Трофей Марина Анатольевна Кистяева
        Все знают – её трогать нельзя.
        Она – принадлежит Тойским, за которыми стоит клан Алашеевых.
        С детства её готовили к тому, что рано или поздно она станет женой наследника влиятельной династии и вытащит свою семью из вечных долгов
        Но ни она, ни наследник не горят желанием соединять судьбы узами брака.
        У них возникает план.
        Одно из условий Тойских - невеста должна быть девственницей. Пережиток прошлого, но, между тем…
        ОНА находит человека, который готов рискнуть за существенное вознаграждение, и лишить её девственности, а потом скрыться.
        Но ОНА перепутала дом и оказывается в постели человека имя которого даже в её кругах произносят с ненавистью, страхом и трепетом.
        Марина Кистяева
        Трофей
        Глеб Алашеев.
        ПРОЛОГ
        Система умного дома отозвалась мгновенно, и свет вспыхнул.
        Для Милы он показался слишком ярким, хотя на самом деле был приглушен.
        Но достаточен, чтобы всё рассмотреть.
        Вернее, всех.
        А ещё точнее – друг друга.
        Мила натянула покрывало повыше.
        - Ты не… Артур.
        Мужчина обнаженный, не стесняющейся своей наготы, хищно усмехнулся.
        - Нет. Я точно не Артур.
        Он посмотрел ей прямо в лицо.
        - И ты не работаешь в агентстве.
        Господи, пусть он её не узнает…
        Пожалуйста…
        Пожалуйста…
        Она-то его узнала.
        Не могла не узнать.
        По тому, как мужчина вслед за усмешкой прищурил глаза. И её надежды рушились, как карточный домик.
        - Определенно не работаешь, Милослава.
        Мужчина выпрямился в полный рост и прошёл к бару. Мила зажмурилась, чтобы не видеть его накаченных крепких ягодиц.
        - Думаю, и ты меня узнала. Не правда ли?
        - Да…
        Лучше бы не узнавала.
        - Тогда у меня вопрос: что ты делаешь в моей постели, Мила? И кто, твою мать, этот Артур?
        Зря она тогда не обратила внимания на интонацию, с которой был задан вопрос.
        Ох, зря…
        Она уже тогда многое узнала бы про Глеба Алашеева.
        ГЛАВА 1
        - Ты где? Да… Давай, иди налево. Мила, налево! Я тебя вижу, и ты тащишь свою очаровательную попку не туда. Вот, лестница. Поднимайся по ней. Всё, жду.
        Мила вцепилась в перила и выдохнула. В ушах звенело не только от громкой клубной музыки, но и от волнения. Ей запрещено находиться в клубе.
        Вернее, у неё осталось всего полчаса.
        Забрать деньги и вернуться к охране, которую старательно отвлекали.
        Поэтому нечего поддаваться излишней сентиментальности.
        Мила поёжилась.
        Странное чувство, будто за ней кто-то наблюдает.
        Наверное, Марк.
        Он-то её видит, а ей ещё предстояло его найти.
        Им встречаться можно. Раз в неделю. Глупое правило, установленное Старшими.
        Для чего?.. Одни глупости, но, между тем, они должны были подчиниться.
        Мила не стала искать причину своего дискомфорта. Одернула платье, длина которого у многих в клубе вызывала ухмылку – ниже колен. Выше ей нельзя.
        И всё же едва не споткнулась, пока одной рукой держала простой кнопочный телефон – смартфоны и уж тем более айфоны тоже у неё под запретом. Девушка привыкла. К непониманию знакомых – тоже.
        Она поднялась и снова огляделась.
        - Марк, я тебя не вижу.
        - Иди прямо, я у синей ВИП-кабины. Вернее, уже в неё захожу. Иначе – спалят.
        - Давай. Я вижу её.
        На втором этаже менее людно. Можно сказать, в разы. Столики заняты более респектабельной возрастной группой посетителей: бизнесмены, политики, ведущие переговоры и никуда не спешащие. У Милы снова участилось сердцебиение. Её, конечно, могут узнать… С другой стороны, родные же знают, что она с друзьями в «Оазисе». И время у неё ещё не вышло! Так что нечего тушеваться!
        Она сделает вид, что спешит. Хотя почему «сделает»… Она спешила.
        Поэтому ни на кого не смотреть!
        Ни на кого.
        По позвоночнику побежали мурашки. Странное ощущение. Давящее. Наверное, нервы.
        Конечно, милая домашняя послушная девочка решается на бунт!
        Ещё на какой…
        До синей кабины она не помнила, как дошла. Никто не остановил, ни окликнул – уже хорошо.
        Мила толкнула дверь кабины и вошла.
        Марк стоял к ней спиной и сразу же обернулся, стоило ей появиться.
        - Мила, наконец-то! Время! – он постукал пальцами по дорогим часам-скелетонам.
        - Марк, я старалась. Охрану не так просто обмануть…
        - Понял. Знаю. Ладно, хрен с ними. Вот, держи.
        Он протянул ей толстый конверт.
        Рука Милы дрогнула.
        - Марк…
        - Мила, ты же не передумаешь? – молодой парень заметно напрягся. – Детка, солнышко, скажи, пожалуйста, что ты не передумаешь! Малыш, я понимаю, что на тебя падут все шишки, и ты выступаешь в качестве «плохого парня», но ты сама мне предложила эту идею! Слушай, если ты хочешь отступных, я смогу через три-четыре месяца продать тачку. С горя! Прокатит. Ни родичи, ни дядя ничего не скажут! Деньги отдам тебе, чтобы ты себя свободно чувствовала. Тоже куда-нибудь свалишь подальше от этого дурдома. Домостроя, мать его ети.
        - Марк, не тараторь. У меня в ушах от музыки звенит…
        Она преувеличивала. Музыка тут ни при чем.
        - Понимаю.
        Парень всунул конверт ей в руки.
        - Тут недостающая сумма. Эй, ты чего?
        Марк быстро переместил руки, сжал её плечи.
        - Всё хорошо.
        - По тебе не скажешь, детка. А ну-ка, посмотри на меня. Слушай, если совсем хреново… Давай сдадим назад. Я отменю. Всё. Слышишь меня, Милка? Абсолютно. Выпутаемся как-нибудь. Правда, дядя тут приезжает… Похеру. Разберусь. Они с моими по поводу свадьбы будут трещать. Да и вообще что-то там дядя мутит… Ай, ладно, пусть. Может, про нас забудут. Я не вникаю. Не хочу. Потом придет и моё время. Главное – решить сейчас нашу проблему.
        Мила посмотрела на конверт.
        - Здесь вся сумма?
        - Я же сказал, что да.
        - С ума сойти…
        - Не сходи. Всё будет отлично. Артур не передумает. Ему бабло позарез нужно. Ну и терять особо нечего. Уже успел напортачить. Поэтому он пойдет до конца.
        - Его… - Мила сглотнула. – Наши не порвут?
        - Шкуру попортят - сто процентов. Вернее, портить буду я.
        Мила нервно улыбнулась.
        - В порыве ревности…
        - Скорее уж, от якобы задетого самолюбия. Мила, тебя никто не тронет. Я не позволю. Ты же понимаешь, я буду решать, что и как…
        - Знаю.
        Она не стала говорить, что есть ещё и её родственники.
        Надеялась отделаться парой оплеух и ссылкой.
        Возможно, Марк в чем-то и прав. И ей могут понадобиться деньги. Свои запасы она тоже подчищает под полный ноль.
        Но оно того стоит.
        Наверное…
        - Поэтому не беспокойся. Всё решаемо. И обсуждаемо.
        - Марк, не с нашими…
        - Если всё получится, то тогда и обсуждать будет нечего. Нет товара – нет купца. Всё!
        Девушка медленно кивнула, сдвинула висящий на плече клатч, открыла его и кое-как запихала внутрь конверт. Он едва влез. И с таким же трудом застегнула.
        - Обычно девушки ходят с такими громадинами, что в них можно потеряться, а ты с мелочью какой-то.
        - Я не подумала…
        - Сто тысяч евро - не мелочёвка, Мила.
        - Нам надо было придумать другой способ передачи. Я буду дергаться, зная, что ношу такую сумму.
        - Значит, сразу к своим и домой.
        - Так и получится. У меня время уже выходит.
        - Цербер не дремлет? О, извини, извини. Не хотел обидеть.
        - Всё нормально.
        Парень сильнее сжал плечи.
        - Малышка… Ты как? Сделаешь завтра… всё?
        - Да.
        - Адрес скину.
        - Я помню.
        - Я напомню.
        Телефон в руке зазвонил, и Мила вздрогнула.
        - Мне пора.
        - Давай. Удачи. До связи. Завтра у нас «свидание», - молодой человек улыбнулся и подул на длинную челку, что упала на лоб и на глаза.
        - Всё по расписанию.
        Марк притянул её к себе, чмокнул в губы, оставив немного неприятный влажный след, и развернул лицом к двери.
        - Шлепнул бы по попе, но боюсь схлопотать по роже лица.
        - Да, лучше не рискуй.
        Мила вышла из кабины и, не оглядываясь, не глядя по сторонам, устремилась к лестнице, на ходу отвечая охране:
        - Олег, я уже иду. Жди меня у гардеробной.
        - Где вы были?
        - В туалете. Встретила знакомую.
        - Вы на втором этаже.
        - На первом кабинки заняты.
        Господи, кто бы только знал, как ей надоело отчитываться. По каждому пустяку! По каждому шагу!
        Но ничего…
        Ничего…
        Скоро она будет свободна. От всего и всех.
        ***
        Мила не успела дойти до лестницы пару метров, когда случилось нечто совершенно неожиданное.
        Во всем клубе вырубили свет.
        Событие сверхнеординарное и для всех шокирующее.
        При этом не сработал и запасной генератор.
        Сразу же послышались со всех сторон визг, топот, возмущенные крики, улюлюканье.
        Помня о том, что она находится рядом с лестницей и в любой момент в суете или толкотне её могут снести, и она кубарем покатится по ступеням, Мила остановилась. Сработал инстинкт – она сильнее сжала сумку. Если у неё сейчас выдернут клатч, а в темноте даже вовремя не среагируешь, считай, их затея окажется изначально провальной.
        - Осторожнее.
        Кто-то шедший за ней и стоящий теперь рядом оказался в непозволительной близости от девушки. Она ещё не пришла в себя от шока, от накатывающего естественного страха оказаться в толпе паникующих и плохо контролирующих себя людей. Краем сознания Мила видела, как по всему залу зажигаются фонари телефонов и подсветка, но почему-то ещё воспринимала происходящее, как надвигающуюся угрозу.
        И мужской голос с хриплыми нотками вызвал у неё табун мурашек по спине, которые тотчас сменились легким покалыванием во всем теле.
        Она ничего не успела сказать, как её взяли за локоток и потянули влево. Девушка ахнула.
        К ней нельзя прикасаться…
        Никому.
        Даже жениху.
        Поэтому прикосновение сильных мужских пальцев её шокировало едва ли не больше внезапного отключения света.
        Уже потом Мила сможет понять, что генерал и прожектора заработали меньше, чем за минуту. Что ей ничего не угрожало, как и никому в клубе. Администрация сработала безупречно. Но за те прошедшие секунды, что втянули её в полную дезориентацию, всё внимание сосредоточилось на удерживающей её руке и незнакомце, что вовремя оказался рядом.
        Она не могла его видеть, лишь чувствовала. Каким-то совершенно непонятным шестым чувством. Интуиция, все рефлексы обострились до невозможности. Она сделала шаг в сторону, туда, куда её увлекал мужчина. В голове зрел протест: она не должна позволять себя уводить, и одновременно здравый смысл шептал, что если сейчас начнется паника, и сработает система оповещения, то люди понесутся к лестнице, сметая всё на своем пути. Не было ни дыма, ни огня. То есть, скорее всего, что-то случилось с электричеством, и скоро всё наладится. Сработает тот же генератор. Да и свет от телефона позволял рассмотреть происходящее.
        Внизу улюлюканье и возмущение перерастало в восторженные крики. Молодежь, чья кровь подогревалась азартом, алкоголем, легкими наркотиками, ожиданием веселья, восприняла происходящее, как интригу, как ещё один повод испытать что-то новое.
        Мила обернулась, желая рассмотреть незнакомца, но её попытка потерпела фиаско. Мужчина стоял за спиной, в зоне темноты. Она смогла рассмотреть лишь высокий рост и широкие плечи. Но было ещё что-то странное, совершенно не поддающееся логическому объяснению.
        Защищенность.
        Как только незнакомец возник на её пути, она словно попала в некий кокон тяжелого парфюма, смешанного с запахом дорогих сигар и алкоголя. И энергетика, на которую нельзя не обратить внимание. Бывает же такое… Ты человека не видишь, не знаешь, но ощущаешь его каждой клеточкой тела. Вся сенсорика обостряется, становится неимоверно чувствительной, реагирует на малейшее изменение. По крайней мере, Мила о таком читала. Её круг знакомств был очень ограничен, отец тщательно выбирал тех, с кем ей можно общаться, контролировал соцсети и звонки. Ей тяжело было сравнивать и делать выводы.
        Поэтому она просто чувствовала. Затаившись, внимала тому, что с ней происходить.
        На доли секунды даже окружающее стерлось, исчезли звуки, запахи.
        Она словно оказалась за водопадом, за завесой бушующей воды, непреодолимой силы, стихии, что сбивала с ног, поглощала и утягивала вниз, туда, где камни, где смертельная опасность. А ей удалось избежать, нырнуть «за».
        Голова слегка закружилась, Мила даже пошатнулась. Авантюристка из неё выходила не ахти какая. Чуть-чуть сдвинулся сценарий развития событий, и ручки-ножки задрожали. А что от неё хотят? Она не просто домашняя девочка. У неё всё намного хуже.
        Мужчина не спешил отпускать её руку, и там, где его пальцы соприкасались с её обнаженной кожей, разливалось сумасшедшее будоражащее тепло.
        Кому сказать – не поверят. Ей почти двадцать лет. А она не то, что девственница, она не целована практически! «Тыканье» Марка в её губы поцелуями назвать нельзя. Даже сам Марк ржет над их потугами играть в жениха и невесту. Она даже на его слова обидеться не могла: «Детка, солнышко, вот что хочешь со мной делай, но ты, кажется, единственная сумасшедше красивая девочка в моем окружении, на которую у меня совершенно не стоит! Ну не могу я… Ты же мне, как сестренка. Какая, нахер, невеста, а?» Потому что понимала.
        А тут…
        Нервные окончания защекотало. И не только на руке. Но ТАМ – особенно. И Мила невольно прислушалась к себе. Каково это - когда к тебе смело и откровенно, даже собственнически властно прикасается мужчина?
        Незнакомец.
        Оказалось – будоражаще.
        - Спасибо, я…
        Она не успела договорить, потому что включили прожектора по всему залу, и от резкой вспышки света Мила растерялась и зажмурилась. Давление на руке мгновенно исчезло. Девушка обернулась, чтобы поблагодарить нечаянного заступника, но опоздала на какие-то секунды. Мужчина, более не заинтересованный в ней и, кстати, в дальнейшем их знакомстве, видимо, решивший, что его миссия закончилась, развернулся и уверенной походкой направился дальше по залу. Мила даже испытала волну разочарования. Она-то себе нафантазировала, что взрослый – а ей почему-то показалось, что незнакомец, одетый в стильную черную рубашку и джинсы с широким ремнем, - интересный мужчина заинтересовался ей. Она даже успела придумать целую историю: он увидел её, немного романтическую в своем нелепом, по сути, платье, такую грустную, что не устоял перед искушением.
        Господи, перед каким искушением?
        Смешно и только!
        Меньше книг надо читать, Милослава, и всё будет отлично.
        Её личные охранники уже бежали наверх.
        - Милослава Сергеевна! Вы не пострадали? Никто вас не обидел? Не задел?
        - Нет.
        Олег, её личный телохранитель, который был приставлен к ней восемь лет назад, внимательно осмотрел её с головы до ног.
        - Вы бледны. Испугались?
        - Конечно.
        - Звонил Сергей Викторович. Требует вас привезти домой.
        - Поехали.
        Олег встал сбоку, пропуская её. Мила сдержанно улыбнулась. В данной ситуации ей ничего не оставалось.
        ГЛАВА 2
        Милослава пересчитала деньги.
        Сто тысяч евро и двадцать пять тысяч долларов.
        Сумасшедшая сумма за ночь с девушкой.
        Учитывая, что это деньги будет платить сама девушка.
        Чтобы её лишили невинности.
        Целая пачка денег.
        Мила никогда не держала такую сумму в руках, и у неё теперь даже покалывали кончики пальцев. Она положила последнюю купюру в общую стопку и выдохнула. Получается три стопки. Две по пятьдесят тысяч и одна – двадцать пять.
        Именно столько стоит её свобода.
        Конечно, они с Марком оба рискуют, потому что их родственники в любой момент могут изменить условие контракта, и её девственность перестанет быть краеугольным камнем. Кому она вообще сдалась – девственность невесты? Это не просто пережитки прошлого, это… Мила даже не знала, с чем сравнить.
        Но почему-то Тойские требовали невесту-девственницу, и не раз Андрей Борисович заявлял, что контракт будет расторгнут, если он хотя бы «краем глаза, краем уха» увидит-услышит что-то компрометирующее невесту. При этом он смотрел выжидающе на отца Милы, словно знал нечто такое, о чем ей, глупой, не положено знать.
        Мила ругалась, один раз даже дралась, несколько раз пыталась убежать из дома.
        Сколько она пыталась говорить с папой? Убеждала. Плакала, твердя, что так нельзя. Как это они с Андреем Борисовичем решили, что их дети поженятся? Сейчас заключаются договорные браки, но не с колыбели же!
        А у них именно так. Сколько Мила себя помнила, ей твердили, что она должна быть очень хорошей девочкой и тогда выйдет замуж за очень хорошего мальчика. Богатого. И этот брак спасет их семью.
        Когда Мила была маленькой, она верила. Смотрела на себя в зеркало и думала, что она принцесса, заточенная в башню. Правда, в детской головке не укладывалось, почему башня - это её родной дом. Мало ли… Наверное, бывает и такое. Она не разбиралась. Ей нравилось думать, что она принцесса. Это так волшебно. Сказочно.
        Только сказка длилась недолго.
        Пока Милу ни познакомили с мальчиком, старше неё всего на пару лет. Он не произвел никакого впечатления. На рыцаря он не тянул определенно. Не сможет залезть по дереву к ней в окно и вызволить из заточения.
        - А зачем мне залазить? – мальчишка скрестил руки на груди и вызывающе выставил ногу вперед, всем видом показывая, что не заинтересован в данном предприятии.
        Мила обиделась.
        - Не выйду я за тебя, понятно?
        - Не больно-то и надо.
        Надо, как оказалось, и очень сильно… их родителям.
        Мила с Марком в конечном итоге подружились.
        И оба недоумевали прихоти родителей.
        Много обсуждали предполагаемый брак. Особенно бесновался Марк.
        - Дурь, Милка, ты это понимаешь?
        Она-то понимала.
        Ей было тяжелее. Даже встречи с Марком планировались его отцом. И они происходили таким образом, чтобы молодые люди не могли уединиться и совершить то, что не надо.
        - Домострой чертов! – бесновался Марк. – Мы поженимся через неделю после твоего двадцатилетия. Шикарно просто! Зае*сь!
        - Не ругайся, пожалуйста.
        - Мил, а ты что такая спокойная? Замуж за меня хочешь? – молодой человек угрожающе оскалился, но она не испугалась. К тому времени между ними установились крепкие отношения «брат-сестра». Более того, Марк несколько раз заступался за неё, когда в колледже парни начинали глумиться.
        Причина глумления тоже, кстати, была простой. Милу приглашали на свидание, она отказывала. В колледже охрана с ней не ходила, парни приставали. Несколько раз даже пытались зажать в туалете. Для них она была запретным плодом. Или зазнайкой. Или сучкой. Эпитетами награждали постоянно.
        Самый запоминающийся конфликт случился, когда Егор Статов, одноклассник Марка, ввалился в женский туалет, выгнал девчонок и откровенно двинулся на неё.
        - Прощайся с целкой, зазноба. На выпускной пойдешь с порванной дыркой между аппетитных ножек.
        Мила до сих пор помнила тот ужас, что накатил на неё. Сдаваться так просто она не собиралась, крепче сжав рюкзак и вспоминая недавно просмотренное видео-инструкцию по самообороне. Бить в слабые места. Пах, ухо. Давить на глазницы. И баллончик газовый у неё тоже имелся. Несмотря на то, что все знали, что её трогать нельзя, что за Тойскими стоят Алашеевы, некоторые нарывались на неприятности.
        - Статов, ты с ума сошёл? – она знала, что грубить нельзя. Разозлиться – хуже будет. Пока надо попытаться заговорить. И одноклассницы… Дряни! Особенно Зоя. Выходила с довольной усмешкой, явно в сговоре со Статовым. Сердце Милы бешено колотилось в груди.
        - Ага. Сошел. Давно. По тебе. Ходишь такая вся… Ты реально думаешь, что Тойский на тебе женится? Или что я трону тебя пальцем, а ваша «крыша» или как там сейчас принято называть бандюганов, прознают, что я засуну тебе под трусики пальцы? И не только пальцы… По самое не балуй засуну. Можешь не сомневаться. Сначала я попользуюсь, потом - другие. Марк-то, я так понимаю, дебил полный, не трогает тебя, да?
        Он надвигался на неё. Большой, крупный и злой. Егор занимался спортом, активно качался и весил явно раза в полтора тяжелее, чем Мила.
        И она полезла в рюкзак за баллончиком.
        Марк влетел в туалет, вышибая дверь.
        - Отвалил от неё, сука.
        - Охо-хо… А вот и женишок.
        Парни сцепились, но их быстро разняли. Драка в женском туалете никого не устраивала, и та же Зоя с визгами понеслась к директору.
        Марка на следующий день отправили в Прагу. Отец выговорил Миле, что Андрей Борисович очень, вот очень недоволен и уже делает намёки, что прекращает спонсировать их предприятия, которые последние двадцать лет едва держатся на плаву. У них состоялся серьезный разговор, Тойский в итоге сменил гнев на милость, но ясно дал понять, что это последний промах Милы.
        В тот вечер отец первый раз ударил её по щеке, запер в комнате и отобрал ноутбук с планшетом.
        Длину её юбки увеличили на десять сантиметров. Отчет о том, как она выглядит, Мила должна была присылать отцу в течение дня по первому требованию.
        Милу лихорадило.
        Но еще большее удивление, даже шок она испытала, когда узнала, что на Статова напали. Он ехал с водителем из спортзала. Два черных внедорожника перегородили им путь. Парня не били. Сломали два пальца… Молча. Ничего не говоря и не делая никаких разъяснений.
        Мила вынырнула из воспоминаний и снова посмотрела на деньги.
        Отец её убьет.
        Нет, не убьет, но изобьет точно. Марк, конечно, говорит, что не позволит, что приложит все усилия, чтобы забрать её хотя бы на время под своё крыло, даже квартиру подыскал, но Миле слабо верилось.
        И всё же она готова рискнуть.
        Потому что жить так дальше невыносимо.
        Чем ближе дата предполагаемой свадьбы, тем хуже. Отец становится неуправляемым, уже открыто не стесняется, говорит, что сразу же после первой брачной ночи на его счет поступит крупная сумма и, он, наконец, заживет нормальной жизнью.
        - Пап… Ты меня продаешь, понимаешь? – слез больше не было. Лишь глухое, тягучие отчаяние, что её никто не любит.
        Росла под тотальным присмотром, контролем, над которым все смеялись и глумились. Вместо того, чтобы заводить дружеские отношения, от неё шарахались. Особенно после истории со Статовым.
        Она спрашивала у Марка: он ли это.
        Парень покачал головой.
        - Нет, детка. Не я. А жаль.
        - Тогда… кто?
        Марк усмехнулся.
        - При всей твоей замкнутости, ты не дура, солнышко.
        - Он… далеко…
        - И что? Не сам же наверняка… Хотя… Говорят, дурной порой бывает. Ещё бы. С таким-то детством.
        - Слушай… - Мила нервно сглотнула. – А правду говорят, что он впервые убил человека в пятилетнем возрасте?
        Девушка готова была поклясться, что в глазах Марка мелькнуло восхищение.
        - А хрен знает. Дело на пятилетнего никто не заводил, естественно.
        - Но в их доме была перестрелка.
        - Была. Солнце, не загоняйся. Глеб Алашеев мой дядя. Не твой. У него свои терки с моим отцом. Ты его ведь ни разу не видела?
        - Нет. Только фото. И то пару раз… Давно.
        - Ну вот. Увидишь один раз на свадьбе. И всё.
        - На какой свадьбе, Марк…
        - Тьфу ты! Оговорился! Ну, ты меня поняла, детка.
        Она-то понимала и… одновременно ничего не понимала.
        Ей было приятно, что за неё заступились. И она с ужасом думала о том, что в наше время кто-то может спокойно переломать пальцы другому человеку.
        Время шло, день икс приближался.
        И как раз сейчас ждали приезда этого самого Глеба Алашеева, чтобы мужчины – заметьте, даже без жениха и невесты, - смогли обсудить детали.
        У Милославы все приличные слова и доводы давно закончились. А так же попытки понять, что происходит вокруг, и каким образом она оказалась в центре опасного водоворота.
        Как-то один раз, уже ложась спать и закончив читать очередной любовный роман, где девушка продавала девственность на аукционе, чтобы оплатить лечение, в её голове что-то взорвалось. Мила резко села на кровати, даже вспотела слегка.
        А что если…
        Не будет девственности, брачный договор расторгнут.
        Идея показалась настолько бредовой, что Мила рухнула на кровать и закрыла лицо руками.
        Секунда… вторая…
        Мила снова села и сжала руки в кулаки.
        Тойский-старший много раз говорил: не будет девственности - не будет брака. Это единственный шанс прекратить затянувшийся фарс.
        Если её отцу настолько нужны деньги, что он готов пожертвовать дочерью, почему дочь должна сетовать за отца? Злость и обида за себя, за испорченное детство и юность зажглись в груди. За то, что её все воспринимали, как товар.
        Абсолютно все.
        Знакомые. Родственники. Дальние друзья.
        Близких друзей не было, все отношения прерывались на корню. О чем говорить, если они даже с Марком встречались под бдительным оком охраны! Гувернантки и компаньонки сменились серьезными мальчиками в темных костюмах.
        У неё не было никого, кто бы относился к ней с вниманием и заботой.
        Деньги, за которые цеплялся отец, ей тоже не были нужны. Образование она получает, себя прокормит.
        А папа… Пусть тоже себя кормит. Сам.
        Милослава не спала всю ночь, ворочалась с боку на бок и, как только появилась возможность связаться с Марком, связалась.
        Они встретились – опять же с охраной – и она изложила ему свой план.
        Если сказать, что Марк выглядел ошарашенным, ничего не сказать.
        - Нам нужен мужчина. Нет, парень, - вдохновенно продолжала тараторить Мила, попивая молочный коктейль. – Двадцати двух - двадцати пяти лет. Чтобы лихой и с финансовыми проблемами. Перекати поле. Чтобы спокойно сорвался с места и укатил в далекие края. Подальше от гнева нашей родни. Только надо предупредить, что его будут бить. Надеюсь, не сильно. Марк… Ты чего смеешься? Марк!
        - Ты потрясающая, Милка. В тебе столько всего скрыто! Девочка вроде, а когда надо, ты – бомба.
        - Смешная, видимо, бомба…
        - Неееее. Не обижайся. Реально твоя мысль отличная. И такого… искателя быстрого заработка я найду. Поверь, всё зависит от суммы. Я знаю бойцов.
        - Каких бойцов? – Мила поперхнулась коктейлем.
        - Эй… А ну, тихо, без суеты. Я имел в виду ребят, что профессионально занимаются спортом и выходят на ринг. Многие же, допустим, занимаются с детства, тело натренированное, а какая-нибудь травма - и всё, тебя списали, не выпускают на профессиональный уровень. Поэтому я и говорю, что дело в сумме, за которую некто согласится быть избитым.
        Мила, ошарашенная тем, что Марк её поддержал, откинулась на спинку стула. Они сидели в небольшой фаст-фудовой кафешке.
        - То есть… ты согласен? И такие… найдутся?
        - Мила, - лицо Марка стало серьезным, что само по себе считалось исключением. – Но ты же понимаешь, что все шишки полетят на тебя?
        - Да. Я готова, - решительно подтвердила она.
        - Тогда сумма…
        - С этим у меня проблема. У меня есть немного.
        - Я дам сто.
        - Марк, - от смущения она заерзала. – Вряд ли кто-то согласится за сто тысяч рублей…
        - Наивное ты моё солнце! Еврики, никак не деревянные.
        У неё даже дыхание перехватило.
        - Сто тысяч евро?
        - Да.
        - Ого…
        - Ему же потом скрываться надо будет. И жить на что-то.
        Мила подумала и быстро, чтобы не свернуть с выбранного пути, добавила:
        - У меня есть двадцать пять. Только долларов. От мамы ещё лежат. Папа про них не знает.
        - Ого. Милослава, да ты меня сегодня прямо на лопатки уложила…
        Она эти деньги нашла совершенно случайно. В старой деревянной коробке, где хранились блокноты с рисунками мамы. У коробки оказалось двойное дно. А когда Мила увидела деньги, то и вовсе расплакалась. Значит, у её мамы тоже были секреты от отца. Не будет счастливая женщина тайком копить деньги.
        Поэтому Милослава принимает совершенно верное решение. Даже если отец не простит её никогда, она это переживет.
        В конце концов, тоже уедет куда-нибудь. Поступит в другую художественную школу, на худой конец пойдет натурщицей. Первое время протянет. А если Марк выполнит обещание и поможет ей материально, то всё сложится наилучшим образом. Пока у неё не было причин сомневаться в Марке. Это на первый взгляд он шалопай и балагур, но она-то знала и видела его другим. И тоже желала ему счастья. Своего. Личного. Без навязывания её и глупого брачного контракта.
        Марк справился с задачей и нашел парня. Кстати, как он и говорил, бывшего бойца.
        - Артур. Вот «Инста», глянь.
        - Ого. Крепкий.
        - А ты как думала.
        - Он… согласен?
        - Да. Сумма устраивает. К тому же, Мила, блин, как-никак он проведет ночь с красивой девочкой! А ты же у нас красивая. Даже очень. Я иногда жалею, что ты мне как сестренка.
        - Марк, я тебя умоляю, ничего не говори.
        Она листала страницу некого Артура в айфоне Марка. Высокий. С широкими плечами. Кавказец. Наверное, дагестанец. Ой, ей какая разница. Лишь бы всё получилось.
        Должно получиться.
        Сегодня.
        Адрес у неё есть.
        - Сможешь сбежать из дома?
        - Смогу. Машину пришлешь?
        - Да. На всякий случай… Встреча у вас будет в нашей квартире.
        - Не поняла.
        - В квартире моего отца. Так понятнее?
        - Да.
        - Детка… - Марк посмотрел на неё в камеру ноутбука с другой стороны экрана. – И… спасибо тебе.
        Мила кивнула и отключила связь.
        ГЛАВА 3
        Встреча была назначена на два часа.
        Отец ложился спать в районе одиннадцати, а если выпивал, то мог и в двенадцать.
        Выпивать он стал всё чаще, поэтому Мила и тут подстраховалась.
        Заранее приготовила одежду, в которой поедет: простые джинсы, блуза, сверху легкая кожаная куртка. На ноги – удобные мокасины. Мало ли… Вдруг бежать придется.
        Чего она только не передумала за эти дни.
        Но решимости не убавилось.
        Девять часов… отец пришёл с какой-то встречи… Злой. Она слышала, как он матерится внизу и открывает бар.
        Десять… поднялся к ней.
        - Спишь?
        - Да, пап.
        - Спокойной ночи.
        - Спокойной.
        Одиннадцать – звон разбивающегося стакана о стену.
        Двенадцать – храп.
        Можно идти.
        Раньше они жили в большом доме за городом, сейчас переехали в таунхаус на две семьи. Отец говорил, что временно, и, как только она выйдет замуж за Тойского, они смогу вернуться в тот дом. А Мила и не хочет.
        У Олега сегодня был единственный выходной, они с Марком и это учли.
        Она выждала ещё час, потом вскочила с постели, быстро переоделась, кинула в рюкзак влажные салфетки, о которых не подумала раньше, проверила на месте ли деньги, перекрестилась и направилась к двери. Взялась за ручку, и так и не открыла. Лучше в окно.
        Когда-то она неплохо развлекалась подобным образом.
        Давно это было…
        Но как оказалось, навыки не потеряны, и минут через пять Мила с бешено колотящимся сердцем спрыгнула на землю и тотчас огляделась - никто ли её не видел. Вроде бы никого.
        Зато она увидела черную машину с номерами, что скидывал Марк. Отлично. Мила выпрямила спину и направилась к ней. Спокойно, всё будет хорошо.
        Трёпка ей в любом случае гарантирована.
        Она подошла к машине, и водитель поспешил открыть дверь пассажирского сиденья.
        - Вы от Марка?
        - Да.
        - Садитесь.
        Водителем тоже оказался молодой парень. Мила нырнула в салон автомобиля и сдержанно улыбнулась.
        - Поехали?
        - Да.
        Надеюсь, её не ограбят. Она слышала, что необходимо как можно нейтральнее вести себя, чтобы никто из окружающих не знал, что у тебя крупная сумма денег. Пусть деньги-то в большинстве и не её, но всё же за подобную сумму могут потрепать хорошо, избить или даже убить.
        Мила тормознула себя. Ей сейчас необходимо думать только о хорошем, никакого негатива.
        Доехали они быстро. Парень, видимо, был проинструктирован Марком, потому что не лез к ней с лишними разговорами, просто вел машину, наслаждаясь громкой музыкой.
        Отчаянные времена требуют отчаянных мер – это про неё.
        Свободная квартира родителей Марка находилась на территории элитного комплекса. Охрана должна быть предупреждена. Мила старалась держаться максимально уверенно и непринужденно, но ей казалось, что все вокруг знают, что она идет спать с мужчиной.
        И несет ему деньги!
        Наверное, лет через девять-десять, когда страсти перестанут бушевать, и её жизнь придет в обычное как у всех русло, она будет вспоминать эту ночь, словно некое приключение. Милослава даже мысленно составила список любимых книг, где героини затевали нечто подобное. Побег, ночь с незнакомцем, противостояние родным ради собственной свободы. Если героини книг проходили и добивались своего, чем она хуже? Подобные мысли неизменно вызывали смех даже у Милы. Нашла с чем сравнивать! И это в двадцать первом веке, где романтизм и всё то, что с ней происходит - как ее воспитывали, к чему готовили - высмеивается и не воспринимается всерьез.
        Вот так тоже бывает…
        Милу пропустили в дом. Парень, что привез её, переговорил с охранником, тот сдержанно кивнул. Мила для себя в голове поставила галочку, что надо сказать спасибо Марку, всё-таки он организовал всё максимально для неё удобно.
        Дальше был лифт. Большой, комфортный и стеклянный, в котором она поднималась одна.
        Седьмой этаж… Десятый… Последний этаж. Здесь располагалась квартира Тойских.
        Уже когда лифт остановился, а Мила вышла из него, решила написать сообщение Марку. Что она на месте. Скинула с плеча рюкзак, открыла его, придерживая одним коленом, и приглушенно выругалась. Черт побери, она оставила телефон в спальне.
        Ладно, Милослава, не кипешуй… Ничего страшного не случилось. Она уже на месте. А утром… Утром позвонит с телефона Артура, у него же есть номер Марка, хотя она его тоже помнила наизусть.
        И тогда уже всё начнется.
        По плану Артур должен предать доверие Марка. Как, впрочем, и Милослава. Увидели друг друга в «Оазисе», влюбились с первого взгляда - и вот, как итог. Артур попросился переночевать у друга, тот не возражал. Мила, ослепленная страстью, сорвалась к нему.
        Марк должен приехать утром. Где-то между восьмью и девятью часами. В это же время встает и отец Милы.
        Получается, телефон ей и не нужен. Только почему на душе стало как-то тревожно? Всё-таки современное общество конкретно подсадили на гаджеты, и, когда остаешься без связи, кажется, что мир рушится, обязательно что-то случится плохое, земной шар остановится, и вообще - выяснится, что Земля плоская.
        Мила застегнула рюкзак, повесила его на плечо и заставила себя подойти к одной-единственной двери на всем этаже.
        Она знала, что Тойские богаты. Отец говорил, что раньше и у их семьи были деньги. Деньги, деньги, деньги! Все помешались на них! А разменной монетой, мелкой такой, почти никчемной, как и в старые времена, выступают девочки. Как сказала героиня одного фильма: «Девочек обижают везде». Мила разозлилась. И всё же она не понимала, для чего людям столько денег.
        Взять тех же Тойских. Пентхаус в элитном жилом комплексе. Сколько он стоит? Бешеная сумма.
        Мила покачала головой. Хватит нелепых никому не нужных размышлений. Каждый живет так, как считает нужным.
        И она так будет.
        Мила подошла к двери и негромко постучала. Тотчас сработала некая система, и дверь с едва различимым щелчком открылась, приглашая войти.
        Она и вошла.
        Естественно, девушка за эти дни прокручивала в голове, как состоится её встреча с Артуром. Как он будет реагировать на неё. Как она на него. О чем будут разговаривать. И будут ли вообще…
        Нет. Не будут.
        Эта мысль вспыхнула у неё в голове, когда она увидела Артура.
        Мужчина стоял у окна спиной к ней.
        Первое впечатление: какой же он крупный! Мила даже немного испугалась. Возможно, это игра приглушенного света и расстояния между ними. Квартира, вернее, большой холл находился в полутьме. Работали три приглушенных светильника, но они давали ничтожно мало света. Точно лишь для того, чтобы не наткнуться на мебель.
        Второе – мужчина ждал её. Из одежды на нем лишь полотенце, повязанное вокруг бедер.
        И снова в голове Милы возникло некое диссонансное впечатление – не так её должны были встречать. Не стоя спиной, не поворачиваясь, чтобы поприветствовать. У Артура наблюдалось поведение, больше характерное для взрослого и состоявшегося в этой жизни мужчины. Например, такого, кому мог бы принадлежать данный пентхаус. А не парня, которого… купили на ночь.
        В груди сперло от страха и волнения.
        Мужчина в руках держал стакан.
        Пьет?
        Зачем?.. О, Господи… Они так не договаривались!
        А о чем они, собственно, договаривались?..
        - Слева по коридору ванная. Раздевайся. Мойся. Надень халат. Жду в спальне. Спальня рядом с ванной.
        - Хо… рошо.
        Сказать, что Мила была удивлена, значит, ничего не сказать.
        И лишь оказавшись в ванной, она придёт к выводу, что всё правильно.
        Если Артур будет с ней нянчиться, она не воспримет его всерьез и смалодушничает.
        А тут…
        Горячий стойкий характер и никакой возможности сбежать.
        Но голос… Ох… Мила провела рукой по лицу, прогоняя наваждение.
        Такой подчиняющий, пробирающий до основания.
        И немного… возбуждающий? С особой хрипотцой, что мгновенно сделали её нервные окончания более восприимчивыми.
        Наверняка в обычной жизни девочки от него приходят в восторг. Спортсмен, боец с красивой фигурой и шикарным голосом. А она почему на него так отреагировала? Из-за настроя? Марк ей даже предлагал особые пилюли для смелости, но она сразу же их отвергла и посмотрела на «жениха» с легким презрением, давая понять, что именно думает о подобных методах общения с девушками.
        - Я ими не пользуюсь, ты что…
        - Ну-ну.
        Теперь точно знала, что они ей без надобности.
        Да, она боялась.
        Да, сильно переживала.
        Да, собиралась раздеться и переспать с мужчиной, лица которого даже ни разу не видела.
        Но она сможет. Если и не возбудится, то, по крайней мере, отвращения точно не испытает.
        Для неё первое восприятие человека очень важно.
        Мила принялась раздеваться.
        Нечего время тянуть.
        Но ванную она оценила. Очень шикарная, большая. С душевой стеклянной кабиной и отдельной ванной на изогнутых латунных ножках. Отчего-то Мила засмотрелась на ванну, стоящую едва ли не в центре комнаты. Красиво и очень стильно.
        Пришлось одернуть себя и напомнить, зачем она здесь. Скинула одежду и к ванне. Подмыться-то всё равно не помешает, несмотря на то, что споласкивалась, прежде чем якобы лечь спать. Она даже с собой зубную щетку с пастой взяла! Ей, как и любой девочке, нравилось заботиться о себе и ухаживать за своим телом. Сегодня – не исключение. Пусть у неё не будет красивого первого раза, но хоть в памяти останутся какие-то приятные моменты, и не будет стыдно за себя.
        Волосы вымыты вечером, и Мила их заплетает в косу, чтобы не мешали. Она слышала, что мужчинам нравятся распущенные, но не в её случае. Дальше… Снятое белье она оставляет на комоде, куда до этого сложила все свои вещи. Поддавшись порыву, Мила подошла к вещам, взяла нижнее белье и спрятала его в самый низ. Ей не хотелось, чтобы кто-то его видел.
        В халате она утонула. Пришлось завязать пояс потуже, чтобы он не распахнулся во время движения.
        Всё.
        Она готова.
        Точно?
        Точно.
        Она вышла аккуратно, стараясь не шуметь, прикрыла за собой дверь и старательно попыталась вспомнить, где находится спальня.
        Кажется, рядом.
        Квартира практически не освещалась. Уличный свет проникал в большие окна, но из-за того, что квартира находилась на высоте, ее освещение было минимальным.
        Не только Милославе было дискомфортно, и не хотелось показывать лица.
        О моральной стороне происходящего не стоило и думать.
        Они взрослые люди, договорились об оказании услуг. Пусть и не заключили письменный договор, но всё же…
        Мила прошла в комнату и удивилась, увидев мужчину снова стоящим у окна.
        На этот раз без полотенца.
        Вот когда она определенно порадовалась, что освещения нет!
        Он голый!
        У Милы от волнения самопроизвольно сжались пальчики на ногах. Неожиданно как-то…
        Фигура Артура впечатляла. Сейчас, когда Мила справилась с первым шоком, в ней проснулись эстет и любовь к красоте. Даже мелькнула в голове шальная мысль, что она хотела бы сделать наброски с этого мужчины. Потому что он великолепно сложен.
        Только таким, каким она видит его именно сейчас: напряженным, сосредоточенным, смотрящим вдаль. Приходили и другие ассоциации: холодный, властный.
        Легкое волнение усиливалось, сердцебиение ускорилось. Появился ком в груди, Мила подняла руку и сжала полы халата.
        Она никак не обозначила своё появление, замерла в дверном проеме. Ей нравилось то, что она видела. Эти покатые широкие плечи, красивую спину, опять же приличный торс, явно не утянутый, как у бодибилдеров или тех, кто помешан на своей внешности и сутками пропадает в спортзале. Длинные ноги и крепкие ягодицы завершали образ.
        Миле захотелось увидеть его пресс. Наверняка идеален.
        В горле запершило, а кожу закололо, точно девушка прикоснулась к чему-то запретному.
        К тому, что не должна была видеть.
        Возможно, так и было.
        Она и этот молодой мужчина никогда не встретились бы, нигде не пересеклись бы, если бы ни затеянная авантюра и безвыходное положение. И уже тем более не уединились бы в спальне.
        - Снимай халат.
        Прохладный, лишенный каких-либо эмоций голос нарушил затянувшуюся тишину, и Милослава невольно вздрогнула. Пульс резко ускорился, жар прокатился по телу, устремляясь куда-то вниз живота. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и сразу же его закрыла.
        Слов не было.
        Никаких.
        Она не могла определиться, нравится ли ей выбранная Артуром линия поведения.
        Слишком… властно, что ли. Никакого трепета. Никакого внимания.
        И, между тем, было в голосе этого мужчины нечто такое, что поражало, закручивало вихрь эмоций в груди Милы, рождало слабость в ногах.
        Мила решила послушаться. Он мужчина. Знает, что делает. К тому же, предупрежден. А если, например, начнет носиться с её девственностью и выплясывать хороводы вокруг самой Милы - ещё не факт, что, разглядев его поближе и поговорив с ним, она не развернется и не уйдет, понимая, что не сможет.
        Да, всё правильно. Меньше слов, больше дела.
        На негнущихся ногах, она направилась в сторону кровати, на ходу непослушными и вмиг онемевшими пальцами развязывая пояс. И зачем она его только так сильно затянула?
        - Я сказал идти к кровати?
        Мила остановилась так резко, точно натолкнулась на невидимую стену. Растерянно моргнула, не понимая причину недовольства. А куда ей ещё идти?
        - Хотя нет… Давай на кровать.
        Девичья сущность Милы, воспитанная на любовных романах, да-да, тех самых, на обложках которых красуются полуобнаженные мужчины, а девушки всегда выглядят изумительно красиво, томно закатывая глаза, воспротивилась такому бесцеремонному обращению. Не перегибал ли молодой человек палку?
        - Послушайте… - начала было говорить Милослава, намереваясь обсудить тактику любовника, но её бесцеремонно прервал очередной приказ:
        - Ничего не говори. Помолчи, пожалуйста.
        Брови Милы поползли кверху, а руки наконец-то справились с неподдающимся поясом.
        Её будущий партнер продолжал удивлять. Она уже не знала, как реагировать на его действия. Точнее, слова. Слишком выбивались они из её представлений о сегодняшней ночи.
        «Хорошо… Хорошо… - уговаривала она себя. - Мужчина знает, что делает. Наверное, так надо. Так правильнее. Никакой щепетильности. Возможно, это даже некая игра во властного партнера».
        Милослава развела полы халата и порадовалась, что в комнате нет света. Она бы непременно сгорела от стыда, возможно, даже застопорилась бы и не смогла раздеться.
        Халат упал к её ногам.
        - Ложись на кровать. На спину. Согни ноги в коленях и разведи их в стороны.
        У Милославы слегка закружилась голова, и девушка поспешила добраться до кровати. Получалось как-то неуклюже, и она снова порадовалась, что в спальне темно. Мила не претендовала на роль великой соблазнительницы, но и насмешливого взгляда мужчины не выдержала бы. Стушевалась бы и решимость довести дело до логического завершения скатилась бы в никуда.
        Покрывала на кровати оказались шелковыми, очень мягкими.
        Когда-то и у них такие были…
        Мила так же поспешно легла на спину, получилось, что у самого края. Нет, надо подвинуться. Она заерзала, передвигаясь, и не заметила, как от волнения задевает покрывало ноготками.
        - Не суетись. Всё хорошо.
        Этот голос… Он пробирал до основания, забирался под кожу. Мила готова была поклясться, что Артур на неё даже ни разу не посмотрел с того момента, как она вошла в комнату, но он совершено точно знал, что Мила делает. У этого мужчины глаза на спине или такой хороший слух? Можно, конечно, предположить, что он привык, когда его безоговорочно слушаются, но в этом случае возникал закономерный вопрос: почему он согласился на предложение Марка? В голове Милы возник некий диссонанс.
        Господи, да какая разница…
        Главное, чтобы всё прошло без пошлости и относительно безболезненно.
        Мила постаралась расслабиться. Он сказал: согнуть ноги в коленах и развести…
        Хорошо…
        Она, затаив дыхание, выполнила его приказ, чувствуя себя ужасно порочной.
        Но все её мысли улетучились из головы, когда Мила увидела приближающегося мужчину.
        Он шёл, не спеша, плавно передвигаясь. Абсолютно бесшумно. Теперь она окончательно убедилась, что парень серьезно занимался спортом. Только спортсмены могут двигаться с грацией хищника. Как там говорят? Порхай, как бабочка, а жаль, как пчела? А кто это сказал? Кто… Мила лихорадочно вспоминала, абсолютно лишнюю в данной ситуации информацию. Какой-то спортсмен… Точно! Но не какой-то! А сам Мохаммед Али! А откуда она узнала об этом?.. Ой, да какая разница…
        Тусклый свет освещал лишь фигуру приближающегося молодого человека. Рельефную, крупную, сильную.
        Мила одернула себя. Да почему она зациклилась на его фигуре и голосе?!
        Может, потому что не имеет возможности рассмотреть лицо.
        А если попросить его включить свет? Стоило подумать, и сразу же в душе родился протест. Она тоже не хотела, чтобы он на неё смотрел! Наверняка её кожа от смущения покрылась красными пятнами.
        Артур остановился у кровати, загородив и тот небольшой тусклый свет, что был. Говорить ещё что-либо он не спешил. Смотрел на неё? Мила старалась сохранить остатки спокойствия.
        - Я знаю, что ты неопытна. Поэтому… не переживай так сильно. Постарайся расслабиться. Не обижу.
        Его голос… Она не могла воспринимать его спокойно.
        Странно.
        Наверное, во всем виновата ночь, темнота и договор.
        А то, что волосики на её теле поднимаются дыбом, стоит только услышать его низкий тембр, так это от волнения.
        Произнесенные слова были направлены на то, чтобы она успокоилась. Получалось плохо. Видимо, где-то в прошлом, в другой жизни, она точно была кисейной барышней, которую вот так же собирались выдавать или даже выдали замуж на какого-нибудь сурового и нелюбимого помещика. Возможно, даже бывшего военного, который из-за полученного ранения вынужден был вернуться в родное поместье.
        Мила, прекрати! Тут голый мужчина за тобой наблюдает, ты лежишь с разведенными в стороны ногами, собираешься отдать девственность и думаешь про разную ерунду.
        Сублимация в чистом виде.
        Он медлил. Стоял и смотрел, отчего кожа Милы покрывалась мурашками. Но холодно не было. Было… остро. Внизу живота растекалось непостижимое томление. Всё-таки Артур ей немного понравился. Фигурой - так точно. Марк тоже уделял время спорту, был широк в плечах, высок.
        Но – не то.
        Мила облизнула пересохшие губы.
        А он её целовать будет?
        И следом ещё один вопрос: а ей хотелось бы?
        - Потрогай себя.
        - Что?.. - выдохнула вмиг дезориентированная девушка.
        Ей показалось, или мужчина на самом деле издал звук, похожий на недовольный рык.
        - Потрогай. Себя.
        Теперь он повторил это с давящими нотками, ни на мгновение не сомневаясь, что она последует его распоряжению.
        Мила подняла внезапно потяжелевшую руку и дотронулась ей до губ. Оттопырила нижнюю… скользнула ниже – к подбородку и груди. Она не знала, как себя ласкать. Что именно трогать. Поэтому начала с лица. Задержалась немного на шее, чувствуя, как под пальцами бьется пульс.
        Ниже…
        Ещё ниже…
        К груди.
        К одной… второй… Выдохнула. И сразу же задержала дыхание.
        - Ещё. Смелее.
        Мила не сомневалась: у неё в голове ещё очень долго будет звучать этот холодный, но отчего-то будоражащий, пробуждающий в ней странные эмоции голос. А в глазах будет стоять фигура у окна.
        На мгновение Мила прикрыла глаза, не замечая, как едва заметно выгибается, а ладони сжимают грудь, чтобы потом сразу же дотронуться до возбужденных сосков. С её губ сорвался легкий стон, который она тотчас постаралась скрыть. Она ласкала себя и до этого, и соски всегда становились очень чувствительными и отзывчивыми. Сейчас же ей внезапно стало стыдно.
        - Дальше… Ниже.
        Ниже… это куда?
        Милослава распахнула глаза и немного испуганно охнула, когда обнаружила, что мужчина поставил колено на матрас, таким образом, приблизив себя к ней.
        Мужской парфюм ворвался в сознание Милы, затронув не только осязание. Казалось, обострились все пять чувств. Терпкий, с нотками мускуса, дубового мха, ванили и ещё чего-то. Возможно, бергамота. Он окутывал, проникал в нос, ложился на кожу. Его хотелось попробовать на вкус.
        С трудом Мила вспомнила, что ей велено делать. Рука спустилась к подрагивающему животу. Развела пальцы в стороны, кончиками задев аккуратно постриженные волосики на лобке. Сбрила она не все, оставила красивую дорожку. Ей нравилось ухаживать за собой. То немногое, что доступно было в её положении.
        Эмоции бились в груди птицей, пойманной в силки. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышала не только она, но и Артур. Мила опасалась смотреть в его сторону. Нет, страха перед мужчиной она не испытывала, чего ей его бояться? А вот какой-то трепет, идущий из глубины души, не давал покоя.
        Более того… Он ей даже нравился.
        Она не могла объяснить почему. Просто чувствовала.
        Дыхание мужчины изменилось. Немного сбилось. Ему нравилось то, что он видит?
        Её пальчики дотронулись до пылающих складочек. Мила с удивлением отметила, что они набухли и пропитаны влагой. То есть ей всё-таки нравится происходящее? Ещё одна волна стыда затопила девушку, и она невольно дернулась, убрала руку.
        Её руку перехватили и вернули на место.
        - Я не разрешал прекращать. Продолжай.
        Артур теперь едва ли не нависал над ней. Мила затрепетала, но снова безоговорочно послушалась.
        Себя ТАМ она тоже трогала. Изучала. Да Мила ни за что не поверит, что кто-то из девочек, гонимый любопытством, не исследовал своё тело! Мастурбировать у неё, правда, не получалось. Не чувствовала себя. Начинала, трогала и сразу же прекращала. А сейчас ей предлагали продолжить да ещё под мужским взглядом?
        У Милы закружилась голова.
        - Не… могу…
        - Почему? – с явным недовольством встретил её реплику мужчина и неожиданно приглушенно выругался: - Ладно, похеру. Иди сюда. Потом поиграем.
        Потом что сделаем?..
        Мила не успела никак отреагировать на слова Артура – он оказался между её раздвинутых ног. Его крупная фигура нависла над ней, и сейчас воспринималась огромной.
        - А ты… ласкать меня не будешь? – вопрос сорвался с её губ самопроизвольно.
        Она немного иначе всё же представляла эту ночь. Артур ни разу не прикоснулся к ней, не поцеловал. Ничего не сделал такого, отчего она могла возбудиться. И за это ей предстоит отдать сто двадцать пять тысяч? Волна протеста захлестнула девушку. Она уже собиралась высказаться, ее опередили.
        В ночной тишине послышалась довольно ядовитая усмешка.
        - А ты хочешь, чтобы я тебя поласкал?
        Сердцебиение не просто возросло, оно зашкалило.
        - Да. Хочу, - смело выдохнула она, поражаясь себе.
        - Интересно…
        Что тут интересного, она не понимала. И уже хотела напомнить о договоре, когда мужчина, особо не церемонясь, резковато перевернул её на живот, распластывая на кровати. Мила успела возмущенно пискнуть, протест застрял в горле, материализуясь в стон – мужская рука властно накрыла её ягодицы и с силой сжала.
        Как оказалось, это начало, потому что за рукой пришли губы. Кожу Милы обожгли требовательные, совсем не ласковые прикосновения. Даже с покусыванием. Зубы впились в её нежную плоть. И вместо того, чтобы закричать, запротестовать, по телу Милы с бешеной скоростью понеслись электрические разряды, едва ли не подкидывающие её.
        Если бы Мила и хотела сопротивляться, вынырнуть из-под мужчины, убежать от его хватких рук – ничего не получилось бы. Её держали крепко. Основательно. Она притихла, не замечая, как скребет ногтями по простыням.
        И куда-то плывет…
        Сумасшествие.
        Честное слово.
        Одна мужская рука распласталась у неё на пояснице, ощутимо надавливая, заставляя прогнуться. Мила сопротивляться не стала, легла грудью на матрас, вытянув руки вперед, найдя подушки и скомкав наволочки.
        Кожа горела. Особенно в тех местах, где к ней прикасался Артур. Мила плавилась. Она и не подозревала, что сексуальные игры могут приносить столько острых и захватывающих ощущений. Наверное, это как на американских горках – вверх-вниз. Так и с ней. Стоило только отбросить прочь все мысли, перестать думать, что да как, и отдаться на волю опытного любовника, как с её телом произошли ощутимые изменения. От очередного поцелуя-покусывания дрожь внутри тела усилилась, жар устремился вниз живота, между бедер ощутимо намокло.
        Мила… потекла?
        Она зажмурилась, не веря в происходящее. Что творится…Что происходит…
        Мужской палец дотронулся до её лона. Заскользил… Подтверждая её предположение, что она увлажнилась. Стон Милы растворился в простыне, в которую она вжалась лицом.
        - Влажная… Это хорошо. Маленькая, чувственная девочка…
        Голос Артура обжигал, рассылая по коже множество мелких искр. А палец на её лоне продолжал двигаться, едва ощутимо ныряя внутрь. Совсем чуть-чуть.
        - И узкая.
        Дыхание мужчины сбилось, давление руки на пояснице усилилось. Мила выгнулась кошкой, и сразу же рука вдавила на позвоночник выше. Так и двигалась, пока ни добралась до её шеи и слегка ни сжала.
        - Не двигайся. Замерла.
        Её вжали в подушку, Мила и пискнуть не могла. Сзади неё послышался звук выдвигающегося ящика, шелест рвущейся фольги, некоторая возня.
        А потом мужские бедра прикоснулись к её, потянув на себя.
        Вот он… тот самый момент. Мила немного запаниковала, потом мысленно шикнула на себя. Все через это проходили. Пусть не так, как она. И всё же она подготовленная, она…
        Крик вырвался из горла, когда её лоно безжалостно растянули, ворвавшись сразу на всю длину. Низ живота опалило огненной, опоясывающей болью, на нет сводящей всё возбуждение. Мила снова дернулась, пытаясь выскользнуть – тщетно.
        - Мляяяять! Ты… - рык за спиной не подбавил энтузиазма. Мила закусила губу, пытаясь повернуть голову. Ей дали её сдвинуть, но давление с шеи не ушло. – Так… Тихо. Тихо, я сказал. Не дергайся. Расслабь мышцы. Расслабь!
        Хотелось плакать. Если бы Мила не была настолько ошарашена наполненностью внутри себя и тем, отчего распирало её нежные стенки, она обратила бы внимание на меняющуюся интонацию мужчины. Заметила нечто значимое…
        Но Мила никак не могла собраться. Прийти в себя. Ей хотелось кричать и вырываться.
        А ещё, чтобы из неё вышли.
        - Пусти, - выдавила она из себя, подавшись вперед, но её тотчас перехватили за живот и снова потянули назад.
        - Нет! Иначе долго ещё будешь бояться… Расслабься!
        - Нет! Я… не хочу и…
        Он подался назад, и Мила мысленно поблагодарила Бога, что Артур услышал её и решил, наконец, ослабить хватку, дать ей вздохнуть спокойно, да и просто оставил в покое. И снова вскрикнула, когда в её бедра ударились мужские.
        Нет… Нет… Нет…
        Рука, что распласталась на животе, скользнула вниз, дотронулась до того места, где соединялись их тела. Пальцы надавили на какую-то точку. Кажется, клитор. Не помогало… Мила прикусила губу до крови, царапая покрывало. Больно… очень больно.
        - Мляя, какая же ты тугая! И… черт!
        Мила поняла, что он не остановится. Послышалось ещё одно ругательство, а потом мужчина задвигался быстрее, яростнее, жестче. Хотелось кричать и так же ругаться, но Мила собрала волю в кулак и постаралась абстрагироваться.
        Вернуть возбуждение не получалось, расслабиться – тоже.
        Внизу всё жгло, саднило, но хотя бы боль из живота ушла. По бедрам что-то текло… Её кровь. Артур-то надел презерватив.
        Движение… толчок… движение… толчок…
        Когда Миле уже начало казаться, что всё, она больше не выдержит, мужчина громко застонал и затих, особенно глубоко проникнув в неё. Мила тоже вскрикнула не то от облегчения, не то от давящего ощущения.
        И не могла сдержать вздоха облегчения, когда он вышел.
        За спиной снова послышалось ругательство.
        - Кто ты, черт побери, такая?
        ГЛАВА 4
        А вот этот вопрос…
        Ледяной ужас сковал душу.
        Мила, не обращая внимания на боль между ног, перевернулась на спину.
        Вовремя.
        Система умного дома отозвалась мгновенно, и свет вспыхнул.
        Девушка поморщилась. Для Милы он показался слишком ярким, хотя на самом деле был приглушен.
        Но достаточен, чтобы всё рассмотреть.
        Вернее, всех.
        А ещё точнее – друг друга.
        Мила, судорожно вспомнила, что на кровати где-то было покрывало. Точно. Вот оно. Она схватила его и натянула повыше.
        - Ты не… Артур.
        Ничего нелепее она на данный момент сказать не могла.
        Мужчина обнаженный, не стесняющейся своей наготы, хищно усмехнулся.
        - Нет. Я точно не Артур.
        Он посмотрел ей прямо в лицо.
        - И ты не работаешь в агентстве.
        А это уже обвинение.
        Хуже было другое.
        Его взгляд.
        И её осознание.
        Господи, пусть он её не узнает…
        Пожалуйста…
        Пожалуйста…
        Она-то его узнала.
        Не могла не узнать.
        По тому, как мужчина вслед за усмешкой прищурил глаза. И её надежды рушились, как карточный домик.
        - Определенно не работаешь, Милослава.
        Мужчина выпрямился в полный рост и прошёл к бару. Мила зажмурилась, чтобы не видеть его накаченных, крепких ягодиц.
        - Думаю, и ты меня узнала. Не правда ли?
        - Да…
        Выдавила глухо, голос подвел её.
        Лучше бы не узнавала.
        - Тогда у меня вопрос: что ты делаешь в моей постели, Мила? И кто, твою мать, этот Артур?
        Зря она тогда не обратила внимания на интонацию, с которой был задан вопрос.
        Ох, зря…
        Она уже тогда многое узнала бы про Глеба Алашеева.
        Пока же Мила косо смотрела на него и не могла поверить в происходящее. Так же смутно отметила, что он уже успел снять презерватив. А куда его дел?
        Господи, какие глупые и нелепые вопросы…
        И вся ситуация.
        Удушливо страшная.
        Абсолютно не укладывающаяся в голове.
        - Я, кажется, спросил про Артура.
        Оооо, теперь этот голос не казался ей просто холодным или властным.
        Он резал без ножа.
        Справедливости ради – было за что…
        Мила с запозданием осознавала весь масштаб свалившейся на неё катастрофы.
        Это даже не катастрофа…
        Это конец.
        Её личный.
        Она переспала с тем, чье имя в её семье и даже в семье Тойских произносили с шепотом. Марк, правда, с восхищением.
        Марк! Черт…
        Как же так…
        Почему…
        Мила ничего не понимала.
        Она, продолжая находиться в ступоре, не в силах прийти в себя, поднесла руку к горлу, сжала его, попутно пытаясь прокашляться. Даже боль между бедер отступила на второй план.
        То, что происходило здесь и сейчас – это её апокалипсис.
        Смотреть на Алашеева она не могла.
        Насмотрелась, кажется…
        - Вижу, от тебя ничего связного я не получу. Ок. Давай так, Милослава. Сейчас ты встанешь и снова сходишь в душ. Помоешься. Приведешь себя в порядок. Подумаешь.
        Каждое его слово кирпичами опускались на её плечи.
        Что там говорили про Глеба?
        Ох, лучше не вспоминать… Иначе она не то, что говорить, двигаться не сможет.
        А надо.
        До ванной - так точно.
        На мужчину она не смотрела. Но судя по звукам, одеваться он не спешил.
        - А потом выходишь ко мне. И мы разговариваем. Предупреждаю один раз, Милослава: станешь дурковать – будут последствия.
        Если он рассчитывал подобными словами успокоить её, то добился противоположного эффекта.
        Тут впору было засмеяться над своей наивностью. Никто её, глупую, успокаивать не будет. Напротив, ей предстоит разбор полетов.
        И полет безоблачный определенно не будет.
        - Сумку свою мне сюда. Хотя я сам заберу. Ни звонков, ни связи. Сначала разговор со мной. К двери рыпаться тоже не советую. Мила… Я вообще тебе не советую меня злить. Потому что… Сама понимаешь, в какой ситуации ты оказалась. Теперь всё – марш в ванну! Жду в гостиной.
        Мила по окончанию его речи вздрогнула, глотая слезы.
        Мамочки… Ни мыслей, ни каких-либо оправдательных слов. Лишь удушливый страх, что пронзал насквозь.
        Надо встать с кровати. И дойти до ванной. Там она сможет укрыться от мужчины хотя бы ненадолго.
        - Десять минут тебе даю. Не выходишь – иду за тобой.
        Жестко говорил. Бескомпромиссно.
        Он ещё и мысли её считывает… Прекрасно, лучше придумать нельзя.
        Вцепившись в покрывало мертвой хваткой, Мила кое-как, морщась от саднящей боли, спустила ноги на пол.
        Теперь надо сделать шаг и не упасть, не свалиться кулем.
        Сделала и не упала.
        ГЛЕБ
        - Ты, щенок! - он рычал, сдерживаясь из последних сил. - Быстро ко мне. Адрес, думаю, говорить не надо.
        - Еду, Глеб. Минут сорок и…
        - Тридцать! – рявкнул и швырнул телефон.
        Глеба потряхивало.
        Докатился…
        Всё ещё не утруждая себя одеждой, прошел к бару, взял вискарь, стакан, плеснул на дно и выпил, не поморщившись.
        Он шкуру сдерет с этого щенка! Ушлепок малолетний!
        Хорошо разыграл партию! Браво!
        А он повелся!
        Видимо, совсем мозги поплыли.
        Глеб посмотрел в сторону ванной. За дверью, за которой, осторожно ступая босыми ножками, скрылась Милослава.
        От неё поплыл ведь…
        Когда?
        Да какая, мать вашу, разница!
        Главное – она в его квартире. В ванной. Моется после того, как он её поимел.
        Бери больше, Глеб!
        Лишил девственности.
        Млять!
        Ещё налил.
        Выпил.
        Всё, хватит. Иначе будет перебор, и сорвется не только на Марке, но и на Веснушке.
        И одеться что ли надо.
        Зловещая ухмылка снова исказило лицо Глеба. Он посмотрел на не совсем опавший член. Да, ему мало!
        Чертовски мало!
        Если бы он знал, кто у него находится в постели, поигрался бы немного дольше. О чем он вообще?! Если бы он знал, кого трахнет через пятнадцать-двадцать минут после того, как девушка вошла в квартиру, всё было бы иначе.
        Взял бы?..
        Однозначно.
        Вот, сученыш Тойских!
        Подстроил.
        - Глеб, ты сегодня вечером как? Снова скучать? В клуб или дома?
        Глеб посмотрел на племенника тяжелым взглядом.
        - Есть предложение?
        - Да. У меня есть хорошая девочка. Не потрепанная. Могу прислать. В агентство только вчера устроилась. Но зря она это, конечно. Ей бы кого на постоянную основу.
        Он что-то ещё говорил, а у Глеба перед глазами другая девочка стояла. Чей аромат до сих пор чувствовался в носу.
        Марк как-то неудобно повернулся, сдвинул корпус, подался вперед, и нотки женского парфюма ворвались в сознание Алашеева.
        Взрыв.
        Глеб плохо разбирался в женском парфюме, для него была лишь одна характеристика: нравится или нет. Этот запах ему не то, что нравился. Он оказался его слабостью. Тонкой нитью, связывающий его и ту, о которой уже думал черте сколько времени и ради обладания которой собирается пойти против своих же принципов и установленных им правил. Глеб мгновенно напрягся, а внутри груди развернулась настоящая бездна, и возникло яростное желание двинуть Марку в челюсть. За что? Да просто так. Потому что на нем был ЕЁ запах!
        И никакие доводы разума не помогали. Чувствуя, что звереет, нет, сатанеет, что его выворачивает наизнанку от потребности убрать этот запах с себя, стереть, уничтожить до поры до времени, он попытался вернуться к разговору.
        - Девочку жалко. Неопытная совсем. Парень бросил, вот и дуркует малость. Нахер в агентство устроилась?
        - Присылай.
        Неопытная - фактор, сыгравший главную роль.
        Алашеева не то, что тянуло на девственниц.
        Его тянуло на одну конкретную. Но так как пока она была недоступна, он возьмет другую.
        Слабая замена, которой он воспользуется крайний раз.
        Скоро всё сдвинется с мертвой точки, и кардинально изменится расстановка сил.
        Глеб и не подозревал, как скоро и на каких условиях…
        Стакан затрещал в его руках, и он поспешил его поставить на полку. Не хватало ещё обрезаться и заниматься обрабатыванием ран.
        Глеб прошёл к креслу и рывком стянул с них домашние спортивные штаны. Футболка находилась в шкафу. Приходящая домработница заботливо разложила его вещи. Натянув и футболку, мужчина нетерпеливо посмотрел на дверь ванной.
        Почему она так долго, черт побери?
        Его потряхивало от нетерпения. Он её не порвал, сильного кровотечения не наблюдалось. Милослава не первая девственница на его веку. Бывало и похуже.
        Но это же…
        Милослава.
        Огненная лава пронеслась по позвоночнику, взорвавшись в пояснице и снова опалив пах. Член налился кровью, требуя продолжения. Глеб едва ли не оскалился от предчувствия. Его крупное и натренированное тело напряглось в ожидании. Руки невольно сжимались в кулаки.
        Жаль, что не потрогал более подробно её.
        А она просила…
        Думая, что он некий Артур!
        Вот тут он уже оскалился, верхняя губа дернулась, обнажая зубы.
        Порвет к херам этого Артура!
        Если такой есть…
        У Марка будет возможность объясниться.
        Как и у Милославы.
        Он выслушает. Причем обоих. А потом выскажется сам.
        Послышались робкие шаги, дверь открылась, и в комнату снова вошла Мила.
        Она успела переодеться в свою одежду. Глеб предпочел бы, чтобы она оставалась в халате. Лучше вообще без него…
        Так, Алашеев, тормози.
        Хорош, мужик.
        Потом объяснишь, в чем предпочитаешь её видеть. Особенно в спальне. В каком белье. И прочее.
        Сейчас же следует сохранить спокойствие.
        - Выпить не предлагаю, - сухо бросил он, снова оглядывая её с головы до ног.
        - Я не пью.
        - Знаю.
        Он специально выключил свет, ожидая, когда к нему придет девица от Марка. Не желал видеть её лица. Фигуры ему будет достаточно. Если не понравится – прогонит, дав на такси и за хлопоты.
        Глеб хотел разрядиться. Выплеснуть из себя всё, что копилось в последние дни. Напряжение внутри тела увеличивалось с геометрической прогрессией, стоило ему выйти из самолета. Воздух родной земли наполнил легкие. Пьянил. Он любил Россию, старался по возможности, как можно чаще здесь бывать. Подумывал даже, а не вернуться ли… Угодья есть, дома есть. Бизнес тоже процветает.
        Не хватает только одного.
        Её.
        Поэтому, чтобы не сорваться и не поехать к Лебедеву в дом прямо с аэропорта, Глеб отправился в клуб. Встретился с другом, по совместительству и хозяином клуба, Владом Багровским. Уже собрался уходить, когда увидел Милу. Его как током шандарахнуло. Первой мыслью было: какого она делает в клубе?! Кровавая пелена застлала глаза. Он для того бабло платил её отцу, чтобы она по клубам шлялась?! Это потом он узнает, что она выбралась на пару часов с подругами и под присмотром охраны. Но её-то он увидел выходящей из ВИП-комнаты!
        Глеб до сих пор не знал, что предпринял бы, если бы не вырубили свет. Мужчиной двигал инстинкт защитника. Он рванул к Милославе, хотя до этого планировал никак себя не обозначать. И лично с ней не встречаться. Ни при каких обстоятельствах.
        Потому что…
        Чревато.
        Сорвется к херам собачьим.
        Не выдержит.
        Уже то, что тогда он придерживал её в клубе и не утащил к себе в кабину, где бы точно посадил на колени и припал к сладким губам, спрятал бы её у себя на груди от всех, было хорошим знаком.
        Он её лишь придерживал… аккуратно трогая кожу и млея от того, что Мила рядом.
        Его потряхивало. Вело. Тело жаждало разрядки. Он и согласился на предложение Марка. Паршивец решил наладить отношения с дядькой? Без проблем.
        Вот тут-то дядю и ждал сюрприз.
        Нежный. И невинный.
        Но были другие вопросы.
        Много других вопросов.
        Милослава выглядела неуверенно. В руках у неё был рюкзак, с которым она приехала.
        - А это лишнее, - он кивком указал на него. – Можешь положить его.
        Девушка мотнула головой.
        - Нет, я…
        - Положи, - обрубил он её, раздражаясь, что она ему перечит.
        Дался ей этот рюкзак! Вцепилась, точно он под завязку набит баблом.
        - И садись. Будем разговаривать.
        - А может… - она по-прежнему не спешила выполнять его распоряжения. Зато метнула быстрый взгляд на дверь. – Послушайте, произошло недоразумение, и я…
        - Конечно, произошло недоразумение. Я только что трахнул – лишил девственности! – невесту своего племянника. А ты явно собиралась оказаться под неким Артуром. Преинтереснейший расклад, Милослава. Не находишь?
        Девочка под его яростным напором побледнела и сильнее прижала рюкзак.
        - Мне, общаясь с тобой, необходимо будет всё повторять?
        Возможно, он был слишком суров, но его контроль трещал по швам, стоило только подумать про этого некого Артура.
        Найдет и кости переломает.
        Уже за то, что посягнул на Милу…Что смотрел на неё вожделенно.
        Что они договорились.
        На этот раз Мила послушалась и поспешно прошла к дивану. Села на самый край, рюкзак положила рядом, руки – на колени. Картина маслом: школьница на приеме у директора. Только современные школьницы вели себя куда более дерзко и развратно.
        - Можно позвонить Марку? – она на него не смотрела, старательно отводила взгляд, что с одной стороны ему даже нравилось. Порой слишком дерзкий взгляд женщины его выбешивал. – Правда, я телефон дома забыла… Но я помню наизусть. И…
        - Нет.
        Она всё же вскинула на него свои огромные глазищи.
        Красивые какие… Огромные, с расширенными от переживаний зрачками.
        - Нет?
        - Нет. Звонить не стоит. Твой... - Глеб намеренно сделал паузу, -…жених уже в пути.
        - Едет сюда?
        Её переспрашивание он так же списал на волнение.
        - Да. Скоро будет.
        И в подтверждении его слов раздался сигнал, оповещающий, что лифт прибыл. А через пятнадцать секунд и стук в дверь.
        Губы Глеба растянулись в предвкушающую улыбку.
        Быстро же Марк добрался.
        Где-то рядом ошивался, паскудник?
        Мила подорвалась, вскочив, но, встретившись с его предупреждающим взглядом, осталась сидеть на месте. Правда, ладони расправила на коленях. Её нервозность усиливалась. И надо сказать, не безосновательно.
        Глеб активировал дверь и запустил Марка. Хотя тот мог беспрепятственно войти, код он знал. Но нет… осторожничает.
        Тоже всё прекрасно понимая.
        Парень был одет в джинсы, белую футболку и клубный пиджак. Помятый, кстати. Глеб не удивился, если бы узнал, что любимый племянничек где-нибудь спал в машине, дожидаясь от него звонка. Рядом.
        - Добрый вечер, - вкрадчиво поздоровался Марк, оглядываясь по сторонам и оценивая ситуацию.
        Глеб присел на стол, вытянул ноги и скрести руки на груди, всем своим видом показывая, что он жаждет продолжения банкета. А конкретно – прояснение ситуации.
        Милослава взглянула на Марка и закрыла лицо руками. Вид её сгорбившейся фигурки снова пробуждал в мужчине инстинкт защитника, но в голове постоянно пульсировало имя Артур. И эта долбаная зацепка била наотмашь, отравляя кровь кислотой.
        Баланс создавал другой факт – Милослава стала его. Меньше полчаса назад. И с этим не поспоришь, никуда не денешь.
        - И тебе добрый, Марк. Что застыл, как неродной? Проходи.
        Марк снова посмотрел на Милославу и уже направился в её сторону, когда Глеб жестко бросил:
        - Нет! Садишься в кресло.
        - Глеб, слушай…
        - Я послушаю. Обязательно. Но тогда, когда ты сядешь, куда я говорю.
        Марк понял, что запахло жареным, и старался вести себя крайне осторожно, не раздражать его, не злить сильнее. В отличие от Милославы, Марк знал, на что способен Глеб, а потому лучше на его пути не вставать.
        Но щенок встал…
        И вот тут начинается самое интересное.
        Марк, приглушенно выругавшись и поморщившись, оттопырил край футболки, словно она внезапно начала его душить. После чего всё же прошёл к креслу и бухнулся в него.
        - Ну, рассказывайте, - Глеб не мог удержаться от иронии.
        - Мила, ты как?
        Девушка, не отрывая рук от лица, покачала головой, отрицая происходящее.
        - Я всё ещё жду. Кто первый начнет, детки? Ты, Марк? Или ты, Милослава? А, может быть, я? А, Марк?
        Племянничек занервничал сильнее. Потому что резко выставил руки кверху и затараторил:
        - Мила, пожалуйста, посмотри на меня! Мила! Это мой косяк! Вернее… Мой план! И если ты мне врежешь за него по яйцам, я не буду против.
        Слова парня дошли до девушки, и та выпрямилась, отводя руки от лица. Нахмурилась и повернула голову в сторону Марка.
        - Ты о чем говоришь?
        - Черт! Черт! Черт… Глеб, давай сначала с тобой, а? Выйдем на пять минут. Я быстро тебе объясняю, и ты…
        - С тобой мы непременно поговорим. Но потом… жених. Сейчас я хочу понять, почему Милослава Лебедева, твоя невеста, оказалась в постели… некого Артура, который, я так понимаю, должен был ждать Милу здесь? Но вышла нестыковка, и вместо Артура здесь оказался я. Странно дело, ведь так, Марк?
        Он сделал акцент на последнем предложении.
        Марк отлично понял его: шумно сглотнул, закашлялся, сделал вид, что подавился.
        - Я забыла телефон дома… - негромко сообщила Мила уже Марку, явно ещё не соединив воедино пазлы и не замечая очевидного. – Ты, наверное, мне звонил, да? Чтобы предупредить…
        Её взгляд, полный надежды, обращенный на щенка…
        Её голос, немного испуганный, ошалелый, вскрывающий его вены без ножа…
        Глеб не выдержал и рыкнул, стараясь особо не повышать голос, хотя единственным его желанием становилось выбить дурь из племяша.
        - Кто-такой-Артур? Спрашиваю в последний раз!
        Мила вздрогнула и быстро ответила:
        - Молодой человек, с которым договорился Марк…
        - Договорился о чем? – Глеб даже подался вперед, не замечая, как учащается сердцебиение.
        Детки выросли и решили поиграть в собственные игры? Похоже на то. Только знали ли они о последствиях?
        Один точно знал.
        Милослава дотронулась кончиками пальцев до рюкзака.
        - Здесь деньги…
        - Деньги? Оооочень интересно. И большая сумма? – продолжал иронизировать Глеб.
        Мила ничего не замечала, зато Марк устало провел рукой по лицу.
        Правильно, племяш, пора начинать и тебе нервничать.
        Основательно так.
        - Сто тысяч евро и двадцать пять тысяч долларов.
        - Ого. Довольно-таки серьезная. Дайте-ка подумать… Вы её приготовили, чтобы… Стоп… Серьезно? – брови Алашеева поползли вверх.
        Сначала Милослава побледнела, потом покраснела.
        - Да. Мне надо было лишиться девственности, потому что Тойский… потому то вы…
        Она не договорила, метнув в него гневный взгляд.
        А это что-то новенькое.
        Глебу нравились её эмоции. Они чистые и красивые, как родниковая вода. И он готов их пить снова и снова.
        Но когда они останутся наедине и прояснят до конца ситуацию. Выяснят, кто есть кто.
        - Я понял. То есть в ваших светлых головках возник гениальный план. Девственность Милославы – одно из условий брачного договора. Пережиток прошлого, как вы, молодежь, считаете и удивляетесь, почему старики на этом настаивают. А ничего, что Миле и двадцати нет? Или сейчас принято… во сколько там начинать половую жизнь?
        - Глеб…
        - Марк, заткнись! Нам с тобой ещё предстоит побеседовать тет-а-тет! А пока я продолжу, никто не возражает? – он сначала посмотрел на племенника, тот поморщившись, покачал головой. Потом девушка повторила его жест. – Отлично. Вы собрали денег, чтобы вручить их некому Артуру за то, чтобы он лишил тебя, Милослава Лебедева, девственности. Великолепно. Я бы, наверное, поаплодировал, если бы мне не хотелось вам обоим всыпать по первое число. Вы… - он сжал зубы с такой силой, что послышался скрежет. – Слов нет. Даже матерных. А этому вашему Артуру с хера ли такая сумма должна была обломиться? Ну-ка, Марк, проясни. Я пока не догоняю.
        - Чтобы он смотался из города, - хмурясь, процедил Марк. – Отступные. Были бы разборки… Эта ночь должна была всплыть… Мы планировали, что я устрою скандал, начищу морду Артуру, оскорблюсь и… помолвка накроется.
        Мила откинулась назад, снова закрыв лицо рукой.
        В эти минуты Глебу её жалко не было.
        - Чья идея?
        Если сейчас Марк скажет, что его…
        - Моя, - выдохнула она.
        - Значит, так. Мила, сейчас ты идешь на кухню. Думаю, найдешь её, и готовишь нам кофе.
        - Я хочу присутствовать…
        - Марш. На. Кухню.
        Он не повысил голоса, но хватило интонации. Милослава подорвалась, испуганная его моральным давлением. В её глазах заблестели слезы. Правильно, девочка, поплачь лучше сейчас. Твои слезы помогут тормознуть его, не сорваться на откровенный мат и промывку мозгов. Причем, физическую. Милу ему тоже хотелось… проучить.
        За идею.
        Вот тебе и домашняя девочка, растущая под присмотром.
        В тихом омуте кто там водятся?
        Оба мужчины молча наблюдали, как она поднимается, растерянно смотрит на Марка и уже после этого, опустив голову, выходит из комнаты. Глеб видел, как она задерживается в коридоре, недоуменно осматриваясь и решая, где именно находится кухня. По итогу направление она выбрала правильное.
        Глеб не зря отправил её на кухню – это самая дальняя комната от гостиной. Их разговора она не услышит.
        В нем продолжала клокотать злость. Опасная и требующая выхода. Сиюсекундно…
        Мужчина обернулся, нашел на столе пачку сигарет, достал одну. Где чертова зажигалка? Срочно требовалась доза никотина, хотя Глеб и подумывал бросать курить. Сколько можно травить организм?
        - Чего ждем? – рыкнул он на племянника, который не сводил с него взгляда, точно Глеб был красной девицей на ярмарке. – Особого разрешения? Или… особого волшебного пенделя?
        Марк сжал руки в кулаки и, сдерживаясь, не повышая голоса, также заинтересованный в том, чтобы его не услышала Мила, выпалил:
        - Я видел, как ты смотришь на неё!
        Опаньки…
        Глеб сделал первую затяжку.
        ГЛАВА 5
        - Неужели? Интересно, и когда?
        - Пару лет назад, когда ты приезжал сюда. Случайно засёк, как ты её фото рассматриваешь… А потом я и с Стасовым беседовал. Этот ублюдок хорошо запомнил того, кто ему пальцы ломал. Вернее, фигуру и голос. Это был ты, Глеб. Лично.
        - А должен был ты! – бешено рыкнул Глеб, тоже не повышая голоса.
        - Да! Мой косяк… Но я думал, Егор, получив от меня пи*лей в колледже, успокоится. Что на этом всё! А у тебя… - Марк достойно выдержал его взгляд, - Свои методы.
        - Свои, - подтвердил Глеб, делая очередную затяжку.
        Никотин не приносил облегчения, не унимал бушующую ярость в груди.
        - Не спорю, эффектные.
        - Вот и возьми на вооружение.
        - Возьму.
        - Я смотрю, щенок, ты совсем берега попутал…
        - Нет, Глеб. Я хочу, чтобы она, - кивок в сторону коридора, - была счастлива. Хочешь откровенного разговора, дядя? Отлично! Я тебе его дам! Я давно понял, что этот долбаный брачный договор, имеет ноги из прошлого. Из вашего прошлого. Твоего и наших отцов! Честно пытался догнать, но хренушки. Впрочем, не удивлен, ты отлично работаешь. Ладно… Но ни я, ни Милка не хотим этого брака. Глеб, мне на ней жениться равносильно тому, чтобы уложить в постель родную сестру! Мила же клевая! И если бы не её Цербер, толпами бы за ней парни бегали.
        Марк остановил свою пламенную речь, всматриваясь в его лицо, считывая его реакцию.
        - Далеко пойдешь, - холодно заметил Глеб, удерживаясь от желания крушить мебель.
        Толпами…
        Парни…
        Ну-ну…
        - Она тоже в отчаянии. Отец ей продыху не дает. Она же не знает, что это ты оплачиваешь охрану и прочее. Кстати, Лебедь продолжает просаживать деньги в казино. При этом ущемляя Милку во всем. Одежду, мля, купит ей, а потом шлюхам своим же и отдает. Чеки тебе шлет. Прошаренный, сука.
        Алашеев слегка заметно вздернул бровь. Ох, не зря Тойский-младший выдает ему эту информацию. Теперь он не сомневался: племяш отлично знает, что делает. И что говорит.
        Кому – тоже.
        - Он Милку в железной клетке держит. Шаг влево, шаг вправо… А всё валит на моего батю и тебя. Охренел совсем… Поэтому, когда Мила подошла ко мне с этой бредовой, по сути, идеей… И ты прилететь должен… - Марк встретился с его взглядом и выдержал его, не отвел. – Глеб, я готов ответить за свои действия. Только… чтобы она не видела и не знала.
        - Защищаешь?
        У Глеба непроизвольно дернулась верхняя губа.
        - Оберегаю.
        - Слишком много на себя взял…
        - Что сдюжил.
        Племяш держал удар достойно. Хоть по первости тушевался, и то, скорее всего, чтобы не посвящать Милославу в детали «подставы». Хотел сохранить с ней приятельские отношения.
        Парень не учел одного.
        Отношения Глеба к ней.
        - Ну, давай, теперь финальные аккорды, племяш.
        - В смысле?
        - В прямом. План ты мне свой изложил, теперь я хотел бы знать: как, по-твоему, должна была закончиться сегодняшняя ночь?
        Вот тут он замялся, снова потянув за ворот футболки.
        - Несколько вариантов. Но я надеюсь на один единственный. Что тот взгляд на фото Милы не случаен. И я очень хочу верить, что не облажался.
        Племяш не облажался.
        Но об этом ему знать пока не надо.
        ***
        - А где Марк?
        В большом дверном проеме показался один лишь Глеб.
        Мышцы живота Милы свело от страха.
        В данной ситуации Марк мог выступить в качестве буфера.
        - Уехал, - всё в том же прохладном тоне сказал Алашеев и целенаправленно устремил взгляд темных глаз на Милу.
        Та поджала губы в нерешительности. И что теперь делать? Вернее, не так. Что теперь будет?
        Ранее она видела Глеба Алашеева. Лет пять назад, а то и больше. Она плохо помнила ту встречу. Да и зачем ей это хранить в памяти? Осталось ощущение мороза по коже. Зато сейчас память услужливо подкидывала картинку…
        Был август. Отец наорал на неё, сказав, что она нерасторопная маленькая дрянь, которая не в состоянии одеться быстро, когда от неё требуется. Мила расплакалась. Ничто не предвещало поездки, её никто не предупреждал. А тут в комнату залетел запыхавшийся отец, потребовал, чтобы она быстро одевалась, причем не в повседневное шмотье, а в «приличное… это… что я покупал». Мила, хлюпая носом и размазывая злые слезы по щекам, думала: когда именно? Но нашла легкие джинсы и красивую бирюзовую блузу.
        Они ехали к Тойским. Всю дорогу отец рассказывал ей, как она должна себя вести, что говорить. Спорить - ни в коем случае.
        - Ты правила этикета помнишь?
        - Да.
        - Смотри у меня.
        Отец никогда её не наказывал. Пара оплеух - не в счет, но Мила его боялась до дрожи. Маму она плохо помнила. Та умерла, когда Миле не было и пяти лет. Не справилась с управлением и слетела с трассы. Сколько бы раз Мила не просила отца рассказать про маму, тот отмахивался. Наверное, до сих пор переживал. Странно другое – в доме почти не осталось её фотографий. Точно кто-то убрал. Или просто мама не любила фотографироваться, хотя и была очень красивой молодой женщиной. Мила смирилась с мыслью, что когда-нибудь потом, когда подрастет, она сама обо всем позаботится – узнает. Папа что-то скрывал. Эта мысль не покидала девочку.
        В доме Тойских наблюдалась некая суета, на которую Мила не обратила внимания. Всё равно её не просветят. Марк куда-то запропастился, и она оказалась предоставленной самой себе. Мужчины ушли в кабинет.
        - Будь хорошей девочкой, Милослава, - сделал наставление Андрей Борисович.
        Как только за мужчинами закрылась дверь, Мила поморщилась и показала язык. Можно было бы и средний палец, но вдруг тут камеры установлены… Ей же потом от отца влетит.
        У Тойского в отношении неё наблюдалась прямо-таки какая-то мания. Чтобы она непременно была хорошей девочкой. Будучи подростком со всеми вытекающими, Миле хотелось взбунтоваться и что-нибудь отчебучить такое, чтобы её, наконец, перестали называть «хорошей девочкой». Она не стремилась казаться оторвой, грубиянкой. Ей противен был подобный тип девушек. Взять ту же Зою из колледжа. Она открыто хвасталась, что отлично умеет «заглатывать».
        Но иногда в Милу точно черти вселялись. Например, сегодня, когда папа наорал, выдернул её, а Тойский едва ли не по головке потрепал, как котенка.
        Тьфу. Мерзко.
        Так как она оказалась предоставлена сама себе, и ей не дали никаких особых распоряжений, Мила направилась в заднее крыло большого особняка Тойских. Там находился выход к бассейну. Купаться её никто не пригласил, обычно в таких случаях специально предупреждают, чтобы она взяла с собой купальник. Просто посидит на шезлонге. Может, о ней и не вспомнят. Её идеально устроило бы, если бы про неё забыли.
        Мила вышла к бассейну и зажмурилась от яркого солнца.
        Но если молодая девушка рассчитывала на тишину и уединение, она ошиблась.
        В бассейне кто-то плавал.
        Мужчина.
        Явно не друг Марка, потому что…
        Мила даже не могла бы сказать почему. Просто чувствовала. Широкая спина, резкие мощные взмахи рук…
        Пловец уверенными движениями пересекал бассейн, не видя её.
        Сердце девушки подпрыгнуло в груди. И вместо того, чтобы остаться, возможно, поговорить с гостем Тойских, она поспешно ретировалась в дом и поднялась в библиотеку, где её потом и нашёл отец.
        Мила не знала, почему так сделала. Мужчина и есть мужчина…Но что-то в том пловце было настораживающим, что воспринималось на уровне инстинктов. Что заставило её развернуться и, не обнаруживая себя, нестись со всех ног в дом, подальше от него.
        Позже она узнала, что у Тойских гостил Глеб Алашеев. Человек, про которого она много слышала и которого до сегодняшнего дня не видела.
        И хорошо же она его «увидела». Рассмотрела во всех подробностях, прочувствовала.
        Хоть смейся, хоть плачь от такого счастья.
        То впечатление из прошлого оказалось верным.
        Мила убедилась повторно.
        Там, в спальне и потом в гостиной, она никак не могла прийти в себя. Слишком сильно оказалось потрясение.
        Сейчас же у неё появилась возможность рассмотреть мужчину более пристально.
        Высокий, как и раньше ей воспринимался. Волосы темные, чуть кучерявые. Нос прямой, орлиный. Острые скулы. Губы чуть полноватые, четко очерченные. Многие бы девушки несколько лет жизни отдали бы, чтобы иметь столь яркий контур губ. Кстати, и за пушистые ресницы, что обрамляли глубоко посаженные глаза. Мила не могла рассмотреть их цвет... Ну и Бог с ними. Ей и ауры, исходящей от мужчины, хватило с лихвой.
        Какими слухами земля полнится в отношении Алашеева?
        Разными…
        Мила никогда не собирала сплетни, сама не участвовала в пустых разговорах. Да и не с кем особо было. Но тут услышанная фраза… там оброненная… Пожалуй, самая яркая и самая темная касается очень спорной информации, что Глеб убил кого-то в пятилетнем возрасте. В голове Милы подобное не укладывалось. Мальчики, конечно же, любят играть в войнушку, и им покупают пистолеты, но чтобы пятилетняя кроха умела стрелять из настоящего оружия… У неё не укладывалось в голове.
        Не верила она в эту сплетню точно.
        Что было ещё…
        Мила много слышала про само семейство Алашеевых. Что это самая настоящая династия, ведущая свои корни из царской России. Говорили, что даже дворянский род. Мила не знала. Для неё такие подробности ничего не значили, хотя, например, для её отца имели огромное значение. Он по-любому бы бахвалился.
        При воспоминании об отце мысли об Алашеевых отошли на задний план.
        Что-то будет.
        Минимум – апокалипсис.
        Но она же к нему готова? Да, Мила?
        Да…
        - Может быть, я тогда тоже пойду? – Чем черт не шутит, и, может быть, ей на самом деле повезет?
        По тому, как медленно растянулись в усмешке губы мужчины, Мила уже догадалась, что зря тешила надежду.
        - Разве ты для этого сюда пришла, Милослава? Чтобы сбежать?
        - Ваш кофе готов.
        - Спасибо. Вижу. Ты решила воздержаться?
        Она кивнула.
        - Тогда присаживайся на стул, разговаривать будем.
        - О чем? – вырвалось у Милы, но она сразу же быстро добавила: - Да, конечно. Я тогда налью себе воды.
        - Конечно.
        Алашеев постоянно иронизировал, отчего возникало желание чем-нибудь в него запульнуть.
        Нет, страх перед мужчиной никуда не делся. Но никуда также не делась и затаённая злость, что возрастала в геометрической прогрессии. Её терзали самые противоречивые эмоции, и она пока не понимала, как собрать их в кучу.
        И Марк ушел… Какого?.. Почему он её бросил? Или его попросили уйти?
        Мила поставила кофе на стол, сама вернулась к кухонному гарнитуру. На барной стойке стояло несколько бутылок с минеральной водой. Одну она взяла. Открыла и перелила в стакан, похвалив себя, что руки от нервозности не дрожат.
        Героини её любимых романов не тушевались перед трудностями.
        И она не будет.
        Ей надо было раньше бунтовать. Раньше поговорить с отцом, поставить тому условие. Если надо, решиться на побег. Почему она позволила распоряжаться своей жизнью? Ради чего?
        Ради того, чтобы папа снова завтра пошёл в казино и проигрался там? Она знала о его пагубной привычке. Именно «благодаря» ей они переехали из красивого частного дома, огороженного высоким забором, в танхаус. У неё возникали вопросы по поводу их бюджета. Бизнес отца давно не приносил прибыли, но они на что-то жили, закупали продукты, содержали охрану для неё.
        Словно она главная драгоценность Лебедевых.
        И почему-то сейчас это её особенно злило.
        Впервые в жизни Миле захотелось запустить бокал в стену. А может, и не только бокал. Пооткрывать шкафчики, найти место, где хранится посуда, достать несколько тарелок и обрушить их о кафель. Услышать, как звонко они бьются, рассыпаясь на мелкие осколки… От предвкушения у Милы даже кончики пальцев закололо.
        Она заставила себя вернуться за стол. Чему оказалась Мила рада – Алашеев не сел напротив, как ожидалось. Он взял чашку и отошел к окну, слегка присев на подоконник. Интересно, последний выдержит вес мужчины или рухнет под его тяжестью? Миле хотелось, чтобы случилось второе.
        Её кидало из одной крайности в другую.
        - Итак, Мила, скажу честно, я впечатлен. - Она отвечать не спешила. Сделала глоток воды, смачивая пересохшее горло. - Детки выросли и решились на авантюру. К последствиям готовы?
        Миле не нравился его снисходительный тон. Алашеев сильно напоминал Тойского-старшего. И если до этого Мила решила молча выслушать, что скажет ей Глеб и какой вердикт вынесет, услышав последнюю реплику, не удержалась.
        - Готовы, Глеб Александрович.
        Мужчина нарочито-медленно, словно она неразумное дитя и сказала совершенную глупость, приподнял кверху бровь:
        - Ты серьезно? Александрович? Милая, я только что тебя разложил, пусть и не по полной программе, а ты мне собралась «выкать»?
        Она открыла рот, чтобы возмутиться, но в последний момент передумала.
        Лучше попьет воды.
        - А я вот поговорил с Марком, смотрю на тебя и понимаю, что вы абсолютно не готовы к последствиям.
        Потом, оставшись одна, анализируя разговор с Алашеевым и то, к какому итогу он их привел, она не смогла понять, что ей двигало. Возможно, молчание, длившееся годами. Бунт, что зрел ото дня ко дню.
        Но Мила откинулась назад на спинку стула, прищурила глаза и яростно заговорила, всеми силами стараясь не перейти на повышенный тон:
        - К каким последствиям? Я сижу здесь, перед вами, в незнакомой мне квартире и думаю лишь об одном: как я такое допустила? Вы хотите правду? Откровения? Я вам его дам. Перед казнью же преступникам положена исповедь?
        - Не паясничай, - тотчас обрубили её.
        - Постараюсь. Но я говорю, как есть. Потому что меня сейчас трясет и лихорадит от злости… прежде всего, на себя. Потому что, если бы я… если бы я очухалась хотя бы несколько месяцев назад, то не оказалась бы здесь и сейчас. С вами. Я бы не додумалась прийти и переспать с совершенно незнакомым мужчиной, предлагая ему деньг за то, чтобы он лишил меня девственности, - Мила поставила стакан на стол и устало провела рукой по лицу. – Такой дурой я не чувствовала себя никогда. Знаете, это как внезапно прозреть. И мне остается сказать спасибо вам. Потому что, если бы мы с Марком ничего не напутали, я бы… Всё «съела» и дальше. А сейчас сижу и думаю: почему позволила отцу, единственно близкому человеку, собой манипулировать? Почему давно не сказала «нет» и не разорвала этот порочный круг? Что мне грозило? Ну, избил бы он меня, из дома выгнал. Так нечто подобное и сейчас будет.
        - Не будет.
        Мила настолько оказалась поглощена собственными эмоциями, что пропустила мимо ушей реплику мужчины.
        Зря.
        Сегодня ночью она совершала одну оплошность за второй и не замечала этого. Не видела то, что лежало на поверхности.
        - Поэтому… Вот вы спрашиваете: готовы ли мы к последствиям. Теперь я скажу, что однозначно да. Пусть этот договор… катится куда подальше. Я не знаю почему, но меня не покидает мысль, что нечто странное произошло пятнадцать лет назад, когда он был заключен. Что-то связывающие наши семьи. И…
        Она внезапно замолчала. У неё словно закончился словарный запас.
        Она снова взяла стакан, словно он был неким спасительным щитом.
        - В общем, я, наверное, пойду?
        Стакан едва не упал из пальцев Милы, когда она услышала:
        - А с чего ты решила, что я тебя отпущу?
        И, правда, с чего?
        - Да, я как-то позабыла, что вы непосредственный участник заговора.
        - Хм… Заговор звучит слишком серьезно.
        - А разве нет? Я помню, что постоянно упоминали вашу фамилию.
        - Перестань «выкать». Раздражает.
        - Меня тоже многое, что раздражает… Извините, - Мила отвела взгляд от мужчины, а потом вернула и более уверенно произнесла: - Извини.
        - Вот так лучше.
        - А ещё… Послушайте, может, моё предложение прозвучит сейчас абсурдно. И завтра я об этом пожалею. Но раз у меня не получилось с приятелем Марка Артуром, и он не сможет выполнить роль разлучника… Мы приготовили с Марком сто двадцать пять тысяч валюты. Я понимаю, что для тебя это мелочи… На расходы… Наверное… Но я готова тебе их отдать… Только согласись, пожалуйста, подыграть мне, сказав, что… блин, я не знаю… Что ты вдруг где-то меня увидел. Воспылал желанием, страстью. Захотел. Возможно, даже сговорился с Марком, и он привел меня сюда. - Мужчина резко перестал пить кофе. Поднёс чашку к лицу, но так и не сделал глоток. – А я не устояла. Поддалась. И вот, как результат…
        Мила сжала виски пальцами, до конца не осознавая, чем закончить свой монолог.
        - Мне и надо-то. Неделю… Может, две. Потерпи меня, и мы разбежимся в разные стороны. Зато нашей помолвке с Марком придет конец. И меня никто не тронет. Не накажет.
        ГЛАВА 6
        Утро началось в чужой постели с легкой головной боли и неприятного дискомфорта между ног.
        Мила открыла глаза, быстро нащупала покрывало, натянула его до подбородка и закрыла глаза.
        - Тихо ты… Спи. Рано ещё.
        Теперь Мила зажмурила глаза с такой силой, что появилась резь. Это как в детстве: если ты сделаешь вид, что ничего не видишь и не слышишь, то проблема минует и исчезнет.
        Мужской голос.
        Рядом.
        Совсем-совсем рядом.
        Мила судорожно вцепилась в покрывало, отказываясь признавать действительность.
        Но та врывалась в её сознание безжалостно, не церемонясь и не считаясь с её чувствами.
        - Никогда не просыпался в постели с девушкой, которая аж зажмуривается, лишь бы не смотреть в мою сторону. Ты ещё под одеяло с головой спрячься. Детский сад, ей-богу.
        Детский. Никто и не спорит. Только в отличие от других двадцатилетних девушек, у неё первое утро, когда она просыпается от ощущения чужого тела рядом.
        Если сказать, что это странно – значит, ничего не сказать. Сейчас, когда Милослава окончательно пришла в себя, она смогла прислушаться к себе. Прочувствовать, что происходит рядом.
        Первое, она не помнила, как Глеб пришёл к ней в кровать. Так и хотелось спросить: а что он тут делает? Неужели не нашлось ещё одной? Хотя, может быть, именно эта кровать и считается хозяйской.
        Второе, мужчины было много. И это «много» увеличивалось с каждой секундой. Начиная с воздуха в комнате, который был пропитан мужским парфюмом, и, заканчивая пониманием того, что она всю ночь делила постель с кем-то.
        Кровать была большой. И всё же Алашеев находился непозволительно близко. Миле казалось, что она чувствует его дыхание на волосах, хотя это было не так.
        - Мила, ночью ты производила впечатление более смелой девушки, - ироничный тон с нотками пренебрежения подействовал на Милославу удручающе.
        Ночь – это ночь. Как там говорят? Ночью все мыши серы.
        - Почему… ты здесь? – с её губ сорвался вопрос, который интересовал её больше всего.
        - А где мне ещё быть?
        - Не знаю.
        - Милослава, если мы с тобой уже несколько часов пара, и между нами непреодолимое притяжение и страсть, то вполне естественно, что мы просыпаемся вместе.
        Услышав последнюю реплику, она не выдержала. Отбросила покрывало прочь, порадовавшись, что нижнее белье никуда не делось, свесила ноги с кровати и слегка запаниковала, когда не обнаружила поблизости своей одежды. Она была! Точно! Мила же раздевалась где-то!
        По коже побежали мурашки, а горло обожгло испугом. Воспоминания ночи оказались туманны, особенно всё, что было после разговора на кухне.
        Вот она встает и куда идет? В спальню? Нет! Она раздевалась в ванной.
        И тут взгляд Милы наталкивается на халат, небрежно кинутый на дальнее кресло. Она сто процентов не могла его там оставить, потому что иначе ей пришлось бы прошествовать в нижнем белье через всю комнату! А она знала, что в квартире мужчина. Мила вспомнила: халат она оставила на кровати, аккуратно положив себе в ноги.
        Остается Глеб. Значит, это он, придя в спальню, в раздражении кинул её халат на кресло.
        Делать было нечего. Надо вставать и быстренько добежать до кресла, не думая о том, что за ней наблюдают.
        Мила опустила ноги на пол и порывисто поднялась. Сделать она успела два шага, когда услышала хрипловатое:
        - Стоять.
        У Милы подкосились ноги, и каким-то чудом она не упала на ламинат.
        Сердце бешено заколотилось, его пульсация, казалось, отдавалась во всем теле, особенно в горле. Появилось покалывание в области затылка.
        - Зачем? – выдохнула Мила, до сих пор труся обернуться и встретиться взглядом с мужчиной.
        Ночью было значительно проще.
        - Хочу на тебя посмотреть.
        Волна жара стремительно прокатилась по крови Милы, щеки разрумянились, дыхание окончательно сбилось. Утро выдавалось насыщенным на эмоции.
        И снова Мила не нашлась, что ответить. Только повторила:
        - Зачем?
        - Мила. Повернись.
        В мужском голосе появились металлические нотки. Глеб явно терял терпение, раздражался.
        Он привык, чтобы его приказам подчинялись. А тут какая-то девица мало того что испортила ему ночь, предложила черте что в итоге, так ещё и выкаблучивается с утра.
        Мила опустила голову и посмотрела на своё белье. Розовый кружевной комплект, идеально на ней сидящий. Бюстгальтер подчеркивал упругость груди и красивую форму, трусики нигде не врезались, не перетягивали.
        У Милы было две страсти, перед которыми она не могла устоять, и тяги которым не противилась. Рисование и красивое нижнее белье. Если к первой отец относился довольно снисходительно, говоря, что она дочь своей матери, и выделял ей деньги на обучение и инструменты, со второй приходилось изворачиваться и хитрить. Отец критиковал её желание приобретать красивое белье, называя это развратом (только в матерной форме). И настаивал на простом хлопковом. Сколько Мила ни билась, итог был один. Нет и всё. «Денег не дам».
        Тогда Мила прекратила вести разговоры, и сама стала выделять себе энную сумму на белье. Раз в квартал получалась купить пару сногсшибательных комплектов, которые она аккуратно прятала от отца. Папа имел привычку перебирать её вещи. Вернее, как. Купить, а потом забрать. Обычно покупал что-то красивое и дорогое перед «выгулом» к Тойским, при этом требуя, чтобы она не срезала ярлыки.
        В отсеке бельевого шкафа, где хранились домашние халаты, пижамы, «одобренное» белье, Мила сделала потайное отделение. Сама причем. Отец уезжал в командировку на четыре дня, и она за это время посмотрела обучающие уроки в «Ютубе», взялась за дело. Благо инструменты нашлись в кладовой. Ими когда-то пользовались работники в загородном доме.
        С периодичностью раз в полгода Мила «переселяла» красивое белье в своё обычное. Так и жила. Комплектов у неё было не много, всего семь.
        Розовый, надетый сейчас на ней, был как раз из этой семерки.
        Черт!
        Кружево на бюсте казалось совсем прозрачным. На трусиках, кстати, тоже. Соски то ли от легкой прохлады, ощущавшейся после ночи под одеялом, то ли от нервозности, превратились в два камушка. Да и зона бикини просматривалась.
        Повторное «черт, черт»…
        Девушка, помня про вчерашний разговор, заставила себя повернуться на пятках, собрав всю волю в кулак. С незнакомцем она готова была переспать, а сейчас трясется от того, что на неё посмотрит Алашеев.
        В том-то и разница! Где некий Артур и где Глеб Алашеев!
        Небо и земля.
        И Мила оказалась совершенно права в своих ощущениях. Она не могла знать, что испытала, представ перед ровесником в белье. Но перед взрослым мужчиной… Трепет и сумасшедшее иррациональное желание понравиться. Или, может быть, заслужить одобрения? Узнать, что он находит её красивой?
        Господи, да какая разница, если с самой Милой творилось непонятное.
        Глеб давно проснулся, его лицо после сна не выглядело даже помятым. Мужчина лежал на чуть приподнятой подушке, одна рука откинута, вторая поверх одеяла, которое бессовестным образом сползло довольно низко, обнажая крепкую грудь с легкой порослью темных волос. У Милы пересохло в горле.
        Глеб не мальчик. Он взрослый, состоявшийся и состоятельный мужчина. Сколько ему лет? Тридцать три? Тридцать пять? Надо будет уточнить у Марка. С другой стороны, что ей мешает напрямую спросить?
        Наверное, взгляд мужчины. И последующие его слова:
        - Иди ко мне.
        Мила похвалила себя, что глупо не переспросила. Зато умудрилась застыть и растерянно захлопать ресницами.
        - Только не спрашивай в третий раз зачем.
        От его глубокого хриплого тона не только всю сообразительность потеряешь, но и позабудешь, как тебя зовут. А ещё этот взгляд… Слишком пристальный.
        Мила медленно покачала головой.
        - Нет, Глеб.
        - Почему? Прежде чем ответить, подумай. Ты ночью предложила мне отношения. За деньги, черт побери. А сейчас стоишь и вся зажимаешься. Смотришь на меня, точно я насильник, силой затащил тебя в квартиру и трахал всю ночь во все дырки. Не красней, Мила!
        Мужчина резко сел на кровати, отчего покрывало сползло ещё ниже, а в голове девушки каскадом взорвался вопрос: есть ли на Алашееве плавки? Или боксеры, что он там носит? Почему-то Мила вполне допускала мысль, что он может спать обнаженным. И сразу же за первой жаркой волной пришла вторая: она могла ночью снова почувствовать его член.
        Например, упирающийся в её попку.
        Но резкий тон Глеба быстро вернул её к смыслу того, что мужчина говорил.
        - Взрослые мужчины любят заниматься разнообразным сексом. И оральным, и анальным в том числе. В игры с тобой точно играть никто не будет. Это я тебя сейчас не пугаю – обрисовываю ситуацию. Проясняю. Ночью я ничего не ответил на твоё… хммм… предложение. Даю тебе последний шанс, выбирай. Или ты подходишь ко мне, тем самым показывая, что настроена серьезно и выдержишь… - Мила заметила, как он с силой сжал губы, и желваки заходили на висках, а взгляд менялся, становясь всё жестче. - Наши отношения. Или второй вариант без моего участия. Я даже дам тебе слово, что не буду вмешиваться. Как решат Тойские и твой отец, так и будет. Может быть, ты сейчас подумаешь и решишь выйти замуж за Марка. Пусть и не девственницей.
        Последние предложения мужчина говорил настолько сурово, что Мила уже готова была махнуть на всё рукой и рвануть в ванную, попутно хватая халат, а там одеваться и убегать сломя голову. Взять рюкзак, сесть на поезд и уехать в неизвестном направлении.
        Только её же найдут.
        Тот же Андрей Борисович обратится к Глебу или к другому из Алашеевых. И её найдут в течение суток. Максимум двух.
        - Выдержу наши отношения? – Мила разволновалась ещё сильнее и облизнула пересохшие губы. А ещё она не знала, куда деть руки. Обхватить себя за плечи, укрывшись? Не пойдет. Этот жест характеризуется, как нежелание идти на диалог. А он ей нужен! Поэтому Мила выбрала среднее: одну руку положила на плечо второй, не замечая, что тем самым поддела грудь, и ложбинка стала ещё сексуальнее.
        Зато всё замечал Глеб.
        - Конечно. Или ты думаешь, что я сойду на роль фиктивного жениха?
        - То есть… мы будем вместе спать?
        - И не только спать, но и заниматься сексом. Часто. И так как я озвучил выше.
        - Глеб… Я…
        - Всё. Разговор закрыт. Иди в ванную, собирайся, я вызываю тебе такси.
        Он откинул покрывало, Мила мимолетом успела отметить, что на мужчине всё-таки есть белье, и поспешно вытолкала из себя:
        - Нет!
        И быстро подошла к кровати со стороны мужчины.
        Один выброс руки - и её подтягивают ещё ближе.
        ГЛЕБ
        Ни с одной другой он не стал бы церемониться.
        Расплатился бы и выставил вон.
        А Мила у него в данный момент вызывала желание сомкнуть руку на тонкой нежной шее и придушить слегка, чтобы пришла в себя и не бесила его с утра. Мужики обычно с утра не расположены к ведению глупых разговоров. Сказал – сделала.
        Но это же Мила…
        Она не знает, как ведут себя мужики по утрам…
        Ага! Зато у неё хватило «знания» организовать ночь с незнакомцем, не растеряться и предложить уже ему, Глебу, фиктивные отношения. Хрен ей, а не фикция.
        Его она. Его!
        Розовое белье ничего не скрывало. Ни напрягшие соски, которые так и тянуло прикусить губами, а потом и зубами. Ни красивый манящий треугольник, в который не терпелось запустить пальцы и язык.
        Если бы Глеб только знал! Мог предположить!.. Но это его оплошность. Он расслабился, прибыв в Россию. Счел, что дело практически завершено, и Мила никуда от него не денется.
        Ни к кому.
        Сегодня-завтра он завершит переговоры, расставит нужные акценты и возьмет полный контроль в свои руки. Тойский-старший будет в ярости. Побушует немного и успокоится. Глебу есть что предъявить ему.
        Он ничего не забыл.
        Лебедеву и вовсе похеру на дочь. Лишь бы платили за неё бабло. Если бы они в своё время не делали анализ ДНК, у Глеба возникли бы сильные сомнения в отцовстве Лебедева. Но он, сука, её родной отец. Которого так и хотелось пристрелить. Причем самолично.
        От запаха девочки, что оказалась в его руках, кружило голову.
        Не сорваться бы. Не сейчас…
        Сорвется уже потом, когда она привыкнет к нему и перестанет шугаться. Хотя и делала вид, что не боится и готова на взрослые отношения, но он видел, как зажимается и смотрит на него волчком. Зато, мать вашу, смелая.
        Нагнуть бы эту смелую и вогнать по самое не хочу, чтобы голос сорвала от криков. Или на колени поставить. Вот прямо сейчас. Сжать пальцами скулы, заставляя открыть соблазнительный ротик, достать член, поводить им по губам, а потом сразу прямо в горло.
        Член от этой картины дернулся в штанах, стремительно вставая. Глеба и без этого корежило от близости Милославы. Хорошо ещё ночью сдержался и не притянул её к себе, не стянул трусики и не ворвался снова в узкое лоно.
        «А ты… ласкать меня не будешь?»
        Будет, маленькая, ещё как будет. Ещё попросишь, чтобы поменьше и пореже. А он подумает.
        Потому что дорвался до неё.
        И она уже теперь никуда не денется.
        Дракон получил свою принцессу.
        Ноздри снова щекочет её аромат. Какой же он у неё ванильно-ягодный. Сладкий. Совершенно не раздражающий.
        Чистая, свежая девочка.
        Сорванный им цветок…
        Глеб распластал одну руку на пояснице Милы, борясь с желанием сорвать губами тонкое кружево трусиков. Прозрачное, красивое, явно нацеленное на соблазнение мужчин.
        В нем она собиралась поутру красоваться перед Артуром? А, может, планы девочки шли намного дальше?
        - У меня вопрос, Мила. Отвечаешь быстро и предельно честно.
        - Постараюсь.
        Твою ж мать…
        - Ты планировала побег с Артуром?
        То, как она возмущенно подалась назад, уже можно было счесть за ответ. Но он предпочел дождаться устного.
        - Нет, конечно! Зачем так подставлять мужчину?
        - Ааааа, то есть то, что вы с Марком собрались его пустить в расход под моих людей, это ок?
        Мила снова дернулась от него.
        Не к нему…
        Глеб по-тихому начал заводиться. Умом всё понимал. Расклад знал. Но эмоции, суки, вырывались вперед.
        Сам же заговорил про Артура. Зачем?
        - Никто никого не собирался, - сразу же кинулась защищать неизвестную личность Мила, не понимая, что тем самым раззадоривает Глеба сильнее. А она в его руках. Мягкая, ещё до конца не проснувшаяся с утра. В трусиках прозрачных. Голодному мужику сложно устоять. Да и не только голодному – любому, когда такая ляля оказывается в руках. А Мила и в прямом и в переносном смысле была у него в руках.
        - Неужели? Это вы так с Марком думаете! А я бы его в расход пустил.
        - Прекрати так говорить. Пожалуйста. Это страшно и…
        Она не договорила, потому что Алашеев потянул её на себя, сокращая до минимального расстояние между ними. Соблазнительная ложбинка оказалась аккурат напротив его лица. И дерзкие соски тоже.
        Не доласкал…
        Не доцеловал…
        - У меня есть правила, которым ты будешь следовать, - жестко оборвал её Глеб, чувствуя, как сводит яйца. Мила задышала чаще – она тоже видела, как его тело реагирует на неё. – Ни ванили, ни трепетных вздохов под луной. Ты со мной. Первое. Я не люблю непослушания. Характер уважаю. Дурь и постоянное переченье – нет. Второе. Контроль над твоей жизнью я беру в свои руки. Не распахивай глазки так широко, ничего плохого я делать с тобой не буду. Если ты моя девушка – будешь следовать им. И да, переезжаешь ко мне. Пока сюда. Дальше разберемся.
        Нет, всё-таки искушение сжать соски губами возрастало с каждым мгновением, пора с этим прекращать и отправлять Милу одеваться.
        Мила пошатнулась на пятках и, чтобы устоять, уперлась рукой ему в плечо.
        - То есть ты согласен, да?
        - Да.
        - И отец меня не тронет? Не побьет?
        У Глеба внутренности перевернуло. Голос Милы дрогнул, в нем появился страх.
        Алашеев задрал голову и посмотрел Миле в лицо. Та стояла, кусала губы.
        - Губы не кусай. Я их ещё не пробовал. Кусать буду я. Дальше… - он протяжно выдохнул. Ему надо успокоиться. Всё-таки Лебедев её отец, и ему уже хотелось переломать пальцы. То, что он бил Милу, Глеб теперь не сомневался. Не будет ребенок бояться отца, если тот никогда не поднимал на него руку. Сука! - Никто тебя больше пальцем не тронет, Милослава. Запомни это. И прекращай бояться.
        - Но папа…
        - Мила, - он надавил голосом. Не выдержал и встал на ноги.
        Какая же она маленькая…
        По сравнению с ним совсем хрупкая. Он может поднять её одной рукой и удерживать. Пальцы вдавились в поясницу Милы сильнее, вынуждая девушку прогнуться.
        Та и прогнулась, максимально увеличивая расстояние между ними, иначе её грудь давно бы распласталась об его.
        - С сегодняшнего дня твои проблемы – мои.
        Мила собиралась возразить. Её тело напряглось, вытянулось в его руках точно струна, раздражая неподатливостью. Губы слегка приоткрылись, показался розовый язычок.
        Глеб не любил целоваться. Делал это очень редко. В последние годы не помнил даже, когда прикасался к чьим-то губам.
        А тут розовые… красивые… слегка полноватые…
        Чуть влажные, потому что она их облизывала, нервничая.
        Глеба тряхнуло. Как мальчишка не может устоять перед искушением… К черту всё!
        Глеб настойчиво притянул Милу к себе и впился в её губы. Девушка пискнула и отчаяннее начала отталкивать его, упираясь в плечи. А её сопротивление только сильнее разогрело желание подчинить. Заклеймить. Оставить на Миле свои следы.
        Её губы имели вкус ягод. Нежные и сладкие, несущие в себе аромат лета и редких счастливых дней из детства. Мягкие и сочные, они пробуждали в Глебе непонятные эмоции. А когда Алашеев что-то не понимал, не мог контролировать, ему это не нравилось. Но её губы… Это же чистый наркотик! Искушение, противостоять которому невозможно.
        Он сминал их, покусывал. Проводил языком, пытаясь проникнуть внутрь. Но маленькая зараза упрямо их сжимала, что-то пытаясь ему сказать. В груди росло негодование. Какого черта сопротивляется?
        Оторваться от её губ он не мог. Вторую руку зафиксировал на затылке Милы, запустив пальцы в волосы. Намотать бы их на кулак да поставить девочку на колени. Позже… Может, вечером.
        Он сильнее натянул волосы, и Мила сдалась, приоткрыла рот, и он сразу ворвался языком, исследуя ягодный рай и упиваясь полученной сладостью. Милу он будет целовать. Всю. Постоянно.
        Глеб оторвался от её губ, тяжело дыша. Прищурился и впился голодным взглядом в лицо Милы. А девочка-то гневается. Глазищами сверкает, губы плотно сжала и дышит прерывисто, не понимая, что тем самым привлекает внимание к груди.
        И соскам, что едва не царапают его грудь.
        - Я сейчас уеду. Ты сидишь тут. Ждешь, когда за тобой приедут мои люди. И лишь тогда с ними едешь по указанному адресу.
        Милослава нахмурилась и непонимающе прикусила нижнюю губу, а у него снова прострельнуло в паху. Глеб усмехнулся. Не спадающий утренний стояк, который Мила не могла не чувствовать.
        - Позвонить я могу?
        - Кому? – немного резче, чем следовало, спросил Глеб.
        - Марку.
        Твою ж мать!
        - Нет.
        - Почему? – она снова дернулась в его руках, и ему пришлось сжать крепче.
        - Потому что я так сказал.
        Она яростно сверкнула глазами, а потом отвела взгляд в сторону.
        - Я хотела бы с ним поговорить.
        - Поговоришь. Чуть позже. А пока я тебе настоятельно советую одеться, Мила. И хватит спорить. Мне это не нравится. Ты должна была вырасти покладистой девочкой, откуда в тебе столько бунтарства?
        Её брови медленно поползли кверху.
        - Не нравится, что спорю?
        - Я уже озвучил выше, как мы будем общаться. Надеюсь, ты быстро примешь правила. Иначе будут проблемы, Милослава.
        ГЛАВА 7
        Мила входила в родной дом, как в чужой.
        Первое, что поразило её – тишина.
        Ни звука, ни голоса, ни легкого дребезжанья плазмы.
        Абсолютная тишина.
        Девушка нервно сжала руки в кулаки. Что тут произошло?
        Где папа?
        При мыслях о родителе горячая волна окатила спину. Всё-таки Мила волновалась. Не могла сдержаться.
        За ней приехали люди Алашеева спустя три часа. За это время Мила вся извелась, то и дело подходила то к двери, то к телефону. Всего один звонок Марку… И что дальше? Может быть, она только навредит ему? Надо подождать.
        Ожидание выматывало. Минута за минутой тянулись бесконечно долго. Мила то и дело смотрела то на настенные часы, то на электронные, что находились на кухонной панели. Сидеть на одном месте девушка не могла. У неё даже возникла бредовая идея убраться в квартире. Хоть чем-то себя займет.
        Но…
        Несмотря на то, что Глеб в квартире находился несколько суток, Мила помнила, что Марк сообщал ей о прибытии дяди в Россию. Казалось, все вещи здесь пропитались его запахом. Носили отпечаток гостя. Хотя слово «гость» плохо ассоциировалось с Алашеевым. Скорее уж – хозяин.
        Повадки. Его запах. Излучаемая уверенность.
        Мила спрятала лицо в руках. Что творится…
        Она переспала с самим Алашеевым. Более того, у них… отношения. Серьезно?
        Нет-нет-нет.
        Из глубины души шло полнейшее отторжение, и тогда у Милы снова возникало желание сорваться в неизвестность. В рюкзаке по-прежнему лежали деньги. Много денег. На них она могла бы прожить несколько лет безбедно. Если снять квартиру в пригороде, это где-то десять-пятнадцать тысяч рублей. На жизнь в месяц ей вполне хватит двадцать-тридцать. Даже не работая. А если она найдет подработку? Художницей вряд ли у неё получится, но, допустим, той же натурщицей или моделью для учеников художественных студий. А у неё в перерасчете на рубли более шести миллионов. Даже семь. Сумасшедшая сумма. Ей хватит даже на то, чтобы не снять, а купить квартиру. Опять же в небольшом городе. Она даже как-то смотрела расценки. Квартиру можно взять за два миллиона.
        Калькулятор в голове Милы лихорадочно работал. Она и за вещами готова не заезжать. Купит! Ей хватит!
        Был момент, когда Мила вскочила на ноги, схватила рюкзак, бросилась к двери. Даже положила руку на замок. И замерла. Потому что… А что дальше? Ей даже не выйти из квартиры без кода. Дальше охрана – её тоже могут не выпустить.
        Мила вернулась на диван. Села, как нашкодившая школьница в кабинете директора, положив руки на колени. Нашкодившей она и была. Так начудила, что не разгрести.
        Ничего… Ничего… Всё, что ни делается, делается к лучшему. Значит, так надо было.
        Когда дверь приоткрылась, и в квартиру не спеша вошел мужчина в костюме и с безразличным лицом, Мила снова вскочила на ноги.
        - Милослава Сергеевна, добрый день. Я Карим. Глеб Александрович распорядился сопроводить вас до дома.
        Мужчина говорил спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном.
        Высокий и широкоплечий доверенный Алашеева выглядел так, как и должен выглядеть телохранитель влиятельного человека. Он внушал страх и желание незамедлительно делать то, что велят. Идеально выбритый подбородок отдавал легкой синевой, говорящей о том, что уже к вечеру пробьется щетина. Ему бы отрастить аккуратную модную бороду, легче было бы. Но, наверное, не положено.
        - Хорошо. Поедемте.
        От такого не убежишь…
        Мысли о побеге никак не желали покидать буйную головушку Милы, как она себя ни тормозила и ни уговаривала. О побеге надо было думать раньше. Она даже со своими долларами могла попробовать. Конечно, орлы Тойского или Алашеева, кто их разберет, присматривали за ней, но попробовать можно было.
        Сейчас поздно уже.
        Милу усадили в шикарное авто. Карим занял сиденье рядом с водителем. Как только машина тронулась, раздался характерный щелчок закрывающихся дверей. Мила едва сдержала улыбку. Прыгать из едущей машины она явно не планировала.
        Первое, на что обратила внимание Мила, когда они остановились у их танхауса – отсутствие Олега и его сподручных. Странно…
        Дальше – больше.
        - Папа? – позвала она, заходя на кухню. В гостиной отца не было.
        Тревога захлестнула девушку. И спросить не у кого! Неизвестность уже больше не напрягала – злила.
        Мила поднялась на второй этаж, вошла к себе в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
        Спокойно, Милослава. Рано или поздно ты всё узнаешь.
        Конечно, она предпочла бы, чтобы рано.
        Её взгляд остановился на телефоне. Мила метнулась к нему, попутно скидывая с плеч рюкзак. Синенький, едва заметный сигнал говорил о том, что ей кто-то звонил или оставил сообщение.
        Дрогнувшей рукой она разблокировала экран. Ни одного пропущенного звонка… Странно. Очень странно.
        И одно сообщение от Марка.
        «Солнце, я согласен, чтобы ты мне оторвала башку. Простишь меня?»
        Ничего не понимая, но уже чувствуя подвох, Мила, продолжая удерживать телефон в руках, опустилась на кровать.
        Марк извинялся.
        За что?
        О чем они вчера говорили с Глебом, пока она находилась на кухне? И если вспомнить лицо Марка ночью… Оно выглядело виноватым или ей только показалось?
        Мила упала спиной на кровать.
        Ей не нравилось происходящее всё сильнее.
        Она смотрела на белоснежный гипсовый потолок. Минуту… Вторую…
        Потом поднесла телефон к лицу, так чтобы были видны адресаты, и сделала вызов Марку.
        Он практически сразу его отклонил. Мила нахмурилась, чувствуя, что начинает злиться, собралась уже сделать повторный вызов, как телефон пропиликал, извещая о пришедшем сообщении.
        «Детка, говорить не могу. Дядька щедро отвешивает всем пиз*лей. Береги себя, солнце. Надеюсь, на днях увидимся».
        Брови Милы медленно поползли кверху.
        То есть, получается, и Марк, и её отец на встрече с Алашеевым? Но что значит «Глеб отвешивает всем»?..
        Мила снова села и провела рукой по лицу.
        Черте что…
        Стук в дверь заставил её вздрогнуть и выронить телефон. Хорошо, что на прикроватный коврик. Хотя её древний гаджет вряд ли разобьется. За стекло не надо волноваться. Вздохнув, Мила направилась к двери. Это не отец - он не стал бы стучать. Вот такие у них странные правила в доме.
        Она ожидала увидеть Олега. Отсутствие личного охранника тоже тревожило.
        Но за дверью стоял Карим.
        - Милослава Сергеевна, это вам, - снова спокойно, едва ли не безразлично, произнес мужчина и протянул ей три пакета с брендовыми логотипами.
        Миле они были знакомы. Она, как и любая молодая девочка, любила смотреть журналы. Одно время даже увлекалась моделированием одежды, но тяга к рисованию красками пересилила.
        Девушка приняла пакеты, подумав, что через порог ничего не передают. Примета такая старинная. Ай, ладно, не до них сейчас.
        - Что это?
        - Будьте готовы к восьми тридцати. Я заеду за вами.
        - Вы хорошо умеете игнорировать вопросы.
        Карим едва заметно улыбнулся одними лишь губами.
        - Сдержанность – не самое плохое качество.
        Мила не нашлась, что сказать. Да от неё и не ждали ответа.
        Одним шовинистом в её окружении стало больше.
        Итак ей принесли одежду.
        Мила поставила пакеты на кровать, сама отошла на метр и некоторое время молча на них смотрела. Разбирали ли её любопытство и жажда заглянуть внутрь? Безусловно.
        Глеб Алашеев пригласил её на ужин.
        И что дальше?
        У них отношения. Об этом не стоит забывать. Она должна играть роль.
        Ой, роль ли…
        Мила мотнула головой, прогоняя воспоминания о том, как жестко с ней разговаривал Алашеев. Ей выдержать надо немного. Неделю. Две. Она не сомневалась: деньги он её не возьмет. Зачем они ему? А она…
        Она будет свободна.
        Содержимое пакетов её не разочаровало. Бежевое платье ниже колен село на её фигуру идеально. Можно подумать, что кто-то с неё мерки снимал. Под него шли туфли-лодочки на высоком тонком каблуке и белье.
        Ради одного белья Мила готова была потерпеть ужин с Глебом. Нежное, прозрачное, с невероятно красивым кружевом. Мила не удержалась, быстро скинула одежду и примерила его.
        Идеально.
        И снова некто угадал с её размерами. Даже интересно, откуда у людей Алашеева столь подробная информация про нее. Не сам же он выбирал ей одежду.
        Если с одеждой было всё понятно, оставался внешний вид девушки. Тут Мила даже не переживала. Когда у молодой девушки нет новомодных гаджетов, возможности проводить бесконечно долгие часы в социальных сетях, она посвящает время более полезным занятиям. Например, изучению визажа. Или как сделать идеальными волосы без салона и профессионального ламинирования.
        Мила недолго думала, напрягаться ли ей с внешностью. С одной стороны, она не хотела, чтобы Алашеев решил, что она для него прихорашивается. Мало ли какие он выводы сделает. С другой, им же надо поддерживать амплуа внезапно пробудившейся страсти.
        Она будет выглядеть ущербно, если придет не накрашенной и с неухоженными волосами.
        Мила взялась за дело. Суета должна помочь отвлечься.
        Не всегда получалось, правда. Девушка постоянно выглядывала из комнаты, прислушиваясь. Спускалась вниз приготовить покушать и сварить кофе.
        Тишина.
        Позвонить отцу?
        Мила упрямо сжала губы.
        Не будет.
        Он же тоже мог бы позвонить…
        Если отсутствует Олег, значит, суета началась рано утром. Он даже о ней не спохватился.
        В семь, когда Мила уже была почти готова к ужину с Алашеевым, приехала машина отца. Девушка быстро накинула на себя халат, потуже завязала пояс и, как была босиком, побежала его встречать.
        Отец входил в дом. Угрюмый и злой. Сразу же направился к бару. Миле притормозить бы, а ещё лучше остаться в комнате, но её несло вперед. Словно черти подталкивали в спину.
        - Папа…
        Она остановилась посреди комнаты. Отец выглядел ужасно. Помятый, какой-то всклокоченный. Мила лихорадочно осматривала родителя. Невредим - уже хорошо. Мало ли… Вспылил, полез в драку. В её голове за день перебралось множество сюжетов, вплоть до криминала.
        Папа не спешил поворачиваться. Налил себе водки. Выпил. Налил вторую.
        У Милы сдавило в груди. Пьяный отец мог наговорить и ей лишнего. Обидеть - тоже мог…
        И хотя ей сказали, что отныне её никто не тронет, в их доме они с отцом находились вдвоем.
        Шумно поставив бутылку на стеклянную полку, грохнув об неё и стакан, он повернулся лицом к Милославе. Некоторое время молчал, давя взглядом прищуренных глаз.
        Мила интуитивно свела колени и, подняв руку, собрала полы халата на груди. Сработала защитная реакция.
        Девушка тоже молчала. Моргнула раз, потом второй.
        Но когда отец выдвинулся в её сторону, сердце скакнуло куда-то в горло, в ушах зазвенело.
        Он надвигался на неё, как предгрозовая туча. А она стояла и ждала.
        Скажи хоть что-нибудь…
        Оправдайся.
        Но язык прирос к нёбу, и отказывался что-либо выдавать.
        Отец остановился в полуметре от неё. Достаточно близко, чтобы она увидела наотмашь хлещущую ненависть в его глазах. Между ней и отцом никогда не было близких отношений, как бы Мила ни старалась. Но чтобы ненависть… Милу повело, перед глазами потемнело.
        Нет…
        Не может быть…
        Она ошиблась.
        - Пап, - её голос прозвучал жалко. Она тянулась к единственному близкому человеку.
        - Ты!..
        Верхняя губа родителя дернулась в оскале, ноздри гневно затрепетали.
        Отец, подавшись вперед, занёс руку кверху.
        Мила сжалась в ожидании удара, крепко зажмурилась.
        Уши заложило.
        Проходила секунда, потом вторая…
        Удара не последовало.
        Мила открыла глаза и с опаской посмотрела на отца.
        Тот опустил руку и медленно покачал головой.
        - Такая же, как мать. Дрянь.
        А потом развернулся и направился снова к бару.
        ***
        Ровно в восемь тридцать за неё зашёл Карим.
        Мила ожидала внизу. Она сидела на подлокотнике кресла, опасаясь сильно помять платье. Пусть хотя бы некоторое время пробудет в идеальном состоянии. Тогда она ещё не знала, что ткань имеет свойство не мяться.
        Карим вошёл в дом без звонка. Так входит хозяин.
        - Милослава Сергеевна, добрый вечер.
        Сдержанный тон скоро будет ассоциироваться у неё с человеком Алашеева. Интересно, а он у него в какой должности? Безопасник или?..
        - Я готова, Карим.
        - Замечательно.
        Ей показалось, или его последнее замечание относилось к её внешнему виду, потому что мужчина опытным взглядом прошелся по ней. Кстати, ощущение, что тебя оценивают-разглядывают-раздевают не возникло.
        Мила встала и направилась к мужчине.
        - Прошу.
        Мила обратила внимание, что прежде чем уйти, Карим оглядел зал. Интересно, что высматривал? Или кого?
        У крыльца стоял серебристый мерседес представительского класса с затемненными задними стёклами. Карим проводил Милу к машине и открыл заднюю дверь.
        - Спасибо, - девушка улыбнулась мужчине и нырнула в салон.
        Чтобы сразу же натолкнуться на темный взгляд Глеба.
        Оказаться в салоне с Алашеевым Мила была не готова. Она ожидала увидеть его в ресторане, никак не раньше.
        А тут…
        С трудом справившись с волнением, Мила взяла себя в руки. Она умница, она молодец, она смелая девушка, она… отчаянная трусиха, которая хочет сейчас же распахнуть дверь и улепетывать в неизвестном направлении, сверкая пятками.
        Но на высоченных тонких каблуках далеко не убежишь.
        Поэтому, Мила, собралась и начала спокойно реагировать на мужчину.
        Установку дать легко, а вот соответствовать непросто.
        Присутствие мужчины внезапно забрало пространство внутри машины. Съело его. Номинально они сидели на приличном расстоянии друг от друга, но воспринималось и ощущалось всё иначе. По коже побежали легкие искорки, они рассыпались, оставляя невидимые фантомные следы.
        А ещё был парфюм. Терпкий, с нотками цитрусовых. Но Милу брали сомнения, что причина заключалась в самом парфюме.
        Скорее, дело в мужчине. В той ауре, что он излучал. Давящая, она как бы говорила, что находящийся рядом обязан подчиняться, потому что у него нет иного выбора.
        - Добрый вечер, Милослава.
        Как официально! Сначала Милу заморозило, она напряглась, думая, что мужчина сознательно желает установить между ними дистанцию. И лишь с запозданием осознала, что это же хорошо!
        Ей не нужна близость. Это Марк при встрече всегда обнимал её и мягко улыбался с шаловливыми чертями на дне глаз. Ей нравилась легкость, с которой они общались.
        Жаль, что у них не сложилось. А может, и нет. Ещё немного, и всё закончится.
        И она уедет. Непременно. К морю. Мила уже всё решила. Выберет небольшой некурортный городок, снимет домик с цветущим садом и будет наслаждаться тишиной и вечерними прогулками по берегу моря. Наверняка где-нибудь есть такое место на их необъятной Родине.
        - Добрый вечер, Глеб.
        Пауза затянулась, и Мила вспомнила, что и от неё ждут ответной реакции.
        - Как провела день?
        - Нормально.
        Сердце окатило жаркой волной в предчувствии надвигающегося шторма. Глеб Алашеев у неё никак не ассоциировался с мужчиной, которому искренне интересно, чем она занималась в ожидании того, когда он закончит раздавать… хм… то самое, о чем написал Марк.
        Последний, кстати, так и не позвонил, чем расстроил и без того находящуюся на грани Милославу. Она сама себе поражалась сегодняшним вечером. Думала, заистерит, распсихуется, скажет, что никуда ни с кем не пойдет, запрется в комнате.
        Всё оказалось с точности наоборот.
        - Неужели? Посмотри на меня, Мила.
        Она не могла не подчиниться.
        Клатча в «комплекте одежды для ужина» не было, Мила прихватила свой. Серебристый, от известного бренда, подарок Марка на день рождения. Он вообще её баловал. А вот папа к ее подаркам руку никогда не прикладывал.
        Мила, вцепившись сильнее в клатч, словно он являлся последним оплотом её уравновешенности и защищенности, повернула голову в сторону Глеба.
        Надо помнить, что на данный период жизни этот жесткий мужчина является её официальным партнером.
        Кстати…
        А она ещё помолвлена с Марком? Или контракт разорвали?
        То, что её не посвящают, напрягало. Но она собиралась спросить у Глеба. О чем-то им придется разговаривать за ужином. Не только же о правилах, которые озвучил Алашеев.
        - Мила, я запретил звонки.
        А вот, кстати, и первая ласточка.
        - Я не послушалась, - как можно спокойнее отозвалась девушка, выпрямляя спину.
        - Плохо.
        Образовавшаяся в машине тишина давила на плечи Милы. В её жизни было много ситуаций, которые выработали у девушки умение достойно реагировать на давление извне, за что она сейчас мысленно сказала спасибо всем тем, кто внес лепту в её воспитание.
        - Возможно. Но я беспокоилась и…
        - Тебе следует выполнять то, что я говорю, Мила.
        - Я помню. Иначе будут проблемы, - она едва ли не дословно процитировала утренние слова Алашеева.
        Мила не узнавала себя. Мужчина сидел достаточно близко от неё, это вначале ей показалось, что между ними пропасть. Да, их бедра не соприкасались, всё-таки машина премиум-класса, ориентированная в первую очередь на удобства и комфорт владельца. Она знала: он опасен. Его сдержанность – это напускное. И между тем внутри неё возрастала волна протеста. Она захлестывала её, точно в девушку вселились самые настоящие черти и подталкивали её к краю пропасти.
        Подтверждением послужил легкий прищур. Предупреждение, на которое она должна была отреагировать.
        Может быть, Мила так и поступила бы. Заставила бы себя снова стать послушной и всем удобной Милославой, если бы не слова отца, которые до сих пор звучали в голове и продолжали ранить. Неизвестностью, необоснованностью в том числе.
        - Мне не хотелось бы думать, что ты осознанно нарушила мой запрет.
        - Мне надо было поговорить с Марком, и я…
        Она не договорила, потому что мужчина, не делая резких движений, подался вперед. К ней. Зато она не успела отпрянуть, да и куда ей деться в замкнутом пространстве автомобиля. Краем глаза Мила отметила, что между водительским сиденьем и задними возведена перегородка. Правильно, чтобы лишние глаза и уши не видели и не слышали, что происходит сзади.
        Договорить Мила не смогла. Сама же и замолчала. Потому что когда над тобой нависает мужчина, становится не до разговоров. Уши заложило, ком встал в горле. Пальцы с такой силой сжали несчастный клатч, что костяшки побледнели.
        Она разозлила зверя? Но чем? Парой замечаний? Но тогда как они будут общаться?
        Или… ему не надо общения?
        - Непослушным девочкам я закрываю рот, - глухо и как-то надсадно проговорил Алашеев, прежде чем два пальца, до сих пор хранившие запах крепкого табака, коснулись её губ.
        Мила сразу же притихла, не осознавая, как расширяются её глаза.
        Глеб тем временем поменял положение тела, придвинулся к ней. Надавил пальцами, размазывая нежный розовый блеск по губам. Мила, немного ошарашенная таким напором и сменой ориентиров, поддалась давлению и приоткрыла губы.
        Глебу это и требовалось. Потому что он сразу двумя пальцами нырнул ей в рот. Мила позабыла, как дышать. Слегка солоноватый, терпкий вкус его пальцев шокировал. Это было… интимно. Очень. Она и в мыслях не могла предположить, что мужчина вот так запросто вставит ей пальцы в рот.
        Более того…
        Сделает толчок.
        А потом ещё один.
        Огонь забурлил в крови Милославы, распространяясь все сильнее и неистовее. Мила на несколько коротких минут потерялась, не в силах справиться с новыми ощущениями. А они были. Она не пыталась понять, нравится ей то, что происходит, или нет. Она не моргая смотрела на суровое лицо Глеба, на котором не дрогнул ни один мускул. Лишь сосредоточенность и решительность. И его глаза блестели, обещая ей скорую расправу.
        Милу вели инстинкты. Она вскинула одну руку и вцепилась в кисть мужчины, намереваясь оторвать её от своего лица.
        Наверное… Но не факт. Она не могла дать определенность своим поступкам. Плюс языком попыталась вытолкать пальцы, и снова тщетно. Как только её язык коснулся подушек пальцев, прошелся по ним, ноздри Глеба слегка расширились, и Миле даже показалось, что атмосфера в салоне сгустилась, стала тяжелой, едва ли не осязаемой.
        Алашеев сильнее прищурил глаза, пытливо всматриваясь в лицо девушки.
        - Ты же понимаешь, чем я заменю в следующий раз пальцы?
        ГЛАВА 8
        Глеб взял в руки бокал, а Мила сглотнула вязкую слюну.
        Ничего не могла с собой поделать – её внимание постоянно возвращалось к его рукам. Вернее, к пальцам. Длинным, с красивыми, ухоженными ногтевыми пластинами.
        Несмотря на то, что она выпила пару глотков вина, терпкий вкус кожи Алашеева до сих пор ощущался у неё во рту. Мила даже перестала внутренне стебаться по поводу того, что ей заказали вино. То есть сочли, что раз она вполне созрела для того, чтобы заниматься сексом, то полбокала вина ей тем более можно.
        Ресторан поражал роскошью и изыском.
        Они с Марком периодически выбирались в люди - для Тойских важно было показать красавицу-невесту. Но ни разу Марк не водил её в столь пафосные заведение. Всё-таки он предпочитал более молодежные. Да и она тоже. А когда их семьи ужинали вместе, Мила вообще не обращала внимания на то, куда её привозят и с кем знакомят. Она думала лишь об одном – чтобы поскорее всё закончилось.
        С Глебом всё оказалось иначе. И она не могла понять, готова ли к подобному восприятию.
        - Твоя помолвка расторгнута.
        Слова, произнесенные едва ли не равнодушным тоном, заставили Милу встрепенуться и вернуться в реальность. Мила не смогла сдержать радости и выдохнула:
        - Спасибо.
        Мужчина откинулся назад и сфокусировал взгляд на её лице. Радушное настроение, которое охватило, было, Милу, стремительно покатилось вниз, растворяясь. Ей категорически не нравилось, как на неё смотрел Алашеев.
        Он молчал, и поэтому она снова сказала:
        - Ты так смотришь, словно мне и не стоило благодарить тебя за расторжение.
        Он неопределенно повел бровями, снова никак не прокомментировав её реплику.
        Мила упрямо продолжила. Если уж косячить, то косячить до конца. Всё равно по её ощущениям, ничем хорошим этот вечер лично для неё не закончится.
        - Я могу узнать, как отреагировали на это известие Тойские? - Мила снова сделала глоток. С непривычки алкоголь дурманил. Всё-таки Алашеев предусмотрителен. Заказал ей лишь полбокала. Предвидел, что она может захмелеть? – Он же как-то должен был отреагировать. Я всегда поражалась договоренности между моим отцом и Андреем Борисовичем. А ещё не понимала при чем тут ты. У меня до сих пор не складывается пазл.
        - Все предприятия Тойского – дочерние предприятия от концерна, который когда-то принадлежал моему отцу. Его убили тридцать лет назад.
        - А… тебе сейчас сколько лет, Глеб?
        Ей показалось или в его глазах промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее оскорбление. Нет, наверняка она ошиблась. Не мог же Глеба задеть тот факт, что она не знает, сколько ему лет. Она никогда не интересовалась его жизнью.
        - Тридцать пять.
        В голове лихорадочно заметались мысли. Перед глазами едва ли не наяву предстали цифры: пять, тридцать и тридцать пять. По мере того, как пазл складывался, во рту пересыхало, и глаза у Милы округлялись.
        - Моего отца пришли убивать его партнеры, - глядя прямо ей в лицо, всё тем же ровным тоном продолжил Алашеев. - Друзья, с которыми он начинал. Они сочли, что могут справиться без него. В доме в тот момент находились охрана, купленная ими, моя мама, старший брат, я и отец. Они убили всех, кроме меня и брата. Назара сильно ранили, но он выжил. Через три года встал у руля компаний. Ему было очень… «весело».
        На последнем слове Глеб усмехнулся, подался вперед и взял свой бокал. Смотря поверх него, он не отрывал взгляда от притихшей Милы.
        - Да, и слухи про меня правдивы. Я впервые убил человека, когда мне было пять лет, Мила. Ты же об этом хотела уточнить у меня?
        Девушка поспешно мотнула головой.
        - Нет. Я никогда бы не стала спрашивать об этом.
        - Конечно, - он даже не скрывал иронии. – Ты спросила бы Марка.
        Мила, задетая его пренебрежительным тоном, выпрямила спину. Плохо у них получается изображать страстно влюбленных. Любой знакомый Тойских вычислит их с потрохами.
        Хотя…
        Надо полагать, что Алашеева меньше всего волновал Андрей Борисович.
        Что-то она запуталась.
        Три семьи.
        И она между ними.
        Пока Мила пыталась немного разобраться и свести концы с концами, она снова упустила что-то важное, потому что голос, в котором уже не наблюдалось спокойных ноток, едва ли не впечатал её в кресло:
        - Посмотри на меня, Мила.
        Девушка растерянно моргнула.
        - Да? – она сделала вид, что вся обратилась в слух. Что-то она, и правда, расслабилась. Витает где-то. Это и не мудрено, сублимация снова настигла её. Когда напротив тебя сидит мужчина, переступивший закон в пятилетнем возрасте, и ты на некоторое время тесно связана с ним, пытаешься защититься, выстроив вокруг себя броню.
        Видимо, Мила выбрала не то время и не то место, чтобы заняться строительством отношений.
        - Ты хотя бы делай вид, что со мной, - резко отчитал он её, яростно сверкнув глазами. А Мила внезапно почувствовала некое извращенное удовольствием, что смогла нечаянно вывести его на эмоции. Потому что тон превосходства ей уже надоел.
        Все, абсолютно все, кроме Марка, разговаривали с ней подобным образом – сдержанно и покровительственно. Словно она никто. Красивая кукла. Игрушка без чувств и желаний.
        - Я ранее в машине решила, что тебе неинтересно общение со мной, - заметила Мила, всматриваясь в напряженное лицо. Желваки заходили на скулах, ноздри гневно раздувались. У Алашеева хороший самоконтроль. А ещё в рубашке со слегка закатанными рукавами, обнажающими сильные предплечья, он производил ошеломляющее впечатление. Если бы он ночью выглядел так же, она сомневалась, что осмелилась бы озвучить предложение. Или она тешила себя иллюзией? Мила находилась в отчаянии, а оно, как известно, толкает на безумства.
        Но из любых безумств надо искать выход.
        Глеб подался вперед, забирая всё внимание на себя.
        - На будущее, Мила, - он сделал паузу. – Не делай в отношении меня какие-либо выводы.
        - Опасно? – вопрос сорвался с её языка прежде, чем она успела его прикусить.
        Мила осела, приготовившись к грубости. К тому, что её унижающе поставят на место.
        Её спас официант, принесший заказ.
        Пока он расставлял блюда, Мила нервно теребила конец скатерти под столом.
        Что-то сейчас будет…
        Может, ей в дамскую комнату сбежать? А потом и вовсе… сбежать?
        - Ешь, Мила. Просто ешь.
        Девушка не смогла сдержать вздоха облегчения.
        Дальше – легче. По мере того, как вечер вступал в свои права, ресторан заполнялся. Сначала к Глебу поздороваться подошёл один мужчина, потом второй. С третьим Глеб извинился и отошёл. Они даже вышли из зала, а когда он вернулся, Мила учуяла запах табака.
        Ещё она заметила, что на него смотрят женщины. Провожают взглядом, или, напротив, пытаются поймать его. Немного справа за столиком расположились две девушки чуть старше Милы, невероятно красивые, ухоженные от кончиков волос до пяточек. Идеальные. Мила нет-нет да поглядывала на них. Ей было интересно: они пришли поужинать и сами заплатят за себя или ждут располагающихся знакомств? По тому, как они сверкали глазищами в сторону Глеба, Мила остановилась на последнем.
        - Ты поела?
        - Да.
        - Десерт?
        - Не хочу.
        Он подозвал официанта, расплатился картой, оставил чаевые. Всё, как и полагается.
        Ужин завершился.
        Глеб поднялся, подошёл к ней и протянул руку, давая понять, что им уже пора. А у Милы свело внизу живота. Зря она от десерта отказалась.
        - Сейчас мы куда, Глеб?
        Ответ прозвучал безапелляционно:
        - Ко мне.
        Дорога прошла в тишине.
        В такой же атмосфере они поднялись на лифте в пентхауз.
        Знакомый коридор, дверь.
        Мила постояла в стороне, пока Глеб прикладывал карту и набирал код. Раздался едва слышный щелчок, оповещающий, что дверь открыта.
        - Проходи.
        Система умного дома снова отозвалась мгновенно. Вспыхнул свет.
        Мила облизнула пересохшие губы, стараясь не паниковать.
        Для паники поздно.
        Если она справилась с эмоциями вчера, сегодня должна и подавно.
        Она знает, с кем находится. Знает, что её ожидает…
        Поток умиротворяющих мыслей прервала яркая эмоция: в том-то и дело, что знает!
        Пока она мысленно металась, ей на поясницу легла рука. Сначала слегка подтолкнула, чтобы Мила прошла вглубь комнаты. То, что Алашеев стоял за спиной, её не устраивало. Она хотела обернуться, посмотреть на него и что-нибудь обязательно сказать, но не успела.
        Присланное платье имело едва видимый замок прямо по спине.
        Которым сейчас и занялся Алашеев.
        Мила только охнула, когда почувствовала, как спины коснулась прохлада.
        А потом к уже обнаженной пояснице прикоснулась рука Глеба.
        - Переступи.
        Мила даже не сразу поняла, к чему относится реплика. Одно движение вниз - и платье падает к ногам Милославы.
        Что ж её раздевают-то прямо у порога… Словно Глеб не может справиться с охватившим его нетерпением. Бред, конечно… Кто она для него, чтобы мужчина был столь нетерпелив? В душе рождался протест, который гасился закручивающимися внизу живота волнами.
        Мила прислушалась к себе. Неужели в ней просыпалась чувственность? Для неё в данной ситуации, да и чего греха таить, просто по жизни - это было бы неплохим подспорьем. Говорят, чувственных женщин любят. Мужчинам приятно видеть, что женщина откликается на их прикосновения.
        Ночью она точно не испытывала никакого отвращения и неприятных ощущений, если не считать сам момент потери девственности. При воспоминании об опоясывающей боли, колени Милы дрогнули.
        - Не пугайся, - хриплый голос, в котором явно слышались предвкушающие нотки, раздались рядом с её ухом. – Никакой боли сегодня не будет. Переступи, Мила.
        Она и забыла, что надо сделать шаг вперед.
        Облизнув пересохшие губы и посетовав, что не нанесла ни них повторно блеск, Мила послушалась.
        - Ещё, - давление на поясницу усилилось. В том месте, где пальцы Алашеева касались её кожи, появилось легкое покалывание.
        Мила выполнила всё, что он сказал, и не заметила, как они оказались сбоку от кресла, за которым стоял комод и широкое зеркало в тонкой серебристой раме. Она пока видела себя и Глеба лишь вскользь, но если сделать ещё несколько шагов. Один или два…
        Её мысли совпали с первоначальным планом Алашеева. Потому что снова несильное давление, и она двигается вперед. Чтобы в конечном итоге оказаться перед комодом и увидеть их отражение.
        К подобному Мила оказалась не готова. Ноги предательски ослабли, и, чтобы не рухнуть на высоких каблуках, пришлось упереться раскрытой ладонью в край комода.
        Она не хотела смотреть на них.
        На него…
        Ведь то, что видела Мила, никак не ассоциировалось её сознанием с ними.
        Первое. Она сама.
        Молодая, вполне привлекательная, даже красивая девушка со слегка порозовевшими щеками, приоткрытыми губами и горящими в предвкушении глазами. Если отбросить личную предвзятость, осведомленность, то можно было бы сделать вывод, наблюдая за этой девушкой, что её тело замерло, едва ощутимо подрагивая от томящего ожидания. Что она слишком остро, нетерпеливо, на грани воспринимает высокого мужчину за своей спиной.
        Белье роскошное, предназначенное не скрывать, а подчеркивать красоту идеального молодого тела, ничего не скрывало. Щеки вспыхнули ещё ярче, когда Мила заметила, что розовые соски напряглись и бесстыдно натянули ткань.
        Если она видела в отражении собственную реакцию, её видел и Алашеев.
        Мила перевела взгляд за спину.
        Мужчина. Высокий. Широкоплечий. Одетый на контрасте с ней. Напряженное волевое лицо, сжатые губы. В тот момент, пока она его разглядывала, заметила, как нервно заходили желваки его на скулах. А взгляд прищуренных глаз, устремленный также в зеркало, поражал. И будоражил.
        И неопытную Милу обездвиживала та страсть, что плескалась на дне темно-голубых, едва ли не синих глаз. Почему она раньше не замечала, насколько насыщенный у Глеба цвет глаз? Настоящее буйство стихии. И сейчас эта стихия направлена на неё.
        Будь между ними настоящие не придуманные отношения, девушка решила бы, что Глеб сгорает от едва сдерживаемого желания. У него даже крылья носа подрагивали от нетерпения. Зеркало ничего не скрывало: ни испепеляющего, обещающего сжечь её дотла взгляда, ни её ответной реакции.
        За спиной Милы послышалось приглушенное ругательство, после которого незамедлительно последовало:
        - Прогнись.
        Мила нахмурилась, не понимая. Она ещё находилась в состоянии рассматривания и анализа, упустив момент, когда мужчина решил перейти к активным действиям.
        Она помедлила лишь несколько секунд, а Глеб властно распластал пальцы чуть ниже её лопаток и надавил, заставляя наклониться и уже обеими руками ухватиться за комод, иначе она рисковала провалиться к полу. Дыхание от бескомпромиссных действий Алашеева сбилось окончательно.
        Но вместо того, чтобы насторожиться, внутренне воспротивиться, Мила, как завороженная, продолжала смотреть в зеркало.
        Нет…
        Она ни за что не отведет взгляда.
        Ей нравилось наблюдать за лицом мужчины. В этом было что-то порочно-возбуждающее. Видеть, как окончательно темнеют его глаза, как верхняя губа едва заметно дергается едва ли не в оскале, отбрасывая в вечность тысячелетия цивилизации и приравнивая то, что между ними происходит сейчас, к первобытной страсти, когда мужчина имел все права на женщину. Безоговорочно. Безотлагательно. От осознания всего этого низ живота Милы потяжелел, заныл. Более того! В районе лона появилась ощутимая пульсация, которая распространялась по всему телу, вызывая потребность снять её. Грудь также потяжелела, соски заныли.
        Что это?..
        Возбуждение?
        Желание?
        Те самые отголоски плотского удовольствия, которые должны привести к оргазму?
        А как же любовь? Как же та истина, что оргазм можно получить только с любящим и любимым?
        Рука Глеба добралась до застежки бюстгальтера. Едва ощутимое движение - и лямки разошлись в стороны, освобождая грудь. Мила задрожала. Зажмурилась, чтобы сразу же распахнуть глаза.
        Она хотела видеть Алашеева. Если бы кто-то её в тот момент спросил: почему - она не нашлась бы, что сказать.
        Лицо мужчины звало. Привлекало. Притягивало. То, как он смотрел на неё в ответ, гипнотизировало.
        Его пальцы ощутимо вжались в позвоночник, безошибочно воздействуя на рецепторы Милы, вызывая ещё большую дрожь и слабость. Второй рукой Глеб потянулся вперед и задрал бюстгальтер кверху, высвобождая ставшую неимоверно чувствительной грудь. И одновременно с этим Глеб вплотную прижался к бедрам Милы, недвусмысленно показывая свою степень возбуждения.
        Трусики Милы увлажнились. Так и должно быть? Или всё же с ней что-то неправильно, раз тело реагирует на прикосновение и присутствие чужого для неё мужчины?
        - Ты невероятно красивая, Милослава.
        Та рука, что освобождала грудь, опустилась ей на затылок, беспощадно уничтожая прическу, чтобы в конечном итоге сжать волосы, сделать захват и потянуть назад, заставляя Милу прогнуться в пояснице ещё сильнее.
        Теперь отражение в зеркале показывало, как её соски бесстыдно торчали, а задранный бюстгальтер добавлял пошлости в общую картину.
        Художник в душе Милы возликовал. Как же красиво… Она всегда мечтала рисовать с натуры, даже обнаженной, но, к сожалению, мечты так и оставались мечтами.
        Но ничего… Ничего… У неё есть деньги. А школы художников успешно функционируют не только в этом погрязшем в пороке городе.
        Пока же…
        Мысль оборвалась, столкнувшись с новыми действиями и словами Алашеева:
        - Такую красоту, как у тебя, должна дополнять другая.
        Пока Мила пыталась понять, что он имеет в виду, Глеб выудил из кармана брюк украшение – тонкую золотую цепочку с тремя крупными черными жемчужинами в обрамлении мелких бриллиантов.
        Это было первое украшение, которое ей дарили таким экзотическим образом.
        Видимо, у взрослых мужчин и атрибутика взрослая.
        Марк баловал её, дарил на день рождения украшения. На них отец не претендовал, хотя как-то и пытался. Но как поняла позже Мила, Марк поговорил с ним. Всё-таки за украшения жених может и спросить.
        А тут…
        Вещь дорогая. И почему-то Мила не сомневалась – эксклюзивная. Пока она пыталась понять, как реагировать на столь дорогой подарок, Глеб расстегнул застежку и надел цепочку ей на шею.
        Нить с жемчужинами и бриллиантами легла как раз в ложбинку груди и соблазнительно повисла.
        Драгоценный металл, соприкоснувшись с разгоряченной кожей, произвел эффект легкого раздражителя.
        - Такой подарок… Я… - Мила растерялась, потом быстро взяла себя в руки и закончила: - Спасибо.
        Отказываться она не собиралась. Дарят – она примет.
        Как показывала её жизнь: следует быть готовой ко всему. А она только в начале пути.
        Губы Глеба дрогнули в едва заметной усмешке.
        - А я уж, было, напрягся в ожидании отказа. Меня радует, что ты не только чертовски сексуальная, но и умненькая, Милослава.
        Ответить она не успела – мужские губы коснулись лопатки. Обожгли. Теплые, они устремились дальше по позвоночнику, слегка покусывая, вызывая у Милы головокружение. Всё-таки хорошо, что она стояла у комода – есть опора.
        А дальше…
        Дальше дошло дело до трусиков.
        Мила ожидала, что он их сдернет, как платье. Зажмурившись и всё-таки оторвавшись от отражения, она подалась вперед, плотнее ложась на прохладную поверхность комода. Так удобнее.
        Её ожидал сюрприз. Алашеев продолжил путь вниз. Коснулся поясницы, задел крестец.
        Когда его губы коснулись обнаженных ягодиц, Мила прикусила свои до крови, чтобы не заверещать. Его прикосновения оказались настолько интимными, что у неё возникало впечатление, что она со всего духа врезалась в скалу и потом полетела в пропасть.
        Она помнила ночь накануне. Он же к ней фактически не прикасался, не трогал. Так… вскользь. Мила, несмотря на сегодняшнее предупреждение не делать о нем поспешных выводов, всё же пришла к ещё одному: Глеб Алашеев относится к тем мужчинам, что скупы на ласки. Она читала и слышала про таких. И дело тут даже не в эгоизме, а в отсутствии потребности ласкать партнершу.
        То, что сейчас он делал, разбивало вдребезги её домыслы.
        Прав Алашеев - не дотягивает она до него. Маленькая, не хватает жизненного опыта. Поэтому будет исходить из того, что имеет. И по возможности с меньшими психологическими затратами для себя.
        Одно не вызывало сомнения – её тело откликалось.
        Поцелуй перерос в легкий укус, вызвав мурашки по всему телу. Милу куда-то уносило. А уж когда её трусики заскользили вниз, а на их место опустились мужские губы… Весь её привычный мир обрушился.
        - Влажная… Моя девочка…
        Надсадный голос Глеба пробирался сквозь пелену в сознание Милы, но не воспринимался в полную меру. Ей бы справиться с собой – с дрожащими ногами, с распирающими грудь эмоциями, с тугим узлом внизу живота и, казалось, настоящим потоком между ног. Мужской палец коснулся лона Милы, и девушка вспыхнула ещё сильнее, она даже почувствовала, насколько там влажно и горячо.
        Его палец трогал её. Растягивал. Нырял внутрь. Задевал клитор. Надавливал.
        Мила постанывала, уперевшись лбом в руки. Она не замечала, как слегка подавала бедра назад, призывая к дальнейшим активным действиям.
        Пока они ехали в квартиру, Мила представляла, как сходит в ванну, как они лягут на кровать. И всё дальнейшее будет проходить в полнейшей темноте. Ей и в голову не могла прийти мысль, что Глеб начнет играться с ней прямо с порога.
        Что разденет…
        Поставит у комода…
        Увлажнит так, что бедра будут дрожать от нетерпения…
        За спиной Милы послышалась возня. Девушка замерла, дыша через раз. Звук рвущейся фольги она узнала.
        - Посмотри на нас.
        Очередной приказ прокатился по её коже будоражащими волнами.
        Мила послушалась и замерла повторно. В зеркале отражалась не она – абсолютно другая девушка. Порочно красивая, искушающая, с горящими глазами и опухшими губами. За её спиной полуобнаженный мужчина с не менее впечатляющим взглядом. Когда Глеб успел снять рубашку, она не поняла, не услышала. Но сейчас видела, как от напряжения перекатываются под кожей его стальные, тщательно проработанные мышцы. На мужском лице застыло ожидание.
        Глеб подался вперед. Сжал шею Милы руками, слегка зафиксировав, поглаживая и удерживая одновременно.
        И начал проникновение.
        Мила ахнула. Он был большим! Огромным! Она не помнила, что ощущала вчера, но сегодня…
        - Глеб, - выдохнула, стараясь не поддаваться панике.
        - Малышка, расслабься, - он говорил с задержкой, низко, словно каждое слово давалось ему с трудом, сбивая привычный контроль. – Пусти меня в себя, не зажимайся. Вот так, сладкая… Вот так…
        Он вошёл полностью и замер, давая возможность привыкнуть к себе.
        Большой палец ласкал шею и подбородок, иногда задевая нижнюю приоткрытую губу.
        Мила не моргала. Наполненность внутри взрывала сотни тысяч эрогенных молекул, заставляя теряться и жаждать продолжения. Было немного больно, саднило. Но взгляд, на который она натолкнулась, глядя в зеркало за своё плечо, поражал едва ли не сильнее всего.
        На мгновение в темно-синих глазах она прочла одержимость…
        Глеб задвигался, направив вторую руку ей под живот.
        Чтобы полностью контролировать. Чтобы она никуда не делалась.
        Да она и не собиралась.
        Её глаза закатились. Толчок… Наполненность… Скольжение… Ещё толчок…
        - Смотри на нас.
        Мила мотнула головой. Она не в состоянии! Захват на шее усилился, как и давление внутри лона. Глеб приглушенно выругался, подался вперед и снова припал к её спине, не то целуя, не то кусая. Сразу же задвигался резче, полнее. Мила застонала, интуитивно двигая бедрами назад, ему навстречу.
        Хорошо… Как же хорошо… Жар уже не тревожил, он опалял. Каждый толчок поднимал внизу живота искры, спираль закручивалась всё сильнее. Отдаленными уголками сознания Мила слышала шлепки соприкасающихся тел. И они звучали прекрасно.
        - Миииилааа…
        Она выгнулась, заскребла короткими ноготками по деревянной поверхности комода и выдохнула:
        - Ещё…
        Она не знала, чего просила. Но просила. Ведь то, что происходило с её телом, не поддавалось контролю. Оно требовало разрядки, и она должна её получить.
        Легкий, почти безболезненный шлепок по попе выступил финальной нотой. Мила изогнулась и громко застонала, кончая. Оргазм накрыл её с головой, на долю секунд лишив связи с реальностью. Тело мгновенно расслабилось, опустошившись, и, если бы её не держали крепкие руки, она точно рухнула бы.
        Глеб продолжал двигаться, уже в ускоренном темпе.
        Мила никогда не была в состоянии опьянения, но сочла, что сейчас у неё подобное. Она, обескураженная, довольная, сытая, открыла глаза, чтобы провалиться в новую бездну. Она впервые наблюдала, как кончает мужчина.
        Глеб, громко застонав, сделал последний толчок, опрокинул голову назад.
        И это было очень красиво. Пронзительно. Ярко. Завораживающе.
        ГЛАВА 9
        Тойский брызгал слюной и требовал Милу себе. Марк слушал и до него, наконец, начинало доходить.
        - Ах ты…
        Он едва не бросился на отца. Глеб вовремя перегородил путь, пнув племяша в грудь.
        - Сел и успокоился.
        - Ты знал? Ты знал?!
        - Не твоё дело.
        - Не моё… Вы хотели подложить Милку под… - он перевел бешеный взгляд в сторону отца, а у Глеба снова взыграла в крови ревность. Не вовремя. – Вы больные ублюдки и…
        - Язык попридержал! – резко оборвал его Глеб, сжимая переносицу.
        Второй день разборок он не потерпит.
        Тойский с сыном заявились с раннего утра. Хорошо, что Мила уехала. Смущаясь, что-то бормотала, что ей срочно надо домой.
        Он отпустил девочку.
        Ненадолго…
        Пусть ещё пару дней поживет с отцом. Глеб сделает вид, что соблюдает приличия, а потом поселит Милу у себя. Осталось определиться где. Можно, конечно, и в квартире Тойских, но в виду того, что Тойский-старший сегодня уже заявился к нему, вариант отпадает.
        У Глеба снова возникли мысли о приобретении недвижимости. Погорячился он, когда продавал дом. Назар тогда жил в Италии, предложение брата встретил спокойно.
        - Реши сам, - последовал ответ.
        Была ещё квартира в центре. Но на данный момент она была занята.
        Глеб мысленно поставил галочку связаться с риелтором по элитной недвижимости.
        Марк, матерясь, прошел к окну, повернувшись к ним спиной. Фигура парня выдавала внутреннее напряжение.
        - Глеб… Я хочу знать, что за спектакль ты устроил с Милославой. Я требую объяснений.
        Тойский-старший поправил галстук, явно завязанный слишком туго, и бросил взгляд в сторону бара. Глеб мысленно поморщился. Это он здесь в чужой квартире, Тойский – у себя.
        Определенно, стоит заняться жильем.
        Похеру, в гостиницу на крайний случай уедет.
        - Тебе они были даны, Андрей.
        Глеб удивился, что Тойский приехал с сыном. Стареет мужик, теряет хватку.
        - У нас договоренность!
        Значит, вот как…
        - Напомни мне про неё, - делая вид, что разговор утомил его, заметил Глеб.
        - Ты всё знаешь, - прорычал Тойский, брызгая слюной.
        - Знаю, - Глеб демонстративно медленно кивнул и достал сигарету. – Ты захотел дочь Елены в свою семью. В свою, Андрей! Об этом и была договоренность с Назаром. Я лишь обеспечивал безопасность и финансировал Лебедеву.
        - Но я её не получил. Милу…
        - Какого? – снова в разговор вмешался Марк. – Бать, ты сбрендил? Я должен был жениться на Миле, ты-то тут при чем?
        - Притом, что Милослава выросла и превратилась в молодую, а главное, живую копию Елены. Так ведь, Андрей?
        Глеб щелкнул зажигалкой и затянулся.
        Марк незатейливо, не стесняясь в выражениях, выругался.
        - А я всё не мог вкурить, в чем дело. Ты спал с Еленой, мамой Милы, так?
        - Не суйся.
        - Не соваться, бать? Ты охренел? Ты моей жизнью распоряжался все эти пятнадцать лет, и теперь мне не соваться? А Мила? Ты что же хотел… Мля… Совсем крышей рехнулся на старость лет?! Да?! Ты собирался её трахать в статусе свекра? Так что ли? Из-за того, что она копия Елены? Глеб, а вы с Назаром тут каким боком? Да объясните же, черт вас побери.
        Вчера племяш вел себя куда тише. Чувствовал косяк за собой.
        Тойский старший схватил брошенный ранее на диван пиджак, также выругался и направился к входной двери.
        - Я связываюсь с Назаром.
        Глеб лишь передернул бровями и сделал ещё одну затяжку.
        Давняя история становится проблемой в настоящем.
        Елена была вертихвосткой. Спала с мужчинами налево и направо. Богема, мать её эти. Художница, вольная творческая натура. Ну-ну. Поражало другое – мужики велись на Елену, слетали, как пчелы на мед. Тот же Лебедев знал, что жена наставляет ему рога, но терпел. Прощал всё. Лебедев лично снимал с неё любовничков, было несколько скандалов, которые с трудом, но удалось всё же замять.
        Тойский же начал сохнуть по этой шалаве когда уже родилась Мила. Милославу-то она родила под шантажом Лебедева, в подробности Глеб не вдавался, не интересны внутрисемейные разборки. Факты – другое дело. Скорее всего, Лебедев рассчитывал таким образом привязать Лену к себе. Не вышло. После рождения дочери она спихнула её на нянек, а сама пошла в разнос. Тогда-то на её пути и встретился Андрей Тойский. Женатый респектабельный мужчина. Не жадный. А главное в родстве с Алашеевыми, которые на тот момент не только сохранили семейный бизнес, но и приумножили его, заручившись поддержкой итальянской родни.
        Назар женился в восемнадцать лет на дочери крупного итальянского предпринимателя, чьи связи и возможности обсуждались шепотом. Бьянка была старше Назара на семь лет. Но эти двое любили друг друга. Бывает и такое…
        На самом деле Алашеевым тогда повезло, двадцать семь лет назад. Те же Тойские поглотили бы их бизнес, не поморщась, если бы не новоиспеченный тесть.
        Елена закрутила роман с Андреем. Но Назар как-то обмолвился, что у дамочки наблюдались слишком серьезные амбиции и в их сторону. Хохотнул ещё тогда. Мол, Глеб, ты-то холостой, глядишь, и тебе перепадет честь.
        Начали всплывать разговоры о разводе.
        Страшная авария поставила точку в истории.
        Так многим показалось.
        И всё бы закончилось, если бы Лебедев, ревнивый идиот, не объявил войну Тойскому. Начал целенаправленно устраивать неприятности, подставы, натравливать других партнеров. Андрей обратился за помощью к Назару. Тот решил не отказывать родственнику.
        А уж чем мотивировался Андрей, когда заключал договорной брак между своим сыном и дочерью Елены, догадаться нетрудно. Таким образом он намеревался морально раздавить Лебедева, отобрав у него самое дорогое.
        Но эти два идиота, не поделившие в своё время слабую на передок женщину, по прошествии нескольких лет умудрились даже подружиться. Лебедев переложил ответственность за свою неудавшуюся личную жизнь на дочь, видя в ней продолжение гулящей жены.
        И всё бы ничего…
        Всё бы завершилось вполне благополучно, если бы не два обстоятельства.
        Первое. Мила росла копией матери. Нежная красота девочки, будоражащая мужчин, проявилась рано. Тойский потребовал ужесточить надсмотр над Милой, уже поглядывая на девочку вовсе не воспитательным взглядом будущего тестя.
        - Будут проблемы, - сказал Назар.
        Глеб с ним согласился.
        Потому что второе обстоятельство напрямую было связано с самим Глебом.
        Он увидел Милу и захотел её себе.
        Нежная красота прошлась и по его мужской натуре.
        За Тойским-старшим с глухим стуком захлопнулась дверь - система сработала. Глеб подозревал, что тот хотел вдарить как следует, чтобы стены задрожали.
        Глеб повернулся к Марку, прищурился.
        - Жду тебя через двадцать минут внизу в зале для спарринга. Продолжим разговор.
        Глебу необходима разрядка. И уже не сексуального плана. Пообщавшись с моральными уродами, явно попутавшими все семейные принципы, хотелось сначала выплеснуть ярость, а потом встать под холодный душ и отмыться, стереть с себя грязь.
        Алашеев тоже не мальчик-цветочек. С его-то семьей и родственниками или рано учишься отстаивать свои права и потребности, или тебя прогибают да так, что ты потом никогда уже не сможешь разогнуться и сказать своё весомое слово.
        Он помнил, как рыдал над телом отца и матери, продолжая сжимать в руках пустой пистолет. Помнил, как Назар общался с ментами. Помнил, как тот тихо сказал:
        - Мы - семья. Всегда вместе… Ты и я. Семья – это то, ради чего каждый из нас пойдет на всё. До последнего. Клянись… Я – клянусь. Никому тебя не отдам, со мной жить будешь. Закон попрем, но ты от меня ни на шаг. И потом, когда вырастем… Глеб, помни: семья – основа основ.
        - Клянусь, На…зар.
        Уже позже Глеб узнает, что впервые в ту ночь начал четко произносить букву «р».
        Хоть смейся, хоть плачь. Убийца, не умеющий даже правильно говорить.
        Отчасти из-за тех же принципов Назара так быстро приняли итальянцы.
        Жаль, что Бьянка умерла. Красивая и добрая женщина была. Назара любила без памяти. Глеб горевал вместе с братом и её родней.
        Семьи бывают разными… Да…
        Встречаются и те, в которых продают дочерей и предают сыновей.
        Глеб сделал последнюю затяжку, потушил сигарету, быстро переоделся.
        Он не сомневался: Марк будет ждать его в зале.
        Так и оказалось.
        Парень тоже переоделся. Теперь на нем были удобные спортивные брюки и майка. Глеб оценил его физические способности. Что ж, на первый взгляд неплохо. Нет раскаченных «железом» бестолковых мышц. Сила и упругость – то, что нужно для выживания.
        Увидев его, Марк прищурился. В племяше продолжали бушевать эмоции. А вот это лишнее.
        - В октагон, - коротко бросил Глеб.
        Племяш ему импонировал. Молодой, но умеет держать удар.
        Как оказалось тридцатью минутами позже, не только словесный.
        Марк ловко уходил от ударов, маневрировал. Но по итогу всё равно оказался на спине.
        Глеб протянул ему руку. Тот, поморщившись, принял.
        - Тренишься регулярно?
        Глеб кивнул.
        - И тебе советую. Могу тренера подсказать.
        Марк, слегка заметно оскалившись, поднялся на ноги, снял перчатки и тыльной стороной ладони провел по разбитой губе.
        - Первая кровь.
        - Так уж и первая.
        - Тренер… здесь проживает?
        - Да.
        - Порекомендуй. Может, и я в тридцатник также ловко буду укладывать молодых.
        - Будешь.
        - Надо полагать, твоего тренера не встретишь в модных фитнес-клубах?
        - Хочется спрашивать.
        - Глеб…
        - Что?
        - Мне про другое хочется спросить.
        Глеб отрицательно покачал головой.
        - Забудь.
        - Не могу. Она мне близкий человек.
        - Уже далекий, - недобро сверкнул глазами Алашеев.
        Марк взялся за полотенце, промокнул лицо и шею, а потом повернулся к нему.
        Глеб всё это время не сводил с него пристального взгляда.
        - Я тебе не соперник, - щенок интуитивно попадал в цель, отчего у Глеба неизменно возникало желание вдарить ему вне ринга и одновременно одобряюще похлопать по плечу. – Я рассматривал вариант смотаться с Милой, допустим, на тот же юг. Затеряться среди толпы. Но всегда тормозил. Первое - отец мгновенно перекрыл бы все мои карты. Допустим, с этим мы справились бы. Ты удивишься, узнав, как мало нужно Миле для счастья из материального. Второе – я помнил тот твой взгляд. Ты пустил бы по нашему следу своих псов. Долго мы не пробегали бы. Сейчас ты настроен баловать Милу, а если бы мы выбрали бега…
        Марк замолчал, ввинчивая в него пристальный, требовательный взгляд.
        - Племяш, тормози, - немного устало заметил Глеб.
        - Глеб, как?.. Тормозить-то, а? Особенно сейчас, - парень запустил пятерню в волосы и взлохматил их. – Зная, что мой отец… Мля, да мне претит мысль, что придется сейчас возвращаться под одну крышу к нему. Он собирался залезть на Милу! Пи*ц полный, у меня от этой мысли башку срывает, и хочется ему морду набить! Отцу! Такого треша я не ожидал… Чего только ни предполагал, ни думал, но чтобы так…
        - Пошли в спорт-бар, освежимся.
        Племяш хмуро согласился, продолжая нелицеприятно материться по дороге. Время послеобеденное, в зале народа особо нет, несколько девиц разминаются, усиленно демонстрирую перекаченные задницы. Глеб ни на одной из них не задержал внимания, впрочем, как и Марк.
        - Похеру, у Дмитрича поживу некоторое время, - подытожил парень, когда они взяли по освежающему коктейлю.
        - Друг?
        - Приятель.
        - Пошли работать ко мне, - сказал Глеб, откидываясь на высокую спинку кресла.
        Марк явно ничего подобного не ожидал, он как раз сделал глоток и теперь закашлялся. Глеб усмехнулся и постучал ему по спине.
        - Осторожнее давай.
        - Ты серьезно? Чтобы работать у тебя?
        - Абсолютно. Диплом твой видел, проекты - тоже. Конечно, позже обсудим некоторые нюансы, но в целом ты парень перспективный. И замечаешь то, что большинство мимо ушей и глаз пропускают.
        - Ни хрена себе предложенье, Глеб.
        - И с выражениями завязывай. На переговорах не поймут. Я не настаиваю. У тебя есть время подумать.
        Племяш горько усмехнулся.
        - Что думать? Я не вернусь в компанию отца. Ближайшие месяцы - точно. И домой только за вещами. Давно собирался съехать, теперь - однозначно, - телефон в его сумке пропиликал, прервав речь. Он полез за ним, достал и сразу весь подобрался, насторожился. После чего перевел взгляд на Глеба. – Четыре пропущенных от Милки…
        Твою ж мать!
        Ревность в отношении Тойского-младшего только-только начала притихать, как снова вспыхнула ядовитым пламенем в груди Глеба. Потешить её он не успел, потому что зазвонил и его телефон.
        Глеб повел головой, расправляя плечи.
        - Да, Карим.
        - Глеб Александрович, Милослава Сергеевна выбежала в одном халате на улицу, села на заднем крыльце и плачет. На улице дождь моросит, домой заходить она отказывается.
        - Сейчас буду.
        Глеб скинул вызов и с силой сжал телефон.
        - Глеб, Мила, да?.. Если отец ей что-то сделал…
        Глеб молча слез со стула и направился к выходу.
        - Я с тобой.
        Он так резко затормозил, что Марк сделал шаг назад, а потом тише добавил:
        - Я тоже за неё переживаю. Возьми с собой… Она увидит меня, успокоится быстрее. Глеб, всё понимаю… У тебя на лице написано, что ты врезать мне хочешь. Ревность она, сука, наверное, такая. Но… Мила мне, как сестра. Я уже говорил. Я не брошу её. Не возьмешь – на своей поеду, - щенок упрямо сжал губы. – Но поеду.
        Адреналин и самцовость зашкалили в крови, требуя чужой крови.
        Да, ревность, сука, она такая…
        Глеб коротко кивнул:
        - Поехали.
        глава 10
        ГЛАВА 10
        Карим сделал, что смог.
        В данный момент накинул на плечи Милы пиджак и держал в руке зонт. Мелкие капли дождя не падали на девушку, но, если дождь усилится или пойдет косым - замочит.
        У Глеба всё перевернулось в душе, когда он увидел Принцессу, сидящую на деревянном крыльце – хорошо, что не на каменном! – с втянутой в плечи шеей. Она обняла себя за плечи и сидела, глядя в неопределенную даль.
        Как есть нахохлившийся под дождем воробушек.
        Холодный гнев рвался наружу, но Глеб успел обуздать его за то время, что они добирались. Да и спарринг дал хороший результат.
        Но вид потерянной, ранимой Милы он надолго запомнит. И никогда в жизни больше не допустит повторения ситуации.
        Глеб ожидал реакции Марка. Если тот сейчас рванет к Миле… Значит, Глеб поспешил с предложением, парень не дотягивает до заданного уровня и не вытянет то, с чем ему предстоит столкнуться. Эмоции хорошо и нужно проявлять в правильных контекстах.
        Марк приглушенно выругался:
        - Убью суку.
        - В очередь, - так же негромко ответил Глеб и направился к Миле.
        Та заметила мужчин, но не сдвинулась с места. Лишь громко шмыгнула носом и провела рукой по нему. Посмотрела на Марка. У Глеба в груди снова заворочались демоны, оскалились, выпустили когти.
        Логика говорила, что реакция Милы совершенно верная. Марка она знает с детства, они друзья, которые едва не стали супругами. У них есть своё прошлое. Он же – почти угроза. Незнакомый знакомец, с которым она якобы заключила сделку и спит, чтобы обезопасить себя. Она думает – это основные мотивы их общения.
        Не его страсть. Не его одержимость…
        И если бы Мила была чуть повзрослее и хитрее, по его визиту, сделала бы соответствующие выводы.
        Она ничего не сказала. Молча, кусая губы и пряча заплаканные глазки, наблюдала из-под опущенных ресниц, как они приближаются. Марк застыл в метре от Карима. Глеб подошёл к крыльцу и присел на корточки.
        Несмотря на моросящий дождь, обоняния сразу коснулся ванильно-ягодный запах.
        - Сегодня у тебя будет мой номер телефона. Чтобы ни случилось – связываешься со мной.
        Глеб говорил приглушенно, стараясь прорваться в сознание Милы. Ему надо было, чтобы она его услышала.
        Девушка повторно шмыгнула носом.
        - Зачем?
        - Что зачем? – он нахмурился.
        - Тебе лишние хлопоты. Я… сама.
        - Вижу, как сама.
        Он не ставил цели задеть её. Но и в тонус привести не помешает.
        Откуда-то сверху послышался неясный шум, а потом звон разбивающегося стекла.
        - Твою ж…
        Глеб среагировал мгновенно. Рывком подался вперед, накрывая Милу своим телом. Окно разбили как раз над крыльцом, и осколки посыпались вниз. Но сначала прилетел железный стул. Если бы Марк не отскочил в сторону, он угодил бы в него.
        Карим бросился к Глебу, но тот остановил его взмахом руки. Ни одна большая стекляшка не прилетала на голову и за шиворот, они осыпались на навес. У самого Алашеева сработал инстинкт, и сейчас он сжимал Милу в объятиях. Девочка испугалась сильно. Он слышал, как стучит её сердце, сама же она задрожала.
        - Это… Это папа… Он…
        - Напился? – подсказал Глеб, а самого скручивало от желания сейчас же ворваться внутрь дома и самолично размазать стареющего урода по стенке. Не любишь дочь, напоминает она тебе шалаву-жену, так отпусти ребенка! Не мучай! Нет же… Надо поизмываться! Нашел человека слабее себя, да ещё ту, что зависима, и издевается.
        Теперь Глебу становилась понятна причина страха Милославы перед отцом.
        - Да, - девушка всхлипнула и подалась вперед, интуитивно ища у него защиты.
        А вот это правильно… А вот это более чем обосновано…
        Глеб обернулся и кивком головы указал на дом. Карим кивнул и направился в сторону главного хода. Марк, сжимая челюсть, двинулся следом. Парень продолжал приятно удивлять Алашеева. Ладно, с ним более плотно поговорит потом.
        Сейчас же его внимание снова сосредоточилось на Миле. Она рядом, она в его объятиях, он жадно ловит любые оттенки её эмоций. И то, что она ищет в нем защиты, бьет Глеба наотмашь.
        В его жизни было разное. И содержанки, и девушки, которым он помогал без отдачи. Но лишь Мила, эта совершенно непостижимая чертовка, вынимала из него то, о чем он даже не подозревал.
        Щемящая, ни с чем не сравнимая нежность, смешанная с дикой собственнической потребностью впечатать эту девочку в себя. Заклеймить. Запереть в комнате. Привязать к кровати. Никому не показывать.
        Дикость какая-то…
        И её манящие губы, которые находились в опасной близости от его. Она всё же их искусала.
        - На тебя стекло не попало?
        - Нет… Я…
        - Испугалась. Знаю.
        - Папа никогда раньше…
        - Мила, - он оборвал её и более сурово добавил: - Не стоит врать и выгораживать его. Пошли.
        Он нашёл её холодную руку – девочка всё же замерзла! – и потянул, заставляя подняться одновременно с ним.
        - Куда? – взгляд её серо-зеленых глаз заметался.
        - В твою комнату. Сейчас мы поднимемся вместе, и ты соберешь все свои вещи.
        ***
        Грохот раздался повторно, как и крики:
        - Суки!!! Не подходи – убью!!!
        Мила мгновенно сжалась, сделав шаг назад. И сразу почувствовала, как крепкие руки ложатся ей на талию, придерживая и, наверное, успокаивая. Последнее сомнительно, потому что успокоиться сейчас у неё никак не получалось. Стыд и страх за происходящее затягивали Милославу, как болотная трясина, и чем дольше длилось происходящее, тем сильнее она увязала. Хотелось закрыть уши руками и спрятаться где-то, чтобы ничего не слышать и не видеть.
        Она не помнила, чтобы отец напивался столь сильно. Были дни, когда он выпивал, мог нести всякую чушь, требовал, чтобы она сидела рядом, и доказывал, что она ему обязана всем, абсолютно всем. Мила в такие дни абстрагировалась от происходящего, научилась, умела поддакивать в нужный момент, а сама мыслями уносилась в будущее. Где у неё будет свой дом, любимое дело и семья. Обязательно дружная и большая. Несколько детей – это то, без чего она не видела себя в будущем. Потому что Миле самой отчаянно не хватало братика или сестренки, с которыми она могла бы поделиться переживаниями и тотальным одиночеством.
        То, что происходило со вчерашнего дня, не вписывалось ни в какие рамки. Ладно, вчера отец её расстроил – это ожидаемо. По-другому и быть не могло. Но сегодня… Казалось, у него отказали тормоза, слетела некая сдерживающая планка, и понеслось. Даже Олег встретил её сочувствующим взглядом.
        Отец пил всю ночь. В доме витал стойкий запах алкоголя и сигарет. По полу разбросаны бутылки, стаканы, даже окурки. Мила, увидев последние, приглушенно выругалась. Ламинат и ковры испорчены безвозвратно. Она даже в порыве сбегала на кухню за влажными салфетками и попыталась как-то ликвидировать безобразие, но куда денешь прожженные огнем пятна?
        Слезы появились потом. Когда отец, проспавшись, с ноги открыл дверь в её спальню, едва ли не сорвав ту с петель, и ввалился с новыми обвинениями. Мила только вышла из ванной, кое-как успела прикрыться полотенцем и халатом.
        Отец начал с её туалетных принадлежностей. Нетвердой походкой подошёл к туалетному столику, ногой отпихнул пуфик и одним взмахом руки снес её косметику и духи на пол. Что-то покатилось, что-то рассыпалось и разбилось. Мила впала в ступор. Зажала рот рукой.
        Дальше – хуже.
        Обвинения, обвинения и ещё раз обвинения.
        Мила даже не поняла, в какой момент отец потерял связь с реальностью и несколько раз назвал её именем мамы, да ещё и оскорбительные эпитеты применил – «шлюха» звучало через раз. Мила пыталась вступить с ним в спор, но он начинал кричать и дальше буянить. Сорвал с кровати покрывало, швырнул декоративной подушкой в дочь. Ей пришлось притихнуть. Лишь бы не приблизился… Лишь бы не ударил…
        Её молитвы никто не услышал, и отец выдвинулся на неё. Мила не помнила, как сиганула к кровати, как перебежала, утопая стопами в матрасе, по ней. Помнила лишь, что когда бросилась к двери, на полке заметила свою сумку, рядом с которой лежал сотовый. По инерции схватила его и кинулась вниз, босиком по лестнице. Где-то рядом с дверью увидела свои сандалии, нырнула в них, споткнулась, едва не растянувшись на ступенях, но всё же выбежала из дома, ничего не видя перед собой.
        Такое с Милой было впервые.
        В халате, растерянная, она огляделась по сторонам.
        Куда…
        К кому…
        Без денег.
        Мила приказала успокоиться и взять себя в руки. Ничего сверхординарного не произошло. Она на территории своего дома. Ну, подумаешь, отец разбушевался. Наверное, такое бывает. Глотая подступивший к горлу ком, Мила вышла в сад и прошла к заднему крыльцу. Посидит немного тут. Она по-прежнему держала в руках телефон. Единственным человеком, кому она могла позвонить в любое время дня и ночи, был Марк.
        Ещё не подумав о том, что Марку, возможно, тоже пока запрещено с ней общаться, она сделала вызов. Шли гудки… Один за другим. Марк не отвечал. Мила сделала повторный вызов. Да что такое. Третий она набрала и сразу же сбросила, потому что до неё, наконец, дошло, что он занят или не может говорить. Пока она трясущими руками пыталась скрыть список вызовов, нажала ещё раз.
        Неловкость сегодня - её второе имя. Портачит снова и снова.
        Мила плотнее закуталась в халат и шмыгнула носом. И только тогда заметила черную машину, из которой уже выходил хмурый Карим.
        О, черт!
        Она не подумала, что он где-то рядом. Человек Алашеева.
        Наверное, ей надо через него связаться с Глебом. И что она скажет ему? Что отец напился и называет её шлюхой? Да она, скорее, язык проглотит, чем признается в подобном. Это настолько унизительно, что у нормального человека в голове не укладывается.
        Когда появился Глеб вместе с Марком, Мила уже замерзла, наплакалась, и её состояние можно было охарактеризовать одним выражением: «хочу на ручки». Только, к сожалению, никто её на руки брать не собирался. Да и как-то дико просить ласки у того, с кем у тебя деловой договор.
        Но когда он поддержал её за талию, Милу затопила благодарность.
        Пусть…
        Хотя бы вот так…
        Это потом она подумает, что выглядела очень жалко. Надо было держаться.
        Но, Господи, кто бы знал, как ей хотелось простого человеческого тепла!
        С кухни снова послышался грохот и отборный мат, исходящий от Марка.
        - Глеб, - Мила с яростно колотящимся сердцем, обернулась и заглянула в лицо мужчине. К сожалению, она находилась на взводе и не увидела то, что должна была.
        - Принцесса, никто не сделает ничего лишнего. Пойдем.
        - Ку…да? – она снова посмотрела в сторону кухни.
        - К тебе в спальню.
        - Нет. Папа…
        - Его сейчас вырубят аккуратно и уложат спать. Всё. Вреда никакого не причинят. Поэтому – вперед.
        Мужская рука с талии переместилась на ягодицу и легонько направила Милу в сторону лестницы.
        Пришлось послушаться. Раз так настойчиво направляют.
        С кухни звуки притихли, и Мила едва ли не до крови прикусила губу. Она волновалась за отца. Он единственный её родственник, и она его любит. Ей бы хотелось, чтобы между ними было больше тепла, доверия. С другой стороны, много ли семей, где между дочерью и отцом близкие отношения?
        Мила поднималась в комнату с тяжелым сердцем.
        Глеб следовал за ней.
        Она ничего ему не сказала.
        И вспомнила о погроме в комнате, когда открыла дверь и перешагнула порог.
        - Тварь…
        Тихое несдержанное рычание полоснуло по спине и нервам Милы новой волной отчаяния. Девушка быстро развернулась, чтобы удостовериться, что ей не послышалось.
        Не послышалось.
        Глеб полыхающим яростью взглядом осматривал погром в её комнате, прекрасно рассказывающей, что тут могло произойти. У Милы подкосились ноги. Черт! Вот она глупая! Зачем привела мужчину сюда?
        - Всё не так, как ты думаешь. Глеб, послушай…
        Она интуитивно преградила ему дорогу. Зря, конечно. Он с легкостью отодвинул Милу в сторону.
        Девушка же продолжала смотреть в лицо мужчине, не понимая до конца, что происходит. Почему он злится? Яростно. Остервенело. Словно видит то, что выворачивает его сущность наизнанку?
        Так же не должно…
        Кто она ему такая?
        Несостоявшаяся невеста племянника, случайно оказавшаяся не в той постели, да ещё навязавшая нелепый, по сути, договор.
        И между тем…
        На Глеба было страшно смотреть. Точно то, что он увидел, касалось непосредственно его.
        - Собирайся, - едва размыкая губы, процедил он.
        А Миле показалось, что она столкнулась с Арктическим холодом. Что всё её тело заволокло сначала непреодолимой стужей, а напоследок сковало льдом. Она даже ноги перестала чувствовать.
        - Не трогай папу, - выдохнула она, и, действуя интуитивно, сделала шаг к мужчине. Тот застыл каменным изваянием, лишь глаза сильнее прищурил.
        - Мила, я что тебе велел? Собираться. Вот и займись делом.
        Она энергично замотала головой, отчего неприбранные волосы ещё сильнее спутались.
        - Он никогда раньше так сильно не напивался. И не бушевал.
        - Да? И поэтому ты вчера дрожала от мысли, что тебе придется с ним столкнуться? – наигранно спокойно проговорил Алашеев, но даже Мила, фактически не знающая его, догадалась, что за спокойствием скрывается ярость, столкнуться с которой никто из здравомыслящих людей не пожелал бы.
        Она сегодня к ним не относилась.
        Мила сделала последний шаг, разделяющий их и в попытке успокоить пыл мужчины, положила руку ему на грудь.
        - Он ничего мне не сделал бы. Только кричал.
        Она задрала подбородок выше, ей было некомфортно разговаривать, глядя в шею Глеба.
        Зато натолкнувшись на недобрый взгляд синих глаз, сразу же поняла всю опрометчивость своих споров и попыток сгладить обстановку. Ей бы помолчать. Но нет, сунулась на рожон. Темнота, идущая из глаз Алашеева, полностью дезориентировала. Мила хотела сделать шаг назад, опоздала на какие-то доли секунды, потому что Глеб накрыл её ладонь своей.
        - Черт! Да у тебя руки ледяные! – рявкнул мужчина, да так, что ноги Милы окончательно подкосились. Как она не упала - оставалось вопросом.
        - Не знаю, - зачем-то пробормотала она и снова потянула руку, намереваясь вернуть её себе.
        Вторая попытка снова не удалась.
        Зато Глеб поймал и другую её ладонь, соединил их вместе, заключил в свои руки, поднёс к лицу и начал дуть, согревая.
        Теплое облачко касалось кожи, вызывая легкие мурашки. Мила не могла видеть себя со стороны, но она чувствовала, как распахиваются её глаза, превращаясь в два омута.
        Что творит Алашеев? Это же… Это же…
        Все мысли оборвались в голове, затерялись.
        - Замерзла, глупенькая. Почему в машину к Кариму не села?
        Его тон изменился до неузнаваемости. В нем появилась пугающая до колик теплота. Казалось бы, у Милы никоим образом от проявления человеческой заботы не должен был появиться страх, а внизу живота скрутить. Где Глеб Алашеев, про которого столько разговоров, и где сострадание, сопереживание? Почему-то сразу возникало ощущение, что и за проявление человечности с ним надо рассчитываться? Возможно, она накрутила себя до невероятных масштабов. Тахикардия тоже не добавляла уверенности и спокойствия.
        - Надо было?
        - Да. И по приезду дам тебе новый телефон со своим номером. Будешь звонить мне, а не Марку.
        Его руки сжали её ладони чуть сильнее. Потянули ещё выше, и он коснулся их губами. Мила задрожала, задышала чаще. Несколько раз моргнула – это не наваждение? Реальность? То, что происходил в её комнате? С ней…
        - Но…
        - Перестань спорить, Принцесса.
        Она облизнула пересохшие, искусанные губы. Она уже ранее пришла к выводу, что не время показывать характер. Да и есть ли он у неё – тоже спорный вопрос.
        - Я… вещи соберу.
        Пауза, взятая его прикосновениями, затягивалась. Мила не могла больше находиться вблизи с этим мужчиной, что одновременно продолжал подавлять её и вызывал жар вместе с давлением в груди. Из-за того, что произошла резкая температурная смена – с холода и дождя она попала в теплое помещение, соски напряглись и дерзко натянули халат. Мила даже легкое покалывание в них ощущала.
        - Бери только самое необходимое. То, без чего ты не сможешь. Что любишь. Шмот… вещи и косметику купим.
        Он не спеша разжал её ладони, и Мила поспешно спрятала их за спиной.
        Её жест не укрылся от Глеба, и он предупреждающе покачал головой.
        Мила не знала, куда отнести его предупреждение. Мысленно махнула на него рукой, развернулась и поспешила к гардеробной.
        Собираться предстояло в компании мужчины. Невеселая перспектива.
        Но выбора ей не предоставили.
        ГЛАВА 11
        Мила слушала спокойный голос Глеба, отдающего приказы, и пила горячий чай с лимоном. Заболеть не хотелось, но и унять дрожь, что продолжала её беспокоить, не получалось. Вроде бы и оделась тепло: джинсы и свитер, даже носки, и всё равно мерзла. Наверное, нервное.
        Её жизнь взяла слишком крутые обороты, к которым Мила оказалась совершенно не готова.
        Да и за отца она беспокоилась.
        Ей удалось спросить у Марка, что они с ним сделали.
        - Ничего, солнце. Сейчас приедет врач, прокапает его.
        - А он дастся?
        - Куда нахер денется.
        Мила немного удивилась резкости Марка. Парень тоже устал. У них не было возможности поговорить эти дни. Хотя у неё к нему тоже нашлись бы вопросы.
        Страх и ощущение неотвратимости пришло потом. Когда она села в машину к Алашееву, и его терпкий парфюм снова коснулся её обоняния.
        Она уезжала из родного дома! С вещами.
        Это… оказалось страшно.
        Можно сотню раз мысленно прокручивать в голове план побега, планировать жизнь вне родных стен и думать-размышлять, какая ты самостоятельная, и как всё будет круто. Реальность била жестоко и расставляла все точки над «i». А ещё очень хотелось, чтобы пожалели.
        Мила сидела в машине, стараясь не подавать вида, как её скручивает от нестерпимой потребности снова прорыдаться. Но кому она нужна? Надо было ехать в машине с Марком.
        - Вещи особо не разбирай. Завтра переедем.
        Слова Алашеева сильно удивили её.
        - Эта же квартира Тойских, да?
        - Да.
        Мужчина недовольно поджал губы и, достав телефон, сделал вызов, после чего повернулся к Миле спиной и вышел на большой балкон. Понятно, разговор не для её ушей. Хотя она и сама не стала бы прислушиваться. Дела Алашеева её не интересовали.
        Мила посмотрела на чемодан и дорожную сумку. А мольберты свои она не взяла… Краски тоже. В глазах снова зажгло от подступивших слез, и, чтобы вновь позорно не расплакаться, Мила прошла на кухню. Говорят, чай успокаивает. Вот она и проверит.
        Ей нравилась планировка кухни. Большая, светлая, с шикарным видом через панорамное окно, за которым располагалась ещё одна терраса. Тоже застекленная. На неё Мила и вышла. Села в плетеное кресло, подтянула ноги к груди, охватила кружку обеими ладонями и устремила взгляд в никуда.
        Ничего… Этот день просто надо пережить. Такое бывает.
        Она не слышала, как к ней присоединился Глеб, скорее, почувствовала его присутствие рядом. Подобного мужчину нельзя игнорировать, как бы ни хотелось.
        - Твои художественные принадлежности соберут, не переживай за них.
        - О… Спасибо, - Мила растерянно моргнула. Она не думала, что он побеспокоится о них.
        - Нам сейчас подберут дом.
        Девушка нахмурилась и всё же посмотрела на мужчину.
        Тот прошёл к поручню террасы и взялся за него обеими руками. Стоял он к Миле боком, и та невольно задержала на мужчине взгляд. Вернее, на его руках. Сильные предплечья с немного вздутыми венами, красивые кисти, не менее сильные пальцы. Черный кожаный браслет дополнял образ.
        Что-то было в облике Глеба притягивающее. На уровне животных инстинктов. Наверное, в природе подобным образом происходит влечение между самкой и самцом. Притяжение, желание размножаться с тем, кто ведет стаю.
        Но они не животные.
        Любоваться Алашеевым - это как замереть перед клеткой с тигром. Да, восхищает, удивляет, поражает. Посмотреть чуть меньше минуты и следовать дальнейшим путем, не задерживаясь более, иначе привлечешь внимание хищника.
        Она неразумное дитя, которое он взял под своё крыло. Не более. Повозится и…
        Стоп.
        Он что, сказал: «нам дом»?
        Нам?..
        - Успокоилась? Больше не холодно?
        Вопросы Глеба доносились до восприятия Милы сквозь пелену.
        - Да, - машинально ответила она, поджимая ноги сильнее и вцепившись в кружку, как в последний оплот спокойствия и некой защиты.
        Мужчина громко вздохнул и повернулся к ней.
        Она оказалась права – её внимание слишком долго было приковано хищнику.
        Темные глаза сфокусировались на ней, заставляя занервничать и почувствовать себя без вины виноватой.
        А уж когда он сделал шаг в её сторону, пальцы на ногах поджались самопроизвольно. Терраса была достаточно свободной: пара кресел, диван, столик, три кадушки с цветами, вышитый вручную ковер с замысловатыми символами. Панорамные стекла давали много света и зрительно увеличивали пространство помещения. Но оно неумолимо сокращалось по мере того, как Глеб приближался.
        На его лице не дрогнул ни один мускул, полная нечитабельность эмоций. Ни улыбки - ничего, чтобы как-то приободрить Милу и вселить в неё уверенность, которой и так практически не осталось на сегодняшний день. Завтра она вернется - Мила это знала потому, что уже сталкивалась с нечто подобным, но сегодня… Сегодня было тяжко.
        Глеб подошёл к креслу, на котором она сидела, опустился на корточки и положил ладони на подлокотники, таким образом, лишив Милу возможности встать и уйти. Он заключил её в плен.
        - Я не знаю, на что ты надеешься.
        Его слова резанули по нервам, заставив Милу сглотнуть вставший в горле ком.
        Она не нашлась, что ответить, поэтому промолчала.
        - Ты не слышишь меня, Милослава. Возможно, боишься… Не доверяешь. Ты неопытна и молода. Но ты теперь моя женщина. Я ненавижу ложь. Не лги мне, Принцесса. Никогда.
        Он поднял одну руку и дотронулся до щеки Милы. Хорошо, что ей удалось побороть первый порыв и не дернуться назад. Глеб мог бы счесть подобное поведение оскорблением. Ссориться с ним сейчас неразумно. Ох, как неразумно…
        - Я… - она всё же заставила себя говорить, облизнув травмированные губы. – У меня вообще существует проблема доверия людям. Мой круг общения очень узок, и с чужими людьми я схожусь с трудом.
        Синие глаза потемнели, или игра света поспособствовала такому негативному восприятию?
        - Я тебе не чужой. Я твой мужчина.
        Наверное, она переохладилась. Или перенервничала. Или всё вкупе. Она немного неадекватно воспринимала его слова. Смысл постоянно ускользал от неё. У Милы возникало стойкое ощущение, что она не улавливает что-то важное, что основная суть происходящего ускользает от неё, и, как бы она ни пыталась этому воспрепятствовать, у неё ничего не получается.
        - Мой мужчина? Это значит…
        Она снова не договорила.
        - Это значит то, что значит, Мила. Я говорю открыто: ты мне нравишься. Сильно. У меня к тебе не просто плотское влечение. Хотя я и до одури постоянно хочу тебя. Меня привлекаешь ты сама. Ты, маленькая.
        Его рука продолжила гладить щеку, оставляя на ней огненные следы. Мила потрясенно молчала.
        - А как же договор, Глеб?
        - Забудь о нем. Нет никакого договора. Не будет ни через неделю, ни через две. Отношения наши продлятся столько, сколько мы того пожелаем.
        О как…
        Мила даже порадовалась, что вялая, и реакция у неё довольно заторможенная. Пусть спишет на нервы и на переохлаждение.
        Потому что её так и подмывало спросить: а если эту «длительность» она пожелает прервать, например, завтра? Взять рюкзак и на рассвете уйти на вокзал, сесть в поезд и уехать в южном направлении?
        Мила отчетливо представила, как задает этот вопрос вслух.
        И не менее отчетливо увидела, как и без того темные глаза от негодования превращаются в черные, как их поглощает тьма, не сулящая ей ничего хорошего.
        Возможно, она на самом деле переохладилась и придумала то, чего нет и в помине.
        А если… нет?
        ***
        Мила проснулась оттого, что ей нечем дышать. Повернулась набок, в голове что-то взорвалось. И что у неё с горлом…
        Она снова перевернулась, на этот раз на живот, и уперлась лбом в подушку. Почему подушка какой-то странной формы? С углублением… У неё другая, более мягкая.
        В горле нестерпимо саднило, и Мила заставила себя сесть и оглядеться по сторонам.
        Она точно не в своей комнате. Определенно. Большая спальня в холодно-серых тонах, больше подходящая мужчине. Не ей. Ей не хватает красок, тепла, тех милых мелочей, что любое, даже самое неприветливое помещение превращают в уютное и милое сердцу гнездышко.
        Мила прищурилась, резковато повернула голову, продолжая оглядываться по сторонам, и тотчас поморщилась от боли.
        Теперь уже не вызывало сомнений. Она простыла.
        Замечательно. Просто великолепно. Ей только болезни для полного счастья не хватало. Мила дотронулась до лба – по ощущениям горячий. Значит, ещё и температура.
        Проведя руками по спутанным волосам, Мила опустила ноги на пол и встала.
        Она вспомнила, что находится в доме Глеба. Не квартире Тойских.
        Они из неё уехали ближе к вечеру. Как она поняла, Глебу подыскали съемное жилье, удовлетворяющее его запросам. Запросы были следующими: двухэтажный дом с цокольным этажом, где наверняка располагался бассейн. Большая территория, огражденная забором. Остальное Мила не рассмотрела. Дом находился за блокпостом с вооруженной охраной. Кто-то явно обеспокоен, чтобы посторонние не проявляли излишнее любопытство и огородились от нежданных гостей.
        Миле на момент переезда было всё равно. Она уже начинала себя плохо чувствовать, хотелось прилечь. Побыть одной. Подумать, что же произошло и как действовать дальше.
        Сейчас, напротив, одиночество смущало и немного пугало её. Если Мила в доме одна, и самочувствие будет ухудшаться, она даже не сможет вызвать скорую. Допустим, Мила выяснит точную геолокацию, но какая вероятность, что скорая проедет через охрану?
        Мила снова сглотнула и поморщилась. Надо попить чего-то теплого и выяснить, есть ли в доме лекарства.
        Прежде чем отправиться спать, Глеб заставил Милу покушать. Он предварительно заказал еду из ресторана. Она поковыряла что-то вилкой, какую-то рыбу. Съела немного овощного салата. На тот момент кусок не лез в горло. Сейчас она поняла, что поступила правильно, всё-таки заставив себя поесть. Непонятно, когда теперь покушает и как.
        Оглядевшись, Мила обнаружила тонкий плед, который накинула на себя. Расхаживать по дому в пижаме, тем более шелковой, не пристало. Мало ли кого она тут встретит.
        Гнетущее ощущение надвигающейся беды усиливалось. Нервы ни к черту - вот и всё.
        Мила открыла дверь и ухватилась ладонью за косяк. Перед глазами всё покачнулось. Может, вернуться в постель?
        Нет. Надо идти вперед. Вернее, спуститься вниз.
        О том, чтобы обратиться к Глебу, не возникло даже мысли.
        И где его искать? Звать по имени?
        Она его не видела с момента, как они приехали, и он проводил её до спальни. Какая вероятность, что его вообще нет в доме? Большая.
        Думать о том, что она одна в незнакомом доме, не хотелось. Её же не оставили одну? С другой стороны… Никто ей не обещал ничего сверхъестественного. Заботы и внимания – тем более.
        Полы в доме были теплыми. Мила спустилась вниз. Прислушалась. Откуда-то слева доносилась легкая приглушенная музыка. Уже хорошо – значит, в доме точно кто-то есть. По её предположениям музыка как раз и доносилась с кухни или столовой.
        Мила не ошиблась. На кухне за барной стойкой сидел Глеб. В одной руке он держал бокал со спиртным, во второй - телефон. Рядом лежала папка с бумагами.
        Кухня сразу же понравилась Миле. Какая большая… И светлая. С панорамными окнами, выходящими в сад. Сад она не успела рассмотреть во время приезда - не до него было. Заметила Мила и стеклянную раздвижную дверь. Тоже, наверное, здорово летом ближе к вечеру выйти на веранду и посидеть в кресле-качалке, наслаждаясь ярким закатом.
        - Милослава? – грубоватый голос Глеба вывел её из легких фантазий. – Ты почему не спишь? И босиком.
        Она перевела взгляд на мужчину. Он был одет в домашние свободные штаны и футболку, подчеркивающую силу плеч. Выглядел он уставшим и недовольным. Да и спиртное настораживало, особенно учитывая недавнее буйство отца.
        - Я спустилась попить… В доме молоко с медом есть? Не знаешь?
        Она замялась, переступая с ноги на ногу.
        Рука, покрытая темными волосками, удерживающая бокал с недопитым спиртным, замерла в воздухе. А потом с шумом опустила бокал на стойку.
        - Ты заболела?
        Мила выдавила из себя улыбку и негромко призналась:
        - Кажется, да.
        Мужчина слез с табурета и направился в её сторону. Вроде бы Мила и должна уже была привыкнуть к присутствию Глеба, что он теперь не просто в её жизни, она живет с ним под одной крышей, и всё равно её окатила горячая волна. Или это от поднимающейся температуры и слабости? Мила сдула со лба непослушную прядь, упавшую на глаза.
        Глеб остановился рядом с девушкой, протянул руку и дотронулся до её лба.
        - Твою ж мать… Ты вся горишь! Ну-ка, давай на диван.
        Мила сопротивляться и не собиралась. Сказал на диван – сейчас сделает. Всё равно ноги плохо слушались её, того и гляди рухнет от слабости. Она машинально кивнула, говорить особого желания не было. Ей бы на ручки…
        Она не успела сделать и шага, как её подхватили на руки. От удивления Мила охнула и поспешила обнять Глеба за шею. Он считал её мысли? Её никогда никто не носил на руках. А подобное желание, возникшее меньше минуты назад, было продиктовано необходимостью почувствовать, что она кому-то нужна. Что кто-то не остался безразличным к её невзгоде.
        До дивана, что стоял в паре метров от дверного проема, её донесли. Мила даже глаза прикрыла от удовольствия. Вот так и получается, что болезнь приносит ощущения, ранее не испытываемые.
        - Тебе надо было сразу сказать мне, что плохо себя чувствуешь! – Глеб опустил Милу на диван. – Что именно болит?
        Он не спешил отходить. Навис над ней, и впервые со дня знакомства она не рассматривала его фигуру, как нечто угрожающее. Напротив, Мила с удовольствием снова забралась бы к нему на руки. Села бы на колени, прикрыла бы глаза и ни о чем не думала бы.
        - Нужен градусник. И жаропонижающее.
        - Сейчас вызову врача.
        - Глеб, не надо… Час поздний.
        - Не дури, Принцесса. У тебя воспалительный процесс.
        Спорить сил не было.
        Врач - так врач.
        Мила наблюдала, как Глеб вернулся к барной стойке. Взял телефон и сделал вызов. Каждое движение без суеты. Абсолютно уверенный в себе человек.
        Ей бы так…
        - Стефан Маркович, добрый вечер. Извините за поздний звонок. Да, нужна ваша помощь. Девушка. Простыла. Конечно, ждем. Чем быстрее, тем лучше. Адрес сейчас пришлю, охрану предупредят.
        Мила посмотрела на часы. Второй час ночи… Ого. И кого-то ради неё выдернули из постели. Эгоистическая часть девушки не испытала по этому поводу никакого угрызения совести. Напротив.
        Глеб, продолжая хмуриться, отправил сообщение и лишь тогда снова повернулся к Миле.
        - Пока воздержись от меда с молоком. Давай ограничимся чаем.
        С этими словами он подошёл к чайнику, проверил наличие воды и щелкнул кнопкой.
        Мила охватила себя руками, сильнее кутаясь в плед. В горле задрало с новой силой. Она хотела сглотнуть, но вышло плохо, с нажимом.
        Заваривал ли ей когда-то кто-то чай?
        Она не могла вспомнить. Даже когда была маленькой – только домработница и няня.
        Мила заправила волосы за уши, не зная, как дальше реагировать.
        Алашеев не должен заваривать ей чай. Никак.
        Он должен…
        Что?
        Трахать её у стены? Ставить на колени и водить членом по губам? Что?..
        Мила поспешно отвела от него взгляд, устыдившись собственных мыслей. Он ей помогает, а она что?..
        - Зеленый или черный?
        - Что? – Мила не сразу сообразила, о чем её спрашивают.
        - Чай, Принцесса.
        - Зеленый.
        - Осторожно, горячий.
        Мила воспринимала происходящее, как во сне. Может быть, она на самом деле спит? Слишком невероятно, чтобы мужчина, который одним взглядом вводил её в ступор, и от которого постоянно хотелось держаться подальше, сейчас протягивал ей кружку с дымящимся напитком.
        Их пальцы соприкоснулись, и Мила задержала руку. Хорошо, что не отдернула.
        - Спасибо.
        Глеб не спешил отходить, продолжая рассматривать её. Мила стушевалась. Выглядела она явно не лучшим образом.
        - Проблемная тебе девушка досталась, - слегка усмехнувшись, заметила она и сделала первый глоток. Горячий напиток мгновенно смягчил горло, прокатившись теплотой по желудку.
        - Пей, Мила. И впредь береги себя.
        Она сделала ещё один глоток.
        - Как папа?
        Глеб покачал головой, подтянул ближайший стул, развернул его к себе и оседлал, положив предплечья на высокую спинку.
        - Ты поразительная.
        - Почему?
        Ей не понравилась пауза, которую выдержал мужчина.
        - Отец тебя обидел, а ты продолжаешь о нем печься.
        Мила едва заметно пожала плечами, согревая обе ладони о кружку.
        - Глеб, он мой единственный родственник. Кто бы что ни говорил… Я могу больше с ним не жить, он может навсегда от меня отказаться, называть непутевой дочерью и даже не пожелать общаться дальше. Я подвела его в какой-то степени, хотя и не считаю, что это так. Но он навсегда останется моим отцом. Глеб, - она посмотрела на мужчину, – у него же будет всё хорошо?
        Она специально задала вопрос именно в такой формулировке.
        Ей надо знать.
        Глеб слегка откинулся назад и недобро прищурил глаза. Мила внутренне поежилась. Хорошо, что она сидела на диване, а он на стуле, и между ними было расстояние. Она продолжала остро реагировать на Алашеева. Да, он заботится о ней, она это признает. Но и напрасными иллюзиями себя не тешит.
        Глеб доминант. Он явно это дал понять. Ни споров, никаких разногласий. Всё должно быть по его. Как в постели, так и жизни. При этом договор аннулирован. Алашеев поставил её перед фактом, что они вместе.
        Пока она не будет сопротивляться. Бесполезно. Да и сил у неё нет.
        Её успокаивало одно – у Глеба в России нет ни жилья, ни крупных дел. Так ей как-то говорил Марк. Значит, рано или поздно, он улетит в свой Лондон.
        А она поедет на море.
        - Если ты хочешь, чтобы всё было хорошо, значит, будет.
        Глеб смотрел на неё, считывая эмоции.
        Мила медленно кивнула и сделала ещё один глоток. Самочувствие не улучшалось, но, по крайней мере, она немного развеялась.
        - Хочу.
        - Я тебя услышал.
        - Спасибо.
        Она сочла нужным поблагодарить его.
        Взгляд темных глаз выносить становилось сложнее, и Мила опустила глаза к кружке.
        Болезнь обрушилась на неё очень некстати. Ей нужны моральные и физические силы. Оставалось надеяться, что она сможет быстро поправиться. Шальная мысль промелькнула в голове: а может, Глеб не захочет возиться с больной любовницей и быстро её заменит?
        Мила даже снова посмотрела на Глеба, словно желая удостовериться, что такой вариант развития событий возможен.
        И встретившись с ним взглядом, сразу пришла к выводу: нет.
        Мужчина хотел её.
        Конкретно её.
        Если бы Милу спросили, откуда в ней появилась такая уверенность, она не нашлась бы, что ответить. Почувствовала? Вероятнее всего. Она неопытная, незрелая, но и не глупая.
        У такого мужчины, как Глеб, нет и не может быть проблем с женщинами. Если ему потребуется девушка на ночь, он пригласит опытную элитную экскортницу. Пожелает более стабильные встречи – сотни красавиц с радостью согласятся.
        Но он сидит в поздний час с ней на кухне и отпаивает именно её чаем.
        Сердце сделало кульбит.
        Не к добру ты пришла к таким выводам, Милослава, ох не к добру…
        Мила перехватила кружку одной рукой, второй провела по лбу, размазав выступившую испарину.
        - Что-то мне жарко, - пробормотала девушка, откидывая плед.
        Глеб отреагировал сразу же – встал и направился к ней.
        - Давай кружку. Надо было сразу плед скинуть, а не кутаться.
        - Я в пижаме…
        - И что? – немного грубовато бросил он.
        Мила пожала плечами.
        - Не знаю… Пижама – это же… - она не договорила, внезапно покраснев.
        Алашеев приглушенно выругался.
        - Мила, в этом доме на тебя никто не посмеет посмотреть ни оценивающе, ни тем более с вожделением. Мои люди прекрасно знают меня и моё отношение к нарушению порядка. И я не такой мудак, чтобы набрасываться на тебя, когда ты болеешь. Но то, что ты думаешь о приличиях, мне нравится, не скрою. Я бы не хотел, чтобы моя девушка демонстрировала излишнюю сексуальность на людях. Можешь считать меня шовинистом, но я сторонник строгих порядков.
        Мила покраснела ещё сильнее и запоздало вспомнила, что под пижамой у неё нет белья.
        - Меня воспитывали в строгости. Ты это знаешь.
        - Знаю.
        - Даже странно…
        - Что?
        - Мужчины любят сексуальных женщин.
        - Мила, сексуальность женщины и порочность, распущенность – понятия диаметральные. Женщине необязательно обнажаться, чтобы быть привлекательной. И я не буду спрашивать, откуда ты знаешь, что любят мужчины, а что нет.
        Мила слабо улыбнулась.
        - А я больше не буду умничать о том, в чем не разбираюсь.
        - Здравая мысль.
        Телефон Глеба просигналил.
        - Приехал врач.
        - Глеб, я без лифчика, - поздно обеспокоилась Мила и невольно прикрыла рукой грудь, на которую сразу же посмотрел Алашеев.
        - Я заметил.
        - Я не буду перед доктором… - она замялась. – Пусть и говорят, что у врачей нет пола, но я бы предпочла подняться и…
        Она замолчала, состроив рожицу.
        - Я понял тебя. Проводить до спальни?
        Ох, ты ж…
        - Да. Если можно. И если мы не задержим твоего врача.
        - Маркович подождет.
        ГЛАВА 12
        - Привет, болёзная.
        - Болёзная? Марк, только ты мог отыскать в своем лексиконе такое словечко. Я рада тебя видеть. Проходи. Целоваться не будем, а то ненароком ещё и заражу.
        Марк как-то странно усмехнулся.
        - Ну да, с тобой сейчас лучше обойтись без поцелуев. Так, солнце, цветы возьмешь, или мне их так и держать?
        - Хорошо, что хоть веником их не назвал.
        - Ты по мне соскучилась, - парень нарочито-вызывающе прищурил глаза.
        - Определенно.
        Мила приняла букет и огляделась в поисках вазы. Она по-прежнему плохо ориентировалась в доме, даже в спальне, что теперь стала её. Вазу она всё же обнаружила. Та стояла на невысоком столике у кресла.
        - Присаживайся. Я сейчас налью воды и вернусь.
        - А это куда? - Марк задрал руку, в которой держал пакет.
        - А там что?
        С ним Мила могла быть собой. Чувствовать себя легко и непринужденно, не думая о том, что каждое её слово повлечет последствия.
        - Тут твои любимые пирожные с клубникой.
        - Марк, - на глазах внезапно выступили слезы.
        - Эй, давай только без мокроты. А то некоторые войдут не вовремя и не оценят ситуации.
        Мила напряглась, сильнее сжав цветы.
        - Ты сейчас о Глебе?
        - Без имен, - дурачась, заметил Марк и подмигнул ей.
        Мила покачала головой и прошла в ванную.
        - Ничего, если я попрошу чай нам сюда принести? Или спустимся вниз?
        - Давай сюда.
        Она… как там сказал Марк? Болёзная, ей и покапризничать можно.
        На самом деле, Мила чувствовала себя уже лучше. Температура продержалась три дня, спала. Насморк иногда беспокоил. Больше всего дискомфорта доставляло горло, саднило и мешало спать по ночам. Присутствовала ещё и слабость, но тут Мила списывала на то, что она эти дни провалялась в постели, вставая только в ванную и чтобы перекусить. Есть тоже особо не хотелось.
        Как не хотелось и возвращаться к полноценной жизни. Поэтому выздоравливать она не спешила. Болеть - так болеть. Сколько там дней положено? Минимум пять? У неё остался день в запасе. Она ещё немного, совсем чуть-чуть полежит, побездельничает, отоспится, а потом… А потом снова начнется борьба за переустройство собственной жизни.
        Они с Марком вернулись в комнату одновременно. Бывший жених поправил рукава легкой льняной рубашки и улыбнулся.
        - Рассказывай, как живешь, солнце.
        - Мог бы и пораньше поинтересоваться. О тебе ничего не было слышно три дня.
        Как и про папу…
        - Мне сказали: ты болеешь. Сказали таким тоном, что беспокоить тебя – себе дороже. А если серьезно: тебе надо было отлежаться.
        На последнюю фразу Мила особо не обратила внимания. Привлекла вторая.
        - Глеб не разрешал со мной видеться?
        Подобное самоуправство ей категорически не понравилось. Выбраться из одного деспотичного контроля под другой? Если это так, ей расслабляться ни в коем случае нельзя.
        От отца и Тойского она знала, чего ждать. А от Алашеева?..
        - Милка, не заморачивайся. Лучше расскажи, что у тебя болит, и вообще, как живется.
        - Ты уходишь от разговора, - она поставила вазу на тот же столик. Нежно-розовые и белые цветы идеально вписались в строгий интерьер комнаты.
        - Я тоже по тебе соскучился, детка.
        Мила выпрямилась и убрала волосы за ухо. Она собрала большую часть копны в «дульку», но она была бы не она, если бы несколько прядей не выбились бы. Да и нравился ей некий беспорядок на голове.
        - Не особо заметно, - поддела она друга.
        - Я пирожные купил!
        - И цветы.
        - Точно! И цветы.
        - Марк, не ерничай. Мне, правда… нужны хоть какие-то разъяснения, - Мила перевела разговор с шутливой интонации в нужное русло.
        Она успела заметить некую нервозность в Марке. Пожалуй, он единственный мужчина, с которым она на протяжении долгих лет общалась тесно и могла хоть что-то про него сказать. Про его привычки, повадки. Про то, как он реагирует на изменения. Дурачится, чтобы его принимали за обалдуя, мажора и прожигателя жизни, на самом деле всё совершенно иначе. Он умный, сообразительный, наблюдательный. Четко фиксирует мелочи, замечая то, на что большинство людей никогда и внимания не обратят. Он увлекался психологией, правом, управлением, НЛП. Она знала, что он посещал многие курсы, постоянно учился. Просто никогда не афишировал. Почему предпочитал, чтобы его недооценивали? Мила как-то задала ему этот вопрос. Где-то месяца три назад, когда они окончательно пришли к выводу, что их брак – утопия, и необходимо его избежать.
        - Пока мне так проще. Большинство моих знакомых поверхностны. К сожалению, это факт. Привыкли, что всё им достается на блюдечке. От папы, от мамы… Неинтересно, детка. Помимо шмоток, тачек, да инфы о том, кто и где тусуется, их мало что пока волнует. Вот пусть и дальше не заморачиваются. По крайней мере, в отношении меня. Ты же что нужно заметила.
        - Мы долго общаемся.
        Марк мотнул головой.
        - Так всё моё окружение из детства. Школы, универа. Тоже тесное общение. Ладно, не заморачивайся. Всему своё время.
        Вот и теперь. Она не сомневалась, что Марк попал под прессинг. Как отца, так, возможно, и Глеба. Мила заметила легкую царапину на скуле парня. Перевела взгляд на руки – то же самое, костяшки сбиты. Он иногда тренировался без перчаток, говорил, что в уличных драках не сбегаешь за ними. Она тогда засмеялась: где, мол, Тойский-младший и где уличные драки?
        - За разъяснениями, солнце, не ко мне.
        - Марк, ты мой единственный друг. Мне некому больше задать вопросы. А они у меня есть.
        - Давай после того, как мы уплетем по пирожному, и ты мне расскажешь сначала про себя. Я же волнуюсь.
        - Как папа, Марк? Я спрашивала Глеба, он каждый раз отвечает лаконично: хорошо.
        - И всё?
        - Сказал, что отец в больнице. Что его прокапывают. Организм очищают. Я всё время думала, что прокапывать надо запойных, мой же отец не такой… Марк?
        Марк шумно вздохнул, и этот вздох совсем не понравился Миле.
        - Не такой.
        - Но…
        Она выжидающе посмотрела на друга.
        - Сейчас больница для него - самое безопасное место.
        Ноги девушки вмиг ослабли, и она поспешила присесть на край небольшого дивана.
        - Марк, я требую разъяснений. Почему самое безопасное? Ты что такое говоришь?
        - Так! – Марк демонстративно громко хлопнул себя по коленям. – Где чай?
        - Марк! – уже на повышенном тоне воскликнула Мила, но из-за больного горла вышло хрипло.
        - Мила.
        - Отлично! Просто круто! Если ты мне ничего не хочешь говорить, я сама спрошу у отца. Чай отменяется! Мы едем в больницу.
        - Дядька меня прибьет.
        - Твоего дядьки в комнате нет. Есть я! И поверь, сейчас я на таком взводе, что тоже могу представлять опасность!
        В подтверждении своих слов, Мила вскочила на ноги и собиралась пройти к гардеробной, чтобы переодеться. В домашних спортивных штанах и футболке не вариант ехать в больницу.
        Марк её поймал на полпути, схватив за руку:
        - Мил, не горячись.
        Девушка выдохнула, задрала голову, чтобы удобнее было смотреть в лицо другу, и выпалила:
        - Я хочу знать правду. У папы проблемы, да? Со здоровьем? Или… С чем, Марк?
        - Ай… Ну и хрен с ними! – Марк свободной рукой провел по коротким волосам. – Я тоже считаю, что ты должна знать. Быть готовой к инфе, что благожелатели могут обрушить на тебя. Неделю назад твой отец крупно проигрался. В покер. Очень крупно, солнце. Ваш дом, машина… Не уверен, что покрывает долг. Насколько я сейчас знаю, дядя пытается разрулить ситуацию, но и там не всё так просто. Карточный долг – особый вид долга.
        Хорошо, что Марк держал её.
        - Папа играет в покер? - её брови вздернулись кверху, а в горле зажгло, словно по нему внутри провели наждачкой.
        - Получается, что да.
        - И Глеб сейчас…
        Она шумно выдохнула:
        - Так. Мне надо сесть.
        - Садись. Нечего было и вскакивать.
        - Сумма, говоришь, большая?
        - Да.
        - Насколько?
        - Не знаю точно.
        - Если наш дом заберут… Черт! – Мила сдернула с волос резинку и потрясла головой, чем вызвала легкую боль в затылке, грозящую перерасти в более серьезные проблемы. - Марк, спасибо, что сказал.
        - На вашу семью всё навалилось разом. Ещё мой отец лютует.
        - Наш контракт, да? Там же тоже какие-то деньги папе ссуживались по нему.
        - Забудь. Тут мы точно решим.
        Как такое можно забыть?
        Кругом одни долги. Большие. Взятые у серьезных людей.
        И пока она болеет, Глеб решает эти проблемы.
        Мила закашлялась. Что-то ей снова подурнело.
        ***
        - Ты можешь его просто выкупить.
        - Марат, это карточный долг.
        - Мне жаль, что Лебедев потерял тормоза. И всё началось ещё двадцать лет назад. Неплохой мужик был.
        Глеб сжал губы. Они с Саитовым стояли на веранде ресторана и курили. Стол был накрыт неподалеку. Они уже успели поужинать, но расходиться не спешили. Вопрос так и не был решен.
        - Ты знал Елену?
        Марат усмехнулся и сделал затяжку.
        - Знал. Правильно вы с Тойским и сделали, что взяли присмотр за девочкой. С Лебедевым бы давно сшалавилась, или он так же проиграл бы её в покер.
        При мысли, что старый ублюдок не побрезговал бы поставить Милославу на кон, у Глеба рождалась потребность выпустить ему кишки.
        Нельзя.
        К сожалению…
        Мила его любит. Это понятно. Но мудаку не помешало бы начистить морду, чтобы тот пришёл в себя, открыл глаза и увидел бы, какая красавица-дочка у него выросла. А он… Искал, как с её помощью извлечь побольше выгоды. И если бы Глеб его не изолировал бы в клинике, тот пустился бы во все тяжкие.
        Глеб сделал затяжку, выпустил сизую струйку и лениво наблюдал, как та рассеивается в ночной полутьме.
        - Я слышал, вы перетасовали колоду, - Марат затушил сигару и оперся локтями о перила.
        - Да. Поэтому я беседую с тобой.
        - Глеб, я выше всё сказал. Мы с тобой сможем все уладить бесшумно.
        - Не люблю быть обязанным.
        - Ты и не будешь. Решим. Береги девочку.
        Уголок губы Глеба слегка дернулся кверху.
        - Когда это Марат Саитов стал настолько сентиментальным? Ты ли это?
        - Ерничаешь? Молодежь, - Саитов усмехнулся в ответ. – Племяшка у меня тут нарисовалась. Неожиданно. Но тоже девочка с характером. Пока ни в какую меня не желает признавать.
        - Жена Багровского?
        - Вот видишь, ты тоже хорошо осведомлен.
        Глеб тоже затушил сигарету.
        - В казино?
        - В следующий раз. Марат, разговор не окончен. Не хочешь принимать от меня деньги – решим иначе.
        - Конечно, решим.
        Старый лис. Хотя каждый, кто посмотрит на Марата, вряд ли назовет его старым. Мужчина слегка за пятьдесят, молодых любовниц меняет с периодичностью раз в полгода. Хорошо, что хотя бы они не становятся от года к году моложе, иначе вскоре запахло бы педофилией. Алашеевы аккуратно в своё время прощупывали его на предмет слабости – не было у Марата Саитова постыдных слабостей, за которые могли бы притянуть. Даже зависть брала. Прожить полвека и не иметь компромата, вернее, подчистить за собой с такой тщательностью – это талант.
        Дом Лебедевых он забирать не будет. Вообще, странен сам факт, что Саитов принял подобную ставку. Знал же, что Лебедев почти что родня Тойскому. Может, дело и не в Лебедеве самом?
        Глеб поставил в голове галочку. Даст задание прощупать эту нить.
        Они попрощались, и Глеб выдвинулся в сторону дома, который снял.
        Он хотел увидеть Милу.
        Принцесса заперлась в высокой башне. Пора её оттуда вызволять. Стефан Маркович сказал, что Мила вполне удачно справляется с болезнью, и прогулки на свежем воздухе ей помогут быстрее прийти в норму. Вот на прогулку он её и вытянет. Хватит сидеть в комнате и делать вид, что она едва ли не при смерти. Похандрила и будет. Он дал ей время.
        Глеб ожидал найти Милославу в спальне, закутанную в плед. Или спящую.
        И никак не ожидал увидеть её стоящей к нему спиной.
        У окна.
        В пеньюаре, который не скрывал абсолютно ничего.
        Ни её потрясающих, соблазнительных форм. Ни тонкого кружевного белья.
        Белого…
        Она умела преподнести себя.
        Волосы собраны кверху в эту совершенно, казалось бы, сейчас неуместную прическу «дульку» или как она там называлась. Открытая шея… беззащитная… Несколько прядей упали на плечи.
        Есть женщины, которые будут часами наводить лоск и придавать себе шарм. Визажисты, парикмахеры, стилисты. Будут бесконечно долго менять наряды и выбирать белье. А есть категория девочек, которым достаточно вот так встать, накинуть на плечи кружево и всё – мужчина у их ног. Глеб не сомневался: Мила даже не накрасилась. Ей не к чему. Природа была щедра к ней, наделив той редкой природной красотой, которую ничем не надо подчеркивать.
        И которая с годами превратится в роковую.
        Сводящую мужчин с ума.
        Глядя на её шею, на тонкий профиль лица, на тщательно сдерживаемое дыхание, от которого всё равно трепетно волновалась грудь, Глеб медленно заводился. Неудачные переговоры с Саитовым, новые сюрпризы от дуэта Лебедев-Тойский.
        И под занавес – Мила. Тоже с сюрпризом.
        В одном Тойский был прав: сексуальность Милы следовало придержать. Дай волю девочке - она быстро нашла бы покровителя. И давно.
        Есть в ней то, от чего мужчины теряют головы.
        Глеб, слегка склонив голову набок, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке.
        Мила стояла к нему вполоборота. Она видела, как он подъехал.
        Подготовилась…
        Принцесса, видимо, решив, что достаточно выждала, медленно повернулась к нему.
        Да, без косметики.
        Нежная.
        Ранимая.
        Невероятно желанная.
        Её хотелось сжать, приласкать и одновременно отодрать.
        Сегодня – последнее.
        Мила улыбнулась лишь губами и выдохнула:
        - Привет.
        - Привет, - лаконично и сдержанно.
        Он помогать не будет.
        Она выдвинулась к нему, осторожно ступая босыми ножками. И это в период болезни!
        Что задумала его Принцесса - непонятно? А вот почему – он прекрасно знал.
        Мила подошла и остановилась от него в полуметре. Протяни руку - и перехватишь за талию, рванешь на себя и впечатаешь в грудь так, чтобы всем телом ощутить её мягкость и нежность.
        Доступность.
        Сегодня он не желал себя контролировать. У него было настроение – трахаться. Снять стресс, напряжение. Забыться. Поставить бы Милу на колени и отыметь её сладкий ротик, не заботясь о девочке. Прямо в горло. И кончить. Непременно в рот. А потом смотреть, как капля спермы стекает по губам.
        Вожделение прострельнуло пах, дыхание сбилось. Парадокс заключался в том, что Глеб не хотел больше пользоваться услугами опытных эскортниц. У него была Мила. Он по ней голоден. До такой степени, что нутро скручивало, и дикие мысли лезли в голову.
        Почему же дикие…
        Мила негромко выдохнула, а потом начала опускаться на колени. На лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Лишь в глазах полыхнуло пламя.
        Видеть её на коленях – дорогого стоит.
        Склоненная голова, покорность, от которой бросало и в жар, и в холод одновременно. Нечто агрессивное поднялось в Глебе, но он пока тормозил себя.
        Мила, по-прежнему ничего не говоря, не смотря на него, подняла руку и дотронулась до его бедра. У Глеба дернулся кадык. Тааак… Дальше?
        Дальше её рука устремилась слегка вправо, но ширинку не накрыла. Испугалась? Глеб прищурился. Пальцы добрались до ремня, тронули пуговицу.
        Мила не могла не заметить его возбуждение. Уже не маленькая, всё понимает. И продолжает действовать, зная о последствиях.
        Что ж…
        Её тонкие пальчики с розовым маникюром подрагивали. Нервничает, но упрямо продолжает идти к цели, не подозревая, какие эмоции вызывает в нем своей покорностью и нежностью. Ходит по грани, играя с огнем. И не факт, что не нарвется.
        Сегодня.
        Ремень поддавался ей с трудом. Кое-как вытащила его из шлевок и взялась за замок. Вот тут и замерла, растеряв решительность. Он смотрел на неё, не отрываясь. На красивые плечи, слегка прикрытые кружевом, на нереально соблазнительную ложбинку груди, что сверху открывалась в полной красе.
        У Милы получалось плохо. Вернее, отвратно, и она это поняла. Потому что задрала лицо и выдавила из себя улыбку.
        - Поможешь? – спросила тихо-тихо.
        Глеб сжал зубы с такой силой, что раздался едва слышный скрежет. Он медленно поднял руку и положил её на затылок Милы.
        А потом с силой сжал волосы, ту самую «дульку», из-за которой у него участилось сердцебиение.
        - Принцесса, если ты встала на колени перед мужиком, будь готова к тому, что тебе вгонят по самое горло. Ты к этому готова? – прорычал он, оттягивая назад ей голову и заглядывая в глаза, что увеличивались по мере того, как смысл сказанного доходил до Милы.
        Она приоткрыла губы, слегка поморщившись от тугого захвата, из которого он не спешил её выпускать.
        - Не готова. А я хочу. До чертиков. До ломоты в яйцах. А ты меня провоцируешь? Что за жертвенность? Что тебе наговорил Марк, что ты собралась встать на колени, а, Милослава? Я ведь могу и воспользоваться приглашением! А, к черту!
        Глеб сорвался.
        Резко поменял положение и, схватив Милу за плечи, поставил её на ноги. Девушка охнула. Действовал Глеб быстро. Ещё одно движение - и пеньюар распахивается, обнажая красоту молодого тела.
        - Глеб, - выдохнула Мила и собралась, было, податься назад, но он не позволил, перехватив её за талию, как и думал минутой ранее.
        - Что?
        Его тон не предвещал ничего хорошего. Он себя знал. Если бы и Мила знала больше, то и она насторожилась бы.
        Поздно, Принцесса…
        Не тот день ты выбрала, милая, чтобы поиграть.
        Ох, не тот…
        - Ты пугаешь меня.
        - Поздно.
        Он подхватил её на руки. Мила испуганно пискнула, но быстро сообразила, что к чему и обвила его шею тонкими руками. Как же она вкусно пахла! Сумасшествие какое-то! Духи едва ощущались, а вот ванильно-ягодный запах проникал через кожу, воспаляя рецепторы. Ни на одну женщину, самую красивую, самую сексуальную он не реагировал с такой остротой. С такой одержимостью. Его животная природа сейчас сильнее человеческой!
        Расстояние до кровати преодолел за считанные секунды.
        Опустил Милу, которая смотрела на него широко распахнутыми глазами. Дернул рубашку с такой силой, что верхняя пуговица оторвалась. Расстегивать остальные терпежа не было – Глеб рванул рубашку через голову, обнажаясь. Сразу же следом последовали и брюки, с ремнем которых он справился куда ловчее, чем Мила.
        Пусть… Пока неловко. Это даже хорошо… Не даже, а хорошо! Потому что неопытна! Никто не учил, не показывал как.
        Не ставил на колени.
        Её вид – чуть припухшие розовые губы напротив его паха взрывали мозг, и Глеб тонул в вожделении.
        - Глеб, - с губ Милы снова срывается его имя.
        Похеру…
        Глеб разделся полностью и поставил колено на край кровати.
        - Дай мне себя, - жестко потребовал он.
        Мила растерянно моргнула.
        - Не понимаю.
        - Не понимаешь? А что ты собиралась делать, вырядившись в этот наряд? Разговоры вести? Так ты все уже с Марком… обсудила.
        Щенок всё-таки у него получит. По самое не балуй.
        Глеб взял одну ногу Милы и потянул на себя. Охнув, девушка поспешно уперлась локтями в матрас, попыталась вернуть себе ногу – ничего не получилось. Глеб едва ли не скалился от накатывающего желания. Отвел ногу Милы чуть в сторону, раскрывая её. Белые трусики ничего не прикрывали.
        Ни-че-го.
        Он видел красивые розовые губки. Слегка припухшие.
        Настоящее чистейшее искушение, противостоять которому нереально.
        Осознавала ли Милослава, как на него действовала? Каких чертей будила в нем?
        Он поставил её ступню себе на плечо. Вот так…
        Мила смотрела на него не моргая.
        - Сожми грудь.
        Его приказ она услышала.
        Моргнула, а потом выполнила – соединила груди, усилив ложбинку, и слегка сжала их, точно пробуя на упругость. Идеальные формы у идеальной девочки.
        Глеб взял и вторую ступню. Повторил всё то, что сделал с первой, приподняв бедра Милы. Та шумно сглотнула и облизнула пересохшие губы.
        Волнуется…
        Но молчит. Понимает, какую бурю разбудила в нем? На то и был расчет, заноза ты этакая!
        - Приподними попочку.
        Приподняла.
        Глеб взялся за шелковые трусики и стянул их. Отбрасывать не спешил. Не разрывая зрительного контакта, поднёс к лицу и шумно втянул запах. Мила вспыхнула и слегка прогнулась в спине, внезапно отозвавшись на его порочные действия. Даже немного задрожала. Через кружево бюстгальтера он увидел, как призывно напряглись бусинки сосков.
        Принцесса реагировала…
        Он слегка подался вперед и провел пальцем по розовым складочкам. Влажные, но недостаточно. Сам он был давно готов. Воздержание последних дней сказывалось.
        Движение внутрь, потом вверх и снова вниз, размазывая собранную влагу. Ему нравилось видеть её доступность. Как Мила несмело реагирует на его откровенные взгляды и прикосновения. Как на её коже загораются розовые следы её небезразличия. Дыхание у Принцессы сбилось.
        Реагировала, ещё как реагировала.
        И это напрочь сносило крышу.
        Ему необходимо её возбуждение. Чтобы текла, чтобы увлажнялась. Чтобы хотела.
        И если встала на колени, то потому что хотела, а не потому что, черт побери, сочла, что должна!
        Хотя он и такой долг возьмет!
        Глеб снова прошелся по её лепесткам пальцами, а потом подался вперед, сев на кровать.
        - Ротик открой.
        Он дотронулся теми же пальцами до её губ, надавил и снова вогнал пальцы между губ. Членом бы…
        Его разрывало от виденья этой картины: когда он проводит им по её губам, скользит внутрь. И снова водит по губам. А потом яростно начинает вколачиваться, не жалея её. Зная, что она готова.
        У неё болит горло – он помнил. И лишь поэтому не осуществлял желаемое.
        Но пальцами побалуется… Сил нет никаких противостоять искушению.
        Мила встретила его язычком. Уперлась, пытаясь вытолкать, не понимая, что разжигает ещё большее пламя. Глеб прищурился и свободной рукой нырнул во влажную сладость, вдарился сразу двумя пальцами в стенки, найдя нужную точку. Мила выгнулась и забыла, что собиралась противостоять.
        - И ещё… - прорычал мужчина, устраиваясь между её ног. – Сходи к врачу, пусть назначит тебе контрацептивы. Ненавижу резинку. Хочу тебя чувствовать. Всю. И это тоже.
        Он снова погладил её там – внутри. Мила прикрыла глазки, выгнулась, уже не замечая, как сама сжимает себе грудь. Восхитительна…
        Сжав губы, чтобы как пацан не излиться на её бархатные бедра, он сжал рукой член. Провел по головке, возвращая контроль. А потом прикоснулся членом к лону Милы. Девочка затаилась, замерла, даже дышать перестала. Лишь бедра слегка подрагивали от нетерпения.
        Её реакция была как наркотик. Глеб смотрел и смотрел бы на неё. Он водил членом, дразня и её, и себя. Больше себя, конечно. Принцесса только-только раскрывалась в своей чувственности.
        Когда с её губ сорвался едва различимый мягкий стон, у Глеба опустились планки. Всё! Он хочет её. Её нежность. Её оргазм.
        Он подался бедрами и проник в тесные глубины. Как же охрененно! Непередаваемо. Казалось, даже в голове что-то взрывается от накатывающего наслаждения. Теснота и жар – убийственное сочетание для любого мужика.
        Глеб вошёл сразу на всю длину, повернул голову и прикоснулся к тонкой лодыжке. Ноги её отпускать он не собирался. Хочет её в такой позе.
        Толчок.
        Ещё толчок.
        Узко…
        Охрененно…
        Мила снова застонала, заскребла ноготками о простынь, попыталась увезти бедра, но Глеб жестко сжал их руками, контролируя и это. В груди распирало, в глазах темнело. Он вдалбливался в её тело, смакую каждый влажный звук, что неизменно раздавался от соприкосновения их тел. Мила заметалась, что-то запищала, то распахивая глаза, то жмурясь.
        Глеб жадно ловил оттенки её надвигающего оргазма, остервенело врезаясь в податливое тело. Ещё и ещё. Пока она ни задрожала, приглушенно закричав. Он последовал следом. Вошел, как можно глубже, потом резко вышел и излился на плоский живот Милы с красивыми поперечными мышцами.
        Продолжая удерживать вес собственного тела на вытянутой руке и не давая возможности Миле снять ножки с его плеч, он положил ладонь ей на живот и собственнически размазал семя по коже.
        Заклеймил, как может мужчина заклеймить женщину. Запахом, вкусом. Проникновением.
        ГЛАВА 13
        Целая комната…
        Для неё.
        Милослава прошла вглубь и неверующе обвела комнату взглядом.
        Сколько она мечтала о подобном?
        Годы.
        Как себя помнила.
        Все девочки мечтают о собственной спальне, а она – мастерской. Чтобы всё-всё было в одном месте. И мольберты, и наброски, и краски. Чтобы не надо было складывать их стопкой и убирать на антресоли или под кровать, где пыль неизменно осаживалась бы на рисунках, отчего становилось бы обидно до слез. Мила никогда не оставляла наброски на холстах. Папа неизменно иронично по ним проходился. А уж если был выпивши – рвал.
        Мила никогда не забудет, как он топтал портрет мамы. Она столько дней провела, втайне рисуя его и намереваясь подарить отцу на день рождения. Подарила, что называется, на свою голову. Никогда ранее она не видела его в такой неконтролируемой ярости. Мила испугалась, убежала к себе. В ту ночь она впервые задумалась, что брак у родителей был небезоблачным. И что-то между ними произошло, тогда, в прошлом, что до сих пор терзало отца в настоящем.
        Больше портреты мамы она не рисовала.
        Хотя именно людей ей больше всего и нравилось рисовать.
        А тут… целая мастерская. Да ещё где! Наверное, это помещение предназначалось под веранду или зимний сад. Панорамные окна, раздвижные двери. Несколько горшков с растениями. И много, много холстов, при виде которых у Милы душа ушла в пятки и захотелось реветь. Слезы подобрались очень близко, пришлось отвернуться и проморгаться. Не хотелось выказывать ещё одну свою слабость.
        - Спасибо.
        - Напиши список, что тебе нужно. Купим.
        - Я предпочла бы сама съездить.
        - Без проблем.
        Глеб стоял за спиной, чем вызывал нервозность у Милы. Это как хищник, что подкрадывается сзади, тревожит, напрягает, вызывает желание тотчас сорваться с места и бежать, не оглядываясь. В какой-то момент Глеб подошёл очень близко, и Мила ощутила теплое дыхание на коже.
        - Глеб, я бы хотела…
        Надо пользоваться моментом. Меркантильно? Стервозно? Но кто говорил, что будет легко? Правильно, никто. Её загоняли в угол на протяжении многих лет – она больше не может жить под постоянным прессингом. Если и Глеб будет давить, загоняя её в какие-то рамки, то их отношения прекратятся раньше времени.
        Руки мужчины опустились на её обнаженные плечи.
        - Что, Принцесса? Озвучь.
        - Начать учиться.
        - Хм… Где?
        - В художественной школе.
        Сердце скатилось к низу живота. Если он сейчас ей откажет, второй раз она просить не будет. Мила даже немного расправила плечи, готовясь к ответу, с которым Алашеев по известным лишь ему причинам тянул.
        Мужские губы обожгли кожу, вызывая внутреннюю дрожь и тягучую слабость в ногах.
        - Ты выбрала определенную?
        Дрожь усилилась.
        - Да. Мне очень нравится одна. Там учителя хорошие и…
        Мила даже подалась назад, глотая окончание предложения и невольно вручая себя в руки Глеба, что сжали плечи чуть сильнее.
        - Когда начало учебного года?
        - То есть? Ты согласен? Ты не будешь возражать?
        Она вывернулась из его рук и повернулась к Глебу лицом. Теперь они стояли в опасной близости, и при других обстоятельствах Мила поспешила бы отойти, сделать шаг назад. Сейчас могла быть спокойна.
        Они собирались на открытие гостиницы.
        Когда Глеб вчера ей сообщил, что они идут на презентацию, Мила сначала хотела сослаться на слабость и постараться увильнуть. Потом обозвала себя глупой трусихой. Как только у неё появилась возможность выходить в свет – она сдает заднюю? Не насиделась под семью замками?
        Единственный нюанс - она сильно разволновалась. Ужин в ресторане – это одно. Это почти что тет-а-тет. А тут презентация, много людей, важное мероприятие.
        И она захотела пойти. Очень. Захотела посмотреть на красивых людей, на интерьер. Прикоснуться к чему-то прекрасному, важному.
        - А платье? – вопрос сорвался с губ самопроизвольно. Мила спросила и сразу стушевалась. Получалось, что она раскручивает Глеба на деньги. У неё есть свои! На них можно платье купить… Внутренний протест перекрыл желание. Нет! Те деньги на её будущее.
        - Завтра Карим отвезет тебя в бутик. И с салоном красоты договорись. Если нет своего мастера, скажи, что-нибудь придумаем.
        Ей захотелось засмеяться. Свой мастер? Серьезно?
        В платье она влюбилась сразу же. На ценник не смотрела. Не смогла. В греческом стиле, шелковое, с нежными пайетками и открытыми плечами. На шею шли тонкие завязки с такими же пайетками.
        На Милу оно село идеально.
        Карим протянул ей карту. Мила замотала головой, не желая ещё и её принимать от Алашеева.
        - Мне самому расплатиться?
        - Да.
        Не узнает ценник, может, поспокойнее будет на душе.
        Но платье… Оно шикарное! У неё никогда такого не было. И возможно, не будет никогда такого второго. Она хотела надеть его. Выйти в нем. Покрасоваться.
        Был и салон красоты, куда тоже её отвозил Карим, и из которого она вышла, летая.
        Оказывается, как мало надо молодой женщине для того, что вернулось хорошее настроение, и для того, чтобы на некоторое время забыться.
        Будущую мастерскую Глеб ей показал перед выходом на презентацию. Поэтому трогать он её не будет. Прическа, платье, макияж - всё должно остаться в идеальном состоянии. Этим Мила и воспользовалась, сама того не подозревая, действуя интуитивно.
        - Почему я должен возражать?
        - Не знаю, - сорвалось с её губ, а потом она решила честно признаться: - Я привыкла к отказам. Наверное, в этом и есть причина.
        Глеб едва заметно качнул головой, поднял одну руку и приподнял подбородок Милы двумя пальцами.
        - Мила, давай кое-что проясним. Я – не твой отец. Да, из-за соглашения у тебя наверняка возникли в отношении меня предубеждения. Я хочу их развеять. Учеба и хобби – это прекрасно. Ты же не в стрип-школу собралась. Поэтому почему бы и нет.
        Мила интуитивно подалась вперед и накрыла его кисть рукой. Слов не было. Да и тут они были бы лишними.
        Волнение накрыло Милу, когда машина остановилась на большой парковке с усиленной охраной. Девушка приказала себе успокоиться. Она сама хотела пойти. Ей интересно. Она настраивалась на приятную компанию и интересный вечер.
        Глеб вышел из автомобиля первым. Обошел машину и открыл перед Милой дверь. Протянул руку. Мила улыбнулась и отметила про себя, что Алашеев выглядит безупречно.
        Высокий, статный, в черной рубашке и легких брюках такого же цвета. Идеальное сочетание с бронзовой кожей и щетиной, что отросла чуть больше положенной длины. Глеб задумывался о бороде? Мила подумала, что ему бы пошло. Если откинуть её предвзятое отношение к этому мужчине, то он производит впечатление.
        Мила вложила свою ладонь в его.
        - Ты выглядишь потрясающе.
        - Спасибо, Глеб.
        - Пойдем.
        Она позволила себя обнять за талию. Поддержка ей не помешает. Всё-таки первый раз на подобном мероприятии с мужчиной.
        Мила смутно помнила, что в детстве папу приглашали куда-то. И он пару раз даже брал её с собой. Но эти воспоминания постепенно стирались.
        Охраны было много. Высокие, крепкие парни в черных костюмах, белых рубашках и галстуках. С рациями. Некоторые из них переговаривались. Мила сразу же вспомнились кадры из фильмов про олигархов, когда вот такие же серьезные ребята форсировали по периметру огражденной территории, проверяя всё ли в порядке.
        - Мила, тебе нравятся парни с оружием? – понизив голос и склонив к ней голову, спросил Глеб, сжимая руку у неё на талии чуть сильнее.
        Мила повернула голову в его сторону и заглянула мужчине в лицо.
        Вроде бы ничего особенного – спокойное, нечитабельное. Официальное. Даже улыбка имеется. А вот глаза… Они жили своей жизнью, смотря на Милу слишком пристально, выжидающе.
        - Мне любопытно, Глеб. Я смотрю слишком явственно, да? Привлекаю внимание?
        - Будь чуть сдержаннее.
        - Хорошо.
        Ей не хотелось, чтобы Глеб испытывал за неё стыд. Нет, она понимала, что он человек, сам диктующий условия. И всё же раз она решила примерить на себя роль его спутницы, его подруги, то должна соответствовать.
        Глеб о ней заботится. Учитывает её желания. Надо быть глупой, чтобы не заметить всего того, что он для неё делает.
        Ей приятно. И быть его достойной - это меньшее, что она может сделать.
        Глеба сразу окружили, не успели они войти в отель. Девушка с трудом подавляла в себе желание повертеть головой, рассматривая шикарный интерьер. Большие окна, красивые люстры, презентабельная мебель – всё привлекало внимание. Мила словно попала в сказку. Разве может такая роскошь существовать в реальности? В мире, где она живет? И куда простым смертным явно вход заказан. Мила даже боялась подумать, сколько будет стоить ночь в данном отеле.
        - Глеб Александрович, добрый вечер…
        Один знакомый сменялся другим.
        Глеб неизменно каждому представлял Милу, и очень скоро мышцы лица девушки начало сводить. Улыбка, казалось, накрепко прилипла к лицу, и девушка начала переживать, что выглядит неестественно. Она не запомнила имена знакомых Глеба. Впрочем, как и их спутниц. Если бы Глеб хотел на ком-то сделать акцент, он бы дал знать.
        - Устала? – через некоторое время спросил Глеб, когда они в кои веки остались вдвоем.
        Мила сдержанно ответила:
        - Не устала, но посидеть не отказалась бы. Как и дойти до дамской комнаты.
        - Мила, так дело не пойдет, - его брови сошлись на переносице. – О чем я тебе говорил часом ранее? Ты помнишь?
        - Да.
        - И?..
        - Если мне что-то надо – я говорю и делаю.
        - Умница.
        Они стояли спиной к стене, их никто не мог видеть – пальцы Глеба прошлись по пояснице Милы, найдя отклик. Девушка в задумчивости прикусила нижнюю губу: чем дольше она находилась рядом с Глебом, тем явственнее её тело отзывалось на его ласки. Стоило ему прикоснуться, даже невзначай, слегка, почти игриво, как сейчас, и внутри неё разливалось тягучее медовое тепло, которое начинало её все сильнее смущать.
        Пугать.
        Если по первости Мила радовалась, что ей не приходится переламывать себя, занимаясь с Глебом сексом, и она получала удовольствие, то теперь не знала, что думать.
        - Тогда я оставлю тебя в одиночестве. Хотя, судя по тому, сколько желающих с тобой побеседовать и пообщаться, один ты пробудешь недолго.
        - Я буду в этом зале. Не теряйся.
        - Конечно.
        Мила сбегала от него.
        Нехорошие мысли бились в голове, сползая к груди. Хмурясь, Мила повертела головой. И где тут дамские комнаты? Кое-как разобравшись и найдя дорогу, она оказалась рада побыть в одиночестве, пусть даже и пару минут. Сполоснув руки, Мила поборола искушение брызнуть прохладной водой в лицо. Она потом не сможет поправить макияж так искусно, как ей сделали в салоне. Даже губная помада, идеально подходящая к тону кожи, отличалась лишь на несколько тонов от её естественного цвета. Мила улыбнулась своему отражению. Когда она ещё побудет такой красивой.
        В дамской комнате находилось несколько девушек. Мила не прислушивалась к их разговору. Неинтересно было. Проходя мимо них, она лишь отметила, что выглядит равной им.
        Вечер продолжался.
        Возвращаться в зал не хотелось. Если она выйдет на террасу и подышит пять минут воздухом, ничего криминального не случится. Ей надо освежиться. Пусть и таким способом.
        Мила взяла бокал с безалкогольным коктейлем у проходящего мимо официанта и не спеша устремилась в сторону террасы, которую заприметила ещё ранее. Да, ей хватит пяти минут.
        На террасе присутствовали и другие люди, что неудивительно. Ужин и основная развлекательная часть должны были начаться через час. Об этом Глеб сообщил ей сразу по прибытию. Время расслабиться у гостей было.
        Прохладный воздух ласково обволакивал. То, что нужно. Мила сделала глоток коктейля и улыбнулась, ни на кого не глядя. Она отошла от двери и направилась в дальний угол, чтобы случайно кому-то не помешать своим нечаянным присутствием.
        Она практически дошла до софы, которую успела присмотреть. Но насмешливый голос заставил её замедлить шаг:
        - Твою ж мать… Милослава.
        Этот голос Мила не слышала на протяжении нескольких лет, но узнала сразу.
        Неприятный холодок прошелся по спине, возвращая её в прошлое.
        Школьные годы иногда оставляют отпечаток в памяти не только уроками.
        Так же и людьми, которых она не хотела бы видеть никогда.
        Егор Статов как раз один из них.
        Мила мысленно выругалась. Не дышалось ей в зале. «Надев» на лицо безразлично-равнодушное выражение, она развернулась.
        - И тебе привет, Статов.
        - Давно не виделись, да?
        - И ещё бы столько не видеться.
        Она не собиралась вести светские разговоры с тем, который едва её не изнасиловал в туалете. Лишь мельком отметила, что Егор изменился: возмужал, раздался в плечах, навел лоска. Впрочем, они все изменились со времен колледжа. Повзрослели.
        Это логично.
        Статов был последним человеком, с кем ей хотелось общаться. Она ненавидела его. Презирала. Она хорошо помнила его сальную улыбку, когда он надвигался на неё. Да и потом, случай в туалете был не единственным, когда он её кошмарил.
        Она сделала шаг, собираясь вернуться в зал и найти Глеба. И почему-то не удивилась, когда Статов перегородил ей дорогу. В его руках также был стакан, только с более крепким напитком.
        - Грубишь, Лебедева? – оскалился парень, гневно сверкая глазами.
        - Пошёл к черту.
        - Я уже там был – ничего нового и интересного. А вот ты… Удивлен. Быстро же ты «переобулась».
        - Не твоё дело.
        - А может, моё?
        Он сделал шаг навстречу, и Милославу обдало чужими запахами. Статов, естественно, пользовался дорогим парфюмом наверняка известного бренда. Мила не разбиралась в них. За неё говорили инстинкты и рецепторы. Им не нравилось. Абсолютно. Сразу возникало чувство полного отторжения. Даже если бы это был не Статов, ей захотелось бы отодвинуться.
        Мила интуитивно выставила свободную руку вперед, не желая, чтобы он приближался ещё ближе. На самом деле, он уже вторгся в личную зону, чем доставил сильный дискомфорт. Больше - будет перебор.
        И ладно бы на этом всё. Мила не хотела, чтобы Глеб видел её с ним. Со стороны могло показаться, что она намеренно вышла на террасу, чтобы увидеться со Статовым. Мало ли что мужчине взбредет в голову. Сейчас у них наблюдалось затишье. Глеб не давил, ничего от неё не требовал сверхъестественного. Она была покладистой, помня, в каком статусе находится у него в доме, и не строя ложных иллюзий.
        Алашеев дает ей покровительство ровно до того момента, пока она привлекает его сексуально. Дальше – она не заглядывала. Ей бы разобраться с текущими моментами.
        В том числе и с непонятно откуда нарисовавшимся Егором Статовым.
        - Ну да, конечно, твоё, - скривила губы Мила и предприняла ещё одну попытку обойти бывшего одноклассника, чей парфюм, смешанный с алкоголем, всё сильнее раздражал её.
        - Лебедева, - он поймал её руку, сжав у локтя. Мила от такой наглости опешила. – А может, я в тебя тайно влюблен ещё со школьной скамьи?
        - Придурок, - выдохнула она, уже не стесняясь, и резко выдернула руку. Кое-как продолжая удерживать бокал из-под коктейля, она демонстративно потерла место прикосновения.
        В ответ Статов приподнял свой бокал, отсалютовал им и выпил.
        - Привет Марку. Он тоже отсасывает, да?
        Мила поспешила отойти. Встреча выбила её из равновесия, внесла непонятную сумятицу в душу. Не привыкла она отражать атаки тех, кого принято называть недругами. Привыкла быть домашней девочкой, которая даже достойно послать не умеет. Ничего… Ничего, она быстро учится.
        Прежде чем подойти к Глебу, она постаралась успокоиться. В зал вернулась и нашла его взглядом. Вернее, это он её нашел. Алашеев стоял у одной из колонн, беседовал с представительным мужчиной сорока пяти-пятидесяти лет, а сам требовательно сканировал зал. Как только увидел появившуюся Милославу, расслабился. Она заметила это по его плечам. Неужели волновался? Приятная, теплая волна окатила позвоночник и остановилась в пояснице.
        Мила улыбнулась в ответ. Она надеялась, что выглядит естественно. Отчего-то интуиция кричала, что ей не следует рассказывать о стычке со Статовым. Что она, правда, как ребенок будет обо всем докладывать более взрослому?
        Но успокоиться не помешает.
        Поэтому Мила кивнула Глебу, давая знать, что она его тоже видит, и указала головой в сторону небольших кресел, что стояли поодаль. Глеб сдержанно кивнул.
        Девушка, ловко маневрируя среди гостей, количество которых увеличилось, прошла в нишу за высокими деревьями в кадушках и опустилась в кресло. Вечер переставал быть томным.
        Она лениво принялась рассматривать гостей. Даже узнала несколько медийных личностей. Присутствовали и политики. И это знакомые Глеба. Снова перевела взгляд на него. Она выбрала удачное место - Глеб мог её видеть, и она не теряла его.
        Несмотря на то, что они вместе, он по-прежнему оставался для неё чужим. Она о нем фактически ничего не знала. Красивый и опасный незнакомец. Чувство опасности не проходило. Оно вовлекло её в свою паутину, и Мила продолжила в ней барахтаться. Глеб мог сколько угодно наряжать её в красивые платья и водить по светским мероприятиям, близости душевной у них не возникало. Он разговаривал с ней сдержанно, с позиции покровителя. Она тоже не спешила открывать душу.
        Назревал закономерный вопрос: надо ли ей оставлять всё на прежнем уровне или?.. И насколько это «или» зависит от неё.
        ГЛАВА 14
        - Милослава, душа моя, вы бесподобны. Вот здесь добавьте немного света… Да-да, вот так. Бесподобно.
        Юдина Олеговна улыбнулась зардевшейся Миле и направилась к следующему ученику.
        Шла вторая неделя занятий в школе. Миле до сих пор не верилось, что она посещает её. Что может учиться, набираться опыта, перенимать знания.
        И что её хвалят.
        Сначала Мила стеснялась от каждой похвалы. В отличие от многих других студентов, она здесь была новичком. Хотя и такие, как она, тоже имелись. Первое время Мила держалась особняком, общалась по минимуму. Спросят – ответит, а так чтобы первой заводить знакомство или разговор… Не получалось у неё. Ей всё время казалось, что занятия в школе – временные. Несмотря на то, что Глеб оплатил год полностью.
        Ей потребовалось несколько дней, чтобы принять новый виток её жизни.
        Хотелось кричать и пищать от восторга, что Мила и сделала, оказавшись в спальне и рухнув на кровать после второго занятия. Её ощущения подходили под одно определение – неописуемые. Она готова была улыбаться и плакать одновременно.
        Глеб улетел в Лондон. Потребовалось его срочное присутствие. Как поняла Мила, у него не получалось взять её с собой, что-то не проходило по документам. Мила же порадовалась – ей не хотелось прерывать обучение. С другой стороны, она никогда не была в Лондоне и тоже не отказалась бы от посещения этого города.
        Странные ощущения по возвращению в съемный дом Глеба не отпускали девушку. Она настолько привыкла знать, что в любой момент может увидеть хозяина, что ловила себя на мысли о раздражающей тишине. Неком факторе, выводящем её из зоны дискомфорта. Неожиданно.
        Мила пыталась анализировать собственные эмоции. Ни о какой привязанности к Алашееву речи не шло. Была благодарность. И ещё что-то.
        В день отъезда он долго жадно брал Милу в ванной. Она только-только приехала, не успела даже раздеться и привести себя в порядок. Поздоровалась. Ей не терпелось хоть кому-то рассказать о том, как прошло ознакомительное занятие.
        Глеб зашел в комнату. Мила как раз переодевалась. Ойкнув, Мила хотела было прикрыться, но он решительно пересек разделяющее их расстояние и отшвырнул прочь халат, который она до этого поспешно прижала к груди. Глядя на серьезное, даже в некоторой степени злое мужское лицо, Мила задрожала и расправила плечи. Бюстгальтер она уже успела снять.
        Медленно подняв руку, Глеб сжал одну грудь, нашёл острое навершие, потянул за него, при этом глазами яростно впивался в лицо Милы, точно пытаясь в нем отыскать нечто важное для себя. Девушка задышала чаще, срываясь в пучину вожделения. Во всём, что касалось секса между ними, она капитулировала безоговорочно. Стоило Глебу прикоснуться к ней, она загоралась. Вначале Мила даже пугалась своей реакции, думая, что похожа на ненормальную. Разве такое возможно? Разве это правильно? Она же не любила его. У них договоренность! У них секс!
        Тут ей становилось смешно. О какой любви она рассуждала, если отдала девственность незнакомцу?
        Чтобы не заниматься саморазрушением, Мила гнала подобные мысли прочь. Она достаточно взрослая девочка, чтобы признать очевидное – ей нравилось заниматься сексом с Глебом.
        Нравилось видеть, как он на неё смотрит. Одержимо. Голодно. Нравилось чувствовать силу его рук, когда он проходился ими по её телу, оставляя розовые, а порой и синеватые следы.
        Всё, что касалось секса, у них выходило идеально.
        Большего и не требовалось.
        - Я после дороги, - выдохнула Мила, подняла руку и коснулась плеча Глеба. Мужчина отреагировал довольно странно – напрягся.
        Она кожей чувствовала исходящее от него напряжение.
        - Пойдем… - сглотнула, - в душ. Или подожди меня.
        Ждать он не собирался.
        Взял её руку в плен, сжав чуть сильнее, чем того требовалось, и отвел в ванную, где сразу же сдернул трусики, заставив Милу пискнуть от неожиданности, податься назад, упереться рукой о стену.
        Его страсть обескураживала, лишала воли. Она не могла знать, как происходит у других пар, да и, положа руку на сердце, даже не хотела представлять, но то, что происходило между ней и Глебом за закрытой дверью спальни, сводило её с ума. В такие минуты Мила сама начинала тянуться к Глебу в стремлении получить свою толику удовольствия.
        И получала.
        Он взял её в душевой кабине. А потом продолжил на кровати, не дав им даже обсохнуть.
        - Ты же моя? – в какой-то момент спросил Глеб, яростно вбиваясь в её тело.
        Мила выгнулась, подалась вперед и выдохнула:
        - Да.
        Она где-то читала, что всё, что произносится и говорится во время секса, не стоит воспринимать всерьез. Эта мысль надежно закралась в голову Милославы. Возможно, мужчина вел себя несдержанно из-за предстоящей поездки. Он никогда с ней не обсуждал дела, кто знает, может, у него неприятности, сложности. Мила хотела спросить, но не решилась.
        Лишнее…
        Не в том статусе она.
        И всё же её удивляла и смущала пустота от отсутствия Глеба. Хорошо, что занятия отвлекали. Задавали много, и Мила допоздна упражнялась в мастерской. Приходила в спальню, переодевалась и падала на кровать. Казалось бы, она должна была мгновенно засыпать от переизбытка эмоций, да и физической усталости, но ей требовалось некоторое время, чтобы найти место для сна. Интуитивно девушка перекатывалась на сторону, где спал Глеб. Пусть белье давно и сменили – она искала его запах.
        Осознание этого факта повергло Милославу в шок.
        Девушка даже оттолкнула его подушку, словно она была повинна в её слабости.
        Глупость какая…
        Она не могла нуждаться в Алашееве! Не могла скучать по нему!
        Ругаясь и злясь на себя, Мила демонстративно перекатилась на свою сторону и уперлась лицом в подушку, жмурясь.
        Это всё нервы. Последние недели кардинально изменили её жизнь. Отношения с мужчиной, разлад с отцом, художественная школа. Наверное, Мила просто не выдержала. Такое же бывает. Она вроде бы и готовила себя к переменам, старалась мыслить только позитивно, запрещая думать о негативе. У неё всё налаживается. Пусть и не всегда получается вывести ситуацию в приятную сторону, но кто говорил, что будет всё по её? Мила старается. Чем-то жертвует, где-то прогибается.
        Но скучать по Глебу…
        Нет-нет.
        Это опасно.
        Очень.
        Кто он для неё? Вернее, не так. Кто она для него? Дочь Лебедева, несостоявшаяся сноха Тойских, девчонка, что едва ли не обманом залезла к нему в постель. Мила понимала: она ему нравится. Она его устраивает. И, как довольный мужчина, он о ней заботится.
        Чувства тут совершенно неуместны. Тоска – тем более.
        Мила боролась с собой, как могла. Утром неизменно чувствовала себя не отдохнувшей и немного разраженной. Правда, всё исчезало, стоило приехать в школу, куда её возил Карим. Забирал тоже он.
        Глеб звонил. Каждый день вечером. Мила могла бы радоваться его звонкам, но сдержанный тон и её заставлял сдерживаться.
        Сегодня не будет исключением.
        Карим забрал её поздно – занятия шли во вторую смену.
        - Звонил Глеб Александрович, - сообщил ей мужчина, когда они тронулись.
        Мила нахмурилась.
        - Да? Я не слышала звонка.
        Мила сидела на заднем сиденье, но Карим настроил зеркало таким образом, чтобы она могла видеть его лицо, а он - её.
        Мужчина слегка приподнял брови. Почему она расценила этот жест, как недовольство?
        - Глеб Александрович звонил, - повторил Карим, делая двойной акцент.
        Мила мысленно выругалась и полезла в сумочку, проверить входящие звонки. Кто бы и что бы ни говорил, она ничего не слышала! Ни одного звоночка! И почему ей вменяют это, как некую вину? Она распахнула сумку, нырнула внутрь рукой, нащупывая телефон. Да куда же он запропастился! Она нашла флакон духом, помаду, записную книжку. Расческу и кошелек.
        Телефона не было.
        Холодок побежал по спине.
        Мила выдохнула и откинулась на спинку сиденья.
        - Телефон дома. Я его забыла.
        Карим снова посмотрел на неё, на этот раз промолчав.
        Дорогой она разнервничалась сильнее. Что с ней такое? По факту ничего страшного не случилось. Не ответила она на звонок Алашеева, так он спокойно обо всем узнал у Карима. В чем трагедия? Она не понимала. И всё же продолжала накручивать себя, лишь бы прогнать некую вину, что заползла в сердце и сжимала его ржавыми тисками.
        Она едва дождалась, когда они приедут. Каждая задержка, будь то пробка или светофор, добавляли нервозности. Ещё Миле не хотелось разговаривать с Глебом при Кариме. Он же мог позвонить своему человеку и распорядиться передать трубку ей?
        Волнение не поутихло, даже когда автоматические ворота раздвинулись, дав проезд на территорию. Снова накрапывал дождь. Мила смотрела, как капли стекают по тонированным стеклам автомобиля, и вспоминала другой дождливый день.
        Карим помог ей выйти из машины. Мила коротко поблагодарила его.
        - Я принесу мольберты в мастерскую, - сообщил мужчина и неожиданно по-доброму улыбнулся, чего она никак не ожидала.
        - Спасибо.
        Мила повернула ручку двери и вошла в дом. Её телефон остался в спальне. Больше негде. Причина, по которой она не относилась к нему маниакально, была простой. Ей звонить особо некому, в социальных сетях её нет. Что над ним трястись и ежеминутно проверять?
        Как только она оказалась в комнате, её взгляд сразу же натолкнулся на телефон. Вон он, родимый, лежит на комоде.
        На негнущихся ногах Мила подошла к нему, взяла в руки, снова ругая себя. Да когда она по-взрослому научится реагировать на происходящее?
        Пропущенные вызовы были. Палец сам нажал на кнопку обратного вызова.
        Гудок… Ещё один…
        Мила первый раз звонила Глебу.
        Сердце истошно билось в груди, гулом отдаваясь в висках. Наверное, и звонить не стоило. Он же занят.
        Интересно, чем?..
        Мила обозвала себя глупой девчонкой и уже собиралась скинуть вызов, когда услышала короткое:
        - Привет, Принцесса.
        - Привет, - сразу же сорвалось с её губ, а сердцебиение ещё больше участилось. Хотя, казалось, куда уже.
        - Мила, давай поступим с тобой следующим образом.
        Она не удивилась, что он сразу перешёл к делу, и приготовилась выслушивать претензии, к которым была совершенно не готова.
        Не от него…
        Она не успела ответить, он продолжил:
        - Включи «Скайп» на ноутбуке.
        Брови Милы медленно поползли кверху.
        Неожиданно…
        Она облизнула пересохшие губы и негромко проговорила:
        - Хорошо.
        По видеосвязи они не общались ещё ни разу. Сказано – сделано.
        Запоздало Мила вспомнила, что даже не поправила ни макияж, ни прическу. Пусть на занятия она наносила лишь тон и блеск на губы, сейчас ей хотелось быть красивой.
        Тоже странное желание, совершенно ей не свойственное.
        Глеб выглядел безупречно в белой рубашке. Это было первое впечатление, когда она его увидела после почти двухнедельной разлуки. Некий узел образовался внизу живота, спину обдало жаром. Миле оставалось надеяться, что она не покраснела, тогда её реакция будет выглядеть несуразной. Лишь минутой спустя Мила заметила на его лице темные круги под глазами и небритость. Да и верхние пуговицы рубашки расстегнуты, галстук же отсутствовал.
        Глеб находился дома, в кабинете. Мила рассмотрела красивое окно со светлыми занавесками - такие не ставят в офисах. Ей стало любопытно: а какой дом у Глеба? В каком районе он живет? За городом или предпочитает квартиру? А может, то и другое?
        Её взгляд остановился на вырезе рубашки, что позволял увидеть легкую курчавость жестких волос. Кончики пальцев закололо - помнили, как прикасались к ним.
        - Я забыла телефон, - Миле необходимо было что-то сказать, чтобы отвлечься от рассматривания тела Глеба. Да и его самого.
        - Я в курсе.
        - Извини…
        - За что, Принцесса? Просто впредь будь внимательнее. Я волновался.
        Хорошо, что Мила присела на кровать, ей показалось, что так удобнее будет разговаривать. Слабость в ногах сейчас точно её подкосила бы.
        Он волновался. Всего два слова, а у неё мурашками покрылось всё тело.
        - Я думала, что ты будешь сердиться.
        - Как прошёл твой день?
        Глеб провел рукой по волосам, наведя в них легкий беспорядок.
        - Я стараюсь… Вроде бы получается.
        Она застеснялась. Те похвалы, что она получала от учителей, пока ни о чем не говорили. Она только в начале пути. Даст Бог, пройдет его, и у неё всё получится.
        - Я даже не сомневаюсь.
        - А как у тебя дела? – вопрос сорвался с губ преждевременно. Она ничего не могла с собой поделать – ей хотелось знать.
        На мгновение ей показалось, что в глазах Глеба промелькнуло удивление. Камера не смогла передать точность эмоций. Мила притихла. Может быть, ей не следовало спрашивать – Глеб решит, что она претендует на его территорию.
        - Задолбался, - прозвучал короткий ответ, а Милу отпустило. – Хочу уже к тебе.
        Девушка не отошла от одних эмоций, как накатили другие.
        И она не знала, что ответить. Растерялась, пытаясь собрать мысли в кучу. Всю дорогу до дома она готовилась, если не к скандалу, то к неприятному разговору, а тут идут признания, от которых не только крышу сносит, но саму уносит куда-то в неизведанные дали.
        Пока Мила думала над ответом, тщательно выбирая слова, Глеб продолжил:
        - Покажи мне себя, Принцесса.
        - Что? – тут она, наконец, отмерла.
        И натолкнулась на требовательный взгляд синих глаз.
        Глеб подался вперед, приблизив лицо к камере, словно так же пытался считывать её эмоции, пытаясь увидеть или разгадать то, что прячется за паузами.
        - Ты меня слышала, девочка. Побалуй меня. Разденься.
        - Нет, Глеб…
        - Да, Мила. Давай. Смелее.
        Мила медленно покачала головой, не замечая, как учащается дыхание и распахиваются глаза. Себя она со стороны не могла наблюдать.
        - Мила… Я жду.
        Он больше не просил.
        Мила в повседневной жизни предпочитала носить платья. Сегодняшний день не стал исключением. Простое коричневое платье, сверху она накинула короткую джинсовую куртку, которую успела скинуть. Не осознавая до конца, что делает, Мила приподнялась, встала на колени и взялась за подол.
        Снимать?..
        Снимать.
        Она намеренно не замедляла свои действия – так выходило. В висках отчаянно пульсировало, кровь разогналась по венам и неслась со скоростью локомотива. Миле приходилось не раз раздеваться при Глебе, он видел её обнаженной. Видел тело. И всё же… Пульс зашкаливал, когда она стягивала платье через голову. Получилось немного неуклюже, отчего волосы растрепались, заколка где-то потерялась в ткани.
        Вот. Готово.
        Платье оказалось в руках Милы, и она разжала пальцы, позволив вещам небольшой кучкой лечь на постель. Кидать вещи на пол она не собиралась, была приучена к аккуратности. Мила хорошо помнила дни, когда даже за затяжку её отчитывали.
        Глеб молчал. Секунда… Вторая…
        Мила под платье выбрала новый комплект. Она его купила уже после отъезда Глеба. Ничего не могла с собой поделать. Не устояла перед нежной красотой черного кружева с белой оторочкой.
        Она тоже ничего не говорила, лишь снова облизнула губы, надеясь, что дыхание перестанет застревать в груди.
        - Дальше.
        Дальше?
        - Глеб…
        - Сними белье. Его я уже оценил. Но я хочу видеть твоё тело, - пауза, от которой, казалось, каждый волосок на теле Милы встал дыбом. – Тебя.
        Мила, точно находясь под гипнозом, завела руки за спину, щелкнула застежкой.
        Нет, дышать она так и не могла – грудь горела.
        Снимать лямки она не спешила. Расстегнуть – расстегнула, а дальше подвисла, не в силах пошевелить руками.
        Лицо Глеба по мере её действий становилось нечитабельным. Ни одной эмоции, ни одного жеста. Но отчего-то Мила не сомневалась – ему нравится.
        - Не останавливайся.
        Мила потянула руки вперед, освобождая грудь из чашек. Холодок коснулся кожи, сосков. Как только грудь оказалась на свободе, упала тяжестью вниз, усилив чувственность восприятия. С губ Милы едва не сорвался стон, на этот раз девушка среагировала вовремя – поджала их.
        Зато пожар вспыхнул в трусиках. Внизу живота потянуло, заныло. Не зря говорят, что к регулярному сексу быстро привыкаешь.
        - Ты шикарна, Принцесса. Теперь трусики.
        Мила мотнула головой.
        Глеб нахмурился.
        - Мила.
        Он давил интонацией.
        Мила ещё несколько раз мотнула и, краснея, призналась:
        - У меня месячные.
        - Тампон или прокладка?
        Господи…
        - Второе.
        В комнате воцарилась тишина. Лишь прерывистое дыхание Милы разбавляло её тягучесть.
        Глеб ещё наклонился, чуть прищурившись.
        - Хорошо, стесняшка. Оставим это. Откинься на подушку и поиграй с грудью. Потереби соски. Погладь бедра и животик. Раскройся для меня. Утоли мою жажду по тебе.
        Пальцы Милы разжали бюстгальтер, который она по-прежнему сжимала. Он лег поверх платья. Сама же Мила подтянулась кверху, на подушку.
        И сделала всё, как просил Глеб.
        ГЛАВА 15
        Мила выглядела хорошо.
        Она расправила несуществующие складки на брюках и повертелась перед зеркалом.
        Она нервничала.
        Казалось бы, не стоит…
        Или всё же стоит?
        Она едет в аэропорт.
        Встречать Глеба.
        Он не в курсе, она собралась сделать ему сюрприз. Ей бы было приятно, если бы её встретил кто-то, помимо водителя.
        Решение закралось к Миле ещё утром, когда Глеб сообщил, что прилетает. Она даже удивилась, что он поставил её в известность. Их формат отношений подразумевал доверительность? Мила представляла его возвращение неожиданным. Не сюрпризом, конечно. Она думала, что он в какую-то минуту войдет в спальню или в зал и всё.
        А тут – позвонил.
        Мила весь день думала о его поступке. Почему?.. Этот вопрос она задавала себе раз сто. Возможно, она слишком большое значение придает одному звонку. У неё не было никогда отношений, и она воспринимает всё буквально.
        - Карим, пожалуйста, возьмите меня с собой, - просьбу свою она озвучила, когда они возвращались с занятий.
        Карим ответил не сразу.
        При этом он не уточнил куда.
        - Самолет будет поздно.
        - В двадцать три – я знаю. Я хочу поехать.
        Мужчина снова посмотрел на неё в зеркало заднего вида и кивнул. Мила готова была поклясться, что в глазах человека Глеба мелькнуло одобрение.
        - Будьте готовы в девять тридцать. Я собирался выехать раньше. Пятница.
        - Да, пробки. Я буду готова.
        Мила поспешно отвернулась к окну, чтобы не выдать оглушающую радость. А ещё ей хотелось, как в детстве, запрыгать и захлопать в ладоши, выражая восторг. Она улыбнулась. Нет ничего крамольного, что она поедет встречать своего мужчину.
        Своего?
        Пока – да.
        Статус-то какой…
        Мила весь вечер суетилась. Маску на лицо нанесла, увлажнила маслами волосы, после чего долго их промывала. Ничего… Придет время, когда перед встречей с мужчиной она будет посещать салон, чтобы знать, что выглядит на все сто.
        Зеркало подтвердило, что старалась она не зря. Волосы блестели, лицо приобрело здоровый оттенок. Легкие мазки туши и блеск для губ дополнили образ. Ночи теперь прохладные, и кожаная курточка не помешает.
        - В аэропорту, возможно, будет прохладно, - кивнул Карим, увидев её.
        - Я не опоздала ни на минуту, - заметила Мила и постучала указательным пальцем по часам.
        - Я знаю.
        Господи, Карим в самом деле улыбнулся, или это игра света? Сколько она в последнее время ни общалась с ним, он всегда сдержан и серьезен. А ещё выглядел безупречно. Мила ни разу не видела его в неряшливом состоянии или, например, небритым.
        У неё мелькнула в голове мысль заехать за цветами. Она её откидывала прочь и снова к ней возвращалась. Вроде бы принято прибывающих встречать с цветами, но не мужчин… Нет, Глеб Алашеев точно не оценит подобный жест.
        Карим оказался прав – в аэропорту было прохладно, и Мила порадовалась, куртка оказалась очень кстати. Да и погода снова ухудшилась, небо затянуло тучами, намечался дождь. Пока они шли к самому аэропорту, упало несколько капель.
        - Не холодно, Милослава?
        - Нет. Всё отлично.
        Какое холодно! Кровь бурлила, разгоняясь в теле и увеличивая градус.
        Аэропорт встретил их большим скоплением народа. Карим встал таким образом, чтобы огородить Милу от толпы.
        - Держитесь рядом.
        - Хорошо.
        Спорить она не собиралась. Они прошли в ВИП-зону, и она смогла немного выдохнуть.
        - А почему так много народа? Случайность?
        - Прилетает футбольная команда. Так что, сами понимаете: фанаты, журналисты, просто любопытные. Но у них рейс в десять тридцать, скоро поутихнет. Пока Глеб Александрович проходит паспортный контроль, все нормализуется.
        Мила то и дело поглядывала на часы. Как на ручные, так и на табло, прислушиваясь к объявленным рейсам.
        Лондон… Её интересовал он.
        - Может быть, воды принести вам?
        - Будет здорово.
        У неё от волнения на самом деле пересохло в горле. Она то садилась в кресло, то вставала и, делая вид, что желает полюбоваться на огни посадочной полосы, подходила к окну. Ей же не сиделось. Люди суетились, также с нетерпением поглядывали на табло, кто-то спал, прибыв в аэропорт за несколько часов до положенного рейса.
        Одиннадцать.
        Самолет приземлился…
        И снова адреналин подскочил в крови Милославы. Она соединила пальцы в замок, то и дело поглядывая в сторону эскалатора.
        Пока ни души…
        Прошло не менее десяти минут, пока начали появляться первые пассажиры нужного рейса. Стук сердца Милы отдавался в ушах. Может быть, и не стоило приезжать? Может быть, Глеб разозлится? Может быть…
        Все вопросы растворились в воздухе, как только Мила увидела высокую статную фигуру Глеба. Даже путешествуя, он не позволял себе расслабиться: черные брюки и такого же цвета рубашка. Мила давно заметила, что черный - его любимый цвет в одежде, хотя, по её мнению, белый ему подошёл бы куда лучше. Он оттенил бы бронзовый загар и синие глаза.
        Мила снова поймала себя на мысли, что думает про Глеба с легким восхищением. Всё-таки Алашеев красивый, видный мужчина. На такого сложно не обратить внимание.
        А потом она увидела рядом с ним молодую женщину.
        Очень красивую, с длинными и блестящими волосами. Невысокую, едва достающую Глебу до плеча. Они стояли очень близко и шагнули на эскалатор вместе. Она чуть впереди, он сзади, словно защищая и оберегая.
        Женщина была на контрасте с Алашеевым – белая блуза и желтая юбка. На плечах вязаный кардиган.
        Но даже он не смог скрыть большого животика, на котором в защитном жесте лежала одна рука женщины.
        Беременная… Будущая мама интуитивно защищает ребеночка… оберегает…
        На Милу нашел ступор. Она моргнула один раз. Второй. Она могла бы ещё ошибиться, подумать, что Глеб с этой женщиной не вместе, но…
        Он держал руку на её пояснице.
        Страхуя.
        Так незнакомку или просто знакомую не оберегают.
        Не трогают.
        Милославу повело от шока. Она готова была к чему угодно, но не увидеть Глеба с другой женщиной. С беременной от него женщиной! И этот взгляд синих глаз… Он смотрел на неё с обожанием. Так, словно та - хрустальный сосуд, который может разбиться от нечаянного порыва ветра. И женщина, подтверждая самые ужасные предположения Милы, обернулась и ласково улыбнулась Глебу.
        Мир покачнулся. Было чувство, что в грудь Милы вдарили тараном, и девушка полетела в пропасть. Бесконечную, долгую и темную. В глазах заиграли мушки. Не вздохнуть. Не выдохнуть. Все мышцы налились тяжестью, а потом начали свой распад. На мелкие-мелкие частицы, превращающиеся в пыль. В ничто.
        Мила могла бы уйти. Позорно развернуться и убежать. Но она стояла впереди Карима, напротив эскалатора. Можно сделать вид, что она приехала встречать не Глеба… Наверное, так и стоит. Зачем расстраивать ту, на которую он смотрит с таким обожанием? С таким… У неё даже слов не было.
        Она сделала шаг назад. Дура… И ещё раз дура.
        Почему она решила, что у Глеба никого нет? Здесь, в России, он может быть с ней. Демонстрировать её знакомым. А всё для чего? Потому что сама Мила попросила. Любовницы в окружении Глеба - не позор. Говорят, некоторые мужчины заводят себе молодых для статуса.
        Но почему же так больно? Почему невыносимо хочется заплакать?
        Мила, наконец, выдохнула.
        И в этот самый момент Глеб посмотрел на неё. Их взгляды встретились.
        Она смалодушничала. Никак иначе.
        Поспешно отвела взгляд и сделала шаг назад.
        Она не собиралась убегать. Куда бежать, если уже приехала и попалась на глаза? Глупо.
        И всё же… Всё же…
        - Стоять, Милослава Сергеевна, - негромкий голос Карима остановил её.
        Мужчина стоял чуть справа, и Мила, услышав его замечание, обернулась на голос и натолкнулась на едва сдерживаемую улыбку.
        Она окончательно перестала что-либо понимать. Если Карим улыбается, видя, что Глеб прилетел с беременной подругой, то…
        Мила даже додумывать не стала. К чему гадать, если эскалатор уже съехал вниз и меньше чем через минуту она всё узнает? Или, по крайней мере, многое прояснится.
        Только непослушное сердце закатывалось, и сохранить невозмутимое выражение лица становилось всё сложнее. А надо ещё как минимум улыбнуться. Мышцы свело, губы никак не желали слушаться.
        Но неожиданно всё изменилось. Мила даже не смогла уловить, когда.
        Карим обошёл её, протянул руку, помогая беременной женщине сойти с двигающейся платформы и сразу уводя её чуть в сторону, чтобы никто из них не загораживал путь другим. Мила успела заметить, что незнакомка смотрит на неё с интересом. Значит, заметила. Но ни злобы, ни агрессии, ни ревности не было.
        Дальше Мила провалилась куда-то. Потому что Глеб оказался рядом, обнял её за талию, притянул к себе и поцеловал в макушку.
        - Принцесса. Не ожидал.
        Он сказал негромко.
        Только для неё.
        И Мила потонула.
        От его рук. От запаха. Оттого что он рядом.
        Не оттолкнул.
        И что та красавица-беременяшка не с ним! Не его…
        Эмоции захлестывали Милославу, обложив по всем фронтам. Она и думать не могла, что так бывает. На разрыв. Когда за считанные секунды мир рушится, лежит в обломках и за такой же краткий период времени возрождается, становясь крепче и надежнее.
        Как тот человек, что сейчас обнимал её.
        - Глеб.
        Незнакомка негромко позвала Глеба, вынуждая обратить на неё внимание.
        - Девочки, извините за оплошность, - Глеб искренне улыбнулся. Словно другой человек, не тот суровый и лаконично-сдержанный, что был рядом с Милой эти дни. – Лиза, это Милослава Лебедева. Мила, это Лиза, жена моего брата Назара.
        - Подруга, - скорчив забавную рожицу, уточнила женщина и протянула руку. – Приятно познакомиться, Милослава.
        - И мне. Можно просто Мила.
        - Договорились.
        - Милослава, эта так называемая подруга скоро родит моему брату второго ребенка, но упорно не хочет официально выходить за него замуж. Вот как нам на неё повлиять, а?
        Мила перевела взгляд на Елизавету, та в это время демонстративно закатила глаза, всем своим видом показывая, что она думает об услышанном.
        - Для меня полным удивлением является то, что им кто-то может противостоять, - Мила не заметила, как тоже начала улыбаться. И так же искренне.
        - Мила, поверь моему опыту, им надо противостоять!
        - Эй, это заговор?
        - Почему бы и нет?
        Милу отпустило.
        Чтобы накатить по новой – она влюбилась.
        Глупо было отрицать то, что с ней происходило здесь и сейчас. Те чувства, что затапливали её. С головой. Их нельзя было не замечать. Проигнорировать. Радость и волнение от встречи, горечь от одного предположения, что у Глеба может быть другая женщина, с которой он связан нерушимыми узами. Даже не горечь, а боль и нестерпимое острое чувство потери, ржавым тупым ножом вспарывающее грудную клетку.
        И… тихая радость. Счастье. То нежное и трепетное облегчение, когда она почувствовала, как Глеб обнимает и, более того, не менее нежно целует в затылок. Так, словно не мог сдержать части своих эмоций, что не привык выражать прилюдно.
        Мила ловила каждое его слово. Каждый жест. Улыбку, запах.
        Как так получилось?..
        Как…
        И за такой короткий отрезок времени.
        А нужно ли оно – это время? Ты либо чувствуешь человека, либо нет. Принимаешь его таким, какой он есть, или нет. Разбираться, почему – глупо.
        Мила крепче прижалась к Глебу.
        Тот, как всегда, незамедлительно отреагировал:
        - Что-то случилось, Принцесса?
        - Нет.
        Карим с Лизой ушли вперед, они затерялись в паре метров от них.
        Глеб склонился ниже и негромко сказал:
        - Спасибо, что приехала. Мне приятно.
        Мила зарделась.
        - У меня была мысль, что ты рассердишься.
        - Почему?
        - Мы с Каримом не согласовали это с тобой.
        Правый уголок губ Глеба едва заметно дернулся в усмешке.
        - Поверь мне, Принцесса, тебе можно куда больше, чем другим.,
        ГЛАВА 16
        - Душа моя, ты можешь чуточку задержаться после занятия?
        Дошла очередь и до Милы получать индивидуальные наставления от Юдины Олеговны.
        - Да, конечно.
        Мила уложила краски в футляр и принялась ждать, когда Юдина Олеговна пригласит её к себе. Та явно не спешила. Некоторые студенты рассказывали, что подобным образом она любила нагнетать атмосферу. Флёр вокруг себя. Если бы Мила была в числе первых, на кого пал бы величественный взор педагога, она бы перенервничала до невозможности.
        Разговор прошёл в двух тональностях. Сначала Юдина Олеговна сказала несколько слов об успехах Милы, о том, что если она будет стараться и не забросит творчество, то её ждет прекрасное будущее. И она в свою очередь поспособствует этому.
        - Милослава, а я узнала тебя сразу. Такое сходство просто невозможно проигнорировать. Были сомнения первые дни, но они испарились быстро, очень быстро.
        - Я не понимаю, о чем вы, Юдина Олеговна.
        Дурное предчувствие коснулось груди Милославы.
        - Правда, не понимаешь?
        - Нет.
        - Тебе никто никогда не говорил, что вы как две капли воды похожи со своей матушкой? С Еленой.
        Милослава напряглась, распрямила спину, приготавливаясь.
        - Вы её знали?
        - Конечно, - Юдина Олеговна пожала худыми плечами. – Мы учились вместе. И мы были подругами.
        Женщина обошла стол, кстати, находящийся в идеальном порядке и опровергающий гипотезу о том, что у творческого человека всегда во всем присутствует легкий хаос. Отодвинула кресло с высокой спинкой. Села.
        Положила руки на стол, сцепила их в замок и еще пристальнее посмотрела на Милославу.
        - Мне приятно знать, что вы были с мамой подругами, - Мила не спешила радостно кидаться на плечи педагогу и раскрывать душу.
        - Жаль, что Елена… Хм… - она закашляла, прерываясь. – Твоя мама предпочла брак искусству. Я её не осуждаю. И никогда не осуждала. Я наблюдала за тобой, Милослава. Ваше сходство только внешнее. Ты сдержаннее, серьезнее. В тебе нет легкомысленности. Извини, ты даже на молодых людей реагируешь иначе. Спокойно.
        - А как я должна реагировать на них?
        Миле не нравилось, куда сворачивал разговор.
        - Душа моя, да в тебя тайно влюблена половина класса. Смотрят восторженно, с обожанием.
        - У меня есть мужчина, - Миле не нравилось то, что они коснулись её личной жизни. Она не хотела бы её обсуждать. С кем-либо в принципе.
        - Иначе и быть не может. Ты же дочь Елены…
        Мила выходила из кабинета Юдины Олеговны с одним-единственным вопросом: что это было?
        Накинув на плечи кардиган, Мила направилась к выходу. Она предупредила Карима, что задержится, и попросила забрать на час позже положенного времени. Разговор с педагогом ей не понравился. Был в нем какой-то подтекст.
        Вибрирующий телефон (кстати, подарок Глеба), айфон последней модели, к которому она никак не могла привыкнуть, не смог оторвать её от тягостных мыслей о прошлом. Мила достала телефон и взглянула на экран.
        Звонил неизвестный абонент.
        Мила удивилась и, недолго думая, сбросила вызов. Кто-то ошибся. У неё определенный круг знакомых.
        Она вышла на крыльцо и вздохнула. На душе по-прежнему было неспокойно. Наверное, ещё и оттого что она теперь мало уделяла времени отцу.
        Она звонила ему. Почти каждый день в первые недели. Он не брал трубку. Мила старалась не плакать. Вот тебе, дорогая, и откат. Ты же хотела бунта? Хотела изменить жизнь? Получите, распишитесь. Нечего сетовать. А если на минуточку представить, что в ту роковую ночь, она оказалась бы не с Глебом, а с Артуром? Что было бы тогда? И где она была бы?
        От одной мысли, что Мила могла провести ночь с чужим мужчиной, её всю передергивало.
        Только Глеб… С его нелегким скрытым характером и пылким темпераментом.
        Отец разговаривал с ней сквозь зубы.
        - Ты представляешь масштаб дерьма, в которое меня окунула?
        Этот вопрос прозвучал, когда отец ещё находился в клиники.
        - Если ты мне расскажешь, я помогу.
        - Как? – зарычал отец и бросил трубку.
        Мила долго думала. Перебирала в памяти события. Отрывки случайно услышанных разговоров.
        Нет.
        Дело не в деньгах.
        Не только в них.
        Если предположить, что отец хотел для неё лучшей участи - отдать её в хорошую, обеспеченную семью, то почему именно Тойские? Вопрос без ответа. Тут Мила порой малодушничала. Она хотела узнать, что скрывается на самом деле за договором отца и Андрея Борисовича. Потом ей становилось страшно. Узнает – её жизнь никогда не будет прежней.
        Сейчас она с Глебом. Папа должен был бы радоваться.
        Но нет…
        Мила посмотрела на потухший экран айфона. Позвонить ему? Просто сказать: «Привет, папа, я соскучилась». У неё даже пальцы потянулись, чтобы разблокировать экран.
        Не смогла.
        Сегодня не то настроение, чтобы быть покладистой и стараться понравиться.
        Мила подняла лицо к небу и задумалась.
        Красиво…
        Облака. Синева неба.
        Скоро стемнеет, и эта красота исчезнет. Мила негромко выдохнула. Почему не едет Карим?
        К хорошему быстро привыкаешь и к личному водителю в том числе. Мила огляделась по сторонам и неожиданно услышала едва различимый звук фотовспышки. Сердце окатило огнём. Что за?..
        Мила быстро повернулась и едва не вскрикнула от удивления – в паре метров от неё стоял молодой парень лет двадцати пяти и беззастенчиво фотографировал её.
        - Что вы делаете? – негромко выдохнула Мила.
        Парень отодвинул от лица фотоаппарат, улыбнулся и снова сделал несколько кадров.
        Мила его узнала. Он тоже посещал эту же школу, но другое направление. Они несколько раз сталкивались в вестибюле. Он, кажется, даже пытался с ней заговорить. Она, как обычно, вежливо ответила что-то типичное, давая понять, что не заинтересована в знакомстве. В голове снова всплыл разговор с Юдиной Олеговной.
        «В тебя тайно влюблена половина класса…»
        Глупости, конечно. Милослава адекватно относилась к своей внешности. Она симпатичная, стройная. Когда накрасится и посетит салон – красивая. Она привлекательна для противоположного пола, но не до такой степени, чтобы каждый второй мужчина желал с ней познакомиться поближе.
        - Фоткаю тебя, - последовал веселый ответ.
        - Прекрати!
        Мила закрыло лицо ладонью. Ей не понравилось, что к ней подкрались. Не в кон. Вот совсем. Плюс её раздражал факт, что у кого-то останутся её фотки. Она не давала разрешения себя фотографировать.
        На молодого человека её выпад не произвел должного впечатления – снова послышались щелки.
        - Извини, остановиться не могу! Ты потрясающая и очень фотогеничная! Слушай, давай к нам в студию, а? Мы такие фото тебе забомбим! Бесплатно!
        Мила разозлилась.
        - Ты меня не слышишь? Убери фотоаппарат!
        Она редко позволяла себе грубость в отношении других. То ли день выдавался такой, то ли настроение совпало. Миле захотелось вырвать фотоаппарат из рук незнакомца и швырнуть его на землю. Никогда ранее она не замечала за собой таких вспышек.
        - Эй… Эй… Потише, давай. Чего разбушевалась? Меня, кстати, Серж зовут. Я давно за тобой наблюдаю. У меня машина рядом, поехали кофе попьем. Заодно и познакомимся.
        Брови Милы поползли кверху. Вот нахал. Иногда подобные подкаты вызывали у неё улыбку. Сегодняшний случай под эту категорию не попадал.
        - У меня есть мужчина, - огрызнулась она и отвернулась.
        Если он продолжит фотографировать, она… Она не знала что, но что-то предпримет.
        - Ой, да брось, видел я твоего мужчину.
        Да что же он какой неугомонный-то!
        Мало того, что не отставал, так ещё и подошел ближе.
        - Тебя шофер возит. Дверь открывает, расшаркивается. Малышка, если ты беспокоишься, что я тебя не потяну, то не дрейфь. Я парень небедный.
        - Я рада за тебя. А теперь отвали.
        - Грубишь?
        Он подошёл ещё ближе, и у Милы потянуло в животе. Нехороший холодок коснулся груди, и девушка снова огляделась. Странно, обычно у крыльца или рядом кто-то был, выходил, приезжал. Сейчас же так совпало, что поблизости не наблюдалось ни души. Мила приняла решение зайти внутрь здания и позвонить Кариму.
        Не успела она развернуться, как увидела знакомую машину. Облегчение затопило Милу.
        И сразу же исчезло.
        За рулем был не Карим.
        Глеб.
        У Милы подкосились ноги. Рваное дыхание застряло где-то в горле.
        Глеб… Он приехал за ней. Сам. Впервые. И тут… этот.
        Она постаралась прийти в себя, но нехорошее предчувствие, терзавшее её с момента выхода из кабинета Юдины Олеговны, усилилось. Даже ладони закололо, и, чтобы как-то снять напряжение, Мила провела рукой по бокам.
        - Твой?
        Она не обратила внимания на реплику привязавшегося парня. Если он ещё стоит рядом – его проблемы.
        Глеб остановил машину неподалеку. Мила сделала шаг навстречу, намереваясь с меньшими потерями скользнуть на переднее пассажирское сиденье и на этом покончить с затянувшейся сценой.
        У Глеба были другие планы. Он, не глуша двигатель, вышел. Клубный пиджак нараспашку, белая футболка, джинсы как всегда сидели на нем безупречно. Несколько кожаных браслетов украшали запястье руки, придавая образу некую небрежность. Мила снова ощутила то, что испытывала все последние дни, видя мужчину. Потребность.
        В его присутствии рядом. В его прикосновении. Запахе. Она с плохо скрываемым восхищением смотрела, как он приближается.
        - Привет, Милослава.
        Крепкая рука легла ей на талию.
        - Привет.
        - Всё хорошо?
        Глеб смотрел только на неё.
        И сердце заходилось не то от волнения, не то от радости. А может, и от облегчения.
        Мила не заметила, чтобы Глеб злился.
        - Да. Спасибо, что приехал за мной. Мне приятно.
        Он коротко кивнул и слегка подтолкнул её за талию к автомобилю.
        И всё же обернулся, чтобы посмотреть на чрезмерно активного фотографа. Мила проявила малодушие и не стала наблюдать за ними. Нырнула в теплый салон автомобиля, заерзала, пытаясь найти более удобное положение и радуясь, что окна немного тонированы, и Глеб не видит её метаний. Ни к чему.
        Мужчина долго не заставил себя ждать. Обошёл автомобиль и занял место рядом с ней.
        Первой не выдержала Мила. Не глядя на Глеба, негромко заговорила.
        - Я даже не знаю, как его зовут. Он начал меня фотографировать, я его попросила прекратить. Всё. Я его видела до этого, может быть, несколько раз, но мы не общались и не знакомились.
        С каждым произносимым словом её тон повышался. Нервозность проскочила наружу. И непонятно, что бы она ещё наговорила.
        - Мила, я не просил объяснений. Мне достаточно того, что я увидел. И твоего лица.
        Она прикусила губу. А что он увидел?
        Всю дорогу до дома они молчали. Мила постаралась абстрагироваться. Ей надо отпустить уходящий день. Слишком много негативных моментов отпечаталось.
        Всё закончилось в доме.
        Глеб протянул ей руку. Она вложила ладонь.
        - Чай? Кофе? Ужин?
        При других обстоятельствах она согласилась бы на легкий перекус. Пусть не полноценный ужин. И кофе. Отчаянно не хватало дозы кофеина.
        Но всё это подождет.
        Она могла ошибаться… Могла… А если нет? И ту жажду, тот сумасшедший голод, который она видела на глубине синевы, не придумала.
        Мила мотнула головой.
        - Хочу… - игривая улыбка таки коснулась её губ, натолкнувшись на ответный прищур Глеба. - Иного.
        - Иного, значит.
        - Да.
        - И это… иное ты можешь получить только наверху?
        С ней точно случится тахикардия. Не сегодня, так как-нибудь потом. Почему её сердце не может спокойно функционировать, когда Глеб рядом?
        - В виду некоторых обстоятельств – сегодня только наверху.
        Синева практически почернела, ноги у Милы ослабли. Она вскрикнула, когда Глеб подхватил её на руки. Чтобы облегчить ему задачу, она обвила руками мужчину за шею. Неужели с ней на руках поднимется на второй этаж?
        Поднялся.
        Ногой распахнул дверь.
        Ногой же и закрыл её.
        Лишь после этого опустил Милу на ноги.
        Девушка сделала шаг назад.
        Потом ещё один.
        Глеб повел плечами и сдернул с себя пиджак. При этом не сводя взгляда с Милы. Та тоже молчала. Наблюдала за его действиями.
        Сама раздеваться не спешила.
        За пиджаком последовала футболка. Господи, кто бы только знал, как Миле нравилось тело Глеба. Она, проживая с Глебом на одной территории, теперь имела представление о том, сколько времени он занимается спортом. Каждый день. Утром, пока она спит, он уже умудрялся спускаться в тренажерный зал, где проводил минимум сорок минут. Выделял время на спорт он и в течение недели, тогда уже шёл в зал, где занимался с тренером.
        Мила не могла им не восхищаться. У Глеба всегда четко был расписан день, и уже то, что он приехал за ней, говорило о том, что он намеренно изменил расписание.
        Чтобы побыть с ней.
        Приятно… Как же, черт побери, приятно…
        За футболкой полетели на кресло джинсы с боксерами.
        Глеб предстал перед ней полностью обнаженным.
        Взгляд Милы прошелся по его литым плечам, груди, спустился вниз, к красивым продольным проработанным мышцам пресса, к длинным сильным ногам.
        Бессовестно задержался в области паха.
        Член Глеба уже стоял, что не могло не льстить самолюбию Милы. Какой молодой девушке не будет приятно, что мужчина реагирует на неё столь остро? Что она для него столь желанна?
        Грудь заныла, соски напряглись, уперлись в нежное кружево бюстгальтера, которое моментально перестало восприниматься таким. Внизу живота потянуло, трусики увлажнились. Во рту Милы образовалась вязкая слюна, которую сглотнуть удалось не сразу.
        Мила знала, чего хотела.
        Больше не осталось ни сомнений, ни тревог.
        В этой комнате только они двое: он и она. Больше никого.
        - Сама…
        Выдохнула Мила, прежде чем сделать шаг и опуститься перед Глебом на колени. Она успела увидеть легкое недоумение на его лице, быстро сменившееся пониманием и разгоравшимся огнем желания.
        Мила не мешкала, подняла руку и обхватила ствол Глеба. Сжала. Сильно. Так, как он любил. Он показывал, как ему нравится – она запоминала, впитывала. Мила в какую-то ночь поймала себя на мысли, что ей нравится доставлять ему удовольствие. Она сама от этого возбуждалась сильнее.
        Вот и сейчас, стоило опуститься на колени, сжать мужское достоинство с уже выступившей жемчужной каплей, как новая волна возбуждения пронзила её насквозь. Завертелась у основания шеи, слегка поколола и устремилась вниз, стекла по позвоночнику к пояснице, к крестцу и ниже. Мила специально не раздевалась, играла на контрасте.
        Сила и слабость.
        Мужчина и женщина.
        Мила последний раз взглянула в лицо Глеба, попутно отметив, что взгляд у него становится осатанелым, и приблизила губы к члену. Ох, не зря говорят, что когда женщина стоит перед мужчиной на коленях, она им владеет. Мила почувствовала прилив сил. Какую-то дикую, необузданную энергию, которая била отовсюду: через кожу, рот, волосы. Она окутывала её с головой, подталкивая. Крупная розовая головка, набухшая и покрасневшая, оказалась совсем рядом. Красивая… У Милы слегка закружилась голова. Вот оно – желание. Даже вожделение… Мужское. И да, она не ошиблась – очень красивое. А ещё со вкусным, терпким концентрированным запахом, который приятно защекотал обоняние Милы.
        Дальше – действия. Неопытные, но идущие от самого сердца. Мила двигалась неумело, Глеб это знал. Поэтому направлял. Показывал.
        - Смелее, Принцесса… Вот так. Да. Тааак…
        Его голос менялся. То взлетал, то окончательно проваливался в хрипотцу, заставляя Милу стараться ещё сильнее. Ещё глубже… Ему нравилось. Очень! Она это даже не чувствовала – знала.
        И ей нравилось. Да… Она не могла ошибиться. Эти порочные прикосновения. Глубокие проникновения, когда, кажется, что всё – больше и глубже не сможет принять. Его успокаивающие поглаживания по её волосам, которые ежесекундно могли смениться крепким захватом.
        - Тихо… Тихо, Милослава… Я хочу кончить в твой ротик. Хочу испачкать его. Но не сегодня… Открой пошире… Да…
        Он толкался осторожно, стараясь не травмировать её. У Милы на глазах выступили слезы; пару раз было такое, что рвотный рефлекс подкатывал к горлу. Тогда Глеб сразу же выходил из неё, качал головой. Она снова упрямо тянулась к нему, впиваясь ногтями в упругие ягодицы, не замечая, как оставляет на них следы из тонких розоватых полумесяцев.
        Миле было мало. Мало! Понимаете? Ей хотелось ещё глубже. Она пыталась. Не получалось, она пробовала снова. Облизывала головку, которую Глеб периодически сжимал, отстраняясь. Тогда его дыхание становилось рваным, тяжелым.
        - Хочу кончить тебе на лицо.
        От этого признания горячая волна накрыла Милу. Всё, ей не выбраться. Её унесло настолько далеко, что все пути к спасению отрезаны. Да и кто сказал, что Мила желала быть спасенной? Не-е-ет. И ещё раз нет. Кто сказал, что в сексе не может быть ограничений? Или ты им занимаешься или имитируешь. Когда ты рядом с желанным партнером, когда твоё тело пылает и дрожит, между ног давно всё набухло, трусики, если они не были сняты, промокли насквозь, падают все рамки, все ограничения, и приходит осознание, что дозволено всё. Потому что нет ничего важнее, кроме удовольствия. Взаимного. А как оно достигается – не имеет значение.
        Только ты.
        Только он…
        - Давай, - выдохнула Мила и закрыла глаза.
        Разгоряченная головка снова дотронулась до её губ, обостряя ощущения. Губы горели. Их даже немного покалывало. Хотелось дотронуться руками, проверить их состояние, но Мила сдерживалась.
        Потом головка коснулась щеки и снова губ.
        - Ты шикарна, - от признания мурашки побежали по телу, Мила интуитивно свела ноги вместе, сильнее, пытаясь совладеть с давлением в лоне.
        С жаждой.
        - Кончи.
        - Открой губы.
        - На лицо кончи…
        - Губы открой!
        Она повиновалась. Как тут противостоять?
        Она едва успевала глотать. Так много… Его семени. Его жара. Его желания.
        И она, продолжающая стоять перед ним на коленях, дающая и дарующая. А ещё получающая столь много, что понятие о счастье обретало реальные формы.
        ГЛАВА 17
        - Хочу ещё.
        Его взгляд шокировал.
        Она никогда его не видела таким прожигающее-требовательным, голодным.
        Глеб только что кончил, а голод никуда не делся.
        Мила медленно кивнула.
        Она позволила себя раздеть. Глеб помог ей подняться на ноги. Саму её шатало.
        - Девочка моя… Принцесса…
        Его пальцы коснулись припухших губ.
        - Великолепно. Ты хотя бы понимаешь, насколько у меня от тебя голову рвет?
        Она не понимала.
        Всё, как в тумане.
        Он.
        Она.
        Внизу живота продолжало тянуть, и Мила не выдержала. Подняла руку, сжала мужскую кисть, направляя её вниз. Сил терпеть не было.
        - Хочешь меня? – рыкнул мужчина, вдавливая пальцы в лоно.
        Мила застонала:
        - Да.
        - Сильно?
        - Да…
        - Иди ко мне.
        Он снова поднял её на руки. У Милы промелькнула мысль: откуда в нем столько силы? Сначала нёс её по лестнице, потом секс, и вот сейчас. Но все мысли растворились в пустоте, как только он опустил её на кровать.
        Раздел.
        Мила молчала. Прикрыла глаза и полностью отдалась во власть ощущениям.
        Они занимались сексом с Глебом каждый день. Иногда он брал её и утром. Она знала, что он ненасытен.
        Отчего же сегодня всё чувствовалось иначе?
        Острее. На грани.
        Словно это и не секс уже был. Нечто большее.
        Они занимались любовью – для Милы не осталось сомнений.
        Поужинать им удалось через пару часов, когда желудок Милы громко возвестил о том, что последний прием пищи был у неё в два часа дня и то ограничивался молочным шейком. Поэтому не особо и считается.
        - Давай на террасе, - предложила Мила. Спускаться вниз и нарушать идиллию не хотелось.
        - Как скажешь.
        Но спускаться всё же пришлось. Миле захотелось самой позаботиться о Глебе. У них была домработница, хотя первое время Мила немного чуралась её. Странно, что кто-то готовил им. Мила сама любила хозяйничать на кухне, хотя и понимала, что до уровня профессионала ей далеко. Да и мало ли, к чему привык Глеб.
        Как оказалось, к хорошему быстро привыкаешь. Мила готовила теперь по желанию.
        Она накрыла два подноса. На одном никак не умещалось.
        - Помочь?
        Глеб спустился за ней, она и не услышала.
        - Если не сложно.
        Глеб улыбнулся лишь уголками губ. Он вообще очень редко улыбался полностью, как говорят: «во все тридцать два». Мила привыкла. Он такой – сдержанный, во многом лаконичный. Для себя она решила, что когда ей хочется более открытого общения, с подколами и шутками, следует идти к Марку. Хотя с другом тоже в последнее время происходили изменения – на первый план начинала проступать его настоящая личность. Попал в нужную колею, пришел час меняться.
        Это правильно.
        На террасе было тепло, хотя погода и менялась. Что-то в последнее время зачастили дожди, и температура снижалась, навевая мысли про море.
        - Приятного аппетита.
        - Спасибо.
        Мила исподтишка наблюдала, как Глеб ест. Как тщательно и неспешно пережевывает пищу. Он не любил разговаривать за едой, это она тоже уже узнала. Кроха за крохой этот мужчина открывался перед ней.
        И ей это было важно.
        - Я люблю тебя, - слова соскользнули с её губ. Просто и неожиданно легко.
        Хорошо, что в тот момент, когда Глеб доел и выпил сок. Мила не планировала делать никаких признаний.
        Тем более первой.
        Душа требовала.
        Тут без вариантов.
        Мила всегда считала, что подобные признания однозначно должен делать первым мужчина. Мужчина – завоеватель. Он покоряет, девушка – выбирает. О таком развитии она читала в книгах и смотрела в фильмах. Но выдумка, фантазия – одно. Реальность выходит иной.
        Глеб откинулся на плетеную спинку кресла и слегка склонил голову. Мила пожалела лишь об одном – терраса освещалась недостаточно, чтобы она могла увидеть глаза Глеба.
        - Ничего не говори. Пожалуйста, - продолжила она, мягко улыбаясь. – Пока я не хочу слышать ответа. Ни взаимного, ни… другого. Дай, я выскажусь. Мне это… необходимо, наверное. Я не исключаю того, что я завтра схвачусь за голову и откажусь смотреть тебе в глаза, потому что мне будет стыдно.
        - Нет, не будет, - всё же Глеб вставил реплику.
        Мила подалась вперед, хотела накрыть его ладонь ладонью, и в последний момент передумала. Тактильный контакт окончательно выветрит все мысли из головы.
        - Всему виной тот парень у школы, Глеб. И твоя реакция.
        Мужчина слегка нахмурился, поменял положение тела, и ей всё же удалось рассмотреть блеск в глубине его глаз.
        - Я слишком часто и стабильно находилась под прессом. Мою жизнь контролировали от «А» до «Я». Ты в том числе. Я знаю, Глеб. Пусть и не напрямую, но ты причастен к контролю. И в моей голове сложился стереотип. Ни шагу влево, ни шагу вправо. В туалет едва ли не по разрешению ходила. Разговоры с мужчинами, с парнями – табу. Я никак не могу перебороть это… Страх, предрассудки. Я до сих пор живу, оглядываясь. Раньше боялась, что рассержу папу или Тойского. Теперь… - она слегка пожала плечами, выдавая истинные переживания.
        - Меня?
        - Угу.
        Она прикусила нижнюю губу, всматриваясь в лицо Глеба.
        Оно казалось расслабленным.
        Именно казалось…
        - Я привыкла получать нагоняй по пустякам. Вот если разобраться, Глеб, то, что тот парень со мной заговорил – это же пустяк. Правильно?
        - Да.
        - Вот… Мне… Даже как-то говорить вслух стремно. Мне хочется сказать тебе спасибо, что отреагировал… правильно. Как в моем понимании должен реагировать партнер, который заботится и оберегает свою женщину. Для меня это… как виток новых отношений. Я говорю сумбурно, просто пытаюсь донести, что произошло. Я устала жить, оглядываясь на чужое мнение. Я словно все эти годы жила за ширмой. Марк единственный мой друг. Он поддерживал, оберегал. И не потому, что я должна была стать ему женой, а потому что я для него была равной. Не разменной монетой. Не предметом сделки. И сегодня… я почувствовала себя равной тебе. Полноценным партнером.
        Мила не удержалась, встала. Подошла к перилам и посмотрела на опускающую ночь.
        Пели птицы, шумела листва. Вдали доносился приглушенный лай собак.
        Хорошо…
        Глеб выбрал для жизни прекрасное место. Тихое. Спокойное. Для души. Мила могла гулять по окрестностям часами.
        Глеб тоже встал, подошёл к ней и обнял со спины, положив руки на её ладони. Он ничего не говорил, за что она тоже была ему благодарна. Слова не требовались.
        Лишние…
        Она откинулась назад, устраиваясь поуютнее в его объятиях. Сильные руки. Сильный мужчина. Прекрасный вечер.
        Тело ещё хранило жар его прикосновений. Между ног приятно саднило.
        Если бы Милу спросили, счастлива ли она, ответ не заставил бы сомневаться.
        ***
        - Солнце, выглядишь шикарно.
        Мила с готовностью подалась вперед и позволила Марку обнять себя.
        - А вот ты… Что с тобой? Слушай, Марк, с тех пор как расторгалась наша помолвка, ты что-то плохеешь на глазах. Опять с царапинами.
        - Тренируюсь в бойцовский клуб поступать. А вообще кто это у нас язвой заделался?
        - Получается?
        - Ещё уроки давать будешь.
        Мила разорвала их объятия и позволила Марку отодвинуть стул и помочь ей сесть за столик.
        Она не зря сказала про внешность друга. Что-то в его жизни происходило. Изменения, которые стремительно его меняли. Как внешне, так и внутренне. Во взгляде потерялась наигранная безбашенность, веселость, которой всегда славился Марк Тойский. Ох, не зря в своё время она для себя решила, что это напускное. Чувствовался в нем стержень. Мужской. Конечно, кто сейчас прочел бы её мысли, хохотнул бы непременно. Прозвучало двусмысленно. Мила имела в виду характер. Он закалялся, проявлялся с каждым днем все четче.
        Даже ссадины… Откуда они у него? Она могла бы ещё раз спросить, но была уверена, что не получит правдивого ответа.
        Прошёл месяц с их последней встречи.
        Месяц!
        С ума сойти. Раньше они виделись значительно чаще. У них был график встреч. Да-да, именно график. Два раза в неделю они обязаны были общаться. Сначала оба злились неимоверно, играли в молчанку. Пытались задирать друг друга. Мила не могла без улыбки вспоминать эти дни. Она считала их карой небесной, наказанием.
        Как все меняется… Не только Марк.
        Она тоже.
        То, что еще чуть больше двух месяцев назад воспринималось, как крайность, больше не тревожило.
        Ещё Марк осунулся.
        Мила невольно перенесла его проблемы на себя. Она не сомневалась: её причастность имеется.
        - Так-с, милая, тебе латте? Или что-то посерьезнее?
        - От салата и чизкейка с маскарпоне не откажусь.
        - Отлично.
        Марк сделал заказ. Мила наблюдала за ним. Уверенные движения, гордый разворот плеч.
        А они похожи… Глеб и Марк. Глеб более взрослый, более матерый. У Марка же ещё многое впереди.
        - Ну, рассказывай, красота, как ты? По виду – цветешь.
        - Это хорошо?
        - Это оху… это охрененно.
        - Матершинник.
        - Я ничего не говорил, ты ничего не слышала, - он ей подмигнул.
        - Я хожу в школу, - начала Мила, если не с самого главного, то с основополагающего события в её жизни. – Это чертовски круто. Рисую. У меня есть своя студия и свободное время.
        - Учителя хвалят? – Марк подмигнул.
        - Есть такое дело, - Мила расплылась в довольной улыбке.
        Для встречи они выбрали небольшое уютное кафе в центре города. Ненавязчивая атмосфера в интерьере сразу привлекла Милу. Негромкая музыка создавала дополнительный уют. В послеобеденное время народа почти не было, чему Мила тоже оказалась рада. Ей не хотелось суеты. Душа требовала именно тишины и спокойствия. А ещё близкого человека рядом. Единственным её другом по-прежнему оставался Марк. Она надеялась с ним общаться и дальше.
        Те подруги, которых, скорее, можно назвать приятельницами - не в счет. Появились ещё несколько знакомых по школе. Периодически звали в кафе или вечером в рестораны. Мила пока отказывалась.
        Дайте вздохнуть…
        Она училась дышать.
        Вдох. Выдох.
        Потрясающие ощущения.
        И смотреть на людей иначе училась. Видеть не только черное и серое. То, что разрешено и на что наложено табу. Жизнь без ограничительных рамок поражала.
        Для большинства людей её новые эмоции, новые восприятия показались бы смешными. Прогулки по окрестностям, интернет без ограничений. То, что девочки и мальчики получали едва ли с не досадикового возраста, она получала сейчас. И это для неё было бомбой. Взрывом.
        Глеб много работал, постоянно разъезжал. Виделись они лишь вечерами. Иногда он приходил, когда она уже спала. Выходили два раза в ресторан. Каждое – событие.
        И новое платье.
        Она оказалась такой… девочкой. И пусть хоть кто-то её осудит! Пусть сначала пройдет её путь. С самого детства, когда покупали игрушку, а потом отнимали за глупую провинность. Не давали развиваться. Лишали возможности полноценно общаться с ровесниками. Потом, когда Мила подросла, так же поступали и с вещами. В ней пробуждался шопоголик. Мила несколько раз себя одергивала, говорила, что она перегибает палку, а потом… Потом покупала понравившуюся вещь. Тратила деньги она пятьдесят на пятьдесят. То есть одна покупка шла с карты Глеба, другая - из той самой суммы, что по-прежнему лежала в рюкзаке.
        Вот и сейчас, беседуя с Марком, она думала про то, что у неё заканчивались духи.
        Марк заказал себе барабульку с кокосовым рисом.
        Ещё Мила поняла, что ей нравится наблюдать, как мужчины едят. Отец редко с ней обедал или ужинал. Он, кстати, так и не выходил с ней на контакт. Бойкотировал.
        - Про отношения с Алашеевым не спрашиваю.
        - Не надо. Лучше скажи, как твои? Успокоились?
        Марк хмыкнул и отпил сок.
        - Угомонится, куда денется. Мы им основательно попутали карты.
        - Даже вспоминать не хочу. Честно. Как и не было ничего.
        Марк посмотрел на часы.
        - Вот и не вспоминай. Солнце, я так давно тебя не видел. Давно тебе ничего не дарил. Хочу сделать приятное – пойдем, сходим в твой любимый ТЦ. Выберешь себе подарок.
        Мила согласилась. Почему бы и нет? Ей будет приятно провести с Марком ещё немного времени. Да и поход по магазинам станет веселее. Всё не одной.
        Они поехали на машине Марка. Непривычно. Отвыкла она от других машин, не принадлежащих Глебу. При мысли о мужчине, тепло распространилось в области сердца.
        Вот такое тоже в жизни бывает. Когда боишься одного человека, бежишь от встречи с ним, слушаешь всякие сплетни, и мир меняется от встречи с ним. Могла ли Мила предположить два месяца назад, предлагая ему ту абсурдную сделку, что уйдёт с головой в чувства к этому мужчине?
        Однозначно, нет.
        Она воспринимала его, как угрозу. Даже, несмотря на то, что физиологическое притяжение чувствовалось сразу.
        По сути, она всех мужчин, кроме отца и Марка, воспринимала, как угрозу. Выдрессировали её так. Иногда думала: она ведь не из восточной семьи, живут современно, почему папа с ней поступал подобным образом?
        За что-то мстил…
        Она не глупа. Соединила дважды два.
        Дело в маме. Скорее всего. В том, что было в прошлом. Отец, возможно, сам того не понимая, переложил обиду за смерть – или ещё за что-то, о чем она даже думать себе запретила – на неё. Бывает…
        Жизнь не стоит на месте. Люди - не куклы, они живые и вносят коррективы.
        Мила наслаждалась поездкой. Путь от кафе до ТЦ недолгий, они прибыли быстро. Марк никогда не включал музыку громко, что она тоже ценила. Когда они парковались, рядом остановилась машина, откуда доносились оглушающие басы.
        - Как можно ездить при подобном шуме.
        - Привыкаешь.
        Мила улыбнулась и покачала головой.
        - Нереально.
        Марк заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности. Тоже характерная черта для Тойского-младшего. Никогда не ездил не пристегнутым, и её приручил. Были случаи, когда знакомые пытались прикалываться над ними. Марк резко осаживал их.
        - Марк.
        - Что?
        - А почему мы не смогли?..
        Он как раз взялся за ручку двери, когда услышал её вопрос.
        Задержался и обернулся.
        Их взгляды встретились. Марк смотрел с легкой иронией, но по-доброму.
        - Солнце, ты как себе это представляешь?
        Она пожала плечами.
        - Не знаю. Наши же как-то себе это представляли.
        На лице Марка промелькнула тень.
        - Ты для меня сначала была, как назойливая муха.
        - Я?.. Муха?!
        - Эй-эй! А ну, тихо! Конечно. А кто же? Ты думаешь, что мальчишки вот прямо с самого рождения обожают девочек? Ага, сейчас. Особенно тех, кого приводят в дом, да ещё навязывают. Ты пигалицей была. Тебя даже обижать было стремно. Отсюда всё и понеслось. Сначала стремно, потом в привычку вошло.
        - Мааарк…
        - Мне продолжать или как?
        - Продолжай.
        - Я тебя давно воспринимаю, как члена семьи. И когда мне говорили про свадьбу, меня аж корежило. Поэтому на твой вопрос… Не, милая, ничего у нас с тобой не получилось бы. Хотя мы и не пробовали, да?
        - Сейчас уже поздно.
        - Ясен пень. Алашеев мне яйца лично вырвет.
        - Марк!
        Мила шутливо ударила его по плечу.
        - А что не так? Истину говорю.
        По спине Милы побежали легкие мурашки. От волнения и щемящего чувства любви, счастья.
        Это непередаваемо. Когда на протяжении долгого времени – лет! – находишься под постоянным прессингом, контролем, и тут… счастье. Пока ещё тихое. Мила не жалела, что призналась Глебу в чувствах. От него пока она ничего не хотела слышать. Ей достаточно было того, что он рядом. Его взгляды порой говорили красноречивее слов.
        - Ты материшься.
        - И что? Ты первый раз от меня слышишь крепкие выражения?
        - Нет.
        - Вот и не красней. А по поводу Глеба я прав.
        Мила покачала пальчиком перед лицом.
        - Про него не будем.
        - У тебя глаза блестят. Так и должно быть. Это правильно.
        Марк вышел из машины, обогнул её и открыл дверь Милы.
        К хорошему привыкаешь быстро. К учтивости мужчин. К вниманию. К регулярному сексу. К тому, что стабильно радостное настроение. Что жизнь преподносит только приятные моменты.
        В ТЦ было немноголюдно. Рабочий день, к вечеру народ подтянется.
        - С чего начнем?
        - Я бы хотела новые духи.
        - Без проблем.
        От нижнего белья она тоже не отказалась бы … Её слабость от неё никуда не делась. Но выбирать белье при Марке она точно не будет. Перебор. А вот при Глебе она не отказалась бы. Милу бросило в жар. Она представила, как примеряет чертовски красивые кружевные штучки, как выходит, показывая их, видит, как жадно загораются у него глаза.
        В трусиках отозвалось приятной теплотой. Ей нравилась собственная реакция на мысли про Глеба.
        Она выбирала духи, консультируясь с менеджером. Ей хотелось что-то более резкое. Не на каждый день, определенно.
        - Ты ли, Лебедева, и с кем…
        Смутно знакомый ехидный голос врезался холодной волной в разговор. Менеджер, приятная девушка лет двадцати пяти, смутилась и обернулась, не зная, как реагировать. Быть свидетельницей перепалки – сомнительная перспектива.
        Марка рядом не было, он отошел, разговаривал по телефону.
        Мила стиснула зубы. Вот они снова и встретились. Она уже знала, кто подошёл к ней «поздороваться».
        Она повернулась и увидела в метре от себя бывших одноклассников. Всё того же Егора Статова. На этот раз он был не один, с ним была Зоя, та самая завистница, что постоянно отравляла ей жизнь в старших классах. Зоя прижималась к Статову, вцепившись в его локоть. Другой ассоциации, как с пиявкой, у Милы не возникло.
        Эта встреча не к добру…
        Консультант тактично сделала два шага в сторону. Мила сдержанно улыбнулась, очень надеясь показать всю степень её готовности общаться.
        - Ты ли это, Зоя. И всё с теми же.
        - Я – постоянна. Как влюбилась в Егорку, так с ними до скончания лет. А ты? Ты ж у нас девочка-припевочка была. Ни-ни. Ни сантиметра в рот, ни миллиметра в задницу. То-то и удивляет, Милослава. А теперь что… Чем-то Алашеева прогневала?
        - Пасть закрой. Егор, или ты ей поспособствуешь. Или я.
        Мила могла справиться сама. Дать отпор. Не впервой. Зоя всегда её троллила, опыт остался.
        - Тойский, оперативно ты.
        Статов выглядел напряженным. Бросилось в глаза Миле и его чрезмерно прямая спина, и желваки на скулах.
        Всё хорошее настроение коту под хвост. Мила понимала, что глупо расстраиваться из-за этих двух троллей, но ничего не могла с собой поделать.
        Покупка духов откладывалась.
        - И тебе не болеть, Статов.
        - Всё так же охраняешь покой нашей Милочки?
        - А ты всё так же никак не успокоишься?
        Статов прищурился.
        - А что мне успокаиваться-то? Со мной моя девочка. А вот ты, Тойский, что делаешь? Выбираешь шмотки и духи девочке Алашеева? Тебя на стрелку больших дядь не пригласили?Ай-я-яй. Как нехорошо… Или… Стоооп! Тебя, скорее всего, направили развлекать нашу Милочку. Чтобы девочка раньше времени не узнала, что там снова без её согласия ей и приготовили.
        Марк сделал шаг вперед.
        Миле чудом удалось вклиниться.
        - Не здесь, - только и выдохнула она.
        ГЛАВА 18
        - Не надо, солнце.
        - Кто там, Марк?
        - Твой отец, мой батя, Глеб, Алашеев-старший и Марат Саитов.
        - А это кто?
        - Человек, которому твой отец проиграл деньги.
        - Я должна… Нет. Так, подожди. Дай подумать.
        - Выдохни.
        - Выдохнула.
        - Пойдем кофе выпьем.
        - Не хочу.
        - Пошли, я говорю.
        - Марк, я тебя умоляю, ты тоже становишься подчинителем?
        - Кем-кем?
        - Ты меня понял. Кофе… - она вздохнула. – Пошли пить кофе. С тортиком.
        Мысли Милы были далеки. Она вроде бы разговаривала с Марком, а сама не могла сосредоточиться. Её терзали сомнения.
        В конечном итоге она всё же не выдержала:
        - Марк, отвези. Пожалуйста.
        Друг нахмурился и сжал губы. После чего посмотрел на часы-скелетоны.
        - Поехали.
        В основном они молчали, лишь изредка обменивались парой ничего не значащих фраз.
        Мила хотела увидеть отца.
        А ещё Глеба.
        Посмотреть ему в лицо. И спросить…
        Вопросов накопилось неожиданно много.
        Милу немного штормило. Вроде бы она и сидела, не двигаясь, а перед глазами мелькали черные мушки. Она сама себя накручивала.
        Они подъезжали к дому. Ворота открылись без их сигнала, и навстречу им выехал черный мерседес бизнес-класса. За рулем – молодой мужчина лет тридцати пяти в костюме и белоснежной рубашке. Задние стекла были плотно затонированы пленкой, Мила лишь разобрала мужской силуэт.
        - Это Назар или Саитов?
        - Саитов.
        - Машина знакомая?
        Марк сдержанно кивнул.
        Они въехали во двор.
        - Зайдешь? – поинтересовалась Мила. Ей не хотелось оставаться одной. Сейчас Глеба она не могла воспринимать как часть себя.
        Он… по другую сторону.
        Они все там.
        Марк ответил не сразу. Он положил обе кисти на руль, немного расслабив руки. Сам же смотрел прямо. Мила уже успела увидеть незнакомые машины, занимающие большую часть парковки.
        Она обвела взглядом внутренний двор дома, к которому привыкла. Красиво… Ухоженная территория, невысокие деревья, дорожки, убегающие за дом. Она успела полюбить этот сад.
        Да, к хорошему быстро привыкаешь.
        На парковке стояла машина и отца.
        Так и не дождавшись от Марка ответа, Мила открыла дверь и вышла из автомобиля. Она не успела прикрыть дверь, как услышала приглушенное ругательство Марка. Друг последовал за ней.
        - Пошли, заберу отца. Нехер ему тут делать.
        Мила постаралась выглядеть невозмутимой. Она через многое прошла, не первый раз. Выдержит и сегодняшнюю встречу.
        На которую её не пригласили…
        Входила в дом, как в чужой.
        Да, по факту он и был чужим, даже не Глеба, но он ей нравился. Потому что она здесь узнала счастье. А сейчас что?..
        Сейчас группа мужчин выходила из кабинета. Мила даже замерла на мгновение, увидев их. Серьезные, влиятельные. Даже отец среди них казался успешным. Для встречи с Тойским, Алашеевыми и тем незнакомцем он приоделся, побрился. Лечение от алкоголизма дало о себе знать – цвет лица выровнялся, пропали отеки. Выглядел он значительно лучше. Сердце Милы окатило горячей волной.
        Она соскучилась.
        - Добрый день.
        Она первой поздоровалась, привлекая к себе внимание.
        Мужчины обернулись, услышав её. Отец сразу же нахмурился. За ним и Глеб.
        Мила выпрямила спину.
        На неё посмотрели не только Глеб с отцом. Даже если бы ей Марк и не сообщил, что на встрече будет старший брат Глеба, она узнала бы его. Сходство между мужчинами поражало. Хватало одного взгляда, чтобы понять – братья. Немного взрослее и ещё более серьезный.
        - Добрый, - именно он первый и поздоровался.
        Глеб сразу направился к ней, бросив недовольный взгляд в сторону Марка. Она заметила его…
        - Как погуляли?
        - Хорошо.
        После обмена любезностями их с Назаром представили друг другу.
        - Ждем в гости, - сказал он и направился к выходу.
        За ним последовал и отец с Тойским.
        Мила не выдержала, сделала шаг в их сторону, схватил отца за край пиджака.
        - Папа, - голос у неё дрогнул. Она никого не видела, ничего больше не замечала.
        Ей необходимо было поговорить с отцом. Получить от него прощение.
        За что? Хороший вопрос.
        Отец смерил её уничтожающим взглядом. Словно она букашка под его ногами, пыль.
        Та, кто мешается, путается…
        Мила убрала руки и, чтобы не совершить ещё одного опрометчивого поступка, завела их за спину.
        - Всего доброго, - отец обернулся, кивнул Глебу и вышел.
        Тойский-старший демонстративно усмехнулся и последовал за несостоявшимся родственником. Марк подошёл к Миле, обнял её за плечи и, притянув, поцеловал в лоб.
        - Всё хорошо.
        Она кивнула.
        Конечно, всё хорошо…
        Мила направилась к столу, где стоял графин с водой и всегда чистый стакан. Не дрогнувшей рукой налила себе воды и выпила.
        Вот и всё.
        Она пила воду, не чувствуя насыщения. Ей необходимо занять себя, взять у вечности минутку, чтобы прийти в себя, собраться.
        Сделать выводы.
        Глеб молча наблюдал за ней, засунув руки в карманы брюк. Мила мимолетом отметила, что сегодня на нем белая рубашка. Казалось бы, встреча проходила в его доме, на его территории, а расслабиться он не мог себе позволить. Официален и сдержан.
        - Как прошла встреча?
        Отвечать он не спешил, продолжая изучать девушку. Та не скрывала своей нервозности. Поджимала губы, моргала чаще, чем требовалось. В горле то и дело образовывался ком, и слезы подступили слишком близко.
        Хотелось рвануть, подбежать к Глебу, прижаться к его груди.
        Спрятаться…
        Но она стояла на месте.
        - Что конкретно тебя интересует?
        - Я удивилась бы, если бы получила прямой ответ на вопрос.
        - Встреча прошла продуктивно. Так тебя устроит?
        - Ты злишься.
        - Есть такое дело.
        Её брови чуть заметно взметнулись кверху, чтобы сразу же вернуться в нужное положение. Она не ожидала обратной связи.
        - Я даже знаю, почему. Потому что я вернулась раньше, чем ты дал отмашку Марку. Я ничего не должна была знать о вашей встрече.
        - Мила, к чему этот разговор? – Глеб нахмурился, по-прежнему оставаясь на месте.
        Мила даже порадовалась, что он не спешил подойти к ней. Не знала, как она отреагирует, если он сейчас окажется рядом с ней.
        Снова провалится в водоворот чувственности?..
        Лишь бы дышать его запахом. Лишь бы чувствовать его.
        Она пожала плечами, а потом обхватила себя руками.
        - Даже не знаю, Глеб. Если я скажу, что мне обидно, что у меня ком в горле стоит – это ничего не изменит. Вы, мужчины, снова решали мою судьбу. Как и много лет назад. Даже состав не изменился. Лебедев, Тойский, Алашеевы. Три семьи.
        - Ты хочешь поругаться? Мила, тогда ты выбрала не то время. И не тот повод.
        - Я не хочу ругаться. И не умею. Я просто… - она замолчала, не зная, что сказать, как продолжить. – Наверное, я должна сказать тебе спасибо, Глеб.
        - Мила…
        - Подожди. Пожалуйста. Как выглядит происходящее в реальности? Ты, как мой мужчина, решаешь проблемы моей семьи. Ты взял ответственность за меня и за проблемы моего отца. Я это понимаю. Умом, - она сглотнула и шумно выдохнула. – Но вот тут всё против, - она дотронулась до груди, там, где билось сердце, и где, как утверждали многие, обитала душа человека. – Ничего не могу с собой поделать. Меня столько раз задвигали, отсылали в комнату, говорили, что делать. Как вести себя, во что одеваться. Принимали решение, где учиться. Недавно я решила, что пора разрывать этот порочный круг. Поэтому пошла на сделку с совестью, на риск ссоры с отцом.
        - К чему ты ведешь?
        Глеб прошел к бару, открыл шкаф, достал пузатую бутылку и плеснул себе алкоголя на самое дно стакана. Выпил, не поворачиваясь к Миле. Та наблюдала за ним, не сводя взгляда.
        Какой же родной… Любимый. Такой дорогой…
        - К тому, что сценарий повторяется. Я с тобой. Но я и не с тобой. При тебе. Наверное, так правильнее. Я говорю, смотрю на тебя и думаю, что ты самый дорогой и любимый. Что моё сердце сейчас разрывается, что…
        Она не заметила, как одинокая слеза покатилась по щеке. Мила всхлипнула, подняла руку и растерла её по щеке.
        - Глеб, так больше не может продолжаться. Я… я так больше не могу. Я хочу… Да, я хочу расстаться. Раз мы в отношениях, я их рву и…
        - Нет.
        Одно-единственное слово, а дрожь пронеслась по телу Милы.
        Глеб обернулся и теперь снова смотрел ей прямо в лицо. Она же вроде бы и смотрела на него, а не видела.
        Всё, как за туманом.
        - Нет? – негромко выдохнула она.
        - Никакого расставания не будет.
        - Глеб, я не хочу…
        - Мила! Прекрати. У тебя истерика. Обида женская. Успокойся, пожалуйста. Поднимись к себе, прими ванну. Включи голову! Я тебя никуда не отпущу. Я достаточно ясно выразился?
        Яснее некуда…
        - Да.
        Они развернулись одновременно, посчитав, что разговор окончен. Он - в сторону кабинета, она - к лестнице.
        Слез не было.
        Было раздражение и злость.
        А так же ванна.
        Мила замерзла.
        Она долго лежала в воде, щедро плеснув пены. Когда вода остывала, Мила подбавляла новой. Выбираться из неё не хотелось.
        Вроде бы ничего не произошло сверхординарного. Подумаешь…
        Она хотела, чтобы к ней пришел Глеб. Да, хотела. Малодушно? Ну и что. Они снова поговорили бы.
        Наверное…
        Потом Мила пришла к выводу, что хорошо, что хотя бы он поступил по-взрослому и дал ей возможность побыть одной. Проанализировать происходящее.
        Хотя она уже тоже всё решила.
        Выйдя из ванны, Мила долго сушила и ухаживала за волосами. Она давно поняла, что если на душе тягостно, она разрывается на куски или надо отвлечься, ни о чем не думать, то лучший способ - это поухаживать за собой.
        Этим Мила и занялась.
        Она не заметила, как пролетело несколько часов, и за окнами опустились сумерки. Снова пошел дождь. Девушка подошла к окну, чтобы поправить штору, заодно и посмотреть на дождь. Она как раз поправляла занавеску, когда увидела выезжающий со двора знакомый автомобиль.
        Марк?.. Она была уверена, что он уехал со всеми остальными гостями.
        Получается, возвращался?
        Мила вздохнула и прикрыла глаза.
        Дыши, Мила, просто дыши…
        Дождь шёл не сильный. Скорее, дразнящий и одновременно раздражающий. Нацеленный на то, чтобы помешать планам.
        Мила оделась в теплые домашние штаны, сверху накинула не по размеру большой тонкий свитер, рукава закатала до локтей. На ноги выбрала тапочки, оставив носки на потом.
        Она спустилась вниз и некоторое время бесцельно бродила по комнатам. Зашла на кухню, где никого не оказалось. Такое ощущение, что дом вымер, хотя она точно знала, что это не так.
        У них всегда были люди. Охранники, те, кто присматривал за территорией, домработница. Правда, последняя была приходящей.
        Побродив ещё некоторое время бесцельно по первому этажу, Мила остановилась у лестницы. Взялась за перила, но так и не сделала шага.
        Она увидела на веранде тлеющий огонь от прикуренной сигареты.
        Только один человек в доме мог позволить себе курить, где ему заблагорассудится.
        Мила на секунду прикрыла глаза. В груди неприятно жгло, давило. Хотелось, как в фильмах ужасах, залезть туда рукой и вытащить черноту, что не давала спокойно жить.
        Девушка не таилась. Она знала, что Глеб услышит её приближающиеся шаги.
        Как она и предполагала, он стоял у самого окна, открыв одну секцию, и выпускал дым. Широкие плечи снова привлекли внимание Милы. Она любила к ним прикасаться, любила оглаживать, чувствовать крепость мышц.
        - Мила, замерзнешь.
        Он не повернулся.
        Губы Милы тронула грустная улыбка. Он знал, что это она… Сердце заныло в удвоенной силой.
        - Я подготовилась.
        Её слова вызвали интерес, и мужчина обернулся.
        - И тебе принесла.
        Она захватила легкую куртку из гардеробной. Сейчас же, подойдя к Глебу, накинула её на те самые плечи, которыми не уставала восхищаться. Мужчина замер, явно не ожидая ничего подобного.
        - А у меня вот, - она показала на перекинутый через локоть теплый плед.
        - А ноги босы.
        - Тапочки греют.
        Глеб поправил куртку. Значит, она не ошиблась, и он подмерз. Но продолжал стоять на веранде, глядя на рассеивающийся в темноте дождь. Мила встала рядом, предварительно так же накинув на плечи плед.
        Тепло…
        Или она согревалась от того, что он рядом?
        - Я видела, что приезжал Марк.
        Она не надеялась, что Глеб ей что-то объяснит. Так и оказалось.
        Он затушил сигарету, за что она ему мысленно была благодарна. Всё-таки она не любила запах никотина, хотя он в её сознании теперь навсегда будет ассоциироваться с Глебом.
        С его губами.
        - Как у тебя настроение?
        Мила пожала плечами и честно призналась:
        - Паршивое. Ванна не помогла.
        - Иди ко мне.
        Глеб протянул руку, обнимая Милу за талию.
        Девушкаа противиться не стала. Всё-таки даже плед не спасал от прохлады. Окно они так и не прикрыли.
        Глеб встал за спиной Милы, заключив её в объятия.
        Вот теперь тепло. Хорошо.
        Мила грелась от мужского тела, наслаждаясь терпким запахом стильного парфюма с привкусом табачного дыма, что пропитал не только одежду, но и кожу. Мила одной рукой накрыла скрещенные ладони Глеба, что по-хозяйски обнимали её за талию.
        - Я уеду, Глеб, - негромко произнесла она, откидывая голову, удобнее устраиваясь у него на груди.
        - Я не пущу, - тем же спокойным тоном проговорил он в ответ.
        - Я знаю. Но я попробую.
        - На что бегать от меня будешь, Принцесса?
        - На те деньги, что у меня есть.
        Послышался легкий смешок, а потом Глеб втянул воздух, точно собирая уже её запах с её волос.
        - Точно. Я про них и забыл.
        - Я из них почти ничего не потратила.
        - Сколько там, напомни, пожалуйста.
        - Около ста тысяч. Валюты.
        - И, по твоим предположениям, на какой период тебе хватит?
        Его теплое дыхание с примесью ещё и спиртного ласкало затылок, спускаясь вниз, к шее.
        - Если я буду не особо активно от тебя бегать, то есть, не покупая постоянно билеты, заметая следы, меняя симки, ночуя в разных отелях, вызывая экстренно такси с повышенными тарифами, то, думаю, надолго.
        Руки на её талии сжались чуть сильнее.
        - А если мои люди тебя снимут сразу же на первой станции ж/д вокзала?
        - Они могут? – Мила не смогла сдержать улыбки.
        - Могут.
        Она пожала плечами, насколько ей позволяли крепкие объятия.
        - Тогда сложнее.
        - Практически нереально, Принцесса.
        - Я плохо представляю твои возможности, да?
        - Зачем тебе их представлять? Почему ты не можешь просто брать то, что тебе дают? – в голосе Глеба проскользнули злые нотки.
        Мила негромко вздохнула.
        - Не могу.
        - Глупость.
        - Наверное, так и есть, Глеб, - она не заметила, как тоже сильнее сжала его руки, интуитивно ища в своем же оппоненте опору. – Мне надо… Побыть одной. Тебе, Глеб, этого не понять. Я всю жизнь под присмотром… Да ты и сам знаешь. А теперь, несмотря на то, что я в тебя влюбилась, я себя чувствую… наверное, знаменем, трофеем, что ли, который передают из рук в руки.
        - Хорошо, что хотя бы вещью себя не назвала.
        Она негромко засмеялась.
        - Ты меня балуешь. Я тебе очень благодарна и за защиту и… За всё я тебе благодарна, Глеб. И за то чувство, что я испытываю - тоже.
        - Мила, - прорычал, не сказал. И по телу его прошлась дрожь.
        Замерз всё же?
        - Но я всё равно буду от тебя убегать, Глеб. Ты - возвращать. А я… Не могу, вот хоть что со мной делай.
        Она вывернулась, повернувшись к нему лицом.
        Свет от дверного проема падал за его спину, и она не могла рассмотреть ни его глаз, ни выражения лица.
        А хотелось…
        - Глеб… Отпусти меня. Прошу… Мне надо. Отпусти. Если я твоя Принцесса, и ты мой Дракон, то я вернусь. Сама вернусь.
        ГЛАВА 19
        Мила вошла в магазин, сразу же раздался легкий перезвон дверного колокольчика, что оповестил приятную девушку-консультанта о новом посетителе.
        - Добрый вечер.
        - Здравствуйте.
        Мила огляделась по сторонам.
        - Господи, какая красота! – не удержалась она от восторженной ремарки. – А запахи… Божественные. Как вы тут работает?
        - Ко всему привыкаешь. Я могу вам помочь?
        - Думаю, да. Мне нужны цветы, - сказала Мила и засмеялась. А зачем ещё заходят в цветочный бутик?
        - Что-то конкретно? Букет или один вид цветов?
        Мила в задумчивости прикусила нижнюю губу и снова оглядела магазинчик.
        - Нет. Определенно, не букет.
        - Классику – роза, гвоздика, хризантема? Можно герберы, лилии, нарциссы. Или что-то более экзотическое, например…
        - Нет-нет. Экзотическое точно не надо. Хочу герберы.
        - Прекрасный выбор. Определяемся с количеством?
        - Да. А можно, вы будете их собирать… по количеству, а я скажу, когда достаточно?
        - Конечно, - консультант понимающе улыбнулась в ответ.
        И тут взгляд Милы остановился на мелких розах, что букетом росли на одной ветке.
        - Простите. Я передумала. Я хочу вот эти.
        - Это букетные розы. Кто-то их называет карликовыми, бордюрными розами. Кто-то спрей-розами.
        - Спрей-розы? Как интересно. Обязательно почитаю подробнее.
        Через десять минут Мила выходила из магазина, держа в руках небольшой букет в бумажной упаковке.
        Такси ожидало её.
        - Куда дальше?
        - В аэропорт.
        Мила положила цветы на сиденье, сама повернулась к окну.
        Вечерело…
        Но народу на улицах меньше не становилось.
        Курортный город, этим многое объяснялось. Влюбленные парочки, красивые женщины, мужчины в купальных шортах, что решились на заплыв в почти уже не комфортном по температуре море. Малышня, что резвилась и старательно наматывала на свои тонкие пальчики родительские нервы.
        Миле никогда не надоест наблюдать за подобными картинами.
        «У меня уже мозоли на руках. Встреться со мной».
        Мила очень долго смотрела на сообщение в тот день, когда получила его. Мозоли на руках… Она ничего не понимала. Даже хотела позвонить Марку и уточнить у него, но потом решила, что вмешивать друга в личную жизнь не стоит.
        Надо самой.
        Пришлось воспользоваться всезнающим гуглом. Естественно, гугл сначала долго и нудно ей выдавал, отчего у мужчин, занимающихся тяжелым физическим трудом, могут образоваться мозоли на руках, и как с ними бороться.
        А потом… Потом Мила стремительно покраснела.
        Вот, оказывается, отчего ещё могут появиться мозоли. Конечно, это вариант совсем фантастический, мужской прикол, но всё же. Мила долго улыбалась.
        Пришлось соглашаться. Да-да, пришлось. Она же не могла допустить, чтобы партнеры по бизнесу лицезрели у Глеба Алашеева мозоли.
        Господи, как она смеялась в тот день. Улыбка не сходила с лица.
        Хорошо-то как…
        Оказывается, ей немного надо для счастья. Совсем чуть-чуть.
        «Прилетай. Рейс не забудь скинуть заранее. Чтобы я в аптеке «Левомеколь» купила. Будем лечить тебе… мозоли».
        Она понятия не имела, помогает ли «Левомеколь» при мозолях. Написала первую мазь, что пришла на ум.
        День икс настал.
        Волновалась ли Мила?
        Да. Безусловно.
        Полтора месяца – это много или мало? Очень спорный вопрос.
        Иногда ей казалось, что ничтожно мало. Что она не надышалась. Не нажилась. Что не всё посмотрела, не прочувствовала. Что не покормила чаек на пирсе, не спугнула голубей в парке. Правда, у моря вечером посмотрела на закат, проводила, рассвет встретила. Это только начало.
        Но…
        Разве нельзя всё совмещать? Соединять несоединимое? Тут тоже спорно. Сейчас фьюжн актуален, как некогда. Взять ту же кулинарию. Шеф-повара лучших ресторанов умудряются совместить, казалось, те продукты, что никогда и рядом не находились даже на разделочной доске, не то, что на одной тарелке. Мороженое с мясом, например. Или только сегодня Мила смотрела передачу, где повар готовил семгу с карпаччо из манго в оливковом желе.
        Ограничения ставят люди. Когда для себя решают, что для них приемлемо, а что - нет. Где границы, которые им ни в коем случае нельзя пересекать.
        В книгах, что днями напролет читала когда-то Мила, девушки тоже первыми не признавались в любви. По канонам жанра в романтических мелодрамах девушка должна быть горда, невинна и обязательно ждать, когда мужчина первый скажет о своих чувствах.
        Милославе нравился подобный сюжет.
        Но у неё будет свой.
        И тоже со счастливым концом.
        Почему бы и нет?
        Такси свернуло к зданию аэропорта, они прибыли почти за час до прибытия рейса. Миле так захотелось. Расплатившись с водителем, она вышла из автомобиля и ненадолго задержалась у здания.
        Хорошо…
        Ведь хорошо, правда?
        Счастье – это не Мальдивы, не дорогие украшения. Счастье – это тихий вечер, и не важно, осенний или весенний, проведенный с теми, кто тебе дорог. Счастье – знать, что твои дети спять спокойным сном в своих кроватях, а ты… Стоп, про детей, она, пожалуй, немного загнула, потому что у неё своих пока нет. Это в будущем она надеялась так сказать.
        Поэтому в продолжение темы счастья – оно разное. Её в данный момент – предчувствие. Острое и между тем тягуче сладкое. Она ещё по этой причине приехала в аэропорт раньше.
        Ей хотелось подождать.
        Глеб же её ждал.
        Он позволил уйти, и ей не пришлось убегать, выстраивая маршрут, как в боевиках или шпионских фильмах. Но и легко не было.
        Он хотел контролировать. Знать, где она будет жить, куда поедет. Положил на стол дебетовую карту. Мила покачала головой.
        Это – не свобода. Это некая отмашка: мол, милая, на, поиграй.
        - Сама хочу.
        Глеб очень злился. Правда, ничего не говорил. Она считывала с его лица, с глаз. По тому, как напрягались его плечи, и с какой жадностью он к ней прикасался.
        Она до последнего не верила, что он позволит…
        Отпустил.
        - Ты же всё равно будешь присматривать, да?
        Глеб ничего не ответил.
        Больше ругался Марк. Матом.
        - И куда тебя понесло, дурную?
        Мила до сих пор не знала, были ли люди Глеба рядом. Если да – то они профессионалы. Работали тихо.
        Первые недели она присматривалась, прислушивалась. Постоянно оборачивалась. Ей казалось, что она спиной чувствует мужские пристальные взгляды. Ох, как Мила стушевалась, когда столкнулась с тем, что частично права. Мужские взгляды были, но не людей Алашеева. Как и предложения сходить в кино, выпить, весело провести время.
        Мила отказывалась.
        Она не хотела.
        Это время было её.
        Время тишины, как позже назовет она недели, проведенные в курортном городе. Парадоксально, но ни толпа туристов, ни шумные развлекательные мероприятия не мешали ей наслаждаться. Она часами гуляла вдоль берега, старательно обходя разложенные полотенца, забытые сланцы, пластмассовые совочки и ведерки. На мусор не смотрела. Нет его. Вот нет и всё. Смотрела на мокрый песок, на сердечки, что оставляли молоденькие девочки, по сути, её ровесницы, а то и старше. На пену морскую… Был вечер, когда она точно так же расстелив полотенце, сидела, обхватив колени руками, смотрела на волны и потом нарисовала так же сердечко. Было, да…
        Она практически ни с кем не знакомилась.
        С выбором жилья Мила, конечно, шиканула. Чего греха таить. Сняла уютный дом с небольшим бассейном. Понимала, что не по карману, что на эти деньги она могла бы прожить полгода. Но… Значит, так надо.
        Если она не надышится, не наживется за месяц-два, значит, снимет комнату и продолжит дальше. Пойдет работать.
        Рисовать она не бросила. Даже умудрилась кое-что заработать, выставив свои работы на специализированных сайтах. Поступили заказы.
        Когда Мила получила первое сообщение в директ «Инстаграма», долго смотрела на сообщение. Вчитывалась, пытаясь понять. Её оценили. Чуть-чуть, немного, самую кроху.
        Значит, можно… Значит, реально.
        Дальше оказалось ещё проще. Мила оградила себя от всего, что могло её спровоцировать. Домой не звонила. Когда-нибудь потом позвонит, просто узнать, как у отца здоровье. Она не сомневалась, он не бедствует, даже возможно, снова пытается заниматься бизнесом. Но это – его история.
        У неё же другая, и она об этом помнит.
        А потом снова было море и набережная.
        Глеб не звонил.
        Ни разу.
        Вообще.
        Первые слезы у неё случились спустя три недели. Как?.. Почему?.. Разве такое возможно?..
        Она же его Принцесса. Да, отпустил. Да, дал то, что она просила. Но как же приехать, стукнуть кулаком по столу и сказать, что она его, и что он её забирает немедленно?
        Или… Другой сценарий обрушился, как правильно сказал Марк, на её дурную голову? Её забыли?.. Такое же тоже возможно. Глеб счел, что она не стоит того, чтобы ждать. Зачем, когда вокруг много красивейших женщин, умных, образованных, опытных, беспроблемных. Которые уже «выросли».
        Она утыкалась в подушку и дышала. Глубоко и неспешно.
        А перед глазами снова и снова вставало его злое лицо, когда Мила уезжала.
        Всему своё время? Так она решила. Так и есть.
        Лишь однажды она смалодушничала, когда общалась с Марком. Они созванивались раз в неделю, чаще списывались.
        - Тойский, можно вопрос?
        - Валяй, детка.
        - Как… Глеб?
        - Ха. Три «ха», мелкая.
        - В смысле?
        - Три «ха-ха-ха». Что непонятного?
        - Всё непонятно.
        - Ничего я тебе про твоего парня не скажу.
        - Почему?
        - Потому что мне тогда точно оторвут яйца.
        - О как…
        - Да, милая, а ты как хотела?
        И всё.
        После этого диалога ей снова стало хорошо. Снова задышалось и зажилось.
        А потом пришло сообщение.
        И вот она входит в аэропорт с цветами в руках. Кто сказал, что мужчинам при встрече не дарят цветы? Она подарит. Потому что хочет.
        Час она провела в наблюдениях. Запоминала мимику ожидающих, радость встречающихся. Мила даже достала блокнот и сделала несколько зарисовок, а когда едва не прокараулила рейс, обругала себя, на чем свет стоит. Хороша встречающая, ничего не скажешь!
        Мила сразу же увидела Глеба. Не могла не увидеть.
        Он подошёл к ней. Встал в полуметре от неё. Мила прокручивала в голове с десятка два, а то и больше сценариев их встречи. И все они начинались с крепких объятий. Или она бросалась к нему, или Глеб сам притягивал её к себе в страстном поцелуе.
        Но Глеб стоял и смотрел, чуть прищурив глаза. И от этого взгляда Мила обнажалась. Раскрывалась, тянулась. Казалось, он не просто смотрел – он трогал глазами. Всю её. Лицо, щеки, губы… Задержался. После скользнул вниз. К открытой шее, что никогда не воспринималась такой обнаженной, как в эти минуты. К небольшому вырезу на простой хлопковой майке. Сверху был накинут пиджак, но на него Глеб мало обратил внимания.
        Мила сглотнула и, чтобы как-то разрушить затянувшееся молчание, сказала:
        - Это тебе.
        Она протянула цветы. Глеб спокойно их принял, лишь слегка усмехнувшись одним уголком губ, как только он умел делать.
        - Привет.
        - Привет.
        Свободной рукой он притянул её к себе за талию. Мила с готовностью подалась, жадно впитывая в себя его парфюм. Всё тот же терпкий, с горчинкой. Его…
        Сводящий с ума. Такой родной. Близкий. Дышать – не надышаться.
        Он поцеловал её. Коротко и не менее жадно. В его стиле минимализма и лаконичности. Не делая шоу для собравшейся рядом публики. Хотя кто-то мудро заметил, что вокзалы (к этой же категории можно отнести и аэропорты) видели куда больше искренних поцелуев и заверений в любви, чем ЗАГСы.
        Он целовал рвано, тяжело дыша. Она приоткрыла губы, ловя его дыхание.
        - Принцесса…
        - Я соскучилась, - честно призналась она, прикрывая глаза от блаженства, что его рука лежит на её талии. Властно, собственнически.
        - Машина уже ждет. Поехали.
        - Ко мне.
        - Может, в отель?
        - Нет. Ко мне.
        Милослава почти не удивилась, увидев Карима. Загорелого, кстати, и с отросшей бородой. Та-ак, то есть за ней всё-таки присматривали. Ну кто бы сомневался.
        Ни злости, ни раздражения этот факт у неё не вызвал. Главное, что она не ощущала присмотра, остальное – дело техники.
        Они сели на задний диван, Глеб сразу же поднял глухую перегородку. Сердце Милы скатилось куда-то под ребра. И забилось… Забилось куда сильнее. Она не замечала ни дорогой кожи автомобиля, ни мягкости сидений, ни свежести, такой не хватающей в такси эконом-класса, на котором она добиралась сюда.
        Был только он.
        Её Дракон.
        Она иногда думала, почему в тот вечер назвала его драконом. Из-за того, что он дразнил её Принцессой?
        Она потянулась к нему первой. Не могла сидеть спокойно. Хотя и должна была по законам жанра. Это же она попросила отпустить её, дать время. Она грозилась убегать снова и снова. Она несла детскую чушь. А он слушал и злился, сжимая губы с такой силой, что они бледнели.
        К этим губам она и потянулась. Суховатые, немного шершавые. Обветренные. Но какие же вкусные.
        Милу сразу же прижали к себе, вдавливая. Её грудь расплющилась о мужскую грудную клетку. Мила заерзала, не утерпела, и сама забралась на колени к Глебу. Так удобнее… И снова в тартарары полетели установки, которые она давала себе. Быть сдержаннее, не позволять чувствительности взять верх над собой. Сначала она планировала Глеба накормить. Поговорить чуть-чуть. Самую малость.
        Нет.
        Всё пошло не по её сценарию.
        Голодные они оказались. И совсем не по еде.
        Глеб прижимал к себе сильно. Проводил руками по ребрам, сжимал ягодицы. Ощутимо, но как же приятно.
        Он снова целовал аккуратно. Нежно. Первые десять секунд. А потом воздух в салоне резко изменился, наэлектризовался. Давление руки на теле усилилось.
        - Отпороть бы тебя, - его глухой рык отозвался звоном в ушах.
        Не веря в происходящее, до конца ещё не осознавая, что она в его руках, с ним, едут в её съемное жилье, она пила счастье мелкими глотками, пропуская его через себя. Через кожу, сердце.
        Уткнулась ему в шею, не удержалась и провела рукой по шее, другой нащупала его руку и переплела пальцы, предварительно проведя по ладони.
        - Нет…
        - Что «нет»? – не понял Глеб.
        - Нет мозолей.
        - Мила…
        Она подняла голову и снова прижалась к его губам. Уже первой. Он сразу толкнулся языком в её рот, заявляя права. Она не возражала. Она хотела чувствовать его. Снова и снова.
        - Клянусь, если бы мы были в обычном такси, остановил бы, дал мужику денег, чтобы вышел на пять минут… Карим… При своих нельзя.
        Мила плыла. Её штормило, эмоции били через край, и смысл услышанного дошел до неё не сразу. Как через пелену.
        Поняв, что имеет в виду Глеб, она вспыхнула, покраснела до кончиков волос.
        - Так соскучился?
        - Безумно.
        Её охватила какая-то шальная смелость. На душе порхали бабочка. Внизу живота – тоже…
        Мила специально дразня Глеба, заерзала бедрами.
        - Принцесса…
        - Ай.
        Чего она не ожидала получить – так это шлепка по ягодицам, который нацелен был утихомирить её, а вызвал кардинально противоположный эффект – она распалилась сильнее.
        Пришлось снова уткнуться лицом в шею мужчины.
        Он обнял её, прижав к себе.
        - Я тебя люблю.
        Эти слова сказала не она.
        Он.
        Мила обняла его за шею и крепко-крепко зажмурила глаза.
        Только бы не расплакаться…
        До её дома они доехали быстро, Карим прекрасно ориентировался. Адрес у неё тоже никто не спросил.
        Глеб помог ей выбраться из машины.
        - Карим, до утра свободен. Там – до связи.
        Мила снова вспыхнула. Он спокойно сообщал водителю, что останется у неё. Глупая, а где ему ещё оставаться на ночь, учитывая, что он прилетел к ней, и до этого они жили под одной крышей. И всё равно она немного смутилась. Отвыкла.
        - Я на ужин приготовила жаркое и салат из морепродуктов. Как ты любишь.
        Глеб прошёл в ванную, помыл руки и сполоснул лицо.
        - Тогда корми.
        Мила сразу же засуетилась.
        Глеб Алашеев у неё на кухне! Казалось бы, что тут особенного? А в душе всё переворачивалось от восторга и щемящей нежности, с которой никак не удавалось справиться.
        Она нарезала хлеб, когда Глеб подошёл и обнял её со спины. По коже сразу же побежали электрические разряды, и рука дрогнула.
        - Я знаю, ты готовила, старалась, - он предусмотрительно отобрал у неё нож и отложил в сторону. – Мила, я могу всё съесть потом. Чуть позже. Через час.
        Он слегка направил бедра вперед, показывая степень другого голода, другой физиологической потребности.
        Всё же хорошо, что нож он забрал. Иначе она выронила бы его. И, не дай Бог, тот упал бы, и…
        Она откинулась на грудь Глеба и прикрыла глаза.
        - Я же не могла вот так сразу… Мне надо было хотя бы попытаться… Глеб, в доме есть бассейн. Не такой шикарный, к которым ты привык, но всё же. Пойдем к нему.
        - Пошли.
        Она повернулась и снова натолкнулась на взгляд синих глаз. Почти темных, пылающих едва сдерживаемым желанием.
        Он сказал, что любит…
        Её.
        И он тут. В её доме.
        Господи…
        Спасибо.
        - Раздевайся, Мила. Догола. Хочу видеть тебя всю, - безапелляционно заявил он, не скидывая – срывая с себя одежду.
        У Милы подкосились ноги, и слабость завладела телом. Тахикардия ей сегодня обеспечена. И девушка надеялась, что до утра.
        Она ослушалась Глеба, замешкалась. Не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться на его обнажающееся тело. На резкие движения, на спешность, с которой он раздевался.
        Покатые плечи. Красивый торс. Ей показалось, или Глеб немного похудел?
        - Мила!
        Его голос звенел от нетерпения. Сам он уже полностью разделся и теперь повернулся к ней.
        Возбужденный…
        У Милы во рту пересохло. Хорошо, что она предварительно на столик принесла две пол-литровые бутылки с водой. Как знала. Почему «как»? Она знала свою реакцию на Глеба Алашеева.
        Обнажаться было не стыдно.
        Только не перед ним…
        Восхищение в синих глазах сказало, что она не зря выбрала для встречи розоватое белье.
        - Красивое. Но его тоже к херам.
        Первым в воду спустился Глеб. Нырнул с головой. Потом подплыл к бортику и протянул руку.
        Мила, стараясь не думать, что Глеб видит её всю, в том числе и там, подошла к нему. Присела, позволив себя опустить в бассейн.
        Глеб не планировал отпускать её. Прижал к себе.
        Мила тоже не планировала плавать. Позволила себя прижать. Более того, она обвила ногами торс мужчины.
        - Принцесса, - хрипло выдохнул он. – Черт бы тебя побрал… Всю душу мне вымотала.
        Она ничего не ответила, потянулась к нему.
        - Поехали домой, Мила.
        Она молча выгнулась, подставляя шею под его ласки.
        - К нам.
        А вот на это она не смогла не прореагировать.
        - К нам? – охрипшим голосом переспросила она.
        - Да. Я дом в России купил. Ему нужна хозяйка. Ты ему нужна.
        - Только… ему?
        Она, не в силах справиться с радостью, снова, как в машине, уткнулась Глебу в ключицу.
        - Мне нужна. Думал, сдохну за это время. Работал, как одержимый, лишь бы к тебе не сорваться. Мила, ты мне просто скажи: сколько тебе ещё надо времени? Определенность дай. Я подожду.
        В глазах защипало.
        Не плакать…Только не плакать.
        - Мне больше не надо время. Я… Ты всё-таки мой Дракон, Алашеев, - выдохнула она чуть слышно, поднимая голову.
        - Значит, я получил свою Принцессу?
        Синие глаза зажглись счастьем.
        - Да.
        КОНЕЦ