Загадки судьбы Ольга Крючкова
        # Юная Соня гадает перед Рождеством на суженого и видит в зеркале смутный образ. Лица не разобрать, но одно точно: его правый глаз скрывает повязка. С тех пор девушка верит, что выйдет замуж только за одноглазого… Но Соня в растерянности - ведь ей всегда нравился кузен, Сергей Воронов.
        На первом же в ее жизни балу она встречает сразу двух мужчин с темными повязками на лицах! Один - блестящий морской офицер Станислав Нижегородский, второй - романтически настроенный барон фон Унгер. Оба хороши собой и оба оказывают девушке недвусмысленные знаки внимания.
        Как же быть - следовать предсказанию судьбы или прислушаться к велению сердца?
        Ольга Крючкова
        Загадки судьбы
        Пролог
        - Марфушенька! Ну пожалуйста!- В голосе Сонечки Бироевой проскальзывали капризные и в то же время жалостливые нотки.
        - Нет, Софья Николаевна, и не просите. Говорю вам еще раз: НЕТ!- решительно проговорила горничная.- И не умею я вовсе. Кто вам вообще сказал такую глупость?
        - А вот и сказали!!! Я точно знаю: ты умеешь!- настаивала на своем Сонечка.
        - А ежели батюшка ваш прознает? Он же выкинет меня прочь из дому. Куда я пойду - я здесь в прислугах с самого детства?!- возразила горничная.
        - Не волнуйся, Марфуша, папенька ничего не узнает,- успокоила ее Соня и топнула ножкой, выгнув гневно бровь и показывая свое крайнее недовольство: - Я так хочу!
        Марфуша молча отвернулась и продолжала вытирать пыль с комода.
        - Ах, так! Ты на меня даже и смотреть не желаешь?!- возмутилась юная барышня.- Тогда я… я… я - тянула она, думая чем бы пригрозить несговорчивой горничной и заставить-таки воплотить свой план в жизнь, но, так ничего и не придумав, достала из потайного ящика секретера красивую расписную шкатулку и открыла ее.
        В шкатулке лежало полным-полно различных украшений, которые ей дарили то на именины, а то и просто так. Но один подарок - подарок самого Сереженьки - приводил юную Сонечку в трепет: серебряный массивный мужской перстень с крупными терракотовыми гранатами. Девочка любила украдкой от домашних доставать его из своей потаенной сокровищницы и… предаваться мечтам.
        И на этот раз Соня извлекла перстень из шкатулки и украдкой от Марфуши поцеловала его.
        Сергей Васильевич Воронов, или попросту в доме Бироевых - Сереженька, приходился сестрам Сонечки и старшей Елизавете троюродным братом - кузеном. К нему они привыкли с самого детства. Сейчас он, уже став взрослым, поступил на службу в гусарский полк и имел чин корнета. Ему всегда была рада вся семья, особенно девочки. Сонечка так вообще краснела при встрече с юным корнетом, чем доставляла немало удовольствия ехидной Лизке, и та, не упустив возможности, отпускала в адрес младшей сестры колкие замечания.
        Сергей и сам подозревал о чувствах своей кузины - вел себя достойно, ибо считал, что высмеивать подобные вещи не пристало настоящему мужчине, а гусару в особенности. Но Лиза не была ни гусаром, ни мужчиной и продолжала насмехаться над младшей сестрой.
        Сергей тоже знал о насмешках Лизы и, чтобы как-то поддержать Сонечку, подарил ей свой перстень, хотя и очень дорожил им. Но чего не сделаешь ради юной барышни!
        От такого поступка корнета Лиза присмирела и прикусила язык. Она сама имела виды на кузена. Соня же пришла в неописуемый восторг, прижала перстень к груди, пообещав, что он будет ее самой великой драгоценностью.
        С тех пор минуло полгода, приближалось Рождество, и Сонечке уж очень хотелось узнать: с кем суждено ей будет связать свою судьбу? Дай Бог, чтобы с Сережей, думала она.

* * *
        Между тем Соня вертела в руках перстень, нарочито демонстративно надела его на большой правый пальчик, однако перстень все равно сваливался. Когда на его камешки попали отблески свечи, гранаты засверкали и приобрели какой-то мистический оттенок.
        Любопытная Марфуша еле сдерживалась, делая вид, что увлеченно продолжает бороться с ненавистной пылью. Наконец она не выдержала и обернулась.
        - Чего это у вас, Софья Николаевна? Никак новая безделица появилась?
        - Тоже скажешь: БЕЗДЕЛИЦА!- возмутилась юная барышня.- Это подарок самого Сергея Воронова. Он мне перстень подарил прошедшим летом. Так-то вот! Просто взял и подарил!
        - Просто - не бывает!- возразила умудренная опытом Марфуша.- Он старше вас, почитай, на четыре года, ему уж семнадцать минуло.
        - Ну и что!- недоумевала Соня.- Мужчины рано не женятся. Это нас в шестнадцать лет замуж выдают…
        - Не выдадут, вам едва тринадцать исполнилось. Не беспокойтесь. Батюшка ваш, Николай Дмитриевич, уж больно строг и считает, что замуж раньше восемнадцати выходить не след.
        Соня и сама прекрасно знала о строгих взглядах своего папеньки, статского советника, он недаром имел важный чин. Но все равно Сонечка не унималась. Она отчаянно пыталась привлечь Марфушу и уговорить ее погадать.
        - Ну, Марфуша-а-а…- снова протянула она.- Неужели моя судьба тебе безразлична?
        - Вовсе нет, Софья Николаевна! Но… но…
        Соня поняла: настал переломный момент, Марфушка готова сдаться. Необходимо только найти нужное слово и… она непременно согласится.
        - Я заметила, что сестрица моя, Лизка, постоянно пребывает в мечтах. Уж не по Сергею ли Васильевичу?- Она лукаво улыбнулась и искоса посмотрела на горничную.
        Та охнула от неожиданности.
        - Да что вы, право! У нее на уме совсем другой кавалер!- разуверила она барышню.
        - Да, а я не уверена… Ну, Марфуша-а-а,- снова заныла Соня.- Помоги мне, одна я не справлюсь.
        - Ох! Софья Николаевна, подведете вы меня под монастырь!
        Горничная всплеснула руками, понимая, что барышня не отстанет.
        - Ага!- ликующе воскликнула юная негодница.- Значит, согласна!
        - Если, барин прознают…
        - Не волнуйся,- заверила Соня,- я все возьму на себя.
        - Ну ладно… раз так… то, пожалуй, можно…- сдалась Марфуша.
        Соня подпрыгнула, отчего ее прелестные пшеничные локоны всколыхнулись, и захлопала в ладошки.
        - Ох, Софья Николаевна, рано вы радуетесь. Дурная примета - гадать…
        - Прекрати, Марфуша, страх-то нагонять! Перед Рождеством во всех деревнях гадают на суженого - и ничего! Нечистый дух еще никого не сцапал и в зеркало не уволок!
        - Ладно, приду к вам сегодня в спальню - ровно в двенадцать надо поставить зеркала…

* * *
        Когда в доме все заснули, без четверти двенадцать Соня и Марфуша, словно две заговорщицы, тайком уединились в спальне юной барышни, поставили два небольших зеркала друг напротив друга и рядом чашку с чистой водой.
        Марфуша, как заправская гадалка, взяла свечу из белого воска, зажгла ее и начала выписывать ею замысловатые круги перед зеркалами, затем она поднесла свечу к чаше с водой, куда закапал растопленный воск, образуя на поверхности воды замысловатые фигурки.
        Соню трясло от волнения и нетерпения.
        - Суженый, ряженый,- нашептывала Марфуша,- приди к невесте своей, покажись! Велю тебе именем Мокоши note 1[Note1: Мокошь (Макошь, Мокощ, Мокуша)- в древнерусском пантеоне женское божество, богиня всей Судьбы (кош, кошт - судьба, слог «ма» может сокращенно обозначать слово «мать»), старшая из богинь-прях судьбы, в позднее время считалась покровительницей прядения.] - покажись!
        Соня затрепетала: Марфуша совсем ума лишилась - еще и Мокошь в помощницы призвала!
        - Теперь, Софья Николаевна, смотрите в зеркала. Внимательно смотрите! В каком из них покажется ваш суженый - неведомо!
        Соня чуть сознание не потеряла от страха, но девичье любопытство взяло верх, она во все глаза смотрела, как и велела Марфуша. Так она просидела некоторое время, снедаемая страхом, любопытством и усталостью… Наконец в правом зеркале появилась черная точка, она медленно нарастала.
        Сердце Сонечки упало… Лицо покрылось холодной испариной.
        - Идет…- констатировала Марфуша.
        Девочка и сама видела, что идет, только кто именно?
        Черты лица суженого были размыты, словно на зеркало натянули кусок прозрачного шелка, но одно Соня разглядела точно: правый глаз суженого скрывала черная повязка, стало быть, ее будущий супруг - одноглазый.
        Соня расстроилась и заплакала.
        - Говорила я вам, Софья Николаевна, пустое все это. Нечего Мокошь гневить.
        Но Соня оставалась безутешной, она всхлипывала, причитая:
        - Не хочу одноглазого… На что он мне, урод такой? Хочу Сережу! И не верю я в твою языческую Мокошь!
        Марфуша опустила зеркала стеклами вниз, заметив:
        - Все, милая, дело сделано: супротив судьбы не пойдешь. А ежели вздумается - жди беды.

* * *
        На следующее утро Лиза с ехидной улыбочкой подошла к Марфуше.
        - Ты что ворожеей стала?- как бы невзначай поинтересовалась она.
        Горничная обмерла и… растерялась.
        - С чего вы взяли, Елизавета Николаевна?
        - Да с того, что топала ты по коридору в обнимку с зеркалами, а потом в Сонькину спальню завернула…
        - Ничего я не топала и в спальню не заворачивала…- пыталась отговориться Марфуша.
        - Вот расскажу папеньке, что обучаешь Соню разным языческим обрядам: он тебя со двора прогонит, как ведьму…
        Марфуша перекрестилась.
        - Грешно вам, барышня, такие слова говорить.
        - Да? Неужели? А суженых да ряженых вызывать не грешно?
        Лиза злобно рассмеялась.
        Марфуша поняла: она все подслушала под дверью, теперь жди неприятностей от барина.
«Ох, зря она согласилась потакать Соне… Ну уж все - дело сделано…»
        - Но мы можем с тобой договориться,- предложила Лиза, сощурившись.
        - Это как?- насторожилась Марфуша.
        - Я ничего не скажу папеньке, а ты мне расскажешь, что Соня видела в зеркале?
        Марфуша замялась, ей не хотелось подводить юную барышню, но страх перед барином оказался слишком велик. И она выпалила:
        - Там одноглазый показался…
        Лиза звонко рассмеялась.
        - Как? Что, суженый - кривой на один глаз?!
        - Ну… не кривой, словом, повязка у него черная на одном глазу, как у Кутузова, что на портрете у барина в кабинете.
        - Как у Кутузова! Понятно…- воскликнула довольная Лиза.
        Она направилась в спальню Сони, та уже встала и сидела в батистовой ночной сорочке перед зеркалом. Лиза резко распахнула дверь:
        - Прекрасно, голубушка! Ты что там одноглазого своего высматриваешь?- ехидно поинтересовалась она.
        Соня вздрогнула.
        - А ты… ты откуда знаешь? Подслушивала? Как тебе не стыдно?!- негодовала она.
        - Это почему же мне должно быть стыдно?!- возразила Лиза.- Вот расскажу все папеньке! Ты же знаешь, как он относится к ворожбе и гаданиям!
        - Лиза, ты не посмеешь!
        - Еще как посмею! Хотя, впрочем, может быть, и не скажу ничего…
        Соня напряглась, понимая, что сестрица что-нибудь потребует за свое молчание.
        - Говори…
        - Отдай мне гранатовый перстень!- потребовала Лиза.
        Соня округлила глаза.
        - Вот ты и выдала себя! Ты влюблена в Сергея!
        - Не твое дело! Мне уже - шестнадцать! Захочу и выйду замуж!
        - За кого?
        - Да за Сергея Волкова!- победоносно улыбнулась Лиза.- Сама посуди: зачем ты ему нужна? Тебе всего-то тринадцать лет…
        Тут на Соню накатила волна ярости:
        - Перстень захотела! Найди, попробуй! Коли найдешь - бери!
        Лиза рассмеялась в ответ и тут же начала открывать по очереди ящики комода, затем распахнула стенной гардероб и бесцеремонно обыскала его.
        Соня спокойно наблюдала за ней, зная, что противной Лизке ничего не известно о потаенном ящичке, где хранилась заветная шкатулка.
        Неожиданно дверь распахнулась, вошла Марфуша. Увидев беспорядок, учиненный Лизой, она всплеснула руками:
        - Барышни! Что ж вы так неаккуратно?! Или потеряли чего?
        - Да, Марфуша! Лиза ищет в моей комнате то, что ей не принадлежит,- пояснила Соня.
        Марфуша еще более удивилась, но догадалась о цели визита старшей сестры.
        - Елизавета Николаевна! Не пристало вам, взрослой барышне, обижать младшую сестру!
        Лиза повернула голову, стоя посреди комнаты. Растрепанная и раскрасневшаяся от сделанного ею погрома, уставив руки в бока, словно мещанка или купчиха, она возмущенно закричала:
        - А ты, Марфушка, вообще помолчи! Взяла себе волю!
        В коридоре послышался голос маменьки Агриппины Леонидовны. Соня с довольным видом воззрилась на сестру:
        - Маменьке теперь ответишь за весь этот беспорядок. Только придумай что-нибудь посерьезней…
        Окончательно разозлившись, Лиза прошипела:
        - Вы! Вы все против меня!
        И, хлопнув дверью, удалилась с гордо поднятой головой. Соня и Марфуша многозначительно переглянулись. Зная о дурном и мстительном характере Елизаветы Николаевны, они были готовы к любым неожиданным поворотам судьбы.

1

1844 год, Москва
        Софье Николаевне Бироевой исполнилось шестнадцать лет. Теперь она могла носить длинные платья, закрывающие щиколотки ног, с глубокими, но в меру приличными вырезами, а также посещать балы и различного рода московские развлечения, которых в нынешнем году намечалось с избытком.
        За окном трещал нещадный январский мороз, но в доме статского советника Бироева царили тепло и уют. Одно лишь обстоятельство нарушало всеобщий покой: намечался бал у графини Преображенской, и две сестры Бироевы - Елизавета, которая считалась давно на выданье, и Соня - готовились к выходу в свет.
        Графиня Преображенская, женщина современных и достаточно раскованных взглядов, почти не покидала своего роскошного подмосковного имения, предаваясь после смерти мужа постоянным увеселениям. В ее имение на ежегодные январские балы, считавшиеся особенно примечательными, собиралась вся молодежь из известных московских семейств.
        Графиня прожила бурную и интересную жизнь, недавно ей минуло пятьдесят лет, но она по-прежнему отлично держалась в седле и не пренебрегала вниманием мужчин, порой по возрасту моложе ее на десять лет. Словом, она наслаждалась жизнью и не собиралась отказывать себе в ее прелестях, пусть даже пикантных.
        На ежегодном январском балу собирались все сливки московского общества, а также их дети, достигшие того возраста, когда уже положено подумать о создании семьи. Николай Дмитриевич Бироев, как человек весьма осторожный и не привыкший по долгу службы рубить с горяча, удивился, получив в начале года, прямо после Рождества, приглашение на бал за подписью самой графини.
        В прекрасно оформленном приглашении указывалось, что статскому советнику надлежит явиться на бал, если он, конечно, того пожелает, со своими очаровательными дочерьми: Елизаветой Николаевной и Софьей Николаевной.
        Такое внимание к его семье заинтриговало Бироева: он лично не знался с графиней Преображенской, но слышал о ее январских балах вот уже несколько лет. И он решил узнать о них у своих московских знакомых, прихватив с собой приглашение графини.
        Результаты его поездок превзошли все мыслимые и немыслимые ожидания: он услышал о балах Преображенской только хорошие отзывы, причем, как выяснилось, многие из его знакомых нашли там выгодные партии для своих дочерей и сыновей. Единственное, что смущало Николая Дмитриевича: какая выгода от проводимых ею балов самой Преображенской? Увы, но на его вопрос никто из знакомых не дал четкого ответа.
        Одни предполагали, что Преображенская не знает, куда потратить свое огромное состояние, другие - что она слишком любит увеселения, третьи - что это способ борьбы с наступающей старостью… Словом, версий высказывалось много, но какая из них соответствовала истине, Бироев так и не понял. Однако полученной информации оказалось вполне достаточно, чтобы заказать дочерям новомодные бальные платья, ибо Соня впервые выходила в свет, и статский советник не сомневался, что она непременно будет иметь успех. С Елизаветой все обстояло гораздо сложнее: умная от природы, необыкновенно статная и красивая, старшая дочь унаследовала от прабабки прескверный характер. И вот результат - ей минул девятнадцатый год, но, увы, соискатели на ее руку постепенно один за другим переставали посещать дом Бироевых.

* * *
        Наступил долгожданный момент: из магазина господина де Бризе прислали с модисткой два дивных бальных платья, которые та была обязана примерить на барышень Бироевых и, если понадобится, подогнать по фигуре.
        Соня, как барышня благовоспитанная, предоставила модистке заняться по праву старшинства Елизаветой. Сама же пребывала в томительном ожидании, как обычно, поверяя свои сокровенные тайны своей горничной-крепостной Марфуше. Даже не вспоминая, что ее горничная - прежде всего, крепостная девка, считая Марфушу своей верной подругой и наперсницей, Соня делилась с ней всеми своими секретами.
        - Ох, скорей бы уж мадемуазель Лили закончила примерку у Лизы. Мне так не терпится облачиться в бальное платье,- мечтала Соня.
        - Успеете, барышня. До бала Преображенской еще три дня. Почитай, и туфельки подберете, и сумочку, и украшения,- успокаивала ее горничная.
        - Да, и украшения… Ах, Марфуша, там будет столько молодых кавалеров. И все они из знатных московских семейств.
        - Конечно, барышня,- отвечала Марфуша, продолжая причесывать Соню.
        - Аккуратнее, мне больно!- вздрогнула от неожиданности юная барышня.
        - Простите, Софья Николаевна.
        В коридоре послышались шаги, дверь в спальню отворилась: вошла мадемуазель Лили из модного дома де Бризе, на ее руках покоилось роскошное новомодное платье нежного персикового цвета. Матушка, Агриппина Леонидовна, несла коробку с атласными бальными туфельками и вторую, поменьше,- с перчатками.
        - Соня, долго спишь,- пожурила маменька.- Пора заняться подгонкой платья. Мадемуазель Лили, прошу вас!
        Модистка защебетала:
        - Ах, мадемуазель Софи! Платье для вас выписано из самого Парижа. Ткань - чистый лионский шелк, кружева фламандские… Прошу вас, снимайте пеньюар…
        Соня скинула пеньюар, оставшись в одной тоненькой рубашке.
        - Мадемуазель, и ее придется снять. У платья декольте, так что плечи будут обнажены.
        Соня растерялась: не пристало ей раздеваться перед какой-то модисткой. Но Агриппина Леонидовна утвердительно кивнула дочери:
        - Делай, как она велит. До бала всего три дня осталось - может, платье нужно где-то подогнать по фигуре.
        Марфуша помогла барышне снять сорочку, та осталась лишь в одних панталонах.
        - Шарман, мадемуазель Софи!- снова затрещала модистка.- У вас дивная фигура. Держу пари, вы будете иметь огромный успех на балу графини Преображенской.
        Соня вздохнула: ей самой очень хотелось, чтобы так случилось.
        Наконец ее утянули в корсет, надели пышную юбку, затем - лиф. Модистка сосредоточенно застегивала многочисленные крючки. И когда кропотливая работа завершилась, Агриппина Леонидовна воскликнула:
        - Прекрасно, душа моя! Платье сидит отменно, словно шито прямо по тебе.
        Соня подошла к зеркалу: на нее смотрела молодая очаровательная барышня в бальном платье нежнейшего персикового цвета, отделанном по линии декольте кружевами. Рукава платья почти отсутствовали, оставляя прелестные руки девушки обнаженными, впрочем, как и грудь - французское декольте подчеркивало обольстительные выпуклости.
        - Да…- произнесла задумчиво Агриппина Леонидовна.- Декольте, конечно, немного смелое…
        - Ах, мадам,- защебетала модистка,- платье сшито по последней парижской моде.
        Барыня задумалась.
        - Впрочем, ладно… Раз по парижской… Но все же - смело.
        Соня же осталась очень довольна своим внешним видом.
        - Маменька, как вы думаете: какую прическу мне сделать?
        - Надо посоветоваться с моим парикмахером,- сдержанно ответила Агриппина Леонидовна и достала из коробки атласные бальные туфельки.
        - Вот, душа моя, примерь.
        Соня надела туфельки, которые пришлись ей как раз впору. Туфельки выгодно подчеркивали красивый подъем стоп и стройные лодыжки, хотя имели невысокий каблук.
        Маменька одобрительно кивнула и протянула дочери длинные, почти достигающие локтей перчатки.
        - А что ты о них скажешь?- улыбнулась она.
        Соня, не скрывая восторга, схватила одну перчатку и пыталась ее надеть. Модистка поспешила на помощь.
        - Ах, мадемуазель Софи,- продолжала она называть юную барышню на французский манер,- справиться с этим туалетом нелегко.
        Наконец перчатки были надеты, и наряд Сони предстал в полном великолепии.
        Мадемуазель Лили не преминула высказаться:
        - На шею хорошо бы надеть нитку жемчуга.
        - Да, маменька, непременно!- всплеснула руками Сонечка.
        Агриппина Леонидовна замялась:
        - Душа моя, весь жемчуг я отдала Лизе.
        - Как? Почему? А я?- надула губки Сонечка.
        - И тебе что-нибудь подберем. Скажем, у меня есть прекрасное золотое колье с кораллами, серьги и браслет. Под нежный цвет персика - просто чудесно!
        Мадемуазель Лили, осознав свою оплошность, тотчас затараторила:
        - О, кораллы! Это дивно! Шарман!!!

* * *
        Вечером того же дня, когда предбальная суета улеглась, Соня уединилась в своей комнате. Достала из потайного ящичка заветную шкатулку, она открыла ее - прямо поверх ее скромных девичьих украшений лежал гранатовый перстень. Почти три года Соня не прикасалась к своей драгоценности, опасаясь, что вредоносная сестрица непременно подглядит и раскроет ее секрет.
        Теперь же Соня взяла перстень и надела на средний палец правой руки: он как раз пришелся ей впору. Девушка истолковала это как знак свыше, решив, что наконец-то завоюет сердце теперь уже поручика Сергея Волкова, который перестанет считать ее своей маленькой глупенькой кузиной.
        Соня припомнила последний визит поручика в их дом, который оказался не из приятных. Лиза словно нарочно провоцировала младшую сестру, всячески стараясь завладеть вниманием Сергея. И это ей успешно удалось. Соня тогда обиделась и, чуть не расплакавшись, накинула шубку и гордо удалилась в сад. Она брела по главной аллее, которую садовники постригали на английский манер, и ей казалось, что кусты принимали форму то животных, то геометрических фигур.
        Посередине аллеи возвышалась статуя Венеры. По крайней мере, все обитатели дома Бироевых называли ее так. На самом же деле дал ей имя Венеры некогда модный скульптор Тимофей Нестеров, лет тридцать назад украсивший своими псевдогреческими и псевдоримскими творениями многие московские дома.
        Соня также слышала, что прототипом Венеры послужила некая крепостная красавица, в которую скульптор безумно влюбился и даже выкупил из крепостной зависимости.
        Сонечка вздохнула, подошла к статуе и начала внимательно ее рассматривать, словно впервые в жизни. Ей показалось, что Венера понимает ее страдания.
        - Раз ты - Венера, богиня любви, то помоги мне!- обратилась она к ней.- Хотя что ты можешь.- Она расплакалась и пошла прочь, все более отдаляясь от богини любви.
        Елизавета ликовала: ее младшая сестрица обнаружила-таки свою слабость по отношению к Сергею, впрочем, как и обычно. После случая с гаданием Лиза при каждом удобном случае стремилась съязвить сестре или сказать что-нибудь обидное. Соня обижалась и плакала украдкой в своей комнате, но маменьке не жаловалась.
        И вот скоро состоится заветный бал, и на нем она сумеет найти своего суженого. Соня постоянно гнала от себя мысль о том, что он должен быть одноглазым. Девушка старалась думать только о Сергее.

2
        Настал день, когда должен состояться бал. Сонечка пробудилась ото сна рано, едва забрезжи зимний рассвет. И чем светлее становилось за окном, тем больше ее охватывало волнение. Наконец около девяти часов в спальню, по обыкновению, вошла Марфуша.
        - Подымайтесь, Софья Николаевна. Пора умываться, завтракать да прихорашиваться. Барин велели уж карету закладывать, до имения графини Преображенской путь не близкий. Да и много намело снегу нынче ночью, думаю: карета не проедет, сани придется перезакладывать.
        - Сани, это же прекрасно! Доедем с ветерком!- обрадовалась Сонечка.
        - Ох! Барышня, чего вы радуетесь-то?! Щеки-то пообморозите, вон какой мороз разыгрался, аж трещит!
        - Не волнуйся, я накину поверх меховой шляпки шерстяную вязаную шаль. А как там моя сестрица?- как бы невзначай поинтересовалась Соня.
        - Уж перед зеркалом крутится. И разговоры все об одном…- ответила Марфуша.
        - Сергее Волкове, разумеется!
        Горничная кивнула.
        - Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет!- решительно заявила Соня, вскочила с кровати и начала расхаживать по спальне босиком в одной ночной сорочке.
        - Софья Николаевна, вы хоть тапочки наденьте! Простудитесь! Камины как ни топи все равно прохладно…- Марфуша подала тапочки барышне, та соблаговолила опустить в них ножки.
        - Ах, какова Лизка! Вредная злыдня!- возмущалась Соня.
        - Барышня!- обмерла Марфуша от таких слов в адрес Елизаветы Николаевны.
        - Такая она и есть! Все из-за вредности своей не может успокоиться: видите ли, раз она - старшая, стало быть, все кавалеры - ей! Не бывать этому!
        Марфуша приготовила кувшин для умывания. Соня же не прореагировала и продолжала метаться в праведном гневе.
        - Софья Николаевна, вы так к завтраку опоздаете. Агриппина Леонидовна будут очень недовольны…- напомнила Марфуша, не зная, как успокоить разошедшуюся барышню.
        Упоминание о маменьке несколько умерили гнев Сонечки, она начала умываться, причесываться и надела пока свое простое домашнее платье.
        - Ох, барышня, как вы там на балу-то?- сокрушалась Марфуша.
        - А что такое?
        - Уж больно декольте на платье открытое, как бы вы не зазябли в такой-то холод!
        Сонечка передернула плечиками: не замерзнет! В мазурках, польках, вальсах, кадрилях некогда об этом и думать!
        После утреннего туалета Соня спустилась к завтраку в гостиную. Все семейство Бироевых уже было в сборе.
        - Соня, прошу тебя, голубушка, больше не опаздывай,- пожурила ее маменька.
        Елизавета и вовсе уставилась на младшую сестру с победоносным видом, словно говоря: на балу тебя ждет неприятный сюрприз!
        Соня прекрасно понимала, что мстительная сестрица может придумать что угодно дома, но чтобы при людях, да еще на балу - ей не верилось. Она спокойно стала завтракать.
        - Девочки,- начал Николай Дмитриевич.- Ровно в полдень мы выезжаем, до имения графини - не менее двух часов по такой-то заснеженной дороге. По всей видимости, от кареты придется отказаться: поедем на санях.
        Соня обрадовалась: она любила созерцать пейзажи, сидя в санях под теплым пледом. Лиза же фыркнула. Отец семейства не отреагировал на недовольство старшей дочери.
        - Одевайтесь теплее, лучше всего - лисьи шубы,- подытожила маменька.
        Елизавета опять изобразила на лице кислую мину, она страсть как не любила шубы. Ей казалось - она в них похожа на купчиху, что весьма претило ее нездоровому самолюбию.
        Наконец к полудню барышни были готовы: Соня в своем нежно-персиковом наряде и коралловом ожерелье выглядела безупречно; старшая же Елизавета в платье бледно-лимонного цвета с маменькиным жемчужным гарнитуром тоже была хороша, особенно для тех, кто не знал ее скверного характера.
        Личный парикмахер Агриппины Леонидовны, из крепостных, постарался нынче на славу: прически барышень смотрелись прелестно, а ловко вплетенные искусственные цветы придавали их миловидным лицам особенную свежесть, подчеркивая красоту и молодость.
        Агриппина Леонидовна придирчивым взглядом окинула дочерей и, не найдя в их внешнем виде ни малейшего изъяна, осталась весьма довольна.
        - Думаю, без мужей вы не останетесь!- констатировала она.
        Горничные принесли лисьи шубы, теплые шляпки, подбитые беличьим мехом, и шерстяные шали.
        Одевшись, все вышли во внутренний двор, где стояли сани. Девочки сели рядом, их родители - напротив. Кучер заботливо накрыл теплыми пледами ноги своих господ, откинул меховой верх, словно у пролетки; взобрался на козлы, хлестнул кнутом тройку орловских красавцев-рысаков, застоявшихся на морозе, и сани тронулись.

* * *
        Мороз стоял отменный, под полозьями саней трещал наст. Соня укуталась в шерстяную шаль, ее щеки зарделись и начали пощипывать. Елизавета же подняла воротник шубы, уткнувшись в него носом, не желая ни с кем разговаривать. Впрочем, такое обстоятельство никого не удручало.

«Я увижу его… Он, как всегда, будет в форме… А может быть,- во фраке. Я никогда не видела Сергея во фраке, не сомневаюсь, что он будет великолепен. Он непременно пригласит меня танцевать: иначе просто не может быть! Если, конечно, Лизка-злыдня что-нибудь не подстроит… Не думаю, что она сможет это сделать в чужом доме…» - мысли Сонечки путались, она, убаюканная поскрипыванием полозьев о снег, задремала. Ей даже приснился сон, словно она кружится в венском вальсе с Сережей, а он смотрит на нее, улыбается, и… о ужас!- на его правом глазу - черная повязка!
        Неожиданно Соня проснулась. Лиза, заметившая, что сестра задремала, тотчас съехидничала:
        - Что с одноглазым кадриль выплясывала?
        Соня вздрогнула, почувствовав в словах сестрицы недоброе.

* * *
        Дом графини Преображенской поразил Бироевых своим размахом и роскошью. У Николая Дмитриевича сразу же улетучились последние сомнения по поводу принятого приглашения.
        Имение Преображенское располагалось на берегу живописного старинного пруда и занимало обширные земли. За резной железной оградой виднелись постройки. Особенно выделялся среди них барский трехэтажный дом, выполненный в строгом классическом стиле. Неподалеку стояла домовая церковь, рядом с ней - дом настоятеля. В центре усадьбы возвышался двухэтажный дом для приема гостей с видом на пруд и парк, где, по обыкновению, графиня устраивала различные празднества, в том числе и балы.
        На нынешний бал народу съехалось очень много. Въезд в усадьбу, пространство распахнутых кованых ворот, ведущих во внутренний двор имения, заполняла вереница всевозможных саней и карет. Сонечка выглянула из-под откидного верха, стараясь разглядеть среди такого скопления Сергея, но, увы, безуспешно.
        Наконец сани Бироевых достигли парадной: Николай Дмитриевич огляделся и сделал знак лакеям. Один из них тотчас, проявляя проворность и отменную вышколенность, которой позавидовали бы лучшие дома английских лордов и французских аристократов, помогли семейству выйти из саней.
        Лакей распахнул перед Бироевыми тяжелую массивную дверь, к ним поспешила горничная и приняла шубы и шляпки.
        В доме для гостей было тепло, даже жарко: камины, имевшиеся на каждом этаже, топились вовсю. Девушки придирчиво посмотрели на себя в зеркало и направились вслед за родителями и другими гостями на второй этаж, где находился танцевальный зал.
        Огромный зал с отполированным, начищенным мастикой паркетным полом блестел так, что на него гости ступали с опаской, боясь поскользнуться, но, как выяснилось, напрасно.
        Большой оркестровый балкон, вмещавший свободно по крайней мере полтора десятка музыкантов, утопал в цветах, которые расточали дивный аромат. Около стен стояли столики со множеством напитков и закусок в новомодном стиле шведского стола - подходишь и берешь, что тебе по душе.
        Среди гостей Николай Дмитриевич заметил знакомых и поздоровался с ними, представив им супругу и дочерей. Соня и Лиза мило улыбнулись - и только, ведь их заботило совершенно другое, нежели пустая болтовня с такими же барышнями на выданье, как и они сами.
        Молодые люди, от восемнадцати до двадцати пяти лет, а также некоторые зрелые мужи под тридцать не без удовольствия разглядывали пребывающих гостей, в особенности юных барышень.
        Соня постоянно высматривала поручика, но безуспешно. Она даже не заметила, что находится под пристальными взглядами кавалеров, явно обсуждающих ее и одобрительно кивающих.
        Лиза же как благовоспитанная барышня сделала равнодушный вид, как бы не замечая этого, но все же придала лицу благожелательное выражение. А затем вообще отошла от своего семейства. Впрочем, чету Бироевых такое поведение дочери не обеспокоило. Они с интересом обсуждали новости высшего света со своими знакомыми.
        Неожиданно к Николаю Дмитриевичу подошел некий молодой человек весьма приятной наружности, представился как Романовский Владимир Викторович и попросил разрешения поухаживать за Сонечкой.
        Николай Дмитриевич, наслышанный о семье Романовских как одной из самых богатых в Москве, наживших свое состояние на военных поставках минувшей войны 1812 года, решил, что кавалер вполне подходит для Сонечки и представил ей своего нового знакомого Владимира Викторовича.
        Соня и Владимир обменялись светскими любезностями, и вскоре появилась хозяйка дома, которая должна была открывать бал. Графиня Преображенская, несмотря на зрелый возраст, выглядела великолепно. Не только мужчины своим непредвзятым взглядом, но женщины и даже юные барышни не могли не оценить ее стройную красивую фигуру в облегающем сногсшибательном платье с большим вырезом по парижской моде и с прекрасно уложенными волосами. На ее шее красовалось умопомрачительное колье из бриллиантов.
        Графиня поблагодарила гостей, что те не побоялись январского мороза и приняли ее приглашение. Грянула музыка, по традиции бал открывался венским вальсом. Графиня и ее кавалер, некто красавец майор Драгунского полка, закружились, скользя по блестящему паркетному полу, словно воспаряя над ним.
        Владимир Романовский не растерялся и тотчас, обхватив за талию свою очаровательную собеседницу последовал примеру графини и ее кавалера. Вскоре гости разбились на пары и с удовольствием наслаждались танцами и приятной музыкой.
        Соня видела, что ее новый знакомый весьма приятен, воспитан, обходителен, и даже на некоторое время забыла о предмете своих грез - Сергее Волкове.

3
        Соня протанцевала с Владимиром вальс, затем мазурку, отметив про себя, что молодой человек начинает ей нравиться. Она немного устала, сказалось волнение и ожидание встречи с Сергеем, но… тот по-прежнему не появлялся.
        Владимир как галантный кавалер проводил девушку к столикам с прохладительными напитками, они выпили минеральной воды. Неожиданно появилась Лиза и прямиком направилась к сестре. Она слегка поклонилась кавалеру младшей сестрицы, тот не без удовольствия приложился к ее ручке и, видя, что барышни хотят поговорить, откланялся, предварительно заручившись обещанием Сони станцевать с ним предстоящую мазурку.
        - Как впечатления, дорогая сестра?- поинтересовалась Лиза.- Не правда ли, общество собралось весьма изысканное?
        Соня, в первый раз попавшая на бал, воспринимала все как праздник. Ей здесь очень нравилось, но ее удручало отсутствие Сергея. Она машинально ответила сестре:
        - Да, здесь прекрасно…
        - А что, одноглазые кавалеры не появлялись?- ехидно заметила Лиза.- Я что-то не замечала или, может быть, пропустила кого?
        Соня покраснела.
        - Лиза, перестань,- прошептала она.- Как тебе не совестно?
        Старшая сестра рассмеялась и, отпив шампанского из высокого бокала, обернулась в сторону молодых людей, которые оживленно беседовали. То, что она увидела, привело ее в полное замешательство. Девушка даже почувствовала слабость в ногах и невольно схватила сестру под руку:
        - Лиза, что с тобой? Тебе дурно? Может быть, проводить тебя к маменьке?
        - Нет, нет, Соня, не беспокойся. Просто осторожно повернись назад, там…
        Соня обернулась и… настал ее черед растеряться. Весьма статный и привлекательный мужчина примерно лет тридцати в мундире морского офицера вел оживленную беседу в компании молодых людей. Все выдавало в нем человека сильного, уверенного в себе, повидавшего жизнь. Но самое главное - на его лице красовалась черная шелковая лента, скрывавшая то ли поврежденный глаз, то ли его полное отсутствие.
        - Боже, Лиза…- Сонечка чуть не задохнулась от волнения.- Неужели, это он? Но он стар…
        Лиза не знала, что и ответить, она лишь раскрыла веер и начала нервно им обмахиваться.
        - Я даже не предполагала, что такое вообще возможно,- призналась она сестре.- Вот тебе и языческие гадания… И вовсе он не стар, думаю, что ему не более тридцати…
        Морской офицер заметил, что две прелестные барышни смотрят на него с нескрываемым интересом и явно что-то обсуждают. Неужели его?
        И он как человек военный, не привыкший пасовать перед трудностями, прямиком направился к прелестницам.
        Те и вовсе стушевались.
        - Позвольте представиться, сударыни: Станислав Федорович Нижегородский, капитан второго ранга, член Российского географического общества.
        Лиза жеманно улыбнулась и первой протянула руку для поцелуя:
        - Елизавета Николаевна Бироева, старшая дочь статского советника Николая Дмитриевича Бироева. А это моя младшая сестра - Соня.
        Станислав Федорович улыбнулся и поклонился Сонечке. Та и вовсе зарделась, как кумачовый стяг.
        - Позвольте, сударыня, проявить неслыханную дерзость и пригласить вас на танец?- обратился он к Лизе.
        Офицер подхватил, довольную собой, Лизу и увлек в бешеный галоп мазурки. И тут появился Владимир.
        - Софья, вы позволите пригласить вас?
        Девушка, еще не оправившаяся от пережитого, милостиво кивнула и пустилась вскачь со своим кавалером.
        На протяжении всего танца Соня думала о коварстве своей сестры и старалась не упускать из виду вероломную Елизавету и морского офицера. Ей стало до слез обидно, ведь зеркало показало именно ей суженого с черной повязкой на лице! А Лизка-злыдня, коварная девица, ее опередила! Что же теперь будет?! Соня была готова разрыдаться. Владимир заметил дурное настроение своей партнерши:
        - Вам нехорошо? Это из-за свечей. Надо выйти в зимний сад. Вы позволите составить вам компанию?
        Соня кивнула и повисла на руке Владимира. Они удалились в зимний сад, располагавшийся на третьем этаже под стеклянной крышей.

* * *
        Станислав Федорович оказался галантным кавалером и весьма интересным собеседником. И, чего греха таить, потерял голову от очаровательной Елизаветы Николаевны. Впрочем, Лиза тоже осталась неравнодушной к своему кавалеру. Ей даже льстило, что она заполучила то, что предназначалось для сестры: и ничего, что Станислав старше лет на десять. Напротив, ей казалось, что для брака такая разница в возрасте весьма благоприятна; и то, что он одноглаз - тоже ерунда! В конце концов, настоящему мужчине и одного глаза вполне достаточно.
        Станислав Федорович и Елизавета Николаевна решили передохнуть после нескольких танцев.
        - Сударыня, а вы здесь, как я понимаю, с папенькой?
        - Да…
        - Если позволите, я бы очень хотел с ним познакомиться.
        Лиза улыбнулась, понимая, что офицер имеет по поводу нее вполне определенные намерения.
        - Конечно, он сейчас беседует с бароном фон Визен. Тот прибыл на бал с дочерью и сыном. Пойдемте я вас познакомлю.
        Лиза и ее кавалер подошли к господину Бироеву в тот самый момент, когда он и барон, утомленные беседой, решили выпить шампанского - промочить горло.
        - Папенька, позвольте представить вам Станислава Федоровича Нижегородского, капитана второго ранга и…
        Бироев вскинул брови от удивления: перед ним стоял солидный, еще молодой офицер, внушающий доверие с первого взгляда, а уж он-то хорошо разбирался в людях.
        - Очень приятно, сударь!- Бироев протянул руку офицеру, тот ответил дружеским пожатием.- Бироев Николай Дмитриевич, статский советник. Прости меня, Елизавета, что перебил тебя, я несколько разгорячен беседой с бароном фон Визен.
        - Папенька, я хотела сказать, что Станислав Федорович - член Российского географического общества.
        - О!- воскликнул Бироев, предвкушая интересную беседу с господином Нижегородским. - Вы непременно должны рассказать мне о тех странах, которые имели счастье посетить!
        - Не знаю, право, Николай Дмитриевич, насколько это можно назвать счастьем…
        Бироев насторожился, Лиза тоже.
        - Отчего же?- почти в один голос поинтересовались отец и дочь.
        - Дело в том, что в одной из экспедиций я повредил глаз. Наш корабельный доктор, хоть и мастер на все руки, но все же не смог сохранить мне зрение.
        Елизавета почувствовала, что Станислав Федорович все более завладевает ее сознанием…
        Бироев, как человек проницательный и умудренный жизненным опытом, заметил взаимный интерес дочери и офицера и мысленно возблагодарил Всевышнего. Неужели Лиза наконец выйдет замуж? А может случиться, что и господин Нижегородский так же перестанет через какое-то время посещать их дом. Господи, осади ты ее вредоносный характер!- пронеслось у него в голове.

* * *
        Соня и Владимир поднялись на третий этаж. Перед их взором предстал зимний сад, причем все укромные места уже заняли молодые парочки.
        Девушку обдало свежестью зелени, стало немного легче, и она улыбнулась своему спутнику.
        - Ах, сударыня, я рад видеть вас в добром здравии,- проговорил Романовский.
        - Вы правы, Владимир, у меня голова закружилась от свечей. Уж слишком их много…
        - Да, пожалуй, несколько тысяч,- предположил Владимир.
        Соня округлила глаза.
        - Тысяч!!!
        - Конечно. Одна люстра из черного хрусталя чего стоит. В ней одной, пожалуй, тысяча свечей.
        - Да, роскошь графини Преображенской поражает…- заметила Соня.
        Неожиданно она услышала знакомый голос и тотчас повернулась: прямо навстречу ей шел Сергей в компании двух сослуживцев-гусаров.
        Соне опять стало дурно, но она быстро взяла себя в руки. Сергей, увлеченный беседой, уже почти поравнялся с девушкой, по-прежнему ее не замечая. Она не выдержала:
        - Сергей Васильевич,- обратилась она к проходившему мимо нее блистательному поручику.
        Тот встрепенулся, буквально округлил глаза и воскликнул:
        - Соня!!! Боже мой, Софья Николаевна!- Он прильнул к ее руке.- Как я рад вас видеть.
        На самом деле Сергей был не только рад, но и поражен до глубины души, ведь он привык видеть в Сонечке маленькую девочку. Теперь же перед ним стояла светская барышня, да еще и в сопровождении кавалера.
        Понимая, что может возникнуть щекотливая ситуация, Соня познакомила молодых людей.
        - Сергей Васильевич,- сказала она,- знакомьтесь: Владимир Романовский…
        Молодые люди пожали друг другу руки. Сергей тотчас представил Соню и ее спутника своим друзьям. Их взгляды явно говорили, что девушка произвела на них неизгладимое впечатление!
        - Софья Николаевна,- Сергей умышленно называл девушку по имени-отчеству,- подарите мне один танец, впрочем, можно и не один…
        Владимир напрягся, сразу же почувствовав в самоуверенном гусаре опасного соперника.
        - Позвольте, сударь, но все танцы до конца бала Софья обещала мне!- заявил он.
        Гусары удивились.
        - Он говорит правду, Софья Николаевна?- поинтересовался Сергей.
        Девушка растерялась, не зная, что и сказать, чтобы не обидеть Владимира.
        - Нет…- пролепетала она, понимая, что тем самым ставит Владимира в неловкое положение и тут же подумала: он сам виноват - не надо лгать!
        - В таком случае, сударь,- Сергей взял Соню под руку, а его сослуживцы оттеснили господина Романовского в сторону,- я похищаю у вас сию прелестную барышню.
        Соня не возражала: ей казалось, что она на седьмом небе от счастья. В конце концов, Лиза увела у нее одноглазого суженого, предназначенного ей судьбой… и пусть, зато Сергей полностью в ее распоряжении, если, конечно, не возникнет еще одна соперница: как знать!
        Соня появилась на балу с Сергеем под руку. Увидев их вместе, папенька с маменькой заулыбались, одобрительно кивая головами. Им было приятно видеть, как Сережа подхватил их любимую дочь и закружил ее в вихре танца. Танец кончился, и Соня, едва отдышавшись, попросила Сергея принести ей мороженого. Сергей направился в буфет, а Соня завела непринужденную беседу с рыжеволосой дочерью баронессы фон Визен.
        И тут в зале появился некий господин… Один его глаз закрывала черная лента! Он направился прямо к Соне.
        - Сударыня,- обратился он к девушке приятным баритоном,- позвольте пригласить вас на танец.
        Соня оглянулась и… чуть не потеряла сознание - еще один одноглазый кавалер!- право же, загадки Венеры!
        - Так что же, сударыня?- настаивал одноглазый незнакомец.- Ах, простите, я не представился: барон фон Унгер.
        Соня растерянно кивнула, но, к счастью, появился Сергей с мороженым. Он несколько удивился:
        - Позвольте, сударь.- Он оттеснил грудью очередного соперника.- Софья Николаевна, вас нельзя оставить ни на минуту! Прошу, ваше мороженое…
        Соня кивнула и с удовольствием взялась за мороженое, аккуратно подцепив маленькой десертной ложечкой лежавшую сверху клубничку.
        Барон фон Унгер не желал сдаваться, расположившись несколько поодаль, бросая на Софью Николаевну страстные взгляды, весьма досаждавшие Сергею.
        - Скажите, Сонечка, вы знаете этого хлыща?- поинтересовался Сергей.
        - А этот одноглазый - барон фон Унгер…- ответила Соня, наслаждаясь десертом.
        Сергея охватила ревность!
        - Каков наглец! И как он на вас смотрит! Я его на дуэль вызову!
        Соня чуть не поперхнулась:
        - Умоляю вас, Сергей, оставьте его.
        - Как пожелаете…- Сергей взял Сонечку за руку, чтобы пройтись по залу.
        Навстречу им, никого не замечая, прогуливались Лиза и Станислав. Поглощенные друг другом, они не видели никого вокруг.
        Сергей опешил:
        - Еще один одноглазый?!
        Сонечка пожала плечами.
        - И заметьте, Сергей, кажется, он очень нравится Елизавете!

4
        В доме Бироевых только что отобедали. Соня сидела в гостиной и читала французский любовный роман, как и положено девице ее возраста.
        Лиза томилась от скуки и переживаний: отчего же Станислав Федорович так и не посетил их дом, ведь со времени бала в Преображенском прошло почти две недели. Не зная, чем себя занять, она подсела к сестре и спросила:
        - Что, про вечную любовь читаешь?
        Соня кивнула. Лиза, вздохнув, подвинулась к ней поближе:
        - Что же гадание-то ваше рождественское так и не сбылось? Вон на балу сколько было одноглазых кавалеров: и Станислав Федорович, и барон фон Унгер? Да ни один не явился к нам в дом с визитом!- с горечью заметила старшая сестра.
        Соня опять кивнула в знак согласия, вовсе не желая разговаривать на эту тему. Ее тоже глодали сомнения: Сережа, как назло, почему-то не являлся! А об одноглазых она и не думала больше. Бог с ними!
        Но Лиза не унималась.
        - Соня, ты что, воды в рот набрала?- Соня отрицательно покачала головой, но сестру подобный ответ не устраивал.- А что скажешь про барона Унгера? Мне кажется, он очень воспитан, да и потом, говорят, богат! У него в Псковском уезде - огромное имение…
        - Мне все равно…- наконец выговорила Соня.
        - Ну, понятно, сестрица, тебе бы все по Воронову сокрушаться!
        - Лиза, перестань! Я видела, как ты смотрела на Станислава Федоровича, и тебя не очень смутило, что он старше тебя и вдобавок без глаза!
        - Отчего же без глаза?!- оскорбилась старшая сестрица.- Глаз - на месте, там, где и должен быть! Просто поврежден!
        - Вот!- воскликнула Соня.- Как ты его защищаешь! А не влюбилась ли ты, дорогая сестра?
        Лиза вспыхнула, как алая роза, но тотчас огрызнулась:
        - А сама-то! Постоянно только и думаешь о Сергее!
        - Лиза, прекрати! Мое дело, о ком думать!
        Неизвестно, чем бы закончилась девичья перепалка, если бы в гостиную не вошла горничная:
        - Елизавета Николаевна, к вам господин Нижегородский пожаловали-с!
        Лиза опять покраснела.
        - Ах, я - в домашнем платье! Что же делать? Соня отвлеки его, я переоденусь!- воскликнула Лиза. Ее как ветром сдуло из комнаты.
        - Хорошо, я его встречу,- ответила Соня ей вслед.
        В гостиную вошел господин Нижегородский, статный и по-военному подтянутый. Соня приветливо улыбнулась, подумав, что, пожалуй, Станислав Федорович - весьма интересный мужчина, и черная повязка, скрывающая глаз, придает ему налет некой загадочности и пикантности.
        Гость поцеловал Сонечке руку.
        - Ах, Софья Николаевна! Как я рад вас видеть! Увы, не мог вырваться навестить вас - служба, знаете ли!
        - Я тоже рада вас видеть, Станислав Федорович!
        Гость несколько замялся.
        - А где же Елизавета Николаевна? Ее нет дома?
        - Ах, что вы! Лиза дома, она сейчас спуститься и…
        Не успела Соня закончить фразу, как на лестнице, идущей со второго этажа, показалась Лиза в новом шерстяном темно-зеленом платье с клетчатым лифом и манжетами в тон юбки.
        Господин Нижегородский буквально расплылся в улыбке.
        - Елизавета Николаевна!- только и смог произнести и приложился к ее ручке.
        Лиза села на диван рядом с сестрой, жестом пригласив гостя разместиться в кресле напротив.
        - Как нынче на улице? Морозно?- поинтересовалась Лиза для поддержания разговора.
        - Да, пробирает до костей, несмотря на теплую шинель,- посетовал гость.
        - А мне нравится мороз,- заметила Соня.- Дышится легко и бодрит. Пойду-ка я прогуляюсь по саду…
        Лиза одарила сестру благодарным взглядом. Она так хотела остаться со Станиславом наедине!
        Соня зашнуровала теплые меховые ботиночки, на голову накинула шерстяную шаль, надела шубу и вышла в сад. Вдохнув морозный воздух полной грудью, она направилась по центральной аллее прямо к статуе Венеры.
        За ночь снег изрядно запорошил богиню любви: на ее голове красовался огромный снежный ком, на плечах тоже лежали хлопья снега…
        - Софья Николаевна!
        Соня обернулась и… увидела того самого богатого барона Унгера.
        - Барон, это вы?!- удивилась девушка.
        - Да, сударыня… Желание видеть вас было настолько велико, что на балу я получил разрешение вашего почтенного батюшки посещать ваш дом.
        - Но помилуйте, барон, мы с вами почти не общались!- воскликнула удивленная Соня.
        - Это можно легко исправить. Я здесь затем, чтобы развлечь вас… Любите ли вы стихи? Наверняка любите, все барышни вашего возраста увлекаются любовной лирикой! - тараторил барон, не давая Соне опомниться и вставить в нескончаемый поток его речи хоть слово.- Вот, например, незабвенный Франческо Петрарка…
        Барон принял театральную позу и начал декламировать сонет Петрарки нараспев:
        О вашей красоте в стихах молчу
        И, чувствуя глубокое смущенье,
        Хочу исправить это упущенье
        И к первой встрече памятью лечу.
        Но вижу - бремя мне не по плечу,
        Тут не поможет все мое уменье,
        И знают, что бессильно вдохновенье,
        И я его напрасно горячу.
        Не раз преисполнялся я отваги.
        Но звуки из груди не вырывались.
        Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?
        Не раз перо я подносил к бумаге,
        Но и рука, и разум мой сдавались
        На первом слове. И опять сдалисьnote 2[Note2: Пер. Лозинского.] .
        Барон смолк, не отрывая взгляда от девушки, наслаждаясь произведенным на нее впечатлением. Что и говорить, Соня пребывала в крайнем удивлении: никто никогда не читал ей стихи, тем более о любви… Девушка ощутила, как волны чувств, доселе неизвестных, захлестнули ее и поглотили целиком. Она с трудом улыбнулась.
        - Прекрасные стихи, барон… Но насколько мне известно, Петрарка так и не завоевал сердце своей любимой Лауры, предаваясь лишь вздохам и поверяя свою тайную страсть бумаге.
        - Вы совершенно правы, Софья Николаевна.
        - Я же не нуждаюсь в подобном поклонении. Холодно…- Она поежилась.- Идемте лучше выпьем горячего чаю.- Соня улыбнулась и пошла к дому.
        Обернувшись, она посмотрела на Венеру: неужели барон Унгер и есть тот самый суженый, появившийся в зеркале? И вроде бы все сходится: повязка на глазу…
        В доме Бироевых было тепло: камин в гостиной ярко горел, огонь быстро поглощал сухие поленья. Сестры сели за стол, на котором стоял самовар и множество сладостей; одноглазые кавалеры расположились напротив…
        Остаток дня они провели в дружной компании, господин Нижегородский рассказывал об экспедициях, в которых побывал; барон фон Унгер прекрасно декламировал стихи. Девушек очаровали их кавалеры, у Сони даже появилось чувство, что барон ей нравится… Но…

* * *
        Соня легла спать довольно поздно, она постоянно крутила в руках гранатовый перстень, давний подарок Сергея Воронова. Ее одолевали противоречивые чувства: бесспорно, душа тянулась к Сергею, но, увы, барон Унгер также будоражил ее девичье воображение… Да и потом - гадание! Ведь это судьба! Или нет?
        Соня не знала, что делать, да и Сергей не навещал ее. Почему? И весточки не присылал. Может быть, он увлекся другой девушкой? Да вообще, почему она возомнила, что Воронову нравится именно она? Сомнения и думы одолевали Соню и, наконец, она заснула. Ей приснился страшный сон. Будто все трое: барон Унгер, капитан Нижегородский и Сергей, тоже с черной повязкой на глазу, пытались изловить ее и отвести к венцу. Несчастная вырвалась от Унгера и бросилась бежать. Но не тут-то было: ее настиг господин Нижегородский. Она снова вырвалась и снова бежала куда глаза глядят… В конце концов она упала в объятия мужчины, подняла глаза и всмотрелась в лицо своего спасителя. Им оказался неизвестный смуглый мужчина весьма приятной наружности, только вместо повязки на глазу у него красовался под глазом огромный синяк.

5
        Поручик Альберт Вениаминович Гварди, молодой человек приятной наружности, но весьма бурного темперамента, доставшегося ему по наследству от итальянских предков, рассматривал в зеркало огромный, почти черный синяк под правым глазом.
        - Вот незадача!- сокрушался он.- Сергей, вы только посмотрите, голубчик! Что же мне делать? Полковник меня на части порвет, когда увидит такое украшение на лице.
        Сергей Воронов печально созерцал своего однополчанина.
        - Да, братец, скажем прямо, вы попали в неприятнейшую историю. На носу подготовка к смотру, через месяц в Москву пожалуют императорские особы, а вы… Эх.- Он махнул рукой.
        - Может, мне повязку на глаз надеть? Буду как Кутузов…
        - Вы, голубчик, конечно, наденьте, но с Кутузовым сходство будет небольшим. Он русскую армию спас и Россию, а вы подводите наш полк. Вот представьте: завтра вы явитесь на плац с подбитым глазом, а к нам сам генерал-губернатор собирался пожаловать. И каково же будет?
        Альберт сник.
        - Черт бы побрал этого полицейского! Ну и кулачище же у него!
        - Вы, Альберт Вениаминович,- искатель приключений на свою шею. В один прекрасный момент для вас такая жизнь может закончиться службой на Кавказе, за абреками будете по горам бегать!- покачал головой Воронов.
        - Ну, будет вам, Сергей, меня запугивать! Мне и так скверно на душе… Мало того, что синяк, так я еще и проигрался под чистую.
        Сергей с нескрываемым осуждением посмотрел на друга.
        - Теперь поговорим серьезно. Что вы намерены завтра делать? Выйти на плац с таким лицом?
        - А куда я его дену, Сергей Васильевич? Сниму и в карман положу?
        - Хорошо бы…- задумчиво произнес Сергей.- Я посоветовал бы вам, дорогой мой, сходить к полковому лекарю, в госпиталь. Дайте ему, скажем, рублей эдак… пятнадцать, а лучше двадцать пять, и попросите положить в госпиталь.
        - И вы уверены, что сработает?
        - Безусловно. Помните корнета Плетнева?
        Альберт кивнул.
        - Конечно.
        - Так вот, он с какой-то безделицей числился в госпитале целую неделю. А сам… Впрочем, вы знаете о его наклонностях. Но глаз все равно завяжите, не ровен час, наткнетесь на кого-нибудь из старших офицеров.
        Альберт завязал глаз черным шейным платком и направился в госпиталь.

* * *
        Соня, томимая переживаниями по поводу неожиданно свалившихся на нее ухаживаний барона фон Унгера, решилась на отчаянный шаг - написать письмо. Ей казалось, что, проводя время с бароном, она предает Сергея, их многолетнюю дружбу и, возможно, нечто большее… Соня никак не могла разобраться в своих чувствах: кому же отдать предпочтение - барону или все же Сергею?
        Барон - именно тот, кого показало ей зеркало? Или все же нет?- Она сомневалась. Но Сергей… ведь подарил ей заветный гранатовый перстень. Все годы она хранила его подарок, надеясь на взаимность. Но теперь…
        Соня взяла бумагу, перо и начала писать письмо Сергею:

«Милый Сергей Васильевич!
        Пишу вам оттого, что вы совершенно позабыли наше семейство и вовсе перестали приезжать в гости. Вот прошла неделя, но, увы, вы так и не приехали.
        Зато барон фон Унгер,- помните, вы видели его на балу и даже хотели застрелить на дуэли,- стал бывать у нас слишком часто и оказывать мне знаки внимания…
        Капитан Нижегородский, по всей видимости, окончательно потерял голову от любви к моей сестрице, а она и вовсе изменилась: стала тихой, задумчивой и мечтательной. Думаю, что только любовь может так подействовать на девичье сердце.
        Словом, буду очень рада, если вы навестите нас.

Соня».
        Соня перечитала письмо. Ей показалось, что оно получилось излишне откровенным. И упоминание об ухаживаниях барона, по мнению девушки, должны подстегнуть Сергея. А если же нет… то пусть пеняет на себя - в кавалерах у нее нет недостатка.

* * *
        Сергей развернул письмо Сонечки, быстро пробежался по нему глазами: волна ревности нахлынула на него. Конечно, он целую неделю не навещал Бироевых. Подготовка к смотру занимала все его время. Он не мог выкроить ни минуты. И такое положение продлится неизвестно сколько.
        Он тотчас написал ответ:

«Любезная кузина, Софья Николаевна!
        Простите великодушно мое невнимание, ибо оно вынужденное и, поверьте, мне и самому неприятно. Ровно через месяц должен состояться военный смотр, приуроченный к приезду императорской фамилии, поэтому полк наш переведен специальным указом на казарменное положение. Увы, но я не могу лишний раз отлучиться, ибо это будет считаться чуть ли не дезертирством.
        А посему отправляю вам это письмо с сослуживцем Альбертом Вениаминовичем Гварди, который в данный момент находится по состоянию здоровья на излечении в госпитале.

Сергей».
        Между тем полковой лекарь уже осмотрел позорный синяк Альберта, выписал ему примочки и посоветовал скрывать его под черной повязкой, чтобы не травмировать окружающих. Что касается госпиталя, лекарь отказал, предписав Гварди отправиться на неделю домой, оформив соответствующие документы.
        Все складывалось на редкость удачно: Сергей передал письмо для Сонечки своему однополчанину, взяв с него обещание приглядывать за ней по возможности, если тот, разумеется, будет в доме Бироевых, и особенно присмотреться к барону фон Унгеру - наглецу, которых свет не видывал.
        Альберт с нескрываемым интересом выслушал все наставления Сергея, решив отправиться в гости к Бироевым тем же вечером.

* * *
        Альберт Гварди слыл среди гусар человеком неглупым, щедрым, если у него водились деньги и он не успевал спустить их в карты, но чрезмерно вспыльчивым и увлекающимся. Отдав письмо в руки такого человека, Сергей все же надеялся на благородство дворянина. Впрочем, и сам Гварди был уверен в себе, даже не предполагая, что может нарушить обещание, данное другу.
        Когда в парадной дома Бироевых зазвонил колокольчик и Марфуша отворила дверь, ибо дворецкий захворал, то чуть не лишилась чувств. Перед ней стоял молодой смуглый красавец с украшавшей его лицо черной повязкой на глазу.

«Господи!- подумала горничная.- Что же за напасти на господский дом? Отчего сюда так и тянет одноглазых мужчин? Не иначе это наказание за мой грех… Не надо было гадать барышне…»
        Когда же Альберт прошел в гостиную и увидел Софью Николаевну, оказавшуюся милой очаровательной блондинкой с огромными серыми глазами, то понятие о благородстве и чести куда-то резко улетучились, и он напрочь забыл, что привело его в дом поручение друга.
        Соня же в свою очередь также не скрывала интереса к гостю: «Боже мой, как он похож на того мужчину из сна… Да еще и с черной повязкой… Интересно, что у него с глазом… Ах, спрашивать неловко… Это уже третий с черной повязкой… Впрочем, Станислав ухаживает за Лизой, у них уже почти все сладилось…»
        Девушка пригласила Гварди сесть к камину, согреться после мороза. Стоял уже февраль, но, увы, морозы лишь крепчали. До весны еще было далеко.
        Она с нетерпением распечатала письмо и прочла. Гварди не сводил с девушки глаз, настолько она ему понравилась, он даже чувствовал себя неловко, но с таким состоянием он быстро справился, ибо русский итальянец слыл завзятым ловеласом.
        Пока Соня читала послание драгоценного кузена, в гостиную спустилась Агриппина Леонидовна. Альберт встал, представился и поцеловал ей руку.
        Госпожа Бироева проявила нескрываемый интерес к Альберту. Оказывается, она знала фамилию Гварди, так как в Москве был хорошо известен ювелир Антонио Гварди, имевший сеть магазинов и приходившийся дядюшкой молодому гусару Ее, правда, удивил очередной одноглазый гость. Агриппина Леонидовна уж не знала, что и думать! И решила просто: видать, судьба ее дочерям выйти замуж за одноглазых мужчин.
        Агриппина Леонидовна уже успокоилась по поводу Лизы. Ее отношения со Станиславом Федоровичем развивались достаточно бурно, и отец семейства Николай Дмитриевич предвкушал помолвку, а летом - и свадьбу.
        Соне же минул шестнадцатый год и торопиться с выбором жениха не стоило, но маменьку беспокоило, что у дочери слишком много женихов, а младшая дочь не питала ни к одному из них никаких чувств.
        Агриппина Леонидовна приказала подать чаю и пригласила Альберта почаевничать. Тот с удовольствием согласился. Умудренная опытом женщина сразу заметила, какие недвусмысленные взгляды кидает на Соню молодой гусар. Однако изысканность манер и природная красота молодого человека заставляли Агриппину Леонидовну оставаться с ним чрезвычайно любезной. Про себя она отметила, что черная повязка, прикрывающая глаз, вовсе не портит красивого лица гостя.
        Неожиданно в гостиную вошла горничная.
        - Барон фон Унгер к Софье Николаевне!
        Каждый из присутствующих прореагировал на сообщение по-разному.
        Агриппина Леонидовна подумала: «Прекрасно, оба кавалера друг против друга… Чем все закончится?»
        Соня же недовольно поежилась и в мыслях у нее пронеслось: «Зачем он явился? Ах, как не вовремя!»
        Между тем поручик Гварди ухмыльнулся, сказав про себя: «Барон! Прекрасно! Вот и побеседуем за чашкой чая…»
        Барон, как всегда, явился в элегантном костюме и в приподнятом настроении. Он поклонился, поприветствовал дам, приложился к их нежным ручкам.
        - Позвольте представить вам,- обратилась Агриппина Леонидовна к барону,- поручик Владимирского гусарского полка Альберт Вениаминович Гварди.
        Альберт встал со стула и слегка поклонился, как того требовал этикет. Барон улыбнулся и также поклонился, правда, его несколько смутило, что гусар не в форме.
        - Присаживайтесь, барон,- захлопотала Соня.- Марфуша!- позвала она горничную.- Подай для гостя чайный прибор.
        Когда Марфуша вошла в гостиную и увидела двух одноглазых мужчин, сидящих напротив друг друга, она украдкой перекрестилась, поставила перед гостем чашку с блюдцем, положила рядом серебряную ложечку и спешно удалилась.
        - Ах, барон, вы всегда в прекрасном расположении духа, несмотря ни на что!- заметила Агриппина Леонидовна.
        - Да, таково мое жизненное кредо!- согласился Унгер и дерзко воззрился на Гварди.
        Альберт спокойно продолжал пить чай. Никто больше не проронил ни слова. После чая обстановка накалилась. Мужчины чувствовали друг к другу неприязнь. Она висела в воздухе. Агриппина Леонидовна и Соня не знали, что делать.
        Безусловно, кто-то из них должен был откланяться и уйти, но ни один не желал сдавать своих позиций и всячески старался наперебой развлекать дам.
        После долгих рассказов, когда и барон, и поручик изрядно устали, Соня неожиданно попросила:
        - Ах, барон, расскажите нам о своем Псковском имении. Говорят, оно прекрасно!
        Барон быстро заморгал своим единственным глазом. Альберт же, напротив, почувствовав смущение соперника, просиял. Его здоровый глаз излучал полное удовлетворение и предстоящую победу.
        - Дело в том, что я редко бываю в имении, предпочитаю жить в Москве.
        - Понимаю вас, сударь.- Альберт сочувственно закатил свой здоровый глаз.- Порядок в имении - прежде всего дело управляющего. В Москве вы предпочитаете жить наверняка на Софийской набережной?
        В голосе Альберта почувствовался сарказм. Барон опять замялся. Поручик понял: он попал в яблочко, барон-то, может, и вовсе никакой не фон Унгер! Или того хуже…
        - Да, на Софийской…
        Но тут защебетала Соня:
        - Ах, в это воскресенье баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери.
        - Да, да, сударыня!- воскликнул Альберт.- Баронесса - моя дальняя родственница по линии матери, и я приглашен…
        Соня улыбнулась.
        - Это прекрасно, наше семейство тоже приглашено.
        Барон фон Унгер помрачнел, что не ускользнуло от окружающих. Однако он тут же нашелся:
        - Софья Николаевна, не желаете ли вы прогуляться по воздуху? Я специально для вас подготовил новый сонет.
        Соня захлопала в ладоши.
        - Прекрасно, барон! Вы так умело декламируете, словно прирожденный актер.
        Предложение барона очень не понравилось Альберту, ибо он придерживался с барышнями древнего римского правила: пришел, увидел, победил!

* * *
        Соня в окружении одноглазых кавалеров шла, как обычно, по центральной аллее, прямо к статуе Венеры. Мужчины что-то рассказывали наперебой, Соня же внимательно посмотрела на богиню любви, занесенную февральским снегом. Девушке показалось, что она лукаво улыбается…
        - Ах, барон, а как же ваш новый сонет?- вспомнила девушка.
        Фон Унгер откашлялся, принял театральную позу и начал нараспев:
        Улыбкою и блеском глаз
        Она меня в обман ввела.
        Хоть, как я понял лишь сейчас,
        Из равнодушья иль со зла
        Не жаждала и не могла
        Помочь мне в горестях моих,
        И должен был бы я тепла
        Искать в объятиях иныхnote 3[Note3: Перевод Э.Л. Линецкой.] .
        Соня округлила глаза, стихи тронули ей душу.
        - Кто же автор такого чудного произведения?- поинтересовалась она.
        - Франсуа Вийон…
        Альберт недовольно хмыкнул: да что и говорить, в стихах он ничего не понимал… Но с чувством прочитанный сонет навел его на размышления: «Странный барон, ненатуральный какой-то… Словно…» Неожиданно Альберта посетила догадка… «Нужно все проверить…» - решил он и, не удержавшись, прокомментировал:
        - Да, сударь, это вы точно изволили заметить: и должен был бы я тепла искать в объятиях иных…
        - Что вы хотите сказать, поручик!- воскликнул барон.
        - Я, да помилуйте - ровным счетом ничего. Не я, простите, изъясняюсь барышне в столь витиеватой форме. Обычно я предпочитаю говорить прямо то, что чувствую.
        Барон округлил глаза.
        Соня поняла, что назревает скандал.
        - Господа, позвольте! За своим спором вы и вовсе обо мне забыли. Может быть, вы все же обратите на меня внимание?- поинтересовалась прелестница и надула губки.
        Мужчины переглянулись: действительно, в пылу взаимной неприязни они совершенно забыли о барышне.
        - Простите, Софья Николаевна.- Альберт слегка поклонился.- Каюсь…
        - Я тоже,- вторил ему барон.

6
        Поручик и барон откланялись и одновременно покинули гостеприимный дом Бироевых. Фон Унгер поймал извозчика первым и чуть слышно назвал адрес. Примерно через минуту Альберт тоже уже сидел в санях, кутая ноги в теплый плед.
        - Голубчик!- обратился он к кучеру.- Давай помалу вон за теми санями. Сверху наброшу полтинник, не обижу.
        Сани Альберта двинулись за бароном. Дом Бироевых располагался в Ипатьевском переулке, сани свернули на Ильинку и, не выпуская из вида предмет наблюдения, поехали вслед. Проехав немного по Ильинке, сани барона свернули в Богоявленский переулок, затем, проследовав по нему, выехали на Никольскую улицу и остановились около трактира. Барон расплатился с извозчиком и скрылся в заведении.
        Альберт посетовал, что на морозе в санях особенно долго не посидишь, через полчаса - окочуришься, и, также расплатившись, вошел в трактир.
        Заведение оказалось второсортным. Поручику тотчас бросилось в глаза пестрое общество: и мужчины, и женщины были здесь какие-то неестественные. Дамы, пестро одетые и чрезмерно накрашенные, пили наравне с кавалерами, те же в свою очередь не отличались особой галантностью, говорили громко и все норовили прочитать то монолог, то стих.

«Актерская братия, догадался Альберт, что ж, посмотрим, как наш барон развлекается…»
        Альберт сел за дальний столик, к нему тотчас подбежал халдей, наверняка определив в посетителе человека состоятельного.
        - Чего изволите-с?- Халдей согнулся в поклоне.
        - Расстегайчиков с мясом да штоф водки,- заказал поручик.
        - Сию минуту-с, сударь…
        Альберт ухватил халдея за рукав вышитой косоворотки.
        - Скажи-ка, любезный, погоди убегать. А что за публика здесь собралась? Уж больно они на актеров похожи.
        - Так и есть, сударь,- кивнул услужливый халдей.- Актеры они и есть-с. Здесь же в двух шагах театральная площадь, так вот каждый вечер у нас в заведении гуляют-с.
        - И много пьют?
        - Ох, сударь, много…
        - Хорошо, неси расстегайчики с водкой.
        Халдей удалился.
        В ожидании заказа Альберт наблюдал за фон Унгером. Тот приблизился к столику, за которым сидели две размалеванные девицы не первой свежести и мужчина, по виду похожий на комика.
        Барон расцеловал дамам ручки, кивнул комику и сел за стол. Компания находилась уже в изрядном подпитии и явно обрадовалась появлению барона.
        Одна из девиц рассмеялась и указала на свой правый глаз. Барон что-то отвечал по поводу своей повязки, затем снял ее. И к своему удивлению, поручик увидел, что глаз-то барона совершенно целый, даже синяка нет в отличие от него самого.
        В это время халдей поставил перед поручиком заказ и наполнил рюмку водочкой. Альберт лихо проглотил содержимое рюмки и закусил расстегаем.
        Барон также уделял внимание водке и закуске, с жаром рассказывая нечто, что приводило его друзей в восторг.
        Веселье в трактире продолжалось почти до полуночи, затем посетители начали постепенно расходиться: кто своими ногами, а кого приходилось выводить под руки.
        Барон и его компания также покинули заведение, поймали сани и громко приказали ехать в Кривоколенный переулок. Альберт изрядно устал, ему было вполне достаточно того, что он видел: барон притворялся, но зачем?
        Поручик решил обо всем рассказать Воронову, а там видно будет…

* * *
        Сонечка лежала в кровати, но сон не шел. Она пыталась читать, но ровным счетом ничего не понимала. Мысли путались: уж слишком много событий за последнее время произошло.
        Марфуша давно спала в своей каморке под лестницей, так что поделиться ей своими сомнениями было не с кем. А сомнений накопилось предостаточно.
        Припоминая предыдущий бал в Преображенском, Соне все же казалось странным появление барона фон Унгера. А его настойчивые, даже назойливые взгляды заставляли чувствовать ее неловко. Однако барон воспитан, галантен, а как он читает стихи!
        Что же еще? Да, а при упоминании о Псковском имении он повел себя странно, явно смутившись. Соня ворочалась в постели и так и эдак, но мысли не прекращали лезть в голову: «А вдруг это Лизка-злыдня подговорила барона надеть повязку и подшутить надо мной? Она никогда не простит мне гранатового перстня. Но откуда сестрица знает этого барона? Не помню, чтобы ее когда-либо с ним знакомили…»
        Наконец Соня заснула. Ей снилась свадьба: как стоит она перед алтарем, вся в белом, фата закрывает лицо; рядом жених - в черном фраке и, разумеется, с повязкой, скрывающей глаз… Появляется священник, он смеется… От его смеха у Сонечки по спине бегут мурашки. И в довершение всего священник вынимает свой правый глаз и протягивает прямо ей… Соня кричит от ужаса. А священник лишь усмехается:
        - Ну что, голуба?! Пойдешь за меня замуж? Ведь я тоже одноглаз!
        Соня проснулась в холодном поту. Ей стало жутко: ах и зачем она уговорила Марфушу погадать перед Рождеством? Правильно говорила горничная: грех все это! Вот теперь и расплата…

* * *
        Все следующее утро и часть дня вплоть до трех часов пополудни Сергей Воронов верхом на лошади гарцевал по плацу. Генерал-губернатор сдержал слово и явился на подготовку к предстоящему смотру, посвященному приезду императорских особ.
        Посидевши верхом на отменном черном, как вороново крыло, жеребце, генерал-губернатор устал, ему было тяжело - годы брали свое. Высокому гостю принесли кресло и укутали ноги меховым одеялом.
        Генерал-губернатор постоянно что-то бубнил себе под нос, недовольно фыркал, пил коньяк и закусывал лимоном. Сергей понимал: начальству влетит сполна, ибо его превосходительство явно не доволен.
        Поручик замерз: венгерка, подбитая мехом, не рассчитана на такой холод, руки под перчатками сводило, ноги чуть ли не примерзли к бокам несчастной лошади…
        Когда же, наконец, его превосходительство и сам не выдержал, подготовка была, к всеобщей радости, окончена. Замерзшие гусары могли вернуться в казармы.
        Едва Сергей отогрелся, как получил с посыльным короткую записку:

«Дорогой друг!
        Не далее как вчера вечером я выяснил: барон фон Унгер посещает злачные места и развлекается с актрисами. Мало того, повязка - фальшива, ибо оба его глаза пребывают в полном здравии.

Альберт Гварди».
        Сергей буквально обомлел: для чего устроил барон представление - для того чтобы прикинуться человеком, повидавшим жизнь, или поинтересничать перед юной наивной Сонечкой?
        Его охватило негодование, затем ревность. Чувства нахлынули, захлестнули воспоминания… Что он вообще хочет от кузины? Они знакомы с детства, он всегда был привязан к милой Сонечке! А теперь ему двадцать лет, а ей - шестнадцать! И только ли он питает к кузине родственные чувства или все же нечто большее? Отчего же его так беспокоят ее отношения с бароном?
        Сергей пребывал в смятении. Но одно он знал точно - следует непременно выяснить, почему фон Унгер притворяется?

* * *
        После того как Гварди направил посыльного в полк с запиской для Воронова, он сел пить кофе и просматривать газеты. Печать пестрила различными новостями. Невольо он открыл «Московский вестник» на страничке «Светская хроника» и прочел: «В воскресенье, 19 февраля сего года, баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери Амалии Карловны фон Визен и Владимира Викторовича Романовского, сына небезызвестного…»

«Ах да!- опомнился Альберт.- Я и забыл про бал в доме фон Визен! Ведь там будет Софья Николаевна!»
        Невольно сердце поручика забилось сильнее, он ощутил волнение при воспоминании о Сонечке. Увы, но мужская дружба блекла перед ее серыми прекрасными глазами. Альберт нервно закурил сигару и попытался отвлечься. Но…
        Он встал и начал метаться по гостиной. Совесть корила его: казалось, что он совершает предательство по отношению к другу…
        - Зачем я написал записку Сергею? Вот болван! В любви - каждый за себя! В конце концов, право выбора за Софьей Николаевной. Прости меня, мой друг, но я непременно воспользуюсь возможностью и поухаживаю за твоей кузиной на балу у фон Визен. А по поводу барона… Надо подумать… Можно вызвать его на дуэль…

7
        Сергей не мог оставить казармы и пойти к Альберту обсудить недостойное поведение фон Унгера.
        И он решил написать ответ:

«Альберт!
        Благодарю вас за хлопоты, надеюсь, вы хорошо провели время в доме Бироевых. Я в растерянности: отчего барон затеял сей маскарад? На ум приходит лишь один ответ: завоевать сердце моей кузины. Прошу вас доведите дело до конца: узнайте о фон Унгере как можно больше. Я подозреваю, что у него нет и в помине никакого Псковского имения, он попросту разорен и охотится за состоятельной невестой. А, насколько мне известно, приданое Софьи Николаевны достаточное, чтобы вести безбедную, достойную жизнь.

Сергей».

* * *
        Альберт надел енотовую шубу, велел своему кучеру заложить карету на полозьях и направился в Кривоколенный переулок. Определенного плана действий он не наметил. Надеясь на русский «авось», он подошел к дворнику-татарину, что расчищал мостовую от снега, и спросил:
        - Любезный! Не подскажешь ли мне, где квартира или дом барона фон Унгера?
        - Фон Унгера?- переспросил татарин.- Так это вона: два дома вперед, а там - ворота кованые как увидите, так его, барона, дом и есть…
        Альберт сел в карету и направился к указанному дому. Действительно, за коваными воротами, которые венчал замысловатый вензель рода Унгер, возвышался трехэтажный дом. С виду он казался небольшим, но весьма ухоженным.

«Неужто барон и дом заложил? Пожалуй, за него можно получить в банке под вексель приличную сумму…» - подумал Альберт. Во сколько банк может оценить родовое гнездо фон Унгеров? По его прикидкам, тысяч в десять рублей или две с половиной тысячи серебром.
        Размышляя, он вышел из кареты и дернул шнурок звонка у ворот.
        Вскоре из дома появился лакей в стеганой зимней куртке.
        - Чего изволите-с, барин?
        - Голубчик, а дома ли твой хозяин - барон фон Унгер?- поинтересовался Альберт.
        - Помилуйте, сударь! Вот уж как две недели, мой благодетель со всем семейством изволили уехать в Германию к сродственникам, тоже вроде баронам.
        Альберт опешил, но все же дал лакею гривенный.

«Так, так… Интересно получается: барон фон Унгер - в Германии, а кто же тогда в доме Бироевых?»
        И тут поручика осенило - САМОЗВАНЕЦ!

* * *
        Альберт, буквально ошарашенный результатом своего расследования, направился в дом Бироевых. Чего греха таить, он хотел увидеть очаровательную Софью Николаевну и, безусловно, встретить там самозванца-барона.
        Поручик уже предвкушал, как посрамит мерзавца, обманом проникшего в приличный дом.
        Соня, как обычно в короткие зимние дни, либо читала, либо вышивала, либо ухаживала за цветами в оранжерее. Бегонии различных сортов и оттенков бурно произрастали благодаря ее стараниям.
        Когда Альберт приехал к Бироевым, Сонечка поливала цветы из маленькой леечки. Поручик последовал за горничной, которая проводила гостя в оранжерею.
        Соня была дивно хороша в домашнем платье, с растрепанными локонами, ниспадавшими на лицо. Она постоянно пыталась откинуть их назад, но тщетно.
        - Добрый день, Софья Николаевна!- Альберт поклонился.
        - Ах,- растерялась девушка,- это вы… Простите, я в таком виде…
        - Софья Николаевна, вы прелестны в любом наряде. Даже не беспокойтесь по этому поводу. Как ваши маменька и папенька? Все ли у них хорошо?
        - Да, сударь, благодарю вас. Маменька, как всегда, выговаривает домашней челяди за нерадивость; папенька на службе и будет, вероятнее всего, поздно.
        - Тогда не откажите в любезности прогуляться со мной: я в карете, уверяю вас, что она теплая и уютная. Не отказывайте мне.- Альберт умоляюще посмотрел на девушку.
        Та растерялась.
        - Я, право, не знаю… Ваше предложение так неожиданно…
        - Если вы смущены, я сам попрошу разрешения вашей матушки.
        Соня поправила непослушный локон.
        - Хорошо. А куда мы поедем?
        - Куда хотите, сударыня. Можно просто покататься по Москве, можно отправиться в ресторан, я знаю вполне приличный… Ну, решайтесь!
        - Сначала покататься, а затем в ресторан,- резюмировала Сонечка.
        - Прекрасно, благодарю вас. А что «барон»? Он сегодня собирался навестить вас?- как бы невзначай поинтересовался Альберт.
        - Он прислал мне цветы с запиской, что сегодня у него срочные дела… Впрочем, я не очень-то расстроилась.
        Альберт с недоверием посмотрел на девушку.
        - Вы хотите сказать, что равнодушны к фон Унгеру?
        - Ну… я не знаю… Барон, конечно, интересный человек, прекрасный собеседник…
        - Да и стихи декламирует, как настоящий актер,- продолжил ее мысль поручик.
        Соня кивнула.
        - Да, все так. Но…
        Альберт насторожился.
        - Говорите, Софья Николаевна.
        - Что-то мне в нем не нравится, но что, не могу понять. Хотя должна вам признаться: поначалу я увлеклась им. Только прошу вас, не выдавайте меня, никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?
        - Слово чести,- заверил поручик и в свою очередь спросил: - А почему, простите за смелость, я не должен говорить Сергею, а, например, не вашим маменьке и папеньке?
        Соня смутилась:
        - Сергей мне, как брат, мы росли вместе. Он рано осиротел, и мои родители опекали его.
        - Родственные чувства прекрасны, сударыня. Но мне все же кажется, что здесь нечто иное…
        Девушка округлила глаза:
        - Что вы имеете в виду, Альберт Вениаминович?
        - То, что вы питаете к своему кузену нечто большее!- выпалил поручик и осекся.- Я слишком дерзок! Простите меня! Просто… я думал, что…
        - Вы смущаете меня своими речами, сударь!- воскликнула Соня.
        - Но позвольте мне договорить! Ибо волею судьбы я попал в ваш дом! Когда я увидел вас впервые, то понял, что предаю своего друга… ибо… ибо вы сразили меня прямо в сердце…
        Альберт волновался и теребил пуговицу сюртука.
        Соня и вовсе покраснела от подобных слов: она только что услышала первое объяснение в любви. Девушка растерялась, но в душе она чувствовала удовлетворение, оттого что может производить впечатление на мужчину!
        - Так что, Софья Николаевна? Вы теперь не поедете со мной? Мне уйти?
        - Нет… нет. Поговорите с маменькой, а я покуда приведу себя в порядок. Дело в том, что я еще никогда не посещала ресторан. Боюсь, что маменька…
        - Не волнуйтесь, я найду нужные слова. Все же я - офицер и дворянин! А вы уже взрослая барышня!
        Агриппина Леонидовна выслушала Альберта на редкость спокойно, беря во внимание его известную фамилию, родство с самими фон Визенами, а также знакомство с любимым племянником Сережей. Подумав, она дала согласие на выход дочери, заручившись, разумеется, горячими эмоциональными обещаниями кавалера вести себя достойным образом.
        Соня не знала, что лучше надеть, советоваться со старшей сестрой ей вовсе не хотелось. Она выбрала темно-вишневое бархатное платье с небольшим вырезом. Парикмахер причесал ее, украсив волосы цветами в тон наряда. Прелестница была готова совершить свой первый выход в ресторан с мужчиной.
        Соня надела шляпку, меховое мантеле, недавно купленное матушкой в модном магазине на Сретенке, и проследовала под руку со своим кавалером в карету.
        Кучер захлопнул дверцу, карета тронулась по направлению к Кривоколенному переулку.

* * *
        Соня чувствовала себя уютно, и, чего греха таить, Альберт будоражил ее воображение. Девушка решила: раз маменька ничего не имеет против Гварди, значит, такова судьба! Вот все и сходится с гаданием: кавалер и красив, и одноглаз, и не из бедного семейства. Хотя Сонечка знала, что ее приданого хватит на безбедную жизнь.
        Карета шла плавно благодаря полозьям. Альберт, не скрывая восторга, любовался своей спутницей, но все же воздерживался от пламенных речей, помня обещание, данное Агриппине Леонидовне. Но как ему хотелось заключить Сонечку в объятия и… страстно прильнуть к ее губам! Он едва сдерживался.
        - По пути в ресторан, Софья Николаевна, мы на минуточку заедем в один дом.
        Соня округлила глаза:
        - Зачем?
        - Не волнуйтесь, вам даже не придется покидать кареты. Просто послушайте того человека, с кем я буду говорить.
        Соня кивнула, ни о чем не подозревая.
        Наконец карета въехала в Кривоколенный переулок и остановилась около дома фон Унгера. Альберт вышел из кареты и, как и в прошлый раз, дернул шнурок звонка. На первом этаже дома горел приглушенный свет, вскоре из парадной появился лакей. Он подошел к калитке и посветил свечой, чтобы увидеть, кто беспокоит.
        - Ах, господин, это вы?!- узнал лакей Альберта.- Так вчера же я вам докладывал-с: барон в Германию уехали-с всем семейством.
        - Да, любезный, я хорошо помню. Но вот моя спутница хотела бы это услышать именно от тебя. Повтори ранее сказанное именно для нее?
        Лакей вздохнул, но, увидев ассигнацию, протянутую Альбертом, тотчас извлек из кармана ливреи ключи и отворил калитку.
        Альберт и лакей подошли к карете. Поручик отворил дверцу.
        - Прошу, голубчик, заходи, не стесняйся. Так будет удобнее разговаривать.
        Лакей повиновался.
        - Софья Николаевна, простите, но я - в компании.
        Соня удивленно вскинула брови.
        - Кто вы?- обратилась она к лакею, робко севшему на сиденье напротив нее.
        - Я, сударыня, состою при доме барона фон Унгера лакеем, почитай, всю жизнь.
        Соня обомлела.
        - Так вы принадлежите барону?!- удивленно воскликнула она.
        - Так, сударыня, из крепостных я.
        - Ты, голубчик, скажи госпоже, где сейчас находится твой хозяин и благодетель?- попросил его Альберт.
        Лакей разинул рот, но, немного придя в себя, снова повторил:
        - Барон фон Унгер отбыл со всем своим многочисленным семейством в Германию.
        Соня растерянно заморгала.
        - Как отбыл? Как в Германию? Ничего не понимаю… И давно?
        - Да уж прилично…- отозвался лакей.
        Девушка смотрела то на лакея, то на Альберта.
        - Что все это значит?!- воскликнула она.
        - Сударыня, отчего вы удивляться изволите?- Лакей также недоумевал.- Вернется барон-то… не беспокойтесь.
        Альберт видел, что Соня в крайней растерянности.
        Он подтолкнул лакея к двери.
        - Благодарю тебя, голубчик, ступай.

* * *
        Соня не могла собраться с мыслями. Она молчала. Альберт не знал, с чего и начать. И наконец, произнес:
        - Софья Николаевна, просто я хотел доказать вам, что человек, посещающий ваш дом и выдающий себя за барона фон Унгера - мошенник.
        Девушка не выдержала и расплакалась.
        - Прошу вас, только не говорите родителям! Какой стыд! Разве можно так поступать?! - негодовала она.
        - Успокойтесь, умоляю вас! Ведь ничего страшного не произошло! Мы уличили человека в мошенничестве и недостойном поведении. Пусть он только явится к вам в дом! Я вызову его на дуэль и пристрелю!- решительно заявил поручик, а стрелял он преотлично.

8
        Карета подъехала к ресторану «Англетер», находящемуся на Петровском бульваре. Соня окончательно успокоилась, она ощущала себя обязанной поручику, ведь он, можно сказать, спас ее честь. К тому же теперь их связывала тайна! А это дорогого стоит.
        Они вышли из кареты и направились к дверям ресторана, привратник услужливо распахнул их перед гостями.
        Слуга принял у посетителей шубы. Соня подошла к огромному зеркалу в фойе и поправила локоны.
        Поручик оценил внешний вид своей спутницы:
        - Вы прекрасно выглядите, Софья Николаевна!
        Девушка зарделась и улыбнулась. Альберт нравился ей все больше, невольно Сережа - плод ее многолетних фантазий постепенно отходил на второй план.
        Из зала вышла пара: мужчина лет тридцати весьма приятной и щеголеватой наружности под руку с женщиной, по виду вдовой, причем весьма состоятельной, судя по ее наряду и дорогим украшениям. Вдова, хоть и немолодая женщина, явно старше своего кавалера лет на десять, выглядела еще вполне привлекательной и смотрела на спутника с обожанием.
        И каково же было удивление Сонечки и Альберта, когда в ловеласе они безошибочно угадали мнимого барона фон Унгера. Девушка растерялась, ей не хватало воздуха, она резко раскрыла веер и начала обмахиваться.
        Альберт же наливался кровью, словно разъяренный бык, готовый броситься на ненавистного тореадора.

«Барон», увлеченный своей дамой сердца, не сразу заметил злобные взгляды поручика и растерянность его спутницы. Когда же он понял, кто перед ним, то буквально застыл на месте - комплименты, расточаемые вдове, буквально застряли у него в горле.
        Поручик, не дав ему опомниться, перешел в наступление по всем правилам военной науки. Он раскрыл свои объятия и бросился к «барону».
        - О, дорогой друг! Как я рад вас видеть!
        Лицо «барона» нервно задергалось, он машинально схватился за правый глаз. Увы, но повязка отсутствовала. Он взирал на поручика двумя совершенно целыми и здоровыми глазами.
        - И я рад… Несказанно рад,- промямлил он.- Действительно, какая неожиданная встреча… И Софья Николаевна здесь…
        - Это вы верно заметили: неожиданная встреча! Не чаяли нас увидеть?! А мы вот решили в ресторане отужинать, развеяться, так сказать… цыган послушать. Насколько мне известно, в здешнем заведении отличный цыганский хор выступает по вечерам. Не так ли, «барон»!
        Фон Унгер кивнул. Не зная, как поступить дальше, он произнес:
        - Позвольте представить вам госпожу Екатерину Петровну Всеволожскую, вдову надворного советника…
        Альберт улыбнулся вдове и приложился губами к ее пухлой ручке, облаченной в ажурную перчатку.
        - Весьма рад, сударыня! Польщен нашим знакомством.
        Вдова расплылась в улыбке.
        И тут Соня подошла к «барону» почти вплотную.
        - И я рада встрече, «барон»! Вы даже не представляете, как рада!- Она сунула руку прямо под нос мошенника. Тот, обомлев от всего происходящего, машинально запечатлел на ней поцелуй.
        - Неужели вы уже уходите, господа?- посетовал поручик.- Мы могли бы прекрасно провести время вместе!
        Вдова просияла, приписывая желание поручика своим женским талантам обольщения. Она жеманно произнесла:
        - Ах, барон, действительно… Отчего нам так рано уходить. Право же, давайте останемся и послушаем цыган…

«Барон» вынужден был согласиться. Кивнув в знак согласия, он подчинился воле своей дамы.
        Компания вошла в зал, к ней тотчас подскочил метрдотель и разместил за самым лучшим столиком, из-за которого прекрасно просматривалась сцена.
        Вдова и «барон» заказали лишь шампанского, Альберт же распалился и ощутил зверский голод. Соня и вовсе ничего не хотела, попросив лишь минеральной воды. С трудом сдерживая себя и делая вид, что рада компании, она нервно обмахивалась веером.
«Барон» ерзал на месте, понимая, что неприятности еще впереди.
        Альберт изрядно подкрепился и приложился к бутылке с вином: кровь взыграла в нем не на шутку! Он мог бы на месте пристрелить коварного обманщика, но, увы, штатский костюм и отсутствие оружия сдерживали его.
        Вдова же расточала поручику призывные взгляды. Сонечка, прекрасно видя попытки своей соперницы, по-прежнему нервно обмахивалась веером и пила лишь минеральную воду.
        Грянула музыка. На сцену выбежали цыганки, облаченные в пестрые платья, танцуя, они затрясли своими пышными формами, широкими юбками и громко запели.
        Наконец «барон» не выдержал:
        - Простите, но я вынужден откланяться…
        Вдова удивленно вскинула брови. Альберт также округлил глаза.
        - Куда же вы, мой друг?! А как же дамы, вы поступаете неучтиво по отношению к ним! Или вы пренебрегаете нашим обществом?

«Барон» в ужасе замер: поручик явно искал ссоры, а как следствие - дуэли. Мнимый фон Унгер догадывался, что Альберт Гварди - прекрасный стрелок!

«Барон» не выдержал и предложил:
        - Сударыни, позвольте нам оставить вас на пять минут. Мы удалимся в курительную комнату…
        Альберту понравилась идея. Он поцеловал Сонечке ручку:
        - Я вернусь тотчас же. Вы не успеете заскучать, Софья Николаевна…
        Девушка понимала, что между мужчинами должен состояться весьма щекотливый разговор.
        - Умоляю вас, Альберт Вениаминович, быть рассудительным…- почти шепотом произнесла она.
        Кавалеры удалились. Вдова начала трещать без умолку, да так, что у Сонечки голова закружилась. Она лишь кивала словоохотливой собеседнице, думая совершенно о другом. Ее более волновало объяснение поручика и «барона».

* * *
        Мнимый барон и поручик расположились на диване в курительной комнате. Слуга предложил им английские сигары, мужчины закурили, с удовольствием пуская изо рта струйки дыма.
        - Отменный табак,- заметил Альберт, решив потянуть время и тем самым дать барону возможность первому начать неприятный разговор.
        Тот же делал вид, что собирается с мыслями. Наконец, поручику надоело затянувшееся молчание, и он в довольно резком тоне заметил:
        - Сударь, а отчего вы скрываетесь? Ваш лакей сказал, что вы, мол, отправились со всем многочисленным семейством в Германию. Не далее как час назад я проезжал мимо вашего особняка в Кривоколенном переулке.
        У «барона» нервно задергался правый глаз, затем он разразился кашлем.
        - Ну что ж вы так, мой друг?!- посетовал поручик.- Курить сигары тоже надо умеючи…
        Фон Унгер кивнул и, помолчав немного, сказал:
        - Я так понимаю, вы уже догадались обо всем…
        - Ну, скажем, почти обо всем. Например, о том, что вы - никакой не барон фон Унгер. А выдаете себя за такового. Вы даже не представляете, чем может закончиться ваше самозванство!
        - Да, могу себе представить… Заигрался я немного…
        Альберт удивился.
        - Заигрались? Объяснитесь!
        - Да, все очень просто, Альберт Вениаминович. Я - актер, Самойлов Григорий Иванович. Ролей ведущих никогда не играл, зато вечно попадаю в разные истории, сродни нынешней… Словом, я не хотел своим перевоплощением никому причинить зла. Вы мне верите?
        - Пока не знаю. Расскажите все подробно. Теперь понятно, отчего вы так умело декламируете стихи!
        - Да… эго профессиональное мастерство. Вы слышали о балах, которые ежегодно проходят в имении графини Преображенской?
        - Конечно. В этом году бал посетили мои друзья. Я, увы, не смог…
        - Так вот,- начал свой рассказ «барон»,- графиня вот уже несколько лет нанимает актеров мужчин, чтобы они занимали почтенных отцов семейств различными шутками и анекдотами, пока их дочери и сыновья развлекаются в мазурках, польках и тому подобном. Почтенные матушки всегда найдут о чем поболтать… Впрочем, в наши обязанности входило развлекать почтенных вдов, а таковых на балах у графини - с избытком. Так я, кстати, познакомился с госпожой Всеволожской, у нее дочь на выданье. Мне она очень понравилась, сам не знаю, как я назвался фон Унгером. Может, потому, что его особняк - недалеко от моей скромной бедной квартиры? Теперь мне трудно объяснить… Словом, я кружил госпожу Всеволожскую в танцах. В перерыве между ними ко мне подошел распорядитель бала, он-то знал нас, актеров, в лицо, и сказал, что некая молодая особа желает поговорить со мной. Теперь я знаю, что этой особой была старшая сестра Софьи Николаевны, Елизавета. Она предложила мне за некое вознаграждение прикинуться одноглазым и разыграть сестру. Только и всего! На этом все и закончилось бы, если бы не мое страстное профессиональное желание -
вжиться в образ! Короче говоря, я представился господину Бироеву бароном фон Унгером, попросил разрешения посещать его дом. Разумеется, имя барона произвело впечатление: так я стал посещать Софью Николаевну и оказывать ей знаки внимания. Елизавета Николаевна же меня избегала по известным причинам…
        - Да, сударь, вы переиграли!- резюмировал Альберт.- А на что вы, собственно, рассчитывали?
        Самойлов пожал плечами.
        - Да ни на что… Просто было приятно побыть «бароном», посещать приличный дом, ухаживать за прелестной барышней. Я понимал, что рано или поздно все должно закончиться.
        - Непонятно только одно: почему вы должны изображать одноглазого?- поинтересовался Альберт.
        - Ну, вы-то, собственно, тоже не при двух глазах,- заметил актер.
        Поручик рассмеялся и сдвинул повязку, показав актеру уже побледневший синяк под глазом.
        - Оба на месте, как видите. Ну, так что вы скажете?
        - Точно не помню: кажется, Софья решила, что должна выйти замуж за одноглазого… В общем, бред какой-то. На тот момент меня интересовало вознаграждение, и я его получил.
        - Так, так… Интересно. Значит, виновница маскарада - Елизавета Николаевна! Кто бы мог подумать?! Как же мне сказать об этом Софье Николаевне?
        Самойлов пожал плечами:
        - Скажите все как есть…
        - Пожалуй. Надеюсь, я более не увижу вас в доме Бироевых? Иначе…
        - Не извольте беспокоиться, Альберт Вениаминович! Не увидите, честное слово!
        Поручик хмыкнул.
        - Ну, посмотрим, чего стоит честное слово актера.

* * *
        Мужчины вернулись в зал, где их дамы наслаждались пением цыган. Впрочем, наслаждалась лишь госпожа Всеволожская, а Софья Николаевна делала вид. Она с нетерпением ждала появления Альберта, и вот, когда он вошел в зал в сопровождении целого, невредимого и не искалеченного «барона», она мысленно поблагодарила Всевышнего.
        Мужчины сели за стол. «Барон» тотчас осушил два бокала шампанского и заказал еще. Альберт же пить не стал, он наклонился к нежному ушку Сонечки. Ощутив его горячее дыхание, Сонечка затрепетала. Альберт между тем прошептал:
        - Он во всем признался.
        Девушка встрепенулась и с благодарностью взглянула на своего кавалера, который тут же запечатлел на ее руке страстный поцелуй.
        Вечер получился натянутым. Пожалуй, лишь госпожа Всеволожская получила от него истинное удовольствие.
        Альберт и Соня встали, откланялись своим компаньонам и покинули ресторан. Вдова выразила неподдельное сожаление и разочарование.
        Соне же не терпелось узнать все подробности разговора Альберта и мнимого барона.

9
        Карета поручика тронулась, направляясь к дому Бироевых. Сонечка заметно нервничала и, наконец, не выдержала:
        - Отчего вы молчите, Альберт Вениаминович? Говорите же, прошу вас! Не томите!
        Альберт никак не мог решиться признаться барышне, что ее же родная сестра сыграла над ней злую шутку.
        - «Барон», конечно же, не барон. Он артист, некий Самойлов Григорий Иванович. Никогда о таком не слышал, словом, актер второсортный.
        Соня схватилась за веер, да так, что он хрустнул.
        - Теперь понятно, откуда бесконечные любовные стихи! Негодяй! Бесчестный человек! А почему он изображал одноглазого?- не унималась Соня.
        Поручик замялся.
        - Не знаю…
        - Вы не договариваете, Альберт Вениаминович! Признайтесь, вы же все знаете?!
        Поручик вздохнул.
        - Вас решили разыграть. Поверьте, совершенно без злого умысла.
        Веер в руках Сони треснул, поручик даже встрепенулся, не ожидая подобной реакции.
        - Наверное, здесь не обошлось без моей сестрицы Лизы. Более некому… Коварная, подлая…
        Альберт молчал в знак согласия.
        - Может, не стоит делать скоропалительных выводов?
        - Я точно знаю - это она… А разве вы ничего не узнали от Самойлова? Никогда не поверю! Просто не хотите меня расстраивать тем, что родная сестра замыслила подлость!
        Альберт воздержался от комментариев.
        - «Барон» более никогда не переступит порога вашего дома.
        - И прекрасно!- в сердцах воскликнула девушка.- Иначе я… я…
        Она разрыдалась. У поручика сжалось сердце. Он схватил руку девушки и начал осыпать ее поцелуями.
        - Только прикажите, и я пристрелю его на дуэли! Ради Бога, не плачьте, умоляю! Я не вынесу ваших слез.
        Соня не могла успокоиться: мало того, что ее предала сестра, так еще и выставила на всеобщее посмешище! Хорошо, хоть все так закончилось. Девушка на мгновение представила, как коварная Лизка ликовала, и она расплакалась с новой силой. Альберт не знал, как утешить свою очаровательную даму сердца, и привлек ее к себе.
        Соня настолько чувствовала себя униженной последними событиями, что даже не сопротивлялась. Тогда поручик набрался храбрости и поцеловал Сонечку прямо в губы. Неожиданно она подалась к нему и страстно обняла его за шею.
        Во время бурных объятий повязка поручика съехала, обнажив вполне здоровый, но несколько посиневший от синяка глаз. Соня тотчас заметила такой казус.
        - Ой, что такое?!- буквально взвизгнула она.- Вы тоже хотели меня разыграть! И вас моя сестрица наняла?- негодовала она, задыхаясь от волнения.
        - Помилуйте! Все совсем не так!- пытался оправдаться Альберт, прилаживая повязку обратно на глаз.- Мне и в голову не приходило посмеяться над вами. Только сегодня я узнал от Самойлова о том, что вы должны связать свою судьбу с одноглазым мужчиной. Но я-то ношу повязку уже несколько дней.- Он в сердцах сорвал повязку с глаза.- Смотрите, смотрите, у меня - синяк. Или, простите за фамильярность,- фингал. Не мог же я появиться в приличном обществе в подобном виде. Я даже на службу ходить не могу! А вы говорите: разыграть! Я никогда бы не посмел! Я… я… люблю вас!
        Соня смотрела на Альберта широко раскрытыми глазами, не мигая. Единственной мыслью, которая пронеслась у нее в голове, было: «Вот и этот - не моя судьба… А может, гадание - просто глупость? Не надо думать о нем…»

* * *
        Альберт помог Соне выйти из кареты и проводил до парадной.
        - Надеюсь, Софья Николаевна, все случившиеся недоразумения не помешают нам встретиться на балу у фон Визенов?
        Девушка кивнула и, посмотрев Альберту в глаза, сказала:
        - Я непременно буду у баронессы. Она прислала приглашение папеньке и всему нашему семейству. Так что до встречи, Альберт Вениаминович!- Она протянула руку для поцелуя и улыбнулась. Поручик затрепетал от любовного томления и страстно прильнул к прелестной ручке.
        Соня вошла в дом, скинула шубу на руки горничной и начала развязывать шляпку. Марфуша расшнуровала барышне меховые сапожки.
        - А что моя сестрица, Елизавета Николаевна, дома ли?- поинтересовалась Соня.
        - Дома, барышня, дома… От нее только что Станислав Федорович ушли-с…

«Это хорошо. Просто прекрасно!» - подумала Соня и приказала:
        - Приготовь мне чаю.
        - Сию минуту, Софья Николаевна.
        Соня, не переодеваясь, попила чаю, пытаясь собраться с мыслями. Придя к себе в комнату, она приказала Марфуше переодеть ее в домашнее платье, а затем отправилась к сестрице.
        Лиза сидела в кресле и читала сентиментальный модный роман.
        - Добрый вечер, Лиза!
        Сестрица вздрогнула от неожиданности.
        - А, Соня… Чего тебе?
        Соня села на стул напротив сестры.
        - И как роман? Интересный?- поинтересовалась она.
        - Да… Излишне сентиментальный. Ты наверняка по делу? Не так ли? Давно ты ко мне просто так не заглядывала…
        Соня удивленно вскинула брови.
        - А ты что, нуждалась в моем обществе?
        - Я слышу в твоем тоне сарказм, сестрица? Ты не в духе или «барон» нашел другую барышню?- наигранно поинтересовалась Лиза.
        И тут Соня не выдержала.
        - И долго ты собираешься играть свою комедию?
        Настала очередь Лизы удивиться:
        - О чем ты? Не понимаю…
        - Все ты прекрасно понимаешь! Как ты могла позволить такую жестокую шутку?- негодовала Соня.
        Лиза опять удивилась:
        - Право, сестрица, если у тебя дурное расположение духа - иди к себе и почитай, знаешь ли, чтение хорошо успокаивает и восстанавливает трезвость мысли.
        - Ты, я вижу, уже восстановила трезвость мысли, когда нанимала проходимца барона! Как ты могла?!
        Лиза встрепенулась и закрыла книгу.
        - Откуда ты взяла весь этот бред?- Она внимательно посмотрела на сестру и с удивлением и разочарованием обнаружила, что перед ней сидит вполне взрослый самостоятельный человек, а не наивная девочка, которой Соня считалась еще совсем недавно.
        - Рассказывай все сама!- твердо проговорила Соня.
        Лиза усмехнулась:
        - Или что? Маменьке с папенькой доложишь?
        - А вот и доложу!
        - Тогда тебе придется признаться, что вынудила Марфушу гадать перед Рождеством,- парировала Лиза.
        - Пусть так. Я расскажу все маменьке, она поймет. Это папенька против гаданий и всякой там ворожбы. А маменька наверняка по молодости лет гадала…
        - Ха-ха!- рассмеялась Лиза.- Ты маменьки прямо так и скажи! Да и вообще я буду все отрицать: мол, ты все сама придумала, потому как Станислав Федорович предпочел меня. А ты из зависти хочешь отомстить.
        Лиза победоносно посмотрела на младшую сестру, но Сонечка не смутилась.
        - А что ты скажешь, когда узнаешь, что я лично видела мнимого барона без повязки и его оба глаза совершенно целы и невредимы?!- не сдавалась Соня.
        - Какая глупость! И где ты его могла видеть?
        - Да сегодня в ресторане «Англетер», не далее чем два часа назад. Он был там с некой вдовой госпожой Всеволожской.
        Лиза заметно занервничала, но признаваться не желала.
        - Понятия не имею, почему он к нам в дом ходит с повязкой на глазу, а в ресторан без нее? Может, у него - прихоть такая?- возразила она на доводы сестры.
        - Да никакая не прихоть, как ты говоришь! Ты его наняла на балу у графини Преображенской, заплатила и велела разыграть меня: мол, я, дурочка, верю, что замуж выйду только за одноглазого!
        Лиза молчала, не находя, что ответить.
        - Это «барон» тебе сказал?
        - «Барон»!!!- воскликнула Соня.- Проходимец - Самойлов! Вот он кто! А настоящий барон фон Унгер сейчас находится со всем семейством в Германии! Что ты на это можешь еще возразить?
        - Ничего!- ответила Лиза как можно спокойнее.
        - Я смотрю, ты не желаешь сознаваться!- не унималась Соня.
        - Сознаются преступники. А я не сделала ничего дурного…
        - Что?! Ты унизила меня, свою сестру! Ты вымещала на мне свою злобу и ненависть! Ты ненавидишь меня из-за Сережи!- Соня возвысила тон. Она не могла не удивляться возмутительному поведению сестры.
        - Сергей меня более не интересует. Он слишком молодой и легкомысленный. Я же решила связать свою судьбу с человеком опытным и солидным,- объяснила Лиза.
        Соня растерялась.
        - Станислав Федорович просил твоей руки у папеньки? Официально?
        - Да, сегодня вечером, причем все произошло совершенно неожиданно и скоропалительно. Папенька, разумеется, дал свое согласие. Свадьба, видимо, состоится в начале лета, в июне. Так что остынь и возьми себя в руки,- холодно заключила Лиза.
        - Какая ты!- Соня не могла найти слов. Чувство негодования клокотало в ней.
        - Ну, и какая?- поинтересовалась Лиза.
        - Холодная, как льдышка. Только и думаешь, что о своей выгоде!
        Лиза рассмеялась.
        - Конечно, а о чьей же еще выгоде мне думать! О твоей, что ли? Тебе бы тоже не мешало подумать, а то живешь одними только чувствами. То тебе нравится Сергей, то
«барон», ах пардон, мерзавец Самойлов, то теперь красавец Альберт Гварди. И что дальше?
        Соня мгновенно остыла, забыв все обиды, нанесенные сестрой, подумав: «А действительно, что же дальше?»

* * *
        Девушка пришла к себе в комнату, упала на кровать и закрыла глаза. Перед ней, как на яву, стояли Сергей и Альберт, оба красивые, статные, умные, приятные в компании, воспитанные, благородные… И что самое страшное - оба ей нравились. Конечно, чувства, которые она испытывала по отношению к Сергею, иные, нежели по отношению к Альберту.
        Сергея она знала с детства, они выросли вместе, он был родным и таким близким, всегда приходил на помощь… Но теперь они почти не видятся, Сергей - постоянно на службе. К тому же сейчас идет подготовка к императорскому смотру, и он не может вырваться ни на минуту… А Альберт - он такой, такой…
        Соня начала задыхаться от волнения: ах, зачем она позволила Алберту поцеловать себя? Что скажет Сережа, когда узнает? Как она посмотрит ему в глаза при встрече?
        Соня резко села на кровати: а что она, собственно, такого дурного сделала? Подумаешь, поцеловались! Да и потом, она находилась в таком расстроенном состоянии, что не отвечала за свои поступки. Мало того, она не давала обет верности своему кузену… Тем более он до сих пор не признался ей в чувствах. Почему?

10
        На следующее утро, за завтраком Николай Дмитриевич объявил:
        - Соня, ты вчера, дитя мое, поздно изволила прийти и пропустила знаменательное событие: Станислав Федорович просил руки Елизаветы. И я дал согласие. Думаю, свадьба состоится в июне… Да, Соня, а отчего Сергея так давно не видно, совсем не навещает нас?
        Соня молчала, не зная, что сказать. Вмешалась вездесущая коварная Елизавета.
        - Так ему, папенька, не до того. Он все на плацу, на лошади гарцует перед генерал-губернатором: скоро императорский смотр. Да и потом, Соня поклонника нашла…
        - Поклонника? А так это Альберт Вениаминович Гварди, сослуживец Сергея! Матушка ваша мне про него рассказывала. Я все занят на службе, увы, не успеваю следить за вашими поклонниками. А поручик Гварди - хорошая партия. Барон фон Визен - его дальний родственник по линии матери и достойный человек. Да и дядюшка ювелир Гварди имеет дай Бог каждому! А наследник у него один - Альберт Вениаминович, я уж справки навел…
        Соня чуть не поперхнулась чаем.
        - Папенька! Ну зачем вы расспрашивали о нем?
        - Соня! Ты меня удивляешь! Молодой мужчина посещает наш дом, ухаживает за тобой, а я что, не должен о нем ничего знать? Может, он - охотник за приданым, без роду без племени, мошенник! Для того ли мы тебя растили, чтобы отдать замуж за какого-нибудь прощелыгу?!
        Соня закашлялась: ей показалось, что папенька намекает на «барона». Но быстро успокоилась. Вряд ли - если бы он прознал, то в доме началась бы настоящая буря.
        Коварная Лизка пила чай и украдкой поглядывала на сестру, довольная тем, что сумела вывести из себя. Словом, отомстила младшей сестре за ее вчерашний визит: нечего нападать! Поделом ей!
        - А хорошо бы, Соня, и тебя летом выдать замуж, прямо под венец и пойдете обе, сразу две свадьбы и справим,- никак не мог угомониться деятельный Николай Дмитриевич.
        Соня укоризненно посмотрела на родителя.
        - Маменька! Хоть вы за меня заступитесь!- взмолилась она.
        - Отчего же?! Николай Дмитриевич прав,- отозвалась маменька.
        Соня обиделась на всех и готова была расплакаться.
        - Ты, сестра, какая-то сегодня грустная, неразговорчивая,- поддразнивала Соню Лиза.- Или не можешь выбрать, кого предпочесть: Сергея или Альберта Вениаминовича?
        Соня злобно посмотрела на коварную Лизку, та и вовсе расцвела, видя, как досадила сестре.
        - Девочки!- урезонила их маменька.- Перестаньте ссориться. Вам уже замуж пора, а ведете себя, как дети.
        Остаток дня Соня провела в меланхолии, бесцельно слоняясь по дому, даже не хотелось заниматься цветами в оранжерее, а когда вечером явился Станислав Федорович, вздохнула с облегчением: по крайней мере, хоть какое-то время отдохнет от подковырок сестры! И чего господин Нижегородский только нашел в Елизавете?
        Поздно вечером, когда домашние разбрелись после ужина по своим комнатам, Соня направилась в каморку Марфуши. Та переплетала косу, уж больно растрепалась.
        - Марфуша, погадай мне на картах,- попросила Соня.
        Горничная удивилась:
        - Господь с вами, барышня? Али чего случилось?
        - Да нет. Так, хочется узнать, что будет со мной?
        - Ох, барышня, мы уж с вами нагадали под Рождество: сами видите, чего вышло - одноглазые-то кавалеры извести вас решили. И вот сестрица ваша за одноглазого выходит замуж… Грех - это гадание…
        - Марфуша, Станислав Федорович с двумя глазами, просто он повязкой скрывает синяк…
        - Да ну, барышня?
        Соня кивнула и присела рядом с Марфушей на скамью.
        - Погадай… Тяжко мне на душе…
        - Хорошо, только на щеколду запру дверь: не ровен час, ваша сестрица…
        - Не волнуйся, ей теперь не до глупостей. Она замуж собирается и очень тому рада… А я…
        - И вы, барышня, замуж выйдете. Вот вам истинный крест.- Марфуша перекрестилась. - Что уж там говорить, вы - красавица и покладистей Елизаветы Николаевны: неужто в девках останетесь? Да быть того не может! Да потом, годочков-то вам - всего шестнадцать, вся жизнь еще впереди,- приговаривала Марфуша, раскладывая на небольшом столе карты.
        - Ну, что? Что ты там видишь?- сгорала от нетерпения Соня.
        - Вы - червонная дама и волосы у вас светлые. Так…- Марфуша, как заправская гадалка, сняла с червонной дамы карту.- Вот и на сердце у вас - король крестовый… Э… стало быть, военный мужчина… Так.- Она вынула карту из-под дамы.- Под сердцем вы таите… тоже короля, только виннового. Что же получается: вы, барышня, двух кавалеров таите в сердце-то? А?
        Марфуша, не скрывая любопытства, посмотрела на Соню. Соня кивнула.
        - Да, Марфуша, карты не врут: в сердце у меня сразу двое мужчин…
        - Вот так! Действительно, не врут… Дальше: в голове у вас, барышня, хлопоты, ага, и опять хлопоты… и вот неприятность какая-то. Странно…- Марфуша, заподозрив неладное в картах, не захотела пугать Сонечку.- Ох, барышня, ну их, карты эти! Чего с них толку-то? Все они врут!
        - Ну, помилуй, Марфуша! Как же врут, когда правду сказали: думаю я сразу о двоих… Так и есть.
        - Ну, мало ли! Иногда может и совпасть!
        - Ты, Марфуша, говори, не темни! Чего ты в картах увидела?
        Марфуша решила стоять насмерть, не сознаваться.
        - Вот вы все хлопотать будете. И то верно,- бал через два дня у фон Визенов.
        - Да шут с ним, с балом-то. Говори мне про королей: чего с ними будет и со мной?
        Марфуша немного растерялась, но быстро сообразила и начала сочинять с ходу:
        - А короли, барышня, будут добиваться вашего расположения. И про меж них выйдет ссора, это и понятно: как из-за вас не поссориться?
        - И все?- удивилась Соня.
        - Все!- уверенно подтвердила Марфуша, твердо решая скрыть, что одному из королей грозит смерть.
        - Ладно, пойду я спать, поздно уже,- зевая и потягиваясь, Соня поднялась со скамейки.
        - И то правильно, барышня, утро вечера мудренее.
        Марфуша откинула щеколду на двери, выпуская Соню.

* * *
        Сонечке долго не спалось, в темноте комнаты мерещились два короля: крестовый и винновый. Она задумалась: крестовый - наверняка Сергей, а вот винновый - скорее похож на Альберта, также черноволос, чернобров, такие же страстные алые пухлые губы…
        Девушке стало неловко от своих мыслей: ее сердце разрывалось на две части между Сергеем и Альбертом, к тому же молодые люди были друзьями и однополчанами.
        Соня подумала: «Отчего так сложно устроен мир? Почему надо что-то решать и чем-то жертвовать? Не хочу!»
        Долго ворочаясь, она наконец заснула. Ей снилось, будто она - вся в белом стоит перед алтарем, к ней подходят два молодых человека: Сергей и Альберт. Они требуют, чтобы Сонечка тотчас определилась: за кого же она пойдет замуж?! Но она никак не может решиться. Тогда в руках мужчин невесть откуда появились дуэльные пистолеты, а на глазах - черные повязки. И вот Сергей и Альберт, словно два Нельсона или Кутузова, разошлись на пятнадцать шагов, как и положено при дуэли, и медленно начали сходиться…
        Сонечка что-то кричала, но дуэлянты ее не слушали. Прогремел выстрел: один из мужчин упал. Девушка увидела кровь, обагрившую ее белое свадебное платье, перчатки. Кровь заструилась по алтарю…
        Девушка проснулась, ее трясло мелкой дрожью, на лбу выступил холодный пот.
        - Господи! И надо же такому присниться! А если дело действительно дойдет до дуэли, ведь Марфуша нагадала ссору промеж королей! Ох…
        Соня перевернулась на бок, но сон все равно не шел. Заснула она только под утро…

* * *
        После того как Соня покинула каморку Марфуши, та встала на колени перед маленькой иконкой Божьей Матери, что висела в углу, и начала истово молиться.
        - Матерь Божия, прости грехи мои. Гадание - грех, и теперь я это точно знаю, никогда более карты не возьму в руки. Помилуй ты Сергея Васильевича и Альберта Вениаминовича, неразумных, влюбленных в барышню Софью Николаевну. Не допусти ссоры промеж них и дуэли! Пускай любовные дела ихние решатся мирно и чинно, как и подобает в подобных случаях…

11
        На следующий день Соня встала поздно, голова болела, она чувствовала себя полностью разбитой. Не успела она умыться и привести себя в порядок, в комнату вошла прислуга с огромным букетом алых роз. Марфуша заканчивала Сонечке, сидевшей перед зеркалом, прическу.
        - Барышня,- девка поклонилась,- посыльный вот букет вам велели передать и письмо.
        Соня удивилась.
        - Давай письмо, цветы поставь в вазу в гостиной. Хотя не надо в гостиную - там бегонии, они не любят такого соседства. Поставь сюда.- Девушка указала на фарфоровую вазу саксонского производства, стоящую в углу.- Да воды не забудь налить, а то цветы завянут, да и сахара добавь пару столовых ложек, чтобы дольше стояли…
        - Слушаюсь, барышня.
        Соня распечатала письмо и прочла:

«Софья Николаевна!
        Горю желанием увидеть вас на балу у баронессы фон Визен. Надеюсь, ничто не помешает нашей встрече. Примите букет в знак моей любви и уважения.

Альберт».
        Письмо привело Сонечку в волнение: «Ах, он думает обо мне… Как это приятно… А цветы - просто прелесть! Непременно уделю ему внимание на балу… А Сергей? Увы, от него никаких известий и знаков внимания».

* * *
        Во время завтрака семейства Бироевых в дверь дома позвонили: еще один посыльный принес очередной букет для Софьи Николаевны, на этот раз он состоял из белых роз.
        В розах Соня заметила конверт, скрываемый цветами.
        - Боже мой!- воскликнула она.- А это-то от кого?
        Она распечатала письмо и сразу же увидела знакомый почерк Сергея.

«Дорогая кузина!
        Отправляю вам букет, чтобы вы не сердились на меня за столь длительное отсутствие, ибо предстоящий императорский смотр не позволяет мне покинуть полк. Я очень скучаю по всему вашему семейству, не чаю, как скорее вырваться со службы и очутиться в вашей уютной гостиной.
        А еще я очень хочу видеть вас, Сонечка…
        Вчера вечером я узнал от Альберта, что в предстоящее воскресенье баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери. Мне жаль, что я не смогу танцевать с вами, увы, но служба не позволяет. Зато Альберт клятвенно обещал опекать вас от всяческих самозванцев. Кстати, я рад, что история с „бароном“ наконец закончилась.

Сергей».
        Девушка пришла в замешательство, ее сердце буквально разрывалось надвое:
        - Что же происходит?!- недоумевала она.- Два букета - почти одновременно. Совпадение, или они сговорились? Или права Марфуша, говоря о ссоре промеж королей… Сергей ничего не подозревает об ухаживаниях Альберта за мной. Он доверяет своему другу опекать меня. Боже мой, что же будет?!
        Соня нервно теребила письмо, но все же пришла к окончательному решению: она непременно отправится к баронессе фон Визен в воскресенье.

* * *
        Утром, в воскресенье, Сонечка поднялась рано. Ее не покидало некое странное состояние: в нем было и волнение, и любовное возбуждение, и страх перед неизвестностью. А еще Соне хотелось выглядеть красивее всех на балу, даже затмить юную фон Визен, которая считалась весьма привлекательной, если, конечно, не брать во внимание размер ее приданого.
        После завтрака Соня предавалась безделью: делать ничего не хотелось, она сначала хотела спуститься в оранжерею и полить бегонии, но потом передумала. Она пошла в библиотеку и достала наугад книгу. Ею оказалась «Двенадцатая ночь» Шекспира. Сонечка знала, что молодые барышни гадают по книгам: загадывают страницу наугад, а затем строку… Потом читают «предсказание» автора, правда, часто получается совершенная бессмыслица, но она никого не смущает. Напротив, все ищут в ней тайный смысл. И, как ни странно, находят. Ведь при желании можно истолковать
«предсказание» как угодно.
        Сонечка зажмурилась, открыла книгу где-то посередине и ткнула пальчиком в следующие строфы:
        О, музыка, ты пища для любви!
        Играйте же, любовь мою насытьте,
        И пусть желанье, утолясь, умрет!
        Вновь повторите тот напев щемящий, -
        Он слух ласкал мне, точно трепет ветра,
        Скользнувший над фиалками тайком,
        Чтоб к нам вернуться, ароматом вея.
        Нет, хватит! Он когда-то был нежнее…
        Как ты могуч, как дивен, дух любви!
        Ты можешь все вместить, подобно морю,
        Но то, что попадет в твою пучину,
        Хотя бы и ценнейшее на свете,
        Утрачивает ценность в тот же миг:
        Такого обаянья ты исполнен,
        Что подлинно чаруешь только ты!note 4[Note4: Перевод Э.Л. Линецкой.]
        Соня буквально замерла, прочитав между строк свою будущую судьбу. Она быстро поставила книгу на место и покинула библиотеку.

* * *
        Остаток дня вплоть до того момента, как семейство Бироевых приступило к сборам на предстоящий бал, прочитанные строки не давали покоя Соне. Даже когда матушкин парикмахер завивал ей щипцами локоны, в голове крутилось: «Любовь питают музыкой… О дух любви, как свеж и легок ты… Мечтанье так богато волшебствами…».
        И вот Сонечка надела платье нежно-персикового цвета из лионского шелка, которое надевала на предыдущий бал графини Преображенской, и коралловое ожерелье.
        Окинув себя придирчивым взглядом в зеркале, девушка осталась довольной увиденным отражением: да, она непременно произведет впечатление на балу, и Альберт окончательно потеряет голову.

* * *
        Дом фон Визенов встретил карету Бироевых многочисленными газовыми фонарями, освещающими внутренний двор и парадную. В доме также горели свечи, весь дом сиял, не оставляя ни одного неосвещенного окна.
        Семейство фон Визен ожидало дорогих гостей, и те постепенно начали прибывать. Соня заметила, что при подъезде уже стояли семь-восемь карет. «Наверняка Альберт Вениаминович уже приехал»,- подумала она в сладостном предвкушении, представляя, как он подхватит ее и закружит в вихре танца.
        Бироевы вошли в дом, лакеи помогли снять Николаю Дмитриевичу шубу, дамам же - меховые мантеле.
        Не успели Бироевы войти в зал, как к ним подошел Станислав Федорович, сгоравший от нетерпения увидеть свою обожаемую Елизавету. Глава семейства не без удовольствия поприветствовал своего будущего зятя, они обменялись рукопожатием.
        Елизавета сияла от счастья, она подхватила своего жениха под руку, расточая окружающим обворожительные улыбки.

«И что только с человеком делается! На балу - само очарование, дома - злыдня, каких свет не видывал…» - подумала Соня и проследовала в зал рядом с родителями.
        Гости уже начали собираться, Бироевы поспешили выразить свои поздравления чете фон Визен.
        Соня недолюбливала чванливую Амалию, дочь баронессы, но все же нашла для нее несколько приветливых слов. Жених ее, господин Романовский Владимир Викторович, знакомый уже по балу у графини Преображенской, и вовсе не произвел на нее ни малейшего впечатления. Соня почему-то пожалела их обоих: она догадывалась, скорее даже была уверена, что предстоящий брак совершался только по расчету.
        После светских формальностей Соня, наконец, смогла оглядеться. Она искала Альберта: и вот он, улыбаясь, идет ей навстречу.
        - Ах, Софья Николаевна! Счастлив видеть вас!- Он поклонился.
        Соня протянула руку для поцелуя.
        - Как давно вы прибыли, Альберт Вениаминович?- поинтересовалась прелестница.
        - Да только что… Уже успел поздравить Амалию и поприветствовать вашего папеньку.
        Альберт буквально пожирал девушку глазами: до чего же она хороша!
        Соня прекрасно сознавала свое воздействие и наслаждалась данной ей красотой и молодостью.
        Неожиданно она заметила, что Альберт уже не носит повязку: свой подбитый глаз он искусно припудрил, синяк почти не виден.
        Соня поймала себя на мысли, что повязка придавала поручику некую таинственность, но теперь, увы…

* * *
        На протяжении всего бала Альберт не покидал Сонечку и оказывал ей знаки внимания. Единственным танцем, который Сонечка не станцевала, была мазурка, и то только потому, что она сильно устала и пожелала отведать мороженого.
        Родители Бироевы весь вечер наблюдали за своей младшей дочерью и пришли к выводу, что та явно увлечена поручиком Гварди, возможно, даже серьезно. Впрочем, Агриппина Леонидовна посоветовала мужу не торопить события: всякое может случиться, кто поймет душу юной прелестницы, ведь сегодня ей нравится один кавалер, а завтра, возможно, другой.
        Николай Дмитриевич же настаивал: Соня увлечена серьезно, а поручик - тем более. Теперь уж жди его со дня на день при полном параде и цветах - непременно придет просить руки дочери.
        Агриппина Леонидовна спорить не стала: ей и самой хотелось устроить судьбу дочерей как можно выгоднее и быстрее, пока они еще в самом «соку».

12
        Глаз Альберта приобрел, наконец, приличный вид: синяк почти прошел, теперь можно появляться в обществе и без искусного припудривания. И он тотчас явился в полк, поскольку подготовка к императорскому приезду была в самом разгаре.
        Сергей встретил друга с распростертыми объятиями:
        - Наконец-то, Альберт, и вы погарцуете на плацу!
        Тот усмехнулся:
        - Да, право, занятие, достойное гусара.
        - Расскажите мне лучше, как там Бироевы, особенно Сонечка?!
        Альберт откашлялся.
        - Да, как… как? Все у них нормально. Софья Николаевна расцвела пуще прежнего. Проходимец «барон», который оказался в действительности артистом, более и носа не кажет… Я обещал его пристрелить при первой же возможности, думаю, это охладило его любовный пыл. Я же тебе обо всем сообщал.
        - Да, я помню. А как бал у барона фон Визен?- продолжал расспрашивать Сергей.
        - Прекрасно. Амалия теперь помолвлена с неким господином Романовским, говорят, он весьма состоятелен. Так что фон Визены довольны. Да, я, наверное, не сказал вам: Елизавета Николаевна также помолвлена с господином Нижегородским.
        - Лиза?!- воскликнул Сергей.- Конечно же, я прекрасно помню Станислава Федоровича. Лиза познакомилась с ним у графини Преображенской. Он мне сразу же понравился: человек серьезный и благородный. Да…- Он немного замялся.- Скажите, Альберт, а Соня… она… Словом, не проявляет ли она к кому-либо из мужчин серьезного интереса?
        Альберт не знал, что ответить.
        - Да нет, разве что ко мне…
        Сергей воспринял ответ друга, как шутку, и от души рассмеялся.
        - За что я вас люблю, Альберт, так за умение повысить настроение окружающим!
        - Полноте, Сергей. А если я говорю совершенно серьезно?!
        Сергей снова рассмеялся.
        - Давайте лучше немного выпьем, мой друг. А то красное французское вино слишком застоялось.
        Он наполнил бокалы. Альберт отпил и сказал:
        - Недурственно, недурственно. А что бы вы сделали, Сергей, если бы узнали, что Софья Николаевна выходит замуж? И не за вас!
        - Не понимаю, к чему двусмысленные вопросы? Она что, действительно помолвлена? И с кем же?
        - Пока нет… Но все может случиться: она девушка юная и весьма привлекательная. На балу у фон Визенов она пользовалась огромным успехом.
        - Так… так,- насторожился Сергей.- Теперь я понимаю: вы неспроста затеяли этот разговор. У Сони появился поклонник. Кто он? Говорите!!!
        Альберт не ожидал такой бурной реакции.
        - Успокойтесь, Сергей! На балу Софья Николаевна танцевала только со мной, но я видел: какие взгляды метали на нее мужчины.
        - Понятно, вы решили меня позлить. Что ж, вам удалось!- Сергей залпом осушил бокал.

* * *
        Ночью Сергей спал плохо. Его раздражал храп Альберта, в голову лезли различные мысли: «А вдруг Соня увлеклась Альбертом? И что же? Она вольна поступать как пожелает… Мы не связаны с ней никакими обязательствами… А Альберт… Неужели он пренебрег нашей дружбой? Нет, не может быть, он не способен на бесчестный поступок. Он бы признался, если бы полюбил Сонечку. Да и потом, Альберт - известный ловелас. Что для него - юная неопытная барышня?»

* * *
        Наутро посыльный доставил Сергею пакет, на котором значилось его имя, фамилия и местоположение полка. Он весьма удивился и распечатал его:

«Сударь! Пишу вам из чувства долга и сострадания. Ваш друг, Альберт Вениаминович Гварди, и ваша кузина, Софья Николаевна Бироева, состоят в любовной связи.
        Это длится уже неделю, почти с первого же дня, как господин Гварди появился в доме Бироевых. Он повел себя нахально и самоуверенно, увы, но молоденькие барышни именно на таких мужчин и обращают внимание по причине своей неопытности. И вот этот человек соблазнил несчастную девушку. Не знаю, что же теперь будет?!
        Поверьте, я искренне встревожен: ибо считаю святыми узы брака, а потерю целомудренности юной девушкой - непоправимой!

Доброжелатель».
        У Сергея все поплыло перед глазами, в голове помутилось. На него накатила безудержная ярость. Он схватил саблю и со всего размаха рубанул ею стол.
        В комнату вошел Гварди.
        - Что с вами, дорогой друг?- искренне удивился он.
        - И вы еще смеете называть меня своим другом?! Вот, прочтите!!!- Сергей протянул Альберту письмо, по-прежнему сжимая в правой руке саблю.
        По мере того как Гварди читал послание доброжелателя, лицо его бледнело и вытягивалось от удивления.
        - Я не понимаю…
        - Вам есть что возразить по поводу написанного?!
        - Разумеется. Я решительно заявляю: это - пасквиль, чернящий меня, хотя, впрочем, плевать! Главное - задета честь Софьи Николаевны! Неужели вы верите гнусной сплетне?
        - Сударь, сплетня - привилегия рынка и мещанок! Здесь же ясно написано, что вы с первого дня обольстили ее!
        - Господь с вами, Сергей! Вы что, сомневаетесь в своей кузине?! Вы меня удивляете! Да и потом, я не сошел с ума, чтобы соблазнять кузину своего друга.
        - Я вам не верю! Вы воспользовались обстоятельствами и вскружили голову Сонечке!
        - Такое ваше предположение уже ближе к делу: во-первых, не я ей голову вскружил, а она - мне, а во-вторых, я ее лишь один раз поцеловал! Разве что считается для девушки потерей чести?!
        - Ага!- снова разъярился Сергей.- Вы признаете тот факт, что целовали мою кузину?
        - Да. И вообще, я влюблен в нее и готов жениться,- резюмировал Альберт.
        Сергей буквально сник на глазах:
        - Я вас ненавижу, Гварди. Вы украли у меня Соню…
        - Позвольте, сударь! Разве вы были помолвлены?
        - Нет…
        - Так что же вы хотите?!- удивился Гварди.
        - ДУЭЛИ!!!- возопил Сергей, как безумный.- Немедленно! Любой вид оружия, да хоть на кулаках! Я вам не отдам Софью Николаевну!
        - Вот как!- У Альберта взыграла горячая итальянская кровь.- Тогда я пристрелю вас, сударь! Всем известно: я стреляю без промаха!
        - Посмотрим! Завтра утром ровно в семь часов жду вас с секундантом в Сокольническом лесу на центральной аллее. И не вздумайте хитрить, сударь!
        - Что???- разъярился Гварди.- Еще ни один мужчина из рода Гварди не слыл трусом! ! Я непременно буду, сударь, в указанном месте! И выбираю пистолеты! А теперь я более не желаю делить с вами одну комнату!
        Гварди собрал вещи и исчез за дверью.

* * *
        После ухода Гварди Сергей метался по комнате, словно разъяренный лев по клетке. Наконец протрубили сбор. Сергей привел себя в порядок, оделся и направился к конюшне, откуда его денщик уже выводил под уздцы коня.
        Воронов и Гварди упорно не смотрели друг на друга и встали по разные стороны шеренги. Однополчане сразу же заподозрили неладное: явно между друзьями пробежала черная кошка. Вскоре их опасения подтвердились, особенно когда повздорившие друзья пытались найти себе секундантов.
        Офицеры постарше и поопытнее сразу же отказались. Они прекрасно понимали, что дуэль перед императорским смотром - прямая дорога на Кавказ к абрекам. Но Воронова и Гварди уже никто не мог остановить. Они сговорились с двумя недавно прибывшими в полк корнетами, жаждущими приключений и романтики, которые тотчас согласились стать секундантами. Несмотря на молодость, у них уже имелся подобный опыт.
        Сергей предвкушал, как прострелит Гварди голову, тот же решил целиться своему сопернику прямо в сердце.
        Поздно вечером двое офицеров пришли к Воронову и попытались склонить помириться с Гварди, но он решительно отказался. Офицеры поняли: беды не миновать.

* * *
        Воронов проснулся рано, за окном стояла темень. Он надел венгерку, полушубок, зимнюю каракулевую высокую шапку и направился к конюшне. Его верный денщик уже приготовил коня.
        - Господин, подумайте!- взмолился денщик, пытаясь образумить поручика, но напрасно.
        - Не лезь не в свое дело!- холодно оборвал его Сергей.
        Вскоре подошли секунданты и Гварди. Все вместе они покинули полк и направились в Сокольники.
        Всю дорогу ехали молча, лишь один из секундантов насвистывал модный мотивчик.
        По дороге у Сергея мелькнула мысль: «А если Гварди меня застрелит? Он - меткий стрелок… Тогда она прочтет мое письмо…»
        Наконец всадники достигли Сокольников, они въехали в лес, едва начало светать.
        Все спешились, один из секундантов держал в руках две сабли. Он поставил их в пятнадцати шагах друг от друга, что означало - барьер.
        Секунданты еще раз, как и полагается в подобных случаях, предложили противникам мировую, от которой оба решительно отказались. Итак, дуэль была неизбежна.
        Секундант Гварди предложил выбрать пистолеты. Воронов и Гварди взяли оружие и разошлись от установленного барьера, каждый со своей стороны еще на пять шагов.
        Один из корнетов подошел сначала к Гварди:
        - Сударь, в случае неудачного исхода, хотели бы вы передать письмо или…
        - Исход будет один,- перебил Альберт,- я убью Воронова, пусть даже остаток жизни я буду гоняться по горам за абреками.
        Секундант кивнул, понимая, что не стоит напрасно тратить время. Воронов же сразу протянул ему письмо.
        - Адрес указан на конверте. Прошу вас лично отвести мое послание адресату, если… Словом, если я буду убит…
        Все формальности завершены. Секунданты встали поодаль, договорившись одновременно дать отмашку саблями, что означало: СХОДИТЕСЬ! СТРЕЛЯЙТЕСЬ!
        Воронов и Гварди едва различали друг друга в утренней дымке. Было холодно, изо рта шел пар. Дуэлянты сбросили полушубки.
        Воронов предвкушал, как Гварди обагрит своей горячей кровью белый снег…
        Секунданты подняли сабли и… дали отмашку, дуэлянты должны сойтись на пятнадцати шагах, отмеченных саблями, при таком расстоянии исход дуэли смертелен!
        Грянули выстрелы…
        Гварди твердо стоял на ногах; Воронов же потерял равновесие. Покачиваясь, он ловил ртом воздух. Схватившись правой рукой за простреленное левое плечо, он упал. Снег тотчас окрасился в красный цвет…
        Альберт, наконец, прозрел:
        - Боже мой! Что же мы наделали?! А как же Соня?! Что теперь с ней будет?!
        Он ринулся к раненому другу, тот лежал на снегу без признаков жизни.
        Альберт упал на колени и обнял Воронова.
        - Сережа! Умоляю! Не умирай! Прости меня! Ради Сони, не умирай!!!
        - Нужна срочно карета или сани. А вдруг он еще жив? Здесь недалеко есть станция, я мигом доскачу и вернусь,- сказал один из корнетов.
        Гварди кивнул.
        - Скорее, умоляю!
        Ему казалось, что ожидание длится слишком долго, но вот показался знакомый всадник, а рядом с ним - сани.
        Шустрый ямщик быстро смекнул, что произошло. Дуэли не были редкостью.
        - Господин хороший, за три рублевика домчу куда угодно!
        - Хорошо! Помоги!
        Сергея положили в сани и прикрыли полушубками. Гварди, разгоряченный, в одной венгерке вскочил на коня.
        - Быстрее! Едемте ко мне на Басманную!!!

13
        Когда сани с раненым Сергеем достигли Басманной улицы и въехали в ворота дома Гварди, один из корнетов сказал:
        - Я намерен выполнить волю умирающего и передать его послание…
        Удрученный произошедшим, Альберт не обратил внимания на слова корнета.
        - Как вам угодно…- ответил он и приказал слугам перенести Сергея в дом.
        Его разместили в одной из комнат на втором этаже, и Альберт тотчас послал за доктором Францем Витольдовичем, австрийцем по происхождению, которому всецело доверял.
        Покуда прислуга поехала за доктором, Альберт приказал горничной разорвать простыни и хоть как-то перевязать раненого, ведь тот потерял уже много крови.
        Горничная растерялась. Она понятия не имела, как делают перевязку, но не стала возражать, ибо видела состояние своего хозяина.
        Когда горничная попробовала перевязать несчастного Воронова, тот начал стонать. Сердце Альберта разрывалось: «Боже мой! Как мы могли зайти так далеко?! А если Сергей умрет?! Неужели Софья Николаевна выйдет замуж за его убийцу, то есть за меня?.. Где же доктор?!»
        Наконец к парадной дома подъехала небольшая карета на полозьях с кожаным верхом. Из нее вышел Франц Витольдович, в руке он сжимал саквояж. Он снял теплое пальто, енотовую шапку, прислуга проводила его на второй этаж, в комнату, где находился раненый Воронов.
        Франц Витольдович вошел в комнату, быстро окинул пострадавшего и присутствующего цепким взглядом.
        - Альберт Вениаминович, велите прислуге уйти. Мне надо осмотреть пациента. Да и, пожалуйста, расскажите о том, что случилось…
        Горничная поклонилась и с радостью удалилась, ее уже мутило от вида крови.
        - Мы дрались на дуэли… Я ранил своего друга,- коротко, запинаясь, пояснил Гварди.
        - Так, так… Горничная перевязывала…- догадался доктор.
        Он быстро разрезал самодельные бинты скальпелем и начал внимательно осматривать рану.
        - Пуля застряла в кости, ее надо удалить, иначе ваш друг истечет кровью и умрет. Вы же, любезный Альберт Вениаминович, направитесь на Кавказ.
        - Да, гоняться за абреками по горам,- закончил фразу Гварди.- Неужели все так безнадежно?
        - Думаю, что - нет. Прикажите горничной принести таз горячей и холодной воды, водки для обезболивания и полотенец побольше. Плохо, что он потерял много крови…
        Франц Витольдович открыл саквояж и начал раскладывать на столе инструменты. От их вида у Альберта по спине пробежал холодок, под «ложечкой» неприятно засосало.
        - Вы готовы мне ассистировать?- поинтересовался доктор.
        - Все, что угодно!
        - Вот и прекрасно… Помнится мне, в прошлом году вы тоже кого-то подстрелили, дорогой поручик…
        Альберт замялся.
        - Да, но слава Богу, рана оказалась пустяковой.
        Вошла горничная и лакей. Девушка держала таз с водой, лакей же - полотенца и штоф водки.
        - Прекрасно. Поставьте все на стол,- приказал Франц Витольдович.- И проследите, чтобы нас никто не беспокоил.

* * *
        Корнет доставил письмо адресату, как и обещал Воронову. Было около девяти часов утра, когда он передал конверт лакею Бироевых.
        Соня уже проснулась и сидела перед зеркалом в пеньюаре, Марфуша причесывала ей волосы.
        В дверь постучали: лакей передал письмо Марфуше.
        - Барышня, вам…
        Соня сразу же определила почерк Сергея и быстро распечатала послание.

«Дорогая кузина! Да что там скрывать: любимая Сонечка!
        Завтра утром я намерен стреляться со своим однополчанином поручиком Гварди. Не буду утомлять вас подробностями нашей ссоры, хочу сказать лишь одно: Я ЛЮБЛЮ ВАС!!
        Если вы читаете это письмо, то, скорее всего, я ранен или убит… Прощайте навсегда!

Сергей Воронов».
        Соня бледнела по мере прочтения письма, и, когда она достигла роковой последней строки, перед ее глазами все поплыло. Она вскрикнула и повалилась прямо на туалетный столик, потеряв сознание.
        Марфуша испугалась до смерти. Она выскочила в коридор и со всех ног бросилась в комнату барыни.
        - Барыня!!! Софья Николаевна помирает!!!- кричала горничная, не помня себя от страха.
        Из комнаты выскочил Николай Дмитриевич:
        - Что ты орешь, Марфуша, как чумная?!- возмутился он.
        - Барин!!! Ваша дочь помирает!!! Упала и не дышит!
        - Что???
        Бироев бросился в комнату дочери. На крик горничной уже спешила Агриппина Леонидовна.
        Николай Дмитриевич застал Соню еще в бессознательном состоянии, она так и лежала, опершись на туалетный столик. Он подхватил ее и положил на кровать. Тут подоспела Агриппина Леонидовна и приказала Марфуше принести нюхательную соль.
        Она распустила шнуровку на платье дочери, чтобы ей стало легче дышать. Бироев прильнул к груди Сонечки.
        - Дышит. Надо послать за доктором. Думаю, это обморок.
        Прибежала Марфуша с нюхательной солью и тотчас сунула ее под нос Сонечки.
        Девушка постепенно приходила в себя. Когда она открыла глаза, то увидела склонившихся над ней маменьку с папенькой.
        - Соня, девочка моя!- расчувствовался Бироев.- Как ты нас напугала! Что тебя так расстроило?
        - Николай Дмитриевич, позвольте…- робко произнесла Марфуша.
        Бироев обернулся и посмотрел на горничную.
        - Говори!
        - Софья Николаевна получила письмо.
        Послание Сергея валялось на полу около туалетного столика. В пылу происходящего никто не обратил на него внимания. Горничная подобрала его и протянула Бироеву. Тот быстро прочел письмо.
        - Агриппина Дмитриевна! Душа моя…- Николай Дмитриевич не выдержал и разрыдался, как ребенок.
        Барыня не на шутку испугалась, выхватила письмо у мужа, бегло прочитала и тоже зарыдала в голос.
        Марфуша, глядя на душераздирающую картину, также всплакнула, правда, не понимая еще, в чем, собственно, дело.

* * *
        Бироев велел заложить карету и направился в полк Воронова. Но, увы, он мог только выяснить, что рано утром его двоюродный племянник должен был стреляться с Альбертом Гварди.
        Бироев пришел в ужас: ведь Альберт Вениаминович посещал их дом и даже нравился Сонечке! Он узнал, что дом Гварди находится на Басманной, и тотчас направился по указанному адресу.
        Когда он увидел Сергея, тот спал. Франц Витольдович умело извлек пулю из плеча, кровотечение остановилось, жизнь раненого теперь была в безопасности.
        - Не волнуйтесь. Все самое страшное позади,- пояснил доктор.- Теперь вашему племяннику нужен покой и хороший уход. Организм у него молодой и сильный, через месяц все забудут о произошедшей неприятности. Правда, она могла стоить ему жизни…
        - Благодарю вас…
        Бироев гневно посмотрел на Альберта, тот в свою очередь не желал оправдываться, ибо понимал: в данном случае его слова будут бесполезны.
        - Сударь,- обратился Бироев к поручику Гварди.- Вы ведь посещали наш дом! Как вы могли решиться на дуэль?! Неужели из-за моей младшей дочери?
        Гварди кивнул.
        - Я очень сожалею, но дуэль была честная.
        - Вы понимаете все последствия?
        - Да. Меня разжалуют и сошлют в какую-нибудь глушь.
        - Скорее всего, так и будет. А вы не пробовали просто поговорить с моей дочерью и узнать: кому из вас двоих она отдает предпочтение?
        Альберт пожал плечами.
        - Понятно,- подытожил Бироев.- Кровь взыграла, было не до того… Слава Богу, Сергей жив. Могу обещать вам лишь одно: я напрягу все свои связи, чтобы вас не разжаловали и отправили бы не на Кавказ, а хотя бы, скажем, в какую-нибудь близлежащую губернию…

14
        Соня с нетерпением ждала возвращения папеньки. И чего она только не передумала:
«Гварди признался Сергею, что ухаживал за мной… Тот, конечно, подумал, что Я отвечаю Альберту взаимностью… А разве нет? Ведь я позволила поцеловать себя? А на балу у баронессы фон Визен, Альберт при всех ухаживал за мной, я же не противилась, а напротив… Я никогда более не буду встречаться с Гварди, впрочем, наверняка его переведут в другой полк. И поделом ему! Ах! Я сама во всем виновата: мое легкомыслие погубило жизнь Сергея и карьеру Альберта… Мне нет оправдания!!!»
        Ее печальные мысли прервало появление Николая Дмитриевича, он только что вернулся с Басманной из дома Альберта Гварди.
        Соня бросилась навстречу отцу.
        - Папенька, ну что? Умоляю, не молчите!
        Николай Дмитриевич с укором посмотрел на дочь.
        - Слава Богу, Сергей жив. Через месяц поправится. Но ты очень разочаровала меня своим поведением…
        Соня удивленно подняла брови.
        - Я не сделала ничего дурного. Сережа жив,- она перекрестилась,- это самое важное для меня…
        - Очень дурно, дочь моя, что ты раздавала авансы одновременно двум молодым людям, причем друзьям. И вот результат: один чудом остался жив, другого ждут неприятности.
        - Где Сережа?
        - У Гварди, на Басманной, под присмотром отличного доктора.
        - Я тотчас еду туда!- решительно заявила Соня.
        Вошедшая в гостиную Агриппина Леонидовна слышала почти весь разговор.
        - Соня, думаю, тебе следует воздержаться от подобных визитов и соблюдать приличия.
        - Мне все равно!- отчеканила Соня.- О каких приличиях вообще можно говорить?! Сергей написал мне письмо, где признался в своих чувствах. Могу ли я теперь отвергнуть его?!
        - Соня,- пыталась возразить Агриппина Леонидовна.- Жалость - плохой советчик!
        - Неправда, я поступаю так не из жалости. Я люблю Сергея, я всегда его любила, просто слишком глупо себя вела и не понимала этого.
        - А теперь поняла?- воскликнули в один голос супруги Бироевы.
        Соня серьезно посмотрела на родителей. Агриппина Леонидовна заметила, что от перенесенного переживания дочь как будто повзрослела.
        - Да, поняла… если я выйду замуж, то только за Сергея,- сказала Соня и распорядилась заложить карету.
        - Поезжай хотя бы с Лизой,- настаивала Агриппина Леонидовна.
        - Да,- поддержал Бироев свою супругу.- Ты направишься одна в дом к неженатому мужчине, не хватало нам еще пересудов по всей Москве.
        Соня устало вздохнула.
        - Хорошо, я возьму с собой Марфушу.

* * *
        Альберт сидел в кабинете, размышляя над последними событиями. Он ни в коей мере не снимал с себя ответственности за случившееся, ибо с самого начала знал о чувствах Воронова к своей кузине, но данное положение не остановило его от ухаживания за юной прелестницей.
        Ему теперь все равно, в какой полк и какую глушь его сошлют. Он ощущал вину перед другом и перед Софьей Николаевной. И еще одно обстоятельство тревожило Гварди: письмо доброжелателя. Он мысленно перебирал всех своих знакомых, которые желали бы ему или Сонечке Бироевой зла. Но, увы, таковых просто не существовало. Неожиданно поручика осенило: актер Самойлов, мнимый барон!- несомненно, письмо - дело его рук!
        Он велел заложить карету и направился в Кривоколенный переулок, рассудив, что раз мошенник воспользовался именем барона, то непременно должен жить где-то недалеко от дома фон Унгера.
        Переулок небольшой, поэтому Гварди не сомневался, что вездесущие дворники, а если им дать еще полтинник, непременно вспомнят: где проживает актер Самойлов.
        Он велел кучеру притормозить перед домом барона фон Унгера, выглянул из окошка кареты и осмотрелся. С противоположной стороны переулка располагались доходные дома купца Коробейникова, где снять квартиру стоило недешево, особенно если взять во внимание склонность Самойлова к различного рода увеселениям, ресторанам и дорогим костюмам.
        Поэтому Гварди велел кучеру двигаться дальше вдоль переулка. Около одного из домов попроще он увидел дворника, расчищавшего снег.
        - Любезный!- окрикнул его Гварди, приоткрыв дверцу кареты.
        Дворник бросил лопату на сугроб и подошел к карете.
        - Что вам угодно, сударь?- вежливо поинтересовался дворник.
        - Голубчик, не упомнишь ли такого актера Самойлова? Он должен где-то здесь снимать квартиру.
        Дворник усмехнулся.
        - А то как же, господин хороший. Чего ж не упомнить?
        Гварди тотчас достал полтинник из кармана и протянул дворнику. Тот довольно крякнул.
        - Квартира, сударь, громко сказано! Актер проживает в цокольном этаже. Там комнату снимает. На квартиру-то, поди, у него денег не хватает. Вот там они с актерской братией и поселились, трое их, кажись… Бывают пошумливают, когда выпьют, соседи обижаются.
        - Спасибо, голубчик. А что Самойлов сейчас дома?
        Дворник почесал за ухом.
        - Кажись, не видал его со вчерашнего вечера. Уж больно пьян был. Собутыльники его, актеры, привезли с трактира еле живого… Небось отсыпается…
        - А где вход в цоколь?- поинтересовался Гварди.
        - Да я вас провожу,- вызвался словоохотливый дворник.
        Гварди очутился перед обшарпанной дверью и дернул за веревку звонка. Никакой реакции из квартиры не последовало.
        - Скажи, голубчик, а есть ли у тебя запасные ключи на случай пожара, скажем, или еще каких недоразумений?
        Дворник снова почесал за ухом.
        Гварди, правильно истолковав его жест, извлек из портмоне трехрублевую ассигнацию.
        Дворник тотчас схватил ее.
        - Сейчас откроем, не извольте беспокоиться, сударь.

* * *
        Дверь квартиры отворилась. Гварди вошел в мрачный коридор, на него обрушился запах дешевых сигарет, пыли, пота и черт знает чего.
        Он чихнул.
        - Ох, мать их перемать!- выругался он, словно в казарме.- И как здесь жить-то можно?
        Альберт прошел дальше, увидел кухню, уставленную пустыми бутылками и заваленную окурками. Далее шла комната, он дернул ручку двери, она оказалась запертой.
        Дверь в следующую комнату была слегка приоткрыта: на кровати, облаченный в халат, спал небезызвестный господин Самойлов. Альберт вошел в его комнату и плотно затворил за собой дверь. Как ни странно, но на фоне увиденной им грязи комната выглядела довольно пристойно. Рядом с кроватью на стуле висел вполне приличный костюм, стены украшали театральные афиши. Гварди заметил, что все они пестрили именем актера Самойлова Григория Ивановича.
        - Так, так,- протянул Гварди.- Вот, стало быть, где живет доброжелатель.
        Самойлов завозился во сне и перевернулся на другой бок.
        Гварди взял свободный от вещей стул, поставил его напротив кровати, достал из внутреннего кармана сюртука пистолет и произнес:
        - Добрый день, барон фон Унгер! Просыпайтесь, полиция с обыском!
        Актер мгновенно открыл глаза и сел на кровати, спросонья не понимая, что происходит? Когда же он очухался, то увидел напротив себя знакомого господина с пистолетом в руке.
        - Помилуйте, я же уже признался, что никакой не «барон»! Тогда, в ресторане! Отчего вы опять явились, да еще и с пистолетом?! Я буду звать на помощь!
        - Сколько угодно: в квартире никого нет, я проверил. А дворник сейчас пьет водку за мое здоровье.
        - Что вам угодно?- взвизгнул актер.
        - Убить вас! Как в дурной пьесе: я пристрелю вас, а пистолет вложу вам в руку - самоубийство, да и только!
        - Нет, нет! Вы не посмеете!- не на шутку испугался актер и забился в угол кровати.
        - Отчего же? Еще как посмею! Я избавлю мир от мерзавца, который опорочил, мало того, что мою честь, так еще и честь юной девушки.
        - О чем вы говорите? Я ничего не понимаю!
        - Вы все прекрасно понимаете, доброжелатель! Это вы отправили письмо поручику Воронову, где написали страшную ложь? Ваше письмо сыграло роковую роль!
        - Это недоразумение, я ничего не писал!
        - Писали не писали - какая теперь разница! Я решил убить вас…
        Самойлов покрылся холодным липким потом, понимая, что доигрался. Он слез с кровати и встал перед Гварди на колени.
        - Не губите!- взмолился он.
        - Великолепно!- воскликнул Гварди.- Какая актерская игра! Браво! А может, не убивать вас? А просто сообщить в полицию о всех ваших проделках, особенно о том, что вы назывались именем фон Унгера. Поверьте, барон не потерпит таких вольностей по отношению к своей известной фамилии: вы сдохнете в подворотне, так как ни один театр не захочет иметь с вами дело!
        Самойлов рыдал, что уже не походило на искусную актерскую игру.
        - Я раскаиваюсь… Я сожалею…
        - Вот и славно. Теперь меня интересует: зачем вы написали письмо? Решили мне отомстить?
        Самойлов кивнул.
        - Да…
        - Хорошо, предположим. Но зачем же впутывать сюда госпожу Бироеву?
        - Я… я не знаю, как это получилось… Я не хотел, поверьте.
        - Конечно, я вам верю. А теперь одевайтесь!
        - Зачем?
        Актер дрожал от страха.
        - Поедем ко мне в гости. И вы лично скажете поручику Воронову, что, мол, не хотели, не думали… и все такое… Если попробуете сбежать, стреляю без предупреждения.
        - Вы не имеете права, я не крепостной!
        - О, как вы заговорили!
        Гварди вскинул пистолет и прицелился.
        - Хорошо, хорошо! Я одеваюсь! Я поеду с вами куда угодно!

* * *
        Соня и Марфуша доехали до дома Гварди и вышли из кареты. Горничная позвонила, дернув за шнурок звонка. Дверь открыл пожилой лакей.
        - Сударыни, хозяина нет дома.
        - Мне нужен Сергей Воронов,- решительно заявила Соня.- Я знаю, он - здесь, раненый. Пустите меня к нему!
        Перед таким напором не устоял бы ни один лакей! Соня сбросила шубу, быстро развязала шляпку.
        - Ведите меня к нему немедленно!- приказала она лакею.
        - Простите, сударыня, но как доложить о вас?!
        - Софья Николаевна Бироева!
        Лакей тотчас переменил тон.
        - Сударыня, прошу вас, следуйте за мной. И вы тоже,- обратился он к Марфуше.
        Они поднялись на второй этаж. Лакей отворил перед барышней дверь одной из комнат. Соня еще с порога увидела Сергея, лежащего в постели, он был бледен. Она бросилась к нему.
        - Боже мой!!! Сережа! Любимый!!!
        Воронов открыл глаза.
        - Соня… Это ты?
        - Да! Ты можешь говорить?
        - Да… Но с трудом…
        В комнату вошел доктор.
        - Сударыня, кто вы?- удивился он, увидев прелестную барышню.
        - Я - невеста поручика Воронова,- отчеканила Соня.
        Сергей кивнул.
        - Так вот… простите, не знаю вашего имени…
        - Софья Николаевна,- представилась девушка.
        - Я - Франц Витольдович, доктор семейства Гварди. Так вот, Софья Николаевна, не волнуйтесь, ваш жених скоро поправится. До свадьбы его плечо заживет.
        Соня почувствовала облегчение. Она кинулась на шею доктору и расцеловала его.
        - О сударыня! Не стоит, а то ваш жених поправится и, чего доброго, вызовет меня на дуэль.
        Эпилог
        Начало июля выдалось жарким. Уже к обеду стояла удушающая жара. Супруги Бироевы решили, что венчание дочерей-невест с их женихами непременно следует провести утром, часов в десять.
        Соня и Лиза уже сидели в прелестных свадебных платьях и с нетерпением ожидали, когда прислуга украсит коляску цветочными гирляндами.
        Лиза сохраняла полное спокойствие, Соня же заметно нервничала. Старшая сестра снисходительно улыбалась и пыталась, как ни странно, приободрить Соню.
        - Не волнуйся. Все пройдет прекрасно. Или ты сомневаешься в своих чувствах?
        - Нет, что ты!
        - Тогда возьми себя в руки: не ты первая замуж выходишь. Не следует так переживать: эка невидаль!
        - Удивляюсь я, Лиза, твоему спокойствию…
        - Ну, сама подумай: что может случиться? Все уже обговорено и приготовлено!
        - Да, да,- кивала Соня.- Но все же у меня - странное чувство…
        Родители и невесты сели в коляску, украшенную цветами, друг против друга, и та тронулась по направлению к Воздвиженке, где в церкви Святого Павла должно состояться венчание. Еще две коляски с гостями и подружками невест двинулись следом.

* * *
        Сергей Воронов и двое его сослуживцев,- увы, но поручик Гварди пребывал на службе в отдаленном полку Смоленского уезда и не смог приехать - сели в коляску и направились в церковь на Воздвиженке.
        Сергей пребывал в прекрасном настроении, его друзья шутили, предвкушая отличное застолье и праздничный бал. Коляску Сергея также украшали многочисленные гирлянды цветов, по ее виду каждый безошибочно определял: жених едет в церковь венчаться.
        Неожиданно, непонятно откуда, налетели пчелы, они назойливо кружились вокруг цветов, но и не только: насекомые надоедали своим жужжанием Сергею. И вот одна из таких надоедливых пчел села прямо на лацкан свадебного сюртука. Разумеется, Сергей попытался ее стряхнуть и отогнать. Но не тут-то было. Разъяренное насекомое взвилось, сделало небольшой круг и… впилось прямо жениху в глаз.
        - Ой! Ой!- вскрикнул Сергей и схватился за глаз.
        - Что случилось?- недоумевали друзья.
        - Больно!!!
        Сергей ощутил резкую боль в глазу, затем - жжение.
        - Дай посмотрю, что там…- предложил один из друзей и отстранил руку жениха от глаза.
        - Господи! Смотрите! Глаз вздулся и заплывает! Этого только не хватало!- сокрушались друзья.
        Сергей чувствовал, что глаз жжет и наливается кровью, образуя опухоль.
        - Что же делать? Как я предстану перед невестой, тетушкой, дядюшкой и гостями?!
        - Ну, что поделать!- сказал один из гусаров.- Се ля ви! Значит, пойдешь под венец с одним глазом! Не отменять же свадьбу?!
        Он снял с шеи темно-бежевый платок, сложил его в несколько раз и протянул жениху.
        - Вот завяжи глаз. Ничего, не расстраивайся, для первой брачной ночи - глаз не главное!
        Гусары дружно засмеялись.

* * *
        И вот все собрались в церкви Святого Павла, что на Воздвиженке. Невесты и женихи стояли перед алтарем, гости же поодаль, как и положено.
        Вышел священник, окинул гостей придирчивым взглядом, затем две пары, которые ему предстояло обвенчать.
        Да, многое видел священник за свою долгую жизнь, но такое - впервые. Перед ним стояли две очаровательные молоденькие невесты, рядом с ними - солидные женихи, причем на лице каждого из них - повязка, скрывающая правый глаз.
        Священник перекрестился и пробормотал:
        - Чудны дела твои, Господи…
        И начал обряд венчания.
        Соня же пребывала в эйфории - гадание сбылось…
        Внимание!
        Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
        После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
        Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
        notes
        Примечания
        Note1
        Мокошь (Макошь, Мокощ, Мокуша)- в древнерусском пантеоне женское божество, богиня всей Судьбы (кош, кошт - судьба, слог «ма» может сокращенно обозначать слово
«мать»), старшая из богинь-прях судьбы, в позднее время считалась покровительницей прядения.
        Note2
        Пер. Лозинского.
        Note3
        Перевод Э.Л. Линецкой.
        Note4
        Перевод Э.Л. Линецкой.