Путь к сердцу мужа Ирина Карташевская
        Все знают, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. А через что лежит путь к сердцу мужа?
        Героиня этой книги попадает в странную ситуацию: она влюблена в собственного мужа, а он даже не догадывается об этом. Ей и ее верной подруге приходится придумать десятки авантюр, пройти через много приключений, прежде чем она завоюет его сердце.
        Инна Карташевская
        Путь к сердцу мужа
        Лиза стояла у окна, глядя на улицу. Там лил долгий осенний дождь, и холодный ветер безжалостно рвал и раскачивал деревья с остатками листьев. Было холодно в доме и тоскливо на душе. Как она могла быть такой глупой и самонадеянной? Что теперь делать?
        А все началось с того, что полгода назад Лиза решила круто изменить свою жизнь. Надоело каждый день видеть, как разбогатевшие выскочки разъезжают на иномарках, скупают в модных бутиках дорогие и красивые вещи, небрежно расплачиваясь пачками наличных или пластиковыми карточками. О последних Лиза только слышала. Криминальная хроника кишела душераздирающими историями о том, как с несчастной студентки сняли норковую шубу, в кармане которой было полторы тысячи долларов. Или как обманули бедных молодоженов, выманив у них 120 тысяч долларов, собранных по крохам на новую квартиру. А нуждающиеся пенсионеры под гипнозом отдавали мошенникам последние двадцать шесть тысяч евро.
        У Лизы никто и никогда не смог бы отобрать даже одну тысячу долларов или евро. По одной простой причине: у нее их никогда не было. Она жила с мамой, работавшей в аптеке и тянувшей дочь в одиночку. Отца они похоронили, когда Лизе было пятнадцать.
        После школы Лиза поступила в иняз. Ей казалось, что она сделала хороший выбор. Страна выходила на мировые рынки. Мир становился открытым. Новым бизнесменам наверняка понадобятся переводчики, знающие английский язык секретари, референты, менеджеры по связям с общественностью и представители прочих престижных и высокооплачиваемых профессий.
        Но жизнь после окончания института оказалась гораздо суровее, чем Лиза ее себе представляла. Переводчики были нужны профессиональные, разбирающиеся в производстве и понимающие термины. От секретарши требовалось, кроме знания языка, владение компьютером и умение вести офис. И во всех случаях требовался опыт не менее трех лет. На вопрос, откуда же сможет взяться этот опыт, если на работу никто не берет, работодатели только разводили руками. Это была не их проблема. Порой Лизе все-таки предлагали работу, но при этом намекали, а иногда и откровенно объясняли, что в ее обязанности будут входить и Другие услуги. Но от такого Лиза отказывалась сама.
        Наконец, не выдержав бесконечных унижений, которые красиво именовались интервью, Лиза пошла работать в школу. Ей дали самые трудные классы: с 6-го по 8-й. Учителей в таком возрасте уже не боятся. Когда Лиза, с трудом дождавшись звонка на перемену, со слезами на глазах забегала в учительскую, завуч, недовольно хмурясь, делала ей замечания, что у нее дети шумят на уроке и мешают другим классам. Не помня себя от стыда, Лиза пыталась оправдываться тем, что ей отдали самые плохие классы, но ее безжалостно прерывали невыполнимыми советами:
        — А вы их заинтересуйте уроком, милочка, иначе они у вас скоро в окно начнут выпрыгивать.
        Но дисциплина была не единственным минусом работы в школе. Скорее эта работа вся состояла из одних минусов. Мизерная зарплата, изматывающая подготовка к урокам, и, наверное, самое главное, полная бесперспективность в личной жизни, так как мужчин в школе практически не было. Лиза просто физически чувствовала, как ее жизнь и молодость проходят безвозвратно и впустую.
        Что-то нужно было срочно делать, чтобы изменить жизнь. Лизе даже не с кем было посоветоваться. Ее мама, тихая милая женщина, считала, что с работой у Лизы все в порядке. В ее время учителя были уважаемыми людьми, и, с трудом дав дочке высшее образование, она гордилась ею и ничего другого не желала. Конечно, ей еще очень хотелось, чтобы Лиза, наконец, устроила свою жизнь, то есть вышла замуж. Девочке ведь уже двадцать два, вздыхала она в разговоре с немногочисленными подругами, а у нее никого даже и на примете нет. Нам ведь ничего такого особенного не надо. Главное, чтобы человек был хороший, не пил, не гулял и Лизу любил, а если денег больших не будет, то это не беда. Как-нибудь проживут потихоньку. Не в деньгах счастье.
        Винить ее за это Лиза не могла. Так ее учили в молодости, так она считала, когда жила с отцом, так думала и теперь.
        Но ведь времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними, пыталась внушить ей Лиза. Смотри, как сейчас люди живут.
        Да, живут, соглашалась мать, но ведь и головы теряют. Сколько народу уже постреляли, и все из-за денег. Нет, лучше уж не высовываться. Бедняков не убивают.
        Не убивают, думала Лиза, но и жизни у них нет. Устав спорить с матерью, она убегала к своей единственной подруге — Эльвире. Они родились в одном дворе, и дружить начали еще в колясках. Потом они вместе учились в школе и в институте, но на пятом курсе Эльвира объявила, что пришло время срочно искать мужа, так как потом будет поздно. И она действительно подсуетилась и нашла себе Лешу. Леша был огромный, простодушный и очень добрый. У него не было высшего образования, но он занимал ответственный пост начальника охраны крупной компании. Правда, это только звучало так красиво, а на самом деле у него под началом было всего пять человек. Но его зарплата позволяла им жить сравнительно безбедно, а также иметь приличную квартиру и джип. Своей женой он очень гордился, хвастал постоянно ее университетским образованием, но работать не пускал, так как считал, что предназначение жены создавать мужу уют и поддерживать порядок в доме. Эльвира, правда, на работу и не рвалась, готовила Леше обеды, гладила ему рубашки и была почти что довольна своей жизнью. Леша и к Лизе относился очень хорошо, и по доброте душевной
пытался познакомить ее с кем-нибудь из своих подчиненных на предмет замужества, но Лиза пока не соглашалась опустить планку и хотела еще немного подождать принца.
        Когда Лиза приходила к Эльвире, они вместе пытались что-нибудь придумать, чтобы внести смысл в Лизину жизнь. Все их разговоры обычно начинались с одной и той же предпосылки.
        — Ну, как же так,  — говорили они друг другу.  — Вот мы две молодые, умные, энергичные, в конце концов, образованные женщины, и не можем организовать какой-нибудь стоящий бизнес, чтобы начать зарабатывать деньги. Это мой Леша думает, что он прилично зарабатывает,  — добавляла Эльвира,  — а на самом деле по нынешним временам это ничего.
        Потом они начинали перебирать все виды бизнесов и примерять их на себя. Прочитав кое-какие пособия для начинающих бизнесменов, они твердо усвоили основные правила. Первое, заниматься нужно только тем, в чем ты разбираешься. Второе, нужно обязательно иметь стартовый капитал, чтобы вложить его в дело и продержаться первое время, так как всем известно, что сначала ты работаешь на бизнес, а потом уж он на тебя.
        Третье… впрочем, до третьего не доходило, так как на два первых требования ответ был отрицательным. Ничего делать они не умели, и денег, чтобы организовать какое-нибудь производство и нанять специалистов, у них тоже не было.
        — Хорошо,  — вздыхала Эльвира,  — тогда зайдем с другой стороны. Если мы сами ничего не можем производить, нужно продавать то, что производят другие. Стать посредниками и зарабатывать комиссионные. Вот, например, в газете или в интернете читаешь объявление, что А хочет купить вагон кровельного железа. Ты едешь на завод, где делают кровельное железо и договариваешься о покупке по одной цене, а затем звонишь этому А и предлагаешь ему по другой цене. Он соглашается и…
        — А почему этот А сам не едет на этот завод, чтобы там и купить?  — начинала сомневаться Лиза.  — Зачем ему нужно платить дороже?
        — Ну, может, ему некогда, или он не знает, где этот завод.
        — А ты знаешь?
        — И я не знаю, но нужно потратить время и все можно узнать. В интернете или в телефонном справочнике.
        — А потом, когда найдешь этот завод и договоришься, А вдруг передумает, или не заплатит, и я останусь с этим вагоном ни туда и ни сюда,  — пугалась Лиза.  — Нет, это очень опасно — быть посредником.
        — Да,  — вздыхала Эльвира, и подруги печально замолкали.
        Наконец Лиза дошла до такого состояния, что поняла: или она переменит свою жизнь, или ей придется пойти к психиатру. На работе все складывалось как нельзя хуже. Она не могла найти общий язык ни с коллегами, ни с детьми. Как она ни старалась сделать урок поинтересней, дисциплина на ее уроках была отвратительной. Ей стоило огромного труда утихомирить своих учеников хотя бы на короткое время. И при этом она видела, как у других учителей они вели себя прекрасно.
        — Что ж,  — вздыхала Лиза.  — Видно, учителем нужно родиться. Но, в общем-то, мне это и не к чему. Я не собираюсь оставаться в школе.
        Она твердо решила, что за время летнего отпуска уж точно придумает себе какой-нибудь бизнес и в школу больше не вернется. Тем более что у нее появилась идея.
        Сказано-сделано. С трудом дожив до окончания учебного года, и, получив свои законные отпускные деньги, Лиза распрощалась со школой и поехала к верной Эльвире начинать новую жизнь.
        Приехав к подруге, она еще с порога решительно объявила, что сегодня, наконец, все решится, так как у нее оформилась окончательная идея, и она твердо намерена воплотить ее в жизнь.
        — Давай, рассказывай,  — выдохнула Эльвира, с уважением глядя на нее.
        И Лиза начала.
        — Мы с тобой столько раз слышали, что заниматься можно только тем, что ты хорошо знаешь. А что единственное мы с тобой хорошо знаем? В чем мы профессионалы?
        — Мы в чем-то профессионалы?  — удивилась Эльвира.  — В чем же это? Что мы знаем?
        — Английский язык, дурочка, английский.
        Лиза потрясла пальцем перед носом подруги.
        — Поэтому мой бизнес может быть связан только с английским.
        — Но что ты конкретно собираешься делать? Открыть курсы английского языка?
        — Нет, что ты, боже сохрани. Преподавательской деятельности с меня хватит. Я займусь переводами. Открою бюро. Смотри, сейчас многие пишут статьи для иностранных журналов, посылают свои биографии заграницу, предлагают свои изобретения. И все это должно быть оформлено на хорошем и грамотном английском. Это я умею. И, наоборот, многим для научных работ и диссертаций нужны статьи, которые есть только на английском. Значит им понадобятся переводы. В общем, как ты считаешь, это может иметь успех?  — неожиданно упавшим голосом спросила она.
        Последнее время она целыми днями обдумывала эту идею, и та казалось ей очень удачной. Но теперь, озвученная, она прозвучала как-то неубедительно даже для нее самой.
        — Ну, так что ты думаешь?  — уже совсем робко снова спросила она.
        Эльвира молчала, сосредоточенно глядя прямо перед собой.
        — Что ты молчишь?  — совсем разнервничалась Лиза.
        — Я думаю,  — загробным голосом ответила Эльвира.  — Я пытаюсь себе это представить.
        Она еще некоторое время помолчала и вдруг решительно кивнула.
        — Да, я думаю, это будет иметь успех. Молодец. К тому же к тебе будут приходить мужики, всякие там ученые, бизнесмены. Может, найдешь себе кого-нибудь.
        — Ну, об этом я, в общем-то, не думала,  — покривила душой Лиза,  — но, может быть, и это тоже еще один плюс. Так с чего, ты думаешь, нужно начать?
        — Я думаю, мы должны еще посоветоваться с Лешей. Он ведь работает среди бизнесменов, и кое-какой опыт у него есть. Сейчас он придет домой на обед, и мы с ним поговорим.
        Лиза страшно переживала, что опытный Леша высмеет ее идею. Но Леша неожиданно новый бизнес одобрил. Он всегда уважал высшее образование, а особенно знание иностранных языков и был уверен, что на самом деле никто, кроме Лизы и Эльвиры по-настоящему английский не знает.
        — Только послушайте, что я вам скажу,  — важно начал он.  — Я все-таки уже давно связан с бизнесом и кое-что в нем понимаю. Все должно быть обставлено очень солидно. То есть, нужен приличный офис в престижном месте. Большая комната с кожаной мебелью, навороченным компьютером, телефоном и факсом…
        — Ой,  — пискнула Лиза, придя в ужас от перечисленной роскоши.  — Где же я возьму деньги на такой офис?
        — Придется взять ссуду, но это потом окупится. Пойми, чем солиднее офис, тем дороже можно брать за работу. И лучше вообще взять две комнаты, приемную и кабинет,  — совсем разошелся Леша.
        — Но кто же мне даст ссуду?  — с отчаянием в голосе спросила Лиза. Очередная красивая мечта, столкнувшись с суровой действительностью, уплывала от нее.
        — Ты знаешь, как можно взять ссуду в банке? И вообще, как ты считаешь, может какой-нибудь банк дать мне ссуду?
        Леша внимательно рассматривал ее в течение нескольких минут, а потом сурово сказал:
        — Нет. Не думаю.
        — Ну вот, как же теперь?
        Лиза готова была расплакаться. Неужели для нее отрезаны все пути к другой жизни?
        — Леша,  — не выдержала Эльвира, чувствуя, что и у нее уже начинают подергиваться веки от жалости к подруге.  — Не может быть, чтобы не было какого-то выхода. Ты же опытный человек, у тебя есть связи, в конце концов. Придумай что-нибудь.
        — Понимаете,  — виновато сказал Леша,  — банк дает ссуды подо что-то, ну под залог чего-нибудь, или нужны поручители. У тебя ведь ничего такого нет?
        — Нет,  — сдерживая слезы, прошептала Лиза.
        — Есть, конечно, еще выход. Сама знаешь, что есть люди, которые дают деньги под проценты. Им не нужны ни залог, ни поручители, но если ты не сможешь отдать деньги вовремя, я тебе не завидую. Это, конечно, риск и большой. Но… кто не рискует, тот не пьет шампанское, это тоже всем известно. Так что подумайте, подруги, а потом мне скажете. Если что, я сведу Лизу с нужными людьми.
        Изрядно подкрепившись, Леша отбыл на джипе на работу, а Лиза и Эльвира глубоко задумались.
        — Ну, как ты считаешь,  — наконец, не выдержала Лиза.  — Что мне делать?
        — Понимаешь,  — осторожно начала Эльвира.  — Он ведь прав: офис должен выглядеть солидно, иначе клиент не почувствует к тебе доверия. И у тебя должен быть соответствующий деловой прикид, не говоря уже о прическе, макияже…
        Эльвира безнадежно махнула рукой.
        — Не такая уж я дура,  — обиделась Лиза,  — сама прекрасно все понимаю. Я спрашиваю тебя о ссуде. Ты считаешь, что я могу так рискнуть?
        — А у тебя есть какой-то другой выход?
        — Да. Другой мой выход — просидеть всю оставшуюся жизнь в школе, воюя с учениками и завучем, и остаться нищей старой девой.
        — Ну, старой девой ты можешь и не остаться. Леша же предлагал тебе познакомиться с кем-нибудь из его подчиненных или приятелей.
        — Господи, Эльвира, ты же их видела и разговаривала с ними. Ты считаешь, это лучше, чем быть одной?
        Эльвира была человеком справедливым, поэтому она только вздохнула.
        — Ну вот, а ты говоришь. Так, может, все-таки рискнуть? Чтобы ты сделала на моем месте?
        — Трудно сказать. Наверное, все-таки рискнула бы. Понимаешь, когда начался капитализм, мало кто имел собственные деньги, но люди все же рисковали, брали ссуды, и смотри, сколько теперь богачей. Не все же из них воры и аферисты.
        — Так ты думаешь,  — с вновь затеплившейся надеждой начала Лиза,  — ты считаешь, что все-таки стоит попробовать?
        Эльвира, наконец, решилась.
        — Да,  — сурово сказала она.  — Я считаю, что нужно рискнуть. В случае чего я тебя подстрахую.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я имею в виду бабушкины кольца.
        — Ты с ума сошла,  — замахала на нее руками Лиза.  — Это же все, что у тебя есть. Твои родители и Леша тебя убьют.
        — Будем надеяться, что до колец все-таки дело не дойдет. Но если дойдет, я не говорю о том, чтобы их продать. Мы их заложим в ломбард, а потом соберем деньги и выкупим.
        — Эльвира, я очень тебе благодарна, но я никогда не пойду на это,  — твердо сказала Лиза.  — Я не могу так пользоваться твоей добротой.
        — Ох,  — вздохнула Эльвира,  — ты не понимаешь. Это не просто доброта. Ты думаешь, мне самой не осточертело сидеть дома и готовить обеды? А в это время другие женщины разъезжают в мерседесах, покупают норковые шубы и ездят на Канары. Ты видела, как они выглядят? А как выгляжу я?
        — Но у вас ведь все-таки есть квартира, машина,  — робко перебила ее Лиза.
        — Ага, подержанный «джип», секонд-хэнд после аварии. И квартира Лешиной тетки, где ремонт уже пять лет не делали. И вообще, я хочу чем-то жить, а мне нечем. А скоро Леша захочет ребенка, и тогда вообще всему конец.
        И Эльвира, не выдержав, горько зарыдала.
        Вдоволь нарыдавшись, подруги решили, что Лиза возьмет ссуду на себя, так как Леша не позволит жене участвовать в деле. Но Эльвира будет помогать Лизе советами, а если дела пойдут хорошо и будет много клиентов, то она будет брать часть работы себе на дом, а постепенно Леша привыкнет к этому и разрешит ей стать Лизиной компаньонкой.
        В общем, через полчаса подруги, уже счастливые и довольные, представляли свое будущее в самом розовом цвете. Ни о каких неудачах они решили не думать. Когда вечером Леша пришел домой, его встретили две очень крутые и деловые бизнес-вумен с готовым бизнес-планом и далеко идущими намерениями. В конце концов, заразившийся их энтузиазмом, Леша вытащил калькулятор, и они начали подсчитывать минимальную сумму, в которую можно было уложиться. Минимальная сумма оказалась такой, что Леша только в затылке почесал, но новым русским подругам уже было море по колено. Все еще сомневающемуся Леше предложили лучше выпить за успех дела, а после этого он тоже понял, что дело беспроигрышное и дорогого стоит.
        Так это все начиналось. Потом было еще несколько приятных моментов, когда они выбирали помещение под офис, а затем покупали мебель и оборудование. Также весело выбирали шторы, палас, цветы на подоконники и эстампы на стены. Но… покупали веселились, подсчитали прослезились. Увидев, сколько потрачено, Лиза и Эльвира поняли, что они «обьязаны иметь успех», как говорил когда-то Карцев в своем монологе. Без успеха им конец.
        Еще были затраты на объявления в газетах, на рекламные листовки, но Лиза уже денег не считала, так как назад пути все равно не было. Когда все подготовительные работы были окончены, Лиза уселась в кресло за красивым новым столом и стала ждать клиентов.
        Вот тут и начали закрадываться первые подозрения, что в их планах были допущены серьезные просчеты. Наверное, прежде надо было узнать, действительно ли существует спрос на переводчиков. Очень было похоже на то, что и ученые, и бизнесмены уже сами успели выучить английский или, по крайней мере, давно обзавелись личными переводчиками. Во всяком случае, с клиентами была напряженка.
        Нет, нельзя сказать, что совсем никто не заходил. В конце первой же недели явился очень робкий молодой человек и долго мямлил что-то неопределенное. В конце концов, оказалось, что он студент-заочник и ему нужно сделать контрольную работу. Заодно выяснилось, что и денег у него почти нет, но он обязательно отдаст, когда будут. Твердо памятуя о том, что сначала нужно только вкладывать в бизнес, чтобы когда-нибудь он начал работать на тебя, Лиза махнула рукой и согласилась сделать контрольную почти даром, но попросила порекомендовать ее его друзьям и знакомым. Молодой человек охотно согласился и слово свое, как видно, сдержал, так как уже через несколько дней к ней пришли две очень юные девицы и заказали ей написать два сочинения на английском, которые им задали в школе. Сначала Лиза возмутилась, так как она совсем недавно еще сама была учительницей, но потом все-таки заставила себя согласиться. Бизнес требовал жертв. Она заломила им несусветную цену, но девицы согласились, и Лиза создала два шедевра, которые с гордостью им вручила. Девицы, однако, не поняли в своих сочинениях ни слова, и Лизе
пришлось дать им еще и урок английского языка, после чего девицы отдали ей третью часть запрошенных денег, туманно пообещав вернуться и расплатиться позже. И они ушли, даже не сказав ей спасибо и, по-видимому, навсегда. Были, конечно, еще клиенты, но очень редко и все какие-то безденежные. А может, просто они видели, что Лиза из тех, кому можно не платить. Особенно ее возмутил один совсем уже наглый тип. Пожилой, профессорского вида, мужчина принес ей переводить на английский статью по литературоведению. Но вначале он предложил ей перевести одну страницу бесплатно, чтобы он мог проверить качество ее перевода. Лиза добросовестно перевела и красиво отпечатала страницу, мимоходом заметив и удивившись, что страница было под номером шестнадцать. Логичнее было бы дать переводить ей на пробу первую страницу. В середине страницы были стихи. Лиза решила, что стихи ей на пробу переводить не обязательно, к тому же они, наверное, уже переведены каким-нибудь поэтом. Когда ей закажут весь перевод, она пойдет в библиотеку и найдет их.
        Однако заказчик оказался очень взыскательным. Недовольно просмотрев перевод и увидев непереведенные стихи, он нахмурился и, указав на них, требовательно спросил, почему стихи не переведены. Удивленная Лиза ответила, что по ее мнению, она и так перевела достаточно и спросила, будет ли он заказывать перевод всей статьи. Ничего не ответив, заказчик молча сложил лист с отпечатанным переводом, и, даже не попрощавшись, повернулся и ушел. Донельзя расстроенная Лиза бросилась звонить Эльвире. Оказавшийся дома Леша взял трубку и, выслушав Лизину историю, тут же прокомментировал ситуацию.
        — Тебя развели, как лоха,  — сказал он ей.  — Этот мужик понаходил объявления учителей и переводчиков и каждому дал переводить разные страницы, как бы на пробу. Теперь он их соберет, и у него будет прекрасный перевод. Каждый ведь постарался сделать как можно лучше. Так что свой перевод он получил бесплатно.
        Бедная Лиза чуть не плакала. Ей даже не было так жалко неполученного заказа, как просто обидно. Лучше бы он сразу сказал, что у него нет денег, она бы ему перевела в долг. Но так обмануть и так грубо разговаривать. Это же надо вообще не иметь ни стыда, ни совести. Но что было делать? Стиснув зубы и скрепя сердце, Лиза снова стала ждать клиентов, хотя уже понимала, что ей не продержаться. Возможно, что этот бизнес и можно было бы раскрутить, так как изредка попадались и настоящие клиенты, но их было мало, а деньги кончались. Остаток их ушел на Лизину якобы зарплату, так как маме она сказала, что устроилась на работу, и нужно было хотя бы раз в месяц приносить домой деньги.
        Так незаметно прошли три месяца. Деньги подошли к концу, а нужно было платить за следующие три месяца аренды, да и жить на что-то было надо. К тому же подходил срок возврата ссуды. Положение было отчаянное. Никакие объявления, никакие рекламы не помогали. Скорее всего, они попадались на глаза не тем, кому нужно, так как клиентов не было. Лиза и Эльвира совещались каждый день, пытаясь придумать что-нибудь еще. Но что можно было придумать, если денег не было?
        Наконец, в один прекрасный день, Леша объявил, что пора посмотреть правде в глаза. У Лизы ничего не получилось. Бизнес нужно закрывать и возвращать долги. Наивный Леша не подозревал, что Лиза и Эльвира элементарно обманули его, когда сказали три месяца назад, что у Лизы остались от бабушки золотые монеты, которые она сможет продать, чтобы расплатиться с долгом. Поэтому Леша был спокоен и считал, что все в порядке. Но единственным их сокровищем были кольца Эльвириной бабушки, и, с болью в сердце подруги отправились закладывать их в ломбард. И вот тут, когда они считали, что хуже им быть уже не может, они получили еще один удар. Они, конечно, понимали, что под заклад дают гораздо меньше денег, чем при продаже, но все-таки не ожидали, что им предложат такие копейки. Тем более, если из них вычесть проценты, то получать было совсем уже нечего. В отчаянии Эльвира спросила, сколько же можно получить, если она согласится их продать. Небрежно повертев в руках самые священные реликвии Эльвириной семьи, оценщик предложил им такие низкие смешные цены, что подруги в негодовании вырвали у него свои
драгоценности и выскочили на улицу. Если бы они в этот момент встретили Родиона Раскольникова, то с радостью предложили бы ему совершить еще одно убийство с ними за компанию.
        В горячке подруги даже сначала не поняли, в каком ужасном положении они очутились. Ведь до последней минуты у них все-таки был запасной выход, как они считали. Но теперь действительно наступил конец всем надеждам. Спасения не было, и вечером, не выдержав, Эльвира и Лиза расплакались, и Эльвира рассказала мужу всю правду. Что у Лизы ничего нет, что она хочет умереть, так как больше ничего ей не остается. Рассерженный Леша первым делом выругал неудачливых бизнес-вумен, а затем, вздохнув, сказал, что таких глупостей он, конечно, не допустит, в крайнем случае, продаст свой джип. Зная, как Леша гордится своей машиной, кстати, единственным, что делало его крутым в глазах окружающих и его собственных, Лиза еще горше разрыдалась, почувствовав себя уже совсем несчастной. Из-за ее глупости ее друзья лишатся единственной стоящей вещи, которая у них была. Несчастней ее не было человека в эту минуту. Она чувствовала себя недостойной жить вообще, тем более что никакого смысла в ее жизни больше не было и быть не могло. Только мысль о маме удерживала ее от решительного поступка.

* * *
        Но «deus ex machina» все же явился, и опять-таки в лице верного Леши, когда на следующее утро Лиза, как всегда в последние дни, стояла перед окном и вновь и вновь мучительно пыталась изобрести какие-нибудь способы быстро заработать деньги. Но все, что ей приходило на ум, было явно из области фантастики.
        Когда зазвонил телефон, она как раз обдумывала способ ограбления фургона, перевозящего деньги, или банкомата на углу возле ее дома. Машинально взяв трубку, она чуть не упала в обморок, услышав восторженные крики Эльвиры.
        — Есть, есть,  — кричала та,  — есть деньги, Леша нашел. Мы спасены, ты спасена.
        — Но как же? Где вы нашли? Что нужно сделать?  — одновременно смеясь и плача, тоже закричала она.  — Скорее говори, что нужно сделать.
        — Приезжай, только быстрее, сейчас все узнаешь. Давай, я жду, вернее, мы ждем.
        Лиза бестолково заметалась по квартире. О, господи, неужели, билось у нее в голове. Только бы это оказалось правдой. Я все сделаю, господи. Я снова пойду работать в школу, я ни о чем не буду даже мечтать, только, пожалуйста, пусть это окажется правдой.
        Она никак не могла сообразить, что ей нужно сделать, во что одеться, но, наконец, твердо приказав себе успокоиться, взяла себя в руки, быстро оделась и побежала к подруге.
        Друзья уже с нетерпением ждали ее.
        — Слава богу,  — закричала Эльвира,  — наконец-то ты пришла, нужно скорее, а то перехватят.
        — Как перехватят?  — испугалась Лиза,  — говорите скорее, что нужно делать.
        — Ну, слушай.
        Леша торжественно усадил ее в кресло и начал.
        — Ты же знаешь, я работаю в солидной фирме, у моего шефа много клиентов по всему миру, и многие из них его друзья. Так вот есть у него один друг из Германии. Сам этот друг русский, родился в Подмосковье, но в детстве переехал с родителями в Ригу. Потом они вообще уехали жить в Германию, там у них с отцом был большой бизнес — несколько фабрик пластмассовых изделий. Бизнес процветал, но после введения евро там все очень подорожало, и он решил перевести производство в Россию, в Подмосковье. У нас и рабочая сила дешевле и сырье. В общем, он уже перевел все сюда, и его фабрика работает, но ему нужно российское гражданство, так как ты же знаешь, с иностранца дерут три шкуры. А кратчайший путь к получению гражданства — женитьба на россиянке. У него, кстати, есть тут любовница, между прочим, красавица, настоящая топ-модель, но он на ней жениться не хочет и понятно почему. Там такая стерва, что при случае все оттяпает. Поэтому ему нужна какая-нибудь скромная девушка, за которую можно поручиться, что она ни на что не будет претендовать, кроме того, что он ей заплатит, конечно.
        — Я, я ему подойду? Как ты думаешь?  — взволновано заговорила Лиза.  — Ты же знаешь, я никогда ни на что не буду претендовать. Ты сказал уже, что у тебя есть подходящая кандидатура?
        — Подожди, это еще не все,  — осадил ее Леша.  — Нужно еще, чтобы вы были женаты хотя бы не меньше двух лет, а это значит, что ты не сможешь выйти по-настоящему замуж в течение этого времени.
        — Ну и не надо,  — поспешно закричала Лиза,  — не надо мне замуж, мне надо только расплатиться, а замуж мне все равно не за кого идти.
        — Ну, это сейчас не за кого,  — рассудительно возразил Леша,  — а если потом появится кто-нибудь, что ты будешь делать?
        — Да что ты выдумываешь, кто на мне захочет жениться?  — замахала на него руками Лиза.  — У меня ведь ничего нет, и я никакая не топ-модель. Кому я нужна?
        — Не скажи,  — Леша очень серьезно осмотрел ее с головы до ног.  — Ты, мать, даже очень ничего. Если тебе еще приодеться как следует во все фирменное…
        — Да, да, мне цены не будет,  — засмеялась окрыленная близким спасением Лиза.  — Давай скорей своего немца, я на все его условия согласна и напишу ему расписку, что мне ничего от него не надо.
        — Ну, расписка здесь не нужна, так как она ему все равно не поможет, дело-то, в общем, незаконное, сама понимаешь. Но я за тебя поручусь, этого будет достаточно. Шеф меня уважает и слову моему доверяет.
        Леша приосанился и важно сверху вниз посмотрел на девушек.
        — Конечно, конечно, Лешенька,  — льстиво поддакнула ему Лиза.  — Ты же столько лет у него работаешь.
        — Он тебе свою жизнь, можно сказать, доверяет,  — присоединилась к ней Эльвира,  — ты уж давай позвони ему, а то вдруг они найдут еще кого-нибудь.
        — Да кого они там найдут, сейчас в Москве честного человека днем с огнем не сыщешь, а у этого немца миллионы, между прочим. Так что ему какая-нибудь с улицы тоже не подойдет.
        Но он все-таки вытащил мобильник и набрал номер начальника.
        Когда шеф ответил, он заговорил не спеша, солидно, чтобы женщины прочувствовали, как он говорит со своим шефом, с уважением, но без заискиваний, можно сказать почти на равных.
        — Владимир Иванович,  — начал он,  — в общем, я договорился с этой девушкой, она согласна.
        Эльвира и Лиза, затаив дыхание, ловили каждое его слово и даже шевелили губами, как бы подсказывая ему.
        — Да, я за нее ручаюсь как за самого себя. Это подруга детства моей жены, самая близкая, мы ее всю жизнь знаем. Просто она попала на бабки, на деньги то есть, у нее бизнес прогорел, а она человек честный, ей нужно со всеми расплатиться. С ее стороны никаких проблем не будет, это я вам говорю.
        Леша подчеркнул слово «я» и значительно посмотрел при этом на Лизу.
        — Да, да,  — с готовностью закивала головой та,  — конечно, никаких проблем, Леша, ты же меня знаешь.
        — Тише,  — цыкнул на нее Леша,  — дай договорить.
        Лиза испуганно замолчала и даже закрыла себе рот рукой.
        — Да,  — продолжал Леша,  — я понял. Через час буду у вас со всеми делами. Не сомневайтесь.
        Он положил телефон.
        — Ну,  — он посмотрел на затаивших дыхание женщин,  — ну, девушки…
        И выдохнув, закричал:
        — Все в порядке.
        — Ура,  — завопили и Лиза с Эльвирой и бросились ему на шею.
        — Ладно, ладно вам, хорош обниматься, задушите,  — смеясь, стал отбиваться он от них.
        Но женщины все никак не могли прийти в себя от неожиданного счастья, и Леше пришлось прикрикнуть на них.
        — Так, все,  — с напускной строгостью сказал он.  — Кончайте. Мне через час нужно быть у шефа с твоим паспортом.
        — А мне что нужно делать?  — спохватилась Лиза.
        — Тебе ничего. Даешь свой паспорт и получаешь его обратно со штампом, и все дела.
        В Лизе вдруг невольно проснулась обычная для москвичей подозрительность.
        — А прописка?  — с тревогой спросила она.  — Его что нужно будет прописать на нашу площадь?
        — Ой, не могу, уморила,  — захохотал Леша.  — Да на фиг ему твоя хрущевка занюханая? Он себе уже на проспекте Вернадского за пару миллионов такую хату отхватил, что тебе и не снилась даже.
        — Ну и прекрасно,  — гордо сказала Лиза,  — тем лучше. А меня и моя квартира вполне устраивает.
        Они поехали за паспортом к Лизе и остались там дожидаться Лешу. Хотя все, вроде бы, было договорено, они все равно ужасно волновались и не находили себе места. Лиза бегала по комнате, как тигр в клетке, а Эльвира, схватив карты, пыталась гадать, но все время путалась и выдавала какую-то ерунду. Им казалось, что Леша никогда не позвонит.
        Когда он, наконец-то, позвонил, они обе уже готовы были рыдать, так как были уверены, что все провалилось. Еще бы, разве таким неудачницам, как они, может повезти?
        Но, как ни странно, все оказалось в порядке. Леша позвонил и сообщил, что через два дня он привезет паспорт и деньги, и велел им бежать в агентство и уговорить их там пересдать контору.
        В агентстве риэлтер сначала долго изображал из себя недовольного, рассказывал Лизе, какая она несерьезная и сколько у него проблем из-за таких несерьезных, как она. Когда Лиза, совсем расстроившись, что она приносит человеку такие хлопоты, робко сказала, что попытается пересдать контору сама, он вдруг сразу успокоился, и объявил, что так и быть возьмется за это, но Лиза вновь должна будет уплатить ему, а хозяин, скорее всего, согласится расторгнуть договор, только если Лиза оставит в конторе всю мебель. Лиза поняла, что ее снова нагло обманывают, но ей уже было все равно. Только бы поскорее избавиться от всего, что напоминало ей о ее позорном провале.
        Через два дня, получив паспорт и деньги, она расплатилась за ссуду и стала свободной, но без всяких средств к существованию. Нужно было срочно найти работу. Снова были куплены газеты с объявлениями, и снова начались Лизины хождения по мукам.
        Правда, до хождений дело доходило крайне редко. Чаще всего все оканчивалось одним звонком. Лизе или отвечали, что объявление уже не актуально, или обещали перезвонить, но так и не перезванивали. Если же в объявлении было написано прислать по факсу свою биографию, то это было тоже безнадежным делом. Как правило, никто ей не звонил и на интервью не приглашал. Лиза была в недоумении и не могла понять, в чем же все-таки дело. Наконец, в одной фирме какая-то добрая душа ей объяснила, что на каждое такое объявление приходит по факсу огромное количество биографий, и хозяин перестает их читать уже после первого десятка. Они просто лежат у секретарши на столе, а на работу он со вздохом облегчения берет любого, кого ему приведут за руку друзья или знакомые. Все равно ведь приходится учить человека работать с самого начала.
        К сожалению, у Лизы не было никого, кто мог бы ее привести куда-нибудь за руку. Поэтому она была очень рада, когда ей удалось устроиться временно в магазин одежды, который хозяйка гордо именовала бутиком. Работа там была не тяжелая, но Лизе не часто удавалось что-то продать, и хозяйка была ею недовольна. Лиза старалась изо всех сил, но она никак не могла заставить себя хвалить какое-нибудь платье, которое сама считала уродливым. Также совесть не позволяла ей восторженно уверять покупательницу, что платье ей очень идет, если она сама прекрасно видела, что платье сидит на той, как на корове седло. К тому же ее смущали совершенно дикие цены в их магазине. Иногда ей было даже неудобно произнести цену вслух.
        В общем, жизнь становилась все хуже и хуже. Лиза понимала, что и в магазине ей долго не продержаться и продолжала так же безрезультатно рассылать биографии по всем объявлением. Она чувствовала, что с головой погружается в самую безнадежную депрессию.
        Как-то вечером Леша, сообщил им, что в субботу увидит Лизиного «мужа». Их фирма устраивала банкет, и на него были приглашены все клиенты и друзья, среди которых был и Лизин «муж». Конечно, девушки сразу же заинтересовались. Они давно уже обсуждали между собой этого «немца», пытаясь представить себе, как он выглядит. То им казалось, что он толстый с большим животом, так как все время пьет пиво, то вдруг решали, что он высокий и костлявый, но всегда они сходились во мнении, что он уродливый и вообще настоящее ничтожество. Почему-то Лизе не хотелось даже думать о том, что он может быть симпатичным или красивым, так как в глубине души она чувствовала обиду, что он не захотел даже посмотреть на нее. Подумаешь, у него есть любовница топ-модель. Зато она стерва, это даже он и сам понимает, иначе женился бы на ней.
        Однажды они с Эльвирой даже спросили Лешу, видел ли он «этого немца». Хотя они знали его имя и фамилию, так как они были записаны у Лизы в паспорте, им почему-то больше было по вкусу называть его «этот немец». Возможно, потому что у него было слишком уж красивое имя, Дмитрий Полонский. Богач, толстосум, выскочка, каким они его считали, не заслужил такое хорошее имя.
        Они ожидали, что Леша начнет высмеивать этого нового русского немца, но к их удивлению, он с уважением в голосе сказал:
        — Этот Дмитрий, между прочим, очень неплохой парень.
        Симпатичный, интеллигентный, всегда так вежливо здоровается. Хозяин его тоже очень уважает. Вот в субботу мы будем праздновать юбилей, нашей фирме пять лет исполняется, так его одним из первых пригласили, вместе с его моделькой, конечно.
        — А чего ж тебя вместе с женой не пригласили?  — тут же вспыхнула Эльвира.  — Ты что ж не сотрудник фирмы?
        — Так я же там буду при исполнении, в охране. У меня же служба такая,  — обижено сказал Леша.  — Там в ресторане своя охрана тоже, конечно, есть, но мы ей не доверяем.
        — А так ты все-таки будешь в ресторане?
        — На дверях буду стоять. Хозяин больше никому и не доверит у входа стоять. Это самый важный пост. Нужно всех в лицо знать и смотреть внимательно по сторонам, чтоб никто чужой не подходил, чтоб никаких эксцессов не было,  — важно добавил он, с удовольствием выговорив трудное иностранное слово.
        Лиза значительно посмотрела на подругу, и та сразу ее поняла.
        — Ой, Леша, а можно мы там где-нибудь недалеко от входа постоим, пока гости будут прибывать?
        — Это еще зачем?  — удивился Леша.
        — Ну, понимаешь, мы хотим на этого Лизиного мужа посмотреть,  — вновь обменявшись взглядом с подругой, сладким голосом пропела Эльвира.  — Понимаешь, нам же интересно хотя бы увидеть, какой он.
        — Вы что, с ума сошли?  — нахмурился Леша.  — Я же поручился шефу, что никаких эксцессов не будет, а вы что собираетесь делать?
        — Леша, мы же ничего не собираемся делать, честное слово. Мы просто хотим посмотреть на него и все. Мы только издалека посмотрим и поедем домой.
        — Ну и зачем вам это?  — подозрительно посмотрел на них Леша.
        — Ну, просто интересно,  — поддержала Эльвиру Лиза.  — А что такое случится, если мы просто посмотрим? Он даже никогда и не узнает об этом.
        — А, Леша?  — Эльвира подсела к мужу и обняла его.  — А когда он подъедет, ты нам незаметно знак подашь, ну, например, там волосы пригладишь или еще как-нибудь. А мы посмотрим и сразу уедем, и никто даже не заметит.
        — Ну, хорошо,  — подумав, смягчился бдительный Леша, не в силах устоять перед ласковой Эльвирой.  — Только сразу потом домой.
        — Ой, ну, конечно, конечно,  — обрадовались девушки, и не выдержав, стали расспрашивать.
        — А какой он? Наверное, толстый, противный?
        — Чего это вдруг?  — удивился Леша.  — Он даже очень симпатичный на вид. В общем, сами увидите, отстаньте,  — отмахнулся он от них.  — Главное, найдите место себе такое, чтоб вы его увидели, а он вас нет. И вообще не крутитесь там сильно, а то охрана обратит на вас внимание, что я потом скажу?
        — Леша, в нас не сомневайся,  — торжественно заверила его Эльвира.  — Мы в лучших шпионских традициях спрячемся так, что и ты нас не увидишь. Не забудь только знак вовремя подать.
        — Ладно уж, так и быть приглажу волосы,  — согласился Леша,  — вы только смотрите на меня внимательно. Да, у него серебристый «мерседес», хотя там, наверное, у многих такие «мерседесы» будут. И, вот еще что, не наряжайтесь сильно, лучше оденьтесь попроще, а то вас примут за путан и заметут в ментовку, или привяжется кто-нибудь, и мне придется вас выручать, а это нежелательно, сами понимаете. В общем, надевайте что-нибудь самое рабоче-крестьянское.
        — Будет сделано, товарищ начальник,  — хором закричали девушки, вытягиваясь в струнку и отдавая честь.
        — Да будет вам,  — наконец, успокоился Леша, и подруги с нетерпением стали ждать субботы.

* * *
        К дверям ресторана подъехал очередной серебристый «мерседес», и Эльвира с Лизой тут же высунулись из-за киоска. Вот уже добрый час они торчали там, одетые в старые куртки и стоптанные сапоги. На головы по самые глаза натянули вязаные шапки.
        Когда они в таком виде прошли мимо Леши, он только крякнул и так посмотрел на них, что им стало ясно, что они явно переусердствовали. Но, как объявила Эльвира, лучше переесть, чем недоспать. Главное, что их никто никогда не узнает.
        Они приехали заранее, чтобы выбрать удобное для наблюдения место. В детективах, когда кто-нибудь за кем-нибудь следит, под боком всегда оказывается то ли удобно расположенное кафе, то ли теплый и темный подъезд, то ли уж, в крайнем случае, книжный магазин, где можно делать вид, что рассматриваешь книги. Возле «их» ресторана ничего подобного не было. Слава богу, что нашелся хоть какой-то киоск, и спасибо, что он оказался закрытым, иначе его хозяин уже давно бы вызвал милицию. Девушки прижимались к фанерным стенам, пытаясь укрыться от пронзительного ветра с каплями дождя. Как только подъезжала машина, они высовывали головы и, шмыгая красными сопливыми носами, впивались глазами в Лешу. Но он никаких знаков не подавал, а солидно и подчеркнуто вежливо встречал гостей. Подруги уже совсем окоченели и ругали последними словами и «подлого немца», и ни в чем неповинного Лешу, когда, наконец, при виде следующего авто, он не только стал приглаживать волосы, но и громко откашлялся, чтобы уж точно привлечь их внимание. Девушки тут же вышли из своего укрытия и, подождав, пока открылись двери и пассажиры стали
выходить, направились к автомобилю. Крепко взявшись под руки, они решительно промаршировали перед стоявшим там мужчиной. При этом они еще озабоченно вертели головами во все стороны, чтобы иметь возможность время от времени поглядывать на него и на его спутницу. Когда подруги поравнялись с ними, мужчина вежливо посторонился и уступил им дорогу. Гордо пройдя мимо него, они дошли до угла и в изнеможении прислонились к стенке.
        — Ну?  — слабым голосом спросила Лиза.  — Что ты о нем думаешь?
        — Ну что я могу о нем думать?  — мрачно отозвалась Эльвира.
        — Подтвердились самые худшие наши предположения. Он интересный мужчина.
        — Даже очень,  — уже совсем умирающим голосом подтвердила Лиза,  — теперь ты видишь, какая происходит несправедливость. Я, может быть, и не такая уж красавица, но хоть какой-нибудь шанс он бы мог мне дать. Но ведь даже не захотел меня видеть.
        Голос ее прервался, и она подозрительно шмыгнула носом. Эльвира ее понимала. Она и сама чувствовала унижение оттого, что они, одетые как нищенки, подглядывали за шикарной публикой, прибывающей в роскошных автомобилях в не менее роскошный ресторан. А они под дождем и ветром должны сейчас добираться домой, втискиваться в переполненный автобус, давиться в душном метро, да еще в таком ужасном виде.
        — У тебя хоть Леша есть,  — продолжала дрожащим голосом вконец расстроенная Лиза,  — а я совсем никому не нужна. И вряд ли буду кому-нибудь нужна. Ты ведь видела, какая у него в машине девица сидела? А шуба… и сама она… и вообще.
        И доведя таким образом себя до совсем уже несчастного состояния, она расплакалась.
        Эльвира стояла рядом молча. Сердце у нее разрывалось от жалости к подруге. Действительно, что у бедной Лизы есть в жизни? Ничего и никого, кроме мамы и, конечно, Эльвиры с Лешей. Нужно как-то ей помочь. Это так несправедливо, что симпатичный и богатый мужчина достался какой-то стерве. А ведь Лиза в сто раз достойнее!
        Лиза в последний раз всхлипнула, вытерла нос и, вздохнув, сказала:
        — Что толку плакать. Я поеду домой.
        — Может, лучше поедем к нам?  — робко заикнулась Эльвира.
        — Посидим, выпьем, все веселее будет, а?
        — Нет,  — сурово ответила ей Лиза.  — Это все равно самообман и, когда протрезвеем, станет еще хуже.
        Девушки распрощались, и Лиза побрела к метро, а Эльвира к автобусу. Оглядываясь и видя поникшую фигуру подруги, Эльвира чувствовала, как в ней закипает злость. Да что ж это такое, думала она, чуть ли не сжимая кулаки, почему это Лизка должна пропадать. Да если ее одеть как следует и сделать макияж соответствующий, она будет в тысячу раз лучше этой стервы. А характер у нее какой. И вообще, она и умная и добрая, только невезучая очень. Нет, в конце концов, решила Эльвира. Лизкину судьбу нужно переломить. И она, Эльвира, этим займется. И Леша тоже, не важно, хочет он этого или нет. На то и существуют друзья, чтобы помогать друг другу.
        Пока Эльвира доехала домой, у нее в голове сложился некий план. И чем ближе она подъезжала к своей остановке, тем отчетливее он прорисовывался и тем быстрее ей хотелось начать действовать. Войдя в квартиру, она поняла, что начнет действовать уже сегодня.
        Прежде всего, нужно было дождаться Лешу, так как очень многое будет зависеть от него, точнее от того, знает ли он, где находится офис «немца». Тяжело, конечно, будет выманить у него эту информацию так, чтобы он даже не догадался, зачем она нужна. Но на то и существуют маленькие женские хитрости, и Эльвира была готова пустить их в ход.
        Когда Леша в три часа ночи пришел домой, он был очень удивлен тем, что жена не спала, а предано высматривала его сидя у окна.
        — Ты чего?  — удивлено сказал он, когда она радостно бросилась ему не шею.  — С кровати упала, что ли? Чего это ты вдруг меня ждешь?
        — Ну, а как же?  — сладким голоском пропела Эльвира, нежно обнимая мужа.  — Я же волновалась, как ты доберешься, ночь ведь на улице, мало ли что может случиться.
        — Вот еще, что со мной может случиться?  — как и полагается настоящему мужчине, небрежно сказал Леша, но было видно, что ему приятна забота жены.
        Эльвира тем временем стремительно развивала успех.
        — Ой, Леша, ты так хорошо выглядел, когда стоял там у входа. Тебе очень идет темный костюм, и когда волосы у тебя так уложены. Ты прямо смотрелся не хуже, чем эти миллионеры, что приезжали. И даже лучше многих. Ты прямо выглядел, как один из них.
        — А что?  — приосанился Леша,  — ты думаешь, я не могу поднять какое-нибудь дело? Вот подожди, подберу подходящий момент и поговорю с шефом. У него много стоящих идей, и связи хорошие. Попрошу, чтобы он мне помог. Может, что-нибудь и выгорит.
        — Ой, неужели ты думаешь, мы сможем пробиться?
        — А почему нет? Небось, не глупей других. Вот увидишь, твой муж еще покажет, на что он способен. Будем не хуже людей. Тем более, ты сама говоришь, что вид у меня подходящий.
        — Я надеюсь, что у меня тоже подходящий вид для жены преуспевающего бизнесмена?  — кокетливо спросила Эльвира.
        Леша посмотрел на нее и вдруг, что-то вспомнив, захохотал.
        — В чем дело?  — возмущено накинулась на него Эльвира.  — Я сказала что-то смешное? Или я выгляжу смешно?
        — Ну что ты, Элечка,  — тут же постарался исправить ситуацию Леша.  — Сейчас ты выглядишь прекрасно. Я просто вспомнил, как вы с Лизой выглядели там перед рестораном. Где вы взяли те тряпки, что на себя натянули?
        И он снова залился смехом.
        — Тряпки?  — закричала взбешенная Эльвира.  — А кто велел нам одеться попроще, чтоб нас не приняли за шлюх?
        — Ну, за них-то вас точно никто не принял. Я думаю, вас приняли за бомжих,  — и Леша, не выдержав, снова захохотал.
        — Ну, мы-то, хоть и оделись так, но все равно точно не бомжихи. А вот кто твой немец на самом деле, еще не известно. Может, он вам всем голову морочит.
        — Как это морочит,  — неожиданно обиделся Леша.  — Чем это он нам голову морочит?
        — Да своими фабриками. Вот ты их видел? Это он вам сказал, что они у него есть. А кто их видел? Ты видел?
        — Ну, фабрики я, положим, не видел, а зато я видел его офис на Цветном Бульваре, 32. В шикарном здании, между прочим. Там на каждом этаже другая фирма снимает помещение. Его офис на третьем этаже. Там больше двухсот квадратных метров, и служащих я насчитал чуть ли не тридцать человек, а ты говоришь.
        — Хорошо,  — примирительно сказала Эльвира, получив все нужные ей сведения.  — Это я просто так. Конечно же, и ваш хозяин его знает.
        — А я что говорю? Наш хозяин уж бы с кем водиться не будет. У него знаешь какие друзья? В общем, я подберу подходящий момент и поговорю с Алексеем Ивановичем. Пора уже и нам выходить в люди.
        — Да уж, хорошо бы,  — только вздохнула Эльвира. Она с трудом представляла своего простодушного мужа среди акул бизнеса. Но… у него ведь есть умная жена. Так что, может быть, не все так уж и безнадежно.

* * *
        — Так вот,  — сказала Эльвира, стоя над лежащей на диване Лизой.  — Немедленно вставай и одевайся. Мы начинаем действовать по тщательно разработанному мною плану.
        — Какому там еще плану,  — уныло отозвалась Лиза,  — какой план может мне помочь?
        — Да уж не лежание дома на диване,  — не на шутку рассердилась Эльвира.  — Вставай и немедленно снимай этот халат. Ты что, собираешься всю жизнь в нем провести? И если ты так и будешь валяться в полной прострации, то тебе уже точно ничего не поможет.
        — Можно подумать, что если я что-то стану делать, то обязательно чего-то добьюсь,  — все так же глядя в потолок саркастически сказала Лиза.
        — Нет, не обязательно. Но если мы будем что-то делать, то пятьдесят процентов за то, что мы добьемся, а пятьдесят против. Но если мы ничего не будем делать, тогда все сто процентов против. Так что вставай, делай кофе, и мы с тобой поговорим. У меня есть план.
        — Да знаю, знаю я твои планы,  — вздохнув, сказала Лиза.  — Ну, хорошо, я встаю.
        — И переодевайся немедленно. Посмотри, на кого ты похожа.
        Не имея достаточно энергии, чтобы противостоять своей решительно настроенной подруге, Лиза встала, натянула джинсы и свитер, и пошла ставить чайник.
        Уязвленная тем, что подруга выказала такое безразличие к ее тщательно разработанному плану, Эльвира поплелась за ней в кухню.
        — Я для тебя стараюсь, а ты даже не хочешь послушать, что я придумала,  — обиженно упрекнула она подругу.
        — Так ведь ты сама велела сначала сделать кофе,  — вяло возразила та.  — Бутерброды будешь?
        — Конечно, буду.
        Энергия так и распирала Эльвиру.
        — А что-нибудь сладкое есть?
        — Есть. Мама вчера пирог с яблоками испекла. Будешь?
        — Спрашиваешь. Давай все быстро приготовим и сядем, потому что у нас с тобой будет очень серьезный разговор.
        Они накрыли на стол, сели и Эльвира начала.
        — Так вот, моя дорогая, я продумала все и считаю, что мы можем и обязаны добиться успеха.
        — Но чего именно мы должны добиться? Говори уже.
        — Хорошо. Только не возмущайся и не падай в обморок. Ты должна познакомиться с миллионером Дмитрием Полонским и женить его на себе.
        — Всего-то? Ты рехнулась, мать. Ты видела, какая девица сидела у него в машине? Ты видела ее шубу, ее волосы и все прочее?
        — Шубу ей купил он. Волосы просто завиты дорогим парикмахером. Все это ерунда. А вот самое главное знаешь что?
        — Что?
        — Что он не женился на ней, а женился на тебе.
        — Издеваешься? Он женился не на мне, а на российском гражданстве.
        — Не важно, главное, что он не захотел жениться на ней, хотя у нее тоже есть гражданство. А это значит, что он не относится к ней серьезно и не собирается на ней жениться вообще.
        — Ну, положим, это действительно так, но ведь на меня он не захотел даже посмотреть.
        — И очень хорошо, так как теперь у тебя есть свобода действий.
        — Что ты имеешь в виду?
        — А то, что ты можешь предстать перед ним прекрасной незнакомкой, а когда он в тебя влюбится, вот тогда и узнает, кто ты.
        — Сумасшедшая. Чего это вдруг он в меня влюбится?
        — А почему нет? Посмотри на себя. Ты хорошенькая. Я собирала деньги на поездку в Египет, но мы сейчас пойдем и купим тебе на них красивые шмотки, косметику, духи. И еще ты сходишь к хорошему парикмахеру и тоже станешь неотразимой. Кстати, у нас с тобой один размер, так что я тоже смогу эти вещи носить.
        — Ну, хорошо, мы сделаем все это, а дальше что?
        — А дальше ты должна, как бы случайно, встретиться с ним.
        — Например, как?
        — Я выспросила у Леши адрес его конторы. Мы с тобой сейчас поедем туда на разведку. Пока заходить не будем, просто произведем осмотр местности и решим, где тебе лучше всего ждать, чтобы случайно его встретить.
        — Слушай, но Лешка твой нас убьет.
        — Не волнуйся, я так хитро повела разговор, что он даже и не заметил, что сказал мне адрес. Не думай об этом, это моя забота. Доедай скорей, и поедем на разведку.
        Не переставая удивляться их с Эльвирой глупости, Лиза все-таки оделась и послушно вышла из дома. Эльвира энергично направилась к метро.
        — Подожди,  — Лиза внезапно остановилась, потрясенная пришедшей ей в голову ужасной мыслью.
        — Что? Что случилось?  — рассердилась сбитая с темпа Эльвира.
        — У нас ничего не получится,  — безнадежно сказала Лиза.  — Ты забыла самое главное.
        — Что я забыла?  — разволновалась Эльвира.  — Я все продумала.
        — Ты забыла, что я неудачница.  — прошептала Лиза, так как у нее перехватило горло от обиды на жизнь.
        — А вот этого не надо,  — сердито закричала на нее подруга и даже замахала у нее перед носом пальцем.
        — Такие вещи о себе ни думать, ни говорить нельзя. Тем более вслух. Кто плохого ждет, тому это плохое и достается. А ты наоборот, будь уверена в себе и все получится.
        — Легко сказать, будь уверена в себе. А где ее взять, эту уверенность, если всю жизнь не везло.
        — Потому и не везло, что ты этого ждала. Я поняла главный секрет жизни,  — вдруг торжественно заявила она.  — Нужно даже не допускать мысли, что у тебя что-то может не получиться, и тогда все получится. Все, хватит болтать. Побежали.
        Эльвира бегом устремилась к метро, так что Лиза едва успевала за ней, и ей стало не до разговоров. Но когда они уселись в вагоне, Эльвира снова продолжила свои поучения.
        — Ты не должна думать о себе так, потому что мысль материальна. Если ты сама признаешь себя, ну, тем, что ты сказала, то это вполне может воплотиться в жизнь. А мы с тобой теперь начнем жить по-другому. Мы будем верить в свою победу, как учил Дейл Карнеги, и победим.
        — Причем здесь Карнеги?
        — Он говорил,  — благоговейно произнесла Эльвира.  — «Иногда побеждает самый сильный. Иногда побеждает самый ловкий. Но всегда побеждает только тот, кто верил в свою победу». Все, поняла?  — совсем другим тоном закончила она.  — Так что заткнись и поехали…
        — Побеждать,  — саркастически перебила ее Лиза.
        — Да, побеждать,  — ответила ей непреклонная Эльвира и потащила подругу к выходу, так как поезд прибыл на нужную им станцию.
        Здание, которое они искали, было видно издалека. Двенадцатиэтажное, новое с иголочки, оно сразу бросалось в глаза, как символ процветания и богатства новых русских капиталистов. Робея, Лиза поплелась за подругой к красивым мраморным ступенькам, ведущим к широкому подъезду. У дверей стоял охранник, и Лиза даже обрадовалась.
        — Ну, вот,  — довольно сказала она,  — он нас не пустит. Ему, наверное, дан приказ стрелять в таких, как мы.
        Эльвира только смерила ее уничтожающим взглядом и даже не сочла нужным ответить. Она подошла поближе к дверям и стала внимательно читать таблички с названием фирм, размещающихся в этом здании.
        — Мы пришли правильно, как раз туда, куда нам нужно,  — наконец громко сказала она Лизе и решительно направилась к двери.
        — Здравствуйте,  — встретил их охранник.  — Вам куда нужно?
        — Нам в страховое общество «Феникс»,  — уверенно ответила Эльвира, которая только что прочитала название этого общества на двери.
        — Пожалуйста, четвертый этаж, лифт вон там слева — вежливо сказал он и отступил, давая им дорогу.
        Подругам ничего не оставалось, кроме как войти в лифт и подняться на четвертый этаж.
        Они вышли в полукруглый вестибюль. Со всех сторон были закрытые двери с названиями разных фирм. По широкой лестнице они спустились на третий этаж, где Лиза с замиранием сердца увидела табличку «Интернэшнэл Пластик».
        — Вот,  — свистящим шепотом сказала она Эльвире, кивая головой на заветную дверь.
        — Вижу,  — едва слышно ответила та, но, не останавливаясь, продолжила спускаться по лестнице.
        — Ну, так что же мы будем здесь делать?  — поинтересовалась Лиза.  — Что там у тебя дальше по плану?
        Но Эльвиру, видно, сегодня не так просто было сбить с намеченного пути.
        — Узнаешь,  — загадочно бросила она, и, спустившись на второй этаж, стала внимательно осматривать холл.
        — Что ж,  — наконец, сказала она, одобрительно кивнув головой,  — вот здесь ты и будешь стоять.
        — Где?  — испугалась Лиза.  — Зачем? Что я должна буду делать?
        — Ты увидишь, как он подъедет, машину его ты уже знаешь, спустишься вниз и пойдешь к нему навстречу.
        — И дальше что?
        — Что ты все время спрашиваешь «и дальше что»? Дальше будет видно. Ты будешь хорошо одета, мы сейчас купим кое-что, будешь прекрасно выглядеть, и если он нормальный мужчина, то обратит на тебя внимание.
        — Ты что, серьезно думаешь, что он сразу кинется со мной знакомиться?
        — Нет, конечно, все далеко не так просто. Пока будет достаточно, если он запомнит тебя. А потом я, как бы невзначай, выспрошу у Леши, когда он обычно приезжает к ним в офис. И в этот день я захлопну дверь и забуду ключ, и мы с тобой зайдем к Леше за ключом, как раз тогда, когда он приедет.
        — Твой Леша нас убьет. Он же дал слово своему боссу, что никаких проблем не будет.
        — А о каких проблемах идет речь? Ты что, у него что-нибудь просишь или вымогаешь? Его что, кто-то заставляет что-то для тебя делать? Он просто снова увидит тебя и очень возможно, что решит познакомиться.
        — И узнает, кто я такая и рассердится.
        — Не думаю. Не забудь, что ты будешь прекрасно выглядеть, будешь очень милая и скромная, и скорее всего он призадумается, стоит ли бросаться такой женой.
        — А если нет?
        — Тогда придумаем что-нибудь еще, но он у нас не отвертится.
        — Ох, Эльвира,  — подумав, сказала Лиза.  — Ты, по-моему, просто прочла слишком много любовных романов.
        — Причем здесь это?
        — Потому что только в этих романах милая и скромная девушка в конце книги получает в награду красивого и богатого мужа. А красивая стерва остается с носом. А в жизни все наоборот. В жизни богатые и красивые преспокойно женятся на своих стервах и держатся за них всю жизнь. А милые девушки прекрасно остаются в старых девах.
        — Между прочим, если бы ты читала любовные романы, то почерпнула бы оттуда много полезного.
        — Ерунда. Я прочитала первоисточники, так что все знаю.
        — Какие еще первоисточники?
        — «Золушку» и «Джейн Эйр». А все остальные романы это вариации на эти же темы.
        У Эльвиры наконец иссякло терпение, и она с упреком сказала:
        — Ну, вот, я для тебя так стараюсь, так тяжело работаю, а ты все время со мной споришь, и все говоришь мне назло.
        В Лизе заговорила совесть. Конечно, Эльвира права.
        — Ну, извини, пожалуйста, я понимаю, что ты стараешься для меня. Я просто переживаю, что ты начнешь расспрашивать Лешу, он поймет для чего и устроит скандал.
        — Послушай,  — вздохнув, сказала Эльвира.  — Мой Леша очень хороший человек, добрый, честный и все такое, но вот сообразительностью его бог немного обидел. Поэтому я могу у него выспросить все что угодно, а он даже и не заметит. Так что забудь об этом. Пошли лучше вниз и позвоним к немцу в офис.
        — Как, сейчас? Зачем?
        — Узнаем, когда он там бывает. Не дрейфь и положись на меня. Сейчас увидишь, как это делается.
        Она вытащила мобильник, сначала позвонила в справочную и, выяснив телефон секретарши, тут же стала набирать номер.
        — Подожди,  — испугалась Лиза,  — а вдруг он там, что ты ему скажешь?
        Эльвира только презрительно отмахнулась от нее и уверено заговорила в трубку.
        — Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, Дмитрий Сергеевич у себя?
        Лиза тоже прижалась ухом к трубке и услышала, как секретарша ответила:
        — Нет, по понедельникам он на фабрике.
        — А когда его можно застать в офисе?
        — А кто его спрашивает?  — поинтересовалась секретарша.
        — Это из страховой компании. Мы хотим вам предложить нашу новую программу и очень хорошие условия,  — тут же нашлась Эльвира, которую сегодня почему-то просто заклинило на страховых компаниях.
        — Тогда вы можете поговорить с нашим главным бухгалтером,  — радушно предложила девушка.
        — Нет, спасибо. Мы предпочитаем иметь дело с хозяином. Все равно ведь он принимает окончательное решение.
        — Тогда приходите завтра. Он будет к 10 часам.
        Поблагодарив, Эльвира повесила трубку и торжествующе посмотрела на Лизу.
        — Элементарно, Ватсон,  — сказала она очень довольная собой.
        — Учись, пока я жива. Завтра в половине десятого ты должна быть здесь. А сейчас давай решим, что нам нужно купить и что с тобой сделать.
        — А что ты предлагаешь со мной сделать?  — окончательно покорившись судьбе со вздохом спросила Лиза.
        — Нам нужно подчеркнуть все хорошее, что у тебя есть во внешности, и скрыть недостатки.
        Несколько минут она внимательно смотрела на Лизу и затем удивлено сказала:
        — Знаешь, у тебя недостатков вроде и нет. Из тебя легко будет сделать красавицу.
        — Ну, вот здесь меня терзают смутные сомнения,  — иронически сказала Лиза.
        — Глупости. Давай разберем все подробно. Начнем сверху. Так, волосы у тебя роскошные, сама знаешь.
        Действительно, волосы у Лизы были очень красивые, густые, волнистые, самого настоящего каштанового цвета с рыжеватым оттенком. Очень многие женщины с трудом подбирают краску, чтобы добиться такого цвета, а у Лизы он был от природы. И подтверждением этому было то, что и брови и ресницы у нее были такого же цвета. К таким волосам было бы очень красиво иметь синие глаза, но глаза у нее были меняющегося цвета. Днем серо-голубые, при электрическом цвете — зеленые. Носик прямой и короткий, слегка закругленный на кончике. Когда она улыбалась, он у нее морщился, что придавало ей неожиданную прелесть, которую она не осознавала. Кожа у нее была нежная, но немного бледная, что, впрочем, легко было исправить косметикой. Роста Лиза была среднего, но фигурка у нее была хорошая, стройная.
        — Вот только бюст немного подкачал,  — вздохнула, заканчивая осмотр, Эльвира.  — Больше, чем на второй размер, не потянет. Ну да уж придется обходиться тем, что есть.
        Слава богу, у тебя хорошие ножки, а это очень важно для мужчин. В общем, мне понятно, что нужно сделать. Сейчас мы идем по магазинам и будем делать из тебя сексуальную куколку. Вперед.
        И подруги двинулись в поход, навстречу новой жизни.

* * *
        Лиза стояла на втором этаже у окна, как ей приказала Эльвира. Одета она была как картинка из журнала мод. Во-первых, копна кудрявых каштановых волос, с небольшой помощью дорогого парикмахера, красиво падала на плечи. Во-вторых, на ней была голубая итальянская дубленка с капюшоном, отороченная пушистым мехом, и такого же цвета замшевые сапоги на высоком каблучке. На лице искусный, едва заметный макияж, взгляд сияющий, но на самом деле, как предполагала Лиза, перепуганный насмерть. Она с трудом удерживалась от желания сбежать. Вернее, удерживал ее только страх перед подругой. Каждый раз, когда кто-нибудь поднимался на лифте или проходил по этажу, Лиза вся сжималась от предчувствия грозного окрика, типа «Девушка, что вы здесь делаете? А ну, немедленно покиньте помещение». Но, к ее удивлению, никто ее не выгонял. На нее с интересом смотрели и проходили дальше. Для конспирации она держала в руках какие-то бумаги и начинала лихорадочно в них рыться, когда кто-нибудь появлялся в опасной близости. Больше всего Лизе хотелось, чтоб он не приехал, и она могла бы с чистой совестью уйти домой. Но, с другой
стороны, она прекрасно понимала, что Эльвира это так не оставит, и ей придется дежурить здесь еще не один день. Нет, пусть уж лучше все кончится сегодня.
        Наконец, без нескольких минут десять, Лиза с ужасом увидела знакомое авто, приближающееся к зданию. На негнущихся ногах она начала медленно спускаться по лестнице, дрожа от страха и одновременно пытаясь удержать на лице сияющий взгляд.
        Вот и дверь. Она вышла наружу, осторожно держась за ручку, так как ночью подморозило, и было очень скользко. Только бы не упасть теперь, Эльвира убьет меня, мелькало у нее в голове.
        Дверь машины открылась, и показался он. Лиза набрала воздуха и осторожно, стараясь не упасть, шагнула ему навстречу. Он шел к ступенькам, не поднимая глаз, внимательно глядя на ледяную дорожку перед собой. Вдруг, когда он почти поравнялся с Лизой и был вынужден взглянуть на нее, чтобы уступить дорогу, у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Он вздрогнул, невольно схватился за карман и тут же поскользнулся и потерял равновесие. Поравнявшаяся с ним Лиза ничего не успела понять, как лед на крыльце вдруг взметнулся ей навстречу, и она оказалась на нем, к тому же придавленная сверху чем-то ужасно большим и тяжелым. Через минуту она пришла в себя и с ужасом осознала, что все-таки упала, но не одна и не по своей вине. Поскользнувшийся Дмитрий Сергеевич Полонский сбил ее с ног и упал на нее. Еще одну тяжелую минуту ей пришлось бороться за свою жизнь, так как под его тяжестью она не могла поднять голову, чтобы вдохнуть воздух. Но через мгновение подбежавшие шофер и охранник подняли их и поставили на ноги. Полонский принялся смущено извиняться перед ней, ругать кого-то за то, что не посыпали дорожки
песком, а оглушенная Лиза, поддерживаемая охранником, почему-то никак не могла устоять на ногах. Как только охранник ее отпускал, она начинала валиться набок. Сначала она испугалась, что что-то случилось с ее ногами, но потом поняла, что на одном сапоге больше нет каблука, а через мгновение и увидела его на земле чуть поодаль.
        — Что же делать? Как я теперь пойду?  — вырвалось у нее.
        — Не беспокойтесь, пожалуйста,  — смущенно сказал ей виновник аварии.  — Я сейчас все устрою. Мы зайдем ко мне в офис, вы посидите, а я пошлю кого-нибудь в мастерскую починить ваш сапог. И в химчистку тоже,  — добавил он, посмотрев на Лизину дубленку.
        Лиза оглядела себя и ахнула. На красивой новой дубленке расплылось большой грязное пятно.
        — Оно отчистится, уверяю вас,  — снова виновато сказал он.
        — А как вы себя чувствуете? Я не очень вас ушиб?
        — Да нет, как будто все на месте,  — неуверенно ответила Лиза,  — я, в общем-то, почти и не ударилась, только испугалась.
        — Ну, слава богу,  — с облегчением вздохнул незадачливый миллионер.  — Пойдемте в мой офис, сейчас я все сделаю.
        Он взял Лизу под руку и, осторожно ступая по скользкому крыльцу, повел ее внутрь. Сразу за ними шли шофер, подобравший Лизин каблук, и охранник, готовые в любую минуту подхватить их. Но они благополучно миновали опасную зону, вошли в лифт и поднялись на третий этаж. Перед не верящей в свое счастье Лизой распахнулись заветные двери с надписью “International Plastic, inc”, и Лиза очутилась явно в другом мире. Здесь было тепло, красиво и пахло чем-то приятным. Первая же дверь оказалась приемной, где к ним навстречу выскочила из-за стола симпатичная девушка, по-видимому, секретарша.
        — Ой, Дмитрий Сергеевич, что случилось?  — воскликнула она, с веселым любопытством глядя на Лизу.
        — Да, вот, Мариночка, я девушку сбил с ног, чуть не убил, можно сказать, и мне срочно нужна ваша помощь.
        — Конечно, Дмитрий Сергеевич,  — она распахнула перед ними дверь его кабинета. С Лизы осторожно сняли дубленку и, бережно поддерживая под локоть, повели к креслу. Представляя, как нелепо она выглядит, ковыляя на одном каблуке, Лиза все-таки порадовалась предусмотрительности подруги. Та настояла, чтобы на всякий случай Лиза оделась нарядно, и сейчас на ней был очень красивый тонкий свитер нежно голубого цвета и замысловатая джинсовая юбочка, украшенная стеклярусом и бусинками, и всего лишь чуть менее нарядная, чем новогодняя елка. Юбочка, кстати, была короче, чем все, что Лиза носила до сих пор, и очень удачно выставляла напоказ ее красивые коленки. Это тоже была идея Эльвиры. Между юбкой и сапогами должна быть видна нога, иначе это не сексуально, безапелляционно заявила она в магазине.
        Хозяин между тем смущенно обратился к девушке.
        — Мариночка, вы не могли бы взять на себя труд сбегать в сапожную мастерскую, нужно прибить каблук. И еще в химчистку, видите, что с дубленкой.
        — Я все сделаю, не беспокойтесь, вам почистят, будет как новая. И сапоги починят. Сейчас я пойду.
        — Вот спасибо вам,  — обрадовался ее босс, которому все еще было неловко.  — Только, Марина, сделайте еще, пожалуйста, девушке чашечку кофе, если вам не трудно.
        — Что за вопрос, Дмитрий Сергеевич, сейчас же принесу.
        И она действительно вернулась через несколько минут, неся на подносе две чашки кофе и какое-то необыкновенное печенье.
        — Пожалуйста,  — улыбнулась она Лизе.  — И не волнуйтесь, все будет в порядке.
        Она подхватила Лизины вещи, еще раз ободряюще ей улыбнулась и выскочила за дверь.
        — Только осторожно идите,  — успел крикнуть ей вслед ее начальник.  — На улице очень скользко.
        — Не волнуйтесь, я знаю,  — донеслось уже откуда-то издалека, и она исчезла.
        — Ну, будем надеяться, что все исправят,  — сказал Дмитрий Сергеевич, также усаживаясь в кресло.  — Если же не починят, я вам все возмещу. Не спорьте, не спорьте,  — сказал он, заметив протестующее движение Лизы.  — Я просто обязан это сделать, это ведь моя вина. Не знаю, как это вдруг случилось, вы уж простите, пожалуйста.
        Ему видно все еще было неловко перед Лизой.
        — Ничего страшного, в общем-то, такое со всеми иногда случается,  — великодушно заметила Лиза, радуясь и торжествуя в душе, что причиной такого неловкого падения был все-таки он, а не она. Обычно в Лизиной жизни всегда было наоборот. И вдруг в этот раз не повезло не ей, кому-то другому.
        — Я вас задержал, а ведь вам, возможно, нужно на работу. Может, вы хотите позвонить, предупредить?  — продолжал он.
        — Нет,  — вздохнула Лиза.  — К сожалению, у меня нет работы, я только ищу, но пока неудачно.
        — И кем бы вы хотели работать?  — участливо поинтересовался Полонский.
        — Ну, я ведь закончила иняз, у меня два языка, английский и французский. Я работала год в школе, но это не для меня.
        — А в экспорте вы не хотели бы поработать?
        — Конечно, хотела бы, но ведь везде хотят с опытом, а где его взять, если на работу не берут? Получается замкнутый круг.
        — Послушайте,  — оживился Полонский,  — я думаю, что я должен компенсировать вам сегодняшние неприятности. Поэтому предлагаю вам поработать у меня. Мы производим пластмассовые изделия, у нас больше двух тысяч наименований, и все идет на экспорт. Сейчас мы расширяемся и стали работать с Америкой. Там у меня работает одна женщина менеджером, но ей нужен помощник. Как вы насчет этого? Хотите пойти работать помощником менеджера по экспорту?
        Нет, мелькнуло в голове у Лизы, так не бывает. Вернее, бывает, но у других, Мне не может так повезти. Сейчас что-нибудь помешает или он передумает.
        Полонский по-своему истолковал ее молчание.
        — Понимаете, сразу начать работать менеджером без опыта действительно невозможно. Поработаете помощником, выучите программу, документацию…
        — Я согласна,  — торопливо перебила его, пришедшая в себя Лиза.  — Я всегда хотела работать в экспорте.
        — Вот и прекрасно,  — обрадовался Полонский.  — Кстати, нам с вами пора бы уже и познакомиться. Меня зовут Полонский Дмитрий Сергеевич,  — он привстал и слегка поклонился.  — А как вас зовут?
        Лиза открыла рот, чтобы привычно назвать свое имя, да так и осталась сидеть, вдруг вспомнив, что она не может сказать его. Если он узнает, кто она, то поймет, что она не случайно пришла сюда. Еще и подумает, что она нарочно упала. Что же делать? Она лихорадочно пыталась найти выход из положения, но ей ничего не приходило в голову.
        — Что с вами?  — испугался он, видя, что она молчит.  — Вы забыли свое имя? Вы, наверное, все-таки ударились головой, когда упали. Я должен был отвезти вас к врачу.
        Дальше молчать было просто нельзя, и Лиза брякнула единственное имя, которое крутилось у нее в голове.
        — Эльвира, меня зовут Эльвира,  — выдавила она из себя.
        — Да?  — переспросил Полонский, с сомнением глядя на нее.
        — Вы как-то так странно молчали, что я испугался. А фамилия?
        Кто сказал А, должен сказать Б.
        — Федорова,  — уже гораздо увереннее сказала Лиза, называя настоящую фамилию Эльвиры.
        Потом как-нибудь выкручусь, мелькнуло у нее в голове.
        — Ну, вот и хорошо,  — с облегчением вздохнул он.  — Сейчас вернется Марина, заполните анкету, и, если хотите, можете уже сегодня начинать. Или завтра, если вам удобнее,  — прибавил он, видя, что она почему-то опять застыла в растерянности.
        А Лиза лихорадочно обдумывала, как же она будет заполнять анкету. На имя Эльвиры? Но ведь нужно будет показать паспорт. Что же делать? Отказаться и просто уйти? Для этого нужно быть просто сумасшедшей. Такой шанс выпадает один раз в жизни.
        В это время вернулась раскрасневшаяся с холода Марина. Она торжествующе помахивала Лизиным сапогом с прибитым каблуком.
        — Вот,  — очень довольная, сказала она.  — Прикрутили насмерть, и всего за несколько минут. В этой слесарной мастерской вообще работают очень хорошие люди. Такие отзывчивые.
        — В какой мастерской?  — переспросил Дмитрий Сергеевич, думая, что он ослышался.
        — В слесарной, той, что у нас за домом.
        — Э… я что-то не понял,  — еще больше удивился Полонский.
        — Почему в слесарной? Вы же сапоги чинили, а не замки. В сапожной мастерской, вы хотели сказать.
        — Вот еще,  — отмахнулась Марина.  — Кто чинит такие сапоги в сапожной мастерской. Они же просто не могут их починить. Это же металлический каблук, пустой внутри. Как, по-вашему, они смогут его прикрепить? Его же не прибьешь гвоздями.
        — А в слесарной мастерской?  — все еще не веря, переспросил Полонский.
        — Да очень просто,  — с энтузиазмом принялась объяснять Марина.  — Они просверлили его, загнали туда штырь или, может, это называется болт, точно не знаю, потом сверху завинтили, все, пожалуйста, готово,  — она торжествующе указала на сапог.
        Дмитрий Сергеевич осторожно взял у нее из рук сапог и попробовал покачать каблук.
        — Действительно, намертво,  — с недоумение сказал он.  — Надо же, а мне бы и в голову не пришло пойти в слесарную мастерскую.
        — Это потому, что вы в Германии выросли, Дмитрий Сергеевич,  — с оттенком превосходства сказала ему Марина.  — А у нас все это знают. Вам надо почаще слушать Задорнова, тогда и удивляться не будете.
        — Кого слушать?
        — Сатирика Михаила Задорнова. Он же все время рассказывает о загадочных свойствах русской души.
        — Да,  — спохватился, наконец, ее босс.  — Это Эльвира. Она окончила иняз и ищет работу. А у нас Вероника Анатольевна как раз жаловалась, что ей нужен помощник, и я предложил Эльвире эту работу. Она согласилась, так что возьмите на себя труд, пожалуйста, Марина, и оформите документы.
        — Ну, конечно, пойдемте, Эля. Кстати, ваша дубленка будет готова через два часа, я ее отдала в срочную химчистку. Пообещали сделать как новую.
        Не переставая болтать, она подвела Лизу к своему столу в приемной, вытащила и положила перед ней анкету.
        — Вот, хочешь, сама заполни, хочешь, я напишу.
        Лиза взяла бумагу и стала ее заполнять. Слава богу, она знала об Эльвире все, так что трудностей у нее не возникало. Но вот она дошла до графы о паспорте остановилась.
        — Здесь нужно указать номер паспорта и дату получения. Но я их не помню,  — как можно непринужденнее сказала она.
        — Ой, ну завтра принесешь,  — отмахнулась Марина, которая задумчиво разглядывала в этот момент свой нос в маленьком зеркальце.  — Прыщ выскочил,  — огорченно сказала она.  — Так что там еще тебе осталось?
        — Только номер паспорта,  — с готовностью ответила Лизи, которая уже придумала выход из положения.  — Но я могу сейчас позвонить сестре, и она посмотрит и скажет, а то я вдруг завтра опять забуду.
        «А я его обязательно забуду, так как фотография там совсем не моя»,  — подумала она про себя.
        — Ну, конечно, позвони. Зачем еще завтра голову морочить,  — легко согласилась Марина, у которой, видно, вообще был легкий характер.
        Она пододвинула Лизе телефон и занялась своими ногтями.
        Лиза сняла трубку и медленно набрала номер Эльвиры, думая, как бы попонятнее той объяснить, зачем ей понадобился номер ее паспорта, и в тоже время, чтобы Марина ничего не поняла. Задача казалась невыполнимой.
        — Привет,  — осторожно сказала она в трубку, когда Эльвира ответила.
        — Слава богу,  — закричала та,  — наконец-то догадалась позвонить. Я тут с ума уже схожу, не знаю, куда ты делась, а от тебя ни слуху, ни духу.
        — Подожди,  — стараясь говорить очень убедительно, остановила ее Лиза.  — Дай мне, пожалуйста, номер паспорта.
        — Какого паспорта?  — удивилась Эльвира.
        — Моего паспорта,  — со значением сказала Лиза.  — Он всегда лежит в первом ящике комода.
        — Ты что совсем рехнулась?  — испугалась Эльвира.  — Откуда у меня твой паспорт?
        Нет, она никогда не поймет, с отчаянием подумала Лиза. Что же делать? В этот момент Марина вдруг увидела какую-то женщину, проходившую мимо, и выскочила за ней в коридор, торопливо сказав Лизе, что вернется через минуту.
        Ох, бог все-таки есть, с облегчением подумала та и быстро зашипела в трубку: — Мне нужен номер твоего паспорта, только быстро. Вечером я тебе все объясню.
        — Но зачем тебе мой паспорт?  — все никак не могла успокоиться Эльвира.  — И вообще, где ты? Что случилось?
        — Ничего не случилось. Наоборот, все очень хорошо, только мне нужен номер твоего паспорта. Слушай, я не могу больше говорить. Неси паспорт или ты все испортишь,  — с отчаянием зашептала Лиза, прислушиваясь к шагам в коридоре.
        — Ну, хорошо, несу, несу,  — смирилась, наконец, Эльвира.  — А когда ты придешь?
        — После пяти,  — уже нормальным голосом продолжила Лиза.
        — Ну, давай, я записываю.
        Эльвира продиктовала ей номер, дату и место выдачи, и Лиза, закончив заполнять злосчастную анкету, с огромным облегчением отдала ее вошедшей Марине. Та, не глядя, смахнула ее в ящик и сказала Лизе:
        — Пойдем, я тебя познакомлю с твоим боссом, Вероникой Анатольевной. Она баба неплохая, не злая абсолютно, с ней можно легко ладить, нужно только знать ее пунктик. Она страшно молодится, все время ищет какие-то кремы, маски, рецепты для кожи. Вещи покупает только молодежные, самые модные. Вообще-то, она и вправду хорошо выглядит, и очень любит, когда ей делают комплименты, хвалят ее шмотки и все такое. Так что не забывай ей это говорить, и все будет в порядке. И вообще, здесь неплохо работать. Дмитрий Сергеевич человек хороший, никогда не кричит, всегда такой вежливый. На праздники дает всем деньги на подарки и билеты на показ мод или на концерты. Или заказывает обед в ресторане. Он только не любит, когда на работу опаздывают, или если чего-нибудь вовремя не делают. А если все сделал и есть свободное время, можно кофе пить, разговаривать, или выйти покурить, он ничего не говорит. Главное, всю работу сделать. Но ты сама все увидишь. А вот это ваша комната и твоя Вероника.
        За столом сидела действительно хорошо выглядевшая дама неопределенного возраста. Видно было только, что ей за сорок.
        Она была хорошо одета, тщательно накрашена и сумела сохранить хорошую фигуру и стройные ноги.
        Они вошли в комнату, но вместо того, чтобы представить Лизу, Марина сразу с порога всплеснула руками и восторженно воскликнула:
        — Ой, Вероника Анатольевна, какой пиджак! Это же красота неописуемая.
        — Очень красивый,  — подтвердила Лиза.  — Я такой недавно в каталоге видела, а в магазинах, сколько ни смотрела, не нашла.
        — Да, девочки, в наших магазинах таких еще нет. Мне привезли его из Парижа.
        Очень довольная произведенным впечатлением, Вероника Анатольевна нежно погладила лацканы пиджака и милостиво посмотрела на вошедших.
        — Везет вам,  — завистливо вздохнула Марина,  — да, это Эльвира, шеф предложил ей у нас работать, но это такая история. Эля, можно я расскажу, как все случилось? Вероника Анатольевна свой человек, ей можно все рассказывать.
        — Да, я вижу,  — очень уместно вставила Лиза.  — Рассказывай.
        И Марина, хихикая, выложила всю историю появления Лизы в офисе, красочно описав растерянность и смущение шефа, и явно преувеличив нанесенный Лизе ущерб.
        Вероника Анатольевна была в восторге, что ее посвятили во все подробности, и торжественно поклялась никому не рассказывать о несчастном случае с начальником. Она благосклонно оглядела Лизу. Назвала ее бедной девочкой, мимоходом похвалила сапоги, и, в конце концов, согласилась взять под свое крыло и обучить азам экспорта пластмассовых изделий, тем более что, как сказала Марина, шеф очень просил ее об этом.
        — Боже мой, что за вопрос,  — сказала она в ответ на робкий вопрос Лизы,  — конечно, я не против. Я, наоборот, очень рада. Вы знаете, количество клиентов растет с каждым днем. Одному человеку тяжело, а вдвоем мы с вами прекрасно справимся.
        — Только я никогда не работала в экспорте,  — честно призналась Лиза.
        — Чепуха,  — отмахнулась Вероника Анатольевна.  — Главное, у вас есть образование и вы знаете язык. Знаете, ведь приходят устраиваться такие, которые слова грамотно написать не могут, не говоря уже о речи. А вы после иняза умеете печатать, мы прекрасно сработаемся. Я вам все сейчас расскажу, чтобы вы знали, что мы тут делаем и как.
        Марина, незаметно подмигнув Лизе, убежала к себе, а Вероника Анатольевна вручила Лизе огромную тетрадь, и та стала послушно записывать, какие документы и в каком количестве ей придется печатать и куда их потом рассылать. Когда наконец Вероника Антоновна выдохлась, прервала поток информации словами:
        — Ой, а что же это я себе думаю. Я же тебя ни с кем не познакомила. Так не годится, идем, я представлю тебя коллективу.
        Она провела Лизу по офису. Они прошлись по всем кабинетам, и в каждом Вероника Анатольевна с удовольствием представила Лизу, как свою помощницу. Она, по-видимому, была очень рада, что у нее теперь есть подчиненная. Одновременно она успевала шепотом поведать Лизе самые обширные сведения о каждом из сидящих там, вернее, о каждой, так как в основном там были женщины. Лиза с облегчением убедилась, что молодых девушек там не было. Большинство женщин были среднего возраста, но все были прекрасно одеты и хорошо выглядели.
        — Я смотрю, у вас молодых девушек совсем нет,  — закинула удочку Лиза, как только они вернулись на место.
        — Да,  — подтвердила ее начальница,  — Дмитрий Сергеевич не любит брать на работу молодых и незамужних. Во-первых, они потом выходят замуж и начинаются декреты, маленькие дети, больничные. Во-вторых, он сам молодой, неженатый и к тому же богатый. Все это очень заманчиво для юных девиц, а ему совсем не хочется иметь проблемы в офисе. Он человек приятный, воспитанный, но любит, чтобы служащие работу свою выполняли и выполняли хорошо. Поэтому он со всеми вежлив. Но ни на какие личные контакты не идет. А молодые девушки вобьют себе в голову, что они его любят, и начнутся слезы, переживания, сами понимаете, зачем ему это надо.
        После такого объяснения Лиза слегка приуныла. Оказывается, все не так просто. Пока что ей просто повезло, что он на нее свалился, а иначе на работу бы ее не взял. И он, оказывается, готов к тому, что молодые девицы будут на него охотиться. Ну что ж, придется пока посидеть тихо, чтоб усыпить его бдительность, раз уж он такой осторожный. А потом Эльвира что-нибудь придумает.
        В общем, Лиза решила, что ничего не должно испортить ее триумф. В конце концов, она совершила невозможное: устроилась на работу в его офис, и теперь будет видеть его почти каждый день. А дальше жизнь покажет.
        День пролетел для нее как в тумане. Она старательно записывала в толстую тетрадь сведения о документах и клиентах, а потом решила взять тетрадь домой и все выучить наизусть. Если он любит, чтобы служащие хорошо справлялись со своими обязанностями, она в короткое время все выучит и начнет хорошо работать. К пяти часам Марина принесла ей почищенную дубленку, и Лиза, как на крыльях, помчалась докладывать все Эльвире.
        Та открыла ей дверь и сразу обрушила на бедную Лизу поток восклицаний и вопросов.
        — Где ты была так долго? Ты что не понимаешь, что я умираю от беспокойства и любопытства? Давай, скорей рассказывай.
        — Ну, так слушай,  — Лиза чуть помедлила в предвкушении своего триумфа.  — Я устроилась на работу.
        — Что?  — удивилась Эльвира,  — на какую работу? Я что, за этим тебя посылала? То есть, работа это хорошо, но у нас была совсем другая цель.
        — Ты не понимаешь,  — нарочно медленно стала объяснять ей Лиза.  — Я устроилась к нему на работу, в его офис.
        — Как это?  — недоверчиво спросила подруга.  — Тебя взяли на работу в его фирму? Но как ты туда попала?
        — Он сам привел меня туда и предложил эту работу. Помощником менеджера по экспорту,  — прибавила она, видя, что Эльвира от изумления потеряла дар речи.
        — Нет, этого не может быть,  — подумав, твердо сказала Эльвира.  — Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
        — Но это так,  — стояла на своем Лиза.
        — Так, хорошо, предположим, это так и есть. Но как это получилось? Только не говори, что при виде тебя он упал от восторга.
        — Да, так все и было,  — счастливым голосом подтвердила Лиза.
        — Он упал.
        — К твоим ногам?  — уточнила сбитая с толку Эльвира.
        — Нет, не совсем так. Он упал на меня.
        — Как это? Сверху?
        — Вот именно.
        — Ты что, с ума сошла? Прямо на улице? Он так влюбился?
        — Не совсем,  — снова сказала Лиза.  — Он просто поскользнулся.
        — Что?  — еще больше изумилась Эльвира.
        — Он просто проходил мимо меня, поскользнулся, упал и сбил меня с ног. Вот и все,  — не выдержала Лиза.
        Подруги посмотрели друг на друга и захохотали как сумасшедшие.
        — Ой, не могу,  — вытирая слезы, наконец, смогла произнести Эльвира.  — Вот уж повезло, так повезло. Надеюсь, он тебя хоть не сильно зашиб?
        — Нет, но он отломал мне каблук от одного сапога и перепачкал дубленку.
        — Что?  — испугалась Эльвира, мгновенно вспомнив, что вещи покупались на двоих. Она быстро оглядела Лизу, и, не увидев следов происшествия, снова недоверчиво сказала:
        — Но ведь у тебя все в порядке, и каблук на месте, и дубленка чистая.
        — Так в том-то и дело. Он привел меня в свой офис, и его секретарша сбегала в химчистку и починила каблук в мастерской. Правда, в слесарной,  — добавила она как человек, привыкший всегда говорить правду.
        — А, ну да,  — кивнула совершенно обалдевшая Эльвира, и вдруг вспомнив, воскликнула:
        — Да, а причем здесь мой паспорт?
        — Ну, ты даешь,  — рассердилась на непонятливость подруги Лиза.  — Я что, по-твоему, могла назвать ему свои имя и фамилию? Он же сразу бы все понял.
        — Да, конечно, как я это не сообразила,  — постучала себе по голове Эльвира,  — так ты там оформилась на мое имя?
        — Ну, да,  — виновато кивнула Лиза.  — Понимаешь, мне больше ничего не оставалось делать.
        — Правильно,  — подумав, одобрила ее действия подруга.  — А вот только в графе «семейное положение», что ты написала?
        — Пришлось написать, что я замужем за Алексеем Федоровым. Я как-то растерялась.
        — А ты не могла написать, что ты не замужем? Лучше бы, если бы ты была свободна.
        — Да мою анкету никто не читал. Секретарша сразу спрятала ее в ящик.
        — Ну, тогда, может, он ничего не узнает,  — подумав, решила Эльвира.
        — Вот только, если все выяснится, представляешь, что со мной будет?  — жалобно сказала Лиза.  — А могут за это в тюрьму посадить?
        — Ты что, совсем дурочка,  — накинулась на нее Эльвира.  — Сейчас все делают и не такое. Предприятия открывают и ссуды на чужое имя берут. И никому ничего не делают. Это ерунда. Да и не узнает никто. Кто им скажет, ты, что ли?
        — Я?  — Изумилась Лиза.  — Ты что? Я — никогда.
        — Ну и все,  — отмахнулась от этого вопроса Эльвира.  — Вот только Лешке ничего говорить не надо. Скажем, что ты устроилась на работу в какую-то фирму, и все.
        — Ну, конечно,  — испугалась Лиза.  — Он убьет нас, если узнает.
        — А знаешь,  — вдруг задумчиво сказала Эльвира,  — мы с ним недавно разговаривали о его хозяине, и я упомянула Полонского, и он вдруг сказал такое, ты даже не поверишь.
        — Что?
        — Он сказал, как было бы хорошо, если бы Полонский и вправду женился на тебе. Знаешь, Леша считает, что он действительно хороший человек, и очень бы тебе подошел. И ты ему тоже.
        — Да ты что?  — изумилась Лиза.  — Так и сказал?
        — Да, представь себе.
        Они задумались.
        — Да, хорошо бы,  — вздохнула Лиза.  — Только как это сделать?
        — Смотри,  — Эльвира уселась напротив нее.  — Ты сегодня здорово продвинулась. Поверь, я бы лучше не смогла сделать, чем ты сегодня.
        — Так ведь я здесь не причем,  — запротестовала Лиза.  — Это случилось без моего участия.
        — Тем более. Значит, это судьба. Это знак, что мы на правильном пути. Теперь ты будешь его часто видеть, и тебе нужно будет использовать каждый шанс, чтобы общаться с ним.
        — Видишь ли,  — вздохнув, сказала Лиза.  — Это будет не так просто, как тебе кажется.
        И она рассказала Эльвире о том, что ей сообщила Вероника Анатольевна.
        — Ничего страшного,  — бодро воскликнула Эльвиру, выслушав ее.  — Это все мужики такие, боятся, что их женят. Но, в конце концов, все равно женятся. И этот никуда не денется. Но, если он такой уж пугливый, пока, я думаю, тебе ничего не стоит предпринимать. Посиди тихо, дай ему время привыкнуть. А как только он почувствует себя в безопасности и расслабится, тут мы и начнем действовать.
        — А что мы будем делать?  — полюбопытствовала Лиза.
        — Жизнь покажет,  — сурово оборвала ее подруга.  — Я, в общем, тоже хотела поговорить с тобой. Только пойми меня правильно,  — она нерешительно посмотрела на Лизу.
        — Что? Что случилось?  — мгновенно забеспокоилась та.
        — Да ничего не случилось. Я просто хотела тебе сказать, что, если у нас все получится, и ты вправду станешь его женой, то, может быть, тебе удастся помочь нам. Понимаешь, не может же Леша всю жизнь быть охранником. Пока молодой, это еще куда ни шло, но потом… И вообще, хотелось бы тоже открыть какую-то свою фирму, заработать деньги, пожить, наконец-то, нормально. Леша сам не очень-то разбирается в бизнесе, и вообще, ты же его знаешь, он не очень сообразительный. Он надеется, что его босс ему поможет, но, я думаю, что тому на него наплевать.
        — Ой, Эля,  — Лиза подсела к ней и обняла подругу.  — Конечно, до этого еще очень далеко, но, если что-то у меня получится, можешь не сомневаться: первым делом я попрошу его помочь вам. Разве у меня кто-то есть ближе, чем вы? И вы столько для меня делаете… У Лизы глаза наполнились слезами. Эльвира тоже тихонько всхлипнула, и подруги, не выдержав всех волнений дня и переполнявших их чувств, зарыдали на плече друг у друга.

* * *
        Лиза шла на работу, переживая вчерашний разговор с Эльвирой. Да, конечно, Эльвира права: нужно что-то делать и немедленно. Время летит, вот уже скоро полгода, как она работает в «International Plastic», а толку от этого никакого. Полонского она почти не видит. Он появляется в офисе три раза в неделю через день, а остальные три дня проводит на фабрике. Но даже когда он в офисе, это тоже ничего не дает. Он приезжает, заходит поздороваться со служащими, а потом уходит в свой кабинет, где и остается до конца дня с перерывом на обед. Обедает он в каком-то ресторане, никто даже не знает в каком. Видят его только менеджеры, когда он их вызывает по одному в кабинет для обсуждения работы с клиентами. Они экспортируют изделия из пластика почти во все страны мира, поэтому экспортный отдел у них большой и менеджеров много. Каждый менеджер работает с тремя-четырьмя странами и своими постоянными клиентами. Он, а вернее она, так как у них работают в основном женщины, получает заказы от клиентов по факсу или электронной почте, переводит их на русский язык и посылает на фабрику. Они также улаживают все возникающие
по ходу дела проблемы, принимают рекламации, высылают образцы и коммерческие предложения на новые товары, разговаривают с клиентами по телефону, следят за своевременной оплатой и так далее. Все эти вопросы они и обсуждают с хозяином, когда он их вызывает к себе. Их помощники же просто печатают документы на отбывающие контейнеры и посылают их клиентам и в таможню. Это считается простой работой и обсуждать здесь нечего. Поэтому помощников менеджеров никогда в кабинет к боссу не приглашают, разве что иногда какую-нибудь бумажку занести, выслушать вежливое спасибо и уйти. В такой обстановке ничего предпринять невозможно. Вот если бы Лиза стала менеджером, но все места заняты, и уходить никто не собирается. А чего им уходить? Условия работы прекрасные, зарплата хорошая, на каждый праздник подарки дарят. К тому же несколько раз в году их продукция принимает участие в больших международных выставках, и менеджеры выезжают заграницу вместе с хозяином. Вот если бы Лизе хоть один раз съездить с ним, тогда бы, может быть, что-нибудь и получилось. Но Вероника Анатольевна хоть и жалуется, что ей очень тяжело сидеть
целый день на выставке, никогда не уступит Лизе эту поездку.
        А вчера вот приехали крупные клиенты из Америки, и Вероника Анатольевна два дня принимала их на фабрике. И вместе с хозяином, между прочим. А на сегодняшний вечер хозяин пригласил их в ресторан, и опять-таки туда пойдет Вероника Анатольевна. Да, тяжело. Но Эльвира кое-что придумала. Она позвонила Лизе вчера днем и строго-настрого наказала сразу после работы идти к ней. Лиза побежала, так как ей было интересно, что же там ее подруга наконец изобрела, и что вообще можно изобрести в подобных обстоятельствах.
        Эльвира и в самом деле кое-что придумала. По правде говоря, она придумала такое, что совестливая Лиза вначале наотрез отказалась в этом участвовать. Усадив Лизу на стул, очевидно для того, чтобы она сразу не упала, Эльвира протянула ей порошок и строго сказала:
        — На, завтра подсыплешь это своей Анатольевне в кофе.
        — Ты что? Ты что?  — закудахтала перепуганная Лиза.  — Ты с ума сошла.
        — Да успокойся ты, это не яд.
        — А что это?
        — Всего лишь слабительное. Это не смертельно. Ну, сбегает твоя курица в туалет пару раз, но не умрет, выживет как-нибудь. Зато в ресторан с клиентами она пойти не сможет, и поэтому ему ничего не останется, кроме как взять тебя с собой. Поняла теперь?
        — Поняла,  — несчастным голосом ответила Лиза.  — Но как я смогу ей это подсыпать?
        — Запросто,  — отрезала неумолимая Эльвира.  — Это элементарно. Принесешь ей чашечку кофе и по дороге насыплешь. Ты же сама говорила, что она пьет кофе без сахара, так что он все равно будет горький, и она ничего не заметит. А у тебя, между прочим, жизнь от этого зависит, и, кстати, не только твоя. Так что, будь добра, сделай это,  — язвительно добавила она.
        Конечно, она была права. Если хочешь чего-то добиться, нужно действовать. Вчера она поклялась Эльвире, что сделает все как нужно, но сегодня плелась на работу, как на казнь. Во-первых, ее мучил страх, что она не сумеет так подсыпать порошок, чтоб никто не заметил. И вдруг он не растает, и Вероника Анатольевна заметит крупинки. Или почувствует вкус и догадается, что Лиза ей что-то подсыпала. Хотя, конечно, такое ей и в голову не придет. Они с Вероникой Анатольевной в прекрасных отношениях, с чего бы Лизе делать ей какую-нибудь пакость. Именно из-за того, что Вероника Анатольевна к ней так хорошо относится, Лизу еще и мучила совесть. Хотя, если подумать, что такого страшного она ей сделает. Эльвира права, ну, побегает в туалет, так что? Лиза невольно фыркнула, представив, как ее утонченная и деликатная начальница каждые несколько минут срывается с места и вихрем мчится в туалет.
        Придя на работу, она долго раздевалась, потом раскладывала свои вещи, так как боялась заговорить. Она была уверена, что у нее от страха будет дрожать голос. Наконец, мысленно прикрикнув на себя, она постаралась заговорить как можно веселее и естественнее. У нее получилось даже слишком хорошо, так как ничего не подозревающая Вероника Анатольевна, заметила, что у нее хорошее настроение. Лиза сразу же постаралась сбавить обороты, стала сдержанной и деловито принялась печатать страховки. Вчера они с Эльвирой решили, что подсыпать порошок нужно после обеда, а то вдруг до вечера Вероника придет в норму и все-таки решит пойти в ресторан. Чем ближе было к обеду, тем больше Лиза волновалась. Наконец, наступила решительная минута. Вероника Анатольевна объявила, что пришло время послеобеденного кофе. Как и было задумано, Лиза тут же встала и сказала, что она тоже не против выпить чашечку и сейчас принесет им обеим. В последнюю минуту ей пришла в голову прекрасная идея. Она предложила своей жертве попробовать сахарин. У них в конторе многие сидели на диете и пили чай и кофе не с сахаром, а с сахарином.
Вероника Анатольевна до сих пор пила просто без сахара, но Лизе очень важно было убедить ее попробовать с сахарином, так как потом на него можно будет свалить все последующие неприятности. Ей удалось уговорить беспечную Веронику Анатольевну попробовать этот заменитель сахара, и она как на крыльях побежала готовить кофе, придерживая в рукаве крохотный пакетик с лекарством. Кофеварка стояла в небольшой комнате, служившей одновременно и кухней, и курилкой. Лиза правильно рассчитала время: курильщики уже успели разойтись, покончив с послеобеденной сигаретой, но она все-таки страшно нервничала, боясь, вдруг кто-нибудь зайдет. Кофеварка как назло как будто бы и не собиралась закипать, но, наконец, все-таки неохотно зашумела и стала по капле выдавать долгожданный кофе. Как только в чашке набралось достаточное количество, Лиза, молясь, чтобы никто не заглянул в кухню, вытащила из рукава припрятанный порошок и быстро высыпала его в кофе. Затем уже спокойнее сняла коробочку с сахарином и бросила туда же две таблетки. А вдруг сахарин вместе с этим лекарством составит смертельную комбинацию, и Вероника
Анатольевна умрет, мелькнуло у нее в голове. Нет, такого не может быть, вечно я паникую и придумываю всякие ужасы, одернула она себя и тщательно помешала ложечкой коричневую жидкость. Слава богу, все растворилось бесследно. Она налила кофе себе тоже и, приняв спокойный и даже веселый вид, пошла к ним в комнату. Там она поставила чашки на стол, и, тщательно проверив, где какая чашка, подвинула приправленный слабительным кофе к своей начальнице.
        — Пейте, Вероника Анатольевна, пока не остыл,  — заботливо сказала она и застыла в ожидании.
        Та сразу же взяла чашку, отхлебнула и поморщилась.
        — Очень странный вкус у этого кофе,  — она внимательно посмотрела в чашку.
        — Это от сахарина, наверное,  — нахально сказала Лиза, у которой внезапно перестало биться сердце. Ей показалось, что Вероника Анатольевна уже все поняла и сейчас разоблачит ее.
        — А, так ты положила все-таки?
        — Да, я подумала, может, будет слаще. Я, например, не смогла бы пить кофе совсем без сахара. Он же горький.
        — Ох, доживешь до моего возраста, научишься,  — снисходительно сказала ей Вероника Антоновна,  — и снова отхлебнула глоток.
        — Нет, знаешь, ничего, пить можно, хотя какой-то странный привкус есть.
        И продолжая просматривать электронную почту, понемногу допила кофе до конца.
        Ну, слава богу, с облегчением вздохнула про себя Лиза, первую часть задания я выполнила. Теперь вторая часть зависит от того, как себя проявит Эльвирино лекарство.
        И лекарство себя таки проявило. Первые два часа результата не было никакого, и Лиза уже было с отчаянием подумала, что у ее начальницы железный желудок, но тут Вероника Анатольевна как-то странно замерла, и вдруг, поспешно кинув Лизе «я на минутку», бегом убежала по направлению к туалету. А потом началось. Бедная, ничего не понимающая Вероника, только успевала вернуться на место, как тут же была вынуждена мчаться назад.
        — Боже, это же надо, как на меня этот гадкий сахарин подействовал,  — в ужасе сказала она Лизе.  — Больше никогда в жизни даже не попробую его. У меня на него, видно, аллергия.
        — Мне так неудобно, Вероника Анатольевна, ведь это я вас уговорила,  — виновато ответила та, в душе радуясь, что ей пришла в голову эта мысль с сахарином, и теперь есть на что свалить вину.  — Но, знаете, я просто хотела как лучше.
        — Ну, конечно, Эльвирочка, ты ни в чем не виновата, ты же не нарочно,  — махнула рукой бедная Вероника, которой и в голову не могла прийти мысль о таком страшном коварстве.  — Но что же теперь делать? Вечером я должна сопровождать Дмитрия Сергеевича в ресторан на встречу с гостями, но я просто не в состоянии… Эля,  — наконец, услышала Лиза долгожданные слова,  — вы не выручите меня? Если вы вечером свободны, пойдите вместо меня, а мне, наверное, лучше всего взять такси и поехать домой.
        — Я, конечно, заменю вас, ведь это, общем-то, моя вина,  — стараясь не выдать своей радости, как можно безразличнее сказала Лиза.  — Вот только Дмитрий Сергеевич не будет против?
        — Я сейчас позвоню ему на фабрику и предупрежу.
        У несчастной Вероники Анатольевны, видно опять начались схватки в животе, так как она поспешно схватила трубку и набрала номер.
        Так, операция вступила в решающую стадию, тревожно подумала Лиза. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он согласился, иначе все страдания, мои и бедной Вероники Анатольевны, будут напрасны.
        — Ну, вот, все в порядке,  — наконец, сказала Вероника Анатольевна и, отстранив трубку от лица, спросила:
        — Объясни, где ты живешь, Дмитрий Сергеевич, заедет за тобой к семи часам.
        Свершилось, бухнуло у Лизы в голове, и от волнения она тут же забыла и Эльвирин адрес и название ближайшей остановки метро.
        — Ну, Эля, говорите же,  — в отчаянии взмолилась Вероника, которая не могла усидеть на месте.  — Вот, возьмите трубку и объясните,  — не выдержав борьбы с бунтующим желудком, крикнула она Лизе и снова умчалась в туалет.
        Лиза осторожно взяла трубку и вежливо поздоровалась.
        — Да, здравствуйте,  — нетерпеливо прервал ее Полонский.
        — Пожалуйста, дайте мне свой адрес, я заеду за вами в семь.
        Лиза обиделась и холодно объяснила ему, как найти Эльвирин дом. Дело в том, что вчера при обсуждении они решили, что если все получится, Лизе лучше ехать из Эльвириной квартиры. Во-первых, Полонский мог запомнить Лизин адрес, когда ее паспорт был у него, а во-вторых, во дворе мог случайно оказаться кто-нибудь из соседей, который мог бы назвать ее Лизой. И тогда бы все пропало. А у Эльвиры ее уж точно никто не окликнет, и в подъезде, на тот случай, если он вдруг зайдет, на почтовом ящике красуется фамилия Федоровы.
        — Ну, хорошо, я понял,  — буркнул в трубку Полонский.  — Можете уехать с работы сейчас, чтобы успеть вовремя. Я вас очень прошу не опаздывать.
        Вернувшаяся из очередной пробежки к туалету вконец измученная Вероника Анатольевна срочно вызвала такси и укатила домой. Вслед за ней ушла и взволнованная Лиза.
        Она только на минутку заскочила домой, чтобы взять вещи, и сразу же помчалась к Эльвире. Продолжение операции требовало самой тщательной подготовки, и в одиночку ее провести было бы затруднительно.
        Открыв дверь, Эльвира сразу же повела Лизу на кухню.
        — Садись и ешь,  — приказным тоном кратко велела она и показала на блюдо с варениками.
        — Слушай, я не могу есть, я очень волнуюсь,  — запротестовала было Лиза, но Эльвира даже не дала ей договорить.
        — Я тоже волнуюсь не меньше, чем ты. Но я считаю, что ты должна в ресторане вести себя прилично.
        — Что ты имеешь в виду?  — удивилась Лиза.
        — А то, что ты не должна там накидываться на еду. Ты должна быть совершенно равнодушной к тому, что у тебя в тарелке. Так, время от времени будешь ковырять там вилкой и выбирать какой-нибудь кусочек.
        — Я, между прочим, воспитывалась в приличной семье и умею вести себя за столом,  — обиделась Лиза.
        — Не надо мне рассказывать, я твой аппетит знаю. А от волнения ты еще больше проголодаешься. Так всегда бывает. Поэтому давай напихивайся варениками, а то как начнешь все сметать, твой Полонский подумает, что в случае чего, он тебя и прокормить не сможет.
        — Он, между прочим, миллионер.
        — Э, миллионеры лучше всех умеют деньги считать. Давай, ешь, а то у нас времени мало.
        Сама Эльвира, видно, тоже очень волновалась, так как наложила себе полную тарелку вареников, но, спохватившись, придвинула их Лизе.
        — Чтобы ты все это съела, тогда я буду спокойна, что ты не опозоришься,  — строго сказала она.
        Потом, внимательно поглядев на оставшиеся вареники, она со словами «мы люди бедные, но честные, Лешке тоже нужно оставить», довольно точно разделила их пополам и принялась поедать свою порцию.
        Некоторое время они молча ели, обдумывая предстоящее событие.
        Наконец, с варениками было покончено, и Эльвира объявила начало следующего этапа.
        — Беремся за боевую раскраску. Сначала маска из белка с лимоном, чтобы подтянуть кожу. Потом я тебя накрашу, я знаю, как лучше.
        Эльвира всегда знала, как лучше. Она принадлежала к тому типу людей, которые считают, что существует только два способа что-то делать: так, как делают они, и неправильный. Зная по опыту, что с Эльвирой лучше не спорить, Лиза покорно уселась и подставила лицо. Эльвира, как заправский гример, выставила на столик уйму флаконов, коробочек, тюбиков и стала колдовать над ней. Время от времени она останавливалась, отступала назад и внимательно оценивала свою работу. Наконец, она в последний раз поглядела на Лизино лицо и, довольная, кивнула.
        — Так, по-моему, великолепно. Теперь одевайся и займемся волосами.
        Лиза с удовольствием посмотрела на приготовленный наряд. Еще месяц назад она купила себе премиленький костюмчик. Эльвира считала, что ей нужно всегда быть в боевой готовности, так как случай может представиться в любой момент. И вот действительно этот момент настал, и Лиза не подкачала. Костюм идеально подходил для сегодняшнего мероприятия. Он был сделан из блестящего красновато-коричневого материала, очень подходящего к Лизиным волосам. Затейливо сшитый пиджачок застегивался очень низко, позволяя увидеть под ним также блестящий золотистый топ без бретелек. Специально под этот костюм Лиза купила такие же золотистые туфельки на высоком каблучке. Наверх она собиралась надеть Эльвирин красивый кожаный плащ, с капюшоном. Плащ нужно было не застегивать, а носить распахнутым, так как это давало два преимущества: во-первых, была видна роскошная белая подкладка, во-вторых, можно было показать ножки.
        Все, как видно, удалось на славу, потому что Полонский был явно впечатлен, когда Лиза во всем великолепии показалась из дверей подъезда. Он стоял, опершись на свой роскошный Мерседес, и при виде Лизы на мгновение замер, а потом внятно произнес «О!». Лиза, по горло напиханная Эльвириными варениками, медленно шла, стараясь ступать как можно изящнее, и не на минуту не забывая, что у нее проблема с обувью на каблуках. Большинство женщин не ходят на высоких каблуках, а ковыляют. Во всяком случае, видно, что им приходится очень нелегко. Но есть небольшая часть счастливиц, которые ходят на высоких каблуках так, как будто бы родились на них. К этим избранным относилась Эльвира. Она ходила так, как будто бы туфли были продолжением ее ноги. Лиза же застряла между теми и этими. Она ходила неплохо, но очень напряжено, так как каждую минуту ждала, что споткнется или у нее подвернется нога. Однажды она купила себе босоножки на очень высокой платформе. Надев их, она впервые в жизни почувствовала себя высокой и стройной. Плохо было только то, что ходить в них она не могла вообще. Босоножки были красивы
необыкновенно, но платформа была деревянной и совершенно не гнулась. Лиза попробовала вначале поносить их дома. Когда она шла по безупречно ровному полу, да еще держалась за стенку, ей удавалось пройти несколько шагов, но стоило ей наступить на край ковра, она тут же падала, и даже стенка не помогала. Промучившись несколько дней, она с огромным сожалением отдала их Эльвире и потом много дней с изумлением и уважением наблюдала, как ее подруга преспокойно мчится в этих же босоножках по любому бездорожью, даже не глядя себе под ноги.
        Но сегодня все, к счастью, обошлось благополучно. Лиза подошла к машине, Полонский галантно открыл перед ней дверцу, и сказал: «Прошу вас». Из поучающих статей в журналах, Лиза знала, что женщина, садясь в автомобиль, не должна шагать в него, а должна изящно опуститься на сидение, а уж потом втянуть ноги. Ей всегда казалось это очень сложным акробатическим трюком, но просторный, широкий автомобиль располагал именно к такому способу, и, к собственному удивлению, она блестяще справилась с ним. Она страшно возгордилась этим, и ей только было интересно, оценил ли это Полонский. Возможно, что и оценил, так как он заговорил с ней совершенно другим тоном, не таким как по телефону.
        — Вы были очень точны, благодарю вас,  — сказал он ей, поглядев на часы.
        Лиза милостиво кивнула ему, чувствуя себя на этом роскошном сидении почти принцессой Дианой.
        — Я никогда не опаздываю на деловые свидания,  — небрежно произнесла она, и мысленно похвалила себя.
        Вот ему, пусть не думает, что она относится к нему иначе, чем к боссу, во всяком случае, пусть думает так пока, так же мысленно поправила она себя.
        Полонский только неопределенно хмыкнул в ответ и включил мотор. Автомобиль плавно развернулся и поехал. И тут Лиза начала понимать, что такое другой уровень жизни. Эта поездка ничуть не напоминала поездку в отечественных «жигулях» или в разболтанном такси. Несмотря на большую скорость, машина как будто плыла, а не ехала по видавшему виды асфальту. Комфортные кожаные сидения нежно обнимали ее, лаская своей бархатистостью, просторный салон давал возможность удобно вытянуть ноги, а приятный запах и тихая музыка навевали мечты о прекрасной и недоступной жизни. Лизе сразу же начали грезиться какие-то великолепные, роскошно обставленные комнаты, круизы на огромных теплоходах в далекие южные страны, безмятежный отдых на безумно дорогих курортах с самыми экзотическими названиями, вроде Акапулько, Малибу, Пальма-де-Майорка. Но вдруг ужасная мысль вернула ее к действительности. Она совсем забыла спросить у Вероники Анатольевны, о чем она должна говорить с гостями, о деле, или вести ничего не значащий светский разговор. В общем-то, они здесь по делу, но ведь все переговоры уже закончены, и контракт подписан.
А еще вдруг они непонятно говорят, и Лиза вообще не сможет с ними общаться. Лизе, конечно, приходилось говорить с иностранцами, но ведь всякое бывает. Она вспомнила, что рассказывала одна из девочек на их курсе. Летом она устроилась работать переводчицей на какую-то стройку по американскому проекту. Туда приехал инженер-американец, и вот ему она и должна была переводить. В первый день работы она была полна оптимизма, и, поздоровавшись с клиентом, приготовилась переводить. Американец раскрыл рот, и… она ничего не поняла. То есть, по интонации она поняла, что он говорил по-английски, но ни одного знакомого слова так и не разобрала. Позже выяснилось, что он был из Техаса, а они там все говорят так неразборчиво. Но пока она оказалась в глупейшем положении и могла только беспомощно разводить руками. Поглядев на все это, начальник стройки позвонил в интурист и попросил срочно прислать опытного переводчика. Переводчик прибыл через час и сразу подошел к нетерпеливо ожидавшему специалисту. Тот немедленно начал говорить. Переводчик внимательно слушал, вежливо наклонив голову к американцу. Незадачливой
студентке-переводчице было ясно, что он все понимает, и она ему бешено завидовала. Когда американец закончил говорить, переводчик кивнул и, повернувшись к окружающим, сказал: «Ничего не понял». Американец, уяснив, что помощи больше ждать не от кого, разразился такой гневной тирадой, что даже стоявшие рядом рабочие без всякого перевода поняли, что он хотел сказать. Что было дальше, эта студентка не знала, так как сразу же уволилась и больше там не показывалась.
        Хоть бы они оказались не из Техаса, поспешно стала молить бога Лиза. Хоть бы я понимала, что они говорят. И вообще, хоть бы все прошло хорошо, а то он больше не возьмет меня с собой или совсем уволит.
        Пока она предавалась таким размышлениям и мольбам, они подъехала к высокому зданию отеля. Их гости жили тут же, и хотя они приехали вовремя, те уже ждали их в холле.
        Понятно, спешат попасть в ресторан на халяву, неприязненно подумала Лиза, которую все ее волнения настроили враждебно по отношению к клиентам.
        Но все ее страхи оказались напрасными. Американцы оказались очень милыми, говорили на прекрасном английском. И смотрели на Лизу с явным восхищением. Полонский представил ее, и они поднялись на восьмой этаж, где находился ресторан. По дороге Лизу опять начали терзать страшные предчувствия. На этот раз ей пришло в голову, что Дмитрий Сергеевич может заказать какие-нибудь экзотические блюда, и она не будет знать, какой вилкой их едят, и опозорится. Но когда они уселись за столик, официант естественно дал меню каждому из них и предложил выбирать. Лизе от этого не стало намного легче, так как ни одно из названий не показалось ей знакомым. Она даже не представляла, из чего сделаны эти яства с такими непонятными названиями. Сначала от отчаяния она хотела заказать первое попавшееся, но потом испугалась, как бы не попасть впросак и самой не заказать что-нибудь не то на свою голову. И вдруг ей пришло в голову простое решение. Подняв глаза на босса, она с улыбкой закрыла меню и честно сказала:
        — Знаете, я, в общем-то, не часто бываю в таких дорогих ресторанах, поэтому даже не представляю, что это все такое, и не знаю, что заказать.
        К ее удивлению, он совершенно не был шокирован таким признанием, а тоже улыбнулся в ответ и совершенно естественно сказал:
        — Честно говоря, я и сам здесь половины не знаю, но вот это я уже пробовал, так что могу рекомендовать, и еще вот этот салат.
        Лиза, конечно же, охотно согласилась на все, что он предложил, и с облегчением закрыла меню. Американцы, спросив у них, что они выбрали, также присоединились к их заказу, и с этой проблемой, слава богу, было покончено. Более того, Лиза вдруг поняла, что нашла верный тон, и ей не нужно больше разыгрывать роль роскошной женщины. Она вполне может быть самой собой, ну, скажем, с небольшими поправками. Почему-то она вдруг поняла, что вечер пройдет удачно. Американцы говорили понятно, и она легко поддерживала с ними приятную беседу. Оказалось, что Полонский и сам прекрасно владеет английским. Он рассказал довольно смешную историю, которая однажды приключилась с ним в ресторане, американцы в свою очередь с большим юмором описали, как они катались на верблюдах в Эйлате, когда были в Израиле. К тому же Лиза явно произвела большое впечатление на одного из них, того, что помоложе, и, хотя ему было не меньше сорока и на руке у него было обручальное кольцо, Лизе все равно было приятно. Он не сводил с нее глаз и постоянно приглашал танцевать. Женщине всегда льстит такое внимание, но самую большую радость она
почувствовала, когда случайно бросив взгляд на Полонского, заметила, что его раздражают ухаживания американца. В его глазах даже мелькнуло что-то вроде ревности. Кроме того, весь вечер ее сопровождало какое-то странное чувство, как будто бы она каждую минуту знает, что ей нужно сказать или сделать, чтобы не разочаровать Полонского. Это было какое-то чувство полета, оно вело ее, и она откуда-то знала, что все делает правильно.
        Наконец, вечер подошел к концу. Они вышли из ресторана, попрощались с гостями. Лизин американский поклонник еще раз взял с Полонского обещание, что тот привезет с собой Лизу на Чикагскую выставку, последний раз поцеловал Лизе руку и отбыл вместе со своим товарищем к себе в номер. Лиза и Полонский остались одни. Ощущение полета закончилось. Нужно было придумывать тему для разговора, но, может быть, он устал и не хочет разговаривать.
        — Спасибо, Эльвира Викторовна, вы мне очень помогли,  — официально сказал он.
        Вот и все, подумала Лиза. Кажется, я не очень удачно использовала свой шанс. Ой, Эльвира же мне велела создать лирическое настроение, спохватилась она.
        — Какой здесь красивый вид из окон,  — восхищено сказала она.  — Если вы не очень спешите, давайте, на несколько минут выйдем на балкон.
        — Зачем?  — недоуменно спросил он.
        — Посмотрим, что там видно. Только на несколько минут.
        — Ну, хорошо,  — без особого энтузиазма согласился он.
        Вдоль всего коридора тянулись балконы. Лиза шагнула к ближайшему, нажала на ручку и вышла на небольшой балкон. Полонский нехотя последовал за ней.
        Прямо у стены отеля начинался парк, дальше шла дорога, по ней беспрерывно мелькали огни проезжающих автомобилей. Еще дальше светились окна высотных домов. Действительно было красиво, но Полонский явно был очень далек от лирического настроения.
        — Холодно,  — сказал он и поежился в своем шикарном пальто.
        — Пойдемте.
        — Да, конечно,  — умело скрывая разочарование, ответила Лиза.
        Он протянул руку к двери и вдруг замер.
        — О, черт,  — вырвалось у него.  — Ну, мы и попали.
        — Что?  — не поняла Лиза.  — Что случилось?
        — Дверь,  — полным отчаяния голосом, сказал он.  — Дверь не открывается.
        — Как это?  — удивилась Лиза.  — Почему это вдруг она не открывается?
        — Да потому что здесь дверь, которая открывается только с одной стороны, изнутри. Как я сразу не посмотрел на нее.
        — А разве такие бывают?  — пролепетала Лиза, все еще не осознавая весь ужас их положения.
        — Даже очень,  — отрезал он, не глядя на нее.
        Они стояли на балконе восьмого этажа перед запертой изнутри дверью, не имея никакой возможности открыть ее со своей стороны.
        — Давайте подождем, может быть, кто-нибудь пройдет,  — с надеждой сказала она.
        — Что же нам еще остается,  — сердито фыркнул он.
        Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы кто-нибудь прошел, начала молиться она про себя, а то он меня убьет и, между прочим, заслужено. Ничего себе, создала лирическое настроение.
        — Послушайте,  — вдруг встрепенулась она,  — у вас же есть мобильный телефон. Позвоните кому-нибудь.
        — Да? И кому же?  — саркастически спросил он.
        — Ну, хотя бы вашему шоферу, пусть он приедет и выпустит нас.
        — Мой шофер отпросился на день и поехал к теще за сто двадцать километров от города. Так что его придется долго ждать.
        — А вашим друзьям? Или я могу позвонить кому-нибудь из своих.
        — Вы представляете, сколько времени они будут добираться сюда, и как они будут нас искать по всем балконам?  — холодно отрезал он.
        — Ну, тогда давайте, может, разобьем стекло?  — уже совсем упавшим голосом предложила Лиза.
        — Если мы разобьем стекло, сюда сразу приедет милиция и нас отправят в тюрьму. Посмотрите направо.
        Лиза повернула голову. Справа между окнами стояли застекленные кубы, в которых поблескивали ювелирные украшения. Здесь явно было полно сигнализации. Положение было безвыходным.
        — Слушайте, у вас есть шпилька?  — вдруг с надеждой спросил Полонский.
        — Какая шпилька?  — удивилась Лиза.
        — Ну, обыкновенная шпилька для волос, или булавка, или брошка какая-нибудь?  — нетерпеливо спросил он.
        — Нет, я такие вещи не ношу,  — растеряно сказала она.
        Он разочаровано вздохнул.
        Стало совсем холодно. Полонский подошел к краю балкона и взглянул вниз. На аллеях парка не было ни души. Он повернул голову, и увидел, что рядом по стене спускается пожарная лестница.
        — Так,  — вздохнув, сказал он.  — Другого выхода нет, придется мне спуститься по пожарной лестнице, а потом я поднимусь и открою вам дверь.
        — Нет, нет,  — испугалась она,  — я одна здесь не останусь.
        — Вы что же, думаете, я вас здесь брошу?  — возмутился он.
        — Я не знаю, то есть, я хочу сказать, что я лучше тоже спущусь с вами по лестнице.
        — Да вы представляете, что это такое, спускаться с восьмого этажа? А если вы не удержитесь и упадете?
        — Я не упаду,  — твердо сказала Лиза.  — Я много лет занималась гимнастикой, так что я вполне могу спуститься.
        Она, правда, не стала уточнять, что занималась художественной гимнастикой.
        — Но я не понимаю, какой смысл рисковать обоим. Вы же можете постоять тут еще полчаса?
        — Нет, я полезу вместе с вами,  — твердо сказала Лиза.
        — Но зачем?
        — Потому что иначе это будет нечестно и несправедливо. Ведь это я виновата, что мы попали в такую ситуацию. Правда, я это сделала нечаянно. Я не знала, что есть такие двери. Давайте спускаться.
        И она пошла к краю балкона, с твердым намерением тут же перелезть через перила.
        — Да погодите вы,  — кинулся за ней ее шеф.  — Я буду спускаться первым, а вы за мной.
        — Нет,  — снова твердо сказала она, представив, в каком виде он будет ее наблюдать.  — Это невозможно.
        — Но ведь так будет лучше для вас. Если вы устанете или соскользнете, я смогу поддержать вас.
        — Нет. Во-первых, я не собираюсь соскальзывать, а во-вторых, это… ну, в общем, я лучше буду спускаться первой.
        — Ну, знаете ли, если вы думаете, что я еще и собираюсь смотреть вам под юбку, то вы глубоко ошибаетесь.
        Лиза так смутилась, что сначала даже не знала, что ответить, но потом дрожащим от обиды голосом сказала:
        — А вот гадости мне говорить необязательно.
        — Хорошо, простите,  — коротко сказал он.  — Но все-таки отойдите и пропустите меня вперед.
        — Я вас тоже понимаю. Вы боитесь, что я упаду и вам потом придется откупаться большими деньгами,  — как можно язвительнее сказала она.
        — Знаете, мне гадости говорить тоже необязательно,  — холодно сказал он,  — давайте уж лучше спускаться, если решили. Дайте мне вашу сумочку, я положу ее в карман. Спускайтесь сразу за мной, и старайтесь не смотреть вниз.
        — Я знаю,  — коротко ответила она, отдавая ему сумочку.
        Полонский взялся рукой за лестницу, и, упершись ногой в выступ стены, перелез через перила балкона и стал спускаться. Следом за ним то же проделала и Лиза.
        Спускаться оказалось тяжелее, чем она думала. Вес всего тела приходился на руки, и нужно было напрягать все силы, чтобы удержаться. К тому же, и руки и ноги приходилось поочередно отрывать от перекладин, чтобы спускаться вниз, и тогда удержаться было действительно трудно.
        Ничего, ничего, успокаивала себя Лиза. Я сильная, и руки у меня тренированные. Я же помню, как в детстве всю площадку в парке проходила на кольцах.
        Когда Лиза была маленькой, они с мамой почти каждый вечер ходили в парк. Там на детской площадке было много качелей, но больше всего Лиза любила кольца. Вдоль всей площадки, висели прикрепленные к перекладине гимнастические кольца. Раскачиваясь и перебирая их руками, можно было облететь всю площадку, не касаясь земли. Конечно, это было тяжело, но Лиза не хотела отставать от мальчишек и постоянно висела на этих кольцах, натирая на ладонях кровавые мозоли. К концу лета она как заправская обезьяна летала на них вокруг всей площадки. Сейчас, спускаясь по этой проклятой лестнице, она вспоминала, как ей было тяжело тогда в парке, и радовалась, что хоть какой-то подобный опыт у нее есть.
        Забывшись в воспоминаниях, она машинально перебирала руками и ногами, когда Полонский остановился и позвал ее.
        — Как вы там? Держитесь? Может быть, хотите передохнуть? Я поднимусь и поддержу вас.
        Ну уж нет, не дождешься, подумала она, и, стараясь говорить как можно тверже, ответила:
        — Не нужно, со мной все в порядке.
        На самом деле она совсем не была в этом уверена. Руки у нее так устали, что она каждую минуту ждала, что пальцы разожмутся и она упадет. Но лучше пусть она упадет, чем признается, что уже жалеет, что полезла по этой лестнице.
        Ничего, ничего, подбадривала она себя, все когда-нибудь кончается, и это тоже кончится. Вот уже почти четвертый этаж. Это еще высоко, но уже с третьего этажа падать можно. С третьего этажа не убьешься. Правда тогда ее убьет сам Полонский. За то, что не захотела ждать и полезла за ним. Так, еще чуть-чуть… Есть, она поравнялась с четвертым этажом. Смотри-ка, он ее уже не спрашивает, как она там. Видно, уверовал в ее силы. А зря, сил уже никаких нет. Но она все равно доберется до конца. Другая бы не добралась, а она доберется. Потому что она не какая-нибудь избалованная красотка, которую возят в «мерседесе». Она живет с одной мамой и всю мужскую работу в доме делает сама. Она и кран чинит, и мебель двигает. И ремонт в доме они с мамой делают сами. Ну, вот и третий этаж, здравствуй, дорогой. Остались совсем пустяки. Кстати, как же там шеф? Она посмотрела вниз. Полонский быстро спускался. Длинное элегантное пальто и обязательный белый шарф развевались по ветру.
        Ничего себе наряд для лазанья по пожарным лестницам, подумала Лиза и ее стал разбирать смех.
        Смеяться нельзя, панически подумала она, крепясь изо всех сил. Если начну смеяться, руки ослабнут и я упаду. Эта мысль сразу же настроила ее на серьезный лад, и смеяться расхотелось.
        Тоже мне умница нашлась с чувством юмора, сердито выругала она себя. Самое время посмеяться.
        В таких размышлениях она прошла третий этаж и остановилась. Руки отказывались двигаться, сердце колотилось как сумасшедшее.
        — Что с вами?  — сразу же крикнул снизу Полонский.  — Эльвира, вам плохо?
        Это подстегнуло ее, она глубоко вздохнула, чтобы восстановить дыхание и как можно небрежнее ответила:
        — Все нормально, мне просто волосы мешают.
        Она с трудом поднесла негнущуюся руку к волосам и сделала вид, что поправила их. А потом стиснула зубы и из последних сил стала спускаться дальше.
        Наконец она увидела, что Полонский повис на руках и ловко спрыгнул на землю. Лестница заканчивалась довольно высоко от земли, и Лиза нерешительно остановилась на последних перекладинах, не зная, что дальше делать.
        Ее шеф стал внизу и стал командовать.
        — Спускайтесь ниже, так, еще ниже, а теперь отпускайте руки. Не бойтесь, я вас подхвачу.
        — Вы меня не удержите,  — хотела крикнуть ему Лиза, но руки у нее разжались, и она упала прямо на него.
        Полонскому действительно удалось подхватить ее, но так как Лиза вовсе не была пушинкой, он не удержался ногах и шлепнулся на траву, так и не выпустив ее из рук.
        Несколько минут они лежали совершенно обессиленные, потом Лиза спохватилась, что лежит на директоре и владельце их фирмы, и поспешно скатилась с него.
        — Интересно, Эльвира Викторовна,  — задумчиво сказал Полонский, приподнявшись с земли и усаживаясь на траве,  — почему, когда мы с вами встречаемся, то непременно падаем?
        — Должно быть, у нас с вами ауры такие,  — подумав, сказала Лиза, также садясь на траву.
        — Какие? Несовместимые, что ли?
        Ну, вот, подумала Лиза, только этого мне еще не хватало, и поспешно сказала:
        — Наоборот, они слишком бурно друг на друга реагируют.
        — Ха, с чего бы это?  — пробормотал он, а Лиза поспешила перевести разговор на другое.
        — Знаете,  — начала она,  — хорошо, что нас никто не видел. Я посмотрела на вас сверху, а вы спускаетесь по пожарной по лестнице в элегантном французском пальто, и,  — тут ее опять стал разбирать смех,  — еще этот длинный белый шарф на шее… Ой, не могу,  — захохотала она.
        — А вы,  — подхватил он, также смеясь — вы бы на себя посмотрели. В шикарном кожаном плаще и в золотых туфельках на шпильке, и в блестящем костюме. В другом виде вы ползать по стенам, видно, не привыкли.
        Несколько минут они оба хохотали как сумасшедшие.
        — Хорошо, что нас клиенты не видели,  — вытирая слезы, сказала Лиза,  — а то бы подумали, что имеют дело с ненормальными.
        — Надеюсь, им и в голову не пришло, что мы ушли не через парадный ход, как все, а полезли по стенке ни с того, ни с сего,  — прибавил он, и они снова зашлись от хохота.
        Отсмеявшись и успокоившись, они спохватились, что до сих пор сидят на траве. Полонский вскочил на ноги первый, и, отряхнув пальто, протянул руку Лизе.
        — Вставайте,  — сказал он,  — давайте, я вас почищу.
        Он стал отряхивать ее плащ, и Лиза почувствовала, что его рука на секунду больше, чем нужно, задержалась на ее попке. Она невольно подняла на него глаза.
        — Э, извините,  — виновато сказал он,  — у вас там что-то прицепилось.
        Чтобы сгладить возникшую неловкость, Лиза потопала туфлями по асфальту.
        — Отлично, в этот раз даже каблуки не поломались,  — весело сказала она.
        — Ну, если бы и поломались, тоже не страшно. Мы их сразу в слесарную мастерскую или в столярную, в общем, куда-нибудь, главное, чтоб не в сапожную, и там их быстро починят за счет фирмы.
        — А вы не разоритесь, если вам все время придется мои каблуки чинить?
        — Да нет, меня трудно разорить. Я парень крутой,  — пошутил он.  — Но вы, между прочим, молодец. Я боялся, что вы на полдороге начнете паниковать, или устанете и не сможете спускаться дальше. Что бы я стал с вами делать?
        — Вот еще,  — довольно сказала Лиза,  — я девочка не слабая. Мне по стенам лазать, одно удовольствие.
        — Но все-таки возьмите меня под руку, вы ведь устали.
        И он галантно предложил ей руку.
        Ого, кажется, мои дела продвигаются, обрадовалась Лиза. Расскажу Эльвире, не поверит.
        Они дошли до машины. Лиза уже почти привычно уселась на роскошное сиденье. Полонский тоже сел, завел мотор, но что-то, видно, беспокоило его. Наконец, он решился и сказал:
        — Знаете, Эльвира, я так подумал, что в конторе о нашем… э, приключении знать необязательно.
        — Ну, вот еще,  — обиделась Лиза.  — За кого вы меня принимаете? Вы, что думаете, я буду о таком позоре кому-то рассказывать? Да если бы я и рассказала, кто мне поверит? Вас там все считают таким приличным, уравновешенным человеком, и вдруг такое.
        Она снова засмеялась.
        — Может, теперь в это трудно поверить, но, в общем, я такой и есть,  — тоже засмеялся ее шеф.  — Во всяком случае, был таким до встречи с вами.
        — Ну, знаете ли, мне до встречи с вами тоже не стучалось по пожарным лестницам лазать. И падать в общественных местах тоже, между прочим, не приходилось.
        — Хорошо, хорошо, я как джентльмен, беру вину на себя. Это я вас сбиваю с пути истинного.
        — Не с пути истинного, а с ног сбиваете. Но, если по-честному, то теперь мы упали из-за меня.
        — Вы всегда такой честный человек, Эльвира?
        — Да,  — гордо заявила Лиза, и тут же прикусила язык. Ничего себе честный человек. Уже полгода работает под чужим именем, согласилась на фиктивный брак, сидит рядом с собственным мужем и больше всего на свете боится, что он узнает о том, что женат на ней. Интересно, чем кончится сегодняшний вечер. Неужели он просто так уйдет и все. И опять они будут видеться только мельком в конторе? Не может быть.
        Но как всегда ее самые худшие опасения оправдались. Когда они подъехали к ее дому, то есть, к дому Эльвиры, Полонский проводил ее до подъезда, вежливо поблагодарил за помощь в работе с клиентами, пожал ей руку и… уехал.
        Да, мне попался крепкий орешек, вздохнула Лиза, поднимаясь по лестнице в квартиру подруги. Что ж, теперь нам опять придется что-нибудь придумывать. И бедная Вероника Анатольевна, опять ей из-за меня страдать.
        При воспоминании о несчастной Веронике Анатольевне Лиза не выдержала и фыркнула. Настроение ее немного улучшилось. Ничего, так просто она не сдастся и не отступит. Борьба продолжается.

* * *
        Дмитрий Сергеевич действительно оказался крепким орешком. За всеми этими событиями ничего не последовало. На следующий день, когда он как всегда утром зашел поздороваться со служащими, то всего лишь едва заметно улыбнулся ей. Но уже через день поздоровался с ней как со всеми остальными, и опять все пошло по-прежнему. Когда Лиза рассказывала об их приключениях Эльвире, та с важным видом кивала головой и повторяла:
        — Все получилось очень хорошо, просто замечательно. Пережитые трудности сближают, это всем известно.
        Но, очевидно, это было известно всем, кроме Полонского, так как ни о каком сближении и речи не шло. Лиза совсем упала духом. Сначала она надеялась, что Эльвира придумает что-нибудь еще, но Эльвире было не до этого. Леша наконец-то уговорил ее завести ребенка, и теперь ее тошнило с утра до вечера.
        К тому же ее еще и мучила изжога, и она ничего не могла есть, кроме риса.
        — Как я могу выжить на одном рисе?  — в отчаянии кричала она.  — Я же вам не китаец какой-нибудь.
        Леша только виновато вздыхал и уговаривал жену потерпеть, так как скоро это все кончится, зато у них будет сын. С тех пор, как он узнал, что у него будет мальчик, он ходил счастливый, и рот у него сам собой растягивался до ушей каждую минуту. Эльвира же, наоборот, всегда мечтала, о девочке, и теперь считала, что страдает даром. Главное же было то, что она все время плохо себя чувствовала, все ее раздражало, и она ничего не могла придумать толкового.
        Подруги часто по вечерам сидели вместе, пока Леша дежурил на работе, и пытались составить какой-нибудь план действий.
        — Хорошо бы вам опять попасть вместе в какую-нибудь переделку,  — вздыхала Эльвира.
        — Конечно, хорошо бы, только вот как это сделать?  — саркастически спрашивала разуверившаяся во всем Лиза.
        — Может, вы вместе застрянете в лифте? То есть вы зайдете в лифт, а я выключу электричество?  — вдруг на мгновение оживлялась Эльвира.
        — Да? И как же мы попадем в этот лифт? И на входе стоит охранник, который не позволит ничего выключать. И потом, ты хоть знаешь вообще, как и где там выключают электричество?
        Поняв, что сказала глупость, Эльвира замолкала, и они снова погружались в тягостные раздумья.
        Вскоре она опять оживлялась.
        — А что, если мы наймем какого-нибудь киллера, понарошку, конечно, и тот выстрелит в него холостыми пулями, когда ты будешь поблизости. Но он же не будет знать, что холостыми…
        — Ага, и тут я выскочу из кустов и закрою его своим телом. Эльвира, ты, по-моему, совсем рехнулась.
        — Можешь не сомневаться. А кто бы на моем месте не рехнулся?  — мрачно отвечала Эльвира, сама понимая, что этот вариант не выдерживает никакой критики.
        Мать, видя, что Лиза ходит грустная, толковала это по-своему.
        Конечно, девочка переживает. Все подруги уже давно замужем. Вон Эльвира ребенка ждет, а она все одна и одна. Она без конца расспрашивала своих подруг, нет ли у них на примете какого-нибудь хорошего парня. Подруги только вздыхали. По нынешним временам хорошие парни смотрят только на богатых невест.
        Наконец, однажды одна из маминых подруг прибежала с просветленным лицом и, с загадочным видом поздоровавшись с Лизой, стала усиленно подмигивать ее матери, показывая, что им нужно выйти в кухню. Только полный идиот не заметил бы ее знаков и не понял бы, о чем идет речь. Но Лизе это было абсолютно все равно. Ни в каких хороших женихов она не верила, да и не нужны были они ей. Ей нужен был Полонский, и никто в мире не мог ей помочь.
        Когда совещание закончилось, и подруга, в очередной раз загадочно и многозначительно посмотрев на Лизу, ушла, мама стала ходить вокруг нее, не решаясь начать разговор.
        — Ну, что там такое случилось?  — не выдержала, наконец, Лиза. Все эти переговоры оставили ее совершенно равнодушной, но ей надоело смотреть на мамины муки.
        — Лиза, есть хороший парень для тебя,  — выпалила та, не умея ничего скрывать.
        — Ерунда,  — автоматически возразила ей Лиза, не переставая думать о своем.  — Никакой хороший парень не будет знакомиться таким способом. Это уж точно такой урод, который никому не нужен.
        — Ну, почему ты так думаешь? Может, он просто застенчивый мальчик и не может познакомиться сам. И потом, доченька, ну что же нам делать? Время бежит, тебе уже почти двадцать три, а вокруг никого нет. Нужно как-то примириться, взять то, что есть, и создать семью. У меня уже здоровье не то. Если что-нибудь со мной, не дай бог, случится, ты останешься совсем одна.
        Глаза матери наполнились слезами. Этого Лиза вынести не могла. Бедная мама, так тяжело работает за копейки с утра до ночи, и ничего хорошего в жизни не видит. А тут еще Лиза со своими проблемами.
        — Ну, хорошо, хорошо,  — сразу же уступила она.  — Пусть он приходит, я же ничего не говорю. Посмотрим на него.
        — Да, посмотрим,  — радостно согласилась мать.  — Никто же не заставляет тебя сразу идти за него замуж.
        — Тем более что он и сам может не захотеть жениться на мне,  — самокритично прибавила Лиза.
        — Это на тебе он не захочет жениться?  — сразу же вскинулась ее оскорбленная родительница.  — Да пусть он поищет такую девочку, как ты. Много сейчас есть девочек, которые не пьют, не курят, не гуляют? А образование? А на какой работе ты работаешь? Пусть еще попробует найти такую.
        Бедная наивная мама, вздохнув, подумала Лиза. Ну, как ей объяснить, что сейчас такие достоинства, какие есть у Лизы, никого не интересуют. Пусть жена пьет и курит, зато будет при деньгах или выглядит как супермодель. Но мать все равно этого не поймет, не стоит тратить и время. Лучше увидеться с этим женихом, а там он и сам сбежит, и вопрос будет исчерпан.
        В общем, Лиза уступила, и счастливая мама кинулась звонить своей приятельнице. После получаса ожесточенных переговоров было решено, что жених придет в ближайшую субботу к ним домой. Подруга строго-настрого наказала им накрыть стол как можно лучше, так как жениха нужно заинтересовать, и вообще — путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
        Это понятно, вздохнув, подумала Лиза. А вот через что лежит путь к сердцу мужа, кто-нибудь может мне сказать? Хотя, наверное, такой ситуации, как у нее, еще никогда ни у кого не возникало.
        Всю неделю Лизина мама очень серьезно готовилась к приему жениха. К субботе в квартире все сверкало. На стол накрыли заранее. Там было все, включая красную икру и салат из крабов. Озабоченная мама никак не могла решить, что ставить на стол, водку или вино. Она то и дело советовалась с Лизой, которая только посмеивалась над ней. Но все-таки она и сама уже стала подумывать, что, может быть, это и хорошо, что у нее появится какой-нибудь, пусть и завалящий жених. Мужчины как-то чувствуют, если у тебя никого нет, и тогда и ты им не нужна. А если появляется один, то следом за ним тобой начинают интересоваться и другие. Недаром говорят, засватанная девка всем нравится. Главное, чтобы он не оказался уже совсем неприемлемым вариантом.
        Но жених оказался еще хуже, чем Лиза думала. Небольшого роста, одетый в какой-то старомодный костюм и уродливую серую куртку, он, казалось, явился из эпохи времен развитого социализма. В руках у него был какой-то пакет, и Лиза, естественно, решила, что там подарки для хозяев, но он, сняв куртку, просто поставил пакет под вешалку и прошел в комнату. Хотя на вид ему было лет двадцать семь — двадцать восемь, держался он очень солидно. Мельком взглянув на стол, он для начала не торопясь обошел всю квартиру, разглядывая обстановку и, по-видимому, подсчитывая метры. Потом подвел итог, заявив, что квартира у них так, не очень, и район тоже не из лучших.
        — А у вас?  — не выдержав, спросила Лиза, стараясь, однако, чтобы ее голос звучал не слишком саркастически.
        — У нас с мамой одна комната в коммунальной квартире, но очень большая, тридцать шесть квадратных метров. Соседей всего двое, старики, так что скоро умрут, и вся квартира останется нам. А район у нас очень престижный, Ленинский проспект. Знаете, сколько эта квартира будет стоить? Миллионы. Поэтому я и не хочу продавать нашу комнату, хотя уже сейчас за нее можно было бы взять очень прилично. Очень даже,  — он многозначительно покрутил головой.
        — Но ведь эти старики могут еще много лет прожить, я имею в виду, ваших соседей. По-моему, если ваша комната так дорого стоит, лучше сейчас продать ее и купить хотя бы две в другом районе.
        — Ну, да, и отказаться от миллионов? Ну, уж нет, я не такой дурак. Я лучше подожду.
        — Ну, давайте садиться за стол,  — фальшиво оживленно сказала мама, видя, что разговор зашел куда-то не туда.  — Прошу вас.
        Жених кивнул и пошел садиться за стол.
        — Может вам нужно руки помыть?  — услужливо предложила мама.
        — Спасибо, у меня чистые,  — степенно ответил он.
        Ага, от рождения еще, про себя подумала Лиза.
        — Вам водку или вино?  — все также старалась мама.
        — Я не пью,  — важно ответил жених.
        Мама бросила на Лизу многозначительный взгляд. Вот, видишь, что-то хорошее в нем все-таки есть.
        — Но за знакомство с вами все-таки выпью,  — тем временем продолжил жених и, не спрашивая их, что они будут пить, стал открывать бутылку с вином.
        Он милостиво позволил положить себе на тарелку всего понемногу и, приступив к еде, стал расспрашивать Лизу, где она работает и какая у нее зарплата. Выслушав ответ, он одобрительно кивнул и сообщил о себе, что работает инженером на маленьком заводе. Зарплата у него там маленькая, но платят регулярно и работа не тяжелая. Конечно, он подумывает о собственном бизнесе, кто сейчас об этом не думает, но пока возможности нет. Дело в том, что его интересует только крупный бизнес. Всякие там киоски, ларьки, мастерские, это все ерунда. Нужно сразу открывать дорогой ресторан или супермаркет, но на это нужен капитал. Вот когда у него будет вся квартира, тогда он сможет продать ее за несколько миллионов долларов, и тогда-то он уж и развернется.
        — Но ведь так можно и всю жизнь прождать,  — удивилась Лиза.  — Может, стоит все-таки начать с маленького бизнеса и постепенно дойти до большого. Тем более что и опыт появится.
        В ответ он, досадливо нахмурившись, снова принялся объяснять, что по-маленькому он не работает, а если что-то будет делать, то только по-большому. И вообще, не верит он в эти теории, что, работая с утра до ночи, можно постепенно расти и в конце концов разбогатеть. Деньги нужны сразу, и большие деньги. А опыт — это ерунда. Если мозги есть, то все будет в порядке. Есть другая проблема. Квартиру нужно будет выкупить сначала, а вот для этого нужны будут деньги.
        — Ну и где же вы собираетесь их взять?  — довольно нетактично спросила Лиза, которую он вывел из терпения.
        — Я думаю над этим,  — многозначительно сказал он, а Лизина мама, видя, что разговор приобрел нежелательный оборот, так как у них денег не было, поспешила заговорить на другую тему. Они поговорили о погоде, о потеплении климата, и Лиза уже испугалась, что им останется только перейти к обсуждению видов на урожай, когда обед закончился, и жених предложил ей пойти прогуляться. Лиза с радостью ухватилась за эту идею, решив, что на улице ей будет легче от него избавиться.
        Они оделись в прихожей, жених взял свой пакет, так ничего и не вынув из него, и они вышли на улицу. Там и вправду было очень тепло, и пока они дошли до парка, Лизе стало жарко и захотелось пить. Рядом на аллее стоял киоск с напитками и мороженым, но кавалер не предложил ей купить что-нибудь попить, а сама Лиза стеснялась заговорить об этом. Наконец, он тоже сказал, что хочет пить. Лиза облегченно вздохнула и уже хотела встать и пойти к киоску, когда он вдруг вытащил из пакета бутылку, наполненную водопроводной водой, открутил пробку и стал пить. Напившись, он аккуратно вытер ладонью губы, потом горлышко бутылки, а потом протянул ее Лизе.
        — На, возьми, ты же, наверное, тоже пить хочешь,  — радушно предложил он.
        — Нет, я предпочитаю кока-колу,  — холодно сказала Лиза, стараясь сдержать, охватившее ее бешенство, и вскочив, побежала к киоску.
        — Кока-колу пить вредно,  — успел прокричать он ей вслед.
        Вернувшись с бутылочкой, она начала яростно глотать ледяную жидкость.
        — Газированные напитки вообще вредны для желудка,  — ничего не замечая, продолжил жених.  — А в кока-коле еще и содержится целый ряд вредных элементов. Лучше всего пить простую воду, очищенную специальным фильтром. У нас дома есть немецкий фильтр, он очень хорошо очищает воду, только его нужно постоянно мыть, иначе он покрывается внутри зеленью. Но мама следит за этим, так что зря ты отказалась пить.
        — Ничего,  — стараясь говорить как можно язвительней, сказала Лиза,  — мне кока-кола не вредит.
        — Ну, как хочешь,  — равнодушно сказал он и вдруг ни с того ни с сего объявил: — Тебе не кажется, что нам нужно познакомиться поближе?
        — Что ты имеешь в виду?  — удивилась Лиза.
        — Ну, я думаю, нам стоит поехать ко мне. Мама сегодня специально уехала к двоюродной сестре в деревню, чтобы нам не мешать. Так что давай поедем сейчас, а то мне позже надо будет ехать на вокзал встречать ее с электрички. Понимаешь, там продукты дешевле, так она всегда там делает закупки, да и тетка кое-что передает, все-таки не чужие ведь. Ты тоже можешь со мной поехать, с мамой познакомишься. Это, конечно, не совсем то, на что мы рассчитывали, но ты хорошенькая и мне нравишься. Ну, что поедем? Сейчас автобус должен быть, я смотрел расписание.
        Лиза молча смотрела на него, не веря своим ушам. Наконец, она смогла заговорить.
        — Ты… ты что серьезно считаешь, что я поеду сейчас к тебе домой и буду спать с тобой?  — с трудом выговорила она.
        — Ну да, а что здесь такого? Мы же все равно собираемся пожениться,  — удивился он.
        — Как это «собираемся»? Мы же только что познакомились.
        — Ну, тем более, нужно познакомиться поближе.
        — По-моему, ты сумасшедший,  — сказала уставшая возмущаться Лиза.  — Интересно, где они тебя нашли.
        — А что такого я предложил? Мне же нужна женщина,  — совершенно искренне удивился он.
        — А я здесь причем?  — возмутилась исчерпавшая весь запас своего терпения Лиза.  — Все. Я ухожу, и забудь, пожалуйста, номер моего телефона и мой адрес, и чтоб я больше никогда тебя не видела.
        — Зачем же ты тогда согласилась познакомиться со мной?
        — По дурости,  — уже спокойнее объяснила она.  — Ну, все, прощай.
        И не слушая того, что он пытался сказать ей вслед, она побежала к выходу из парка. Ее переполняла горечь и жалость к себе. Ну, почему только ей выпадают такие унижения. Это же надо согласиться на весь этот мерзкий спектакль, познакомиться с таким кретином. Неужели кто-нибудь когда-нибудь выйдет за него замуж? Да он же просто вообще неполноценный. Лучше уже остаться старой девой. А я так точно ею и останусь, горько подумала она. В этом заключалась ее самая страшная тайна, в которую была посвящена только одна Эльвира. В свои двадцать два года Лиза была девственницей. И совсем не потому, что она была ханжой или совсем уж недотрогой. Нет, она была достаточно современной девицей, и считала вполне нормальным спать с мужчиной, который не может или пусть даже не хочет жениться. Но единственным ее условием, прощающим и объясняющим все, была любовь. Сначала должны были быть чувства, а потом ощущения. А вот любви и не было. Вернее, один раз она у нее была и длилась достаточно долго, чтобы испортить все лучшие годы.
        Всю свою юность романтически настроенная Лиза мечтала о большой любви. И она ее встретила, когда училась на втором курсе института. Вообще-то, она редко ходила на студенческие вечеринки, так как стеснялась, что у нее не было таких дорогих вещей, как у других девочек. Ее мама как ни старалась, не могла на них заработать. Поэтому Лиза, хоть и была хорошенькой, большим успехом не пользовалась и не могла угнаться даже за Эльвирой, у которой были и отец и мать и которая одевалась лучше нее. Но в этот раз ее пригласили на вечеринку в общежитие, где одевались попроще и где, благодаря статусу москвички, Лиза котировалась выше.
        Как только она зашла в комнату, где собрались все участники, она тут же поняла, что встретила Его. Он совсем не был красавцем, но Лизе никогда и не нравились слишком красивые мужчины. Он был чуть выше среднего роста, стройный с широкими плечами и с резкими, мужественными чертами лица. А самое главное, он смотрел на всех свысока и очень саркастически, и стоило кому-нибудь одобрительно высказаться о каком-нибудь произведении искусства, как он тут же насмешливо приподнимал бровь и двумя-тремя словами безжалостно высмеивал его. Лиза усмотрела в этом признак высокого интеллекта и сразу же почувствовала себя недостойной Его. Но она изо всех сил, собрав запасы всех известных ей критических высказываний, постаралась соответствовать столь высокому уровню. И он оценил это, так как к концу вечеринки стал благосклонно поглядывать на нее, отчего у нее замирало сердце. Когда все стали расходиться, он даже проводил ее до метро, и Лиза всю дорогу пыталась придумать предлог, чтобы снова увидеть Его. Он учился в институте искусств, был старше ее на несколько лет и успел отслужить в армии, поэтому казался ей очень
взрослым и опытным мужчиной. Прощаясь, он снисходительно спросил у нее номер телефона, пообещав сводить на вечеринку, где собирается действительно высокоинтеллектуальная публика, можно сказать элита, люди искусства и науки, пока еще не признанные, но только из-за тупости и консервативности официальных властей. После этого Лиза начала старательно читать все, что могла достать о самых авангардных видах искусства и самых последних научных достижениях. Она научилась пренебрежительно говорить о тех, кого всю жизнь привыкла считать великими людьми, и скрепя сердце высмеивала все, чем в простоте душевной раньше восхищалась. Такая преданность принесла свои плоды, и Лиза была признана своей в его компании, которую она в глубине души считала сборищем придурков. Были ли они действительно гениями, она не знала, но каждый из них был уверен в себе. Они твердо знали, что гениям положено иметь странности, и поэтому имели их в огромном количестве. Часто, глядя на очередного кривляющегося представителя богемы, Лиза про себя думала, что, может, он и семи пядей во лбу, это еще неизвестно, но то, что у него мозги
набекрень, это сто процентов. Кроме того, она вообще была девочкой аккуратной и организованной. Она всегда считала, что каждый человек должен где-то работать или учиться и делать это добросовестно. И еще она твердо знала, что у себя дома нужно убирать, с деньгами нужно обращаться экономно, во всяком случае как-то рассчитывать, сколько можно потратить, а если уж случится занять, то долги нужно обязательно отдавать.
        Ей претил их беспорядочный образ жизни, которым они еще и гордились. Она не понимала, как девушка может зайдя в гости на полчаса, остаться там на три дня, не меняя белья и не смывая косметики. Ее шокировало, когда девушки рассказывали, как им удалось переспать с каким-нибудь знаменитым артистом или певцом, и при этом считали это достижением. Они не понимали, как можно из-за каких-то глупых соображений о порядочности отказываться от возможности пообщаться с такими интересными людьми. Но ведь если эти интересные люди пользуются ими как подстилками, что в этом хорошего, недоумевала Лиза про себя. Но они совершенно не считали себя шлюхами, а наоборот, были уверены, что они просто раскованные и свободомыслящие женщины нового поколения. И окружающие их приятели от искусства считали точно так же. И даже ее Володя относился к этому, как к абсолютно нормальному явлению. Когда она однажды попробовала осуждающе высказаться на эту тему, он с таким недоумением посмотрел на нее, что она смешалась и замолчала, а он с презрением стал говорить о мещанских условностях, которые только мешают жить творческим людям.
После этого она уже никогда не пыталась осуждать кого-нибудь из его компании. Хотя там было еще много всего, чего она отказывалась понимать. Например, их подчеркнуто презрительное отношение к деньгам. Их у них постоянно не было, но если у кого-то они и появлялись, от них стремились избавиться немедленно. Устраивались сумасшедшие вечеринки, для которых закупалось огромное количество бутылок дешевого вина и очень мало закуски. На вечеринки являлись все знакомые, но еще больше приходило совершенно незнакомых людей, какие-то приятели приятелей, желающие выпить на дармовщину. Всех встречали одинаково радушно, всем тут же наливали и переставали обращать внимание. Дальше все наливали себе сами, свободно ходили по всей квартире и вообще делали что хотели.
        Другим достойным способом избавления от денег считалась покупка каких-нибудь дорогих и совершенно бесполезных вещей. Можно было купить, например, огромный красивый кристалл неизвестного вещества или старинный глиняный сосуд, а то и просто черепок от старинного глиняного сосуда, статуэтку работы неизвестного автора или еще какую-нибудь ерунду с точки зрения Лизы. Все это считалось признаком высокохудожественной натуры и очень одобрялось обществом.
        К ее удивлению Володя относился к деньгам точно так же, хотя она знала, что у него есть только мама, которая работала в двух местах, чтобы сын мог учиться. Конечно, он мог бы зарабатывать сам, художникам не так трудно найти заказы на оформление помещений, вывесок, плакатов, но когда однажды Лиза намекнула ему на это, он с высокомерным видом заявил, что не собирается проституировать свое искусство. И Лиза снова прикусила язык и смирилась, ведь это же была ее долгожданная любовь. Тем более что их отношения уже перешли в следующую стадию. Лиза поняла, что стала нужна ему. Он рассказывал ей о самом сокровенном: о грандиозных картинах, которые он вот-вот начнет писать, так как они уже полностью продуманы. Он не сомневался в том, что станет великим художником, и Лиза поддакивала ему, особенно после того, как он однажды растрогано сказал ей, что кроме нее его никто не понимает, даже его собственная мать. Поддакивать ему было легко, так как начиная говорить о себе, он никого кроме себя и не слышал. Они часто гуляли вместе, и внезапно остановившись, он вдруг начинал показывать ей какой-нибудь вид,
объясняя, как бы он написал его, чтобы получилась великая картина. Он, наверное, действительно был талантлив, так как после его объяснений Лиза начинала воочию видеть эту картину и убеждалась, что он прав. Единственным «но» было то, что он только говорил, а если и начинал что-то писать, вскоре терял интерес, откладывал работу и начинал мечтать о чем-то новом. Лизу уже начинали раздражать эти его бесконечные метания, но она успокаивала себя тем, что такими, наверное, и должны быть гении.
        Они могли часами бродить по городу. Лизу обычно начинал мучить голод, а он как будто бы и не замечал времени. По-видимому, ему были чужды обычные человеческие потребности, но пару раз Лизе удалось затащить его в кафе пообедать. Так как у него денег не было, он их слишком презирал, чтобы иметь, то платила Лиза. Вернее, она вынимала их из кошелька и подсовывала ему, чтобы он расплатился. Гневно объяснив ей, что он не альфонс, а просто презирает все эти мирские блага, он соглашался поесть, а затем и расплатиться ее деньгами. Всю сдачу он небрежно бросал на стол, заявив, что это официанту на чай. У бережливой Лизы сердце обливалось кровью, но она молчала, счастливая, что он согласился взять у нее деньги.
        Вечером он провожал ее домой, и они целовались в подъезде. Лиза была готова пойти гораздо дальше, ведь это была любовь, но стеснялась сказать ему об этом, а он почему-то сам не проявлял инициативы.
        Так продолжалось некоторое время. Лиза была счастлива и уже представляла себя женой выдающегося художника, его верной подругой и музой, как вдруг появилась она.
        Ее кто-то привел на одну из вечеринок. Она была вся такая нежная, белая и пушистая в своей прелестной норковой шубке. Лиза никогда ни у кого не видела таких широко раскрытых наивных глаз. Она с изумлением и страхом смотрела на окружающих, как будто бы вокруг были дикие звери или кровожадные дикари. Даже самый злейший враг не смог бы отрицать, что она прехорошенькая, а ее чистый невинный взор смог оскорбить бы только уж самый отпетый негодяй. К тому же ее папа был крупным чиновником в министерстве культуры, и от него зависело, кому получить крупные заказы. Поэтому никто и не собирался ее оскорблять. Наоборот, ребята подтянулись, приосанились и стали как можно громче и умнее рассуждать об искусстве, а девушки перестали материться, или, по крайне мере, извинялись перед ней за неосторожно сорвавшееся слово.
        Один Лизин Володя не стал считаться с присутствием этого неземного существа, а продолжал, как ни в чем не бывало разговаривать в своей обычной резкой манере. И, как ни странно, небесный взор стал все чаще останавливаться именно на нем. Огромные голубые глаза смотрели на него с ужасом и восхищением, пухлые губки приоткрывались все шире, золотистые локоны наматывались на розовые пальчики, словом весь арсенал шел в ход, но Лизин возлюбленный даже не смотрел в сторону снегурочки, и, кажется, был единственным из присутствующих мужчин, кто не поддался ее очарованию.
        О, как в этот момент Лиза гордилась им. Она была счастлива, ей было даже жаль неудачливую соперницу. Та не понимала, что этого парня просто смазливой рожицей и богатым папой не возьмешь. Тут нужны еще ум, тонкий вкус, эрудиция, понимание высокого искусства, в общем, все, что Лиза с таким трудом приобрела за время общения с великим человеком. А деньги и положение в обществе он презирает, и это, девонька, тебе не поможет, с усмешкой думала она. И окончательно уверовав в свои силы, она даже вышла на кухню приготовить бутерброды, так как знала, что ее любимый, конечно же, забыл пообедать.
        Когда она вернулась в комнату, в первый момент ее неприятно поразило, что снегурочка перебралась на диван, на Лизино место возле Володи, и внимательно слушает то, что он говорит. Увидев Лизу, он, однако, быстро закруглился, встал и подошел к ней.
        — Что-то объяснял ей?  — стараясь говорить как можно безразличнее, спросила она.
        — Ха, ей объяснишь,  — саркастически усмехнулся он.  — Она поразительно невежественна в искусстве и, по-моему, вообще глуповата. Два слова не может связать. Так и хочется ей крикнуть, закрой рот, дура, я уже все сказал.
        И наивная влюбленная Лиза поверила ему. Правда, после этого вечера они стали видеться реже, но Володя объяснил ей, что начал новую картину, главную картину своей жизни, и не может теперь тратить время на прогулки и вечеринки. Скрепя сердце, Лиза признала причину уважительной, и, вооружившись терпением, решила ждать окончания работы над шедевром. Немного удивляло ее только то, что он решительно отказывался сообщать какие-либо подробности о своей работе и к тому же страшно раздражался, когда Лиза пыталась расспрашивать его во время их немногочисленных встреч. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что дело здесь не только в картине, а может, и вообще не в картине, но она упорно гнала от себя эти мысли. Она даже решила, что, очевидно, это нормальное поведение для гения, и все у них по-прежнему хорошо. В таком счастливом полуневедении она прожила два месяца, пока случайно не встретила Аню, девочку из компании Володиных друзей. Они поговорили о том, о сем, и вдруг та, как будто невзначай спросила:
        — А ты знаешь, что твой Володя с этой Ирочкой встречается? Ну, с той, чиновничьей дочкой, что была тогда на вечеринке?
        Лизу как будто по голове ударили. Она сначала даже не поняла, что ей сказали. Потом сердце тоскливо сжалось, а во рту мгновенно пересохло. Она растерялась, но, взглянув на собеседницу, увидела устремленные на нее с жадным любопытством глаза и заранее приготовленную на губах торжествующую улыбку.
        Машинально, просто из гордости, она постаралась улыбнуться. Позже, вспоминая этот момент, она от души надеялась, что эта улыбка получилась не очень жалкой.
        — Почему это он мой,  — услышала она свой же голос со стороны.  — Мы с ним просто друзья, так, общались на предмет искусства и все. Он совершенно свободен.
        — Да?  — недоверчиво и разочарованно протянула доброжелательница, все еще пытаясь уловить в Лизиных глазах ее настоящие чувства.
        Но на короткое время той удалось взять себя в руки, и она еще некоторое время продолжала оживленно болтать. Отчаяние нахлынуло, когда они распрощались, и Лиза пошла своей дорогой, стараясь осмыслить то, что ей сказали. В голове бились одни и те же слова: «Этого не может быть, этого не может быть». Он не мог так подло поступить с ней, она же любит его, а любовью нельзя так бросаться. Кроме того, он сам говорил, что она единственная, кто понимает его, а та другая просто глупа. Ему же не о чем даже говорить с ней, а вот Лизе он говорил, что никогда еще не встречал такую умную девушку как она. Да, он так и сказал ей однажды, что умные и красивые девушки встречаются не часто, и ему повезло, что он встретил одну из них. Как она была тогда счастлива. Нет, скорее всего, это неправда, они ведь все-таки встречались в эти последние два месяца. Я должна обязательно с ним увидеться и поговорить, лихорадочно думала она, все еще надеясь на чудо. Нужно просто подумать, что сказать ему, объяснить, что она его любит, как никто и никогда не будет его любить, что нельзя так просто взять и растоптать такое чувство,
наоборот, нужно ценить его, дорожить им.
        Ну да, ну да, поунижайся перед ним, очень тебе это поможет, саркастически засмеялось шестое чувство. Унижение еще никому никогда не помогло. Наоборот, чтобы удержать мужчину, никогда не нужно его удерживать. Все классики так говорят, и ты сама это знаешь. Стань гордой, пошли его подальше, и тогда он пожалеет о тебе и вернется.
        А если нет? Если не только не вернется, а еще и обрадуется, что я его сама отпустила, тут же пугалась Лиза.
        Целую неделю она провела в ожидании его звонка. Целую неделю она произносила в уме страстные монологи, объясняла ему, как она его любит, находила убедительные аргументы, проникновенные и трогательные слова. Если бы только он позвонил или пришел тогда. Она смогла бы убедить его, что нельзя бросаться таким чувством, как у нее. Почему-то при этом она совершенно не брала во внимание, что, в общем-то, неразделенная любовь не такое уж новое явление, а существовала всегда и никогда никого особо не трогала. Через неделю она выдохлась и устала, аргументы забылись, трогательные слова стали казаться смешными и ненужными. Тогда она решила при встрече с ним хранить гордое молчание и убить его своим равнодушием. Но и на этой неделе он не пришел, а когда наконец-то появился, Лиза, уже давно переставшая репетировать про себя их встречу, совершенно растерялась и с трудом промямлила что-то неубедительное, вроде того, что она слышала, что он встречается с этой глупой папенькиной дочкой. Это почему-то сразу привело его в дикую ярость, и он в ответ наорал на нее, что не обязан ни перед кем отчитываться, и у него,
возможно, есть свои соображения, что ему делать. Но, увидев, что глаза Лизы наполнились слезами, он смягчился и объяснил ей, что это всего лишь тактический расчет. Он сейчас действительно задумал целую серию картин и от ее отца зависит, сможет ли он выставить свои работы. Он, конечно, не хотел, чтоб Лиза узнала о том, что он обхаживает дочку ради папы, так как боится, что она будет презирать его, а ему бы очень не хотелось этого. Она по-прежнему единственная женщина, мнением которой он дорожит, и ей совершенно нечего волноваться. Как только он добьется своего, он тут же прекратит видеться с этой Ирой. Она ему уже давно надоела и только раздражает своей глупостью и невежеством. В общем говорил он очень убедительно, да Лиза и сама хотела ему верить, поэтому ему удалось ее успокоить. Она снова почувствовала себя избранницей и любимой. Но это чувство держалось только пока он был с ней. Когда же он ушел, сомнения нахлынули снова. Она стала вспоминать, как он говорил. Почему-то он не смотрел ей в глаза, каждую минуту раздражался, а поцеловал ее только один раз, когда уходил, и то как-то торопливо, без
всякой нежности.
        Снова она страдала несколько недель. Правда, теперь он время от времени звонил ей, рассказывал, как продвигаются его дела, но когда забежал, пробыл всего полчаса. Лиза была в полном недоумении. Если она не нужна ему, зачем он приходит, а если он все еще ее любит, почему так редко приходит. Она хотела верить ему, но в глубине души все сильнее чувствовала, что обманывает себя и что зря надеется. Скорее всего, все кончено, но как тяжело в это поверить.
        Потом он приходил к ней еще несколько раз, иногда злой и сердитый непонятно на кого. В такие дни Лиза не могла задать ему даже самого простого вопроса, он сразу начинал орать на нее, обличать женщин, которые являются по своей природе собственницами и не могут понять, что у мужчин бывают и другие интересы, кроме любви. После таких встреч оскорбленная Лиза, собрав все свои душевные силы, решала покончить с ним и в следующий раз сразу же сказать ему об этом. Но в следующий раз он приходил совершенно несчастным, просил у нее прощения, старался быть нежным, и она прощала его, и ее мучения продолжались. Но однажды он пришел с особенно виноватым видом и еще с порога объявил ей, что он подлец, но он много думал о жизни и понял, что другого выхода у него нет. Он вынужден продаться, он вынужден жениться на этой дурочке ради своего искусства. Но это временно, он не собирается мучаться с нею всю жизнь. Как только он хоть чего-нибудь добьется и его имя станет известным, он уйдет от нее. Что он может сделать, если жизнь так устроена, что просто трудом и талантом ничего не добьешься. Нужно ловчить, хитрить,
приспосабливаться. В общем, он еще долго разглагольствовал на эту тему перед окаменевшей от горя Лизой, а потом ушел навсегда, как тогда подумала она. Несколько недель Лиза провела в отчаянии и слезах, выслушивая бесконечные утешения и призывы быть гордой от верной подруги Эльвиры.
        Но когда она, наконец, хоть немного стала успокаиваться, он вдруг явился снова. Чуть ли не рыдая, он стал рассказывать ей, какую глупость он совершил, женившись на женщине, которая совсем его не понимает, а тем более ничего не понимает в искусстве. Она, видите ли, считает, что талант это глупости и что ему лучше всего стать чиновником в министерстве. А если уж он хочет остаться художником, то выгоднее всего оформлять дорогие рестораны или рисовать иллюстрации к книгам. Но он уйдет от нее. Пусть он будет нищим, как Модильяни или Ван Гог, но он не изменит своему дару. Ведь именно сейчас он нашел себя и уже пишет картину, о которой мечтал всю жизнь. А он задумал целую серию, и, возможно, толпа не поймет его искусства, но знатоки оценят его. И первой, кого он позовет посмотреть его полотна, будет Лиза, потому что из всех женщин только она способна понять живопись вообще и его в частности. В общем, проговорив в общей сложности час и снова пробудив в сердце Лизы робкие надежды и жалость к нему, он опять исчез почти на месяц. Общие знакомые, которых Лиза как бы невзначай спрашивала, донесли ей, что жену
он не бросил, а наоборот, все-таки позволил тестю пристроить себя на какое-то хлебное место и неплохо зарабатывает.
        Через месяц он явился снова, и в ответ на робкий вопрос Лизы о его работе, начал кричать на нее, что она просто глупа, если не понимает, как ему тяжело. Это временная работа, ему нужно просто подсобрать денег, чтобы уйти от жены и заняться своими картинами всерьез. Накричавшись вдоволь и излив душу, он снова исчез, предварительно взяв с Лизы обещание, что она будет ждать его, так как она единственная, кто его понимает, и так далее и тому подобное.
        Это безумие продолжалось почти год. Он регулярно прибегал к Лизе оправдаться за свою измену настоящему искусству. Она продолжала утешать его, ободрять и ждать, когда он уйдет от жены и вернется к ней. Наконец кто-то сказал ей, что у него родился ребенок. Это был настоящий удар для нее. Одно дело, вернуть любимого человека от соперницы, другое дело, забрать у ребенка отца. Но когда при встрече она сказала ему, что им лучше, наверное, перестать видеться, так как у него теперь есть ребенок, он тут же стал ей доказывать, что творческие натуры не приспособлены для семейных радостей. Простые житейские чувства им чужды. Он не хотел быть отцом, жена обманом забеременела, чтобы удержать его. Может, это и звучит ужасно, но он не создан быть отцом семейства. Он свободный художник, он живет совсем на другом уровне, он создан, чтобы творить, а его хотят заставить менять пеленки. В общем, она опять выслушивала наборы высокопарных фраз вперемешку с потоком жалоб. И не было бы счастья, да несчастье помогло. Однажды Лиза случайно встретила его на улице с женой и ребенком. Он вез коляску, время от времени
наклоняясь к малышу и осторожно поправляя ему то шапочку, то одеяльце. Он ласково улыбался младенцу и нежно чмокал ему губами, когда тот начинал кряхтеть и пытался заплакать. В общем, он вел себя как самый обыкновенный любящий папаша, а не свободный художник и выдающийся творец. Рядом с ним шла его жена, спокойная и счастливая. Она немного располнела после родов, но оставалась такой же красивой и была прекрасно одета. Лизу они не видели, а она стояла и смотрела на них, и словно пелена спадала с ее глаз. Никогда он не собирался уйти от жены. Никаких выдающихся картин он не писал и никогда не напишет. Он самый обыкновенный человек, заботливый отец и преданный муж. А к Лизе он прибегал, наверное, тогда, когда у него начинала болеть душа и мучила совесть, что он изменил своей мечте стать выдающимся художником. Эти его побеги к ней были жалкими попытками бунта на корабле, который давно уже никуда не плыл, а стоял на приколе, превращенный в модный ресторан или комфортабельную гостиницу. В какой-то момент он, видимо, почувствовал Лизин взгляд и поднял голову. Их глаза встретились. В первое мгновение он
растерялся, но деваться ему было некуда, и, трусливо опустив глаза, он прошел мимо, сделав вид, что не знает ее.
        Лиза стояла, глядя им вслед и, как ни странно, не чувствовала ни обиды, ни горя. Наоборот, огромное чувство облегчения и свободы начало охватывать ее. Неужели она так долго страдала и любила вот это несчастье? Вот этого вот заурядного болтуна и фанфарона она так преданно любила почти полтора года? Она смотрела на его уже немного расплывшуюся фигуру, на начинающую лысеть голову и не понимала себя. Отдать полтора года жизни кому? Какому-то ничтожеству. Но теперь все кончено. Она избавилась от этого наваждения. Лиза радостно засмеялась. Ей хотелось, как Маргарите, взлететь в небо и громко крикнуть «свободна!». Никуда она, конечно, не взлетела, но «свободна» все-таки прошептала про себя и, позвонив Эльвире, велела ей немедленно готовить стол, так как она несет бутылку вина отпраздновать одно очень важное событие.
        Это было почти четыре года назад, но с тех Лиза ни в кого не влюблялась. Не потому что дала себе зарок, а просто не было в кого. Когда ей попадался очередной романтический герой, она наметанным глазом сразу определяла, что это пустышка. А настоящие мужчины, за которыми можно было бы чувствовать себя, как за каменной стеной, почему-то не встречались на ее пути. Наверное, она просто не попадала в нужное время в нужное место. А если даже и попала однажды под ноги, причем в буквальном смысле, Дмитрию Сергеевичу, то толку от этого тоже немного. Он и внимания на нее не обращает. Только вот нужно разобраться, он ей нужен просто как богатый и красивый мужчина или она влюбилась в него? А если влюбилась, тогда почему же согласилась познакомиться с таким ничтожеством, как вот этот ее жених? Наверное, просто потому что инстинктивно чувствовала: каждая девушка должна иметь выбор. Но, ей как всегда не повезло. Каждый раз, когда она соглашается понизить планку, ей попадается уже такое, что хуже не бывает. Впрочем, хорошо, что он сразу предложил ей переспать. Будет, что сказать маме, чтобы она не жалела о нем и
не упрекала ее из-за этого жениха. Ее мама была воспитана в самых консервативных традициях. Она была уверена, что спать можно только с законным мужем, да и то, наверное, только в темноте и только под одеялом.
        Подумав об этом, Лиза пришла в хорошее настроение, и когда доехала до Эльвиры, вся ее злость испарилась, и все события дня предстали перед ней в смешном свете.
        Эльвира открыла ей дверь с несчастным видом, который в последнее время стал у нее постоянным.
        — Люди ходят, гуляют, одна я, несчастная, сижу дома и выворачиваюсь наизнанку,  — привычно затянула она свои жалобы.  — Ну, давай, рассказывай уже, что там за жених. Хоть стоящий?
        — Шутишь? Я вообще не знала, что такие придурки бывают на свете.
        И она принялась с юмором описывать свои приключения, изображая в лицах и себя, и его, и свою мать.
        Когда они закончили хохотать, Эльвира повела ее на кухню кормить. Наложив ей полную тарелку жареной картошки с котлетами, она с завистью смотрела, как Лиза уплетает еду.
        — Слушай,  — наконец, не выдержала та,  — возьми себе тоже. Я уже не могу смотреть, как ты мучаешься. Ты же голодная.
        — Меня кормить бесполезно,  — вздохнула Эльвира.  — Меня все равно вырвет, а еще буду мучаться от изжоги.
        — Почему у тебя все еще продолжается токсикоз? У всех нормальных людей он проходит через несколько месяцев. Ты спрашивала у врача?
        — Спрашивала, конечно. Она говорит, что это очень индивидуально. У некоторых он длится все девять месяцев, и я как раз попала в эти счастливчики. А изжога, бабы говорят, потому что у него волосики. Если бы он был лысый, то изжоги бы не было.
        И представив своего будущего сына, она счастливо улыбнулась.
        — Ой, какая ты счастливая, Элька,  — не смогла сдержать тяжелого вздоха бедная Лиза.  — У тебя все-таки семья, Леша такой заботливый, и сын вот теперь будет, а у меня все ничего и ничего.
        Эльвира возмутилась.
        — Так ты же не простого охранника хочешь, а миллионера. А они, между прочим, на дороге не валяются. Знаешь, как тяжело женить на себе миллионера, да еще молодого и красивого?
        — Да, знаю, знаю, поняла уже. Ну, так что будем делать дальше?
        Эльвира тяжело задумалась.
        — Видишь ли,  — наконец вздохнув, сказала она.  — Я последнее время что-то стала такой тупой. Ничего придумать не могу. Наверное, это беременность на меня так повлияла. Хоть бы потом все назад вернулось, а то останусь идиоткой на всю жизнь.
        — Ну вот,  — совсем приуныла Лиза.  — А я так на тебя рассчитывала.
        Подруги задумались.
        — Знаешь что,  — наконец, решила Эльвира,  — раз нам ничего не приходит в голову, значит, наверное, ничего и не нужно придумывать нам самим.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я имею в виду, что если тебе суждено его заполучить, то Бог сам предоставит тебе случай. Вот увидишь, мы получим знак Свыше, ты только его не пропусти.
        — А если так никакого знака и не будет?  — с несчастным видом спросила как всегда пессимистически настроенная Лиза.
        — Ну, тогда мы уж сами о себе позаботимся. Но давай все-таки подождем знака. Ну, хотя бы, например, две недели. За две недели я уж точно что-нибудь придумаю.
        — Ладно,  — повеселела Лиза.  — Ждем две недели. Я тоже постараюсь что-нибудь придумать.
        — Конечно, мы так просто не сдадимся,  — поддержала ее Эльвира.  — Мы и вообще не сдадимся. Но мне почему-то кажется, что знак будет.

* * *
        И знак действительно пришел, да еще оттуда, откуда Лиза никогда и не ожидала. Поистине жизнь гораздо изобретательнее любой фантазии. На следующее утро Лиза как всегда сидела в конторе, механически печатая инвойсы и одновременно решая очень важный для себя вопрос: любит ли она Полонского или ей просто импонирует, что он богатый, удачливый, красивый и вообще обладает массой достоинств. Может, ей просто хочется богатого мужа? А если она действительно его любит, что же делать дальше? В последнее время он так занят, что даже не всегда выходит из своего кабинета, чтобы поздороваться со служащими. Вот и сегодня она его вообще не видела.
        Пребывая в глубокой задумчивости, она даже не заметила, что возле нее уже несколько минут стоит Маргарита, менеджер из другого отдела, работающего с Италией, и что-то ей говорит.
        Она прислушалась.
        — Эльвир очка, у меня к вам огромная просьба, может быть, вы сможете выручить меня?
        — Я с удовольствием,  — уныло отозвалась Лиза, недоумевая, чем она может помочь. Маргарита была очень милая и симпатичная молодая женщина, лет тридцати двух. Лиза часто разговаривала с ней, знала, что у нее есть муж и ребенок, но близкими подругами они никогда не были и по работе тоже не пересекались.
        Интересно, чем я могу ей помочь, с любопытством подумала она и сказала:
        — Я вас слушаю, Рита, что я могу для вас сделать?
        — Вы ведь, наверное, слышали, Эльвирочка, что у нас через две недели выставка во Флоренции. Я должна ехать туда с Дмитрием Сергеевичем, но так сложились обстоятельства, что я никак не могу сейчас поехать. Понимаете,  — тут она совсем смутилась,  — я… в общем, мы с мужем решили, что нам пора завести второго ребенка. Я знаю, что Дмитрий Сергеевич не любит такого, ну, когда кто-то идет в декрет, но нашей дочке уже десять лет, и мы решили, что и так уже между детьми будет большая разница. В общем, я жду ребенка и никак не могу поехать. Во-первых, полет, а меня часто тошнит, и вещи нужно таскать, и все там раскладывать по полкам, вскрывать ящики… я сейчас не могу этого делать, а моя помощница, Вера, вообще не может ехать. Она ведь разведена, и у нее двое детей, школьники. В общем, мы решили вас попросить, может, вы сможете поехать. Я вам все расскажу, что нужно делать, как встречать клиентов. Конечно, там целый день нужно сидеть у стенда, но вечером вы будете свободны, и Дмитрий Сергеевич обязательно дает выходной по магазинам побегать…
        Она что-то еще говорила, но Лиза уже не слышала ее.
        Вот он, знак, благоговейно думала она, чувствуя, как сильно у нее колотится сердце. О, Эльвира, Эльвира, как ты была права. Это никто, как Бог. Спасибо тебе, Господи, Ты снова даешь мне шанс.
        — Вы… вы не можете ехать, Эльвира?  — вдруг услышала она расстроенный голос Риты.
        — Нет, что вы, я поеду, то есть, я согласна, я просто подумала…  — сбивчиво заговорила Лиза, понимая, что бормочет чепуху и тщетно пытаясь взять себя в руки.
        — А, вы просто опасаетесь, что Дмитрий Сергеевич не согласится?  — догадалась Рита.
        Вот об этом Лиза и не подумала. Неужели он может оказаться таким подлецом?
        — Если дело только в этом, то, я думаю, мы его уговорим,  — повеселела Рита.  — Мы сейчас с вами пойдем к нему. Я думаю, он согласится. Он к вам ведь хорошо относится и у вас прекрасный английский. В общем, он сейчас у себя один, я у Марины спрашивала, пойдемте, а то я волнуюсь, как все получится.
        Уж как я волнуюсь, ты и представить себе не можешь, подумала Лиза, пытаясь принять равнодушный вид.
        Марина, которая как всегда была в курсе дела, заговорщически подмигнула им в приемной и тут же побежала в кабинет докладывать.
        — Господи, хоть бы он не уволил меня,  — совсем расстроилась Маргарита.  — Скажет, мы только начали работать, а вы уже уходите в декрет… Ой, что же будет?
        — Не уволит он вас, не сможет. По закону не имеет права,  — рассеянно стала успокаивать ее Лиза, обдумывая свои проблемы.
        Марина вышла из кабинета и, снова подмигнув, официальным голосом сказала: — Пожалуйста, заходите. Дмитрий Сергеевич вас ждет.
        Бедная Маргарита торопливо перекрестилась и, чуть ли не зажмурившись, переступила порог. Лиза поплелась за ней.
        Полонский сидел за столом и говорил по телефону по-английски. Приветливо кивнув и улыбнувшись, он, не отрываясь от телефона, показал им на кресла возле стола. Лиза, которая не видела его несколько дней, вдруг почувствовала, как она соскучилась по нему и как рада его просто видеть.
        Оказывается, я люблю его, вдруг бухнуло у нее в голове. Ноги у нее подкосились, и она растерянно опустилась в кресло.
        Закончив разговор, он выжидательно посмотрел на них, но перепуганная Маргарита молчала, а Лиза, вконец ошеломленная своим открытием, вообще забыла, зачем они сюда пришли.
        — Так я вас слушаю,  — произнес он.
        — Понимаете,  — залепетала, наконец, очнувшаяся Маргарита.
        — Мы насчет выставки. Дело в том, что я, то есть мы… с мужем, я имею в виду,  — Она совсем сбилась и, замолчав, беспомощно посмотрела на Лизу.
        Той, наконец-то, удалось взять себя в руки.
        Сейчас или никогда, отчаянно решила она и неожиданно даже для себя выпалила.
        — Давайте, я вам все объясню, а то Маргарита очень волнуется и вообще… боится вас.
        — Маргарита Александровна меня боится?  — удивленно сказал он.  — Да что же такое случилось?
        Покрасневшая до слез Маргарита отчаянно замахала руками на Лизу, но ту уже понесло.
        — Дело в том, что она не может поехать на выставку, так как ждет ребенка. Поэтому вместо нее могу поехать я. Она мне все расскажет, подробно напишет о каждом клиенте. Я уверена, что смогу прекрасно справиться, и компания не пострадает. А волнуется она, потому что не знает, как вы отнесетесь к тому, что ей нужно будет уйти в декретный отпуск.
        Полонский задумчиво посмотрел на них.
        — Теперь понятно. Ну что ж, Маргарита Викторовна, вам не стоит так волноваться, тем более что в вашем положении это вредно.
        — Да, но я ведь, наверное, подвела вас, хотя и неумышленно,  — залепетала она.
        — Успокойтесь, пожалуйста. Жизнь есть жизнь. Вы молодая женщина, и, конечно, должны рожать детей. Я хоть и старый холостяк, но это тоже понимаю,  — шутливо сказал он.
        Холостяк? Он и забыл уже, что женат на мне, подонок, возмущенно подумала Лиза и с вызовом спросила.
        — Так что же будет с выставкой?
        Полонский обернулся к ней.
        — Ну, если вы не против поехать, то, конечно, пожалуйста. Я не сомневаюсь, что вы справитесь. Я до сих пор под впечатлением того, как вы прекрасно провели встречу с клиентами в ресторане. И, наверное, не скоро забуду.
        Или Лизе показалось, или у него действительно вырвался смешок. Она подозрительно посмотрела на него. Ну, конечно, его глаза смеялись.
        Она обидчиво поджала губы, но, не выдержав, тоже фыркну-
        — Я думаю, мне стоит взять одежду попроще,  — усмехнувшись, добавил он.
        — Хорошо, я об этом тоже подумаю,  — в тон ему ответила она.
        Ничего не понимающая Маргарита в изумлении переводила взгляд с одного на другого. Ее лицо выражало полную растерянность. Заметив это, Полонский спохватился и, мгновенно став серьезным, сказал уже совершенно другим, строго официальным тоном:
        — Так вы, пожалуйста, предупредите Веронику Анатольевну, что я прошу вас поехать на выставку и ей придется поработать одной.
        Он встал и проводил их к двери. Лиза вылетела их кабинета счастливая, как на крыльях, и тут же получила страшный удар. Его нанесла ей, сама не ведая того, Маргарита.
        — Так вы, Эльвирочка, принесите свой заграничный паспорт, чтобы вам заказали билет.
        Лиза остановилась, как громом пораженная. Заграничный паспорт. Вот о чем она совсем не подумала. У нее его никогда не было, но проблема была не в этом. Его можно было заказать, но она ведь не Эльвира. Заказать его на имя Эльвиры было совершенно невозможно. На границе сидят серьезные люди. Они уж точно будут внимательно смотреть на фотографию, а подруги были совершенно не похожи.
        Что же делать, что же делать, лихорадочно думала Лиза. Неужели все сорвется из-за паспорта? Мало того, что она скажет Полонскому, если не сможет поехать? И Маргариту подведет. Что же делать.
        — Эля, что с вами?  — снова ничего не понимая, спросила Маргарита.  — У вас, наверное, что-то случилось, и я совсем некстати с этой просьбой? Скажите мне правду, если вы не можете. Я не обижусь, я понимаю, что у вас тоже могут быть проблемы.
        — Нет, нет,  — поспешно ответила, решившая бороться до конца Лиза.  — У меня нет никаких особых проблем, у меня просто нет заграничного паспорта.
        — Ну, это не страшно,  — с облегчением вздохнула Маргарита.  — Его можно заказать в туристическом агентстве. Это, правда, стоит денег. Так как вам придется делать его срочно, то за это берут, примерно, тысячу двести евро, но ведь это на всю жизнь паспорт. Кроме того, так как вы едете, чтобы мне помочь, я тоже должна участвовать в расходах,  — прибавила она, видя, что Лиза не выражает никакой радости от такого простого решения.
        — Ну, что вы, Рита,  — спохватилась та.  — У меня есть деньги, и я давно собиралась заказать себе заграничный паспорт, так что все в порядке.
        Она даже заставила себя улыбнуться, но на сердце у нее скребли кошки.
        Сразу же после работы поеду к Эльвире. Пусть перестает валять дурака и ищет выход из положения. Она просто обязана помочь мне, это ведь все ее была идея, почти сердито думала Лиза, забывая, что к ее вынужденной перемене имени Эльвира не имеет никакого отношения.
        У себя в кабинете она первым делом осчастливила Веронику Анатольевну, сообщив, что ей придется поработать одной, так как она уезжает на выставку в Италию. Дмитрий Сергеевич попросил ее поехать, потому что Маргарита не может, а Вера и подавно. Вероника Анатольевна кисло улыбнулась, но против воли Дмитрия Сергеевича, естественно, ничего возразить не могла. Немного ее утешила сообщенная Лизой по большому секрету новость о том, что Маргарита беременна. Вероника Анатольевна обожала быть в курсе всех дел, особенно таких пикантных. Лиза также пообещала купить ей все что нужно в дьюти-фри, и та утешилась и даже похвалила Лизу за то, что та согласилась выручить приятельницу.
        — Мы, женщины, должны друг другу помогать,  — горячо заявила она и принялась составлять список покупок, которые Лиза должна была для нее сделать в дьюти-фри и в Италии.
        А бедная Лиза тем временем ломала голову, как ей выкрутиться с паспортом, но придумать ничего не могла. Единственная ее слабая надежда была на изворотливость Эльвиры, но что стоила вся хитрость Лизиной подруги против надежности российской границы, которая, как известно, всегда на замке.
        Еле дождавшись конца рабочего дня, она помчалась к Эльвире. Всю дорогу она как заклинание твердила про себя, что Эльвира должна, просто обязана спасти ее.
        Когда ничего не подозревающая Эльвира открыла дверь, то просто остолбенела от ужаса. Вконец измученная ужасными переживаниями, растрепанная, несчастная Лиза кулем ввалилась в квартиру и обессиленная уселась прямо на пол в прихожей.
        — Господи, что с тобой случилось?  — только и смогла выдавить из себя ее верная подруга.
        — Эльвира, спаси меня, только ты можешь это сделать,  — провыла Лиза, раскачиваясь из стороны в сторону в приступе отчаяния.
        — Что? Кто?  — вконец растерялась несчастная Эльвира.  — Кто тебя обидел?
        — Знак, Эльвира, понимаешь, знак,  — продолжала завывать Лиза, еще и обхватив руками голову.
        — Где знак? Какой знак? Тебя испугали каким-то знаком?  — попыталась добраться до истины Эльвира.
        Такая непонятливость возмутила Лизу.
        — Ну, что ты как дура ничего не понимаешь,  — своим обычным голосом неожиданно заявила она и встала с пола.  — Сама мне морочила голову, что я должна получить знак Свыше, а теперь делаешь вид, что ничего не знаешь.
        — Так ты же ничего толком не говоришь, а только воешь как юродивая какая-то. Что я, по-твоему, могу понять из этого?
        — Так слушай,  — торжественно объявила Лиза, встав в полный рост.  — Сегодня я получила знак.
        — Ну, так что же ты воешь,  — всплеснула руками Эльвира,  — радоваться надо. Рассказывай,  — тут же немедленно потребовала она.
        — Ах, ты хочешь знать? Ну, так слушай. Я еду с Полонским на выставку в Италию.
        — Как, вдвоем?
        — Да уж, вдвоем,  — саркастически сказала Лиза.
        — Теперь я действительно ничего не понимаю. Чем ты еще и недовольна? Радоваться нужно, да что там радоваться, ты должна быть счастлива. У тебя открываются такие возможности, а ты воешь как ненормальная.
        — Так паспорт же, Эльвира, паспорт,  — снова вдруг завыла Лиза, представив себе, какие возможности ей придется упустить.
        — Какой паспорт?
        — Заграничный, где я его возьму?
        — Как где? Закажешь, как все делают.
        — Да?  — почему-то угрожающе спросила ее Лиза.  — Закажу? А на чье имя, скажи мне, пожалуйста.
        Эльвира хотела что-то ответить, но так и осталась сидеть с открытым ртом. До нее дошел весь трагизм ситуации.
        — Да,  — наконец,  — сказала она,  — это действительно проблема.
        — Вот, об этом я и говорю,  — подвела итог Лиза и приготовилась зарыдать.
        Но Эльвира не дала ей это сделать.
        — Прекрати реветь,  — строго прикрикнула она на нее.  — Мы найдем выход из положения. Мы просто обязаны это сделать.
        — А он есть, выход из такого положения?
        — Выход есть из любого положения. Ты же знаешь мой девиз? Давай думать.
        Минут десять они сосредоточенно молчали, потом Лиза с робкой надеждой посмотрела на подругу.
        — Ну, что? Есть у тебя что-нибудь?
        Эльвира смущенно откашлялась.
        — Пока еще нет, но я не теряю надежды. Мы с тобой две умные молодые женщины с высшим образованием, и мы обязательно что-нибудь придумаем.
        — Это я уже слышала, когда начинала свой бизнес,  — фыркнула Лиза.  — А что из этого вышло?
        — Подожди, не путай меня. Это совершенно разные вещи. И вообще, иди на кухню и возьми себе поесть, а я пока буду думать. Я туда идти не могу, меня сразу начнет тошнить.
        — А что у тебя есть?  — деловито спросила Лиза, тут же отвлекаясь от своих страданий.
        — Иди, иди. Что-нибудь найдешь. Я сейчас не готовлю, но Лешка забивает холодильник до отказа.
        Лиза послушно пошла в кухню, где, тяжко вздыхая, уплела приличную порцию деликатесов, которые преданный Леша приносил для своей жены.
        Она уже допила ананасный компот и выуживала из чашки дольки ананасов, когда в кухню стремительным шагом вошла преображенная Эльвира. От ее вялости не осталось и следа, глаза горели, спина выпрямилась, на лице горело выражение крайней решительности. Взглянув на нее, Лиза застыла с кусочком ананаса на вилке.
        — Ты… нашла, что делать?  — наконец, смогла выдохнуть она.
        — Я всегда нахожу, что делать,  — отрезала Эльвира.  — Завтра с утра начинаем действовать.
        — Но что? Что мы сделаем?  — замирая от радости, попыталась выяснить Лиза.
        — Тебе лучше не знать,  — сурово ответила ей строгая подруга.
        — Это не для слабонервных.
        — Но что я должна делать? Как я смогу действовать, если не буду знать, что ты задумала?
        Но Эльвира была непреклонна.
        — Если я тебе скажу сейчас, ты начнешь переживать, сомневаться, задавать глупые вопросы и в итоге и меня собьешь с толку.
        — Ну, хорошо,  — скрепя сердце, согласилась Лиза.  — Но что я должна буду делать?
        — Только то, что я скажу,  — прозвучал суровый ответ.  — Сначала посмотри на меня. В этой блузе видно, что я в положении?
        — Нет. У тебя вообще еще не очень видно.
        — Очень хорошо. Теперь слушай. Завтра с утра ты сможешь опоздать на работу? Скажешь, например, что идешь фотографироваться и заказывать паспорт?
        — Вполне смогу. Завтра Полонский на фабрике, а с Вероникой я всегда договорюсь.
        — Вот и договорись, тем более что это святая правда. Завтра с утра сфотографируйся. Потом приедешь ко мне, и мы поищем какое-нибудь туристическое бюро поприличнее.
        — Но как же…
        — Все узнаешь завтра. Я скажу тебе, что от тебя потребуется,  — ответила ей неумолимая Эльвира, но потом все-таки смягчилась и добавила: — Да не переживай ты, дурочка, вот увидишь, мы это сделаем.
        Окрыленная надеждой, Лиза помчалась домой мечтать о близком счастье. Только подумать, если у них действительно все получится, ей предстоит поездка с любимым человеком. И не куда-нибудь, а в Италию. Даже и во сне ей не могло присниться такое.
        Но в эту ночь ей все-таки снилось именно такое. То она одна, то вдвоем с ним, приезжала в аэропорт, и суровые пограничники требовали у нее предъявить паспорт. Она рылась в сумке, но к своему ужасу не могла найти его. Как же так, думала она в отчаянии, Эльвира ведь обещала, что у нас получится. В конце концов, ее с позором прогоняли из аэропорта, а Полонский смеялся над ней.
        Она просыпалась в холодном поту, с облегчением вздыхала, но кошмары продолжались. В следующем сне она опаздывала на самолет, теряла билет, по ошибке предъявляла паспорт на свое собственное имя, в общем, все ужасное, что могло случиться, случалось. К утру Лиза совершенно измучилась и прокляла и поездку, и Маргариту, и Эльвиру, которая оставила ее в неведении и тем самым спровоцировала все эти ночные ужасы.
        Но при свете дня кошмары стали таять и забываться, и из дому она вышла вновь полная надежд и веры в чудодейственную изворотливость Эльвиры. Вероника Анатольевна милостиво позволила ей опоздать, раз это нужно было для дела, и она помчалась фотографироваться. Фотографии были готовы ровно через пятнадцать минут, но Эльвира почему-то была этим недовольна и велела ей их спрятать, так как по плану они пока не были нужны. Они поехали искать туристическое агентство посолидней, где было бы много служащих и побольше посетителей. Наконец, они увидели одно, которое Эльвира сочла подходящим и направились к нему. Перед самым входом, правда, она на минуту остановилась, но потом взяла себя в руки и со словами «Ну, с Богом» решительно направилась внутрь, а Лизе ничего не оставалось, кроме как идти за ней.
        Их приняли очень приветливо, особенно когда Эльвира заявила, что они пришли заказать заграничный паспорт. Их предупредили, что это будет стоить тысячу двести евро, но подруги были к этому готовы и бестрепетно выложили аванс. Паспорт для оформления Эльвира подала свой. Девушка за столом переписала из него все данные, и, любезно улыбнувшись, сказала, что им осталось только дать фотографии. Эльвира тут же повернулась к Лизе и, многозначительно взглянув на нее, сладким голосом сказала:
        — Давай фотографии. Ты взяла их с серванта?
        — Какие фотографии?  — испугалась Лиза.
        — Ну, я же попросила тебя, когда мы выходили взять фотографии там на серванте.
        Одновременно Эльвира наступила ей на ногу и, отвернувшись от служащей, чуть заметно отрицательно качнула головой, показывая, что никаких фотографий у Лизы с собой быть не должно.
        Но Лиза уже поняла, в чем дело, и включилась в игру.
        — Ты мне ничего не говорила, во всяком случае, я ничего не слышала.
        — Здрасти, как это не слышала? А что же теперь делать? Девушка, мы забыли фотографии, представляете. Как же теперь быть?
        — Ничего страшного,  — успокаивающе сказала служащая, которой совершенно не хотелось расставаться с авансом и заработком в тысячу двести евро.  — Поднесете позже. Мы все равно понесем документы в конце дня, так что вы успеете принести.
        — А вы здесь будете целый день?  — как будто бы между прочим спросила Эльвира.
        — Я буду до четырех, но если вы подойдете позже, отдадите девушке, которая будет сидеть за столом у входа. Только постарайтесь занести сегодня. Она как раз сегодня будет относить документы.
        Многократно и с необычайной признательностью поблагодарив такую участливую служащую, подруги вышли из агентства, и только пробежав почти целый квартал и завернув за угол, позволили себе остановиться.
        — Ну, теперь ты поняла, в чем тут фишка?  — гордо спросила, еле переведя дух, Эльвира.
        — Поняла, поняла,  — радостно закивала Лиза.  — Ты гений, Элька, дай я тебя поцелую.
        И она кинулась на шею подруге.
        — Потом будешь целовать, когда все получится. Значит, смотри, я буду здесь в полчетвертого, чтобы не пропустить эту девицу. Мы должны точно знать, что она ушла. Потом ты зайдешь и дашь свои фотографии другой. В общем, дальше все понятно. Давай, сейчас беги на работу, а в полпятого я тебя жду. Если сможешь раньше, приходи сразу после четырех, а то вдруг и та тоже уйдет.
        Подруги еще раз расцеловались, и окрыленная Лиза помчалась в офис. Печатая на компьютере документы, она думала только о том, как бы поскорее дожить до конца дня. Господи, только бы удалось с паспортом, а дальше она уже сама постарается. Она со всех сторон обдумывала Эльвирин план и не находила в нем никаких изъянов. Но все-таки ей было не по себе: вдруг эта девица передумает уходить или та не придет. Как все впечатлительные люди, Лиза всегда умудрялась придумать себе кучу ужасов и нервничать даже там, где это было абсолютно не нужно.
        До конца рабочего дня она не досидела, а сбежала на полчаса раньше, объяснив Веронике Анатольевне, что забыла утром принести фотографию на паспорт. До туристического агентства она доехала быстро, но Эльвира уже дежурила за углом. Куда только подевались ее вялость и недомогания. Даже о постоянной тошноте и изжоге она забыла. Сейчас Эльвира была сама энергия и решительность. При виде Лизы она нетерпеливо замахала руками. Оказалось, что та девушка, которая принимала у них документы ушла еще пятнадцать минут назад. У Лизы оборвалось сердце. Вообще-то, она надеялась, что они с Эльвирой еще постоят, обсудят, что ей сказать, но ждать было нечего. Наступил решительный момент, и Лизе нужно было действовать. Эльвира придирчиво осмотрела ее, сама толком не зная для чего, и решительно сказала: «Иди».
        Все. Дальше отступать было некуда, и Лиза повернулась и на ватных ногах пошла к дверям. На самом пороге она остановилась и в панике посмотрела на подругу, но та только скорчила страшную рожу и показала ей на дверь. Да, нужно было решаться. Лиза собрала всю свою волю и переступила порог, пытаясь придать своему лицу крайне деловое выражение. И, как оказалось, совершенно напрасно. Девица, сидящая в гордом одиночестве что-то энергично печатала на компьютере и даже толком на Лизу не посмотрела. Стараясь говорить небрежно, Лиза объявила ей, что принесла фотографии, которые не отдала утром.
        — Да, да, я знаю,  — досадливо отмахнулась она от Лизы,  — напишите на обороте свою фамилию, и я подколю.
        Лиза поспешно написала Эльвирину фамилию и протянула ей фотографии. Даже не взглянув на них, та нашла какую-то папку, вложила их туда и велела Лизе придти через две недели. После этого она снова уставилась в компьютер и забарабанила по клавиатуре.
        От неожиданности Лиза так растерялась, что осталась стоять столбом перед ее столом. Девица с неудовольствием взглянула на нее и еще раз сказала, что все в порядке и паспорт будет готов через две недели. Кланяясь и благодаря, пятясь чуть ли не задом, Лиза выбралась из офиса и бросилась к Эльвире, напугав ее растерянной улыбкой и безумным блуждающим взглядом.
        — Что? Что?  — ужасным трагическим шепотом спросила та, видя странное выражение лица подруги.  — Она не взяла у тебя фотографии?
        — Взяла. Она взяла бы у меня и Лешкины фотографии и фотографии нашей дворовой собаки. Она даже не посмотрела на них,  — сообщила ей Лиза и залилась нервным смехом.
        Эльвира схватила ее за руку и оттащила за угол на безопасное расстояние.
        — Ну, вот видишь,  — торжествующе закричала она там,  — все получилось. Мы сделали это, ты понимаешь, мы сделали это.
        — Да,  — радостно отозвалась Лиза, до которой, наконец-то, дошло, что теперь все будет: и поездка в Италию, и, самое главное, Полонский в ее полном распоряжении и в интимной обстановке в течение целой недели.
        И подруги принялись радостно хохотать, чувствуя себя этакими отпетыми мошенницами и бывалыми аферистками.
        — Теперь смотри мне, ты должна приложить все усилия, чтобы соблазнить его. Поняла?  — строго сказала Эльвира, когда они немного успокоились.
        — Я буду стараться,  — пообещала Лиза.  — Только я не очень представляю себе, как и что я должна делать.
        — Все очень просто. Заскочишь к нему в номер, сорвешь с себя платье и кинешься к нему на грудь с криком: «Дмитрий Сергеевич, я ваша навеки»,  — начала дурачиться Эльвира.
        — Да, а тут и ты сразу выскочишь из шкафа с фотоаппаратом, сфотографируешь нас — и готово, он будет у нас в руках,  — подхватила Лиза.
        — Да, мы пригрозим ему, что, если он не женится на тебе, то мы пошлем его фотографии… А в самом деле, кому ж мы их пошлем? Обычно угрожают тем, что пошлют женам, но ведь он же не женат.
        — Как это не женат? Он очень даже женат, на мне,  — вспомнила Лиза.
        — Ой, в самом деле, я и забыла. Так мы пошлем фотографии его жене, то есть тебе.
        — Да, а кто же с ним на фотографии-то будет?
        — Тоже ты,  — ответила Эльвира, и они снова захохотали.  — Представляешь, он, например, переспит с тобой и будет довольный, что соблазнил молодую девушку, а окажется, что он всего лишь переспал с собственной женой. Представляешь, какую рожу он скорчит, если узнает? С таким трудом соблазнил свою же жену.
        — Не думаю, что ему придется делать это с таким уж трудом,  — вздохнув, сказала вернувшаяся к суровой действительности Лиза.  — Скорее, с большим трудом этого придется добиваться мне.
        — Да уж, так просто он не дастся,  — подтвердила опытная Эльвира.  — Но мы его все равно возьмем.
        — Хотела бы я быть в этом уверена,  — с сомнением отозвалась Лиза.  — Понимаешь, я всю жизнь оказывалась в положении полумичуринца.
        — Полу… кого?
        — Ну, помнишь, был такой советский селекционер Мичурин? Он пытался на елке вырастить яблоки, а на сосне — груши. Или что-то вроде того.
        — Зачем?
        — Ну, не знаю, но дело не в этом. Он писал, что мы не должны ждать милостей от природы. Взять их у нее — наша задача.
        — И причем здесь это?
        — Притом, что я потом прочитала, что существуют люди, которых можно назвать полумичуринцами. То есть, они не ждут милостей от природы, но взять их у нее им тоже не удается.
        — Тогда выходит, что я полумичуринец тоже,  — пригорюнилась Эльвира.
        Некоторое время подруги молчали, обдумывая свою жизнь.
        — Знаешь, нельзя сказать, что нам уж так все не удавалось. Кое-чего мы ведь все-таки добивались,  — наконец решила Эльвира.
        — Ой, что нам там удавалось? Всякие мелочи в школе.
        — Ну, хотя бы и так. Помнишь, какие мы там выдумывали интриги?
        — Тоже мне интриги, так, ерунда всякая, и даже непонятно, для чего мы все это делали.
        Дело в том, что Эльвира от рождения ничего не делала в простоте. Любое, даже самое простое действие, по ее мнению, требовало составления тщательно продуманного плана. Постепенно этот план обрастал все новыми и новыми деталями, простое действие превращалось в сложное и запутанное действо, которое Эльвира гордо именовало интригами. Обычно никакой практической выгоды подруги из Эльвириных интриг не извлекали, а получали только исключительно моральное удовлетворение от сознания того, что они с полным правом могут считать себя опытными и успешными интриганками. Так, например, когда они учились в девятом классе, кумиром почти всех девочек была учительница истории. Она была очень хороша собой, прекрасно одевалась и, по слухам, у нее был богатый и красивый муж. Ходили по школе также непроверенные сплетни о роскошном особняке, в котором они живут. В общем, всем ее ученицам безумно хотелось побывать у нее дома, и Эльвира мгновенно составила план. На 8-е марта они купят Изабелле Юрьевне шикарный подарок и отвезут его ей домой.
        Но что можно купить и без того такой избалованной женщине? Несомненно, что-то очень дорогое и красивое, на что у них двоих денег никогда не хватит. Поэтому еще пяти девочкам было предложено скинуться на подарок и поехать отвезти его любимой учительнице. Те охотно согласились, деньги были собраны и, после долгих споров было решено купить роскошный букет цветов и не менее роскошную коробку конфет.
        Но это была только видимая часть айсберга. Подводная же его часть состояла в том, что теперь нужно было избавиться от всех лишних участниц и отвезти подарок только вдвоем. В самом деле, не приезжать же такой толпой к бедной женщине. Столько человек она, пожалуй, даже и в дом не пригласит, а заберет подарок на пороге, поблагодарит и отправит всех домой. С другой стороны, всего две девочки всегда могут рассчитывать на чашечку кофе в интимной домашней обстановке с прекрасной Изабеллой и ее мужем. А такое никогда не помешает, тем более что оценка по истории входит в аттестат и повысить ее зависит напрямую от учителя.
        Чем же можно было бы настолько отвлечь девочек, чтобы они решили пропустить такой случай? Такая задача могла бы стать препятствием для кого угодно, но только не для Эльвиры. Помня о том, что сила действия должна быть равна силе противодействия, она решила, что отвлекающий маневр должен быть по притягательности не слабее возможности попасть к Бэллочке домой. И каждая девочка вдруг нашла у себя в столе записку от самого красивого и богатого мальчика в школе, где он просил ее тайно встретиться с ним наедине именно в этот вечер. Эльвире и Лизе осталось только выслушать каждую отдельно, почему она не может поехать с ними к учительнице, и взять на себя поздравление. Заливаясь довольным смехом, они поехали вдвоем и действительно были приглашены на кофе с тортом и даже были представлены мужу, который оказался не таким уж молодым и совсем не красивым. Но на том все и кончилось, хотя свои пятерки они, конечно, получили, так как всегда хорошо учились, а уж по истории меньше пятерки в жизни не имели.
        — Все равно мы будем действовать,  — объявила Эльвира,  — потому что, ты же знаешь, если что-то делать, то пятьдесят процентов за то, что добьешься своей цели, а пятьдесят против. А если ничего не делать, то все сто процентов за то, что ничего не получится. Так что оставшиеся две недели будешь приходить ко мне каждый вечер и будем думать, как его соблазнить.

* * *
        Хотя Лиза и не очень рассчитывала на Эльвирины планы, но все-таки каждый вечер после работы послушно приезжала к ней для участия в военных советах. Так, по крайней мере, создавалась иллюзия какой-то деятельности, и это было лучше, чем просто сидеть дома и переживать. Тем более что Эльвира все равно не позволила бы ей это, придумывая всевозможные варианты Лизиного общения с Полонским, пока однажды, уставшая и обалдевшая от всего этого, Лиза не запротестовала:
        — По-моему, это все пустая трата времени,  — заявила она.  — Ты же знаешь, что сколько бы вариантов мы ни продумали, в жизни все равно все будет по-другому.
        — А вот и нет,  — с апломбом возразила Эльвира.  — Все зависит от того, сколько вариантов мы продумаем. Представь себе, что ты дипломат или политик. Они никогда не идут ни на какие встречи, не продумав предварительно все, что им могут сказать и что они должны ответить.
        — Ну и что? И все равно в жизни так, как задумал, никогда не получается. Вспомни, как в десятом классе ты хотела пойти на концерт с Сашкой Степаненко.
        Действительно, когда они учились в десятом классе, у них в школе как-то организовали вечер дружбы и пригласили на него десятиклассников из соседней школы. Там они и увидели этого Сашу Степаненко, который был в этой школе первым красавцем. На следующий день Эльвира, которая постоянно твердила, что умная женщина всегда может добиться всего, чего захочет, во всеуслышанье объявила, что в ближайшее же время пойдет куда-нибудь с этим Сашей. Потом, одумавшись, она пожалела о сказанном, но делать было уже нечего, и она как всегда принялась составлять план, в котором должна была фигурировать и Лиза, как, в общем-то, и полагалось верной подруге. Было решено пригласить его на концерт какой-нибудь суперкрутой группы, на которую любой бы захотел пойти. То есть, ему нужно было сделать предложение, от которого он не смог бы отказаться.
        Первая неделя ушла на то, что они выслеживали, какой дорогой он ходит из школы домой. Затем был назначен день, в который они случайно должны были идти ему навстречу и также случайно заметить его якобы во время ссоры.
        В этот назначенный день он шел со школы еще с тремя мальчиками. На следующий день они напрасно прошли всю дорогу до его школы, но его так и не встретили. Зато встретили девочку из его класса, у которой опять-таки как-бы случайно выяснили, что его сегодня в школе вообще не было. При следующем заходе они снова безрезультатно дошли до его школы и выяснили у дежурной, что десятый «Б», в котором якобы учился Эльвирин двоюродный брат, был отпущен с уроков раньше в связи с болезнью учительницы.
        К тому времени Лиза уже совсем потеряла терпение, да и самой Эльвире вся эта история тоже уже порядочно надоела. Поэтому они назначили еще одну самую последнюю попытку. В случае еще одной неудачи было решено наплевать и на Эльвирины амбиции, и на самого красавчика.
        Последняя попытка началась очень удачно. Они встретили его одного и остановились поговорить с ним. Теперь Эльвира должна была сердито рассказать ему, как она с большим трудом достала билеты на какой-то концерт, а Лиза отказывается идти из-за контрольной по математике. После этого следовало как бы назло Лизе пригласить на концерт его. Все шло по плану. Но в тот момент, когда Эльвира уже открыла рот, чтобы сообщить о концерте, чей-то голос рядом с ними произнес: «Привет, Сашок», и какие-то два взрослых парня подошли к ним. Они любезно поздоровались с девочками и тут же сообщили, что у них есть серьезный разговор к Саше. Извинившись, он ушел с ними, не дав им сказать и слова. Так все и кончилось, несмотря на тщательно разработанный план.
        — Так что планы далеко не всегда удается воплотить в жизнь,  — вздохнув, констатировала Лиза.
        — И тем не менее, нужно пытаться,  — непоколебимо ответила Эльвира.  — Под лежачий камень вода не течет, а Бог помогает тем, кто помогает себе сам.
        Эльвира была кладезем народной мудрости. Она считала, что эта мудрость проверялась веками, и поэтому свято верила во все пословицы и поговорки.
        И подруги снова принялись разрабатывать бесконечные варианты действия группы захвата. Также было просчитано, какие наряды нужно взять с собой, что докупить, что можно взять у Эльвиры, которой для подруги было ничего не жалко.
        Вся эта бурная деятельность не мешала Лизе нервничать и с ужасом думать, как она пойдет забирать паспорт и, что еще ужаснее, как она с чужим паспортом будет пересекать границу.
        — Почему именно мне выпадают такие испытания,  — обхватив голову, начинала жаловаться она.  — Почему у других все просто, а у меня вечно такие сложности.
        — Потому что ты многого хочешь,  — терпеливо объясняла ей Эльвира.  — А кто много хочет, тому много и дается,  — тут же подбадривающее добавляла она.
        Когда у Эльвиры не было в запасе какой-нибудь народной мудрости, она не гнушалась выдумать свою. И надо отдать ей должное, она так же свято верила и в то, что изрекала сама.
        И они снова продолжали свой титанический труд.
        — Ничего, тяжело в учении, легко в бою,  — время от времени считала нужным подбодрить подругу Эльвира.
        Ага, тяжело в лечении, легко в гробу, вспоминала про себя переиначенное кем-то знаменитое суворовское изречение Лиза, но возражать не смела. Только уже уходя домой, она обычно говорила:
        — Вот увидишь, все равно, так, как мы планируем, не получится. Жизнь внесет свои коррективы.
        Жизнь стала вносить свои коррективы уже буквально на следующей неделе. Дмитрий Сергеевич не появился в офисе в свой обычный день, и Лиза с огорчением узнала, что он улетел во Францию, так как там тоже проходит выставка. Там он будет всю неделю, а потом вместе с двумя агентами по продаже полетит в Италию. Так что ей придется добираться самой, а там она встретится с ними прямо в гостинице. Мало того, так как она сама вовремя не напомнила Марине о том, что нужно забронировать номера, а оказывается, она должна была это сделать, та позвонила в Италию только сегодня. В связи с выставкой все отели были забиты. Им остались только две опции на выбор. Или заказать всем отдельные номера в отеле в двух с половиной часах езды от выставки, или отдельный номер для Полонского и большой трехместный номер для нее и двух агентш в отеле рядом с выставкой. Так как выставка начинала работать с восьми утра, ничего не оставалось, кроме как согласиться на последний вариант.
        — Ну, видишь теперь?  — горько спросила она у Эльвиры в этот же вечер.  — Теперь ты видишь, какая я невезучая? Где же теперь твой обещанный интим, если там будет еще куча народу?
        — Во-первых, никогда не произноси такие слова, как невезучая, вслух. Я же тебе говорила, что мысль материальна. Сейчас даже наука это подтверждает. А во-вторых, что Бог ни делает, все к лучшему.
        — Ничего себе «к лучшему». Ты что, не понимаешь, что мы с ним совсем не будем наедине? С нами будут еще две женщины. А если они молодые и красивые? А если у него уже с кем-нибудь из них что-то есть?
        Но Эльвиру не так-то просто было сбить с толку.
        — Так, все. Будем решать проблемы по мере их поступления.
        Нечего было предрекать, что жизнь внесет коррективы. Запомни на будущее. Кто плохого ждет, тот его и получает.
        Это была еще одна авторская сентенция, которую Эльвира сочинила на ходу.
        Но вот и подошел день, когда Лизе нужно было идти за паспортом. Уже с утра ее стали одолевать плохие предчувствия, но зная теперь, что мысль материальна, она боялась высказать их вслух. Еще больше она боялась гнева Эльвиры. Поэтому, сцепив зубы, молча пошла на эшафот. Может быть, именно поэтому ей повезло. Та девица, у которой они заполняли документы и которая единственная могла опознать подмену, была занята с посетителями. Лиза сразу же подошла к девушке, которой относила фотографии, моля Бога, чтобы паспорт оказался у нее. И Бог услышал ее молитвы. Девица, не поднимая головы, молча кивнула в ответ на вопрос о паспорте, потребовала у Лизы доплатить еще восемьсот евро и расписаться. Повернувшись к опасному столику спиной, Лиза выложила деньги, дрожащими руками поставила подпись, и, схватив паспорт, вылетела на улицу.
        — Ну что ж,  — радостно констатировала как всегда ждущая ее на улице Эльвира,  — пока нам жаловаться нечего. Пока все идет хорошо.
        — Эльвира,  — не выдержала удивленная Лиза.  — Ты хоть понимаешь, что мы с тобой сделали? Мы же подделали государственный документ. А если тебе потом понадобится выехать заграницу. Где ты возьмешь паспорт?
        — А, ерунда,  — беззаботно махнула рукой Эльвира.  — Потеряю этот паспорт и закажу себе новый.
        Хорошо Эльвире, завистливо подумала Лиза. Никогда ничего не берет в голову. А у меня сплошные комплексы. Пока в аэропорту пройду через таможню, наверное, поседею.
        В тот день, когда ей надо было ехать в аэропорт, у нее уже с утра все валилось из рук. Умом она понимала, что ни один таможенник не может даже подозревать, что она летит не по своему паспорту. Никто не знает ни ее, ни Эльвиру в лицо, даже смешно говорить об этом. Но в голову лезли легенды о бывалых таможенниках, которым стоит только посмотреть в глаза пассажира, и они сразу начинают чувствовать, что с тем что-то не так. Ее просто могут задержать по подозрению в попытке провезти контрабанду, наркотики или оружие. Потом начнут проверять, и тогда все откроется. А то, что по ее лицу сразу будет видно, что с ней что-то не то, она ни минуты не сомневалась.
        Но деваться было некуда, и в положенное время она металась в Шереметьево-2 между таможенными проходами, не зная на ком остановиться. У одного было злое лицо, другой был слишком старым, а — опытным, третья была женщина, а всем известно, что женщины самые вредные. Наконец, она остановилась на одном таможеннике среднего возраста, ни со злым и ни с добрым лицом, но очередь у него двигалась быстрее, чем у других. А это значило, что он не слишком придирался. К тому же Лиза заметила, что он почти не смотрел на лица проходящих пассажиров. Решившись, Лиза стала к нему. Когда пришла ее очередь, она, преданно глядя ему в лицо, поклялась, что не имеет с собой ничего запрещенного к провозу. Поглядев на ее испуганное лицо, он только усмехнулся, поставил ей в паспорт печать и велел проходить. Не веря своему счастью, она на деревянных несгибающихся ногах пошла вперед, каждую секунду ожидая то ли окрика, то ли выстрела в спину. Но ничего такого не последовало. Она благополучно добралась до ряда кресел в зале ожидания и обессилено рухнула в одно из них. Получилось! Она летит в Италию.
        Но по-настоящему Лиза пришла в себя только в самолете и только тогда, когда он поднялся в воздух. Рассудив, что теперь ей уже ничего не грозит, она стала представлять себе, что ее ждет впереди. Во-первых, сама Италия. Во-вторых, Полонский. При любом раскладе они все равно будут общаться каждый день. Пусть даже они не будут наедине, все равно это дает определенные возможности. Тревожило ее, правда, то, как она сама доберется, точно ли ей забронировано место в отеле, но чем больше она приближалась к Флоренции, тем сильнее заполняло ее ликование и уверенность, что она справится со всем.
        В аэропорту она в соответствии с инструкциями Маргариты взяла такси и, назвав шоферу отель, стала с удовольствием смотреть в окно. В душе ее все пело. Никаким тревожным предчувствиям она не даст омрачить эту поездку. Да здравствует оптимизм.
        Отель «Аугустус» находился на окраине города и, очевидно, насчитывал не более трех звездочек, но Лизе он пришелся по душе. Во-первых, она еще никогда в жизни не жила в отеле, а во-вторых, в вестибюле ее ждал Дмитрий Сергеевич. Один, между прочим. Увидев Лизу, он с явным облегчением, бросился к ней.
        — Слава Богу, вы добрались благополучно. Идите зарегистрируйтесь, потом оставите вещи в номере, и я вас жду здесь. Только поторопитесь. В будние дни рестораны закрываются здесь рано, и после восьми уже есть негде. Да, кстати, сегодня вы будете ночевать одна. Татьяна Владимировна и Ширли, это наши агенты, прилетят завтра во второй половине дня. Им нужно собрать все наши экспонаты со стендов. Вам, кстати, тоже нужно будет это сделать в конце выставки. В общем, они вам расскажут. Идите регистрируйтесь.
        Лиза поспешила к конторке портье. Только подумать. Они сейчас вдвоем пойдут в ресторан. Ей показалось, что клерк копался чуть ли не целый час, пока нашел нужную бумагу и дал ей для заполнения. Когда все формальности были окончены, она отправилась наверх в огромном лифте. Ее номер был на третьем этаже. Нетерпеливо открывая дверь, она мечтала только об одном. Как можно скорее поставить чемодан, чуть-чуть подкраситься, причесаться и бегом бежать вниз, где ее ждал он. Но открыв дверь и войдя в номер, она застыла в удивлении. Конечно, ей приходилось останавливаться в гостиницах там, дома. Российская действительность приучила ее к суровой простоте отечественных гостиничных номеров. Она ожидала увидеть стандартную казенную обстановку, то есть короткий и узкий коридор, где с одной стороны всегда был встроенный гардероб, а с другой двери в туалет и ванную. Затем она должна была увидеть небольшую комнату с тремя кроватями, обязательными тумбочками и настольными лампами. Вместо этого она очутилась в огромном овальном зале. Чтобы попасть в него, ей нужно было спуститься на пять широких мраморных ступенек
вниз, так как входная дверь находилась на значительном возвышении по сравнению с остальным пространством. Мебели в зале было сравнительно мало. Сбоку стоял большой диван, по стенам располагались какие-то тумбочки и этажерки, а посредине стояли большой стол и два маленьких. В противоположной от двери стене было большое окно, но чтобы подойти к нему, нужно было снова подняться на пять таких же мраморных полукруглых ступенек.
        Бросив чемодан, Лиза как зачарованная стала осматривать комнату. Какой странный номер. А где же она будет спать, на диване, что ли? Так там даже и постели нет никакой, и ни подушки, ни одеяла. Ничего себе удобства. Конечно же, себе Полонский снял, небось, нормальный номер, а ей черт знает что. Наверное, решил, что она и на диване сможет переспать, без всякой постели.
        Ой, вдруг спохватилась она, это ведь номер на троих. Ну, да, ее же предупредили, что им сняли номер на троих, так как сейчас со свободными номерами напряженка. Так что, с завтрашнего дня они будут спать втроем на этом диване? Ну, нет, возмутилась она. Это уже слишком. Спать без постели, с какими-то незнакомыми женщинами на одном диване. Они что здесь в отеле с ума сошли? Нужно немедленно идти и жаловаться в администрацию, с негодованием решила она и, выскочив из номера, побежала искать лестницу вниз. Дело в том, что Лиза боялась лифтов, и с нее хватило одной поездки.
        Гостиничный коридор оказался ужасно длинным. К тому же он разветвлялся, чуть ли не через каждые десять метров, и Лиза, боясь совсем заблудиться, притормозила. Логика подсказывала ей, что лучше вернуться к лифту, который был недалеко от ее странного номера. Пришлось ей поехать вниз на лифте. Кипя от праведного гнева, она кинулась к портье, забыв о Полонском, который ждал ее там внизу.
        — Ну что, все в порядке?  — услышала она вдруг его бодрый голос над ухом.
        Ах, вот как, велел снять им какой-то дефективный номер, а теперь еще и спрашивает, все ли в порядке, в бешенстве подумала она. Ну, хорошо, сейчас ты у меня тоже получишь.
        Для начала она одарила его таким взглядом, что он отшатнулся.
        — Что у вас случилось?  — изумленно спросил он.
        — У меня всего лишь номер без кроватей, без постелей, с одним только старым диваном. Мы что, должны будем втроем спать на одном диване без подушек и простыней?  — с негодованием спросила она.
        — Эльвира Викторовна, что вы выдумываете. Такого не может быть. Вам сняли совершенно нормальный номер. Правда, он семейный, на несколько человек, но там у каждого должна быть своя спальня.
        — Может, и должна быть, но ее нет. То есть, я хочу сказать, их нет, спален. Есть только одна сумасшедшая комната, вся в ступеньках.
        — Вся в чем?  — удивился он.
        — В ступеньках. Чтобы войти в комнату, нужно спуститься, чтобы подойти к окну, подняться. Но дело не в этом, а в том, что там не на чем спать, не говоря уже обо всех остальных удобствах.
        — Ну, хорошо, пойдемте к портье,  — сдался он.
        Как раз в это время в гостиницу вселялась какая-то группа, и портье было явно не до них. С большим трудом им удалось привлечь его внимание. Нетерпеливо выслушав Дмитрия Сергеевича, который пересказал ему Лизины слова насчет отсутствия в номере кроватей, он только покачал головой.
        — Этого не может быть. Сеньора просто не заметила кроватей.
        — Ну да, я что, слепая?  — возмутилась Лиза.  — Пожалуйста, пройдемте со мной и покажете, на чем мне спать.
        Устало вздохнув, портье подозвал служащего гостиницы и, показав ему на Лизу, что-то сказал по-итальянски.
        — Пойдемте, я вам все покажу,  — на ломаном английском обратился тот к Лизе.
        — Ну, вот,  — обрадовался Полонский,  — сейчас все уладится. Я подожду здесь.
        Полная сарказма, Лиза решительно зашагала вперед. Интересно, откуда он извлечет кровати? В стенку они вделаны, что ли?
        Войдя вновь в эту странную комнату, Лиза первым делом окинула ее подозрительным взглядом. Ничего, конечно, там не изменилось.
        — Ну?  — насмешливо спросила она у служащего.  — Где же ваши кровати?
        Вместо ответа он только молча показал рукой на стенку рядом с входной дверью. Лиза обернулась и обомлела. Там чернел прямоугольный проем, в котором виднелись уходящие вниз ступеньки.
        Парень щелкнул выключателем рядом с проемом, и Лиза увидела уходящую вниз мраморную же закрученную лестницу. Над лестницей из стен торчали факелы, освещая ее. Факелы, конечно же, были не настоящие, а просто электрические лампы в форме факелов, но впечатление они производили гнетущее.
        — Сюда, пожалуйста — показал рукой парень.
        Лиза оцепенела от страха.
        Как же я пойду в это подземелье, да еще с неизвестно с кем? Может, у них там камера пыток, и они заманивают туда одиноких путешественниц?
        — Сюда, пожалуйста,  — снова повторил парень и, не дождавшись Лизы, стал спускаться по лестнице сам.
        Что же делать, лихорадочно думала Лиза, если я пойду с ним, он меня запросто там может убить. Там же, наверное, какой-то подвал.
        С перепугу она забыла, что ее номер находился на третьем этаже, и подвал там никак не мог быть.
        Ну, а если я не пойду с ним, меня убьет Полонский, безнадежно подумала она, и, решив все-таки дорого отдать свою жизнь, осторожно стала спускаться. Дойдя до последней ступеньки, она вновь остолбенела. Положительно, на этот номер не распространялись законы евклидовой геометрии. Может, он существовал в ином измерении, так как пространство занимал огромное. Прямо перед Лизой расстилался длинный и широкий коридор с бесконечным количеством дверей. Парень шел впереди, распахивая некоторые из них и показывая Лизе огромные спальни. Пустые гардеробные с зеркалами вместо стен, какие-то выходы под широкие лестницы. Кончался коридор огромной ванной комнатой, размером со свадебный зал и холодной как склеп.
        — О’кей?  — спросил парень, повернувшись к ней и, не дожидаясь ответа, быстро пошел наверх.
        Лиза, поняв, что сейчас останется одна в этих ужасных апартаментах, бегом побежала за ним.
        Как же я буду здесь спать одна, в ужасе думала она. Это просто невозможно. Я здесь рехнусь и поседею, пока запоет петух. Да у них тут и петухов никаких нет, так что и спасти меня будет некому.
        Выйдя из ужасного номера, она поняла, что ничто в мире не заставит ее еще раз переступить этот порог. В отчаянии она снова поехала вниз.
        — Ну, что?  — кинулся к ней Полонский,  — у вас все в порядке? Есть там кровати?
        — Кровати есть,  — сдавленным голосом ответила Лиза.  — Но спать я там не буду.
        — Как это не будете? Почему не будете? Что это вы здесь устраиваете?  — не на шутку, наконец, рассердился он.  — Что вас теперь не устраивает?
        — То, что в этом номере нормальный человек спать не может. Это же кошмар какой-то, готовая декорация для фильмов ужаса. Там даже ни мертвецов, ни привидений показывать не нужно. Достаточно показать сам номер, и весь зал будет кричать от ужаса. Так что можете уволить меня или послать назад, но я всю ночь буду сидеть здесь.
        — Да что же там такое ужасное в этом номере?  — он уже еле сдерживался.
        — А вы пойдите и сами посмотрите, тогда увидите,  — дрожащим голосом сказала она, едва сдерживая слезы.
        — Хорошо, пойдемте,  — сердито сказал он.  — Я знал, Эльвира Викторовна, что беру вас с собой на свою голову, но такой несерьезности я даже от вас не ожидал.
        Лиза промолчала, так как боялась расплакаться. Теперь он, конечно, ее возненавидит и, скорее всего, вообще уволит с работы, но ночевать в этом номере она все равно не сможет.
        Всю дорогу до ее номера он смотрел перед собой и сердито молчал. Лиза тоже шла молча и только шмыгала носом. Перед дверью он остановился и презрительно сказал:
        — Ну, показывайте свои ужасы.
        Лиз уже привычно открыла дверь и посторонилась. Он вошел, включил свет и с удивлением осмотрелся.
        — Мда, комната, конечно немного странная,  — наконец, сказал он.  — И потом действительно, где же здесь кровати?
        Лиза молча показала на проем в стене у него за спиной. Он как будто даже вздрогнул, неожиданно заметив у себя за спиной черное отверстие.
        — Мда,  — снова сказал он.  — Но свет там ведь есть?
        Лиза все также молча включила свет.
        — Вот, видите,  — обрадовался он,  — ничего страшного.
        — А вы спуститесь,  — коротко сказала она.
        Он подозрительно посмотрел на нее.
        — А что там такое?
        — Увидите,  — все также кратко бросила она.
        Он молча пожал плечами и стал спускаться. Лиза двинулась за ним. У конца лестницы он так неожиданно остановился, что она уперлась ему в спину. Но пораженный увиденным, он даже не заметил этого.
        Перед ним уходил вдаль огромный коридор. Свет электрических факелов на стенах не достигал высоких потолков. Пол был застелен широкой кроваво-красной дорожкой, и вдоль всех стен шли двери, двери, огромное количество дверей.
        — Э,  — озадачено произнес он, видимо, не зная, что сказать. Потом все-таки взял себя в руки и снова повторил:
        — Да, номер, конечно, странный, но…
        Что «но» он, видно, и сам не знал, поэтому быстро добавил нарочито бодрым тоном.
        — А давайте посмотрим, что там за комнаты.
        Он решительно распахнул ближайшую к нему дверь, вздрогнул и попятился. Комната оказалась гардеробной, в которой вместо стен были огромные зеркала. Когда он заглянул в нее, ему в полутьме метнулись навстречу странные фигуры. Поняв через мгновение, в чем дело, он покраснел и смущено взглянул на Лизу, но она и не думала смеяться над ним. Как только он попятился назад, она в ужасе мгновенно взлетела на лестницу.
        — Что? Что там?  — испуганно зашептала она ему оттуда.
        — Да ничего там нет,  — с досадой ответил он, стыдясь своего испуга.  — Это всего лишь зеркала.
        Он прошел дальше и открыл дверь большой спальни. Там на возвышении стояла огромная двуспальная кровать, покрытая роскошным красным покрывалом. На полу лежал красный ковер, окна закрывали красные шторы.
        — Интересно, чего это все здесь красное?  — пробормотал он.
        — Чтоб крови не было видно,  — тут же подскочила у нему Лиза.
        — Господи, что вы болтаете, Эльвира Викторовна,  — недовольно сказал он.  — Сами нагоняете на себя страх.
        — А тут и нагонять не нужно. И так страшно, аж жуть,  — стояла на своем она.
        Они зашли в комнату. Огромный шкаф занимал всю стену. Рядом с ним они увидели большую дверь.
        — Там что, еще комната?  — удивлено спросил он у Лизы.
        — А вы откройте, увидите,  — зловеще предложила она.
        Он молча подошел и открыл. Дверь вела в никуда. Вернее, она вела под широкую лестницу, с двух сторон стиснутую стенами. Куда вела лестница, увидеть не было никакой возможности.
        Полонский только крякнул и закрыл странную дверь.
        — Пойдемте дальше,  — сухо сказал он Лизе, и они вновь вышли в коридор.
        Две комнаты напротив оказались небольшими спальнями. Это были единственные нормальные комнаты во всем номере с самой обычной гостиничной обстановкой. В конце коридора они раскрыли дверь ванной, и Полонский пару минут обозревал ее холодное великолепие.
        — Так, все понятно,  — подвел он итог.
        — Вы считаете, что я могу здесь ночевать одна?  — дрожащим голосом спросила она.
        — Думаю, нет,  — посмотрев на ее жалкое лицо, сказал он.  — Здесь, конечно, ничего страшного нет, то есть я хочу сказать никаких там вампиров или еще чего-нибудь такого, но вы все равно до утра умрете от страха.
        — Умру, умру, обязательно умру,  — с готовностью закивала головой Лиза.  — Я лучше посижу всю ночь в холле.
        — Вам, между прочим, завтра нужно будет целый день работать, и очень напряжено, кстати, так что выбросите это из голо-
        — Так что же мне делать?
        — Вот я и думаю над этим. К сожалению, поменяться с вами комнатами я не могу. Из Парижа со мной приехал художник-дизайнер месье Стайбель. Он будет оформлять нашу выставку. Так как свободных отдельных номеров в отеле не было, я поменял свой номер на двойной. Сейчас он ушел к своим друзьям, вернется ночью. Если вы там будете спать, получится неудобно.
        Он снова задумался.
        — А вы бы не могли переночевать со мной здесь?  — через некоторое время робко предложила Лиза.
        — Что вы имеете в виду?  — тут же насторожился он.
        — Ну, здесь же много комнат. Вы можете спать в одной маленькой спальне, а я в другой. Вдвоем ведь не так страшно. Я вас трогать не буду, честное слово,  — видя его настороженность, жалобно прибавила она.
        — Я в этом не сомневаюсь,  — сухо сказал он ей.  — Но ведь если в офисе узнают, будет очень неудобно.
        — Я никогда в жизни никому не скажу,  — клятвенно произнесла Лиза.  — Я ведь про лестницу никому не сказала, вы же сами видели.
        — Да,  — смягчился он.  — Очевидно, так и придется поступить. Я сейчас схожу к себе, возьму все необходимое и вернусь.
        Он направился к лестнице.
        — Я подожду вас в коридоре,  — поспешно сказала Лиза и побежала за ним.
        Он ушел, а она осталась его ждать. Сначала она ходила взад и вперед по коридору. Потом ей надоело. После всех переживаний она вдруг почувствовала сильный голод.
        А ведь он тоже голодный, с раскаянием подумала она. Он ждал меня, чтобы пойти в ресторан, а теперь уже поздно. Она посмотрела на часы. Было полдевятого и ресторан уже, конечно, закрылся. Лиза решила спуститься вниз. Она помнила, что там стоял автомат, продающий кофе.
        Взяв в руки два стаканчика с горячим кофе, она поднялась наверх. Когда она выходила из лифта, в конце коридора показался Полонский.
        — Что ж, очень мило с вашей стороны,  — сказал он, подойдя и одобрительно взглянув на стаканчики.  — Тем более что я остался голодным по вашей милости.
        — Да, я знаю,  — с раскаянием сказала Лиза,  — но я хочу искупить свою вину.
        — И каким же образом?  — поинтересовался он.
        — У меня есть с собой пирожки. Моя мама печет очень вкусные пирожки, и она дала мне с собой на дорогу. Вот, пожалуйста.
        Она поставила на стол большую пластмассовую коробку и сняла крышку. По комнате разнесся запах сдобного теста.
        — Пахнет хорошо, даже можно сказать замечательно.
        — Они и на вкус замечательные, берите, берите.
        Он не заставил себя долго упрашивать и тут же набил рот пирожками.
        — Действительно, очень вкусные,  — прожевав, сказал он.  — Давно я не ел маминых пирожков.
        — А где ваши родители? Они не здесь?
        — Нет, они остались в Германии. У них там друзья, свой круг общения.
        — А вы чего же переехали?
        — Ну, во-первых, из экономических соображений. А во-вторых… Понимаете, я хоть и родился в Риге, но все детство проводил каникулы у бабушки и дедушки под Москвой. И в Латвии я учился в русской школе, все друзья у меня были русские. Мы переехали в Германию, когда мне было четырнадцать лет. Я как-то не смог привыкнуть там. Как будто и люди там неплохие, честные, работящие, очень добросовестные. Я, в общем, немцев очень уважаю, но подружиться с кем-нибудь из них так и не смог. Ментальность, что ли, разная. Знаете, я как-то читал одного писателя, тоже эмигранта. Он писал, что все в Германии хорошо, везде чисто, аккуратно, люди воспитанные, но встаешь утром, выглянешь в окно, а в городе немцы.
        — Понятно,  — сказала Лиза.  — Я бы тоже, наверное, не смогла.
        — Передайте вашей маме благодарность от меня за такие пирожки.
        — Хотите, я вам дам рецепт, а вы дадите его своему повару, и он вам будет печь такие же.
        — Видите ли, у меня вообще-то нет никакого повара,  — засмеялся он.
        — Ну, да,  — изумилась Лиза.  — А кто же вам готовит?
        — С завтраком и ужином я и сам как-то справляюсь, а обедаю я обычно где-нибудь в ресторане, так что повар мне ни к чему.
        — Да, у богатых свои причуды,  — решила Лиза.
        — Богатые, между прочим, тоже плачут,  — наставительно сказал он, хотя глаза его смеялись.
        — Видели, знаем,  — согласилась Лиза.
        — Богатые,  — не успокаивался он,  — работают гораздо больше, чем небогатые.
        — Я и не спорю,  — смиренно сказала Лиза.
        — Кстати, завтра нам предстоит очень тяжелый день. Нужно будет распаковывать ящики и ставить все на стенды. У нас есть двое рабочих, они будут подносить и раскрывать ящики, а мы с вами будем расставлять образцы на полках. Нужно будет еще проверять, чтобы они были чистые. Ставить будем в соответствии с эскизами Виктора, то есть, месье Стайбеля. Днем приедут Татьяна Владимировна и Ширли, они нам помогут. Так что все не так страшно.
        — Ой, я и забыла, что они завтра приезжают,  — спохватилась Лиза.  — А вдруг они не захотят жить в таком странном номере?
        — Ерунда,  — отмахнулся Полонский.  — Вы просто их не знаете. Татьяна Сергеевна очень спокойная и практичная женщина, такие мысли, как у вас, о вампирах и прочей чепухе, ей и в голову никогда не придут. А Ширли — это вообще что-то особенное. Ни один вампир не продержится против нее больше пятнадцати минут.
        — А что ж она с ним сделает?
        — Ей и делать с ним ничего не надо будет. Он пообщается с ней, и сам руки на себя наложит,  — хохотнул Полонский.
        — Что, такая крутая женщина?  — полюбопытствовала Лиза.
        — Ха, супер крутая. Завтра сами увидите.
        — А сколько ей лет?
        — Ну, приблизительно пятьдесят, я думаю.
        — Она кто? Американка?
        — Да, родилась она в Америке, и родители у нее американцы. Но ее отец много лет работал в Москве, и она все детство прожила там. Потом вернулась в Америку, но не ужилась там, теперь уже много лет живет в Париже.
        — У нее есть семья?
        — Ну, замужем она была раз пять, если не ошибаюсь. Там в Америке у нее остался взрослый сын, он женат, а она живет в квартире с шестью кошками и пятью собаками. Всех подобрала на помойке.
        — Значит, она хороший человек. А кто за ними сейчас смотрит? Она ведь уехала.
        — Ее бой-френд.
        — Надо же, какой молодец.
        — По-моему, он вообще Железный Феликс, если он может вытерпеть Ширли. Посмотрите на нее. Она начинает пить прямо с утра. Правда, всего лишь пиво, но зато целый день без перерыва. Я ее без банки пива в руке никогда не видел. Но худая как палка и разговаривает басом.
        — А как же она с клиентами работает, если она все время пьет?
        — Она, тем не менее, очень умная женщина и прекрасно разбирается в бизнесе. У нее везде есть связи и она может добиться всего чего угодно. Со своими клиентами она в прекрасных отношениях, и они, между прочим, ее очень любят.
        — А Татьяна Сергеевна?
        — Это очень милая женщина, но совсем другой тип. Такая приятная, заботливая, ну просто мать родная. Да вы завтра сами увидите. Между прочим, там на нашем стенде нужно будет пыль протереть и пол, и полки, так что форма одежды самая рабочая. Кстати, давайте, наверное, уже ложиться спать. Завтра нужно будет встать в шесть и пораньше начать.
        — Ну, хорошо, спать так спать,  — согласилась Лиза, пытаясь скрыть замешательство. Ее смущало то, что у них на двоих была одна ванная и один туалет. Но он спокойно сказал:
        — Спускайтесь вниз, я уступаю первую очередь вам. Сколько вам нужно времени на ванну и все такое?
        — Ну, минут двадцать, наверное.
        — Хорошо, я пока посмотрю телевизор. Какую комнату вы себе выбираете?
        — Ту маленькую спальню, что дальше от входа.
        — Хорошо, я тогда буду в первой.
        — Только, знаете что,  — она запнулась, нерешительно глядя на него,  — давайте не будем совсем закрывать двери спален. Пусть будут немного приоткрыты, хорошо?
        — Эльвира Викторовна,  — строго спросил он, хотя глаза его смеялись,  — скажите, чего вы добиваетесь?
        — Что?  — вспыхнула до корней волос Лиза.  — Я? Добиваюсь?
        Оскорбленная до глубины души, она в бешенстве резко повернулась и пошла вниз. Значит, он считает, что она чего-то добивается. Да пошел он. Нужен он ей больно.
        — Ну, хорошо, хорошо,  — смеясь, крикнул он ей вслед,  — я оставлю дверь своей комнаты приоткрытой. Но я сплю крепко, так что, если что, кричите погромче.
        — Не дождешься, чтобы я тебе кричала, я лучше умру от страха,  — пробормотала она себе под нос. Схватила полотенце и пошла в ванную. Когда через полчаса он спустился вниз, дверь ее комнаты была плотно закрыта. Он усмехнулся, подошел поближе и позвал:
        — Эльвира Викторовна, ну как вы там, живая?
        — Я, между прочим, уже спала,  — ледяным тоном ответила Лиза, решившая держаться с ним строго. Он засмеялся, пожелал спокойной ночи, и вскоре она услышала, как закрылась его дверь.
        Господи, если б Эльвира знала, что я спала с ним в одном номере и даже не сделала попытку соблазнить его, она бы меня убила. Но пусть лучше убьет, чем я буду унижаться перед этим самодовольным выскочкой, подумала она и с этой мыслью уснула.

* * *
        Проснулась Лиза от стука в дверь. Чей-то голос объяснил ей, что они проспали, поэтому в ее распоряжении только двадцать минут. Через двадцать минут он будет ждать ее внизу, где они позавтракают и немедленно поедут работать.
        Лиза совершенно автоматически ответила, что да, она все поняла,  — и снова благополучно уснула. Но через десять минут ее буквально подбросило на подушке. Что же она делает? Это же Полонский будет ждать ее внизу, а он ненавидит опоздания. И к тому же она осталась одна в этом сумасшедшем номере.
        Лиза бегом вскочила с кровати и бросилась в ванную. При свете дня номер не казался уже таким зловещим, но все равно находиться в нем одной было неприятно. Кроме того, ей нужно было еще успеть накраситься. Не может же она показать любимому человеку свою физиономию в естественном виде. Не то чтобы она была такая уж страшная, но макияж ведь делает просто хорошенькую женщину красавицей. Это всем известно. И еще одно. Если женщина не пытается себя приукрасить, это значит, что она махнула на себя рукой и считает себя неинтересной и никому не нужной. Тогда и другие начинают так думать. А вот если она старательно подкрашивается каждое утро, это значит, что она уверена в том, что она хороша, и мужчины будут на нее смотреть.
        Такова была одна из многочисленных теорий Эльвиры, и Лиза была полностью с ней согласна.
        Думая об этом, Лиза лихорадочно накладывала на лицо увлажняющий крем и мейк-ап, пудрилась и красила глаза. Она безнадежно опаздывала и была уверена, что Дмитрий Сергеевич ее просто сразу же убьет. Но лучше смерть, чем показаться ему уродиной.
        Выскочив из номера, она увидела, что лифт только что ушел вниз, и решила спуститься по лестнице. Она бросилась бегом по коридору туда, где, по ее мнению, эта лестница должна была находиться. И действительно, в конце коридора она увидела покрытые ковром (конечно же, красным) ступеньки. Она бросилась по ним вниз, и только уже пробежав первый пролет, услышала, что ее кто-то зовет.
        — Куда это вы так летите, Эльвира Викторовна?  — произнес сзади знакомый голос, и запыхавшийся Полонский догнал ее.  — Я за вами гонюсь от самого лифта, не мог понять, куда вы бежите.
        — Лифт только что ушел, и я подумала, что по лестнице будет быстрее,  — не снижая темпа, стала оправдываться Лиза.
        — Я вас, между прочим, звал все время. Вы что, не слышали?
        — Нет, конечно. Я ведь была уверена, что вы уже ждете меня внизу и боялась опоздать.
        — Хм,  — смущено откашлялся ее хозяин,  — так получилось, что я тоже немного задержался.
        — Да, я знаю, начальство не опаздывает, а задерживается,  — холодно сказала Лиза, вспомнив, что решила говорить с ним только так.  — Но я ведь не начальство, поэтому и бежала.
        — Ну, хорошо, теперь можете немного притормозить.
        Но Лиза уже увидела перед собой дверь, в которую упиралась лестница. Не долго думая, она толкнула ее и побежала вперед. Полонский по инерции вбежал за ней. Лиза споткнулась о что-то, выпустила ручку, и дверь за ними захлопнулась.
        — Так, ну и где же мы?  — холодно спросил ее Полонский.  — Что-то я не видел такого интерьера в холле гостиницы.
        Они стояли в темном подвальном помещении, заваленном каким-то хламом. По-видимому, сюда сваливали ненужные вещи, старую мебель, строительные материалы. Вокруг было грязно, пыльно и неприятно пахло.
        — Наверное, мы пробежали на этаж ниже, в подвал,  — бодро сказала Лиза.  — Давайте возвращаться.
        — Наверное,  — саркастически отозвался босс и повернулся к двери. С минуту он возился и вдруг сказал каким-то странным плачущим голосом:
        — Нет, этого не может быть, это не может происходить со мной.
        — Что, что с вами случилось?  — всполошилась ничего не видящая в темноте Лиза.
        — Вы не поверите, Эльвира Викторовна,  — холодно ответил он ей,  — но эта дверь тоже открывается только с одной стороны. И на этот раз тоже с другой.
        — Как же так?  — испуганно забормотала Лиза, чувствуя, что на этот раз ее карьере в «Интернэшинал пластик», а заодно и всем надеждам, точно пришел конец.
        — Да вот так. Но, тем не менее, они отсюда как-то выходят, значит, должна быть еще одна дверь. Давайте посмотрим.
        Подвал чуть освещался через небольшое окошко сбоку. Когда их глаза привыкли к темноте, они увидели, что в противоположной стене есть еще одна дверь, правда, закрытая на большой железный засов.
        — Вон дверь, идемте туда,  — обрадовано закричала Лиза и шагнула вперед. Если бы Полонский не подхватил ее в последний момент, она бы, наверное, сломала себе не только ногу, но и шею.
        — Нет уж, впереди пойду я,  — сурово сказал он ей и стал осторожно продвигаться по подвалу. Лиза двинулась за ним, чувствуя себя окончательно униженной и оскорбленной. Время от времени он останавливался и осматривался, выбирая, куда можно шагнуть, и бормоча что-то себе под нос. Лиза старалась даже не прислушиваться к его бормотанию, боясь услышать что-нибудь о себе. Хоть он и был, по-видимому, очень зол на нее, хорошее воспитание брало свое и несколько раз он подавал ей руку, помогая переступить через какие-то завалы. Наконец, они подошли к заветной двери. Теперь дорогу к свободе преграждал только огромный ржавый засов. Полонский попытался сдвинуть его, но он не поддавался.
        — Так,  — задумчиво сказал он,  — давайте попробуем вместе. Возьмитесь за ручку и попытайтесь приподнять дверь.
        Радуясь, что может быть полезной, Лиза ухватилась за ручку и стала изо всех сил давить вверх. Засов поддался и прополз несколько сантиметров.
        — Отлично,  — обрадовался босс,  — давайте еще.
        Минут через пять все было кончено. Дверь распахнулась и они, грязные, пыльные и покрытые ржавчиной, оказались на свободе и по ступенькам поднялись наверх. Подвал выходил на хозяйственный двор гостиницы. Несколько мужчин и женщин сгружали и складывали там какие-то коробки. Увидев Лизу и Полонского, они перестали работать и с подозрением уставились на странных туристов, которые вместо того, чтобы воспользоваться нарядным парадным входом, предпочли выйти через грязный подвал. Но так как те шли с пустыми руками, им все-таки позволили беспрепятственно уйти.
        — Ну и ну,  — сказал Полонский, когда они вышли на улицу и стали отряхиваться.  — Как же я мог настолько утратить бдительность, что пошел за вами. А ведь знал же, что с вами опасно иметь дело.
        — Вас, между прочим, никто не заставлял идти за мной,  — гордо ответила Лиза, едва сдерживая слезы.  — Вы сами пошли.
        — Ну, знаете ли — возмутился он.  — Если бы я не пошел с вами, вы бы сейчас все еще сидели в этом подвале и неизвестно, когда бы выбрались и выбрались бы вообще.
        — Выбралась бы, можете не сомневаться,  — еще высокомернее ответила она, чувствуя, что терять уже нечего.
        — Ах, ну да,  — насмешливо воскликнул он.  — Раз вы с таким умением попадать в истории все еще живая, значит, вы действительно умеете выбираться из любых ситуаций.
        — Я, между прочим, попадаю в истории исключительно и только рядом с вами.
        — Ну что ж, значит, нам нужно держаться друг от друга подальше,  — заключил он и отошел в сторону.
        Лиза отвернулась, чувствуя, что вот-вот расплачется. Какая же она дура и неудачница. Теперь все кончено. Он сам сказал, что будет держаться подальше от нее. Да и какая ей разница. Они всю ночь провели в одном номере, а он даже не пытался приставать к ней. Значит, как женщина она его не интересует. Еще бы, она и вполовину не такая красавица, как та его девица в «мерседесе». И напрасно они с Эльвирой все придумывали и репетировали. И наряды она зря покупала. Она ему не нужна. И вообще, никому не нужна. Она умрет старой девой, так как кроме него ей никто не нужен.
        — Эльвира Викторовна, садитесь скорее,  — вдруг услышала она его голос. Он стоял возле раскрытой дверцы такси и махал ей рукой.
        Лиза молча подошла к машине, стараясь не смотреть ему в лицо, чтобы он не заметил ее полные слез глаза. Но он, конечно, заметил, так как внимательно посмотрел на нее и смущенно хмыкнул.
        Через некоторое время он не выдержал:
        — Ну, хорошо. Простите меня, я не хотел вас так обидеть.
        Этого Лиза уже выдержать не могла и, зажав в руке платок, отвернулась и зашмыгала носом.
        Плакала она совершенно искренне, но в то же время думала о том, что очень удачно, что Эльвира заставила ее купить дорогую французскую тушь, которая не размазывается от слез, а то хороша бы она была с черными потеками.
        Всю дорогу Лиза усилено смотрела в окно, но все-таки краем глаза видела, что босс ерзает на сидении и время от времени поглядывает на нее в зеркало. К тому времени, как они приехали, она смогла успокоиться и вышла из машины с сухими глазами, но нахмуренная и очень несчастная. Поглядев на ее обиженное лицо, Полонский снова начал извиняться.
        — Простите меня за грубость, в общем-то, ничего страшного не произошло, мне даже уже начали нравиться наши с вами приключения,  — заглянув ей в лицо, улыбнулся он.
        Конечно, начали нравиться, фыркнула про себя Лиза. Он просто жалеет меня, потому что я такая неудачница. Его красавица уж точно никогда в жизни не попадает в такие дурацкие ситуации. Но мне не нужна его жалость. В конце концов, это просто унизительно, решила она и, гордо подняв голову, сказала:
        — Что-то я этого не заметила там в подвале. Но я не понимаю, почему вы обвиняете во всем меня. Мы туда зашли вместе, я вас за собой не звала.
        — Ну, да, так все и было,  — примирительно сказал он и тут же, посмотрев на часы, заговорил обычным деловым тоном.
        — Мы с вами уже опаздываем. Давайте быстренько перекусим где-нибудь и пойдем. У нас сегодня очень много работы.
        Оглядевшись по сторонам, он заметил небольшое кафе, и они пошли туда. Идя за ним, Лиза опять начала мучаться своими вечными проблемами. Должна ли она будет заплатить сама за себя из тех денег, что ей выдали в бухгалтерии на поездку, или он расплатится сам. В конце концов, она решила, что за себя заплатит сама, ей не нужны его жалость и его одолжения. Кафе оказалось маленькой забегаловкой. Полонский заказал бутерброды и кофе и, не спрашивая ее, небрежно бросил деньги на прилавок. Не отдавать же ему, в самом деле, подумала Лиза. Все равно ведь эти деньги его.
        Они быстро поели и пошли на выставку. Территория, которую она занимала, оказалась огромной. Их стенд представлял собой большую комнату без передней стены. У остальных стен стояли столы, обеденные и кухонные, и стеллажи со множеством полок.
        Месье Стайбель и двое рабочих были уже там. Засучив рукава, Полонский принялся помогать им открывать коробки и вынимать образцы. В Лизины обязанности входило протирать изделия и ставить их на предварительно протертые полки. Француз указывал, куда что ставить в соответствии с его эскизами.
        К ее удивлению, босс работал наравне со всеми и не строил из себя начальника. Он притаскивал коробки, умело вскрывал их и распаковывал образцы. В джинсах и футболке он выглядел удивительно молодым и стройным. Деловито раскладывая пластмассовые коробочки и салатницы, она краем глаза поглядывала на него и страдала.
        Через пару часов такой работы она почувствовала усталость. Очевидно, никаких перерывов не предполагалось, во всяком случае, никто об отдыхе и не заикался. Лиза стиснула зубы и решила лучше умереть, чем присесть хотя бы на одну минуту. Как автомат, брала она экспонаты, протирала их и ставила на столы и полки. Вскоре ее начал мучить голод. По-видимому, больше никто голода не чувствовал, потому что все продолжали безостановочно трудиться, даже не заикаясь о еде. Лизе ничего не оставалось делать, как тоже молча работать.
        Наконец, примерно в час дня, когда бедная Лиза уже совсем отчаялась, Полонский оглядел комнату и с удовлетворением сказал:
        — Отлично поработали, половина выставки готова. Ну, как вам, нравится?  — спросил он Лизу.
        Лиза подняла голову и огляделась. Действительно, получилось очень красиво. До сих пор она видела изделия их фабрики только в каталогах и на сайте фирмы. В жизни они оказались гораздо красивее, да и экспозиция была продумана великолепно. Самый большой стол был накрыт для обеда. Там стояла одноразовая посуда, тарелки побольше, поменьше, салатницы, мисочки, специальные тарелки для рыбы в форме рыб, блюда с несколькими отделениями для мясного ассорти, блюда с углублениями для фаршированных яиц и многое другое. Все было очень красивое, нежных цветов, украшенное рисунками или выдавленными узорами. Бокалы для шампанского и рюмки для водки даже вблизи нельзя было отличить от хрустальных. Посреди стола стояли кувшины для соков и наливок. Их стенки были словно покрыты изморозью и, казалось, сами источали прохладу. Не хуже выглядел и десертный стол. Многочисленные вазочки для печенья, блюда для фруктов в виде самих фруктов, узорные чашки с блюдцами, кувшинчики для молока и сливок, корзиночки для конфет — все это было такое красивое, удобное, что могло стать мечтой любой хозяйки.
        — Я даже и не думала, что мы делаем такие красивые вещи,  — невольно вырвалось у Лизы.  — Я даже всегда удивлялась, что у нас столько заказов, да еще из таких далеких стран, как Америка и Япония. Разве они сами такую ерунду не могут сделать?
        Она тут же спохватилась и испугано посмотрела на Полонского, не обиделся ли он на слово «ерунда». Но он только засмеялся и вдруг, легонько обняв ее за плечи, повел на другую половину комнаты, где пока еще в беспорядке стояли вещи для сада и двора. На зеленом, как трава, ковре теснились удобные резные стулья и кресла, стульчики для детей, яркие качели, прелестные детские домики с террасами и гаражами, детские бассейны и песочницы в виде бегемотов, божьих коровок, улиток, разноцветные горки, садовые урны в виде стаканчиков с мороженым, крокодилов с разинутыми пастями, гномов, джентльменов в цилиндрах — в общем, всего не перечислишь. Лиза, которая отправляла в Америку в основном наборы пластмассовых контейнеров разной величины и подносы с крышками для тортов, была поражена разнообразием и красотой этих вещей. Она совершенно искренне восхищалась ими и одновременно страшно боялась, что он поймет, как ей приятно чувствовать его руки на своих плечах. Если бы он только обнимал ее из любви к ней, а не к своей продукции, какое это было бы счастье. И пусть даже и так, только бы это длилось подольше. Но он
уже повернулся к остальным и, сняв руки с ее плеч, весело сказал:
        — Предлагаю пойти пообедать.
        Он отпустил рабочих, и они втроем с месье Стайбелем пошли в ресторан. Конечно, Лиза тут же опять начала решать, должна ли она заплатить за себя или нет, и еще, о чем она должна с ними говорить. Цены в ресторане были ужасные. Когда Лиза взяла в руки меню, то содрогнулась про себя. Но ее босс преспокойно выбрал одно из самых дорогих блюд и порекомендовал ей выбрать то же самое. Кстати, обед прошел довольно весело. Лизе не пришлось ни мучительно выдумывать темы для разговора, ни загадочно молчать. Сначала месье Стайбель очень смешно рассказывал, как, приехав в юности впервые в Италию, он решил перепробовать всю местную кухню и в ресторанах выбирал каждый раз новое блюдо с самым интересным названием, но в результате все время получал одни и те же макароны. Потом Полонский еще смешнее рассказал, как в детстве он с родителями побывал в Неаполе. Там на юге страны все ездят на мотоциклах, так как для них проще найти стоянку, чем для машины. Количество мотоциклистов на дорогах просто устрашающее. Машин, правда, тоже много, а вот правила движения не соблюдает никто. Никто не останавливается на красный свет,
а уж о том, чтобы пропустить пешеходов на зебре, и речи не шло. В первый же вечер они с родителями вышли погулять по Неаполю. Дойдя до первого же перекрестка, они в недоумении остановились. По проезжей части шел сплошной поток машин, не останавливающийся ни на какие цвета светофора. Там, где не было автомобилей, свободное место заполняли мотоциклы, мчащиеся с устрашающим ревом на устрашающей скорости. Перейти улицу не было никакой возможности. Похоже, чтобы побывать на противоположной стороне, нужно было просто там родиться. Однако местные жители относились к такой экстремальной ситуации на своих дорогах гораздо проще. Полонские с ужасом наблюдали, как они, подойдя к краю тротуара, очертя голову бросались в самую гущу транспорта, умело лавируя между автомобилями и ловко уклоняясь от мотоциклов. Его бедная мама даже закрывала глаза, чтобы не видеть страшную гибель очередного смельчака. Но… ничего не случалось и, как ни странно, все кончалось благополучно. Тем не менее, они все-таки не решились перейти эту дорогу и свернули в сторону. Следующая дорога, к которой они пришли, была гораздо уже и ездили по
ней, в основном, мотоциклисты. Немного постояв и понаблюдав за движением, его отец расхрабрился и решил, что здесь они все-таки пройдут. Выждав момент, когда на дороге немного прояснилось, он схватил сына за руку и, крикнув жене, чтоб она бежала за ними, бросился вперед. В это время мотоциклы снова двинулись на них сплошным потоком. Испугавшись надвигающихся на них ревущих монстров, мать схватила сына за другую руку и начала тянуть назад, умоляя мужа вернуться. Отец же продолжал тянуть его вперед, справедливо решив, что расстояние до следующего тротуара точно такое же, как и до того, что остался позади. Поэтому он рвался бежать вперед, а обезумевшая мать — назад. В общем, Полонский оказался в нелепой ситуации. Его прочно удерживали посреди дороги, прямо перед несущимися на него мотоциклами. К счастью, окончательно обезумев от страха, он с неожиданной силой вырвался на свободу и понесся вперед. Родителям ничего не оставалось, как бежать за ним. Потом они со смехом пересказывали эту историю друзьям, но он еще долго просыпался по ночам с криком «мотоциклы».
        Когда они вернулись к стенду, их там уже поджидали две женщины. Даже если бы одна из них не держала в руке банку пива, Лиза бы все равно сразу поняла, что это Ширли. Высокая, худая, с короткой мальчишеской стрижкой и с почти мужским голосом, она идеально соответствовала портрету, который нарисовал Полонский. Вторая женщина, очевидно, Татьяна Сергеевна, была также высокой, довольно стройной, с приятным интеллигентным лицом.
        Полонский по-дружески обнялся и расцеловался с обеими женщинами, и они тут же принялись обсуждать какие-то общие деловые проблемы, выяснять, кто из клиентов приехал на выставку, какие заказы могут поступить прямо здесь. Полонский с гордостью демонстрировал им новые образцы, выслушивал их мнение, а заброшенная Лиза молча стояла, обиженная, в стороне. Наконец, он вспомнил о ней и, извинившись, представил вновь прибывшим. Он объяснил, что Эльвира вообще-то работает с Америкой, и попросил помочь ей разговаривать с Ритиными клиентами. Обе женщины были, по-видимому, в курсе, почему Маргарита не смогла приехать. Они понятливо кивнули, и милая Татьяна Сергеевна сразу же заговорила с ней самым дружеским образом, а Ширли, скорее всего, всегда говорила со всеми одинаково. Она тут же привязалась к месье Стайбелю и стала ему показывать, куда, по ее мнению, нужно что переставить, и к Лизиному удивлению смогла в нескольких случаях переубедить его. Потом они все дружно принялись за работу. Женщины стали выставлять на кухонные столы наборы для специй, миски для смешивания салатов, контейнеры для хранения
продуктов. На крышечках многих контейнеров были календарики. Положив что-нибудь в контейнер, хозяйка устанавливала поворачивающуюся стрелочку на дату этого дня и потом всегда могла проверить, сколько времени у нее хранятся эти продукты. Лиза невольно восхитилась удобством этого устройства. Вообще, после того, как она увидела, какие красивые и удобные вещи производит их фабрика, она стала с гораздо большим уважением относиться к Полонскому. Оказывается, он был не просто удачливым бизнесменом, но и специалистом, прекрасно разбирающимся в том, что производит.
        Где-то часов в шесть практичная Татьяна Сергеевна сказала, что нужно сбегать в магазин, купить еду на вечер. В гостиничном ресторане, даже если они успеют до закрытия, к вечеру почти ничего не остается, да и дорого. Лучше купить продукты в супере и поужинать в номере. Вспомнив о ценах в ресторане, где они обедали, Лиза охотно согласилась. Ширли же только велела купить побольше пива. Татьяна пошла искать супер, а Лиза осторожно спросила у Ширли, не нужно ли купить продуктов также на Полонского и Стайбеля.
        — Не волнуйся за них,  — махнула рукой Ширли.  — Они останутся ужинать в городе. Тут полно шикарных ресторанов, работающих до полуночи, но цены там не для нас. А для них будут в самый раз.
        В половине восьмого они, наконец, окончательно все привели в порядок и усталые, но довольные оглядели свою работу. По мнению Лизы, красота получилась неописуемая, и все с ней согласились. Полонский поблагодарил их за помощь и, попрощавшись, исчез вместе со Стайбелем, а женщины поехали на автобусе в отель. Всю дорогу Лиза с некоторым злорадством представляла, какое впечатление на ее соседок произведет их ужасный номер, но к ее огромному изумлению, они остались совершенно спокойными. Ширли сразу же заметила проем в стене и лестницу, ведущую к спальням, а Татьяна Сергеевна совершенно спокойно спустилась вниз помыть руки, чтобы накрыть на стол. Вернувшись, она не сказала ни слова о своих впечатлениях, а принялась спокойно распаковывать и выкладывать еду. Более того, когда Лиза вместе с Ширли в свою очередь, спустились в ванную, та, заглянув по дороге в зловещую красную комнату, попросила выделить ей для ночевки именно эту, так как она обожает спать на двуспальных кроватях.
        Вернувшись наверх, Лиза с удивлением обнаружила, что ярко освещенная комната с накрытым столом и работающим телевизором выглядит совсем не страшной, а, наоборот, уютной. Ей даже стало стыдно, когда она вспомнила, как по-дурацки вела себя вчера. Единственным утешением ей служило то, что и Полонскому, хотя он и храбрился, было тоже не по себе в этих апартаментах. И вообще, ночевать здесь втроем — это совсем не то, что ночевать одной, успокоила она себя.
        На следующий день началась настоящая работа. С восьми утра они стояли у своего стенда, нарядно одетые, накрашенные, с бейджиками на груди, и, приветливо улыбаясь, встречали посетителей. Лиза сияла и улыбалась за двоих. Дело в том, что, встретив их утром, Полонский отвел ее в сторону и заговорщически сказал:
        — Эльвира Викторовна, вы у нас тут самая молодая и хорошенькая, поэтому всех новых и самых важных клиентов я поручаю вам. Встречайте их, улыбайтесь, угощайте кофе и пирожными, показывайте образцы, дарите сувениры. Если они заинтересуются чем-нибудь серьезно, зовите Ширли и Татьяну. Они знают, что делать дальше.
        У Лизы радостно забилось сердце. Он считает ее хорошенькой. Какое счастье. Но, чтобы не показать ему, какую радость вызвали в ней его слова, она ядовито спросила:
        — А вы не боитесь, что я и им устрою какую-нибудь неприятность?
        — Да ведь здесь как будто бы нет ни лестниц, ни подвалов,  — засмеялся он.  — Так что ваши возможности очень ограничены. В общем, давайте, дерзайте,  — он по-дружески потрепал ее по плечу, кивнул и пошел к своему столу.
        Его прикосновение вновь вызвало в ней бурю эмоций. Душа ее пела. В ее небогатой хорошими событиями жизни даже такой пустяк казался великой победой. Поистине это был ее день. Окрыленная, стояла она у барьера стенда, радостно улыбаясь каждому проходящему мимо посетителю. Когда-то великий испанский драматург Лопе де Вега сказал: «Если женщина считает себя красивой, она уже наполовину красавица». А Лиза всегда была хорошенькой. Просто ее вечная неуверенность в себе мешала ей поверить в это. Но ведь люди воспринимают нас не такими, какими мы есть, а такими, какими мы себя сами представляем. Получив подтверждение своей привлекательности еще и из уст любимого человека, Лиза поверила, что она красавица, а значит, и стала ею.
        И действительно, многие важные посетители подходили к их стенду, привлеченные не только красивой экспозицией, но и сияющими глазами и радостной улыбкой хорошенькой девушки. Лиза так приветливо, чуть ли не с нежностью, встречала каждого из них, что они невольно задерживались, даже не замечая, как попадают в сети искусных Татьяны Сергеевны и Ширли. А Лиза уже встречала следующих. Она даже не замечала, что Полонский как-то странно поглядывает на нее, особенно когда солидные и важные клиенты, которых он знал много лет, вдруг начинали сыпать комплиментами, принимая из ее рук чашку с кофе. Лиза только еще нежнее улыбалась им в ответ, кивала, благодарила и переходила к следующим.
        День пролетел незаметно. Им даже не удалось пойти пообедать, столько людей постоянно толпились у их стенда. Пришлось просто наскоро перекусить печеньем и пирожными, заказанными для клиентов. Наконец, в восемь выставка закрылась. Только тогда Лиза почувствовала, как она устала и проголодалась. Полонский поблагодарил их и исчез, а они устало побрели к автобусу. Как хорошо, что предусмотрительная и заботливая Татьяна Сергеевна вчера забила холодильник в номере продуктами. Даже если бы ресторан еще работал, у них все равно не было сил идти туда. И даже пугавшие ее прежде комнаты показались ей родными и уютными, когда они, наконец, добрались до них.
        Оставшиеся четыре дня выставки пролетели точно в таком же сумасшедшем темпе. Лизе только один раз удалось пройти по выставке посмотреть стенды других фирм. К ее разочарованию и даже ревности их продукция оказалась ничуть не хуже, а такой же красивой.
        — Ваша фирма берет дешевизной,  — объяснила ей Татьяна.
        — В России рабочая сила гораздо дешевле, чем в других странах, поэтому вы можете позволить себе ставить такие цены, что покупателям выгоднее везти ваши изделия из России, чем закупать в своих собственных странах.
        На шестой день выставка закрылась и они вновь провели за работой целый день, только теперь, наоборот, разбирали все и складывали в коробки. По договоренности, все образцы забирали себе их итальянские партнеры из фирмы «Пластстор». Они должны были сфотографировать все для своих каталогов и разослать клиентам. Женщинам помогали вернувшиеся рабочие и представители «Пластстора», поэтому работа шла быстро, и вечером им впервые удалось поужинать в ресторане отеля. Полонский как всегда сразу исчез после работы, и они пошли в ресторан втроем. Зато чувствовали себя свободно, заказали вино и пили за знакомство, за дружбу и за расставание.
        Татьяна и Ширли улетали в Париж на следующий день рано утром. Лизин самолет улетал в три часа дня, а Полонский оставался в Италии еще на один день, так как у него было назначено несколько деловых встреч во второй половине дня.
        Вечером они все, включая Лизу, уложили вещи. Утром еще до завтрака Лиза пошла провожать своих новых подруг до автобуса. Полонский ждал их внизу. Лизе действительно было грустно расставаться с этими женщинами. За эти дни, а вернее, вечера, они успели сдружиться.
        Обменявшись адресами, номерами телефонов и расцеловавшись на прощание, они, наконец, расстались, и Лиза вновь осталась наедине со своим боссом.
        — Ну, пойдемте завтракать,  — бодро сказал он ей, когда они вернулись в отель.  — Кстати, номер нужно освободить в 12 часов, так что у вас есть еще время побегать по магазинам.
        — Вот еще,  — презрительно фыркнула Лиза.  — Неужели вы серьезно думаете, что я могу потратить эти единственные свободные часы на магазины?
        Лиза очень изменилась за эти пять дней. Начало положило то, что Полонский сказал ей, что она хорошенькая. Потом все последующие пять дней ее осыпали комплиментами почти все заходившие к ним посетители, и окончательно избаловали ее. Она впервые почувствовала уверенность в себе, поняла, что она привлекательна и желанна. Сегодня, когда официальная часть ее командировки закончилась, она позволила себе надеть свой самый легкомысленный наряд: обтягивающие светло-голубые джинсы, сидевшие на бедрах, и короткий голубой топик, оставляющий открытым живот. Она уже несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды своего босса. Вся ее робость перед ним куда-то исчезла. Она чувствовала себя просто хорошенькой женщиной, которой хочется кокетничать со смотрящим на нее мужчиной.
        — А что же вы собираетесь делать?  — удивился он.
        — Да ведь мы же во Фло-рен-ции,  — по слогам произнесла она название города.  — Это же родина Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэля. Здесь в галерее Уффици находятся их подлинные картины, а в Галерее Академии стоит Давид. Представляете себе, подлинный четырехметровый Давид. Не копия, а именно тот, которого создал сам Микеланджело.
        — Вы так любите живопись и скульптуру?
        — Что значит «так»? Это же величайшие произведения искусства. По-моему, нет такого человека, который не мечтал бы их увидеть своими глазами. И не говорите мне, что вы ни разу не видели их.
        — К своему стыду должен признаться, что как-то действительно не удосужился посмотреть,  — смущено сказал он.
        — Ну, да. Такого просто не может быть,  — совершенно искренне изумилась Лиза.
        — Тем не менее, это так. Ну, теперь я, конечно, упал в ваших глазах. Скорее всего, вы теперь и уважать меня не будете?
        — Почему же? Я полагаю, у вас есть какие-то другие достоинства,  — ядовито сказала она.  — Но, помнится, мне кто-то говорил, что вы из интеллигентной семьи.
        — Так, все, мне уже стыдно. Между прочим, у меня сегодня встреча назначена на два часа, так что я, наверное, тоже схожу полюбуюсь на картины. И на Давида, кстати. Если вы не возражаете, конечно.
        — Кто я такая, чтобы вставлять вам палки в колеса,  — фыркнула Лиза.  — Конечно, можете идти.
        — Договорились. А когда там открывается?
        — В восемь пятнадцать, так что уже открыто.
        — Тогда давайте поспешим. В двенадцать нужно освободить номера, а в час вам нужно быть в аэропорту. Да и мне тоже в час нужно уже выехать.
        Они быстро доели скудный «европейский» завтрак, состоявший только из булочек, джема и кофе, и вышли на улицу. Полонский сразу же устремился к такси.
        — А мы не разорим «Интернейшнал Пластик», если будем так лихо разъезжать на такси?  — с опаской спросила не привыкшая к излишней роскоши Лиза.
        — Да я, в общем-то, человек не бедный,  — просто сказал он и получил от Лизы еще один мысленный плюс. Она терпеть не могла жадных мужиков.
        Возле галереи сидело не меньше десятка художников, предлагающих желающим нарисовать их портрет за двадцать минут или купить какую-нибудь картину. Заказывать свой портрет Лиза не решилась, но перед одной картиной не смогла устоять. На небольшом полотне была изображена юная балерина, сидящая на стуле. То ли она устала после репетиции, то ли разуверилась в собственном таланте, но вся ее фигурка излучала отчаяние, и она напоминала изломанный цветок.
        — Вы что, действительно думаете, что это ценная картина?  — насмешливо спросил ее Полонский, видя, как она не может оторвать взгляд от своего приобретения.
        — Нет, мне просто нравится,  — тихо сказала Лиза.  — Бедная, в ней ведь что-то сломалось.
        Полонский только внимательно посмотрел на нее и промолчал.
        У входа они взяли электронные гиды, в которых голос на русском языке тут же стал бормотать всякие сведения об истории галереи и о картинах, но Лиза не слушала. Подняв голову, она с восторгом смотрела на что-то в конце коридора.
        — Вот,  — не выдержав нахлынувших чувств, она повернулась к нему.  — Вот он, видите?
        — Кто?  — с любопытством спросил он, вертя головой.
        — Лаокоон, жрец Лаокоон, помните, в учебнике истории древнего мира для четвертого класса была фотография этой скульптуры. Боги за что-то наказали его, и на него и его сыновей напали змеи, обвили их и задушили.
        — Да, действительно, я тоже помню это.
        — А теперь мы с вами видим эту скульптуру своими глазами,  — с благоговением сказала она.  — Ну, не чудо ли?
        Закончив любоваться страданиями несчастного жреца и его сыновей, они пошли искать зал Рафаэля. Он оказался одним из первых. Лиза сразу же застыла перед картиной, известной ей с детства.
        — «Поклонение волхвов»,  — таким же благоговейным шепотом произнесла она.
        — Знаете, Эльвира,  — не выдержал ее спутник,  — я, конечно, знаю, что это величайшее произведение искусства. Но я ничего хорошего в ней не нахожу. Во-первых, она какая-то темная, ничего толком и не видно, во-вторых… ну, в общем, она мне не нравится.
        — Как вы можете так говорить?  — возмутилась Лиза.  — Есть вещи, о которых вы не можете судить. Их ценность проверена веками. Им поклонялись сотни поколений людей. Чтобы увидеть их, люди приезжают со всех концов света. А вам, видите ли, они не нравятся.
        — А что, я не могу иметь свое мнение?  — возмутился он.
        — Не можете,  — строгим учительским тоном произнесла она.
        — Вот скажите, вас учили читать?
        — Ну, учили, конечно,  — удивился он.
        — Вот, поэтому вы можете читать и понимать книги. А живопись читать вас учили? Вас учили понимать картины?
        — Нет,  — поняв, наконец, куда она клонит, пристыжено сказал он.
        — Поэтому вы не можете иметь своего мнения, а должны слушать то, что вам говорят специалисты. Жизнь так устроена, что для того, чтобы получить удовольствие, нужно сначала хорошо потрудиться. Ведь вы же из бизнеса знаете, что сначала нужно вложить, а потом получать.
        — Ну, вообще-то да, мне это как-то не приходило в голову,  — с удивлением сказал он.  — А вот вас учили понимать живопись?
        — Ну, вообще-то, тоже нет,  — призналась она, но, увидев его довольную улыбку, тут же строго прибавила.
        — Но в отличие от вас я этим не горжусь, а скорблю об этом.
        — Оказывается, это так серьезно,  — пробормотал он.  — Кто б мог подумать.
        Но после осмотра галереи он послушно пошел с ней в Академию художеств, смотреть Давида. Когда они вошли, Лиза замерла и невольно схватила его за руку. Давид стоял посреди овального зала, огромный и великолепный на своем высоком постаменте, а люди беспрерывным потоком шли вокруг него. Многие останавливались и, запрокинув головы, молча смотрели и не могли насмотреться, понимая, что вот сейчас, сию минуту они соприкасаются с вечным, что в жизни, в общем-то, случается не часто. Лиза тоже остановилась и застыла. Ей не верилось, что она сама, своими глазами, видит того, настоящего Давида, которого касались руки великого Микеланджело. Наконец, придя в себя, она повернулась к Полонскому и только тут заметила, что держит его за руку.
        — Ой, извините, пожалуйста,  — смутилась он,  — Я нечаянно.
        — Ничего, ничего, пожалуйста — галантно ответил он.  — Если вам это необходимо, то моя рука в вашем распоряжении.
        — Ну, ладно, не издевайтесь,  — насупилась она.  — Давайте обойдем вокруг него и пойдем, а то вы, наверное, уже в душе меня ругаете.
        — Да, нет,  — серьезно сказал он.  — Возможно, в это трудно поверить, но я, наоборот, вам благодарен.
        — Правда?  — она недоверчиво посмотрела на него.  — Ну, тогда я рада.
        Когда они вышли на улицу, Полонский посмотрел на часы.
        — Ого, у нас с вами не так уж много времени. Давайте я вас покормлю где-нибудь и провожу к автобусу в аэропорт.
        У Лизы потеплело на душе. Кажется, лед трогается понемногу.
        — Вы, оказывается, так заботитесь о своих сотрудниках,  — сказала она, чтобы скрыть свою радость.  — Это даже трогательно.
        — Да, с хозяином вам повезло, так что можете не иронизировать, лучше идемте скорее.
        В ресторане Лиза выбрала себе в меню крабовый суп и лазанью, но когда ей принесли заказ, невольно вспомнила мосье Стайбеля и рассмеялась. В супе, полном макарон, кое-где сиротливо просвечивали микроскопические кусочки крабов, а лазанья и вообще представляла собой слоеный пирог из вермишели с сыром.
        — А знаете, Эльвира,  — вдруг сказал Полонский,  — я ведь действительно вам благодарен. Как-то совсем закрутился с этим бизнесом последние годы, забыл, что на свете существует прекрасное, а если и вспоминал, то никогда не было времени, все дела, дела.
        — Ну, ничего,  — великодушно сказала Лиза,  — зато вы преуспели в другом. Страшно, когда человек вообще ничего из себя не представляет, а вы человек успешный, многого добились.
        — Но совсем не того, о чем мечтал,  — смущенно усмехнулся он.
        — Да?  — удивилась Лиза.  — Но ведь вы делаете очень красивые вещи, у вас большая фабрика, вы богаты в конце концов. Разве этого вам мало?
        — Дело не в этом. Вы ведь не думаете, надеюсь, что все эти коробочки, чашечки, качели всегда были пределом моих мечтаний?
        — А как же тогда получилось, что вы стали этим заниматься?
        — Видите ли, это решили за меня. Мой отец в советские времена был директором пластмассового завода в Риге. Когда начался весь этот балаган с распадом Союза, оказалось, что у нас нет никакого гражданства. Родители мои сами родом из Подмосковья, но по заданию партии и правительства давным-давно уехали в Латвию. Вернуться мы не могли, не было российского гражданства. Остаться там, тоже ничего хорошего. Тогда дядя отца позвал нас к нему в Германию. Он жил там уже много лет, у него были и связи, и деньги. В общем, нас приняли там, и мой отец снова занялся тем единственным делом, которое знал — пластмассой. Вначале он арендовал один цех и стал там с несколькими рабочими делать пуговицы, пряжки, застежки — в общем, всякую мелочь, но достаточно красивую и конкурентоспособную. Дело пошло, он стал делать одноразовую посуду, тогда это было в новинку. Потом дядя, видя, что есть перспективы, также решил вложить деньги, а он был человек богатый, и они с отцом стали компаньонами. Детей у дяди не было, и, когда они с женой умерли, вся фабрика досталась отцу. Я стал помогать ему уже в старших классах. Просто
пришлось, потому что больше никого у нас там не было. Работал после школы и на каникулах. Отец хотел, чтобы я закончил, как и он, технологический факультет легкой промышленности, но я настоял на своем и поступил туда, куда хотел, в архитектурный. Да, по специальности я архитектор и, между прочим, неплохой. У меня были хорошие проекты и по некоторым из них даже были построены здания. Но отец попросил меня хотя бы временно поработать с ним, и я как-то и сам не заметил, как втянулся. Потом, когда отец отошел от дел, я хотел продать фабрику и заняться строительством, но, когда я поговорил с отцом, то не смог этого сделать. Для него это было делом всей его жизни. Фабрика была его детищем, его ребенком, даже, наверное, в большей степени, чем я. Пришлось продолжить, но теперь я все-таки собираюсь расстаться с этим всем и начать новое, теперь уже точно мое дело.
        — Как расстаться? Что вы имеете в виду?
        — Продам фабрику и вложу деньги в строительство.
        — А как же все, кто работает там и в офисе? У вас же только на фабрике тысяча двести человек работает. Что с ними со всеми будет?
        — Ничего не будет, так и останутся работать. Неужели вы думаете, что новому хозяину будет выгодно всех уволить, набрать новых и начать учить их? Нет, конечно, так что вам ничего не грозит.
        — А как же ваш отец? Ему ведь будет тяжело.
        — За эти годы многое изменилось. Он уже отвык от фабрики, да и той, что он строил, уже нет, а эту он и видел всего один раз. Так что теперь это будет безболезненно, по крайне мере, я так думаю.
        Ну, вот, только этого не хватало. Только начала с ним налаживать контакт, как он уже собирается уйти, подумала Лиза.
        — И когда вы собираетесь продавать фабрику?  — как можно безразличнее спросила она.
        — Ну, не знаю,  — уклончиво ответил он.  — Не так-то просто наладить новое дело. Кроме денег для вложений, нужны еще связи и, самое главное, команда.
        — Команда?
        — Ну, да, люди, которые будут работать рядом. Я как-то читал книгу Ли Аякоки. Он много лет был директором завода Форда. Оказывается, Форд разорялся несколько раз, и они снова начинали с нуля. Так вот, первое, что они делали, это набирали новую надежную команду. Не просто хороших специалистов, а по-настоящему талантливых, преданных и заинтересованных людей. В Америке это считают самым главным условием для успеха. И я с ними согласен. Но найти таких людей тяжело. И, конечно, очень важны связи и знакомства. Без этого невозможно получить заказы. Но я, в общем-то, не собираюсь начинать с пустого места. У меня есть друг, владелец довольно приличной строительной фирмы…
        Лешкина фирма, сразу поняла Лиза.
        — …Так вот, он предлагает объединиться и создать крупную компанию, которая будет строить свои здания и также брать строительные подряды. Для начала мы собираемся сами построить четырнадцатиэтажный отель. Это будет, так сказать, наша визитная карточка. Мы уже купили участок под него и начинаем работать над проектом.
        Он вдруг замолчал, а потом удивленно сказал.
        — Странно, что я вам это рассказываю. Это ведь очень конфиденциальная информация. Даже моим родителям я еще ничего не говорил.
        — Но вы ведь знаете, я никому ничего не скажу,  — серьезно сказала Лиза.
        — Да, я вам доверяю, просто странно, что мне вдруг захотелось рассказать об этом именно вам.
        Ничего странного, фыркнула про себя Лиза, очень даже естественно, что человек первой все рассказывает жене. Интересно, может, он чувствует, что мы с ним не просто знакомые.
        — В общем, я надеюсь, что дальше вас это не пойдет. А то у всех станет нерабочее настроение, а ведь все это пока только проекты.
        — Дмитрий Сергеевич, вы же знаете, что я умею молчать. Про лестницу я же никому ничего не говорила.
        — Да, я знаю и ценю это,  — засмеялся он.  — Ну что, давайте рассчитываться?
        В гостинице он помог ей вынести вещи и довел до такси.
        — Извините, что не провожаю вас в аэропорт, но обещайте мне, Эльвира, что вы не будете открывать никакую дверь и ходить по неизвестным лестницам.
        — Ну, вот, так нечестно, Дмитрий Сергеевич, теперь вы все время будете надо мной издеваться?  — мгновенно вспыхнула Лиза.
        — Я не издеваюсь над вами, Эльвира Викторовна. Я беспокоюсь за вас,  — полусерьезно, полуиронически сказал он.
        Когда они прощались, он на мгновение задержал ее руку в своей и чуть наклонился к ней. У Лизы мелькнула мысль, что он сейчас поцелует ее, но он только улыбнулся, отпустил ее руку и открыл ей дверь автомобиля. Лиза тоже улыбнулась, села на заднее сидение, машина тронулась, и она стала удаляться от него все дальше и дальше, хотя ничего в жизни ей не хотелось больше, чем остаться сейчас с ним.
        Ну, ничего, утешала она себя. Какое-то начало все-таки положено, а послезавтра они снова увидятся в офисе. Нужно просто как-то прожить два дня без него.
        Постепенно мысли переключились на тех, кто ждал ее дома, и внезапно она чуть не подпрыгнула на сидении. Она же забыла про подарки! Нельзя же приехать из-за границы без подарков. Слава богу, благодаря практичной Татьяне, у нее осталось достаточно евро. Можно будет все купить в дьюти-фри. Только бы скорее попасть в аэропорт и зарегистрироваться.
        Пройдя регистрацию и таможенный контроль, Лиза бросилась в дьюти-фри и принялась там бушевать. Увидев подходящую вещь, она бросала ее в корзинку и чуть ли не бегом устремлялась дальше. Постепенно ей удалось приобрести все, что могло бы осчастливить всех ее немногочисленных друзей и родственников. Эльвире будут вручены ее любимые духи «Палома Пикассо», а через несколько месяцев красивый набор для новорожденного младенца мужского пола. Лешке она купила его неизменный «Хьюго Босс» и бутылку «Наполеона». Большие трудности вызвал список косметики и парфюмерии, который ей дала вместе деньгами Вероника Анатольевна. Всего Лиза найти не смогла, так как торопилась, но в порыве вдохновения заменила недостающую продукцию на ту, что ей понравилось самой. Вероника Анатольевна легко подается внушению, и ее не трудно будет убедить, что эти средства и новее, и эффективнее. Все оставшиеся деньги она решила потратить на свою тихую стеснительную маму, которая вечно экономила на себе, покупая для себя только дешевые вещи. Выбирая для нее красивые, нарядные вещи, Лиза уже заранее представляла, как она будет стесняться
носить их, считая себя для них слишком старой. А ведь ей всего сорок пять лет. Вывезти бы ее в Италию, чтобы там она посмотрела на итальянок. Заграницей у женщин нет возраста, и это просто замечательно.
        Завершив покупки выбором большой коробки конфет для офиса, Лиза успокоилась. У них на работе уже сложилась традиция: приезжающие с выставок обязательно привозили конфеты и угощали весь офис. Теперь, наконец, пришла и ее очередь.
        В самолете Лиза стала обдумывать, что рассказать Эльвире, а о чем лучше умолчать. Ни в коем случае нельзя рассказывать, что они спали в одном номере. Эльвира убьет ее за то, что она не соблазнила Полонского. Но Лиза чувствовала, что она все сделала правильно. Соблазнить на одну ночь, невелика премудрость, а он ей нужен на всю жизнь. Про лестницу в отеле тоже лучше умолчать. В общем можно только рассказать, как он назвал ее хорошенькой, ну, и про музеи еще. И, конечно, она ни в коем случае не должна никому рассказывать о главном, об этом удивительном чувстве близости, которое едва-едва начало зарождаться между ними. Лиза впервые ощутила его, когда он стал в ресторане рассказывать ей о своей жизни, и потом, когда они прощались возле такси. Оно было еще такое слабое и хрупкое, что любое упоминание о нем вслух могло разрушить его. Даже мысли о нем должны были быть очень осторожными. И даже любящая и доброжелательная Эльвира могла неосторожным словом спугнуть его. Нет, об этом Лиза твердо решила молчать. Так впервые в жизни у нее появилась тайна от ее лучшей подруги.

* * *
        — Все, что мне остается сделать, это полететь в Америку и пересадить эту чертову кошку на другое место,  — в сердцах воскликнула Лиза, заходя в их кабинет и швыряя на стол пачку документов.
        — Интересно, чем вам могла помешать эта американская кошка?  — отозвался мужской голос с другого конца комнаты. Лиза подняла глаза и увидела, что рядом с Вероникой Анатольевной стоит Полонский.  — Ой, извините, Дмитрий Сергеевич, здравствуйте, я вас не видела,  — растерялась она.
        — Так что же все-таки случилось?
        — Я целый день пытаюсь послать Стефани документы по факсу, а у нее факс не работает. У нее, видите ли, кошка любит спать на факсе, и бумага не проходит. Это она нам в прошлый раз рассказала. А клиент ведь будет жаловаться, если не сможет вовремя забрать контейнер, потому что ему документы не послали.
        — Понятно,  — кивнул головой ее босс и тут же снова повернулся к Веронике Анатольевне.
        — Так пошлите ему цены и ФОБ и СИФ, потому что он все равно потом выберет СИФ.
        — Да, я поняла, Дмитрий Сергеевич, я все сделаю.
        — Благодарю вас.
        Он спокойно повернулся и вышел из кабинета, даже не взглянув на Лизу.
        Та бухнулась на свой стул и с досадой заколотила по клавиатуре компьютера. Прошла уже неделя с тех пор как они вернулись из Италии. И все это время она его почти не видела. В первый день после своего приезда он как всегда зашел поздороваться со всеми и вежливо спросил ее, как она долетела. И все. Больше он к ней не обращался и не заговаривал. А время шло, и та тоненькая ниточка, что связывала их в Италии, становилась все тоньше и тоньше. Еще несколько дней, и она исчезнет совсем. И что делать тогда? Все начинать с начала? А будет ли у нее еще такая возможность побыть с ним наедине? Вряд ли бог даст ей еще один шанс, а этот она безвозвратно упустила. И Лиза еще с большей злостью продолжила печатать.
        — Эльвирочка, ну что вы так расстраиваетесь,  — услышала она голос Вероники Анатольевны.  — Возьмет он свой контейнер вовремя, а если не успеет, вам все равно нечего нервничать. Дмитрий Сергеевич еще никого не заставлял платить за простой контейнеров.
        Господи, святая простота эта Вероника. Неужели она и вправду считает, что Лиза такая расстроенная из-за какого-то дурацкого контейнера? У нее вся жизнь пропадает, вот в чем дело, а на контейнеры ей наплевать. А Полонскому наплевать на нее. Она уже два раза общалась с ним вне конторы, все время как будто что-то начиналось, но потом опять ничего. Она напоминала себе муравья, который попал в стеклянный стакан и хочет оттуда выбраться. Он начинает ползти по стенке, но чуть-чуть проползет и соскальзывает вниз. Снова и снова начинает он свой путь, не понимая, что дело его безнадежное и до конца ему все равно не добраться. Вот так и у нее ничего не получается и даже глупо на что-то надеяться.
        Но Лиза просто не знала, о чем сейчас думал ее босс. А он в этот момент решал тоже очень непростую задачу, в которой ей отводилась главная и очень ответственная роль. Его проблеме положил начало отец, который, выйдя на пенсию, решил сделать то, что он так долго откладывал, а именно — найти своих родственников. Родители его, конечно, уже умерли. Когда-то они поддерживали переписку с родней, но с их смертью адреса затерялись. Старший Полонский обратился в общество Красного Креста, и они, к его удивлению, действительно прислали ему адрес его троюродной сестры. Она жила под Москвой в небольшом городке. Он написал ей и сообщил, что его сын сейчас живет и работает в Москве, и дал его номер телефона. Из осторожности он не написал, что его сын миллионер и имеет завод на тысячу двести рабочих мест.
        Тетка позвонила Дмитрию и очень настойчиво пригласила в гости. Полонский младший, ругая в душе отца, отнекивался, сколько было можно, но потом решил все-таки один раз съездить и покончить с этим навсегда. В тот раз его пригласили на день рождения его троюродного брата, которого он никогда в жизни не видел. Он поехал туда один, на скромной, взятой на своем заводе, машине, приготовившись отбыть положенные несколько часов и удрать при первой же возможности. Но случилось невероятное. Ему там так понравилось, что он остался до утра.
        В свои двадцать восемь лет Дмитрий Полонский считал, что хорошо изучил человеческую натуру. Да, есть дружба, есть любовь, но в основе всего всегда лежит какая-то выгода, которую можно извлечь из этих отношений. Пусть это не всегда деньги, но какая-то польза, какой-то интерес всегда присутствует. Он, в общем-то, понимал своего отца, который на старости лет, имея достаточно денег, из сентиментальных соображений разыскал своих дальних родственников, чтобы им помочь. Он даже был готов оказать помощь, конечно, в разумных пределах и только на то, что действительно необходимо, например, на лечение, ремонт дома, учебу.
        Но, оказалось, что его родственники твердо стоят на ногах и никакая помощь от него им не требовалась. Их добротный двухэтажный дом не нуждался в ремонте, а сын их Игорь, ровесник Полонского, закончил институт еще пять лет назад. Лечиться им тоже было не от чего, и, наоборот, это они совершенно искренне беспокоились о нем, так как он живет один в чужом для него городе. Игорь, веселый и дружелюбный парень, познакомил его со своей женой и друзьями, съехавшимися на его день рождения. У Полонского тоже в университете были приятели. Но то были приятели и только, а это были друзья. Чувствовалось, что эти люди знают друг о друге почти все и привыкли понимать друг друга с полуслова. Здесь в ходу были остроумные шутки, веселые розыгрыши, смешные воспоминания из совместной институтской жизни. Конечно, эти люди тоже не были оторванными от реальной жизни идеалистами. Все они работали в хороших фирмах, получали приличную зарплату, обеспечивали свои семьи, но это не было самым главным в их жизни. Наверное, главным для них были их семьи, их дружба, возможность общаться, уверенность в друзьях. Полонский еще
никогда не был в такой веселой и искренней компании. Конечно, его спросили, чем он занимается. Он неопределенно ответил, что делает пластмассу, одноразовую посуду, детские игрушки. Его еще спросили, как идет бизнес, и на этом успокоились. Под водочку, шашлыки и песни под гитару ночь прошла совсем незаметно, а утром, когда все стали прощаться, его очень искренне пригласили приехать еще и вообще бывать у них у всех запросто. Уехал он с каким-то смешанным чувством удовольствия и неловкости. Они дали ему свои адреса и телефоны, предложили в случае надобности обращаться к ним за помощью, а он их как будто бы обманул. Сразу он не сказал о размерах своего предприятия, а потом это уже неудобно было делать, да и не желательно, так как он уже понял, что новых русских в этой компании не жаловали. И вообще всех богатеньких считали ворами и аферистами. Рассуждали логически: откуда за такой короткий срок могли возникнуть такие капиталы. У Форда, например, все понятно. У него пра-пра-дедушка начал с велосипедной мастерской в старом сарае, и постепенно через несколько поколений его потомок стал владельцем заводов,
производит и продает автомобили. Все ясно и с Биллом Гейтсом. Пусть даже на самом деле и не он создал «Windows», но он вовремя догадался купить эту программу, усовершенствовать и продать всему миру. И начинал он, кстати, тоже в сарае со старым, подаренным кем-то компьютером. А эти ведь ничего не производят, ничего не строят, а деньги у них сумасшедшие. Понятное дело, ворованные. На этом они обычно заканчивали рассуждения о богатых и переходили к анекдотам о новых русских. Полонский слушал их, смеялся вместе со всеми и тихо радовался в душе, что они ничего о нем не знают.
        Когда его пригласили в следующий раз, он с удовольствием поехал. Встретили его уже как своего, пожурили, за то, что не приезжает сам, а ждет приглашения. Ведь летом они собираются у Игоря почти каждую неделю. Так заведено еще с институтских времен. Все привозят еду, выпивку, сами готовят, и сами убирают. А собираются у него, потому что у него удобно: большой дом, просторный двор, гостеприимные родители.
        Конечно, приезжать каждую неделю Полонский не собирался, но время от времени было неплохо проводить там время. Правда неожиданно возникла проблема.
        Все друзья Игоря были давно и прочно женаты и приезжали с женами, а он приезжал один. Ему объявили, чтобы он не стеснялся, а в следующий раз взял с собой свою девушку или невесту, кто там у него есть. И вот теперь, собираясь ехать, он не знал, что делать. В его возрасте уже полагалось быть женатым, или, по крайней мере, иметь подругу. Если он опять приедет один, это будет выглядеть подозрительно. Они могут подумать, что он импотент, или, не дай бог, голубой. И то и другое было в одинаковой мере неприятно. Но кого взять с собой? Диана явно для этой компании не подходила. Она прекрасно смотрелась в ночном клубе, в дорогом ресторане или в казино. Но представить себе Диану в простой футболке и шортах, чистящую картошку, или моющую посуду было просто невозможно. Кроме того, она выезжала в свет с исключительной целью демонстрировать свои бриллианты и наряды. И шуток она никаких не понимала, а разговоры могла вести только на очень специфические темы. Полонскому становилось плохо, когда он представлял себе, как она начнет рассказывать о том, как они отдыхали в Куршавеле или о том, что ему давно пора
приобрести «Бентли».
        Да ее просто засмеют здесь, и его вместе с ней. Но она, скорее всего, этого даже не поймет, а вот как он будет себя чувствовать. Пригласить какую-нибудь случайную знакомую и попросить ее выдать себя за его девушку, было бы совсем глупо. И все чаще его мысли обращались к Эльвире. Вот она была бы там как раз кстати. Она и хорошенькая, и умная, и милая. Ее бы там приняли как свою. И к тому же ей вполне можно объяснить ситуацию, и она уж точно никому в офисе ничего не расскажет. Это уже проверено. Сколько у них было приключений, но на работе никто об этом не знает.
        Вспомнив все ловушки, в которые они попадали, Полонский невольно засмеялся и, наконец, решился. Все равно другого выхода у него не было. Он нажал кнопку селектора и как можно более деловым тоном попросил Марину пригласить к нему Эльвиру Викторовну.
        — Да, пусть она возьмет с собой тетрадь с записями о клиентах, которые она делала на выставке,  — на всякий случай прибавил он для конспирации.
        Лиза, между прочим, из-за своих переживаний совсем забыла о том, что должна была давным-давно передать эту тетрадь и все визитные карточки клиентов Рите. Чертыхнувшись, она схватила все привезенные материалы и помчалась в кабинет к начальству, заранее предчувствуя неприятности.
        — Я как раз сегодня собиралась заняться этими записями. Понимаете, у Вероники Анатольевны накопилось много работы, она ведь одна не успевала. Я хотела сначала закончить все свое, а потом уже посидеть с Маргаритой, и все ей объяснить,  — прямо с порога начала оправдываться она.
        — Ну, хорошо, хорошо, садитесь,  — рассеянно сказал ей Полонский, думая о том, как начать разговор.
        — Я вот даже начала здесь все приводить в порядок, вот посмотрите,  — она сунула ему под нос толстую тетрадь,  — вот несколько визитных карточек я уже подклеила…
        — Да оставьте вы эту несчастную тетрадь в покое,  — не выдержал он.  — Я вас что спрашиваю о ней?
        — А тогда что?  — удивилась Лиза.  — Вы же сказали захватить ее с собой.
        — Ну, сказал, должен же я был что-то сказать,  — вздохнув, сказал он.  — На самом деле, мне нужно, чтобы вы сделали мне одолжение.
        — Конечно, я с удовольствием,  — растеряно сказала Лиза.  — А что нужно сделать?
        — Я вам сейчас все объясню. Это одолжение очень частного характера и опять-таки сугубо конфиденциальное. Просто я прошу именно вас об этом, так как знаю, что могу на вас положиться и вы сохраните все в секрете.
        — Да, конечно,  — с готовностью подтвердила Лиза.  — Я вас слушаю.
        Полонский еще немного поколебался, но выхода не было, и он начал рассказывать.
        — Понимаете, у меня здесь нашлись родственники. Их сын, мой троюродный брат, пригласил меня на завтра в гости. У него собираются друзья, хорошие люди, к тому же веселые, остроумные, но… как бы это сказать, они люди простые, без всяких фокусов, без всяких потуг на светскость и все такое. Нет, они все люди интеллигентные, с высшим образованием, но у них все по-простому, они из себя не строят высшее общество, но зато у них в компании весело и с ними очень приятно общаться. Пока вам все понятно?
        Лиза старательно закивала головой, показывая, что ей все совершенно понятно.
        — Ну, хорошо,  — он перевел дух и продолжил.  — Я несколько раз был у них и каждый раз приезжал один. Поэтому создалась неловкая ситуация. Понимаете, они все женаты, приезжают туда с женами. В моем возрасте, в общем-то, тоже полагается быть женатым. Но так уж получилось, что жены у меня пока нет, но приехать опять одному мне неудобно. Э… у них могут возникнуть всякие нежелательные мысли и все такое. У меня, конечно, есть э… ну, назовем это близкая знакомая, но она для этой компании совершенно не подходит.
        — Да, там нужен кто-нибудь попроще,  — не подумав, ляпнула Лиза.
        — Интересно, а откуда вы это знаете?  — удивился он.  — Вы разве видели ее?
        — Да, один раз,  — вынуждена была сознаться Лиза, проклиная себя за несдержанность.
        — Странно,  — удивился он.  — Где же это было?
        — Неважно,  — быстро сказала Лиза.  — Вы выходили с ней из машины, а я случайно стояла там недалеко.
        — Почему же я вас не заметил?  — подозрительно глядя на нее, спросил он.
        — Ну, возможно, потому что вы не сводили с нее глаз,  — потупив глаза, невинным голосом ответила она.
        — Да?  — с недоверием сказал он.  — Ну, хорошо, пусть будет так.
        И не выдержав, с любопытством спросил:
        — Ну и как вам она понравилась?
        — Ну, как вам сказать. Как витрина для драгоценностей она смотрится великолепно.
        — Как вы сказали? Витрина для драгоценностей?  — изумился Полонский.
        И вдруг он невольно представил лебединую шею Дианы, украшенную обязательным роскошным колье и длинные тонкие пальцы с непременными бриллиантами.
        — Ну, некоторая доля правды в этом, конечно, есть,  — вынужден был согласиться он. Но потом не выдержал и засмеялся.  — Ну, это надо же такое придумать, витрина для драгоценностей. Знаете, Эльвира Викторовна, вы мне напомнили то, что написано в Коране о женщинах. Вы читали когда-нибудь Коран?
        — Нет, бог миловал. А что там написано?  — с любопытством спросила Лиза.
        — Там написано: «И лучшая из них, тоже змея».
        — Ну, некоторая доля истины в этом, конечно, есть,  — вынуждена была согласиться с ним в свою очередь Лиза.  — Но я поняла, что вам нужно. Вы хотите, чтобы с вами поехала я, так как я все-таки не лебедь белая, а дочь народа и буду там к месту.
        — Точно,  — подтвердил он.  — Хотя, надо сказать, я тоже не из графского рода.
        — Ну, хорошо, я согласна. Когда нужно ехать?
        — Завтра утром. Они обычно собираются в субботу, чтобы в воскресенье было время выспаться и отдохнуть.
        — Отлично, но у меня по ходу дела возникли вопросы.
        — Пожалуйста, спрашивайте.
        — Предполагается, что мы с вами там будем выдавать себя за довольно близких людей. Так вот, до какой степени фамильярности мы можем дойти?
        — А что вы, собственно говоря, имеете в виду?  — растерялся он.
        — Ну, мы ведь с вами обращаемся друг к другу по имени отчеству, а это, скорее всего, покажется им странным. Так как мне вас называть?
        — Гм, ну что ж делать. Я думаю, вам придется называть меня по имени.
        — А как вас называет мама?
        — Дима, конечно, как же еще. А вас как называют дома?
        — Эля.
        — Вот и хорошо. Значит, обойдемся именами: Дима и Эля. «Милым» можете меня не называть.
        — Хорошо. Тогда и вы можете не обращаться ко мне «любовь моя».
        — Как?  — поперхнулся он.  — «Любовь моя». Да, вам, как я погляжу, палец в рот не клади.
        — Когда завтра встречаемся?  — все также деловито спросила она.
        — Я заеду за вами в девять часов.
        — Тогда вам нужно записать мой адрес.
        — Да я же знаю, где вы живете. Я же один раз уже заезжал за вами. Вы что не помните?
        Ох, и в самом деле, вспомнила Лиза. Он же заезжал за мной к Эльвире. Хорошо, что он напомнил. Придется теперь ночевать у Эльвиры.
        — Ну, как будто все. Я буду ждать вас ровно в девять.
        — Да, уж сделайте одолжение, пожалуйста, не опаздывайте.
        — Ни в коем случае.
        Еще не хватало опоздать, чтобы он заявился к Эльвире домой и наткнулся на Лешку, подумала Лиза и пошла к себе в кабинет обдумывать, что ей нужно до завтра сделать. Вообще-то, она не знала, радоваться ей или оскорбляться. С одной стороны, она завтра будет целый день с ним. С другой стороны, он пригласил ее просто как заместительницу, потому что его цаца слишком шикарна для такой простой компании. А вот она, Лиза, простая как хозяйственное мыло и будет там в самый раз.
        Ну, хорошо, будем принимать жизнь такой, какая она есть. И, в конце концов, шанс есть шанс, неважно из каких соображений он предоставляется. Ее задача обратить его на пользу себе.
        Дел у нее действительно было невпроворот. Во-первых, позвонить Эльвире и предупредить, что она ночует у них. Во-вторых, придумать сказку для мамы, и, наконец, собрать все, что ей нужно взять с собой.
        Дождавшись, когда Полонский позвал Веронику Анатольевну в свой кабинет работать, Лиза позвонила Эльвире и сказала, что придет к ней ночевать, так как утром она едет с Полонским на дачу.
        — Да ты что,  — пришла в восторг подруга.  — Так вы уже до такого дошли?
        — Можешь сильно не радоваться,  — мрачно предупредила ее Лиза.  — Это совсем не то, что ты думаешь.
        — А что же это?  — удивилась Эльвира.
        — Приду — расскажу,  — таинственно сказала Лиза и положила трубку. Потом она позвонила маме и совсем другим бодрым голосом рассказала ей, что одна женщина с ее работы купила дачу и завтра приглашает всех приехать туда. Мама сразу заохала, заволновалась, но Лиза быстро пресекла все вопросы, пообещав сообщить подробности дома.
        Еле дождавшись конца рабочего дня, она побежала домой собираться. Предстояло еще принять очень ответственные решения: что надеть, что взять с собой, как подкраситься и как себя вести.
        Дома вкусно пахло пирожками.
        — Лизочка, я решила тебе пирожков с собой напечь. Неудобно ведь приехать с пустыми руками,  — встретила ее мама.
        — Ладно. Я, кстати, и Эльвире с Лешкой тоже часть оставлю. Я, между прочим, забыла тебе сказать, что я у них ночую.
        — Почему вдруг?
        — Да просто люди, которые за мной заедут, живут недалеко от нее. Не могу же я заставить их ехать через весь город сюда.
        — А, ну тогда конечно,  — согласилась мама.  — Только если так, то ты побыстрее кушай, собирайся и поезжай к Эльвире, пока не темно.
        Лизу и подгонять не надо было. Она вихрем помчалась в кухню, мгновенно проглотила обед и собрала вещи. Мама положила в пакет полную коробку пирожков.
        — Тяжело тебе будет нести, наверное, но зато завтра сможешь угостить всех,  — сказала она на прощанье.
        Нагруженная пирожками, Лиза побежала к метро, горя желанием поскорее увидеть подругу и посоветоваться с ней.
        Леша, открывший ей дверь, радостно приветствовал ее на пороге.
        — О, Лиза,  — закричал он.  — Заходи, заходи. Давно уже я тебя не видел.
        — А я вам пирожков принесла, Леша,  — поспешила подлизаться к нему Лиза.
        — Да ладно, мы тебе и без пирожков всегда рады,  — добродушно сказал Леша.
        — Но с пирожками все-таки больше,  — съехидничала появившаяся на пороге Эльвира.  — Заходи. Есть хочешь? Мы, правда, уже пообедали, но тебе тоже оставили.
        — Я дома ела,  — отмахнулась Лиза.  — Ты же знаешь, что моя мама без обеда меня не отпустила бы. Берите лучше пирожки, угощайтесь.
        — Пирожки — это дело хорошее,  — задумчиво сказал Леша, снимая крышку с коробки и с удовольствием разглядывая гостинцы,  — но я хотел сначала с тобой поговорить, Елизавета.
        — Не называй ее Елизаветой, ты же знаешь, она не любит это имя.
        — Но она же Лиза.
        — Мое полное имя не Елизавета, а Элиза,  — обиженно сказала Лиза.  — Можешь посмотреть в моем паспорте. Но о чем ты хотел со мной поговорить?
        — О даче. К кому ты едешь на дачу? Ты этих людей хорошо знаешь?
        У здоровенного грубоватого на вид Леши на самом деле было доброе сердце и нежная душа. На Лизу он давно уже смотрел, как на Эльвирину сестру и, так как у нее не было ни отца, ни старшего брата, считал своим долгом опекать ее.
        — Ох,  — облегченно вздохнула Лиза,  — ты меня напугал прямо. Ну конечно, я их хорошо знаю. Это женщина с моей работы. Они с мужем купили дачу и пригласили всех к себе, вроде как на новоселье,  — уже привычно соврала она.
        — Ну, ладно тебе, Леша,  — не выдержала Эльвира.  — Ты тут побеседуй с пирожками, а мы пойдем, посекретничаем. У нас есть кое-какие женские дела.
        — Знаем мы ваши женские дела. Вы там не очень увлекайтесь, а то они вас не доведут до добра,  — добродушно проворчал ее муж.
        — Каким же это образом?  — полюбопытствовала Лиза.
        — Так откуда ж я знаю?  — пожал плечами Леша.
        — Ой, да он просто так болтает. Пошли.
        И Эльвира в нетерпении увлекла подругу в комнату. Лиза торопливо рассказала ей всю историю. К ее удивлению, Эльвира совсем не стала возмущаться тем, что Полонский пригласил Лизу всего лишь как заместительницу своей красавицы, а наоборот сказала, что все идет хорошо.
        — Во-первых, раз он пригласил именно тебя, значит, ты ему все-таки нравишься. Ты думаешь, у него больше нет знакомых девушек?
        И знаешь, это даже лучше, что ты продвигаешься постепенно. Так надежнее. То, что быстро приходит, быстро и уходит. А самое главное, у тебя сейчас опять появился шанс, и ты должна его полностью использовать. Ой, кстати, ты же говорила, что ему в Италии понравились пирожки твоей мамы. Тебе нужно взять их с собой. А мы такие дуры оставили их Лешке. Пошли скорей в кухню.
        Эльвира влетела в кухню как вихрь, Лиза еле успела за ней.
        — Лешка,  — с порога закричала она,  — ты все пирожки съел?
        — Ты что?  — возмутился ее муж,  — серьезно думаешь, что я удав? Я всего пару штук осилил.
        — Вот и слава богу,  — успокоилась Эльвира.  — Больше не ешь. Эти пирожки Лиза возьмет с собой. Ей надо угостить там, ну, в общем, всех.
        — Всех или кого-то одного?  — прозорливо спросил Леша.
        — Это без разницы. Лиза, забирай пирожки, я их поставлю в холодильник, а завтра разогрею в микроволновке, будут как новенькие.
        — Эльвира, что ты болтаешь? Леша, не слушай ее. Эти пирожки я привезла вам.
        — Интересно, кому это нам? Мне вообще теперь нельзя есть тесто. Я только буду смотреть на них и мучаться.
        — Да, ей нельзя,  — подтвердил Леша, с сочувствием глядя на жену.
        — Почему нельзя? Что с тобой случилось?  — испугалась Лиза.
        — Да ничего не случилось. Врачи сказали, чтобы я поменьше ела, потому что у меня и так ребенок очень крупный. В папочку, видите ли, своего пошел.
        — Ну, да, конечно, в папочку,  — расплылся в улыбке довольный Леша.  — А в кого ему еще идти?
        — Конечно, ты радуешься, а мне его ведь нужно как-то родить,  — вздохнула Эльвира.  — Знаете, как я боюсь.
        — Эльвирочка,  — попыталась утешить подругу Лиза,  — но ведь ты же будешь рожать в хорошем роддоме, платном. Там врачи очень внимательные, и медицина на высоком уровне. Вот увидишь, все пройдет очень быстро.
        — Кто его знает,  — еще печальнее сказала Эльвира.  — Все говорят, первые роды трудные. Знаешь, как бы я хотела? Чтоб, как только я переступлю порог больницы, меня бы сразу заморозили и усыпили. А разбудят пусть потом, когда все кончится. Но ведь так не бывает,  — совсем пригорюнилась Эльвира. Леша только тихо вздыхал, чуть не плача от жалости к жене.
        — Слушайте, вы уже придумали ему имя?  — нарочито весело спросила Лиза, чтобы отвлечь подругу от грустных мыслей.
        — Да вот Лешка придумал назвать его Федором. Он хочет, чтобы у его сына было чисто русское имя,  — немного оживилась Эльвира.  — А мне не нравится.
        — А чем плохо?  — возмутился Леша.  — Федор Алексеевич Федоров, чувствуете, как мощно звучит?
        — Ну да, как будто из позапрошлого века,  — фыркнула Эльвира.
        — А в школе как его называть будут? Федя? Что в этом хорошего?
        — Да, знаешь, Леша,  — примирительно сказала Лиза, стараясь не обидеть ни одного, ни другого.  — Федор, конечно, хорошо звучит, но вот Федя… не очень.
        — Ну, а как тогда его назвать? Федор все-таки не так часто встречается.
        — А вот есть такое хорошее древнее русское имя Глеб,  — подумав, предложила Лиза.  — Глеб, чем плохо?
        — Глеб Алексеевич Федоров,  — нараспев произнесла Эльвира.
        — Нет, не звучит,  — подумав, с сожалением решила она.
        А вот Глеб Дмитриевич Полонский, вдруг промелькнуло в голове у Лизы, звучит чудесно. Действительно, пусть не называют так, лучше я сохраню это имя для себя. Только бы оно понадобилось.
        — А как насчет Дмитрия? Тоже хорошее чисто русское имя и звучит хорошо. Дмитрий Алексеевич Федоров.
        — Да, неплохо,  — оценила Эльвира.  — Леша, ты как?
        — По-вашему, это имя не часто встречается? Да знаете, сколько этих Дмитриев?
        Знаем, подумала Лиза, но среди них, между прочим, есть очень даже замечательные экземпляры.
        — Ну, так что, что их много, зато звучит очень неплохо,  — поддержала подругу Эльвира.  — Чисто русское, старинное и в то же время современное имя. И звать его можно Димой, это лучше, чем Федя. Дмитрий Федоров. Мне нравится.
        — Ну, нравится, так пусть будет Дмитрием,  — уступил не привыкший спорить с женой Леша.  — Мне главное, чтобы сын был уже, наконец, а то каждый день прихожу домой, думаю, что там уже сын бегает…
        — А там всего лишь я сижу с животом, голодная и злая,  — вздохнула Эльвира.  — Господи, как пирожки вкусно пахнут.
        — Ну, возьми один,  — сжалился над ней Леша.  — Один пирожок ребенку не помешает.
        — Ну, спасибочки,  — радостно воскликнула Эльвира и, схватив самый большой пирожок, тут же откусила от него огромный кусок.
        — Э, ты ешь осторожно, а то еще подавишься. И жуй хорошо, чтобы и сыну моему досталось,  — предупредил ее заботливый муж.
        — Я думаю, если твой сын пошел в тебя, то он уж своего не упустит,  — успокоила его жена.
        — Ну, хорошо, ребята, поели, теперь можно и поспать,  — объявил Леша, когда с пирожком было покончено,  — тебе когда завтра вставать, Лиза?
        — Ну, часов в восемь, я думаю. За мной в девять заедут.
        — А, ну так бери будильник, потому что я вряд ли так рано проснусь, а о жене моей и говорить нечего.
        — Вот еще,  — озабоченно отозвалась Эльвира.  — Конечно, я встану. Мне нужно будет пирожки разогреть и вообще помочь Лизе собраться. У нее завтра очень ответственный день.
        — Да, понятно, понятно,  — понимающе сказал Леша.  — Я что, я ничего. Я Лизе только счастья желаю, просто в наше время нужно быть осторожным. Ладно, я пошел, рабочему человеку отдохнуть надо.
        Леша завалился спать, а подруги еще долго сидели на кухне, тихонько обсуждая свои проблемы. Наконец, Эльвира спохватилась, что если Лиза не выспится, то завтра будет плохо выглядеть, и они, тоже отправились спать.
        Возможно, Эльвира и уснула, но к впечатлительной Лизе сон совсем не шел. Когда же ей, наконец, удалось уснуть, то, как всегда, начались кошмары. Она то безнадежно опаздывала выйти к Полонскому и он уезжал без нее, то она выходила из собственного дома, забыв, что он ждет ее возле Эльвиры, то он вообще за ней не приезжал. Самый ужасный сон приснился ей под утро. Она вышла к нему вовремя, но подойдя к машине заметила, что она босиком и в ночной рубашке. К тому же рубашка оказалась грязной и порванной. Еще никогда в жизни ей не было так стыдно, и даже проснувшись, она еще долго не могла прийти в себя.
        Ну, почему люди все воспринимают легко и просто, а я вечно переживаю и мучаюсь, думала бедная Лиза, проклиная свою впечатлительность.
        Пришло время вставать. К Лизиному удивлению, Эльвира действительно встала вместе с ней. Она самолично разогрела и уложила пирожки в Лизину сумку, а также проследила, чтобы Лиза удачно наложила легкий макияж. Затем, критически оглядев подругу, она одобрительно кивнула, поцеловала ее и, пожелав удачи, выпустила из дому.
        Лиза вышла без пяти девять, но Полонский уже ждал ее, стоя рядом со скромным «Пежо». Сначала это очень задело ее, хотя виду она не подала.
        Конечно, свою лебедь белую он катает в «Мерседесе», а мне, как девушке из народа, и «Пежо» сойдет, с обидой подумала она.
        — Понимаете,  — смущенно начал объяснять вдруг Полонский,  — мне не хотелось там выделяться своим «Мерседесом», поэтому я взял на фабрике «Пежо».
        У Лизы отлегло от сердца, она здесь оказалась не причем.
        — Все в порядке, Дмитрий Сергеевич,  — кивнула она ему.  — Поехали.
        Они уселись в машину, и поездка началась. Лиза заметила, что он несколько раз поглядывал на нее, как будто хотел что-то сказать. Она повернулась к нему.
        — Да, я вас слушаю, Дмитрий Сергеевич.
        — Я думаю, Эльвира Викторовна, нам с вами нужно уже начать тренироваться.
        — В чем именно?  — не сообразила Лиза.
        — Говорить друг другу «ты» и обращаться по имени, иначе мы потом будем ошибаться и получится нехорошо.
        — Да, вы правы, начинайте.
        Он откашлялся.
        — Так вот, Эльвира, то есть, Эля,  — он снова откашлялся.  — Мне нужно тебя кое о чем предупредить.
        — Хорошо… Дима, говори.
        Он покосился на нее и покраснел. И тут вдруг как будто бы пелена упала с ее глаз. Да что же это она, в самом деле. Привыкла называть его по имени отчеству, внушила себе, что он, видите ли, «Господин Почтеннейший Начальник», а он всего лишь обыкновенный молодой парень, на какие-то пять лет старше нее. Ей сразу стало просто и весело.
        — Дима, ну я слушаю, о чем ты хотел меня предупредить?
        — Понимаешь,  — уже гораздо свободнее заговорил он,  — когда я в первый раз ехал к ним, я взял эту же машину. И, в общем, я не рассказывал им подробно, чем занимаюсь. Так, мельком, сказал, что делаю одноразовую посуду и все, а они и не расспрашивали. А потом признаваться уже было поздно. И к тому же выяснилось, что они терпеть не могут новых русских, считают их всех ворами и аферистами.
        — Ну, большая доля правды в этом и в самом деле есть. Еще Бальзак говорил, что в основе каждого состояния лежит преступление,  — назидательно произнесла Лиза, которая тоже не любила богачей.
        — Я, между прочим, ничего не воровал и никогда не мошенничал,  — вспыхнул он.
        — Ну, ты исключение, тебе просто повезло и у тебя все получилось, как в этом американском анекдоте.
        — В каком еще анекдоте?  — подозрительно спросил он.
        — Ну, одного американского миллионера спросили, как ему удалось стать миллионером. Я нашел красивое, но грязное яблоко, сказал он, помыл его и продал за доллар. На этот доллар я купил два грязных яблока, помыл их и продал за два доллара. За два доллара я купил четыре яблока, помыл их и продал за восемь долларов, а потом умер мой дядя и оставил мне миллион.
        — Ну, какая-то доля правды в этом есть,  — засмеялся он.  — Но, тем не менее, есть люди, которые действительно сами добились всего и при этом не крали и не убивали.
        — Наверное, это большая редкость. Я думаю, для этого нужно быть настоящим Вершителем.
        — Кем, кем?  — удивился он.
        — Вершителем. Но Вершители рождаются крайне редко во всех мирах.
        — Что-то я тебя не понимаю. О каких вершителях ты говоришь?
        — Это из моего любимого Макса Фрая,  — засмеялась она.  — Это такая фантастика, вернее, «фэнтези».
        — Ты любишь фантастику?
        — Только фэнтези. В фэнтези нет никаких дурацких машин и никаких звездных войн. Там описываются такие же люди, как мы, и обыкновенные человеческие отношения. Просто все происходит в другом мире, в таком, какой мог бы быть и у нас, если бы человечество пошло по другому пути. У каждого писателя есть свои миры. Сейчас выпускаются серии книг, которые так и называются «Миры Клиффорда Саймака». «Миры Роберта Шекли». Но самый лучший мир — это мир Макса Фрая.
        — Я читал фантастику только в детстве. Мне кажется, что только детям это может быть интересно.
        — Нет, ты не прав. Нельзя отвергать целый жанр. Перефразируя Гамлета, можно сказать, что не бывает жанров плохих или хороших, бывают плохие или хорошие книги. Знаешь, многие, например, презрительно отзываются о детективах. Они, видите ли, детективы не читают. Но я убедилась, что те, кто не читают детективов, не читают вообще ничего. Просто они же не могут сказать, что книг не любят, а вот о детективах или фантастике это можно заявить. А по-моему, книга в любом жанре может быть прекрасной, если она выполняет свое основное предназначение и учит самому главному.
        — И что же, по-твоему, самое главное?  — усмехнулся он.
        — Доброта,  — тихо, но твердо сказала Лиза.
        — Да уж, говоря нашей любимой фразой, можно сказать, что какая-то доля истины в этом есть.
        — Надо же, у нас уже появились наша общая любимая фраза,  — засмеялась она.
        — А знаешь, Эля,  — неожиданно сказал Полонский,  — я теперь понимаю, почему ты постоянно попадаешь в такие проблемные ситуации с дверьми. Ты фантазерка, и когда видишь неизвестную дверь, рвешься открыть ее, потому что надеешься, что за ней тебя ждет другой мир.
        — Да, наверное,  — немного удивленно согласилась она.  — Но только я не нарочно это делаю, это подсознательно.
        — Да, подсознательно ты веришь, что когда-нибудь у тебя это получится.
        — Да. Знаешь, какие у меня любимые стихи? Вот слушай:
        Утро всегда обещает.
        После долготерпения дня
        Вечер грустит и прощает.
        — Откуда это?
        — Это Александр Грин, мой любимый писатель. Он ведь тоже писал «фэнтези». Его города Лисс, Зурбаган, Гель-Гью ведь тоже другие миры. И какие прекрасные. Грин вообще был поэт милостью божьей. Откуда только он взялся в такие убогие времена на Руси.
        Полонский слушал и удивлялся. Давно он уже не вел таких разговоров. Все это осталось далеко в детстве, а в том мире, где он жил, на любого посмотрели бы как на сумасшедшего, если бы он вдруг начал о таком говорить. Ну, обсудить слегка какой-нибудь модный бестселлер, не без этого, конечно, но так серьезно говорить о книгах… Он и не думал, что есть еще такие люди. Да, интересная девочка эта Эльвира. Он вдруг поймал себя на мысли, что ему действительно интересно с ней, гораздо интереснее, чем с Дианой, от которой кроме как о тряпках, бриллиантах и ее подружках слова не услышишь. Он как-то смирился уже с этим, решил, что теперь все девушки такие практичные, а оказывается, есть еще невинные души. А вот интересно, думает ли она о том, что вот он очень богатый человек, и это можно как-то использовать. Ладно, посмотрим, что будет дальше в этом кино.
        — Да, Эльвира, они ведь, наверное, спросят у тебя, чем ты занимаешься. Ты же не можешь им сказать правду.
        — Ой, точно, мне же нужно придумать легенду,  — спохватилась Лиза.  — Хотя это нетрудно. Скажу почти всю правду. Это лучший способ врать.
        — Ну, и что именно?
        — Скажу, что я работаю в экспортной фирме, которая посылает грузы заграницу, а я печатаю к ним документы на английском языке.
        Однако врать ей особо не пришлось, так как ее о работе и не спрашивали. Встретили их очень радушно, и Лиза сразу почувствовала себя с новыми знакомыми легко и свободно. Когда они въехали во двор и она вышла из машины, их сразу же окружили веселые дружелюбные лица.
        — А ну, давай, показывай, кого это ты привез,  — закричал здоровенный парень, вылитый Портос.  — Так, а ну-ка поворотись-ка, дочка.
        Лиза засмеялась и, вспомнив свои выступления на соревнованиях по художественной гимнастике, грациозно повернулась на одной ноге.
        — Ну, что я могу сказать,  — прогудел парень.  — О!
        И он поднял руку с оттопыренным большим пальцем.
        Все засмеялись, а высокая стройная девушка со смеющимися глазами, строго сказала:
        — Может хватить на чужих невест глаза пялить.
        И подойдя поближе, представилась:
        — Я Ирина, жена этого ловеласа. Его, кстати, зовут Борис. А это Миша, Валера, Игорь и Аркадий. А это их жены.
        Девушки по очереди назвали свои имена.
        — А это Эльвира, можно Эля,  — представил Лизу Полонский, нежно обнимая ее за плечи.
        — Очень хорошо,  — дурачась, закричал кто-то из мужчин,  — а кто же мы будем? Я имею в виду боевая подруга или, может, невеста?
        Опаньки, мелькнуло в голове у Лизы, об этом мы и не сговорились.
        Она повернулась к Полонскому, ожидая от него помощи.
        — Ну, можно сказать, невеста,  — с любовью посмотрев на Лизу, сказал тот.  — Правда, мы еще не назначили дату, но думаем об этом.
        Ну и скотина, подумала Лиза, еще и издевается.
        Она совершенно натурально зарделась и смущенным кивком подтвердила его слова.
        — Ну, по такому случаю нужно выпить сейчас же,  — закричал Борис и побежал к столу, как видно, наливать. Все пошли за ним. Лиза и Полонский остались на минутку одни.
        — Однако, в вас, Дмитрий Сергеевич, великий артист пропадает,  — продолжая нежно ему улыбаться, прошипела она.
        — Ну, вы в себе тоже Сару Бернар похоронили, Эльвира Викторовна,  — все также глядя на нее с любовью, в тон ей ответил он.
        — Да, погодите, мы тоже хотим внести свой вклад в общее дело,  — вдруг спохватился он, и, повернувшись к машине, достал большой пакет и понес его к столу.
        — Это хорошо, мы пожертвования принимаем,  — отозвался Игорь и стал проворно выгружать на стол содержимое, попутно комментируя:
        — Так, коньячок, водочка, это хорошо, можно сказать замечательно, чинзано, это для милых дам…
        — А закусочка имеется?  — поинтересовался Борис.
        — Имеется, имеется,  — успокоил его Игорь,  — причем истинно джентльменский набор, как-то: икра, крабы, сервелат, семга…
        — Ну что ж, богато, ничего не скажешь,  — одобрил набор Борис.
        — Но сразу видно, что холостяк. А мы здесь все больше домашними наработочками пробавляемся, вот малосольные огурчики, помидорчики, грибочки, собственноручного консервирования, салатики всякие и даже самогончик свой. И, между прочим, отличного качества, прозрачный как слеза. Вот только пирожки не успели испечь, а жаль, без домашних пирожков как-то все не то…
        — Ой, а у меня ведь есть пирожки,  — спохватилась Лиза.  — Мама напекла.
        — Так чего ж ты стоишь? Давай, неси.
        Лиза вытащила из сумки пакет с пахучими золотистыми пирожками и протянула Борису.
        — Берите, угощайтесь,  — радушно пригласила она.  — Моя мама печет очень вкусные пирожки.
        — Да, я это подтверждаю,  — включился в разговор Полонский, и, протянув руку, первым схватил пирожок.
        — Спокойно,  — отстранил его Борис.  — Вы видали, что творится. Как жениха, так мама, небось, каждый день пирожками закармливает, а как людям,  — он произнес это слово с ударением на второй слог,  — так они, видите ли, забывают.
        Он выбрал себе пирожок и смачно откусил сразу половину.
        — М… м…  — тут же делано застонал он.  — Ох, не могу. В жизни не ел такой вкуснятины.
        Засмеявшись, все взяли по пирожку и тоже пришли в восторг.
        — Действительно, чудесное тесто. Я такого никогда не пробовала,  — серьезно сказала Ира.  — Дашь рецепт?
        — Слушай,  — закричал, не дав Лизе ответить, неугомонный Борис.  — Я вот этого человека,  — он указал на Полонского,  — не понимаю. У него теща такие пирожки печет, а он еще раздумывает, жениться или не жениться. Да если бы меня теща такими пирогами кормила, я б уже давным-давно…
        — Женился на теще,  — подсказала ему Лиза.
        — Точно,  — радостно заржал Борис, и засунул в рот еще один пирожок.
        — Между прочим, могу теперь сказать,  — едва прожевав, сказал он.  — Эльвира, ты наш человек.
        И он одобрительно похлопал ее по плечу.
        — Борька, не мешай,  — тут же хором закричали женщины.  — Эля, как получается такое нежное тесто?
        — Это старинный бабушкин рецепт,  — начала рассказывать польщенная Лиза.  — Секрет здесь в том, что в тесто добавляется ложка водки.
        — Вот оно,  — закричал Борис.  — Я же сразу почувствовал что-то такое…
        — Родное…
        — Знакомое…
        — Любимое…  — тут же посыпалось со всех сторон.
        — Да, да, точно, так оно и есть,  — соглашался Борис, кивая во все стороны.
        — …А когда раскатываешь тесто, чтобы проверить, готово ли оно, нужно раскатать кусочек, положить его на газету, и, если буквы просвечивают, то, значит, тесто готово.
        — Что значит просвечивают? А читать через тесто газету слабо? Я точно знаю, что через него надо прочитать статью…
        — И желательно о сексе.
        — И вовсе не о сексе, а о любимых вождях.
        — Ну да, о дорогом Владимире Владимировиче.
        — Ну да, кто же после этого будет пирожки из этого теста есть?
        — Знаете, я вам потом напишу рецепт,  — сдалась Лиза, уже не пытаясь перекричать этот шум.
        — Да,  — согласилась с ней Ира.  — Разве ж эти дадут поговорить.
        — Ребята,  — вдруг с притворным ужасом закричал Валера,  — мы же забыли выпить.
        — Точно,  — тут же схватились за голову остальные,  — до чего эти женщины нас довели. Выпить забыли, а ведь это же святое дело.
        — Так, наливаем,  — засуетился Борис,  — причем быстро, быстро. Эльвира, как насчет попробовать моего самогончика? Ты такого еще не пила, это же коньяк. Давай рюмку.
        — Нет, нет,  — испугалась Лиза.  — Мне лучше вина.
        — А ты что, пьяная поганая?
        — Нет, но я просто не люблю коньяк. А есть вино?
        — Ой, я вас умоляю, у нас в Греции все есть. Вот, тоже домашняя наливочка, лучшее лекарство от всех болезней.
        — А Диме уж точно нужно самогончику.
        — Вообще-то, я за рулем, да еще вон и Эльвиру везу.
        — Ой, да мы все здесь за рулем, все везем кого-нибудь. Эля, ты ему разрешаешь выпить с нами вот эту живительную влагу?
        — Кто ж я такая, чтобы вставлять вам палки в колеса?  — удивилась Лиза.
        — Ну, вот, я же говорил, Эля наш человек,  — закричал довольный Борис и тут же налил Полонскому приличного размера рюмку.
        — Э,  — испугалась Эльвира теперь уже за своего босса и шепотом попросила Игоря.  — Может, не надо ему столько наливать. Вы же знаете, что русскому хорошо, то немцу смерть.
        — Ничего, он уже с нами пил, и все было в порядке,  — успокоил ее Игорь,  — корни-то у него хорошие, отсюда, а то, что он там жил, так это бес его попутал.
        — Ну, я не понимаю, мы сегодня пить будем или нет?  — возмутился Борис.  — Так, тихо, я тост говорить буду. Мы пьем за то, что сегодня мы познакомились еще с одним хорошим человеком. Эля, это о тебе. Мы надеемся, что с этого дня она станет постоянным членом нашей дружной компании. Все. Теперь быстро выпили и за работу, а то женщины так распустились, что до вечера будут возиться.
        — Что? Нет уж, давайте вы, мужики, начинайте резать мясо и на шампуры нанизывать. А то, я смотрю, что сами на работу не кидаетесь,  — возмутилась Ирина.
        — А что, еду готовить, уже не женское дело?  — вяло попытались огрызнуться мужчины, но взяли ножи и занялись мясом.
        — Эля, ты как насчет того, чтоб помочь салат резать? Не возражаешь?
        — Я запросто,  — весело ответила Лиза.  — Только волосы сейчас подберу.
        Привычным и каким-то необыкновенно женственным движением, она подняла волосы вверх и закрепила их заколкой в виде букетика голубых цветов. Полонский смотрел на нее и не мог оторвать глаз. Высокая прическа совершенно изменила ее лицо. Если раньше она была просто хорошенькой, то теперь стала красавицей. Лицо удлинилось, приобрело какие-то классические черты, стало видно, какая у нее нежная шея и как красиво лежат на ней каштановые завитки.
        Почувствовав его взгляд, Лиза повернулась и встретилась с ним глазами. Он смущенно кашлянул и отвел в сторону глаза, не зная, что сказать. Лиза с трудом подавила приступ ликования.
        Ничего, ничего, Дима, никуда ты не денешься, дорогой, будешь ты моим, хотя до этого еще не близко. Ты, видать, крепкий орешек, но и мы не лыком шиты, думала она, энергично расправляясь с овощами и одновременно смеясь над шутками, которыми Борис то и дело веселил народ. Да и все остальные не отставали от него. Компания подобралась на редкость остроумная, и Лиза веселилась от души. Теперь она понимала, почему Полонскому так здесь понравилось. Давно она уже не чувствовала себя так легко и свободно. Обычно она стеснялась, не знала, что сказать, как себя вести, а здесь все держались просто и естественно. Чувствовалось, что эти люди давно и прочно дружат, знают друг о друге все, и им нет нужды умничать, или строить из себя что-то особенное. Каждый говорил, что хотел, шутил, как хотел или как мог, и никто ни на кого не обижался, все радостно гоготали над каждым очередным приколом.
        Но вот даже самые взыскательные признали, что все готово, и они, дружно усевшись за стол, принялись накладывать еду. Только сидевшая рядом с Лизой девушка ничего не брала, а грустно смотрела на ломившийся от угощения стол.
        — Ты что, на диете?  — удивилась Лиза, глядя на ее и без того стройную фигуру.
        — Я коронки ставлю, у меня шесть зубов спилено, жевать не могу,  — вздохнула та.
        — Слушай, может, тебе пюре сделать или кашу какую-нибудь сварить?  — сочувственно спросила ее Ирина.  — Ты ведь не можешь сидеть голодная.
        — Что ты за нее волнуешься, что ты за нее волнуешься,  — немедленно влез Борис.  — Она же со своей мясорубкой приехала, я видел. Сейчас как начнет молоть, вы еще с зубами за ней не угонитесь.
        Все так захохотали, что из кухни прибежала запоздавшая жена Игоря и стала спрашивать, что же такое смешное Борька опять сказал.
        — А ты что не слышала?  — недовольным тоном спросил Борис.
        — Как я могла слышать? Я же в кухне была.
        — А ты, мать, случайно не глухая? Точно, она же глухая. Господи, ну вы только посмотрите, кого они сюда притащили: одна беззубая, другая глухая. И вот с такими убогими я должен развлекаться.
        Он схватился за голову и застонал. Ему, хохоча, налили, и он выпил свою рюмку залпом, заявляя, что пьет исключительно с горя.
        Все уже дружно накинулись на еду, как вдруг Валера потребовал тишины и вытащил листок бумаги.
        — Ира,  — торжественно начал он,  — так получилось, что впервые за много лет я не был на твоем дне рождения, так как был в отъезде. Но я написал для тебя стихи, и если сейчас эти люди замолчат, я их тебе прочитаю. Имей в виду, наш общий подарок тебе вручила моя жена, а это только от меня.
        И он торжественным голосом начал:
        От всей души сказать желаю
        Все, что на сердце у меня.
        Ирина, ты нам мать родная,
        Не мыслю без тебя и дня.
        Среди веселых, остроумных
        И, в общем, преданных друзей
        Прошло так много легких, трудных,
        Хороших и не очень дней.
        Но коль случаются невзгоды,
        Как, в общем, и в любой судьбе,
        То с каждой новою заботой,
        Как к Ленину, идем к тебе.
        Ты выслушаешь, пожалеешь,
        По-матерински пожуришь.
        Всегда накормишь, обогреешь,
        Всегда за жизнь поговоришь.
        И все печали забывая,
        Вернуться вновь готов к борьбе.
        Ирина, мать наша родная,
        Что пожелать хочу тебе.
        Всегда здоровой быть и стройной,
        И быть счастливой много лет,
        Быть членом общества достойным,
        И держать в руках своего болтливого мужа
        Вдруг неожиданно закончил он.
        — Э,  — немедленно встрепенулся Борис, который умиленно выслушивал дифирамбы своей жене, одобрительно кивая головой,  — там что, такое написано? А ну, давай сюда.
        Он вырвал лист у хохочущего Валеры, разгладил его, и, найдя нужное место, торжествующе закричал:
        — Ну, ты и брехун, Валерка. Сейчас я сам прочитаю конец. Он приосанился и с пафосом прочитал последние строчки.
        Быть членом общества достойным,
        Нести друзьям тепло и свет.
        Все дружно зааплодировали, а Борис стал важно раскланиваться, как будто это были его стихи.
        — Э, ты чего кланяешься, самозванец?  — закричал Валера.  — Это мои стихи, а не твои.
        — На, бери их себе,  — сунул ему лист со стихами Борис.  — И, между прочим, как большой знаток поэзии и, кстати, человек с тонким художественным вкусом, могу тебе сказать, что стихи твои посредственные, дилетантские и не идут ни в какое сравнение со стихами Пушкина, Байрона и Томаса Блейка.
        — Ну тебя, Борька,  — махнула на мужа рукой Ира.  — Давай сюда листик. Это мои стихи, и мне они нравятся. Давай, Валера, я тебя за них поцелую.
        Она расцеловала польщенного автора, потом, вдруг что-то вспомнив, объявила.
        — И Диму я тоже должна поцеловать. За цветы. Он не был у меня на дне рождения, но прислал мне роскошный букет цветов. Эля, можно мне его поцеловать?
        Лиза, засмеявшись, кивнула, и Ира расцеловала также и Полонского.
        — Да,  — серьезно сказал Борис,  — букет действительно был шикарный. И огромный. Этот мотоциклист, что его привез, еле дотащил его до нашего четвертого этажа, а между прочим, он здоровый мордоворот.
        — А ты ему даже ничего не дал,  — укорила его жена.  — Я как раз в ванной была, когда он пришел, Борька открыл ему дверь и ничего не дал бедному парню.
        — Значит, цветы принесли тебе, а давать ему должен был я?  — подбоченившись закричал ей Борис.  — А чего ж ты, если уже так хотела ему дать, не выскочила из ванны и не дала ему прямо там в гостиной?
        — Так там же ты был,  — захлебываясь от смеха, возразила она ему.
        — Да, там был я, но я, между прочим, воспитывался в приличной семье, и мои родители не учили меня давать каждому заходящему в дом мотоциклисту,  — серьезно и с достоинством объявил Борис, в то время как все, уже полностью обессиленные от хохота, не могли и слова сказать.
        — Борька, ну хватит уже, дай хоть пожрать, наконец,  — с трудом выговорила Наташа.
        — А, так ты сюда пожрать приехала!  — тут же с готовностью накинулся он на нее.  — Блин, кого же тут навезли. Только о жратве и думают. А ты о духовной пище хоть раз в жизни подумала? Я, может, сюда Рембрандта читать приехал. А вот ты Рембрандта читала?
        — Читала, читала,  — вытирая слезы, ответила та.  — И Рембрандта, и Ван Гога, и Пикассо.
        — Ну, ладно,  — милостиво согласился он.  — Тогда можешь жрать. Мне, кстати, тоже пора подкрепиться, а то с вами тут заморишься.
        Все дружно принялись за еду, не забывая время от времени наливать и выдавать тосты. Потом Игорь сбегал в дом за гитарой, и полились задушевные студенческие песни. Все расслабились, даже Борис перестал острить, проникнувшись лирическим настроением. Мужчины все как один обняли своих жен, те прижались к ним, положили им головы на плечи.
        Не успела Лиза подумать, что только они с Полонским сидят порознь, как почувствовала у себя на плече его руку. Она повернула голову к нему, он лукаво подмигнул ей, указав взглядом на свое плечо. Лиза тихонько фыркнула, но послушно прижалась к нему.
        Ну и пусть это не по-настоящему, а просто для видимости, подумала она, но все равно, как хорошо. Интересно, буду ли я еще когда-нибудь так счастлива.
        В воздухе запахло вечерней свежестью. Все встали, женщины начали убирать со стола, мыть посуду.
        — Так,  — не выдержала Ира, глядя на разомлевших мужчин.
        — Быстро встали и пошли мыть сковородки и мангалы.
        — Интересно, зачем же мы тогда жен заводили и с собой их сюда привозим?  — начали дружно отпираться те.
        — Жены нужны совсем для другого,  — отвечали им.  — Давайте вставайте и начинайте работать.
        Первым сдался Игорь.
        — Ладно, видно, и посуду мыть тоже не женское дело. Пошлите, поможем им уже.
        Все встали, кроме Бориса, который еще, как видно, надеялся, что о нем забудут.
        — Борька, давай тоже поднимайся. Вот этот казан твой. Начинай его чистить,  — скомандовала ему жена.
        — А волшебное слово?  — жалобно сказал он, стараясь оттянуть время.
        — Не-мед-лен-но,  — по слогам отчеканила супруга.  — Вот это и есть твое волшебное слово.
        — Боже, я женился на прапорщике,  — пробормотал бедный муж и послушно начал отдраивать казан.
        Когда все было убрано, Полонский начал прощаться.
        — Как,  — удивились все,  — вы разве не остаетесь ночевать? Мы все остаемся.
        — Да,  — пригласил их Игорь,  — у нас места на всех хватит.
        — Давайте, оставайтесь, мы же ночью на рыбалку идем, завтра уху будем варить.
        — Мы бы с удовольствием, но мне завтра нужно уезжать,  — выдал ее шеф, видно, заранее заготовленный предлог.
        Лиза его понимала. Если остаться ночевать, им постелют вместе, а это будет уже явный перебор. О таком они не договаривались. Да и потом, его, наверное, его красавица уже ждет, может, он и сам по ней соскучился. Ей стало грустно. Вот и окончился самый лучший день в ее жизни. Завтра она опять будет одна.
        — Ну, если надо, так надо,  — наконец, согласились все и стали с ними прощаться. Расцеловавшись со своими новыми друзьями и пообещав приехать еще, Лиза и Полонский пошли к машине. Игорь с Викой, как хозяева дома, пошли их провожать. Возле самой машины Вика вдруг спохватилась.
        — Игорь, мы же приготовили всем по сумке с фруктами из нашего сада. Чуть не забыли совсем. Постойте минуту, мы сейчас принесем вам.
        — Не стоит беспокоиться,  — стал отказываться Полонский,  — мы обойдемся.
        — Вы таких фруктов не видели и не пробовали. У меня отец сам выводит новые сорта, во всяком случае, пытается. Даже и не думайте отказываться, мы сейчас вам принесем.
        Они убежали, а Лиза посмотрела им вслед.
        — Какие они все хорошие люди, как жаль, что я больше никогда их не увижу,  — вздохнув, она с грустной улыбкой повернулась к Полонскому.
        — Никогда не говори «никогда»,  — вдруг загадочно произнес он и, внезапно наклонившись, крепко поцеловал ее в губы.
        Лиза вначале растерялась, но так как он поцеловал ее еще и еще, обняла его и прижалась к нему. Они целовались, пока не услышали возле себя легкое покашливание, и, оглянувшись, увидели Игоря и Вику, протягивающие им корзинку с фруктами.
        — Вы, ребята, конечно, извините, что мы вам мешаем,  — со смехом сказали они,  — но мы только положим фрукты вам в машину и уходим.
        Полонский тоже рассмеялся, взял у них корзинку, и открыл дверь машины для Лизы. Они еще раз попрощались, поблагодарили гостеприимных хозяев, Полонский включил мотор, и они поехали. Как всегда Лиза тут же начала мучить себя сомнениями. Почему он ее целовал? Она ему нравится, или он просто хотел закрепить впечатление, что они жених и невеста? А как она может ему нравиться, если у него есть такая красавица как «лебедь белая»?
        Полонский заметил, что она о чем-то задумалась. Он вел машину и время от времени поглядывал на нее. Наконец, не выдержав, он съехал на обочину и остановил машину.
        — Что случилось, Эля, я сделал что-то не так?  — спросил он, повернувшись к ней.
        — Вы знаете, мы с вами и так неплохо сыграли. Все поверили, что мы любим друг друга. Так что, если вы поцеловали меня для того, чтобы закрепить впечатление, то это уже было лишнее.
        — Понятно,  — серьезно сказал он, выслушав ее.  — Так вот, Эльвира Викторовна, если вы будете говорить подобную чепуху, то я не посмотрю, что вы уже взрослая девица и одна из лучших служащих в моей фирме, а наколочу вам попку.
        — Что?  — вспыхнула Лиза.  — Мы не договаривались доходить до такой степени фамильярности.
        — Не договаривались,  — согласился он,  — но иногда жизнь вносит свои коррективы.
        И крепко обняв, он снова начал ее целовать. Лиза, махнув рукой на все свои сомнения, прижалась к нему и, как могла, отвечала на его поцелуи.
        — Эля, глупенькая,  — прошептал он между поцелуями,  — ты знаешь, что ты необыкновенная. Я такую, как ты, никогда не встречал. Даже не думал, что такие бывают. Ты чудесная и одна единственная.
        Лиза слушала его, не веря своим ушам. Никто никогда не говорил ей такое. И, конечно, вместо того, чтобы быть просто счастливой, она тут же начала мучить себя сомнениями, должна ли она тоже что-то ему говорить или слушать молча. А кстати, если говорить, то что? Не говорить же ему, что он тоже необыкновенный, кажется, мужчинам такого не говорят. Ну почему у нее совсем нет опыта. А может, другие женщины знают от рождения, что и как нужно говорить мужчинам? Тогда она одна, наверное, такая дура. Кстати, лучше промолчать, потому что если она решится заговорить, то, скорее всего, заговорит каким-нибудь дурацким хриплым голосом, как у нее всегда случается в ответственные минуты. Приняв, наконец-то, решение, она успокоилась, но не надолго. Следующей причиной для переживаний стал вопрос, до какой, так сказать, степени фамильярности он собирается дойти. Не то, чтобы она боялась, наконец, лишиться девственности. Наоборот, она уже давно мечтала об этом. А тут такой случай, любимый человек, да еще и муж, можно сказать. Она только не хотела, чтобы это произошло, не дай бог, в машине. На такое она не могла
согласиться ни в коем случае.
        А Полонский в это время решал, отвезти ее к себе домой или нет. Конечно, ему хотелось этого, но ведь она работает в его фирме. Скорее всего, она никому не расскажет, но ведь можно выдать себя просто взглядом или улыбкой. Начнутся разговоры, сплетни, и потом он ведь ее босс, платит ей зарплату. Это невозможная ситуация, и он трусливо решил отложить все на потом, а может, и вообще навсегда. Посмотрим, как она поведет себя завтра в офисе. Он на минутку отстранился и посмотрел ей в лицо. Она смотрела на него такими сияющими глазами и так по-детски торжествующе и вместе с тем застенчиво улыбалась, что у него защемило сердце от нежности к ней.
        Я сошел с ума, подумал он. Уже много лет он не испытывал таких чувств по отношению к женщине. Неужели он влюбился в эту смешную девочку? Какая же она хорошенькая и какие у нее нежные губы и кожа, и такие роскошные волосы. И совершенно ясно, что она тоже влюблена в него. Черт, как неудачно, что она работает у него.
        Он с трудом оторвался от нее и, улыбнувшись ей, сказал:
        — Ну что, поедем?
        Она кивнула, и он снова завел машину. Понемногу его обычное благоразумие вновь вернулось к нему, и он решил отвезти ее домой, а там дальше видно будет. Если он не сможет без нее, тогда нужно будет подумать обо всем серьезно, а пока еще рано об этом говорить. Может, завтра он уже пожалеет обо всем этом, ведь еще неизвестно, как она будет себя вести.
        Лиза увидела, как он вдруг стал серьезным и задумался о чем-то. Ей показалось, что она поняла, о чем именно и, после некоторого раздумья, она решила, что ей лучше поговорить с ним.
        — Дмитрий Сергеевич,  — решительно и серьезно начала она,  — я думаю, что вы переживаете из-за того, что вам пришлось поступиться принципами.
        — Что мне пришлось?
        Он так удивился, что даже забыл, что ведет машину, и повернулся к ней.
        — Нет, нет, вы смотрите на дорогу,  — испугалась Лиза, и когда он снова стал смотреть вперед, храбро продолжила.
        — Я имею в виду, что вы изменили своим принципам, не заводить никаких романов у себя в фирме.
        — С чего ты решила, что у меня такие принципы?  — делано удивился он.
        — Я просто знаю,  — твердо ответила Лиза.  — Когда я пришла на работу, мне об этом сказала Марина, а потом и Вероника Анатольевна. Что вы не берете на работу молодых и незамужних женщин, так как, скажем, всякие эксцессы в конторе для вас нежелательны. Так вот, можете быть уверены, что я не только никому ничего не скажу, но и не собираюсь говорить с вами или смотреть на вас как-то по-особенному. Я буду говорить с вами очень официально, если уж придется вообще говорить. Так что об этом даже не переживайте. Знаете,  — подумав, великодушно сказала она,  — я даже могу начать вас ругать в разговорах с Другими.
        — Нет уж, спасибо,  — засмеялся он.  — Я думаю, это уже будет слишком. Еще вдруг и другие присоединятся к тебе.
        — Никто не присоединится, это уж будьте уверены. Наоборот наши дамы вас очень любят. Знаете, как они говорят о вас?  — развеселилась Лиза.  — Они говорят «наш Дмитрий Сергеевич такая лапочка».
        Она засмеялась, а он покраснел от досады.
        — Интересно, отчего это я такая лапочка для них?  — сердито пробурчал он.
        — Этого я не могу вам рассказать, потому что вы можете испортиться, а народ мне этого не простит.
        — Как же они узнают, что это вы мне рассказали, Эльвира Викторовна?
        — Не знаю, но люди откуда-то всегда все знают. Или, может, просто чувствуют. Я давно уже заметила, что только я все узнаю позже всех. Вот, например,  — увлеклась Лиза,  — когда вы стоите на остановке и ждете автобус…
        — Я?  — удивился он.
        — А, ну да, я и забыла, с кем говорю. Ну, хорошо, если вы этого не знаете, я могу вам сказать, что есть люди, которые до сих пор ездят на автобусах. И я, между прочим, из их числа. Так вот, стоите вы на остановке, все вокруг вас стоят спокойно в разных местах, разговаривают и вдруг они все, как один, начинают подтягиваться и занимать места впереди. Заметьте, автобуса даже нигде и не видно, но они почему-то чувствуют, что он приближается. И действительно, через несколько минут приходит автобус,  — торжествующе закончила она.
        — Да может, они просто знают расписание.
        — Ой, расписание,  — засмеялась Лиза.  — Это в Германии автобусы ходят по расписанию, а у нас они ходят, как бог на душу положит, а душа у нас, русских, как известно, очень загадочная и непредсказуемая.
        — Да уж, я это понял, когда узнал, что вы чините ботинки в слесарной мастерской.
        — Да, это одно из наших многочисленных национальных ноу-хау,  — скромно подтвердила Лиза.  — Вам, людям, испорченным европейским сервисом, ни до одного из них не додуматься. Мы выживем там, где вы пропадете.
        — Ну и какие еще ноу-хау вы знаете?
        Лиза задумалась.
        — Ну, хорошо, вот одно, которое я совсем недавно случайно узнала. Вот что бы вы стали делать, если бы у вас закончился бензин в нескольких километрах от заправочной станции?
        — Ну, попросил бы кого-нибудь из проезжающих мимо сказать на заправке, чтобы они прислали сюда человека с бензином.
        — Для них это была бы самая большая шутка за всю их жизнь. Неужели вы думаете, что вам бы привезли бензин?
        — А что? Разве нет?
        — Никогда. Вам пришлось бы самому пойти, налить там бензин в канистру и принести сюда. А вот главный вопрос, как бы вы стали его наливать? Ведь в баке узкое отверстие и большая часть бензина вылилась бы на асфальт.
        — Так,  — уже по-настоящему заинтересованно сказал он,  — ну и какое ноу-хау здесь следует применить?
        — А вот,  — Лиза торжествующе подняла с заднего сидения пластмассовую бутылку с пепси-колой.  — Отрезать верхнюю часть бутылки и использовать ее вместо воронки вам слабо?
        — Слабо,  — засмеялся он.  — Еще как слабо, даже и в голову не пришло бы. Но теперь я это запомню.
        — Запоминайте,  — великодушно разрешила Лиза.  — В жизни все может пригодиться.
        Она была готова болтать всякую чепуху, только бы он не подумал, что она старается его соблазнить. Во-первых, любой настойчивостью его можно только оттолкнуть, а во-вторых, если когда-нибудь придется перед ним оправдываться, он должен будет признать, что инициатива всегда исходила только от него.
        Наконец, они подъехали к Эльвириному дому. Лиза внутренне замерла. Неужели он сейчас попрощается, и это будет все. А потом она опять будет видеть его только мельком на работе. Но он поцеловал ее на прощанье и сказал:
        — Я помню твой номер телефона. Я скоро тебе позвоню.
        Почему-то Лизе не хотелось рассказывать подруге о поцелуях, и, давая ей полный отчет обо всех событиях, она умолчала об этом, самом главном. Ей помогло то, что Леша был дома, и Эльвира не могла ее свободно расспрашивать. К тому же Лизе нужно было спешить домой. У самых дверей Эльвира сказала ей:
        — Знаешь, семнадцатого у Лешкиного босса день рождения. Он устраивает у себя на даче барбекю на всю ночь, и, конечно, Лешке придется там быть. Приходи ко мне ночевать.
        — Да, Лиза, я тоже тебя прошу переночевать тут. Эльвире нельзя одной оставаться ночью. Мало ли что может быть,  — присоединился к просьбе жены и Леша.
        Пообещав обязательно прийти ночевать семнадцатого, Лиза поцеловала подругу и побежала домой окрыленная. Он обещал, что скоро позвонит ей. При этом она совсем забыла, что телефон, который она дала Полонскому, еще когда они ехали в ресторан, был Эльвирин, и позвонить к ней домой он не сможет.

* * *
        Лиза шла на работу, изо всех сил стараясь удержать на лице недовольное выражение, как и полагалось нормальному человеку в понедельник утром. На самом деле она была счастлива, потому что сегодня он должен был быть в офисе. Она увидит его, так как он обязательно зайдет поздороваться. Нужно будет ответить ему почти не поднимая головы чтобы не выдать себя. Пусть знает, что она умеет держать слово, и ничем не скомпрометирует его. Будем надеяться, что он это оценит и перестанет бояться того, что она работает у него.
        На работе она села печатать с крайне деловым видом, но сама все время прислушивалась к шагам в коридоре. Черт, почему же он так долго не идет. Может, он вообще не придет, побоится, что она кинется ему на шею или начнет заговорщически улыбаться. Так этого он не дождется. Она официально с ним поздоровается и больше ни слова не скажет. Еще через десять минут она решила, что поздоровается, даже не повернув головы от компьютера. На следующем этапе она пришла к решению вообще не отвечать на его традиционное «доброе утро». Сделает вид, что не слышит и не видит его. Так занята работой. В конце концов, он ей платит деньги за то, чтобы она работала, а не отвечала на приветствия.
        Наконец, она все-таки услышала его шаги. Вот он зашел в соседнюю комнату, о чем-то там разговаривает. Следующая комната их. Она положила побольше документов возле себя, пусть видит, что она настолько занята, что вполне может его и не заметить.
        Но когда он вошел и как всегда пожелал доброго утра, хорошее воспитание взяло верх, и она, конечно, ответила. Но, не глядя на него и продолжая внимательно смотреть на экран. Он прошел в комнату, подошел к Веронике Анатольевне, стал с ней что-то обсуждать. Вот с ней пусть и обсуждает, почему-то совсем рассердилась Лиза, а ей нужно работать.
        Он ушел, так и не заговорив с ней, хотя, в общем, так было и каждое утро. Все дела он обсуждал с менеджерами, а помощники привлекались только в крайних случаях. Были, правда, и такие, которые сами изо всех сил пытались привлечь его внимание и вмешивались в разговор, сообщая какую-нибудь информацию, в чем абсолютно не было нужды, так как менеджеры все знали и без них. Обычно, выслушав, он или благодарил, или молча снова поворачивался к менеджеру, продолжая разговор. Лиза никогда себе не позволяла такого. Она отвечала только если к ней обращались. Сегодня к ней не обратились. Ну, и не надо. Зато теперь он видит, что она не имеет к нему никаких претензий. Может спать спокойно.
        В душе Лиза сама себе удивлялась, чего это она так взбесилась. А что он должен был ей сказать? Утро прошло как обычно. Они ведь так и договаривались, что в офисе все будет как обычно. А потом он ей позвонит.
        Постепенно она успокоилась. К полудню все происшедшее в субботу стало казаться ей очень далеким, а к концу дня и вовсе нереальным. Она втянулась в обыденную жизнь и заставила себя перестать думать о нем. Позвонит — хорошо, не позвонит — тоже не умрем.
        На следующий день он был на фабрике, и Лизе весь офис казался пустыней. Интересно, как же она раньше целыми днями работала, когда его не было. А ведь он еще и уезжал. А вдруг он опять уедет? Как же тяжело будет его ждать.
        Но он не уехал, и через день она снова ждала, когда он зайдет поздороваться. На этот раз она была гораздо спокойнее, и когда он вошел в их кабинет, подняла на него глаза и как можно равнодушнее поздоровалась. Он опять-таки подошел к Веронике Анатольевне и попросил ее найти прошлогодний договор с каким-то клиентом. Затем он вдруг повернулся к ней и спокойно сказал:
        — Эльвира Викторовна, вам не составит труда занести мне договор, когда Вероника Анатольевна его найдет?
        Она кивнула, проговорив что-то вроде «да, конечно». Он вежливо поблагодарил ее и вышел.
        Охая и стеная, бедная Вероника Анатольевна начала искать нужный документ.
        — И зачем он ему нужен, ума не приложу. Я его давным-давно куда-то засунула, попробуй теперь найти.
        Лиза изо всех сил помогала ей искать бумагу. Неужели он просто нашел предлог, чтобы вызвать ее к себе в кабинет? Хоть бы скорее нашлась эта проклятая бумага.
        Наконец их поиски увенчались успехом. Вероника Анатольевна облегченно вздохнула, а Лиза с деловым видом направилась к шефу. Кивнув Марине, она открыла дверь и прямо с порога сказала так, чтобы секретарша слышала ее.
        — Вот договор, который вы просили.
        — Заходите,  — он кивнул ей на кресло у своего стола и протянул руку к документу.
        Лиза плотно закрыла за собой дверь и подошла к креслу, сохраняя все то же официальное выражение. Полонский также серьезно смотрел на нее. В понедельник он нарочно откладывал свой традиционный обход офиса. Просто не знал, как себя с ней вести, если она начнет улыбаться ему. Неудобно ведь говорить с ней официальным тоном, после того как они целовались в машине. Но, к его облегчению, она даже и не посмотрела в его сторону. Пробормотав ответ на его приветствие, она с крайне деловым видом продолжила печатать. Разговаривая с Вероникой Анатольевной, он краем глаза видел ее. Голубая летняя блузка с большим круглым вырезом плотно облегала ее круглую крепкую грудь и оставляла открытой нежную шею, на которую спускались блестящие каштановые локоны, небрежно сколотые на затылке голубой же заколкой. Она даже нахмурила брови и прикусила губу, так усилено она работала. Ему стало смешно. Надо же, как старается, сохраняет конспирацию. В этот момент он решил, что обязательно пригласит ее куда-нибудь. Его Диана уже стала надоедать ему. Эти ее вечные разговоры о том, кто что купил, кто во что был одет, кто с кем
переспал, больше ничего ее не интересовало. Да и в постели она только отрабатывала свое содержание, а по-настоящему кроме тряпок и бриллиантов ее ничего не интересует.
        — Так я вас слушаю, Дмитрий Сергеевич,  — все так же деловито произнесла Лиза.
        — Однако вы великий конспиратор, Эльвира Викторовна. На мой взгляд, вы даже слишком конспирируетесь. Могли бы хоть разок и взглянуть на меня,  — подперев голову рукой и глядя ей прямо в лицо, сказал он.
        — Я стараюсь честно выполнять свои обязательства, чтобы вы могли спокойно спать ночью и не бояться за свою репутацию.
        — Ну, вы преувеличиваете, Эльвира Викторовна. Я вовсе не так уж и переживаю. Это, знаете ли, моя фирма. Так что увольнение мне не грозит.
        — Да, хозяин — барин,  — все так же серьезно подтвердила Лиза.
        — Так какие будут ваши распоряжения?
        Он усмехнулся.
        — Это всего лишь приглашение, Эля. У одного из моих Друзей день рождения. Он будет отмечать его на даче. Я хочу пригласить тебя. Ты поедешь?
        Лизины глаза радостно вспыхнули.
        — Вы хотите сказать, что я опять должна вас выручить и выдать себя за кого-то другого?  — на всякий случай уточнила она.
        — Ну, уж нет. В этот раз все по-настоящему.
        Она засмеялась.
        — Хорошо. А когда?
        — В субботу, семнадцатого.
        У Лизы в голове как будто бы что-то взорвалась, и в ушах ясно прозвучал голос Эльвиры: «Семнадцатого у Лешкиного босса день рождения. Он устраивает барбекю у себя на даче на всю ночь и, конечно, Лешке придется быть там».
        Полонский с удивлением наблюдал, как на Лизином лице радость сменилась растерянностью.
        — Что случилось, Эля?  — с удивлением спросил он.
        — Семнадцатого,  — безнадежно проговорила она.  — Я не смогу.
        — Почему? У тебя что-то назначено?
        Лиза лихорадочно придумывала причину.
        — Семнадцатого моя мама именинница. Мы с ней уже пригласили гостей на субботний вечер. Они придут, а она будет одна. Нет, это невозможно.
        — Ну, это не страшно. Мы можем опоздать. Посидишь с мамиными гостями, а потом поедем.
        Лиза тут же представила, как она появится на даче. Первый, кто ее увидит, будет, конечно, Лешка. И, понятное дело, он сразу же вытаращит глаза и заорет: «Лиза, как ты сюда попала? Что ты здесь делаешь?»
        И все сразу будет кончено. Даже если каким-то чудом Эльвире удастся заставить Лешку остаться дома и не пойти на работу, остается Лешкин хозяин. Полонский ведь обязательно будет знакомить их и назовет ее имя, то есть скажет «Это Эльвира Федорова». А Лешкин шеф уж точно знает, что так зовут Лешкину жену. Он начнет удивляться, расспрашивать, и все откроется. Нет, ехать невозможно. И она снова грустно повторила:
        — Нет, я не могу поехать. Мне очень жаль.
        — Ну, что ж,  — холодно сказал он.  — Конечно, я тебя понимаю. Мне тоже очень жаль. Но ничего, поедем как-нибудь в следующий раз.
        По его тону Лиза поняла, что следующего раза не будет. Это уже все, конец. Она и забыла, что она невезучая. Решила, что в этот раз ей повезет. Не тут то было. Хотелось как лучше, а получилось как всегда.
        — Благодарю вас, Эльвира Викторовна, не смею больше вас задерживать,  — перешел он вновь на официальный тон.
        Она нехотя встала и пошла к двери. У порога обернулась, хотела что-то сказать, но он уже смотрел в какие-то бумаги, и ей ничего не оставалось, как открыть дверь и уйти. В душе нарастало отчаяние. Как же теперь жить? Чем теперь жить?
        Дождавшись обеда, она вышла на улицу и позвонила Эльвире. Та тоже расстроилась, но признала, что другого выхода все равно не было. Вздохнув, она выразила надежду, что, может быть, он все-таки еще раз пригласит ее куда-нибудь, но Лиза понимала, что подруга просто старается поддержать ее. В конце концов они договорились, что Лиза придет к Эльвире ночевать часов в девять, и они постараются что-нибудь придумать, чтобы вернуть его.
        В пятницу, когда Полонский был в офисе, он не обратил никакого внимания на Лизу, чего она, впрочем, и ожидала. Была у нее, конечно, слабая надежда, что он, может быть, хотя бы улыбнется ей, но ничего такого не произошло. По-видимому, все было кончено. В субботу она предупредила маму, что поедет ночевать к Эльвире. Мама позвала свою подругу Веру переночевать у нее, и Лиза стала собираться. Все, что она делала, происходило чисто автоматически. Она ни на минуту не переставала думать о нем, пытаясь представить, что он сейчас делает.
        А Полонский в это время уже приехал на дачу к своему Другу, Белову Владимиру Ивановичу, который действительно был Лешкиным боссом. С собой он привез свою Диану, и она тут же начала ему объяснять, кто одет в наряд от кутюрье, а у кого просто подделка. В этом она была специалист, но Полонского это не интересовало. Так же его не заинтересовали и хвастливые разговоры мужчин о совершенных сделках и о тех, которые только планируются. Ему стало скучно, и на ум пришла Эльвира.
        Интересно, почему она не захотела поехать. Возможно, конечно, что ее мама и вправду именинница, но это не причина, чтобы не ехать. Если женщины действительно хотят чего-нибудь, они находят способ сделать это. А тут вдруг такая преданность матери. Что-то здесь не так. Скорее всего, у нее кто-нибудь есть. И в самом деле, она хорошенькая умная девочка, почему он вдруг решил, что у нее никого нет. Что же, она все время сидела одна и ждала его? Нет, конечно. Вот, если позвонить ей сейчас домой, то сто процентов за то, что ее даже и дома не будет. Постепенно эта мысль все больше и больше овладевала им. Это всего лишь любопытство, уверял он себя. Просто интересно, соврала она или нет. В конце концов, он решил позвонить ей, убедиться, что ее нет дома и никакой мамы именинницы там тоже нет, и успокоиться. Улучив минуту, когда Диана начала что-то оживленно обсуждать с другими женщинами, он отошел подальше и набрал номер телефона настоящей Эльвиры, который когда-то дала ему Лиза.
        Эльвира накрывала на стол в ожидании Лизы. Поколебавшись, она вытащила бутылку вина и поставила бокалы. Лизе нужно расслабиться, она такой стресс пережила, решила она. И она тоже немножко выпьет, пока Лешки нет, сто граммов ребенку никогда не помешают.
        В это время зазвонил телефон. Вся в раздумьях, как утешить подругу, Эльвира рассеянно взяла трубку.
        — Да,  — певуче сказала она. Она всегда так говорила по телефону, когда не знала, кто звонит.
        — Здравствуйте, будьте добры, пригласите, пожалуйста, к телефону Эльвиру,  — сказал приятный мужской голос.
        — Я вас слушаю,  — еще кокетливей пропела Эльвира.
        — Странно,  — после небольшой паузы сказал мужчина,  — у вас голос совсем не похож.
        Страшное подозрение мелькнуло в Эльвириной голове.
        — А кто это?  — уже обычным своим голосом спросила она.
        — Это Дмитрий Полонский, если вам это о чем-нибудь говорит.
        — Ой,  — в ужасе пискнула Эльвира, и тут же залепетала в трубку, пытаясь на ходу сообразить, как выкрутиться.  — Ой, извините, пожалуйста,  — я не Эльвира.
        — А кто же вы?
        — Я ее двоюродная сестра Лиза, я приехала к ним в гости,  — ляпнула Эльвира, с ужасом думая, что это она несет.
        — Да? А мне показалось, что вы себя назвали Эльвирой,  — насмешливо сказал он.
        — Я пошутила. Знаете, мне скучно, и я хотела просто немного поболтать.
        — Ну, а где же настоящая Эльвира?
        Она как раз с вами и говорит, чуть не фыркнула в трубку Эльвира, но тут же выпалила:
        — Они с мамой ушли на день рождения к тете Вере.
        — Но сегодня ведь день рождения ее мамы, а не тети Веры. По крайней мере, так она сказала.
        — Да, но тетя Вера это лучшая подруга Эльвириной мамы. Она заболела, сказала, что не сможет прийти, и они перенесли именины к ней. Собрали все, что приготовили и пошли. И подруг всех предупредили, так что день рождения они празднуют там.
        — А что же вы не пошли с ними?  — недоверчиво спросил он.
        — Вот еще, что мне там делать? Там же одни старики и старушки. Я там со скуки умру. Это Эльвире деваться некуда, потому что это же ее мама именинница. Ой, знаете что, я вам сейчас дам тети Верин номер телефона, позвоните туда,  — вдруг пришла ей в голову блестящая мысль.
        — Я не думаю, что это удобно,  — после некоторого раздумья сказал он.
        — Ну что вы, очень даже удобно. Позвоните. Она была такая грустная сегодня. Может, это из-за вас. Позвоните, ее позовут.
        — Ну, хорошо,  — уступил он.
        Эльвира продиктовала ему настоящий номер Лизиного домашнего телефона, одновременно нащупывая свой мобильник, чтобы немедленно предупредить Лизу.
        Как только Полонский, поблагодарив, отключился, она немедленно нажала кнопку, вызова Лизиного мобильника.
        Ой, возьми же скорее трубку мысленно умоляла она подругу, и как только та ответила, сразу затараторила.
        — Слушай меня внимательно и не перебивай, так как времени нет. Звонил твой Полонский…
        — Да ты что,  — вскричала Лиза,  — он звонил?
        — Не перебивай же. Ты же ему тогда дала мой телефон, вот он и позвонил сюда и спросил Эльвиру. А я сдуру сказала ему, что Эльвира слушает.
        — Ой, господи, что же теперь будет? Все пропало.
        — Да ничего не пропала, я выкрутилась. Сказала ему, что пошутила, а на самом деле я твоя двоюродная сестра Лиза, которая приехала в гости. Представляешь?
        — Ужас,  — сказала Лиза,  — теперь все еще больше запуталось.
        — И не говори,  — вздохнула Эльвира.  — Ну, слушай же дальше. Я сказала ему, что тетя Вера заболела, и вы перенесли день рождения к ней. Так что вы сейчас у нее, поняла? Она уже пришла?
        — Да, они с мамой в кухне.
        — Немедленно иди туда и предупреди их. Он сейчас будет тебе звонить, я дала ему номер твоего телефона, но сказала, что это телефон тети Веры. Так что скажи ей, пусть она возьмет трубку и ответит. Да, она же больная, так что пусть говорит больным голосом, но приветливым. И не забудь предупредить, что он попросит к телефону Эльвиру, а не Лизу.
        — Ой, а как же я им это объясню?
        — Объяснишь потом, выдумаешь что-нибудь. А теперь быстро подготовь их, он сейчас позвонит.
        — Но…
        — Немедленно выполняй,  — рявкнула на нее Эльвира не хуже какого-нибудь прапорщика.  — У тебя жизнь от этого зависит, а ты время теряешь. Бегом. Все, отбой.  — Она отключилась, а Лиза действительно бегом бросилась в кухню.
        — Мама, тетя Вера, слушайте внимательно и делайте то, что я вам скажу. У нас нет времени, так что я все объясню потом,  — закричала она с порога, перепугав их насмерть.
        — Боже мой, но что случилось?  — начала было мама, но Лиза немедленно перебила ее.
        — Я все объясню потом, сейчас нет времени, запоминайте то, что я скажу. От этого, может быть, зависит вся моя жизнь.
        — Давай говори, Лиза, мы все сделаем,  — деловито сказала тетя Вера, глаза которой аж горели от любопытства.
        — Так вот, сейчас сюда позвонит парень, попросит к телефону Эльвиру. Так вот, это я. У мамы сегодня день рождения, вы, тетя Вера, заболели, и мы перенесли день рождения к вам. Включите музыку, так как сейчас у вас здесь гости. Тетя Вера, вы возьмете трубку и будете говорить больным, но приветливым голосом. И главное, запомните, что я Эльвира, а не Лиза.
        Выключив телефон, Полонский немного постоял в растерянности. Ну, вот он и позвонил, но по-прежнему не знает, обманула она его или нет. С одной стороны, то, что ее нет дома, выглядит подозрительно. И то, что им пришлось перенести именины к тете Вере, тоже не очень убедительно. Но если она ушла с кем-нибудь другим, почему ему дали номер телефона? Звонить или нет? Скорее всего, и там ему что-нибудь наврут, например, что она только что ушла. Ладно, в конце концов решил он, позвоню, но если и там ее нет, тогда все, конец. Хватит делать из него дурака. И он решительно набрал номер.
        У Лизы в квартире зазвонил телефон. Мама хотела что-то сказать, но Лиза только махнула на нее рукой.
        — Потом, потом, тетя Вера, идите к телефону. Не забудьте, что вы больная, а я Эльвира.
        — Иду, иду,  — почему-то шепотом сказала тетя Вера и на цыпочках пошла к телефону. Лиза побежала за ней.
        — Алло,  — приветливо сказала она в трубку, и тут же вспомнив, что она больная, начала судорожно кашлять.
        Лиза одобрительно закивала головой.
        Тетя Вера выслушала, что ей говорили в телефоне, и ответила.
        — Да, конечно, сейчас я ее позову.
        Она подняла глаза на Лизу. Поняв, что сейчас наступил самый ответственный момент, та начала стучать себя указательным пальцем по груди и яростно артикулировать губами: Эльвира, Эльвира.
        Тетя Вера успокаивающе закивала и произнесла сладким голосом:
        — Эльвирочка, тебя к телефону.
        — Меня?  — очень натурально удивилась Лиза и, выждав несколько секунд, взяла трубку.
        — Добрый вечер,  — произнес такой удивительно знакомый и дорогой голос.
        — Ой, Дима,  — обрадовалась Лиза,  — как ты меня здесь нашел?
        — Я позвонил к тебе домой, и твоя двоюродная сестра Лиза дала мне этот номер телефона.
        Услышав про двоюродную сестру, Лиза внутренне содрогнулась. Из такого количества лжи ей уж точно никогда не выбраться.
        — Ну, как ты там, веселишься?  — насмешливо спросил он.
        — Нет, не веселюсь, конечно. Но так получилось, что я не была у мамы на дне рождения ни в прошлом году, ни в позапрошлом тоже. А в этом году я ей пообещала, что обязательно буду. Поэтому мне нужно было пойти,  — как можно грустнее сказала Лиза.
        — А, я не знал этого. Ну, ладно, Что ж уже сделаешь, если так совпало.
        — Ну а вы там как?
        — Я думаю, что здесь повеселее. Да, кстати,  — вдруг пришла ему в голову удачная мысль,  — наверное, мне нужно поздравить твою маму, а то неудобно как-то. Как ее имя-отчество?
        — Ну, конечно, поздравь ее, если хочешь. Ей будет приятно, хотя я ей не рассказывала о тебе. Ее зовут Татьяна Николаевна.
        — Ничего, я сам представлюсь.
        Давай, давай, зови свою маму, проверим, по крайней мере, или она там, злорадно подумал он.
        — Мама, иди сюда, тебя хотят поздравить с днем рождения,  — услышал он Лизин голос.
        — Но кто это?  — спросила какая-то женщина.  — С кем ты разговариваешь?
        Лиза сделала маме страшные глаза и сунула ей трубку.
        — Это один мой знакомый,  — ангельским голоском сказала она, продолжая делать зверские гримасы растерявшейся маме.
        — Ну, хорошо,  — сказала мама, которая не любила и не умела врать. Вздохнув, она взяла трубку.
        — Слушаю вас.
        Приятный мужской голос сообщил ей, что его зовут Дмитрий Полонский и он знакомый ее дочери Эльвиры. Услышав, как зовут ее дочь, мама только укоризненно поглядела на Лизу. Но та усердно закивала ей головой, одновременно всякими выразительными жестами показывая, что ничего страшного в чужом имени нет.
        Мужчина очень галантно поздравил ее с днем рождения, сделал ей комплимент по поводу ее удивительно молодого голоса, и, конце концов, она смягчилась. Парень разговаривал очень интеллигентно, да и по голосу чувствовалось, что он человек не простой.
        — Очень жаль, что дочка не пригласила вас. Может быть, вы к нам зайдете?  — даже сказала она ему, забыв, что никакого дня рождения у нее нет и они у себя дома, а не у тети Веры, как ему было сказано.
        Услышав это приглашение, Лиза чуть не упала в обморок. Она подскочила к матери и, став напротив нее, закатила глаза к небу и стала потрясать руками перед ее лицом. Тетя Вера подскочила с другой стороны и тоже стала делать страшные гримасы и яростно жестикулировать. Но мать, увлеченная беседой с приятным молодым человеком, только отмахнулась от них.
        Наконец, она произнесла, что ей очень жаль, и она будет рада, если он приедет к ним, когда сможет. Они поняли, что ее радушное приглашение отклонено, и, облегченно вздохнув, отдуваясь и качая головами, отошли от нее.
        После мамы Лиза еще немного поговорила с ним. По его смягчившемуся голосу Лиза поняла, что проверку она прошла успешно и теперь он, по крайней мере, не думает, что она его обманула.
        Попрощавшись с ней, Полонский отключил телефон и задумался. Значит, все-таки она не обманула его. Он снова ощутил, как какое-то странное чувство теплоты и, кажется, даже нежности шевельнулось в душе. В общем-то, она хорошая девочка, таких называют «домашняя». Из них обычно выходят хорошие жены, заботливые, милые, нежные. Полонский вдруг представил, как он приходит домой после тяжелого дня, его встречает такая вот жена, помогает раздеться, расспрашивает, как дела. Из комнаты выбегает его ребенок, сын или дочка, все равно, главное, что есть, кого по головке погладить, взять на руки, поцеловать в упругую щечку. Полонский даже на минутку закрыл глаза, представляя, как маленькие ручки обнимают его, но тут же спохватился и засмеялся над собой. Что это с ним такое? Стареет, наверное. А впрочем, в двадцать восемь лет нормальному человеку и должно хотеться иметь семью, ребенка. Ну, ладно, решил он, там посмотрим.
        Лиза же, положив трубку, стала быстренько сочинять легенду для мамы и тети Веры. Общение с Эльвирой и все события последнего года стали для нее хорошей школой. Через минуту она повернулась к ним с готовой историей.
        — Лиза, ну объясни же скорее, что все это значит,  — нетерпеливо потянула ее за рукав мама. Тетя Вера ничего не говорила, но глаза ее горели от распиравшего ее любопытства.
        — Рассказываю, рассказываю,  — вздохнув, сказала Лиза. Что ж, придется выдавать очередную порцию лжи.
        — Ты же знаешь, что Эльвирин Лешка работает в крупной строительной фирме. Дима, который мне звонил, архитектор и работает с Лешиным хозяином. Несколько недель назад хозяин попросил Лешку взять домой какие-то документы, а утром до работы завезти их Диме. Но утром он вдруг позвонил Лешке и велел срочно ехать на работу, так как там что-то случилось. Диме же тоже срочно нужны были эти документы, поэтому он стал звонить к Лешке домой. Эльвира подняла трубку и, естественно, назвала свое имя, но потом до нее дошло, кто это говорит. Она слышала от Лешки о Диме, что он не женат, очень симпатичный, интеллигентный и давно решила познакомить его со мной. Поэтому она быстренько соврала, что она Лешина сестра и сейчас живет с ними, так как его жену нельзя надолго оставлять одну. В общем, она вызвалась привезти к нему на работу эти документы, а сама позвонила мне, чтобы я поехала, как будто я это она. Она меня уговорила, и я решила, что только посмотрю на него. А так получилось, что я ему понравилась, и мы с ним пару раз встретились. Но только мне уже приходится оставаться Эльвирой.
        — А на дачу ты с ним ездила?
        — Ну, да. Я просто не хотела пока тебе говорить об этом. Кто его знает, вдруг ничего не получится.
        — Правильно, правильно,  — закивала головой тетя Вера.  — Никому и не говори, сглазят тут же. Особенно если парень хороший.
        — Мать не может сглазить,  — обиделась мама.  — Что ж, я своему ребенку добра не желаю?
        — Мам, ну не обижайся,  — обняла ее Лиза.  — Я просто, знаешь, уже как-то всего боюсь.
        — Ну, хорошо,  — смягчилась та.  — А что это за история с днем рождения?
        — Ой, это мне пришлось придумать. Понимаешь, он пригласил меня тоже на день рождения и, представь себе, к Лешкиному боссу. А там ведь Лешка должен был быть. Он бы меня увидел и сразу бы заорал: «Лиза, что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?» Вот и пришлось придумать, что у тебя тоже день рождения и я не могу тебя оставить.
        — Видишь, как плохо обманывать,  — вздохнула мать.  — А как же ты потом собираешься сказать ему правду?
        — Знаешь, я решила, если у нас действительно получится что-то серьезное, я ему скажу. Тогда это для него не будет иметь уже большого значения. Ну, посмеется и все. А если ничего не получится,  — уныло сказала она,  — тогда тем более ему никакой разницы не будет.
        — Ну, все, все, успокойся,  — стала утешать ее мама.  — В конце концов, это действительно невинная ложь. И потом, тебе пора уже идти. Я не люблю, когда ты ходишь в темноте.
        Точно, подумала Лиза, надо поскорее уходить, пока они не спросили, почему он не узнал у Лешки, точно ли их мама именинница. Ведь я же как будто его сестра, а они были вместе на именинах у Лешкиного босса. Кстати, надо будет завести тетрадь и записывать, что я кому наговорила, а то я очень быстро запутаюсь. А ведь только подумать, совсем недавно я была такой честной девушкой, вздохнула она.
        — Ага,  — тут же отозвался внутренний голос,  — ты была честной девушкой и сидела в такой глубокой ж…, как совершенно справедливо заметила твоя Эльвира.
        — Да, знаю, знаю я,  — отмахнулась Лиза,  — а чем теперь все это кончится, ты знаешь?
        Внутренний голос промолчал, и Лиза поняла, что он и сам не имеет понятия, к чему она, в конце концов, придет.
        Распрощавшись с мамой и тетей Верой, совершенно счастливой оттого, что она узнала сегодня столько нового, Лиза выскочила из дома и помчалась к Эльвире. Однако та, потеряв терпение, уже, звонила ей на мобильный.
        — Ну, что?  — услышала Лиза нетерпеливый голос,  — что он хотел?
        — Да ничего особенного, спросил, как дела, поздравил маму с днем рождения…
        — Твою маму? Да ты что? И она подтвердила ему, что у нее действительно день рождения? Не может быть. Я же знаю твою маму. Она не способна соврать.
        — Ничего, соврала как миленькая. Я ее предупредила, что она испортит мне жизнь, и она тут же все подтвердила. И даже пригласила его в прийти.
        — Ой, не могу, а если бы он вправду пришел? Что бы вы делали?
        — Ну да, наверное, он такой дурак, бросит там всех своих крутых друзей и прибежит посидеть с тетей Верой.
        Они захохотали и долго не могли успокоиться.
        Наконец Эльвира сказала:
        — Ну, хорошо, я тебя жду. Мы сейчас с тобой тоже именины устроим. У них будет своя свадьба, а у нас своя.
        Когда Лиза добралась к подруге, то действительно увидела накрытый стол и даже бутылку вина.
        — Давай, садись,  — заторопила та ее.  — Тебе обязательно нужно выпить и расслабиться.
        — Ох, это точно,  — вздохнула Лиза.  — У меня сейчас такая бурная жизнь. Я имею в виду по количеству вранья.
        — Да уж, в этом мы с тобой, по-моему, впереди планеты всей. А ты же мне еще не рассказала, что ты сочинила для мамы и тети Веры.
        — Ой, не спрашивай, такое им наговорила, что и ты бы не додумалась.
        И Лиза быстренько пересказала версию, сочиненную ею второпях, пока она отходила от телефона.
        — Ну, как?  — с гордостью спросила она, закончив рассказ.
        — Здорово,  — с восхищением произнесла Эльвира.  — Я бы, наверное, и не додумалась. Молодец, чувствуется моя школа. Ладно, садись, свой бокал вина ты заслужила.
        — Еще и как заслужила, вот только как же я буду пить одна?
        — С чего ты взяла, что ты будешь пить одна?
        — Эльвира,  — испугалась Лиза,  — тебе же нельзя. Лешка нас убьет.
        — Ерунда. Он сам сколько раз говорил, что сто граммов ребенку никогда не помешают. И потом, когда он узнает о Полонском, он все равно нас убьет. Так что терять нам нечего.
        — И то правда,  — вздохнула Лиза.  — И Полонский нас, между прочим, тоже убьет…
        — И Лешкин шеф тоже,  — закончила список Эльвира.  — В общем, как ни крути, а нам все равно не жить, так что можно пить.
        И Эльвира решительно плеснула вино себе в бокал.

* * *
        Полонский не сообразил спросить у Лизы, которую он, понятно, считал Эльвирой, номер ее мобильного телефона, а звонить ей домой ему не хотелось. Вдруг опять трубку возьмет ее сестра или придется беседовать с мамой. На работе он тоже ее не видел, так как всю неделю фабрику посещали гости, крупные клиенты из Франции и Бельгии. Ему пришлось принимать их там, показывать пресс-формы, образцы новых товаров, водить обедать и ужинать, так что в офис он вырваться не смог. Только в пятницу вся эта кутерьма наконец-то закончилась, и он появился в офисе, полный решимости пригласить ее в субботу вечером в ресторан.
        Бизнес — это, конечно, хорошо, но мне уже пора подумать и о личной жизни тоже, твердо решил он и направился в свой обычный обход кабинетов.
        К его разочарованию Вероника Анатольевна оказалась на своем рабочем месте, и он в замешательстве остановился на пороге их кабинета. Они обе были погружены в работу и не замечали его. Вероника Анатольевна ожесточенно рылась в каких-то бумагах, а Лиза вообще сидела спиной к нему, сосредоточенно глядя на принтер. Он уже решил уйти, как вдруг услышал, что она потихоньку с кем-то очень нежно разговаривает.
        — Ты же такой хороший, ты же милый. Ну сделай, мой дорогой, то, что я прошу.
        «Так, так,  — подумал Полонский,  — значит, все-таки кто-то милый у нее имеется».
        Он вытянул шею, ожидая увидеть у нее в ухе наушник от мобильного телефона, но к своему удивлению ничего похожего не заметил. А она тем временем продолжала все так же нежно шептать:
        — Ты же знаешь, как я люблю тебя, будь же хорошим мальчиком..
        Неосторожно шагнув вперед, он задел какие-то папки, и они с грохотом свалились на пол. Лиза тут же обернулась, и Вероника Анатольевна тоже подняла голову.
        — Доброе утро,  — как всегда вежливо сказал он.  — Извините меня, я вам тут устроил беспорядок.
        — Ничего, ничего, я сейчас все соберу,  — также безразлично вежливо сказала она и стала собирать с пола папки.
        — Ну что вы, это же моя вина. Я сейчас сам все соберу.
        Он опустился на пол рядом с ней и еще раз быстро окинул ее взглядом. Странно, никаких признаков телефона. С кем же это она так нежно разговаривала? Пожалуй, это нужно выяснить в первую очередь.
        — Извините меня, Эльвира Викторовна, но когда я вошел, вы с кем-то так мило беседовали. Я вот только не понял, с кем.
        — Как это с кем?  — непритворно удивилась Лиза.  — С принтером, конечно, а с кем же еще.
        — С принтером?  — в свою очередь удивился Полонский.  — Вы это серьезно?
        — Вполне, я всегда с ним разговариваю, и с компьютером тоже, конечно. А как же иначе заставить их работать? Мы ведь не техники, чинить их не умеем, поэтому мы с ними разговариваем.
        Полонский с минуту недоверчиво смотрел на нее, потом иронически улыбнулся и сказал:
        — Это у вас такие шутки, надо полагать. Действительно, очень смешно.
        — Да какие там шутки, Дмитрий Сергеевич, это вполне серьезно.
        Он удивлено поднял брови и посмотрел на Веронику Анатольевну. Та смущенно заерзала под его вопросительным взглядом, но потом выпалила:
        — Я тоже разговариваю с ними, я имею в виду с принтером, компьютером и ксероксом. Ну и с факсом, конечно. Это действительно часто помогает, когда они вдруг перестают работать или выдают какую-нибудь чепуху. Не будешь же звать техника каждый раз. Вы нам не верите, но с тех пор как Эльвира научила меня этому, наши аппараты ломаются гораздо реже, чем у других.
        — А, ну раз это ваша идея, Эльвира Викторовна, тогда мне все понятно,  — с сарказмом сказал он, глядя на нее смеющимися глазами.
        — Видите ли, Дмитрий Сергеевич, я уверена, что у каждой машины есть душа. И они понимают все, о чем мы говорим, и, конечно, обязательно ценят хорошее к ним отношение. Поэтому я всегда разговариваю еще и с лифтом,  — невинным голосом сказала Лиза.
        — Ну, конечно, как же с лифтом не разговаривать. С лифтом, я полагаю, в первую очередь нужно говорить. Все-таки какая-то техника безопасности.
        — Да,  — обрадовалась Лиза,  — вы правильно поняли.
        В это время в комнату заглянула Маргарита и, не заметив Полонского, обратилась к Веронике Анатольевне.
        — Вероника Анатольевна, вы же обещали показать мне, где можно в компьютере посмотреть остатки товара на складе. Ой, извините, Дмитрий Сергеевич,  — смутилась она.  — Я вас не заметила.
        — Ничего, ничего, пожалуйста. Вероника Анатольевна, сделайте одолжение, покажите все, что нужно Маргарите Юрьевне.
        — Ну, если я вам не нужна сейчас, то я на одну минутку только,  — засуетилась та.  — Пойдемте к вам, Рита.
        Они, наконец-то, вышли из комнаты, и Лиза вопросительно посмотрела на него.
        — У нас мало времени, Эльвира Викторовна, поэтому ответьте мне, пожалуйста, сразу и честно. Сколько именин у вас назначено на эту субботу?
        — Ни одних,  — с готовностью ответила Лиза, как можно честнее глядя ему в глаза.
        — Это очень удачно, так как я хотел пригласить вас поужинать со мной в ресторане,  — шепотом сказал он.
        — А там у вас будут какие-нибудь именинники?  — так же шепотом спросила Лиза.
        — Нет, там будете только вы и я. Как вам такая компания?
        — По-моему, это будет неплохая компания. Во всяком случае, мне нравится.
        — Вот и отлично. Я заеду за вами часов в восемь.
        И услышав шаги Вероники Анатольевны, громко прибавил:
        — Так вы исправьте цены в этом инвойсе. Цена на изделие номер 028-113 теперь будет не 79 центов, а 89. За это мы даем ему новые условия платежа, не 90 дней после получения товара, а 120. Я с ним договорился, он согласен платить.
        И кивнув, он вышел из кабинета, а Лиза снова отвернулась к принтеру, чтобы Вероника Анатольевна не видела ее пылающих щек и счастливых глаз.
        Свершилось, мелькало у нее в голове. Он пригласил меня, и одну. Мы будем с ним вдвоем, и потом, наверное, последует все остальное, и, между прочим, я сама хочу, чтобы последовало. Мне, между прочим, уже давно пора приобщиться ко всему остальному. Вот только для него это будет, наверное, неприятный сюрприз. Придется как-нибудь предупредить его заранее. Не представляю, правда, как. А вдруг он тогда вообще ничего не захочет? Испугается, что ему придется возиться со мной. К тому же мужчины ценят женщин, которые что-то умеют делать в постели, а тут еще и девица ему попадется. Зачем я ему такая нужна? Господи, просто стыдно, что я дожила до таких лет и все еще девица. Он точно подумает, что я никому не была нужна. А что теперь уж сделаешь. Придется все-таки его предупредить, но лучше в самый последний момент, когда отступать ему будет некуда.
        Черт, вдруг рассердилась она на себя, размечталась тут, а может, он вообще ничего не захочет. Или наоборот, ему глубоко наплевать, кто ты там. Может, у него вообще никаких чувств к тебе нет. Просто подвернулась под руку какая-то дурочка, почему бы это не использовать. Ну и пусть так, решила она. Я-то люблю его и должна соблазнить. Иначе я себе никогда этого не прощу.
        Она вдруг очнулась от своих мыслей и услышала, что Вероника Анатольевна разговаривает с ней. Та, по-видимому, уже давно делилась с ней мыслями о том, как лучше организовать работу их агентов в Америке. Лиза уставилась на нее непонимающими глазами. О какой только ерунде эта Вероника думает. Тут жизнь решается, а она с какими-то рационализаторскими идеями носится. Совсем с ума сошла. Неужели ей это интересно?
        Вот что действительно интересно, так это в какой ресторан он ее поведет. Наверное, в какой-нибудь роскошный. Все-таки он ведь богатый человек, не может же он ударить в грязь лицом. Во всяком случае, Лиза твердо решила надеть новое вечернее платье, которое она купила в Италии. Как-то вечером, когда они усталые ехали домой, автобус остановился в пробке возле витрин какого-то бутика, и Лиза увидела там платье необыкновенной красоты и сразу поняла, что если не купит его, то будет жалеть об этом всю жизнь. Она тут же выскочила из автобуса на ближайшей остановке. Несмотря на усталость, ее обе напарницы тоже побежали за ней. Женщины ведь они, в конце концов, или нет? Разве их уже не интересуют красивые вещи?
        Когда Лиза примерила платье, она тут же решила, что купит его за любые деньги. Иногда надеваешь вещь и сразу чувствуешь — это твое. Кстати, и Татьяна Сергеевна и Ширли тоже сразу подтвердили, что платье идет ей необыкновенно. Идет — это было не то слово. Платье было прекрасно. Лиза смотрела на себя в зеркало и не могла оторвать взгляд. Она была в нем красавицей. Оно было открытое, совсем без бретелек, и оставляло обнаженными плечи и руки. Верх из плотного бледно-сиреневого атласа туго охватывал ее стройную фигурку. Внизу оно расходилось пышными сиреневыми и розовыми шелковыми клиньями. Заканчивалось платье чуть выше колен, что было очень удачно, так как Лиза втайне гордилась своими ногами. Пусть они и не идут от самых ушей, но все равно достаточно длинные и очень красивой формы, бутылочками. К платью прилагались точно такие же бледно-сиреневые босоножки на высоком каблучке с изящными серебряными пряжками, и опять-таки такого же цвета маленькая сумочка, тоже отделанная серебром, и, наконец, серебряное колье и сережки с маленькими сиреневыми и розовыми цветочками. Ансамбль был изумительный, и Лиза
потратила на него кучу евро, но нисколько не жалела. Наоборот, когда она представляла себе, как наденет это все и предстанет перед глазами Полонского, у нее сладко замирало сердце.
        Вероника Анатольевна продолжала талдычить свое, а Лиза смотрела на нее широко открытыми, блестящими от возбуждения глазами, одобрительно кивала головой и не слышала ни единого слова. Этому искусству она научилась в университете на лекциях. Как примерная студентка, она всегда садилась в аудитории за первый стол и, преданно гладя преподавателю в глаза и понимающе кивая головой всякий раз, когда он смотрел на нее, умудрялась пропускать все мимо ушей. В общем-то, она всегда собиралась все внимательно слушать, но мысли как-то сами собой переключались на любовь, на далекие страны, в которых она побывает, когда будет работать переводчиком на огромном лайнере, на новые платья, которые она видела в витринах и прочее и прочее. Вот и сейчас Вероника Анатольевна, удивленная и польщенная интересом и возбуждением, с которыми Лиза внимала ее рассуждениям, развила свои идеи до такой степени, что это грозило полной революцией в производстве и экспорте пластмассы. Наконец, спохватившись, что работа стоит, она умолкла, а Лиза, конечно же, выразила ей свое восхищение, чем чуть ли не до слез растрогала ее. Очень
довольная собой и своей помощницей, Вероника Анатольевна погрузилась в работу, а Лиза снова занялась обдумыванием своих планов. Придется предупредить Эльвиру и завтра снова тащиться к ней. Ох, и надоело ей уже это. Интересно, а Полонскому не кажется подозрительным, что она все время живет у брата и даже в субботу не идет домой. Хотя, что это она. Это она же маме придумала, что Эльвира придумала, что она Лешкина сестра, а Полонский как раз наоборот считает, что там она живет с мамой. Ну, вот я и запуталась, расстроилась Лиза. Как же я выберусь из всей этой лжи?
        Да, а если мы все-таки поедем потом к нему, то, наверное, на всю ночь. Значит, нужно что-то придумать для мамы. Не будешь же вскакивать посреди самых романтических отношений и бежать домой, потому что мама, видите ли, волнуется. Ей ведь не пятнадцать лет, так что он этого не поймет. Хватит и того, что она еще девушка. Тоже ничего хорошего в этом нет. Придется для мамы что-нибудь выдумать, но ей это теперь раз плюнуть. Только подумать, что совсем недавно она была кристально честным человеком, а сейчас, пожалуй, и Эльвире за ней не угнаться.
        Весь конец рабочего дня прошел в мечтах и надеждах. По дороге домой она позвонила Эльвире и сообщила о радостном событии. Та только ахнула сначала, потом, как всегда решительно, взяла все в свои руки. Лиза получила следующие указания:
        1. В субботу во второй половине дня принять ароматическую ванну и намазаться благоухающим кремом для тела.
        2. Вымыть голову и высушить феном, накручивая волосы на специальную круглую щетку.
        3. Не накладывать макияж дома, а явиться к Эльвире, захватив все необходимое, часа за два до назначенного времени.
        4. Наложить макияж следуя исключительно ее, Эльвириным, компетентным указаниям.
        И в общем все в таком же духе. Лиза, в основном, со всем согласилась, подумав только про себя, что и сама знает не хуже Эльвиры, что ей идет, и решив следовать указаниям Эльвиры, только если они совпадут с ее собственным вкусом.
        Все утро субботы она занималась приведением себя в идеальное состояние. Маме она сказала, что Дима пригласил ее в ночной клуб и они будут там до самого утра, а потом она пойдет ночевать к Эльвире. В общем, скорее всего, она вернется домой днем. Если сможет, то она позвонит ей. Неизвестно, поверила ли ей мама, но она ничего не сказала, а только вздохнула и попросила быть осторожной. В каком смысле ей нужно быть осторожной, Лиза не стала уточнять. У Эльвиры она еще раз приняла душ, и они приступили к окончательно отделке. Эльвира отнеслась к своей великой миссии предельно серьезно. Наложив какой-нибудь очередной штрих на Лизино лицо, она отступала на несколько шагов и так придирчиво осматривала свою работу, как, наверное, и художнику не пришло бы в голову. По-видимому, Лиза должна была в этот день сразить насмерть несчастного Полонского.
        Когда все приготовления были завершены и Лиза надела платье и все, что к нему прилагалось, Эльвира только ахнула, глядя на нее.
        — Лизка,  — потрясено сказала она,  — ты же настоящая красавица. Если твой Полонский сегодня не кинется на тебя, значит он просто импотент. А если ты завтра утром вернешься сюда девушкой, я сама убью тебя.
        — Убей,  — согласилась Лиза.  — Потому что иначе я и сама повешусь. Мне уже осточертело пребывать в девицах. Засиделась в девках, дальше некуда. И перед ним стыдно, представляешь, позор такой.
        — В общем, давай, соблазняй его, тем более что вы все равно женаты, так что даже и греха не получится.
        — Это точно. Мне даже и согрешить, как всем нормальным женщинам, не суждено,  — вздохнула Лиза.  — Ну что, я пошла?
        — Погоди.
        Эльвира очень серьезно перекрестила ее, поцеловала, и, заявив, что будет за нее весь вечер молиться, провела к двери.
        Хорошо, что Лешки не было дома, а то он, бедный, не знал бы, что и подумать, промелькнуло в голове у Лизы, и она вышла из подъезда.
        Полонский был уже здесь. Он стоял, прислонившись к дверце машины. На «мерседесе» приехал, удовлетворенно подумала Лиза, о, и в смокинге. Значит, ресторан будет очень приличный. В этот момент он поднял голову и на несколько минут остолбенел. Затем бросился к Лизе и снова остановился, глядя на нее.
        — Эля,  — наконец, сумел сказать он,  — какая ты красивая.
        Лиза вдруг вспомнила Наталью Гундареву в каком-то фильме и, подражая любимой актрисе, царственно кивнула и гордо сказала:
        — Да, что есть, то есть.
        Но, глядя на оторопевшего Полонского, не выдержала и звонко засмеялась.
        Он тоже засмеялся, но, распахивая перед ней дверцу своего роскошного автомобиля, все еще не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. И потом, когда уже вел машину, то и дело искоса поглядывал на нее. Лиза в ответ только загадочно улыбалась. Она чувствовала себя необыкновенно красивой, изящной, а самое главное очень уверенной. Да, она очень хороша и знает себе цену. И весь вечер пройдет замечательно, все ей будет удаваться, а потом они пойдут к нему, и она проведет ночь с любимым мужчиной. Все у нее, наконец-то, будет как у людей.
        — Эля,  — не выдержал он,  — как же я раньше не замечал, что ты такая красавица?
        — Наверное, вы не туда смотрели, Дмитрий Сергеевич,  — с полным самообладанием ответила она.  — А впрочем, это не ваша вина. Моя мама говорит, что у всех мужчин глаза сзади.
        — Неужели?  — удивился он.  — А что же это значит?
        — Это значит, что все действительно хорошее, они видят в последнюю очередь.
        — Но я надеюсь, что в случае с вами, Эльвира Викторовна, я не опоздал?
        — Возможно, вам повезло, но это просто счастливая случайность.
        — Ну что ж, значит, я буду теперь за это бога благодарить.
        — Да, не мешало бы,  — снова царственный кивок головой и опять они оба рассмеялись.
        Наконец машина затормозила. Они приехали. Ресторан действительно оказался роскошным, Лиза в таком никогда не была. То ли Полонский хотел произвести на нее впечатление, то ли просто привык именно к таким ресторанам, но она сразу поняла, что это необыкновенно дорогое место. В другое время Лиза обязательно почувствовала бы себя подавленной этой роскошью, но сегодня все было не так, как всегда. Сегодня она твердо знала, что да, она этого достойна. Она прекрасна, у нее великолепное платье и достойный спутник. Сегодня она была здесь на своем месте. Она это поняла по взглядам, которые на нее бросали люди, сидевшие за столиками. Мужчины долго не отрывали от нее взглядов, некоторые восхищенных, другие одобрительных или нагло раздевающих, но никто равнодушных. Но больше всего ее порадовали женщины. Те смотрели на нее недолго, потом сразу отворачивались с деланным равнодушием, но она успевала увидеть вспыхнувшие в их глазах досаду и даже зависть. И на платье ее никто не смотрел снисходительно, а наоборот, оно явно производило впечатление даже на сидевших там очень и очень искушенных особ.
        Сегодня мне все позволено, подумала Лиза, когда они уселись за заказанный столик. И вообще, пора ему понять, что я женщина дорогая и цену себе знаю. Сегодня мой день, и я собираюсь пить только шампанское, решила она. Правда, когда подошедший к ним соммелье протянул ей карточку вин и она увидела цены, ей стало не по себе. Но потом она вспомнила, что ужинает с миллионером и немного успокоилась, но все-таки спросила:
        — Дмитрий Сергеевич, мы не разорим вашу фирму, если будем пить шампанское?
        — Шутите, Элеонора Викторовна? Да разве я посмел бы угощать такую даму чем-нибудь другим?  — поклонился ей Полонский.  — Кстати, вы разрешите пригласить вас на танец?
        Лиза, конечно же, разрешила. Она давно мечтала об этом, так как знала, что хорошо танцует. Полонский сразу же заметил это.
        — Ты очень хорошо танцуешь, Эля, ты знаешь это?
        — Да. Понимаете, Дмитрий Сергеевич, я должна извиниться перед вами, так как обманула вас. Помните, тогда на балконе я вам сказала, что занималась гимнастикой? Так вот, я занималась не спортивной, а художественной гимнастикой. Но я от страха так сказала. Я боялась, что вы не возьмете меня с собой и я останусь там одна на всю ночь.
        — Как это на всю ночь?  — удивился он.  — Ты что же думала, что я не приду за тобой, а брошу там?
        — Да,  — виновато кивнула она.  — Я была уверена в этом.
        — Но за кого ты меня принимала? За какого-то негодяя?
        — Нет, что вы. Но вы были очень сердиты на меня, потому что это ведь я затащила вас на тот балкон.
        — Я, между прочим, благородный человек. Мне бы и в голову не пришло поступить так с дамой.
        — Так я ведь тогда этого не знала. Это потом уже оказалось, что у вас масса достоинств.
        — Что, даже масса?
        — А разве это не так?
        — Ну, не знаю, но я рад, что ты так считаешь. Кстати, а ты не могла бы их перечислить?
        — А вы разве сами не знаете?
        — Честно говоря, я вообще не подозревал об этом. Но если ты так говоришь, то я тебе верю. Ну, начинай.
        — Хорошо. Значит, первое, вы благородный человек. Второе, вы честный человек. С вами Бальзак промахнулся. Он не учел вариант с дядей. И третье, вы не жадный. Вот пригласили меня в такой дорогой ресторан и даже разрешили заказать шампанское.
        — Понятно, Эля, ты издеваешься надо мной,  — усмехнулся он.
        — Я?  — широко раскрыла глаза Лиза.  — Да разве я смею?
        — Смеешь, смеешь. А вот давай-ка мы теперь поговорим о тебе. Я тебе о себе все рассказал, а ты мне о себе ничего. Давай, начинай выкладывать все свои тайны.
        — Ни за что,  — в ужасе пискнула Лиза.  — Я ничего не хочу о себе рассказывать.
        — Понятно,  — резюмировал Полонский.  — Темное прошлое.
        — Нет у меня никакого прошлого.
        — Тогда чего же ты так испугалась? Исповедуйся, дочь моя. Скрываешь ли ты какие-то страшные тайны под личиной невинности?
        — Ну, да, скрываю, и еще сколько. Я уже сама в них запуталась,  — неожиданно для себя созналась Лиза.  — Только вам я все равно ничего не скажу.
        Озадаченный искренностью, прозвучавшей в ее голосе, Полонский с удивлением посмотрел на нее. А Лиза, вспомнив, сколько лжи они с Эльвирой нагородили за последнее время, совсем пригорюнилась и замолчала.
        — Эля,  — смущенный ее молчанием, сказал он.  — Что с тобой? Я же пошутил. Да и ты ведь тоже.
        — Если бы. Вы даже и представить себе не можете, сколько у меня тайн и какие они все ужасные.
        — Да брось ты придумывать, Эля. Тебе просто нравиться изображать из себя загадочную женщину. А на самом деле ты милая и непосредственная девочка и все у тебя на поверхности.
        — Вы так думаете?  — саркастически спросила она.
        Он озадаченно замолчал. Умом Лиза понимала, что ступила на опасную дорогу и лучше всего пока не поздно перевести все в шутку. Но какой-то черт, а вернее — выпитое шампанское словно толкал ее под руку, вынуждая ходить по краю пропасти.
        Неизвестно, чем бы закончился их разговор, но на Лизино счастье какой-то сидящий за соседним столиком человек в этот момент повернул голову и увидел Полонского. Он тут же издал радостное восклицание, вскочил и направился к ним.
        — Дима, привет,  — закричал он,  — рад тебя видеть.
        Пожимая Полонскому руку, он одновременно окинул Лизу оценивающим взглядом и констатировал:
        — У тебя новая девочка, и надо сказать, прехорошенькая.
        — А какая была предыдущая?  — тут же выскочила Лиза.  — Намного хуже?
        — Э…  — растерялся приятель и, не зная, что сказать, повернулся к Полонскому. Но тот, улыбаясь, смотрел на Лизу.
        — Ну, ты же ее видела,  — наконец сказал он.  — Правда, ведь она очень красивая?
        — Правда,  — вздохнув, согласилась Лиза.  — Очень хороша, прямо лебедь белая.
        — Вот, вот, точно, лебедь белая, лучше и не скажешь,  — довольный ее ревностью подтвердил Полонский.
        — И высокая, даже очень,  — все также с грустью продолжила Лиза.
        — Да, высокая, у нее хороший рост,  — с готовностью подхватил он.
        — Вот, интересно, с таким гренадерским ростом, она головой провода на улице сшибает или все-таки не достает?  — задумчиво спросила Лиза.
        — Ну, это уже неправда. Она совсем не такая уж каланча,  — добродушно возразил он.  — Это, Эля, ты преувеличиваешь.
        — Да, это я преувеличила, конечно,  — охотно согласилась та.
        — На самом деле она была всего на голову выше тебя, Дима.
        — Что?  — теперь уже по-настоящему возмутился он.  — Ничего подобного. Она не была выше меня. У меня, между прочим, рост метр восемьдесят. А она, кстати, всегда носит туфли на каблуках не меньше десяти сантиметров.
        — Вот я и говорю, высокий рост плюс каблуки десять сантиметров, она возвышалась над вами прямо как башня.
        — Тем не менее,  — ехидно сказал он,  — она очень эффектная. Вокруг нее всегда крутится полно мужиков.
        — Так, может, им побить кого-нибудь надо. Вот они с ней и договариваются,  — также ехидно в тон ему ответила Лиза.
        Не выдержав, Полонский захохотал.
        — Однако ты и язва, Эля,  — смеясь, сказал он ей.
        Его приятель, который все это время недоуменно смотрел на них обоих, понял, что они шутили, и, приободрившись, снова восхищенно уставился на Лизу.
        — Дима, ну познакомь же меня с девочкой и позволь мне пригласить ее танцевать.
        Полонский неохотно представил их друг другу и подчеркнуто безразлично поинтересовался у Лизы, хочет ли она танцевать. Упустить такой шанс блеснуть Лиза просто не могла. Поэтому она усердно закивала и тут же вскочила с места.
        Пусть теперь посмотрит со стороны, как я танцую, подумала она. Окинув взглядом топчущуюся публику, она решила, что ее здесь даже и сравнить не с кем и самоуверенно вступила в круг. Танцуя, она время от времени поворачивая голову и видела, что Полонский смотрит на нее не отрывая взгляда, и тогда она начинала усилено улыбаться своему партнеру. Но вот музыка закончилась, и оркестр заиграл медленный танец. Ее партнер попытался притянуть ее к себе и продолжить танцы, но Лиза решительно воспротивилась. В ее планы совсем не входило обидеть Полонского или дать ему повод подумать, что она готова танцевать с кем угодно. Она настояла, чтобы приятель отвел ее на место. Тот неохотно подчинился. Восхищено глядя на нее, он поцеловал ей руку, и, попросив разрешения у Полонского позже пригласить ее еще, медленно удалился к своему столу.
        — Я вижу, Эля, тебе было весело с ним,  — ревниво сказал Полонский.  — Ты все время ему улыбалась.
        — И вовсе нет,  — возмутилась Лиза.  — Я улыбалась не ему, а тому, что я молода, красива и прекрасно танцую. А вот вы этого совсем не замечаете.
        — Я не замечаю?  — изумился ее начальник.  — Я тебе первый сказал, что ты прекрасно танцуешь.
        — Тогда пойдемте?  — она кивнула ему на танцевальную площадку. Он встал и повел ее туда, все еще сохраняя обиженное выражение лица. Лиза положила ему руки на плечи, он обнял ее, и они стали танцевать, прижавшись друг к другу так близко, что их щеки соприкасались. Иногда он прижимался к ее щеке губами, и тогда Лиза поворачивала голову и улыбалась ему. Теперь она уже точно знала, что вечер просто так не окончится и сегодня произойдет то, к чему она так долго шла. Но время впереди еще было, и она решила, что позже подумает, как ему сказать, а пока можно еще просто радоваться тому, что он рядом. Ей не часто выпадало в жизни быть рядом с любимым человеком, потому что и любить-то было некого. А вот сейчас он есть, и она знает, что тоже нравится ему, и даже чувствует свою власть над ним. Это последнее ощущение было совсем новым в ее жизни и от него сладко замирало сердце. И они так и танцевали, обнявшись, один танец за другим. Время от времени они возвращались к своему столику, что-то ели, пили шампанское и снова шли танцевать. Один раз ее снова пригласил на танец этот же его приятель. Танец был
медленный, но Лиза танцевала с ним, держась подчеркнуто на приличном расстоянии. Приятель удалился разобиженый, а Лиза, смеясь, снова перешла в объятия любимого. Ей было хорошо, как никогда прежде. В ней снова появилось ощущение полета, и она думала, что если у человека был хоть один такой вечер в жизни, значит, жизнь удалась.
        Полонский только удивлено посматривал на нее. А потом сказал:
        — Знаешь, Эля, я думал, что ты тихая, а в тебе оказывается черт сидит.
        Лиза только засмеялась, услышав такой комплимент, и, глядя на него шальными глазами, сказала:
        — Да, я ведьма.
        Он прижался губами к ее уху и прошептал:
        — Ты очаровательная ведьма.
        Потом вдруг неожиданно стал серьезным и сказал:
        — Знаешь, хватит уже нам танцевать, давай уйдем отсюда.
        В его голосе вдруг прозвучала такая властность, что она только покорно произнесла:
        — Хорошо, Дима, как ты захочешь.
        Он быстро рассчитался, и они вышли из ресторана. Лиза шла как во сне, не веря, что все это, наконец, происходит с ней. В машине он сразу обнял ее и стал осыпать поцелуями шею и плечи. Потом посмотрел ей в глаза, и все так же властно сказал:
        — Мы поедем ко мне, хорошо?
        Ну, вот, это и случилось. Лизу на мгновение охватила паника. Сердце перестало биться и покатилось куда-то вниз. Она замерла. Он почувствовал это и снова повторил:
        — Так мы поедем ко мне, да?
        Лиза очнулась и решилась.
        — Да,  — твердо сказала она.  — Да.
        И, подумав, прибавила:
        — Это будет правильно.
        — Что?  — удивился он — Почему правильно?
        — Я потом объясню.
        Когда тебе некуда будет отступать, про себя добавила она.
        — Ну, ну,  — все также удивлено пробормотал он, включая мотор.
        Всю дорогу к его дому Лиза напряженно размышляла, что ей делать, когда они приедут к нему. Что, если он сразу накинется на нее прямо в прихожей. Может, ей тоже нужно начать срывать с себя одежду, одновременно извиваясь от страсти? А может, нужно, наоборот, срывать одежду с него? Но у него, наверное, такой дорогой костюм, а она ему еще порвет что-нибудь. И вообще, она никогда не решится на такое. Но не может же она просто стоять столбом. Мужчины любят страстных женщин, это она точно знает. Во всяком случае, она об этом читала, и если она ничего не будет делать, он в ней разочаруется. Лиза готова была убить себя от досады. Вот ведь дура, дожила до таких лет, а не имеет никакого опыта. Может, надо было с Эльвирой посоветоваться? Нет, неудобно. Несмотря на тесную дружбу, они никогда не говорили на такие интимные темы. А еще надо придумать, как ему сказать о том сюрпризе, который его ожидает. Ей же не хочется, чтобы он посчитал ее горациевой «девственицей, которую никто не пожелал». Это был бы конец всему. В общем, ей было о чем поразмышлять, и дорога показалась ей очень короткой.
        Когда они вошли в квартиру, он, к ее облегчению, не стал накидываться на нее ни в прихожей, ни в гостиной. Зато усадил на диван и сказал, что ей снова нужно выпить шампанское, и у него дома, к счастью, есть.
        — Почему ты решил, что мне нужно еще шампанское?  — настороженно спросила Лиза, думая, что, наверное, у нее испуганный вид.
        — Потому что ты стала серьезной, а я хочу, чтоб ты снова стала ведьмой,  — объяснил он и пошел в кухню за шампанским, а Лиза стала осматриваться.
        Квартира у него была, конечно, огромной и роскошной, как и полагалось быть квартире богатого человека. Но одно поразило ее до глубины души. В этой квартире были очень высокие потолки, наверное, выше четырех метров. Гостиная была красивая, овальной формы, и вдоль одной стены тянулся метров на шесть овальный же стеллаж, от пола и до самого потолка. Этот стеллаж был плотно забит книгами. Огромное количество книг, старинных и новых, собрания сочинений, серии и просто отдельные книги, их было так много, что Лиза только в восхищении всплеснула руками и застыла, глядя на них и отыскивая знакомые обложки.
        — Что, нравится?  — услышала она за спиной самодовольный голос. Она повернулась. Полонский стоял сзади, держа в руках бокалы с шампанским и протягивая ей один из них. Лизе мгновенно захотелось осадить его.
        — Вы это все оптом покупали, Дмитрий Сергеевич?  — ехидно спросила она.
        — Ну вот, Эля, ты все обидеть норовишь, как говорит Борис.
        — Не Борис, а Высоцкий,  — автоматически поправила она его.
        — Да? Ну, неважно. Так вот, эти книги начал собирать еще мой дед. Вот, смотри.
        Он снял с полки одну из старых книг и раскрыл ее. На первой странице Лиза увидела экслибрис «Библиотека Полонского» и написанную от руки дату 1936 год.
        — Да,  — с уважением сказала она,  — здорово. Честно говоря, я просто позавидовала тебе, Дима.
        — Ладно, прощаю. Бери шампанское.
        Она взяла бокал. Ей и самой хотелось вернуть это летящее состояние, в котором она чувствовала себя необыкновенно красивой, храброй и всесильной. Он включил медленную музыку и церемонно поклонился ей.
        — Разрешите пригласить вас на танец, леди?
        Она также величественно кивнула и обняла его. Несколько минут они молча танцевали, прижавшись друг к другу. Потом вдруг он остановился и, вспомнив, спросил:
        — Эля, так почему это будет правильно?
        Лиза набрала побольше воздуха в грудь.
        — Хорошо, я скажу, но только, если это тебе покажется смешным или глупым, смейся потом, без меня.
        — Ну что ты выдумываешь. В общем-то, кое-что я уже и сам понял.
        — Что же именно?
        — То, что в хороших мужских руках ты еще не была.
        — Еще хуже,  — вздохнула Лиза.  — Понимаешь, я совсем не ханжа и не считаю, что людям нужно обязательно жениться, тем более в наше время. Дело не в этом, а в чувствах. Сначала должны быть чувства, а секс — это ощущения, это вторично. Но если хоть один из двоих любит, тогда все в порядке. В этом я не могу поступиться принципами.
        Он хотел что-то сказать, но она предостерегающе подняла палец вверх.
        — Подожди, я уже договорю, пока я расхрабрилась. Так вот, так получилось, что всю мою жизнь любить было некого. Вокруг были одни ничтожества. Знаешь, многих мужчин не то, что невозможно полюбить, за них просто часто бывает стыдно. И еще противно. Вот. А сегодня, то есть, сейчас все правильно, потому что я люблю тебя, Дима. Только, пожалуйста, знай, что это только мое дело и тебя ни к чему не обязывает. Теперь все, можешь говорить.
        Хорошо, что я сказала, что это его ни к чему не обязывает. Это прозвучало очень благородно с моей стороны, особенно учитывая, что мы женаты и непонятно, к чему еще это его может обязать. Если он узнает правду, то, конечно, убьет меня немедленно. А чего он, интересно, молчит? Думает, наверное, как поделикатнее отослать меня вместе с моими принципами домой к маме, мелькало в голове у Лизы, пока он молчал, что-то обдумывая. Наконец он, видно, тоже принял какое-то решение и сказал:
        — Пойдем.
        В спальне он усадил ее на кровать, обнял и заговорил:
        — Видишь ли, Эля мне бы тоже не хотелось, чтобы ты думала, что у меня с тобой все просто так, потому что подвернулась хорошенькая девушка. Я очень много думаю о тебе. Я уже давно не чувствовал ни к кому такой нежности, какую испытываю к тебе. Но со мной все гораздо сложнее. Я ведь старше тебя, и у меня намного больше опыта и вообще совсем другая жизнь. Последний раз я влюблялся еще в школе, и, в общем, то, что я чувствую к тебе, мне очень напоминает это чувство. Но я пока не знаю, как его назвать. Дай мне время разобраться немного, хорошо?
        Не зная, что она должна ему сказать, Лиза только молча кивнула.
        Он улыбнулся ей.
        — Ну, а сейчас, иди ко мне, хорошо?
        Он привлек ее к себе и стал расстегивать ей сзади платье. Потом вдруг остановился на мгновенье и спросил?
        — Это и была одна из твоих страшных тайн?
        — Да,  — кивнула она.
        — А остальные?
        — А остальные потом,  — твердо ответила Лиза и обняла его.

* * *
        Она открыла глаза и, мгновенно вспомнив все, ужаснулась. Как же это она проспала? Она ведь твердо решила утром встать пораньше и быстро накраситься. А теперь он увидит ее без косметики. Она, конечно, и ненакрашенная выглядит неплохо, но все-таки лучше было бы не рисковать. А может, и сейчас еще не поздно. Она вчера предусмотрительно принесла и положила сумочку возле кровати, так чтобы ее можно было взять и быстро пройти в ванную, пока он еще спит.
        Она осторожно повернула голову. Ну, конечно, его уже и близко нет. Ладно, будем надеяться, что он ее не рассматривал, тем более что она спала отвернувшись. Она с детства не могла терпеть, когда на нее дышали, и даже любовь не заставила ее изменить привычке.
        Кстати, о дыхании. Зубной щетки у нее с собой нет, зато в сумке есть «тик-так». Лиза быстро схватила сумку, нашла коробочку и высыпала в рот сразу пять штук. Сосать некогда, лучше сразу разжевать. Отлично, свежее дыхание она себе обеспечила. Теперь в ванную. С этим проблем нет, так как ванная есть прямо в спальне. Там она примет душ, накрасится, а вот как потом? Потом ей надо будет выйти в гостиную, а выйти не в чем. Вернее, у нее есть два варианта: вечернее платье, которое утром будет выглядеть по меньшей мере нелепо, или просто завернуться в простыню. Неизвестно, какой вариант хуже. Скорее всего, оба. Придется, наверное, все-таки выплыть в платье. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сначала в душ и макияж.
        В дверь постучали. Лиза испуганно села на кровати, прикрываясь простыней. Ну вот, ничего не успела. Она взлохматила волосы, чтобы придать им вид художественного беспорядка и как можно больше прикрыть лицо. Это было все, что она успела сделать, так как дверь тут же открылась, и улыбающийся Полонский вошел в комнату. Он сел на кровать и поцеловал ее. Лиза тут же мысленно похвалила себя за «тик-так».
        — Ну, как ты, солнышко?  — нежно сказал он и прижал ее к себе.
        Растроганная Лиза крепко обняла его. Какой он хороший. Ночью он был так нежен с ней. Правда, потом со смехом сказал ей, что хочет вывесить простыню на балкон. Пусть соседи ему завидуют: то, что они увидят, теперь большая редкость. Но увидев, что она обиделась, сразу же перестал смеяться и обнял ее.
        — Что ты, Элечка,  — нежно сказал он ей.  — Я очень тронут и ценю это, поверь.
        — Нет, я думаю, все-таки было бы лучше, если бы у меня был опыт,  — самокритично заметила Лиза.
        — Господи, ну что ты говоришь, девочка. По-твоему, мне было бы лучше, если бы ты успела пройти через полк мужчин?  — засмеялся он.  — Лучше я сам тебя всему научу.
        И он действительно тут же начал ее учить, и довольно успешно, так что к утру Лиза решила, что она уже имеет вполне приличный опыт. В общем, все было прекрасно, кроме того, что она не встала рано и не накрасилась, как собиралась. Но, кажется, он не обратил на это внимания. Интересно, может, мужчины вообще не различают, когда женщина с макияжем, а когда без.
        — Эля, принести тебе завтрак в постель?  — вдруг спросил он, прервав ее мысли.
        Ой, нет, только не это, испугалась Лиза, мгновенно представив себе, как она начнет ронять тарелки на его дорогие простыни. Как же отказаться, чтобы он не обиделся.
        — Спасибо, Дима, это очень мило с твоей стороны,  — дипломатично начала она,  — но лучше не надо.
        — Почему?  — удивился он.
        — Ну, я вообще не понимаю, как можно есть в постели, не умывшись, не почистив зубы. А потом еще крошки, пятна, я этого терпеть не могу.
        — Молодец, я, между прочим, тоже это ненавижу.
        — А зачем же ты предлагал?  — в свою очередь удивилась Лиза.
        — Ну, некоторым женщинам нравится.
        — Да? И многим некоторым женщинам это нравилось?
        Он засмеялся. Наверное, ему было приятно, что Лиза ревнует его.
        — Тогда вставай, а я пойду готовить омлет.
        — Дима, а у тебя не найдется лишней зубной щетки?
        — Найдется. Там в ванной есть целая упаковка, так что сможешь даже выбрать себе. Еще у меня найдется для тебя чистое полотенце.
        Он распахнул шкаф, вытащил оттуда и бросил ей большой пушистое полотенце.
        — Все, вставай.
        Лиза стала ерзать в постели, стараясь поплотнее завернуться в простыню перед тем, как встать.
        — Интересно, что это ты делаешь?  — поинтересовался он, глядя на ее старания.
        — Ну, ты же не уходишь, как же я должна, по-твоему, встать?
        — Просто встать и все.
        — Дима, ну выйди, пожалуйста,  — заныла Лиза.  — Ну, я не могу так.
        — Вот еще. Знаешь, я решил не готовить сейчас завтрак. Лучше сначала искупаю тебя. Сейчас наполню ванну.
        — Что?  — Лиза даже подскочила в кровати.  — Дмитрий Сергеевич, вы что, совсем с ума сошли? Я не могу, я не хочу. Ну, перестаньте, пожалуйста,  — жалобно закончила она.
        Полонский захохотал, очень довольный собой.
        — Ладно уж, я пошутил. Не все сразу, так и быть. Хорошо, я ухожу, иди в ванную.
        — Ой, подождите,  — спохватилась Лиза,  — у меня есть еще одна проблема.
        — Да? И какая же? Если это то, что я думаю, я буду только рад помочь решить ее.
        — Я не знаю, что вы думаете, но мне всего лишь нужен халат. Не надевать же мне вечернее платье на кухню. Вы же человек добрый, как я поняла, вот и пожертвуйте какой-нибудь халат.
        — Ладно, Эля, жертвую. Уж очень жалобно ты просишь. Кажется, у меня есть кое-что подходящее для тебя.
        Он снова раскрыл шкаф и, порывшись в нем, вытащил роскошное шелковое кимоно.
        — Держи, это настоящее японское. Я сам его из Японии привез.
        — Ой, какая прелесть,  — восхитилась Лиза.  — А некоторые многие женщины тоже его надевали?
        — Эльвира Викторовна, я вам предлагаю немедленно прекратить разговоры и заняться делом. А кимоно, между прочим, с этикеткой. Но если вам кажется, что его носили, я забираю его у вас. Идите в душ в вашем платье.
        — Нет, нет, я беру свои слова обратно,  — Лиза прижала кимоно к груди.  — Это замечательная вещь, и я с радостью надену его, и буду счастлива его носить, и все такое прочее. В общем, все, Дмитрий Сергеевич, можете идти, вы свободны.
        — Однако нахальства вам не занимать, Эльвира Викторовна,  — возмутился Полонский, но все-таки вышел из комнаты.
        Лиза бегом помчалась в ванную и принялась наводить красоту. Она была полна гордости и ликования.
        Какая она молодец, все-таки добилась своего. Только подумать, еще совсем недавно он казался ей совершенно недостижимой целью, а сейчас… сейчас он самый близкий ей человек. Конечно, важно, чтобы и он о ней так же думал, но очень даже может быть, что скоро так и будет. Во всяком случае, какую-ту часть пути к этому она уже прошла. Господи, надоумь меня, как удержать его, как не сделать ошибку, не оттолкнуть его, не навредить, Лиза молитвенно сложила руки. Господи, помоги мне, пожалуйста, не потому что я такая хорошая, а потому что ты милосерден, вдруг вспомнила она слова, которым ее в детстве учила бабушка.
        В дверь постучали.
        — Иду, иду,  — отозвалась Лиза и в последний раз критически окинула себя контрольным взглядом в зеркале. Так, легкий утренний макияж наложен, волосы как бы небрежно подколоты так, чтобы была видна шея, это его очень возбуждает, Лиза это уже заметила. Она подвернула рукава в кимоно, потуже запахнула его и раскрыла дверь.
        — Я готова.
        — Слава богу,  — саркастически отозвался Полонский, окидывая ее, однако, одобрительным взглядом.  — Еще немного, и омлет бы остыл, а я, между прочим, лучший в мире изготовитель омлетов. Ну, вот, любуйся.
        И он указал на стол, посредине которого горделиво красовалось большое блюдо с роскошным омлетом.
        — Ну что я могу сказать? Я в восхищении,  — объявила Лиза, действительно любуясь омлетом, в котором виднелись и помидоры, и грибы, и лук, и еще непонятно что, густо посыпанное зеленью.
        — Королева в восхищении,  — обрадовано подхватил Полонский.  — Ну, вот, хоть не даром старался.
        — А, значит, «Мастера и Маргариту» ты читал?
        — Эля,  — с упреком сказал он,  — я только выгляжу законченным идиотом, а на самом деле я читать умею.
        — Я знаю,  — смиренно сказала Лиза,  — я сама видела море книг у вас дома.
        — Ладно,  — засмеялся он,  — хватит издеваться надо мной, а то останешься без завтрака.
        — Молчу, молчу,  — быстро сказала она.
        Но только они сели за стол, зазвонил телефон. Полонский, чертыхнувшись, пошел и снял трубку. Лиза, испугавшись, что это может быть Диана, перестала есть и стала прислушиваться.
        — О, привет,  — вдруг обрадовано сказал Полонский.  — Да нет, все в порядке, я рано встаю… Ну, поздравляю. Конечно, нужно отметить, мы, кстати, всегда готовы… Очень близко, сидит на кухне и завтракает… Сейчас спрошу. Эля,  — позвал он,  — Борис получил должность начальника отдела. Он приглашает нас приехать, они сегодня будут отмечать. Естественно, шашлыками. Ты как, согласна?
        Лиза с набитым ртом энергично закивала головой.
        — Она согласна. Говори, куда ехать.
        Пока он записывал подробные указания, Лиза быстро прикончила свою часть омлета, и тут с ужасом вспомнила, что ей нечего надеть. Не ехать же на шашлыки в таком платье.
        Закончив разговор, Полонский энергичными шагами вошел в кухню.
        — Так, быстро доедаем и вперед.
        — Нужно будет еще заехать ко мне домой, переодеться,  — с несчастным видом, сказала Лиза.
        — А, ну, конечно, заедем по дороге, без проблем,  — весело сказал он.
        Конечно, заедем, тебе это без проблем, мысленно передразнила его Лиза. А мне что делать? Заехать-то придется к Эльвире. И я, по идее, должна буду пригласить его зайти. А это ведь невозможно. И попросить его подождать меня на улице тоже некрасиво. Да и по какой причине я вдруг не приглашу его зайти? Это, в конце концов, будет уже просто неприлично. Или он подумает, что у меня такой дом, куда и приглашать стыдно. Что же мне делать? Опять придется что-нибудь придумывать, тоскливо подумала она.
        — Эля, если ты наелась, можешь помыть посуду,  — прервал он ее мысли, на ходу запихивая в рот последние куски.  — Я готовил, ты убираешь, все честно.
        — Я и не спорю,  — мрачно ответила Лиза, напряженно размышляя, как бы его так пригласить, чтобы он не пошел.
        Наконец посуда была помыта. Лиза снова надела свое платье, и настроение ее немного улучшилось. Все-таки платье было прекрасно, и она в нем выглядела великолепно. Они спустились вниз и сели в машину. По дороге Полонский то и дело начинал что-то говорить, но Лиза отвечала очень рассеянно. Она напряженно размышляла, но ничего не могла придумать.
        — Эля, что с тобой?  — наконец, не выдержал Полонский.  — Что-то случилось? Я тебя чем-то обидел?
        — Ну что ты, Дима, чем ты мог меня обидеть?  — совершенно искренне удивилась Лиза.  — Все было очень хорошо.
        — Тогда в чем дело? О чем ты все время думаешь?
        — Я? Тебе показалось,  — быстро сказала Лиза.
        — Может, это связано с твоей мамой? Она ведь, наверное, не привыкла, чтобы ты не ночевала дома.
        Есть, мелькнуло в голове у Лизы. Вот она, идея.
        — Понимаешь, я ей сказала, что я иду с тобой в ночной клуб. Она, конечно, мало знает о ночных клубах, но понимает, что до двенадцати дня они не работают.
        — Эля, а она понимает, что ты уже давно совершеннолетняя и имеешь право на личную жизнь?
        — У тебя совершенно неправильное представление о моей маме. Она совсем не строгая и не скандальная, а наоборот, очень тихая и интеллигентная. Она мне и слова не скажет, просто будет вздыхать потихоньку, переживать и все такое. Ну, что я могу сделать, если у нее такие старомодные взгляды.
        — Ну, хорошо, а как будет дальше? Я надеюсь, ты оставалась у меня не в последний раз?
        — А дальше,  — твердо сказала Лиза,  — ей придется примириться с тем, что есть.
        И она улыбнулась ему такой сияющей нежной улыбкой, что он был тронут. Протянув руку, он прижал ее к себе и поцеловал.
        Когда они уже подъезжали к дому Эльвиры, Лиза с замиранием сердца спросила:
        — Ты зайдешь к нам?
        Если бы он вдруг согласился зайти, она попала бы в совершенно безвыходное положение. Конечно, после разговора о маме, она на пятьдесят процентов была уверена, что он откажется, но ведь он мог оказаться большим храбрецом.
        Слава богу, он струсил.
        — Знаешь, я не думаю, что мне удобно сегодня у вас появляться. Лучше в какой-нибудь другой раз,  — сказал он.
        У Лизы упала гора с плеч. Какая она молодец. Ему и в голову не пришло, что она блефовала, а она пошла ва-банк и выиграла. Значит, все у нее будет хорошо.
        — Не надо заезжать во двор, зачем тебе потом выезжать, я сама дойду,  — предложила она ему, так как боялась, что Лешка может случайно выглянуть в окно и увидеть знакомый «мерседес». Кроме того, ей еще нужно было сделать несколько звонков.
        Войдя во двор, она зашла за какие-то сараи и первым делом набрала номер своего дома.
        — Мам, привет,  — весело сказала она,  — я у Эльвиры. Ну, конечно, у меня все в порядке. Да, все было просто замечательно. Только, мама, ты не обидишься, если я сейчас не поеду домой? Дима заехал за мной, его друзья ждут нас в гости. Правда, не обидишься? Тогда я поеду, хорошо? Ну, все, целую, пока.
        Потом она быстро набрала номер Эльвиры.
        — Эльвира,  — затараторила она, едва та подняла трубку,  — я возле твоего дома, сейчас зайду. Он ждет меня в машине. Мы едем к его друзьям, мне нужно переодеться. Слушай, ты можешь что-нибудь сделать, чтобы Лешка не видел меня, а то попробуй, объясни ему, чего я приперлась к тебе с утра пораньше в таком платье. Открой мне сама, а я быстренько заскочу в маленькую комнату и переоденусь. Да, и придумай, зачем я пришла.
        — Ты пришла взять у меня кофточку, я давно обещала дать тебе ее надеть,  — не задумываясь ни на минуту выдала Эльвира.
        — Сойдет,  — одобрила Лиза.  — Ну, все, я иду к тебе.
        — Подожди пять минут, я дам Лешке задание,  — попросила Эльвира. И тут же, не выдержав, взмолилась.  — Лизка, ну, не мучай меня, скажи уже быстро, было?
        — Было, было,  — смущено сказала Лиза.  — Сейчас приду, расскажу.
        — Ой, ну, слава богу,  — обрадовалась подруга.  — Наконец-то, молодец, Поздравляю тебя.
        — Ой, Элька, ну тебя,  — совсем смутилась Лиза.  — Давай отправляй Лешку.
        Положив трубку, Эльвира подумала ровно одну минуту и решительно отправилась к мужу. Тот, ничего не подозревая, сидел на диване и, жуя яблоко, увлечено смотрел очередной бандитский сериал.
        — Леш,  — ангельским голоском начала Эльвира.  — Ну, Леш, сделай мне одолжение, на одну минуту ты можешь оторваться от телевизора?
        Муж повернул к ней голову.
        — Только что Лиза звонила, она сейчас зайдет через пять минут.
        — Так что?  — удивился Леша,  — она что, ко мне зайдет?
        — Нет, просто я ей обещала свою голубую кофточку и мои голубые босоножки к ней. Ты же знаешь, как ей идет голубое, а ей сейчас надо хорошо выглядеть, я тебе потом расскажу почему.
        — А то трудно догадаться,  — фыркнул Леша,  — ты думаешь, что я совсем тупой? С кем она хоть познакомилась?
        — Леша, я тебе потом все расскажу. Сейчас времени нет, она уже подходит к дому и ужасно спешит. А босоножки-то у нас на антресолях, я же сейчас не хожу на каблуках, поэтому мы их туда засунули. Я вчера хотела тебя попросить найти их, но забыла. Слазай сейчас быстренько, сними их оттуда.
        Меньше всего бедному Леше хотелось сейчас двигать кухонный стол, забираться на него и искать что-то на переполненных антресолях, но разве беременной жене можно отказать. Бурча про себя, что только сумасшедшие бабы могут с утра тащиться полтора часа на метро и автобусе, чтобы одолжить какие-то дурацкие босоножки, он вздохнул и пошел на кухню. Эльвира проследила, чтобы он действительно забрался на стол, и только потом пошла открывать дверь. Лиза в элегантном вечернем наряде пугливо выглядывала из-за лифта. Увидев ее, Эльвира нажала на звонок и громко сказала:
        — Заходи, Лиза, Леша сейчас их найдет.
        — Спасибо ему, мне, право, так неудобно,  — громко сказала Лиза, не имея понятия, что Леша сейчас ей найдет.
        Она проскользнула в маленькую комнату, где вчера оставила свои вещи, и стала быстро стаскивать платье и натягивать джинсы.
        — Лизка, ну, рассказывай же,  — не выдержала Эльвира,  — ну, как все было, как он? Не жлоб какой-нибудь?
        — Ну, да,  — возмутилась Лиза,  — чего вдруг жлоб. Я даже и сама не думала, что он такой хороший. Все было замечательно. Мне, конечно, не с чем сравнить,  — она на минуту смутилась,  — но, по-моему, он очень нежный и чуткий…
        — И вообще самый, самый,  — засмеялась Эльвира.  — Господи, как я рада за тебя. А о будущем он что-нибудь говорил?
        — Эля, ну ты же сама знаешь, что он не может говорить ни о чем серьезном, потому что женат. Да и вообще, рано еще. Что он, сразу должен предложение сделать? Во всяком случае, он сказал, что надеется, что я не последний раз осталась у него.
        — Ладно, пока и это сойдет. Кстати, надень мою голубую кофточку, я сказала Лешке, что ты приехала за ней.
        — Давай. Мне в ней неплохо, правда?
        — Отлично. С твоими волосами она смотрится прекрасно. Слушай, а он не обиделся, что ты не пригласила его зайти?
        — Как это не пригласила? За кого это ты меня принимаешь? Конечно, я его пригласила, но так, чтобы он не смог согласиться.
        — Как это?  — у Эльвиры загорелись глаза.
        — Я ему намекнула, что у меня такая мама, что сразу снимет со стены икону и начнет нас благословлять,  — хихикнула Лиза.
        — Да ты что,  — фыркнула Эльвира.  — Ну, ты и молодец. Теперь видишь, что такое моя школа,  — с гордостью добавила она.
        В это время в дверь постучали.
        — Можно к вам?  — Дверь открылась, и в комнату ввалился Леша с босоножками в руках.  — Держи свои босоножки, Лиза. Еле нашел, лежали в самом конце. Это ж надо такое придумать.
        — Ой, Лешенька, спасибо тебе,  — растроганно сказала Лиза.
        — Мне так неудобно, но, понимаешь, мне очень нужно. Давай я тебя поцелую. Эльвира, можно?
        — Конечно, целуй,  — согласилась Эльвира.  — Он и вправду заслуживает.
        Лиза привстала на цыпочки и чмокнула Лешу в щеку.
        — Ну, ладно, ладно вам,  — тут же растаял Леша. Под мужественной внешностью начальника охраны скрывалось добрейшее сердце.  — Я вот что хотел тебе сказать, Лиза. Ты, может, решишь, что я лезу не в свое дело, но я к тебе отношусь, как к Эльвириной сестре, или даже как к своей. Я понимаю, что у тебя появился какой-то парень. Так я просто хотел предупредить, чтобы ты была поосторожнее. Сейчас столько всяких придурков. Ты хоть хорошо знаешь его?
        — Леша, ты что, он же из нашей фирмы. Я вместе с ним работаю.
        — А, ну тогда другое дело. А кто же он у вас? Бухгалтер какой-нибудь?
        — Нет, чего вдруг бухгалтер? Он менеджер экспортного отдела,  — ляпнула Лиза первое, что пришло в голову.
        — Менеджер? Ну, звучит неплохо. Ладно, можете тут снова шушукаться, я пойду досматривать кино. У меня там, понимаешь, важные разборки в самом разгаре, а я тут с вами время теряю.
        — Знаешь, у тебя Леша такой хороший. Он, наверное, самый добрый из всех людей, кого я знаю,  — задумчиво сказала Лиза, глядя ему вслед.
        — Да, я уже тоже это поняла,  — также задумчиво отозвалась Эльвира.  — Когда я выходила за него замуж, то не любила его. Просто он мне показался самым подходящим. А вот теперь поняла, какой он хороший и люблю его. И чем дальше, тем больше.
        Лиза обняла подругу, поцеловала и, вздохнув, мечтательно сказала:
        — Теперь, если бы у меня получилось с Димой, и он помог бы вам разбогатеть, все бы у нас с тобой было хорошо.
        — Ладно, уж бог с ним, с богатством. Главное, чтобы он действительно оказался хорошим человеком и чтобы мы тебя, наконец-то, пристроили.
        — Да,  — снова мечтательно вздохнула Лиза.
        Эльвира вдруг спохватилась и испуганно сказала:
        — Ой, что же мы стоим. Он же ждет тебя. Давай иди скорее, а то еще уедет. Подумает, что твоя мама тебя убила.
        — Или наоборот, побежала покупать мне фату.
        — Вот тут он точно удерет. Он же не знает, дурачок, что ему терять абсолютно нечего.
        И подруги залились злорадным смехом.
        — Так, все, я побежала. Ой, а что делать с босоножками? Я же не могу таскать их с собой.
        — Ну, конечно, нет. Давай, я их спрячу поглубже в шкаф. Лешка туда никогда не заглядывает. Так что он не узнает.
        — Бедный Леша. Поцелуй его еще раз за меня. Пока.
        Лиза выскочила на улицу и к своему огромному облегчению увидела, что и автомобиль и Полонский ждут ее.
        — Ну, что, долго я там была? Ты еще не собирался уехать?
        — Нет, ты как раз очень быстро, молодец.
        — Видишь, Дима, тебе достался ангел.
        — Я знаю, я ценю это,  — смиренно сказал Полонский и привлек ее к себе, чтобы поцеловать.  — Да, а как там мама?
        — Все в порядке. Она, наоборот, изо всех сил делала вид, что ничего не случилось, так как она очень деликатная.
        — А что, разве на самом деле что-то случилось? Я имею в виду что-то плохое?
        — Абсолютно ничего, потому что я, например, плохим это не считаю,  — решительно заявила Лиза.
        — А я так тем более,  — улыбнулся Полонский.  — Ну, что, поехали? Нам еще в магазин по дороге надо будет забежать.
        Накупив в ближайшем супере продуктов, которые, по их мнению, могли украсить любой стол, а также приобретя в подарок новоиспеченному начальнику дорогой «паркер», они направились в Ясенево, где и проживал Борис. Тот стоял возле дороги, встречая их, как они и договаривались. Он, естественно, ожидал знакомый «пежо», так как увидев затормозивший возле дома серебристый «мерседес» равнодушно отвернулся. Полонскому пришлось просигналить ему, а затем еще и позвать. Они с Лизой вышли из машины навстречу Борису.
        — Ты что, купил себе «мерседес»?  — разглядывая роскошный автомобиль, спросил он.  — Да, шикарная штучка, сиденья из кожи, конечно,  — заглянув вовнутрь, восхищенно, но без особой зависти сказал он.  — Ну, молодец, рад за тебя. Видно, твоя мастерская неплохо процветает.
        — Гм,  — Полонский смущено откашлялся.  — Понимаешь, Борис, это вы почему-то сами решили, что у меня мастерская. Я как-то и не обратил на это внимание сначала, а потом, учитывая ваше негативное отношение к новым русским, решил промолчать. На самом деле у меня фабрика, и довольно большая. Она находится в Подольске, а офис здесь, в Москве.
        — Да?  — удивился Борис,  — и сколько же у тебя человек там работает?
        — На фабрике примерно тысяча двести, ну, и в офисе еще двадцать пять. В общем, до олигарха, мне, конечно, далеко, но, скажем, не бедствую. Я вот только не знаю, как остальные на это прореагируют. Мне кажется, они не очень-то жалуют всех этих владельцев заводов, газет, пароходов и прочего.
        — Да, брось ты,  — засмеялся Борис.  — Это они их в общем не любят, но у нас есть достаточно знакомых богатых людей, которых мы уважаем и даже любим. Это вполне приличные интеллигентные люди. Ты мне, знаешь, напомнил одного моего друга. Он сейчас живет в Израиле. Так вот, когда он приезжал, все рассказывал, как они там не любят арабов, а палестинцев так и совсем ненавидят. Но когда я в прошлом году ездил к нему в гости, то мы пару раз навещали его друзей в арабской деревне, естественно, арабов. Очень гостеприимные люди, прекрасно нас там принимали, угощали, пили, кстати, с нами водку. Но это были арабы-христиане. А самое главное, что я был с ним на свадьбе у его родной племянницы. Так вот, она выходила замуж не просто за араба-мусульманина, а за самого настоящего палестинца. Они девять лет встречались, все никак не решались пожениться. Более того, их столько раз разводили. И они сами решали больше не встречаться, так как считали, что у них нет будущего. Но потом всякий раз снова оказывались вместе. И в итоге все-таки поженились. Парень, кстати, отличный, они все его очень уважают и любят. На
свадьбе были его родственники, все очень дружелюбные, приятные люди. Теперь девочка вместе с мужем каждую субботу едет в Рамаллу, навестить родственников, и, слава богу, никто ее не трогает, она там живет по нескольку дней. Так вот, я хочу сказать, что везде есть люди хорошие и есть плохие, и все зависит от самого человека, а не от того, кто он и чем занимается. Так что, Дима, перестань комплексовать и поехали к ребятам. Я думаю, у них уже все готово.
        — Тогда садись впереди и показывай дорогу,  — скомандовал повеселевший Полонский. Лиза поменялась местами с Борисом, и они двинулись вокруг дома и дальше по дорожкам между домами.
        — У нас тут за жилищным массивом очень приличный лес,  — объяснял по дороге Борис.  — Раньше там милиция всех гоняла, боялись пожаров, а сейчас догадались сделать площадку для мангалов. Так что там мы и посидим.
        — А зачем же вы так далеко к Игорю ездите, если у вас тут тоже есть природа?  — удивился Полонский.
        — Ты не понимаешь,  — мягко объяснил Борис,  — здесь вроде и место неплохое, но никакого интима. Здесь же полно народа и каждый имеет право рядом сесть. Мало ли какие придурки есть, накрутят музыку, матерятся, дети орут. А у Игоря закрытый двор, тишина, все свои. Красота… Я вас хоть не напугал?  — засмеялся он.  — Это я преувеличил. В общем-то, ничего страшного там не происходит, а сегодня жарко, так что все уехали на пляж, и орать там будут только наши дети.
        Они подъехали к заасфальтированной площадке, за которой начинался лес. Между деревьями виднелись столы, рядом со столами — места для мангалов. У самого длинного стола суетилась вся компания: женщины накрывали на стол, мужчины жарили мясо, открывали бутылки, ставили раскладные стулья. Рядом бегала стайка детей в ярких футболках.
        — А ну-ка, просигналь им,  — скомандовал Борис.  — Пусть удивятся.
        Но все уже и так разглядели в машине знакомые лица.
        — Так,  — сурово сказал Валера, подойдя к машине.  — Значит, одни должны не разгибая спины жратву готовить, а другие на «мерседесах» раскатывают.
        — Ха, так в этом же и есть суровая правда жизни,  — отозвался Борис, выходя из машины.  — Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, слышал, небось, такое?
        — Вот, между прочим, подобные высказывания и накликают революцию,  — также сурово провозгласил Леша.  — И мы сейчас твердо намерены восстановить справедливость. Эля, Дима, к вам это не относится,  — тут же заулыбался он.  — Это относится к некоторым, которые приглашают гостей, дают им работу, а сами уходят якобы встречать людей.
        — Ладно вам,  — сказала Ирина,  — лучше посмотрите, какую Дима машину купил. Красавец.
        — Неописуемый,  — тут же закатил глаза Валера.  — Нет, я серьезно, автомобиль классный и цвет отличный. Я вообще считаю, что серебристый цвет — самый лучший для машины.
        Несколько минут все были заняты тем, что осматривали автомобиль внутри и снаружи, обсуждали его качества. Вдоволь навосхищавшись, вспомнили о жарящихся шашлыках и побежали их спасать. Полонский вытащил из машины пакет с продуктами и поставил их на стол.
        — Это то, что мы успели купить по дороге. Мясо, к сожалению, мы замариновать не успели, но кое-что привезли.
        — Нет, нет, этим не отделаетесь, все равно жарить мясо придется,  — закричали все.
        — Так, Эле, как даме, приятной во всех отношениях, мы прощаем, она может посидеть. А Борис и Дима пусть идут мясо дожаривать.
        — Все, все, уже пошли. Только без нас не пить, а то знаю вас, небось всю водяру выжрете. Пошли, Дима, а то их надолго с водкой оставлять нельзя.
        Они пошли к мангалу, а Лиза стала вынимать из пакета то, что они привезли.
        — Я предлагаю, пока они дожаривают мясо, накормить детей, чтобы они потом нам не мешали,  — предложила Ирина. Все дружно ее поддержали и начали звать детей. Те прибежали, возбужденно галдя. Им вымыли руки, усадили за стол и стали кормить. Полонский, повернувшись, со странным чувством, похожим на зависть, смотрел на хорошенькие пухлые мордочки. Оказывается, у всех друзей есть дети, а ведь они его ровесники или чуть старше. А у него есть роскошная, но пустая квартира, и когда он приходит вечером домой, его никто не встречает. А ведь ему уже почти двадцать восемь. Он невольно вздохнул. Борис с улыбкой посмотрел на него.
        — Ты чего загрустил, Дима?
        — Да вот, смотрю, у вас, оказывается, у всех дети есть. Я как-то раньше об этом не думал, а теперь смотрю и даже завидно.
        — Слушай, так ты же еще молодой, тоже успеешь завести. Это дело нехитрое.
        — Знаешь, не такой я уже и молодой, мне двадцать восемь. Вам ведь тоже примерно столько же, а у вас, я смотрю, уже по двое.
        — Ну, двое только у меня, у Олега и Валерки. У остальных по одному.
        — Но все равно уже успели, а я еще даже женой не обзавелся.
        — Так в чем проблема? Ты извини, если я вмешиваюсь не в свое дело, но Эля, по-моему, это как раз то, что нужно. Эх, не был бы я женат… Шучу, конечно, но если серьезно, она очень милая девочка, и вряд ли ты найдешь кого-то лучше.
        — Да, в общем, я и сам так думаю.
        — Ну, так решайся. Это только кажется страшным, а когда женишься, сразу успокаиваешься, потому как деваться уже все равно некуда,  — засмеялся Борис.  — Да нет, на самом деле, жена и дети это то, что нас греет и держит на этом свете. Иногда, конечно, тяжело с ними. Придешь домой после работы, усталый, хочется отдохнуть, посидеть с газетой в тишине, да не тут-то было. Дети кричат, зовут, бегут ко мне наперегонки показать, что они нарисовали. По дороге упадут, передерутся, рисунки помнут, надо их мирить, успокаивать. Думаешь, и на черта мне это было надо. А в другой раз придешь расстроенный после ссоры с начальством, а дочка подойдет, обнимет, сын тоже прижмется. Обнимешь их, таких теплых, родных, и думаешь, да какое мне дело до этого начальства. У меня есть самое главное, ради чего стоит жить. Пусть мне самому уже за тридцать, зато вот она, моя юность, в них повторяется.
        Полонский оглянулся на детей, сидящих за столом. Среди симпатичных перемазанных рожиц выделялась одна высокая темноволосая девочка лет пяти с умными серьезными глазами. Полонский обратил на нее внимание, еще когда только пришел. Она все время была в самом центре детей. Они то и дело подбегали к ней с какими-то своими проблемами, и она уверенно отдавала распоряжения, раздавала им игрушки, мирила, и они беспрекословно ее слушались. Полонскому она напомнила Ирину, жену Бориса, которая точно также вела себя со взрослыми.
        — Хочешь, я угадаю, кто твоя дочка?  — засмеявшись спросил Полонский.  — Вон та высокая с темными кудрями. Она тут главнокомандущая.
        — Да,  — довольно подтвердил Борис,  — Она у меня личность, это еще с пеленок чувствовалось. Я хотел первого сына, расстроился, когда мне сказали, что будет девочка, а теперь думаю, ну и дурак же я был. Она у меня такая умница, любого мужика за пояс заткнет. А сын у меня маленький, ему только два с половиной, его вон Ирина кормит. Хороший мальчишка, добрый такой, но Олеся в его годы была самостоятельной. Она не терпела, когда ее кормили или что-то за нее делали. «Сама»,  — это было ее первое и самое любимое слово. Хочешь, я ее позову, познакомлю с тобой? Послушаешь, как она рассуждает. Как взрослая.
        — Ох, подожди,  — вдруг спохватился Полонский.  — Как же я так не подумал.
        — О чем не подумал?
        — Да детям ничего не купил. Знаешь, вы там у Игоря были без детей, и у меня как-то из головы выскочило, что у женатых людей обычно есть дети. Слушай, знаешь что? Я сейчас быстро съезжу, куплю им конфет, что ли.
        — Да брось ты,  — махнул рукой Борис.  — Это дети из благополучных семей, все у них есть, ничего им не надо.
        — Им, может, и не надо, а я себя плохо чувствую. Я сейчас быстро, туда и обратно. Мы когда проезжали, я тут рядом супермаркет видел. Это недалеко, по-моему.
        — Ну, если тебе уже так невмоготу, пройди лучше по этой дорожке между домами, там есть киоск с мороженым. Купи им по порции мороженого, они будут довольны.
        — Можно и мороженое,  — согласился Полонский.  — Я в детстве и сам больше всего любил мороженое. Особенно эскимо. Оно почему-то называлось «ленинградское».
        — Да, было такое,  — улыбнулся Борис.  — Ну, хочешь, иди, пока я тут дожариваю.
        Полонский быстро встал и подошел к остальной компании.
        — Эля,  — позвал он.  — Пойди сюда на минутку. Слушай, мы с тобой, когда делали покупки, совершили одну ошибку.
        — Да,  — сказала Лиза.  — Мы ничего не купили детям. Я сама себя неловко чувствую.
        — Мы сейчас все исправим. Борис сказал, здесь между домами есть киоск с мороженым. Я сейчас схожу за ним. Пойдешь со мной?
        — Пойду, конечно.
        — Только давайте скорее. Купите детям мороженое, бабам цветы и сразу назад,  — прокричал им вслед Борис.
        — Цветы?  — удивился Полонский.  — Ну, хорошо, купим цветы.
        — Ой, не могу,  — увидев, что он принял эти слова всерьез, засмеялся Борис.  — Ты чего, вправду решил, что нужно купить цветы?
        — Ну, я не знаю, это ты сказал,  — обиделся Полонский.
        — Да он пошутил, это слова из очень известного фильма, он просто забыл, что ты не мог его видеть,  — объяснила Лиза.  — У нас все этот фильм знают, поэтому он не подумал, что ты можешь принять это всерьез. Пошли.
        — Да, я вижу, что вы все друг друга с полуслова понимаете.
        — Ну, конечно, у нас ведь одинаковое образование, одна культура. Это ты немного отбился, пока жил в Германии, но ничего, скоро привыкнешь. Знаешь что, хочешь, я возьму в видеотеке самые популярные фильмы, которые все цитируют, и ты посмотришь.
        — Ладно, давай, а то я иногда чувствую себя каким-то Маугли. Все смеются, а я ничего не понимаю.
        — Ох ты, мой бедный,  — засмеялась Лиза.  — Ладно, я займусь твоей культурной адаптацией.
        — Звучит устрашающе,  — он тоже засмеялся и обнял ее.
        Они шли по дорожке, болтая о всякой ерунде, а Полонский все никак не мог отделаться от странного чувства, похожего на смесь досады и легкой зависти. Действительно, как он не заметил, что у всех его друзей уже есть и жены, и дети, а он до сих пор один. А ведь ему все время казалось, что он преуспел гораздо больше, чем остальные, и что у него все есть. И только сейчас он вдруг понял, что самого главного у него и не хватает. И насчет Эли Борис абсолютно прав. Все женщины, которые были у него раньше, интересовались его деньгами. Конечно, он и сам по себе чего-то стоит. Без ложной скромности можно сказать, что он интересный мужчина. Но он сам видел, как у них загорались глаза при виде его квартиры, машины, кредитных карточек. А вот с Элей у него все совсем по-другому. Он чувствует, что она любит его, а к его деньгам равнодушна. Во всяком случае, они ее не очень волнуют. Вопрос только, что теперь делать. Ему еще нужно быть женатым на той женщине чуть больше года. Хотя ведь и у Эли есть российское гражданство и московская прописка. Так что вполне можно развестись и жениться на Эле. Бог с ними, этими
деньгами, что он заплатил. Тут речь идет о делах поважней, может, даже о счастье всей его жизни.
        — Дима, мы уже пришли, о чем это ты так задумался?  — смеясь, окликнула его Лиза.  — Все еще обижаешься на Бориса?
        — За что?  — совершенно искренне удивился Полонский, чьи мысли были уже очень далеки от Бориса. Откровенно говоря, он в эти минуты представлял, что они с Элей женаты и у них уже есть маленький сын. Или маленькая дочь. Она там бегает с остальными детьми, ждет их. Хотя нет, своего ребенка он на чужих людей никогда бы не оставил. Да и Эля, наверное, тоже.
        Полонскому стало смешно. Кажется, он совсем сошел с ума. Замечтался, как подросток. А ведь не молод уже. Короче, пора жениться по-настоящему. Как только подпишем договор, сразу займусь разводом и сделаю Эле предложение, решил он.
        Он усмехнулся и посмотрел на свою будущую невесту. Надо же, ничего не подозревает, бедная девочка, а я ее уже мысленно и ребенком наградил.
        Действительно, ничего не подозревающая Лиза в этот момент старательно укладывала в пакет мороженое.
        — Давай еще купим им киндер-сюрпризы и конфеты на палочке,  — деловито предложила она. Полонский молча кивнул, все также усмехаясь.
        — Дима, что ты так странно улыбаешься?  — снова спросила Лиза, удивленно глядя на него.  — О чем ты все время думаешь? У тебя такой вид, будто тебя в метро дверью прихлопнуло, но ты вроде бы в метро не ездишь. Так в чем дело?
        — Видишь ли,  — вдруг решил сказать ей правду Полонский.
        — Я просто все время представляю, что там среди детей остался и наш ребенок. Почему-то мне эта мысль очень приятна.
        Ого, с изумлением подумала Лиза. Ничего себе я продвинулась.
        — Дима,  — с нежностью сказала она,  — мы никогда не оставили бы своего ребенка пусть даже на очень хороших, но чужих людей.
        — Точно,  — почему-то вдруг обрадовался Полонский.
        — Знаешь, Дима,  — засмеялась Лиза,  — мы с тобой очень похожи на умную Эльзу. Знаешь такую сказку?
        — Конечно,  — снова обрадовался Полонский.  — Это немецкая сказка, я ее знаю.
        — Молодец,  — похвалила его Лиза.  — Ну что, пошли?
        — Дети, к вам пришли Дед Мороз и Снегурочка,  — дурашливо закричал Борис, когда они подошли к месту пикника.  — Бегите получать подарки.
        Дети послушно подбежали поближе, недоверчиво глядя на Лизу и Полонского.
        — И нет,  — вдруг решительно заявил один из мальчиков.  — Дед Мороз и Снегурочка бывают только зимой, а сейчас лето.
        — Тем не менее подарки для вас мы принесли,  — весело сказал Полонский.  — Олеся, ты сможешь раздать всем поровну?  — спросил он. Введенный в заблуждение высоким ростом и разумным взглядом девочки, он забыл, что ей всего пять лет. Но тут же, вспомнив об этом, вопросительно посмотрел на Бориса.
        — Ничего, она справится,  — серьезно кивнул он.  — Доця, ты сможешь все правильно разделить?
        Та кивнула и тут же велела всем построиться. Дети, по-видимому привыкшие во всем ей подчиняться, послушно стали в очередь, и она стала выдавать им лакомства.
        — Тут все будет в порядке,  — довольно сказал Борис,  — так что пусть молодежь там потусуется с мороженым, а мы здесь по-стариковски выпьем водочки за их здоровье. Садитесь скорее, все готово, мы только вас и ждем. Наливайте им. Так вот, хотя сегодня мы празднуем мое назначение, я все равно предлагаю первым делом выпить за наших детей, так как они, а не карьера самое главное в нашей жизни. Пусть они будут живы и здоровы и пусть у них будет всего много, а у нас все-таки больше.
        — Не понял,  — удивился Валера,  — чтобы у нас было больше, чем у наших детей? Как это?
        — Объясняю. Так всегда говорила моя тетя, а она была очень умной женщиной. Так вот, она говорила, сколько бы ни было у наших детей, им всегда будет мало, а если у нас будет больше, мы им всегда отдадим. Теперь понятно?
        — Понятно,  — кивнул Валера.  — Очень умные слова. Предлагаю вторым тостом выпить за твою тетю.
        — Да,  — задумчиво сказал Олег.  — А как же Дима с Элей? Не обидно ли им будет пить за наших детей?
        — Нет, так как их будущие дети автоматически включаются в список,  — сказал Борис и подмигнул Лизе.
        Так вот откуда ветер дует, поняла Лиза. Ну, спасибо тебе, Боря, ты настоящий друг, и я перед тобой в долгу, подумала она.
        А дальше все пошло как обычно, шутки, анекдоты, тосты, смешные случаи из жизни, смех и песни под гитару. Правда, гулянье закончили намного раньше, чем всегда, так как через пару часов молодое поколение устало, раскапризничалось, а вскоре и вообще передралось. Стали их мирить, успокаивать, потом пришлось разобрать их по машинам, чтобы везти домой и спешно укладывать спать.
        В машине Полонский продолжил все так же задумчиво поглядывать на Лизу. Наконец она не выдержала.
        — Дима, мне, конечно, очень приятно, что ты на меня смотришь, но, пожалуйста, поглядывай хоть иногда и на дорогу тоже.
        — Я, между прочим, всегда очень внимательно смотрю на дорогу и машину вожу всегда одинаково хорошо, даже если выпью,  — обижено отозвался он.
        — Я думаю, все подвыпившие мужчины считают, что они хорошо водят машину, но самом деле это не так.
        — Интересно, откуда ты так хорошо знаешь повадки мужчин. Сколько у тебя их было?  — ехидно спросил он.
        — Ни одного, кроме одной футбольной команды и одного оркестра филармонии,  — вспомнив Патрицию Хольман, сказала Лиза.
        — «Три товарища» Ремарка я, кстати, тоже читал. Так что не надо нас дурить, как говорит Олег,  — самодовольно заявил Полонский.
        — Вот видишь, благодаря твоим друзьям, ты уже заговорил на хорошем разговорном русском языке,  — похвалила его Лиза.
        — У меня, между прочим, есть еще много друзей, кроме этих. Вот если бы ты слышала, как они разговаривают,  — он засмеялся.
        — Кстати, я собираюсь очень скоро тебя с ними познакомить.
        У Лизы душа покатилась в пятки. Лешкин хозяин, скорее всего, тоже среди этих друзей и, наверное, еще и один из самых близких. А если Полонский назовет при нем ее Эльвирой? Это не такое уж распространенное имя, но с именем еще полбеды, а вот если он скажет фамилию, то она пропала.
        Полонский по-своему понял ее замешательство.
        — Эля, ты что, испугалась? Боишься им не понравиться, что ли?  — засмеялся он.
        — Так ведь там, наверное, у всех девиц ноги от ушей растут и бюст выше носа.
        — Знаешь, Эля, ноги от ушей, это красиво у журавлей, а не у женщин, а насчет бюста…  — он, прищурившись, оценивающе посмотрел на Лизу.  — Я думаю, что мы вполне сможем обойтись тем, что у нас есть, во всяком случае, силикон нам не требуется.
        — Ну, ты и циник, Дима,  — возмутилась Лиза.
        — Ну, вот, а я хотел тебя подбодрить,  — засмеялся он.  — Опять не угодил?
        — Ну, если ты благополучно довезешь меня домой, то очень даже угодишь.
        — Об этом не извольте беспокоиться. Доставим в целости и сохранности.
        И действительно, то ли им повезло, то ли Полонский и вправду хорошо водил машину, но домой он Лизу довез благополучно. Вернее, это Полонский считал, что он привез ее домой, а на самом деле они подъехали, как всегда, к Эльвириному дому. Поцеловав ее на прощание и договорившись, что в следующую пятницу он забирает ее после работы на все выходные, он развернулся и уехал, а уставшая Лиза, проклиная все на свете, поплелась к метро и еще целых полтора часа добиралась до своего настоящего дома.

* * *
        Лиза крутилась перед зеркалом, с удовольствием оглядывая себя со всех сторон. Что ж, придраться не к чему, выглядит она прекрасно. Любовь явно пошла ей на пользу. Она похудела, стала стройнее, и поэтому как будто бы выше ростом. Кожа на лице стала гладкой, упругой, а глаза просто сияли. Она провела последний раз щеткой по своим роскошным каштановым волосам и стала, напевая, укладывать сумку. Вот уже месяц, как по пятницам она уезжала с Полонским и возвращалась домой только в воскресенье вечером. Пару раз они ездили отдыхать загород, где прекрасно провели время вдвоем. Один раз были на дне рождения, где он действительно познакомил ее со своим приятелями-богачами. Правда, перед этим они немного поссорились. Сначала Полонский преподнес ей серьги и кольцо с бриллиантами. Бриллианты были небольшие, поэтому Лиза решила, что может принять подарок. Она никогда не считала, что бриллианты лучшие друзья девушек и относилась к ним спокойно. Но, конечно, ей было приятно, что он не жадный, что думал о ней, выбирал ей подарок. Но когда их пригласили на день рождения, он сказал, что им нужно поехать в магазин,
купить ей несколько платьев. Лиза почувствовала себя оскорбленной и объявила ему, что хотя она и не так богата, как он, платья купит себе сама.
        — Ты не понимаешь,  — попытался объяснить ей он.  — Мне совершенно все равно, во что ты одета. Но я знаю женщин, и знаю, что они страдают, если одеты хуже, чем остальные. Я просто хочу, чтобы ты не чувствовала себя там золушкой.
        — Ну, хорошо,  — согласилась Лиза,  — я понимаю, что и тебе не хочется, чтобы твоя дама выглядела золушкой. Поэтому поехали, но только платить я буду сама.
        — Да?  — саркастически спросил он.  — Ты уверена, что осилишь нынешние цены?
        Лиза самоуверенно кивнула, решив про себя, что влезет в любые долги, но заплатит сама. Но когда они приехали в магазин и она увидела цены, то поняла, что никогда не сможет заплатить такие деньги за платье. У нее просто рука не поднимется. Она стояла и безнадежно смотрела на необыкновенно красивые вещи и проклинала свою бедность. А Полонский, как будто ничего не замечая, прохаживался вдоль вешалок с платьями и, снимая то одно, то другое, невинным голосом предлагал ей примерить.
        Наконец Лиза не выдержала.
        — Понятно, ты надо мной издеваешься,  — обиженно сказала она ему в ответ на очередное предложение примерить какую-то совершенно необыкновенную красоту.
        Она думала, что он сейчас насмешливо улыбнется, но к ее удивлению он заговорил вполне серьезно.
        — Понимаешь, Эля,  — просто сказал он,  — я, конечно, очень ценю твое бескорыстие, но сейчас не тот случай. Я еще раз хочу тебе сказать, что мне совершенно все равно, во что ты одета. Когда мы с тобой ехали к Борису, я вообще не смотрел, что на тебе было. Потому что там судят человека не по наряду, а по уму и доброте. Но сейчас мы с тобой идем в такое общество, где все мгновенно определяют, сколько стоит то, что на тебе надето и от какого это кутюрье. Знаешь, есть такое выражение «положение обязывает». Ну так вот, раз мы идем туда, положение обязывает нас выглядеть на уровне. Ни один человек, работающий за зарплату, не может купить себе такие вещи. И стесняться этого нечего. Но мне вполне по средствам оплатить эти наряды. Поверь,  — засмеялся он,  — если бы для меня это было дорого, я бы тебе их не предлагал. Так что давай, выбирай, что тебе нравится. Я думаю, ты в этом разбираешься лучше, чем я.
        Он легонько подтолкнул ее к вешалкам и подбадривающе кивнул.
        — Ну, смелее, вперед.
        Бедной Лизе ничего не оставалось, как начать выбирать платья. Вначале у нее глаза разбегались, но вскоре она отобрала три самых красивых на ее взгляд и пошла в примерочную. Полонский терпеливо ждал снаружи. Когда она вышла, Полонский был тронут выражением детской радости на ее лице. С удовольствием оглядев себя в зеркале, она с торжествующей улыбкой повернулась к нему.
        — Ну, как?
        Он с минуту восхищенно смотрел на нее, а потом решительно кивнул.
        — Берем.
        — Подождите, сейчас я принесу вам туфли к этому платью. Увидите, как оно будет смотреться,  — тут же вмешалась продавщица и бегом побежала за туфлями. Все с той же горделивой улыбкой Лиза надела сказочной красоты туфли и счастливо вздохнула. В таком наряде она могла показаться в любом обществе.
        — Так, туфли берем тоже,  — торопливо сказал Полонский,  — Заверните.
        — А я же эти два платья не мерила,  — огорчилась Лиза.  — Давай я их только примерю и все. Просто посмотрим, может, они лучше.
        В итоге они взяли все три платья и к ним туфли. Лизе хоть и было как-то не по себе, что Полонскому пришлось выложить за них целое состояние, но она все равно не могла сдержать радости. Таких красивых вещей у нее никогда не было. И ведь она не заставляла его купить их ей, даже не просила. Он сам захотел. В машине она не выдержала и поцеловала его. Полонский посмотрел в ее сияющие от радости глаза и снисходительно сказал:
        — Надо же, как вам, женщинам, нужно мало для счастья. Пару красивых тряпок и все.
        — А вот и нет,  — решила обидеться Лиза, но у нее не получилось.  — На самом деле, нам важно внимание, ну, и… красивые платья тоже. Знаешь, что Теккерей сказал однажды. Я не помню дословно, но примерно так: «Даже лучшие из женщин не могут быть равнодушными ко всем этим кружевам, лентам, заколкам, и, по правде говоря, какой бы мужчина дал больше двух пенсов за женщину, стоящую выше этого». Вот так,  — торжествующе закончила она.
        — Да я что? Я совсем не против красивых вещей. Ты в этих платьях, Эля, настоящая красавица. Я уверен, мне сегодня все будут завидовать.
        — Да, я тоже так думаю,  — самодовольно сказала Лиза, но, не выдержав, засмеялась.
        И сейчас, вспомнив эту сцену, Лиза невольно улыбнулась. Вечер тогда прошел прекрасно. Лиза выглядела великолепно. Она судила об этом и по завистливым взглядам, которые бросали на нее женщины, и по восхищенным взглядам мужчин. Вообще за последнее время, благодаря любви и красивым вещам, она полностью забыла о своем комплексе неполноценности и с удовольствием смотрела на себя в зеркало. Вот как и сейчас. Все на ней сидит великолепно. Роскошные платья ждут ее у Димы дома. Кстати, как и многие другие ее вещи, почти на все случаи жизни. С собой нужно только взять косметику и кое-какие интимные предметы туалета. Сегодня, между прочим, она должна хорошо выглядеть. Дима предупредил ее, что к нему приезжает самый близкий друг из Дании. Наверное, мнение Друга для Димы много значит, поэтому нужно постараться произвести самое лучшее впечатление, решила Лиза.
        Она подхватила сумку на плечо. Все в порядке, можно идти. Вот только нужно сказать маме, что она как всегда вернется только в воскресенье вечером. У Лизы на мгновенье стало тяжело на сердце. Что мама о ней думает? Она, конечно, ничего не говорит ей из деликатности, только все время вздыхает и молчит. Перед мамой Лизе было неудобно. Она изо всех сил убеждала себя, что у мамы просто старомодное воспитание, что сейчас даже шестнадцатилетние девочки запросто ночуют у своих бой-френдов, но, по правде говоря, ей было часто просто стыдно смотреть матери в глаза.
        Она прошла на кухню. Мама сидела за столом неподвижно, о чем-то задумавшись. При виде Лизы она тут же стала что-то перекладывать, делая вид, что занята делом.
        — Мама,  — вздохнув, сказала Лиза,  — я понимаю, ты меня осуждаешь, но…
        — Что ты, что ты,  — мгновенно испугалась та,  — я ничего такого даже и не думаю. Ты уже взрослая, знаешь, что делаешь. Да я и сама понимаю, что время сейчас такое, по-другому, видно, и нельзя. Просто я, конечно, переживаю, что будет дальше. И потом,  — она замялась,  — а если вдруг будет ребенок, что тогда? Лизочка, ты не обижайся, что я лезу не в свое дело, я только хотела спросить…  — она снова замялась и нерешительно посмотрела на дочь.
        — Что, мама,  — мягко спросила Лиза,  — что ты хотела спросить?
        — Он говорит с тобой о будущем? Ну, в смысле, он планирует что-то серьезное для вас обоих? Ну, я имею в виду, он думает о женитьбе?
        Она замолчала, испугавшись собственной смелости. У нее был такой несчастный вид, что у Лизы сердце дрогнуло от жалости и она вдруг неожиданно для себя решила рассказать матери все. Конечно, в подправленном и отредактированном виде, но самое главное пусть она знает. А то, что выглядит слишком уж авантюрно, она рассказывать не будет. И где надо чуть-чуть подправит, нам не привыкать, подумала Лиза и решительно сказала:
        — Знаешь, мама, я тебе сейчас кое-что расскажу. Я, правда, не знаю, что ты обо мне подумаешь, но я думаю, ты должна уже узнать, что происходит.
        — Господи, а что происходит, Лизочка?  — немедленно испугалась мать.
        — Дело в том,  — начала Лиза,  — в общем, дело в том, что мы с Димой женаты.
        — Как это? Как это может быть? Вы поженились тайно? Но почему?  — простонала мама, еще больше испугавшись.
        — Послушай. Помнишь, когда я уволилась из школы после окончания учебного года? Я потом сказала тебе, что нашла работу в бюро переводов на хорошую зарплату. На самом деле, это я сама открыла это бюро. Ну, свой бизнес, понимаешь?
        Мать торопливо кивнула, и Лиза продолжила.
        — Я взяла ссуду, сняла офис, купила мебель и все, что нужно. Три месяца я пыталась наладить работу, но у меня ничего не получилось. Потом пришло время отдавать ссуду, а денег не было. И тогда Эльвирин Лешка предложил мне согласиться на фиктивный брак и получить за это деньги. Друг его хозяина, русский, но проживавший в Германии, захотел получить российское гражданство, а скорейший путь для этого — жениться на россиянке. Как сама понимаешь, я согласилась. Мы с этим человеком даже не виделись. Я просто отдала на время свой паспорт, а потом получила его назад с печатью ЗАГСа. Я, правда, еще дала слово Лешке, а он за меня поручился перед своим хозяином, что никаких претензий к этому человеку у меня не будет. Видишь ли, он богат, поэтому ему было важно, чтобы не было никаких материальных претензий. В общем, ты уже и сама, наверное, догадалась, что это был Дима.
        — Лиза на минутку прервала свой рассказ и посмотрела на маму. Та смотрела на нее широко раскрытыми изумленными глазами, по-видимому, полностью лишившись дара речи. Лиза усмехнулась. Так, дальше придется врать. Слава богу, для нее это уже давно стало привычным делом.  — Сначала я и не собиралась с ним знакомиться. И вдруг неожиданно он позвонил к Эльвире домой, помнишь я тебе рассказывала, что она позвонила мне и я поехала посмотреть на него, и мы так познакомились.
        Мать молча кивнула головой. Очевидно, дар речи еще не вернулся к ней.
        — Ну, вот, а когда мы с ним были в ночном клубе, я ему все рассказала, и, в общем, он предложил, раз уж мы все равно женаты, попробовать пожить вместе хотя бы по выходным,  — начала вдохновенно врать Лиза.  — Понимаешь, он ведь не собирался жениться по-настоящему, поэтому ему нужно как бы привыкнуть к этому. Я подумала и согласилась. Мама, ну ты же понимаешь, что он не мальчик, ему двадцать восемь лет. Если я не буду с ним, ну сама понимаешь, он найдет себе какую-нибудь другую женщину. Ну, а мы ведь женаты, чего я должна его терять?
        — Ну, конечно, конечно, Лиза,  — торопливо заговорила мама,  — ты абсолютно правильно поступила. Он твой законный муж, так ведь?  — немного недоверчиво переспросила она.
        — Вот.
        Лиза сорвалась с места и побежала в свою комнату. Порывшись в шкафу, она вытащила свой паспорт и, раскрыв на нужной странице, сунула его маме. Та сразу же увидела штамп ЗАГСа.
        — Полонский Дмитрий Сергеевич,  — прочитала она.  — Ну и ну, прямо мексиканский сериал какой-то.
        — Точно,  — почему-то обрадовалась Лиза.  — Так что ты не волнуйся. Если вдруг и будет ребенок, это будет его родной и абсолютно законный ребенок. И тогда он уже точно никуда не денется. Он, между прочим, и сам как-то уже заговаривал о сыне.
        — Дай бог, дай бог, Лизочка. Только почему же ты сразу мне ничего не сказала? Я бы не переживала столько.
        — Ой, мама, я боялась, что ты меня будешь ругать за все, что я наделала со своим бизнесом и фиктивным браком. И потом, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом.
        — Ну, конечно, конечно, ты абсолютно права. Никому об этом знать и незачем. А вот только я хотела спросить, Лиза, ну, он что-нибудь говорит о том, что будет дальше?
        — Говорит время от времени, но пока еще так, не очень определенно. Но я же не могу его торопить. Нужно дать ему время.
        — Да, если мужчина в двадцать восемь лет еще не был женат, ему тяжело решиться. А ты, Лиза будь с ним там поласковей, заботься о нем, корми его получше, создавай ему уют. У него хорошая квартира?
        — Еще бы. У него роскошная квартира. Видишь ли, он самый настоящий миллионер.
        — Как миллионер? У него так много денег? А чем он занимается?
        — Не волнуйся, он не мафиози. Он бизнесмен. У него есть фабрика, есть акции всякие, дома и еще сейчас будет строительная фирма.
        — Ой, Лиза, это, наверное, не очень хорошо, что он такой богатый.
        — Почему?
        — Знаешь, люди говорят, что деньги тянутся к деньгам. Он хоть знает, что у тебя денег нет?
        — Знает, конечно. Да зачем ему мои деньги? Ему и свои девать некуда.
        — Ой, не скажи. Денег никогда не бывает слишком много. А он хоть не жадный?
        — Нет, конечно. Он мне такие дорогие платья накупил и туфли. Я их у него оставила вместе с другими своими вещами. Пусть привыкает к тому, что мои вещи там висят.
        — Правильно,  — одобрила мать.
        — Ой, подожди,  — вспомнила Лиза,  — я тебе покажу, что он мне еще подарил.
        Они раскрыла сумку и показала сережки и кольцо.
        — Надо же, с бриллиантами,  — всплеснула руками мама.  — Видно, и вправду не жадный. Ну, дай бог, тебе Лиза,  — подвела она итог их беседе.  — Я буду за тебя теперь молиться, чтобы все у тебя было хорошо. Нет, вправду. Мне Вера, между прочим, уже давно предлагала в церковь сходить, за тебя помолиться, свечку поставить. Вот мы завтра с ней и пойдем.
        — Только не говори ей ничего, хорошо?
        — Лизочка, да за кого ты меня принимаешь? Я, что, враг тебе?  — обиделась мать.
        — Да это я так сказала, на всякий случай,  — постаралась успокоить ее Лиза.  — Ну, все, мама, я пойду, а то на работу опоздаю.
        — Иди, иди,  — заторопилась мама, и, когда Лиза повернулась к двери, потихоньку перекрестила ее. А потом она еще долго стояла у окна, глядя вслед дочери и вспоминая все подробности ее удивительного рассказа, и губы ее все продолжали шептать:
        — Дай бог, дай бог.
        А Лиза чуть ли не вприпрыжку бежала к метро. На душе у нее вроде бы и полегчало после разговора с мамой, но все равно оставалась какая-то неловкость. Она понимала, какая: опять пришлось врать. И когда это только кончится? Неужели ей, такому в еще недалеком прошлом правдивому человеку, придется теперь врать всю жизнь? Лиза тряхнула головой и постаралась отодвинуть эти мысли куда-нибудь подальше. Об этом она подумает позже, а сегодня ей предстоит важная встреча с Димой и его Другом. И еще два дня и две ночи они будут вместе. Это уже счастье. И Лиза, развеселившись, радостно побежала в метро. Она и не подозревала, какая гроза уже собирается над ее легкомысленной головой.

* * *
        По пятницам Лиза и Полонский теперь оставались в конторе позже всех. Пока это проходило незамеченным, так как все наоборот старались убежать как можно раньше. Вероника Анатольевна вообще по договоренности с хозяином по пятницам приходила на работу в семь утра и уходила на час раньше, так как дочь привозила внука и ей надо было приготовить ему еду. Остальные же срывались с места с последним ударом часов, в то время как Лиза только начинала все складывать и не спеша выключать свой компьютер. Никто, слава бога, не интересовался, почему она стала такой медлительной. Наоборот все были рады, что есть кто-то последний, кому придется проверить, все ли везде выключено, и закрыть офис.
        Полонский тоже придумывал себе всякие неотложные дела в последнюю минуту, и великодушно отпускал Марину, обещая, что сам все проверит и закроет. Та уходила, не глядя, есть ли еще кто-нибудь в конторе. После ухода последнего человека они в целях конспирации выжидали еще десять минут и только потом он звал Лизу, и они осторожно по одному выходили и шли к его машине. Таким образом им пока удавалось уезжать по пятницам вместе и сохранять это в секрете.
        Вот и в эту пятницу Полонский уже собирался отпустить Марину, когда вдруг ему пришло в голову спросить, заказала ли она пригласительные билеты для служащих офиса. На следующей неделе исполнялось три года со дня открытия их фирмы, и по традиции хозяин устраивал вечеринку в ресторане, и каждому работнику вручали приглашение на двоих с супругом или с супругой.
        И ничего бы не произошло, если бы Марина вдруг не сказала, что все билеты уже готовы. В офисе, не считая хозяина, было двадцать пять служащих. Так как все приглашены с супругами, то всего будет пятьдесят человек, вдруг прибавила она.
        — Почему пятьдесят?  — удивился Полонский, который тоже умел считать.
        — Ну, как почему? Двадцать пять человек, каждый с мужем или женой, значит, умножаем на два. Всего пятьдесят,  — уверено сказала Марина.
        — А Эльвира Викторовна? Она ведь не замужем, а на бойфрендов приглашения не распространяются,  — пошутил Полонский.
        — Чего это вдруг бойфренд?  — в свою очередь удивилась Марина.  — Она замужем, и тоже придет с мужем, как и все.
        — Вы ошибаетесь, Марина, нет у нее никакого мужа,  — стоял на своем Полонский.
        — Ну, как же нет? Есть, конечно, я сама заполняла ее анкету и выписывала из паспорта.
        Марина уже успела забыть, что она никогда в глаза не видела этого паспорта, а все писала с Лизиных слов.
        — Вот, посмотрите сами,  — в конце концов, рассердилась она.
        — Вот ее анкета.
        Она вытащила из специально отделения анкеты сотрудников и протянула ему Лизину.
        — Вот видите, черным по белому написано: Федорова Эльвира Викторовна, замужем, а вот в графе супруг записан Федоров Алексей Иванович. Ну, видите?  — торжествующе спросила Марина.
        Полонский с минуту боролся с охватившей его яростью, пока, наконец, смог взять себя в руки. Так вот они Эльвирины тайны, на которые она намекала. Значит, муж, ну, хорошо, сейчас он с ней поговорит.
        — В общем, это совершенно неважно,  — как можно равнодушнее сказал он Марине.  — Ну, будет на одного человека больше. Это ерунда. Можете идти, Марина, спасибо.
        Та быстро схватила свою сумку и убежала, недоумевая, почему хозяин, вообще-то человек нежадный, вдруг так рассердился из-за одного лишнего человека. А Полонский, заглянув в кабинеты и убедившись, что в конторе никого нет, кроме Лизы, набрал ее номер и ледяным голосом сказал:
        — Эльвира Викторовна, будьте добры, зайдите ко мне на минуту, пожалуйста.
        Ничего не подозревающая Лиза, услышав такое официальное приглашение, просто подумала, что Марина еще не ушла и спокойно ответила:
        — Конечно. Сейчас буду, Дмитрий Сергеевич.
        По дороге она в свою очередь, заглянула во все кабинеты и убедилась, что никого уже нет. В приемной тоже никого не было, поэтому она открыла дверь его кабинета и, нежно улыбнувшись, собиралась броситься ему на шею.
        — Одну минуту, Эльвира Викторовна,  — остановил ее все тот же ледяной голос.  — Ответьте мне, пожалуйста, сначала на один вопрос. Вы замужем?
        От неожиданности Лиза ответила чистую правду.
        — Нет, конечно,  — вырвалось у нее.
        Бедная Лиза с перепугу совсем забыла, что она сама записала Эльвириного Лешку своим мужем в анкете. Поэтому она вдруг подумала, что Полонский узнал о том, что они с ним женаты. Отпираться было бессмысленно. Очевидно, кто-то рассказал ему все.
        — То есть, да,  — неуверенно сказала она.
        И вдруг ей пришло в голову, что он еще больше рассердится, если решит, что она считает его своим настоящим мужем. Нужно было срочно спасать положение.
        — То есть, нет,  — снова сказала она.
        Полонский на несколько минут потерял дар речи и только открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба. Наконец он взял себя в руки.
        — Эльвира Викторовна,  — ядовито сказал он,  — будьте добры, определитесь, пожалуйста, с вашим семейным положением. Вы что, точно не знаете, выходили вы замуж или нет?
        Лиза молчала, не зная, что сказать, чтобы не ухудшить дело.
        — Эльвира Викторовна, в конце концов, я задал вам очень простой вопрос. Что вы молчите, как Зоя Космодемьянская?  — заорал он.
        У Лизы глаза наполнились слезами. Ну вот, все кончено. А она уже совсем решила, что у них все будет хорошо. А все получилось как всегда, совсем по закону Паркинсона. «Если у вас все идет хорошо, значит, в скором времени все пойдет плохо». Только откуда же он мог узнать о том, что они женаты.
        — Хорошо, я могу освежить вашу память,  — злорадно сказал он.  — Вот, посмотрите вашу анкету. В графе «супруг» у вас записан некий Федоров Алексей Иванович. Так кто он вам такой?
        У Лизы гора упала с плеч, и она немного воспряла духом.
        — А, этот,  — пренебрежительно сказала она.  — Я совсем и забыла… то есть я хочу сказать, да, это мой муж, но на самом деле он не мой муж.
        Полонский снова потерял дар речи.
        — Это как же понимать?  — через несколько минут удалось, наконец, спросить ему.
        — Это фиктивный брак,  — легкомысленно махнула рукой Лиза.
        — Ему просто нужно было российское гражданство, а мне нужны были деньги, и мы с ним расписались.
        — Но как же ты могла пойти на такое?  — возмутился Полонский.
        — Это вы меня спрашиваете?  — забыв на мгновение, что ей как будто бы ничего не известно о его фиктивном браке, с ударением на «вы» возмущенно спросила Лиза.
        — А, ну да,  — смешался Полонский, но тут же опомнившись, с подозрением посмотрел на нее и спросил.  — А почему ты так сказала «Это вы меня спрашиваете». Что ты имела в виду?
        Но Лиза уже сама поняла, что совершила оплошность.
        — Я имела в виду,  — начала выкручиваться она,  — что вы-то не знаете, что это такое остаться без работы и без денег. Когда я уволилась из школы, я пять месяцев была без работы. Мы жили только на мамину зарплату, а ей платили нерегулярно. А мы с ней только вдвоем, нам даже и одалживать почти не у кого.
        Она так вошла в роль, что у нее глаза опять наполнились слезами от жалости к ним с мамой.
        Полонскому стало неудобно.
        — Эля,  — виновато сказал он,  — прости меня, пожалуйста, я как-то не подумал о такой ситуации. Почему же ты сама не сказала мне об этом? Представляешь, что я почувствовал, когда Марина случайно показала мне твою анкету? Ну, не обижайся, иди ко мне.
        Он усадил ее к себе на колени и стал нежно целовать.
        — Наорал тут на тебя. Хотя, в общем-то, и сам мог бы понять, какой он тебе муж, если у тебя до меня никого не было. Разве только он извращенец какой-нибудь.
        — Да? А какой?  — тут же заинтересовалась Лиза.
        — Да это я так сказал,  — засмеялся Полонский.  — Ну, хорошо, мы с этим разобрались, и я считаю, что ты должна немедленно подать на развод.
        — Это невозможно,  — мгновенно вырвалось у Лизы.
        — Это еще почему?
        — Да потому что ему нужен еще год для получения гражданства. У нас с ним договор. Подумай, в какое положение, я его поставлю.
        — А в какое положение ты поставила себя? Ты хоть понимаешь, что ты теперь не можешь выйти замуж по-настоящему еще целый год?
        — Ну, вообще-то, меня никто замуж и не зовет,  — лукаво улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, сказала Лиза.
        Полонский вздохнул.
        — Пока не зовет,  — сказал он с ударением на слове «пока»,  — но, может быть, позже и позовет.
        — Ну, вот когда позовет, тогда и будем говорить о разводе,  — легкомысленно махнула рукой Лиза.
        — Странная ты женщина, Эля,  — вдруг задумчиво сказал он.
        — Тебя, как будто бы устраивает такое положение, когда ты не можешь выйти замуж. Ты что, сторонница гражданских браков?
        — Гражданских браков, между прочим,  — наставительно сказала Лиза,  — не существует вообще. То есть гражданским во всем мире называется брак, заключенный не по церковному обряду, а в государственном учреждении, например, в мэрии или в ЗАГСе. Но брак совершенно законный. А все остальное называется сожительством. Ты со мной согласен?
        — Предположим.
        — Ну, так вот, я считаю, что не существует нормальной женщины, которая предпочла бы называться не гордым словом «жена», а полуприличным «сожительница». Я надеюсь, ты не считаешь меня ненормальной?
        — Нет, конечно, я считаю тебя совершенно нормальной женщиной, и поэтому меня удивляет, что ты никогда даже и не пыталась намекнуть о том, что хотела бы выйти за меня замуж. Ты как будто бы довольна тем, что есть. А ведь тебе уже не восемнадцать лет.
        — Да, она была уже не молода, ей минул двадцатый год,  — с пафосом процитировала Лиза.
        — Ну, и откуда это?  — иронически поинтересовался Полонский.
        — Это из Пушкина «Метель»,  — засмеялась она.  — А если говорить серьезно, я просто знаю, что мужчины панически пугаются, когда им вдруг приходит в голову, что их хотят на себе женить. А вот если вдуматься, что может быть естественней для женщины, чем хотеть быть женой любимого человека, носить его фамилию, жить в его доме, иметь с ним общих детей. А чего другого она должна хотеть? Быть его подружкой до пятидесяти лет? Или хотеть выйти замуж за другого? Чушь какая-то, но с этим мужским предрассудком приходиться считаться. Ну, я развеяла ваши сомнения, господин Полонский?
        — Ну, хорошо, мы об этом позже еще поговорим. Мне вообще-то, тоже нужно сначала… ну, в общем, уладить кое-какие дела…
        Кое-какие дела, это, наверное, развестись со мной, с ужасом подумала Лиза. Ой, нет, только не это. Попробуй потом опять затащить его в загс, а сейчас уже все готово. Интересно, может он развестись со мной так, чтоб я и не знала? Ой, наверное, может. У него куча денег, а за деньги теперь все можно. Черт, что же делать? Не могу же я ему сейчас вдруг признаться, что я замужем за ним и зовут меня совсем не Эльвира. Он решит, что я уже совсем отпетая аферистка. И к тому же, если он так взбесился, когда узнал, что я замужем за Лешкой, то что с ним будет, если он узнает правду. Он просто бросит меня. Нет, мне нужно еще хотя бы пару месяцев, пока он привыкнет ко мне, а потом я уже выберу какой-нибудь подходящий момент и признаюсь.
        — Ну что, пошли?  — перебил ее тревожные мысли Полонский.
        — Нам нужно еще привести себя в порядок и успеть в ресторан. У Эрика деловая встреча, а потом он сразу присоединится к нам. Эрик обычно никогда не опаздывает.
        — Эрик? Твоего друга зовут Эрик?  — рассеянно спросила Лиза, все еще поглощенная своими тревожными мыслями.
        — Да, он ведь наполовину немец. Его отец был немец, а мать украинка. Они были нашими соседями в Риге, потом уехали в Германию, еще раньше нас. Когда мы приехали, они помогли нам найти квартиру рядом с ними, и мы с ним снова учились в одной школе. Потом его отец умер, а мать через несколько лет вышла замуж за датчанина. Сейчас он живет в Дании. У него большая фабрика рабочей одежды и магазины по всей стране. Надо сказать, что он неплохо устроен и вообще человек не бедный.
        — Что ж, ему уже легче,  — все также рассеянно отозвалась Лиза.
        — А он женат?
        — А чего вдруг тебя это интересует?  — мгновенно насторожился Полонский.  — Ты, между прочим, у нас дама замужняя, разреши тебе напомнить.
        — Да помню я это, помню,  — вздохнула Лиза.  — Толку только от этого замужества никакого.
        — Вот и разводись. А Эрик, между прочим, не женат, только вас, девушка, это волновать не должно.
        — Меня и не волнует, я просто так спросила. Давай лучше проверим свет и пойдем.
        Они прошлись по всем кабинетам, закрыли офис, спустились вниз порознь и, привычно оглядевшись по сторонам, пошли к машине. По дороге Лиза молчала, обдумывая глупейшую ситуацию, в которой оказалась В самом деле, чтобы они могли пожениться, им нужно сначала развестись. И не с кем-нибудь, а друг с другом. Кому-то сказать — не поверят.
        — Что это ты такая молчаливая?  — Наконец не выдержал Полонский.  — Думаешь все время о чем-то.
        — Да вот, думаю, что мне делать с моим замужеством.
        — Интересно, полчаса назад ты мне объявила, что не можешь развестись или, может быть, не хочешь, а сейчас вдруг задумалась об этом. Может, на тебя повлияло то, что мой друг Эрик не женат.
        — Дима, да ты ревнуешь,  — обрадовалась Лиза.  — Ну, это ж надо.
        — Ну, ревную, что ж в этом такого особенного. Непонятно, почему ты вдруг так этому обрадовалась.
        — Да просто так. Пустяк, но приятно, как говорил один мой знакомый.
        — И что же это за знакомый такой?
        — Дима, ты что, совсем рехнулся?
        — Ладно, а что же ты все-таки решила делать с твоим замужеством?
        — Дима, давай подождем еще пару месяцев, а потом… ну, в общем, потом, мы подадим на развод,  — с трудом выговорила Лиза. Ей не хотелось даже думать о том, что вдруг он действительно захочет с ней развестись.
        — Странная ты, однако,  — помолчав, сказал он,  — обычно женщины хотят выйти замуж, а ты сама откладываешь. Может, ты вообще не хочешь за меня замуж выходить?
        — Дима, я очень хочу быть твоей женой,  — глядя ему прямо в глаза, совершенно искренне сказала она.  — Просто так сложились обстоятельства, что сейчас это не получается. И к тому же я даю тебе время подумать.
        — А это еще зачем?
        — Чтобы ты проверил свои чувства, и еще, чтобы ты не думал, что я спешу выйти за тебя замуж потому, что ты богатый. Вот так. Мы люди бедные, но гордые.
        Полонский вдруг задумчиво посмотрел на нее и очень серьезно сказал.
        — Знаешь, Эля, пожалуй, ты единственная, о ком я никогда в жизни не думал, что тебя интересуют мои деньги.
        — Потому что я люблю тебя совершенно бескорыстно,  — торжественно произнесла она.  — Надеюсь, ты ценишь это.
        — Ценю, ценю, я помню, что мне достался ангел,  — засмеялся он.  — Понимаешь, я не думаю, что всех остальных интересовали только деньги. Я знаю, что я им нравился, я считаю, что я для этого достаточно хорошо выгляжу.
        Лиза тут же вспомнила однажды прочитанный ею совет в каком-то журнале, о том, что любая женщина может женить на себе любого мужчину, если будет повторять ему, какой он красивый и умный, и решила последовать ему.
        — Ты даже очень красивый мужчина, Дима,  — нарочито серьезно польстила она ему.
        — Да?  — он подозрительно посмотрел на нее.  — Ну, вообще-то, я так не думаю, но я рад, что ты так считаешь. Так вот, меня раздражает, когда от меня постоянно ждут каких-то безумно дорогих подарков. Нет, я вообще человек не жадный и понимаю, что красивым женщинам нужно дарить красивые вещи, и я дарю их. Но когда эти подарки просто постоянно вымогают, меня это бесит. Ну, вот,  — он вдруг прервался и искоса взглянул на Лизу,  — напрасно я завел этот разговор, теперь ты будешь думать обо мне черт знает что. Кстати, хочу предупредить, к тебе это не относится, и вообще это я так чего-то вдруг разговорился, под настроение.
        — Да нет, я тебя понимаю,  — сочувственно сказала Лиза,  — я тоже не люблю нахальства, но только я давно хотела у тебя спросить кое-что,  — она замялась.  — Я хотела спросить, а как Диана?
        — А что Диана?  — удивился он.  — Такая же, как другие, подавай ей «бентли», на «мерседесе» ей уже зазорно ездить, подавай ей часы от Гуччо, бриллианты от Кортье, потому что она, видите ли, этого достойна.
        — Нет, я не это имела в виду. Как она сейчас?
        — Сейчас?  — удивился он,  — не знаю, хорошо, наверное. Я с ней не вижусь, если тебя это волнует.
        — Нет, меня волнует, как она это все перенесла, ну я имею в виду ваше расставание, и что с ней сейчас. Как-то не очень хорошо, наверное, получилось. Вы ведь с ней были вместе долго?
        — Не так уж и долго, во-первых, а во-вторых, мы с ней жениться не собирались, и она это знала. Так что, если ты переживаешь, что разбила ей жизнь или сердце, то ты ошибаешься. Она, наверное, уже нашла себе другого спонсора. Так что не переживай за нее.
        — Ну, если ты так считаешь, тогда не буду,  — не очень уверенно согласилась Лиза.
        — Тебя, что, вправду, это мучает?  — удивился он.
        — Да,  — очень серьезно сказала она.  — Я знаю, что на чужом несчастье счастья не построишь.
        — Да ну, ерунда все это,  — отмахнулся он.  — Ты разве не знаешь, что в бизнесе постоянно кто-то кого-то разоряет, а потом даже очень счастливо живет и процветает. Так что выбрось это все из головы. Нельзя быть такой чувствительной.
        — Хорошо, не буду,  — послушно сказала Лиза, хотя далеко не была в этом уверена. Ее давно уже мучили мысли о Диане, хотя она и сама злилась на себя за них. Любая на ее месте торжествовала бы над соперницей, а ее не оставляло чувство вины и беспокойства. А вдруг Диане сейчас очень плохо?
        Подумав, она решила, что лучше все-таки больше не напоминать ему о Диане. В конце концов, своя рубашка ближе к телу, кроме того, каждый ведь имеет право на счастье, и она тоже. А сейчас ей нужно подумать о том, что надеть, чтобы произвести впечатление на Диминого друга. Пожалуй, лучше всего подойдет бирюзовое платье с серебряной отделкой. Оно как раз под цвет ее глаз. Под него у нее есть такие же бирюзовые туфельки и серебряная сумочка. Хорошо, когда есть много красивых вещей. И хорошо, когда есть деньги покупать эти красивые вещи, потому-то в наше время никакая штора не поможет сделать красивое платье. И просто, но со вкусом, тоже не пройдет.
        В квартире у Полонского она первым делом побежала под душ, а потом уселась наводить макияж перед зеркалом. Она настолько была поглощена мыслями о том, что ей нужно очаровать Диминого друга, что начисто забыла о самом Диме. Тот появился за ее спиной и ворчливо пожаловался, что вот он голодный, а ей и в голову не пришло сделать ему хотя бы какой-нибудь бутерброд.
        — Ой, Димочка,  — спохватилась Лиза, с ужасом вспомнив мамин наказ заботиться о нем и кормить его получше.  — Извини, пожалуйста, я сейчас что-нибудь приготовлю.
        — Да ладно, ладно,  — смягчился Полонский, довольный ее виноватым видом.  — Я пошутил. Я уже сделал себе бутерброд, могу, кстати, и тебе сделать.
        — Ты что, я не могу, я не успею накраситься. Ой, а где же мой карандаш для нижних век,  — заволновалась она.  — Неужели забыла?
        — Да у тебя же в руках черный карандаш,  — засмеялся он.
        — Это для верхних век, а мне еще нужен для нижних,  — рассеянно сказала Лиза, лихорадочно роясь в косметичке.  — А вот он, слава богу, нашла.
        — А что, они должны быть разными?
        — Ну, конечно, видишь он заточен совсем по-другому, лопаточкой.
        — С ума сойти,  — удивился он.  — А нижние веки красить нужно обязательно?
        — И ресницы тоже. Выразительность глаз зависит почти целиком от нижних век и ресниц. Хорошо накрашенные нижние ресницы придают глазам некую загадочность, таинственность и…
        — Кстати о таинственности,  — вдруг вспомнив о событиях этого дня, перебил он ее.  — Надеюсь, это была уже твоя последняя тайна? Я имею в виду этого твоего мужа.  — Лиза только вздохнула.  — Эля,  — насторожился Полонский,  — ты почему молчишь? Ты хочешь сказать, что это еще не конец? Есть еще что-нибудь?
        Лиза снова промолчала, не зная, что сказать. Тайн у нее было еще предостаточно, но как ему об этом сказать?
        — Так,  — теперь вздохнул он.  — Я понял. А ну давай, колись, так ведь у вас говорят?
        Лиза только кивнула с несчастным видом.
        — Так, смотри мне прямо в глаза и рассказывай.
        — Ни за что,  — она упрямо мотнула головой.
        — Но почему? Что там у тебя есть? Внебрачные дети? Сумасшедшие родственники? Ты отбывала срок в тюрьме?
        — Дима, ты что, рехнулся? Такое придумываешь. Откуда у меня дети и сумасшедшие родственники? И за что я, по-твоему, могла сидеть в тюрьме?
        — Тогда почему же ты все время что-то скрываешь? Или ты нарочно напускаешь на себя такую таинственность?
        — Знаешь, Дима,  — вдруг решительно сказала она.  — Дай мне два месяца срока, а потом я тебе все расскажу. А может быть, даже и раньше, потому что мне уже самой это все надоело.
        — Что тебе надоело? Я?
        — Ты что,  — испугалась Лиза.  — Как ты мне можешь надоесть? Я же люблю тебя. Мне надоело скрывать это все от тебя.
        — Эля, ты меня просто пугаешь,  — уже всерьез заволновался он.  — Что ты скрываешь от меня? Почему ты не можешь рассказать мне это все сейчас?
        — Потому что ты тогда убьешь меня,  — честно сказала она.
        — Дай мне еще два месяца побыть счастливой.
        — Не понял. Тебе нужно два месяца, перед тем, как подать на развод, и именно эти два месяца ты хочешь побыть счастливой. Знаешь, я уже вообще перестал что-либо понимать. Это что, все как-то связано между собой?
        Она только молча кивнула, так как боялась, что расплачется. Глаза у нее уже предательски наполнились слезами.
        Он с тревогой посмотрел на нее.
        — Это и вправду все так серьезно?
        Она снова молча кивнула. Жалость к себе захлестнула ее, и слезы покатились по щекам.
        — Ну, что с тобой, девочка,  — вздохнув, нежно сказал он ей.
        — Ну, что там у тебя случилось?
        Она только уткнулась ему в плечо и начала всхлипывать.
        — Ну, хорошо,  — примирительно сказал он.  — Не надо мне сейчас ничего рассказывать. Я подожду эти два месяца, только не переживай так. Я уверен, что ничего такого страшного у тебя в прошлом нет. Все в порядке, я люблю тебя.
        И тут Лиза не выдержала и зарыдала по-настоящему. Испуганный Полонский, проклиная себя за то, что начал этот разговор, растеряно гладил ее по голове, предлагал воду, целовал, но она никак не могла успокоиться. Наконец, когда он уже совсем пришел в отчаяние, она неожиданно замолчала и застыла в неподвижности.
        — Эля,  — совсем испугался он, думая, что она, наверное, в обмороке и тряся ее за плечи,  — Эля, почему ты молчишь?
        — У меня глаза не размазались?  — подняв голову, спросила она.
        — Что?  — растерялся он.  — Глаза?
        — Ну да,  — вздохнув, сказала она.  — Я же не могу начать краситься сначала, у нас же нет времени.
        — Ну-ну,  — только и смог сказать он,  — ты же меня напугала до полусмерти, и вдруг тебя волнуют глаза.
        — Глаза — это тоже очень важно. К тому же рыданиями делу не поможешь.
        — Ну, хорошо, Эля, не надо мне пока ничего рассказывать в подробностях, только скажи: то, что ты скрываешь, это что-то опасное?
        — Ну конечно нет. Во всяком случае, в моих тайнах для тебя ничего страшного нет. Может, они даже покажутся тебе совершенно безобидными, но дай мне еще немного времени. Хорошо?
        — Хорошо, конечно,  — поспешил согласиться он,  — давай тогда оденемся и пойдем.
        — Давай, я только немного лицо подправлю.
        Лиза поспешно подправила на лице все, что она испортила своими рыданиями, оделась, и они поехали. Эрик уже ждал их за столиком. Он оказался очень симпатичным парнем, совсем не похожим на немца. У него были черные кудрявые волосы и такие же черные живые глаза, видимо, унаследованные от матери, украинки. От нее же он, скорее всего, и унаследовал быструю остроумную речь и веселый характер, без всякой примеси нордической сдержанности. Лиза с первой же минуты почувствовала себя с ним легко и просто. Он очень смешно стал рассказывать случаи из их общего с Полонским детства и как они то и дело попадали впросак, когда учились в немецкой школе. Он также с большой теплотой говорил о своей матери, с которой они были очень близки и из-за которой он твердо решил жениться только на украинке или, в крайнем случае, на русской. Между прочим, сказал он, у него в Дании есть много приятелей, чистокровных датчан, которые женаты на украинках или русских. И они прекрасно уживаются, даже лучше, чем семейные пары, состоящие из датчан. Они все дружат между собой и каждый праздник или день рождения обязательно собираются у
кого-нибудь, жарят мясо, выпивают и плавают в бассейне. Вот если Лиза и Дима приедут к нему в гости, он тут же соберет их всех у себя дома, и они здорово повеселятся.
        — A y тебя тоже есть бассейн?  — спросила Лиза.
        — Да, конечно, у нас у всех бассейны,  — засмеявшись, сказал Эрик.
        — Ты просто не представляешь себе, что за страна Дания,  — вмешался Полонский.  — У них населения всего пять с половиной миллионов, а территория большая, для такого количества людей, конечно. Поэтому там у всех не просто дома, а целые поместья. Правда, для этого нужно жить не в городе, а где-нибудь в сельской местности, вот как Эрик, например. Хотя это не значит, что он живет в селе. У них там каждый дом стоит друг от друга за несколько километров.
        — Да,  — подтвердил Эрик,  — у меня вокруг дома с трех сторон лес, а с четвертой — море. Там такой покой и воздух, вы здесь такого нигде не найдете. Вот приезжайте, и вы не захотите уезжать. Но вы можете оставаться у меня, сколько захотите, я буду только рад.
        — А мы тебя не стесним, если вправду приедем?  — заволновалась деликатная Лиза.
        Мужчины переглянулись и засмеялись.
        — Эля,  — с жалостью сказал Полонский,  — ты не понимаешь, что такое дом в Дании. У Эрика огромный коттедж, площадью семьсот пятьдесят квадратных метров. А еще у него во дворе пристройка, в которой находится крытый бассейн, олимпийских размеров, с баром и светомузыкой.
        — А вокруг дома у меня парк и лужайка…
        — Размером со стадион в Крылатском,  — засмеявшись, перебил его Полонский.
        — А сколько же человек у тебя там живет?  — поинтересовалась Лиза.
        — Очень много, я один,  — залился смехом Эрик.
        — Так зачем же тебе такой большой дом?  — удивилась Лиза.
        — Но я ведь не собираюсь всю жизнь жить один. Когда-нибудь женюсь, буду дети. Вот, я завтра улетаю на Украину навестить родственников, может быть, там и найду себе жену. Правда я там буду всего неделю, что сильно затрудняет задачу, но вдруг повезет.
        — А, так мы больше тебя не увидим,  — огорчилась Лиза,  — жаль. Я думала, мы тебе покажем Москву. Ты ведь здесь раньше не был?
        — Был пару раз по делу, видел Кремль, Красную площадь, был на Арбате, но это, пожалуй, и все. Честно говоря, я не большой любитель всяких музеев и памятников старины. Вот Дима меня понимает.
        — Между прочим, когда мы с Димой были во Флоренции, мы с ним ходили и в галерею Уффици и в Академию художеств. И ему там очень понравилось, правда, Дима?
        — Э, ну можно сказать, что и так,  — не очень уверенно подтвердил Полонский.  — Во всяком случае, было у меня такое чувство, что я соприкоснулся с чем-то вечным.
        — Никогда не поверю,  — фыркнув, твердо сказал Эрик.  — Димка и искусство? Этого не может быть.
        — А вот и было. А ты, Эрик, когда-нибудь был в картинной галерее?
        — Ну, не был.
        — Так как ты можешь знать, что ты не любитель искусства, если ты не разу и не пытался его полюбить?
        — Ну, не знаю, я вообще-то побывал во многих странах, но мне ни разу и в голову не пришло пойти в музей.
        — Может, ты, живя в Германии, и в Дрезденской галерее ни разу не был?
        — К стыду своему, нет.
        — Люди приезжают со всего мира, чтобы увидеть Сикстинскую мадонну. А многие, у кого нет денег ездить, всю жизнь мечтают об этом. А ты имеешь такие возможности, и не разу не воспользовался ими.
        — Ну, понимаешь,  — попытался защититься Эрик, смущенный таким яростным напором,  — у меня и времени-то никогда нет на музеи. Я ведь езжу всегда по делу.
        — Время всегда можно найти,  — отрезала Лиза.  — Это просто недостаток воспитания.
        Полонский только злорадно хихикал, наблюдая за его муками, но даже не пытался прийти на помощь. Пусть знает, что такое русская жена. Это тебе не только блины и борщи, а еще и обязательная интеллигентность и интеллектуальные разговоры, и цитаты, цитаты из разных книг и фильмов, которые ты, оказывается, должен знать.
        — Ну, хорошо,  — наконец, сдался Эрик.  — Я через неделю возвращаюсь в Москву на несколько дней, давайте пойдем в какой-нибудь музей. Что ты мне посоветуешь, Эля?
        — Пушкина, конечно, это самое лучшее.
        — Это как понимать? Музей, посвященный Пушкину?
        — Нет, конечно, святая ты простота,  — засмеялась Лиза.  — Это Музей изобразительных искусств имени Пушкина. Там есть и итальянцы, и немцы, и голландцы, и прекрасные слепки Микеланджело. А самое главное, там есть импрессионисты и современные экспозиции. Ты напрасно смеешься, Дима, вот увидишь, тебе понравится.
        — Между прочим, Эля,  — вдруг серьезно сказал Эрик,  — я думаю, ты права. Я, наверное, многое упустил в жизни, пора наверстывать. Так что решено, я приезжаю, и мы идем приобщаться к искусству. Только я ведь приеду в субботу, а в воскресенье там, наверное, закрыто?
        — Нет, все в порядке, там выходной понедельник,  — торжествующе объявила Лиза.  — Как раз очень удобно, мы в воскресенье выходные, так что с утра и пойдем.
        — Это вы в воскресенье выходные, а я, между прочим, в воскресенье с утра подписываю очень важный договор,  — радостно объявил Полонский.  — Так что придется вам идти вдвоем, дети мои.
        — А почему вдруг ты подписываешь договор в воскресенье?  — огорчилась Лиза.  — Это же все-таки нерабочий день.
        — Потому что время не ждет, дорогая,  — поучительно сказал он.  — В рабочие дни у меня масса других дел, которые я должен закончить за эту неделю. А в воскресенье есть возможность спокойно обсудить договор и подписать его. Но я вам, так и быть, разрешаю сходить вдвоем. Но имейте в виду, вы идете только в музей любоваться картинами и больше никуда. Шаг вправо, шаг влево считается побегом.
        — Знаешь, Эля, мне тебя жаль,  — с грустью сказал Эрик.  — Ты видишь, как этот грубый человек пытается испоганить наше с тобой стремление к прекрасному? Ты представляешь, какие пошлости у него сейчас в голове? Ты уверена, что хочешь связать с ним свою жизнь?
        — Спокойно,  — тут же подхватил вызов Полонский.  — Ты не забывай, что ты должен привезти своей маме в невестки чистокровную украинку, а иначе тебе счастья не видать. Поэтому отправляйся завтра в ридну неньку Украину, а сюды тоби зась.
        И они оба залились смехом.
        — Дима, откуда ты так хорошо знаешь украинский язык?  — удивилась Лиза.  — Говоришь, прямо как у Шевченко.
        — Никакого Шевченко я не знаю, но зато в детстве был близко знаком с мамой Эрика. Она всегда так говорила.
        — Точно,  — обрадовано сказал Эрик.  — А ты, оказывается, до сих пор помнишь. Надо же, сколько лет прошло с тех пор.
        — Конечно, помню. И борщ твоей мамы помню с пампушками, и галушки со сметаной, и вареники, которыми она нас после школы кормила.
        — Вот, Эля, видишь? Он же говорит только о еде. То ли дело мы с тобой. Нас интересует только высокое искусство: музеи, галереи, выставки.
        — Ты еще, между прочим, за всю свою жизнь ни в одном музее не был. А я был в целых двух во Флоренции. Так что неизвестно, кто из нас двоих больше разбирается в искусстве.
        — Это я-то не был в музее? А когда мы были во втором классе, ты не помнишь, как нас в исторический музей водили? Видишь, не помнишь. Ау меня до сих пор все эти черепки перед глазами стоят.
        — А мальчики кровавые в глазах не стоят?  — не выдержав, фыркнула Лиза.
        — Какие еще мальчики кровавые?  — совершенно искренне удивился Эрик, не доучившийся в русской школе до Бориса Годунова.
        — Не обращай внимания, это просто очередная цитата. Эля обожает говорить цитатами,  — объяснил ему опытный Полонский.
        — Понятно, понятно,  — тут же закивал Эрик.  — Что ж, очень хорошо. Эля со мной и литературой позанимается, чтобы мне было о чем с русской женой поговорить.
        — Что-то мне это дело перестает нравиться,  — подозрительно сказал Полонский.  — Уж очень у тебя далеко идущие планы, и Эле там уделяется слишком много места. Ты, надеюсь, еще не забыл, что она моя невеста, а не твоя?
        — Ладно, шучу, шучу,  — засмеялся Эрик.  — Я и забыл, что ты у нас ревнивый. Ну, ничего, я себе с Украины такую невесту привезу, увидите. Она у меня и книги будет читать, и в картинах разбираться, и борщи будет готовить, и вареники лепить.
        — Конечно,  — ехидно поддакнула Лиза.  — А потом еще подоткнет юбку и вымоет все семьсот пятьдесят квадратных метров полов, включая лестницы.
        — Нет, плюс двадцать квадратных метров лестницы,  — поправил ее Эрик и, довольный, захохотал.
        — Можешь не радоваться,  — постарался охладить его пыл Полонский.  — Сейчас русские женщины уже не те пошли. Она тебе и поесть приготовит, и полы помоет пару месяцев, а потом подаст на развод и отсудит половину твоей фабрики и пару магазинов. Тогда будешь знать.
        — А у меня фабрика на имя отчима, а магазины на имя мамы записаны,  — нашелся Эрик.
        — Ну да, а дом на имя бабушки,  — подсказал Полонский.
        — Точно,  — обрадовался Эрик.  — А откуда ты знаешь?
        — Я просто знаю тебя.
        Они снова захохотали, но потом Эрик серьезно сказал:
        — Эля, ты же понимаешь, что это все шутки. Я не собираюсь заставлять свою жену мыть полы и готовить. У нее будет и горничная и кухарка, мне всего лишь нужно, чтобы она была добрая, нежная и чтобы меня понимала. У тебя, случайно, нет хорошей подруги?
        — Я подумаю,  — пообещала Лиза, горько сожалея, что ее дорогая Эльвира замужем, да еще собирается рожать.
        — А ты ж хотел на украинке жениться?  — напомнил ему Полонский.
        — Так надо ж еще, чтоб нашлась там добрая душа, пожалела одинокого парня. И чтоб еще и мне понравилась.
        — И маме.
        — И маме,  — уныло согласился Эрик.  — Видишь, не так это все и просто.
        Но уже через минуту он снова развеселился, и, высмотрев какую-то одиноко сидящую девушку, побежал приглашать ее танцевать.
        — Знаешь, я даже и не думала, что твой Эрик такой простой и веселый,  — задумчиво сказала Лиза.  — А почему он до сих пор не женился?
        — Да потому же, что и я. Не так просто найти хорошего человека, да и времени особо нет.
        — А он действительно хочет жениться только на украинке или русской?
        — Понимаешь, он очень любит свою маму, вот и вбил себе в голову найти жену, похожую на нее.
        — Вообще-то, это тоже не очень хорошо.
        — Что именно?
        — Ну, то, что он так держится за маму. Его жене придется приспосабливаться не только к нему, но и к ней тоже:
        — Да, нет, все не так ужасно, как ты себе представляешь,  — засмеялся Полонский.  — Во-первых, его мать живет достаточно далеко от него, а во-вторых, она добрейшей души человек. А для русской невестки она вообще все сделает, и детей будет нянчить, и за ней самой ухаживать, если понадобится, и всегда найдет для нее доброе слово, как, впрочем, и для всех. Так что кому-то очень повезет, потому что Эрик тоже очень добрый.
        — Да, жаль, что у меня нет незамужней подруги,  — совершенно искренне пожалела Лиза.
        — Надеюсь, я не внушил тебе некие мысли?  — вдруг насторожился Полонский.
        — Ты что, Дима,  — засмеялась Лиза, довольная тем, что он ее ревнует.  — Мое сердце отдано тебе, ты же знаешь.
        — Смотри мне,  — полушутливо, полусерьезно пригрозил он ей.  — Ты, Эля, конечно, девушка хорошая, но женщин вообще нужно держать в руках.
        — А еще лучше в ежовых рукавицах,  — раздался за их спиной голос незаметно подошедшего Эрика.
        — Точно,  — с готовностью согласился Полонский.
        И, перебивая друг друга, они, очень довольные собой, начали рассказывать всякие истории из жизни о глупых и нелогичных поступках женщин. От их историй за версту разило старыми анекдотами, но они продолжали их рассказывать, заливаясь смехом. Лиза снисходительно слушала их, все больше убеждаясь в том, что мужчины до конца жизни остаются мальчишками. Потом она вообще перестала их слушать. По своей всегдашней склонности к мазохизму, она нашла, из-за чего переживать. Эрик остановился у Полонского, и сейчас они все вместе поедут домой. Эрику она постелет в кабинете, а сами они уйдут в спальню. А ведь Эрик знает, что они неженаты. Конечно, она понимала, что ему на это наплевать, но из-за своего старомодного воспитания, не могла отделаться от чувства неловкости.
        Однако когда они приехали домой, все ее переживания оказались напрасными. Эрик и Полонский засели в кухне с бутылкой коньяка и всей душой предались воспоминаниям детства. Когда Лиза почти в два часа ночи пошла спать одна, их вечер встречи был еще в самом разгаре, и они, кажется, даже не заметили ее ухода. Утром Эрик улетал в Киев, и встал так рано, что Лиза даже и не проснулась. Он только передал ей через Полонского, что прилетит через неделю, и они обязательно пойдут в музей. Но у Лизы к тому времени была уже новая причина для переживаний.
        В эту субботу они собирались на день рождения к кому-то из его знакомых, и Полонский, между прочим, сообщил ей, что наконец-то познакомит ее с одним близким другом и будущим партнером Беловым Владимиром Ивановичем. Естественно, это был Лешкин босс и у Лизы сразу же начался приступ паники. Слава богу, что она хоть точно знала, что Лешка сегодня не работает и встреча с ним ей не грозит. Но при ее мнительности, она тут же начала переживать из-за имени. Имя Эльвира не так уж и распространено. Лешкин босс может вспомнить, что так зовут жену его охранника, а если Полонский вдруг еще и назовет ее фамилию, он точно удивится такому совпадению. Она, конечно, прекрасно понимала, что даже и в этом случае ей почти ничего не грозит, так как в таком большом городе есть много полных тезок, но все равно переживала. В конце концов, чтобы перестраховаться, она попросила Полонского, чтобы он, представляя ее своим друзьям, назвал ее не Эльвира, а просто Эля. Когда он услышал это, у него просто полезли глаза на лоб.
        — Почему просто Эля? Что это меняет?  — попробовал было выяснить он.
        — Ну, какая тебе разница? Я же тебе сказала, что через два месяца все объясню. Ну, пожалуйста, называй меня там только Эля.
        Полонский минут десять прикидывал так и этак, для чего ей это надо, но так ни до чего и не додумался. Он еще попробовал добиться у нее объяснения, но она твердо настаивала на двухмесячной отсрочке, которую он ей пообещал, и ему пришлось угомониться. На вечеринке все прошло прекрасно. Лешкин босс вообще не обратил внимания на ее имя, так как весь дымился от делового энтузиазма и говорил только о начале строительства. В воскресенье они весь день отдыхали дома, а вечером Полонский как всегда отвез ее домой, то есть к Эльвире. Как только он уехал, Лиза вышла из подъезда, чтобы поехать домой. И тут из-за дерева вышла какая-то девушка и встала перед ней. Лиза удивленно подняла не нее глаза, и у нее перехватило дыхание. Перед ней стояла Диана.

* * *
        Первой мыслью Лизы было: что ей делать, если та вдруг кинется вырывать ей волосы или выцарапывать глаза. У этих девиц так ведь, наверное, принято выяснять отношения. Но вместо того, чтобы начать скандал, Диана вдруг вежливо сказала нежным детским голосом.
        — Здравствуйте, Эльвира, я не ошиблась, вас ведь Эльвирой зовут?
        Лиза только молча кивнула, не в силах выдавить из себя ни звука. Удостоверившись, что не ошиблась, Диана продолжила.
        — Вы, наверное, не знаете меня, но у нас есть общий знакомый, Дима Полонский. Я бы хотела с вами о нем поговорить. Может, сядем на скамейку?
        — Давайте лучше там, в садике напротив,  — наконец удалось произнести бедной Лизе, которая постоянно боялась, что ее из окна увидит Лешка.
        — Хорошо, давайте там,  — послушно ответила Диана своим нежным голоском.
        В садике Лиза наметанным глазом сразу выбрала самую укромную скамейку, и направилась туда.
        Что мне ей сказать, лихорадочно думала она. Сказать, что не знала о ней, чем же мне это поможет. Вот теперь я знаю, так что, мне нужно отказаться от Димы и сказать ей забирай его? Я этого совсем не хочу. Сказать, что знала о ней, но каждый имеет право на счастье, будет по-хамски и некрасиво. Да я и не смогу никогда так говорить. Так и не решив, что сказать, Лиза уселась на скамейку. Диана уселась рядом с ней и грустно начала.
        — Так вот, до вас Дима встречался со мной и довольно долго. Мы были вместе почти год, когда вдруг появились вы, и он… он просто избавился от меня. А ведь я не просто из-за денег с ним жила. Может, вам трудно поверить, но у меня тоже есть чувства, и я привязалась к нему. Я уже как-то рассчитывала на него. Я потратила на него год жизни. А он просто бросил меня как ненужную вещь. Вы не представляете себе, как это обидно, но он вас тоже может бросить, как меня. Так что если вы торжествуете сейчас, это может быть очень ненадолго. И знаете, что я еще хочу вам сказать? На чужом несчастье своего счастья не построишь. Я вам не желаю зла, но вы разбили мне жизнь, и бог вас за это накажет.
        — Подождите, подождите,  — испугалась Лиза, которая от своей робкой матери переняла страх перед всякими проклятиями.
        — Я совсем не отбивала его у вас. Дело в том, что он мой муж,  — вдруг неожиданно проговорилась она.
        — Как муж? Вы разве уже успели пожениться?  — недоверчиво спросила Диана.
        — Нет, мы были давно женаты, просто мы разошлись и не жили вместе, а теперь решили снова попробовать,  — безудержно фантазировала Лиза, ужасаясь, что она рассказывает свой самый большой секрет совсем незнакомой женщине. Более того, своему врагу, который желает ей всяких несчастий.
        — Но он мне никогда даже не намекал, что он женат,  — все также недоверчиво возразила Диана.
        — Вот, я сейчас докажу.
        Лиза стала рыться в сумочке. После разговора с мамой, она машинально положила туда паспорт. Найдя его, она раскрыла нужную страницу и показала Диане штамп ЗАГСа, как бы случайно закрыв пальцем дату.
        — Полонский Дмитрий Сергеевич,  — прочла та.  — Да, действительно.
        — Ну, вот, видите. Я просто хочу вернуть себе своего мужа.
        — Ой, ну, конечно. Ты имеешь на это полное право, раз ты его жена. Прости, пожалуйста, я не знала этого, когда пришла. Но только что теперь будет со мной?
        Глаза у нее наполнились слезами. Еще минуту она пыталась сдерживаться, а потом зарыдала.
        Лизе мгновенно стало ее жалко.
        — Ты что, так любишь его?
        Диана, не переставая рыдать, замотала головой.
        — Тогда не плачь так. Ну, посмотри на себя, ты такая красавица, и молодая совсем. Ты себе еще получше найдешь. Я уверена, что тебе мужчины проходу не дают.
        — Да, не дают, но они все женаты, и жен своих бросать не собираются. Да я и не стану никого уводить из семьи, я же не такая подлая. А годы ведь идут. На Диму вот год жизни потратила, а мне уже почти двадцать два. И у меня ничего нет, мне даже скоро будет негде жить.
        — У тебя никого нет?  — испугалась Лиза.
        — Есть, конечно. У меня есть родители, и мама, и папа, но мы живем в маленькой трехкомнатной квартире, а у меня есть еще старшая сестра. Они с мужем и ребенком тоже живут с нами. У них нет денег на квартиру. У моей сестры хороший муж, он работает, и она тоже, но на зарплату квартиру не купишь. Когда я жила с ними, то спала в проходной комнате. Дима снимал мне квартиру, а сейчас подходит срок оплаты, и мне нечем платить. Мне придется вернуться туда, в эту тесноту и нищету. Да, нищету. Мои родители старые. Они поженились, когда им было уже за тридцать, и сейчас они на пенсии. А работать не могут, потому что они больные.
        — А ты? Ты работаешь?
        — Я работала после школы в одной фирме. Зарплату там платили копеечную, и нужно было целый день печатать на сумасшедшей скорости. Знаешь, что это такое, когда к концу дня пальцы сводит судорога, глаза лезут на лоб, а бумаги все не кончаются. Потом я еще работала в парикмахерской. Дима уговорил меня бросить работу, а теперь я пыталась устроиться куда-нибудь, но ничего не могу найти. В смысле, меня берут на работу, но зарплата везде крошечная, а каждый даже самый маленький начальник считает, что я должна его еще и обслуживать, сама понимаешь, в каком смысле. У меня деньги кончаются, а выхода никакого. Раньше я еще и родителям помогала, им их пенсии хватает только на лекарства. Они, бедные, думают, что у меня хорошее место и большая зарплата. Я им каждый месяц давала деньги, а теперь приду и буду сидеть у них на шее. Нет, ты не думай, они хорошие, любят меня, и сестра тоже, и я их люблю, так что я могу вернуться к ним, но ведь это конец всему.
        И она снова горько зарыдала.
        Лиза сочувственно смотрела на нее, мучаясь от сознания собственной вины, как вдруг у нее в голове словно вспыхнула молния.
        Ну, конечно, мысленно воскликнула она, на ловца и зверь бежит. Это будет то, что нужно.
        — Так,  — деловито, бессознательно подражая Эльвире, сказала она.  — Все, перестань реветь, я знаю, что тебе делать.
        Диана по-детски послушно перестала всхлипывать и с надеждой посмотрела на Лизу.
        — Хочешь выйти замуж за датчанина? Вернее, он отсюда и наполовину русский, или нет украинец, но это все равно. У него есть фабрика, магазины, огромный дом, и самое главное, он молодой и очень симпатичный. И еще хороший человек к тому же. Ну, как?
        — Так не бывает,  — подумав, твердо ответила Диана.
        — Бывает,  — не менее твердо возразила Лиза.  — Я его сама видела. Это Димин друг, он приехал в Россию найти себе русскую жену. И ты можешь стать этой женой.
        — Но он разве на мне женится?
        — А почему бы и нет? Чем ты можешь ему не подойти?
        — Ну, наверное, ему нужно, чтобы жена была образованная и хорошая хозяйка, и чтобы была экономная. А самое главное, ему Дима расскажет, что я с ним жила и что он давал мне деньги.
        — Пусть только попробует,  — грозно потрясла кулаком Лиза.
        — Кроме того, Дима и знать об этом не будет. Вот слушай. Эрик сейчас на Украине и приедет в следующую субботу. В воскресенье мы с ним идем в Музей изобразительных искусств имени Пушкина. Дима с нами не идет, он занят. Так что пойдешь с нами ты, как моя близкая подруга, и я вас познакомлю.
        — Ты думаешь, я ему понравлюсь?  — с надеждой спросила Диана.
        — Еще бы, ты же красавица.
        — Да, но ведь этого, наверное, мало. Он говорил, какую он хочет жену?
        — Ну, конечно, он ищет и красавицу, и умницу, и хозяйку. И чтоб любила его бескорыстно, и чтобы была нежной и заботливой. В общем, ему нужен идеал, и его-то он и найдет в твоем лице.
        — Но я совсем не такая уже умная, и готовить не очень умею. У нас дома мама всегда готовила. Правда, я люблю чистоту, у нас дома всегда я убирала, а больше ничего я и не умею.
        — А неделя на что? У нас еще есть целая неделя, и мы с тобой займемся целевой подготовкой. Поехали ко мне.
        Лиза решительно встала и направилась к остановке. Диана чуть ли не бегом устремилась за ней.
        — Подожди, я чего-то не понимаю. Разве ты не тут живешь?
        — Нет, здесь живут мой брат с женой, я сейчас почти все время ночую у них, так как у него жена в положении, ее нельзя оставлять одну,  — привычно соврала Лиза.  — А мы с тобой сейчас поедем ко мне домой. Я там живу с мамой. Она тебя за неделю научит хорошо готовить, а мы с тобой займемся твоим образованием и воспитанием.
        — Как это?
        — Ну, например, мы в воскресенье идем смотреть картины художников-импрессионистов. Ты подготовишься и покажешь ему картины. Расскажешь понемножку о каждой что-нибудь интересное, у меня дома есть книги, я дам тебе их почитать. Потом, когда он клюнет, пригласишь его к себе домой на обед. Или нет, лучше пригласи нас всех вместе, так будет приличнее, а с Димой я к тому времени поговорю, и он будет молчать, как миленький. Мы с мамой поможем тебе приготовить, но об этом они, конечно, не будут знать. Еще мы с тобой подготовим темы для разговоров, почитаем о Дании, об Украине, ну, о Москве там что-нибудь, так как ты его еще куда-нибудь поведешь. В общем, никуда он от нас не денется.
        — Спасибо тебе, Эля. Ты такая хорошая,  — в порыве благодарности Диана кинулась ей на шею.  — У меня есть подруги, но никто из них и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь. А с тобой мы встретились в первый раз, и ты столько собираешься для меня сделать.
        — Ну, знаешь,  — смутилась Лиза.  — В общем, я себя чувствую немного виноватой перед тобой. Это ведь из-за меня Дима с тобой расстался.
        — Ну, так он же твой муж. Другая бы на твоем месте еще и скандал бы мне устроила.
        — Другая бы на твоем месте тоже вцепилась бы мне в волосы или попыталась выцарапать глаза. Так что мы с тобой квиты.
        — Надо же, никогда не думала, что мы с тобой подружимся,  — засмеялась заметно приободрившаяся Диана.
        — И я не думала,  — тоже засмеялась Лиза.  — Ой, Диана, я забыла тебя предупредить. Не говори при Диме, что ты знаешь, что мы женаты. И вообще никому об этом не говори. Он еще никак не может решить, жить ли нам вместе, и вдруг еще рассердится, если узнает, что я всем рассказываю. И Эрику, ну этому датчанину, тоже не говори.
        — Ты что, Эля, конечно, я никому не скажу. Можешь даже не волноваться об этом. Я никогда тебя не подведу. Только…  — она замялась.
        — Что только?
        — Ты уверена, что тебе удастся уговорить Диму ничего не рассказывать этому его другу обо мне?
        — Уверена. Я знаю, что ему сказать.
        — Спасибо тебе,  — Диана преданно заглянула Лизе в глаза.
        — Знаешь что, не зови меня Дианой. Меня на самом деле зовут Даша.
        — Даша, надо же, какое у тебя милое имя. И оно тебе очень идет.
        — Ты так думаешь? А я себе выдумала имя Диана. Мне казалось, что это так красиво.
        — Красиво, конечно, но для нашей цели тебе лучше быть Дашей. Это очень уютное домашнее имя. Вот увидишь, Эрик будет от него в восторге.
        — Если ты так считаешь, то конечно. А твоя мама не рассердится, то ты меня приведешь к ней учиться готовить?
        — Нет, конечно, она будет очень рада. Не бойся, она у меня очень добрая.
        — Знаешь, у меня мама тоже нас любит, но она все время ворчит, всегда чем-то недовольна. Я думаю, у нее просто жизнь была тяжелая. Мой папа уже давно инвалид, ему делали операцию на сердце, и он не может работать. Ей приходилось очень тяжело, особенно когда мы были маленькие, но я дала себе слово, что никогда не буду такой, как она. Если у меня будет хороший муж, я никогда не буду ни в чем упрекать его, и на детей никогда не буду кричать. У меня дома будет все совсем по-другому.
        — Ну, конечно. Мы с тобой сейчас составим план, как тебе подготовиться, и я думаю, у тебя все получится.
        Боже мой, я говорю совсем как Эльвира, подумала Лиза. Давно ли она меня учила жить, составляла для меня всякие дурацкие планы, а теперь я пытаюсь это делать для другой девушки. А ведь у самой ничего не ясно, все в подвешенном состоянии, и нет никакого представления, как выйти из этой ситуации. Но других учу жить, как будто я все знаю. Ладно, пусть хотя бы Диане повезет. С ее внешностью, я думаю, ей будет гораздо легче. Полонский на нее не клюнул, потому что его раздражают беспомощные люди, которые пытаются повиснуть на нем, но Эрик, мне кажется, именно тот тип мужчины, который будет умиляться ее инфантильности и готовности во всем подчиняться. Рядом с ней он будет чувствовать себя настоящим мужчиной. Нет, я думаю, я все-таки выдам ее за него замуж.
        — Так, Даша,  — сказала она, когда они подходили к ее дому.
        — Мою маму мы не будем посвящать во все подробности. Скажем, что через неделю приезжает твой жених и ты едешь с ним знакомиться с его матерью. Для этого тебе и нужно научиться готовить, чтобы показать будущей свекрови, какая ты хорошая хозяйка. Этим и ограничимся. Моя мама очень деликатный человек и не станет задавать тебе лишних вопросов… Мама, познакомься, это Даша, у нее к тебе дело,  — прямо с порога объявила Лиза.
        — Да вы заходите в дом, разденьтесь, покушайте, а потом уже займемся делом,  — засмеялась мама.  — Идите, помойте руки и садитесь за стол. Я столько всего наготовила, как будто знала, что гости придут.
        Лиза только украдкой вздохнула, глядя на нее. Все последнее время она ходила как в воду опущенная, переживала, на Лизу и смотреть боялась, а как только узнала, что они с Полонским женаты, сразу изменилась. Вот вся сияет, как в старые добрые времена, когда папа был жив и она накрывала на стол для них троих. Она же не знает, бедная, что Лизин муж даже не догадывается, что он ей муж, и что совершенно неизвестно, чем все закончится.
        — Мам, послушай, у нас, вернее, у Даши совсем мало времени, поэтому мы начнем прямо сейчас,  — начала Лиза, едва только они уселись за стол.
        — Да у меня к вам большая просьба,  — робко сказала Диана, и тут же замолчала и беспомощно оглянулась на Лизу.
        — Я сейчас все сама расскажу,  — объявила Лиза с набитым ртом и, не прекращая жевать, выдала сочиненную ею в подъезде версию о поездке к свекрови.
        Прослушав их план, мама тут же горячо одобрила его и немедленно подключилась к работе. Положив на стол лист бумаги, она стала записывать названия блюд, которые Диане нужно было научиться готовить.
        — Так как они с Украины, то первым делом, мы займемся борщом с пампушками. Затем пойдут вареники с творогом и мясом,  — начала рассуждать она.
        — И с картошкой, посыпанные жареным луком,  — облизнувшись, подсказала Лиза.
        — И с картошкой,  — послушно добавила мама.  — Теперь еще котлеты, зразы с яйцом, солянку, что там еще, Лиза, помогай же.
        — У вас такие вкусные пирожки,  — не выдержала Диана, которая уже успела их попробовать.
        — Ха, пирожки обязательно,  — подтвердила Лиза.
        — Пирожки,  — записала мать.  — Еще я думаю голубцы, и что там еще?
        — Компот,  — поставила точку Лиза.  — Ой, нет, еще твое фирменное блюдо, запеченную курицу, фаршированную печеночным паштетом.
        — Да, точно, и пока, я думаю, хватит,  — решила мама.  — Только когда мы все это успеем? Вот что, завтра я пойду на работу, а потом возьму отгулы на всю неделю.
        — Ой, ради меня?  — всплеснула руками Диана.  — Спасибо вам большое. Мне так неудобно, что я вам навязалась со своими проблемами.
        — Ну что ты, что ты,  — запротестовала мама.  — Я, наоборот, очень рада, что могу тебе помочь. А вдруг и вправду ты устроишь свою жизнь хоть немного благодаря мне. Знаешь, как мне будет приятно. Если ты хочешь знать, наладить отношения со свекровью иногда не менее важно, чем наладить отношения с мужем. Есть такие мужчины, которые всю жизнь находятся под влиянием матери. А даже те, кто и не находятся, все равно к своим матерям прислушиваются. В старину, когда сваты приходили, они первым делом смотрели, что девушка умеет делать. А каждой матери уж точно важно, как ее сына будут кормить. Ой, хотите, расскажу, как ко мне приходили свататься?
        — К тебе приходила свататься? Ты что, мама, ты же уже в наше время замуж выходила, а не до революции.
        — Ну, не сваты, конечно, приходили, родители твоего папы. Они пришли знакомиться с моими родителями и договариваться о свадьбе. Так ведь положено, что родители жениха, приходят к родителям невесты. Мы, конечно, стол накрыли. Мама моя приготовила целую речь о том, что я это все приготовила, одна, естественно. Но моей бабушке все это показалось мало. Она металась по комнатам, пытаясь придумать, какие еще мои таланты продемонстрировать. И придумала. У нас была очень красивая вышитая подушка, ручной работы. Мы ее купили на какой-то выставке народного творчества. Так бабушка воткнула туда иголку с ниткой и сунула мне в руки, как будто это я ее вышиваю. Представляешь, гости заходят, а я как дура, сижу на диване, и готовую подушку вышиваю.
        Отсмеявшись, они принялись убирать со стола. Мама вскоре ушла в комнату, досматривать какой-то сериал, а Лиза с Дианой остались мыть посуду.
        — Представляешь, Эля,  — вдруг сказала Диана, тщательно вытирая тарелку,  — нехорошо об этом, наверное, рассказывать, но у нас дома все всегда делают как-нибудь, чтобы только считалось, что сделали. Как-нибудь готовят, как-нибудь убирают. Вот моя мама до сих пор не знает, что тарелку нужно мыть с двух сторон. И что крышку от кастрюли тоже нужно мыть, а не только кастрюлю. Правда, ей всегда было некогда. Папа болел, а ей приходилось работать на двух работах, чтобы нас прокормить. Она работала учетчицей на фабрике, а вечером еще и убирала там.
        Домой она приходила уставшая, сердитая и кричала на нас и на отца, если мы приставали к ней с какими-то вопросами. Но это не потому, что она нас не любила. Это просто работа и нищета доводили ее. Теперь я ее лучше понимаю. Она ведь была еще молодой женщиной, а папа, с тех пор, как ему сделали операцию, говорил только о своей болезни, и больше ничего его не интересовало. Может, даже с больным сердцем, он мог бы найти какую-нибудь легкую работу, чтобы хоть немного помочь семье. Но после операции он стал бояться даже двинуться лишний раз. Правда, он готовил, но он обычно варил суп или кашу один раз в несколько дней, и потом обычно кричал, что ему и это не по силам. Знаешь, я не любила свой дом, и старалась поменьше бывать там. У нас напротив жила соседка, она мне очень нравилась. Она всегда ходила такая чистенькая, такая аккуратная. Когда я была маленькая, я любила сидеть у нее и смотреть, как она убирает. У нее я впервые увидела, что тарелку надо переворачивать и мыть сзади тоже. А пыль нужно вытирать даже с перекладин стульев. Я тогда себе пообещала, что, когда я буду жить сама, у меня дома будет
очень чисто. И у меня и вправду чисто, вот сама увидишь, когда вы придете ко мне,  — с гордостью добавила она.
        Лиза слушала ее, и чувствовала, как ее сердце наполнялось жалостью. Бедная девочка. Конечно, после такого детства будешь хотеть только богатого мужа. Правда, и у самой Лизы родители тоже были не бог весть, какими богачами. Когда был жив отец, он неплохо зарабатывал, потом, конечно, стало хуже. Но дело ведь не только в деньгах. Ее родители были люди тихие, ласковые. Мама всегда старалась приготовить что-нибудь вкусное, а папа обожал покупать им подарки. И учиться она смогла только потому, что родители почти с самого ее рождения собирали деньги на ее учебу. И даже в самые трудные времена они не трогали этих денег, так как папа перед смертью взял с них обещание, что Лиза получит высшее образование. Правда, в наше время и высшее образование не панацея. Если бы Полонский не свалился тогда ей на голову, она, может быть, еще и до сих пор сидела бы без работы.
        Мысль о Полонском вернула ее к действительности. Нужно действовать, а не терять время на разговоры.
        — Я тебя очень хорошо понимаю, Даша,  — как можно ласковее сказала она Диане.  — И постараюсь помочь, чем смогу. Пошли ко мне.
        У себя в комнате она первым делом нашла путеводитель по музею и протянула его Диане.
        — Вот, это тебе задание на завтра. Почитаешь о художниках вообще и частности о тех, чьи картины находятся в этом музее. Здесь они перечислены, видишь: Моне, Ренуар, Дега, Сезанн, Пикассо и другие. В общем, сама посмотришь. О каждой картине постарайся запомнить хотя бы понемножку. Много тебе и не надо, ты же не экскурсовод, а просто человек, любящий живопись, так сказать. Да, тебе не могут нравиться все художники и картины одинаково. Обязательно выбери себе любимых и о них почитай побольше.
        — А кто твой любимый художник?  — войдя во вкус, деловито спросила Диана.  — Я спрашиваю, чтобы не получилось совпадения, а то будет подозрительно. Кто тебе больше всего нравится?
        — Ренуар, конечно,  — не задумываясь, сказала Лиза.  — Вот, смотри,  — она нашла репродукцию с его картины.  — Это «Обнаженная», она есть в музее. Ты сама увидишь, какие у него лучезарные цвета на картинах. Его женщины прямо светятся.
        — Да, красиво,  — посмотрев, кивнула Диана.  — А кого же мне себе выбрать?
        — Знаешь что, бери Гогена. У него очень необычные картины. Он ведь в основном писал на Таити. Вот это «Жена короля», смотри. А вообще, я хочу тебе сказать, что кого ты выберешь, большого значения, не имеет. Это только чтобы в первый раз произвести на него впечатление, а потом, когда он в тебя влюбится, сможешь забыть об этом. Понимаешь, он парень простой и искусством не очень интересуется. Так что забивать его эрудицией не стоит, а то еще испугается, что ты сильно умная. Да, вот еще, если уж ты выберешь Гогена, на, прочти обязательно «Луна и грош» Моэма. Это о нем. Ну, на первый день тебе хватит.
        — Да, спасибо тебе большое, я пойду уже, а то у тебя ведь, наверное, и свои дела есть,  — снова оробела Диана.
        В гостиной она еще раз церемонно поблагодарила Лизину маму за обед и за то, что та взялась ей помочь.
        — Ой, у вас все так вкусно получается,  — искренне сказала она.
        — Я никогда такого не ела. Вот бы и мне научиться так готовить.
        — Научишься, конечно,  — подбодрила ее польщенная Татьяна Николаевна.  — Это дело нехитрое. Мы с тобой будем записывать рецепт, а потом сразу переходить к практике и готовить.
        — А потом съедать, но только вместе со мной,  — добавила Лиза, смеясь.  — Должна же и я получить какую-то пользу от всего этого дела.
        На том и порешили, и счастливая Диана, уехала домой, прижав к груди свое домашнее задание.

* * *
        Всю следующую неделю Лиза почти не видела Полонского. Как правило, в будние дни они не встречались, так как у него всегда было очень много дел. Изредка он звонил ей вечером узнать, как дела, а виделись они только на работе, где строго соблюдали конспирацию. На этой же неделе он почему-то в офисе почти не появлялся. Когда, не выдержав, Лиза позвонила ему на мобильный и спросила, что случилось, он только загадочно ответил ей, что готовит большой сюрприз. У Лизы упало сердце. Она подумала, что он потихоньку с ней разводится. Но потом он добавил, что это будет сюрприз для всего офиса, и она немного успокоилась. Вряд ли он собирался посвятить весь офис в свои личные дела.
        Дома у нее вовсю кипела работа. Курсы по домоводству продвигались успешно. Вечером, приходя домой, Лиза заставала одну и ту же картину. Старательная Даша в хорошеньком переднике месила тесто или лепила вареники своими прекрасными руками античной статуи. Глядя на ее прелестное раскрасневшееся лицо, вполне тянувшее на какую-нибудь мисс Вселенную, Лиза невольно думала, что, возможно, все то, что они делают, совершенно лишнее. Может, ей будет достаточно только улыбнуться, показав свои ровные белые зубки и сморщив хорошенький маленький носик, и Эрик будет готов предложить ей руку и сердце. Хотя вполне возможно, что на мужчин женская красота действует только пока они не проголодаются. Конечно, можно обедать и в ресторанах, но приходит момент, когда им хочется домашнего уюта, вот тут и пригодится мамина школа. Во всяком случае, у нее будут дополнительные достоинства, это не помешает.
        Сама Даша-Диана была в восторге и смотрела на Лизу и ее маму чуть ли не с собачьей преданностью. Татьяна Николаевна, очень довольная такой благодарной ученицей, давала ей и всякие полезные житейские советы.
        — Даже если у тебя будет и богатый муж, и прислуга, все равно ты должна разбираться в хозяйстве, чтобы уметь контролировать служанок и вести дом. Вот раньше до революции молодых девиц из богатых семей обязательно учили шить, готовить, накрывать на стол. А зачем им это было надо, если они были окружены слугами? А затем, чтобы они могли вести дом как следует, правильно распорядиться, что закупать на обед, проследить, хорошо ли приготовлено блюдо, и экономно вести хозяйство. Я думаю, что даже богатому мужчине не понравится, если его деньги уходят неизвестно куда или его обворовывают слуги, а жене все равно. Понимаешь, Даша, мне кажется, быть женой богатого человека тоже непросто. Если он честный человек, то его деньги достаются ему нелегким трудом. Поэтому его жена, конечно, должна выглядеть достойно, то есть быть одетой так, как ее обязывает положение, но с другой стороны, она не должна быть транжирой.
        — Да, я тоже тебе хотела сказать, Даша,  — подхватывала эту тему Лиза, когда они оставались одни.  — Не заводи с ним речь о деньгах вообще. Не спрашивай, чем он занимается, а если он сам начнет рассказывать тебе о своей фабрике или магазинах, ни в коем случае не показывай, что тебя интересуют его доходы. Лучше интересуйся организацией его производства, спроси, как же он успевает всем этом руководить, пожалей его, так как он, по-видимому, очень устает и все такое. В общем, помни, он тебя интересует только как человек и как мужчина, конечно, а его деньги просто такое себе приложение к нему. Есть они, нет их, особого значения это для тебя не имеет. Кстати, он и вправду очень симпатичный парень и человек хороший. Ты в него еще сама влюбишься, вот увидишь.
        Они с Дашей успели прочитать еще кое-что об исторических достопримечательностях Москвы, нашли в Интернете сведения о выставках и экспозициях, которые можно будет посмотреть на следующей неделе, а также всерьез изучили театральные афиши и почитали об идущих там пьесах и концертах. Вообще-то, Лиза была уверена, что Эрику посещение и одного музея покажется достаточным на всю оставшуюся жизнь, но нужно было быть готовым ко всяким неожиданностям. Кроме того, Даша должна была ему все-таки предложить пойти еще куда-нибудь, если он сам не проявит инициативы. Не будет же она его приглашать в ресторан. А пригласить приезжего человека в театр или на экскурсию будет очень даже прилично.
        Сейчас они перешли к изучению Дании и вообще скандинавских стран. Даша должна ведь была показать, что она человек цивилизованный и кое-что знает о Европе, хотя почти нигде и не была, так как ее скромная зарплата служащей ей это не позволяет. Естественно, Эрику она должна была сказать, что работает, а иначе на какие деньги она живет. Но в случае, если он захочет с ней куда-то пойти днем или пригласит к себе в Данию, ей, конечно, немедленно предоставят отпуск.
        Все складывалось отлично. Даша оказалась очень прилежной ученицей. Вначале Лиза делала ей некоторые замечания. Так, например, она пыталась отбарабанить выученные ею тексты на одном дыхании, как на экзамене, но Лиза объяснила, что ей нужно говорить медленно, вставляя многочисленные вводные слова типа, «я думаю», «мне кажется», «насколько я помню».
        — Понимаешь, это должно звучать не так, как будто ты это заучила, а как будто ты знаешь это с детства, как и положено интеллигентному человеку. Говори с паузами, ненадолго задумываясь, чтобы речь звучала естественно.
        К ее удивлению, Диана сразу поняла ее и стала рассказывать свои домашние задания в такой естественной и небрежной манере, что Лиза и сама чуть не поверила, что та хранила в памяти все это сведения чуть ли не всю жизнь.
        Единственным проколом, чуть омрачившим для Лизы всю картину, был момент, когда мама назвала ее Лизой. Лиза забыла ее предупредить, что для Даши она Эля, да мама бы и не смогла все время помнить об этом. Когда она привычно назвала дочь Лизой, Диана так удивилась, что даже голову повернула, ожидая увидеть еще какую-то Лизу. Никого не увидев, она недоуменно спросила:
        — А кто это Лиза? Здесь же только Эля.
        Бедная Татьяна Николаевна так и застыла, испугавшись, что она подвела Лизу и, не зная, что сказать. Но для понаторевшей за последнее время выкручиваться из любой ситуации Лизы, это было просто парой пустяков.
        — Лиза это я, мама просто привыкла называть меня моим детским именем. Меня в детстве родители прозвали Лизой, потому что я любила целоваться.
        Диану вполне удовлетворило такое объяснение, а мама только вздохнула, изумляясь ловкости своей дочери. Лизе стало даже неудобно перед ней. Что она о ней подумает? Она ведь всегда старалась воспитать ее такой правдивой девочкой. Но жизнь, по-видимому, во все вносит свои коррективы, и с этим приходится считаться.
        В четверг Полонский, наконец-то, явился в офис и даже совершил свой обычный обход кабинетов. По-видимому, он удачно завершил свои таинственные переговоры, потому что настроение у него было прекрасное. Разговаривая со служащими, он то и дело начинал не к месту улыбаться, или, задавая вопросы, забывал выслушивать на них ответы. Удивительнее же всего он повел себя с Лизой. Разговаривая с Вероникой Анатольевной, он умудрился незаметно для нее легонько ущипнуть Лизу за попку. Та в это время с самым официальным видом снимала с полки какие-то папки. От неожиданности она вскрикнула, обернулась, и папки разлетелись по комнате.
        — Что случилось, Эля?  — испуганно воскликнула Вероника Анатольевна.
        — Что с вами, Эльвира Викторовна?  — с невинным видом присоединился к ней Полонский.
        — Я палец уколола. Здесь гвоздь вылез,  — пришлось соврать Лизе.
        — Да?  — удивилась Вероника Анатольевна.  — Странно, я думала, что в полках гвоздей нет, а только шурупы.
        — Ну, может, это и шуруп, только он все равно вылез,  — выкрутилась Лиза.
        — Нужно позвать кого-нибудь починить,  — озабоченно сказала Вероника Анатольевна.  — Представляете, что будет, если полки рухнут. Потом целый день придется бумаги собирать.
        — Да, сделайте одолжение, Вероника Анатольевна, вызовите кого-нибудь, например, сапожника,  — совершенно серьезно сказал Полонский.
        — Кого вызвать?  — не веря своим ушам, пролепетала бедная Вероника Анатольевна.
        — Сапожника,  — преспокойно повторил Полонский.  — Видите ли, если у вас здесь ботинки чинит слесарь, то, наверное, полки ремонтирует сапожник.
        Повернувшись спиной к Веронике Анатольевне, он подмигнул хихикающей Лизе и вышел из комнаты.
        Вероника Анатольевна еще несколько минут потрясенно смотрела ему вслед, а потом вопросительно посмотрела на Лизу.
        — Эля, что с ним? Что это он такое сказал?  — трагическим шепотом спросила она.
        Лиза пожала плечами, изображая полнейшее недоумение.
        — Наверное, он совсем рехнулся,  — весело сказала она, повергнув Веронику Анатольевну в еще больший ужас.
        — Я три года здесь работаю, но никогда еще не видела его в таком состоянии,  — подумав, торжественно сказала та.  — Вот увидишь, Эля, это не к добру. Что-то переменится здесь.
        И она еще долго что-то бормотала себе под нос, озабоченно вздыхая и пожимая плечами. Лизе было ужасно ее жалко. Она прекрасно понимала, что Вероника Анатольевна переживает из-за работы. В ее возрасте другую приличную работу уже не найдешь, а у нее муж пенсионер, дочке помогать нужно, и вообще жизнь сейчас нелегкая. Мысленно ругая Полонского, она и сама удивлялась его сегодняшнему поведению. Что же такое случилось, что он вдруг стал таким легкомысленным? Обычно в конторе он себе не позволял даже малейшей вольности.
        Вечером обязательно позвоню ему, думала она, умирая от любопытства. Но вечером ничего не прояснилось. Он только сказал ей, что пока ничего не хочет разглашать, так как боится сглазить. Если в воскресенье все будет решено окончательно, она первая узнает об этом. Еще он попросил ее не обижаться, но в субботу он будет занят, и они смогут увидеться только в воскресенье во второй половине дня.
        Хотя Лиза и умирала от любопытства и немного беспокоилась, не завел ли он кого-то еще, свободная суббота и воскресное утро были ей как нельзя кстати. В субботу они хотели все прорепетировать и уточнить с Дианой, подобрать ей подходящий наряд, прическу, макияж, в общем, все в лучших традициях Эльвириных интриг. Лиза даже сама себе удивлялась, насколько она ведет себя похоже на подругу. Правда, мысли о том, что, несмотря на тщательную подготовку, Эльвирины интриги далеко не всегда удавались, она тщательно гнала от себя. В конце концов, главным козырем здесь были не Лизины хитрости, а удивительная Дианина красота, на которую невозможно было не обратить внимание. А их совместная подготовка должна была только закрепить успех. Еще ее тревожила мысль о том, что Эрик может передумать и не позвонить вовсе. Но тогда она твердо решила позвонить ему сама и, если понадобится, даже силой потащить его в музей, а по дороге «случайно» встретить Диану. Гораздо хуже будет, если он действительно нашел себе невесту на своей Украине и еще привезет ее с собой. Но, учитывая, что он провел эту неделю в какой-то деревне,
где живут его родственники, это было почти нереально. Вряд ли его соблазнит какая-нибудь деревенская простушка, так что об этом Лиза тоже старалась не думать.
        В субботу с утра она поехала к Диане и они обсудили, что ей надеть. После долгих размышлений решили остановиться на хорошенькой блузке вишневого цвета с белой вставкой. У блузки был достаточный вырез, чтобы мужчине было на чем задержать взгляд, но в то же время все было в нормах приличия. К блузке полагалась юбочка, конечно, выше колен, но опять-таки не чрезмерно. И последним штрихом были изящные, вырезанные туфли-лодочки с большим бантом и без каблуков. Им повезло, что сейчас в моде были именно такие туфли, так как Эрик был среднего роста, а Диана высокого, для женщины. Конечно, она была ниже него, но на каблуках она, возможно, сравнялась бы с ним, а это не годилось. По их замыслу, она должна была вызывать у него желание защищать ее, а также оберегать и лелеять. А если бы она оказалась одного с ним роста, или вдруг, не дай бог, выше него, вызвать в нем такое желание было бы, наверное, затруднительно. В самом деле, как можно покровительственно относиться к женщине, которая нависает над тобой как башня. Но в данном случае по Лизиным расчетам все было нормально. Между ними сохранялась разница
примерно в полголовы.
        Во второй половине дня позвонил Полонский, чтобы еще раз удостовериться, что Лиза не обиделась на него, и клятвенно пообещать, что завтра она все узнает. Но Лизе было не до обид. Гораздо важнее было для нее узнать, когда приезжает Эрик.
        — Эрик?  — удивился Полонский.  — Он уже прилетел. Я думаю, он сейчас дома у меня. А что случилось?
        — Как что случилось?  — возмутилась Лиза.  — А музей? Мы же договорились с ним пойти в воскресенье в музей.
        — Да он, по-моему, уже давно забыл об этом,  — засмеялся Полонский.  — А ты что, действительно так серьезно решила заняться его воспитанием?
        — Я просто человек слова. Если я пообещала что-то, то должна это выполнить.
        — Вообще-то, я не уверен, что Эрику это нужно.
        — Я позвоню ему и спрошу его самого. А, кстати,  — она постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно безразличнее,  — он один приехал?
        — Один, конечно, а с кем он мог приехать?
        — Ну, он же собирался найти себе невесту. Так что, он ее не нашел?
        — Да он шутил. Где он мог ее найти? В деревне, что ли? А почему тебя это так интересует?
        — Я спрашиваю об этом, потому что, если он приехал с невестой, то ему, конечно, музей ни к чему.
        — Знаешь, меня это уже начинает тревожить.
        — Что именно?
        — Всего лишь твой странный интерес к Эрику. Ты так настойчиво хочешь пойти с ним в музей. Что бы это значило?
        — Дима, не болтай ерунду. Если у меня и есть свои планы относительно Эрика, то к нам они отношения не имеют.
        — Тогда расскажи мне о них.
        — Нет, у тебя свои тайны, у меня свои. Я же не требую, чтобы ты мне немедленно рассказал, где ты пропадаешь все эти дни.
        — Мои тайны всего лишь связаны с бизнесом, а вот о твоих я уже давно не знаю, что и думать.
        — Дима, я тебе все объясню, вот увидишь. Ты можешь пока доверять мне, ни о чем не спрашивая?
        Полонский помолчал.
        — Слушай, тебе не кажется, что пора уже заканчивать со всеми этими тайнами?
        — Это совсем другое, вот увидишь, Дима.
        — Да? Ну, будем надеяться, что это действительно что-то совсем другое, только вот не могу себе представить, что. Ну, хорошо, позвони ему, может, он и вправду пойдет в музей,  — сказал Полонский, а про себя решил, что в воскресенье постарается закончить пораньше и поехать к ним музей. Если они, конечно, действительно будут в музее.
        Закончив разговор с Полонским, Лиза немедленно позвонила Эрику. Она так волновалась, что даже не смогла фазу набрать номер. А если вдруг Эрик наотрез откажется идти в музей? Что она тогда скажет Диане? Та вообще может подумать, что она все наврала и никакого друга не существует. Нет, уж, решила Лиза, ожидая, пока Эрик возьмет трубку. Ты у меня пойдешь в музей как миленький. А если не в музей, то куда-нибудь еще, но с Дианой все равно познакомишься. Только подними трубку, ответь, как заклинание повторяла она.
        К счастью, он ответил, и этим решил свою судьбу. Конечно, Лиза, как женщина опытная и хорошо воспитанная, начала разговор со светской, ничего не значащей болтовни.
        — С приездом,  — весело сказала она ему,  — ну, как впечатления? Понравилось тебе там?
        — Даже очень, но, конечно, скучновато. Больше недели я бы не выдержал. Родственники хороши в малых дозах, а когда их так много, лучше жить от них подальше.
        — Например, через границу,  — подсказала Эля.
        — Точно,  — засмеялся он.
        — Ну, вот, а я думала, что тебя уже можно поздравить,  — осторожно закинула удочку она.
        — С чем это?  — совершенно искренне удивился он.
        — Здравствуйте, кто это говорил, что едет на Украину жениться? Разве не ты?
        — А, ну да, я говорил. Только вот не получилось. Я ведь в селе у бабушки жил, а там все молодые в городе живут, так что никаких невест и близко не было.
        — Ну, хорошо, с невестами все ясно. А как там с нашим договором?
        — Каким договором? Мы о чем-то договаривались?
        — Эрик, бессовестный! Ты что, уже забыл? Мы идем с тобой завтра в музей Пушкина.
        — А, точно, совсем забыл. Смотри, а ты помнишь.
        — Конечно, помню. Я, в отличие от некоторых, человек слова.
        — Понял, я тоже человек слова, и если надо, готов на любые жертвы. А только ты уверена, что нам это надо? Может…
        — Уверена,  — прервала его Эля, таким суровым голосом, что он сразу почувствовал: всякое сопротивление бесполезно.
        — Все, понял,  — покорно сказал он.  — Мы идем в музей, приобщаться к искусству.
        — Это не займет много времени,  — смягчилась Лиза.  — Час, полтора, а потом ты будешь совершенно свободен.
        — Ну, почему же,  — приободрившись, запротестовал Эрик.  — Может, мне там понравится, и я поведу весь день среди картин.
        — Что ж, очень даже может быть,  — не удержавшись, загадочным тоном сказала Лиза.  — Значит, мы встречаемся возле входа в одиннадцать часов. Надеюсь, это для тебя не рано? Успеешь выспаться?
        — Ну, надеюсь,  — уныло сказал он.
        — Смотри, ты точно там будешь? Не подведешь?
        — Ха, я железный человек! Для меня слово, данное женщине, закон,  — торжественно провозгласил он.
        — Ну, смотри, железный дровосек, я на тебя надеюсь. Записывай, как туда доехать. Сначала адрес: улица Волхонка, 12. Доедешь на метро до станции «Кропоткинская». Выйдешь к Остоженке, потом троллейбусом, пятым или пятнадцатым, можно еще шестнадцатым и тридцать первым.
        И она быстро повесила трубку, чтобы он не успел передумать.
        Теперь осталось только предупредить Диану, что все в порядке и встреча состоится.
        — Ой, Эля, я так волнуюсь. Вдруг я ему совсем не понравлюсь?  — начала сразу же вздыхать та.  — А вдруг он что-нибудь спросит, а я с перепугу все забуду и опозорюсь.
        — Так, все, успокойся,  — рявкнула на нее Лиза, окончательно войдя в роль главного распорядителя.  — Во-первых, он ничего не спросит, а во-вторых, можешь ему говорить все, что угодно. Он все равно ничего не знает. И вообще, кому это важно, знаешь ты что-то или нет. Главное, что вы познакомитесь. Успокойся и ложись спать. Тебе завтра нужно хорошо выглядеть, хотя, я думаю, ты при всем желании не сможешь выглядеть плохо,  — великодушно прибавила она.
        Интересно, а как я буду завтра выглядеть, если, скорее всего, мне не удастся заснуть всю ночь, вздохнув, подумала она. Я уж себя знаю, кошмары мне обеспечены.
        И точно, как всегда, когда она волновалась, ночь была для нее сплошным мучением. Ей никак не удавалось уснуть, а когда на короткое время она засыпала, было еще хуже. Ей снилось, что они с Дианой опаздывают и не могут добраться до музея, так как автобус все время едет не туда. Они пересаживались на другой автобус, но и этот уезжал в противоположную сторону. Иногда в каком-то очередном сне, она все-таки попадала к музею, но по дороге теряла Диану. И, наконец, когда им вдруг удалось попасть в музей вдвоем, там, конечно, не было Эрика, так как оказывалось, что они опоздали на полдня.
        Встав утром, Лиза в очередной раз поклялась себе, что это ее последняя авантюра, больше никогда в жизни она не станет ничего затевать. Но когда пришла взволнованная Диана, она поняла, что кому-то из них двоих надо взять себя в руки и успокоить вторую. Она заставила себя говорить спокойным деловым тоном и постепенно, войдя в роль, действительно перестала волноваться.
        — Хорошо тебе, Эля,  — вздохнула Диана, с завистью глядя на нее.  — Ты можешь быть спокойной, а меня просто трясет, и ноги подгибаются.
        — Тогда мы сейчас с тобой займемся аутотренингом,  — деловито сказала Лиза.  — Ты в детстве хотела быть артисткой?
        — Конечно, как все,  — засмеялась Диана.  — Артисткой, врачом или учительницей. Других профессий я, наверное, просто вообще не знала. А что нужно делать?
        — Представь себе, что ты актриса, и тебе нужно сыграть роль милой интеллигентной девушки. Ну, такой, какие были в старых фильмах, и каких теперь уже нет. Они обычно ходили в платьях с белыми воротничками, были наивными, разговаривали нежным приятным голосом, верили, что все люди хорошие. Ну, представила себе такую девушку?
        — Ну, в общем, да,  — подумав, кивнула Диана.
        — Вот и давай, изображай из себя такую. Постепенно ты войдешь в роль и действительно почувствуешь себя такой. Мне кажется, что Эрику и нужно именно такое нежное, немного беспомощное создание. Тогда он сразу почувствует себя сильным мужчиной и ринется защищать и оберегать тебя. А также холить, лелеять и все прочее.
        — A потом вдруг явится Полонский и все испортит,  — мрачно сказала Диана.
        — Не волнуйся. Полонского я возьму на себя. Он будет молчать, как миленький,  — тоном железной леди сказала Лиза, хотя вовсе не была в этом уверена. Но сейчас ей нужно было подбодрить и успокоить Диану, а там жизнь покажет.
        Всю дорогу они вели милую светскую беседу о всяких пустяках. Лиза жестоко пресекала всякие попытки Дианы заговорить о предстоящем им деле. Это тоже входило в ее программу аутотренинга, и, как ни странно, дало свои результаты. Они действительно отвлеклись и успокоились и вышли из автобуса совершенно другими людьми.
        Эрика они увидели издалека. Он торчал перед входом в музей как кость в горле, и, вертясь во все стороны, вглядывался в проходящих мимо людей. Скорее всего, он уже не помнил, как Лиза выглядит, и пытался теперь все-таки найти ее в толпе.
        — А вот и мы,  — весело сказала Лиза, подойдя к нему сзади.
        Эрик повернулся и, очевидно, хотел сказать какую-то заранее подготовленную фразу. Но ей так и не было суждено сорваться с его уст. Он увидел стоящую перед ним Диану, и все слова застряли у него в горле.
        — Знаешь, ты так неохотно соглашался пойти, что я побоялась, что тебе будет скучно и ты скоро удерешь от меня. Поэтому я позвонила подруге и пригласила ее пойти с нами. По крайне мере, я хоть не останусь одна,  — все также непринужденно продолжила Лиза.
        Так как Эрик все еще не мог выдавить из себя ни слова, эстафету подхватила Диана.
        — Я все равно собиралась посмотреть там новую экспозицию, поэтому и решила присоединиться к вам. Если вы не против, конечно,  — слегка пококетничала она.
        — Я?  — изумился наконец пришедший в себя Эрик.  — Я похож на человека, который будет против? Да я сам убью любого, кто захочет помешать вам пойти с нами.
        — Тогда, может быть, познакомитесь?  — насмешливо спросила Лиза.
        — Конечно, конечно,  — заторопился Эрик.
        — Даша,  — мило улыбнулась красавица, протягивая ему руку.
        — Меня зовут Даша.
        — Даша,  — как зачарованный повторил Эрик.  — Даша. Какое у вас красивое имя.
        По-видимому, от восторга он опять впал в ступор, так как не только забыл отпустить ее руку, а еще и продолжал держать ее обеими руками.
        — Вам очень идет это имя. Оно такое же милое, как вы,  — бормотал он.
        Не зная, как реагировать на такое бурное проявление чувств, Диана беспомощно посмотрела на Лизу.
        — Так, Эрик, во-первых, приди в себя и отпусти ее руку, а во-вторых, мы ведь, кажется, пришли в музей. Так, может, войдем все-таки?  — немедленно пришла на помощь подруге Лиза.
        — Да, да, конечно,  — засуетился он.  — Пойдемте, Даша, то есть, я хотел сказать, пойдемте, девочки.
        Обиженно фыркнув, Лиза поплелась за ними в музей. Ладно, в конце концов, она ведь именно этого и добивалась, просто не ожидала такой мгновенной реакции. Но тем лучше. Пусть Эрик поскорее увезет ее отсюда, подальше от Полонского, а то кто его знает, что может быть. Вдруг она захочет его вернуть, а надо отдать ей должное, она оказалась способной ученицей и за неделю очень многое усвоила. Так что это просто замечательно, что Эрик мгновенно влюбился. Чем дальше от Полонского она будет, тем лучше.
        Придя к такому заключению, Лиза перестала дуться, быстро догнала сладкую парочку и присоединилась к ним. Эрик, видно, совсем потерял голову, так как молол уже совершеннейшую ерунду.
        — Это замечательно, что вы будете с нами. Стыдно признаться, но я первый раз в картинной галерее, вы ведь, наверное, все здесь хорошо знаете, так что сможете показать нам все и рассказать обо всем.
        — Здесь, между прочим, дают наушники, и там все прекрасно рассказывают,  — не выдержав, насмешливо сказала Лиза.
        — В наушниках все подряд рассказывают, а Даша нам покажет самое интересное,  — отпарировал Эрик.
        — Да, конечно, если вы не против, я покажу вам то, что я сама люблю,  — прощебетала новоявленная эрудитка.  — Давайте сначала посмотрим скульптуры. Здесь хранится около шестисот произведений западноевропейской скульптуры. Мне больше всего нравятся французские мастера — Гуд он, Пигаль, Фальконе, Клодион. О Фальконе вы точно знаете. Он создатель знаменитого «Медного всадника» в Санкт-Петербурге. А вот Роден. Его «Мыслителя» вы тоже знаете. Это все восемнадцатый век. А там отдел современной скульптуры. Вот обратите внимание — это сам Джакомо Манцу. А это великие Франческо Мессина и Эмилио Греко.
        — Да, да, да, я вижу, действительно великие мастера,  — понимающе кивал головой Эрик, как бы в восхищении застывая перед скульптурами и обдумывая, как бы поделикатнее пригласить Дашу после музея посидеть где-нибудь в кафе. Точно, он скажет ей, что просто обязан отблагодарить ее за такую замечательную экскурсию. А потом можно будет попросить ее показать ему еще какой-нибудь музей. Пусть даже самый нудный с черепками и орудиями труда первобытного человека. Да, еще ведь можно пойти в театр, или на концерт там какой-нибудь ужасной классической музыки. Как-нибудь придется перетерпеть. А что же делать? Не может же он сразу пригласить такую милую интеллигентную девушку в какой-нибудь кабак? Она же не привыкла к такому обращению, это сразу видно.
        — А это уникальное собрание французской живописи конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Здесь собраны шедевры мировой живописи — Моне, Ренуар, Дега, Писсарро, Сезанн, Ван Гог, Гоген, Матисс, Пикассо,  — продолжала заливаться соловьем Диана, но, посмотрев на Эрика сразу остановилась.
        — Эрик, да вы же совсем не слушаете,  — огорченно сказала она.  — Я не интересно рассказываю?
        — Ну, что вы,  — спохватился Эрик, который, кажется, даже не заметил, что они давно уже перешли от скульптур к живописи.
        — Вы необыкновенно интересно рассказываете. Это я просто потрясен тем, что вижу такие знаменитые картины в оригиналах.
        — Конечно, я вас понимаю,  — сочувственно кивнула Диана.
        — Когда я была здесь первый раз, я тоже была потрясена. Правда, это было очень давно, когда я еще была ребенком.
        Ну и зараза, подумала про себя Лиза, слушая эту беззастенчивую ложь. Как она естественно это все говорит. И как быстро она всему научилась. Еще неделю назад понятия не имела обо всем этом, но выдает все без запинки. Да, она очень опасная особа. И какая превосходная актриса. Именно так естественно и небрежно Лиза учила ее говорить, и она мгновенно усвоила эту манеру. Если бы у нее были другие родители и другое воспитание, при ее внешности она могла бы стать птицей высокого полета. Пожалуй, Эрик был бы ей не пара. Но, слава богу, этот музей — единственное, что она знает. Правда, для Эрика и это много. Так что пусть скорее увозит ее отсюда. И нужно держать ее подальше от Димы.
        Лучше бы она не вспоминала о Полонском, так как в эту же минуту ее мобильный телефон заиграл Оду к радости, и на дисплее высветился его номер телефона.
        — Привет, как вы там проводите время вдвоем? Вы все еще в музее, или вы вообще там не были?  — ревниво спросил он, как только она ответила.
        — Успокойся, Дима. Мы в музее, но мы не вдвоем. Я встретила свою подругу и пригласила ее пойти с нами, так что мы втроем.
        — Ах, вот оно что,  — с явным облегчением рассмеялся Полонский.  — Как же я сразу не понял. Поэтому ты так тащила бедного Эрика с собой в музей. Я просто забыл, что женщины не могут видеть холостого мужчину. Они должны немедленно его сосватать, иначе им не будет покоя. Ну, слава богу, а то я уже испугался, что ты сама на Эрика глаз положила.
        — Ты вечно меня в чем-нибудь подозреваешь,  — обиделась Лиза.  — Ну, ладно, а ты где сейчас? Ты скоро освободишься?
        — Я уже освободился. Ты меня так напугала своим интересом к Эрику, что я, можно сказать, все бросил и прибежал посмотреть, что вы с ним делаете.
        — В каком смысле прибежал?
        — В самом прямом. Я уже в музее и поднимаюсь к вам.
        — Как это поднимаешься? Ты не можешь подниматься к нам,  — в ужасе воскликнула Лиза, сама не понимая, что она говорит.
        — Это еще почему?  — удивился он.
        — Я должна тебя встретить, я должна объяснить,  — еще бестолковее залепетала Лиза. Почувствовав неладное, Диана подняла на нее глаза и по выражению лица Лизы поняла, что что-то пошло не по плану.
        — Дима здесь,  — одними губами беззвучно сказала ей Лиза.
        Услышав это, Диана так побледнела, что Лиза испугалась, что она упадет в обморок. К счастью, Эрик в это время был занят разглядыванием очередного шедевра и не заметил, какую трагедию переживают его спутницы.
        — Я сейчас встречу его и объясню ему все, а ты пока отвлекай Эрика,  — прошептала Лиза и побежала к выходу из зала.
        Ничего не подозревающий Полонский спокойно поднимался по лестнице, когда на него сверху коршуном спикировала Лиза.
        — Привет,  — ехидно хихикнул он,  — а где же наши молодожены?
        Но Лизе было не до его шуток.
        — Дима,  — схватив его за руку, сурово сказала она.  — Ты можешь не быть подлецом?
        — Не понял,  — ответил он, когда минуту спустя пришел в себя от удивления.  — Я что, оказывается, еще и подлец?
        Поняв, что взяла неверный тон, Лиза тут же перестроилась на другой лад.
        — Нет, Дима,  — льстивым голосом сказала она.  — Я знаю, что ты хороший и не станешь портить человеку жизнь.
        — Эля,  — вздохнув, сказал он.  — Ты можешь хоть раз в жизни перестать говорить загадками? Кому я не должен портить жизнь, Эрику, что ли?
        — Нет, у Эрика как раз с жизнью все в порядке. Я имею в виду того человека, то есть ту девушку, которую я познакомила с Эриком.
        Полонский от удивления вытаращил на нее глаза.
        — Здравствуйте, как я могу испортить ей жизнь? Я разве ее знаю?
        — Дело в том,  — начала Лиза,  — что я познакомила его…
        Но договорить она не успела. Сверху послышался веселый голос Эрика. Он спускался к ним по лестнице один.
        — О, Дима, привет. А я думаю, куда это Эля побежала. Молодец, что пришел. Пошли, я тебя познакомлю с Дашей. Это Элина подруга. Такая девушка, я тебе скажу,  — зашептал он.  — Я такой красавицы никогда не видел. А какая умница, все знает обо всех художниках. И так интересно рассказывает. Пойдемте скорее, она там в зале.
        И повернувшись, он бегом побежал наверх. Заинтригованный Полонский вопросительно поглядел на Лизу, потом молча взял ее за руку и пошел за ним. Лиза только успела сказать ему трагическим шепотом:
        — Дима, помни, ты обещал.
        — Что я обещал?  — так же шепотом спросил он.
        — Не портить ей жизнь. Учти, ты ее не знаешь и ты сделаешь вид, что вы незнакомы. И ни слова не скажешь при Эрике.
        И он действительно не сказал ни слова, когда Эрик подвел к нему упирающуюся Диану. Он просто не смог ничего сказать, потому что у него сразу же отвалилась челюсть и он превратился в соляной столб. Диана тоже молчала, осознавая, что все пропало. Зато вдруг ожила Лиза.
        — А это Даша, моя подруга. Дима, познакомься с Дашей,  — глупо хихикая, ненатурально веселым голосом воскликнула она.
        Но он только и смог, что повернуть голову и уставиться теперь молча на нее.
        — Вот, вот, ты на свою невесту смотри, а на чужих девушек нечего заглядываться,  — залился счастливым смехом Эрик, неправильно истолковавший эффект, произведенный Дианой на Полонского. Влюбившись, он как-то сразу поглупел и, к счастью для всей компании, совершенно не понимал, что происходит.
        Не зная, что делать, Лиза не придумала ничего лучше, чем посильнее ущипнуть Полонского сзади. Он вздрогнул, но пришел в себя.
        — Ты ее не знаешь,  — одними губами беззвучно напомнила ему Лиза.
        Он повернулся к Диане и, протянув ей руку, коротко сказал:
        — Дмитрий.
        — Даша,  — дрожащим голосом в свою очередь представилась она.
        — Ну, вот и замечательно,  — бурно обрадовался Эрик.  — Пойдемте теперь смотреть картины.
        — Ты извини, Эрик,  — сурово сказал Полонский.  — Мне нужно кое о чем посоветоваться с Элей. Это сугубо личное дело, займет буквально десять минут. Вы пойдите пока вдвоем, а мы вас догоним. Хорошо?
        — Замечательно,  — снова обрадовался Эрик — Конечно, мы пойдем вдвоем. А вы не стесняйтесь, советуйтесь, сколько вам нужно. Правда, Даша?  — заглядывая в глаза своему кумиру, сказал он, и снова залился смехом. Поистине, счастливый Эрик был совершенно невыносим, и Лиза невольно посочувствовала бедной Диане, хотя, как она понимала, сейчас сочувствовать ей придется себе самой. Полонский, полный решимости выяснить, наконец, что происходит, молча взял ее за руку и довел до ближайшей скамьи. Там он все так же молча усадил ее, сел сам и, скрестив на груди руки, уставился на нее взглядом судьи.
        — Давай, рассказывай,  — коротко сказал он.
        — Что рассказывать?  — робко пискнула Лиза с единственной целью выиграть время.
        — Как ты докатилась до того, что связалась с Дианой?
        Почему-то грубость этой реплики вдруг вернула Лизе всю ее смелость. Возможно, это было чувство женской солидарности, а может, просто чувство справедливости, но она заговорила уже совсем другим тоном.
        — Диана сама меня нашла, потому что у нее сейчас совершенно ужасное положение.
        — Ну, да. Она что, не может найти себе богатого покровителя, очередного дурака, которого сможет доить?
        — Дима,  — кротко, но твердо продолжила Лиза.  — А ты когда-нибудь интересовался, в каких условиях она выросла и как живет ее семья?
        — Оказывается, я должен был интересоваться еще и ее семьей? Окружать их заботой и обеспечивать им комфорт?
        — Послушай,  — уже мягче сказала Лиза, поняв, что грубым натиском от него ничего не добьешься. Нужно было давить на жалость.  — Я и не говорю, что ты должен был заботиться о ее семье. Я говорю о ней самой. Она выросла в очень тяжелых условиях. Отец у нее давно инвалид и ничем, кроме своих болезней, не интересуется. Мать всю жизнь работала на нескольких тяжелых работах, чтобы их прокормить. Домой она всегда приходила усталая раздраженная. Диана с сестрой никогда не слышали от нее доброго слова. К тому же ни у матери, ни у отца не было никакого образования. Ну откуда она могла получить какое-нибудь воспитание? Самым главным в семье были деньги, так как их никогда не хватало. Родители не могли дождаться, когда дети вырастут и пойдут работать. Ни о какой учебе и речи не шло.
        Лиза сознательно утрировала ситуацию, решив, что чем больше ужасов она наговорит, тем легче будет его убедить не вредить Диане.
        — Ну, вот. А когда Диана выросла, ее, конечно, заметили. На работе к ней приставали начальники. Мужчины не давали ей проходу, соблазняли деньгами, подарками, обещали красивую жизнь. Ну, как она могла устоять? А когда она начала эту новую жизнь, в какое окружение она попала? В общество профессиональных содержанок, которые только и думали о том, как вырвать побольше денег у любовника или как женить его на себе. У кого ей было учиться чему-то хорошему?
        — Бедная девочка,  — саркастически пробормотал Полонский, но Лиза уже уловила, что тон его стал мягче. Вдохновленная этим изменением, она продолжила.
        — А я ведь тоже раньше считала ее просто красивой стервой. Но она пришла ко мне такая несчастная, плакала, и, когда мы с ней разговорились, я поняла, что она совсем не такая. Она мечтает о семье, иметь свой дом, мужа, детей.
        — Богатого мужа, большой дом,  — уже больше по инерции вставил Полонский.
        — Ну, скажем, не богатого, но обеспеченного, так как бедности ей хватило в детстве. Но она действительно будет предана ему, сможет обеспечить ему комфорт, будет заботиться о нем.
        — Да она только одну яичницу и умеет готовить,  — фыркнул Полонский.  — И уж чего-чего, а представить ее с пылесосом в руках я тоже не в состоянии.
        — А вот здесь ты ошибаешься,  — с торжеством объявила Лиза.
        — Она очень аккуратная, и дома у нее идеальная чистота. И готовить уже она умеет. Моя мама обучала ее целую неделю, и теперь она даже пирожки такие же может печь.
        — Твоя мама?  — изумился Полонский.  — Ну, Эля ты меня не перестаешь удивлять. Твоей маме зачем-то это надо?
        — Ну, я ее попросила. Сказала, что Даша моя подруга, что она едет в гости к своей будущей свекрови и очень переживает, так как не умеет готовить. А свекровь у нее строгая и будет недовольна, если увидит, что она ее сына не будет как следует кормить. Маме стало ее жалко, она взяла отпуск на работе и всю неделю учила ее.
        — Ну, ну,  — только и смог сказать Полонский.  — А тебе зачем это было надо? Так стало жаль ее?
        — Не только это,  — загадочно сказала Лиза.  — Я, между прочим, больше всех заинтересована в том, чтобы она вышла замуж за Эрика и уехала.
        — Это еще почему? Давай выкладывай.
        — Чтобы она была подальше от тебя,  — выпалила Лиза, пристально глядя на него.
        — Вот еще,  — попытался возмутиться Полонский, но против воли расплылся в довольной улыбке. Ему было приятно, что она ревнует.
        — А откуда она вдруг стала знатоком искусства? Это, конечно, твоя работа?
        — Моя,  — согласилась Лиза.  — Я дала ей почитать книги. Она, конечно, знает только то, о чем прочитала на этой неделе, но твоему Эрику, я думаю, это вообще не важно. Он и сам ничего не знает.
        — Ничего, он знает достаточно, чтобы преуспевать в своем бизнесе. А это самое главное.
        — Послушай, все, о чем я тебя прошу, это дать ей шанс. Не рассказывай ничего Эрику, пусть он сам решает, подходит она ему или нет. Смотри, как он в нее влюбился. И ей он тоже понравился. Может, и в самом деле у них все будет хорошо. Не вмешивайся, не говори ему ничего, ладно?
        — Да не собираюсь я ему ничего рассказывать. Он, в общем-то, взрослый человек и вполне сам может решить, что ему надо.
        — Правильно,  — обрадовалась Лиза.  — А кроме того, если он в нее влюблен, то он тебе все равно не поверит, а только подумает, что ты ему завидуешь. И ты станешь ему врагом номер один.
        — Слушай, чего это мы столько времени о них говорим,  — вдруг спохватился Полонский.  — У меня есть новость для тебя поважнее.
        Ой, он, наверное, развелся со мной, было первой мыслью, мелькнувшей у Лизы в голове. Господи, пожалуйста, только не это, взмолилась она.
        — Так вот,  — продолжил он, не замечая ее испуга.  — Можешь меня поздравить. Я сегодня подписал договор о продаже фабрики. Она уже не моя.
        — Ой,  — пискнула Лиза,  — не может быть.
        — Я же тебе еще в Италии говорил, что хочу продать фабрику и заняться только строительством. Ты разве не помнишь?
        — Помню, только я не думала, что это действительно серьезно. И что так скоро. Что же теперь будет?
        — В каком смысле? И вообще, чего ты так испугалась? Ты что, боишься, что я разорюсь?
        — Нет, я просто думаю, что теперь будет с нами.
        — С кем это с нами, со мной и с тобой?
        — Нет, с теми, кто у тебя работает. В офисе, например.
        — А с ними ничего не будет. Они все останутся на своих местах и будут продолжать работать. Просто у них будет новый хозяин, вот и все.
        — А вдруг он не захочет их оставить, а наберет новых?
        — Шутишь? У меня фабрику купил не полный идиот, а нормальный деловой человек, разбирающийся в бизнесе. Он же понимает, что в офисе работают люди, прекрасно знающие экспортную документацию, имеющие большой опыт в работе с клиентами, изучившие их вкусы, предпочтения и даже имеющие с ними какие-то личные связи. И ты думаешь, что он может уволить всех этих людей и набрать вместо них полный офис длинноногих Барби? Такие глупости никто не делает,  — уверенно заключил он.
        — Можешь за свою Веронику Анатольевну не бояться.
        Да я за себя боюсь, подумала Лиза. Вдруг она с ним поссорится, или он разозлится, когда она ему, наконец, расскажет всю правду. Раньше у нее была надежда, что они все равно будут видеться на работе и она найдет способ помириться с ним. А что будет теперь? Она вообще не будет его видеть, и даже не будет знать, где он.
        — Так ты что, больше не будешь вообще в офисе?  — испуганно спросила она.
        — Ну да, как это не буду. У меня еще осталось там много дел. Я должен представить нового хозяина вам всем, а потом каждого служащего ему. И вообще, мы договорились, что я еще некоторое время буду работать, пока не введу его в курс дела. Мне ведь надо передать ему всю документацию, познакомить со всеми проектами, представить его клиентам, агентам. В общем, работы хватит.
        Слава богу, значит, у меня есть еще немного времени. За это время я должна обязательно придумать, как ему все рассказать. Даже представить себе не могу, что он сделает, когда узнает. Бросит меня, наверное, загрустила она.
        — Что это ты так задумалась?  — засмеялся он.  — Боишься все-таки, что тебя уволят?
        — Нет, просто представила, что завтра со всеми нашими будет, когда ты им объявишь эту новость.
        — Да им не о чем волноваться. У них ничего не изменится, даже зарплата останется прежняя.
        — Разве дело только в зарплате?
        — А в чем еще?
        — А человеческие отношения? Они ведь привыкли к тебе, к тому, что ты всегда с ними вежлив, никогда голоса не повышаешь. Потом в тебе они всегда были уверены, в том смысле, что им всегда вовремя выплатят зарплату и выплатят все правильно. И в том, что ты всегда заметишь хорошую работу и никогда никого не унизишь. Это не так уж мало.
        — А, так значит, меня они ценили,  — не смог сдержать он довольной улыбки.
        — Ну, конечно, ценили и даже любили тебя, вернее, все еще любят. Я же говорила тебе, что они тебя называют лапочкой.
        — Ну-ну — он смущено усмехнулся.  — Вот уж не думал. Я, наоборот, старался никаких фамильярностей не допускать.
        — Да они просто видели, что ты хороший человек. А какой будет этот новый, еще неизвестно. Он может оказаться хамом, будет кричать, унижать. Есть такие, у которых и свою собственную зарплату не выпросишь. Всякие бывают.
        — Слушай, ты так говоришь, что я себя прямо чувствую предателем каким-то. Но я ведь тоже имею право поменять свою жизнь, если мне это нужно,  — расстроился он.  — В конце концов, я же не брал на себя обязательств оставаться с ними навсегда.
        — Не брал, но мы всегда в ответе за тех, кого приручили.
        — Экзюпери,  — машинально пробормотал он.  — Короче, Эля, никакой трагедии здесь нет. Человек, которому я продал фабрику, очень порядочный, и все у них будет хорошо. А я тоже, наконец, займусь своим делом. Эта фабрика, между прочим, детище моего отца, а не мое. Я с самого начала просил продать ее, чтобы я мог заняться тем, что мне нравится. Но он тогда и слышать не хотел. Он, видите ли, вложил в нее всю душу и всегда мечтал, что сын продолжит его дело. Вот и пришлось мне столько лет потерять.
        — Ну, а сейчас он согласился?
        — Да видишь ли, он отвык от нее за эти годы. У него появились другие интересы. Да и потом, он ведь строил не эту фабрику, а ту, в Германии. Эту он видел один раз в жизни, и она не вызывает у него никаких воспоминаний. Кстати, когда я переводил сюда фабрику, я подумал, что с этой ему легче будет расстаться. Так и получилось. Он довольно спокойно принял мое решение продать фабрику, а когда я рассказал ему о наших проектах, даже поддержал меня. Вот и все остальные также привыкнут и успокоятся, и все будет хорошо. Зато мы уже купили землю в Бухаресте, и будем строить там четырнадцатиэтажную гостиницу. И я, между прочим, один из авторов проекта,  — с гордостью прибавил он.
        — Э, ребята, долго вы еще будете здесь сидеть?  — вдруг раздался возле них веселый голос Эрика.  — Мы уже столько картин посмотрели, Даша мне рассказала о Гогене. Представляете, он только в сорок лет начал рисовать картины. Вдруг бросил все, семью, работу и уехал на Гаити, и стал художником.
        — На Таити,  — тихонько поправила его Лиза.
        — А, это одно и то же,  — отмахнулся Эрик.  — Ну, вы идете или нет?
        — Понимаешь, Эрик, ты извини, но у меня у самого сегодня такое же событие. Почти как у Гогена. Я только что подписал договор о продаже фабрики и теперь буду заниматься только строительством.
        — Да ты что? Так ты серьезно об этом говорил?
        — Конечно, серьезно, чего бы вдруг я стал просто так болтать?
        — Ну, знаешь, бросить налаженное дело, проверенное годами, приносящее приличный доход, и пуститься в свободное плавание, не каждый сможет. Надеюсь, ты уверен в том, что делаешь?
        — На все сто процентов,  — весело сказал Полонский.  — И чувствую себя великолепно.
        — Тогда все в порядке, и предлагаю это дело немедленно отпраздновать,  — торжественно объявил Эрик.
        — Это обязательно,  — поддержал его Друг, и Эрик, забыв, что находится в храме искусства, радостно замахал рукой и завопил:
        — Даша, иди скорее к нам, у нас тут такие новости.
        Стоявшая наверху Диана стала нерешительно спускаться к ним.
        — Она такая стеснительная,  — доверительно сообщил он своим друзьям, и побежал к ней навстречу.
        Полонский, не выдержав, насмешливо фыркнул, но Эрик, к счастью, этого не услышал.
        Подведя ее за руку к ним, он торжественно сказал:
        — Даша, у моего друга Димы большое событие. Он начинает новую жизнь. Он сегодня продал свою фабрику.
        — Да ты что,  — ахнула Диана, мгновенно забыв, что они с Полонским якобы не знакомы.  — Почему продал? А что ты теперь будешь делать?
        — У меня теперь будет строительная компания, вместе с Беловым,  — объяснил ей Полонский, также забывший, что она вроде бы не должна знать Белова.  — Но вы его не знаете,  — тут же спохватился он.
        — Главное, чтобы ты его знал,  — значительно сказал Эрик.  — Иметь компаньона — это очень серьезно, и всегда большой риск.
        — Это надежный человек,  — успокоил его Полонский.  — А кроме того, у меня все под контролем. Я не первый день в бизнесе.
        — Тогда тем более это нужно отметить,  — с готовностью подхватил Эрик, видимо, очень довольный тем, что есть уважительная причина наконец-то закончить экскурсию.  — Даша, ты все так интересно рассказывала, спасибо тебе большое. Но сейчас я предлагаю пойти куда-нибудь в приличный ресторан, посидеть спокойно, отметить наше знакомство, помянуть Димину фабрику, выпить за его будущие успехи и все такое. Кстати, я угощаю,  — сообщил он, желая показать Даше свою щедрость.
        — Чего это вдруг ты?  — воспротивился Полонский.  — Когда мы приедем к тебе в твою Данию, то там будешь угощать ты. А здесь угощаю я, тем более что продана моя фабрика.
        — Ну, хорошо, договорились,  — согласился Эрик.  — Но только вы обязательно приедете. Даша, ты, я надеюсь, не против посидеть с нами? Я тебя очень прошу.
        — Ну, если такое событие, то, наверное, нужно пойти,  — протянула Диана, радуясь в душе, что ее лекция окончилась. Она чувствовала, что еще немного, и запас ее свежеприобретенной эрудиции подойдет к концу.
        — Все, договорились,  — тут же возликовал Эрик.  — Дима, ты с машиной?
        — Конечно.
        — Молодец. Девочки, вперед!
        Лиза с Дианой не успели оглянуться, как Эрик подхватил их обеих и буквально вытолкнул на улицу. Там он еще сильнее засуетился.
        — Где твоя машина?  — закричал он Полонскому, который, посмеиваясь, шел сзади, и сделал ему страшное лицо. Бедному влюбленному видно казалось, что его Даша каждую минуту может передумать и, попрощавшись, исчезнуть навсегда.
        Но такое, конечно, не входило в Дианины планы, и через несколько минут вся компания благополучно разместилась в «мерседесе» Полонского.
        — Ну, куда поедем?  — спросил тот, включая мотор.
        Эрик укоризненно посмотрел на него.
        — Дима, ты у меня спрашиваешь? Я разве знаю Москву?
        — Я у дам спрашиваю, а не у тебя. У тебя когда ты и в нормальном состоянии спрашивать бесполезно, а сейчас тем более. Ну, так как, девочки, есть какие-то пожелания?
        Но девочки не собирались выходить из роли скромных девиц, поэтому они только потупили глазки и переглянулись.
        — Ты знаешь какой-нибудь особый ресторан?  — невинным голосом спросила Лиза у Даши.
        — Да нет,  — пожала плечами та.  — Ничего такого я не знаю.
        Полонский чуть ли не с восхищением наблюдал за этой комедией, и даже за спиной Эрика показал им большой палец. Увидев его, Диана фыркнула, на минутку выйдя из образа, но тут же спохватилась и строго посмотрела на Полонского. Повернувшийся было Эрик не увидел ничего, кроме ее серьезного взгляда, и тут же с негодованием накинулся на друга.
        — Дима, ну прекрати валять дурака. Решай сам, куда ехать, только выбери место поприличнее, с хорошей кухней и с нормальной публикой.
        — Хорошо,  — решил Полонский.  — Едем в китайский ресторан есть китайские шашлыки и пельмени.
        — Ты что, с ума сошел?  — в один голос закричали дамы.  — Хочешь, чтобы нас накормили собачатиной?
        — Я не собираюсь есть несчастных дворняжек,  — прибавила Диана, передернув плечами.
        — Дима,  — еще более укоризненно сказал Эрик.  — Я просил тебя выбрать приличное место с приличной кухней.
        — Ладно, есть у меня такое,  — подумав, сообщил Полонский.
        — Там в воскресенье днем подают очень интересную еду, бранч называется. Это гибрид от английских слов “breakfast” и “lunch”, то есть это завтрак, плавно переходящий в ленч или обед. Ну, как вам такое?
        — Пойдет,  — дружно согласились все, и они поехали.
        Выбранный им ресторан действительно оказался очень приятным местом с красивым интерьером, тихой музыкой, и, самое главное, с тихой публикой. Бросив вокруг взыскательный взгляд, Эрик решил, что это место достойно его прекрасной возлюбленной и одобрительно кивнул. Им подали меню, и в следующую минуту Полонский чуть не провалил весь план.
        Раздел салатов, открывался зеленым салатом с жареными тигровыми креветками под острым соусом. Память услужливо подсказала Полонскому, что креветки — это любимое блюдо Дианы, и, забывшись на минуту, он кивнул ей на эту строчку и сказал:
        — Ну, это для тебя, ты же любишь креветки.
        — Откуда ты знаешь?  — тут же ревниво вмешался Эрик.  — Даша, это что, вправду твое любимое блюдо?
        — Нет,  — испуганно ответила несчастная Диана.  — Я не люблю креветки Я их вообще ненавижу.
        — Так почему он говорит, что это твое любимое блюдо?
        — Да просто была такая статья в интернете,  — начал выкручиваться Полонский.  — Там писалось, что брюнетки любят дары моря, особенно креветки, устрицы и мидии.
        — Да,  — тут же с энтузиазмом подключилась Лиза,  — я тоже ее читала, очень интересная статья.
        — А по-моему, это ерунда,  — задумчиво сказал поверивший им Эрик.  — А что же тогда любят блондинки?
        — Курицу,  — мгновенно отреагировала Лиза.
        — А шатенки, вроде Лизы, предпочитают говядину,  — вставила пришедшая в себя Диана.
        — Вы что, все читаете одни и те же статьи?  — удивился Эрик.
        — Да,  — хором ответили все трое, устремив на него очень честные глаза.
        Эрик только хмыкнул и снова склонился над меню. Заговорщики переглянулись и потихоньку облегчено вздохнули.
        — А что же тогда любят брюнеты?  — вдруг поднял голову и снова завел свою волынку Эрик.
        Но всем уже надоело врать, и они уткнулись в меню, с такой тщательностью изучая его, как будто от этого выбора зависела их жизнь. После долгого обсуждения остановились на борще со сметаной, выбор Эрика, конечно. Затем их потянуло на роскошь, и они заказали филе стерляди, запеченное в сметане с картофелем «бушон» и соусом из черной икры. На десерт решили взять что-нибудь новенькое и с легким сердцем выбрали мильфей из свежей малины и «Маскарпоне», хотя никто из них понятия не имел, что это такое. Однако выбор оказался удачным, и мужчины не уставали хвалить кухню.
        — Вот еще,  — как и было запланировано, возмутилась Диана после особенно сильных дифирамбов.  — Ничего особенного в их еде нет. Вот давайте лучше я вас приглашу на завтра вечером к себе. Посмотрите, как я готовлю.
        Полонский насмешливо посмотрел на Лизу, но та стала усердно кивать ему головой, показывая, что он должен согласиться. Тогда он перевел глаза на Диану и стал с интересом рассматривать ее. Эрик же от энтузиазма чуть ли не подпрыгнул на стуле.
        — Да, конечно, мы с удовольствием, если это удобно,  — так и посыпалось из него.
        — А ты, между прочим, завтра вечером улетаешь,  — злорадно осадил его Полонский.
        — Как это? Не может быть,  — с непритворным огорчением сказала Диана, и, повернувшись к Эрику, широко раскрыла свои и без этого огромные глаза.
        — Я уже не еду,  — быстро произнес Эрик, не в силах оторвать от них взгляд.
        — У тебя же билет на завтра,  — продолжал настаивать Полонский, которому почему-то вдруг расхотелось сватать за него Диану.
        — Я поменяю,  — объявил Эрик.  — Прямо сегодня позвоню и поменяю на следующее воскресенье.
        — Так у тебя же дела, ты сам говорил. И поместье твое травой заросло, ты собирался скосить ее на следующей неделе.
        — Подождет,  — отмахнулся Эрик,  — Это не к спеху.
        — А собаки твои по тебе соскучились.
        — Подождут,  — опять махнул рукой тот.  — У меня здесь дела поважнее.
        Диана вспыхнула от радости, и, подняв глаза на Эрика, нежно ему улыбнулась. Полонский и Лиза оба одновременно почувствовали укол ревности в сердце. Полонский, оттого что Диана его так быстро забыла и сменила на Эрика, а Лиза, глядя на Полонского. Страшное подозрение закралось ей в душу. А вдруг она сделала глупость, что все это затеяла. Ведь Диана такая красавица. А теперь, когда она так решительно настроена выйти замуж за Эрика, Полонский может пожалеть, что бросил ее. Недаром говорят, чтобы удержать мужчину, не нужно его удерживать. А Диана его и не удерживала, а сразу нашла себе другого. Правда, с ее, Лизиной, помощью, но тем глупее она выглядит, наверное, в глазах Полонского. Ох, лучше бы она посоветовалась с Эльвирой перед тем, как начать эту авантюру. Но теперь уже ничего не поделаешь. Остается только надеяться, что Эрик скоро увезет Диану с собой подальше отсюда. А пока нужно сохранять лицо и ни в коем случае не подавать вида, что ее это тревожит. И Лиза ободряющее улыбнулась Диане и завела какой-то легкий светский разговор.
        Но все имеет конец. Закончился и их странный бранч. Облегченно вздохнув, Лиза встала из-за стола. К ее большой радости, Эрик сразу же схватил Диану за руку с твердым намерением поскорее увести с собой. Лиза от всей души одобрила его намерение и с доброй материнской улыбкой посоветовала им пойти погулять по городу. При этом она искоса поглядывала на своего Полонского, не будет ли он этим расстроен или недоволен. Но тот вроде никак не отреагировал и спокойно попрощался со сладкой парочкой. Диана еще раз объявила, что ждет их завтра вечером к себе, Лиза еще раз прокляла себя в душе, и они расстались. Лиза немного побаивалась, что, оставшись с ней наедине Полонский устроит скандал, но он сказал ей только одну фразу, которую подцепил у Бориса.
        — Ну, ты, блин, даешь.
        Больше за целый день и ночь он о Диане и Эрике не вспоминал, а в основном говорил о новом хозяине фабрики, но у Лизы все равно осталось неприятное чувство, и она со страхом думала о завтрашнем вечере у Дианы.

* * *
        На следующее утро Лиза шла на работу с тяжелым сердцем. Почему-то она расценивала уход Полонского как предательство и ей казалось, что и все остальные будут считать также. К этому чувству еще примешивались тревожные предчувствия по поводу вечеринки у Дианы, досада на свою глупость, и, вообще, воспоминания обо всех неприятностях, случавшихся с ней в жизни. Когда она пришла в контору, у нее было такое лицо, что сослуживцы стали ее расспрашивать, не заболела ли она. Отделываясь от них ничего не значащими фразами и бледной улыбкой, она с тревогой ждала девяти часов. Именно на это время Полонский назначил общее собрание служащих в зале заседаний. Так пышно именовалась самая большая комната в офисе, где посредине стоял огромный овальный стол. За ним помещались все двадцать пять сотрудников конторы и здесь их собирали перед праздниками, чтобы поздравить, вручить премии или просто сделать какое-то объявление. Здесь же они собирались сами и накрывали стол в дни рождения или юбилеев.
        Когда без четверти девять Марина обошла все кабинеты и пригласила всех собраться ровно в девять в зале заседаний, Лизе стало совсем плохо от волнения. Неожиданное собрание встревожило и всех остальных. Почему-то всегда что-то неожиданное вызывает у людей тревогу и очень редко радостные предчувствия. Все стали озабоченно перешептываться, забегать друг к другу в кабинеты, надеясь раздобыть какую-то информацию и успокоиться. Но правду знала только одна Лиза, которая молчала и тоже пожимала плечами в ответ на расспросы. Наконец, без пяти девять, все потянулись в зал заседаний, и Лиза тоже поплелась вслед за ними.
        В зале заседаний их встретил торжественный и тоже волнующийся Полонский. Вчера он казался таким веселым и довольным, вообще пребывал в эйфории. Но Лиза ловила пару раз моменты, когда он задумывался и глаза у него становились грустными и тревожными. Потом он встряхивал головой, отгоняя печальные мысли, и снова радостно рассказывал, как удачно он продал фабрику и какие у него грандиозные планы для новой компании. Сегодня же, когда наступил момент прощания, эйфория ушла и осталась только рана в сердце. Старые связи рвутся тяжело. Эта фабрика была делом всей жизни его отца, да и сам он потратил на нее столько лет и сил. А теперь он своими руками отдал это все чужому человеку. Лиза и сама была сентиментальной, способной привязываться не только к людям, но и к вещам, поэтому она очень хорошо понимала его, и ей было его жалко.
        Оторвав глаза от Полонского, Лиза посмотрела на сидевшего рядом с ним мужчину, очевидно, их нового хозяина. Это был человек среднего роста, сухощавый, на вид довольно интеллигентный. Ему можно было дать лет сорок пять, во всяком случае, его расчесанные на пробор волосы уже начали седеть. Но глаза, живые и умные, очень молодили его. Одет он был в хорошо сшитый костюм, с прекрасно подобранным галстуком, и Лиза невольно зауважала его.
        Но вот все уселись, затихли, и Полонский начал свою речь.
        — Ну, что ж, дамы и господа, сегодня я собрал вас здесь, так как должен сообщить довольно важную новость, и, прежде всего я хочу представить вам нового владельца «Интериейшенал Пластик» господина Мочалова Игоря Владимировича.
        Это прозвучало как гром с неба, и сначала все просто лишились дара речи. Потом вокруг стола прокатилась волна недоуменных выкриков, типа, «не может быть», «как это», «вы шутите, Дмитрий Сергеевич». Бедная Вероника Анатольевна, которая была старше всех по возрасту и страшно боялась за свое место, даже умоляюще протянула к Полонскому руки, и на лице ее было явно написано «На кого же вы нас покидаете?».
        Вставший, чтобы поклониться, новый владелец, повернул голову к Полонскому, и тот, подняв руку, утихомирил свой персонал.
        — Я хочу вас успокоить и заверить, что для вас ничего не изменится, и вы все останетесь на своих рабочих местах, с прежними зарплатами и на прежних условиях. Это оговорено в контракте, а самое главное, что и Игорь Владимирович не собирается с вами расставаться. Он прекрасно понимает, какую большую ценность представляет накопленный вами опыт работы, знание документов, продукции, требований заказчиков, и, наконец, ваши упрочившиеся за эти годы личные связи с клиентами. Но об этом, я думаю, Игорь Владимирович, захочет сказать вам сам.
        Новый хозяин еще раз поклонился, окинул всех быстрым взглядом своих умных глаз, и тоже в свою очередь произнес спич.
        — Дорогие друзья,  — неожиданно произнес он.  — Вы, наверное, удивлены, что я начал так свое обращение к вам. Но я сделал это сознательно. Я назвал вас друзьями заранее, так как надеюсь, что уже через короткий промежуток времени это станет правдой. Видите ли, я отношусь к американскому типу руководителей, которые считают, что главным для процветания бизнеса являются не машины, не новейшие технологии, и не начальный капитал, а люди. Иметь отличную команду, людей, которым можно доверять, на которых всегда можно рассчитывать — вот что является пределом мечтаний каждого человека, начинающего свой бизнес. По рассказам вашего бывшего директора, Дмитрия Сергеевича, я понял, как тщательно он подбирал свой персонал и каким необходимым является на своем месте каждый сотрудник. Ведь вы мозг нашей компании, вы являетесь связующим звеном между производством и потребителем, и без вас фабрика, пусть даже и самая супер оборудованная, не будет иметь заказов и станет бесполезной. Поэтому я надеюсь завоевать ваше доверие и уважение, а также рассчитываю на вашу помощь и преданность фирме. Я также надеюсь, что мы с
вами проработаем вместе еще много прекрасных лет. И не просто проработаем, а будем жить одной счастливой семьей и трудиться одной успешной командой. А сейчас я попрошу кого-нибудь из наших прекрасных дам помочь Марине принести скромное угощение, которым мы с Дмитрием Сергеевичем хотели бы отметить такие перемены в нашей с вами жизни.
        Тут же открылась дверь, и Марина внесла бокалы с шампанским. Затем с помощью дам помоложе были внесены блюда с нарезанным тортом, конфеты, фрукты, и новый хозяин принялся всех угощать. Сначала все стеснялись, чувствовали себя скованно, но постепенно успокоились, стали вести себя свободнее. Женщины принялись шепотом обсуждать нового хозяина, который явно произвел на них самое благоприятное впечатление. Он же благожелательно улыбался им и приветливо кивал, поднимая бокал. Ну, ни дать, ни взять добрый барин, неприязненно подумала Лиза. А эти все, кто бы мог подумать, что они такие продажные. Не успел новый хозяин их приласкать, как они уже готовы ему сапоги лизать. Она взглянула на Полонского, который сидел на своем стуле, уже забытый и никому не интересный. Он и сам, видно, был удивлен скорости, с которой его бывшие служащие потеряли к нему интерес, и разглядывал их даже с каким-то любопытством. А я еще так переживала за них, с горечью подумала Лиза, с болью в сердце глядя на любимого. Почувствовав ее взгляд, он улыбнулся ей и встал, собираясь уходить. И тут они вдруг все вскочили, кинулись к нему,
окружили и, наверное, стали бы обнимать, если бы не вечная дистанция, которую он всегда держал со служащими. У Лизы камень упал с души, не такими уже они оказались предателями, просто жизнь сейчас тяжелая, и каждому нужно думать, как выжить, на что содержать семью. Новый хозяин тут же сообразил, что сейчас ему лучше выйти и дать им возможность проститься. Объявив, что ему нужно заняться неотложными делами, он пошел к себе в кабинет. Вскоре распрощался и Полонский, объяснив, что они еще не расстаются. Без начальства, и нового и старого, все почувствовали себя совсем свободно, допили вино, разобрали конфеты, живо обсуждая нового хозяина и высказывая сожаление о старом. Лиза совсем успокоилась, услышав, сколько хороших слов они сказали о ее Диме. Кстати, об Игоре Владимировиче говорили очень осторожно. Своим угощением и добрыми словами он не так уж всех и подкупил.
        — Мягко стелет, да неизвестно, как спать будет,  — такими словами закончил обсуждение один из бухгалтеров, и все с ним согласились. Потом, убрав со стола, разошлись по кабинетам и принялись за обычную работу. Тот ли хозяин, или другой, а контейнеры с товаром уходят, и с ними должны уходить документы.
        На прощанье Марина объявила, что Игорь Владимирович хочет познакомиться с каждым лично, поэтому она будет их по одному вызывать к нему в кабинет. Все снова заволновались, женщины кинулись поправлять прически, макияж. Но из кабинета все выходили довольными, успокоенными. Новый хозяин просто расспрашивал их, с кем они работают, задавал вопросы о клиентах, а напоследок выражал уверенность, что они отлично сработаются и что с такими работниками компания будет процветать. Когда очередь дошла до Лизы, она твердо решила, что будет держаться строго официально. Не поддастся ни на какие его комплименты и прочие уловки. Но Игорь Владимирович так приветливо ей улыбнулся, что она почувствовала, что будет выглядеть глупо, если будет сидеть надутая как индюк. В конце концов, Полонский сам решил бросить компанию, так что вести себя по-хамски с его преемником совсем не обязательно. Но, наверное, он теперь и сам жалеет о сделанном, так что нужно будет вечером его утешить, рассказать, что все о нем жалели, а новый начальник никому не понравился.
        Но вечером оказалось, что ни в каких ее утешениях Полонский вовсе и не нуждается. Он был очень доволен, полон оптимизма, и говорил только о том, что ему предстоит сделать в новой компании и какие огромные перспективы перед ними открываются. Им удалось скупить по дешевке еще несколько больших участков земли в Бухаресте, и они собирались построить, кроме отеля, еще и двенадцатиэтажный жилой дом с роскошными квартирами и огромный супермаркет. Лиза даже боялась спрашивать, что значит по дешевке, так как понимала, что ей все равно эти суммы покажутся запредельными и лучше ей об этом не знать. Единственное, что она спросила, почему они собираются строить именно в Бухаресте, на что в ответ выслушала целую лекцию о сравнительной, для такого большого и красивого европейского города, дешевизне земли и рабочей силы, о благоприятных условиях, создаваемых правительством для инвесторов, о стремительно развивающемся там капитализме и так далее и тому подобное. По окончании лекции она вынуждена была признать, что у Полонского верное чутье и что он действительно движется к огромным деньгам. Эта мысль совсем не
вызвала у нее восторга. С ее небольшими потребностями муж-олигарх ей не требовался, а вот с ростом его капитала количество соискательниц на него будет пропорционально увеличиваться, что ей было совсем уж ни к чему. Так можно, в конце концов, и по конкурсу не пройти. Но выхода не было, нужно было немедленно разыграть восторг по поводу его будущих успехов, восхититься его коммерческой хваткой, выразить уверенность в его архитектурных и строительных талантах, да еще постараться сделать это как можно искреннее. Кажется, ей удалось изобразить из себя группу поддержки. Во всяком случае, он стал говорить с ней, как с единомышленницей и товарищем по оружию. Лиза понадеялась, что это прибавит ей очков. Они собирались ехать к Диане, и она предчувствовала, что эти очки ей еще очень даже понадобятся. И оказалась права.
        Когда Диана открыла им дверь, у Лизы сжалось сердце. Ее подруга-соперница выглядела просто прелестно. Прехорошенький тоненький халатик, незастегнутый немного сверху и немного снизу, кокетливый фартучек, явно нефункциональный, но зато очень милый, подобранные волосы, чтобы не мешали хлопотать у плиты, в общем, это была самая очаровательная домохозяйка в мире. И она вполне потянула бы на мисс Европу. Во всяком случае, бедной Лизе так показалось, и она еще раз прокляла свою доброту и постаралась не смотреть на Полонского, чтобы не увидеть восхищения или еще какого-нибудь гораздо более серьезного чувства в его глазах.
        Диана, по-видимому, была искренне рада их приходу. Она с такой нежностью обняла и поцеловала Лизу, что той на мгновение стало стыдно за свои эгоистичные мысли. Полонского она также поцеловала в щечку, но с совершенным безразличием. Кстати, тот в ответ ее даже не поцеловал, а просто вручил подарки: вино, торт, конфеты — в общем, все, что в таких случаях полагается, и прошел в комнату. Эрик был уже там и восседал в кресле с видом собственника. Вся комната была заставлена роскошными букетами цветов, на журнальном столике лежали не менее роскошные коробки конфет. Несомненно, это все было подношениями Эрика, и именно поэтому не привыкшая к такому вниманию Диана, была так счастлива. Совестливая Лиза снова почувствовала укоры совести и твердо решила не жалеть больше о своем поступке. Она искоса взглянула на Полонского. Тот с кривой усмешкой обозрел всю эту роскошь, потом переключился на осмотр квартиры. Лиза тоже огляделась. Несомненно, при выборе мебели, Диана руководствовалась тем, что она видела в детстве у богатых людей и что тогда ей считалось верхом роскоши. Вся мебель была громоздкая, тяжелая,
сверкающая полировкой «под орех», диваны и кресла покрыты чехлами, чего Полонский, как Лиза уже знала, терпеть не мог. Сервант был заставлен хрусталем и целующимися фарфоровыми пастушками, что вызвало у Полонского насмешливую улыбку. Правда, нужно было отдать должное Диане, чистота в ее квартире была идеальная. Хорошую хозяйку всегда можно определить по кухне и подсобным помещениям, так как там въевшуюся грязь за один день не отмоешь. У Дианы кухня сверкала чистотой, кастрюли выглядели так, как будто бы их только что принесли из магазина, а на плите, по-видимому, еще ни разу не готовили. Кокетливые занавесочки с оборочками на окнах, нарядная клеенка на столе, многочисленные яркие и безукоризненно чистые тряпочки-прихваточки делали ее кухню просто мечтой каждой хозяйки. Лиза невольно с уважением посмотрела на подругу. Если бы она жила одна без мамы, у нее и вполовину не было бы так чисто. Вместо того чтобы надраивать после обеда плиту, она бы валялась на диване с книгой или смотрела телевизор. Полонский, видно, тоже оценил Дианину любовь к чистоте, так как и сам был человеком очень аккуратным и терпеть
не мог беспорядка. Он перестал насмешливо улыбаться, и как-то очень серьезно посмотрел на свою бывшую пассию.
        А Диана ничего и не заметила, так как смотрела, только на Эрика, а он, уж конечно, на нее. Лиза не знала, радоваться ли ей этому, так как Полонского это явно задевало. Он то и дело хмурился и казался очень задумчивым. Наконец, мило смущаясь, Диана пригласила всех к столу. Полонский ринулся туда первым. Ему, видно, не терпелось увидеть, что же она все-таки смогла приготовить. Но стол оказался великолепным. Посредине стояло огромное блюдо с пухлыми румяными пирожками.
        — Вот, эти с печенкой, это с капустой, а эти с мясом,  — прелестным пальчиком указала хлебосольная хозяйка.
        Рядом с пирожками стояло блюдо с прозрачным твердым холодцом. Застывшие внутри бело-желтые звездочки из сваренных вкрутую яиц и зеленые веточки укропа придавали ему нарядный вид. Селедка под шубой, покрытая пышной шапкой из майонеза, казалась роскошным тортом. В большой пиале исходили паром горячие пельмени, ручного приготовления, рядом лежали посыпанные луком маринованные грибочки, лоснилась розовая домашняя буженина с хреном. В большой тарелке желтели сложенные горкой поджаристые блины, в специальном блюде с углублениями лежали половинки яиц, фаршированные растертым желтком и красной икрой. Полонский только головой покачал, увидев все это великолепие.
        Спасибо тебе, мамочка, хорошо постаралась, с горечью подумала Лиза, хотя понимала, что мама готовила все это по ее просьбе.
        — Я хотела все сделать в русском стиле, так как Эрик, наверное, соскучился по русской кухне,  — смущенно потупив глазки, сообщила Диана.
        — О, еще как,  — с энтузиазмом отозвался Эрик, который родился и вырос в Латвии, и матерью которого была украинка, а отцом — немец.
        — Ой,  — вдруг всплеснула руками она.  — Я же забыла самое главное. У меня же в духовке фаршированная рыба.
        — Давай я тебе помогу,  — тут же вскочил с места Эрик.  — Ты, наверное, уже совсем замучилась. Шутка ли, столько приготовить. И когда ты только успела?
        Диана опять засмущалась, и, взяв потенциального жениха за руку, увлекла его в кухню.
        — Интересно, если это все русская кухня, то при чем тут еврейская фаршированная рыба? Хотя дело вовсе не в рыбе,  — все так же задумчиво сказал Полонский.
        — А в чем дело?  — полюбопытствовала Лиза.
        — А в том, что действительно возникает вопрос. Когда Диана могла успеть это все приготовить? И вот по этому поводу у меня есть мысль. Но для подтверждения этой мысли мне надо попробовать пирожок.
        Произнеся последние слова, он ловко подцепил один из пирожков и отправил его в рот.
        — Так вот, я думаю, что эти пирожки на самом деле испекла твоя мама. А как насчет всего остального?
        Пусть бог меня простит, быстро подумала Лиза, но своя рубашка ближе к телу, и решительно сказала.
        — Ну, ты же взрослый человек, Дима, и не поглупел от любви, как Эрик. Посмотри на все это и скажи, может ли даже самая умелая хозяйка приготовить это все за один день. А ведь Диана была вчера целый день с Эриком.
        — Так, и сколько же твоя мама здесь работала?
        — Субботу, воскресенье и сегодня целый день.
        — Знаешь, Эля, к тому, что от тебя можно ожидать чего угодно, я уже привык. Но теперь оказывается, что и твоя мама точно такая же авантюристка. Ну, объясни мне, ради бога, для чего она старалась?
        — Ну, во-первых, я ее об этом попросила, а во-вторых, ей просто жалко стало Диану. Мы же ей сказали, что к Диане приезжает ее будущая свекровь, а она женщина строгая и ей непременно нужно удостовериться, что ее сыночка будут хорошо кормить. Да и сам сыночек, то есть жених, любит хорошо покушать. А моя мама очень добрый человек, ей всех жалко, она всем готова помочь.
        В эту минуту Эрик в сопровождении Дианы внес большое блюдо и торжественно водрузил его на стол.
        — Дичь,  — не выдержав, объявила Лиза.
        — Какая дичь?  — одновременно вскинулись Полонский и Эрик.  — Это же рыба.
        — Ой, да это из фильма,  — махнула рукой Диана.  — Давайте уже начнем.
        Мужчины откупорили бутылки, и праздник начался. Первый тост Полонский предложил за умелую хозяйку, и Эрик, не заметив иронии в его голосе, с энтузиазмом поддержал его. Диана немного пококетничала, но потом согласилась, и они выпили. Еда и в самом деле была очень вкусная, и Эрик был на седьмом небе от счастья.
        Вот повезло, так повезло, было прямо написано на его физиономии. Мало того, что его Даша и красавица, и умница, так она еще и хозяйка необыкновенная. Теперь главное не упустить такое сокровище.
        И Эрик зорко следил за этим. Как только Диана включила музыку, он тут же вскочил и пригласил ее танцевать. Полонский Лизу почему-то танцевать не пригласил, и ей ничего не оставалось, как следить за танцующими с покровительственным видом мамаши, довольной тем, что ее дочка имеет успех. На душе у нее было тяжело, она прямо чувствовала, что теряет Полонского. В конце концов, ее просто затошнило от вида влюбленных. Она отвела от них взгляд, но смотреть больше было некуда, разве что в тарелку с недоеденной рыбой. Если бы она хотя бы курила, можно было бы с задумчивым видом пускать дым. Но Полонский и сам не курил, и не мог терпеть курящих женщин, так что это отпадало, даже если бы у нее и были сигареты.
        Наконец, музыка закончилась, и Эрик с Дианой вернулись к столу. Лиза с облегчением вздохнула и собралась уже начать разговор, как вдруг произошло кое-что еще более ужасное. Полонский вдруг быстро встал, и с таким видим, как будто его осенила какая-то идея, пригласил Диану танцевать. Это конец, мелькнуло в голове у Лизы. Мне лучше всего встать и уйти, чтобы сохранить лицо. Да, вот сейчас она встанет и, спокойно попрощавшись, исчезнет из его жизни навсегда. И вдруг она с ужасом поняла, что, если сделает это, то это действительно будет навсегда. Ведь завтра она больше не увидит его в офисе. И вообще не увидит никогда, и жизнь ее будет кончена. Она представила, как снова будет сидеть каждый вечер дома с мамой, и ее душа наполнилась дикой тоской. Господи, да ведь ей же просто нечем жить без него. Нет, я не могу просто так отступиться и отдать его, я должна бороться, с отчаянием подумала она. Но что мне делать? Наверное, лучше всего делать вид, что я ничего не понимаю, и что я настолько в себе и в нем уверена, что даже не придаю значения его перешептываниям с Дианой. И Лиза выпрямилась на стуле, придав
своему лицу выражение безмятежного спокойствия.
        В отличие от нее, Эрик и не подумал скрывать свои чувства. Наоборот, он надулся и стал закипать как самовар. Наконец, не выдержав, он ревниво сказал:
        — Эй, может, хватит вам уже там шептаться. Чего он от тебя хочет, Даша?
        — Слушай, перестань изображать из себя Отелло,  — раздраженно откликнулся Полонский.  — У нас оказался общий знакомый, и мне нужно срочно выяснить, как его найти.
        Лиза почувствовала, как у нее немного отлегло от сердца. Может, и вправду ему всего лишь надо было что-то у нее узнать. Но надежда на это была слабая. Скорее всего, он просто придумал эту отговорку для Эрика, но нужно сделать вид, что она верит ему. Во всяком случае, не может же он так просто взять и бросить ее, если она сама не даст ему предлога для ссоры. А она не даст, потянет время, как будто бы ни о чем не догадывается, а там Эрик увезет Диану, и он ее забудет. Если, конечно, Диана теперь согласится уехать с Эриком. Полонский опять, можно сказать, у ее ног, а разве Эрик может с ним сравниться?
        И Лиза продолжала стойко играть свою роль, роль счастливой и довольной жизнью женщины, у которой только и есть одна забота: выдать замуж подругу. Она с преувеличенной живостью подхватывала разговоры, смеялась в нужных местах, стараясь, чтобы никто не заметил отчаяния в ее глазах. Никто и не заметил, потому что никто на нее не смотрел. Диана и Эрик были заняты только друг другом, а Полонский вообще сидел ни на кого не глядя и с рассеянным видом крошил хлеб.
        Наконец Лиза решила, что приличия уже позволяют попрощаться, тем более что Эрик стал проявлять признаки нетерпения. Полонский не возражал, и, сказав все, что положено в таких случаях, они вышли на улицу. Эрик объявил, что останется помочь Дашеньке убрать и помыть посуду. Дашенька не возражала, а Лиза обрадовалась. Вот, пусть Полонский видит, что его прекрасная Диана уже готова спать с другим. Она искоса посмотрела на него. Но тот держал себя в руках. Его лицо не выразило не малейшего признака огорчения. Может, он не ревнивый? Но ее он, вроде бы, ревновал. Она не выдержала и язвительно сказала:
        — Что ж, предлог не хуже, чем любой другой.
        — Какой предлог?  — удивился он.
        — Ну, то, что Эрик остался у нее помыть посуду.
        Но Полонский только недоуменно взглянул и пожал плечами.
        — Да какая разница,  — с деланным равнодушием, как показалось Лизе, сказал он.  — Они оба взрослые люди, могут делать, что хотят.
        Лиза внимательно посмотрела на него. Было ли это равнодушие непритворным? Что ж такое? Неужели ей это все показалось, и он действительно не думает о Диане? Но почему же тогда он такой странный? И на нее почти не обращает внимания. Лиза вдруг почувствовала страшную усталость. Она столько пережила за эти дни, а за этот вечер вообще извелась. Она представила, что ей сейчас придется как всегда ночью добираться от Эльвиры домой, и поняла, что просто этого не выдержит. Идти ночевать к Эльвире ей тоже не хотелось. Та начнет приставать с расспросами, а у нее нет сил изображать счастье. Признаваться же в собственной глупости она вообще не собиралась. Хватит того, что она сама себя поедом ест, а еще выслушивать упреки от кого-то, это все равно, что сыпать соль на рану. И она решилась.
        — Дима, мне нужно сегодня не домой, а на улицу Берсенева. Посмотри по навигатору, как туда доехать, я так устала, что сама не соображаю.
        — Интересно,  — сразу же ожил Полонский.  — У кого же ты собралась ночевать сегодня?
        — У подруги. Ей вот-вот рожать, а мужа послали в командировку. Она боится одна оставаться дома, я обещала пожить у нее.
        — Да? И я должен этому верить?
        — Ну, вот, теперь ты изображаешь из себя Отелло,  — устало сказала Лиза. Она так выдохлась за этот вечер, что даже не могла радоваться тому, что он ее ревнует. А может, это самый мерзкий тип ревности, ревность без любви. Просто самолюбие и нежелание получить рога. Она даже почувствовала что-то вроде ненависти к нему. Даже если он и не собирался вернуться к Диане, как он мог вести себя так равнодушно по отношению к ней. Не пригласил ее танцевать, а кинулся к Диане. Спросить ее о чем-то ему надо было. Можно подумать, нет другого способа найти человека. В конце концов, у них осталось много общих знакомых. Мог бы спросить кого-нибудь из них. Неужели только одна Диана знает, как его найти. Больше всего ей сейчас хотелось добраться домой, лечь в кровать и забыться сном. И чтобы и мама ни о чем не расспрашивала. Даже если она все это придумала, все равно она столько пережила, и рана в сердце осталась. Конечно, ночь будет ужасной. Как всегда ее ждут сплошные кошмары. Может быть, принять снотворное? Но где его взять? У них дома не водились такие вещи. Придется перетерпеть, а завтра уже все будет казаться
не таким ужасным.
        Когда они подъехали к ее дому, она почти равнодушно поцеловала его в щеку и хотела выйти из машины, но он положил руку ей на плечо и задержал ее.
        — А что, если я зайду с тобой и посмотрю, к кому ты идешь?  — глядя ей в глаза, спросил он.
        — Если хочешь разбудить и напугать беременную женщину, то, пожалуйста,  — вяло сказала Лиза. Она даже не блефовала, ей было все равно. Пусть зайдет и все узнает, какая теперь разница. Все равно когда-нибудь она должна будет ему все сказать.
        — А как же ты попадешь в дом, если она спит?
        — У меня есть ключ. Мне дали заранее.
        Она показала ему ключ от своей квартиры.
        — Да?  — с сомнением произнес он.  — Ну, хорошо, придется тебе поверить. Иди.
        Его машина еще постояла, пока она не поднялась к себе домой, а потом он уехал, как показалось Лизе, навсегда.

* * *
        Всю неделю Полонский не появлялся в офисе и позвонил Лизе только один раз, чтобы сказать, как он будет занят всю неделю до воскресенья. Диана тоже не звонила. Когда я была нужна ей, она звонила и являлась каждый день, думала Лиза А когда Эрик, можно сказать, у нее в кармане, я ей уже не нужна. А может, она не звонит, потому что уже не с Эриком, а с Полонским. Ну, конечно, все сходится: Полонский не звонит, так как якобы занят, а на самом деле они уже давно вместе. Она долго боролась с собой, но не выдержала и позвонила в четверг Диане сама. Та ответила и радостно сообщила, что не могла позвонить, потому что практически не расстается с Эриком. Лиза немного приободрилась, но тут Диана вдруг выразила сожаления, что она не была с ними вчера у Полонского. Они зашли взять вещи Эрика, а тут пришел Полонский, и они остались сидеть у него. Просидели почти полночи, было так весело. А Полонский вел себя так мило, оказывается, он такой дружелюбный и заботливый и так переживает за нее. Диана даже не знала, что он может быть таким.
        Она говорила и говорила, абсолютно не понимая, что каждым своим словом вонзает нож в Лизино сердце, да еще поворачивает его. Лиза с трудом дотянула до конца разговора. Счастливая Диана даже не заметила, что Лиза еле-еле отвечает ей ничего не значащими короткими фразами. Положив трубку, Лиза замерла в тоске возле телефона. Значит, для нее у него времени нет, а для Дианы он его нашел. Да еще был таким заботливым и милым. Это конец. Конец ее любви, счастью и надежде на новую жизнь. И она сама, по собственной дурости, вырыла себе могилу. Даже судьбу ей винить не в чем. А только собственную глупость. Что ж, надеяться больше не на что. Он ей больше никогда не позвонит. Самое ужасное, что маме и в голову не приходило, что своей помощью Диане она помогла разрушить Лизину жизнь. Наоборот, она была счастлива, что они так хорошо помогли бедной девочке, и то и дело расспрашивала Лизу, как там дела у Дашеньки. И Лиза должна была радостно рапортовать, что у Дашеньки все замечательно, а у нее тем более. Точно так же радостно приходилось отвечать и Эльвире, что у нее с Полонским все замечательно. Та звонила почти
каждый вечер, обижаясь, что Лиза перестала ей звонить. Удивительно, думала Лиза, она предъявляет мне те же претензии, что я Диане. Мол, когда я тебе была нужна, ты звонила, а теперь, когда у тебя все хорошо, я тебе не нужна. Но ведь у Дианы и в самом деле было все хорошо, а у нее, Лизы, все плохо. А не звонила она потому, что боялась, что расплачется и все выложит. И тогда Эльвира ее уничтожит и правильно сделает. Сколько сил было вложено в этот план, сколько всего было сделано, и она сама все погубила.
        Диана позвонила в субботу и совершенно не своим от счастья голосом сообщила, что выходит замуж.
        — За кого?  — с ужасом спросила Лиза.
        — Эля, ты что, с ума сошла?  — удивилась Диана.  — За Эрика, конечно, за кого же еще. Он был у нас дома, я имею в виду, у моих родителей, и завтра мы с ним улетаем в Данию. Там мы с ним поженимся, если все будет хорошо, конечно, тьфу, тьфу, тьфу. Эля, вы же придете с Димой нас провожать? Я тебе так благодарна, ты себе не представляешь. Я очень хочу, чтобы у вас с Димой тоже было все хорошо. Знаешь, я так счастлива, Эрик такой хороший. Как ты думаешь, я могу понравиться его маме? Мы собираемся сделать свадьбу там, но вы ведь приедете? Мы пришлем вам приглашение, как только все решим.
        Лиза слушала беспорядочную речь Дианы со смешанным чувством. Она была рада, что Диана уезжает так далеко, и завидовала ей. Диана выходила замуж по-настоящему, не так как она. У нее будет свадьба, белое платье и фата, все, что полагается в таких случаях. Все, как у людей. А у нее, Лизы, как всегда все не по-человечески, а по-дурацки. И станет ли она когда-нибудь по-настоящему женой любимого человека, неизвестно.
        Пообещав Диане, что они обязательно приедут проводить их и как можно радостнее поздравив ее, Лиза наконец смогла положить трубку. Что же делать? Она же не может приехать без Полонского, а он не звонит. Может, самой позвонить ему, тем более что есть уважительная причина? Нет, лучше подождать, он должен ей позвонить. Он, конечно же, поедет провожать Эрика и не может появиться без нее. Они ведь удивятся, станут расспрашивать его. Даже если она ему уже не нужна, все равно он должен пригласить ее из чувства приличия. Это ведь их общие друзья. Она вдруг представила, как он приедет в аэропорт сам, и в ответ на вопросы о ней просто небрежно махнет рукой, мол, кому она нужна.
        Словно в ответ на ее мольбы ее мобильный телефон зазвонил, и на дисплее высветился его номер. Испытывая невероятное чувство облегчения, Лиза нажала кнопку и заставила себя сказать «алло» самым что ни на есть веселым голосом.
        — Могу сообщить тебе радостную новость,  — язвительно сказал он.  — Твоя протеже таки женит Эрика на себе, с твоей помощью, конечно.
        — Я знаю, Диана мне звонила, я так рада за нее. По-моему, они друг другу очень подходят.
        — Интересно, как ты это поняла?  — все тем же тоном поинтересовался он.
        Лиза почувствовала, что ее нервы на пределе. Если он не хочет, чтобы Диана уезжала, пусть скажет сразу.
        — Дима, а ты чем-то недоволен?  — едва сдерживая раздражение, спросила она.
        — Чем я могу быть недоволен?
        — Ну, не знаю, может быть тем, что Диана уезжает с Эриком.
        — Вот еще, какое мне до них дело.
        — Ну, тогда, значит, все в порядке,  — холодно сказала она.  — Кстати, Диана просила, чтобы мы их проводили завтра. Ты как, не против?
        — Надо же, как трогательно.
        — Так мы поедем?
        — Поедем, поедем. Я заеду завтра за тобой в три часа.
        — Хорошо, я буду готова.
        Ну, вот и поговорили, с горечью подумала Лиза, отключив телефон. Он даже не подумал взять ее к себе, как обычно. Занят он, видите ли. Раньше он никогда не был так занят. Лиза задумалась. Итак, у нее есть завтра последний шанс наладить их отношения, если это вообще возможно. А если невозможно, тогда все, что ей остается, это гордо повернуться и уйти. А потом повеситься. Но только если он ее разлюбил, пусть это все поскорее закончится. Эта неопределенность невыносима.
        За ночь она перебрала все виды стратегии, каждую минуту она принимала новое решение. То она твердо решала стараться вновь завоевать его, быть веселой, кокетливой, но потом она вспоминала, как хороша Диана, и понимала, что ее дело безнадежно. Тогда она решала показать ему, как она несчастна, как она его любит, чтобы этим тронуть его. Но это означало рассчитывать на жалость, а ведь это так унизительно. Не будет она унижаться перед ним, она будет насмешливой и гордой. Но тогда этим она только облегчит ему задачу, если он решил ее бросить. Круг замыкался, и она снова не знала, как ей себя с ним вести.
        Когда на следующий день он приехал за ней, она ничего так и не решила, только совсем измучилась. Перед самым его приездом она решила махнуть на все рукой и вести себя как обычно, а там жизнь покажет, что делать. Когда она села к нему в машину, он легонько поцеловал ее в щечку. Вообще-то, он всегда так делал. Кидаться на нее с объятиями было не в его привычке. Всегда Лиза относилась к этому спокойно, но сегодня сразу же страшно обиделась. Они не виделись столько дней, а он всего лишь слегка коснулся ее губами. Наверное, как женщина она его уже не привлекает. Все, буду гордой, решила она, и сделала вид, что ей неважно, как он ее встретил. Она веселым голосом завела разговор на какую-то отвлеченную тему. Он вяло отвечал, думая, по-видимому, о чем-то своем.
        В аэропорту, кроме них, счастливых влюбленных провожали Дианина сестра и мама. Увидев Лизу, Диана кинулась ей на шею, горячо расцеловала ее, потом познакомила со своими родными, назвав Лизу своей лучшей подругой, которая очень много для нее сделала. Лизе даже стало стыдно, так как она всю ночь желала Диане провалиться сквозь землю. А ведь Диана совсем не виновата, что Полонский оказался таким непостоянным. Потом они все стояли, не зная толком, о чем говорить. Эрик все время рассказывал, куда они поедут с Дианой, и брал со всех обещания приехать на свадьбу. Но вот объявили посадку. Все заторопились, стали прощаться. Дианина мама заплакала, а следом за ней и сестра. Не выдержала и Диана, у которой всегда глаза были на мокром месте. Глядя на них, всхлипнула и Лиза, у которой вообще нервы были вконец расстроены. Эрик, смеясь, принялся их утешать, доказывая, что между ними будет всего несколько часов лету и они смогут видеться в любое время. Прожив много лет заграницей в хорошо обеспеченной семье, он даже и не подумал о том, что у Дианиных родственников нет и не может быть денег на поездку в Данию,
разве только богатый зять их пришлет. Полонский наблюдал все это, насмешливо улыбаясь, но, когда пришла его очередь прощаться, и его проняло. Он вдруг крепко обнял Диану и поцеловал ее.
        — Смотри, Эрик, не обижай мне Диану, она там будет совсем одна. Надо будет мне позвонить твоей маме, чтобы она приглядела за этим. А ты, Диана, если что, звони сюда, мы с Эриком разберемся.
        — Я люблю Дашу и никогда ее не обижу,  — торжественно объявил Эрик.  — Только почему ты назвал ее Дианой?  — удивленно спросил он.  — Она ведь Даша.
        — Ну, просто она прекрасна, как богиня Диана,  — выкрутился Полонский.  — А ты разве так не считаешь?
        — Еще как считаю,  — заулыбался польщенный Эрик.
        Диана стояла в центре внимания, вся сияющая от счастья, а на Лизу вообще никто не обращал внимания. Она почувствовала, что ее охватывает не просто злость, а самая настоящая ненависть к Полонскому.
        Ну, ничего, пусть я никому не нужна, но я, по крайней мере, выскажу ему на прощание все, что я о нем думаю, решила она. Вот только пусть Дианины родственники уйдут, и я тебе покажу и богиню Диану и вообще все, с бешенством думала она, улыбаясь и махая рукой вслед удаляющимся друзьям.
        Когда те прошли контроль и скрылись, они начали прощаться с Дианиной сестрой и мамой. Полонский, как настоящий джентльмен, предложил их подвезти, но те отказались, объяснив, что им удобно добираться на автобусе, а ему незачем тратить на них время. Когда они ушли на остановку, Лиза с облегчением вздохнула. Она боялась, что не выдержит долгой поездки с ними и устроит скандал прямо при них. Или наоборот, ее злость успеет испариться и она уйдет, не сумев высказать ему все, что накипело на душе. Или того еще хуже — расплачется, и он подумает, что она хочет удержать его своими слезами. Но уж этого он не дождется. Плакать она перед ним не будет.
        Они молча прошли к машине и также молча уселись на сидения. Лиза подождала немного, надеясь, что, может, он заговорит и как-нибудь объяснит свое плохое настроение или скажет ей что-нибудь хорошее, например, как он скучал без нее. И тогда не будет необходимости устраивать скандал. Он повезет ее к себе, и все у них будет опять хорошо. Но он молчал, и Лиза поняла, что если она хочет хоть как-то сохранить лицо, она должна начать сама. Если он сейчас отвезет ее домой и просто так уедет, пообещав позвонить, она опять не будет спать ночи. А целый день будет прислушиваться, не звонит ли ее телефон, и повторять, как заклинание «позвони мне, позвони» и дойдет до того, что у нее начнутся звуковые галлюцинации. В ушах будет беспрерывно звучать телефонный звонок. В этом кино она уже была и твердо решила, что лучше сразу узнает горькую правду и не будет ни на что надеяться.
        — Ты чем-то расстроен?  — невинным голосом начала она.
        — Просто устал,  — неопределенно пожал плечами он.
        — Но если ты так переживаешь из-за того, что она уехала, зачем же ты отпустил ее?
        — Кого?
        — Не притворяйся. Конечно, твою прекрасную богиню Диану.
        — Ах, вот оно что. Сколько раз говорил себе не делать комплименты одной женщине в присутствии другой, и вот опять попался.
        — Странно, что ты говорил себе это.
        — Почему?
        — Потому что все эти дни ты только и делал, что говорил комплименты Диане.
        — Что-то я такого не припомню. И то, что я сегодня сказал насчет богини, был тоже не комплимент, а попытка выкрутиться. Ты же сама слышала, что я по привычке назвал ее Дианой, нужно же было как-то объяснить это,  — примирительно сказал он.
        — И то, как ты так трогательно наказывал ему не обижать ее и так нежно обнимал на прощание, тоже было вызвано необходимостью?
        — Ну, ты распрощалась с ней не менее трогательно. Даже рыдала, я сам видел.
        — Неужели? Ты даже смог отвести взгляд от нее и посмотреть на меня?
        — Послушай, Эля, чего ты от меня хочешь? Ты же сама заварила всю эту кашу с Дианой и сама просила меня подыграть вам. Я старался, как мог, а теперь еще и остался виноватым.
        — Ты так старался, что даже на меня у тебя вообще не оставалось времени.
        — Я же действительно был очень занят. Я сейчас работаю на двух работах, как ты не понимаешь. Я целый день на фабрике, передаю ему все оборудование, материалы, документы, клиентов, наконец, а потом еще и работаю над проектом в новой компании. У меня уже сил нет.
        — Тем не менее, у тебя хватило сил устраивать званый ужин для Эрика и Дианы на полночи.
        — А, она тебе рассказала об этом.
        — Да уж, похвасталась.
        — А она не говорила, что они уже сидели у меня дома, когда я пришел ночью, и мне просто некуда было деваться?
        — Нет, она только рассказала, что ты был очень мил с ней. На это у тебя нашлись силы.
        — Я был мил с ними обоими, потому что Эрик мой друг и потому что Диана мне тоже ничего плохого не сделала. По-твоему, я должен был послать их к черту и выставить на улицу?
        Лиза понимала, что если она хочет сохранить отношения, то должна немедленно прекратить ссору, но ее словно черт толкал под руку и тянул за язык. Вероятно, это просто говорила ее обида, которую она копила все эти дни.
        — Нет, конечно, но просто странно, почему на этой неделе у тебя хватало сил только на Диану.
        — Эля, у меня не хватало сил и на Диану тоже, но мне просто некуда было деваться из-за Эрика. Да, мы с тобой не встречались на этой неделе, но я почему-то был уверен, что ты меня понимаешь.
        — Что именно я должна была понимать?
        — Хорошо, я тебе объясню,  — холодно сказал он.  — Если ты помнишь, ты как-то рассказала мне, что вам пришлось выбросить холодильник, который простоял у вас двадцать лет и который покупал еще твой отец.
        — Ну, и причем здесь это?
        — А притом, что ты сама сказала, что у тебя было такое чувство, как будто вы потеряли члена семьи, и ты неделю ходила с раной в сердце. А я, между прочим, продал фабрику, в которую мой отец вложил всю свою жизнь и к которой я привык с детства, как к своему родному дому. Да, пусть это не то помещение, но фабрика та же. И я в нее тоже вложил приличную часть своей жизни. А тут еще надо без конца звонить клиентам и рвать душу, объясняясь с ними. И родители тоже вроде бы были согласны, а теперь им стало жалко, и они уже сомневаются и чего-то опасаются. А тут еще и в новой фирме не все ладно. Я уже забыл, когда спал нормально ночью, какие-то кошмары все время снятся. Извини, если я был невнимателен к тебе, но я просто измучился и думал, что ты, как близкий человек, это понимаешь.
        Ой, действительно, с ужасом подумала Лиза, как же мне это в голову не пришло. Он, бедный, все это время так переживал, а тут я еще со своими упреками. Что же теперь делать? Надо извиниться. Лучше всего обнять его и пожалеть. Но ведь он же за рулем. Если я его неожиданно обниму, он еще во что-нибудь врежется, и тогда уже точно с ним не помиришься. Может просто сказать ему дорогой, любимый, прости меня. А дальше что? Что говорить дальше? О господи, любая женщина на моем месте уже давно бы знала, что сказать и как сказать. А я сижу дура дурой и не могу выдавить из себя ни слова. Я вообще не могу говорить такие слова. У меня они обязательно прозвучат фальшиво, по-дурацки.
        Но тут заговорил он, и таким холодным отчужденным голосом, что Лиза поняла: все, момент упущен, она прозевала свою возможность помириться.
        — Кстати,  — сказал он,  — завтра я улетаю в Румынию на всю неделю.
        — Как на всю неделю? Тебе нужно ехать именно на эту неделю?
        Лиза готова была расплакаться. В среду был ее день рождения, и они уже обсудили, как его отпразднуют. Лиза чувствовала себя такой счастливой при мысли, что, наконец-то, она будет праздновать по-настоящему, не с мамой и Эльвирой дома, а с любимым человеком, с достойным подарком и в шикарном ресторане. И вот все идет прахом. На день рождения она будет одна. Как всегда, горько подумала она, а ведь мне исполняется двадцать три.
        — Я помню, что у тебя день рождения и что мы хотели его отпраздновать вместе, но обстоятельства так складываются, что я должен ехать. Мы уже начали строительство, но его приостановили, так как нам не хватает нескольких документов от местных властей. Мне нужно как можно скорее их оформить, так как каждый день простоя нам обходится в огромные деньги. Я тебе позвоню, когда приеду, и мы обязательно отпразднуем.
        Если бы он говорил с ней ласковым тоном или хотя бы обнял ее, Лиза бы утешилась. В конце концов, можно и позже отпраздновать, но тон его по-прежнему был сух и холоден. То ли она уж очень достала его, то ли ему действительно было не до нее, но он даже и не пытался показать, что сожалеет или извиняется перед ней. Так не говорят с любимой женщиной, в отчаянии подумала она. Это все, конец. От этой мысли у нее внутри все оледенело. Может, даже и лучше, что я не полезла к нему с нежностями, вяло подумала она. Все равно бы это не помогло, а только было бы больше унижений. Слава богу, что он везет меня теперь прямо домой, а то у меня совсем нет сил не только добираться куда-то, а и просто жить на свете. А ведь нужно еще сделать спокойное лицо перед мамой. Если она что-то заподозрит и начнет меня расспрашивать, у меня начнется истерика.
        Когда они остановились перед ее домом и она собралась выйти из машины, он наклонился и поцеловал ее в щечку. Она пожелала ему счастливого пути, он еще раз неопределенно пообещал позвонить и уехал. А Лиза побрела домой. Перед своей дверью она постояла, стараясь придать лицу безмятежное выражение. Когда, по ее мнению, ей это удалось, она позвонила в звонок. Мама открыла дверь и очень удивилась, увидев ее на пороге.
        — Лизочка, ты сегодня так рано,  — полувопросительно сказала она, очевидно, надеясь на объяснение.
        — Дима сегодня ночью улетает в Румынию,  — чуть ли не весело сообщила Лиза.  — Я же тебе говорила, что они начали строить там огромный отель, а сейчас выяснилось, что не хватает каких-то документов. Ему нужно срочно их там раздобыть, иначе они могут понести большие убытки.
        — Ой, наверное, это очень серьезно,  — испугалась мама.  — Конечно, ему нужно ехать. Но на твой день рождения он ведь приедет?  — осторожно спросила она.
        — В том-то и дело, что нет,  — с горечью сказала Лиза.  — Он уехал на целую неделю и раньше вернуться никак не сможет. А так как Эльвира сейчас вообще не выходит из квартиры, и Лешка при ней, то мой день рождения мы отпразднуем с тобой вдвоем,  — с притворной веселостью закончила она.
        — Ты не должна обижаться на него, Лизочка,  — стала утешать ее мама.  — Наверное, он и сам расстроен, что его не будет здесь в среду, но вы можете отметить твой день рождения на несколько дней позже. Многие часто так делают, просто переносят на выходной день. И вы отметите в субботу. Кстати, я сегодня сделала твои любимые вареники с творогом. Получились очень удачные, давай я тебе положу со сметанкой. Хочешь?
        — Конечно,  — мужественно согласилась Лиза, сомневаясь, сможет ли она протолкнуть хоть один вареник в горло.  — Давай скорей.
        — Да, а как там Дианочка? Как вы с ней распрощались?
        Бедная мама. Она хотела сменить тему на что-нибудь безобидное и ничего более неудачного найти не смогла. Лизу как будто бы ударили ножом в сердце.
        — Ну, поплакали немножко,  — беззаботно сказала она.  — Кстати, она тебе передавала привет и большую благодарность.
        — Я буду очень рада, если действительно смогла ей помочь,  — расцвела мама.  — Надеюсь, у нее все будет хорошо с ее Эриком. Она так говорила о нем, что сразу было видно, что у них настоящая любовь,  — продолжала она поворачивать нож в Лизином сердце.  — Она хорошая девочка и заслуживает счастья.
        Да, подумала Лиза, она очень хорошая девочка, с восемнадцати лет была содержанкой, зарабатывала деньги в постели, и при этом заслужила получить в награду хорошего и богатого мужа. Ну, а я, наверное, плохая девочка, так как ничего хорошего не заслужила.
        Как видно, почувствовав, что что-то здесь не так, мама снова постаралась сменить тему. На этот раз, чтобы не попасть впросак, она стала рассказывать что-то совсем уж безобидное и смешное про их соседей. Лиза рассеянно поддакивала ей, не слушая, а мама как могла старалась рассмешить ее. Но при этом глаза ее оставались грустными и участливыми. Что-то, как видно, она понимала, но как всегда из деликатности боялась расспрашивать. А Лиза твердо решила, что будет держаться до конца. Позже в постели и завтра у Эльвиры дома она позволит себе расплакаться. Но сейчас маму огорчать не будет. А вдруг все-таки случится чудо и он позвонит.

* * *
        Эльвира сидела в кресле и, жуя яблоко, мучительно размышляла над тем, как помочь Лизе. Стоило ей, Эльвире, хоть немного ослабить контроль, и эта дурочка тут же сбилась с курса. Она, видите ли, приревновала своего драгоценного Полонского к его бывшей пассии и не придумала ничего лучшего, как только устроить скандал и поссориться с ним. А оказалось, что он всего лишь переживал из-за своей фабрики и теперь смертельно обиделся. И Лизка, конечно, сейчас рыдает и рвет на себе волосы, так как уверена, что он ее не простит. Срочно нужно было опять брать дело в свои руки и возвращать все на круги своя. Но как это сделать, что придумать? И как она может действовать, если ей до родов осталось всего несколько недель и она совершенно беспомощна. Она даже с кресла не может встать сама, не говоря уже о том, чтобы выйти из дома. Эльвира вздохнула, посмотрев на себя в зеркало. Она же даже на женщину не похожа, так, какой-то человек-гора. Неужели Лешке не противно смотреть на нее? Она покосилась на сидящего рядом мужа. Верный Леша взял отпуск на работе и безотрывно дежурил возле жены, так как ее уже нельзя было
оставлять одну.
        Почувствовав ее взгляд, Леша повернул голову и нежно посмотрел на нее. Потом его взгляд переместился пониже, на живот, и он расплылся в блаженной улыбке.
        — Ну, как он там?  — озабоченно спросил он, имея в виду сына.
        — Двигается? Все в порядке?
        — В порядке,  — успокоила его Эльвира.  — Выродить бы еще его как-нибудь и остаться живой, было бы совсем хорошо.
        — Эля, зачем ты так говоришь?  — тут же расстроился любящий муж.  — Ты же будешь рожать в платной клинике, в самой лучшей. Тебе даже больно не будет, так как тебе сделают специальный укол, мы же договорились. Зачем ты себя расстраиваешь? Тебе же нельзя нервничать.
        — Да ничего я не нервничаю,  — отмахнулась Эльвира.  — Это я просто так, волнуюсь немного.
        — Ну, зачем ты волнуешься,  — снова завел волынку Леша.
        — Тебе как раз нельзя волноваться. Это же может отразиться на ребенке.
        Бедная Эльвира уже тысячу раз пожалела, что начала этот разговор. Когда дело касалось его сына, Лешка становился удивительно нудным, и избавиться от его забот было невозможно. Эльвира уже совсем отчаялась отцепиться от него, когда раздался звонок в дверь.
        — Кто бы это мог быть?  — удивился Леша и пошел открывать. Он удивился еще больше, когда увидел на площадке посыльного с роскошным букетом цветов.
        — Федорова Эльвира?  — кратко спросил тот.
        — Здесь,  — так же кратко ответил Леша.
        — Распишитесь.
        Уже совсем ничего не понимающий Леша расписался в квитанции и молча взял букет. Получив чаевые, посыльный с достоинством удалился, а Леша внес цветы в прихожую.
        — Слышь, Эля, тебе прислали цветы,  — крикнул он жене.
        — Кто?  — удивилась та.  — И чего вдруг, по какому поводу?
        — Ну, может, подумали, что ты уже родила,  — неуверенно предположил Леша.  — Вот дураки-то.
        — Да, но кто это мог бы быть? У нас вроде и друзей таких нет, чтобы могли раскошелиться на такие цветы,  — продолжала недоумевать Эльвира.
        — А здесь есть письмо, вернее телеграмма,  — обрадовался Леша.  — Сейчас прочту… «Эля, любимая…» — громко прочитал он и замолчал.
        — Ну, чего ты замолчал, читай дальше,  — потребовала умирающая от любопытства Эльвира, но Леша молчал. Наконец, он закончил читать и поднял голову. Его взгляд выражал такое горестное недоумение, что Эльвира испугалась.
        — Эля,  — растерянно сказал он.  — Эля, как ты могла?
        — Что могла?  — совершенно искренне удивилась Эльвира.
        — Как ты могла?  — снова горестно проговорил он.  — Я же так верил тебе, а ты,  — он безнадежно махнул рукой. Вдруг какая-то мысль пришла ему в голову, и он грозно выпрямился. Глаза его засверкали.
        — Эльвира,  — грозно сказал он,  — а ребенок?
        — Что ребенок?  — только и смогла пролепетать его перепуганная жена.
        — Это не мой ребенок? Признавайся!  — громко потребовал он.
        — Что?
        От мгновенного вспыхнувшего праведного гнева Эльвира забыла, что ей тяжело вставать и мгновенно выскочила из кресла.
        — Ты что, совсем рехнулся?  — не менее грозно закричала она и выхватила из рук мужа телеграмму.  — А ну, давай сюда, я сама посмотрю, что тут написано.
        — «Эля, любимая…» — начала читать она.  — «Боюсь, что в последнее время я был так невнимателен, что невольно обидел тебя. Но, может, ты простишь меня, если узнаешь, что я люблю тебя и что ты самый дорогой и близкий для меня человек. Я полюбил тебя, еще когда мы были вместе в Италии, но только теперь понял, что ты для меня значишь. Я буду любить тебя всю жизнь и никогда больше не обижу. Поздравляю тебя с днем рождения, родная. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Если хочешь меня встретить, то я прилетаю в субботу рейсом 764 Бухарест-Москва. Надеюсь увидеть тебя в аэропорту. Обнимаю и целую. Твой Дмитрий».
        — Ура!  — едва закончив читать, как сумасшедшая завопила Эльвира.  — Он любит ее, он прислал ей такое письмо, а она дура плачет. Я должна немедленно ей позвонить.
        — Кому?  — только и успел растерянно спросить Леша, видя, как жена метнулась к телефону.  — Кто плачет? Кому ты звонишь?
        — Как кому? Лизке, конечно, она же думает, что он ее разлюбил.
        — И правильно думает,  — мрачно сказал Леша.  — Ведь он же любит тебя.
        — Меня?  — изумилась Эльвира.  — Леша, посмотри на меня. По-твоему, сейчас в меня кто-нибудь может влюбиться?
        — Нет,  — честно ответил ей муж.
        — Вот,  — удовлетворенно констатировала Эльвира.  — Поэтому теперь тебе понятно, что он любит ее?
        — Нет, мне ничего не понятно. Если он любит ее, почему он присылает цветы и пишет тебе?
        — Ничего это не мне. Это ей.
        — Я не идиот,  — обиделся Леша.  — Цветы принесли Эльвире Федоровой, то есть тебе. И письмо написано Эле.
        — Ну, правильно, Эле, значит ей. Дай мне позвонить, а потом я тебе все объясню,  — нетерпеливо отмахнулась от него Эльвира, набирая номер. И тут же закричала в трубку: — Лизка, давай приезжай. Он любит тебя. Ты для него самый родной и близкий человек.
        Лиза в это время сидела на работе, предаваясь отчаянию и меланхолически печатая очередной осточертевший инвойс.
        Услышав такую новость, она подскочила на месте и закричала, забыв о всякой осторожности.
        — Откуда ты знаешь? Откуда ты можешь это знать?
        — Он прислал тебе цветы, роскошный букет, между прочим, и письмо с объяснением в любви. Давай беги скорее к нам, а то Леша думает, что это мне и собирается убить меня.
        — Ой,  — Лиза вскочила как ошпаренная,  — я бегу. Я сейчас возьму такси и буду у тебя.
        Она заметалась вокруг стола, лихорадочно хватая свои вещи и запихивая их в сумку. Перепуганная Вероника Анатольевна еле успела пролепетать:
        — Боже мой, Элечка, что случилось?
        Натренированная во вранье Лиза, не задумываясь ни на минуту, тут же выдала ей версию.
        — Моя двоюродная сестра одна дома, а у нее начались схватки. Я ближе всех к их дому, мне нужно немедленно бежать к ней. Ей кажется, что она уже рожает.
        — Ой, конечно, беги скорей. Я сама выключу твой компьютер и сделаю за тебя документы. Не задерживайся же, беги скорее.
        — Бегу, спасибо, Вероника Анатольевна,  — на ходу крикнула Лиза и помчалась по коридору.
        Привлеченные шумом и криками из кабинетов повыскакивали другие сотрудники и успели увидеть только промчавшуюся по коридору Лизу и причитающую ей вслед Веронику Анатольевну. На посыпавшиеся на нее вопросы о том, что случилось, Вероника Анатольевна только махнула рукой и кратко объяснила:
        — Рожает, уже схватки начались.
        — Как рожает?  — испугались сотрудники.  — Она была беременна? Так ничего же не было видно. И куда она помчалась рожать с такой скоростью?
        — Господи, да не Эля рожает, а ее двоюродная сестра. Она одна дома, Эля побежала к ней вызвать скорую помощь.
        Облегчено вздохнув, женщины разошлись по кабинетам и тут же занялись воспоминаниями о своих собственных родах, а Лиза, поймав такси и нетерпеливо подпрыгивая на сидении, помчалась к Эльвире.
        А там в это время вконец запутавшийся Леша все решительней требовал объяснений у радостной Эльвиры.
        — Да что же тут непонятного,  — удивлялась та.  — Смотри на подпись: Дмитрий. Теперь тебе понятно, что она не могла назвать ему свое имя. Он бы сразу все понял.
        — Что понял? Кто такой этот Дмитрий?  — взмолился бедный Леша, утирая вспотевший лоб.  — Можешь ты, наконец, мне внятно все объяснить.
        — Объясняю. Дмитрий это Полонский. Теперь понятно?
        — Какой Полонский?
        — Полонский, который дружит с твоим боссом и которого ты сам своими руками женил на Лизке.
        — Как?  — заволновался Леша, теперь уже по другой причине.
        — Как это может быть? Вы же обещали. Я же дал слово, что она не будет иметь к нему никаких претензий.
        — Она и не имеет, но она с ним познакомилась. Это вышло случайно,  — быстро прибавила Эльвира.
        — Случайно? Интересно, как же это могло выйти, что они встретились случайно в таком большом городе?
        — Ну, хорошо, не совсем случайно,  — уступила Эльвира.  — Она просто пошла к его работе, чтобы посмотреть на него и все. А он, когда проходил мимо, случайно упал прямо на нее.
        — Конечно, случайно упал. Зная вас, я не сомневаюсь, что ты тоже была там и подставила ему ножку.
        — Вот еще, меня там и близко не было, он сам поскользнулся и упал на нее и поломал ей каблук и запачкал дубленку. А потом потащил в свою контору и там спросил, как ее зовут. Она же не могла сказать свое имя, он бы сразу догадался, что она нарочно пришла. Представляешь, какой бы он скандал тебе устроил?
        — Еще бы,  — согласно кивнул Леша.
        — Ну, вот она и сказала первое имя, что пришло ей в голову, мое. Она думала, что скоро уйдет, и он все забудет, а он ей предложил работу у него в конторе. Ты же помнишь, как ей нужна была работа. Не могла же она отказаться?
        — Конечно, нет,  — подтвердил Леша.
        — Ну, вот она и согласилась. Но только ей уже пришлось остаться Эльвирой Федоровой, и она уже почти год там работает под моим именем.
        — Подожди, подожди. А как же паспорт? На работу устраиваются ведь по паспорту?
        — Подумаешь, сказала, что забыла, а я ей по телефону продиктовала номер и все остальное.
        — Ну, вы, девки, блин, даете. Так он там в нее и влюбился?
        — Ну, ты же видишь, что он пишет. Что он влюбился в нее, когда они были вместе в Италии.
        — А между прочим, как она поехала с ним в Италию? Тоже по твоему паспорту? Так у тебя же нет заграничного паспорта.
        — Сделали. Это теперь не проблема.
        — А фотография? Вы же с ней совсем не похожи. Или вы подкупили всю таможню?
        — Вот еще, мы сделали паспорт с ее фотографией.
        — Не понял. А кто вам сделал паспорт?
        — В туристическом агентстве. Мы принесли мои документы, но сделали вид, что забыли фотографии и пообещали принести их вечером. А вечером Лиза пришла одна и принесла свою фотографию и отдала ее совсем другой девушке. Та вообще понятия не имела, чей это паспорт. Решила, что Лизкин.
        — Ну, вы, блин, даете,  — с восхищением повторил Леша.  — Ручаюсь, что это был твой план.
        — Можешь в этом не сомневаться,  — самодовольно заявила Эльвира.
        В этот момент Лиза, приплясывая от нетерпения, позвонила в дверь. Она, конечно, понимала, что Лешка никогда в жизни не сделает ничего плохого любимой жене, но боялась, что Эльвире придется нервничать, а ей ведь это нельзя. Но самое главное было поскорей увидеть заветное письмо и цветы. Еще она очень переживала из-за того, что не знала, как Леша отнесется к их афере с Полонским. Твердо помня, что лучший вид защиты нападение, она при виде открывшего дверь Леши, сразу заголосила.
        — Лешенька, миленький, Эльвира здесь не причем, это все я.
        — Да ладно тебе, я уже все знаю. Ну, вы и аферистки. Обвели вокруг пальца меня и этого несчастного Полонского.
        — Ой, а где письмо и цветы?  — сразу вскинулась Лиза.
        — Вот они, держи,  — Эльвира сунула ей все в руки и, довольная, стала смотреть, как Лиза читает. Та мгновенно прочитала и, не помня себя от счастья, кинулась целовать подругу.
        — Ой, Элечка, спасибо тебе за все. Ой, я такая счастливая.
        — А обо мне вы подумали?  — сурово вмешался Леша.  — Я чуть разрыв сердца не получил, когда прочитал это.
        — Ой, Лешенька!  — кинулась к нему Лиза.  — Прости, пожалуйста, мы же не думали, что он напишет вдруг сюда.
        — Ну, ладно уж,  — смягчился Леша, который на самом деле не мог долго сердиться.  — Я рад за тебя, Лиза, что все так хорошо получилось. Ты же знаешь, как мы с Эльвирой хотим тебя пристроить.
        — Ой, Леша, до этого еще далеко,  — вздохнула Лиза.  — Ты себе не представляешь, как все запуталось. Во-первых, он же думает, что меня зовут Эльвира Федорова и что у меня есть фиктивный муж, ты.
        — Я?  — удивился Леша.
        — Ну, я же Эльвира.
        — А ну, да. А он знает, что ты знаешь, что он тоже женат?
        — Нет, конечно. Откуда я могу это знать. Он же скрывает это от всех.
        — Понятно. Но, слушай, ты же не можешь вечно быть Эльвирой? В конце концов, если он к тебе серьезно относится, он же захочет жениться на тебе. Ты же должна будешь выходить замуж под своим собственным именем.
        — В том-то и дело,  — одновременно закричали и Лиза и Эльвира.  — В том-то и дело. А как ему теперь сказать?
        — Ведь если он узнает мое настоящее имя, он же подумает, что я все подстроила нарочно. А ведь я же обещала никогда не встречаться с ним,  — с отчаянием прибавила Лиза.
        — И я за тебя поручился,  — вспомнил Леша.  — Да, надо крепко подумать, что теперь делать.
        — Подумай, пожалуйста.
        Леша стал усердно думать, а женщины сидели и с надеждой смотрели на него.
        — Так,  — наконец, сказал он.  — А если ты просто возьмешь и все честно расскажешь ему? Что может из этого выйти?
        — Я уже думала об этом,  — печально сказала Лиза.  — Но ты себе представляешь, что он решит, когда я ему все расскажу? Что я пришла специально познакомиться с ним и даже заранее подготовила себе чужие документы. Потом организовала все так, чтобы он упал, и тем самым вынудила его предложить мне работу у него в конторе. Потом я специально поменялась с Ритой, чтобы поехать с ним в Италию, и там постаралась охмурить его. Потом я позволила ему соблазнить себя, прекрасно зная, что я его законная жена. Он решит, что все это время я смеялась над ним. Как ты думаешь, что он сделает со мной после этого?
        — Убьет,  — не задумываясь, выпалил Леша.
        — Убьет,  — грустно согласилась с ним Лиза.
        — Убьет,  — печальным эхом отозвалась Эльвира.
        И все трое опять крепко задумались.
        — А он тебе вообще говорил что-нибудь о женитьбе?  — вдруг снова ожил Леша.
        — Он намекал, что подумывает, но что ему прежде нужно уладить кое-какие проблемы.
        — А, ну да, он же женат. Слушай, так он же вообще не может сейчас на тебе жениться, он ведь должен сначала развестись.
        — Ты что, с ума сошел?  — в ужасе закричала Лиза.  — Я не хочу, чтобы он разводился.
        — А как же он тогда женится на тебе?
        — А на ком он, по-твоему, женат?
        — А, точно, он же на тебе и женат,  — спохватился Леша, который уже слегка запутался.
        Они снова погрузились в тяжелое раздумье.
        — Кстати,  — вдруг сказала Эльвира,  — если он так любит тебя и хочет на тебе жениться, почему он не разводится? Это все-таки как-то странно с его стороны.
        — Я думаю,  — сказала Лиза,  — что он просто тянет время. Чтобы получить российское гражданство, ему нужно быть женатым на россиянке два года. Один год уже почти прошел. Если он сейчас разведется, то этот год, считай, пропал. Потом нужно будет начинать все сначала.
        — А это нужно сначала узнать у адвоката. У тебя ведь тоже российское гражданство. Так что если он разведется и женится на тебе, он, может, ничего и не потеряет.
        — Эльвира,  — с отчаянием сказала Лиза.  — Ты что, тоже совсем рехнулась? Он же на мне и женат.
        — Ой, точно, что я такое говорю,  — удивилась сама себе Эльвира.  — Знаешь, ты нас уже совсем запутала вашими женитьбами.
        — Ничего удивительного. Я и сама уже запуталась. Представляешь себе ситуацию. Для того, чтобы выйти замуж за любимого человека, я должна сначала с ним развестись, так как он уже на мне женат. Только я могла попасть в подобное положение,  — с грустью констатировала Лиза.
        — Да, это уж точно,  — подтвердил Леша.
        Они долго сидели молча, отчаявшись найти выход. Наконец Лиза не выдержала.
        — Леша,  — дрожащим голосом, но с робкой надеждой спросила она.  — Вот скажи мне, как мужчина. Ты бы мог жениться на женщине, которая все время говорит неправду, хитрит, ловчит, одним словом, на авантюристке?
        Леша с любовью посмотрел на жену, а потом первый раз в жизни выдал действительно остроумную фразу.
        — А я,  — сказал он,  — уже давно на такой женат.

* * *
        В субботу Лиза стояла в аэропорту, немыслимо красивая, и встречала своего ненаглядного Диму. Они с Эльвирой, которая все еще не родила, постарались принарядить и приукрасить ее так, чтобы Полонский сразу понял, чего он чуть было не лишился. Темно-синее велюровое платье необыкновенно шло к ее роскошным каштановым волосам и бирюзовым глазам. Собственно говоря, это было даже не платье, а платьице, так как оно было достаточно короткое, совсем без рукавов и с глубоким V-образным вырезом. На плечах сверкало что-то вроде золотых эполет. Стройная, загорелая, изящная, Лиза чувствовала себя неотразимой, и, в общем-то, такой сейчас и была. Проходившие мимо мужчины останавливали на ней заинтересованные взгляды. Ей это было приятно, но интересовал ее только один человек — ее собственный муж, по странному стечению обстоятельств, фиктивный и настоящий одновременно.
        Но вот объявили прибытие его самолета. Лизе с трудом удалось не умереть от нетерпения, пока пассажиры прошли все положенные процедуры и стали появляться на выходе из таможни. Естественно, Полонский появился одним из последних, чуть не доведя этим Лизу до отчаяния, но зато его реакция была вполне адекватной. Он крепко обнял ее, начал целовать, и было видно, что он действительно очень по ней соскучился. Лиза тоже изо всех сил обнимала его и щебетала какую-то влюбленную чепуху. Она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она снова была любимой и желанной.
        Когда он оторвался от нее, они пошли на стоянку такси. Сев в машину, он назвал адрес своего дома, снова обнял ее за плечи и сказал:
        — Сначала поедем ко мне, я так соскучился по тебе, что ни о чем большем не могу и думать. Но потом мы поедем в самый лучший ресторан и отметим твой день рождения, хорошо?
        Он мог бы и не спрашивать, так как Лизе было все равно, куда ехать, только бы с ним, любимым и единственным. А самый лучший ресторан был ей нужен сейчас примерно как рыбе зонтик или зайцу стоп-сигнал. Гораздо приятнее было то, что как только они вошли в его квартиру, он тут же взял ее на руки и, смеясь, отнес в спальню. В этот день он был так же нежен с ней, как в их первые дни, и говорил только о том, как он любит ее и как ему ее не хватало. В ресторан они, между прочим, так и не попали. Им совсем не хотелось одеваться, приводить себя в порядок и разговаривать с другими людьми. Вместо этого он вечером позвонил и заказал все домой, и они устроили романтический ужин при свечах с тихой музыкой и с объяснениями в любви. Потом, немного успокоившись, он стал ей рассказывать о том, какое грандиозное строительство они затеяли и каким роскошным будет их отель. Его глаза горели. Лиза видела, что он действительно целиком захвачен их новыми планами и уже полностью устремлен в будущее. Ей стало грустно. Она поняла, что с фабрикой и их офисом теперь действительно покончено навсегда. Но понемногу его рассказы
захватили ее, и она тоже загорелась его идеями и даже стала восхищаться ими. Заметив, что он доволен ее интересом к его делам, она уже сознательно удвоила энтузиазм и количество вопросов. Он был в полном восторге, и она, как и все остальные женщины до нее, снова убедилась, что мужчины всегда остаются детьми. Им постоянно нужны новые игрушки. А если повосхищаться этими их новыми игрушками, а заодно и ими самими, то можно делать с ними, что захочешь.
        Это была прекрасная ночь. Утром Лиза, облачившись в только что подаренный чудесный пеньюар, отправилась на кухню готовить завтрак, совсем как настоящая жена. С удовольствием занимаясь хозяйством в его роскошной кухне, она с досадой думала о том, что все это по праву принадлежит и ей. Она здесь законная хозяйка, но не может об этом даже и заикнуться. А как ей надоело скрывать это. Она вздохнула, критическим взглядом осмотрела плоды своих усилий и пошла звать мужа завтракать.
        Когда она вошла в комнату, Полонский сидел на кровати в одних трусах и возбужденно разговаривал по телефону. Увидев ее, он призывно замахал рукой.
        — Иди сюда скорее,  — закричал он.  — Это Эрик с Дашей. Они женятся и собираются послать нам приглашение на свадьбу. Поедем?
        — Ну, конечно,  — обрадовалась Лиза.
        — На, возьми трубку, Даша хочет с тобой поговорить.
        Лиза схватила трубку и постаралась, как можно радостней, поздравить Диану, хотя сердце у нее заныло. Вот и у Дианы уже все хорошо, только одна она никак не может наладить свою жизнь. Но, услышав счастливый голос Дианы, она тут же устыдилась своей зависти.
        — Ой, Эличка, я так счастлива,  — радостно щебетала та.  — У Эрика такая хорошая мама, мы с ней очень подружились. А дом у него какой красивый, и сам он такой хороший. И это все благодаря тебе. Эля, вы же приедете на нашу свадьбу? Мы вам завтра высылаем пригласительные. Я уже и платье себе выбрала, такое красивое, ты себе не представляешь.
        Лиза слушала ее и чувствовала, что сердце у нее уже не просто ноет, а болит по-настоящему. Где же справедливость? Диана с семнадцати лет жила на содержании у богатых мужчин, и в результате получила в награду красивого, любящего и богатого мужа. А она, Лиза, всю жизнь была образцом порядочности, и что она имеет теперь? Мужа, который и знать не знает, что он ей муж. А что он сделает, когда узнает, и подумать страшно. И никогда у нее не будет белого платья и торжественной свадьбы. За что ей все это?
        Пообещав Диане, что она обязательно приедет на ее свадьбу и будет у нее подружкой, Лиза смогла положить трубку и повернулась к Полонскому. Он по-прежнему сидел на кровати, и вид у него был очень довольный.
        — Знаешь, я рад, что Диана, наконец-то, устроилась,  — сказал он.  — Она, в общем-то, неплохая девушка, и по-своему даже порядочная. Я думаю, она будет Эрику хорошей женой.
        И тут Лиза почувствовала, что чаша терпения ее переполнилась. Это Диана-то порядочная? При том образе жизни, что она вела, ее еще можно считать порядочной?
        — Да, я думаю, что после того, как у нее было столько любовников, ей уже это все надоело и изменять Эрику она не станет,  — холодно сказала она.
        — Да какая разница, сколько у нее было любовников,  — благодушным тоном произнес ее любимый.  — Я не думаю, что от этого она стала хуже.
        — Да, я знаю, у меня просто старомодное воспитание. Мне всегда внушали, что у порядочной женщины должен быть только один мужчина — ее муж.
        — И тем не менее,  — тем же снисходительным тоном отозвался он,  — ты же изменила своим убеждениям ради меня. Ты не думай, я ценю это,  — быстро прибавил он.
        Все, мелькнуло в голове у Лизы. Больше не могу молчать. Сейчас я скажу ему все. Внутри у нее сразу все заледенело, но голос ее звучал спокойно, даже чересчур.
        — Нет, дорогой, ты ошибаешься.
        Подумав, что она не поняла его, он пояснил.
        — Я имею в виду, что ты ведь стала моей любовницей.
        — Нет,  — все так же спокойно ответила она.  — Я не стала твоей любовницей.
        — He понял, Эля — удивился он.  — Мы ведь только что встали с постели. Чем мы, по-твоему, там занимались?
        — И все равно мы с тобой не любовники.
        Полонский, не веря своим ушам, для чего-то посмотрел на разобранную постель, а затем перевел недоуменный взгляд на Лизу.
        — Но, Эля…  — начал он.
        — Кстати,  — перебила она его,  — я не Эля, не называй меня больше так. Это не мое имя.
        Он испугано посмотрел на нее.
        — Элечка, что с тобой? Успокойся, пожалуйста.
        — Я не Эля и не Эльвира. И моя фамилия не Федорова. И у меня нет никакого фиктивного мужа Алексея Федорова,  — упрямо сказала Лиза, твердо решив довести дело до конца.
        — Ну, хорошо, хорошо,  — по-настоящему запаниковал Полонский.  — Ты только не нервничай. Сядь, успокойся.
        — Я и не думаю нервничать,  — все также преувеличенно спокойно произнесла Лиза.  — Просто я должна сказать тебе очень важные вещи. Так что надень, пожалуйста, штаны.
        Полонский вытаращил на нее глаза.
        — Причем здесь мои штаны?
        — Просто я не могу говорить о серьезных вещах, когда ты в трусах. Это меня нервирует,  — начала раздражаться Лиза.
        — Надеваю, надеваю, Элечка, только успокойся,  — он привстал на кровати и потянулся за джинсами.
        — Я не Эля,  — вспыхнула Лиза.  — Я Лиза. Только не Елизавета, а Элиза,  — поспешила прибавить она.
        Полонский, так и не успев дотянуться до штанов, снова с размаху уселся на кровать, и растеряно посмотрел на нее. Он явно решил, что она сошла с ума.
        — Не смотри на меня так, я не сумасшедшая,  — правильно истолковала его взгляд Лиза.  — Просто я не могла назвать тебе мое настоящее имя, и сейчас ты поймешь, почему. Меня зовут,  — она сделала паузу. Полонский смотрел на нее, как зачарованный.  — Элиза Лозовская,  — глядя ему прямо в глаза, медленно закончила она.  — Теперь тебе понятно, почему я не могла сказать тебе мое настоящее имя?
        — Нет,  — подумав, совершенно искренне сказал он.
        — Ну, как же, как же это может быть?  — занервничала Лиза.
        — Ты когда-нибудь заглядываешь в свой паспорт?
        — Причем здесь мой паспорт?
        — А вот возьми его и посмотри,  — скомандовала Лиза.
        У него в глазах вдруг мелькнула догадка. Он вскочил и побежал к шкафу.
        — Да надень же ты, наконец, штаны,  — нервно сказала она ему вслед.  — Мы же говорим о серьезных вещах.
        — Дались тебе мои штаны,  — огрызнулся он, лихорадочно разыскивая паспорт. Наконец он нашел его, быстро перелистал, нашел запись ЗАГСа и повернулся к ней.
        — Ну да,  — упавшим голосом сказала Лиза,  — это я.
        — А ну-ка, дай мне твой паспорт,  — потребовал он.
        — Вот,  — вздохнув, Лиза вытащила из сумочки документ и, раскрыв на нужной странице, протянула ему.  — Я все время ношу его с собой, чтобы показать тебе, только мне так страшно было признаться.
        Ее глаза наполнились слезами, и она всхлипнула.
        — Я знаю, теперь ты меня убьешь или прогонишь,  — она безнадежно махнула рукой.  — Но я не виновата, так получилось.
        — Значит, все это время мы с тобой были женаты, и ты это знала?  — не слушая ее, спросил он.
        Она только кивнула, с ужасом глядя на него и не в силах вымолвить не слова.
        — Ой, не могу,  — вдруг сказал он и с диким хохотом повалился на кровать. Похохотав несколько минут, он поднял голову, посмотрел на Лизу и сказал:
        — Так, значит, когда я, как дурак, выдавал тебя за свою невесту, а потом соблазнял тебя, ты была на самом деле моей женой?
        Она снова кивнула, и он опять зашелся в смехе. Лиза, глядя на него, тоже невольно начала смеяться. Он успокоился, сел и сказал:
        — Ну и ну, из меня еще в жизни никто не делал такого идиота.
        Лиза снова машинально кивнула головой и замерла, ожидая, что будет дальше.
        — Ну, и как же все-таки это получилось?
        — Понимаешь,  — с готовностью начала рассказывать Лиза.
        — Мы с Эльвирой…
        — Эльвирой?
        — Ну, да. Это моя подруга. Так мы с Эльвирой все время думали о том, как ты выглядишь. Эльвира считала, что ты маленький и толстый, а я, наоборот, что высокий, очень худой и сутулый.
        — Интересно, чего это вы представляли меня таким уродом?  — обижено перебил ее Полонский.
        — Ну, не знаю. Но в общем, мы решили посмотреть на тебя. Эльвира хитростью выпытала у мужа, ты его, кстати, знаешь, он начальник охраны у твоего друга Белова, это он нас с тобой сосватал, так она выпытала адрес твоего офиса. И мы решили, что пойдем на тебя посмотреть. Но в тот день было скользко, и она не поехала. И я поехала одна. Дима, я должна была только пройти мимо тебя, посмотреть и потом ей описать, и все. Я же не думала, что ты вдруг упадешь на меня,  — жалобно прибавила она.
        — Понятно. Это я сам, как дурак, упал к твоим ногам.
        — Ну, положим, не к ногам, а на голову, но не важно. А потом в офисе, когда ты спросил, как меня зовут, я уже хотела сказать Лиза, но потом испугалась, что ты догадаешься, и у Эльвириного Лешки будут неприятности. Ну, я и сказала первое имя, что пришло в голову, Эльвирино. Я думала, что скоро уйду и все закончится. А ты вдруг предложил мне работу, которую я так долго искала. Что мне оставалось делать? Я и осталась работать с Эльвириным именем.
        — А как же паспорт? Вы, что, с Эльвирой похожи?
        — Совсем не похожи. Она брюнетка, и у нее черные глаза, и короткая стрижка, и она немножко татарка, по бабушке. Но я паспорт Марине не давала. Сказала, что забыла, а Эльвира по телефону продиктовала мне номер и серию. И Лешку, правда, пришлось записать, из-за налога на бездетность и всего такого. Но только, Дима, я же тебя не трогала, правда ведь? Я сидела в своем углу, печатала и к тебе не приставала.
        — Не приставала,  — подтвердил Полонский.
        — Вот,  — обрадовалась Лиза,  — дальше все получилось случайно, и ресторан с лестницей…
        — И гостиница с подвалом,  — продолжил он.
        — Да, точно,  — фыркнула Лиза.
        — Кстати, насчет Италии. Ты в аэропорту тоже сказала, что забыла паспорт?
        — Нет, ты что. Эльвира придумала такой хитрый план, что нам удалось сделать заграничный паспорт на ее имя, но с моей фотографией.
        — Однако я смотрю, твоя Эльвира сильна по части планов.
        — Да,  — с гордостью признала Лиза.  — Она может из любого положения выкрутиться за несколько минут.
        — Не скромничай, ты тоже отсутствием идей не страдаешь.
        — Ты что,  — скромно опустила глаза Лиза.  — Я ей и в подметки не гожусь.
        — А Лешка этот ваш? Он тоже был в курсе дела?
        — Ну да, что ты, он бы нас фазу убил. Он узнал об этом только три дня назад, когда ты прислал письмо и цветы к Эльвире домой. Представляешь, когда он прочитал письмо, его чуть удар не хватил. Он думал, что это его Эльвире. Пришлось все рассказать. Он сначала поорал, а потом успокоился. Он только с виду свирепый, а на самом деле очень добрый, и Эльвирку любит без памяти. Она его, кстати, тоже.
        — Погоди, погоди, так эта квартира, куда я тебя отвозил, на самом деле Эльвирина?
        — Ну, конечно, я же должна была назвать ее адрес. Видишь, как все запуталось?
        — Так ты все это время оставалась ночевать у нее?
        — Нет, конечно, как бы мы Лешке это объяснили. Когда ты уезжал, я потом еще полтора часа домой добиралась, на метро или на такси.
        — Ничего себе,  — вырвалось у него.  — Тебе тоже нелегко приходилось.
        — Еще как,  — жалобно сказала Лиза.  — Дима, а что теперь? Ты очень сердишься на меня? Я вправду не знала, что полюблю тебя и что все так выйдет, а?
        — Ну, что может быть теперь?  — сурово сказал он, но глаза его смеялись.  — Раз все так получилось,  — он сделал паузу, и у Лизы замерло сердце,  — раз все так получилось, значит, это судьба, а против судьбы не пойдешь.
        Он широко раскрыл объятия, и Лиза за одну секунду очутилась в них.
        — Ой, Дима,  — всхлипнула она.  — А я столько пережила из-за этого. Я была уверена, ты меня убьешь.
        — Ну, прямо-таки убью. Это, между прочим, даже лучше, что так получилось. Представляешь, если бы мне сейчас надо было разводиться, а потом жениться, сколько было бы всякой мороки. А тебе, кстати, тоже ведь надо развестись с твоим фиктивным мужем.
        — С кем развестись?  — испугалась Лиза.  — С тобой? Я не хочу.
        — А, ну да, это ж я твой муж,  — спохватился Полонский.  — Черт, совсем запутался.
        — Ничего, это только сначала,  — милостиво кивнула Лиза.
        — Так, ну если нам ни с кем не надо разводиться, давай, собирай вещи и перебирайся ко мне, жена.
        Жена. Лиза почувствовала, как ее глаза снова наполнились слезами. Только теперь от счастья. Она так боялась, что никогда не услышит от него этого слова.
        — Это ты мне так торжественно делаешь предложение?  — пошутила она, чтобы скрыть слезы.
        — Ну не могу же я сейчас вдруг стать на колени и объясниться тебе в любви. На мне ведь даже штанов нет.
        — А я же тебе говорила, надень штаны,  — укоризненно сказала она.  — Чего же ты не послушался?
        — Так я же не знал, что ты это с таким дальним прицелом. Да, кстати, на счет торжественного предложения. Боюсь, что у нас проблема.
        — Какая?  — заволновалась Лиза.
        — Да ведь все знают, что ты моя невеста или подруга, а вдруг окажется, что мы уже женаты. А свадьба где? Подумают, что на свадьбу не захотел тратиться. Неудобно.
        — Да,  — вздохну, сказала Лиза.  — И у меня тоже ведь есть родственники. И платье, и фата, их тоже не будет.
        — А не можем мы просто сделать свадьбу и пригласить всех?
        — Но ведь обычно приглашают сначала в ЗАГС. Как-то получится странно.
        — Так что же делать?
        — Вот что,  — подумав, решительно сказала Лиза.  — Нужно ехать к Эльвире. Она что-нибудь придумает.
        — Это точно. Раз она это все начала, пусть сама теперь и выкручивается,  — обрадовался Полонский.  — Звони ей. Скажи, что я хочу на нее посмотреть.
        — Ладно, звоню. Она вообще-то сейчас очень стесняется чужих людей, но ничего переживет.
        — Чего она стесняется?
        — Своего вида. Она ведь должна рожать через пару недель.
        — Ерунда, звони ей.
        Лиза тут же схватила трубку. Ей и самой уже не терпелось обрадовать подругу.
        — Эльвира,  — затарахтела она, едва та подняла трубку.  — Я у Димы. Мы хотим сейчас приехать к вам. Он хочет познакомиться с тобой. Да, он уже все знает. Нет, не убил, и даже не побил. Судя по его виду,  — она оценивающе посмотрела на мужа,  — он как будто даже доволен. Короче, мы будем у вас часа через полтора. Хватит тебе на подготовку? Все, целую.
        Но Полонскому так не терпелось поскорее увидеть настоящую Эльвиру, что, несмотря на заезд в магазин, они были там уже через час. Дверь им открыл смущенный Леша, но Полонский к Лизиному облегчению сразу нашел правильный тон.
        — Привет, товарищ по несчастью,  — сказал он, протягивая руку,  — как они нас обошли, а?
        — И не говори,  — тут же отозвался Леша.  — У меня чуть инфаркт не случился, когда я, ты уж извини, прочел твое письмо. Ну, все, думаю, ребенок не мой, жену уводят, в общем, конец всему.
        — Ты тоже извини, я ведь не нарочно.
        — Да, конечно, причем тут ты. Все эти интриганки…
        — Ну, хватит тебе уже, Леша,  — жалобно сказала подошедшая Эльвира.  — Нам и так уже ужасно стыдно, хотя имейте в виду, мы ни в чем не виноваты. Так получилось случайно.
        — А вы разве когда-нибудь бываете виноваты?  — хохотнул Леша.  — Ну, ладно, ребята, заходите, знакомься, Дима. Это и есть моя драгоценная жена, Эльвира.
        И Леша нежно посмотрел на свою половину.
        Эльвира смущенно протянула руку. Она ужасно стеснялась своего огромного живота, и, кстати, совершенно напрасно. Несмотря на немного расплывшиеся черты, она по-прежнему оставалась хорошенькой.
        — Ну, вот я и увидел знаменитую Эльвиру Федорову, составительницу планов и мастера всяческих интриг. Пока мы ехали к вам, мне столько рассказали о вашей изобретательности, что я уже готов вам предложить место своего заместителя.
        — Ладно, не издевайтесь,  — засмущалась Эльвира, но было видно, что она очень довольна.
        — Да, заходите, заходите,  — спохватился Леша.  — Давайте посидим вместе, выпьем за знакомство. Как ты на этот счет, Дима?
        — Ха, святое дело,  — отозвался уже значительно порусевший за время, проведенное с Лизой, Полонский.
        — Ну, так вперед,  — обрадовался Леша.  — Мы тут кое-что приготовили, много, конечно, не успели, но выпить и закусить найдется.
        — Ну, мы тоже не с пустыми руками приехали,  — сказал Полонский.  — Эля, давай доставай коньяк и все, что там есть.
        — Но у нас нет коньяка,  — удивлено ответила Эльвира.  — У нас только водка, и я все уже достала.
        — Это он мне говорит,  — засмеялась Лиза.  — Но только, Дима, я Лиза, Эля это она.
        — Ох, извини, Эльвира, это я по привычке. Ну, хорошо, скажем, Лиза, давай достанем то, что мы привезли.
        — А почему «скажем»?  — удивилась Лиза.
        — Потому что я совсем не уверен, что Лиза, это окончательный вариант.
        — Но ты же видел мой паспорт,  — обиделась Лиза.
        — Это еще ни о чем не говорит. Таможенники в аэропорту тоже видели твой паспорт, но это им не помогло.
        — Нет, она точно Лиза,  — серьезно сказал Леша.
        — И я тоже за это ручаюсь,  — подтвердила Эльвира.
        — Вам, девушки, доверия нет, но вот Леше я верю,  — сурово объявил Полонский, но, не выдержав серьезного тона, рассмеялся, привлек Лизу к себе и поцеловал.
        — Я пошутил,  — примирительно сказал он, видя, что Лиза и вправду готова обидеться.  — Я точно знаю, что ты Лиза. У меня в паспорте это написано. Причем там написано Элиза, а не какая-нибудь Елизавета.
        — А, тебя уже просветили насчет этого?
        — Да. И я уже понял, что если хочу сохранить мир в семье, то должен всегда это помнить.
        — Ну, давайте, садитесь за стол. Ну, нам водочку, а Лизе вино.
        — А мне?  — обижено подняла свою пустую рюмку Эльвира.
        — А ты, мать, даже и не мечтай. Я не позволю превращать своего ребенка в алкоголика.
        — Да? Так что, я буду просто так сидеть и на вас смотреть?  — надула губы Эльвира.  — Мне тоже можно немножко.
        — Ну, хорошо, двадцать грамм,  — смилостивился Леш — Но учти, это все.
        — Кого ждете?  — поинтересовался Полонский.
        — Сына,  — смущено улыбнулась Эльвира.
        — Дмитрия,  — довольно подтвердил Леша.
        — Дмитрия?  — удивился Полонский.
        — Ну, да, хорошее имя, это Лиза придумала,  — простодушно сказал Леша.
        Полонский посмотрел на смутившуюся Лизу, обнял ее и, довольный, засмеялся. До Леши вдруг, наконец, дошло.
        — Слушай, так вот почему она сказала, что это ее любимое имя. Как же я сразу не догадался. Хотя я же тогда ничего не знал.
        — И вовсе не поэтому,  — возмутилась Лиза.  — Просто мне всегда нравилось это имя.
        — Поэтому или не поэтому,  — резюмировал Полонский,  — но раз уж он Дмитрий, то должен быть моим крестником. Если вы, конечно, не возражаете.
        — Не возражаем, тем более что Лиза будет крестной матерью.
        — Значит, решено. Выпьем за Дмитрия Федорова, чтобы он легко родился и был счастливым и здоровым.
        — И чтобы его мама осталась живой при этом,  — добавила Эльвира.
        — Эля,  — сразу расстроился Леша.  — Ну, зачем ты так говоришь. Посмотри вокруг, всех нас когда-то родили, и при этом остались живы. Женщины вообще уже довольно давно этим занимаются, и ничего, живут.
        — Ладно, ладно, все в порядке, это я так,  — улыбнулась Эльвира.
        — Может, надо посодействовать насчет хорошей клиники?  — предложил Полонский.
        — Все уже договорено. Она будет рожать в самой лучшей клинике. Что у меня, много жен и сыновей, чтобы я мог пустить это дело на самотек?
        Леша ласково обнял жену и, как ребенка, погладил ее по голове. Эльвира прижалась к мужу и нежно ему улыбнулась.
        — Знаете, ребята,  — вдруг растрогано сказал Полонский.  — Я вам даже как-то немного завидую. Ну, тому, что вы любите друг друга и у вас через несколько дней будет сын. И еще я хочу сказать, что я очень рад, что женат, и именно на Лизе, хотя толком узнал, как ее зовут только сегодня. Ну, давайте выпьем за то, чтобы у нас и у вас все было хорошо.
        — Да, давайте, пока мой грозный муж не передумал и не забрал у меня рюмку,  — засмеялась Эльвира.
        — А вы знаете,  — сказал Полонский после того, как они выпили и закусили.  — Мы ведь приехали к вам, вернее, к Эльвире, за помощью. У нас проблема.
        — Как, опять?  — удивилась Эльвира.  — А я думала, что уже со всеми проблемами покончено.
        — Дело в том,  — смущенно начал он,  — что я даже не знаю, как сказать всем, что мы женаты. Я же не могу признаться, что просто сам не знал этого, меня не поймут. Подумают, что я пожалел денег на свадьбу или что вообще у нас какие-то странные отношения. Мы можем, конечно, сейчас объявить, что мы женимся и устроить свадьбу, но все захотят прийти в ЗАГС. Начнут спрашивать, когда мы расписываемся, где, что мы им скажем, ума не приложу. В общем, одна надежда на тебя, Эльвира. Эля, то есть, э… Лиза заверила меня, что тебе ничего не стоит найти выход из любого положения. Может, что-нибудь придумаешь?
        — Она придумает,  — уверено сказал Леша.
        — Да, Эльвира,  — попросила Лиза,  — придумай что-нибудь.
        И все трое устремили на Эльвиру взгляды, полные надежды.
        Эльвира нахмурила брови и задумалась. Время пошло. Прямо как в «Что? Где? Когда?», подумалось Лизе. Ей даже захотелось сказать: «Все, минута прошла». Но тут Эльвира подняла голову и деловито сказала.
        — Есть. Вы расписаны в Загсе, но вы ведь не венчались в церкви?
        — Нет, конечно.
        — Так вот. Вы всем объявляете, что вы распишитесь в районном ЗАГСе, в будний день не торжественно, так как во Дворце Бракосочетания большая очередь, что, между прочим, святая правда. Но зато вы всех пригласите на торжественное венчание в церкви, а потом на свадьбу. Пойдет?
        — Еще как!  — обрадовано воскликнул Полонский.  — Замечательно! Прекрасный выход.
        — Ой, Эльвира, ну ты и молодец — тоже обрадовалась Лиза.
        — Я же вам говорил, что она обязательно что-нибудь придумает,  — сказал Леша и с гордостью посмотрел на жену.
        Эльвира улыбалась с победным видом фокусника, который на глазах у публики вытащил огромного кролика из узкого рукава. Наконец-то ее талант находить выход из любого положения был оценен по достоинству. Даже такой богатый и самоуверенный человек, как Полонский, не смог обойтись без нее.
        А тот уже начал разрабатывать план действий.
        — Значит, теперь нужно найти красивую церковь, ну, это я спрошу у своих друзей. Теперь многие венчаются, так что они должны знать. И хороший ресторан или свадебный зал. Эля, тьфу, то есть Лиза у тебя есть на примете что-нибудь?
        — Нет, конечно, откуда я могу знать свадебные залы?
        — Ну, хорошо, тогда посмотри в интернете, а потом мы с тобой съездим и выберем.
        — Ладно,  — рассеяно кивнула Лиза. Ее мысли уже были заняты другим.
        — Эльвира,  — мечтательно сказала она.  — Если венчаться в церкви, значит, мне нужно будет белое платье.
        — Конечно,  — поддержала ее подруга,  — обязательно. И фата тоже.
        — У нас возле дома,  — все также мечтательно продолжила Лиза,  — открыли свадебный салон. Там такие красивые платья.
        — Я тоже знаю несколько салонов с очень красивыми платьями. Нам с тобой надо будет поездить, посмотреть во всех. И мне тоже нужно будет себе платье купить. Вы же подождете, пока я рожу и приду в себя,  — вдруг испугалась она.  — Лиза, ты же не станешь выходить замуж без меня?
        — Конечно, нет, ты что. Ты же будешь у меня свидетельницей.
        — Тогда мне тоже нужно будет подобрать себе красивое платье. Теперь в салонах есть платья и для подружек невесты.
        — Ну, понеслись. Знаешь, я вспоминаю, как моя жена металась по всему городу, пока нашла платье, туфли, потом этого, как его, стилиста. Как будто это самое главное в жизни.
        — А может, действительно, для женщин все равно, за кого выходить замуж, а главное, чтобы платье было самое красивое?  — насмешливо сказал Полонский.
        — Вот еще,  — обиделась Лиза.  — Нам совсем не все равно, за кого выходить замуж.
        — Конечно,  — поддержала ее Эльвира.  — Нужно еще, чтобы жених соответствовал.
        — Чему?  — хором спросили их мужья.
        — Платью,  — отрезала Эльвира.  — Чтобы он хоть как-то смотрелся рядом с ним.
        — Понятно,  — задумчиво протянул Полонский.  — И что же для этого этому несчастному нужно делать?
        — Выглядеть,  — это уже сказала Лиза.  — Но ты, Дима, не переживай. Я видела тебя в смокинге. Ты смотришься довольно прилично.
        — Слава богу. Значит, какие-то шансы, что ты не сбежишь из-под венца, у меня есть.
        — Ну, учитывая все, что я из-за тебя вынесла, шансы у тебя довольно приличные.
        — Ладно, тогда звони своей маме. Надо же мне, наконец, познакомиться с тещей. Жаль, что мы заранее ее не предупредили, она бы пирожки испекла,  — мечтательно произнес Полонский.
        — Ну, насчет этого можешь не волноваться. Там пирожки всегда есть,  — завистливо отозвался Леша.
        — Да? Тогда, может, я еще и удачно женился.
        — Ты в любом случае удачно женился,  — вдруг серьезно сказал Леша.  — Они, конечно, аферистки, но это так, у них еще просто детство не выветрилось. А на самом деле, они обе очень хорошие девочки. Я вот на Эльвире почти три года женат. И ни разу не пожалел, что женился. Наоборот, я счастлив, что встретил именно ее.
        — Ну, да,  — недоверчиво сказала Эльвира,  — а встретил бы Другую, то преспокойно женился бы и на другой.
        — Не дай бог,  — так же серьезно ответил ее муж.  — Я другую не хочу.
        — Что, так сильно любишь?  — сочувственно спросил Полонский.
        Леша мгновенно посмотрел на жену, которая уже заранее сидела с довольным видом, ожидая публичного признания в любви, и глаза у него сделались хитрыми-хитрыми.
        — Нет,  — быстро ответил он.  — Просто боюсь, что другая еще хуже попадется.
        И довольный собой, он громко захохотал.
        — Лешка, бессовестный,  — обиделась Эльвира и даже стукнула его кулачком по широченной груди.  — Так ты меня, значит, и не любишь вовсе?
        — Люблю, люблю, конечно, просто, понимаешь, такие вещи нельзя при жене говорить. Испортиться может,  — компетентно объяснил он Полонскому.  — Она действительно хорошая девочка, но женщин нужно держать в руках.
        — А еще лучше в ежовых рукавицах,  — задумчиво поглядев на Лизу, поддержал его Полонский.
        — Это уж точно,  — согласился с ним добрейший Леша, который был у жены под каблуком.
        — Ну, хорошо, ребята, очень приятно было с вами познакомиться, но нужно ехать навестить тещу,  — встал из-за стола Полонский. Ему, видно, почему-то очень импонировала мысль о том, что у него есть теща. А может, просто сильно захотелось пирожков, и он стал прощаться. Хозяева проводили их до дверей.
        — Я очень рада, что вы на меня не сердитесь,  — сказала Эльвира, когда новоявленный муж на прощание пожимал ей руку.
        — Ну, что вы,  — галантно ответил он ей.  — Наоборот, если бы не вы, я никогда не был бы счастлив.
        — Мы никогда не были бы счастливы,  — эхом отозвалась Лиза, и даже не сообразив, что говорит по сценарию любимого фильма, автоматически добавила.  — Вы считаете меня легкомысленной?
        И Эльвире ничего не оставалось, как взять на себя роль мамы Жени Лукашина, и ответить, не замечая недоумевающих взглядов Полонского.
        — Поживем — увидим.

* * *
        — Это вы из какой-то книги там спектакль разыгрывали?  — подозрительно спросил Полонский, когда они уселись в машину.
        — Это из фильма. Понимаешь, мы уже тридцать лет подряд смотрим на Новый год по телевизору один и тот же фильм. И знаем его наизусть. А ты как раз сказал прямо по этому фильму, поэтому нам пришлось продолжить.
        — Как это тридцать лет подряд?  — насторожился Полонский.
        — А ты же говорила тебе двадцать три?
        — Ну, конечно, двадцать три,  — засмеялась при виде его испуга Лиза.  — Я имела в виду всех, всю страну.
        — А чего они все смотрят один и тот же фильм тридцать лет подряд? Что, у вас больше фильмов нет?
        — Есть, конечно, но это любимый фильм. Понимаешь, есть такие фильмы, которые вечные и никогда не надоедают.
        — Странно. А что я сказал по фильму?
        — Ну, что ты не был бы счастлив. Эти слова главная героиня говорит маме главного героя.
        — О! Кстати, о маме,  — вдруг вспомнил он.  — Что твоя мама знает о нас? Что я должен ей говорить, чтобы не показаться идиотом?
        — Ну, понимаешь,  — замялась Лиза,  — я не могла рассказать ей все, потому что с ней была бы истерика. Она, между прочим, кристально честный человек и ненавидит всякую ложь.
        Полонский недоверчиво фыркнул.
        — Да,  — возмутилась Лиза.  — Так и есть. И я тоже была кристально честным человеком, пока…
        — Не связалась со мной,  — закончил он за нее.
        — Да,  — совершенно искренне кивнула Лиза.
        — Ну, хорошо. Так давай, рассказывай, что знает мама.
        — Ну, она знает о нас, но у нее несколько другой, так сказать, смягченный вариант.
        — Интересно,  — не выдержал он,  — если у тебя для каждого был свой вариант, как же ты не запуталась в них?
        — А я записывала,  — быстро сказала Лиза.  — Так ты хочешь знать, что я ей говорила?
        — Хочу, конечно.
        — Ну, так вот. Она ничего не знала, пока ты не позвонил Эльвире. Помнишь, в тот день, когда я не пошла с тобой на именины к твоему Белову, а сказала, что у моей мамы день рождения?
        — И, конечно, соврала?
        — Конечно,  — с несчастным видом подтвердила Лиза.  — Там же Лешка должен был быть. Что мне оставалось делать?
        — Понятно,  — кивнул он.
        — Когда ты позвонил Эльвире, она сначала назвала свое имя, а потом, когда поняла, с кем говорит, ее чуть удар не хватил.
        — Ну, надо отдать ей должное, она не долго пребывала в растерянности. Тут же насочинила мне с три короба.
        — А что же ей оставалось делать, если ты ей так неожиданно позвонил?
        — Понятно. Во всем виноват я.
        — Ну. Дима,  — заныла Лиза.  — Это просто так получалось. Ну, слушай дальше. Эльвира сразу позвонила мне на мобильный и предупредила. К счастью, тетя Вера как раз была у нас. Она, правда, всегда у нас. Так вот, я только успела ей сказать, что сейчас позвонят и попросят Эльвиру и что она должна позвать меня. И что у мамы день рождения. Я им сказала, что речь идет о моей жизни и смерти. Они испугались и согласились.
        — И твоя кристально честная мама преспокойно принимала мои поздравления?
        — Между прочим,  — обиделась Лиза,  — ты, может быть, не заметил, что моя мама в разговоре с тобой ни разу не назвала меня Эльвирой. Она все время говорила только «моя дочь». А насчет дня рождения, что же ей оставалось делать? Она же не понимала в чем дело, и испугалась за меня.
        — Ну, и что же они потом услышали?
        — Я им сказала, что хозяин поручил Лешке завезти тебе какие-то важные документы, а Лешка забыл. И ты позвонил ему домой, говорил с Эльвирой, и она пообещала приехать и отдать их тебе. Но потом попросила меня сделать это вместо нее. Ну, я и поехала, и назвалась Эльвирой, только сказала, что я Лешкина сестра, а не жена. Я не думала, что мы с тобой будем еще видеться, поэтому подумала, что это не будет иметь никакого значения. А потом я не могла уже ничего изменить и осталась Эльвирой. Вот и все.
        — Так твоя мама не знает, что мы женаты?
        — Мне потом пришлось ей сказать. Но это тогда уже, когда я стала оставаться у тебя ночевать. Понимаешь, у моей мамы очень старомодные взгляды, типа «умри, но не допусти поцелуя без любви», а…
        — Всего остального без свадьбы,  — подсказал он.
        — Да, так и есть. Поэтому мне было очень неудобно перед ней. Она, конечно, ничего не говорила, но переживала ужасно, и я ей рассказала, что Лешкин хозяин попросил выручить тебя, а мне очень нужны были деньги, чтобы расплатиться. Но я ей сказала, что ты теперь уже знаешь, что мы женаты, но тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Я не могу сказать, что она была счастлива услышать о такой авантюрной истории, но, по крайней мере, ей стало легче, что я ночую у своего законного мужа.
        — С этим ясно, а что ты сказала тете Вере?
        — Дима, не издевайся, думаешь, мне было легко все это выдумывать?
        — Даже и не сомневаюсь в этом. Так, больше никто не знает, что мы женаты?
        — Только Диана,  — Лиза виновато посмотрела на него.
        — Диана?  — удивился Полонский.  — А эта причем?
        — Понимаешь, она пришла ко мне, плакала и упрекала, что я тебя отбила у нее. В общем-то, какая-то доля правды в этом была, и я ей сказала, что на самом деле мы давно женаты, просто поссорились и не жили вместе, а теперь решили помириться. Так что я не отбивала тебя у нее, а просто хочу вернуть то, что мне по праву принадлежит. Тогда она сразу успокоилась.
        — Ну, ты, блин, даешь,  — вырвалось у Полонского.  — Пожалуй, тебе и в самом деле нужно было записывать, что ты кому придумала. Ну, вот скажи, откуда у твоей кристально честной мамы дочка такая лгунья?
        — Дима,  — мгновенно вспыхнула Лиза,  — как ты смеешь меня так оскорблять?
        Но она тут же успокоилась. Глаза его смеялись, и он определенно смотрел на нее с нежностью. А потом и вообще обнял и стал целовать.
        — Дима,  — уже совсем другим тоном сказала она.  — Я больше никогда не буду врать. Обещаю. Это просто обстоятельства так сложились.
        — Ну да, обстоятельства. Почему-то у меня обстоятельства так не складываются. Я терпеть не могу лгать и никогда не лгу,  — назидательно произнес он.
        — Да, и именно поэтому ты выдавал меня Олегу, Борису и всем остальным за свою невесту.
        — А я не врал. Я, может, действительно хотел, чтобы ты была моей невестой.
        — Дима, не ври,  — строго сказала Лиза.  — Ты же не делал мне предложения, как же я могла быть твоей невестой. Ты, между прочим, был даже женат в это время.
        — Так в этом и была вся трагедия.
        — В чем?
        — В том, что меня обманом женила на себе одна весьма предприимчивая особа.
        И он так радостно захохотал, что совсем уже решившая обидеться на него Лиза не выдержала и тоже засмеялась.
        — Ну, хорошо,  — наконец, успокоился он.  — Поехали к твоей маме. Я должен открыть глаза бедной женщине на ее дочь.
        — Ты что, с ума сошел?  — мгновенно взвилась Лиза.  — Только попробуй.
        — Шучу, шучу,  — снова засмеялся Полонский.  — По-твоему, я собираюсь кому-то рассказывать, какого дурака свалял, связавшись с тобой?
        Знакомство с тещей окончательно примирило Полонского с неожиданной семейной жизнью. Татьяна Николаевна оказалась очень милой и застенчивой женщиной, похожей скорее на Лизину старшую сестру, чем на маму. Такая же стройная, без единой морщинки и с такими же красивыми каштановыми волосами, только гораздо короче подстриженными. Она так виновато смотрела на Полонского и так переживала, что он сразу поверил, что она действительно кристально честная женщина и что вся эта история далась ей нелегко. Полонскому сразу же захотелось успокоить ее, так что немедленно после церемонии знакомства он сказал:
        — Дорогая Татьяна Николаевна. Я приехал, чтобы не только, наконец, познакомиться с вами, но и, хотя и с большим опозданием, попросить у вас руки вашей дочери.
        — Боже мой, как я счастлива,  — мгновенно вспыхнула она, и глаза у нее засияли.  — Наконец-то это все закончится. Наконец-то все будет по-человечески.
        — Мама,  — наябедничала Лиза.  — Он на мне женится по-настоящему только из-за твоих пирожков, и еще из-за того, что ему лениво идти в ЗАГС, а тут под руку подвернулась уже готовая жена.
        — Лиза,  — в ужасе вскричала мама,  — что за чепуху ты несешь? Немедленно прекрати.
        И она снова виновато посмотрела на Полонского.
        — Ничего,  — успокоил ее зять.  — Ваша дочь постоянно несет чепуху, так что я к этому привык. Более того, могу вам сказать, что мне это даже как-то нравится.
        И он, засмеявшись, обнял Лизу.
        — Ну, тогда слава богу,  — облегченно вздохнула бедная Татьяна Николаевна.  — Дима, а могу я у вас спросить, что вы теперь собираетесь делать?
        — Видите ли, бывшая тезка моей жены подала нам хорошую идею.
        — Кто?  — растерялась Татьяна Николаевна.  — Бывшая тезка Лизы?
        — Видите ли,  — снова повторил он,  — вы, наверное, забыли, что в весьма недалеком прошлом мою жену звали совсем не так.
        — Мама,  — вмешалась Лиза, беспечно жуя пирожок,  — он имеет в виду Эльвиру. Это он так острит. И вообще, разве ты не заметила, что он избегает называть меня по имени. То говорит «моя жена», то «ваша дочь»?
        — Да,  — с достоинством подтвердил Полонский.  — Но это потому, что я все еще не уверен, что Элиза — это твое окончательное имя.
        — Да,  — снова смутилась наивная Татьяна Николаевна, принимая его заявление за чистую монету.  — Это, конечно, было очень нехорошо с Лизиной стороны не сказать, что она не Эльвира.
        — О, ну это еще пустяки по сравнению со всем остальным,  — не выдержав, фыркнул Полонский, но, встретив угрожающий взгляд Лизы, откашлялся и сразу же заговорил серьезно.  — Так вот, она нам предложила устроить торжественное венчание в церкви, естественно, с приглашением всех друзей и родственников, а потом свадьбу в ресторане.
        — Боже, как чудесно,  — Татьяна Сергеевна в восторге даже всплеснула руками.  — Какая Эльвира молодец, как это она так здорово придумала?
        — Ну, зная Эльвиру, могу вас заверить, что для нее это было пара пустяков,  — снова не выдержал Полонский, и снова закашлялся под угрожающим взглядом жены.  — Так вы одобряете наше венчание?  — быстро спросил, он, чтобы сменить тему, хотя и так было ясно, что теща в восторге.
        — Да это просто замечательный выход из положения.
        — И я смогу надеть белое платье и фату,  — мечтательно произнесла Лиза.
        Полонский и Татьяна Николаевна взглянули на нее. Она сидела, положив голову на сплетенные руки, и была далека отсюда. Вероятно, она видела день своей свадьбы и себя в роскошном белом платье, в мечте всех девушек — фате и с букетом белых цветов в руках. В общем, это выглядело даже трогательно, и Полонский почувствовал, что и сам невольно уже мечтает об этом.
        — Видите ли, Дима,  — мягко сказала Татьяна Николаевна,  — мечта каждой девочки, даже самой маленькой, быть принцессой. А невеста ведь и есть принцесса, пусть хотя бы на один день. Но зато уж в этот день все только для нее, это ее праздник, ее триумф. А бывает это только один раз в жизни, но женщина помнит этот день до самой смерти.
        — Да я ничего против не имею,  — смущенно сказал Полонский.  — Наоборот, я и сам рад, что у нас все это будет. Кстати, я предлагаю считать сегодняшний день днем нашей помолвки, чтобы все было, как полагается. Поэтому,  — торжественно продолжил он,  — по случаю нашей помолвки, я прошу тебя, дорогая, принять от меня в подарок вот это кольцо.
        Он вытащил из кармана пиджака маленькую коробочку, раскрыл ее и показал Лизе и Татьяне Николаевне необыкновенно красивое и явно очень дорогое кольцо.
        — Ой, какая прелесть,  — почти одновременно воскликнули женщины, разглядывая драгоценность.
        Кольцо действительно было очень изящным. От золотого ободка отходили очень тоненькие веточки, усыпанные бриллиантами и сапфирами.
        — Это кольцо моей бабушки,  — объявил Полонский.  — Она дала мне его много лет назад, чтобы я при помощи него выбрал себе невесту.
        — Как это?  — удивилась Лиза, отдергивая руку, которую она уже было протянула к кольцу.
        — А так, видите, кольцо очень маленькое, только на тонкие пальчики. Если оно наденется девушке на пальчик, значит, ей суждено стать моей женой. Вот такой вот тест. Ну, как, Эля, то есть, Лиза, ты готова пройти его?
        — Это как туфелька у Золушки,  — задумчиво сказала Лиза.  — А что будет, если оно не налезет?
        — Тогда сама понимаешь,  — Полонский развел руками.  — Останется только одно.
        — Что?  — испуганно спросила Татьяна Николаевна, которая не знала, что и подумать. Уж очень серьезно он говорил.
        — Тогда останется,  — помедлил он,  — тогда останется… отдать его ювелиру немного растянуть, только и всего.
        И он захохотал очень довольный собой.
        — Ну тебя, Дима,  — махнула на него рукой Лиза, а Татьяна Сергеевна потихоньку облегченно вздохнула.
        — Ну-с, давайте примерим.
        И он поднес кольцо к Лизиным пальчикам и надел его. Кольцо наделось совершенно свободно, как будто его подбирали по мерке.
        — Все,  — торжественно объявил Полонский,  — кольцо подошло, значит, так тому и быть.
        — Ну, что ж, поздравляю вас,  — сияя от счастья, сказала Татьяна Николаевна.
        — Все прямо как в сказке,  — задумчиво сказала Лиза, разглядывая дорогое кольцо на своем пальце.  — В конце скромная и милая девушка заслуженно получает красивого и богатого мужа.
        — Лиза,  — укоризненно воскликнула мать.
        — Да, богатого. Я ведь уже говорила тебе раньше, мама, что Дима миллионер.
        — Да, говорила, но я надеялась, что ты шутишь,  — расстроилась Татьяна Николаевна.
        — А что, это так ужасно, иметь зятя миллионера?  — удивился Полонский.
        — Нет, но миллионеры обычно женятся на дочерях миллионеров,  — вздохнула мама.  — А у нас никаких миллионов нет.
        — Как нет?  — с деланным отчаянием воскликнул Полонский.
        — Не может этого быть.
        — Успокойся, мама,  — весело сказала Лиза.  — Он шутит. Ему и своих хватает.
        — Это точно,  — согласился он.  — Так что давайте выпьем шампанского за нашу уникальную помолвку.
        — Почему уникальную?  — подставляя бокал, поинтересовалась Лиза.
        — Потому что у всех нормальных людей сначала бывают помолвки, а потом они женятся, а у нас, если ты заметила, все наоборот.
        — Некоторые еще и знакомятся до женитьбы, а не после,  — тихонько подсказала Лиза.
        — Тонко подмечено,  — похвалил ее муж.  — Поэтому я предлагаю выпить за то, чтобы дальше у нас все было как у людей. Правильно я говорю, Татьяна Николаевна?
        — Да что теперь говорить,  — вздохнула та.  — Как получилось, так получилось. Главное, чтобы вы жили хорошо и были счастливы.
        Когда вино, наконец, было выпито, угощение опробовано и должным образом похвалено, Полонский стал серьезным и сказал.
        — А теперь давайте займемся практическими вопросами. Может, вы знаете какой-нибудь подходящий храм божий, я имею в виду церковь?
        Татьяна Сергеевна и Лиза переглянулись и пожали плечами.
        — Мы, конечно, бога уважаем, но в церковь не ходим,  — сообщила Лиза.
        — Да. Надо было бы, конечно, ходить, но все как-то времени не хватает,  — виновато добавила Татьяна Николаевна.
        — Так,  — делая пометку в еженедельнике, деловито сказал Полонский.  — Значит, по поводу церкви надо будет проконсультироваться с Беловым. Он всегда перед каждым крупным делом туда бегает.
        — Грехи замаливает,  — не удержалась Лиза.
        — Некоторым, между прочим, тоже бы не помешало,  — строго посмотрел на нее муж.  — А сейчас зачитываю следующий вопрос. У вас есть на примете какой-нибудь хороший ресторан или свадебный зал?
        — Нет,  — вздохнула Лиза.  — Это тоже не по нашей части.
        — Тогда сделаем как решили. Ты, Эля, в смысле Лиза, найдешь в интернете адреса. Когда мы договоримся в церкви, то объедем их и выберем подходящий. Кстати,  — тихонько добавил он, когда Татьяна Николаевна вышла в кухню принести пирог,  — тебе нужно будет по-быстрому уволиться с работы. Ты же понимаешь почему?
        — Конечно,  — печально ответила Лиза.  — Если я все еще буду работать, я же не могу не пригласить их на свадьбу. А пригласить я их тоже не могу.
        — Еще бы,  — фыркнул Полонский.  — Одни только имя и фамилия другие чего стоят. Я не говорю уже о том, что у тебя и муж где-то имеется.
        — Да, муж имеется,  — подтвердила Лиза.
        — Да я не о себе, а о Леше, который записан у тебя в паспорте. Как ты будешь объяснять, куда он делся?
        — Никак. Что я могу им сказать?  — вздохнула Лиза.  — А только, если я уволюсь, как я потом снова найду работу, я не представляю.
        — Если уж тебе обязательно надо работать, я тебе потом что-нибудь найду. Но вообще, я бы предпочел, чтобы ты посидела дома. Знаешь, я уже столько времени возвращаюсь по вечерам в пустую квартиру. Раз уж я все равно женат и терять мне нечего, было бы неплохо, если бы меня там встречали жена и ребенок. Как тебе эта идея?
        — Да, конечно,  — просияла Лиза.  — Я бы тоже хотела уже увидеть маленького Глеба Полонского.
        — Как? Глеба Полонского?  — невольно расплылся в улыбке Дмитрий Полонский.  — Звучит неплохо. Я согласен.
        — Э, подожди, а если это будет девочка?
        — Тогда ей имя выберу я.
        — Согласна,  — в свою очередь кивнула она.
        — Лизочка,  — сказала в эту минуту Татьяна Николаевна, входя в комнату.  — Как жаль, что Эльвира сейчас в таком положении. Как было бы хорошо, если бы она могла поехать с тобой, помочь тебе выбрать платье.
        — Эльвира должна родить уже на следующей неделе. Я думаю, еще недели через две она уже сможет поехать со мной.
        — А ребенок сам за собой присмотрит?  — удивилась Татьяна Николаевна.
        — Мама, ты до сих пор плохо знаешь Эльвиру. Она уже мобилизовала пять человек, чтобы сидеть с ребенком.
        — Кого же это?
        — Считай. Лешкина мама временно перебирается к ним, ее родители берут отпуск, будут целый день там, потом ее бабушка пригрозила, что тоже будет приходить нянчить, ну и еще Лешка тоже дома сейчас.
        — Ну, тогда конечно, Эльвира там точно будет лишней,  — обрадовалась мама.  — Вот и отлично, она сможет поехать с тобой посмотреть платье.
        — Ну, еще тогда остаются всего лишь музыка, видеосъемка, цветы, фейерверки и приглашения,  — подытожил Полонский.
        — Как видите, работы много.
        — Ну, ничего,  — отозвалась Татьяна Николаевна.  — Это все приятные хлопоты. Жаль только, что папа наш не дожил.
        И, как полагается в таких случаях, она прослезилась.

* * *
        — А может, все-таки передумаешь, Элечка, и останешься,  — жалобным голосом в который раз повторила вконец расстроенная Вероника Анатольевна, глядя, как Лиза выдвигает ящики и складывает свои вещи.  — Мы с тобой так хорошо сработались. А эта девица, которую он привел вместо тебя, мне совсем не нравится. Уж очень она, по-моему, себе на уме. Я ей не доверяю.
        — Вероника Анатольевна, милая,  — вздохнула Лиза, чувствуя себя последним предателем.  — Мне и самой ужасно жалко с вами расставаться. Но вы же видите, как все здесь изменилось. Наш офис мне теперь напоминает проходной двор.
        — Да, мне тоже,  — грустно согласилась с ней Вероника Анатольевна.  — Эти ужасные женщины, они такие вульгарные. Дмитрий Сергеевич никогда не взял бы таких на работу.
        Действительно, только за одну прошедшую неделю новый хозяин привел трех новых служащих в контору, представив их как «очень талантливых и знающих работников, которые, несомненно, займут достойное место в их сплоченном коллективе». То, что талантливые и знающие работники повели себя сразу же довольно странно, он как будто бы не замечал. Вместо того, чтобы старательно входить в курс дела, они без конца то говорили по своим мобильным телефонам, то выходили покурить, а то и просто уходили на несколько часов за покупками. Если они и брались выполнять какую-нибудь работу, то делали все небрежно, нисколько не огорчаясь из-за огромного количества ошибок. Но зарплаты он им дал такие же, как у тех, кто проработал уже много лет. В общем, сразу было видно, что они все «блатные», и, взяв их на работу, хозяин просто делал одолжение нужным людям.
        — Да,  — опять вздохнула Вероника Анатольевна.  — У нас в конторе даже атмосфера как-то изменилась. Иногда просто неприятно приходить сюда. И вообще, я вам скажу, Элечка, этот Игорь Владимирович,  — оглянувшись на дверь, зашептала она,  — он такой сладкий, но от него не знаешь, чего ожидать. Дмитрий Сергеевич был совсем другим. Там сразу было видно, что это человек интеллигентный и в высшей степени порядочный. А этот вообще какая-то темная лошадка. Единственное, на что я надеюсь, это на то, что он мне даст доработать эти несколько лет до пенсии, а дальше уж пусть делает, что хочет.
        — Ну, конечно, вы доработаете эти годы,  — принялась утешать ее Лиза.  — У вас такой огромный опыт работы, такое знание документов, такие прекрасные отношения с клиентами. Да он никогда в жизни не найдет, кем вас заменить.
        — Да, вообще-то, я и сама так думаю,  — немного успокоилась бывшая Лизина начальница.  — Но так не хочется начинать работать с этой новой фифой. У нас с ней никогда не будет таких доверительных отношений, как с тобой, Элечка.
        И она снова принялась стонать и жаловаться. Механически продолжая утешать и успокаивать ее, Лиза собрала все свои вещи и огляделась по сторонам. Меньше года проработала она здесь, а сколько воспоминаний. Здесь она с замиранием сердца прислушивалась к его шагам и голосу. Здесь она, в соответствии с коварным планом Эльвиры, подбрасывала зловредное лекарство несчастной Веронике Анатольевне. С этого дня, собственно говоря, и началась их любовь. Как далеко они ушли с того времени. Лиза сладко вздохнула, в последний раз оглядела комнату и шагнула к Веронике Анатольевне прощаться.
        — Как вам хорошо, Элечка, вы молодая, смогли быстро найти себе новую работу,  — снова заныла та.  — А я должна уже держаться за то, что есть, плохо это или хорошо.
        Они обнялись на прощание. Лизе было искренне жаль расставаться с доброй женщиной, но ее ждала новая, прекрасная жизнь. А Вероника Анатольевна, в конце концов, не одинока. У нее есть муж, внук, дочка, она не пропадет. Лиза вышла из их комнаты и пошла по кабинетам, прощаясь со всеми остальными. Почти все жалели, что она уходит, некоторые откровенно завидовали ей. Вот, наконец, и приемная. Лиза расцеловалась с последним человеком, Мариной, и переступила порог. С этим этапом в ее жизни было покончено.

* * *
        — Ну, ребята, вы молодцы, все-таки решились. Я очень рад за вас,  — сказал Борис, обнимая по очереди Лизу и Полонского.
        — Мы оба рады за вас,  — поправила его Ирина.  — А приглашения какие необычные.
        Пригласительные билеты на свадьбу и в самом деле были выполнены в форме домиков с крышей. Крышу надо было приподнять, и тогда домик раскладывался и превращался в открытку, на которой был напечатан текст приглашения и карта проезда от метро. Ирина раскрыла домик и начала читать: «Господин и госпожа Полонские и госпожа Лозовская рады пригласить вас на церемонию венчания их детей Дмитрия и…»
        Она запнулась и недоуменно посмотрела на жениха и невесту.
        — Ну, читай дальше,  — нетерпеливо потребовал Борис, удивлено глядя на жену.
        Но она молча подала ему приглашение и показала, куда смотреть.
        — «…их детей Дмитрия и Элизы»,  — медленно прочел он.
        — Слышишь, Дима, ты точно знаешь, на ком ты женишься?  — осторожно спросил он после минутной паузы.
        — Все, что я знаю точно, это то, что я женюсь вот на этой девице,  — ответил Полонский, указывая на Лизу.
        — Так,  — продолжил Борис,  — а почему же здесь написано Элиза, когда она Эльвира? Ошиблись, что ли?
        Лиза молчала, хотя ей ничего не стоило придумать какое-нибудь объяснение. Нет уж, пусть этот правдолюб, ее муж, выкручивается сам.
        — Видите ли,  — вынужден был заговорить Полонский,  — это она нас всех попросту обманула. Ей не нравится ее имя Элиза (Лиза еле слышно возмущенно фыркнула при этих словах, но Полонский легонько ущипнул ее сзади), и она придумала называть себя Эльвирой. И я тоже попался на этот обман.
        — А, это ерунда,  — облегченно вздохнув, махнула рукой Ирина.  — Эльвира, Элиза, какая разница.
        — Главное, что ты женишься именно на ней,  — поддержал ее муж, кивая на Лизу.
        — Не скажите,  — возразил Полонский.  — У меня теперь проблема. Я ведь привык называть ее Эля, а она оказалась Лизой. Думаете, легко к этому привыкнуть? Я все время сбиваюсь, когда мне нужно назвать ее имя, никак не могу отвыкнуть от Эли.
        — А тебе и не нужно отвыкать,  — рассудительно сказала Ирина.
        — Элиза тоже может быть Элей, первые буквы ведь совпадают.
        Полонский некоторое время ошеломленно смотрел на нее, потом стукнул себя по лбу и воскликнул:
        — Здорово! Как же я сам об этом не подумал. Ну, ты и молодец, Ирина, выручила меня. Ты поняла,  — строгим тоном продолжил он, повернувшись к Лизе.  — Раньше я называл тебя Элей от Эльвиры, а теперь Элей от Элизы. Это, между прочим, совершенно разные Эли. Ты согласна?
        Сдерживая смех, Лиза молча кивнула.
        — То-то же,  — по-прежнему строго заключил он.
        — Ну, с этим все выяснили, слава богу,  — объявил Борис,  — теперь нужно выпить за ваше счастье. Кстати, как вам пришла в голову мысль венчаться? А как же с ЗАГСом?
        — Понимаете,  — снова пустился в объяснения бедный жених, поняв, что Лиза твердо решила предоставить выкручиваться ему.
        — Чтобы торжественно расписываться в ЗАГСе, нужно ждать чуть ли не полгода. Там большая очередь. Поэтому мы решили расписаться в будний день утром, а праздничную церемонию устроить в церкви. Там все гораздо тожественнее. К тому же венчаться мы будем вечером, и сразу оттуда все поедут в ресторан.
        — Все правильно,  — одобрил Борис.  — Ира, ставь бокалы, а я сейчас принесу шампанское. У нас как раз одна бутылка пропадает.
        — Фу,  — с явным облегчением перевел дух Полонский.
        — Для человека, ненавидящего ложь, ты неплохо врешь,  — язвительно прошептала Лиза, продолжая мило улыбаться отошедшему от них Борису.
        — С кем поведешься,  — так же шепотом огрызнулся он.
        К счастью, вернулись хозяева с шампанским, и им пришлось замолчать.
        — Ну что я могу вам сказать?  — торжественно начал свою речь Борис.  — Я рад за тебя, Дима, и за тебя…
        — Галя,  — не выдержав, подсказала Лиза.
        — Как, ты Галя?  — в ужасе уставился на нее Полонский.
        — Не мешай, Дима, это из фильма,  — хладнокровно отмахнулся от него Борис.  — И за тебя, Эля, что вы, наконец, женитесь и будете вместе. Что касается нас, то мы только можем приветствовать, что нашего полку женатых людей прибыло. Мы уверены, что у вас будет прекрасная семья и желаем вам огромного счастья и побольше детей. И давайте выпьем за любовь.
        Когда, наконец, с поздравлениями и тостами было покончено, расчувствовавшиеся хозяева даже взяли на себя обязательство передать приглашения вместе с объяснениями всей остальной компании.
        — Вот видишь,  — заявила очень довольная Лиза, когда они вышли на улицу,  — теперь ты сам понимаешь, какие бывают в жизни обстоятельства.
        — Какие обстоятельства?  — искренне удивился Полонский.
        — Когда жизнь заставляет тебя врать. И с этим ничего нельзя поделать,  — с торжеством заключила она.
        ЭПИЛОГ
        Лиза шла по улице, катя перед собой коляску с годовалым Глебом. Малыш важно восседал в ней, сжимая в обоих пухлых кулачках по сладкому печенью. Время от времени он подносил кулачки к лицу, обдумывал от какого откусить, а затем с видимым удовольствием кусал. Иногда ему так и не удавалось сделать правильный выбор, и тогда он откусывал из двух кулачков сразу, и, напихав полный рот, с трудом начинал жевать, роняя кусочки печенья на красивую курточку.
        Лиза не замечала этого, так как была погружена в воспоминания. Сегодня исполнялось два года со дня их свадьбы с Димой, и вечером они собирались пойти в ресторан с Эльвирой и Лешей, чтобы отпраздновать этот небольшой юбилей. А сейчас она пыталась вызвать в памяти день своей свадьбы, и как всегда ничего не могла вспомнить. Нет, она помнила отдельные моменты. Она помнила очень серьезное и торжественное лицо Леши, когда он вел ее к алтарю. Помнила испуганную, но старающуюся не показать этого Эльвиру, когда она старательно держала венец над ее головой и ужасно боялась сделать что-то не так. Еще она помнила, как пыталась надеть обручальное кольцо на Димин палец, но у нее так дрожали руки, что она смогла только поднести кольцо к его пальцу, а надел он его сам.
        Из самой свадьбы она запомнила и того меньше. Ей показалось, что гости, только приехав, тут же начали разъезжаться. В промежутке она все-таки успела протанцевать один танец с женихом, а потом ее пригласил на танец свекор. Все остальное слилось в какое-то одно сверкающее мгновение, из которого в памяти не осталось ничего.
        Хорошо, что теперь есть видео, иначе она бы так и не поняла, была у нее свадьба или нет. Просматривая время от времени видеозапись, Лиза не переставала удивляться, как долго на самом деле длилась ее свадьба, и сколько всего происходило на ней. Она совершенно не помнила, какие произносились тосты, какие танцы они танцевали и что подавалось на столы. Она с удивлением видела себя подходящей к гостям, сидящим за столиками, танцующей с Борисом и другими мужчинами, смеющейся и отвечающей на поздравления. Если бы не запись, она никогда бы не поверила, что все это действительно было.
        Лиза даже тихонько засмеялась про себя, удивляясь собственной забывчивости, но в этот момент двери магазина впереди нее раскрылись, и оттуда вышли две очень знакомые женщины. Одна из них, молодая, бережно держала какой-то пакет, а вторая тем не менее еще уговаривала ее нести его поосторожнее. При виде этих двух женщин Лиза сначала столбенела, а затем, не помня себя, кинулась к ним.
        — Вероника Анатольевна, Марина,  — радостно закричала она.
        Женщины оглянулись и, увидев ее, тоже бросились к ней навстречу.
        — Боже мой, Элечка,  — наконец смогла произнести Вероника Анатольевна, чуть ли не со слезами на глазах обнимая Лизу.
        — Эля, надо же, два года не виделись, и вдруг такая встреча,  — обрадовалась Марина.  — Ой, а чей же это такой красивый и умный парень?  — пропела она, глядя на Глеба.
        — Мой, конечно,  — засмеялась Лиза.  — Разве не видно?
        Женщины выхватили ребенка и, сюсюкая, начали тискать его. Глеб с минуту серьезно смотрел на них, видимо обдумывая, как ему реагировать на подобную бесцеремонность, а потом, найдя нужное решение, громко заревел. Лиза, засмеявшись, взяла его у них и прижала к себе.
        — Совсем на тебя не похож,  — сказала Марина.  — Наверное, он похож на твоего мужа.
        Мужа, мелькнуло в голове у Лизы. Да ведь теперь она может раскрыть им свою страшную тайну. И она решилась.
        — Послушайте, вы ведь не спешите?  — обратилась она к ним.
        — Ну, вообще-то нет,  — осторожно ответила Марина.
        — Тогда пойдемте ко мне. Я живу в этом доме.
        — В этом доме? В таком шикарном?  — изумились ее бывшие сослуживицы.  — Ничего себе.
        — Пойдемте,  — стала упрашивать их Лиза.  — Сегодня, между прочим, у меня юбилей. Два года со дня свадьбы. Выпьем шампанского, посидим, поговорим. Столько времени ведь не виделись.
        — Да мы не против, Элечка.  — наконец, согласилась Вероника Анатольевна.  — Просто неудобно, вдруг твой муж будет недоволен.
        — Мой муж?  — засмеялась Лиза.  — Да мой муж будет счастлив вас увидеть.
        — Да?  — удивились обе женщины.  — Он будет счастлив увидеть именно нас?
        — Конечно, вы сами увидите.
        Марина и Вероника Анатольевна удивленно переглянулись.
        — Но почему?  — не выдержала Марина.
        — Потом узнаете. Пошли,  — энергично скомандовала Лиза и двинулась к подъезду.
        — Ну, хорошо, если так,  — с сомнением в голосе проговорила Вероника Анатольевна.  — Мы тоже будем рады с ним познакомиться.
        — Вот как раз знакомиться вам с ним и не надо будет,  — загадочно сказала Лиза, и, не выдержав, засмеялась, увидев, какими испуганными стали их лица. Они даже остановились и посмотрели друг на друга. Может, у нее что-то не в порядке с головой, было написано у них на лицах. Или у ее мужа?
        Лиза с легкостью прочитала все это по их взглядам. Но только снова засмеялась и не стала ничего объяснять. Она не собиралась портить свой сюрприз.
        — Сейчас все сами поймете,  — загадочно улыбаясь, сказала она и открыла дверь подъезда.
        Роскошь и величина вестибюля так поразили их, что они даже на минуту забыли о ее загадочных словах и с восхищением и даже с некоторой робостью стали оглядываться вокруг. Когда огромный, также роскошно отделанный лифт стал бесшумно поднимать их вверх, они уже выглядели гораздо спокойнее. Видно, решили, что сумасшедшие в таких домах не живут.
        Лиза нарочно не стала открывать дверь своими ключами, а позвонила. Она надеялась, что Дима откроет дверь, и они сразу же остолбенеют от изумления. Но дверь открыла няня Глебчика.
        — Это Ольга Леонидовна. Она помогает мне воспитывать вот этого мальчика,  — шутливо представила ее Лиза, которая за два года так и не научилась обращаться к прислуге по-барски. Наоборот, она ужасно стеснялась того, что они слуги, и обращалась с ними, как с родственниками.
        Женщина улыбнулась, кивнула, взяла Глеба и, ласково приговаривая ему что-то, унесла его вглубь квартиры. А Вероника Анатольевна и Марина стали опять оглядываться по сторонам.
        — Боже мой, как у вас красиво, и как просторно,  — почему-то шепотом стала восхищаться Вероника Анатольевна.  — Я даже не знала, что бывают такие роскошные квартиры.
        — Да, красота у вас,  — с легкой завистью поддержала ее Марина.
        — Вы проходите, садитесь,  — приободрила их Лиза.  — Сейчас я накрою на стол и мы посидим, поговорим о старых добрых временах…
        — Эля,  — вдруг раздался требовательный голос мужа из соседней комнаты.  — Где мой галстук к этому костюму?
        При звуках знакомого голоса обе женщины встрепенулись. Лиза даже могла бы поклясться, что у них приподнялись уши, как у насторожившейся собаки. Они вопросительно посмотрели на Лизу, но, видно, все-таки голос не узнали или не поверили своим ушам.
        — Дима,  — сказала Лиза, заглядывая в спальню.  — Выйди сюда, увидишь, кто пришел к нам в гости.
        — А кто пришел?  — спросил Полонский, появляясь на пороге комнаты.
        Конечно, он очень удивился, увидев вдруг у себя дома Марину и Веронику Анатольевну, но это была ерунда по сравнению с тем, что произошло с обеими женщинами. Сказать, что они всего лишь удивились, было все равно, что не сказать ничего. Они были ошеломлены. Вероника Анатольевна так и осталась сидеть в кресле, застыв как изваяние. Правда, губы ее шевелились, но она не в силах была издать ни звука. Марина же наоборот, вскочила со своего места, но потом тоже застыла, изумленно повторяя: «Дмитрий Сергеевич, Дмитрий Сергеевич». Наверное, если бы они увидели перед собой тень покойного короля Гамлета, то больше изумиться уже бы не смогли. Полонский первым пришел в себя, заулыбался и бросился их обнимать.
        — Вероника Анатольевна, милая, как же я рад вас видеть. Вы прекрасно выглядите, даже помолодели. Как же это вам удается?  — проговорил он, помогая ей подняться из кресла и целуя в обе щеки.
        Но бедная Вероника Анатольевна все никак не могла прийти в себя. Машинально обнимая его, она все так же изумленно повторяла: «Но как же это? Как же это может быть?» Потом наступила очередь Марины, которая и в страшном сне, наверное, не видела себя, целующуюся со своим всегда соблюдающим дистанцию шефом.
        — Но как же это случилось, что вы поженились?  — обрела, наконец, дар речи Вероника Анатольевна.  — Эля ведь сразу ушла из конторы после вас. Где же вы встретились?
        — Да вот, встретились,  — уклончиво ответил Полонский.
        — А в конторе даже и внимания друг на друга не обращали,  — никак не могла успокоиться наивная Вероника Анатольевна.
        Полонский и Лиза невольно переглянулись и засмеялись.
        — Ах, вот оно что,  — ахнула бывшая Лизина начальница.  — Надо же, а мы даже ничего и не замечали.
        — Дима, пойди, принеси шампанское,  — скомандовала Лиза.
        — А я сейчас накрою на стол.
        — Эля,  — тихонько позвала ее Марина, когда Полонский вышел из комнаты.  — А как же твой тот муж?
        — Какой?  — искренне удивилась Лиза, которая за два года успела забыть все подробности своей легенды.
        — Ну, как же, ты же была замужем, когда пришла к нам на работу. Ты же сама заполняла анкету.
        — Ах, этот,  — небрежно махнула рукой Лиза.  — Да он мне вовсе и не муж был.
        — Как это?
        — Понимаете,  — покатилась по наезженной два года назад колее Лиза.  — У моих родителей были давние друзья, очень хорошие, но они жили в Твери. А их сыну предложили очень хорошую работу в Москве, но у него не было прописки. И квартиру купить он не мог, потому что очень дорого. В общем, они попросили меня расписаться с ним на время. Так что наш брак был фиктивным. Я его и не видела толком.
        — Теперь понято, почему ты никогда ничего не рассказывала о своем муже,  — задумчиво сказала Вероника Анатольевна.  — А я, признаться, даже боялась спрашивать, думала, что у тебе неудачный брак.
        — Да мы с ним потом сразу же и разошлись,  — продолжала фантазировать Лиза.  — Он нашел себе настоящую жену. У них уже тоже сын, у него теперь свое охранное бюро.
        Повернувшись, чтобы взять какую-то тарелку, Лиза заметила стоящего в дверях мужа, с усмешкой слушающего ее рассказ. Она легонько пожала плечами, мол, что делать, опять приходится врать. Ну, да, жизнь заставляет, насмешливо кивнул он ей.
        — Ну, все готово,  — объявила она, снова поворачиваясь к гостьям.  — Садитесь, пожалуйста.
        Гостьи немного засмущались для приличия, но, в конце концов, уселись и подняли бокалы. Выпив шампанского, Вероника Анатольевна окончательно впала в сентиментальность.
        — Боже мой, как приятно видеть вас обоих,  — со слезами на глазах объявила она Эле и Полонскому.
        — Нам тоже очень приятно,  — успокаивающе сказал Полонский.  — Но интересно, как там идут дела на фабрике?
        — Вы знаете, неплохо,  — сразу переключилась на деловой тон Лизина начальница.  — Вот только во Франции рынок у нас сократился. И даже очень значительно. Все думают, что это за счет китайских товаров, но я уверена: все дело в том, что месье Варгой ушел на пенсию. Вы же помните его, Дмитрий Сергеевич?
        — Еще бы, самый способный наш агент.
        — Да уж, как он умел продавать. Он мог любого уговорить. А сейчас в его конторе заправляют его дочь и зять, и им все на свете все равно. В самый сезон они срываются и едут путешествовать.
        — Так, а Америка?
        — Ха, Америка сейчас делает 51 % всего экспорта. Мы с вами только начинали работать с большими компаниями, а сейчас «Волмарт», «Таргег» и «Марта Стюарт» наши основные клиенты. Мы им поставляем товар беспрерывно. Да, вы ведь не знаете, у нас же теперь есть свой склад в Нью-Йорке и там работают наши люди. Мы посылаем контейнеры для «Волмарта» и «Таргета» туда, а они уже сами забирают, сколько им надо, и развозят по своим магазинам. Иначе мы бы не справились. Это ведь гиганты, и им нужны огромные объемы.
        — Очень умно,  — одобрительно кивнул Полонский.  — Что ж, я рад, что фабрика попала в хорошие руки.
        — А как он к людям относится?  — поинтересовалась Лиза.  — К офису, например?
        — Вы знаете, он нас не трогает. Мы как работали, так и работаем. Да, гоблины все ушли, остались те, что и были, и еще моя помощница. Она оказалось неплохой девушкой. Мы с ней, конечно, не дружим так, как с тобой, Эля, но, в общем, сохраняем ровные отношения. Сейчас я ее готовлю вместо себя.
        — Вместо себя?  — удивился Полонский.  — Почему?
        — Но ведь я же на пенсию ухожу в этом году,  — засмущалась Вероника Анатольевна, которая не любила говорить о своем возрасте.
        — Как, уже?
        — Ну, да, сколько можно работать, пора и отдохнуть. Кроме того, у меня теперь, кроме внука, еще и внучка есть. Нужно дочке помочь.
        — Поздравляем вас. А только как же вы теперь будете без зарплаты?  — вспомнив про мужа-пенсионера, спросила Лиза.
        — А у меня обстоятельства изменились,  — смущенно улыбнулась Вероника Анатольевна.  — Мой муж ведь до пенсии работал в патентном бюро, знает там всю документацию, всю специфику работы. В общем, ему пришла в голову идея помогать изобретателям не только правильно оформлять документы для патента, но и находить для них компании, заинтересованные в приобретении их изобретений. Он находит в Интернете подходящие фирмы и рассылает им письма с описанием изобретения, без ноу-хау, конечно.
        Оказывается, даже если изобретение дает большую экономию, все равно сразу не находятся желающие приобрести и внедрить его.
        — Конечно,  — подтвердил Полонский.  — У человека уже стоит дорогая техника, работают специалисты, налажен ритм работы, и вдруг ради нового изобретения он должен все машины выбросить, а всех старых работников переучить или уволить. Зачем ему нужна эта головная боль, если он даже толком не знает, действительно ли это будет такая уж экономия.
        — Вот именно,  — подхватила Вероника Анатольевна.  — Так вот, мой муж не просто предлагает купить это изобретение, он подсчитывает, когда и сколько оно начнет приносить дохода, и убеждает менеджера компании купить его. А я ему немного помогаю: перевожу, печатаю, так что я все-таки буду при деле.
        — Замечательно,  — от души порадовался за нее бывший хозяин.  — А как вы, Марина?
        — Ой, а мы все по-старому, на зарплате,  — вздохнула Марина.
        — А зарплата как?
        — Да так себе, на жизнь хватает, да и только.
        — Ну, знаете что, вот вам мой номер телефона. Пусть ваш муж позвонит, мы с ним встретимся, поговорим. Может, что-нибудь придумаем получше для него,  — пообещал Полонский.
        — Ой, Дмитрий Сергеевич, спасибо вам,  — обрадовалась Марина.  — Он вам обязательно позвонит.
        — А как там Рита?  — вспомнила Лиза.  — И все остальные?
        — Так, ну, ладно, бойцы вспоминают минувшие дни,  — засмеялся Полонский, научившийся от Лизы говорить цитатами.  — Вы вспоминайте, а у меня есть кое-какие дела.
        Только через полтора часа он, наконец, отвез немного захмелевших гостей к метро и сердечно распрощался с ними. Когда он вернулся домой, Лиза сидела у зеркала, добавляя последние штрихи к совершенству. Увидев мужа, она смущенно улыбнулась и виновато сказала.
        — Дима, это я в последний раз врала.
        — Ну, понятно, жизнь заставила,  — иронически сказал он, садясь рядом с ней и притягивая к себе.
        — Ну, Дима, я же не могла сказать им правду,  — прижавшись к нему, жалобно сказала она.  — Представляешь, если бы они узнали, что мы все время были женаты, но ты об этом не знал, а я работала под чужой фамилией. Представляешь, чтобы они о нас подумали?
        — Подумали бы то, что есть. Что ты авантюристка, а я идиот,  — нежно целуя ее, сказал он.
        — Ну, Дима, ну, почему ты идиот?
        — Потому что мне и в голову не пришло, когда я брал твой паспорт, что вдруг познакомлюсь с тобой, влюблюсь в тебя, и ты станешь моей женой по-настоящему.
        — Но, Дима, так и должно было произойти,  — убеждено сказала она.
        — Почему же это?  — удивился он.
        — Потому что браки заключаются на небесах,  — торжественно сказала она.  — И когда ты отдавал наши паспорта, нам уже было предназначено стать мужем и женой.
        — Да, наверное, бог все рассчитал,  — засмеялся он.
        Они обнялись и замерли так, думая каждый о своем. Он думал о том, что поистине пути господни неисповедимы. А Лиза думала, что слава богу, что ее бедный Дима не знает, сколько там было от бога, а сколько от них с Эльвирой. И ей вдруг вспомнились забытые строки когда-то любимого всеми поэта Николая Доризо.
        Мы властвуем, и это мы решаем,
        Мужчины часто думают в душе.
        Но только тех мы женщин выбираем,
        Которые нас выбрали уже.