Про меня Елена Колина
# Может быть, вам кажется, что я плохая, что я должна быть невинным ребенком, а я - самая настоящая опытная женщина? Но у меня СИТУАЦИЯ - Санечка и его любовницы. Мы странные - Санечка, главный режиссер известного театра, манипулятор по профессии, я манипулятор по призванию, моя бабушка Вика по прозвищу Зверь, - но мне внутри моей СИТУАЦИИ не странно, а хорошо! Было хорошо, пока не появилась она, знаменитость, Лицо из телевизора. Она - Швабра! У нее наглое лицо, наглые руки. Наглые ноги на шпильках! ЧТО ОНА К НАМ ЛЕЗЕТ? У нас есть Катька. Ей не досталось главных ролей ни в Санечкиной жизни, ни в его театре, зато она всегда будет с нами. Она, а не Швабра! И я для этого кое-что сделаю - когда человек загнан в угол, он идет на все.
Может ли одаренная интуицией девочка успешно манипулировать окружающими, стать
«режиссером жизни»? Да! Пока не произойдет то, чего нельзя понять, нельзя принять… когда человек говорит себе «может, мне лучше не режиссером, а воздушные шарики продавать?»
Елена Колина
Про меня
Я посвящаю эту книгу моей любимой подруге Аньке.
Все совпадения случайны, все персонажи, и знаменитая писательница, и главный режиссер, лишь повод для того, чтобы рассказать о любви и ревности одной странной девочки, такой же странной, как вы и я.
Люди делятся на скучных и странных. Скучные живут свои скучные жизни вдали от театра, а странные имеют все шансы на то, чтобы стать персонажами пьесы. Мир существует для того, чтобы войти в книгу, мир существует, чтобы войти в пьесу. Я все записываю, а потом напишу пьесу «Из жизни странных людей». Они и не знают, что я все записываю!
Все знают, что все уже было, все умное уже однажды кто-то подумал, все глупое уже кто-то высказал, любое чувство кто-то испытал, любую ошибку кто-то совершил. И несчетное количество раз кто-то сказал себе «я думал, что все понимаю, а я ничего не понимаю» и попросил прощения. Но ведь для каждого его «не понимаю», его «я больше не буду» - единственное. Как будто человек с этим своим «не понимаю» один во всем мире.
Первое сентября, День знаний
1 сентября 2004
Мы странные. Санечка думает, что меня нет дома, а я дома. Он думает, что меня нет дома, я думаю, что его нет дома. Это такая игра, но иногда получается неловко.
…Голос Санечки в прихожей:
- Раздевайся, проходи. Будем пить кофе?
В ответ противный писклявый смех, - хи-хи-хи. Какая она? Судя по смеху хи-хи-хи - блондинка. Незначительное личико, хорошая фигура, в глазах надежда - вдруг вытащила счастливый билет.
Молчание - целуются?.. Что мне делать - выйти?
Санечка сделает вид, что не смутился. Не хочу, чтобы мы с ним были как будто персонажи анекдотов «любовник в шкафу» или «муж приехал из командировки»!
Что мне делать - затаиться?.. Но они сейчас будут пить кофе, а потом может быть все что угодно, еще хуже, чем просто кофе. Что, мне так и сидеть в своей комнате, как хомяку в капкане?
Правильный тактичный вариант - закричать. Тогда все перейдет в другой жанр, пошлый анекдот, бытовую комедию.
- Санечка! Я дома! - закричала я и вышла в прихожую.
- Марусечка, любимая, детка, малышка! Ты опять сегодня думала, о чем на этот раз? - заворковал Санечка. Это такая ирония, что Я ДУМАЮ.
Санечке сорок пять лет, и он еще растет. Становится еще более привлекательным, мужественным, умным, благородным, неотразимым! Если бы он был актером, он был бы героем-любовником.
Не совсем так. Если бы Санечка был актером сто лет назад, он не мог бы рассчитывать на амплуа героя-любовника. В классическом театре герой-любовник - это высокий рост, важная статная фигура, правильные черты лица, а Санечка не такой. Санечка похож на выросшего Буратино. Он невысокий, худощавый, с обаятельно неправильными чертами лица. Очень ловко и быстро двигается, как будто на шарнирах.
А если бы Санечка был актером не сто лет назад, а сейчас? Его типаж -
«мужественный интеллектуал». Интеллект, рефлексия, обаяние, и по лицу понятно, что личность. Рефлексия - это когда человек все время страдает. В старом советском кино актер с таким лицом был физиком, геологом, врачом, интеллигентным слесарем. Вообще таких лиц немного, - оглянитесь по сторонам, - и где они, ау?.. Человек с таким лицом - штучный товар. Например, Даль, Баталов, Янковский, Филатов.
Но Санечка не актер.
Я прошептала Санечке «хорошенькая, скучная, бе-е», и Санечка кивнул - согласен, но что поделать? Бедная блондинка - в глазах надежда, она не звезда, не главная роль, она вообще массовка. Главная роль в жизни Санечки - я!
Через десять минут я сидела на своем обычном месте - на веранде кафе у Казанского собора.
Я сижу здесь каждый день, но меня еще никто не спросил - А ЧТО ЭТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ, ДЕВОЧКА, ВМЕСТО ШКОЛЫ?
Девочка интересная, умница, с развитой речью, слишком взрослая для своих 14 лет, но какой ей быть, ведь у нее СИТУАЦИЯ… - я знаю, так обо мне говорят в лицее. Моя
«ситуация» - это мой отец, главный режиссер театра и его любовницы.
Я учусь в лицее для одаренных. У нас интересно. Я люблю лицей еще за то, что, когда прогуляешь урок-другой, на вопрос «где ты была?» отвечаешь «я думала», и это считается нормально. Никого не интересует, ГДЕ я думала. Нам, одаренным, можно думать, но не чаще, чем один-два раза в неделю. Если больше, директор лицея звонит Санечке и спрашивает - вы не знаете, о чем она у вас думает? Санечку тоже не интересует, где я думаю, а интересует, о чем. Все хотят знать, о чем я думаю. А я ни о чем не думаю, просто сижу.
Я сижу на веранде у Казанского собора, эта веранда почти в небе, на шестом этаже. Играю в свою любимую игру - наблюдаю за людьми, придумываю их судьбы.
Например, вот эта женщина, она неудавшаяся актриса, одинокая, нервная, бездетная. У нее такое бывшее красивое лицо.
Двойка мне! К бездетной актрисе подбежали дети, мальчик и девочка, кричат «мама».
…О-о, вот, наконец-то - идет!.. Как мне сказать человеку, что его больше не любят, - ужасно трудно. Что чувствует человек, понимая, что он есть, но его больше не нужно? Что он плохой, некачественный товар…
- Я по тебе соскучилась, - сказала я.
- …Как ты думаешь, это действительно конец?.. Может быть, все-таки попробовать…
- Но зачем? Зачем мучиться, ревновать? - возразила я, - лучше пусть останется только хорошее. У нас же было много хорошего.
Мы долго вспоминали все милое и смешное, что у нас было, и она всего один раз заплакала.
- Ты права, это был праздник, - всхлипнула она.
- Международный женский день, - сказала я.
- День милиции, - подхватила она, и мы засмеялись.
Мы провели вместе год, год назад я еще была ребенком, она даже один раз меня причесывала. Хорошо, что мы расстаемся друзьями! Мы всегда расстаемся друзьями, мы с Санечкой и Санечкина любовница.
Санечка профессионально занимается любовью. Это звучит, как будто человек занимается сексом за деньги, это шутка, каламбур, игра слов. Но ведь все спектакли о любви. Получается, что любовь - это по правде Санечкина профессия.
Что бы ни говорили все, и в лицее тоже, это неправда! В нашей жизни все не театрально, а обычно. Санечка говорит «эмоций мне хватает в театре, а жизнь вне театра должна быть устроена рационально».
У него система: всегда должна быть не одна женщина, а две. Как будто роли, главная роль и роль второго плана. Санечка в них не запутывается, ему нужно грамотно развести сцены, чтобы всем было хорошо, но он же режиссер. Режиссер - это структурированное мышление, умение построить интригу, развести сцены. Еще бывают эпизоды, ну, и кто-то маячит в массовке - это не считается.
«Главная роль» его официальная пара. Она сидит рядом с нами на премьере, ездит с нами на фестивали и гастроли. Надеется стать единственной и связывает свои планы на будущее с нами. Ни одна «главная роль» никогда у нас не ночует. Разве не понятно, что если нельзя у нас ночевать, то и ничего не будет?!
Роман длится один театральный сезон. Начинается в сентябре и к лету заканчивается. Как календарь, как явление природы. В начале весны я замечаю Санечкин уплывающий взгляд. В мае «главная роль» жалуется мне, что Санечка не пускает ее в свою жизнь, не разрешает ей оставаться ночевать, что его привлекают приходы, уходы, свидания, но не привлекает общая жизнь, общая постель» А летом роман заканчивается одновременно с закрытием театра. С началом сезона одна исполнительница главной роли заменяется другой.
- Теперь это уже не имеет значения, просто любопытно - он не половой гигант, он обычный мужчина, зачем ему нужно, чтобы была я - и она? Она милая, мы дружили, но - зачем? Чтобы в его жизни было как в театральной программке, «роли исполняют» - и две фамилии, звезда и дублерша? …Он же не невротик, которому нужно лавировать между влюбленными в него женщинами, а трезвый, даже вполне циничный человек. … ехорошо, что я с тобой так откровенно, как с подругой, но… Ты что-нибудь понимаешь?
Подумаешь, «половой гигант», подумаешь «циничный человек», я и не такое слышала. Каждая его подруга вовлекала меня в свои отношения с ним.
- Да, понимаю… нет, не понимаю, - уклончиво сказала я. Это не полный ответ, как требуют на уроках.
Зачем Санечке нужна была «роль второго плана», не понимает ни одна «главная роль». А я понимаю! У Санечки вовсе не звезда и дублерша! Дублерша может при случае сыграть вместо звезды и даже иметь успех - они играют одну и ту же роль. А «она» никогда не борется за Санечку, никогда не станет главной. «Она» - роль второго плана, это ДРУГАЯ роль.
Санечка всегда ведет себя одинаково: ничего не скрывает, не оправдывается, не защищает свое право иметь любовницу при другой любовнице, а словно пожимает плечами - вот такие предлагаемые обстоятельства.
- У него скоро кто-то появится, опять какая-то чужая тебе женщина… У него донжуанский комплекс, а у тебя может быть душевная травма…
Душевная травма? У меня?.. Любовная жизнь Санечки, его подруги, сменяющие друг друга с началом театрального сезона, - это мои предлагаемые обстоятельства. Санечка принадлежит мне. Никто никогда не вмешается в нашу жизнь, мы всегда будем без чужих!
И Санечка вовсе не Дон Жуан! «Чужих» было примерно по две с половиной новой женщине в год. Это нормально для свободного, невероятно привлекательного мужчины!
- Маруся, как ты думаешь, он меня любил? - Она сделала крошечную паузу и безразличным голосом, каким всегда задают главный вопрос, спросила: - А ты как думаешь, он меня любил больше, чем ее?
- Любил, - заверила я, - у него в этот раз была особенная любовь, правда. Я же видела…
А что? Я ее не обманула. Санечка ко всем нежно относится, он вообще полон любви к жизни и ко мне. Ее Санечка тоже немного любил.
Но он не понимает, что женщина, которую он вчера обнимал, думает, что его обнимания что-то значат. И хочет услышать от него какие-нибудь нежные слова. Например, «я буду скучать».
- Я буду скучать, - грустно сказала я, чтобы она не думала, что мы легко без нее обойдемся, - мы будем скучать.
- Приходи к нам в галерею, у нас Кустодиев из частных собраний, тебе обязательно нужно посмотреть, - сказала она.
Мы расцеловались, пообещали звонить друг другу - мы же друзья, и она ушла.
- Ма-ару-усь, приде-ешь? - Она стояла внизу, махала мне рукой и посылала воздушные поцелуи.
- Да-а! - крикнула я, перегнувшись через перила.
Я приду, конечно, в ее галерею - кто же не хочет посмотреть Кустодиева из частных собраний! Но мы уже никогда не будем так близки, это будет обычное светское общение. Ну… немного грустно, как всегда, когда что-то уходит из твоей жизни. Она искусствовед, пишет диссертацию по художникам Серебряного века. Мы с ней часами бродили по корпусу Бенуа.
Моя СИТУАЦИЯ кажется странной, в лицее меня жалеют, что у меня нет мамы. Но если бы они видели эту череду красавиц, которые водили меня за ручку! У меня нет мамы, но зато у меня были мамки-няньки. Мне внутри моей СИТУАЦИИ не странно, а хорошо.
«Мамки-няньки» - так Санечка называл своих подруг, когда я была маленькая. Они нужны были ему не только как любимые женщины. Мы с ним были два дружка, но все-таки ребенка нужно покормить, отвести в поликлинику, в музыкальную школу.
Вот они, Санечкины подруги, мои милые мамки-няньки в порядке моего взросления:
Номер один. Что я о ней помню? Куриный бульон, котлеты, кисель. Помню ее любимый вопрос: «Можно я буду твоей мамой?» Я была еще маленькая и отвечала без хитростей
«нельзя, у меня уже есть мама - Санечка».
Номер два. Кажется, не она за мной присматривала, а я за ней. В первом классе я пропустила целую четверть, потому что ей было лень водить меня в школу. Мы с ней целыми днями валялись на диване, ели пирожки и пирожные. Она говорила подругам по телефону, что она хорошая любовница. На мой вопрос, что это такое, она ответила:
«Ты еще маленькая, поэтому я тебе не расскажу, но знай: сексуальный контакт должен быть неожиданным, мужчинам нужно разнообразие, самое главное, чтобы мужчине было хорошо в постели». Я попросила Санечку, можно она будет по очереди спать с ним и со мной?
Жаль, что после этого я больше никогда ее не видела. Она меня красила, наряжала, вертела и щекотала, как куклу.
Номер три. Каждое свое дежурство по мне водила меня на концерты. Ее любимый вопрос: «Ты хочешь, чтобы мы с тобой всегда так жили? Когда ты скажешь ему, чтобы мы всегда так жили?» Я отвечала - завтра скажу.
Номер четыре. Ни полшага из дома, ждала Санечку. Просила меня: «Скажи ему, что я тебя очень люблю». Я кивала головой - скажу…
Когда я стала взрослеть, от них уже требовались не котлеты и кисель, а «дружба с бедной одинокой девочкой, пока он в театре».
Санечка пользуется успехом у женщин, ПОЛЬЗУЕТСЯ тем, что женщины от него без ума, и от этого его ребенок получил хорошее разностороннее воспитание. Нет, правда - мамки-няньки все вместе хорошо меня воспитали. Все они были красивые, умные, тонкие женщины. Одна, кинокритик, любила итальянский неореализм - было интересно не просто смотреть кино, а анализировать. Другая, филолог, занималась обэриутами, и когда другие еще читают «дядю Степу», я бормотала Хармса, Введенского, Олейникова. А учительница музыки часами сидела со мной за роялем, словно моя пятерка на концерте была для нее выражением любви к Санечке.
Каждая мамка-нянька так хотела Санечку, что искренне старалась добиться моей любви. А я чувствовала себя вовсе не девочкой без мамы, а ЦЕНТРОМ МИРОЗДАНИЯ. Захочу я, мамка-нянька останется надолго, а захочу - исчезнет.
Но они исчезали сами. Они были интеллигентные, умные, тонкие, увлекались искусством, но главное слово для них одно на всех - дура. Каждая из них думала, что он никого не любил, а именно ее полюбил, И даже забывали, что есть «она», роль второго плана.
К концу театрального сезона, когда они чувствовали, что Санечка отдаляется, почему-то всегда ставился вопрос - женится или не женится.
Первый раз я помогла ему случайно. Заплакала и сказала: «Не хочу, чтобы Санечка женился»… Бедная нянька жарила котлеты и вытирала мне нос, а я так однозначно решила ее судьбу.
Санечка посмотрел на нее с выражением «вот видишь, что я могу сделать», а на меня нежно. Поблагодарил без слов. А потом сказал кому-то: «Маруся самая умная в семье. Теперь я не плохой любовник, а, напротив, благородный человек, который пожертвовал ребенку своей личной жизнью».
Санечка не любит выяснять отношения, говорить «между нами все кончено». Он расстается со своими подругами, как я в детстве, просто откладывала в сторону надоевшую игрушку. Я же не говорила кукле «все кончено»! Кукла, которая вчера смеялась и плакала, мгновенно становилась неживой. За что ее жалеть, если она неживая?.. Мужчины вообще такие - равнодушные, безжалостные, не говорят ничего, а просто исчезают, уплывают, растворяются.
Я всегда понимаю, когда Санечка хочет от романа освободиться. Не то чтобы я обычно расстаюсь с его женщинами за него, но я ему помогаю, подыгрываю. Мы с ним никогда не сказали об этом друг другу ни слова. Слова сделали бы все это стыдным, неприличным. Каким-то театральным.
Когда Санечка был дома, я от него не отходила. Я все детство простояла на кухне за спинкой его стула, придерживая Санечку за рубашку, чтобы он никуда не делся.
Гости спохватывались: «Что мы говорим, здесь же ребенок! Ребенок, уйди!» Но я очень тихо стояла, и обо мне забывали. А когда я начала принимать участие в разговорах, все удивлялись: «Смотрите, наш-то ребенок знает слова аутентичность, сублимация и оральный секс, когда другие дети знают только "идет бычок, качается"».
Потом я начала принимать участие в жизни. Я всегда первая говорю, кто из наших знакомых поженится, кто разведется.
Может быть, вам кажется, что я плохая? Что я должна быть невинным ребенком, а я самая настоящая опытная женщина?
Но разве девочка, растущая в нормальной семье, обязательно невинный ребенок?
Да, я знаю все «волнения любви» моих мамок-нянек. Слезы, измены, обиды, бурные примирения. Зато весь калейдоскоп любовных историй - это воспитание чувств.
А одна девочка рассказывала мне, что ее родители не любят друг друга, что семейные обеды страшная скука, что у них скандалы. Что же, дети, которые видят, КАК их родители не любят друг друга, они невинные?
Разве девочка, которая показала мне картинку, на которой крупным планом - фу!.. Она невинный ребенок?! Но в сексе же нет ничего запретного и грязного! Секс вообще меня не интересует. Я так давно все об этом знаю, как будто я родилась с этим знанием.
Если я говорю: «Санечка с ней спит», это не означает, что я фамильярничаю и не испытываю уважения к взрослым! А если взрослый человек говорит: «Он с ней спит»? Никто же не думает, что он испорченный или не испытывает уважения к другим взрослым. Для взрослых это естественная часть жизни и разговоров и для меня тоже!
Может быть, вам кажется, что гости и мамки-няньки меня испортили, что нехорошо девочке вмешиваться в жизнь взрослых, но я не ВМЕШИВАЮСЬ, это моя жизнь.
«У Маруси талант и интуиция, Маруся знаток человеческих душ», - говорит Санечка.
Вы тоже могли бы стать знатоком, если бы все детство простояли за спинкой стула.
Уже холодно, все сидят внутри. Я одна на веранде. Можно попросить плед, они дают смешные пледы в крупную клетку. За соседним столом сидит М. Он гений.
Он гениальный петербургский театральный актер. Он Несчастливцев, усталый трагик. М. играл во многих наших театрах и сейчас играет у Санечки.
Он не просто играет спектакль, он исследует свою душу. Кроме репертуара, играет моноспектакли - Хармс, Лермонтов, Мандельштам. Он грустит один со стаканом какого-то спиртного, не замечает меня, что я ему? - девочка, по уши завернутая в плед.
…М. вдруг встал, наклонился ко мне:
- Вы любите солнце в Питере? Питер - это Достоевский и Гоголь, в Питере должно быть серо.
И ушел.
Какой красивый вопрос - вы любите солнце в Питере?
Я не люблю солнце в Питере. Это не депрессия, а просто в Питере должно быть серо, от этого не грустно, Питер - это Достоевский и Гоголь. Вот смешно - встретить на веранде родственную душу - не Гоголя, конечно, и Достоевского, а М.
Когда я прогуливаю целый день, я всегда до чего-нибудь додумываюсь, поэтому день прогула - это на самом деле ДЕНЬ ЗНАНИЙ. Что я сегодня узнала? Если сидеть на веранде одной, закутаться в плед почти с головой так, чтобы торчал только нос, и смотреть вниз, все кажется легким, невесомым, как перышко, и невеселое тоже кажется невесомым, и все, абсолютно все кажется маленьким, маленьким и неважным, вьется у земли, и - раз, и полетело.
Моя другая жизнь
От моей кровати до моей парты несколько минут бега, не меньше четырех, но не больше пяти.
Лицей было бы лучше назвать не лицей, а лицейка - в лицее всего 10 человек. Но в уменьшительно-ласкательном «лицейка» есть пренебрежительный оттенок, а лицей не заслуживает пренебрежения.
Воспитательная идея лицея в том, что все вокруг тупое, а мы особенные. У нас ограниченный контакт со средой, все, что вокруг, - у нас этого нет. У нас нет ничего, что есть в обычной школе, - раздевалка, мешки со сменной обувью, исцарапанные парты с прилепленной жвачкой. Нет дневников, отметок, матерящихся подростков с пивом, замученных учителей, которые не читали Джойса. Мы не в этом городе, не в этой стране, не в этом мире. Или наоборот - это ОНИ не в этом городе, а мы как раз в САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ.
Образовательная идея лицея в том, что одаренные дети не должны обучаться по школьной программе, это тупо. Мы учимся во флигеле Аничкова дворца, в залах с лепниной, все наши преподаватели работают в университете, они кандидаты и доктора наук.
Обычную школьную программу мы проходим два дня в неделю все вместе. В эти дни я сижу на веранде у Казанского собора. Остальные дни каждый человек учится по своему плану. У кого-то главный предмет математика, у кого-то европейские языки, у меня главный предмет - общая прелесть жизни. Мне углубленно преподают литературу, историю искусств, психологию.
Такое обучение в отрыве от мира стоит очень дорого, но Санечка держит меня здесь, как редкого жука в банке, потому что ему так спокойнее. Он говорит. «После того, что мы пережили, я хочу хотя бы в этом смысле быть за тебя спокоен». «Хотя бы в этом смысле» - пиво, ранняя беременность, жвачка, курение в туалете, Санечка может быть за меня совершенно спокоен - у нас этого нет.
Я живу там, где люди не живут. Все так говорят: «Здесь люди не живут!» Мы живем в нереально красивом месте. Жить здесь странно, как будто ни с того ни с сего поставил свою кровать в зале Эрмитажа.
Представьте себе, что вы стоите на Невском. Перед вами Екатерининский сад, за памятником Екатерине желтый с белыми колоннами Александрийский театр, слева павильон Росси и Аничков дворец, справа Публичная библиотека. Это самое красивое место в Петербурге! Кто-то из великих французов сказал - невозможно быть негодяем, если каждый день смотришь на красоту Парижа. Это неправда, конечно, можно быть негодяем! Но это и правда - если живешь в красоте, невозможно быть ОКОНЧАТЕЛЬНЫМ негодяем. Если каждый день дух захватывает от великолепия барокко и классицизма, то дух становится лучше.
Представьте себе, что вы прошли сквозь Екатерининский сад к угловому дому, поднимаетесь по лестнице, на третьем этаже стараясь не шуметь, открываете дверь ключом, попадаете в тамбур, где находятся две квартиры, и тихо-тихо на цыпочках прокрадываетесь мимо первой квартиры, и вдруг открывается дверь, и оттуда высовывается рука и - цап за плечо!
И так каждый день.
У меня дома Зверь - сидит в засаде.
- Ко мне! - скомандовала Вика и потянула меня за воротник к себе.
Вика - моя бабушка, по прозвищу Зверь.
Моя главная жизнь
- Садись, - велела Вика, и я уселась на гинекологическое кресло.
- Оргазм - это заблуждение непрофессионалов. Что женщина должна иметь оргазм, это глупость! - сказала Вика, побрызгала духами «Bulgari» носовой платок, вытерла пыль с туалетного столика смоченным духами платочком. Выглядит она при этом совершенно как лектор, который читает лекцию большой аудитории, - интонационно выделяет главную мысль и делает паузу, словно я за ней записываю.
- Оргазм не нужен женщине для продолжения рода, поскольку основной задачей женщины является беременность, вынашивание, роды, - сказала Вика, позвякивая браслетами и цепочками. Мы с Викой одеты одинаково - на мне джинсы и черный свитер, и на Вике джинсы и черный свитер, только у меня это просто одежда, а у Вики - концепция, она хочет выглядеть как богемная ленинградская девочка своей юности. Но ей мало быть девчонкой-хиппи, она хочет быть богатой дамой, поэтому на ней всегда одежда из разной жизни - солдатские ботинки и золотая сумка, рваные джинсы и норковая шуба, бриллианты и войлочные бусы, и все это кричит - эй, алло, Вика не дура, чтобы остановиться на одном имидже, Вика хочет быть все-ем!
- По исследованиям не помню кого, в тысяча девятьсот не помню каком году, не помню сколько процентов женщин могут иметь оргазм, а остальные - нет. Это я тебе как профессионал говорю.
Какой профессионал? Врач, ученый-биолог, сексолог, проститутка? Если спросить у Вики, она отмахнется, - профессионал и все.
- Когда у тебя будет первый секс… Я сама тебе скажу, когда уже будет можно. Так вот, нужно, чтобы ты не была сильно влюблена в своего первого мужчину, иначе это не будет чистый опыт, ты можешь перепутать оргазм с восторгом… или с ужасом.
Можно было бы подумать, что действие происходит в сумасшедшем доме. Но действие происходило не в сумасшедшем доме, а в моем родном доме.
С чего начать, с гинекологического кресла?.. У меня есть комната «дома у Санечки» и «дома у Вики». Дома у Санечки, в большой, парадной квартире с окнами на Александрийский театр, у меня совершенно неподходящая для девочки спальня-будуар с зеркалами и тремя (тремя!) антикварными комодами, но нет нормальной кровати и письменного стола, уроки я делаю на кухне, а сплю на изогнутой кушетке. Дома у Вики, в небольшой квартире с окнами на Казанский собор, у меня нормальная кровать, шкаф, письменный стол и гинекологическое кресло. Я складываю на него одежду, сижу на нем, разговариваю по телефону. У Вики все стены завешаны картинками, все поверхности заставлены безделушками, Вика никогда ничего не выбрасывает, и, уж тем более, она не выбросила гинекологическое кресло. «Это память о моем отце, знаменитом гинекологе», - объясняет Вика гостям. Как будто гинекологическому креслу полагается быть в доме гинеколога, как в доме моряка положено быть кортику, а в доме учителя - школьным выпускным фотографиям. На самом деле ее отец тайком вел домашний прием, и по оставшейся с тех лет привычке Вика продолжала считать,
что это семейная тайна.
Дальше. Почему бабушка разговаривает с внучкой не про пирожки и горшочек масла, а про оргазмы? Да очень просто - Вика всегда говорит о том, что ей хочется. Это ее принцип - зачем делать вид, что человеку в 14 лет интереснее про пирожки или уроки, чем про оргазмы? Вика ходит в университет на открытые лекции «Психология и физиология» и потом пересказывает мне. Она профессионал в учебе - любит учиться, любит блокноты, дневники, зачетки и прочую канцелярию, любит сказать «у меня завтра экзамен». У нее есть настоящий диплом инженера и много игрушечных дипломов, которые ей выдали на разных курсах, у нее есть даже диплом программиста.
Вика всегда собирается применить очередной диплом на практике. Сейчас Вика хочет стать психологом, получает психологическое образование дома. Это ей идеально подходит, чтобы считать себя профессионалом в любой области знаний.
Что еще? Вика вытирает пыль надушенным платком, а пол моет крошечной бумажной салфеткой. Это тоже просто - у нее нет пылесоса и швабры. Санечка говорит: «Викон, ты перфекционистка, не признаешь изнанку жизни». В Викиной жизни должно быть только красивое. Пылесос и швабра некрасиво, быть бедной некрасиво, быть одинокой некрасиво… что еще?.. Ну, конечно, - старой!..
- Маруся! Я же все-таки читаю тебе лекцию, ты хотя бы прояви интерес к лекции! Задавай вопросы! Как ты вообще учишься в лицее при таком отсутствии интереса? Спроси - а как у тебя? - сказала Вика готовым к скандалу голосом.
- А как у тебя? - вежливо спросила я. Знаю я все про Вику и ее оргазмы, знаю, какие у нее были замечательные любовники, могу назвать по именам всех восемнадцать.
И еще - почему у Вики прозвище Зверь?
Но как нам ее называть?
Санечка любит рассказывать, как я в детстве громко объяснила гостям:
- У нас Санечка ничего не делает, руководит театром, у нас главная Вика. Знаете, как Санечка называет Вику, когда ее нет дома?
- Не надо! Не говори! - полуобморочными голосами вскричали гости.
- Нет уж, деточка, скажи… - елейным голосом попросила Вика, и я при общем молчании торжественно объявила:
- Он говорит: «Вика Марусе бабушка, а мне ТЕЩЩА».
Страшно представить, КАК Вика улыбнулась Санечке!.. Санечка с Викой не могли меня поделить и не могли прийти к согласию по поводу моего воспитания, но ведь в нормальной семье так и полагается, что теща ссорится с зятем из-за воспитания внучки.
Быть бабушкой или тещей Вике кажется некрасиво, но Викина роль в нашей жизни была, конечно, не «бабушка с обедом», ее роль - шум за сценой.
Мы с Санечкой, как непослушные дети, все от нее скрываем, чтобы она нас не ругала. На всякий случай мы скрываем от нее не только плохое, а вообще все. Приблизительно раз в три дня над нами проносится буря. Скандал может разразиться по любому поводу: неправильное питание у меня, неправильные гости у Санечки, неправильный режим дня у меня и Санечки, плохое настроение - у самой Вики. Мы с Санечкой за глаза называем Вику Зверь, а Вика называет Санечку - этот человек. Санечка очень властный, как Карабас-Барабас. Говорит, что в театре должна быть сильная рука - его рука, а актеры как дети. Но это в театре он Карабас-Барабас, а дома у нас Вика Карабас-Барабас. А Санечка послушный Пьеро, а если не слушается, то исподтишка.
Вика сидит в засаде у приоткрытой двери, подкарауливает Санечку. Санечка уходит из дома с виноватым лицом и возвращается с виноватым лицом, старается проскользнуть мимо Вики.
Как будто он пришел домой под утро пьяный! Как будто он не главный режиссер театра, а загульный сантехник!
Вика из-за приоткрытой двери громко спрашивает сама себя: «Этот человек помнит, что у него есть ребенок? Что ребенок один спит?» Потом можно различить: «Ты!.. Я!.
Я же хочу как лучше!.. Ради девочки!» Ради меня Зверь сидит в засаде и следит, когда главный режиссер придет домой после спектакля и с кем.
- Задержался… - чуть более высоким голосом, чем обычно, объясняет Санечка. - Викон, спи спокойно, я уже тут, с тобой.
- Ребенок спит! Не разбуди! - рявкает Вика, и они расходятся по домам.
А я не сплю, я всегда жду Санечку. Почти каждый день он приносит мне какой-нибудь подарок, я в детстве мучилась - чего я больше жду, Санечку или подарков? А теперь я выросла и знаю - подарков, конечно. Это, конечно, шутка.
- Маруся, ты спишь? - кричит Санечка с порога и тут же спрашивает: - Ты сегодня была у Зверя? Ну, как она тебе показалась, ничего?..
Моя другая жизнь
Но меня все-таки волнуют эти Викины разговоры - «когда у тебя будет секс…», «когда у тебя будет оргазм…», «не перепутай оргазм с ужасом…». Я же подросток, во мне просыпается сексуальность.
В смысле секса и любви - у меня флирт с Атлантом. Я прихожу к нему, любуюсь его невыносимой красотой. Иногда прикасаюсь к его ногам, а иногда мы с ним вообще обходимся без телесного контакта.
Я пошла к Атланту и погладила большой палец на ноге. Я долго гладила, и вдруг - странное незнакомое чувство внутри. Как будто все сладко задрожало. У меня было, как написано у Набокова, «сладкая спазмочка». Значит, это и есть оргазм?
Я не могла перепутать его с ужасом, потому что Атлант не живой человек, я его не боюсь. Но с восторгом могла перепутать.
Почти совершенно точно это и есть оргазм.
Моя главная жизнь
Катька смеялась, когда я ей рассказала. Очень смеялась, но не надо мной, а как всегда - просто смеялась. Сказала: «Маруся, твои отношения с Атлантом развиваются». А я ска-за-ла: «Только не говори Вике».
- Атлант невыносимо прекрасен, так? Это был оргазм от его красоты, так? Тогда у меня вопрос, - сказала я, - если оргазм происходит, в сущности, от красоты, КАК можно испытать оргазм с человеком, у которого лысина или живот?
- У Санечки нет лысины и живота. Знаешь, сколько? Сколько он со мной не спит?.. Три недели и три дня. Так еще никогда не было…
- Врешь, было, - сказала я.
- Честное слово, три недели и три дня! Я не обманываю!
- Ты врешь, что так никогда не было. А в прошлом месяце кто говорил то же самое?!
Катька актриса в Санечкином театре, единственная актриса в Санечкиной жизни. Кроме нее, у Санечки не было ни одной актрисы. В театре некоторые говорят о Катьке: «Она ему как дальняя родственница».
Мы странные. Есть ли среди нас кто-нибудь нормальный?
На первый взгляд, Катька - нормальнее не бывает, но если приглядеться, она, может быть, самый странный человек на свете. Катька единственная никогда не хотела, чтобы Санечка на ней женился по неспособности хотеть чего-то несбыточного и вообще по неспособности чего-нибудь ХОТЕТЬ.
Катька - красивая! Тоненькая, нежная, с облаком пушистых волос, - одуванчик, золотая головка на тонком стебельке, и на тонком стебельке вдруг неожиданно пышная грудь.
Катька - выстрел в мужчин. Все говорят, что она обладает какой-то необыкновенной сексуальной привлекательностью. Сочетание трогательной воздушности и груди как на рекламе эротического шоу - странное. Катькина манера немного неточно двигаться, как будто она бродит впотьмах, - странная. По-моему, все совершенно обыкновенно - все странное волнует.
Я слышала, как один человек сказал Катьке: «Вы очень опасная женщина, вы беззащитная и сексуальная, вызываете у мужчин одновременное желание овладеть и защитить, в вас огромная сила». Какие же глупости говорят мужчины! Ну какая в Катьке сила! Она неудачка, нелепка, вечно спотыкается на ровном месте и падает лицом в торт.
Их с Санечкой роман случился давным-давно. Санечка был еще вторым режиссером, а Катька - начинающей актрисой. Было все как со всеми: какое-то время она была Санечкиной главной ролью и моей мамкой-нянькой. А потом Санечка расстался с Катькой, но Катька не рассталась с нами.
Никто не понимает, кто Катька Санечке. Она не героиня его романа, но он с ней много лет, но одежду и белье Санечке покупает она. Она единственная, кто остается у нас ночевать. Катька и есть «роль второго плана», которая есть всегда во всех Санечкиных романах.
Катька вдруг погрустнела…
Она ему как дальняя родственница?..
А вот и нет! Во-первых, не дальняя, а близкая, член семьи. А во-вторых, Санечка с ней спит. Обычно раз в две недели. Я всегда знаю, когда Санечка с ней спит. Если Санечка долго не обращает на нее внимания, она становится особенно неловкой, как будто сама себя стесняется. А после этого она всегда смущенная и гордая. Иногда я просто это вижу, а иногда Катька сама говорит мне застенчиво-смешливым голосом:
«Он исполнил супружеский долг». Или: «Пусть он спит со мной по привычке, но это же ХОРОШАЯ привычка».
Санечка с ней иногда нежен, иногда груб и всегда делает, что хочет. Как будто Катька такой милый предмет домашнего обихода. Вышитая подушка, любимая чашка или скороварка, в крайнем случае, кошка, захочет - погладит, захочет - оттолкнет. Театральные все над Катькой подсмеиваются. Актрисы, костюмерши, гримерши, билетерши, все считают, что Катька «не уважает себя… позволяет себя… не умеет за себя…». Она и правда не уважает, позволяет, не умеет, но ей и не надо!
Но они все не понимают, не могут судить! Санечка никогда не делает ей по-настоящему больно. А если он отпускает ее от себя (они все же иногда ссорятся), то быстро притягивает обратно. Он сам ей звонит и говорит «приходи».
Санечка говорит. «Я не дурак отказываться от такой ненавязчивой и нескучной преданности». Но это не шутка. Он живет как хочет и на всякий случай как бы придерживает в своей жизни Катьку - а вдруг ее нежное участие при случае пригодится?.. Как будто поставил на полку в задний ряд баночку варенья на черный день, и можно не глядя протянуть руку - а у нас там вишневое варенье! Варенье - это не очень изысканно, но в черный несладкий день сладко.
Это очень умный эгоизм.
- Но ты же знаешь его теорию: когда он репетирует, должно быть воздержание, сублимация сексуальной энергии в творчество, иначе - плохая репетиция и вообще провал.
- Да ну, ерунда, - отмахнулась Катька, - может быть, у него новый роман? Что делать?
Катька любит драматизировать, нагнетать, смотреть убитыми глазами, спрашивать,
«что делать?».
- Милая моя, кроме тебя, у него никого нет и никогда не было, - нежным голосом сказала я.
Катька фыркнула и я тоже - во-первых, кроме Катьки, у Санечки было сто миллионов женщин, а во-вторых, эта фраза из одного старого фильма. Мы с Катькой все время цитируем старое советское кино, как будто у нас свой собственный язык, тайный от всех, - никто не знает старое советское кино, как мы.
- Ты останешься ночевать, - решила я.
- Нет. Нет и нет, - наотрез отказалась Катька. - Глупо навязываться человеку, который тебя не хочет.
- Не глупо. Хочет, - втолковывала я.
Уверяя, что она ни за что не останется, Катька последовательно вытащила из сумки: старого вислоухого зайца, потрепанный томик Новеллы Матвеевой и горсть желудей. Напевая «любви моей ты боялся зря, не так я стра-ашно люблю…», ссыпала желуди в вазочку.
Катька всегда ночует у нас со своим детским зайцем, стихами и вазочкой. Для нее очень важны мелочи, совершенно незначащие для других людей, к примеру, этот ее ночной заяц или противозачаточные таблетки, - она держит свои таблетки в крошечной фарфоровой баночке в шкафчике в ванной, говорит, что носить таблетки в сумке неприлично.
Катька всегда что-нибудь приносит: летом полевые цветы, осенью листья или желуди, зимой слепленный снежок. Иногда мне кажется, что это я взрослая, а она маленькая прелестная девочка.
- Наконец-то выбрала пароварку! - сказала Катька. - Это очень модная хорошая вещь. Теперь Санечка будет есть диетическую еду. Я долго смотрела в Интернете и, наконец, выбрала, со специальной крышечкой. Завтра у меня нет репетиции, и я буду ее целый день ждать, - сладострастно сказала Катька.
- Жди у нас, - предложила я.
- А можно? - обрадовалась Катька. Она как ребенок, как будто не знает, что я мечтаю провести день с ней вдвоем.
Все Санечкины любовницы хотели, чтобы я их полюбила, а она полюбила меня. Катька сначала меня вырастила, а теперь подчиняется, я полностью ею владею, как человеком, в чьей любви абсолютно уверен. Я думаю, что ребенок так владеет матерью, хотя точно не знаю - откуда мне знать? Катька могла бы быть моей мамой, мне 14, а ей 38. Я называю Катьку «мамаКатька», когда я одна и никто не слышит, как я думаю.
…Санечкин голос в прихожей:
- Раздевайтесь, проходите. Будем пить кофе?
Какая она? Судя по смешку - хи-хи-хи, - опять блондинка-в глазах надежда. У Санечки период «эпизодов».
Вот черт! Пошлая неловкая сцена!
- …Санечка! Мы с Катькой дома! - закричала я. - Здравствуйте, - сказала я и прошептала Санечке: «Где ты ЭТО взял?!»
И в следующую секунду поняла, что машинально поздоровалась с ней как со знакомым человеком.
Она не блондинка-в глазах надежда и не «Где ты ЭТО взял?!», она - лицо с экрана телевизора.
- Здравствуйте, - застенчиво сказала Катька, - а у нас тут… новая пароварка…
Катька мгновенно теряет уверенность в себе и от смущения вечно что-нибудь ляпает! Лицо из Телевизора, а она со своей пароваркой!
- Мария, - представилась я.
- Катя, - сказала Катька.
А Элла не представилась, но мы и так знаем, как ее зовут.
У Эллы, возможно, вообще самое известное лицо после президента.
Значит, она самая большая знаменитость после президента? Ее лицо повсюду: в витринах киосков, на плакатах в магазинах. Если включить телевизор, на одном из каналов непременно найдется Элла. Она ведет ток-шоу, угадывает мелодию, оценивает чужие таланты, учит любить, разводиться, воспитывать детей.
Она всегда во все игры выигрывает. Она вся сжимается перед тем, как ответить, как будто от ответа зависит ее жизнь, и всегда выигрывает. На экране она выглядит иначе - моложе, не такой высокой, худой и хищной. Наверное, ее специально гримируют, делают лицо помягче и поуютнее.
Конечно, мы с Катькой разволновались, не каждый день в гости приходит Лицо из Телевизора, из киосков, из магазинов! Элла - знаменитая писательница, пишет любовные романы.
Но если не знать, что она самая большая в стране знаменитость, можно подумать, что она пристала к Санечке где-то в ресторане. А что еще можно подумать о крашеной блондинке в сексуальном наряде? Ярко-синее платье с блестками и большим декольте, ярко-зеленые туфли на шпильках. Она крашеная блондинка с лицом брюнетки - жесткий взгляд, хищная зубастая улыбка.
Кто выглядит моложе: Элла или Катька? Катьке я знаю сколько лет - 38, а Элле?.. Я не могу точно определить возраст человека старше 18. Только приблизительно - 20,
30, 40, 100. Элла, наверное, моложе. Или Катька. Они такие разные, кто моложе: кастрюля или кактус, акула или одуванчик?
- Будем пить кофе, присоединяйтесь к нам… - пригласила она нас с Катькой.
Она первая пригласила меня у меня дома?..
Лицо из Телевизора прошло на кухню, уселось в кресло у окна.
Элла сидела очень прямо, скрестив длинные сухие ноги. Мы с Катькой гостеприимно роились вокруг с чашками, конфетами и мандаринами, а она не обращала на нас никакого внимания. Как будто мы домашние животные. И даже не собаки, о которых принято сказать: «Ах, какие хорошенькие у вас собачки», а две рыбки в аквариуме, плаваем с конфетами и мандаринами и безмолвно таращимся на нее через стекло.
- Александр, я принесла вам мою первую пьесу, - сказала Элла.
Вот оно что! Теперь понятно, откуда у нас дома взялось Лицо из Телевизора! Пришло в театр, заглянуло в репетиционный зал - медийному лицу всюду можно, - познакомилось с Санечкой, напросилось в гости, чтобы в непринужденной обстановке уговорить его взять пьесу.
- Я написала шестьдесят пять романов. У меня миллионные тиражи. Лично вы можете относиться к моему творчеству как вам угодно, но… Не улыбайтесь так иронически.
Санечка - интеллектуал. У него ум и образование. Он питерский интеллектуал, на все смотрит иронически, с высоты своего ума и образования. И улыбается немного кривой улыбкой. Это значит - «ну-ну…» или «что поделать, такие времена…». Как может питерский интеллектуал с вечной полуулыбкой относиться к ее ярким книжечкам в мягких обложках? Как к тупому юмору, ток-шоу, к киоскам, которые поставили у Зимнего дворца. Как к неизбежному злу, которое и замечать-то глупо, все равно, что ввязаться в склоку в трамвае.
Санечка промолчал, но неизбежное зло не смутилось.
- …но к славе нельзя относиться иронически. Вы можете презирать любовные романы как жанр, но не ТАКУЮ славу. Меня любит вся страна…
Элла нажала кнопку на пульте от телевизора, который валялся на кухонном столе, и в нашей кухне стало две Эллы, одна пила кофе, а другая, на экране, сказала: «Если любви нет, лучше расстаться, ревность разрушает отношения».
Я иногда включаю телевизор как фон, и она там разговаривает. Элла говорит четко и гладко и часто начинает фразу с «я считаю» и «я думаю». А я всего-то два раза на уроке сказала «я думаю», и наш преподаватель с филфака сделал мне замечание:
«Следи за речью! "Я думаю" придает высказанной мысли излишнюю значительность, а наша мысль не всегда того стоит».
Элла, между прочим, тоже не говорит ничего умного! Кто же не знает, что, если нет любви, лучше расстаться? Она аккуратно повторяет общие места. Телезрителям, наверное, нравится, что она знает не больше их, а добилась такого успеха.
- На мое имя на афише зрители валом повалят. Вы вообще представляете, сколько у меня поклонников?! Мил-ли-о-ны. ТАКУЮ славу нужно использовать. Это здравый подход.
У нас дома часто за столом сидит человек, которого в это время показывают по телевизору. Чье имя стоит на развешанных по городу афишах. Но никто не говорит с таким напором «я, мое имя, меня любят…»! И вообще, у нас дома никогда не бывают крашеные блондинки в декольте с хищными лицами, они где-то там, на улицах.
Но эта крашеная блондинка - ОЧЕНЬ знаменитая! И от этого кажется, что все это совсем другое… не безвкусное хвастовство, а другое. Элла уговаривала, убеждала, наваливалась на Санечку всей своей славой, говорила спокойно, размеренно. Я даже стала ритмично кивать головой в такт ее словам, как будто загипнотизированная. И Санечка больше не улыбался иронически, он ее слушал! Что это такое магия успеха, магия ТАКОЙ славы?..
- Вы на моей пьесе хорошо заработаете, - привела Элла последний аргумент и замолчала.
- Лучше пусть заработают другие, - благожелательно отозвался Санечка, - за что мне оказывать такое предпочтение, не лучше ли предложить пьесу в другой театр?
- Вы хотите, чтобы заработали другие? Это ненормально, - изумилась Элла и стукнула рукой по столу. - Все. Я заканчиваю переговоры. Я озвучила свое предложение, а вы думайте. Посмотрите пьесу. Даю вам время до послезавтра. Если нет, я назначаю встречи в других театрах. Хотите знать, в каких?
Санечка покачал головой, но Элла все равно перечислила несколько петербургских театров.
Санечка сказал - ну и тетка! Просит у жизни счастья, как одесский беспризорный милостыню: «Дяденька, дай пятачок, а то в морду плюну, а у меня сифилис».
Это какая-то цитата? Часто не понятно, что он сам говорит, а что цитата.
- Как надо просить у жизни счастья? - спросила я.
- Этому не научишь, - ответил Санечка.
А Катька просит счастья так: «Может быть, я могу попросить у тебя пятачок, если он тебе самому не нужен… что, не дашь?.. Ну хорошо, ну ладно…»
Включили телевизор - там Элла, обсуждает влияние кризиса на культуру, переключили канал - Элла играет в «Поле чудес».
- Она повсюду, повсюду, здесь все - Элла, - завывающим голосом сказала я.
- Нехорошо обсуждать человека, который только что ушел, - строго сказала Катька, сунув мне в руку губку для посуды, - лучше возьми Эллу и вытри со стола.
Я засмеялась и плюхнулась в кресло в углу.
- Осторожнее, ты уселась на Эллу, - укоризненно сказала Катька.
Весь вечер мы говорили вместо «передай мне соль» - «передай мне Эллу», вместо
«положи мне котлету» «положи мне Эллу» и хохотали до колик в животе.
У нас был чудный вечер. Как будто к нам залетело что-то чужеродное. Мелькнуло и пропало, и мы остались втроем и любим друг друга с полуслова.
Потом я начала зевать.
- Я пойду спать, уже десять часов… - сказала я.
- Ты никогда не ложишься раньше двенадцати, - удивился Санечка, - ты не заболела?
- Нет, просто очень хочу спать. Катька, тебе глупо ехать домой, у тебя завтра репетиция… У меня рукав у куртки оторвался, ты мне утром пришьешь? Мне не в чем в лицей идти, - быстро сказала я. - …Катька, ты меня разбудишь? И сделаешь омлет, ладно?
Я не первый раз так делаю - разыгрываю сцену, что Катька остается ночевать потому, что я ее прошу. Катька мнется, краснеет. Ее так легко смутить, как будто это я актриса, а она не актриса.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, хрячок, - ответила Катька. Хрячок или хряк - это наше домашнее слово, мое и Катькино, говорится изредка, в приступе нежности.
Моя другая жизнь
Сегодня у нас событие. Новый мальчик. Представьте, что вас всего десять человек, и вдруг вам говорят «новый мальчик». Вы бы тоже заплясали, запрыгали в душе - ой, новый мальчик!
Всегда думаешь - а вдруг именно сейчас что-то случится, например, влюбишься навсегда. Что для меня будет этот новый мальчик - Событие Невероятной Важности, или Так Себе Событие, или Вообще Ерунда?
На вид новый мальчик одаренный. Не то чтобы все наши одаренные бледные в очках - прижимают к груди десять томов Брокгауза и Ефрона. Но лицейские мальчики отличаются от обычных, на улице, нездешним светом в глазах. У одного глаза светятся математикой, у другого - биологией. А у нового мальчика глаза светятся древнегреческим и латынью.
Новый мальчик похож на куколку - хорошенький, с детским лицом, и имя у него, как у куколки, Элик.
Новый мальчик находится между Так Себе Событием и Вообще Ерундой. Он маленький, не в моем вкусе.
- Вы позволите присоединиться к вам? - спросил меня новый мальчик после уроков.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек 14 лет так выражался? Может, он принц?
- Латинский глагол обладает развитой флективной системой спряжения, которая, однако, несколько упрощена по сравнению с более архаичными глагольными системами древнегреческого или санскрита… - сказал новый мальчик, - а в японском языке есть класс глаголов ирреалис и реалис.
- Ты чей сын? - спросила я.
Элик сделал вид, что не слышит. Это нормально, у нас все чьи-нибудь дети, но не все хотят говорить о родителях. Наверное, он сын какого-нибудь не известного, а просто богатого человека, вот и не хочет говорить.
- А мой отец главный режиссер, художественный руководитель одного из самых старых петербургских театров. Вон того, - я махнула рукой.
Мы стояли на Невском, на Невском и на каждой улице вокруг Невского театры - Театр комедии, Александринка, Додинский театр, Театр на Литейном, Коммисаржевка, БДТ, но он не спросил, в каком театре.
- Хочешь, пойдем ко мне, - сказала я, - хочу больше узнать о реалис и ирреалис, это звучит необыкновенно красиво.
Зачем он мне?.. А затем, что пусть этот новый мальчик считается моим. Звучит расчетливо, но на самом деле нет - я просто хочу, чтобы на всякий случай новый мальчик считался моим.
- Я не имею возможности принять приглашение, поскольку у меня другие планы, - сказал Элик и удивленно добавил: - Неужели ты здесь живешь? Я думал, здесь люди не живут.
Другие планы Элика - это машина с водителем, ждет его за Катькиным садом, у Александринки, - я подсмотрела. Он не хочет об этом говорить, стесняется, что его возят как малышку. По-моему, ничего такого, меня тоже всегда провожали и встречали, Санечка с Викой дрожали надо мной как сумасшедшие - одна ни на шаг никуда! Только в этом году мне дали свободу, и я могу одна ходить в лицей, а могу сидеть на веранде у Казанского. Но не хочет говорить - не надо.
Моя главная жизнь
Элла пришла за ответом. Санечка сказал:
- Нет.
Он, конечно, сказал вежливо - «ваша пьеса не вполне подходит для нашего театра», но это было просто «нет». Я поняла, Катька поняла, - любой человек бы понял!
А Элла не поняла.
- Я вас заранее приглашаю на премьеру моей пьесы в театр вашего отца и вашего… кто он вам? - спросила Элла у Катьки.
Катька неопределенно улыбнулась. А как ей ответить - любовник, муж, друг, главный режиссер? Кто Санечка Катьке?
Почему Катька примирилась со своим положением любовницы при главной любовнице?
И КАК она играет эту свою вечную роль второго плана? Оставаться со мной дома, когда Санечка со своей очередной главной подругой уходит в гости!.. Сидеть за столом, когда Санечка со своей очередной главной подругой принимает гостей?!.. Нормальному человеку это оскорбительно, обидно!
Бедная Катька, любит Санечку, покорно приняла свою второстепенную роль в его жизни, привязалась к месту как кошка? Бедная Катька, бедное унылое привидение, то и дело возникающее на Санечкином пути с укоризненным выражением лица «я тебя так люблю, а ты!..»
Ничего подобного! Катька не унылое привидение, КАТЬКА СОВЕРШЕННО СЧАСТЛИВА! Она самый странный человек на свете.
Вот, к примеру, я - хочу быть на первом плане, на первом месте, хочу играть главную роль, хочу быть самой любимой, быть для любимого человека первой, главной и единственной! И чего я только не сделаю, чтобы быть на первом месте! Это же свойство человеческой природы!
Чего Катька только не сделала, чтобы быть на втором месте! Я же говорю, она самый странный человек на свете - роль второго плана самая естественная для нее роль. Санечка для нее как будто премьера, волнение, как будто весь свет на сцене направлен на нее. А ей хочется быть в тени, на заднем плане, а лучше вообще затеряться в декорациях. Есть люди ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ, они весят сто тысяч килограммов, а Катька совершенно невесомый человек, ни на чем не настаивает, даже на себе не настаивает. Она вторая со всеми Санечкиными подругами, она даже со мной вторая.
Не дождавшись ответа, Элла добавила:
- Судя по вашим лицам, вы, девушки, сомневаетесь, что мою пьесу поставят в этом театре? Напрасно!.. Как вы думаете, почему я стала главным писателем нашей многомиллионной страны?
- Сказали издателю, что он разбогатеет на вашей книге, дали ему день на раздумье, а иначе к конкурентам? - с невинным видом предположила Катька.
- Нет, не так. Но по сути верно - я всегда получаю, что хочу. На мне написано - успешная, знаменитая, богатая, любимая, а на тебе… - Элла по очереди взглянула на меня и на Катьку, - на тебе еще ничего не написано, у тебя еще есть шанс. А на вас - вы уж не обижайтесь, но на вас уже все написано. Совсем не то, что на мне.
Конечно, Элла не такая, как Катька. Им даже кофе пить вместе ни к чему, они совершенно друг другу не подходят. Элла ходит грудью вперед, как танк, сидит с прямой спиной. А Катька изгибается, вьется, валяется со мной на диване с мандаринами. Я хотела ответить Элле как-нибудь остроумно и зло, например: «На Катьке не написано: «богатая, знаменитая, наглая». Но не смогла - магия успеха, Лицо из Телевизора.
- Девочки, не ссорьтесь, - поймав мой сердитый взгляд, попросила Катька. Это фраза из старого советского кино.
- Никто не ссорится, я просто с вами общаюсь. - Элла повернулась к Катьке: - Вы кто по профессии? Актриса?.. Я вас не знаю.
А если бы Элле сказали: «Вы писатель? Я вас не знаю»?..
Она бы вскинула голову и презрительно ухмыльнулась. Сказала бы: «Это ваши проблемы». А Катька смешалась, покраснела, сжалась до размера мандариновой корки. Если бы могла, она выбросила бы себя вместе с мандариновыми корками в помойное ведро.
- …Как вас зовут, Катя? Катя, не стесняйтесь так, я самый обычный человек, - сказала Элла, - такая стеснительность, как вообще с таким характером можно было пойти в актрисы?!
А именно и можно - Катька способна на странные отчаянные поступки, вот и пошла в актрисы. Один раз она бросилась спасать девушку от компании подростков. Боится новых людей, умных разговоров, боится самых обычных ситуаций и не боится того, чего боятся все! Все прохожие аккуратно пьяную компанию обходили, как будто идут с закрытыми глазами, а Катька! Повела себя как спаситель в кино, бегала вокруг, хватала за руки и вдруг закричала «стреляю!». Как будто ей себя не жалко, как будто она собой не очень дорожит… Подростки испугались, что на них напал одуванчик.
- Не стесняйтесь так, просто скажите, как вы думаете, почему именно Я, почему у МЕНЯ такой успех? Почему у меня все, а у других ничего?
Ясно почему. Она сама сказала - всегда хочет победить. Что ей Катька, но она и тут хочет победить.
- Вот вы, - Элла кивнула Катьке, - вы как хотите? Вы КАК хотите?
- Как я хочу? - удивилась Катька. - Ну… я думаю, как было бы хорошо, если бы…
- Вот именно. Как было бы хорошо, если бы… но этого никогда не будет… - продолжила Элла. - Вы неправильно хотите. А я умею правильно хотеть.
Элла напряглась и, сощурившись, уставилась на вазочку с конфетами.
- Я ВИЖУ то, что я хочу. Визуализирую свое желание.
Она гипнотизирует вазочку. Как фокусник в цирке. Что она сейчас хочет? Чтобы вазочка с конфетами превратилась в кролика?
- Мой успех зависит только от моей целеустремленности и веры. Я сознательно совершаю поступки, способные реализовать мои желания. Меня никто не может подчинить своей воле, я делаю только то, что я хочу.
Элла вкратце рассказала нам свою теорию успеха.
Она знает много психологических и эзотерических терминов.
По-моему, все эти умные слова как кружева, которые нашивают на платье, а само платье скроено очень просто.
Платье Эллы без кружев такое: если чего-нибудь хочешь, нужно точно сформулировать желание, а затем сформулировать заказ. Если хочешь машину, нужно указать марку, год выпуска, цвет, цену. Хочешь новую работу - нужно указать должность, зарплату, рабочий график. Хочешь любовь - нужно точно указать, что хочешь именно взаимной любви и…
- И характеристики мужчины - год выпуска, объем двигателя, - подсказал Санечка.
Элла не улыбнулась.
- Нужно точно указать внешность, род занятий, характер. Нужно настроить подсознание, войти в контакт с Высшими Силами. Тогда Высшие Силы занимаются вашим желанием.
- Не забудьте указать номер заказа, - озабоченно сказал Санечка, - ну, а если ваш заказ спутали с чужим и выдали вам вместо красивого богатого мужчины пылесос улучшенной модели? Если не получается?
- Значит, вы плохо хотели, - совершенно серьезно отозвалась Элла.
Элла прямо завораживала меня как колдунья! Если она добилась такого невероятного успеха, значит, она не может быть просто ДУРА, значит, это все работает?..
Элла вещала, Катька смотрела на меня с таким страдальческим видом, будто ее мутит.
- Я провожу по телевизору интерактивный тренинг «Программирование успеха». Смотрите по каналу «Россия» в семнадцать ноль-ноль. Вы, милочка, мой клиент.
- Не Милочка, а Людочка, - сказала я. Это фраза из старого советского кино. Но Катька не улыбнулась.
- Но послушайте, Элла, это ужасная гадость! - резко сказала Катька, - как будто мир - это каталог товаров. Можно захотеть все, выписать себе, что хочешь, пылесос, новую машину, любовь, только не забыть описать товар! Но почему высшие силы должны нам это дать?
Почему вы уверены, что высшие силы о нас ЗНАЮТ? Да вы и не верите ни в какие высшие силы, вы просто хотите отщипнуть себе кусочек, все равно где! Это нечестно!
Санечка удивленно улыбнулся. Не то чтобы у нас часто бывают скандалы с его гостями. Катька никогда еще не устраивала приветственный скандал самой большой в стране знаменитости после президента. Она никогда не участвует в интеллектуальных разговорах, стесняется выглядеть «умной». Она вообще не любит разговаривать с чужими, у нее при чужих всегда напряженное и виноватое выражение липа. Но сейчас ее что-то сильно тронуло.
Наверное, утруждать собой высшие силы показалось ей наглостью. Катька даже у бога стесняется чего-нибудь просить, считает, что у бога и без нее много забот, что все хотят у бога что-нибудь взять. Если бы можно было что-то богу ДАТЬ, она бы дала.
- Думать, что высшие силы о нас знают, - нехорошо, - твердо сказала Катька.
Что сделал бы любой нормальный человек на месте Эллы? Извинился, сказал бы - простите, что задел ваши чувства, а теперь мне пора домой.
Что сделала Элла? Да ничего. Усмехнулась зубастым ртом, поправила желтые, как у куклы, волосы. Подумаешь, Катька никому не известная актриса неудачница.
На прощание Элла сказала Санечке «увидимся», а мне и Катьке ничего не сказала. Посмотрела на Катьку чуть брезгливо и удивленно, как на обезьяну в зоопарке, - надо же, совсем как человек, но не человек.
Моя главная жизнь
Сегодня Вика чувствует себя одинокой.
- А у меня с утра болит… рука. Я упала на диван, - грустно сказала Вика, на ее лице выражение «учись переносить удары судьбы достойно, как я».
Откуда она упала на диван, с потолка?
- Знаешь что? Звони этому человеку, пусть отвезет меня в эту красивую клинику на Невском, заодно в Пассаж зайду… Звони! Скажи, что я сломала руку.
- Не верю, - сказала я.
Все знают фразу Станиславского «не верю!», многие слышали слова «сквозное действие» и «сверхзадача» - это «система Станиславского». Но обычные люди, не режиссеры и актеры, по-настоящему не знают, что это такое.
Вот, к примеру, Вика произносит слова своей роли: «болит рука». Можно просто произнести эти слова - испуганно, капризно или сварливо. Но - чего на самом деле хочет Вика? Ее цель на протяжении всей пьесы - быть в центре внимания, это и есть сквозное действие. Больная рука может быть и притворство, и правда. Когда ей одиноко, она может и руку сломать по велению подсознания.
Во время репетиции Санечка обычно не отвечает на звонки, но сейчас ответил.
- Вика сломала руку.
- Кому? - рассеянно спросил Санечка.
- Упала на диван, - объяснила я, - хочет в красивую клинику на Невском.
- У меня репетиция! Пусть идет к черту! Или нет, спроси, минут десять она может подождать? Нет, не спрашивай! Я уже лечу! - крикнул Санечка мне, а актерам
«продолжайте репетицию без меня, шаг в сторону - убью!..»
Не прошло и десяти минут, как Санечка стоял на пороге.
…Клиника похожа на пятизвездочный отель, мы в таком были летом, - мраморные колонны, цветы в огромных вазах, фонтан с ангелами.
- Что вас беспокоит? - спросил врач, ощупывая Викину руку.
- Меня беспокоит этот человек, - Вика кивнула на Санечку, - я бы к вам не приехала, но он прожужжал мне все уши, что у меня открытый перелом со смещением.
Никакого перелома нет.
В кабинете врача Санечке попало за то, что он не может отличить сломанную руку от целой, подлинные страдания от мнимых. За то, что он бросил все по первому зову, и за то, что недостаточно резво примчался.
- А если бы это был открытый перелом?! - шипела Вика. - У тебя что, совсем нет воображения?! Тоже мне, режиссер… Нет, ну а если бы?..
В этой сцене у Вики главная роль, у Санечки роль без слов, он только вздыхает и виновато поглядывает на врача. Он статист, бессловесная овечка.
Но и овечка борется за себя как может и при случае может отомстить.
- Ты креветка, - мимоходом бросил мне Санечка. Я тут же прилегла на кушетку, распустилась, опала и отупела лицом.
- Теперь схвати себя за нос и кричи «хи-хи-хи», - велел Санечка.
Я высунула язык, схватила себя за нос и заверещала «хи-хи-хи» с серьезным лицом, как будто выполняю важное поручение - тут главное соблюдать серьезность, это же работа, а не розыгрыш или глупая шутка.
- Этот человек тебя погубит, - привычно отметила Вика, - немедленно прекрати быть креветкой!
- Объяснись врачу в любви, - прошептал мне Санечка.
Объясниться в любви? Я люблю его, этого доктора! Я люблю его с детства, я любила его всю юность, моя любовь так велика, что мне не стыдно, что моя любовь безответная. Он женат, и я все не могла решиться сказать ему о своей любви и вот, наконец; решилась. Почему? Потому что… пусть он хотя бы знает, что я его люблю.
Я подошла к врачу и тихо сказала: «Мне ничего от вас не нужно, я просто хочу, чтобы вы знали - я люблю вас…»
Врач растерянно кивнул, начал озираться вокруг. Наверное, хочет прибегнуть к помощи персонала, ищет тревожную кнопку. Но мы уже сами гуськом двинулись к выходу.
- Брекс! - сказала я, и Санечка, не оборачиваясь, высоко подпрыгнул в дверях, успев в прыжке сделать доктору извиняющуюся гримасу и виновато развести руками.
- Режисс-сер! - прошипела Вика, и мы покинули кабинет.
Викино главное ругательство - режиссер. Вот так, со свистом, выражающим максимальное презрение, - режисс-сер. Вика любит театр, для нее, как и для меня, во всем, что связано с театром, есть тайна, притяжение, трепет. Если бы Санечка был ученым, она бы шипела - уч-ченый, если бы Санечка был слесарем, шипела бы слес-сарь.
Санечка режиссер. Режиссер - это не просто поставить спектакль, это определенный тип личности. Режиссер всегда немного фюрер, он главный, умный, знает, как надо, умеет принимать решения и выстроить интригу. Люди с другим набором личностных качеств, мягкие, не умеющие управлять, в эту профессию не идут. Санечка примчался по первому зову потому, что репетиция не шла. Если бы репетиция была хорошая, то он вообще не ответил бы на звонок.
Санечка немного фюрер, Вика много фюрер… Как два фюрера могут общаться? Поссориться и не разговаривать всю жизнь, как Станиславский и Немирович-Данченко? У них в одном театре у каждого была своя труппа свои авторы, свои администраторы. Есть знаменитый театральный рассказ: после многих лет ссоры их уговорили помириться. Примирение было обставлено очень торжественно, на глазах у всех они должны были выйти на сцену, пойти друг навстречу другу и пожать друг другу руки. И что получилось? Они вышли с разных сторон сцены, но Станиславский пришел к центру сцены быстрее, а Немирович-Данченко замешкался, и по дороге споткнулся и упал - упал прямо к ногам Станиславского. Станиславский усмехнулся и сказал: «Ну что вы, не надо уж так-то»… Не надо так униженно просить прощения, припадать к ногам. После этого они не разговаривали до конца жизни.
А у нас иначе - один фюрер капитулировал с размаха, как подкошенный упал к ногам другого и не поднялся. Вика тиранит Санечку, рычит, кусается, царапается, Санечка послушно подставляет шею для укуса, руку для царапин, бросается к ней по первому зову, слушается беспрекословно. А ведь Вика Санечке всего-то «ТЕЩЩА», никто.
Но знаете что? Все это театр. Игра.
Вика очень хитро запрещает Санечке только то, чего он сам не хочет. Например, не разрешает ему оставлять его подруг ночевать: «Сколько, по-твоему, женщин должна насчитать девочка в твоей постели за эти годы, двадцать, тридцать? Я сказала
«нет», значит «нет»!» Санечка слушается, - он сам не хочет, чтобы они у нас ночевали! Вика хочет тиранить Санечку, а Санечка хочет, чтобы Вика им руководила, чтобы его жизнь была разделена на две части - работа и мы, и чтобы эти части подчинялись разным законам. Зачем Санечке это нужно, я не знаю. Мужчину нельзя понять до конца.
На самом деле у Санечки и Вики любовь. Любовь, страсть, близость. Конечно, духовная любовь, страсть, близость. Они жить друг без друга не могут.
Между прочим, в нормальной семье положено, что отец и бабушка ребенка любят друг друга, потому что их объединяет ребенок.
…Вика цепко схватила Санечку под руку:
- Так, внимание. Сейчас мы едем покупать тебе матрас «Волшебные сны». Я видела рекламу. Интересно, какие они, волшебные сны?.. Хочу купить сразу три, тебе, мне и ребенку. Как это не сейчас?! Нет, либо сейчас, с тобой, либо я вообще отказываюсь покупать матрас! Ну и что, что репетиция?..
Иногда Санечкина улыбка означает «да», иногда «нет, но все-таки да», иногда «ни за что!». Вика понимает все его улыбки.
- Нет, вы подумайте! У человека репетиция, актеры ждут, а он хочет ехать покупать матрас! Удивительно, что у тебя нет никакой ответственности! Я же сказала - сегодня никакого матраса! Ты уйдешь, наконец, на репетицию или так и будешь мне надоедать?!
Моя другая жизнь
Что мне задано:
по литературе - комедии дель арте, влияние театра импровизации на развитие западноевропейского драматического театра, принципы комедии дель арте в создании комедийных телесериалов - интересно!
по музыке - «Хорошо темперированный клавир» и прочитать Браудо «Об изучении клавирных сочинений Баха в музыкальной школе» - люблю Баха больше всех на свете!
по истории искусств - Станиславский «Работа актера над собой»
по математике - сколько будет два плюс два.
Вообще в лицее ничего особенного. Есть кое-что, смешное - дружба с Эликом.
После уроков его ждет машина. У него с собой всегда записная книжка. Он смотрит в нее, ставит закорючку и отрывает листок. У него там что, план? Куда ему дальше идти? У него день расписан по минутам. У него теннис, музыка, Эрмитаж, домашние учителя. В лицее у нас у каждого индивидуальные занятия, а у него еще и дома учителя! До ночи учат его спряжениям!
Он рассказывает мне какие-то глупенькие мелочи своей глупенькой малышовой жизни - как он играет в теннис, что играет, что смотрел в театре, что слушал в филармонии. Ему нельзя гулять, только заниматься и повышать культурный уровень.
Он странный - ни с кем не разговаривает, кроме меня. Не хочет, не умеет. Не знает, как люди разговаривают. У него нет навыка общения. Он что, вообще никогда ни с кем не дружил?
Где он вообще был до лицея? Жил в филармонии?
Раз в неделю, по вторникам, он провожает меня от лицея до дома, до памятника Екатерине. А за ним по Невскому едет машина, разворачивается у Екатерининского сада и ждет его. Пока мы стоим у памятника Екатерине. Ему можно постоять 10 минут.
У нас есть одаренные, которым интересна только математика, или биология, или литература. Но им ИНТЕРЕСНО. А его как будто запрограммировали на это на все. Как будто завели ключиком. Он какой-то игрушечный! У него даже ни одного прыщика нет, как у всех мальчишек, нежное гладкое личико. Может быть, родители не разрешили ему половое созревание?
Почему он выбрал меня?
Я его спросила:
- Почему ты выбрал меня?
- Нужно с кем-то дружить, - сказал Элик.
ЭТО он называет дружбой? Десять минут у памятника Екатерины по вторникам?
- Но почему я?
- У нас с тобой много общего.
Он не сказал, что, ему уже нужно было идти - десять минут истекли. Но мне и не интересно. Что у меня может быть общего с куколкой?!
Я дружу с ним снисходительно, как человек с куколкой. Это гуманитарная помощь. Мне его жалко. И мне не жалко десяти минут у памятника Екатерины по вторникам, если для кого-то это ДРУЖБА.
Я знаю - все, что человек делает, он делает для себя. И гуманитарную помощь оказывает для себя. Так что должна быть какая-то причина - почему я приручаю его как дикую птичку.
Наверное, я хочу чувствовать себя доброй.
Он ничего не рассказывает про родителей. Обходит тему своего прошлого стороной, как разведчик в тылу врага. Я не удивлюсь, если он когда-нибудь признается: «Мой папа король», - его так странно воспитывают, как будто все обычные, а он принц. Тайный принц.
Моя главная жизнь
Сентябрь идет к концу, а у Санечки никакого романа. У нас уютная жизнь, как будто мы нормальная семья с Катькой. Мы идем в гости втроем, как нормальная семья. Катька счастлива как будто сегодня Новый год.
Санечка собирается и разговаривает по телефону с Эллой.
Элла все врет про высшие силы. Она и сама обделывает свои делишки. Звонит Санечке каждый день - уговаривает взять пьесу. Это и есть ее стратегия успеха долбить как дятел в одно место.
- Я бы с радостью, но, видите ли, у меня - театр, - говорит Санечка, пока Катька завязывает ему галстук, - да, у вас драма. Но не совсем в том смысле, в каком это обычно имеется в виду в театре. Я думаю ставить Чехова, «Три сестры» - это драма.
- Да, опять Чехов, опять «в Москву, в Москву…» - улыбается Санечка, - кому сейчас нужен Чехов? Это ненормально опять ставить Чехова?
Катька немного придушила его галстуком - как ты разговариваешь с таким знаменитым человеком?! Мы с Катькой хорошо знаем его улыбки, эта улыбка - очень вежливая издевка.
- Да, вы правы, я главный режиссер государственного театра. Да, у меня обычный театр. Совершенно верно, суперзвезд у нас нет, просто хорошая труппа. Да, у вас коммерческая пьеса. - Санечка посмотрел на телефон, как на продавца на рынке, который изо всех сил убеждает, что его черешня лучше, чем у соседа, вежливо, внимательно, думая о другом. Включил громкую связь и пошел в прихожую, он всегда забывает, в каком кармане оставил ключи от машины.
- Ваши зрители - это люди, которым есть куда пойти кроме театра в рестораны, казино. А если они хотят чего-то престижного, они лучше пойдут в оперу, а не в драматический театр. А для простых зрителей нужны коммерческие пьесы. Так хватит уже ставить Чехова, поставьте мегапопулярного автора! Вы должны рассуждать здраво! Александр, вы же практичный человек! У вас проблемы. У вас падают сборы. У вас проб-ле-мы.
Санечка вернулся, улыбнулся улыбкой «у кого же нет проблем» и выключил громкую связь.
Элла еще что-то сказала.
- Элла, мне больше нечего вам сказать, - резко сказал Санечка, - всего хорошего. - И швырнул телефон на стол.
Санечка никогда не швыряет телефон, никогда не обижается.
Что? Что она ему сказала?
Моя другая жизнь
Элла сказала: «У вас проблемы», а Санечка улыбнулся улыбкой «у кого же нет проблем».
На тот момент проблем у него было две. Одна, по-моему, ерунда, а другая очень сильно меня напугала. Откуда я знаю? Подслушала его разговор с Катькой. Они ночью разговаривали на кухне, а я стояла в коридоре.
Остается, конечно, вопрос - почему я вообще подслушивала? Ну… просто хотела быть в курсе.
Санечка сказал:
- Эта наглая самодовольная коза попала в больную точку. Я всегда считал, что делаю самое важное дело - зрительский театр. Зрительский, а не элитарный! Где этот так называемый элитарный зритель? Говорят, он есть, но его никто не видел! Мой театр - для среднего зрителя, для людей, которые ходят в театр один-два раза в год. Мой зритель должен получить в театре не чужое «я», а настоящий театр. Он хочет испытать эмоции. И моя идея абсолютно, стопроцентно верная - зрительный зал у меня всегда полон. БЫЛ полон. А сейчас сборы упали, почему?.. Знаешь, что самое неприятное? Она права насчет коммерческих пьес и ее суперпопулярного имени. … стати, ее пьеса ужасна, пьесы просто нет.
Катька сказала: можно переписать… если ты считаешь, что для театра это хорошо. У тебя же чутье.
Санечка сказал: ты думаешь?.. Ну не знаю… Она, конечно, самодовольная дура, она даже не заметит, что мы берем только ее имя. Зритель на нее пойдет, а на Чехова - не знаю.
Катька сказала:
- Думаешь, зритель идет по улице, видит афишу - спектакль по пьесе знаменитой писательницы. И думает - ага, у меня дома сто ее книжек, можно и спектакль посмотреть, приятно провести время. А вот, кстати, и Чехов, «Три сестры».
Санечка сказал:
- Ну, приблизительно.
Санечка сказал:
- Все-таки поставим Чехова. Есть один интересный молодой режиссер, он еще не ставил классику, но вообще ставит очень необычно.
А потом Санечка сказал… Я испугалась до дрожи в коленках, ведь я всегда видела Санечку уверенным, веселым, сильным.
В общем, Санечка сказал Катьке, что он не состоялся. Что быть не очень известным главным режиссером… Что он не сказал свое слово в искусстве, как Товстоногов, Эфрос, Додин. О Малом драматическом театре давно уже говорят «Додинский театр», а о его театре говорят просто «театр», и не важно, кто там главный режиссер. И если он завтра уйдет, театр останется прежним.
Я не знаю, что отвечала Катька, ничего не было слышно. Только Катькино тихое бормотание, а слов не разобрать.
Как она его утешала? Сказала, что в историю театра входят единицы?
Что он получал призы на международных театральных фестивалях, один раз получил Золотой софит и один раз Золотую маску?
Что сейчас он ставит немного, но актеры считают, что для театра это лучше?
Потому что если главный режиссер много ставит сам, то он приглашает на должность очередных режиссеров не талантливых, а просто. Из ревности к чужому успеху. А Санечка приглашает интересных режиссеров. Он не относится к чужому успеху болезненно, считает, что чужой успех на сцене его театра это и его успех.
Что он состоялся!
Или Катька просто говорила, что она его любит, что он самый лучший?..
На следующее утро я придирчиво всматривалась в Санечку, есть ли в его лице страдание и нервное расстройство, но и он, и Катька были веселы как птички.
- А как она тебе внешне? - спросила Катька. - Как кто? Писатель Ч?
- Похожа на старый лисий воротник, - сказал Санечка, - у моей мамы такой был, хищная мордочка, острые когти, клочковатый мех. Жутко страшный, она его нарочно забыла в химчистке.
И они засмеялись. Все ночное прошло без следа?
Моя главная жизнь
Вечером Катька снова у нас - сделала в пароварке диетические котлеты. Санечка пришел из театра, попробовал котлеты, сказал - очень вкусно, пойдемте в «Кидо».
«Кидо» - суши-бар в нашем доме.
«Калифорния» мне, «Филадельфия» Катьке, «фудоки» Санечке, «идзуми маки» Элле.
Откуда взялась Элла в платье с декольте? Позвонила Санечке, спросила, где он, и пришла! Преследует его как начинающая артистка, чтобы попросить роль.
- Зверь идет, - предупредила я.
- Какой зверь? Я не люблю животных, - всполошилась Элла, - позовите официанта, пусть прогонит…
Вика подошла к нам. В зале шумно, приглушенный гул голосов, музыка. Сейчас будет что-то ужасное - обычный скандал. Хороший большой скандал, как Вика любит, с криками, угрозами расстаться навсегда и хлопаньем дверьми. Мы не дома, но это Вику не остановит, она будет кричать шепотом.
- У вас го-ости?! А я, а меня не позвали?! Вы думаете, что я эгоистка, а это вы эгоисты! Едите суши все вместе, а я одна, как перст, и тоже люблю суши! …Значит, вы со мной так! - страшным шепотом начала Вика, прихватив ролл с Катькиной тарелки. - Как деньги, так Вика, дай! Как суши, так без меня!
Дело не в суши. Вика уже три дня не кричала.
Помните, у Толстого: старая графиня подчиняется только своим ощущениям? Когда ей нужно поплакать, она вспоминает умершего графа, когда нужно посердиться, она к кому-нибудь придирается. А Вике нужно покричать.
Санечке, конечно, хорошо! Мы с Катькой ерзаем и беспокойно поглядываем то на Эллу, то на Вику, нам стыдно перед знаменитой писательницей, а он улыбается своей кривой улыбкой, сидит спокойно, как будто смотрит удачную сцену в спектакле, причем не своем, а чужом. Санечка независимый человек, ему не бывает неловко, ему бывает скучно или смешно.
- Не заказывай мне ничего, я ничего не хочу, - сказала Вика, подвинув к себе Санечкину тарелку.
Съела ролл, потянулась за следующим.
- А если я вам так надоела, если я вам не нужна - прошипела Вика и потянулась за следующим роллом, - то уж будьте так добры, тогда и содержите себя сами! И не приходите ко мне за деньгами - не дам! Содержанцы!..
«Викон, дай мне на кофточку!» - передразнила Вика.
Катька хрюкнула от смеха, Санечка улыбнулся, Элла с интересом перевела взгляд с Вики на Санечку, и дальше скандал развивался так:
Вика, тихим едким голоском, Санечке - ты улыбаешься как махровый эгоист! Где твоя элементарная благодарность?! Мне! С этой минуты ты будешь сам себя содержать!
Катьке - а ты, актриса погорелого театра, пойдешь в секретарши!
Мне - а ты быстро спать и больше ко мне не приходи!
Нам троим - вы все любите не меня, а мои деньги!
Элла, наверное, думала - как у этой женщины поворачивается язык говорить такие ужасные, обидные вещи?.. Но Викин язык легко поворачивался в любую сторону, она четко выговаривает слова, после которых люди расстаются навсегда. Но почему-то с ней еще никто не расстался навсегда.
- Кто это, спонсор театра? - прошептала Элла.
- Тещща, - прошептала Катька.
- Теща? Это же ненормально! - удивилась Элла.
Санечка представил ее Вике.
- Викон, это знаменитая писательница, любимица миллионов твоих сограждан, ведущая ток-шоу…
- О-о! Это ВЫ! Неужели это ВЫ! - воскликнула Вика и тоненьким голосом, которым она всегда просит прощения, скороговоркой произнесла: - Ну хорошо, ну ладно, все простите-извините, больше не буду. Но я не виновата. Пришла к вам, а вас нет - любой бы вспылил.
Вика всегда так. Не успеет поставить точку в страшной обвинительной фразе и тут же с удовольствием просит прощения.
- А я и думаю - мне знакомо ваше лицо, что-то связанное с книгами. Думаю - вы не продавщица в Доме книги? - щебетала Вика. - А это вы! Я ваша поклонница. Ваши книги такие жизнеутверждающие, романтические, динамичные сюжеты, характеры, я просто в восторге. А как вы ведете ток-шоу - бесподобно. Особенно эти животрепещущие темы… не помню какие, но очень животрепещущие!
Не узнала Эллу - вот глупышка! Говорит, что у нее плохая память на лица, но это не так - просто она никуда не вглядывается, кроме зеркала. У нее дома повсюду разбросаны яркие Эллины книжечки. Она купила одну ее книжку на пробу и сказала - приличные люди такое не читают. После этого в ее квартире стали появляться все новые и новые яркие томики с портретами Эллы на обложке. Вика уверяла, что эти десять-двенадцать томиков - все та же, первая и единственная книжка, которую она купила из любопытства и давно уже выбросила на помойку. Сама читает яркие книжечки, а сама прозвала Эллу «писательница Ч» - писательница чуши.
- Любовный роман - это именно то, что необходимо нашему народу… - сказала Вика.
Что это она так старается? Хочет включить Эллу в свою свиту и заставить что-нибудь для нее сделать? Думает, что Лицо из Телевизора будет ее слушаться, веселить, играть с ней дома в «Угадай мелодию», покупать ей курицу?
Санечка взглянул на часы и сказал:
- Девочки, я попрошу счет? Элла, по поводу вашей пьесы… Пьеса с современными реалиями, и думаю, зритель на нее пойдет, но не в нашем театре…
- Что? Ее в нашем театре? Но это даже смешно представить, что ты будешь ставить пьесу писателя Ч! - выпалила Вика. В зале шумно, она, наверное, не расслышала «но не в нашем театре».
Элла открыла зубастый рот и бросилась в атаку:
- Почему это смешно?! И почему я «писатель Ч»?
- Писатель Ч - это писатель Чудных книг. Вика дала вам такое милое прозвище, - нашлась Катька, - да, Викон?
- Да, - неохотно подтвердила Вика и неожиданно трезвым голосом добавила: - Что происходит с народом, какие у нашей страны кумиры?!.. А ведь неплохая была страна. Чехова читали. А писатель Ч - это не Чехов!
- Кто вы вообще такая?! Вы оскорбили не меня, а миллионы прекрасных людей, моих поклонников! Вы должны немедленно перед ними извиниться!
- Авось миллионы прекрасных людей не заметят, - отмахнулась Вика.
Ссориться с Лицом из Телевизора уже стало у нас традицией.
- Он Чехова будет ставить, - строго сказала Вика, - ты же будешь ставить «Три сестры»?
Санечка пожал плечами:
- Вот Элла считает, что сборы будут больше, если мы поставим ее пьесу. Но как ты скажешь, Викон, так я и сделаю.
На лице Эллы был четко написан текст: здесь есть только два настоящих человека - знаменитая писательница и главный режиссер. Почему неизвестно кто вмешивается в репертуарную политику театра? Почему этот Неизвестно Кто обладает таким влиянием на главного режиссера? ЧТО ВООБЩЕ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!
- Значит, так, - радостно подбоченилась Вика. - Ты. Сегодня. Решишь вопрос с Чеховым. Или я не знаю что сделаю. Режис-сер! Опозорился передо мной и всеми культурными людьми, надо же, ставить вместо Чехова писателя Ч! Раз ты так, я ухожу.
Вика быстро прошла к выходу, изо всех сил хлопнула дверью, так что дом содрогнулся.
И через минуту появилась снова - она никогда не уходит со сцены с первого раза.
- Викон, я буду ставить Чехова, только не уходи… - жалобно попросил Санечка, - а хочешь, Шекспира?
Элла не понимает, что все это игра. Санечка никогда не обсуждает с Викой театр. Вике безразлично, что он поставит - Чехова или писателя Ч. Она своим хитрым, настроенным на Санечку носом почуяла - сейчас ей можно поиграть, что она главная. А любимица миллионов ничего не понимает! Думает, что главный режиссер - дурачок, а репертуарной политикой театра заведует «Тещща». Думает, что он принял решение прямо здесь, в суши-баре, пока Вика бесновалась. Мы больше всего на свете любим играть, Санечка и я.
Вика уселась за стол, наклонилась к Элле:
- Раз я победила и этот человек будет ставить Чехова, то вы уж простите меня, дорогая! Я не хотела принизить достоинства вашей чудной прозы. А писатель Ч звучит почти как писатель Чехов, правда? Я вами очень восхищаюсь! Добро пожаловать в наш дом, в наш театр! Санечка, закажи шампанское, отметим. Мне суши с крабом и авокадо.
- Обалдеть, - сказала Элла, - от вас можно обалдеть.
- Все так говорят, - скромно согласилась Вика, думая, что ей сделали комплимент.
Вот так мы себя показали самому знаменитому в стране человеку после президента.
Вообще-то Элла имела в виду не ее, а Санечку. Она, конечно, тоже поняла, что все это шутка. Она смотрела на него во все глаза. Как будто никто с ней никогда не шутил, не разыгрывал ее. Как будто она никогда не видела умных, интересных, красивых, необыкновенных мужчин.
Санечка не взял ее пьесу, значит, не все она может заказать?
Все равно в ней есть что-то опасное - она не старый лисий воротник, ее не забудешь в химчистке. Я ее боюсь. Как будто она и правда поставила высшие силы к себе на службу.
Моя другая жизнь
Индивидуальное задание по психологии. Написать эссе на тему, которая меня волнует.
Не скачивать из Интернета, а чтобы что-то касалось меня очень лично.
Моя главная жизнь
- Как ты думаешь, он ее любит?
Как вы думаете, кто кого спросил и кто кого любит?
Спрашиваю я сама себя. Это я спрашиваю от полной беспомощности. Я вдруг обнаружила, что совершенно не понимаю мужчин.
Он же сам сказал, что она старый лисий воротник! Что она наглая самодовольная коза!
…Лицо из Телевизора появилось у нас дома как будто в эпизоде и должно было вернуться обратно в телевизор. Но Элла не вернулась обратно в телевизор, а осталась с нами.
Пьесу Эллы приняли к постановке и сразу же начали репетировать, переписывая по ходу репетиций. В следующем сезоне у нас будут два необычных для театра спектакля - Чехов и писатель Ч. Ставит писателя Ч. не Санечка, конечно, - много чести, чтобы главный режиссер ставил ее бездарную пьесу!
Элла сидит почти на каждой репетиции. Говорит: «Это мой первый опыт в театре, хочу держать руку на пульсе». У нее многомиллионные тиражи, телевидение, зачем ей эта пьеса?!
Лучше бы новую книгу писала. Может быть, она пишет свои романы во сне?.. Восемь часов сна - глава готова! Не понимаю, когда она пишет, она всегда у нас - в театре, в телевизоре, на кухне. Сидит у нас на кухне и одновременно поет и пляшет на всех каналах. Вечером Элла уходит, но если мы по ней соскучимся, всегда можно найти ее на одном из ночных каналов.
- Лицо из Телевизора лезет в окно, - сказала Катька.
- Мм-да, - ответил Санечка.
Элла стала новой Санечкиной главной любовницей.
Все, что я думаю об Элле, звучит по-детски, как будто мне пять лет.
Но она называет меня Мария! А не Маруся, как все. И еще говорит: «Ну что, как твои дела в школе, Мария?» точно с такой вредной ядовитой интонацией, как у девчонок-первоклассниц - «вот какая ты, Марусечка». Она даже не знает, что я учусь в лицее.
Как Санечка может с ней разговаривать, целовать ее?..
У нее наглое лицо, наглые плечи, наглые руки! Наглые ноги на шпильках.
ЧТО ОНА К НАМ ЛЕЗЕТ?
Для каждого человека есть одно слово, которое выражает его сущность, одно главное свойство, вокруг которого формируется весь образ. Я не сразу нашла для нее главное слово, слишком много во мне было для нее слов, и все обидные.
Главное слово для Эллы - Швабра. Противная Заводная Швабра.
…Почему Санечка с ней?
Мне не сказали. Никому не дают таких объяснений. Я просто теряюсь в догадках, почему «любит-не любит» случается с самыми неподходящими друг другу людьми.
Иногда мне совершенно понятно, почему один человек любит другого. Почему Санечка
«любит» Катьку - она прелестный одуванчик. Понятно, почему Санечка «не любит» Катьку - просто не хочет. Катька слабый человек. Она все делает неправильно, слишком часто спрашивает его глазами: «Ты меня любишь?», не оставила ему в себе никакой загадки, считает, что она хуже всех.
Понятно, почему профессор Сережка любит Вику, - ему кажется, где Вика там жизнь.
Иногда мне понятно, почему один человек «любит» другого, а иногда я думаю - все-таки немного странно. Немного странно, почему я «люблю» Атланта, хотя он самый красивый и молчаливый в мире. Немного странно, почему я люблю М., но он все-таки гениальный Несчастливцев.
Но это впервые, когда ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ПОНЯТНО!
Не могу поверить, что Санечка влюбился в зубастое Лицо из Телевизора!
Как Санечка ведет себя с Эллой?.. Иронично, нежно-приятельски. Он так держится со всеми своими женщинами, это ничего не говорит о его чувствах.
Санечка всегда говорил мне: «Маруся! Если тебя что-то интересует, не гадай, не мучайся, не стесняйся - просто спроси».
Я спросила: ты в нее влюбился или как всегда, а он сказал - ну что ты, Маруся, конечно, как всегда.
- Почему ты беспокоишься, Маруся?
- А почему ты с ней? Тебе нравится, что ее повсюду узнают и бросаются за автографом?
- Марусечка! Мне нравится, что я сам себя повсюду узнаю и бросаюсь к себе за автографом, - ответил Санечка.
- Она тебя заказала? - спросила я.
Элла все время твердит о своих «заказах» - «заказала хорошую погоду, заказала новую передачу». У нее все так четко устроено: заказала - получила, и никаких сомнений. Может быть, Элла - человек без подсознания? У всех людей сознание - это крошечный островок в океане подсознания, а у нее - вообще нет подсознания. И сознания у нее тоже нет. У нее внутри только клетчатый лист бумаги, на котором написаны ее заказы.
- Очевидно, она меня заказала, - с серьезным видом подхватил Санечка, - тебе нужно было похлопотать, чтобы эти ее Высшие Силы немного придержали заказ на меня. Высшие силы могли бы соврать Элле, что как раз сейчас меня нет, записать ее на меня в очередь…
- Ты с ней на целый сезон? - не отставала я. - Мне что, еще целый сезон ее терпеть?.. Ты же сам знаешь, она нам не подходит.
- Послушай, малыш. В этой женщине есть что-то космическое. Тебе кажется, что она говорит несусветные глупости, но попробуй представить, что в ее мире все не так, как у нас, и для НЕЕ в ЕЕ мире все логично. Тебе не любопытно побыть в ее логике? Как будто у нас в гостях пришелец из космоса? У нас с тобой никогда еще не было пришельцев из космоса.
Санечка предложил мне поиграть в нашу любимую игру для развития наблюдательности и фантазии - придумать Элле биографию.
Придумать Элле биографию? Ее биографию можно прочитать в Интернете - Элла самая успешная, у нее самая лучшая, самая интеллигентная семья, отец директор завода в маленьком городке, мать профессор, у Эллы самый лучший ребенок, который учится в самой лучшей школе в Англии.
- А ты ПРИДУМАЙ. Исходи из того, какая она. А потом мы с тобой сопоставим твои идеи и мои впечатления. И расслабься - она совершенно безобидная. Она просто не понимает, как с тобой обращаться, думает, что ты обычная девочка.
Я успокоилась - Санечка сказал «мы», «у нас с тобой», значит, мы с ним, как всегда, отдельно от всех. Буду наблюдать - умение замечать детали должно быть привычкой актера и режиссера Лоуренс Оливье сказал, что хранил в памяти какие-то детали 18 лет, прежде чем они ему пригодились. Буду наблюдать. Может быть, мне через 18 лет понадобятся эти детали, чтобы сыграть пришельца из космоса.
Но я не понимаю! Он все-таки взял ее бездарную пьесу. Он с ней спит. Может быть, это его кризис середины жизни? Когда человек думает - вот черт, я всегда буду делать то, что я делаю, жить с той, с кем я живу, и что, ЭТО УЖЕ НАВСЕГДА?!
Вот он и подумал: «Я всегда ставил классику, пусть сейчас в моем театре поставят пьесу писателя Ч. У меня всегда была милая, умная, красивая подруга и Катька, пусть сейчас у меня будет зубастый пришелец из космоса и Катька». У него кризис.
Не грозит ли ему нервное расстройство?..
Моя главная жизнь
Днем Санечка ушел в театр, а я кое-что сделала. Плохое.
Санечка ушел в театр, а я вдруг поняла, что Вика мне страшно надоела. И мне нужно побыть одной на веранде у Казанского собора. Я хочу на веранду - вдруг М. там? М. живет в соседнем доме, на канале Грибоедова.
Почему мне так хочется его увидеть? Я в него не влюбилась, он некрасивый, он так далек от моего идеала мужчины, от Атланта, как… как только может быть далек от Атланта невысокий, щупленький, лысоватый Несчастливцев!..
Вообще-то я считаю, актеры не настоящие мужчины. Это женственная профессия со всеми неприятными женскими качествами, да еще умноженными на сто, - повышенная эмоциональность, самовлюбленность, зависимость, желание нравиться… Но М. другой.
- Пойдем гулять! - сказала Вика. - Сначала в «Север», потом в Пассаж, потом в кино!
Нет, вообще-то, с Викой весело. В «Севере» Вика купит «картошку», съест ее прямо на улице, обсыпаясь и вытирая рот рукой, и так, с коричневыми усами, отправится в Пассаж. Все перемеряет и ничего не купит. Потом в кино. Если фильм серьезный, будет хлюпать носом и просить платок, если смешной, хохотать на весь зал. Вика как Карлсон, толкает пропеллером, с ней кино становится КИНО, а мороженое - МОРОЖЕНОЕ. Она как будто смотрит на жизнь из коляски, как будто в первый раз.
Но я не хочу.
Всегда один целует, а другой подставляет щеку, даже если это бабушка и внучка. Раньше Вика подставляла мне щеку. Но у Вики не было на меня много времени, у нее были увлечения, поклонники, друзья для здоровья. Так Вика называла своих любовников.
Теперь у нее на меня много времени, но мы с ней опять не совпадаем - я не хочу, чтобы меня толкали пропеллером. У меня переходный возраст, и я хочу одиночества, во всяком случае, я не хочу столько Вики. Но я не могу просто сказать ей «нет». Когда Вике говорят «нет», у нее становится такое злое лицо, что потом даже солонку за столом не попросишь.
- Да, - сказала я, - я… у меня… мне надо уроки делать!
- Уроки?.. Смотрю я на себя в зеркало и никак не могу понять, что мне шестьдесят лет. Вот, к примеру, нога. - Вика вытянула ногу и задумчиво сказала: - Этой ноге шестьдесят лет. Больше полувека. А вещь, которой больше пятидесяти лет, считается антикварной.
Викина нога антиквариат.
- У меня кризис среднего возраста! А со мной никто не хочет купить матрас! - неожиданно закричала Вика. - Я не хочу матрас! Я хочу роман! Я хочу начать сексуальную жизнь. Я хочу роман - два! Лучше три. Но у меня никого нет! У меня и так никого нет, а ты говоришь «уроки»…
Я подумала - мне нужна свобода от Вики. Я еще не знаю, зачем мне свобода, но чувствую, что она мне нужна Зверь в кризисе среднего возраста в любую минуту может схватить меня за воротник, и у меня нет свободы, одиночества и личной жизни.
И я сделала ужасную вещь.
Я ее СДЕЛАЛА, и мы с Викой разошлись - я на веранду к Казанскому, а Вика - к станции метро «Маяковская».
- Я по делам, - небрежно объяснила Вика.
Моя главная жизнь
Вечером я услышала, что в тамбуре кто-то разговаривает.
- Может быть, мы завтра встретимся?.. Сходим на выставку фотографий «Старый Петербург», - робко предложил мужской голос.
- Я в очереди стоять не буду, - предупредил Викин голос.
- Там нет очереди, - возразил мужской голос.
- А я все равно не буду, - строптиво отозвалась Вика.
Я незаметно приоткрыла дверь - мужской голос принадлежал высокому седому человеку в старомодном плаще.
А я знаю, кто это!.. Это Сережка.
Он профессор, доктор наук, член-корреспондент Академии наук. Безответно любил Вику в третьем классе. Вика вытащила его из небытия - нашла на сайте «Одноклассники», назначила ему свидание, но не пришла. Подумала и решила, что с третьего класса ее вкус не изменился и Сережка ей ни к чему.
- У меня уже в известном смысле все позади, - печально сказал профессор, - а вот ты ничуть не изменилась.
Я удивилась, что он говорит при мне такие интимные вещи. Но вспомнила, что я подслушиваю и они наедине. Профессор так смотрел на Вику, как будто они все еще в третьем классе.
Вика полная, толстощекая дама с пышной грудью. Но какая разница, как Вика выглядит, если она сама убеждена, что с третьего класса ничуть не изменилась? Достаточно описать Викину детскую фотографию. Там - глазищи, ресничищи, взгляд с поволокой. Вика кусает губы, трет глаза, строит детские гримаски и не пользуется косметикой. Считает, что косметика ее «взрослит».
- Ты что?! Вот, например, один человек в меня влюблен и считает, что у нас все впереди, - утешила Вика.
Врунья, никто в нее не влюблен!
- Расположение разных обстоятельств относительно человека - это его личный выбор, - еще печальнее подтвердил профессор, - а кто этот человек?.. Знаешь, я ему завидую… Ты… с тобой… без тебя как будто выключили свет… Ну что же, пойду… Все-таки жизнь печальная штука…
А Вика думает, что жизнь у нее на побегушках.
- Ко мне! - сказала Вика с интонацией полкового командира. - Я приглашаю тебя в гости.
- Я не могу… А как же этот человек, который в тебя влюблен?
- Он влюблен безответно, - рявкнула Вика и втолкнула профессора в свою квартиру.
Оглянулась, метнула в мою сторону хитрый взгляд. Она, конечно, сразу заметила, что я «стою за спинкой стула».
…Поздно вечером Вика вызвала меня к себе.
- Ничего у него не позади. У него все нормально. У нас уже все было. Кроме этого, он ввернул лампочку и починил кран, вот что значит профессор в техническом институте. Завтра меня дома не будет, мы идем на выставку «Старый Петербург». Он милый, правда?..
И все это моих рук дело. Я сделала ужасную вещь. Улучила минуту, вытащила у Вики телефон, нашла в записной книжке «Сережка» и позвонила.
- Она хочет встретиться с вами на Невском, у метро «Маяковская». Она не может звонить сама, стесняется, переживает - вы же знаете Вику, - сказала я, - поэтому я за нее.
- Я знаю Вику, какая она нежная, чувствительная, настоящий цветок! - заторопился профессор. - Только я знаю ее по-настоящему, потому что мы дружили в третьем классе, позже людей уже нельзя узнать по-настоящему…
- Позвоните ей прямо сейчас по этому номеру, - быстро сказала я и отключилась.
Он перезвонил, и Вика отправилась к метро «по делам».
Я была уверена, что меня не раскроют! Главный принцип системы Станиславского - актер должен ставить себя в предлагаемые обстоятельства роли. Если я актриса и играю Джульетту, я должна не изображать Джульетту, а представить, что это я Джульетта, МНЕ шестнадцать, Я думаю только о нем, это МНЕ мешают родители и бабушка!
Я представила себя профессором Сережкой. Я была влюблена в Вику в третьем классе. Я считаю ее нежным цветком. И поняла - я, влюбленный профессор, не стану нетактично выяснять, почему Вика не сама звонила.
День знаний
Ну что же… я плохая?
Но ведь я просто немного помогла судьбе! Судьба как пьеса, в которой идет акт за актом, сцена за сценой. Я столько раз слышала от Санечки «в пьесе нет интриги». Значит, это скучно. Или применительно к жизни «в этом нет интриги» - значит, это скучно.
Самый знаменитый интриган - Яго. Но интриган не обязательно страшный человек, действия которого приводят к трагедии. Интрига означает, что действующее лицо вступает в борьбу с другими персонажами, чтобы достигнуть своих целей. В итальянских комедиях всегда есть веселый доброжелательный интриган. Его хитрости приводят к осуществлению всеобщих желаний.
Я не подкидывала платок, не вызывала ревность, зависть, не клеветала, не заставляла страдать - я не играла чужими чувствами! Моя цель была - мне свободу от Зверя, Вике и профессору - первую любовь.
Результат моего ужасного поступка тоже имеет значение - Вика не задушила профессора! После подстроенного мною свидания всем стало лучше, чем до него, и профессору… застенчивому профессору очень подходит Вика! Рядом с Викой ему кино будет КИНО, а мороженое - МОРОЖЕНОЕ… и Вике, и мне.
Тогда что ужасного я сделала? Я принесла вред только самой себе. Человеку вредно считать, что он может влиять на людей, что люди ему подвластны. Тогда он бессовестный манипулятор.
И может заиграться. Начнет думать, что он лучше других знает, что им нужно для счастья. Но я всего один раз так поступила. Я больше не буду.
М. на веранде не было.
Моя другая жизнь
Индивидуальное задание по психологии. Что меня волнует, касается меня очень лично? .
Я выбрала тему «Кризисы». У человека, оказывается, вся жизнь состоит из кризисов. Первый кризис в три года, когда он говорит «я сам», потом в семь лет, когда он идет в школу, потом кризис полового созревания, потом кризис середины жизни. Кризис середины жизни как раз и может привести к нервному расстройству. Мне нужно понимать, как с ним бороться. Что делать.
Подговорила Вику познакомить меня с Сережкой. Он ведь профессор, академик.
Начала издалека - что у меня задание по психологии. Рассказала ему про кризисы в три года, в семь лет и подростковый кризис и подвела его к кризису среднего возраста.
Сережка сказал, что ему шестьдесят три года и у него уже лет двадцать кризис среднего возраста. Он все время из-за всего нервничает: заседание кафедры - нервничает, защита его аспиранта - нервничает… И даже впадает в отчаяние из-за черных шаров на защите аспиранта или из-за плохой рецензии на диссертацию.
Санечка тоже всегда нервничает - перед премьерой. Всегда сомневается - поставить эту пьесу или другую, будет ли спектакль иметь успех. И впадает в отчаяние при плохой рецензии, думает, что все пропало, если приходится заменять актера или если вдруг неполный зал.
- Вы когда-нибудь думали, что вы не состоялись?
- Я часто думаю, что я занимаюсь не тем, я хотел биофизикой, а получилось гидроаэродинамикой… Да, я часто думаю, что я не состоялся.
Вика засмеялась:
- Представляешь - он не состоялся!! Кто же тогда состоялся?! А что тогда думать водителю троллейбуса: «Я не состоялся как водитель троллейбуса. Я хотел водить троллейбус номер пять, а вожу номер шесть»? Ты же профессор, академик!
Сережка сказал, что умный человек всегда чувствует разницу между уровнем притязаний и уровнем достижений. Но мужчины мучаются таким вопросом независимо от своих достижений. И чем значительнее личность, тем меньше она принимает в расчет внешние обстоятельства. Мучается просто от того, что так уж положено. Но самое главное для мужчины - ему нужна женщина, которой он не стесняется, которой он может все это сказать. Скажет и сразу все покажется другим, получше. И он хотел бы, чтобы Вике можно было хоть что-то сказать о себе, о своих мыслях, чувствах, сомнениях, но Вика предпочитает говорить о Вике.
- Что же, мне говорить о твоих глупостях - защитах, статьях, аспирантах? - фыркнула Вика.
И громко прошептала мне: «У меня всего один роман, а мне нужно два, лучше три… Мне необходимо мужское плечо… Два плеча, лучше три. Три мужских плеча».
Профессор посмотрел на Вику с выражением «два, лучше три?», Вика посмотрела на профессора с выражением «два, лучше три!», и я оставила их выяснять отношения.
Главное я поняла - Санечке не грозит нервное расстройство, потому что у него есть Катька.
Моя главная жизнь
Элла - безобидный пришелец?!.. Как бы не так!
…Пришла Катька, пришла Элла, пришли гости.
Мы почти всегда принимаем гостей на кухне, у нас там большой круглый стол со стульями, диван и кресла. Раньше я стояла за Санечкиным стулом, но у меня уже давно постоянное место у окна. Сегодня мы сидели в гостиной, потому что Элла хотела смотреть на Екатерининский сад. В гостиной у меня тоже свое постоянное место у окна, пришлось уступить его Элле, а собственно говоря, почему?!
МАРУСЯ, НЕ ВРЕДНИЧАЙ! Она хочет смотреть на Екатерининский сад.
Было шумно, весело, как всегда.
- А ты почему со взрослыми сидишь? - вдруг сказала Элла.
Я оглянулась - думала, может быть, пришел чей-нибудь ребенок, а я не заметила.
- Ты почему со взрослыми сидишь?
- Кто, я? Где же мне быть, в детской?
- Может быть, кому-то хочется рассказать анекдот или просто посидеть без детей. И вообще, это ненормально, когда ты все время здесь.
Мы все замерли, и я, и Катька, и все. И в полной тишине Элла сказала:
- Мария, если ты хочешь добиться в жизни успеха, научись скрывать свои чувства и улыбаться. Чем сидеть и слушать взрослые разговоры, иди к себе и почитай Карнеги, у него написано, как себя вести с людьми, чтобы добиться успеха.
- Читать Карнеги? Маруська у нас читает Фрейда, Фромма и Эриксона! - подмигнул мне Санечка. - Ей читать Карнеги все равно, что профессору математики изучать таблицу умножения!
Я не читаю Фрейда, Фромма и Эриксона. Санечка просто спасал ситуацию.
Он видел, что я хочу плакать и сдерживаюсь ради общества. Все почувствовали бы себя неловко, если бы я заплакала и выбежала из-за стола.
Он же не может при гостях сказать Элле, что она космический пришелец, нужно вежливо притворяться, что она обычный человек, как все. Тем более он с ней спит.
- Хочешь, я сварю свой знаменитый суп из шпината? - прошептала Катька.
- Чем он знаменит?
- Никто его не ест, кроме меня…
Катька так не уверена в себе в любой мелочи, что за каждый суп волнуется так, как будто сдает экзамен. Она вкусно готовит, любит всякие хозяйственные мелочишки и штучки, и от этого рядом с ней жизнь кажется вкуснее.
- Очень хочу суп, очень! - сказала я, и мы потихоньку выбрались из-за стола и ушли на кухню. Это был правильный уход, потому что одно дело сдержаться и не заплакать, когда все на тебя смотрят, а совсем другое - не плакать, когда уже никто не смотрит.
На кухне мы с Катькой мгновенно забрались на диван, под плед. Раньше мы все всегда были вместе, а теперь Санечка и гости в гостиной, а мы на кухне, под пледом, как две кухарки.
«У Катьки нет самолюбия», - подумала я.
- Что ты подумала? Я не расслышала, повтори, - попросила Катька.
- Ты старая глухня! - мстительно ответила я.
Катька спрашивала, что я подумала, а не что я сказала. Наши с Катькой разговоры как наш питерский дождик, который если не идет, то все равно идет. Мы молчим, но все равно разговариваем.
- Ну пожалуйста, ну повтори! Что ты подумала? - упрашивала Катька с таким волнением, как будто это что-то необыкновенно важное.
- Так и быть, скажу, - пообещала я. - …Я не помню.
- Что у меня нет самолюбия, - угадала Катька.
Катька резала шпинат и рассказывала, что делается в театре.
В театре все волнуются - пришел новый режиссер. Будет ставить «Трех сестер».
Насчет того, что счастье в труде - в своем труде, это, я думаю, какая-то ошибка. Счастье в чужом труде. Спрятаться от Эллы в плед, сидеть как птенцу в гнезде и смотреть, как Катька варит суп.
Катька терла на мелкой терке овощи, варила все овощи отдельно, чистила орехи, добавляла травки, пробовала, нюхала, бегала к компьютеру, уточняла рецепт в Интернете, сидела со мной под пледом. Я рассказывала ей все, что было в лицее, что я думала, что ела, как была одета. Ей все интересно, даже про Элика, которого она никогда не видела. Санечка тоже рассказывает Катьке все бытовые подробности - что ел, как себя чувствует.
Вика тоже рассказывает ей подробно все, о чем она думает, что чувствует, что ела, как была одета. «Катька, ты отклик», - говорит Санечка. «Ты не умеешь организовать свою жизнь», - говорит Вика, но на самом деле она довольна, что у Катьки вместо собственной жизни - наша.
Суп она сожгла.
Моя другая жизнь
Вторник, десять минут дружбы с Эликом.
…Что-то я все время говорю о своем. А ведь у Элика только десять минут в неделю на дружбу.
- Расскажи о своей семье, расскажешь?
- У меня обычная семья. Мама, папа, брат и сестра. Это у тебя такая интересная жизнь. А у нас обычная жизнь. Хорошая.
Интересно, какая эта обычная жизнь.
- Теннис с отцом, бассейн всей семьей, лыжи всей семьей, ничего особенного, всегда все вместе.
Ничего особенного, всегда все вместе?..
Моя главная жизнь
Пришел новый режиссер, знакомился с труппой. Режиссер очень молодой, около тридцати. Ленка и Женька насплетничали Катьке, что у нового режиссера роман с Катькиным портретом.
Ленка и Женька - ведущие актрисы театра. Между собой, конечно, не дружат, интригуют, борются за роли, а если оказываются на сцене рядом, борются за аплодисменты.
У обеих в театре свой клан, свои почитатели. Ленкин клан считает, что Ленка талантливая актриса, а Женька заштампованная, Женькин клан считает, что Женька хорошая актриса, а Ленка заштампованная. Штамп - самое страшное ругательство в театре. «Заштампованный» означает, что у актера есть свои привычные приемы, которые он практикует из спектакля в спектакль, из фильма в фильм, и он уже не актер, не играет, а изображает типаж, как в сериале - банкир, бандит, следователь.
Люди из Ленкиного клана дружат между собой против Женьки. Это старый театральный принцип - «против кого дружите». Они не так уж любят друг друга или Ленку, а страстно ненавидят Женьку. Но Ленкин и Женькин кланы это не воюющие армии, и многие актеры снуют из одного клана в другой, как муравьи. Все дружбы в театре - это просто сплетни и посиделки - так все говорят.
Катька - единственный человек, с которым дружат оба клана. Не потому, что Катька сама решила дружить со всеми. Она никогда не выбирает сама, просто ждет, когда с ней завяжут отношения. Катьку выбрали все, потому что с ней никому не стыдно расплакаться. Все хотят быть на высоте, а Катька не на высоте, Катька - где придется. Она, Катька, безопасная как подушка, наплачешь в нее, и пошел дальше побеждать.
Конечно, она тоже не ангел. Катька часто делится чужими секретами чуть более щедро, чем рассчитывают те, кто доверил ей свои секреты. Но она же не может быть совсем без недостатков! Попробуй быть в центре всего и не посплетничать немножко!
- Мы всем нашим склочным коллективом любим только одного человека - тебя, потому что тебе ничего не нужно, - говорит ведущая актриса Ленка.
- Катька, с тобой все дружат бескорыстно, все же знают, что ты не имеешь на Главного никакого влияния, - говорит ведущая актриса Женька.
Ленка и Женька между собой Катьку делят, как девочки в младших классах. Ревниво следят, с кем любимая подружка ходит на переменке. Обеим приятно сказать Катьке что-то милое, из чего для всех выйдет болтовня, сплетня, большие глаза, возбужденный шепот, наполнение жизни.
Ленка сказала, что новый режиссер интересовался Катькой, вернее, Катькиной грудью. В фойе висят сцены из старых спектаклей, и на одной из них, в правом углу, за колонной, совсем еще юная Катька, облако пушистых кудряшек, испуганные глаза, взгляд не прямо, а в сторону, - Аманда из «Жизни господина де Мольера», в придворном платье с огромным декольте. Ленка сказала: «Он запал на твою грудь, так и спросил - что это за девочка с красивой грудью?.. У нее грудь, как будто от другой женщины». Женька сказала, что новый режиссер несколько раз заходил за колонну, любовался Катькой и ее грудью.
И Катькина подружка-помрежка донесла, что новый режиссер спрашивал о Катьке. Катька изобразила разговор с подружкой-помрежкой в лицах:
- Спросил, кто эта актриса, - сказала помреж.
- Что играет или про личную жизнь? - спросила Катька.
- Он и так знает, кто у нас что играет, интересовался твоей личной жизнью.
- Что ты сказала?
- Да ничего не сказала. Сказала, что у тебя долгоиграющий роман, который никогда не закончится браком, что у тебя были предложения, а ты от всего отказывалась, как идиотка, и что это как роман с женатым человеком, совершенно бесперспективно, хотя он и не женат… Не сказала, с кем роман, чтобы не выглядеть сплетницей. Он к тебе клеится, Катька…
Лучше бы он дал ей роль. Но Катьке нет роли в «Трех сестрах», там все три женские роли - главные. И все три не Катькин типаж. Ирина - лирическая героиня, юная возлюбленная, Маша - драматическая героиня, Ольга - учительница. Есть, правда, еще Наташа, приземленная, пошлая, располневшая уже ко второму действию, и это тоже не Катькин типаж. Во всем мировом репертуаре нет ни одной роли одуванчика.
- Наши все волнуются, кто будет играть… - сказала Катька. - …Ирину, конечно, дадут Соловьевой, Ольгу - Еременко, Ленке - Машу. Но девочки переживают. Ленка уже ходила к режиссеру, просила Машу. Знаешь, как было бы справедливо: дать Машу Женьке, хватит ей сидеть во втором составе. Но тогда Ленка расстроится…
Если бы Катька распределяла роли, для каждой роли было бы десять составов, а не два, как положено, чтобы ни одна ее подруга не расстроилась.
- Почему он спрашивал обо мне? Как ты думаешь?..
Почему, почему! Катька ему понравилась. Она всем нравится, она красивая и особенная, нежная взрослая девочка-одуванчик. У Катьки с новым режиссером будет роман.
Все волнуются, а Катька нет. Катька всегда говорит о театральных делах немного отстраненно. Ее жизнь не в театре, ее жизнь - любить Санечку, болтать со мной о том, что делается в театре, варить суп из шпината.
Моя другая жизнь
САМОЕ УЖАСНОЕ! Швабра говорит, что наши с Санечкой игры ненормальные!..
Я как-то при Элле сказала Санечке «брекс!», а она сказала, что наши игры ненормальные!
А это наши любимые игры! И наши игры очень важны для моего будущего! Просто я не числилась в ее «заказе», она заказывала Санечку одного, без меня, и злится, что я есть.
Считается, что актеров и режиссеров учат по системе Станиславского. Что система - это главное в курсе «мастерство актера» и «мастерство режиссера». Но это только
«считается», а на самом деле это не так.
Санечка говорит, что сейчас в театральных институтах учат неправильно. Не развивают аппарат актера, а на той органике, на которой сейчас работает актер, не все можно сыграть.
Вот представьте, что вы хотите научиться играть на фортепьяно. И вместо того, чтобы учить нотную грамоту, сольфеджио, играть гаммы, вам сразу дают играть сонату Бетховена.
С актерами так же. В институтах занимаются действием - ставят этюды, отрывки, и уже в конце первого курса готов прогон будущего спектакля. А в начале второго курса выпускают этот спектакль в Учебном театре. Это называется «волевая режиссура», режиссура результата - зачет, экзамен, учебный спектакль. Оттарабанили сонату, не умея играть.
Санечка считает, что для студентов это вредно. Они еще даже не актеры, а уже привыкают пассивно ожидать режиссерских заданий, привыкают осознавать себя глиной в руках режиссера, типажом. Потом эти студенты становятся очень плохими актерами, сериальными попками.
Многие считают, что талант или есть, или нет. Что играть нужно по наитию, что актер «играет нутром». И даже приводят в подтверждение слова Станиславского:
«Научить играть никого нельзя». Санечка говорит - да, но при этом забывают другие его слова: «Познайте свою природу, дисциплинируйте ее, и, при наличии таланта, вы станете великим артистом».
Санечка говорит - конечно, научить играть нельзя, неталантливому человеку не поможет никакой тренинг, но если есть способности, то их можно развить при помощи тренинга.
«Креветка», «схватить себя за нос» в кабинете врача были вовсе не шалости. Это тренинг по системе Станиславского для обучения актеров и режиссеров. Санечка развивает во мне внимание, воображение и фантазию. Чтобы у меня был пластичный актерский аппарат - тело, голос, нервы, темперамент.
Схватить себя за нос в кабинете врача - это упражнение на действие в необыкновенных обстоятельствах. Чем более неподходящая ситуация и чем более нелепое действие, тем лучше. Потому что цель тренинга - полностью избавиться от застенчивости, быть готовой к любой неожиданности, с ходу бросаться в любое действие.
Объяснение в любви рентгенологу - это этюд. С этюдом я не справилась. Мне нужно было сыграть неожиданное событие без текста, я не должна была произносить ни одного слова, но растерялась, и сказала: «Я вас люблю» - это полный провал!..
Ну а что Санечка подпрыгивал в кабинете врача, это просто наша с ним игра - он должен подпрыгнуть по моему слову, где бы он ни находился. Условия игры часто меняются - бывает подпрыгнуть, поджать одну ногу, как цапля, изобразить что-нибудь нелепое. Мы всегда во что-нибудь играем.
А Швабра говорит, что наши игры ненормальные. У нее получается очень обидно - я ребенок, и мне нельзя быть со взрослыми, но я уже не ребенок, и со мной нельзя играть, и вообще, нечего со мной нянчиться. А я Санечкин ребенок, который всегда со взрослыми!
Хорошо бы избавиться от Эллы без ссоры, без скандала и так, чтобы Санечка не заметил! Разыграть сцену «графиня указала барону на дверь». В прихожей показать Элле пальцем на входную дверь, Элла увидит дверь и поймет, что ей отказали от дома. Я хочу играть как раньше! Мы при ней не играем, а она так много с нами!.. А меня как будто вытесняют, выталкивают из комнаты.
…Я оглянулась, а за соседним столом - М. Я пью чай, а он пьет водку, хотя сейчас еще почти что утро. Поднял голову, посмотрел на меня и вдруг сказал: «Привет». Он меня узнал? Узнал как Санечкину дочь или как девушку, которую спрашивал про солнце в Питере?
Я открыла рот и не смогла произнести ни звука. Пауза.
- Если актер взял паузу, он должен держать ее как можно дольше, чтобы зрители оставались в напряжении, - сказал М.
Я не брала паузу, я просто растерялась. А ведь я могла бы светски сказать: «О да, конечно, я знаю это известное правило. Помните театральную легенду, как Михаил Чехов в Гамлете держал огромную паузу, и в зале была сумасшедшая энергетика, а когда его спросили, о чем он думал, он сказал - разглядывал гвоздь в полу…» И он бы понял, что мы с ним говорим на одном языке.
- Здравствуйте, - наконец ответила я глупым школьным голосом. А М. уже ушел.
Он что, петербургский призрак, появляется и исчезает на веранде у Казанского собора?
Моя главная жизнь
Сегодня вторник, день дружбы с Эликом, но сегодня мне некогда с ним дружить десять минут, мне нужно проводить Катьку на свидание.
У Катьки начинается роман! Как я и говорила.
Катька готовилась к свиданию с новым режиссером, как будто это первое свидание в ее жизни. Новый режиссер пригласил Катьку в кафе рядом с театром. От нашего дома - десять минут пешком.
- Что мне надеть - это? Или это? …Нет, лучше дай мне что-нибудь твое…
Свидание вечером, а днем Катька пришла к нам в черных джинсах и маленьком черном свитерке и принесла целый тюк одежды - платья, пиджаки, юбки, блузки. Перемеряла всю свою одежду, потом всю мою, остановилась, наконец, на своей длинной юбке и моем кашемировом свитере, и опять переоделась в джинсы и мой черный свитерок. Свитерок точно такой же, как ее, но почему-то мой ей показался лучше. Во всем черном она невозможно красивый одуванчик, тоненький, пушистый, золотой.
- Интересно, куда мы пойдем после кафе? Можно погулять в Летнем саду. Я больше всего на свете люблю шуршать листьями!..
Катька всегда говорит с одинаковым жаром: я больше всего на свете люблю шуршать листьями! Я больше всего на свете люблю слепить снежную бабу! Я больше всего на свете люблю, когда тает снег! Я больше всего на свете люблю траву! Она больше всего на свете любит осень, весну, зиму, лето. И больше всего на свете обожает крутить романы, делать большие глаза и говорить: «Он как-то странно на меня посмотрел…», «А потом он… а я…».
- А что, если он… а как он себя поведет, если я… - гадала Катька, - а что, если он сразу же начнет ко мне приставать?..
В нее все страстно влюбляются, вот и новый режиссер страстно влюбился в Катькину фотографию, а потом в Катьку.
Катька убежала, и через два часа вернулась, возбужденная и одновременно томная.
- Очень, очень приятный человек. Сначала все время молчал. О чем мы говорили? Ни о чем, о театре… Он видел меня в «Осенней сказке». Спросил: «Вы всегда играете спиной к зрителю?»
Катька играла в «Осенней сказке» беспризорную старушку в рваном пальтишке, кепке, с синяком под глазом. Она и правда все время старалась быть спиной к зрителю - ей казалось, что она в этом спектакле хуже всех играет.
- А потом у нас был очень странный разговор… - Катька притихла, словно прислушиваясь к своим ощущениям, - да, очень странный разговор. Он мне сказал: «Я знаю, что вы давно связаны с человеком, который пользуется вашей любовью, преданностью. Неужели вас не оскорбляют эти его бесконечные дамы сердца? Почему вы должны быть верной, преданной, одинокой, приживалкой при своем романе?.. Что у вас - вечное пришел-ушел-не позвонил?! А если бы вас полюбил свободный человек? Вы бы оставили его, например, для меня?»
- Ой! Тебе сделали предложение, - сказала я, - а ты что?
- Я? Неловко получилось - кофе пролился. Это я чашку с кофе резко поставила. И закричала: «Что вы о нас знаете?! О нем?! Да ни один «свободный человек» его не стоит!»
- А он?
- Он хитро улыбнулся и говорит: «Я знал, что вы умеете так злиться!» Спросил, когда мы увидимся, и сам ответил: «Увидимся завтра, не люблю тянуть».
Что значит тянуть? Сегодня он уже признался Катьке в любви и предложил руку и сердце, или только сердце, неважно. Что может быть после такого бурного начала?
Весь вечер мы с Катькой проживали этот роман в воображении. Мы дошли до того, что она ему откажет, потому что он ее младше, и этот роман закончится. Как и все остальные Катькины романы.
У нового режиссера ничего с ней не получится, ни завтра, ни когда-либо… Он ее бросит, как все. Потому что Катька все равно не будет с ним спать.
В Катьку мгновенно влюбляются и так же быстро бросают. Она такая красивая и сексуальная и вызывает у мужчин надежды на яркие сексуальные переживания… или хотя бы на просто секс. Но Катька - обманка. Ей не нужен секс с чужими мужчинами.
Катька говорит: «Не люблю секс с чужими». Она ни за что не скажет, что просто любит Санечку и больше ей никто не нужен. Она стесняется говорить о том, что по-настоящему чувствует.
- Маруся? Только не говори Вике…
Вике нельзя говорить - она может случайно проболтаться Санечке. Катька скрывает от него свои бурные платонические романы как самую страшную измену, как будто она от него уходит.
А Санечка и не замечает, как она от него уходит и возвращается обратно, - ему это совершенно безразлично.
- Маруська! Как ты думаешь, Санечка придет с Эллой? - спросила Катька. - А если он придет с Эллой, я сразу же встану и гордо уйду, скажу: «Пока, мне пора». Чтобы он понял, что я не сижу в засаде. Так лучше, правда? Чем просто он придет, а меня нет.
Санечка говорит - в женщинах самое интересное, что они разные. Элла с Катькой разные как ракета и одуванчик.
Пока я была маленькая и стояла за стулом, я слышала много разговоров про секс - мешает секс творчеству или помогает. Некоторые режиссеры, когда репетируют, выпускают спектакль, вообще не заводят романов. Другие говорят, что секс с актрисами - это источник вдохновения, что через секс можно объяснить актрисе роль. А Санечка говорил - а если режиссер голубой? Тогда он вообще не может работать с актрисами? А если он верный муж, то вообще не может быть режиссером? Он считает, что флирт, влюбленность, увлечение, может, и помогают. А через секс нельзя ничего объяснить, что секс - это просто секс.
Санечке актрисы не интересны. Он говорит, актриса - это тщеславие, интриги, конкуренция и зависть. Какое это глупое обывательское заблуждение - что режиссер имеет гарем из актрис! Что все актрисы должны пройти через режиссерский диван, чтобы получить роль. Все совершенно не так!
Санечка говорит: «Зачем мне театр в жизни? Артистизм, истерики, наигрыш, этого мне в театре хватает».
Я понимаю, о чем он. Когда все время играешь, то и в жизни все время играешь, не можешь без этого. Актриса как будто все время на сцене, и в настоящей жизни играет любовь. И в жизни она вдруг - раз, и вставит реплику из классики, монолог из прежней роли! Представляете, сколько монологов, сколько чужого текста в памяти актрисы? Она могла бы сказать своими словами, что чувствует, но классики лучше сказали! И про свои чувства актриса лжет, не специально лжет, а придумывает красиво и интересно. Сама придумает, сама играет и сама верит. Санечка так считает. Но самое главное, актриса всегда требует - дай роль!!! Связь с актрисой - это потеря свободы, а свобода для Санечки - самое главное. Поэтому Катька с нами навсегда.
А что, если она не навсегда?!
Почему она должна быть верной, преданной, одинокой, если ее полюбил свободный человек, новый режиссер?.. Сколько людей, не имеющих понятия, что такое любовь, живут, рожают детей, ходят в гости. А Катька, на первый взгляд, принадлежит всему бытовому и простому - пароварке, супу из шпината. А на самом деле у нее талант любить, она знает о любви все, как «влюбиться сильно, любить вечно».
Конечно, было бы здорово, если бы Катьку полюбил свободный человек. Я представила, что у Катьки вдруг ПО-НАСТОЯЩЕМУ своя жизнь… но как же мы, я?!
А у нас останется пришелец из космоса?!
День знаний
Я сижу на веранде у Казанского собора. М. нет.
Вика разрешила мне не ходить в лицей, но я все равно пошла Сегодня нам давали знаменитый личностный тест Кетелла.
Я показала Элику результаты своего теста, а он мне свои. У него результаты теста такие: независимость, доминирование - минимальные баллы. Интеллект - высокий балл, выше моего. Получается, я довольно умная и очень наглая, а он очень умный и очень робкий.
Я получила высокие баллы по всем пунктам, определяющим художественность натуры!
У меня:
- максимальный балл за воображение - 10;
- за эмпатию, то есть эмоциональную чувствительность, у меня тоже высокий балл. Это значит - все читают стихи, но кто-то - переживает, может сделать чужую историю своей и прожить ее;
- общительность, доминирование, самоконтроль - тоже нормальные баллы;
- независимость очень высокая. Интеллект. Интеллект - нормальный.
ВСЕ ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ ЛИЧНОСТНАЯ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТЬ К ТВОРЧЕСКОЙ ПРОФЕССИИ! Это очень важно, потому что просто актерские способности сами по себе ничего не значат.
Санечка говорит, что Катька неплохая актриса, не хуже многих, но у нее не актерская природа. Актер должен предлагать себя, навязывать, продавать, но разве Катька способна себя продать? Она всегда ждет - выберут-не выберут и заранее уверена, что не выберут.
А в театр Катька попала легко. Если бы надо было ходить, показываться, она бы не смогла - заплакала бы и убежала. Она хорошо сыграла в дипломном спектакле, и ее взяли. Нельзя сказать, что Катьке в театре сразу же не повезло, наоборот. Она сразу же ввелась на две роли беременной артистки. Но в институте педагоги ее любили и занимались ею, а в театре никто не собирался о ней думать. И ей все казалось, что у нее не получается. Санечка (он был тогда вторым режиссером, и у них еще не было романа) походя, мельком сказал: «Что-то в тебе не так». Вот она играла вводы и думала - что-то во мне не так, может, не надо быть актрисой?
Катька была в театре меньше года, когда ее вдруг вызвал к себе в кабинет главный режиссер. Спросил - могла бы она сыграть главную роль в новом спектакле. Все актрисы просили роли, ловили, хватали за руку, а Катьку вызвали и спросили - вы могли бы сыграть? И что она ответила - да, да? Ничего подобного! Она сказала - не могу, не знаю, только не в первом составе…
И удача от Катьки отвернулась, решила, что с Катькой бессмысленно иметь дело. Катька сама виновата. Испугалась, растерялась, расплакалась.
Зато Катьку сразу полюбили все гримерши, буфетчицы, костюмерши, билетерши. Говорили ей - ты же хорошая девка, зачем тебе быть артисткой?
Зачем Катьке быть артисткой, если у нее нет зубов? У актрис в репертуарном театре такая конкуренция, что им нужно иметь зубы-зубищи. Ведь вся труппа не может играть! Есть часть труппы, которая всегда занята, и есть часть труппы, которая не играет. Режиссер, конечно, должен работать со всей труппой. Режиссер «должен», но он никому ничего не должен. И любой новый режиссер выбирает тех же актеров. А актрисы вообще годами ждут ролей, потому что женских образов в литературе в несколько раз меньше, чем мужских.
А у Катьки как получилось? Обычно роман с режиссером помогает актрисе, но Катьке все во вред. Роман с Санечкой все окончательно испортил. Когда еще и романа не было, только сплетня, Санечка не давал ей ролей, чтобы не поддерживать сплетню. Когда был роман, не давал ролей, чтобы не подумали, что он ей покровительствует.
Если бы я была режиссером, какую бы роль я дала Катьке? Если объективно. Какое у нее амплуа как актрисы - героиня, инженю? Я изучала таблицу амплуа Мейерхольда, он пишет, что внешне героиня должна быть такая: «Рост выше среднего, ноги длинные, голова небольшая, исключительная выразительность кистей рук. Большие миндалевидные глаза… голос большой силы и диапазона, разговорный медиум с тяготением к контральто, богатство тембров». Вроде бы Катька годится, за исключением роста. Но по Мейерхольду героиня - это персонаж, преодолевающий трагические препятствия. Для героини Катька слишком маленькая и несерьезная, слишком золотой одуванчик. Разве можно представить себе Катьку, преодолевающую трагические препятствия? Она засмеется и сделает вид, что никаких препятствий вообще нет.
Тогда, может быть, инженю? Инженю, по театральному словарю, «юная, наивная, простодушная, искренняя, веселая, обаятельная, глубоко чувствующая, лукаво озорная, шаловливо-кокетливая, обладающая своеобразным юмором». Это вылитая Катька. Но для инженю Катька старая. Правда, великая французская актриса мадемуазель Марс и после 60 лет играла 18-летних девушек. А в Санечкином театре на роли юных девушек есть молодые актрисы.
Катька играет на выходах, в эпизодах, иногда назначается во второй состав - назначается, но не играет, потому что играет первый состав. Не просит ролей, не интригует, знает, что ничего не будет.
Конечно, Катька не одна такая забытая актриса у Санечки. Говорят, что неудавшаяся актриса - это диагноз. Что это всегда одинаково - нервные срывы, депрессии, болезни, злоба. Потому что они не рожали детей, приносили жертвы искусству, отдали себя театру, а их жертвы оказались не нужны. Я никого из них не знаю близко, только здороваюсь. Но если это действительно так, то Катька опять получается самый странный человек на свете!
Катька нисколько не озлоблена, ни капельки не несчастна! Она во всем видит хорошее, играющие актрисы должны все время худеть, не дружат между собой, завидуют друг другу, борются за роли, часто разводятся, не хотят признавать возраст, в сорок лет играют двадцатилетних героинь… При чем здесь Катька? Она тоненькая, у нее нет мужа, она дружит со всеми, никому не завидует. Но если хорошего нет, она его придумает.
Катька чувствует себя в театре уютно - все с ней дружат, она в центре всего. Если она не нужна на репетиции, то приходит в театр как в клуб, болтается в буфете, дружит с костюмершами.
Если режиссеру нужно, чтобы Катька сидела всю репетицию, чтобы произнести свои два слова, она приходит и сидит. Играет все, что дадут, от куста до Донны Анны, выходит в массовке в толпе светских дам, радуется кринолинам и шляпам. Когда она играла на утреннике Донну Анну и опустилась на сцену умирать, ее обстреляли из рогаток. Она потом спросила - что, я так плохо играла? Но дети на утреннике обстреляли бы даже Комиссаржевскую!
У нее есть секрет, который знаю только я. Она каждый вечер репетирует роли из спектаклей, которые сейчас идут в театре. Эти роли играют ее подруги, а Катька просто репетирует для себя и никогда не сыграет на сцене. Но это только выглядит драматично, как в кино про непризнанную гениальную актрису, а на самом деле это просто Катькина привычка, на самом деле она не мечтает ни о каких ролях.
Вика хочет, чтобы Катька ушла из театра, говорит - быть захудалой актрисой стыдно, говорит, быть актрисой не ее призвание. Может быть, Катькино призвание - быть единственной счастливой неудавшейся актрисой?..
Может быть, и мне не стоит быть актрисой? Как вообще можно выбрать эту профессию, если хотя бы немного сталкиваешься с театром?!.. Актриса зависит от режиссера, от публики, от чужого вкуса. Актриса - самое зависимое существо на свете, а у меня повышенная независимость.
Может быть, мне не актрисой быть, а режиссером? Режиссер - это власть, умение держать в руках все нити. Показатель доминирования у меня высокий. Я держу в руках все нити в нашей семье, например, с Викой и профессором. Я режиссер жизни.
…Воспитание тоже важно для профессии. Вокруг меня всегда были интересные люди.
В общем, будущее стоит передо мной как чемодан на перроне, подними и неси… Но нужно взять СВОЙ чемодан.
Моя другая жизнь
Вторник, дружба с Эликом, десять минут у памятника Екатерине.
- Засмейся, - попросила я.
- Зачем тебе? Я не умею… а моя мама громко смеется, - сказал Элик, - зачем тебе?
Я проверяю характеры по смеху.
Достоевский считал, что ключ к характеру - это смех, «хорошо смеется человек - значит, хороший человек». Санечка смеется негромко и открыто, прищуривает глаза, это говорит о незаурядном уме.
- У меня задание - наблюдение за одной противной теткой. Она все время улыбается.
Элла занималась с преподавателем из театрального. Он научил ее улыбаться за 200 долларов. Для телевидения. Преподаватель из театрального давал ей домашнее задание репетировать перед зеркалом специальную улыбку для ток-шоу - понимающую, сочувственную, озабоченную. Элла улыбается своей понимающей улыбкой, приподнимая уголок рта. Когда человек при улыбке приподнимает уголок рта, это говорит о его хитрости и что он неисправимый лгун. Если за двести долларов Элла научилась улыбаться как хитрый неисправимый лгун, как же она улыбалась раньше?
- Она улыбается и никогда не смеется. Никогда не смеется до слез, не хихикает, не фыркает от смеха, не давится смехом. Не хмыкает, знаешь, так, тихонечко хмыкнуть перед тем, как громко засмеяться, - сказала я.
- Может, ей не смешно? У нее нет чувства юмора. Чувство юмора единственное, что отличает человека от животного.
Малышка Элик прав. Над чем Элле смеяться? Ей ничего не смешно, она не знает, что смешное рассеяно в воздухе. Значит, она не человек!!! Элла не человек, Элла не человек, Элла швабра!
- А кто она тебе?
- Никто, просто лабораторная крыса.
- Если она тебе никто, зачем ты тратишь на нее время? Древние римляне говорили, надо изучать врага.
Я не могу говорить о нашей частной жизни. Нельзя сказать - включи телевизор, малыш, и ты увидишь любовницу моего отца, она швабра.
Она мой враг, она все время говорит: «Вы все ненормальные», «У Саши ненормальные отношения с этой вашей Викой», «У Саши ненормальная ситуация с этой вашей Катей»,
«Это ненормально для ребенка все время торчать со взрослыми». На все, что ей нравится, она говорит «нормально».
На все, что она не понимает, говорит «ненормально» или «странно». Ее «странно» звучит как «отменить».
- У меня еще один тест для тебя, - сказала я, - быстро скажи, как на латыни «Я знаю, что я ничего не знаю»!
- Scio me nihil scire. Зачем тебе?
- Хочу написать крупными буквами и повесить на холодильнике.
Хочу повесить на холодильнике и показывать Элле при каждом удобном случае.
Сократ сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю». Чем больше знаний у человека, тем лучше он понимает, что его знания незначительные. Швабре Элле так же чужда эта идея философской скромности, как нашей лицейской кошке Муре, даже меньше! Мура тоже считает, что много знает, но хотя бы не говорит: «Напомни мне, что это».
Когда при Элле упоминают какого-нибудь писателя, художника, оперу, пьесу, картину, она напрягается и говорит Санечке: «Напомни мне, что это». Нет, человек не обязан все знать, как Санечка, даже если этот человек знаменитая писательница любовных романов!.. Но почему просто не сказать: «Я не знаю», как Катька? Или не промолчать, а потом потихоньку посмотреть в Интернете, как Катька? Элла считает, что все знает, и все время - прыг в галошу!
Элла не знает ни-че-го! Она как зубрилка-отличница, а что в школе не проходили - она не знает. Не знает, что Дега рисовал балерин, а у Шагала на каждой картине притаился козлик, что сестер Бронте было три, что Айрис Мердок писательница, а не писатель, не знает, что такое дискурс, - ничего, что ВСЕ знают! У Эллы нет культурного слоя! Как будто у нее под вечерним платьем дырявый халат.
Это объективно.
Моя главная жизнь
Вторая встреча Катьки с новым режиссером была не свиданием.
Оказалось, что и первая встреча была не свиданием. Все это, роман с Катькиным портретом, странный разговор в кафе, все это не роман, а - роль!..
Катька верила и не верила, была как будто немного не в себе.
Сидела, смотрела в одну точку. Вдруг вскочила, сказала решительно - нет, это не моя роль!
Села, опять уставилась в одну точку, нервно кусала губы. Вдруг вскочила, сказала решительно - нет, это моя роль!
- Но какая роль, какая?!
- Маша.
- Маша?!..
Роль Маши самая интересная из сестер, недаром в первой постановке Машу играла Книппер-Чехова, а Вершинина играл Станиславский. Роль Маши - главная.
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..
- Он сказал, что специально разозлил меня тогда в кафе. Оказалось, что ему это и надо. У него такая Маша - робкая во внешних проявлениях, с виноватым выражением лица, но с внутренней силой и страстью. Разговор в кафе кажется странным, но на самом деле нет. Это очень рискованное решение дать мне Машу, он должен был понять, есть ли у меня энергетика или я обаятельная, но вялая.
Режиссер сказал, что она не заштампованная, что у нее индивидуальность, что она - это чувственность и благородство, что она актриса без героини, что она ничего не требует, просто любит…
Я сама немного запуталась, кто «она», где Маша, а где Катька.
- Кто чувственность и благородство, ты?
- Да. Это я, - гордо сказала Катька, - то есть нет, не я. Маша!
И вдруг смутилась:
- Нет, ну какая Маша, не может быть… А может быть, он еще и не предложил, просто мне кажется? Он со мной говорил, но ведь Ленка ходила, просила Машу…
И тут же сказала, округлив глаза - невероятно - Маша!!! Это же просто счастье - Маша!
Значит, Катька и не мечтает о ролях?! Значит, ее призвание быть счастливой неудавшейся актрисой?! Я глупая наивная дура! Ничего не понимаю в людях, даже в Катьке, а воображаю себя режиссером жизни… Вика сказала бы - тоже мне, режис-сер!
Режиссер решил провести с Катькой пробу, как в кино. Обычно в театре этого не делают, но Катька - неиграющая актриса, поэтому проба.
При слове «проба» Катька превратилась в креветку, как я в кабинете врача, - прилегла на кушетку, распустилась, опала и отупела лицом.
- Катька, наш спектакль - твой последний шанс, - говорит Вика.
Вика говорит «наш спектакль», «наш Чехов», «наши "Три сестры"». Уверена, что скандал в суши-баре повлиял на Санечкино решение, не будь скандала, он не пригласил бы молодого режиссера, а тот не предложил бы Катьке роль. Вика считает, что она благодетель театра, русской культуры, молодого режиссера, Чехова и Катькин.
- Викон, ты лучше говори - мой спектакль, мой Чехов, мои три сестры, - предложила Катька.
- Ты понимаешь, что это твой последний шанс? - настаивала Вика.
- Викон, я не хочу последний шанс, последний шанс звучит очень страшно, - возразила Катька. - Я лучше откажусь.
Вика хочет, чтобы Катька «была настроена по-боевому».
А Катька была как я, когда мне было семь лет.
Санечка повел меня кататься на карусели. Мы так бесконечно долго стояли в очереди, что когда я, наконец, уселась на лошадку, от долгого ожидания, предвкушения, надежды меня стошнило. …А лошадка, между прочим, оказалась не так прекрасна, как я думала, с некрашеным боком.
Вика держится как Катькин руководитель жизни. Взращивает ее как редкий цветочек в горшке, поливает, удобряет, расправляет листочки.
- Катька, это будет фурор!
- Фурор?.. - еще больше испугалась Катька. - Ужас!
Вика уговаривала, будила надежды, оскорбляла.
- Катька, ну неужели в тебе совсем нет никакого самолюбия, тщеславия, ты же актриса! Нет, ты дрянь какая-то, а не актриса!
- Пусть, мне и так хорошо, - кротко соглашалась Катька.
Умоляла:
- Катька, я буквально стою перед тобой на коленях, ради меня!..
- Что ради тебя? Опозориться, провалиться?! - кричала Катька. - Я знаю, что ты думаешь! Думаешь - ну, ты не Комиссаржевская, сыграешь как-нибудь, и сойдет.
- Да, - удивленно согласилась Вика, - а что? Я правильно думаю.
Шантажировала Катьку Санечкой:
- Этот человек не возражает дать тебе роль, значит, ты справишься!
- Это же не его спектакль, он не может сказать «нет» при выборе актеров, - резонно отвечала Катька.
- Он знает, что, если он только попробует отнять у тебя роль, ему не жить! Он в тебя верит!
И, наконец, Вика пустила в ход свой самый главный аргумент:
- Человек должен быть сильным, посмотри на меня!
- Ну ладно. Не хочу лишний раз на тебя смотреть, - сдалась Катька.
Мы скрыли от Вики, на какой день и час назначена проба. Пошли на пробу вдвоем.
У дверей театра Катька сказала:
- Втолкни меня.
Я втолкнула ее в дверь театра и осталась ждать в соседнем кафе. Санечка так отвел меня в первый раз в школу - я ушла в класс, а он сидел в машине, чтобы быть наготове, вдруг у ребенка начнется истерика.
Катька пришла через час с опрокинутым лицом.
- Провалилась? - мрачно спросила Вика. Она давно уже сидела за моим столом как перст судьбы. Откуда она всегда все про нас знает? Установила в наших карманах подслушивающее устройство?
- Да, провалилась, - независимо ответила Катька, - вот и хорошо, мне и не надо.
- Давай подробно, - потребовала Вика, - ты можешь от страха неадекватно оценить действительность.
- Ну… Я вышла на сцену и подумала: «Зачем все это, все бессмысленно. Все равно никогда…» - печально сказала Катька.
- Что никогда? Не дадут роль? - мрачно спросила Вика.
- Никогда Маша не будет счастлива, они никогда не будут вместе, никогда у Маши не будет от него ребенка, никогда… и тут я заплакала, не смогла говорить.
Катька думала о чеховской Маше или о себе? Что никогда Санечка не будет ее? Но спросить об этом нельзя. Даже у Катьки не все можно спросить, даже Вика не все может сказать.
- Мне все ясно, ты подумала про себя, - сказала Вика.
- Нет, что ты, - удивилась Катька, - я думала о Маше - бог ей не дал счастья. И ты знаешь, ведь так все и вышло…
- У кого так все и вышло?.. У Чехова? - простонала Вика.
Было слышно, как она от злости пощелкивает зубами. Вика страшно злится, когда мы не оправдываем ее ожиданий.
- Знаешь что? Я умываю руки. Тебе не нужна роль, тебе нужен врач. Опытный психиатр. Он тебя вылечит.
- Он меня вылечит, и ты найдешь мне работу в офисе. Мне дадут папки, скрепки, дырокол… - подхватила Катька. - Знаешь что? Я больше не хочу быть актрисой, я хочу дырокол.
Моя главная жизнь
КАТЬКЕ ДАЛИ РОЛЬ! КАТЬКЕ ДАЛИ ГЛАВНУЮ РОЛЬ!
Катьке дали Машу в первом составе.
- Он сказал: «Маша тоненькая как девочка и вдруг - грудь. Это значит, в ней спрятана сексуальность, которая просыпается на глазах у зрителей, когда у нее сначала нелюбимый муж, а потом любовник», - рассказывала Катька.
- Господи, грудь! - удивилась Вика. - Ну хоть это у тебя точно есть, хотя бы за это ты можешь не волноваться!
- А знаешь, так все и говорят. Знаешь, что говорят? Говорят: «В нашем театре еще никогда не давали роли за грудь! Что же, она будет грудью играть?..» - засмеялась Катька.
- Кто говорит?
- Все.
Моя другая жизнь
Вторник, дружба с Эликом.
- Хочешь помочь мне сделать лабораторную работу по психологии? - спросила я.
Элик кивнул.
У него нет никакого жизненного опыта, поэтому с ним можно говорить только об учебе.
- Существует зрелый человек и невротическая личность. Давай проверим, ты зрелый человек или невротическая личность?
- Надо знать признаки.
- Я тебе скажу. Зрелый человек может посмотреть на себя со стороны, а невротическая личность видит только себя.
Я могу посмотреть на себя со стороны. У меня большой нос с горбинкой. Санечка говорит «большой красивый носик». Я слишком худая, очень высокая. Элик мне по плечо, но он вообще малышка, меньше всех в классе. Длинная худая девочка и маленький аккуратный мальчик.
Когда мы идем до памятника Екатерине, люди думают - вот идут жирафенок и пони. Это тоже мой недостаток, что мне стыдно с ним идти. Но я же ЗНАЮ свои недостатки!
- Ты видишь свои недостатки?
- Я неорганизованный. У меня недостаточное чувство ответственности за учебу и свое будущее.
- Ты?!
Элик просто помешан на времени! Все время поглядывает на часы, смотрит в свой блокнот, проверяет, сделал ли что нужно по списку, и ставит закорючку. Организованнее его только компьютер.
Кто по правде не видит себя со стороны, это Элла. Элла работает на телевидении, ходит в издательство, на репетиции в театр и не видит, что все обычно одеты, а она одна Снегурочка или Барби.
Элла одета во все золотое, капроновое, блестящее - как Барби! Иногда как Снегурочка, в платья, отороченные мехом. Она уже с утра в вечернем платье!.. Как будто не знает, что на свете бывает просто свитер! А декольте?! А шпильки?! Она всегда на шпильках, даже к нам принесла шлепанцы на шпильках. Может заодно использовать свои туфли для самообороны, что-нибудь ими проколоть или порезать. Шпильки - это символ ее отношения к жизни: агрессивность.
Элла говорит мне: «Ты опять в джинсах? Учись у меня одеваться, у меня хороший вкус».
Как можно сказать «у меня хороший вкус»? Обычно это говорят другие, разве нет?..
- Ладно, давай дальше. Зрелый человек способен к теплым отношениям, дружеской интимности и сочувствию. Ты как?
Элик пожал плечами:
- Я не знаю. У меня нет друзей, кроме тебя. Ты сама скажи.
Я вежливо сказала - конечно да. Но конечно нет. Десять минут по вторникам не очень много для дружеской интимности, но мы встречаемся уже несколько месяцев, и совершенно ясно, что он куколка с задавленными эмоциями.
- Мне надо идти, - сказал Элик.
Ну и пожалуйста! Как будто нельзя задержаться на минуту-другую! Если я у него единственный друг. Ему даже не интересны результаты опроса, зрелый он человек или нет.
Вообще-то, насчет него нет никаких сомнений. Куколка - невротическая личность.
Буду делать лабораторную работу сама.
Моя главная жизнь
- …Ужас, - в который раз сказала Катька и уточнила: - Знаешь… РАЗНЫЕ ВАРИАНТЫ ужаса. Я думаю «не справлюсь» и - мгновенный холодный пот. Или думаю - «у меня все получится!» и - опять мгновенный холодный пот.
Есть люди, которые, начиная какое-нибудь дело, говорят - если я справлюсь, у меня будет успех. А Катька говорит - если я не справлюсь, меня так накажут, что ПРОСТО УЖАС! Она сразу думает о плохом.
- Мне сегодня худсовет дал «ведущий мастер сцены», и еще я беременна, - сказала Катька.
- Господи, какая ерунда! Какое это сейчас имеет значение! Кому это вообще нужно?! - воскликнула Вика.
Она имеет в виду, что «ведущий мастер сцены» ерунда, не имеет значения, никому не нужно.
Катька была «актриса первой категории» с крошечной зарплатой, а стала «ведущий мастер сцены» с зарплатой чуть больше крошечной.
Ее отношение к деньгам - благожелательное. Есть деньги - отлично, нет - как-нибудь само устроится. Она любит красивую жизнь. Красивая жизнь тоже любит Катьку. Катька в детстве привыкла быть обеспеченной и всегда ведет себя, как будто она богатая, любит красивую одежду, любит просто так не на Новый год принести всем подарки.
- Что это, откуда, с какой стати? - бормотала Вика, - я как врач тебе скажу, тебе абсолютно не с чего быть беременной!
Я тоже думаю, что Катьке не с чего быть беременной. Она же пьет таблетки.
Вот что мне удалось подслушать - не сейчас, в прошлом году:
«Твой организм и так загадка, а ты еще забываешь пить таблетки! Нет, ну скажи - ты сегодня выпила таблетку?! В инструкции написано, смотри: «Самая распространенная причина наступления беременности при приеме оральных противозачаточных средств - это нарушение графика их приема, когда вы забываете их принять или начинаете и прекращаете прием в зависимости от состояния своей сексуальной жизни. Каждое новое пропущенное драже еще больше снижает контрацептивную надежность. Имеется особенно высокий риск наступления беременности при пропуске драже в начале или в конце упаковки. Поэтому необходимо следовать правилам…». Ах, ты вообще бросила пить таблетки?! Ты все равно не можешь забеременеть, потому что у тебя гормональный дисбаланс?»
Это все, что мне удалось подслушать. Вика ругала Катьку за гормональный дисбаланс и несознательное отношение к своему организму.
О господи! Этого не может быть! Как гром среди ясного неба! Это же просто чудо! Это все, что мне удалось подслушать - сейчас.
Катька разговаривает со мной обо всем, кроме этого своего гормонального дисбаланса, но я и сама знаю, почему у Катьки нет детей. Катька много лет любит Санечку, а зачем Санечке еще один ребенок? У него уже есть ребенок, я. Бедная Катька - жертва его любви ко мне.
- …Как что делать? - энергично сказала Вика. - Если ты не можешь принять решение, я сама за тебя решу. Этот человек пусть как хочет, а мы женимся и будем рожать!
- Ты делаешь мне предложение? - засмеялась Катька.
- Оставь свои шуточки! Я знаю, как надо. Я скажу этому человеку: «У нас будет ребенок. Найди себе кого-нибудь вместо писательницы Ч. - она нам не подходит, и будем жить нормально, как все люди.
Когда надо принять решение за себя и за другого, у Вики появляется охотничий блеск в глазах. Ее любимые слова «я знаю, как надо» и «я сейчас все решу». Катькины любимые слова «я не зна-аю…».
- Что «не зна-аю», - передразнила Вика и вдруг серьезно сказала: - Послушай, Катька. Сейчас совершенно не важно, почему был гормональный дисбаланс, а вдруг наступил баланс. Сейчас вообще ВСЕ не важно. Тебе 38 лет, ты впервые за все годы беременна.
Конечно, это очень простая ситуация! Катьке не нужно принимать никаких решений, решение уже есть. Вика торжествующе улыбнулась.
- Девочки, а вы кое-чего не знаете! Оч-чень важного! Я со вчерашнего дня студентка!
- Поступила в кружок? - отозвалась Катька. - Лепка, мягкая игрушка, что?
- Ха! У меня есть зачетка! Буду профессиональным психологом! Поступила в Международный Всеобщий Университет по адресу: Садовая, дом двенадцать, квартира четыре. Зачем называть «всеобщий»? Не люблю ничего всеобщего. У человека все должно быть свое. Но в остальном все замечательно!
Вот человеко-зверь! Борется с кризисом среднего возраста, будет психологом. Вика всегда кем-то будет, а Катька всегда в настоящем. Вика студентка, а Катька беременна, смотрит испуганными глазами, о чем думает?.. Представляет, как Вика приезжает к ней в ее квартирку «помогать», с погремушками и огромным медведем, и сама гремит погремушками, сама играет с медведем?
- Катька! Ты что такая? - опомнилась Вика. - Ну, хорошо. Один раз торжественно говорю - ты не одна. Один раз торжественно клянусь - я никогда тебя не брошу. Я буду приезжать каждый день. А когда ребенок подрастет, я даже один раз поеду с вами на дачу, хотя ты знаешь, как я ненавижу дачу. Ну, про деньги вообще нечего говорить, пока я жива. Что там нужно - памперсы, английский…
- Ты будешь меня наблюдать? Ну, как врач? - спросила Катька. - Наверняка среди твоих дипломов найдется диплом врача. Я буду приходить к тебе на прием.
- Не хочу. Не буду. Не желаю. Можно один раз в жизни серьезно? А не эти твои вечные шуточки, - отрезала Вика.
Катька единственный человек в мире, который такое невероятно огромное событие жизни сведет к шутке. Она болтает, смеется, будто играет резиновой уточкой в мыльной пене, пускает ее, топит, брызгается.
Катька смотрит на Вику со странным выражением лица, как будто Вика на ее глазах превратилась в страшного монстра и корчит ей угрожающие рожи. Чего она так испугалась?
Вика сказала Катьке «я тебя не брошу». Я не брошу, то есть она не бросит. Значит, она уверена, что Санечка?.. Бросит? Вика так решительно говорит «я не брошу, я помогу, я буду приезжать», что это уже как будто отделило Катьку от нас, оставило ее одну со СВОИМ, без нас. Поэтому она испугалась? А может быть, хочет, чтобы Вика ее понимала, жалела, ободряла. Но Вика, единственный человек в мире, который никогда не обсуждает по-настоящему важных решений, приняла решение и все, точка.
- Покажи зачетку, - попросила Катька, - настоящая… О-о, у тебя уже пятерка!
- Я уже получила пятерку за зачет по… не помню чему. - Вика скромно улыбнулась как человек, не перестающий удивляться своим способностям. - И слушала очень интересные лекции по… не помню чему… экзистенциальной философии, вот. Кьер-ке-гор, надеюсь, не знаете?
Мы не знаем Кьеркегора. Катька беременна, ей не до него, а мне в лицее еще не рассказывали. Вика всегда тянет одеяло на себя! Катька хочет поговорить о себе, а вместо этого обсуждает с Викой ее глупости! Как человек, который собирался раскрыть парашют и, передумав, начал падать.
- Роль! Твоя роль! А наш спектакль, наш Чехов? А как же твоя роль? - вдруг сказала Вика и сама себе ответила: - Какая, к черту, роль! При чем здесь вообще какая-то роль! Как можно сравнивать! Твоя беременность - чудо, ты беременна первый раз в жизни! А я про какого-то Чехова!
Катька кивнула:
- Буду репетировать, а потом перейду во второй состав.
- Я просто удивляюсь! - недовольно сказала Вика. Она смотрела не на нас с Катькой, а в угол, на диван. - Вот судьба! Человеку в кои-то веки повезло, один раз в жизни человеку повезло, у человека один раз в жизни последний шанс! И надо же, такое совпадение!
Вика как будто выговаривала судьбе, которая сидела на диване. Но правда же, судьба повела себя странно? Роль последний шанс и беременность тоже последний шанс.
- Маруся? - Катька тормошила меня, щекотала и даже немного укусила меня за ухо, - ты что такая испуганная? Если ты боишься, если ты против, если ты не хочешь, тогда и я не хочу…
- Ты что?! Это маленькие дети ревнуют, боятся, что перестанут быть единственными, - удивилась я. - А мне четырнадцать лет, а не пять или три!
…Но знаете что? Я соврала.
Я очень рада за Катьку, но я не знаю, я не хочу!
И Вика тоже не хочет! Она только думает, что хочет, потому что она взрослая и не знает своих настоящих желаний. На самом деле Вика сама хочет быть Катькиным ребенком, хочет, чтобы Катька всегда любила ее так преданно, снисходительно, нежно, как сейчас! Катька со своим талантом быть близкой могла бы так дружить и с другой Викой, любить другую Марусю, а вот нам найти другую Катьку невозможно.
- Как назовем? - деловито спросила Вика.
- Пусть Маруся придумает, - счастливо сказала Катька.
- Марфуша, - предложила я.
- Ну, не знаю, - ревниво сказала Вика, - лучше Алеша.
- Марфуша, - подтвердила Катька, - вы представляете, девочки, что у меня будет ребенок? Я нет.
Я тоже нет.
Санечке я буду Маруся, старшая сестра Марфуши… старшая дочь. Старшая дочь гораздо хуже, чем просто Маруся.
Как только я увижу Марфушу, хорошенькую, в кружевах, моя ревность закончится, я ее полюблю.
Ревность. Дикая нерассуждающая ревность. Хочу, чтобы Катька любила только меня! Как будто мне не четырнадцать лет, а пять или три. Это естественная реакция - если кого-то сильно любишь, хочешь, чтобы он был только твоим. Наверное, другие люди моего возраста умеют бороться с плохими стыдными мыслями, а я нет.
Лабораторная работа
Результаты наблюдений за экспериментальной крысой Эллой.
Сразу же оговорюсь. Не думайте, что это не может быть - что она такая дура. ТАКАЯ дура. Ведь она пишет книжки, хоть и любовные романы. Выступает по телевизору, хоть и в ток-шоу. Вы думаете, что при этом всем она не может быть ТАКАЯ? ЧЕСТНОЕ СЛОВО, ОНА И ПРАВДА ВСЕ ЭТО ГОВОРИТ И ТАК СЕБЯ ВЕДЕТ!
Но если оценить ее объективно, без детского раздражения - ведь мне четырнадцать лет, а не пять или три.
Ее неглупый ум отдельно, а она отдельно. А разве вы не встречали людей, которые глупее, чем их умная карьера? Одна Санечкина подруга, доктор наук, всегда рассказывала, как мужчины упали от восторга, когда она вошла - в булочную, в поликлинику, в трамвай. И все переглядывались - надо же, а ведь доктор наук…
А сколько умных людей непрерывно говорят о себе, разве это не глупо?..
Объективно у Эллы неиссякаемый интерес к себе. Для нее все свое такое важное, что с ней всегда возникает неприятное чувство, словно все твое неважно.
По-моему, вежливо было бы немного поговорить о себе, а потом поинтересоваться - а как у вас, ребята? Элла рассказывает о своих гонорарах, вложениях, покупках, о своей семье. Разве можно представить, чтобы Санечка рассказывал о своих гонорарах, покупках и вообще О СЕБЕ кому-то, кроме Катьки?!
Элла говорит о себе в автономном режиме, ей не нужен отклик, вроде кивания головой или «а-а, ну да», потому что она автомат. Но если выйти из комнаты, она замолкает, может быть, она все-таки полуавтомат.
Зрелый человек проявляет терпимость к различиям между собой и другими, уважение и признание их особенностей, чувств. И вообще - уважает ЧУЖОЕ!
Элла все время говорит слово «здраво». Здраво рассуждать, здравый подход, здравое решение. Санечка считает, что у нее такой успех на телевидении (подумаешь, в тупых ток-шоу!), потому что людям нравится ее здравый смысл.
Она нравится людям по телевизору. Но люди не знают, какая она хищная в жизни, эта мисс Здравый Смысл! Она только по телевизору говорит, что все должны считаться друг с другом, а сама!.. Она даже не умеет просто быть с кем-то вместе!
Зрелый человек умеет справляться со своими эмоциональными состояниями, с гневом, подавленностью, плохим настроением, зрелый человек в плохой день не закатывает немотивированную истерику, не срывает зло на первом встречном.
Конечно, Элла не срывается на Санечке или на мне.
Но я не раз слышала, как она визжит по телефону - «Я этого не желаю! Я это не буду! Вы мне за это ответите!». Чаще всего она визжит на свою «обслугу». Она так и говорит «моя обслуга»! Несчастные люди покупают ей продукты, билеты, возят по городу, приносят цветы на встречи с читателями, моют ей пол, а она на них ка-ак закричит, как выпустит когти!.. У Эллы «плохой день» бывает через день - может, ей туфли жмут?
Зрелый человек покупает себе туфли своего размера, разве нет?
Она не только на свою «обслугу» орет дурным голосом, но и на других безответных людей - редакторов на телевидении, пиар-менеджеров в издательстве.
Вчера Элла склочничала с телевидением. Хотела быть почетным гостем на аналитической передаче о состоянии экономики. А позавчера с издателями, требовала, чтобы ее портрет повесили на входе в издательство. Кричала - я, я, я!
Но что «я»?! Она не эксперт в экономике и не одна в издательстве.
Кстати - зрелый человек реалистически воспринимает себя в окружающем мире, не передергивает факты в угоду своим потребностям и имеет адекватные притязания. Зрелые люди имеют представление о своих сильных сторонах и слабостях.
И - честное слово, она не умеет пользоваться ножом и вилкой! Разрежет мясо, кладет нож на стол и берет вилку в правую руку. Хорошо, что ей не надо есть мясо в прямом эфире!
А Санечка только улыбается.
Вывод для лабораторной работы: Элла (назову ее другим именем и без указания профессии) - противная невротическая личность.
Моя главная жизнь
Иногда прозрение приходит вдруг. А иногда постепенно. Теперь я все знаю о мужчинах. Я знала почти все, а теперь я знаю все.
В моей комнате у Вики появились новые потрясающей красоты вещи. Ярко-красный экскаватор, пятитомная энциклопедия искусства, соски. Экскаватор принес профессор - оказывается, он мечтал о мальчике. Соски купила я. Яркие, прозрачные, как разноцветные бабочки.
Кое-что принесла Вика - подогреватель для рожка в виде ракеты, утилизатор памперсов, радионяня для связи матери и ребенка. Марфуша приобретает реальность с каждым днем!
Вика радовалась ярким красивым вещам, особенно экскаватору и соскам, и не заметила, что радуется одна. А Катька даже не обрадовалась рожку в виде куклы, который я купила в аптеке у Аничкова моста. Вежливо повосхищалась, и все. Она так сосредоточенно о чем-то думает, что даже не смеется.
У нас много Эллы, мало Катьки.
Элла всегда у нас, сидит в своих шлепанцах на шпильках, а если у нее вечерний прямой эфир, то после спектакля приходит Катька и остается ночевать. Такая строгая очередность, как будто день и ночь… Катька редко остается ночевать, а ведь мы с Катькой… мы же семья, пусть и странная. Но Элла не заказывала Санечку вместе с Катькой…
Несправедливо, чтобы Элла ничего не знала, и может быть, она все-таки уберется, если узнает, что Катька беременна. Но сказать ей я не могу - это уже не интрига, а мое прямое участие.
Сказать не могу, могу забыть на видном месте соски.
- Это кому? - Элла показала на соски.
- Это мне, - ответила я.
- Знаешь, почему мне это безразлично? - Элла кивнула на соски.
Я растерянно молчала. Она ЗНАЕТ?
- Вот я - я люблю себя. Я от него материально не завишу. Я никогда не буду зависеть от него психологически. Ему нужна сильная женщина. Ему нужен партнер по жизни, а не эти ваши шуточки, глупости, нежности.
Санечке не НУЖНЫ «эти наши нежности»?..
Катьку как-то утром тошнило. Она сгорбилась и виновато поглядывала на Санечку: «Я беременна, я не специально, но вот…». Менялась в лице - бледная, красная, опять бледная, выбежала из-за стола, и мы услышали звуки. И он сказал: «Меня самого сейчас стошнит. Это что же, ближайшие месяцы так и будет? Неужели нельзя как-то сдерживаться?» Еще недавно Санечка ее любил! Это всегда знаешь, если сидишь рядом, из нежностей, невысказанных слов, из воздуха. А сегодня поглядывает на Катьку зло и непонимающе, взглядом «что ты тут, рядом со мной, делаешь?!»
Катька не обиделась. Санечка очень брезгливый. Он не может прикоснуться даже к губке для мытья посуды или к тряпке для пола. Он не выносит неприятных запахов. Из-за этого у нас нет собак - щенок же писает на пол, а он не сможет видеть даже, как я вытираю лужу. Он боится крови. Ненавидит слабости, болезни. Чужая боль вызывает у него досаду.
Один раз ему стало плохо, когда Катька вытаскивала ему занозу. Не от боли, а от брезгливости. Он так брезглив к любым проявлениям физиологии, что даже своей болезни не выносит! А не то что Катькину беременность.
Но Санечка никогда не скажет «нет». Он скажет «решай сама».
Я много раз видела, как он расставался со своими женщинами, - он никогда не выясняет отношений, не ссорится, не говорит «нет». Он умеет расставаться не жестоко, просто исчезнуть - он тут, но его как будто нет. Исчезнуть, уплыть и потом появиться уже в новом качестве - было так, стало этак. Санечка держится с Катькой ровно, спокойно, не шутит, не подтрунивает над ней.
А что, если это только я думаю, что он никогда не расстанется с Катькой, а он уже принял решение исчезнуть, уплыть, а потом появиться уже в новом качестве - он сам по себе, а она с Марфушей сама по себе?
Может быть, для всех это «не твое дело» и «взрослые сами разберутся». Но у нас не так! Это мое дело тоже.
Вечером я пришла к Санечке.
- Поговорим?
Санечка кивнул.
- В лицее что-нибудь?
Ненавижу, когда меня спрашивают: «В лицее что-нибудь?», как будто моя главная жизнь в лицее!
- Ты не рад, что будет ребенок? - спросила я.
- У меня уже есть ребенок - ты, - ответил Санечка.
Катька тоже так говорила - у меня уже есть ребенок, ты. Приятно, что у всех уже есть я и им меня достаточно. А теперь все изменится. Санечка будет говорить «мои девочки».
…Но Я его девочка! Но это все меняет, абсолютно все! Пусть лучше будет мальчик. Тогда Санечка будет говорить «мои дети». Это, наверное, можно пережить.
- Я и сам хотел поговорить с тобой об этом… о природе любви. Ты же все равно в гуще событий. Понимаешь, Маруся…
…Я ушла от Санечки потрясенная. Но хорошо, что я теперь это знаю! Многие взрослые женщины так и проживут, не узнают это никогда, а я знаю. Что мужчины и женщины мыслят совершенно по-разному!
Санечка сказал:
Первое. Эта беременность (он так и сказал «эта беременность») - нечестная. Это попытка контроля над его жизнью, попытка лишить его свободы. Оказывается, для нас Катькина беременность - чудо, ОНА БЕРЕМЕННА ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ! А для него это вообще не аргумент. Какое значение имеет ДЛЯ НЕГО, первый раз или десятый, если ЕМУ это не нужно. Санечка сказал: мужчине важна не сама женщина, а каким он чувствует себя с ней, его физические ощущения, душевный комфорт. Только слабые люди позволяют собой манипулировать и навязывать неинтересные им ситуации. Нам кажется, что будет так: счастливый Санечка над ребенком, говорит ей растроганное спасибо, обожает и ребенка, и ее. Она надеется, что будет «семья», а оказывается, Катькин ребенок - это «неинтересная ситуация»…
Второе. Катька - единственный человек, которого он любит, кроме меня и Вики. Единственная женщина в его жизни. Со всеми остальными у него были просто отношения. Отношения - не обязательно любовь, это игра и чтобы не было скучно. Это всегда ненадолго, словно видишь женщину со спины, кажется, она красива, а как повернется - у нее пошлое лицо. И только у Катьки не пошлое лицо.
По-моему, все первое противоречит второму, разве нет?
Он не сомневается, что полюбит ребенка, но отношения с Катькой не сохранятся, Катька с ребенком ему не нужна. Ей придется выбрать - он или ребенок. Режиссер всегда знает то, чего не знают другие. Для нее самой лучше, чтобы ребенка не было. Но… что же, у нас не будет Марфуши? Я сердилась на Санечку, как будто она уже у нас была.
Санечка впервые говорил со мной так откровенно и чуть-чуть растерянно. Как будто ему нужна моя помощь! Как будто я должна помочь, чтобы они не расстались.
Моя главная жизнь
- Он думает, что это нечестно… Ему было противно, когда меня тошнило. Он не хочет меня с ребенком… Это же так, правда?
Я промолчала. Катька почти дословно повторяла все, что говорил Санечка. Она всегда знает, чего он хочет. Мы все, и Санечка, и Катька, и Вика, и я, всегда знаем, чего каждый хочет, даже если промолчим, не скажем словами. Мы все друг про друга знаем, и нам больше никто не нужен.
- Ты ведь тоже не хочешь, я знаю, ты боишься…
Катька всегда так смотрит, как будто мое мнение решающее.
- Ты же сама говоришь - у тебя уже есть ребенок, я, - осторожно сказала я, - я ваш с Санечкой общий ребенок. Тогда зачем вам еще один ребенок?.. Ты что, многодетная мать?
- Зачем нам еще один ребенок, - как печальное эхо повторила Катька и опять посмотрела на меня, как будто от моих слов зависит все.
С одной стороны, Катька жертва, а Санечка виноват, у него такое молчаливое четкое отношение к ее беременности. Он виноват, и я виновата. Катька жертва нашего молчаливого сговора.
С другой стороны, нерешительность нерешительного человека очень упрямая! Катька ни за что не хочет сама принять решение. Просит, чтобы решение за нее приняли Санечка и я. А что я? Меня спросили, я честно ответила - не хочу. Санечку спросили, он честно ответил - не хочу.
С одной стороны, Катька жертва чужих хотений. Но что делать, если у нее вообще нет воли!!! Жертва чужих хотений всегда жертва себя самой.
- Ну, прости меня… - попросила Катька.
- За что ты просишь прощения? - удивилась я.
- Ты уже купила соски… и рожок, а Вика купила подогреватель, утилизатор памперсов, радионяню… Только не говори Вике. Она меня убьет.
Я не спросила, не говорить Вике что? Сделала вид, что не поняла.
В конце концов, пусть Катька сама решает. Она взрослая, а я ребенок. Я вообще не хочу об этом думать.
Моя другая жизнь
Мое домашнее задание от Санечки было придумать биографию Эллы.
На основании моих наблюдений совершенно ясно, что она не та, за кого себя выдает.
В Интернете все вранье. Что же ее замечательная семья не научила ее читать стихи? Пользоваться ножом и вилкой? Смеяться?
Кем она была до того, как стала знаменитостью?
Санечка всегда был режиссер, Катька актриса, Вика вечная студентка, Санечка и Вика всегда жили в нашем доме у Екатерининского сада, а кем была Элла до того, как стать знаменитостью на всю страну? Ткачихой, милиционером, золотодобытчиком на Севере? Ее биография - бедное детство, жажда быть в центре внимания, быть лучше других. Продолжение ее биографии - хваткая, с повышенной приспособленностью к жизни провинциалка приехала в Петербург и покорила его, наш бедный Питер.
Ей можно придумать множество похожих биографий, в которых будет бедное детство и приехала-покорила, но я знаю ее НАСТОЯЩУЮ биографию.
Настоящая биография Эллы: пылилась в хозяйственном магазине, никому не нужная, потом ее завели ключиком, и она стала злая швабра.
Я не буду говорить о ней с Санечкой. Он забыл о своем задании придумать Элле биографию, и просто я не хочу.
Мы с ним как-то не вместе насчет нее.
Вчера Элла рассказывала о своем новом романе:
- У одного моего персонажа, еврея, отец был маламут.
- Отец твоего персонажа - собака? - спросил Санечка.
А Элла с важным видом:
- Ты что, не знаешь таких простых вещей?.. Маламут - это учитель в школе.
Санечка только улыбнулся.
Я посмотрела в Интернете: у отца Эллиного персонажа, школьного учителя, мягкая шерстка, пушистый хвост, интересный окрас, темнеющий к спине, умный взгляд, в котором есть что-то волчье. А учитель в начальной еврейской школе называется меламед.
- Учитель в школе - это меламед, - сказала я.
- Элла, ты папуас, - сказал Санечка, - никогда не знаешь, чего от тебя ждать, в любой момент можешь залезть на пальму и начать махать хвостом.
- Ну, не знаю. Но на это у меня есть редактор, - небрежно сказала Элла, - и вообще, я пишу для простых людей простым языком.
На что у нее есть редактор, махать хвостом?
Почему она не обиделась? Не знает, что такое папуас, пальма, хвост?
А что, простым людям можно врать, что ее персонаж произошел от собаки? А если она в прямом эфире что-нибудь перепутает?! Чтобы медийное лицо было такой дурой!.. Теледура.
Людоедка-Эллочка, бе-е.
Почему Санечка ей все прощает, только улыбается?
Умный тонкий человек имеет главную любовницу швабру. Умный тонкий человек ложится с ней в постель. И главное, не видит, что в ней есть что-то еще, и это гораздо опаснее. Чем если бы она была просто швабра.
Моя главная жизнь
Катька сделала аборт. Она уже знала, что сделает аборт, когда со мной разговаривала. Я все-таки спросила ее, нет ли моей вины, не была ли это последняя капля… ну, все-таки спросила.
- Ты что, Маруся! - чуть более тонким голосом, чем обычно, вскричала Катька, - ты что, считаешь, я такое ничтожество, чтобы перекладывать на тебя ответственность?!
…С беременностью мне пришлось бы перейти во второй состав. И все. Никакой Маши!
- Но это ГОРАЗДО ВАЖНЕЕ, - сказала я, - это ГОРАЗДО ВАЖНЕЕ, чем роль.
- Сказать тебе один секрет?
Катька пошептала мне на ухо. Первое слово было «шшш», и дальше только «шишш». Это она нарочно, чтобы я не поняла.
Но я знаю ее секрет - Катьке важнее всего Санечка. Санечке ее беременность не нужна и не интересна, а справится ли она с ролью - ему интересно. Катька вообще все делает для Санечки. Она и аборт сделала для Санечки. Для роли, но и для Санечки.
- Но все говорят, что у тебя был последний шанс.
- Они не понимают, - упрямо сказала Катька.
«Все» - это Вика, «они» - это тоже Вика.
Катька просила меня не говорить Вике, а сама ей сказала. Решила не дожидаться, пока в моей комнате у Вики вырастет огромная куча детских самосвалов и сосок.
- Ничтожество, вот ты кто! - бешено закричала Вика. - Забеременела раз в жизни и сделала аборт! И ради чего? Ради роли! Но роль-то все равно у тебя не получается! У меня от тебя давление поднимается! А может, ты просто испугалась? А?! Объясни свое поведение!
Катька упрямо молчала, не хотела объяснять. Это очень интимный секрет, в котором ни к чему признаваться человеку, который называет ее «ничтожество, вот ты кто». Не станет же она шептать Вике на ухо «шшш».
Странно, что Вика этого не понимает. Люди ВООБЩЕ ДРУГ ДРУГА НЕ ПОНИМАЮТ.
Мы с Катькой остались в тот вечер ночевать у Вики. Вика приносила Катьке то конфету, то сушку, швыряла в нее конфетами и сушками так злобно, как будто хотела Катьку прихлопнуть.
А мы с Катькой лежали под одним пледом.
- Я стала лучше репетировать… после этого, - сказала Катька, - чувствую себя плохо, слабость, озноб и из-за этого как будто перестаю себя контролировать и лучше репетирую. Я теперь специально не высыпаюсь.
Катька называет нового режиссера просто «он».
- Знаешь, что он говорит? - Катька выбралась из-под пледа, вытащила меня, схватила за плечи и закружилась вместе со мной в странном танце, то приближая меня, то отталкивая. - Он говорит… раз, раз, лови ритм!.. Он говорит, что я… раз, раз… стала лучше!..
Катька возбужденно ходила по комнате, прижимала руки к груди и, кажется, была немного в образе Маши.
- Он так глубоко разбирает, что происходит между персонажами. …Так тонко разъясняет психологическую картину… Говорит, что любовь Маши замешена на страдании, на срыве, она сама знает, что тихое счастье не для нее. Я не понимала, а теперь понимаю! Мне повезло, что он такой молодой, почти мальчик. Я его не боюсь… почти.
Режиссер и актриса всегда не на равных, они всегда учитель и ученица. Почему именно с этим режиссером Катьке впервые в жизни кажется, что она хорошая ученица? Потому что он почти мальчик? Или он просто умеет работать с актерами? Но он не может быть лучше Санечки!
- Он говорит - нужно самой почувствовать! Сестры сначала верят, что уедут в Москву, а потом уже не верят, говорят об этом по привычке. Это все знают, это общее место. Помнишь, мы с тобой на даче сидели и вдруг так соскучились по Санечке? Дождь шел стеной, помнишь? Мы заволновались, забегали, стали собираться в город, а потом я подумала - Санечка не звонит, он занят, лучше мы завтра поедем. Утром встали, и я подумала - он же не звонит, что мы поедем, лучше завтра. А назавтра я думаю «сейчас поедем к Санечке», а сама уже знаю - не поедем. НУ ЧТО?!
- Что?
- Маруся! Ты что, специально не понимаешь?! Я вспомнила - в моей жизни много раз было такое - говоришь, что сделаешь, а сама точно знаешь, что не сделаешь! Я вспомнила!
- Да.
- Что да?
- Хорошо, что ты вспомнила. Здорово.
- Ну ладно, не ревнуй, - улыбнулась Катька и забралась обратно под плед, - знаешь, у меня, кажется, те же ощущения, привычки, что у нее.
И Катька вдруг больно ущипнула меня.
- Это не я, это она. Помнишь, у нее часто неожиданные реакции? - невинно сказала Катька. - Я даже иногда думаю - если бы я была Машей, как бы я поступила? И знаешь что? Маша бы сделала… это.
Маша сделала бы аборт? Потому что не нужна любимому? Потому что любовь Маши замешена на страдании и тихое счастье не для нее?
Ночью мне приснилось, что рядом со мной бегемот, дышит очень громко. Это Катька так громко вздыхала. Даже не понятно, откуда в таком маленьком теле такие вздохи, как у бегемота. Я к ней придвинулась и хотела сказать - бегемот, потише! А она - плачет!..
Ну, тогда мне вообще ничего не понятно.
ЗИМА
Моя другая жизнь
- Сегодня вторник, но у меня дела, - я на музыку, дополнительное занятие, - сказал Элик.
- А я пройдусь по Невскому. Ко мне музыка вечером домой придет.
- До следующего вторника, - попрощался Элик.
Какое смешное слово «пройдусь»! Возвратная частица «ся» очень коварная, «убираюсь» нельзя говорить, а «пройдусь» можно, но все равно звучит смешно. Я пройду себя по Невскому, куплю в Доме книги какую-нибудь Эллину книжку, усажу себя на веранде у Казанского, заверну себя в плед и задумаю себя о природе творчества. Может быть, мне стать писателем?..
В Доме книги меня встречала Элла. Сначала она улыбнулась мне у входа с огромного плаката. Потом я увидела Эллу в центре зала - она лежала на столе с бестселлерами - одна. То есть весь стол с бестселлерами занимали ее книжки, их было триллион. Я взяла одну, маленькую, желтенькую и тихо сказала: «Привет, Швабра!»
- При-ивет, - услышала я знакомый голос.
Вика! Вика должна быть на свидании с профессором, а она здесь, в Доме книги, в нескольких метрах от меня… Стоит ко мне спиной, в руках увесистая стопка Эллиных книжек и огромный букет роз, - значит, свидание прошло хорошо, профессор ее любит, она счастлива.
- Хм, - отозвался человек, похожий на гнома.
А мы его знаем, этого гнома!.. Гном - очень модный человек, известный литературный критик, выступает по телевизору, печатается во всех петербургских журналах. Вика читает его статьи и говорит «ну, это уж слишком», - он сражается злобно и жестоко, не хуже Белинского, раздает писателям обидные прозвища, обвиняет писателей в слишком длинных носах и слишком толстых щеках. Вот если бы он написал про Эллу, что у нее зубастая улыбка!..
Но он не обращает внимания на маленькие яркие книжечки, - он же литературный критик, а не масскультурный.
Критик стоял рядом с Викой и брезгливо смотрел на стеллаж «Книги петербургских авторов».
- Вы читали свою последнюю статью в журнале «Культурный Петербург»? - спросила Вика. - Я просто в восхищении! Так зло, так тонко! Умно. Вы единственный так разбираетесь в… во всем!
- Хм, - ответил критик. Но это было уже совсем другое «хм». Не равнодушное «хм» пожилой навязчивой даме, а гордое «хм» своей милой интеллигентной поклоннице. Он застенчиво улыбался. Наверное, его злость распространяется только на литературную борьбу, а в жизни он нежный и добрый.
Вика придвинулась к критику поближе, почти уперлась ему в грудь розами. Я видела Вику только со спины, но я знаю, какое у нее сейчас лицо, у нас такое Викино лицо называется «Зверь готовится к прыжку». Я не видела Викино лицо и не могла расслышать, о чем она говорит, но зато я видела, что происходило с критиком. Он в ужасе отступил, потом еще немного отступил.
Вика так действует на мужчин. Они ее пугаются! Вика же с детского сада уверена, что неотразима! Что она до сих пор фея-длинноножка.
Но ведь это только Сережке кажется, что она третьеклассница, а для всех остальных она немолодая пышная властная дама, и Викины приемчики из детского сада - наивный взгляд, беспомощные интонации, стреляющие глазки, мгновенная улыбка - кажутся им совершенно неуместными. Поэтому первая реакция мужчин - ужас. Как будто крупный опасный зверь вдруг кокетливо засюсюкал. Зачем, чего он хочет, напасть и съесть?..
А потом Вика… что делает Вика потом - это секрет. Не мой, конечно, а Викин. Но с мужчинами происходит что-то странное, в мужчинах при таком на них Викином наезде начинают бурлить какие-то пузырьки. Наверное, Викин секрет в том, что она забыла, что выросла. Она в детском саду, в первом классе, на первом курсе, и они тогда тоже в детском саду, в первом классе, на первом курсе. Они уже давно забыли, что такое любовь, и вдруг вспомнили. Как она это делает - играет как великая актриса? Никто не может описать игру Дузе, Ермоловой, Комиссаржевской.
И на лице у критика сменились ужас, изумление, заинтересованность, воодушевление, восхищение. Конечно, критик был польщен, что весь этот фейерверк улыбок и сверкающих глаз только для него, что именно от него эта величавая дама закружилась в любовном танце у стеллажа «петербургские авторы».
- А что это у вас за книжечки? - с мягкой укоризной спросил критик и тут же испугался. - Но если вам нравится… в нашей литературоцентрированной стране обилие новой развлекательной литературы воспринимается интеллигентными людьми болезненно, но нужно признаться, что…
Вот какая Вика! Вроде бы Вика отправилась в Дом книги за Эллиными книжками, но у Вики всегда получается из снега сахар. Из всего, что она делает, всегда получается именно то, что она в данный момент хочет. Сейчас хочет - роман.
Сказала, ей нужно три романа, значит, у нее будет три романа. Сережка уже есть, сейчас будет второй, потом третий. Вика уверена, что может получить любого мужчину.
Только в последнее время Вика как-то потухла, строила перед зеркалом горестные гримасы, бормотала: «Неужели это я… нет, не может быть… или все-таки может?..» В театре есть очень важное слово - кураж, это особое чувство, словно в тебе булькают пузырьки, часто говорят - без куража на сцену не выходи, не будет успеха. Вика потеряла кураж.
И вдруг! Оказывается, ей всего-то нужна была капелька восхищения, роман, розы, и она опять кружит головы мужчинам. Между прочим, это все я, режиссер Викиной жизни.
Я сидела на веранде, думала о природе творчества. Писателю не обязательно формулировать какую-нибудь очень интеллектуальную теорию смысла жизни. Но он должен знать, что есть религия, нравственность… а у нее шашни с Высшими Силами!..
«Шашни» - это Викино слово, не литературное, но смешное. Вика говорит «у них шашни» - значит, роман. Но это такой роман - не любовь, а какие-то темные интриганские отношения с потусторонним миром…
Я обернула Эллину книжку в суперобложку от Генри Миллера. Суперобложка от Генри Миллера велика Элле, но - вдруг на веранду придет М., а я сижу как дура с любовным романом!
М. подумает обо мне «таинственная незнакомка, читает Генри Миллера».
Или «безобразие, почему сюда пускают детей».
Но может и просто не заметить меня, тем более его все равно нет.
Я наугад прочитала одну страницу. В первом же абзаце были: сильные руки, крепкие мужские плечи, теплые нежные губы, теплая мужская грудь, отросшая щетина. Ужас-ужас, еще хуже, чем я думала!..
И вдруг кто-то тронул меня за плечо и сказал: «Вы уже целый час здесь, что это за книжка такая интересная?»
- Подождите, мне чуть-чуть осталось… - пробормотала я.
Я прочитала всю книжку! Оказывается, миллионы ее поклонников не идиоты. Она знает какое-то волшебное слово, чтобы читатель по уши провалился в ее любовную историю! Пересказать историю нельзя - сильные мужские руки схватили кого-то за слабые женские плечи и куда-то поволокли, - но и оторваться невозможно! Есть и обаяние, и интрига, и даже юмор. Она талантливая!
Но. Мой преподаватель литературы дает мне тему, я пишу эссе, или рассказ, или статью. Форму я выбираю сама.
На тему «Первая любовь» я написала лозунг «Презервативы защищают на 80 процентов», а на тему «Рост цен на коммунальные услуги» - маленькую пьесу о любви.
Мой преподаватель говорит - что бы ты ни писала, в этом всегда ты сама. Не может быть творчество отдельно, а человек отдельно. Он говорит, что женщина всегда проецируется в свое творчество, она всегда играет сама себя, пишет саму себя, и по ее творчеству можно нарисовать ее психологический портрет.
Но Элла так не похожа на свои сочинения, словно они принадлежат другому человеку. Космический пришелец без подсознания не может писать такие любовные-любовные романы! Может быть, за Эллу пишет ее домработница? А может быть, у нее в подвале сидит литературный раб в цепях? Может быть, в Элле живет другой человек, и пока Элла спала, этот романтик просыпался и сочинял, сочинял… и сочинил 65 романов и одну пьесу.
Я могла бы спросить у М., как у него? Он очень тонкий человек, и к нему можно было бы подойти с таким вопросом. Не глупо хихикать «я вас знаю, вы такой гениальный», а спросить, что он думает о природе своего творчества. Может быть, он сказал бы, что творчество отдельно, а человек отдельно.
Но М. не было. И я пошла домой, понеслась по Невскому, как игрушечный заводной заяц, - скок-скок!
Моя главная жизнь
Я неслась по Невскому, как заводной заяц, - вечером ко мне придет музыка.
А у нашего подъезда - Вика.
Вика с двумя букетами роз и критик, как подростки стоят у подъезда, разговаривают, не могут расстаться. Вернее, критик разговаривает, а Вика украдкой посматривает на часы. Сама мне говорила, что стоять часами у подъезда неприлично. В прошлом году, когда у меня был один наш одаренный. Вика подкарауливала нас и говорила: «Ах, какая неожиданная приятная встреча! Маруся, приглашай своего знакомого в гости, я просто мечтаю поговорить с таким умным человеком». А мы с ним хотели поговорить отдельно от всех, тем более от Вики.
- Ах, какая неожиданная приятная встреча! Вика, приглашай своего знакомого в гости, я мечтаю поговорить с таким умным человеком, - сказала я.
- Ваша бабушка - удивительная женщина, - нежно сказал критик, - вы знаете, мне всю жизнь казалось, что человек в белом халате - это полубог, небожитель…
Я удивленно оглядела Вику - она была в белых джинсах и белой куртке, но не в халате.
- А… - сказала я и закрыла рот. Вика посмотрела на меня с выражением «Задашь хоть один вопрос, сама будешь жить на небе!».
- В гости! Да! Но ровно в шесть часов мне нужно будет выйти, у меня деловая встреча, то есть мне нужно в больницу, - сердитой скороговоркой сказала Вика, и критик радостно распахнул перед нами дверь подъезда.
Пока мы поднимались по лестнице, Викин критик рассказывал о какой-то своей знакомой, которая тридцать лет принимала роды в Снигиревке.
Снигиревка - это роддом на улице Маяковского, Санечка там родился, и Вика тоже там родилась. О знакомой критика говорят: «Она лучший врач в городе, у нее любая родит». Критик восхищался - помогать детям появиться на свет - самая поэтическая профессия на свете…
Восхищаться кем-то, кого мы не знаем, было странно, но критики вообще странные люди. Сами не умеют написать книжку, поставить спектакль, играть на сцене, а других судят. Мне кажется, у всех критиков душевная рана - они все это хотели, но не смогли.
А что, если мне кажется, что я смогу? Поставить спектакль или написать книжку? А на самом деле я ничего не смогу? Тогда я смогу стать критиком.
- Это я, имей в виду, что это я, - улучив момент, шепнула мне Вика, - я тридцать лет в Снигиревке, у меня любая родит.
О-о! Понятно. Для критика Вика - врач-гинеколог, известный человек в городе, тридцать лет в Снигиревке, у нее любая родит. Солидная дама, владелица успешного бизнеса, а опять выдает себя за другого человека!
- Виктория, вы ходите как королева, - произнес критик.
- Привыкла к обходам в окружении врачей и студентов, - пояснила Вика.
Мой преподаватель по психологии говорит, что каждый человек живет в своем жанре. Катька живет в лирической мелодраме, Санечка - в романе, а Викин жанр - комедия. Но выдавать себя за другого человека - это уж слишком! Это уже не комедия, а гротеск! Жадина Вика, одной жизни ей мало, вот и придумала себе две жизни - покорные медсестры, покорные роженицы, и она среди них, вся в цветах, как королева.
У входа в наш тамбур стояла очередь из людей в костюмах и галстуках.
Вика заметалась глазами - очередь-критик, критик-очередь.
- Маруся, что это? - беспомощно спросила она.
Как что? Очередь с деньгами. Первого числа каждого месяца в 18.00 к Вике выстраивается очередь с деньгами.
Викин бизнес - недвижимость. Вика домовладелица, у нее пять квартир в нашем доме. Она сдает квартиры разным фирмам, и первого числа каждого месяца фирмы приносят ей деньги.
- Я врач, поэтическая натура, - прошептала Вика. - По-твоему, поэтическая натура собирает деньги с фирм как персонаж Достоевского? - И громко повторила: - Маруся! Я тебе говорю - что это?
- Это ко мне, - сказала я, - то есть, КАЖЕТСЯ, это ко мне. КАЖЕТСЯ, я завтра в лицей не пойду.
Вика и посмотрела на меня с выражением «Я тебе покажу, шантажистка!» и сладко пропела:
- Конечно, дорогая…
Вика любит недвижимость как десять тысяч персонажей Достоевского! Недвижимость для нее как наркотик. Она все время что-то комбинирует, продает, покупает, называя площадь кухни или ванной с точностью до сантиметра. При словах «квадратный метр» у нее загораются глаза, сжимаются губы - Зверь готовится к прыжку.
Санечка говорит, что раньше Вика была «одинокая женщина интеллигентной профессии», и когда пришла новая жизнь, она взяла новую жизнь за горло и велела - будь моей! Санечка говорит: «Викон, какая у тебя хватка» - и иронически улыбается. Но разве
«хватка», «все сама», умение мгновенно ориентироваться - это не предмет гордости? Просто Санечка ко всему относится с иронией.
- Я вынесу тебе классный журнал и сумку для денег. Пересчитай два раза. Ты помнишь некрасивые слова?
У Вики есть книга, похожая на классный журнал, в ней она ставит фирмам отметки за поведение - тишина чистота, вынос мусора, оплата вперед. У Вики нет должников, ей не нравятся слова «кризис», «временные трудности», «в долг». Она говорит, это некрасивые слова.
Я поставила сумку с деньгами в прихожей.
Ко мне пришла музыка.
Потом Санечка с Эллой, потом Вика - за сумкой.
Вика поговорила с Эллой о литературе.
- Видите ли, - сказала Вика, - в нашей литературоцентрированной стране обилие новой развлекательной литературы воспринимается интеллигентными людьми болезненно, но нужно признаться, что…
- Что? - спросила Элла.
- Нужно признаться, что… - повторила Вика и задумалась.
- Сама придумала? - хитро улыбаясь, спросил Санечка, когда Элла отвернулась, - не верю…
- Ну и не верь, мне-то что, - ответила Вика.
Она очень победительная, вся светится.
У всех в этой семье романы - Санечка и Швабра, Катька и роль, Вика и критик.
Сначала профессор, а потом еще и критик - один роман рождает другой роман, как цепная реакция.
А у меня что? Вот мое мужское окружение: Атлант, М., малышка Элик. Атлант - гений красоты и М. Оба гениальны и недоступны.
Даже если в меня влюбится малышка Элик, даже если в меня влюбится весь мир и у меня появится кураж, Атлант и М. меня не заметят, так и будут стоять, невыносимо прекрасные.
Моя главная жизнь
Катька репетирует Машу.
Но она совсем не кажется счастливой!
Она всегда так громко радуется мелочам: «Прямо под нами залили каток!! Чур, ты меня катаешь, а потом я тебя!» или «Открылась новогодняя ярмарка, пойдем скорей!» Обходит увешанные гирляндами киоски, стреляет в тире. Так трогательно радуется выигранной свистульке, так наслаждается жизнью, как будто родилась для мороженого и каруселей. Что же, свистулька радует ее больше, чем роль?
Катька нервничает так сильно, как будто от этого зависит вся ее жизнь. А от чего - кто бы мог подумать!.. Не от роли.
Выяснилось, когда мы все пошли в театр.
Вика пошла на большую сцену, на «Бесприданницу», с профессором и критиком. Сидела в первом ряду между ними, и наверняка каждый из них держал ее за руку. Вика любит, когда ее обожают группой, считает, что от двух мужчин она получит не в два раза больше восхищения, а в три. Вот у нее уже и профессор, и критик. Она делает, что хочет, а оба смотрят на Вику влюбленно и немного с опаской, как всегда все ее мужчины.
О профессоре Вика сказала нам с Катькой так: «Как любовник он просто машина времени». Это понятно - значит, он как будто молодой. О критике Вика сказала: «Как любовник он оч-чень загадочный». Что она имела в виду? Катька засмеялась. Обидно, что она поняла, а я нет!
У Вики теперь два романа, и у нее совсем нет на меня времени, как раньше, в ее детстве. Вика не признает слово «молодость». Она никогда не говорит, как другие люди: «В молодости я…», Вика всегда говорит: «В детстве я…». «В детстве» может быть и в сорок, и в пятьдесят. Хорошо, что у Вики опять нет на меня времени, как в ее детстве.
Я пошла на малую сцену на «Хармса» инкогнито - одна, тайком от Вики. Потому что есть вещи очень интимные. Что я третий раз за сезон иду на «Хармса». Я каждый раз хожу на моноспектакли М.
М. гений. Он необыкновенно пластичный, волнится по сцене, шелестит, играет стихи. Каждое его движение - образ. Он может сыграть все - самовар, чижа, бульдога, нос, даму. И вдруг он уже не самовар или дама, а Хармс, странный, отдельный от всего мира человек!
Когда он читает дневник Хармса, я всегда плачу.
Хотя Хармс ничего такого трагического не пишет, просто что ходил в филармонию или были гости… Но я же знаю, что его убьют, и все!
Санечка считает, что нужно было вставить сцену, как он умирает в тюрьме, но М. не согласился, сказал, что Хармс не хочет, чтобы зрители плакали. М. лучше знать, потому что он и есть Хармс.
На каждом спектакле М. всегда толпа его поклонниц, они все похожи, с сумасшедшими глазами. После спектакля они не дают ему сойти со сцены, окружают, обвивают его и как будто уносят со сцены.
А я пошла в главное фойе - решила подождать конца «Бесприданницы». Подумала: спектакль скоро закончится, если я немного подожду, то смогу на аплодисментах войти в зал. Катька играет в этом спектакле одну из барышень в доме Огудаловой. Я посмотрю, как Катька выходит кланяться, а потом подожду ее у артистического входа.
Вика часто говорит: «Я сделала это без всякой задней мысли». Это означает, что у нее точно была задняя мысль.
У меня много мыслей, задние мысли обгоняют друг друга, лезут вперед… Моя задняя мысль - вдруг я смогу увидеть М.?..
Когда начали аплодировать, я отодвинула портьеру и проскользнула в зал. Артисты как раз вышли на поклоны.
Представьте, как артисты берутся за руки, делают шаг вперед и кланяются. Катька на выходах всегда кланяется ниже, чем другие, и быстрее всех отступает спиной со сцены, торопится скрыться за кулисами.
Ну вот, а теперь представьте - артисты взялись за руки, подняли руки… и вдруг две артистки резко вырвали у Катьки свои руки. Все сделали шаг вперед, а Катька растерялась, застыла на месте и осталась за спинами артистов одна.
И стоит там, за спинами, все кланяются, а она стоит вся красная, неловко оглядывается. Что это?! Это же против правил театральной этики, даже если артисты в ссоре, они не выносят на публику свои отношения!
Аплодировали долго, артисты выходили еще три раза, но Катька больше не появилась.
Я долго ждала Катьку у артистического входа. Уже все вышли, а ее все нет и нет, и я пошла в гримерку. Мне нельзя болтаться в театре, без спроса ходить по гримерным, нельзя вести себя в театре как у себя дома, но я все равно всюду пролезаю.
Катька сидела в гримерке у стола, все еще загримированная, в платье барышни.
- Что я им сделала, что?! - вскричала Катька. - Ленка хотела эту роль, и Женька, но я же не виновата, что они хотели Машу, а дали мне… Я объясняю, что я с ним не спала, а они не верят! А они говорят - посмотри на себя в зеркало, ты же не умеешь врать, у тебя все по лицу видно!
Катька посмотрела в зеркало и повторила.
- Я с ним не спала, честное слово, я не просила у него роль и не спала с ним! …Ну, что, похоже на правду?
Если честно, не похоже. У Катьки такой голос, каким человек оправдывается, робкий и обманный. Бедная Катька. Как я ее понимаю.
Одна девочка, наша соседка по дому, сказала мне: «Моя мама говорит, что ты водишь домой взрослых мужчин». Я растерялась и бегом стала оправдываться: «Кто, я? Ты что? У меня даже нет своих знакомых, это друзья моего отца, моей бабушки…» Но она ТАК смотрела. Как будто говорила: «Ври больше! Кто же тебе поверит!» А я тогда начала глуповато смеяться - еще хуже.
Лучше мне было просто промолчать.
Самое невыносимо обидное, когда обвиняют в том, что ты ВООБЩЕ не делал. Чем больше ВООБЩЕ НЕ ДЕЛАЛ, тем подозрительнее себя ведешь, больше похоже, что ТОЧНО ДЕЛАЛ. Я эту девочку немного толкнула. Но Катька не станет толкаться.
Ленка и Женька обвинили Катьку в интриганстве: она обошла ведущих актрис и быстро переспала с новым режиссером. Это звучит смешно, как будто ведущие актрисы просто не успели с ним переспать!
- А при чем здесь Санечка?!.. Санечка здесь вообще ни при чем! И разве мне пришло бы в голову просить у Санечки роль?.. Они же знают, что я никогда! Я ПРОШУ У САНЕЧКИ РОЛЬ - это же смешно!
Катьку обвиняют в том, что она использовала свои отношения с Санечкой?.. Но ведь это совсем уж нелогично, ведь Катька годами сидела без ролей!
- Со мной никто не дружит, - печально сказала Катька, - никто, ни один человек, представляешь?..
Вот почему Катька все время такая расстроенная, вот почему она не радуется роли… Ленка и Женька подговорили каждая свой клан, и теперь никто не бросается к Катьке посплетничать, теперь все дружат против нее. А Катька привыкла приходить в театр как в клуб, где все ее любят, и ей плохо.
Бедная Катька, как я ее понимаю! У меня тоже один раз так было в первом классе. Мы дружили с девочками втроем, а потом меня исключили, взяли вместо меня другую девочку. Я тогда своих бывших подружек била портфелем, плакала и била. Но Катька не будет бить ведущих актрис портфелем. Она хочет, чтобы без битья портфелем все стало как прежде уютно и тепло, чтобы волчий оскал сменился прежней ласковой улыбкой.
Оказывается, у Катьки было много маленьких неприятностей, она не рассказывала, а сейчас рассказала.
Вот, к примеру, неделю назад. Катьке позвонили из театра - вызвали на репетицию. У Катьки в этом спектакле крошечная роль без слов. Она пришла, надела костюм - тулуп, шапку, валенки, так и просидела в тулупе и валенках всю репетицию. В конце репетиции Санечка заметил ее, удивился - зачем ты тут, тебя не вызывали.
И чья это была шутка? Катька не узнала, кто звонил. Но это и неважно.
Или два дня назад. Санечка смотрел прогон первого действия Эллиной пьесы. У Катьки там небольшая роль во втором составе. Но она на репетициях ни разу не вышла на сцену, всегда репетировала другая актриса. А когда стало известно, что на прогоне будут Санечка и Элла, Катьке сказали - прямо перед началом - на показе будешь репетировать ты.
- Ну как я могла сыграть, даже не зная мизансцен? Зачем они так со мной? Что я им сделала? - удивлялась Катька. - Я же им никогда ничего плохого…
После показа, на обсуждении, Санечка сказал: «Очень плохо».
- И все слышали, как Санечка сказал обо мне «очень плохо», - в отчаянии сказала Катька. - И Он слышал. Он снимет меня с Маши.
Он - это новый режиссер.
Катьке позвонил Санечка, сказал - приходи.
Катьке позвонила Вика, сказала - быстро ко мне.
И мы с Катькой пошли домой.
Дома за чаем Катька сказала:
- И, главное, знаешь, Ленка и Женька меня уже почти простили. Но остальные почему-то нет. Но они же не претендовали на Машу?!
Я сказала:
- Может быть, ты так радовалась, так светилась, что им было завидно? Несколько раз сказала что-нибудь вроде «мы, сквозное действие, сверхзадача…», и они решили, что ты задаешься?
- Пф-ф, нет! Я совершенно не изменилась! - воскликнула Катька. - Я только больше не сижу часами в буфете, не ем пирожных, боюсь поправиться, и если мне что-то рассказывают, не погружаюсь в сплетни.
Санечка сказал:
- Не сидишь, не ешь, не сплетничаешь - совершенно не изменилась! Человеку, который не сидит часами в буфете, не ест пирожных, не откроешь свои обиды, этот человек уже на другой стороне мира, на солнечной. В театре легче пережить успех успешного актера, чем актера, который все эти годы был рядом в болоте. Людям кажется, что нарушается их представление о правильном ходе вещей. Им кажется - несправедливо.
- Только не говори Вике, - попросила Катька, - она скажет «и-ди-отка, тебе нужно о роли думать, а ты!..»
…Вика сказала:
- …И-ди-отка! Вот что я тебе скажу - забудь, как их зовут! Они не стоят твоего пальца! Тебе нужно всем организмом стремиться к успеху! У тебя есть цель! Посмотри на меня!
Она же видела, как у Катьки вырвали руки на поклонах. Хотела Катьку утешить, сказать «они и мизинца твоего не стоят». Вика не умеет утешать, она умеет от возмущения дымиться как утюг.
Что толку Катьке смотреть на Вику? Если бы Вика участвовала в лыжных гонках, она била бы соперников лыжными палками. Вика, если видит цель, уже не видит людей, даже себя в зеркале не видит.
- Все говорят: «Ну, предложили роль, но зачем соглашаться?!» Говорят: «Если режиссер в нее влюбился, он, конечно, сделает ей роль, но дальше-то что, как она играть-то будет?» Может быть, мне отказаться? Лучше пусть люди опять ко мне хорошо относятся…
- Лю-уди? - изумленно сказала Вика.
На слова «что люди скажут?» или «а как же другие люди?» Вика всегда задумчиво повторяет «лю-уди?», как будто вообще не знает, что это такое. Вике все равно, что о ней подумают, - такое у нее великолепное безразличие к людям. Нет, она очень хочет, чтобы все ее любили, но только не в том аспекте, что она должна с кем-то считаться. А люди отчего-то отвечают на это живым интересом. Как будто им чем все равнее, тем интереснее.
Я понимаю. Катьку не простили те актеры, которые все эти годы были рядом с ней, в болоте. Как будто Катька всегда должна была оставаться там же, где они, в болоте. Катьке кажется, что ее загоняют как лисицу в нору. Она хочет всем уступить, со всеми считаться. Ей важно, чтобы ее любили, важны отношения с кланами Ленки и Женьки. Но, по-моему, это все-таки МАЛЕНЬКИЕ неприятности.
Но я не понимаю. У нее, наконец-то, роль, а она свое большое счастье занавешивает маленькими неприятностями. Если бы у меня вдруг счастье, я бы пила его, как молоко, залпом, не стала бы кривиться, пенки отодвигать.
Моя другая жизнь
В лицее сегодня было интересно. На уроке литературы обсуждали вульгаризмы и просторечия, но не отвлеченно, а кого какие слова раздражают.
Многих раздражает все, что связано с едой: «кушать», «вкусненькое», и ласкательно-уменьшительное - «котлетки», «курочка» или невыносимо ужасное «мяско».
Некоторых раздражают вульгаризмы, связанные с сексом, - трахаться, телки и другие.
По поводу ненормативной лексики вышел спор - девочки верещали «ах, ругаться матом! .» Но наш преподаватель считает, что некоторые матерные выражения ничем нельзя заменить. Я тоже так считаю. Например… и… и еще…
Но, как писал Толстой, «на все есть манера».
Когда Санечка говорит… или Вика говорит… или Катька говорит… это очень точные эмоциональные выражения, а если бы я сказала… это было бы грубо и неуместно.
Меня раздражает, когда говорят «ужасно красивая». Это оксюморон, сочетание несочетаемого. Оксюморон можно использовать в литературной речи («Живой труп» или
«Обыкновенное чудо»), но не в разговорной. Еще меня раздражает, когда говорят «я убираюсь в комнате», это означает «убираю себя».
Сегодня вторник, Элик провожает меня до памятника Екатерине.
- Знаешь, почему я выбрал тебя? Я, пожалуй, могу тебе сказать.
Он, пожалуй, может!.. Кто будет с ним общаться, если он говорит «пожалуй»! Даже наши «одаренные» не будут!
- Пожалуй, скажи, а я, пожалуй, послушаю… - сказала я. Глупый теленок, смотрит на меня глупыми телячьими глазами.
- Я выбрал тебя из всех, потому что ты другая, - сказал Элик.
Приятно. Я не такая, как все, я другая.
- Мы оба другие, - уточнил Элик.
Я, конечно, «другая», но в смысле особенная, не такая, как все. А вовсе не
«другая» вместе с Эликом. Вот еще, быть «другой» вместе с розовощекой несмышленой куколкой!
- Одинокие, - сказал Элик.
- Я?! Одинокая? Ты что?! - засмеялась я. - Ты думаешь, если у меня нет мамы?.. Я не одинокая! Я просто другая! Я, я… я была под пулями! Ты видел на небе следы от пуль - зеленые, синие, как будто фейерверк?
- Ты обманываешь, ты не видела на небе следы от пуль.
Ну, возможно, я обманываю, и что?
- Я не одинокая! У меня знаешь, сколько всего есть! У меня есть в сто раз больше, чем у всех! У меня есть свой мир.
У тебя есть свой мир?
- У каждого человека есть, - удивился Элик.
- Я имею в виду не свой мир, а СВОЙ МИР.
Как объяснить куколке, что все мы в нашей семье связаны тончайшими любовными нитями? Как объяснить, что мы не просто какие-нибудь «отец, дочка, мама, теща», у нас каждый каждому по кругу «нежный сообщник»?.. Каждый из нас для чего-нибудь: я, чтобы меня любили, Санечка, чтобы мы его любили, Вика, чтобы командовать нами, Катька, чтобы был уют и безопасность. И что мой мир полон дорогих нам мелочей, разной прелестной чепухи, что…
Глупо говорить это Элику, правда? У каждого есть свой мир, и у Элика тоже есть свой мир, его мир состоит из мамы, папы, бабушки, брата, сестры, родственников и тоже полон дорогих ему мелочей.
- Ты все равно не поймешь, - сказала я.
Повернулась и ушла от него.
…Ох, а куколка-то почему одинокий? Я не спросила: а ты-то почему одинокий, бедная маленькая куколка?
- Эли-ик! Подожди! - я подбежала к Элику. - А ты почему одинокий? У тебя же мама-папа-брат-сестра?
- Я одинок как всякий умный человек, - сказал Элик.
Все очевидно - подростковые комплексы.
Но он хотя бы понимает, что он мне сказал, этот доморощенный психолог, эта куколка хренова (вульгаризм), этот дурачок (просторечие)?
Он сказал, что я одинока, потому что у меня нет мамы, а он одинок как умный человек. Жалко его - как он будет жить, если он ни-че-го не понимает…
От памятника Екатерине я пошла не домой, а обратно на Невский.
На веранде был М.
Вот кто точно другой, это он. В театре у него плохо, на душе плохо.
М. два раза сорвал репетиции - он же пьет. Санечка в наказание временно закрыл его моноспектакли. Моноспектакли не приносят театру доход, и Санечка предоставлял М. малую сцену просто из уважения к его таланту. А теперь он пьет из-за того, что Санечка сказал - ищи себе другую сцену. Санечка говорит - ему бы только найти причину.
На душе у него плохо - я же вижу, как он смотрит на свою рюмку водки. Как будто на всем свете они только вдвоем, он другой и она другая.
Моя главная жизнь
Вика сказала нам с Катькой, что ее сексуальная жизнь увеличилась на одного человека.
- Не стыдно тебе, девица, изменять Сережке? - спросила Катька.
- Мне стыдно? С ума сошла?! Я изменяю по-честному. Они же друг с другом знакомы.
Профессор и критик часто бывают у Вики вдвоем, сидят-пересиживают друг друга.
Взрослые старые люди, а ведут себя, как будто они персонажи старого кино, - один перед Новым годом ходит в баню, другой жених, а Вика как будто томная красавица с гитарой.
Когда они вместе, Вика обращается с ними строже, чем по отдельности. Критик думает - Вика привыкла иметь дело с людьми под наркозом, вот и обращается с ними как с роженицами, а профессор ничего не думает, он так слушается Вику, что даже не смеет разоблачить Викино вранье. Вика при нем врет критику, что она врач.
- А у вас, уважаемый, кажется, лекция, - потирая руки, говорит гномик-критик.
- Я могу опоздать на пару минут, - отвечает длинный худой профессор, горестно поглядывает на Вику и нервно убегает. Критик всегда пересиживает - у него же нет лекций, заседаний кафедры, защит аспирантов, он притуляется за столом на Викиной кухне и пишет свои статьи, не отрываясь от Вики.
- Вы что, девочки, ничего не понимаете? Они мне оба нужны, - сказала Вика.
Для Вики все что-нибудь делают. Профессор вкручивает ей лампочки и чинит кран в ванной, а критик водит ее повсюду, на разные модные мероприятия. Вике особенно нравится ходить в редакции толстых журналов.
- Викон, когда ты среди пожилых литераторов, у тебя создается впечатление, что ты - Старая Питерская Интеллигенция, - сказала Катька, - а когда ты с профессором, тебе кажется, что ты еще в третьем классе. Конечно, они оба тебе нужны.
- Давайте подробно обсудим мой любовный треугольник, - предложила Вика.
Катька на диване, я на гинекологическом кресле, Вика перед нами как актер на сцене, прижала руки к груди.
- Знаете, девочки… Мне эмоционально очень тяжело…
Таким нежно-задумчивым голосом в кино обсуждают сложный любовный треугольник, и Вика обсуждает свой любовный треугольник таким голосом, блестя хитрым взглядом.
- Я не могу никого бросить. Нет, я не взвешиваю, кто полезнее и больше меня любит» Но Сережка мне лампочки и кран, а критик любит меня как-то ярче, красивее… Девочки, я же в этой сложнейшей ситуации все сама! Я всех ограждаю от страданий, от ревности, вся эмоциональная тяжесть этого треугольника на мне… Катька! Маруся еще ребенок, но ты-то понимаешь, как мне тяжело?!
У них неравноправная дружба. Они как хитрая лисичка и простодушный зайчик. Вика свой интерес соблюдает каждую секунду: «Ты меня уложи, подоткни одеяло и убаюкай, а когда я засну уютно, ты ночью пойдешь домой за тридевять земель». А у Катьки никогда нет своего интереса, только болтать, смеяться, слушать Викины истории. Катьке и в голову не приходит сказать - а теперь твоя очередь меня баюкать. Это называется «синдром закадычного друга» - когда один друг, очень скромный, живет жизнью другого, более яркого, агрессивного.
Правда, иногда Вика может пожить Катькиной жизнью. Вика где-то услышала, что знаменитые актрисы очень внимательно относились к мелочам, это помогало им входить в роль. И теперь моя комната у Вики как будто костюмерный цех. Мое гинекологическое кресло завалено длинными юбками, дырявыми блузками, корсетами с пожелтевшим кружевом, поясами для чулок. Мы с Викой добыли всю эту одежду начала века в антикварных лавочках во дворах на Литейном, на Владимирском, на Пушкинской. Обошли все дворы, все неказистые, без вывесок магазинчики, рылись в корзинах и сундуках, и все нашли, и даже пояс для чулок, и рваную шаль, и поломанный лорнет!
Вика спросила:
- Катька, а как у тебя репетиции, нормально?
- Нормально, - сказала Катька. Она знает, что Вике интересно накупить рваных юбок, а слушать про репетиции неинтересно. Катька и сама не хочет рассказывать. Ей кажется, что рассказывать - значит, привлекать к себе внимание.
А у нее совсем не «нормально»! Она до смерти боится. Она в детстве боялась старших и до сих пор боится. Старшими она считает всех. Сейчас боится Чехова. Ей в институте говорили - в классике вы должны трепетно относиться к каждому слову, это же классика, а не Ивановпетровсидоров!
Катька изучает всех исполнителей своей роли. Начала с первой Маши, Книппер-Чеховой. А потом ей нужно все чужое творчество забыть и быть собой, своей Машей, иначе как сделать новое и интересное? Классику очень трудно играть, с одной стороны, роль вся в штампах. А с другой стороны - сыграет по-своему, а все скажут:
«Разве это чеховская Маша?»
Моя главная жизнь
Вика все время хочет обсуждать свой любовный треугольник! Вздыхать, спрашивать, кто ее больше любит и как ей быть в такой сложной ситуации, чтобы никому не сломать жизнь.
Что-то придумывает, врет, что ей куда-то нужно, и Катька должна ее сопровождать.
Придумала, что ей нужно лечить кариес, а одной страшно. Повела нас в красивую клинику на Невском, ту самую, в которой она лечила псевдоперелом. В этой клинике есть все, даже пластическая хирургия.
От Викиного желания обсуждать два своих романа получился третий роман!
Викино третье мужское плечо - Лев Борисович. Он врач, гинеколог, владелец красивой клиники на Невском.
Вика познакомилась с Львом Борисовичем по месту лечения - устроила скандал. Что-то ей там не понравилось, то ли стоматолог, то ли гардеробщик, то ли очередь, и она потребовала самого главного. Ворвалась в кабинет, и нам пришлось идти за ней, как бычкам на веревочке.
- У вас там знаете что? - сказала она страшным голосом. - Очередь!
Вообще-то Вике никакая очередь не страшна. У нее такая свирепая энергетика, что очередь сама перед ней расступается, как будто падает в обморок.
- Там всего один человек, и он уже вошел в кабинет. Извините, пожалуйста. - Катька дернула Вику за руку.
- У вас там очередь из одного человека, а я не могу в очереди! У меня через десять минут лекция!
- Где вы читаете лекции? - Человек с голой, как шар головой, как у Маяковского, привстал с кресла в том смысле, что он сейчас доставит Вику на лекцию. На пиджаке у него бэйдж «Лев Борисович», без фамилии.
- Катька, Маруся, выйдите и ждите меня в коридоре… А хотите, идите домой. Идите, идите, девочки, погуляйте пока, давайте встретимся в Пассаже на нашем месте, - ласково сказала Вика. Выходя из кабинета, мы услышали - «читаю лекции в университете».
Мы с Катькой обошли весь Пассаж, рассмотрели все, что мы любим, - украшения, посуду, косметику, сувениры и обувь на первом этаже и поднялись на второй в отдел белья. Это и есть наше место, мы часто сюда ходим втроем.
Мы успели сложить в соседние кабинки по красивой воздушной кучке ночных рубашек, купальников, лифчиков и начали примерять, и тут появилась Вика, ворвалась в отдел как водная ракета, рассекая пространство, - бж-ж!
- Ну что… У меня совсем немного времени, ему шестьдесят четыре года! - закричала Вика. - Я имею в виду, что мы с ним через час встречаемся. Ему шестьдесят четыре года.
- О-о! Нет, не годится. Ему шестьдесят четыре года, а тебе шестьдесят три. Это же совершенно другое поколение, у него другие понятия обо всем, - сказала Катька из кабинки. - Ты можешь называть его «дядя Лева».
- Наврал, как все мужчины! Сказал, что не живет с семьей, а у самого большая разветвленная семья от трех браков, - рассказывала Вика, пытаясь проникнуть в Катькину кабинку. - Он не живет, но семья продолжает с ним жить. Не переставая звонил телефон - он постоянно кого-то лечит.
- Все что-нибудь для тебя делают, один Лев Борисович не может ничего для тебя сделать… - задумчиво сказала Катька, - кариес ты вылечила, его деньги тебе не нужны. В практическом смысле он для тебя совершенно бесполезен. Пусть просто украшает твою жизнь. Маруся, зайди, посмотри на меня.
Я зашла к Катьке, она стояла в цветастом кружевном пеньюаре, такая нежная и красивая, - одуванчик в пеньюаре. Какой смысл быть такой красивой, как Катька, если совсем этим не пользоваться? Я сказала - супер и пошла в свою кабинку.
- Чтобы просто украшать мою жизнь, он слишком стар… - проворчала Вика. - Послушай! Он может кое-что для меня сделать! Может обследовать тебя в клинике! Проверишь сердце, язык покажешь… Вот что значит связаться с пожилым человеком - начинаешь думать о здоровье! Расстанусь с ним, и все!.. Нет, правда, пойди, развлекись. Роман заведешь. Знаешь, как люди легко заводят романы в кабинете врача? С врачом.
- Маруся! - позвала Катька каким-то напряженным голосом. - Зайди.
- Лева вам понравится, он умный, ироничный. Надеюсь, он будет обращаться с нами, как будто мы его четвертая семья. Он уже назвал Марусю за глаза «внученька», это очень приятно, у Маруси еще никогда не было дедушки. А мы с тобой, Катька, будем называть его дядя Лева… Что тебе, застегнуть? Давай я, - предложила Вика.
- Нет, пусть Маруся, а ты лучше померяй какое-нибудь сексуальное белье, - предложила Катька.
Катька стояла в кабинке в том же цветастом пеньюаре в странно замершей позе. И лицо у нее было странное, недоверчивое, как будто она увидела перед собой что-то страшное и совершено нереальное, - чудовище из сказки.
- Ты что такая… - начала я и осеклась.
Катька прижала палец к губам - тише, Вика услышит.
Катька нашла у себя в груди шарик.
- А что это, шарик? А тебе не показалось? А что ты так испугалась? А ты уверена, что его раньше не было? - спросила я.
- Да, это совершенно посторонний шарик… Мне очень страшно, - почти обычным голосом сказала Катька. - Только не говори Вике. Она вызовет «скорую» прямо в кабинку. Сразу начнет что-нибудь решать. Потащит меня в клинику к дяде Леве. А у меня не кариес, а… я не знаю, что у меня.
Вика выбрала себе черную шелковую ночную рубашку. Сначала она не влезла в сорок шестой размер, потом в сорок восьмой, потом в пятидесятый… и все это время она громко рассуждала о том, что размеры в наше время очень увеличились, и по-настоящему у нее сорок четвертый. Хватала с вешалок еще какие-то рубашки и кричала, чтобы мы поторопились, - она сказала Льву Борисовичу, что сегодня у нее небольшая лекция, и ей уже пора.
- А он знает, что ты читаешь лекции в Пассаже? - сказала Катька, выходя из кабинки с ворохом цветных тряпочек в руках, - кем ты на этот раз представилась, критиком?
- Откуда ты знаешь? - удивилась Вика и с достоинством пояснила: - Для него я филолог и литературный критик.
Катька согнулась пополам от смеха.
- Викон, это гениальный ход - быть врачом для критика и критиком для врача. Смотри, не перепутай, кому говорить «я как врач», а кому - «я как филолог»…
Я незаметно прошептала Катьке:
- А ты пойдешь к врачу?
- Конечно, - независимо ответила Катька и серьезно добавила: - Не волнуйся. Что я, дурочка, не ходить к врачу? Вот, к Вике схожу.
Вика отправилась на свидание с Львом Борисовичем, а Катька проводила меня домой, чтобы еще немного поговорить. Мы говорили, какая Вика молодец, выполнила свой план по сексуальной жизни, мужскому плечу и трем любовникам.
Моя главная жизнь
Санечка разрешил мне пойти с Катькой на репетицию! Хоть я и ребенок режиссера, Вика не разрешала мне быть «театральным ребенком». Кричала:
- Не позволю, чтобы ребенок рос в театре! Накрашенный и в парике! Слушала, кто с кем спит!
Мы с Санечкой могли перехитрить ее, обмануть. Но Санечка и сам не хотел, чтобы я росла в театре, болталась по цехам, засыпала под столом в гримерной, накрашенная и в парике, слушала сплетни и нехорошо взрослела.
Санечка не может репетировать при мне, я ему мешаю. И я всего один раз была на Санечкиной репетиции. Тайком пробралась и была - одну минуту.
Он действительно был там совсем другой. Орал - где костюмер?!! А почему нет стула? ! Что вы играете?! Я вас спрашиваю, что вы играете?! И даже - я сейчас вас повешу или сам повешусь!!!
И тут меня заметили и сразу же выгнали. Санечка заметил меня и сначала от злости чуть не проткнул театральной саблей помрежа - целился в него, а попал в стену. Сабля сломалась пополам, а помреж даже не поморщился. А потом меня сразу выгнали.
Я и сама после этого больше не просилась на репетицию. Мне и самой было неловко, странно, ведь я никогда не видела его дома в таком бешенстве. Дома же Санечке нельзя сердиться. Орать «я сейчас вас повешу!» и протыкать нас саблей можно только Вике.
Я спросила Катьку, Катька спросила нового режиссера - можно ли мне. Режиссер сказал «можно» и спросил Санечку, можно ли мне. Санечка сказал: «Если она вам не помешает, можно». И МНЕ РАЗРЕШИЛИ!
Санечка сказал - будешь сидеть, как дохлая мышь, как будто тебя нет.
Перед репетицией я для храбрости выпила. Это первая репетиция, где я присутствую по-настоящему, тихонечко сижу на законных основаниях как дохлая мышь.
Для храбрости я выпила две чашки кофе в кафе у театра.
Я села в самый темный угол и замерла, как велел Санечка.
Но я очень хочу в туалет! Зачем я пила кофе?! Но не могу же я выйти из зала во время репетиции.
Новый режиссер очень молодой, похож на студента или даже мальчика из десятого класса. Выглядит так, будто он играет режиссера в плохом кино. В плохом кино таким изображают «человека творческой профессии» - вдохновенное лицо, взгляд в себя.
А Санечка не похож на «творческого человека», он похож на любого человека, директора завода, директора лицея.
Но зато этот новый режиссер не кричит, не протыкает никого саблей, он говорит тихо, так что мне из угла зала приходится прислушиваться. Он говорит тихо и как-то горестно.
Они сегодня начали разводить третий акт по мизансценам.
…Репетиция еще не в костюмах, но Катька в черном платье, на плечах шаль, для настроения.
- Что я здесь делаю? Сижу или хожу? - спросила Катька. Режиссер пожал плечами - попробуйте сами.
- Сама… - повторила Катька. - Вообще-то, я давно думала. Я придумала, я поняла! В этой сцене я сижу и плачу… Правильно?
- Да, умница! Вы все поняли правильно, - кивнул режиссер. - В этой сцене вы ходите и смеетесь.
И вдруг резко прикрикнул на Катьку, как на заблудившуюся козу:
- …Давай, пошла! Быстро пошла! Улыбка! Пошла, остановилась, засмеялась, громче! Вернулась на место, опять пошла!..
Оказывается, и этот тихий режиссер кричит. Все режиссеры кричат? Может, мне не надо быть режиссером?
Режиссер определяет идею пьесы, объясняет актеру, что думать, как играть.
Если Я режиссер, то Катька будет ходить, как я хочу. Повторять одно и то же с разными интонациями, как я хочу. Захочу - она в этой сцене будет плакать, а захочу - смеяться.
Ни у кого на свете нет столько власти, как у режиссера! Но я как-то не представляла, что это ТАКАЯ власть!.. Как будто он один живой, а они все куклы.
Не СЛИШКОМ ли мне будет?.. У меня даже над Чеховым будет власть - Катька будет играть не ту Машу, которую Чехов написал, а кого я ей скажу. Я просто умираю, так хочу в туалет!
Может быть, мне поднять руку, как на уроке, и попроситься выйти? Но будет позор! Как будто я младенец. Или тихонько проползти вдоль ряда? Но если меня заметят, что я ползу?
- Что вообще тут происходит?! - печально сказал режиссер.
А что тут происходит? В книгах же все написано: сначала период репетиций, когда отрабатывают мизансцены, уточняется рисунок роли, у актеров идет работа с организмом. У них уже был этот период, был прогон первого акта, теперь репетируют второй акт.
- Что вообще тут происходит?! Такое чувство, что вы все к Чехову безразличны! У вас у всех лица не для Чехова! Кроме - вот ее, - режиссер показал на Катьку. А у Катьки лицо не для Чехова, а испуганное.
- Что с вами? Вы помните, какая первая фраза пьесы? - спросил режиссер. - Первая фраза «Отец умер ровно год назад». …Вот вы, Катя! Вспомните что-нибудь, что часто говорит вам отец, или из детства что-нибудь.
Катька сжала губы, злится, не хочет плакать. Ее отец был главным конструктором в научном институте, учил ее языкам, рисованию, музыке, ругал за лень. Кричал: «Моя цель в жизни, чтобы ты не стояла у кульмана!» У Катьки рефлекс - она всегда плачет на слово «кульман», хорошо, что среди нас это очень редкое слово.
Я ужасно мучаюсь, просто скоро не выдержу, так хочу в туалет, больше не могу!
- Катя! Маша красивая, страстная и неудачница. У нее несостоявшаяся женская судьба, безнадежная любовь. Маша любит человека, который никогда не будет ее. Маша не может получить то, что хочет. Маше не суждено счастье. Почему? ПОЧЕМУ Маше и Вершинину не быть вместе?
- Но ведь у Чехова все сказано… - говорит Катька. - Порядочность Вершинина, его девочки, дочки… больная жена. Это же написано…
Она не спорит с режиссером, она просто очень старается. Хочет работать как можно лучше.
- Катя! Важно, для чего МЫ ставим спектакль! Наш спектакль - это не неумение людей уходящей культуры быть счастливыми, это НАШЕ С ВАМИ неумение быть счастливыми!
Чехов, кстати, и сам не умел быть счастливым. Что у него было с Книппер-Чеховой? Я не помню точно что, но что-то ужасное. Она ему изменяла, не любила его.
- Вы ничего не найдете, только повторите все штампы… - печально сказал режиссер. - Как это звучит сегодня? Что сегодня мешает людям быть вместе?
- Он меня не любит, - решительно сказала Катька, - Вершинин меня не любит. Не любит Машу. Он не хочет. И Маша знает и сама не хочет. Она боится - вдруг ее любви мало, вдруг он не будет с ней счастлив?
Режиссер удовлетворенно кивнул:
- Правильно. Они не верят в любовь - как мы. Вот для чего эта роль сейчас. Вы же все так хорошо понимаете, Катя. Тогда почему у вас сегодня ничего не получается?
Катька смотрит в пол, как будто стоит в углу носом к стенке.
Режиссер всю репетицию занимался только Катькой. Он в нее влюблен - это точно.
Впереди меня сидят не занятые в этой сцене актеры, шепчутся.
Но я слышу: «У него никакой идеи, все бред. Мы Чехова играем или этого режиссера? , «Скоро он закончит? Хочу в буфет». Как двоечники.
Катькина подруга Ленка тоже сидит впереди меня. Она играет Машу во втором составе.
Обидно ведущей актрисе играть во втором составе. Она всю репетицию что-то шипит:
«Я не буду играть с ней в очередь», или «Она должна спасибо сказать, что ее заняли в репертуаре», или «Что-то он перемудрил», или «Актриса прежде всего индивидуальность, что, Катька - индивидуальность?!»… или «Что она все время лезет на сцену… ох уж эти наши актриски с неустроенной личной жизнью… Он имеет в виду, что Маша неудачница и Катька неудачница… Да уж, у Катьки точно несостоявшаяся женская судьба… тогда каждая баба сможет Машу играть…»
Ничего не каждая! А Элла? Стала бы она любить кого-то меньше, чем ее любят? Как чеховская Маша, как Катька? Ха-ха-ха! Это же НЕ ЗДРАВО! ЗДРАВО любить себя! Можно ли представить, чтобы Элла тосковала «В Москву, в Москву…»? Купила бы билет и поехала в Москву. Нет, билет бы ей принесли домой.
Ленка простила Катьку, а сама шипит. Всю репетицию слышу ее шипение. По-моему, Ленка хорошая актриса, а Катька индивидуальность. У нее есть ее собственная интонация, только ее. Называется «сотая интонация». Не у каждой хорошей актрисы есть эта сотая интонация, а у Катьки есть. Я очень-очень смертельно хочу в туалет.
- Можно в туалет? - издевательским голосом спросила Ленка, подняла руку, как в классе.
- Репетиция закончена, в туалет можно, - улыбнулся режиссер.
Ох, наконец-то репетиция закончена! Актеры смеются, барабанят, свистят, кричат:
«Кто в буфет?!», как в лицее на перемене.
- Меня снимут с Маши, - сказала Катька.
Я не стала говорить «ну что ты, конечно, нет». Потому что, конечно, всегда могут снять. Даже если у этого режиссера такой прием - дать Катьке сыграть собственную судьбу, как будто она настрадала себе Машу.
- Ты бледная, ела что-нибудь, хочешь конфету, что болит, горло, голова, у тебя температура? - скороговоркой произнесла Катька, одной рукой трогая мне лоб, а другой запихивая мне в рот конфету. - …Ах, в туалет… ну, слава богу, а я думала, опять горло болит…
Моя другая жизнь
Малышка Элик смотрит на меня на уроках, а если я ловлю его взгляд, краснеет. Не чувствую никакого куража, как Вика от любой любви. Наверное, у меня нет никакой гордости, что он в меня влюблен, потому что его любовь НЕ ПРЕСТИЖНА. Он изгой. Над ним не издеваются - у нас вообще это не принято, но с ним никто не общается, ни один человек, кроме меня.
Санечке звонил наш преподаватель по литературе. Он на уроке сказал - Толстой сказал то-то и то-то, я уж теперь не помню, что именно. А я ему ответила:
- Толстой сказал, и что? Только глупые люди принимают чужую идею за истину. Толстой не истина в последней инстанции, а посредственный мыслитель.
- Это не твоя мысль, ты где-то это услышала, - рассердился он.
- Только глупые люди отвергают мысль потому, что она уже была кем-то высказана, - сказала я.
Тогда он позвонил Санечке, не жаловаться, что я не уважаю Толстого, а сообщить ему, что у меня самостоятельное гуманитарное мышление. И правда, меня бесит, когда люди говорят как главный аргумент - такой-то сказал. Сказал, и что? Это всего лишь его мнение, а у меня, может, другое мнение.
М. пришел на репетицию пьяный. Санечка сказал: еще раз - и уволю. Он его, конечно, не уволит, М. гордость театра, такими актерами не бросаются, даже пьяными. Санечка говорит: «При взгляде на М. у актеров возникает неприятная мысль - почему одним можно, а другим нельзя».
Но тот же Санечка любит повторять слова Бродского «есть люди гениальные, а есть - просто» и еще чьи-то - «все животные равны, но некоторые равнее». Кажется, это Оруэлл, я его еще не читала.
М. на веранде не появляется.
Моя главная жизнь
У вас такое было? Чтобы вы были счастливы? И ваша связь с любимым человеком была абсолютна, как… как луна в небе! И вдруг оказывается, эта нежная тонкая связь, что всегда была между вами, вовсе не луна в небе, а может исчезнуть!.. Оказывается, она МОЖЕТ исчезнуть.
Это очень страшно.
Я не ребенок, который ревнует папу. Я же привыкла - с нами всегда кто-то есть. Но эти кто-то присоединялись к нам.
Вместо того, чтобы присоединиться к нам, Элла разрушает нашу жизнь. Мы потихоньку начинаем жить по правилам Эллы. Как будто у нас дома почетный гость нашего племени, премьер-министр соседнего племени, и мы должны все время говорить на его языке, даже когда спим, иначе будет война.
Я столько всего не должна говорить, что я уже не знаю, что мне говорить! Я уже вообще не могу! Элла все время недовольно говорит: «Вы как-то странно разговариваете». Но у нас с Санечкой свои шутки, любимые фразы, ассоциации, как у всех близких людей, что же нам теперь все забыть?! Перейти к односложному общению - «да, нет, не знаю»?..
Санечка попросил меня: «Давай стараться говорить между собой так, чтобы она понимала. Люди не могут говорить на своем языке, если кто-то рядом с ними его не понимает, это невежливо».
Мы с Санечкой часто разговариваем стихотворными строчками из какого-то одного поэта, например, договариваемся - сегодня пусть будет Саша Черный или Цветаева.
Санечка собрал, редкую библиотеку стихов, у нас есть Гумилев, изданный еще в двадцатые годы, есть при жизни изданные обэриуты. Раньше Санечка вечером читал мне стихи, пока Вика не начнет стучать в дверь и кричать: «Не смейте прятаться от меня, у вас на кухне свет горит!»
А Элла сказала:
- Я вообще не понимаю, зачем стихи. Целая страница текста, и все ни о чем.
При Санечке Элла улыбается мне своей специально разученной для ток-шоу улыбкой. Как будто я телезритель и сейчас задам вопрос, бывает ли дружба между мальчиком и девочкой.
Как только Санечка выходит из комнаты, сразу возникает какая-то неловкость, словно меня вывернули наизнанку и повесили на веревку сушиться!
У Санечки было столько женщин! Он всегда хотел быть свободным. Он говорил:
«Главное - чтобы меня не пытались переделать». Его подруги и не пытались его переделать, старались закрепиться в его жизни с моей помощью, думали, как бы с ним поумнее, половчее. Элла тоже не пытается его переделать, она просто делает, что хочет. Она и не думает подстраиваться.
Она вообще не умеет быть с другими людьми! По любому поводу повторяет: «Почему я должна?!..» Посреди ужина встает и уходит - «почему я должна ждать всех, я уже поела». Не понимает, что люди вместе готовят еду, потом едят и разговаривают? Она не слушает с нами музыку - «почему я должна слушать ваши оперы?». Не смотрит с нами кино - «почему я должна смотреть ваше кино?». Когда Элла рассказывает о своих конфликтах на телевидении или в издательстве, она тоже всегда возмущается -
«почему я должна!».
А как она ведет себя с Санечкой?!
Как будто она вообще не понимает, как ей повезло, с кем ее свела судьба! Она говорит: «Я скажу Саше, чтобы он…», «Я возьму Сашу с собой туда-то…» - это о Санечке! Она ведет себя с ним, как знаменитость с поклонником, как будто она ему делает одолжение. СМОТРИТ на Санечку, вся сжимается, визуализирует свои мысли… хочет, чтобы он превратился в кролика!
Но дело совсем не в том, какая Элла! Не в том, что Элла из публики.
Это такой старый-престарый театральный анекдот, как одна актриса спрашивает другую: «Кто твой муж? Актер, режиссер?.. Как нет? Неужели кто-то из публики?!»
Элла из публики, Элла другая, Элла лежит в другом ящике буфета, как будто мы вилки, а она нож. Но дело совсем не в том, какая Элла! А в том, что происходит с НАМИ!..
Санечка больше не ходит со мной в оперу, в филармонию тоже не ходит! Он ходит с ней на глупые тусовки, которые презирает! На показ новой коллекции модного модельера. На презентацию книги какого-то рокера в клуб. Он всегда говорил, что на любых презентациях чувствует себя дикарем, которому пытаются всучить блестящий ножичек! А сам ходил с ней на презентацию новой модели «мерседеса»! Почему он больше не играет со мной в нашу любимую игру? Почему он не разыгрывает со мной этюды? Почему не читает стихи? Почему не смеется, не разговаривает со мной ночами?
Это МЫ не разговариваем и не смеемся при ней, это не она хочет все наше разрушить, это МЫ все наше разрушаем! Санечка не понимает, а я понимаю.
Но не кричать же мне во весь голос - я бою-усь! Я боюсь тебя потерять!
Моя главная жизнь
День и ночь никогда не встречаются, а Катька с Эллой сегодня встретились. Это я подстроила их встречу.
Сказала: «Катька, скорей, у меня горло болит. Санечки нет дома и швабры тоже».
Катька примчалась с мешком лекарств. С порога, взглянув на меня, сказала: «А-а, понятно, воспаление хитрости».
У нас была двойная репетиция. Сначала я прошла с ней сцену, где знакомятся Маша и Вершинин, я подавала реплики за Вершинина. Потом наоборот, я за Машу. Репетиция у нас была в костюмах - у нас у Вики есть для Маши новая рваная юбка шаль и пенсне.
- У нас еще кое-что есть, забыла, сейчас принесу, - сказала я и еще раз сбегала к Вике, - вот, пенсне начала века!
- Ты как Монморанси, когда он с гордым видом притаскивает крысу, - сказала Катька. - Зачем Маше пенсне?
- Можно для Вершинина.
Катька ходила по комнате в длинной рваной юбке, кутаясь в шаль, рассматривала меня в лорнет и иногда говорила: «Страшно, мне страшно, мне вообще не нужно было соглашаться». Странная Катька - как будто юбка лорнет и пенсне для Вершинина не помогают ей входить в роль, а наоборот.
После репетиции мы с Катькой по очереди кричали друг другу «гениально!»,
«неподражаемо!» и раскланивались.
Катька учила меня правильно делать реверанс, потом я заставила ее показать, что она умеет правильно выходить на поклоны - с радостным выражением лица, а не с испуганным, как обычно, и затем горделиво отступать, а не бочком-бочком улепетывать со сцены.
Катька горделиво отступала в глубь комнаты и вдруг вскрикнула: «Ой, кажется, Санечка идет», и взлетела, как испуганная птичка. Что у нас вообще происходит?! Катьке нельзя быть у нас?
Элла и Катька столкнулись в прихожей, нос к носу, застенчивый нос Катьки и самоуверенный нос Эллы.
Немая сцена.
В прихожей было много Эллы и очень мало Катьки - от Эллы длинные ноги, длинные руки, как у тараканища, а от Катьки - одна извиняющаяся улыбка. Это ее вечное чуть виноватое выражение лица! Вот в чем она сейчас извиняется перед Эллой?!
Я быстро достала из тумбочки заранее приготовленный сверток. Развернула, протянула Санечке: «Вот, рубашка, Катька купила тебе рубашку».
Катька удивилась, что я вытащила старую рубашку, положила ее в пакет и отдала Санечке как будто новую. Но я ее крепко обняла и прижалась, закрыла собой, чтобы никто не заметил ее удивления.
Санечка взял рубашку, сказал: «Красивая, спасибо».
Элла выпятила грудь, выгнулась колесом. Стрельнула острым взглядом: рубашка-Катька-Санечка.
Покраснела от злости!
Я режиссер жизни или даже почти театральный режиссер! Я придумала эту сцену!
Основа всего происходящего на сцене - действие, а не слово. Действие - это не просто перемещение по сцене, а внутреннее действие. Внутренние действия определяют скрытые желания персонажа, подтекст.
Например, я режиссер и говорю Катьке - в этом месте роли ты стоишь в прихожей. Но она должна не просто стоять. Она должна так стоять, чтобы показать Элле, кто покупает Санечке рубашки, кто здесь свой, а кто чужой!
Катька плохо играла. Вместо того, чтобы что-нибудь показывать Элле, она просто удивилась.
- Покупать рубашки, когда никто не просит, это значит специально подчеркивать близость, которой нет… не должно быть! - зло сказала Элла в сторону Катьки. И в сторону Санечки: - Когда в твоей жизни две женщины, это же просто самовлюбленность, нарсицизм… нарсисизм…
- Цветок называется нарцисс, - заметил Санечка, - а я страдаю нар-цис-сиз-мом. Элла, пожалуйста, не нужно выяснять отношения.
Элла показала на меня пальцем, как на предмет, и железным голосом сказала:
- Почему она здесь?! Эта ваша странная манера все при ней! Ты еще ее в постель с нами положи!
Катька торопливо поцеловала меня, улыбнулась Санечке своей извиняющейся улыбкой и выскользнула за дверь.
- Что вы делали, репетировали?.. Но ты же еще учишься в школе. Кстати, где ты учишься? - рассеянно сказала Элла.
Она уже раз десять меня спрашивала: «Кстати, где ты учишься?» Высадилась в нашу жизнь, как полярник на льдину к пингвинам, и даже не знает, где я учусь, в обычной школе или в лицее!
А сейчас Элла вдруг перестала быть такой безразличной, нацелила на меня глаза, как будто вбила гвозди.
- Репетировали!.. Ты посмотри на себя в зеркало и здраво оцени свою внешность! Имей в виду - неудавшаяся актриса - это просто жалкая женщина! Ах, она такая тонкая, такая любящая, верная!.. Да она нарочно преувеличивает свои чувства! Это просто комплексы, драма на ровном месте. А на самом деле она просто ненормальная! Лицо такое всегда, как у ангела обиженного. А между прочим, обижаются только неудачники. Вот меня обидеть невозможно, у меня вообще нет ни одного больного места.
- Я не хочу быть актрисой… я хочу быть режиссером, - сказала я, просто от растерянности, чтобы что-нибудь сказать, чтобы не смотреть на нее, как будто увидела жабу!
- ТЫ? - рассмеялась Элла.
Элла вроде бы обращалась ко мне, но смотрела на Санечку.
Я поняла - весь этот монолог Эллы относится не ко мне. Элла злится, ревнует! Ревнует Санечку к Катьке!
Все вышло, как я хотела! Я хотела, чтобы Элла поняла, кто здесь семья, а кто чужой.
Хотела разозлить Эллу, и чтобы Санечка увидел, НАСКОЛЬКО Катька лучше злобной невоспитанной Швабры! На целый миллион!
Хотела, чтобы они поссорились.
- И вообще, можно нам хотя бы поговорить без нее? - сказала Элла.
Можно-можно, конечно, можно, я и сама хотела уйти! Но я не привыкла, чтобы меня выгоняли!
- Если… - начала я. Я и не знала, что во мне помещается столько злости, как будто в меня налили злость как молоко в бидон! Хотела сказать - если у человека нет ни одного больного места, если человеку ни от чего не больно, значит, он швабра. Санечка все равно меня не накажет, далее если я в глаза назову ее «Швабра!». Я же ребенок.
И тут раздался Викин крик:
- Ко мне!
Санечка мгновенно исчез.
А я осталась со Шваброй дома.
- Заслуженный деятель искусств, главный режиссер, лауреат премии Золотая маска, лауреат международных конкурсов… - сказала Элла.
Почему Элла перечисляет Санечкины звания с таким осуждающим видом?
- Вам не нравится, что он лауреат?
- Мне не нравится, что заслуженный деятель искусств, главный режиссер, лауреат премии Золотая маска, лауреат международных конкурсов бежит как собачка по первому слову этой вашей Вики, - отрезала Элла.
- У Вики сделка. Она продает одну квартиру и покупает другую, это ее бизнес, - объяснила я, - у нее сейчас нотариус, он не может долго ждать, а Вике лень ходить в контору…
- Он перед ней пляшет. Берет у нее деньги, вот и пляшет. Конечно, он привык ее слушаться - попробуй быть независимым от того, кто дает тебе деньги, - заметила Элла, - да-а, брать деньги у женщины не очень-то красиво…
- Кто берет деньги у женщины? Нотариус? Но это его работа, он у всех берет деньги, - удивилась я.
- Твой отец берет деньги у Вики, - усмехнулась Элла, - эта ваша Вика всех вас содержит, вот и секрет ее власти.
Элла - нетактичная швабра. Деньги - это очень интимно, как секс. Как вообще можно говорить о таких интимных вещах? Это наше семейное дело, что Вика дает Санечке деньги. Кстати, Станиславский тоже не зависел от театра материально, у него была фабрика, до революции, конечно.
Я немного подумала.
- Да. Вы правы, брать деньги у женщины некрасиво, - подтвердила я. - Но Санечка к этому давно привык. Но вы правы, вообще это некрасиво. Если к чему-то привыкнешь, то считаешь это нормальным, правда? Просто он ПРИВЫК брать у нее деньги.
Я не бросилась защищать Санечку, не закричала «как не стыдно лезть в чужую жизнь! .
Это была хитрость: может быть, бестактная Элла скажет Санечке про деньги что-то насмешливое, осуждающее? И он подумает «фу…». И они поссорятся!..
Я думала об этом, и вдруг заснула прямо в одежде и до утра. Когда я думаю о неприятном, я быстрее засыпаю, чтобы больше не думать, а вы?.. Когда я думаю о приятном, я тоже быстро засыпаю - может, проснешься, а это сбудется. Например, проснусь, а Эллы больше нет.
…А утром я застала на кухне признак новой жизни. Эллу в Санечкином халате. Элла у нас ночевала?..
Но… как же это?! Никто никогда не оставался у нас ночевать, кроме Катьки!..
На кресле лежит новая мужская рубашка, кричаще модная и дорогая. А вчера вечером лежала благородно строгая рубашка, которую купила Катька. Элла купила Санечке СВОЮ рубашку? А Катькину выбросила в окно, сожгла, съела?
- Странно… - пробормотала я.
- Что именно странно? - строго переспросила Элла.
- Странно, - растерянно повторила я.
- Быстро дуй в школу, - отвернувшись, ответила Элла, - теперь здесь все будет не странно, а нормально.
И тут я испугалась до дрожи, до истерики.
Санечка научил меня играть этюд на оценку факта: пауза, потом внутренний монолог, чтобы подвести себя к тексту, и только затем первая фраза.
Я молча смотрела на Эллу и повторяла про себя: «Вы хотите сделать нас нормальными? Хотите все наше разрушить? Отдайте нашу рубашку! Снимите Санечкин халат! Швабра, Швабра, противная Швабра!»
- Хорошо, - кротко сказала я.
День знаний
Сразу после лицея пошла на веранду. У Гостиного двора ко мне подошел человек, еще не мужчина, но уже не подросток. Назвал меня «эй, ты, лицо кавказской национальности».
Вика не разрешает мне вступать в отношения на улице - «не откликайся, не смотри в глаза, притворись, что ты слепо-глухо-немая и ка-ак завизжи!».
Я спросила: «Какое же я "лицо", если живу в Питере?» «Живешь, пока я разрешаю. Скажи спасибо, что ты красивая», - сказал человек и исчез. Значит, если я
«красивое лицо кавказкой национальности», он разрешит мне сидеть на веранде у Казанского, смотреть, как плывут облака над Казанским собором.
Главное, не проболтаться случайно - тогда меня вообще не выпустят из дома, в лицей будут носить на руках, а гулять велят в форточку. И я стану изгоем, не умеющим общаться с людьми, как малышка Элик.
Я села на свое обычное место у окна.
Вчера я сделала выбор - быть честным человеком или интриганом.
Я выбрала - интриганом. Сказала Элле: «Да, вы правы. Некрасиво брать деньги у женщины». Кажется мелочь, но любое моральное падение начинается с мелочи, которую человек себе легко прощает, а следующую еще быстрее прощает, а потом как полетит вниз с высоты. Я имею в виду с моральной высоты.
Назначить Вике свидание с профессором - это просто слегка подправить ход событий, это хитрость как в водевилях, они там без конца подкидывают друг другу подметные письма, переодеваются, подстраивают встречи.
А вчера я подкинула Элле не письмо, а мысль. Мысль о Санечкиной безнравственности.
Я ПО-НАСТОЯЩЕМУ вмешалась в чужие отношения.
Но я же не должна была обсуждать с ней наши семейные дела?! Я же ребенок, я вообще могу не знать, что было, когда меня еще не было.
Вика считает, что я должна знать, что было, когда меня еще не было. Вика любит болтать и хвастаться. Поэтому она так подробно, в лицах, рассказывала мне эту историю о том, как одна секунда сообразительности может переменить всю жизнь.
И правда, что бы делала Вика, если бы не эта секунда? Работала бы на какой-нибудь РАБОТЕ С ДЫРОКОЛОМ? …А впрочем, устроилась бы как-нибудь.
В начале 90-х Санечка получил ненужное наследство от своего дяди. Дядя был профессор живописи, член-корреспондент Академии художеств. Он не был знаменитым, как советские классики Налбандян или Герасимов, а был просто крепким советским художником. После знаменитой бульдозерной выставки, где Хрущев пинал ногами картины, молодого Санечкиного дядю так сильно ругали как «формалиста» и
«абстракциониста», что он мгновенно стал реалистом. Безо всякого импрессионистского духа или «Бубнового валета». Это интересный вопрос - он испугался, потому что был не очень-то талантливым? Очень талантливые не пугаются?» Остаются, кем были?
Этот художник, Санечкин дядя, дальше был честный советский реалист. И даже вполне успешный художник. Он рисовал пионерок и пионервожатых на фоне портрета Брежнева, строителей БАМа с мощными челюстями в касках, счастливых колхозниц в платочках. Его картины хорошо покупали Дома культуры.
Последняя Санечкина подруга, искусствовед, говорила, что похожих на паровозы парней в касках дядя наверняка слизал с «Тракториста» Дейнеки.
Санечка перевез пионерок и колхозниц из дядиной мастерской к себе домой. А что ему было делать? Все-таки память о дяде. Картины нельзя продать или подарить провинциальным краеведческим музеям - уже началась новая жизнь, постсоветская, и эти пионерки никому не были нужны.
Санечка говорит, что это был кошмар. «Мне казалось, я на пионерском сборе, в армии, в цехе, на картошке». Что отовсюду на него глядели задорные крепконогие девчонки, и у всех были одинаковые приветливо-идиотические лица. Но Санечка не мог выгнать пионерок из дома, сразу же вынести пионерок на помойку у него не поднялась рука. Санечка решил, что пионерки отправятся на помойку по одной, постепенно -
«это будет уже не концептуальным актом неуважения к дяде, а житейским - вынести мусор, освободиться от старых вещей».
И он просто повернул пионерок и парней лицами к стене и стал ждать, когда картины станут старыми вещами.
И вот однажды… как в сказке, правда? И вот однажды Вика заглянула к Санечке проверить, все ли в порядке… Вика заглянула к Санечке в розовом халате и застала у него компанию друзей, и среди них был один случайный немец.
Немец не участвовал в общем веселье, а ходил по квартире, переворачивал картины лицом и внимательно рассматривал. Вика говорит - в начале 90-х все пытались что-нибудь удачно продать иностранцам. «Хорошо бы у нас был какой-нибудь семейный Рубенс, или бриллиант размером с голубиное яйцо, или хотя бы найти клад», - мечтательно говорит Вика.
Но у Вики ничего такого не было, только никому не нужный Санечкин дядя.
И она без всякой задней мысли присоединилась к гостю, и на школьном немецком принялась извиняться - вот, советский кич, пионерки, Брежнев, вы уж извините, но наследство, дядя…
Вика говорит: «Мы тогда все время за что-нибудь перед иностранцами извинялись, как дураки».
А немец сказал: «Ваш дядя умел рисовать, у пионерки крепкие славянские ноги, а красное знамя как живое вьется по портрету Брежнева…»
И предложил Санечке тысячу долларов за все. Санечка удивился - почему так много, может быть, поменьше?
И тут выступила Вика. Санечка говорит, что эту сцену могла бы сыграть только Раневская. Вика убила Санечку взглядом и небрежно сказала: «Да что вы, это же наш дядя! Мы вообще дядины картины не продаем». Немец предложил две тысячи. Вика хмыкнула. Немец прибавлял по тысяче, а Вика смотрела на немца своим любимым гинекологическим взглядом «тужься, тужься!».
На глазах изумленных Санечкиных друзей Вика продала всех пионерок, и парней, и Брежнева за двадцать тысяч долларов. В начале 90-х двадцать тысяч долларов было как сейчас миллион. Вика унесла «миллион» домой в кармане розового халата и положила в диван.
Оба, и немец, и Вика, совершили фантастически прекрасную сделку. Немец продает на Западе советское искусство. Дядины картины теперь можно рассмотреть в Интернете, в каталогах выставок. Пионерки на фоне портрета Брежнева строители БАМа с каменными лицами, колхозницы на полях - это модно, это обаяние эпохи. Санечкина подруга-искусствовед говорит, что, кроме обаяния эпохи, в дядиных картинах есть большие художественные достоинства, хорошие детали, композиция, цвет.
Вика купила пять квартир в нашем доме. Соседи эмигрировали и продавали квартиры, и Вика доставала из дивана деньги как из кошелька. Пять квартир в нашем доме стоят теперь больше миллиона долларов.
Я спрашивала Вику: «Ты знала?» Она так хитренько - улыбалась - вроде бы нет, а вроде бы и да. «Этот человек выкинул бы пионерок на помойку! Этот человек не знал бы, что делать с деньгами, а я знала!»
Интересный вопрос - случайна ли удача, случайно кому-то везет или нет? Наверное, удача всегда случайно приходит по правильному адресу.
Деньги Санечке дает Вика, Санечка не вмешивается в Викин бизнес. Он - рантье.
Это игра, что она дает ему деньги, но это наша игра, наша жизнь. Вика просто касса, но разве дело в том, что кому принадлежит? Мы же семья. И Катьке деньги дает не сам Санечка, а Вика.
Вике нужно, чтобы ОНА была главной, и Санечке нужно, чтобы она была главной. Даже если все это странно, мы ТАК счастливы.
Хотя Вике кое-чего не хватает для счастья. Викина мечта - пусть бы у Санечки по-настоящему вообще не было денег и он бы полностью зависел от нее.
…Что, я должна была все это рассказывать Швабре?!
Пусть я плохо поступила, но она сказала «ТЫ?». Это нехорошо, так презрительно говорить ребенку «ТЫ?». Она первая начала.
А что Элла имела в виду, когда предложила мне посмотреть в зеркало и здраво оценить свой типаж? Если я хочу стать актрисой. Что я «лицо кавказской национальности»?..
Внешность у меня неправильная, слишком яркая, вот что плохо… Правильная для театра внешность - это лицо без лица. Неяркое лицо с тонкими чертами, на котором можно нарисовать что угодно. А я?..
Санечке и Вике нравится, что я необычно яркая для привычного питерского взгляда, для серого питерского неба. Что в нашем городе приглушенных красок я как гостья.
Вике нравится все, что говорит - мы не как все. Вика гордо говорит: «Она у меня одно лицо с Пенелопой Круз». Мне тоже нравится быть «одним лицом» с Пенелопой Круз, с ее огромными миндалевидными глазами, пухлыми изогнутыми губами, темными бровями дугой, черными пышными кудрями до плеч.
Новым знакомым Вика рассказывает, что однажды отдыхала в Гаграх, и в ту ночь были звезды, розы, море. Отсюда взялась я - грузинка по звездам, розам, морю. Грузинские гены очень сильные.
Я представила себя на месте режиссера и подумала, какую роль я дала бы себе? Разве я со своими внешними данными вообще могу играть героинь? Русский классический репертуар - не могу, там все героини не грузинки. Но я могла бы играть в западных современных пьесах, в не русской классике: Шекспир, Мольер, все итальянцы - возможно. Кино - возможно. Не так уж мало. Но и не так уж много. Что, если Элла с ее «здравым подходом» права?..
Но, с другой стороны, я же все равно хочу быть не актрисой, а режиссером!
Мне одиноко. У меня никого нет. Сейчас закричу, как Вика, - у меня никого нет!
У Вики есть профессор и критик, а у меня Атлант и М. Атланта я люблю физической любовью, за красоту и сексуальность, а М. люблю духовной любовью за гениальность и раненую душу.
Но они оба неживые. М. тоже неживой - для меня. Моя любовь к М. такая же безответная, как моя любовь к Атланту.
Моя другая жизнь
Малышка Элик все равно ничего не посоветует, потому что он - малышка. Но иногда человеку необходимо хотя бы с кем-нибудь поговорить!
- Опасно подростку с незрелым умом манипулировать людьми. Вдруг получится? Перемещая по своей воле фигуры, можно ненароком столкнуть их с доски. …А я хочу. Столкнуть кое-кого с доски.
Элик не удивился, а всерьез задумался.
- Почему у тебя незрелый ум? Для своего возраста ты неплохо мыслишь, - оценивающе сказал он, как будто он сам старичок.
Да, я неплохо мыслю. Элла не такая женщина, которая может быть второй или даже первой, она может быть только единственной. Сказала - Высшие Силы, дайте мне его без Маруси, Катьки и Вики!
Она уже у нас ночевала. Выдавливает из нашей жизни Катьку. Я могу потерять Катьку. И Вику! Элла узнает, что Вика распоряжается чужими деньгами. Скажет: «Это ненормально! Эта ваша Вика дает ему его же деньги и еще делает вид, что она главная!» И чик - и нет Вики!
А вдруг Санечка привыкнет к Швабре? Санечка не такой знаменитый, как Элла, не такой богатый, Элла начнет им командовать, а потом просто съест. Съест и закажет себе что-нибудь другое, скажет: «Высшие Силы, дайте мне нового мужчину. Я должна ему помочь».
- Нет таких отношений, которые нельзя было бы разрушить. На этом построена вся мировая классика, - сказала я.
Можно заставить любого бросить любого, сыграть на тщеславии, недоверии, - и быстро! Все люди имеют уязвимые места, и Санечка, и Элла, и наблюдательный человек может это использовать. Можно заставить любого бросить любого, потому что любой любит себя больше, чем того, кого он любит. МОЖНО заставить Санечку бросить Эллу, потому что он любит себя гораздо больше, чем свое загадочное увлечение Шваброй!
Элик молчал, он вообще ничего не понимает, совсем ребенок…
- Я буду режиссером, - сказала я. - Режиссер может предугадать поступки людей и направить их в нужную сторону. Умеет влиять на людей.
Элик кивнул.
А Элла сказала - ТЫ?
Значит, я не смогу стать режиссером? Я докажу! Для меня это будет профессиональное задание - придумать интригу.
- Чтобы влиять на людей, тебе нужно знать тридцать шесть стратагем, - оживился Элик. - Стратагема в переводе с китайского военная хитрость, алгоритм твоих действий для достижения скрытой цели с учётом положения, обстановки и других особенностей ситуации. Это понятие существует в китайской культуре три тысячи лет. В китайской культуре нет морального запрета на применение хитрости к другому человеку. Стратагемность мышления приветствуется и рассматривается как проявление интеллекта.
Вот только моральный аспект. Мы же не в китайской культуре, а в нашей.
…Но манипулятор не обязательно страшный человек, действия которого приводят к трагедии. Я же не собираюсь подкидывать платок, чтобы Эллу задушили!
А в реальной жизни вообще все всеми манипулируют. Все мои действия приводят не к трагедии, а к очень хорошему! Я буду действовать не в своих личных интересах, а в интересах семьи, Санечке будет лучше и всем нам.
- Примером может служить первая стратагема «Обмануть императора, чтобы он переплыл море», где обманывают императора во время военных действий ради достижения победы над врагом, - бубнил Элик. - Император боится моря и не соглашается на необходимую переправу. Тогда его обманом заманивают на корабль для отдыха. Когда корабль отплывает далеко от берега, обман раскрывается, но император принимает случившееся как должное и благодарит подчинённых за гибкость мышления.
Ну вот, мне все стало понятно. Иногда человеку обязательно нужно с кем-то поговорить.
Моя другая жизнь
Необходим научный подход. В пьесах бывает два вида интриги - мнимая и действительная. Мнимая интрига - веселая.
Подкидывают улику, которую сами придумали. Сами пишут письмо с признанием в любви или письмо о разрыве, сами назначают свидание - как я назначила свидание Вике и профессору. В общем, врут все, а человек вообще не имеет понятия, что происходит за его спиной. Как будто кукольник управляет куклой. Это весело, это комедия, водевиль.
А действительная интрига - когда выстраивают события так, что человек ДЕЙСТВИТЕЛЬНО совершает компрометирующие его поступки. Для этого интриган подсовывает ему какой-нибудь соблазн. Например, юную девушку, чтобы вызвать ревность у жены, или акции, чтобы он их украл, или ключ от сундука с сокровищами, чтобы он открыл сундук, а оттуда что-нибудь выскочит.
Интриган - ужасно смешное несовременное слово с оттенком осуждения.
Но ведь - внимание! - этот человек САМ ВИНОВАТ, интриган лишь пользуется его плохими качествами. Как будто кукольник управляет ПЛОХОЙ куклой. Это драма, все основано на несовершенстве человеческой природы.
Иногда бывают смешанные интриги. Яго подкидывает платок, улику. Но Отелло мог просто СПРОСИТЬ Дездемону, но он предпочел ее задушить. Потому что он недоверчив, обижен, заранее считает, что его не любят и изменяют ему. Он подходящий объект для манипулирования, его человеческая природа ОЧЕНЬ несовершенна.
А ведь у всех нас несовершенная природа, даже у Санечки.
Я хочу использовать и мнимую интригу, и действительную, и то, и другое.
Мой план - быстро понять, что такое ревность.
Элла сама говорила по телевизору: «Ревность к прошлому очень болезненна. Ревность к прошлому сильнее, чем к настоящему».
Почему ревность к прошлому сильнее, чем к настоящему?
Предположим, что у Санечки была другая девочка, которую он любил как дочку. Потом она куда-нибудь уехала навсегда, в Новую Зеландию, как герои Жюля Верна.
Я очень живо представила себе, как они прощаются, и тут же подумала - неужели он любил ее сильнее, чем меня? А что, если я только замена этой любви, а не единственная в его жизни? А что, если эта девочка лучше меня?.. Проверить нельзя, она давно уже в Новой Зеландии навсегда!.. А это еще хуже, чем если бы я была с ней знакома, я так и буду думать, - а что, если она лучше меня?..
Элла должна понять, что для Санечки она всего лишь одна из многих, очень многих! И что они были лучше!
Моя главная жизнь
Что я сделала дома - расставила по квартире фотографии. Действительно, ревность к прошлому очень болезненна, поэтому я решила начать с фотографий. Я разбросала по квартире фотографии, на которых мы с Санечкой были с его подругами. Как будто быстро посолила суп - раз-раз, и они повсюду!
На столике в прихожей - Санечка, Катька, наша подруга-искусствовед и я у памятника Екатерине, все смеются, Катька и Санечка обнимают меня - очень хорошая фотография нашего счастья.
Кухню я целиком посвятила нашей подруге-филологу, теперь на холодильнике под каждым магнитом были мы втроем - в Эрмитажном дворике, в саду Фонтанного дома, на Петропавловке.
В Санечкину комнату я положила несколько фотографий с нашей подругой-кинокритиком, одну небрежно бросила на подоконник, а другую положила на тумбочку у кровати. Кинокритик была уже довольно давно - и хорошо, пусть Элла думает, что она до сих пор дорога Санечке.
Пусть поймет, что все, и филолог, и кинокритик, и искусствовед, были у нас до нее. Что у нас была жизнь, что мы их любили. Пусть думает: «Неужели он любил их сильнее, чем меня? А что, если я только замена этой любви, а не единственная в его жизни? А что, если они лучше меня?» И пусть еще подумает, что они БЫЛИ, а потом исчезли.
Вечером Санечка пришел домой с Катькой, а не с Эллой. Это немного неудачно, Санечку я могу перехитрить, у меня есть для него специальный детский взгляд - глаза пошире и поглупее. А Катьку нет.
- Не возражаешь, если они повисят? Это такой дизайн - наши приятные воспоминания.
- Да ради бога, Маруся, вспоминай, что хочешь, - рассеянно сказал Санечка, - только не развешивай фотографии по стенам, терпеть не могу фотографии на стенах.
А Катька поманила меня в прихожую. Порылась в своей сумке и протянула мне маленький бумажный пакетик.
- Хочешь? - проникновенно спросила она. - Хочешь мои фотографии на паспорт? Развесишь на лестнице по ходу следования Эллы.
Катька все понимает - что я интригую, и ничего не понимает - что ревность к прошлому очень болезненна.
Элла появилась на следующий день. Пока ждала Санечку, рассмотрела каждую фотографию, спросила: «Кто это?.. А это вы где?»
- Это Екатерина Вторая, а это наша близкая подруга… красивая, правда? Мы с ней были ОЧЕНЬ близки, нам до сих пор ее очень не хватает, - ответила я. - А это Петр Первый, а это другая наша близкая подруга. Санечка ее все время вспоминает, говорит, «какая она тонкая, умная, красивая»… И лицо у него при этом грустное. Вы лучше его о ней не спрашивайте, это очень-очень интимное, грустное, дорогое ему воспоминание.
- Что же он с ней расстался, раз так? - напряженным голосом спросила Элла.
Ей было неприятно!
- Он ее очень любил… но им пришлось расстаться. Понимаете?
- Не понимаю. Почему?
Я и сама не понимала, почему, и только значительно улыбнулась, показывая, что были очень важные причины.
Вообще-то это большой успех! Полуавтомат впервые говорит не о себе, а что-то спрашивает, проявляет простое человеческое чувство - любопытство. Как будто ей бросили наживку, а она не поймалась, но хотя бы клюнула!
- Она… она… сама с ним рассталась, когда поняла, что… - я сочиняла на ходу, - …что он полюбил другую! Да, вот именно, он полюбил другую.
- Не понимаю, - недовольно произнесла Элла.
- Вы действительно хотите это услышать? - спросила я голосом, каким в кино сообщают неприятную правду - что развод, или лопнул банк, или нашли убийцу, а он оказался твоим родным дядей.
Элла нетерпеливо кивнула.
- Ну… если между нами, он не способен любить по-настоящему, не признает прочных отношений, не создан для брака, не пускает в свою жизнь, всегда будет уходить, искать что-то новое, ему никто не нужен, это заранее проигранная игра…
Я протараторила это как выученный урок - столько раз слышала это от его подруг, что знаю наизусть.
- Он и вам будет изменять, - тепло добавила я. - У него всегда две женщины, и одна всегда уходит через год. А другая остается! Подумайте, зачем вам заранее проигранная игра? Вы же не любите проигрывать, а он всегда всех бросает, уходит, как колобок.
- Как колобок? - переспросила Элла и неприятно засмеялась, как лиса, - от бабушки ушел, от дедушки ушел, а от меня вряд ли уйдет!
Мы разговаривали как будто мы друзья. А она вдруг сказала:
- Ты сама-то не играй со мной в игры, девочка. Тебе меня не переиграть.
Не то чтобы это прозвучало очень страшно, но я удивилась - все же я ребенок, а с ребенком не говорят таким угрожающим голосом.
Элла рано ушла. У нее был прямой эфир. Обычно ток-шоу, в котором она ведущая, записывают блоками, в день по пять программ, и в зале сидят одни и те же люди, только их переодевают. Но сегодня она гость в прямом эфире. Ток-шоу другое, а темы все те же, сегодня тема «Ревность».
Знаете, что мне сказала Элла по телевизору?
- Я ВСЕМ СОВЕТУЮ ЗАПОМНИТЬ, ЧТО ИДЕАЛЬНЫХ МУЖЧИН НЕТ. А ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА ЕСТЬ - ЭТО ВЫ. ПОВЫСЬТЕ САМООЦЕНКУ, ПОВЕРЬТЕ В СВОЮ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ, СЧИТАЙТЕ СЕБЯ ЛУЧШЕ ВСЕХ, И ВЫ ЗАБУДЕТЕ, ЧТО ТАКОЕ РЕВНОСТЬ. НАЧИНАЙТЕ ПРЯМО СЕЙЧАС. У ВАС ПОЛУЧИТСЯ! У МЕНЯ - ПОЛУЧИЛОСЬ.
На следующий день все фотографии лежали на моей кровати.
Это что, такая игра? Я раскладываю, она собирает, я без объяснений, и она без объяснений.
Она сказала: «Тебе меня не переиграть».
Она сказала: «ТЫ? Режиссером?» Может быть, она права, может быть, мне лучше не режиссером, а воздушные шарики продавать?..
Моя другая жизнь
- Помоги мне написать сочинение, - попросила я.
Мне не нужна Катькина помощь, я просто не хочу ее отпускать. Катька очень нервничает перед прогоном. Вика старается не оставлять Катьку одну ни на минуту. Что-то придумывает, врет. Сегодня Вика на свидании, я одна вру, что мне нужно писать сочинение.
Нам задано сочинение «Что такое счастье». Можно написать в виде эссе, можно как статью в гламурный журнал, можно как социологический опрос населения, как хочешь.
Она ненавидит философские разговоры - о счастье, смысле жизни, страхе смерти. Максимально абстрактный разговор, на который она способна, это хитренько улыбнуться с выражением «Может, хватит об этом?».
- Ты когда-нибудь думала, что такое счастье? - Я взяла ручку и приготовилась записывать.
- Когда я была маленькая, я точно знала, что такое счастье. Я знала, что я хочу, чтобы у меня было. Говорить?
- Говори.
- Я хотела работу. Папа так пугал меня кульманом, что я думала - мне бы любую работу, только чтобы не кульман. Чтобы не сидеть восемь часов в НИИ, в обед стоять в очереди за курицей… а потом мы с курицей ехали бы домой, а назавтра опять в НИИ… Я хотела актрисой - но чтобы у меня были роли! Кто же знал, что бывают актрисы без ролей.
- Что еще?
- Еще муж. Не какая-нибудь безумная страсть, а муж. Дети. Каждые пять лет рожать по ребенку.
- Да? А еще что?
- Еще что? Да все. Это ты у нас такая сложная, а я была скучная девица.
Если пересчитать, что у Катьки есть из ее списка счастья?
Только одно совпало - никакого НИИ и никакой курицы. А больше ничего не совпало.
- Чувствуешь, уже весной пахнет? - спросила Катька. - Когда весной пахнет, во мне сразу сто килограммов счастья!
В ней сто килограммов счастья или двести, точно не скажу, но много.
Моя главная жизнь
Элла врет по телевизору!
Не может быть, что она вообще не испытывает ревности!
Не может быть, что она считает себя лучше всех! Она не ревнует Санечку к его прошлому, но к его настоящему, к живому человеку она обязательно должна ревновать! К Катьке.
Нужно показать ей, что Катька главная в нашей жизни. Нужно уговорить Санечку сходить - он, я и Катька - в кино, или в ресторан, или еще куда-нибудь, все равно куда. Элла узнает об этом и поймет, что отношения Санечки с Катькой гораздо ближе, чем ей казалось. И опять начнет злиться!.. Это не такой наивный план, как ревность к старым фотографиям.
Еще одно. Элла должна понять - у них есть физическая близость. Она, наверное, знает, но нужно, чтобы она УВИДЕЛА. Разыграть, как будто перед ее приходом была Катька, суетливо бегать, демонстративно засовывать на ее глазах разбросанные вещи в шкаф, как в водевиле.
…Это не получится. Санечка и Катька не персонажи водевиля и не мои куклы.
А если… духи? Подушить Санечкину одежду духами? Духи взять у Катьки в сумке, потом вернуть на место.
Элла подумает - ДУХИ?! Чужие?! Катькины?!
Кажется, слишком просто, но простой план не обязательно плохой.
Перед тем как надушить Санечкины рубашки Катькиными духами, я думала.
Я думала - вот так человек становится плохим. Сначала один маленький шажок, потом еще один, и все, я плохая.
Я надушила Санечкины вещи Катькиными духами. Надушила рубашки и свитера, еще просто открыла шкаф и брызнула в шкаф. И Катькиной помадой мазнула по воротнику свитера и рубашек. И на подушке оставила след помады.
Когда я все это делала, я не думала «я плохая», я просто старалась быстро подушить, измазать помадой и убежать. А потом я еще положила на стул Катькину рубашку, в которой она ночует у Вики. Какой смысл быть НЕМНОЖКО плохой? Еще один маленький шаг не важен, еще одна ночная рубашка ничего не изменит, я УЖЕ плохая.
Самое главное - предугадать действия персонажа. Действия должны быть в логике его характера. Что будет делать нормальный человек?
Нормальный человек промолчит. Катька ни за что не стала бы допытываться - чем это от тебя пахнет и чья это ночная рубашка? А Элла?
Элла не промолчит. Она скажет Санечке: объясни, почему от тебя пахнет чужими духами и чья это ночная рубашка?!
Санечка не будет оправдываться, объяснять - никогда!
К тому же в моей интриге есть беспроигрышный момент - ему нечего объяснять. Катька же на самом деле ЕСТЬ, она остается ночевать, его рубашки могут пахнуть ее духами, ее помада, ночная рубашка МОГУТ оказаться в его комнате. Санечка улыбнется, пожмет плечами.
Тогда Элла скажет железным голосом: «Я этого не потерплю! Выставляю тебе ультиматум - или я, или она. Выбирай».
Она, конечно, рассчитывает, что Санечка ответит: «Я принимаю твой ультиматум и выбираю тебя, дорогая Швабра!»
И тут-то они расстанутся. Санечка никогда не поддается давлению, никогда не выбирает никого из женщин, кроме свободы, и он никогда не расстанется с Катькой ради сезонного романа.
Может быть, мне повезет, и все так и произойдет.
Но даже если Элла ничего не скажет Санечке, то у нее будет плохое настроение. И между ними будет недоверие, подозрение, обида. Ну хотя бы…
Я ходила за Эллой и Санечкой по квартире, делая вид, что случайно оказываюсь там же, где они. Элла старательно нюхала воздух.
- Что? - спросила я. - Мне тоже кажется, что пахнет духами… Это Катькины духи, я их знаю.
Сначала за ними закрылась дверь в Санечкину комнату. Минут через пять Элла громко хлопнула сначала Санечкиной дверью, потом входной.
А сама говорила по телевизору: «В сражении за мужчину проигрывает тот, кто больше злится. Нельзя злиться, закатывать сцены». И что же - злится, закатывает сцены, хлопает дверью!
Вот и все, со Шваброй покончено. Неужели влиять на людей так просто? Всего лишь побрызгать духами в шкаф? Ну, и еще ночная рубашка.
…Интересно, Яго испугался хотя бы немного, когда понял, к чему привела его интрига? Я очень испугалась. Что у моей интриги такой мгновенный успех.
Прошла неделя.
Эллы больше нет. Ее совсем нет! По телевизору идет ее ток-шоу в записи, а в прямом эфире ее нет.
Катьки тоже нет. Они с Санечкой не ссорились, только смотрели друг на друга и односложно переговаривались. При мне - они же не знали, что я знаю.
Санечка показал на испачканный помадой воротник рубашки и удивленно спросил:
«Катька?»
Катька удивленно ответила - ты что? Ты же знаешь, я никогда.
Санечка покачал головой - нехорошо, Катька.
Катька ушла, чуть не плача, а в прихожей полезла в сумочку за помадой. ВОТ ЧЕРТ, ЧТО-НИБУДЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЗАБУДЕШЬ! Я забыла вернуть на место духи и помаду.
Катька выразительно посмотрела на меня, но не выдала, конечно. Просто ушла как наказанный ребенок. Я не думала, что так будет! Может, я напрасно стала плохой?
…Да, я напрасно стала плохой.
Элла вернулась. Она была в Москве, на встречах с читателями в книжных магазинах. Они с Санечкой помирились.
…Все мои вещи надушены ее духами. Доказать, что это сделала она, невозможно. Не то чтобы это очень страшно, но я удивилась - все же я ребенок, а с ребенком не играют в такие игры.
НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ. Все мои интриги - как будто я бросаю фантики под колеса танка. Если так пойдет моя жизнь - может быть, мне стать не режиссером, а смотрителем маяка?
Моя главная жизнь
- Расскажите, ваш спектакль - это новое видение Чехова?.. Екатерина?..
Катька кивнула как робкая двоечница.
- Наверное, очень трудно играть роль, которую до вас играли звезды?
- Э-Э… да, - сдавленным голосом сказала Катька.
- Очень неглупо отвечает, - дипломатично сказал критик.
- Стесняется, - сочувственно сказал профессор.
- Что-то она бледненькая, - обеспокоенно сказал Лев Борисович.
- Идиотка, - сердито сказала Вика.
Мы сидели у Вики перед телевизором, все, и даже Санечка с нами, а на экране была Катька! Забилась в угол дивана, испуганно вздрагивала, когда к ней обращался ведущий. Ее вместе с режиссером пригласили на дневную информационную передачу, рассказать о спектакле.
Режиссер рассказывал, Катька мекала и пыталась раствориться в диване, а ведущий, как назло, все время обращался к Катьке. И вообще не сводил с нее глаз - наверное, влюбился в нее с первого взгляда, как все.
- Сейчас модно играть классику в современных костюмах, - сказал ведущий, - а как будет у вас, Екатерина? Как одета ваша Маша?
- Костюмы шьют по журналам того времени, - застенчиво сказала Катька и вдруг оживилась, - но Маша, понимаете, она не такой человек, чтобы носить, что все носят! Она носит, что хочет, это одежда независимого человека! Если бы Маша жила сейчас, она не одевалась бы по журналам мод! Я попросила сделать платье не по журналам того времени, а именно ее платье… Получилось красиво.
- Маше нравится? - рассмеялся ведущий, нежно глядя на Катьку.
Катька была на телевидении, Катька была на радио, у Катьки брали интервью для газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Этот молодой режиссер всегда берет с собой Катьку как исполнительницу главной роли. Во всех интервью говорит, что для него главное в спектакле - дуэт Маши и Вершинина.
Санечка говорит, что Катька репетирует замечательно! Вика ворчит - что с тобой случилось, что ты вдруг стала такой гениальной актрисой?
Я была на трех репетициях.
Репетиции были на малой сцене. С Катькой у этого режиссера такой метод: он ходит по площадке, читает текст Катькиной роли - сам обозначает интонацию и мизансцену, а потом просит Катьку повторить. Катька копирует его интонацию, манеру речи и что-то добавляет свое. Он поправляет, очень нежно и внимательно. А потом говорит - на всех трех репетициях одно и то же: «Умница, Катя! У вас темперамент пошел!» и
«Умница, Катя! Схватываете мизансцену на лету!»
Он сам умница, этот режиссер! Когда Катьке кажется, что ее не принимают, она вянет, как сорванный одуванчик, а от любви одуванчик расцветает, золотится на солнце. Режиссер нашел к Катьке золотой ключик, понял, что ее нужно хвалить. Хвалить и делать ей роль.
С другими актрисами он обращается совсем иначе. При мне Ленка всего один раз вышла репетировать Машу. И через пять минут - ссора. Режиссер ей сказал: «У вас штампы». Ленка ответила грубо: «У играющего актера всегда штампы, у плохого два штампа, а у хорошего сто штампов. У меня сто». Нагрубила и ушла с репетиции без разрешения.
Правда, потом Ленка вернулась на репетиции. Режиссер больше не выпускает ее на сцену репетировать, но Ленка приходит на все репетиции и сидит, прилежно записывает все, что относится к ее роли, к роли Маши.
Но это Ленкин личный конфликт с режиссером, а конфликта с Катькой у нее больше нет. Конечно, те, у кого берут интервью, не так близки всем, как несчастные актрисы без ролей, но прежняя Катькина «дружба со всеми» восстановилась.
Катька осмелела, на одной репетиции сказала режиссеру о партнере: «Он сбивает меня с ритма, делает слишком большие паузы». Для прежней Катьки это было немыслимо, но ее партнер не обиделся - это был вовсе не взгляд свысока или желание отыграться. Она просто хочет работать как можно лучше. Все это понимают, или просто надоело Катьку травить, но больше никто на нее не сердится.
После репетиции были замечания. Катька записывает все замечания, не только свои. Режиссер ее опять похвалил - сказал, что Катька понимает, что Чехов поэт.
После замечаний Ленка сама позвала нас с Катькой поболтать в буфете.
Мы сидели втроем, но мне пришлось притворяться застенчивой мышью. Ленка спросила меня: «Как дела в школе?», и потом они с Катькой обсуждали эротические сцены в спектакле. Режиссер хочет две эротические сцены - Маша с мужем и Маша с Вершининым.
Режиссер не собирается заставлять Катьку раздеваться. Если неловко актрисе, то и зрители чувствуют неловкость, смотрят не на сцену, а в проход. Поэтому режиссер не хочет, чтобы она стеснялась и тревожилась, как она выглядит, - только грудь. Он говорит, что Катькина грудь - это символ сексуальной энергии спектакля.
- В сцене с мужем я закрываю грудь руками, а в сцене с Вершининым обнажаю. Но может, можно как-нибудь так придумать, чтобы не раздеваться? - сказала Катька. - Я стесняюсь.
- Ничего он не будет придумывать. Твоя грудь играет главную роль в спектакле, - улыбнулась Ленка, - ничего, не умрешь, разденешься. Ты же теперь делаешь большое искусство, а мы тут так, примус починяем. Режиссер в тебя влюблен. Такой красоты, как у тебя, ни у кого нет! Ему от тебя и нужна-то только твоя грудь…
Я под столом толкнула Катьку ногой - вот какая Ленка, подсыпает то сахару, то перцу, давай ей тоже что-нибудь скажем! Но Катька только виновато улыбнулась. Она стесняется всего - что у нее красивая грудь, что режиссер в нее влюблен, что роль получается отлично, что у нее берут интервью. Она стесняется даже того, что Ленка ее простила.
- …Екатерина, это ваша первая большая роль за последние годы, и особенная роль, такая, которую мечтают сыграть все актрисы, - сказал ведущий. - Вам не страшно было браться за Чехова?
- Страшно, очень страшно… - округлив глаза, ответила Катька и кивнула на режиссера: - Но наш режиссер, он очень хорошо объясняет все мотивы, нюансы роли, все…
Санечка хмыкнул. Ему неприятно, что Катька так поглощена ролью, что она так восхищается режиссером. Сказал: «Спящая красавица, спала-спала и проснулась от поцелуя режиссера».
Санечка ревнует Катьку к этой роли.
Он считает Катьку своей собственностью, а человек, поглощенный ролью, другим режиссером, Чеховым, человек, у которого берут интервью, уже не его Катька. Он хочет, чтобы она была только его, а ему было не надо.
- Ну что же, будем ждать премьеры, - сказал ведущий, - после короткой рекламы вы увидите…
Мы ждали Катьку, но после рекламы на экране возникла Элла - дневное ток-шоу для домохозяек, тема сегодняшнего разговора: «Здоровый образ жизни, мифы и реальность». Сейчас Элла расскажет, как делает зарядку.
- А Элла опять у нас ночевала, - тихо пожаловалась я Вике, как Мальчиш-Плохиш. - Утром ходила в Санечкином халате! Ты что, не слышишь?! Элла у нас! Ночевала!
- Что ты возмущаешься? Тебе не нравится здоровый образ жизни? Возьми салфетку и швырни в экран, - предложила Вика.
- Почему салфетку? - хором удивились критик и Лев Борисович.
- Ну не вилкой же бросать, Вика не хочет разбить экран, - объяснил профессор.
Недаром он знает Вику с третьего класса.
Вика гневается, как Суворов. У него была манера в гневе топтать свою треуголку, но это всегда оказывалась старая треуголка. Суворов всегда знал, когда станет гневаться, и умел регулировать свой гнев. Вика тоже умеет регулировать свой гнев. Она не орет на Санечку за то, что Элла у нас ночует не просто так, а по какой-то неизвестной мне важной причине.
Моя главная жизнь
Вместо первой пары зашла к Вике проснуться. Включили телевизор, а там уже Элла -
«Доброе утро, дорогие друзья». Программа «Женский взгляд на мир».
- Ты не знаешь, как этот человек может с ней спать? Мне после этого всегда хочется немного поговорить, а о чем с ней разговаривать, если она человеческого языка не понимает?.. - пожаловалась Вика, - представляешь, сказала мне, что я должна сделать выбор между тремя любовниками! Как я могу сделать выбор между Сережкой, критиком и Левой, если они нужны мне все трое?! От этой женщины я начинаю зевать и никак не могу остановиться…
У них разговор двух глухих - Элла всегда говорит о чем-то конкретном, а Вика - о чем-то приблизительном, да еще имея в виду совсем другое.
Вика присутствовала в нашем доме всегда, в воздухе, в виде разных опасений -
«Зверь скажет, Зверь заругает, не говори Зверю». Поэтому Элле все-таки приходилось с ней общаться.
Она вела себя с Викой как с богатой пожилой дамой, с которой нужно соглашаться, потому что она всех содержит и слегка не в себе.
А Вика с Эллой - как звезда и поклонник, причем как будто это Элла ее поклонник. Вике кажется, что все ее любят и боятся и что все ей должны все, начиная от восхищения и заканчивая котлетами.
- Ты старая! - вдруг выпалила я.
- Кто старый? - не поняла Вика.
- Ты! У тебя колено, у тебя кариес! Ты скоро будешь старая, и кто тогда будет за тобой ухаживать?!
Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотела Вику обидеть!
- Я надеюсь никого не обеспокоить… - с достоинством произнесла Вика и, подумав, добавила: - Надеюсь, Катька подаст мне стакан воды и котлету…
- Ага, Катька?!.. Катька будет приходить к нам все реже и реже, а когда тебе понадобится стакан воды, у нас будет Элла! Только ты для нее чужая! Ну, пожалуйста, пусть она у нас не ночует! Запрети Швабре у нас ночевать!
- Ах, оставь, - отмахнулась Вика, - ты еще маленькая, не понимаешь…
- Я не понимаю?!
Это Вика еще маленькая, не понимает, что Элла «заказала» Санечку без нас и внедряется в нашу жизнь со всех сторон, как… как таракан!..
- Ты не понимаешь. Как филолог я никогда не борюсь с ветряными мельницами, - важно сказала Вика.
Это ее критик научил цитировать Сервантеса.
Моя другая жизнь
На перемене Элик незаметно подложил мне в сумку подарок, фарфоровую куколку. Куколка подарил куколку! Я выставила куколку на парту и гладила ее по головке весь урок. А Элик улыбался.
Он так и не признался, не сказал, что это его подарок, он все-таки еще маленький! Я тоже не спросила. А вдруг это не он? Но тогда кто? У меня больше никого нет.
Моя главная жизнь
Сегодня прогон спектакля. Должен смотреть Санечка - он раньше спектакль целиком не видел, ему показывали только первый акт. Он всегда так работает с приглашенными режиссерами - не ходит на репетиции, чтобы не лишать свободы, не давить, а смотрит первый акт и потом уже прогон. Сегодня все три акта с двумя антрактами, специально, чтобы люди могли обменяться мнениями. Пригласили своих - свою публику и своих критиков.
Я два дня не видела Катьку и даже не разговаривала с ней по телефону. Перед спектаклем я принесла Катьке ее зайца - она забыла его у нас. Я принесла зайца в гримерку, положила на стол и убежала. Катька меня не видела, она терла щеки. Она всегда перед тем, как выйти на сцену, даже если выходит в массовке, всегда трет щеки - заряжается.
Я села в последний ряд, чтобы не смущать Катьку, отделиться от Вики и ее свиты и спокойно, без помех, потереть щеки. Я терла щеки, как будто я Катька, и зло повторяла про себя: «Все будет хорошо, все будет хорошо!» Глупо, конечно, но вдруг поможет?
В первом акте все было хорошо. Спектакль в целом шел хорошо. Катька была вялая, заторможенная, как будто ленится играть, продирается сквозь сон.
…Я тогда не знала, что произошло, но теперь я знаю. В день перед прогоном Катька была дома, отключила телефон, репетировала перед зеркалом и перед зеркалом повторяла, как ей велел режиссер: «Я хорошая актриса, я докажу, что я хорошая актриса».
Она сутки ни с кем не разговаривала, кроме своего отражения в зеркале, ничего не ела и ночью не могла заснуть, вставала, опять разговаривала с зеркалом, поняла, что утром будет выглядеть ужасно, и приняла снотворное. Она уже один раз принимала это снотворное, когда нервничала и не хотела выглядеть назавтра плохо.
Нормальный человек не будет принимать снотворное перед спектаклем! Нормальный человек хотя бы подумает, что принимает таблетку не вечером, а ночью! Что срок действия таблетки будет другой! Но Катька вообще никогда не думает, что дальше, для нее главное, что сейчас. В ней как будто часы заведены наоборот, чтобы всегда сделать себе плохо!
В антракте я ходила по фойе и подслушивала, кто что говорит. Самое плохое, что сказали о Катьке - ну где вы видели чеховскую героиню с ее внешностью. И как актриса она ничто, пустое место.
Самое хорошее - чеховская героиня с ее внешностью - хм-м, забавно… Но если берешь небанальный типаж, это должна быть АКТРИСА. В труппе есть звездочки, есть просто приличные актрисы, а она, конечно… жаль.
Во втором акте Катька играла потрясающе! Она играла как на репетиции!
…Я тогда не знала, какая Катька молодец, а теперь я знаю. Перед вторым актом, перед тем, как ей выходить на сцену, подошла Ленка:
- Наш критик сказал, спектакль замечательный, но Маша - ужас, кошмар, чудовищно!.. Но ведь все так и думали, что, кроме груди, тебе нечего показать…
Ленка прекрасно знает - если Катьку похвалят, ее несет, она играет, а малейшее дуновение, и все, ее нет. И сказала такое… - «кошмар, чудовищно». Гадина!
Но Катька решила, что на этот раз она не позволит собой играть, не поддастся ни за что, и собралась. Она смогла, правда!
В антракте я встала рядом с двумя театральными критиками, сделала вид, что задумалась, и подслушала диалог.
- Маша однозначно прекрасная. Кто это? Странно, что я ее не знаю, она актриса редкой индивидуальности.
- Маша лучше самого спектакля. Пронзительная, современная, понятная всем в зале…
В третьем акте Катька не играла. Просто читала свой текст и ничего не делала. А на последнюю картину она вышла и как будто споткнулась - не могла говорить. На поклоны она не вышла. Сидящая впереди меня пара - не знаю, кто это, - перешептывалась: «Где Маша, нехорошо, неловко».
И в гримерке ее не было, и нигде в театре я ее не нашла.
Я обежала театр несколько раз, пока меня в центральном фойе не поймал Санечка, как маленького ребенка, в расставленные руки. Он был, конечно, с Эллой. Они пили шампанское с критиками и режиссером. Режиссер еще больше обычного был похож на робкого мальчика из десятого класса, стоял как-то боком, как будто он еще не взрослый, как будто ему разрешили выпить шампанского на взрослом празднике.
Санечка сказал, что спектакль ему в целом понравился. Не считая кое-чего, о чем сейчас говорить не стоит. Кое-что - это Катькин провал в третьем акте? Критики наперебой говорили, что спектакль замечательный, спорный, потрясающий, новаторский, будет иметь большой успех. Элла ревниво сказала, что это, прежде всего, успех главного режиссера.
- Он же вас пригласил ставить? - повернулась Элла к режиссеру. - Значит, это его успех. А как вы могли так ошибиться с ролью Маши? Это вы от неопытности, от молодости?.. Это же просто непрофессионально! Она вас подвела, провалила роль!
Режиссер, кажется, не понял, кто непрофессионален, он или Катька, но испуганно кивнул.
Санечка улыбнулся и подмигнул режиссеру, а критики сделали вид, что ничего не заметили. Нетактичная швабра. С маленькой буквы.
- Я всегда говорил, что в своем театре обойдусь без демонстрации режиссерского
«я». Я считаю, что у зрителя есть свое «я» и зритель не глупее режиссера, - мягко улыбаясь, сказал Санечка молодому режиссеру, - но сегодня ваше режиссерское «я» было мне как зрителю интересно. Так что поздравляю вас с успехом, а себя с тем, что вы приняли мое приглашение.
И все облегченно заулыбались. И Элла, которая, как всегда, ничего не поняла, широко улыбалась зубастой улыбкой, как будто поняла.
…И у нас дома Катьки не было, и на звонки она не отвечала. Наверное, она тихо вышла из театра, села в такси, ехала и плакала, что испортила все.
Вика сказала - не надо за ней мчаться. Сказала: погорше поплачет, полегче заснет. А завтра придет домой, то есть к нам.
Правильно Вика говорит - погорше поплачешь, полегче заснешь. Я заснула, едва войдя домой, провалилась в сон, чуть ли не стоя в прихожей, и проспала до следующего вечера.
Моя другая жизнь
Санечка приказом снял Катьку с роли. Без объяснений.
Объяснения были у Катьки, но что в них толку?
- Почему ты провалила третий акт, ведь все шло так хорошо?! Почему ты вообще не играла в третьем акте?
- Меня попросили, - сказала Катька.
Что?!
Перед третьим актом к ней подошел озабоченный режиссер и сказал:
- Катя, мне сказали, что вас сейчас кто-то обидел. Вы не можете играть, если вокруг чужая злая вибрация. Потом со всем этим разберемся. Не нужно играть, просто проговаривайте текст и больше ничего не делайте. Я вас прошу - чтобы не испортить спектакль.
- Я подумала, что я УЖЕ играла плохо. Что я УЖЕ провалила роль, испортила спектакль, - объяснила Катька. - Он сказал, не играть, я и не играла. А на поклоны не вышла, потому что - уже все равно.
Катька была, как будто ей вообще все - уже все равно, как человек, которого долго били по щекам, плюх-плюх, голова мотается в разные стороны, он уже ничего не чувствует, ни унижения, ни отчаяния, не чувствует даже, жив он или не жив.
- Ленка ходила к Санечке, сказала: «Я сыграю, у меня все репетиции записаны». Она уже репетирует.
…Я спросила Санечку:
- А как же Катька?! Катька играет прекрасно!
- А что Катька? - переспросил Санечка. - Катька МОЖЕТ сыграть прекрасно. А может провалить премьеру. Она неровно играла. Она ненадежна, эмоционально неустойчива. Не имела права так расклеиться в третьем акте, не выйти на поклоны. Я не могу рисковать спектаклем.
- А как же режиссер?
- Согласился со мной. Спектакль ждет успех, премии, а она может провалить премьеру.
- А как же справедливость? Разве ты не хочешь ее наказать?
- Кого наказать? Ленку? Ее Бог накажет, при чем здесь я? Маруся, кто здесь главный режиссер, ты или я? - смешливо сказал Санечка.
По-моему, он доволен, что Катька ненадежна, эмоционально неустойчива и опять принадлежит ему целиком, а ему не надо.
Санечка хочет, чтобы Катька больше не восхищалась режиссером, режиссер хочет, чтобы спектакль получил премию, и уступает ему Катьку, Ленка хочет роль. Какая простая интрига. И все интересы совпали. Все очень сильно чего-нибудь хотят, а Катька опять жертва чужих хотений.
Что бы я делала, если бы со мной так поступили?..
Пусть только попробуют! Я буду царапаться, злиться, обижаться, обвинять, бороться, мстить! Или хотя бы презирать!
А Катька? Может быть, у нее нет гордости, самолюбия? Может быть, она не знает, что такое самолюбие, может быть, обманутые надежды ей нипочем? Может быть, ей - подумаешь, Санечка выгнал ее из спектакля, которым она жила, подумаешь, аборт оказался напрасной жертвой!
…У нее ЕСТЬ самолюбие.
Для нее очень важно не показать свое отчаяние. Ее отчаяние не агрессивное, не громкое, а так, одна случайно брошенная фраза.
- Я чувствую себя так, как будто любой человек может подойти ко мне и ударить, просто пнуть меня ногой, - сказала Катька и тут же спохватилась: - Это шутка, шутка, я пошутила!
У нее и правда глаза, как будто она ЗНАЕТ, что ее ударят.
- В театре все говорят - какая жестокость! Ленка говорит: «Он предатель, если ты простишь, ты просто тряпка!» - сказала Катька.
Ленка говорит, что если Катька простит Санечке, что он снял ее с роли, она просто тряпка? ЛЕНКА говорит, а Катька ее слушает? Но ведь Ленка тоже предатель!
Катька опять уселась в буфете с кланами Ленки и Женьки, опять все эти разговоры -
«он не умеет держать зал», «у нее отсутствует чувство партнера», «она наигрывает»,
«он провалил сцену»…
Но что делать, если Катька неудачница?! Каждому человеку придано что-то. Для каждого уже висит на небе удача или неудача. Для Швабры на небе висит огромная жирная удачища, как полная луна, для лучшей в мире Катьки - неудачка, небольшая нестрашная неудачка.
Справедливости нет, просто кому что попадется.
А что висит на небе для меня?..
День знаний
Санечка отменил наказание М. Разрешил играть моноспектакли на малой сцене.
Санечка понимает, что прятать гения от публики из-за ерунды, вроде срыва репетиции, - преступление. Если М. хотя бы раз сыграет своего «Хармса» или
«Лермонтова», одна или несколько человеческих душ станут лучше. Что важнее - живая душа или дисциплина в театре?
Поэтому М. снова на малой сцене - играет «Лермонтова»!
Я знаю, что у Лермонтова жуткий характер, - это все знают. Он угрюмый, холодный, желчный, высокомерный - противный! Светские люди думали - фу, гадость! Если бы мы с ним встретились, я бы тоже подумала «фу, гадость!».
Но я все-таки не светская дама, а знаток человеческих душ, я бы поняла - а каким ему быть со всеми этими светскими людьми, если они все глупые! Он высокомерный, потому что гораздо умнее окружающих.
Человек, который умнее других, - как ему быть милым, доброжелательным? Ведь он ВИДИТ чужую глупость, ничтожность, гадкие мотивы. Получается, что человек либо умный, либо милый.
М. играет Лермонтова таким разным, что кажется, речь идет о двух разных людях. Не только характер, но даже и внешность. Например, в сцене Лермонтова с кавказским офицером.
М. играет и офицера тоже, несколькими штрихами обозначает образ человека из другого круга, не из высшего общества. С ним Лермонтов так же холоден и презрителен, как со светскими людьми, но когда заметил, что ему и правда обидно, тут же стал ласковым, добрым, даже поцеловал его!
М.-Лермонтов улыбается по-разному. Как Санечка. У Санечки разные улыбки: кривая улыбка для всех - для почти всех, это улыбка человека сознающего свое умственное превосходство. Для Катьки и Вики - улыбка для совсем своих, рассеянная и снисходительная. И у него есть одна нежная улыбка - только для меня.
Наедине с собой Лермонтов задумчивый, нежный, грустный человек, такой же, как его стихи.
А в компании своих сверстников - он как будто вывернулся наизнанку, шумный, злой, разгульный, буйный. Вот этого я от него не ожидала! Такого злого бешенства Лермонтов иногда ведет себя как закомплексованный подросток!
А в нем - бесы!
…А если мужчина один, без бесов, это скучно!
В женщине нет бесов и не надо, а мужчине нужен хотя бы один маленький бес. У Санечки есть, и у Лермонтова есть, и у М. есть. М. один раз играл с температурой
40, его привезли из-под капельницы и увезли обратно под капельницу. Это не он играл, а бес.
Я уверена, что каждый настоящий мужчина, который личность - который стоит любви, - может быть ТОЛЬКО как Санечка, Лермонтов и М. Их нельзя поймать, уютно заключить в объятия и понять до конца.
…М. перебивает действие цитатой из Гоголя: «…никто еще не играл так легкомысленно со своим талантом и так не старался показать к нему какое-то даже хвастливое презренье, как Лермонтов».
М. тоже играет со своим талантом.
Я смотрела спектакль и думала, что М. гений, единственный актер - настоящий мужчина, открытая душа… и вдруг - в зале возникло какое-то напряжение, суета.
И почему помреж на сцене?..
Помреж объявил - театр приносит извинения за то, что спектакль прерывается, желающие могут получить деньги в кассе.
Что случилось? Спектакль не прерывают никогда.
Но спектакль прервали. М. на спектакле - пьяный!!!
…Санечка выгнал его из театра. По-настоящему выгнал, уволил навсегда.
Но он сам говорил, что гению все можно!
Но М. говорил, что больше не будет пить!.. М. ОБЕЩАЛ не пить, но пьет даже перед спектаклем.
Но Лермонтова я тоже сегодня увидела другим, жалким, закомплексованным подростком.
Сегодня все показали себя с неожиданной стороны - Лермонтов, М. и Санечка.
Мне нельзя так поздно быть не дома. Но я все равно после спектакля пошла за М. Вдруг он что-нибудь с собой сделает?..
Мы дошли до Казанского собора, М. впереди, я за ним - он меня все равно не замечает.
М. сел за угловой столик на веранде, а я осталась на улице. Мне нельзя быть на веранде вечером - это ресторан, а я «детям до шестнадцати».
М. сидел на веранде, а я смотрела на него снизу, с тротуара, и думала.
Как жестоко поступил с ним Санечка! Для Санечки главное слово - эгоист.
Конечно, Санечка не пошлый эгоист, для которого главное его мелкие интересики! Но он эгоист еще больше, потому что у него есть ОДИН ГЛАВНЫЙ интерес, вокруг которого построена вся его внутренняя жизнь. Санечкин главный интерес - театр. И он действует только в интересах театра.
Но люди?.. Но М. - гений, и он пропадет!
Санечка скажет - пусть пропадет. Он ненадежен, пьет.
А Катька - тоже пусть пропадет?! Она ненадежна, слишком эмоциональна. У него все ненадежны!
Катька сделала аборт, а ведь он взрослый и знает все это - что у нее был последний шанс.
Он отнял у нее роль, а ведь она вся светилась, она впервые жила чем-то настоящим! Вообще ЧЕМ-ТО, кроме нас! Он мог бы дать ей хотя бы сыграть премьеру, а потом как-нибудь… зачем же приказом снимать с роли?!
А вот зачем подсознательная ревность!
Он что думает, - если он режиссер, то знает больше, чем другие, может режиссировать чужую жизнь?! Ему все люди просто материал, лепит, что хочет?! А если не получается, он их выбросит?.. Он - жестокий человек, у него нет жалости ни к кому.
«У Маруси талант и интуиция, Маруся знаток человеческих душ», - говорит Санечка. Я не идиот, я знаток человеческих душ! Человек, все детство простоявший за спинкой стула, точно знает, что идеальных людей не бывает.
Но… как бы это объяснить? Я ЗНАЮ, что он эгоист, но вдруг обнаружились нюансы. Которые заставляют удивиться - я знаю, что он эгоист, но ЭТОГО я не ожидала.
…Я поднялась наверх, посмотрела на М. - он уже сидел за столиком не один, а с поклонницами. Теперь я могу уйти, они так его обожают, что при них он ничего с собой не сделает.
Санечка пришел домой, когда я уже спала. Сделала вид, что сплю, чтобы не разговаривать.
Я не хочу разговаривать, но я люблю Санечку еще больше, чем до этой истории.
Я люблю его еще больше за то, что он эгоист и такой сильный.
Я люблю М. еще больше за то, что он гений и такой слабый. Если любишь человека, нужно смириться с тем, что он не идеален.
…Что же, мне так и придется СМИРЯТЬСЯ? Когда я вырасту и полюблю еще кого-то?
Сначала я буду думать, что этот кто-то прекрасный, идеальный, но очень быстро окажется, что у него есть недостаток - он эгоист и жестокий человек или он пьет?.. А потом вдруг окажется - «я знаю, что он эгоист, но ЭТОГО я не предполагала» или
«я знаю, что он пьет, но ЭТОГО я не предполагала». И мне все равно придется его любить?..
Очевидно, да. И вот что интересно, пугающе и прекрасно - когда смиряешься с тем, что любимый человек не идеален, начинаешь любить его еще больше.
…Или уже всегда любить Атланта - он единственный, кто никогда меня не обманет.
Моя главная жизнь
Этот день был, как будто играешь стокатто - ломким бегом, отрывисто.
- Если твое приглашение остается в силе… - сказал Элик, - ты приглашала меня в гости, помнишь?..
Когда это было?!.. Далекой осенью, в первый день, когда он появился в лицее и проводил меня до памятника Екатерине. При его воспитании строгого режима, калейдоскопе из занятий, уроков и пунктов в блокноте ему год как один день.
- Сегодня не вторник, - уточнила я.
- У меня есть час, - сказал Элик и на всякий случай сверился со своим блокнотом.
Ну почему эта глупая куколка считает меня своим единственным другом! Почему он самый маленький в лицее! Мне нисколько не лестно, что он смущается, отводит кукольные глазки, краснеет кукольными щечками, складывает губки бантиком, смотрит на меня так преданно, словно я единственный человек в мире, кто его не оттолкнет!
Но так и есть, я единственный человек в мире, который его не оттолкнет, который скажет ему:
- Хорошо, я приглашаю тебя в гости.
У бедной куколки есть целый огромный час на дружбу. Жалко его, пусть дружит.
Машина куколки следует за нами по обычному маршруту - Невский, Екатерининский сад, Александринка. Машина ждет Элика напротив памятника Екатерине, у нашего дома.
Я купила в Елисеевском три банки пива, бутылку водки, и мы с Эликом пошли домой.
Вспомнила, что забыла сигареты, послала его за сигаретами, но он посмотрел на меня такими испуганными кукольными глазами, что пришлось идти с ним.
- Я ничего не понимаю, - сказал Элик, - признаться, я не совсем так представлял себе этот визит.
Он, конечно, не думал, что будет бегать за сигаретами! Он думал, мы будем слушать музыку, рассматривать книги и фотографии, говорить о склонениях и спряжениях.
Я вылила пиво в раковину, пустые банки бросила в прихожей. Открыла бутылку мартини и вылила половину, поставила бутылку и два бокала на кухонный стол. Пачку сигарет положила рядом. Поставила пепельницу с окурками. Окурки взяла из банки на лестнице. Хорошо бы еще травку, но не знаю, где взять. Хорошо бы еще залезть в Санечкин бумажник, чтобы он понял, что я стащила у него деньги, но Санечки нет дома.
- Зачем тебе водка, сигареты, окурки? Ты хочешь пить и курить? - испуганно спросил Элик.
Маленькая невинная куколка, совсем не знающая жизни! Да, я хочу курить чужие окурки!
Я не хочу пить и курить.
Я хочу, чтобы Санечка понял, что у меня переходный возраст. Что со мной нужно бережно обращаться, делать все, что я хочу, иначе я могу натворить глупостей.
Я хочу, чтобы он укоризненно спросил:
- Маруся?..
А я буду молчать, как тупой бычок. Как проблемный подросток.
- Что с тобой происходит? - растерянно спросит Санечка.
Я заплачу. И скажу сквозь слезы:
- Я хочу, чтобы ты обратил на меня внимание. Чтобы у нас все было, как раньше. Чтобы у нас не было швабры… Эллы.
Вот так нарочно оговорюсь, чтобы он понял, как я ее ненавижу!
А он улыбнется:
- Ты мой ребенок. У нас все будет, как ты хочешь.
Этот разговор должен произойти вечером. Днем он придет после репетиции с Эллой - это тоже входит в мой план. Пусть она думает, что я плохая, что со мной проблемы.
А вечером, когда мы с Санечкой останемся вдвоем… Мы еще посмотрим, кто из нас режиссер жизни!
…Мы с Эликом сидели на кухне, когда пришли Санечка с Эллой.
- У нас кто-то пьет пиво? - спросил Санечка, входя в кухню с банками в руках. - Привет, солнышко! Познакомь меня со своим другом.
Элик испуганно вздрогнул. Куколка, конечно, совсем не удачный актер на роль
«плохой компании», но где мне взять кого-то взрослого? Я не могу привести в дом страшного взрослого человека с улицы!
- Что?.. Что это?.. Что здесь происходит? - шепотом сказала Элла.
У нее был такой ошеломленный вид, как будто она увидела не меня и маленькую куколку сидящими за столом с бутылкой мартини, двумя бокалами и пепельницей с чужими окурками, а САМЫЙ СТРАШНЫЙ УЖАС СВОЕЙ ЖИЗНИ. Санечка засмеялся:
- Маруся! Покуриваешь? Пьешь мартини? Мартини лучше не мешать с водкой.
Элик смотрел на Эллу, замерев, как перевернутый на спину жук, и вдруг потихоньку начал сползать под стол - как жук или как гусеница на солнце. Даже глупая куколка понимает, кто здесь страшный.
- Не бойся, она мне никто, - шепнула я.
- Сигареты?! Ты куришь?! Мартини? Ты пьешь?! Пиво?! Ты пьешь пиво?! А что это? ВОДКА? - свистящим шепотом перечисляла Элла.
Элла дрожала, задыхалась от злости и негодования. Оказывается, у нее ЕСТЬ эмоции. Вот как она вдруг разволновалась, неужели она ко мне не совсем равнодушна?..
- В твоем возрасте… я сейчас вызову милицию! - закричала Элла.
- Элла! Это же дети, - успокаивающе улыбнулся Санечка. - Ты бы лучше пригрозила вызвать Деда Мороза или Бабу-Ягу.
- Дети?.. Какие дети?!.. Это все она! Испорченная наглая девчонка, ее нужно отправить в исправительное заведение, я знаю адрес!
Санечка улыбнулся еще более успокаивающей улыбкой.
- У Маруси с этой осени началась новая жизнь, ей разрешили самой ходить в лицей и после лицея в пределах Невского, а она, как всякий подросток, - прыг, куда нельзя. Успокойся, ничего страшного не произошло, вообще НИЧЕГО не произошло…
Элла все кричала и кричала, выкрикивала ужасные гадости: «Ты… твое место на помойке… ты пропадешь…» А потом заплакала. Просто заплакала в голос, как плачет деревенская баба в кино, - о-о, а-а… - вот так.
И все это - гадости, о-о, а-а было адресовано не мне.
Сериал - не наш жанр. Наш жанр комедия, а сериал - это дешевка.
- Мы неожиданно оказались в сериале, - сказал Санечка. Он режиссер, он сразу понял, как развивается сюжет.
- Мама, я больше не буду! - жалким голосом сказал Элик.
Как маленький!
- Ты говорила, что твой ребенок учится в Англии, - довольно строго сказал Санечка.
- Ты говорил, что у тебя мама-папа-брат-сестра, - сказала я.
- Элик, подойди ко мне. Дыхни, - страшным голосом приказала Элла.
Человек после слез всегда совсем другой, растерянный, беспомощный. Но не Элла. Она даже после слез злая. Зачем она его унижает, ясно же, что куколка дышит не сигаретами, а карамелькой.
- А после этого скажешь, какие такие папа-брат-сестра и почему ты врал.
Что тут происходит? Кого за что ругают? За то, что малышка Элик посидел рядом с сигаретами, или за то, что он врал? Санечка никогда не скажет: «Почему ты врала?! , просто посмотрит укоризненно.
Элик бросился к Элле:
- Она первая врала! Что чудом спаслась, бежала под пулями! Что видела следы от пуль в небе. Она говорила, что была под пулями! - Элик опустил голову. - …У нее такая интересная жизнь, что я тоже врал…
Кстати, он неталантливо врал - что у него нормальная семья, лыжи-бассейн, всегда все вместе…
- Мм… да. Кажется, здесь собрались одни вруны. …Может быть, кто-нибудь хочет мартини? Или водки? Маруся, ты? - предложил Санечка.
- Домой, - скомандовала Элла, и они с Эликом ушли.
Санечка не сказал: «Что с тобой происходит?»
Он сказал: «Ну что, покурим?» И мы засмеялись.
- Мы?.. - спросила я.
- Мы что? - переспросил Санечка. - Знаешь, солнышко, Эллу можно пожалеть. Она умная, а умной больнее, - больше ума, больше боли. Умная женщина в состоянии понять, что произошло в ее жизни. Успех - не всегда веселая история…
Вот что мне рассказал Санечка.
Элла несчастная - от нее ушел муж. Ее муж вдруг понял, что стал «мужем знаменитой писательницы», его знакомые просили его подписать Эллину книжку, он стал на людях говорить, что она пишет сладкую чушь, старался показать свою независимость от нее и ее денег. А потом ушел к не писательнице.
Элла одинокая - от нее отвернулись все друзья, от зависти к ее успеху.
- Она думала, что такие тривиальные истории, как «цена успеха», случаются с другими, а случилось с ней. Она думала, со мной будет иначе, она тоже хочет немного счастья, - сказал Санечка, - попробуй ее понять, Маруся, ты же знаток человеческих душ.
Санечка очень наивный! Тривиальная история означает, что можно рассказать и тебе поверят. Бедная Элла, несчастная Элла, у нее есть портреты в витринах и передачи на телевидении, но нет главного душевного покоя, любимого мужа и семьи…
Она врет!
А если это правда и от нее все ушли из зависти - тогда еще хуже! Нормальный человек как-то сживается со своим успехом, от него не отворачиваются друзья, не уходит муж.
Нормальный человек не скрывает своего ребенка от мужчины, с которым встречается уже почти целый сезон. Нормальный человек знает, где учится его дочь.
Нормальный человек не обнаруживает на кухне своего любовника своего ребенка! Не орет ему «Дыхни!»! С нормальными людьми не случаются истории, как в сериале!
А что она сделала со своим ребенком?! Для Элика иметь нормальную семью мама-папа-брат-сестра-лыжи-теннис такая же экзотика, как разноцветные следы пуль в небе.
Конечно, бедный малыш не смог учиться в Англии, не смог жить один, и ей пришлось его забрать. Это для нее позор. Она даже не разрешила ему говорить в лицее, чей он сын! Хотела, чтобы у нее все было нарядно - самый лучший ребенок в самой лучшей школе в Англии. Фу!..
А что она делает с ним дома?!.. Почему он у нее такая бедная куколка - не умеет общаться, разговаривает неестественным языком, сутулится и стесняется? Потому что она швабра!
Швабра Элла растит принца… А ему бы просто на горке покататься.
- Понятно, почему этот мальчик, ее сын, с тобой подружился, - сказал Санечка.
Санечка хотел сказать - понятно, почему Элик выбрал меня для дружбы, мы с ним - ДРУГИЕ дети, я бедная одинокая малышка, погруженная во взрослую жизнь, а он бедный одинокий малыш с мамой Лицом из Телевизора.
Это неправда - я взрослый человек, знаток человеческих душ, а он запрограммированная на успех куколка со списком занятий на каждый день.
Все-таки мужчины ничего не понимают в жизни. Чем умнее, тем больше ничего не понимают! Если Швабра даже своего родного ребенка съела, то нас она тем более съест, у нас вообще нет шансов!!
- Мы?.. - спросила я.
- Ну, что мы, малыш? - нетерпеливо спросил Санечка.
Мне было трудно произнести это вслух. Я спряталась в Санечку и прошептала куда-то между его плечом и шеей: «Наша жизнь теперь изменится?»
- Все может быть, - задумчиво сказал Санечка и быстро добавил: - Выпить хочешь?
Больше мы ни о чем не говорили.
НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, НИЧЕГО!!!
Моя другая жизнь
Куколка со мной не разговаривает. А мне и не надо!
Но на уроках смотрит на меня глупыми кукольными глазами.
Моя главная жизнь
У нас печальные перемены.
Я не разговариваю с Санечкой. Хотела наказать его за М. и Катьку - демонстративно дуться, уходить к себе, сидеть там одной взаперти. Но он и сам не разговаривает со мной и не замечает, что это я с ним не разговариваю… Приходит поздно, сосредоточенный, весь в своих мыслях, смотрит сквозь меня, уходит к себе.
Вика ведет себя странно. Тоже смотрит сквозь меня. Не кричит на нас, не ругает Санечку, не обсуждает свою «драматическую ситуацию». Как будто спит на ходу. Ни разу не сказала «критик», «профессор» и только ведет какие-то бесконечные разговоры по телефону с дядей Левой - а при мне говорит с ним шепотом! Наверное, решила свою «ситуацию» в его пользу, а мне не говорит! Почему?!..
Я специально ее дразнила:
- А у нас нет обеда!..
- А я сегодня в лицей не пойду!..
- А Санечка вчера пришел ночью, а я одна боялась!
Я хочу ее потрясти и сказать - это я, я, кричи на меня! Но она только встряхивает головой, как уставший дрессированный медведь на знакомые слова, и все, никакого привычного рефлекса… Я уже просто не знаю, как ее разозлить!
Санечка и Вика дружат без меня. Вчера Санечка сидел у нее весь вечер - без меня!..
Катька не приходит уже три дня. Разговаривает со мной по телефону веселым голосом, смеется, настроение прекрасное. Она занята чем-то интересным - без меня! Я ее спрашиваю - у тебя новый роман? Смеется, говорит - потом расскажу. А несколько раз она вообще не взяла трубку!..
Меня что, вообще уже никто не любит?! Все заняты чем-то интересным - без меня…
…И вдруг я поняла - у Катьки вовсе не веселый голос, у нее нарочито веселый голос. Она притворяется. В нашем доме витает дух ужасных перемен.
Элла вчера у нас ночевала и позавчера тоже. Происходят странные перемещения - Санечка попросил меня освободить полку в шкафу и как будто подвинулся в своей комнате. Ведет переговоры с Викой, уговаривает ее без меня - я же ребенок. Вика плакала, я видела, что она плакала.
А мне ничего не говорят. Сами все решат и объявят веселыми голосами - Элла переезжает к нам.
Я в полном отчаянии.
Мне осталось одно - действовать решительно.
День знаний
Когда человек загнан в угол, он идет на все.
Памятник Екатерине не место для думания. Но я привыкла приходить сюда по вторникам с Эликом.
Сегодня вторник, но я одна.
Элик - это мой единственный шанс избавиться от Эллы. Мне нужно сделать с ним что-нибудь такое, чтобы Элла НЕ СМОГЛА больше меня видеть, чтобы она НЕ СМОГЛА войти в нашу семью.
…Я оскорбила его так, что Элла не смогла меня после этого видеть.
Я рассказала одной девочке в лицее, что Элик в меня влюблен. Что он назначил мне свидание, объяснился в любви. Стоял на коленях, унижался, сказал, что покончит с собой.
Я рассказала одной девочке, а она всем!
Элик пришел в лицей - все на него смотрят и смеются. Обычно с ним просто никто не разговаривает, а сегодня все смотрят и смеются. На уроке к нему пришли записки с картинками, где он стоит передо мной на коленях, а я пинаю его ногой.
После уроков девочки его дразнили. Элик плакал.
А на следующем уроке я спросила нашего преподавателя из университета, что он думает про маленькие яркие книжечки, которыми заполнены все книжные магазины. Этот преподаватель очень сильно ненавидит масскультуру. Он сказал: это осознанное преступление против нашего народа. Элик плакал.
В лицей пришла Элла - разговаривала с директором, забрала документы.
…Вот и все. Элла не сможет больше меня видеть, не сможет находиться со мной рядом, не сможет войти в нашу семью. Она же не выбросит Элика в канаву, она С НИМ. А Санечка - СО МНОЙ. У Эллы больше нет ВОЗМОЖНОСТИ войти в нашу семью.
- С тобой все в порядке? - Какая-то женщина тронула меня за плечо. - Ты спала стоя, у тебя были закрыты глаза.
Я не спала, я думала. ПРЕДСТАВЛЯЛА СЕБЕ, ЧТО Я ВСЕ ЭТО СДЕЛАЛА.
Представляла себе, что все это БЫЛО, - Элик плакал, Элла забрала его из лицея…
Приятно представить, что Элла может быть хлопотливой, растерянной, беспомощной - уязвимой. Приятно и немного жалко ее.
Но всего этого НЕ БЫЛО.
Рассказать девочкам, что куколка унижался, грозил покончить с собой, - это уже не интрига, это подлость. А ведь он почти весь сезон дружил со мной десять минут в неделю у памятника Екатерине, доверял мне свои глупые кукольные мысли, смотрел глупыми кукольными глазами. Я почти весь сезон была его единственным другом.
Очень жаль, это был отличный план… но я не могу.
А насчет ярких книжечек… ведь она же его МАМА. Я бы убила, разорвала в клочья кого угодно, кто сказал бы что-то плохое о мамеКатьке! Жаль, это тоже неплохой план, но я не могу.
Оказывается, когда человек загнан в угол, он идет НЕ НА ВСЕ.
Почему я боюсь быть плохой?
Я боюсь Бога? Но я не религиозный человек. Я агностик, как Санечка.
Мы с Санечкой агностики. Мы считаем, невозможно познать истину в вопросе существования Бога. Может быть, это и возможно - когда-нибудь, но пока невозможно. Нам очень подходит быть агностиками, потому что для агностиков нет авторитетов. Только сам человек. Сам человек должен решать, как ему действовать. Понятие греха мы, агностики, считаем бесполезным!
Я боюсь наказания? Но Санечка меня не накажет. И даже не осудит. Агностики воздерживаются от морального осуждения.
Я боюсь себя - что лягу спать и совесть меня замучает? Но в первый день можно быстро заснуть, и она не успеет, на второй день я придумаю себе оправдание, а на третий уже почти забуду. Совести можно не бояться.
Я боюсь, что увижу в зеркале вместо милой любимой себя страшного монстра? Я хочу ЛЮБИТЬ себя и боюсь быть плохой из эгоизма? Это глупо.
Тогда почему я боюсь быть плохой?
Я не знаю.
Моя главная жизнь
Я все рассказала Санечке.
Все, что я делала, - разбросанные фотографии, Катькины духи, излизанные помадой вещи, интриганские разговоры с Эллой про деньги и про то, что Санечка бросит ее, как всегда бросал всех.
- Неужели это все ты, Маруся? - улыбнулся Санечка.
Он совсем не казался удивленным. Просто не удивился, зная меня, или давно догадался, что это я?
Я рассказала, что собиралась сделать с куколкой Эликом, - две придуманные мной сцены его унижения. Мне все казалось, что я грязная, пока не рассказала. А когда рассказала, сразу стала чистая, как будто Санечка взял себе мое плохое.
- Ты можешь делать, что хочешь. Я взрослый человек, я не буду тебе мешать, - пообещала я.
Я была совершенно искренна. И только немного посмотрела на Санечку особенным беззащитным взглядом - сквозь слезы. Я умею плакать по своему желанию. Красивое театральное горе отличается от настоящего, некрасивого, тем, что каждая слеза капает отдельно - кап-кап и медленно сползает по щеке.
- Я правда хочу, чтобы все было, как ты хочешь, - повторила я.
- Представь, наши планы совпали. Я тоже хочу, чтобы все было, как я хочу, - сказал Санечка. - Я женюсь.
КАК?
Санечка женится, по-настоящему? У меня теперь будет мачеха?..
Когда у меня болит горло, Катька заваривает мне мать-и-мачеху, у мать-и-мачехи с одной стороны листок мягкий, нежный - это мать, а с другой стороны жесткий - это мачеха. У меня часто болит горло, мне не подходит дождливый питерский климат… а теперь у меня еще будет мачеха… Элла посмотрит в зеркало, спросит. «Я ль на свете всех милее?» - и велит отвести меня в лес.
Я так некрасиво сморщилась и заплакала, что Санечка понял, что у меня уже не театральное горе, и сразу стал меня обнимать.
- Ну, не расстраивайся так, малыш… я не то чтобы женюсь, но Катька переезжает к нам.
- Ка-тька? - прорыдала я. - К-как это К-катька?..
У вас когда-нибудь было неожиданное счастье? Чтобы вы совсем его не ожидали? Что вы тогда почувствовали? Восторг, изумление?
Я - ничего. Сначала совсем ничего, потом меня затошнило, а потом это большое пустое НИЧЕГО начало наполняться, как будто я воздушный шар и меня надувают радостью!
- Ты, солнышко, наделала столько глупостей, вообще-то тебе не свойственных, что с моей стороны было бы непедагогично жениться на Катьке. Чтобы ты не думала, что можешь всего добиться своими интригами и слезами.
- И это будет твоя жена? Настоящая жена? - подозрительно спросила я.
- ЭТО - это Катька? ЭТО будет моя настоящая жена.
Я уже поверила, но я хочу понять! Я же должна знать, что у нас происходит.
- Почему ты на ней женишься? Через столько лет?
- Как почему? - удивился Санечка. - По-моему, это абсолютно ясно. Для тебя, солнышко. Раз уж ты так этого хочешь.
Санечка женится ДЛЯ МЕНЯ? Потому что я так этого хочу?..
Да, Санечка женится для меня! На первый взгляд это странно, но меня это нисколько не удивляет - он любит меня, я его ребенок. Он все делает, как я хочу. Но какая же я глупая, мне нужно было захотеть этого раньше!
Я бросилась звонить Катьке - телефон не отвечает. Помчалась к Вике:
- Ты знаешь?! Что ты об этом думаешь, что?! А как же Элла? Ты поэтому разрешала ей у нас ночевать? Ты знала? Что все равно все так закончится?..
Вика ничуть не удивлена и далее, кажется, не считает это ВЕЛИКОЙ НОВОСТЬЮ. Пожала плечами и ответила на все вопросы сразу:
- Я же говорила, Элла - это ерунда. Откуда я знала? Жизненный опыт.
Мой жизненный опыт тоже большой, но я все равно не понимаю - почему Санечка был с Эллой? Еще вчера и позавчера, до последней минуты был с Эллой? Загадка.
- Загадка, - согласилась Вика, - но я знаю отгадку. Этот человек до последней минуты хотел жить по-своему.
…Но все же странно - почему мне не сказали?
Моя главная жизнь
Катька переехала к нам.
Катька переехала к нам! С чемоданом!.. С зайцем!
Утром Санечка привез ее с чемоданом и ушел в театр. Катька вошла, напевая: «С чемоданом да с клетчатым узлом я примчался вприпрыжку на вокзал…»
С чемоданом, плюшевым зайцем, томиком Новеллы Матвеевой, двумя любимыми кастрюлями, букетом белых тюльпанов, красивыми вазочками и коллекцией фарфоровых фигурок, которые собирал Катькин отец.
И даже с шубой, хотя сейчас весна! С шубой - значит, навсегда!
Какая у нас началась новая старая жизнь!
Сначала мы долю обустраивали кухню на Катькин вкус. Переставляли кастрюли, меняли местами чайник и тостер, искали хорошее место для пароварки. Катька и без того прекрасно знает все наши кастрюли, но все равно - все поменяли местами. Потом все опять переставили обратно.
Мы бегали от Вики к нам и от нас к Вике, роняли вещи, и Вика с Катькой все время ругались - Вика хотела расставить Катькины статуэтки на кухне, чтобы все ими любовались, а Катька хотела поставить на кухне свои любимые кастрюли, чтобы самой ими любоваться, а фарфоровые статуэтки в спальне. Вика любит, чтобы было
«культурно», Катька любит, чтобы было удобно.
Мы таскали статуэтки и кастрюли из спальни в кухню и смеялись, пока Вика не начала икать от смеха, а у Катьки не полились слезы. Когда Катька и Вика вдвоем, не понятно, где кончается Катька, а где начинается Вика. Начинают смеяться и не могут остановиться, как дети. И я с ними смеюсь.
С нами часто такое бывает по утрам… и по вечерам тоже. По утрам и вечерам бывает, что нас просто кружит смех.
…Вечером Вика ушла на двойное свидание с критиком и профессором, а мы с Катькой пели песни по старому песеннику, все подряд. «Ой, цветет калина», «Вот кто-то с горочки спустился». Санечка пришел домой, когда мы пели «Осенний сон».
«С берез не слышен, невесом слетает желтый лист…» - выводили мы.
- Эй, вы, вы так громко воете, что слышно в тамбуре! - закричал из прихожей Санечка и вдруг сам запел: «Старинный вальс "Осенний сон" играет гармонист…»
Санечка быстро-быстро пробежал по коридору, уселся рядом с нами за стол, выхватил песенник у Катьки.
«Вздыхают, жалуясь, басы, и словно в забытьи, сидят и слушают бойцы - товарищи мои», - уже втроем пели мы.
Мы пели два часа. Потом Катька жарила картошку, мы ели картошку.
Потом пили чай. Катька любит простые вещи, мелочи жизни - жарить картошку, пароварку, сериалы. У нас семья. Мы мгновенно превратились в нормальную семью, где распаковывают продукты, что-то готовят, потом все вместе едят, смотрят телевизор, подтрунивают друг над другом.
Может быть, семью создает пристальное внимание к мелочам жизни?
Наверное, да.
Из театра все звонят, поздравляют Катьку. А Ленка с Женькой поздравили одинаково, будто у них на двоих был один текст. Сначала сказали: «Главный всем сказал, что женился. …Это правда, что он НА ТЕБЕ женился? Что, и свадьба будет?..»
А потом: «Ну поздравляю, наконец-то и на твоей улице счастье». Катька пересказала Санечке, он засмеялся и поцеловал ее в нос.
По утрам я ненавижу лицей, ненавижу будильник и всех, кто попадется мне под руку, - в этом мы с Санечкой похожи. Санечка по утрам мрачен и молчалив.
А Катька сразу же, как проснется, - веселая птичка. Санечка как-то давно сказал, что по утрам хорошее настроение только у клинических идиотов.
- Привет, - сказала Катька и повернулась ко мне с застывшей благожелательной улыбкой и остекленевшим взглядом. Это она показывает мне «утренний оскал идиота».
Я потянула ее на диван, уселась к ней на колени и решила еще немного доспать.
- Можно мне не идти в лицей? - пробормотала я, уткнувшись ей в шею. Я люблю спрашивать у Катьки «можно мне?..», как будто она может мне запретить. Катька тоже любит спрашивать у меня «можно мне?..», как будто я могу ей запретить. Это такая игра.
- Почему у меня никого нет? - спросила я. - Все никого нет и нет?.. Я же вроде бы не злая, не глупая? Тогда почему? Может быть, я неприятная, не обаятельная?
- У тебя есть Атлант, а когда тебе понравится кто-нибудь живой, он сразу в тебя влюбится, потому что ты лучший хрячок на свете, тебе можно не идти в лицей, - скороговоркой пообещала Катька, сделав важное родительское лицо, и добавила: - А как ты думаешь, Санечка меня любит?
Я бы с радостью подробно обсудила с Катькой ее отношения с Санечкой, но по утрам я злюсь и плохо соображаю, и только Катькин утренний оскал идиота примиряет меня с жизнью и с первой парой в лицее. И еще - посидеть у нее на ручках.
Катька иногда говорит: «Посиди у меня на ручках». Это выглядит смешно - Катька-одуванчик и я, высокая, длинноногая, как жираф-переросток. Жираф-переросток взгромоздился на ручки к одуванчику!..
Но ведь так бывает, что мама маленькая, а ребенок крупный! Я черноволосая, смуглая, а Катька светлая, с золотыми волосами, но ведь так бывает, что ребенок и мама совершенно не похожи.
В нашей семье все, как в классической пьесе - Санечка герой-любовник, Катька инженю, а все остальные роли исполняет Вика: благородный отец, гранд-дам - немолодая знатная женщина, гранд-кокет - красивая и задорная молодая женщина и характерная старуха. За «характерную старуху» Вика бы меня убила!.. Хорошо, что она еще не умеет читать мои мысли на расстоянии.
А теперь в нашей пьесе счастливый конец - как и положено, герой-любовник женился на инженю.
Санечка непедагогично женился для меня!
В этой семье есть один по-настоящему взрослый человек, который все про всех знает и все за всех решает, - я. Я - кукловод, который дергал всех за веревочки. Наше счастье, мое, Катьки, Санечки, Вики, - это все я!
МАРУСЯ - РЕЖИССЕР ЖИЗНИ, ЗНАТОК ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ!
Моя главная жизнь
Через три дня.
Вика сидит на подоконнике. Мы с Санечкой стоим рядом. Мы здесь на подоконнике уже три часа. Подоконник белый, только что покрашенный, мы все время забываем и прислоняемся.
У Санечки белый след на джинсах, у меня тоже, а Вика сказала - наплевать и села, у нее болит колено.
Уже три часа идет операция. Можно уйти, потом вернуться или ждать в машине, дома, в кафе - врач позвонит. Но мы лучше будем здесь. Нам кажется, что если мы отойдем…
Да ничего нам не кажется, мы просто стоим. Где нам еще быть?
Сначала вышел врач - сказал, что взяли на биопсию.
Врач сказал - впервые вижу такую красоту. Красота - это Катькина грудь. Разве так можно говорить, когда операция?
Биопсия - это быстрый анализ, который покажет… не понимаю, что он покажет, если уже известно - у Катьки рак.
Страшно, правда?
Я сначала хотела заткнуть уши, чтобы никогда не слышать этого слова. Я же ребенок!
Но это нечестно - бояться этого слова, если оно у Катьки.
Нечестно бояться его произносить. Я ходила и говорила сначала шепотом, потом громко - рак, рак, рак. Пока это перестало быть страшно как смерть, а стало нормальное слово, как ангина, и есть лечение, и можно лечить.
Они знали. Вот почему Вика смотрела сквозь меня, не кричала, не ругала Санечку, плакала, - они знали.
Пока я думала, что они заняты чем-то интересным без меня, они знали.
Катька разговаривала со мной по телефону веселым голосом, потому что я ребенок.
Ужас, паника, растерянность, шок - они все это пережили без меня, потому что я ребенок.
Когда Катька к нам переехала со своим плюшевым зайцем, когда смеялись и расставляли статуэтки на место кастрюль, когда пели песни по старому песеннику, они ЗНАЛИ.
- Но почему она не была у врача не пошла к врачу раньше, сразу же? - сказал Санечка.
Он уже в который раз это спрашивает. Мы здесь три часа, он каждые десять минут это спрашивает.
- Я ей говорю: «Катька, ты что, враг себе?!» - ответила Вика. - А эта идиотка оправдывается: «Нет, не враг, просто… думала…» Она думала!..
- Что она думала? - сказал Санечка, словно на этот раз Вика скажет что-то другое, объяснит ему.
- Она думала… Что ей показалось… потом все-таки пошла, сказали наблюдаться… потом как-то забыла, репетировала, волновалась… потом говорили: «Твоя грудь - это сексуальный символ спектакля»… потом расстроилась, когда сняли с роли, потом вспомнила…
- Все, хватит, - больным голосом сказал Санечка. - Я понял.
- Ты что? И не думай! Ты что?! - испуганно сказала Вика. - Ты не мог знать… Никто не может знать…
Санечка не виноват! Он не виноват, никто не может знать!
Это я виновата.
Катька нашла у себя этот шарик в примерочной кабинке, сказала: «Не говори Вике, Вика вызовет "скорую помощь" прямо в кабинку».
Я и не сказала, а потом вообще забыла - откуда мне знать, что это важно?
Но если бы я сказала Вике, если бы сказала… Вика не дала бы ей забыть, потом вспомнить, потом опять забыть… Санечка не виноват, это я виновата.
Я когда узнала, подумала - что рак?.. Она умрет?
Посмотрела в Интернете - ну, уж этого-то не может быть. Сейчас все лечат. Удалят грудь, и все будет хорошо.
Удалят грудь, и все будет хорошо? Но Катька не хочет!
Есть разные методики.
Есть методика - можно сразу удалить грудь, в которой опухоль. А есть методика - можно удалить только опухоль, а грудь тогда оставить.
Санечка говорил: «О чем тут думать, удалять все!» Вика кричала: «Зачем нам твоя грудь, ты, идиотка?!»
Меня кто спрашивает? Но я потихоньку уговариваю Катьку: «Удали все, все, все. Пожалуйста, удали все, ты же моя мама».
Дома у нас теперь все время говорят про каких-то незнакомых людей.
Говорят - а у нее было это, а она… а у нее было то, а она… Все время говорят про каких-то незнакомых людей! И во всем этом такой страшный смысл, такая страшная недоговоренность - у нее было ЭТО, а она ЖИВЕТ.
От всего этого - беспомощность, как будто в мире были законы, мы ничего плохого не делали, а с нами поступили не по законам.
…Вышел врач.
Врач сказал, что биопсия плохая. Уже нет выбора удалить только опухоль, теперь точно нужно удалять грудь. Мне очень страшно это произносить, но нечестно бояться, если у нее так. Нельзя бояться, бояться - значит ее предать.
- У меня никого нет, понимаешь, у меня, кроме нее, никого нет, - сказала Вика.
Она что думает, что Катька умрет? Во время операции?
- Будь добра, помолчи, - сказал Санечка. Он никогда не говорил с ней так, вежливо и равнодушно, как с чужой.
Вышел врач, сказал непонятное. Плохая новость, про какие-то лимфоузлы. Что-то еще в лимфоузлах? Санечка побледнел, Вика скривилась. Врач ушел.
Санечка плачет. Он плачет, что лимфоузлы?
Вика боится. Делает вид, что храбрая, что все на ней - и Санечка, и я, и разговоры с врачом, и ей нужно всех поддерживать, а сама так боится, что от ее страха воздух дрожит.
Я не плачу. Наверное, лимфоузлы осложняют операцию? Я потом все посмотрю в Интернете. Я не плачу. Я не боюсь. Кто-то из нас должен поговорить с врачом, а кто, если Санечка плачет, а Вика от храбрости ничего не соображает?
Это только сначала страшно, что рак, что Санечка плачет, а потом не страшно. Все это - нереально, в этой полной нереальности реальны только щербинки на подоконнике, реальны подтеки краски, а все остальное все равно нереально.
Можно думать не про свое страшно, а совсем о простых вещах - что Катька будет пить после операции. Что в реанимацию не пускают, а нам всем троим нужно быть рядом с ней, когда она проснется и опустит глаза, увидит бинты.
Может быть, хотя бы меня пустят в реанимацию, я же ребенок.
Пришел врач и говорит: «Вы простояли у подоконника восемь часов». Как будто жалеет нас, что мы простояли у подоконника восемь часов. Странно.
А Катька уже в реанимации, скоро проснется. Санечка боится спросить. Вика тоже боится, но спрашивает, как стонет, - удалили?.. Врач посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
…Знаете, что мы почувствовали? После операции?
Ужас, несправедливость, злость, жалость к ней и себе, все это мы уже чувствовали раньше. А сейчас - облегчение. Что у Катьки ЭТОГО ПЛОХОГО больше нет.
Я не должна бояться страшных слов, это нечестно. У Катьки больше нет злокачественной опухоли.
Моя главная жизнь
Вдохнули - задержали воздух - выдохнули - Катька уже дома.
- Следите, чтобы у нее не было депрессии, чтобы она понимала, что впереди жизнь. Вы же понимаете, что грудь не главное, главное жизнь. Нужно бороться за жизнь, - сказал врач.
Но это еще страшнее! Столько раз повторять слово «жизнь». Значит, грудь не главное, нормальная жизнь не главное, главное ЖИЗНЬ? Значит, может быть и НЕ ЖИЗНЬ?
- Вот еще - депрессия! - фыркнула Вика. - Глупости не говорите!
Врач склонил голову набок и замер, как большая удивленная птица.
Это самый лучший врач в городе. Лев Борисович с Викой нашли его в аэропорту. Не в том смысле, что шли-шли и нашли, а просто он улетал на консультацию за границу и даже уже почти улетел. Дядя Лева сначала считал, что самый лучший врач в городе - другой, а потом решил, что этот, и они с Викой погнались за ним в аэропорт.
Вика прокричала врачу - умоляю, стою на коленях, речь идет о жизни и смерти и уточнила - о вашей жизни и смерти. Врач покачал головой - наверное, он слышит это каждый день. Вика встала на колени, бухнулась на пол у всех на глазах.
Что чувствует человек, перед которым стоят на коленях? Что он не может помочь всем и сейчас улетит? Врач опять покачал головой. Но дядя Лева что-то пошептал ему, и он остался. У врачей своя этика - дядя Лева врач, он знает волшебное слово для других врачей.
- Следите, чтобы она не лазила в Интернет, не читала про болезнь. Старайтесь быть веселее, не плачьте при ней, не смотрите на нее как на инвалида, - сказал врач.
- Вы думаете, что она думает, что мы думаем… - Вика вытерла кулаком слезу, хлюпнула носом, фыркнула: - Вот еще - инвалид! Скажете тоже - инвалид!.. Кому такое может в голову прийти?!
Санечка с Викой привезли Катьку домой, очень старались быть «как всегда», разговаривали искусственно бодрыми голосами, пока Катька не посмотрела на них этим своим взглядом - укоризненным, смешливым, «вы дураки, что ли?». И они стали вести себя нормально. Вика - кричать: «Или ты сейчас же прекратишь лазить в Интернет, или я тебя убью!», а Санечка взглянул на часы и убежал в театр.
А в Интернет Катька и не думала, ей страшно читать всякие ужасы, да и зачем - чтобы еще больше испугаться?
- Ну как ты? Боишься? - спросила Катька, когда мы с ней остались одни. - Знаешь что, Маруся, не смотри на меня, если тебе страшно. И вообще - прости меня, я больше не буду.
- Ты что, с ума сошла?! Мне не страшно! Я не боюсь! - возмутилась я. - За что простить?..
Катька повела рукой вокруг себя - ну, за все это…
Но я боюсь, конечно.
Катька в джинсах, клетчатой рубашке, под рубашкой бинты. Она разделилась на две части.
Если посмотреть слева - прежняя Катька, если посмотреть справа - как будто мальчик. Страшно смотреть справа. А можно просто смотреть - золотое облако волос, огромные глаза, совершенно прежний одуванчик.
О чем она думает?.. Вика кричит и плачет, Санечка уходит и плачет, я молчу и плачу. Но - знаете что?.. Нам-то хорошо.
Мы действуем, гонимся за врачом в аэропорт, стоим на коленях, везем врача обратно как трофей… Нам, конечно, плохо, но нам-то хорошо, мы - не одни. А Катька одна со своим страшным. У нее такое страшное, с чем человек всегда один. Она вся в бинтах, боится. Боится смотреть на себя в зеркало, боится потрогать то место, где у нее была грудь, боится умереть. Ведь она не может не думать о самом страшном - как все будет без нее, неужели так же, как сейчас, только без нее?..
- Маруся! Я не думаю об этом, - сказала Катька.
- О чем?.. О чем ты?.. О чем ты не думаешь?.. Давай ты поспишь, а я около тебя посижу, подержу тебя за руку, - заторопилась я, - или ты хочешь Вику?
- Ни за что! Засну, а Вика меня задушит и скажет: «Вставай и посмотри на меня! Человек должен быть сильным!»
Когда я маленькая болела, Катька держала меня за руку, пока я не засну. А на ревнивое Викино «давай лучше я» я отвечала: «Ни за что! Вика неуютная. Я засну, а Вика меня задушит и скажет: "Вставай и посмотри на меня! Человек должен быть сильным!"».
Я улыбнулась, но Катьке не понравилось, как я улыбаюсь.
- Маруся. Я не думаю об этом, - повторила Катька, - я не думаю об этом, я думаю, может, нам пирог испечь, с яблоками. Я буду лежать на диване и руководить. Что ты так смотришь? Не хочешь с яблоками?..
Катька не скажет: «Маруся, я боюсь умереть» - я же ребенок, а она моя мамаКатька. И Вике не скажет - Вика начнет кричать: «Человек должен быть сильным!» И Санечке не скажет, потому что - что он может сказать в ответ? Она не сделает, чтобы ему было плохо. Она никому не скажет «я боюсь умереть», будет бояться одна и никому не скажет «я боюсь умереть».
- Я боюсь, что ты умрешь, - сказала я.
- Ну и дура, - легко сказала Катька, - сейчас все лечится. Меня совсем другое волнует.
- Что?.. - Я все плакала и плакала. Как мне не плакать, если я сделала такую ужасную непростительную вещь, нарушила все правила, которые велел соблюдать лучший в городе врач, - так сильно заплакала и заговорила о том, что нельзя.
- Понимаешь, есть люди, которым можно так ходить, - Катька кинула взгляд на свои бинты, - а мне нельзя, у меня же большая грудь. Большая, но одна… я получилась очень несимметричная… вот что мне сейчас надеть?! Тащи Санечкин синий свитер, он теперь будет мой.
Синий свитер огромный, как будто сидишь в одеяле.
- Ну что, в свитере не заметно? - спросила Катька. - Как ты думаешь, Санечке не бросится в глаза, что я в его свитере и не совсем симметричная?
Я почти успокоилась. Если Катьку волнует СОВСЕМ ДРУГОЕ, значит, можно не плакать, а печь пирог с яблоками. Хотя лучше бы Катька испекла, тогда совсем как будто ничего не было.
Когда происходит что-то очень страшное, не так невыносимо страшно, как когда об этом думаешь, потому что это УЖЕ ПРОИСХОДИТ. Катька обсуждает с Викой, где ей спать. У нее бинты, ей больно, она хочет спать отдельно от Санечки.
- Ты же знаешь, какой он… - Катька показывает на бинты, - мне лучше спать в кабинете, одной, я не буду ему мешать.
Она имеет в виду, что Санечка не может видеть признаков чужой болезни, не может видеть бинты с проступающей кровью, не может видеть чужую боль.
- Ну да, пожалуй, тебе будет удобнее в кабинете, - соглашается Вика.
Вика имеет в виду, что она знает, какой Санечка.
- Я теперь урод, - сказала Катька, - только не говори «что за глупости», а то я тебя укушу. Он будет меня жалеть. Но он никогда не будет спать со мной в одной постели, потому что я урод.
У нее виноватый голос, виноватые глаза.
- Ты точно урод. Моральный урод. Он спит с тобой столько лет, грудью больше грудью меньше… - невозмутимо сказала Вика.
Со стороны кажется, это цинично и грубо, но Катьке нет, не грубо, - Катька засмеялась.
Катька с Викой рассматривают журналы. В журналах… НЕ БУДУ БОЯТЬСЯ, ЭТО НЕ ЧЕСТНО! Там протезы.
- Такую красоту, как у тебя, конечно, не добыть, - деловито говорит Вика, - но ничего, будет вполне красиво…
Это она о протезе - он не такой красивый, как Катькина грудь, но будет нормально, никто не заметит.
- А как тебе вот это? - Это она про белье.
Есть еще белье, специальные лифчики. От этих журналов становится не так страшно, как будто выбрать протез обычное дело, как заказать по каталогу платье.
Вечером Санечка принес Катькины любимые конфеты, Катькины любимые пирожные, Катькино любимое вино. Вино ей пока нельзя, а конфет можно. Она съела сразу три.
- …Катька? - улыбнулся Санечка. - Ты почему в кабинете, а не в спальне? Не бросай меня, я хочу с тобой…
Катька ему не поверила - я видела по лицу. Она уверена, что он из жалости, чтобы она не думала, что она урод.
…Я утром не нашла Катьку в кабинете, постучалась к Санечке. Катька такая маленькая рядом с Санечкой, золотые волосы разметались по его плечу, Санечка ее обнимает, как ребенка, прижимает палец к губам - тише, она спит. На бинте проступила кровь.
Все ведут себя как всегда. Вика утром кричала, топала на нас ногами, сердилась на все, звонила по телефону и тоже кричала.
Она развила бешеную деятельность - профессор достает какую-то заряженную воду, критик узнает про лечение на Тибете, дядя Лева записал Катьку в экспериментальную программу лечения в Германии, а сама Вика, наорав на всех, умчалась с таинственным видом - к знакомым колдунам.
Катька тоже ведет себя как всегда. Стесняется, что оказалась в центре внимания. Смеется, а сама только и думает, как бы никого не обеспокоить. Боится, что не нравится Санечке. Вчера на ночь красила губы.
И только Санечка ведет себя не как всегда.
Из театра звонили все, особенно Ленка с Женькой. Плакали, говорили: «он герой»,
«какой благородный человек», «мы все в шоке от его героизма», и даже «а мы-то всегда считали, что он эгоист…» и еще «какая любовь».
Но дело не в том, что это любовь и героизм, - это просто наша жизнь, а Ленка с Женькой ничего про нас не понимают.
Дело не в том, что Санечка прижимает к себе Катьку в бинтах, хотя мы-то знаем, он падает в обморок от одной мысли о том, что кто-то порезал палец. Дело в том, что он очень, страшно, невероятно боится.
Моя другая жизнь
Вторник. Элик проводил меня до памятника Екатерине. Простил мне эту дикую сцену, в которой я, кстати, нисколько не виновата.
Я соскучилась. Глупая нечеловеческая куколка мой единственный друг.
- Я слышал, твой отец женился. Мои и мамины поздравления, - сказал Элик.
- Спасибо, - сказала я.
- Я слышал, у вас несчастье. Мои и мамины соболезнования, - сказал Элик.
- Передай привет своей маме, - сказала я насмешливо и злобно, как будто я ядовитый гриб. Но Элик не понял, кивнул, как будто я и правда передала ей привет.
Но я бы все отдала, чтобы сейчас было тогда! И пусть противная Швабра была бы моей мачехой, пусть бы она отвела меня в лес, в лесу тоже можно жить!
Какие это были детские, глупенькие пустяки. А ведь я была искренне несчастна. И не думала, что может быть еще хуже.
Наводит на довольно страшные мысли - неужели всегда может быть ЕЩЕ ХУЖЕ?
…Но что еще бывает?..
Моя главная жизнь
Дома у нас странно - как будто трагедия, но как будто все как прежде. Как будто кто-то чудом спасся от пожара, сильно обгорел, но вот же он лежит - живой, и все страшное позади. Все САМОЕ СТРАШНОЕ позади, а теперь начинается жизнь.
Санечка - у него такая идея. Как будто ничего не происходит трагического. Как будто Катька не лишилась красоты, как будто ее не изуродовали, как будто, наоборот, все отлично.
Но он незаметно изменил свой день, приходит домой рано и уходит в театр поздно, а иногда как будто нечаянно остается дома. Вчера весь вечер рассматривал вместе с Катькой каталоги вилл в Интернете - Санечка хочет поехать в Италию, в Тоскану. Снять дом среди виноградников и ездить во Флоренцию. Или просто сидеть в тени на террасе и любоваться видом, как у Рафаэля, Перуджино - холмы, виноградники, закат.
Катька радуется - она мечтает об Италии, всегда мечтала, я тоже радуюсь, и только Вика назло нам хочет не в Тоскану, а в Валенсию.
Знаете, как это? Как будто ты смотришь каталоги, обсуждаешь виллу, а в тебе горит огонь, жжет тебя изнутри.
На самом деле мы только делаем вид, что живем. На самом деле мы ждем.
Мы ждем результатов анализа. Мы ждем, как будто это объявление нашего приговора, от этого анализа зависит все.
Потому что сначала я не понимала. Я думала, что удалили, и все. А они понимали сразу.
Оказывается, самое главное - этот анализ.
Анализ показывает, какие клетки. Все эти клетки плохие, но они могут быть совсем плохие, злые клетки. Эти клетки означают плохой прогноз. В Интернете написано - НЕ БУДУ БОЯТЬСЯ. Написано - прогноз два года, год, полгода Катька этого не читала, я читала одна, пока она спала.
Если это так, если окажутся эти клетки, тогда я просто сразу умру, и все. Я не буду это терпеть, ждать, когда пройдут эти полгода, год… я просто сразу умру сама, и все. Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ И ЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ НЕ НАВСЕГДА!
Есть другие клетки, которые не такие плохие, не такие агрессивные. Тогда совсем другое дело, тогда нет никаких цифр, никаких два года, год, полгода. Тогда просто лечение.
Анализ делают три недели. Вика звонит в клинику каждый день - утром и вечером. Скандальным голосом спрашивает, почему еще не готов анализ. Три раза была в клинике, топала ногами, требовала немедленно выдать результаты или хотя бы намекнуть, какие они.
Посылала дядю Леву, кричала на него: «Ты всю жизнь в медицине и не можешь добиться, чтобы тебе сделали без очереди!»
- Катенька, я не могу сделать анализ быстрее, чем он делается, а она обижается, - пожаловался дядя Лева.
- Лев Борисович, вы не понимаете, что Вика ПРАВДА НЕ ПОНИМАЕТ, что анализ делают три недели, - хихикнула Катька, - ну, нарисуйте ей какой-нибудь анализ…
- Катенька, что за шутки… - испугался дядя Лева.
Мы так нервничаем еще и потому, что лечение назначат только после того, как будет готов анализ. А ведь каждый день - это день, когда Катька могла бы уже принять лекарство! Каждый день, каждую минуту она могла бы выздоравливать. А так эти дни утекают между пальцами.
Мы ждем анализ и готовимся к Викиному юбилею.
- Ты что, не будешь праздновать день рождения? Из-за меня? Но ведь все не так плохо… Или совсем плохо? - спросила Катька.
У нее был такой напряженный взгляд, что Вика быстро сказала:
- Еще чего, не буду праздновать!.. Буду, конечно.
Моя другая жизнь
Учебный год закончился.
У меня не сданы рефераты по индивидуальным предметам, ни один реферат не сдан - ни литература, ни психология, ни история искусств.
Я ничего не говорила в лицее - гадко говорить, что я не могу написать рефераты, потому что у моей мамы… НЕ БУДУ БОЯТЬСЯ… потому что у мамы Катьки была операция… опять я боюсь этого слова, все-таки я его очень боюсь!..
В общем, это слово и рефераты - несопоставимые вещи, все равно что сказать «в наш дом бросили бомбу, поэтому дайте мне мороженое без очереди».
Но мне никто не сказал, что у меня не сданы рефераты, просто поставили зачеты в зачетную книжку.
Моя главная жизнь
Сегодня обед у Вики.
У Вики обычный день рождения, а Вика говорит: «У меня юбилей».
На Викиной двери горит надпись «63».
- Викон, тебе же шестьдесят два, - удивился Санечка, - зачем ты прибавила себе год?
- Не люблю круглые цифры. Круглые цифры очень старят - 22, 24, 26…
- А почему у тебя юбилей?
- Потому, - свирепо ответила Вика, - не понятно, что ли? Потому что я хочу подарки на юбилей, а не на обычный день рождения.
…Сначала мы дарили Вике подарки на юбилей.
Викины подарки на юбилей - медведи. В этом году Вика собирает медведей.
Санечка, Катька и я подарили общий подарок, как семья, - коллекцию кружевных медведей.
Санечка давно заказал медведей знакомому художнику. Каждый медведь со своим лицом, медведи-девочки - в кружевных юбках, а медведи-мальчики в кружевных шляпах и штанах с оборочками. Вика радовалась, гладила кружева.
Катька подарила отдельного маленького медведя - фарфорового мишку из коллекции своего отца. Вика очень на него заглядывалась, когда Катька переехала к нам со своей коллекцией. Катька тогда специально подарила ей не медведя, а танцовщицу, чтобы Вике было о чем мечтать, а потом обрадоваться. Катьке обязательно нужно, чтобы Вика подпрыгивала и повизгивала от радости. Вика подпрыгивала и повизгивала, и Катька тоже - от Викиной радости.
Критик подарил симпатичного мишку из игрушечного магазина. Вика строго кивнула.
Дядя Лева подарил золотого медведя с бриллиантовыми глазами от известного петербургского ювелира, ювелир сделал медведя специально для Вики. Вика вежливо улыбнулась.
Но всех передарил профессор! Профессорский мишка старый, облезлый, из его детства - и из Викиного тоже. Может быть, он вместе с ними ходил в третий класс. Вика посадила облезлого мишку рядом с собой, и профессор счастливо заулыбался.
После подарков был небольшой перерыв, который каждый использовал как хотел, - Санечка и дядя Лева вышли курить и говорить о Катькиной болезни, критик тихо ссорился с Викой, а профессор подошел к нам с Катькой.
- Что-то она очень нервная, сегодня сказала: «Ты не мужчина, а профессор»… - пожаловался профессор.
- Просила прощения? Подлизывалась? - тоном главного эксперта по Вике сказала Катька. - Тогда все в порядке.
- …Тебе больше понравился его медведь, ты падка на мишуру, - шипел критик, кивая на дядю Леву. Критик его недолюбливает, считает своим главным соперником, потому что дядя Лева очень обеспеченный человек, а Вика «падка на мишуру».
- Под мишурой ты подразумеваешь деньги?! - едко прошептала Вика.
Потом мы сидели за столом, и впервые за этот месяц нам было хорошо.
Можно же просто жить одной минутой, когда все вместе, всем вкусно, и хотя бы на эту одну минуту забыть про анализ!
…А ведь он сейчас делается, он уже почти готов и совсем скоро решит нашу жизнь. Но на одну минуту можно, как будто кружевные медведи, и салат оливье, и все хорошо?!
…Это как будто на одну минуту сойти с ума, потому что «все хорошо» - это отрицание реальности.
Критик делал всем комплименты: Вика - как роза, Катька - как ангел с золотым нимбом вокруг головы, Санечка - столп отечественной культуры, Маруся - красавица, профессор - столп отечественной науки, а Лев Борисович - не сказал кто, сделал вид, что задумался. Вот какие страсти вокруг Вики на ее юбилей! Вика - ловец бедных одиноких душ - поймала и держит.
Я тоже хочу, чтобы у меня были страсти, я тоже хочу быть ловцом душ, как Вика!
- Викон, как дела в больнице? - невинно осведомилась Катька. - Как прошла твоя последняя операция? Гемоглобин как?
Вика беспомощно смотрела на нее секунду, потом беспомощность на ее лице сменилась злостью, и, наконец, она туманно сказала:
- Неплохо. Ну, то есть я имею в виду, что… что…
- Что гемоглобин, - сжалилась Катька, - повысился до ста?..
- Да, вот именно, - с облегчением подтвердила Вика.
Вика говорит, что врет не для себя, а для своих мужчин. Что она дает им, что им нужно, чтобы они ее любили. Но, по-моему, они подозревают, что она не гинеколог и не критик. По-моему, им достаточно ее самой.
А потом у Вики вдруг испортилось настроение.
- Маруся, быстро скажи ей что-нибудь хорошее, ей уже десять минут никто не говорил ничего хорошего… - прошептала Катька.
Но было поздно.
Вика указала на меня пальцем.
- А это еще что?! Я вас спрашиваю, что это?! Почему не в постели? Времени знаете сколько?!
- Это не в постели, потому что оно у тебя на юбилее, - объяснила Катька.
- И оно уже на каникулах, поэтому мы ему разрешили лечь попозже… - продолжил Санечка.
- ВЫ разрешили?! Я лично ничего ей не разрешала! - огрызнулась Вика. - Значит, вы теперь ребенку все разрешаете сами! …Ну ладно, все домой, мне спать пора.
Сейчас всего десять часов.
Все ушли, и мы, и профессор, и критик, и дядя Лева, а через минуту Вика появилась у нас.
- Поедем в клинику, - приказала Вика, - анализ будет готов завтра с утра, а мы сейчас приедем и подкупим медсестру, и она нам его прочитает.
Вика всегда так. Вцепляется как бульдог в свое желание и не отпускает. Несется за своим желанием и рычит как тигр, сидит в засаде на свое желание как тигр или как лев, с угрожающим видом ждет, когда ей принесут ее желание, порыкивая время от времени - где оно, мое желание, скоро ли будет?! И желание бросается Вике под ноги, угодливо попискивая, - вот я, не долго ли ждала?.. Она так хочет все - картину, корзину, картонку, луну с неба.
Она хочет, чтобы Катька была здорова. Мечется, бегает по врачам и колдунам, а иногда сидит притихшая - не понимает, как это может быть, что все не по ее воле. А если нельзя, чтобы Катька сразу же была здорова, то хотя бы анализ. Без очереди или на день раньше…
Мы ждали этот анализ, как будто это объявление приговора, как будто от этого зависит все.
А когда дождались, выяснилось, что это не так уж важно.
Клетки могут быть плохие и очень плохие. Мы боялись, что наши клетки - очень плохие, мы надеялись, что наши клетки - просто плохие.
Но, оказывается, очень злые клетки лучше поддаются лечению, чем просто злые. …Но они очень плохие, и это очень страшно.
А если клетки не такие злые, то они плохо поддаются лечению, и тогда вообще не понятно, что делать. Что хуже - очень страшно или вообще непонятно, что делать?
Моя главная жизнь
У нас все хорошо.
Мы скоро едем в Тоскану. Уже купили билеты. Сняли дом.
Дом в тридцати километрах от Флоренции. Есть сад, маленький бассейн, беседка. В доме все красиво и не как в обычном отеле - расписные буфеты, кровати с огромными спинками, круглые столы на толстых ножках.
В Санечкиной-Катькиной комнате кровать с пологом, в Викиной комнате балкон, увитый плющом, - Вика сможет играть, что она Джульетта.
А я живу в башенке, нужно подниматься по винтовой лестнице. Мы еще никогда не ездили отдыхать все вместе, но все, конечно, будет, как дома, - мы будем ходить друг за другом по комнатам, сидеть на всех балконах, лежать на всех кроватях.
Катьке, Вике и мне купили одинаковые шляпы с полями, Катьке белую, Вике ярко-зеленую, мне голубую. Еще купили много красивой одежды, огромную разноцветную кучу - юбки для всех, сарафаны для Вики и для меня, льняные шали для Катьки. Можно все это купить в Италии, но Катьке трудно долго ходить, она еще слабая, мы даже до Пассажа вместо обычных пяти минут дошли за полчаса, с остановками. Но в Пассаже нам было весело, как всегда. Катька сидела на стуле продавщицы, а мы с Викой приносили ей шляпы, юбки и шали.
У нас уже вообще все как всегда!
Катька прекрасна, она настоящая красавица! Она еще никогда так не выглядела! У нее нежная розовая кожа, как у младенца, огромные чистые глаза, золотое пушистое облако над головой, и в одежде ничего не видно. А купаться она не будет. Ей нельзя быть на солнце.
А потом ей сделают операцию, и у нее будет своя грудь - это просто косметологическая операция, не страшная. Едем в Тоскану!
Выбрали лечение.
Врач сказал - есть химиотерапия и есть гормонотерапия, что вы выбираете, химию или гормоны?
Химия - трудное лечение. Это как будто отравление организма. Будет очень плохо, будет тошнить, начнутся другие неприятности и еще выпадут волосы. Нужно будет ходить в парике или в платочке. Но они потом опять вырастут, и Катька опять станет одуванчиком.
Гормоны - мягкое лечение. Врач сказал: «Гормональная терапия позволяет сохранить качество жизни». …Качество жизни, что это? Жить нормально, хорошо себя чувствовать, путешествовать, ходить в театр, в кино. Не будет тошнить, не выпадут волосы. Это хорошо.
Но химия более сильное лечение.
Но если химия более сильное лечение, то выбора нет. Ясно, что нужно делать химию.
Врач сказал: «Решение за вами, но я как врач всегда выбираю химию. Такая молодая прекрасная женщина должна бороться за жизнь».
Почему он так страшно сказал? Как будто можно бороться и выбрать химию, а можно и не бороться и тогда выбрать качество жизни.
Другой врач сказал: «Я бы посоветовал гормоны, это хотя бы позволит сохранить качество жизни».
Почему он так страшно сказал - «хотя бы»?
Санечка сказал - однозначно химия, даже не обсуждается.
Катька сказала - конечно, химия, если ты так считаешь, но может быть, все-таки гормоны?.. Тоненьким просящим голосом, как ребенок, который сам за себя не решает.
А Вика за совсем другое.
Есть еще третий вариант.
Критик все узнал про Тибет.
В Тибет ездили разные известные люди. Они уезжали туда такие больные, что врачи отказывались делать им операцию, а возвращались здоровые, врачи их обследовали и ничего не находили. Это необъяснимое чудо! Называется альтернативное лечение.
Санечка с Викой обсуждали третий вариант одни, без Катьки. Они были у Вики, в комнате, а я так тихо сидела на кухне, что они меня не заметили.
- Это сказки, - решительно сказал Санечка.
- Ага, сказки, сам ты сказки, - сказала Вика, - такие известные люди вылечились, а ты Фома неверующий.
- Это сказки, - чуть менее решительно повторил Санечка.
- А вдруг нет?.. А химия?.. Ты понимаешь, - сказала Вика.
- Допустим, я понимаю, - сказал Санечка.
Что они оба понимают, а я нет?
Он встал, походил по комнате - я слышала звук его шагов.
- А ты понимаешь?! - закричал он. - Ты понимаешь или нет?! Что ты предлагаешь - нам с тобой прямо сейчас решить - забыть про врачей, отказаться от лечения?..
- Ну, да… ну, пожалуйста, не кричи на меня сейчас, подумай спокойно, - попросила Вика.
- Сама подумай спокойно. Гормоны мы не рассматриваем, в нашем случае это проформа так? Согласиться на гормоны - это опустить руки… согласиться с… в общем, ты понимаешь.
- Да, да, да! Получается, что мы ее предаем, понимаешь? Как будто мы сразу же говорим себе… понимаешь?
- Понимаю. Гормоны - это предательство, так? Мы выбираем химию, так? Дальше. Это очень тяжелое лечение. Мы боимся сказать себе - а что, если это будут бесполезные мучения? Я понимаю, ты понимаешь…
- Я уже ничего не понимаю, я понимаю только одно - я не смогу жить, как я буду жить?!.. - Вика заплакала.
- Сейчас речь не о тебе. Мы решились, сказали себе и друг другу - да, это могут быть бесполезные мучения. Но, Вика! Все лечатся, все делают химию!
- Все да не все! Нам просто легче так решить - будем делать химию, как все! Но ведь это тоже предательство!
- Не ори. Дальше. Мы говорим - все лечатся, делают химию, а мы выбираем другой путь. Мы не будем лечиться, не будем ходить к врачам. Мы уезжаем в Тибет. Я поеду - куда скажешь. В Тибет, в Индию, на Луну, к черту! - Санечка уже кричал. - Только знаешь что?.. Это будет твоя ответственность. Вот и прими решение.
- Я?.. Почему всегда я?! - закричала Вика.
Раздался звук, как будто шлепок, а потом звук, как будто толчок.
Они подрались, что ли?..
- Не смей меня трогать!..
- Не смей рыдать!.. Реши сама! Я не могу! Слышишь, реши сама!
Вика не может решить, растерялась, плачет, а ведь она всегда молниеносно принимает решение!..
Тогда, в Грузии, в девяносто втором году, - я была еще совсем маленькая, - она приняла решение мгновенно. Приехали в Сухуми в гости из Питера на ржавой копейке - еле доехали. Сидели на веранде красивого дома на горе, смотрели на море. И вдруг увидели в небе синие и зеленые блики, это были следы от трассирующих пуль.
Санечка стал рассуждать: цель грузинского правительства - это установление контроля над своей территорией, цель абхазских властей - это расширение прав автономии, а Вика сказала - быстро домой! Они сели в свою ржавую копейку и поехали, побежали домой, в Россию. Вика говорит - могли машину отобрать на дороге, могли убить. А если бы остались, точно бы убили. Вика не всегда знает, как будет лучше, но всегда знает, как будет ЕЩЕ ХУЖЕ. А сейчас она не знает, как будет еще хуже?..
…Санечка уже не кричал, говорил спокойно.
- Гормоны - предательство, потому что это значит ничего не делать, химия предательство, страшно думать, что не поможет, Тибет - потому что это другой путь…
Санечка замолчал.
Санечка молчал так долго, что я подумала, что они уже закончили разговор, у нас будет другой путь.
- Есть еще одно - самое главное, - он говорил почти шепотом. - А ты сможешь сказать ей, что лечения не будет, а вместо лечения будет Тибет? Ведь это значит, что мы… ты понимаешь. Как ты ей скажешь? Как она к этому отнесется?.. Это тоже твоя ответственность.
- Моя? - спросила Вика. - Почему моя? Может быть, наша?..
Почему, почему они говорят о Катьке как о кукле, как будто она тоже ничего не понимает, как я?
Они знают что-то, чего не знаю я?
Санечка разговаривал с врачом без меня. Вика разговаривала с дядей Левой без меня. Они боятся, что лечение может не помочь? Но ведь может и помочь!
- Но какой у нас на самом деле выбор, Вика? - сказал Санечка пустым голосом. - Тибет - это экзотика, истерика. У нас нет выбора. Я не могу отказаться от врачей, я не могу отказаться от лечения, я не могу на это пойти. А если лечение все-таки… понимаешь?
- Но ты же все понимаешь… - таким же пустым голосом сказала Вика. - …Ладно, пусть. Решать тебе.
Первый раз в жизни она сказала Санечке «решать тебе».
- Маруся здесь, - сказал Санечка, - сидит на кухне.
- Маруся! Ты подслушивала? - позвала Вика. Когда она зовет меня таким ласковым голосом, лучше сразу прийти.
- Я подслушивала, но я ничего не поняла, - сказала я.
Знаете что? Они столько раз повторили «понимаешь», что я, правда, ничего не поняла. Я же все-таки ребенок.
Во Флоренции меня больше всего интересуют дом, где жила Беатриче, Давид, Филипо Липпи и Филипино Липпи в галерее Уфицци, Вику - сумки в дизайнерских бутиках, Катьку - воздух. Она хочет прищуриться, чтобы видеть только полоску неба и нюхать воздух. Ей кажется, что Флоренция пахнет апельсинами, лимонами и еще чем-то горьким - оливковыми деревьями?..
Моя другая жизнь
Если долго гладить Атланту палец на ноге, кажется, что нет ничего плохого, потому что на всем свете только я и он.
М. - я не знаю, где он, что с ним, это была не любовь, а увлечение его интеллектом, актерским даром.
Атлант, только он может по-настоящему разделить со мной все.
Моя главная жизнь
Мы никуда не поехали. Билеты пропали, наш красивый дом с расписными буфетами пропал.
Катькино лечение - это таблетки. Ей нужно всего лишь принять таблетку, как будто это аспирин или аскорбинка. Но от этих таблеток ей очень плохо. Она старается, чтобы ей было ТИХО плохо, но ехать в Тоскану мы не можем. Мы можем посидеть на скамейке в Екатерининском садике у памятника Екатерине.
Но у нас все хорошо. Катьку не всегда тошнит. По утрам бывает лучше, чем днем и вечером.
Я каждое утро, когда Санечка уходит, прихожу к Катьке. Вика тоже приходит к Катьке каждое утро.
Каждое утро начинается с Вики.
…Я крепче прижалась к Катьке и сделала вид, что еще не проснулась. Вика с Катькой разговаривают, как будто меня нет, как будто я не лежу тут, уткнувшись лицом в Катькины острые коленки.
- Мне очень тяжело… - сказала Вика, - я тебе не говорила…
- Ты не говорила?! Говорила миллион раз - артрит, климакс, кариес, - засмеялась Катька.
- Да. Взгляни на мой организм свежим взглядом сверху вниз - сначала кариес, потом климакс, потом артрит. А посредине организма душа, а в душе я…
- В душе ты Ассоль, ждешь алых парусов, - подсказала Катька, - и что?
- А то, что мне сделали предложение, все трое. Я решила - человек сам хозяин своей судьбы и своего климакса! Выйду замуж. Только за кого?
- Чем больше у тебя мужей, тем лучше, - проникновенно сказала Катька, - тебе нужны двое мужей, лучше трое.
Я подняла голову с Катькиных колен:
- Ас кем тебе лучше в постели?
Вика, не глядя, прихлопнула меня рукой.
- А почему такая неуместная ирония? Ты думаешь, любовь - это когда тебе четырнадцать? Я тоже сначала думала, что любовь - это когда тебе четырнадцать или тридцать. А теперь я думаю - любовь для всех! Когда-то считалось, что предел женского любовного возраста - сорок, потом пятьдесят, потом шестьдесят…
- Потом сто… Викон, предел твоего женского любовного возраста - сто лет… Тащи сюда мазь, я тебе колено помажу… - вспомнила Катька.
- Не хочу мазь, не хочу колено… не хочу артрит, не хочу кариес! Мне всего шестьдесят, а у меня уже был кариес!
- Тебе шестьдесят?.. Знаешь что? - участливо отозвалась Катька. - Хочешь, я сделаю тебе укол от бешенства?
- Не надо. Мне шестьдесят, потому что я старше тебя на пятнадцать лет, а тебе уже скоро сорок пять… - пояснила Вика.
- Мне скоро сорок пять, но пока тридцать восемь, - хихикнула Катька, - а тебе, Викон, шестьдесят два, и ты ни с чем не хочешь смириться, даже с кариесом.
- А ты актриса погорелого театра, - на всякий случай сказала Вика.
- А ты престарелый сексуальный маньяк! - засмеялась Катька и быстро добавила: - Ты первая начала!
Как дети. Они каждое утро так - Вика наступает, гонится за Катькой как акула с раскрытой зубастой пастью, а Катька как маленькая рыбка уплывает, прячется под камнем и оттуда смеется.
- Выходи за Сережку, - невинно предложила Катька, - хотя… дети пойдут, погрязнешь в пеленках…
- Пеленки? - Вика поморщилась и жалобно сказала. - Наверное, я уже не могу родить.
…А-а, ты издеваешься? Мне и так невыносима мысль, что мне что-то уже поздно, у меня и так не закончился кризис среднего возраста, а еще ты меня не жалеешь…
- Не плачь, я сейчас отведу тебя в детский сад, - успокаивающе сказала Катька и взглянула на Викину сумку. Детсадовская белая лакированная сумочка с розовым кармашком, у меня когда-то была точно такая, с белочкой.
- А что такое? - подозрительно сказала Вика. - У меня очень дорогая сумка.
Каждое утро Вика ссорится с Катькой, рассказывает про артрит и кариес, советуется, за кого ей выйти замуж. Это игра.
Мы все играем, как будто все как всегда. Катька тоже играет. У нее на тумбочке лежит красивая папка. Папку прислали из Германии. Дядя Лева договорился со своим другом, врачом, который работает в Германии, и Катьку вписали в проект. Это экспериментальное лечение - Катька будет принимать новое лекарство. На первом листе написано: «Ваша болезнь неизлечима». На последнем листе Катькина подпись. Катька знает немецкий. Она смеется, ссорится с Викой, обсуждает ее кризис среднего возраста и за кого ей выйти замуж. Может быть, она и правда не пускает в себя страшные мысли - прочитала, подписала и забыла. Может быть, она притворяется, потому что она нас очень сильно любит. А может быть, она просто стесняется - стесняется страдать.
Вика принесла с собой бутылку красного вина. В красном вине открыли ген молодости. Заставила Катьку выпить глоток. Быстро выпила бокал сама, облилась, на белой блузке расплылось красное пятно.
- Сейчас простирну в «Новости», - хором сказали мы с Катькой. Это фраза из старого советского кино.
- Девочки, - сказала Вика, - мне хорошо! А тебе хорошо, Маруся? А тебе, Катька? Этот человек тебя любит? Маруся, заткни уши. Катька, скажи мне, пока Маруся не слышит, - он с тобой спит?
- Ага, - застенчиво сказала Катька.
- Вот видишь, а ты говорила «что теперь будет… теперь все… теперь никогда…», - передразнила Вика и заорала: - Маруся, открой уши!.. Он с ней спит! …Маруся, ты что, заснула? Просыпайся скорее! Проснулась?.. Можешь дальше спать. Сегодня ты в лицей не идешь!
Я давно не хожу в лицей, уже давным-давно каникулы. Вика ничего не соображает от горя.
Моя главная жизнь
У нас свадьба!
Это не игра, это совершенно настоящая свадьба. Санечка отнес в ЗАГС их с Катькой паспорта и принес обратно уже со штампами.
На свадьбе только мы втроем - жених, невеста и я. Мы сидим на кухне. Санечка отдал мне коробочку с обручальными кольцами.
- Не смей улыбаться! Если для тебя это шутка, я не буду выходить замуж! - сердито сказала Катька.
Она ведет себя с Санечкой совсем по-другому, не так, как до болезни. Она с ним обращается нежно и насмешливо, и - нисколько не сомневается в том, что он ее любит. Санечка тоже ведет себя с ней иначе, чем до болезни. Он с ней обращается нежно и насмешливо, и - как будто сомневается, что она его любит.
Может быть, все это не от болезни, а просто раскрылось то, что было всегда между ними, только я не знала?
- Хочешь ли ты взять в жены Катьку? Обещаешь быть ей хорошим мужем в горе и радости, в болезни и здравии? - спросила я. Так говорят в кино.
Санечка кивнул:
- Да, хочу.
- За то, что я на тебе женюсь, ты сейчас что-нибудь съешь, - сказал Санечка.
- Бе-е, - протянула Катька.
- Что ты хочешь? - Санечка спрашивает небрежно, просто чтобы забросить удочку, не клюнет ли, вдруг Катька скажет «хочу суп», или «хочу кашу», или «хочу апельсин».
Только Санечка может ее накормить.
Вика сердится, кричит. «Давай, ешь!» Санечка не сердится и не говорит нежных слов, но он так старательно варит кашу, так тщательно чистит апельсин, каждую дольку, что даже стыдно смотреть, словно это не каша или апельсин, а объяснение в любви.
Раньше он всегда был такой беспомощный, все вокруг него крутились, а теперь он сам варит кашу, никому не доверяет.
Элла говорила, что мужчины любят сильных женщин. Иногда мне кажется, что Санечка полюбил Катьку во время болезни. За то, что Катька оказалась сильной - она ни с кем не хочет разделить свой страх.
Или он всегда любил, только я не знала?
Раньше мне все это было важно, а теперь нет. Мне совсем не интересны их отношения - зачем мне это знать, я же ребенок.
- Хочешь ли ты взять в мужья Санечку? Обещаешь быть ему хорошей женой, в горе и радости, в болезни и здравии?
Катька сказала:
- Да, хочу, обещаю. - Она очень счастливая и очень красивая, ей идет смешной цветастый платочек.
- Я объявляю вас мужем и женой, - сказала я.
Катька надела Санечке обручальное кольцо, Санечка надел кольцо Катьке, она повертела рукой перед собой.
- Катьке это важно, она еще маленькая, - подначивающим тоном сказал Санечка.
- А ты что, только для меня?! Тогда мне не надо! - возмутилась Катька.
- Конечно, для тебя, - улыбнулся Санечка, - я могу жить с тобой и во грехе.
Катька покраснела, попыталась стянуть с пальца кольцо, у нее не вышло, и она бросила в Санечку салфетку, засмеялась.
Молодец Санечка. Мы с Катькой не любим трогательных сцен, чтобы в глазах щипало.
Моя другая жизнь
У меня было задание на лето: история русского театра, школьного и светского, современная западноевропейская режиссура. И философия - Паскаль, Юм, Ницше, Кант.
Но я ничего не сделала. Я читаю сказки. «Красную Шапочку», «Белоснежку», «Дикие лебеди», «Огниво», прочитаю и начинаю сначала. Мне нравится про принца на белом коне, дровосека, солдата… мне нравится, что они в самый страшный миг приходят и спасают. Я хочу, чтобы они пришли и спасли нас.
Моя главная жизнь
- А у меня для тебя подарок.
Катька протянула Вике «Справочник фельдшера».
- Почему справочник фельдшера, я же врач, - недовольно сказала Вика и, подумав, добавила: - Заслуженный врач.
- Будешь каждый день учить по три слова, чтобы твой критик тебя не раскрыл. Выучи сегодня слово «иссиканция», сможешь блеснуть, - предложила Катька.
- Нет такого слова, - подозрительно сказала Вика.
- Есть, - уверяла Катька, - это когда на операции неожиданно нужно иссечь часть организма.
- …Ой, мне звонят - критик! Тише! - закричала Вика.
Вика так долго говорила с критиком, что Катьке надоело ждать, и она вдруг приподнялась и закричала в телефон:
- Скорее в родилку! Раскрытие на два пальца!
Вика растерянно смотрела на нее, и Катька взяла у нее трубку и строго ответила Викиным голосом:
- Позовете, когда будет на четыре!.. Следите за шейкой.
Согнувшись пополам от смеха, Вика показывала знаками - не буду больше с ним разговаривать, заканчивай разговор сама.
- Простите, ее в родилку вызвали, у нас тут раскрытие уже на пять пальцев. Она вам перезвонит после родов, - низким отрывистым голосом измученного врача из советского кино сказала Катька.
Отдала Вике телефон, задумчиво повертела перед собой растопыренной рукой, полюбовалась обручальным кольцом и пробормотала: «Интересно, бывает раскрытие на пять пальцев?»
И вдруг встала с кровати и забегала, закрутилась вокруг Вики.
- Ляг скорее, ты устанешь, - испугалась Вика, но Катька махнула рукой: - Отстань!
Катька изображала толпу студентов на обходе. Топталась на месте на полшага сзади, забегала вперед, почтительно заглядывала Вике в глаза и как будто записывала назначения в историю болезни. Одна играла целую толпу восхищенных студентов.
- С этой роженицей что делать?.. Все не рожает и не рожает. - Катька показала на меня. - Закапать ей капли в нос? Что вы говорите?! Это же просто новое слово в гинекологии!.. Ну спасибо вам, без капель в нос она бы не родила. Ой, а это у нас сложный пациент - мужчина. Что вы ему назначите? Валерьянку?.. Сестра - быстро один кубик валерьянки!
Катька очень талантливая актриса - так сыграла этюд «обход врача», что Вика поневоле сыграла врача. Она вдруг как-то приосанилась, принялась важно поглядывать вокруг и действительно стала похожа на врача, окруженного студентами, которые ловят каждое ее слово. Только по-настоящему талантливый актер может так убедительно сыграть, чтобы вовлечь непрофессионала в предлагаемые обстоятельства.
- Идиотка, - простонала Вика, вытирая слезы.
- Это ты идиотка, - немедленно отозвалась Катька.
Вика придет днем, а потом еще раз вечером, они с Катькой будут разговаривать до утра. Есть кое-что, чего я не понимаю, - о чем они всю ночь разговаривают? Они давно вместе как один человек, влились друг в друга как две реки, у них каждый миг разделен. Все друг про друга знают и все равно сидят ночами, разговаривают, - чтобы все-все-все друг про друга знать?..
Вика такая большая, сильная, сердитая - Зверь, а Катька маленькая, тоненькая, в этом своем смешном цветастом платочке. Когда Катька не видит, Вика смотрит на Катьку жалким взглядом, как будто думает: «Ты большая, сильная, а я маленькая, не бросай меня!» Как будто она не Зверь, а потерявшийся ребенок.
Санечка тоже иногда смотрит на Катьку жалким взглядом, как будто думает: «Ты большая, сильная, а я маленький, не бросай меня!»
Мой преподаватель из университета рассказывал: одного очень старого священника спросили: «Святой отец, вы пятьдесят лет принимали исповеди, что вы узнали о человечестве?» Он знаете что ответил? Он сказал: «Я узнал, что взрослых людей не бывает». Это значит - не только я ребенок, и Санечка ребенок, и Вика, особенно когда так несчастны.
…Катька вышла из образа «толпа студентов на обходе», легла в постель, свернулась калачиком, сказала:
- А где Санечка?
Моя главная жизнь
У Санечки лживый голос, лживый взгляд.
- Лето. Ты сидишь дома все лето. Ты хочешь куда-нибудь поехать?
Я тоже могу солгать.
- Нет, не хочу.
Я очень хочу уехать, я больше всего на свете хочу куда-нибудь уехать, а еще больше я хочу закрыть глаза и улететь на луну.
Катька не хочет видеть Вику, Вика ее раздражает.
Катька и меня не хочет видеть. Как будто вокруг Катьки кто-то очерчивает круг, и круг все сужается. Сейчас в нем остались только она и Санечка.
У них теперь свое пространство, где только их слова, их отношения, где они только вдвоем. Он ловит каждый Катькин взгляд, откликается на каждое движение, как будто она его младенец. А Катька любуется Санечкой, капризничает, кокетничает, но все чаще смотрит на него, как будто она младенец, а он ее мама и они одни на всем свете.
А потом она останется совсем одна?..
Я думала, что я буду плакать, прощаться, но я ничего не чувствую, у меня душа отделилась от тела. Душа витает отдельно, как будто не имеет ко мне никакого отношения, а тело без души - какой с него спрос.
И я не страдаю, я как ватная кукла, тело из ваты, голова из ваты. Я только все время повторяю про себя: «Я больше не буду, прости меня, прости», но ЧТО я не буду? И за что прости - за то, что она останется одна?
Моя другая жизнь
1 сентября 2005
Куколка Элик за лето очень вырос. Мне уже не стыдно, что он меня провожает.
- Ты не возражаешь, если я выражу тебе свои соболезнования? Нет?.. - спросил Элик. - Моя мама сказала - тебя очень жалко. Ты столько пережила, ты приемный ребенок, а теперь еще и это. Мы очень тебе сочувствуем.
- Спасибо, - сказала я.
Сегодня в лицее все преподаватели сказали мне слово «соболезнование». Мне странно слышать «соболезнование», странно отвечать «спасибо». Как будто все это театр, и все актеры играют в одной пьесе, а я в другой, и я никак не могу вспомнить правильный текст и играть вместе с ними.
- Извини, что я думал, ты врешь про следы пуль на небе.
- Можешь не извиняться, я врала. Я не видела следов пуль на небе, - призналась я.
Вика с Санечкой приехали из Питера в гости в Сухуми без меня. Я тогда была маленькая.
Они жили в доме на горе, из окна их комнаты было видно море, перед окном была пальма. Кто они были тогда друг другу? Вика говорит, друзья, но любовники, конечно. Вике было за сорок, Санечке за тридцать.
Они сидели на веранде, смотрели на море и вдруг увидели на небе синие и зеленые следы от трассирующих пуль, - так они мне рассказывали. Они поехали домой, в Питер.
Сначала они поехали в Сочи, через Гагры. Там посреди города красивая широкая аллея, и вся аллея была усыпана убитыми людьми. Вика вдруг сказала - остановись!
Вика говорит, она не видела, девочка или мальчик, видела, что ребенок, сидит на обочине около убитых людей. Наверное, это были мои родители. Она сказала - остановись, смотри, открой дверь!.. Санечка сидел, смотрел, думал, а Вика закричала - ко мне!
- Прыг в машину! - кричала Вика.
- Она не понимает по-русски… - сказал Санечка.
- Бери, тебе говорят! - закричала Вика.
Санечка сказал - а что, а если… а Вика закричала - быстро! Он выскочил, взял меня, и мы поехали.
Вика с Санечкой сразу же не могли поделить ничего, что касалось меня. В машине Вика хотела назвать меня Ниной, Нино.
Мне нравится имя Нина. До Пушкина, пока он не ввел в литературный обиход имя Татьяна, оно было аристократическим именем, именем героини.
Вика хотела назвать меня Ниной, а Санечка быстро назвал меня Марусей. Машину начали обстреливать, он крикнул: «Маруся, ложись!», и я сползла вниз, между сиденьями, как будто поняла, откликнулась. Если бы я не откликнулась, они бы до сих пор спорили, как меня назвать.
Мы доехали до Сочи, машину обстреливали, я по команде Санечки ложилась вниз. Санечка кричал: «Маруся, ложись!» Они говорят, первое, что я выучила по-русски, - ложись. Пока мы ехали, Вика с Санечкой поругались насчет моего будущего. Вика сказала, что я продолжу семейную традицию и буду врачом. А Санечка - что я продолжу семейную традицию и буду актрисой или режиссером.
После того как они подобрали меня на дороге, сказали - прыг в машину, Санечка и Вика стали отец и бабушка, Вика стала «Тещща».
Я всегда знала, что я приемный ребенок, у нас в семье принцип, что я должна все знать. Психолог в лицее считает, что у меня такая сильная привязанность к моей семье, что я хочу все время быть со взрослыми, потому что меня подобрали на дороге.
- Моя мама сказала, что ты бедная девочка, что вы все друг другу никто, - с жалостью сказал Элик.
Он за лето стал много лучше, свободно разговаривает, не боится проявлять эмоции, жалеть меня. Может быть, он еще станет человеком.
Мы все друг другу никто?.. Помните - можно разрушить любые отношения, потому что всегда найдется на чем сыграть?.. Это неправда. Мои отношения с Санечкой нельзя разрушить, даже если сыграть на моей любви к Санечке, на моей уверенности, что моя любовь для него главная, - я же уступила его Катьке. А мои отношения с Викой… попробуйте разрушить что-нибудь Викино!
Мои отношения с Катькой нельзя разрушить.
- Моя мама сказала, что она была хорошим человеком и актрисой, - сказал Элик.
Она была хорошим человеком? Почему она говорит о Катьке так равнодушно, безлико? Почему, почему?!.. Потому что Элла живая и может сказать, что хочет?!.. Она не
«была хорошим человеком», она была робкая, храбрая, добрая, щедрая, считала, что она хуже всех, а сама лучше всех!..
Нет, не так…
Вот какой она была человек - она любила нас, а мы любили ее. Любила баловать нас, позволяла нам быть капризными, эгоистичными, нервными, сложными, давала нам ощущение защищенности, безопасности - от всего. Она и умерла, как будто это игра, как будто спряталась за углом и смеется, видя, что я ее ищу, как будто она убежала в Пассаж, вернется и скажет: «Ловко я тебя разыграла».
- Передай своей маме… спасибо.
Я хотела сказать - передай своей маме, что она противная Швабра. Но не сказала. Я тоже за лето стала много лучше.
|
