов от террора, даже подвергаться преследованиям. Их могут схватить, посадить в тюрьму. Даже казнить! Но опасность только подхлестывала ее энтузиазм. Да и какой был выбор? Уподобиться глупенькой кокетке, испугаться и захныкать, умоляя отвезти ее домой. Нет, она пойдет на приключение, она не боится, наоборот, высоко подняв голову, бросая вызов опасности, она получит наслаждение от каждой минуты этого захватывающего дух приключения.
        Он смотрел на нее, про себя довольно улыбаясь, немного удивленный такой решительностью. Она, кажется, не испугалась опасности.
        — Ваши глаза выдают ваше намерение, но я хочу подтверждения вслух. Итак, вы согласны рисковать?
        — Да. Вы не оставили мне выбора, Кит. Но не стану притворяться, что лишь подчинилась вам, я сама охотно пойду на это и уже горю нетерпением. Но как долго мы будем отсутствовать?
        Небрежно заданный вопрос не ввел его в заблуждение. Она уже планировала, как от него потом отделаться, свое отступление.
        — Всего одна ночь, если ветер будет попутным, а он здесь всегда такой. Или две от силы. Вы думали больше?
        — Нет, нет.
        Маловато, но, может быть, за это время Амалия и Эдвард успеют объясниться? Впрочем, надо выбросить из головы сейчас все: сестру, долги матери, неопределенность своего будущего после этого путешествия.
        И постараться извлечь как можно больше удовольствия из приключения, потому что это несомненно станет главным событием в ее жизни. Она взглянула прямо в глаза Кита:
        — Вы не могли бы выбрать для меня более заманчивое предложение. Я не преувеличивала, говоря вам о том, что сочувствую беженцам из Франции, и рисковать ради их свободы очень благородно. Но я никогда раньше не выходила в море, остается надеяться, что я не подвержена морской болезни.
        Лорд был тоже доволен, встретив в этой женщине равного себе партнера, безусловно, ей не откажешь в храбрости и интеллекте. Но он совершенно забыл, что ее может укачивать.
        — Знаете, Кларисса, почему-то я уверен, что ваш характер не позволит вам поддаться морской болезни. Мне кажется, мало найдется на свете такого, чего бы вы не могли добиться. Включая людей.
        — Вы совсем не знаете меня, если говорите подобным образом. И удивились бы, узнав, как мало я думаю о себе, в основном несу чужие заботы на своих плечах.
        — Если вы выбрали меня как очередной объект для опеки, я польщен. Но берегитесь, Кларисса, это не будет иметь для меня значения, и как только наше приключение закончится, я напомню о вашем обещании. Вы мне заплатите за приключение своим телом, таким нежным и многообещающим. И не надо притворяться, что вы этого не хотите.
        У нее вдруг мелькнула мысль сказать ему правду. Но Кларисса тут же спохватилась и вдруг со всей откровенностью поняла — правда теперь состоит в том, что она сама горит желанием отдаться ему. Но ей было жаль, что их отношения основаны на ее лжи. Он заметил ее колебания, но не стал задавать вопросы. Взглянул на часы — пора было ехать, позвонил и попросил счет. Кларисса снова надела жакет, перчатки, он проводил ее до кареты, усадил, набросив ей на ноги меховую накидку.
        — Я поеду верхом рядом. На этом участке дороги не часто встречаются грабители, но все-таки не хочу быть застигнутым врасплох. Постарайтесь поспать, нам предстоит ехать несколько часов.
        — Кит?
        — Да?  — В голосе прозвучало нетерпение.
        — Я вам верю.
        — И что это значит?
        — С вами я ничего не боюсь. Вы позволите мне разделить ваше приключение, а не затолкаете меня вниз в каюту, позволите быть рядом с вами на палубе. Вы не станете меня преследовать, потому что я вам доверяю.
        — Тогда вы просто глупы. Таким соблазнителям и негодяям, как я, никогда нельзя доверять. Но специально для вас один раз я сделаю исключение. Вы можете мне доверять, но только до определенного момента.
        Откинувшись на спинку сиденья, она и не подозревала, какой гнев пробудила, одновременно смутив его. И вдруг он с трудом поборол желание сказать, что она в безопасности, и не только сейчас, но будет всегда, и спохватился, вспомнив, что она прекрасная актриса и он снова попался, поверив ей.
        Дверца захлопнулась, он отдал приказ конюхам пустить лошадей, которых они с трудом удерживали, и карета помчалась в темноту. Усталость и пережитое взяли верх, и скоро Кларисса незаметно погрузилась в сон.
        Она проснулась, когда карета остановилась, и сразу ощутила соленый запах моря. Потерев глаза, она отбросила накидку с колен, вышла из кареты и увидела, что они находятся на берегу в маленькой бухте, где кипит работа. Двери лодочного сарая были распахнуты, и там горел фонарь. Виднелся еще один сарай — для лошадей. Больше ни одного строения кругом, насколько хватало глазу — простирались болота, в глубь материка вела через них пустынная дорога.
        На причале она увидела Кита — в громоздком черном плаще он отдавал команды своим людям. Изящная яхта стояла на якоре. Ночное небо было чистым, звезды сияли и переливались на черном ночном небе, они здесь были гораздо ярче, чем в Лондоне. Поеживаясь от холодного ветра, Кларисса осторожно прошла по пристани, стараясь не задеть о веревки и ящики. Кит обернулся — она заметила, как он преобразился, глаза горели, он был оживлен, двигался ловко и быстро для своей крупной фигуры. Все говорило о том, что он в своей стихии.
        — Не запутайтесь в сетях. Мы с Джоном, это мой капитан, он сейчас на палубе, ловим иногда рыбу. И это служит прекрасным прикрытием при встрече с таможней. Вы хорошо отдохнули?
        Ветер был пронизывающим, вздрогнув, она заглянула снизу вверх в его лицо.
        — Да, благодарю, я проспала всю поездку. А теперь покажите мне судно и все расскажите. Я хочу услышать подробности, потому что вряд ли в жизни представится еще такой случай.
        Она положила руку на его рукав и подталкивала нетерпеливо к яхте, вызвав у него улыбку, открытую и так его красившую.
        — Очень хорошо. Но придется подождать. Вы плохо экипированы для такой прогулки. Я принесу вам плащ.  — И он ушел, но быстро вернулся и закутал ее в толстый шерстяной плащ.  — Вот, теперь вы не замерзнете, но осторожнее, не споткнитесь, особенно когда ступите на борт, я не хочу вылавливать вас из воды.
        Она беспечно рассмеялась. Выбившиеся из-под шляпки длинные локоны трепал морской ветер. Она обернула вокруг себя широкий плащ, подобрала полы.
        — Я не умею плавать и утону, но вы лишитесь своей платы за поездку. Будет обидно, даже если я не такой ценный приз, чтобы из-за меня прыгать за борт.
        — Я начинаю считать вас более ценным призом, чем считал до сих пор. Но я действительно не прыгну за вами, это сделает Джон. Или я вытащу вас с помощью лодочного крюка, как большую рыбину.
        — Я польщена тем, что вы находите меня столь же привлекательной добычей, милорд.  — Она усмехнулась.
        — Прилив отступает, хозяин,  — доложил Джон.  — Надо идти.
        Яхта подпрыгивала на волнах, удерживаемая веревками, и Джон беспокоился больше обычного — ему не нравилась эта поездка. Надо было немного выждать. Совсем недавно их чуть не поймали. Кто-то тогда информировал таможенников, следил за ними. Да еще привести на борт женщину! Женщина на борту приносит несчастье.
        А Кларисса вдруг испытала дикий страх, она стояла, держась за поручень, не в силах сделать ни шага. Куда она собралась? О чем думала? Ветер рвал на ней плащ, яхта высоко подпрыгивала на волнах, якорь был поднят.
        — Что, моя храбрая Кларисса, кажется, в последнюю минуту струсила?  — Он поддразнивал ее.
        Она, решительно подняв голову, прочитав про себя молитву, по скользким доскам трапа поднялась на борт. Палуба под ногами плясала, уходила вниз, потом взмывала вверх. Она встала, пытаясь сохранять равновесие. Коротко кивнув в знак знакомства, капитан Джон игнорировал ее, ясно показывая свое негодование и возмущение присутствием женщины на борту.
        Она, осторожно передвигаясь, пробралась к Киту, стоявшему за штурвалом. Он лишь рассеянно улыбнулся, они уже отходили от берега, это требовало внимания. Джон занимался парусами, и когда они наполнились ветром, яхта, почувствовав свою свободу, рванула в открытое море, храбро борясь с волнами.
        Они сразу поймали попутный ветер, волны становились все круче, окатывая водой пассажиров маленького судна. Клариссу теперь охватил настоящий восторг. Она подставила лицо ветру и морским брызгам, подняла глаза, глядя на звезды, и всем своим существом ощутила настоящую свободу. Вот это настоящая жизнь, свобода от условностей, долгов матери, капризов Амалии, даже от осторожных предостережений тетки! Свобода от прошлого и унылого будущего. Только сейчас и здесь. С этим мужчиной. В открытом море.
        Под яркими звездами.
        Вдруг налетел такой сильный шквал ветра, что яхта накренилась, и если бы не железная хватка руки лорда, Кларисса свалилась бы в воду. Глядя на него с благодарностью, она вдруг увидела на его лице выражение, поразившее ее, оно было полно нетерпеливого желания. Это так потрясло ее, что она растерянно моргнула, а когда снова взглянула, увидела обычную скептическую усмешку. Ей почудилось?
        — Идите вниз. Я не могу следить за вами, мне надо управлять «Морским волком», вы же видите, здесь становится небезопасно.
        Она отвлекала от работы, потому что он хотел смотреть на ее сияющее радостью и вдохновением лицо. Она же, увидев его строгие глаза, постаралась не показать разочарования, потому что надеялась провести время наверху, рядом с ним, а не забившись, как мышь, в каюте. Но она разумом поняла, что он прав, шторм и условия не позволяют ей находиться сейчас рядом с Китом.
        Ему вдруг стало больно видеть ее расстроенное лицо, как будто он отобрал любимую игрушку у ребенка. Он наблюдал за ней внимательнее, чем она думала. Радость и восторг ее были неподдельными, он не ожидал, что найдется женщина, которая разделит его страсть к морю и риску. Ее красивое лицо отражало ее переживания, ему стало жаль, что она уходит. Скорее грустно повинуется приказу.
        — Кларисса!
        Она обернулась, в глазах вспыхнула надежда, кожа блестела от соли, мокрые пряди обрамляли ее милое лицо.
        — Кит?
        — Как только мы выйдем в открытое море, я передам штурвал Джону, и вы сможете вернуться, если хотите.
        Она захлопала в ладоши, отметая все его сомнения.
        — Но если шторм усилится, оставайтесь внизу. А теперь скройтесь, пока я не передумал.  — Он отвернулся, но когда она стала спускаться, еле сдержался, чтобы не позвать ее вновь. Ему нравилось ее присутствие рядом, и, кажется, даже слишком.
        Небольшая каюта была обставлена по-спартански: две узкие скамьи напротив друг друга. Да здесь нет места для соблазнения или насилия. Да еще при такой качке. Все кончится тем, что они будут сброшены на пол. Но Кларисса не удержалась и еще некоторое время давала волю фантазии, строя предположения, которые были прерваны появлением Кита. Вместе с ним ворвался порыв ветра и шум волн.
        Она вскочила, но качнулась и, не удержавшись на ногах, упала навзничь на скамью, некоторое время пыталась подняться, потом бросила попытки и просто лежала, беспомощно раскинув руки, и смеялась.
        — Да помогите же мне, вы не джентльмен, стоите рядом и смотрите, а я не могу перевернуться.  — И еще одна попытка закончилась неудачей.
        — Я не могу не любоваться, потому что ваши волнующие формы предстали передо мной в новом ракурсе. Я сражен, хотя поза мало удобна для объятий.
        Его тело отреагировало с такой силой, что он проклинал обстоятельства, не позволяющие ему вознаградить себя за все терпение. Он был готов наброситься на нее прямо здесь, порыв был так непреодолим, что понадобилась вся его сила воли. Он напомнил себе, что наверху Джон и они в море, посреди Ла-Манша, что сейчас в Нормандии их ждут. А на обратном пути их поджидает таможенное судно, чтобы поймать с поличным.
        Кларисса, безусловно, специально разыгрывает перед ним сцену, подталкивая к действию. Он двинулся к ней, помог перевернуться на спину и, не сдержавшись, прижал к себе с такой силой, что веселый смех замер на ее губах. Он ждал сопротивления, пощечины, а услышал слабый стон. Сигнал был понят верно, она ждет от него дальнейших действий, сама сгорая от нетерпения. И он уже взялся за подол ее плаща, поднимая вверх вместе с платьем, не встречая никакого сопротивления. Клариссу от лорда и от самой себя спасло море. Судно так качнуло, что оба оказались на полу, и услышали, как сверху Джон крикнул, призывая хозяина на помощь. Кит мгновенно поднялся и ушел, оставив ее в полной растерянности. Она с ужасом осознавала, что готова была сдаться, причем сама желала этого, и даже, может быть, больше, чем он.
        Глава 6
        Наконец качка уменьшилась, или, может быть, Кларисса привыкла. Но оставаться внизу и терзаться угрызениями совести было невыносимо. Она поднимется наверх и сделает вид, что ничего не произошло.
        Яхта скользила, подгоняемая попутным ветром Кит стоял за штурвалом и говорил с Джоном о том, чем тот собирается заняться после этого последнего путешествия.
        Я не стану жалеть, хозяин, по правде говоря. Я уже стар, и бегать от властей мне становится тяжело и опасно. Я теперь достаточно скопил, куплю собственное судно и стану легально ловить рыбу. Конечно, не разбогатею, но на жизнь хватит. Я уже присмотрел судно — почти копия «Морского волка», только поменьше. А моя старушка Сэл будет рада, что я наконец стану ночевать дома.
        — Как поживает Сэл, твоя красавица жена? Она в последний раз при встрече потребовала, чтобы я перестал таскать тебя в эти рейсы.  — Он хрипло рассмеялся.
        — О, хозяин Кит, как же вы ее хорошо знаете, она никому не принесет вреда, просто грозится, хочет меня оградить. Она хорошая женщина, моя Сэл. И заслужила мирной жизни.
        — Вы оба заслужили, Джон. Я, по правде говоря, тебе завидую, потому что твоя жизнь определенна и счастлива. А я не представляю, что стану делать без этих прогулок. Моя сестра хочет меня женить, но какой из меня муж, я, наверное, так и останусь в одиночестве.
        И тут появилась в люке голова Клариссы, потом она сама. Прошла на мостик, придерживая плащ. Шляпы на ней не было, каштановые волосы свободно струились под ветром, иногда прядь закрывала ей глаза, и она нетерпеливо ее отбрасывала.
        — Я решила принять приглашение, ведь вы обещали.
        Коротко кивнув, Джон взял штурвал у Кита.
        — Мы прекрасно прошли, осталось не больше часа. Давайте я покажу вам яхту, потом можете остаться на палубе. Мы скоро причалим.
        Он рассказывал ей о судне, и хотя она мало разбиралась во всех этих тонкостях, но выслушала со вниманием, когда он с гордостью объяснял преимущества изящного «Морского волка» перед неуклюжими судами таможенников. Показывая на звездное небо, объяснял, как мореплаватели находят путь по звездам, рассказывал, как еще юношей ходил с Джоном в море ловить рыбу, как тот обучал его навыкам управления парусником. В том, что он любил своего «Морского волка» и был хорошим моряком, Кларисса не сомневалась. Ей тоже хотелось бы научиться, она была уверена, что, имея такого учителя, она быстро освоила бы уроки, чувствуя интерес к морскому делу.
        Она стояла на носу, глядя, как приближаются берега Нормандии, вдыхая свежий морской воздух, ее без вина пьянила свобода, его присутствие рядом, голова кружилась, как от хорошего шампанского. Дома она по-другому понимала свободу. Ей казалось, что выдать сестру замуж, устроить достойно мать и самой начать зарабатывать на жизнь гувернанткой будет достаточно для достижения цели. Сейчас это будущее казалось бледным в сравнении с тем, что она испытывала. Какая разница, от кого или от чего быть зависимой — от семьи или от нанимателя, быть в услужении.
        Но она постаралась отогнать эти мысли. Надо просто наслаждаться редким счастьем и пока забыть обо всем. И, повернувшись к Киту, присутствие которого рядом ее так волновало, стала расспрашивать о людях, ждавших их во Франции.
        — Мы не можем знать наверняка, находятся ли они в условленном месте,  — объяснил он.  — Многое могло произойти. Ожидание длится иногда несколько часов, а один раз мы их ждали целую ночь. Пришлось сойти на берег, но Джон не выносит французской кухни!  — Он рассмеялся, вспомнив лицо Джона, когда перед ним поставили тарелку с куском полусырого мяса, сочившегося кровью.  — Сегодня мы должны взять на борт мужчину с дочерью. Имя его Рено. Мадам Рено казнили на гильотине, а месье Рено с дочерью сумели укрыться в Бургундии, в сельской местности. Он ученый, а про дочь известно только, что она молода и не замужем. И понятно, что теперь они бедны, потеряв все, но остались живы, и это главное. По крайней мере, были живы несколько дней назад,  — прибавил он с горечью.  — Даже сейчас, когда волна казней спала, преследования продолжаются, им будет нелегко добраться до северного побережья. Местность кишит шпионами.
        — Но прошло почти десять лет после революции.
        — Увы, десять кровавых лет. Но вспомните, террор развивался постепенно. И настоящая вакханалия началась после того, как лишились головы король Людовик и аристократическая верхушка, а менее знатные люди, к которым принадлежат наши протеже, могли затаиться и избежать гильотины. Месье Рено, с которым вы встретитесь сегодня, ученый, он не имеет высокого титула, но его жена была младшей дочерью герцога. Голубая кровь. И она первая поплатилась. Но если их найдут, они будут тоже казнены.
        — Но разве во Франции не стало спокойнее с Директорией?[2 - Директория — орган исполнительной власти Французской Республики по Конституции, принятой Национальным Конвентом в 1795 г.] Они не стали более терпимы? И может быть, можно начать новую жизнь в своей стране, чем рисковать так, как они.
        — Для некоторых это так. Но для тех, кто жил привилегированной жизнью, трудно будет приспособиться к новому режиму, тогда как в Англии они могут с гордостью носить свой титул.
        — Но без средств к существованию… Титул не имеет значения, если ты беден. Насколько мне известно, лорд Рейзенби.
        — А что вам, Кларисса, об этом известно?
        Она пожала плечами:
        — Мой отец был титулованной особой, и моя мать, оставшись вдовой, носит его имя. Но это ничего не значит, потому что он своей семьей был изгнан и лишен состояния. И временами мне так хотелось быть просто дочерью богатого купца, по крайней мере, мне бы не пришлось беспокоиться о том, как расплатиться с продавцом угля.  — Вдруг вырвалось у Клариссы с горечью, и, тут же пожалев о своих словах, она постаралась смехом сгладить впечатление, надеясь, что он не придал им значения. Но напрасно. Он устремил на нее проницательный взгляд темно-голубых глаз.
        — Вы хотите сказать, что вы высокого происхождения? И могу я поинтересоваться, как ваше имя, я имею в виду ваше настоящее имя.
        — Вам придется удовлетвориться пока тем, что имя Кларисса — настоящее. Для нашего краткого знакомства этого достаточно.  — Она решительно отвернулась от этого пронизывающего взгляда и стала смотреть на приближавшийся берег.  — Вы говорили мне о месье Рено. Если сам он не титулован, а его бедная жена мертва, то какой смысл бежать в Англию?
        Оставив попытки проникнуть в ее прошлое, потому что это привело бы к очередной лжи, он тоже стал вглядываться в берег, стараясь разглядеть цель их на значения — крохотную рыбацкую деревушку, где огонь на берегу должен был сказать им, что все в порядке.
        — Такие, как Рено, бегут, потому что не уверены в будущем. Он, вероятно, боится за дочь и понимает, как все, кто хоть немного разбирается в ситуации, что во Франции еще очень неспокойно, а в Англии, даже если она станет врагом и начнется война, их не казнят. Но война скоро будет, поэтому мои путешествия на «Морском волке» заканчиваются. И я должен поискать себе другие приключения.  — По его интонации можно было понять, что ему нелегко расставаться с этой частью своей жизни. Она не удивилась этому, успев почувствовать захватывающий вкус морского приключения на себе, и положила свою руку на его.
        — Я понимаю, что вы станете скучать по этим путешествиям. Но вы будете помнить, как спасали людей, делали доброе и благородное дело. Разумеется, все эти несчастные так вам благодарны, и в Лондоне вы для них герой.
        — Вы ошибаетесь, Кларисса, возводя меня в герои,  — к нему вернулась его циничная усмешка.  — Я спасаю этих людей вовсе не из благородных мотивов, а просто потому, что мне нужен риск и приключения, особенно если они приправлены опасностью. И мне безразлична их судьба впоследствии. Я не интересуюсь политикой, мне все равно, что станет с этой страной, так что не надо приписывать мне подвиги. Эти люди для меня просто запретный груз, как шелк или бренди.
        А что касается тех, кого я спас, как только они покидают мое судно, они забывают о моем подвиге.
        — Вы отрицаете, что проявляете благородство, потому что вам нравится слыть не героем, а распутным и равнодушным волокитой, лорд Рейзенби, о чем я вам уже говорила.  — Она пылала от негодования, не хотела позволять ему так себя унижать. Он не законченный негодяй, и не важно, что пытается изобразить себя таковым.
        — Так, значит, я снова стал лордом Рейзенби. Но вам лучше приберечь свои нотации, мадам, я их не терплю. И поверьте, никто не может относиться ко мне хуже, чем я сам. Вы скоро поймете, что я именно такой и никогда не стану другим.
        — Вас не нужно переделывать, вы не так ужасны, как себя рисуете. Но я не так уж глупа. Вы не стали бы предпринимать эти опасные вояжи по морю, тем более подвергая вместе с собой опасности и вашего доброго Джона, если бы они не стоили того, и я не имею в виду шелк и бренди. Именно спасение людей имеет значение для вас, признаетесь вы или нет, но в своем сердце вы это знаете. А для этих людей вы, безусловно, герой, в этом я не сомневаюсь. Вам просто надо немного изменить о себе мнение.
        — Вы верите в мое благородство, Кларисса, но в ущерб себе. Так что лучше поберегитесь и не надейтесь, что столь лестные оценки моей особы помогут вам обмануть меня. А теперь хватит разговоров, потому что впереди серьезное дело. Видите вон там, чуть слева, огонек, нас ждут. Вы только наблюдаете и ни во что не вмешиваетесь.
        И он ушел к Джону, оставив Клариссу. Она была расстроена и обижена, но в то же время появилась безумная надежда стать той, что вернет ему веру в себя. Не переделать его, а именно повысить его самооценку. Она верит в него, и если бы не двусмысленная ситуация, в которой оказалась, доказала бы это.
        Но если бы он был другим, не было бы этого приключения. Она понимала одно — ей хотелось быть с ним как можно дольше. И Кларисса гнала мысли о расставании. Будущее без Кита Рейзенби теперь стало немыслимым.
        Джон убрал паруса, и судно заскользило плавно по мелководью к берегу. Она наблюдала, как Кит стоит за штурвалом и твердой опытной рукой проводит судно сквозь опасное место, где можно было напороться на камни. Она любовалась его волевым профилем, он сейчас был по-настоящему красив мужественной красотой, когда его не портит циничная усмешка. Ей так хотелось стоять рядом, перед ней был настоящий Кит, свободный от мнения Лондона, не волокита, скандально известный своим отношением к женщинам, циник и богач, а спаситель и герой. И вдруг перед ней открылась истина, как будто вспыхнула ослепительно падающая звезда: «Это настоящий Кит. И она уже любит его».
        Задохнувшись от волнения, она вцепилась в поручни, стараясь не выдать своего восторга от сознания, что она любит по-настоящему, и стала смотреть вверх, на звезды. Но волшебство кончилось, ей пришлось спуститься с небес на землю. Это гордый, управлявший сейчас судном человек, который никогда не любил ни одной женщины, тем более не полюбит ее, потому что считает ее обманщицей и лгуньей. Но она пробудила в нем любопытство и вожделение, он хочет ее, но как только добьется своего, все будет кончено. Что ж, но пока этого не произошло, надо в полной мере насладиться приключением и принять все как подарок судьбы. Ей достаточно даже того, что он желает ее.
        Они бросили якорь, отлив не позволил им подойти ближе, слишком велика опасность сесть на мель. Ночь была тихой, ветер стих, и слышен всплеск весел маленькой лодки, которая плыла к ним с двумя пассажирами, сидевшими на носу. Он спустил веревочную лестницу и крикнул приветствие на французском явно знакомому гребцу. Кит вдруг протянул ей руку, и она встала рядом с ним у штурвала.
        — Ну как, Кларисса, нравится вам приключение?
        — О да, я в восторге…
        Он снова был дружелюбен, занимаясь любимым делом, тем более что рядом оказалась редкая женщина, способная разделить его тайную страсть. Удивительная женщина, то наивная и любопытная, как ребенок, то страстная и чувственная, а иногда яростно, как тигрица, вдруг защищает его от него самого. Ни разу он не заметил ни страха, ни слез, она наслаждалась их приключением и просто светилась от счастья. Что за удивительный и многообещающий характер!
        Кларисса смотрела на лодку с драгоценным грузом. У нее не было никаких сомнений, конечно, это важно для него — спасать этих бедных эмигрантов. И, не отпуская его руки, она вдруг крепко к нему прижалась.
        — Они кажутся такими испуганными,  — шепнула она.  — Им пришлось пройти через ад.  — И посмотрела на него с таким открытым восхищением, что он, не выдержав, наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Просто поцелуй, какой дарят ребенку. Ему хотелось быть достойным ее веры в него, того, что светилось в ее глазах. Раз она видит в нем благородного спасителя, пусть так будет.
        Он вдруг опомнился. Да ее не от чего спасать, разве только от каких-то неясных ему интриг. И он резко отступил, выпустив ее руку:
        — Ждите здесь. Я помогу им подняться, а Джон погрузит остальное.
        Она осталась одна, наблюдая весь процесс погрузки, слыша короткие приказы Кита Джону и второму человеку из лодки. Месье Рено с дочерью, с осторожностью, помогли подняться по лестнице. Несколько ящиков с бренди, чаем, рулоны ткани — шелк — были погружены с привычной ловкостью и помещены под палубу, в отделение с сетями, под них. А беглецов проводили в каюту. Кит щедро расплатился с лодочником, и тот поплыл обратно. А они стали готовиться к отплытию.
        Она в немом восторге следила за всем происходящим, стараясь не упустить ничего, но внутри у нее росло беспокойство. Она заметила странную резкую перемену в Ките. Да, он считал ее лгуньей и интриганкой. Но все же он пошел на ее условия по причине, которая была ей пока не ясна. Да он скучал и посчитал неожиданным и забавным ее предложение, она сумела привлечь его внимание, хотя вокруг было столько знаменитых красавиц, так было и будет. Хотя он говорил, что она тоже красива, и не было оснований думать, что он в это не верит. Его привлекла новизна ощущений, но тем не менее она была польщена. Хотя все равно это не объясняло, почему он взял ее в это путешествие. Да, его желание было сильным, но он ей не доверял. Ей показалось, что его поцелуи становятся более нежными, кажется, иногда он боролся с чувствами, возникающими неожиданно для него самого, но, как бы спохватившись, каждый раз потом ее отталкивал. Но она сама ввязалась в эту историю, сама себя выставила обманщицей и опытной интриганкой, ведь в ее планы не входило влюбляться в него. Но она уже влюблена по уши и никогда об этом не пожалеет.
        Палуба качнулась, они снова вышли в море. Паруса были подняты, и они уносились прочь от берега. Француз и его дочь внизу в каюте, надо помочь им освоиться, подбодрить, наверное, они голодны и замерзли. Она скользнула вниз.
        Месье и мадемуазель Рено сидели, прижавшись друг к другу, на узкой скамье, их лица выражали крайнее утомление. Девушка была белокура и очень молода — лет пятнадцати — шестнадцати на вид. На школьном французском она предложила им теплые одеяла, которые вынула из настенного шкафа, достала припасенную еду — ветчину, сыр, хлеб и вино. Они набросились на еду и вскоре немного повеселели. Море было довольно спокойным на обратном пути, и, к счастью, пассажиры не страдали морской болезнью. Кларисса налила себе стакан бургундского и охотно беседовала с ними, ей захотелось услышать самой их историю. Все было так ужасно, как уже рассказал Кит. Но француз нес свое горе с достоинством, вера в доброе человеческое начало его не оставила. Он коротко описал, как жену бросили в тюрьму, что ее казнили, но скупо, неохотно, зато много говорил о людях, которые спрятали дочь в деревне, пока он ходил хлопотать перед властями. И потом эти люди дали им кров и пищу и даже устроили его учить их детей. Поведал и о благородстве друзей, которые согласились приютить их в Англии.
        Он говорил на прекрасном английском.
        — Перед революцией я работал много с коллегами из Оксфорда. И вот они, мои добрые друзья, предложили нам кров, мне и Лизетте, моей дочери.
        — Вы давно планировали ваш побег, месье?
        — Да, почти год. Моя жена, мать Лизетты, была казнена на гильотине три года назад. Пока она была жива, мы надеялись выжить во Франции, ждать, когда пройдет это сумасшествие, но все кончилось ужасно…
        — Папа, нам надо думать о будущем. Так хотела бы мама.  — Нежный голосок Лизетты был полон любви и участия.
        — Ты права, моя крошка.  — Он тяжело вздохнул и, подлив еще вина, продолжал: — Мы прослышали от моих сельских жителей об английском джентльмене, который спасает таких, как мы. Понятно, что дело требовало полной тайны, и было смертельно опасно. Но, слава богу, мы здесь.
        — Видимо, затраты были большой проблемой для вас.
        — О нет, мадам, нам это ничего не стоило. Месье не брал никогда ничего, даже подарка, а ему предлагали многие. И ни разу за много лет его не поймали. Он никогда не подвел никого и всегда ждал на берегу, подвергая себя громадной опасности, если кто-то опаздывал.
        Ей хотелось, чтобы он был здесь и слышал это. Теперь она получила подтверждение, хотя и раньше верила в его благородство.
        — Нам даже запрещено узнавать его имя, мадам,  — присоединилась Лизетта, ее хорошенькое личико оживилось.  — Он слывет у нас под именем своей яхты, и имя ему подходит, верно? Он действительно как волк, такой же храбрый и опасный. Но вы, мадам, должно быть, знаете, он действительно благородного происхождения, как все говорят?
        Лизетта хотя из вежливости не спрашивала об отношениях ее и Кита, но была полна любопытства.
        — Я уверена, мадемуазель, если он захочет, он сам вам представится. Я не могу выдавать его секретов.
        — Хорошо сказано, моя дорогая. Мои секреты — только мои.
        Кит вдруг появился перед ними, и в маленькой каюте сразу стало тесно. Обычная ироническая ухмылка была на месте, но брови недовольно сдвинуты в линию, значит, он прекрасно слышал, о чем они говорили.
        — Моя тетя всегда говорила, что каждый слышит о себе то, что хочет слышать. Но вам повезло, что вы не пришли раньше.
        — А! Ваша тетя. Значит, у нас есть мама и тетя. И маленькая семья ждет, когда вы вернетесь из неожиданного путешествия. И что я мог услышать о себе?
        — Только то, что я говорила прямо вам в лицо. Что вы настоящий герой, только теперь вы могли это услышать не из моих уст, а от месье Рено и его дочери.
        — О да, месье, вы для нас герой.  — Голос Лизетты был полон обожания, но он только рассмеялся.
        — Благодарю за комплимент, мадемуазель. Но я пришел не за тем, чтобы обсуждать свой характер. Я пришел напомнить, что уже скоро мы будем в Англии. Там ждет карета, она отвезет вас в Лондон и затем в Оксфорд. Хочу напомнить, что, оказавшись на берегу, вы должны забыть о нашем путешествии и обо мне, ни слова вашим друзьям, как вы вышли на меня. Тем более «Морской волк» скоро исчезнет. Это было последнее путешествие. Если нам придется встретиться где-нибудь, вы сделаете вид, что мы не знакомы, вы поняли?
        — Но почему, месье? Я не понимаю…
        — Лизетта!  — Рено положил руку на плечо дочери.  — Помолчи. Все будет как вы просите, месье. Но умоляю, если вам понадобится когда-нибудь помощь друга, я ваш самый покорный слуга.
        — Благодарю.  — Кларисса могла уловить скрытое удовольствие под краткой благодарностью.  — А теперь прощаемся. Я буду на палубе занят разгрузкой, уверен, что мадам за вами присмотрит. Она любит опекать…  — И, коротко кивнув, вышел.
        Кларисса уложила Лизетту на узкую скамью, положила ее голову к себе на колени и гладила ей волосы, пока та не уснула. Она часто так делала с Амалией. Вскоре заснул и месье Рено на скамье напротив, а Кларисса сидела, погрузившись в свои мысли, пытаясь предугадать, что произойдет, когда они вернутся домой.
        Наконец и она задремала. Проснулась, лишь когда Кит, склонившись над ней, накрыл ее одеялом. Она ответила слабой улыбкой, и он бесшумно вышел, а она снова заснула.
        Открыв глаза, она увидела в иллюминаторе стального цвета море, с ним сливалось на горизонте серенькое небо, было утро. Даже при слабом ветре они, наверное, уже подплывали. Осторожно, чтобы не потревожить Лизетту, она поднялась. Глаза щипало от соли и хотелось есть. Но с завтраком придется подождать, и, скорее всего, ей будет не до еды, когда они причалят.
        Яхта замедлила ход. Кларисса потянулась и вдруг услышала чужие голоса наверху, насторожилась. Дверь распахнулась, и появился Джон, лицо его было встревоженно.
        — Хозяин говорит, чтобы вы сидели тихо и не поднимались наверх. К нам идет таможенное судно, нельзя, чтобы вас увидели.
        — Но как они…
        — Кто-то дает им сведения. Это уже не впервые, но сегодня они поднимутся на борт.
        — Их нельзя остановить?
        — Хозяин попытается, леди, но лейтенант Смит давно мечтает нас поймать.
        Она обвела взглядом маленькую каюту. Здесь некуда спрятаться. Хотя контрабандный товар находился под палубой в тайнике, опытный таможенник его найдет. А спящие эмигранты — еще более ценная находка, чем бренди. Постепенно в голове начал формироваться план.
        Заметив на ее лице колебание, Джон предупредил:
        — Слушайтесь хозяина Кита и не наделайте глупостей, которые нас всех приведут на виселицу,  — и плотно закрыл перед ее лицом дверь.
        — Я приказываю вам следовать за нами в порт, лорд Рейзенби. У нас есть ордер на обыск «Морского волка».  — Подплывший на лодке офицер уже стоял на палубе, таможенное судно покачивалось неподалеку.
        — У вас просто какая-то навязчивая подозрительность по поводу моей рыбалки. Неужели нет более важных дел у таможни?
        — Вам не повезло на этот раз, милорд. Я понимаю вас.
        Кит про себя проклинал безветренную погоду, на этот раз удача подвела его. Внизу Кларисса и семья эмигрантов Рено, именно это беспокоило его, а не контрабандный груз. Он не знал, как преследуется законом помощь эмигрантам, но если все узнают о его контрабандных поездках, это отразится на репутации.
        — Все просто, милорд. Где ваш улов?
        Он посмотрел на Джона — на этот раз они не приготовили ничего.
        — Мне не повезло, лейтенант. Послушайте, мы оба понимаем, что это просто глупо. Я смертельно хочу спать, и вы тоже, и вы ничего не найдете, уверяю вас.
        — Может быть, ваш улов внизу, милорд?
        — Что, черт побери, вы имеете в виду?
        — Вы прекрасно знаете, милорд. Вы везете контрабанду, и на этот раз вам не уйти от ответственности.
        — Боюсь, вы будете разочарованы, лейтенант,  — раздался вкрадчивый женский голос, и Кларисса появилась на палубе. Мужчины остолбенели, а у Джона отвисла челюсть.  — Бог мой, Кит, мы, наверное, никогда не доберемся до Англии. Я скучаю без тебя внизу, дорогой.  — И она надула губки. Непокрытые волосы свободно падали на плечи, платье расстегнуто, и не было сомнений в том, что она только что встала с постели после ночи любви.
        Лейтенант совсем смутился перед появлением полуодетой красавицы, но лорд Рейзенби улыбнулся:
        — Мой груз, лейтенант, он обнаружен.  — Он взял ее руку и поднес к губам.  — Доброе утро, любовь моя. Боюсь, этот офицер настаивает на обыске нашего судна.
        — О, лейтенант, не отбирайте у меня остатки моего достоинства. Каюта в полном беспорядке.  — Тон ее не оставил сомнений, и лейтенант Смит стал багровым, как его униформа.
        — Теперь вы понимаете, лейтенант, почему в этот раз у меня не было времени для ловли рыбы. Я сам был уловом, а наживка оказалась слишком соблазнительной.  — Он слегка хлопнул Клариссу ниже спины, от чего она вздрогнула:
        — Прошу тебя, Кит, не здесь, ты меня смутил.
        Лейтенант покрутил головой, как будто ему вдруг стал тесен воротник.
        — Простите, лейтенант, я никак не могу вернуть его в постель.  — И вдруг подмигнула, от чего у Кита бровь удивленно поднялась.
        — Я… О, разумеется… Простите, лорд Рейзенби, кажется, опять меня неправильно информировали. Примите мои извинения, мэм. За причиненное беспокойство…
        — Лейтенант?
        — Да, милорд.
        — Несколько слов на прощание. Прошу вас сохранить тайну об этой леди. Она принадлежит другому человеку, и будет скандал, если он узнает.
        Лейтенант понял, он и раньше слышал о репутации беспутного лорда, впервые он получил наглядное этому доказательство. И доказательство — в лице очень молодой и очень красивой леди.
        — Я человек слова и чести, лорд Рейзенби. Можете не сомневаться, я не стану рассказывать об этом.
        — А я в свою очередь кое-что скажу в благодарность за это.
        — Слушаю, сэр.
        — Думаю, вас обрадует, что мои ночные рейсы прекращаются. Можете передать это своему информатору — лорду Ольчестеру. Но вы меня поняли. «Морской волк» больше не станет ходить на ночную рыбалку.
        — Я прекрасно понял вас, сэр.  — Снова покраснев, он кивнул Клариссе, спустился в лодку и вернулся на судно.
        Она повернулась, вне себя от радости:
        — О, Кит, мое сердце чуть не выскочило от страха… Я уже думала…
        Он величественным взмахом руки оборвал ее радость:
        — Вам сказали оставаться внизу. Я бы сам разобрался с лейтенантом. Джон, поплыли скорей, мы уже опоздали. Кларисса, идите вниз и подготовьте Рено.
        С трудом сдержав слезы обиды, она пошла вниз. А он отвернулся к штурвалу, сам не понимая, что на него нашло.
        — Вам не кажется, хозяин, что вы слишком уж несправедливы к девушке?  — бесстрастно заметил Джон.  — А ведь она вытащила нас из беды, это несомненно.
        — Я знаю, Джон. Ты прав.
        Кларисса спасла их, быстро все просчитав, трезво оценив ситуацию. Ей не откажешь в храбрости и находчивости. Так почему он так зол на нее?
        Глава 7
        — Ты закончишь здесь без меня, Джон? Кларисса, идемте, у нас с вами свои дела, они тоже требуют завершения.  — И он легонько подтолкнул ее в сторону кареты, ждавшей на берегу.
        Месье и мадемуазель Рено уже умчала почтовая карета, и Кларисса едва успела попрощаться. Она не понимала причины его гнева, обида нарастала, она почувствовала, что и ее терпению приходит конец. Природная вспыльчивость взяла верх над воспитанной вежливостью. Она резко обернулась к нему:
        — Что я такого сделала, чем вызвала ваше недовольство, милорд? По крайней мере, имейте смелость сказать мне прямо в лицо. Я думала, вы оцените мои старания, когда я спасала всех от таможенного досмотра и рисковала своей репутацией… Я защищала всех нас — вас, Джона, семейство Рено. Так, может быть, мне еще следует извиниться за это?  — Она гордо подняла голову.  — Никогда не забуду выражение лейтенанта Смита!
        — Да, у вас получилось очень неплохо. Но вам повезло, все могло обернуться в худшую сторону. Это уже не игра ради вашего приключения. Невинные люди могли пострадать, вы рисковали их жизнью.
        — Разве не вы мне говорили, что их судьба вам безразлична и для вас это спорт, и ничего больше.
        — Я тревожился за Джона!
        Эта женщина не только читает его мысли, но и заглядывает в душу. А она, чувствуя, что одерживает верх, продолжала с напором:
        — Вы снова, милорд, пытаетесь очернить себя. Значит, жизнь невинных людей ничего не значит для вас, все делается ради спорта, адреналина. Не такую ли судьбу вы готовили Амалии Уоррингтон?
        — Опять она! Вы проявляете странное участие в ней. Как уже говорил, я вознаграждаю щедро тех, с кем имею дело.
        — Таким образом, вы заглушаете ваши угрызения совести за свою вину перед ними.
        Он резко повернулся и, схватив ее за локти, угрожающе навис над ней, подавляя своим ростом.
        — Может быть, и так, но вспомните, вы сами предложили мне сделку. Игру, которая должна, наконец, иметь свое завершение.
        И, не давая времени для ответа, коротко простился с Джоном, втолкнул Клариссу в карету, захлопнул дверцу, карета тронулась. Он последовал за ней верхом.
        Они возвращаются в Лондон. Он ждет теперь обещанной платы, и это произойдет. Но Кларисса была на грани физического и душевного изнеможения и не могла больше ни о чем думать. Постепенно она задремала и провалилась в сон без сновидений.
        Кларисса проснулась, чувствуя приятное тепло и звяканье посуды. Она села, сонно протерла глаза и увидела, что находится не в карете, а в небольшой гостиной. Шторы задернуты, и невозможно понять, что сейчас — день или вечер. Она огляделась — увидела огромный камин, в котором бушевал огонь, оценила со вкусом подобранную обстановку, картины в рамах, гобелены и поняла, что находится не в своем убогом жилище, а в огромном доме, где все указывало на богатство владельца. И вдруг увидела, что напротив постели, в удобном кожаном кресле, сидит Кит и наблюдает за ней.
        — Где я?
        — В моем доме, вернее, одном из них, самом близком от побережья, Торнвуд-Манор, если угодно, но можете звать его Замком Удольфо.  — И он закрыл книгу, которую читал перед этим.  — Я знакомился с романом миссис Рэдклифф, который так вам нравится. Наверное, в вашем представлении я вполне соответствую образу злодея Мантони, потому что, пока вы спали, приволок вас в свое жилище.
        Она почувствовала, как беспомощность и страх охватывают ее, но поняла, что ее единственное оружие сейчас — только холодный и взвешенный отпор. Она зевнула и поправила шаль, которой была укрыта.
        — Вы слишком серьезно приняли мою болтовню. Эти романы слишком мелодраматичны, и это не я, а моя тетя от них в восторге.
        — Я знаю вас, Кларисса, лучше, чем вы думаете. Вы не ввели меня в заблуждение, и я жду своего вознаграждения.
        — Я знаю вас еще лучше, чтобы сказать, что не верю в вашу злонамеренность. Мы просто отдохнем немного, прежде чем вы отвезете меня в Лондон. Прекрасная идея. Я должна привести себя в порядок.
        — Опять вы за свое. Помните, мы заключили сделку, и я выполнил все условия?
        Он не собирается ее выпустить, пока она не расплатится с ним. Они были одни, хотя она чувствовала, что в этом огромном доме где-то есть слуги. Но они не станут ее спасать. Кларисса поднялась налить чаю, горячий чайник и сервиз стояли на столике. По крайней мере, ее рука не дрожала, пока она разливала чай в чашки тончайшего фарфора. Она подала ему одну, села и стала пить медленными глотками чай, напряженно размышляя. Она видела два выхода. Первый — она каким-то образом ухитрится уговорить его отложить развязку, сможет обмануть его и вырваться на свободу. Второй — расскажет правду. Разумеется, есть и третий. Уступить. От одной мысли об этом, ей стало жарко. Что, если поддаться искушению, испытать, наконец, что такое истинная страсть? Ее охватила дрожь.
        Но это не выход, уступив ему, испытав его любовь, она захочет большего. И окажется в его власти, потому что уже не сможет сопротивляться. Со временем, и очень скоро, он насытится и захочет от нее избавиться. Нет, надо бороться и не уступать. Не важно, что ее тело и душа стремятся в его объятия.
        Значит, отложить. Сделав еще глоток восхитительного чая, она попробовала его отвлечь:
        — Как вы думаете, Рено уже в безопасности? Месье Рено — прекрасный человек, несмотря на то зло, что ему причинили, он не разочарован в людях. Я думаю, он способен простить даже врагов. Но я не смогла бы.
        — Вот как? Вы меня удивили. Я думал, вы ищете добро в людях, несмотря на присутствующее повсеместно подтверждение обратного явления. Ценю ваши старания и меня наставить на путь истинный.
        Он видел, что она волнуется, и решил немного подыграть ей перед развязкой.
        — Я просто указала на то, что у вас есть и хорошие черты. Но это не одно и то же, когда сталкиваешься с абсолютным злом. Если бы моего мужа посадили и приговорили, я бы не простила.
        — И что, моя храбрая Кларисса, вы бы сделали?
        — Не знаю. Все зависело бы от обстоятельств. Но попыталась бы отомстить.
        — Мне нравится ваша решительность. Хотел бы посмотреть. Не думаю, что вы владеете мечом? Или дуэль на пистолетах на рассвете?
        — Нет, конечно. Я… О, вы издеваетесь надо мной, не принимаете меня всерьез.  — Она замолчала и, уже немного успокоившись, продолжала: — Какая прелестная комната! Это большой дом, как вы его назвали — Торнвуд-Манор?
        Легкая усмешка показала, что он от души забавляется.
        — По сравнению с моими другими домами это скорее загородный коттедж, здесь всего десять спален.
        — Вы здесь часто бываете?
        — Не так часто, как хотелось бы. Я провел здесь свою юность. А сейчас бываю только в тех случаях, когда ухожу в море или устаю от Лондона.
        Она лихорадочно искала подходящую тему.
        — Вы еще можете меня спросить о погоде.
        Она не могла сдержать улыбки.
        — Погода далеко в моем списке. Успею спросить до того, как мы вернемся в Лондон.
        — Мы не вернемся в Лондон. Мы останемся здесь в этом небольшом, но уютном доме, с красивым парком, пока я не получу обещанной награды. Вернуться в Лондон означает, что я могу остаться с носом. Каждый игрок знает — если садишься играть — надо платить долги.
        Хорошо бы ее мать последовала такому совету. Но мать с ее долгами, Амалия, тетя — все были сейчас где-то далеко. И если она не ускользнет от Кита, она еще долго не увидит их и не уверена, что сможет посмотреть им в глаза.
        — Я не могу остаться. У меня ничего нет с собой, ни одежды, ни даже зубной щетки. Я прошу вас, лорд Рейзенби, Кит, отвезите меня в Лондон. Я обязательно верну долг, но не здесь.  — Она была напугана и одновременно испытывала странное возбуждение. Он не причинит ей зла. Может быть, еще попугает, но отпустит. Он же не станет удерживать ее силой?
        — Я дам вам зубную щетку. Что касается одежды — вам мало что понадобится, вы будете сиять красотой, лежа в моих объятиях обнаженной. И уверен, вы будете божественно хороши.
        О! Она была шокирована, и щеки ее окрасились румянцем, когда она мысленно представила эту картину. Рядом с ее обнаженным телом его — атлетическое, сильное, и почувствовала, как становится Жарко. Тряхнув головой, чтобы отогнать эти мысли, она увидела, что он наблюдает за ней.
        — Ну как, Кларисса? Есть еще возражения? И если есть, давайте я их сейчас выслушаю, но терпение мое кончается, у нас есть с вами более приятные дела. Я уже горю нетерпением.  — Он встал и подошел к ней.  — Идемте, Кларисса. Хватит отговорок. Вы должны выполнить свое обещание.
        — Я не могу…
        — Вам лучше пойти самой, потому что я не люблю прибегать к насилию.
        Он терял терпение и не понимал, чем вызвано ее сопротивление. Сначала она хотела его обмануть и не собиралась ему уступить, это ясно. Но потом сама хотела его, он не мог ошибаться. Тогда зачем эта борьба, если только она не хочет заманить его в ловушку. Может быть, она действительно невинна?
        Ему никогда раньше не приходило в голову, что это истинная причина. Он ничуть не сомневался, что ее невинность — сказка и она притворяется, как и во всем. А что, если правда и она стремится поймать его на этот крючок?
        — Так, Кларисса, хватит. Вы еще прошлой ночью в каюте недвусмысленно дали понять, что совсем не возражаете и сами хотели близости. Я разбираюсь в таких делах. Так что с моей стороны это не насилие и не соблазнение. Сдайтесь, наконец, и насладимся вместе, это я вам обещаю.  — Его улыбка напомнила оскал волка.
        Она поднялась, дрожа от странной смеси чувств — страха и влечения. Он неожиданно быстро оказался рядом и силой притянул ее к себе.
        Она сделала попытку вырваться:
        — Нет, нет… Я не могу…
        — Вы сможете.  — И прежде чем она могла ответить, склонился и стал целовать ее быстрыми нежными поцелуями, от чего ее решимость стала таять и обещанные наслаждения рисовались заманчивой картиной, а ноги подкашивались. А он уже целовал мочку уха, спустился ниже, провел губами по обнаженной коже, целуя шею и плечи.
        Напряжение покидало ее, она чувствовала, что долго не выдержит, и вздохнула, сдаваясь. Неожиданно он отстранился и вопросительно заглянул ей в лицо. Она стряхнула наваждение и отшатнулась.
        — Нет, Кларисса…  — Он твердой рукой притянул ее.
        — Отпустите меня!
        — Нет, я не поддамся на эту игру, и ваше притворство мне надоело. Я знаю, что вы хотите этого так же сильно, как я. Не имею намерений принуждать вас, мы оба знаем, что это так. Скажите, что хотите меня.
        — Дайте мне уйти.
        — Не заставляйте меня терять терпение. Но я хочу, чтобы вы признались прежде, чем я получу обещанное.
        Она больше не сопротивлялась, любовная лихорадка уже овладела ее телом, тесно прижатая к нему, чувствуя его напряженное желание, она только задыхалась и не могла вымолвить ни слова.
        — Кажется, мы не доберемся до спальни,  — страстно прошептал он ей на ухо,  — теперь, когда вы перестали вырываться…
        Она увидела перед собой его потемневшие глаза, полные решимости.
        Кларисса понимала, что бороться уже не сможет. Она должна признаться во всем — это единственный путь к спасению.
        — Отпустите меня, Кит. Я должна сделать признание.
        — Но я вам ясно дал понять, что время разговоров кончилось. И все, что мне надо, перед тем, как мы станем наслаждаться нашей близостью, подтверждение моей правоты. Ты хочешь меня? Скажи да, Клэрри. Я жду.
        — Если вы не выслушаете меня сейчас, пожалеете.
        — Я могу пожалеть, только если поддамся на ваш новый трюк. Никакой лжи. Ваши поцелуи красноречивее.
        Он решительно стал ее раздевать.
        — Я не та, за кого вы меня принимаете. Молю, выслушайте же меня!
        Слеза покатилась по ее щеке, и он, обескураженный, отпустил ее, толкнув обратно к софе. Она не была похожа на женщин, чьим оружием служат слезы. Лорд подошел к шкафчику, достал бутылку бренди и налил в два стакана. Одним глотком выпил свой, второй подал ей.
        — Вот, выпейте это.
        Она оттолкнула его руку:
        — Я не нуждаюсь в этом. Не стоит пытаться напоить меня, милорд. Это не поможет.
        — Вот проклятье! Мне совершенно не нужна пьяная Кларисса, успокойтесь. Вы расстроены, и бренди вас немного успокоит. Не волнуйтесь, я ничего туда не подсыпал, как ваш любимый герой — синьор Монтони. А теперь — пейте.
        Кларисса глотнула обжигающей жидкости. Но ей это почти не помогло. Попыталась поправить прическу, собирая распустившиеся локоны.
        — Я, наверное, ужасно выгляжу.  — Голос ее дрогнул.
        Он смотрел на нее в ожидании, взгляд не предвещал ничего хорошего.
        Надо скорее сказать правду, пока он не потерял терпения. Она сделала глубокий вдох и начала:
        — Кит, я знаю, что рассердила вас,  — робко взглянула ему в лицо и поразилась выражению — безучастный взгляд, рот, сжатый в прямую линию, и ей стало так грустно, что она не могла удержаться, чтобы не дотронуться до хмурой складочки на его лбу.
        Глаза его закрылись. Вдруг он резко отбросил ее руку:
        — Опять ваши уловки? Не меня надо жалеть, а вас.
        Его лицо стало таким жестким, что у нее дрогнуло внутри, и впервые она испытала настоящий ужас. Заметив это, он хрипло рассмеялся:
        — Ну вот, перед вами истинный лорд Рейзенби. Но еще раньше я увидел вас настоящую, так что я на шаг впереди. По крайней мере, я играю честно!
        — Что вы имеете в виду?
        — Я не притворялся перед вами. Зато до сих пор не могу понять, в чем заключается ваша игра, впрочем, мне все равно, потому что она закончена. Вы лгали, когда уговаривали меня на приключение, но я надеялся, что потом выполните обещание. Я ошибался, вы еще лучшая актриса, чем я думал.
        Он вдруг почувствовал, что устал, потому что не спал почти двое суток. Несмотря ни на что, ему нравилась эта женщина, он не мог не испытывать уважение, которое вызывали ее упорное сопротивление и быстрый ум. Ему приятно было ее общество, и за последние дни она просто завладела его мыслями, стала близка, и он ей тоже. Она рассчитывает, что он отпустит ее, но не дождется этого. Он добьется своего и заставит ее сказать, что она хочет того же. Он должен иметь эту женщину, пожар, который она разожгла в его крови, не остудить без ее участия. Он сделает это, и, слава богу, наконец, с этим будет кончено. Она вернется в свою жизнь, и он забудет о приключении.
        Он встал и налил еще бренди. Взглянув, увидел, как по ее лицу катятся слезы, а она вытирает их рукавом. Плечи ее горестно опустились, платье было помято, волосы растрепаны, ему захотелось подойти и утешить ее. Но он взял себя в руки, удержав порыв, сел в кресло напротив, выжидая, пока она успокоится.
        Она глубоко вздохнула, и он понял, что она готова говорить.
        — Простите,  — пробормотала она,  — я редко плачу.
        — Тем более, но напрасно тратили свои драгоценные слезы. Меня они не тронули, не более, чем ваши попытки уверить меня в своей девственности. И то и другое фальшиво.
        — Вы ошибаетесь, Кит. Но знаю, что возражать бесполезно.
        Она сама разрушила все своей ложью. И теперь погасла последняя искорка надежды на счастье.
        — Ну же, выкладывайте, наконец, вашу правду.  — Его смех напоминал рычание, его вид не оставлял сомнений — она потеряла его навсегда.  — А когда закончите — без промедления станете моей. А завтра мы расстанемся навсегда. Мне не терпится поскорее закончить эту историю, я начинаю уставать, так что давайте вашу сказку.
        Все кончено. Она уже не исправит положения. Но осталась надежда спасти не себя, Амалию.
        Она еще раз глубоко вздохнула и произнесла:
        — Мое имя — Кларисса Уоррингтон. Я — сестра Амалии Уоррингтон.  — Запинаясь, подыскивая слова, она рассказала на глазах мрачнеющему Киту свою историю. Она попыталась обрисовать ему свое положение и обстановку, в которой очутилась, так, чтобы вызвать его сочувствие.  — Я уверена, что, если Амалия встретит порядочного человека, который сможет на нее повлиять, она выйдет замуж и будет счастлива. И такой человек уже есть, но она настолько испорчена светом и так красива, что предложения подобных вам мужчин со всех сторон кружат ей голову, не позволяют ей видеть правду и сделать правильный выбор. Она неплохой человек, но слабохарактерная и избалованная. Я думала, что, если лишу ее главного искушения, ее Эдвард получит шанс.
        Сказав это, она вдруг сама удивилась своей глупости.
        — Если ваш план был действительно таков, то вы удивительно наивны. Неужели вы думаете, что, устранив меня, исправите положение, что не появится кто-то другой? Она быстро найдет мне замену, и уверяю, это не будет ваш порядочный Эдвард, если только он не получит наследство в ближайшие дни.
        — Знаю, сейчас это кажется глупым.
        А главное, сейчас становилось ясно другое — она ставила целью не спасти сестру, а предупредить Кита, уберечь от обмана. И хуже того, она захотела его для себя с того самого момента, как увидела на маскараде.
        — Но вы не глупы, Кларисса. Вы действительно умны, и мне просто не верится, что вы оказались способны на такую авантюру, чтобы спасти сестру от меня. И для этого предложили мне себя. Сделали мне непристойное предложение. Тем более знали, что ваша сестра вовсе не невинная овечка, какой вы представили ее. Она расчетливая и пошлая кокетка, и вы это знаете.
        Его слова отражали ее мысли, она была поймана врасплох. Он заметил на ее лице смятение.
        — Так я прав, Кларисса? История, которую вы мне рассказали, не оправдывает вас, мало того, вы снова солгали.
        — Не знаю, о чем вы. Я сказала правду — я хотела спасти от вас Амалию.
        И испугалась, что Кит догадается, что она пыталась найти причины, чтобы увести его подозрение от истины, которая перед самой Клариссой ясно обрисовалась только в последние мгновения.
        «Я пошла на приключение с ним не ради сестры, а ради себя. И он скоро обо всем догадается».
        — На вашем лице все написано. Так что вы утаили, рассказывая эту жалобную историю?
        — Но это правда, я узнала от сестры, что она хочет заманить вас в ловушку.
        — Меня? Каким образом?
        — Чтобы заставить жениться на ней, милорд. Она знала, что вы сделаете ей предложение другого рода, но надеялась, что ее красота победит и вы потом все-таки предложите ей руку и сердце. Но брак не должен быть основан на обмане и лжи. Я хотела остановить ее ради нее самой от бесчестного поступка, который повлечет ее падение. Я пыталась узнать, как она рассчитывает вас заманить, в чем ее план, но она только рассмеялась.
        — И вы, зная так хорошо вашу сестру, думали, что ей, с ее куриными мозгами, удастся какой-то план, вы могли подумать на мгновение, что я не разгадаю ее хитрости? Вы что, так наивны, что преувеличили умственные способности вашей сестры? Я в это не верю.
        Она вдруг увидела, что он вне себя, видимо, его еще больше разозлило такое невнятное объяснение.
        — Вы что же, решили, что я настолько глуп? Что жеманная девица, с ватой вместо мозгов, сумеет себя продать за такую высокую цену, то есть заставит меня жениться? Вы так думали?  — И, не давая ответить, с искаженным от гнева лицом, ледяным тоном продолжал: — Нет, моя милая обманщица и лгунья, вы так думать не могли. Скорее дело в том, что вы больше похожи на свою сестру, чем хотите представить. Только вы умнее, и поэтому ваш план был хитрее и не так прост и прозрачен, хотя цель была такой же.
        — Не понимаю, о чем вы…
        — Не трудитесь отрицать. Все ясно, вы подумали, что не Амалия, а вы сможете осуществить план. Ну, говорите, так?
        — Нет! Нет, Кит, я никогда бы…
        — О, избавьте меня, вам уже не удастся растопить лед своими слезами. Так вот картина такова. Это вы решили соблазнить меня и не собирались спасать вашу невинную сестру. О нет, здесь не было жертвенности, и неудивительно, что вы так рвались вернуться в Лондон. Вы не собирались исполнить данное мне обещание, но хотели меня шантажировать. Без сомнения, ваша уважаемая тетя и ваша хрупкая несчастная мама приняли бы участие в игре. Наверное, возникла бы грустная шокирующая истории о вашем похищении. Ночь, проведенная в компании такого негодяя, как лорд Рейзенби, и потом ваша мама заявит о насилии, и вы станете ждать, когда общественное мнение и шантаж заставят меня исправить ситуацию. Я вас предупреждал неоднократно — я полностью соответствую тем слухам, которые вам обо мне известны. На меня не произвел бы впечатления скандал, я привык.
        Кларисса сидела просто ошеломленная его хлесткими словами. Она действительно натворила глупостей.
        Он молчал, глядя на огонь, пытаясь успокоиться и подавляя вспышку гнева, явно превосходившую степенью ее вины. Наконец, черный юмор ситуации немного его развеселил, он подошел и взял ее холодную руку:
        — Ну, признайтесь, что я разгадал ваш план, и подарите мне поцелуй.
        Она отдернула руку и забилась от него в угол софы:
        — Я не могу подтвердить ничего, кроме правды. Я хотела защитить Амалию от ее собственной глупости. И не хотела, чтобы вы стали жертвой обмана. Я не имела намерений завлечь вас в свои сети. Потому что не верю, что брак может быть основан на лжи. А что касается моей мамы, если бы вы ее знали, то поняли, что она еще менее способна на хитрости и уловки.
        — Значит, ваша сестра пошла в нее.
        Она усмехнулась в ответ. Ее не покинуло чувство юмора.
        — Боюсь, это так. Мама считает меня слишком практичной.
        — И единственной, у кого есть мозги в семье. Настало время их использовать. Признайтесь, и мы квиты.
        — Вы имеете в виду, я могу уйти?
        — Нет, я просто перестану на вас сердиться. Чтобы сохранить энергию на более приятные дела. Вы ведь не надеялись, что я переменю свое решение.
        — Но я никогда не думала, что дело дойдет до этого. И я не могу…
        И снова зеленые глаза наполнились слезами, она подняла их к нему, умоляя о снисхождении. Но его лицо не смягчилось.
        — Меня не трогают ваши слезы. Вы так долго водили меня за нос, что, признаю, я оценил ваш талант. И прежде чем вы станете разыгрывать снова невинность, напомню, что ваши поцелуи выдали вас. Вы не более девственница, чем ваша сестрица.
        Он достал большой платок, привлек к себе Клариссу и вытер ей слезы:
        — Ну, вот. Ваши планы не осуществились, но нет причин, чтобы нам не насладиться обществом друг друга.  — Он заглянул ей в глаза.  — Больше никаких слез, никакой лжи. Сегодня ночью вы заплатите свой долг, а завтра вернетесь домой. Мы получим громадное наслаждение, судя по тем многообещающим объятиям и нашему обоюдному влечению, я достаточно искушен, чтобы понять, что вы будете искусны в любви.
        — О не заставляйте меня, прошу вас!
        — О, нет, вы упадете в мои объятия по собственному желанию.
        — Нет. Уверяю, вы ошиблись во мне. У меня нет никакого опыта. Умоляю, милорд…
        Глаза его снова потемнели от гнева. Но теперь в них появилось нетерпение; неудовлетворенная страсть, долго сдерживаемая, прорывалась, и он перешел к действиям: уложил ее на софу, лег сверху и прижав своим сильным телом, поцеловал в губы. Она извивалась под ним, ее кулачки колотили его по его спине и груди. Но он не отпускал, и она чувствовала, что слабеет и теряет контроль над своим телом. Губы ее раскрылись, тело слегка выгнулось ему навстречу.
        Почувствовав эту перемену, он стал терять голову. Ее рука безвольно опустилась, и она ощутила жесткий ворс турецкого ковра, напоминавшего щетину на небритом лице Кита. И вдруг нащупала ручку своего ридикюля, который завалился под софу. Она с трудом расстегнула застежку и начала перебирать лежавшие там предметы — платок, кошелек, зеркало и острый тяжелый металлический предмет.
        Кларисса вытащила за ручку маленький, инкрустированный драгоценными камнями кинжал, высоко подняла руку, второй рукой при этом с силой уперлась в грудь лорда и оттолкнула его. От неожиданности он скатился на пол, увлекая за собой Клариссу. Кинжал, скользнув по большой бронзовой пуговице, острием вонзился в его плечо.
        Глава 8
        — Кит! О, Кит! Я убила тебя…
        — Не будь дурой, Кларисса, ты меня просто поцарапала.
        — Так ты жив, спасибо тебе, Господи.
        — Слушай, нельзя убить человека, воткнув игрушечный ножик ему в руку. Почти нет крови.
        — Дай я осмотрю рану. Нет, нет, не вставай. Может быть, я вызову доктора? Налить тебе бренди?
        — Прекрати! Сядь, сделай глубокий вдох и помолчи минуту.
        — Но дай мне посмотреть на эту ужасную рану.
        — Кларисса, если ты не замолчишь, я убью тебя твоей же игрушкой. Где этот проклятый ножик?
        — Вот он.
        — Отдай мне.  — Он вытащил кинжал из ее пальцев и, разглядывая, удивленно поднял брови.  — Опасная игрушка, скорее оружие, и если бы не толстая ткань, рана могла быть серьезной, если не фатальной.
        Он вынужден был признать, что она окончательно сразила его этим поступком. Он никогда еще не встречал такой женщины, никто не угрожал ему ножом, хотя было много таких, кто охотно расправился бы с ним.
        — Это кинжал моего отца. Одна из немногих вещей, которая не была продана. Я положила его в мой ридикюль. Поверьте, я сожалею, я не хотела вас ранить.
        В глазах лорда мелькнули искорки.
        — Трудно в это поверить, убежден, что присяжные тоже не поняли бы вас. Если вы не хотели меня ранить, то зачем воткнули в меня нож?
        — Моим намерением было только угрожать, так чтобы вы выпустили меня. Но когда мы свалились на пол, произошел несчастный случай. Мне хотелось, чтобы вы отнеслись серьезно к моим словам. Я думала… О, сама не знаю, о чем я думала.
        — Но это слишком, вы готовы меня убить, чтобы избежать моих объятий? Не думал, что я вам внушаю такое отвращение.
        — Это неправда.  — Она прошептала последние слова. И снова забеспокоилась по поводу его раны.  — Вам больно? Позвольте мне осмотреть рану, даже если вы считаете ее просто царапиной. Надо перевязать, и, возможно, вам понадобится перевязь на руку.
        В ее голосе безошибочно угадывалась надежда на избавление. Несмотря на все, что между ними произошло, она хотела сбежать. Что ж, у нее есть возможность это сделать, он сейчас не в том состоянии, чтобы принуждать кого-то к любви, ему надо немного прийти в себя, к тому же он устал и хотел спать. Им обоим надо отдохнуть. Он стянул с себя тесный сюртук, с сожалением взглянул на прореху в дорогой ткани.
        Рана была маленькой и немного кровоточила. Нож проткнул мягкую ткань плеча.
        Она дернула шнурок звонка, и почти мгновенно появился ливрейный лакей. Он не выразил удивления при виде своего хозяина, раненного и полураздетого, в обществе заплаканной женщины, одежда ее была в беспорядке, волосы рассыпались по плечам. Она потребовала бинты, горячую воду, порошок базилика; слуга отправился выполнять приказание с таким невозмутимым видом, будто она просила подать чаю и бисквитов.
        — Ваши слуги привыкли к таким сценкам?
        — Едва ли. Ни разу не был ранен и ни разу не приводил любовниц в этот дом. Все впервые и именно с вами.
        — Я не ваша любовница.
        — Нет, но скоро станете.
        — Нет, не стану. Я не могу. И вы не сможете ничего со мной сделать, вы понимаете, что я имею в виду. Ваша рука будет на перевязи и…
        — Остановитесь, пока не запутались окончательно.  — Он ухмыльнулся недобро, но в голосе была усталость, и зевнул.  — Кажется пока вы в безопасности. Вы перевяжете мою руку, потом мы оба поспим, по отдельности. Когда вы выспитесь, прикажите слугам наполнить для вас ванну. Потом мы поужинаем.  — И поднял руку, когда она хотела что-то сказать.  — Нет, умоляю, перестаньте спорить. Примиритесь, что мы не вернемся сегодня в Лондон. Кроме остальных причин — это ваша преступная попытка защитить себя с ножом в руках, сделала меня сегодня не пригодным для путешествия. И прежде чем спросите — нет, вы не поедете одна. А теперь будьте благоразумны, и прекратим дискуссию.
        И она поняла, что последовать его совету самое лучшее, что можно сейчас сделать. Но промолчала.
        Слуга вернулся с горячей водой, льняными полосами, корпией и порошком. Его отношение к незнакомке было вполне почтительным.
        — Это все, милорд?
        — Да, благодарю, Роберт. Да, скажите миссис Хэтчингс, что мы ужинаем в семь. И предупредите, что мисс… Уоррингтон понадобится горячая ванна позже.
        И главное, пусть приготовят красную комнату для мисс Уоррингтон, и как можно скорее.  — Он повернулся к Клариссе. — Надеюсь, вы поняли и сами, но предупреждаю: не делайте ситуацию еще более напряженной, для вашего же собственного блага.
        Игнорируя ее возглас возмущения, он откинулся на подушку и закрыл глаза.
        Кит проснулся и увидел, что один. Его рука была перевязана. В камине тлели угли, шторы задернуты, неизвестно, сколько времени он проспал. Он сел, позвонил и потребовал у явившегося слуги наполнить ванну, потом отдал несколько коротких приказаний относительно завтрашнего дня, направляясь через холл к лестнице. Кит отдохнул, и к нему снова вернулось хорошее настроение, когда он вспомнил, что Кларисса спит сейчас в комнате, соседней с его спальней. Он не мог припомнить такого сильного желания обладать женщиной, которое было похоже на наваждение. Наконец он избавится от него сегодня, а уже послезавтра забудет о ней, пусть она уходит из его жизни.
        Кларисса безмятежно спала на огромной с пологом, высокой, на четырех столбиках, кровати, утонув в перине, на голландских простынях, приятно согретая легчайшим пуховым одеялом такого же цвета, как полог кровати. Проснувшись, она почувствовала себя отдохнувшей. Комната была большая, освещенная пылавшим огнем в камине. Кровать стояла напротив огромного, во всю стену, окна, из которого, вероятно, было видно море. Ей казалось, что сквозь сон она слышит шум волн.
        Мебель обычная для спальни, в углу небольшое красивое бюро, на каминной полке коллекция фарфоровых безделушек. Роскошный турецкий ковер с толстым ворсом был теплым под босыми ногами, на столике она увидела красивый букет цветов.
        Все дышало комфортом и отличным вкусом, но без показной роскоши, которую можно было ожидать от такого богатого человека. Видимо, его любовницы, лошади, карты предназначались для поддержания экстравагантного образа светского волокиты, а дома это был другой человек.
        В дверь тихонько постучали, вошла служанка:
        — Если позволите, мэм, почти шесть часов вечера. Не желаете принять ванну?
        Кларисса кивнула, и вскоре перед горевшим камином была поставлена медная ванна, которую наполнили горячей водой, отгородив ширмой от возможного сквозняка. Большие полотенца были развешаны на трубах отопления. В воду добавили розовое масло.
        Она никогда еще не принимала ванну в такой роскоши и с наслаждением погрузилась в душистую горячую воду, расслабленно вытянулась, чувствуя, как уходит усталость. Одежда как по волшебству преобразилась — белье было выстирано, измятое платье вычищено и отглажено. На туалетном столике она увидела набор щеток. Она собрала волосы в красивую прическу и, осмотрев себя в зеркале, с удовлетворением кивнула. Она была готова спуститься вниз и предстать перед ним, хотя пока понятия не имела, как станет себя вести. Доверившись своему инстинкту сохранения и надеясь на благоразумие лорда, который, может быть, успел обдумать ее историю, к тому же ранен. Она последовала за служанкой, высоко подняв голову, ее зеленые глаза блестели.
        Ее провели в небольшую столовую на первом этаже. Комната была ярко освещена и обставлена с утонченным вкусом. Стол накрыт на две персоны, на скатерти из Дамаска сверкало серебро, на стенах картины более современные, чем в холле и на лестнице, скорее всего, приобретения самого Кита, а не его предшественников. Она узнала одного из знаменитых современных художников, видела его картины на выставке в Королевской академии. Морской пейзаж. И еще пейзажи, натюрморты новой школы натуралистов.
        Он стоял у огня в вечернем костюме, в галстуке с бриллиантовой булавкой, черные волосы зачесаны назад. Кажется, у него было прекрасное настроение, но она сразу отметила его сатанинскую усмешку, кривившую губы.
        — Вижу, мои слуги позаботились о вас. Они сделали все, как вы хотели?
        — Даже зубная щетка была, благодарю. Я чувствую себя гораздо лучше.
        — И выглядите тоже. Просто очаровательно, если точнее.
        — Как вы, милорд? Как ваша рука? Вы не стали надевать перевязь.
        — Не хочу вас расстраивать, но мне она не нужна. А теперь к столу, вы голодны, наверное, как и я.  — Он подвинул ей стул, усадил, и почти сразу двери распахнулись, и был подан ужин.
        Еда была восхитительной. Устрицы, вальдшнеп на вертеле, нежный бульон, артишоки, а на десерт — взбитые сливки и фруктовое желе. Все это сопровождалось великолепным бургундским. Оба ели с аппетитом и мало разговаривали, касаясь лишь общих тем. Им было хорошо и уютно в обществе друг друга, они имели сходное мнение о многих вещах, о политике, кроме того, их связывала любовь к Шекспиру.
        Она расспросила о его детстве в Торнвуде и рассказала немного о своем, когда еще был жив отец. О его внезапных появлениях после многодневного отсутствия. Иногда с подарками, смехом, веселой возней с Клэрри.
        — Теперь я знаю, что он был игроком. Такие дни были редки, чаше он проигрывал. Иногда возвращался с полными карманами денег, а иногда мрачный и пьяный, отталкивал меня, осыпал всех руганью.
        Она помолчала, вспоминая те дни. Папа в вечернем костюме, даже если это было утро, а он всегда возвращался утром, в парике, съехавшем на сторону, от него несло перегаром. Мама, такая молодая и красивая, дергала его за рукав с одной стороны, пока Кларисса цеплялась за него с другой, но он лишь хотел спать и сердился, что завтрак не подан. Мама, передав Клариссу слугам, толкала его наверх, он кричал, размахивал руками, но повиновался.
        Она вдруг увидела, что Кит внимательно наблюдает за ней, моргнула и улыбнулась:
        — Я так давно не вспоминала об этом, простите, я не хотела придавать разговору грустный оттенок.
        Он пожал плечами:
        — Значит, дорогой папа был игрок. И это объясняет бедность семьи?
        — Да, он оставил нас почти совсем нищими. А к тому времени его семья отвернулась от него, они не хотели видеть маму. За исключением моей тети — сестры отца. Это она платила за мое обучение, она сделала бы это и для Амалии, но та сама не хотела учиться, она с раннего возраста была легкомысленной.
        — Так что вы были в семье главной опорой.
        — Да, наверное.  — Она удивилась его заключению.
        — Из вашего рассказа можно сделать вывод, что на вашу мать тоже нельзя положиться.
        Она рассмеялась:
        — Вы правы. Ее способ экономии — покупать только самое лучшее, например, дорогие восковые свечи, а вместо платы по счетам делать новые заказы.
        — Мои собственные воспоминания о родителях мало отличаются от ваших. Разница в финансовом положении.
        — Трудно в это поверить.
        — Мой отец тоже играл и исчезал на долгое время. И кажется, моя мать была так же легкомысленна, как ваша. Мой отец волочился за всеми юбками, а мать сорила деньгами, обращаясь ко мне, когда ее кошелек пустел.
        Горечь невольно проскользнула в его голосе, и она поняла, что в семье он тоже стал опорой. И вероятно, не получал ни любви, ни признательности взамен. Кажется, и он был удивлен схожестью их судеб. Она подумала, что надо поменять тему, потому что уже знала его реакцию на ее жесты сочувствия.
        После ужина они перешли в гостиную. Он налил себе бренди и стоял у камина. Она очень хотела продлить эти минуты, но понимала, что пора что-то предпринять.
        — Уже поздно. Я, пожалуй, пойду спать. Завтра рано утром ехать в Лондон. Спасибо за вечер.
        Он поставил стакан и иронически приподнял бровь:
        — Отлично, я присоединюсь к вам, только допью бренди.
        — Присоединитесь ко мне?
        — В вашей спальне или вы предпочитаете мою?
        — Но я думала…
        — И что, моя прекрасная Кларисса, вы думали?
        — Но я думала, что, услышав от меня правду, после наших откровенных разговоров, вы поняли, что я не могу этого сделать. Думала, что вы поняли меня…
        — И что я забуду о вашем долге?
        — Да.
        — Разве я это говорил?
        — Нет, но…
        — Вы подумали, что я забуду после трогательного рассказа о себе и сказки о вашем желании спасти сестру?
        — Нет, вы же не думаете, что я специально рассказывала о семье, чтобы вас разжалобить. Я думала, что мы стали друзьями.
        — Друзьями?  — Его удивление было искренним.  — Не будьте смешны. Какая может быть дружба между мужчиной и женщиной? Это была прелюдия — духовная близость перед физической. Сегодня мы станем любовниками. А завтра незнакомыми людьми. И хватит разговоров, ваша история не заставила забыть, кто вы есть на самом деле — лгунья, притворщица и шантажистка.
        — Прошу, Кит, умоляю, неужели вы так и не поверили мне? Я не такая, как вы говорите. Я была просто наивна, но не причинила вам вреда. Нам с вами нравилось общество друг друга, мы разделили вместе приятные моменты и даже опасность. Я никогда не делала попыток шантажа и даже сделаю вид, что не узнаю вас при встрече. Прошу, отпустите меня.
        Он почти поддался на ее мольбу. Она права, хотя поступила необдуманно и заслужила наказания. И он действительно получил впервые громадное удовольствие от общества женщины. Она была непредсказуема, умна, смела; правда, дружба — неподходящее определение для их отношений, скорее духовное родство. Он задумался, и она поняла, что ее судьба повисла на волоске, чаша весов чуть качнулась в ее пользу.
        Но он уже вспомнил остальное, и чаша неумолимо пошла вниз. Она лгала ему с самого начала. И несмотря на ее сопротивление, он чувствовал, что она заманивает его в ловушку. Ее поцелуи, такие страстные, сводили его с ума, он еще никогда не испытывал подобного влечения ни к одной женщине. В том, что и она хотела его так же сильно, он не сомневался, так что невинность тут кажется ни при чем. Сегодня все получат желаемое, каждый свое. И ничто его не остановит.
        Окончательное решение она прочла в его глазах, он был безжалостен. Кларисса повернулась и вышла из комнаты.
        Оказавшись одна в своей спальне, она села, глядя на огонь, и глубоко задумалась. Она была странно спокойна, сдавшись, вернее, покорившись судьбе. Она прекращает борьбу. Она играла, сделала ставку — и проиграла, теперь надо платить. Цена — ее невинность.
        Кларисса даже испытала облегчение, потому что ее судьба больше не зависела от нее.
        Вздохнув, она протянула внезапно озябшие пальцы к огню. Не надо себя обманывать. В душе она была рада такому концу. Он получит ее тело, он победитель.
        А она получит его. «Не надо себя обманывать, ты хочешь этого так же сильно, как и он». Она всегда старалась быть честной сама с собой. Она с самого начала шла на это. И пусть сегодня ее ждет первый опыт в отношениях с мужчиной, но именно его она бы выбрала из всех. Она не пожалеет о потере невинности, потому что никогда и никто не будет так ей желанен, как Кит, ей нужен он, и она сохранит память об этой ночи навсегда.
        И дрожь, пробежавшая по ее телу, уже не имела отношения к холоду. Решительно тряхнув головой, она встала, чтобы подготовиться к его приходу. Он не станет соблазнителем, а она жертвой, потому что встретит его на своих условиях, будет так же требовательна в страсти, даже если не имеет любовного опыта.
        Когда он открыл дверь ее комнаты, представшая перед ним картина заставила его замереть на месте. Она стояла спиной к огню, в одной сорочке, сияли ее голые плечи и грудь, чуть прикрытая кружевом. Темно-каштановые, подобранные высоко в греческую прическу волосы с искусно выпущенными на шею локонами, изумрудно-зеленые глаза, горевшие от волнения естественным румянцем щеки. Она была сейчас так потрясающе хороша, что у лорда перехватило дыхание.
        — Входите же, милорд.  — Она протянула ему руку, голос был низким и вибрировал. Лишь высоко вздымавшаяся грудь выдавала ее состояние.
        Ее поза, ее уверенный тон, прямой взгляд проницательных зеленых глаз показывали, что она вполне осознает свою красоту и то впечатление, которое она производит. Никакого сопротивления, удивительная и притягательная смесь уверенности в себе и в мужчине, который пришел получить ее тело, как она обещала. Он медленно подошел, взял протянутую руку, дотронулся губами до запястья, потом стал покрывать его легкими быстрыми поцелуями, чувствуя, как бьется ее пульс, часто-часто, как крылья пойманной бабочки. Она стояла неподвижно, позволяя ему свободу действий, потом положила вторую руку на его склоненную голову, пальцы сами собой стали перебирать волосы на его затылке, и со вздохом, легким, как дуновение, показавшим, что она отбросила последние сомнения, все посторонние мысли о последствиях своего поступка, Кларисса прошептала:
        — Кит, Кит… Поцелуйте же меня. Прошу вас.
        Этого было достаточно. Она подтвердила, сказала то, чего он ждал, требовал недавно от нее — она хочет его. Он прижал ее к себе и в жадном, нетерпеливом поцелуе прильнул к ее губам, боясь поверить в происходящее, теряя голову. Она обвила руками его шею, прижалась и вернула поцелуй с равной страстью. Сквозь тонкую ткань сорочки она чувствовала сильное мужское тело, напряженное и нетерпеливое. Но ей хотелось, как в своих снах, своей кожей касаться его кожи, в то время как поцелуй становился все настойчивее, он длился до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание.
        Он отстранился и посмотрел на нее многозначительно:
        — Клэрри, не так быстро, я не выдержу.  — Он смотрел в разрумянившееся лицо, полузакрытые глаза и думал, что никогда так сильно не желал женщину.
        Ни капли жеманства, она могла быть равной с ним в страсти, требовательной и нежной одновременно. Но он не спешил, ему хотелось насладиться каждым мигом обладания. Он слишком долго ждал, чтобы все испортить поспешностью.
        Он снял с себя халат и остался в рубашке, открытой на груди, и бриджах. Подхватил ее на руки и положил на постель. Она покорно распростерлась перед ним, ее волосы разметались по подушке, являя такую захватывающую соблазнительную картину, что сдерживаться далее было трудно. Не сводя с нее взгляда, он стал раздеваться и видел, что она не отводит зеленых глаз; ее взгляд восхищенно остановился на его атлетической груди, потом спустился ниже, и, когда он выпрямился, она издала легкий возглас, впервые увидев обнаженного мужчину так близко, во всей своей победной мужественности, но взгляда не отвела.
        Он начал легонько целовать ее ступни, поднимаясь выше к коленям. Это оказалось так приятно и так подхлестывало ее желание, что она приподнялась в нетерпении, чтобы привлечь его к себе.
        — Нет. Подожди. Лежи, я хочу доставить тебе наслаждение.
        Он легонько опрокинул ее назад, снял с нее нижнее белье, она помогала, нетерпеливо освобождаясь от остатков одежды. Кит провел рукой по округлостям ягодиц, потом рука скользнула по внутренней стороне бедра, а она уже не могла сдержать нетерпеливого возгласа. Ее обнаженное тело, распростертое перед ним, требовало новых, еще не испытанных ощущений. Но он не спешил, лаская, покрывая поцелуями ее грудь и живот, с трудом сдерживая себя. Она простонала его имя, ее дыхание вырывалось частыми толчками, глаза были полузакрыты, и вдруг она приподнялась и потянула его к себе, торопя, она хотела большего.
        Но он снова скользнул вниз, и вдруг она вскрикнула, дождавшись ощущения, которого жаждала, и под его опытными ласками быстро достигла апогея блаженства, он почувствовал, как ее тело сотрясается в пароксизме наслаждения, и уже не мог больше себя сдерживать. Он вошел в нее и вдруг ощутил сопротивление… Она не лгала. Он не мог поверить. Он посмотрел вниз на ее лицо, и вопрос замер на его губах, но она притянула его голову к себе, прильнула к его губам, принуждая его к продолжению. Потом прошептала: «Нет, нет, не останавливайся…» В этом шепоте не было боли, только ожидание и нетерпение…
        И когда она обвила его ногами, прижимая к себе, он перестал сдерживаться, и вместе они понеслись на волнах блаженного исступления, достигли вершины. Головокружительное падение длилось бесконечно.
        Глава 9
        Они лежали, не размыкая объятий, дыхание постепенно восстанавливалось после сумасшедшего финала, и хотя у нее не было опыта и ей не с чем было сравнивать, она понимала, что все, о чем она только могла мечтать, сбылось. Она не предполагала в себе такого накала страсти, не знала, на что способна. Но ее природный темперамент не позволил прикрыться фальшивой скромностью, она просто отдалась интуиции, своим эмоциям и была вознаграждена. Она лежала, и легкая улыбка играла на губах, ей хотелось навсегда удержать его в объятиях, чувствовать на себе его, отяжелевшего и обессиленного.
        Он лежал так некоторое время, взрыв страсти опустошил его. Чувствуя под собой распростертое хрупкое соблазнительное тело, он впервые после акта любви испытывал подобную нежность и благодарность.
        Она, наконец, со вздохом открыла глаза и взглянула в лицо своего любимого, думая, как он силен и прекрасен. Такой страстный и такой щедрый на любовь. Она не задавала вопросов и хотела одного, зная, что все, что произошло, кончилось и больше не повторится, чтобы эти моменты продлились, полностью насладиться ими.
        Он поцеловал ее нежно и хотел что-то сказать, но она прошептала: «Ш-ш-ш… Сейчас не время…» Их тела разъединились, и когда он лег рядом, привстала и склонилась над ним, заглядывая в глаза. Ей хотелось ответить ему такой же лаской и дать такое же наслаждение. У нее не было опыта его прежних любовниц, но природная чувственность интуитивно вела ее. Она стала целовать его грудь, живот, опускаясь ниже, и он закрыл глаза. Вскоре она сама потеряла контроль над временем, над собой, был только он, и она хотела, чтобы он тоже запомнил эти моменты навсегда. Потом все мысли исчезли, страсть охватила вновь, понесла, она не знала, сколько прошло времени, прежде чем наступило забытье…
        Кита разбудил солнечный луч, пробившись через неплотно задернутые шторы. Чувствуя приятную истому во всех теле, он потянулся, открыл глаза. Увидел, что лежит на кровати не в своей спальне, а в соседней. И сразу нахлынули воспоминания о прошлой ночи, все подробности удивительной и благословенной ночи, когда он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение в объятиях женщины.
        Он позвал негромко:
        — Клэрри?
        Ответа не было. Место рядом было холодным, но подушка была примята, а на его плече остался след от ее маленьких зубов — свидетельство бурной ночи. Его губы хранили вкус ее поцелуев, постель была в полном беспорядке. Она не была плодом его фантазии. Она была здесь, и они провели ночь любви — незабываемую и исключительную. Но где же она?
        Он сел и огляделся. Его одежда была собрана и аккуратно повешена на стул. Но ее вещей не было. Может быть, она пошла в парк? Он вылез из кровати, набросил халат, прошел в свою спальню и позвонил, вызывая камердинера. Его охватило неприятное предчувствие.
        Бесстрастное лицо Фэншоу только добавило тревоги.
        — Молодая леди, милорд? Она покинула дом рано утром и отправилась в Лондон.
        — Ты уверен? Но я отдал вчера строгий приказ, и моя карета должна быть готова только вечеру. Не верю, что они могли предоставить ей экипаж без моего разрешения.
        — О, но она не брала ваш экипаж, милорд, не беспокойтесь, сэр.
        — Проклятье, приятель! Меня не волнует карета, и если ты еще не понял, повторяю — я спрашивал о леди. Если она не брала экипаж, как она собиралась добраться до Лондона?
        Фэншоу, служивший камердинером уже много лет, сохранял невозмутимый вид, лишь слегка вздернул бровь, что указывало на удивление такой обеспокоенностью хозяина. Он знал привычки милорда и помнил, что тот всегда рад был избавиться от леди утром, проведя с ней ночь. Он всегда предпочитал, чтобы они поскорее покинули его дом.
        А Кит расхаживал по комнате, пытаясь сообразить, куда она могла исчезнуть.
        — Кто-нибудь видел, как она ушла?
        — Сейчас же всех расспрошу, милорд. Было слишком рано, но, может быть, кто-то из служанок видел. Вам подать горячую воду для бритья, милорд?
        — Так иди и все узнай! Нет, подожди. Мне надо одеться, принеси воды, но сначала спроси.
        Фэншоу удалился и вернулся через несколько минут с горячей водой и письмом на серебряном подносе.
        — Молодая леди ушла часов в семь, милорд. Она спросила, где ближайший постоялый двор, и один из конюхов отвез ее до «Грин-Мэн», потому что ехал туда за кормом для лошадей. Но этот конюх, Джем, милорд, не видел, как она уехала оттуда. Она вам оставила это письмо, милорд.  — Он протянул поднос.
        — Ты что, не мог сказать сразу? Можешь идти, я сам побреюсь и позову тебя, если понадобишься.
        Фэншоу ретировался, сохраняя невозмутимый вид. А Кит уже нетерпеливо срывал сургучную печать.
        «Дорогой Кит,  — начиналось довольно обычно,  — я решила вернуться в Лондон, не откладывая отъезд. Выполнено условие сделки с моей стороны, и на этом наше приключение закончено. Больше мы никогда не увидим друг друга. Как и было предусмотрено…»
        Именно так он и обещал сам вчера. Он сел, ошеломленный, чувствуя пустоту. Прошлая ночь все изменила. Она уехала, бросила его, не оставив ни адреса, ни надежды увидеть ее вновь. У него было такое чувство, что его ограбили. Или, вернее, чувство сиротства и одиночества.
        Он вернулся к письму. Оно было кратким и никак не выдавало ее эмоций, она благодарила его за необыкновенное приключение и уверяла, что не станет искать встречи с ним. «Я никогда не стану искать встречи с тобой, и между нами не будет ничего в будущем».
        Если он хотел сделать ее своей любовницей, она дала понять, что это невозможно. Она не приняла бы от него благодарности в виде денег или подарков — скорее швырнула бы ему в лицо. Хотя ее мольбы о гом, чтобы он оставил в покое Амалию, были, с его точки зрения, неуместны после прошлой ночи, она все же вскользь упомянула об этом. Но последние слова ранили больше всего: «Я хочу, чтобы ты знал, я охотно сама отдалась тебе, по своему собственному желанию. Мы заключили с тобой Договор, и таковы были условия. И тебе не в чем себя упрекнуть». Он сам не ожидал, что удар будет так силен.
        Все стало ясно и прозрачно, как солнечный день. Она была девственница, во всяком случае, до прошлой ночи. Она говорила ему об этом с самого начала и повторяла потом не один раз, но он не слушал и не верил. И потом, уже насытившись, обессиленный взрывом страсти, он не удосужился, не попытался даже попросить прощения за то, что причинил ей боль.
        Хуже того. Полный вожделения, он не слушал ее лепет о своей невинности и мольбы. Он обхватил голову руками и гнал от себя возникавшие в мозгу картины, которые ему подсовывала совесть. И даже застонал от отчаяния. Да что он за чудовище? Соблазнил невинную девушку, и она убежала от него, опозоренная, но не захотела его винить, просто выбросила из своей жизни, переложив все последствия на свои хрупкие плечи.
        К кому она сможет обратиться, если он не только лишил ее девственности, но и оставил беременной. Он был беспечен, думал только о себе, но это было не похоже на него, так потерять осторожность. Впрочем, все, что происходило у него с этой женщиной, вообще было необычно. Вдруг попытался вообразить себе этого ребенка — плод любви. Девочку, с глазами как у матери, его чертами, ну и характер у нее будет! Опасная смесь, но как он станет любить ее. И она будет им помыкать.
        Хватит, одернул он себя, напомнил, что никогда не хотел иметь детей, ни законных, ни побочных. Отогнав образ своей воображаемой дочери, вернулся к проблеме.
        Но что ему делать теперь? Проклятье! Ехать за ней, но что он может ей предложить? Деньги, карт-бланш? Естественно, она возмутится. Сегодня же он поедет в Лондон и отыщет Клариссу. Он не хотел думать о том, что она не захочет его видеть. Просто скажет, что она может на него положиться, если ей будет нужна его поддержка. То, что произошло между ними, превзошло все его ожидания, эта женщина была равной ему и требовательной в страсти, нисколько не уступала ему, несмотря на отсутствие опыта. Их страсть была обоюдной и подлинной. Его совесть, дремавшая до тридцати пяти лет, внезапно проснулась.
        После завтрака, который никак не улучшил его настроения, он велел подать карету и поехал в Лондон. В нем росло нетерпение, хотелось скорее отыскать Клариссу, он уже скучал по ней, хотя прошло совсем немного времени. Они провели вместе три дня, и он так привык к ее обществу, что она казалась неотъемлемой частью его жизни. Сейчас он был растерян и подавлен, было такое чувство, что он потерял частицу себя. Он не переставал думать о прошлой ночи. Он не испытывал в своей жизни ничего подобного, несмотря на его большой опыт и искусство тех женщин, с которыми он раньше занимался любовью. Она не уступала ему, если не превзошла его в любви. Надо отдать должное — она, конечно, сопротивлялась до конца, но когда поняла, что близость неизбежна, сама и охотно отдалась ему, это не стало насилием или соблазнением, тем более принуждением. Страсть между ними была подлинной, в этом он не сомневался ни минуты.
        «Я охотно сама отдалась тебе, по своему собственному желанию». Эти слова непрерывно крутились в голове, но почему-то только усиливали его чувство вины.
        Лучше бы она выплеснула обиду и негодование ему в лицо.
        Вдруг снова возникли сомнения. Что, если это письмо лишь уловка, и очень умная ловушка? Не взывать к его совести, а сделать так, чтобы он сам помчался ее разыскивать и просить прощения, чтобы испытывал муки совести. Да, она рассталась с невинностью, но что, если поступила так в надежде компенсировать потерю браком с ним? Так его все-таки провели?
        Он остановился в гостинице по пути в Лондон, сменить лошадей, зашел, только чтобы выпить чашку горячего кофе, и снова устремился в дорогу. Прибыв к вечеру в свой дом на Гросвенор-сквер, он так и не пришел ни к какому выводу, не найдя ответа на мучившие его вопросы.
        Ее путешествие в Лондон было долгим и утомительным. Она прибыла незадолго до прибытия Кита, обогнав его совсем ненамного. У нее не было достаточно денег, чтобы сесть в почтовую карету в гостинице «Грин-Мэн». Пришлось купить билет на сельский дилижанс, где она провела долгие часы, зажатая между толстухой, которая ехала навестить сестру, ожидавшую восьмого ребенка, о чем она гордо сообщила Клариссе, и пожилым викарием. Он держал Библию так крепко, будто боялся, что ее отнимут, от него исходил сильный запах спиртного. Наконец она вышла из дилижанса, разбитая и испытывая дурноту, но счастливая, что избавилась от грохота и тряски, потому что этот вид транспорта для обычной публики являл контраст с комфортабельным экипажем лорда Рейзенби.
        Она наняла карету, чтобы добраться до дома, и тем самым полностью опустошила кошелек. Когда карета свернула на знакомую улицу и она увидела свой дом, у неё вырвался долгий вздох облегчения. Дом показался таким гостеприимным. Три прошедших дня пронеслись в сумасшедшем ритме, надежды, радость сменялись страхом и отчаянием. Но весь ее прежний мирок был потрясен до основания, все перевернулось. Голова раскалывалась от боли, и она мечтала только об одном — поскорее добраться до своей комнаты и укрыться там от всего мира. И, уже отлежавшись, отдохнув, вернуться в размеренную жизнь, без драм и потрясений.
        Войдя, она уже хотела подняться к себе, задержавшись, чтобы снять перчатки, как вдруг из гостиной ее окликнул дрожащий голос леди Марии:
        — Кларисса? Ты вернулась? О, слава тебе Господи!
        И Кларисса с удивлением увидела мать на пороге гостиной, ее чепец сбился, и видно было, что она только что встала с постели.
        — Мама, дорогая, ты беспокоилась обо мне?  — Она нагнулась, чтобы поцеловать мать в щеку, и заметила, что та плачет.  — Мама, что с тобой? Что тебя расстроило? Пойдем в гостиную, расскажи, в чем дело.
        — О, Клэрри! Я была так глупа! И так жалею об этом, но я не знала, как поступить, а тебя не было рядом, чтобы посоветоваться.  — И рыдание прервало ее речь, а слезы хлынули из глаз. Вздохнув, Кларисса обняла мать за плечи, провела в гостиную и усадила на софу. Ее собственные проблемы отошли на задний план.
        Потребовались усилия, чтобы остановить рыдания матери, и еще больше терпения, чтобы выяснить причину ее горя. Прерывая свой рассказ всхлипываниями, просьбами о прощении, словами раскаяния и проклятиями в адрес врагов, а именно злодея, воспользовавшегося наивностью бедной вдовы, она поведала свою историю:
        — О, Кларисса. Я знаю, если бы ты была рядом, то отсоветовала бы мне. Я поступила так глупо — но ведь тебя не было, и я не знала, что мне делать. А Амалия все сетовала, что у нее нет нового платья, и эта бессовестная модистка, мадам Клотильда, заломила высокую цену, она просто грабительница, не отдала платье и требовала хотя бы частичной уплаты долга. Я даже пыталась узнать у Констанции, где ты, но она отказалась мне сообщить.
        — Ты говорила с тетей Констанцией?  — Клариссе не приходило в голову, что мать может так поступить, когда она писала из гостиницы записку, предупреждая родных о своем временном отсутствии, объясняя, что тетке понадобилась ее помощь, уверенная, что мать никогда не станет обращаться к тете Констанции, зная ее нелюбовь к ней.
        — Да, потому что ты не оставила мне выбора. Мне необходимо было с тобой посоветоваться, а ты написала, что находишься у нее. Но Констанция лишь объяснила, что ты выполняешь какое-то ее поручение, и даже не поинтересовалась моими проблемами и не спросила, почему я разыскиваю тебя. Как будто побоялась, что я попрошу ее помощи. Что эта женщина может знать о бедности? И потому мне ничего не оставалось, как сделать то, что я сделала. О, Кларисса, ну почему ты уехала, когда так была мне нужна?
        Она снова залилась слезами, безуспешно пытаясь отыскать носовой платок среди хаоса набросанных на софу шалей, покрывал и подушек. Почему тетка не выдала ее? Она просто не хотела пугать мать, но потребует теперь объяснений от племянницы. Тетя Констанция была не из тех, кто потерпит ложь. Но пока надо было успокоить мать.
        Накапав в стакан успокоительного средства, она заставила леди Марию выпить и ждала, когда лекарство подействует.
        — Вот, дорогая, тебе станет лучше. Так что случилось после того, как ты поговорила с тетей Констанцией?
        — Ты помнишь, я обещала тебе, что не стану больше занимать денег, но тут миссис Баррингтон, ты ее знаешь, это мать Хлои, сказала, что она займет для меня небольшую сумму у того же молодого человека, ну, у того, кто был так назойлив в своих письмах, требуя уплаты долга. И я подумала, дорогая, вдруг на этот раз удача повернется ко мне, ведь мне так долго не везло, и я поверила, что на этот раз обязательно выиграю. И я заняла немного, только чтобы играть одну ночь, и думала, что, выиграв, сразу расплачусь с долгом, отдам мадам Клотильде аванс за новое платье для Амалии. И так бы и случилось, но, к несчастью, я играла в фараон, а это не моя игра. Миссис Баррингтон сказала, что в этой игре можно быстрее выиграть и сразу большую сумму. Но она ошиблась. Если бы я ее не послушалась и играла как всегда, я бы выиграла. Но я вновь проиграла. Это и твоя вина, Кларисса, ты оставила меня в трудное время, и некому было меня остановить. А теперь мы увязли окончательно, и теперь этот джентльмен, хотя трудно назвать его джентльменом, потому что он так ведет себя с дамой, станет требовать долг, и что мы станем
делать, я не представляю. Ты сможешь ведь все уладить, Кларисса?
        У Клариссы голова кружилась от новой проблемы.
        — Подожди, мама, давай разберемся. Ты еще заняла у человека, который уже преследовал тебя, в грубой форме требовал заплатить долг? После того как я предупредила тебя и ты обещала мне не играть?
        — Но на этот раз я подписала бумагу, а сегодня утром получила письмо уже от другого джентльмена, в котором говорится, что он приобрел права у первого и теперь я должна отдать долг ему. Я ничего не понимаю в бизнесе.
        — Мама, где это письмо и то, что ты подписала?
        — О, Клэрри, дорогая, ты сможешь в этом разобраться?  — Она с надеждой взглянула на дочь.
        — Но я не могу сказать, пока не видела их. Амалия знает об этом?
        — Нет, нет, как я могла расстроить бедную девочку, когда она так пытается устроить свою судьбу сейчас.
        Что мама не имела ничего против того, чтобы расстроить старшую дочь, не удивило Клариссу. Озабоченно сдвинув брови, она перечитала оба документа, которые мать достала из ящика стола. Увидев подпись на первом, она была поражена. Некий мистер Дальтон — акула среди кредиторов, друг миссис Баррингтон. Она работает на него и получает неплохие проценты, поставляя ему новые жертвы. Кларисса решила, что разберется с этой дамой позже.
        Второе письмо было от адвоката, действующего от имени анонимного клиента. Плотная, дорогая бумага, четкий почерк. Коротко и по существу. Что леди Мария теперь имеет нового кредитора, все условия займа остались прежними, но срок погашения ее долга сокращается с шести до трех месяцев.
        Холодный ужас сковал Клариссу. Леди Мария была в безжалостных цепких руках, и кем бы ни был новый кредитор, они должны громадную сумму неизвестному лицу. Им нечего продать, неоткуда ждать денег, и проценты растут с каждым днем. Маму закуют в кандалы и отведут в тюрьму. Напомнив себе, что паника еще никогда не приводила к правильным решениям, она сложила письма и положила в свой ридикюль.
        — Ну что, дорогая? Это может быть улажено?  — Дрожащим голосом спрашивала леди Мария.
        — Мне надо подумать, мама. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать,  — выбросить из головы все тревоги, лечь и поспать. Ты выглядишь усталой.
        — О, Клэрри, как хорошо, что ты снова дома. Я знаю, ты справишься со всем этим. Я скучала по тебе, мое дитя. Ты ведь не уйдешь от нас жить с Констанцией, ведь ты так нужна нам здесь.
        — Я не стану жить у тети Констанции, выбрось эту мысль из головы. А теперь давай я тебя устрою поудобнее, только не говори ничего Амалии, не надо ее волновать.
        — О нет, Кларисса, я ни слова не скажу. Только… Как быть с новым платьем?
        — Боюсь, что с ним придется подождать,  — сухо отозвалась Кларисса.  — Это вряд ли сейчас главное в наших проблемах.
        — О нет, как взглянуть… Только подумай, в новом платье она будет так обворожительна, что лорд Рейзенби, увидев ее, не устоит, и все наши проблемы сразу будут решены. Мы же можем все испортить…
        — Мама, умоляю, выбрось из головы мысль, что лорд Рейзенби женится на Амалии. Этого никогда не будет.
        — Но, Клэрри, Амалия говорит, что он вот-вот предложит, она виделась с ним две последние ночи на балах, он был очень внимателен.
        — Она виделась с лордом прошлым вечером?
        — Да и позапрошлым тоже. Он не отходил от нее ни на шаг. Танцевал с ней целых три танца, и поэтому, Кларисса, ты понимаешь, что ей просто необходимо новое платье.
        Ясно было только одно — Амалия лгала матери. Но ей не удастся так легко обмануть ее.
        — Я сама разберусь с Амалией. Но обещай мне одно.
        — Все, что хочешь, моя дорогая. Мне сейчас стало гораздо легче. Пока ты не вошла, я была в отчаянии из-за письма, из-за платья, и еще кухарка пристает с обедом. Не знаю, как мы обходились без тебя эти дни.
        — Я тоже рада, что дома. Но дай мне слово, что не станешь больше играть в карты с миссис Баррингтон или любым ее знакомым. И ни под каким предлогом не станешь занимать денег.
        — Не буду, я обещаю.  — Она уже успокоилась, сбросив весь груз забот на старшую дочь, и скоро уснула.
        А Кларисса не могла себе позволить такую роскошь, как отдых, и решила увидеть сестру, которая ждала ее в спальне.
        — Я слышала, как ты пришла. Мама пребывает в волнении, но я ничего не могла от нее добиться. Ты ее успокоила?
        Кларисса сжала зубы, чтобы не дать волю своему гневу. Сначала она узнает, что Амалия собирается делать, а если сразу все высказать, та замкнется. Но ей так хотелось влепить сестре хорошую пощечину.
        — Мама уснула.
        Она подошла к зеркалу и стала вытаскивать шпильки из волос.
        — Ты выглядишь усталой, Кларисса. Тебя так замучила тетя Констанция? Она была очень груба с мамой, сказала ей, что пора самой встать на ноги и перестать бегать к тебе с каждым пустяком. И мама очень расстроилась.
        — Она не такой уж монстр, наша тетя. Просто другая, не похожа на маму. Но мы не должны забывать, что она единственная, кто из всей папиной семьи нам помогал.
        — Нам — сильно сказано. Скорее тебе, она любит тебя, потому что ты можешь часами говорить с ней о ее скучных книгах, о политике и других нудных вещах. Но это не для меня. Она ненавидит меня за то, что я красивая. И все время придирается: «Надо сделать так, Амалия, не надо делать так…» Она меня не любит потому, что я не похожа на тебя.
        И вдруг Клариссе стало стыдно, когда она вспомнила, как и с кем она провела последние трое суток.
        — Может быть, мы с тобой больше похожи, чем ты думаешь,  — с иронией ответила она.  — Но пока забудем о маме и тете. Сядь и расскажи, как твои дела. Как твой Эдвард?
        — Он такой же, как тетя Констанция, и надоел мне своими нотациями. Я им сыта по горло.
        Вдруг ее хорошенькие губки покривились, и она разразилась всхлипываниями:
        — О, Клэрри! Я такая несчастная.
        Кларисса удивленно посмотрела на сестру:
        — Успокойся, Амалия, и расскажи все по порядку.  — К ее удивлению, та перестала рыдать, истерика не состоялась.  — Рассказывай же, в чем дело.
        — Это Эдвард. Он… Он хочет на мне жениться!
        Кларисса пыталась не показать охватившей ее радости и облегчения, боясь поверить.
        — Но эта новость должна сделать тебя счастливой.
        — Нет, Кларисса. Он беден, без надежды на будущее, есть его глупая работа, и все. И как я выйду за нищего? Я не могу! Он говорит, что это не имеет значения, раз мы будем счастливы. Говорит, что я могу обойтись без балов, новых платьев, что не замечу бедности, потому что мы будем счастливы. Но он ошибается. Мне это просто необходимо, я хочу стать богатой.
        — Но и не хочу терять Эдварда. И надо найти способ совместить и то и другое. Но как только я начинаю с ним об этом разговор, он грозит, что оставит меня навсегда. А ведь выход очень простой.
        — И какой же простой выход ты ему предложила?
        Сердце у нее учащенно забилось, она ждала.
        — Но это же ясно. Я принимаю карт-бланш лорда Рейзенби, и он купит мне все, что я захочу: платья, драгоценности, экипаж и, может быть, даже купит дом. Те деньги, что он станет давать мне на содержание, я буду откладывать, а накопив, выйду за Эдварда.
        Даже для Амалии это было слишком. Кларисса смотрела на сестру, не в силах вымолвить ни слова.
        — Почему ты так смотришь на меня? Так же смотрит Эдвард. Я думала, тебе понравится мой план.
        — Понравится, мне?!
        — Ну, ты же не хотела, чтобы я заманивала лорда в ловушку, так вот, я не стану его шантажировать и настаивать на браке, а честно приму его карт-бланш.
        Кларисса была вне себя. Вместо того чтобы отдохнуть в своей комнате в одиночестве и прийти в себя, она вынуждена сначала разбираться с долгами матери, а теперь и с Амалией, которая самым бесстыжим образом рассказывает о своем плане стать любовницей одного, чтобы потом выйти за другого. Ее родная сестра собирается стать содержанкой человека, которого Кларисса любит глубоко и страстно.
        — Ты думала, что меня обрадует твое решение продать себя лорду Рейзенби, чтобы потом выйти за Эдварда?
        — Ну, по крайней мере, мне казалось, что ты всегда хотела, чтобы я оставила в покое мысль притащить Кита Рейзенби к алтарю. И получила подтверждение, что я все-таки люблю Эдварда. И хочу стать его женой.
        — Но вначале хочешь продать другому мужчине свою невинность?
        — Но до этого может не дойти.
        — Ты хочешь предложить себя в любовницы, взять от него деньги, дом, экипаж и прочее и ничего не дать взамен?
        — Я смогла бы какое-то время продержаться, чтобы не дошло до… Ну, ты понимаешь, о чем я. Есть разные способы…
        — Не скажешь, какие именно?
        Амалия замешкалась, увидев столь непривычный и опасный блеск зеленых глаз.
        — Ну, я не знаю пока точно. Так, кое-что… Послушай, мы не должны обсуждать слишком интимные детали… Что сказала бы мама, если бы услышала… Она бы очень расстроилась.
        — И ты думаешь, будто меньше расстроится, если ты расскажешь ей о своих планах? Не будь смешной. Неужели ты считаешь себя настолько умной, что думаешь, будто сможешь обвести вокруг пальца такого, как лорд Рейзенби? Ты просто хочешь добиться своего любой ценой, и тебе наплевать на всех: на Эдварда, на маму, на меня и лорда. Ты эгоистичная, дрянная и глупая девчонка и не заслужила Эдварда. Я бы на его месте просто прогнала тебя. Или он так влюблен, что потерял совсем голову и не видит, что перед ним обыкновенная продажная тварь? Нет, Кита надо от тебя уберечь!
        Амалия смотрела во все глаза на сестру и не верила своим ушам. Сестру не трогала больше маленькая Амалия. Она беспокоилась об Эдварде, о лорде Рейзенби.
        — А, вот в чем дело! Почему ты вдруг бросилась на защиту Кита Рейзенби? И почему называешь его Кит?
        — Не понимаю, о чем ты. Просто я никому не хочу зла. Чтобы никто не пострадал от твоего глупого и недостойного поведения. Я беспокоилась за бедного Эдварда.
        — А вот и нет! А теперь я кое-что начинаю понимать. Я не видела лорда три дня, и никто не знал, где он.
        — Но ты сказала маме, что видишь его каждый вечер и что танцевала с Китом, то есть лордом, несколько раз.
        Амалия отмахнулась:
        — А что мне прикажешь делать? Надо было найти причину, чтобы встречаться с Эдвардом. Но теперь меня интересует, где лорд Рейзенби, или Кит, как ты вдруг стала его называть, был последние три дня. Как и ты, моя дорогая сестра. Ты тоже отсутствовала и именно в те же дни. Похоже, ты утаила от меня главное.
        Силы Клариссы были на исходе, она лишь покачала головой в ответ.
        — Бог мой, так это правда! Как ты покраснела! Говори, что произошло.
        — Ничего! Я устала, и мне надо побыть одной. Отложим на потом.
        — Нет, Кларисса Уоррингтон! Я тебя знаю, ты придумаешь ловкий ход и потом расскажешь мне другую историю. Я не собираюсь оставлять тебя в покое, пока не получу ответ. Что-то произошло между тобой и Китом Рейзенби, и я хочу знать, что именно. Так что приступай.
        Амалия сверлила взглядом смущенное и красное лицо сестры. Она еще никогда не видела ее такой. Слезы высохли мгновенно, она вскочила, забыв все свои проблемы, и толкнула сестру обратно в кресло:
        — Говори, Кларисса. Я все равно не отстану.
        — Я… Амалия, если я расскажу тебе, ты обещаешь мне, что не скажешь никому ни слова?
        — Да, да, продолжай.
        — Ну хорошо. Но каким бы предосудительным тебе ни показалось мое поведение, знай, я поступала так из самих благих намерений.
        — Клэрри, ради бога, скажи скорей, что случилось. И Кларисса рассказала онемевшей и раскрывшей рот Амалии о своем приключении и, разумеется, опустив некоторые детали, изложила события последних трех дней.
        Глава 10
        Как только Амалия немного оправилась от потрясения, узнав, на что способна Кларисса, на какое безрассудство, не поверив ни на миг в благую цель спасти сестру, Амалия набросилась на нее:
        — Знаешь, кто ты после этого? Ты… Ты — просто злобная завистливая кошка, не могла перенести, что я стану счастливой, так? Ты пошла и все разрушила — мой единственный шанс стать богатой. Как ты могла и что мне теперь делать?
        — Но, Амалия, разве ты не видишь, я делала это ради тебя, я спасала тебя!
        — Спасала меня, от чего ты меня спасала? Говори! Для чего? Для убогой жизни с Эдвардом, в бедном коттедже, с дюжиной грязных детей около моих ног? Я скорее пойду на панель!
        — Амалия! Опомнись, ты сама не знаешь, что говоришь.  — Ей стало легче, когда она призналась сестре, теперь надо было ее успокоить.  — Тебя потрясли мои неожиданные действия, я могу это понять, но когда ты хорошенько все обдумаешь, то со временем поймешь, что я действовала правильно. Ты же любишь своего Эдварда, и теперь нет никаких причин отказываться от брака с ним.
        Не слушая возражений Амалии, она вдруг задумалась. Ей самой не приходится даже мечтать о браке с любимым человеком. Потребовалось усилие, чтобы вернуться вновь к проблемам Амалии.
        — Ты серьезно думаешь, что богатство принесет тебе счастье, Амалия? Но твой Эдвард не нищий, выйдя за него и став замужней леди, ты увидишь, что сможешь тратить ничуть не меньше, чем сейчас.
        — Но сейчас я ничего не могу себе позволить! Меня тошнит от однообразной и плохой пищи. У меня всего три пары перчаток, и мне надоело все время бояться, что они порвутся или запачкаются. Устала вымаливать себе новое платье. И если мне снова придется переделывать старую шляпку, я просто закричу!
        Кларисса попыталась утешить ее улыбкой:
        — Но когда ты будешь замужем, тебе не понадобится столько платьев, ты уже не станешь посещать все балы подряд, как и другие развлечения, не так ли?
        — О, Клэрри, ты не понимаешь! В этом все дело. Я выйду за Эдварда, и мы забьемся в свою нору, потому что не сможем себе позволить выйти в свет. Я его люблю, но прекрасно знаю себя, и как долго я смогу вынести такую жизнь? Сколько пройдет времени, прежде чем я стану обвинять своего Эдварда в убогости моей жизни, стану искать удовольствия на стороне, несмотря на любовь к нему?
        Не ожидая такой реакции, Кларисса лишь печально покачала головой.
        — Что касается Эдварда,  — продолжала Амалия с отчаянием в голосе,  — для него тоже такая жизнь не покажется раем. Сделав его жизнь несчастной, я все время стану пилить его за бедность, и ему скоро не захочется приходить в дом, где царит беспорядок, нет обеда и вечно недовольная жена. Я не умею готовить, и я никогда не вела дел с поставщиками, ни с мясником, ни с бакалейщиком. Не знаю, какой уголь надо покупать, и понятия не имею, как вести хозяйство, да еще жестко экономить. Ты что не понимаешь, что это будет кошмар!
        Кларисса поняла, но не хотела сдаваться:
        — Но у Эдварда есть какие-то перспективы на будущее?
        — Он много работает, и, кажется, его ценят боссы, но ему явно далеко до быстрого продвижения. Мистер Фортескью говорил, что вскоре представится случай для партнерства, но для этого надо иметь деньги, а их нет у Эдварда, и этот пост уйдет к другому.
        — Мистер Фортескью?
        — Он партнер в фирме «Фортескью и Браун». Их офис в центре Ломбард-стрит, очень престижная адвокатская контора. И Эдвард говорит, что их клиенты все из высшего общества.
        «Фортескью и Браун». Это была контора, приславшая письмо маме, которое сейчас лежало в ридикюле Клариссы. И Эдвард на них работал. У нее появилась идея. Что, если попросить его осторожно разузнать, кто тот человек, которому должна мать?
        — Амалия, ты можешь передать записку своему Эдварду от меня?
        Амалия посмотрела на сестру с подозрением. После последних признаний она уже не доверяла ей и не знала, на что еще способна ее сестрица.
        — Зачем?
        Разумеется, было рискованно привлекать почти незнакомого человека к их семейному делу. Он может побояться себя скомпрометировать, но он любит Амалию и может пойти навстречу.
        — Мне нужен совет по одному делу, это касается мамы. Тебе не стоит беспокоиться. Ты сделаешь это для меня?
        — Наверное, смогу. Я его увижу сегодня вечером. Хотя мы вчера поссорились, и он, может быть, уже разлюбил меня.  — Губы у нее задрожали.  — О, Клэрри, я так его люблю, я должна выйти за него и не хочу выходить ни за кого другого. Но ты мне все испортила. Если бы ты не уехала с лордом Рейзенби, я могла бы уже принять его карт-бланш и вскоре бы стала миссис Эдвард Бромптон. Ты все разрушила, и Я тебя ненавижу.
        — Не глупи. Я уверена, что все еще может наладиться. Надо только запастись терпением.
        — И какое отношение к этому имеет терпение?  — Амалия даже топнула ногой.  — Мне нужны деньги! У Кита Рейзенби их полно, и все знают, как он щедр к своим пассиям. Особенно при расставании. Теперь придется искать кого-то другого, кто уже не будет так богат и так щедр. И так красив. Мне придется ждать дольше, и Эдвард может потерять терпение. О, зачем ты влезла в это дело и помешала мне?
        И снова Кларисса промолчала. Потому что, с точки зрения Амалии, она действительно ей помешала. Ее идеи, что Амалия и Эдвард, вступив в семейную жизнь без средств к существованию и тем более с привычками к роскоши у Амалии, просто фантазия. И теперь будущее представлялось следующим образом: мама в тюрьме, Амалия на панели. И она сама, безнадежно старая дева, учит чужих детей. Значит, у нее никогда не будет собственного ребенка.
        — Ты что-то притихла, Клэрри. О чем ты думаешь?  — Амалия успела обдумать историю Клариссы и уже обнаружила зияющие пустоты в рассказе. Сама отъявленная лгунья, она имела нюх на такие дела. Концы с концами явно не сходились.  — Напомни мне, сестра, как вы расстались с Китом Рейзенби. И о чем вы договорились.
        — Я уже говорила, он сказал, что не имеет намерений жениться, что он знал о твоей хитрости, вернее, догадывался. Он согласился не предлагать тебе карт-бланш, раз ты влюблена в другого.  — Это было близко к правде и все, что надо было знать Амалии.
        — И как же тебе удалось убедить его? Тебе для этого понадобились целых три дня.
        — Я уже объяснила тебе. Он сначала был недоволен моим вмешательством и настоял, чтобы я сопровождала его во Францию. А когда мы оказались на борту «Морского волка», у нас было мало времени для обсуждений.
        — Значит, ты убедила его в последнюю ночь, которую вы провели в Торнвуд-Манор.
        — Я окончательно поговорила с ним за ужином, и он увидел, что я права.  — Понимая, что тема скользкая и слишком опасная, она пыталась поменять ее.  — Я устала и не хочу повторяться. Давай оставим все разговоры до утра.
        — Нет, милая сестра, мы обсудим все сейчас, пока события свежи в твоей памяти. Значит, ты подтверждаешь, что провела наедине с Китом Рейзенби три дня и две ночи.
        — Не совсем наедине. Слуги и эмигранты на борту…
        — Но именно в последнюю ночь, когда вы остались одни, он вдруг сдался и пошел на все твои требования и ничего не потребовал взамен? Никакой платы?
        Кларисса, услышав слова о плате, вспыхнула, и Амалия рассмеялась:
        — А! Я так и думала. Зная Кита Рейзенби, трудно поверить в его бескорыстие, и я знаю точно, что он потребовал. Ты ведь недурна собой, даже довольно красива, Клэрри. Хотя, конечно, тебе далеко до меня… Он целовал тебя?
        Все, что могла в ответ Кларисса, лишь отрицательно покачать головой.
        — Так он целовал тебя, так, Клэрри. И скажи, тебе понравилось?
        Кларисса стала пунцовой.
        — Амалия… Прошу тебя!
        Но та безжалостно продолжала:
        — Ведь то, о чем ты его просила, было действительно большим одолжением. Ты заставила его отказаться от меня, когда он уже намеревался предложить мне карт-бланш, и поцелуями ты не отделалась. И что еще ты отдала взамен, чтобы спасти меня, свою легкомысленную сестру? О, я уверена, это было больше, гораздо больше, чем поцелуй.
        — Не спрашивай, Амалия. Все, что случилось там, не было виной Кита.
        — Не было виной Кита! Ты что несешь, Клэрри… О бог мой!  — У нее молнией мелькнула догадка, а Кларисса, как будто подтверждая ее, закрыла лицо руками и зарыдала. Несколько мгновений Амалия была так потрясена видом рыдающей сестры, что не сразу опомнилась.  — Он затащил тебя в постель! Не могу в это поверить. Моя примерная, такая правильная сестра отдала свою невинность самому скандальному и порочному мужчине Лондона! Ну и ну!
        Она смотрела на Клариссу, широко открыв глаза, и видела ее По-новому. Тысяча вопросов крутилась у нее в голове, и, невольно восхищаясь смелостью сестры, она переживала тот факт, что Кларисса первая испытала близость с мужчиной, тогда как она сама к этому только готовилась. С хитрой улыбкой она подвинулась ближе:
        — Ну же, Клэрри, ты должна мне рассказать все. Это действительно так хорошо, как рассказывают? Он доставил тебе наслаждение? Он был нежен? Было больно? Ему понравилось?
        — Амалия, я не собираюсь обсуждать это с тобой, так что прекрати сейчас же свои расспросы. Это личное дело — мое и Кита.
        Склонив голову набок, Амалия смотрела с любопытством на румяное лицо сестры. Конечно, та испытывала чувство вины и стыда. Но было еще кое-что. Она стала другой. Несмотря на усталость, она выглядела красивей, чем раньше. Более того, она просто сияла красотой! Понимая, что ничего не добьется от Клариссы настойчивостью и запугиванием, она переменила тактику:
        — Клэрри, если ты не хочешь об этом говорить, не надо, но скажи, по крайней мере, учитывая, что я собираюсь замуж, это приятно?
        — О, это было замечательно!  — вырвалось у нее.
        Амалия снова испытала потрясение, увидев выражение счастья на лице сестры и услышав восхищение в ее голосе.
        — Ты любишь его, и это единственное объяснение. Бедная Клэрри, влюбиться в негодяя, волокиту! Так это правда?  — Молчание было красноречивым ответом.  — Так я и знала. Думаю, что ты была влюблена в него с первого взгляда. Ты просто придумала оправдание, что хочешь меня спасти, а сама хотела его для себя с самого начала. Ну, говори, я права?!
        — Нет, нет,  — поспешно стала опровергать Кларисса,  — у меня не было такой цели, поверь мне. Я хотела спасти тебя. У меня была единственная цель — дать тебе время подумать, я верила, что ты осознаешь всю глубину твоего истинного чувства к Эдварду. Других мыслей не было.
        — Бред. Я тебе не верю. В любом случае теперь ты влюблена, так?
        — Я… Я… Но какое это имеет значение, все равно из этого ничего не выйдет. Он уже забыл обо мне, а я теперь вынуждена жить с этим всю жизнь. Единственное, что меня радует,  — он прекратит свои домогательства в отношении тебя, значит, я добилась своего. И мы выдадим тебя за Эдварда, если ты запасешься терпением. Кит Рейзенби в любом случае не для нас. И больше я не хочу говорить ни о нем, ни о том, что случилось, и у меня ужасно болит голова. Прошу тебя, уйди, мне надо побыть одной.
        Она решительно встала и бесцеремонно выставила Амалию из своей комнаты, напомнив, что она дала слово молчать. Заперев дверь, она бросилась на постель, и плечи ее затряслись в рыданиях, так долго сдерживаемых. Ее сердце было окончательно разбито.
        Ужин в доме Уоррингтонов прошел в угрюмом молчании, каждая думала о своем. Леди Мария о своих карточных долгах. Кларисса пыталась, но безуспешно, не думать о Ките. Как он отнесся к ее внезапному уходу, где он сейчас, что делает и о чем думает. И с кем он. Последняя мысль вызвала острый укол ревности, сердце заныло от дурного предчувствия.
        Если бы она смогла его увидеть в этот момент, она перестала бы так волноваться. Потому что Кит сидел дома за таким же унылым ужином с сестрой и ее мужем, погруженный в собственные мысли.
        А Амалия… Если бы Кларисса могла прочитать замысел, созревший в голове сестры, она бы в ужасе всплеснула руками.
        После ужина Кларисса написала короткое письмо Эдварду, прося его ради Амалии узнать имя маминого кредитора, если он может это сделать без того, чтобы себя скомпрометировать. Запечатав, отдала Амалии, строго приказав не открывать письмо и не читать. Но можно было не сомневаться, что это только пробудило любопытство Амалии, и она прочитала письмо при первой же возможности.
        Когда Кларисса вновь оказалась в своей спальне, она не могла поверить, что со дня расставания с Китом прошел всего один день. Все казалось прекрасным сном — рискованный рейс во Францию, их ночь в Торнвуд-Манор, казалось, это было давно, и не верилось, что еще только сегодня утром она лежала объятиях Кита, прижавшись к его сильному телу. Она вспоминала его прикосновения, его запах и, наконец, когда запас физических и душевных сил окончательно иссяк, в полном изнеможении, отчаявшаяся, одинокая и несчастная, погрузилась в беспокойный сон.
        Она долго спала следующим утром, а леди Мария и Амалия сидели в материнской спальне, обсуждая последний план Амалии, как разрешить все семейные проблемы. Прочитав письмо Клариссы Эдварду, она узнала, что ее мать по уши в долгах и сумма долга очень большая. И поскольку никогда не расставалась с мыслью запустить коготки в чужое состояние, план у нее созрел быстро.
        Решив, что долги мамы и их положение гораздо серьезнее, чем тайна, доверенная ей Клариссой, она решила поговорить с ней:
        — Мама, сейчас ты услышишь кое-что, и заранее предупреждаю, что это тебя потрясет, поэтому держи себя в руках,  — и коротко изложила историю Клариссы.
        Леди Мария была шокирована и не могла поверить.
        — Ты хочешь сказать, что твоя сестра, твоя дорогая сестра и моя дочь, наша Клэрри, была скомпрометирована лордом Рейзенби?  — спросила она потрясенно.
        Амалия нетерпеливо протянула матери нюхательную соль, которую предусмотрительно держала в руке.
        — Да, мама, но прошу тебя, только не падай в обморок, мне нужно твое полное внимание.
        Понюхав соли, леди Мария заморгала растерянно:
        — Нет, нет, Амалия, ты ошибаешься, твоя сестра была с Констанцией.
        — Мама! В последний раз повторяю. Он ее похитил, и они плавали во Францию на его яхте. Потом привез к себе в имение и соблазнил ее.
        Понадобились жженые перья и капли, чтобы привести леди Марию в чувство, потом Амалия повторила всю историю.
        — Видишь ли, мама, он ее соблазнил, и теперь она влюбилась в него. Не кажется ли тебе, что он должен заплатить за это?
        — Заплатить? Какие деньги могут компенсировать потерю невинности моей бедной дочери? Это чудовище! В нем просто нет ничего святого. Я бедная вдова, и меня некому защитить и постоять за честь моей дочери, иначе он не посмел бы так поступить.
        — Да, разумеется, мама, он очень плохой человек. Но пока не о нем, у меня есть идея. Он заплатит, но не своей кровью за оскорбление, а более для нас существенным. Деньгами.
        — Конечно, дорогая, это было бы для нас лучше, но станет ли он платить?
        — Мы его попробуем напугать. И потребовать компенсацию за невинность сестры. Тогда ты выплатишь свои карточные долги, а я выйду за Эдварда.
        Откуда тебе известно о моих долгах? И кто такой Эдвард?
        — Эдвард, я говорила тебе о нем. Я люблю его.
        — Любишь Эдварда…  — эхом отозвалась леди Мария,  — но ты его едва знаешь. Не глупи, Амалия. Моя голова идет кругом.
        Не важно, что ты скажешь, я все равно выйду за него. Только сначала мне нужно вытрясти из лорда нужную сумму. Мы напишем письмо Киту Рейзенби. Но об этом ни в коем случае нельзя говорить Клариссе, она попытается нас остановить.
        — Нет, моя дорогая Клэрри знает, как быть с моим долгом. Вот только зачем она тебе сказала об этом? Я же просила ее тебя не волновать.
        — Послушай, мама, она ничего не должна знать, иначе конец нашим планам — денег нет, ее честь потеряна, а ты будешь в тюрьме для бедных, и я не смогу выйти за Эдварда… Мама, обещай мне.
        — Ну, даже не знаю, что сказать… Ты так это представила…  — Она сомневалась, но, поскольку привыкла всегда поступать, руководствуясь чужой волей, не могла сопротивляться напору Амалии.
        Письмо, под диктовку Амалии, было написано и отправлено. Когда Кларисса, наконец, вышла из своей спальни, одетая для прогулки, леди Мария и Амалия с невинным видом сидели рядышком в гостиной. Пожелав доброго утра, она ушла из дома и пошла в парк. Голова все еще болела.
        Кит тоже решил пройтись, подышать свежим воздухом.
        Он очень скучал по Клариссе и ругал себя за то, что не удержался и настоял на близости, хотя она просила и умоляла его о пощаде. Но тут же его настроение сменилось, и он поздравлял себя, что вовремя избавился от еще одной обманщицы. Потом решал сделать ее любовницей, вернее, попытаться просить ее об этом, если даже это ущемит его гордость. По крайней мере, у него будет время удовлетворить свое желание и погасить страсть, завладевшую всем его существом.
        Но письмо от леди Марии положило конец сомнениям. Сначала он не мог понять ни строчки — ужасный почерк, рука незнакома и подпись тоже. Уже хотел скомкать и выбросить, как вдруг увидел имя Клариссы. Он прошел в громадную, обшитую дубовыми панелями библиотеку, сел в любимое кресло и стал читать. А прочитав, пришел в ярость, потому что получил полное доказательство ее двуличности и подлости. Значит, он с самого начала был прав. Она действительно была шантажисткой. Значит, не солгала в одном, когда написала в прощальной записке, что больше не станет с ним встречаться. И еще в том, что не станет его винить за то, что он лишил ее невинности. О нет, она не лгала, когда писала. Потому что вместо себя грязную работу переложила на свою мать! Это было за пределами всякого понимания. Он скатал письмо в маленький шарик и бросил в камин, но промахнулся и еще больше разозлился. Как он мог так обмануться? Ведь он почти поверил ей. И последние сутки провел, страдая, что обидел ее, боялся, что Кларисса оскорблена, расстроена и плачет где-нибудь в уголке одна, в ужасе от своего будущего. А эта лживая тварь все это
время обдумывала, как нанести ему удар. И вдруг ему пришло в голову, что она не была невинна, наверное, подделала какими-то ухищрениями свою целомудренность, которой давно была лишена. От такой женщины, которая умела так блестяще разыгрывать невинность и способна была так провести его, можно всего ожидать. И подделать свою невинность не составит труда, если с самого начала таков был план. Она была ведьмой и околдовала его так, что он потерял голову. Сейчас, понимая, как его провели, он был так оскорблен и разгневан, что готов был задушить ее.
        Кит застонал от бессилия и душившей его злости. Потом вознаградил себя понюшкой нюхательного табака, чтобы хоть немного успокоиться. А ведь он считал себя искушенным в вопросах женских интриг, казалось, каждый их фокус был ему известен. Но оказывается, среди них все-таки нашлась одна и все-таки поймала его на трюк, старый как мир. Крючок, наживка, поплавок — и готово, он клюнул!
        Еще смешнее то, что он почти убедил себя, что влюбился. Он даже решил ее разыскать, чтобы предложить защиту и покровительство. Уже мелькали мысли о том, что, наконец, он по-настоящему увлекся. И даже… О боже, какой стыд, что, может быть, их ждет совместное будущее, основанное — проклятье!  — на их обоюдном подлинном чувстве.
        Почти убедил, но не совсем. Оставались сомнения, и они оправдались полной мерой. И уже конечно, теперь все кончено. Он отомстит, его ничто не остановит теперь, и он тоже тщательно продумает свой план. Надо сделать так, чтобы она страдала и еще чтобы он получил над ней полную власть. Власть над ее чудесным, таким нежным телом в любое время дня и ночи. Пока он не устанет от нее. А когда страсть утихнет, наступит пресыщение, он просто выставит ее вон.
        Ему доставляло болезненное наслаждение плохо думать о Клариссе еще и потому, что последние сутки он думал плохо только о себе самом. И вот доказательство ее вины перед ним. Правда в проклятом письме открылась. Что она там писала в прощальной записке? «Я охотно сама отдалась тебе». И вероятно, с такой же охотой отдавалась до него многим другим. Но, представив Клариссу в объятиях другого, он испытал сильную боль. Постарался прогнать усилием воли от себя гнусные картинки, которые подсказывал разгоряченный разум. Раз она шлюха, то должна быть только его шлюхой, и ничьей больше.
        Он с горечью вспоминал те моменты, которые они провели вместе, пытался подавить свой гнев, взывая к нежным чувствам, которые, несмотря на это грязное письмо, все-таки пробивались. Надо отдать должное — она красива, смела, умна, находчива и… Нет ли тут ошибки? Но, увы, его подозрения на обман были с самого начала, и теперь они нашли подтверждение в этом письме. И все равно, он желал ее.
        «Ничего нельзя построить на обмане» — ее слова вспомнились вдруг, и он увидел перед собой ее лицо, эти выразительные, широко распахнутые зеленые глаза, лукавую усмешку на чувственных губах, соблазнительное тело,  — она преследовала его воображение, захватила его мысли так, что он больше ни о чем не способен был думать. Его охватывало отчаяние от крушения тайных надежд, и глубина отчаяния измерялась силой предательства той, которую он почти полюбил.
        Он взял скомканное письмо, расправил. Леди Мария писала о вознаграждении, приемлемом, разумеется, за потерю ее дочерью невинности. Но не была указана сумма, сколь она должна быть велика, хотя можно не сомневаться, что она будет значительной. После обвинений его в жестоком обращении с ее чистой и невинной девочкой эта дама бесстыдно перечислила достоинства Клариссы — внешнюю привлекательность (у Амалии не поднялась рука написать, красоту), она умна и хорошая хозяйка, начитана и знает все на свете, если бы не он, она могла осчастливить в браке любого джентльмена. Кит вдруг засомневался, что Кларисса могла о себе самой написать такими словами, дать такую глупую характеристику. Хотел бы он видеть ее лицо, когда она писала это. Или диктовала. Но это не возможно. Все это розыгрыш, чья-то глупая шутка. Он представил, как она сидит рядом, перечитывает эти строчки, весело смеется, при этом ее нижняя губка кривится насмешливо, глаза искрятся, а потом, иронически приподняв бровь, кокетливо спрашивает, находит ли он ее привлекательной, зная, что на самом деле он считает ее самой красивой женщиной на свете.
Разве он не говорил ей это в ту ночь любви? Разве она не видела, с каким обожанием он ласкает ее тело? Он сказал бы это, и она бы улыбнулась, довольная ответом.
        Проклятье! Хватит об этом. Вдруг хвалебное перечисление достоинств Клариссы в письме предстало в новом свете — леди Мария не только его обвиняла в том, что он похитил невинность ее бедной и чистой дочурки, она открыто предлагала ему продать ее в любовницы. Но сделала это некрасиво и неумело — Кларисса была права, ее мать действительно весьма ограниченного ума. Но может быть, сама Кларисса придумала только канву заговора, а потом письмо писала мать, потому что сама Кларисса просто не написала бы такое письмо. Она слишком для этого умна.
        Он не станет отвечать леди Марии. Дело надо иметь только с самой Клариссой. Он будет рад скрестить с ней шпаги снова, она достойный противник, но очень скоро убедится, что недооценила его умственные способности. Она, может быть, и смогла его перехитрить, но не получит от него ничего, зато он расплатится сполна и постарается, чтобы она запомнила урок навсегда.
        И сел писать ответ Клариссе. Он был короток и ясен. В нем говорилось, что он был рад ознакомиться с письмом ее матери-шантажистки, посланным по ее просьбе. Но всегда предпочитал иметь дело непосредственно с самим мастером-кукловодом, а не с куклой, которую тот дергает за ниточки. Пока она не обратится к нему напрямую, никакие контакты невозможны.
        Поздравил с таким блестящим и таким хитроумным трюком, к сожалению для нее безуспешным. Он не станет торговаться, но будет рад сделать ей предложение, вполне пригодное для таких, как она. Что он не собирается вознаграждать ее за оказанные услуги больше, чем они того заслуживают. С мрачным удовольствием он представил себе выражение ее лица, когда она увидит эти строчки. И поймет его намек. Он поставил подпись, и в постскриптуме заверил, что не совсем согласен с описанием ее достоинств в выставленном счете ее матери, потому что считает ее не привлекательной, а очень красивой женщиной. И, охваченный мстительным чувством, отослал письмо с кучером по адресу.
        Было уже поздно, и ответа сегодня можно не ждать. Он налил себе бренди, пытаясь успокоиться и прогнать мрачное настроение, ту пустоту, овладевшую его душой после предательства Клариссы. Ему нужна мужская компания, карты и в большом количестве бренди. Кит поехал на Сент-Джеймс-стрит и провел там несколько часов, проиграв огромную сумму, которая могла бы удовлетворить запросы леди Марии и Амалии с лихвой. Много пил и, в конце концов, напился.
        Глава 11
        Он проснулся на следующее утро в тяжелом похмелье, голова раскалывалась от боли. Когда камердинер отодвинул тяжелые шторы, впуская дневной свет, неяркое утреннее солнце заставило его зажмуриться, и он с трудом удержался от соблазна снова зарыться в подушки.
        — Вас ожидает молодая леди, милорд.  — Фэншоу говорил очень тихо, как будто боялся его разбудить.  — Она здесь уже некоторое время находится, но я не хотел вас будить, потому что вы вернулись под утро и были в… веселом настроении.
        Он попытался сесть, застонал, провел рукой по всклокоченным волосам.
        — Какая леди? Который час? Я никого не принимаю, никаких утренних визитов, избавься от нее, кем бы она ни была, прошу тебя.
        — Это та самая леди из Торнвуд-Манор, милорд, которая так поспешно его покинула. И поскольку вы были очень расстроены ее бегством, я решил, что вы захотите ее видеть.
        — Кларисса здесь?  — Он не мог побороть чувство неприязни и нежелания ее видеть вновь.  — Как давно? Что ей надо? Нет, впрочем, не важно. Примите ее как положено, пусть Ходж скажет, что я буду через пятнадцать минут в ее распоряжении, нет, лучше через двадцать. Давай же, приятель, чего ты застыл?
        — Двадцать минут, милорд? Но вам надо побриться, одеться, я бы назвал час, чтобы сделать вас презентабельным. Прошу вас, милорд…
        — Фэншоу, заткнись и делай, что тебе говорят. И принеси мне бокал портвейна, мне необходимо опохмелиться.
        Кларисса нетерпеливо расхаживала по небольшой гостиной, теряя постепенно уверенность перед встречей, по мере того, как шли минуты. Письмо Кита явилось шоком. Перечитывая его вновь и вновь, она с изумлением решила, что это чья-то нелепая злая шутка. Но постепенно стала догадываться, причина его появления прояснилась, и она с растущим негодованием поняла, что есть единственное объяснение этому и ответ кроется рядом, в ее доме. Допрос, учиненный ею Амалии и матери, был жестким и скорым.
        Слезы, истерика матери, топанье ногами Амалии, которая объясняла свои действия угрозой пожизненного заключения матери. Потом сделала попытку обрисовать радужную картину их благополучия, если Кларисса согласится на покровительство Кита. Но Кларисса была настроена решительно, чтобы прекратить их вмешательство в ее личную жизнь раз и навсегда. Она нанесла ответный удар. И эта угроза подействовала — она расскажет Эдварду всю правду, и тот, узнав о таком неблаговидном, даже подлом поступке Амалии, бросит ее. И эта угроза заставила Амалию отступить. После этого было легче убедить мать, чтобы она молчала, и что все наладится и без помощи Кита.
        Она провела ужасную бессонную ночь, мучительно размышляя, что он теперь думает о ней, потому что ее мать и сестра подтвердили все его сомнения и те обвинения, которые он высказывал ей. И не могла написать ничего в ответ, чтобы оправдать их поступок. Ничем нельзя было исправить ужасное письмо, написанное мамой под диктовку Амалии… Она должна увидеться с ним, принести извинения и убедить, что она не имеет к письму никакого отношения. Но это была трудная и почти невыполнимая задача.
        Она тщательно продумала наряд, выбрав костюм из бледно-голубой шерсти и темно-синюю пелерину. Наемная карета доставила ее на Гросвенор-сквер около полудня. Она прождала почти час после того, как дворецкий предупредил, как ей показалось, довольно высокомерно, что его лордство не может принять ее сразу. В ответ на вежливую, но настоятельную просьбу дворецкого покинуть дом и прийти в более подходящее время она только высоко подняла голову, сверкнула зелеными глазами и осталась. И теперь, завершая очередной круг по комнате, она гадала, почему он так долго не выходит.
        Наконец, двери распахнулись, и появился Кит. За час он успел привести себя в более или менее приличный вид, но был мрачен и холодно смерил ее взглядом.
        Сердце у нее упало, когда она увидела его — таким красивым, таким великолепным он ей показался. Но хмурая складка у бровей, мрачный взгляд и глаза с непроницаемым блеском не обещали ничего хорошего. Рот сжат в прямую линию, никакого следа от его знакомой усмешки.
        — Итак, Кларисса. Вы явились, хотя не хотели меня больше видеть.  — Он закрыл двери и, не сводя глаз с ее лица, подошел ближе.
        Вблизи стали заметны усталые складки около рта, озабоченно сдвинутые брови, и она даже спрятала руку за спину, чтобы побороть искушение разгладить кончиками пальцев хмурый лоб.
        — Доброе утро, милорд. Я прошу прощения за вторжение. И хочу вас заверить, что у меня и в мыслях не было добиваться встречи с вами вновь. Я пришла, чтобы разрешить возникшую неловкую и двусмысленную ситуацию, связанную с письмом моей матери. Я не знала ни о письме, ни о его содержании и клянусь в этом.
        Опять ее штучки. Только он сегодня не настроен на игры.
        — Ради бога, женщина, хватит лгать.  — Ледяной тон, непочтительность обращения указывали на прорвавшийся гнев.  — Я не думаю, что слышал от вас хоть единое слово правды за все время, как мы встретились. Вы все подстроили, расставили сети и влезли в мою жизнь, сделав приманкой свое соблазнительное тело. И вместо того чтобы признать, что я разгадал цель, с которой вы ко мне явились впервые, и принять мое предложение, вы выкрутились и придумали новый трюк.
        Он стал расхаживать по комнате, с трудом сдерживаясь. Кларисса стояла посреди комнаты с таким растерянным и виноватым видом и выглядела такой уязвимой, что могла тронуть даже каменное сердце. Огромные зеленые глаза были полны боли, она прикусила нижнюю полную губку белыми зубами, как будто не желала дать вырваться крику. Но он не должен и не станет больше поддаваться этой неподражаемой игре.
        — Я думал, что, пробыв со мной несколько дней, вы поняли, как я ценю прямодушие и откровенность. И вы получили бы все, что хотели, попросив меня прямо, а не через вашу мать, мне казалось, вы, по крайней мере, хоть это поняли.
        Она не могла найти слов в оправдание и только слушала со страданием на лице его обвинения — результат действий ее сестры и матери. Они разрушили все. И с каждым его словом ее сердце все сильнее холодело и сжималось от боли.
        — Но я заблуждался,  — говорил Кит,  — вы принимали меня за глупца, Кларисса, но вы неверно выбрали жертву. А теперь, если вы сказали, что хотели, можете уходить. Нет, подождите…  — когда она повернулась к двери, остановил он,  — все-таки то, что было между нами, требует не такого печального расставания. Поцелуй на прощание, Клэрри. И вы понимаете, что между нами все кончено и это единственное, что вы можете от меня получить.
        Знакомая усмешка тронула уголки его губ, и она почувствовала, как у нее подгибаются ноги.
        — О, Кит, нет, нельзя, чтобы так все кончилось. Неужели ты совсем не веришь мне?  — Она дотронулась до его руки, глядя снизу вверх полными слез изумрудно-зелеными глазами.  — Я пойду на все, чтобы ты поверил мне.
        — На все, Клэрри? Но разве у тебя что-то осталось, чего я еще не получил?  — Он снял ее руку и подержал в своей, чувствуя трепет пальцев.
        «Я отдала бы тебе свое сердце, Кит. Если бы понадобилось». Но эти слова не были произнесены, она лишь слабо покачала головой и повернулась, чтобы покинуть его, полная отчаяния и горя. Бесполезно уговаривать его, он уже никогда не поверит в ее честность. Но он не отпускал ее.
        — Ты уверена, что уходишь? Даже не предпринимая попытки вытрясти что-нибудь из меня? Все эти слезы, это обаяние, трогательные слова приносили раньше успех, наверняка ты хочешь получить что-то за свою потерянную невинность.
        Лицо ее вспыхнуло от унижения и стыда, хотя внутри все заледенело. Его оскорбительное поведение, равнодушное презрение говорили о том, как мало значили для него минуты разделенной страсти и дни, проведенные вместе. Он добился своего, провел с ней ночь и больше не хочет ее видеть. А что дальше? Какое будущее теперь ее ждет? Надо собрать остатки достоинства, немедленно удалиться и как-то постараться жить без него.
        Она смахнула слезы и высвободила руку:
        — Мне ничего от вас не нужно, милорд, за исключением, пожалуй, вашего прощения, если я причинила вам боль. И можете не верить, но я никогда не стану больше искать встречи с вами. Больше вы меня не увидите. Доброго дня, милорд.  — Она присела в реверансе, бросила прощальный взгляд на любимое лицо и пошла к двери.
        Но не успела открыть ее, он перехватил девушку у двери, развернул за плечи, бесцеремонно сдвинул шляпку наверх и надолго накрыл ее губы своим жадным истосковавшимся ртом. Наконец, когда у обоих перехватило дыхание, оторвался и выдохнул:
        — Нет, Клэрри, не уходи. Подожди, я так соскучился по тебе.
        Слова вырвались как будто помимо его воли, но она, потеряв всякую способность к сопротивлению, сама обхватила его шею, прижимаясь с отчаянием к такому знакомому до боли сильному телу, с таким чувством, как будто вернулась домой.
        — Кит…
        Она сама прильнула губами к его губам, желание вспыхнуло мгновенно, тело не принадлежало ей, оно все помнило и жаждало продолжения ласк, ее поцелуй становился все требовательнее, страсть искала выхода.
        Он застонал негромко и, нетерпеливо откинув с ее плеч накидку, стал целовать ее шею, спустился ниже, раздвинул губами кружевное фишю и целовал округлости груди прямо сквозь тонкую ткань.
        Стянув перчатки, она вновь обняла его и уже не отдавала себе отчета ни в том, где находится, ни в том, что в любую минуту дверь может открыться. Она любила его и хотела быть с ним, остальное было не важно.
        Именно это безрассудство и решительность он любил в ней. Она была равной с ним в страсти, даже превосходила его, не только отдавалась, но бросала вызов, не только давала, но и требовала, все это делало ее неотразимой. Он уже попал в зависимость, потому что она проникла ему в кровь. Она была ему необходима.
        Необходима? И сразу наступило прозрение. Он с трудом, сделав усилие над собой, отстранил ее, покачал головой, как будто не веря, что он вновь оказался в ее власти. И как легко оба были охвачены страстью. Глядя на ее разгоревшееся лицо, на блеск зеленых глаз, потемневших от желания, он понимал, что она хочет его так же сильно, как он ее, это не было притворством.
        Он не может позволить ей уйти. Надо смотреть правде в лицо. Она должна быть с ним, пока он не освободится от наваждения. Пока не сможет снова жить без нее. Не важно, что до этого она сделала, каким обманом его заманила в свои сети, сейчас она нужна ему. До тех пор, пока он не излечится от своего поистине рокового влечения, не сможет заменить ее другой женщиной.
        Тем временем Кларисса пыталась привести в порядок одежду и не заметила на его лице следов этих мыслей. Ведь он сказал: «Я так соскучился по тебе». Этого было достаточно, чтобы ее решимость исчезла, и его слова обратили ее в дикое необузданное существо. Незнакомая Клэрри, которая не может контролировать себя в страсти. Ни о чем не может думать больше, только о том, как ее удовлетворить и погасить огонь, разгоравшийся от его близости. Куда только подевалась правильная, рассудительная Клэрри. Она становится в его присутствии другим человеком.
        «Я так соскучился по тебе». Может быть, ей это послышалось? Но какая разница, ведь он тоже хотел ее, и это очевидно. Он снова овладеет ее телом, потом это будет повторяться еще и еще, и так до тех пор, пока он не насытится. И тогда избавится от нее, как от прочих. А от нее останется сгоревшая пустая оболочка. Она решительно натянула шляпку со следами неоднократной переделки, заправила под нее локоны распустившейся прически и испугалась, что следы их объятий будут заметны на ее лице. Надо поскорее уйти, пока она не совершила еще большую глупость.
        Но его рука железной хваткой стиснула ее руку.
        — Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим.
        — Но о чем говорить? Мне надо идти. Я не сказала маме, куда иду.
        — Подозреваю, что твоя мама знает точно, куда ты направилась, и очень тебя одобряет.
        — Ты не знаешь ее, Кит. Она действительно слабая и недалекая женщина, легко подчиняется чужому влиянию. Она сейчас в отчаянном положении. Она не хотела ни торговаться, ни продавать меня.
        — Нет? Вот тут ты ошибаешься. Но я уже утомился, обсуждая твою святую маму, мне интереснее, что будет с нами.
        — Ничего. Ты прекрасно это знаешь, как и я.
        — Не надо меня недооценивать. Наше дело еще не закончено. И мы сейчас все с тобой решим, пока мы наедине.
        — Я не понимаю.
        — Перестань, Кларисса, хватит притворяться. Мы с тобой замечательно подходим друг другу. Ты это прекрасно понимаешь, что неудивительно с твоим опытом. Я еще не встречал такой страсти ни в одной женщине.
        Лицо ее запылало от обиды, разочарования и гнева. Обсуждать то, что происходило между ними, это было… неправильно. Принижать значение того, что произошло между ними в ту ночь, превращать просто в обычное удовлетворение страсти, это было ужасно и несправедливо. И тем более отрицать тот факт, что он стал ее первым и единственным мужчиной. Это стало последней каплей.
        — Вы хотели меня оскорбить, милорд. И если вашей целью было причинить мне боль — вы достигли своей цели. Но, несмотря на ваше мнение обо мне, я не собираюсь стать еще одной безделушкой в вашей коллекции и стараться превзойти опытом предшественниц. Я нахожу безнравственным обсуждение того, что произошло между нами, в таком оскорбительном тоне. Я была невинна две ночи назад, и вы это знаете, но пытаетесь отрицать. Я отдалась вам, потому что это был, мой долг по условию сделки, но теперь я свободна от обязательств — мы с вами в расчете. Рада, что наш союз вам показался приятным, но он окончен. А теперь отпустите меня и дайте мне уйти.
        Не ожидая такой гневной отповеди и слушая внутренний голос, который твердил ему, что он не прав, просил доверять ей, он застыл в нерешительности. Единственно, что он не мог отрицать, она говорила правду, потому что действительно оказалось девственницей. Отрицать это можно было лишь от отчаяния и злости. Но это никак не связано с ее опытом в любви. Она была искушенной в вопросах страсти, превосходила многих многоопытных женщин. Ее девственность еще не означала невинность.
        Впрочем, дело не в этом. Но мысль, что он был ее единственным и первым мужчиной, была так же приятна, как и та, что так будет и дальше. Она должна быть его и только его.
        — Клэрри, давай попробуем договориться. Я был не прав, утверждая обратное, но это было потому, что я разозлился и не мог сдержаться. И прошу за это прощения. Давай присядем и все спокойно обсудим.
        — Нам нечего обсуждать, Кит, пожалуйста, дай мне уйти.
        Но, тем не менее, позволила отвести себя и усадить на софу. Он сел рядом.
        — Вот так лучше. У меня с утра ужасно болит голова,  — объяснил он, как будто извиняясь,  — я вчера позволил себе слишком много бренди. А вина за это лежит на твоей маме и ее письме. Сегодня утром я был не в лучшем настроении и физическом состоянии, поэтому сорвался. Но мне уже лучше, буквально с каждой минутой я прихожу в себя.
        — Но, Кит, винить мою мать за свое состояние немного несправедливо, признайся.
        Защищая мать, она знакомым жестом подняла голову, и ее зеленые глаза сверкнули вызовом. На что он вдруг рассмеялся искренне и добродушно.
        — Действительно, в этом есть и часть моей вины. Ты не пощадишь меня, прекрасная Кларисса.
        — Как и вы, милорд, в этом мы с вами похожи.
        — Кларисса, я хочу, чтобы ты выслушала меня и не перебивала.
        Не отпуская руки, он заглянул ей в глаза, взглядом умоляя его выслушать. Он станет ее просить и не важно, что пострадает его проклятое самолюбие. Какой смысл сейчас притворяться, если он действительно ничего так не желал в своей жизни, как эту женщину. Он может носиться со своей гордостью потом, когда его страсть будет удовлетворена. Наваждение исчезнет.
        — Выслушай и можешь не отвечать сразу, обдумай мое предложение хорошенько.
        — Хорошо, милорд. Но только вначале я хочу вас предупредить…
        — Кларисса, помолчи.
        И такая знакомая усмешка мелькнула на его губах, что она покорно замолчала, и ей захотелось немедленно поцеловать его.
        — Наш роман, или, вернее, наши отношения, начались с твоего обмана. Но сейчас не важно, каковы были причины обмана — действительно ты хотела спасти сестру или заманить меня в ловушку. Важно то, что ты лгала мне с самого начала и не можешь этого отрицать. Но и я был с тобой не совсем откровенен, тоже делал вид, что поверил тебе, и повел с тобой нечестную игру, прекрасно понимая, что ты задумала. Мне в тот момент так наскучила моя прежняя жизнь, что я искал разнообразия.
        Оба помолчали, каждый вспоминал дни, проведенные вместе. Оба признавали за собой вину.
        — Но из этой неожиданной маскарадной интрижки получилось нечто гораздо более важное. Я восхищался тобой, впервые встретив женщину столь смелую в поступках, такую умную и независимую. Ты переносила стойко все, что я обрушил на тебя, без обычных слез и истерик. Ты была так трогательна в своей неподдельной радости, действительно чувствовала себя прекрасно на борту «Морского волка» и так бережно и с симпатией отнеслась к месье и мадемуазель Рено. Я постепенно стал уважать твой характер, мне нравились твои суждения, твой проницательный ум, твой юмор, и твое общество стало приносить мне удовольствие. Можно даже сказать — я наслаждался им. Так, как никогда не наслаждался обществом ни одной женщины раньше.
        Сердце ее учащенно билось, она не могла поверить, что слышит эти слова из его уст. Она не осмеливалась даже надеяться, просто ждала продолжения.
        — И развязка наших отношений произошла, и та ночь стала незабываемой. Я не стану больше об этом говорить, вижу, ты покраснела, но позволь сказать только одно — это было сверх моих ожиданий и превосходило все, что я испытывал раньше. Я теперь не могу ни о чем больше думать, мне нужна ты. Я предлагаю нам быть вместе. Так как, Кларисса?
        Она была поражена. Он предлагает ей… И ни слова о том, что он ее любит, хотя это подразумевалось.
        — Ты уверен, что хочешь этого, Кит?
        — Я никогда ничего не предлагаю, если не уверен.
        — О, Кит.
        Она бросилась ему на шею, опрокинула навзничь и сама припала к его губам, и этот поцелуй, медленный, разжигающий кровь, заставил его забыть обо всем. Она стала покрывать горячими поцелуями его щеки, глаза, уши, запустила пальцы в волосы, перебирая их нежно, чувствуя их шелковистость, они вдруг пробудили воспоминания о жесткой поросли на его груди.
        Не давая подняться, она легла сверху и снова превратилась в дикую необузданную Клариссу, забыв обо всем на свете, кроме овладевшего ею желания дать наслаждение и получить то же самое взамен, это желание искало выхода, пробуждая чувственную фантазию. Удерживая его, сама, неопытными неловкими пальцами нащупала застежку на его бриджах и, не отводя глаз от лица Кита, его полузакрытых глаз, стала ласкать его так, будто делала это много раз, ей нравилось ощущение власти над ним. Сорвав фишю с груди и развязав завязки на нижней сорочке, он помог ей, высвободил и начал целовать ее грудь, она застонала от нетерпения и, отводя его руки, сама помогла тому, чтобы их тела, наконец, слились. Медленно опускаясь и поднимаясь над ним, сдерживая себя, не ускоряя темпа, чтобы продлить наслаждение, слыша его стоны и свое тяжелое дыхание, и, почувствовав, что приближается к пику наслаждения, уже не сдерживаясь, она ускорила ритм, и они вместе достигли блаженства, которое, казалось, длилось и длилось без конца.
        Потом, в наступившей тишине, они лежали среди ее смятой и скомканной одежды, юбки опутали горячих, получивших, наконец, долгожданное удовлетворение любовников. Наконец, она подняла голову от его груди и заглянула в глаза, все еще полуприкрытые веками. Он взглянул на нее и с улыбкой намотал на палец локон каштановых волос, потом поцеловал ее легким благодарным поцелуем. Тела их разъединились, они поднялись и стали приводить в порядок одежду.
        Она отошла за ширму у камина, чувствуя, как горят щеки. Что на нее нашло? Она не могла его винить на этот раз, потому что скорее сама овладела им, она доминировала и управляла в страстном порыве. Что, если бы вошел кто-то из слуг? Вероятно, она не заметила бы, в такие моменты она была далека от реальности.
        — Нам лучше перенести нашу активность в спальню, после того как мы поженимся, Кит.  — С этими словами она вышла из-за ширмы, прилаживая на место фишю, и увидела, как улыбка застыла на его губах.
        — Поженимся? Откуда такая идея?
        — Но ты же сам предложил. И я сказала — да.  — Она вдруг остановилась, вся уверенность слетела, и только сейчас поняла, что под предложением могло быть совсем другое, совсем не брак.
        — Но ты неправильно поняла, Кларисса. Я имел в виду то предложение, что изложил в письме.
        — Но я думала, что ты изменил свое решение. Ты сказал, что не можешь без меня жить. Что скучал без меня и тосковал. Что ты желаешь меня больше всего на свете.
        — Все это правда — по крайней мере, в настоящее время. Но мои слова не подразумевали вступление в брак, дорогая. Ты так легко меня не подцепишь.
        У нее подкосились ноги, и она без сил опустилась в кресло. Он прав. Она сошла с ума, одно его присутствие рядом, нежные слова заставили ее вспыхнуть страстью. Она слушала его слова, чувствовала, как сильно их желание обладать друг другом, и приняла его предложение так, как ей хотелось. Она тоненьким голосом переспросила, как обиженный ребенок:
        — Значит, ты не предлагал мне брак?
        Он только приподнял бровь, ответ был ясен.
        — Но я поняла именно так, когда ты сказал о предложении. И после всех твоих слов о том, как ты не можешь жить без меня…
        — Я предлагаю тебе временную связь, но на исключительных условиях.
        — И эти условия — я буду твоей и только твоей?
        Неужели он не понимает, что и так уже получил ее и не на время, а навсегда. Она не станет больше ничьей, никогда.
        — Но и я буду только твоим на тот период времени. Я еще никогда не делал такого предложения ни одной женщине, Клэрри, ты должна гордиться.
        — Вот как? О, тогда примите мою благодарность, милорд, какая честь для меня!
        Она смотрела на него взглядом полным разочарования. И снова слабый голос совести оцарапал ему сердце. Он хотел удержать ее рядом с собой, но не мог жениться. Впрочем, если его первоначальные подозрения верны, он может привыкнуть к ней настолько, что ловушка захлопнется, потому что со временем будет слишком зависеть от нее.
        Станет жертвой. Нет, постепенно страсть утихнет, со временем наваждение пройдет, и наступит момент, когда он вновь станет свободен.
        — Ну же, Клэрри, только не надо плакать. Мы что-нибудь вместе придумаем исключительное, пока будем вместе, но поскольку ничто не длится вечно, придет конец и нашим отношениям. Мы сейчас обговорим с тобой все условия, чтобы потом расставание прошло безболезненно. А после получим необыкновенную радость от общения, и я гарантирую тебе полное покровительство. У тебя не останется неисполненных желаний, я это обещаю. И когда расстанемся, у тебя будет все, что ты пожелаешь.
        Она продолжала смотреть на него, и такая боль была в ее взгляде, в изумрудно-зеленых глазах, хотя из них не выкатилось ни слезинки. Ему пришлось напомнить себе, что она превосходная актриса. Он склонился над ней и легонько поцеловал в губы.
        — Я уже говорил, чтобы ты сначала обдумала мое предложение, не говори только сразу «нет», Клэрри. Отправляйся домой и подумай. Если ты согласишься, ты мне окажешь честь. Мы встретимся завтра, я даю тебе время на раздумье. Но хочу, чтобы ты знала — я еще ни разу и никому не предлагал подобного, и еще — я никогда не предлагаю дважды и не предлагаю больше, чем обещал. Если ты откажешься, это конец, и мы больше не увидимся. Впрочем, надеюсь, что этого не случится, как и последующего шантажа. Это мое последнее и окончательное предложение. Я сказал все, обдумай хорошенько сегодня, завтра дашь ответ.
        Она сидела в отчаянии, не находя слов, сердце больно сжалось. Нет, нельзя показывать ему своего страдания. Поднялась, послушно стояла, пока он завязывал ленты шляпки, надел на нее накидку. Также безвольно позволила поцеловать себя в щеку, вышла, не оборачиваясь, и дверь дома на Гросвенор-сквер закрылась за ней навсегда.
        Мальчик в зеленой ливрее, увидев ее, спрятался за угол и подождал, а когда она села в карету, вскочил на запятки и доехал до ее дома. Она вышла и отпустила карету. А мальчик записал адрес дома, куда скрылась леди. Присвистнул довольно и побежал доложить своему хозяину.
        Роберт, маркиз Ольчестер, сидел за поздним завтраком в залитом солнцем салоне, когда вернулся его слуга. Отложив «Морнинг пост», он выслушал внимательно и улыбнулся с удовлетворением. Маркиз щедрее, чем обычно, наградил мальчика, и тот, низко поклонившись, уверил, что всегда к его услугам. Отпустив его величественным жестом, Ольчестер задумался.
        Адрес, полученный от мальчишки, был тот же самый, который ему дал адвокат. Карточный долг леди Марии был куплен случайно от такого же неудачника, бывшего, как и она, очередной жертвой миссис Баррингтон. Когда тот проигрался, денег у него не оказалось, и он заплатил маркизу долгом леди Марии. Но до сих пор он не связывал это событие с Китом Рейзенби, пока имя Клариссы не слетело с губ лорда, который вчера за картами выпил слишком много бренди.
        Роберт Ольчестер долгие годы ждал своего реванша. Он наблюдал ревниво за успехами Кита в свете, известного своими скандальными похождениями. Но, несмотря на траты лорда на женщин, в карты он выигрывал, его имения процветали, состояние росло. Кроме того, маркиза терзало сознание того, что женщины Кита его обожали, несмотря на его пренебрежительное к ним отношение, он с ними щедро расплачивался при расставании. «Морской волк» стал той брешью в броне Кита, которая могла серьезно ему повредить. Но и тут проклятому Рейзенби повезло — он все-таки сумел ускользнуть от таможенников. А сам Роберт успехом в свете не пользовался, в карты ему не везло, проигрывая и проматывая состояние, он вынужден был скупать чужие долги. В том числе леди Марии, и только благодаря этому оставался на плаву. И вот сегодня, наконец, удача повернулась к нему. Эта сама невинность и недотрога, Кларисса Уорингтон стала ахиллесовой пятой лорда Рейзенби и спасением самого Роберта Ольчестера. Он уничтожит Рейзенби раз и навсегда. Маркиз отрезал себе еще кусок сочившегося кровью ростбифа. Внезапно он ощутил зверский аппетит.
        Глава 12
        Кларисса вернулась домой, раздавленная и опустошенная, как и накануне, после утомительного путешествия в дилижансе. Ей хотелось остаться одной, спрятаться, укрыться в своей спальне от всего света. Открывая дверь, она подумала, что все худшее и самое страшное, что могло случиться в ее жизни, уже произошло. Не снимая шляпку, она направилась к себе, но голос, остановивший ее на этот раз, принадлежал не леди Марии, а тете Констанции. Сердце у нее упало. Этой встречи она боялась и хотела бы избежать как можно дольше.
        — Дитя, где ты была все это время?
        Леди Констанция, одетая, как всегда, очень просто, но элегантно, в коричневое шелковое платье, с такими же лентами на своем чепце, встала, когда Кларисса вошла в гостиную. Тетя явно была встревожена.
        — Дай мне взглянуть на тебя! Я попросила твою маму дать нам возможность поговорить наедине. Она уже пыталась ввести меня в курс дела, рассказав какую-то запутанную и непонятную историю. Но я предпочитаю услышать все от тебя лично. Так присядь же и расскажи мне все с самого начала.
        Мягкий голос и искреннее участие на лице тетки переполнило чашу терпения Клариссы. Она бросилась в ее объятия и разразилась рыданиями.
        Леди Констанция обнимала ее, успокаивала, нежно гладила по спине и терпеливо ждала, давая ей выплакаться. Наконец всхлипывания Клариссы утихли, и леди Констанция протянула ей свой платок. В ней проснулось любопытство, смешанное с тревогой, вызванной таким необычным поведением сдержанной и серьезной племянницы.
        Кларисса села на софу и, вздохнув, решилась на признание:
        Не знаю, что мама вам рассказала, потому что я доверилась Амалии, а она нарушила тайну. Маме я ничего не рассказывала. Тетя, я вас подвела, заставив невольно лгать маме и беспокоиться обо мне. Поверьте, я так сожалею обо всем, что случилось, но могу заверить, что поступила так из самых лучших побуждений.
        — Глупое дитя, я только сожалею, что ты не посоветовалась со мной прежде. Я считала, что ты доверяешь мне и всегда придешь за советом, если тебе понадобится помощь.
        — Но, моя дорогая, любимая тетя, я всегда так и делала, но в этот раз, зная ваше мнение об Амалии, я не была уверена, что вы захотите помочь. И я сделала страшную глупость, а теперь мы все пожинаем плоды — я, мама и Амалия. Тетя, если эта история станет известна, то и ваше имя будет запятнано — из-за позора, который ляжет на меня, а вы этого не заслужили.
        — Кларисса, милая, я никогда не поверю, что ты могла совершить нечто такое, что могло покрыть позором твое имя или что могло бы вдруг меня удивить. Не беспокойся об этом. Расскажи, что случилось, и я уверена, что мы вместе хорошенько подумаем и найдем выход. Но вначале ты должна рассказать мне все откровенно и подробно, потому что от твоей матери толком ничего не добиться, а Амалия сказала, чтобы я поговорила с тобой и еще что ты разрушила ее жизнь.
        — Что ж, и это правда, тетя. Не только ее жизнь, но и свою тоже, и в этом исключительно моя вина.
        — Разрушила? Не говори только, что твоя мать сказала правду! Я не могу в это поверить. Она сказала, что тебя соблазнили, но этого не могло быть!
        — Нет, меня никто не соблазнял.
        Леди Констанция радостно захлопала в ладоши:
        — Я знала это! Это твоя легкомысленная мать, как всегда, что-то напутала и преувеличила.
        — Нет, вы не так поняли. Меня не соблазняли, но я потеряла невинность. Меня никто не похищал, никто не принуждал, я сама пошла на это. И это не вина Кита, что бы там мама ни говорила вам, и еще, тетя, самое ужасное, что я об этом не жалею.
        Леди Констанция пыталась осмыслить только что услышанное, она была потрясена:
        — Моя дорогая, ты не хочешь ли сказать, что влюбилась в этого человека?
        — О да. Я влюблена, и ничего с этим нельзя поделать. Я люблю его так сильно, что никогда не пожалею об этом. И хотя вы меня теперь возненавидите, я не стану вам лгать. Я люблю его.
        Леди Констанция, медленно выпытывая правду, постепенно узнавала все, что произошло, и мрачнела. Хотя Кларисса упустила ту часть истории, которая касалась вымогательства леди Марии и Амалии и их непрошеного вмешательства, но тетка сама догадалась, и ей сразу многое стало понятно. Она нисколько не удивилась, зная глупость невестки, а также жадность и эгоизм Амалии.
        Она прижала к себе Клариссу и стала утешать. Успокаивала, говорила, что она всегда ее поддержит и никогда не станет ее порицать. Но внутри бушевало холодное негодование, она была вне себя от гнева и уже строила планы, как наказать надменного и бессовестного Кита Рейзенби, этого самовлюбленного волокиту. Она давно должна отдать ответный визит его сестре, леди Мальборо. Начнет с нее. Если даже из этого ничего не выйдет, постарается надолго испортить ему настроение и отбить всякую охоту совращать порядочных девушек.
        Не намекнув ни словом племяннице о своих планах, она вернулась к практическим вопросам. Письмо от «Фортескью и Браун» о долгах леди Марии было изучено. Оно вызвало недовольную складку на лбу леди Констанции, и на допрос была призвана Амалия.
        — Я знаю, что ты открыла письмо сестры, которое та написала Эдварду Бромптону. Ты, конечно, понимаешь, что не должна была так поступать. Совать нос в чужие письма — простительно разве что слугам.
        Амалия всегда пасовала перед теткой и сейчас молчала, повесив голову.
        — Ну, тебе нечего нам сказать?
        — Простите, тетя Констанция. Я только хотела помочь Клариссе.
        — И каким же образом ты хотела это сделать?
        — Я думала, прочитав, что она написала Эдварду, смогу дать ей совет.
        — Это самая глупая ложь, на какую ты только способна. Думаю, что Эдвард был так же шокирован, получив вскрытое письмо.
        Амалия покраснела, вспомнив реакцию Эдварда. Он конечно же снова отругал ее и испортил им вечер.
        — Ну, по твоему лицу я вижу, что Эдвард, по крайней мере, человек чести. Он уже ответил Клариссе?
        — Нет пока, тетя. Он сказал, что должен сначала разобраться и, если это будет возможно сделать, не нарушая служебной этики, он передаст ей нужную информацию.
        — Хмм… Кажется, он более разумный молодой человек, чем я думала. Я знаю, что вы влюблены и хотели бы пожениться, но препятствием является его бедность. Скажи, чтобы зашел ко мне завтра в одиннадцать, и если он мне понравится, посмотрим, что можно тут сделать. Несмотря ни на что, Амалия, хотя ты так не думаешь, я хочу, чтобы ты была счастлива, хотя, по правде говоря, ты этого не заслуживаешь. Я, может быть, смогу помочь его продвижению по службе, если ты дашь мне слово больше никогда не влезать и вмешиваться в дела своей сестры.
        — Но, тетя, что…
        Но леди Констанция, не слушая, продолжала:
        — Больше никаких возражений, Амалия. Ты оставишь в покое Клариссу и забудешь все, что узнала, и никогда не станешь обсуждать события, имевшие место три дня назад. И если я узнаю, что ты пыталась вступить в переговоры с любым джентльменом, кроме Эдварда Бромптона, я тебя отлучу от себя, ты поняла?
        — Да, тетя.
        — А теперь оставь нас.  — Она величественным взмахом руки отпустила ее, и Амалия с облегчением ушла, бросив перед уходом сочувственный взгляд на сестру, сидевшую с расстроенным, заплаканным видом.  — Теперь мне надо идти, Кларисса,  — сегодня у меня много дел, и мне надо хорошенько все обдумать. А ты пока постарайся забыть обо всех неприятностях и поспи. Будем ждать, посмотрим, не выплывет ли что-то, не пойдут ли слухи, и молись, чтобы их не было. Разумеется, ты пока не станешь с ним встречаться — это непременное условие. Что касается долгов твоей матери, я попытаюсь расследовать это дело. Поговорю с Эдвардом и узнаю, нет ли возможности уменьшить сумму долга, если права на него были переданы другому лицу, а также имя нового кредитора твоей матери.
        — Тетя, прости, что тебя вовлекли в это. Я наделала столько глупостей, но считала, что справлюсь сама, не думала, что ты узнаешь.
        — Кларисса, запомни, в этой истории я жалею лишь о том, что ты не обратилась ко мне раньше, дитя. И можно было избежать всех неприятностей, если бы ты это сделала.  — Увидев, как дрожат губы Клариссы, леди Констанция поспешила ее обнять.  — Ты хорошая девочка и заслужила лучшего. А теперь выбрось на время все из головы и постарайся отдохнуть. Все, что случилось, нанесло тебе большую душевную рану, чем ты думаешь. Но время — хороший лекарь, поверь мне. Прежде чем мы расстанемся, ты должна меня заверить, что рассказала все, ничего не утаив. Лучше знать правду.
        Кларисса промолчала о предложении Кита сегодня утром и своем визите к нему. Она не нашла в себе храбрости, только покачала головой и обняла тетку на прощание. Теперь она была в таком изнеможении, что хотелось одного — поскорее добраться до постели и ни о чем больше не думать.
        А леди Констанция направилась нанести запланированный визит, чувствуя некоторое удовлетворение от того, что нужна Клариссе и может быть полезной. Может быть, она встретит там лорда Рейзенби, и тогда он скоро поймет, что с ней шутки плохи.
        Надо действовать немедленно, пока еще не остыл ее гнев. И она велела кучеру везти ее к леди Летиции Мальборо. Ей повезло — она застала сестру Кита дома. Одну. Их разговор принес ей удовлетворение и надежду. Отбывая, она оставила свою давнюю подругу в состоянии потрясения. Ясно, что все будет немедленно выложено Киту Рейзенби.
        День заканчивался, и она была довольна результатом. Единственно, о чем она жалела, что не станет свидетелем сцены между Летицией и Китом Рейзенби.
        Она не сразу легла, как обещала тетке, а продолжала обдумывать слова Кита и свой визит. Она любила его так сильно, что уже не мыслила свою жизнь без него. Его предложение, конечно, вызывало искушение принять его, оправдывая это тем, что она сделает это ради мамы и Амалии. Но это не так. Она не сможет быть ничьей любовницей, это не для нее. Только брак и только по любви. Поскольку Кит не мог предложить ни того ни другого, ответ напрашивался сам собой.
        А главное, хотя она чувствовала, что он относится к ней лучше, чем думает, тем не менее настанет время, когда он устанет от нее и их связь закончится. Такое положение вещей никак не могло устраивать Клариссу, она хочет все или ничего. Она любит его так сильно, что не должна допустить даже мысли о банальной связи, и отклонит его предложение.
        Утром, отдохнув, она еще раз все обдумала, и пришло новое решение. Она встала рано и села писать Киту короткую записку. Ей понадобилось много испорченных листков и время, прежде чем ее удовлетворил текст. Наконец, она нашла подходящие фразы, чтобы облечь свои мысли. Итак, она благодарила его за более чем щедрое предложение, и оно польстило ее самолюбию, но, увы, она вынуждена отказаться. Хотя то время, что они провели вместе, останется навсегда в ее памяти, теперь настало время расстаться. Она надеется, что Кит поймет ее правильно и их дальнейшие встречи прекратятся. Нет нужды отвечать на ее письмо, в нем она прощается с ним.
        Подавив желание плакать, потому что слезы с этих пор, наверное, станут непременным ее сопровождением в жизни, она стала думать о будущем. Тетя Констанция казалась уверенной, что может каким-то образом уладить дело с долгом мамы и даже выдать Амалию замуж, если Эдвард покажется ей достойным молодым человеком. Но она ничего не могла сделать для любимой племянницы. Надо смотреть правде в лицо, придется забыть Кита, хотя это будет нелегко. Надо готовиться к своему будущему гувернантки или компаньонки. И с тяжелым вздохом она стала просматривать объявления о найме в газете.
        Кит лег спать, уверенный, что Кларисса даст положительный ответ, и спокойно уснул. Проснулся в обычное время, вспомнил ее визит и улыбнулся… Он готов тратить на Нее деньги. Станет заботиться о ней, по крайней мере, сейчас он к этому готов. Они могут отправиться путешествовать по морю, раз ей так понравился рейс во Францию, он может научить ее управлять парусной яхтой. Некоторое время они могут пожить в Торнвуд-Маноре. Ей вряд ли захочется выходить в свет, тем более встречаться с его бывшими любовницами, а он, в свою очередь, хочет ее только для себя.
        Он старался не слушать внутренний голос, который раздражал, взывал к его совести, он пытался игнорировать его. Но голос не умолкал. Сколько продлится новая связь? Самая длительная в его жизни заняла два месяца. Но не стоит загадывать и угадывать, тем более что Кларисса не похожа на других женщин, она особенная, и сейчас не стоит задумываться, что будет потом.
        Знакомый почерк письма, принесенного слугой на серебряном подносе, сразу привлек внимание, сердце его учащенно забилось. Он вдруг понял, что волнуется. И напрасно, скорее всего, она лишь подтверждает письмом, что принимает его предложение встретиться сегодня. Он вскрыл письмо, пробежал его нетерпеливо глазами и чуть не задохнулся от гнева и охватившего разочарования. Что за игру она ведет? Она не заставит его повысить ставки.
        Тихо выругавшись, он увидел, что около постели стоит Фэншоу.
        — Что у тебя?
        — Простите, милорд, но вас ожидает леди Мальборо. Она приносит извинения за столь ранний визит, говорит, что дело безотлагательной важности и не может ждать. Ходж уже провел ее в салон для завтрака, милорд.
        — Проклятье! И что ей надо? Она сказала?
        — Нет, милорд. Когда Ходж попытался узнать, она только повторила, что дело срочное.
        — Опять этот шалопай, мой племянник, проигрался. О, скажи ей, что я сейчас спущусь.
        — А на письмо, милорд, будет ответ?
        — Нет. И прекрати совать нос в мои дела, лучше помоги мне побриться.
        — Да, милорд.
        С видом оскорбленной невинности Фэншоу прошел в туалетную комнату. Что-то странное творилось с милордом, и он был уверен, что это связано с молодой леди из Торнвуд-Манор. Он бы много отдал, чтобы заглянуть в письмо, но оно уже было надежно заперто в письменном столе милорда.
        — Ну, Летти, что такого могло стрястись, что ты примчалась ко мне до завтрака? Не похоже на тебя — вставать так рано,  — час спустя говорил он, входя в комнату. Поцеловал сестру в щеку, прежде чем налить себе кружку эля.  — Ты уже поела? Ходж принес тебе кофе?
        — Я не в том настроении, чтобы завтракать, и тебе не захочется, когда ты узнаешь, почему я пришла. У меня сегодня трудный день, и я с трудом нашла время, чтобы тебя увидеть. Сегодня я веду девочек на иллюминацию в Воксхолл, и много всяких забот до этого.
        — Ну, так приступай сразу к делу, Летиция, у меня тоже дела. Что-то снова натворил Джереми? Сколько на этот раз?
        — Это не имеет отношения к Джереми. Ты можешь моего сына обвинить в чем угодно, Кит, но только не в соблазнении невинных девушек.
        Он ухмыльнулся недоверчиво:
        — Разве? Но он еще молод, все впереди. Так в чем твое дело?
        Он ел, подвинув тарелку с ветчиной, все еще обдумывая полученный ответ Клариссы и почти не обращая внимания на сестру, которая медленно закипала рядом.
        — Это ты, Кит. На этот раз ты зашел слишком далеко. Я была потрясена и просто не могу опомниться с тех пор, как услышала последнюю новость о твоих проделках. Ты поставил меня в ужасно неловкое положение, никогда еще мне не было так стыдно. Бедная Констанция, она возмущена твоим поступком.
        Наконец она привлекла внимание Кита и увидела с удовлетворением, что он воззрился на нее, отложив нож. Голос брата был глух и спокоен, но она знала, что это значит.
        — Кто та, которую я так оскорбил, сам не зная чем.
        — Леди Констанция Денби. Ты слышал ее имя от меня неоднократно, и она мой старинный друг.
        — Теперь смутно припоминаю, вдова, так? Ее муж был политиком. Очень талантливым и известным. Так что с ней?
        — Она заехала ко мне вчера. Ты не знаешь, конечно, но у нее есть племянница. Две, точнее.
        — И что с ними случилось?
        — Я знаю, что ты не так давно с обеим!! имел дело. Амалии, по словам Констанции, ты собирался предложить карт-бланш, но тебе пришлось переменить свое решение. Не обращая внимания, что ты разрушишь судьбу молоденькой девушки, хотя надо признать, что она довольно легкомысленна, ты повернулся в сторону второй, Клариссы, абсолютно невинной, которой ты просто разбил сердце.
        — Кларисса Уоррингтон — племянница Констанции Денби?
        — И не просто племянница, а ее любимица. Констанция очень высокого мнения о ней, она сама платила за ее обучение и надеялась, что Кларисса станет жить у нее. Но она не хочет бросать мать и сестру, хотя, насколько мне известно, они в очень стесненных обстоятельствах. Но, Кит, эта девушка вполне респектабельна, из хорошей семьи, похоже, что ты ужасно ошибся в выборе своего предмета для соблазнения.
        — Я понятия не имел, кто она такая и то, что она невинна, Летти.
        — Я тоже сказала Констанции, что это на тебя не похоже. Ты, конечно, повеса и распутник, но невинные девушки — не твоя цель.
        Он мрачно улыбнулся:
        — Спасибо за похвалу, сестра.
        Ее лицо смягчилось.
        — Я не собираюсь отрицать, у тебя есть хорошие черты. Я так тебе благодарна за твою поддержку моего глупого слабого сына Джереми. Но, Кит, на этот раз ты зашел слишком далеко. Что на тебя нашло?
        — Господи, Летти. Я сам хотел бы это понять.
        Он покачал головой, отказываясь верить в то, что говорила сестра. Кларисса с самого начала говорила ему правду. И действительно оказалась невинна, как утверждала. Он не мог никак связать это с тем, что знал о ней. Если она была такова, как утверждала ее тетя, почему поступала так безрассудно? Но зато это объясняло ее утреннее письмо — она никогда не примет его карт-бланш.
        — Это правда, что ты ее увез силой и потом вместе с ней плавал во Францию на «Морском волке»?  — недоверчиво спросила Летиция.  — Я сказала Констанции, что это не может быть правдой, потому что еще ни одна женщина не ступала на борт твоей яхты. Даже я.
        — Летти, тебя укачает, не успеем мы выйти в море. Но это правда. Вот только она поехала сама и охотно, я ее не принуждал. Во всяком случае, мне так казалось.  — Его совесть снова проснулась вдруг с такой силой, что настроение окончательно испортилось.  — Я думал, она лгала, когда говорила, что девственница, и были причины. И действительно, захотел взять ее собой в море, потому что в тот момент, когда она появилась в моей жизни, я изнывал от скуки, и она была как струя свежего воздуха, оригинальна, необычна, а мне всегда нравилась новизна. Теперь понимаю, как она испугалась, но не показала страха, вела себя очень независимо. Я понятия не имел, с кем имею дело, тем более о ее чувствах. Но что я сделал, в конце концов?
        — Но если верить Констанции, не осталось ничего, чего бы ты с ней не сделал,  — ехидно заметила Летиция, в ее памяти были свежи укоры подруги.
        Он внимательно взглянул на сестру, почувствовав в ее голосе настоящее огорчение:
        — Мне очень жаль, что тебе пришлось выслушать неприятные вещи и это тебя расстроило.
        — Это было ужасно. У Констанции острый язык, и мне пришлось выслушать о тебе немало, но, Кит, это не сравнить с тем, что ты сделал с бедной девушкой. Это просто бессовестно.
        — Нет, ты не понимаешь, все не так просто. Но скажи, что она говорила о моей бедной Клариссе?
        — Не делай вид, что тебе ее жаль.
        Увидев, как он недовольно нахмурился, она снова смягчилась. Он все-таки не до конца испорчен, ему не безразлично, что станет с девушкой, и он переживает.
        — Кларисса не знает о визите своей тети ко мне. Она расстроена и подавлена, но эта девушка обладает сильным характером, и Констанция подтверждает, что ее племянница не сказала о тебе ни одного плохого слова, даже уверяет, что она сама во всем виновата. Она хочет только одного — забыть все и не собирается выдвигать обвинение. Очень благородно с ее стороны, хотя ты заслужил наказания за свой поступок.
        И снова его охватили сомнения. Слишком все благородно, может быть, заговор поймать его все-таки существует?
        — Почему леди Констанция приехала к тебе? Впрочем, это ясно — она, конечно, знала, что ты помчишься ко мне, постараешься меня отругать и наставить на путь истинный.
        — Естественно, это было ее намерением. Но у тебя навязчивая подозрительность в этом деле.  — Ей сейчас доставляло удовольствие его отчитывать на правах старшей сестры.  — Несмотря на то что ее племянница не хочет предъявлять тебе никаких претензий, Констанция, наоборот, исполнена самых мстительных чувств и хочет, чтобы ты был наказан по заслугам, хотя бы угрызениями совести.
        — Но она не просила тебя о встрече со мной?
        — С тобой?  — Она рассмеялась.  — Наоборот, Кит, она сказала, что для своей любимой племянницы она никогда бы не пожелала такого зла, каким может стать брак с тобой.
        — Ты уверена? Это не было заговором с целью завлечь меня и женить?  — Хотя внутренний голос убеждал его в невиновности Клариссы, он не мог успокоиться и требовал объяснений.
        Она посмотрела него с удивлением:
        — Ты действительно думаешь, что леди Констанция Денби стала бы плести паутину, чтобы поймать тебя в сети брака? У тебя в голове настоящий сумбур, ты что, мой дорогой брат, не знаешь, как уважаема ее семья? Конечно, мать и сестра далеко не ангелы, но эта девушка заслуживает лучшего. Что касается Констанции, у нее связи получше, чем у тебя или у меня. Нет, Кит, никого заговора против тебя не может быть. А теперь подумай, бедная девушка, наверное, влюбилась в тебя, другого объяснения нет.
        — Она ни словом, ни одним намеком не обмолвилась о своей любви ко мне.
        Ни словом, но что говорили ее действия? Но объяснение Летиции сразу развеяли многие сомнения. Чем еще можно объяснить страстный порыв вчера, искреннюю радость, когда она решила, что он делает ей предложение, это могла быть только любовь. Она не способна быть расчетливой, просто прежние многочисленные связи с корыстными красавицами сделали его циничным, и он не верил никому.
        — Но ты уверена, Летти? Я должен был сам это увидеть, неужели я настолько недоверчив и циничен?
        — Она и не могла признаться, разве ты поверил бы ей? Она, очевидно, умна.
        — Не поверил бы. Решил, что это еще одна уловка.
        Но становилось все очевиднее объяснение всех ее безрассудств, и ее письмо сегодня только подтвердило правоту Летиции.
        Его охватило волнение и нарастающее возбуждение.
        Но сестра еще не закончила:
        — Ты сделал, конечно, большую глупость, Кит, и надеюсь, что бедная девушка не забеременела от тебя. Хотя, насколько мне известно, ты всегда умел избегать такой ситуации. И всем лучше поскорее забыть о том, что произошло. А теперь забудь эту девушку и будь впредь осторожнее, пусть этот случай станет тебе уроком… А бедняжка вскоре найдет себе работу гувернантки.
        Она была довольна собой и результатом беседы с братом и поднялась уходить. Кит выглядел задумчивым. Отлично, на этот раз ему придется действительно пересмотреть свое поведение и взглянуть по-новому на жизнь и будущее.
        — Кстати, ты знаешь, Луиза Хэйшем еще не помолвлена. Еще не поздно сделать ей предложение, чем не невеста для тебя? Пора остепениться и завести семью, подумай.
        Он тяжело задумался над словами сестры, решение вдруг пришло быстро. Но оно не сделало бы Летицию счастливой, а его самого удивило. Как он мог быть так слеп? И как будто туман рассеялся, все стало ясно и очевидно. Он остановил сестру у двери.
        — Выбрось Луизу Хэйшем из головы. Женщина, на которой я хочу жениться,  — моя зеленоглазая соблазнительница по имени Клэрри.
        — Клэрри?  — Она заметила странный блеск в его глазах и довольную усмешку.  — Кит, ты не сделаешь опять глупости? Ты не так плох, как говорят, иногда кажется, что ты играешь несвойственную тебе роль.
        — Знаешь, ты не первая, кто мне это говорит. Клэрри сказала это сразу, как только мы встретились.
        — Но, Кит, послушай, ничего не выйдет. Констанция и слышать не захочет о тебе. Если бы я знала, чем захочется наш разговор, я бы не пришла.
        — Нет, я очень рад, что ты пришла. Ты окончательно прояснила ситуацию, и благодаря тебе я понял, что она любит меня, и этим объясняется все. Глупо было не видеть этого. Я благодарю тебя и твою подругу — леди Констанцию, хотя сделаю это лично, когда все устроится.
        — О, не делай этого. Она тебя не примет. И ты не можешь жениться на обесчещенной девушке, подумай о своем добром имени.
        — Ты мне постоянно твердила об этом. Но теперь надо думать о добром имени Клариссы. Она не обесчещена, мы просто немного предвосхитили события, но это не так уж необычно. Пусть все останется пока втайне, и предупреждаю, если услышу сплетни, то буду знать, кого винить. Все должно остаться между нами.
        — Но я не понимаю, зачем тебе это? Ты не обязан на ней жениться.
        — Слушай, Летти, я наконец-то понял, что люблю ее. Вот я и произнес эти слова. И не надо так смотреть на меня, хотя я и сам понимаю, что это самое удивительное и неожиданное, что случилось со мной в жизни. А теперь можешь идти, у меня тоже много дел.
        Она поняла, что ее выставляют, и неохотно повиновалась.
        Не успела Летиция отъехать, как он приказал подать экипаж и через пятнадцать минут сидел на высоком сиденье открытого фаэтона. Ему казалось, что пелена спала с глаз, его душила радость от внезапно свалившегося озарения. Кларисса, непредсказуемая, неудержимая и решительная, любит его. Он уже не пытался отрицать, что влюблен в нее безумно, любил с самого первого часа, но не отдавал себе в этом отчета, называл это страстью, вожделением, капризом и даже колдовством, отказываясь видеть правду. Но больше он не боится назвать вещи своими именами, если только это не слишком поздно. Если бы она только простила его.
        Он нетерпеливо подгонял лошадей, но понадобилось полчаса, прежде чем он появился у дома Уоррингтонов.
        Служанка в мятом чепце провела его в маленькую гостиную, где ее приняла увядшая женщина, чертами похожая на Амалию.
        — Леди Мария, лорд Рейзенби перед вами. Мадам, я хочу увидеть Клариссу, с вашего позволения.
        — Я поражена, милорд, что вы осмелились явиться в наш дом. Вы — бессовестный соблазнитель,  — вдруг выпалила она, снова села на софу и, поднеся пузырек с нюхательной солью, неожиданно забилась в рыданиях.
        Шум привлек служанку. Забыв, что у леди Марии есть все причины расстраиваться, он с интересом наблюдал за ее явным притворством. Тем временем вокруг поднялась привычная суматоха: с жжеными перьями, растиранием висков, сердечными каплями, когда лорд начал уже уставать от этой сцены, удивляясь, что нет Клариссы, дверь открылась, и она вошла. Увидев Кита, замерла на месте, потом вспыхнула до корней волос. Но когда заговорила, голос был ледяным.
        — Не знаю, зачем вы явились сюда, лорд Рейзенби, вы видите, как ваше присутствие расстроило маму. Уходите, прошу, дайте мне привести ее в чувство.
        — Бог мой, Кларисса, как ты можешь терпеть такие представления? Я безумно рад, что ты не похожа на свою мать. Она всегда так делает?
        Кларисса не могла не улыбнуться:
        — Нет, нет. Не всегда у нас все так плохо. Уходи, Кит, прошу, я написала тебе письмо, ты его, наверное, еще не получил. Когда ты прочтешь его, поймешь, что для твоих визитов больше нет причин.
        — Я уже читал твое письмо, Кларисса, и поэтому я здесь.
        Она подняла на него взгляд, забыв на время о манипуляциях с матерью.
        — Но если ты прочитал его, то знаешь, что тебе нечего здесь делать.  — Она снова повернулась к матери, стараясь с помощью служанки уложить ее. Но леди Мария вдруг выпрямилась:
        — Кларисса! Я не разрешаю тебе разговаривать с этим чудовищем. Не смей оставаться с ним наедине!
        — Все в порядке, мама, лорд Рейзенби уже покидает нас.
        Он вышел вслед за ней в прихожую, но, когда она открыла входную дверь, чтобы выпустить его, взял ее за руку:
        — Мне надо с тобой поговорить. Это срочно. У вас есть комната, где нас не побеспокоят?
        — Мне больше нечего сказать тебе, Кит. Между нами все кончено, и я ясно написала об этом. Ты сам вчера дал понять весьма решительно, что не станешь предлагать дважды, если я откажусь. Я говорю — нет. И оставь меня.  — Она побледнела, но голос был тверд, она не хотела показать своей слабости, главное, чтобы он не заметил, чего стоит ей отказать ему.
        — Я все тебе скажу, дай мне всего несколько минут. Это очень важно, Кларисса, пожалуйста. Я даю слово, что не дотронусь до тебя, только поговорим.
        — Я могу тебе доверять?
        — Прошу тебя, Клэрри.
        Она сдалась, поразившись отчаянию, прозвучавшему в его голосе, и провела Кита в нежилую комнату в задней части дома. Когда они вошли, она прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной:
        — Говори, но, пожалуйста, короче, мне надо вернуться и успокоить маму.
        Поскольку Кит еще ни разу в своей жизни не собирался делать предложение, он вдруг растерялся, не зная, с чего начать. Раньше он делал предложения другого рода, и они не требовали особенных слов.
        — Я очень сожалею, Клэрри, и признаю, что был не прав. Когда ты пыталась с самого начала объяснить, я не слышал тебя, не хотел верить, думая, что ты искусно лжешь, считал тебя непревзойденной актрисой, в то время как ты говорила правду. Но теперь я хочу исправить свою ошибку.
        — Кит, я уже говорила, что тебе не в чем извиняться, я хочу сама отвечать за свои поступки. Меня никто не похищал и не соблазнял. Я поехала с тобой по своей доброй воле. И к чему теперь выяснять, просить прощения — я все равно не стану твоей любовницей. Не стану, потому что не хочу жить день за днем, боясь, что он станет последним в наших отношениях. Ложиться спать с мыслью, что утром ты захочешь от меня избавиться. Я не могу жить такой жизнью, она не для меня. А теперь, когда мы объяснились, я иду к маме.
        — Клэрри, я не прошу тебя стать моей любовницей.  — Он схватил ее за руку, не давая уйти, но она так взглянула на него, что сразу отпустил.
        — Ты сказал, что не дотронешься до меня.
        — Не уходи. Я понимаю, что все испортил, Кларисса, и теперь хочу исправить. Я прошу тебя выйти за меня.
        — Не глупи, Кит. Ты хочешь этого меньше всего на свете, да и в этом нет необходимости.
        — Есть, потому что я хочу быть с тобой и не хочу, чтобы ты ушла и стала у кого-то гувернанткой.
        — Откуда тебе известны мои планы?
        — О, не знаю. Может быть, моя сестра упомянула об этом сегодня утром. Какая разница, ради бога, Клэрри, перестань.
        — А какое отношение к этому имеет твоя сестра?
        Он слишком поздно спохватился, что ей ничего не известно о визите леди Констанции к Летиции. И как теперь Кларисса поймет его внезапное предложение? Он впервые в жизни повел себя так глупо, надо было думать, прежде чем говорить о визите Летиции.
        — Моя сестра не имеет никакого отношения. Просто… Да, она заходила сегодня утром.
        — Зачем? Почему она проявила вдруг интерес к нашим отношениям? Что произошло, Кит?
        — Твоя тетя и моя сестра — давние подруги,  — пояснил он неохотно,  — и твоя тетя объяснила Летиции ситуацию, она была настроена против меня очень решительно и воинственно. Сестра была огорчена моим поведением и явилась, чтобы сообщить мне об этом.
        — Моя тетя дружна с твоей сестрой? О, я вспоминаю, что она как-то упоминала об этом. Но тетя поклялась, что моя тайна останется между нами, никто об этом не узнает. Я считала, моя тетя — единственный человек, кому я могу доверять, и что сама заинтересована сохранить все в тайне, из любви ко мне, чтобы никто не узнал о том, что случилось, и чтобы моя репутация не пострадала.
        — Но это естественно, Кларисса, что, любя тебя, она хотела через мою сестру каким-то образом наказать меня, чтобы я ощутил свою вину за то, что обошелся с тобой не лучшим образом, хотя ты этого не заслужила. Она на меня зла, и я ее понимаю, она совершенно права.
        — Но я говорила ей, что в этом нет твой вины. Что ты меня не принуждал, я поступала так, как хотела сама. Все равно не понимаю, какое отношение это имеет к твоему решению жениться на мне. Я тебя хорошо знаю, и вчера ты был самим собой, поэтому был другого мнения. Что же заставило тебя вдруг изменить его?
        — Но вчера я не понимал самого очевидного. Я хочу тебя больше всего на свете. А ты меня.
        — Ты еще сказал, что страсть проходит.
        — Я ошибался. Я еще никогда ни к кому не испытывал подобных чувств.
        — Но это не значит, что подобные чувства ты не испытаешь вновь к кому-то другому, что они останутся спустя месяц, год или даже десять. Твой рекорд, насколько я помню, был равен двум месяцам. Это самый больший срок, в течение которого ты способен хранить верность.  — Она хотела поскорее закончить разговор, который причинял ей боль. Кроме того, она начинала бояться, что не выдержит, потому что ей требовалась немалая сила воли, чтобы не поддаться соблазну. Уступить, чтобы потом наблюдать, как он всю жизнь станет страдать рядом из-за своего опрометчивого поступка, продиктованного проходящей страстью и осуждением сестры и леди Констанции.
        — Ты изменилась, Клэрри,  — сказал с отчаянием,  — но и я тоже стал другим, это ты меня изменила. И теперь, когда знаю правду о тебе, поверь, я так сожалею, что не поверил тебе.
        — Но еще только вчера ты не верил, лишь слова твой сестры повлияли на тебя, и поэтому ты сейчас здесь. Если бы она не явилась к тебе, сейчас ты сидел бы дома, и мысль о браке со мной просто не пришла бы тебе в голову.
        — Нет, это не так. Вернее, не совсем так. Я все равно пришел бы к этому, Клэрри, просто прозрение наступило бы позже.  — Он говорил и видел, как она все больше отдаляется, и вдруг его охватил ужас от того, что она сейчас уйдет. Он заторопился: — Кларисса, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Я никому еще не делал предложения вступить в брак. Но сейчас хочу этого больше всего на свете. Скажи, что ты станешь моей женой.
        — Вчера ты просил сказать да, и я сказала. Но я ошиблась. Что было печально. Ты хочешь все повторить? Благодарю за честь, но, боюсь, не могу принять предложение.
        Она моргнула, стараясь удержать слезы, и закусила губу, чтобы не крикнуть: «Да, да, как можно сомневаться, конечно, да…» Но его привела сюда не любовь, а чувство вины и разнос, устроенный сестрой. Он не нужен ей на таких условиях, и не важно, что не любовницей, а женой она станет просыпаться рядом с ним, думать будет об одном — что он уже устал от нее. Сначала будет усталость, которая потом перейдет в ненависть.
        — Но я думал, что ты любишь меня!
        — Опять моя тетя? Значит, к другим причинам можно добавить еще и жалость ко мне.  — Слезы наполнили глаза, и ей захотелось подбежать, обнять его, забыть обо всем, пусть счастье продлится недолго.  — Итак, Кит, ты хочешь поступить порядочно и благородно и таким образом сгладить свою вину. Но вспомни — я говорила, что ни о чем не жалею, и тебе не стоит испытывать угрызения совести.
        — Клэрри, милая, перестань. Я знаю, что ты страдала из-за меня и теперь хочешь, чтобы я тоже страдал, но только знай, что ты обрекаешь меня на страдания на всю жизнь, поверь мне.
        — Нет, я не вынесу твоей жалости, прекрати эту пытку и уходи. Я сама поговорю с тетей, а твоя сестра вскоре перестанет сердиться на тебя. У нас с тобой было замечательное приключение, я наслаждалась каждой минутой. Но оно кончилось.
        — Понимаю.  — Неожиданно он погас, голос стал холоден, губы сжались в прямую линию. Его душили гнев и обида. Удивленный ее отказом, столь твердым сопротивлением, которого он не ожидал, он больше не находил слов. Наверное, Летиция неправильно поняла леди Констанцию. А он поспешил с выводами. Она не любила его. Так ему и надо, она права, ведь он действительно обошелся с ней непорядочно.
        — Хорошо, я избавлю тебя от своего общества, но ты можешь всегда мною располагать, если понадобится моя помощь.
        Холодные губы коснулись ее руки. Не взглянув больше на нее, он повернулся и вышел. Тяжесть легла на ее сердце, она причинила ему боль. Но пусть все кончится так, сегодня, чем тогда, когда он захочет свободы, но будет связан брачными узами.
        Ей хотелось остановить его, крикнуть, но он уже ушел. Она сидела в холодной комнате и думала, что жизнь кончена. Больше она никогда не увидит Кита. Что ж, ей надо гордиться собой, она выдержала до конца осаду и не сдалась.
        Вспоминая его предложение, она старалась уловить в его поведении хотя бы намек на любовь. Но причиной прихода были долг, жалость и еще непогасшая страсть. На этом не построишь будущего. Она сидела совершенно опустошенная, безразличная ко всему на свете.
        Глава 13
        Роберт, маркиз Ольчестер, тоже предавался размышлениям, на этот раз не лишенных приятной надежды — избавиться от своей зависимости от Кита Рейзенби, потому что представился, наконец, случай самого благоприятного исхода. Все последние двадцать четыре часа он был деятелен — отдавал распоряжения и ждал результатов. Его детская зависть к соседу с годами превратилась в навязчивую идею — он сгорал от ненависти. Ни о чем не мог больше думать, лишь о том, как уничтожить Кита Рейзенби. Пока не удалось выяснить ситуацию до конца, но он имел достаточно информации, чтобы начать действовать. Наконец раскинутая паутина и траты на шпионов принесли хорошие результаты.
        Он пока не до конца определил место Клариссы Уоррингтон в жизни Кита Рейзенби. Ее визиты в дом на Гросвенор-сквер, их совместное пребывание в поместье лорда в Торнвуд-Манор, причем каждый раз она появлялась без сопровождения, что не соответствовало поведению добропорядочной особы. С другой стороны, у Кита Рейзенби раньше не было привычки приглашать любовниц в свой дом. То, что они были любовниками, не вызывало сомнений, но ему надо было знать намерения Кита по отношению к этой девушке. Все-таки она была племянницей леди Констанции Денби, а не одной из его обычных легкомысленных и алчных красавиц. Экипаж лорда Рейзенби с известными всему Лондону гнедыми был замечен сегодня около ее дома и оставался там больше часа. Дорогие лошади были брошены на холоде, что было не в привычках лорда Рейзенби. Это означало одно — Кларисса стала важным явлением в жизни лорда, вот на этом он и сыграет, она станет его орудием отмщения. Наконец у него появилась возможность отнять у своего врага самое ценное для него, сделать ему больно. Ее исчезновение вызовет у Рейзенби настоящую агонию. Маркиз потер руки, его рот
кривился в гаденькой усмешке. Когда предмет страсти Кита Рейзенби будет похищен и обесчещен, он сойдет с ума. Это то, чего маркиз ждал долгие годы. И он начал готовиться к предстоящим событиям.
        Кларисса получила его письмо после обеда. В нем он назначал ей встречу, чтобы обсудить долг ее матери. Офис в центре города был выбран местом встречи, время — утро следующего дня.
        Находясь в угнетенном состоянии духа, расстроенная Кларисса смотрела на письмо и думала, что это приговор — ее матери суждено умереть в тюрьме. Но даже такая ужасная мысль ее не потрясла, потому что она была в состоянии ступора, и просто механически отметила место и время встречи. И ее даже не удивил тот факт, что письмо адресовано ей, а не леди Марии.
        Кларисса провела остаток дня, не замечая ничего вокруг, хотя можно было поразиться необычному поведению Амалии, которая не отходила от матери. Кажется, встреча леди Констанции и Эдварда прошла удачно, видимо, тетя не передумала применить свои высокие связи к продвижению Эдварда, и Амалия была счастлива настолько, что в ней даже проснулась забота о ближнем.
        — Мне нужно приличное приданое, мама. Ведь у Эдварда теперь будут высокопоставленные клиенты, и я стану устраивать приемы, как замужняя дама. Хотя Эдвард говорит, чтобы я особенно не надеялась, но теперь, когда тетя Констанция ему станет помогать, мы разбогатеем. О, мама я так счастлива, и Эдвард говорит…
        — Я иду спать,  — Кларисса резко поднялась из-за стола, не замечая их обеспокоенных взглядов.
        — Да, дорогая, но мы обсуждаем приданое Амалии. Мы бы хотели выслушать твое мнение.
        — Вы бы лучше это время потратили на обсуждение, как заплатить по счетам мяснику. Что касается приданого Амалии, я бы подождала, пока он сделает предложение, прежде чем тратиться на приданое.
        — Клэрри, это так жестоко и не похоже на тебя, ты здорова, дорогая?
        — Мама не обращай внимания, она просто ревнует, что у меня есть жених, а у нее нет. И мой Эдвард на мне женится, а ее лорд, несмотря на все ее усилия, не хочет, не так ли, сестра?
        Сказав это, она увидела, как побледнела Кларисса, и поняла, что на этот раз зашла слишком далеко.
        — Клэрри, не надо так волноваться. Мне больше не нужен Кит Рейзенби, у нас все хорошо с Эдвардом, и когда я выйду замуж, я и тебе найду кого-нибудь.
        — Мне все равно, я иду спать.  — И она ушла.
        Ей действительно было все безразлично. Как будто весь мир остался за толстым стеклом, она отделена им от Кита и не может проникнуть туда. Ничто больше не имело значения. Она больше никогда не увидит Кита. Смахнув непрошеные слезы, она легла и провалилась сразу в тяжелый сон без сновидений.
        На следующее утро будущее предстало еще более безрадостным. Она собралась для визита в центр, не глядя в зеркало, собрала волосы в узел, надела простое платье, теплую накидку и, думая, что вернется скорее, чем встанут мать и сестра, ушла. Вчера она никому не сказала о письме, зная, что это только вызовет слезы матери. Никто не заметил ее ухода, даже служанка.
        А через двадцать минут наемный экипаж доставил ее в самый оживленный центр Сити, на Флит-стрит. Она постояла, ошеломленная криками уличных торговцев, предлагавших самые разные товары от чернил до устриц. Прямо перед собой увидела вывеску банка, где когда-то работал ее отец. Наверное, они же являются и банкирами Кита, мелькнула мысль, но она тут же одернула себя, это не ее дело. Вокруг двигался поток деловых людей, не замечавших ни ее, ни друг друга. Она вошла в маленький офис по адресу, указанному в письме, клерк проводил ее в небольшое тесное помещение и оставил одну. Вдруг она стала постепенно приходить с себя. Куда она пришла, почему письмо было адресовано не маме, а ей? И что они собираются обсуждать — долг, который не заявлен? Страх вдруг охватил ее, ведь никто не знает, где она. В это время дверь открылась, и вошел человек. Войдя, он закрыл за собой дверь.
        Он был худощав, не стар и не молод, со следами разгульной жизни на лице. Глаза с тяжелыми веками в сетке морщинок. Нос длинный, с загнутым кончиком, взгляд устремлен в никуда. Бледная кожа, как будто никогда не видела солнца. Маркиз Ольчестер напомнил ей своим видом крысу.
        Но он был одет безукоризненно и улыбался, во всяком случае, его тонкие губы были растянуты в подобии улыбки.
        — Мисс Уоррингтон. Маркиз Роберт Ольчестер — к вашим услугам.
        Его рука была холодна, как у мертвеца, и она невольно вздрогнула, когда он чуть коснулся губами руки в перчатке. Намерения этого человека явно не были благородными, она попала в его лапы.
        — Кажется, произошла ошибка, милорд. Мне не надо было приходить. Моя мать ждет меня снаружи, и я не могу больше находиться здесь. Я пришла лишь просить, чтобы вы изложили в письменном виде свои претензии, а мы их обдумаем. Желаю вам доброго дня, милорд.  — И она двинулась к двери.
        — Боюсь, мне придется просить вас задержаться, мисс Уоррингтон. Ваша мама к нам может присоединиться.
        — О, не получится, милорд. Мы должны отправиться с визитом и уже опаздываем.  — Голос ее дрогнул, но она старалась держаться независимо.
        — Сядьте, Кларисса. Вы никуда не пойдете, и бросьте ваши попытки лгать. Вы приехали одна, думаете, я не проследил?
        Голос был зловеще холоден, как дыхание трупа. Она села, чувствуя, как сжимается сердце, и попыталась успокоиться, проклиная свою глупость, потому что никого не предупредила о своей поездке.
        — Ваша мама должна мне очень солидную сумму, и сомневаюсь, что она собирается заплатить.
        Он смотрел на сидевшую перед ним леди. Она была напугана, но старалась не показать этого. Ему внушала невольное уважение ее манера держаться. Она не была красавицей в обычном принятом смысле, то есть модной белокурой красавицей. Но в ней было нечто особенное. Ее смелый взгляд, блеск зеленых глаз, высоко поднятая голова, фигура, несмотря на видимую хрупкость, идеального сложения и соблазнительных форм. О, он понял сразу, чем она привлекла пресыщенного модными и легкомысленными красавицами Кита Рейзенби.
        Она старалась не выдавать страха, голос почти не дрожал.
        — Видите ли, пока нет официального заявления и долг не предъявлен, говорить не о чем. Я ухожу.
        — Вы никуда не пойдете, дорогая, во всяком случае, не домой.
        — Что вы имеете в виду?  — Она вскочила и сделала попытку подойти к двери, но маркиз крепко схватил ее за руку, его ледяные пальцы обладали неожиданно железной хваткой. Она остановилась, испытывая отвращение.  — Отпустите меня немедленно, сэр. Я не побегу.
        Он рассмеялся так зловеще, что у нее по спине побежали мурашки.
        — Хорошо, но вы больше не станете сопротивляться, иначе вы пострадаете. Я не хочу применять силу, Кларисса, не вынуждайте меня.
        Он приблизил остроносое лицо к ее лицу, его глаза, как у хищной птицы, сверлили ее глаза, тонкогубый рот сжался безжалостно. Она сразу поняла, что он не шутит. Скорее он похож на человека, который любит причинять боль и получает от этого наслаждение, глядя на страдания жертвы. Она смотрела на него с отвращением.
        — Вижу, вы мне поверили. Теперь сядьте, я все объясню.
        Она молча повиновалась.
        — Мы сейчас же покинем это здание. Моя карета ждет, и вы поедете со мной, не оказывая сопротивления. Если вздумаете сопротивляться, у меня есть средство успокоить вас.  — И показал небольшую, темного стекла, склянку.  — Вы ведь не хотите потерять сознание? Мы поедем в одно из моих поместий, это недалеко. Впрочем, вам знакомы места, вы уже были по соседству, когда гостили в имении лорда Рейзенби — Торнвуд-Манор.
        — Откуда вам это известно?
        — Я знаю все, Кларисса. Знаю, что вы плавали с ним во Францию и что вы — любовники.
        Она не могла сдержать возгласа удивления и вспыхнула, чем подтвердила его слова.
        — Но это невозможно. Постойте, я вспоминаю. Это вы сказали таможенникам о рейсе во Францию, но я не понимаю, какое отношение ко всему этому имеют долги моей матери.
        — Всего лишь счастливый случай, Я перекупил этот долг у менее удачливого игрока, и когда узнал, чей он, понял, что наконец дождался своего шанса, и вы теперь в моей власти. Буду откровенен — я почти разорен, мне нужны деньги, и лорд Рейзенби, узнав, что вы в моем плену, пойдет на все мои условия.
        — Значит, вы что-то имеете против Кита, то есть лорда Рейзенби. Но вы ошиблись, милорд. Поверьте, я не имею никакого значения для Кита Рейзенби и не могу повлиять на него. Похитив меня, вы ничего не добьетесь.
        — Вы недооценивает свою привлекательность. А вот я уверен, что Кит Рейзенби будет вне себя, узнав, что вы находитесь в моем обществе, а не с ним. И об этом я его уведомлю, кстати, мне доставит громадное удовлетворение получить то, что принадлежит ему, не говоря уже о том, какое наслаждение я получу от вашего общества.
        И похотливая усмешка не оставила сомнений. Кларисса понимала, что надо действовать быстро, иначе она пропала. Как спасти себя? Единственный шанс — согласиться, усыпить его бдительность. Наверняка по пути им придется остановиться, чтобы сменить лошадей, тогда можно предпринять попытку бегства.
        — Я поеду с вами добровольно, милорд. Но предупреждаю, меня скоро начнут искать.
        — Почему-то я вам не верю. Но это и не имеет значения, все равно никто не узнает, куда мы направились. Идемте.
        Она чувствовала, что ноги слабеют, но сердито отбросила его руку:
        — Я могу идти сама, милорд. Мне не нужна помощь.
        Она шла как во сне, не веря, что это происходит на самом деле. Они вышли из здания, сели в карету. Маркиз шел вплотную, был настороже, чтобы не дать ей возможности сбежать, и она видела, как на ходу он протянул письмо мальчишке в зеленой ливрее.
        В карете он сел напротив. Она закрыла глаза, избегая его пронзительного взгляда, и принялась лихорадочно обдумывать свое положение в поисках выхода.
        Кит проснулся позже, чем обычно. Хотя накануне он лег рано, но смог уснуть лишь на рассвете, перебирая в памяти все Последние события. Он мучился от мысли, что повел себя неправильно, поэтому последний разговор с Клариссой не принес результатов. И все же он никогда не поверит, что он ей безразличен. Потом представил себе будущее без нее и понял, что будет несчастен. Он и раньше мучился скукой, а без Клариссы мир и вовсе не привлекал больше лорда. Он видел ее перед собой, этот образ преследовал — ее красивое лицо, застывшее как маска, глаза, полные невыплаканных слез, ее такой чудесный, такой соблазнительный рот горестно сжат. Это он виноват, что она стала такой. Она — единственный человек на свете, которого он любит, и он потерял ее. Почему он вчера так и не сказал ей главного, бормотал какие-то ненужные и неубедительные слова. Вместо того чтобы сказать открыто и прямо, что любит ее. Он должен вернуться и сказать ей эти слова сегодня. Если не станет слушать, поедет к ней завтра и еще, и еще, хоть всю оставшуюся жизнь, пока не вернет ее. Кит решительно встал с постели. В спальне открылась дверь, и
вошел дворецкий:
        — Простите мое вторжение, милорд, но к вам с визитом леди Мария Уоррингтон. Она говорит — дело срочное.
        — Господи, Ходж, как мне надоели дамские визиты до завтрака. А нельзя их как-то не пускать, приятель.
        На лице Ходжа он прочитал ответ.
        — О, хорошо. Я вижу твою точку зрения. Пригласи ее.
        Она вошла, слегка запыхавшись, и торопливо заговорила:
        — Где она, милорд? Я хочу знать, что вы сделали с моей дочерью.
        Закрыв плотно дверь за обескураженным дворецким, Кит поспешил к ней. Он уже знал ее пристрастие падать в обморок.
        — Присядьте, мадам, и успокойтесь.  — Он помог ей добраться до кресла, куда она рухнула без сил. Потом взглянула на него умоляюще и всхлипнула:
        — Где она? Где моя Кларисса? О, вы убили ее, она не заслужила такой судьбы, бедная моя.
        Он терял терпение:
        — Послушайте, я не видел Клариссу со вчерашнего дня. Вы что хотите сказать, что она пропала?  — Он уже понял, что причина ее визита серьезнее, чем он думал.
        — Пропала! Наверное, умерла от разбитого сердца, и вы ее прячете у себя на чердаке. О, я знаю, вы ее держите здесь. Стыдно так обращаться с бедной вдовой, меня некому защитить. Сегодня сначала этот мясник, который явился до того, как я выпила свой шоколад, требуя уплатить по счетам, потом Амалия потребовала приданое. Хотя он еще не сделал предложения, но я уверена, что Эдвард сделает его, он не из тех, кто может обидеть или похитить бедную девушку, как некоторые высокопоставленные мерзавцы. А теперь моя бедная дочь, которую вы опозорили и, скорей всего, держите в заточении, хотя и отрицаете свою причастность, исчезла. Что я скажу Констанции? Я не смогла приглядеть за ней, моей бедной девочкой, как обещала.  — Она зарыдала, не обращая внимания на его попытки ее успокоить.
        — Мадам, придите в себя и объясните, что случилось, где Кларисса.  — Он начинал злиться.
        — О, вам меня не одурачить. Она здесь. Мой бедный ягненочек, что вы с ней сделали, вы, чудовище?!
        — Ради всех святых, успокойтесь и расскажите все.  — Кит обрадовался появлению дворецкого.  — Ходж, принесите немного бренди, леди плохо.
        — Слушаю, милорд. Вам только что принесли письмо, милорд, думаю, это может быть важно.
        — Хорошо, давай его сюда.  — Оставив в покое леди Марию, Кит взял письмо с подноса, пробежал глазами текст и сам опустился в кресло.
        Роберт, маркиз Ольчестер, слал свои наилучшие пожелания. Он думал, что Кита заинтересует информации, что Кларисса Уоррингтон согласилась принять покровительство Роберта. Мисс Уоррингтон хочет, чтобы Кит понял ее и оставил в дальнейшем все попытки связаться с ней в свете новых обстоятельств. Маркиз и мисс Уоррингтон покидают город на короткий период времени и пробудут вдали от общества, чтобы насладиться плодами их союза.
        Кит смотрел на письмо в недоумении, не веря своим глазам. Он понятия не имел, что Кларисса и маркиз знакомы. Впрочем, этого могло и не быть, а ближе к истине совершенно иное — и тут страх липкой рукой сразу коснулся его сердца. Вероятнее всего, Ольчестер использует Клариссу, чтобы отомстить ему. Он нашел предлог, чтобы заманить ее. Она не могла поехать добровольно. Сейчас Кит испытывал те чувства, которые и надеялся вызвать маркиз, когда писал письмо.
        Кларисса была в опасности. Неизвестно, где она сейчас находится, но, безусловно, она попала в лапы Роберта из-за него. Он платит теперь за годы своей беспутной жизни, и платит цену слишком высокую. Кит схватился за голову и застонал, готовый присоединиться к леди Марии и впасть в истерику.
        Но, понимая, что каждая минута дорога, стряхнул оцепенение и отчаяние и стал действовать. Он найдет и спасет ее, ситуация не так безнадежна, как пишет маркиз. Он не позволит Роберту нанести вред Клариссе.
        Громкое всхлипывание напомнило Киту о присутствии леди Марии. Он взял бренди с подноса, который принес Ходж, и выставил дворецкого из комнаты. Потом перешел к экстренным мерам, а именно влепил леди Марии звонкую пощечину.
        Эффект был мгновенен. Она прекратила рыдать, вскрикнула от неожиданности и посмотрела на него с изумлением. Он предупредил взрыв возмущения, поднеся к губам стакан с бренди, и заставил ее сделать большой глоток.
        — Пока вы не обвинили меня в том, что я жестоко с вами обращаюсь, или в попытке напоить вас, мадам, выслушайте меня внимательно.  — Она смотрела на него, открывая рот, как рыба, вытащенная на берег.  — Это письмо от лорда Ольчестера. Это он похитил Клариссу. Не знаете ли вы причины, по которой она могла отправиться на встречу с ним? Вряд ли они были знакомы.
        Присмиревшая от необычного обращения, леди Мария, уловив неподдельную тревогу в его голосе, выпрямилась, села и обрела дар речи:
        — Вы сказали, Ольчестер? Кларисса никогда не упоминала этого имени. Но… Нет, это невозможно. Постойте, дайте подумать… Ольчестер? Мне знакомо это имя. Но откуда? А! Я поняла, о нет, он бы не стал… Но… Есть вероятность.
        — Ради всех святых, мадам,  — он процедил сквозь сжатые зубы,  — а теперь говорите медленно и внятно. Не вынуждайте меня на крайние меры. Какая связь между ними?
        — Не стоит прибегать к насилию, милорд.
        — Мадам, вашу дочь похитили! Вы хотите ее найти?
        — Разумеется, но вы…
        — Не станем тратить время на споры, мадам. Ольчестер не тот человек, с которым можно шутить, и мне надо знать, почему она встретилась с ним.
        — О господи, да это тот самый Ольчестер, которому я должна громадную сумму денег. Я заняла денег у одного милого молодого человека, мы играли в карты, видите ли, но он передал права на мой долг другому, когда проигрался в кости. И теперь тот требует уплаты немедленно. Я уже думала, что мне придется сесть в тюрьму. Но Кларисса сказала, чтобы я не волновалась, она все уладит. Я перестала волноваться, потому что она всегда все улаживала. Но только Констанция, вы знаете Констанцию — это тетя Клариссы, сказала мне вчера, что тот, кто преследует меня,  — маркиз Ольчестер. Она узнала каким-то образом. Может быть, она и Клариссе сказала, и дочь встречалась с ним из-за меня. И… о, это моя вина!
        Он попытался осмыслить признание леди Марии и принять решение.
        — Вам надо ехать домой, мадам. Ждите там. Мне кажется, я знаю, где она может быть. Не волнуйтесь и ждите от меня вестей.
        — Не волнуйтесь? Что вы собираетесь делать?
        — Я собираюсь вернуть ее обратно и жениться на ней! Но не собираюсь обсуждать это сейчас с вами, потому что каждая минута дорога.
        Он вышел, крикнул Ходжу, чтобы он нашел грума, и слышал, как леди Мария снова начала плакать. Лорд подумал, что надо не забыть обязательно сказать потом Клариссе, что ее мать не будет жить с ними. Он купит ей дом в деревне, подальше от них.
        Отдавая на ходу приказания, взял шляпу, хлыст для верховой езды. Он был уверен, что Ольчестер направится в имение, соседнее с Торнвуд-Манор, которое находится недалеко от Лондона. Неизвестно, как давно он выехал, но, зная финансовое положение Ольчестера, Кит предполагал, что он не может себе позволить карету, запряженную четверкой — две лошади, не больше. Есть все шансы догнать его верхом. Зная свою Клариссу, он был уверен, она сделает все, чтобы не дать маркизу осуществить задуманное, и не хотел думать о том, что может опоздать.
        Пустив лошадь в галоп, как только смог выехать из города, он подумал о признании леди Марии. Она была так глупа, что влезла в долги, которые никогда не могла оплатить. Да, ее мать удивительно наивна и без царя в голове, но, должен был признать, что удивился, что она все-таки беспокоилась о дочери. И еще был благодарен ей за предположение, что ее дочь могла умереть от разбитого сердца. Кларисса любила его. Он просто был слеп.
        Вчера он вел себя как идиот. Он ни разу не сказал самого важного, а именно тех слов, которых она ждала,  — что он любит ее. Вместо этого бормотал какие-то оправдания, а надо было просто заключить ее в объятия и сказать, что любит. Она ждала, но напрасно, и он ушел… Кит давал себе слово, что отныне будет говорить ей слова любви каждый день, всю жизнь, главное, чтобы не опоздать и спасти ее. Он пришпорил лошадь и помчался, надеясь, что его предположение верно и маркиз повез Клариссу в имение рядом с Торнвуд-Манор.
        К счастью. Ольчестер не торопился. Как верно предполагал Кит, его карета была запряжена только парой лошадей. Сидя с закрытыми глазами, делая вид, что спит, Кларисса пыталась найти выход. Как только они остановятся для смены лошадей, она предпримет попытку сбежать. Сколько пройдет времени, прежде чем мама спохватится, что Клариссы нет, и какие меры предпримет?
        Они были в пути уже два часа, когда подъехали к придорожной гостинице. Кларисса притворно зевнула, как будто только что проснулась. Ольчестер наблюдал за ее игрой с интересом, сидя напротив, ленивая усмешка застыла на тонких губах.
        — Где мы, милорд?
        — Мы остановились сменить лошадей. Можете выйти, мадам, и, если хотите, немного отдохнуть. Но не пытайтесь сбежать. Хозяин предупрежден, он верен мне и позаботится, чтобы нас никто не беспокоил. А если поднимете шум, пожалеете об этом.
        — Вас скоро обнаружат, милорд. Остановитесь, пока не поздно, и позвольте мне вернуться домой. Даю слово, что я никому не расскажу о вашем поступке.
        Его тихий смех заставил ее похолодеть.
        — А вы еще и храбры, моя милая. Пожалуй, для меня будет истинным удовольствием приручить вас. Примите как комплимент, хотя, независимо от вашего характера, главное для меня — знать, что я беру собственность лорда Рейзенби.
        Они помог ей выйти из кареты и развернул в сторону входа. Она не видела никого, к кому могла обратиться, только конюхи, которые были заняты лошадьми и не смотрели в их сторону. В гостиной на столе господ ждали кофе и бренди.
        Решив оттягивать время отъезда как можно дольше, она стянула перчатки, села и налила себе кофе почти не дрогнувшей рукой.
        — Я повторяю, милорд, я не имею такого значения для лорда Рейзенби, как вам кажется. Ваш план, связанный с ним, рухнет.
        Ольчестер шутовски поклонился:
        — Браво, моя дорогая. Поверьте, с каждой минутой пребывания с вами я все больше получаю удовольствия и счастлив, что нашел вас. И еще понимаю, что вы лжете. Вы меня не убедите. Исходя из того, что я знаю о ваших отношениях, вы значите для него много. Только дурак может этого не видеть. Но позвольте мне заметить, я ре из их числа.
        — Что вы знаете, милорд?
        — Все. Ужин в доме на Гросвенор-сквер, пребывание в поместье Торнвуд-Манор, путешествие на «Морском волке», ваш визит к нему недавно, его ответный визит к вам.  — Он довольно улыбался, увидев выражение ее лица.  — Да, да, я следил за каждым вашим шагом, теперь, надеюсь, вы отнесетесь ко мне более серьезно. Я никогда не поверю, что джентльмен, так много уделивший вам внимания, не будет заинтересован в вашем освобождении. Вы себя недооцениваете. Но давайте прекратим бесполезный спор и лучше подумаем о приятных минутах, которые нас ждут.
        — Я не желаю больше разговаривать, милорд. Вы меня похитили, но меня скоро найдут. Моя мать меня разыскивает. Отпустите меня.
        Она испугалась по-настоящему, узнав о его слежке и давним приготовлениям. Теперь она хотела как можно дольше оттянуть время возвращения в карету. Она попыталась сменить тему и отвлечь его.
        — Почему вы так ненавидите Кита… лорда Рейзенби, что он сделал такого, что вы возненавидели его?
        Голос его был полон накопленного за долгие годы яда.
        — Вы не поймете. Я знаю его с детства. Он брал от жизни все, что хотел бы я, но он меня опережал всегда и во всем. Но на этот раз я его переиграл и победил.
        — Нет, Роберт.  — Кит стоял в дверях в забрызганной грязью одежде, с кнутом в руке, его потемневшее от гнева красивое лицо было полно угрозы.
        — Кит!
        — Рейзенби!
        Ольчестер вдруг схватил Клариссу одной рукой за талию, другой сжал ей горло:
        — Она моя, Рейзенби. Ты опоздал.
        — Нет, Кит, это неправда.
        Но никто не слышал Клариссу. С яростным рычанием Кит одним прыжком оказался рядом и ударил в челюсть Ольчестера с такой силой, что тот отлетел к камину, сбив по пути подставку с каминными щипцами. Этому удару позавидовал бы сам чемпион Джексон. Он мог гордиться своим учеником.
        Но, быстро оправившись, Ольчестер принял сидячее положение и, незаметно схватив оказавшуюся рядом каминную кочергу, подождал, когда Кит приблизится, поднял кочергу, метя в голову врага. Закричав, Кларисса подбежала, сильно толкнула маркиза, и он промахнулся. Удар не попал в цель, кочерга прочертила воздух и скользнула по плечу Кита. От неожиданности маркиз опрокинулся на спину. Кочерга со звоном покатилась по плиткам пола, Ольчестер пытался нащупать ее, не сводя глаз с Кита. Он знал, что без орудия не сможет противостоять такому сильному противнику. Но в тот момент, когда его пальцы нащупали кочергу, Кит выбил ее из его рук. И снова ударил кулаком в лицо, на это раз удар попал в переносицу, кровь брызнула фонтаном. Не давая мерзавцу опомниться, Кит нанес второй удар — в челюсть, маркиз рухнул на пол и остался лежать с закрытыми глазами.
        — О, ты убил его!  — Она встала на колени, пытаясь нащупать пульс поверженного маркиза.
        — Не будь смешной, никто не умирал от удара в челюсть, оставь его и иди сюда. Ты не пострадала?
        Она увидела такую тревогу в его глазах, что надежда вдруг проснулась с новой силой в ее сердце. Он испугался за нее, он поспешил ее спасать. Ольчестер был прав? Она действительно дорога ему? Он любит ее? Она значит для него больше, чем предполагала?
        — Со мной все в порядке, он не причинил мне никакого вреда, но я испугалась. И мне стыдно от своей собственной глупости, как я могла попасть в такую глупую западню. Дай мне платок, Кит, я вытру кровь с его лица.
        — Он сам о себе позаботится. Иди сюда, Клэрри.  — Он поднял ее с колен и привлек к себе.  — Я волновался, ты не представляешь, что я пережил, глупая девчонка. Ты должна прекратить свою привычку быть похищенной.
        — Ты действительно так боялся за меня?  — Она с улыбкой заглянула в его глаза. И вновь увидела там такой вихрь эмоций, такую… любовь, что сердце сладко замерло.  — Кит?
        — Клэрри, я…
        Ольчестер застонал и попытался сесть. Неохотно оторвав взгляд потемневших глаз от глаз Клариссы, Кит повернулся в сторону своего обезвреженного врага.
        — Вставай,  — сказал он мрачно — и убирайся с моих глаз. Ты счастливо отделался, но берегись, Ольчестер, если я когда-нибудь услышу о том, что произошло, хоть одно слово ты позволишь о мисс Уоррингтон, я тебя уничтожу. Я знаю, ты в долгах по самую шею. Убирайся, ползи в свое логово.
        Ольчестер стоял, прижимая окровавленный платок к лицу, глаза его горели ненавистью и бессильной яростью, но он понимал, что придется повиноваться. Он коротко поклонился Клариссе и вышел, бормоча под нос ругательства. Мало того что его план потерпел крах, теперь Кит узнал всю правду, и он будет настороже. Маркиз слишком хорошо знал репутацию Кита, чтобы продолжать спорить. Если тот захочет его уничтожить — он это легко сделает.
        Кит закрыл за ним дверь и повернулся:
        — Теперь, моя прекрасная Кларисса, нам никто не помешает.
        — Кит, отвези меня домой. Мама волнуется.
        Короткая улыбка мелькнула на его лице.
        — Ты и представления не имеешь насколько. Она обвинила меня в убийстве, потом в том, что я разбил твое сердце и ты умерла от горя, а я спрятал твое тело на чердаке.
        — О, не может быть, я сейчас умру от стыда.
        — Еще она назвала меня мерзким похитителем и еще как-то.
        — О нет, Кит, перестань.  — Она засмеялась.
        — Уверяю тебя. А также чудовищем. Так что вчерашний соблазнитель померк. Я не стану отрицать, что отношения между нами оставляют желать лучшего, но даже она будет мне благодарна, узнав, что в этом похищении ее вина и ее долги заманили тебя к Ольчестру под предлогом их обсудить. О чем ты думала, моя бедная наивная Клэрри, когда шла к нему на встречу.
        — Я поздно поняла, что это ловушка.
        — Надеюсь, после того, что он пережил сегодня, он не станет ее преследовать. Но тем не менее долги надо платить. И разобраться с этим будет моей обязанностью как твоего мужа.
        — Кит, не начинай все снова. Ты не хочешь жениться, и не заставляй меня снова спорить, я не хочу, чтобы ты меня возненавидел.
        — Но, милая Клэрри, ты не права. И не понимаю, что тебе мешает самой сказать мне то, о чем уже сказали твоя тетя, а потом мать,  — что ты умираешь от любви ко мне.
        — О, не надо.  — Она покраснела.  — Какой ужас, что ты мог после этого подумать! Я просто им твердила снова и снова, что сама во всем виновата, но они не хотели слушать.
        — Вот и я был так глуп, что не слушал тебя. Но постепенно мне открылась правда, я понял, почему ты отказывала мне, любовь моя, прости меня.
        — Но тебе не о чем просить прощения. Мы должны вернуться. А потом ты забудешь обо мне.
        — Но разве ты еще не поняла, что я никогда не смогу забыть о тебе? Пойми, я делал предложение выйти за меня не из-за чувства вины, или под давлением сестры, или из-за того, что твоя драгоценная тетя станет обо мне думать, я сделал это по причине вполне эгоистичной. Мне нужна ты. И я хочу, чтобы ты была со мной каждое утро, когда я просыпаюсь, в моей постели, рядом. Всегда в моих мыслях и в моем сердце. Дорогая моя, любимая Кларисса, как я могу оставить тебя, если я люблю тебя, так, что не мыслю жизни без тебя? Я не сказал тебе самого главного вчера, но больше не допущу такой ошибки. Я люблю тебя, Клэрри. И прошу, больше не отвергай меня.
        Не давая ей времени ответить, он прижал ее к себе и поцелуем скрепил свое признание. Оторвавшись, заглянул в любимые изумрудно-зеленые глаза, которые не могли лгать и сказали все, что он хотел знать.
        — Я люблю тебя, Клэрри. Скажи мне да. Говори, потому что я стану повторять вновь и вновь и сведу тебя с ума.
        Надежда разгоралась в ее сердце. О, она так хотела поверить ему. И он как будто прочитал ее мысли.
        — Ты сейчас думаешь, что это просто временное увлечение, страсть пройдет и потом я устану от тебя и пожалею об этом дне, так?
        Она смогла только кивнуть в ответ.
        Он вдруг по-новому увидел ее. Бледное лицо, измученное страданиями последних дней, темные круги под глазами, под ее чудесными зелеными глазами, смотревшими на него с такой надеждой и сомнением, она как будто хотела найти в его глазах уверенность. Он хотел стереть поцелуями сомнения, обнимать, целовать ее, заниматься с ней любовью.
        Но она заслужила ответ. Вся их будущая жизнь зависела от этой минуты.
        — Если бы я обладал магическим словом, я поклялся бы. Но если хочешь правду, я и сам не знаю, почему так уверен. Я не смогу все объяснить, облечь в правильные слова, но мое сердце говорит, что ты нужна мне и только с тобой я найду свое счастье.
        Он прижал ее к себе, намотал по привычке на палец каштановый локон и поцеловал в губы нежным и продолжительным поцелуем, в который вложил всю свою любовь. Когда дыхания не хватило, он оторвался от нее.
        — Мы оба чувствуем, что это правда, хотя это трудно объяснить. Я знаю, что люблю тебя, и все. Я знаю, что никогда не покину тебя, потому что мне никто не будет нужен. Ты моя вторая половина, я искал тебя всю жизнь и теперь больше не отпущу тебя.
        Она никогда не слышала таких слов. Ей не верилось, что это говорит Кит. Слезы выступили на глазах, но это были слезы радости. Она верила ему. Она и сама чувствовала, что их объединяет всепоглощающее истинное чувство.
        — Поцелуй меня, Кит, я так тебя люблю.
        Она прильнула к нему, страсть вспыхнула с такой силой, что они не могли ее больше сдерживать. И они любили друг друга на плиточном полу перед камином в случайной загородной гостинице, таким необычным образом скрепив свои клятвы.
        Много позже, утомленные и счастливые, они стали приходить в себя. Кларисса, поправляя одежду перед зеркалом, сказала с улыбкой:
        — Кажется, ты оставил следы нашего безумия на всем моем теле, и у хозяйки не будет сомнений в том, чем мы занимались.
        Глядя на ее томные глаза и разгоревшиеся щеки, он вновь почувствовал желание.
        — Я тебя отметил как свою собственность, прекрасная Клэрри, и хочу закрепить это право как можно скорее, скрепить кольцом и обвенчаться с тобой по специальной лицензии — завтра или самое позднее — послезавтра. Мы потом купим приданое, пока тебе не понадобится много одежды.
        Она засмеялась:
        — Давай все-таки уточним последний раз. Так на что именно я ответила — да?
        — Но это так очевидно!  — Он замолчал, потом тоже улыбнулся так нежно, что у нее перехватило дыхание.  — Ты сказала да жизни со мной, тому, чтобы быть со мной рядом каждый день, каждую ночь, той страсти, что возносит нас к небу. Тому, чтобы разделить со мной радости и горе, быть моей лучшей половиной. На предложение стать моей женой. Ты согласна?
        — Да, да и еще раз да.
        Сомнения окончательно развеялись, их поцелуй был полон нового чувства, он был как предисловие к новой жизни. Они обрели друг друга, и уже никто и ничто не сможет их разлучить.
        notes
        1
        Сиддонс Сара Кембл — английская трагическая актриса (1755-1831). (Здесь и далее примеч. пер.)
        2
        Директория — орган исполнительной власти Французской Республики по Конституции, принятой Национальным Конвентом в 1795 г.