Черный махаон Евгения Кретова
        Романтические детективы Евгении Кретовой #4
        Преступления в сфере компьютерной безопасности раскрыть не просто. Мстислав Бездарь – IT-аналитик, каких в мире единицы. Дуэль с хакером, прячущимся под ником Ботаник, – его личная дуэль. На этот раз очень крупное хищение готовится во Владивостоке, на одном из предприятий края. Напряженная работа, выбор из сотен объектов, поиск следа вредоносного кода Чёрный махаон. Всё сложно. И становится ещё сложнее, когда в деле оказывается замешана женщина…
        Евгения Кретова
        Черный махаон
        1
        

[1 - Дебаггер – от англ. «debugger» – программа, с помощью которой выполняется отладка (этап в разработке программного обеспечения, на котором выполняется поиск и исправление ошибок).]
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        (из чата популярного мессенджера)
        – Мам! Ветровку-то отдай! – спохватилась Ирка, выскочила из автобуса.
        Белобрысая голова в ярко-малиной бейсболке с кошачьими «ушками» мелькнула за окном и в следующее мгновение вынырнула у двери. Слетела со ступеней к матери.
        Яна шмыгнула носом, порывисто обняла дочь. Та торопливо чмокнула мать в щеку, выхватила куртку и дернулась было назад. Женщина задержала горячие ладони на детских плечах, привлекла к себе.
        – Ир, ингалятор в наружном кармане рюкзака, под молнией, – дождалась, пока девочка кивнет, продолжила: – Второй пузырек в сумке, вместе с аптечкой. И два – про запас в пакете с красным худи…
        Дочь поджала губы, посмотрела с осуждением:
        – Зачем? Я на полсмены всего еду, на двенадцать дней, – Ирина упрямо дернула косичками, посмотрела на подругу, уже закатившую сочувственно глаза.
        – Вдруг потеряешь, сломается… Ира! – она заставила дочь посмотреть на себя. – Следи за временем и не пропускай ингаляции, пожалуйста, – она выделила последнее слово. – В этом ничего такого нет. Ничего, что ст?ит скрывать? Из-за чего комплексовать.
        Ирина нетерпеливо выдохнула:
        – Мам, я не идиотка. Ты уже три раза объяснила. Я три раза поняла, – она смягчилась, еще раз поцеловала мать. – Все хорошо будет. Двенадцать дней!
        В детских глазах загорелись счастливые фонарики – дочь вырывалась на свободу.
        Девочка торопливо взлетела по ступенькам и скрылась в салоне автобуса. В полумраке салона еще один раз мелькнула ее белобрысая голова и тугие косички «рыбий хвост».
        Яна отошла от автобуса под навес, к другим родителям. Натянуто улыбнулась.
        – Первый раз отправляете? – поинтересовалась блондинка в серебристой бейсболке. Яна кивнула. – Хороший летний лагерь, мы уже третий год дочь отправляем. Не волнуйтесь!
        Яна не спорила. Лагерь, действительно, хороший. При художественной школе, в которую ходила Иришка уже третий год. В расписании: выход на пленэр, сложный натюрморт в графической технике, мастер-класс по новой для дочери техники батика.
        И – опять же – рядом с городом, если будут проблемы, добраться – дело получаса.
        И все подружки поехали.
        Так она успокаивала себя, провожая взглядом автобус, на котором на две недели уехала ее десятилетняя «Саламандра».
        Родители расходились, а Яна все не могла сообразить, что она собиралась делать, чем себя занять. Ведь были же какие-то планы на день. Но по привычке они все крутились вокруг семьи: мужа, Иринки, лабрадора Данте. Сейчас муж на работе. Дочь уехала в лагерь. Данте дрыхнет дома, наверняка на любимом диване Влада. На работе взяла отгул.
        Целый день с тегом #время_для_себя. Неслыханная роскошь для замужней тридцатишестилетней женщины.
        Яна неторопливо направилась к стоянке, поискала глазами серебристую тойоту. Сунула на заднее сиденье джинсовку – с утра было прохладно, а порывистый ветер гнал тучи за сопки, и на прохожих уже проглядывало нежно-голубое приморское небо.
        Постояв пару минут на парковке, Яна захлопнула дверцу и направилась к набережной. Здесь особенно сильно ощущалась свобода. Ветер с океана, дерзкий, нетерпеливый, острый запах йода, соли, рыбы и мокрых камней. Иногда, разбавляя привычные запахи, ветер приносил с собой аромат жареного мяса из летних кафе.
        Даже у Золушки нашлась фея, которая решила за подопечную все проблемы и отправила на бал. Яна сама себя назначила собственной феей и порадовала себя пломбиром. Сладкое лакомство в хрустящем стаканчике. Шелест волн, колкий ветер, бесцеремонно выбивающий из мыслей тревогу. Что, собственно, может произойти? Вожатые о заболевании дочери в курсе, справки собраны, ребенок проинструктирован, лекарствами обеспечен.
        «Все будет хорошо», – отметила про себя, устраиваясь на скамейке и вытягивая ноги. Хорошая теперь мода. Джинсы-бойфренды с драными коленками, в которых удобно и не жарко, мягкие кеды. Вместо дамской сумочки – аккуратный рюкзак, с металлическими бляхами и значками. Яна чувствовала себя подростком, прогуливающим лекции в универе.
        И улыбалась.
        Рядом, на открытой спортивной площадке, занимались подростки. Мальчишка лет пятнадцати, с тощими бицепсами, пытался подтянуться на турнике. Не слишком удачно.
        Яна отвернулась, чтобы не смущать подростка, и встретилась взглядом с ясноглазым парнем на скейте. Тот улыбался широко, открыто, чуть скривив рот, от чего на левой щеке появилась ямочка. Улыбался как давней знакомой. Словно знает о ней то, что ей самой еще не ведомо. Женщина нахмурилась, вспоминая: нет, вроде не знакомый.
        Ему было чуть больше двадцати на вид. Короткая стрижка. Шатен. На загорелом лице выделялись ярко-голубые глаза. Высокий. Подтянутую спортивную фигуру не портили ни широченные джинсы-трубы, ни бесформенная худи до колен. Ни у кого из коллег или друзей сыновей такого возраста не было. Вроде бы.
        Он был в компании других ребят, по виду старшеклассников. Что-то коротко обсудив, взял доску у одного из них, бросил на асфальт. Оттолкнулся, ловко разогнался, сделал резкий разворот. Передняя нога на середине доски, почти перпендикулярно направлению движения. Задняя – на кромке доски. Щелчок. Легкий прыжок и полет почти в метре от ребристого асфальта. Легко, словно ему это ничего не стоит сделать. Доска, словно вынырнувший на поверхность дельфин, накренилась, взмыла вверх, перевернулась в воздухе и, пролетев вертикально между ногами молодого человека, послушно подставила хозяину спину и с шумом приземлилась.
        Не останавливаясь – новый разворот и новый трюк.
        Яна наблюдала какое-то время, пока не поймала на себе изучающий взгляд молодого человека, слишком внимательный. Слишком заинтересованный.
        Ветер сменил направление, закружившись вокруг молодой женщины юлой, бросив прядь волос в лицо.
        Она убрала заправила ее за ухо. Отвернулась.
        В крошечном рюкзаке завибрировал сотовый, она потянулась за ним.
        – Янка, ну, чего, Саламандру нашу отправила? – запыхавшийся голос Влада.
        – Отправила. Ты куда бежишь? – поинтересовалась, лениво играя серебристым язычком на молнии рюкзака.
        – На стройку еду, – она слышала, как пискнула сигнализация на авто мужа. – Ян, не жди сегодня, буду поздно. Жданов в баню позвал.
        – С девочками? – Яна хмыкнула.
        Влад замешкался – открывал машину:
        – С бабушками, блин. Буду раскручивать его на контракт по стадиону.
        – Много не пей, – улыбнулась. – У тебя давление.
        Нажала кнопку отбоя. Итак, еще и вечер свободен. Хоть прекращай выторгованный у генерального выходной и топай на работу.
        – Ну, это уж ни за какие коврижки, – пробормотала, возвращая сотовый в рюкзак.
        Парень со скейтом шумно притормозил, плюхнулся на скамейку рядом. Яна покосилась на него, передвинула рюкзак ближе к бедру. Подставив соленому ветру лицо, прикрыл глаза.
        Присутствие постороннего так близко нервировало. Но не пересаживаться же, в самом деле. Яна вздохнула, возвращая себе душевное равновесие: у нее весь день для себя и, как выяснилось только что, весь вечер.
        – Зачем такой маленький рюкзак? – голос слева, с того самого места, где пыхтел незнакомый парень со скейтом.
        Яна по-кошачьи приоткрыла глаз, изогнула бровь.
        – Нравится, – отозвалась лениво. И пожалела, что вовремя не пересела. Сейчас придется вставать и искать себе другое место.
        – Так ведь ничего не помещается! – не унимался парень.
        – М-м… А что должно?
        – Ну-у, не знаю. Вода, хотя бы.
        – Вода есть в машине, – Яна даже не пыталась быть вежливой.
        – А штуки эти все ваши девчоночьи? Помада, тени, платочки, духи, зажигалки?
        – Я не курю.
        – И правильно, я тоже.
        Яна изобразила удивление, вежливо хмыкнула. Присмотрелась к настырному незнакомцу: вблизи он оказался старше, чем она предполагала, лет двадцать пять-двадцать шесть. Умный, цепкий взгляд. Нос с горбинкой. Волевой, немного тяжелый подбородок. Уверенный разворот плеч. Он вызывал ощущение дерзкой силы и надежности. Притягательный коктейль. «Девчонкам наверняка нравится», – отметила про себя и отвернулась.
        – Когда куришь, дыхалка ни к черту становится, – парень поставил скейт на попа, любовно придерживая. Яна разглядела татуировку, идущую из-под рукава толстовки.
        – Как давно катаетесь на скейтборде?
        Парень криво усмехнулся, покосился снисходительно:
        – Вообще, это не скейтборд, это лонгборд. Скейтборд я брал у парней, чтобы показать трюки.
        – Да? А есть разница?
        Парень фыркнул, засмеялся:
        – А то. Скейтборд для скейтбординга, лонгборд для лонгбординга, – отозвался и сам рассмеялся еще громче. – Короче, смотри, – он ткнул пальцем в стойку с яркими зелеными колесиками: – у скейта база узкая, колесики маленькие. Доска при этом короткая. Для лучшей фиксации ног у нее загнуты оба края. В итоге – штука маневренная, но неустойчивая, с жесткой подвеской-зубодробильней. А лонгборд, – он любовно погладил край своей доски, в глаза бросился диковинный орнамент в мексиканском стиле: изукрашенный череп ядовито-зеленого цвета с черным и желтым орнаментом: – лонгборд – это корабль, это комфорт и удовольствие. Это драйв в каменных джунглях. Городской серфинг. На нем летать можно, – у парня горели глаза. – Скользить, как под парусом… Правда, для этого доска должна быть чуть длиннее, чем у меня. Разные техники скольжения, короче…
        – А как назывался вот этот трюк, который вы сейчас делали на скейте?
        – Хардфлип[2 - «Хардфлип» – англ. Hardflip – один из продвинутых трюков для скейта, представляет собой комбинацию: frontside pop shove it (шавит за спину) + kickflip.].
        Яна вздохнула, повела плечом:
        – Очень эффектно.
        – Ну так. Я ж хотел произвести впечатление, – он многозначительно подмигнул.
        Яна склонила голову на плечо, пытаясь понять: этот парень что, с ней заигрывает? Рассмеялась собственной догадке. Встала.
        – Ты куда? – парень смотрел с удивлением.
        Яна кивнула на парковку:
        – Домой. Семью кормить.
        – А ты замужем? – разочарование в голосе, светлые глаза округлились.
        – Причем уже тринадцать лет.
        Парень недоверчиво покосился на ее острые колени, торчавшие из джинсовых дыр, но промолчал.
        Яна шла по набережной, чувствуя, как жжет между лопаток. Едва справилась с искушением обернуться.
        2
        Она неторопливо выехала со стоянки, свернула на улицу Светланская. Проезжая мимо Адмиралтейского сквера, задумалась: может, пойти в кино? А потом зайти в арткафе и полакомиться чизкейком и махито с малиной. Сто лет не баловала себя! Сто лет: работа-дом-командировка-самолет-дом-работа. Она свернула направо на Океанский проспект, когда поняла, что поедет в «Океан». Роскошный кинотеатр, в который Влад обещал ее сводить с самого открытия после ремонта. И все недосуг: то у него работа, то у нее командировка, то Ирка заболела. Боковым зрением уловила движение у обочины, обомлела – тот ясноглазый парень с лонгбордом, он неторопливо плыл параллельно с ее тойотой. Обнаружив, что его заметили, широко улыбнулся и показал вверх большой палец.
        Яна свернула налево на Фонтанную, снова налево на Алеутскую. Парень не отставал, догонял на всех светофорах. И каждый раз, догнав, по-мальчишески открыто улыбался.
        – Что за игры идиотские, – возмутилась Яна. Приоткрыв окно, крикнула: – Молодой человек, мне кажется или вы меня преследуете?
        – Не кажется, – говорят, честность иногда обезоруживает. Вот и на ее, Яну, она действовала так же.
        – Зачем?
        – Хочу пригласить в кино, – крикнул, обгоняя и сворачивая в проулок.
        Яна закатила глаза и покачала головой, закрыла окно и снова свернула на Светланскую, подъехала на парковку у «Океана».
        Незнакомец догнал на лестнице: невозмутимая улыбка на лице, лонгборд на плече на манер коромысла.
        – А вот и я! – сообщил радостно.
        – Какая удача, – Яна внезапно остановилась: – слушай, тебе чего надо? Я, по-моему, дала отчетливо понять, что в сопровождающих не нуждаюсь.
        Он смутился только на мгновение:
        – Я могу понравившуюся девушку сводить в кино и угостить малиновым махито? – Яна опешила. – Тем более, что сейчас ты подойдешь к кассам и выяснишь, что трех залах идут мультики, а в аймаксе – мутная новинка, которую ты смотреть наверняка не захочешь. Тебе станет грустно, а я тебя развлеку.
        Яна с сомнением на него посмотрела, зашла в здание.
        Видимо, этот ясноглазый с лонгбордом наперевес, еще и пророком оказался: в трех кинозалах шли мультфильмы, а в аймаксе – сильно перехваленный блокбастер, на который время тратить не хотелось. Яна оглянулась: парень сидел на диванчиках в центре зала, деловито посматривал по сторонам, не выпуская при этом Яну из вида. Улыбался.
        Она подошла к нему.
        – Что, я был прав? – ясные глаза и нагловатая ухмылка.
        – И как ты меня собираешься развлекать? – вместо ответа спросила и прищурилась.
        Парень просиял:
        – Хочешь, научу тебя танцевать?
        – Танцевать?! Я, по-твоему, не умею?
        От подхватил свою доску, свободной рукой подцепил Яну за локоть и потянул к выходу.
        – Пошли в сторону детского парка, – предложил, – там площадка хорошая, почти ровная.
        – Ты ж танцевать меня собирался учить, – Яна аккуратно выдернула руку, кивнула на площадь вокруг фонтана.
        Парень усмехнулся:
        – Я вообще о дэнсинге[3 - Dancing (Дэнсинг) – один из самых популярных направлений езды на лонгборде. Райдер переставляет ноги по доске в процессе движения, как бы танцуя на ней. Выделяется Crosstep – «прогулка» вдоль доски (от ее хвоста части к носу) с постановкой ног крест-накрест. Часто при этом выполняются развороты на 180 или 360 градусов.], – он приподнял свой лонгборд. – Ща будет мастер-класс от самого Мстислава Олеговича!
        – А где мы его найдем? – Яна торопливо спускалась по лестнице за молодым человеком, в которых раз радуясь, что не на каблуках и в джинсах.
        Парень остановился, губы растянулись в улыбке:
        – Вам дико повезло, он уже здесь, – затейливый поклон в стиле испанских кабальеро, шляпы с пером не хватает.
        Яна рассмеялась:
        – Так это ты – Мстислав Олегович?! Вот угораздило же тебя!
        Он дернул широким плечом, будто став на пару сантиметров выше:
        – Чем сложнее произносится имя босса, тем больше уважения оно вызывает, – отрезал, не оглядываясь.
        Яна замерла, переваривая услышанное.
        Они спустились на набережную, парень бросил доску на брусчатку, повернулся к молодой женщине. Яна наблюдала за ним с удивлением.
        – Ты не так прост, верно? – догадалась.
        – Не то слово как не прост, – ясные глаза подернулись синевой, скрывая на дне что-то важное.
        – И чем по жизни занимаешься?
        Парень замялся:
        – Типа программер, – отозвался уклончиво.
        – Типа или программер? Программист что ли? – перевела на человеческий Яна.
        – Типа того, – Мстислав кивнул. А в следующее мгновение – снова движение широким плечом и простоватая ухмылка: – Давай, прыгай! – скомандовал и коротко.
        Сделав шаг за спину Яны, он неожиданно толкнул ее на доску. Женщина ахнула, запрыгнула на нее правой ногой.
        – Обалдел совсем? – женщина уставилась на него. Парень ловко подхватил за талию.
        – Так мы легко и непринужденно определили твою направляющую ногу. Запомни, у тебя она правая, – он хозяйски похлопал ее по затянутому в джинсу правому колену. – Ею и будешь направлять доску. Когда научишься менять ногу, эту будет не так важно. Ясно?
        – Ясно, – пробурчала Яна, стряхивая с талии чужие руки.
        Парень криво усмехнулся, левая бровь смешно изогнулась дугой.
        – Не советую дергаться, – предупредил. – Ты без защиты, с драными на коленках джинсами. Грохнешься, мало не покажется. Но Я предупредил.
        Молодая женщина с сомнением посмотрела на протянутую ладонью вверх руку: длинные пальцы, мелкие царапины на подушечках, пара застарелых шрамов. Крепкая ладонь мужчины, не знающего отказов.
        – Ну, Мстислав Олегович, надеюсь, оно того стоит, – проговорила, вложив свои пальцы.
        – Не узнаешь, пока не попробуешь, – прищурился, бросил короткий взгляд на набережную. – Отталкивайся левой, почувствуй, как доска плавно движется по асфальту, – он позволил Яне проехать несколько метров. – Чем ниже центр тяжести, тем уверенней себя чувствуешь во время езды.
        – Это присесть? – уточнила Яна.
        – Это даже прилечь, если надо, – поймав ее удивленный взгляд, отмахнулся: – До даунхилла и фрирайда[4 - Downhill (Даунхилл) – один из самых экстремальных и опасных для жизни райдера стилей катания на лонгборде. Предполагает свободный спуск с горы. Скорость движения часто превышает 100 км/ч. Freeride (Фрирайд) – езда на лонгборде по любой асфальтированной поверхности. Предполагает выполнение множества маневров, чтобы преодолеть препятствия на пути. Необходимо научиться ездить неудобной ногой вперед («свитч»), слайдить (скользить, выполнять управляемый занос) и выполнять много разных стоек от высоких и до очень низкихе – почти лежа.] тебе далеко, так что не парься… Теперь смотри. Ставишь ноги между болтами, – не выпуская ее ладони, он присел, чуть стукнул по оголенным щиколоткам Яны, заставив расставить ступни чуть шире. – Болты – это, объясняю для тех, кто в танке, – фиговины, которые держат подвески. Ставишь немногим больше ширины плеч. Вот так, – он встал в полный рост, показал. – Наклоняешь свою направляющую ногу немного вперед, примерно под углом сорок пять градусов. Вторую ногу ставишь
перпендикулярно доске и направлению, в котором двигаешься.
        Он все это ловко демонстрировал, из-за чего прохожие оглядывались на них. Яна смущалась. Отчего-то подумалось, что кто-то может застать ее за этим странным занятием с этим непростым парнем неопределенного возраста и занятий.
        Каменная плитка набережной качнулась и оставила замершего парня с труднопроизносимым именем где-то позади. Яна расставила руки, присела и неловко отставила поясницу. Коротко взвизгнула, пытаясь удержать равновесие.
        Доска, попав на наклонную плоскость, мягко тянула ее вниз по едва заметному невооруженным глазом склону. Угол наклона минимальный, но ей и того было достаточно. Не сообразив, как затормозить – этот выскочка ей не показал, как это делать, – Яна не нашла ничего лучше, чем просто визжать. Тонко. Громко. На одной ноте.
        – Помоги! – конечно, она напрочь забыла, как его зовут. – Как там тебя?! СЛАВА!
        Сильные руки подхватили за талию, приподняли над лонгбордом.
        – Ты чего орешь-то? – ясные глаза и снисходительная улыбка. – Скорость – два чебурашки в секунду. Я тебя пёхом догнал.
        – На землю поставь, – Яна болтала ногами, упиралась в его предплечье.
        Парень криво усмехнулся, на дне светло-голубых глаз мелькнул интерес. Он разжал руки. Оказавшись на земле, Яна воинственно отпрянула, оправила футболку и съехавший с плеч рюкзак.
        – Идиотизм, – пробормотала под нос. – Мне пора, – сделала шаг в сторону. – Спасибо за мастер класс.
        Махнув рукой, направилась к парковке.
        – А я еще кросс-степ хотел тебе показать! – крикнул вдогонку.
        – Подружке своей покажи! – бросила, не поворачиваясь.
        По-детски получилось, конечно. Вроде как испугалась. Но, с другой стороны, она тоже не подросток, чтобы вестись на такие уловки. Как-никак глава правового департамента крупнейшего банка Приморья, заместитель генерального директора с правом подписи.
        Она неторопливо добрела до стоянки, завела с пульта серебристую тойоту – та мигнула приветливо, заурчала. К счастью, настырный парень с не произносимым именем отстал. Яна выдохнула свободно и направилась домой.
        3
        Мстислав смотрел в спину удаляющейся женщине. Чуть вздернутый нос, походка пружинистая, как у подростка, но в то же время уверенная в себе. Странный, невероятно привлекательный коктейль, острый и манящий. Хотелось ее догнать. Потому что встретить ее еще раз – удача, на которою не стоит рассчитывать.
        В кармане завибрировал сотовый. Молодой мужчина, не сводя глаз с незнакомки – черт, он даже имя ее не спросил! – схватил трубку и рванул за девушкой.
        – Ты где? – суровый голос заставил остановиться.
        – У меня отгул, если что… А чего случилось? – Мстислав встал на лонгборд, поплыл к стоянке. Он видел, как она подошла к своей машине на парковке. Серебристая тойота королла 568 АЗУ, судя по корпусу, этого года выпуска.
        – Ботаник объявился.
        Мстислав резко свернул на обочину, затормозил:
        – Когда?
        – Тарасов прислал рапорт: три дня назад облегчили счета Добробанка. Восемь лямов как с куста.
        – Почерк стандартный?
        – Да, все по схеме. В хвосте кода финальной транзакции – papilio machaon[5 - Papilio machaon – латинское название черного махаона.]. Когда будешь в Управлении?
        Мстислав с сожаление проводил взглядом серебристый бок заветной тойоты, вздохнул:
        – Да щас, подрулю. Слушай, Леха, – он прищурился, дернул мочку уха: – пробей пока номерок для меня. 568 АЗУ, серебристая тойота королла, ориентировочно две тысячи девятнадцатый год выпуска.
        – Праворулька?
        – Не-е, европейка.
        – Сделаем. Славка, мимо магаза будешь рулить, пожрать зацепи че-нить. И кофе. Только нормальный возьми, не как в прошлый раз, пыль бразильских дорог.
        Мстислав отправил собеседника нафиг, нажал кнопку отбоя. С тоской оглянулся на опустевшее парковочное место незнакомки. Запрыгнув на доску и двинул к перекрестку.
        У него все под контролем. Серебристая тойота только думает, что сбежала от него.
        4
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        (из чата популярного мессенджера)
        Сунув под нос дежурного пропуск и перескакивая через две ступени, он взлетел на третий этаж. Доска на правом плече на манер коромысла, пакет из супермаркета – в левой. Пропуск зажат в зубах.
        – Здорово, Карабас, – слева подлетел низкорослый брюнет с залысинами, по-свойски хлопнул по плечу.
        Мстислав промычал многозначительно, кивнул и, надавив на рычаг локтем, открыл дверь и нырнул в кабинет: четыре рабочих места, мониторы, черные платформы клавиатур, принтер, сканер, телефон. Его обиталище последние три месяца. Зато вид на залив шикарный.
        Брюнет покачал головой, зашел за ним.
        – Я уж думал помирать с голоду придется, – проворчал. – Я, кстати, пробил твою тачку, на мужика какого-то зарегистрирована, Владислав Владимирович Петров. На адрес регистрации.
        Мстислав сунул протянутую бумажку в задний карман джинсов, пристроил доску за сейф, полиэтиленовый пакет – на ближайший стол, прямо поверх помятых черновиков. Красную корочку сунул накладной карман на джинсах, под клапан.
        – Много и часто жрать вредно, Леха, – деловито сообщил.
        – А я не закусываю, – брюнет уже шелестел пакетом, вытаскивал и складывал аккуратной пирамидкой тушенку, банку маринованных помидоров, батон нарезного и палку колбасы. На запах подтянулись Мишка Фомин и Китяев Данил, зашумели:
        – О, свежая столичная кровь пожаловала!
        Мишка уже достал из сейфа разделочную доску и нож, ловко кромсал колбасу и хлеб. Леха откупорил банку с помидорами, блаженно принюхивался. Покосившись на коллег, Китяев задвинул дверную защелку.
        – Ну, чего там с Ботаником? – Мстислав присел на край подоконника, стянул через голову толстовку, размял плечи.
        – Вон, позырь в зеленой папке у меня на столе, – пробасил Леха, проглатывая бутерброд и щелкая выключателем чайника. – Ты был прав, долго не высидел. Только ник сменил. Теперь он Sliver grind.[6 - Sliver grind (англ.) – в данном случае «sliver» – ветка, отросток, «grind» – ботаник (пренебрежительно, сленг), зубрила.]
        Мстислав нахмурился:
        – Типа «зануды кусок»? С чего вдруг такое самоуничижение? – он потер шею, прочитал распечатку. Скривился: – Мужики, это не он.
        Китяев и Фомин перестали жевать, переглянулись.
        – Ты это прекращай! – Леха рассовал чайные пакетики в четыре кружки, залил кипятком, бросил по три куска сахара в каждую. – Начальство просто так ориентировки спускать не будет, знаешь ли.
        Мстислав покачал головой:
        – Ну, я под вашим начальством не хожу. Поэтому говорю, как вижу – мой Ботаник «куском» себя не назовет даже в шутку. Он себя артистом считает, художником, чуть ли не Творцом, – он снова покачал головой.
        – Ты говоришь о нем, как небожителе каком-то, – Китяев холодно скривился. – Это просто хакер.
        – Сам ты хакер, – Мстислав раздраженно скривился. – Ты считаешь, что гении криминального мира только в романах Конан Дойля бросают вызов сыщикам? – Мстислав вернул зеленую папку на стол, скрестил руки на груди: – Он и след оставляет спецом, понимаешь? Играет. И до сих пор выигрывает.
        Парни притихли, даже перестали жевать. Снова переглянулись:
        – Может, правду, не он? Или под ником «Ботаник» скрывается группа кодеров?
        Мстислав задумался:
        – Покажи прогу, где Ботаник светанулся по мнению вашего начальства.
        Леха, не расставаясь с кружкой, вывел монитор из сна. Загорелся синим экран со скриншотом: бело-голубые значки по всему полю. Цифры, косые полосы и пробелы чередовались с латинским буквами и пустыми квадратами. Понятный лишь специалистам язык.
        Мстислав прогнал оперативника из-за стола, занял его место. В глазах обострилось что-то хищное. Пальцы торопливо побежали по черным кнопкам. Стрелка вниз, колесико компьютерной мыши послушно вертелось под ловкими пальцами.
        Парни наблюдали молча, изредка поглядывали друг на друга. Вытянув шею, наблюдали за происходящим на экране монитора.
        – Ну, че? Знакомо? – Фомин подошел, замер у стола.
        Мстислав откинулся на кресле, закинул руки за голову:
        – Не он.
        – Почему тогда код совпадает? Papilio machaon?
        Мстислав покрутил кружку в руках, отпил горячий, приторно-сладкий напиток. Взгляд выхватывал из ровных строчек отдельные символы, мозг складывал и перебирал их, как океан прибрежную гальку.
        – Мне кажется, он спецом подослал салажонка, чтобы мы на него клюнули и стали под него копать. Прощупывает почву, – он перевел взгляд на ребят. – Готовится что-то крупное, мужики.
        5
        – То есть ничего, кроме собственных предположений, вы нам сообщить не можете? – руководитель следственно-оперативной группы, капитан Тарасов Александр Васильевич, невесело улыбался из-за чего еще сильнее напоминал грустную ворону.
        Мстислав расставил локти широко, почти лег на стол:
        – Пока не могу, – согласился. – Потому что пока нечего. Мы проверяем все каналы, по которым Ботаник может засветиться. Но, зная его по предыдущим делам, он осторожен. Бросив нам этого Сливер гринда, как кость дворовой собаке, он ушел на дно. На другие серверы, на другой язык программирования, на другие заказы, – молодой человек поправил напульсники на запястьях. – Анализируя его деятельность по заправкам и хищениям с сотовых, я пришел к выводу, что Ботаник редко использует одну и ту же схему на все сто процентов. Но! Некоторая часть кода сохраняется. Частично специально, как подпись, своего рода черная метка. И это известная вам часть кода papilio machaon. Остальное – это его личный маркер, привычка, если хотите, – Мстислав поймал недоумение в глазах присутствующих, усмехнулся криво: – Ну, не знаю, как вам это на пальцах объяснить, – он запрокинул голову, посмотрел в потолок: – Вот вы, Александр Васильевич, как чай попьете, использованный и выжатый пакетик возвращаете в кружку, – присутствующие оперативники усмехнулись, спрятали улыбки. – Это ваш личный маркер, привычка. А у Ботаника нашего –
скобки, расставленные специфически. И вот отсутствие этих скобок в вашем вчерашнем найденыше и говорит, что это не Ботаник. А тот, кто под него «к?сит» или самостоятельно, что нам по барабану, поймать салажёнка не составит труда. Или с ведома Ботаника, что хреново.
        – Ты смотри, какие аналитики кругом, – беззлобно нахмурился капитан. – Мстислав Олегович, скажи на милость, дорогой, я твое слово и чутье как к делу пришью?
        Семь пар глаз уставились на программиста с разной степенью раздражения. Только Мишка Фомин понимающе улыбался – в совместной следственно-оперативной группе он представлял технических специалистов местного, Приморского Управления, на московского коллегу из крупнейшего в России экспертного центра смотрел уважительно. Тем более уже «пробил» по своим каналам реальные подвигу нагловатого программиста. Это он был в группе безопасников, которая раскрыла «хищение тысячелетия». Того самого, когда со счетов азиатских банков должны были списаться миллиарды долларов. Этот простоватый и улыбчивый парень – не просто талантливый программист. Он ай-ти аналитик, которых в мире раз, два и обчелся.
        Мстислав пожал плечами:
        – Можете заказать экспертизу у моего работодателя. Это займет время, зато будет, что подшить к делу, – парень независимо огляделся. – Меня включили в вашу следственную группу для оперативного реагирования на поступающую информацию, чтобы эксперт у вас был под рукой. Если вы все мои заключения будете проверять специалистами центрального офиса, то, полагаю, необходимость моего присутствия в составе оперативной группы, отпадает… Я могу не париться и вернуться домой.
        – Ну-ну, не кипятись, – примирительно вздохнул капитан. – Ты меня тоже пойми, Мстислав Олегович: у меня ориентировка и данные о готовящемся хищении в особо крупном размере. С применением технологий, которые мне, старому оперативнику, – он тихо ругнулся, подбирая небранное слово, – мягко говоря, не близки. И руководство ждет результатов. А у меня этих результатов как не было, так и нет. Вон, – он кивнул на угловатого парня в синем прокурорском мундире, – коллеги из смежного ведомства уже галочку поставили, рапорт подали, мол-де нашли след. А ты говоришь, что не след это, а так, собачья какашка.
        Молодой человек охотно кивнул:
        – Она самая. Клюнете на Сливер гринда, два к одному, Ботаник это узнает и уйдет на дно. И либо изменит схему, или поменяет код, или уйдет в другой регион. И черта с два вам удастся предотвратить это ваше хищение в особо крупном размере. И ничего потом не найдете. Так что пусть ждет ваше смежное ведомство. Не облысеет, – он прищурился и посмотрел на тощего представителя прокуратуры: – Не облысеет ж, нет?
        Прокурор побагровел. На помощь московскому коллеге пришел Миша Фомин:
        – Я согласен с представителем экспертного центра. Код, действительно, выглядит как подделка, это утка, задача которой заставить нас себя обнаружить и пустить по ложному следу.
        Руководитель следственной группы хмуро задумался. Ему было сильно за пятьдесят. Он – старый оперативник, в бытность которого кассиры считали наличность на деревянных счетах. И никаких тебе биткойнов. Никаких программных кодов и эксплойтов. За последний месяц работы над этим делом он узнал столько иноземных слов, сколько не изучал в школе на уроках английского.
        И чувствовал себя безнадежно устаревшим.
        – То, что мы определили регион, в котором будет действовать Ботаник, это уже многое, – наконец, проговорил он. – Мстислав прав, его нельзя спугнуть. Мы должны поймать его с поличным. За руку. Или что там у него вместо нее. По сему, – он окинул взглядом коллег. – Группе Кистяева поручаю начать оперативные мероприятия по поиску и выявлению Сливер гринда. Себя не обнаруживать, действовать аккуратно. Фомин, ты контролируешь техническую сторону оперативных действий. Поработайте с местными хакерами, послушайте, что говорят, пошуршите в подворотнях.
        Мстислав внимательно посмотрел на Данилу Кистяева, перевел взгляд на насупившегося Фомина и покачал головой.
        6
        – Яна Владимировна, ты можешь отчет шефу передать? – Халилов заглянул в кабинет.
        Яна прищурилась:
        – А сам что?
        – А сам я отбываю в ежегодный и, прикинь, оплачиваемый, отпуск, – начальник департамента кредитования широко улыбнулся, явно уже мысленно грея потяжелевшее пузо на балийском солнышке. – Он его вчера без твоей визы не принял. А у тебя был вчера выходной.
        Яна кивнула: новая фишка генерального – все документы и отчеты проходят через правовую службу и попадают на его стол только с визой начальника правового департамента. Ее, Яны, визой. Будь то кадровые решения, закупки фломастеров, смена клининговой компании или рационализаторское предложение операторов из операционного зала.
        Халилов многозначительно выставил указательный палец в потолок:
        – Твой уровень влияния на Папу растет день ото дня. Будь внимательна – найдется кто-то, кого это не устраивает.
        Яна ухмыльнулась:
        – Я внимательна. Настолько внимательна, что не собираюсь прикрывать твою задницу и сдавать вместо тебя твой же отчет, – она ослепительно улыбнулась. Халилов насупился, присел к брифинг приставке. Сложил руки пред собой.
        – Ян. А я тебе с моря привезу коллекцию ракушек, – он с видом профессионального подхалима сделал брови домиком. Яна захохотала:
        – Тьфу на тебя! Я еще не разгребла те, что ты привез с прошлого отпуска!
        Халилов встал, торопливо двинул к двери:
        – Тогда я тебе сейчас пришлю по локалке, чтобы тебе не пришлось меня возвращать из аэропорта, вдруг ты захочешь что-то исправить.
        Яна вскинула голову:
        – Мерзавец, ты уже сегодня отчаливаешь, что ли?
        – Я специально высчитывал день начала отпуска, чтобы Егор Борисыч не имел шансов вернуть меня назад! Более того, – он понизил голос до заговорщицкого шепота: – я планирую также «забыть» телефон дома!
        Яна покачала головой:
        – Мне хоть номер сообщи. Мало ли!
        – Ага. Обязательно, – по тону Яна поняла, что никакого телефона ей не скажут, и в случае чего ей придется разгребать самой.
        Халилов исчез за дверью, а через несколько секунд иконка локальной сети уже мигнула принятым сообщением: три кланяющихся эмодзи и файл в скрепке.
        Обычный день. Обычная рутина. Звонок Иринке в обед. Дочь коротко, без приветствия отрапортовала:
        – Все нормально, лекарства пью по расписанию, ничего не потеряла, все работает, трусы нашла, свежие носки надела, футболку погладила. Кепку не снимаю. Жру все, что дают.
        – Ир, ты хоть по нам скучаешь? – Яна посмотрела на хмурое небо – с залива опять надвигались потяжелевшие тучи.
        – Скучаю, – с готовностью соврала Ирина.
        Яна попрощалась. Вздохнув, набрала мужу – короткий сигнал, сброс и голос автоответчика: «К сожалению, я сейчас занят. Перезвоню при первой возможности».
        – Чем же ты там занят? – Влад не вернулся ночевать домой, и Яна уже беспокоилась: хоть это и случалось ранее, но все равно – тревожно. Мало ли – давление прихватило, плохо стало. Может, он уже в больнице, а нерадивый персонал сбрасывает звонки, чтобы не звенело в ординаторской?
        Пискнуло принятое сообщение: «Жив, здоров. Пьян. С бабами. Влад».
        – Не семья, а сплошные юмористы, – Яна отложила сотовый, уткнулась в исковое. В этом году особенно много по взысканию невозвращенных кредитов. Конечно, все типовые. Но расчеты приходилось проверять, сразу выставлять суммы, которые суд удовлетворит – по постановлению Пленума. Появились юрлица – неплательщики. Парочка довольно крупных, которыми пришлось заниматься самой.
        Усталость подкралась к пяти часам. Яна откинулась на спинку кресла, аккуратно, чтобы не испортить макияж, помассировала веки. Егор Борисович вызвал к себе:
        – Яна Владимировна, зайди. И халиловский отчет захвати, он сказал, что уже тебе оставил.
        – Ч-черт, – Яна поморщилась: она про него совсем забыла, даже не распечатала.
        – Не передал?!
        – Нет-нет, передал, Егор Борисович, переслал даже. Я его не распечатала…
        Шеф неодобрительно крякнул:
        – Хорошо, завтра утром занесешь тогда.
        – Не заходить тогда?
        – Завтра.
        И отключился, а Яна нажала на значок в виде скрепки в окошке локальной сети.
        Файл мигнул, открываясь, и выдал крякозябру из нечитаемых символов.
        Яна тихо чертыхнулась, повторила попытку – результат тот же: цепочка квадратиков, косых черт, словно рожицы упомянутого чертика. Набрала номер Халилова по внутреннему: длинные гудки.
        – Вот зараза, неужели сбежал уже? – пробормотала под нос, набирая номер офис-менеджера: – Катя, Халилов уже самоликвидировался?
        – Да, Яна Владимировна, ушел пятнадцать минут назад.
        Яна закатила глаза, потянулась за сотовым в безнадежной попытке дозвониться до новоиспеченного отпускника: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». – Вот паразит!
        Она уставилась на файл, подумав, набрала по внутреннему сисадмина.
        – Горн на проводе, – писклявый, как у подростка, голос начальника отдела.
        – Андрюш, это Зимин?, тема есть печальная. Я тут подвязалась на гуманитарную помощь и огребла нешуточный траббл. Если ты меня не спасешь, то Федотов завтра утром вздернет мое бездыханное тело на рее.
        Горн тихо хохотнул:
        – Внимаю, готов лицезреть масштаб трагедии.
        Яна улыбнулась. Кажется, сисадмины, вне зависимости от возраста, из другого теста делаются. Но, пообщавшись с ними, она будто сбрасывает с плеч десяток лет. И почти на одном языке может говорить с подрастающей дочерью – все вот эти «есть тема», «траббл», «огрести» вертелись на языке, вылетая с силой летнего тайфуна.
        – Халилов перед отпуском сбагрил мне отчет под предлогом согласования, а он, гад, не открывается, – Яна играла шариковой ручкой, скатывала ее по обложке ежедневника как с горки.
        – Ну, тащи сюда свой файл.
        – Как я тебе его скопирую, если он в локалке висит и не распознается?
        Она чувствовала, как Горн напрягся, соображая:
        – Ты так и скажи, что тебе зад поднимать лень, – отрезал. – Ладно, ставьте чай, играйте в бубен. Иду.
        Яна щелкнула выключателем чайника, аккуратно сложила бумаги, прикрыла от посторонних глаз. Много лет назад смотрела фильм с Высоцким в главной роли, и на всю жизнь запомнила движение, которым его герой, Глеб Жеглов, закрывал папку с материалами дела, когда кто-то подходил к столу. Конечно, на ее столе – не уголовные дела, но материалы с персональными данными. А за это тоже можно огрести в наше время.
        Дверь широко распахнулась, впуская начальника отдела информационной безопасности и системного администратора, Горна Андрея Ивановича. Высокий, с седыми висками и демонстративным пренебрежением к офисному дресс коду, компьютерщик мог сойти за престарелого дизайнера или фотографа: худой и длинный, с вечно томным взглядом осознания всех человеческих грехов. Он стремительно пересек кабинет, движением руки будто смахнул Яну с рабочего кресла, плюхнулся с разбега на ее место:
        – Давай, показывай, что у тебя, – спросил, уже дергая мышку и активируя экран. Яна встала рядом, открыла локальный файлообменник. Горн недовольно ткнул на присланный Халиловым отчет, убедился, что тот не открывается. Залез в свойства файла, посмотрел исходные данные, расширение, кодировку.
        Яна поставила перед ним чашку свежезаваренного чая с жасмином. Горн поморщился:
        – Знаешь же, что я с жасмином не пью.
        – А нет у меня другого. Чего с отчетом? Спасешь?
        – А хэзе. Все у тебя открывается, – нахмурился Горн. – Только не читается ни хрена. Я его заберу себе, покумекаю на своем железе. Перезвоню.
        И так же стремительно выскочил из кабинета, не взглянув на прозрачный чайник с расцветающим белоснежным цветком на дне. Яна наполнила себе чашку, замерла у окна. Пальцы уютно грелись о гладкие бока кружки, тонкий аромат пробирался за жесткий воротник офисной блузки, касался напряженных плеч, щекотал ноздри. Над заливом опять серебрились вислоухие тучи. Море хмуро перебирало прибрежную гальку, шелестело всеми ветрами. Яна вздохнула. Хотелось в отпуск. Как Халилов. Чтоб с выключенным сотовым. И ноутбук чтобы дома «забыть».
        На столе пискнул телефон.
        – Алло, Яна Владимировна, – высокий голос Горна. – Дело твое дрянь, труба и катастрофа. Не открывается твой файл. Проблема с сертификатом цифровой подписи. А это без Халилова я даже исправить не могу.
        – Черт, – Яна нахмурилась, представляя завтрашнее совещание.
        – Спроси у девок в его отделе. Не сам же он отчет строчил. Наверняка есть литраб, у которого хотя бы черновики остались, – предположил Горн.
        Яна кивнула и тут же покачала головой:
        – Вряд ли. Этот отчет он сам должен делать. У девочек могут быть только исходные цифры. Спрошу, конечно, – она бросила взгляд на часы: – завтра, как на работу прибегут.
        Уныло повела плечом, покосилась на стопку неразобранных дел. Захотелось домой. Представилась теплая ванна с лимонной пеной, горячий шоколад, бесформенная флисовая пижама и носки. Она решительно скопировала несколько папок с рабочего стола на внешний диск. Подумав, отправила на него же и халиловский отчет – вдруг на домашнем компьютере откроется все-таки.
        Внешний накопитель мигнул синим, принимая файлы… И исчез из реестра дисков.
        – Не поняла, – Яна закрыла и снова открыла папку с документами: пусто. Компьютер перестал видеть ее накопитель. – Ну, вообще черт знает что такое!
        Она прикинула, сколько важной информации покоится там, на невидимом сейчас диске, получалось слишком много, чтобы не расстроиться. Горн уже тоже не отвечал, или ушел домой или в курилку. Яна подождала немного, набрала повторно, но подростковый голос начальника отдела информационной безопасности так и не услышала.
        Она вышла из офиса под моросящий дождь. Добравшись до машины, включила печку на максимум, подставила продрогшие пальцы к сетке обогревателя.
        Если бывают в жизни неудачные дни, то сегодня именно он.
        7
        Яна долго парковала новенькую тойоту во дворе своего дома: сосед на своем крузере-танке, опять занял полтора парковочных места.
        – Раскорячатся тут со своим железом, – ворчала, протискиваясь между машинами: сумочку зажала под мышкой, пальцы неудобно держали пакет с продуктами: надо было сунуть в багажник, не пришлось бы сейчас мучаться.
        – Тебе помочь?
        «Этот. Как его? Вчерашний. Мстислав Олегович!» – от неожиданности пакет выскользнул из рук, перевернулся. Из белого полиэтилена вырвались врассыпную яблоки, закатились под соседское авто.
        – Ты чего яблоками разбрасываешься? – он криво усмехнулся, полез под машину, спас с десяток плодов, сунул в пакет. Одно яблоко энергично вытер о рукав толстовки, надкусил.
        Яна поморщилась:
        – Вы как здесь оказались?
        – Мимо проходил, – не моргнув глазом, соврал вчерашний знакомый.
        Яна забрала у него пакет, деловито прошла мимо:
        – Ясно. Всего хорошего.
        «Как он узнал, где она живет?» – бросило в жар. По спине пробежал липкий холодок. Женщина с опаской оглянулась.
        В висках застучало: он же вроде программист. Яна вспомнила, что накопитель вообще не отзывался на рабочем компьютере. Может, этот парень поможет с идиотским файлом? «Конечно, можно и Влада попросить, он вроде разбирается, – мысли в голове неслись на крейсерской скорости, путались и наскакивали одна на другую. – Но Влада еще нет и не известно, когда он сегодня появится».
        Она медленно развернулась и встретилась с вопрошающе-удивленным взглядом. Парень с непроизносимым именем, присев на капот ее собственной тойоты, доедал ее же яблоко и смотрел так, словно она только что сморозила жуткую, непростительную глупость, а он великодушно сделал вид, что не заметил.
        «Может, правда, сморозила?» – мелькнуло в голове.
        – Ты вроде говорил, что соображаешь в компьютерах, – начала издалека.
        В глубине ясно-голубых глаз словно горячие уголья разожгли.
        – Соображаю немного, – уклончиво отозвался. – Чего надо-то? Пароль от ВКонтактика потеряла?
        Яна уставилась на него, с сомнением разглядывая ироничную физиономию, будто взвешивая увиденное.
        – Ладно-ладно, шучу я, – парень примирительно воздел к потяжелевшему небу руки. – Говори, в чем траббла.
        – У меня файл не открывается. Важный. С отчетом: коллега уехал в отпуск, а меня оставил отдуваться перед начальством. А начальство жаждет получить этот отчет завтра на утренней планерке. И при копировании на внешний накопитель, тот тоже завис. Может, вирус какой, может ошибка.
        Парень посерьезнел:
        – Гм, ясно. Тут смотреть надо.
        – Мой компьютер подойдет? Для «смотреть», – Яна неуверенно переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя под этим внимательным и ироничным взглядом школьницей.
        Мстислав покачала головой.
        – Спорим, у тебя нужной проги все равно нету? Смысл тратить время? Поехали ко мне.
        Яна покосилась на пакет с продуктами, в котором таяли пельмени и котлеты:
        – Давай, я пакет домой заброшу?
        Он лениво протянул:
        – Валяй.
        Яна торопливо вбежала в квартиру. Из Иришкиной комнаты, цокая когтями по ламинату и растягиваясь на поворотах, вылетел Данте.
        – Опять на диване спал? – женщина беззлобно потрепала ошалевшего от радости пса за ухом. – Иди, иди пока. Рано еще. Я сейчас по делу смотаюсь, потом пойдем гулять. Понял?
        Лабрадор плюхнулся на задние лапы, расплылся в недоверчивой улыбке. Хвост безудержно бился по тумбе: на полке что-то жалобно задребезжало.
        – И есть тоже еще рано!
        Пес вздохнул, вытянулся на полу, положив несчастную морду между передними лапами и принюхиваясь к туфлям хозяйки.
        Сбросив неудобную офисную обувь, проскочила в кухню, сунула продукты на полки: Данте терся палевым боком, совал нос в каждый пакет и проверял решимость хозяйки не кормить его на прочность. Яна не выдержала, разорвала пакет с замороженными котлетами, сунула ему на открытой ладони одну круглую как таблетка:
        – Но больше не проси, – отрезала.
        Воспользовавшись передышкой пока Данте доедал, причмокивая, лакомством, решила переодеться. Обойдя лабрадора, отправилась в спальню. На кровати валялись вещи Влада: мятая рубашка, брюки и небрежно брошенный пиджак. Те, в которых он вчера уехал в баню. Получается, муж заезжал домой, чтобы переодеться, а ей так и не перезвонил. Она застыла, закусила губу. Автоматически гребла, чтобы отправить в корзину с грязным. Похлопала по карманам – Влад часто оставлял в них то бумажник, то визитницу, то ключи от кабинета. В этот раз ничего, кроме мелочи. И тонкого запаха незнакомых женских духов.
        Яна нахмурилась, боязливо принюхалась, совсем как Данте, встречая незнакомого. Смятение в глазах сменилось раздражением – ну, что она, в самом деле, будет обнюхивать одежду мужа, осматривать на предмет чужих волос или губной помады?! Сто лет назад они договорились – если кто-то из них разлюбит, то второй узнает об этом первым. Все. Точка.
        Она решительно бросила вещи Влада в ящик для грязного белья, стянула неудобные брюки. Запрыгнула в джинсы. Захватив в вешалки джинсовку, выскочила в коридор, на ходу поправляя волосы. С наслаждением нырнула в кеды.
        Данте с любопытством выглянул из кухни, облизываясь. Подкрался к хозяйке, пока та зашнуровывала обувь, ткнулся мокрым носом в щеку:
        – Скоро буду, не скучай, – Яна похлопала его по загривку. – И пожелай мне удачи.
        А про себя подумала: «Если этот, как его там, Мстислав, диск спасет и файл ей откроет, то вообще, считай, счастье!»
        8
        Его дом оказался в пятнадцати минутах езды. Чистый, аккуратно причесанный двор с яркой детской площадкой, игровым домиком и ровными рядами скамеек на огороженной территории.
        Мстислав велел припарковаться у первого подъезда:
        – Там дальше выезд неудобный, – пояснил, выпрыгивая из Яниной тойоты.
        Яна замешкалась:
        – Наверно, это не очень удобно… Давайте, я здесь подожду, в машине, – она вцепилась в черный пластик руля как за спасательный круг.
        Он криво усмехнулся, потянулся за своим лонгбордом, примостившимся на заднем сиденье:
        – Не парься. Пошли!
        Новый, еще пахнущий краской подъезд, семнадцатый этаж.
        Парень толкнул дверь, пропустил гостью вперед, спрятав в уголках губ улыбку.
        Яна вошла, замерла на входе. Огромная студия. Окна в пол, серебристые стены с узкими, как кошачий глаз, зеркальными вставками. Матовые шары-плафоны. На грифельно-сером – единственной яркое пятно: белоснежная кровать. С удивлением покосилась на странного парня: кто он, в самом деле?
        Мстислав аккуратно обошел ее, не задев. Нырнул за перегородку, формально отделявшую его рабочее место – четыре монитора одновременно мигнули, по синему фону пробежала радужная строка приветствия: «Ad cogitandum et agendum homo natus est».[7 - Ad cogitandum et agendum homo natus est – (лат.) человек рожден для мысли и действия.] Яна еще внимательнее окинула взглядом фигуру нового знакомого, задержалась на модной стрижке с выбритым затылком, мазнула взглядом по широким плечам.
        – Давай сюда свою бутявку[8 - Бутявка – (сленг) – загрузочная дискета, компакт-диск, флешка.], – он неожиданно обернулся, встретился с ней глазами, усмехнулся. Яна смутилась. – Кофе не пью, поэтому не предлагаю. Если что-то хочешь, то кухня прямо. Все, что найдешь в холодильнике – твое. Или вон, на кресло садись, телек включи. Мешать не будет.
        Он отвернулся. Кажется, даже забыл о ее существовании. Надпись приветствия на латыни сменилась веером иконок рабочего стола. Из колонок грянула мощная барабанная сбивка, саданув по ушам. Парень автоматически убавил громкость, устроился за огромным, с выдвижными секциями и бюро, компьютерным столом. Будь Яна хоть немного более сведуща в программировании и компьютерах, она бы узнала о хозяине квартиры если не все, то очень многое. Но она была непроходимым гуманитарием, поэтому скопище бумаг и носителей информации восприняла как бардак.
        По квартире колотым горохом посыпались рваные, как чечетка, звуки от клавиатуры. Пальцы парня с труднопроизносимым именем легко касались квадратных кнопок, порхали над ними, будто подхваченные ветром бабочки.
        Яна неторопливо прошла в комнату, огляделась. Грифильно-серые стены, матовые стекла, зеркала, минималистичная мебель. Ни одной вещи не на месте. Даже ношенный футболок на кресле не обнаружилось. Стерильный порядок квартиры олигарха или непроходимого педанта.
        – Вы… Ты один живешь? – женщина посмотрела в его напряженную спину.
        – У-гу.
        – Ты, видимо, не часто бываешь дома, – предположила. В ее голове никак не складывался образ этого парня, это беспокоило, не давало мыслям переключиться на что-то другое. Экстремал на лонгборде, выделывающий трюки под аплодисменты малолеток-старшеклассников, должен был жить в неприбранной холостяцкой берлоге, в которой на столе – остатки вчерашней пиццы, а на полу – бутылки из-под пива. А в качестве приветствия на мониторе должно было красоваться что-то из Assassin's Creed или Warcraft. Но только не знаменитое римское изречение. Еще и на латыни.
        Она опустилась в кресло, поглядывая из-за плеча нового знакомого на экран. На синем фоне мелькали ровные ряды цифр и значков.
        – Почему «не часто»? – он неожиданно развернулся вместе с креслом, уколол взглядом.: – А кто такая Яна Владимировна З?мина?
        – Зимин?, – автоматически поправила. – Это я. А что такое?
        Глаза на мгновение сощурились, в светло-голубой глубине вопрос сменился удивлением.
        – Ты вроде говорила, что файл тебе коллега сбросил, – пристальный взгляд в переносицу.
        Яна передернула плечом, сбрасывая с плеч цепкий интерес.
        – Так и есть, файл передал мне наш начальник департамента кредитования, Халилов Ильяс Аминович. А в чем дело-то?!
        – Просто в качестве создателя поврежденного файла значится Зимина Яна Владимировна, – отозвался настороженно и нехотя отвернулся.
        Яна пожала плечами:
        – Ну, я же его к себе на диск копировала, потом сохраняла. Наверно, поэтому.
        Мстислав посмотрел через плечо, оценивающе хмыкнул:
        – Ты это серьезно сейчас говоришь? – пытливый и колкий взгляд. – А кто вообще касался этого отчета?
        Яне стало не по себе:
        – Ну, очевидно, сам Халилов, который файл и прислал, наш системный администратор Горн Андрей Иванович, возможно, сотрудницы отдела кредитования… Это так важно?
        – Антивирусник у тебя какой стоит на компе?
        Яна пожала плечами:
        – Ты серьезно считаешь, что я должна это помнить? – у него брови поползли вверх, встали «домиком», парень смотрел, определенно ожидая ответа. Яна вздохнула: – Кажется, отдел закупок закупал систему Ион.
        – Иконка в правом нижнем углу экрана – эн кириллицей, одна из вертикальных линий с точкой по примеру латинской ай, так? И все это внутри буквы О?
        Молодая женщина неуверенно кивнула.
        – Поня-ятно, – протянул он и странно улыбнулся уголком рта.
        Яне надоела эта загадочность и многозначительные ухмылки, она раздраженно встала:
        – Я на балкон выйду, если ты не против.
        Компьютеры – это не ее сильная сторона. О чем Влад постоянно шутил. Не знает она, как там, внутри приглушенно гудящего аппарата, все устроено. Жаль, конечно. Но… каждому свое. Тем более бесит, когда говорят загадками с таким таинственным видом.
        Молодая женщина облокотилась о подоконник, выглянула во двор. Парень с труднопроизносимым именем забрался высоко – семнадцатый этаж. Отсюда видны только макушки деревьев и крыши автомобилей размером со спичечные коробк?. Город – словно виртуальная карта. До семнадцатого этажа не долетали ни его звуки, ни голоса людей и их суета. Больше всего здесь оказалось неба. Розовато-пепельное, в дымчатом кружеве закатных облаков, оно томно обнималось с волнами, уходя с ними за линию горизонта.
        Наверно, в праздники здесь невероятный вид на город.
        Балконная дверь скрипнула, пропуская хозяина всего этого великолепия.
        – Любуешься?
        – Любуюсь, – она даже не повернула голову в его сторону.
        – Самый классный вид отсюда, когда праздники и салют над городом. Все точки видно, небо полыхает, и в волнах отражается. Знаешь, каждая вспышка так красиво рассыпается, заливает все кругом, – пробормотал с оттенком гордости.
        Яна усмехнулась:
        – Только что об этом же думала…
        Он встал прямо у нее за спиной. Яна сразу почувствовала неловкость, хотела чуть отодвинуться в сторону, но не успела: его ладони уперлись в кирпичную кладку почти касаясь ее талии. Яна почувствовала его жаркое дыхание у виска, напряглась.
        – Разве я давала повод думать, со мной так можно? – прошипела холодно, чеканя каждое слово.
        Его губы касались уха, а слова обожгли шею:
        – От тебя пахнет жасмином и еще чем-то… чем-то горьким… Миндаль? – прошептал, мечтательно потерся кончиком носа ее виска. Словно не слышал, не чувствовал ее раздражения.
        Широкие, чуть шершавые ладони легли на бедра, неторопливо скользнули выше, под офисную блузку, привлекли к себе.
        – Ну, это уже вообще ни в какие ворота, – Яна рывком развернулась, сбрасывая с себя чужие бесцеремонные руки. Развернулась и оказалась с ним лицом к лицу.
        Не дав ей опомниться, он стремительно сократил расстояние между ними и поцеловал, жадно срывая дыхание, сминая хрупкие беззащитные плечи.
        Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы опомниться, и еще несколько – чтобы отпихнуть его от себя и размахнуться. Пощечина легла звонко, оставив алый след на щеке. Яна дышала тяжело и смотрела исподлобья, готовая к худшему. Руки дрожали, колени подкашивались, а по позвоночнику стекала липкая волна страха.
        В груди кипело и обжигало холодом, сердце рвалось к горлу.
        Парень порывисто выдохнул, будто собираясь нырнуть под воду. Дотронулся до припухшего отпечатка на щеке – рука у Яны с рождения была тяжелая. Подвигал челюстью. Скользнул пальцами по еще влажным и горячим губам. Тихо засмеялся.
        – Ты чего дерешься? – примирительно прошептал. Покачал головой и ушел в комнату: – Забирай свою бутявку, все готово. И передай Горну мой пламенный привет… с кисточкой.
        Яна прошмыгнула мимо парня, скользнула в комнату. На столе, посреди вакханалии из клавиатур, компьютерных мышей и планшетов, действительно, покоился ее диск-накопитель. Она схватила серебристую коробочку, замерла.
        – Спасибо, – прошептала, не оборачиваясь. И сиганула к дверям.
        Он наблюдал, как она торопливо зашнуровывает кеды, как в панике ищет на вешалке у входа джинсовку, которая покоилась на подлокотнике кресла здесь, в комнате, и улыбался мечтательно. Взгляд скользил от открывшихся из-под жесткого ворота офисной блузки позвонков на тонкой шее по плечам, талии, задерживаясь там, где больше всего хотелось касаться.
        – Это ищешь? – он прислонился плечом к стойке дверного проема. В руке – ее куртка.
        Яна протянула руку, застыла в нерешительности. Опасливо мазнула взглядом по дерзкой ухмылке, зацепилась за отчаянно светлые глаза, яркие, как омуты. Он смотрел долго, изучающе, будто фотографируя каждое ее движение, каждый поворот головы.
        – Когда мы увидимся снова? – проговорил спокойно, будто ничего не произошло.
        Она опешила, замерла на мгновение.
        – Зачем?
        – Ты мне нравишься, и я хочу тебя видеть.
        Яна порывисто выдохнула, сделал шаг назад, к двери: она по-прежнему старалась держаться от него подальше:
        – Слушай, я очень благодарна тебе за помощь. Я даже почти не сержусь за эту идиотскую выходку на балконе. Но мне это не надо, ты понимаешь? НЕ-НА-ДО! У меня, кроме шуток, семья и ребенок. Мне нафиг не нужна интрижка на стороне. Никакая. Ни с кем. Понимаешь?
        Он склонил голову на плечо, кивнул:
        – Так когда? Если ты не назовешь день, я назначу его сам. Последняя попытка взять инициативу в свои руки. Считаю до пяти. Раз. Два.
        – Ты больной, да? – Яна с отчаянием отшатнулась.
        – Три. Четыре. Последний шанс.
        Она скрестила руки на груди и плотно сжала губы, посмотрела с вызовом. Он усмехнулся и отрезал:
        – Пять, – вручил джинсовку и добавил вкрадчиво: – Я буду ждать тебя завтра у твоего дома, Яна Владимировна Зимин?. Восемнадцать тридцать. Форма одежды – удобная.
        Яна посмотрела на него холодно. Равнодушно пожала плечами и дернула за ручку входной двери. Конечно, та не поддалась. Яна дернула еще раз.
        Парень подошел, положил горячую ладонь ей на поясницу, другой мягко надавил на золотистый рычаг и толкнул наружу:
        – И не надо мне ломать дверь… До завтра.
        9
        Она поднималась в лифте, остро чувствуя голод и раздражение. Едва распахнув дверь, услышала шум воды в ванной и мятный аромат шампуня: Влад дома.
        Данте уже растянулся на входе, сыто и сонно подмигнул и подозрительно принюхался. Яна покосилась на собаку, пристроила джинсовку на вешалку, сама опустилась на круглый пуф под зеркалом, уставилась в пол. Что-то гадкое шевелилось в груди, растекалось бесформенной жижей, едкой, колючей и злой. Что-то, что заставляет ее снова и снова возвращаться к рубашке мужа, остро пахнущей чужими женскими духами.
        Лабрадор сочувственно вильнул хвостом, положил лобастую голову на колени, подставил макушку для рассеянных ласк.
        Из ванны выглянул муж:
        – О, Янка пришла! – странная привычка говорить о ней в третьем лице. Мокрая рука высунулась в коридор: – Данте, ты только что гулял, имей совесть! Янка, дай полотенце!
        Яна встала, подошла к встроенному шкафу, вынула полотенце, красное, с золотистой колючей отделкой, которое муж терпеть не мог. Маленькая, но все же месть. Сунула в протянутую руку, не дожидаясь возмущений, прошла в кухню.
        Секунда у окна, чтобы собраться с мыслями. Чтобы собрать себя.
        Хлопнула дверь ванной. Спустя пару минут Влад заглянул в кухню:
        – Короче, Жданов сволочь мерзопакостная, – с порога начал рассказывать он. – Контрактом по стадиону делиться не хочет ни в какую. Прикинь, Янка, я ему уже субподряд предлагаю и персонал на стаффлизинге. Это ж охренеть какое предложение – ни налогов, ни геморроя, все на Влада Петрова можно спихнуть. А он уперся рогом, и ни в какую.
        Он распахнул дверцу холодильника, достал банку кефира. Сел за стол, придвинул к себе вазочку с сушками, откупорил банку и жадно отпил прямо из горлышка.
        – Я с этим стадионом точно почки посажу, – вздохнул Влад, сунул в рот горсть сушек.
        – Не таскай, – Яна отобрала вазочку, переставила на подоконник. – Я котлеты купила, будешь?
        – Буду котлеты, – Влад задумчиво уставился в пластиковую поверхность стола, уперся локтями. Он еще не старый, ее Влад. Немного начал лысеть, но в целом еще очень даже в форме. Серые глаза, внимательные, ласковые. Теплые руки, мягкие и заботливые. Ей с ним хорошо. Это она повторяла себе как мантру всякий раз, когда в душе селилась вот такая же мерзкая жаба, как сейчас.
        Поставив сковороду на плиту, включила конфорку. Рядом пристроила кастрюльку для макарон.
        Муж так и сидел за столом, задумчиво крутил в руках бутылку с кефиром. Яна подошла сзади, погладила по коротко стриженному затылку, чуть помассировала плечи, обняла. Влад перехватил ее руки, перевернул запястье, щекотно чмокнул.
        – Не надо, Янка, не хочу ничего. Жрать и спать только хочу. Устал как собака.
        Яна отстранилась. Невесомо похлопала мужа по плечу. Достала из шкафчика большую белую тарелку. Горкой выложила макароны, присыпала сверху черным свежемолотым перцем. Два малосольных огурца из супермаркета, две котлеты. Пуговками кетчуп по краю тарелки. Все, как он любит.
        Влад все это время молчал, смотрел в пустоту перед собой. На тарелку среагировал равнодушно, методично отламывал вилкой куски котлеты, сердито жевал.
        Яна пододвинула ему нож и стакан с томатным соком. Он никак не отреагировал, будто даже и не заметил, погруженный в свои мысли.
        – Ирка говорит, что у нее все хорошо, – Яна попробовала отвлечь его. – Отчиталась, что лекарства пьет, ничего не болит.
        Муж безучастно кивнул, отправляя в рот последний кусок котлеты:
        – Большая девка-то у нас, – решительно отодвинул от себя пустую тарелку, встал. – Все, я спать.
        Пару лет назад бы чмокнул в макушку. Сейчас отрешенно похлопал по плечу.
        Прикосновения бывают разные. Одни обжигают, пробивают до дрожи, до полуобморока. До сдавленного свиста из легких. Другие – как урчание новорожденного котенка – ласкают, но не греют. Прикосновения Влада – как пуховый платок. Под ними уютно, от них тепло, но мысли уносятся прочь, а в груди становится тихо-тихо.
        Яна помыла посуду, разобрала счета.
        Набросала дочери сообщение, рассказала, что у них с папой тоже все хорошо.
        Перед глазами промелькнул и погас пронзительно-ясный взгляд и такая земная улыбка. Парень с непроизносимым именем, странный, не укладывающийся в рамки и стереотипы. Стремительный и смелый.
        «Все хорошо, – повторила себе, как мантру. – Все это стоит того, чтобы беречь и сохранять».
        Под сердцем стало холодно и тоскливо. Что-то происходит. Что-то произошло. Но до нее пока доносятся только отдаленные раскаты и малиновые вспышки молнии из-за линии горизонта. Что бы это ни было, она знает, как с этим поступить.
        Она расставила грязную посуду в посудомойке, засыпала порошок. Дождалась, за глухой пластиковой крышкой загудит вода. Без колебаний прошла в спальню, достала из ящика для грязного белья сверток мужниной одежды. Сунула в пакет для мусора и поставила перед выходом, предварительно плотно, с остервенением, завязав. Посмотрела на него победно.
        Вот так-то лучше. Никаких следов. Никаких сомнений. Никакой грозы.
        Вышла на балкон.
        Залив давно спал. Притихли причалы. Тонкой оранжевой линией пролегли вдоль берега косые лучи прожекторов и маяка. Перемигивались с проблесковым огнями заходящих на посадку самолетов. Густой черной смолой вода ловила лунный свет, переплавляла его в тягучем вареве и превращала в придонные камни. Задумчиво выбрасывала на берег. Завтра придут на берег мальчишки, зашвырнут их снова на глубину. И так будет до тех пор, пока камни не перетрутся в песок.
        Яна осторожно коснулась собственных губ. Украдкой провела по ним большим пальцем, словно вспоминая что-то важное. Огонь, который разгорелся внутри, когда этот парень с труднопроизносимым именем сорвал с ее губ жадный поцелуй. Яна прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Вот бы сейчас впитать ленивое спокойствие сонного залива. Чтобы как раньше – сладкая безмятежность и уверенность в завтрашнем дне.
        И никаких сомнений.
        Человек рожден, чтобы действовать и думать.
        10
        Он не удержался – вышел на балкон, чтобы посмотреть, как она будет садиться в машину, как ее серебристая тойота вынырнет на проезжую часть. В комнате витал ее аромат – жасмин и миндаль: что-то неуловимо знакомое, легкое, притягательное было в этой молодой женщине. Оно бежало холодком по позвонкам, стекало горячей смолой сквозь пальцы, сворачивалось узлом в животе. От воспоминания о ней кололо под сердцем, вымораживало все мысли.
        В голове не укладывалось, что он опоздал. Сколько она сказала – тринадцать лет она замужем? На тринадцать лет и опоздал. И вот эта женщина, рядом с которой в легких становится мало воздуха, сейчас с другим. И он, Мстислав, ей не нужен. Она так и сказала.
        – Черт знает что такое, – он сжал виски, надеясь выдавить из себя мысли о ней, горячее желание и тоску.
        Заставил себя вернуться к компьютеру, активировал экран: работа всегда была лучшим лекарством. Уперся кулаками в столешницу, уставился в ровные ряды цифр, один за другим пробежал глазами квадратики открытых окон. Программа еще не завершила проверку, шкала загрузки медленно переползала от семидесяти пяти к семидесяти шести процентам. Пустая формальность – он знал, что скажет компьютер.
        И также то, что он НЕ скажет.
        Но ему, Мстиславу, придется отразить это в отчете.
        Синяя шкала дернулась вперед, проглотив сразу десяток делений, замерла, чтобы сделать последний рывок.
        Огненное колесико, загрузка и обработка полученных данных.
        Два окна рядом, как братья-близнецы – найди десять отличий.
        – Черт тебя подери, Мстислав Олегович! – он сел в компьютерное кресло, набрал номер на сотовом. – Александр Васильевич, – бесцветный голос следователя Тарасова в ответ. – Простите, что поздно. Кажется, у меня в руках оказался след работы Ботаника в регионе.
        11
        
        
        
        
        (из чата популярного мессенджера)
        Сегодня он был на машине. Перед тем, как отправиться в управление, Мстислав свернул в сторону сквера. Знакомый двор, парковка и серебристая тойота. Он припарковался на противоположной стороне, выключил двигатель и приоткрыл окно. Утренний час, только дворник и сонные мамочки с колясками. Приморское небо затянуто низкими рваными тучами, через которые, словно волосы Рапунцель, прорывались золотисто-розовые лучи.
        Молодой человек положил голову на подголовник, прикрыл глаза, высунул руку из окна, подставил открытую ладонь небу. Солнце проглядывало сквозь листву, по-летнему яркое и озорное. Нежно касалось кожи, совсем как пальцы любимой женщины.
        – Идиотизм, – он оборвал себя. Неожиданно вслух и слишком громко – напугал проходившую мимо машины блондинку.
        Шумно выдохнул.
        «Какого беса я здесь делаю?»
        Он уже потянулся к стартеру, как его словно прибило к неровному, в трещинах, асфальту. Насквозь, от первого позвонка до последнего. Как редкую бабочку – иглой к бархатной подушечке. И на всеобщее обозрение. На парковке появилась она. Светлые волосы небрежно рассыпаны по плечам, в руках – бесформенный, плотно завязанный черный пакет. Она прошла мимо тойоты, швырнула пакет в центр мусорного контейнера, отряхнула руки. Слишком зло и раздраженно. Даже мстительно. Ноздри нервно расширились, глубокая морщинка на переносице. И пустота в глазах.
        Или это только показалось Мстиславу?
        Он почувствовал, как все холодеет внутри, покрывается тонкой токсичной пленкой.
        Там, на набережной два дня назад, и вчера, в его квартире, она была смущена, удивлена, зла. Она горела под его пальцами. Живая. Неприступная. Невероятная. Пахнущая жасмином и горьким миндалем. От нее – шум в ушах и горячо под сердцем.
        Из своего укрытия Мстислав наблюдал, как молодая женщина завела машину, как поправила блузку, усаживаясь на водительское сидение, как повела плечом, подбирая волосы, как бросила сумочку на соседнее пассажирское сидение. В ее профиле промелькнуло что-то отчаянно-решительное, несгибаемое.
        И он понял, что она будет его. И будет так же гореть под пальцами, таять восковой свечой от его поцелуев. А в глазах ее будет… что угодно пусть будет. Только не эта Марианская впадина!
        12
        Он разложил перед собой распечатки кодов. Выделенные желтым маркером строки, черные восклицательные знаки на полях и прямоугольные блоки, выделенные обычной шариковой ручкой. Семь листов формата А4. Семь ключей. Семь пазлов одной головоломки.
        Он работал против Ботаника уже четыре года. Кажется, по его почерку он уже может разгадать, что тот ел на завтрак, и как хорошо выспался ночью. Виртуозный, талантливый код, почти никогда не повторяющийся. Тонкий росчерк, сеть путанных знаков. Ботаник владел несколькими языками программирования больше, чем в совершенстве, он говорил на них, мыслил и сочинял. Коды сродни Шекспировских сонетов. Ботаник умудрялся хитроумно совмещать несовместимое, комбинировать, ловко внедряя в систему стандартного кода нехарактерные черты, фактически, создавая новый, одному ему доступный уникальный язык.
        Последний год Мстиславу казалось, что их противостояние – их личная дуэль. Ботаник, как сытая кошка, подбрасывал ему, Мстиславу, одну зацепку за другой. И он, Мстислав, послушно съедал наживку раз за разом. И раз за разом оставался в дураках.
        Четыре года назад его впервые привлекли к работе следственной группы.
        Резонансное дело, миллиардное хищение.
        Компания весьма небедных топ-менеджеров решила сорвать куш. Началось все с того, что генеральным директором одной организации, занимавшейся оптовой и розничной продажей нефтепродуктов, назначили некто Васильева. Сеть АЗС и несколько крупных нефтегазовых терминалов и почти сотня автозаправок. Современный, по-европейски широко организованный бизнес, отлаженный как часы механизм. Ребята сообразили, что на вверенном оборудовании и программном обеспечении есть «дыры», которые можно успешно использовать в своих целях: не доливать топливо с одной стороны, и реализовывать его из-под полы, с другой. Правда, собственных знаний, как это реализовать у «белых воротничков» не нашлось. Зато нашлись заинтересованные программисты, которые и создали нужный продукт, внедрили его. Отладили на местах. Реализовали схему вывода прибыли.
        Среди разработчиков вредоносного программного продукта и был некто Ботаник. Именно он подбросил идею корректировки суммарных счетчиков и удаления сведений о технологических проливах в компьютерной программе АЗС. Именно он был главным мозговым центром группы разработчиков.
        Он никогда не выходил онлайн, никогда не выходил дважды с одного ай-пи адреса. Никогда не сообщал о себе ничего, что могло бы хоть как-то охарактеризовать его личность, его пол, его местонахождение.
        Погорела отлаженная схема, конечно, на жадности. В реализации хищения участвовали полсотни людей – операторы терминалов и АЗС, кассиры, программисты, обслуживающие созданный и внедренный Ботаником продукт. Ну, и сами его идейные вдохновители.
        Они и приказали увеличить процент «недолива». Ботаник был против и полностью «слился» из проекта. На систематические недоливы обращали внимание и прежде, сейчас же пошли жалобы. Информация просочилась в сеть. Подключились розничные покупатели. Началась прокурорская проверка.
        Ботаника так и не нашли. Никаких следов, кроме мудреного, виртуозно прописанного кода в основе программы. Papilio machaon.
        – Ботаник хренов, – бросил тогда Вася Тимченко, начальник аналитического отдела.
        Это «Ботаник» и закрепилось за кибер-Мориарти[9 - Проф?ссор Мори?рти – гений криминального мира, персонаж цикла произведений Артура Конана Дойла о Шерлоке Холмсе, антагонист главного героя, руководитель мощной преступной организации.].
        Он опережал их не на полшага, на десять. Он мыслил иначе. Мстислав чувствовал, что Ботаник считает себя чуть ли не богом. Но даже боги иногда ошибаются. И он затих, следуя за Ботаником, фиксируя его следы, небрежные и разрозненные, плыл за ним, как охотник за добычей, чтобы подобраться как можно ближе. И воспользоваться одной-единственной ошибкой.
        Ботаник обнаружил себя почти через год после завершения расследования по АЗС. Другой регион. И тоже схема, ориентированная на массовое хищение небольших, неприметных сумм с лицевых счетов пользователей нескольких операторов сотовой связи. Несколько программеров, сектора, независимые друг от друга счета для вывода похищенного. Вирусная программа, адаптированная под популярную операционную систему, перехватывала входящие и исходящие смс-сообщения, блокировала входящие смс, удаляла исходящие смс. Новое детище Ботаника получало доступ к данным абонента: логин и пароль от мобильного банка, номер и срок действия банковской карты, CVV-код, наличие денежных средств на балансе и так далее. Абоненту зараженного телефона стоило только отправить сообщение о пополнении баланса, чтобы активировать схему хищения.
        Ребята действовали аккуратно, по схеме, пока не сменился один из программистов. Как новому члены банды, не участвовавшему в изначальной разработке вредоносной программы, ему назначили самую низкую в банде оплату. Парень обиделся. Он решил, что достоин большего и пора поработать на себя, любимого. Он единовременно снял со счетов всех вверенных ему абонентов сумму под ноль, что, конечно, привлекло внимание пользователей и самих сотовых операторов.
        Когда дело попало в следственные органы, назначили экспертизу, материалы уголовного дела, включая программу, коды и вскрытые оперативниками плагины и утилиты попали в экспертный центр, где работал он, Мстислав.
        Он сам не понимал, каким образом, как он почувствовал, что создатель этой программы и Ботаник из дела об АЗС – одно и тоже лицо. Он сам не понимал, что ему подсказало это. Между каких строк он прочитал его уникальный почерк. P-P-H-O-A-I-A-L-M-A-O-N-C–I. Анаграмма от Papilio machaon.
        И вот тогда началась настоящая игра.
        В антивирусные программы была внедрена разработанная Мстиславом программа-охотник, которая выискивала в сети эту подпись на серверах, в заархивированных папках, в прогоревших дотла блоках, сотни вариантов анаграмм, паутина выявленных следов. Сотни нераскрытых дел.
        Масштабы работы Ботаника поразили даже видавших виды оперативников.
        Он применял схожие схемы в разных регионах. Его функционал ограничивался анализом систем, поиском уязвимостей. Далее он создавал уникальный программный продукт, передавал его заказчику по временному каналу связи. Получив единовременно оплату, выходил из дела. Сотни дел расследованных и доведенных до суда дел по киберпреступлениям остались с не выявленным разработчиком вредоносной программы.
        Но анализ последних запросов подсказал – что-то готовится в самом удаленном от центра регионе. Приморье.
        И вот сейчас Мстислав чувствовал, что подобрался к Ботанику опасно близко. Он рассматривал распечатки, и по ним выходило, что Ботаник изменил схему, став не только разработчиком программы, но и ее непосредственным оператором. Что больше всего забавляло программиста, так это вскрывшиеся подробности личной жизни Ботаника. Получалось, что он сотрудник одного из крупнейших в Приморье банков, что он женщина и зовут его Яна Владимировна Зимина.
        – А чего тебя в этом смущает? – Данила Кистяев сосредоточенно чесал за ухом. – Что, по-твоему, баба Ботаником быть не может?
        Мстислав нахмурился, уперся кулаками в казенную столешницу, под его весом та жалобно скрипнула:
        – Потому что это на сто процентов не она.
        – С чего это? – Данил скептически хмыкнул, плюхнулся на стул рядом.
        – Она сама принесла мне зараженный файл.
        – Игра в кошки мышки? Ты же сам говорил, что Ботаник постоянно выкидывал нечто подобное.
        – Нет, она чайник, Данил. Совсем.
        – Прикидывается. Или все-таки думаешь – подстава? – айтишник прищурился, посмотрел профессионально-изучающе.
        – Определенно подстава. Но кому это надо?
        Кистяев вздохнул:
        – Ты знаешь, Слав, хорошо уже то, что у нас есть какая-то конкретика. Хоть какая-то, пусть дохленькая, ниточка. Мы за нее дернем. Она потянет за собой другую… Так и найдем Ботаника. Я считаю, это удача, что нам попался этот файл.
        Мстислав кивнул. Он не разделял оптимизма коллеги. Потому что понимал, что никто в окружении Яны не знает о его существовании, и тем более его специализации. Значит, ее рабочий компьютер, база, были заражены специально. При чем таким приметным образом: код, использованный в поврежденном отчете, уже мелькал в уголовном деле в соседнем регионе. Попади он к оперативникам, а не к нему, Мстиславу, те бы уже ставили галочку в своем отчете раскрываемости и паковали Яну в автозак.
        Что-то здесь не складывалось.
        Что? И зачем Ботанику это надо: подставлять замгенерального приморского банка?
        «Если отбросить, что Яна как-то связана с Ботаником, то, выходит, с ним связан кто-то из ее окружения, кто-то из сотрудников, имевших доступ к зараженному отчету, – размышлял Мстислав. – Выходит, в схеме Ботаника фигурирует этот банк. Зачем? Как конечный объект охоты, как окно для трансфера награбленного?»
        – Я передаю материалы оперативникам, пусть проводят проверку всех, кто с этим файлом контачил, – Данил порывисто встал.
        Мстислав кивнул: выяснить круг лиц, кто имел доступ к этому отчету, – он тоже об этом думал.
        – А я передам все-таки файл в головной офис, – пробормотал, коротко взглянув на часы. – Пусть Тимченко тоже поколдует над ним.
        13
        Яна добралась до офиса непривычно быстро. Специально встала раньше, чтобы успеть поработать с отчетом… Хотя, что она лгала себе? Она встала раньше, потому что не хотела видеться с Владом. Почему-то то, что раньше таяло с восходом солнца, сейчас засело под сердцем каленой иглой и напоминало о себе при каждом вдохе.
        Прогуляла Данте, налила свежей воды и корма в миски, потрепала по холке и выскользнула из квартиры раньше, чем запиликал будильник Влада.
        По дороге выбросила, как олицетворение ее главного врага, пакет с костюмом и рубашкой мужа. Надеялась, что поможет. И, кажется, на несколько мгновений стало легче и светлее на душе. Но уже через несколько минут под урчание прогревающегося двигателя она перебирала в памяти то, что сидело там занозой все это время.
        Ирке три года. Яна только вышла из декретного отпуска. Приняли в банк, в котором она и работает сейчас, на должность специалиста в отдел закупок. Иришку определили в садик. И вот звонит воспитательница – вашей девочке плохо, понос. Надо забрать. Яна звонит мужу, после череды гудков, Влад принял вызов. Яна и сейчас готова отдать голову на отсечение, что на заднем фоне отчетливо услышала женский голос. «Котик, ты же обещал, что сегодня никуда не поедешь».
        Влад все отрицал. Потом сказал, что с мужиками фильмец смотрели в перерыве.
        Иркин первый класс. Влад вернулся из трехдневной командировки. Разбирая чемодан, Яна обнаружила завалившуюся между карманом и подкладкой губную помаду. Блеск для губ, почти пустой пузырек ярко розового перламутра. Она даже не спрашивала мужа о нем, просто выбросила, как недоразумение.
        Потом еще были звонки и молчание в трубке. Влад ходил мрачный, нервный. Ирка заболела бронхитом. И он отправил их в санаторий. Через три недели они вернулись, все стало по-прежнему.
        Эти странности, забытые помады, посторонние запахи, чужие вещи в карманах, как вереница вопросов без ответов, не давали сосредоточиться.
        Яна набрала номер Тани, школьной подруги:
        – Давай, сегодня в обед встретимся? – предложила. Танька давно и удачно вышла замуж за их общего одноклассника. Парень занимался растаможкой грузов и чувствовал себя более чем хорошо. Танька не работала, воспитывала детей. На повод вырваться из дома среагировала мгновенно радостным визгом.
        С Танькой можно все обсудить. Что «все»? Влада – это понятно. А этого парня и его дерзкий поцелуй и «ты мне нравишься, я хочу тебя видеть»? Как это можно с кем-то обсуждать? Ей, Яне, и сейчас нестерпимо стыдно – неужели она дала понять, что совершенно посторонний человек может ее вот так целовать. Что она сделала не так?
        Она поднималась на свой этаж, проходила пустынными коридорами, планируя не совещание у генерального, ради подготовки к которому она встала на час раньше, а разговор с подругой.
        В своем кабинете она распахнула окно, впустила под электрические квадратики плафонов свежий, пахнущий водорослями и туманом бриз. Тот закружился, оттолкнулся от стен, задорно дернул на столе листки открытого ежедневника.
        Яна придавила их степлером, села за рабочий стол, включила компьютер. Несколько минут, пока тот грузился, подключался к системе, проверял протоколы, молодая женщина смотрела на загрузочное колесико, ждала, какую заставку ей предложат сегодня. Почти месяц назад им поменяли компьютеры. Теперь ее моноблок, выходя в Сеть, из миллионов фотографий выбирает заставку для нее на рабочий стол. Каждый день – новую. Ни разу не повторяясь.
        Она даже немного гадала на этих картинках. В день, когда появилось звездное небо и падающие кометы, ей подписали заявление на отпуск. Потом было предрассветное море, с ярко-малиновой, как сироп, водой: повышение зарплаты.
        Сегодня ее ожидала тончайшая, в мелких бисеринках росы, паутина. Она растянулась между былинками, замерла, удерживая в своих сетях умытое золотистое солнце, словно ловец снов – мистически страшные, неспокойные сны.
        Яна пожала плечами, ввела пароль и потянулась к сумочке за внешним накопителем.
        14
        – Работаем, мужики, снитч[10 - Снитч – (Snitch, англ.) – одна из программ-шпионов, предназначенная для сбора информации о запущенных программах, процессах, нажатых клавишах, посещенных сайтах и т. д. Полученные данные доступны для удаленного просмотра с другого компьютера в любой момент времени. Утилита перехватывает все операции с файлами и буфером обмена, а также все нажатия клавиатуры, в том числе пароли и логины для доступа к аккаунтам пользователя в социальных сетях, электронной почты и т. д.] активирован, – Данил Кистяев споро подсел компьютеру, торопливо вводил команды. – Подключаю удаленку.
        Экран мигнул, курсор замер в его центре. В следующее мгновение на рабочем столе красовалась паутина в мелких капельках утренней росы.
        – Объект на связи.
        «Объект». Славу покоробило. Еще больше покоробило от того, что «жучка» на съемный диск Яны Зиминой подселил именно он. И сейчас ему оставалось только представлять, как она поставила рядом с собой кружку черного кофе, включила компьютер, ввела пароль. Как вошедший в USB-разъем диск первым делом активировал программу-снитч, которая позволила на доли секунды продлить время загрузки компьютера, чтобы обойти антивирусник Ион (разработанный его же экспертным центром) и подключить удаленный доступ. Сейчас он видит все, что происходит с компьютером Зиминой, имеет доступ ко всем ее файлам, корневым папкам и сертификатам.
        На экране курсор метнулся к меню «Пуск», в реестре выбрал съемный диск и на нем – файл с отчетом. Экран снова мигнул синим. Появились таблица с бесконечными рядами цифр, формул и функций. Курсор замер у колонки с данными о неплатежах и взысканиях в судебном порядке. Мгновение спокойствия, стрелка курсора метнулась по полосе прокрутки, быстро замелькали строки, фиксируясь на итоговых цифрах, выделенных красным. Застыл. Снова двинул вверх экрана, к верхней строке таблицы. Меню программы. Команда «вставить столбец справа».
        Появилось ровное пустое поле, которое втиснулось между колонками, раздвинув их будто богатырским плечом.
        Мстислав стоял, прислонившись плечом к стене, наблюдал через головы оперативников. Молчал и напряженно вглядывался в соседний монитор, на котором на глухом черном фоне загружались системные параметры Яниного компьютера, считанные снитчем. Код papilio machaon нигде не значился.
        – Че, даже в Однокласснички не заглянет? Скучная баба, – Миша Фомин зевнул, отошел от стола.
        – Мужик бы уже хоть пару роликов с ютуба зыркнул. Для тонуса, – пробормотал Данила, наблюдая, как колонка наполняется цифрами, покосился на московского коллегу. Мстислав не сводил глаз с загрузочного экрана, следил безотрывно за веточкой синего курсора.
        Вертикальная черта на мониторе, отображавшем рабочий стол Яны, замерла в шапке столбца. «Расчетная сумма взыскания» – буквы теснились, торопливо наезжая друг на друга. Рядом, во вновь созданном Зиминой столбце появилось название «Фактическая сумма взыскания». Два рабочих окна встали друг под другом, внутренний отчет правового департамента и отчет отдела кредитования. Яна методично исправляла цифры в последнем: они вырывались из-под курсора рассерженным роем, цеплялись за черные границы ячеек. Яна торопилась. Мстислав чувствовал ее волнение и раздражение.
        Подбив данные командой «сумма», Яна отправила исправленный документ на печать. Четыре экземпляра. Курсор остановился в центре экрана.
        – А ну, пусти-ка, – Мстислав оттолкнулся от стены, чуть тронул Данила, занимавшего его рабочее кресло, за плечо. Потянулся к мыши.
        – Э-э, ты чего?! – Миша Фомин забеспокоился, когда курсор на Янином мониторе качнулся вправо: – Заметит же!
        – Она на совещании, – бросил Мстислав и полез в настройки базы.
        Фомин цокнул языком:
        – Я уже не знаю, кто тут из нас оперативник: я или наш московский гость?.. Ты откуда это знаешь?
        Слава бросил на него мрачный взгляд, уткнулся в экран.
        – Данил, подключайся, мне твоя помощь будет нужна, – отозвался вместо ответа и пояснил: – Я подсадил на ее диск нашу гусеничку-охотницу, пусть поищет в корневых папках следы черного махаона.
        – А вернется Зимина и увидит, как на экране вместо заставки черти хоровод отплясывают? – Миша Фомин скептически скривился, потянулся за соленым крекером.
        – А вот это вы на себя и возьмите, господа оперативники, – Мстислав посмотрел на Фомина через плечо. – Ну ё-моё, набирай ей на рабочий. Возьмет трубу, сделаешь вид, что не в тот отдел попал! Все, мужики, работаем!
        15
        – Яна Владимировна, вы мне объясните, что это за форма гуманизма у вас? – Егор Борисович сварливо прищурился, скривил рот. – Сотрудники считают задолженность неплательщика по договору, вы ее пересчитываете, уменьшаете.
        Генеральный любил поднимать такие темы на общих планерках. Воспитательные. Твой банк – твоя мать родная. Твоя твердыня. Все деньги – в дом. Дом всегда прав. Тезисы можно продолжать бесконечно. Полная лояльность и преданность…
        Яна невозмутимо отвлеклась от рисования звездочек на полях ежедневника.
        – Я вам уже объясняла, Егор Борисович. Есть судебная практика, которая устанавливает предельную сумму процентов и пени по невыплаченному кредиту. Договоры заключались либо до соответствующих разъяснений, либо с игнорированием последних. В судах такие исковые не выдерживают. Я показывала вам статистику.
        – Пусть пересчитывают. Два судьи пересчитают, третий не станет, – генеральный поджал тонкие губы.
        – А потом вы будете спрашивать с моего департамента, почему снизилась статистика взыскиваемости и увеличились расходы на уплату госпошлины. Угу, и станете снижать показатели успешности моих ребят? Нет, Егор Борисович, не просите, – она выразительно посмотрела на Голубенко Игната, заместителя начальника департамента кредитования. Она прекрасно поняла, откуда повеял этот неприятный ветерок в виде очередной попытки публичной порки. – Я готова помочь Игнату Ивановичу и еще раз привести в соответствие нормативной базе кредитные договора. Хотя отмечу, что все необходимые правки были внесены в базу и в типовые формы. Думаю, стоит провести внутреннюю проверку и выяснить, по каким причинам кредитные эксперты предлагают к заключению договора из старой базы. А вот подставляться для его красивой квартальной отчетности я не согласна.
        – Что вы себе позволяете, Яна Владимировна! – Голубенко покраснел.
        – Слушайте, что вы дурака валяете?! – Яна, наконец, нашла, на ком можно безнаказанно сорваться, под сердцем сладко разлилось предвкушение облегчения. – Вам нужно прикрыть свои показатели по невыплатам, это я еще могу понять. Но какого беса вы в расчет исковых вносите мифические суммы задолженностей?! Ваши операторы считать не умеют? Замените на тех, которые умеют. Отработайте эту проблему с отделом кадров. Или у вас проблемы с программным обеспечением? Сообщите об этом Горну. Почему вместо суммы задолженности клиента банка вы вносите в расчет еще и сумму выплаченных процентов по кредиту? А потом на эту же сумму накручиваете проценты по неисполнению обязательств? Вам никто не говорил, что это смахивает на мошенничество?!
        Генеральный примирительно зашипел:
        – Ну-ну, Яна Владимировна, вы уже хватили…
        – Егор Борисович, я просто не люблю, когда меня и специалистов моего подразделения делают дураками. А в суде с таким расчетом суммы задолженности мы именно так и выглядим. По-идиотски непрофессионально.
        Генеральный хмыкнул, посмотрел на Голубенко:
        – Яна Владимировна дело говорит. Организуйтесь, в самом деле. Нам черный пиар не нужен.
        Яна бросила взгляд на Голубенко, отчетливо прочитав в его по-рыбьи бесцветных глазах острую неприязнь.
        «Плевать», – отмахнулась, чувствуя, как по жилам растекается облегчение.
        После окончания совещания, Яна неторопливо вышла в приемную, подмигнула Марине, секретарше Егора Борисовича. Она была женщиной в эпицентре бальзаковского возраста, яркая и обстоятельная. На Зимину она смотрела, как на дочку, и не один раз отводила от нее неприятности, то вовремя не дозвонившись до нее, то припрятав документы, могущие огорчить генерального. Пару раз просто выкинула в мусорное ведро служебные записки-кляузы на Зимину.
        Яна отвечала ей молчаливой взаимностью.
        – Яна Владимировна, там Гоша говорит, у тебя все утро телефон в кабинете разрывается.
        Гоша – это заместитель Яны. Они занимали смежные кабинеты, разделенные тонкой гипсокартонной перегородкой, через которую можно было не только перестукиваться, но и переговариваться.
        Яна хлопнула кончиками пальцев по лбу:
        – Черт, а я и автоответчик не включила же! Теперь и не узнаю, кто там до меня домогался.
        Она отчего-то подумала, что это Влад. И на душе стало еще легче.
        Она прошла мимо сердитого Голубенко, энергично зашагала по коридору, чувствуя, как горит между лопатками. Пробежала мимо лифтов, на узкую боковую лестницу, слетела вниз на один этаж, а еще через пару минут влетела в собственный кабинет.
        Городской телефон молчал. Монитор грустно смотрел на нее пустой глазницей черного экрана. На столе притаился сотовый. Сердце захлебывалось ликованием, Яна схватила аппарат, активировала экран. Ни звонков, ни сообщений.
        Звонил, получается, тоже не Влад.
        16
        Татьяна опоздала на пятнадцать минут. Но это даже к лучшему: Яна заняла отличный столик на открытой террасе, успела заказать салат, выпить чашечку крепкого кофе с мягким облаком сливочной пенки, подумать и даже принять какое-то решение. Оно было хлипкое и больше походило на бегство. Звучало примерно так: я истеричная дура, Влад никогда не давал мне повода в себе сомневаться, все остальное мои домыслы, ничем не подтвержденные и потому преступные.
        Как-то так.
        В этой связи встреча для откровенного разговора с подругой уже представлялась чем-то неправильным. Но, с другой стороны, можно же просто поболтать. Обсудить с Таньчей ее ребятишек, поперемывать косточки Толяну, их общему однокласснику и Танькиному мужу.
        Ей принесли салат. В этом кафе она бывала очень редко. Почти всегда – для встречи с подругой: оно располагалось недалеко от ее дома, здесь делали вкусные горячие бутерброды с грибами и сыром, а еще подавали отменные осетинские пироги.
        – Приве-ет! – Танька заверещала еще на проспекте, взлетела на террасу и с разбегу чмокнула подругу в щеку. – Ты даже не представляешь, какая ты молодец, что именно сегодня меня вызвала обедать. Сегодня Дуся с утра слопала ватный диск, потом ее тошнило, Васька, пока я отмывала Дусю, подрался с котом, а Люся нарисовала мой портрет в забытой Толей ГТД[11 - ГТД – грузовая таможенная декларация, основной документ, оформляемый при перемещении товаров через таможенную границу государства (экспорт, импорт).]. Просто аврал какой-то!
        – А что, садики отменили? – Яна слушала и улыбалась, разглядывая неунывающую подругу. Ноль косметики, потрепанный сарафан и балетки. И все равно выглядит королевой. Потому что главное украшение женщины – ослепительная улыбка.
        – Так ремонт! Все трое на мои хрупкие плечи. А я, знаешь, с непривычки-то и окосела маленько, – она смешно скосила глаза к переносице и высунула кончик языка.
        – И с кем сейчас твои красавцы?
        – С бабушкой. Я сказала, что у тебя проблемы, что ты звонила, чуть не плача. Как бы дело не касалось развода с Владом, – при этих словах Яна почувствовала, что краснеет. – А для моей мамы ты – это святое. Дети приняты на грудь без вопросов и промедления.
        Принесли заказанный Танькой чай.
        – А почему именно угроза моему семейному счастью такой эффект возымело? – Яна все-таки поинтересовалась.
        Танька округлила глаза:
        – В глазах моей мамы вы – идеальная пара. Ваш разлад – это сродни наводнению, землетрясению, переезду и ремонту вместе взятым!
        Яна отвела взгляд. Только что принятое решение не обсуждать с подругой семейную жизнь таяло на глазах. Она смотрела на улицу, едва прислушиваясь к Татьяниному щебетанию. Взгляд зацепился за припаркованный напротив бежевый перламутровый внедорожник с инерционными колесными дисками: автомобиль уже остановился, а диски все вращались, рассыпая огни и привлекая внимание. Яна почувствовала, как сердце сжалось, будто прячась от что-то недоброго, которое вот-вот нагрянет, пригляделась: леворулька[12 - Леворулька – (сленг.) – автомобиль с левым рулем.]. Таких в городе на границе с японским праворульным автопромом единицы. Она видела, как водитель говорил по телефону, руки знакомо поглаживали черный пластик руля.
        Таня дотронулась до локтя:
        – Ян, ты чего? Случилось, что ли чего?
        – Да вот, увидела машину Влада.
        Золотистый Лексус, действительно, был машиной мужа. И мужчина за рулем – муж, Яна узнала его по часам, по манере поглаживать руль одним пальцем, будто вычерчивая узор.
        – И чего?
        – Ничего, – Яна пожала плечами, уже собираясь отвернуться, когда водительская дверь распахнулась, из нее вышел Влад, торопливо обогнул автомобиль, галантно открыл пассажирскую дверь, выпустив из нее полноватую блондинку: длинные волосы собраны в высокий хвост, шелковая блузка навыпуск и тонкий трикотаж широких брюк.
        Таня замолчала, проглотив неоконченное предложение, что-то о новой работе Толика.
        – А это что за мадама?
        Влад припал к пухлым пальчикам, потянул блондинку в кафе напротив. Яна видела, как незнакомка кокетничает с мужем, а тот недвусмысленно оглаживает округлые, плотно обтянутые салатово-мятной тканью.
        – Ни фига себе, – Татьяна присвистнула.
        В следующее мгновение она схватила сотовый Яны, активировала мессенджер. Яна, не отрывая взгляд, наблюдала, как муж нехотя оторвался от блондинки, схватился за сотовый и, бегло просмотрев принятое сообщение, сунул телефон в карман, не удостоив собеседника ответом.
        – Вот козел, – Танька в сердцах бросила сотовый на стол. Яна прочитала на меркнущем экране: «Влад, ты сейчас занят? Давай, пообедаем вместе?».
        Сердце обреченно томилось в груди, в голове стало пусто, бесцветно и безразлично, все место там занимала полноватая незнакомка, которую Влад трогал, не таясь. Он открыл дверь заведения, пропустив женщину вперед. Ладонь неудержимо спускалась ниже поясницы.
        Остаток дня прошел, как во сне. Звонила Иринка, что-то рассказывала о конкурсе набросков и о том, что она не взяла любимую запасную кисть. Кажется, Яна пообещала ее найти и попробовать передать через директора лагеря.
        Хотелось домой.
        Нет, не так. Хотелось в норку, укрыться в ней с головой, спрятаться под теплым пледом и слушать, как в трубах шумит вода. Как доносятся приглушенные голоса соседей. Как хлопает дверца чьего-то холодильника, а через приоткрытую форточку в квартиру тонким запахом борща или подгоревшего молока заглядывает чье-то семейное счастье.
        Вот бы не высовываться до самого того дня, когда из груди вынут ледяной кол.
        Компьютер безнадежно тормозил, видимо, чувствовал, что с хозяйкой неладно: стоило задуматься, отвернуться к окну, как экран мигал и переключался в режим сна. И без конца трезвонил телефон. Какой-то идиот никак не мог попасть в кадровую службу. Яна переключала, звонок срывался, и снова:
        – Алло, отдел кадров? Я на счет резюме, я отправил его сегодня утром на должность операциониста, – звучало тирадой на одном вдохе.
        Яна устало переключала на отдел кадров, если бы не ледяной кол в груди, она бы уже спустилась в кадровую службу и выяснила, что за бардак у них творится. А еще – к связистам и Горну, почему АТС[13 - АТС – автоматическая телефонная станция.] работает черт знает как. Но в груди горел ледяной ком, мешал дышать.
        И она снова и снова равнодушно переключала входящий звонок на отдел кадров.
        – Слышь, Слав, что-то у нашей дамы день не задался, – Миша Фомин в очередной раз нажал «отбой», покосился на хмурую спину программиста. Тот распрямился, глянул через плечо. – Не, серьезно. Железные нервы у тетки.
        – Какая она тебе тетка, – пробурчал Мстислав. – Она, знаешь, какая?
        Оперативники дружно переглянулись, загудели:
        – У-у, Славка! Да ты п?лишься!
        Парень мотнул головой, отвернулся.
        – Ты смотри, Славка, – Кистяев прожигал дыру в затылке программиста, меланхолично перебирал скрепленные канцелярской скрепкой документы, – себя в руках держи. А то от дела отстраним.
        Мстислав неожиданно развернулся к оперативникам, окинул взглядом и широко осклабился:
        – А давай! Будешь Ботаника сам ловить сачком, – он глянул на часы, порывисто встал: – Комп не трогать, не включать, не выключать, не подходить, рядом не дышать.
        Фомин понимающе кивнул:
        – Че, пакет Нейтрино[14 - Вымышленная программа, вид эксплойта – программы, ориентированной на поиск уязвимостей в защите системы. Термин «пакет» используется, когда речь идет о наборе эксплойтов для проверки системы-мишени на максимально широкий спектр уязвимостей. В данном случае – поиск следов взлома системы с применением кода Papilio machaon.] подсадил?
        Программист мрачно кивнул:
        – Все. Я спать. Дань, не забудь предупредить дежурного, что буду ночью, как будет готова аналитика, а Москва еще не уснет.
        Кистяев с интересом посмотрел на монитор, связанный с удаленной сетью банка: на экране ленивой змеей ползла полоса загрузки. В правом верхнем углу в небольшом окне мелькали цифры программного кода, иногда, с четко обозначенными интервалами выбрасывая промежуточный отчет на локальный диск Мстиславского компьютера. Миша Фомин тоскливо вздохнул: он таких программ и не видел, вот бы выпросить разработку у москвича.
        17
        На черном мониторе загорелась и медленно погасла надпись: «Подключение к серверу завершено успешно. Путь файла установлен». На безликом, без картинок и заставок, рабочем столе появились три новые иконки. Курсор пододвинулся к ним, заставив проявиться под ярлыком свободное поле для ввода названия. Под иконками засуетились черные муравьи латиницы: «зона раз», «зона два» и «вывод».
        Уже подъезжая к дому, Яна получила смс от мужа. Ответ на то сообщение, которое набрала еще днем Татьяна. «Буду поздно, не жди».
        Влад.
        Под сердцем неприятно кольнуло, растекаясь по венам холодной обидой. Блондинка у кафе, серебристый смех и руки мужа там, где не трогают посторонних женщин. Во рту стало горько, едко.
        Она застыла на парковке у дома. Пальцы словно приклеились к рулю, глаза тупо уставились на лобовое стекло, меланхолично изучая мелкие крупицы пыли.
        Стук по стеклу. Яна вздрогнула: рядом стоял тот парень с труднопроизносимым именем, Мстислав. Широкая, открытая улыбка, будто ему рад весь белый свет.
        – Восемнадцать тридцать, – стукнул ногтем указательного пальца по циферблату ручных часов. – Форма одежды удобная. Помнишь?
        Яна смотрела на него, изучая, складывая в уме детали сложной головоломки.
        – Аа, черт тебя подери! – ругнулась себе под нос, имея ввиду то ли себя и свое упадническое настроение, то ли этого настырного юнца с его вечным спутником лонгбордом. Ругнулась и распахнула дверцу.
        – Так где же наша удобная одежда? – улыбнулся вместо приветствия, взгляд с опаской исследовал ее лицо, цеплялся за лихорадочный блеск в глазах, полуопущенные уголки губ.
        Яна уставилась на его руки: тонкое, почти изящное запястье оголено, длинные пальцы едва придерживают лонгборд. Молодая женщина вскинула голову, решительно бросила:
        – Дай пять минут, будет.
        – Валяй. Время пошло, – он отстранился от автомобиля, чтобы Яне было удобнее выйти из него, придержал дверь бедром и галантно подал руку: у него оказалась горячая, чуть шершавая ладонь.
        – А куда идем? – Яна захлопнула дверцу, включила сигнализацию.
        Он не сводил с нее глаз, как художник с любимой натурщицы. Яна почувствовала, что краснеет, торопливо выдернула руку, которую он все еще удерживал. Парень повел плечом, прошептал:
        – Гулять. На скейте кататься. Мороженое лопать в кафе, – он заглянул в ее глаза. – Ты какое любишь? Ванильное или крем-брюле? – по-мальчишески склонил голову на плечо., прищурился лукаво.
        – Шоколадное. С шоколадной крошкой. И в шоколадной глазури.
        Парень кивнул с пониманием, протянул:
        – Я-ясно. Значит, смерть от шоколада. Устроим!
        18
        Молодой мужчина неторопливо покинул здание аэропорта. Легкая спортивная сумка через плечо, в руках – кейс для ноутбука. Посмотрев на часы, спустился по лестнице, огляделся.
        – Такси желаете? – к нему подошел прыщавый юнец в желтой жилетке с черными вышитыми шашечками на кармане.
        Молодой мужчина окинул его холодно, без интереса. Покачал головой.
        – А вам куда надо? – не унимался юнец.
        – С вами – никуда. Я уже вызвал машину, – отрезал без раздражения.
        Он был невысок ростом, чуть полноват. Тонкие пальцы выдавали в нем человека творческой профессии. Холеные руки, кажется, не знавшие физического труда, – только подтверждали это. Таксист с сомнением покосился на замершего у перил гостя, отошел на пару шагов, все еще в надежде «охраняя» свою добычу.
        В зону прилета свернула черная тойота-леворулька, шустро проскочило мимо парковки такси и ловко притормозила рядом с гостем. Из окна высунулось круглое загорелое лицо с ослепительной и виноватой улыбкой:
        – Здорово, Ник! Ты чего, без багажа, что ли?
        Гость направился к тойоте, обогнул и сел на переднее пассажирское сидение рядом с водителем. Таксист слышал, как тот, кого назвали «Ник», пробурчал:
        – Хотел сэкономить время.
        А водитель беззлобно заржал.
        Тойота мягко тронулась, пропустила парочку с ребенком на пешеходном переходе и вырулила к шлагбауму.
        19
        Яна сто лет так не смеялась.
        Этот парень, Слава-Мстислав Олегович, потащил ее на набережную, своим ходом. Она качалась на его лонгборде, он держал ее за руку и не давал упасть. Иногда подставлял под колесики ногу, потому что тормозить на владивостокских горках Яна никак не могла научиться.
        – Ну ты корпусом, корпусом-то хоть управляй, – он снисходительно смеялся, подставляя руку и крепкое плечо. – Да, е-мое, чего у тебя ноги-то прямые?
        – Никогда не думала, что это недостаток… Не могу я вилять задом как непристойная женщина, – Яна ахнула и взвизгнула на крутом повороте, вцепилась в плечо парня. – Я глава крупного департамента в приличной конторе, между прочим.
        – А падать на задницу как непристойная женщина ты можешь, глава крупного департамента в приличной конторе? – он вырулил лонгборд с застывшей на нем соляным столбом Яной на почти ровную дорожку, попробовал высвободить руку и позволить женщине скользить самостоятельно. Яна перехватила его для верности второй рукой. – Ты мне так пальцы сломаешь.
        – Сам напросился, – Яна шумно сдунула прядь волос, прилипшую к вспотевшему лбу. Заметила пустую скамейку: – О, давай высадим мои побитые вашей мягкой подвеской косточки и дадим им утрястись.
        Мстислав криво усмехнулся, покачал головой:
        – Так ты никогда не научишься.
        – Зато завтра смогу ходить, а то меня уже мучают тяжелые предчувствия.
        И, не дожидаясь согласия парня, спрыгнула с доски, доковыляла до скамейки и плюхнулась, с наслаждением откинулась на спинку и вытянула ноги:
        – Кааайф, – выдохнула, с трудом переводя дух. Парень докатился до нее, аккуратно сошел с доски и присел рядом. Яна стянула с плеч рюкзак, вытащила из него бутылочку с водой. – Даа, теперь я понимаю, почему скейтбордисты не страдают ожирением. Это ж похлеще часа в тренажерке. Сколько я ехала? Час?
        Она сделала жадный глоток, закрутила крышку. Парень наблюдал за ней, улыбался уголками губ:
        – Двадцать три минуты, – он смущенно почесал кончик носа, с трудом отвел взгляд от тонкого женского запястья, на котором поблескивала тонкая золотая цепочка с кулоном – простреленным сердечком.
        – Врешь!
        Мстислав закатил рукава толстовки, оголив до локтя руки, ссутулился, устраиваясь удобнее рядом с Яной.
        – Восемнадцать тридцать: мы встретились на парковке. Потом ты переобувалась типа пять минут до девятнадцати ноль-ноль…
        – Я собаку выгуливала…
        – По барабану[15 - По барабану (разг.) – без разницы, все равно, не имеет значения.]. Пару минут еще оставляю на препирательства. Сейчас девятнадцать часов двадцать восемь минут. Итого двадцать три минуты ты, как ты выразилась «ехала», – он закатил рукав, показал циферблат.
        Яна бросила взгляд на его руку, с удивлением посмотрела на татуировку – ровные ряды цифр, как паутина, тянулись от запястья к предплечью, прятались под манжетой мягкого худи.
        – Слав, так ты все-таки программист или спортсмен? – спросила снисходительно.
        – Лонгборд – это хобби.
        – А что программируешь? Компьютерные игры? – Яна стянул с плеч джинсовку, бросила себе на колени. Она спрашивала скорее из желания поддержать беседу, не особенно интересуясь парнем и его жизнью.
        Мстислав пожал широкими плечами:
        – Почему сразу компьютерные игры? Программировать можно системы, дорабатывать функционал программ… ну, там, бухгалтерских, дизайнерских, производственных, сейчас же все компьютеризировано… Собственно, каких угодно. Любая прога – это оболочка, на которую можно навесить разные дополнительные возможности по требованию заказчика.
        – И взламывать системы умеешь?
        Яна заметила, как парень напрягся, линия плеч будто окаменела, а взгляд стал холодным и колким. Одно мгновение, когда безмятежность на лице стала не более чем маской.
        – Я не занимаюсь взломами, – коротко отрезал он серьезнее, чем требовалось.
        Яна почувствовала, что нашла его слабое место. То, о чем его лучше не спрашивать. Лукаво улыбнулась, словно пантера, вышедшая на охоту. Парень покосился на нее, хмуро пояснил:
        – А вот ты напрасно улыбаешься. В мозгах обывателей программист – это все равно, что хакер. Разницы вы не видите.
        – Ну-ну, расскажи подробнее, – Яна откровенно подначивала его, чувствуя, как юноша заводится и легко идет у нее на поводу.
        Он с сомнением на нее покосился, поставил ногу на доску, раскачивая ее влево-вправо.
        – Хакер – это взломщик, преступник. Хотя, – он вспомнил свои собственные маневры по установке пакета эксплойтов на Янин компьютер, осекся: – хотя иногда эти же методы работы применяются в целях поимки преступников.
        – То есть отличается мотивация? Слав, благородный разбойник или неблагородный, это все равно разбойник. Их отличают не мотивация, а именно методы.
        – Ой, только морализаторства не надо, – он поморщился. – Когда один придурок внедрил код в базу сотового оператора и рассылал зараженные MMS, при загрузке которых получал доступ к личной информации, включая номера банковских карт, пароли и пин-коды, а потом за пять минут снял у двухсот абонентов по пять тысяч рублей, никто не думал о том, что для олигарха Потапова и его дочки эти пять тысяч – один поход в кафе. А для Сони Ивановой – это месячное пособие на ребенка, на которое она должна была оплатить лекарства. И если мне… ну, оперативникам каким-нибудь… понадобится для поимки этого придурка внедрить в сеть код, чтобы отловить его местонахождение, стоит ему появиться в Сети, я это сделаю. Потому что этот придурок, за пять минут заработавший миллион, никогда не будет в одной лодке с Соней Ивановой и ее ребенком.
        – То есть ты занимаешься разработкой кодов? – Яна прищурилась.
        Мстислав хмыкнул и покачал головой:
        – Разработкой кодов занимается кодер. А я занимаюсь анализом уязвимости систем и безопасностью… Давай сменим тему. Правда, там ничего интересного. Цифры, коды, языки программирования.
        Яна согласно кивнула, закусила губу. Ноги болели. Начиная с того места, откуда росли, заканчивая пятками. Вечернее солнце грело мягко, лениво играло мелкой шелковистой листвой над головой. С моря потянуло туманом, запах водорослей и соли усилился.
        – Давай не будем. Но, знаешь, мы затронули сложную и на самом деле интересную тему: предел ответственности и предел вмешательства в личную жизнь. Это ведь не просто, верно? И дело не в цифрах и кодах. А в людях, которые за ними стоят. Do, ut des; facio, ut facias.[16 - Do, ut des; facio, ut facias – (лат.) формула римского частного права, означающая «Даю, чтобы ты дал; делаю, чтобы ты сделал», в более современной трактовке знакома нам в виде категорического императива Канта – поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Является постулатом существования гражданского общества и правового государства.]
        Парень криво усмехнулся:
        – Знаменитое ты – мне, я – тебе? – он опять удивил Яну, свободно переведя на русский хоть и известное, но латинское выражение. Женщина прислушалась. – Старик Кант, между прочим, был прав, когда моральный закон поставил в зависимость от основополагающих принципов и отсутствия объекта желания. Если есть твой личный интерес, ты уже не можешь быть объективен. Верно же? – Яна неохотно кивнула. – Вот и получается, что главное – не метод, а мотивация. Если моя мотивация направлена на сохранение безопасности в интернет пространстве, то я не могу быть поставлен по одну сторону с хакером, мотивация которого направлена на личную наживу.
        – Получается, цель оправдывает средства, Мстислав. И это неправильно. Как юрист тебе говорю: не оправдывает.
        – А если нет других методов? Вот мы же не про какие-то материальные вещи говорим, а о виртуальном пространстве. Даже антивирус – это в какой-то мере тоже вирус. Нет других каналов, нет других языков программирования, нет других систем и механизмов. Мы пользуемся одними и теми же приемами. Нас различает только конечная цель.
        – И поэтому ты так настырно лезешь в мою жизнь? Какая разница – виртуальное пространство или реальное: методы-то остаются одни и те же. Нагло вторгнуться, преследовать, выискивать, – она пристально следила за его реакцией, помолчав, добавила: – следить… Ты же не случайно оказался вчера у моего дома, верно?
        Парень уставился на нее: в светло-голубых глазах мелькнула и погасла лукавая искра. Он отвел взгляд.
        – Я, собственно, не настаиваю. Ты могла сказать «нет» и никуда сегодня не пойти. Свобода воли, все дела, – он криво усмехнулся, мотнул коротко стриженной головой.
        – То есть я могу уйти? – Яна прищурилась.
        – Ну, если хочешь…
        В свело-голубых глазах удивление, смятение и настороженное внимание.
        – Могу? – она посмотрела с издевкой, подхватила рюкзак, джинсовку, демонстративно встала и направилась к выходу из сквера.
        За спиной прошелестел по битой плитке лонгборд Мстислава. Он догнал ее в несколько шагов, выплыл справа. Развернулся, поехал спиной вперед, исследуя ее лицо, цепляясь взглядом за плотно сжатые губы и упрямый подбородок.
        – Че, правда, вот так уйдешь? – в голосе недоверие, в глазах – ироничный блеск.
        – А почему бы и нет? Ты же сам сказал: «Свобода воли, все дела».
        Он снова развернулся, сделал круг вокруг нее, и опять притормозил, выплыл справа.
        – М-м, понимаю. Уважаю, – прищурился, посмотрел мимо нее, за линию горизонта. – И тебя ничем не остановить?
        – А что у тебя есть? – Яна посмотрела с вызовом, перекинула рюкзак на другое плечо.
        Парень неожиданно остановился, повел носом:
        – Клубнику хочешь? – он принюхался: – Чуешь, откуда-то тянет?
        20
        Яна замерла: в самом деле, перекрывая запах океана, рыбы и сырых камней, струился божественно тонкий и манящий аромат. Мстислав огляделся в поисках его источника, двинул к выходу из сквера. Яна, словно заговоренная фокусником кобра, потянулась за ним.
        Угол сквера. Ларек с фруктами. На открытом прилавке – пластиковые вазочки с ягодой. Мстислав подмигнул:
        – Я ж говорил! – и стремительно направился к ларьку.
        Яна остановилась в замешательстве, наблюдая, как парень покупает вазочку клубники, что-то шепчет продавцу. Тот, бросив понимающий взгляд на Яну, улыбается и откупоривает бутылку питьевой воды и поливает ягоду. Малиново-розовые струйки стекают на траву. И потом продавец закрыл вазочку горбатой крышкой и передал ее в руки программиста.
        – На! – Слава протянул ей угощенье.
        Яна медлила, смотрела на протянутую ладонь.
        – У меня на клубнику аллергия, – проговорила, наконец, и разочаровано принюхалась. Она вспомнила, как покрывается малиновой сыпью, как слезятся веки, чешется кожа между пальцев и спина между лопатками. Как раз там, где невозможно почесать без посторонней помощи.
        Мстислав изогнул бровь, невозмутимо приоткрыл пластиковую крышку, Яну словно гребнем волны накрыл удушающе-свежий аромат:
        – Ну и ладно, мне больше достанется, – и отправил в рот самую большую ягоду. – М-м! Вкусная какая! Сладкая! – он зажмурился, простонал от удовольствия так громко и демонстративно, что старушки на ближайшей ко входу в сквер лавочке, стали недобро приглядываться. Еще чуть-чуть и биноклями вооружатся.
        Яна потерла запястья:
        – Нет, правда. Я сыпью покрываюсь и чешусь. Вся, – она покраснела и сглотнула слюну: ягода пахла так ярко, что сшибала с ног.
        Она пахла детством. Тем самым, когда здесь, в Приморье было полно красной и черной икры, а клубника обитала только на приусадебных участках, в теплицах, под пристальным надзором бабушек. У них не было ни бабушек с приусадебными участками, ни, соответственно, клубники. Яркую, волшебно-нежную ягоду с желтыми зернышками на боках Яна видела в учебнике по ботанике. И вот однажды мама принесла коричневый бумажный кулек с мягкими, чуть побитыми ягодами. Осторожно положила его в центре стола и сообщила, что клубнику надо съесть быстро, иначе она испортится. Самые сладкие слова, невероятные. До сих пор слаще тех ягод Яна не пробовала ничего на свете.
        – М-м! О! Ах! – издевался парень с труднопроизносимым именем, подглядывая за ней. – Даст ист фантастиш[17 - Das ist fantastisch – (нем) – это фантастика.]!
        Яна округлила глаза, посмотрела на притихших старушек: те уже начали перешептываться.
        – Что за идиотская привычка, стонать, будто сексом с едой занимаешься, – она сделала шаг назад, будто собираясь уходить.
        Парень перестал стонать, проглотил клубнику и посмотрел неожиданно серьезно:
        – Я бы предпочел этим заняться с тобой, но я тебя боюсь: у тебя рука тяжелая. Моя челюсть до сих пор болит.
        Яна почувствовала, как потяжелели, налились стыдом щеки, как от них отхлынула кровь, расплескав смятение по венам. Она прикрыла глаза, прячась от неожиданного откровения этого странного парня и не видела, как он наблюдает за ней. Считывает понятные только ему сигналы: дрожь в уголках тонко изогнутых губ, тень под ресницами, порывистый выдох и выброшенную вперед в порыве спрятаться и защититься руку.
        – А-а, черт с ней, с аллергией! Давай сюда свою клубнику! – Яна порывисто схватила вазочку с ягодой.
        Они вернулись в сквер, присели на скамейку, чуть в стороне от прохожих. Над головой шелестел листвой старый ясень, деловито ворчал.
        – Ну, развлекай меня теперь. Расскажи о себе еще что-нибудь…
        – Обо мне не интересно, – он не сводил с нее глаз, ловил каждое движение. Нога, будто приклеенная покоилась на доске.
        – Ну, о работе своей тогда, – она прищурилась, с наслаждением выбрала самую спелую ягоду и отправила в рот.
        Слава с усилием оторвал взгляд от ее губ, вздохнул.
        – А чего про нее говорить. Я ж уже рассказал: занимаюсь аналитикой уязвимости систем, пишу проги, разбираю коды, алгоритмы, неплохо секу в высокоуровневых языках программирования, – он опять исследовал ее лицо, сбивался и с каждым словом говорил все медленнее, как заколдованный следя за женщиной. – Начальство ценит, холит и лелеет.
        Яна изогнула бровь, сунула нос в вазочку с клубникой, по-детски поджала губы, выбирая ягоду.
        – А как это? – небрежно покосилась на парня. – Просто, знаешь, если ты вообще не понимаешь, о чем речь, что это вообще за зверь такой – высокоуровневые языки программирования, – оно и не впечатляет.
        – Ни капельки? – он уставился на ее пальцы: Яна облизала указательный, потом – медленно и вдумчиво – подушечку большого.
        – Не-а, – она вернулась к изучению вазочки, медленно потянула за хвостик краснобокую ягоду и по-кошачьи зажмурилась: во рту стало прохладно, сладко. Яна просто чувствовала, как подлый аллерген бежит по венам.
        Мстислав с шумом отпихнул ногой доску, та с тихим шелестом закатилась под скамейку и уперлась в основание.
        – А-а, пусть оно идет все прахом! – решительно пробормотал и придвинулся к Яне. Его широкая ладонь тяжело легла на ее затылок. Одним молниеносным движением он притянул ее к себе и впился обжигающе-жадным поцелуем.
        Яна сделала глубокий вдох и замерла от неожиданности: в одной руке пластиковая вазочка с клубникой, в другой – веточка с надкусанной ягодой. Она только успела развести руки в стороны, чтобы не испачкаться. А Мстислав целовал с неистово и жадно, нетерпеливо сминая ее губы, выпивая испуганное дыхание. Будто у него остался только этот короткий миг, только эта украденная ласка.
        Лишь мгновение спустя, осознав, что не получил отпора, будто размяк, губы стали мягче, внимательнее и нежнее.
        Яна несмело приоткрыла рот и ответила, чувствуя, как в кровь проникает что-то неведомое, пронизывает насквозь и заводит звенящей пружиной.
        Его губы все еще удерживали ее, ладонь упрямо лежала на затылке, не позволяя отстраниться, когда он замер, впитывая последние крохи близости.
        – Ян, я не знаю, что мне с этим делать. Но я не смогу просто так тебя отпустить в твою прежнюю жизнь.
        Яна опустила, наконец, руки себе на колени, усмехнулась в лицо:
        – Что ты выдумываешь? Сколько тебе? Двадцать пять? Двадцать шесть? Мне почти тридцать девять. Слава, я на тринадцать лет тебя старше. Целая жизнь…
        Она по-прежнему смотрела в его глаза. Яркие, светлые, ищущие. Шальные.
        – На девять, – он поправил ее. – Я на девять лет тебя младше по паспорту. Но это все фигня. Мы ж не пацаны в песочнице, чтобы тягаться, кто старше и у кого штаны длиннее?
        Яна поставила вазочку с клубникой между ними, на скамейку. Поправила волосы.
        – Слава. Ты забыл то, о чем мы с тобой говорили. О свободе воли. Ты забыл меня спросить, хочу ли, чтобы ты лез в мою жизнь и кроил ее на свой дилетантский вкус, – она порывисто встала, и тут почувствовала его пальцы на своем запястье. Посмотрела строго: – Пусти.
        – Не уходи, – прошептал беззвучно.
        Он смотрел на нее отчаянно и упрямо, на дне светло-голубых, ясных глаз, словно ледяная шуга, роилось желание. Яна чувствовала, как оно ее затягивает, уводит из реальности. Медленно выдохнула.
        – Слушай, я понимаю, у тебя гормоны играют, наверняка, какие-то там соображения на счет крутизны переспать с великовозрастной дамой, – при этих словах в его глазах мелькнула холодная, как острие дамасского клинка, искра, губы сжались в упрямую линию. Яна сделал вид, что не заметила. – Что ты от меня хочешь?
        – Я хочу быть с тобой, – ни капли игры, только обезоруживающая откровенность.
        Яна отвела взгляд, промолчала. Сделала шаг к выходу из сквера.
        Мстислав вскочил, преградил дорогу:
        – Ян, не уходи так.
        Молодая женщина замерла, изучая его решительный до отчаяния взгляд, плотно сомкнутые губы.
        – Ты не отстанешь, да? – прошептала. Он молчал, только скулы сильнее обострились. – Пообещай мне, что ты отстанешь от меня, если я дам тебе то, что ты хочешь?
        Решение сорвалось с губ внезапно, отразилось в его глазах удивлением, тоской и пугающей ясностью. Так смотрят приговоренные, которым зачитали решение об отсрочке в исполнении приговора.
        Ее сердце стучало в груди, вырываясь и сгорая от стыда – она только что предложила себя этому человеку, которого знает несколько дней. Который смотрит на нее так, словно читает открытую книгу. Рядом с которым горит лицо, и закипает кровь.
        Яна уставилась на его губы:
        «Пусть оно идет все прахом!» – неожиданно повторила его слова.
        По лицу Мстислава пробежала серая тень, парень повел плечом, потер себе шею. Ухмыльнулся:
        – Сделка?
        Она кивнула с вызовом:
        – Сделка. И ты исчезаешь из моей жизни раз и навсегда.
        – Окей, – он улыбнулся уголком рта. – Если ты потом сама этого захочешь.
        Яна закатила глаза:
        – Ой, вот только не надо этого… Герой-любовник нашелся. Неужели ты думаешь, что ты, сопляк на гормонах, можешь меня чем-то удивить?
        Он смотрел на неё с интересом, словно уже пробуя на вкус, пытаясь понять, что произошло, откуда такая внезапная решимость, что прячется на дне бурлящей Марианской впадины.
        Яна поняла, что краснеет. Спасибо тональному крему, пудре и вечернему солнцу, – это, скорее всего, со стороны не заметно. Do, ut des; facio, ut facias – поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. После того, что она сегодня поняла о Владе, эта формула применима и к ее собственной жизни.
        21
        Егор Борисович Федотов уже давно для себя все решил: работает до пенсии, потом едет в Грецию, покупает там белый домик на берегу Средиземного моря, непременно с бассейном и верандой. Пьет красное вино, заедает оливками и фетой и покачивается в кресле-качалке, наблюдая за волнами. Точка. Сорок лет, как из армии пришел, с должности курьера до кредитного эксперта, с рядового сотрудника до начальника отдела. Рывок карьеры был в девяностые. Дальний Восток полыхал. Расцветало маковым цветом браконьерство, гоняли праворульки из Японии, рвали кедр. Егор Борисович умудрился не вляпаться ни в одну группировку. Он вел счета скрупулезно и одинаково честно как для мэра, так и криминального авторитета. Давал дельные советы и удачно пристраивал незаконно нажитое и откровенно наворованное.
        В нулевые, когда бизнес подался в политику, ему предлагали в депутаты – отказался.
        – И правильно сделал, – похвалил себя вслух, потягивая шоколадно-горький виски.
        За спиной скрипнула дверь.
        – Тебя еще три часа ждать? – холодно поинтересовался, не оборачиваясь.
        – Работал, – отозвался молодой голос.
        – Работал, – передразнил Егор Борисович. – Что ты там работал?! Два притопа, три прихлопа, за всю жизнь и копейки не заработал. Я в твои годы…
        – … миллионами ворочал, – закончил фразу молодой голос. – Да, знаю, ты говорил. Раз сто. Зачем вызывал?
        Егор Борисович поставил стакан с ледяным виски на угол стола:
        – Раз звал, значит, нужно было.
        – Вот я и хочу узнать, зачем, – на Егора Борисовича уставились с усмешкой серо-голубые глаза. Тот недовольно вздохнул, отвернулся.
        – Матери звонил? – поинтересовался холодно.
        – Звонил. Сказала, что ты – козел, у нее новая жизнь, – серо-голубые глаза препарировали, разбирали эмоции холодно и методично.
        Егор Борисович встал, подошел к окну. Его жена ушла от него месяц назад. Собрала вещи и уехала в свою квартиру, отослала охранников. Ему отправила СМС: «Я ушла, оставь меня в покое, я тебе ничего не должна». На пустом месте, без предупреждения. Просто отправила коту под хвост тридцать лет совместной жизни.
        – Клим, – имя сыну она тоже выбирала жена, в то время сильно увлеченная сериалом о Климе Сангине[18 - Клим Сангин – герой романа-эпопеи Максима Горького.] и тайно влюбленная в исполнителя главной роли, Андрея Руденского[19 - Рудаковский, Андрей Викторович (род. 1959) – советский и российский актер театра и кино.]. Сын и вправду походил на актера: тот же внимательный взгляд, интеллигентный профиль. Изящное пенсне на нос – и копия. – Клим, я хочу, чтобы ты работал у меня.
        Парень усмехнулся, сунул руки в карманы брюк:
        – Хоти.
        Егор Борисович обернулся, посмотрел на сына:
        – Если ты сейчас не вникнешь во внутренние дела, я не смогу провести твою кандидатуру на должность своего заместителя на ближайшем заседании акционеров. Ты это понимаешь?
        – Понимаю, – Клим улыбался вызывающе. Он прекрасно знал, как отца бесят односложные ответы.
        – Ты готов приступить к обязанностям?
        – Не-а. Я тебе уже говорил об этом. Раз сто.
        Егор Борисович побагровел:
        – Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? – при этих словах парень поморщился, выставил вперед ладони, будто защищаясь.
        – Давай без патетики и мелодрам? Я тебе сказал три года назад: у тебя своя дорога, у меня своя. Твоим банком я заниматься не собираюсь.
        – А чем? Чем ты собираешься заниматься? Только в игрушки можешь резаться. Целый день по клавишам тюкаешь!
        Парень задумался, посмотрел внимательнее:
        – Тебя это так беспокоит?
        – Да! – в голосе отца слышалась надежда.
        – Тогда прекращай беспокоиться и ищи себе замену, – Клим решительно развернулся и вышел из кабинета.
        Егор Борисович тяжело вздохнул, снова взял в руки виски и отвернулся к окну. По коридору слышались удаляющиеся шаги сына.
        «Неужели все-таки придется отдавать пост Зиминой?» – с горечью подумал он.
        22
        Они поднялись в его квартиру.
        Яна уже знала, где спальня. Сбросив в прихожей обувь, прошлепала босиком через угольно-серый коридор, распахнула широкие двери с матовым стеклом, на ходу снимая футболку.
        Присела на край кровати и уставилась на Мстислава.
        Тот все еще стоял в проеме, демонстративно разглядывая её и мечтательно улыбаясь уголком упрямого рта.
        Стройная. Высокая грудь в тонком дорогом белье элегантного бежево-золотистого оттенка. Волосы до пояса цвета карамели. Дерзкий взгляд. Плотно сомкнутые непокорные губы. Точеная шея, тонкая талия и изящная округлость бёдер. Через узкие разрывы на джинсах-скини проглядывали по-девичьи острые колени.
        – Ну, чего стоишь? – бросила с вызовом.
        – А мне есть куда спешить?
        Она опешила, в глазах мелькнуло смятение:
        – Ну, я не планировала провести с тобой ночь.
        Он шагнул к ней, потянул за руку к себе:
        – Иди сюда. Вечер – так вечер. У меня как минимум три часа, чтобы изменить твою жизнь.
        Он положил руки на изящные плечи, погладил большими пальцами нежную, бархатистую кожу. Яна вздрогнула от прикосновения. По позвоночнику будто скатился кусочек льда. У Мстислава изменился взгляд, стал долгим, изучающим. Слишком внимательным, слишком серьезным. Он ловил ее порывистое дыхание, ее испуганное ожидание и желание сбежать.
        Удерживая ее взглядом, подцепил тонкие бретельки, медленно приспустил. Яна опустила голову, сдерживаясь, чтобы не поправить белье. В груди бешено колотилось сердце, в голове не осталось ни одной мысли. Наверно, так выглядит полигон в Семипалатинске: потрескавшаяся земля и сухие колючки.
        Он неторопливо провел кончиком пальца по ее шее, убрал волосы и приподнял подбородок молодой женщине:
        – Не отводи глаза, ладно?
        В серо-голубой глубине застыло недоумение:
        – Зачем? Зачем ты усложняешь? Тебя ведь интересовал просто секс.
        Он наклонился к ней. Она заметила золотистые лучики на радужке:
        – Кто тебе это сказал?
        Смело, без прелюдий, завладел губами. Яна попробовала высвободиться – уперлась кулаками в напряженную грудь. Напрасно – он только сильнее прижал ее к себе, припечатывая бедра к своим. Руки скользнули под волосы, легли на затылок совсем так же, как там, в сквере. Жадные, требовательные ласки. Яна задыхалась, еще металась между долгом, обидой и любопытством. И пугалась напора и смелости этого парня.
        Его руки нетерпеливо потянули застежку бюстгальтера, та жалобно скрипнула и сломалась. Обнаженная кожа коснулась чужой, незнакомой и такой горячей груди. Мягкая ткань его толстовки пугала и… возбуждала.
        Яна поймала себя на мысли, что ей нравится. Нравится этот натиск, эта безапелляционная уверенность в своей правоте и в своей силе. Эта самоотверженная энергия, с которой он отвоевывал каждую клеточку ее тела, и кажется, сознания.
        Она запрокинула голову, позволила покрыть шею поцелуями. Потянулась к нему, дернула вверх край толстовки, сбросила с крепких плеч. Он ловко отстранился. Снял заодно и футболку. Легонько подтолкнул женщину к кровати, икры уперлись в мягкий, покрытый покрывалом, угол.
        Всё произошло стремительно. Как во сне. Она не перечила, не сопротивлялась, разрешая ему дойти до конца. Чего было в нем больше, в этом парне, имя которого никак не укладывалось на язык: ласки или напора? Жесткости или страсти? Он окружил ее собой, заполнил собой, вымещая из сознания отголоски воспоминаний о прежней жизни.
        Поцелуями осыпано тело, душа грелась в сильных и надежных руках. Губы ныли от поцелуев, то мягких и тягучих, как теплая карамель, то яростных, требовательных, почти грубых. Сбросив остатки одежды с себя и молодой женщины, он вошел в нее так стремительно, что Яна вскрикнула, вцепилась в простыни.
        – Тшш, – прошептал у самого уха. – Обратной дороги нет.
        На мгновение он замер, заглянув в ее глаза. И словно поменял правила игры: движения стали маняще-осторожными, губы – обволакивающе-нежными.
        Яна шумно выдохнула, обвила его шею руками и притянула к себе, обхватила узкие бёдра, подчиняясь заданному им ритму.
        – Не останавливайся, – прошептала.
        И он не остановился. Грифельно-серые стены спальни тонули в малиновом закате, рассыпались чернотой надвигающейся ночи. Яна перестала чувствовать что-то еще кроме его рук и горячего тела, прорывавшегося к ней с отчаянием и уверенностью в победе. Она прижималась губами к его приоткрытому рту, запоминая его изгибы, вкус, его запах. Мгновение парения, распустившиеся крылья за спиной и ослепительно-белый свет перед глазами.
        Она позволила опустить себя на подушки, заранее прощаясь с нежданной сказкой, в которой оказалась.
        Он тяжело лег рядом, привлек к себе и уткнулся в макушку, затихая.
        Яна замерла, прислушиваясь к себе.
        Тринадцать лет в браке. Тихие, почти невинные ласки. Словно им обоим с Владом было неловко от необходимой близости. Словно близость – это измена их дружбе и взаимоуважению. За эти годы она так и не узнала, так и не поняла то, о чем с огнем в глазах рассказывала Таня. Думала – начиталась романтических книг, насмотрелась сериалов. Не верила.
        Яна повернула голову, уткнулась носом в изгиб локтя Мстислава, тайком вдохнула его запах: немного дымный, а оттого дикий и будоражащий. Осторожно провела пальцем по мужественному рельефу предплечья, дотронулась до татуировки, наконец-то рассмотрев ее всю: тонкая паутина из цифр смыкалась на груди, чуть ниже ключицы, под вытянутыми лапками паука с когтевидными хелицерами.
        Парень с непроизносимым именем, кажется, задремал.
        Яна осторожно выбралась из-под его руки, подхватила с пола свое белье и одежду, проскользнула в ванную. Тихо притворила за собой дверь.
        Что сделано, то сделано.
        Она не жалела ни о чем. А воспоминание о распустившихся крыльях останется с ней навсегда. Есть ли теперь разница, кто ей его подарил?
        Включила душ, горячая вода хлынула по коже, мокрые волосы струились золотистым водопадом. На полочке – гель для душа, шампунь – мужские, с чужими мужскими запахами. Она закрыла глаза, уперлась руками в холодную стенку душевой кабины.
        И не заметила, как в ванную проскользнул холодный воздух.
        Прозрачная дверца отъехала в сторону.
        Слава шагнул к ней.
        От неожиданного прикосновения Яна ахнула и резко развернулась, уперевшись в его мокрую грудь, застыла:
        – Ты… чего?
        Он тихо улыбался, на дне ярко-голубых глаз отражалась она, Яна.
        – Привет… Ты чего убежала? – Наклонился к ней. Коснулся носом переносицы, потёрся доверчиво.
        Широкие мускулистые плечи, мощная шея, волевой подбородок, пронзительный взгляд. Она чувствовала себя рядом с ним девчонкой, угловатой, неопытной, наивной. Словно сейчас был – первый раз.
        Не дожидаясь ответа, припал к губам. Нежный, долгий поцелуй. Язык осторожно, словно крыло бабочки, коснулся губ, проник глубже. Руки скользнули по округлым бедрам, легко толкнули к стене. Он прижимал ее всем телом, умело обжигал ладонями, заставлял, задыхаясь, открываться его ласкам.
        Яна застонала, соскальзывая по мокрой стене. Упругие струи били по лицу, шее, рассыпаясь на широких плечах Мстислава. Он подхватил её, легко вынес из ванной, опустил на смятую постель. Он заставлял ее изгибаться навстречу, срывал её дыхание, выпивал до дна ее удивление. Яна дрожала не то от холода, не то от огалтелого счастья, накрывшего ее с головой. Словно кромкой приливной волны оно оглушило, вырвав на короткий миг из реальности.
        Неужели такое бывает?
        Мама учила, что секс без любви – это пошлость. Но что делать, если любовь оказалась обманом, лишь прикрываясь долгие годы покрывалом доверия? Что делать, если любовь осталась там, в полумраке семейного быта, затерялась среди холодных ласк и дружеских объятий, а страсть ослепляла, дарила вторую жизнь с совсем другим человеком. Чужим. И одновременно таким близким.
        Через час она не уходила от него – убегала. Вырвавшись из крепких объятий, торопливо сбежала по лестнице – он не остановил, но она чувствовала на себе его взгляд.
        Нырнув в такси, достала сотовый: три не отвеченных вызова подряд. Влад. За эти три часа она не вспомнила о нем ни разу.
        Господи, как она теперь? Руки этого парня все еще жгли кожу, тело было готово отозваться на любую его ласку. Но она сама поставила условие – один раз и он исчезает из ее жизни. Это никогда не повторится. Она не позволит, чтобы это повторилось.
        Сознание запечатывало в самый потаенный уголок ощущение парения и радость распустившихся за спиной крыльев.
        Она не знала, что он задумчиво наблюдал за желтой машиной. Видел, как та осторожно отъехала от подъезда и, мелькнув габаритами, растаяла за углом.
        Отойдя к письменному столу, уперся кулаками в гладкую поверхность.
        На губах еще тлел ее поцелуй. Нос щекотал ее запах. На плечах и спине саднили царапины от ее ногтей. Сотовый мигнул принятым сообщением.
        Мстислав автоматически активировал экран, прочитал отрешенно.
        Чертыхнувшись, распрямился. Перечитал сообщение повторно.
        Торопливо оделся и, бросив странный взгляд на распахнутую и смятую постель, схватил ключи от машины и выскочил за дверь.
        23
        
        
        
        
        
        
        
        
        (из чата популярного мессенджера)
        Он влетел в здание Управления, разбудив дежурного. Тот недовольно скривился, но пропустил. Мстислав, перескакивая через три ступени, мчался до заветной двери, до сформированного отчета. Он даже не включил свет, сразу бросился к своему компьютеру, разбудил притихший экран.
        Два окна, два брата-близнеца. Только на этот раз Нейтрино заботливо выделил одинаковые блоки, подсветил малиновым, расставил красные флажки-маркеры знакомого до боли в скулах кода. Мстислав взглядом охотника отслеживал всплывающие элементы кода, раз за разом выделяя желтым нужные блоки.
        – Вот же черт, – пробормотал. Устало опустился в кресло. Глянул на часы в правом нижнем углу рабочего стола: Москва еще только закончила рабочий день, как раз встала в пробки. Он достал из кармана джинсов сотовый, пролистал список контактов:
        – Вась, – в ответ простуженный голос начальника с приветствием. – Слышь, я знаю, кто будет следующей жертвой Ботаника.
        Через сорок минут он уже проходил регистрацию на рейс Владивосток-Москва, промежуточная посадка в Якутске.
        – Только ручная кладь? – уточнила сотрудница аэропорта, кивнув на его полупустую сумку.
        Мстислав рассеянно кивнул. В руках вертел сотовый, то и дело активируя экран и приложение мессенджера. Там, среди сотен контактов, один-единственный, с пустым чатом. Растрепавшийся акварельный мак, на лепестке притаилась жирная пчела на аватарке. Он улыбнулся уголками губ, устало растер лицо.
        Ноздри все еще ловили фантомный запах: жасмин и горький миндаль. На плечи ложилась тревога. Она подкрадывалась со спины, пробиралась под грубый деним джинсовки, копошилась под ребрами. Мстислав ловил ее и методично препарировал: повода нет, он контролирует ситуацию. Пока Яна спит, он смотается в Москву. Оттуда он ей позвонит. К черту, что неудобно. К черту, что она может не взять трубу. Он ей позвонит и скажет, что… что он ее любит. Черт. Это же так просто. И сложно одновременно.
        Уже поднявшись на борт самолета, все-таки набрал сообщение: «Улетаю в Москву. Буду через несколько дней». Чтобы не передумать, нажал зеленую кнопку, наблюдая за тем, как рядом с текстом встала серая невзрачная галочка. Сердце лихорадочно стучало в груди, на языке стало внезапно горько.
        – Прошу пристегнуть ремни, спинку кресла в горизонтальное положение, пожалуйста. И отключите мобильное устройство, – стюардесса напомнила о безопасности.
        Мстислав бросил на нее раздраженный взгляд, закусил губу. Снова вывел приложение из сна, добавив короткое сообщение: «Не теряй меня».
        Отправил и переключил на режим полета.
        Тревога липкой змеей оплела живот, затянулась ремнем. «Что же еще?» – стучало в висках, не давало сосредоточиться. Самолет дернулся вверх, притушенный свет давил на грудную клетку, монотонно пищал сигнал «Пристегните ремни».
        «Что, если это – очередная «утка»? – мысли снова и снова возвращались к окнам отчета Нейтрино. – Но, с другой стороны, как Ботаник мог узнать, что доступ к коду попадет ко мне в руки? Сто пудов не мог он знать». Тысяча случайностей привели к нему этот поврежденный файл отчета. Тысяча «невозможно» сошлись в одной точке, дав в руки невероятное – схему готовящегося преступления.
        Его мучила, душила загадка без ответа: «Почему создателем файла, содержащего распознаваемый фрагмент кода papilio machaon, оказалась Яна? Если принять во внимание то, что она его не создавала (иначе зачем бы она с зараженным файлом к первому встречному подошла), – под сердцем остро кольнуло сомнением, вдруг и это тоже подстава, вдруг Ботаник знает о нем больше, чем можно предположить. Но нет. Это не возможно, программист выбросил эту мысль из головы. Мысли ручейком устремились дальше, легко перепрыгнув через неудобный камушек. – Получается, кто-то, Горн ли, Халилов ли или кто-то еще, неизвестный, специально сформировали такой баг. Чтобы что? Подставить, перевести стрелки? Зачем это им в готовящейся схеме? До этого преступники бесследно исчезали, удавалось поймать лишь исполнителей и засветившихся организаторов. Зачем тогда сейчас создали легенду? Или такие легенды были по всем делам, я их просто прошляпил?»
        Он передвинулся на свободное кресло, подальше от иллюминатора, за которым клубилась ночь.
        «Черт, черт, черт!», – сердце подскакивало к гортани от количества неизвестных в уравнении.
        Мстислав считал минуты до посадки, не спал все долгие часы перелета, чуть ли не единственный в салоне, маялся. Выжатый, злой и небритый, он сразу из аэропорта двинул в офис.
        Вася Тимченко – невзрачный и щуплый, с пронзительно-острым взглядом, – ждал его, не смотря на субботний день. Встретил, сухо пожав руку, молча поставил гигантскую кружку зеленого чая – кофе не выносил. Выслушал программиста.
        Долго разглядывал аккуратные строчки отчета.
        – Если это правда, то я даже не знаю, – шеф рассматривал предложенную Мстиславом схему, с сомнением вчитывался в раскрытые ключи. – Понимаешь, Слав, это же расчет на доли секунды. Эта какая тонкость настройки должна быть? Какая численность группы операторов?
        Он поднял темные глаза на программиста. Мстислав крутил в руках сотовый, рассеянно поглаживал темную поверхность:
        – Три – пять человек максимум, – отозвался. – При наличии отработанных каналов трансфера.
        Тимченко насупился:
        – Думаешь, они есть – отработанные?
        Мстислав подумал о своих сомнениях и о возможности «подставы» Зиминой:
        – Есть основания полагать, что да, – Мстислав пододвинул Тимченко папку с расшифрованным Нейтрино кодом. – Следственная группа в курсе, работают с оперативниками.
        Вася Тимченко порывисто встал, подошел к окну. Мстислав ждал решения, сцепил пальцы замком, посмотрел исподлобья на шефа. Подташнивало, перед глазами будто расстилались рваные облака – сказывался перелет, бессонная ночь и разница в часовых поясах. А еще не давали покоя серые галочки двух сообщений в чате: он то и дело активировал экран смартфона и проверял.
        – Слав, давай так сделаем, – Тимченко, наконец, оторвался от окна, вернулся к столу. – Все, что ты мне только что рассказал, надо оформить. То, что мы с тобой понимаем и без слов, нужно разжевать до очевидности и понимания любым «чайником». Фээсфэшники сейчас начнут прессовать со сроками, им опять нужно «вчера».
        Мстислав растерянно распрямился:
        – А Влад?[20 - Влад – в данном случае – сокращенное от Владивосток, местный сленг.] – уставился на начальника.
        – А во Влад отправлю группу Чижа, думаю, они уже справятся под твоим удаленным руководством.
        Тимченко смотрел задумчиво, явно соображая, как вырвать программистов с выходных. Мстислав буравил его взглядом, в голове роилось: «То есть Ботаника будут брать без меня?». И следом за этой вторая мысль, от которой стало одновременно горячо и холодно под сердцем: Яна.
        Он криво усмехнулся:
        – Так не пойдет, Василий Петрович, – проговорил тихо, но с нажимом. – Я возвращаюсь во Влад. Ближайшим же рейсом. Дело Ботаника я доведу до конца. Сам. Отчеты, раз они тебе так нужны, подготовлю с места.
        Тимченко вздохнул, но, подумав, кивнул согласно:
        – Лады, будь по-твоему.
        Мстислав торопливо пожал ему руку, направился к выходу. Уже закрывая за собой дверь, услышал, как зазвонил телефон в кабинете шефа.
        – Да, он возвращается во Владивосток, – приглушенный двойной дверью голос Тимченко растаял в полумраке пустынного офиса.
        Мстислав хлопнул по кнопке вызова лифта, одновременно активируя голосового помощника:
        – Ближайший рейс на Владивосток.
        – Вылет из аэропорта Домодедово в тринадцать часов двадцать минут, пересадка в аэропорту Толмачево, город Новосибирск. Перевозку осуществляет авиакомпания S7 Airlines. Рейс S7-175. Самолет аэробус A320. Общее время в пути с учетом длительность пересадки двенадцать часов тридцать минут. Забронировать билет?
        Подъехал лифт, распахнул серебристые двери. Мстислав прикинул, успеет ли добраться до аэропорта до окончания регистрации на рейс.
        – Бронируй, – коротко бросил, переключаясь на службу заказа такси до Павелецкого вокзала.
        Добравшись до аэроэкспресса, он, наконец, присел, шумно выдохнул: в груди словно забит осиновый кол. Дышалось тяжело. Он снова посмотрел на чат мессенджера, на сиротливо серевшие значки непринятых сообщений. Тревога, уже сроднившись с ним, по-хозяйски копошилась под ребрами, стекала ледяным мороком с плеч. Мстислав ловил ее и снова препарировал: повода нет, он по-прежнему контролирует ситуацию.
        Тревога, сонно осклабившись, забралась глубже и ледяным ядром перекатывалась в груди.
        24
        Это было самое бесцветное утро.
        Он сказал, что изменит ее жизнь – этот парень с труднопроизносимым именем. И не солгал: в это утро Яна поняла, что умерла вчера. Там, под грифельно-серыми стенами – сгорела дотла в руках человека, с которым ее случайно свела судьба.
        В агонии она еще прожила вечер, заснув на короткие три часа в Иринкиной комнате. А утром, на рассвете, когда ванильно-розовые облака сомкнулись над заливом, она проснулась и поняла, что ее больше нет.
        Данте тоже это понял: смотрел сочувственно, лизал горячим языком колено, тыкался носом в безвольные, раскрытые в задумчивости ладони. И скулил. Яна готова была скулить вместе с ним, но сил оставалось только на то, чтобы тупо смотреть на залив.
        За стеной, в спальне, пошевелился неунывающий Влад: встал позже обычного, смачно потянулся.
        – Янка, давай, по кофейку? – крикнул и прошлепал в ванную.
        Яна машинально прошла в кухню и поставила кофейник на плиту, добавила в густое черное варево чуть-чуть корицы и сухого имбиря. В ванной шумела вода, муж что-то напевал в душе – Яна не стала прислушиваться. Неторопливо приготовила завтрак, почти как тогда, когда ее это волновало. Когда она еще была жива.
        – Погодка сегодня вроде удалась, – муж появился на пороге, шумно растираясь полотенцем. Мокрое, бросил на стул справа. Плюхнулся за стол, придвинул к себе тарелку с яичницей. – Что там у нас с кофе?
        Яна поставила перед ним желтую чашку с котом – его любимую. Влад с наслаждением потянулся к напитку, отхлебнул с удовольствием, причмокивая и щурясь.
        – Ты сегодня во сколько легла? Я уже все новости в телефоне перечитал, а ты все по Иринкиной комнате шуршала. Соскучилась что ли?
        Он энергично размазал масло по куску черного хлеба, бросил толстую пластинку сыра, с аппетитом принялся за яичницу.
        Яна наблюдала за ним с удивлением – как он живет с этим? И сколько лет он с этим живет – год, два, десять? Эта полноватая блондинка – случайная связь? Или она что-то для него значит?
        Влад посмотрел на часы, деловито цокнул языком.
        – Какие планы на сегодня? – поинтересовалась Яна.
        – Ща в офис надо. Потом на стройку. Вечером совещание у губера[21 - Губер – разг., сленг – губернатор.], возможно, будет решение по стадиону.
        – Будешь поздно? Или тебя опять не ждать? – спросила с иронией. Влад пожал плечами: он не заметил, что ее уже нет.
        25
        Самолет сделал круг над заливом, еще сонным, подернутым утренним туманом. Сопки кутались в рваные шали облаков, военные корабли замерли на рейде. Лениво взбивая пену, по серо-голубой глади плыла подлодка.
        За три месяца этот город стал почти родным. Сейчас это чувствовалось острее, чем обычно.
        Мстислав вертел в руках «труп» разряженного мобильного, торопился домой, где – он знал – его ждала смятая постель и пахнущие жасмином и горьким миндалем простыни. Еще почти час он метаться в такси, дергаться и злиться от собственной беспомощности и бестолковости.
        Забежав в квартиру, первым делом подключил аппарат, наблюдая, как на черном экране мелькнул светлый кружок со шкалой зарядки.
        Экран ожил, выбросил на панель несколько непринятых сообщений: два от Тимченко, это потом, Данил Кистяев что-то прислал, это тоже подождет. Мстислава волновал один-единственный чат с аватаркой: акварельный мак и толстенькая пчела на лепестке. Сердце подскочило к гортани, упало: прямо на глазах оба его сообщения получили ярко-голубые галочки.
        «Она в сети!» – зашумело в ушах.
        Мстислав ждал, что сейчас появится заветное «абонент печатает» или еще лучше – «абонент записывает аудио». Но… ничего не происходило.
        Он торопливо набрал сообщение: «Как дела? Я уже во Владе». Отправил. Сердце суматошно билось в груди, сознание сосредоточилось в одной точке – светло-серой галочке под текстом. Абонент в сети. Ярко-голубые галочки! Абонент видит сообщение, читает его.
        И тут же, как ушат крещенской воды: абонент «не в сети».
        Мстислав огляделся по сторонам, невидящим взглядом уставился в окно. Медленно опустился на кровать. В груди стало холодно и тесно, в ушах шумела кровь и непонимание. Почему? Что это означает? «Я дам тебе то, что ты хочешь, и ты исчезнешь из моей жизни», – сказала она. То есть, получается, вот это принятое сообщение, оставленное без ответа, – все, что у него осталось? Больше ничего не будет?
        Все-таки сделка?
        Он ничего не понимал. Она горела в его руках, дышала им, испуганно ловила наслаждение. Он знал. Он не мог спутать это ни с чем: ни огонь в глазах, ни поволоку, ни дрожь, с которой она цеплялась за его плечи, привлекала к себе.
        Все – игра?
        Он растерянно выдохнул, провел ладонью по лицу, стирая образ, от которого закипала кровь.
        – Да ну нафиг! – порывисто встал, набрал уже известный наизусть номер. Затаил дыхание.
        Длинный гудок. Второй. Еще один и еще…
        Мстислав ошалело огляделся: она не приняла вызов. Или – что еще хуже – занесла его в черный список.
        – Че-ерт! – простонал.
        На плечи навалилась усталость и разочарование. Громкость звуков, цвета будто поставили на минимум: она не хочет его видеть. Он ей не нужен. Совсем.

* * *
        Яна пересчитывала углы в пустой квартире. Все без разницы.
        Позвонила Иринка, прислала фото своей работы: предутренний пейзаж, кривенькая елка на переднем плане. Из-за нее осторожно выглядывало солнце.
        – Молодец, мне нравится, – похвалила.
        – Мам, ты чего, плачешь? – Саламандра насторожилась.
        – Нет, ты что!
        – С папой все в порядке? – не унималась дочь.
        Яна подавила усмешку:
        – Даже лучше, чем ты думаешь!
        – Угу, – Ирина недоверчиво хмыкнула. Спохватилась: – Я ж тебе чего звоню? Ты помнишь, что кисть мне обещала найти? Передашь?
        Яна обрадовалась возможности занять этот день, облегченно выдохнула: пусть ничего не будет по-прежнему, но, может быть, удастся протянуть еще один день. А там – на работу.
        На работе все понятно. Там нужна крепкая голова, и всем без разницы, какого размера у тебя дыра под сердцем.
        26
        Что она искала взглядом, пока прогревала двигатель серебристой тойоты? Кого она ожидала увидеть?
        Она сама установила правило, сама сказала – сделка.
        В сердце было безнадежно пусто и серо. Безразлично, безлико. Словно вторя ей, на утренний Владивосток опустилась тревожная морось. Когда смотришь метеопрогноз в других городах России, всегда все ясно: ясно, солнечно, без осадков, температура такая-то. Возможно, Владивосток – единственный город, в котором на законных основаниях «морось» независимо от обещанного дождя и повышенной влажности.
        У нее в жизни теперь тоже «морось». Родной, внезапно ставший чужим, человек. Никому не нужные привычки, уют. Зато есть Ирка.
        Это главное.
        Яна нырнула в душное нутро автомобиля, включила кондиционер, чтобы собрать хоть как-то влагу. Прикрыла глаза, вслушиваясь в монотонное урчание двигателя, сердце оборвалось, забилось тоскливо: перед глазами, словно желая ее запутать. Выбить из рук хоть какую-то надежду, встали ясно-светлые глаза, губы, чуть тронутые мечтательной улыбкой, ноздри дразнила память о дымном, древесно-пряном аромате. Плечи свело от тоски, дыхание сорвалось. Яна вцепилась в руль, уставилась в мутное лобовое стекло.
        Словно во сне, добралась до офиса. Опять раньше всех.
        Прошла по пустынным коридорам, отперла дверь кабинета, отгородившись от произошедшего.
        Привычная духота, привычные запахи бумаги и кофе, привычный вид из окна.
        Однажды она снова почувствует себя счастливой. Однажды крылья за спиной станут эпизодом из прошлого.
        «Ничего, как-нибудь», – повторила себе.
        Включила компьютер. Ее встретило ромашковое поле и оранжевый рассвет на заставке. Придвинула стопку исковых на согласование.
        Около десяти позволила себе сделать перерыв, включила кофемашину. Тонкий, чуть с кислинкой аромат заполнил легкие, отвлек от пустоты в сердце.
        В коридоре послышался шум. Яна прислушалась: шаги приближались. А в следующее мгновение дверь ее кабинета распахнулась, впустив внутрь группу мужчин в бронежилетах.
        У Яны округлились глаза.
        – Яна Владимировна Зимин?? – от группы вошедших отделился невысокий мужчина в штатском с профессионально-цепким взглядом.
        Яна проглотила горячий кофе, отодвинула кружку:
        – Да, это я. С кем имею удовольствие общаться?
        – Капитан Кистяев Данил Александрович, УФСБ по Приморскому краю, – коротко представился он, вынул из внутреннего кармана удостоверение, развернул перед Яной. Та внимательно прочитала, смерила капитана взглядом, сверила его физиономию с фото на удостоверении. Мужчины в бронежилетах прикрыли за собой дверь, окончательно заполнив собой тесный кабинет. Яна сцепила пальцы перед собой:
        – Слушаю вас, Данил Александрович. Чем могу быть полезна?
        Он покосился на стул у брифинг-приставки, присел, не дожидаясь приглашения.
        – Я бы хотел, чтобы вы проехали со мной.
        Яна изогнула бровь:
        – В каком смысле? – она бросила понимающий взгляд на замерших в дверях спецназовцах: – Прогуляться или Вы меня задерживаете?
        – Я приглашаю вас для беседы в Управление.
        Яна холодно скривилась:
        – Не уверена, что разделяю с вами ваше желание, – ей было все равно, что будет дальше. – Если у вас есть вопросы, можете задать их здесь. Или оформляйте в соответствии с законом.
        Кистяев устало провел рукой по лбу, потер переносицу:
        – В принципе, нет ничего невозможного. У меня на руках постановление о вашем задержании в связи с причастностью к попытке хищения денежных средств вашего банка, – он сделал многозначительную паузу.
        Яна побледнела:
        – Позвольте ознакомиться.
        Кистяев неторопливо раскрыл папку, потянул за белый уголок бланк, подтолкнул его к хозяйке кабинета. Уперся локтями в столешницу в ожидании, пока Яна вчитывается в строки.
        Она подняла на него остекленевшие глаза:
        – Это шутка, верно? Двести семьдесят третья статья УК РФ… Это же создание, использование и распространение вредоносных компьютерных программ? – Кистяев согласно кивнул, разглядывая Зимину. Она опустила глаза, уставилась на собственные руки, заставила их перестать дрожать. Встрепенулась: – А с чего это ФСБ? Это не ваше дело по подследственности.
        Прищурилась, как охотник перед выстрелом. Кистяев покачал головой:
        – Часть пятая.[22 - Имеется виду часть 5 статьи 151 УПК РФ «Подследственность», в соответствии с которой предварительное расследование ряда составов (в том числе статья 273 УК РФ) может производиться также следователями органа, выявившего эти преступления.]
        Яна помрачнела.
        – Пойдемте, Яна Владимировна, – проговорил доверительно капитан, – не будем тянуть время.
        27
        Она снова бросила взгляд на настенные часы: Кистяев оставил ее в пустом кабинете почти сорок минут назад. Небольшая тесная переговорная: стакан воды, три стула вокруг овального стола светлого дерева, черные глазки видеокамер. Яна успела понервничать, устать нервничать, позлиться, устать злиться. Сейчас она чувствовала, как от усталости и напряжения перегорает последняя сильная эмоция, а по венам растекается равнодушие.
        В кабинет заглянул Кистяев:
        – Не заскучали, Яна Владимировна? – дежурно поинтересовался он и тут же добавил: – Пойдемте, нас уже ждут.
        Яна вздохнула. Тридцать минут назад она бы начала ругаться, десять минут назад она бы съязвила. Сейчас просто встала и последовала за капитаном. По длинному коридору с глухими прямоугольниками светлых дверей, мимо разлапистых пальм и фикусов, мимо бдительного взгляда дежурного, через турникет и рамку, на третий этаж.
        Светлый кабинет в три окна.
        Ей навстречу встал широкоплечий подполковник, улыбнулся приветливо:
        – Яна Владимировна, очень рад знакомству, – пожал руку, представился коротко: – Тарасов Александр Васильевич.
        Яна перевела удивленный взгляд на Кистяева:
        – У вас очень экстравагантный способ знакомиться, вынуждена признать. Ваш коллега уверял, что у него в кармане постановление о моем задержании. Даже бумажку подписанную и с печатью демонстрировал.
        – И правильно сделал, – подполковник пригласил ее за стол для совещаний, сам устроился напротив. Кистяев сел в торце. – У нас чрезвычайно серьезная ситуация, и, как оказалось, без вашей помощи мы никак не справимся, – он подкупающе улыбнулся. Яна насторожилась, вцепилась в сумочку. – По оперативным данным в регионе готовится крупное хищение. Единственное, что удалось установить на данный момент, так это то, ваш банк находится в объективе внимания преступников, и, вероятнее всего, жертвой станет один из ваших крупных клиентов или сотни клиентов поменьше. Для вас это огромные финансовые и репутационные потери. Не только для банка, но и всей банковской системы.
        Яна села удобнее, расправила плечи:
        – Вам стоило обратиться к службе безопасности банка. Это их вопрос.
        Тарасов кивнул, и продолжил так, будто этого замечания не было сказано:
        – У нас есть вероятные версии в отношении замыслов преступников, ведется следствие.
        – Ну, так расследуйте, – Яна пожала плечами, – я к финансовым операциям банка отношения не имею, я глава правового департамента. Вряд ли могу быть чем-то полезна.
        – А вот это вы напрасно. Не цените вы себя. И свои возможности, – Тарасов по-стариковски скрестил руки перед собой. Простоватая речь не вязалась с острым взглядом-сканером, под которым Яна чувствовала себя препарируемой лягушкой. – Мы навели справки об объеме ваших полномочий и степени влияния на руководство банка. Кроме того, отмечу, хоть и попрошу не разглашать в интересах следствия: вы заинтересованы в сотрудничестве с нами как никто иной. Потому что именно на вашем компьютере и обнаружены следы вредоносной программы, предназначенной для организации хищения. Эти следы дают нам основание привлечь вас в качестве подозреваемой…
        – Что? – Яне показалось, будто она бредит. – С чего вы вообще это взяли?
        Тарасов повернулся к своему столу, потянул на себя тонкую пластиковую папку-уголок, достал из нее несколько скрепленных степлером листов. Яна успела прочитать заголовок «Отчет». Полковник сунул ей копию документа. Бегло пробежав его глазами, Яна поняла, что ее с кем-то перепутали.
        – Слушайте, это бред. Я антивирусник установить самостоятельно не могу. Я файл, если у него собьется кодировка, не могу открыть…
        Она растерялась. Тарасов продолжал ее препарировать взглядом и улыбался.
        – А я вот вам охотно верю, – примирительно отозвался, наконец. – Но то, что вы – вольно или не вольно – оказались связаны с преступниками, заставляет нас с вами сейчас беседовать.
        – Что вы от меня хотите? – Яна почувствовала, как у нее начинает болеть голова, пульсировать в висках, вызывая тошноту и мутные блики перед глазами.
        – Вы проведете в качестве внешнего аудитора системы безопасности вашей сети нашего специалиста и обеспечите ему доступ ко всем программам и программным продуктам, которыми пользуется ваш банк, – Тарасов замер. – Специалист хороший, хваткий, работает быстро. Так что сильно тревожить вас не будет.
        Яна лихорадочно соображала.
        – Зачем вам это? Вы же как-то установили мою связь с этими вашими преступниками? Вы что, не можете это делать и дальше?
        Тарасов широко улыбнулся и развел руки:
        – Ну, Яна Владимировна, не стану же я вам рассказывать все наши оперативные секреты, верно? Это как раз тот случай, когда чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Ну, что, поможете?
        Яна вздохнула:
        – Черт с вами. Давайте данные этого вашего аудитора, придумаю, что можно сде…
        Дверь распахнулась, и Яна забыла, что хотела сказать. Из головы улетучился простой навык складывать буквы в слова, а слова – в предложения.
        Тарасов кивнул вошедшему, указал на место рядом с собой.
        – Ну, с данными вы там сами как-то придумайте. А специалист наш вот, знакомьтесь. Мстислав Олегович Бездарь. Старший аналитик экспертного центра «ИоН лабораторис».
        Ярко-голубые глаза, обращенные только на Яну, настороженная улыбка спряталась в уголках губ. Тонкая цепочка символов под манжетой черной худи с черепом на груди. И Яна точно знает, что цепочка следов ведет к груди, где спрятался паук с когтистыми хелицерами.
        Она вцепилась в сумочку:
        – Пришлите мне скан паспорта этого вашего… Бездаря, – она прищурилась, едва выдержав на себе его пристальный, душный взгляд. – Я найду способ оформить доступ. – Она встала. – Я могу идти?
        Тарасов благосклонно кивнул.
        Яна направилась к двери, ускоряясь. Она почти вылетела из кабинета подполковника, бросилась к лестнице, когда дверь за спиной хлопнула:
        – Яна!
        Она побежала еще быстрее.
        Тяжелые шаги за спиной. Обжигающая хватка на запястье. Рывок, она почти упала на поручень:
        – Яна! Послушай меня!
        Оказавшись с ним лицом к лицу, Яна зажмурилась. Тот, чье имя никак не ложилось на язык, а тревожный запах мучал которую ночь, кто разделил ее жизнь, порвал на полосы, шептал горячо. Исступленно:
        – Яна, послушай меня! Ты фигню думаешь, по лицу вижу!
        Яна распахнула глаза, вырвала руку, едва не упав на покатых, вытоптанных сотнями ног ступеньках, схватилась обеими руками за поручень. Прошипела, разделяя слова, будто отвешивая одну за другой пощечины:
        – Никогда. Больше. Не подходи. Ко мне… Ты понял?!
        Ясно-голубые глаза потухли в растерянности:
        – Янка…
        Бросив на него короткий, как испанский стилет и такой же острый взгляд, она сбежала вниз.
        28
        Когда, отпустив такси, она влетела в здание банка, информация о ее задержании и аресте уже обросла подробностями и вовлекла в свой водоворот весь коллектив банка от технички до директората. Словно летний тайфун перешептывания лились из-за углов, просачивались паводком из кабинетов, бурлила в глазах встретившихся в коридоре коллег. Яна чувствовала, что внутри закипает.
        – Чёрт был вас всех побрал, – процедила.
        Девушки из финансового отдела удивленно смолкли и уставились на нее у лифта.
        Сцена появления ревизора, картина Репина «Не ждали» и применение заклинания заморозки – всё в одном флаконе: Яну преследовали полуоткрытые рты, округлившиеся глаза и шипение за спиной. Она уже дернула было ручку своего кабинета, чтобы войти, но замерла, решительно вернулась к лестнице и поднялась на этаж выше.
        – Шеф у себя? – вместо приветствия спросила у Марины.
        Та молча кивнула, нажала кнопку связи с директором:
        – Егор Борисович, Зимина к вам. Говорит, срочно.
        – Пусть войдёт, – голос напряженный и недовольный: Яна поняла, что уже и шеф в курсе.
        Женщина выдохнула, коротко глянула на Марину, и толкнула дверь кабинета генерального.
        – Яна, что за хрень творится, ты мне можешь объяснить? – Егор Борисович явно бросил заранее заготовленные фразу.
        Яна спокойно подсела к его столу, аккуратно, нарочито медленно, пристроила сумочку на край стола.
        – Именно поэтому сразу к вам, чтобы рассказать, что за «хрень», – она уже собралась рассказать, что произошло в УФСБ, когда фраза подполковника Тарасова полыхнула в висках. «В ваших интересах…» Чёрт, как она сразу прошла мимо этих слов, не потребовала пояснений?! Её же подставить хочет кто-то из своих, банковских! Яна осеклась, поперхнулась приготовленной фразой, лихорадочно соображая, чем завершить уже начатую речь. – У нас ЧП, – выпалила, выиграв драгоценные мгновения, пока шеф ошарашенно моргал. – В процессе закупок мы прикупили антивирусник ИОН. Программа оказалась с ошибкой. – Яна очень надеялась, что шеф не разбирается в тонкостях программирования, поэтому виртуозно сочиняла. – Она серийная и, как выяснилось, коснулась десятка крупных клиентов Экспертного центра. Сейчас они будут отлавливать баги[23 - Баг (от англ. bug – жучок, сленг) – сбой в программе. Ошибка, которая не дает программе качественной работы, либо вообще ее не включая, либо давая не желаемые результаты.], систему чистить и переустанавливать.
        – Я ничего оплачивать не буду! – генеральный покраснел, на гладком, с залысинами лбу, выступили бисеринки пота. – Чёрт знает что такое. Отказаться от этой шарашкиной конторы, и дело с концом! – он недовольно треснул кулаком по столу.
        Яна покачала головой:
        – Напрасно вы так, Егор Борисович. Это одна из лучших лабораторий. Все работы за их счёт. Специалист уже прибыл во Владивосток, скоро будет у нас, – молодая женщина ослепительно улыбнулась, поправила медовые волосы. – Не ошибается тот, кто не работает. На мой взгляд они действуют очень профессионально. Могли бы смолчать, запустить отладку с очередным обновлением, мы бы и не знали ничего. А тут признались, покаялись, все исправят. Заодно и наших чуть подёргают: не заметил же Горн, что защита лагает[24 - Лагает (от англ. Lag, сленг) – сбой, задержка в работе программы, когда она не отвечает на запросы пользователя или отвечает, но с запозданием.]?
        Она говорила, немного растягивая слова: знала, что на шефа это действует магнетически. Он, как заговоренная фокусником кобра, уже перестал краснеть и потеть от злости, сдулся и почти успокоился. Поерзал в высоком кожаном кресле.
        – И что, из-за этого к тебе ФСБ являлось? – спросил едко.
        Яна изобразила удивление, словно забыв об утреннем инциденте:
        – Что? ФСБ? – просияла: – А, вы об этом… Нет, они по вопросу мужа. У него оказался проблемный объект, – она невинно похлопала ресницами.
        Егор Борисович насупился:
        – Насколько проблемный? Помощь нужна?
        Яна постаралась улыбнуться как можно безмятежно:
        – Нет. Как раз наоборот, никому лучше не вмешиваться. С его стороны там все абсолютно чисто.
        Шеф кивнул:
        – Понял. И что, этот специалист-антивирусник как работать планирует? – вернулся он к теме разговора.
        Яна вздохнула, пожала плечами:
        – Не знаю ещё, жду его, – сердце суматошно забилось в груди, голос сорвался. Яна придвинула к себе сумочку, вставая. – Думаю посадить его Горну, пару-тройку дней потеснятся его ребята. Тем более у него зам всё равно в отпуске, одно рабочее место свободно. Егор Борисович, – она подалась вперед, возвращая себе привычный деловой стиль разговора с шефом, – я приказ тогда скажу девочкам подготовить, подпишите его. Хорошо?
        – Давай-давай, – шеф отмахнулся.
        Яна облегченно выдохнула и направился к выходу.
        – У тебя всё нормально? – Марина ждала ее под дверью: в руках – тонконосая лейка, в глазах любопытство. Она прищурилась, посмотрела на подопечную оценивающе.
        Яна поморщилась, махнула рукой и вышла из приёмной.
        29
        В кабинете её уже ждал факс с паспортными данными на главного специалиста экспертного центра Бездаря Мстислава Олеговича. Серьёзная физиономия программиста смотрела на неё с фотографии преданно и честно. Она переслала документы в кадры и службу безопасности делать приказ и пропуск. В груди все бурлило и клокотало. Злость, стыд, смущение, страх – все смешалось, затянулось сложным морским узлом и передавило горло. Дышать было нечем. В ушах пульсировало озадаченное «Янка»., перед глазами плыл растерянный взгляд.
        В кабинет ворвался Горн.
        – Что за хтонь с ИОНом?! – и без того визгливый голос сисадмина сейчас дребезжал подобно механическому будильнику. – Почему такие вопросы решаются через мою голову?
        Он уперся костлявыми кулаками в столешницу, та безнадежно скрипнула и прогнулась под ним. Яна оторвалась от документов, посмотрела холодно:
        – Я сейчас что тебе должна сказать, Андрей Иванович? Девочки по твоему техническому заданию провели закупку и приобрели программу. Ту, которую ты просил. Разработчиками допущена ошибка. Они её установили, дело не замяли, признались и покаялись, – она устало растерла переносицу, осознавая, что уже сама начала верить в придуманную пару минут назад легенду. – Рабочий момент. Или ты думаешь, что глава правового департамента и заместитель генерального директора по правовым вопросам должен был согласовывать с тобой свои действия?
        По потемневшему лицу Горна Яна поняла, как её здесь ненавидят. Всего мгновение, в котором промелькнула чернота на дне глаз, презрительно изогнулись губы, прищурились хищные глаза, смялась и тут же разгладилась морщинка на переносице. «А ведь Тарасов прав», – сокрушенно признала она.
        Горн тем временем подавил в себе раздражение, шумно выдохнул. Яна внимательно за ним наблюдала: он видел заражённый файл, с которого всё началось. Видел и ничего не заметил? Случайно или специально? Он ненавидел её. За что – другой вопрос. Может, просто где-то подхватил вирус. Может, есть какие-то причины. Но неужели он это всё подстроил специально? Неужели он тот самый преступник?
        – Как долго этот ламер[25 - Ламер (от англ. Lamer, сленг) – это пользователь, который умничает или хвастается знаниями, но знаний нет. Чайник и ламер не одно и тоже. Чайник – это человек, который что-то не умеет, но стремится научиться, а ламер – самовлюбленный пользователь, который никогда не будет ничему учиться.] будет мозолить мне глаза? Как я понимаю, ты его в мой отдел посадить собираешься?
        Яна кивнула:
        – Правильно понимаешь, в твой. И прошу оказывать все содействие. Человек все-таки из Москвы прилетел. И все ради нас, – Горн при этом мрачно откашлялся. Яна смерила его взглядом, добавила устало: – Как долго будет работать, не знаю пока сама. Скоро этот чел явится – спросишь лично.
        30
        Проводив Горна взглядом, Яна отложила в сторону папку с исковыми. Их можно было бы не проверять, если бы не конфликт с Голубенко, который неправильно рассчитывал суммы и теперь – к гадалке не ходи – будет пытаться задним числом доказать свою правоту и ее, Янину, некомпетентность и нелояльность интересам банка, выслуживаться. Тоже один из кандидатов, кто может её подставить. В груди стало горячо, кончики пальцев дрогнули, грифель карандаша оставил некрасивую черту на полях. Яна потянулась за ластиком, аккуратно подчистила черный след, уставилась в текст.
        Мысли не хотели возвращаться к работе.
        Ясно-светлые глаза, хмурый настороженный взгляд не давал покоя. Сердце заходилось тревогой, в висках пульсировала кровь, разгоняемая уверенностью, что всё было затеяно специально. Она не понимала, зачем, но ведь совпадений не бывает. Таких совпадений не бывает! Она порывисто отодвинула от себя файл с документами, встала и подошла к окну.
        За спиной тихо щелкнул язычок двери, из коридора потянуло прохладой и ароматом кофе. Яна прикрыла глаза, собираясь с духом, чтобы выслушать еще одного непрошенного посетителя. Неторопливо обернулась, и будто под ледяной дождь попала. Кожа покрылась испариной, грудь сдавило.
        Слава.
        Парень замер на мгновение у двери, шагнул в кабинет и решительно передернул задвижку, запер дверь изнутри. Суровый, сосредоточенный взгляд, плотно сомкнутые губы, желваки обострились. Прошел к столу, сел, положив перед собой руки. Молча уставился на неё.
        Яна наблюдала за ним, пытаясь понять, что творится в её собственной душе.
        Под коленями стало холодно, липко. Сердце билось лихорадочно, пугливо, дыхание срывалось, заставляя женщину с усилием его выравнивать. Руки дрожали.
        Мстислав молчал. Изучал её пальцы, прямую спину, разворот плеч, поджатые в тонкую линию губы.
        – Ян, – наконец, не выдержал, заговорил первым. – Всё, что было между нами, никак не связано с работой. Ты мне понравилась ещё тогда, на набережной. Я тогда не знал, кто ты.
        – А потом? Когда случайно оказался у моего дома?
        Он опустил глаза:
        – Я попросил ребят пробить номер твоей тойоты и узнать адрес регистрации владельца. Гад, согласен. Но о том, что ты связана с делом, которое у меня в работе, узнал, увидев твой файл. Это случайность. Честно.
        Он поймал ее взгляд, сцепился с ним. Яна криво усмехнулась:
        – То есть, когда ты полез целоваться на балконе, ты уже понимал, что тебе нужны более тесные отношения? – едко выделила «тесные», заставив парня смутиться.
        Он взял себя в руки слишком быстро – Яна не успела насладиться возникшей неловкостью, – распрямился, как от пощёчины, ноздри широко схватили воздух, зрачок на мгновение расширился.
        – Ян, я дурак, но не подлец. Более того, я специально вернулся во Влад, за тобой. И я просто так не отступлюсь. Пусть мне из-за этого Ботаника теперь придется доказывать тебе, что я не козёл, – он опустил голову, а когда снова поднял на Яну глаза, то она не увидела в них ни растерянности, ни уныния. – Я официально тебе заявляю, что люблю тебя. И что начинаю за тебя борьбу. Всерьёз.
        Он полоснул её взглядом.
        – Я же тебе сказала: не смей ко мне подходить! Не смей лезть в мою жизнь! – Яна помнила о тонких перегородках между кабинетами, радуясь тому, что большинство сотрудников на обеденном перерыве. – Я тебя не люблю. Ты мне никто! Я прошу оставить меня в покое.
        Кажется, удалось: он её услышал. Побледнел. Губы дрогнули, брови растерянно поползли вверх.
        – Ян, тебе же хорошо было со мной, – он моргнул, – и я не о сексе. Я про набережную. Про клубнику. Ты же совсем другая была. Настоящая, живая.
        Яна оперлась бедром о подоконник, скрестила руки на груди.
        – Не надо фантазировать. Я сейчас вполне настоящая и живая. И готова сейчас по-настоящему выставить тебя из своего кабинета, очень живо. Иди, ищи своего преступника и избавь меня от необходимости лицезреть твою физиономию.
        Он встал. Ясно-голубые глаза смотрели лукаво, на губах внезапно мелькнула и, будто испугавшись, тут же погасла полуулыбка.
        – Хорошо, – прошептал. – Не буду подходить. Буду искать, – он наклонил голову вперед и пропустил волосы между пальцами, как бы медленно расчесывая их, проговорил тихо. – Только, Янка, если бы тебе всё, что между нами произошло, было параллельно, ты бы так не бесилась из-за моей физиономии. – Он лукаво улыбнулся, будто вырвав заветное и долгожданное признание. – Перестаралась ты, Яна Владимировна.
        – Пошёл вон! – Она сделала шаг вперёд, замахнулась.
        Он ловко перехватил её руку, прижал к своей груди хрупкие пальцы. Хмыкнул:
        – Вот я и говорю что нифига тебе не всё равно.
        Широко улыбнулся, поцеловал ее руку и вышел из кабинета.
        – Дурак! – Яна на мгновение забыла о тонких перегородках. Щеки пылали, она прикрыла их холодными ладонями, стирая с лица смятение. В голове всплывали обрывки удачных фраз, которыми можно было поставить его на место, осадить, заставить смутиться… Но поздно. Не бежать же за ним по коридору, как школьница.
        Яна прислонилась спиной к стене, закрыла глаза.
        «Это разжижение мозгов какое-то. Господи, за что мне это?», – простонала.
        31
        Вечером, перед ужином, позвонила Ирка.
        – Соскучилась, – вздохнула. – И комары заели. – Помолчав и выслушав порцию материнских утешений и инструкций по использованию репеллентов, неожиданно поинтересовалась: – У вас точно всё нормально?
        – Конечно! – Яна посмотрела на Влада, он бросил на неё странный долгий взгляд.
        Попрощавшись с дочерью, Яна вспылила:
        – Что?! Что ты на меня так смотришь?
        Влад пожал плечами:
        – Меня тоже не отпускает ощущение, что у нас не всё в порядке.
        Яна окаменела:
        – Мне казалось, ты вообще перестал что-либо замечать. Только и разговоров про стадион, только и общения, что в бане.
        Влад поджал губы:
        – Почему же. Я все замечаю. Ты же мне не чужая. Дерганая ты в последнее время, замкнутая. – Он наблюдал за ней. Смотрел, как пальцы вцепились в подлокотник. Как заледенел взгляд, осунулось и заострилось лицо. – Ян, что с тобой?
        – Устала. На работе завал, – отрывисто бросила первое, что пришло в голову. Подскочила, вышла на балкон. Дверь захлопнулась. Слишком резко. Прикрыла глаза: все равно. Глубоко вздохнула и медленно выдохнула, выпуская воздух из легких тонкой ниточкой-струйкой.
        Влад вышел следом за ней. Встал рядом, руки тяжело легли на парапет.
        – Я тебе изменила, – услышал вместе с порывом ветра.
        «Вот так просто, без тайн, без полутонов и уловок. Так лучше. В память о прожитых вместе годах» – Яна почувствовала, как начал таять в груди колкий узел, позволил, наконец-то, дышать.
        Влад молчал, то ли оценивал, то ли переваривал услышанное. Яна распрямилась.
        – И я видела тебя с пухлой блондинкой, у кафе. Светлые волосы, джинсы в облипку. Ты нежно гладил её по заднице.
        Влад молчал. Короткая дробь по пластиковому подоконнику. Кадык нервно дернулся вверх, дыхание сорвалось. Яна тоже молчала. Ничего не ждала, не хотела объяснений и оправданий, даже в глубине души надеялась, что их не будет. Влад покосился на неё, рывком оттолкнулся от парапета, вернулся в квартиру. «Так даже лучше», – с облегчением подумала Яна. Она снимет квартиру, Ирка… Она надеялась, Ирка ее простит. И поедет с ней. Яна попросит переехать к ней.
        Дверь балкона снова скрипнула, впустив Влада. Он поставил перед Яной запотевшую стопку.
        – Не чокаясь, – прошептал и опрокинул стопку. Яна выпила медленно, не почувствовав ни холода, ни горького вкуса, ни градуса. Как в воду.
        Не чокаясь, будто на поминках.
        – Что будем делать? – Влад спрашивал не то у себя, не то у неё.
        Яна пожала плечами.
        – Как давно у тебя другая?
        – Уже лет пять.
        Яна понимающе кивнула:
        – Наш с Иркой санаторий – это она звонила и молчала в трубку? – прошептала Яна.
        Влад медленно кивнул. Подумав, добавил:
        – У меня там тоже дочь. Ленка. Три годика.
        Слова тяжело легли на плечи, прижали грудную клетку к балконному парапету.
        – А как же она реагирует на вечно отсутствующего отца?
        – Как и Саламандра. Думает, что папа на работе.
        – Врать не устал? – Яна повернулась к мужу, разглядывая его так внимательно, будто увидела впервые. Она на самом деле видела его сейчас впервые. Медленно накатывало понимание, что ничего о нем не знает. Что придумала себе любовь и дружбу с ним. И надёжный, идеальный брак придумала. И крепкую семью – картинку с рекламного плаката.
        Влад молчал, изучая рваные облака. Не дождавшись ответа, Яна спросила:
        – Что ты собирался делать? Так и продолжать жить на две семьи?
        Влад посмотрел зло, нахмурился:
        – Ну и что? – раздраженно отмахнулся. – Ой, не начинай только! У самой тоже рыльце в пушку! Есть же у тебя кто-то.
        Яна усмехнулась, нажала на пластиковый рычаг двери, оглянулась:
        – Нет, нет меня никого.
        32
        В офисе девчонки обсуждали нового программиста: видный москвич с пронзительно-ясным взглядом и запоминающейся фамилией. Яна специально в обед ушла в ближайшее кафе, чтобы хоть немного побыть одной, не слышать шепот за спиной. Наконец, обдумать вчерашний разговор с мужем, решить, как объяснить Ирке то, что вот была семья, а теперь нет ее.
        – Бли-ин, он такой харизматичный, – мечтательно растягивая слова, говорила девушка с форменным значком на белоснежной рубашке. – К компу подходит, а у меня мурашки по спине.
        – А глазищи какие? – вторая сидела спиной к Яне.
        – Мне кажется, у него кто-то есть, – с сомнением отозвалась первая: – Татьяна из кадров уже так вчера глазки строила, так строила, а он ноль внимания.
        – Таня просто в Москву перебраться хочет, у нее это на лбу написано.
        Яна вздохнула, подозвала официанта и расплатилась по чеку. Уже выходя из кафе, почувствовала движение за спиной: Мстислав. Он соскочил со скамейки, двинулся за ней, широко шагая. Догнал у перекрестка:
        – Ты от меня бегаешь? – вместо приветствия усмехнулся, поравнявшись с ней.
        Яна покосилась на него, взгляд зацепился за тонкую цепочку цифр, паутиной опутавших его запястье. Дыхание сорвалось:
        – Я же, кажется, по-русски сказала: оставь меня в покое. Что непонятного? – она ускорила шаг. Зря: только запыхалась сильнее. Мстислав без усилий догнал её, хмыкнул:
        – Значит, бегаешь. А я думал, вдруг показалось, – Яна промолчала. Он осторожно дотронулся до ее локтя: – Ян, будь осторожней. Кто-то из группы Ботаника совсем рядом. Подстава будет серьезная.
        Яну словно оглушило. В одно мгновение исчезли запахи, звуки родного города. Будто поместили ее в безвоздушное пространство. Она хватала беспомощно ртом воздух, пыталась унять дрожь и поступившую дурноту.
        – Ты меня слышишь? – он остановился напротив, преградив дорогу, заглянул в глаза.
        – Ты знаешь, кто это?.. В том смысле – кто хочет меня подставить?
        Мстислав сунул руки в карманы, огляделся непринуждённо.
        – Я не проверил ещё несколько линий, но точно выяснил, что файл с обрывком маркера специально подгружен в базу.
        Яна закусила губу.
        – То есть кто-то, действительно, пытается меня подставить? Будто я причастна к чему-то противозаконному?
        Мстислав кивнул:
        – О том и речь. Если бы я не знал, что ты есть непроходимый юзер, я бы поверил, что ты спецом занесла вредоносную прогу в обход антивирусника.
        – То есть распространение этого вашего papilio machaon по банковской локалке началось формально с моего компьютера? – Яна посмотрела на него, чувствуя, как земля из-под ног уходит. В голове шумело.
        Она затаила дыхание. Мстислав посмотрел прямо в глаза, коротко кивнул.
        Яна растерялась.
        – Но я… я не…
        Как можно доказать, что ты полный, непроходимый балбес? Что даже не представляешь, с какого бока загружать эту «вредоносную прогу», не то, чтобы создать и написать ее?
        – Что мне теперь делать?
        – Сегодня после работы задержись. Я проверю данные Нейтрино. Он уже в твоем компе. Надо глянуть, как он реагирует на «махаона».
        Яна поспешно кивнула и вдруг замерла. Плечи обострились, взгляд потемнел:
        – То есть как он уже в моем компьютере? Откуда он там оказался? – она сверлила его взглядом. В глазах полыхнула догадка. Яна вздернула подбородок, уставилась на программиста.
        Мстислав нахмурился, почесал кончик носа, коротким порывистым движением поправил бейсболку, перевернул козырёк на затылок.
        – Я подсадил, – признался. – Да, я знаю, что я гад. Но если бы не пакет Нейтрино, то черта с два бы можно было доказать, что ты не при чем, понимаешь? – Яна не понимала, смотрела на него, на дне светло-зеленых глаз шевелились злость, недоверие, губы сжались в тонкую презрительную линию. Мстислав порывисто выдохнул, опять почесал под носом: – Ну, на флешке, с тем отчётом, который ты приносила. Я на нее подсадил снитч, эта прога такая, типа шпиона, она негласно считывает все активности в сети. И она же провела закрытым каналом пакет Нейтрино на твой комп при первом же запуске флешнакопителя следующим утром. А с него – в вашу локалку.
        Эта абракадабра из отрывистых объяснений медленно доходила до сознания, заторможенно раскладываясь по полочкам.
        – То есть ты всё это время за мной следил? – Тихо проговорила Яна, уловив суть сказанного. Взгляд стал тяжелым.
        Он вздохнул, кивнул:
        – Приглядывал, – на всякий случай уточнил.
        – Ты использовал меня! – Яна подошла к нему вплотную, прошептала: – Я думала, что хотя бы тебе могу доверять. Но нет. Доверять никому нельзя. И тебе – в первую очередь!
        Она рванула к проходной, на ходу вытаскивая пропуск.
        – Ян!
        Она тряхнула головой, будто сбрасывая его цепкий взгляд с плеч, обрывая всякую связь, и скрылась за тяжелыми банковскими дверями.
        33
        – Николай Иванович, прошу, – директор конструкторского бюро подвел группу мужчин к макету глубоководного аппарата, деловито откашлялся: – Перед вами, коллеги, модель мобильного спасательного комплекса «Вереск», длительность автономного плавания двести сорок часов. Оснащение по проекту позволяет обнаружить подводную лодку любого из находящихся на вооружении типов, произвести спасение и эвакуацию экипажа терпящего бедствие судна. Рабочая глубина погружения две тысячи метров. Уникальный тип стыковки, универсальный, предусматривает, в том числе, возможность стыковки с поврежденной комингс-площадкой, – он указал на стыковочный узел. – Современные барокамеры. Акустическая система, сонар 107-122 килогерц, две черно-белые камеры, четыре прожектора, столько же манипуляторов, оборудованных щупами, ножницами. Аппарат может поднять вес до ста сорока килограмм.
        Он порывисто вздохнул.
        Немолодой, уже начинающий полнеть коллега, к которому и обращались «Николай Иванович», улыбался:
        – Нда, – протянул, наконец, и переглянулся с остальными членами группы. – Поражаюсь, Анатолий Сергеевич, твоей работоспособностью, за такой короткий срок… Почти невозможно.
        Мужчины согласно загудели, закивали головами.
        Директор конструкторского бюро хитро прищурился:
        – Данные испытаний пойдем смотреть? – и сделал приглашающий жест в кинозал.
        На мгновение они с Николаем Ивановичем отстали.
        – Не смотри на меня так, – директор конструкторского бюро растер переносицу: – Знаю, о чем думаешь…
        – Толь, сколько бы ребят спасли…
        Директор конструкторского бюро ссутулился, проговорил тихо:
        – Иваныч, давай не будем думать в сослагательном наклонении. Давай будем радоваться тому, что это удалось здесь. Сейчас. И мы с тобой к этому хоть немного, но причастны.
        Николай Иванович согласно кивнул:
        – И что, реально доставку может сделать любое судно обеспечения?
        – Любое, Иваныч, любое. Хоть рыболовецкий траулер, хоть грузовой самолет. Игрушка получилась легкая, компактная.
        – Как ты на этих мужиков из Омска вышел, с их композитами?
        Анатолий поморщился и засмеялся:
        – Да я их пасу уже лет пять! С первых опытных разработок. Основное время на испытания и ушли. Все-таки расчетная глубина погружения две тысячи метров – это не шутка.
        – Не шутка, – Николай Иванович покачал головой, молча присоединился к коллегам.
        Сегодня у него простая задача – сегодня он просто гость. Почти курьер. Забирает бумаги, чтобы бухгалтерия конструкторского бюро и генподрядчика вздохнули свободно.
        Ну, может, еще пару дней мороки.
        34
        Синий экран замер в ожидании. Курсор белым призраком мелькал в начале строки, нервничал. Или это не он нервничал, а тот, кто следил за ним, постукивая холодными тонкими пальцами по столешнице? Курсор мигнул, выпустив короткое:
        «Дата операции четырнадцатое».
        Сердце подпрыгнуло: завтра. Перешёл в папку, сделал правки в коде, и разослал команду операторам. Реестр ников окрасился светло-серым. Рядом с именем получателя загорались серые кружки, обозначавшие отправку сообщения. Они подсвечивались зелёным, подсказывая, что сообщение принято. Сообщение доходили одно за другим до адресатов. Отправитель лениво потянулся за большой чашкой кофе с надписью «Бусеньке» в ореоле красных сердечек.
        Рука замерла: в коротком реестре получателей два алых восклицательных знака. Тонкие пальцы напряглись будто паучьи лапки, замерли над компьютерной мышью. Щелчок правок кнопкой мыши. Выделил маркированные адреса, открыл диалоговое окно: ошибка в пути файла. Тонкие пальцы сжали компьютерную мышь. Курсор скользнул по строкам, выделив непринятые сообщения. Еще щелчок, они отправлены повторно.
        На этот раз рядом с никами загорелись зелёные кружки.
        Сотовый завибрировал на столе. Выбросив сообщение мессенджера:
        «У нас чужой в сети», – он отсюда ощущал волнение darker(а). Усмехнулся, представив, как тот вытирает бумажной салфеткой вспотевший лоб, трясет оплывшим брюхом.
        Набрал: «Что делает?»
        «Хрен его знает. Краш сообщил, что роется в антивируснике. Там баг вроде. Из Москвы спец».
        Тонкие пальцы еще раз открыли диалоговое окно рядом с первыми, неотправленными сообщениями. Короткая барабанная дробь по столешнице. Потянулся к сотовому, набрал: «Хорошо, чужого возьму на себя. Работай: транзакция завтра».
        «Значит, спец из Москвы. Антивирусник, говорите, – он тяжело откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову, покачиваясь. Это все несколько меняло планы, хоть и добавляло перчинку. Вздохнул: – Все-таки придется загрузить Чику».
        35
        Мстислав криво усмехнулся, разглядывая банковскую локальную сеть. «Ай да Бездарь, ай да сукин сын!» – сам себя не похвалишь, никто не похвалит.
        Во-первых, он теперь точно знает, что банк участвует в схеме Ботаника. И не просто участвует, а центральное звено.
        Во-вторых, он теперь знает размер группы Ботаника и роль каждого. Допустим, не имена и фамилии. Но ники и ай-пи адреса. Хоть и кодированные, но путь файлов прописан точно. Выловить в сети – пара пустяков.
        И, что особенно неожиданно, он теперь знает, кто реализует схему в банке. И если с первым именем Мстислав особенно не удивился – по функционалу преступником нужен был именно такой чел. То второй адрес удивил, так удивил. Это был IP адрес Яны Зиминой.
        «Неужели?» – сердце лихорадочно стучало в груди. Вглядываясь в аккуратные символы, он думал, что сейчас, при таком раскладе Янка им нафиг не нужна. Чистая схема. В которой она – лишнее звено. «Если только не…» – в груди стало горячо и тесно: схема сложнее. Он в чем-то ошибся. Он что-то не продумал. Не учел.
        Мстислав еще раз открыл окно, внимательно вглядываясь в свойства файла, скопировал данные, перебросил в свой ноутбук, запустил программу-декодер. Выделил данные об отправителе, отправил Тимченко, чтобы попробовали вычленить IP, реальный ли, липовый ли.
        Декодер крутил-вертел данные Яниного сообщения. Методично, раз за разом, выдавал ошибку. Мстислав улыбнулся, сообразив: в сообщение заложен баг. Янка бы не получила его, оно бы так и висело на сервере. Пока бы оперативники, раскрывая хищение века, не сделали бы выемку всего оборудование и не вскрыли бы ее «причастность». Почему не открытое? Так чего ж ей его открывать, если она знает его содержание, сама и отправила.
        И захлопнулась мышеловка. Может, потом бы и разобрались. Но не сразу. А за это время настоящий Ботаник окажется уже очень-очень далеко.
        «Это его последнее дело», – догадался Мстислав. Куш будет так велик, что он ради него готов «завязать».
        Тревога опять огладила ледяными пальцами ребра, обхватила обручем под грудью, заставив сделать глубокий вдох. Рваный и болезненный.
        Он уставился на мелькавшую в декодере строку.
        «Значит, все-таки не баг, а фича,[26 - Не баг, а фича (сленг) – буквально значит «это не сбой, не ошибка. Это особенность, нечто новенькое, специально для тебя приготовленное».] – задумался. – Ну, ОК, господин Ботаник, будь по-твоему. Надо забраться в Янкин комп, проверить сохранность снитча. Трогать его нельзя, чтобы заброшенный эксплойт Ботаника его не обнаружил».
        Начальник отдела программирования недовольно бормотал себе под нос. То и дело поглядывал на московского гостя, демонстративно развернувшего экраны мониторов к стене. Так, чтобы он, Андрей Горн, ничего не видел. Еще и собственный ноутбук притащил, нагло внедрил в систему.
        – Вы что себе позволяете?! – взвизгнул было, когда днем непрезентабельного вида парень явился в кабинет со своим ноутом.
        Московский сопляк посмотрел равнодушно, бросил:
        – Действую в соответствии с инструкцией. Все жалобы направляйте моему начальству. Координаты в кадрах.
        Сейчас Мстислав покосился на него, заменил старый пароль новым и закрыл программу.
        Захлопнув ноут и сунув его под мышку, стянул со спинки стула серую джинсовку и выскочил из кабинета.
        Горн недовольно посмотрел ему в след.
        36
        Яна прислушивалась к удаляющимся шагам в коридоре – сотрудники банка собирались домой. Шумно шутили, делились планами на вечер. Танечка из кадров громко пересказывала рецепт, подсмотренный на ютьюб-канале какой-то знаменитости.
        – Главное, чтобы не закипело, иначе сливки свернутся…
        Яна не дослушала. Порывисто встала, подошла к окну.
        Он сказал – задержаться. Пообещал, что поможет найти того, кто целенаправленно пытается ее подставить. Яна бесилась из-за собственной беспомощности. Немного жалела себя. А еще не знала, как возвращаться домой, как делать вид, что у них с Владом осталось что-то общее, кроме Ирки.
        Этот парень с непроизносимым именем не появлялся. Служебная парковка уже почти опустела, осталась только Янина тойота. Она сиротливо поблескивала, на округлом бампере играли красноватые блики приморского заката.
        Набрала номер Ирки. Опять «абонент вне зоны действия сети». С обеда так. Короткое сообщение утром, что выезжают на пленэр, и обещание перезвонить, как освободится. Но не до семи же вечера они там рисуют!
        Яна вернулась на свое рабочее место, попробовала отвлечься – достала из сейфа папку с документами. Надо начинать готовиться к предстоящему заседанию Совета директоров. Все-таки там планируется смена руководства. Если этот Бездарь не явится в течение получаса, то она поедет домой… Или к Таньке. Что теперь скажет ее мама, когда узнает новости про идеальную пару. «Все равно, пожалуй, поеду к Таньке».
        Дверь тихо скрипнула.
        – Привет, есть новости, – Мстислав бодро зашел в кабинет, выключил свет и запер изнутри дверь.
        Яна застыла, так и не успев раскрыть папку.
        – Какие новости? – прошептала. Во рту пересохло.
        – Тут такая история закручивается, – он подошел к столу, расположил поверх бумаг свой ноутбук, придвинул свободный стул ближе, бросил на его спинку свою джинсовку. – Только что Ботаник сбросил своей группе указания. Дата операции – четырнадцатое. Оказалось, что два непосредственных участника – сотрудники банка. И я теперь знаю, кто.
        Яна кивнула. Он повернул к себе монитор, переставил удобнее клавиатуру, повел плечом:
        – Черт, как неудобно у тебя тут, – ловко передвинул Янино кресло ближе к стене.
        – И кому отправил твой Ботаник сообщения? – Яна аккуратно вытянула свои документы из-под его ноута, сунула в папку.
        Мстислав покосился на нее. Уже подключая свой ноутбук к ее компьютеру, бросил:
        – Один из них, прикинь, – ты!
        – Что? – Яна не узнала свой голос. Так и застыла вполоборота к распахнутому сейфу, в который собиралась сунуть папку с учредительными документами. – Ты шутишь, да?
        Монитор ее компьютера стал монотонно синим, выбросил в верхний левый угол черточку мигающего курсора.
        – Не-а, – он покачал головой, потер руки, то ли разминая пальцы, то ли по-детски предвкушая интересную работу. Словно пианист, погладил клавиатуру: – Тебе прислано сообщение, в котором значится команда о готовности и дата операции, четырнадцатое.
        – Не может быть, – Яна опустила папку на колени, выпрямилась.
        – Смотри сама, – он чуть повернул к ней экран собственного ноутбука, вызвал скриншот диалогового окна. – Вот это, латиницей, твоя фамилия и имя-отчество. Узнаешь?
        Яна онемела. С совершенно пустой головой, без мыслей, страхов, опасений, без чувств, она смотрела на светлый квадрат, в котором, действительно, значились ее имя и фамилия.
        – Как это может быть? – мысли медленно обретали форму, буквы с трудом складывались в слова, слова – в предложения.
        Он вернул к себе ноутбук, чуть нахмурился, вглядываясь в черные квадратики цифр. Ясно-голубые глаза уставились в монитор, пальцы легко вбивали команды.
        – Погоди, щас, – тихо отозвался. – Красавчика своего проверю.
        В центре экрана загорелась зеленая точка, выбросила ломкий луч. Он удлинялся, изворачивался змейкой, медленно заполняя собой темную поверхность экрана. Мстислав порывисто повернулся к Яне, взял ее руки в свои.
        – Так. Первое. Ян, ничего бойся. Я тебе верю. И в обиду не дам. Второе. Я знаю, что надо делать. Сейчас, – он кивнул на удлиняющуюся змейку на экране, – я проверю загруженный ранее снитч. Его задача – фиксировать след черного махаона. Я уже говорил – это программа-шпион, ее нет в вашей локальной сети. К ней толерантен наш антивирусник, все-таки одним мамой-папой деланы. Модификация снитча позволяет наблюдать скрытно за всем, чего касается твоя локалка. Даже за эксплойтом Ботаника. Как только он будет активирован.
        – Эксплойт? – Яна не поняла.
        – Я предполагаю, что для взлома системы он применит код в формате эксплойта. Это прога, очень вредная. Пробивает защиту, мгновенно атакует. Но благодаря снитчу и моему Нейтрино, я смогу проследить путь черного махаона, – он заглянул Яне в глаза. – Ты меня слышишь?
        Яна покачала головой:
        – Зачем им я? Зачем это сообщение?
        – А вот это самое интересное, – он коротко глянул в потолок, будто выискивая там простые слова для ответа на вопрос Яны. Вздохнул. – Значит, ты как-то связана со сделкой. Я знаю, кто является объектом атаки, – он смутился, нахмурился, вспомнив сомнения Тимченко: – Ладно, не знаю. Предполагаю с очень высокой степенью вероятности. Его адрес для входящей электронной корреспонденции был перехвачен в конце прошедшей недели приморскими оперативниками и частично зашифрован в твоем поврежденном отчете. Мы с ребятами уже все крупные объекты здесь едва ли носом не просканировали. А тут адресок приметный, я и запомнил.
        Услышав название, у Яны округлились глаза:
        – Это не наш клиент.
        – То есть как не ваш? – Мстислав оторопел.
        – А так. Это госпредприятие. Оно обслуживается в Казначействе. У них нет расчетных счетов в коммерческих банках.
        Мстислав озадаченно прикусил губу. Яна продолжала:
        – Слав, точно тебе говорю. Это Бюджетным кодексом предусмотрено, несколькими постановлениями Правительства.
        Он, наконец, выпустил ее руки, откинулся на спинку стула.
        – А вот об этом я не подумал, – проговорил рассеянно. Информация, сказанная Яной, полностью меняла картину готовящегося преступления. Вернее, полностью рассыпала, уничтожала то, что с такой скрупулезностью продумал и просчитал он, Мстислав.
        «Опять обманка, – стало жарко между лопатками. – Он опять меня обставил, пустил по ложному следу».
        Яна покачала головой, скользнула взглядом по темному монитору, по которому все еще метался зеленый луч. Потянулась к сотовому – попробовать еще раз позвонить Ирке, может быть, появилась на связи.
        Принятое сообщение от дочери мигало зеленым. Яна улыбнулась и торопливо открыла мессенджер.
        Сердце рвануло к горлу и оборвалось. В светло-сером окне открытого чата значилось: «Хэлло, чика. Дочу свою не потеряла?»
        37
        Дыхание перехватило. Пальцы непослушно тыкали в квадратики букв, промазывали. Яна стирала ошибки, исправляла. Телефон выскальзывал из вспотевших пальцев.
        «Откуда у вас этот телефон?»
        «Доча твоя подарила. Не жадная у тебя девочка».
        Мстислав покосился на изменившуюся в лице Яну:
        – Чего-то случилось? – Яна только всхлипнула в ответ, шумно вздохнула.
        «Верните немедленно телефон ребенку!», – отправила и уставилась в надпись под аватаркой – «Дочь печатает».
        «А саму дочь не хочешь вернуть? – и идиотский удивленный смайлик в конце фразы. У Яны потемнело перед глазами. – В общем, так, коза. Сиди тихо, жди указаний. Твой телефон на прослушке: все твои звонки, смс, выходы в онлайн, браузер. Дернишь к ментам, получишь дочь частями».
        И вышел из онлайна.
        Яна хватала ртом воздух, медленно оседала.
        – Янка, что там у тебя?! – Мстислав перехватил ее под локти, усадил опять на кресло. Заглянув в остекленевшие глаза, схватил сотовый, прочитал переписку. – Где она у тебя?
        Яна его будто не слышала, он обхватил ладонями ее лицо, заставил посмотреть на себя: в потемневших глазах плескался ужас. Пришлось повторить вопрос. На этот раз Яна отреагировала:
        – В лагере…летнем, – с трудом выговорила.
        – Звони директору, – он сунул ей в руки сотовый, обхватил за плечи так, чтобы женщина не заваливалась.
        Будто корни сухого дерева, пальцы непослушно открыли список контактов, прокрутили до нужного абонента.
        – Алло, Татьяна Васильевна, это Зимина. Мама Ирины, третий отряд. Не могу до не дозвониться…
        Ее плечи словно окаменели. Мстислав не слышал, что ответила неизвестная ему Татьяна Васильевна, но Яна распрямилась, медленно подняла на него голову, но взгляд блуждал где-то не здесь.
        – Что? Что она сказала?
        Яна приоткрыла рот, покачала головой. Сотовый бессильно упал на колени.
        – Ничего не понимаю. Влад. Она сказала, что ее забрал Влад.
        Мстислав прислонился плечом к стене, задумчиво потер себе загривок.
        – Хм. Странно. А тебя не предупредил, что ли? – ясно-голубые глаза смотрели внимательно, настороженно.
        Яна поджала губы, распрямилась еще сильнее, став будто бы на пару сантиметров выше.
        – Он знает.
        – О чем знает, – Не понял Мстислав.
        – О том, что я ему изменила. И я знаю, что у него другая семья.
        Мстислав нахмурился. Исследуя мраморное лицо Яны, догадался:
        – Ты думаешь, он специально забрал дочь? – парень шумно втянул носом воздух. – Звони ему. Нефиг гадать.
        Яна посмотрела на него, опустила глаза. Пальцы медленно скользнули по экрану мобильного. Активировав его, набрала номер.
        – Влад, – сглотнула. – Ты зачем Ирку забрал?
        Молчание в ответ. Пауза.
        – Не понял. – отозвался озадаченно Влад.
        – Мы же вчера поговорили, договорились обо всем. У тебя своя семья. У тебя дочь. Ирке будет там плохо. Зачем ты это сделал? – на одном дыхании бесцветно выпалила она.
        Мстислав нахмурился, скрестил руки на груди.
        – Не понимаю, – Яна слышала, как муж припарковался. – Теперь по пунктам: что с Саламандрой?
        – Ты зачем забрал Иру из лагеря? – голос Яны звенел.
        – Я? Я ее не забирал. Ей же еще десять дней… А что происходит?
        Яна выронила телефон. Сейчас ей стало по-настоящему страшно.
        38
        Она падала в черную липкую яму. В ней не было запахов, звуков. Только тоска. Она разрывала медленно, методично, оглушительно. Яна хватал ртом воздух, но ловила только пустоту. Чьи-то руки держали ее. Чей-то голос прорывался через глухую черную муть. Звал кого-то по имени. Яна? Кто это – Яна? Кто эта счастливица, у которой есть имя. И такие крепкие руки.
        – Янка! – Мстислав, посадив обмякшую женщину назад в кресло, схватил чайник, набрал в рот воды и брызнул ей в лицо. Яна взвыла так, будто в один момент ей включили громкость. – Яна! – гаркнул и сам поморщился от собственной тупости.
        Но женщина внезапно замолчала. Только беззвучно шарила вокруг руками, хватая воздух. Он подсел перед ней, поймал ее руки в свои, цепко сжал холодные мокрые пальцы.
        – Янка. Холодная голова. Сейчас нужна твоя холодная голова, слышишь? Ирке нужна твоя холодная голова, – он повторял как мантру одно и то же, надеясь, что хоть что-то обезумевшая женщина его услышит. Для верности он обхватил ее лицо руками, повернул к себе. Дождался, пока взгляд не сфокусируется на его лице, удовлетворенно кивнул. И тут же снова взял ее руки в свои.
        – Кто мог это сделать? – прошептала Яна.
        – Сейчас я сфотографирую переписку, отправлю парням. Подключим сотового оператора, пусть устанавливают локацию абонента.
        – Сейчас ночь почти на дворе, никого нет, – она беспомощно прикрыла рот ладонью.
        Мстислав невесело хмыкнул:
        – Ребята кого надо поднимут.
        У Яны округлились глаза:
        – Слава, у нее астма. Если у нее нет с собой лекарства… И он сказал, что нельзя к ментам.
        Мстислав заглянул в ее глаза, проговорил тихо и отчетливо:
        – Ян, похитители всегда так говорят. И выигрывают те, кто вовремя подключает специалистов. Самим такую дрянь не выловить. Поняла? – Яна медленно кивнула. – Сейчас я отпущу твои руки и начну работать. А ты пока подумай, кто это может быть.
        Яна снова кивнула, уже чуть быстрее.
        Парень положил перед ней лист бумаги, сунул в скрюченные пальцы карандаш:
        – Пиши все, что может иметь отношение к делу. С кем ругалась, конфликтовала в последнее время. Кому перешла дорогу. Кто угрожал. Кто имеет основание тебя недолюбливать. Все пиши. Тарасову с Кистяевым все в помощь.
        Он уже активировал ее сотовый и чат с Иркой, в глаза бросилась аватарка: растрепавшийся акварельный мак, на лепестке притаилась толстенькая пчела. Он закусил губу, уши невольно покраснели. Покосился на Яну: та сосредоточенно выводила столбиком цифры от одного до десяти. Мстислав сфотографировал переписку, отправил Кистяеву.
        – Дань, мое сообщение получил?
        – Да, – капитан лениво потянулся.
        – Лови новую инфу. Получатель сообщения Зимина, переписка с предположительным похитителем ее дочери, Ирины.
        – Твою ж мать, – Кистяев присвистнул.
        – Слышь, Зимина может быть под наблюдением. Данил, ты меня слышишь? Мужики, подключайтесь быстрее, а?
        Сотовый Яны в руках Мстислава мигнул принятым сообщением.
        – Дань, стой. Этот хрен на связи. Читаю: «Молодец, чика. Вижу, мозги на руководящей должности не растеряла. Будешь и дальше такой понятливой, получишь назад свою красавицу», – он сделал паузу, покосился на побледневшую Яну.
        Шаги в коридоре совсем рядом с кабинетом Яны. Мстислав быстро захлопнул ноут, распахнул посередине картонную канцелярскую папку и прикрыл ею свой ноутбук, сам нырнул под стол.
        – Тссс, – приложил палец к губам, затаился.
        Шорох под дверью, ручка аккуратно дернулась вниз.
        Мстислав сделал Яне знак, та нарочито громко крикнула:
        – Сейчас! – прошла к двери и отперла: Горн.
        – Ты чего еще домой не умотала? – окинул взглядом кабинет. – И в темноте сидишь.
        – Уже домой собралась, компьютер выключаю.
        – М, – программист с любопытством смотрел через ее плечо. – Ты одна, что ли?
        – Одна, одна. Ты чего хотел-то, Андрей Иванович? – Яна потянулась к сумочке, будто собираясь выходить из кабинета.
        Горн смутился:
        – Да ничего. Просто зашел. По пути домой.
        Яна кивнула:
        – Ну, до завтра тогда.
        Горн стоял в дверях, подозрительно оглядывал Яну. Та вздохнула:
        – Андрей, мне переодеться надо, ты позволишь? – дернула дверь на себя, фактически, вытолкав банковского программиста в коридор.
        Шумно выдохнула. Повернулась к столу. Мстислав выглянул:
        – Выходи, – прошептал беззвучно.
        Яна с подозрением на него посмотрела, медленно открыла шкаф, сняла с вешалки темную рубашку. Потянулась к пуговицам на блузке, торопливо расстегнула. Не спуская с лица Славы окаменевшего взгляда, переоделась в другую рубашку – она же сказала Горну о желании переодеться, взяла сумочку и вышла в коридор, защелкнув за собой дверь.
        Странное ощущение не покидало ее.
        Прошла по коридору до лифта, нажала кнопку вызова. Она была уверена, что кто-то следит за ней. Она видела чью-то темную тень пролетом выше. По спине струился липкий холодок, мешал думать. Что-то цепляло ее. Что-то не отпускало.
        Странное, неясное, неуловимое, как фата восточной красавицы. Как аромат жасмина в бутоньерке.
        Она вошла в лифт, спустилась на первый этаж. Пересекла опустевший холл, вышла на крыльцо. Ее тойота стоит справа. Нужно пересечь стоянку, завести ее. Яна подошла к автомобилю.
        Она не знала, что делать дальше.
        Уехать?
        Уехать, а потом вернуться?
        Или ждать связи с Кистяевым? Или с преступником?
        Она открыла дверь автомобиля. В сумочке завибрировал сотовый.
        Дрожащими пальцами она вынула его из внутреннего кармана сумочки, активировала экран. Новое сообщение от Ирины.
        «Завтра в банке не должно быть этого московского умника. Это раз. Второе: завтра принесут на согласование платеж. Согласуешь и передашь на исполнение ровно в 15-48 операционисту Титовой».
        Со стороны выглядело, что Яна подвернула ногу: она неловко вскинула руки, распахнутая сумочка выскользнула, рассыпав содержимое по асфальту. Помада, палетка теней, косметический карандаш и кошелек. Ключи от квартиры серебристой змеей скользнули под колеса. Яна торопливо сгребла все внутрь, захлопнула машину и бросилась назад в офис, на ходу пряча сотовый.
        39
        Слава по-прежнему сидел под столом. Сотовый поставил на беззвучный сигнал, осторожно отключил ноутбук, вытянул его из-под раскрытой папки. Прижал к себе. За колесики аккуратно придвинул к себе стул Яны, вплотную, задвинув его почти до упора. Стало неудобно. Но ничего страшного.
        Прислушался.
        Ощущение, что Горн явился не просто так, не отпускало. И пусть его не было в списке получателей Ботаника… Кто его знает, какая схема применялась? Времени, чтобы пробить IP адреса еще не было. И похищение дочери Яны… Оно ведь может быть связано с Ботаником, а может быть – и нет. Но скорее первое, чем второе. Хотя…
        Мысли метались, пульсировали в висках, собирались в логические цепочки, и тут же рассыплись предположениями.
        И вот это – что у предполагаемого объекта хищения нет финансовой связи с Янкиным банком – это вообще разбивало всю продуманную до мелочей и, казалось, разгаданную схему.
        За дверью послышался шорох. Мстислав сильнее подобрал под себя ноги, вжался в деревянную опору стола.
        Дверь тихонько отворилась, впустив в кабинет неизвестного.
        Не включая свет, тот замер на входе. Вглядываясь в густые сине-серые сумерки. Мстислав слышал его дыхание, ловил его тревогу и любопытство. Подмывало выглянуть и посмотреть, кто это.
        – Ушла, да, – голос шефа программистов, Горна. Мстислав под столом ухмыльнулся. – Что я должен, по-твоему, увидеть?! – снова пауза. И раздраженно: – Выходит, так.
        Дверь захлопнулась, ключ повернулся в замке. Удаляющиеся шаги по коридору.
        Мстислав чуть отодвинул кресло, вытянул ноги.
        «Кому звонил, интересно?»
        Снова шаги по коридору. На этот раз торопливые, тяжелые.
        «Да что ж такое», – пробормотал Мстислав, опять подбирая под себя ноги и снова задвигая стул.
        Дверь распахнулась.
        – Слав, ты тут? – Янкин испуганный голос. Она подбежала к столу, заглянула. – Он написал, какие у него требования!
        40
        У подъезда Яны уже стоял автомобиль Кистяева. Как и договаривались, ребята подъехали негласно, тихо поднялись в квартиру Зиминой, по одному, со скучающими непримечательными лицами.
        – Может Ботаник знать, что именно Бездарь в составе группы? – Тарасов строго глянул на капитана Кистяева и сам себе ответил: – Может. Откуда? Вопрос интересный. Но чем меньше народу сейчас знает, тем лучше.
        В помощь Кистяеву выделил Фомина. Так втроем и ввалились в квартиру Яны.
        Та наворачивала круги по кухне – ждала Влада. Когда тот перезвонил после их сумбурного разговора, коротко велела приехать домой. Лабрадор Данте недоверчиво поглядывал то на гостей, то на встревоженную хозяйку, вздыхал тайком и прислушивался к шагам на лестничной клетке.
        Кистяев говорил спокойно, внушительно:
        – Проверила директора лагеря. Та сообщает, что информация о том, что девочку забрал отец, поступила от учительницы, которая сопровождала группу на пленэре. Якобы к девочке подошел водитель отца, она с ним и ушла. Женщина описывает водителя как молодого парня, лет до двадцати трех, худощавого телосложения. Фоторобот составляют. На тропе, почти у гравийки, обнаружена сумка, – он загрузил фотографию, показал Яне. Так на мгновение присела рядом с ним, взглянула на фото и заплакала:
        – Это Иркина сумка. Я ей покупала ее месяц назад.
        Кистяев кивнул, сделал пометку в блокноте, продолжил:
        – Вашего мужа пока не нашли: он уехал с работы, сотовый выключен.
        Мстислав подключился удаленно к ее рабочему компьютеру, тихо рассуждал:
        – Ботаник знает, что я работаю в банке, я ему мешаю, так? – оперативники охотно кивнули. Слава тоже кивнул. – Думаем дальше. Получается, что нужная Ботанику операция не может совершиться без Яниной визы, и он организовывает похищение ее дочери, чтобы обеспечить проведение этой самой операции. Организовывает это так, что она даже ничего не может сделать: вечер рабочего дня. Вероятнее всего, сразу после удачной передачи сделки на исполнение в 15-48, дочь Яны будет освобождена.
        Кистяев и Фомин недоверчиво переглянулись. И на этот раз не кивнули.
        Мстислав поймал их взгляд, покосился на замершую у окна Яну: женщина обхватила себя руками, сжала до синевы. Слава тихо ее позвал:
        – Ян, какие ты операции согласовываешь?
        – Никакие. Я уже говорила. Я не в финансовой службе. Я – юрист. Через меня проходят только правовые сделки, – устало отозвалась та, не оборачиваясь.
        – Яна Владимировна, а чем вообще ваш департамент занимается? Можно поподробнее? – Кистяев открыл блокнот.
        Яна вздохнула:
        – Я сказала уже, Данил Александрович. В ведении департамента: работа с Советом директоров, разработка внутренней документации, кадры, закупки для государственных и муниципальных нужд, когда мы выступаем подрядчиком или гарантом сделки, закупки для собственных нужд, поставки оборудования, заключение договоров с обсуживающими организациями, судебные споры, работа с проверяющими и госорганами… С названной вами организацией мы никак не работаем. Ничего у нее не закупаем. Ничего ей не продаем. Счетов в нашем банке у нее нет и не может быть…
        – А Титову эту проверяете, что с ней? – Слава бросил взгляд на темный экран ноутбука.
        – Пробиваем данные, пока ничего особенного. Не привлекалась, не судима. Но, очевидно, она как-то завязана в схеме. Тарасов готовит наутро документы на задержание.
        Яна встрепенулась:
        – На какое задержание? А если этот ваш Ботаник что-то с Иркой сделает?
        Кистяев покачал головой:
        – Но документы-то на задержание у нас должны быть к 15-48. Кстати, почему такая точность?
        – У них очень узкое окно для транзакции, – Мстислав барабанил по столу. – Поэтому они и подключили Яну и давление на нее. Значит, рисковая операция. Я был уверен, что это крупная оплата по какой-то сделке. А Яна говорит. Что у них нет счетов в этом банке. Выходит, что-то еще. Что это может быть? Мужики, вы ж юристы…
        Кистяев озадаченно перечитывал записанные за Яной полномочия правового департамента, мрачно передразнил:
        – «Юристы»… Мы все, по-твоему, знать должны? – И уточнил у Яны: – А наш объект по госконтракту точно не проходит у вас?
        Яна резко обернулась:
        – Не может он у нас проходить по госконтракту! Не может. Он должен обслуживаться в Казначействе, я уже объясняла Славе.
        Пискнул сотовый Кистяева:
        – Сотовый оператор проверил геолокацию вашей дочери. Та отключена сразу, около лагеря.
        Яна осела, прислонилась бедром к подоконнику. Лицо потемнело. Пальцы вцепились в замок, до боли. До хруста в тонких суставах. Внезапно на ее лице загорелась догадка:
        – Погодите-погодите! – она метнулась к столу, схватила свой сотовый, активировав экран, протянула оперативникам. Мстислав заметил, как дрожат ее руки. – Вот, это проверьте!
        Фомин взял аппарат в руки:
        – А куда смотреть-то? – не понял он.
        – Это программа отслеживания местонахождения школьника. Нам в прошлом году установили на все телефоны, школа участвовала в эксперименте. Если о ней специально не знать, ее не отключить.
        – Добро, сделаем, – Фомин крякнул, подключил аппарат к ноутбуку. – Чего сразу-то не сказали?
        Яна растерянно моргнула, едва не заплакала:
        – Мы этой программой и не пользовались, нужды не было. Написали год назад отчет для разработчиков и не входили в нее.
        – Ну, вот и проверим разработчиков, так сказать в максимально боевых условиях, да, Слав?
        Программист исподтишка глянул на Яну, промолчал.
        В замке щелкнул ключ. В следующее мгновение входная дверь распахнулась, на пороге появился Влад:
        – О, у нас гости? – по зареванному лицу Яны, тревоге на лице оперативников, сразу сообразил: что-то произошло: – Ян, а чего происходит? Звонишь, говоришь загадками…
        – Я же просила тебя приехать пораньше! – Яна закусила губу. – Ирку похитили.
        – Как похитили? Кто похитил? – Влад выронил ключи от автомобиля, неловко захлопнул за собой дверь и опустился на диван рядом с Мстиславом.
        Яна зажмурилась, потерла лоб, нервно, затравленно:
        – Эти господа – из ФСБ. Судя по всему, это по их части, – она пододвинула свой сотовый Владу, тот бегло прочитал переписку с похитителем. – Но я не могу понять, зачем похитителям я. Что это за сделка с конструкторским бюро и заводом, по которой так важна моя виза.
        Поднял глаза на Яну:
        – А что за завод?
        Кистяев назвал. Влад снова посмотрел на Яну:
        – Оборонка? Они у вас обеспечение брали, – догадался. Повернулся к оперативникам, уточнил: – Это госпредприятие. Но в торгах по госзакупкам, даже оборонным есть процедура обеспечения исполнения контракта. Учитывая, чем комбинат занимается – речь о сделке на сотни миллионов. Представляете, какая там сумма обеспечения исполнения? Чтобы не замораживать такие суммы, мы обычно берем под выигранный контракт кредит в банке, в порядке банковской гарантии. Выгодоприобретатель по гарантии – госзаказчик.
        – И? – Кистяев уже тянулся к сотовому.
        Влад сердито оглядел оперативников:
        – Ну, мужики, вы чего? Объект сдан, документы подписаны, банковская гарантия будет аннулироваться, деньги возвращаться с выделенного аккредитива или как там его на корсчет банка…
        – А почему я об этом не знаю? Я же должна была согласовать и саму сделку, – Яна поморщилась, прислонилась к стене. Сил совсем не осталось. Все мысли там, с дочерью, на выдуманной точке на карте, которую никак не удавалось установить.
        – Ну, ты могла быть в командировке или в отпуске, – Влад пожал плечами: – И основную сделку визировать мог твой заместитель.
        Кистяев уже набирал номер Тарасова.
        – Все верно, Ян. Вот поэтому у них такое узкое окно транзакции и определенный оператор. Титова может быть и не при чем, но именно с ее компьютера подготовлен трафик. А пока мы будем выяснять, что Титова знает, деньги уйдут на счет Ботаника, – Мстислав подскочил.
        Влад странно на него посмотрел, удивленно и с интересом, перевел взгляд на Яну.
        – Люди! У них моя дочь! – Яна вцепилась зубами в костяшки пальцев и заревела в голос.
        Впервые за этот вечер.
        Мстислав подхватил ее, порывисто прижал к себе, кольцом сжав хрупкие плечи. Словно хотел укрыть ее всю, спрятать, отгородить от беды. Она безвольно повисла на его руках, спрятала лицо на груди:
        – Господи, только Ирку спасите. Только Ирку.
        Кистяев и Фомин переглянулись, покосились на Влада.
        Тот распрямился. Брови поползли вверх, рот приоткрылся в полуулыбке, растерянной и по-детски смущенной. На окаменевшем лице растерянность сменилась удивлением, которое тут же погасло. Он склонил голову к плечу, оценивающе посмотрел на Мстислава, на искусанные в кровь руки Яны и опустил глаза.
        41
        Яна так и не легла спать. Долго слушала, что и как она должна сделать, как себя вести. Молча кивала.
        Выпроводив под утро оперативников, тревожного Мстислава, она заперла за ними дверь и вернулась в комнату. Села напротив Влада.
        – Это он, да? – муж поднял на нее глаза.
        – Я сварю кофе, – вместо ответа отозвалась Яна и встала.
        Влад перехватил ее руки, прижал к губам.
        – Янка, ты вчера спросила, что я думал делать, – прошептал горячо: – Наверно, я трус и подлец. Но я думал оставить все как есть. Катя, Ленкина мама, уже давно смирилась с тем, что меня нет, привыкла. Все утряслось и устроилось. Дом – это ты. И Ирка. Может, попробуем все вернуть? Ради Ирки?
        Яна посмотрела на него.
        – Ради Ирки не надо было заводить Катю или как там ее зовут, – она мягко высвободила руки, сцепила их на груди.
        Влад помолчал, спросил с горечью:
        – К нему уйдешь?
        Яна порывисто выдохнула, будто струна порвалась, отошла к стене. Влад ждал, смотрел серьезно. Совсем как раньше, когда он еще видел ее и чувствовал, что она живая.
        – Я уйду от тебя. Но сейчас могу думать только об Ире. Странно, что ты решил именно сегодня выяснить отношения.
        Она тихо прошла мимо него, притворила за собой дверь.
        Он слышал, как шумела вода в чайнике. Слышал аромат черного, как сама эта ночь, кофе. И боялся пошевелиться. Все рассыпалось, а перед глазами стояли крепкие руки, обнимавшие его жену. Он, Влад, никогда ее так не обнимал.
        42
        Яна смотрела в окно. Над заливом занималась заря. Красная. Тревожная.
        Острые гребни горбатых волн серебрились пеной, рвано и небрежно отражали облака. Морось скрывала линию горизонта, давила. Тусклую пелену рассекали темные вертикали далекого ливня.
        Яна обнимала себя за плечи, зябко ежилась. На подоконнике стыл черный кофе.
        Она так и не привезла Ирке любимую кисть. Кисть была старенькая, потертая и заляпанная зеленой акварелью, больше похожей на плесень. Сейчас кисть лежала перед ней, дышала и, кажется, даже пахла Иркой.
        Ровно в семь пятнадцать она прошла в душ, умылась ледяной водой. Нарисовала лицо, надела улыбку.
        Кистяев позвонил в семь-тридцать, уточнил детали, напомнил. Яна слушала, молча кивнула, нажала кнопку «отбоя». Джинсы, черная рубашка и укороченный пиджак. Чтобы скрыть проступившие синяки на руках, спрятать дрожащие руки и неуверенные, поникшие плечи. Влад вышел из спальни в семь-сорок пять. Серый, небритый. Будто потухший.
        Подошел, обнял со спины, уткнулся в волосы.
        – Кистяев сказал, что сигнал программы ведет на лесной массив. Пробивают все жилые объекты. Район оцеплен.
        Яна прикрыла глаза. Влад чуть крепче сжал ее плечи, прошептал:
        – Держись. Делай все так, как договорились. Я буду с опер?ми. Как только узнаем местонахождение Ирки, я это узнаю.
        Яна медленно кивнула: только бы это был сон. Тогда она проснется, и ничего этого не будет. Взяла со стола Иринкину кисть, ключи от машины и сумочку, вышла.
        Доехала до работы. Припарковалась на пустынной еще стоянке.
        – Доброе утро, Яна Владимировна! Совсем себя не бережете, – охранник приветливо улыбнулся на входе.
        Яна рассеянно кивнула:
        – Очень много работы.
        Заперлась в кабинете, словно зверь в клетке. Запасной сотовый, допотопный, кнопочный, добытый Кистяевым из не понятно из какого резерва, мигнул: «Не забудь включить компьютер».
        Яну бросило в холодный пот. Бросилась к компьютеру, влажные пальцы скользнули по гладкому пластику, надавив мимо кнопки. Яна чертыхнулась, выдохнула и заставила себя собраться. Нажала кнопку и включила компьютер. Синий экран распахнулся новым, зловещим синим. На заставке расцвела лунная ночь.
        В девять часов пятнадцать минут – новое сообщение с допотопного сотового: «Янка, я на месте». Яна раскрыла на столе папку с документами, бросила сверху распахнутый блокнот, упаковку стикеров и остро наточенный карандаш. Совсем так, как она обычно работает. Спрятав кнопочный телефон в карман пиджака, вышла из кабинета.
        Ноги не слушались, в ушах шумело, отбивая нескладный ритм. Прошла по коридору, кивнула опоздавшей на работу Марине:
        – Шеф меня не искал?
        Яна пожала плечами, каменно улыбнулась. Прошла дальше. Второй этаж, коробка со шнурами у глухой, без стеклянных вставок, двери. Золотая табличка. Толкнула дверь.
        – Доброе утро, – поздоровалась, распахнув дверь.
        Программисты посмотрели с удивлением – в этот час к ним руководство не заглядывало.
        Яна поискала глазами ссутулившуюся за еще не включенным компьютером фигуру Мстислава.
        – Мстислав Олегович, – позвала холодно. Тот медленно обернулся. Посмотрел настороженно, кивнул. Совсем так, как будто они не сидели до пяти утра в ее гостиной. – Большая просьба, не проводить сейчас ваши работы: у нас запланирован тяжелый операционный день, девочки-операционисты жалуются, что программа то и дело вылетает, очередь тянется, клиенты нервничают. Очень прошу вас дождаться четырех часов, когда будет спад посетителей. Это возможно, я надеюсь.
        Мстислав пожал плечами, глуповато улыбнулся:
        – Да нет проблем. Погуляю до четырех, – лениво встал.
        Яна не удержалась, скользнула взглядом по лицам банковских программистов. Горн будто бы ухмыльнулся. Злорадно. Но может быть и показалось. Яна, не медля, попрощалась и направилась к себе в кабинет.
        Последние шаги дались особенно тяжело, будто по раскаленным углям. Сердце выпрыгивало из груди, в голове метались мысли. Главная – что она все делает не правильно. Что она должна сейчас искать дочь: метаться по пригороду, стучаться в дома, заглядывать под коряги, в подвалы заброшенных домов и пустых дач. А не изображать сломленную и послушную заложницу.
        Ровно в девять тридцать, когда она едва переступила порог своего кабинета, пискнул сотовый. Яна схватила дрожащими пальцами аппарат: сообщение от абонента «Дочь». Вцепилась взглядом в ровные ряды букв, с трудом понимая написанное. «Молодец, Чика. Вижу, ментов не позвала, пункт один выполнила. Я тоже держу слово. 15-48». Повис кружок загружающейся фотографии: потертые джинсы с модной синей заплаткой на бедре, испачканная девчачья рука держит тарелку с тушеной картошкой и мясом. Рядом – булка и тетрапак с молоком.
        Ирка!
        Она эти ручонки из сотен узнает. Родные, с обкусанными ногтями и вечным заусенцем на указательном пальце.
        «Куда бежать? Как отправить?». И тут же: «Стой, дура! Это тоже проверка!». Если он отслеживает ее переписку по сотовому, он сразу увидит, что сообщение куда-то ушло. Как сообщить? Ведь это может быть важно!
        Слава уже должен уйти. Побежать за ним? А если сообщники в банке?
        Влад – с оперативниками.
        Яна, закусив губу, застыла посреди кабинета. Допотопный сотовый даже в интернет не умеет выходить и фотографии не делает. Но она использует хотя бы его. «Он прислал фото Иры».
        И тут же ответ: «Лифт пятый этаж. 10 минут».
        На пятом этаже бухгалтерия. Яна схватила папку с подписанными табелями учета рабочего времени своего департамента, которые обычно собирала в отделах и относила бухгалтерам Марина. Выскочила из кабинета.
        Добежала до лифта.
        Пятый этаж. 9-36.
        Коридор, торопливые шаги, в голове – отчет секунд.
        – Девочки, табель принимайте.
        – Ой, Яна Владимировна, вы сегодня так модно выглядите! – девочки были настроены поболтать. Яна кивнула. 9-40.
        Вышла из кабинета. Коридор. Приглушенные шаги за спиной. Яна оглянулась: Слава.
        Ахнула, торопливо активировала экран и последнее сообщение от похитителя.
        Мстислав быстро сфотографировал экран, прищурился на пакет молока, увеличил изображение и сфотографировал его отдельно. Сунул в карман сотовый и, легко дотронувшись до Яниного локтя, стремглав направился к лестнице. Яна не успела вернуться в кабинет, как пришло сообщение на допотопный кнопочный: «Все передал, работаем!»
        Надо как-то занять себя до 15-48, когда принесут тот самый контракт еще через шесть часов.
        «Только бы все получилось», – пульсировало в висках. Все валилось из рук. Час за часом.
        Генеральный вызвал в 15-08 – Яна занервничала: что, если он ее задержит, и нужный контракт принесут, когда ее не будет в кабинете? И тогда беда?
        Закусила губу, прибежала к шефу. Тот спрашивал о халиловском отчете и о статистике возврата рисковых кредитов. Яна отвечала невпопад, то и дело поглядывая на часы на запястье: 15-14, 15-15. Егор Борисович недовольно поджал губы:
        – Что с тобой, Зимина? – Яна встрепенулась: генеральный впервые за последние полтора года назвал по фамилии. – Ты здорова? Что с Владом?
        – С ним все в порядке, – облегченно выдохнула Яна. Врать она не любила и не умела. Некоторое подобие правды успокоило.
        – Ладно, иди работай, – примирительно проговорил шеф.
        Яна бросила взгляд на часы в приемной: 15-28.
        Рванула к кабинету.
        43
        Мстислав вальяжно вышел на крыльцо. К нему подошел охранник. Попросил закурить:
        – Не курю, – программист смотрел мимо него на окна третьего этажа. «Как она там сейчас».
        Но именно сейчас он ей может помочь, находясь в другом месте. Занимаясь другим делом.
        Пройдя вдоль парковки, перешел улицу, двинул в сторону автобусной остановки. Там, на стоянке за жилым домом, его ожидал знакомый микроавтобус. Притормозив у магазина продуктов, Мстислав зашел внутрь, купил банку кефира. Выходя, огляделся.
        Никто за ним не наблюдал.
        Он неторопливо свернул за дом и нырнул в прохладное нутро тонированного автомобиля.
        В салоне его уже ждал Мишка Фомин и парень из его группы: рыжий, похожий на приблудного кота. Рядом с оперативниками притих муж Яны, Влад. Уколов взглядом вошедшего Мстислава, тот отвернулся.
        Мстислав кивнул всем одновременно и никому в отдельности:
        – Чего у вас нового?
        – Банковская сеть под контролем, – Миша Фомин раскрыл диалоговое окно с диаграммой, – Попыток атаки не выявлено. Все штатно. Фотки от Зиминой изучаем. Есть занятная штука.
        – Ну, не молчи уже.
        Фомин открыл на компьютере фотографию, сильно увеличил один из квадратов:
        – На пакете молока, вот здесь, – он показал ногтем на черные точки на экране, – стоит дата и час изготовления. Видишь?
        Мстислав кивнул:
        – Вижу.
        – Молодец. А теперь смотри: производитель – небольшой местный молзавод. Парни сейчас пробивают эту партию и их утренних оптовиков. Если нам повезет, мы отследим магазин, в котором могла быть куплена эта пачка молока. И, сопоставив с квадратом, где фиксировался сигнал от сотового Зимин?й-младшей, установим место, где она может быть. Если нам круто повезет и в том магазине есть пристойная камера на кассах, то мы увидим чела, который покупал это молоко. Сопоставим его с фотороботом, который сделали, опросив учительницу из лагеря. А если мы адские везунчики и он расплатился пластиковой картой…
        – Я понял, не продолжай. Хочу, чтобы мы были адскими везунчиками, – он посмотрел на часы: почти половина одиннадцатого. Пересел на заднее сидение, установил ноутбук. Нашел данные о закупке, той самой, на обеспечение исполнения которой выдан контракт. Открыл техническое задание, список привлеченных субподрядчиков. Долго смотрел на зеленый квадратик с «галочкой» и выделенное жирным слово «исполнен».
        Что-то терзало.
        Он отложил ноутбук, отвернул от себя монитор. Хотя мысленно все еще смотрел на зеленый квадрат с «галочкой». Парни созванивались с оперативниками. Мстислав прислушался: еще «пробивали» список оптовиков. Влад сверлил взглядом зеленый квадратик.
        «Почему 15-48?» – эта мысль не давала покоя. Не 15-49 или 15-52. Именно 15-48, что в этом такого. Достал сотовый, набрал Яне сообщение на выданный оперативниками кнопочный телефон: «Сообщи, когда пришлют бумаги. По Ирине – ищем, кое-что есть». Отметка о получении и о прочтении. Хорошо. Ей сейчас всего тяжелее.
        Ей сейчас совсем хреново.
        44
        15-28.
        Яна вышла из кабинета шефа, поторопилась к дверям своего. Два пролета – бегом. Прислушиваясь к шагам в коридоре и на лестнице и к движению лифта. Все тихо. Значит, никто еще не приходил. Нащупала в кармане пиджака старенький аппарат, погладила тайком, словно родного.
        – Яна Владимировна, – позвали, стоило только ступить на ковровое покрытие на своем этаже. Сердце оборвалось. Руки задрожали так сильно, что Яна промахнулась мимо ручки, с силой ударилась плечом о дверь. – Ой, простите, я вас, наверно, напугала.
        Новенькая сотрудница из отдела кредитования и работы с ключевыми клиентами, из Халиловского отдела. Кажется, Настя.
        – Нет-нет, не напугали, – отмахнулась Яна. – Что вы хотели?
        Она, конечно, знала, что хотела молоденькая Настя с личиком в форме сердечка. Покосилась на объемную папку в руках сотрудницы. Та протянула ее ей:
        – Тут документы вам на согласование. Тамара Ильинична говорит, что срочно, Егор Борисович настаивает, чтобы сделка была закрыта сегодня, а на согласование принесли очень поздно. Я уже всех оббежала, только ваша виза осталась. Мы уже и операциониста освободили, чтобы все успеть… Просто сумасшедший дом какой-то.
        Девушка доверительно вздохнула.
        Яна вытерла вспотевшие ладони о джинсы.
        – А кто операционист по сделке? – не удержалась, спросила.
        – Даша Титова, Тамара Ильинична сказала, что она уже закрывала такие сделки, и успеет. Мне будут показывать, – не без гордости добавила.
        Яна не слушала. На ватных ногах прошла к своему кабинету, отперла дверь. Прежде, чем взять документы, отправила, не вынимая из кармана, сообщение по допотопному сотовому: три восклицательных знака.
        Села за стол, открыла папку. 15-32.
        – Идите, Настя, я сама передам Дарье документы. Занимайтесь своими делами.
        Настя смутилась:
        – Но, Яна Владимировна, нам срочно надо. Егор Борисович…
        – Я слышала и все поняла. Но стоять у меня над душой не надо, – Яна всем своим видом дала понять, что дальнейшие препирательства бесполезны, углубилась в текст документа. Настя с личиком-сердечком выскользнула из кабинета.
        Яна поставила размашистую визу, не глядя. Схватила сотовый и рванула к выходу.
        Лифт на первый этаж заняла Настя – Яна слышала, как процокали ее каблучки и захлопнулись металлические двери. Значит, пешком. Так даже лучше – ты контролируешь время.
        15-39.
        45
        В это время неприметный микроавтобус выдвинулся из проулка.
        15-32 и три восклицательных знака на экране мобильного. Время пошло.
        Фомин оживился:
        – Вижу «махаон» в сети.
        – Не трогай, следи, – Мстислав ждал расшифровку от собственного снитча.
        15-46. «Черный махаон» полностью активен, но пассивно наблюдал. Ждал. Как пантера перед прыжком. В нижнем углу монитора выскочило диалоговое окно со снитчем: Мстислав интуитивно увидел неприметный разрыв кода. Тонкую ломаную линию.
        15-47. Нервы на пределе. Микроавтобус подрулил к зданию банка, почти к стоянке.
        15-48. Сейчас Яна должна передать документы на исполнение операционисту Титовой.
        15-52. Экран монитора вспыхнул алыми восклицательными знаками.
        – Фиксирую атаку, – Миша Фомин терпеливо ждал команды. – Готов к блокировке.
        – Не сейчас, – Мстислав ввел код команды и отстранился от монитора. Не отпускал неприметный разрыв кода, «зеленая зона» – небольшой участок, в котором программный код Ботаника жил какой-то своей жизнью, будто сидел на плечах основной программы. Мгновение на принятие решения. Нет права на ошибку.
        Снитч обработал данные, выбросил информацию о счете, на который должны «упасть» украденные деньги. «Зеленая зона» при этом молчала. Обманка?
        Или в ней – самое главное? То, из-за чего Ботаник все то затеял?
        Мстислав, шумно вдохнув воздух, торопливо набрал код и нажал квадратную кнопку «ввод».
        46
        15-46.
        Тонкие пальцы в полутемной комнате коснулись клавиатуры.
        Программа послушно выскочила из заготовленного для нее укрытия, ловко встала в позицию. Будто цепной пес, она ждала команду «фас». И она, конечно, поступит, эта команда. После этого его никто не посмеет называть неудачником, он уедет с ней.
        Там будет пляж, солнце и плетеные кресла. И еще малиновый коктейль в запотевшем толстоногом харикейне[27 - Харикейн (Hurricane glass) – вид барной посуды, бокал на невысокой ножке, который можно считать одним из наиболее популярных коктейльных бокалов во всем мире. Имеет объем от 230 до 500 мл. Предназначен для подачи коктейлей с сравнительно большим объемом. Подходит также для подачи безалкогольных и молочных коктейлей.]. Она о таком всегда мечтала.
        15-48. Он представил как Зимина передает на исполнение контракт. Вот именно сейчас, сию минуту.
        15-52. Пискнул активированный эксплойт, «битая» защита не сработала. Нужное окно оказалось открыто ровно настолько, насколько ему надо.
        Жаль времени нет. Он всегда любил наблюдать как его программа величественно рушит все барьеры и границы, как сминает оборону и крушит защиту.
        Сегодня другой случай.
        Пока они будут ломать его код, добиваться признания от Зиминой, отлавливать причастных операторов и прежде всего – дуру Титову, он уже будет далеко.
        Зеленый сигнал об отправке средств и открытии трафика.
        Его черед. Его ход.
        «Черный махаон» на мгновение закрыл крылом все коды, смешал исходные данные и пути. Его маршрут проложен до миллисекунд. Его конечная точка ясна и верна.
        Еще одна команда.
        И теперь все эти дураки, и его дурак, в первую очередь, пусть попляшут.
        16-06: можно отключаться. Все сделано.
        Он вышел из сети, отключил мониторы и системные блоки. Немного жаль, что от всего этого придется избавиться, но всегда приходится чем-то жертвовать.
        За шторой пряталась зеленая канистра. Поморщившись, он откупорил крышку и плеснул жирной зловонной жидкости на свой стол. В горле сразу запершило. Он подавил рвотный спазм, натянул на нос бафф[28 - Бафф – шарф-труба из плотной трикотажной ткани.]. Неловко повернулся: со стола, забытая на краю, соскользнула и с грохотом ударилась об пол большая кружка с надписью «Бусеньке». Разбилась.
        Вот ее в самом деле жаль. И ореол из рисованных сердечек, рассыпанный на бежевом паркете, – тоже жаль.
        Но всегда приходится чем-то жертвовать.
        Он еще раз огляделся. Тонкой струйкой прошелся по неприбранной кровати – на белой простыне мгновенно образовались желтые неаккуратные пятна. Повел струйку к выходу из комнаты.
        Дальше по коридору.
        Вниз по лестнице.
        По ходу, щедро плеснул под двери, на мягкую, со вкусом выбранную мебель и ненавистные занавески. Методично, с чувством разгорающегося восторга, он вылил остатки бензина крест-накрест, выбросил в центр холла канистру и полез в карман за зажигалкой.
        Он никогда не курил. Острые запахи вызывали чувство тошноты и рвоту, оседали липко и противно на языке, въедались в гортань. Он, кажется, даже чувствовал, как они бегут по венам.
        Сплюнув себе под ноги отвратительную горечь, щелкнул зажигалкой, выпустив узкий язычок ярко-оранжевого пламени. Поднес к пропитанной бензином портьере:
        – Ну, счастливо вам оставаться, – прошептал.
        Огонь, будто выпущенный из тысячелетнего заточения джинн, прыгнул на ткань, оставил после себя дорожку скрюченных и обугленных волокон. И тут же распрямился во весь рост, дотягиваясь огненными лапами до потолка, перепрыгивая по бензиновой дорожке на стулья и кресла, растекаясь сизым маревом по коврам.
        Парень хмыкнул, вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь.
        Еще пара десятков минут и он выберется из этого пропахшего рыбой и водорослями города.
        47
        Ирина встрепенулась. Руки болели – она вчера весь вечер билась ими в дверь. Но, кажется, в этом доме никто, кроме ненормального парня с едкой ухмылкой и злым взглядом, не живет. Устав биться в глухую дверь, она прислушалась, но не услышали ни голосов, ни шагов. Только пустота.
        Почувствовала, как медленно подкатывает дурнота. Горло будто перехватило, стало трудно дышать. Безошибочно поняла: приступ. Он всегда подкрадывался, стоило понервничать.
        Они выбрались на пленэр: недалеко от лагеря была сказочная река, ее особенно классно писать чуть за полдень, когда солнца много, но оно уже падает легкими косыми тенями на воду, затемняя берег. Смотришь, и будто во-вот русалка выглянет. Ирина отошла от группы, села на камень у дальней сосны, на пригорке. Оттуда эта тень на воде выглядела особенно синей и загадочной. Только начала работать. Когда появился этот парень. Улыбнулся.
        – Я водитель твоего папы. Ты чего сотовый не берешь?
        Ирка удивилась, что у отца водитель:
        – Так здесь же лес, не берет. А где папа?
        Парень махнул в сторону дороги:
        – Так в машине. Он бы сюда и не пробрался, – водитель усмехнулся и подмигнул. – Пошли, он тебе кисть привез.
        Ирка посмотрела на группу и учителя: они увлеченно рисовали и ее не видели.
        Парень двинул в сторону дороги:
        – Ну, чего мнешься? Предупреди, что отец приехал к тебе, кисть привез.
        Ирка метнулась, предупредила. Учительница кивнула, вскользь глянула на парня и отвернулась. Ирка поспешила за парнем. И поняла, что что-о не так уже на дороге. Когда вместо отцовского бежевого крузера, увидела огромную черную машину. Затормозила.
        И вот тут-то ее и схватили за шиворот и бросили в машину.
        А сумка с лекарством осталась там, у дороги.
        Ирка постаралась выровнять дыхание, успокоиться. Во рту стало горько и сухо. Сердце лихорадочно стучалось: вот сейчас будет приступ, и она задохнется. И никто даже не сможет помочь. Потому что помочь просто некому.
        Она села на пол, потянулась к ветровке: туда мама уложила дополнительный баллончик. Ирка пользовалась им в автобусе. Он был полупустой, но на пару приемов должно было хватить.
        Перед глазами пошли зелено-синие круги, стало тяжело и мутно. Пальцы слушались все неохотнее, но нащупали заветный баллончик.
        Ирка сделала два торопливых вдоха – на большее в баллончике не осталось, и чувствовала, как приступ отступает.
        Здесь было темно и холодно: кафельный пол, унитаз, крохотная раковина и неработающая душевая кабина. Этот парень кинул ей плед и тощую подушку, которую девочка и постелила на дне душевой кабины. Кое-как поспала.
        Сквозь крохотное узкое оконце под потолком едва пробивался лунный свет, хотелось есть. Но ничего, кроме воды из-под крана, она не нашла. Поэтому пила.
        Не плакала. Почему-то думалось, что маме – а этот парень, похититель, что-то говорил, про маму, – ей в сто раз тяжелее. Ведь она не знала, что у нее, Иры, есть плед и тощая подушка, и еще вода и тонкий лучик лунного света. Она там, наверно, с ума сходит.
        Мысли убегали и возвращались к луне, во сне она бежала по лунной дорожке, а мама встречала ее, распахнув объятия. И не плакала. Все за что-то извинялась.
        Утром дверь скрипнула, впустила небритого и как-то опасно довольного похитителя.
        – Выспалась? – у него был противный голос, вкрадчивый, но ему не хотелось верить. Ирина съежилась:
        – Вы меня когда отпустите? – Она помнила, что похитителей нельзя злить, поэтому решила обращаться к парню на «вы».
        Парень хмыкнул:
        – Скоро и отпущу. Мамка твоя для меня кое-что сделает, и гуляй. На пока, поешь, – сунул в руки тарелку с тушеной картошкой, бросил на колени пачку молока и запаянную в пакет булочку.
        И пока Ирина осторожно тянула руки за едой, быстро ее щелкнул на встроенный в телефон фотоаппарат и вышел в коридор.
        С тех пор была тишина.
        Ира съела картошку, булочку, медленно, чтобы точно почувствовать себя сытой – она читала об этом в книжке про индейцев, – еще медленнее, ближе к полдню, выпила молоко. В животе тоскливо урчало и бурлило. Она попробовала еще немного поколотить в дверь. Но тишина и равнодушие за ней заставили отступить.
        Запыхавшись, она села на пол, сложила ноги калачиком.
        И вдруг шум, откуда-то сверху. И тонкий бензиновый запах. Как на заправке – его ни с чем не спутаешь. Он сочился из-под двери, тонкой липкой нитью путался в волосах, тревожил ноздри.
        Ира почувствовала, что очень хочет в туалет. Так страшно ей еще никогда не было.
        – Эй! У вас бензином воняет! – она билась в дверь и прислушивалась к странному нарастающему гулу. К бензиновому запаху отчетливо добавился запах гари. У Ирины округлились глаза. – ПОМОГИТЕ!
        48
        Передав документы Титовой, Яна ускорила шаг и выбежала на крыльцо.
        Из-за угла выворачивал черный микроавтобус. Яна бросилась к нему, распахнула дверь и нырнула в салон, наступив кому-то на ногу. Это был рыжий парень, похожий на дворового котенка.
        – Что про Иру известно?
        Влад открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Фомин:
        – Выяснили, что пакет молока покупался в магазине «Солнышко», вот здесь, – он развернул монитор и показал на карте.
        Яна закусила губу:
        – Там дача Федотова, это наш генеральный директор. Я привозила ему как-то документы на подпись, когда он болел.
        Миша Фомин и Мстислав переглянулись.
        – А вот этот парень вам не знаком, случайно? – Фомин открыл новое диалоговое окно, очевидно, с записью видеокамеры в магазине.
        На мутном подслеповатом снимке, Яна увидела бледного парня, очень высокого, с красивым аристократическим профилем. Он брал пару булочек и 250-граммовые пакетики молока. Точно такого же, что и на снимке, рядом с Иринкой. Парень расплатился наличкой, небрежно сунул покупки в полиэтиленовый пакет.
        Что-то неуловимо знакомое казалось в этом профиле, небрежной вальяжности движений. Она видела его, этого парня. Точно видела. Но где, при каких обстоятельствах.
        Она уже готова была пожать плечами и покачать отрицательно головой, когда ее осенило. Поздний вечер, года три назад. Была зима, она только вступила в должность директора департамента, и практически жила на работе. В тот вечер она уходила позднее обычного, выжатая как лимон, ждала, пока подъедет лифт. Но миновав ее этаж, он потянулся выше. Красная цифра замерла на несколько минут, а потом сменилась цифрой ее этажа. Двери распахнулись.
        – А, Яна Владимировна! – генеральный радушно развел руки, будто желая обнять, но, слава богам, не сделал этого. – Что так поздно! Вас семья совсем позабудет.
        – Да нет, у меня понимающая семья.
        – Не скажите, вот я тоже всегда так думал, пока сын, – он мигнул на притаившегося у стены парня, – не заявил, что я просрал свою семью. Так и сказал, – Егор Борисович невесело рассмеялся.
        Яна пригляделась к парню – острый взгляд, благородный профиль. Похож на какого-то актера.
        Яну укололо это воспоминание, этот профиль и вальяжная небрежность, с которой он протянул ей руку тогда в лифте и представился:
        – Клим.
        Яна взмахнула руками, будто ухватывая воспоминание за фантомный хвост. Воскликнула:
        – Это он! Это точно сын генерального!
        Фомин уже передавал информацию Кистяеву:
        – Давай, нужен точный адрес Федотова на этих дачах.
        Черный микроавтобус рванул с места.
        49
        Уже подъезжая к дачному поселку, Яна увидела столб дыма, поднимавшийся над поселком.
        – Там что-то горит, – прошептала, отчаянно надеясь, что дочери это не касается.
        Водитель черного микроавтобус прибавил ходу, его обогнала на повороте пожарная машина.
        – Что там происходит? – Мстислав пересел ближе, прильнул к стеклу.
        Они подъехали к дому Федотова, около коттеджа уже толпился народ, кто тащил воду в ведрах – тушили пожар. Уже занялась крыша, из окон валил черный едкий дым. Густой, жирный, сквозь него уже нельзя было рассмотреть ни сам дом, ни то, что осталось от него внутри.
        – ИРА! – Яна выбралась из машины, рванула к дому.
        Это тот самый дом, в который она привозила документы на подпись. То самое крыльцо. Два этажа, клееный брус, тихое уютное место.
        Мстислав едва успел перехватить ее, сжал плечи в кольцо. Яна рвалась из рук, царапалась.
        – ИРА! Там моя дочь!
        Пожарные хмуро оттеснили их, бросили:
        – Нет там никого, первый расчет смотрел уже, – пожарный глянул на Мстислава, попросил: – Смотри, чтоб не бросилась. За периметр отойдите.
        Яна кричала:
        – Ира! Ира! Ну, что же вы все стоите, почему ничего не делаете?! Она же там! Ее надо спасать! – Мстислав оттащил ее к ограде.
        У ворот с шумом притормозила машина, из нее выскочил Кистяев. Сунул пожарному удостоверение:
        – По оперативный данным в доме находится ребенок, девочка, десять лет. Возможно, обездвижена. Предположительно заперта в подвале или другом помещении без окон. Более точной информацией мы не располагаем.
        Пожарные мрачно переглянулись.
        – Подвала нет у них в доме, – от забора отделилась немолодая женщина в сером домашнем костюме и пояснила: – Я соседка, часто к хозяйке забегала, пока они не развелись с Егор Борисычем. Так что подвала точно нет.
        Один из пожарных, опустив защитную маску, отделился от остальных, ринулся к дому. За ним – еще двое.
        Весь коттедж уже охватило пламя. Жутко чавкая, оно голодным зверем, дорвавшимся до добычи, пожирало перегородки, выбивало стекла и зло поглядывало на прибывших пожарных, на вытягивающиеся стволы, на грузную фигуру пожарных, торопившихся в дом. Торопилось доделать свое дело до конца. Давилось. Срыгивало и икало.
        Первый пожарный уже был на крыльце, когда дом прощально вздохнул и стал оседать на бок. Черную, обугленную крышу повело в сторону, опоры подкосились. Дом на мгновение встал на колени, понуро склонил голову. А уже в следующее мгновение перекрытия обвалились, едва не подмяв под собой опасно приблизившихся пожарных.
        – ИРА! – Яна дернулась вперед, повисла безвольной куклой на руках Мстислава. Выскользнула из них, опустилась тут же на траву. – Ира…
        Влад вытирал испачканное сажей лицо, растирал слезы. Пожарные заливали водой рассыпавшееся строение, подоспел третий пожарный расчет. Пар перемешивался с дымом, сажей, разлетался, оседал на деревьях и лицах людей. Сквозь бело-черную пелену Владу померещилось движение.
        Он толкнул стоявшего рядом Мстислава:
        – Глянь, там что? Не баня ли?
        Программист выпрямился, прищурился.
        – Там кто-то есть. В окне, – и, не сговариваясь, мужчины бросились через ограждение.
        – Куда! – пожарный не успел их остановить, неуклюже побежал следом. – Куда! Нельзя!
        Мужчины уже были у бани: небольшое, квадратов на сорок здание с островерхой крышей и крепкими лавками на открытом крыльце-веранде. Огромный жар шел от завалившегося коттеджа, черный дым застилал глаза, разъедал легкие.
        Из оконца на боковой стене торчала красная цветастая, пропитанная сажей, тряпка.
        Влад бросился туда. Подпрыгнул:
        – Ира, ты здесь?! – шум пожара, воды и десятков голосов заглушали его голос. Влад не доставал до оконца, чтобы заглянуть внутрь.
        – Давай сюда, – Мстислав подставил спину, помог Владу забраться себе на плечи. – Ну. Чего там?
        – Не видно ни хрена… Темно… Ирка! Ты там?
        Пожарные уже выбивали дверь.
        Влад достал сотовый и посветил фонариком внутрь. Маленькое тесное помещение. Санузел, небольшая раковина.
        На кафельном полу растянулась перепачканная девочка. На лице – маска из обрывка цветастой рубашки, майка и синие джинсы пропитались водой.
        – Ирка!
        В следующее мгновение в помещение ворвались пожарные, подхватили девочку, вынесли на воздух, подальше от горящего здания.
        Ирка разлепила глаза, потянулась к ушибленному колену. Только тут увидела отца и мчащуюся к ней зареванную мать.
        – Я боялась, что эта баня тоже загорится, – девчонка размазывала по щекам слезы, вытирала мокрый нос о мамин пиджак, прижималась.
        – Все позади, Иринка, все позади. Ты ж у нас саламандра! – Яна целовала пропахшую гарью макушку дочери и ревела.
        Мстислав отошел от них, присел на траву.
        Влад подошел, сел рядом.
        Помолчали.
        Влад протянул руку:
        – Владислав.
        – Мстислав, – парень усмехнулся, пожал протянутую ладонь.
        – Спасибо. У меня башку снесло. Надо было сразу дверь ломать.
        Программист кивнул.
        – Да я тоже тупанул… Сильно ушиблась?
        – До свадьбы заживет…
        50
        Зазвонил сотовый. Мстислав ответил:
        – Да, Дань, я здесь, за баней.
        – Федотова задержали, Федотова-младшего тоже, – он помялся. – Слушай, а банк говорит там отказ операции. Это как?
        Мстислав усмехнулся, мысленно поаплодировал себе:
        – А это, Дань, операция «финт ушами».
        – То есть? – Кистяев уже появился из-за деревьев, направился к программисту.
        – Меня смутила точность выставленного времени для транзакции. В обнаруженном снитчем «махаоне» оказались два счета: один, транзитный, и второй, окончательный. Мимо первого махаон проскочил, сдав его нам без боя, а вот второй и был реальным получателем, – Мстислав прищурился. – Федотов-младший подставить отца хотел: первый счет был на имя федотова-старшего. Я поставил двойную блокировку с отложенным запуском. Эксплойт Ботаника пробил первый рубеж, а потом поменял конечную точку транзакции на счет Федотова-младшего. И в этот момент уперся во второй мой блок. Все.
        – Я ничего не понял, Слав, – Кистяев уже нажал кнопку отбоя, подошел.
        Программист смотрел на Яну, обнимающую дочь: девочку осматривала бригада «скорой». Неохотно перевел взгляд на оперативника:
        – Кинуть хотел Федотов-младший папаньку. Вы бы зафиксировали счет, куда ушли деньги от госконтракта. И это был бы счет Федотова-старшего. А деньги на самом деле ушли бы в офшор его сыночку, нашему Ботанику то есть, обеспечивая ему безбедное существование где-нибудь в Испании или Греции.
        – Фига се, – присвистнул Кистяев. – Ну, ты мне это в отчете все подробно распишешь, ладно? А остальные? Ну, вот эти пятеро соучастников?
        Мстислав пожал плечами:
        – Они были нужны только для настройки трафика и загрузки базовых компонентов эксплойта. Халилов – в перехваченной переписке darker – нужен был для выявления схемы транзакции и кредитования, Горн – он же Crush015 – для обеспечения безопасности черного махаона, чтобы антивирус его не заблокировал. Остальные тоже выполняли какие-то узловые функции…
        Мстислав кивнул.
        Эпилог
        Яна забежала домой, где чувствовала себя все больше в гостях: новая мебель, новые запахи, новые портьеры на окнах. Влад выглянул из кухни:
        – Ян, ну ты чего опаздываешь?
        – Я не опаздываю, я задерживаюсь, – женщина торопливо сбросила туфли, сунула на полку для обуви. – Показывай!
        Она заскочила на кухню.
        Посреди стола стоял огромный белоснежный торт в три яруса с зеркальной глазурью и карамельным водопадом.
        – Нуу, круто, – она выдохнула. – Правда, очень круто.
        Влад с сомнением улыбался:
        – Не вычурно?
        – В самый раз, впечатлять так впечатлять.
        Мужчина оценивающе оглядывал кулинарное творение, скрестив руки на груди изучал карамельный водопад. Махнул рукой:
        – А и фиг с ним, все равно другой торт не успеют сделать… Чего на работе?
        Яна подсела к столу, устало оперлась на локти:
        – Устала. Сегодня совет директоров опять заседал, все утро. Меня утвердили.
        У Влада округлились глаза:
        – То есть передо мной сейчас Генеральный директор крупнейшего в Приморье банка? – он потянулся к барной стойке, так кстати примостившейся у подоконника. – Это надо отметить…
        Яна протестующе вскинула руки:
        – Категорически нет. Я устала как омеба на нересте, от рюмки усну и на твою с Катей регистрацию не приеду. А оно тебе надо?
        Рука Влада замерла, мужчина согласно кивнул:
        – Согласен, Катя очень мнительная…
        – В ее положении это нормально, – Яна встала. – Все. Я домой, переодеваться…
        – Чтоб к пятнадцати ноль-ноль были как штык, на крыльце!
        Яна чмокнула его в щеку, побежала к выходу:
        – Кате привет!

* * *
        К счастью, без пробок добралась до дома. Поднялась на ставший родным семнадцатый этаж. Тихо приоткрыла дверь.
        Настороженно прислушалась к тишине.
        Сбросив туфли. Прикрыла за собой дверь, прошла в кабинет.
        Голова к голове перед экраном компьютера сидели двое. Светловолосая головка Ирки склонилась над клавиатурой, пальцы старательно стучали по клавишам. Мстислав устроился рядом на табуретке, чесал затылок.
        – Не, ты вот тут табуляцию смени, – он ткнул пальцем в набор символов на мониторе. – Вот. Другое дело.
        Иринка повернула к нему голову:
        – Что, запускаю?
        – Запускай.
        Яна затаила дыхание, вытянула шею: на экране расцвел аленький цветочек. Ярко-оранжевый бутон, медленно раскрываясь, занял все пространство на мониторе. От него изящной веточкой потянулся новый бутон, и снова распустился.
        – Вау, – Ирка восторженно прошептала. – Круть какая… ты думаешь им понравится?
        Мстислав хохотнул:
        – А у них другого выхода нет: им на твою презентацию любоваться пока батарейка на проекторе не сядет.
        Ирка шмыгнула носом, поерзала на стуле, явно собираясь спросить что-то важное. Яна притаилась.
        – Слав, а если я выберу ваш дом, чтобы жить с вами… Ну… Все время, – Саламандра отвела взгляд: – Ты не будешь против?
        Яна напряглась. Кажется, даже дышать перестала. Мстислав пожал плечами, облокотился на стол:
        – Ир, слушай, что скажу. И на будущее запомни. Мужчина, если любит женщину, любит ее всю. А я люблю твою мать. И ты – Янкина часть. Чуешь логику?
        Ирка закусила губу:
        – Чую… А ты не уедешь в Москву свою? Мама плакать будет. А я не хочу, чтоб она плакала.
        Мстислав шумно вздохнул:
        – А вот на счет этого жди маму. Без нее ничего рассказывать не буду.
        Яна пошевелилась, обнаружила себя. Слава и Саламандра одновременно повернулись. Ирка заулыбалась:
        – Мам, смотри, какую я живую открытку сделала!
        – Крутая, точно, – Яна подошла к ним, чмокнула в макушку дочь, обняла за плечи: – Чего там без меня нельзя рассказывать? – она перевела взгляд на Мстислава, поймала его улыбку.
        Парень поморщился, сокрушенно вздохнул:
        – Хотел в торжественной обстановке… А получилось, как всегда. Короче, Тимченко открывает азиатский филиал с головным офисом здесь, во Владивостоке. Мне предложили его возглавить.
        Иринка тихонько сжала ее ладонь, запрокинула голову так, чтобы видеть лицо матери:
        – Мам, только проконтролируй, чтобы он не путал наши телефоны. Ромашка с пчелкой Майей[29 - Пчелка Майя, имеется ввиду «Приключения пчёлки Майи» – детская книга немецкого писателя Вальдемара Бонзельса, опубликованная в 1912 году, экранизированная в 1975 году в виде анимационного сериала.] на моем телефоне, – она посмотрела на Мстислава: – А то получится как в прошлый раз. Час ночи, а мне сообщения о любви приходят…«Улетаю», «скоро буду», «люблю-не могу-помираю».
        Мстислав покраснел, виновато глянул на Яну:
        – Не правда, я такого не писал…
        Ирина фыркнула:
        – Ну не писал, так написал бы, если бы я номер в черный список не занесла.
        Яна начала понимать, о чем эти двое спорят. Захохотала:
        – То есть ты через «своих пацанов» пробил номерок, и тот неправильный?!
        – А нечего на свой паспорт сто симкарт заводить, – он не мог отвести взгляд от хохочущей Яны, яркой, горящей, живой.
        Уже три месяца на дне ее глаз не темнела Марианская впадина.
        От автора
        Вот и завершилась четвертая книга в серии «Романтические детективы Евгении Кретовой». Надеюсь, она не оставила вас равнодушными: Яна и парень с непроизносимым именем давно меня одолевали, чтобы я рассказала эту историю. Пятая книга серии будет называться «Дзен московского олигарха»: запланировано много юмора, героиня-заноза, корпоративные войны и криминальные разборки. Ждите зимой 2020 года.
        А сейчас я начинаю работу над продолжением космического детектива серии «Навигатор». Уже заказана обложка, как только она будет готова, начнем выкладку в рамках проекта «ЛитРес: черновики», так что подписывайтесь на мои новости на ЛитРес, подключайтесь к группе в ВК: так вы не пропустите ни одну новость.
        До скорых встреч!
        notes
        Сноски
        1
        Дебаггер – от англ. «debugger» – программа, с помощью которой выполняется отладка (этап в разработке программного обеспечения, на котором выполняется поиск и исправление ошибок).
        2
        «Хардфлип» – англ. Hardflip – один из продвинутых трюков для скейта, представляет собой комбинацию: frontside pop shove it (шавит за спину) + kickflip.
        3
        Dancing (Дэнсинг) – один из самых популярных направлений езды на лонгборде. Райдер переставляет ноги по доске в процессе движения, как бы танцуя на ней. Выделяется Crosstep – «прогулка» вдоль доски (от ее хвоста части к носу) с постановкой ног крест-накрест. Часто при этом выполняются развороты на 180 или 360 градусов.
        4
        Downhill (Даунхилл) – один из самых экстремальных и опасных для жизни райдера стилей катания на лонгборде. Предполагает свободный спуск с горы. Скорость движения часто превышает 100 км/ч. Freeride (Фрирайд) – езда на лонгборде по любой асфальтированной поверхности. Предполагает выполнение множества маневров, чтобы преодолеть препятствия на пути. Необходимо научиться ездить неудобной ногой вперед («свитч»), слайдить (скользить, выполнять управляемый занос) и выполнять много разных стоек от высоких и до очень низкихе – почти лежа.
        5
        Papilio machaon – латинское название черного махаона.
        6
        Sliver grind (англ.) – в данном случае «sliver» – ветка, отросток, «grind» – ботаник (пренебрежительно, сленг), зубрила.
        7
        Ad cogitandum et agendum homo natus est – (лат.) человек рожден для мысли и действия.
        8
        Бутявка – (сленг) – загрузочная дискета, компакт-диск, флешка.
        9
        Проф?ссор Мори?рти – гений криминального мира, персонаж цикла произведений Артура Конана Дойла о Шерлоке Холмсе, антагонист главного героя, руководитель мощной преступной организации.
        10
        Снитч – (Snitch, англ.) – одна из программ-шпионов, предназначенная для сбора информации о запущенных программах, процессах, нажатых клавишах, посещенных сайтах и т. д. Полученные данные доступны для удаленного просмотра с другого компьютера в любой момент времени. Утилита перехватывает все операции с файлами и буфером обмена, а также все нажатия клавиатуры, в том числе пароли и логины для доступа к аккаунтам пользователя в социальных сетях, электронной почты и т. д.
        11
        ГТД – грузовая таможенная декларация, основной документ, оформляемый при перемещении товаров через таможенную границу государства (экспорт, импорт).
        12
        Леворулька – (сленг.) – автомобиль с левым рулем.
        13
        АТС – автоматическая телефонная станция.
        14
        Вымышленная программа, вид эксплойта – программы, ориентированной на поиск уязвимостей в защите системы. Термин «пакет» используется, когда речь идет о наборе эксплойтов для проверки системы-мишени на максимально широкий спектр уязвимостей. В данном случае – поиск следов взлома системы с применением кода Papilio machaon.
        15
        По барабану (разг.) – без разницы, все равно, не имеет значения.
        16
        Do, ut des; facio, ut facias – (лат.) формула римского частного права, означающая «Даю, чтобы ты дал; делаю, чтобы ты сделал», в более современной трактовке знакома нам в виде категорического императива Канта – поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Является постулатом существования гражданского общества и правового государства.
        17
        Das ist fantastisch – (нем) – это фантастика.
        18
        Клим Сангин – герой романа-эпопеи Максима Горького.
        19
        Рудаковский, Андрей Викторович (род. 1959) – советский и российский актер театра и кино.
        20
        Влад – в данном случае – сокращенное от Владивосток, местный сленг.
        21
        Губер – разг., сленг – губернатор.
        22
        Имеется виду часть 5 статьи 151 УПК РФ «Подследственность», в соответствии с которой предварительное расследование ряда составов (в том числе статья 273 УК РФ) может производиться также следователями органа, выявившего эти преступления.
        23
        Баг (от англ. bug – жучок, сленг) – сбой в программе. Ошибка, которая не дает программе качественной работы, либо вообще ее не включая, либо давая не желаемые результаты.
        24
        Лагает (от англ. Lag, сленг) – сбой, задержка в работе программы, когда она не отвечает на запросы пользователя или отвечает, но с запозданием.
        25
        Ламер (от англ. Lamer, сленг) – это пользователь, который умничает или хвастается знаниями, но знаний нет. Чайник и ламер не одно и тоже. Чайник – это человек, который что-то не умеет, но стремится научиться, а ламер – самовлюбленный пользователь, который никогда не будет ничему учиться.
        26
        Не баг, а фича (сленг) – буквально значит «это не сбой, не ошибка. Это особенность, нечто новенькое, специально для тебя приготовленное».
        27
        Харикейн (Hurricane glass) – вид барной посуды, бокал на невысокой ножке, который можно считать одним из наиболее популярных коктейльных бокалов во всем мире. Имеет объем от 230 до 500 мл. Предназначен для подачи коктейлей с сравнительно большим объемом. Подходит также для подачи безалкогольных и молочных коктейлей.
        28
        Бафф – шарф-труба из плотной трикотажной ткани.
        29
        Пчелка Майя, имеется ввиду «Приключения пчёлки Майи» – детская книга немецкого писателя Вальдемара Бонзельса, опубликованная в 1912 году, экранизированная в 1975 году в виде анимационного сериала.