Повторим нашу встречу Кейтлин Крюс
        Любовный роман — Harlequin #632
        Джанкарло Алесси всей душой ненавидит свою бывшую любовницу Пейдж Филдинг, которая предала его десять лет назад и исчезла. Каково же было его удивление, когда он узнал, что именно эта женщина сейчас работает личным помощником его матери — известной актрисы. Им овладело желание мщения. Но вместе с этим в нем вновь проснулась былая неукротимая страсть к Пейдж. Что одержит верх: стремление поквитаться с ней или… любовь?
        Кейтлин Крюс
        Повторим нашу встречу
        At the Count’s Bidding «Повторим нашу встречу»
        Глава 1
        —У меня, наверное, галлюцинации.
        Пейдж Филдинг не слышала этого голоса долгие десять лет. Он окутал ее своей бархатностью и в то же время пронзил в самое сердце, заставив позабыть обо всем на свете: ознойном южнокалифорнийском полудне, об электронном письме, которое она печатала, даже о том, какой сегодня был год и день. В мгновение ока Пейдж возвратилась в темное прошлое, полное боли.
        Голос настоящего альфа-самца. Его голос. Все столь же властный итальянский акцент, от которого ее тут же бросило в жар. Он раздался позади нее, отчего Пейдж сразу съежилась и внутренне напряглась. Она развернулась в кресле, зная прекрасно, кого она увидит в арочном проеме, ведущем в шикарный особняк на Голливудских холмах, именуемый La Bellissima в честь владелицы, легенды киноэкрана Вайлет Сазерлин.
        Джанкарло Алесси. Единственный мужчина, которого она когда-то любила. Единственный мужчина, который заставлял ее кричать от наслаждения и сгорать от вожделения. Единственный мужчина, мысли о котором по-прежнему преследовали ее.
        Однажды Пейдж предала его, коварно и подло. Ей стало дурно при воспоминании о том, что она натворила тогда.
        —Я могу все объяснить, — взволнованно произнесла она.
        Пейдж вскочила из-за стола, за которым всего минуту назад занималась своей работой, греясь в солнечных лучах. Но ноги еле держали ее. Как и десять лет назад, она утопала в безжалостном мраке его глаз.
        —Можешь объясниться с охраной, — сквозь зубы процедил Джанкарло. Каждое слово звучало словно хлесткая пощечина. — Мне плевать, что ты здесь делаешь, Никола. Но я хочу, чтобы ты немедленно исчезла.
        Упоминание этого имени, которым ее никто не называл с того дня, когда они расстались, заставило ее поморщиться. Слышать его вновь из уст Джанкарло было для нее невыносимо, это причиняло ей чуть ли не физическую боль.
        —Я не… — Пейдж не знала, что сказать.
        Как объяснить все, что случилось после того рокового дня десять лет назад, когда она предала его и погубила их обоих? Да и что тут скажешь? Пейдж так и не открыла ему всей правды, потому что не хотела, чтобы он знал о том, к какому грязному и скверному кругу людей она принадлежит. Их любовная связь началась так стремительно, страсть поглотила их полностью на целых два месяца. Они практически не знали друг друга.
        —У меня теперь другое имя.
        Джанкарло застыл на пороге. Изумление охватило его, и тут же вся сила этой эмоции обрушилась на Пейдж, словно снежная лавина. Ее сердце сжалось от невыносимой боли.
        —Я никогда… — Глаза Пейдж горели от еле сдерживаемых слез. Ей повезло, что Джанкарло вообще разговаривал с ней, а не приказал охране вышвырнуть ее из особняка. — Теперь меня зовут Пейдж. Это мое среднее имя…
        —Забавно. Так же зовут личного помощника моей матери… — Голос Джанкарло зловеще стих, и необходимость в каких-либо объяснениях отпала. Он уже все понял. — Но такое совпадение просто невозможно. Пожалуйста, убеди меня, что ты просто неприятное напоминание о моем темном прошлом, а не человек, который посмел приблизиться к моей семье. И тогда, возможно, я позволю тебе просто уйти и не вызову полицию.
        Раньше бы Пейдж подумала, что он просто блефует. Прежний Джанкарло никогда бы такого не сделал. Но сейчас перед ней стоял совершенно другой мужчина. Этот Джанкарло исполнит свою угрозу. Таким он стал из-за нее, и Пейдж некого было винить в этом, кроме себя самой.
        —Да, — дрожащим, почти испуганным голосом сказала Пейдж. — Я работаю с Вайлет вот уже три года, но ты должен мне поверить, что я никогда…
        —Stai zitto.
        Джанкарло резко взмахнул рукой, и Пейдж, даже не зная итальянского, сразу поняла его грозный приказ замолчать. Что еще ей оставалось делать? Ничего, кроме как с опаской наблюдать за ним, как будто в любой момент Джанкарло мог броситься к ней и начать душить.
        Пейдж знала, что заслуживает гнева Джанкарло. Рано или поздно этот день должен был наступить. Теперь тихая, спокойная жизнь, созданная ею по счастливому стечению обстоятельств, разрушится с появлением Джанкарло, который являлся единственным сыном Вайлет и итальянского графа.
        Разве все могло закончиться как-то по-другому? Ее судьба была предрешена с того момента, как она прошла собеседование, ответив с легкостью на все вопросы менеджера актрисы. Пейдж много узнала о жизни матери Джанкарло во время их скоротечного романа. Именно так ей досталась эта работа.
        Пейдж так долго проработала с Вайлет, что ей начинало казаться, будто ей уже ничего не грозит. Что Джанкарло навсегда останется в Европе среди гор Тосканы, где строился его элитный отель. Именно здесь он нашел прибежище после того, как по ее вине во всех таблоидах мира появились эти омерзительные снимки.
        Теперь, когда Джанкарло находился здесь, спокойствие покинуло Пейдж, но она не могла оторвать глаз от него, вспоминая, что потеряла и разрушила собственными руками.
        В этом особняке почти в каждой комнате висели фотографии сына хозяйки. Достаточно взглянуть лишь раз на него, всегда мрачного и безукоризненно элегантного, чтобы понять, что он не американец. Даже десять лет назад, несмотря на то что он так долго прожил в Лос-Анджелесе, он был похож на потомка европейских голубых кровей. Его манера держаться всегда отличалась предельной отстраненностью и холодностью, а его аристократическое красивое лицо напоминало прекрасных богов Древнего Рима.
        Джанкарло не составляло никакого труда завладеть безраздельным вниманием кого бы то ни было, куда бы ни ступала его нога. Он приковывал к себе взгляды окружающих отчасти благодаря одежде, которая сидела на нем идеально. Его фигура, стройная и мускулистая, источала силу и чувственность.
        Джанкарло излучал ауру настоящего самца. У Пейдж пересохло в горле от флюидов, исходивших от него. Спустя столько времени сопротивляться ему стало еще сложнее. Он по-прежнему стоял в дверном проеме, одетый с иголочки в темные брюки, ботинки и куртку, которая придавала ему вид дерзкого мотоциклиста, готового увезти понравившуюся ему девушку на край света. В то же время казалось, будто в подобном костюме он может спокойно пойти на прием для сливок общества или забраться в постель для того, чтобы провести там незабываемые выходные, посвятив себя без остатка плотским утехам.
        Но Пейдж не стоило сейчас об этом думать. Она по-прежнему готова была ему отдаться, будто с момента их последнего прикосновения прошло всего десять минут. Ее тело, как и прежде, изнывало от желания.
        Джанкарло сжал чувственные губы, и Пейдж мысленного поблагодарила Бога за то, что он до сих пор не снял солнцезащитные очки. Ее страшили его бездонные глаза. Ей вспомнилась их последняя встреча: он пришел к дому, в котором Пейдж тогда жила, сжимая в руке фотографии, и молча протянул их, наконец осознав, что она натворила. В тот момент, когда Джанкарло открылось ее истинное лицо, в его взгляде блеснула лютая злость.
        «Возьми себя в руки», — раздраженно приказала себе Пейдж. Что было, того не вернешь. И ничего исправить уже нельзя».
        —Мне жаль, — успела произнести Пейдж, пока он снова не заставил ее замолчать. Пока она еще не утонула в слезах, которые польются рекой, стоит только ей остаться в одиночестве. Пока ее не захлестнула горечь невосполнимой потери. — Джанкарло, мне так жаль.
        Он отшатнулся, будто получил пощечину.
        —Мне плевать, почему ты здесь. — Резкость его голоса пронзила Пейдж, словно острый клинок. — Мне плевать, в какую игру ты играешь. У тебя есть пять минут, чтобы покинуть эти владения.
        Но Пейдж не понимала его слов. Все, что она слышала, — это гнев и ярость, которые обжигали ее, как раскаленное железо. Но не страх завладел ей, а радость? Он до сих пор к ней не равнодушен!
        —Если ты не сделаешь этого сама, — Джанкарло сделал зловещую паузу, — то я с превеликим удовольствием выброшу тебя отсюда собственноручно.
        —Джанкарло… — начала Пейдж, пытаясь говорить спокойно, хотя ее руки нервно подрагивали, скользя по блузке и шелковой юбке. Она не видела его глаз, но чувствовала ег взгляд на своих губах, ногах, на всех тех частях тела, которые он когда-то боготворил.
        Но Джанкарло снова прервал ее.
        —Ты можешь называть меня граф Алесси в течение следующих четырех минут, которые будут тебе отведены, прежде чем я выставлю тебя отсюда. Я не знаю, в какую игру ты играешь, но если ты осознаешь серьезность моих угроз, то я бы на твоем месте не открывал рта.
        —Я не играю ни в какие игры. Я не… — Ее голос резко стих. Пейдж не знала, что сказать человеку, у которого не было ни малейшего желания ее слушать. Почему она не подготовилась к этой встрече? — Я знаю, что тебе и дела нет до моих объяснений, но все не так, как тебе кажется. Вернее, не совсем так.
        Джанкарло поджал губы и сорвал солнцезащитные очки. Его мрачные горящие глаза источали обжигающую ярость, которую он даже не пытался скрывать.
        Под натиском этого взгляда Пейдж отчаянно захотелось сесть: унее начали дрожать колени, она готова была разрыдаться — безудержно и надрывно, до тошноты и головокружения — так, как это было десять лет назад. Всепоглощающий мрак пожирал ее изнутри.
        —Что ж, просвети меня, — предложил Джанкарло. За его бархатным тоном скрывалась опасность. — Что именно не так, как мне кажется? То, что по твоей милости нас сфотографировали в тот момент, когда мы с тобой занимались сексом? Хотя я очень четко дал тебе понять, как сильно ненавижу вторжение папарацци в мою личную жизнь после стольких лет, проведенных под объективом камер из-за звездного статуса моей матери? Или то, что ты продала эти снимки таблоидам? — Джанкарло сделал шаг к Пейдж, крепко сжав руки в кулаки. Ее разрывало на части: хотелось бежать от него сломя голову и в то же время броситься к нему. Джанкарло погубит ее, не прилагая к этому особых усилий, потому что сопротивляться ему невозможно. — Или, может быть, я неверно истолковал тот факт, что ты, работая на мою мать, продолжаешь что-то узнавать о моей семье? Какая же ты дрянь!
        —Послушай…
        —Нет, это ты послушай. — Его ноздри раздулись, а лицо исказилось отвращением. Стыд и сожаление душили Пейдж. — Ты бессердечная тварь, и мне кажется, что я ясно дал тебе это понять десять лет назад. Мне противно видеть твое лицо, я искренне надеялся, что мы уже никогда больше не встретимся.
        Пейдж нечего было на это ответить или возразить. Все, чего ей хотелось в этот момент, — рухнуть на пол и свернуться калачиком прямо здесь, на терракотовом ковре. Но вдруг что-то в ней взбунтовалось, заставило выпрямить гордо спину и смело встретиться с его ужасным взглядом. Пейдж своенравно вздернула подбородок, несмотря на осуждение и презрение Джанкарло.
        —Я люблю ее.
        Эхо этой фразы повисло в воздухе, накалив атмосферу до предела. И слишком поздно до Пейдж дошли воспоминания о том, что она сказала ему во время их последнего разговора: «Прости меня, Джанкарло. Я люблю тебя».
        —Что? — Его голос стал тихим и мягким. У Пейдж внутри все задрожало от резкой смены тона и его обманчивого спокойствия. Но она выпрямила плечи. — Что ты только что посмела сказать мне?
        —Ты здесь совершенно ни при чем, я действительно искренне люблю Вайлет. — Пейдж говорила правду, ей удалось смириться с тем фактом, что она потеряла его навсегда и не пыталась никак снова вернуть его с помощью коварных планов. Ей всего лишь хотелось загладить свою вину.
        Джанкарло покачал головой и пробормотал что-то неразборчиво на итальянском.
        —Это какой-то кошмар. — Его взгляд стал еще более жестким и яростным. — Но кошмары заканчиваются рано или поздно. А ты по-прежнему отравляешь мне жизнь. Надо было думать головой, прежде чем доверять такой женщине, как ты. Но я хочу все это оставить в прошлом. Почему бы тебе просто не исчезнуть, Никола?
        —Пейдж. — Звук этого имени ранил ее словно нож по сердцу. Оно было для нее символом потери, напоминало о тех ужасных поступках, которые ей пришлось совершить. — Лучше уж называй меня бессердечной тварью, чем так.
        —Мне все равно, как ты там себя называешь. Я хочу, чтобы ты ушла. Я хочу, чтобы ты держалась подальше от моей матери. Я с отвращением думаю о том, что ты пробыла возле нее так долго. Как затаившаяся злокачественная опухоль.
        Ей придется уйти, она прекрасно понимала это. Все ее объяснения и логические доводы, какой в них смысл, если она причиняет ему боль одним своим присутствием? Ее мать тоже всегда сравнивала Пейдж с раком, который пускает метастазы по телу человека и убивает его.
        —Прости меня. — Даже для извинения в голосе Пейдж было слишком много уныния. В его взгляде на долю секунды отразилась затаенная боль. — Я жалею обо всем, что произошло. Но я не могу бросить Вайлет. Я обещала ей.
        Это признание стало последней каплей. Его взгляд метал гром и молнии. Пейдж призвала на помощь все свое мужество, чтобы не оробеть и не сделать шаг назад, когда Джанкарло приблизился к ней. Или чтобы не броситься прочь из дома в сад и побежать прямиком к дикому каньону. Куда угодно, лишь бы подальше от этого человека. Это желание неистово пульсировало в ее крови.
        —Тебе, наверное, кажется, что я шучу, — проворковал Джанкарло мягко и нежно. Но вместо испуга Пейдж охватил возбужденный трепет. — Так вот, ты ошибаешься.
        —Я понимаю, как неприятно тебе видеть меня здесь и то, что ты не веришь в искренность моих намерений, — примирительным тоном сказала Пейдж. Но на самом деле этот тон больше напоминал речь человека, находящегося на грани нервного срыва, охваченного паническим страхом. — Боюсь, что мне придется остаться преданной твоей матери.
        —Извини, — перебил ее бесцеремонно Джанкарло. — Но твоя ирония ошеломляет меня. Ты, именно ты, сейчас говоришь мне о преданности?
        Пейдж ухмыльнулась и не отвела взгляд.
        —Не ты нанял меня на работу, а она.
        —Этот факт не будет иметь никакого значения, если я убью тебя собственными руками, — прошипел он. И Пейдж действительно стоило бояться Джанкарло, но теперь она почему-то была уверена, что он не сможет причинить ей физический вред. Только не он.
        Возможно, это убеждение — отголосок прошлого. Раньше она верила, что настоящая и чистая любовь способна справиться с любыми трудностями, и только это чувство имело для нее значение много лет назад. Но ее иллюзии очень скоро разрушились.
        —Да, — сказала Пейдж, стараясь выглядеть спокойной. — Но ты ничего мне не сделаешь.
        —Пожалуйста, — раздался мужской шепот. В его тяжелом, мрачном взгляде читались злоба и насмешка. — Только не говори мне, что тебе кажется, будто бы я не уничтожил тебя, если бы мог.
        —Конечно, ты прав. Но ты действительно не можешь этого сделать, потому что ты вовсе не так жесток.
        —Мужчина, которого ты знала, мертв, Никола. — Снова это ненавистное имя. Умышленная словесная пощечина заставила Пейдж отшатнуться и все-таки сделать шаг назад. — Он умер десять лет назад, и его не вернуть к жизни твоими сентиментальными баснями о преданности. Воскрешение невозможно. Все, что у нас осталось общего с ним, — это внешность. Поэтому заруби себе на носу — его больше не существует.
        Пейдж стало нестерпимо грустно. Она не понимала, почему безграничная и безысходная печаль снова овладела ей, разбередив старые раны, которые так и не затянулись даже спустя столько лет? Разъедающая душу горечь лишь затаилась на время, выжидая своего часа, чтобы снова отравить ее.
        —Я полностью беру на себя и ответственность и вину за то, что случилось тогда, — произнесла Пейдж самым бесстрастным тоном, на который только была способна в эту минуту, несмотря на свою беззащитность и уязвимость. За те два месяца, которые они провели вместе, она растворилась в Джанкарло без остатка, и этот роман стал лучшим периодом в ее жизни. — Но у меня нет выбора. Я обещала Вайлет, что не оставлю ее. Наказывай меня, если хочешь, но не ее.
        Джанкарло Алесси практически целиком и полностью состоял из недостатков. Но все же он любил свою эксцентричную претенциозную мать, которая, несомненно, обожала единственного сына, но по-своему, и выражала это порой в странной форме. Вайлет часто позволяла себе использовать его в личных целях: чтобы отвлечь внимание мировых таблоидов от разваливающегося брака, пресечь нелицеприятные слухи или просто ради продвижения карьеры.
        Со временем Джанкарло смирился с тем, что родство с голливудской звездой такой величины подразумевает публичный образ жизни под вспышки фотоаппаратов. Именно поэтому он пообещал себе, что ни за что не позволит ей использовать его будущих детей. Никаких снимков с веселыми внуками, сопровождающих газетные статьи, никаких младенцев, с которыми она нежно нянчится перед объективами камер. Никогда его наследники не станут жертвами этого фарса. Он передал свой титул дальнему кузену по отцовской линии.
        Джанкарло давно простил свою мать за все. Он хотел причинить боль этой женщине, а не Вайлет. Пейдж могла называть себя как угодно, но для него она всегда останется Николой, виновницей его погибели. Прекрасная танцовщица, из-за которой он лишился рассудка, опозорив свой титул и испортив отношения с теперь уже покойным отцом. Коварное, подлое существо, которое вскружило ему голову, превратив в жалкую марионетку. Из-за нее Джанкарло вынужден был выставить свою личную жизнь напоказ.
        Возможно, когда-нибудь он простит себя, но Пейдж — никогда.
        Стоя лицом к лицу с той, кого Джанкарло поклялся стереть из своей памяти навсегда, он убеждал самого себя, что испытывает к ней лишь непримиримую ненависть. Ведь ничего другого она и не заслуживала.
        Нельзя позволить, чтобы это опасное ощущение опьянения, вызванное ее присутствием, завладело им полностью и снова разрушило его. Больше никому и никогда не удастся обвести его вокруг пальца.
        Джанкарло навсегда сохранит неприязнь к иссушенному солнцем Лос-Анджелесу. К пыльно-золотистой Калифорнии с ее искусственно созданными зелеными массивами, служившими единственным спасением во время очередного душного лета. К своей безрассудной молодости, потраченной на глупые игры в плейбоя. К сухой неослабевающей жаре, приправленной запахом дыма от костров вдалеке и бриза Тихого океана, которая вызывала в нем беспокойство и раздражение. К безрассудству его матери в выборе любовников, мужей и личных помощников. Этой ее черте характера несказанно радовались журналисты-хищники. И лишь однажды сын последовал ее примеру. Лишь однажды. Но этого оказалось достаточно.
        Джанкарло внимательно изучал стоящую перед ним Николу — Пейдж, которая смотрела на него почти не мигая своими то ли зелеными, то ли голубыми глазами. Копна ее длинных темных волос с отчетливым рыжим оттенком была заплетена косу, ниспадавшую на одно плечо. Раньше ее волосы горели ярким огнем, и ему хотелось, чтобы этот новый темный оттенок казался ему непривлекательным. Она была высокой, но стала тоньше, как и все жительницы этого города. Будто отказ от еды мог магическим образом принести им славу, к которой они все так стремились. Даже любовь — он знал это теперь наверняка — не входила в список их грез.
        «Не смей даже думать об этом слове», — выругал себя мысленно Джанкарло.
        Пейдж застыла под его пристальным взглядом, блуждавшим по ее телу. Он продолжал рассматривать ее молча, убеждая себя, что ему наплевать на чувства и мысли этой женщины. Ей удалось не только разбить его сердце, но и разрушить его веру в то, что он способен отличить искренность от фальши и уберечь себя от алчных аферистов. Она полностью изменила его восприятие самого себя как личности.
        И все равно Пейдж сейчас держалась достойно, что сильно его раздражало. Она по-прежнему обладала грациозностью танцовщицы и гибким станом. Его взгляд скользнул к ее небольшой высокой груди, скрытой под белой блузкой без рукавов, затем к узкой юбке, которая обтягивала ее бедра. Его руки все еще помнили их соблазнительную округлость. Когда-то идеальные изгибы ее тела, которые излучали опьяняющую женственность, извивались под его ладонями. Ее оголенные ноги, как и прежде, отличались стройностью, и Джанкарло не мог отделаться от воспоминаний о том, как они крепко обхватывали его бедра или покоились на его плечах, пока он входил в нее все глубже с каждым новым толчком.
        «Прекрати, — приказал ему внутренний голос, — или ты снова опозоришься».
        Правильные черты лица Пейдж все так же светились особенной красотой. Она всегда отличалась от всех девушек, которые толпами бегали за ним. Его привлек в ней огонек, когда их взгляды впервые пересеклись на съемках музыкального видеоклипа. Пейдж работала на подтанцовках и была одета в коротенькие облегающие шортики и спортивный бюстгальтер, а Джанкарло строил из себя надменного режиссера, внимания которого добивались многи певицы. Но, несмотря на это, одного взгляда оказалось достаточно, чтобы по уши влюбиться в нее.
        В Пейдж до сих пор чувствовалось это затаенное пламя, хотя ее волосы потемнели и она теперь носила строгую элегантную одежду, которая скрывала ее плоский живот и упругие бедра. Так одеваются ответственные и успешно работающие секретари, к числу которых она и принадлежала, если верить словам его матери. Джанкарло старался не думать о ее мотивах и намерениях. Почему его бывшая любовница так долго играет в эту игру, притворяясь преданным помощником, и при этом стремится изо всех сил преуспеть в этой должности? И почему он не может спокойно смотреть на нее, не ощутив при этом, как пламя безудержной страсти снова разгорается в нем?
        —Сейчас ты начнешь рассказывать мне свою душещипательную историю? — спросил Джанкарло ледяным тоном. Его забавляло то, как Пейдж отреагировала на его холодность, едва заметно вздрогнув. — В подобных ситуациях всегда найдется такая, не так ли? Миллион причин и оправданий.
        —Я не пытаюсь разжалобить тебя. — Ее прекрасное лицо со скулами, созданными для того, чтобы мужские ладони касались их, и чувственным ртом, который призывал к поцелуям, было непроницаемым. — Я и не оправдываюсь, а извиняюсь. Это разные вещи.
        —Пожалуй. — Его взгляд остановился на ее губах. Эти чертовски соблазнительные губы! Он все еще помнил их обжигающий вкус и то дикое сумасшествие, которое порождало каждое движение ее языка на его теле. — Но ничего, я найду на тебя управу.
        Пейдж нетерпеливо вздохнула, а он не знал, чего ему хочется больше: рассмеяться или задушить ее. Точно так же было и тогда. Она разрушила его жизнь, как ураган, который вырвал с корнем деревья и испещрил землю воронками, оставив после себя руины.
        И все же Пейдж так прекрасна! Это злило Джанкарло больше всего.
        —Я не заплачу, сколько бы ты не испепелял меня своим гневным взглядом, — сказала Пейдж, прищурившись. Джанкарло так хотел вывести ее из этого состояния холодного спокойствия. Она ведь не только использовала его. На этот раз эта хищница принялась за его мать, в ней нет ничего человеческого. — Это только вносит неловкость в сложившуюся ситуацию. — Пейдж склонила голову. — Но если тебе так легче, то продолжай.
        Реакцией на ее слова стал лишь смех. Резкий, лишенный радости звук.
        —Я просто не могу налюбоваться тобой, — с желчью ответил Джанкарло, но Пейдж и бровью не повела. — Магия Голливуда приходит тебе на выручку. Гнусная и алчная душа в прелестной упаковке. Твоя красота по-прежнему с тобой. — Он мягко засмеялся, надеясь, что это причинит ей боль. — И это все, что у тебя есть, не так ли?
        Глава 2
        Джанкарло казалось тогда, что он безумно влюблен в нее. Именно это он не мог простить ей, а тем более забыть, особенно сейчас, когда она стояла перед ним снова. Скандал разрушил его перспективную карьеру в киноиндустрии, бросил тень на доброе имя его отца, заставил его сомневаться в том, кто он и что он, и покинуть этот проклятый город через несколько дней после того, как эти грязные снимки разлетелись по всему миру. Это был настоящий кошмар, который остановил глубокие шрамы на его душе. Но как бы Джанкарло ни сожалел об этом, ему пришлось признать, что эта история стара как мир: избалованный беспечный юноша потерял голову из-за красивой девушки.
        Практически так же произошло и у его родителей.
        Его кровь закипала от злости при воспоминании о том, что он — тот, кто испытывал отвращение к институту брака, тот, кто дал себе зарок никогда не жениться из-за того, свидетелем чего ему пришлось стать в его собственной семье, — настолько поверил ей тогда, что хотел взять ее в жены, сделать графиней, отвезти в семейный замок в Италии. И пока Джанкарло мечтал о свадьбе, она договаривалась о сумме денежного вознаграждения за его публичный позор. Одна только мысль об этом приводила его в бешенство.
        Она снова слегка опустила голову, будто вовсе не противилась принять всю вину, которую он возложил на нее. Джанкарло не мог понять, почему это злит его еще больше.
        —Тебе нечего сказать? — допытывался ее визави. — Не поверю в это. Ты, наверное, растеряла свое мастерство наглой лгуньи, Никола. — Он заметил, что она нервно стиснула зубы. — Ах, прости. Пейдж. Называй себя как хочешь. Очевидно, ты провела слишком много времени со старой одинокой женщиной, если это все, на что ты способна.
        —Твоя мать действительно одинока, — согласилась Пейдж, и ее лицо залилось краской. — Я не планировала, что это так долго продлится. Я предполагала, что ты появишься здесь через месяц и конечно же узнаешь меня. Но с тех пор прошло три года.
        Ему понадобилось несколько мгновений, прежде чем он осознал, какое чувство захлестнуло его. Стыд. Жгучий и мучительный.
        —Скорее свиньи начнут летать, чем я буду что-то тебе объяснять, — огрызнулся Джанкарло. Прошло столько времени, а он вечно был чем-то занят, пытаясь отвлечь себя, и подолгу не виделся с Вайлет, которую это, естественно, ранило. Возможно, слова этой женщины близки к истине, и сын не уделял должного внимания матери, но это не ее дело.
        —Я не просила тебя что-то объяснять. — Девушка пожала хрупкими плечами. — Просто это правда.
        —О, прошу! — с сарказмом прорычал Джанкарло, потирая щеку ладонью, чтобы чем-то занять руку, а не пустить ее вход. Ее присутствие превращало его в разъяренное животное. Десять лет назад он считал, что это был признак страсти. Теперь не оставалось никаких сомнений — это сущее страшное безумие. — Не произноси слов, значение которых тебе неизвестно. Это делает тебя еще большей фальшивкой.
        Пейдж лишь моргнула, распрямила плечи и гордо вздернула опущенную голову.
        —Есть ли у меня время, чтобы изучить список разрешенных к употреблению слов, прежде чем ты размажешь меня по стенке и вывернешь на улицу?
        Легкий бриз играл в ее темных с золотистыми переливами волосах, солнечные лучи лениво блуждали по душистой виноградной лозе, обвивающей тент, расположенный у входа в особняк. И вдруг Джанкарло с отчетливой мучительной ясностью понял, что на горизонте вырисовывалась возможность, которую нельзя упускать. Эта женщина, словно темная зловещая тень, омрачала его жизнь. Пришло время положить этому конец.
        Она никогда не была той, за кого себя выдавала. Потому что та женщина, которую он любил, была его родственной душой и ему хватило лишь одного взгляда на нее, чтобы это почувствовать.
        «Но оказалось, что это всего лишь театральное представление», — прошептал строгий голос в его сознании. И теперь начинался второй акт.
        —Знает ли моя мать о том, что ты блистала в одной из главных ролей в той пикантной фотосессии, из-за которой разразился скандал? — спросил Джанкарло беззаботно, сунув руки в карманы, и заметил, как сильно она побледнела, а ее губы начали дрожать.
        —Конечно нет, — прошептала Пейдж.
        Он не понимал, почему ей так важно сохранить благосклонность Вайлет. Не все ли ей равно? Но именно так ей удавалось вести свою игру. У нее всегда чертовски хорошо получалось притворяться, будто кто-то ей не безразличен. Снова притворство. Но в этот раз ей его не провести.
        —Тогда пора бы ей узнать. — Джанкарло произнес это нарочито тихо и спокойно. Потому что потрясение от встречи с ней миновало. Пробил заветный час. Спустя столько лет он наконец отведает блюдо под названием месть, поданное, как полагается, холодным. — Мне, конечно, очень бы не хотелось огорчать мать правдой о ее любимой помощнице. Я уверен, что ей это придется не по душе.
        —Да, она огорчится! — воскликнула Пейдж. — А еще это разобьет ей сердце. Если ты этого добиваешься, то твой план обречен на успех.
        Джанкарло точно знал, чего добивался: заставить ее поплатиться за содеянное. Это был всего лишь тонкий трюк, чтобы достигнуть цели.
        —Ах, так я главный злодей в этой сказке? — Он снова рассмеялся, но на этот раз его действительно забавляла ее растерянность от столь неожиданного поворота событий. — Ты, по-видимому, совсем рехнулась.
        —Джанкарло…
        —Ты бросишь работу по собственному желанию. Сегодня. Сейчас.
        Ее руки, сжатые в кулаки, взметнулись немного вверх, но тут же снова бессильно повисли по бокам ее стройного тела. Он отметил про себя, что этот жест выглядел достойным театральных подмостков.
        —Я не могу этого сделать.
        —Тебе придется. — Джанкарло теперь искренне наслаждался происходящим. — Это не обсуждается, Пейдж.
        На ее милом личике отразилась тень достоверного расстройства и тревоги.
        —Я не могу.
        —Потому что ты еще не успела тайком переписать ее завещание в свою пользу? Или хочешь заменить все произведения искусства в особняке на подделки? Мне показалось, что картина Рембранта в холле выглядит как-то не так, но я подумал, что дело в освещении.
        —Потому что какого бы ты ни был обо мне мнения, а я прекрасно знаю, что именно ты думаешь обо мне, — лихорадочно затараторила она, — я очень привязалась к ней. И пусть это не прозвучит как упрек тебе, но я все, что у нее есть. Ты не навещал ее в течение нескольких лет. Стоит ей выйти за порог дома, как ее окружают лицемерные приспешники. Я единственная, кому она может доверять.
        —И снова убийственная ирония. — Он пожал плечами. — Не трать попусту свое время на уговоры. Ты должна поблагодарить меня за то, что разрешил уйти тебе по собственному желанию. Будь я менее снисходителен, ты бы уже сидела в полицейском отделении.
        —Не пытайся запугать меня своим блефом, — тихо произнесла Пейдж. — Сомневаюсь, что ты хочешь скандала.
        —Это ты не пытайся запугать меня, — парировал Джанкарло. — Ты думаешь, я не пытался найти женщину, которая разрушила мою жизнь? Без надежды надеясь, что она окажется за решеткой, там, где ей и место? — На его губах заиграла полуулыбка при виде того, как она напряглась. — Никола Филдинг исчезла с лица земли после того, как те фотографии увидел весь мир. Это подсказывает мне, что ты, так же как и я, не заинтересована в том, чтобы эта грязная история выплыла наружу. — Его бровь надменно изогнулась в дугу. — Шах и мат, милая. На твоем месте я бы начал собирать вещи.
        Пейдж испустила долгий вздох, ознаменовавший ее поражение. То, что его это тронуло, не на шутку разозлило Джанкарло. Будто это могло стать преградой для его намерений, будто настоящее подменялось на прошлое.
        —Я искренне люблю Вайлет. — Ее взгляд выражал смиренную мольбу. Но он не поддавался на эту провокацию, ведь капкан, расставленный для нее, наконец захлопнулся. — Признаюсь, поначалу эта работа была всего лишь глупой попыткой найти тебя после твоего исчезновения. Но теперь все изменилось. Я не хочу причинять ей боль. Прошу тебя. Должен же быть какой-то другой выход.
        Джанкарло упивался этим моментом. Необузданный гнев ослабил свою хватку, и теперь им руководил холодный расчет.
        —Джанкарло, — обратилась она к нему так же, как в то солнечное кошмарное утро десять лет назад, когда ему открылась вся правда о ней. Когда он появился на пороге ее квартиры и между ними состоялся короткий и ужасный разговор, прежде чем он покинул Лос-Анджелес вместе с его интригами и кознями. Пять минут, которые окончили целую главу его жизни и разрушили все его мечты. — Пожалуйста.
        В мгновение ока мужчина сократил между ними расстояние одним решительным шагом и схватился за конец ее косы. Ее волосы заиграли золотом на свету. Пейдж ахнула от неожиданности, и он захотел ее во сто крат сильнее, чем прежде.
        Пришло время доставить себе удовольствие. Рыбка вот-вот попадется на крючок.
        —О да, можно что-нибудь придумать, — пробормотал он, вдыхая аромат ее кожи. Настал его час. Час его триумфа. — Есть еще один вариант. Но тебе придется лечь под меня.
        Она замерла на несколько долгих секунд.
        —Что ты сказал?
        —Ты слышала меня.
        Ее изменчивого цвета глаза стали голубыми от волнения. «Какая прекрасная актриса», — пронеслось у него в голове. Он потянул за косу сильнее и наблюдал, как менялось выражение ее лица, пока до нее доходил смысл его слов.
        На этот раз Джанкарло выиграет эту игру, потому что она не могла сопротивляться этому животному притяжению между ними.
        —Я хочу убедиться, что правильно тебя поняла. — Пейдж нервно сглотнула. — Ты хочешь, чтобы я переспала с тобой и тогда я смогу остаться здесь?
        Он улыбнулся, и от этой улыбки у нее по всему телу побежали мурашки.
        —Именно. Но не один раз, а часто и с полной самоотдачей. Где и когда я хочу.
        —Ты шутишь.
        —Нисколько. Я предельно серьезен.
        Ее губы задрожали, и Джанкарло не мог не восхититься тем, как натурально это выглядело. Но от его взора не скрылось и то, как теперь ее твердые, изнывающие от желания соски упирались в шелк ее блузки. Она была так же беспомощна против химии их тел, как и он.
        —Послушай… — Пейдж так и не договорила. Недосказанные слова растворились в послеполуденном зное. Ее глаза заблестели от затаенного вожделения. Невероятно правдоподобно.
        Но Джанкарло больше никогда и ни за что не поверит ей. Сколько бы слез ни пролилось из ее глаз, как бы картинно ни подрагивали ее губы. Это просто Голливуд. Больше у нее не получится застать его врасплох.
        —Время на раздумья истекает, — раздалось предупреждение. — У тебя два выбора. Уходи сейчас, но знай, что я расскажу моей матери всю правду о тебе. Это, скорее всего, разобьет ей сердце, но в этом будешь виновата ты, а не я. Я не удивлюсь, если она сама заставит тебя поплатиться за твой обман. Вайлет стала тем, кем стала, не благодаря счастливой случайности. Жизнь научила ее быть жесткой и даже жестокой.
        —Я знаю это. — Ее глаза все еще лихорадочно блестели. — А какой второй выбор?
        —Оставайся. И делай все, что я тебе говорю.
        —В сексуальном плане, — отважилась Пейдж бросить ему, смотря на него не мигая. — Ты имеешь в виду подчиняться тебе в плане секса.
        Джанкарло ухмыльнулся. Если она думает, что ее прямота заставит его устыдиться своего предложения, то эта женщина явно поглупела за то время, что они не виделись.
        —Я имею в виду, ты будешь делать то, что я тебе говорю. И все. И точка. — Его пальцы очертили утонченную линию ее подбородка. Электрический заряд прошелся по всему его телу от этого прикосновения. — Ты будешь работать, Пейдж. На меня и на мне. Где, когда и как я захочу.
        Она задрожала, он возликовал.
        —Почему? — послышался слабый шепот в ответ. — Это ведь я, ты не забыл? Почему ты хочешь?..
        Ей снова не удалось договорить, и он наслаждался ее беспомощностью в эту минуту. Ее броня трещала по швам. Джанкарло наклонился к ней и легонько провел губами по ее рту.
        Все такой же обжигающий вкус.
        Давно потухший огонь снова заискрился. Из ее груди вырвался негромкий стон, в котором сплелись страдание, стыд, злость и дикое желание.
        Лишь она могла пробудить в нем это жгучее, неистовое возбуждение. Ненасытный голод. Прекрасная ложь, которая на этот раз не погубит его. Весь свой гнев Джанкарло выплеснет на это восхитительное тело, которое она использовала как оружие, поработив его. Он заставит ее заплатить высокую цену за предательство таким способом, каким требовала его плоть, и только тогда обретет долгожданную свободу. Они пробыли вместе лишь два месяца. Пламя страсти угасло бы рано или поздно, просто у него не хватило времени удостовериться в этом тогда. Если — когда — он насытится ею сполна, это безумие пройдет. По крайней мере, мужчина на это надеялся.
        —Я вижу тебя насквозь. — Его голос снова звучал мрачно. — Тебе давно пора ответить за то, что ты сделала, и поверь, я помню все до мельчайших подробностей.
        —Ты пожалеешь об этом, — пытался противиться тонкий голос.
        —Я прожил столько лет, сожалея о том, что повстречал тебя! — прорычал он. — Еще немного времени, проведенного с тобой, уж никак не убьет меня.
        Он наклонился к ней, и его взбудоражил соблазнительный аромат, исходивший от нее. Теперь все будет по-другому. Теперь Джанкарло знает, с кем имеет дело. Не будет никаких романтических иллюзий и замков на песке. Никакой свадьбы и счастливой жизни вместе в Тоскане, затерянной среди золотистых полей. Только суровое наказание.
        —Это просто немыслимо. — В ее голосе зазвенели нотки отчаяния или ему показалось? — Ты же ненавидишь меня!
        —Ненависть здесь ни при чем. — Его улыбка стала еще более зловещей. — Давай говорить начистоту. Это — месть.
        Пейдж боялась, что он прыгнет на нее после ее согласия.
        Да, она согласилась, потому что иного выбора не было. Ведь Вайлет Сазерлин почти заменила ей мать. Как можно предать и бросить того, кто стал для тебя настоящей семьей?
        Но Джанкарло всего лишь улыбнулся своей сбивающей с толку улыбкой, от которой по ее телу побежали мурашки. Затем он отпустил ее косу, развернулся и молча зашагал прочь, оставив одну. Одну на несколько долгих дней и невыносимых ночей. Точнее, на три.
        Пейдж пришлось делать вид, что ничего не произошло, выполняя свои обычные обязанности, которые в основном сводились к исполнению капризов Вайлет, и притворяться, будто она рада так же, как и пожилая женщина, приезду ее единственного сына. Ей еле удавалось сохранять внешнее самообладание. Из последних сил она старалась ничем не выдать себя, когда оказывалась с Джанкарло в одной комнате. При виде него ей нестерпимо хотелось кричать от негодования. Но он почти не обращал на нее внимания, пока слонялся праздно по дому, плавал в бассейне и вел оживленные беседы с матерью.
        Каждую ночь Пейдж запиралась в маленьком коттедже у подножия каньона — своем доме на территории усадьбы Вайлет — и изводила себя до рассвета.
        Казалось, ее сознание запечатлело с мучительной точностью камеры каждое мгновение, проведенное с Джанкарло, и безостановочно проигрывало сцену за сценой. Каждое прикосновение. Каждый поцелуй. Каждое движение его мощных бедер, от которых она вскрикивала, утопая в наслаждении. Этот сводящий ее с ума звук, который он издавал каждый раз, когда взрывался оргазмом внутри ее. Каждая клеточка ее тела принадлежала ему.
        На четвертый день Пейдж балансировала на грани нервного срыва.
        —Хорошо спала? — спросил он с издевкой и изогнул вопросительно темную бровь, встретившись с ней утром на ступеньках, ведущих в особняк. Вайлет по обыкновению завтракала в своей спальне, и после этого ей не терпелось обсудить со своей помощницей список поручений личного характера на день грядущий.
        Джанкарло стоял на крыльце, вовсе не загораживая ей проход, но ей казалось, что не удастся проскользнуть мимо него. Если бы она не ушла с головой в свой мир воспоминаний и сожалений, то заметила бы его раньше и зашла в дом с черного входа, чтобы избежать этой встречи.
        «Так ли это на самом деле?» — поинтересовался предательский внутренний голос.
        Умная женщина покинула бы Лос-Анджелес давным-давно и никогда бы не возвратилась в город, где испытала столько страданий и боли. Умная женщина уж точно бы не стала работать на мать своего бывшего любовника. И конечно, не заключила сделку с дьяволом. Поэтому Пейдж была уверена, что окончательно лишилась здравого смысла.
        —Спала как младенец, — солгала она.
        —В прямом смысле слова? Просыпалась каждые два часа и плакала навзрыд?
        Женщина ухмыльнулась. Он конечно же излучал здоровье и раздражающую мужскую энергию. На нем были спортивная футболка и шорты для бега. По всей видимости, он только что вернулся с пробежки. Немудрено, что его тело выглядело таким подтянутым и крепким, без грамма лишнего жира. Как же сильно ей хотелось ненавидеть его!
        —Я в жизни лучше не спала.
        После этих слов она невольно приблизилась к нему, словно он — магнит, и ей не под силу сопротивляться притяжению. С самого первого дня их знакомства они оба чувствовали это необъяснимое влечение. И спустя столько лет их по-прежнему тянуло друг к другу, несмотря ни на что.
        Десять лет назад Пейдж расценивала это как знак того, что им суждено быть вместе. Жизнь безжалостно разрушила эту иллюзию, но безотчетная тяга от этого не исчезла.
        Она легонько вздрогнула, когда Джанкарло провел тонким пальцем под ее глазом. У нее закружилась голова от мягкости этого прикосновения, которая резко контрастировала с жестким выражением его лица, с яростными искрами в его взгляде.
        Сделав пару прерывистых вдохов, Пейдж только потом поняла, что он просто обвел темную тень под ее глазом. Не проявление нежности, а насмешка и обвинение.
        —Лгунья. — Это слово не первый раз слетало с его губ, но каждый раз оно глубоко ее ранило. — Хотя что еще от тебя ожидать.
        «Прикуси язык», — приказала она себе, пытаясь придумать достойный ответ. Пусть Пейдж уже второй раз сознательно наступает на те же грабли, но это вовсе не значит, что надо усугублять ситуацию. Вместо слов она одарила его презрительным взглядом, и одна сторона его четко очерченного рта поползла вверх. Будь они другими людьми, то можно было назвать это восхищением.
        Но это — Джанкарло. Мужчина, который ее презирает.
        —Будь готова к восьми вечера, — распорядился он.
        —О, у меня остается еще куча времени, чтобы грешить. — Обет молчания долго не продлился. — Быть готовой к чему?
        Джанкарло сделал шаг навстречу ей, заполнив ее личное пространство широкими плечами, накачанным торсом, пугающей силой, теплом своего тела. Напоминая ей, каким искушенным и искусным любовником он мог быть. Единственным мужчиной, который знал, как довести ее до исступления. Стоило ему взглянуть на нее, и все остальное переставало существовать.
        И Джанкарло все еще помнил это. Пейдж поняла это по лихорадочному блеску его глаз и по тому, как ее тело горело от языков пламени, которое зарождалось в ее лоне.
        У нее перехватило дыхание, когда на миг ей почудилось, будто перед ней стоял тот мужчина из прошлого, каким она его помнила. Но этот мираж рассеялся уже через секунду.
        —Надень что-нибудь, подо что можно будет запустить руки, — сказал он, и его чувственные губы скривились в презрительной жестокой ухмылке, от которой ей захотелось разрыдаться от досады и чего-то еще. У нее закружилась голова от этого неизъяснимого ощущения. Пейдж скорее умерла бы, чем призналась себе самой, что имя ему было вожделение.
        Затем Джанкарло ушел, оставив ее наедине с противоречивыми чувствами под утренним палящим солнцем Калифорнии.
        —Мне кажется, он очень одинок, — сказала Вайлет.
        Они сидели в любимой комнате легенды киноэкрана, залитой солнечными лучами, проникавшими через застекленную дверь, выходившую на террасу. Здесь повсюду стояли книжные полки и многочисленные награды актрисы.
        Вайлет откинулась на шезлонг, который довольно странно смотрелся в кабинете. «Но какая выгода в статусе международной кинозвезды, если ты не можешь вести свои дела, лежа на шезлонге?» — острила она часто, объясняя присутствие этого предмета мебели во время какого-нибудь интервью. В такие моменты ее взор устремлялся на город, простиравшийся вдалеке под вечно голубым небом Калифорнии, и она, несомненно, знала, как красиво ложится свет на ее лицо под таким углом. Ее прекрасные светлые волосы были зачесаны назад, и на ней красовался ее излюбленный домашний наряд: кремовые джинсы и изумрудная блузка, которая подчеркивала ее выразительные глаза.
        Звезда в своей естественной среде обитания.
        Сидя в дальнем углу комнаты за изящным секретером с открытым ноутбуком и разложенными в ряд мобильными телефонами Вайлет, которые беспрестанно звонили, Пейдж нахмурилась и назвала имя известного режиссера, которого они обсуждали.
        —Вы думаете, он страдает от одиночества? — удивленно переспросила она.
        Пожилая женщина рассмеялась глубоким грудным смехом, который вот уже много десятилетий являлся ее фирменным знаком, приводившим публику в восхищение с момента ее первого появления на экране в семидесятых.
        —Без сомнения. Несмотря на бесчисленную шеренгу старлеток, одна другой моложе. Похоже, ему и невдомек, что на их фоне он выглядит еще старше. Но я имела в виду Джанкарло.
        —Неужели? — отреагировала Пейдж невыразительным тоном, который подходит для обсуждения сына начальницы.
        —В детстве он рос одиноким ребенком, — задумчиво произнесла Вайлет. — Это единственное, о чем я жалею. В наших отношениях с его отцом было столько безумия и надрыва, что мы часто не уделяли ему должного внимания.
        Все, конечно, знали эту пресловутую историю: обреченный роман, полный бурных расставаний и непродолжительных примирений. Иногда они жили отдельно в течение нескольких лет, и ходили упорные слухи о том, что у каждого связь на стороне, но до развода так дело и не дошло.
        —Он не выглядит уж очень одиноким, — ответила наконец помощница актрисы, когда та направила на нее свой выжидающий взгляд. Пейдж сидела неподвижно на стуле, прекрасно понимая, что Вайлет лишь казалась самовлюбленной и зацикленной лишь на себе. Но на самом деле она превосходно умела читать людей по их мимике, жестам, языку тела. Ерзанье выдало бы ее. — Он представляется мне как человек, который привык все держать под жестким контролем.
        —Согласна. — Губы пожилой дамы сложились в грустную улыбку. — Мне кажется, именно это и отдаляет его от людей.
        Возможно, из-за этого разговора Пейдж решила нанести «боевой раскрас» перед встречей с ее сыном. Когда она доводила дело до конца, стоя перед зеркалом в маленьком холле своего коттеджа, раздался уверенный стук в дверь. Ровно восемь вечера.
        Ей даже не пришлось спрашивать, кто это, — у нее засосало под ложечкой от настойчивости стука, и сомнений быть просто не могло.
        Пейдж распахнула дверь, и перед ней стоял угрожающе большой, убийственно красивый и надменный аристократ. Такого мужчину трудно представить прогуливающимся по пляжу Малибу в рваных джинсах и без футболки, что было так характерно для Калифорнии. Он внушал страх своей гордой неприступностью.
        Джанкарло тут же окинул ее взглядом с головы до ног. Волосы собраны в высокий хвост. На лице — яркий макияж. Он еле заметно улыбнулся, будто знал, о чем она думала, когда так сильно подводила глаза. Платье на ней крепко обтягивало грудь, а ниже струилось шелковыми волнами. Небрежная элегантность, уместная везде, куда бы они ни поехали.
        —Очень хорошо, сага. — В его голосе слышалась не похвала или одобрение, а удовлетворение. Уловив эти нотки, Пейдж внутренне содрогнулась, и ее пульс участился. — Значит, ты все-таки способна следовать указаниям, когда тебе это на руку.
        —Все на это способны, — парировала она, хотя обещала себе не пререкаться с ним. Но однажды он сказал ей, что обычно называл так — сага — тех, кто бросался ему на шею. «Лучше уж это, чем Никола», — пронеслось у нее в голове. — Мне приходится проходить тест на выживание.
        —Я бы назвал это несколько иначе. Но к чему тратить время на это? — Линия его рта стала тверже. — Тебе пригодятся твои силы. Так что побереги их пока.
        «Он просто испытывает меня на прочность, — пыталась успокоить себя Пейдж, переступая порог, — хочет узнать, дойду ли я до конца».
        Этот вопрос волновал и ее саму. Повернувшись к нему спиной, она нарочито долго закрывала дверь, чтобы скрыться от его холодного оценивающего взгляда хотя бы на мгновение и взять себя в руки.
        После этого Джанкарло положил ей руку на талию и повел к машине, и в этот момент их прошлое будто ожило посреди бархатной ночи, которая еще дышала зноем, но сулила скорый приход долгожданной прохлады.
        Опасность и риск поджидали ее на каждом углу рядом с ним.
        Он молча усадил ее в низкий спортивный автомобиль, а затем обошел капот и сел на водительское место. Пейдж все еще чувствовала его прикосновение на своем теле, словно клеймо.
        Куда Джанкарло ее везет? В ресторан, чтобы публично унизить? Или в один из этих почасовых мотелей в сомнительном районе, куда обычно приводят шлюх, к которым он ее конечно же и причислял? Машина свернула на повороте, и они поехали по извилистой дороге на высокой скорости, пока наконец он резко не затормозил на краю обрыва. Там стояло старое деревянное ограждение, но это не успокоило Пейдж, охваченную паническим ужасом.
        —Выходи, — прозвучал приказ.
        —Я… Я не х-хочу, — дрожащим от страха голоса пролепетала она. Выражение лица Джанкарло по-прежнему оставалось угрюмым, но по блеску в его глазах стало понятно, как его забавляет ее испуганное состояние.
        —Я не собираюсь столкнуть тебя с обрыва, хотя не стану отрицать, что эта идея кажется мне очень привлекательной. Но в этом случае ты умрешь почти мгновенно.
        —Именно слово «почти» меня и беспокоит, — взволнованно произнесла Пейдж. — Оно сулит истошные крики и острые камни.
        —Я хочу, чтобы твои страдания продлились намного дольше, Пейдж, — мягким голосом ответил он, делая ударение на ее имени, будто оно означало для него лишь еще одну гнусную ложь.
        В глубине души женщина знала, что заслуживает этого. Она могла уйти десять лет назад или три дня назад, но не сделала этого. Тогда он бросил ей в лицо безапелляционные обвинения, ей в ответ нечего было сказать, кроме «Я люблю тебя». И все. Джанкарло исчез, вычеркнув ее из своей жизни. Что посеешь, то и пожнешь, не так ли?
        Поэтому Пейдж покорно вышла из машины и последовала за ним к ограждению. Он не смотрел на нее. Его взор устремился к беспощадному хаосу огней города. Сумерки сгустились, но даже без света фонарей она заметила напряженное выражение его лица в отражавшемся блеске сумасшедшего города, простиравшегося внизу. У нее внутри все оборвалось от этого взгляда.
        —Подойди сюда.
        Ей не хотелось делать и этого, но ее обещание покоряться ему никто не отменял. Пейдж верила, что он больше всего мечтает унизить ее, а не причинить ей боль. По крайней мере физическую. Подойдя ближе, она содрогнулась от ужаса, когда сильная рука обхватила ее шею и крепко прижала к мускулистой груди. Вдруг их ослепил свет фар проезжавшей мимо машины.
        Джанкарло провел пальцами по ее щеке, а затем мягко обвел ими вокруг ее рта.
        От каждого прикосновения ее обдавало жаром. От него исходили все те же животные флюиды, которые помнило ее тело. Его торс был твердый как камень. Она почувствовала приятную тяжесть его рук на своих плечах, и позабытое пламя разгорелось в ней заново с неимоверной силой, будто он впервые прикоснулся к ней.
        Приказание разомкнуть губы не прозвучало, но Пейдж все равно это сделала, и его большой палец оказался внутри влажного и теплого рта. Так порочно и странно. И в то же время невероятно сексуально. Его темные глаза живо заблестели, когда их взгляды наконец встретились.
        —Напомни мне, почему я потерял из-за тебя голову тогда, — прошептал он. Гнев и неприкрытое желание мести отразились в его тоне. — Поработай языком.
        Пейдж не знала, какой демон в нее вселился, но мучительная смесь давно потерянных надежд, угрызений совести и негодования заставила ее самоотверженно приняться за выполнение этой просьбы. Она схватила его кисть обеими руками и неистово ласкала языком палец, будто это была совершенно другая часть его тела.
        Они оба потеряли счет времени, и сколько это продлилось, неизвестно.
        Его глаза стали темнее ночи, спустившейся на горы, и в них горел лихорадочный отблеск золота. Тело Пейдж плавилось, растекалось. Она ощущала себя дерзкой и дикой, упиваясь его вкусом. Пусть Джанкарло ненавидел ее, пусть хотел сделать ей больно, но Пейдж и мечтать не могла о том, что когда-нибудь это снова произойдет.
        Ей приходилось настойчиво убеждать себя, что ее чувства к нему ничего не значат, что это просто сила физического влечения. Но ее сердце ликовало от этого подарка судьбы.
        Он наконец высвободил руку из ее плена и посмотрел на нее. Пространство между их телами наполнилось неукротимой сексуальной энергией.
        —Я рад, что ты не утратила сноровку. — Его голос не лишился жесткости, но в нем появилась соблазнительная хрипота.
        Пейдж надеялась, что это что-то значит. Что он тоже чувствует это безумие, это бешеное притяжение и не может ему сопротивляться.
        Его губы превратились в такую прекрасную улыбку, что у нее к горлу подступил ком от этой красоты. Но ей стоило догадаться, что это только начало.
        —Встань на колени, — скомандовал он.
        Глава 3
        На миг Пейдж почудилось, что она все-таки упала вниз с крутого обрыва, и этот мучительный и ужасный звук в голове — ее собственный отчаянный крик. Но Джанкарло по-прежнему стоял рядом с ней, все еще ждал, и меньше всего на свете ей хотелось вновь услышать его приказ.
        Джанкарло едва удавалось сдерживать издевательский смех. Он прекрасно знал, что она расслышала его слова.
        —Уж точно не здесь, — тонким голосом возразила Пейдж.
        —Где я хочу. И как я хочу. Что не ясно?
        —Но я… — Ей пришлось откашляться, потому что ее голос срывался на шепот от волнения. — Я хочу сказать, что…
        —Такое ощущение, будто ты в замешательстве. — Ей захотелось кричать от небрежного прикосновения его пальцев к нежной коже ее неприкрытых плеч. — Здесь все решаю я.
        —Послушай…
        —Я сказал тебе, что делать, — холодно напомнил он ей. — И ты знаешь, что случится, если ты ослушаешься.
        Пейдж резко отпрянула от Джанкарло, хотя ему бы не составило никакого труда удержать ее силой.
        Боже, в течение первых месяцев, а затем лет в ней теплилась слабая надежда, что он появится вновь, что разыщет ее, когда его злость поутихнет и все забудут о скандале. Чтобы продолжить разговор, который начался в то ужасное утро на пороге ее квартиры. Они провели вместе всего пару месяцев, но Джанкарло знал Пейдж лучше, чем кто-либо. В ней жила уверенность, что он поймет, что в этой грязной истории есть смягчающие ее вину обстоятельства.
        Но он так и не пришел.
        —Ты действительно этого хочешь? — спросила Пейдж, все еще ощущая во рту привкус его кожи, терпкий, пьянящий, как выдержанное вино. — Таким ты стал после этих десяти лет?
        —Таким я стал из-за тебя. — Джанкарло не произнес имени Никола, но оно повисло в воздухе, наполненном ароматом жасмина и розмарина. — И именно этого я и хочу.
        —Заставить меня? Чтобы я делала то, что не хочу? Чтобы я… — Ее голос резко стих. Господи, только не это. Только не он. Только не тот, с кем она чувствовала себя такой живой и сильной лишь от одного его прикосновения. — Я даже не могу произнести это вслух.
        —Ты все превратно понимаешь. — Он сунул руки в карманы, будто ему было трудно держать их при себе. — Я не стремлюсь принудить тебя к чему-то. Совсем наоборот.
        —Ты сказал, что я д-должна…
        —Перестань заикаться, как непорочная дева. Мы оба знаем, что это не про тебя. — Неужели он забыл, что стал ее первым мужчиной много лет назад? Или думал теперь, что это тоже была ложь? — Я сказал, что ты должна подчиняться мне. В постели и не только.
        —Я должна ублажать тебя по первому требованию или исчезнуть из этого города. — Белые ровные зубы Пейдж обнажились в улыбке, полной горечи.
        —Да.
        —Значит, мне придется делать что-то против своей воли. Тебе доставляет удовольствие принуждать меня.
        —Вовсе нет. — Джанкарло небрежно пожал плечами, будто ему наплевать, что произойдет дальше. Но его лицо едва заметно напряглось. — Ты можешь уйти в любую минуту. Можешь сказать «нет» ипродолжать дальше жить своей жизнью. Я не собираюсь останавливать тебя или как-то препятствовать этому.
        Сердце Пейдж замерло, и закружилась голова, но она не могла оторвать глаз от прекрасного лица, такого чувственного и жестокого одновременно.
        —Но если я откажусь, то ты все расскажешь Вайлет. Ты сообщишь ей… что я выследила тебя? И намеренно втерлась к ней в доверие, чтобы добраться до тебя?
        —Именно. Ведь в конце концов это правда.
        Пейдж не могла пойти на это. Если Вайлет узнает, что ее помощница лишь одна из многих аферисток, вьющихся вокруг кинозвезды и стремящихся использовать ее ради собственной выгоды, это слишком глубоко ее ранит.
        —Выбора на самом деле не существует.
        —Выбор есть всегда, — отрезал Джанкарло. — Возможно, он тебе не по душе, но он есть.
        —Я не могу причинить ей боль. Разве тебе наплевать на это?
        —Каждый поступок влечет за собой определенные последствия, — менторским тоном заметил Джанкарло. — Разве ты еще не поняла? Это урок, который тебе придется усвоить.
        На секунду Пейдж охватило дикое желание броситься бежать куда глаза глядят по холмам, окружавшим их. Пейдж не знала, какая неведомая сила удержала ее на месте.
        —Объясни мне тогда свои намерения, — спросила она, совладав с собой. — Ты не хочешь принуждать меня, но ты не против того, что бы я поступала против своей воли? Хотя я вовсе не хочу этого делать?
        —Ты уверена в этом? Ты же знаешь, как я не люблю вранье. — Джанкарло недоверчиво хмыкнул, вложив в этот звук все свое презрение. — Если бы я залез рукой в твои трусики, чтобы я там нашел? Сухую, безжизненную пустыню?
        «Черт бы его побрал!»
        —Это ничего не значит. Всего лишь физиология, которая не подчиняется человеческой воле.
        —Но ты ведь хочешь меня сейчас?
        Молчание Пейдж стало красноречивым ответом, хотя его слова прозвучали как утверждение. К ее лицу прилила кровь, и щеки запылали от стыда и смущения: ее лоно плавилось от горячей вязкой влаги.
        И Джанкарло знал это. Пейдж оказалась зажатой в тисках этого страстного наваждения, и вырваться было просто невозможно.
        —Прошу тебя… — раздался еле слышный шепот.
        Знала ли она сама, о чем именно просит его?
        —Не волнуйся, у тебя еще будет возможность умолять меня.
        Джанкарло выглядел как никогда безжалостным, и от этого ее лоно запульсировало еще сильнее. Во что превращал ее зов плоти? «В ту, кем, как он считает, ты и являешься», — ответил ей внутренний голос.
        —Но сначала, — продолжил он, — встань на колени. Прямо здесь и прямо сейчас. Не заставляй меня повторять это снова.
        Джанкарло не думал, что Пейдж пойдет на это.
        Они стояли рядом в темноте так близко, что любой случайный прохожий принял бы их за влюбленную пару. И вдруг Джанкарло осенило, что на самом деле ему хочется, чтобы она отказалась выполнять его приказ, пока эта страсть не поглотила их обоих окончательно. Он потерял всякий контроль.
        Пейдж уставилась на него и боялась даже моргнуть. Казалось, они оба перестали дышать. Ее руки сжались в кулаки, а спина напряглась. Убежит она сейчас или нет? Его страшило все, что могло произойти дальше в эту необычайно темную ночь. Но она даже не шелохнулась, только подол ее платья развевался от бриза, который доносился от моря вдалеке. Затем Пейдж медленно встала перед ним на колени.
        Джанкарло смотрел на нее сверху вниз, пытаясь призвать на помощь всю свою злость и презрение, служившие ему броней. Но он забыл обо всем на свете. Его взор был прикован к ее большим глазам, к ее полуоткрытому рту, который пробуждал в нем животные желания.
        Он думал, что в силах обуздать страсть, но он обманулся. Главное, чтобы она не догадалась об этом. Поэтому он занял выжидательную позицию, наблюдая за ней. Мрак ночи сгустился еще сильнее, и в небе мерцало намного меньше звезд, чем над его домом в Тоскане. Пейдж жадно втянула воздух, и безумное ненасытное вожделение накрыло его с головой, как волна цунами. Джанкарло в бессилии перед этой разрушительной энергией, надвигающейся на него, до боли сжал челюсть.
        Каждый сантиметр его тела превратился в гранит, когда она уперлась руками в его бедра. Женские ладони обжигали его, словно раскаленное железо, а ее рот оказался слишком близко от его набухающей плоти.
        —Твоя мать думает, что тебе одиноко.
        Джанкарло понадобилось какое-то время, чтобы смысл слов Пейдж, произнесенных томным хриплым голосом, дошел до его затуманенного сознания. Он протянул руку и взял ее за подбородок, чтобы вглядеться в это красивое лицо. Сохранять самообладание становилось просто невозможно. Все его естество требовало овладеть ею прямо сейчас.
        —Так дело не пойдет, — сказал Джанкарло мягко, испытывая почти физическую боль от неудовлетворенного желания.
        —Это в точности ее слова.
        —Мне без разницы, если моя мать раскопала старые альбомы и забросала тебя фотографиями, на которых я был слюнявым толстым младенцем. — Его рука еще крепче сжала ее челюсть, и он почувствовал, как сильно она хотела вырваться. — Не смей говорить об этом сейчас, когда стоишь на коленях в грязи по моему приказу, потому что, видите ли, в тебе вдруг проснулся интерес к моей жизни.
        —Даже если бы меня действительно заботила твоя жизнь, ты бы все равно обвинил меня во лжи и неискренности, — дерзко заявила Никола-Пейдж.
        —В таком случае, — произнес Джанкарло, продолжая с нежностью поглаживать подбородок, — тебе не удастся пристыдить меня. Зачем вообще вспоминать мою мать, когда ты собираешься приступить к оральным ласкам?
        —Хорошо, — ответила Пейдж отстраненно. — Как хочешь. Твое желание — закон.
        —Это именно то, что я пытаюсь донести до тебя. — Джанкарло по-прежнему держал лицо Пейдж так, чтобы она смотрела на него, не смея отвернуться. Он упивался искрами гнева в ее изменчивых прекрасных глазах. — Ты ублажишь меня на обочине у дороги, и твои мысли и чувства меня не волнуют. Именно этого я хочу сейчас. Надеюсь, ты начинаешь понимать, что к чему.
        Пейдж пробормотала что-то невнятное. Ее тело билось мелкой дрожью, и, возможно, Джанкарло чувствовал себя настоящим монстром, но румянец на ее щеках и влажный блеск в глазах не остались для него незамеченными. Бешеный пульс на ее шее, который он ощущал ладонью, выбивал ритм не страха, а возбуждения.
        Джанкарло знал этот ритм и безошибочно определял его. Это лживое создание не могло сымитировать возбуждение или притворяться. Это единственное, в чем она всегда была честна.
        —Как долго еще?
        —Ты о чем?
        —Как долго это еще продлится? — Пейдж соблазнительно облизала рот — мягкий, влажный — кончиком языка, и Джанкарло еле сдержался, чтобы не застонать.
        —Пока мне это не наскучит.
        —Понятно. Значит, еще пару часов, — заключила она с озорством.
        —Не думаю, что тебе так повезет. — Его пальцы скользнули вверх к ушам Пейдж. — У меня было достаточно времени, чтобы придумать, как заставить тебя ползать передо мной на коленях и заплатить за все. Трудно сказать, сколько времени это займет.
        —Однако когда у тебя появилась такая возможность, ты исчез на десять лет, — заметила Пейдж.
        Джанкарло снова ощутил всю горечь предательства, обрушившегося на него тогда. Будто жестокий удар в солнечное сплетение. Его просто использовали. Так же часто поступала и его мать.
        —Я не хочу с тобой разговаривать, — раздался жесткий голос в темноте. — Не хотел и тогда. Мне казалось, я ясно дал это понять.
        По извилистой дороге проехала машина. Огни фар рассеяли мрак на мгновение, и он увидел, как по ее красивому лицу пробежала тень грусти. Джанкарло пытался убедить себя, что ему все равно, но жуткая пустота внутри него вновь напомнила о себе.
        —Тогда нам пора приступить к унижению и плотским утехам, правда? — спросила Пейдж с нарочитой радостью, и ее руки крепче вцепились в его бедра. Но когда ее пальцы начали неспешно расстегивать ремень брюк, Джанкарло остановил ее.
        Не отрывая от глаз от Пейдж, он помог ей подняться с колен.
        —А я уж думала, что нас арестуют за неприличное поведение в общественном месте, — прошептала Пейдж с нотками притворного разочарования. — Меня бы бросили за решетку и осудили за подстрекательство. И тогда все твои мечты исполнились бы за один вечер.
        —Вот моя мечта! — раздался сдавленный мужской рык. Его рука почти до боли сжала ее предплечье.
        «Моя месть», — подумал он про себя.
        —Мне важно не само действие. Все дело в подчинении и твоей безоговорочной капитуляции. — Джанкарло рассмеялся безжалостно и злобно. В его смехе таилась неминуемая опасность. — Скоро ты все поймешь.
        Спустя неделю Пейдж наконец стало ясно, что Джанкарло не стремился заставить ее заниматься с ним сексом, какие бы провокационные вещи он ни говорил или ни делал. Это слишком просто. От него стоило ожидать более изощренной пытки.
        Он хотел, чтобы Пейдж находилась в постоянном страхе, не зная, чего от него ожидать. Чтобы все ее мысли были заняты лишь им и необходимостью все время доказывать ему свою покорность.
        Однажды Джанкарло нашел ее в огромной гардеробной комнате Вайлет, где Пейдж подбирала аксессуары к наряду, который актриса собиралась надеть на светский раут, запланированный на вечер.
        —Подними юбку, сними трусики — если ты настолько глупа и все-таки надела их — и дай их мне, — сказал он ей без предисловия, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
        Джанкарло детально повторил сцену десятилетней давности, произошедшую в пляжном доме в Малибу.
        —Что? — запнувшись, переспросила она. Ее грудь налилась мучительной тяжестью, а тело оказалось в плену обжигающего тепла.
        Пейдж почувствовала сильное возбуждение от одного только голоса Джанкарло. Что же произойдет, если он прикоснется к ней на этот раз?
        —Это твоя линия поведения, сага? Делать вид, что ты ничего не понимаешь? — Джанкарло встал в дверном проеме. От него исходили волны ярости, раздражения и тестостерона. Он отказался от изысканных костюмов и напоминал ей прежнего Джанкарло, которого она любила. На нем были спортивные штаны и майка, которая облегала его идеальный торс. — Меня это утомляет.
        Пейдж замерла на месте, стоя напротив него за столом, где хранилась богатая коллекция ювелирных украшений Вайлет. Ее тело отказывалось шевелиться. Она напоминала оленя, ослепленного светом фар приближающейся на огромной скорости машины.
        —Я пыталась предупредить тебя, что это очень быстро наскучит, — с трудом выговорила Пейдж.
        Уголки его рта поползли вверх, а глаза излучали то ли нежность, то ли угрозу.
        —Покажи мне, как хорошо ты умеешь выполнять приказания. — Джанкарло скрестил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку. Вылитый хищник перед атакой на свою жертву. — И я бы на твоем месте не заставлял меня ждать.
        —Ах, эти страшные угрозы, — процедила Пейдж сквозь зубы. — От страха у меня кружится голова и стучит в висках. Трудно расслышать твои указания из-за бешеного сердцебиения.
        —Я уверен, что так и есть. — Вокруг его глаз залегли морщинки от улыбки. — Но мы оба знаем, что это не страх.
        Пейдж не могла поспорить с этим. Ее взгляд скользнул вниз на короткую юбку, под которой ничего не было. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она сделала именно так, как ей велели. «Позаботься о том, чтобы я имел беспрепятственный доступ к тебе всегда», — хриплым голосом прошептал Джанкарло ей на ухо два дня назад в коридоре у кабинета матери.
        Когда Пейдж снова посмотрела на Джанкарло, он улыбался, а его глаза горели свирепым удовлетворением. Его подбородок резко вздернулся. Руки Пейдж судорожно и нетерпеливо задрожали, будто ее тело хотело лишь одного — доказать ему свою преданность, снова завоевать его доверие.
        Но эта сказка не о любви. Как бы сильно Пейдж ни пыталась вообразить себе другое, мучая себя по ночам воспоминаниями.
        —Подойди сюда и посмотри сам, если тебе так интересно.
        —Ты снова все неправильно понимаешь, — покачал он разочарованно головой. — Это не игра двух влюбленных, милая. Не какое-то развлечение, за которым последует постельная сцена. Это…
        —Наказание, — закончила она его фразу. В ее голосе прозвучало слишком много горечи. — Я знаю.
        —Тогда прекрати артачиться и покажи мне.
        Пейдж пыталась убедить себя, что ничего такого в этом нет. Джанкарло изучил в прошлом ее тело вдоль и поперек. Его губы и руки ласкали каждый дюйм ее кожи. Но сейчас он хотел вызвать в ней ненависть к нему.
        Пейдж лишь наигранно рассмеялась. Она отошла от стола, который скрывал ее ноги, и медленно подняла юбку вверх.
        —Доволен? — поинтересовалась она, оставшись полностью обнаженной ниже пояса.
        Но из-за угрызений совести, стыда и злости, захлестнувших ее в это мгновение, она забыла об одном: Джанкарло также был беспомощен против сумасшедшего притяжения между ними.
        Он уставился на Пейдж тяжелым взглядом, его глаза вспыхнули лихорадочным огнем, который она тут же узнала. Его ни с чем не спутаешь.
        Пейдж прекрасно помнила, как проявляется его возбуждение. Знала, что к его плоти приливает кровь, а самообладание начинает покидать его. Химия их тел порабощала не только ее одну.
        Стоя перед ним с задранной юбкой, Пейдж чувствовала себя восхитительно, ощущая свою силу и власть.
        —Увидел то, что хотел? — проворковала Пейдж.
        Джанкарло нервно сглотнул и с видимым усилием поднял на нее взгляд. Перед ним стояла ликующая богиня.
        —Подойди ко мне, — хриплым глубоким голосом произнес Джанкарло.
        На этот раз Пейдж с радостью подчинилась. Ее тело пело, чувствуя, как жизнь струилась по венам. И пусть Джанкарло называл их связь как угодно — месть, ненависть, наказание. Но сладкое безумие, родившееся между ними когда-то давно, никуда не исчезло. Сила непреодолимого влечения не иссякла, несмотря ни на что.
        Пейдж остановилась в шаге от него и ахнула от неожиданности, когда он крепко схватил ее руки и завел их ей за спину. Ее бедра инстинктивно выгнулись вперед. Глаза Джанкарло горели сумасшедшим огнем и безотрывно смотрели на нее.
        И вдруг Джанкарло притянул Пейдж к себе и впился губами в ее рот. Но этот поцелуй не имел ничего общего с прелюдией. Он целовал ее так, будто уже был глубоко в ее лоне, приближая их обоих к заветной черте эйфории. Прижав Пейдж к себе, мужчина полностью подчинил ее с безжалостным неистовством.
        Пейдж потеряла голову от его смелости и властности. Она целовала его самоотверженно и отчаянно, напрочь забыв о тех играх, в которые они играли, о наказании, о своем предательстве и его злости. Ей было наплевать, чего он хотел от нее или как планировал причинить ей боль. В тот момент не существовало ничего, кроме этого наваждения.
        В ушах Пейдж стоял звон от нарастающего возбуждения, и из ее груди вырвался тихий стон разочарования, когда ее все-таки оттолкнули.
        —Ты целуешься, как шлюха. — Джанкарло явно хотел оскорбить Пейдж, но от нее не скрылись нотки восхищения.
        —Получается, ты целовал многих шлюх? — с улыбкой спросила она. — Ты, сам граф Алесси, который может заполучить любую достойную леди?
        —Только одну.
        Как ни странно, эти слова не вызвали в ней ни обиды, ни злобы, ни боли. Пейдж склонила голову, изучая его, и отчетливо поняла: какую бы власть он ни имел над ней, она обладает точно такой же властью над ним.
        —Тогда откуда тебе знать? — раздался веселый голос. Ни тени досады в нем. — Может, шлюха здесь ты?
        —Советую тебе замолчать. — Джанкарло снова приблизился к ней.
        Жгучее желание, которое испытывали они оба, грозилось поглотить весь мир.
        —Заставь меня, — бросила Пейдж.
        Джанкарло пробормотал что-то себе под нос на итальянском и снова завладел ее губами. Казалось, не существовало ничего, кроме животного танца их переплетенных языков. Огонь их тел взметнулся вверх, разгораясь все сильнее. Пейдж обхватила шею Джанкарло и прильнула к нему всем телом.
        На мгновение прошлое исчезло, и они вновь были двумя любящими друг друга людьми.
        Пейдж почувствовала, как напряжение заиграло в его мускулах, и он опять оттолкнул ее.
        Несколько долгих мгновений они просто смотрели друг на друга не мигая, пытаясь отдышаться. Пейдж хотела сделать шаг назад, но ватные ноги не держали ее, и она точно бы упала, если бы Джанкарло не протянул ей руку.
        —Спасибо, — пробормотала она, облизывая покрасневшие, опухшие от поцелуя губы. — Теперь ты точно смог поставить меня на место.
        —Это еще не конец, — произнес мрачно Джанкарло. — Заруби себе это на носу.
        Поцелуй стал чудовищной, непростительной ошибкой.
        Джанкарло бежал до тех пор, пока не почувствовал нестерпимую боль в легких. Солнце южной Калифорнии безжалостно светило в безмолвном голубом небе, и он никак не мог отделаться от вкуса губ Пейдж, который проник в его тело, словно вирус.
        Все было так же, как и десять лет назад. Только теперь ему некого винить в этом, кроме самого себя, ведь он сам поцеловал ее.
        Проклиная себя на двух языках, Джанкарло остановился и безучастным взором окинул горы, обступавшие имение его матери, за которыми открывался вид на город, утопавший в вязком летнем зное.
        Все казалось слишком знакомым. Слишком опасным.
        Им овладело желание поддаться коварному искушению и продолжить там, где они остановились. Как будто вовсе не Пейдж спланировала его крах, не она втерлась в доверие его матери бог знает по каким причинам.
        Ему до одури хотелось снова броситься в омут этой болезненной страсти, но жестокая правда заключалась в том, что той, кого он любил, просто не существовало.
        Но Джанкарло вновь становился рабом привычек, от которых с таким трудом пытался избавиться. В Италии накопилось много дел, а он бегал по холмам Бэль-Эйр, будто ему снова шестнадцать. Первой его мыслью с утра была Пейдж, каждый его сон был о ней. Эта женщина завладевала всей его жизнью с такой легкостью, что ему становилось страшно.
        Это состояние напоминало наркотическую зависимость. Его план состоял в том, чтобы проучить ее, унизить, растоптать, чтобы она почувствовала на себе всю ту боль, которую причинила ему, когда Джанкарло проснулся в тот роковой день и узнал, что весь мир лицезреет снимки, где он обнаженный. Но холодный расчет шел вразрез с желаниями плоти. Все его естество требовало Пейдж.
        Мучительные воспоминания в который раз всплыли в его сознании. Джанкарло так и не смог ничего забыть: ни роман с Николой-Пейдж, ни прекрасное единение их тел, которые, казалось, созданы для того, чтобы сводить друг друга с ума. Десять лет назад ее звонок заставлял его расплываться в улыбке. Рядом с ней его сердце начинало бешено колотиться. Когда она держала его за руку, его не покидало ощущение невероятного счастья.
        Но Джанкарло не удалось забыть и того, что случилось потом. После тех сенсационных фотографий о нем заговорили все кому не лень, самое сокровенное оказалось выставлено на всеобщее обозрение. Находиться в Лос-Анджелесе стало для него невыносимой пыткой, и он решил скрыться от нежеланной известности в Италии, у отца.
        Его отец считал, что джинсы — одежда для простых смертных, а британская королевская семья с их разводами и копанием в грязном белье — верх безвкусицы. Граф Алесси вполне мог преподать несколько уроков по целомудрию и пристойному поведению обитательницам женского монастыря. Его деликатность и доброжелательность поражали всех, кто его знал. Он был поистине настоящим аристократом не только по происхождению.
        —В случившемся нет твоей вины, — сказал граф сыну, обнимая его.
        Джанкарло не пришлось оправдываться перед отцом или просить прощения. Но он чувствовал его разочарование. Граф Алесси явно принадлежал к другой эпохе и был старомоден, но ему удалось привить сыну универсальный принцип, которого стоило придерживаться во все времена и в любых жизненных ситуациях.
        «Стремись делать добро, несмотря ни на что, — неустанно повторял старик. — Будь всегда честен и уважителен по отношению к другим, чтобы быть для них примером для подражания».
        Но сын оплошал по всем статьям. Однако Джанкарло еще в ранней юности поклялся себе, что никогда не женится и не будет иметь детей. Он не мог быть уверенным в том, что его избранница полюбит его, а не титул, деньги и славу. Он не хотел иметь детей, потому что не собирался обрекать их на жизнь, полную страданий. Каждый раз, когда Вайлет праздновала премьеру нового фильма со своим участием, она напоминала всему миру о сказочном браке с итальянским графом. И каждый раз сын становился заложником ее тщеславия, потому что его личная жизнь нагло выставлялась напоказ.
        Черт бы побрал Николу-Пейдж! Именно она заставила его поверить в то, что все может быть по-другому.
        Джанкарло снова помчался, преодолевая крутой холм таким быстрым темпом, будто пытался убежать от себя и от демонов прошлого. Да, он ненавидел ее за предательство. Но больше всего ненавидел то, что свирепое желание отомстить ей превращало его в монстра.
        Глава 4
        После продолжительного душа Джанкарло бродил бесцельно по дому. Его злость начинала понемногу возвращаться.
        «В La Bellissima ничего не изменилось за все то время, которое они здесь прожили», — подумал он, шагая по тихому холлу, где каждая деталь говорила о богатстве хозяйки дома: произведения искусства, которые она собирала по всему миру, безделушки в деревенском стиле там и тут, намекавшие на то, что она родилась и выросла в небольшом калифорнийском городке. В обстановке дома гармонично переплелись утонченность старого Голливуда и обаяние модерна.
        Столь же причудливое сочетание уживалось и в его матери. Она начала свою карьеру в середине семидесятых в амплуа сексапильной кошечки. Но вскоре кошечка превратилась в настоящую львицу киноиндустрии, доказав всем, что она способна на большее, чем просто сводить с ума своей точеной фигурой в бикини. И сын стал не только свидетелем, но и активным участником этой метаморфозы.
        Однажды Вайлет обнародовала кипу открыток, которые он писал ей в детстве. После этого дети в школе дразнили его маменькиным сынком практически до самого выпуска. А однажды во время интервью на национальном телевидении она рассказала забавную историю о том, как застукала его в спальне с подружкой. Четырнадцатилетний Джанкарло не знал, куда деваться от стыда, а родители его первой девушки отправили дочь в школу-интернат за границей.
        Он знал каждый дюйм этого особняка, но никогда не чувствовал себя здесь как дома. Для Вайлет люди, как и вещи, которыми она себя окружала, были лишь реквизитом. Но несмотря на то, что мать с такой легкостью использовала его, Джанкарло все-таки любил ее.
        Джанкарло прошел по коридору, ведущему к кабинету Вайлет. Ей очень нравилось проводить там время, любуясь видом города, который она покорила. Он вспомнил, как в детстве бежал стремглав по этому коридору, отталкиваясь руками от стен, влетал в комнату и усаживался рядом с шезлонгом, на котором сидела мать. Она по обыкновению заучивала текст для нового фильма, перебирая разные акценты, выражения лица и жесты. Тогда это порождало в нем искреннее восхищение. Но в какой-то момент он понял, что лучше восхищаться ей, чем зависеть от нее.
        Джанкарло остановился у двери, услышав знаменитый смех матери, которая сейчас покинула свой трон императрицы Голливуда и стояла у застекленной двери, выходившей на террасу, с мобильным телефоном в руке. И хотя в комнате находилась признанная всем миром красавица, его взгляд тут же устремился к другой женщине.
        Пейдж сидела за небольшим столом в углу и что-то печатала, пока мужской голос отвечал Вайлет по громкой связи. Пейдж склонилась над ноутбуком, и ее пальцы быстро летали по клавишам. Когда Вайлет повернулась к ней, чтобы картинно закатить глаза, Джанкарло заметил, какие чувства отразились на лице Пейдж.
        Поддержка и сочувствие. Невероятно правдоподобно.
        Он видел это выражение раньше. Это была женщина, которую Джанкарло любил беззаветно в течение тех двух месяцев восхитительного безумия. Верная и преданная. Тогда он готов был поклясться всем, что имел, — она не способна на предательство или измену ради собственной выгоды.
        Как же ловко его одурачили! Его живот скрутило от боли, и ему стоило невероятных усилий, чтобы не зареветь, как раненый зверь, от злости на самого себя.
        Ведь ему все еще хотелось верить ей. Верить, что Пейдж действительно обо всем сожалеет и хорошо относится к его матери, что есть причина, которая все расставит по местам и вернет ему былое счастье…
        Ему хотелось снова быть с ней.
        Только не это! История не должна повторяться. Джанкарло безжалостно подавил в себе эти глупые надежды, осознав, насколько они опасны.
        —Дорогой, — обратилась к нему Вайлет, когда закончила разговор. — Не маячь в коридоре. Я разговаривала со своим новым агентом. Требовательный нытик и дурак, каких я еще не встречала, но мне кажется, лучшего пока не найти.
        Пейдж расправила плечи, а ее большие голубые глаза мельком взглянули на него, но тут же снова опустились вниз к клавиатуре.
        Джанкарло подумал, что мог бы посоревноваться с этим агентом за звание круглого дурака. Он снова приехал в Лос-Анджелес и боролся с искушением. Если бы они с Пейдж встретились в любом в другом городе, все было бы иначе. Здесь все напоминало об их истории. Прошлое окутывало его, словно едкий дым, который отравлял легкие при каждом вдохе.
        —Мне нужно возвращаться в Италию, — скороговоркой произнес он, будто принял спонтанное решение под натиском страха.
        —Ты не можешь уехать, — тут же воспротивилась Вайлет. Пейдж даже головы не подняла, продолжая усердно бить по клавишам ноутбука. — Ты же только приехал.
        —Я появился здесь просто потому, что долго не виделся с тобой, — мягко ответил Джанкарло. — В мои планы не входило оставаться надолго. Но у меня есть предложение.
        —Ты переезжаешь обратно в Лос-Анджелес? — перебила его мать. Однако ухмылка на ее лице ясно давала понять, что она не верит собственным словам. — Я вне себя от радости! Тот дом в Малибу слишком хорош, чтобы сдавать его в аренду.
        —Вовсе нет. — Ему не терпелось увидеть реакцию Пейдж, но он намеренно не смотрел на нее. — Ты поедешь со мной. Бери свою помощницу и оставайся у меня до конца лета.
        Вайлет на долю секунды оторопела, но затем расслабилась. Ее лицо напоминало непроницаемую маску. Вайлет Сазерлин, звезда киноэкрана, почти никогда не проявляла своих истинных эмоций. И Джанкарло это вполне устраивало.
        —Милый, ты знаешь, как я отношусь к Италии, — произнесла она тоном, который человек, не знавший ее хорошо, мог принять за добродушную иронию. — Я люблю ее всем сердцем. Но мне тяжело находиться там после смерти твоего отца.
        —Я приглашаю тебя в другую Италию, — с улыбкой успокоил он ее. Хотя на самом деле его слова были обращены к женщине, сидевшей молча в дальнем углу комнаты. — В мою Италию.
        —У тебя теперь есть своя собственная? — Пожилая женщина задорно рассмеялась. — Так вот чем ты занимался все это время.
        —Я помню, что мы с тобой обсуждали все изменения, произведенные в имении, и оно полностью переделано. Но я хочу, чтобы ты взглянула на все это своими глазами. Мне кажется, отец бы одобрил мою работу.
        —Я уверена в этом. — В глазах Вайлет мелькнула затаенная боль. И тогда Джанкарло понял, что она согласится. Тут же догадалась об этом и Пейдж, тело которой сковало напряжение. Джанкарло стоило немалых усилий, чтобы скрыть свой триумф. — Конечно, я буду рада снова увидеть Тоскану.
        Он взглянул на Пейдж, зная, что ничем не выдаст своего ликования. Увезти ее из этого чертова города, где призраки их общего прошлого сбивали его с толку? Как ему раньше не пришло это в голову!
        В одном из самых отдаленных районах Тосканы она будет полностью зависеть от него. А Вайлет будет отдыхать под присмотром первоклассного обслуживающего персонала, который исполнит любой ее каприз в мгновение ока. У него появится предостаточно времени, чтобы уничтожить этого демона из прошлого навсегда.
        «Потому что именно этого я и хочу — заставить ее поплатиться за предательство», — напомнил себе Джанкарло. Все остальное — только воспоминания и фантазии, которые не имеют ничего общего с реальностью.
        —Прекрасно. — Джанкарло пытался скрыть злорадство за ровным тоном, но у него это плохо получилось, и Пейдж нахмурилась. Но это все равно была победа. Его новый план обречен на успех. — Отправляемся сегодня же вечером.
        Пейдж всю жизнь мечтала об Италии. В детстве она брала без спросу книги из библиотеки домой, в угрюмый трейлер ее матери, иссушенный палящим зноем в аризонской пустыне, и ждала, пока Арлин не уснет, а затем отправлялась в увлекательное путешествие в своем воображении. Ей грезились стройные кипарисы, выстроенные вдоль бескрайних зеленых полей, памятники забытым богам и цивилизациям, уютные городки с домиками, покрытыми красной черепицей и обласканными итальянским солнцем.
        Затем Пейдж встретила Джанкарло, который очаровал ее итальянским акцентом, и ее мечты приобрели более конкретные очертания. Он рассказал ей о тысячах акров земли, которые его отец только начал отвоевывать у дикой природы.
        И вот наконец Пейдж оказалась в месте, которое однажды стало для нее домом, но теперь этому не бывать никогда. Ее сердце защемило от невыносимой боли и грусти. Она пыталась убедить себя, что это просто последствия долгого перелета и смены часовых поясов. Хороший сон все исправит.
        Огромное имение раскинулось на десятки миль в той части Тосканы, которая принадлежала семье Алесси еще со времен Средневековья. Здесь располагались коттеджи, которые Джанкарло так долго и упорно переделывал для особой клиентуры: людей таких же богатых и знаменитых, как его мать, не переносящих вторжения в их личную жизнь, как его отец.
        Здесь, в «Кастелло Алесси», на этой холмистой местности, усеянной оливковыми рощами, виноградниками, лавандовыми кустами и вековыми дубами, — если верить вэб-сайту, который Пейдж изучила вдоль и поперек, пока они летели, — представители высшего света могли расслабиться, насладиться уединением и первоклассным сервисом обслуживания, как в лучших пятизвездочных отелях мира.
        Они приземлились на личном аэродроме после ночи, проведенной в небе. Их встретило солнечное итальянское утро, желтые цветы и нежно-голубое небо. Водитель доставил их в имение всего за полчаса, мчась по долине, окруженной холмами, оказавшимися намного прекраснее, чем Пейдж представляла. Вайлет поселилась в самом замке, из которого открывался умопомрачительный вид на все имение.
        Джанкарло сопроводил Пейдж в джип и лично завез ее в глубь владений. Вокруг не было ничего, кроме тихой сельской природы и виднеющегося вдали одинокого домика на холме. Все казалось ей таким прекрасным и почему-то знакомым, будто она возвратилась домой после долгого отсутствия. Ей приходилось все время напоминать себе, что она здесь чужая.
        —Ты намеренно отправляешь меня на задворки своей маленькой империи в качестве наказания? — спросила Пейдж, когда стало понятно, что маленький коттедж на холме предназначен для нее. Она старалась избегать взгляда Джанкарло, пока они катились вдоль грязной дороги. Она боялась расплакаться. — Тебе не кажется, что со стороны это выглядит немного странно?
        —О моей матери позаботятся в замке, — ответил Джанкарло то ли нетерпеливо, то ли раздраженно. — И если вдруг ты понадобишься ей, пока она будет наслаждаться спа-процедурами, не волнуйся, беспроводной Интернет работает превосходно. Я уверен, ей не составит труда отправить электронное письмо, если твое присутствие будет необходимо.
        —Значит, ответ «да», — сказала Пейдж, когда машина остановилась у дома. Он заглушил мотор. — Это наказание.
        —Да, — ответил ей низкий мужской голос, который окутывал ее чувственной пеленой. — Я решил наказать тебя именно здесь, в Тоскане. Твоей участи не позавидуешь, это хуже, чем смерть. Только оглянись вокруг.
        —Ты думаешь, что я не знаю, зачем ты привез меня сюда, но ты ошибаешься. — Пейдж рассмеялась невеселым и странным смехом. — Чтобы я не могла никуда убежать. Разве это не один из основных методов пытки?
        —Поправочка, — с улыбкой проворковал он. — Мне плевать, знаешь ли ты это или нет.
        Пейдж выбралась из джипа следом за Джанкарло. Она чувствовал себя растерянно.
        «Это все из-за долгого перелета, — убеждал ее внутренний голос. — Ты же читала об этом. Все говорят, что это быстро проходит».
        Но физическая усталость не сильно беспокоила Пейдж. Эмоциональная нагота и уязвимость — вот что мучило ее.
        —Сколько? — глухим голосом спросила она. — Сколько ты будешь держать меня здесь?
        Джанкарло вытащил ее сумки из машины, поставил их у двери, широко раскрыл ее и исчез внутри. Но Пейдж не пошла за ним, а осталась любоваться голубым летним небом, усеянным пушистыми белыми облаками, которые напоминали меренгу. Ей едва удавалось сдерживать подступающие слезы — она попала в тюрьму, но чувствовала себя здесь как дома. Впервые в жизни.
        —Столько, сколько пожелаю, — ответил он, стоя на пороге. Его голос, словно черная туча, омрачил прелесть беспечного утра. — Пока не достигну полного удовлетворения от мести. Твои чувства не имеют никакого значения для меня. Иначе это будет не расплата за грехи, а отпуск для тебя.
        —Но ведь, по твоему мнению, я вообще не способна на человеческие эмоции, правда? — невольно сорвались с ее губ слова.
        Пейдж окинула хмурым взглядом прекрасный пейзаж и напомнила себе, что у нее никогда не было дома и никогда не будет. Каким бы родным ни казалось ей это место, привыкать к нему явно не стоило.
        —Я просто бессердечная тварь, которая испортила тебе жизнь когда-то и теперь снова пытается это сделать, верно? Умалишенная, которая никак не оставит тебя и твою семью в покое? Дрянь, преследующая гнусные цели, о которых никто не догадывается вот уже третий год?
        —Мне кажется, слово «паразит» подходит по всем пунктам, — протянул Джанкарло презрительно. — Нет нужды в театральных декламациях, когда можно просто называть вещи своими именами.
        Пейдж устало покачала головой. Гнетущая тоска снова съедала ее изнутри. Ей так хотелось невозможного: настоящего дома, наполненного любовью, человека, с которым можно разделить счастье! Когда-то ей казалось, что у них с Джанкарло могла бы получиться семья, но она сама все разрушила.
        Пейдж наконец осмелилась посмотреть на него. Ее сердце больно сжалось при виде мрачного взгляда, в котором сплелись голод и презрение. Она все еще любила его, не стоило себя обманывать.
        Но что ждет ее в будущем? Джанкарло поквитается с ней, она будет безропотно сносить его прихоти, а затем ей придется снова учиться жить без него.
        —Я знаю, что ты не желаешь мне верить, — сказала Пейдж, потому что не имела ни малейшего представления, что такое инстинкт самосохранения, когда дело касалось этого мужчины. Джанкарло принадлежал к тем мужчинам, которые с легкостью заводили страстные интрижки. Но она по уши влюбилась в него с первого взгляда и погубила их обоих. Но сейчас ее охватило непреодолимое желание, чтобы он увидел ее настоящую, хотя бы на мгновение. — Я готова на все ради твоей матери. И на это у меня есть много разных причин. Главная заключается в том, что Вайлет относится ко мне намного лучше, чем моя родная мать.
        —А я-то думал, что ты явилась на свет сразу взрослой из кокона лжи, — вкрадчиво сказал он. Темные глаза пристально всматривались в нее с легким удивлением — Пейдж почти никогда не упоминала о своей семье. Но Джанкарло отмахнулся от ее откровений, не проявив интереса. — Я избегал Лос-Анджелеса все эти годы из-за людей, которые там живут, но я не избегал своей матери. Поверь мне, я на все пойду ради нее.
        Эти слова безжалостно ранили Пейдж — в них слышалась угроза. С мучительной ясностью она осознала, что мужчина, который безраздельно владел ее сердцем, недосягаем, хотя стоял всего лишь в метре от нее.
        —Я тоже любила свою мать. — Джанкарло никогда не понять больную любовь, которая принесла Пейдж столько страданий и имела разрушительные последствия для них обоих. Это чувство истерзало ее. — И все, с чем я осталась под конец, — это душевные раны и разбитое сердце. — И из-за преданности Арлин она потеряла его, самого дорогого человека в ее жизни.
        Джанкарло приблизился к ней, сделав несколько уверенных шагов.
        «Прекрати, — приказал ей внутренний голос. — Это не твой дом. И Джанкарло не твой».
        —Ты пытаешься пробудить во мне сочувствие? Ничего не выйдет. Я же говорил, что того мужчины, которым я был, больше нет. Ты убила его собственными руками.
        —Я знаю. — Пейдж склонила голову, пытаясь скрыть растерянность. — И вот я здесь. Изолированная от всего мира, полностью в твоих руках. Только представь, сколько у тебя возможностей поквитаться со мной за свою преждевременную смерть.
        Тень удивления пробежала по лицу Джанкарло, и его пальцы, будто против его воли, медленно прошлись по линии ее подбородка. Но она знала, что нельзя принимать эту нежность за проявление ласки, что язык его тела не имел ничего общего с его истинным отношением к ней. Это небрежное прикосновение ничего не значило.
        Лишь его яростный взгляд имел значение. И что бы Пейдж ни сказала, его мнение о ней не изменится. Джанкарло хотел сделать ей больно. Очень больно.
        —Поверь мне, — раздался хриплый шепот. — Я подумывал о кое-чем другом.
        Пейдж ожидала, что сейчас Джанкарло ее поцелует. Ее губы слегка разомкнулись, и на миг его внимание сосредоточилось на них. Но вдруг он пробормотал какое-то итальянское проклятие, отошел и отстраненно посмотрел на нее.
        —Предлагаю отдохнуть, — отрывисто сказал он, направляясь обратно к джипу. — Ужин будет готов к закату, и ты проснешься очень голодной после сна. Так всегда бывает после трансатлантических перелетов.
        Как будто Джанкарло знал, что Пейдж раньше никогда не выезжала за пределы страны. Эта реплика казалась ей очень интимной — словно о ней заботился близкий друг. Она отбросила эту глупую мысль.
        —В замке? — решила Пейдж прервать затянувшуюся паузу, заметив нетерпение в его взгляде. — До него довольно долго идти. Мы ехали не меньше двадцати минут.
        —В доме на холме, — ответил Джанкарло, указав кивком на коттедж, расположенный вдалеке, построенный из белого камня с впечатляющей лоджией. Он утопал в зелени и солнечном свете. — Вон там. Конечно, если ты не против простой обстановки. Ты же привыкла жить в особняке в Бэль-Эйр и купаться в роскоши, заработанной трудом других людей.
        Пейдж пропустила мимо ушей эту колкость.
        —Смотря кто там живет. — Напускная веселость ее тона неприятно резала ухо. — Сказочный гном? Итальянское чудовище? Страшный серый волк с острыми клыками?
        У нее внутри все перевернулось от еле заметной ухмылки на его лице.
        —Там живу я.
        Пейдж почувствовала себя комфортно после долгого сна и горячего душа. Усталость и грусть помешали ей рассмотреть новое жилище сразу, поэтому она принялась наверстывать упущенное сейчас, ступая босыми ногами по мраморному полу. С ее мокрых волос слетело несколько капель воды, пока она бродила по этому очаровательному месту.
        Двухэтажный дом, намекавший всем своим видом на свой почтенный возраст, наполнился мягким предзакатным светом, который проникал сквозь высокие стрельчатые окна. Лестница вела с первого этажа на лофт, где находились огромная и удобная кровать с изящным балдахином, несколько кресел рядом с балконом и роскошная ванная комната.
        На первом этаже располагались небольшая кухня в светлых тонах: холодильник, полный продуктов, два дивана рядом с камином из камня, обеденный стол с видом на внутренний дворик, который вел в небольшой ухоженный сад. Но самым прекрасным и невообразимо близким ее сердцу оставался вид самой Тосканы.
        «Дом», — снова против ее воли промелькнула мысль в голове.
        Вечерние длинные тени незаметно подкрались в долину, превратив кипарисы и холмы в настоящую сказку, полную таинственного очарования. Дорога, по которой они с Джанкарло сюда приехали, выглядела точь-в-точь как из книжек ее невеселого детства. Извилистый путь уходил прямо в горизонт навстречу небу. Или навстречу мечтам… Пейдж стояла у окна — прохладный ветерок играл в ее волосах — и вдруг поняла, что уже очень давно не дышала полной грудью.
        Будто ей здесь хорошо. Будто она находится там, где должна. Подобное чувство возникло в ней прежде лишь однажды — в доме Джанкарло в Малибу. Все здесь вокруг излучало красоту и гармонию.
        «Когда ты уедешь отсюда, то уже никогда не вернешься», — строго напомнила Пейдж себе.
        Затем она отправилась в спальню и взволнованно начала перебирать свой гардероб. Надеть ли ей то, что обычно носят во время отдыха в Италии? Или то, что понравится Джанкарло? Джинсы с мешковатым свитшотом или кокетливое короткое платье? Сложный выбор.
        «Что тебе больше нравится?» — спросила Пейдж себя охрипшим от сна голосом, всматриваясь в свое отражение в зеркале ванной комнаты.
        Медленно высушив волосы, она надела белые легкие брюки и свободного кроя тунику — компромисс между тем, чего хотелось ей и Джанкарло, учитывая обстоятельства. Ее охватило беспокойство, потому что близилось время встречи с ним. Она чувствовала себя взвинченной.
        —Единственное, что ему точно бы понравилось, — если бы я обнаженная взбиралась на четвереньках по одному из этих холмов, — пробормотала она вслух и тут же заливисто рассмеялась.
        «Когда ты смеялась вот так, от души? — задумалась она, обувая сандалии на низком каблуке. — Какая же ты жалкая».
        Но грусть была ее верной спутницей с ранних лет. Смех, улыбки и веселье обходили ее стороной. С детства Пейдж отличалась упрямством, целеустремленностью и трудолюбием. Только так можно было выжить в хаосе, в котором воспитывала ее мать. Судьба отмерила ей только два месяца головокружительного счастья, и она сама же его разрушила.
        —Бог ты мой! — воскликнула театрально Вайлет, когда Пейдж позвонила ей и извинилась за то, что так долго проспала. — Это Италия, милая. Ты просто обязана изведать все прелести сладкой жизни. Я планирую провести вечер, объедаясь блюдами восхитительной местной кухни. И тебе советую последовать моему примеру.
        И Пейдж так бы и поступила, если бы у нее не было запланировано свидание с ее палачом. Прохладный воздух освежил ее, когда ей пришлось все-таки покинуть свой коттедж. Она шла медленно, подсознательно пытаясь оттянуть неизбежное, но прогулка к месту встречи все равно оказалась чересчур короткой.
        Джанкарло уже ждал ее у подножия холма. Его мужественная фигура скрывалась под льняными штанами и бежевым легким джемпером. Увидев его, Пейдж тут же отбросила остатки сна.
        Он стоял в тени большого дерева, отчего в сумерках выглядел как какой-то сказочный великан. Заметила ли она его издалека сразу, не осознав этого, или загадочное притяжение привело ее сюда?
        Ощущение чего-то нестерпимо родного снова захлестнуло ее.
        Пейдж остановилась недалеко от Джанкарло и, оглянувшись назад, не сдержала вздох радости. Над долиной клубился почти прозрачный туман, солнце садилось все ниже, вокруг них танцевали прелестные таинственные тени, а вдалеке гордо возвышался замок. Тишина и умиротворение проникали в каждую клеточку ее естества. По ее коже пробежали мурашки, и все было настолько прекрасным, что ей хотелось рыдать.
        Или все дело в нем, в этом мужчине.
        —Здесь так красиво. — Эта реплика явно не вписывалась в установленный тон их разговоров. — Будто я попала в сказку.
        —Мой отец считал, что земля — источник силы, — сказал Джанкарло. — Защищая ее, мы становимся сильнее. Забота о ней возвышает нас. Иногда мне кажется, что он был сумасшедшим, крестьянином, рожденным в теле аристократа. Но каждый новый закат напоминает мне о том, что в его словах скрыта истина. Красота — пища для души.
        —Кажется, твой отец обладал тонкой душой поэта.
        —Нет. Поэты и художники нуждаются в покровительстве, и мой род всегда поддерживал развитие искусства и культуры. Мои предки отличались глубоким чувством морального долга и ответственности. Возможно, мне следовало родиться художником, а не наследником великого клана.
        —Если бы у меня был такой дом, то я бы сделала все, чтобы сохранить его.
        Пейдж показалось, что на лице Джанкарло мелькнула улыбка, но сгущавшиеся сумерки почти скрыли его. Хотя, скорее всего, это ее воображение. Сейчас Джанкарло был совершенно другим человеком.
        —Пошли. — Джанкарло протянул ей руку в прощальном отблеске золотого света.
        Предчувствие подсказывало Пейдж, что сейчас все — весь мир, ее жизнь — разделится на до и после. Не останется ничего, кроме дикой страсти между ними и ее хрупкого неистово бьющегося сердца.
        Вечность затаилась в одном мгновении. Пейдж не смела пошевелиться, застыв на месте.
        —Ты приготовил мне ужин? — Ее голос звучал беззаботно и легко, хотя над ними всегда висела тяжесть их прошлого. — Без шуток, отравить меня едой — прекрасный способ казни.
        —Я — итальянец, — с ноткой добродушного возмущения ответил Джанкарло. — Конечно, я умею готовить. Но даже если бы не умел, то в имении есть целый штат шеф-поваров. Их еда достойна придирчивого гурмана.
        —Осторожнее, — проворковала Пейдж, обращаясь скорее к воспоминаниям и глупому сердцу, а не к мужчине напротив, который являлся воплощением самого опасного искушения для нее. Воплощением всех ее несбыточных грез. — Я могу забыть, что должна дрожать от страха. Я начинаю наслаждаться пребыванием здесь.
        Теперь его губы точно сложились в улыбку, которая согрела ее душу.
        —Подчинение выражается в различных формах. — Темно-синие сумерки окутали их, словно тончайшая вуаль, теперь, когда солнце утонуло за дальним холмом. — Я хочу увидеть твою покорность во всем.
        —Я готова покориться сладкой жизни. В этом же и заключается главная прелесть Италии.
        —Что ж, тогда пора начать.
        Его рука все еще висела в воздухе. В конце концов, Пейдж не пришлось выбирать. Она могла найти другую работу три года назад, могла покинуть Вайлет в день появления Джанкарло, могла не опускаться перед ним на колени на обочине у дороги, могла не садиться на борт самолета, могла запереться в своем коттедже и не выходить. Она давным-давно осознанно сделала свой выбор.
        Ее ладонь скользнула к его сильной и теплой руке. По ее телу будто прошелся электрический разряд. Плевать, что будет дальше.
        Джанкарло до сих пор не понял одного — эта женщина покорилась ему десять лет назад, и с тех пор ничего не изменилось.
        Глава 5
        —Если это и есть твоя месть, — сказала Пейдж сдержанно, хотя ей хотелось улыбаться, — то должна признаться, что на вкус она напоминает красное вино.
        «Надо это как-то исправить», — недовольно подумал Джанкарло, наблюдая, как она бродила первому этажу его реконструированного дома. Легкость и грациозность ее походки завораживала его. Он не понимал, как это прекрасное создание могло быть настолько подлым и лживым.
        «Какая разница, — оборвал резко внутренний голос. — Своими действиями ты сможешь освободиться от ее чар».
        Но что-то произошло после захода солнца. Что-то переменилось в нем, но он не мог и не хотел анализировать это.
        —Ночь обещает быть очень длинной, cara, — загадочно произнес Джанкарло, наполняя бокал вином, изготовленным на виноградниках Алесси.
        —Ты все же решил меня пощадить, — невнятно пробормотала Пейдж будто про себя. Ее пальцы пробежались по длинному деревянному столу в просторной столовой, выдержанной в ярких теплых тонах, которые, однако, меркли перед ее красотой. — Я постараюсь не забыть об этом.
        Происходящее больше походило на сцену из их прошлого, а не на акт жестокой расплаты за грехи. Сегодняшний вечер мог быть увертюрой к ночи, полной любви. Он вновь вспомнил, как хорошо им было когда-то, пламя желания разгорелось с новой силой. Но слишком много воды утекло, ничего уже нельзя было исправить.
        Однако Джанкарло не мог отделаться от ощущения, словно этот вечер был началом чего-то нового. Он понимал, что рядом с этой женщиной полностью теряет способность рассуждать здраво.
        Незадолго до встречи с Пейдж Джанкарло стоял на террасе замка вместе с Вайлет, поднимая бокал за ее первый приезд в Италию после смерти отца, и он радовался тому, что наконец вернулся домой. Это место хранило самые счастливые воспоминания его детства. Когда оба его родителя были живы и любовь между ними окрашивала все вокруг в радужные цвета.
        —Проведенная тобой работа здесь безупречна, дорогой, — сказала Вайлет, окидывая взором прелестный вид Тосканы.
        —Я помню, как мы не могли выйти за ворота дома в Бэль-Эйр, потому что нас ежеминутно караулили стаи фотографов. — Он смотрел, не отрывая глаз, на сонные холмы. Здесь нет ни одного папарацци в радиусе тысячи миль. Нет лжи и притворства. Только вечная красота природы и неиссякаемая сила земли.
        —Таблоиды дают славу, и они же ее отбирают. Как ни крути, но они обладают властью, — сухо сострила Вайлет, которая сегодня выглядела просто шикарно. — Но всегда существовала черта, которую я не позволяла им пересекать. Или я просто лгу сама себе.
        —Я хотел, чтобы это место стало убежищем. До главной дороги около пятнадцати миль. Любой может без труда скрыться здесь от посторонних глаз.
        Вайлет сделала глоток вина и пристально посмотрела на сына. Джанкарло не знал, выдерживает ли она драматическую паузу или обдумывает его слова. Эта женщина всегда была для него загадкой, но он давно смирился с этим. Или просто убедил себя, что смирился.
        —Да, здесь очень красиво, как и прежде. Я вполне могла бы жить тут счастливо и превратиться в одного из тех упитанных эмигрантов, которые вечно пишут веселые мемуары о Тоскане, восторгаясь необычностью света во время закатов. — Ее брови вопросительно изогнулись. — Но кому из нас требуется скрываться от журналистов в тени кипарисов? Тебе или мне?
        —Не волнуйся, мама, — спокойно ответил Джанкарло. — Я не намерен заводить собственное потомство. Мне нет нужды прятаться от хищных взглядов и мира.
        Слова сына ни капли ее не задели, и она лишь таинственно улыбнулась. Хотя чего еще стоило ожидать от звезды мирового масштаба?
        —Уединенность, мой милый мальчик, слишком легко превращается в тюрьму.
        И сейчас Джанкарло стоял посреди дома, который разобрал по кирпичику и снова собрал собственными руками. Он смотрел на Пейдж, женщину всей его жизни, и вдруг его осенило: он скрывался здесь последние десять лет, превратившись в отшельника, но построил дом именно для нее.
        Словно прочитав мысли Джанкарло, Пейдж повернулась к нему, и на ее губах заиграла улыбка.
        —Мне всегда нравились твои фильмы. Наверное, не стоит удивляться, что твоя любовь к деталям проявилась и в дизайне.
        —Над моими тщеславными проектами грех не посмеяться, — возразил он. — Мне не стоило принимать себя всерьез или позволять это делать другим.
        Пейдж поморщила свой точеный носик. Желания плоти, которые она вызывала в Джанкарло, не так опасны. Страшнее то, что Джанкарло не мог сопротивляться ее милому очарованию. Если мысли о страстном животном сексе с ней он мог подавить, против ее шарма и обаяния был абсолютно беспомощен.
        —Все же они мне нравились.
        —Хочешь поговорить о том, что тебе нравится? — спросил он задумчиво. Ему все же придется сыграть роль злодея сегодня. — Фотография и авторское порно входит в круг твоих интересов?
        «Кажется, желание мстить возвращается», — подумал Джанкарло.
        Но Пейдж лишь таинственно улыбнулась и подошла ближе к одной из картин на стене. Ее ладони крепко обхватили бокал с вином, а волны темных волос живописно заструились по спине. Его решительность таяла на глазах. Она закусила нижнюю губу, всматриваясь в произведение искусства. У Джанкарло пересохло во рту.
        —Я не понимаю, зачем я здесь.
        Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуться в реальность и сосредоточиться на ее словах. Пейдж медленно повернулась к нему. Женщина, которая однажды погубила его, стояла на фоне полотна, изображавшего непонятные фигуры и сумасшедший вихрь цветов. Так похоже на нее! Воздух наполнился горячим желанием.
        —Кажется, ты добился того, чего хотел, — продолжила Пейдж, будто не чувствовала, как накалилась атмосфера. — Ты намеренно разделил меня с Вайлет, хотя со стороны так и не скажешь, что это все спланировано. Но зачем привозить меня сюда? Почему ты не оставил меня в Калифорнии, пока Вайлет грелась бы под солнцем Тосканы? — Зеленые искорки затанцевали в ее глазах в мягком свете софитов. — И раз уж я здесь, почему бы мне просто не сгнить в моем маленьком коттедже? Это очень красивая темница. Мне бы понадобилось несколько недель, прежде чем я бы осознала, что попала в ловушку.
        Взгляд Джанкарло нагло блуждал по ее телу.
        —Ты упустила нечто важное из вида.
        —Ах да. Секс, — спохватилась она. По ее холодному безэмоциональному тону было понятно, что эта мысль не пугает ее и не вызывает гнева. — Секс по приказу.
        —Дело не в самом сексе, а в проявлении покорности, — пояснил он, чувствуя, что теряет решимость. Его вниманием завладели женственные изгибы ее тела. Его ладони все еще помнили их тепло и упругость. Джанкарло все еще помнил ее вкус. И хотел снова его ощутить.
        —Покорность, — повторила Пейдж, выговаривая четко каждый слог. — Ужин, достойный гурмана, в особняке, который только граф называет коттеджем, тоже связан с подчинением? Ты точно уверен, что правильно понимаешь понятие «покорность»?
        —В этом-то вся соль, — улыбнулся он. — В это понятие входит все, что я захочу. Оно определяется мной, моими желаниями.
        Сделав глоток вина, Джанкарло подошел к стеклянным дверям, ведущим на лоджию, и жестом приказал Пейдж следовать за ним. Поколебавшись секунду, она так и сделала.
        До чего жалкой была правда! Джанкарло все так же отчаянно хотелось, чтобы их прошлое оказалось настоящим, искренним, не опороченным ложью и недоверием. Он презирал самого себя за невозможность что-либо изменить.
        На террасе в мягких сумерках стоял стол с горящими свечами, на котором их ожидали разнообразные деликатесы, приготовленные из местных продуктов. А рядом находилась тележка с еще более аппетитными блюдами, скрытыми под серебряными крышками. Безумно романтично! Холмы и долины покоились под звездным небом, озорные огоньки мелькали вдалеке. Казалось, Джанкарло и Пейдж полностью отрезаны от всего мира.
        Джанкарло подвинул стул для Пейдж, играя роль идеального джентльмена, которым никогда не являлся, и не удержался от того, чтобы не вдохнуть ее аромат. Сегодня от нее исходил тонкий запах ванили и персиков с нотками флюидов настоящей женщины.
        —Этот дом выглядел как развалина, когда я начал восстанавливать его, — сказал он, стоя рядом Пейдж, которая уже села за стол. Джанкарло не хотел, чтобы она видела его лицо в эту минуту: слишком многое было на нем написано. Поддавшись порыву, его пальцы пробежались по ее волосам. Сколько раз его лицо утопало в их тяжелом шелке! Однажды она взобралась на него и, пока ее сладкие губы доводили его до исступления, эти локоны ласкали кожу его бедер и живота. Одно лишь воспоминание об этом заставило его плоть затвердеть. — Фундамент остался прежним, но все остальное изменилось. Стены те же, но внутри все другое, новое. Возможно, издалека этого не заметишь, но, зайдя внутрь, сразу все понимаешь.
        —Очень красноречивая метафора, — процедила сквозь зубы Пейдж.
        —Надеюсь, ты оценишь по достоинству и все остальное. — Джанкарло сел напротив, вытянув ноги под столом. — Это сельская местность Италии. И все, что ты видишь до линии горизонта, — мое. Ты можешь кричать, но никто не услышит тебя. Ты можешь попытаться убежать, и, если, конечно, ты не практиковала марафонские забеги в свободное время, силы покинут тебя где-то на полпути к автостраде. Ты доказала свою покорность в Лос-Анджелесе, потому что тебе это было выгодно. Твой выбор между работой и самоуважением пал на первое. Но здесь? — Джанкарло небрежно пожал плечами, налил им обоим вина, с интересом наблюдая, как она пытается изо всех сил не реагировать на его ледяной тон и угрозы. — Здесь у тебя нет абсолютно никакого выбора.
        —Почему-то я совсем не чувствую опасности. — В глазах Пейдж снова заплясали зеленые искорки. Ее явно забавляли его угрозы. — Все-таки я ведь страшный преследователь по сценарию.
        —Мне все равно, как ты к этому относишься, — рассмеялся Джанкарло. — Но я думаю, ты напугана. Не проверить ли нам твою смелость на практике?
        Джанкарло сгорал от желания стянуть эти белые штаны с ее стройных бедер и прильнуть губами к ее влажному лону. Влажному из-за него, для него. Так, как это было прежде. Его тело живо откликнулось на мысли об их переплетенных телах, утопающих в неге страсти. «Скоро, совсем скоро», — прошептал предательский внутренний голос.
        —И все же, — с нажимом произнесла Пейдж, — мне кажется, есть более жестокие методы мести, чем романтический ужин для двоих под звездным ночным небом. — Ее глаза устремились к россыпям звезд. — По-моему, ты все делаешь не так, как надо.
        —О, милая. У тебя напрочь отсутствует воображение. — Ее взгляд резко метнулся на него. Джанкарло широко улыбнулся, радуясь тому, что ему удалось заставить ее насторожиться. — Романтическая обстановка добавит пикантности, когда я прикажу тебе раздеться и сидеть голой, пока мы будем ужинать. Или когда я прикажу тебе ублажить меня этим миленьким ротиком, пока я буду любоваться чудесным видом. Или когда я нагну тебя над столом и заставлю кричать мое имя, пока не получу оргазм. Чем цивилизованней антураж, тем развратнее месть.
        Пейдж была поражена, ее голубо-зеленые глаза заметно округлились. Моргнув несколько раз, она сложила руки на коленях, и Джанкарло мог поклясться, что сейчас все эти картины проносятся в ее сознании.
        —Ты так говоришь, будто только этим и занимаешься. — Ее хриплый тихий голос еще раз подтвердил его маленькую победу. — Ты часто воплощаешь в жизнь запутанные фантазии, связанные с наказанием и искуплением вины? Это еще один из твоих скрытых талантов, помимо склонности к архитектуре и дизайну?
        —Я посещал архитектурную школу после университета. — Джанкарло задумался о том, почему не рассказал ей свою историю. Неужели он тоже скрывался за маской, под стать ей? Неужели их держало вместе только физическое притяжение? Руководил ли им один лишь эгоизм и стремление насладиться ею? Его сознание отмахнулось от этой неприятной мысли. — Но после окончания обучения я решил воспользоваться статусом сына кинозвезды. Это, как ты знаешь, не увенчалось успехом. — Джанкарло приподнял крышку с блюда Пейдж. — Salsicce di cinghiale[1 - Свежие колбаски из пряного фарша (ит.).] необычайно хорош. И тебе надо поесть как следует. У нас впереди долгая ночь.
        Но Пейдж не двигалась. Она замерла и не сводила с него ошеломленного взгляда.
        —Я не ясно выразился? — Джанкарло недовольно вздернул бровь.
        —Я оценила драматическое напряжение и эффектные реплики. Раньше я не замечала, как много ты унаследовал от своей матери. Это комплимент. Но я не голодна.
        —Выбора у тебя нет. Твои желания не учитываются.
        —И что ты сделаешь сейчас? — нежно спросила Пейдж. Ласковый тон сбил Джанкарло с толку, и он не сразу расслышал в нем вызов, который отразился и в ее глазах с полуопущенными ресницами. — Может, мне пора кричать о помощи? Бежать несколько дней в поисках дороги, до которой все равно не хватит сил добраться? Или остаться в роскошном коттедже у холма, как птица в клетке?
        —Ты можешь просто позвонить моей матери и рассказать ей, кто ты на самом деле, — предложил Джанкарло. — Участь, которая еще неделю назад казалась тебе страшнее смерти.
        Но Пейдж лишь покачала головой и не отвела взгляд.
        —Я думаю, если бы ты действительно хотел раскрыть ей правду, то уже давно бы это сделал. А не тащил меня на другое полушарие и не кормил ужином из четырех блюд с коллекционным вином.
        Мужской смех зазвенел в ночном воздухе, но никак не снизил градус нарастающего напряжения.
        —Ты правда хочешь проверить свою теорию?
        Пейдж наклонилась к Джанкарло, опираясь локтями в стол, и его смех тут же стих. Легкий бриз доносил до него ее запах. Звезды мерцали в вышине, а пламя свечей томно плясало. В такой позе широкий вырез ее разноцветной туники открыл ему вид на соблазнительную мягкость ее груди. Джанкарло чувствовал на себе ее пристальный взгляд.
        —У меня есть другая теория.
        —Я весь, внимание. Каждое живое существо невинно, каждого убийцу просто не так поняли, каждый аферист просто творческая личность и так далее. Расскажи мне свою душещипательную историю. Я знал, что рано или поздно услышу ее.
        Пейдж лишь улыбнулась в ответ. Изумруды ее глаз горели так ярко, что могли соперничать с красотой зеленых долин, окружавших их. Их огонь согревал Джанкарло, как летнее солнце, пронизывая воздух ощущением торжества неукротимого пламени страсти.
        —Тебе не нужна месть.
        Пейдж широко улыбнулась, и Джанкарло нечего было противопоставить этому гордому взгляду.
        —Ты отрезал нас от всего мира и позаботился о том, чтобы ни одна камера или грязный папарацци не сидел в кустах. И ты называешь это местью по одной простой причине: ты зол на самого себя за то, что до сих пор хочешь меня.
        —Ничего удивительного. Секс как раз и является частью мести, — натянуто ответил Джанкарло. Ему стоило невероятных усилий, чтобы не поддаться дикому желанию в это мгновение. Чтобы не послать все к чертям, лишь бы снова почувствовать тепло ее тела под своими ладонями. Хотя бы еще один раз.
        Уголки губ Пейдж слегка дрогнули. Страсть и опасность переплелись в Джанкарло, и эта гремучая смесь вызвала лихорадочную пульсацию его твердеющей плоти.
        —Называй это как хочешь, — произнесла Пейдж глубоким низким голосом, который выдавал ее собственное возбуждение. Эти нотки услаждали его слух, словно песня. — Называй весь этот абсурд сексом во имя мести. Мне плевать. Что бы это ни было — я тоже этого хочу.
        —Что ты сказала? — грубо прошептал Джанкарло.
        Ее слова повисли в воздухе. Джанкарло и Пейдж не мигая смотрели друг на друга несколько секунд. Она пыталась убедить себя, что в ее раскованности виноват алкоголь. И последствия продолжительного перелета, хотя усталости она уже вовсе не чувствовала.
        Что еще могло заставить сказать такое? Это же как бросить гранату в сражении, которое тебе ни за что не выиграть.
        Пейдж открыла рот, чтобы взять свои слова обратно, рассмеяться, свести все в шутку. Сделать хоть что-нибудь, чтобы прервать эту мучительную тишину, воцарившуюся за столом, и избавиться от сверлящего взгляда Джанкарло, прикованного к ней. Но он взмахнул утонченной рукой — рукой аристократа, — и ей ничего не оставалось, кроме как молчать.
        —Ты знаешь, с годами я стал менее доверчивым. Один из моих недостатков, несомненно. Но боюсь, мне нужны гарантии.
        Пейдж пристально следила за движением его чувственных губ, и смысл его реплики дошел до нее не сразу.
        —Гарантии? — Ее ресницы удивленно взлетели вверх.
        —Да. Гарантии, что это не очередная твоя грязная игра, которая закончится новым сенсационным выпуском всех печатных изданий мира. — Джанкарло откинулся лениво на спинку стула, но эта расслабленность не имела ничего общего с его внутренним состоянием. — Уверен, ты понимаешь мои опасения.
        —Я бы предложила тебе мое слово в качестве гарантии, — сказала она непринужденно, хотя его фраза о грязных играх глубоко ранила ее. Джанкарло не имел ни малейшего представления о том, в какую грязь ей пришлось окунуться против собственной воли. — Но что-то мне подсказывает, этого будет недостаточно для тебя.
        —К сожалению, нет, — согласился Джанкарло. — С тобой мне приходится быть осторожным, прости мне эту слабость.
        —Ах, значит, ты еще и извиняешься! — воскликнула Пейдж игриво. — Должна признаться, что сначала мне показалось, что ты злорадствуешь. Вероятно, я ошиблась.
        —Несомненно. — На его губах появилась лукавая ухмылка.
        Ночной воздух переливался в мерцающем пламени свечей под бархатным звездным небом. Джанкарло принял еще более удобную позу на стуле и теперь напоминал ленивого бога, ожидавшего жертвоприношение. Пейдж знала, что должна остановиться, пока не поздно. Должна. Но не хотела и не могла.
        —Разденься, — раздался грубый мужской голос, вязкий и теплый, как шоколад растекающийся по телу. Пейдж следовало разозлиться на его высокомерие, но ее тело хотело подчиниться ему.
        —Здесь? — поинтересовалась Пейдж, делая вид, будто не расслышала Джанкарло.
        —Прямо здесь. — Его темные глаза горели вызовом. — Если, конечно, ты не придумаешь какую-нибудь отговорку, чтобы не подчиниться мне.
        —Мы с тобой находимся на улице, тебя это не волнует? Любой может увидеть нас за весьма эпатажным занятием. А я-то думала, ты стараешься скрыться от посторонних глаз!
        —Что эпатажного в стрип-шоу? Ты, наверное, забыла, но весь мир уже видел, как мы с тобой занимаемся сексом. Я думаю, общественность уже ничто не повергнет в шок. Хотя, может, ты обучилась каким-то новым трюкам за эти десять лет?
        —Нет, ничего нового, — ровным тоном ответила Пейдж, притворяясь, что эта словесная пощечина ее не задела. Сейчас он хотела Джанкарло как никогда раньше, и все прочее не имело значения. — Мне жаль, что приходится разочаровывать тебя. Так что, мне остаться в одежде?
        Во взгляде Джанкарло снова блеснула ярость, которая в мгновение ока превратилась в распаленную страсть.
        —Нет, — прошептал он. — Делать этого не надо.
        —Тогда придется покориться, как я и обещала, — тихо сказала Пейдж. — Только жалко соседей.
        —Не переживай. Не считая моей матери и персонала в замке, здесь нет ни одной души в радиусе сорока миль. Твоя честь не пострадает. Есть еще какие-нибудь отговорки? Давай уж сразу разберемся с ними со всеми раз и навсегда.
        —Что произойдет после того, как я разденусь? — поинтересовалась она, отодвигая с резким скрипом стул, чтобы встать. — Очень нагло с твоей стороны заставить меня все с себя снять и остаться одной. Это твой план? Мне кажется, это пустая трата времени.
        —Сначала я удостоверюсь, что на твоем теле не спрятаны записывающие устройства. — Если бы Пейдж не знала Джанкарло, то подумала бы, что он холоден и расчетлив. Но движение его чувственных губ выдавало в нем прежнего страстного любовника. Возможно, Джанкарло ненавидел ее, но хотел ее не меньше, чем она его. Осознание этого заглушало все доводы разума, трезвонившего об опасности. — Затем я придумаю, что делать с этим телом.
        —Как скажете, граф Алесси, — пробормотала Пейдж с покорностью, на которую только была способна.
        Пришло время танцевать. Музыкой для нее стало их сбивчивое дыхание, а зрителями — звезды. Пейдж не танцевала для Джанкарло десять лет, но чувствовала его в каждом движении бедер, в каждом взмахе руки, в каждом стуке сердца, выдававшего бешеную барабанную дробь.
        Она сбросила с себя туфли, и ее ступни ощутили твердую гладкость камня, который все еще хранил зной дня. В ее бедра, ноги и торс вселилось вдохновение. Затем Пейдж медленно стянула брюки, откинула и размашистым движением руки и подошла к Джанкарло, не в состоянии сопротивляться его призывному взору.
        Туника и бюстгальтер через несколько секунд тоже валялись на полу. На ее губах появилась улыбка, когда он весь напрягся, увидев ее обнаженную грудь. Ее соски затвердели от неистового желания в его глазах. Но танец, выражавший ее сожаление, любовь и глупые разбитые надежды, продолжался. И когда она переступила через спущенные трусики, они оба практически задыхались.
        Пейдж, стоявшая обнаженной под ночным небом Тосканы, еще не закончила танцевать. Она кружилась в танце без устали и, наверное, могла бы остановиться лишь под утро, но Джанкарло не выдержал и подхватил ее на руки, прижав к мускулистой груди. А потом его губы впились в ее рот, и этот поцелуй довел их возбуждение до головокружительной отметки.
        Приятная тяжесть его крепкого тела обрушилась на Пейдж, и ее ноги обвивали узкие мужские бедра. Пейдж понадобилось несколько мгновений, прежде чем осознать, что они вдвоем уже оказались на шезлонге у бассейна, на водной глади которого отражалось усыпанное алмазами небо.
        —Джанкарло, — прошептала она, заметив, что на нем уже не было пиджака, — пожалуйста, не останавливайся.
        —Здесь я отдаю приказы, а не ты! — прорычал он, но тут же снова прильнул к ее губам.
        Движение времени замедлилось.
        Джанкарло наслаждался Пейдж, словно она была блюдом высшей кухни, приготовленным специально для него. Ей так нестерпимо хотелось ощутить его обнаженную кожу на своем теле — сильнее всего на свете, — и она судорожно пыталась снять с его сильных плеч рубашку.
        Его губы осыпали поцелуями путь от ее шеи, двигаясь все ниже, и попутно бормотали какие-то слова на итальянском, смысл которых оставался для Пейдж загадкой. Порабощающая сила его мужественности вскружила ей голову. Затем его язык ласкал один из ее тугих сосков, ей было уже все равно, что он говорит или на каком языке. Ее спина выгнулась навстречу его губам, рту и легкому покусыванию зубов, которые наказывали и боготворили ее одновременно. Джанкарло играл ею, пока не услышал мольбу о пощаде. Сверкнув в темноте улыбкой, он продолжал эту сладкую пытку, которая разжигала в Пейдж неуправляемый огонь, пожирающий все на своем пути.
        На мгновение Пейдж испугалась, что разлетится на миллиарды частиц, но он наконец оторвался от нее и поднял голову. Дьявольски прекрасный бог.
        —Как видишь, моя месть более изощренная, чем ты предполагала, — раздался его шепот, от которого по ее телу побежали мурашки. — Такое впечатление, будто ты забыла, что я могу делать с тобой.
        —Спасибо за этот жестокий урок, граф Алесси, — выдохнула Пейдж. — Но боюсь, одного урока будет недостаточно.
        Они оба рассмеялись. Внимание Джанкарло снова сосредоточилось на ее теле, он продвигался все дальше, от ее груди к животу, но затем остановился. Его дыхание, словно легкий бриз океана, ласкало самую изголодавшуюся часть ее тела. Пейдж так отчаянно глотала воздух ртом, будто вот-вот задохнется. Будто пробежала марафон, о котором он упоминал сегодня.
        —Приготовься, — прозвучало мрачное предупреждение прямо над ее изнывающим лоном. — Я остановлюсь только тогда, когда сам решу.
        Джанкарло снова наклонил голову, и его язык проник туда, где было горячо и влажно.
        Из лихорадочного состояния Пейдж тут же бросило в разъяренное пламя, которое лишило способности дышать. Она выгнулась то ли в инстинктивном порыве, требовавшем этого наслаждения, то ли в попытке отстраниться. Джанкарло крепко обхватил ее бедра, упиваясь ее вкусом. Совсем скоро Пейдж забилась в сладких конвульсиях, пока ее пальцы отчаянно цеплялись за его черные густые волосы.
        Крик его имени, как молитва, унесся вверх к безмолвному небу.
        И Джанкарло сдержал свое слово, не дав Пейдж ни секунды, чтобы прийти в себя. Восхитительная мука все не кончалась. Джанкарло продолжал вкушать ее, смеясь, когда слышал ее просьбы прекратить это. Его смех звучал отчетливее, когда она просила его не останавливаться.
        Каждая клеточка тела Пейдж напряглась в преддверии нового экстаза, и в этот момент два его пальца проникли в нее. Она снова утопала в агонии блаженства. Когда Пейдж вернулась к реальности, Джанкарло встал рядом с ней и поднял ее. В мгновение ока Джанкарло уже полностью обнаженный лег на шезлонг и усадил ее себе на бедра.
        —Я хочу смотреть. — Его голос звучал мрачнее обычного от жгучего желания.
        Его пальцы обхватили округлые бедра — так, как он делал это тысячу раз в прошлом, — и они снова стали одним целым.
        Глава 6
        Он был в ней. Снова. Наконец-то.
        Это восхитительное ощущение их единения затмевало бледные воспоминания, преследовавшие Джанкарло все эти годы. Расплавленное лоно Пейдж крепко держало его в тисках. Темные с искрой огня волосы соблазнительно ниспадали по ее плечам и груди. Тугие соски молили о ласке.
        Пейдж выглядела мягкой и женственной — именно такой, какой он ее помнил. Ее руки уперлись в налитые силой мышцы его груди, и от изменения позы его член оказался еще глубже в ней, отчего они оба застонали. Ладони Джанкарло снова упивались ее мягкой и в то же время упругой кожей, пока их тела продолжали двигаться в первобытном танце.
        За время разлуки Джанкарло почти забыл о том, как восхитительна Пейдж в постели, убедив себя, что она — просто красивая девушка с телом танцовщицы и в ней нет ничего особенного. Но это была только ложь, немного облегчавшая его участь во время долгих одиноких ночей, когда воспоминания о Пейдж не давали ему уснуть.
        Пейдж посмотрела на Джанкарло сверху вниз. Ее лицо выражало смесь благоговейного страха и восхищения. А затем ее бедра начали бешено двигаться.
        Он помнил, как Пейдж танцевала десять лет назад, и уже тогда отчаянно хотел ее. Этой ночью Джанкарло посчастливилось снова увидеть страстное выступление Пейдж, и ему казалось, что смерть настигнет его, если он опять не ощутит опьяняющее тепло ее тела.
        Пейдж впилась пальцами в мужские плечи, пока бедра входили в настойчивый восхитительный ритм. Весь мир словно померк для них обоих. Не осталось ничего: ни мести, ни прошлого, ни предательства Пейдж, ни злости Джанкарло, ни тех унизительных снимков. Все его планы разрушались с каждым новым уверенным движением этой женщины.
        —Сделай так, чтобы я получил оргазм! — прорычал он. От его голоса по телу Пейдж побежали мурашки, и она закусила губу. — Сделай мне приятно.
        Как будто могло быть иначе! Дикое, неукротимое пламя сейчас принадлежало только им. Джанкарло чувствовал его каждый раз, когда проникал в нее, пока Пейдж ускоряла темп, и нежное лоно все крепче обхватывало его член. Ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Об этом Джанкарло мечтал со дня их знакомства.
        «Так должно быть всегда», — прошептал ему внутренний голос.
        Но сейчас та, кто его предал, исполняла его приказы. Не время предаваться сожалениям. Джанкарло думал, что потерял Пейдж навсегда, но вот она снова с ним. Ее прекрасное тело полностью предоставлено его жадному взору. Сознание Джанкарло отключилось от реальности, и он так остро почувствовал их единение, что не мог сказать, где же проходят границы их тел.
        —Ваше слово для меня закон, мой граф, — дразнила его Пейдж хриплым голоском. Затем ее бедра совершили несколько резких движений, и они оба утонули в огненной реке наслаждения.
        Когда Джанкарло наконец взорвался фейерверком экстаза, Пейдж последовала за ним, разлетаясь на осколки и выкрикивая его имя.
        Вскоре действительность вернула их на землю.
        Пейдж лежала на Джанкарло, уткнувшись лицом в его шею. Казалось, Бог создал ее специально для него, потому что их тела были словно половинками одного целого. Он обнимал ее, как мог бы это делать любимый человек, и смотрел на бледные огни над холмами вдалеке. Ему так хотелось, чтобы прошлое стерлось из его памяти и ей снова можно было довериться, как раньше. Но жестокий холодный блеск звезд напомнил ему, как опасны мечты и иллюзии.
        Пейдж — бомба замедленного действия. Однажды Джанкарло уже попал в радиус ее взрывной волны, которая разрушила его жизнь. Больше этому не бывать. Наступать на те же грабли дважды — самоубийство. Даже если прикасаться к ней — неземное блаженство.
        Джанкарло придется научиться жить без нее, как и тогда, десять лет назад.
        Пейдж шевельнулась, и ее губы легонько прошлись по его коже. Даже этой нежности нельзя верить. Все не по-настоящему, все просчитано до мелочей. Нужно было выкинуть из головы воспоминания о тех знойных днях, которые они проводили в обнимку в пляжном домике на огромной кровати. Тогда Пейдж пробовала на вкус каждый дюйм его тела с закрытыми глазами, будто не могла сопротивляться этому, будто любовь к нему была такой же неудержимой стихийной силой, как и ревущий океан за окном.
        Ничего не изменилось. Что тогда, что сейчас их отношения были просто театральным представлением.
        Но это не значит, что нельзя насладиться шоу.
        —Очевидно, ты много практиковалась, — сказал Джанкарло, чтобы снова войти в роль злодея. Он хотел напомнить им обоим, что происходящее сейчас не имеет никакого отношения к тем счастливым двум месяцам. — Могу предположить, что даже очень много.
        —Я как раз собиралась сделать тебе комплимент на этот же счет, — произнесла она озорно. — Ты, наверное, переспал с тысячью женщин, не меньше. Мои поздравления. Это очень впечатляюще. Особенно если учесть, что в радиусе ста миль вряд ли найдется хотя бы десяток.
        —Как смешно, — процедил Джанкарло сквозь зубы презрительно, но не удержался от улыбки. — Они прилетали ко мне из Рима.
        —Ах, ну конечно. — Пейдж снова поморщила носик. — Ты же понимаешь, что люди могут тебя неправильно понять и подумают, что ты ловелас-развратник.
        —Этого не произойдет.
        —Почему? Потому что ты прикажешь им так не думать? — Она покачала головой в знак несогласия. Выражение ее лица было серьезным, но глаза задорно искрились. — Такая линия поведения срабатывает только со мной. И то не всегда.
        —Потому что, — протянул Джанкарло, снова лаская ее грудь, — мужчина может считаться развратником, только если делает подобные забавы достоянием общественности. Если я занимаюсь любовью при плотно закрытых дверях, то я вполне соблюдаю нормы приличия. Разве ты не знала?
        Его плоть снова твердела и наливалась желанием. Пейдж, почувствовав его возбуждение, сделала призывное движение бедер. Их огонь снова возродился к жизни.
        —Я так не думаю, — выдохнула она.
        —Тогда получается, мы все развратники. — Джанкарло запустил пальцы в шелк ее волос, сжимая ее голову, и рассмеялся. Ее лоно показалось ему еще горячее, оно с еще большей охотой принимало его. — Но давай начистоту. Сколько любовников у тебя было за эти десять лет?
        —Меньше тысячи, — послышался слабый шепот.
        Их бедра снова с жадностью затанцевали.
        Джанкарло издал звук, похожий на рычание, и вышел из нее, чтобы накрыть ее своим телом. И пока ее ноги обвивались вокруг его талии, он дразнил ее набухший клитор головкой члена, не позволяя ей захватить его целиком.
        —Сколько? — Джанкарло не понимал, почему ему это так важно знать. — Скажи мне.
        Их взгляды встретились, будто два соперника сцепились в бою.
        —Какая разница? Какое бы число я ни назвала, ты все равно будешь думать обо мне плохо.
        —Я и так думаю о тебе хуже некуда, — произнес он распевно, словно признавался в любви. Чего он добивался? Сделать ей больно? Или себе? Еще больше усугубить ситуацию и их теперешние отношения? Или просто это попытка напомнить им обоим, кем они являются на самом деле? — Почему бы тебе не сказать правду?
        —Ни одного.
        На мгновение Джанкарло застыл будто громом пораженный.
        —Это шутка? — едва прошептал он.
        Пейдж поджала губы, и в ее глазах отразилась боль.
        —Да. — Ее тон голос казался надломленным и озлобленным одновременно. — Ха-ха, какая смешная шутка, правда? Двадцать. Сколько, по-твоему, их было? Какое число подтвердит твое ужасное мнение обо мне?
        Ее голос сорвался на хрип, а по телу пробежала нервная дрожь. После этих слов их тела снова сплелись воедино. Джанкарло полностью и резко вошел в нее, и с каждым новым толчком по ее телу пролетали мириады неописуемых ощущений.
        —В любом случае мне все равно, — солгал он, не желая больше об этом говорить, чтобы забыть все те ужасные картины, мучавшие его столько лет во время бесчисленных бессонных ночей. Ведь на самом деле все эти десять лет Джанкарло представлял ее не гниющей за решеткой, как сказал ей при встрече в доме матери, а в объятиях другого мужчины. Это изводило его настолько, что ему приходилось время от времени искать хоть какую-нибудь информацию о Пейдж в Интернете. Но Николы уже не существовало, и все его поиски были напрасны. И это его убивало.
        И теперь вся его затаенная боль и страдания вылились в неистовый, почти сумасшедший темп его бедер, который уносил их обоих за грань реальности. Через несколько мгновений Пейдж стала метаться в настоящей лихорадке. Больше Джанкарло сдерживаться не мог и одним уверенным свирепым движением довел ее до пика наслаждения.
        Затем настала его очередь. Он надеялся, что эйфория поможет ему забыть искренность в ее голосе, когда она сказала, что не имела любовников. Ему не под силу было принять это признание.
        Реальный мир снова перестал существовать для него, и осталось только пламя их страсти.
        —Вайлет зовет тебя к себе, — сказал Джанкарло.
        Еще не слыша голоса Джанкарло, Пейдж знала, что он вскоре появится здесь. Отдаленное рычание мотора ознаменовало его приближение, затем звук закрывающейся двери джипа, а потом скрип входной двери коттеджа и, наконец, плавное скольжение стеклянной двери, которая вела в сад, где она сидела под дубом с книгой на коленях.
        —Звучит как обвинение, — раздался тихий женский голос. Он стоял на террасе и хмуро смотрел на нее, засунув руки в карманы. — Конечно, она меня зовет, ведь я ее помощница. Возможно, твоя мать и в отпуске, но я на работе.
        —Ей нужно научиться расслабляться и самой заниматься своими делами.
        Пейдж поднялась, поправляя складки юбки и снова ощущая дикое желание.
        —Возможно, — ответила она, пытаясь подавить возбуждение. — Но я не ее психотерапевт, а личный ассистент. Когда она начнет сама справляться со всеми делами, я лишусь работы.
        Сердце Пейдж, как обычно, дрогнуло при появлении Джанкарло, и ей казалось странным, каждая их встреча все будоражит ее, как и в первый раз. Ведь они провели здесь уже неделю. Пора бы стать невосприимчивой и неуязвимой перед ним. К тому же и так понятно, что все закончится катастрофой. История их отношений была магическим шаром, который позволял ей отчетливо видеть будущее. Слишком отчетливо.
        Пейдж остановилась рядом с Джанкарло, но не стала подходить слишком близко. Ее сердце тут же наполнилось теплом, когда он притянул ее к себе и с жаром поцеловал. «Это просто жест, который должен напомнить мне, что я — его собственность», — пронеслось в голове Пейдж. Но ей было плевать.
        Джанкарло пробормотал что-то бессвязное и, наклонив голову немного, с еще большим воодушевлением принялся за дело. Ее тело начало извиваться под его крепкими руками и, когда он наконец отстранился, на его лице отразилось самодовольство при виде ее горящих глаз и раскрасневшихся щек.
        —Позже, — пообещал он ей, будто инициатива шла от нее.
        За прошедшую неделю Пейдж поняла, что никогда не сможет отказать Джанкарло, потому что сама мечтала о продолжении.
        —Может, я буду занята потом, — мягко произнесла Пейдж.
        Его губы сложились в жесткую, но соблазнительную улыбку.
        —Я это учту.
        Но Пейдж знала, что сама вырвется к нему под любым предлогом, чем бы ни озадачила ее Вайлет. Не потому, что должна была выполнять любую его прихоть. Не потому, что боялась того, что его мать узнает всю правду. А потому, что не могла сопротивляться собственным желаниям, хотя и прекрасно понимала — в итоге страсть к Джанкарло погубит ее.
        «Потом… Я буду беспокоиться о последствиях потом», — разрешил ее противоречия властный внутренний голос.
        Впереди Пейдж ожидало много лет, которые придется прожить без Джанкарло. Рано или поздно прекрасная тосканская интермедия подойдет к концу и превратится лишь в воспоминание. И Пейдж не тешила себя иллюзиями, что, когда Джанкарло надоест эта игра, он разрешит ей остаться с Вайлет. Легче было представить, что этот мужчина упадет на одно колено и предложит ей выйти за него замуж.
        Пейдж отвернулась и поспешила зайти в дом, чтобы скрыть растерянность. Мысли о замужестве с Джанкарло вызвали невольную глупую улыбку. Вместо того чтобы рассмеяться от одной мысли о подобном абсурде, Пейдж почувствовала, как ее сердце с надеждой затрепетало. «Какая же ты дура», — упрекнул ее голос разума.
        Схватив сумку и повесив ее на плечо, она последовала за Джанкарло и села вместе с ним в машину. Через минуту заворчал мотор, и они отправились к замку, сияющему в своем великолепии вдалеке.
        Стоял прекрасный летний день. Оливковые деревья, высаженные вдоль дороги, купались в солнечных лучах. «Те отношения, которые у нас есть сейчас, меня вполне устраивают. Почему я хочу все испортить мечтами о чем-то большем?»
        Но этот мужчина по-прежнему, как и десять лет назад, вызывал в ней неутолимое желание. Пейдж хотела его всего, а не только те скупые эмоции, которые он с такой осторожностью проявлял. Слишком много эмоций скрывалось за его непробиваемой броней.
        После их первой ночи Пейдж проснулась утром одна в кровати. Джанкарло оставил ее, не удосужившись даже написать записку. И ей пришлось отчитать себя за ранимость. Надо было радоваться, что ее не выбросили голой за дверь на рассвете.
        Но ее мысли и чувства имели диаметрально противоположное направление.
        «Прекрати на что-то надеяться, девочка», — приказала себе Пейдж, пока спускалась с холма к своему коттеджу. Вокруг радостно пели птицы, ее лицо грелось в ласковых лучах солнца, она находилась в Италии, и мужчина, безраздельно властвующий над ее сердцем, занимался с ней любовью ночь напролет.
        В словах Пейдж не было ни капли лукавства или обмана. Ни один мужчина не коснулся ее с момента их разлуки. Ей везде мерещился только Джанкарло, особенно после того, как Пейдж стала работать помощницей его матери. Его фотографии в звездном особняке, электронные письма к нему, разговоры с Вайлет о ее прошлом — все напоминало лишь о нем. Пейдж не покидало острое ощущение, что даже поход в ресторан с другим — измена. Бессмысленность подобного поведения, из-за которого она лишалась личной жизни, поражала.
        И все же, пока годы медленно тянулись, Джанкарло оставался ее единственным любовником. При мысли об этом сердце Пейдж пело от нелепой радости. Будто она знала, что встретится с ним вновь, будто хранила себя ради него одного.
        Вечером этого же дня Джанкарло появился в коттедже Пейдж. Выражение его лица было уставшим и даже изможденным, словно вел бесконечную войну с самим собой, завел ее в спальню и бросил на кровать. Еще одна страстная ночь, которая выбила их обоих из сил. Но на этот раз они не забыли о презервативах, как в первую ночь. Но они не поднимали тему своей неосторожности. Они вообще практически не разговаривали с момента приезда.
        Пока джип приближался к замку, Пейдж думала о том, каково это — быть фавориткой богатого мужчины? Вернее, любовницей.
        Их связывали только плотские утехи, они полностью исключили неприятные разговоры. Только секс, еда и снова секс. В изобилии, до пресыщения.
        В последний раз, когда жизненная энергия настолько переполняла Пейдж, она танцевала без устали.
        Теперь у нее появился секрет. Джанкарло не знал о том, что танец в преддверии их первой ночи освободил ее, стал ее вдохновением. Поэтому, поддавшись безотчетному порыву, на следующий день она до упаду кружилась и плясала в поле рядом с коттеджем под тосканским небом, и по ее щекам текли слезы радости. Ей так хотелось рассказать ему об этом!
        Но Джанкарло продолжал вести джип с такой яростью, с какой делал все остальное — кроме постели, где предавался наслаждениям без меры. Казалось, ему тоже по душе эта странная сказка, в которой они жили в течение недели. Еще бы! Ведь она только и делала, что ублажала его, исполняя любой каприз.
        Но Пейдж знала, что лучше ни о чем не спрашивать Джанкарло. Разговоры здесь не приветствовались. Это место было предназначено только для солнца, секса и тишины. И любое неосторожное слово могло разрушить эту идиллию.
        —Чем ты занималась все это время? — спросила Вайлет помощницу с легким укором в голосе, сидя на роскошном диване в замке с айпадом на коленях. — Я уж подумала грешным делом, что ты заблудилась в оливковых рощах и мы тебя больше никогда не увидим.
        —Вы должны были сказать раньше, что я вам нужна! — воскликнула Пейдж, пытаясь уйти от ответа. Ее страшила мысль о том, что отношения между ней и актрисой могут испортиться. — Я думала, что вы хотели провести некоторое время в уединении.
        —Моя дорогая девочка, если бы я этого хотела, то выбрала бы совершенно иной жизненный путь.
        Джанкарло тоже находился в гостиной, расположившись в дальнем углу комнаты у камина с телефоном в руке. Она почему-то была уверена, что он ловит каждое слово их беседы. Или Пейдж просто хотелось думать, что ему не все равно?
        —Что ж, я здесь сейчас, — бодро заявила Пейдж, стараясь сосредоточить свое внимание на женщине, которая так хорошо к ней относилась.
        «Если бы только ей стала известна правда, то она и видеть бы тебя не хотела», — осадил Пейдж внутренний голос.
        —У меня к тебе два вопроса, — ответила Вайлет, возвратив Пейдж в действительность. — Ты умеешь водить автомобиль с механической коробкой передач?
        Пейдж не ожидала подобного вопроса, но не растерялась:
        —Да.
        Это была одна из тех немногих вещей, которой ее научила мать, чтобы дочь могла забирать ее — пьяную и агрессивную — из баров и отвозить домой на полуразвалившейся машине.
        —И не желаешь ли ты отвезти меня в Лукку? — Пожилая женщина безмятежно улыбнулась. Со стороны камина послышался звук, явно говоривший о раздражении. — Насколько я помню, там куча замечательных магазинов. А я как раз настроена на приключения.
        —Хотите привлечь к себе внимание? — спросила Пейдж, хотя не сомневалась, что актрисе такой величины невозможно остаться незамеченной.
        —Нет, — отрезал Джанкарло.
        —Успокойся, дорогой, — произнесла его мать. — Публика не видела меня целую неделю, а мне необходимо внимание, как вода цветку, знаешь ли. Так я сохраняю свою вечную молодость.
        Вайлет произнесла эти слова в легком шутливом тоне, который, однако, не оставлял места для возражений. Естественно, ее ассистентка не имела права спорить с ней. Но другое дело ее сын.
        —Ты одна из самых известных женщин в мире, — заметил Джанкарло мрачным тоном. — Для тебя небезопасно просто так разгуливать по улицам одной.
        —Я буду не одна. Мы пойдем туда вместе с Пейдж.
        —И что же она сделает, если тебя обступят твои поклонники со всех сторон? — Он закатил глаза. — Сдержит толпу остроумной репликой?
        —Я бы не стала недооценивать силу слова, — сострила Пейдж, не сводя с него глаз.
        —Это случилось давно, — мягко сказала Вайлет с удивительной нежностью и сочувствием. — Я тогда была глупой и молодой и не представляла, насколько наглыми могут быть поклонники. Твой отец пришел в бешенство. — Она встала с дивана, изучая лицо сына, а затем слегка улыбнулась своей помощнице. — Мы тогда отдыхали на юге Франции, и мне показалось прекрасной идея пройтись по магазинам одной. Джанкарло только исполнилось четыре. И когда толпа окружила нас, ему стало очень страшно.
        —Нам пришлось вызывать полицию, — гневно добавил он. — С тех пор ты больше никогда не покидала дом без охраны. И я тоже. Надеюсь, ты не рассказывала об этой истории всем подряд, выставляя меня чересчур впечатлительным ребенком. Но свора орущих фотографов и толпа оголтелых фанатов — поистине устрашающее зрелище.
        —Но тебе ведь уже не четыре года, милый, — возразила Вайлет. — Сейчас просто женщина в возрасте, которая уже долго не привлекала внимание папарацци. Со мной-то ничего не случится, если я проведу денек в этом городе с моей помощницей и водителем.
        —И ты еще удивляешься, почему я не хочу иметь детей! — прорычал Джанкарло, и Пейдж понадобилось все самообладание, чтобы не реагировать на эти слова, пропитанные затаенной болью. — Я лучше умру, чем обреку невинное создание на жизнь в твоем сумасшедшем мире.
        —Меня это вовсе не удивляет. Я знала. Но надеялась, что со временем ты изменишь свое мнение.
        —Мама…
        —Мне не по душе сидеть взаперти в этом замке, — ледяным тоном заявила Вайлет, мило улыбнувшись. Уже не мать, а знаменитая актриса, отдающая приказ. — Если ты помнишь, затворничество мне не свойственно.
        В комнате воцарились гнетущая тишина, напряжение ощущалось почти физически. Пейдж с нескрываемым сочувствием смотрела на Джанкарло, будто могла его утешить. Если бы он только позволил ей…
        Его взгляд перешел с матери на нее, и в его глазах замелькали жуткие тени. Будто она тоже в чем-то виновата. И ведь так и есть. И то, что Пейдж натворила, не было несчастным случаем — все было спланировано.
        Пейдж почувствовала, что почва словно уходит у нее из-под ног, которые становятся ватными. Ее разрывало на части от желания все ему рассказать, даже несмотря на присутствие Вайлет. Объяснить, что ее мать упала на самое дно, что они постоянно жили в долг, что ужасный Дэнни начал им угрожать. Все время она находилась в состоянии панического страха. Ей так хотелось, чтобы Джанкарло понял — ее поступок был продиктован безысходностью и отчаянием, потому что она оказалась в капкане.
        Но Джанкарло все равно не захотел бы ее слушать. Он хотел лишь одного — чтобы его бывшая любовница поплатилась за содеянное. Пейдж и так расплачивалась за свою ошибку каждый божий день со дня их разлуки. Каким-то чудом ей удалось устоять на ногах и не раскрыть рта. Каким-то чудом ей хватило сил посмотреть ему в лицо.
        —Не волнуйся, — тихо ответил Джанкарло, будто отвечал матери. Но его глаза, полные грусти и злости, смотрели на Пейдж, чье сердце сжалось от невыносимой боли. — Я все помню.
        Глава 7
        Окруженный валом Лукка представлял собой город-крепость, который превратился в процветающую мекку для любителей шопинга. Пейдж покорно следовала за Вайлет по маленьким улочкам с домиками, укрытыми красной черепицей, сквозь суматоху старинного поселения, и убеждала себя, что нет никакой причины, мешающей ей выполнять рабочие обязанности, доведенные за столько лет почти до автоматизма.
        Но ее мысли были сейчас далеко. Они были рядом с мужчиной, чье грустное озлобленное выражение лица потрясло ее до глубины души.
        И чем дольше Вайлет оттягивала возвращение — ходила от магазина к магазину, останавливалась, чтобы сфотографироваться с поклонниками, отобедала в ресторане, в котором шеф-повар выбежал петь ей дифирамбы, попутно восхищаясь ее итальянским, — тем больше Пейдж казалось, что женщина делала это нарочно, будто знала, что происходит между ее сыном и помощницей.
        «Это называется чувство вины, — язвительно прошептал Пейдж внутренний голос, пока актриса флиртовала с шефом. — Вот почему ты здесь и работаешь на мать Джанкарло. Вот почему ты позволяешь ему так к себе относиться. Ты заслужила это».
        Пейдж не хватало Джанкарло, он был вне досягаемости. Сейчас он не появится на улочках этого городка, поражая ее своей внезапностью, и не прижмет к стене без предупреждения, чтобы поцеловать.
        —Хотя я привыкла к разочарованиям, — пробормотала себе под нос Пейдж, расплачиваясь за покупки Вайлет, а затем вызвав машину, у которой сразу же собралась кучка обожателей голливудской звезды.
        —Что ты сказала, милая? — спросила Вайлет, усаживаясь на заднее сиденье автомобиля и очаровательно улыбаясь поклонникам.
        Пейдж тут же изобразила дежурную улыбку:
        —Ну как? Вы получили необходимую дозу внимания?
        —Несомненно, — ответила Вайлет, любуясь видом городка из окна машины, которая уже тронулась в путь. — Джанкарло предпочитает уединение. Он не понимает, что люди питаются жизненной энергией из разных источников. Не все могут побегать по пустому полю и восстановить душевное равновесие.
        Пейдж захлопала ресницами, удивившись ее бестактности, граничившей с грубостью.
        —Просто вы — экстраверт. Я уверена, что ваш сын знает это. Как и то, что ваши с ним потребности имеют определенные различия.
        —Скорее всего, — согласилась ее собеседница спокойным, безмятежным голосом, от которого Пейдж вздрогнула. — Но большинство самых интересных и достойных мужчин зачастую сами не знают, что им надо.
        После этого они почти не разговаривали до самого прибытия в имение. Только когда водитель свернул на проселочную дорогу, ведущую к замку, Пейдж почувствовала, что снова может дышать полной грудью. Она сгорала от нетерпения, и ей плохо удавалось это скрывать, пока ей приходилось помогать заносить покупки Вайлет в ее комнату, а затем следить, как горничная разбирает эти вещи.
        Когда наконец Пейдж освободилась и уже отправилась к своему коттеджу, то поняла, что именно снедало ее целый день в старинном прекрасном городке. Не только угрызения совести, но и леденящий душу страх. Она вновь подумала о том, что скоро этой сказке придет конец. Джанкарло хотел не только возмездия, он собирался лишить Пейдж всего, что ей дорого. Игра подходила к финалу. Она прочитала это в его глазах сегодня утром.
        Добравшись домой, Пейдж заметила, что в его особняке не горел свет. Водитель сразу уехал, а ее будто пригвоздило к месту. Она отчаянно вглядывалась в холм, пытаясь заметить хоть малейшее движение или мелькнувшую тень. А вдруг это и есть конец? Что, если их поцелуй в саду был последним?
        «Слишком рано, — взмолилась Пейдж, не представляя своей жизни без него. — Еще ведь слишком рано…»
        Ее взгляд не отрывался от особняка, но вокруг было тихо и спокойно. Пусто. И даже прекрасный летний вечер не радовал Пейдж.
        Когда Пейдж окончательно замерзла, то усталой походкой пошла в свой коттедж. Отсутствие Джанкарло стало для нее самым жестоким наказанием. Никакие его слова или действия не могли сравниться с этой болью. Она хотела взобраться на холм и явиться непрошеной гостьей. Но страх не позволил ей так поступить. Она не знала, как отреагирует Джанкарло. Подхватит ли он ее на руки и унесет в спальню? Или выкинет из дому, отчитав за наглость?
        Было слишком много поводов для сомнения. Поэтому Пейдж решила лечь в свою одинокую холодную постель и постараться уснуть. Но неизвестность и неуверенность в том, что ее ожидает, не давали ей долго уснуть.
        Через несколько часов той же ночью Пейдж проснулась в испуге, когда мужская фигура забралась в ее постель и заключила в объятия.
        Джанкарло. Конечно.
        Ее сердце вырывалось из груди от радости и облегчения. А ее телом завладело безумное желание — так часто бывало, стоило только этому мужчине оказаться рядом.
        —Почему ты не пришла ко мне? — процедил он сквозь зубы. В его голосе слышалось плохо скрываемое недовольство и… желание. Его зубы легонько укусили тонкую женскую шею, и Пейдж содрогнулась от волны наслаждения.
        Больше Пейдж не хотелось анализировать свои страхи. Будь что будет. Ничего не имеет значения, пока он здесь, пока обнимает ее и страсть вырывается на свободу, словно дикий зверь из клетки.
        —Я думала, что ты лег спать пораньше. У тебя не горел свет.
        На долю секунды ей показалось, что по его лицу пробежала тень испуга.
        —Как вы провели день с моей матерью? — спросил Джанкарло, но он не собирался беседовать с ней по душам. Его темные глаза дико блестели в слабом свете восходящей луны, заглянувшей в окно. — Куча почитателей и море внимания, как ей и хотелось?
        —Конечно. — Пейдж провела руками от его волевого подбородка до крепкой шеи, будто пыталась запечатлеть контуры его тела на своих ладонях. И если вдруг эта встреча окажется последней, то она запомнит Джанкарло до мельчайших подробностей. — Все всегда происходит именно так, как она запланировала. Ни один смертный не способен игнорировать главный бриллиант Голливуда.
        Но Джанкарло не улыбнулся. Он повернулся так, что его твердеющая плоть упиралась Пейдж в живот, по которому тут же растеклось обжигающее тепло, несмотря на странную мрачную энергию, исходившую от Джанкарло. В ее сознании неожиданно всплыли слова, которые она не слышала уже много лет, но по-прежнему помнила. Слова, которые она выкинула из головы давно. Это были гневные тирады больного человека, лишившего ее всего. Лишившие ее Джанкарло. Но стереть их из памяти ей так и не удалось.
        Терзающая пронзительная пустота, мучавшая Пейдж сегодня целый день, исчезла, заполнившись запахом Джанкарло, его прикосновениями, властностью.
        Джанкарло — единственный мужчина, который прикасался к ней. Тот, кого она любила. Лишь языком своего тела Пейдж позволялось выразить свою любовь. Ее бедра опустились чуть ниже, а ноги обвили талию Джанкарло, приглашая овладеть ею.
        —Возможно, когда ты был ребенком, все складывалось не так замечательно, — прошептала она, надеясь, что от его глаз скроются все те эмоции, которые написаны на ее лице. — Но мои отношения с Вайлет очень просты и никому из нас не в тягость. Мне платят, я со всем соглашаюсь, и все.
        Джанкарло наклонился, чтобы осыпать горячими поцелуями ее изящную ключицу. Пейдж откинула голову в сторону, жадно прижимаясь к его губам.
        «Эта сказка не продлится вечно. Дай ему все, что он хочет сейчас», — приказало ей глупое сердце.
        —У Вайлет все отношения с окружающими складываются по этому сценарию.
        Пейдж снова заметила грусть на его лице. Ее пальцы пробежались по его густым волосам. Джанкарло упирался головой в ее ладонь, словно большой черный кот.
        —Мне кажется, трудно быть знаменитым человеком. От тебя слишком много ожидают. Большая ответственность. Тебе постоянно приходится беспокоиться о том, чтобы твоя слава не померкла. Но, наверное, быть ребенком звезды еще труднее.
        Джанкарло приподнялся на локтях, находясь по-прежнему в паутине ее бедер, нежная складка между которыми ощущала будоражащую тяжесть его плоти. Воцарилась тягучая тишина, его лицо скрывала тень, и все, что было видно, — это горящие черные глаза.
        —Это нетрудно, — сказал он голосом, который ей еще никогда не приходилось слышать, невыразительным и смиренным. — Главное, не забывать, что она всегда играет роль. Роль благочестивого и заботливого родителя. Она великая актриса, и ее главное амплуа — мать. Я обещал себе, что никогда не обреку на подобные страдания своих детей. Я готов был смириться с тем, что наш род прервется на мне.
        Пейдж невольно представила его маленьким мальчиком — бездонные глаза, упрямый подбородок, — и у нее сжалось сердце от боли. Но сейчас от него исходила едва уловимая угроза. Джанкарло слишком внимательно, слишком сосредоточенно смотрел на нее.
        —Я тебя понимаю, — сказала Пейдж спокойно, хотя слова утешения готовы были сорваться с ее уст. Ею вновь овладел страх, вызванный неуверенностью. — Это, наверное, очень тяжело.
        —Ты сочувствуешь мне? Не утруждайся.
        Выражение лица Джанкарло стало более ожесточенным. Пейдж замерла и внутренне напряглась, ожидая продолжения. «Что бы он ни сказал, ты это заслужила», — напомнила ей совесть.
        —Вот что я понял о своей матери, великой актрисе. Она — загадка, которую никому не дано понять. И ей это нравится. Глубокие отношения для нее табу, потому что их невозможно контролировать или показать публике, если ее роль сыграна безукоризненно. Здесь нет репетиций или дублей, и Вайлет прилагает все усилия, чтобы избежать настоящей привязанности.
        Пейдж не понимала, почему ей так больно слышать эти слова, ведь они не о ней. Приблизив губы к ее уху, он грустно прошептал:
        —Мне нужна женщина, которой я мог бы доверять. — Эта фраза вонзилась в ее сердце, словно острый нож. И теперь он хотел ее крови, ее страданий: — Женщина, которую я буду знать, как себя самого. Женщина, которая ничего не скрывает от меня или мира, которая не играет какую-то роль. Которой нужен спутник жизни, а не публика.
        —Джанкарло… — Сердце Пейдж разрывалось на части в мучительной агонии. — Пожалуйста.
        Он знал, что причиняет ей боль, но не остановился.
        —Мне нужна женщина, которой я могу верить, когда она признается мне в любви. — Эти слова убивали Пейдж. Джанкарло поднял голову, чтобы посмотреть ей прямо в глаза и добить ее окончательно. — И ты никогда не была и не будешь такой женщиной.
        «Потом я буду прокручивать эти слова снова и снова в своей голове. Потом я смогу рыдать дни напролет. Но это будет потом», — пронеслось в ее сознании.
        —Но сейчас не время для разговоров, — произнесла она тихо, но настойчиво.
        И Джанкарло исполнил ее просьбу, войдя в нее резким движением. Он задал неумолимый и беспощадный ритм. Безумная страсть связывала их, а пламя блаженства снова вырвало из реальности.
        Пейдж сделала все, чтобы они оба забылись в экстазе, пусть и ненадолго.
        Прошли еще две лениво-безмятежные недели. Тосканское лето приближалось к осени. По утрам воздух дышал прохладой, а небо стало отдавать нежной синевой. Пейдж начинало казаться, что напряжение между ней и Джанкарло ослабевало, грусть понемногу рассеивалась.
        Или ей просто хорошо удавалось вводить их обоих в состояние забытья.
        Как бы там ни было, все изменилось. Больше она не проводила дни в заточении в своем коттедже, ожидая Джанкарло, чтобы исполнить любую прихоть. Она снова угождала Вайлет, планируя ее досуг, который в основном состоял из однодневных поездок по близлежащим городам, где они посещали культурные памятники, галереи, показы мод. Также актриса занималась тем, что благосклонно принимала обожание со стороны местных жителей. Такому вниманию содействовал вертолет ее сына, на котором они путешествовали и который вызывал небывалый переполох среди горожан.
        —Я всегда любила эффектные появления, — пробормотала Вайлет с фирменной улыбкой на губах во время их первой поездки на вертолете.
        В дни, когда они оставались в имении, времяпрепровождение Вайлет проходило все так же безмятежно. Она посещала спа-процедуры, отдыхала под изящно расставленными зонтиками рядом с бассейном у замка. В такое время Пейдж была предоставлена сама себе, то есть оказывалась в полном распоряжении Джанкарло.
        Однажды он остановил джип у небольшой рощи вдали от замка, встал на колени перед открытой пассажирской дверью, притянул к себе бедра Пейдж и, впившись губами в ее лоно, заставил ее выкрикивать его имя так громко, что несколько птиц, сидящих на ветках деревьев, встрепенулись и улетели. В другой раз Джанкарло отвез ее к уединенным озерам, которые окружали территорию его собственности, и они плавали под знойным солнцем, а затем довели друг друга до сладостной эйфории в воде.
        В остальное время они разговаривали. Джанкарло рассказал Пейдж о том, что его отец хотел сделать с этой землей, о ее истории, о своих собственных планах, которые бы позволили получать прибыль и при этом сохранять и приумножать богатства природы для следующих поколений, и показал ей этрусские развалины, прятавшиеся в самых неожиданных уголках имения.
        Пейдж не знала, что нравилось больше: искренность Джанкарло, его откровенность или необузданный темперамент. И то и другое было для нее драгоценным подарком судьбы, и ей почти удавалось не думать о том, что она на самом деле не заслуживает общения с ним. Ее душа упивалась счастьем настоящего момента.
        В один праздный полдень они лежали вместе на солнце и прохладный бриз обдувал их разгоряченную кожу. Пейдж уперлась подбородком в его грудь и заглянула в его глаза, от взгляда которых у нее всегда кружилась голова. Он улыбнулся ей, и в его кристально чистых глазах больше не мелькали мрачные тени. Казалось, будто планета остановилась и начала вращаться в противоположном направлении.
        —Я видел, как ты танцевала в саду на днях.
        Щеки Пейдж тут же залились очаровательным румянцем. Она объясняла свое смущение перегревом или остатками огня страсти, в котором они несколько мгновений назад сожгли друг друга.
        —Я очень давно не танцевала.
        Рука Джанкарло нежно прошлась по ее волосам.
        —Почему же?
        Пейдж не знала, как ответить на искреннее недоумение Джанкарло? Как объяснить ему причину, не наступая на мины, которые они с таким усердием обходили эти несколько недель после той ночи, когда Пейдж поздно вернулась из Лукки?
        «Мне нужна женщина, которой я смогу доверять», — вспомнились Пейдж его слова. Может быть, она и не имела права на его доверие, но хотела его заслужить.
        —У меня неплохо получалось. Но я не обладала исключительным талантом. Многие танцовщицы гораздо больше мечтали построить карьеру, чем я.
        После того как Джанкарло ушел, у нее не хватило смелости продолжать заниматься танцами. Ей пришлось пройти еще один кастинг для выступления, и ее агент сказал ей, что режиссер сравнил ее с безжизненной марионеткой. Это был ее последний кастинг и последний танец.
        Потому что, потеряв Джанкарло, Пейдж потеряла интерес ко всему, что когда-то вызывало живой отклик в ее душе. Ее мать продолжала скатываться в бездну, а Пейдж в голову не приходило, что делать со своей жизнью. Но вот однажды она случайно пересеклась с женщиной, с которой ее когда-то познакомил Джанкарло. Ей нужен был личный помощник, к тому же ее забавляла скандальная известность девушки. Пейдж согласилась работать на нее, чтобы сбежать из мрачного мирка Арлин.
        Год спустя Пейдж предложили стать ассистенткой известной теледивы. И через несколько лет после этого она набралась достаточно опыта, чтобы подписать контракт о сотрудничестве с эксклюзивным агентством по подбору персонала для звезд высшего эшелона. И когда предыдущий ассистент Вайлет ушел с должности, Пейдж заняла его место. Тогда все эти события казались ей сумбурным набором случайностей. Но теперь они вдруг обрели смысл, будто ее подсознание намеренно вело ее по пути, который приведет обратно к Джанкарло.
        Но Пейдж не хотела думать об этом сейчас.
        «Мне нужна верная спутница жизни», — всплыл в ее сознании еще один обрывок фразы Джанкарло. Но проблема заключалась в том, что она — лгунья. Человек, который сознательно стер из памяти многое, скрывая свое прошлое.
        Он по-прежнему улыбался ей, будто они вели легкую непринужденную беседу о простых вещах.
        —Я удивлен. — Во взгляде Джанкарло сквозило нечто похожее на восхищение. Ей почудилось, что на мгновение перед ней появился тот мужчина, каким он был десять лет назад. — Мне казалось, что хореография — это способ, с помощью которого ты выражала себя.
        —Мне было всего двадцать лет. Я ничего не знала о себе как о личности, и у меня не было потребности в самовыражении.
        «Ты просто игрушка для него, Никола! — кричала ей мать в те судьбоносные черные дни, когда Пейдж тешила себя иллюзиями, будто ей удалось все прекрасно устроить — сохранить отношения с Джанкарло, угодить матери и расплатиться со всеми долгами. — Он наиграется с тобой, а потом переключится на другую глупую потаскушку. Не будь такой наивной!»
        Его пальцы замерли в ее локонах.
        —Я всегда забываю о том, какой молодой ты была тогда. Что же я делал? Ты была еще совсем ребенком.
        Пейдж не сдержалась и звонко рассмеялась.
        —Моя жизнь до переезда в Голливуд не была легкой, — произнесла Пейдж, хотя раньше никогда не упоминала об этом. Джанкарло всегда излучал столько света и тепла, и она не хотела расстраивать его разговорами о неприятных вещах. — И это произошло буквально через десять минут после того, как я закончила школу. Машина, полная чемоданов, ждала меня в последние дни учебы — так решила мать. Мое детство длилось недолго.
        Это не совсем соответствовало действительности. Пейдж попросту лишили детства, и ей казалось, что именно в том и заключается ее сходство с Джанкарло. Конечно, они росли в совершенно разных условиях, но ее жизнь прошла в постоянном опасении. В каком сегодня настроении Арлин и много ли выпила? Пройдет ли этот вечер спокойно, или стоит ожидать очередного скандала? Возможно, Джанкарло также приходилось разгадывать, в каком расположении духа пребывает Вайлет.
        Пейдж никогда не приходило в голову, что по сути она променяла одну требовательную особу на другую. «Но Вайлет хорошо ко мне относится, ей не наплевать на меня. От Арлин такого отношения и ожидать не стоило», — пронеслось у нее в голове.
        —Я не уверен, что это может служить мне оправданием. Но я всегда теряю самообладание, когда дело касается тебя, — с улыбкой признался Джанкарло.
        —То же самое могу сказать и я. — На губах Пейдж заиграла улыбка, но они оба замерли, чувствуя, что затронули темы, о которых еще не готовы говорить.
        Глаза Джанкарло внимательно изучали Пейдж. По ее телу побежали мурашки, хотя она списывала дрожь на прохладный ветерок, а не на острое чувство собственной ранимости и душевной обнаженности. Заниматься сексом гораздо проще — это только ощущения и действия. Разговоры — совсем другое дело. Они причиняли ей боль, создавали воздушные замки из песка, пророчащие счастливый конец.
        Пейдж отстранилась от Джанкарло, решив уклониться от беседы, которая грозилась причинить им обоим боль и, что еще страшнее, разрушить то, что они с таким трудом построили в Тоскане. Сегодня она облачилась в легкий кокетливый сарафан, будто полупрозрачная ткань могла как-то защитить ее.
        —Была ли наша связь настоящей? — спросил еле слышно Джанкарло.
        Пейдж замерла, а ее взгляд бессмысленно блуждал по крутым холмам, утопавшим в солнечном свете, блестящей глади озера в долине, тосканскому небу, усеянному пушистыми белыми облаками, виноградникам и цветам. Ее сердце сейчас находилось в руках Джанкарло.
        —Для меня — да, — срывающимся голосом ответила она. — Даже сейчас.
        Как он отреагирует на ее слова? Неизвестность мучила Пейдж. Ей казалось, будто ее подвесили на канатах высоко к небу, отдав на милость буйных ветров.
        Его ладонь потянулась к ее пальцам и, накрыв их, мягко сжала. Затем Джанкарло встал, оделся, и больше на эту тему они не разговаривали.
        Джанкарло наблюдал за тем, как спит Пейдж. Что его разбудило? Он ощутил необходимость убедиться, что Пейдж здесь, рядом с ним. Невозможно сосчитать, сколько ночей пришлось ему провести в мечтах о ней, о том, как все могло сложиться, если бы не предательство с ее стороны.
        Но теперь Пейдж была рядом и, свернувшись калачиком, крепко спала. Ее глубокий сон не прервался даже тогда, когда Джанкарло развернулся к ней и крепко обнял.
        «Твой план мести удался на славу», — не унимался недовольный внутренний голос. Но ничего не имело значения в это мгновение, потому что эта женщина снова была с ним. Ее лицо в тусклом ночном свете, пробравшемся в окно, напоминало ангельский облик. Его пальцы легонько прошлись по щеке Пейдж. Воспоминания десятилетней давности снова нахлынули на него, и казалось, будто этой разлуки и вовсе не было, будто вся эта грязная история со снимками — просто дурной сон. Возможно, он продолжал подозревать Пейдж в неискренности, но не оттого, что действительно чувствовал фальшь, а просто считал это правильным и разумным поведением.
        «Она была такой юной тогда».
        Джанкарло не понимал, как мог забыть о столь важном нюансе. В свои двадцать он был настоящим глупцом и повесой, пока учился в Стэнфорде и бегал по кастингам, проматывая деньги родителей. Двадцатилетняя Вайлет разводилась с мужем-продюсером, который раскрыл ее талант актрисы, когда той едва исполнилось семнадцать, и годился ей в отцы, если не в деды. Все восхищались ее целеустремленностью и преданностью карьере. Никто не смел называть ее меркантильной дрянью, по крайней мере в лицо.
        Наверное, поэтому поступок Пейдж вызвал в нем такую сильную злость. Джанкарло по-настоящему любил свою мать, но мечтал о девушке, которая будет ставить на первое место его интересы, а не свои.
        Джанкарло сказал Пейдж, что ему нужна спутница жизни, равноправный партнер, но его действия говорили об обратном. Еще тогда, в Малибу, ему не нравилось, что она много времени проводила на танцевальных репетициях, потому что он редко видел ее. Сейчас по этой же причине ему не нравилась ее преданность Вайлет. Действительно ли ему так нужно было равноправие? Или он хотел, чтобы Пейдж учитывала только его интересы, предоставив ему полную свободу действий?
        Ответы на эти вопросы не волновали Джанкарло, пока рядом лежала женщина, от которой невозможно оторваться. Ему надоело бороться с собой, держать ее на расстоянии вытянутой руки, причинять ей боль…
        «Мы должны придерживаться в жизни тех принципов, которые проповедуем сами, — сказал ему однажды отец. — Но проблема в том, что нам всем гораздо проще лишь требовать, чем прислушиваться к желаниям других или даже к истинным желаниям нашего сердца».
        Имел ли Джанкарло право требовать от нее честности и искренности, если сам все время притворялся, делая вид, что люто ненавидит ее?
        Джанкарло притянул Пейдж к себе еще ближе и уткнулся лицом в ее теплую шею.
        —Come sei bella. Mi manchi[2 - Как ты прекрасна. Я скучаю по тебе (ит.).], — раздался в ночной тишине мужской шепот. — Я люблю тебя.
        Будто услышав его слова, она крепче прильнула к нему, продолжая спать. И в этот момент с кристально чистой ясностью он понял, что будет любить ее до конца своих дней.
        Пейдж проснулась на следующее утро от солнечных лучей, ласкающих ее лицо. Джанкарло лежал рядом, обвив ее своим телом.
        «Сегодня будет замечательный день», — мелькнула в ее голове мысль, которая посещала ее каждый день по утрам в течение вот уже нескольких недель. Но вдруг ее желудок свело от спазмов, и ей пришлось бежать в ванную комнату.
        —Наверное, я съела что-то не то, — сказала Пейдж, вернувшись в спальню и увидев, как Джанкарло обеспокоенно хмурится. — Твоя мать настояла на том, чтобы мы попробовали те странные колбаски в Чинкве-Терре вчера.
        Но Вайлет пребывала в отличном состоянии и не жаловалась на недомогание.
        —Я ела и более нездоровую пищу, девочка моя, — заявила актриса, когда ассистентка решила поинтересоваться о ее самочувствии. — Мне частенько приходится перекусывать во время съемок в каком-нибудь богом забытом месте.
        Но отравление у Пейдж все не проходило. На четвертый день, когда она снова выбежала в ванную, Джанкарло последовал за ней и положил перед ней на полу небольшую упаковку. Бледная Пейдж сидела на коленях и непонимающим взглядом смотрела на предмет. Тошнота не отступала, а ее сердце неистово билось. Головокружение мешало сосредоточиться на том, что находилось рядом. Но оно усилилось во сто крат, стоило ей наконец понять — это был тест на беременность.
        —Используй это, — строгим голосом приказал он. — Потом принеси его мне. И мы все обсудим.
        Глава 8
        Пейдж, шатаясь, поднялась с колен, когда звук его удаляющихся шагов стих. Она прополоскала рот в раковине, а затем сделала все, как гласила инструкция. Прошло необходимое время, которое она засекла на телефоне с помощью таймера. И когда сигнал пропиликал, ей едва хватило смелости, чтобы взглянуть на результат.
        И вот так просто, в одно мгновение все навсегда изменилось. Ее взгляд был прикован к палочке с четким изображением положительного результата. Значение происходящего поразило ее. Пейдж накрыло волной противоречивых чувств: неверие, радость… страх. Как Пейдж может быть матерью, если единственным примером родительской опеки и любви для нее являлась Арлин?!
        Пейдж мертвой хваткой вцепились за край умывальника. Подступающие слезы обжигали глаза, а ноги едва держали ее. Неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя сделать несколько глубоких медленных вдохов. Она вспомнила, что внизу ее ждет Джанкарло. Ее худшие опасения становились реальностью.
        Пейдж оделась в джинсы и джемпер, будто одежда могла защитить ее от того, что ее ожидало, завязала волосы в крепкий хвост на затылке и отправилась навстречу судьбе, понимая, что оттягивать сложный разговор не имеет смысла.
        «Все будет хорошо», — пытался убедить ее слабый голос, в котором слышалась робкая надежда. Вдруг Джанкарло тоже обрадуется?
        «Мы взрослые люди. Такие вещи случаются», — вертелись в ее голове слова для начала судьбоносного разговора.
        Джанкарло ждал ее у двери, которая вела на террасу, и это совпадение показалось ей очень символичным: скорее всего, именно там и был зачат ребенок. Но, услышав ее шаги, не повернулся к ней, а лишь протянул руку. Жест, который подчеркивал его недоверие. Он мог бы пожать ее ладонь в знак поддержки, но не стал этого делать. Ему нужно доказательство — тест на беременность. Потому что даже сейчас он ждал от Пейдж подвоха и лжи.
        Джанкарло крепко схватил тест, а затем отбросил его, произнося ругательство. Пейдж промолчала, хотя могла придумать, что сказать, — видимо, так сильно было эмоциональное напряжение, которое она отчаянно пыталась сдержать.
        Несколько долгих мгновений Джанкарло молчал, не шевелясь. Наконец его глаза метнулись в сторону хрупкой женской фигуры. Пейдж ждала его слов, и внутренний голос нашептывал ей, что он не должен сейчас изливать свою злость на нее, просто не имеет права.
        —Я думал, ты принимаешь противозачаточные таблетки.
        Ярость в его голосе заставила Пейдж содрогнуться.
        —Нет. Ты использовал презервативы после первой ночи. Зачем тебе это, если ты считал, что я принимаю таблетки?
        Его глаза впились в Пейдж, и у нее перехватило дыхание.
        —Скажи мне, — злобно спросил он, — по каким причинам ты решила спать с мужчиной, не используя контрацепцию?
        —Ответственность лежит не только на мне, если ты забыл. — У Пейдж нестерпимо болела голова, и ей было трудно выговаривать слова. — Ты тоже должен был думать о последствиях.
        —Я был уверен, ты пьешь таблетки.
        Пейдж стало дурно от собственной беспомощности.
        —Почему?
        Джанкарло снова выругался, а затем добавил:
        —Что еще за вопрос? Потому что раньше ты так и делала.
        —Тогда мне приходилось обо всем думать самой, — честно призналась Пейдж. — Моя мать боялась, что я повторю ее ошибку и рано забеременею, поэтому она посадила меня на противозачаточные, едва я достигла половой зрелости.
        —А затем ты прекратила принимать их? — изумленно воскликнул Джанкарло, будто попал в капкан ее хитроумного плана. — Какого черта, позволь узнать?
        —Я говорила тебе.
        Пейдж перешла на шепот и сделала шаг назад, чтобы упереться спиной в стену и не упасть под натиском его гнева, который все разрастался.
        «Поделом тебе, — раздался в ее голове голос Арлин. — Вот что происходит с грязными потаскухами вроде тебя, Никола. Тебя ждет моя участь».
        —Ты единственный мужчина, с которым я занималась сексом за эти десять лет, — смело напомнила Пейдж ему, надеясь, что еще возможно прийти к согласию. Джанкарло поймет, должен понять. Скоро они станут родителями, как бы каждый из них ни относился к этому событию, уже ничего нельзя исправить. — Я занималась сексом только с тобой.
        —Давай хотя бы сейчас ты не будешь мне нагло лгать! — рявкнул Джанкарло вне себя от злости. — Я не верил этой басне раньше, когда думал, что могу доверять тебе, не поверю и теперь.
        —Что ты говоришь? — Пейдж изо всех сил пыталась разговаривать спокойно и сдержать подступающие слезы, но попытки были обречены на провал. — Зачем мне было врать о своей девственности в двадцать лет?
        —Неужели я дважды наступил на одни и те же грабли? — выпалил Джанкарло. — Дай-ка я угадаю. Раньше ты никогда не задумывалась о материнстве, но сегодня, пока ты смотрела на тест, подтвердивший твою беременность, в твоей душе что-то дрогнуло, какие-то ранее неизведанные чувства родились в ней. — Он злобно рассеялся. — Я прав?
        —Почему ты думаешь, что я все это спланировала? — закричала Пейдж в негодовании. — Никто не заставлял тебя заниматься со мной сексом! И никто не заставлял тебя делать это без презерватива.
        —Как же ты хороша. Нельзя это не признать. Я и предположить не мог, что все так обернется. Мне казалось, что я слишком жесток к тебе. Я начал снова влюбляться в тебя, но ты ничуть не изменилась. Какой же я идиот!
        —Если тебе интересно знать, то я не собираюсь оставлять ребенка, — бросила Пейдж в лицо Джанкарло в отчаянной попытке заставить его посмотреть на нее как на человека, а не бездушную аферистку. Но его взгляд по-прежнему выражал лишь презрение.
        «Я начал снова влюбляться в тебя», — звучали эхом в ее сознании слова.
        —Ты угрожаешь мне таким образом? — спросил Джанкарло тихим глубоким голосом, от которого внутри у Пейдж все перевернулось. Если в его сердце и забрезжила слабая искра любви к ней, то теперь она погасла навсегда. — Я готов аплодировать тебе, Никола. — Звук этого имени обжег ее, словно едкая кислота. Если бы он подлетел к ней и ударил со всей силы, то вряд ли смог бы сделать еще больнее. — Большинство женщин ходили бы вокруг да около, но ты сразу переходишь к действию.
        —Я не угрожаю тебе. Беременность случайная. Я не знаю, почему тебе удобнее обвинять меня во всех смертных грехах, а не просто… — Ее голос сорвался на полуслове, и из ее прекрасных глаз хлынули горячие слезы.
        —Прекрати, — раздался холодный приказ. — Я не куплюсь на твое вранье снова. Мне все равно, что ты говоришь. Делай что хочешь, Никола. Ты как таракан — что бы с тобой ни произошло, ты выживешь. Ты — истинная протеже Вайлет.
        —Ты думаешь, я мечтала забеременеть от тебя, зная, что ты не хочешь детей?
        —Возможно, ты получила недостаточно денег в прошлый раз благодаря моей наивности. Возможно, ты хочешь попасть в завещание моей матери. Или намереваешься разбогатеть, раздавая скандальные интервью всем таблоидам мира. Не так уж и трудно стать знаменитой, если ты носишь под сердцем внука голливудской звезды. А может, тебе приглянулось имение Алесси. Ты прекрасно знаешь, что я бы никогда не лишил собственного ребенка наследства. — Его лицо почернело от злости.
        —Джанкарло…
        Он выпрямил плечи, и выражение его лица изменилось. Казалось, будто мужчина, которого она знала, просто… исчез.
        —Если ты решишь оставить ребенка, сообщи об этом моим адвокатам, — произнес Джанкарло жестко. В его взгляде застыла лишь мрачная холодная пустота, от которой у нее внутри все оборвалось. — Я буду платить ежемесячно любую сумму, какую ты посчитаешь достаточной для содержания ребенка. И я заплачу еще больше, если ты сохранишь в тайне имя его отца. Но, наверное, не стоит ожидать от тебя такого благородства.
        —Пожалуйста, — взмолилась Пейдж, продолжая рыдать. — Ты не можешь…
        —Не пытайся привлечь мою мать на свою сторону, — перешел он к угрозам. — Я добьюсь того, чтобы тебя арестовали и бросили за решетку, и ни один судья в мире не присудит опеку над младенцем женщине с психическими отклонениями и тюремным прошлым. Запомни это. Попрощайся с Вайлет прямо сейчас, отправив ей эсэмэс, или ты никогда не увидишь ребенка.
        —Перестань, — отважилась прошептать Пейдж. — Ты же не думаешь, что…
        —Водитель заберет тебя через час. — В его голосе не было ни капли сочувствия или сожаления, будто он вытесан из холодного камня. — Я хочу, чтобы ты испарилась, и больше никогда не пожелаю тебя видеть. Ни спустя десять минут, ни спустя еще десять лет. Ты меня поняла?
        Пейдж не могла ответить. Ее всю трясло от рыданий. Поток слез казался неиссякаемым. Джанкарло смотрел на нее, как на незнакомого человека, участь которого его совсем не волновала.
        —Ты меня поняла?
        —Да. Я поняла. — Вытерев слезы и глубоко вдохнув, она предприняла последнюю попытку: — Джанкарло…
        Но он уже ушел. Все кончилось.
        Скользкие дороги требовали осторожности при вождении и таили в себе потенциальную опасность, но шквальный ветер, который грозился сдуть его машину с трассы и хлестал голые деревья, возвышающиеся по обеим сторонам дороги, ведущей к Новой Англии, был и вовсе невыносим.
        Джанкарло пребывал в скверном расположении духа, когда покинул международный аэропорт в Бостоне около двух часов назад и снова в сотый раз отправился на поиски Пейдж. По сути, его настроение вот уже три месяца было скверным.
        Маленький одинокий городишко в Мэне затерялся среди снегов. Впереди мелькали огоньки, и декабрьский вечер окутывал все вокруг фиолетовыми сумерками. Джанкарло почувствовал всплеск адреналина после того, как проехал по немногочисленным улочкам поселения и, наконец, остановился возле белого дома, обшитого досками.
        Ему пришлось нанять детективов, которые искали Пейдж по всему Западному побережью, пока он сам прочесывал Восточное. Ему бы и в голову не пришло искать ее здесь. Наверное, она выбрала столь уединенное место, чтобы скрыться от него.
        Наконец поиски Джанкарло увенчались успехом.
        Этот заброшенный городок все же обладал неким очарованием. На ногах Джанкарло были ботинки, предназначенные для горнолыжных курортов, и снег хрустел от каждого его шага. Поездка в этот богом забытый уголок напомнила ему о книгах, которые он читал в юные годы во времена учебы в американской школе. Одинокие амбары, затерянные среди бесплодных полей, хмурое зимнее небо, безудержные порывы ветра, врывавшиеся сюда с атлантического берега. Подобная атмосфера очень походила на бездну безысходности, в которую погрузилась его душа.
        На входной двери дома висела вывеска: «Уроки танцев». Джанкарло застыл на крыльце, схватив ручку двери, потому что снова — с того мерзкого утра в Тоскане — услышал ее голос. Этот звук пронзил его сердце, будто его грудь проткнули одной из острых сосулек, которые свисали с крыши.
        Джанкарло рывком открыл дверь и вошел внутрь. Пейдж стояла прямо перед ним. У него перехватило дыхание от долгожданной встречи. Его сердце бешено заколотилось, и ему едва удалось заставить себя осмотреться. На первом этаже дома располагалась танцевальная студия — большой пустой зал с несколькими станками и учениками, у которых как раз шло занятие. И та, кого он обвинил в алчности, проводила его, обучая азам хореографии стайку розовощеких и угловатых девочек.
        В маленьком фойе студии на диванах и стульях сидели матери девочек, и их недвусмысленные взгляды свидетельствовали о том, что его неожиданное появление помешало уроку.
        Пейдж даже мельком не посмотрела на Джанкарло, что требовало немалой ловкости, учитывая то, сколько зеркал висело на стенах. Будто он был для нее пустым местом.
        Занятие продолжалось. И Джанкарло наблюдал за Пейдж, пока она двигалась перед группой подростков, объясняла им что-то, попутно делая им замечания и выражая похвалу. Ее волосы потемнели, став почти чернильными. Возможно, только солнце придавало им огненный оттенок. Ее тело будто плыло: столько в ней скрывалось грации и легкости!
        Пейдж сохранила свою прежнюю стройность, только ее живот слегка округлился, выдав тайну, о которой он не знал до этого дня.
        Она оставила ребенка. Его ребенка.
        Джанкарло захлестнули противоречивые эмоции, которые подпитывали его решительность и настойчивость. Облегчение. Негодование. Эти чувства сплелись в неразрывный клубок.
        Пейдж оставила их ребенка.
        Джанкарло продолжал бы любить ее в любом случае, но ее беременность стала для него знаком того, что еще не все потеряно. В его душе затеплилась надежда.
        Прошла целая вечность, прежде чем занятие подошло к концу, и женщины с детьми начали собираться домой. Когда наконец последний человек с грохотом захлопнул дверь и исчез в темноте зимнего вечера, Джанкарло и Пейдж остались вдвоем в залитой светом ламп комнате.
        —Ты решила оставить его. — Он сам удивился своему тону — низкому и жестокому — и заметил, как Пейдж напряглась.
        —Если ты пришел, чтобы извиниться, то можешь засунуть извинения себе… сам знаешь куда. — Пейдж не договорила и повернулась к Джанкарло лицом.
        —Я здесь не за этим. — Гнев изменил ее прекрасное лицо и окрасил ее глаза в темно-серый цвет. Будто она была готова задушить его собственными руками, подойди он ближе. — Я искал тебя три месяца, Пейдж.
        Она прищурилась.
        —Ты уверен, что хочешь называть меня именно так?
        Джанкарло почти до боли стиснул зубы.
        —Я знаю, как тебя зовут.
        —Не могу передать, как сильно это меня радует. — Ее злость, словно густой непроглядный туман, заполонила собой пространство, разделявшее их. — Но еще большую радость я бы испытала, если бы ты сейчас развернулся, ушел и сделал вид, что мы никогда не встречались. Именно так я и поступила, когда уехала из Италии, и, поверь мне, это были лучшие три месяца в моей жизни.
        Джанкарло мысленно повторял себе, что заслужил такое отношение.
        —Я понимаю. Но…
        —Не утруждайся, — прервал его Пейдж раздраженно. Раньше она никогда не перебивала его. Только одна женщина, кроме нее, могла позволить себе такое — его мать. — Мне не нужны твои объяснения. Мне плевать.
        Пейдж отвернулась от него, чтобы скрыть эмоции, написанные на ее лице, но зеркала выдали ее, и Джанкарло на долю секунды увидел ту женщину, которую помнил и любил.
        Он подошел немного ближе. Его взгляд блуждал по ее одежде: легинсы и свободная туника на одно плечо. Ему так хотелось поцеловать ее обнаженное предплечье и погладить округлившийся животик. А потом снова утонуть в блаженстве ее бедер, которое было известно ему одному.
        Джанкарло верил Пейдж и тогда, и сейчас. Просто потребовалось слишком много времени, чтобы признаться самому себе в этом. Однажды он ее уже потерял, и его жизнь превратилась в сущий ад. Больше этому не бывать.
        —Почему ты выбрала этот городок?
        —Какая тебе разница? — Пейдж сунула в сумку свои вещи и выпрямила спину. — Что тебе вообще нужно от меня?
        —Я не знаю. — Это была ложь, но у него не находилось слов, чтобы выразить все чувства, которые переполняли его сердце. Джанкарло задумался о том, что никогда раньше не видел ее такой — жестокой и холодной. Но вина за ее состояние лежала только на нем. — Ты так рассержена!
        Пейдж залилась смехом, полным горечи и разочарования.
        —Ты невероятен. У меня есть миллион причин сердиться на тебя, но давай выберем одну наугад. Ты сказал, что больше никогда не хочешь меня видеть. И это лучшая идея, которая когда-либо приходила в твою голову. Поэтому, пожалуйста, уходи туда, откуда пришел. Порть жизнь кому-нибудь другому. Оставь меня… нас… в покое.
        Джанкарло безотрывно смотрел на Пейдж, будто она могла вновь исчезнуть, если отвести от нее взгляд.
        —Прости, — поспешно сказал Джанкарло, заметив, что непроизвольно качает головой. — Я слушаю тебя, просто раньше никогда не видел тебя в гневе. Я и не знал, что ты можешь быть такой.
        Закинув сумку на плечо, Пейдж часто заморгала.
        —Я тоже не знала. Но жизнь сложная штука, и иногда ты оказываешься во власти ужасных людей, потому что ты не умеешь говорить «нет». Не пытаешься их остановить или защитить себя, пока не становится слишком поздно.
        Взгляд Пейдж, полный обиды и боли, беспощадно испепелял Джанкарло. Он стал для нее ужасным человеком, он терзал ее и мучил. От осознания этой горькой правды ему стало тошно от самого себя. Его покойный отец, скорее всего, сгорел бы со стыда, если бы узнал, что натворил сын. Но именно поэтому Джанкарло и приехал сюда — чтобы все исправить.
        —Я не хочу, чтобы мой ребенок так жил. Я не допущу этого! — воскликнула Пейдж. — Этот малыш не ошибка, он желанный, и у него будет дом, где его любят. Со мной.
        Джанкарло понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться после такого удара. Пейдж же быстро пересекла комнату, направившись к выходу. Подальше от него.
        —Давай пообедаем вместе.
        —Нет.
        —Тогда просто выпьем кофе. Если тебе можно, — поспешно добавил Джанкарло.
        —Нет.
        —Пейдж. Это и мой ребенок тоже…
        Она так резко и быстро обернулась, что человек, обладающий меньшей грацией и гибкостью, упал бы навзничь. Она вздернула указательный палец в воздух, наверное мечтая о том, чтобы у нее был какой-нибудь острый предмет, чтобы распотрошить его сердце.
        —Малышка только моя! — Ее голос перешел на крик. — Моя! Я знала, что забеременела от мужчины, который ненавидит меня, и поверь, я прекрасно помню твои слова, сказанные тогда. Ты не желаешь иметь ничего общего со мной или с этим ребенком. И меня это более чем устраивает.
        —Я не говорил, что не хочу иметь ничего общего с ребенком, — запротестовал Джанкарло. — Совсем наоборот.
        —Предлагаю поспорить об этом, когда она появится на свет. То есть, по моим подсчетам, у меня есть еще полгода, в течение которых я не собираюсь с тобой разговаривать.
        —Но я хочу поговорить, — сказал Джанкарло извиняющимся тоном. — Я хочу узнать, как ты здесь устроилась. Понять, что произошло между нами в Италии.
        —Неправда.
        Каждая черточка ее лица дышала болью, и он понял, что причиняет ей страдания. Как обычно.
        —Ты не хочешь понять меня, — продолжала Пейдж. — Ты хочешь, чтобы я поняла тебя. Я понимала тебя всегда: когда ты был богатеньким продюсером, польстившимся на молоденькую девушку из подтанцовки, когда играл роль заботливого сына, который пытался оградить мать от умалишенной, пробравшейся в ее дом, когда ты превратился в озлобленного бывшего любовника, неспособного подавить в себе страсть к той, кто предал тебя однажды. И под конец меня осенило — я действительно больная, если все это терпела.
        Она сделала резкий глубокий вдох, будто испытывала невыносимую физическую боль.
        —А потом, — ее голос становился все тверже и спокойнее, — когда я ушла, я поняла, что тебе плевать на меня. И так было всегда, с самого начала. Тебе и в голову не приходило спросить меня, почему я предала тебя. Тебя не интересовало, как я себя чувствовала, после того как узнала, что жду ребенка. Тебя заботит лишь один человек, и это ты сам.
        —Пейдж…
        —Ты вообще меня никогда ни о чем не спрашивал. Ты относился ко мне как к человеку, который рожден исполнять твои прихоти. — Ее руки накрыли живот, будто она хотела защитить эту маленькую жизнь от него. Этот жест оказался самым безжалостным ударом для Джанкарло. — Все, что я хочу от тебя, — чтобы ты исчез навсегда из моей жизни.
        Комната поплыла перед глазами Джанкарло. Может быть, у него подкосились ноги и он уже лежал на полу, но не осознавал этого.
        —Ты сказала «она»?
        —Что?
        —Когда говорила о ребенке.
        —Да, — уставшим голосом ответила Пейдж, будто выбилась из сил в нелегком бою. — В мае у меня родится девочка.
        —Дочь, — с нежностью и благоговейным восхищением произнес он. Пейдж едва заметно вздрогнула, и в нем снова затрепетала слабая надежда, что еще не все потеряно. — У нас будет дочь.
        —Уходи, — прошептала она с невыносимой грустью.
        Джанкарло больше всего на свете хотелось защитить ее, даже от себя самого.
        —Я могу так поступить. Сегодня. Но я буду приходить каждый день, пока ты не поговоришь со мной. Я чрезвычайно настойчив.
        —Это угроза? Мы уже не в Италии. Я больше не твоя пленница.
        —Я знаю это. Я просто приглашаю тебя на обед.
        —И все? — Пейдж снова прищурились, изучая его.
        —Мне соврать тебе? — тихо спросил он. — Это начало. Дай мне еще один шанс.
        Она покачала головой, но ее взгляд посветлел и глаза опять превратились в зелено-голубые.
        —Что, если я хочу, чтобы наша история началась вновь? Мы пробовали уже дважды. И оба раза закончились плохо.
        —Тогда это будет просто совместный обед. — На его губах появилась слабая улыбка. — Все люди нуждаются в еде, особенно беременные женщины.
        —Но не в твоей компании. — В ее тоне звучала непоколебимая решимость. — Я не хочу начинать это снова.
        Пейдж развернулась и, не оглядываясь, вышла.
        Джанкарло понимал, что должен отпустить ее. Голос разума подсказывал ему, что полгода — срок, в течение которого можно попробовать снова завоевать ее доверие. Ради любви к этой женщине, ради их дочери придется сдаться сейчас и проиграть это сражение и выиграть войну. Но его сердце разрывалось от боли, пока он наблюдал, как она уходит прочь.
        Глава 9
        Позже Пейдж не раз обращалась мысленно к тому дню.
        Когда Джанкарло ворвался в комнату, Пейдж испугалась и в то же время ощутила облегчение. Ее сердце готово было вылететь из груди при виде этого мужчины.
        Во время их первой встречи спустя три месяца разлуки ей пришлось уйти от него, оставить позади, и все, что она сказала ему тогда, было правдой.
        Но сейчас… Ее кожа чувствовала его теплое дыхание, его руки прикасались к ней мягко и настойчиво одновременно. Он развернул ее к себе лицом, поднял на руки и прижал к груди. Ее окутали мужской запах и сила.
        Пейдж оказалась слишком близко к тому, что с таким усилием пыталась забыть, но у нее и так ничего не получилось.
        —Поставь меня на место.
        Ее шепот был еле слышен, но теперь она знала, что золотые искры в его глазах не означали гнев. Они предупреждали о том, что ситуация может выйти из-под контроля после одного-единственного поцелуя, хотя ей самой нестерпимо хотелось вновь ощутить вкус его губ.
        —Во-первых, — начал Джанкарло тем соблазнительным голосом, от которого у нее подкашивались ноги, — я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я потратил много лет на то, чтобы внушить себе это гадкое чувство, но мои попытки так и не увенчались успехом.
        —Значит, ты просто ведешь себя так, будто ненавидишь меня, — процедила Пейдж, отказываясь обнимать его и стараясь держаться прямо и неприступно. — Еще лучше.
        Джанкарло остановился у кресла, посадил Пейдж и присел рядом на корточки.
        —Почему ты продала те снимки? — Джанкарло вплотную приблизился к Пейдж, от его взгляда не скрылся легкий румянец, окрасивший ее щеки.
        —Какая теперь разница?
        —Мне кажется, ты во многом права, — решительно и угрюмо заявил Джанкарло. — Я должен был спросить это десять лет назад. Скажи мне сейчас.
        Пейдж ждала этого вопроса так долго! Спроси Джанкарло ее в Италии, она бы, скорее всего, придумала что-нибудь. Но теперь все иначе. Ей предстоит стать примером для маленькой дочки, научить ее быть сильной, смелой и несгибаемой. Но для начала научиться этому самой.
        —Моя мать всю жизнь пила. Ее мечты о богатстве и славе разрушились после того, как она забеременела мной в старшей школе. Как только я окончила школу, мы покинули наш ужасный городок и отправились в Лос-Анджелес в поисках лучшей судьбы. Она решила сделать из меня танцовщицу, и ей прекрасно это удалось. Мать забирала все деньги, заработанные мной, а потом кричала, чтобы я шла работать дальше. Ее пьянство приносило мне много страданий. Но как раз перед тем, как я встретила тебя, Арлин познакомилась с наркодилером. Его звали Дэнни, и он стал лучшим другом нашей семьи, подсадив ее на аметамфетамины. Через месяц она уже задолжала ему несколько тысяч долларов, а через два — несколько сотен тысяч. Тогда-то Дэнни и поставил мне условие: либо я отрабатываю ее долг древней профессией, либо становлюсь сиротой. — Пейдж решительно встретила взгляд Джанкарло. — Вот я и подумала: почему бы мне не подзаработать благодаря моему богатенькому парню?
        —Пейдж. — Джанкарло выдохнул ее имя так, будто это отчаянная молитва. Его теплые сильные руки накрыли ее пальцы. — Почему ты ничего не сказала мне? Почему ты не позволила мне помочь тебе?
        —Я бы сгорела со стыда в тот же миг. Твоя мать сама Вайлет Сазерлин, а моя — наркоманка, которая пошла на панель, когда у нее кончились деньги на таблетки. И она хотела отправить и меня туда же, потому что до встречи с тобой я была девственницей.
        Джанкарло заметно побледнел и еще сильнее сжал ее руки.
        —После того как мы с тобой провели первую ночь, она сразу же обо всем догадалась. И в тот день Арлин так сильно ударила меня, что у меня зазвенело в ушах, но я слышала все ее жестокие упреки. Что я испортила ей жизнь, появившись на свет. Что я лишила ее возможности продать мою девственность тому, кто заплатит больше. Как оказалось, она уже все спланировала с одним из дружков Дэнни.
        —Как я мог быть настолько слеп? — спросил Джанкарло глухо.
        —Я не хотела, чтобы ты об этом знал, — с напором ответила Пейдж. — Ты стал моей отдушиной, единственным светлым лучиком в моей жизни. — Ее взгляд опустился на их тесно сплетенные руки. — Но это была моя родная мать.
        Джанкарло беззвучно выругался на итальянском.
        —Мне кажется, что, если бы я не встретила тебя или если бы кто-то другой стал моим парнем, я бы просто переспала с тем, с кем прикажет Дэнни. Так было бы гораздо проще.
        —Но это ведь проституция, — злобно сказал он, но Пейдж знала, что сейчас он злится вовсе не на нее.
        —Да какая разница? — Пейдж пожала плечами. — Многие танцовщицы спали с мужчинами, которые содержали их. И они называли эти отношения взаимовыгодным сотрудничеством. Может быть, и меня ждала бы такая участь. Но я встретила тебя. Мне только исполнилось двадцать. Арлин изо дня в день твердила мне, что такие, как ты, меняют девушек как перчатки. Что если я буду бросаться тебе на шею, то ты быстро охладеешь ко мне и найдешь другую. И нам никогда не выбраться из этой нищеты, я никогда не обеспечу ей достойную жизнь, воздав за ее страдания.
        —Скажи на милость, в чем же заключались ее невыносимые страдания? — воскликнул Джанкарло. Странно, но его презрительный тон согрел Пейдж. Словно сейчас они собирали по крупицам то, что было разрушено в Италии.
        —Не я это придумала, — тихо сказала она, перейдя наконец к самому главному. — Дэнни убеждал меня, что секс — это товар, а у тебя и так очень много денег. И я действительно думала, что в долгу перед Арлин, что именно такой и бывает любовь. Ведь я испортила ей жизнь, но любила ее.
        —Можешь больше не продолжать, — настаивал Джанкарло. — Я все понимаю.
        —Я любила и тебя, — прошептала она. — Но я провела с ней двадцать лет, а с тобой — всего несколько месяцев. Мне казалось, что жизнь с ней — это суровая реальность, а ты — просто сон. Я надеялась, что ты попытаешься понять мой поступок. Но не удивилась, когда ты просто развернулся и ушел.
        Джанкарло тяжело вздохнул, будто получил удар в солнечное сплетение.
        —Прости меня, — едва слышно прошептал он. — Как жаль, что ты не пришла ко мне и не рассказала о том, что происходило прямо у меня под носом! О том, что тебе пришлось пережить.
        —Сейчас это уже не имеет никакого значения. Я получила полмиллиона долларов и потеряла самое дорогое — тебя. Арлин тут же расплатилась с долгами, и я была так глупа и наивна, потому что думала, что теперь все будет иначе.
        —И как скоро все повторилось?
        —Через месяц все деньги кончились и долги опять выросли как снежный ком. Только теперь Дэнни перестал церемониться со мной, потому что у меня больше не было парня-богача. В недвусмысленных выражениях он дал мне понять, что я гожусь лишь для секса. И как тут поспоришь, если весь мир лицезрел меня в деле? Я снова превратилась в товар.
        —Бог мой!
        —В дело вмешалась полиция, которая поймала Дэнни, и его отправили в тюрьму на пятнадцать лет. Моя мать лишилась своего поставщика, а затем и рассудка. В последний раз, когда я ее видела, она спала на улице. Не думаю, что ей удалось долго прожить. Вот что случилось десять лет назад, — закончила Пейдж, взглянув ему в глаза.
        —Но ты же не можешь винить себя за это. Ты сделала все возможное ради этой женщины. Ты не можешь остановить человека, если он хочет разрушить свою жизнь.
        Пейдж снова пожала плечами, опустив голову.
        —Она все равно моя мать, и я люблю… если не ее, то того человека, которым она должна была для меня стать, сложись все иначе.
        Джанкарло нежно приподнял ее подбородок и так долго и пристально смотрел на нее, что Пейдж позабывала обо всем на свете, утонув в его глазах.
        —Прости меня. У тебя есть множество причин, чтобы меня ненавидеть.
        —Это невозможно. Потому что, — прошептала Пейдж, не в силах больше ничего от него скрывать, — всю жизнь я любила только тебя. И думаю, это взаимно.
        Джанкарло осторожно смахнул слезу с лица Пейдж. Она вдруг вспомнила, что собиралась сопротивляться, защищаться от него. Но сделала все наоборот.
        —Вайлет обожает тебя. И несмотря на толпы поклонников и почитателей, которые превозносят ее, немногие люди удостаиваются такого отношения. Моя мать почти никому не доверяет.
        —Просто ей неизвестно, кто я на самом деле. — Пейдж нахмурила брови.
        —Конечно, известно. Вайлет знала, кто ты, с первого дня вашего знакомства. И именно поэтому ты стала не просто ее помощником, а почти что членом семьи.
        —Но зачем? Почему? — Ее удивлению не было предела.
        —Потому что мой отец был хорошим и добрым человеком, — начал объяснять Джанкарло, — но не умел выражать своих чувств. И после того, как ты уехала из Италии, мать сказала мне, что только рядом с тобой я не так угрюм и холоден, как мой отец.
        —Она знала… Поэтому она так хорошо ко мне относилась?
        —Да. А еще потому, что к тебе невозможно плохо относиться.
        —У тебя ведь получалось, — заметила Пейдж. — Ты делал поразительные успехи в этом трудном деле.
        —Я эгоистичный и заносчивый идиот, — произнес Джанкарло так серьезно, что ответом на эти слова стал звонкий смех.
        —Я бы выразилась по-другому, но если ты так считаешь…
        —Я — сын своей матери. Я родился в богатой семье аристократов и привык себя жалеть. Мне хватило ровно часа, чтобы понять, как ужасно я себя повел в Италии. Дело не в тебе, милая, а в моем детстве, и тех обещаниях, которые я дал себе и которые только любовь к тебе заставила меня нарушить. Но мне нет прощения. Я знаю, что ты не планировала меня обмануть. Я хотел тут же броситься на летное поле и снять тебя с самолета, но подумал, что ты мечтаешь побыть вдали от сумасшедшего, который наговорил тебе столько гадостей. Я отправился в Лос-Анджелес на следующее утро, но тебя и след простыл, а твои вещи отослали на хранение на склад, где ты так и не появилась.
        —Этот склад находится в Бэйкерсфилде. Ты поехал туда?
        —Я ждал твоего появления там несколько недель.
        —Я собиралась отправить вещи в тот город, в котором решу остановиться.
        —Все? Там было лишь несколько коробок. Беспринципный владелец хранилища разрешил мне на них взглянуть за небольшую плату. Моей матери нужно больше вещей, чтобы провести полдня в Санта-Монике.
        На губах Пейдж заиграла улыбка. Она не знала, чего заслуживает. Но ее малышка заслуживала только лучшего. Пейдж станет абсолютной противоположностью Арлин, чего бы ей это ни стоило.
        —Как ты нашел меня? И самое главное, зачем?
        —Первый вопрос прост. Ты говорила о том, что хотела бы посмотреть, как листья меняют свой цвет осенью в Вермонте.
        —Да?
        —Мы познакомились с тобой, когда в Лос-Анджелесе была душная осень. И ты сказала, что не прочь повидать все времена года: иснег, и падающие листья. Еще ты упомянула, что мечтаешь жить у моря. Под это описание идеально подходит Новая Англия. Что касается второго вопроса, то вот… — Джанкарло достал из кармана маленькую коробочку, и уголки его губ поползли вверх, когда Пейдж едва заметно вздрогнула.
        —Нет! — почти закричала Пейдж.
        —Этот бриллиант принадлежал моей бабушке, — сказал Джанкарло, не обращая внимания на мгновенный отказ, и открыл коробочку. — Это кольцо было сделано для тебя еще десять лет назад.
        Из глаз Пейдж тут же хлынули слезы. Она накрыла рот рукой, пытаясь сдерживать всхлипывания.
        —Ты во всем права. Но я правда хочу понять тебя. Я не просто мечтаю о женщине, которую люблю. Я мечтаю о семье с тобой. Мы должны быть вместе. Кричи на меня, когда я не прав. И вместе мы научим нашу дочь быть сильной и никогда не склонять голову перед ужасными людьми. Такими, как ее отец. — Голос Джанкарло сорвался на хрип.
        —Прекрати. — Помимо ее воли рука скользнула к его щеке и нежно ее погладила. — Я отдавалась тебе без остатка потому, что сама этого хотела. Просто я всегда знала, что когда-нибудь это закончится.
        —Никогда, — с жаром прошептал он. — Ни через десять лет, ни через двадцать. — Его теплые ладони бережно накрыли ее округлившийся животик. И на его губах появилась улыбка, которая вернула к жизни ее истерзанное сердце. — Я люблю тебя. Позволь мне это доказать.
        —Я тоже тебя люблю. — Теперь Пейдж не видела смысла, чтобы скрывать свои чувства. Они и так потеряли слишком много времени. — Но доверие — не просто красивое кольцо. Я всегда буду женщиной, которая тебя предала.
        —А я всегда буду мужчиной, который воспринял новость о беременности как последняя свинья, — парировал он. — Потому что не мог избавиться от детских страхов.
        —Звучит не очень обнадеживающе.
        —Я знаю. — Джанкарло достал кольцо из коробочки и надел на палец Пейдж. Оно идеально ей подошло. — Поверь мне, я знаю. Но я изменился. Мы столько с тобой пережили, и мы по-прежнему не можем друг без друга. Носи это кольцо, и мы будем работать над нашими отношениями вместе. Каждый день. Обещаю, что не успокоюсь, пока ты не окажешься на седьмом небе от счастья.
        —Пока мы не окажемся, — поправила она его.
        Джанкарло крепко обнял Пейдж, и они целовались так долго, пока у них обоих не закружилась голова от нехватки кислорода. Затем Джанкарло продемонстрировал ей, с каким рвением собирался выполнять свое обещание, прямо на одном из диванов в большой светлой комнате.
        Глава 10
        Пейдж заставила Джанкарло ждать. И он ждал, понимая, что сам в этом виноват.
        —Откуда мне знать, что ты действительно хочешь жениться на мне, а не просто заявить о своих правах на ребенка? — спросила она в первую ночь после их примирения, сидя на нем совершенно обнаженной.
        —Я готов пройти любое испытание.
        Ее глаза внимательно изучали его. Длинные черные волосы были спутаны, ее глаза горели изумрудным огнем. Их тела снова соединились, став одним целым.
        —Не спрашивай меня больше, — серьезным тоном попросила Пейдж. — Я сама скажу, когда буду готова.
        —Не спеши. Я хочу, чтобы ты снова доверяла мне, — сказал он терпеливо и покорно.
        Но они уже давно научились доверять друг другу.
        Джанкарло летал в Италию по делам время от времени и не спорил с Пейдж, если иногда она отказывалась составить ему компанию. Он жил в ее маленькой квартире-студии в Новой Англии, откидывал снег, посыпал дорожки солью, чинил ее машину и не настаивал на переезде.
        Пейдж рассказала ему о своем детстве с Арлин, а Джанкарло — о детстве с женщиной не столь ужасной, но все же невероятно сложной и противоречивой. Они утешали и поддерживали друг друга.
        Все их воспоминания, мысли и страхи стали темами для долгих задушевных разговоров.
        Однажды морозным мартовским днем Пейдж сказала Джанкарло, что если у него есть какое-нибудь другое место на примете, куда они могут вместе переехать, то пора об этом подумать.
        —У тебя же множество домов.
        —С тобой я везде чувствую себя как дома. Без тебя это просто произведения архитектурного искусства, не больше.
        На следующий же день Джанкаро забрал Пейдж в Малибу. И казалось, будто разлуки в десять лет и не было, будто они никогда не покидали этот дом.
        —Почему вы до сих пор не поженились? — удивлялась Вайлет при каждой встрече с ними.
        Джанкарло обычно вопросительно выгибал бровь, любуясь женщиной, которую любил больше жизни, и ждал ее ответа.
        —Я все еще думаю, мне некуда спешить, — отвечала Пейдж непринужденно, поглаживая с улыбкой круглый живот.
        —Я тебя понимаю, — фыркала пожилая женщина. — Его поведение непростительно. Я бы сказала тебе, что мой сын унаследовал это от отца, но, хвала богам, граф Алесси был самым вежливым и воспитанным человеком в мире. Джанкарло пошел в меня!
        —Кто бы сомневался, — парировал Джанкарло, и все весело смеялись.
        —Если хотя бы одна фотография или упоминание о моей дочери появится где-нибудь по твоей милости без моего письменного разрешения, — заявил сын легенде киноэкрана, великой леди Сазерлин однажды в ее офисе в присутствии нового помощника, — то ты больше никогда не увидишь ее. Ты поняла меня, мама?
        Несколько мгновений Вайлет молча всматривалась в мужчину, который только что поставил ей условие. Она не стала изображать дежурную улыбку или удивление. Она просто кивнула.
        Но Джанкарло понял, что мать услышала его.
        Спустя пять месяцев и три дня после того, как Джанкарло появился у двери заснеженного домика в Мэне, они с Пейдж наконец поженились, устроив маленькую скромную церемонию на террасе La Bellissima.
        Счастливый жених с величайшей радостью поцеловал невесту, ставшую его женой.
        —Больше никогда не мучай меня так! — прорычал он нежно, когда они уже отправлялись домой на машине.
        —Ты же знал, что в конце концов я соглашусь. Мне кажется, я ясно дала тебе понять, как сильно люблю тебя.
        —Я не уверен, что заслуживаю такую женщину, как ты. Но я готов каждый день доказывать тебе свою преданность и любовь.
        Пейдж улыбнулась ему, и Джанкарло с отчетливой ясностью понял: этот прекрасный день — всего лишь один из многих счастливых дней, которые непременно ждут их в будущем. Впереди их ожидала долгая дорога счастья, которую они пройдут вместе.
        Неожиданно Пейдж изменилась в лице.
        —Боюсь, тебе придется доказывать любовь не только мне, — сказала Пейдж со страхом и радостью в голосе. — Мне кажется, у меня только что отошли воды.
        Девочку назвали Вайлет Грейс, в честь ее знаменитой бабушки и в честь менее знаменитой, которая умерла еще до рождения Пейдж. Малышка была прекрасна. Совершенна.
        Пейдж и Джанкарло провели остаток своей жизни, помогая ей стать такой же счастливой, какими стали они в тот самый день, когда впервые встретились.
        notes
        Примечания
        1
        Свежие колбаски из пряного фарша (ит.).
        2
        Как ты прекрасна. Я скучаю по тебе (ит.).