Круиз на поражение Евгения Кретова
        Романтические детективы Евгении Кретовой #6
        Его зовут Стефан, и он дизайнер. В его руках женщина становится богиней. Он обожает свое дело и мечтает о славе. Нет, даже не так… о Славе. Лучших подиумах и крупнейших Домах Мод. Его прошлое – за семью печатями. Его настоящее – предмет зависти и обсуждений. Ведь он получил персональное приглашение от Марии Терезы Стафф – креативного директора легендарного Дома Высокой моды «Киар Алари». На кону Париж и Большая Мечта. Сам дьявол с ухмылкой наблюдает за тем, как далеко может зайти человек в погоне за ней. Интриги, предательство и жестокие преступления в новом детективе Евгении Кретовой «Круиз на поражение»!
        Евгения Кретова
        Круиз на поражение
        Если Вы всерьёз хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, – идите в искусство.
        Курт Воннегут
        Пролог
        – Гос-споди, девочки…Коровы-коровами, – простонал Андрей, режиссер-постановщик фейшн-шоу, прикрыл ладонью лицо.
        Он замер на площадке для фото и видео операторов, напротив конца длинного изогнутого подиумного языка, на котором модели позировали, и критически высматривал ошибки, потенциальные триггерные точки для накладок.
        – Алина, последний раз говорю, не задирай голову! – рявкнул на одну из девушек. Тут же потребовал от присутствующей на прогоне представителя модельного агентства: – Если она так сделает на показе, сниму прямо с дефиле, поняла?
        Девушка мрачно кивнула. Андрей сунул руки в карманы, нахмурился:
        – Черти кого присылают. Ни фактуры, ни походки…
        Больше прохода моделей его интересовали только возможные накладки.
        Накладки были на любом фешн-шоу. Даже на самом топовом. Даже на самом звездном. Это он знал наверняка – испытал на собственной шкуре. Однажды пустили эффектные искры по периметру подиума. От фейерверка загорелся шлейф на свадебном платье, том самом, что должно было завершить показ. В другой раз на подиум выскочила кошка. Откуда она взялась в приличной галерее никто не знал, но эта зараза устроилась посреди «языка» и начала вылизывать собственный рыжий зад. Все гости, байеры, журналисты фотографировали только ее. Будто никто прежде не видел котика. И это был грандиозный провал.
        Сегодня у него такого не будет. Он все продумал заранее.
        Никаких спецэффектов, никаких рисковых фейерверков, дымовых завес. Только свет.
        Но свет, выставленный шикарно, – это уже победа.
        Он будет меняться от коллекции к коллекции, он будет преломляться в их чертовых стразах. Он будет делать драматические тени в их чертовых драпировках. Он станет второй стороной звука. Его глубиной.
        – Ну, как, все плохо? – К нему подошел помощник, Генчик Вавилов.
        – Отвратительно, – отозвался Андрей с улыбкой.
        Надо сказать, он был крайне суеверен и никогда не хвалил показ до его окончания. Собственно, зная эту странноватую привычку босса, Генчик усмехнулся.
        – Швабры – коровы? – уточнил на всякий случай на счет девочек-моделей.
        – Неимоверные!
        Генчик был польщен: кастинг моделей он проводил лично, впервые самостоятельно. Больше ста девушек хотели участвовать в показе. Он отобрал тридцать. Самых лучших. То, что они «коровы» – лучшая похвала от Андрея перед дефиле. Генчик заулыбался, словно мартовский кот:
        – Кто сегодня фин?лит шоу?
        Режиссер сверился со списками:
        – Стефан Марроне…
        И он неопределенно кивнул за кулисы.
        Там, в просвете между задником и прикрепленными к нему гигантскими буквами-логотипами известного дома моды, стоял темноволосый парень, будто сошедший с полотен Караваджо. Оливковая кожа, темные глаза с сумасшедшинкой, чувственные губы, чуть вьющиеся жесткие волосы собраны в небрежный хвост. Юноша пристально следил за шедшими по подиуму моделями, делал пометки в блокноте. Что-то вычеркивал, что-то вписывал.
        – Этот сопляк – Стефан Марроне, тот самый? – Генчик презрительно скривился.
        Андрей покосился на него, проговорил холодно:
        – Сопляк или нет, но на него положила глаз сама Мария Тереза Стафф… Если ничего не запорет на дефиле, он станет десятым претендентом на стажировку в ее Доме моды. А это, между прочим, золотой билет в мир Haute couture, – он взглянул на парня у кулис, задумчиво потер подбородок: – Я не удивлюсь, если он однажды станет главным дизайнером «Киар Алари»…
        Генчик притих, с любопытством пялясь на молодого дизайнера.
        Тот, почувствовав на себе их взгляды, неохотно оторвался от блокнота, посмотрел тяжело, будто прибил к хлипкому помосту… Убрал блокнот в задний карман джинсов, а карандаш – за ухо. Сейчас он был похож на рассерженного ворона, дикого и злопамятного.
        Повернулся и ушел за кулисы.
        – Н-да, с таким характером сложновато ему будет, – со знанием дела прокомментировал Генчик. – Даю голову на отсечение.
        Андрей только презрительно фыркнул:
        – С таким характером он выклюет победу, а потом сыграет в регби твоей отсеченной головой.
        Он спрыгнул с помоста, направил за кулисы – надо проверить музыку и настройку звука: после третьего дефиле идет длительный проигрыш, во время которого должна произойти смена заставки на заднике. Нужно еще раз проверить, отходит ли все по хронометражу.
        Пройдя за кулисы, он почти нос к носу столкнулся с этим парнем, Стефаном, тот будто ждал его.
        – Чего? – бросил неприветливо в смуглое лицо.
        Тот протянул ему вырванный из блокнота клетчатый лист, с ровно выведенными и обведенными в кружки цифрами пять, семь, тринадцать и шесть.
        – Для моего дефиле нужны эти модели, – коротко приказал. Именно не попросил, а приказал. Что особенно взбесило Андрея.
        Режиссер едва дар речь не потерял:
        – Ты офанарел? Завтра показ, все модели распределены, последовательность выходов выстроена… Я что, из-за тебя буду весь показ перекраивать?!
        – Мне привести своих моделей? – Парень полоснул темным, как турецкая ночь, взглядом, будто кинжалом по тощему горлу режиссера.
        Тот шумно выдохнул, представил сколько вопросов вызовет этот финт, схватил листок, пробежал еще раз глазами: выбранные сопляком девочки ничем особенным не отличались. Рядовая внешность, рядовой рост – метр семьдесят восемь. Они загружены на показе меньше других именно из-за своей заурядности. Вешалки и не больше.
        Он потряс листком перед носом:
        – Нафига они тебе? У тебя же нормальные модели выбраны для показа. Что с ними не так?
        Парень отвел взгляд на мгновение, скользнул мимо Андрея, пояснил неохотно:
        – Походка. Мне для дефиле нужна их походка.
        И не говоря больше ни слова, сунул руки в карманы, повернулся и направился к выходу из зала.
        Андрей так и стоял у кулис с зажатой в руке клетчатой бумажкой, смотрел ему вслед.
        – С таким характером он себе башку пробьет, – зачем-то проговорил. – А я станцую на его похоронах.
        Но замену выходов моделей сделал.
        Глава 1.Стефан
        Из кулуаров он знал, что Мария Стафф подбирает дизайнера-стажера на женскую линию Haute couture. Сейчас линию вел француз Дидье Лапен, немолодой, но амбициозный и смелый. Его стиль – нечто компромиссное между авангардом Гальяно и шиком Ив-Сен Лорана. И это «нечто» оказалось непонятным клиенткам легендарного дома моды: одна за другой коллекции терпели крах.
        Тогда у учредителей и возникло предложение взять стажера, не связанного амплуа, не отягощенного предрассудками и тяжестью бренда, который будет представлять. Этакого нахала без связей и принципов, бродягу с улицы. Безусловно, он будет работать под началом Дидье Лапена и самой Марии Терезы Стафф, но также безусловно и то, что ему дадут карт-бланш. Минимум на первую коллекцию сезона. Провалится – выбросят вон без сожаления. Бизнес, ничего кроме бизнеса.
        Степан знал, что им можно предложить, знал, что его стиль совпадает с генеральной линией Дома моды: женственность и провокация. Он даст им «свежую кровь», новый вид, пресловутый New Look. Он уже мысленно представлял свою коллекцию на подиуме, видел заголовки модной прессы. «Шарм и провокация», «Шок нового гламура» или что-нибудь такое же хлесткое.
        Идея крутилась рядом, парила в воздухе, а он все никак не мог ухватить ее – та ускользала сквозь пальцы, стоило протянуть к ней руку. Будто застенчивая фея, она касалась легкими крыльями затылка и пряталась, стоило присмотреться к ней. Степан пропустил вечерние посиделки с чаем и печеньем, невпопад отвечал на вопросы. Пару раз поймал на себе расстроенный взгляд Алины, ее припухшие от слез глаза, понял, что больше она не поедет с ними.
        Оно и к лучшему. Может, обратит внимание на кого-то рядом. Кто будет ценить ее шелковые волосы цвета спелой пшеницы, ее неспокойные глаза и бледные губы.
        – Ты чего весь не в себе, – подсел к нему Николай, сунул в руки железную кружку с земляничным чаем.
        – Меня пригласили на кастинг для Дома моды «Киар Алари», – отозвался, рассматривая пламя.
        Николая, хоть и был далек от мира моды как лошадь Пржевальского от королевских скачек, вытянул от удивления лицо – название-то знакомое.
        – Фига се, – вырвалось. – Ну ты крут, брат. Скажи, когда, приду болеть за тебя. Даже железки свои брошу.
        Степан кивнул, усмехнулся криво.
        – С Алинкой вы что ли поругались? – Николай на правах старого школьного товарища влез и в это.
        Командор отозвался уклончиво:
        – Не то чтобы. Но… Она вряд ли с нами еще поедет сплавляться.
        – Понятно, – Громов невесело хмыкнул. – А красивая бы из вас пара получилась. Точно бы, приходя к тебе в гости со своей «бабой», люто бы тебе завидовал, – он похлопал друга по плечу. – Ладно, держись, брат. Прорвемся.
        Степан ушел спать позже остальных, когда костер выгорел дотла, а черные уголья вздыхали тяжело, перебирали будто шаман четки оранжевые искры. Ощущение упущенного озарения не покидало, присыпанное тревогой и разочарованием. Парень закутался в спальник, а перед глазами все искрились неуловимые крылья его феи. Которая принесла, но так и не подарила идею.
        «Или все-таки сделать новьё?» – мучился он, засыпая.
        -
        ТРЕМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ
        Ноздри хватали сырой, пропитанный жарой воздух, топкий, пьяный. Солнце, хоть и стояло уже высоко и перевалило за зенит, не палило, светило ярко, ровно, оранжево.
        По серебристой глади реки скользили три байдарки. Яркие борта поблескивали, лениво отражая сетку из бликов, привлекали внимание суетливых стрекоз. Одна, особо настырная, трещала перламутровыми крыльями и норовила присесть на лодочный нос.
        Коля Громов, сидевший на носу, неловко вывернул весло, обрызгал рыжую шкуру байдарки, спугнул насекомое. Обернулся через плечо на корму:
        – Ты чего сегодня притаился, Командор? – бросил беспечно. – Опять про баб своих думаешь?
        Высокий парень, смуглый и темноглазый, криво усмехнулся, посмотрел на берег, сверился с картой маршрута:
        – Это ты про баб думаешь, а я про девушек и женщин…
        – Ну-ну, рассказывай, – примирительно хохотнул Колян.
        Он был тощий и жилистый, даром, что программист в обычной, не байдарочной жизни.
        Тот, кого он назвал Командором, размял затекшие плечи, покрутил головой. Поправил бандану.
        – Вот попомни мои слова, – проговорил мечтательно, – женишься на бабе. Бабу будет тебя встречать с работы, готовить тебе ужин и ложиться к тебе в постель. А по выходным ты будешь приходить ко мне в гости, где тебя будет встречать моя женщина. И будешь завидовать и злиться. Потому что каждый выбирает то, что ищет. Ты – бабу. Я – женщину. Чуешь разницу?
        Он достал фляжку с водой отпил, протянул товарищу. Тот потянулся, сделал несколько жадных глотков.
        – Ты просто бабник, – заключил, наконец.
        Командор засмеялся:
        – Не без этого… Вот там за поворотом реки, судя по карте, стоянка есть. Смотри срубленный ствол и лохматую иву как ориентиры.
        – Не рано на ночевку собираешься? – Николай вернул ему фляжку с водой, снова взялся за весло.
        – Не рано.
        Он торопился добраться до стоянки и включить станцию – ждал новостей.
        – Ты нас загонишь, Командор, – поравнявшись с его байдаркой и сдувая с носа неповоротливого лесного комара, простонала Алинка – в обычной жизни блондинка, красотка и «девочка-девочка», здесь – верный друг-байдарочник и завхоз.
        Он покачал головой, кивнул на берег:
        – На карте маршрута здесь стоянка значится, заночуем здесь, – коротко сообщил, сворачивая на мелководье.
        – Солнце еще высоко, могли бы пройти еще пару километров до Скобцева, – с сомнением проворчала девушка, сворачивая за ним следом.
        Парень посмотрел на нее через плечо, скривился:
        – GPS ни фига не ловит, надо с Москвой связаться.
        Алинка фыркнула:
        – Так бы и сказал, городской мальчик, – она знала, как его можно задеть, особенно любила этот момент, когда парень зеленел от гнева, когда раздувались ноздри и зверел взгляд. Он тогда больше всего напоминал тореадора – решительного, взвинченного до предела, готового на глупость. Настоящий Командор.
        Вот и сейчас он полоснул ее темным обсидиановым взглядом, шумно схватил пряный, пропахший рекой, воздух. Пальцы вцепились в весло, костяшки побелели от напряжения. Алинка побоялась, что он сейчас его сломает, примирительно хмыкнула:
        – Да ладно, что ты бесишься, я же шучу.
        Он промолчал, крикнул Николаю:
        – Идем к берегу, – и сделал широкий гребок и в пару движений добрался до берега.
        Их байдарка скрипнула по прибрежной осоке. А в следующий момент, Командор с напарником почти одновременно спрыгнули в воду, затащили лодку на траву. Помогли остальным выбраться на берег, удобно сдвинув лодки бортами.
        Пока ребята устраивались на ночлег, выполняя раз и навсегда принятые в походе обязанности, Командор дернул из герметичного пакета станцию, подключил. Чтобы поймать сигнал, пришлось отойти на пару метров и забраться на разлапистую иву, к которой кто-то, отдыхавший здесь раньше, заботливо прикрутил табличку «Связь тут!»
        Он набрал номер, с раздражением отметив, как дрожат руки.
        – Алло, – сонный голос мамы. Командор посмотрел на часы, в Москве полдень.
        – Мам, это я. Ты чего, спала?
        Мать сладко зевнула:
        – Как догадался?
        – Все нормально?
        – Да нормально, конечно, – отмахнулась она. – Звонка от папки твоего ждала до трех ночи. Вот и сонная весь день, будто муха.
        – Он же вроде вечером вернуться должен был? – парень прислонился спиной к прохладному стволу, поднял глаза на яркое, светло-васильковое небо, автоматически отметил оттенок, и как его можно использовать в работе.
        Мать проворчала:
        – Чем ты меня слушаешь, Степа? Я же тебе перед отъездом говорила, что отец задерживается, что перенесли переговоры, и что вернется к выходным.
        Степан кивал, как заводная кукла, но мать это, ясное дело, не видела. Конечно, она говорила, а он пропустил. Последнее время он почти все пропускает мимо ушей.
        – Ты добрался? – не изменяя ворчливую интонацию, спросила мать. Парень слышал, как рядом с ней щелкнул чайник, представил, как она сейчас станет заваривать чай. Кажется, даже почувствовал щекочущий ноздри аромат ванили и жасмина. Цветовое решение: светло-васильковый, желтовато-белый и бледно-зеленый, прозрачный – сложилось. Легло мягкими складками на хрупкий, женственный силуэт. Мать выдернула его из раздумий: – Алло, ты меня слышишь?
        – А? Да… То есть не, не добрались, в десяти километрах остановились на ночевку… Завтра последний ходовой день и выброска. В воскресенье к вечеру буду дома. Мам, – он откашлялся: – мне звонил кто-нибудь.
        – Звонил.
        В динамиках тонко звякнула чашка, а у Степана подпрыгнуло и замерло сердце.
        – И что сказали? – он снова откашлялся, прогоняя из голоса нервный тремор.
        Почувствовал чужие руки на лопатках, как скользнули по плечам узкие девичьи ладони. Алинка. Уже распустила волосы, переоделась. Прильнула к его груди, ловко поднырнув под локоть, потерлась щекой о хрусткую ткань ветровки. Он посмотрел строго, надеясь, что поймет – разговор важный. Машинально дотронулся до локтя девушки. Та поняла, притаилась.
        Мать отчетливо, чтобы не повторять дважды, сообщила:
        – Двадцать пятого мая, отель Рэдиссон. К 16:00 подвезти коллекцию. Шесть моделей, представить концепт дефиле. Сам показ тридцатого. Все подробности сообщат при встрече.
        – Это всё? Требования? Тематике? Состав коллекции? Pret-a-porter? Hautecouture? Точно больше ничего не сказали?
        – Ни-че-го, – отрезала мать. Степан выдохнул. Но тут, словно издеваясь над ним, мать воскликнула: – А! Сказали, что будет присутствовать некая Мария Тереза Стафф. Мне это имя ни о чем не говорит, а тебе?
        – Мария Стафф? Лично? – Он оттолкнулся от дерева, взгляд зацепился за прибрежную осоку.
        – Ну, не через секретаря же… Думаю, лично. А что, Степушка, важная персона?
        От домашнего «Степушка» потеплело на душе, даже недавняя ссора с отцом стала казаться морщинкой на беспечной водной глади. Парень улыбнулся:
        – Ты даже не представляешь, насколько…
        Он нажал кнопку отбоя, все еще мысленно проговаривая услышанное от матери.
        «Получается, полная свобода действий, тематики и специализации», – мысленно подвел черту, привычно разделив лист на сектора «за» и «против».
        Алинка потянулась к нему, ткнулась носом в шею:
        – Все нормально?
        Он задумчиво покачал головой:
        – Даже лучше, чем можно придумать.
        Девушка хохотнула, потерлась носом о его грудь, обхватила руками талию. Степан озадаченно покосился на ее макушку, деликатно высвободился:
        – Пойдем, я костер разведу.
        Алина задержала его руку в своей, посмотрела призывно. Степан замер.
        Развернулся к девушке, поднес покрасневшие после холодной воды пальцы к губам. Слабо поцеловал. Заглянул в глаза.
        – Алинка, ты классная. Самая лучшая, – прошептал тихо.
        Она покраснела и отвела взгляд. Закусила губу.
        – Мне казалось, я тебе нравлюсь…
        Нахмурилась.
        Степан тихо выдохнул. Что сказать? Как? Она трогательная, Алинка. И сейчас – особенно, будто промокший после дождя воробей.
        – Алин…
        Она спохватилась, по птичьи взмахнула руками.
        – Нет. Не говори! Не хочу знать!
        Дернулась в сторону, в глубину леса. Степан перехватил ее за локоть, привлек к себе. Проговорил скороговоркой, будто опасаясь, что слова застрянут в горле, запутаются в мыслях, и потом снова придется возвращаться к этому разговору, опять мучиться от неловкости и невысказанных обид.
        – Алин. Ты классная. Умная, яркая. Ты самая лучшая… Но у меня мозги сейчас не на это заточены… Я ни о чем, кроме работы не могу думать. Я дурак и, конечно, буду жалеть и кусать локти, когда узнаю, что ты плюнула на меня, устроила свою судьбу, что счастлива с другим, – он все-таки поймал ее взгляд, улыбнулся.
        Высвободил ее руку и отступил на шаг назад. Алинка, бледная и безумная, горела словно в лихорадке, смотрела дико.
        – А может, я захочу ждать тебя? – выплюнула, будто проклятьем полоснула. – Пока ты разбираешься в этой своей жизни и работе?
        Она смотрела с вызовом, испепеляла взглядом.
        – Алин, ты от меня хочешь услышать что-то конкретное, – он облокотился на ствол, вытер со лба испарину. – У меня нет ответа. Правда. Совсем нет.
        Он оттолкнулся от дерева и, не оборачиваясь, направился к лагерю.
        – Степа!.. – окрик заставил вздрогнуть. – Степан!
        Он чувствовал на себе ее взгляд, лопатки жгло от ее разочарования. Не оборачиваясь, покачал головой. Лучше так. Больно, но один раз.
        Он выдохнул, подобрал хорошую сухую ветку, удобную для розжига. Он давно чувствовал, что Алинка бросает сытую московскую жизнь, кавалеров и бутики, высокие каблуки и головокружительное мини, бросается в богом забытую глушь к комарам и мошкам, из-за него. Он чувствовал на себе ее взгляд, все более пристальный от встрече к встрече, слышал, как меняется ее голос, становится звонким, натянутым, как струна, призывным.
        Что ему надо, он сам не знал. Красивая, умная девушка. Его родителям, опять же, очень нравится: они знают ее с шестого класса, когда она перевелась в их лицей из математической спецшколы. Отец не уставал напоминать, какая она отличная партия. Степан дернул плечом, будто сбрасывая тяжелую отцовскую ладонь.
        Можно было бы замутить. Но его это не трогало. Совсем.
        А от мыслей о возможной близости с Алиной становилось тоскливо и пакостно на душе.
        «Итак, 25-е, – он отогнал от себя все второстепенное, потому что главное сейчас – это показ, на котором будет присутствовать главный дизайнер Дома Высокой моды «Киар Алари». Его шаг к золотому билету в профессию и к открытой дороге на Париж.
        Глава 2. Ангелина
        Она заперлась в ванной, устало опустилась на холодный кафельный пол и прислонилась спиной к шкафчику. Тесно, холодно, но безопасно. Единственное место, где можно выдохнуть и зализать раны.
        Голова нещадно болела, пульсировала в висках. Девушка посмотрела на свои дрожащие руки: запястья уже покрылись бордово-синими пятнами. Ладно, прикроет напульсниками. Благо сейчас модно. Протянув руку, пошарила на тумбочке, нащупала расческу. Перевернула тыльной стороной, где зеркальце.
        – Вот черт, – осторожно коснулась жуткого кровоподтека на шее, чуть выше ключицы. Распахнула ворот шелкового халата, изучая узкие царапины. – Гадство. Все тонировать придется и шарфом прикрывать.
        Расческа с зеркальцем выскользнули из ослабевших рук, девушка безвольно запрокинула голову, прислонилась затылком к дверце шкафчика, в который раз удивляясь, как она в это вляпалась.
        Бесцеремонный стук в дверь заставил вздрогнуть:
        – Лина, уснула там, что ли?! – грубый окрик, от которого руки задрожали еще больше.
        Девушка с трудом встала, нацепила на себя улыбку и приоткрыла дверь, придерживая полы халата свободной рукой:
        – Нет, конечно. Ванну хотела принять…
        Игорь тяжело посмотрел на нее, облизал губы.
        «Только бы не начал опять», – полыхнуло с тоской в груди.
        – Пожрать приготовь. И спать! – коротко скомандовал и направился в зал.
        Через минуту заговорил телевизор.
        Ангелина выдохнула. Запахнула халат, плотнее завязала узел на поясе, прошмыгнула в кухню. Сейчас главное действовать быстро, пока он не надумал чего-нибудь еще.
        Достала из холодильника лаваш, сыр, свежие овощи и салат-латук. Соус. Сыр и ветчину тонко нарезала, все собрала, скрутив в плотные аккуратные роллы. Закрепила шпажками.
        Крохотная солонка и перечница в центре блюда. Рядом, строго в двух сантиметрах от них, – стакан воды, на поверхности покачиваются три кубика льда. На блюде лист салата, зелень, роллы стройными рядками. Подхватила, направилась в зал, в глубине души надеясь, что Игорь, устав после «сеанса», уснул под голос диктора. Тогда она поставит поднос, накроет его салфеткой – чтобы он, когда проснется, видел, что она выполнила его приказ, – и уйдет спать. Нанесет на кровоподтеки крем, и, если повезет, они более-менее побледнеют к утру, не придется накладывать тонну косметики.
        Девушка подошла к двери, прислушалась. Ничего не поняв, осторожно надавила локтем на ручку, одновременно толкнув дверь бедром.
        Телевизор гремел голосами политических экспертов, передача вошла в ту фазу, когда они готовы вцепиться друг другу в глотку. Игорь сидел спиной ко входу. Вальяжно откинулся в кресле, рука замерла на подлокотнике.
        Ангелина проскользнула в комнату, обошла диван. Покосилась на мужчину: тот расслабленно сидел, прикрыв глаза. Может быть, все-таки спал. Девушка бесшумно поставила поднос на столик, шагнула в сторону.
        Железная хватка на покрытом синяками запястье заставила ахнуть:
        – Куда собралась?
        – Я принесла тебе ужин, – вместо ответа пролепетала девушка, чувствуя жесткие пальцы на своем измученном запястье. И опаской покосилась на мужчину. Под сердцем пошевелилась льдинка – в темных глазах загоралось желание, заполняло их кипящей лавой. Он дернул к себе, заставив упасть на колени. По-хозяйски властно скользнул рукой по бедру, бесцеремонно сдавил. – Игорь, пожалуйста.
        Правая рука по-прежнему скручивала девичье запястье, до оранжевой боли в глазницах, до слез. Свободная рука жестко повернула ее голову за подбородок, легла на затылок, будто припечатав.
        – Ты не ответила… Куда собралась?
        – Разве я не могу идти? Ты вроде говорил, что спать, – ей приходилось говорить отрывисто, чтобы успевать переводить дыхание между словами. Тогда есть шанс, что не расплачется. Игоря последнее время особенно «заводит», когда она плачет. – Мне завтра с утра на работу.
        – Я тебе давно говорил, чтобы ты бросала это дело…
        Ангелина мысленно улыбнулась: работа давала ей не только несколько часов свободы в неделю. Но и возможность заработать.
        – Что тебе эти копейки? – он пристально ее разглядывал, впиваясь взглядом в припухшие и искусанные девичьи губы.
        – Ты же знаешь, мне неловко просить деньги на свои женские мелочи… – глоток воздуха. – Да и тебе подарки хотелось бы делать на свои, а не просить у тебя.
        Это официальная версия. Ангелина показывала меньше трети дохода, остальное откладывала на карту. Туда же перечисляла деньги от ставшего популярным в Сети своего бьюти-блога. «На побег» – так мысленно подписывала каждый перевод.
        Он положил тяжелую ладонь на острое девичье колено, сжал, с наслаждением наблюдая, как девушка вытянулась словно струна, как порывисто опустились ее плечи, непроизвольно запрокинулась голова. Жесткие пальцы скользнули по коже выше, впиваясь во внутреннюю поверхность бедра.
        Ангелина закусила губу, уставилась перед собой.
        – Моя умница, – прохрипел у виска. – Хорошо, что твои коллеги безопасны… Не то я бы жутко ревновал тебя.
        Мужская рука плавно погладила затылок, чуть отстранилась. Ангелина сделала глоток воздуха, короткий. Чтобы выровнять сбившееся дыхание. Потому что знала, чт? последует за этим.
        Игорь перехватил ее волосы, одним движением намотал их на кулак и с силой оттянул назад.
        Не выдержала – ахнула. Его любимый момент. Жесткие губы тут же спились поцелуем, удушающе глубоким, жадным, будто не было до этого нескольких часов «сеанса», от которого болело все тело.
        Игорь кусал губы, не стесняясь, не таясь, впивался жестоко, заставлял стонать от боли. От боли. Он отчего-то считал, что от наслаждения.
        – Моя ненасытная кошка, – выдохнул в лицо. Темные глаза подернулись мутной пеленой.
        «Черт», – сердце в панике забилось.
        Он ослабил хватку. Ангелина замерла, боясь выдохнуть. Вцепилась в подол шелкового халатика, чтобы унять дрожь в руках. Прикрыла глаза.
        – Иди в спальню… – прохрипел. – Я сейчас приду.
        Шлепнув по бедру, ослабил железную хватку и позволил встать.
        «Черт, черт, черт, – пульсировало в висках: – Сделать вид, что уснула?»
        Но в прошлый раз это его не остановило. Только было еще больнее, потому что она не успела приготовиться.
        -
        Ей надо было сразу что-то решать, еще тогда, пять лет назад. Когда еще были живы родители. Бежать. Не оглядываясь.
        Ей тогда только исполнилось девятнадцать. Поехали с друзьями отмечать окончание первого курса, за город. Шашлыки, гитара. Без ночевки, конечно. Хотели культурно посидеть, покупаться, попеть песни.
        Игорь позвал ее гулять. Он был ласковый, Игорь. Родителям очень нравился: высокий, сильный, жгучий брюнет, прекрасно образован, неплохо зарабатывает. Своя квартира не в самом плохом районе столицы…
        Они спустились к реке, прошли до запруды. Сидели на горячем песке. Целовались.
        – Пошли, я тебе что-то покажу? – предложил, подмигнув, как заговорщик.
        Ангелина пошла. Из любопытства. И еще потому, что доверяла.
        Они прошли к его машине – транспорт припарковали вдалеке, чтобы никому не мешать.
        Он усадил ее на заднее сиденье. Закрыл двери. Снова начал целовать. Не так, как раньше. Требовательно, жгуче. А потом она просила остановиться, а он сделал вид, что не услышал. Было больно, стыдно. Она просидела в машине до вечера, пока вся компания не стала собираться по домам.
        Надо было тогда сказать родителям. И не подпускать его к себе.
        А она испугалась. Струсила. Ведь она сама села в машину. Недостаточно четко сказала ему «нет». В тот вечер Игорь, прощаясь, сказал, что теперь она никому, кроме него не нужна. Что она теперь – его собственность. И он не отдаст ее никому. Киношно и показушно поцеловал в губы при всех.
        «Надо было бежать, – повторила себе сегодняшней. – Тогда ничего бы этого не было».
        Страх отнимает половину жизни.
        Ей повезло – у нее отнял лишь пять лет.
        Пять лет во лжи, где для посторонних Игорь – любящий и внимательный красавец, – за закрытыми дверями благоустроенной квартиры превращался в мстительного и мелочного зверя. Пять лет Ангелина радовалась плохой погоде летом и наступлению холодов – тогда она переставала выглядеть странно в свитерах, необъятных худи, с плотно замотанной шарфом или платком шеей. Пять лет боялась увидеть на столе серый блокнот, в который он заносил ее прегрешения, достойные «наказания».
        Пять лет ненавидела три кубика льда в стакане воды и ровно, сантиметр к сантиметру, выставленные на столе приборы.
        Она дорого заплатила за свою трусость.
        Сейчас она, словно волчица, принюхиваясь к рассвету, готовая на побег.
        В рюкзачке – одна смена белья, заветная карта и документы.
        Если завтра ей повезет, то она больше никогда не вернется сюда.
        Завтра.
        Ангелина с тоской услышала, как скрипнула дверь в спальню, как продавился под тяжелым мужским телом матрас. Содрогнулась от горячей ладони на щиколотке.
        Зажмурилась, чувствуя жадные прикосновения.
        «Только бы наступило завтра».
        Глава 3. Показ
        Тонкие пальцы касались глянцевых страниц. Мужчина лениво просматривал каталог, перелистывал их, практически не фиксируясь на увиденном. Его собеседник заметно нервничал, но старался сдерживаться.
        – Я не заинтересован в этом проекте, – процедил, наконец, мужчина. У него был высокий голос, такой же тонкий, как его пальцы. И такой же нервный. – Мне думается, что в принципе организация круиза – не окупится.
        Его собеседник деловито отозвался:
        – Но привлеченное к этому внимание уже хорошо сказалось на рейтингах. СМИ наблюдают, ждут историю о Золушке. Продажи прошедшей коллекции выросли на сорок процентов…
        Мужчина захлопнул каталог, посмотрел на своего оппонента. С удивлением отметил:
        – В самом деле?.. Хм. А что, для этого надо действительно искать Золушку, как вы выразились? Что, найти проверенного специалиста проверенными способами нельзя? Что за ребячество…
        Он порывисто встал, подошел к огромному панорамному окну, за которым сгущались Нью-Йоркские сумерки. Его собеседник добавил мягче:
        – Мне думается, Мария решила немного поиграть в меценатство. Это обычно хорошо сказывается на имидже компании. Нам давно требовалось нечто подобное.
        Мужчина перешел на фальцет, проговорил раздраженно:
        – Я не готов отдать место дизайнера человеку со стороны. Надеюсь, это понятно…
        Его собеседник потупил взгляд, прошептал примирительно:
        – Понятно, да.
        – Ну тогда вам должно быть понятно, что я готов заплатить, чтобы этот кастинг не состоялся.
        Его собеседник насторожился.
        – Нет, здесь я прошу разъяснений. Что именно вы от меня ожидаете? Официально отменить круиз?
        Мужчина рассмеялся:
        – Не разочаровывайте меня, Майкл. Мне нужно максимум дивидендов из этой авантюры. Раз СМИ реагируют, то пусть реагируют. Они ждут шоу. Дайте его им!
        – Там десять претендентов. Можно организовать скандал.
        – Хорошо. Думайте еще…
        Его собеседник откинулся на спинку кресла, склонил голову к плечу:
        – Рич, у меня сейчас возникла идея… Скажите, вы готовы на светский скандал и готовы заплатить за то, чтобы этот круиз стал событием, вписанным в историю Высокой моды?
        Мужчина с интересом уставился на него.
        – Продолжайте.
        – Десять претендентов. Амбициозных, мечтающих о славе… Готовых пойти на все, – он выразительно замолчал, на губах играла дьявольская усмешка.
        – Кажется, я начинаю понимать, о чем вы говорите… И мне определенно нравится эта идея. Действуйте…
        – Вы даете полную свободу действий? – мужчина смотрел в упор, холодно щурясь.
        Тонкие пальцы скользнули к бумажнику, потянули за угол чековую книжку. Один росчерк пера и хрусткий листок перешел в руки нового владельца.
        – Надеюсь, эта сумма вас убедит в серьезности моих намерений.
        -
        Утро 31 мая началось с проливного дождя и разбитой чашки кофе.
        Пока Степан вытирал тряпкой коричневую лужу со светлой кафельной плитки, в кухню зашел отец:
        – Что, брат, осваиваешь новую профессию? – спросил с издевкой, устраиваясь за столом. – Правильно. Физический труд облагораживает человека.
        Он был огромный и значительный, его отец. Высокий рост, густой бас, волос цвета воронова крыла. Гроза политиков и бизнесменов, неизменный спецкор одного из ведущих телеканалов. Грегорио Пас Фернандес, в обрусевшем варианте Григорий Пас. Великий и Ужасный.
        Рядом с ним Степан всегда чувствовал себя гадким утенком. Правда, и отец не забывал об этом напоминать – подтрунивал над выбором «бабской» профессии, странными взглядами на «красиво-не красиво», и больше всего – над грядущим безденежьем: отец придумал для него, выпускника лучшего лицея столицы, отличника и стипендиата, совсем другое будущее. Отец для него мечтал о карьере дипломата.
        Сын молчал, потому что спорить бесполезно.
        Степан промолчал и сейчас. Собрал осколки чашки, выбросил в ведро.
        Отец придвинул к себе кофейник, снял со стойки чашку – крепкую, обстоятельную с толстыми краями и увесистой ручкой. Плеснул в нее кофе.
        – Вон там еще разводы подотри, – хохотнул, ткнув пальцем под ножку стола.
        Степан прополоскал тряпку, тщательно отжал. Протер пол начисто. Придирчиво огляделся.
        – Хоро-ош. – Отец удовлетворенно отхлебнул кофе, поставил чашку на стол. – В честь чего ранняя уборка вверенной территории?
        – Дела, – пробубнил Степан, подхватил ведро, направился из кухни.
        – Не громыхай там, мать не буди, – бросил в спину отец.
        Мама – это единственный человек, при котором стихали их споры. Одного ее взгляда хватало, чтобы отец, виновато вздохнув, принимался за салат или понуро плелся на работу.
        – Мальчик выбрал себе дело, мальчика надо поддержать, – говорила она. – Себя вспомни: что бы ты сейчас делал, послушай ты СВОЕГО отца.
        Дед, в самом деле, был категорически против «беловоротничковой» специальности Грегорио, хотел, чтобы тот выучился на «настоящее дело» – стал сапожником, как и все в их роду. Отец сбежал в Россию, назло поступил в ВУЗ. А уж, женившись на маме, остался здесь работать. Зато сейчас дед, потрясая крючковатым натруженным пальцем, вспоминает об этом отцу и в пику ему поддерживает внука.
        Степан посмотрел на часы – пить кофе времени не осталось, завтракать – тем более. Надо собираться. Тревога и неприятный осадок после стычки с родителеммерзкой жабой шевелились в груди. Еще эта разбитая чашка. И ливень.
        Зашел в свою комнату, переодел футболку, нацепил кожаную куртку (сам шил на первом курсе, из обрезков, присланных дедом). Выглянул в окно, надеясь, что дождь хоть немного поутих. Не тут-то было. В небесной канцелярии определенно решили выполнить месячную норму по столичным осадкам.
        – Черт подери, – парень с тоской посмотрел на подвешенные у шкафа кофры с упакованной коллекцией. Хорошо хоть коробку с обувью и мелкими аксессуарами догадался спустить в машину накануне вечером.
        Решительно направился в кухню – за пакетами для мусора.
        Отец все еще восседал там, лениво проглядывая в смартфоне новости. Завидев сына, отложил телефон в сторону, воодушевленно поинтересовался:
        – А чего это ты такой загадочный ходишь в последнее время? Пришел, ушел, пришел снова, заперся в комнате…Пакетами вон шуршишь … Куда-то потащил. Я переживаю за тебя, сынок. Не прячешь ли ты там в комнате труп невинной красотки?
        И громогласно рассмеялся.
        – Не смешно, – Степан шумно выдохнул, покачал головой. – Может, хватит уже? Что ты, как ребенок? Не угомонишься никак…
        Отец траурно закатил глаза, повел широким плечом:
        – Ну вот. Спорить ты так и не научился, сразу переходишь на личности. «Как ребенок», – он пристально посмотрел в широкую спину сына. – То есть ты не передумаешь?
        – Нет, – Степан достал из шкафа скотч, нечаянно хлопнул дверцей.
        Отец сердито зашипел и посмотрел на дверь кухни:
        – Тихо ты! Мать разбудишь!
        – Мать уже сама разбудилась, – в проеме, приоткрыв дверь, показалась моложавая блондинка в легком домашнем платье, прямая противоположность мужу. Стройная будто тростиночка, миниатюрная и голубоглазая. Степану иногда казалось, что отец потому и говорит шепотом в присутствии матери, что боится ее сломать собственным басом. – Кофе угостите? Или уже все выпили?
        – Мам, я опаздываю. Прости.
        Рванул к коридору.
        Мать спохватилась, привлекла его к себе, поцеловала в гладко выбритую щеку, потрепала по плечу:
        – Ни пуха. Буду за тебя болеть! – и подтолкнула к выходу.
        – Что за него болеть? – пробасил Григорий, прислушиваясь, как в комнате сына шуршат пакеты и скрипит скотч.
        – Показ у него сегодня важный, – супруга пристроилась напротив него, забрала из рук кружку с остывшим кофе.
        Зажмурилась, отпивая.
        Григорий мрачно насупился, побарабанил по столу. Жена лукаво усмехнулась:
        – Пыхти-не пыхти, а сегодня он устроит своебудущее.
        – Или не устроит…
        – Может и так. Только вряд ли он после того, как ему покажут дверь и золотой ключик от нее, все бросит, чтобы начать карьеру дипломата. Еще и выбросив коту под хвост пять лет учебы… Или он не Степан Пас.
        – Конечно, Степан Пас, – пробубнил Григорий. – Его готовы взять на третий курс, Таня! Только его физиономии в деканате не хватает! И заявления…
        Он стукнул кулаком по столу.
        Супруга тут же перехватила его кулак, мягко положила ладошку сверху, придавила к столешнице:
        – Тшш. Не шуми!
        – Ты вечно его защищаешь.
        Супруга лукаво улыбнулась. Сделала еще один глоток голодного кофе.
        – Вечно. Его вечно. И тебя – вечно. И вечно вас обоих жду, – она примирительно похлопала по руке, отвернулась к окну: – Эх, дождь-то какой. Как из ведра льет… Это Степка коллекцию в пакеты упаковывает, чтоб не промокла. Гриш, ты б помог ему до машины донести.
        Григорий чертыхнулся, поднялся решительно:
        – Он взрослый мужик между прочим! Вон судьбу свою решает поперек отца!
        Выскочил из кухни.
        Татьяна покачала головой, уставилась в окно:
        – Ох, дождина-то какой.
        Прислушалась к шуму в коридоре:
        – Погоди, я помогу спустить, – пробасил Григорий.
        Торопливый голос сына:
        – Я сам. Все ОК.
        Хлопнула дверь.
        – Ни пуха, – прошептала Татьяна, озабоченно нахмурилась и будто сразу постарела.
        Муж вернулся на кухню, еще более мрачный. Молча селза стол, уставился перед собой.
        – Я все сделаю, чтобы он образумился. Это ведь он специально артачится, на зло мне. Дурак. Всю жизнь себе испортит этими тряпками.
        Татьяна долго смотрела на него. Молчала.
        – Знаешь почему я его поддерживаю? – Спросила, наконец. Она вернула кружку мужу. – Потому что не хочу, чтобы у него потухли глаза… Не смей ему мешать, слышишь?
        В ее голосе прозвучал железный характер. Тот самый, в который он влюбился тридцать лет назад. Григорий медленно выдохнул, посмотрел на жену с опаской. И промолчал.
        -
        Степан, не оглядываясь, выбежал из квартиры. Уже у лифта мысленно отругал себя, что отказался от помощи отца – все-таки родитель не часто баловал его вниманием, еще реже – желанием помочь. Особенно после того, как получив аттестат в 11 классе, Степан заявил, что не будет поступать в МГИМО. Если зажмуриться, то в ушах снова начнет звенеть отцовский крик. Молодой человек усмехнулся, прислонился к двери лифта. Прикрыл глаза, пытаясь собрать себя. Но ощущение, что что-то треснуло вместе с той любимой чашкой, которую он только что выбросил в ведро, не покидало. Коллекция тяжелела в руках, ладони потели под полиэтиленовым пакетом, скотч противно скрипел.
        Молодой человек вышел на лестничную площадку, достал из кармана куртки ключи от машины. Подойдя к окну, нажал на брелок. Тот призывно пискнул, окрасив экран сине-голубым. Загорелась иконка работающего двигателя. Степан удобнее перехватил необъятный кофр и, уже распахивая дверь подъезда, открыл с пульта двери припаркованной у подъезда Ауди.
        Дождь с козырька ливанул за шиворот:
        – Да блииин, – Степан бросился к машине, прикрывая собой упакованные в полиэтилен кофры с конкурсной коллекцией. Той самой, которую должна была посмотреть сама Мария Стафф.
        -
        Он прибыл последним, за два часа до начала показа. Выбранные им девушки-модели сутуло жались в фойе. Стряхивая с себя потоки дождя, Степан кивнул:
        – Пошли! – это его мир и его день.
        Вчера, после того как он заменил моделей, он забронировал себе отдаленный угол, загородил кронштейнами, навесил на них какое-то барахло – застолбил место. Закуток был тем хорош, что не в проходе. И еще – ровно над ним светила нормальная лампа. Не бликовала, не желтила.
        Молодой человек сбросил с плеч мокрую куртку, закрепил кофр на в?шалах.
        – Стефан, что с мейком? У нас только база, – одна из девушек-моделей показала на лицо. И надо как-то быстрее решать, потому что я участвую еще в двух дефиле, мне переодеваться надо.
        Степан бросил короткий взгляд, продолжая распаковывать коллекцию. Мокрый полиэтилен падал к его ногам будто старая змеиная чешуя.
        – Сейчас подойдет визажист, доделает, – пробормотал.
        – Не подойдет. Она заболела, – девочки переглянулись, пожали угловатыми плечами. – Да в принципе мы и сами все можем сделать. Ты скажи, что нужно…
        – То есть как заболела? – До Степана стало медленно доходить происходящее.
        Два часа до начала показа. Визажист, который должен был сделать мейк-ап, с которым оговорили концепцию и продумали акценты, не вышел. И другого сейчас он просто не успевает найти.
        На всякий случай, посмотрел на часы.
        – Сейчас решим, – сунул ножницы в руки одной из манекенщиц, попросил: – Аккуратно разрезай пакеты, развешивай кофры. Не вскрывай!
        – Да поняла я. Не дура, – девушка подковырнула ногтем уголок скотча, потянула на себя и осторожно надрезала.
        Степан покосился на нее. Пошел искать Андрея, режиссера фейшн-показа.
        Схватил за руку парня-фотографа:
        – Слышь, Андрея видел?
        – Режиссера? У осветителей только что был.
        Степан помчался туда, но свернул по дороге в закуток, где работали визажисты. Пять девушек и один парень. Степан окинул их взглядом.
        – Девушки… И не только девушки, – он покосился на парня. – Нужна помощь, мой визажист не приехала, мейк-ап делать некому. Выручайте!
        Крикнул и огляделся: все шестеро продолжали работать так, будто его здесь и не было.
        – У меня все под завязку, – равнодушно пожала плечами девушка справа. – Я не возьмусь. Звони в агентство.
        – Да когда они по пробкам пришлют человека?..
        Степан зацепился взглядом за соседку говорившей: высокая худощавая с темным и непокорным, бесовским, взглядом. На руках красовались розовые разводы от помады, запястья плотно схвачены напульсниками, клетчатая рубашка застегнута на все пуговицы, на шее – тонкий баф с мексиканскими черепами. «Рокерша», – подумал Степан, мысленно радуясь удаче – рокер рокера в беде не бросит. Девушка заканчивала наносить макияж девушке из коллекции прямого конкурента Степана на место в «Киар Алари», точно и аккуратно закрепила стразы на скулах. Молодой человек подскочил к ней, сложил руки в мольбе:
        – Девушка, милая, я вижу, что вы уже закончили. Спасите меня. Мне это место нужно как воздух. Я не могу завалить дефиле, столько месяцев работы. И все только потому, что визажист, которого мне прислало агентство, заболела.
        Девушка посмотрела на него строго, задержалась на запястьях парня, на которых болтались тонкие кожаные плетеные браслеты, яркие, разномастные:
        – Сколько моделей? – спросила сухо, собирая кисти со складного столика.
        – Шесть. Макияж простой. База у девочек уже нанесена.
        – Простой – это какой? Конкретнее.
        – Чуть-чуть глаза, губы, чтобы не отвлекать от костюма. Почти в стиле нюд…
        Девушка пожала плечами:
        – Пошли, покажешь свой почти нюд.
        Когда они вернулись в закуток, Степан отметил приунывших моделей, которые, заметив девушку-визажиста приосанились, приоткрыли рты.
        – А что, сегодня Ангелина работает? – спросила одна у другой.
        Девушка остановилась у кофров, кивнула на них:
        – Показывать будешь или что сказал, то и делать?
        Степан выдохнул:
        – Давай просто: естественная красота, свежая, увлажненная кожа. Капелька перламутра на губы. Давай просто нюд. Мы с Валерией Топчинской его и оговаривали.
        Девушка-визажист с сомнением покосилась на закрытые кофры, перевела взгляд на Степана:
        – Может все-таки…
        – Нет. Давай так сделаем, – отрезал молодой человек.
        Девушка снова пожала плечами:
        – Ну, как скажешь… Баба с возу, кобыле легче, как говорится.
        Хлопнула в ладоши, уже обращаясь к манекенщицам:
        – Ну, девочки, кто первый?
        Степан, выдохнув с облегчением, помчался в машину – за коробкой с обувью. На бегу взглянул на часы – час пятнадцать до начала. Успевает!
        -
        Дождь только закончился. Крупные капли, будто сброшенная гигантская чешуя, увесисто хлопали по спине, тяжело оседали на коже. Степан сбежал с крыльца арт-галереи, где должно проходило дефиле, перепрыгнул через лужу. Выбежал на парковку. Около его машины кто-то возился.
        – Эй! – Степан окликнул незнакомца.
        Тот распрямился, виновато улыбнулся:
        – Прошу прощения, ключи уронил, – он продемонстрировал связку и отошел от машины.
        Степан кивнул, открыл дверь багажника, достал коробку.
        Придерживая верх подбородком, посмотрел в спину уходящему мужчине. «Зачем тусоваться на парковке тому, кто приехал на метро?» – мысль мелькнула и погасла – надо торопиться.
        Время начала дефиле приближалось.
        -
        Шум отодвигаемых кресел, шелест голосов – приглушенный, настороженно-восторженный. Зажглись гигантские буквы BHSAD – Британская высшая школа дизайна. Под ними переливался слоган «Dream. Discover. Design». Мечтай. Исследуй. Твори. Девиз, ставший символом целого поколения художников, фотографов, музыкантов. Малиново-оранжевый дизайн, терпкий, язвительный и смелый как символ новой волны.
        – Ты что ль меня искал? – со спины подошел Андрей, дотронулся до локтя. – Чего надо было?
        Степен покачал головой:
        – Уже ничего, – протянул, не оборачиваясь, флешку: – здесь трек для дефиле.
        Режиссер взял в руки серебристую флешку, нахмурился?
        – Так вчера же прогон делали. Все записано уже… – тихо выругался: – Если ты собрался выёживаться сейчас и менять музыку в последний момент, то пойдешь вообще без нее.
        Степан обернулся через плечо, посмотрел на Андрея тяжело, но с пониманием, хмыкнул:
        – Не парься. Пусть будет у тебя будет. На всякий случай.
        Режиссер пожал плечами, пробормотал примирительно:
        – Ну пусть, – списал все на суеверия, все-таки не он один нервничает сегодня. Подумав, выглянул из-за плеча парня: – Что, Мария уже приехала?
        Молодой дизайнер покачал головой:
        – Не-а, вроде бы, – приезд мифической звезды казался все более призрачным, за шиворот закрались сомнения: не шутка ли? – Не вижу ее. И первый ряд пустует.
        Андрей вздохнул:
        – Пойду тогда в фойе, встречу. Помелькаю перед звездой…
        Степан с интересом посмотрел ему в след, с трудом понимая, шутит ли режиссер или всерьез надеется на работу в «Киар Алари». Но собственная тревога занимала его больше.
        Настороженно выглядывая из-за кулис, он наблюдал за гостями. Преподаватели школы, журналисты. Несколько актеров, очевидно, пришли поддержать одного из конкурсантов. Степан даже знал, кого – того самого прямого конкурента, моделям которого делала мейк-ап загадочная девушка-рокерша Ангелина.
        О ней говорили шепотом и с придыханием – он сам слышал. Правда, макияж она нанесла мастерски.
        По залу пробежала волна. Даже бодрая музыка, звучавшая фоном, поперхнулась от восторга: в зал зашла Мария Тереза Стафф. Низенькая старушка в ядовито-желтом брючном костюме, провокационной шляпке, она уселась в первом ряду, небрежно положила клатч на колени. И улыбнулась.
        Нет, не ласково и приветливо, не дежурно. Ярко, ослепительно, до костей обдавая присутствующих холодом. Не даром о ней в мире Высокой моды говорили – «Снежная королева».
        Благосклонно приняв овации, мадам Стафф кивнула, разрешая начать дефиле.
        Степан видел, чувствовал напряжение за кулисами. Физически осязал нервозность – для многих это единственный шанс. Попасть в поле зрения такого специалиста, удостоиться заинтересованного взгляда, кивка, упоминания – это, конечно, здорово. Но все участники дефиле в глубине души надеялись, что смогут подвинуть плечом двух претендентов на место стажера. Претендентов двое, место одно.
        Все возможно.
        Упавшая манекенщица, ослепленная слишком яркой вспышкой фотокамеры. Начавшаяся невпопад музыка, не успевшая переодеться девушка-модель, сломанный каблук. Вода на подиуме.
        Степан нахохлился, оглянулся на своих моделей. Они не участвовали в других показах, жались у стены, освободив проход. Ангелина заканчивала делать макияж последней. Задумчиво разглядывала платья девушек. Что-то спрашивала у них, потом, оглянувшись стала искать глазами кого-то. Степан понял – его.
        Подошел ближе. Взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.
        Дорогу преградил парень-журналист, бесцеремонно сунул под нос микрофон:
        – Стефан, что вы чувствуете перед началом показа?
        Степан отодвинул его руку, пробормотал мрачно:
        – Я не даю интервью.
        – А после показа? Эксклюзивное? Для портала «Trendsetter»!
        Степан рассеянно кивнул:
        – Потом… Возможно.
        Музыка стала громче. Ведущий оглашал членов жюри, представлял гостям Марию Стафф. Зал взрывался аплодисментами, восторженными визгами.
        Степан, двигаясь против людского потока, пробирался к своему закутку, настороженно наблюдал, как Ангелина подошла к девушке, которая должна была продемонстрировать финальную модель коллекции, поднесла руку к ее лицу. Степан заметил, как мелькнула в ее руках тонкая художественная кисть.
        – Стой! – он рванул вперед, едва не сбил с ног зазевавшегося фотографа, напугал девушку-модель, но успел перехватить запястье. Девушка содрогнулась, сжалась, как от пощечины. Кисть выскользнула из рук, упала к ногам. – Не надо!
        Ангелина смотрела на него, онемев. Глаза круглые, как блюдца, в них – растерянность и испуг.
        Степан замер, медленно отпустил ее руку, смутился:
        – Прости, – пробормотал. – Я тебя напугал, да? Мне показалось, что ты что-то хотела сделать с лицом модели…
        Ангелина медленно выдохнула, опустила глаза. Степан видел, как она, по возможности незаметно, поправила напульсник. Он был уверен, что под ним темнел синяк. Нахмурился.
        Девушка пожала плечами, выдохнула едва слышно:
        – Не показалось. Я хотела нанести узор на скулу… Как на кружеве, вот здесь, – она подхватила пальцами ажурное полотно. – Я успею… Девушка в других показах не участвует, можно сделать индивидуальный образ. Это же ключевая модель в коллекции, она запомнится. Все остальные – не более, чем предыстория…
        Она странно посмотрела на него. Осеклась, замолкая. Отвела взгляд. Настороженно и в то же время – с интересом и надеждой.
        Степан покачал головой:
        – Давай не будем, – надежда в неспокойных глазах девушки погасла. Степан покосился на пришедшее в движение закулисье, загремела музыка: для дефиле выстроилась первая коллекция. Чуть склонился к виску Ангелины, чтобы та слышала, проговорил отчетливо: – Хотя мне идея нравится. Просто сейчас уже лучше без сюрпризов.
        Динамики заглушили конец фразы, но он надеялся, что девушка его услышала, догадалась по губам, почему-то ему показалось, что ей это важно.
        – Британская Высшая школа дизайна представляет! – гремело из динамиков. – Коллекции выпускников текущего года! Десять коллекций Hautecouture! Десять незабываемых, талантливых молодых людей в сегодняшнем финале, которые поборются за звание лучшего дизайнера сезона. Лучшего, который получит золотой билет в мир Высокой моды! – гром аплодисментов. – Да, да, не жалейте аплодисментов… А я представляю вам первую коллекцию. Индира Красс из Амстердама и ее «Undeadwhite»!
        Грянула музыка, отдаваясь мощным битом в грудной клетке. Степан автоматически покосился на коллекцию – белая снежить: изрезанная в клочья серебряная парча, десятки метров перламутровой органзы иту?ли. Неестественные походки моделей.
        Он снова повернулся к Ангелине. Та неохотно кивнула, дав понять, что услышала. Поискала глазами упавшую кисть, но Степан опередил ее, подобрал первым.
        – Если я выиграю этот кастинг и стану одним из претендентов на стажировку в «Киар Алари», пойдешь в мою команду?
        Девушка насторожилась, посмотрела куда-то мимо него, темные неспокойные глаза подернулись синевой, будто полыхнуло на их дне дьявольское зарево.
        – Это же надо будет уехать на какое-то время, да? Ну. По крайней мере, пока будет идти отбор?
        Ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха и докричаться.
        Степан пожал плечами, скрестил руки на груди, наблюдая за мимикой этой странной девушки:
        – Ну, видимо да. Организаторы говорят о десяти днях… Это проблема?
        – Нет! – она крикнула и тут же осеклась, прошептала отчетливо: – Нет. Я буду только рада.
        Ему показалось или вправду в ее глазах загорелась надежда? Странная девушка.
        -
        Он был последним. Перед ним – тот самый, который второй претендент и сын известного актера.
        К Степану подошел Генчик, помощник режиссера-постановщика, ткнул в грудь:
        – Сейчас идет «Алый след», следом ты. Приготовься, – он покровительственно похлопал по плечу: – И удачи!
        Степан покосился на руку смазливого Генчика на своем плече, но промолчал. Удача ему не повредит.
        В сердце шевелилась тревога, пробиралась под ребра, сбивала дыхание. Он даже не хотел продумывать варианты своих действий в случае неудачи. Отгонял от себя эту мысль, как назойливую муху, которая билась у виска. Потому что…
        Он не успел додумать.
        – Стефан Марроне Пасс! – Прогремело над залом. – Коллекция «Черный обсидиан»!
        Свет из ванильно-розового стал кобальтово-серебристым, россыпь мелких огней по подиуму, словно блики на воде.
        Утробный гул, как биение огромного сердца… И чужой, незнакомый трек. Что-то тягучее, как расплавленная на солнцепеке смола, и такое же липкое. Модели замерли у кулис, оглянулись на дизайнера.
        Молодой дизайнер оглянулся на площадку звукорежиссера – далеко. Режиссер Андрей, которому отдал флешку с запасным треком – тоже черти где. Решение пришло мгновенно:
        – Вперед! – скомандовал девушкам-моделям.
        И девушки вышли на подиум. Первая, с небольшим интервалом, вторая. За ней – третья. Одна за другой. Не зная, оборвется ли музыка, сменится ли ритм. Свет был выставлен по-прежнему под его, Степана, коллекцию, поэтому хронометраж не совпадал.
        – Черт, – простонал Степан, выглядывая из-за кулис. Это провал. Причем провал заранее продуманный, подготовленный: утробный гул был началом его трека, выходит, кто-то специально перезаписал музыку.
        Степан выглянул из-за кулис, нашел взглядом каменное лицо Марии Стафф – старушка, прищурившись, следила за моделями. Бесстрастно, холодно, будто опытный хирург препарируя каждую модель.
        Степан не зря выбрал эту шестерку девушек. В отличие от всех остальных, эти двигались плавно, будто даже немного с опаской, не выбрасывая ноги, не лягаясь. Позировали мягко, женственно. Музыка, даже эта, чужая, усиливала этот эффект. Ткани струились, поблескивая в софитах стразами, пайетками, переливаясь тончайшей бахромой. Светлая девичья кожа просвечивала сквозь кружева. Синий свет софитов добавлял глубину и пресловутую магию.
        Коллекция выглядела иначе.
        «А узор на скулах-то был бы сейчас очень кстати», – подумал дизайнер и отвернулся: сейчас уже ничего не исправишь.
        Глава 4. Побег
        Она уже заканчивала работу над мейком шестой модели, когда, наконец, увидела полный образ – девушки успели переодеться. Черное кружево, плотное, тугое, обтягивало фигуры, будто вторая кожа. Тяжелый шелк струился по ногам, ниспадал шлейфом. Лаконичная прическа девушек. Лаконичный макияж.
        «Черт, все такое миленькое, такое гладенькое», – подумала, ясно осознавая, что образ получился слишком продуманным, выхолощенным.
        – Стефана не видела? – спросила у модели. – Он мне нужен.
        Та неопределенно пожала плечами и кивнула куда-то в зал. Ангелина оглянулась, поискала в толпе мрачную, натянутую словно струна фигуру дизайнера. Не нашла.
        «Черт тебя подери, Стефан Марроне».
        Достала тонкую художественную кисть, мягкую, с длинным черенком, какими пользовалась еще в художественной школе, и баночку с черным гримом.
        – Иди сюда, – поманила к себе девушку, которая должна была демонстрировать финальное платье.
        Чуть повернула лицо модели влево, прищурилась. Обмакнув кончик кисти в краске, поднесла к скуле. На сцене, кажется, началось шоу – грохот музыки, взрывы аплодисментов и шуточки ведущего. Ангелина сосредоточилась. Посмотрела еще раз на линию лифа девушки-модели, запомнила приметную деталь – длинный, вытянутый лист.
        Медленно выдохнула, чтобы рука не дрогнула. Наклонилась к модели.
        Суета за спиной, грохот перевернувшегося стула:
        – Стой! Не надо! – боль на истерзанном запястье, едва прикрытом напульсником.
        Черноволосый дизайнер вырос будто из-под земли, выбил из рук кисть. От неожиданности и внезапной боли, Ангелина ее выронила. Та подлетела вверх и упала под ноги, закатилась под стул.
        «Черт», – успело промелькнуть в голове.
        Девушка заметила удивление в его глазах. Непонимание. Похолодев, заметила, как его взгляд зацепился за оголенное на мгновение запястье с кровоподтеком. «Черт», – повторила про себя.
        Поправила широкий напульсник.
        Она неловко отвернулась, чтобы перевести дыхание. Рассеянно провела по лицу, убирая пряди со лба. Стало жарко. Агрессивные биты отдавались в грудной клетке, вибрировали десятками децибел.
        Другая огрела бы его за такое. А эта молчит и прячет взгляд. Стефан смутился, отпрянул.
        – Прости, пожалуйста. Напугал? – Он невесомо дотронулся до локтя.
        Ангелина посмотрела на него исподлобья, тяжело и опасливо, скользнула по лицу. Благородное и гордое. Только сейчас она поняла, что новый знакомый немного похож на главного героя из фильма Мела Гибсона про индейцев майя… Красивый и мужественный. «Интересно, свою семью он также готов защищать, как тот, киношный?» – глупая мысль промелькнула и растаяла за неуверенностью – она больше не доверяла первому впечатлению. И второму – тоже.
        Дизайнер виновато покосился на идеальный мейк-ап модели.
        – Мне показалось, что ты что-то хотела сделать с лицом…
        – Не показалось. Я хотела нанести узор на скулу… Как на кружеве, вот здесь, – она подхватила пальцами ажурное полотно, показала фрагмент рисунка, который хотела скопировать на кожу. – Я успею…
        Парень покачал головой, попросил, перекрывая нарастающий шум:
        – Не надо. Давай оставим, как есть.
        Ангелина хотела переубедить, потому что была уверена – права. Но парень упрямо сомкнул губы, и девушка поняла – не услышит.
        «В конце-то концов, это его дело», – отметила про себя.
        Прикинула, что за две отработанные коллекции получит удвоенную плату. Этого хватит, чтобы сбежать, лечь на дно на какое-то время. Найти работу и начать новую жизнь.
        Она наклонилась, чтобы поднять упавшую кисть. Стефан опять опередил ее, подцепил деревянную ручку, протянул девушке:
        – Если я выиграю этот кастинг, пойдешь в мою команду? – прокричал в ухо.
        И встал, помогая ей распрямиться.
        Предложение застало врасплох, новый знакомый будто только что прочитал ее мысли. Но это, конечно, невозможно – никто не умеет читать чужие мысли.
        – Это же надо будет уехать на какое-то время? Ну. По крайней мере, пока будет идти отбор? – Теперь ей пришлось встать на цыпочки, чтобы он ее услышал.
        Музыка заглушала слова, била по барабанным перепонкам. Вокруг нарастала суета, кто-то толкнул ее в спину.
        Стефан пожал плечами, скрестил руки на груди, посмотрел прямо перед собой:
        – Ну, видимо да. Организаторы говорят о десяти днях… – и будто приколол ее в бархатной подушке вопросом: –Это проблема?
        – Нет! – она крикнула и тут же спохватилась, осеклась, прошептала отчетливо, старательно пряча радость: – Нет. Я буду только рада.
        Уехать! Неужели ей удастся уехать?
        -
        После показа Ангелина замерла справа, едва касаясь его плеча, будто опасаясь, что волшебная нить, которая должна выдернуть ее из сегодня, исчезнет. Девушка тайком подглядывала за новым знакомым с иностранным именем Стефан Марроне Пасс. Видела напряжение, с котором он провожал взглядом коллекцию Ивана С?верова, своего прямого конкурента на место стажера в «Киар Алари». Кажется, она даже могла слышать рваное дыхание молодого человека, такое же рваное, как ее собственное. «Неужели для него это все значит столько же, сколько для меня?» – под сердцем стало горячо.
        Она приблизилась еще на полшага, воспользовавшись суетой за кулисами, привстала на цыпочки и заглянула через плечо Стефана в зал. Сразу поняла, куда тот смотрит: Мария Стафф что-то комментировала организаторам. Играла приятная музыка, развлекая гостей в перерыве. Кто-то торопился засвидетельствовать свое почтение знаменитой гостье, но его отгородила помощница Марии Терезы.
        – Это провал, – Ангелина отчетливо услышала голос дизайнера.
        – Что?
        Не отрывая взгляда от знаменитой гостьи, он повторил:
        – Это провал. Меня нет в списке…
        – Да ладно, что за настроения? – девушка отмахнулась. И тут же уточнила: – Или ты по губам читать умеешь?
        – Умею… Она выбрала Ивана С?верова.
        Стефан обернулся, посмотрел мрачно и тут же отвел взгляд. Темный, как южная ночь. Напряженный.
        – Послушай, ты напрасно драматизируешь, – Ангелина взяла его за руку, коснулась плеча. – Надо дождаться результатов.
        Он мрачно кивнул, снова посмотрел на сцену. Рядом поздравляли Ивана Северова, говорили о блестящей победе – это витало в воздухе, искрилось софитами, срывалось подобострастным вниманием к дизайнеру. Да и сам Северов, казалось, был уверено в победе: смерил взглядом Стефана, презрительно скривился, заметив рукопожатие Ангелины и ее горячую поддержку. Величественно прошел готовиться к оглашению результатов.
        – Держись! Еще ничего не решено, – Ангелина упрямо сжала локоть нового знакомого.
        Он подарил ей надежду. Она не могла упустить свой шанс оказаться на корабле, далеко от Игоря, там, где он ее не найдет и не достанет. А, если повезет, то она сможет найти работу в Европе. И тогда его руки точно окажутся коротки.
        Тогда – свобода.
        Она метнула взгляд на Марию Стафф, сидевшую в первом ряду с таким же непроницаемым лицом, как и прежде.
        Стихла музыка, ударили фанфары, привлекая внимание гостей. Ведущий громогласно объявил:
        – Дамы и господа! Мы готовы объявить финалиста сегодняшнего состязания. Я приглашаю на сцену наших дизайнеров! У нас уникальный шанс аплодировать восходящим звездам российской Высокой моды. Уверен, мы еще услышим их имена на мировых подиумах. Рина Казанкова! Соф? Стоун! ?рвин Ханг! – он называл одного за другим участников показа. Стефан выдвинулся вперед, приготовился подняться на сцену.
        Иван Северов, пристроившись за ним, отчетливо прошипел:
        – Что? Суши весла, Командор!
        Ангелина, услышав странное прозвище с удивлением посмотрела на Стефана, тот равнодушно повел плечом. Ответить не успел.
        – Стефан Марроне Пасс! – зал взорвался аплодисментами.
        Ангелина выглянула из-за кулис: ей показалось или Мария Стафф, действительно улыбнулась ее новому знакомому.
        Стефан встал рядом с коллегами, сдержанно хлопал. Прямая спина, напряженные плечи, туго обтянутые темной футболкой. Ни капли наносного пафоса или игры.
        – Иван Северов! – Снова гром аплодисментов и очевидное сияние на лице организаторов дефиле и представителей школы.
        «Черт!» – Ангелина с разочарованием закусила губу: похоже, Стефан прав – победителем станет Северов.
        Ведущий бодро рассказывал о конкурсантах, пригласил на сцену директора Британской школы дизайна и лично Марию Стафф. Пожилая дама величественно поднялась. От сцены отказалась, приняла из рук ведущего микрофон. Директор приготовилась переводить.
        – Дорогие друзья, – очаровательно улыбнулась Мария Стафф. – Сегодня удивительный день. Он стал удивительным для меня – я впервые оказалась в Москве, и русская столица встретила меня проливным дождем. – Зал дружно засмеялся и зааплодировал. – Да. Не очень приветливо. Но все изменилось, когда я оказалась здесь, в этом зале. Теплая атмосфера разогрела мое старое сердце, – кокетничала старушка. – А столь юные и талантливые коллеги приободрили мою веру в будущее. Оно будет прекрасным. Для кого-то оно наступит уже завтра. Для кого-то – чуть позже. Но обязательно наступит… Сегодня Дом Высокой моды «Киар Алари» выберет последнего претендента на единственное место стажера Дома моды. Практика в лучшем и старейшем Доме моды Европы, работа бок-о-бок с лучшими мастерами, крупнейшие подиумы мира и десять персональных коллекций под собственным брендом. Это билет в мир Высокой моды, – она благосклонно приняла бурные овации. Взмахнула рукой, потребовав тишины.
        Она кивнула директору Высшей школы. Та объявила:
        – Этот конверт с билетом на круизный лайнер «Жемчужина морей», билеты на самолет до Барселоны, подробные инструкции и приглашение я вручаю победителю сегодняшнего конкурса. Единогласным решением жюри право представлять Высшую школу дизайна в творческом конкурсе Дома Высокой моды «Ки?р Алар?» предоставляется…
        Она сделала пас пожилой даме, предоставив возможность назвать имя. Зал замер, затаив дыхание.
        – Ивану Северову! Поздравляем!
        Зал вздрогнул и зашелся в экстазе, Иван величественно взмахнул рукой, точно размеренным движением стер со щеки скупую слезу. Подошел к директрисе, принял конверт с билетом и приглашением. Театрально поклонился, припал губами к руке знаменитой старушки.
        Ангелина не спускала глаз с напряженного профиля Стефана. Тот продолжал улыбаться так, будто сейчас ничего не произошло. Но обострившиеся скулы, плотно сомкнутые губы, напряженный разворот плеч выдавали его с головой.
        Мария Стафф снова подняла микрофон.
        – Иван впечатлил нас смелостью образов, мне было бы интересно понаблюдать за его ростом. Но также меня заинтересовала еще одна коллекция, – зал замер. Окаменел. Ангелина видела из своего укрытия, как Стефан обратился в слух. Мария продолжала: – Это противоречит нашим правилам. Претендентов на место стажера в «Киар Алари» должно быть десять. Но я стара и мне иногда хочется, чтобы обо мне помнило чуть больше людей. Поэтому сегодня я сделаю сенсацию и приглашу одиннадцатого финалиста. Я думаю, это человек сможет меня удивить. Стефан Марроне Пасс!
        Одно мгновение преобразило дизайнера. Мимолетная улыбка, движение грудной клетки, подсказавшее, что он снова может дышать. Он бросил взгляд за кулисы, словно точно знал, что там есть человек, кому это так же важно – его победа сегодня. Поймал взгляд Ангелины и подмигнул. Только ей.
        -
        «Пусть заскочил в вагон уже тронувшегося поезда, – успокаивал он себя, – все равно, я в деле. Я еще докажу Марии, что она не зря рискнула и взяла меня!».
        Степан упаковал и пронумеровал коллекцию, опечатал кофры и коробки – организаторы забирали коллекции участников и отправляли сразу на рейс. Далее – на корабль. Молодой дизайнер сделал опись каждой коробки, отметил все мелочи и аксессуары – знал, что полчаса лишнего времени сейчас могут спасти его там, на лайнере.
        В итоге вышел из галереи последним.
        Посмотрел вслед удаляющегося минивэна с коллекциями его и Ивана Северова, последних финалистов и участников конкурсного отбора.
        В голове медленно скользили огненно-красные образы из дефиле Ивана. Все-таки когда-то они дружили, даже сплавлялись вместе. Но дружба не знает конкуренции. А Иван назначил Степана конкурентом.
        «Пусть так», – отметил про себя Степан.
        Он подошел к машине, с пульта завел двигатель. Сел на водительское место, положил голову на подголовник. Прикрыл глаза.
        Бесконечный день перевалил зенит, близился к вечеру. Завтра – вылет и посадка на борт «Жемчужины морей», круизного лайнера. Начало бешеной гонки за будущее. Начало войны всех против всех.
        Он готов к честной борьбе. Но будет ли она – честная борьба?
        Молодой дизайнер посмотрел на низкие облака, прислушался к шуму ветра, шелесту листвы. Надо ехать, собираться. Решительно захлопнув дверь, медленно тронулся со стоянки.
        Выехал на шоссе, перестроился в крайний левый ряд, добавил скорости. Отрегулировал громкость музыки. Четкий ритм настраивал на рабочий лад, заставлял ровнее биться сердце, прояснял мысли. Мысли, по сути, безрадостные. Победа сегодня – аванс. Дальше не стоит рассчитывать на снисхождение. Более того, чутье и холодный расчет подсказывали, что он – легкая мишень на удаление с конкурса в первый же день. Он – самое слабое звено. Звено, созданное специально, чтобы быть выбитым первым.
        Но предупрежден – значит вооружен.
        «Еще побарахтаемся», – подумал решительно, свернул с эстакады в сторону дома. Мелькнул перечеркнутый указатель «Москва».
        Крутой поворот направо, спуск под мост.
        Степан привычно притопил педаль тормоза. Та легко ушла в пол.
        – Что за черт? – молодой человек раз за разом вдавливал педаль. Та проваливалась, беспомощно скрипела.
        Скорость на крутом спуске росла.
        Автомобиль лавировал между машинами, сигналы соседних машин сыпались, разбиваясь об окна.
        – Черт, – молодой человек вывернул руль вправо, ловко избежав столкновения с малолитражкой со знаком «ребенок на борту» на заднем стекле.
        Автомобиль занесло, развернуло на дороге, юзом протянуло еще несколько десятков метров, чтобы выбросить в кювет. Земля подпрыгнула, бросила в лобовое стекло гравий и мокрую землю.
        Удар по грудной клетке, натянутый до предела ремень безопасности подхватил корпус. В боковые зеркала Степан видел, как остановились на обочине несколько машин, как из них выпрыгнули люди и бросились к нему.
        С трудом потянулся влево, чтобы отстегнуться, но руки свело до судорог, вспотевшие пальцы проскальзывали мимо крепления. Тогда он протянул руку, чтобы открыть дверь.
        – Жив? – раздалось у виска с сильным южным акцентом.
        Запах сырой земли и свежескошенной травы ворвался в салон.
        Вдалеке кто-то спрашивал:
        – Пьяный, небось?
        Кто-то тряс его за плечо. Чьи-то чужие руки отстегивали крепление на ремне безопасности, вытаскивали тяжелое, будто чужое тело.
        Мягкая трава под спиной, приятная спасительная сырость.
        «Жив», – мысленно отозвался, прислушиваясь к приближающемуся вою сирены.
        -
        Он еще никогда так не кричал. Громогласно, не выбирая выражений, выплевывая обвинения и не сдерживаясь в эпитетах. Целиком отдаваясь процессу и пользуясь отсутствием дома супруги.
        – Сопляк! Что ты вообще о себе возомнил?! Ты думаешь, что вечно будешь на моей шее?! Нет уж, баста! – и накрыл трехэтажным матом, обильно смешанным с бранью на испанском. В ссоре Грегорио Пас Фернандес мало чем отличался от своих предков-сапожников. Особенно, если как сейчас, она случалась в отсутствие супруги.
        Степан, уставившись на стол, упорно молчал. Грудная клетка болела от удара, на ладонях остались отпечатки от ногтей – с такой силой он вцепился за руль во время аварии.
        В протоколе значилось «не справился с управлением». Он сделал отметку об отказе тормозной системы, пусть проверяют. В голове шумело, а в груди расцветало тупое равнодушие к происходящему. Даже к крику отца.
        Он не рассчитывал на радость со стороны родителя. Но, правда, и к такому приему оказался не готов. От нецензурной брани отца мрачно повел плечом, распрямился.
        – Я не очень понимаю. Ты что, только что сейчас узнал, что моя профессия – дизайнер? Ты где все эти годы был? На Луне?
        Отец треснул по столу, тот жалобно подпрыгнул.
        – Да я до последнего надеялся, ждал, что ты образумишься!
        – А с чего бы мне это делать? Мне нравится то, чем я занимаюсь.
        Отец с чувством махнул рукой:
        – Не говори даже об этом! – немного овладев собой, отец прошел к окну, одернул занавеску. – С твоей головой, образованием… Стефан, ты можешь сделать неслыханную карьеру! А этот твой дизайн, – отец сильно жестикулировал, задел абажур, поймал его руками, чтобы не раскачивался: – Черт. Это путь в никуда, путь неудачников… Ты даже имя свое настоящее скрываешь!
        Степан усмехнулся:
        – Я думал, ты этому только рад – не буду позорить знаменитого отца своими неудачами…
        Отец шумно фыркнул, прошелся по кухне.
        – Ты много знаешь тех, кто прорвался? Кто стал знаменит? Чьи имена украшают витрины?.. А? Это блажь, Стефан. И она должна иметь границы.
        Степан медленно поднял глаза, посмотрел спокойно.
        – Это не блажь. Это мой выбор.
        Отец неожиданно остановился перед ним, сверкнул молниями в черных как дикие омуты глазах:
        – Выбор, говоришь? Так вот с этой минуты я тебе ни копейки не дам, понял?! Посмотрим, как твой выбор будет тебя кормить.
        Степан неторопливо встал. Уперся руками в стол. Грудная клетка так болела чуть сильнее. Молодой человек выдохнул:
        – Хорошо… Как скажешь.
        Развернулся и направился к выходу. Отец растерялся:
        – Ты куда собрался?
        Сын остановился на пороге:
        – Устраивать свою жизнь. Без твоих денег.
        – Стефан, остановись! – в голосе отца звучала угроза.
        Парень обернулся, посмотрел через плечо:
        – А то что?
        – Уйдешь, обратно не пущу на порог…
        Степан кивнул:
        – Я и не собираюсь возвращаться. Кстати, ты, наверно, забыл, что я уже давно оплачиваю свое обучение сам, так что лишение наследства и изгнание из дома – это так себе наказание.
        Отец прогремел:
        – Стефан!
        На этот раз Степан не обернулся. Стремительно вышел в коридор, подхватил заранее приготовленную дорожную сумку. Бросив короткий взгляд на ключи от машины, оставил их на столике. Поверх квитанции ЖКХ написал: «Мама, люблю!» – и вышел из квартиры, отсекая все: ссору с отцом, аварию, прошлые удачи и неудачи – оставляя это на небольшом прямоугольном листке.
        Глава 5. Без права вернуться
        Она притаилась на детской площадке перед домом и поглядывала на часы: еще пятнадцать минут до принятия решения. И потом надо или включать сотовый, отсчитывать двенадцать минут на маршрут от метро до дома и подниматься, или перечеркнуть настоящее.
        Обхватив себя за плечи, раскачивалась взад-вперед. Минуты тикали одна за другой. Решение не приходило.
        Еще одна невыносимая ночь с Игорем, когда уже мысленно попрощалась с этой жизнью, и завтра – отлет в Испанию, чтобы сесть на «Жемчужину морей» вместе со случайным знакомым, Стефаном Марроне. Или бросить все прямо сейчас, включая заманчивое предложение нового знакомого, и по заранее заготовленному маршруту рвануть в Питер? Там ее ждет квартира школьной подруги, которая уехала в отпуск на неделю. А за эту неделю можно найти работу и устроиться в новом городе.
        Одна ночь и – возможно – полная свобода? Или немедленный побег и риск, что Игорь ее найдет в Питере?
        Однажды она пошла купаться в проруби. На Крещение. Ей было пятнадцать или около того. За домом бабушки была река и довольно удобный спуск к воде. Соседи прорубили прорубь, батюшка освятил ее. И Ангелина стояла у шаткого деревянного помоста, мялась в резиновых тапках. Чувствовала, как ледяные иголки пронизывают насквозь. Представляла, как сейчас сделает еще один шаг на одну ступеньку вниз, и ноги лизнет могильный холод. Грудь перехватит мертвенным обручем, вылакав из легких жизнь. Пальцы прилипали к поручням, а от черной воды поднимался призрачный пар. Манил к себе.
        Тогда Ангелина так и не смогла войти в воду. Она всегда была трусихой.
        Сейчас ничего не изменилось.
        Что выбрать?
        Посмотрела на часы – три минуты на раздумья.
        Завтра у нее не будет повода уходить из дома, да и не факт, что Игорь отпустит ее, даже если она его придумает. От мысли, что жених может просто запереть ее дома, стало холодно и липко.
        Тогда второго шанса не будет.
        Девушка смотрела на часы, следила за стремительно мчащейся вперед секундной стрелкой.
        Представила руки Игоря на своем теле, его серый блокнот и три кубика льда, покачивающихся в прозрачной воде. К горлу подступила тошнота.
        Включить телефон все равно придется – она должна созвониться со Стефаном, передать ему паспортные данные для билета. Включить телефон, отправить заранее заготовленное сообщение и тут же выключить.
        Сердце билось учащенно, страшно. Будто намереваясь выпрыгнуть из груди. Руки вспотели.
        Девушка подтянула бафф к переносице, погладила черный экран мобильного.
        Помедлив еще мгновение, она все-таки надавила сбоку кнопку.
        Телефон дернулся в руке, разноцветными огнями загорелся логотип, одна за другой на главном экране проявлялись иконки приложений. Ангелина выдохнула, с настороженной надеждой уставилась на иконку входящих сообщений мессенджера, ожидая послание от Игоря – может быть, у него внезапная командировка, или на работе задержится?
        Но вместо этого сотовый подпрыгнул от входящего звонка.
        Ангелина едва не выронила телефон в песок, подхватила на лету.
        Неизвестный номер, безликая аватарка.
        – Алло…
        – Геля, привет, это Стефан Марроне, – у него немного изменился тембр, стал чуть ниже. И говорит будто через силу.
        В груди что-то оборвалось:
        – Да. Что-то случилось? – с ужасом представила, что он сейчас отменит свое предложение.
        Прислушавшись, она отчетливо разобрала шум города из динамика.
        – Нет, ничего… Я что звоню… – Он откашлялся. – Ты только ничего такого не подумай… Скажи, я могу у тебя переночевать?
        Она озадаченно округлила глаза, посмотрела на три больших окна квартиры. Решение пришло само. Девушка усмехнулась:
        – Если честно, я сама была готова тебе звонить с тем же самым предложением…
        Молчание в динамике, шелест проезжающих мимо машин.
        – Гм, вот так совпадение, – дизайнер рассмеялся. – Так выходит мы оба сегодня бездомные…
        – Ну да, вроде того…
        – А ты сама где? – Ангелина назвала станцию метро. Стефан обрадовался: – Тогда предлагаю: пошли ужинать. А там война план покажет…
        Он назвал адрес пиццерии в центре.
        Ангелина кивнула и нажала кнопку отбоя, тут же заметив иконку входящего сообщения. Игорь. «Чуть задержусь. Буду в 22-30».
        Девушка посмотрела на часы: у нее ровно тридцать минут и неожиданный шанс собрать вещи. Подхватив рюкзак, она рванула домой.
        -
        Игорь сразу почувствовал что-то неладное – окна квартиры оказались не освещены. Подходя к подъезду, он повел широким плечом, мысленно сделал пометку в сером блокноте. Жирная, отчетливая метка – треугольник, закрашенный лишь наполовину.
        По губам скользнула холодная предвкушающая улыбка.
        Он вставил ключ в замок, толкнул дверь, прислушиваясь к непривычной тишине.
        Он не любил приходить в пустую квартиру.
        Не любил, когда его не ждут.
        И сегодня темнота раздражала даже больше обычного, будто засасывала в свое ненасытное нутро.
        Игорь, шагнув в квартиру, закрыл за собой дверь, бросил ключи на тумбочку и только после этого включил свет. В глаза бросилась распахнутая дверь в ванную.
        Он брезгливо поморщился.
        – Лина! – резко позвал в тишину.
        Прошел в ванную, заглянул – ничего особенного. Пожал плечами. В гостиной тоже все, как обычно: плоский телевизор на полстены, диван с ровно выстроенными уголок к уголку подушками, стопка журналов на столике, рядом – пульт от ТВ. Благоустроенный быт хорошо обеспеченной семьи, не обремененной детьми и хлопотами.
        Он сам не понял, почему в памяти всплыло это «не обремененные детьми». Он хотел детей. Не потому, что любил их или ему нравилось с ними нянчится. Нет. Но ребенок – это еще одна уязвимость Лины. Еще один пункт в заветном, четко разлинованном блокноте. С ребенком бы он привязал ее к себе навсегда. Но беременность никак не наступала. Врач разводила руки, предлагала ждать.
        Игорь, толкнул дверь в кухню и тут же – в спальню. И замер на пороге: платяной шкаф оказался распахнут. На полу, на кровати разбросаны вещи. Он пригляделся – вещи Ангелины. Ее платья, джемперы и пиджаки. Юбка, которую он купил ей на 8 марта, она так и не стала ее надевать.
        Мужчина переступил порог, окинул взглядом комнату. Выдвинул верхнюю полку комода, где хранились украшения Ангелины – все на месте, ни одной пустой ячейки. В сердце закралось сомнение – это не кража. Что-то другое. Из-за чего потяжелели кулаки, распрямились плечи. Отбросив ногой Ангелинино платье, он быстро вернулся в ванную, распахнул шкафчик. Заглянул внутрь: подставка с зубной щеткой Ангелины пустовала, а на самом видном месте, словно пощечина ему, лежал использованный блистер от противозачаточных таблеток.
        – Тварь! – прошипел.
        Так вот почему она не беременела!
        Захлопнул дверцы так, что затрепетали баночки с шампунями.
        Первая мысль – куда она могла пойти. Подруг у нее не осталось. Денег он ей оставлял ровно столько, сколько нужно для ведения хозяйства и проверял все счета. До копейки. Некуда ей бежать! И не на что.
        Он метался по пустой квартире, чувствуя, как мысли от бешенства перестают фиксироваться, слипаясь в одно черно-оранжевое полотно, застилая глаза.
        – Тварь, – повторял снова и снова, будто вбивая грязную брань в лживый образ Ангелины. Она казалась сломленной, послушной и податливой.
        Рванул дверцу бара на себя и сделал то, что не позволял себе делать много лет, со студенчества, – откупорил крышку и влил в горло виски. Закашлялся.
        Тяжело облокотился на стойку. Тихо выругался, чувствуя, как становится легче: мысли становятся четче, яснее.
        Только от этого не лучше. После смерти родителей Лины год назад, он так расслабился, так уверился в полном контроле над ее жизнью, что не особо вникал, где она работает. Вроде как визажист. Мир моды его не интересовал, он считал его абсолютно пустым и стерильным – поверхностные интересы, разговоры о тряпках и распродажах, мужики если есть, но все равно что бабы. Игоря это устраивало.
        Лину иногда звали на показы. Тогда она приносила какие-то смешные деньги, выходило пять или шесть тысяч в месяц.
        В груди стало горячо, душно: у нее что-то изменилось за последнее время.
        Он снова и снова прокручивал последние недели, пытаясь найти знаки, мимо которых он прошел. Взгляды, оброненные фразы. Попытки что-то спрятать… И ничего не находил. Та же настороженная покорность. То же напряжение.
        Но что-то изменилось.
        Появилось упорное молчание. Демонстративная покорность. Вызов.
        Ему это нравилось. Игорь схватил свой сотовый, просмотрел список контактов: ни одного, чтобы выяснить, где она была сегодня.
        С остервенением врезал по стене, до боли, до искр из глаз, до сорванных в кровь костяшек.
        – Я найду тебя, лживая тварь, – тихо пообещал. – И ты пожалеешь, что родилась.
        Уже поздно ночью, доведя себя до состояния тупого животного, перестав чувствовать и понимать, он нажимал кнопки пульта управления.
        – Завтра днем ожидается…
        Прогноз погоды. Щелчок.
        Погоня. Мужик упал. Крупный кадр и его остановившийся взгляд. Щелчок.
        – Ставка рефинансирования…
        Щелчок.
        Простенькая песенка, девица вертит тощим задом перед камерой. Думает, это кого-то заводит. Щелчок.
        Черный автомобиль в кювете, толпа народу вокруг. Полиция. Скорая. Бегущая строка внизу экрана. Игорь успел прочитать «авария», «не справился с управлением». Хотел уже переключить. Когда сменился кадр: огни, модный показ, тощие модели плывут по подиуму. И голос диктора:
        – Примечательно, что пострадавшим оказался Стефан Марроне Пасс – восходящая звезда мира высокой моды. Сегодня он подписал контракт и стал одиннадцатым претендентом на место стажера…
        Модная старуха в желтом. Группа людей на сцене… Аплодисменты…
        Не интересно.
        Мелькнувшее на заднем плане, у кулис, лицо Ангелины.
        Игорь подскочил, добавил звук. Но диктор уже начал новый репортаж.
        Мужчина бросился к компьютеру, загрузил браузер. Забил в поисковик «Стефан Марроне Пасс». Сегодняшний показ. Новости с пометкой «молния».
        Фото разбившегося авто. Молодой парень, немного растерянный и хмурый. С диким взглядом. По виду – иностранец.
        Игорь прокрутил джойстик вниз, просмотрел другие новости. Через пару минут он знал все.
        «Значит, «Жемчужина морей».
        Игорь распрямился, мгновенно протрезвел. Сжал кулаки.
        -
        – Слушай, я даже не думал, что это такой кайф – быть без машины. Кажется, что всю жизнь я собирал московские пробки, чтобы сегодня просто дышать городом.
        Они уютно устроились у окна. Небольшой столик на двоих, диванчики. Между ними – свеча и миленький букетик крохотных подмосковных роз, с крохотными же, чуть больше вишни, бутонами. Золотой свет кружевного абажура скрадывал краску, которой заливалось лицо девушки, освещал интересом глаза ее собеседника. Стефан охотно болтал, не позволял паузам затягиваться, и Ангелина никак не могла понять – то ли он просто деликатно дает ей возможность осмотреться, то ли просто болтун. И если в первом случае его болтовня вызывала симпатию, то во втором – раздражала.
        Ангелина толкнула ногой дорожную сумку, сунула глубже под сидение.
        Она предпочла бы место у стены, в углу. Но новый знакомый потащил ее к окну – любоваться ночным городом. Здесь же ей все время казалось, что мимо проходящие официанты и гости небольшой пиццерии, поглядывают на них, как на пару. И от этого она боязливо поглядывала в окно: ей все время казалось, что сейчас в нем мелькнет профиль Игоря, его удивленный и строгий взгляд.
        – Мне кажется, ты нервничаешь. Это так? – Стефан неожиданно умолк, положил руки перед собой. – Эта поездка далась тебе дороже, чем ты планировала?
        Ангелина посмотрела на него и поняла, что не хочет, чтобы он знал. Он – мостик в новую жизнь, без Игоря. Тащить в нее прошлое – это все равно что в грязной обуви по только что вымытому полу. Неслыханно. Обидно. И глупо.
        Она осеклась. Автоматически поправила напульсники. Призналась честно:
        – Я не очень хочу говорить об этом. Ты не обидишься, если я промолчу?
        Он моргнул. Могла бы просто перевести разговор на другую тему или сказать, что не хочет отвечать. Но вот это «не обидишься ли ты, если я не отвечу» заставило Степана посмотреть на нее внимательнее.
        Она красивая. Невероятно, ослепительно. С таких лиц рисовать Мадонну. Тонкие, изысканные черты, чуть опущенные ресницы, смуглая и при этом тонкая, чувственная кожа. Она никогда не смотрит прямо перед собой, будто всегда отгораживаясь от окружающего. Она улыбается мягко и застенчиво, будто в себя.
        Стефан привык к яркой, броской красоте, красоте напоказ. И эта девушка притягивала, словно магнит, и искрилась тайной. И это заставляло, затаив дыхание, любоваться ею, словно подглядывать. Что, собственно, он и делал – замерев и забыв о приличиях, пялился. Она бросала на него настороженные взгляды и смущенно отворачивалась. А он продолжал смотреть, не в силах отвернуться.
        И чувствовал, как что-то подспудное, дикое, пробуждается в нем: Стефан поймал себя на мысли, что хочет ее поцеловать.
        – Да ну, – воскликнул скорее этой шальной мысли, чем деликатному вопросу Ангелины. Спохватился, откашлялся. Передвинул приборы на столе, чтобы скрыть неловкость – он-то свои мысли прекрасно слышал. Сообразил, что вырвавшаяся фраза все-таки подходит к их странному разговору, отмахнулся: – Не хочешь, не рассказывай, конечно.
        Им принесли закуски, пиццу и два бокала красного вина.
        – Давай, отпразднуем с тобой начало новой жизни, – он поднял свой бокал. – Во всяком случае для меня. Сегодня я обматерен на двух языках, лишен крова, наследства и финансирования. Для меня этот кастинг «Киар Алари» – единственный шанс не умереть от вечного позора.
        Он лукаво подмигнул.
        Ангелина смущенно улыбнулась:
        – А оно точно того стоит – оказаться без крова, путей назад?
        Стефан вдруг стал серьезным:
        – Стоит, Геля… Страх отнимает половину жизни, неуверенность превращает ее остаток в серое болото.
        Ей нравилось, что в этой, новой жизни ее зовут «Геля». Непривычно и солнечно. Она улыбнулась:
        – Что будешь делать, если не пройдешь кастинг?
        – Не знаю. Об этом я буду думать, если это случится. Мысли материальны. Если ты придумал запасной путь, он тебе непременно понадобится, – молодой человек поставил бокал на стол. – Если эта поездка важна для тебя так же, как для меня, то ты тоже не должна думать о возвращении назад.
        От мысли вернуться Ангелину пробрало до костей. Голос изменил ей, дрогнул:
        – Можешь быть уверен, я с тобой пойду до конца.
        В ее глазах полыхнуло то темное, беспокойное, что он заметил еще при первом знакомстве. Сейчас оно горело лихорадочным огнем.
        «Что же с тобой произошло, Ангелина Фролова?».
        – Раз уж мы на сегодня бездомные и безлошадные, то предлагаю сдать сумки в камеры хранения на ж/д вокзале и отправиться гулять по Москве, – он решительно изменил тему разговора, чуть подался вперед, чтобы успеть поймать ускользающий блеск в глазах спутницы. – отоспимся в самолете и на «Жемчужине». Как считаешь?
        Девушка отвела взгляд, улыбнулась уголками губ.
        И, подумав, кивнула.
        -
        Ночная Москва нравилась ей чуть больше. Особенно после недавнего ливня: чуть ярче цвета, чуть больше бликов и гламура, чуть расслабленнее лица.
        – Эти русские никогда не улыбаются, – пробормотала, не поворачиваясь к собеседнику.
        Они мчались в авто, в гостиницу. Марию звали в оперу – она сослалась на головную боль. Ее приглашали в ресторан – она отказалась и от этого. Единственное, чего ждала весь этот долгий день – остаться одной. В номере. Ощущая прохладу белоснежных простыней. Впитывая шорохи чужого города.
        – Я так и не понял, зачем ты это сделала, – ее собеседник сердито оторвал взгляд от просмотра соцсетей, покосился на помощницу. – Зачем этот, одиннадцатый?
        Мария Тереза прикрыла глаза. Сказать, что этот мальчик напоминает ей ушедшую молодость? Что она верит в его талант? Что весь этот конкурс она затеяла ради него, а он сегодня облажался так, что ей пришлось применить все свое влияние? Ничто из этого не выглядело правдой. Потому что не было ею. И ее собеседник, как дикий пес чует фальшь за километр.
        – Считай это старческой прихотью, – отозвалась, наконец.
        – То есть, если перевезти на общечеловеческий, старческим маразмом?
        Мария вспыхнула, бросила короткий и острый взгляд на тактично растворившуюся в полумраке салона помощницу. Уставилась на собеседника:
        – Что ты себе позволяешь?! Забыл, из какого дерьма я тебя вытащила три года назад?!
        Собеседник презрительно фыркнул:
        – Пьяный и обдолбанный я творил так, что был знаменит. А сейчас ты набираешь сопляков, чтобы заменить меня.
        – Дэйли, не беси меня, – улыбка Марии Стафф все больше напоминала бульдожий оскал.
        Дэйли пожал плечами:
        – Больно надо. По сути, мне плевать. Я всегда знал, что ты выкинешь меня на улицу, когда наиграешься в благотворительность.
        Мария Стафф равнодушно отвернулась к окну.
        – Мне все равно, что ты думаешь. Этот конкурс сделает «Киар Алари» знаменитым. Подарит ему вторую молодость. Былое величие. Новых клиентов. Новое дыхание.
        – А как же я? – Глаза молодого человека блеснули в темноте.
        – Ты так же будешь курировать коллекции, вести поставщиков и ключевых клиентов…
        Дейли понимающе кивнул:
        – Будешь держать меня на коротком поводке? Ну-ну…
        От утих. Отвернулся.
        – Какой дрянной город, – пробормотал. – В Нью-Йорке скоро утро.
        Мария, не оборачиваясь к нему, криво усмехнулась:
        – Ты так говоришь, будто когда-нибудь его видел трезвым.
        – Видел… Пару раз.
        Мария его уже не слышала.
        К горлу подкатывала тошнота, малиново-оранжевые огни чужого города сливались в одно полотно, рассыпались мучительно и тоскливо. В самом деле, зачем она это на себя взяла? И выдержит ли?
        «Выдержишь», – приказала себе.
        Она всегда вытаскивала себя буквально за шкирку из всех проблем и неприятностей. Она сама себя сделала. Девочка из Бруклинских трущоб. Все, кто помнил ее такой, уже ждут ее на том свете.
        То, что она задумала, заставит надолго запомнить ее имя.
        Женщина положила голову на подголовник, прикрыла глаза.
        В памяти проплывали почти забытые образы. Покосившееся крыльцо, раздолбанная тачка у давно не крашенной калитки. Заходящее солнце. Она, в страхе ожидающая темноты, потому что надо возвращаться домой. Сердце болезненно сжалось, будто она снова слышит крик нетрезвой матери. Ноздри уловили запах немытого тела, черствой пиццы и кислого пива. Детство.
        Она всем отомстила за него.
        Остался только один.
        Дальше – хоть в ад.
        Глава 6. «Жемчужина морей»
        1 ИЮНЯ, УТРО.
        МОСКВА
        – Ты его видел? – голос из динамика звучал резко, отрывисто.
        – Да.
        – Ты уверен? Ничего не путаешь?
        – Нет, конечно. Фото, которое ты выслал, соответствует. Черная кожаная куртка, черные же джинсы и кеды, рыжий шейный платок, волосы темные, до плеч. Приехал в аэропорт на такси, прошел регистрацию, сейчас проходит досмотр. Наблюдаю его лично.
        Мужчина быстро взглянул за прозрачную перегородку, за которой суетились пассажиры: его подопечный как раз передал сотруднику аэропорта паспорт и посадочный талон. За молодым человеком следовала миниатюрная брюнетка. Они и приехали вместе, и сейчас, в аэропорту. Держались вместе. Правда, несколько отстраненно. Не выглядели как пара.
        Напряженное молчание в трубке. Мужчина в телефонной будке начал скучать, приглядываться к сновавшим в зале ожидания пассажирам. Улыбнулся прошедшей мимо стюардессе.
        – Ты можешь сделать так, чтобы он не попал на этот лайнер?
        От неожиданной просьбы глаза вылезли из орбит:
        – Ты в своем уме? Я тебе не киллер.
        Отчетливая ругань в трубке:
        – Если бы мне нужен был киллер, я бы к тебе не обращался, идиот… Он не должен оказаться на борту этой чертовой «Жемчужины морей». Чисто. Без криминала. Ты понял?
        Мужчина пожал плечами:
        – Ну, понял. Без криминала…Так мне что, садиться в самолет?
        – Да. И сделай так, как я прошу.
        Гудки в трубке и неопределенность во взгляде. Неизвестный нашел взглядом высокую фигуру молодого человека, отметил, как тот снял во время досмотра куртку, бросил ее в корзину. Отметил сильные широкие плечи и очевидную физическую форму юноши. Невесело хмыкнул: такого просто так не вырубишь. Нахмурился, занимая очередь за полной пожилой дамой.
        «Нафиг я в это дело ввязался» – подумал. Но с другой стороны – должок надо отрабатывать. А тут вроде дело не пыльное.
        -
        Почти в полдень они уже заходили на посадку в аэропорту Барселоны. Ангелина прильнула к иллюминатору, любовалась лазурным морем от края до края с крошечными, будто игрушечными кораблями и контейнеровозами там, на его шелковистой глади. Прислушивалась к указаниям бортпроводников, их просьбам пристегнуть ремни и поставить спинки кресла в горизонтальное положение. Город приближался, поглядывая величественно и равнодушно, дышал лениво и щурился в выбеленное солнцем небо. Ангелина смотрела на него и недоверчиво улыбалась.
        Степан сидел наискосок, через проход, подремывая и обдумывая услышанное буквально за пять минут до начала посадки. Пять минут назад мимо него прошла личная помощница Марии Терезы Стафф. Заметив молодого человека, приветливо махнула рукой и поманила к себе.
        Степан выбрался со своего места, разбудив соседа и едва не наступив ему на ногу.
        Дама, улыбаясь, следила за ним, дотронувшись до плеча, проговорила:
        – Хорошо, что я вас здесь увидела, до посадки на борт «Жемчужины морей», – проговорила она. Добавила, продолжая приветливо улыбаться: – Мария Тереза осталась не очень довольно вашей коллекцией, Стефан. По ее мнению, она как нелюбимое творение, в которое художник не смог вложить душу. Ей не хватило изящества, полета. Понимаете, дорогой, коллекция сама по себе – это еще не все, важна ее подача. А ваша оказалась излишне суха. В ней не было сумасшедшинки. – Степан покраснел. – Собственно, поэтому вы и не вошли в основной состав. Но Марии нравится ваш стиль, как смело вы работаете с тканями и образами. Поэтому вы с нами. Она просила, чтобы я передала вам эту информацию… Второй раз второй шанс она вам не предоставит… Не подведите ее.
        Она еще раз ослепительно улыбнулась, деликатно коснулась плеча юноши.
        – Не расстраивайтесь. Предупрежден – значит вооружен. У вас будет достаточно времени, чтобы все исправить. Если будут вопросы – наберите меня, – она протянула визитку.
        И попрощалась, а Степан растерянно вернулся на свое место.
        «Нелюбимое творение» и «излишне суха» вертелись в голове. Получается, Ангелина была права, назвав его коллекцию слишком продуманной и гладенькой. Она была права, а он это не заметил. И едва не проиграл еще там, в Москве.
        Он не обращал внимание на то, как закладывает уши, как накренивается при посадке самолет. Достав блокнот и карандаш, он рисовал. Рисовал снова и снова, вычеркивая и перечеркивая, вырывая и вновь и вновь комкая страницы.
        И не понимал, что не так.
        По условиям кастинга, выданным ему вчера, для решающего дефиле он может представить новую коллекцию, а может – ту, что участвовала в предварительном отборе. «Сделать новую?» – сомнение жалило под сердцем.
        Новую коллекцию можно отшить на борту лайнера, организаторы обещали, что будет все необходимое оборудование, главное – успеть за десять дней. Но вряд и при этом удастся сохранить в тайне идею коллекции – все участники кастинга будут видеть кто над чем работает. Опять же, вещь hautecouture за пару дней не сделаешь. Неизбежно будет страдать качество. Плюс можно выпасть из условий кастинга и «скатиться» в pret-a-porter. А это – однозначный проигрыш.
        «Выходит, надо брать за базу «Черный обсидиан»», – он обернулся на Ангелину, рассеянно сунул блокнот в карман сумки.
        -
        Пока самолет останавливался, и пассажиры покидали борт, торопливо проглядывал инстаграм.
        Ангелина, поравнявшись с ним, заглянула через плечо, процедила снисходительно:
        – Что, ни минуты без селфи? – поправила сумку, двинула вперед по проходу.
        Парень рассеянно пробубнил:
        – Да посмотреть кое-что надо …
        Девушка обернулась через плечо, хмыкнула недоверчиво:
        – Ну-ну.
        Но он в самом деле что-то искал в Сети.
        – Да что ты из смартфона не вылазишь, – Ангелина с удивлением хмурилась, забирая свой чемодан из его рук.
        Он неопределенно кивнул и тут же отмахнулся, пролистывая ленту. И тут же просиял:
        – О. Нашел!
        Выйдя в город, потянул девушку к стоянке такси.
        – Ты чего? – она неловко подхватила ручку чемодана. – У нас же трансфер до порта. Коллекция твоя, вон, грузится, – кивнула на плотно упакованные и маркированные кофры, у которых дежурил Иван Северов с напарницей.
        Стефан только отмахнулся, подтолкнул девушку к машине, сам нырнул следом.
        – Улица де ла Ри?раде Сан Мик?ль, 9, пожалуйста, – сказал таксисту на испанском. И только когда машина тронулась обернулся к Ангелине, улыбаясь: – Там лучший в Испании магазин ткани…
        – Ты больной, да? – девушка не спрашивала, она утверждала, смотрела настороженно.
        Он засмеялся:
        – Есть немного… Но у меня уважительная причина – я знаю, что не понравилось Марии Стафф в моей коллекции. Пока ты таращилась на Барселону, ее помощница говорила со мной.
        Ангелина посмотрела на часы:
        – Мы так опоздаем. И лайнер уйдет из порта без нас… Но зато мы будем с тряпочками, – проворчала, закатив глаза.
        – «С тряпочками», – он ее передразнил, закатил глаза. – Эти, как ты выразилась «тряпочки» по сто евро за метр иногда стоят, – заметив, как у девушки округлились глаза, усмехнулся: – Книголюбы привозят из поездок книги, я – ткани, бисер, фурнитуру… – Стефан шумно втянул носом воздух, оглядываясь по сторонам. – Иногда одна пуговица меняет все.
        Это был его любимый город: странный, с ломанными линиями зданий и кривыми улочками, сказочный, будто драконий выкормыш. Фантастический. Он пах иначе. Звучал иначе. Он говорил иначе.
        Ангелина наблюдала за молодым человеком и качала головой:
        – Ты точно ненормальный, – отвернулась, любуясь знаменитым городом.
        Приоткрыв окно, вдохнула незнакомые запахи. Море и рыба, специи, тончайшие шлейфы цветочных ароматов смешивались причудливо, путаясь в фантастической архитектуре Готического квартала. Таксист, не умолкая, болтал. Стефан отвечал ему охотно, бойко. Ангелина не понимала ни слова, но выглядело так, будто старые приятели обмениваются новостями, взахлеб и перебивая друг друга. Стефан много смеялся и был возбужден.
        Девушка наблюдала за ним и удивлялась, откуда он так хорошо знает язык. Хотя… Не просто же так он «Стефан Марроне Пасс».
        Они выскочили из машины, попросив водителя подождать их – это Ангелина поняла по жестам Стефана и мольбе в голосе. А еще – по характерному постукиванию по циферблату.
        Таксист поворчал, но, отмахнувшись, вытащил ключи из замка зажигания. Откинулся в кресле и прикрыл глаза.
        – Побежали! – Стефан подхватил девушку под локоть, потянул к магазину.
        Ангелина цокнула языком, спросила с интересом:
        – А ты где так бойко на испанском научился говорить? – толкнула тяжелую дверь магазина.
        – Темная история…
        Парень чуть заметно помрачнел. Стал похож на рассерженного ворона. Но лишь на мгновение. Не позволив девушке углубиться в расспросы, скомандовал:
        – У нас пятнадцать минут. Тогда есть шанс, что мы нагоним наших с трансфером по дороге в порт.
        Девушка огляделась, пожала плечами:
        – Командуй. Что мы ищем?
        – То, что усложнит «Черный обсидиан», – Ангелина с удивлением подняла на него глаза. Стефан кивнул: – Да, ты была права, коллекция выхолощенная. Твои слова подтвердила переводчица Марии Стафф.
        Девушка многозначительно угукнула, шагнула к стеллажам с тканями.
        К ним подошла консультант, замерла, приветливо улыбалась.
        – Могу ли я вам чем-то помочь? – она покосилась на их дорожные сумки, чуть удивленно.
        – Нам нужно нечто особенное… – протянул Стефан.
        – Вот это! – по-русски воскликнула Ангелина, вскидывая руку.
        Она указывала на стеллаж с будто бы горящими тканями.
        – Ты уверена? – дизайнер с сомнением приблизился. – Очень ярко… Не представляю, как это будет вязаться с концепцией «Черного обсидиана»…
        – Это новая коллекция тканей, – девушка-консультант выдвинула стеллаж. – Натуральный шелк, шифон, вышивка бисером, пайетками.
        Она подхватила отрез за угол, подбросила в воздух, чтобы покупатели увидели легкость и прозрачность полотна.
        Стефан тер подбородок:
        – Не знаю. Я думал что-то монохромное. Максимум – оттенки синего. А тут огненное полотно, флуоресцирующее…
        Ангелина снова пожала плечами, отошла к сумкам.
        – Как знаешь…
        Присела на диванчик у ног задрапированного в шелк манекена. Подперла щеку кулаком, наблюдая, как молодой человек выбирает ткань. Отрезы шелка, атласа, несколько видов кружева, тончайшая бахрома. Взгляд же то и дело возвращался к огненному стенду. Эту ткань хотелось трогать. Она обжигала. Завораживала.
        Стефан говорил по-испански, Ангелина лениво прислушивалась к мелодичной речи, представляя, как горная река передвигает мелкую гальку. Отвернулась, разглядывая прохожих.
        Молодой человек, бросив на нее взгляд, кивнул на ярко-оранжевую ткань. Загадочно улыбаясь, погладил мягкий, шелковистый рулон, чуть смял пальцами кромку.
        Девушка-консультант деликатно поинтересовалась:
        – Будете брать?
        Стефан кивнул:
        – Да, три оттенка, – он выбрал оранжевый, оранжево-красный и красно-малиновый.
        Подцепив хрусткий пакет, подошел к Ангелине:
        – Ну, что. Я готов отправляться в поход за славой. Ты со мной?
        Девушка грустно посмотрела снизу вверх:
        – Я уже ответила в Москве. Не вижу причин, чтобы менять решение… Я с тобой.
        -
        Чем дальше они мчались по городу, тем отчетливее Ангелина сама себе не верила. Это солнце, это море, эти дома – казалось, она погружается в детство. То самое, в котором «зелень зеленее и небо голубее». Она даже выглянула из машины и посмотрела на него – высокое, ясное, искрящееся золотыми бликами. Втянула носом ч?дный воздух. Ангелина поняла – этот запах будет преследовать ее по ночам: запах свободы – терпкой, манящей, с горечью упущенных возможностей.
        «Наверстаем», – успокоила себя. Но сердце сжалось от предчувствия – в ее жизни никогда не было шальной удачи. А именно ей навстречу она шагнула, приняв предложение этого парня. Стефана Марроне Пасса.
        – Стефан, а «Марроне Пасс» – это твоя настоящая фамилия и имя?
        Молодой человек посмотрел странно, отрешенно, будто проложив между ними черту:
        – Ты не обидишься, если я не отвечу? – вернул ее вчерашнюю фразу.
        Девушка осеклась. Смутилась, будто оказалась поймана за чем-то постыдным.
        – Прости…
        Молодой человек отвернулся к окну, посмотрел рассеянно. Проговорил, наконец:
        – Да нет, не в этом дело. Просто мне пришлось отказаться от многого, чтобы заниматься дизайном. И отказ от имени – часть этого «многого».
        – Знаменитые родственники?
        Он усмехнулся:
        – Не совсем. Но приметные, да.
        – То есть ты – сам по себе? – она дождалась, когда он кивнет. – Поэтому вчера, во время показа, за тебя никто не пришел болеть?
        Он снова кивнул, неохотно, через силу – девушка поняла, что тема для него, действительно, болезненная:
        – Да. Я сам по себе. И поэтому за меня никто никогда не приходит болеть, – проговорил тихо, отчетливо, словно расписываясь под каждым словом.
        Они пробирались по узким улочкам древнего города, в котором, будто слоеный пирог, затаилось время: античность с выветренным золотом кирпичей, средневековье с химерами на церквях, пробивающаяся сквозь брусчатку нежная зелень. Таксист снизил скорость.
        – Жаль, что отплытие уже сегодня, – вздохнула Ангелина. – Мне бы хотелось побродить по Барселоне. Она сказочная.
        – Значит, ты сюда обязательно вернешься, – молодой человек задумчиво посмотрел на нее. – У каждого есть места, куда хочется возвращаться. Возможно, для тебя это Испания… Для меня – Карелия. Там сосны в небо упираются. Озера тихие и гладкие как зеркал?. А реки кипят колдовским варевом… Там свобода дикая, первозданная… непокоренная. И воздух насквозь ею пропитан. – Он помолчал: – Там себя чувствуешь великаном.
        Он поймал на себе ее удивленный взгляд, усмехнулся.
        – Я там на байдарках почти каждый год сплавляюсь. Каждый уголок знаю. И каждый год открываю заново.
        – А меня возьмешь? – вопрос вырвался сам собой, будто следуя за описанными дизайнером бурными потоками. Ангелина смутилась, добавила уклончиво: – Когда-нибудь…
        Стефан внимательно посмотрел на нее, будто примеряясь, а на самом деле прикидывая спокойный маршрут, на котором можно «обкатать» новичка.
        – Возьму, – сообщил решительно. – Вот контракт с «Киар Алари» выиграю и поедем.
        Ангелина скептически изогнула бровь:
        – То есть ты ни на минуту не сомневаешься, что выиграешь?
        Они остановились на парковке у здания порта. За ним на причале белела «Жемчужина морей».
        Молодой дизайнер протянул таксисту несколько купюр, вышел из машины. Уперев руки в бока, набрал полную грудь горячего и соленого воздуха, тяжелого, маслянистого.
        – Просто я не могу проиграть, – пробормотал Стефан, открывая пассажирскую дверь и подавая руку спутнице. На мгновение задержал в ладони тонкие девичьи пальцы. – Я прошу тебя думать только о победе… Я чувствую, что тебе она тоже нужна. Не знаю, зачем, почему, но чувствую, что важна. В глазах прочитал еще там, в Москве, когда из-за меня ты выронила кисть… Поэтому и позвал в команду. Понимаешь?.. Я не прошу тебя рассказывать, не прошу открывать мне душу: я и сам, как видишь, не слишком откровенен. Но я прошу тебя сосредоточиться только на победе.
        Он не отпускал ее пальцы, смотрел пристально, гипнотизируя темным как испанская ночь взглядом. Ангелина тонула в нем. Чувствовала, как в груди разгорается желание идти за ним, этим безумным, убежденным взглядом, за этим голосом. Идти, как за путеводной нитью. За его мечтой. Потому что его уверенности должно хватить на них обоих. Потому что она сама не уверена ни в чем. Но так хочет оказаться там, по другую сторону вопроса «что дальше?».
        – Я обещаю тебе…
        Темные глаза потеплели, словно обнимая. Он улыбнулся… и поцеловал ее пальцы.
        Взгляд стал лукавым, голос – ироничным и ласковым.
        – Когда-нибудь мы станем настолько близки, что откроем те скелеты, которые сегодня прячем в шкафу. А пока… Добро пожаловать на «Жемчужину морей»!
        Он подхватил их чемоданы, обнял таксиста как брата, похлопал его по плечу.
        Тот смахивал слезу и желал им удачи. Ангелина смеялась:
        – Ты просто кум всему миру, как я погляжу… Умеешь очаровать всех начиная с модных старушек и заканчивая таксистами…
        – Тебя послушать, так я просто демон-обольститель, – он достал из кармана сотовый, нашел сообщение от координатора: – Нам нужен второй терминал. Наши уже там, сдают багаж, проходят регистрацию.
        Здесь особенно сильно пахло морем и грядущим приключением, от которого перехватывало дыхание и щекотало в носу. Ангелина тайком поправила напульсники, в глубине души надеясь, что на палубе будет достаточно прохладно, чтобы не выглядеть странно с ними. Заглянула под ткань – синяки хоть и побледнели, но не прошли. Степан торопился, его широкая спина мелькала в паре метров впереди. Иногда дизайнер оглядывался:
        – Эй, не отставай!
        Она и не думала, чувствуя, как нить, связавшая ее с этим человеком, становится реальнее и прочнее.
        По крайней мере на ближайшие десять дней.
        У второго терминала толпились пассажиры. Кто-то летел вместе с ними из Москвы, лица казались знакомыми. Степан забрал из рук Ангелины ее паспорт, достал из рюкзака свои документы, билеты, положил на стойку регистрации. Сотрудник порта закреплял на ручках чемоданов ярлычки с номерами кают.
        – Прошу… Пожалуйста… – он обратился к Степану: – Ваши билеты, пожалуйста.
        Степан протянул руку к стойке… и наткнулся на пустоту.
        – А где наши билеты? – он обернулся к Ангелине.
        Девушка рассеянно смотрела по сторонам, на его вопрос обернулась резко, полоснув ужасом.
        – Я н-не знаю, – прошептала сорвавшимся голосом. – Они же у тебя были…
        – Да я их сюда, на стойку положил. На минуту отвлекся, наклейку на чемодан клеил…
        Он внимательно посмотрел вокруг, окинул взглядом пассажиров.
        – Эй! – рванул в сторону, к мужчине в клетчатой рубашке, суетившегося у соседней стойки регистрации. Тот как раз возвращал в карман корочки. – Кажется, у вас наши документы…
        Мужчина недоброжелательно нахмурился:
        – С чего вы это взяли, интересно?
        – Потому что у вас в руках паспорт моей спутницы и наши билеты, – парень преградил ему дорогу.
        К ним подошел сотрудник порта:
        – Я вам могу чем-то помочь? – спросил на ломаном английском.
        Степан кивнул на незнакомца:
        – Господин, вероятно по ошибке, захватил наши билеты и документы. Я видел, как он убирал их во внутренний карман сумки.
        – Ничего я не захватывал! – мужчина побагровел, на лбу выступили бисеринки пота.
        Сотрудник кивнул, попросил отойти в сторону:
        – Давайте все-таки посмотрим. Прошу открыть сумку.
        Ангелина стояла рядом, кусала губу. Их чемоданы с уже наклеенными бирками замерли у стойки, сотрудник порта принялся оформлять следующую пару пассажиров.
        Незнакомец пожал плечами, открыл замок-молнию, бросил отрывисто:
        – Сморите. Вот. Я положил в карман свои документы, – он подчеркнуто выделил «свои», достал зеленую папку-файлик, демонстративно положил на стойку перед сотрудником порта.
        Тот вопросительно взглянул на Степана. Молодой человек хмурился.
        – Соседнее отделение. Под клапаном с «липучкой», – он смотрел жестко, свысока – оказался почти на голову выше обоих мужчин.
        Упер руки в бока, медленно выдохнул, разглядывая незнакомца.
        – Откройте, пожалуйста, соседнее отделение, – попросил сотрудник мужчину в клетчатой рубашке.
        Незнакомец запыхтел, вытер пот со лба. Тихо выругавшись, отстегнул «липучку». Степан выразительно изогнул бровь, кивнул на красный кожаный корешок:
        – Это документы моей спутницы, – проговорил.
        Мужчина покрылся бурыми пятнами, нахмурился:
        – Ничего не понимаю… Видно, это вышло автоматически… Я даже ничего не помню… – он достал из сумки Ангелинины документы.
        – Мой паспорт тоже доставайте, – Стефан не спускал с него глаз.
        Взял из его рук документы, передал Ангелине.
        «Клетчатый», не поднимая глаз и продолжая краснеть, молча достал еще один паспорт и сложенный втрое распечатанный бланк билета.
        – Прошу прощения, – пробормотал.
        Сотрудник порта, уже отходя от них, дежурно посоветовал:
        – Пожалуйста, в следующий раз будьте внимательнее.
        – Да-да, конечно. Прошу прощения еще раз, – незнакомец торопливо отступал спиной вперед, суетился.
        Степан холодно кивнул. Подхватив Ангелину под локоть. Вернулся к стойке регистрации и вручил сотруднику порта билеты.
        – Ну и у тебя и нервы, – Ангелина восхищенно выдохнула. – Я бы уже упала в обморок.
        – Да ладно… Билеты электронные.
        – А паспорта?
        – Ну, депортировали бы по окончанию круиза, – он усмехнулся. – С консульством бы связались…
        Он оглянулся, еще раз посмотрел на «клетчатого». Он ему показался смутно знакомым.
        -
        Мужчина в клетчатой рубашке притормозил на пирсе. Набрал сообщение.
        «На корабле».
        Глава 7. Новые правила
        Бессонная и бездомная ночь в Москве, перелет и нервы из-за побега, а потом – из-за поездки в магазин тканей, регистрация и посадка на лайнер… Заселение в каюту для Ангелины уже было словно в тумане. Девушка бормотала себе под нос инструкции, старательно запоминала цифру три – что каюта ее на третьей палубе, от лифта направо. Степан смотрел на нее с подозрением, на всякий случай не выпуская ее руку из своей. Пару раз довольно кстати успел перехватить ее прежде, чем девушка успела врезаться в прозрачную дверь.
        – Прости, – Она надеялась, что на карте, выданной ей при посадке вместо паспорта, есть информация и о номере каюты.
        Девушка старалась запомнить самое главное – у кого можно спросить и где можно узнать. Все. Больше ее сознание ничего не впитывало.
        – Ты будто пьяная, – улыбался Степан.
        А у нее в самом деле кружилась голова, как от шампанского.
        Свобода.
        Безопасность.
        Она смотрела на этого мрачноватого парня, что лукаво улыбался, глядя на нее, и была готова его расцеловать. Десять дней и шанс на другое, невероятное будущее. Открытая дверь, в которую осталось только войти.
        Он проводил ее до каюты:
        – Я боюсь, что ты потеряешься, – пояснил. – Ты чего такая шальная?
        Она лишь вздыхала и тайком гладила блестящие стены, невероятные витражи и роскошную, ярко-синюю мозаику.
        Здесь все было иначе. Воздух – соленый, пропитанный ветром, тонкий, щекочущий ноздри запах дерева и теплых человеческих тел. Огни иллюминации, золото и перламутр. Манящий аромат кофе смешивался со шлейфами парфюмов, оседал с горьковатым привкусом на язык, бередил кровь.
        – Не отключись, сейчас еще инструктаж будет, – он распахнул перед ней дверь ее каюты, заглянул внутрь: – О, твой чемодан уже привезли. Будем надеяться, и моя сумка тоже ждет в каюте… Гель! – он поймал ее за руку, развернул к себе: – Не забудь: пятнадцать минут, и нам на инструктаж. А потом еще общий сбор по конкурсу. И ужин, – он заглянул в глаза девушки, захохотал: – Алле, ты меня вообще слышишь?
        Она смотрела на него, кусала губы. И вдруг порывисто обняла и прижалась к груди. Он замер на полуслове. Руки растерянно повисли в воздухе – то ли обнять, то ли сделать вид, что не заметил.
        Ангелина на мгновение чуть сильнее сжала объятия, и так же резко отстранилась:
        – Спасибо, – прошептала.
        Парень настороженно улыбался. И молчал.
        Она не больно ударила его по груди, подтолкнула к выходу:
        – Иди уже. Мне надо умыться и переодеться!
        И захлопнула перед его носом дверь.
        -
        Ангелина рухнула на кровать с единственным желанием – спать. Те самые пятнадцать минут, которые даны на то, чтобы привести себя в порядок и осмотреться. Мягкий полумрак каюты. Тишина, которую почти не нарушали портовые звуки и голоса в коридоре. И, главное, такое спокойствие, которое хоть ложкой ешь – не наешься. Потому что НИКТО не войдет в ее каюту. НИКТО не сядет на кровать, не положит тяжелые и жесткие пальцы ей на щиколотку. И НИКТО не сможет сделать ей больно.
        Понимание этого накрыло с головой, пьяня.
        «Как же хорошо!», – пронеслось в голове.
        Ей снилась Барселона. Снилась холодная и гладкая река. Высокие сосны по берегам упираются в ярко-голубое ясное небо. Черные камни смотрят хмуро и нелюдимо. А она скользит между ними, парит легко, будто фея или стрекоза. Кажется, у нее даже крылышки такие же переливчатые и жужжат так же.
        Жж-жж-жж…
        Жж-жж-жж…
        Крылья потяжелели, увлекая ее к темной и прозрачной воде. Глоток воздуха…
        … И она мучительно вывалилась из сна.
        Рядом на одеяле жужжал мобильный.
        Жж-жж-жж…
        Ангелина с трудом перевернулась, провела пальцем по экрану, принимая вызов.
        – Дрыхнешь?! – смеющийся голос Степана.
        Кажется, ее новый знакомый никогда не унывал.
        – Н-нет, что ты, – язык едва ворочался и прилипал к небу, поэтому фраза, задуманная как бодрая отмазка прозвучала сипло и сумбурно.
        – Ага, ври дальше, а то я не слышу, – он куда-то шел, было слышно, как захлопнулись двери лифта, на заднем фоне на английском говорил приветливый женский голос. – Короче. Инструктаж ты проспала. Поэтому в случае сценария, аналогичного «Титанику», тебе придется держаться за меня, – он откашлялся.
        Ангелина начала соображать. Отодвинув экран от уха, посмотрела на время. И тут же подскочила: почти 5 вечера!
        – Да ладно! А чего ты меня не разбудил?
        Стефан рассмеялся в голос:
        – А ты посмотри сколько пропущенных у тебя, я тебе даже селфи с палубы отправлял. И сообщения, что твое имя навеки покрыто позором. Ибо тебя вызывали и пришлось отзываться мне. Так что все думают, что Ангелина Фролова – это непонятной наружности волосатый чел под два метра ростом…
        – Прости… – простонала девушка. – Не знаю, как так получилось. Я вроде только прилегла на минуту.
        Она говорила и говорила. По привычке извиняясь. Перед глазами встал серый блокнот и ровно вычерченные квадратики и треугольники красным. Руки вспотели.
        Стефан озадаченно пробормотал:
        – Да ладно, не парься. Ты чего? – он, кажется, в самом деле растерялся. – Проспала и проспала… За это не убивают. На общий сбор по конкурсу идешь?
        Ангелина шумно выдохнула:
        – Прости, – опять извинилась невпопад, стирая с лица тревогу: блокнот в ее жизни больше никогда не появится. – Я сейчас буду… Если не заблужусь, конечно.
        В динамиках прошелестели двери лифта, усилился шум голосов.
        – М-м, хорошо, – Степан говорил по-прежнему настороженно. – Ты на третьей палубе. Западное крыло. Как выйдешь из каюты, иди налево до ресторана итальянской кухни, через него на четвертую палубу. Там будет указатель «Киар Алари».
        Он отключился.
        Ангелина проверила в мессенджере входящие сообщения.
        «У нас инструктаж на случай ЧС. Тебя ждать?»
        «Если что мы у спасательных шлюпок. Наша с маркировкой 3НS-2020. Тут ветер».
        «Чувствую себя дураком. Кто-то, кажется, дрыхнет». И следом селфи на палубе, у оранжевого борта спасательной шлюпки в неповоротливом спасательном жилете, со свистком во рту.
        Выдохнула.
        Подумав, набрала сообщение: «Стефан, мне кажется, я напрягла тебя своими извинениями. Это последствия моей прошлой жизни. – Подумав, дописала: – Мне нравится, когда ты шутишь».
        Серые галочки сменились синими.
        Пометка «Стефан Марроне в сети» сменилась «печатает сообщение».
        «Степан. Мое настоящее имя – Степан. Откровенность за откровенность».
        «И тащи уже свою бессовестную задницу сюда, пропустишь все самое интересное! Тут для нас определенно готовится Ж.О.П.А. как комплекс мероприятий». И смешной подмигивающий эмодзи.
        Ангелина улыбнулась.
        Будто с плеч упала неподъемная ноша.
        Подскочила, мельком глянула на себя в зеркало, подтерла отпечатки размазавшийся туши. Распахнула чемодан, достала косметичку. П?ра торопливых движений расческой по волосам. Капля блеска на губы.
        Сдула с лица темную прядь.
        Поменяла рубашку на светлое укороченное худи. Сунула карточку гостя в задний карман джинсов и рванула из каюты.
        -
        «Киар Алари» занимал все западное крыло на четвертой палубе. Огромная витрина с пустыми пока выставочными манекенами и гигантским логотипом дома моды. Пока – все в полумраке, прикрытое тонкими вертикальными шторами. «Шоурум», – догадался Степан и нахмурился – этого не было в буклете с инструкциями. Получалось, что или они были не слишком подробными, или их вообще можно выбросить в корзину.
        Чуть дальше, за золотыми дверями – мир, пропитанный высокими технологиями, вдохновением и конкуренцией.
        Коридор. Справа – табличка «Швейный цех». Рядом – «примерочная» и «склад». Слева – указатель «Демонстрационный зал».
        Их повели туда. Степан успел отбить Ангелине последнее сообщение, сунул сотовый в карман.
        Звук шагов терялся в полумраке. Темные портьеры, запах воска и осветительных приборов. Степан терялся в догадках, настороженно оглядывался. Но взгляд упирался только в темноту.
        – Куда нас привели? – волновалась девушка на итальянском.
        Группа из одиннадцати участников кастинга и их десяти помощников замерла в нерешительности.
        За ними захлопнулась дверь, тихо отсекая от внешнего мира. Стало тихо, что было слышно, как бьется сердце и разливается по венам кровь.
        Щелчок.
        Один за другим зажигались прожектора, ослепляя, жаля и обескураживая. Степан опустил голову, проморгался. Глаза медленно привыкали к освещению, хотя еще слезились и едва различали очертания предметов.
        Черное глянцевое покрытие пола. Алые портьеры. Логотип «Киар Алари» – переплетенные латинские буквы на заднике. Степан и остальные дизайнеры оказались на сцене. Одни. Перед ними – узкий помост-язык, стройные ряды обитых бархатом кресел для гостей будущих показов. Все двадцать один человек как на ладони в пустом кинотеатре, переоборудованном для фейш-шоу. Все двадцать один – марионетки на ниточках.
        Две камеры плыли вокруг них на длинных стойках-кронштейнах. Еще два оператора снимали со сцены, обеспечивая крупные планы, и два – из зала.
        Из полумрака зрительного зала раздались одиночные хлопки – кто-то, спрятанный полумраком, аплодировал.
        Степан пригляделся: к ним приближалось пятеро. Высокий мужчина в дорогом деловом костюме, дама средних лет с походкой модели – ее лицо казалось знакомым, два парня неформального вида. Кажется, он видел их на музыкальном канале. Рэперы? Он не был в этом уверен. Завершала процессию Мария Тереза Стафф.
        Все пятеро, продолжая хлопать, заняли места в первом ряду, где, как оказалось, уже сидел один человек, которого Стефан и остальные участники показа узнали безошибочно – действующий главный дизайнер линии Hautecouture Дидье Лапен.
        Молодые люди переглянулись. Несмело зааплодировали в ответ. Выходит, Дидье Лапен тоже в деле? Он будет участвовать в выборе преемника?
        «Это будет мясорубка», – лонгслив прилип к спине Степана, руки похолодели.
        Дверь за спиной качнулась, приоткрываясь. В проем просочилась худенькая фигурка и, замерев на мгновение, привыкая к ослепительному свету прожекторов, пристроилась у Степана за спиной. Прохладные пальцы скользнули к руке, едва сжали его руку. Он сжал в ответ. Ангелина.
        Отчего-то на душе стало легче.
        – Ну, отлично, все в сборе! – незнакомый худощавый мужчина замер у основания подиумного языка, пристально разглядывая дизайнеров. При всей демонстративной доброжелательности он был похож на коршуна, готового вцепиться в глотку. Холодный, безжалостный взгляд, плотно сомкнутые губы. С таким лицом выбирают рыбу, которую желают получить запеченной на углях. – Так, так, так. Рад вас видеть. Я вас знаю, вы меня – пока нет. Но сейчас мы это исправим. Александр Форт. Я буду ведущим вашего фейшн-шоу.
        Дизайнеры захлопали.
        – Да-да. Хлопайте. Я буду вашей мамочкой эти десять дней. Если вам что-то нужно. То я – единственный человек, который может вам это достать, – мужчина холодно улыбнулся. – К тому же, я один из членов жюри… Представлю вам тех, кто будет решать ваше будущее, кто будет определять степень вашей компетентности. И первое имя Ад?лия Роз. Супермодель и лицо Дома моды «Киар Алари» с 1986 по 1989 годы.
        «Точно!» – Степан заулыбался.
        Аделия все так же хороша, хотя ей сейчас – он прикинул – около пятидесяти. Она ушла с подиума в самом расцвете, на пике популярности. Открыла свою линию одежды, но неудачно, популярности это ей не принесло. Потом она открыла школу моделей, написала несколько книг о мире Высокой моды, одна из них даже стала бестселлером в США. В России, правда, так не была переведена. Но Степан читал. Так родилась мечта о «Киар Алари».
        – Аделия будет сосредоточена на образах и стилистике моделей, – он поцеловал кончики пальцев блондинки и перешел к другим членам жюри. – Гая и Фр?дерика Боуз, вы, конечно, узнали, – он сделал театральный жест, указывая на тех самых парней неформального вида. Степан, сколько не приглядывался, не узнавал их.
        Зато Ангелина, кажется, узнала – молодой человек почувствовал между лопатками ее возбуждение и интерес. Александр Форт продолжал:
        – Гай и Фредерик, солисты группы Боуз-Фэмили. Обладатели четырех Грэмми. Они ничего не понимают в моде, – Александр громко рассмеялся, – но привлекут молодежную аудиторию к шоу. Она нам нужна, молодая, амбициозная, смелая, которая не выбирает слова и выражения как для определения своего восторга, так и своего презрения.
        Он замолчал, еще раз окинул взглядом замерших на сцене конкурсантов. Камера взяла его крупный план.
        «Позер», – констатировал Стефан, наблюдая, как Форт работает на камеру. Констатировал, надо сказать, с некоторой долей зависти – он сам так не умел. Подавил вздох: не знал, что помимо таланта здесь придется еще и играть роли. Какая отведена ему? Неудачник, над которым смилостивилась знаменитость? Потенциальный альфонс? Русский медведь? «Хм, забавно, если так. Учитывая мой очевидно латинский псевдоним. Но тут, конечно, важен архетип, а не имя», – Степан сунул руки в карманы джинсов. Вариантов роли оказалось немало, но он бы предпочел выбрать ее сам.
        Он покосился на конкурентов, усмехнулся – у каждого на лицах были написаны точно такие же мысли. Даже самоуверенный Иван Северов притих. Ангелина притаилась у плеча, кажется, даже дышала через раз. Степан поймал ее руку, тайком сжал пальцы. Непонятно, что там было в ее прошлом. Но от каждого прикосновения она вздрагивала. Вздрогнула и сейчас. Молодой человек освободил ее пальцы, вернул руку в карман.
        Александр Форт продолжал.
        – И, собственно, те, у которых к вам не будет ни жалости, ни снисхождения, – Александр сказал это с особым удовольствием. – Дидь? Лап?н, действующий главный дизайнер линии Haute couture «Киар Алари», и Мария Тереза Стафф, креативный директор Дома Высокой моды «Киар Алари» и председатель нашего жюри. Его голос – это голос того, кого вы должны однажды заменить. Это голос вашего врага. Ее голос – голос того, кто на вас поставил, решающий, – Александр развернулся к конкурсантам, сложил пальцы домиком. – Как видите, вы подобны гладиаторам. И грядущий конкурс – гладиаторский бой на выживание. Без пощады. Без милосердия. Без поддавк?в. Выживет сильнейший и смелейший.
        Театральная пауза. Строгий взгляд на конкурсантов:
        – Есть ли те, кто хочет уйти прямо сейчас?
        Дизайнеры притихли. Никто не пошевелился.
        – Хорошо, – Александр благосклонно кивнул. – Рад. В таком случае объясню правила игры, они немного отличаются от тех, что были заявлены в буклете и первоначальных инструкциях… Это связано с тем, что вас стало больше, – острый укол взглядом на Стефана, молодой человек понял – роль «русского медведя» предлагается ему. Александр продолжал: – Десять дней. Три показа на заданную тему, которые вы сделаете из предоставленных «Киар Алари» материалов за одинаковое время. За сутки. Три показа по три модели. И финальный показ – шесть моделей. Для финального дефиле вы можете использовать уже продемонстрированные ранее коллекции, привезенные на борт «Жемчужины морей». Можете сделать новые, мы предоставим вам такую возможность… После каждого показа выбывают два дизайнера. Таким образом в финале окажутся шестеро из вас с шестью коллекциями. Победит один. Теперь уже без вариантов… – Еще один выразительный взгляд на Степана. – Каждое задание вы будете получать ровно в восемь утра. Далее вы с вашими помощниками будете работать над коллекцией, чтобы показать ее следующим вечером. При этом ровно в 22 часа по
корабельному времени вы должны прекратить работу и выйти из швейного цеха. И сможете зайти в него в 8 утра следующим утром, чтобы завершить работу, выбрать аксессуары. В пять часов вечера – дефиле. В семь вечера мы будем знать, кто покинет кастинг. Следующим утром все повторится.
        Дизайнеры переглянулись.
        – Есть ли вопросы? Возражения?
        Все молчали.
        – Отлично. Я так и думал. Ключ к райским вратам мира Высокой моды так близок и достанется он решительным и отважным, – Форт усмехнулся. – Думаю, не стоит говорить, что шоу будет транслироваться на весь мир. Вам нужно подписать кое-какие бумаги. Вашим помощникам будут переданы договора и соглашения. Право собственности на созданные вами в ходе конкурса коллекции «Киар Алари» оставляет за собой. О чем будет сделана соответствующая пометка в ваших бумагах.
        Он хлопнул в ладоши, будто ставя жирную точку в своем монологе:
        – А пока – праздничный ужин. Гл?тки вы будете перегрызать друг другу завтра. А сегодня – перемирие. Я хочу познакомиться с вами поближе, чтобы знать ваши слабые места, ваши тайны и чаяния.
        -
        – Я на палубе. Тут отплытие, и мне не очень удобно говорить, – он прикрыл динамик ладонью в попытке отгородиться от шума на палубе. Огляделся – все проходы заняты, пока дойдет до тихого места, разговор уже наверняка прекратится. – Здесь очень шумно.
        – Как обстановка? – резкий, требовательный голос.
        – Если ты о нашем разговоре, что я работаю над этим и кое-что успел сделать. Следи за новостями в СМИ… Если же ты справляешься о моем самочувствии, то я очень тронут.
        – Да пошел ты со своим самочувствием… Как Мария? Ни о чем не догадывается?
        – Мария просто ангел. Мне удалось ее убедить, что это именно она поменяла правила игры. Так что она испытывает некоторое чувство вины и очень покладиста в последнее время.
        Обладатель высокого голоса едва различимо выругался:
        – Старая дура…
        – Что? Прости, я не расслышал.
        – Ничего. Держи меня в курсе!
        Аватарка погасла, сообщая о прекращении разговора.
        Мужчина усмехнулся, сунул сотовый в карман и обхватил руками серебристый поручень. Он любил момент отправления. Любого. Поезда, когда тот трогается и начинает набирать скорость. Самолета, когда отрывается от земли и взмывает вверх. Лайнера, когда тот торжественно покидает порт. Важно, в сопровождении маленьких и юрких катеров береговой службы. Момент отправления – это новая страница. Новый поворот в биографии. Точка невозврата, когда прошлое окончательное остается там, на перроне, на земле или в порте.
        Сегодня за его будущее еще и щедро платили.
        Что ж. У богатых свои причуды. Они хотят шоу. Они его получат. Тем более, что в случае неприятностей с полицией, у него есть записи всех переговоров, согласно которым заказчик дает весьма недвусмысленные поручения.
        За все надо платить. И за удовольствие делать гадости – особенно.
        -
        Праздничный ужин проходил в небольшом изолированном банкетном зале, примыкающем к зоне ресторанов. Серо-голубые портьеры, молочно-перламутровая мебель в классическом стиле. Белоснежное обрамление зеркал и испанское кружево в отделке. Люксовый шик дорогого европейского ресторана. Степан видел, как неуверенно почувствовали себя ряд конкурсантов. И его Ангелина. От мысли, что в этом змеином логове она «его» – на душе потеплело. Он весело подмигнул девушке, помог ей устроиться, сел рядом и бросил на колени салфетку, демонстрируя абсолютное равнодушие к золотисто-серому великолепию. Медведь – так медведь.
        Иван Северов прошел мимо и занял другой столик. Степан понимающе улыбнулся: в этой битве у него давно нет друзей. Пусть так.
        К ним с Ангелиной подсели дизайнерский дуэт из Англии, Оливия Поуп и Джо Уоттс, улыбчивые, рыжие, они походили на брата с сестрой. Ангелину так и подмывало спросить, не родственники ли они, но ребята, опередили ее:
        – Мы не родственники. И не живем вместе, – Оливия рассмеялась.
        Степан с облегчением выдохнул: их столик заметно выделялся дружественной и неформальной атмосферой. Операторы с камерами не уставали кружить возле них. Молодой человек чуть отодвинулся к спинке кресла, покосился на мрачного Северова. Ухмыльнулся. Два русских медведя на одном шоу – многовато. Оба это понимали. И, кажется, старый товарищ решил разыграть роль бедолаги Гамлета.
        К столику Степана и Ангелины подсели еще двое, французы Тибо Менар и его очаровательная напарница Валери Герен. Эти двое не скрывали, что влюблены и активно пользовались шоу, чтобы устроить собственный медовый месяц: тайком целовались, держались под столом за руки и нелепо смеялись над несмешными шутками друг друга.
        Александр Форд, Аделия Роз, рэперы Гай и Фредерик Боуз заняли свои места за судейским столом… Марии Стафф и Дидье Лапена не было. Зато вместо них обнаружился незнакомец в мешковатом льняном костюме и в яркой гавайской рубашке. По тому, насколько тон-в-тон к ней оказались подобраны ремень и модные летние туфли, можно было догадаться, что незнакомец непосредственно связан с миром моды. А по тому, насколько пристально он разглядывал конкурсантов – что тесно связан и с конкурсом.
        – Интересно, кто это, – тихо поинтересовалась Оливия.
        Мужчина, заметив пристальное к себе внимание, тоже присмотрелся в ответ: взгляд незнакомца стал пронизывающе колким. К судейскому столу присоединилась помощница Марии Стафф. Попросила слово:
        – Мария Тереза просит извинить ее. Она присоединится к нам чуть позже, у нее важные переговоры.
        – Ну, что ж, тогда будем считать наш ужин открытым. И пока нам несут закуски, прошу каждого конкурсанта рассказать о себе и своем партнере несколько слов… Начнем, пожалуй, с вас, – он указал на державшихся обособленно американцев.
        – Моя имя Николя Крейг. А это мой партнер по дизайнерскому бюро Том Адамс, – у американца был низких голос с хрипотцой, зоркий, чуть ироничный и самоуверенный взгляд. Получается, в их компании, он был самым опытным, если верить буклету и сегодняшнему рассказу. Степан обратился в слух. – У нас свое бюро, «Крейг и Адамс» на Пятой Авеню…
        – Зачем вам наше шоу? – Форд, как обещал, был предельно бесцеремонен. Удивленно развел руками. – Будь у меня свое ателье на Пятой Авеню, отправился бы я в сомнительное путешествие за славой?
        Американец изогнул бровь:
        – Будь у меня дом моды на Пятой Авеню, я бы тоже не отправился. А так, пожалуй, попробуем.
        – Но вам нечего особенно терять, верно? Покинув шоу, вы вернетесь в свое бюро?
        – Как раз нам есть, что терять. Репутацию, – американец посмотрел свысока, окинул взглядом конкурентов.
        Александр, казалось, остался доволен.
        – Хорошо. А ваши соотечественницы? – он сверился со списком в небольшом, размером с ладонь, блокноте: – Лорен Стивенс и Маргарет Фоул? Что скажете?
        Он посмотрел на двух блондинок в нежно-голубых парных платьях, отличавшихся друг от друга лишь деталями.
        – Я Лорен, она – Маргарет. Мы работали три года с Марком Джейкобсом. Выпустили с ним несколько коллекций. Предложение «Киар Алари» показалось нам заманчивым.
        – Марк не предложил вам контракт?
        Девушка замялась:
        – Н-нет.
        – Понятно, – Александр кивнул. – Но вы надеетесь, что «Киар Алари» окажется менее разборчив?
        – Мы надеемся, что «Киар Алари» окажется более прозорлив.
        Форд зааплодировал.
        – Ответ, достойный интригана… Безусловно, в самом лучшем смысле этого слова!
        Он вызывал одного за другим дизайнеров, задавал неожиданные, провокационные вопросы, играл на камеру, заставлял краснеть и подбирать слова, чтобы избежать двусмысленностей. Иван Северов во время интервью выглядел растерянным и злым. Форд подшутил над ним:
        – Стефан Марроне вырвал поездку сюда. Вам не обидно?
        – Пусть победит сильнейший, – уклончиво отозвался Иван. Роль преданного датского принца ему определенно нравилась.
        – Что ж, пусть победит. Стефан, что скажете? – Форт резко повернулся к их столику.
        Стефан рассмеялся:
        – Как я понимаю, в отличие от всех присутствующих, я единственный, кому нечего терять. Поэтому, собственно, я и приехал, чтобы победить, – он лукаво улыбался, вальяжно облокотившись на подлокотник.
        Форд изогнул бровь.
        – Какая самоуверенность… Вы скрываете от нас вашу спутницу. Кто она?.. Ваше слабое звено?
        Зал притих в ожидании резкого ответа. Все камеры жалили ослепляющим светом.
        – Ее зовут Ангелина. Она стилист и визажист. Уверен, ее взгляд поможет в создании уникальных образов.
        Форд застыл напротив Ангелины:
        – То есть в дизайне вы ничего не понимаете?
        Степан снова заговорил вместо нее:
        – Она единственная сказала мне, в чем я ошибусь на отборочном дефиле. Так что в ней я уверен даже больше, чем в себе.
        – Гм, интересно. А зачем он вам тогда, Ангелина? Бросьте этого выскочку, идите к победе сами.
        Девушка с ужасом чувствовала жар прожектора на своем лице, чувствовала, как жар стекает между лопаток, с ужасом пыталась подобрать слова.
        – Н-нет. Мы команда. Страх и сомнения отнимают половину жизни. Поэтому мы будем идти вперед столько, сколько нам хватит сил.
        Степан, чуть склонив голову к плечу, невозмутимо улыбался: роль русского медведя – его. Теперь осталось не быть затравленным в первой же схватке.
        Он покосился на Форта и с удивлением обнаружил за столом Марию Стафф – увлеченный разговором и интервью с участниками, он не заметил, как она появилась. Пожилая дама смотрела пристально на Ангелину. Перевела взгляд на него.
        – Что ж. Пожалуй, конкурс будет достаточно динамичным для наших зрителей… – Форд повернулся к камере, произнес отрывисто: – Я открываю личный счет каждой команде. Свои голоса вы можете присылать до окончания финального шоу. Голоса выбывших участников аннулируются. Сегодня наши конкурсанты проведут вечер вместе. Мы оставим их. А завтра начнется шоу!
        Глава 8. Архитектор сновидений
        Ровно в шесть утра Степан постучал в каюту Ангелины:
        – Это я. Готова?
        Вместо ответа, дверь распахнулась:
        – Почти! – быстрые шаги в ванную.
        Молодой человек усмехнулся. Подумав, шагнул в каюту, прикрыл за собой дверь.
        Каюта-близнец его собственной: широкая кровать едва прикрыта покрывалом – Степан готов был поклясться, что она еще теплая, на прикроватной тумбочке сиротливо замерла распахнутая косметичка, на кресле – шелковый халат. Степан аккуратно взял его, переложил на кровать. Сел.
        В ванной шумела вода, периодически что-то падало. Следом слышалось тихое чертыхание и девичий смех. Степан подпер кулаком голову, прислушиваясь.
        Ангелина показалась через минуту. Узкие джинсы-скини, свободная рубашка с распахнутым воротом, на шее – неизменный бафф.
        – Я готова! – сообщила девушка, бросаясь к шкафу с обувью. Сунула ноги в балетки. – Только объясни мне, пожалуйста, какого черта мы тащимся куда-то в шесть утра, если задание нам выдадут в восемь?
        Она схватила мягкий клатч на длинном ремешке, перекинула через плечо. Нацепила на руку браслет с трек-номером участника шоу. Уставилась на дизайнера.
        Тот встал, оправил лонгслив:
        – Позавтракаем. Прогуляемся. Пойдем получать задание.
        Она закатила глаза.
        – Я бы лучше поспала и осталась без завтрака, честное слово… – Она распахнула дверь, пропуская дизайнера в коридор. – Я вообще не знаю, что со мной происходит. Я сплю как слон. Сто лет такого не было.
        – И что снится?
        Она неожиданно замялась.
        – Н-нет. Ничего не снится… Ничего особенного. Так, ерунда какая-то.
        Стефан посмотрел на нее с ухмылкой, но допытываться не стал: сны – это тоже часть скелетов в шкафу, прав на которые он не имеет. Сам ведь тоже не рассказывал, что ему снилось. Яркий свет. Он на подиуме. Ангелина рядом, что-то шепчет ему на ухо. А он до боли в глазах смотрит сквозь ослепляющую белизну прожекторов, потому что знает – там, по другую сторону света, – враг.
        – Эй, ты чего? – ее голос вернул его в реальность: задумавшись, молодой человек едва не прошел мимо площадки лифтов.
        – Да тоже, видимо, не проснулся еще, – отмахнулся Степан и шагнув следом за спутницей в лифт.
        Золотистые двери захлопнулись за ними.
        Камеры наблюдения равнодушно следили, как худощавый брюнет спустился по лестнице с четвертой палубы, прошел по коридору. На пару минут задержался у каюты 3140. Постоял, с любопытством разглядывая декоративное панно на стене. Шагнул дальше, в сторону ресторана.
        Когда стихли его шаги, по бархату ковра скользнула тень. Отделилась от стены у лифтов. И стремительно скрылась на лестничной клетке. Камеры сонно моргнули, успев зафиксировать только темные кеды с ярко-оранжевой шнуровкой и край джинсов.
        -
        Ангелина понуро плелась за Степаном, мысленно ругая его самыми последними словами. И себя, что не посмотрела накануне расписание работы ресторана: начало работы в 7-30. И ни минутой раньше.
        – Чего почти полтора часа делать будем? – она сладко зевнула, прислонившись к стойке у лифта.
        Стефан Марроне настойчиво тащил ее на верхнюю палубу. Молодой человек покосился на нее, помолчал:
        – Гулять пойдем. Заодно проверим еще одно местечко…
        Ангелина поморщилась:
        – А ведь я могла полтора часа спать, злой ты человек, – уткнулась лбом в прохладный пластик обшивки.
        – Не хнычь! В здоровом теле, здоровый дух! – Марроне нырнул в лифт, нажал кнопку «7».
        Девушка фыркнула, плотнее запахивая ворот рубашки.
        Их подхватило, понесло вверх. А в следующее мгновение через распахнувшиеся двери на них дыхнуло море. Лазурная гладь серебрилась от горизонта до горизонта. Так, словно их лайнер – единственное творение человека на Земле. Тонкая пелена облаков едва укрывала его. Солнце яркое, невероятное, слепило глаза.
        Ангелина и Степан подошли к ограждению – весь лайнер как на ладони. Два бассейна на пятой палубе будто два голубых кристалла в обрамлении тентованных крыш и сложенных остроконечных зонтиков, пока пустующие горки аквапарка, золото и хрусталь бутиков.
        – Вот сейчас нас запрут в швейном цеху, и выпустят только в 22-00, когда у тебя будет единственное желание – упасть на кровать и спать, – Степан невзначай обнял девушку за талию, чуть привлек к себе, галантно и без фамильярности. И еще до того, как она успеет отстраниться, отметил: – Но мы с тобой все-таки успели захватить капельку красоты и нашли место, где можно позавтракать в шесть утра!
        Ангелина проследила за его взглядом: точно, на верхней палубе обнаружилось нечто, напоминающее кафе. Широкие двери оказались приветливо распахнуты, а изнутри вился головокружительный аромат кофе. Девушка ахнула:
        – Да ты волшебник!
        Он усмехнулся, утягивая ее вниз по ступенькам, через балкон и к бистро:
        – Я просто упертый чел Степан Пас, – он осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
        Но надеялся, что Ангелина не заметила. Однако девушка ахнула еще громче:
        – Пас! Григорий Пас к тебе имеет какое-то отношение? Который журналист-международник! Крутой такой, видный, смелый…
        Степан обреченно кивал:
        – Это все он. И в десятикратном размере… Крутой. Значительный и знаменитый. Мой отец.
        Он остановился на нижней ступени. Так их глаза оказались на одном уровне. Ангелина смутилась:
        – Ты стесняешься знаменитого отца? – спросила, отведя взгляд.
        Стефан продолжал изучать ее, смотрел пристально.
        – Нет. Он стесняется меня. Хотя… – дизайнер прищурился, перевел взгляд за линию горизонта. – Хотя, наверно, ты тоже права. Я его тоже стесняюсь. Потому что из его тени очень сложно выбраться. Больно она значительная…
        – Это с ним ты повздорил накануне отъезда, верно?
        – Да, – отозвался просто Степан. – Считай, что я рассказал тебе самый страшный свой секрет. Надеюсь, ты будешь честно его хранить, и мне не придется выбрасывать тебя за борт, – он рассмеялся.
        Ангелина только сейчас заметила, что его руки оказались на ее талии. И от них горячо. И приятно. И что-то внутри подсказывало, что нужно сбросить их, не позволять их отношениям превратиться из деловых во что-то иное. Потому что чувствовала, что не готова. Что это «иное» будет мешать.
        Ветер трепал его волосы. Тяжелые и смолистые. Отражался в неспокойной глубине темных южных глаз. Степан просто смотрел и едва заметно улыбался. И его руки на девичьей талии казались чем-то простым и естественным.
        – Вообще-то ты не рассказал, а проболтался. – Она решительно высвободилась, шагнула в сторону кафе. – Что снимает с меня обязанность хранить твою тайну.
        Степан кивнул. Легко поравнявшись с ней, потянул к бистро:
        – Ясно. Связался с жуликом, – неожиданно резко остановился, Ангелина едва не врезалась в его грудь: – Но ты же никому не расскажешь?
        – Никому. Мне и рассказывать-то некому.
        Он нарочито серьезно на нее посмотрел, будто прикидывая что-то в уме:
        – То есть тебе можно верить?
        – Можно.
        – А в ответ ты не хочешь рассказать мне один из своих секретов? Например, от кого ты сбежала в ночь перед отъездом?
        Он заметил, как Ангелина потемнела в лице. Перевела дыхание: прошлое все-таки врывалось в ее настоящее – хрупкое, несмелое счастье с оглядкой. Девушка заставила себя улыбнуться:
        – Я не такая болтушка как некоторые.
        Обошла парня и направилась по лестнице вверх, навстречу кофейному аромату.
        – Ну и ладно, не больно-то и хотелось, – Степан догнал ее, подхватил за талию и буквально внес на верхнюю ступеньку.
        Ангелина взвизгнула. Не столько от страха и неожиданности и совсем не из-за кокетства. Но от осознания, что сила мужских рук может быть такой нежной.
        Он, конечно, ничего не понял. Рассмеялся, галантно придерживая перед ней дверь.
        На открытых верандах было безлюдно и ветрено. Кофе из кофемашины, со сливками у Ангелины и смолисто-черный у Степана, темнел в по-домашнему больших кружках с массивной ручкой. Горячие венские вафли с ягодным муссом, хрусткие ломтики тостов и яркая, как наступающее утро глазунья.
        – Это божественно, – Ангелина жмурилась, вдыхая дразнящий аромат ванили и кофе. Запоминала момент небывалого, почти забытого счастья. Свобода. И напротив человек, которого она не боится.
        Она тайком наблюдала за Степаном и ловила себя на мысли, что снова и снова прокручивает в голове момент его недавнего прикосновения. Она анализировала его, словно химик – реагенты. И ловила себя на мысли, что тянется к ним, к этим прикосновениям, как продрогший на морозе – к теплому пледу. И кутается в него.
        Ангелина снова и снова прокручивала в голове момент на лестнице, когда стояли глаза в глаза. Прокручивала и горела от понимания, что для него это прикосновения – игра. Ничего не значащая. Пустая.
        «А что это значит для меня? – вопрос горел в груди, горячо пульсировал в висках, рвался наружу. «Неужели я теперь, как побитый однажды щенок, буду ластиться к любому ласковому слову?»
        Девушка прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что точно от нее никуда не уйдет: запах моря, шум ветра в ушах, крик чаек, кофе и аромат ванили. Этого тоже много, зачем просить большего и мучаться, не получив это?
        – Ты сегодня завтракать будешь? – голос Степана вернул ее к реальности. – Нам так-то минут через пятнадцать надо спускаться…
        Он задумчиво улыбался. Ангелина остро почувствовала его беспокойство. Это для нее круиз – возможность спрятаться и оглядеться. А для него – мечта, поставленная на кон.
        – Ты придумал, что будешь делать с финальным показом? Ткани ты для чего покупал? – Ангелина отпила горячий кофе.
        Дизайнер посерьезнел.
        – Я хочу понять, что ждет «Киар Алари» от нас. И сегодняшнее задание должно мне помочь в этом.
        – М-м, ясно. А про «уверен даже больше, чем в себе» и «тонкое чувство стиля» вчера за ужином – это что было?
        – Лесть, – не моргнув глазом соврал, заставив девушку, наконец, поднять на него глаза. Непринуждённо засмеялся: – Гель, ты как ребенок…. Я понимаю, тебя кто-то обидел там, в прошлой жизни. Из-за этого ты теперь как дикарка бросаешься в бега из-за любого комплимента. Давай ты из-за этого не будешь меня разглядывать под лупой в поисках тайных черных смыслов? – он помолчал, чувствуя на себе ее настороженный взгляд. – Вчера я сказал то, что думал… Во время показа в Москве ты увидела то, что не увидел я. Если бы я тебя послушал, то, возможно, Иван Северов бы не плыл вместе с нами корабле.
        Он посмотрел на часы, затем – на несъеденные спутницей вафли. Вздохнул:
        – Ты так и не поела нормально…
        – Я не голодн?… Хорошо, я не буду тебя рассматривать… под лупой. Но сомнение в тебе помогает мне мыслить трезво. Я боюсь, что твое отношение ко мне я расцениваю неправильно… Боюсь увидеть в тебе больше, чем ты готов дать.
        Она опустила глаза, застыла, уставилась в кружку с недопитым кофе как много лет назад – в черную прорубь.
        Степан пожал плечами:
        – Не знаю, что тут можно понять неправильно. Мне нравится твой острый взгляд и желание экспериментировать. Это если говорить в профессиональной плоскости… Ты красивая, и пару раз я ловил себя на мысли, что очень хочу тебя поцеловать. Ты мне определенно нравишься, и меня к тебе влечет… Это если говорить в личностной плоскости… Но я не идиот, чтобы лезть к тебе с поцелуями, когда ты к этому совершенно не готова и не проявляешь никакого взаимного интереса, – он поморщился. – Дурацкий у нас с тобой разговор получился… Чувствую себя подростком на первом свидании.
        Она кивнула.
        – Дурацкий.
        Он решительно поднялся:
        – Пойдем, надо спускаться за заданием. И в бой!
        Он протянул руку и помог ей подняться, придержал стул. Только теперь хмурился и отводил взгляд.
        Ангелина на мгновение задержала его ладонь в своей.
        – Спасибо тебе за этот дурацкий, как ты выразился, разговор. Когда ты его начал, я как раз с удивлением обнаружила, что мне приятно, когда ты меня касаешься, – она почувствовала, что краснеет. – Но ты прав в том, что я не готова с тобой целоваться.
        – Понял, не буду. – Они в молчании спустились к лифту, молодой человек нажал кнопку вызова, покосился на Ангелину: – Мигни, когда будешь готова…
        Девушка округлила глаза.
        – Степ!
        Он зашел в лифт, уставился в потолок, пряча в глазах усмешку.
        – Просто говорят я классно целуюсь…
        – Степа, прекрати, – Ангелина хохотала в голос.
        Степан хранил нарочито суровую невозмутимость.
        – Мне просто важно твое мнение. И все… Чисто в исследовательских целях.
        Ангелина не выдержала, стукнула его кулаком в плечо. Как раз в тот момент, когда распахнулись двери, и в лифт зашли проснувшиеся пассажиры «Жемчужины морей».
        Степан подмигнул девушке и притянул ее ближе к себе. Обнял за плечи.
        -
        На четвертой палубе оказалось тихо и малолюдно. Ангелина и Стефан переглянулись:
        – Все на завтраке, наверно, – предположил дизайнер.
        Ангелина пожала плечами – сквозь приоткрытые двери ресторана были виден полупустой зал.
        Они подошли к дверям с табличкой «Киар Алари» на стене. Участники конкурса что-то тихо и возбужденно обсуждали. Крейг громко отметил:
        – Это мог сделать кто-то из нас. Любой…
        – Чего сделать? – Стефан прищурился, сунул руки в карманы джинсов и подошел ближе.
        Крейг хотел ему ответить, но в этот момент распахнулись двери шоурум – участников шоу запустили внутрь. Полумрак коридора, табличка, преграждающая путь в демонстрационный зал и в примерочные, едва подсвеченный указатель «швейный цех» и раскрытые широкие двери.
        Стефан отметил много света, шесть больших рабочих зон с местами для раскроя, машинками, оверлоками. Чуть в отдалении, в глубине помещения – манекены, пустые пока вешала по количеству участников, с ровными рядами вешалок. Дизайнеры вошли внутрь и замерли у входа, оглядываясь.
        Операторы взяли крупные планы.
        – Ну же, прошу! – Александр Форт уже ждал внутри. – Совершенно нет смысла тянуть.
        – Еще не все подошли, – неуверенно отметила девушка из Венгрии. – Тибо Менар отсутствует… С помощницей. У них…
        Александр не дослушал, равнодушно пожал плечами:
        – Что ж, это их проблемы. – Хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. – Итак! У каждого из вас одинаковые стартовые позиции, а именно: одинаковое задание, одинаковые ткани и материалы, – он театральным жестом придвинул к себе стопку тканей. Степан увидел еще десять точно таких же стопок. Александр тем временем продолжал, театрально выставив перед собой три пальца. – Три модели. Три отреза ткани: черный шелковый креп, графитовый газ, бледно-розовый шифон. По три метра каждого из отрезов. Также в вашем распоряжении декоративная тесьма, – он распахнул пластиковую коробку и рассыпал по столу разноцветные ленты, – немного кружева, нитки для шитья, иглы, кое-какая фурнитура… Обращаю ваше внимание, что все три модели вы выполните из этого материала… Тема ваших коллекций «Архитектор сновидений». Проявите фантазию. Мы ждем от вас смелых и неоднозначных решений, – ведущий смотрел строго, вглядываясь в лицо каждого конкурсанта.
        Указал на часы.
        – Сейчас ровно восемь утра. И я готов покинуть вас, если у вас нет ко мне вопросов.
        – Есть. Есть вопросы, – американец Николя Крейг прищурился: – можем ли мы договориться между собой и обменяться… тканью, фурнитурой…
        – Нет, – оборвал его Александр.
        – А если мне, к примеру, понадобится две черные «молнии» или три пуговицы вместо предложенных двух, – он кивнул на разложенные на столе образцы. – Где я смогу это взять?
        – Нигде, – также резко отозвался Александр. – Вы работаете строго с тем материалом, который вам предоставлен. Более того, вам будут засчитаны дополнительные баллы, если вы используете все предложенные материалы и фурнитуру.
        Крейг фыркнул.
        Ведущий замер, на губах расцвела одновременно презрительная и понимающая улыбка, хищная и устрашающая.
        – Вы можете покинуть конкурс прямо сейчас, если задание кажется вам неприемлемым или вы чувствуете, что не справитесь с ним, – Александр понизил голос, заставляя всех прислушиваться к своим словам.
        Американец стих, отступил к стене.
        Форт победно усмехнулся, воспользовавшись тем, что все камеры были обращены на Крейга. Продолжил:
        – В таком случае сейчас я вас оставлю…
        Двери прошелестели, впустив заплаканную Валери Герен. Девушка замерла у входа, тихо выдохнула. Форт на нее не обратил внимания. Продолжил:
        – В двенадцать часов я приду, чтобы проводить вас на обед и на это время запру цех. В двенадцать сорок вы сможете вернуться к работе. До ужина, который состоится в семь вечера. В десять вечера по корабельному времени, – при этом Александр указал на круглые настенные часы, – вы покинете цех для того, чтобы вернуться сюда завтра в десять часов утра для примерки и подготовки мини-показа ваших коллекций. В холле вы найдете все необходимое для кофе-брейк, а также воду… Есть ли вопросы?
        Валери подняла руку:
        – У нас с Тибо случился форс-мажор: мы оказались заперты в номере, – участники конкурса переглянулись. – Тибо полез открывать позвать на помощь и сорвался с балкона, упал на нижнюю палубу… Вы наверняка уже слышали это все…
        – Да. И что? – резко уточнил Александр.
        – Я опоздала… Вы не могли бы повторить задание? – она шумно шмыгнула носом. – Я ведь опоздала по уважительной причине…
        Форт приблизился к ней. По-птичьи склонил голову к плечу. Помолчав, прошипел:
        – Я не помню, чтобы у нас в условиях значились какие-либо исключения и особые случаи. Вы опоздали. Не услышали задание. Теперь это ваша проблема…
        – Но как я? – Валери едва не плакала. – Тибо в травмпункте. Возможно, если ему не станет лучше, его снимут с лайнера в ближайшем порту и отправят домой… Чья-то дурацкая шутка… Кто-то же запер нас снаружи…
        Она говорила, смотрела растеряно и побито. Александр возвышался над ней.
        – Вы хотите покинуть проект? – спросил, обрывая ее речь.
        Девушка испуганно ахнула, округлила глаза и в одно мгновение сникла:
        – Нет. Тибо очень хотел участвовать. О важно для него. Ему станет лучше, он вернется… Я уверена.
        Сказала, хоть в голосе и не было уверенности. Александр кивнул:
        – Что ж. Тогда продолжим. Есть ли ко мне вопросы по существу?
        Степан поднял руку:
        – У меня вопрос. «Вернуться для примерки и подготовки мини-показа» означает, что швейные машинки, оверлоки и другое оборудование завтра будут убраны из зала?
        Форт кивнул:
        – До двенадцати часов дня вы еще что-то сможете дошить, подшить и подогнать.
        – Модели? Каковы их параметры? – Степан скрестил руки на груди, без смущения выдерживая колкий взгляд ведущего и обращенные на себя камеры.
        – Все девушки, приглашенные для дефиле, имеют одинаковый рост, 180 сантиметров. Объем груди восемьдесят шесть сантиметров, бедра восемьдесят девять-девяносто. Талия 60… Еще вопросы?
        – Все ясно, – Степан пожал плечами, покосился на растерянную Валери – девушка встала рядом с ними, выглядела расстроенной.
        Александр хлопнул в ладоши, чуть повысил голос, скомандовав:
        – Время пошло!
        Он вышел, в цеху остались два оператора и режиссер шоу.
        – «Архитектор сновидений», – проговорила Ангелина, подойдя к растерянной Валери и обняв девушку за плечи. – Из этих тканей нужно сделать три модели. По сути, сегодня до 22-00. Завтра до двенадцати можно будет доделать что-то по мелочи, но это ты уже слышала.
        Девушка проводила обиженным взглядом Форта:
        – И стоило из этого делать секрет вселенского масштаба? – Француженка с благодарностью поцеловала ее в щеку: – Мерси, дорогая. Пусть тебе улыбается удача.
        И встала за соседний с Ангелиной и Степаном стол.
        Степан тем временем закатил до локтей рукава лонгслива и разложил перед собой ткани. Три отреза: черный шелковый креп, матовый и тяжелый, – его он отложил чуть в сторону, – легкий и хрусткий как слюда графитовый газ, бледно-розовый шифон. Их он бросил поверх крепа, чуть собрал в складки, смял в кулаке угол ткани – проверял, насколько сильно мнется. Разгладил снова, проверил ширину. Шифон оказался узким, всего 90 сантиметров шириной. Постояв над полотном, придвинул к себе тесьму, кружево и коробку с фурнитурой. Серебряная тонкая тесьма, напоминающая фольгу. Четыре с половиной метра. Черное кружево, очень плотное, тяжелое и неэластичное – пятьдесят сантиметров при ширине полотна метр десять. Степан нахмурился. В коробке лежали нитки, потайная «молния», десять разнокалиберных черных пуговиц, крючки. И отрез сантиметров в пятьдесят ядовито-зеленой тесьмы с вышивкой из бисера.
        Степан взял ее в руки, покосился на остальные столы – такие же фрагменты оказались в каждой коробке. «Значит, это тоже часть задания». Удивленно изогнул бровь.
        – Такое впечатление, что «Киар Алари» работает с остатками ткани, которые выбрасывают на распродажу на блошином рынке, – проворчал американец Крэйг. Он шумно фыркнул. – Что стоящего можно сделать из этого тряпья?!
        Он говорил нарочито громко, привлекая к себе внимание и отвлекая. Степан нахмурился и сосредоточился.
        – Что? Есть идеи? – к нему подошла Ангелина, застыла у плеча.
        Молодой человек достал из коробки блокнот и карандаш, набросал три силуэта, выделил более темным то, что должно было остаться черным, добавил мягкие, пересекающие силуэты штрихи – драпировки. Вопросительно посмотрел на Ангелину:
        – Как считаешь?
        – Ну, так-то пока не понятно… А крепа хватит?
        Степан придвинул к себе манекен, стянул со стола черный креп, обернул им манекен по линии бедер, закрепил иголками на талии. Рукой показал кривую линию от бедра вниз, по диагонали.
        – Смотри, креп пускаем на юбку. Делим квадрат почти по диагонали, разрезаем. Получается асимметрия.
        – А верх? – Ангелина присела рядом с ним на корточки.
        – А в качестве лифа делаем чехол из обрезков, сверху драпируем шифоном и газом, укрепляем изнутри, – он набросил на манекен шифон и отрез газа. Прищурился: – Смотри как красиво в складки собирается.
        Девушка кивнула:
        – Угу. Это две модели. А третья? – она покосилась на другие пары дизайнеров: креп в качестве основы использовали практически все.
        Стефан скрестил руки на груди, задумался, почесывая подбородок. Темные глаза пристально изучали то, что получилось с помощью наколки, прикидывал, как лучше кроить полотно. Знал – капризное. А права на ошибку нет.
        – Третья… А третья будет маленькое черное платье в стиле Коко Шанель…
        Ангелина тихо засмеялась:
        – Судя по остатку черного крепа, совсем маленькое, – покачала головой.
        – Мы его нарастим кружевом и тесьмой, вот этой, серебряной, страсть Кощея бессмертного.
        – А что, может и получиться… Как привяжешь это к «Архитектору сновидений»?
        Парень задумался:
        – Архитектура предполагает стройные линии, четкость. Это у нас есть. Газ, кружево – это все-таки про ирреальное и нерациональное, чем, собственно, сон и является, верно? Нет ничего реального, ничего действительного. Вся конструкция – лишь имитация, прикрытая туманом из газа и шифона, туманом сновидений… – он воодушевился: – Слушай, по-моему, вполне концептуально. Но над формулировкой надо подумать, ты права.
        -
        В перерыве они, не сговариваясь, подсели к Валери.
        – Как себя Тибо чувствует? – Степан поставил поднос на стол, потянулся за солонкой.
        Француженка вяло ковырялась вилкой в тарелке, наматывая спагетти. Рядом в высоком стакане – томатный сок, к которому девушка не притронулась. На вопрос Стефана опустила взгляд и всхлипнула:
        – Меня к нему не пускают. Говорят, ему дали обезболивающее и снотворное. Возможно, его снимут с рейса в следующем порту…
        Степан замер, нахмурился:
        – Так серьезно? Что у вас все-таки произошло?
        Валери пожала плечами.
        – Тибо остался у меня на ночь. Утром мы немного… проспали. А когда стали собираться, то не смогли выйти из номера…
        – Там же автоматический ключ. Как он может быть сломан? На ресепшен позвонить?
        К ним подвели Оливия Поуп и Джо Уоттс – рыжие и улыбчивые англичане тоже выглядели встревоженными.
        – А вы слышали, как Крейг говорил, что вас запер кто-то из наших? Ну, чтобы убрать конкурентов? – прошептал Джо, склонившись на середину стола.
        Ангелина отмахнулась:
        – Как он вообще узнал о происшествии?
        Девушка вздохнула:
        – Я не знаю. Слухи распространяются быстрее чумы… Стюард сказал, что контакты на замке оказались залиты… каким-то клеем. Это вызвало замыкание или вроде того… Я не знаю, Стеф, я была в таком состоянии, что едва могла соображать…
        – Да как он упал-то? – Оливия придвинула к Валерии сок. Та посмотрела на стакан рассеянно, будто впервые увидела, снова отодвинула его от себя.
        – Тибо, видя, что мы опаздываем, вышел на балкон, чтобы позвать на помощь. Но все были на завтраке, нам махали руками, думали мы радуемся утру, наверное. Тогда Тибо полез через соседний балкон, хотел вылезти через соседний номер…
        Она замолчала, закусила губу.
        – Я кричала ему. Чтобы он так не делал. Там же застеклено… Но он очень хотел участвовать в этом конкурсе. Торопился… И сорвался.
        – Господи, – Ангелина прикрыла рот рукой. – Как еще за борт не улетел…
        – Там нижняя палуба и бассейны. Если бы он упал в воду, то, наверно, ничего бы этого не было, отделался ушибами. А он упал на ограждение лестницы, там, где ступени… Я подходила в медблок в начале перерыва, меня к нему не пустили. И сказали, что, скорее всего, отправят в больницу… Господи. Я так волнуюсь!
        – А как ты в конкурсе будешь без него участвовать? – Оливия с сочувствием уставилась на француженку, вздохнула.
        Та пожала плечами.
        – Мне, правда, не до этого.
        – Может, тебе помочь? – предложил Стефан.
        Оливия и Джо переглянулись, посмотрели на него озадаченно. Ангелина, зная, как нужна ему эта победа – внимательно.
        Валерия застыла.
        – Ты хочешь мне помочь с коллекцией?
        Степан пожал плечами:
        – Ну, почему бы нет. Мне кажется, если бы я оказался в такой ситуации, вы бы мне помогли. Разве нет?
        Оливия и Джо снова переглянулись и рассмеялись:
        – Это шутка, да? Хотела бы тебе напомнить, что ты же наш главный конкурент! – Оливия смеялась задорно, открыто. – Я, признаюсь, скорее заперла бы тебя в каюте или даже сбросила в море, чем стала тебе помогать.
        – Да, ла-адно, – Стефан мельком посмотрел на притихшую Ангелину. Его тоже зацепило «заперла бы в каюте». Повернулся к Валери: – Мое предложение в силе. Если нужна помощь, мы с Гелей поможем. Верно, Геля.
        Та кивнула, с интересом поглядывая на замешательство Оливии и Джо. Джо протянул:
        – Мне кажется, это все-таки не очень честно…
        Степан выпрямился:
        – Почему? Правилами запрещено обмениваться материалом. А помочь друг другу делом – раскроить, прошить что-то, поддержать… да мало ли что… Таких ограничений нет.
        – Не в том дело. Это конкурс.
        – Вот именно. Это конкурс, – Степан обезоруживающе улыбнулся: – И это не повод делать то, за что потом будет стыдно.
        Оливия скептически фыркнула:
        – А победу или проигрыш вы с Валери как делить будете? Представь, ты проиграешь в этом туре, а она выиграет?.. А если она проиграет. То скажет, что из-за тебя. В любом случае, мне кажется, ты играешь сейчас на публику. Ты не станешь ей помогать в самом деле.
        Но Стефан стал.
        По наброскам Валери раскроил детали. Пока Стефан боролся со своим супер-маленьким черным платьем и негромко матерился у манекена, Ангелина помогла француженке сметать модели.
        Валери работала рьяно, то ли пытаясь отвлечься за работой от тревоги за возлюбленного, то ли на нее так повлияла поддержка Стефана и Ангелины. К началу послеобеденного кофе-брейк даже улыбнулась, с сочувствием обернувшись на Стефана, который вероятно в десятый раз пересобирал драпировку лифа: почесав затылок и окончательно растрепав волосы, молодой человек опустился на колени перед манекеном и устало выдохнул. Посетовал тихо:
        – Вот зараза. Что ж ты капризничаешь? – Спросил у куска ткани.
        – Хороший он у тебя, – отметила Валери, подсаживаясь ближе. – Добрый. И красивый…Внешность у него необычная… У меня брат художник. Он был бы в восторге заполучить Стефана в качестве натурщика.
        Ангелина смутилась, бросила быстрый взгляд на дизайнера – тот, зажав во рту несколько булавок, подкалывал подол платья. На болтовню девушек не обращал внимания, хоть и находился в паре метров – Ангелина с ужасом представила, что он мог слышать.
        – Да. Но мы не пара, – напомнила.
        – В самом деле? – Валери изогнула брови, но спорить не стала, тактично умолкла, вернувшись к работе.
        А ровно в десять вечера в зал зашел Александр Форт. Окинул дизайнеров. Театрально указал на выход:
        – Все вон. Кто последним покинет помещение, получит минус один балл на завтрашнем показе.
        Этой фразы хватило, чтобы конкурсантов сдуло, будто порывом ураганного ветра. Александр удовлетворенно хмыкнул:
        – То-то же.
        Подошел к столу Крейга, небрежно приподнял угол платья. Уколол палец.
        – Черт возьми, – мрачно полез за платком. Прижал крохотную ранку.
        В цех величественно зашли двое: Дидье Лапен и адвокат Марии Стафф Рич Лаб?вски. И если Рич выглядел скучающим, то Дидье пристально осмотрел цех и с порога спросил:
        – Они могут еще что-то изменить завтра?
        Рич все так же лениво усмехнулся:
        – Даже не думай что-то испортить…
        Француз вспыхнул:
        – Что вы обо мне думаете!
        – Вам не понравится, если вы узнаете, что именно я о вас думаю, – Рич прислонился бедром к столу, скрестил руки на груди.
        На дизайнера он смотрел холодно, плохо скрывая неприязнь.
        – Все оборудование будет в распоряжении конкурсантов с восьми утра до двенадцати дня, – отозвался Александр, встряв в перепалку – ему только разборок между этими двумя не хватало.
        И так голова гудела из-за десятка часов, проведенных у камер: он безотрывно наблюдал за конкурсантами, бдительно следя за тем, чтобы те не нарушали правил. Решение русского помочь конкурентке озадачило его.
        Очевидное выпадение французской пары из конкурса из-за травмы Тибо Менара, с одной стороны, и деятельная помощь русской пары Стефана Пасса и Ангелины Фроловой: это противоречило рассудку, но не было запрещено правилами.
        – Что говорит капитан на счет каюты Тибо Менара? – спросил у Рича.
        Адвокат, не отпуская взглядом спину Лапена, процедил:
        – Они проверили записи. Ничего интересного не обнаружили. Никто не подходил к каюте Менара.
        – Ну не сам же клей попал на считывающее устройство! – Форт нервничал из-за нагловатого хладнокровия Лабовски.
        Адвокат скривился, пожал плечами:
        – Не будут же они приглашать следователя ради этой шалости… Которая, скорее всего, сделана кем-то из участников конкурса, – он многозначительно покосился на Форта. – Я бе не советовал рьяно добиваться правды в произошедшем утром. Еще не хватало обнаружить то, что потом окажется невозможно скрыть.
        Александр догадался:
        – То есть вы всерьез не интересовались произошедшим? Хотите на всякий случай замять дело?
        – Для шоу сейчас не очень полезно, если СМИ узнают, что дизайнеры готовы перегрызть друг другу глотки из-за победы. Это может стать козырем для удержания внимания, но сейчас…
        Адвокат скривился и снова повернулся к Лапену – дизайнер застыл у манекена этого русского, Пасса. Скрестив руки на груди, пристально вглядывался.
        – Ему еще уйма работы проделать надо. Он не успеет, – отметил дизайнер «Киар Алари».
        Форт снова вернулся к своим мыслям о помощи французскому дуэту, отмахнулся:
        – Значит, проиграет в первом туре… Это не наша проблема.
        -
        После он зашел в апартаменты Марии Стафф, показал фрагменты записи, на которых отчетливо видно, как Пасс и Фролова выступают подмастерьями у Валери Герен.
        – И что? – Мария страдала от мигрени, говорила, с трудом выдавливая из себя слова.
        Ведущий покачал головой:
        – Мне кажется, что это нужно пресечь, – Александр развел руки.
        – За что? Кажется, мы не запрещали это инструкциями… Это его дело, если он вырастит себе конкурента.
        Форт смотрел исподлобья на желтоватую, хоть и подтянутую многочисленными операциями кожу начальницы.
        – А как нам это завтра оценивать?
        Мария пожала плечами, прикрыла глаза:
        – Так, словно ничего не заметили. Валери получит свои баллы, Стефан свои.
        – А если кто-то из них должен будет уйти? – Александр замер.
        Мария молчала.
        – А вот на этот счет я с вами хотела переговорить, – Мария лежала, откинувшись на банкетке. Левая рука грациозно прикрывала глаза. Тонкий домашний костюм деликатно подчеркивал немолодое, но стройное еще тело.
        – Я весь во внимании, – Александр старался скрыть раздражение: он уже понял, что начальница начнет просить за этого юнца. И заранее готовил едкие фразы и замечания.
        Но Мария удивила его:
        – Я хочу, чтобы Пасс… вылетел в финале, – Александр списал паузу перед фамилией конкурсанта на головную боль старухи. – Мне интересно, как он справится с недочетами в своей отборочной коллекции.
        – Только интересно?
        – Да. Хочу посмотреть финальную коллекцию.
        Александр напряженно распрямился в кресле, уперся локтями в колени, сминая идеально наглаженные «стрелки» на брюках.
        – Вы же понимаете, что это не только от меня зависит…
        – Как и уровень вашего гонорара за ведение конкурса – от меня, – отметила старуха, не открывая глаз. – постарайтесь, Александр.
        – Вы так заботитесь об этом юноше…
        Он не выдержал, отпустил замечание.
        Мария усмехнулась:
        – Думаете, я в него влюблена как престарелая Елизавета английская в Роберта Эссекса? – она усмехнулась. – Это п?шло, дорогой Александр.
        Форт задумчиво окинул комнату, кивнул:
        – Это п?шло. Но это выглядит, как правда, – пробормотал.
        – Доведите его до финала. А потом можете выкинуть его.
        Глава 9. Кто сказал «мяу»?
        Стефан и Ангелина попрощались у лифта. Девушка неторопливо направилась в свою каюту – хотела переодеться и пойти побродить по лайнеру. А то странное путешествие получается – ничего, кроме цеха и ресторана на верхней палубе не увидела. Ни одной фотографии еще не сделала, хотя острое желание сохранить в памяти эти запахи, звуки, этот простор и близость мечты – пусть не своей, но она заряжалась ею, как будто она была ее мечтой. Жаль, что все экскурсии пройдут без них – у них своя насыщенная программа, в которой участники шоу выглядели хомячками на бегах.
        Девушка бросила рубашку на кровать, открыла шкаф и вытянула с вешалки блузку. Накинув ее на плечи, зашла в ванную – к огромному, во всю стену зеркалу. Подмигнула себе. По крайней мере, сегодня у нее будет культурная программа – поход поглазеть по бутикам, выпить махито на открытой палубе, вдыхая аромат моря и разглядывая пассажиров огромного круизного лайнера.
        Стефан, дождавшись, как захлопнулась дверь за Ангелиной, сунул руки в карманы, направился к своей каюте. Уже протянув руку с ключ-картой к ридеру, обратил внимание на белый ярлычок – дорхенгер на ручке соседней каюты, номер был опечатан. Дизайнер нахмурился.
        Не заходя в собственную каюту, развернулся и направился назад, мимо лифтов.
        Вернулся к каюте с номером 3022. Постучал.
        Дверь распахнулась сразу.
        – Мы же вроде попрощались? – Ангелина улыбалась. Она успела снять рубашку и заменить ее на светло-голубую блузку, которую не успела застегнуть и теперь запахнула на груди и зажимала полочки в кулаке и кутаясь в ткани.
        – Ты не помнишь, Валери Герен разместили в 3141-ой каюте?
        Девушка рассеянно нахмурилась:
        – Д-да, кажется. А что?
        – Да ничего, отдыхай, – он махнул рукой, шагнул от двери.
        Ангелина помедлила всего мгновение.
        Выглянув из каюты, бросила взгляд на стремительно, с видом узнавшего что-то интересное, удаляющегося молодого дизайнера. Любопытство колыхнулось в груди, запульсировало в висках.
        – Стой! – она схватила ключи и рванула за ним, на ходу застегивая крошечные пуговицы на блузке и заправляя ее в джинсы. – Я с тобой!
        Стефан развернулся к ней лицом и какое-то время шел спиной вперед, улыбался:
        – А я тебя не звал.
        – Тем более я с тобой.
        Они остановились около его каюты. Молодой человек указал на соседнюю, с белым ярлычком, закрепленным на ручке:
        – Это каюта Валери Герен. – Он указал пальцем на каюту с номером 3141, перевел взгляд на свою. – А это моя. Как видишь, они рядом. Через стену.
        Ангелина закусила губу, озадаченно уточнила:
        – Ты думаешь, если бы ты был в каюте, то услышал бы, как ребята звали на помощь? И травмы не случилось?
        Стефан посмотрел на девушку с удивлением:
        – Признаться, я думал, что наши каюты перепутали или, второй вариант, постучав в мою каюту, злоумышленник обнаружил, что она пуста – мы-то рано ушли завтракать, – и заблокировали того, кто попался под руку… Каюту Валери. Но твоя версия тоже может оказаться правдой.
        – И что ты теперь будешь делать? – она рванула за ним.
        – Вне зависимости от того, какая из версий верна, и кто был целью злоумышленника: Валери, Тибо или я, – кто-то хотел вывести участника конкурса из игры. Я хочу узнать, кто это.
        Он нажал кнопку вызова лифта, снова сунул руки в карманы.
        Девушка переминалась с ноги на ногу, смотрела с интересом. Мельком глянула на круглые настенные часы над зеркальным панно.
        -
        – Сейчас почти одиннадцать вечера. Думаешь, с тобой кто-то будет говорить? – Она нырнула следом за ним через распахнувшиеся створки лифта.
        Степан посмотрел на ее раскрасневшееся лицо, горящие любопытством глаза и снисходительно усмехнулся. Посерьезнел:
        – Воспользуюсь знакомством со знаменитым Пасом. Проверим, насколько журналистские штучки у меня в крови.
        Ангелина округлила глаза, недоверчиво изогнула брови. Но промолчала. Степан вышел из лифта в фойе первой палубы, в людской круговорот и толчею. Вытянув шею, огляделся поверх голов пассажиров и прямиком направился к представителю службы безопасности лайнера, поздоровался:
        – Как я могу узнать, кто пытался вскрыть мою каюту? – не моргнув глазом, соврал он.
        Охранник сдержанно уточнил:
        – Каюты ежедневно убираются службой уборки, у них есть специальные ключи…
        – Я не вывешивал дорхенгер с просьбой об уборке номера. – Степан говорил отрывисто, с напором.
        Охранник насторожился, уточнил номер каюты.
        – Мы бы хотели просмотреть записи видеокамер, которые установлены в коридоре… – Степан кивнул на замершую рядом Ангелину. – Мне для этого нужно делать письменное заявление или достаточно устной просьбы?
        Охранник заметно смутился, поискал глазами напарника:
        – Вообще, это не предусмотрено правилами, наши специалисты посмотрят и, если найдут что-то, непременно вам сообщат.
        Степан откашлялся:
        – Хорошо. Просто я волнуюсь, – отметил строго. – Соседнюю каюту хотели взломать, – он сделал многозначительную паузу, уставился в переносицу охранника, – там пассажир выпал из окна, серьезные травмы получил. Как-то с безопасностью на лайнере у вас не очень… Я был бы более спокоен, если бы убедился сам, что ошибся, и никто к моей каюте не приближался.
        Охранник переминался с ноги на ногу. Вздохнув, подозвал своего напарника, попросил отвести гостей, то есть Ангелину и Степана, к помощнику капитана.
        – Это его прерогатива, – пояснил отстраненно.
        Степан и Ангелина направились снова к лифтам. Теперь они поднимались на шестую палубу. Молодой красавец-охранник ослепительно улыбался то Стефану, то Ангелине, предусмотрительно подсказывал о ступеньках и прозрачных дверях, без умолку рассказывал о лайнере и его достоинствах.
        – Вот так и на экскурсию напросились, – тихо отметила Ангелина, вздохнула: излишне активный и прилипчиво-внимательный юноша начинал раздражать.
        Степан привлек ее к себе, прошептал в висок:
        – А ты улыбайся и не слушай. Как я.
        – Не могу! – девушка деликатно высвободилась. – Меня мама учила, что это невежливо.
        Дизайнер лукаво ухмыльнулся:
        – А, ну тогда мучайся.
        И демонстративно отвернулся к прозрачной стенке лифта, наблюдая за удаляющимся фойе.
        Лифт остановился.
        – Мы пришли. Подождите, пожалуйста, здесь, – улыбчивый охранник указал на диваны.
        Ангелина и Степан присели. Девушка сладко зевнула и поморгала.
        – Что, спишь?
        – Не-а, – девушка еще раз зевнула. – Это ночные прогулки по Москве еще сказываются.
        – Вот и надо было спать. А не за мной топать, – Степан откинулся на спинку, заложил руки за голову и вытянул ноги.
        Девушка отвернулась – парень все больше смущал ее, явно пытался стремительно сократить дистанцию между ними. И сердце не хотело оставаться равнодушным, заставляло щеки краснеть и срываться дыханию.
        Ангелина покосилась на мерно вздымавшуюся обтянутую тонкой тканью лонгслива грудь молодого человека, мужественный профиль. Надеясь отвлечься и справиться с собственными мыслями, неловко оправила блузку.
        На ее счастье помощник капитана появился почти сразу.
        – Это вы интересовались происшествием на третьей палубе? – спросил после короткого и дежурного приветствия.
        Степан решительно встал с дивана, пожал руку:
        – Мы не происшествием как таковым интересовались, а тем, кто пытался вскрыть мою каюту.
        – А с чего вы взяли, что кто-то пытался ее вскрыть? – помощник капитана невозмутимо изучал дизайнера, вежливо, но без интереса поглядывал на Ангелину. – Уборка каюты, например…
        Стефан склонил к нему голову, проговорил тихо:
        – Я не просил ее делать, не вывешивал дорхенгер. Знаете ли, я немного параноик…
        – Что? – помощник капитана озадаченно нахмурился и теперь пристально уставился на дизайнера.
        Ангелина затаила дыхание, уже не понимая, играет ли ее новый знакомый, или он в самом деле немного не в себе.
        Степан еще на полшага приблизился к помощнику капитана, прошептал:
        – Я участник проекта «Киар Алари». В моей каюте есть кое-какие фрагменты коллекции, которые я бы не хотел показывать конкурентам. Поэтому сегодня утром повесил на замок нитку, – он достал из кармана фрагмент обычной нити для шитья. – Я закрепил ее на ручке. И сегодня вечером, возвращаясь в каюту, я ее не обнаружил на прежнем месте. Понимаете? Учитывая, что кто-то заблокировал каюту моей соседки по конкурсу, я вправе беспокоиться о сохранности своих личных вещей… Получается, кто-то воспользовался универсальным ключом клининговой службы, и меня это волнует, да.
        Помощник капитана понимающе кивнул. Бросил взгляд на дверь ближайшей каюты:
        – Это такая же нить? Покажите, как именно она была закреплена, – попросил.
        Степан присел на корточки, закрепил один конец у основания ручки, другой просунул под пластину для считывая ключ-карты. Встал.
        – Вот так. Достаточно крепко, чтобы она не слетела случайно и достаточно легко, чтобы нельзя было дернуть ручку, не сместив ее.
        Помощник капитана задумался.
        – Хорошо, я понял вас. Пройдемте к операторам. Организаторы конкурса «Киар Алари» уже запрашивали видео по происшествию с вашей коллегой. И к нашему счастью, оно загружено и ждет просмотра, – он сделал жест, приглашая пройти в сторону рубки, в офисные помещения.
        Степан нахмурился, уточнил:
        – То есть представители конкурса запросили данные, но не явились их просмотреть? А вы им сообщали?
        – Конечно, еще в обед. Вся система видеонаблюдения работает в автоматическом режиме, все данные извлекаются довольно оперативно, – мужчина приоткрыл перед ними двери, пропуская перед собой. – Вот, за этим монитором вы можете просмотреть нужные записи. Ничего не трогайте, пожалуйста. Скорость просмотра и стоп-кадры можно сделать правой кнопкой мыши. Дежурный оператор вам поможет при необходимости.
        Он придвинул второй стул для Ангелины, отошел к операторам.
        – Тебе не кажется странным, что «Киар Алари» не пришли просмотреть запись? – спросил Степан, усаживаясь и активируя экран.
        Та пожала плечами:
        – Ну, ведь никто не умер. По сути, если Тибо станет хуже, то наверняка начнется расследование. Они могли подстраховаться, чтобы запись была под рукой.
        – А как тут можно страховаться, если они не знают, что там. Может, это кто-то из участников или господин Лапен собственной персоной?
        Экран мигнул, побежала дорожка видеорегистратора. На ускоренной перемотке молодые люди увидели, как в шесть утра свою каюту покинул Степан – выскочил и сразу направился дальше по коридору, в сторону каюты Ангелины – камера успела захватить его ноги, когда он переминался с ноги на ногу у каюты девушки.
        – Враль несчастный, – процедила та сквозь зубы, увидев, что никакую нитку дизайнер не закреплял, и лихо врал помощнику капитана про свою паранойю.
        Степан тайком покосился на помощника капитана, шмыгнул носом:
        – Тихо ты… Я что, похож на маразматика?
        – Я уже ни в чем не уверена. На вруна точно похож.
        – Да ну, брось… Хотя я сам себе подкинул отличную идею. Ну, насчет нитки. И намерен ею воспользоваться. Ибо! – он многозначительно поднял вверх указательный палец.
        Ангелина фыркнула. Степан прильнул к экрану, прошептал:
        – А вот это уже интересно, – на записи они отчетливо увидели, как с четвертой палубы по лестнице спустился худощавый брюнет, прошел по коридору. На пару минут задержался у каюты Степана. Постоял, будто бы разглядывая декоративное панно на стене. Шагнул дальше, в сторону ресторана.
        – Это же Крейг, – Ангелина ткнула пальцем в монитор. – А что он делает?
        – А ты на руки смотри. Достал что-то из кармана худи…
        – В самом деле, похоже на тюбик клея, – девушка растерянно замерла. – Зачем ему это?
        Степан беззвучно усмехнулся. Он уже хотел подозвать помощника капитана, как заметил мелькнувшую по монитору тень. Сутулая, начинающая полнеть фигура, темные кеды с ярко-оранжевой шнуровкой и край джинсов. Степан нажал стоп-кадр:
        – Опаньки. Глянь на этого т?пуса, узнаешь?
        Девушка пожала плечами.
        – Н-нет вроде. Лица-то не видно.
        – Ну, приглядишь же. Фигура, осанка, полнота. Шнуровка эта, – он повернулся к Ангелине. Та растерянно пожала плечами, разглядывая мужчину на стоп-кадре. – Клетчатый, который у нас документы пытался стянуть при посадке… Черт, откуда у меня ощущение, что я его раньше где-то видел…
        Девушка пригляделась.
        – Точно, похож. Ну, может, его тоже на третьей палубе разместили? Мы так и так плывем на одном лайнере. Что тут странного?
        Степан почесал лоб, согласно кивнул:
        – Собственно ничего, ты права. Что-то у меня, в самом деле, параноидальные замашки просыпаются, – он сбросил стоп-кадр, видеозапись побежала дальше. Но дальше началось то, что все и так знали – вскрывали дверь каюты Валери, суетились люди, осматривали дверь и ридер. Подходили сотрудники службы безопасности лайнера, помощник капитана.
        Молодой человек уже привстал, чтобы подозвать помощника капитана, когда Ангелина вцепилась в его руку, заставила снова сесть. Лицо ее побледнело, губы искривились, будто она собиралась закричать. Молодой человек осекся.
        – Ты чего? Ты будто привидение увидела…
        Степан бросил взгляд на монитор: по коридору, едва попадая в поле зрения камеры, передвигался мужчина. Стремительная пружинистая походка уверенного в себе человека, определенно высокий рост. Крепкое, спортивное телосложение. Ничего особенного. Лица не было видно. Пройдя мимо камер, он развернулся на лестницу и скрылся за темными дверьми.
        – Этого не может быть… – Девушка выглядела в самом деле испуганно. – Как он мог узнать?
        – Кто? Я ничего не понимаю.
        Степан снова посмотрел на монитор – в коридоре стали собираться гости, двигаясь по направлению к ресторану.
        – Это Игорь. Мой муж…
        У молодого человека вытянулось лицо, вопрос застыл на губах, а в глазах словно крошечная мошка в остывающей смоле – удивление:
        – Хм… Муж?
        Девушка вскочила и бросилась из операторской, с грохотом захлопнула за собой дверь.
        Степан выбежал за ней, на ходу попросив не выключать монитор.
        – Гель, чего случилось? Я ничего не понимаю.
        Девушка, обняв себя за плечи и раскачиваясь из стороны в сторону, металась по коридору. Степану пришлось догнать ее, заставить остановиться. Обхватил за плечи, рывком развернул к себе.
        – Да что ж такое… Геля!
        Девушка выглядела как безумная: бледная, с блуждающим взглядом и холодной липкой испариной на коже. Когда Степан коснулся ее плеч, то почувствовал, как девушка дрожит. Невнятный лепет, рваные фразы – он едва мог разобрать, что она говорит.
        – Этого не может быть. Как он мог найти меня здесь. Как? Этого не может быть…
        Степан встряхнул ее:
        – Геля! Что происходит? Кто этот человек?
        – Мой муж. Игорь. Я ушла от него. Сбежала… Сюда. С тобой, – и только теперь посмотрела на Степана, жуткими пустыми глазами, в которых ничего не осталось, кроме страха. – Он страшный человек…
        Степан соображал быстро. Да и особого ума не требовалось, чтобы сложить два плюс два.
        – Откуда он мог узнать, где ты, если ты от него сбежала? Ты же обратный адрес не оставила, верно?
        – Нет, конечно…
        Он старался говорить как можно тише и спокойнее, знал, что это действует лучше всех лекарств и успокоительных.
        – Геля, послушай меня. – Он положил руки на ее плечи, заглянул в глаза. – Там даже не видно, кто это, Гель. Видно, что мужчина. Все. Сколько их на корабле? Подумай сама, включи логику… Это не он.
        – Он. Точно он. Я его из сотен узн?ю.
        Степан наклонился к ней, поймал ускользающий взгляд.
        – Гель, я не отдам тебя ему, слышишь? Если сама не захочешь к нему вернуться… Не отдам.
        Она внезапно успокоилась, посмотрела странно, темн?:
        – Он убьет меня. Степ… Я боюсь.
        Она медленно задрала правый рукав выше локтя – Степан увидел ровные, будто прочерченные по линейке шрамы. Тонкие, белые, по два-три сантиметра длиной каждый. В глазах дизайнера застыл вопрос. Ангелина, отвернувшись и опустив глаза, прошептала:
        – Он особенно любил это… За побег будет красная метка. Забьет.
        Степан без слов обнял ее, прикоснулся губами к прохладному лбу, зарылся пальцами в темный шелк девичьих волос.
        – Бояться не надо. Страх отнимает половину жизни, помнишь? – он задумался, на секунду отвел взгляд. – Надо учиться защищать себя.
        – Драться?
        – Если придется – да.
        – Степ, он огромный. Всю жизнь спортом занимается. Я с ними тупо не справлюсь, – она поморщилась, пытаясь сдержать слезы. – Я пробовала… Только хуже. Ты просто не понимаешь, о чем я говорю.
        Степан предостерегающе похлопал ее по плечу, не позволив высвободиться:
        – Ну-ну. Реветь только не надо… Каким бы ни был человек здоровым, у него есть слабые места… И у мужика это не только то место, о котором ты подумала, – он лукаво усмехнулся, поймав, как девушка начала краснеть. – Нос, например. Самое больное место у млекопитающих, чтоб ты знала. И уши.
        Ангелина шумно втянула воздух.
        Степан продолжал.
        – Чтобы полезть к тебе, этот упырь должен подойти достаточно близко, верно? – Он шагнул на полшага вперед. – И наклониться. Вот так… Если перехватывает запястья, то их легко вывернуть. Вот так.
        Он продемонстрировал. Степан взял девичье запястье, перехватил так, чтобы оказалось удобнее руководить им. Медленно поднял ладонь Ангелины, показал пальцем на запястье:
        – Выдвигаешь запястье и резким движением снизу вверх – по носу. Вот так. – Он неторопливо поднес ее руку к своему лицу, на мгновение замер, позволив ей зафиксировать, поймать направление движения.
        После этого развернул и поцеловал запястье, заставив девушку вздрогнуть.
        – А уши? – прошептала девушка, словно завороженная смотря на его губы. – Ты сказал, что нос и уши.
        Он засмеялся:
        – С этим вообще просто.
        Завладел второй рукой девушки, поднял до уровня своей головы, поставил ладони перпендикулярно плечам.
        – Резкий хлопок по барабанным перепонкам. И тик?ть… Тикать, к слову сказать, лучше в обоих случаях.
        – Откуда ты это все знаешь? – Ангелина смотрела с удивлением.
        Молодой человек отмахнулся:
        – Так я кандидат в мастера спорта по самбо! И вообще я темная личность… Знаешь, что мы сегодня сделаем? Ты переночуешь в моей каюте. А я в твоей. Утром я тебя заберу… Считай, что ты поступаешь под мою неусыпную охрану.
        Она вяло улыбнулась, выдохнула:
        – Спасибо, Степ.
        Он проводил ее до каюты, подождал, пока девушка соберет личные вещи. У двери своей каюты напомнил:
        – Завтра в шесть. Сама никуда не ходи. Я за тобой приду, постучу.
        – И на сотовый позвони, – добавила девушка толи в шутку, толи всерьез.
        Степан на всякий случай кивнул:
        – И на сотовый позвоню. Спокойной ночи, – мимолетно поцеловал в щеку и торопливо вышел из каюты.
        Уже в Ангелининой каюте, сбросив лонгслив и растянувшись на кровати, он набрал сообщение Форту. «Вы говорили, что вы наша мамочка. Думаю, вам будет интересно то, что зафиксировали видеокамеры в коридоре на третьей палубе».
        Через несколько минут, когда Степан уже начал задремывать, – ответное сообщение: «Вы видели запись? В честь чего такая прыть?»
        «В честь того, что мою каюту тоже пытались вскрыть», – продолжил продвигать легенду.
        «В самом деле? Вы узнали человека на записи?»
        Степан подумал, отбил сообщение:
        «Конечно. Но вы лучше убедитесь сами».
        Бывают выразительные паузы. Они чувствуются даже через расстояния, даже через виртуальную сеть. Сейчас была именно такая. Натянутая, напряженная, звенящая.
        «Благодарю вас. Непременно займусь этим завтра».
        -
        Утром они, как и сотни других пассажиров «Жемчужины морей», остались завтракать на закрытых палубах, в ресторане европейской кухни, расположенном на третьей палубе.
        В этот день было особенно многолюдно – снаружи накрапывал мелкий дождь, немного штормило. Хоть и качка абсолютно не ощущалась, но мелкие брызги и шум ветра могли нарушить любую идиллию. Поэтому гости не вышли на открытые палубы, а расположились в крытых ресторанах и кафе. Степан наблюдал, как Ангелина вяло ковыряет вилкой омлет, как греет холодные пальцы о кружку с горячим кофе.
        Конечно, он понимал, что ее тревожит. Подумав, все-таки спросил:
        – Мне кажется, ты совершенно напрасно дергаешься. С чего ты вообще взяла, что он на корабле? Ну, похожий мужик. Там, на видео, кстати, одни ноги видно было. Это же нереальное совпадение. – Он резонно заметил. Помолчав, воодушевленно предложил: – Давай ему позвоним и убедимся, что он дома, в Москве.
        Ангелина вскинула голову, округлила глаза:
        – Ты с ума сошел! Я ему не буду звонить. Я номер сменила, чтобы он меня никак не вычислил.
        – Господи, ну не ты, конечно. Я позвоню. – Степан допил кофе, отставил кружку в сторону.
        Девушка настороженно молчала, закусив губу.
        – И что скажешь? – спросила, наконец. – «Игорь Алексеевич, ваша сбежавшая гражданская жена уверена, что вы на корабле»?
        Степан не успел спрятать ухмылку, лукаво прищурился:
        – «Гражданская»? То есть вы все-таки не зарегистрированы?
        Ангелина прошептала с отчаяньем:
        – Какое это имеет значение?.. Нет… Мы не зарегистрированы…
        Степан заметно приободрился. Наблюдая исподлобья за девушкой, решительно потянулся в карман за сотовым.
        – Чем этот упырь занимается?
        – У него строительная фирма.
        Пальцы активировали экран, погладили послушное световое табло.
        – Чего строит? Дома? Дачи? Мосты? – Взгляд Степана стал колким, тяжелым, и сам он медленно входил в роль, на глазах становился старше, еще шире в плечах, значительнее и начальственней.
        Но Ангелина этого не замечала – опустив глаза, она исследовала рисунок на салфетке.
        – И дома, и дачи… – отозвалась. – Из клееного бруса.
        Степан кивнул, откинулся на спинку стула:
        – Диктуй номер, – велел.
        Она продиктовала.
        Степан приложил аппарат к уху, отмечая, как еще сильнее побледнела Ангелина, как вцепилась в салфетку и скрутила ее до скрипа. И вдруг глаза округлились, в одно мгновение заполняясь ужасом. Рот приоткрылся. Девичья фигура подобралась и обострилась, оголенным высоковольтным кабелем расплескивая напряжение.
        – Это его сигнал, – прошептала на выдохе и огляделась по сторонам.
        Степан выпрямился: в самом деле, откуда-то из соседнего зала играла мелодия, резкая, непривычно знакомая. Сирена.
        – Он точно здесь, – простонала девушка, зажала уши ладонями. – Это его звонок на сотовом.
        Сирена все еще играла из соседнего зала, когда в трубке Степана раздалось резкое:
        – Да!
        Дизайнер легко дотронулся до плеча Ангелины, привлекая ее внимание к себе. Безмолвно показал на трубку:
        – Алло, добрый день, Игорь Алексеевич, меня зовут Артем Васильев, коммерческий директор банка «Восточный». Я прошу прощения, что рано. Мне вас Владимир посоветовал. Тоже хочу у вас домик заказать. Для себя… Небольшой, квадратов на триста. Как быстро вы проект сделаете?
        Он усмехнулся уголком рта, покосился на Ангелину. В трубке послышалась возня, сопение.
        – Добрый, – пролаял хриплый голос из динамиков. – У нас есть несколько типовых проектов…
        Степан нарочито небрежно прервал Игоря:
        – Ну, типовой не хотелось бы, – он улыбался как Чеширский кот, лениво играл чайной ложечкой.
        – Эксклюзив примерно недели две будем делать, плюс согласование.
        Степан со знанием дела кивнул:
        – М-м, меня бы это устроило… – протянул. – Игорь Алексеевич, вы завтра-послезавтра будете в офисе? Я бы подъехал, перетерли бы с вами эту темку в подробностях? А, что скажете?
        Замешательство в трубке.
        – Да. Думаю, это хорошая идея. На какое время вам удобно?
        – В обед. Часика в три.
        – Хорошо, договорились. Буду ждать.
        Степан величественно попрощался, нажал кнопку отбоя. Посмотрев на притихшую Ангелину, проговорил:
        – Он в Москве, согласился на встречу завтра.
        Девушка упрямо покачала головой:
        – Он мог и соврать.
        – Ну, от клиентов-банкиров редкий дурак откажется… Если бы он был не в Москве, он бы придумал, как перенести встречу или согласовал бы встречу со своим замом. Так что не думаю. Думаю, ты себя просто накручиваешь… Но можешь продолжать прятаться в моем номере, мне не в лом жить в твоем.
        Ангелина отмахнулась.
        – Зато мне не комфортно. Как бы то ни было, сегодня вернусь в свою каюту.
        Парень лукаво усмехнулся, уперся локтями на стол:
        – Боишься, что стану приставать?
        Ангелина не успела ответить – к ним подошел Форт. Набросился без приветствия:
        – Во сколько вы вчера просматривали запись?
        Ангелина подняла глаза, посмотрела на Степана с вопросом.
        – Около одиннадцати вечера. Примерно пятнадцать минут двенадцатого.
        Форт облокотился на их стол, посмотрел строго:
        – Что было на записи?
        Степан изогнул бровь, прищурился:
        – Мне кажется это не очень этичным.
        – Запись отсутствует, – вместо объяснений коротко бросил Форт и сел за стол. Подпер кулаком щеку, продемонстрировав алую нить на худом запястье.
        Степан выпрямился:
        – Не понял. То есть как – запись отсутствует?
        – Так. Фрагмент, на котором зафиксирован коридор перед каютами 3140 и 3141 с семи до одиннадцати утра отсутствует. Повреждена. Удалена. Кого вы узнали на записи?
        Ангелина и Степан быстро переглянулись.
        – Одного из участников шоу. Он остановился около наших кают, похоже, что-то налил на кард-ридер.
        – Кто?
        Степан отвел взгляд, внимательно посмотрел на Ангелину.
        – Думаю, в свете нынешних событий, имя ничего не значит: привлечь к ответственности на основании моих показаний вы не сможете, их недостаточно. Отстранить от участия в шоу – тоже. Более того, мои слова могут быть истолкованы превратно как попытка сведения счетов и избавление от конкурента. Поэтому нет, я не назову вам имя человека.
        Форт скривился, перевел взгляд на Ангелину:
        – А вы? Вы действуете самостоятельно или повинуетесь решению господина Пасса?
        – Действую и не подчиняюсь. Но в данном случае мое решение совпадает с решением Стефана. Я не вижу возможным назвать имя.
        Форт раздраженно встал:
        – Что ж, – бросил, – новые происшествия будут на вашей совести. Боюсь, придется привлекать полицию…
        Степан вскинул голову:
        – То есть в том, что будут новые происшествия, вы не сомневаетесь?
        Ведущий фешн-шоу в ответ смерил его взглядом, процедил холодно:
        – Мне приходится быть реалистом. Очевидно, кое-кто воспринимает эту игру слишком всерьез…
        -
        Игорь посмотрел входящий – номер незнакомый. Пожал плечами и, наконец, спустил ноги с кровати. Голова гудела, в висках глухо пульсировала кровь, заставляя ежиться и сглатывать едкий горько-приторный комок. Таково предательство на вкус, он это запомнил.
        Он встал с кровати, одернул занавески. Те самые, что она покупала год назад. Подбирала под цвет и рисунок обоев, делала бесконечные наброски, из-за чего изрядно надоела ему и заработала красный треугольник. Это стало для нее уроком.
        Тогда он думал, что перегнул палку, что она уйдет. Но почти сразу после этого начались проблемы в ее семье, Лина сникла и надолго потеряла способность к сопротивлению. Ему едва это не наскучило. Сейчас воспоминания давили на грудную клетку, рвали ее изнутри. Злость медленно поднималась, формируясь колким жалящим облаком, закипала, отключая все мысли кроме одной – невероятной, иссушающей. Наказать.
        Сегодня почти все его сны об этом.
        Как он крадется приглушенно-золотистыми коридорами, медленно подносит ключ-карту к ридеру, и тот загорается зеленым. Он толкает дверь и оказывается в светлом гостиничном номере – то, что он гостиничный Игорь определил безошибочно по казенному уюту и холодному порядку: широкая кровать под синим покрывалом, ковер, безликая мебель. Он шагает внутрь и слышит ее голос. Она поет в ванной. Пошло мурлыкая какой-то навязчивый хит. Он никогда не слышал, чтобы она пела. И это раздражает еще больше. Он дергает ручку двери и его опаляет блеск софитов. Яркий белый свет ослепляет и не дает возможность вздохнуть и оглядеться. Недоумение сменяется пониманием: там, по другую сторону света – она. Чтобы добраться до нее, ему придется шагнуть через этот болезненно белый свет.
        Он шагнет.
        Стоит лишь до нее добраться.
        Вначале он хотел броситься за ней, искать. Она была на том показе. И Игорь уже почти достал координаты его организаторов, чтобы узнать, что Лина делала дальше. С кем общалась. Какую школу или агентство представляла.
        Если потребуется, он потратит месяцы на то, чтобы добраться до нее. Чтобы руки смогли снова сомкнуться на тонком горле, чтобы почувствовать, как она содрогается под ним, как дрожит. Он уже продумывал план мести, сценарий наказания. Медленного, тягучего. Думал, а не стоит ли ради него взять отпуск.
        Из раздумий его вырвал очередной телефонный звонок. Засекреченный. Такие иногда появлялись в его мобильном. Депутаты, крупные предприниматели, банкиры. Последнее резануло под сердцем – тот, который представился Артемом Васильевым, коммерческий директор банка «Восточный» – он звонил с обычного номера. Такое бывает, но…
        Все это пронеслось в голове за те доли секунды, пока он принимал вызов.
        – Да, – бросил отрывисто.
        – Игорь Романов? – вкрадчивый голос из динамика.
        «Женщина», – автоматически отметил.
        – Да, слушаю.
        – Мне кажется, вас должна заинтересовать информация о местонахождении вашей супруги Ангелины Фроловой.
        Укол в груди. Дышать невозможно. Тот, кто на другом конце провода, – маг? Волшебник? Как он узнал, что это – его самая главная мечта на сегодня?
        – С чего вы взяли, что меня это интересует? – настороженно поинтересовался.
        – Повторюсь – мне так кажется.
        Сейчас Игорь уже не был уверен, что говорит с женщиной.
        – Так что, мне продолжать? Или я не по адресу?
        – Продолжать…
        – Ваша подруга стала участницей шоу «Киар Алари». Вошла в состав команды Стефана Марроне Пасса.
        – Она на «Жемчужине морей»?
        Пауза и голос с тенью сожаления:
        – Вы неплохо осведомлены… Я могу прислать вам фото.
        Пискнул сигнал принятого сообщения. Игорь отстранился от экрана, активировал мессенджер: Лина и этот пацан, Марроне, которого он видел в новостях после автоаварии. Мило беседуют на палубе. Не просто беседуют – воркуют. Он держит ее за талию. Она с удовольствием принимает его ухаживания. Новый кадр – завтрак в ресторане. Внизу, в углу экрана, время – прямо сейчас. В груди стало тесно, потемнело в глазах. Руки с тоской представили, как сомкнутся на тонком горле. Крушить. Уничтожить. Заставить валяться в ногах и умолять о пощаде.
        – Я понял, – прохрипел.
        – Если у вас возникнет желание встретиться с вашей подругой, то вы можете подняться на борт вечером, в порту Генуи. Стоянка шесть часов. Всего доброго.
        – Погодите! Кто вы? Зачем вы мне это рассказали?
        Молчание и ледяной холод в интонации:
        – Мне кажется, это будет забавным. Понаблюдать, как вы с этим юнцом перережете друг другу горло. Я делаю ставку на вас и вашу ненависть.
        – Как вы нашли меня? Кто вы?
        Сигнал отбоя и гудки в трубке.
        Игорь замер посреди спальни. Все еще прижимал к виску сотовый. Сердце колотилось в груди бешено и тяжело, отдаваясь в барабанных перепонках, сдавливая гортань, застилая алым глаза. Зубы свело до боли, до судорог – он найдет ее даже раньше, чем рассчитывал.
        Ненависть, приправленная обидой и злостью, впитывалась в кожу, проникала в кровь, закупоривала вены. Игорь уже не мог анализировать, кто и зачем его вовлек в это дело, кому понадобилось искать его, чтобы сообщить и местонахождении Лины. Единственное, что искрилось, будто оголенный провод, это жажда мести.
        Глава 10. Неприятности продолжаются
        Ровно в десять часов утра их пропустили в швейный цех.
        – Сейчас вы познакомитесь со своими моделями, – возвестил Форт, подняв руки над головой.
        Показная театральность ведущего начинала раздражать Степана. Он мрачно нахмурился, собрал волосы в хвост. Скрестил руки на груди.
        – Напоминаю, у вас полчаса, чтобы сделать примерку, – Форт указал на настенные часы. – До двенадцати у вас будет время что-то подшить, подправить. В двенадцать я, как злой гений, приду, чтобы отключить швейный машинки и оверлоки. С двенадцати часов в вашем распоряжении останутся только ваши руки, нитки с иглами и ножницы. В час к вам придет наш звукорежиссер, предложит вам для показа треки. Их ровно одиннадцать, по числу участников. Первому достанется выбор из всех треков, последнему – то, что останется. Успех решит жеребьевка. Она же определит последовательность показов.
        Дизайнеры притихли, тайком переглядываясь.
        Крейг невозмутимо скрестил руки на груди, пристально посмотрел на Стефана, будто вызывая его на дуэль. Стефан усмехнулся: их коллекции, в самом деле, оказались на разных полюсах: маленькое черное платье как финальный штрих, газ и кружево как база, шифон – как цементирующий элемент. Но у американца в коллекции больше сексуальности, а в коллекции Стефана – четкие линии, чуть размазанные и путаные деталями.
        – В твоей есть концепция, – вчера вечером, сравнивая заготовки конкурентов, отметила Ангелина. – А в его трактовке кто только не работал. Не удивлюсь, что его обвинят в заимствовании.
        «Черт, это было бы именно то, что надо – концептуальность» – крутилось в голове всю оставшуюся ночь, врываясь в навязчивый бред со слепящим в глаза светом, за которым спряталось зло.
        – К работе! – скомандовал Форт и хлопнул в ладоши. – В примерочной вас уже ожидают ваши девушки!
        Дизайнеры поторопились туда.
        Шестнадцать моделей, в самом деле, ждали их в примерочной. Улыбались.
        Некоторые из них были знакомы Стефану по прежним коллекциям «Киар Алари» – это модели, постоянно сотрудничавшие со знаменитым Домом моды. Несколько девушек были новенькими, совсем юными, с угловатыми движениями.
        У каждой из шестнадцати в руках было две бумажки – у них тоже была жеребьевка, которая и решила, кто в какой коллекции будет участвовать.
        – Кто из вас Стефан Марроне?
        На губах Степана расцветала улыбка: три девушки держали в руках бумажки с его именем. Мулатка, азиатка и ярко выраженная славянка с тонкими чертами, светлыми ресницами и пшеничными волосами до пояса.
        – О-о, ты только посмотри, какие! – выдохнула Ангелина с восторгом, разглядывая моделей. Махнула рукой: – Это мы! То есть он, – и кивнула на молодого человека.
        Степан повернулся к ней, прошептал:
        – Как считаешь, кому из них отдать финальное платье?
        Ангелина пристально наблюдала за девушками, пока те к ним подходили. Мулатка с горделивой осанкой, чуть презрительной темнотой в огромных раскосых глазах.
        – Этой то, которое со свободной драпировкой, – прошептала, уже цепляя взглядом другую, азиатку.
        Совсем юная. Возможно, это ее первый большой показ. Нервничает. Значит, может сорваться. Ангелина посмотрела на светловолосую. Она милая. Невероятно располагающая к себе. Улыбчивая.
        – Азиатке финальное, – выдохнула и подняла глаза на Стефана.
        Тот, подумав всего мгновение, кивнул.
        – Согласен, так и сделаем.
        Дальше работали, словно в угаре, едва успевая помогать Валери. Подшили подол платья для первого выхода, сделали его чуть короче. Два сантиметра добавили нужный накал и долю провокации.
        – Да, так хорошо, – прошептал Степан, снимая платье с модели, чтобы та успела завершить примерку у другого дизайнера.
        – Здесь надо усилить асимметрию, я считаю, – Ангелина застыла перед платьем для второго выхода.
        Степан нахмурился:
        – Чем? У нас с тобой ни лоскутка не осталось…
        – А если этим? – Ангелина подняла с пола отрезанную ленту шириной два сантиметра, ту саму, которую они только что срезали с первого платья. – Прямо не обрабатывая. Можно пальцами еще разлохматить края…
        Она вопросительно посмотрела на Степана.
        Тот кивнул:
        – Делаем!
        А сам уже расстегивал молнию маленького черного платья. «Оно или спасет меня или похоронит сегодня», – вздохнул.
        – А пусть она в балетках выходит, – Ангелина смотрела на стеллаж с обувью, кажется, думая о том же, о чем Степан – маленькое черное платье выглядело слишком маленьким. Рост-то у девушек был одинаковый, а вот пропорции – разные. У юной Ким из Сеула – завышенная талия. И поэтому очень длинные ноги. Особенно бедро до колена. Из-за чего платье будто «подпрыгнуло», едва прикрывая бедра девушки. Высокий каблук окончательно превратит платье в удлиненную блузку, изменит пропорции.
        И пошла выбирать обувь для финального выхода.
        Как сильно повезло Стефану с моделями, так сильно не повезло – с треком. Популярная ванильно-сладкая композиция в стиле куклы Барби никак не сочеталась с созданными образами. Звукорежиссер пожал плечами:
        – Ваш номер одиннадцатый, – отрезал.
        Степан и Ангелина переглянулись:
        – И чего делать? – в перерыве девушка толкнула дверь и вышла на палубу, вдохнула полной грудью мягкий, пропитанный солнцем, воздух. Утренние тучи рассеялись, сквозь рваную пелену облаков тонкими струйками стекало солнце.
        Степан пожал плечами, подошел к бортику, вцепился в гладкую хромированную трубу. Он смотрел вниз, на опустевшую палубу – «Жемчужина морей» вошла в порт Генуи, и большинство пассажиров лайнера отправились на экскурсии и шопинг. Многие брали круизы именно из-за этого – вся Европа в твоих руках, с самыми красивыми видами и самыми богатыми на экскурсионную программу городами, но при этом никакой суеты с чемоданами и переездами. Возвращаясь с экскурсии в свою каюту, рассчитывая на заказанный еще утром ужин.
        Что делать с показом он не знал. Второго шанса на снисхождение не будет. Обида засела под сердцем, будто заноза – под ногтем. У него сильная коллекция. Без ложной скромности, реально оценивая то, что подготовили другие конкурсанты. И – что немаловажно – коллекция полностью в духе «Киар Алари», при этом уникальная, с его, Стефана, узнаваемым стилем и почерком.
        Но мелочи могут испортить все.
        – Может, Ким переставить на второй выход? А финал отдать Татьяне? – тихо встав рядом, предложила Ангелина.
        Степан молчал. Он был фаталистом – судьба привела его на этот корабль и дала в руки этот билет. Но страх потерять все мешал продолжать идти за ней. «Страх отнимает половину жизни», – вспомнил снова, повторил на этот раз для себя, как заговор, как молитву.
        – Нет. – Покачал головой. – Есть такая поговорка: «Лошадей на переправе не меняют».
        – А музыка? Это же ужас…
        – Не это главное. Главное, как мы это используем.
        – А мы используем? – девушка изогнулась, чтобы поймать его взгляд.
        Степан мрачно прищурился, посмотрел искоса.
        – Используем. Я еще не знаю как, но используем.
        -
        Первым свою коллекцию представлял Крейг. За ним – ирландец Брэндан О‘Кейн. Валери Герен была седьмой. Нежная, чуть тревожная коллекция с черными топами из крепа и кружева и пышными юбками из газа и шифона.
        – Молодец, – подбодрили ее Степан и Ангелина, когда она выдохнула по завершению своего показа.
        Тибо так и не выписали. Валери ходила, словно в воду опущенная, кажется, она даже не слишком понимала, что происходит. На их слова кивнула, пожелала удачи. Сама тихонько проскользнула в зал и села между рядами, прямо на обитую красным ковром ступеньку. Отрешенно прикрыла глаза.
        Постепенно высвобождались девушки, которые должны были демонстрировать коллекцию Степана. Ангелина подправила им макияж, помогла переодеться.
        Достала коробку с туфлями и осеклась. Беспомощно опустила руки на колени, подняла глаза на Степана:
        – Степ…
        Он стоял к ней спиной, поправлял драпировку на первом номере.
        – Степ.
        Обернулся, посмотрел с вопросом.
        – Смотри…
        Она достала из коробки две туфли: тонкие шпильки болтались, покачиваясь на куске кожи, будто не вырванные до конца зубы.
        Молодой человек присел на колено, заглянул в коробку – туфли оказались со сломанными у основания каблуками:
        – Все пары так?
        Ангелина кивнула, прошептала, наклонившись к его уху:
        – Это точно кто-то из своих… Кто еще имел доступ к коробам для показа? Может, тот же Крейг…
        Степан закусил губу, посмотрел на подиум: у кулис собралась десятая коллекция, вышла первая модель. Время пошло на секунды.
        – Что делать, Степ?
        – В таких нельзя на подиум, нога подвернется и можно упасть. – Девушка-азиатка Ким из Сеула качала головой. – Другие туфли есть?
        К ним подошла мулатка Наиль. Степан поднялся:
        – Нет времени искать другие туфли. Готовимся к выходу, – скомандовал.
        С подиума вернулась третья модель десятого дефиле. Степан подтолкнул Наиль к выходу.
        – Без обуви идти? – мулатка округлила глаза.
        Степан достал из кармана ярко зеленую тесьму, ту самую, которую никто не знал, как применить. Наклонился и повязал девушке на щиколотку.
        – Да, вы двое идете босиком. – сунул им в руки испорченные туфли. – Концепция: сонная красавица на пляже. – В зале заиграли первые аккорды одиннадцатой композиции. Степан поднял к потолку указательный палец: – Вы – юные, молодые, вы всю ночь не спали, плясали… Слышите? Это ваше настроение… Вперед!
        Коротко кивнув, Наиль выскользнула на подиум. Степан наблюдал, как мягко она ступает на цыпочках, будто зачерпывая песок. Как игриво приподняла туфли, кокетливо покачивая на указательных пальцах за задник. Юная, гибкая, определенно влюбленная. Остановилась на подиуме, присела на край языка будто на пирс, спустив с него босые ноги, зажмурилась. Следом за ней, в притихший в ожидании зал, как в холодный омут, вышла вторая модель, Татьяна. Величественная, грациозная. Лукаво замерла в центре подиума и соскользнула с него, присев на край, как и Наиль. Повязала зеленой лентой волосы, свободно расправив концы по плечам.
        – Теперь ты, – Степан быстро наклонился к Ким, ловким движением наклеил на кожу двустороннюю клейкую ленту для ткани, крепко прижал подол к ноге девушки. Убедившись, что схватилось, вручил модели балетки и махнул рукой. – Всё, вперед!
        Та быстро нацепила их и выбежала из-за кулис. Стремительно дошла до середины языка, развернулась спиной, продемонстрировав изящное декольте, чуть прикрытое кружевом. Покружилась. Протянула правую руку Наиль, левую – Татьяне, притянув их к себе.
        Степан улыбался. Это могло стать новым направлением «Киар Алари» – молодежная мода Haute couture. Тренд на яркую индивидуальность, пренебрежение формальностями. Провокация и смешение стилей.
        На последних аккордах зал взорвался аплодисментами.
        Ангелина бросилась к Стефану на шею, порывисто обняла:
        – Как же круто получилось! Степа!
        Он сдержанно улыбался – что скажет высокой жюри еще не ясно. Вслух отозвался:
        – Надо сказать спасибо тому, кто сломал обувь, – обнял девушку за плечи.
        А про себя добавил: «И дать по шее».
        -
        Дизайнеры сидели в швейном цеху, мрачно переглядываясь. Молчали. Каждый думал о своем.
        – Что будете делать, если проиграете? – спросила Оливия, окинув поникшую и уставшую компанию.
        – А что делать? Домой поедем, – за всех разом ответил Лорен Стивенс. – Если закрывается одна дверь, значит, открывается другая. Так говорил мой дед.
        Стефан молчал. По очереди вглядывался в лица молодых кутюрье: искал хоть какие-то черты, которые бы подсказали, кто испортил обувь перед показом.
        – А ты где короб с туфлями оставляла? – придвинулся к Ангелине, прошептал на ухо.
        Девушка покосилась на сидевшую рядом Валери:
        – Я все собрала перед обедом. Вместе со всеми. Короба оставили в примерочной…
        – Подписанные?
        – Маркером на крышке подписали номер выхода по жеребьевке.
        – О том, что под номером 11 выступаем мы, знали организаторы и участники. Получается, кто-то из них?
        Девушка закусила губу. Помолчала.
        – Короба стояли у стены, под кронштейнами. Наш был во второй стопке, нижний. В точности так, как я его оставила… Мог кто-то еще проникнуть в примерочную, – она посмотрела на Степана. – Здесь же ничего не запиралось. Мы уходили на обед. Мы работали в цеху, мы подбирали музыку. Кто угодно имел доступ к коробам и мог испортить обувь.
        Степан медленно кивнул. Придвинулся к девушке еще ближе:
        – Но ты же понимаешь, что испорченная обувь была именно наша. Не случайно, а именно умышленно. – Он поймал ее испуганный взгляд. – Короб, как ты говоришь, стоял во второй стопке, снизу. Его искали. Его нашли, сделали свое дело и вернули на место.
        – Крейг? – девушка вспомнила, как американец терся у каюты Степана.
        Степан пожал плечами. Девушка нахмурилась:
        – Он ведь тоже участник. Форт никого не впускал, никого не выпускал. Ты же помнишь.
        Степан кивнул.
        – Может, кто-то по его просьбе? – предположил.
        Девушка неопределенно покачала головой:
        – Тогда может быть по просьбе кого угодно.
        К ним придвинулась Оливия:
        – Если мы останемся после сегодняшнего шоу, то я буду просить Форта обеспечить безопасность коллекций. Поддержите меня? – Она выглядела непривычно серьезно. Вздохнув, пояснила: – Я, конечно, понимаю, что у нас конкурс и победит сильнейший. Но я за честное соревнование. А у нас получается черти что. У Крейга оказались срезаны пуговицы, он сшивал платье прямо на модели. У меня – отпорот лиф, юбку пришлось просто накалывать иголками за минуту перед показом. Конечно, уже и складки не так как надо легли. И модель боялась лишний раз пошевелиться, чтобы не уколоться…
        Степан и Ангелина переглянулись:
        – Погоди-погоди. У тебя, выходит, тоже были проблемы с коллекцией? И у Крейга?
        Услышав свое имя, американец вскинул голову. Отозвался холодно:
        – Я бы подумал на тебя, Стеф, но ты так увяз в благородной помощи нашей Валери, что у тебя просто не могло остаться времени на такие гадости.
        Оливия схватила руку Степана, привлекая внимание к себе:
        – Что значит «у вас тоже». У кого еще были проблемы?
        – У нас. Нам на туфлях перебили каблуки. С одной стороны, немного отличается почерк – у вас что-то с самими коллекциями делали, у нас с аксессуарами. Но сам факт…
        Оливия округлила глаза:
        – Так вот почему у вас босоногие девушки на подиум вышли!.. Я еще подумала, что очень рискованная подача. Для Haute couture я имею ввиду.
        Ангелина и Степан переглянулись, одновременно пожали плечами:
        – Пришлось выкручиваться на ходу.
        – А вы не думаете, что это кто-то из организаторов? – снова подал голос Крейг. – Обострить конкуренцию с одной стороны, и спровоцировать нас, чтобы мы перегрызли друг другу горло, с другой. Черный PR никто не отменял… Не уверен, что им понравилось, как некоторые начали играть в джентльменов, – он посмотрел на Степана. – Благородство заразно. Всем хочется примерить на себя белое пальто… – он криво усмехнулся: – К счастью, оно не всем идет.
        Столкнуть их лбами – это похоже на правду. Но, зерно подозрения, что и среди участников проекта есть тот, кто может вот так, по самому больному и незащищенному, в спину, подло и исподтишка – заставляло внимательнее вглядываться в лица, отгораживаться и предпочитать приятельской болтовне молчание.
        Они даже обрадовались, когда в цех заглянула ассистент режиссера и позвала в зал для оглашения результатов.
        -
        Форт выглядел похожим на голодного коршуна даже больше, чем обычно. Внимательно, почти мстительно оглядел вошедших в опустевший зал дизайнеров.
        – Спасибо за сегодняшнее шоу, – сквозь зубы выплюнул благодарность и лучезарно улыбнулся: – Это было незабываемо и, без сомнения, войдет в историю «Киар Алари».
        Оно помолчал, прошелся перед участниками, позволив им насладиться моментом, а операторам – сделать крупные планы.
        Степан разглядывал членов жюри.
        Рэперы приветливо улыбались. Кажется, это шоу для них – всего лишь способ попиариться. Чихать они хотели на моду и таланты горстки молодых дизайнеров. Бывшая модель на их фоне выглядела более профессионально. Чуть сдержанно, но при этом доброжелательно. Дидье Лапен мрачно скрестил руки на груди, разглядывал участников шоу холодно и придирчиво. По выражению его лица вообще было не понять, что он думает. Мария Стафф ослепительно улыбалась.
        – Александр, вы уже запугали наших участников, – величественно произнесла она. – Талант должен развиваться, а не дрожать от страха.
        Она постаралась примирительно улыбнуться. Форт замер перед ней. Поклонился:
        – Вам виднее, – отметил резко. – Однако у нас шоу. А шоу предполагает конкуренцию. А конкуренция – стресс. Стресс и талант, по вашему мнению, совместимы?
        – Безусловно. Добрая половина мирового наследия не была бы создана, не будь творцы в состоянии стресса.
        – Ну вот видите. Значит, все в порядке, – Форт победоносно изогнул бровь. Обернулся к участникам: – У нас выбыл один из дизайнеров. Месье Тибо Менар. Он все еще в тяжелом состоянии. Только что врач сообщил, что принято решение перевести его в больницу. – Валери ахнула. – Сочувствую вам, Валери. Но вы прекрасно справились… Насколько мне известно, с помощью ваших московских коллег… Не ожидал, признаюсь. Но это не запрещено правилами. На этом этапе, – он сделал выразительную паузу на слове «этом». – Далее такие решения могут стать основанием для дисквалификации обоих участников коллаборации. Надеюсь, вы это услышали, господин Марроне…
        Степан кивнул, посмотрел на Валери – та уже, кажется, ничего не слышала, по щекам текли слезы, которые девушка отчаянно пыталась остановить, запрокидывала голову, будто надеясь, что они снова затекут в глазницы. Судорожно размазывала их по щекам.
        Операторы, чувствуя горячий кадр как охотничьи собаки – добычу, с удовольствием брали ее крупные планы. Стефан уже видел заголовки и анонсы. «Слезы на фейш-шоу!». Покачал головой.
        – А вы, господин Марроне? Что у вас случилось сегодня с обувью?
        Степан выдержал колкий взгляд, криво усмехнулся:
        – Это часть шоу.
        – Вы сделали из показа Haute couture пляжную вечеринку, вы не заметили это?
        – Заметил, отчего же. Но, позволю себе напомнить, вы говорили о шоу. А шоу предполагает элемент театрального действа. Я его предоставил. Высокая мода сегодня – это концепция, квинтэссенция характера. Который совпадает с характером клиентки. Женщины. А она сегодня сама является архитектором своих сновидений. Это концепция моей коллекции.
        Форт слушал его, поглаживая собственный подбородок. Дослушав, хмыкнул:
        – А выглядело как проход подвыпивших леди после бурной ночи…
        – А мне именно это и понравилось, – вступилась за кутюрье Аделия Роз. – Мне претит навязанное однообразие и консерватизм в показах. Высокая мода должна быть форвардом в создании образов, а она специализируется в культивировании скреп… Так коллекции устаревают еще под ножницами закройщиц. Скажите, Стефан, как вам удалось убедить девушек выйти на подиум без обуви и создать такие провокационные образы, что даже господин Форт возбудился, – она проигнорировала реакцию ведущего.
        Степан не мог принять решение – говорить об испорченной обуви или нет. Стоять на том, что дефиле было изначально задумано таким, или признаться, что это экспромт.
        – Наиль, Ким и Татьяна – очень талантливые. Мы с полуслова поняли друг друга… Когда выяснили, что обувь, отобранная для показа, оказалась испорчена. – Вздох удивления в зале. – Кто-то срезал каблуки. Так что выйти на подиум в них без риска сломать ноги, у моделей не было.
        Форт задумчиво уточнил:
        – Отчего вы не заменили обувь? Не предупредили организаторов?
        Степан посмотрел на Крейга и Оливию:
        – Мы подумали, что это часть шоу. Элемент неожиданности. Проверка на стрессоустойчивость.
        Форт пожал плечами:
        – Странное предположение.
        – А нам кстати понравилось дефиле Стефана и его решение с босоногими девушками, – отозвались рэперы. – Живо, девушки красивые опять же. Мы, например, кайфовали.
        Форт покосился на музыкантов:
        – Как оказалось, не только вы одни… Ну, что ж. Приступим к голосованию! Прошу передать мне запечатанные конверты с вашими оценками конкурсантов.
        Валери выдвинулась вперед.
        – Простите, господин Форт. Я хочу уйти из шоу. Это шоу – задумка Тибо. Без него это все не имеет смысла. Даже с сегодняшней коллекцией без Стефа и Ангелины я бы не справилась. За что им спасибо большое. Но этот путь должен был пройти Тибо… И я хочу быть рядом с ним.
        Форт вздохнул, развел руками:
        – Что ж, это ваше решение. Очень жаль.
        Валери замерла у края сцены:
        – Я знаю, этого нет в правилах. Но пусть мой уход защитит Стефа. Пусть он подарит ему иммунитет. Хотя бы сегодня.
        Рэперы восхищенно захлопали, одобрительно и понимающе. Аделия – тоже улыбнулась. Валери развернулась, порывисто обняла Стефана, чмокнула в гладко выбритую щеку, прошептала:
        – Я желаю тебе победы, слышишь? У тебя самое большое сердце, какое мне когда-либо встречалось. Пусть твоя мечта сбудется! – и обняв крепко Ангелину, выбежала из зала.
        Форт смотрел ей вслед, качал головой:
        – Что ж, минус один участник. Но видит Бог, мы к этому не причастны. А потому голосование продолжится: кто-то еще должен сегодня покинуть шоу. Я повторно приглашаю членов жюри отдать мне конверты с голосованием!
        Словно жонглер, он подхватил протянутые конверты, плотные, желтовато-благородные и таинственные. Как фокусник, вскрыл и разложил их перед собой. Как демон во плоти окинул цепким взглядом конкурсантов. Выдержал драматическую паузу. «Позер», – снова отметил про себя Степан и усмехнулся. Возможно, не научись он абстрагироваться и отключаться от реальности за годы противостояния с отцом, за часы «промывания мозгов» и «возращения на путь истинный» (а его отец был мастер на этом поприще), возможно, если бы этого не было, он бы нервничал точно также, как остальные. Молодой человек покосился на Северова – тот стоял бледный, нижняя губа уже припухла от постоянного покусывания и теперь напоминала вареник. Иван при этом не сводил глаз с конвертов – пытался прочитать. Это еще больше позабавило Степана.
        Форт, между тем, закончил театральную паузу и позирование перед камерами.
        – Что ж, я знаю, как распределились голоса жюри, – отметил он. Помолчал. – Я назову несколько имен, несколько участников проекта… Магда Сил?дь, Л?рен Стивенс, Свен Диттмар, Ингрид Байер, Уго Март?лли, Иван Северов. Можете выдохнуть – ваши имена в середине списка… Николя Крейг, Оливия Поуп, Брэндан О’Кейн, Стефан Марроне Пасс… Двое из вас стали лучшими, двое – худшими. Как думаете, вы в первой группе ли во второй? – последний вопрос он обратил к Степану.
        Тот пожал плечом:
        – Я совсем лишен паранормальных способностей, гадать не умею.
        – А вы, господин Крейг?
        – Я думаю, моя коллекция в числе лучших, – безапелляционно отозвался американец.
        Форт хмыкнул, но промолчал. Замер напротив Оливии:
        – Ваш образ… О чем он?
        Оливия откашлялась, проговорила отчетливо:
        – Для меня «Архитектор сновидений» – это миф. Сны нельзя конструировать. Поэтому коллекция – аллегория, сюр.
        Форт кивнул:
        – Хорошо. А все ли условия вы выполнили? Давайте, проверим… Прошу включить запись!
        Экран, на который во время показа проецировалась эмблема «Киар Алари», ожил. По нему беззвучно плыли модели Оливии: два платья из легкого и хрусткого как слюда графитового газа и бледно-розового шифона, прозрачные, летящие. Третья модель – костюм с V-образным вырезом, украшенным жабо из кремового и графитового газа.
        – Как вам коллекция Оливии? – он обратился к Николя Крейгу.
        Тот пожал плечами.
        – На мой взгляд, слишком предсказуемо, – отозвался равнодушно.
        Оливия вспыхнула:
        – Зато твои голые сиськи – неожиданность из неожиданностей, – процедила сквозь зубы и добавила: – Новый Колумб и открытая Америка… Моя хотя бы не повторяет коллекцию Шат? Геварг?дзе для Мио.
        Форт оглянулся на Марию Стафф и Дидье Лапена:
        – В самом деле?
        Те промолчали.
        Оливия поджала губы:
        – Да что говорить? Крой, детали, цветовое решение и комбинация фактур – все совпадает. Только у Шато были металлические бляшки на лифе…
        – Бред, – Крейг фыркнул. – Всякая школота будет еще рассказывать о плагиате… Тоже мне знаток и критик.
        Форт скрестил руки на груди, наблюдая за перепалкой и позволяя репортерам вдоволь наснимать назревающий скандал.
        – Оливия, это серьезное обвинение, – отметил, наконец. – Думаю, мы вернемся к этому вопросу. Заимствование в творчестве неизбежно. Но в какой-то степени и в разумных пределах, безусловно. – Он снова развернулся к жюри: – Так что вы скажете о коллекции Оливии? Мне одному кажется, что мисс Поуп проигнорировала ряд условий, в частности – не использовала ряд тканей, которые были предоставлены. Кружево, например, тесьма…
        Лапен мрачно хмыкнул, пошевелился, будто грозовая туча на перевале:
        – Я с самого начала говорил, что это идиотское правило, – он покосился на Марию Стафф. – Что касается коллекций… Мы все профессионалы здесь, верно? А выслушивать и спокойно воспринимать критику – это один из критериев профессионализма… Я проголосовал. И скажу прямо: мне понравились три коллекции: Лорен Стивенс, Валери Герен и Стефана Марроне. Все остальное – дешевое подражательство и ученичество. Оно хорошо для учебного проекта или для распродажи на Манхеттене, но вы боретесь за собственный бренд внутри «Киар Алари»… Собственно, это все. Мне больше нечего добавить.
        Подхватив инициативу, торопливо, словно боясь, что его прервут, заговорил рэпер Фредерик Боуз:
        – Я, конечно, не самый большой спец в области моды. Тут Александр прав. Но я бы тоже хотел отметить коллекцию Стефана. Очень живо, – он жалобно посмотрел на Лапена и Аделию. – Знаете, модный образ очень часто выглядит как мертворожденный ребенок. Да простят меня знаменитые кутюрье, но в погоне за оригинальностью вы напрочь забываете о том, что создаваемое вами должно носиться, а не служить надгробием. – он виновато усмехнулся. – Коллекция Стефана тем мне и приглянулась, что она яркая, что это эмоция, облеченная в форму… Я даже песню придумал, пока смотрел ее…
        Форт с интересом замер. Фредерик принялся отбивать темп:
        – Ты одна, ты пришла… Золото волос, шелковый загар, я понял – все всерьез, понял, что попал…
        Лапен громко захлопал:
        – Отлично, отлично. Вы, Фредерик, не устаете нас удивлять, а заодно радовать своих фанатов, – было не понятно, шутит он или говорит всерьез. – Надо же, десять минут, и новый хит…
        – Завидное качество, между прочим, – Форт тоже аплодировал. – Не всем доступное.
        Лапен встрепенулся, услышал что-то личное и, подобно кобре, приготовился атаковать.
        Мария Стафф посмотрела на него колко, зашипела:
        – Дидье…
        Кутюрье смотрел с ненавистью, тяжело и жгуче, неохотно перевел взгляд с невозмутимо царствующего Форта на Марию Стафф, процедил.
        – Угомони своих выкормышей, Мария. Иначе я за себя не отвечаю…
        Мария улыбнулась холодно:
        – Никто за тебя не отвечает, дорогой. Поэтому пусть эта перепалка будет воспринята, как недоразумение… А господа репортеры, если не хотят потерять аккредитацию на шоу, удалят эту сцену из записи… Александр, подведите наконец итоги сегодняшнего этапа. Кто еще покинет шоу помимо Валери Герен и Тибо Менара.
        Притихшие дизайнеры поняли одно – в судейском стане идут нешуточные разногласия.
        «Интересно, кто с кем против кого дружит?» – озадачился Степан, выслушивая вердикт: сегодня шоу покинул Брэндан О’Кейн.
        -
        Грегорио Пас Фернандес не спал. Медленно переходил из комнаты в комнату, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену. Свет и телевизор не включал по той же причине.
        Ждал.
        Кирилл ?зеров писал, что сегодня первый конкурсный день, первый показ. Или, как там у них, у дизайнеров, говорили, – дефиле. Даже слово какое-то девчачье, вертлявое и легкомысленное. Грегорио поморщился, недовольно повел широким плечом и врезался в косяк. Тихо чертыхнулся. Вышел в кухню, плотно притворил за собой дверь.
        Подумав, включил свет и щелкнул чайником. Мягкий желтый свет над столешницей осветил его хмурое небритое лицо, темные завитки на груди. Жесткие, совсем как у сына, черные волосы, тяжело упали на виски.
        Татьяна с ним не разговаривала. Вакуум в душе и в голове, обида и растерянность компенсировались информацией о сыне. Почти три тысячи упоминаний в Сети за месяц. Он почти знаменит, его сын. Как оказалось, обладатель гран-при крупного творческого конкурса и Кубка мэра. Статья в журнале «X-Style» – выходящего печатным тиражом в 15 тысяч экземпляров и трехмиллионной аудиторией сайта (а Грегорио со свойственной ему дотошностью проверил и это) назвала его сына главным открытием года. А интервью модному изданию Ellis Грегорио изучил со всей предвзятостью: вопросы, конечно, банальные до зевоты, а вот отвечал его сын виртуозно, ярко, без заискивания с аудиторией, умн?. «Мода сегодня – средство выражения индивидуальности, – писал его сын. – Дизайнер сегодня – психолог и творец».
        «Ишь ты, психолог и творец», – Грегорио повторно пробежал глазами интервью.
        Чайник клацнул и затих.
        Григорий еще раз взглянул на экран сотового, на этот раз с раздражением и грустью. Мысленно отругал Озерова за медлительность, встал и достал с верхней полки кухонного гарнитура громоздкую кружку с толстыми глиняными стенками и массивной ручкой. «Кружка для плохого настроения», – как называла ее, смеясь, Татьяна.
        Сунул на дно пирамидку с плотно скрученными чайными листиками. Залил кипятком. Тонкий аромат, напомнивший о давно покинутой родине, щекотал ноздри, разжигая внутри огонь сожаления. Горький. Терпкий. Прилипчивый. Замешанный на чувстве вины.
        Взгляд упал на небольшой прямоугольный листок, тонкий, хрусткий и желтоватый. Придвинул его к себе и еще больше нахмурился. Листок принесли сегодня вечером. Заставили расписаться в получении. Повестка Степану в Следственный комитет, на завтра.
        Григорий вздохнул. Помешал ложкой чай, втянул пряный аромат, прислушиваясь, как под сердцем растекается тревога – верный признак грядущей катастрофы.
        Экран сотового мигнул принятым сообщением. Григорий схватил трубку, активировал приложение.
        Пять фото, короткое видео – худенькие до прозрачности модели на подиуме, босые и трогательные. Следом сообщение: «Это его коллекция. Я в этом ни черта не понимаю, но все говорят, что круто». И следом еще одно: «Прошел в следующий этап».
        Странная смесь раздражения, разочарования и гордости растекалась по венам, медленно заполняя Грегорио. «Прошел в следующий этап», – перечитал. И понял, что гордости больше, чем всего остального.
        Озеров выслал новое сообщение: «Он у тебя с фантазией. Я перед показом туфельки его моделек пообломал – случайно услышал от помощника режиссера, что твой Степка выступает последним. А он, видишь, выкрутился и на коне остался. Может, зря парня гноб?шь?». Грегорио нажал кнопку «ответить», курсив послушно замер в начале строки. Набрал сообщение – резкое, гневное. Стёр. Тут же набрал новое – короткое и уклончивое. Стёр опять. Озеров отозвался: «Понял. Можешь не корчиться. Но имей ввиду – ты гад. И сын тебе этого не простит, в следующем этапе мне придется действовать жестче. И это, Пас, будет на твоей совести».
        «Переживу», – отбил Грегорио и отключил экран.
        Тревога скреблась в груди все сильнее, выцарапывая из нее уверенность.
        Глава 11. Первая кровь
        После оглашения результатов первого тура, вышли на палубу – хотелось дышать полной грудью и кричать, раскинув руки словно крылья. Степан в самом деле, подобно птице, расправил плечи, покрутил головой, стряхивая усталость и напряжение с плеч, сделал несколько мощных махов.
        – Уфф, – выдохнул. – Ну и денёк.
        Ангелина улыбалась, снисходительно покосилась на молодого дизайнера, встала рядом. Руки скользнули по прохладному пластику бортика, погладили ребристую поверхность.
        – Обратил внимание – Оливия хотела, чтобы Форт обеспечил охрану участников и коллекций, но все-таки промолчала…
        – Брр, – парень еще раз тряхнул головой, будто большой лохматый пес, сдул с лица выбившуюся темную прядь. Привычным движением подтянул хвост резинкой. – Да ее и так потрепал Форт с Крейгом, не до того… Но вопрос поднять, конечно, надо.
        – Сам поднимешь?
        Степан облокотился на поручень, на мгновение задумался, посмотрев за линию горизонта.
        – Нет, – отозвался решительно. – Вокруг меня и так много суеты. Как сказал Гете: «Живейшие и лучшие мечты в нас гибнут средь житейской суеты»… Нет. Это без меня.
        Он глубоко вздохнул, посмотрел за борт. Море ловило первые оранжево-розовые блики заходящего солнца. Чайки крикливо вились у пирса, с любопытством наблюдая за человеческой толчеей. Над волнами витал терпкий запах свежести и свободы.
        – Пошли Валери провожать, – Ангелина оттолкнулась от бортика, шагнула к лифтам.
        Они спустились на нижнюю палубу, нашли Валери и Тибо уже у турникета – оператор как раз завершала оформление их документов. Рядом скучал сотрудник портовой службы в униформе с красным крестом на эмблеме. Тибо, в плотном корсете, с рукой на перевязи, сидел в коляске и понуро поглядывал то на возвращавшихся на борт пассажиров, то на сотрудника медслужбы. До отправления «Жемчужины морей» оставались считанные минуты. Валери, наоборот, щебетала и взахлеб пересказывала ему приключения последних дней и первого конкурсного тура. При появлении Ангелины и Степана, махнула им рукой, бросилась навстречу:
        – Стеф! Я так рада, что у вас все получилось! – новости на корабле разносились быстрее компьютерного вируса.
        Степан чмокнул ее в щеку, обнял за плечи:
        – Твоя коллекция понравилась Лапену, – сказал главное.
        Валери замерла, перестала дышать. Рот округлился, глаза почти вылезли из орбит. Она по-рыбьи хватала воздух, не в силах вздохнуть.
        – Дыши, – засмеялся Степан, похлопал по плечу. – Геля не даст соврать – выделил в числе трех лучших коллекций. Правда, Гель?
        Ангелина кивнула.
        – О-о! Тибо-о, – выдохнула, наконец, француженка. – Ты слышал? Я смогла удивить самого Дидье Лапена…
        Дизайнер мрачно ухмыльнулся:
        – Я тебе и говорю – зря снялась с конкурса… Могли б еще побарахтаться.
        Отвернулся обиженно. Девушка упрямо нахмурилась:
        – Не начинай. Мы уже все обсудили, – Валери выпрямилась, поджала губы. Но лишь на мгновение, чтобы уже в следующее, схватив Стефана и Ангелину за руки, обнять их. – Будете в Париже – а вы там обязательно будете, я вам это желаю, а то, что я желаю, непременно сбывается. Так вот… будете в Париже, пойдем вместе в кафе Лор?н. Это плавучий кораблик на Сене, и там делают лучшее в мире фондю. Специально для больших и дружных компаний, – она захохотала. – То есть для нас!
        Стремительная, яркая, естественная, Валери зарядила своим смехом так, что, простившись с ней, на душе стало пусто и зябко, как становится пусто и зябко, когда заходит солнце.
        – Что, пойдем ужинать? – Предложил Степан, еще вглядываясь в удаляющиеся фигуры Валери и Тибо. – А то мы и так опоздали.
        Они в самом деле опоздали. Пробрались, нырнув под стойками операторов, устроились на свободные места, и, втянув шеи и наклонившись к центру стола, прислушались, о чем шла речь.
        Говорила Мария Стафф. О предназначении кутюрье, о моде и счастье быть признанным. И еще о Судьбе гения. Она особенно выделила это слово, явно вкладывая с него особый смысл.
        – Гений одинок, – говорила она. – На Олимпе всего одно место. Даже те, кто пришел сегодня вместе с вами, останутся в тени. В вашем будущем им не окажется места.
        Ангелина тайком взглянула на помощников участников проекта – все как один с вопросом посмотрели на своих напарников. Те, как один, подбадривающе кивнули. «Каждый думает, что эта чаша его не коснется, – понимала она. – И каждый будет обманут».
        Вероятно, Валери окажется в тысячу раз права: уйдя с проекта, она сумела сохранить то, что ей было важно – отношения и совместное будущее с Тибо.
        А что ждет она, Ангелина? Девушка уставилась в пустую тарелку: золотые блики светильников отражались в белом глянце.
        Мир моды не особенно ее привлекал – слишком в нем душно и тесно. Слишком жаркая зависть и тяжелы й до угара прессинг. Всегда быть впереди – то еще наслаждение. Всегда придумывать что-то новое, революционное. Всегда оставаться на грани. Каждая ошибка – минус в карму.
        В итоге – риск совсем перестать творить.
        Эти молодые ребята, которые сидят за соседними столиками – как спички, что сгорят на ветру. Дай бог, если успеют подарить хоть искру тепла и света собственного таланта окружающим.
        Она перевела взгляд на Степана – тот Марию Стафф слушал внимательно, изредка поглядывал за столик жюри. Хмурился. Для него «Киар Алари» – мечта сама по себе. Средоточие вызова, брошенного отцу, реальности, сегодня. Он греется этой мечтой, согревая других.
        «Как Прометей», – сравнение с мифическим героем напросилось само собой.
        Болезненно, до колик в животе и холода под сердцем, Ангелина поняла, чт? для него будет означать проигрыш. Ледяной шугой внутри шевелилось сострадание и тревога. И еще желание сохранить в груди Степана этот огонь, эту мечту. Чтобы и самой греться о нее.
        Чтобы и ей было тепло.
        Потому что собственного тепла не осталось.
        За размышлениями она не заметила, как Мария закончила речь и как начался праздничный ужин. Заметила, когда уже Иван Северов к ним пересел, уперся локтями в покрытый белоснежной скатертью стол.
        – И что ты обо всем этом думаешь? – спросил у Степана, проигнорировав приветствие Ангелины.
        Степан посмотрел тяжело, криво усмехнулся:
        – С чего вдруг желание пооткровенничать? Решил в друзья набиться? – холодно поинтересовался.
        Северов откинулся на спинку стула, грациозно заложил ногу на ногу и демонстративно принялся играть вилкой, раскручивая ее на скатерти на манер юлы. На замечание Степана лениво фыркнул:
        – «Внезапно»? Мы вроде с тобой и не ссорились. А, Командор?
        Прозвище, припрятанное для самых близких, резануло слух. Ангелина видела, как напряглись плечи Степана, чувствовала, как встали дыбом волосы на загривке. Совсем как у рассерженного волка.
        – Ты что-то путаешь, Вань, – проговорил тихо. – Я тебе не Командор. Однажды ты сказал, что дружба не знает конкуренции. Был прав, в общем-то… Ради нашей дружбы с проекта уйдешь? – спросил без перехода и предисловий. Поймав ошалелый от удивления взгляд Северова, понимающе хмыкнул: – То-то. Вот и вся дружба.
        Иван закатил глаза:
        – Ой ты гос-споди. Я прямо бьюсь в агонии от грусти и расстройства.
        – Ну тем более, – отрезал Степан и повернулся к Ангелине, всем видом намекая, что разговор окончен.
        Северов наблюдал за ним.
        – Выходит, ты всерьез рассчитываешь на победу, – отозвался задумчиво, наконец. – А что, если проиграешь? Тебя ведь взяли из жалости, помнишь?
        – Если рассчитываешь на неудачу, она непременно тебя настигнет, – вместо Степана ответила Ангелина. – Закон подлости называется.
        Иван быстро перевел на нее взгляд, прокрутил вилку еще раз.
        – А ты надеешься, что часть его победы перепадет и тебе? – Рассмеялся в голос. – Слышала, что сказала Мария? Он выбросит тебя за ненадобностью, стоит ему только заполучить этот контракт. Верно, Степан? Или ты, забравшись в его постель, надеешься так добраться до Парижа? Ты себя со стороны видела? Девочка на побегушках. Тень Марроне Пасса. Серая мышь…
        Ангелина вспыхнула.
        Степан повернулся к ней.
        – Гель, ты случайно не помнишь, в правилах конкурса между участниками не возбраняются драки?
        И, не дожидаясь от нее ответа, быстро наклонился вперед, перегнувшись через стол, вцепился левой рукой в рубашку Северова, рывком притянул к себе, заставив Ивана прильнуть к столу.
        Зазвенела посуда. Тарелка с бирюзовой эмблемой «Жемчужины морей» соскользнула со скатерти, с грохотом упала на пол и разбилась.
        Степан перехватил Северова, правой рукой придавил его за шею к столешнице. Прошипел:
        – Не лезь к ней со своими мерзкими намеками, – так же рывком высвободил Ивана, оттолкнул, заметив, как на их перепалку стали разворачиваться видеокамеры. – Угомонись, Северов. Твои фантазии на бред смахивают.
        Мария Стафф смотрела на него с удивлением, Форт и Лапен – с интересом.
        Северов, выпрямился. Посмотрел зло на Степана, перевел взгляд на Ангелину, будто каленым железом прижег.
        Девушка дышала с трудом, схватила под столом руку Степана, крепко сжала, пока дизайнеры буравили друг друга взглядом.
        Северов неожиданно примирительно выдохнул, криво усмехнулся.
        – Да пошел ты, – процедил.
        Порывисто встал и вышел из-за стола.
        Почти сразу после его ухода на сотовый Ангелины пришло уведомление от Форта – она до сих пор не оформила шоурум. «Я, конечно, понимаю, что вы расслабились, но ваша коллекция оказалась единственной, не вывешенной в шоурум. Надеюсь на вашу оперативность».
        Девушка закусила губу – она вообще забыла об этом пункте инструкции – склонилась к Степану, прошептала:
        – Я твою коллекцию не выставила на выставочном стенде. – Покачала в руках сотовый. – Форт ругается уже… Пойду я, быстренько оформлю, пока еще и Стафф не хватилась…
        Степан задержал ее руку в своей.
        – Давай вместе?
        – Нет. Это моя работа, как твоего помощника. Не стоит раздражать судей проекта тем, что мы оба уйдем в разгар ужина… Я быстро.
        – Вернешься сюда? – он заглянул в глаза, будто невзначай погладил чувствительную кожу на девичьем запястье.
        Ангелина качнула головой:
        – Нет. Спать пойду. Мне немного душно от высокопарных прогнозов о том, как ты меня кинешь…
        – Я не кину, – отозвался торопливо и еще сильнее сжал ее руку.
        Как ни странно, Ангелина верила ему. Знала, что их союз не будет долговечным, но то, что распадется он не по вине Степана Марроне, была уверена.
        Кивнула.
        – Хорошо… Так и запишем.
        Высвободив ладонь, выскользнула из-за стола и стремительно покинула зал.
        -
        Она поднялась на четвертую палубу, свернула в опустевший закуток с золотой табличкой «Киар Алари», мысленно прикидывая, как оформить свою часть выставочного стенда – делать ожидаемое или продолжить тему с босоногими девушками и вложить туфельки в руки манекенам? В лифте пыталась вспомнить, какие там манекены, и ругала себя, что не посмотрела и не продумала все заранее. Пробегая мимо прохода к лестницам, уловила знакомый запах, который заставил замереть и оглядеться. Холодный, с нотами бергамота и древесными нотами. Тяжелый. От него сворачивалось внутри в плотный узел. Запах парфюма Игоря.
        Но ведь это невозможно – они звонили ему еще сегодня утром.
        «Это паранойя, – отмахнулись Ангелина, вспомнив, как вздрагивала от похожей походки и знакомого сигнала мобильника. – Он в Москве».
        Еще раз огляделась, прислушиваясь к тишине. Гудела вентиляция, чуть слышно поскрипывал подъемный механизм лифта, мелодично выщелкивались кнопки, сообщая, на каком этаже кабина. Привычные звуки привычного, хоть и нового для нее мира.
        Покачав головой, она шагнула за стеклянную дверь витрины.
        Все коллекции, в самом деле, оказались уже выставлены. Им со Степаном достался самый дальний, самый неприметный закуток – Ангелина еще раз вздохнула и отругала себя за нерасторопность: никто не увидит коллекцию Степана из-за портьер и глухой стены.
        Отодвинув портьеру и закрепив ее так, чтобы максимально увеличить угол обзора, она оценила масштаб катастрофы.
        Три куба. Два стоящих манекена, один – сидящий. Темно-коричневый перламутровый пластик, безликий и невыразительный. В довершение всего, их коллекция была поставлена во втором ряду и оказалась частично заставлена коллекцией Оливии Поуп.
        – Ну, ОК, – проговорила сама себе девушка, сбрасывая туфли и принимаясь за работу.
        Первые две модели надела на стоячие манекены, финальное платье – на третий. Усадила на тумбу. Немного сместила манекен Оливии. Выдвинула финальное платье чуть ближе к стеклу, к табличке с именем «Стефан Марроне Пасс, Россия» – все равно в углу. Почти не видно. Нагнулась к крохотным, вмонтированным в пол золотистым прожекторам. Повернула головки там, чтобы светили на композицию.
        Подумав, надела манекенам сломанные туфли – эти-то себе точно ничего не переломают. Аккуратно закрепила, чтобы не «завалились».
        Отошла в сторону, оценивая, что получилось.
        – Браво! – неожиданный голос и вялые аплодисменты заставили вздрогнуть.
        Северов.
        У входа. Прислонился к стене и нагло разглядывает Ангелину.
        – Браво. Из ничего сделать конфетку, – он еще раз поаплодировал, затем сунул руки в задние карманы джинсов. – Я все думаю, откуда в такой невзрачной женщине столько азарта… Что это – природное желание служить?
        Ангелина сделала вид, что не заметила колкость. Отвернулась к манекенам. Достала из коробки иглы, подколола по талии платье с драпировкой, чтобы та лучше легла и не провисала.
        Северов лениво пересек витрину, оказался за спиной.
        – Потрясающе. Ты еще и глухая…
        Ангелина резко обернулась:
        – Чего тебе надо, Вань? Степан дал по шее, так ты решил на мне отыграться? Не боишься, что отдача замучает?
        Тот неестественно громко и презрительно засмеялся:
        – Это ты о Командоре что ли? Я его сто лет знаю… Ругаемся, миримся. Это обычное дело. И сейчас тоже мы с ним как-то сами разберемся, без розовых соплей.
        Он смотрел жестко, оценивающе. Чуть склонил голову к плечу:
        – Чем же ты его зацепила? – спросил задумчиво.
        Девушка перешла к соседнему манекену. Не из-за того, что нужно было, а чтобы оказаться подальше от Ивана. Он внушал жуткий, первобытный страх, который скручивался в груди ледяным ужом, поднимался едким комком к гортани, и от которого цепенели конечности, а кожа покрывалась холодной испариной.
        – Зацепила? С чего ты взял?
        Она чувствовала взгляд Северова. Его нездоровый интерес лип между лопатками, предательски спускался ниже, к пояснице.
        – И каков он в постели?
        Ангелина решила, что ей послышалось. Иголка с жемчужным ушком выскользнула из оцепеневших пальцев.
        – Что?.. Ты вообще в своем уме?
        – С того, что больно слаженная у вас команда, – Северов оказался ближе, чем она рассчитывала – вырос прямо перед ней.
        В одно движение Иван правой рукой привлек ее к себе за талию, а левой перехватил и заблокировал за спиной руки. Кривая усмешка замерла на губах, оценивающий взгляд жег переносицу.
        – А ведь ты могла оказаться в команде победителей, в мо?й команде…
        Жаркое дыхание с примесью алкоголя и вейпа.
        В памяти воскрес душный салон машины и горячие руки там, где не надо, где она не хотела. Давно. Словно вчера.
        – Отвали! – будто выныривая из кошмара, Ангелина оттолкнула Северова.
        Тот снова перехватил ее запястья, рванул к себе.
        – Дикая штучка, да? Понимаю тогда, чего Командор с ума рехнулся из-за тебя… Старых друзей забывает.
        Ангелина дернулась в сторону, пытаясь высвободить руки.
        Грохот перевернутого манекена, моргнувший свет прожекторов.
        Словно в замедленном кино его перекошенное лицо, его губы все ближе. Взгляд все темнее и безжалостнее. Руки властно привлекали к себе, скользили по телу, обжигая до тошноты.
        «Нос – самое больное место у млекопитающих».
        «Выдвигаешь запястье и резким движением снизу вверх».
        Голос Степана, живой, засевший глубоко в голове. Нет – в сердце. Как спасительный огонь. Как свет в конце тоннеля. И маяк в туманной ночи.
        Иван коснулся губами ее шеи, ладонь жадно легла на затылок.
        – Ну же, будь со мной ласкова… – липкий шепот заставил сердце сорваться и рухнуть в ноги, зазвенеть до глухоты в ушах.
        Душа оцепенела, будто замерла в том дне, когда ей было 19. Будто все эти года она была подвешена между прошлым и настоящим. «Нет», – полыхнуло в мозгу.
        И вместе с этим «нет» вернулись ощущения. Болезненно яркие. Обжигающе стыдные. Стеклянный короб, залитый золотым светом, растянулся во времени, в котором невыносимо медленно жили чужие руки на ее груди, чужие губы на ее шее. Увязая в этой бесконечно длящейся минуте, увернулась от поцелуя. Руки все еще заблокированы за спиной, не вырваться. Кажется, Степан учил, как их высвободить, но некогда. И уже не важно. Ангелина отстранилась, изогнула шею, будто подставляя ее для поцелуев, и тут же резко подалась вперед.
        Нос – самое больное место у млекопитающих – напоролся на ее лоб. Звонко, с хрустом и мерзким чавканьем.
        Алое, горячее и жгуче пахнущее хлынуло фонтаном, обрызгав лицо, руки и грудь девушки.
        Жесткая хватка на руках мгновенно ослабла. Стон вперемешку с площадной бранью разлетался, ударяясь о хрусталь и стекло. Северов сложился пополам, осел на колени, схватившись за переносицу. Орал бессвязно – Ангелина не пыталась разобрать. В голове – опять голос Степана: «Тикать».
        Подхватив сумочку и на ходу оправляя воротник, девушка выскочила из шоурум.
        -
        Она вылетела из закутка, стремглав бросилась к лифтам, но, передумав, свернула на лестницу и рванула вниз, в каюту.
        Не обращая внимания на удивленные взгляды пассажиров, промчалась до своей каюты и выдохнула только тогда, когда за спиной щелкнул замок кард-ридера и включился свет.
        Дышала тяжело, едва справляясь с накатившим страхом. Волна за волной вместе с ним возвращались цвета, запахи, звуки и реальное восприятие времени.
        «Почему опять? Почему опять я?» – пульсировало в висках.
        Что с ней не так, что этот ужас возвращается к ней снова и снова? Что заставляет кого-то думать, что с ней так можно? Печать на лбу? Прическа? Голос?
        – Бред какой, – простонала она.
        Метнулась в ванную. Включила горячую воду.
        Сбросив с плеч окровавленную рубашку, сунула ее в мусорную корзину – не хотела, чтобы она, даже выстиранная, напоминала ей о сегодняшнем вечере.
        Скрестив руки на груди, наблюдала, как пар поднимается над ванной, клубится, путаясь с тонким ароматом шампуня и геля для душа.
        Дыхание постепенно выравнивалось, в голове появлялась ясность.
        Это не ее вина. Тогда, пять лет назад, она струсила, ей было неловко сказать своему парню «нет». И она горько за это платила все эти годы. Раз сегодня смогла дать отпор, значит, эти годы не прошли зря. Значит, чему-то научилась.
        А сегодняшняя сцена… Она понимала, что Северову не она сама была нужна. Ему нужно было через нее достать Степана. Спровоцировать на открытый конфликт или выбить из колеи. Низкий, малодушный поступок.
        Но неприятный, мерзко-гадостный осадок не испарялся, оседал в душ?, цепляясь за старые воспоминания и множа их.
        Девушка решительно выключила воду и вышла из ванной.
        Рухнула на кровать.
        Тихо шумел кондиционер, из приоткрытого окна доносился запах моря – густой, влажный и соленый. Прислушиваясь к нему, девушка не заметила, как задремала.
        Перед глазами снова возникла холодная и гладкая река. Темная и величественно медлительная. Высокие сосны по берегам упирались в ярко-голубое ясное небо. Черные камни смотрели хмуро и нелюдимо. И она скользила между ними, парила легко, будто фея или стрекоза.
        Она знала этот сон – дальше она внезапно ощутит тяжесть собственного тела и вывалится из забытья, зачерпнув напоследок ледяной воды.
        С трудом открыла глаза – кондиционер также неторопливо дышал, море также врывалось в ее сон легким неторопливым бризом. Стало холодно. Девушка потянула на себя край покрывала, кутаясь, и в этот же момент услышала стук в дверь.
        Первое желание – спрятаться и никого не видеть. Тихо завибрировал сотовый – сообщение от Степана: «Ночь такая волшебная. Пошли гулять? Я под дверью твоей каюты».
        Мерзкий комок в груди съежился, зашевелился и ушел дальше, на глубину. Сказать ему? Возможность реванша, отмщения – сладкая на вкус, пьянящая. Степан пойдет разбираться, будет драка – наверняка будет. Степана могут прогнать из проекта… Она этого не хотела.
        Но даже не это главное: ей хотелось похоронить ту сцену, выбросить из жизни, как испачканную кровью Северова рубашку.
        Да, именно так – похоронить.
        «Не, если ты спишь, то ладно, – не унимался дизайнер. – Пойду гулять в гордом одиночестве. Так что? Ты спишь или не спишь? Предыдущее сообщение-то прочитала, мессенджер тебя сдал с потрохами».
        Ангелина фыркнула, улыбнулась уголком рта.
        «Не сплю, – отбила ответ. – Стой, где стоишь, я переодеваюсь».
        Длинная юбка из шифона, аккуратный топ и тонкая блузка, завязанная на талии, – почему-то хотелось сегодня выглядеть женственно. Чтобы поймать восхищение в его глазах.
        Уже выбегая из каюты, обнаружила, что оставила свои балетки в шоурум, когда сбегала от Северова. И еще она перевернула там чей-то манекен, наверняка завтра будет скандал. Но возвращаться туда, снова окунаться в мерзко-липкие воспоминания – нет, это выше ее сил. Не сегодня. Сегодня вечер – для Степана Паса.
        А с манекеном она разберется завтра с утра, встанет пораньше.
        -
        Он стоял напротив ее каюты, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Ждал. Увидев, как она распахнула дверь, улыбнулся широко и протянул руку:
        – Назови любую цифру от одного до шести.
        – Пять. А что это означает?
        – Я приглашаю тебя на свидание на пятую палубу, – он подхватил замершую на весу руку девушки, мягко притянул к себе.
        – Свидание? – он почувствовал, как у нее похолодело внутри, как разгорелось в груди сомнение и острое желание шагнуть назад, в спасительное уединение каюты.
        Сплел их пальцы, чтобы она не сбежала. Уклончиво покачал головой и посмотрел в потолок, словно надеясь прочитать там нужный ответ.
        – Ну надо же нам как-то обозначить сегодняшний вечер. Пусть будет свидание… Хорошее слово. Красивое. И тебя ни к чему не обязывает.
        Он вопросительно на нее покосился, свободной рукой почесал щеку.
        Ангелина молча шагнула к лифту, краем глаза поймав его лукавую ухмылку. Резко обернулась, но дизайнер успел ее спрятать и теперь невозмутимо хлопал ресницами.
        Лифт неторопливо увлек их вверх, распахнул двери развлекательного центра.
        – Здесь есть казино? – девушка распахнула глаза, разглядывая дам в ослепительно блестящих вечерних туалетах, с бокалами шампанского в руках.
        Подошедший официант предложил и им по бокалу. Ребята одновременно качнули головами, отказываясь и рассмеялись.
        – Я не хочу в казино, – Ангелина продолжала смеяться. Нервно, с надрывом. Ей все казалось, что она делает что-то недозволительное, что после сцены с Северовым она должна была запереться и умереть. Хотя бы до утра. Но вместо этого шла рядом со Степаном, держась за его руку, будто слепец за поводырем.
        Грелась рядом с ним.
        – Тогда пошли просто гулять, – Степан потянул к широким дверям, ведущим на открытую палубу, под шум ветра.
        Солнце едва коснулась кромки моря, окрасило его огненно-рыжим, будто кто-то из богов перевернул крынку с жидким золотом, и оно расплескалось по волнам, растеклось длинной лужицей.
        – Красота какая, – девушка не могла надышаться этим волшебством, впитывала в себя последние солнечные искры, морские брызги и ощущение счастья: оно кипело рядом, бурлило в возбуждённых голосах пассажиров, их смехе, кружило в музыке, звучавшей над палубой. Проговорила грустно и даже потерянно: – А я опять не взяла сотовый. Хоть сфотографировать на память…
        – Ну, давай я буду твоим фотографом. Доверяешь? – Степан полез в карман, достал мобильный, огляделся. – Пойдем, во-он туда. Там кафе, отчего-то сегодня пустынное. И там роскошный вид на закат.
        – Я стесняюсь позировать, – призналась Ангелина, чувствуя, как расцветает на щеках румянец.
        Степан пожал плечами:
        – А чего там стесняться? Ты сидишь, я фоткаю. Ты улыбаешься, я фоткаю. Ты идешь, я опять фоткаю. Из сотни снимков неужели пара-тройка приличных не окажется?
        Девушка засмеялась:
        – Хочешь взять если не мастерством, то количеством?
        Парень вроде бы смутился:
        – Вообще-то я хорошо фотографирую, – отметил резонно.
        – Как целуешься? Или лучше? – как вопрос слетел с ее губ, она сама не знала – то ли воздух слишком пропитан флиртом, то ли что-то фривольное в ней просыпалось рядом с этим парнем.
        Но он ухватился за интонацию, осмелел:
        – Как целуюсь ты еще не проверяла, а вот как фоткаю – у тебя есть все шансы узнать прямо сейчас.
        И он активировал камеру, выставил настройки света, баланс. Поднес камеру к лицу и, не дожидаясь разрешения, сделал первый снимок.
        – Дай посмотреть, – девушка протянула руку, но Степан увернулся.
        – Не-а. Все потом.
        Щелчок камеры за щелчком. Ангелина на фоне заката, закат касается ее кожи, покрывает ее тонкой бронзой, золотит волосы, отражается в глазах.
        – У тебя сегодня улыбка грустная, – отметил молодой человек, выглядывая из-за объектива. – Устала? Или на тебя так подействовала моя стычка с Северовым?
        Ангелина отвела взгляд.
        – Он говорил, что вы друзья. Это так?
        Степан опустил сотовый с фотокамерой, задумался:
        – Одно время мы вместе сплавлялись. Сплав – это не просто отдых, это не просто спорт. В зависимости от выбранного маршрута, это еще и экстрим, в котором друг познается.
        – И Северов не познался? – догадалась Ангелина.
        Степан уклончиво пожал плечами, явно не рассчитывая на продолжение разговора:
        – Вроде того.
        – А почему «Командор»? Я слышала, как он еще в Москве тебя так назвал. И сегодня тоже.
        Степан пожал плечами:
        – Это как раз с тех времен. Это мое прозвище внутри нашей группы. Я обычно руковожу сплавами, обязанности распределяю, маршрут просчитываю, пункты выброски-заброски. Командир-Командор. Игра слов. И капелька романтики в связи с моим ярко не славянским происхождением и внешностью…
        – Командор… – задумчиво повторила Ангелина, будто пробуя имя на вкус.
        Степан смущенно опустил голову:
        – В твоем исполнении звучит… возбуждающе.
        Ангелина покраснела. Воспоминания сцены с Северовым медленно гасли, прячась, будто тлеющие угольки, в глубине.
        Мимо проходили парочки, бегали дети, сновали официанты, угощая гостей напитками и корзинками с нежнейшим творожным кремом под фруктовой глазурью. Рядом со столиком Ангелины и Степана безоглядно целовалась влюбленная пара.
        Ангелина посмотрела на ребят, неодобрительно выдохнула.
        – О, да ты, подруга, ханжа, – Стефан решительно спрятал сотовый в карман, лукаво усмехнулся и облокотился на поручень.
        Девушка помрачнела.
        – Чего это я ханжа, просто не люблю, когда такие откровенности на глазах у всех…
        – Да ла-адно, они просто целуются, – он покосился на пару, добавил мечтательно: – им хорошо вместе.
        – Ну, значит я ничего не смыслю в поцелуях.
        Степан прищурился:
        – Ты просто не умеешь их готовить.
        – Ну конечно, – она презрительно фыркнула, запахнула на груди блузку, впервые за столько лет не потому, что хотела что-то спрятать или укрыть, а потому что холодно: поднимался ветер. – А ты умеешь? – вечер пьянил без вина, откровенный разговор витал в воздухе, провоцируя, играя тенями.
        Степан лукаво усмехнулся, покосился на нее:
        – Ну я же говорил…
        Она кусала губы – разговор перешел в ту плоскость, когда перестал быть просто приятельской болтовней, затронул личное. Для нее. Она поймала себя на мысли, что хочет узнать – как это, вот так целоваться, как парочка за соседним столиком, отдаваясь процессу самозабвенно, отрешаясь от всего и растворяясь друг в друге. В ее жизни никогда такого не было.
        Степан, покосившись на нее еще раз, взял за руку и привлек к себе. Так, будто они – п?ра, и он хотел ее согреть. Взяв с кресла тонкий плед, укрыл им плечи девушки и обнял:
        – Замерзла? – доверительное дыхание у виска.
        – Нет, думаю о твоих поцелуях, – неожиданно призналась. Порыв ветра спрятал лицо за волосами, скрыл румянец на щеках.
        Его пальцы скользнули по подбородку. Легко и невесомо, будто крыло бабочки.
        – Ты невероятно красивая, – прошептал. – И я давно хочу тебя поцеловать. И несмотря на то, что мы договорились, что ты мигнешь, когда будешь готова, я все-таки спрошу: можно я тебя сейчас поцелую?
        – Нет… – она с опаской на него посмотрела, ждала увидеть досаду или разочарование в глазах. Но обнаружила – лукавую усмешку.
        – Ты точно уверена? Даже шанса мне не дашь? – он покосился на целующуюся парочку. – Вдруг я целуюсь лучше этого парня?
        Ангелина словно по канату над пропастью шла – один неверный шаг и рухнет в обрыв. Сердце билось, сбиваясь с ритма, вырываясь из грудной клетки, ослепляя.
        – Хвастаться нехорошо, тебя разве этому мама не учила? – прошептала.
        Степан не сводил с нее глаз:
        – Учила. Но на ухаживания это не распространяется: это заложено в нашей природе, посмотри на индюков или павлинов.
        Она тихо хмыкнула, потом будто всполошилась:
        – А ты что, ухаживаешь за мной?! – она подняла голову и случайно коснулась кончиком носа его подбородка. Отпрянула.
        Молодой человек нарочито печально вздохнул:
        – Черт, теряю сноровку… Раз ты не заметила… Расстроен, – он потерся носом о щеку девушки, вдохнул тонкий аромат цветочных, таких земных духов, смешанный с запахом океана. – Ну, во всяком случае, хорошо, что ты теперь знаешь… Мне кажется, или ты мигаешь?
        – Что? – девушка, как завороженная, наблюдала за его губами и не понимала ни слова.
        Да, кажется, была какая-то связь между «мигнуть» и поцелуем. Он только что говорил. Но она напрочь позабыла, какая.
        А Степан, подхватывая мгновение ее растерянности, как тонкую вуаль, наклонился, прижался губами к ее губам. Нежно, позволяя раствориться в моменте. Шум океана, ветер, одиночество вдвоем под одним пледом. Горячие руки на плечах и биение пока чужого, но такого близкого сердца.
        Сотая доля секунды, мгновение осознания. И Ангелина ответила. Робко приоткрыла губы, впустив его дыхание и молясь лишь об одном – чтобы не торопился. Чтобы миг небывалого откровения – что можно вот так дышать одним глотком воздуха – длился вечно.
        Словно услышав ее, Стефан обнял ее крепче, скользнул по узкой девичьей спине, зарылся пальцами в волосах.
        – Как хорошо, – простонала девушка, запрокидывая голову навстречу его рукам.
        – Это не поцелуй, если что. Я еще даже не начал, – он усмехнулся в ее губы.
        – Видимо, я стану самой легкой из твоих побед, – Ангелина подняла на него глаза, ловя взгляд.
        Парень снисходительно усмехнулся:
        – Погоди, дай достану сто пятидесятый том моих побед, сделаю запись, пока не забыл, – он тихо хохотнул и привлекая девушку к себе.
        – Кстати, я не мигала…
        Он мечтательно улыбался, продолжая ее обнимать:
        – Да? В самом деле? – отозвался отрешенно. – Будем считать это промоакцией. А когда захочешь получить настоящий поцелуй, ты мигнешь. Мое предложение все еще в силе…
        Он наблюдал за тем, как лайнер завершил дугу, приближаясь к огням почти растаявшего на горизонте города. «Странно, – мелькнуло в голове. – Мы снова входим в порт Генуи?»
        За столиком в соседнем кафе, закутавшись в теплый плед, за ними наблюдал человек. Темные глаза-бусинки поглядывали с любопытством и удивлением. Так, будто сцена объятий на носу пассажирского лайнера – последнее, что он ожидал сегодня увидеть.
        Из внутренних помещений вышел помощник капитана в сопровождении сотрудника охраны корабля. Нашел глазами Степана и Ангелину и решительно двинулся к ним.
        – Господин Стефан Марроне Пасс? – обратился строго.
        Степан отвлекся от наблюдения за приближающимися огнями на берегу, рассеянно кивнул. Помощник капитала указал на внутренние помещения:
        – Вам придется со мной пройти.
        – Зачем?
        Ангелина настороженно отодвинулась от Степана.
        – К вам есть несколько вопросов. В соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву капитан лайнера обратился к полиции Генуи за помощью в связи с совершением на борту «Жемчужины морей» преступления.
        Степан кивнул.
        – Это познавательно, но я ту при чем?
        – Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве Ивана Северова…
        – Что? – недоумение вырвалось одновременно, молодые люди переглянулись.
        Степан боковым зрением отметил, как к правому борту лайнера подходит полицейский катер с гербом комиссариата Генуи, и с него на борт забираются люди в форме.
        – Вам все объяснять сотрудники полиции, господин Пасс, – отрезал помощник капитана. – Пройдемте… И вы, госпожа Фролова.
        Глава 12. Профессиональное чутье
        – Капитан Джак?мо Фар?ди, криминальная полиция Генуи, – коротко представился невысокий моложавый итальянец чуть за пятьдесят с хриплым, будто осипшим голосом. У него был усталый и нездоровый вид, взгляд блуждал по выкрашенным безликим голубым стенам, бегло цеплялся за молодого дизайнера, чтобы тут же отпустить.
        Полицейский неторопливо сбросил куртку с плеч, подумав, пристроил ее на спинке соседнего стула. Жестом пригласил Степана сесть напротив. Для допроса им выделили тесное помещение на шестой палубе, похожее на склад, рядом с операторской – той самой, где накануне Степан и Ангелина просматривали видео. У двери замер карабинер, второй – дизайнер видел его, когда помощник капитана вел их с Ангелиной сюда – стоял у выхода к лифтам.
        Степан кивнул, устроился за столом.
        – Мне сказали, что меня обвиняют в убийстве Ивана Северова, – уточнил по-итальянски. – Это что, шутка такая?
        Полицейский протестующе взмахнул рукой.
        – Погодите, синьор Пас. Я шокирован не меньше вашего. И еще меня сорвали с дежурства, мои внутренности било по волнам на полицейском катере. В довершение всего ваш капитан не соизволил выстроить лайнер на подветренную сторону, чтобы обеспечить нам безопасный и более-менее сносный подъем на борт…
        – Сочувствую…
        – Я ему тоже. – Капитан Фариди достал из внутреннего кармана платок, шумно высморкался. Вытер испарину со лба. Снова посмотрел на Степана. – Стефан Марроне Пасс – это ваш творческий псевдоним, как я понимаю: в бортовом журнале и картотеке пассажиров вы значитесь под другим именем.
        – Да, это псевдоним. Мое имя Степан Пас.
        Капитан хмыкнул:
        – Хм… Марроне. Почему? Вы – поклонник футбола? Лука Марроне – ваш фаворит?
        Степан качнул головой:
        – Нет… Собственно, какая разница.
        – Любопытно просто, – полицейский надсадно откашлялся и уставился на Степана с таким видом, будто не отстанет от него, пока тот не расскажет, почему придумал такой псевдоним.
        Степан пожал плечами, посмотрел с недоумением.
        – Эмма Марроне, певица. Она меня вдохновляет.
        Полицейский изогнул бровь.
        – Да, в самом деле, как я сам не догадался. Эмма сама себя сделала. Действительно, вдохновляет, – он пристально разглядывал дизайнера. Средиземноморская внешность сбивала с толку, отличный итальянский подкупал. При этом парень выглядел так, будто ему есть, что скрывать: нервничал и демонстративно не отводил взгляд. Но, с другой стороны, сколько таких, самоуверенных и непогрешимых он, Джакомо Фариди, уже отправил за решетку? Мотив-то у парня, судя по всему, был. – Расскажите о вашем конкурсе.
        Юноша пожал плечами, но взгляд не отвел.
        – «Киар Алари», парижский Дом Высокой моды, ищет нового дизайнера. Нового – значит совсем нового, без имени, без прошлого, без связей, без опыта… Последнее, конечно, правда лишь отчасти.
        Полицейский скривился:
        – И что – реально есть возможность выиграть и стать новым Гальяно или Валентино? – видимо, познания Высокой моды у капитана Фариди заканчивались на этих именах.
        Степан задумчиво кивнул:
        – Да. Это прописано в наших контрактах.
        – Хм, – полицейский опять откашлялся, потянулся за носовым платком, – то есть все участники достаточно амбициозны, чтобы перерезать друг другу глотки?
        Степан помолчал:
        – Вы хотите, чтобы я огульно всех назвал потенциальными убийцами? Нет уж. Это без меня. Что все-таки произошло с Иваном?
        Капитан Фариди уклончиво отозвался:
        – Там сейчас работают криминалисты.
        Степан не мог решиться задать главный вопрос, закусил губу:
        – Скажите… Иван… правда – мертв?
        Полицейский еще раз высморкался, прохрипел:
        – Скажите, из-за чего вы поссорились сегодня вечером?
        – Иван позволил себе неучтивость в отношении моей коллеги, Ангелины. Она помогает мне на конкурсе, – Иван неохотно пересказал произошедшее за ужином. – А что, вам уже и это доложили?
        Капитан склонил голову к плечу – очевидно, это должно было означать «да».
        – Капитан «Жемчужины морей», обращаясь за помощью, немного ввел в курс дела. И ваш конфликт… освещен в СМИ.
        Вот это Степана удивило:
        – В самом деле?
        – Да, в вечернем выпуске уже показали…
        В комнату вошел полицейский, занес папку с документами. Капитан Фариди без интереса раскрыл ее, пробежав глазами, отбросил на край стола.
        – Ну, вот теперь, господин Пас, нам предстоит непростой и очень откровенный разговор. Что вы делали в промежутке между 19:00 и 19:30? Постарайтесь быть точны.
        Дизайнер пожал плечами:
        – Да тут особо и вспоминать не надо. Я был на ужине, посвященном окончанию первого тура. Это могут подтвердить… все участники, операторы, а также видео, которое уже попало в репортажи.
        Капитан помолчал:
        – М-м. Все верно. Если говорить до 19:12. Это время, когда вы вышли из зала, – он уколол Степана взглядом.
        – Я проследовал на третью палубу, там дождался Ангелину Фролову, мы отправились гулять. На глазах сотен пассажиров… Что вы хотите доказать? Что это я убил Ивана? Я даже не знаю, как он умер.
        – Ему перерезали горло. Вот так, – капитан медленно провел ребром ладони поперек горла.
        Степан побледнел. Несмотря на стычки и довольно напряженные в последнее время отношения с Иваном, они когда-то близко общались. И циничный жест коробил. Капитан Фариди, хладнокровно наблюдая за дизайнером, продолжал:
        – Криминалисты считают, что смерть наступила между 19:00 и 19:30 вечера. Господин Северов направлялся, очевидно, к своей каюте, но был застигнут преступником в холле жилого отсека на четвертой палубе. Его тело нашли пассажиры из соседней с Северовым каюты без двадцати пяти восемь. Вызвали медиков и охрану. Но было поздно. Без десяти минут восемь бортовой врач констатировал смерть господина Северова. Примерно в восемь вечера капитан вышел на связь с береговой охраной, чтобы запросить помощь специалистов.
        Степан тяжело выдохнул, обхватил виски, прогоняя пульсирующую боль и шум в ушах – они мешали думать, понимать происходящее. Иван мертв? Пять лет бок о бок. Спорили, ругались. Мирились. Сплавлялись. Иван однажды едва не утопил их команду, прозевав метку на местности, после которой начиналась серия водопадов. Тогда они потеряли припасы, выбрались чудом. Ночью выпал снег. Им даже просушиться негде было. Хорошо, на них местные охотники набрели. Тогда они выбрались. Но с тех пор Степан не брал Ивана в свою команду. Собственно, на этой почве и начались серьезные конфликты.
        – Мрак…
        – Согласен, – хриплый кашель, тяжелое, сиплое дыхание. – Так что вы делали после того, как покинули зал?
        – Я уже сказал…
        Капитан, казалось, его и не собирался слушать. Задав вопрос, снова потянулся к папке. Распахнул ее примерно посередине и вытащил несколько фотографий. Судя по маркировке и строке характеристик – стоп-кадры с камер видеонаблюдения.
        Несколько снимков. Четвертый этаж.
        19-11. Северов идет по направлению к каютам, со стороны помещений «Киар Алари», можно даже заметить угол освещенного шоурума. Шагает широко, нервно, руки глубоко засунуты в карманы джинсов.
        19-13. Эта же камера. Темная тень следом за Иваном. Явно мужская. Явно принадлежащая молодому человеку, выше среднего роста.
        19-15. Следующая камера, уже у каюты Северова. Отчетливо виден сам Иван. Неизвестный его удерживает за плечи, обхватив поперек груди. Свободная рука при этом отведена чуть в сторону и назад. Выглядит так, будто в ней что-то зажато.
        Что – стало ясно на следующем снимке.
        19-16. Иван медленно оседает, ноги согнуты в коленях, пальцы вцепились в обхватывающую поперек грудной клетки руку, рот искривлен в немом крике, помутневший и остановившийся взгляд. По рубахе растекается темное пятно. Неизвестный замер за спиной. Бледный, но отчетливый блик в правой руке. Клинок. Недлинный, сантиметров двенадцать-пятнадцать. С нешироким, заостренным лезвием. Степан нахмурился – это не просто нож. Это охотничье оружие.
        Капитан Фариди подсунул последний стоп-кадр.
        Следующее мгновение: 19-16. Неизвестный перешагнул через тело Северова. На короткий миг попал в объектив камеры. Темные волосы собраны в хвост. Смуглая кожа. Рукава темного лонгслива закатаны до локтя, показав широкую цепочку кожаных браслетов на левом запястье.
        Не самое четкое фото.
        Сердце пропустило удар, гулко ударилось о грудную клетку: человек, напавший на Северова, был одет в точности так же, как Степан, был примерно такого же роста, с похожей прической. И у него был точно такой же браслет, какой сейчас на руке Степана, и который с большим интересом разглядывает капитан Фариди.
        – Ну, что, господин Пас? Уточню еще раз. Что вы делали после того, как покинули зал? И право, у меня нет сил и настроения выслушивать повторно уже озвученную ранее версию.
        Степан поднял на него глаза:
        – Я не убивал Ивана Северова.
        -
        Короткое сообщение, от которого все похолодело внутри.
        «Спасибо за оказанные вами услуги. Больше я в них не нуждаюсь».
        Два предложения, а будто вся жизнь перед глазами пролетела. Все зря? Его выкинули, как использованную тряпку?
        Руки дрожали, пока он набирал ответное сообщение: «Вы исполните обещанное?»
        Две серые галочки стали синим. Сообщение прочитано.
        И абонент вышел из сети.
        Без ответа.
        И вот теперь стало страшно по-настоящему. Во что он ввязался? Это страшный человек – теперь он знает это наверняка. Настолько страшный, что готов пойти на убийство. «Если я уже не нужен, то значит ли это я меня тоже… Как Северова?», – мужчина судорожно сглотнул и покосился на дверь каюты. Может, это паранойя, но ему отчетливо показалось движение за ней – тень мелькнула в едва различимом зазоре между каютой и полом.
        Он подскочил. Затаился.
        Там, за стеной – тоже тишина. Слушают? Подкарауливают?
        Мужчина окинул взглядом каюту – чем защититься? Паника расплескивалась по венам.
        «Что делать?».
        Шагнул назад – ковер приглушал звуки из-за чего мужчине казалось, что он сам обратился в слух, стал тенью самого себя.
        Еще шаг назад.
        Голоса в коридоре. Детский смех. Топот шагов. Две тени мелькнули в просвете.
        Снова тишина и едва различимое касание по двери. Но он его услышал.
        Этого оказалось достаточно, чтобы мужчина в один прыжок оказался у балкона и распахнул его. Выскочил под покров южной ночи – на кромке моря еще горел последний луч солнца, освещал маслянистую черноту. Мгновение – уйдет и он, утопив в тяжелых волнах все цвета, кроме безнадежно-черного.
        В голове пульсировала единственная мысль – его окна выходят не на палубу, ему не повезет так, как повезло идиоту Тибо. Если он сорвется, то в эту смолистую, гудящую глубиной черноту.
        Но лучше падение, чем смерть от рук того, кто крадется к его двери.
        Последнее, что он успел заметить, распахивая створки окна и перебираясь за высокие перила, – это оранжевую щель открывающейся двери его каюты и темную фигуру в проеме.
        -
        Ангелина прислушивалась к голосам за стеной – тихий, размеренный – Степана, второй, грубоватый, прерывающийся надсадным кашлем – второго мужчины. Вероятно, полицейского. Она ничего не знала. После того, как их забрали с палубы и привели сюда, их разделили: Степан отправился на беседу в сопровождении полицейского, а ее попросили подождать в соседней каюте – крохотной каморке с круглым иллюминатором под потолком и видом на подъемные механизмы лифтов.
        Мысли тянулись к прошедшему вечеру – нападению Северова и их короткой стычке в шоурум. Конечно, ее зафиксировали камеры. Они найдут испачканную кровью Ивана рубашку. Конечно, что бы не случилось, к Ангелине будут вопросы. Но почему так долго разговаривают со Степаном?
        Девушка разулась, вытянула ноги. Здесь было прохладно, или она просто нервничала и от этого мелко дрожала. Обхватив себя за плечи, попробовала расслабиться и переключиться на что-то приятное.
        Воспоминания старательно перебирали события последних месяцев. Теплые заботливые руки на плечах, невесомый не-поцелуй-а-его-обещание… Ангелина с удивлением обнаружила, что все радостные воспоминания так или иначе связаны со Степаном. Их сумасшедшая бездомная ночь в Москве, полет, торопливая поездка по Барселоне. Работа бок о бок. Удивительное состояние, когда он рядом, его много, но его присутствие не давит, не гнетет.
        «Что же так долго?» – она в очередной раз покосилась на стену, за которой слышался кашель и грубоватый голос.
        Неожиданный шум заставил вздрогнуть и подскочить. Ангелина бросилась к двери, распахнула ее, столкнувшись с замершим у порога охранником.
        – Мисс… – тот растерялся всего на мгновение.
        Дверь соседней каюты отворилась, выпустив в коридор невысокого итальянца в темной полицейской форме. На Ангелину он посмотрел мрачно, задержался на лице, будто вспоминая.
        – Как долго вы нас будете задерживать? – Ангелина, оттеснив охранника, выскользнула в коридор.
        Полицейский переложил папку с документами в левую руку, притворил за собой дверь. Откашлялся.
        – Синьорина?
        – Фролова, – подсказала Ангелина. – Меня задержали вместе со Стефаном Пассом, сюда привели и у меня нет никакой информации, что происходит! Ночь уже!
        Ангелина старалась не жестикулировать или не повышать голос, но в тесном коридоре любое движение ощущалось сильнее, а шепот становился громче. Полицейский покачал головой, протестующе воздел руки, едва не задев своей папкой по носу охранника.
        – Полностью разделяю ваше возмущение. Как раз с вами иду беседовать, – закашлялся, прикрывая рот ладонью. – Простите, синьорина, простуда и сегодняшняя поездка по волнам на открытом катере пограничной службы меня доконали… вернемся в вашу каюту, прошу.
        Он сделал приглашающий жест в сторону закутка, из которого девушка только что высвободилась. Ангелина со вздохом подчинилась. Вернулась на свой стул.
        Полицейский еще раз сдавленно откашлялся, пробормотал:
        – Какой идиот в такой вечер включает кондиционер на полную? – Выглянул в коридор, крикнул охраннику: – Синьор! Выключите ваш холодильник!.. Черт знает, что такое…Смерти моей хотят.
        Девушка обхватила себя за плечи:
        – Благодарю. Я тоже замерзла.
        Полицейский кивнул, прислонился к стене у входа в каюту. Представился:
        – Капитан Джакомо Фариди, криминальная полиция Генуи.
        – Ангелина Фролова… Капитан, что происходит?
        – Я расследую убийство вашего соотечественника, Ивана Северова.
        – Убийство? – Ангелина почувствовала, как похолодело внутри. В легких на мгновение не осталось воздуха: она дралась с Иваном. Его кровь на рубашке, в мусорной корзине в ее каюте.
        Капитан кивнул.
        – Сейчас устанавливаются обстоятельства произошедшего, ведутся осмотры каюты потерпевшего и участников проекта «Киар Алари». – Он внимательно изучал ее лицо, ловил смятение и испуг. С удивлением отмечал, что девушке есть, что скрывать. Что?
        Он потянулся к своей папке, раскрыл ее и вытащил несколько фотографий.
        – Узнаете кого-то на этих снимках?
        Четвертая палуба. Коридор жилого модуля за отделением, занятым «Киар Алари». По освещенному коридору уверенной походкой идет Иван Северов. Судя по положению рук, только что вытирал лицо – в руках зажата белая салфетка, а на рубашке видны темные пятна.
        – Это Иван Северов. – От сердца отлегло: ее не обвинят в его убийстве, вот, на этом фото он совершенно живой, и ясно – после их стычки в шоурум. Вот и время зафиксировала камера. 19-11.
        Девушка едва заметно выдохнула и вытерла костяшкой указательного пальца пот с виска. Тайком покосилась на капитана Фариди – тот жестом предложил посмотреть другие снимки.
        Следующий кадр уже дальше от зоны «Киар Алари». Темная тень за спиной Северова. Мужская и опасная. Ангелина интуитивно сжалась. Тень за спиной Ивана. Короткая схватка. Рука неизвестного перехватила Ивана поперек грудной клетки, завалила на нападавшего. И вот уже страшное темное пятно расползается по рубашке Северова, поглощая еще не высохшие те, другие.
        – Это… тоже Иван Северов, – Ангелина прикрыла рот ладонью. Губы дрожали. Понимание того, что перед ней – момент смерти человека, обрушивалось ледяной селью. – Господи…
        – Второго человека узнаете?
        Ангелина присмотрелась: высокая фигура, смутно знакомая. Человек одет в темную футболку с длинными рукавами, закатанными до локтя, темные брюки или джинсы. Темные, вероятно, черные волосы, убраны назад. Девушка пожала плечами.
        – Н-нет, мне кажется нет.
        – А так?
        Капитан Фариди переложил снимки так, чтобы Ангелине открылся последний, который она еще не усела рассмотреть. Вот рядом, на ковре, неловко раскинув руки, распростерся Иван. И нападавший крупным планом. У него смуглая кожа и темные волосы не просто убраны назад, они собраны в хвост. И приметный браслет на запястье: один широкий кожаный и несколько тонких, с нанизанными деревянными бусинами. Такой браслет носит Степан.
        По спине пробежала жаркая волна, дыхание сбилось.
        Ангелина отодвинула от себя снимок, мельком запомнив время. 19-16.
        – Так что скажете, синьорина Фролова? Знаком ли вам кто-то, помимо погибшего Ивана Северова? – Капитан не торопился забирать снимки, пристально следил за девушкой.
        Она поняла – ждет, что она скажет «нет». И тогда это будет подтверждением его гипотезы.
        – Этот человек одет как Стефан Пасс, – Ангелина была уверена, что по лицу капитана Фариди промелькнула тень удивления. – Он одет, причесан, как Стефан. Но это не он.
        – Не он?.. Но похож?..
        Девушка кивнула.
        – Похож. Знаете, здесь, в «Киар Алари» происходят странные вещи. В отношении одного из конкурсантов, Тибо Менара, была совершена глупая шутка, в результате которой он выпал с балкона и получил травмы. Его отправили на берег, в больницу сегодня днем.
        – Как это произошло?
        – Их с его напарницей Валери Герен заперли в каюте. Заблокировали дверь, испортив кард-ридер. Но я скажу вам то, что не скажет никто. Вчера вечером я лично, своими собственными глазами видела на записи, что каюту заблокировал Николя Крейг, дизайнер из Нью-Йорка и один из участников конкурса. И мы со Стефаном считаем, что Крейг мог перепутать каюты, они расположены рядом. Его целью мог быть Стефан Пасс, – девушка поджала губы, перевела дыхание.
        – То есть запись вы смотрели вместе со Стефаном Марроне?
        – Да… Но вы не сможете проверить мои слова. Уже утром этой записи не оказалось – Александр Форт сообщил, что она стерта.
        Капитан отстранился от стены, медленно прошелся по каюте.
        – То есть, вы допускаете, что кто-то мог переодеться и замаскироваться, чтобы походить внешне на вашего компаньона. И под этой личиной совершить убийство, чтобы избавиться от конкурента в конкурсе? – Он остановился напротив девушки. – При всем моем скептицизме и недоверии к человечеству, даже мне эта мотивация кажется недостаточной для убийства.
        Ангелина упрямо мотнула головой:
        – А вот это вы зря. Все видели стычку Стефана с Иваном за ужином.
        – Из-за вас, – капитан прищурился, с удовольствием продемонстрировав свою осведомленность.
        Эта русская его забавляла – она так отчаянно нервничала и отводила подозрения от своего напарника, что это не могло не забавлять. Вот и сейчас, бросив одну-единственную фразу, он пресек поток ее размышлений и сейчас наблюдал, как она выстраивает его заново, с целеустремленностью приливной волны.
        Девушка перевела дыхание, замолчала на мгновение:
        – Да. Очевидно, из-за меня. Больше того, проверив каюты, вы найдете в моей в мусорном ведре окровавленную рубашку. – Она почувствовала, как капитан напрягся, обратился в слух. – И если проведете анализ, то узнаете, что эта кровь Ивана Северова. А на камерах видеонаблюдения вы найдете, как за несколько минут до этого кадра, – девушка ткнула пальцем в первый снимок, на котором еще живой Северов вытирает кровь с лица, – у нас с ним произошел конфликт в шоурум «Киар Алари». Он говорил сальности и полез ко мне с поцелуями. Я ударила его. И убежала.
        Капитан Фариди мысленно тасовал колоду с фактами, подкладывая в нее только что озвученные обстоятельства. Кадры, фрагменты опроса Степана Паса, данные об исчезнувший записях и Александре Форте…
        Девушка молчала. Опустив глаза, она изучала собственные руки. Они перестали дрожать. Обхватив указательный палец, девушка неторопливо гладила его, в такт распадающейся колоде в мыслях капитана.
        – Кто-то уже вывел из игры Тибо, – проговорила девушка тихо. – А этим убийством выведены из игры сразу двое: Иван Северов и Стефан Марроне Пасс. Между прочим, коллекция Стефана в числе немногих была отмечена действующим главным дизайнером «Киар Алари».
        Полицейский вскинул брови:
        – Ваш компаньон – фаворит гонки?
        Ангелина кивнула.
        – Так и есть. Его пригласила лично Мария Тереза Стафф, а его коллекция отмечена профессиональным жюри. Он – главный претендент. И я не пока не знаю, как вам это доказать, но это, – она показала на фото, – это точно не Стефан. Говорю вам как визажист. Отмечать особенности лиц – моя профессия, я замечаю такие вещи…
        Капитан Фариди покачивался с носка на пятку, скрестив руки на груди, царапал подбородок.
        – К сожалению, я не могу прикрепить ваше профессиональное чутье и симпатию к напарнику к материалам дела… Но я учту ваши сомнения и доводы относительно мотивации других участников шоу. С кем бы из них вы посоветовали пообщаться?
        Девушка удивленно уставилась на капитана.
        – Ну, с Крейгом и пообщайтесь… А я могу поговорить со Стефаном?
        Капитан качнул головой.
        – Не сегодня. Сегодня, в самом деле, уже ночь. Сегодня он побудет под надзором полиции, в своей каюте.
        – А завтра? – девушка вскинула голову. Затаив дыхание, ждала ответа.
        Полицейский склонил голову к плечу, сощурился.
        – А завтра, если вы не придумаете, как подкрепить ваши профессиональные сомнения, или я не добьюсь признательных показаний от кого-то, Степан Григорьевич Пас отправится со мной на берег. Для предъявления обвинения.
        Глава 13. Беспокойная ночь
        Ангелина почти не спала этой ночью – бродила по каюте из угла в угол, мерила ее босыми ногами. Проговаривала про себя разговор с капитаном Фариди. Вновь и вновь воскрешала фотографии убийства Ивана Северова. Несколько раз тянулась к сотовому, чтобы узнать, как там Степан. Но аватарка в мессенджере была неактивна, и девушка откладывала телефон. А потом снова, закусив губу и обхватив себя за плечи, бродила по каюте.
        Кто-то хотел запереть Степана в каюте. Это был Николас Крейг. Она это не может доказать, если записи, действительно, уничтожены. Но она-то это их видела и знает точно. Или не знает? Что в действительности делал Крейг у каюты?
        Девушка подхватила сотовый, задумчиво протерла гладкое темное стекло. Звонить? Крейг, конечно, пошлет ее куда подальше.
        «Сомнения отнимают половину жизни», – напомнила себе.
        Ангелина, не раздумывая, осторожно приоткрыла дверь каюты, обнаружив, что полицейских за ней нет, выскользнула в коридор.
        Выйдя, заметила охранника у двери каюты Степана – мужчина подремывал, скрестив руки на груди и опустив подбородок на грудь. Стараясь не шуметь, девушка прошла к лестнице, торопливо поднялась на четвертую палубу – именно там была каюта Крейга, с противоположного конца коридора от каюты Ивана Северова.
        Здесь было тихо – пассажиры или гуляли на верхней палубе, или уже спали. Неяркий желтый свет рассыпался из-под хрустальный абажуров, укрывал золотистым флером удивленные лица русалок на барельефах, танцевал в расставленных по углам кулерах. Ковры приглушали звуки, и Ангелине касалось, что крадется она по замку Черномора, чтобы вызнать тайну из тайн. Собственно, так оно и было.
        Девушка уже почти почувствовала себя героиней-сыщицей, заранее продумала, как неожиданно настигнет Крейга вопросом, представила, как тот спросонья ей все выложит, признается. А она запишет его признание на видео – не зря же она захватила с собой сотовый. Замедлив шаг, она в самом деле активировала запись, пристроила аппарат за пояс юбки, прикрыла складками рубашки так, чтобы та не загораживала глазок видеокамеры.
        Шагнула к каюте Крейга и тут же отпрянула, прильнула к стене.
        – Проверьте еще отпечатки пальцев на стекле и в районе ручки, – голос капитана Фариди и его простуженный кашель сложно было с чем-то перепутать.
        Ангелина прислушалась к голосам. Говорили на итальянском, который она не понимала. Но догадаться, что в каюте Крейга что-то произошло, много ума не надо. Что? Еще одно убийство?
        Девушка притаилась, осторожно выглянула из-за угла.
        И буквально столкнулась нос к носу с капитаном Фариди:
        – Синьорина Фролова, вам не спится? – отметил итальянец с издевкой и замер перед ней, склонил голову к плечу.
        Прищурился.
        – Я-я… Э-э… – Ангелина растерянно озиралась по сторонам. – Я хотела переговорить с Николя.
        – О чем?
        – Хотела узнать, что он делал у каюты Степана…
        – Зачем вам это? – итальянец раздраженно сунул блокнот во внутренний карман куртки, затем руки – в карманы брюк. – Вы решила разыграть из себя мисс Марпл? Замечу, она была стара и ей было нечего терять, кроме собственного времени. А что вас привело к каюте господина Крейга на ночь глядя?
        Девушка понимала, что выглядит по-идиотски, но убегать надо было раньше, до того, как ее застукали здесь.
        – Я подумала, если Крейг, действительно, хотел вывести из игры Степана, то вдруг он и сейчас решил изобразить его. Они похожи по комплекции, по росту…
        – То есть вы всерьез думаете, что вашего друга подставили из-за участия в шоу?
        – Ну, других мотивов я не знаю. Но знаю, что Степан точно не убивал.
        Капитан Фариди пристально за ней следил. Кажется, не слушал, но следил внимательно за губами, за дыханием.
        – Пойдёмте со мной, – предложил неожиданно.
        И направился в каюту американца.
        Ангелина несмело шагнула за ним, выглянула из-за угла.
        – Это вы сделали? – спросила с недоумением: в каюте было все перевернуто вверх дном, разбросаны вещи, скомкано и сброшено с кровати покрывало. Ванна оказалась распахнута, и в просвете отчетливо видны полотенца, шампуни, крема, разбросанные по кафельному полу.
        – Нет, это сделали до нас, – полицейский кивнул на осторожно перемещавшихся между вещами криминалистов и полицейских: одни обследовали вещи, другие записывали данные в протокол. – Кто-то вскрыл каюту Николя Крейга. Как думаете, что неизвестный мог искать?
        – Об этом наверно, лучше Николя расскажет, – пробормотала Ангелина, съежилась: в разгромленной комнате находиться неуютно.
        – Я непременно его об этом спрошу, если смогу опросить…
        – Он, что – ранен?
        – Он исчез, – итальянец кивнул на распахнутую дверь балкона, которую обрабатывали специалисты и снимали отпечатки пальцев со стеклянной поверхности. – Предположительно, прыгнул за борт.
        – Зачем?! Господи, что происходит, – девушка растерянно огляделась.
        – Мне показалось занятным ваше наблюдение, что господин Крейг внешне похож на господина Паса. Я помню, что вы специалист, внешность и особенности черт лица – ваша профессия. Как и моя, в какой-то мере. Забавно, кто-то, возможно, сам Крейг, что-то искали в каюте… Или прятали. Но мы обнаружили вот это.
        Капитан Фариди потянул из ближайшего к нему саквояжа криминалиста закрытый пластиковый пакет, в котором лежал нож. Крепкая деревянная ручка с инкрустированной вставкой. Недлинное, сантиметров пятнадцати лезвие, неширокое, с заостренным концом и углублением по одной из сторон – очевидно, для стока крови. Лезвие было небрежно вытерто, но на нем еще можно было заметить красно-бурые потеки.
        – Вам знакома эта вещица?
        Ангелина покачала головой:
        – Нет, впервые вижу.
        – Мы предполагаем, что это нож, которым был убит Иван Северов. Пока это только оперативные данные, криминалистам еще предстоит подтвердить их или опровергнуть. Но на его рукоятке обнаружены отпечатки пальцев вашего друга, Степана Паса.
        – Но этот нож найден у Николя Крейга…
        – Да, это верное замечание, – капитан Фариди вернул пакет с ножом назад, в саквояж. – Может быть, все было наоборот, и вы вместе со своим напарником и партером, оговорили Крейга, предварительно зачистив записи, которые вам неосторожно показал помощник капитана. Степан Пас убил своего конкурента Северова, а подставить решил другого конкурента, Крейга. А чтобы окончательно сбить следствие со следа, толкнул несчастного за борт. Как вам моя гипотеза?
        Он опять склонил голову к плечу, посмотрел остро, снимая смятение с ее лица, как его коллеги-криминалисты отпечатки пальцев с поверхностей. Девушка вспыхнула.
        – А нож специально оставил в каюте, и следы крови на всякий случай не вытер с лезвия, чтобы господин Фариди не трудился в поисках подозреваемого, – парировала Ангелина. – Не складывается ваша гипотеза, господин капитан.
        – Ну так я еще в самом начале пути, – безмятежно пожал плечами следователь. – Как нож с отпечатками пальцев Паса мог оказаться у Крейга? Они на сколько близко знакомы?
        – Да они впервые увиделись здесь, на корабле!
        – Вы уверены или так думаете? – капитан Фариди откашлялся.
        – Уверена. И так думаю. Крейг – заносчивый и самовлюбленный. Я не могу представить, чтобы он водил дружбу и ходил в походы со студентом, человеком много младше его по возрасту и по положению в мире моды. А вот с Северовым Степан ходил в походы, он упоминал это однажды. Но что-то у них не сложилось.
        – Как это понимать?
        – Так и понимать! – вспылила Ангелина. Добавила тише, взяв себя в руки: – Степан не стал распространяться, было очевидно, что эта тема неприятна для него. Сказал, что в походе друг познается. И Иван показал себя не с самой лучшей стороны.
        – Ясно. То есть конфликт между ними застарелый.
        – Верно. И за все это время Степан его не убил.
        – Может быть, не представился случай? – капитан Фариди посмотрел с издевкой, явно провоцируя девушку.
        Та шумно выдохнула:
        – Если один человек очень хочет убить другого, то для этого нужна мотивация похлеще застарелого конфликта, в котором кто-то кого-то подвел.
        Полицейский снисходительно улыбнулся:
        – Гм, много вы знаете, как я погляжу. Был у меня в практике случай. Два друга дружили-дружили, потом один у другого увел девушку. Брошенный товарищ жил-жил сорок лет, а потом приехал в их городок и порешил всю семью во время семейного праздника… Вот. А вы говорите мотивация.
        – Вы можете мне показать не снимки, а все видео целиком? – неожиданно предложила Ангелина. – Я уверена, по видео я смогу найти доказательства, что убил не Степан. А возможно, по каким-то признакам смогу помочь найти настоящего преступника.
        Следователь криво усмехнулся.
        – С видеоматериалом работают наши специалисты. Но спасибо, что предложили.
        -
        С момента, как за ним щелкнул замок кард-ридера и до этой минуты, Степан смотрел в окно. Он опустился на ковер, сложил ноги калачиком и уперся локтями в колени. И просто ждал рассвета. Он слышал, как переключалась вентиляция, как шелестел лопастями винтов неугомонный лайнер, шумел подъемными механизмами лифтов, громыхал дверями. Незнакомые голоса, чужой смех в коридоре – будто с другой планеты. Запахи из ресторана – будто из другой реальности. Тонкая вереница следов проходившей где-то рядом жизни. В которой больше никогда не будет Вани Северова.
        Он был заносчивый и амбициозный, обидчивый и злопамятный. Но они учились вместе. Они делили на двоих банку с завтраком туриста. Они вместе мотались в Марьино за палаткой в час ночи. Вместе тащили ее к Ивану в Отрадное, чтобы там расстелить на полу необжитой съемной квартиры и до шести утра проклеивать и проверять стыки. Иван ржал и злился. Кусал губы от досады, потому что испортил клеем новые джинсы за пятьсот баксов.
        И вот сейчас его нет.
        Кто-то полоснул по горлу охотничьим ножом. И этот «кто-то» перед этим переоделся в него, Степана. А еще раньше нашел точно такой же браслет и надел его.
        «Кто-то хочет, чтобы меня обвинили в убийстве Ивана, – констатировал он. – Зачем? Кому я до такой степени мешаю?».
        Конкурс «Киар Алари» – каким бы он ни был значимым для всех них, не стоит чьей-то жизни. Ни для кого, кто находится в здравом уме. А сумасшедших среди участников вроде бы не было.
        «Может случиться так, что цель – не я? – спрашивал сам себя. – Но кто тогда? Отец с каким-нибудь очередным горячим репортажем или расследованием?»
        По темному небу скользили равнодушные звезды, сыпались за линию горизонта и терялись в морской глубине. Ночь врывалась в каюту, холодила кожу, хлестала по щекам.
        С первым лучом солнца Степан поднялся.
        Он ловил этот цвет. Тонкий, как вуаль незнакомки. Прозрачный, как капля крови в ледяной воде. Яркий, как поцелуй красавицы. И такой же обжигающий.
        Он подошел к шкафу, распахнул его. Вытащил один за другим три кофра, повесил на дверцу ванной. По очереди дернул вниз молнии и сбросил на пол упаковки.
        Его коллекция.
        Коллекция, которую победил Ваня Северов. В которой слишком все гладко и продуманно. В которой нет воздуха, нет жизни. В ночной темноте каюты платья выглядели замершими вдовами.
        Степан мрачно наблюдал за ними, как те ждут его вердикта, дышат, едва покачивая темными тканями.
        Молодой дизайнер заглянул в нижнее отделение шкафа, где стоял его чемодан. Раскрыв его, достал шуршащий пакет, лежавший там с поездки по Барселоне. Решительно пересек каюту и, перевернув пакет вверх дном, вывалил аккуратно сложенные отрезы на покрывало. Разбросал по нему.
        Черное кружево поблескивало в утреннем тумане, тончайшая ту?ль крошилась в таявшем лунном свете, рассыпалась угольно-черным и теплым. Как еще не остывшие поленья, с которых утренняя прохлада срывала едкий дымок, укрывая танец огненно-рыжих искр.
        Взгляд упал на флюоресцентно-красные ткани, оказавшиеся погребенными под ворохом кружев и шифона. Ярко-оранжевый, малиновый и красный. Полыхающие рассветом цвета.
        Степан потянул на себя отрез за угол, намотал на палец невесомо нежную ткань, гладкую, словно масло, прохладную. Зажал в кулаке, отрешенно наблюдая за тем, как распрямляются смятые складки.
        Солнечный блик играл в складках, подрагивал от нетерпения, готовый прыгнуть в руки и обжечь.
        Молодой человек медленно опустился на колени, приглядываясь к нему. Но тот словно Огневушка из сказки Бажева скользнул по покрывалу, пробежал по ковру на другой конец каюты и замер у подола платья. Опасливо забрался по свисавшему шлейфу, оставляя за собой малиново-красную дорожку отблесков на пайетках и стразах. Расцвел на рукаве огненно-рыжим.
        Степан наблюдал за ним и улыбался.
        -
        Григорий Пас спустился с широкого крыльца, пристроил портфель у гранитного парапета и устало опустился на каменный бордюр. Он чувствовал, что ему надо остановиться и подумать. Неторопливо перебрать в памяти события последних месяцев, дней, чтобы понять, на чем он споткнулся. Ведь это он споткнулся, это очевидно.
        В череде командировок не сразу и поймешь, что не так. Поездка на Саммит в Германию. Интервью с директором банка. Интервью и крупный материал в стадии доработки с руководителем фармацевтической корпорации. Да, горячий материал. Особенно по нынешним временам. Серия статей по мошенничеству с пищевыми добавками и удобрениями. Довольно скандальное и конфликтное. С ним связывались крупные игроки от бизнеса, просили смягчить. Но очень вежливо просили. Без угроз.
        Григорий растирал указательным пальцем морщинку на лбу, медленно раскачивался в такт своим мыслям.
        «Таню надо под охрану», – подумал, сам удивляясь спокойствию. Будто поставил галочку в списке купленных продуктов.
        Не потому, что все равно. А потому что очевидно, и Таня уже давно к этому привыкла. И не будет сопротивляться, закатывать истерики и что-то доказывать. Просто из режима «все хорошо» перейдет в режим «осторожность». Главное, не сболтнуть жене лишнего. Иначе переполошиться и сразу перейдет в режим «караул».
        Григорий Пас вздохнул и посмотрел на шоссе. Автомобили торопливо мчались мимо, светофор подмигивал то зеленым, то красным. Привычная суета привычного города.
        За такой привычной, обманчивой обыденностью проще всего спрятаться угрозе. Проще всего ее проморгать. Подпустить так близко, что невозможно успеть отреагировать. Выставить блок.
        Под сердцем стало тяжело и зябко, будто ледяным копьем нанизали его, еще живое, безжалостно выдернули из груди. В глазах потемнело.
        – Мужчина, вам плохо? «Скорую» вызвать? – из фойе показалась девушка в форме, подошла ближе.
        Григорий Пас посмотрел на нее, покачал головой.
        Та с сомнением потянулась к рации, закрепленной на поясе. Григорий еще раз, более настойчиво, покачал головой, тяжело поднялся:
        – Нет, девушка, благодарю. Все хорошо. Просто обдумал важные новости из вашего ведомства.
        Подхватив портфель спустился по ступеням вниз, шагнул к парковке.
        Перед глазами стояла распечатка из потрепанной пластиковой папки-уголка. Копия заключения по автоаварии, в которую попал его сын Степан 31 мая.
        -
        Александр Форт выслушивал сообщение по телефону, все еще с трудом соображая, спит он или все-таки проснулся. Убит один из участников шоу, русский, Иван Северов. Подозревается в этом другой русский, Марроне Пасс. Эти новости он уже знал с вечера, как и то, что полиция проверяет записи видеокамер, каюты участников шоу и всю территорию «Киар Алари»: он сам лично отпирал и запирал двери после полиции. В довершение всего исчез американец Крейг: полиция осматривала каюты участников, не обнаружила его в номере. Зато у него оказалось распахнутое окно. Его не могут найти на лайнере и предполагают, что Крейг вывалился из окна. Собираются возбудить еще одно дело.
        Менар уже выбыл.
        Теперь еще эти трое.
        Так шоу точно перекочует из модной хроники в криминальную.
        – Это не шоу, а катастрофа, – процедил Форт, бросая трубку поверх одеяла.
        Посмотрел в окно, на уже разгорающийся восход. Сел на угол кровати. По сути, его это никак не касается – он всего лишь ведущий. Но, с другой стороны, именно потому, что он ведущий – он лицо шоу. Его имя так прочно с ним связано, как только можно представить. И этот криминальный душок с нападениями, исчезновениями и убийством заставлял нервничать.
        Подумав, Форт взял телефон в руки и набрал номер. Долго ждал ответа, уже хотел сбросить сигнал, как услышал хрипловатый, еще сонный голос:
        – Да, Александр… Ты видел, который час?
        – Видел, Мария. У нас ЧП. Убит Северов. Марроне под арестом. Крейг исчез, – длительное молчание в трубке. – Алло! Мария, ты меня слышишь?!
        – Слышу, не ори…
        У Форта холодело под сердцем, когда она так говорила. По шелесту покрывала, догадался, что Мария Стафф садится в кровати, поправляет край одеяла. Представил, как она тянется за сигаретой.
        – Мария, что будем делать? Я думаю, надо отменять шоу.
        – Ни в коем случае…
        Форт уставился прямо перед собой, решив, что ему послышалось, но переспрашивать не решился: ждал пояснения.
        – Мария, я помню, ты говорила, что скандал шоу не повредит. Но это уже не скандал. Это катастрофа.
        – Не драматизируй, – холодно отметила старуха, затянулась. – С полицией я договорюсь, не думаю, что они запретят Марроне участвовать… А Крейг… Вместо него пусть работает его напарник и партнёр, Том Адамс. Не вижу трагедии.
        – А если Крейг погиб?
        – Об этом мы узнаем по окончании шоу. Сейчас будем его искать, а зрителям скажем, что он… болен, например. Или в состоянии стресса и не может работать. Он же творец, а они все такие ранимые.
        – Может быть, отменить третий тур? Оставить второй и вывести сразу финал? – несмело предложил Форт, злясь на себя за то, что при Марии чувствовал себя школьником. Всегда. Хотя они знакомы уже тридцать четыре года. Он видел ее нищей, голодной, поющей непристойные песни у метро, чтобы заработать пару долларов. Он помнит ее мойщицей машин из Бруклина. Помнит, как от нее несло рыбой, потому что вечерами она работала на рынке – чистила рыбу. И этот запах так пропитал ее всю, что у него, здорового парня из колледжа, не возникало даже мысли полезть к ней под юбку.
        Она всегда была несгибаемая, железная Мария Стафф. С холодным, чуть пьяным взглядом и плотно сомкнутыми губами. Даже когда она улыбалась, она презирала его. За благополучность. За то, что его золотой билет был обеспечен ему с рождения. А свой ей пришлось выцарапывать.
        – Что скажешь? – Напомнил он о себе, ежась в неуютной паузе.
        – Это хорошая мысль. Но участникам это не говори, пусть работают с полной отдачей. Сперва я договорюсь насчет Марроне…
        – Он пропустит этап? Его напарница, Фролова, не дизайнер.
        – Я хочу, чтобы он был в финале, ты помнишь это?
        – Да, помню. Ты сказала, что его можно выкинуть в финале.
        – Я так сказала? Хм… – Она засмеялась. – Он должен быть в финале. Это во всяком случае точно…
        – Дался тебе этот сопляк… – Форт бессильно злился на нее. – Если хочешь его облагодетельствовать, сделала бы это без меня…
        Она холодно рассмеялась, будто прокаркала:
        – Нет. Даром ему ничего не достанется. Ты меня знаешь.
        – Знаю. Поэтому и не понимаю…
        Она помолчала. Он слышал, как она затушила сигарету и откупорила бутылку с минеральной водой: в трубке тихо зашипело.
        – Потом поймешь… А нет, так и не велика потеря. Организуй мне встречу с полицейскими… Кто там у них главный?
        – Капитан Джакомо Фариди, полиция Генуи.
        – С капитаном Фариди. Через сорок минут.
        – Мари… – тихо позвал Форт, как много лет назад, когда им было чуть за двадцать. – Тебе так важно это шоу? Давай все отменим… Я сделаю красиво, твоя репутация не пострадает.
        – Алекс, я не о своей репутации пекусь. Хорошенький скандал в мои годы бодрит.
        – Тогда что? Я не понимаю…
        – «Киар Алари» должен быть у всех на устах… Как в 60-е.
        Форт устало покачал головой:
        – Черт, Мари… Это всего лишь Дом моды…
        – Это мой Дом Моды. Единственное место, которое не знает меня как Марию Лабовски, нищую польскую эмигрантку.
        – Ты все еще что-то хочешь доказать? Мари… Все враги давно повержены. Все, кто отказал тебе когда-то в помощи – наказаны. – Его голос стал еще мягче, вкрадчивей. – Мари… У тебя прекрасный сын. У него имя… Твое дело живо. Зачем тебе этот маскарад? Со смертью Северова шоу перестало быть милой забавой, пойми. В дело вмешалась полиция. Они будут копаться в грязном белье каждого из нас.
        Мария молчала.
        – Мари? Ты меня слышишь?
        – Слышу, конечно. Я стара, не слишком здорова, но я не глуха. Через сорок минут приведи ко мне капитана Фариди. И готовь уже второй тур.
        Глава 14. Второй тур
        4 ИЮНЯ,
        БОРТ ЛАЙНЕРА «ЖЕМЧУЖИНА МОРЕЙ»
        Рано утром дизайнеры собрались у дверей «Киар Алари». Многие выглядели устало, почти все – испуганно. Напарник Николя Крейга, Том Адамс, появился позже других, был взвинченным. Никто не решился задать ему вопрос, а Ангелину откровенно сторонились. Девушка стояла, прислонившись к стене и стараясь не обращать внимание на перешептывания.
        Ее занимало другое – как убедить Фариди показать ей видео с камер наблюдения. Утром она пыталась дозвониться до Степана, но тот не взял трубку, написал короткое сообщение спустя несколько минут, когда девушка уже вышла из номера и направилась на второй тур. «Геля, я в норме, был в душе. Надеюсь, конкурс не отменят из-за всего этого. В любом случае – борись до конца».
        «Крейг исчез. В его номере нашли охотничий нож со следами крови и с твоими отпечатками пальцев», – отбила в ответ сообщение.
        Молчание. Девушка успела добраться до четвертой палубы и выйти из лифта. Замедлила шаг, чтобы не идти в толпу участников проекта.
        «Гель. Я не понимаю, что происходит, – пришло сообщение. – Кому я до такой степени нужен?»
        «Может, это из-за твоего отца? Кто-то хочет через тебя надавить на него?».
        «Тогда очень странное давление получается. Учитывая, что отец даже не в курсе происходящего. И если уж кто-то раскопал, что Марроне Пасс и Степан Пас – одно и то же лицо, то должен был и раскопать, что отец со мной не общается».
        «Но он все равно твой отец», – девушка кивнула подошедшей Оливии Поуп. Та положила руку на плечо девушки, проговорила:
        – Ты как? Мы не верим, что Стефан мог такое сделать. Нас утром опрашивал капитан Фариди, мы подтвердили, что кто-то пытался испортить наши коллекции. Не знаю, поможет ли это…
        Ангелина положила свой руку поверх прохладной ладони Оливии, некрепко сжала ее:
        – Спасибо. Нам сегодня любая поддержка не помешает.
        – Ты, наверно, уйдешь с проекта, – спрсила Аливия.
        Ангелина неопределенно пожала плечами – читала сообщение от Степана.
        «Я не думаю, что это из-за работы отца. Я бы знал, что угрожают и ему. Это негласное правило: если он чувствует, что наступил на что-то важное, то вся семья переходит в режим осторожности. Вне зависимости от конфликта и ссоры с ним, он бы сообщил кодовое слово».
        Ангелина же в свою очередь не верила, что можно убить из-за контракта с «Киар Алари».
        Она еще раз посмотрела на конкурсантов. Они амбициозны, обидчивы, заносчивы. Кто-то в меньшей степени, кто-то – в большей. Каждый прошел немалый путь. У каждого за плечами – разочарование непризнания, отказы и униженное ожидание. Каждый верит в собственную исключительность и талант.
        Девушка мысленно поставила каждого из участников, даже Оливию Поуп, с зажатым в руке ножом за спиной Ивана Северова. Каждого представила как исполнителя или организатора преступления. Но ни один из них не смотрелся достаточно убедительно в роли убийцы.
        «Должно быть что-то еще, что-то личное и очень болезненное», – отметила про себя.
        Двери распахнулись, приглашая их внутрь. От Степана пришло еще одно сообщение: «Гель, я почти уверен, что знаю нож, которым убит Иван. Вероятнее всего, это мой нож. Это якутский охотничий нож. У него на рукояти инкрустировано «МСП», это клеймо мастера, удачно совпавшее с моими инициалами. Мастер Семен Потапов. У него блог в инстаграм есть, там есть образец его клейма, уверен».
        «Откуда на корабле мог оказаться твой нож?».
        «Он был у Ивана. В последний совместный сплав, этот нож был со мной, он и уцелел после того, как лодки перевернулись, только потому что я его с собой всегда таскал. Этим ножом мы рубили ветки, чтобы сложить костер и обсохнуть. Мы повздорили тогда с Иваном, перевернулись-то из-за его халатности. Потом нас нашли охотники, помогли добраться до станции. И нож остался у Ивана. Но зачем он его припер на корабль, как на нем сохранились мои отпечатки, я не знаю».
        «Расскажи об этом Фариди».
        Двери за дизайнерами закрылись. В центре цеха их уже поджидал Форт.
        – Нас становится все меньше, – печально начал. – Вы уже, конечно, в курсе о трагедии, произошедшей с Иваном Северовым. Полиция сейчас разбирается. Один из участников шоу под подозрением, второй сбежал. Но шоу продолжается. Те из вас, – Форт посмотрел на помощников, – которые остались без основного дизайнера, могут принять решение и выйти из игры. Те, кто решит остаться и продолжить борьбу за контракт с «Киар Алари», снисхождения не ждите… Анна? – он посмотрел на Аню Демидову, помощницу Ивана Северова.
        – Я продолжу борьбу.
        – Хорошо. Том?
        Напарник Крейга мрачно кивнул:
        – Я в деле.
        – Принято… А вы, мисс Фролова? Помнится, вы говорили, что вы не дизайнер.
        – А мне помнится, что вы предлагали бросить выскочку Пасса и бороться самой, – парировала Ангелина. – Самое время проверить, кто из нас прав. Я остаюсь в шоу.
        Форт усмехнулся:
        – Что ж. Пусть так. Слава не любит сантиментов. Я оглашаю условия второго тура. Как видите, сегодня нет приготовленных для вас тканей. – Он распахнул двери, ведущие на склад. – Потому что они здесь. Один участник от каждой команды берет ту ткань, с которой захочет работать, ту фурнитуру, какая попадется под руку и вдохновит. Полная свобода. Но выбор нужно сделать за пятнадцать минут. Тема второго тура «Ингви».
        – А что это? – спросила Оливия.
        Форт развел руки:
        – Вот вы нам это и расскажете… Время пошло!
        Он отошел в сторону, а дизайнеры ворвались на склад. Ангелина видела, как переворачиваются стойки с тканями, как распахиваются ящики с фурнитурой, из них бесцеремонно выбрасывается все, что не попалось в руки. Выбор материалов все больше походил на вылазку мародеров. И сейчас, глядя на искаженные лица участников шоу, девушка уже не была так уверена, что никто из них не способен на убийство.
        – Эй не спи! – толкнула ее Оливия.
        Ангелина не спала. Она сразу приметила ту ткань, которая станет ее «Ингви»: серебристо-черный шелк с прозрачным, будто крыло стрекозы из ее собственного сна, напылением. Девушка потянула на себя тонкий рулон, мельком взглянув на длину полотна. Семь метров. Взяла притаившийся рядом черный шифон, упаковку с серебристой лентой и отрез такой же парчи, коробочку с нитками. На глаза упал рулон кобальтовой органзы. Не раздумывая, девушка забрала и его. И, перешагнув через ворох дорогого кружева, выскользнула наружу, последней.
        Форт запер за ней двери склада.
        – Все, больше вы от меня даже пуговицы не получите, – пошутил он, бросив взгляд на разгромленное помещение. – Тайминг прежний. До обеда работаете, потом прерываетесь на обед, я закрываю цех. Вечером в восемь выгоню вас всех. Завтра подготовка к показу, модели у вас прежние. Имейте это ввиду и делайте поправку. Показ будет днем, начало в двенадцать.
        – А что делать, если кого-то из нас вызовут для допроса следователи? – уточнил Том Адамс.
        Форт был уже в дверях. Остановился и величественно обернулся:
        – Значит, прерветесь. Мы должны исполнять требования полиции.
        И вышел из цеха.
        Дизайнеры гудели. Но то, что с Ангелиной демонстративно никто не хотел общаться, даже помогало – девушка, выбросив все из головы, разложила на столе ткани. Идея коллекции сформировалась сразу, как только она увидела это серебристое полотно. Нежное, хрупкое. Ее Ингви – это гостья из будущего. Определенно, с другой планеты. Трогательная, хрупкая и с драматическим прошлым.
        Но посреди работы, едва она завершила раскрой, ее вызвал Форт:
        – Вас капитал Фариди желает увидеть, – едко сообщил. – Так и быть, я зафиксирую по времени, на сколько он отвлек вас от работы, возможно, накину вам завтра с утра и разрешу прийти в цех пораньше.
        Девушка уставилась на него:
        – Благодарю. Но я и так немного схитрила, почти избавившись от кроя, – она кивнула на утыканный иголками манекен и сложенную из полупрозрачной кобальтовой органзы огромную орхидею.
        – Имейте ввиду в любом случае.
        -
        Капитан Фариди встретил ее там же, на шестой палубе, у той же комнатки, где они говорили прошедшей ночью. Молча пригласил кивнул и позвал дальше по коридору.
        – Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась девушка, отметив усталый и нездоровый вид следователя.
        Тот с удивлением оглянулся через плечо, приостановился:
        – Вас это в самом деле волнует?
        – А почему бы и нет? Больной следователь – злой следователь. И невнимательный. А мне надо, чтобы вы моего друга вернули к работе. Мне без него долго не протянуть, я стилист и визажист, а не дизайнер, – она вздохнула, мрачно добавила: – Вы себе не представляете, какой я сейчас бред делаю…
        Сказала «бред», подумала «залипуха», ее знания английского не хватало, чтобы перевести это цензурно. Усмехнулась.
        Капитан Фариди посмотрел на нее с сомнением:
        – Неважно. Был бы рад оказаться в постели.
        – Вас надо медом отпаивать и горячим чаем с имбирем, – добавила девушка, останавливаясь у двери с табличкой «Операторская». – Здесь ведь можно заказать чай с имбирем и медом?
        Полицейский посмотрел на не снисходительно, чуть скривился:
        – Узнаю… Заходите, – пригласил внутрь.
        Это оказалось то же самое помещение, где они со Степаном накануне просматривали видео. Ее усадили за тот же монитор.
        – Здесь запись убийства вашего соотечественника, – просипел Фариди. – Я не уверен, что от вас будет толк, но и не могу ничего поделать с собственным любопытством. Буду признателен, если вам удастся заметить что-то еще, кроме отмеченного моими специалистами.
        – А что они заметили?
        – Я сообщу вам после. Для чистоты эксперимента, – Фариди развернулся, явно намереваясь оставить девушку наедине с монитором. Внезапно остановился: – Не вздумайте ничего копировать или удалять, это все-таки оперативные материалы… Отдайте мне сотовый, – протянул руку.
        Ангелина с сомнением уставилась на него:
        – Я не буду копировать, – пообещала едва слышно.
        – И между тем, – итальянец настойчиво покачал рукой в ожидании исполнения просьбы.
        Девушка, вздохнув, полезла в карман и достала смартфон, передала полицейскому.
        Тот протянул ему замершему рядом оперативнику, кивнул на Ангелину:
        – Проследите, чтобы синьорина никуда не уходила и ее никто не отвлекал. Больше часа я вам обещать не могу, – он оценивающе посмотрел на нее и вышел из операторской.
        -
        Капитан Фариди торопился. Не столько из уважения, сколько из любопытства – не каждый день личную аудиенцию назначает легенда мира Высокой моды. Он наводил справки сегодня ночью – дама, действительно, весьма влиятельная. Что уж говорить – ему еще ни разу не удавалось поговорить со знаменитостями. Тем более – допросить. Он чувствовал себя знаменитым сыщиком со страницы популярной книжки. Жаль, ему даже автограф просить не для кого. А может, и не жаль.
        Небрежно пригладив волосы на затылке и заранее высморкавшись, он постучал.
        – Войдите! – голос величественный и по-королевски вежливый.
        Он вошел.
        Каюта, напоминающая будуар в красно-бордовых тонах, чуть мрачная и на его вкус излишне вычурная. Но, наверно, так принято в этих модных кругах. Джакомо Фариди вздохнул и повел плечом, сбрасывая неловкость.
        – Добрый день, дорогой капитан! – пожилая дама с модной стрижкой привстала к нему навстречу, протянула руку тыльной стороной вверх. «Для поцелуя», – догадался капитан, окончательно смущаясь от киношности происходящего. Но к пахнущей духами руке припал – хоть будет, что вспомнить на пенсии.
        Внимательно посмотрел на даму. Сильно за пятьдесят, считай, они почти ровесники, но ухоженная, холеная. Изысканный макияж, прическа, вуаль духов – ее место в покоях римских палаццо. Капитан смущенно сбросил пару пылинок с собственной потрепанной куртки, распрямил плечи.
        – Синьора, – прошептал не потому, что оказался впечатлен, а из-за чертовой простуды – в горле опять першило и капитан деликатно откашлялся.
        Но дама, кажется, восприняла на свой счет, умиленно склонила голову к плечу.
        Фариди нахмурился.
        – Ваш помощник передал, что у вас для меня срочная информация, – проговорил.
        Не говорить же, что его едва ли не в приказном тоне вызвали к синьоре Стафф. Он лукаво уставился на женщину, облизал пересохшие губы. «Черт, температура вверх ползет», – мечтательно подумал о больничном и постарался сосредоточиться на хозяйке будуара.
        Та определенно от него чего-то ожидала: плотно сомкнутые губы, чуть вздернутый нос и выдвинутый подбородок, колкий взгляд и настороженно-приветливая улыбка.
        – Я буду вас просить, – обезоруживающая откровенность синьоры Стафф удивила.
        Не дождавшись приглашения, капитан Фариди сел.
        – Я вас слушаю, – пожал плечами. – Хотя не обещаю, что окажусь полезен…
        Мария Стафф понимающе кивнула:
        – «Киар Алари» – мое детище. Я приняла его после ухода его создателя. Деморализованные сотрудники, отсутствие концепции, потерянная клиентская база. А что для нас клиентская база, думаю, говорить не стоит. Я дала «Киар Алари» новую жизнь, – Мария гордо вскинула голову. Капитан Фариди слушал внимательно, хоть уже примерно предполагал, куда приведет этот разговор, расслабился – потому что у него уже был заготовленный на этот случай ответ. – У меня мало времени, дорогой капитан. Я больна…
        Она посмотрела на него и опустила глаза.
        – Прискорбно, что мне приходится рассказывать вам это, право, жалость – это последнее, что я хочу вызвать, – проговорила Мария.
        – Я сочувствую. Но могу ли я скрасить ваши страдания?
        – «Киар Алари» нужно новое лицо. И этот конкурс – моя единственная надежда. Участники шоу… Они молодые и очень талантливые. Любой из них может стать свежей кровью Дома моды. Я прошу… Я умоляю вас дать возможность завершить шоу.
        Джакомо Фариди задумчиво улыбался.
        – Произошло убийство, – проговорил наконец. – Я связан законом.
        Мария Стафф протестующе вскинула руки:
        – О, я не прошу вас нарушать закон. Я прошу небольшую отсрочку. И вернуть в ряды участников Стефана Марроне Пасса.
        «Ну, наконец-то!», – капитан Фариди засмеялся в голос, не выдержал. Мария смотрела холодно:
        – Я сказала что-то смешное? Что вызвало такую радость…
        – Синьора, вы просите о невозможном. Господин Пас – мой основной подозреваемый.
        – Вы можете сделать с ним все, что вам нужно по завершении шоу…
        Капитан Фариди замер.
        – А вот это неожиданно, – он с новым интересом разглядывал собеседницу.
        – Я рада, что мне удалось вас удивить. А то, признаться, мне показалось, что вы заскучали…
        – Так зачем вам синьор Пас в числе участников?
        Мария долго молчала, перебирала пальцами край шелкового палантина, укрывавшего плечи.
        – Я хочу честную борьбу.
        Фариди не поверил:
        – И только?
        Пожилая дама смотрела с вызовом:
        – Да. И только. Он талантлив. Очень. Я надеюсь на милосердие судьбы, что он окажется невиновен. А пока я буду продолжать шоу вы найдете доказательства этому.
        Капитан Фариди откинулся на спинку кресла:
        – Он вам так дорог? Знакомый? Сын близкого друга? Любовник?
        Мария кокетливо усмехнулась:
        – Вы мне льстите. Повторюсь, я стара, больна и готовлюсь к встрече с Богом.
        – И между тем я жду объяснений.
        Мария потянулась к бутылочке с водой. Откупорив, плеснула в высокий пузатый бокал. Сделала несколько глотков.
        – Я знаю, кто убил Северова, – сказала, наконец, с удовольствием поймав, как улыбка застывает на лице итальянца. – Но доказательства этого я вам представлю по завершению шоу. Это мое условие.
        Итальянец не шевелился, решая, не блефует ли знаменитая синьора. Слабо улыбался и лукаво щурился.
        – Синьора, я могу вас принудить дать показания.
        Мария рассмеялась, по-девичьи задорно оголив кромку белоснежных зубов.
        – Попробуйте, господин капитан. Я с удовольствием понаблюдаю за тем, как вы это будете делать. А заодно натравлю на вас лучших адвокатов Нью-Йорка, – она помолчала, добавила примирительно: – Вы забываете, что я очень старая, я очень бывалая акула, которая была на таком дне, которое не снилось даже вашим доморощенным преступникам.
        Отставив бокал с водой на столик, повернулась к итальянцу:
        – Так что, мы с вами договорились?
        Капитан Фариди встал:
        – Мне нужны доказательства, что господин Пас не убивал Северова. Прямо сейчас. И тогда я готов дать вам двое суток на завершение шоу. И предоставление информации о преступнике. В противном случае по истечении сорока восьми часов вся ваша компания, включая синьора Форта, Лабовски, Лапена и участников шоу, будет взята под стражу. Я достаточно понятно объяснил?
        Мария смотрела тяжело. Чуть приоткрыв рот, она будто проговаривала про себя озвученные следователем условия и продолжала холодно улыбаться.
        – Хорошо, – прошептала наконец. – Я предоставлю вам доказательства невиновности Стефана Пасса.
        -
        Ему стоило выйти из апартаментов Марии Стафф и включить звук мобильного, как ему посыпались сообщения. Бегло просмотрев их, направился на шестую палубу, в операторскую.
        – Что скажете, синьорина Фролова, – бросил с порога и с шумом придвинул к столу кресло.
        – Как я и говорила, на финальном снимке – не Степан Пас. Я надеялась, что будет видео с других камер, на которых будет лучше видно лицо убийцы. Но самый лучших снимок оказался тот, который вы уже видели. На нем отчетливо видно ухо, оно у Степана другой формы, это даже при таком разрешении и ракурсе видно, ухо расположено чуть выше, если разделить лицо по носогубной складке…
        Она еще раз посмотрела на снимок, содрогнувшись и прогнав от себя подозрения. Сунула под нос следователю свой смартфон, на экране которого – крупное фото Степана со страницы соцсети.
        – Форма подбородка другая, хоть неизвестный и опустил голову, но вот на этом кадре, смотрите, это хорошо видно… Вы видите?
        – Это все?
        – Нет. Смотрите, – девушка сверилась с вырванным из блокнота листком – в нем ровным столбиком через пробел значились цифры. – Нападавший следовал за Иваном от шоурум. Вот сцена, как мы… повздорили с Иваном, – она остановила видео в тот момент, когда врезала головой по носу мужчины. Капитан поморщился. Девушка показала в угол экрана. – Видите эту тень, силуэт падает на барельеф с дельфином? А теперь смотрите внимательно. Вот здесь я выбежала из шоурум, – Ангелина вела кончиком карандаша по монитору, – видите, тень отступила и почти исчезла. Видно затемнение у хвоста дельфина.
        Девушка победно посмотрела на итальянца.
        – И? – тот хмуро вздохнул.
        – Что значит «и»? Вы на время посмотрите. 19-07. Степан был в общем зале на ужине. Вы сами в протоколе отметили, что покинул он зал только в 19-12.
        – Это могла быть тень уборщицы… Случайного прохожего, пассажира.
        Ангелина спрятала победную улыбку:
        – Мы тут с вашим коллегой, – она кивнула на полицейского, которому Фариди поручил приглядывать за ней. – Проверили это место с других камер, – она щелкнула по иконке внизу экрана, распахнулся еще один квадратик с видеорядом. Запись с камеры у ресторана, направленной вглубь коридора. – Видите? 19-07 и человек за барельефом. Отчетливо видна тень от его ноги. С этого места прекрасно видно шоурум, так что в том, что неизвестный следил за Северовым, сомнений быть не может…
        – Ну это уже не вам решать. Что там вы обнаружили?
        Девушка посмотрела на него с раздражением, промотала видео до следующей отметки в блокноте:
        – А вы не отвлекайтесь, а то потом опять скажете, что это уборщица под два метра ростом… Вот выбежала я. Вот через четыре минуты из шоурум вышел Иван и направился в сторону жилого блока. Тень вот она, видите? – девушка настойчиво ткнула в монитор. – Видите? Мы отследили ее по камерам, это тот человек, который окажется за спиной Ивана. Вы уже видели его на снимках. – девушка сверилась с еще оной цифрой и распахнула еще один квадратик видеокамеры. – В это время Степан был вот здесь, спускался пешком на третью палубу. У него в руках сотовый, он явно что-то набивает в сообщении. Поэтому спускается медленно. И подходит к моей каюте.
        Она сделал два стоп-кадра с одинаково выставленным временем: 19-16.
        На обоих снимках замер Степан Пас: высокий, хорошо сложенный молодой человек с темными, собранными в хвост волосами, в темной футболке-лонгсливе и джинсах. С широким кожаным браслетом на руке.
        – Стоп, – Фариди нахмурился: – Ваш друг что, левша?
        Ангелина пожала плечами:
        – Не обращала внимание. Раскраивает вроде бы правой рукой, – девушка вспоминала, в какой руке у Степана обычно ножницы.
        Капитан ткнул пальцем в экран, на котором молодой человек спускался по лестнице:
        – А сообщение набирает левой.
        Девушка вспомнила завтрак, как Степан берет вилку левой рукой и перекладывает ее в правую. То же движение – с ножницами, портновским мелом: берет в левую, перекладывает в правую. В памяти всплыло, как они поднимались в кафе – он тянул ее вверх по лестнице, держа левой рукой.
        Капитан внимательно ее слушал – оказалось, девушка все это проговаривала вслух.
        Фариди прокрутил видео к тому моменту, когда нападавший окажется за спиной Ивана – быстрое, стремительное движение, он нагнал дизайнера в пару шагов. И нож был всегда в правой руке.
        – И браслет! – вскрикнула Ангелина. – Браслет тоже на правой. А у Степана – на левой, смотрите!
        Капитан Фариди задумчиво кивнул.
        – Все верно. И мадам Стафф оказалась права, – он поймал вопрос в глазах Ангелины, махнул рукой: – Господин Пас с ней переписывался, спускаясь по лестнице. У меня скриншот их переписки. Одновременно убивать, перерезав горло, и печатать сообщение мало кто может. Мы, конечно, проверим через операторов сети по хронометражу. Но… на видео очевидно, что убийца переписок не ведет.
        -
        Остаток дня Ангелина постоянно смотрела на дверь, ожидая, что Степана отпустят и он, наконец, разгребет ее идею с фантастической девушкой «Ингви». Поглядывала на телефон, чтобы не пропустить сообщение.
        Прорвалось только одно: «Оформляем протокол. Это никогда не закончится».
        Девушка вздохнула – придется выкручиваться самой. Оценила придирчиво нагромождение органзы на манекене и в числе первых покинула цех: коллекция вызывала уныние. Прошла к каюте Степана, долго стучала, потом написала сообщение, но и оно осталось без ответа.
        Махнув рукой, поплелась на ужин в ближайший ресторан, без аппетита, не выныривая из смартфона, съела салат и выпила кофе. Чтобы сразу не идти в каюту, прошлась по палубе. Вечер был свежим, мягким, над волнами догорал закат, рассыпал по волнам огненно-рыжие угли, смешивая их с розовой пеной. Девушка смотрела за линию горизонта, вдыхала полной грудью теплый, пропитанный солью, ветер. Со второй палубы поднимался высокий худощавый мужчина. Ссутулился, стараясь держатся в тени, пропускал вперед пассажиров лайнера.
        Затаив дыхание, девушка наблюдала за ним.
        Неуловимо знакомый даже в этой полутьме и сине-белой иллюминации профиль, нос с горбинкой, острый кадык.
        – Николя! – она заорала, махнула рукой, привлекая к себе внимание.
        Она готова была дать голову на отсечение, что мужчина вздрогнул. Но не оглянулся.
        Ангелина бросилась к нему. Расталкивая прогуливающихся пассажиров, она мчалась к лестнице, ведшей со второй палубы, рассчитывая, что мужчина, похожий на Николя Крейга, пересечется с ней.
        Но неизвестный, небрежно взглянув на нее и помедлив на развилке, стал спускаться вниз.
        – Николя! Крейг!
        Пробежав чуть дальше, она бросилась вниз по оказавшейся свободной соседней лестнице, наперерез мужчине. Тот, рассеянно повернулся в другую сторону и неспешно направился прочь.
        Ангелина растерялась. Застыла на мгновение.
        И обогнув парочку, фотографировавшуюся на фоне заката, стремительно догнала мужчину. Дотронулась до локтя:
        – Николя!
        Мужчина величественно обернулся, улыбнулся:
        – You made a mistake, – проговорил, чуть растягивая слова.
        Ангелина потеряла дар речи – мужчина оказался очень похож на американца Крейга.
        – Простите… Вы просто очень похожи на одного моего знакомого из Нью-Йорка, – пролепетала девушка.
        – О, я с другой стороны Атлантики, – мужчина развернулся и решительно направился к лифтам.
        Ангелина смотрела ему вслед, не понимая, как она так могла обознаться. И обозналась ли?
        -
        – Ах, вот ты где! – горячие руки подхватили ее, приподняли над палубой. – Степан улыбался. – Я так понимаю, я должен тебя отблагодарить за вызволение из заточения?
        – Почему так долго, Степ?!
        Молодой человек отмахнулся:
        – Пока он с меня все показания не взял, не успокоился. И насчет Крейга тоже. А он что, правда, исчез?
        Девушка невольно покосилась в сторону лифта, в котором исчез англичанин, так похожий на Крейга.
        – Не знаю. Но вместо него сегодня весь день работа Том…
        – Мм, однако, – Степан почесал подбородок. – Интересно, куда он мог деться? Странно… Расскажи, что у вас сегодня?
        Ангелина, торопясь, рассказала, как прошел первый день второго тура.
        – Я там такую залипуху сделала, Степ. Нас выкинут с позором, едва увидят мои «творения», – она прикрыла глаза и покачала головой. – Я тебя предупреждаю. И показ завтра в полдень. Если никто никого за ночь не съест.
        – Ага, щас. Так мы и дадимся…Главное, чтобы с утра меня Фариди опять куда-нибудь не вызвал… Пошли, поужинаем?
        Ангелина мрачно вздохнула:
        – Так я поужинала.
        Степан почесал кончик носа:
        – Ну, мне компанию составишь…
        Они выбрали укромный уголок на открытой третьей палубе. С пятой палубы доносилась музыка дискотеки, сегодня крутили популярные песни Сан-Ремо. Чуть хриплый, очаровательно простуженный женский голос и захватывающие ритмы.
        Степан вскинул голову:
        – О, это же Эмма Марроне, «Cercavo Amore», – обрадовался и протянул Ангелине руку: – Давай, потанцуем?
        – Марроне? Как ты? В смысле – твой псевдоним? – Ангелина неуверенно вложила пальцы в открытую ладонь. Шагнула навстречу.
        Степан кивнул.
        – Почему бы нет.
        Здесь никого не было. Только они, море и ветер. Степан молчал, незаметно касался носом о ее висок – она улавливала его горячее дыхание, тайком вдыхал ее аромат, пытаясь распознать его. Миндаль. Жасмин. Цитрус. Она впитывала тепло его рук, прислушивалась к его сердцебиению.
        Запрокинула голову и подмигнула.
        Молодой человек озадаченно посмотрел на нее:
        – У тебя глаз дергается.
        – Он не дергается, он подмигивает…
        – М-м, – молодой человек понимающе кивнул, нахмурился.
        Внимательно посмотрел на девушку и поймал на себе ее улыбку.
        Ангелина снова мигнула.
        – Вот опять…
        – Я знаю, – она откровенно смеялась.
        Степан задумчиво любовался ею, скользил взглядом по оголенной шее.
        – Мне кажется, мы договорились, что это условный сигнал…
        – Я помню.
        – Это он? – Степан склонился к ней так близко, что их дыхание невольно смешалось.
        Девушка кивнула. Молодой человек отодвинулся:
        – Ух ты… – заглянул в глаза.
        Руки скользнули по девичьим плечам. Степан коснулся лбом ее лба, улавливая смятение на дне неспокойных глаз. Девушка запрокинула голову и прикрыла глаза, прислушиваясь, как он гладит ее кожу, перебирает пряди волос.
        – Я знаю одно место, оттуда незабываемый вид, – проговорил тихо и вместо поцелуя, потянул ее из ресторанчика вверх по узкой винтовой лестнице. – Хочу показать его тебе.
        Железные ступени, узкие и высокие, плохо освещенные. Ангелина едва поспевала за молодым человеком. Запыхавшись, она остановилась, чтобы перевести дух, прислонилась к прохладной стене лайнера. Здесь было, действительно, невероятно: розовый закат, темное синее море и звезды. Будто в одной точке сомкнулись целые сутки – утро, день и ночь.
        Степан спустился на ступеньку ниже, оказавшись прямо перед девушкой, обнял за талию. Заглянув в глаза, коснулся губами виска. Помедлил. Девушка шумно втянула носом соленый, пропитанный нежностью воздух. Степан коснулся губами мочки уха, шеи, щеки…уголка девичьего рта. Неторопливо, оставляя возможность передумать. Но девушка в его руках, натянутая будто струна, напряженная, не шевелилась, не дышала, в одно мгновение превратившись в оголенный нерв. И тогда он поцеловал всерьез. Сперва легко, будто мотылек, коснулся губами губ. Смешивая дыхание, окутывая теплом и нежностью. Ангелина замерла, впитывая ее, примеряя на себя, как диковинный наряд. Застенчиво приоткрыла губы.
        Степан ждал этого. Чуть надавил губами, проник чуть глубже и тут же отстранился. Дразнил. Приглашал отозваться. Чтобы снова завладеть, на этот раз безраздельно. Руки скользили по девичьим плечам от локтя выше, замирали на шее, но лишь на мгновение, чтобы тут же погладить линию подбородка, чуть приподняв его, погладить щеку, висок, запутаться пальцами в волосах.
        Ласковые и горячие руки, порывистое дыхание. Она медленно растворялась в нем, отрешаясь от реальности.
        Тихий стон вырвался из груди, в глазах потемнело – или это на море окончательно опустилась ночь, проглотив летнее солнце. Сине-малиновые огни иллюминации отражались на лицах, рассыпались на волнах. Степан замер, освободил ее губы, но не ее саму. Девушка прошептала:
        – Ох, они все врут…
        – Кто? – от его дыхания щекотно у виска.
        Широкая грудь касалась плеча волнующе, а рука по-прежнему гладила изгиб шеи.
        Ангелина прикрыла глаза, еще не веря, что сейчас скажет это.
        – Те, кто сказал, что ты классно целуешься, они бессовестно врут. – Еще один вдох. Последний. Перед шагом в темную воду. Виски сдавило обручем. – Потому что ты целуешься божественно…
        Его рука на ее плече потяжелела, пальцы подцепили локон.
        – О, это неожиданно даже для такого самовлюбленного индюка как я. Но я был бы не прочь повторить.
        Он не хотел ее отпускать. Хотел удержать так близко, как только можно. Чтобы дышать с ней в одном ритме, одним воздухом. Но как ей об этом сказать, чтобы избежать пошлости?
        Парень и девушка стояли у борта на верхней палубе, стояли друг напротив друга и улыбались. Глядя в глаза.
        И говорили без слов.
        Внизу, палубой ниже, с открытой веранды итальянского ресторана за ними наблюдали трое. Низкорослый мужчина лениво потягивал пиво, с любопытством разглядывал пару, будто инсценировавшую знаменитую сцену из «Титаника».
        С небольшого балкона у платформы с лифтами за ними следил высокий худощавый брюнет. Ярко-синий огонек его электронной сигареты походил на глаз дракона – мигал и подслеповато щурился, кутаясь в аэрозольных пар?х.
        Из своей каюты за влюбленной парой с удивлением наблюдала дама. Раздражение от увиденного некстати ложилось на надвигающуюся мигрень.
        – Хм… Что ж… Так даже лучше, – прошептала она, задергивая шторы и обращаясь к мужчине за своей спиной. – Ты видел это?
        Тот с удивлением хмыкнул.
        – Мне кажется, это хороший козырь, – проговорил, отпив из пузатого бокала. – И мотивация довольно крепкая.
        Дама устало опустилась в кресло:
        – Постарайся, чтобы это сработало как надо.
        Глава 15. Ингви
        Степан и Ангелина бродили по постепенным пустеющим палубам «Жемчужины морей», неторопливо, не размыкая рук переходили с палубы на палубу, то поднимаясь к самой высокой точке лайнера, то опускаясь почти к воде.
        – Как думаешь, шоу все-таки кто-то выиграет? – спросила Ангелина, кутаясь в палантин.
        Степан задумчиво пожал плечами:
        – Я вообще не уверен, что это шоу делалось для того, чтобы кто-то выиграл контракт с «Киар Алари».
        – В самом деле?
        Она развернулась к нему, прислонилась бедром к поручню. Степан кивнул:
        – Смотри сама: с нами с первого дня происходят какие-то неприятности. И организаторы не предпринимают ничего, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации. Сейчас вообще все на грани треша – убит один из участников, а второй исчез… Возможно, тоже убит. И вместо того, чтобы прекратить шоу, они начинают второй тур…
        – Ну-у, возможно, торопятся, ожидая, что шоу будет закрыто полицией.
        – А зачем в составе жюри Дидье Лапен, скажи мне, – Степан посмотрел на нее и лукаво прищурился. – Неужели кутюрье с мировым именем приглашен для того, чтобы выбрать себе замену, подтереться и уйти? Ты в это хоть на минуту поверила?
        – А что ты по этому поводу думаешь?
        Он покачал головой.
        – Черт их знает, что тут думать. Я буду играть до конца, пока мне дадут играть или не перережут горло, как Ваньке…
        Он вцепился в поручень, упрямо уставился в черную воду. Посмотрел на притихшую Ангелину:
        – Гель, завтра может быть что угодно. И с коллекцией, и с нами, и с шоу. Я предлагаю сосредоточиться на этом и не разделяться.
        Девушка нахмурилась:
        – Гулять всю ночь?
        – Я прошу тебе перебраться в мою каюту. Обещаю, я буду спать в ванной.
        Ангелина шумно выдохнула.
        – Давай тогда уж у меня…
        Она ожидала, что Степан начнет упираться, но он только отмахнулся:
        – Да без разницы. Пошли в твою, я только одеяло с подушкой возьму.
        Они спустились на третью палубу. Ангелина стояла в коридоре, пока Степан забирал из своей подушку и одеяло.
        – Пошли, – потянул девушку за собой, подхватив ее под локоть.
        И забрав из рук Ангелины ключ-карту, поднес ее к кард-ридеру, сразу, как загорелся зеленый огонек, подтолкнул девушку внутрь.
        – Давай-давай, не свети тут.
        Ангелина вошла. Медленно сняла туфли.
        Степан сунул ворох одеял в кресло, проверил защелку на окне, задернул шторы. Он вел себя уверенно и спокойно, не обращая внимания, что Ангелина по-прежнему стояла на пороге каюты.
        – Степ, я боюсь…
        Он обернулся на ее голос, шагнул и решительно сгреб в охапку.
        – Поздно бояться. Сейчас осталось только шагать вперед.
        – Кто мог убить Ивана? Крейг? Поэтому сбежал?
        Степан поцеловал ее в макушку:
        – Черт его знает. Нафига в меня переодеваться?
        – И нож твой. На нем твои отпечатки.
        – Да, это вообще… В голове не укладывается.
        – Степ, – она высвободилась из объятий, – А что, если все это изначально было затеяно против тебя? Нож нужно было взять еще в Москве. Организовать, чтобы на нем остались твои отпечатки. То есть убийство было преднамеренное.
        – По сути, могли и на Северова изначально покушаться. Остальное: вредительство с клеем, безобразия на показе – отвлекающие действия.
        Он вернулся к креслу, плюхнулся поверх одеял. Ангелина прошла к кровати, присела на край.
        – А если нет?
        В заднем кармане джинсов Степана зазвонил сотовый. Молодой человек привстал, вытянул смартфон. Посмотрев на аватарку нахмурился. Но номер принял.
        – Алло… Да, пап. Я видел, что ты звонил… Да, тринадцать неотвеченных, – Степан уперся локтями в колени, отвернулся к стене.
        Ангелина тактично ушла в ванную.
        Она слышала, что молодой человек говорит резко, довольно отстраненно. Чувствовала, насколько натянутые отношения между сыном и отцом. Чтобы отвлечься и не прислушиваться, включила воду. Откинула волосы со лба.
        – Я не понимаю, тебе сложно было перезвонить?! – раздражался отец.
        – Не было возможности… – Степан вздохнул. Взгляд цеплялся за разбросанные девичьи вещи: блузка, расческа на пуфе у зеркала, из неплотно прикрытой дверцы шкафа торчал зажатый рукав рубашки, а из прикроватной тумбочки – бретелька бюстгальтера. Парень усмехнулся, рассеянно потер лоб. – Как мама?
        – Нормально мама, за тебя беспокоится, – проворчал отец. – Все материалы вашего шоу смотрит. Что там у вас сегодня произошло?
        Степан задумался: стоит ли говорить? С отцом всегда можно было посоветоваться. Тем более вдруг происходящее все-таки с ним связано? Но отец опередил его.
        – Степан, я все понимаю – ты взрослый, самостоятельный, ты меня не слушаешь и вообще зол на меня. Но ты должен быть осторожен.
        Степан прищурился, уставился перед собой:
        – У нас красный код? – уточнил, помня семейную договоренность – если у отца неприятности по работе, которые могут как-то повлиять на безопасность семьи, то это называлось «красный код».
        Отец шумно выругался:
        – Не задавай идиотский вопросов. Если бы был красный код, я бы до тебя весь день не дозванивался… Сбросил бы СМС. Но я получил сегодня копию заключения экспертизы по твоей машине. Там тормозной шланг надрезан был, сын.
        – То есть как надрезан?
        – Молча… Ровно на столько, чтобы ты проехал полгорода и тормоза отказали там, где они особенно нужны. Я проверяю сейчас все свои дела, у меня ничего такого нет, на мой взгляд. Но если тебя хотели убить здесь, то и там могут. Если тебе что-то будет нужно, – отец сделал паузу, шумно засопел в трубку. – Если тебе будет что-то нужно, то на «Жемчужине морей» находится Кирилл Озеров. Ну, мы работали с ним когда-то. Помнишь его?
        Степан помнил. Закатил глаза, покачал головой:
        – Низенький, толстенький, лысоватый… – Степан описал недавнего пассажира, который едва не утащил у них документы.
        – Ничего он не лысоватый, – отец обиделся.
        – Ты скажи, как он здесь оказался? – в голосе Стефана послышалась угроза.
        Ангелина осторожно выглянула из ванны, вышла, плотнее запахнув на груди махровый халат. Насторожилась, услышав последнюю фразу, вытянула шею. Степан поманил ее к себе, криво усмехнулся и провел ребром ладони по своему горлу:
        – Только не говори, что он тоже интересуется модой.
        Было слышно, как отец ходит по комнате. И строгий голос матери на заднем фоне:
        – Чего бегаешь? Говори давай!
        Отец шумно выдохнул:
        – Ай, черт! Это я его попросил. Я. Чтобы он приглядывал за тобой и…
        Степан не дал ему договорить.
        – Скажи, яд в бокал он мне подсыпал? – Степан опять блефовал.
        Пауза и изменившийся голос отца:
        – Н-нет, конечно… Степан, это Кирилл. Озеров. Какой яд? Он только билеты у тебя пытался стащить при посадке, и испортил что-то из выставочного твоего барахла… Степан? – прогремел, наконец. – Что там у тебя происходит?
        Молодой человек прикрыл ладонью глаза.
        – Па, пообещай мне одну вещь. Больше никогда. Ни за что. Не проси никого за мной приглядывать. Ладно? Мне это дорого обходится…
        – Степан, какой яд?
        – Да никакой. Я развел тебя… Как ты меня с потерянными документами на поступление, помнишь?
        Отец беззлобно выругался:
        – Паразит…
        – Весь в тебя. Так значит у тебя никаких особый проблем и приметных расследований, из-за которых меня могли укокошить нет?
        – Нет… Я в растерянности.
        – Ладно, я понял, пап. Спасибо, что дозвонился… Маму целуй.
        Он нажал кнопку отбоя.
        – Что? – Ангелина следила за каждым его движением, чутко и пристально. – Что случилось?
        Степан шумно выдохнул, бросил сотовый на кровать. Посмотрел на Ангелину:
        – Если что-то и затеяно здесь, на «Жемчужине морей», то это не связано с отцом, не связано с Ваней Северовым. Это все связано со мной. – Ангелина ахнула. Степан покачал головой, пояснил: – Не помню, говорил я или нет, но сразу после показа в Москве, я попал в аварию. Отказали тормоза. – Он потянул вниз воротник лонгслива, продемонстрировав Ангелине край сине-желтого синяка на груди. – Во всяком случае, я на этом настаивал. И как оказалось, не зря: отец сегодня видел заключение экспертизы… Тормозной шланг был подрезан…
        – Как?
        – Ну я заключение не видел, отец сказал «подрезан». Ровно настолько, чтобы тормоза отказали по дороге к дому.
        Девушка рухнула на кровать, забыв о воротнике махрового халата и распахнувшихся полах. Степан покосился на острые колени девушки, отвел взгляд.
        – Но по крайней мере у нас минус один подозреваемый. Сломанные туфли – дело рук моего папаши.
        – Как? Он что, здесь?
        Степан расхохотался в голос:
        – Он, Геля, настоящий испанский мафиози. Подослал нам своего оператора. Кирилла Озерова, они с ним по горячим точкам когда-то мотались.
        – Ничего не понимаю, – девушка, наконец, поправила полы халата, покраснела.
        – При посадке помнишь, тип в клетчатой рубашке, который паспорт твой пытался утащить?
        – Ну, помню…
        – Ну вот это он есть. Кирилл Озеров. И, как только что признался мой отец, он испортил туфли. Ума не приложу, как этот Коза Ностра попал в охраняемые помещения «Киар Алари»… Но с другой стороны, опыт у него разносторонний. Он все может.
        – Но зачем?!
        Тут уже Стефан развел руки, посерьезнел:
        – Чтобы не дай бог сыну не подфартило. И чтобы он, получив по носу, понуро вернулся под отцовское крыло.
        – О. Сочувствую…
        – Да не. Я уже привык. Было бы даже странно, если бы отец ничего такого не предпринял…
        – Степ, а что теперь делать? Может, Фариди сказать? – Ангелина теребила пояс.
        Степан невесело усмехнулся в ответ:
        – И что ты ему скажешь? «Господин капитан, спасайте меня впятером»?
        – А что ты предлагаешь?
        – Если бы меня хотели убить, то убили бы. Но я не представляю из-за чего, кому я понадобился…
        -
        Сквозь сон Ангелина слышала, как Степан ходит по каюте. Первое время вздрагивала от каждого шороха, сердце подспудно сжималось. Но молодой человек не подходил ни к ней, ни к кровати. Долго сидел в кресле, отдернув занавеску, смотрел в окно. Достал из минибара воду, откупорил бутылку – Ангелина слышала, как зашипела в стакане вода. Отключилась, когда он в очередной раз ушел в ванную. Часы показывали пять утра.
        А в семь их поднял звонок Форта:
        – Я готов вам предоставить час работы, который вы потеряли вчера на допросе капитана Фариди, – коротко бросил вместо приветствия. – Вы готовы?
        Ангелина с трудом смахнула сон, села:
        – Да. Дайте нам полчаса.
        – Хорошо, полвосьмого жду вас у цеха.
        Ангелина выскользнула из-под одеяла, прошла к ванной, постучала.
        – Степ, Форт дал нам возможность доделать коллекцию. Полчаса… Степ? – за дверью послышалось бормотание, грохот упавшего на кафель телефона.
        – Да что за зараза, – донеслось из-за закрытой двери.
        – Разбил?
        – Экран треснул, а так фурычит вроде, – отозвался через мгновение.
        Ровно через тридцать минут, взъерошенные и невыспавшиеся, они стояли перед Фортом.
        – В девять тридцать сюда придут другие участники, – холодно предупредил ведущий. – Согласно вытянутым жребиям, вы в прошлый выступали последним. Сегодня, значит, откроете показ.
        – И у нас будет выбор трека? – уточнил Степан.
        Форт кивнул:
        – Да, все верно.
        Степан вошел в цех, посмотрел на заготовки Ангелины.
        – А тема-то какая?
        – «Ингви».
        Дизайнер опустился на колени перед манекенами, расправил органзу.
        – Ингви и все?
        – И все, – девушка оглянулась на дверь, Форт как раз запер ее с другой стороны. – Я решила, что Ингви – это девушка. Она из другой галактики. Она прекрасна и очень одинока. И все, что ее радует – звездное небо над головой.
        Степан изогнул бровь:
        – То есть идем в авангард, – подытожил, соглашаясь.
        Ангелина присела на корточки рядом с ним.
        – Ты будешь все переделывать?
        – Нет, конечно. Идем по твоей идее, – он рассеянно осматривал заготовки Ангелины. – Мне вообще нравится твоя задумка с мягкими драпировками… И вот этот цветок. Я бы только сформировал иначе плечевой пояс.
        Он решительно встал, переколол плечо, иначе заложил складки, позволив ткани свободно струиться. Темное, как ночное небо, искрящееся далекими равнодушными звездами платье, достойное греческой богини.
        – Как тебе? – он повернулся к Ангелине.
        – Круто, – девушка улыбалась, мысленно завершая образ ассиметричной укладкой модели. – Настоящая Ингви, принцесса Церианы…
        – Церианы?
        Девушка отмахнулась:
        – Не важно, в одной книжке прочитала. Печальная история безответной любви инопланетной принцессы. Она превратилась в звездное небо, чтобы оказаться ближе к любимому.
        Словно угадав их настроение звукорежиссер принес треки, и один из них – ритмичный, с ярким драматичным финалом. Все приготовления шли стремительно, дизайнеры едва успевали за организаторами. Модели были смущены такой торопливостью, но отработали профессионально.
        Степан из-за кулис улыбался, наблюдая за реакцией зрителей.
        – По-моему мы сегодня молодцы, – привлек Ангелину к себе, обнял за плечи и неожиданно поцеловал в щеку: – Ты молодец!
        Они выступили первыми, поэтому после показа спустились в зал и наблюдали шоу, сидя рядом в проходе. Мимо сновали официанты, иногда приходилось вставать и пропускать их к гостям шоу. Степан не выпускал руку Ангелины, держал крепко и от этого становилось так жарко, что она забывала о вчерашней договоренности – держаться вместе, – которую Степан, кажется, исполнял буквально. А Ангелина забывала, оглядывалась смущенно по сторонам и краснела, когда ловила на себе понимающие взгляды пассажиров.
        Попробовала высвободить руку, Степан покосился на нее, отвел взгляд, но руку захватил еще крепче.
        Так, держась за руки, они взошли на сцену для объявления результатов.
        Члены жюри выглядели особенно сдержанными. Мария Стафф переговаривалась то со своим адвокатом, Лабовски, то с Аделией Роз. Бывшая модель старалась улыбаться, но то и дело тревожно озиралась по сторонам. Форт, кажется, был не в настроении издеваться, хоть и выглядел привычно мрачно.
        – Поздравляю с завершением второго тура. Это было красивое шоу. Решением нашего жюри два участника получили сегодня иммунитет, в связи с тем, что работали в самых неблагоприятных условиях. Это Том Адамс и пара Стефан Марроне Пас и Ангелина Фролова. Жюри единогласно перевело их в следующий этап. Да и коллекции у них пристойные, как отметила профессиональная часть нашего жюри, – Форт посмотрел на Лапена.
        Ангелина и Степан переглянулись.
        – Ты что-нибудь понимаешь? Напоминает аттракцион неслыханной щедрости, – прошептал Степан Ангелине на ухо.
        Оливия Поуп оказалась рядом с ними.
        – Надо было тоже кого-нибудь прирезать. Не знала, что за это бонусы дают, – прошипела. Она смотрела исподлобья, плотно сомкнув губы. – А Крейга вы куда дели?
        От холодного, ненавидящего взгляда, бросило в холодный пот. Степан усмехнулся:
        – Съели, конечно… Оливия, это всего лишь шоу. Впереди еще третий тур. Давай без истерик?
        Оливия фыркнула:
        – Все верно, от вас надо держаться подальше, – отошла в сторону.
        Стена между Степаном, Ангелиной и остальными участниками шоу почувствовалась особенно отчетливо.
        – Но это не единственная новость на сегодня, – Форт говорил отрывисто, отбросив привычный сарказм. Операторы пристально следили за ведущим, забирая лишь общие планы участников шоу. – Внимательно проанализировав ваши прежние достижения и участие в проекте, мы приняли решение, что третьего тура не будет… Тише, друзья! – ему пришлось повысить голос, чтобы вернуть себе внимание участников. – Это не хорошая новость, скорее наоборот. – Участники стихли, и следующую фразу Форт говорил в гробовой тишине. – Вас было одиннадцать. В финал должны были выйти шестеро. Два дизайнера сегодня имеют иммунитет. Двое все равно покинут шоу… – Еще одна театральная пауза. – Я готов назвать тех, кто пройдет в финал. Лорен Стивенс. Свен Диттмар, Магда Силадь. Ингрид Байер. И названные прежде Том Адамс и Стефан Марроне Пас…
        – О, Боже, – прошептала Оливия. – Это что, все? Конец?
        Аделия встала, направилась к сцене:
        – Я сожалею, дорогая, но да. Для тебя шоу «Киар Алари» завершилось.
        Оливия отшатнулась от края сцены. Рот искривился:
        – Нет. Моя коллекция лучше. Это несправедливо… Это… Это…
        Она посмотрела по сторонам, безумный взгляд уставился на Ангелину и Степана:
        – Тебя не должно быть здесь. Тебя взяли из милости. Ты убил Северова. И ты стоишь здесь, на сцене и улыбаешься как ни в чем не бывало, злорадствуешь…
        – Оливия… – Степан тихо позвал ее, будто надеясь, что разум не покинул ее.
        – Ты всегда занимал чье-то место!
        – Оливия! – Форт прикрикнул. – Я прошу прекратить эту сцену. Выиграть – большой труд. Но красиво проиграть – это еще большее искусство. Берите пример с господина Уго Мартелли, который покидает шоу вместе с вами, но с высоко поднятой головой…
        – Да пошли вы все! – Девушка развернулась и выбежала из зала. Дверь с грохотом закрылась за ней.
        Мария Стафф поднялась:
        – Каждый делает свой выбор. Мы сделали свой. Может быть мы и пожалеем, что все прошло именно так и мы приняли именно такое решение. Но, напомню, в этот раз мы были единогласны и учитывали не только сегодняшний показ, но и вашу прежнюю работу и прежние достижения. Финальное шоу состоится завтра в семь часов вечера. Мы предоставляем вам полную свободу действий. Шесть моделей. Любой музыкальный трек. Все технические возможности этого зала к вашим услугам. Покажите то, на что вы способны. Покажите шоу, которое запомнит каждый гость. Не только гость, но каждый из нас. – Она помолчала. Заговорила вновь, чуть повысив голос: – Завтра вы станете историей одного из ведущих Домов Высокой моды Европы. А тот, кто выйдет из этого шоу победителем, будет создавать будущее Высокой моды… Надеюсь, вы понимаете важность момента. Сегодня вы вряд ли будете спать. Сегодня я не желаю вам отдохнуть. Сегодня – вечер и ночь ожиданий и надежд. Сегодня – последняя возможность что-то изменить в показе и еще раз оценить свои силы.
        Она встала рядом с Фортом, посмотрела на него, будто передавая эстафету.
        – Если кому-то из вас нужна будет помощь, обращайтесь, я на связи. И сегодня я на вашей стороне, – проговорил ведущий отрывисто. – Сделаем это шоу вместе.
        -
        Капитан Фариди наблюдал за шоу, и наблюдал, к своему удивлению, с интересом. Решение сократить время шоу и объявление сразу финала его порадовало – любое изменение планов должно было заставить преступника действовать. Любое опрометчивое действие – это возможность совершить ошибку. Ему, капитану Фариди, останется только ее не прозевать. Несколько запросов с утра, фиксация в протоколе наблюдений Фроловой и Марии Стафф. Запрос оператору сотовой связи о подтверждении времени обмена сообщениями между Марроне и Марией Стафф. Копирование переписки с обоих сотовых. Содержание переписки его не заинтересовало.
        «Вы помните, что я вам передала после кастинга?» – спрашивала Мария.
        «Конечно», – короткий ответ Марроне.
        «Вы что-то делаете в этом направлении?» – еще один вопрос через минуту.
        «Я пересмотрел коллекцию и многое изменил».
        «Хорошо. Надеюсь, мне удастся ее увидеть».
        «Я был бы рад удивить вас», – ответил Марроне в 19-16.
        Капитан Фариди с оперативниками каждое сообщение сверили с видео, выставили посекундный хронометраж. Выходило, что Марроне, в момент убийства Северова в самом деле спускался по лестнице, и был в другом крыле жилой зоны лайнера.
        Но почему из всех участников шоу убийца решил переодеться именно в Марроне? Только ли потому, что они с Северовым знакомы вне шоу? Но убийца очевидно заранее готовился к совершению преступления: заранее подготовил парик, браслет. При этом, он был на борту, так как знал, как был одет Марроне в день убийства.
        И то, что Фролова сказала про Крейга и выпавшего с балкона француза, – кстати, его уже допрашивали коллеги, – не укладывалось в схему. Фариди чувствовал себя бездельником, потому что расследование проходило где-то в другом месте и практически без его участия. Он ждал информацию от коллег, надеялся, что на запросы среагируют быстро, и уже в ближайшее время он сможет разложить перед собой все элементы цепи. И понять замысел преступника.
        Истерика, которую устроила одна из участниц, только развлекла полицейского, автоматически подтвердила его подозрения, что в этом шоу, как в змеином гнезде, перерезать горло Северову мог каждый. Вопрос в том, какими мотивами руководствовался преступник.
        Капитан Фариди стоял у стены и видел всех участников шоу и членов жюри, как на ладони. Единственных, с кого он сразу снял подозрения, стали американские рэперы – этим двоим слишком без разницы были результаты этого шоу. Еще Аделия Роз выглядела абсолютно естественно. Остальные смотрелись тем более подозрительно, чем изображали спокойствие и железные нервы.
        – Господин капитан, – к нему подошел карабинер, склонился к уху: – пришли ответы на запросы, которые вы отправляли утром.
        И протянул ему папку с распечатками.
        -
        – Ты знаешь, мне кажется, что все-таки первой Бог создал женщину, приложил к идее свою фантазию, душу. А утомившись, из остатков уж по-быстрому сляпал мужика.
        Степан и Ангелина гуляли по палубе – вышли из цеха буквально пару минут назад: оформляли коллекцию «Ингви» для шоурум. Степан, как и решил накануне, Ангелину не оставлял ни на минуту. Сейчас он выглядел уставшим, рассеянно тер лоб, говорил чуть более отрывисто, чем обычно, тревожно оглядывался по сторонам. Ангелина знала – он думает о завтрашнем шоу.
        – Почему? – Убрала с лица прядь.
        Она тоже думала о шоу и развлечься ничего не значащей болтовней ей показалось хорошей затеей.
        Молодой дизайнер мечтательно посмотрел на линию горизонта.
        – Столько «фишек» было подарено ей. Шелковистые волосы, – он поймал прядь Ангелининых волос, накрутил на указательный палец, осторожно поглаживая большим, будто растирая бесценное масло. – Шея, плечи, тонкая талия… Фейерверк капризов и миллион разнообразных тараканов в голове… Определенно, он был вдохновлен.
        – А если талия не тонкая? – девушка лукаво прищурилась, кивнула на проходившую мимо полную даму в нежно-розовом.
        Степан усмехнулся:
        – Даже в вариативности женских прелестей Бог креативил на полную катушку, – парень облокотился на поручень, посмотрел на линию горизонта, туда, где собирались ванильно-серые облака. – Это жутко нескромно, но когда я придумываю одежду, то чувствуя себя немного Богом. Потому что роде как довожу до совершенства совершенный божий замысел.
        Ангелина понимающе усмехнулась:
        – Ты просто бабник…
        Он засмеялся:
        – Мне это уже говорили, и не раз. Собственно, я и не возражаю, – он посмотрел на девушку. Протянул руку: – Пойдем, я кое-что тебе покажу.
        Замешкавшись на короткое мгновение, она вложила пальцы в его ладонь, позволила себя потянуть на верхнюю палубу. Потом вниз, по крутым и узким ступенькам, на которых Степане приходилось держать ее руку над головой, чтобы не выпустить.
        Нырнул во внутренние помещения, лукаво на нее посмотрев, потянул дальше, по узкому пустынному коридору.
        – Мы куда идем? – она заволновалась.
        – Уже пришли.
        Степан остановился у двери каюты, достал магнитный ключ.
        – Ты мне доверяешь?
        Геля сглотнула, посмотрела испуганно, и медленно, будто через силу, кивнула. Степан приложил ключ к кард-ридеру, дождался зеленого огонька над ним и толкнул дверь.
        – Это же твоя каюта, – девушка замешкалась на входе, не решаясь сделать шаг внутрь.
        Степан не выпускал ее ладонь.
        – Да, моя… Ты чего? Ты разве не хочешь на нее посмотреть?
        Геля осеклась, покраснела:
        – На к-кого?
        Степан выпустил ее руку, озадаченно повел плечом:
        – На коллекцию.
        Ангелина шумно, с явным облегчением, выдохнула:
        – Хочу, конечно, – прошептала. Голос изменил ей, стал сухим и хриплым – во рту пересохло.
        – Ну тогда заходи!
        Он отвернулся и нырнул в полумрак каюты.
        Девушка шагнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Его каюта была чуть больше, чем ее. Двуспальная кровать у стены застелена синим покрывалом, на нем – свежий комплект полотенец и горсть леденцов. Темно-синий ковер, узкий диван у окна, тумбочка, заменяющая журнальный столик и настольная лампа.
        Степан шуршал у шкафа-купе. Геля пригляделась: он снял с креплений одну из дверец, осторожно отставил ее в сторону, прислонил к стене. За ней, между стеной и стойкой шкафа, оказалась узкая ниша, сформировавшаяся из-за углубления в стене. В ней, на вбитом под углом гвоздике весили несколько кофров.
        – Что это?
        – Коллекция, – Степан аккуратно вытащил кофры из тайника. Ангелина округлила глаза:
        – А та, которая в шоуруме висит? Ты ее не планировал показывать?
        Степан отмахнулся:
        – Нет, конечно. Это все не то, что подойдет для финала.
        – Ну не знаю, на Евровидении так делают. На конкурсах фотографий… Да много где.
        – Значит, будем считать, что наш конкурс – исключение, – Степан небрежно отмахнулся, закрепил крючки вешалок на двери в ванную.
        – А остальные конкурсанты?
        – За остальных не скажу, Том и Ингрид точно не будут показывать то, что выставлено в шоурум, я видел, они работают с другими коллекциями. Том не знаю, справится ли без Крейга…
        Он дернул молнию ближайшего кофра, распахнул, осторожно вытаскивая платье. Черное, с тонкой, будто капельки росы вышивкой. Сложное кружево.
        Парень отошел в сторону, позволил Ангелине подойти ближе и рассмотреть.
        – Подожди, это же та коллекция, которую ты показывал в Москве. Она не слишком понравилась Марии Стафф, как я помню, ты едва не провалил кастинг!
        Он кивнул:
        – Та да не та. Я изменил крой, усилил асимметрию, изменил форму вытачек, – он провел указательным пальцем по линии кружев. Ангелина бы и не подумала, что это – часть конструкции платья. – Раньше коллекция, действительно, была незрелая. Мария, конечно, права.
        – Оно как… Как южная ночь, – прошептала Геля завороженно.
        – Вообще-то обсидиан… – он выдвинул другие кофры, распахивая один за другим. – Шесть моделей. Огненно-рыжий взрыв, магма, пепел, потоки лавы, обсидиан.
        Шесть платьев. Два первых – потоки люминесцентно-оранжевого шифона, того самого, что выбрала Ангелина в магазинчике в Барселоне. Алый с малиновыми переливами атлас-хамелеон с черными же вставками по лифу, юбке, с черным испанским кружевом. Черное платье с пепельно-серым чехлом и тонкими лентами люминесцентно-оранжевого шифона, будто сполохи, прорывающиеся из облаков пепла. Краски снова сгущаются, складки становятся тяжелыми, обволакивающими. Чтобы превратиться в финальную модель, ту самую, которую Степан назвал «Обсидиан» – строгое, выдержанное платье-карандаш с узким, как язык застывшей плазмы, шлейфом.
        – Великолепно. Ты это все сам сделал, здесь?
        – Ну естественно. Пока Фариди меня здесь запер, а ты отдувалась за нас двоих на втором туре. Основа сшита, чтобы пересобрать не надо быть белошвейкой, – он пожал плечами. – Примерить хочешь?
        Девичья рука сама потянулась к «Обсидиану».
        – А можно?
        – Даже нужно. А то я без манекена вытачки переставлял, вдруг не «сядет»… Попробовал на себя примерить, но это то еще зрелище. – Он тихо засмеялся, растер подбородок – нервничал. – Не для слабонервных…
        Девушка потянулась к подолу платья, смущенно оглянулась:
        – Отвернись, – попросила шепотом.
        Парень зажмурился:
        – А, прости, не подумал. – Отвернулся к окну. – Модели переодеваются при нас, даже особо не заморачиваясь. Мы же как врачи, бесполые… в том смысле, что женское тело для нас – работа.
        – То есть ты не испытываешь никаких эмоций при виде обнаженного женского тела? – девушка завороженно изучала ткань, гладила подушечками пальцев сложный рисунок, будто застывший порыв огненного ветра.
        Стефан пожал плечами:
        – Первое время смущался. Потом привык. Чужое тело – оно потому и чужое, чтобы на него не смотреть как на свое. В том смысле, своей девушки… – он прислушался к сопению за спиной.
        – Своя девушка? Ты это еще как-то разделяешь?
        Простой вопрос вызвал недоумение. Стефан молчал, прикидывая, что ответить:
        – Ну а как же…
        – И она у тебя есть? Девушка? – дежурный вопрос, который окончательно смутил парня.
        – Как бы я подумываю кое о ком ночами, – он уклончиво отозвался, барабаня по стеклу. – Но она пока только разрешила себя поцеловать.
        Ангелина обернулась на него: Степан стоял к ней спиной, послушно уперев локти в стену, теребил кончик хвоста.
        – То есть сейчас, забыв отвернуться от меня, ты продемонстрировал то, что мое тело тебя интересует исключительно с профессиональной точки зрения? – Ангелина лукаво уставилась в его спину.
        Парень вспыхнул – она видела это даже отсюда. Порывисто дернулся в ее сторону.
        – Не оборачивайся! – скомандовала.
        Он замер, снова повернулся к стене. Помолчав, решительно признался:
        – Ладно, поймала. Я не отвернулся, потому что хотел посмотреть на тебя голенькую.
        Коварная улыбка замерла на губах: он слышал, как Геля перестала дышать, легко представил, как покраснела до корней волос. Добавил мстительно:
        – Что, съела? Вот и красней теперь.
        Ангелина шелестела платьем, сдержанно вздыхала.
        – Бабник… Но кажется удача на твоей стороне, мне все-таки нужна помощь.
        Он медленно, с видимым удовольствием обернулся. Девушка замерла перед зеркалом: руки неловко подняты вверх и вывернуты локтями в стороны, узкие бедра едва прикрывал сбившийся в темное облако подол, хрупкие позвонки извилистой дорожкой светлели на обнаженной спине.
        – Я застряла, – она беспомощно крутила скованными узким платьем запястьями.
        – Да уж, не повезло тебе…
        Степан шагнул к ней, аккуратно расправил складки, чуть потянул подол вниз. Скользнул по бедрам высвобождая запутавшийся вокруг талии девушки шлейф. Нежно коснулся живота.
        Одно движение, и платье с шелестом расправилось, опустилось вниз, едва задержавшись на девичьих плечах, обнажило грудь. Ангелина ахнула и подхватила лиф рукой, замерла, почувствовав горячие ладони на бедрах. Степан невесомо коснулся ее шеи, поправил волосы, открыв изящную шею. Будто невзначай прильнул щекой к затылку. От близости с ней в висках пульсировала кровь, воздух стал тугим и терпким, напитавшись влечением.
        Он гладил ее руки, сжимал холодные пальцы, медленно забываясь, проваливаясь в вязкую тишину. Только биение собственного сердца, ее запах, нежный шелк волос. Реальностью становилась все более призрачной, и вот он уже целует ее шею, а она изгибается от его ласк, запрокидывает голову, укладывая ее ему на плечо. Легкие пальцы путают его волосы, с губ слетает вздох, оседает прозрачной вуалью на вышивку платья.
        Секунды переплетались, укладываясь хрупким узором, ласки становились настойчивее и жарче.
        Степан развернул Ангелину к себе, поцеловал в губы, стянул с хрупких плеч ставшее лишним платье. На мгновение она подалась вперед, отвечая. И тут же – отшатнулась, впечаталась в стену:
        – Нет! – выставила руки вперед, прикрыла ими голову. – Нет, пожалуйста. Не надо!
        И, оседая к ногам Степана, заплакала. Тот ошалело смотрел на острые девичьи позвонки, рассыпанные по плечам темные волосы, но видел только дрожащие руки, которыми она крест-накрест закрывалась от него.
        Опустился на колени:
        – Гель, ты чего? Нет – значит нет, – он развел руки, боясь дотронуться до нее.
        Он хмурился и не понимал, что не так. Ведь ей нравилось, она отвечала.
        Встал, в нерешительности помялся у двери.
        И стремительно вышел.
        Направился к открытой палубе, но вспомнил обещание не разделяться. Чертыхнувшись, вернулся в холл перед лифтами, занял свободное кресло, с которого была отлично видна его каюта. Достал сотовый: в углу мигала иконка принятого сообщения.
        Форт.
        «У нас небольшая накладка с моделями для дефиле: одна из ваших моделей, Наиль, отказалась с вами работать. Но я решаю эту проблему».
        Степан сделал глубокий вдох и медленно, по капле, выдохнул.
        Все катилось к чертям, на душе было гадко.
        Прикрыв глаза, он откинулся на спинку кресла, не упуская из вида свою каюту.
        Ангелина показалась из нее меньше, чем через полчаса. Заметив Степана в кресле, неуверенно подошла, встала напротив.
        – Пойдем спать? – просто предложила, будто ничего не произошло.
        Молодой человек кивнул, принимая молчаливое извинение.
        – Наиль отказалась со мной работать, – сообщил, вставая. – У нас нет модели для финального выхода.
        -
        Ночью Ангелина проснулась в своей постели, увидела, что Степан сидит у ее ног. В одежде. Футболка плотно обтягивает широкие плечи, локти уперты в колени. Смотрит перед собой в темноту.
        Ангелина осторожно приподнялась. Покосилась на аккуратно сложенные на кресле одеяло и подушку – Степан еще не ложился.
        – Степ, – позвала тихо.
        Он чуть повернулся к ней, но не оглянулся, покачал головой:
        – Все нормально. Спи.
        Ангелина подобрала край одеяла, села. Ярко голубой луч проникал сквозь занавески, покачивался на ковре, ласкал босые ноги молодого мужчины, мягко освещал его профиль.
        Девушка осторожно приблизилась, протянула руки. Замерла. Крохотный миг на принятие решения. Секунда, чтобы шагнуть в другую жизнь.
        Невесомо положила руки на сильные плечи. Скользнула от шеи к предплечью, будто снимая с них усталость и тревогу. Почувствовала, как под пальцами напряглись и будто окаменели мускулы. Чуть надавила, массируя. Двигалась осторожно, опасаясь спугнуть расцветающую в груди нежность. «Как хорошо», – пронеслось в голове. В груди искрились талой водой проталины, серебрились тонкие нити ручейков. Что-то оттаивало внутри, что-то, покрытое плотным черным снегом. Может, душа?
        Степан положил руку поверх ее ладони, чуть сжал. Как огнем опалил.
        Ангелина прижалась грудью к его спине, притаилась, не в силах сделать следующий шаг, ослепленная, едва живая.
        – Ты переживаешь из-за завтра? – прошептала у его виска. – Что остался без главной модели.
        Он горько усмехнулся, но промолчал.
        Она коснулась губами мочки его уха, вдыхая теплый и острый аромат его парфюма. Его аромат.
        – Хочешь, я стану твоей моделью? – предложить такое – это как подойти к краю обрыва, сердце забилось учащенно, страшно, будто собираясь выпрыгнуть из груди.
        Он выдохнул, кажется, с облегчением. Снова усмехнулся и наконец перестал смотреть в пустоту, опустил голову. Ангелина обвила руками его грудь, прошептала:
        – Я хочу помочь тебе. «Киар Алари» для тебя – мечта. Для меня – сама возможность мечтать. Не знаю, что важнее, но я хочу знать, что сделала все возможное.
        Ангелина соскользнула к кровати, встала перед ним. Поймав его руки, медленно, словно собираясь нырнуть в прорубь, ту самую, что когда-то манила ее своей чернотой, положила их на свои бедра. Затаилась.
        У него горячие, живые ладони. Мягкие. Заботливые. Они скользнули выше, по спине, ласково привлекли к себе.
        Уткнулся лицом в ее живот, а она растерянно развела руки, не зная, что делать дальше.
        Руки Степана обнимали трепетно, нежно, дыхание рвалось от каждого касания. Тихо выдохнув, она выскользнула из его рук, опустилась на колени перед ним. Обхватив его лицо, заглянула в глаза, еще более темные в ночи, еще более неспокойные и бездонные, чем всегда.
        – Я хочу быть с тобой. Сейчас. Всегда, – коснулась губами его губ, прошептала: – Хочу чувствовать рядом с тобой, как расправляются за спиной крылья. Хочу идти за твоей мечтой. Даже если завтра все рухнет, и от нее останутся лишь головешки.
        Он бережно обхватил ее затылок, обнял за плечи. Ловил лихорадочный блеск в ее глазах. Знал, чувствовал, какое сокровище она ему доверила – свою отравленную душу.
        И он был нежен как никогда. Отодвинулись в пустоту тревоги последних дней, страх. Только она в его руках, сомневающаяся и пугливая, как лесная нимфа. Она закрывала глаза, вздрагивала от прикосновений, прислушиваясь к его ласкам, слепо следовала за ними. А он мечтал увидеть неспокойную глубину в ее глазах.
        Склонившись ближе, прошептал:
        – Открой глаза. Твои крылья у нас одни на двоих.
        Он целовал ее шею, грудь, вдыхал отзывчивое тепло. С каждым движением все более смелое и родное. Она изгибалась ему навстречу, беззаветно, исступленно, будто падая в пустоту. Или паря над ней.
        Розовый луч восходящего солнца коснулся занавесок, проник в каюту. С любопытством скользнул по ковру, замерев на мгновение на краю измятой постели. Ангелина поймала его тепло, радостно подхватила, растворяясь в неслыханном, первобытном счастье.
        Сладкая легкость растекалась по венам, просачивалась сквозь пальцы и обжигая, обещая наслаждение.
        Она порывисто вздохнула, не в силах больше бояться. «Вчера» там и останется.
        Она чувствовала, как за плечами раскрываются огромные крылья.
        Для нее. Для него.
        Одни на двоих.
        И распахнула глаза.
        Глава 16. По ту сторону света
        Он осторожно спускался, по узкой и крутой лестнице, пролет за пролетом, на нижнюю палубу. Здесь было все проще и демократичнее, чем на верхних палубах. Белые стены без барельефов и хрустальных бра, примитивно-синее покрытие. Подошел к каюте. Постучал.
        – Все в силе? – спросил, не входя в тесную каюту.
        – Да. Я здесь как крыса сижу, – злой голос в ответ.
        Пришедший усмехнулся:
        – А тебя на курорт никто не приглашал. Ты какого беса шатался по лайнеру? Сказано же было – не высовываться.
        Его собеседник тяжело облокотился на стену, посмотрел тяжело:
        – Я хочу видеть ее…
        Мужчина усмехнулся. Развернулся и направился прочь, но обернулся:
        – Увидишь. Завтра и увидишь.
        -
        Мария Стафф просматривала каталог, когда в ее апартаменты зашел Дидье Лапен.
        – Ты обещаешь, что завтра этот цирк закончится?
        Мария посмотрела на него с издевкой:
        – Так печешься о своем месте?
        Кутюрье зло чертыхнулся:
        – И мне, и тебе известно с самого начала, чем все это закончится…
        – И чем по-твоему?
        Лапен невозмутимо пожал плечами:
        – Ты выберешь этого сопляка Марроне.
        – Но ведь тебе нравится, как он работает. Это твоя идея пригласить его в качестве стажера.
        – Вот именно. Пригласить. А не устраивать шоу, – мужчина встал, нервно прошелся по каюте.
        Мария отложила каталог на столик, помассировала виски:
        – Одно другому совершенно не мешает. Потом еще спасибо будешь говорить…
        Кутюрье с сомнением посмотрел на нее. Вернулся на свое место:
        – Мария. Скажи мне, наша договоренность все еще в силе? – он смотрел пристально, нервничал.
        «Мелочный, слабохарактерный альфонс», – отметила про себя Мария и улыбнулась.
        – Твоему месту ничего не угрожает, – если ты об этом.
        От ее улыбки Дидье Лапена прошибло холодным потом. Он боялся этой женщины. Боялся ее прошлого. Такие идут по костям, не обращая внимания на их хруст. У таких как она единственный принцип – принцип сильнейшего.
        – Я надеюсь, что ты не решишь передумать.
        – И оставить «Киар Алари» на сосунка? Нет, дорогой. Ты мне еще послужишь.
        Лапен с сомнением смотрел на нее, но не уходил:
        – Я не знаю, что ты задумала, Мария. Но я знаю тебя слишком давно, чтобы рассчитывать на милосердие с твоей стороны. Надеюсь, твои настойчивость и внимание к этому мальчишке не сломают ему судьбу.
        -
        Джакомо Фариди придирчиво просматривал развернутую детализацию вызовов, методично помечал цветными маркерами номера и время переговоров.
        «Неужели придется подключать Интерпол?» – с грустью смотрел на выделенный красным номер.
        Проверил по пояснительной записке сотового оператора. Горло саднило из-за кашля, хоть и совет этой русской насчет меда и имбиря помог.
        Капитан Фариди вздохнул, прикидывая, сколько времени уйдет на запрос и ответ. Ему нужно было имя, на кого зарегистрирован абонентский номер телефона.
        Отложив в сторону распечатку, вернулся к изучению личных дел участников шоу. В биографиях каждого из них были странности. Особенно внимательно изучал дела русских.
        Занятная карточка у Степана Паса. Знаменитый отец, Фариди даже вспомнил его по парочке интервью, которые публиковались в «la Repubblica». Он запомнил по довольно резким, провокационным высказываниям. Сынок тоже такой, конфликтный малый. Много побед. Фариди не очень представлял, на сколько значимы все эти гранты, которые значатся в его досье. Но, с другой стороны, раз они отмечены в файле дизайнера на «Киар Алари», значит, какой-то вес имеют. Капитан выписывал в блокнот свои наблюдения. Если этот парень – цель злоумышленников, то по линии отца или по собственной? И с чем связанной.
        «Мотив какой-то странный, – отметил про себя итальянец. – Хотели бы убить, давно бы это сделали. Подставить под следствие? Зачем? Почему именно его? Почему нож найден у Крейга? Где остальные предметы инсталляции? Тот же браслет».
        Вопросов было больше, чем ответов.
        Ангелина Фролова числится не замужем. В ее профиле в инстаграм – фото с мужчиной, всего несколько, в каруселях. Очевидно, оказался на них случайно. Высокий, худощавый и темноволосый, с острым и тяжелым взглядом. Начальственным. Последнее фото – за два дня до отъезда в Барселону. Селфи без косметики и без фильтров. На нем – будто совсем друга женщина: напряженный взгляд, морщинка на переносице, плотно сомкнутые губы. Капитан увеличил фото. Сразу стали видны синяки под глазами и потрескавшиеся, искусанные губы. На шее, под воротником – темное пятно. Похоже, тоже кровоподтек.
        Под селфи – несколько комментариев. Автопереводчик коряво перевел агрессивное: «Я тебя все равно найду». Фариди ткнул пальцем в комментатора. Хмыкнул – тот самый мужчина, случайно попавший в карусели. Имя на кириллице. Он перевел его имя через автопереводчик. «Игорь Романов, дома и дачи из бруса».
        И участники шоу, как оказалось, тоже со своими секретами. Та же синьора Стафф не сказала, что ее адвокат, Рич Лабовски, ее родственник с довольно неприятным прошлым: пару лет назад он оказался замешан в одном громком скандале – угрозы судье по делу, которое он вел. Наказания и лишения лицензии он избежал чудом, подставив второго адвоката. Того посадили. Да и сама Мария Тереза Стафф, урожденная Лабовски, проживала в беднейших кварталах Детройта, потом перебралась в Нью-Йорк, привлекалась за хранение наркотиков. Пошла на сделку со следствием, сдала свою сеть. Попала под программу защиты свидетелей. И при первой возможности уехала в Европу, где уже живет больше 10 лет. Сперва в Милане. Потом во Флоренции, после перебралась во Францию, где очень удачно вышла замуж за вдовца-американца Ричарда Стаффа. У него, кстати, сын от первого брака, Ричард. Живет в Нью-Йорке. Судя по собранному коллегами досье, свободный художник, золотая молодежь на отцовском содержании.
        В биографии каждого из них темных пятен больше, чем на гиене.
        Он открыл очередную папку, чувствуя, как в голове начинает пульсировать усталость. Николя Крейг смотрел на него с черно-белого фото. Полицейский положил рядом с ним снимок момента убийства Северова, пытаясь понять, не мог ли это быть Крейг. Но на нем почти не видно лица, камера расположена под потолком. Но теоретически мог.
        Положил рядом фото Паса. Тоже похож, но меньше.
        – Черт, гадаю, как ярмарочная цыганка, – выругался капитан и оттолкнул от себя фотографии. Набрал номер: – Привет, Сара. Как там мой запрос?.. М-м. Ну, запиши тогда еще один… Мне из их архива нужны материалы дела 1971 года, по которому проходила свидетельницей Мария Лабовски 1952 года рождения, – он устало вздохнул, прикрыл глаза: – Сара, я все знаю. Я буду тебе должен ужин… Нет, не завтра. Как вернусь в Геную и вылечу этот чертов кашель, – лукаво усмехнулся, выслушивая, как раздражение в динамиках идет по экспоненте. – Я обожаю тебе, дорогая.
        И нажал кнопку отбоя до того, как услышит ответ.
        Подумав, набрал на сотовом номер:
        – Что Крейг? Найден?
        – Нет, господин капитан, осмотрены все помещения, включая каюты персонала и экипажа, технические помещения…
        – Хорошо, понял. Свяжитесь с отделением, сообщите. И напомните о моем запросе еще раз. Мне нужны данные уже сегодня.
        От чего его не покидало ощущение, что Мария никакой информации о преступнике ему не сообщит, и что времени у него осталось – крохи.
        Чутье подсказывало ему, что запущенная убийством Северова машина сейчас мчится на всех парах к развязке. Невидимая никому, кроме убийцы.
        Но он чувствует ее следы. Слышит, как вздрагивает пол под ногами, как трепещут от возбуждения нервы.
        Решительно поднялся, вышел в коридор. Дошел до помощника капитана:
        – Выставите дополнительную охрану на сегодняшнем шоу «Киар Алари». И пусть ваши ребята оцепят все прилегающие помещения, – он задумчиво барабанил по ручке двери.
        -
        Рич зашел в апартаменты Марии без стука, воспользовавшись запасным ключом – Мария оставила его на случай, если она не сможет открыть. Мужчина шагнул в полумрак каюты:
        – Мария, я все сделал, – проговорил тихо.
        В углу послышался хриплый голос:
        – Хорошо. Он все сделает как надо?
        Рич прошел через комнату, сел напротив. Кивнул:
        – Да.
        – Проследи, чтобы так и было. Нет времени исправлять, – прошептала едва слышно.
        Рич с сочувствием дотронулся до ее руки:
        – Плохо? Может, все отменим? Тебе надо в больницу…
        Мария вытащила руку из-под одеяла, вяло отмахнулась:
        – Уже не имеет значения. Фариди не отстанет, ты же это понимаешь не хуже меня. Вопрос времени.
        Рич придвинулся ближе:
        – Прости меня. Это моя вина, что так получилось…
        Мария равнодушно выдохнула:
        – Как всегда. Что ты, что Дэйли…
        -
        – Господин капитан! – Навстречу Фариди торопился полицейский, прибывший вместе с ним на борт «Жемчужины морей». – Есть новости.
        Он протянул смартфон со включенным экраном. Фариди пролистал галерею, увеличил снимки, посмотрел на полицейского:
        – Это то, о чем я думаю?
        – Да, все верно. Это одежда убийцы. Горничная нашла в контейнере с мусором. Ее внимание привлек пакет, большой, она такой не выносила ни из одного из убранных кают. Потянула за узел, он разорвался. Сейчас работают криминалисты, но вещи внешне совпадают с теми, что зафиксированы на убийце в момент нападения.
        Капитан Фариди еще раз пролистал фотографии. Парик, дешевый, какой обычно надевают на манекены в витринах супермаркетов. Темно-серый лонгслив с бурыми пятнами на рукавах и груди. Предположительно кровь Северова. Черные джинсы. Тоже со следами крови на бедре – Фариди пока мог только предположить, но похоже, что о них было вытерто лезвие ножа.
        – Утюг? – посмотрел с недоумением.
        Полицейский кивнул:
        – Очевидно, убийца приготовил пакет, чтобы выбросить его за борт. Но его что-то спугнуло. И он сунул мешок в мусор.
        – На какой палубе это найдено?
        – На первой.
        – Там работали полицейские?
        – Да, осматривали каюты пассажиров в третьем секторе.
        Капитан Фариди кивнул:
        – Значит, преступник и скрывается в одной из этих кают. Запросите у капитана список пассажиров, занимающих каюты на первой палубе в секторе 3.
        -
        Ангелина и Степан проснулись, когда солнце уже нещадно палило через распахнутые занавески. Ангелина подскочила:
        – Проспали! – дернула на себя одеяло, чтобы замотаться в него и рванула в ванную.
        Степан проводил ее взглядом, губы растянулись в лукавой улыбке, заставил себя подняться и потянулся к мобильному. Посмотрел время.
        – Гель, десять утра! – крикнул и с размаха опрокинулся на подушки.
        Вместо ответа, девушка приоткрыла дверь ванной и швырнула на кровать одеяло. Степан успел перехватить его до того, как оно накрыло его с головой.
        Ангелина появилась из ванной через пять минут. Мокрая, с влажными волосами, с которых ароматными струйками стекала вода, она плотнее закуталась в банное полотенце. Присела на край кровати, отжимая волосы вторым полотенцем.
        – Эй, подъем! – скомандовала.
        Степан поморщился:
        – Иди ко мне, – потянул за угол полотенца, скользнул по горячему бедру.
        Девушка шлепнула его по руке.
        – Степ, ты несерьезно себя ведешь. Сегодня важный для тебя день. Пару часов назад ты страдал и смотрел убито перед собой…
        Степан закинул руки за голову, усмехнулся:
        – Вот что с человеком секс животворящий делает…
        – Мозг размягчает, да. О том и речь, – Ангелина выразительно на него посмотрела: – Подъем!
        Степан вздохнул и решительно выбрался из-под одеяла.
        – Ты во всем права, жестокая женщина.
        Они вышли из каюты Ангелины и сразу направились в каюту Степана. Чтобы забрать коллекцию.
        Степан пытался сосредоточиться. Ангелина права – сегодня тот самый день, который раздели его жизнь на «до» и «после». Вне зависимости от результата конкурса он – один из финалистов шоу «Киар Алари», один из претендентов. За эти несколько дней его имя прочно вошло в топ-новостей модных блогов. Даже если здесь ничего не получится, он все равно будет пытаться дальше.
        – Поедешь со мной сплавляться? – предложил, затормозив на пороге каюты. – Ты вроде хотела…
        Он толкнул дверь, ожидая ответа, шагнул в каюту и застыл на пороге: шкаф, в котором у него хранилась коллекция, распахнут. Все шесть моделей висели на дверце ванной, как он и оставил их накануне, когда ушел из каюты и оставил Ангелину одну. Все шесть вещей.
        – Господи, что это? – выдохнула Ангелина за его спиной.
        Да, только господь и мог знать, что произошло. Вырванные с «мясом» фрагменты вышивок, сорванные драпировки, порезанные ножницами до тонких лент подолы. По ярко-красному и огненно-малиновому полотну – неаккуратные фиолетовые пятна. Зеленые потеки окрасили стену и белоснежную дверь ванной.
        – Степ, это не я, – отчего-то Ангелина первое, о чем подумала, что она – последняя, кто видел коллекцию нетронутой. И Степан оставил ее в такой истерики… Мало ли что можно ожидать от женщины в таком состоянии.
        Степан медленно опустился на ковер, сложил ноги калачиком.
        – А вот это уже конец…
        Ни одной более-менее целой детали не осталось. То, что он ювелирно складывал здесь, на ковре каюты, что подшивал невидимыми стежками – все вырвано и разорвано в клочья.
        Молодой человек медленно выдохнул.
        Ангелина дрожала. Словно завороженная, она смотрела на коллекцию. Прекрасную, которая вчера завораживала ее, к которой она боялась притронуться, чтобы не разрушить ненароком ее очарование.
        – Погоди-погоди-погоди, – бормотала, как молитву.
        Она бросилась к столу, дрожащими пальцами разбросала аккуратно сложенные рекламные буклеты. Схватила чек из ресторана, перевернула его. Вырвала из-под журнала ручку.
        Пара смелых кривых линий, небрежное очертание женского силуэта на узком клочке бумаги. Степан подошел к ней, заглянул через плечо. Рваная линия подола, торопливые штрихи на плечах.
        – Это что будет? – спросил Степан.
        Ангелина повернулась к нему, присела на край стола, торопливо активировала экран сотового, открыла приложение. Из динамиков грянула мрачная музыка с насыщенными, агрессивными битами и тоскливой скрипкой фоном.
        – Это все, – Ангелина указала на изуродованную коллекцию: – «Чертова гонка». Я предлагаю поменять концепт коллекции.
        -
        Капитан Фариди сверился со списком пассажиров. Лифт тянул его вниз, на первую палубу. Торопливые шаги по коридору и служба безопасности лайнера с универсальной ключ-картой.
        – Вскрываем, – коротко приказал Фариди.
        И первым вошел в каюту.
        Смятая постель, разбросанные по полу личные вещи. Объедки, заказанные в номер, на столе. На плоской коробке из-под пиццы – серый блокнот.
        Капитан открыл его: цифры – вернее всего даты. И непонятные значки. Кружк? – простые и аккуратно, с маниакальной точностью, заштрихованные. Такие же квадраты. Последние записи – закрашенные алым треугольники, вершиной вверх. С каждым новым знаком – все более неряшливые и кривые.
        И жирная черта черными чернилами.
        – Здесь никого нет, – сообщили полицейские, осмотрев номер.
        Капитан Фариди кивнул:
        – Предупредите службу безопасности лайнера, пусть подключают все видеокамеры, всех операторов. Как только его заметят, сразу пусть сообщают мне.
        Хотя он догадывался, где искать сбежавшего пассажира каюты 1105.
        В кармане завибрировал сотовый.
        – Да?
        – Господин капитан, мы нашли американца. Он вас ждет у вашего кабинета.
        Фариди удивился:
        – Сам пришел? – он не спрашивал, он утверждал.
        Получив данные от дотошливой Сары, он не сомневался в том, что американец явится к нему. Если еще жив, конечно.
        – Да, господин капитан. Говорит, это срочно. Что боится, и что его собираются убить.
        Итальянец посмотрел за окно, кивнул:
        – Хорошо, сейчас буду.
        -
        Длинный шлейф, очень длинный, тонкий и одновременно плотный. Обнаженные плечи, руки, почти полностью открытая спина. Невероятный разрез по девятой линии, из-за которого пришлось снять белье.
        – Ты похожа на лесную нимфу, – Степан поправил тонкую, невидимую бретельку, кружево. – Или дьяволицу.
        Он улыбнулся, разглядывая диковинный мейкап, который она придумала, чтобы усилить эффект: изящный и тонкий рисунок поднимался от ключицы, перетекал на шею и ложился тонким завитком на правом виске. Словно продолжение узора на платье.
        Дизайнер окинул взглядом их совместную с Ангелиной работу: шесть моделей, провокационная асимметрия – кружево и шик с одной стороны, рассыпающиеся лохмотьями – с другой. Глухой черный с безжалостными лентами огненно-оранжевого и малинового. Будто вырывающиеся из-под прогоревших поленьев пламя, будто полыхающий пожар. Черный и красный шифон, разрезанный злоумышленником до тонких лент, стал разорванным страшным зверем одеянием. От каждого движения девушек легкие полупрозрачные ленты взвивались и трепетали, словно поднимающийся над адским пламенем дым.
        «Чертова гонка». Все последние дни – одна сплошная чертова гонка.
        Ангелина дышала отрывисто, с ужасом поглядывая на кулисы. Там, за золотистым шелком, – скользкий стеклянный подиум, ослепляющий блеск софитов и тысяча жадных глаз, которые будут обращены к ней, будут смотреть на ее оголенные руки и плечи, открытые ключицы и запястья, шею. Все, что она привыкла прятать.
        Волнение пробивало до дрожи.
        Снять кокон, чтобы превратиться в бабочку.
        Снять кокон, чтобы научиться мечтать.
        За все надо платить.
        Степан понял ее без слов. Подхватив руку, коснулся губами запястья.
        И вложил в пальцы огненно-оранжевый шифон.
        – Если будет совсем страшно, прикройся…
        И отошел к стене, освободив ей проход. Он не сводил взгляд с узкой, напряженной спины, мысленно шел рядом.
        – Господин Пас, – кто-то дотронулся до его плеча. Полицейский, один из тех, кого он постоянно видел рядом с Фариди. – Ваша подруга, Ангелина Фролова, где она? Мы знаем, кто убил Ивана Северова…
        Степан растерянно посмотрел на сцену – Ангелина как раз шагнула на верхнюю ступеньку, чтобы выйти в зал. Полицейский проследил за его взглядом, проговорил отчетливо:
        – Она в опасности. Преступник в зале. Он вооружен. Его истинная цель – синьорина Фролова.
        Ангелина уже шагнула на помост, отчетливо ощущая взгляд Степана между лопатками и пытаясь воскресить в памяти тепло его рук, ласкавших ее всего несколько часов назад.
        – Ее нужно увести с подиума, – успел еще услышать Степан, прежде чем грянула музыка.
        Модели одна за другой выходили на подиум. Ангелина шагнула следом за девушками.
        Тяжелый, густой ритм трека, будто взрывающиеся небеса. Пауза, барабанная сбивка и заход на кульминацию. Их общую кульминацию.
        Шаг вперед и полная слепота.
        Шум в ушах, пульсирующая от страха кровь. Темная бездна под ногами. Шаткий помост.
        Смутные очертания силуэтов, призрачный край подиума, упирающийся в свет, словно в райские врата. За ним, ослепительным светом – движение. Там люди. Операторы, фотографы. Они ждали ее.
        Они не враги.
        Они видят не ее, а платье, которое она несет на своих плечах.
        Ее нет. Она – свет.
        Еще один шаг вперед, навстречу свету, как мотылек.
        Еще три шага и точка для позирования. Эпицентр внимания, жадных взглядов. Вся ненависть конкурентов Стефана Паса – прикована к ней. Музыка рвалась вперед, скручивала сухожилия. Легкий, стремительный ритм, бег в неизвестность.
        В руках, повторяя движения – тонкая ткань. Нежная. Единственная осязаемая. Потому что платье Ангелина на себе не чувствовала. Только собственную наготу. Степан разрешил ей укрыться, если будет страшно. Платов зажал между пальцев. Она вспомнила его – тот самый, с обглоданными краями и неаккуратной бахромой, из-за которого так расстроился он когда-то.
        «Мне не страшно», – рука дернулась к виску, ткань коснулась оголенной шеи, плеч.
        Платок полыхнул в свете софитов, как взрыв Везувия. Стройная, будто выточенная из мрамора фигурка, качнулась в такт музыки.
        Соло скрипки. Траурное и мрачное.
        Девушка замерла. Отставив руку с огненным платком, согнула ее в локте. Подняла выше. Подхватив свободный конец ткани, натянула до отказа. До хруста в суставах. Подняла до уровня глаз.
        Барабанная сбивка, плотная, густая, накрывающая волной.
        Разворот.
        Зал вдохнул.
        Шлейф, будто жидкая, дышащая магма, тянулся за девушкой, вылизывая подиум. Дошла до задника, развернулась и замерла в ожидании остальных моделей и Стефана. На губах играла победная улыбка, прорываясь сквозь маску отрешенности. Движение справа.
        «Зачем он так рано вышел?» – подумала отрешенно.
        Степан поравнялся с ней, сделал поклон публике и, подхватив девушку под руку, не поворачиваясь к залу спиной, потянул за кулисы, под гром аплодисментов. А он до боли в глазах смотрит сквозь ослепляющую белизну прожекторов, потому что знает – там, по другую сторону света, – враг. Недавний оживший сон. Яркий свет. Он на подиуме. Ангелина рядом, сейчас она что-то прошепчет ему на ухо.
        Ангелина, наконец, смогла разглядеть лица тех, кто укрывался покрывалом ослепительных софитов. Мария Стафф в первом ряду деликатно хлопала в ладоши и улыбалась.
        В сердце Степана стало холодно. Лед медленно расползался по венам, ослеплял, смешиваясь с ослепительной белизной софитов, яркими всполохами огненно-малинового шифона, отражаясь в роскоши страз и пайеток. Он щурился и пятился назад, оглушенный сознание того, что оказался в собственном кошмаре. Он смотрел вперед, сам не понимая, что надеется увидеть.
        Степан привлек к себе девушку, прикрывая собой от публики, обнял за талию и настойчиво уводил в тень.
        – Люблю тебя, – прошептал.
        Два крыла за спиной Ангелины несмело встрепенулись.
        В этот момент девушка увидела в глубине зала темную фигуру. Сердце содрогнулось, упало в ноги – Игорь.
        Тяжелый, угольно-черный взгляд исподлобья. Плотно сжатые губы, обострившиеся скулы. Это призрак, который больше не будет ее преследовать.
        Ей стало легко.
        Развернув к себе Степана, Ангелина обхватила его лицо… и поцеловала в губы.
        – Я тебя тоже!
        Зал захлебнулся криками и аплодисментами, а взметнувшийся огненным заревом платок медленно опустился на подиум.
        Взгляд вырвал из болезненной белизны блик. Еще более яркий и холодный, он на мгновение впитал в себя весь свет, весь блеск, вобрал отражения гостей, ледяную улыбку Марии Стафф. В наступившей глухоте Степан отчетливо видел, как сквозь свет софитов в него, медленно раскручиваясь, летит нож.
        Время остановилось. А сознание равнодушно впитывало все, что происходило вокруг: летящий к нему клинок, горячая рука Ангелины в правой руке, застывшая маской улыбка Марии Стафф и темный силуэт по ту сторону света.
        И вместе с этим пришло понимание, что его, лишнего участника шоу, русского медведя, вели к этой минуте, как овцу на заклание. Чтобы этот клинок пробил его грудь.
        Цель – это он. Ваньку убили, чтобы он оказался сейчас здесь, на сцене, рядом с Ангелиной.
        Он должен был умереть сегодня.
        «Не-ет!» – крик справа, толчок в плечо. Мир качнулся и полетел кубарем, сворачивая до миллисекунды блеск ножа, улыбку Марии Стафф, ослепляя неестественно громким криком Ангелины.
        Единственная мысль, которая разрывала сознание во время падения – не отпускать руку Ангелины. С ужасом наблюдал, как нож все еще летит. Но теперь острый клюв его лезвия смотрит на Гелю. Степан перехватил ее руку выше локтя и со всей силы рванул на себя.
        Грохот завалившихся кресел, боль в плече, тяжесть Ангелининого тела сверху. Топот ног и окрики полиции.
        – Цела? – он обхватил ее голову, заглянул в глаза, суматошно ощупывая плечи, спину, ноги.
        – Ты меня лапаешь у всех на виду, – покраснела Ангелина, выбираясь из объятия и пытаясь подняться.
        – Лина! – дикий окрик, от которого у нее округлились глаза, и сама она сжалась и посерела. – Я убью тебя! Слышишь!
        Игорь хрипел, вырываясь из рук полицейских.
        А из глубины зала показался капитан Фариди, подошел к Марии Стафф:
        – Госпожа Стафф, вы арестованы за организацию убийства Ивана Северова и покушение на убийство Степана Паса. Вы можете хранить молчание, любое ваше слово может быть обращено против вас. Если вы не можете позволить себе адвоката, вам его предоставят в соответствии с нормами международного процессуального права, – Фариди монотонно зачитывал права задержанной, наблюдая, как на ее руках смыкаются браслеты наручников.
        – Мария? Но как? – Степан морщился от боли в плече. Подошел ближе. – Зачем?
        Мария посмотрела на него зло и холодно.
        – Я почти полвека потратила на это…
        – Вообще ничего не понимаю. Какие почти 50 лет? Мне 24 года. О чем вы? Чем вам мог не угодить Иван? – Степан стоял в проходе, мешая полицейским увести Марию Стафф из зала.
        – Антонио Пас Ортега, – процедила она. – Тебе, щенок, знакомо это имя?
        – Это мой дед.
        Капитан Фариди кивнул.
        – Госпожа Стафф – давняя знакомая вашей семьи. В 1968-м году она, еще будучи Марией Лабовски, связалась с плохой компанией, торговала наркотиками. Ваш дед, Антонио Пас Ортега, был ее соседом и напарником. Но узнав о занятиях сына, его родители забрали его и вывезли в Европу, в Италию.
        – Он бросил меня! Мы собирались подзаработать, чтобы пожениться. А он бросил меня одну. С этими ублюдками. И мне пришлось отдуваться за нас обоих, – Мария стремительно превращалась в разъяренную фурию, из перекошенного злобой рта, выплескивались ругательства. – Тебе, щенок, даже не представить, через что мне пришлось пройти.
        – Ну, вы преувеличиваете: узнав о том, что синьор Антонио Пас покинул США, вы особенно не раздумывали. И явились в полицию с признательными показаниями. А заодно и сдали всю ячейку. Кстати, часть наркотиков так и не нашли, осужденные курьеры указывали на Марию, что передали ей крупную партию.
        – Вы ничего не докажете, – выплюнула Мария.
        – Этим будут заниматься власти Соединенных Штатов. Мне бы со своими разобраться, – устало откашлялся Фариди. По странному стечению обстоятельств, все фигуранты того дела либо были казнены, либо убиты. Единственный выживший – ваш дед. Но Мария решила отомстить ему более изощренно – убив его внука, практически у него на глазах. Шоу, собственно, для этого и было придумано, верно, синьора Стафф?
        Капитан посмотрел на полицейских, те оттеснили Степана к стене.
        – А Иван?
        – Господин Северов попался вашему доморощенному Отелло, – Фариди кивнул на то место, где был задержан Игорь. – Вместо того, чтобы тихо сидеть в каюте и ждать сегодняшнего дня, Игорь Романов решил поймать свою сбежавшую подругу, Ангелину. И застал ее в тот самый момент, когда к ней с непристойными предложениями обратился господин Северов. За что и был убит.
        – Он должен был его просто ударить, – Мария взяла себя в руки и держалась холодно. – Я специально выдала ему одежду Стефана, чтобы все подумали, что это – продолжение их давнего конфликта.
        – Намекаете на эксцесс исполнителя? – прищурился Фариди. Подумав, кивнул: – Хорошо, мы проверим это… Сегодня утром, обнаружив, что на лайнере ведутся обыски, Игорь Романов попробовал избавиться от испачканной кровью одежды, но ему это не удалось сделать. Чтобы не привлекать к себе внимание, он подбросил пакет с вещами в службу уборки кают. А сам отправился на ваши поиски.
        Капитан Фариди достал из внутреннего кармана серый блокнот, от вида которого Ангелину пробила дрожь. Полицейский раскрыл его в середине, показал запись:
        – Вам о чем-то говорят эти знаки?
        Девушка отшатнулась, уперлась оголенной спиной в грудь Степана. Ребром ладони прикрыла рот, прерывая вырвавшийся крик. Капитан Фариди с интересом наблюдал за ней, за Степаном, как тот бережно обнял подругу, отвернул от блокнота, препарировал.
        – Чувствую, нам это придется обсудить подробнее, – сказал, наконец.
        – А Крейг? – спросил Степан, продолжая обнимать Ангелину за плечи.
        Капитан Фариди отмахнулся снисходительно:
        – Крейг? Жив, конечно, прятался в каюте, явился сегодня утром с чистосердечным признанием. Он выполнил просьбу Марии, испортил вашу финальную коллекцию.
        – Как мой нож оказался у него?
        Фариди уколол его взглядом:
        – Значит, это ваш нож?
        – Да. Я оставил его больше полугода назад у Ивана Северова.
        – Тогда понятно, откуда на нем ваши отпечатки… Собственно, из-за ножа Крейг и сбежал. Он обнаружил его в своей каюте, на дне чемодана. И понял, что убийство в итоге «повесят» на него, а его самого отправят на тот свет. Вероятно, он прав и сегодня его бы выбросили за борт. Но так как синьоре Стафф не повезло, то господин Крейг спокойно вернется на родину, у меня к нему нет претензий… Или вы будете жаловаться на испорченную коллекцию?
        Степан медленно покачал головой.
        – Так значит, все-таки это был он, – Ангелина подняла на него голову. – Вчера, когда ты нашел меня на первой палубе, я бежала за мужчиной, очень сильно похожем на Крейга. Но тот представился англичанином и сказал, что я ошиблась. Я еще тогда подумала, что это странно.
        – Вероятно, так и было. Это вполне мог быть синьор Крейг, – капитан Фариди прищурился, посмотрел на Ангелину: – Кстати, ваш рецепт от простуды мне помог, синьорина. Спасибо.
        Эпилог
        Темная, густая вода, высокие сосны по сторонам и черные гладкие валуны выше человеческого роста по берегам. Лохматые и неприветливые сосны упираются в ярко-голубое небо, касаются кромки рваных облаков. Если прикрыть глаза, то чувствуешь, как паришь над водной гладью. Будто фея.
        – Прибиваемся, Командор? Тут берег хороший. Если дальше идти, то тогда до Колючего Камня. – Тощий и жилистый Коля Громов подгреб ближе, позвал Степана. Подмигнул Ангелине.
        Та сидела на носу, подставляла солнцу лицо, вновь и вновь примеряя на себя новое состояние, как модница – обновку.
        – Прибиваемся, – кивнул Степан.
        И парой мощных гребков направил лодку к берегу.
        Сегодня он весь день улыбался и счастливо пялился по сторонам: утром на стоянке с ним связался отец, хмуро и без приветствия зачитал сообщение, оставленное «некто Дидье Лапеном»: «В связи с произошедшими событиями решением общего собрания учредителей, я временно возглавил Дом Высокой моды «Киар Алари». Приглашаю вас занять место главного дизайнера линии Haute couture. О своем решении прошу сообщить до 20 июля».
        – Чего ему сообщать-то, сын? – пробасил отец.
        Степан шумно втянул носом густо пахнущий хвоей воздух.
        – Сообщи, что мы едем, – сказал громко, чтобы отец точно услышал.
        Отец недовольно пробурчал:
        – Чего орешь-то… Слышу я. Что, и Гельку с собой потащишь? Может, хоть устроишься, обживешься?
        Степан покосился на Ангелину, за которой в отсутствие друга ухаживал Коля Громов и поил горячим чаем из большой алюминиевой кружки.
        – Потащю.
        А в следующее мгновение, он уже стоял у нее за спиной и, обхватив за плечи, привлек к себе. Уткнулся в макушку. Она пахла лесом, речной водой, свободой и исполнением желания. Остро, так остро, что сводило под ребрами, не позволяло дышать.
        Ночью, лежа в палатке, он придвинул ее к себе, осторожно прикусил мочку уха. Дождавшись сонного стона в ответ, прошептал горячо:
        – Я не позволю тебе сегодня спать, слышишь? – одна палатка на двоих, сплав с нулевой степенью сложности, чтобы «обкатать» новичка.
        Новичка, который сейчас сонно вздыхает под его руками.
        Степан усмехнулся.
        И скользнул к молнии ее спальника, потянул «язычок» вниз, высвобождая девушку, словно бабочку из кокона, лаская грудь, мягкий и доверчивый живот. Целуя шею.
        – Степ, я тебя убью… За жестокое обращение с сонными, искусанными комарами и мошками женщинами… – Она лениво оттолкнула его, уперлась запястьями в плечи.
        Он уже перевернул ее на спину, навис сверху, не видя в кромешной темноте, он ловил носом ее запах, ее негу, ее тревожное ожидание.
        – Я же говорил, что я бессердечный мавр, – он уже стягивал с нее одежду, ловко, горячо и в то же время неторопливо, отдаваясь процессу и позволяя ей включиться в игру.
        – Не помню такого…
        Горячий шепот, рваное дыхание… Томный изгиб шеи. Да, она в игре.
        Легкие руки обхватили его, коготки невзначай царапнули кожу. Повинуясь подспудному желанию, она подалась навстречу, изогнулась дугой, с наслаждением запуская пальцы в его жесткие, пахнущие дымом волосы.
        – Командо-ор, – прошептала в жгучую темноту, принимая его.
        Плотная, вязкая ночь кутала их тела, скрывала голоса, прятала в притихшей листве сорвавшиеся с губ словно древние заклинания имена и признания. Сегодня ночь стала их священником, их поводырём. Густые тени ложились на кроны, стволы утопали в исконной сырости. Как тогда, тысячелетия назад, когда Всевышний решил создать землю.
        Нахлобучивая сверкающие звездные шапки, сосны стыдливо отворачивались от древнего таинства.
        Его звали Степан.
        В его жизни не было ничего, важнее ее голоса, ее доверчивой, чуть стыдливой улыбки и ее рук.
        Ее звали Ангелина.
        И не было в ее жизни ничего важнее его плеч, его силы и уверенности в своей правоте, той самой, что делает женщину богиней.
        Его богиней.
        Благодарности
        Я счастлива, что мне удалось рассказать историю Степана и Ангелины. История вымышленная, все совпадения случайны. Я много думала над образом Ангелины. Кто-то из читателей ее станет осуждать – как позволила она издеваться над собой. Не спешите. Это страшно – бороться с тем, кого любишь. Или любил когда-то. Это страшно – сказать о своей боли. О стыдном, что происходит за закрытыми дверями, когда «сама виновата». История Степана – это путь к успеху. История Ангелины – это путь к себе.
        Огромное спасибо за консультации о закулисье мира Высокой моды моей сестре Наталии Ганиной, дизайнеру и участнице Недели моды, финалисту целого ряда конкурсов.
        Спасибо писательнице и переводчику Александре Гард за консультацию в части языковых тонкостей, которые помогли сформировать цепь расследования. Спасибо моряку и коллеге по перу Андрею Потапову за ценные замечания по морскому делу с подробными фотографиями и схемами. Спасибо моему другу и художнику-иллюстратору Ольге Закис за вдохновляющую обложку.
        Чтецам и декламаторам Наталье Беляевой и Олегу Троицкому, подарившим свои голоса для аудио версии «Круиза на поражение» – спасибо. Вы настоящие профессионалы.