Девушка моего шефа Наталья Анатольевна Калинина
        Любовь к девушке своего шефа становится для Олега настоящим наваждением. Ради Полины он согласен на все… Оба молоды, красивы, полны страстных желаний. Влюбленные убегают на «край света». Но там, в шикарном отеле на берегу далекого теплого моря, их чувство тает на глазах. Наверное, они расстались бы навсегда, если бы не коварная месть всемогущего шефа…
        Наталья Калинина
        Девушка моего шефа
        - Ты никогда не повзрослеешь, Метис.
        - Я слишком стар для этого.
        - С тобой можно поговорить серьезно?
        Лев удостоил меня быстрым, но внимательным взглядом. Потом его глаза снова сосредоточились на темно-серой от дождя полоске асфальта.
        - Говори, - сказал я, не выдержав паузы. Мне было любопытно. Любопытство - это то, перед чем я бессилен устоять.
        - Она еще совсем ребенок. И я в некоторой степени чувствую себя ее… отцом. Но это, как оказалось, не стало преградой.
        Он замолчал. Он видел меня краем глаза - у Льва потрясающее боковое зрение, в чем я имел возможность неоднократно убедиться. Я попытался придать моему лицу самое обычное выражение. Внезапно Лев повернул голову.
        - Почему ты не спрашиваешь, куда мы едем?
        - Хозяин - барин.
        - Брось. Мы с тобой в первую очередь друзья.
        Я неопределенно хмыкнул. Признаться, нелегко сохранить дружеские отношения с человеком, на которого работаешь.
        - Куда?
        - В мой новый дом.
        - Ты говорил, там только фундамент и…
        - Я врал, Метис. Но ты первый, кто узнает правду. Скорее всего и последний.
        - Тяжелая ответственность.
        - Боишься?
        Лев снова удостоил меня взглядом.
        - Вдруг не справлюсь. Проболтаюсь во сне. Или под пыткой.
        Он положил правую руку мне на плечо и крепко стиснул его.
        - Ты мой единственный друг, Метис.
        - Час от часу не легче.
        - Я люблю тебя за то, что ты остался таким, каким был в юности. И в Афгане.
        - Каким?
        - Брось притворяться. Сам знаешь. Ты не хотел бы задать мне парочку вопросов?
        - Например?
        - Знает ли о ней моя жена.
        - О ком?
        - Ее зовут Полина.
        Я молчал. Я знал: лучший способ вызвать Льва на откровенность - не задавать вопросов.
        - Мариша ни о чем не догадывается. Она давно смирилась с тем, что мои выходные принадлежат только мне. Она верит, что я напишу эту книгу.
        - Она будет разочарована.
        - Ошибаешься. - Лев усмехнулся, обнажив крепкие желтоватые зубы. - Мариша никогда во мне не разочаруется.
        - Тебе повезло с женой.
        - Да. Тебе тоже пора жениться. Это делает нас спокойней и уверенней в себе.
        - Полине известно, что ты спишь в двух постелях?
        Лев рассмеялся и нажал на газ. Мне показалось, машина вот-вот взлетит в обложенное серыми тучами небо.
        - В отличие от тебя эта девочка никогда не задает глупых вопросов.
        - А если узнает?
        - Поймет все как нужно. Как понимаю это я. Хотя, черт, конечно же нет. Она еще совсем не знает жизни.
        - Ты будешь ей хорошим учителем.
        Он не уловил моей иронии - у Льва с этим делом не все в порядке. Он гордо расправил плечи и сильней нажал на железку. Дорога была прямой и гладкой. Я догадался, что ее проложили не так давно. Лев прочитал мои мысли.
        - Неподалеку важный военный объект. Генералы не любят, когда их задницы подпрыгивают на ухабах. Они выложили приличную сумму. Зато идея и ее практическое воплощение целиком принадлежат мне. И как насчет твоей женитьбы?
        - Нет времени размениваться на пустяки.
        - Я, между прочим, не шучу.
        Я повернулся всем корпусом и посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
        - Хочешь сказать, что повысишь мне зарплату?
        - Хочу.
        - Забавно. И совсем не в твоем стиле.
        - Я изменил свой стиль. В отличие от тебя, я восприимчив к полезному опыту. Вернемся к нашему разговору позже.
        Лев притормозил и резко повернул налево. Высокие розовоствольные сосны нехотя расступились, образовав широкое кольцо вокруг двухэтажного особняка из голубоватого с искрой кирпича. Вдоль пологой мраморной лестницы, ведущей на увитую шпалерными розами террасу, росли высокие цветы. У меня вырвалось восхищенное «А-аа». Глаза Льва торжествующе блеснули.
        - Ты - мой друг. О работе ни слова, - сказал он, освобождаясь от ремня. - Она не знает, какой я занимаю пост.
        - Незаконнорожденный сын нефтяного магната из Техаса, волей судьбы оказавшийся в нищей посткоммунистической…
        - Что-то вроде этого. - Лев благодушно кивнул и улыбнулся. - Лина - замечательная фантазерка. Я поощряю в ней эту черту. Оружие я спрячу в сейф. - Лев протянул руку, и я послушно отдал ему свою «беретту» и «Макарова». - Здесь мы в полной безопасности.
        Мы поднялись по лестнице и вошли в ярко освещенный зал со сверкающим паркетом и гроздьями электрических канделябров по стенам. На окнах были плотные шторы, а потому снаружи дом казался темным и пустым.
        - Лина! - крикнул Лев.
        Я услышал быстрый топот ног. Девушка появилась совсем не с той стороны, откуда я ожидал, и повисла на шее у Льва.
        - Макс! Я так соскучилась! Мне показалось, мы сто лет не виделись!
        Она тормошила его, заставляя кружиться вместе с ней по комнате.
        - Постой! - Лев остановился и, взяв ее за обе руки, ласково отстранил от себя. - Загорела. Похорошела. Небось, не ждала меня?
        - Ждала! - В ее зеленых глазах что-то вспыхнуло и заискрилось. Эта Полина оказалась очень даже сексапильной девочкой. Я искренне позавидовал своему боссу.
        - Но ты не оделась. Я люблю, когда ты красиво одеваешься.
        - Я ждала тебя к семи. Ты опоздал на целых полтора часа. Платье колючее. А лифчик мешает. И в туфлях ходить неудобно. Я ногу подвернула.
        - Ах ты моя лесная колдунья! - Лев подхватил Полину на руки и сделал шаг в мою сторону. - Мой друг Олег Спесивцев.
        - Метис, - сказал я и протянул девушке руку.
        - Ты на самом деле метис? - серьезно спросила она и одернула сарафан, прикрывая оголившиеся коленки.
        - Я на самом деле квартерон - у меня бабушка испанка. Но мои друзья - люди темные. Вы уж простите их, юная леди.
        Полина захлопала в ладоши. Мне показалось на долю секунды, что она сейчас вырвется из рук Льва и бросится мне на шею. Конечно, мне это только показалось.
        Мы ужинали при свечах. Лев затопил камин - в доме вовсю гнали холод кондиционеры. Я все время порывался уйти, но Полина каждый раз просила и даже приказывала мне остаться. Она шалила и много смеялась. У меня было такое ощущение, что она на самом деле дочка Льва, тем более, что он выглядел старше своих лет. Когда он ненадолго отлучился, Полина сказала:
        - Замечательно, что ты приехал, Метис. Останешься?
        Она протянула руку, быстро коснулась моей. И словно испугалась собственной смелости. Хотя не исключено, что это было всего лишь кокетство.
        - Рад бы в рай, да грехи не…
        - Он задержится до понедельника, а я завтра уеду, - услышал я сзади себя голос неслышно подошедшего Льва.
        - Уедешь? Но ты ведь обещал…
        - У нас впереди почти целые сутки. Это очень много, Зайка. Потом Метис расскажет тебе сказку.
        - А тебя как прозвали? - поинтересовалась она. - У тебя ведь тоже есть прозвище, правда?
        - Лев, - сказал он и самодовольно хмыкнул.
        - Похож. Ты на самом деле похож на Льва. Лев, который родился в год Тигра. Ты, Метис, тоже родился в год Тигра?
        - Да. Но мою шкуру забыли пересыпать нафталином и ее побила моль. А клыки… Словом, я долго проработал в цирке.
        - Пора спать. - Лев поднялся, но Полина надула губки и попросила:
        - Еще пять минут. Ну пожалуйста.
        Лев послушно опустился в кресло.
        - Я знал, что вы понравитесь друг другу. Метис умеет, когда надо, пустить пыль в глаза.
        - Рад стараться… царь зверей.
        Полина вдруг вскочила и уселась ему на колени, прижалась всем телом, потерлась щекой о его щеку.
        - Он самый настоящий царь, - сказала она, обращаясь ко мне. - Я не знала, что такие бывают на самом деле. Я только в книжках про таких читала.
        - Мог бы предупредить меня о своих планах.
        - Зачем? Это твоя работа.
        - А…
        Я передумал задавать этот вопрос тем более, что Лев был погружен в свои мысли. Утро стояло замечательное. Сосновый лес был полон птичьего пения и свежести.
        Внезапно Лев остановился и сказал, глядя на меня в упор:
        - Я знаю, что ты дамский угодник. Хочу, чтобы Лина знала про этот тип мужчин. Но если ты посмеешь…
        Он стиснул кулаки и зашагал по асфальтовой дорожке, ведущей в охраняемую чащу леса.
        - Зачем взваливать непосильную тяжесть на и без того хрупкие плечи? Может, прикажешь меня кастрировать? Но сперва прибавь жалование и дай квартиру с видом на Кремль.
        - Я пошутил. После меня ей не захочется связываться с таким, как ты.
        Он изрек эту мудрость уверенным тоном. Я точно знал, что еще минуту назад он этой уверенности не чувствовал.
        - Спит, - сказал Лев, когда мы завтракали на террасе. - Как и все дети, любит поспать. - Его физиономия приняла почти умильное выражение. - Кожа у нее как шелк. И всю ночь раскрывается. Никак не приучу спать в пижаме.
        - Ты поедешь один?
        - За мной заедет знакомый генерал. - Лев понизил голос до шепота. - У Вовки, как тебе известно, завтра день рождения. Ты уж извини меня.
        - Сперва распиши по пунктам, что можно, а чего нельзя. Ты знаешь, что я люблю, чтобы все было по инструкции и без неожиданностей, - тоном канцелярского зануды завел я. - Надеюсь, девушка не станет проситься ко мне на колени.
        - А, делайте что хотите. - Лев махнул рукой и опрокинул стакан с апельсиновым соком. - Если она шлюха по натуре, все равно не убережешь. Даже если под стеклянный колпак посадишь. - Он подождал, когда уйдет прислуга, менявшая скатерть, и добавил, глядя куда-то в сторону: - Но помни: я не всегда за себя отвечаю.
        Потом, когда мы пили в беседке кофе с коньяком и курили сигары, Лев сказал:
        - Я примитивен в сексе - так Мариша говорит. Правда, она сама не очень-то большой специалист по этому делу, хоть и всякие книжки читает, видик смотрит. Ты, я думаю, много чего знаешь. Научишь?
        - Из меня никудышный теоретик. Лучше сходи в бордель.
        - Был. И в Париже, и во Франкфурте. Не стоит у меня на проституток, хоть ты тресни. Как подумаю, что им каждый кому не лень сует в это самое место, сразу охота пропадает.
        - В Афгане, помню, ты был не таким разборчивым.
        - То, брат, было в молодости. А потом эти мусульманки себя блюдут. Правда, Коршунов оттуда трипперок привез, но он мог его и от своих педиков получить - ты же знаешь, он, как теперь говорят, двустволка. - Лев налил еще по рюмке коньяка. - Я иногда чувствую себя преступником. Ей ведь нет восемнадцати. Я ее уже три года знаю. Эх, как быстро летит время!
        Три года назад Лев еще не был женат. Три года назад я уже работал на него и находился при нем что называется денно и нощно. Но ни о чем не догадывался. Я знал, что последние десять месяцев Лев пишет книгу. Автобиографическую, с экскурсами в высшие эшелоны власти, куда он попал каким-то чудом.
        - А книжку я на самом деле пишу, - вдруг сказал он. - По утрам, когда она спит. Осталось совсем немного. - Он глянул на часы. - Сегодня Зайка разоспалась. Как ты думаешь, ей это понравится?
        Лев достал из кармана спортивных брюк квадратную коробочку и, сунув ее мне под нос, щелкнул крышкой. Кольцо было очень дорогим и на мой взгляд безвкусным. Правда, во мне могла говорить зависть - я сроду не дарил женщинам ничего, кроме цветов и конфет.
        - Ты делаешь ей подарки в каждый свой приезд?
        - Да. - Лев гордо кивнул. - В прошлый раз подарил итальянское белье. У Лины богатый гардероб.
        - Но она, как я понял, живет безвыездно в лесу.
        - Пускай привыкает к красивым вещам. Роскошь делает женщину утонченной.
        «И развратной», - захотелось добавить мне, но я промолчал. Все-таки я находился на службе.
        Полина распорядилась, чтоб ужин накрыли на террасе.
        - Макс вечно чего-то боится. То террористов, то каких-то снайперов. Откуда здесь снайперу взяться - под каждым деревом по амбалу стоит. - Она виновато улыбнулась. - Прости за блатной лексикон. Макс журит меня за это. - Полина подалась ко мне всем телом. Она сидела напротив, и нас разделяла только свеча в синем стеклянном плафоне. Она спросила тихо, глядя на меня в упор своими бирюзово-зелеными глазами: - Ты на него работаешь?
        - Мы вместе учились в инязе, потом был Афган.
        - А потом он сделал тебя своей «шестеркой». Так это у вас называется?
        - Да. - Я постарался выдержать ее взгляд. - Но помимо прочего нас связывает…
        - Знаю. Метис, а ты мог бы предать своего хозяина?
        Я знал, что наша беседа фиксируется на пленку, потому решил не пускаться в философские рассуждения.
        - Нет. - Я отвел глаза. - Даже под пыткой.
        - А если ты вдруг влюбишься в меня? Кого предпочтешь предать? Эй, смотри мне в глаза.
        - Я голубой. Меня даже Джуди Фостер не соблазнит.
        - Я красивей ее. Правда?
        Мне пришлось кивнуть.
        - Пошли прогуляемся, - сказала Полина и, наклонившись ко мне, шепнула: - В оранжерее «жучков» нет. Мне сказал об этом один друг.
        Я молча встал и подал ей руку.
        - Нравится? - Она повертела у меня под носом рукой с подаренным Львом кольцом.
        - Я в этом ничего не понимаю.
        - Мужчины все такие щедрые? Или только те, кто постарше?
        - Те, кто постарше, тоже не все одинаковые. Я никогда не дарю женщинам дорогих подарков.
        - Ты еще молодой.
        Полина на секунду прижалась к моему плечу.
        В оранжерее росли розы. Судя по табличкам, самых диковинных сортов. Я не был на все сто уверен в том, что нас здесь не пишут.
        - Лев любит розы. Интересно, с каких это пор?
        - С тех пор, как встретил меня. - Полина сказала это очень серьезно. - Давай выпьем шампанского, а? - Не дожидаясь моего согласия, она достала из холодильника бутылку «Дом Периньон». - Макс ругается, когда я много пью. Он думает, я все еще ребенок.
        Я наполнил два бокала, и мы выпили не чокаясь.
        - Мне не с кем поговорить. - Полина села в плетеное кресло. - Ты тоже садись. Тебя ждет долгий рассказ.
        - Ты непременно должна рассказать это мне?
        - А кому же еще? Не гувернантке же или тренеру по теннису?
        - О, мне кажется, Лев решил сделать из тебя светскую даму.
        - Осенью мы поедем в круиз по Средиземному морю.
        - Поздравляю.
        - Поедешь с нами?
        - Как прикажете.
        Я пожал плечами.
        - Ты славный, Метис. Ты в душе такой же ребенок, как и я. Может, даже еще больше. Женщины, как ты знаешь, рано взрослеют.
        - Набиваешься в мамочки?
        Она весело рассмеялась.
        - Ни за что на свете. У меня отсутствует материнский комплекс. Меня саму всегда тянет под крылышко.
        - Под лапу Льва, хочешь сказать?
        - Да. А все остальное, это… это он так захотел, а я оказалась очень любопытной. Секс мне не понравился. Макс об этом не догадывается - притворяюсь, будто мне хорошо. Моя тетка говорила, ей никогда не было хорошо в постели. Но он такой ласковый.
        Я усмехнулся.
        - Как отец. Ты выросла круглой сиротой?
        - Да. - Ее глаза погрустнели, но ненадолго. - У меня было ужасное детство. Мы с теткой жили в бараке и жрали всякую дрянь. Она всегда боялась, что меня изнасилуют какие-нибудь пьяницы и я стану панельной шлюхой. У нас это сплошь и рядом случалось.
        - Где?
        - В Николаеве.
        - Но ты избежала участи быть изнасилованной пьяницей…
        - Прекрати. - Ее глаза сердито блеснули. - Макс два года до меня не дотрагивался. Я сама виновата - все-таки он мне не родной отец, а я себе такое позволяла.
        - А кто он тебе?
        - Теткин двоюродный брат. Она откуда-то узнала его адрес и написала письмо, вложила в него мою фотографию. Я там хорошенькая, как ангелочек.
        - Он мечтал стать отцом девочки-ангелочка с самых пеленок.
        - Прошу тебя, Метис, побудь хоть пять минут серьезным.
        - Слушаюсь, госпожа. - Я снова наполнил бокалы шампанским. Не каждый день доводится пить «Дом Периньон».
        - Макс приехал. У него оказались какие-то дела в Одессе. Он показался мне поначалу таким старым.
        - Первое впечатление обманчиво. К тому же львы не стареют. Молчу, - спохватился я, заметив в ее глазах укор.
        - Он сказал тетке, что заберет меня к себе погостить. Сперва я жила на какой-то даче. Домработница заставляла меня насильно есть оладьи с икрой - я была ужасно худая, и Макс отдал распоряжение подкормить меня. Он приезжал, но очень редко. Я занималась с учителями. Английским и русским. Я была совсем неграмотная.
        - Красивые женщины могут позволить себе все.
        - Ты на самом деле голубой, Метис?
        - А что это такое?
        - Ты спишь с мужчинами и мальчиками.
        - Нет. Но и с женщинами я тоже не сплю.
        - Извини, я выразилась по-деревенски. Ты занимаешься с ними любовью.
        - С кем?
        Она весело рассмеялась.
        - Макс прав - лучшей компании для меня не найдешь. Он ценит твой юмор?
        - В пятьсот баксов плюс паек.
        - Ты прозаичен, Метис. Хотя у тебя ужасно романтическая внешность.
        - Ты читала Купера или Майн Рида?
        Она задумчиво кивнула.
        - В детстве книги были моим единственным развлечением. И утешением, - сказала она, потупившись.
        - А теперь все затмил собой Лев. Или, как ты называешь его, Макс.
        - Может быть. Я очень им увлеклась. Подпала под его влияние.
        - Ну да, он тоже может сойти за героя любимой книжки. Читала «Маленькую хозяйку большого дома»?
        Она нахмурила брови.
        - Эту книжку я еще не прочитала. Макс говорит, это его любимый роман.
        Я искренне удивился. Я и не подозревал, что мой босс читает что-то кроме детективов и сводок новостей. Разумеется, я не сказал об этом вслух. Вслух я сказал:
        - Не люблю неблагодарных женщин. Правда, с благодарными быстро становится скучно.
        - Значит, ты не голубой. - Она захлопала в ладоши и сделала большой глоток шампанского.
        - Но вы, мэм, тем не менее в полной безопасности.
        - Я буду благодарной. Вот увидишь. Если бы не Макс, я бы на самом деле расхаживала по панели. - Она брезгливо передернула плечами. - Они спиваются в двадцать. Или становятся наркоманками.
        - Все до одной?
        - Кое-кто идет работать на завод, выходит замуж за алкаша. Дети, аборты, мордобои.
        - А если…
        - Веришь в сказку о доброй фее?
        - Явившейся в облике царя зверей. И вовсе не над чем тут смеяться, - изрек я наигранно нравоучительным тоном.
        - Послушай, Метис, а у него… - Она замолчала и отвернулась. Я напрягся и полез в карман за сигаретами. - И мне дай, - попросила она. - Максу ни слова. Я покуриваю от него втихаря. Ты тоже считаешь, что курят только проститутки?
        - Я не задумывался над этим. Некоторым женщинам идет сигарета.
        - Метис… - Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. - Он женат, да? - сказала она, выпустив в меня струю дыма.
        - Это имеет какое-то значение?
        - Да или нет?
        - Да.
        Я вздохнул. Баксы можно заработать и в другом месте, а вот столовая у них отменная.
        - Как ее зовут?
        - Марина. Она сгодилась бы тебе в матери.
        - Брак по расчету?
        - В некоторой степени да. Мужчины любят обеспечивать себе спокойный тыл.
        - Я так и знала. Он не похож на холостяка.
        - На плейбоя тоже. Жена - это не сексуальное родство.
        - Но и не духовное. Какое же?
        - С возрастом многие начинают думать о потомстве.
        - Макс уже позаботился об этом? Когда?
        - Завтра его сыну год.
        - Год назад в этот день он весь светился от счастья. - Она вздохнула. - Я была уверена, что это из-за меня.
        - Ты не ошиблась. - Я протянул руку и коснулся ее плеча. - Неужели ты хотела бы родить львенка?
        - Нет, - категорично ответила она. - Я не люблю маленьких детей. К тому же дети связывают, а я не хочу никакой ответственности. Метис, у тебя есть дети? Я покачал головой.
        - Мы с тобой похожи. Я это сразу поняла. Не бойся, я ничего не скажу Максу. А как называет его жена?
        - Максимом. Иногда Максимом Дмитриевичем.
        - У нее нет фантазии.
        - Послушай, детка, не пора ли тебе баиньки? - сказал я, вставая и притворно зевая. - Здесь такой воздух…
        - Мне будет скучно одной. Особенно после того, что я узнала. Посидишь, пока я засну?
        - Слуги настучат боссу.
        - Боишься?
        - Что мы больше не увидимся. К тому же, если честно, я не люблю гамбургеры и хот доги.
        Она на секунду задумалась.
        - Знаешь, где… моя комната? Я кивнул.
        - В соседней стоит книжный шкаф. Откроешь дверцу и нажмешь на панель за «Античной мифологией». Сигнализация туда не проведена.
        - Как я попаду в его кабинет?
        - Очень просто. Одновременно с тем, как я войду к себе. На пульте загорится общая лампочка. Они не поймут, что открылись обе двери.
        - Ясно. - Мне начинала нравиться эта игра. - Я сейчас поднимусь к себе и проникну на соседний балкон.
        - Только не зацепи за штору.
        - Постараюсь.
        Мы с деловым видом сверили часы. Правильно говорят, что на работе нельзя пить. Тем более шампанское.
        Я сел в кресло возле туалетного столика. Я видел в зеркало, как Полина скинула с себя одежду и юркнула под одеяло. Я вспомнил, как Лев рассказывал сегодня утром, что не может приучить Полину спать в пижаме. Честно говоря, я не знал, чего она от меня хочет. И чего хочу от нее я. Как-никак она была не просто девчонкой, а подружкой моего работодателя.
        - Иди сюда, - велела она, выпростав из-под одеяла голые руки. - Сними туфли и ляг на кушетку. Макс сказал, что ты знаешь много сказок.
        Я почувствовал себя разочарованным. Неужели я превратился в такого дремучего деда, что молодые красивые девушки отводят мне довольно скучную роль Бояна? Я растянулся на кушетке напротив кровати в туфлях. Это был своего рода протест. И она его оценила.
        - Браво. Может, когда-нибудь мы станем любовниками. Нет, лучше сказать воз-люб-лен-ны-ми. Правда? Но так сразу нельзя. Даже если хочется. Сам себе потом станешь противным.
        - Ты выбрала неудачное оружие мести. Во-первых, если это и случится, я не собираюсь трезвонить по всему свету. Во-вторых, мне кажется, Льву наплевать, с кем поиграет в любовь его львенок. Лишь бы только он не попал к нему под горячую лапу.
        - Наплевать? - Она привстала, обнажив худые плечи. - Нет, ему вовсе не наплевать. Почему тогда вся прислуга и внутренняя охрана - женщины?
        - Да? Оказывается, если бы не служба, я мог бы провести веселенькую ночку.
        Она всерьез обиделась.
        - Тебя никто не принуждал.
        - Это уж точно.
        - Надеялся, что я пущу к себе в постель?
        - Боялся этого, как огня.
        Она улыбнулась.
        - Голубой Метис. Я теперь так и буду тебя называть.
        - Можно задать нескромный вопрос?
        - Валяй.
        - Можешь ответить на него все, что хочешь, кроме правды, разумеется.
        - Так и сделаю.
        - Лев твой первый и единственный мужчина. Верно?
        - Это два вопроса, - сказала она и почему-то вздохнула.
        - Но ответ на них один. Угадал?
        Она смутилась и даже, кажется, покраснела.
        - Да.
        - Тебе любопытно узнать, как это происходит с другими. Может, это на самом деле так здорово, как пишут в книжках.
        - Ты глупый, Метис.
        - Я Голубой Метис. Ты сама меня так окрестила.
        Она снова улыбнулась.
        - Я хочу выяснить, что за ощущение настоящая любовь. Ясно тебе?
        - Спроси у Льва.
        - Он этого не знает.
        - Почему ты вдруг решила, что я…
        Она вскочила и села в кровати. Я успел заметить, что у нее очень красивая высокая грудь.
        - Я поняла это с первого взгляда.
        - Интересно, на каком месте у меня это написано? - Я встал и подошел к зеркалу, притворившись, будто внимательно себя разглядываю. - И на каком языке.
        Я услышал, как Полина всхлипнула. Этого еще не хватало! Ну да, детям нельзя пить много шампанского.
        - Подойди ко мне. Ближе. Не бойся - я не собираюсь соблазнять тебя прямо сейчас. Если честно, я не знаю, как это делается.
        Она плакала на моем плече. У нее были очень горячие слезы - я ощущал это сквозь рубашку. Я гладил ее по голой спине, при этом не чувствуя ничего, кроме жалости. Обычной слегка брезгливой жалости мужчины к плачущей женщине. Я знал: она представила сейчас, как Лев ложился в супружескую постель.
        - Жена считает его примитивным. Я имею в виду секс. Возможно, у нее есть любовник.
        - Этот мир устроен так гадко, гадко… - всхлипывала Полина. - Не хочу жить по его законам.
        - Согласен. Лучше импровизировать. То есть плыть вольным стилем.
        - Я хочу сделать ему больно, очень больно… Научи, как сделать ему больно?
        - Продолжай вести себя как ни в чем не бывало.
        - Я больше не смогу заниматься с ним любовью.
        Я отстранил ее, держа за плечи и попытался взглянуть в зареванные глаза.
        - Серьезно? А чем ты будешь с ним заниматься? Могу посоветовать конный спорт. Лев как огня боится лошадей. В особенности беременных кобыл.
        Я рассказал, как в Афгане ему заехала копытом в живот брюхатая кобыла. Полина развеселилась. Обхватила меня за шею.
        «Если здесь установлена скрытая камера, мне крышка, - думал я, напрасно пытаясь изобразить из себя бесчувственного истукана. - Не исключено, что Лев устроил мне проверку на вшивость. А, черт с ним, - мудро заключил я и обнял Полину. - Светиться так светиться».
        - Спасибо тебе, Метис, - сказала она и, высвободившись, быстро скользнула под одеяло. - Извини - Голубой Метис.
        Я встал и направился к холодильнику. Там тоже стоял этот чертов «Дом Периньон». Я представил, как Лев подает Полине в постель бокал с шампанским, как они пьют, переплетая руки, потом целуются…
        Мне расхотелось шампанского, и я остановил свой взгляд на бутылке с «Туборгом».
        - Я еще никогда не пила в постели шампанское, - услышал я жалобный голос Полины. - Пожалуйста, налей. Вообще предлагаю напиться ему назло. Он говорит, напиваются только девицы легкого поведения. Я придумала, как отомстить Максу, - я стану девицей легкого поведения.
        Мы заснули в обнимку, хотя кроме слюнявых поцелуев между нами ничего не было. Полина напилась до бесчувствия. Я, признаться, выглядел не лучше.
        Я проснулся по обыкновению в шесть и, быстро смекнув что к чему, тихонько встал и оделся. Потом огляделся по сторонам.
        Одежда Полины валялась на полу. Я поднял кружевные трусики и аккуратно положил на кресло возле зеркала. Платье повесил в шкаф. Сполоснул в ванной бокалы. Пустые бутылки завернул в махровое полотенце. Избавлюсь где-нибудь в лесу.
        Я подошел к окну и отогнул уголок шторы. Дождь. Это значит, что лодыри секьюрити сидят в будках. А если и ходят по дорожкам, то в своих капюшонах черта с два они меня услышат.
        Я проник в кабинет и осторожно прикрыл за собой дверцу шкафа. Дверь на балкон была открыта. У меня по спине забегали мурашки.
        Я увидел, как Лев расхаживает по крытой галерее внизу - с балкона его кабинета туда спускалась винтовая лестница. Потом я обратил внимание, что дверь кабинета закрыта неплотно.
        Едва я успел проникнуть в свою комнату и, сорвав одежду, быстро скользнуть под одеяло, как услышал громкий стук в дверь. Она тут же открылась. Лев шагнул к кровати и сдернул с меня одеяло.
        - Спишь, лодырь. Я уже полчаса как приехал. - Он принюхался. - Лакали за ужином шампанское?
        - Да. Решил устроить проверку?
        - Много чести. Тебе прежде всего. Генерал пригласил на холостяцкий ужин, потом парились в баньке. Я заехал за кое-какими бумагами.
        - Мне одеться?
        - Ты останешься. Она как, не очень переживает?
        Его лицо приняло озабоченное выражение.
        - Она очень скрытная, - уклончиво ответил я. - И непредсказуемая.
        - Ты прав. Увы, мне пора. - Он нехотя встал. - Не давай ей много шампанского, ладно? - сказал он уже на пороге. - До завтра.
        Я накрылся с головой одеялом и заснул облегченным сном грешника, успевшего купить индульгенцию до наступления Апокалипсиса.
        - Поговорить нужно.
        Я послушно встал с кресла и направился за ним в третий салон. Там, как мне удалось выяснить, не было этих зловредных «жучков».
        - Пора покупать собственный самолет, - сказал я, развалившись на диване с сигаретой в руке.
        - Не люблю выпендреж. Чем плох этот?
        - Сменится власть - отнимут.
        Лев усмехнулся и надел темные очки. В них он здорово смахивал на киношного мафиози.
        - Власть сменится, люди останутся. Я, как ты знаешь, вне политики.
        - Это тоже политика. Это…
        - Хватит изображать из себя Караулова.
        Я замолчал и отвернулся к окну. Через два с половиной часа мы должны были сесть во Владивостоке. Я чувствовал, как Лев ощупывает меня взглядом по частям. Именно чувствовал - у меня никудышное боковое зрение.
        - Я хочу, чтоб ты женился.
        - Что еще?
        - Повторяю: хочу, чтоб ты женился.
        - Это приказ?
        - Ты свободный человек, Метис.
        - Приятно слышать. От тебя тем более.
        Лев щелкнул пальцами, и стюардесса принесла коньяк для него и сухой мартини для меня.
        - Перед тобой откроются перспективы. Я позабочусь об этом.
        - Не хочу работать в охране президента.
        Лев сделал глоток коньяка и по-отечески снисходительно похлопал меня по плечу.
        - Молодо-зелено. Из перекати-поля, как ты знаешь, даже настоящего костра не разведешь.
        - И как скоро я должен превратиться в топливо для камина?
        - Это уже серьезней. Чем скорей, тем лучше. У тебя есть девушка?
        Я усмехнулся, окинув мысленным взором свои случайные и полуслучайные связи минувших лет. Смазливые мордашки, длинные ноги, красивое белье… Что еще?
        - Я не хотел бы жениться на девственнице.
        - Тебя никто не заставляет. Есть тут у меня на примете одна дама…
        - У нас с тобой всегда были разные вкусы.
        - Пожалуй. Но со стороны оно бывает видней. Тем более, я как никто другой желаю тебе добра.
        - Искренне тронут.
        Я приложил руку к груди и залпом допил свой мартини.
        - Она приходится мне родственницей.
        - Бабушкой, что ли?
        Лев с трудом удержал улыбку. Марина говорила, он часто пересказывает за столом мои хохмы, и они дружно смеются.
        - Татьяна твоя ровесница или годика на два моложе. Замужем не была, детей не имеет, образование высшее.
        - Надеюсь, с пятым пунктом тоже все в порядке? - в тон ему спросил я.
        - Можешь не сомневаться.
        - Когда свадьба?
        - Это зависит только от тебя. Дом в Кисляковском, как тебе известно, начнут заселять через три недели.
        - Там уже все распределено.
        - Ошибаешься. Президентский фонд не трогают до последнего.
        - Понятно. Я бы хотел с отдельной спальней.
        Лев обнял меня за плечи, наклонился к уху.
        - Ты мне нужен, Метис. Очень нужен. Ты нашел к ней ключик. Она стала такой… ласковой и в то же время снисходительной. Еще две недели назад я и представить себе не мог, что смогу рассказать ей про сына, про Маришу. Теперь она сама про них расспрашивает. И я не чувствую в ее голосе ни ревности, ни злости.
        - Решил меня отблагодарить? Надеюсь, у моей будущей жены есть дом во Флориде или на худой конец в Испании?
        - Будет. Все будет. Все зависит только от тебя. Между прочим, я не собираюсь настаивать на кандидатуре моей родственницы. Если у тебя есть кто-то на примете, я не буду вставлять палки в колеса.
        - Подумаю.
        - Как долго?
        - Это зависит от того… Нет, это ни от чего не зависит. Правда, я бы не отказался узнать, что за всем этим стоит.
        Лев снова щелкнул пальцами, и стюардесса принесла нам то же самое. Только теперь это была двойная доза.
        - Сделка, - сказал Лев, как только она ушла. - Между двумя старыми добрыми друзьями. Надеюсь, ты еще не вычеркнул меня из списка своих верных друзей?
        - Допустим.
        - Допустим, вы с женой поселяетесь в «Лесной розе». Вам отводят отдельные апартаменты, вас обеспечивают полным пансионом. До Москвы на машине сорок минут. В вашем распоряжении персональный шофер.
        - Понятно. И овцы сыты, и волки целы.
        - Я мог бы поселить тебя одного, но…
        - Там даже в сортире камера.
        - Не в этом дело. - Лев с брезгливым видом сосал кусочек лимона. - Мне нужно, чтоб было ощущение семьи. У Лины никогда не было настоящей семьи.
        - Она может не ужиться с моей супругой. Ты что, потребуешь в таком случае развода?
        - Да, - на полном серьезе изрек Лев. - Послушай, мне пришла в голову идея: мы познакомим их заранее.
        - Я в тебе разочаровался. - Я отодвинул от себя недопитый бокал с мартини и отвернулся к окну. - Вот если бы ты сказал, что прежде чем кого-то мне подсунуть, ты проведешь с ней ночку-другую в постели, я бы оценил твою дружбу. А так - прости, но я обиделся.
        Лев что-то соображал. Я знал, он порой злился на меня за мое словоблудие, хотя, думаю, больше из зависти. Когда-то мне завидовал весь факультет, а там были еще те Цицероны.
        - Ты ей пока ничего не говори, - сказал Лев. - Может, она на самом деле будет против. Да и эта Татьяна, как мне кажется, мегеристая баба. А твоя как, не очень вредная?
        Я расхохотался. Лев смотрел на меня с удивлением. Потом заулыбался сам.
        - Ладно, не будем с этим делом спешить. Но дело в том, что я обещал показать Марише Италию.
        - Когда?
        - В конце августа. Всего две недели. У меня язык не поворачивается сказать Лине правду. Тем более, что…
        - …В сентябре вы едете в круиз.
        - Да. - Он снял свои мафиозные очки и взял меня за руку. - Тебе придется пожить в «Лесной розе». Иначе Лина соскучится. К тому же оттуда и позвонить будет непросто. Ну и как?
        - Ничего не поделаешь - работа. - Я вздохнул. - Там по крайней мере есть с кем сразиться в бильярд?
        - Спасибо. - У Льва растроганно поблескивали глаза. - Ты настоящий друг.
        - Нравится?
        У Полины были длинные прямые волосы удивительного пепельного оттенка, в которые она воткнула несколько мелких белых розочек. Сиреневое платье - Лев отвалил за него почти тысячу баксов - было его прощальным подарком.
        - Очень. - Я даже зажмурил глаза. - Он так просил, чтоб ты прошлась в нем по подиуму. Думаю, ты первая женщина, у которой хватило ума сказать Льву «нет».
        Она рассмеялась и присела в реверансе, обнажив загорелую ногу. Дело в том, что платье выбирал я. Думаю, Лев и не подозревал об этом глубоком разрезе сбоку.
        - Он бы не разрешил мне носить его. - Полина подмигнула. - У тебя замечательный вкус.
        - Нас увековечили для потомков. - Я махнул рукой в сторону дома. - От объектива не скроешь ничего.
        - Он не увидит эту пленку до отъезда. А потом мне хоть трава не расти. - Полина скинула туфли и закружилась по траве. - Буду танцевать и веселиться ночи напролет. - Она подскочила и положила руки мне на плечи. - Ты хорошо танцуешь, Голубой Метис?
        Я сделал шаг назад и обернулся. К тому времени я знал, где спрятаны камеры. Соответственно знал и те места, которые оказались за пределом съемочной площадки. Электронщики, оборудовавшие «Лесную розу», были либо недалекими ребятами, либо отнеслись к этому делу халатно.
        Я пошел по тропинке вправо. Там, за голубыми елками, была круглая площадка. Полина засмеялась и, подхватив обеими руками подол платья, бросилась туда вприпрыжку, в два счета обогнав меня.
        - Предпочитаю рок-н-ролл, но могу сделать исключение. Для красивой девушки. - Я обнял ее за талию и слегка прижал к себе. - Аргентинское танго.
        Она чудесно пела. Танцевала еще лучше. Я на ходу скинул туфли. Очень жаль, что наш танец не запечатлелся на пленку для потомков.
        - Ты чудо, - прошептала Полина и, покачнувшись, увлекла меня за собой в заросли флоксов. - Ой, мое парижское платье!.. Как ты думаешь, его можно стирать?
        - И гладить тоже. - Я уперся руками в землю и посмотрел ей в глаза. И в ту же секунду вскочил на ноги.
        - Ты куда?
        - Предлагаю глотнуть холодного пива.
        Она томно потянулась, потом быстро встала и крепко прижалась ко мне сзади.
        - Погоди минутку…
        Ее сердце билось где-то на уровне моего пояса. Очень сильно билось. Еще бы - мы танцевали минут пятнадцать без передышки.
        - У меня в Москве невеста, - сказал я.
        - Она не увидит. - Полина вдруг резко толкнула меня в спину обеими руками, и я чуть было не пропахал носом. - У тебя на самом деле есть невеста?
        Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела на меня в упор. Меня неприятно поразило выражение ее лица - оно было хищным и каким-то надменным.
        - Это голубая мечта нашего общего друга. Я привык выдавать его желания за действительность.
        - Макс хочет женить тебя? - Она тряхнула волосами и, взяв меня под руку, увлекла в сторону беседки: - Зачем, интересно, ему это нужно?
        - Завидует моей свободе.
        - Я тоже завидую. - Она на какую-то долю секунды прижалась щекой к моему плечу. - Как ты думаешь, Макс часто вспоминает обо мне?
        - Утром и вечером, а еще во время ланча и файв о’клока. Да, я забыл: он пообещал думать о тебе, когда будет писать доклад для своего шефа.
        - Он сейчас не пишет никаких докладов, - сказала она и жадно припала к запотевшей кружке с пивом.
        - Хочешь сказать, Сундук будет импровизировать?
        Она подняла глаза от кружки. Они были темные и очень грустные.
        - Как ты думаешь, если бы я была женой Макса, он бы завел любовницу? - спросила она слишком серьезным тоном.
        Я пожал плечами. Я искренне не знал ответа на ее вопрос.
        - А ты?
        Это прозвучало не менее серьезно.
        - Не люблю спать на двух перинах. Помню, бабушка говорила, что мужчина, который спит в слишком мягкой постели, рано становится импотентом.
        Полина вскочила с табуретки, чмокнула меня в щеку и тут же вернулась на место.
        - Я не поеду без тебя в этот круиз. Я уже сказала об этом Максу.
        - Он проглотил?
        Она кивнула.
        - Ничего себе. Так можно и безработным остаться.
        - Он тобой ужасно дорожит. - Полина поставила пустую кружку на стойку и глянула на меня в упор. - Только честно: ты спал с его Мариной?
        - Даже если бы я этого захотел, у меня бы… ничего не получилось от страха.
        - А если захочешь со мной? Получится?
        В беседке, насколько я знал, «жучков» не было. Правда, в зарослях неподалеку болтались секьюрити с радиотелефонами.
        - Нет, - сказал я, затравленно озираясь. - Не захочу.
        - Почему?
        - Не в моих это правилах - заниматься сексом на рабочем месте.
        - А если это не секс, а…
        Лев оказался прав - мне на самом деле пора жениться. Сейчас на горизонте возникла бы моя милая супружница и прочитала мораль на тему моего безнравственного поведения. Уж лучше добровольно сдаться в плен какой-нибудь сварливой бабенке, чем очутиться во власти…
        Я разбежался и, как был, в шортах и в майке, нырнул в бассейн. Мне, как и Льву, нравятся бассейны с прохладной водой.
        - За руль сядешь ты.
        Лев загорел и словно покрылся матовым блеском. Рядом с ним я чувствовал себя бледной поганкой.
        Мне нравилось водить его «мерс». Тем более, что мы оба любим космические скорости.
        Они привезли с собой кучу кофров. Хорошо, я догадался встретить Льва на двух машинах.
        - Куда? - поинтересовался я, нахально обгоняя гаишника в «девятке».
        - Отвезем Маришу домой, потом в офис.
        - Ясно.
        - Ты сказал по телефону, есть срочные депеши.
        - Да.
        Я видел в зеркальце расплывшееся лицо Марины. Три года назад она была клевой бабенкой. Роскошь и безделье далеко не всем на пользу.
        Впрочем, вполне возможно, что во мне еще не умер люмпен.
        - Хорошо отдохнули? - спросил я, обращаясь в Марининому отражению.
        Ответил Лев:
        - Скукотища. Рим похож на гигантскую толкучку. Но магазины там суперклассные. Правда, Мариша?
        Она ответила кивком и сдавленным вздохом. Мне показалось, Марина чем-то расстроена. Кардинально, а не по какому-то пустяку.
        - Откуда депеши? - Лев повернул голову в мою сторону. - Небось, из Нового света?
        - Именно.
        Я ни разу не был в офисе в его отсутствие. И по телефону с ним не разговаривал.
        - Боюсь, придется заняться этим с места в карьер. У них сейчас сколько времени?
        - Семь утра. Они начинают в десять.
        - Чертовы капиталисты. - Он повернул голову в сторону Марины: - Ужинать не жди. Вообще я бы тебе советовал переночевать у родителей. Утром заберу вас вместе с Вовкой.
        - Но я хотела…
        - Я сам проветрю квартиру. Там наверняка душно. В Москве, как ты знаешь, жаркое лето.
        - Ты когда за нами приедешь?
        Лев с полминуты изучал циферблат своих новых «своч».
        - В девять тридцать. В десять тридцать совещание. Давай на Ленинский, - распорядился он и откинулся на подголовник кресла.
        Он пробыл наверху не больше пяти минут. Сказал, усаживаясь на место:
        - Едем в «Лесную розу». Я и представить себе не мог, что буду так скучать по Лине. Надеюсь, у вас там все в порядке?
        - Да, - сказал я, выруливая на «кирпич». Люблю умышленно нарушать правила.
        - Может, соизволишь сообщить подробности?
        - Мы по тебе скучали.
        - Она не догадалась, что я был на отдыхе?
        - Догадалась. Сразу же.
        - Сомневаюсь. Я сказал ей, что еду в Бразилию и Аргентину по делам. - Лев беспокойно заерзал на сиденье. - Правда, там сейчас сезон ливней и вряд ли можно так загореть, но Лина наверняка не знает об этом.
        - Выкрутишься как-нибудь.
        - Что значит - выкрутишься? Я привез ей целый чемодан подарков.
        - Их выбирала Марина?
        - В общем да. - Он достал сигарету, хотя в машине обычно не курил. - Я ничего не понимаю в этих чертовых размерах. Я сказал, это для племянниц.
        Я представил двух Львовых племянниц и невольно улыбнулся. Я знал, Марина не ладит с семейством старшей сестры Льва. Догадываюсь, каким дерьмом она набила чемодан. Он по своему обыкновению угадал мои мысли.
        - Она только размеры уточняла. Все выбирал я.
        - Понятно.
        Ливень застал нас на выезде из Москвы. Он был такой сильный, что пришлось сбавить скорость.
        - Лина меня не ждет, - сказал Лев, закуривая новую сигарету. - Сегодня среда.
        Я молча кивнул.
        - Ну и как вы проводили время?
        - Без особых происшествий. Я научил ее играть в бильярд.
        - Молодец.
        - Так прямо и спроси: сексом занимались?
        - Ну, ну. - Лев загасил в пепельнице недокуренную сигарету. - Честно говоря, я соскучился по твоим штучкам. Мариша правильно выразилась - ты вроде соуса для спагетти, то бишь для нашей безвкусной жизни. В Италии бедняки и те едят спагетти с соусом.
        - Ты растолстел на этих спагетти.
        - Это точно. - От втянул живот. - Придется поворочать железо. Между прочим, я бы не стал возражать, если бы вы с Линой занялись сексом.
        - Мог бы сказать это до отъезда. Мы целых две недели потеряли.
        - Наверстаете. - Лев достал из кармана жвачку и засунул мне в рот дольку. Он давно так не делал - с тех пор как мы учились в институте. В ту пору Лев здорово от меня зависел. Почти по всем предметам. - Мариша думала, это будет вроде медового месяца, а у меня как назло с сексом туговато стало. То ли еда там слишком сытная, то ли выпивал много. Наверное заметил - недовольна она, хоть и оделась с ног до головы. Пускай заведет любовника.
        Я глянул на Льва с нескрываемым любопытством.
        - Чего пялишься? Знаю: она еще молодая и горячая. А я для нее уже сгорел. Зачем бабу мучить?
        - Потрясающее человеколюбие.
        - Всего лишь житейская мудрость. Если она каждый раз будет меня с кислой физиономией встречать, а по ночам будить и сопли проливать, это уже не семейная жизнь, а кромешный ад. Согласен, жена - собственность мужа. Но своей собственностью можно по разному распорядиться. Конечно, сейчас столько всяких болезней ходит, но она у меня умница - как-никак медучилище закончила. Нажми-ка на газ.
        Я подчинился, хотя стрелка спидометра уже лежала за отметкой «120».
        - Но семью я сохраню во что бы то ни стало. Уж больно Вовик хорош. - Лев потянулся было за сигаретой, но передумал. - Я его обязательно до дела доведу. В однобоких семьях дети уродами вырастают. Физическими и моральными.
        - Ты без отца рос, - напомнил я.
        - И чего хорошего? Если бы не Афган, так бы и остался шпаной из арбатской подворотни.
        Я прикусил язык. На эту тему со Львом спорить бесполезно. Что касается меня, война до сих пор снится мне в кошмарных снах.
        - Вот и приехали. - Лев на ходу открыл дверцу и резво взбежал по лестнице.
        Я не спеша отогнал машину в гараж, достал из кейса зонтик. Мне вдруг захотелось прогуляться. Мне всегда нравился запах мокрой сосновой хвои.
        Я углубился в чащу. К тому времени я уже прекрасно ориентировался в местности и знал лазы в проволочной сетке-ограде. Их было два. Они были отлично замаскированы и вели в самый настоящий дремучий лес. Однажды мы с Полиной чуть в нем не заблудились.
        Я ни о чем не думал. Вернее, запрещал себе думать. В последнее время у меня это получалось.
        Я читал вслух Байрона, любимого поэта моей юности. Вперемешку на английском и русском. Потом перешел на Китса. Поэзия меня умиротворяет и расслабляет. Как секс с красивой понятливой девчонкой. Но такие редко встречаются. К тому же секс быстро надоедает. Поэзия не надоедает никогда.
        Я вздохнул и повернул назад. Дождик припустил. Небо пронзила корявая ветка ярко-сиреневой молнии. Гром ворчал долго и лениво. Стало по-вечернему темно, хотя было всего около шести.
        Лев схватил меня за грудки и чуть не сшиб с ног. Зонт выпал из моей руки и превратился в таз для сбора дождевой воды.
        - Где она? Отвечай! Что вы тут затеяли?!
        Передо мной были его глаза. Я уже видел Льва в подобном состоянии. Один раз. Человек, разъяривший его, превратился в пожизненного инвалида.
        Он тряс меня безостановочно, накаляясь все больше и больше. Я понял, стоит мне упасть на землю, и он забьет меня до смерти ногами.
        - Дай сказать, - удалось прохрипеть мне.
        - Говори!
        Он с силой оттолкнул меня, и я шарахнулся затылком о ствол сосны.
        Я быстро собрался с мыслями.
        - Она где-то здесь. Она же не знала, что ты приедешь. Она думала, что увидит тебя только послезавтра. Она переживала, - выпалил я скороговоркой.
        Его черты слегка разгладились.
        - Но где она?
        Лев сделал шаг в мою сторону и стиснул кулаки.
        - Может, пошла прогуляться и ее застиг дождь. Сидит в беседке или гроте.
        - Я вышвырну вон всех этих глупых толстых баб. Пошли искать ее. - Он грубо дернул меня за руку. Я даже не попытался нагнуться за своим зонтом.
        Полины не было ни в беседке, ни в гроте. Как выяснилось, она поднялась к себе в половине второго и больше ее никто не видел.
        - Сволочи! Дармоеды! Дерьмо собачье! - Лев расхаживал из угла в угол ярко освещенной залы. - Может, ее украли? Может, она заблудилась в лесу и ее изнасиловали солдаты? Может…
        Он молотил кулаками по мебели, стенам, перилам балкона. Мне казалось, у него случится удар. Потом он велел принести видеокассеты с сегодняшним материалом. Я видел, как мы с Полиной играем в теннис, потом сидим в шезлонгах - она в бикини, я в шортах. С утра было солнечно и жарко.
        - Кто это? - спросил он у меня, тыча в экран телевизора пальцем.
        - Понятия не имею. Ты же только что видел, как я уехал.
        Я пялился на толстую спину какой-то женщины в пестром платье. Она пересекла лужайку, направляясь в сторону леса. В левом углу экрана фиксировалось время - было 1.21.32.
        Женщина скрылась за деревьями. Через полторы минуты из дома выбежала веселая улыбающаяся Полина и, послав воздушный поцелуй камере, убежала вслед за толстой теткой.
        - Ее украли! Ее выманили из дома и украли! - бушевал Лев. - Ее…
        Экран вдруг покрылся белыми точками и погас.
        - Что происходит? Что, черт возьми, происходит?!
        - Думаю, отключили свет. Пройдет сорок секунд прежде чем сработает система переключения.
        Лев витиевато выругался. Со времен Афгана я не слышал от него ни единого матерного слова.
        На экране снова была лужайка и пронизанные солнечным светом сосны. Я отметил, что система переключения сработала через тридцать шесть секунд.
        - За это время вряд ли успело что-нибудь произойти. - Лев так и впился в экран. - Черт, мы зря теряем время. Как ты думаешь, что предпринять?
        У него дергалась левая щека.
        - Позвони своим генералам, - нашелся я. - У них в распоряжении целое войско.
        - Да, но…
        - Скажи, пропала дочка.
        - Ты прав. - Он схватил со стола трубку и вскочил с кресла. - Лучше я к ним съезжу. А ты останешься здесь, - велел он, не оборачиваясь. - Если будет что-то новое - звони.
        Я поднялся в комнату Полины. На кровати лежал сарафан, в котором я видел ее в последний раз, у тумбочки стояли босоножки без пяток. Постель была разобрана и смята. Я подумал, что Полина сбросила старую шкуру и превратилась в какое-то иное существо. Я усмехнулся. Заглянул под кровать, потом в платяной шкаф.
        - Ты где? - услышал я в трубке голос Льва.
        - Обследую ее комнату.
        - Правильно. Я как раз хотел сказать тебе об этом. Она могла оставить записку.
        Я подошел к туалетному столику, выдвинул ящики. В глубине одного из них валялся черный парик. Я засунул его за пазуху.
        - Ты что замолчал?
        - Ничего нет.
        - Ладно.
        Он разъединил связь.
        Я только сейчас почувствовал, что промок до нитки. Открыл холодильник и налил себе коньяка. Нужно переодеться. Но сначала не мешает принять душ.
        Лев позвонил, когда я уже растянулся на прохладных простынях своей широкой кровати.
        - Ты где?
        - Обследую зал, потом собираюсь…
        - Ложись спать. Я еду в Москву.
        - Но…
        - Она сбежала. Фокус со светом ее проделка.
        - Да, но…
        - Спокойной ночи.
        Я услышал писк и гудки.
        Несмотря на все мои приказы отключиться, мозг продолжал работать, прокручивая десятки вариантов. Наконец я нашел правильный. Прокрутил его несколько раз и удовлетворенно хмыкнул.
        - Спишь? - рявкнул в трубке голос Льва.
        - Да.
        - Утром обследуй территорию.
        - Слушаюсь.
        - Ты мне завтра потребуешься.
        - Понял.
        - До утра.
        Я засунул трубку под подушку. Я знал: в ней тоже есть «жучок».
        …Она подсунула под меня руку и крепко прижалась к моей спине. У нее были ледяные ноги. Спросила, приложив губы к самому уху:
        - Когда ты начал понимать?
        Я натянул одеяло нам на головы и ответил, поворачиваясь к ней лицом:
        - Когда увидел на кровати твой сарафан.
        - Почему ты не сразу засунул эту дрянь под подушку?
        - Я должен знать, где он.
        Она впилась в мои губы, и я почти отключился, хотя в ту пору она еще не умела целоваться. Но первый поцелуй любовников запоминается сильней, чем все последующие ласки.
        - Я не хочу, чтоб ты был его лакеем. Не хочу, - твердила она, осыпая меня поцелуями. - Ты красивый, умный, веселый. Я больше никогда не смогу с ним спать. Никогда. Мой храбрый Голубой Метис.
        - Он может вернуться. Не исключено, что он нас проверяет.
        - А, плевать я на него хотела. Ты его боишься? Скажи, ты очень боишься Макса?
        - Теперь уже нет, - прошептал я, прижимая Полину к себе.
        Телефон урчал уже давно. Я улавливал его настойчивые призывы сквозь толщу подушки, но был не в силах пошевелить рукой. Наконец я извлек трубку на свет божий.
        - Уже шесть пятнадцать, - услышал я отнюдь не сонный голос Льва. - Я так и знал, что ты без меня разбаловался. Встань и займись делом.
        - Ты где?
        - В километре от усадьбы. - Он хрипло усмехнулся. - Испугались? Успокойтесь - я в собственной квартире. Послушай, Метис, она дрянь, правда?
        - Не знаю. Нет, ты не прав.
        - Посмотрим.
        Он отключился.
        Я опять засунул трубку под подушку и посмотрел на спящую Полину. Ее лицо было наполовину закрыто волосами. Я видел слегка приоткрытый по-детски пухлый рот и высунутую из-под одеяла ногу. Я наклонился, провел кончиком языка по ее губам. Она тихо простонала.
        - Спи, - сказал я едва слышным шепотом. - Я тебя запру. Слышишь?
        - Ты куда?
        - Собрать твои вещи.
        - Не забудь про медвежонка. Он под подушкой. Мой Микки…
        - Ладно. Не вздумай открывать шторы.
        - Знаю. Возвращайся скорей.
        Ее заграничный паспорт лежал в сейфе под моими пистолетами.
        Вряд ли они мне теперь пригодятся, но я нарочито медленно засунул их в карманы. Пускай себе камера пишет.
        Я сложил вещи в сумку и вынес ее в залу. Потом вышел во двор и несколько раз обошел вокруг дома, делая вид, что приглядываюсь к земле. Отправился в гараж и сказал охраннику, что шеф вызывает меня в Москву.
        Он вручил мне ключи от темно-синей «девятки».
        Я поставил машину под балконом моей комнаты и быстро взбежал по лестнице. Полина сидела на кровати. В комнате было темно. Камера в таком режиме не работала.
        Я взял ее за руку и подвел к окну.
        - Все поняла, - сказала она одними губами. - Считать до тридцати.
        Я бегом выскочил из комнаты. Щиток был в углу, за пальмой. Щелчок оказался очень сильным - дом словно вздрогнул. Я подхватил сумку и через десять секунд уже сидел на переднем сиденье «девятки». Полина была на нижней террасе под прикрытием розовых шпалер. Я открыл заднюю дверцу и подал машину задом. Она влезла в машину по-змеиному вертко. Я рванул сцепление.
        В этот момент ожил телефон.
        - Метис, ты слышишь меня?
        - Да.
        - Немедленно бери машину и дуй в Москву. Ты мне очень нужен.
        - Слушаюсь.
        - Постой. Скажи этой дуре Рыжовой, что Полина нашлась. Пускай сидят тихо.
        - Где она?
        Он как-то странно хмыкнул и, бросив «жду», отключился.
        Я обмотал трубку тряпкой и засунул поглубже в бардачок.
        - Надень. - Я протянул Полине черный парик.
        Через секунду она уже была рядом со мной, положила мне на плечо ладонь, потом голову.
        Она была в бикини. В том самом, в каком мы с ней загорали вчера утром.
        - Помнишь, ты сказал, что… не захочешь со мной? Помнишь?
        Я улыбнулся.
        - Берешь свои слова назад?
        - Ни за что.
        - Но ведь ты сказал ночью, что любишь меня.
        - Я должен был сказать это еще три недели назад, тогда бы не возникло недоразумения.
        Она игриво шлепнула меня по руке.
        - Когда ты станешь взрослым?
        - Зачем?
        - Чтобы воспитывать меня. Кто-то же должен довести меня до ума.
        - Куда?
        - Все равно. Лишь бы с тобой. Что-то придумал?
        - Да, - сказал я и нахмурился. Мне не нравилось состояние вопиющей беззаботности, с каким я расставался с прежней жизнью.
        Я отвез Полину на дачу к своей давнишней подружке, с которой мы не виделись лет пять. Мы приехали в Березки на электричке.
        - С удовольствием помогу, - сказала Ирка, когда я кратко объяснил ей ситуацию. - Этот индюк должен когда-то получить по носу. Они уверены, им все можно.
        Из чего я сделал вывод, что Ирке известно о Льве больше, чем я думал. И немудрено - она принадлежала к так называемой четвертой власти.
        - Надеюсь, ты не сделаешь это темой своей очередной статьи? - поинтересовался я, когда она провожала меня до калитки.
        - Нет. По крайней мере пока вам угрожает опасность. - Она дотронулась до моего локтя. - Слушай, у тебя с этой девочкой серьезно?
        - Будем надеяться, что и у нее со мной тоже.
        Я дружески подмигнул Ирке.
        - Наконец наш мотылек опалил свои крылышки. А лампочка на самом деле очень яркая. Насколько я понимаю, Лева Халтурин решил, что деньги в наше время решают все. Он изменился с институтских времен.
        - Мы все меняемся.
        - Это точно. Счастливо.
        Я обернулся, заворачивая за угол. Полина стояла на крыльце и смотрела мне вслед, растерянно улыбаясь. Ирка обняла ее за плечи и увела в дом.
        Я думал о том, что теперь все зависит от того, захочет ли эта привередливая старая леди Судьба покровительствовать нам или же следует сделать ставку на Его Величество Случай, то есть собственную смекалку и ловкость.
        - Почему ты так долго не отвечал? - звучали в трубке раскаты громоподобного баса Льва.
        - Сели батарейки, а я только сейчас догадался.
        - Что ты делал?
        - Торчал в пробке на Новослободской. Потом принял душ и задремал. Я не спал всю ночь.
        - Интересно, что ты делал?
        По тону Льва я понял, что он выпил, причем изрядно. Пьяный Лев был для меня настоящим кроссвордом.
        - Построил твоих секьюрити в шеренгу и по очереди трахнул.
        - Ха-ха-ха. - Его смех был еще мрачнее голоса. - Я бы этих чертовых шлюх заточил в монастырь. Имеются соображения?
        - Может, лучше при встрече?
        - Я не хочу тебя сегодня видеть.
        - А я-то надеялся выплакаться на твоем плече.
        - О чем вы говорили с ней последнее время?
        - О погоде, прочитанных книгах. Музыке. О предстоящем путешествии в дальние страны.
        - Она так хотела поехать в этот круиз. Она ведь еще нигде не была. Меня одолевают сомнения и… - В трубке звякнуло и булькнуло. Судя по сему, Лев решил нагрузиться по ватерлинию. - Почему ты молчишь?
        - Слушаю и соображаю.
        - У нее могли быть приятели среди этих солдатиков. Эти толстожопые тетки годятся только огород от ворон охранять. Она могла закрутить любовь с каким-нибудь молодым засранцем.
        - Это всего лишь предположение.
        - У тебя есть что-то получше?
        - Нет, но…
        - Слушай меня внимательно. - Я слышал, как он снова налил себе в стакан. - Немедленно вали туда, собери все ее вещи - все до единой, понял? - и дуй назад. Скажи им, что она в Москве. Или лучше ничего не говори. - Лев грязно выругался. - Понял?
        - Куда прикажешь деть вещи?
        - Можешь выкинуть по дороге. Хотя нет, лучше засунь себе на антресоли.
        - Будет сделано, шеф.
        - Телефон оставь дома. Я отрубаюсь. Да, постой.
        - Я тебя слушаю.
        - Если она вернется, мне простить?
        - Да, - сказал я. - Но только сперва поручи мне высечь ее розгами.
        Лев уже храпел.
        - Правильно сделал, что обратился ко мне.
        Толя Колесников знал Льва еще со школьной или даже детсадовской поры: они жили когда-то на одной лестничной площадке.
        - Он прикроет твою фирму, если узнает правду.
        - Клыки обломает. Мой дядька тоже не последняя дверь в коридоре их власти. Давай ваши загранпаспорта и фотографии.
        - Не исключено, что он распорядился следить за мной.
        Толя на секунду задумался.
        - Пустяки. Два холостяка решили после работы выпить и закусить. Можешь заночевать у меня.
        - Спасибо.
        - Странно: почему мне всегда хотелось сделать ему какую-нибудь подлянку? - рассуждал Толя, когда мы закусывали всухомятку в его тесной кухне. - А ведь так ни разу и не удавалось. И дело тут не в зависти - поверь, у меня дела идут не так уж и плохо. Наверное, суть в том, что он нам всем пытался навязать свои правила игры. Я удивился, когда узнал, что ты пошел к нему в охранники.
        - Сам знаешь, я в бизнесе волоку не больше, чем педик в бабах. Преподавательскую работу презираю. А тут нас еще Афган спаял.
        Я впервые подумал о том, что не просто предал Льва, а, как говорится, вставил ему нож в спину. На какое-то мгновение меня охватило раскаяние, но тут же я вспомнил Полину и минувшую ночь.
        - Любовь не поддается никакой логике, - сказал Толя, за которым водился этот грешок - пофилософствовать под рюмку. - Послушай, а ты на самом деле любишь эту девчонку или, как и я, изображаешь из себя восставшего раба?
        - Будем считать, фифти-фифти. Но дело в том, что я расправил плечи именно благодаря ей.
        Толя смотрел на меня с явным интересом и слегка недоверчиво.
        - Метис, будь осторожен. Хотя это пустые слова. Хотел бы я видеть выражение его лица, когда он узнает, что его подружка сбежала с охранником из его команды. Тысячу баксов не пожалел бы отвалить за такое зрелище.
        - Слушай, может, двинем в этот круиз вдвоем?
        У Льва был абсолютно трезвый и даже бодрый голос. Я же буквально валился с ног.
        - Не возражаю.
        - Я серьезно. Девочек найти не проблема.
        - Мне уже нравится эта идея.
        - А мне нет. - Лев налил в стакан боржоми. С похмелья он всегда пьет боржоми и жует лимон с сахаром. - В отличие от тебя я никогда не был бабником. Операция прошла успешно?
        - Как всегда.
        - Обратил внимание, какие у нее дорогие вещи? Спрашивается, какого рожна ей не хватало? Нет, я не могу поверить в эту историю с солдатиком. Но пока вероятность этого не исключена, я палец о палец не ударю. Знаешь, почему?
        - Пальцы свои, не казенные.
        - Вот именно. Будешь спать?
        - Если ты дашь.
        Он усмехнулся.
        - Телефон под подушку не прячь. Вдруг у меня появятся…
        Я почувствовал, что засыпаю. Но я всегда умел собраться в нужный момент.
        - Я положу его в унитаз и дерну ручку. Думаю, это единственный способ избавиться от тебя.
        Он самодовольно рассмеялся.
        - Когда-нибудь будешь по мне скучать. Она, между прочим, тоже. И очень скоро. Послушай, Метис, а ей известен номер твоего телефона?
        - Понятия не имею. Скорее всего нет.
        - Свой я ей тоже не давал. - Он вздохнул. - Как же она свяжется со мной? Ну что ты молчишь?
        - Думаю.
        - О Лине?
        - Да, - честно признался я. - Хорошая девчонка. И как это ты умудрился ее потерять? Я бы ни за что не позволил себе этого.
        Он хмыкнул и буркнул что-то неразборчивое.
        Связь отключилась.
        Можно было ни о чем не думать целых две недели. Толя оказался прав: для того, чтоб чувствовать себя совершенно свободными по-настоящему, нужно очутиться на острове, затерянном в океанских просторах. И подальше от цивилизации. Увы, она напоминала о своем стабильном процветании на каждому шагу.
        Мы жили в апартаментах на первом этаже. Стеклянные двери открывались на лужайку и заросли каких-то кустов, усыпанных ярко-красными пахнущими воском цветами. Тропическая природа с самого начала показалась мне декорацией. Верно говорят, что первое впечатление самое правильное.
        Думаю, русских на этом острове не видели. Нас принимали за европейцев, смотавшихся на край света в свадебное путешествие, то есть на медовый месяц. Эти две недели вполне могли бы стать медовыми, если бы из меня не капал деготь.
        - Что хотел от тебя этот чувак с косичками?
        Я потягивал коктейль, растянувшись на топчане под зонтиком.
        - Спросил, играю ли я в теннис.
        - И что ты ему ответила?
        - Сказала, что могу его обыграть.
        - Надеюсь, ты не собираешься…
        Полина с размаху плюхнулась мне на колени. Коктейль растекся по моему животу холодными липкими ручейками.
        - Собираюсь ему это доказать. Ты должен мной гордиться.
        Она изогнулась и принялась вылизывать мой живот, нарочито громко чмокая.
        - Прекрати. На нас смотрят.
        - Нам завидуют, - сказала она, не прерывая своего занятия. - Слушай, я бы прямо здесь занялась с тобой любовью.
        Подошла барменша с подносом, и я взял два бокала с шампанским.
        - Здесь такой воздух… Мне кажется, все только и думают о любви, - изрекла Полина.
        Я обвел взглядом лежавших на топчанах. В основном люди весьма зрелого возраста.
        - Черномазый с косичками тоже о ней думает? - вырвалось у меня.
        - Какой ты… злой. - Полина игриво надула губы. - Если боишься здесь, пошли домой.
        Мы шли в обнимку под жарким слепящим солнцем. Нам вслед оборачивались.
        - Это возбуждает, правда? - Очутившись в комнате, Полина тут же сбросила с себя юбочку. - Тебя тоже?
        - Что?
        - Похотливые взгляды. Они словно ласкают кожу.
        - Я смотрю только на тебя.
        - Неправда. - Она уже лежала на кровати совершенно голая. - Я… я просто изнемогаю от желания. Эти черные… Думаю, они страстные любовники.
        - Попробуй, - сказал я, ложась рядом, но не касаясь ее. - У них такие сексуальные косички.
        Она вдруг села на меня верхом, погрузила свои пальцы в мои волосы.
        - Глупый… У меня с ними ничего не получится, понимаешь? Мне нравится отдаваться тебе. Каждой клеточкой. Я испытываю такое наслаждение. Разве существует что-то сильнее наслаждения?
        - Любопытство, - сказал я, притягивая ее к себе. - Оно даже сильнее нас.
        Потом мы заказали в номер обед с шампанским и пообедали в постели. С каждым днем мы все больше и больше увлекались этой красивой игрой в беззаботных бездельников.
        - Мне пора. - Полина вскочила и быстро влезла в свою розовую юбочку.
        - У тебя свидание?
        - Пошли со мной. Тебе не придется краснеть - я обязательно его обыграю.
        - Глупости. Теннис - его профессия. Он учит ему богатых американок, а заодно оказывает им услуги интимного характера. За плату.
        - Ты думаешь? Интересно, а просто так он этим занимается?
        Я пожал плечами и налил в свой бокал остатки шампанского.
        - Жарко. Лучше пойдем искупаемся.
        - Через полчаса. Макс говорит, сразу после обеда вредно.
        - Хорошо, что ты не забываешь классиков. Встретимся на пляже.
        - Вредюга.
        Полина послала мне с порога воздушный поцелуй.
        Мне показалось, будто она отсутствовала несколько часов. По крайней мере за это время я успел изрядно набраться. Над моей головой лениво шелестели своими длинными, словно неживыми листьями кокосовые пальмы. Пляж был почти пуст - в этот предвечерний час настоящие богатые бездельники приводили себя в соответствующий вид, готовясь к длинному ужину-пиру и ночным приключениям.
        Отсюда мне не был виден теннисный корт, и я несколько раз порывался туда отправиться. Но каждый раз, поднявшись с топчана, шел в противоположную сторону - к бару-хижине на берегу океана.
        Наконец я увидел ее. Она шла кромкой воды со стороны террасы-ресторана. Теннисный корт находился не там.
        - Проиграла, - сообщила она, усаживаясь прямо на песок возле моего топчана. - Тим - настоящий профессор тенниса.
        - Только тенниса? Я думал, он разносторонне образованная личность. Я разочарован.
        - Принеси мне пива. - Она растянулась на песке. Я обратил внимание, что она вся потная. И какая-то чужая.
        Я поплелся к бару.
        - Джо, дай мне пива и еще чего-нибудь такого, от чего отрубаются мозги.
        Бармен глянул на меня из-под своих тяжелых век и улыбнулся профессиональной улыбкой.
        - Ром со льдом подойдет, сэр? Много рома и совсем мало льда.
        - Годится. - Я уселся на табурет. - У тебя есть жена?
        - Да, сэр.
        - Где она?
        - Там.
        Он кивнул в сторону пологих гор вдалеке, густо заросших тропической зеленью.
        - Ревнуешь ее к другим мужчинам?
        - Нет, сэр. Она никогда не позволяет себе ничего дурного.
        - Ты в этом уверен?
        - Да, сэр. У нас в селении все друг друга знают. Она не глупая женщина.
        - А если она придет сюда? Здесь ты за ней не уследишь.
        - Она сюда не придет, сэр. Она хорошая женщина.
        - Хочешь сказать, здесь все женщины плохие?
        Бармен пожал плечами.
        - Это не моя забота. У них есть мужья.
        Он поставил передо мной пиво и большой стакан с кофейным ромом, в котором плавала мелкая крошка льда.
        - Спасибо, Джо. Ты хорошо вправил мне мозги.
        Полина лежала в воде возле самого берега. Она с жадностью припала к стакану.
        - Искупаемся и пойдем ужинать. Я ужасно проголодалась.
        - Он пригласил тебя на ужин?
        Ром оказался чересчур крепким, и я понял, что мой язык мне не подчиняется.
        - Слушай, а ты набрался. - Она рассмеялась и, зашвырнув пустой стакан, вскочила и обхватила меня руками за пояс. - Ты мне нравишься таким. Очень. Мой пьяный в стельку Голубой Метис.
        - Больше, чем твой профессор секса? О, я польщен и обещаю оправдать твое доверие. Хотя, похоже, мне придется изрядно попотеть. А те, у кого косички, тоже потеют в постели?
        - Не знаю. Но обещаю выяснить в самое ближайшее время, - в тон мне ответила Полина.
        Она качнулась, и мы оба завалились в воду. Помню, я безуспешно шарил по дну в поисках моего стакана. Меня очень раздосадовало, что я его так и не нашел. Потом я обнаружил, что Полина успела стянуть с меня плавки. Она взяла меня за обе руки и потащила поглубже в воду.
        - Мы еще не попробовали так. Говорят, это здорово. Не бойся - нас не увидят.
        - Жена бармена живет в селении на холмах. Оттуда все как на ладони. Знаешь, там живут только хорошие женщины. Плохих оттуда выгоняют, и они поселяются в нашем отеле.
        Полина весело хохотала, прижимаясь ко мне всем телом. Вдруг она обхватила меня ногами за пояс и я весь очутился в ее власти. У нас с самого первого дня так повелось: она, а не я, обладала мной. Обладала и в то же время мне отдавалась.
        - Тебе нравится заниматься любовью с плохой женщиной? - шептала она, оперевшись затылком о канат с поплавками, отгораживающий зону купания. - Мне очень, очень… С тобой. Пускай завидуют.
        Потом мы поплыли в сторону стоявшего метрах в ста пятидесяти от берега старого катера. На нем не оказалось ни души. Мы растянулись на горячем железе на носу, ловя каждый луч медленно спускавшегося в океан солнца.
        - Как бы остановить время, а? - шептала Полина, крепко сжимая мою руку. - Или хотя бы растянуть. Скажи, Голубой Метис, тебе тоже хотелось бы растянуть время?
        - Завтра будет еще лучше.
        - Нет. Лучше не может быть. Это… это против всех законов природы.
        - Не собираюсь жить согласно ее законам.
        - Очутишься в один прекрасный момент за решеткой. Природа не терпит, когда ее законы попирают.
        - Надо же, какие строгости. Но ты вызволишь меня из тюряги. Подкупишь охранников, передашь веревочную лестницу, спрятав ее в кокосовом орехе, и…
        - Нет, Голубой Метис, если ты нарушишь закон природы, я не захочу тебя спасать.
        - А я-то думал, что убью этого профессора с косичками и ты поможешь мне закопать его тело на пляже.
        - Интересно, а что бы делал Макс на твоем месте? Мне кажется, он бы не стал ревновать меня к черным.
        Полина громко вздохнула.
        - Скучаешь по прошлому?
        - Да, - тихо сказала она. - А ты?
        - Еще вчера хотел заказать билет в Москву, но, как выяснилось, все рейсы в Европу отменили. Знаешь, почему?
        - Знаю. - Она весело рассмеялась. - Макс лишил нас европейского гражданства. Скоро его влияние распространится на весь мир, и тогда нам придется скрываться в том селении на холмах, где живут одни хорошие женщины. - Она отпустила мою руку. - Между прочим, нам пора подумать о будущем.
        - Намажусь ваксой, заплету косички и буду ублажать богатых американок. Но сперва возьму несколько уроков, пардон, сыграю парочку сетов в теннис с твоим профессором.
        - Я серьезно, Голубой Метис. Если не хочешь думать о будущем, останови время.
        Я сел и огляделся по сторонам. Начало смеркаться. На террасе вовсю шли приготовления к ужину в стиле барбекю. На моих глазах вспыхнули разноцветные лампочки в кроне огромного эвкалипта, вокруг которого располагалась танцевальная площадка. Праздник обещал быть грандиозным, и мы были в числе приглашенных на него.
        - Поплыли домой, - сказал я и помог Полине подняться. - Ты ведь, кажется, проголодалась.
        - Мне совсем не хочется есть. Я думаю, нам пора привыкать обходиться фруктами и рыбой. Тим говорит, здесь неподалеку есть небольшой ресторанчик, где кормят свежей рыбой и другими дарами моря.
        - Он тебя пригласил туда?
        Она надолго скрылась под водой. Вынырнув, сказала, продолжая плыть в сторону берега:
        - Я приняла это приглашение. Тим родился на острове и прожил здесь всю жизнь. У него много друзей. Голубой Метис, мы должны думать о будущем.
        - Это не твоя забота. Я сам этим займусь.
        - Когда? - Она снова нырнула. Я видел, как красиво шевелятся в воде ее длинные волосы. - Голубой Метис, нам осталось всего семь дней праздника, - сказала она, вынырнув слева от меня.
        - А потому не станем их омрачать. Сегодня ты наденешь сиреневое платье. Моя девушка должна быть самой красивой на празднике.
        Мы вышли из воды, когда на небе уже появились первые звезды. Я закутал Полину в полотенце - она стучала зубами от холода. Я хотел было взять нам чего-нибудь согревающего, но Джо уже закрыл свой бар.
        - Почему здесь не растут сосны? - спросила Полина, когда мы шли по дорожке, подсвеченной зелеными фонариками.
        - Это остров любви, а не кладбище несбывшихся надежд. Сосны, как ты знаешь, растут на кладбищах.
        - Нет, дело не в этом. Сосны - настоящие деревья, а пальмы похожи на длинноногих женщин в мини-юбках. Макс говорит, мини носят только проститутки.
        Полина шмыгнула носом, и я еще крепче обнял ее за плечи. У нее были такие хрупкие загорелые плечи.
        - Я нашла работу.
        Глаза Полины сияли. Она была очень возбуждена.
        - Поздравляю. - Я лежал в постели и смотрел по телевизору бейсбольный матч. Вокруг кровати валялись пустые бутылки из-под пива. - Передай от меня спасибо Тиму.
        - Он здесь ни при чем. Он не хочет, чтобы я соглашалась на эту работу.
        Я налил себе стакан пива и стал переключать каналы. Дома я крайне редко смотрю телевизор.
        - Ты тоже будешь против этой работы, Метис? Выключи телевизор и пусти меня к себе под одеяло.
        Она уже лежала рядом со мной под одеялом. Эта девчонка, похоже, задавала вопросы только потому, что у нее красивый голос.
        - От тебя воняет, как от маринованной сардины.
        Она словно не слышала моих слов.
        - Я уже договорилась с будущей хозяйкой о зарплате. Угадай, что я буду делать?
        - Сидеть в бочке с рассолом и изображать русалку.
        - Какой ты умный, мой Метис. Голубой-Голубой. Это за то, что минуту назад я назвала тебя просто Метисом.
        - Сперва с короля стащили корону, потом заставили носить сразу две. И получился король-олень, а попросту рогоносец.
        - Не надо, прошу тебя. - Она нежно провела ладонью по моей груди. - Я буду изображать не русалку, а дочку колдуньи. И сидеть не в бочке, а на дереве в большом гнезде. Она будет платить мне пять долларов в день. Она пригласила нас жить у нее.
        - Я не хочу спать в гнезде. И вообще я боюсь ведьм, домовых, а больше всего колдуньиных дочек. Можешь пригласить к себе на дерево Тима.
        - Не пойму, когда ты серьезно, а когда шутишь!
        Она вскочила и хлопнула изо всех сил дверью ванной. Тут же зашумела вода. Я в очередной раз наполнил стакан пивом. Если вылакать этой гадости литра два, становишься настоящим истуканом.
        Полина появилась закутанной в полотенце. Она уселась возле зеркала спиной ко мне и стала расчесывать волосы, вырывая из них целые клоки.
        - Колдуньи любят лысых? - примирительным тоном поинтересовался я.
        Она ничего не ответила - стала еще быстрей орудовать щеткой.
        - Сегодня ночью карнавал и конкурс «Мисс Бирюзовый залив».
        - К черту, - буркнула она. - Мне надоело развлекаться.
        - А я только начинаю входить во вкус.
        Я заставил себя встать и одеться.
        Она обернулась и посмотрела на меня удивленно.
        - Метис… Голубой, как ты думаешь, почему у нас с тобой ничего не получается?
        - Я так не думаю.
        - Думаешь. Только боишься себе признаться. А я не боюсь.
        - Тебе к лицу смелость. Увидимся, наверное.
        Я видел, что она хочет мне что-то сказать, и поспешил захлопнуть за собой дверь - не люблю выяснять отношения. Особенно в тропиках и в лунную ночь.
        Я прошелся по пляжу. Океан влажно дышал мне в лицо. Доносившаяся со стороны террасы музыка казалась настоящей какофонией в сравнении с ритмичной песней прибоя. Цивилизация, думал я, оккупировала и этот райский уголок. Сперва испанцы уничтожили индейцев, не пожелавших превратиться в их рабов, испанцев потопили в океане англичане, которые завезли сюда африканцев и в конце концов согласились дать им независимость, растлив предварительно их наивные души. Процесс растления цивилизацией, похоже, веселое занятие - количество вовлеченных в него растет в геометрической прогрессии. Если это так, одиночке противостоять невозможно. Разве что поселиться в ските в виде хижины под пальмовыми листьями.
        Я подсел к одиноко сидевшей за столиком женщине неопределенного возраста. Судя по тому, как она была одета, у этой дамы есть кредитная карточка и еще не утрачен интерес к противоположному полу. У меня не было определенных намерений. К тому же я знал, что импровизация мой конек.
        - Что вам заказать, мисс?
        - Эн Эм Айрис Мэри, - сказала она и слабо улыбнулась своими бледно-розовыми губами.
        - Многозначительное имя. Итак, банановое дайкири. Угадал?
        - Нет. Дело в том, что я никогда не говорю мужчинам «да».
        До меня дошло, что мадам тоже успела здорово накачаться либо принять что-то более существенное. На этом острове за несколько долларов можно приобрести «балду» чуть ли не под каждой пальмой.
        - Правильно делаете. Боб! - окликнул я официанта. - Мы не будем пить банановый дайкири, понял? Только ни в коем случае не говори «да».
        Официант понимающе улыбнулся и уже через минуту поставил перед нами два бокала.
        - Вы здорово говорите по-английски. Но вы не американец.
        - Нет, мэм.
        - Ты местный?
        - В некотором роде.
        - У вас тут варварский язык. Но мне нравится приезжать сюда. Нравы здесь тоже варварские.
        - Вы не правы, мэм.
        - Здесь женщины командуют мужчинами.
        - Нет, мэм.
        - Мужчины им подчиняются, потому что их содержат.
        - Нет, мэм.
        Эн Эм грязно выругалась. При этом выражение ее лица не изменилось.
        - Да, мэм, - сказал я и залпом осушил дайкири. - Хотя я понял, что был неправ.
        - Хочешь заработать пятьдесят долларов?
        - Нет, мэм.
        Она достала из сумки банкноту и положила на середину стола между нами. Я не шелохнулся.
        - Думаешь, стоишь больше?
        - Нет, мэм.
        Она достала еще пятьдесят долларов, но положила их возле себя.
        - Больше у меня нет наличными. Видишь ту даму в фиолетовых штанах?
        Эн Эм кивнула головой в сторону соседнего столика, за которым восседали две не слишком молодые пары.
        - Нет, мэм.
        - Ты пригласишь ее прогуляться по берегу. Возьми свои деньги.
        Она подвинула обе купюры ко мне. Я взял их и засунул в карман джинсов.
        - Смелей, бледнолицый варвар. Ты не представляешь, какие роскошные груди у этой Бэл. С ума можно сойти.
        Честно говоря, я не понял, серьезно Эн Эм это сказала или иронично - те, кто под балдой, часто путают интонации.
        Женщина, которую я пригласил прогуляться, оказалась весьма миловидной. Она тут же встала и взяла меня под руку. Сидевшие за ее столом мужчина и женщина удостоили меня лишь беглым взглядом.
        Едва мы очутились на пляже, как Бэл вцепилась в мою руку и сказала испуганным шепотом:
        - Я боюсь ее, но не могу ничего с собой поделать. Ты меня защитишь?
        - Нет, Бэл. Я сам беззащитный.
        - О да, мужчины тоже ее боятся.
        Бэл семенила рядом со мной по песку. Я обратил внимание, что она босая.
        - Ты потеряла свои туфли?
        - Нет. Я их скинула. Одну возле лестницы, другую только что.
        - Зачем? - изумился я.
        - Чтобы она знала, где я.
        - Но ведь ты сказала, что боишься ее.
        - Да. Но она может рассердиться и выбрать себе другую подружку.
        - Понятно. За столом сидел твой муж?
        - Я так люблю Джоэла!
        Бэл вздохнула и прижалась ко мне.
        - Он тебя не ревнует?
        - Только к ней. Он разрешает мне трахаться с мужчинами. Слушай, может, мы с тобой трахнемся? Ей назло.
        - Не хочется что-то. Вообще я голубой.
        - Понятно. - Я почувствовал, как Бэл от меня отстранилась. - Я видела тебя в обнимку с симпатичной девчонкой.
        - Игры трансвеститов. Увы, операция оказалась не совсем удачной. Но мы ни о чем не жалеем. Я по крайней мере.
        - Давай присядем и покурим, - предложила Бэл, увлекая меня к топчану под пальмой.
        Затянувшись, я понял, что за сигаретку она мне предложила. Но отступать не хотелось.
        - Чудненько, - сказал я, расстегивая пуговицы на шелковой блузке Бэл. - Ну-ка доставай свои роскошные сиськи.
        Она сняла блузку и швырнула ее подальше. Она смотрела на меня и хихикала. У нее на самом деле оказались замечательные груди, и я оценил их не только визуально.
        - Она не догадывается, что я сделала операцию. Правда же, это не заметно? Не бойся - сожми крепче. Ну что, разве заметно?
        - Нет, - сказал я. - Сними штаны.
        Она мгновенно подчинилась. Штаны она тоже куда-то зашвырнула. Под ними ничего не оказалось.
        - Я перед тобой нагая, как Ева. Ты тоже разденься.
        Она попыталась расстегнуть мне джинсы, но я воспротивился.
        - У меня там деньги.
        - Ой, как интересно! - Бэл взвизгнула. - Покажи! - Она быстро расстегнула мою молнию. - Ты наврал про голубизну. Ты хочешь меня трахнуть. Она умело массировала мой пенис, который быстро принял состояние боевой готовности. Эта проклятая травка была с большим подвохом.
        Бэл уселась мне на колени. Я расстегнул рубашку. У Бэл была очень холодная грудь. Я никогда в жизни не встречал женщину с такой холодной грудью. Очевидно, всему виной был этот силикон, который американские хирурги превратили для себя в настоящее золото. Сам процесс так называемой любви мне особого удовольствия не доставил. К тому же мне не нравится быть ведомым. Эта Бэл умело вела меня к вершине оргазма. Я уже был готов на девяносто девять процентов, когда она внезапно вскочила с моих коленей и разлеглась на песке, широко расставив ноги. В ту же секунду от ствола пальмы отделилась чья-то тень и упала на Бэл. Раздался похожий на звериный рык стон. Приглядевшись, я узнал Эн Эм.
        Я вошел в воду прямо в джинсах, забыв про доллары в кармане. Балда от сигареты Бэл выветрилась. Хмель тоже. Мне хотелось отмыться, отмыться, отмыться. И дело было не только в том, что я только что трахнул Бэл, - меня выворачивало от одной мысли о том, что я стал участником грязной игры двух лесбиянок, эдаким жиголо-извращенцем. Я стащил джинсы, швырнул их на берег и поплыл в темную даль океана. Журчание воды, принявшей в свои теплые объятья мою мерзкую плоть, умиротворяло и даже баюкало.
        Потом я долго лежал в воде, опершись о канат с поплавками. На танцплощадке вокруг эвкалипта лучи прожектора выхватывали из мрака дергавшихся в бессмысленном ритме танца фигуры. Они были похожи на могильных червей, извивающихся на ярком солнце.
        Я до боли растерся полотенцем и надел ставшие жесткими от соленой воды джинсы. В густой тени пальмы горели две красные точки сигарет. До меня донесся взрыв чувственного хохота.
        - Что-то случилось, сэр? - поинтересовался появившийся неведомо откуда секьюрити.
        - Да. Меня изнасиловали.
        Сказав эти слова, я понял, что все именно так и было. Это открытие повергло меня в прострацию.
        - Сэр, здесь нельзя ходить в одиночку. - Я видел перед собой белые зубы и расплывчатые контуры темнокожего лица. - Могу вас проводить.
        - А ты случаем не голубой?
        - Я на работе, сэр.
        - Это хорошо. - Я почему-то вздохнул. - Пошли, я угощу тебя пивом.
        Мы присели на лавку в тени большого куста. Терраса и бассейны были отсюда как на ладони. Я видел, как женщина в длинном темно-малиновом платье с разрезом, стоявшая на краю бассейна, вдруг покачнулась и плюхнулась в воду. Другая, в блестящем желтом комби до колен и стилетах влезла на топчан и с громким визгом бросилась в бассейн. Через несколько секунд в воде уже барахталось несколько женщин. По краям бассейна толпились любопытные.
        - Думаю, ты, Джо, успел ко всему привыкнуть.
        - Да, сэр.
        - Ты дорожишь своей работой?
        Он молча кивнул.
        - Скажи, а среди ваших женщин есть лесбиянки?
        - Не знаю, сэр.
        - Если я дам тебе сто долларов, ты будешь со мной откровенным?
        Он посмотрел на меня удивленно и заинтересованно.
        Я засунул руку в карман и извлек на божий свет две мокрые бумажки. Он молча взял их и спрятал под стельку своих мокасин.
        - Итак, начнем сначала. Тебе противно смотреть на то, что здесь творится?
        - Нет, сэр. Они приезжают сюда расслабиться. Они несчастные, все эти люди. Мужчины озабочены делами. Забота делает их импотентами. А женщина без секса не может. Она сходит с ума. Белые женщины устроены так же, как и черные. Всех нас создал один Бог.
        - Ты философ, Джо. Тебя послушаешь, и начинаешь верить в то, что никто ни в чем не виноват. То есть добро сдалось злу без боя, верно?
        - Сэр, та женщина не заставляла вас любить ее силой.
        - Ты видел, как это было?
        - Да.
        - Ты любишь подсматривать.
        - Я обязан это делать. Чтобы вовремя прийти на помощь.
        - Почему ты не пришел на помощь мне?
        Подал голос телефон у него за поясом. Он ответил на своем языке.
        - Сэр, я провожу вас и пойду на пляж.
        Он встал с лавки.
        - Я пойду с тобой, Джо.
        Я едва поспевал за ним. Мы шли в сторону пляжа нудистов. Сразу за его территорией в океан выступал небольшой скалистый мыс. Эта земля, как я понял, уже не принадлежала нашему отелю.
        На мысу горел костер. Оттуда доносились голоса. Внезапно переливчато зажурчал женский смех. Я вздрогнул.
        - Здесь нельзя разводить огонь, - пояснил мне Джо, когда мы подошли ближе. И отдал какой-то громкий приказ людям у костра.
        - Кто они? - спросил я, безуспешно вглядываясь во мрак.
        - Парни из селения. Они все время здесь болтаются. С ними… - Джо обернулся и глянул на меня как-то странно. - С ними ваша жена, сэр, - сказал он, понизив голос до шепота.
        - Что они делают? - вырвалось у меня. - Как туда попасть? Я должен немедленно туда попасть.
        Джо уже спихнул в воду шлюпку. Я прыгнул в нее на ходу. До мыса было метров двадцать-двадцать пять. Я первым очутился на суше.
        На Полине была только набедренная повязка, которой служил пестрый шелковый шарф из местного шопа. Она даже не попыталась прикрыть руками грудь, когда увидела нас с Джо. Она смотрела на меня с невинной улыбкой. Я схватил ее за оба запястья и со всей силой дернул на себя. Она вскрикнула от боли, но вырываться не стала.
        - Полегче, сэр, - предупредил меня Джо. - Эй, сматывайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию! - велел он парням.
        Я обратил внимание, что их было трое. На них были трусы-шорты и бейсбольные кепки.
        - Пошли домой, - сказал я, с трудом сдерживая ярость. - Нужно поговорить.
        - С удовольствием.
        Полина повернула голову и произнесла три слова на незнакомом мне языке. Аборигены громко рассмеялись.
        - Оденься, - велел я, таща Полину к лодке.
        - Мне нечего надеть. Я утопила купальник.
        Я перехватил ее взгляд, устремленный на Джо. Мне показалось, в нем была похоть.
        Я втолкнул Полину в прихожую и запер дверь изнутри.
        - Начинай, а я продолжу, - сказала она, стоя перед зеркалом и вихляя бедрами. - У меня получается. Ура!
        Я подскочил и хлестнул Полину по щеке. Я видел, как из ее глаз в буквальном смысле слова брызнули слезы.
        - Ты соображаешь что-нибудь? - громко спросил я.
        Она покачала головой и посмотрела на меня очень печально.
        - Нет. Ничего не соображаю. С тех пор, как увидела тебя с этой сисястой теткой.
        - Ах ты Боже мой! - Я в бессилии опустился на кровать. - И что же мы теперь будем делать?
        - Не знаю. Я не смогу забыть этого. Я… Нам лучше не заводиться, правда, Метис?
        - Ты трахалась со всеми тремя?
        - Какая теперь разница? Я у тебя ничего не спрашиваю.
        - Потому что ты все сама видела. Да ничего особенного и не было. Эта тварь подсунула мне сигарету с травкой.
        - Наивный Голубой Метис. - Полина всхлипнула и громко шмыгнула носом. - Мне бы так хотелось тебе верить. Ты даже представить себе не можешь, как мне хочется тебе верить.
        Она обошла вокруг кровати и села с противоположного края. Я обратил внимание, что у нее облезает спина.
        - Верь. - Я протянул к ней руку, но она оказалась такой тяжелой, что мне было не под силу ее удержать. - Думаю, ты об этом не пожалеешь.
        - Это угроза, да, Метис? - Она повернула голову. Я увидел мокрые щеки и дрожащие губы. - Я ненавижу угрозы.
        - Это пальмовая ветвь. - Я шумно вздохнул. - Здесь пальмы растут даже на помойках и их листья сжигают, как у нас листья тополей и каштанов. Прости, но мне не нравится это выражение. Наверное, я возьму его назад.
        - Мы зря сюда приехали.
        - Твой Тим и его приятели вряд ли так думают.
        Она набросилась на меня как дикая кошка. Прежде, чем я успел схватить ее за руки, она поцарапала мне шею. Я взвыл от боли.
        - Ублюдок! Гнида вонючая! Сучий потрох! - Она изрыгала ругательства своего барачного детства. Ее лицо исказила гримаса. Я с трудом сдерживался, чтобы не плюнуть в эту отвратительную рожу незнакомой мне шлюхи. Вдруг она вся обмякла. Откинулась на спину и затихла, уставившись в потолок.
        Я стащил вставшие колом джинсы и пошел в ванную смыть соль. Когда я вернулся минут через десять, Полины в комнате уже не было.
        Я немедленно разобрал постель, включил телевизор и приемник одновременно. И там и там передавали песенки в стиле регги. Какофония льющихся со всех сторон звуков заполняла пустоту, вдруг образовавшуюся внутри меня. Я погасил свет и погрузился в сон.
        …Я отдавался заполнившему меня желанию, пребывая в состоянии дремы. Еще никогда не получал я такого наслаждения от любви. Полина предвосхищала каждое мое движение. Она была мягким воском, который нежно обволакивал меня.
        - Чудесно, - прошептал я. - Ты колдунья. Ты…
        Вдруг я вспомнил не столь давние события и громко простонал.
        Она тут же припала к моим губам. Казалось, она собралась отнять у меня этот стон. Увы, он уже был где-то под потолком.
        - Не надо, не надо, - шептала Полина, осыпая меня поцелуями. - Все это нам приснилось, приснилось. Мы спали, а сейчас проснулись и любим друг друга…
        Я оттолкнул ее и сел в кровати. Потом раздвинул плотные шторы, распахнул дверь на лужайку и вышел.
        Темнело. Какая-то птица, протяжно вскрикнув, прохлопала крыльями над моей головой.
        Полина с разбега повисла у меня на шее. Мы медленно опустились на прохладную траву.
        - Я шлюха, - сказала она, снова мне отдаваясь. - Но тебе очень нравится заниматься любовью со шлюхой.
        - Осталось неполных четыре дня, - сказал я, направляя водный мотоцикл к берегу.
        Полина хранила молчание. Мы высадились на безлюдной песчаной косе, вдоль которой тянулись заросли. Мне показалось на какую-то долю секунды, будто я в России, в деревне у бабушки. В низовьях Волги в солнечные августовские дни бывает почти такая же ярко-голубая вода.
        - Скорей бы домой, - сказала Полина, растягиваясь на песке лицом вниз. - Мне тут осточертело.
        Она дулась на меня со вчерашнего вечера. За то, что я проспал весь день, а за ужином напился так, что, по ее словам, стал клеиться ко всем без разбора женщинам. Что-то мне в это не верилось - последнее время я испытывал к женщинам презрение и другие недобрые чувства. Я понял это, когда утром мы занимались с Полиной любовью. Она стонала от наслаждения, но за завтраком заявила, что ей больно ходить. Меня это сообщение так возбудило, что я почувствовал, как дрожит рука с кофейной чашкой. Не так ли превращаются в сексуальных маньяков?
        Я зашел в заросли пописать. В кустах наткнулся на настоящую индейскую пирогу. Сел на дно и закрыл глаза. Нет, мне не хотелось домой - я знал это абсолютно точно.
        Я попытался проанализировать собственные чувства к Полине, а заодно к окружающему миру и в частности к своей далекой родине, благо что голова была трезвая.
        Женщина, лежавшая на песке возле воды, влекла меня к себе, как магнит. Она была связующим звеном со всем окружающим меня миром. Я боготворил ее тело и презирал ее душу. Похоже, в этой расстановке чувств уже ничего нельзя было изменить. Итак, я презираю и одновременно боготворю окружающий меня мир, частью которого является и моя родина тоже. Возможно, я умру без нее физически, душой же всегда буду ее презирать. За все те унижения, через которые я прошел.
        Нет, я останусь здесь, в этой пироге. И больше не подойду ни к одной женщине. В конце концов можно научиться онанизму. Или стать голубым. Наверное, мужчин невозможно презирать так глубоко.
        Я вспомнил последние три года моего рабства, Льва. Попытался представить, какие он испытывает ко мне чувства. Увы, даже обладая богатой фантазией, это представить невозможно.
        Но самое главное заключалось в том, что я вдруг почувствовал раскаяние. От того, что так обошелся со своим боссом.
        Я видел, как Полина подняла голову и огляделась по сторонам. Я лег на дно лодки и сжался в комок.
        Потом я тихонько вылез и, двигаясь по-пластунски, перебрался поглубже в заросли. На небольшой, лысоватой от костров лужайке, куда я вышел, начиналось несколько узких тропок. Я наугад выбрал одну из них.
        С Москвой меня соединили почти мгновенно, хотя бар, из которого я звонил, смахивал на сарайчик в каком-нибудь дачном кооперативе под Домодедово.
        В Москве уже была ночь - я понял это по сонному голосу Анатолия.
        - Как дела, аборигены?
        - Хуже не придумаешь. Какого черта меня занесло на этот треклятый остров?
        Я повернулся спиной к бармену - мне показалось, у бедняги глаза полезли на лоб, когда он услышал, на каком тарабарском языке говорит белый мужчина вполне респектабельного для этих мест вида.
        - В Москве собачий холод. У меня отключили горячую воду.
        - Завидую. Здесь из всех кранов хлещет крутой кипяток. Послушай, у тебя нет никаких новостей для меня?
        - Ты имеешь в виду Льва?
        - И его тоже. Не в последнюю очередь.
        - Он собирается баллотироваться в Думу. По одномандатному округу. Прочитал об этом в газете.
        - Как ты думаешь, он из тех, что сечет повинную голову?
        Мне показалось, Анатолий поперхнулся. Однако в следующую секунду его голос звучал как обычно.
        - Ты в своем уме? Кстати, как там Полина?
        - Скучает по московским тараканам и запаху привокзальных туалетов… Но скорее всего я вернусь один.
        - Ни в коем случае не делай этого. - У Анатолия был слишком категоричный тон. - Уж если возвращаться, то только вдвоем.
        - Ты хочешь сказать, что две головы без суда отсечь труднее, чем одну?
        - В каком-то роде да, - промямлил Анатолий.
        - Похоже, у вам там произошел переворот. Итак, произнесешь напутственное слово?
        - Последнее время я часто о тебе думаю. Мне кажется, ты поступил опрометчиво.
        - Но ведь ты сам вывел меня на тропу войны и дал в руки лук и отравленные стрелы.
        Анатолий деланно рассмеялся.
        - Хватит трепаться. Оставь деньги на обратные билеты.
        - Не волнуйся за меня. Лучше скажи: почему у него всегда выходит так, как он того хочет?
        В трубке послышался вздох, потом я услышал:
        - Не знаю. Но это на самом деле так. Позвони, когда вернешься. Обсудим за рюмкой чая, как жить дальше.
        Я неопределенно хмыкнул и повесил трубку. Через минуту позвонил оператор и сообщил, что я задолжал государственному департаменту связи двадцать семь долларов. О чем меня уведомил хозяин заведения.
        - Тебе не нужен помощник, Джо? - спросил я, кладя на прилавок стодолларовую банкноту.
        - У меня нет сдачи, мистер. Если вам не трудно, разменяйте в магазине напротив.
        - А если я сделаю ноги?
        Бармен выставил на мое обозрение все шестьдесят четыре белоснежных зуба.
        - Вы не похожи на вора, мистер.
        - То есть?
        - У вас совсем другое выражение лица.
        - Ошибаешься, дружище. Я самый настоящий вор. Я звоню в Москву из каждого бара по пути, но еще не заплатил ни цента за разговоры. Да у меня и нет ничего, кроме этих ста долларов.
        - Скажите Бернис, что вы от Стива-Кокосовая Мякоть. С чужих она берет полпроцента от суммы.
        Я вернулся через пятнадцать минут, двенадцать из которых провел в камнях на берегу океана. Бармен даже не обернулся от раковины, когда я положил на прилавок кучу мятых бумажек.
        - Во мне что-то испортилось. Вероятно от жары. Сегодня ужасно жаркий день.
        Бармен не спеша спрятал деньги в жестяную коробку из-под бисквитов и засунул ее под прилавок. Потом поставил передо мной запотевшую от холода бутылочку с пивом.
        - Пейте, мистер. Сегодня воистину жаркий день.
        - Спасибо. А теперь угощаю я. Две больших «Баварии».
        - В жару вредно много пить, мистер.
        Бармен даже и не подумал исполнить мой приказ.
        - Раз ты такой умный, скажи: почему мне не везет в любви?
        - Вы слишком многого хотите от нее, мистер…
        - Баунти.[1 - Сорт шоколадки с начинкой из кокосовой мякоти.] Для своих, вроде тебя, я просто Шоколадка с кокосовой начинкой.
        Бармен оценил мой юмор. Кончив смеяться, покачал головой.
        - Это вам и мешает быть везунчиком, мистер.
        - Что? - изобразил я полнейшее непонимание.
        - Ваша ирония, мистер. Она как ржавчина. Она и вашу душу разъедает. Женщины - они любят, когда с ними серьезно.
        - Я самый серьезный человек на свете, мистер Кокосовая Мякоть. Я бы даже сказал - трагический герой.
        - Я это понял, мистер. А вот они вряд ли. Но трагедии им тоже не нужны.
        - А что им нужно, Джо?
        - Чтоб было всего в меру. Как в салате из тропических фруктов - немного папайи, несколько ломтиков ананаса, кубики банана, кружочки гуавы. Попробуй переложи того же ананаса - и все испортишь. Не надо портить себе самому жизнь, мистер.
        - Я все понял, Джо. Спасибо за глупый совет. - Я встал и протянул ему руку. - Ты уверен, что тебе не нужен помощник?
        - Нет, мистер Помоги Тебе Бог. - Он пошарил рукой под прилавком и протянул мне визитку с помятыми уголками. - Когда вернетесь в Москву, напишите мне письмо или открытку.
        - Вот уж не думал, что ты, Джо, сентиментален.
        Он снисходительно похлопал меня по плечу.
        - А вот я так и знал, что вы наивны, как маленький ребенок. В вашу иронию вы прячетесь, как моллюск в раковину. Почему вы думаете, что вас все должны любить или наоборот ненавидеть?
        - Да ты настоящий профессор психиатрии. Ладно, сдаюсь. Зачем тебе мое письмо?
        - У меня сто двадцать три корреспондента во всех точках земного шара. Вы будете сто двадцать четвертым. К тому же Россия - удивительная страна. Акулий Плавник лопнет от зависти, когда узнает, что у меня есть марка с почтовым штемпелем России. Всего два слова, мистер, и ваша подпись.
        Я пожал плечами.
        - Я думал, марки собирают только дети. Что-то я не пойму тебя, Джо.
        - И не надо. Мы и не должны понимать друг друга. Потому что Бог создал нас всех разными. Из этого, мистер, не надо делать трагедии.
        Я молча направился к двери.
        - Мистер Баунти! - окликнул он меня. - Погодите минутку!
        Я слышал за своей спиной его шаги. Я смотрел в океанскую даль и размышлял над последней фразой этого бармена-философа.
        На самом деле, зачем делать из собственной жизни трагедию? А что если попробовать сменить жанр?
        Он положил руку мне на плечо. Я обернулся.
        - Вы здесь не приживетесь. - У него были серьезные и даже печальные глаза. - Я вам очень не советую здесь оставаться.
        - А я и не собираюсь, Джо. Откуда ты это взял? Не забывай заглядывать в свой почтовый ящик.
        На даме было платье цвета вареного омара, ее тяжелые веки напоминали мякоть перезревшей папайи. Мне захотелось положить ей голову на грудь и всхлипнуть. Я взял в баре два кофейных рома и сел рядом с ней на диван.
        - Меня зовут Дик, - сказал я, с трудом ворочая тяжелым языком. - Тебе нравится имя Дик?
        Дама окинула меня оценивающим взглядом. Кажется, я успешно прошел тест на сексапильность - ее губы расплылись в широкой улыбке.
        - Давада. Можешь называть меня Ди. Я тоже буду звать тебя Ди.
        Мы чокнулись стаканами с ромом и выпили за нашу взаимную любовь.
        - Почему ты разрешаешь своей дочке гулять одной? - спросила Ди, провожая заинтересованным взглядом двух длинноволосых парней в шотландских юбочках, которые шли в обнимку.
        - Она сбегает, стоит мне заснуть.
        - Потому что она выросла без матери. Послушай, может, нам стоит пожениться?
        Ди повернула ко мне голову, увенчанную сложным сооружением из косичек разных цветов и размеров и внимательно посмотрела мне в глаза.
        - Превосходная идея! - Я хлопнул ее по жирному плечу. - Сейчас найду Полину и сообщу ей о нашем решении.
        Я попытался встать, но Ди крепко схватила меня за пояс и заставила остаться на диване.
        - Я наблюдала за ней несколько часов. Наблюдала и размышляла.
        - Да? И что? - Я был весь внимание.
        - Вы с ней не пара. Она должна найти себе другого папочку.
        Я задумчиво почесал затылок и велел проходившему мимо официанту принести два шерри.
        - Собственно говоря, она мне не родная дочка. Ее отец, который приходится мне другом, поручил присмотреть за ней. Чтоб она не больно шалила.
        Ди достала из сумки пузырек в виде торса обнаженной женщины и, громко хихикнув, обрызгала меня с ног до головы приторно пряной туалетной водой.
        - У меня она не будет шалить. Я сделаю из нее пай-девочку. Ди любит пай-девочек.
        Официант поставил перед нами две рюмки с шерри. Я взял одну и медленно вылил ее за пазуху Ди. Она даже не шелохнулась. Вторую я вылил в подол ее шелкового платья.
        - Ненавижу лесбиянок, - сказал я, облизывая сладкий край рюмки. - Меня изнасиловала лесбиянка.
        - Бедный мальчик. - Ди обняла меня за шею и прижала мой лоб к своей теплой липкой груди. - Ди тебя утешит. Ди любит утешать красивых мальчиков.
        - Ты бисексуалка? Кого ты любишь больше: мальчиков или девочек?
        Она все крепче прижимала к своей груди мой лоб. Потом мы каким-то образом очутились на полу под стеклянным столиком. Платье Ди задралось до пупка и я увидел ее мускулистые волосатые ноги и большой грязно-бурый фаллос.
        - Ты очень красивая, Ди. - Я вылез из-под стола и стал раздеваться. - Сейчас мы с тобой займемся любовью на этом столе. Я хочу сверху.
        Я уселся голой задницей на холодное стекло. Ди легла на живот, оголив узкие белые ягодицы, потом подобрала под себя колени и стала раком.
        - Сейчас я трахну тебя, мой милый кузнечик! - воскликнул я и забрался на стол с ногами.
        …Я очнулся на кровати в нашей комнате. Здоровенный негр в белом халате крепко держал меня за руки. Перед моими глазами вспыхивали сиреневые разряды.
        - Успокойтесь, сэр, - сказал негр, когда я попытался приподнять от подушки голову. - Доктор уже едет к вам. Надеюсь, у вас имеется страховой полис?
        - Все документы в сейфе.
        Я попытался встать, но негр прижал мои руки к покрывалу.
        - Я вызову администратора, и мы откроем сейф в его присутствии. Если вы, разумеется, дадите ключ.
        Сейф, квадратный железный ящик величиной с коробку из-под бутылочного пива, стоял в большом шкафу, где висела наша одежда. Когда администратор открыл створку, в глаза мне бросились пустые вешалки. Их было раза в три больше, чем вешалок с одеждой - у Полины был богатый гардероб.
        Я стиснул зубы и зажмурился. Казалось, меня хватит кондрашка.
        Администратор протянул мне бумажник, в котором лежали деньги и документы. Мои были на месте. Из паспорта торчал клочок бумаги. Я поднес к глазам нацарапанные красным карандашом каракули:
        «Взяла ровно половину. Желаю тебе удачи. И мне пожелай того же. Голубой-голубой Метис…»
        Когда мы остались с глазу на глаз с доктором, пожилым американцем спортивной наружности, я сказал:
        - Здесь очень плохой климат. Он плохо действует на мозг и нервную систему.
        - Дорогой мой, здесь превосходный климат. - Доктор смотрел на меня своими насмешливыми светло-голубыми глазами. - Беда в том, что мы, белые, не умеем, да и не хотим отдыхать.
        - Вы правы. - Мне стало покойно и захотелось спать. Но мне не хотелось оставаться одному. - Желаете выпить, доктор?
        - Неплохая идея. - Он снял трубку и заказал в комнату пива. - А вы можете излить мне душу.
        Он поудобней устроился в кресле.
        - Вряд ли это получится. Я слишком много пил в последние дни и мало что помню.
        - Попытайтесь собраться с мыслями.
        - От меня сбежала девушка. Мне казалось, мы любим друг друга. Я даже хотел сделать ей предложение.
        - Жаль, что не сделали. Женщины редко сбегают от своих будущих мужей.
        Доктор потягивал пиво. У него было кирпичное от загара лицо. Лицо человека, над которым уже не властны страсти.
        - Вы счастливы, доктор, - утвердительно сказал я.
        - Наверное. Хотя об этом не задумываюсь.
        - Я вам завидую. От всего сердца.
        Он глянул на меня недоверчиво.
        - Жаль, что я не имел возможности познакомиться с вами несколько дней назад. С вами и вашей подружкой. Думаю, я бы тоже позавидовал от всего сердца.
        - Это все в прошлом. А в настоящем - пустое разбитое сердце.
        - Вернетесь домой, и жизнь войдет в прежнее русло. То, что происходит на отдыхе, быстро стирается в памяти. Поверьте мне.
        - Я не могу вернуться домой. Моя подружка была любовницей моего шефа. Мы сбежали тайком от всех. Мы думали, что не сможем жить друг без друга. - Я вздохнул, хоть мне уже не было горько. - Шеф свернет мне шею.
        В глазах доктора сверкнул огонек любопытства.
        - Забавно. Если, конечно, это не полет воспаленного воображения. И что, ваш шеф - влиятельный человек?
        - Русская мафия. Слыхали о такой?
        Доктор рассматривал меня с явным интересом.
        - Хотите услышать совет старого зануды, в котором ощущение здравого смысла превалирует над всеми остальными чувствами?
        - Валяйте.
        - Найдите свою подружку и возвращайтесь вместе с ней домой. Шеф оценит вашу преданность и повысит вас по службе.
        Я закрыл глаза и рассмеялся.
        - Не верите? Можем заключить пари. На любую сумму.
        Я перестал смеяться.
        - Вы, доктор, работали психиатром. Угадал?
        - Да. Но я сказал это не потому, что опасаюсь за вашу психику и хочу утешить вас надеждой на лучшее. Дело в том, что я хорошо знаю психологию начальства. Не думаю, чтобы ваш шеф составлял исключение.
        - Его чуть ли не с пеленок прозвали Львом. Ему очень подходит это прозвище.
        - Тем более. Цари любят не только казнить, но и миловать.
        - Он привязан к этой девчонке - он, можно сказать, воспитал ее. И стал ее первым мужчиной.
        - Это лишь говорит в пользу моего соображения. Желаете заключить пари?
        - Но как мне найти ее? Она настоящая сумасбродка. Быть может, она уже летит в Штаты или Латинскую Америку.
        - Она поблизости, уверяю вас. Не исключено, что наблюдает за вами. Женщины любопытны. Между прочим, я могу помочь вам найти эту девушку.
        - Вы? - От удивления я приподнялся на локтях. - Вам-то что за смысл?
        - Обыкновенное любопытство одинокого старика, который уже почти четверть века ведет растительное существование в этом земном, черт бы его побрал, раю. Оно вовсе не бескорыстно - во-первых, если мы заключим пари, я выиграю деньги, во-вторых, получу подтверждение одной своей теории. Увы, это не изменит моего скептического отношения к двуногим сородичам.
        Яхта принадлежала какому-то голливудскому красавчику, чьи фотографии украшали салон, обставленный, как грим-уборная снимающегося вестерна. Я снял со стены и примерил перед большим зеркалом головной убор индейского вождя племени чероки, пришедшего выкурить с бывшим врагом трубку мира.
        У меня был очень жалкий и растерянный вид.
        - Голливуд испортил наши вкусы и представления о жизни, - заметил выглядывавший из-за моей спины доктор. - Похоже, целые поколения поверили в сказку о том, что жизнь имеет счастливый конец.
        - Я тоже в это верю, доктор. - Я снял головной убор и вернул его на прежнее место. - А вы, разумеется, не верите.
        Доктор рассмеялся.
        - Хотел бы, да что-то не получается. Слишком много перед глазами живых примеров. Взгляните туда. Это не она?
        То была Полина. Она надела сиреневое платье с разрезом. Узкая черная маска делала ее лицо еще более юным и волнующе прекрасным. Я понял, что на доктора она произвела большое впечатление.
        - Жаль, что мы с вами не догадались надеть маски. Куда же вы? Ведь мы договорились, что вы не станете применять силу!
        Я уже не слышал его. Я подскочил к Полине, схватил ее за руку и потащил на палубу. Она и не думала сопротивляться.
        - Я так и знала, что встречу тебя здесь, Голубой Метис.
        - Что ты затеяла? Почему сбежала?
        Она сняла маску и посмотрела мне в глаза.
        - Так надо, Метис. Ты сам это знаешь.
        - Ты нашла себе кого-то? Потаскушка. Лев был прав, когда говорил, что за тобой нужен глаз да глаз…
        Я осекся, увидев крошечные слезинки в уголках ее сильно накрашенных глаз.
        - Он всегда прав, и я очень скучаю по нему.
        Она быстро отвернулась и стала смотреть в темно-синюю бездну океана.
        - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - спросил я, беря Полину за обе руки. - Я не хотел бы потерять тебя.
        - Ты не потеряешь меня - не бойся. Ты… Я всегда хотела иметь брата.
        - Я не гожусь на эту роль.
        Мои руки бессильно упали. Она схватила их и прижала к своим щекам.
        - Так нам обоим будет лучше, Голубой Метис. Помнишь, как было хорошо, когда Макс был в Италии?
        - Но это только потому, что мы жили в предвкушении счастья, - возразил я.
        - Может быть, но… - Она вздохнула. - Все равно тогда было лучше, чем потом.
        Она положила голову мне на грудь и замолчала. Мы стояли овеваемые легким свежим ветерком. Странное дело, в тот момент я не хотел Полину, хотя до недавнего времени даже прикосновение ее руки вызывало во мне желание.
        - А если я исправлюсь, - тихо сказал я и осторожно погладил ее по мягким душистым волосам…
        - Не надо. Оставайся таким, какой ты есть. Я тоже останусь, какая я есть. Зачем портить друг другу жизнь?
        - Вот вы где! - Доктор протянул руку Полине. - Я друг вашего… друга. Пойдемте, я представлю вас владельцу яхты мистеру Бэртоломью, Алэну Бэртоломью.
        Я весь вечер наблюдал за Полиной, которая пользовалась явным успехом у мужчин. Я видел, как она перекочевывала из одних объятий в другие, и хотя все это происходило под добрую старомодную музыку Штрауса и Фримля и выглядело более чем пристойно, меня терзала ревность. В какой-то момент мне даже показалось, что я смог бы убить ее.
        - Выпейте и расслабьтесь. - Доктор протянул мне высокий стакан, в котором плавали кусочки фруктов. - Вы напоминаете мне оперного Отелло без грима. Я же предупредил вас - никаких выяснений отношений. Она не изъявила желание вернуться домой?
        - Я не спросил ее об этом. Зачем? Я не хочу, чтобы она снова стала наложницей этого индюка.
        - Вы же сказали, что его зовут Львом.
        - Какая разница? - Я пожал плечами и залпом выпил сладкую бурду, пахнущую ванилью и бананами. - Моя женщина должна принадлежать мне одному и никому больше.
        - Тогда вам не стоит возвращаться домой.
        Доктор сел на стул рядом и обнял меня за плечи.
        - А как же наше пари?
        - Черт с ним. Можем заключить другое. Хотите, чтоб я вам помог?
        Остаток вечера мы с доктором были неразлучны. Я надирался под баюкающе красивые мелодии и выворачивал перед доктором собственную душу.
        - Ты молодец! Ты - настоящий мужчина! - то и дело восклицал он и хлопал меня по плечу. - Мы заставим ее быть верной подружкой. Обязательно заставим.
        - Полину нельзя заставить сделать что-либо силой, - возражал я.
        - Еще как можно! Женщин надо учить. Смолоду. Иначе некому будет вынашивать и рожать наших детей.
        - Мне не нужны дети, док. Мне нужна она, - бормотал я, все ниже и ниже клонясь к столу. - Знаешь, какие у нее дивные ямочки на попке? Нет, ты не знаешь и никогда не будешь знать. А вот я знаю. А еще пупок как у Ше-хе-ре-за-ды. - У меня заплетался язык. - Слыхал про такую, док? И вообще с ней можно провести тысячу и одну ночь и умереть. Я хочу умереть, док, слышишь?..
        По сей день не пойму, как этому мерзавцу удавалось накачивать меня с утра спиртным. Силой он в меня не вливал - я это помню точно. И уговаривать не уговаривал. Просто предлагал. И я пил. С утра до вечера. Все это происходило на глазах у Полины.
        Мы трое жили на вилле у этого красавчика Бэртоломью. Мне отвели самую убогую комнатушку в крыле для прислуги. Честно говоря, мне было на это наплевать - док отводил меня туда уже пьяного вусмерть. Что касается его, то он занимал большую комнату с террасой. У Полины были настоящие королевские апартаменты, куда меня не пускали лакеи.
        Мое утро начиналось с шампанского, которым я запивал кофе с бриошами, сидя в шезлонге на докторской террасе, уступами спускавшейся к океану. Здесь это называлось европейским завтраком. Потом начинался ланч - череда экзотических закусок из морской рыбы, креветок, зеленых листьев, мелко нарезанных сырых грибов, разноцветных ломтиков, кубиков и кружочков тропических плодов. К обеду я успевал нагрузиться по ватерлинию - к ланчу подавали несколько сортов изумительных сухих вин, - и по большей части дремал за большим столом в апартаментах нашего хозяина под болтовню и смех незнакомых мне людей. Я видел, что Полина часто на меня посматривает, но я не знал, что выражал ее взгляд - мне было трудно сфокусировать глаза.
        Несколько раз доктор брал меня с собой на вызовы. Я сидел на заднем сиденье его джипа, наслаждаясь прохладой от кондиционеров и попивая прямо из бутылки холодное пиво. Помню, он запирал меня в машине и надолго уходил.
        Как-то он сказал:
        - Завтра переезжаем в «Клубничный пирог».
        - Ненавижу клубнику. У меня от нее аллергия.
        - Я тоже не ем ее в сыром виде. Но в пироге она совершенно безвредна.
        В тот момент на террасе появилась Полина. Я успел заметить, что у нее заплаканные глаза.
        Доктор поднялся ей навстречу и обнял за талию.
        - Ненавижу, - сказала она и всхлипнула. - Он сделал из меня настоящую шлюху.
        Доктор шепнул ей что-то на ухо.
        - Нет, это он во всем виноват! Я была такой наивной дурочкой!
        Она выскользнула из рук доктора и приблизилась ко мне. Я сделал попытку встать, но доктор вовремя положил мне на плечо руку.
        - Спокойно, - шепнул он мне. - У девочки нервный срыв. Не обращай внимания.
        Я изобразил на своем лице, как мне казалось, всепрощающую улыбку.
        - Свинья! - воскликнула Полина. - С каким бы удовольствием я расцарапала тебе рожу.
        - Давай, моя девочка, царапай. - Я громко икнул и зажал рот ладонью. - Мы скажем Бэртоломью, что я заблудился в кактусовой аллее.
        - Даже сейчас ты не можешь быть серьезным! - У Полины сорвался голос, и она в бессилии топнула ногой. - Фил, скажи ему, что он… последняя сволочь и падла вонючая.
        Доктор ни слова не понял из нашего содержательного разговора, но по выражению лица Полины наверняка догадался, что это было не любовное объяснение.
        - Тебе пора собираться. Да, совсем забыл. - Он полез в задний карман своих шорт и достал маленькую коробочку. - Алэн просил передать тебе вот это.
        Она бросила равнодушный взгляд на кольцо.
        - Настоящие бриллианты. Тысячи полторы долларов, не меньше.
        Мне показалось на какое-то мгновение, будто она швырнет коробочку доктору в физиономию. Но она вдруг схватила кольцо и быстро надела на средний палец левой руки.
        - Смотри! Тебе и за месяц столько не заработать! А я… я это заработала за каких-то три дня.
        Она упала на диван и разрыдалась. Доктор поспешил ее увести. Он вернулся через пять минут и налил нам по полстакана сухого мартини.
        - Все в порядке. Я предупреждал ее, что нельзя так много жариться на солнце.
        - Док, почему Бэртоломью подарил ей такое дорогое кольцо? - спросил я, прихлебывая мартини. - Она что, спит с ним?
        - Боже сохрани. - Доктор смотрел на меня широко раскрытыми удивленными глазами. - Он голубой, этот наш красавчик Бэртоломью.
        - Я тоже голубой. Голубой и к тому же метис.
        Доктор рассмеялся.
        - Вовсе не смешно, док. Почему вы постоянно спаиваете меня?
        Доктор поставил свой стакан на стол.
        - Я с утра до вечера твержу вам, что пить в больших количествах очень вредно. - Он взял у меня из рук стакан и выплеснул остатки мартини на пол. - Поражаюсь, какое количество спиртного вы способны выпить и остаться трезвым как стеклышко. Это что, национальная черта?
        Я хмыкнул и почувствовал, что засыпаю.
        Мы куда-то ехали по серпантину горных дорог, а слева поблескивал океан. Мы с Полиной сидели в разных углах докторского джипа. Потом она очутилась на переднем сиденье - очевидно, перелезла туда, когда я заснул. Так мы и въехали в «Клубничный пирог», поместье этого Кальдерони, автогонщика. Хотя нет, то была вилла Голдмана, картежного шулера и владельца нескольких казино. Впрочем, не вижу разницы. Благодаря Полине я вращался в высших сферах общества. Точнее, качался на волнах и нырял время от времени в алкогольную пучину. Как вишенка в стакане с коктейлем… Черт побери, забыл его название. Очень утешительный коктейль. После него чувствуешь себя так, словно Бог поработал над тобой штучно и с любовью.
        Иногда мне кажется, что мы все сошли с конвейера с массой недоделок, причем главным образом физического характера - напряженка с мозговыми извилинами, серым веществом и тому подобное. На том чертовом острове мне казалось (другой раз даже по нескольку раз на дню), будто я парю над этой жизнью, воспринимая ее не в мелочах, а в целом, то есть философски и со снисхождением. И никаких сожалений и угрызений совести.
        - Она напоминает мне первую жену, - сказал как-то доктор. Мы полулежали в качалках под навесом из пальмовых листьев возле самой кромки бирюзовой воды. Было тихо и безоблачно. Полина загорала на надувном матраце неподалеку от берега.
        - Очень любопытно. - Я неопределенно хмыкнул. - Ну и что дальше?
        - Дальше ничего. Все в прошлом. Правда, наша жизнь напоминает мне движение по кругу. Хотя это уже тема для другого разговора.
        Я сложил руки на груди и закрыл глаза, приготовившись слушать. Дело в том, что мне нравилось дремать под болтовню доктора. Она меня успокаивала и даже убаюкивала. Тишина мне действовала на нервы.
        - Она была итальянка. Мы встретились на карнавале в Венеции, - рассказывал доктор. - Помню, она познакомила меня со своим братом, и я поразился их сходству, хотя впоследствии выяснилось, что это комедия, и Эрнани был ей таким же братом, каким приходится вам наш дорогой и любимый мистер Голдман.
        - У него кривые ноги, а у меня прямые.
        - Ну да, к тому же он миллионер, а вы… - Доктор стал насвистывать эту отвратительную мелодию ламбады, на которую давно прошла мода. В докторе меня больше всего раздражала его старомодность. - Этот Эрнани был богатым человеком. Но Маргарита влюбилась в меня, хоть я и был голым, как ощипанный индюк. Эта гнуснейшая ложь про брата и сестру была их совместным трюкачеством. Пять лет они морочили мне мозги. Пока однажды я не застукал их на месте преступления. Со мной случилась истерика, симптомы которой я потом самым подробным образом описал в своем учебнике по психиатрии, хотя это никому не нужно. Я убежден: сколько людей, столько и симптомов.
        - И вы расстались со своей женой, док?
        - Нет, - ответил доктор после довольно продолжительной паузы. - Дело в том, что порок в отличие от добродетели очень притягателен. После разоблачения меня стало тянуть к Маргарите как никогда. И не только в физиологическом плане. Я называю это феноменом отрицания законов цивилизации. Ну да, последние несколько столетий нас убеждают в том, что женщина должна быть моногамна. Вы согласны со мной?
        - У меня на этот счет никакого мнения.
        - Завидую. - Доктор снова засвистел эту мелодию. Его свист напоминал мне скрежет железки по стеклу. Вдруг он резко оборвал свист и сказал: - Я боролся с собой. До полного изнеможения. Мой вам совет: никогда не боритесь с тем, что в вас сильней всего. Разумеется, если не хотите быть сломанным духовно.
        Я открыл глаза и посмотрел в сторону океана. Полина уже успела перевернуться на спину. Она была совершенно нагая. Ее груди были такого же цвета, как и все тело. Когда мы в последний раз занимались любовью, они были белые. Я вдруг подумал о том, что никогда в жизни не обладал женщиной с грудями цвета молочного шоколада.
        - В итоге я одержал победу над собой и своим телом. Я был очень горд этой победой. Потому что, потеряв меня, Маргарита рассталась с Эрнани.
        - Она ушла в монастырь?
        - Что-то в этом роде, - пробормотал доктор и отвернулся. - Но это уже не имеет никакого значения.
        Алекс Голдман, наш хозяин, шел по берегу, приложив к глазам ладонь. Увидев загоравшую на матраце Полину, он остановился, повернувшись к нам спиной.
        Я спустил ноги и встал.
        - Куда? - всполошился доктор.
        - У этой девочки очень красивые волосы. В монастырях, кажется, нет парикмахеров.
        Я сломя голову бросился в воду. Доктор схватил меня за лодыжку, когда я уже протянул руку, чтоб уцепиться за надувной матрац.
        Мы оба очутились под водой. Когда я вынырнул, Алекс Голдман не спеша снимал шорты. Под ними была отвратительно белая задница.
        - Не будем усложнять себе жизнь. - Мы стояли по грудь в воде, и доктор держал меня обеими руками за пояс. - Этот тип стопроцентный импотент. К тому же сегодня вечером он улетает в Штаты. Девочка так старалась. Вы рискуете перечеркнуть все ее усилия.
        Я позволил доктору увести себя в тень пальмовых листьев, где бармен приготовил нам освежающие коктейли. Я видел, как подошел моторный катер и Голдман помог Полине взобраться на корму. Кажется, она раза два оглянулась.
        Катер стремительно рванул с места и взял курс в открытое море.
        Доктор вдруг стиснул мое плечо.
        - У меня есть идея. Странно, почему она не пришла мне в голову раньше. Вы когда-нибудь занимались любовью с чернокожей проституткой?
        - Я не люблю проституток.
        - Зря. Настоящее удовольствие можно получить только от женщины, которая сделала своей профессией секс. Тут неподалеку есть одно местечко…
        Я курил на скамейке в тени, ожидая доктора, когда появилась Полина. Она была чем-то расстроена - это я усек сразу. Она не видела меня, а я, не желая встречаться с ней с глазу на глаз, почти влип в роскошный куст гибискуса, вокруг которого вились колибри. Полина вошла в дом, но через минуту вышла оттуда, озираясь по сторонам. Она кого-то искала.
        Когда на террасе появился док, она кинулась к нему и что-то тихо у него спросила.
        Док пожал плечами.
        - Нет, ты мне скажи. Я должна это знать. В ее голосе чувствовалось раздражение.
        - Отдохни, малышка. - Он обнял Полину за плечи. - Нас никто не гонит отсюда.
        - Не хочу оставаться в этом проклятом доме ни минуты!
        - Глупости. Здесь отменный повар. И замечательный пляж. У тебя целые апартаменты.
        Полина выругалась по-английски и всхлипнула.
        - Тогда я уеду сама.
        - Куда?
        - Куда хочу, туда и уеду. Мне надоело делать так, как советуешь ты.
        - Разве я когда-нибудь дал тебе плохой совет? К тому же я делаю все бескорыстно и…
        - Вы оба живете за мой счет!
        - Неправда. Я никогда не прошу тебя делиться со мной доходами. Я даже не спрашиваю, сколько тебе дают денег. Кстати, Алекс расплатился с тобой?
        - Черт бы его побрал, этого слюнявого орангутанга. Знал бы ты, как отвратительно лежать в одной постели с таким чучелом.
        - Сколько он тебе дал, малышка? Тысячу баксов?
        - Да.
        Она нахмурилась.
        - И подарил этот чудесный кулон.
        Доктор потрогал блестящую штуковину у нее на груди. Она грубо оттолкнула его руку.
        - Не так уж и плохо, - заметил док. - Ты знаешь, какие в этих краях средние заработки?
        - Плевать я хотела.
        - Плюй на здоровье. Но помни, что даже я не в состоянии заработать за неполную неделю тысячу долларов, не облагаемых налогами. А ведь я закончил королевский колледж. Да и работа у меня, не в пример твоей, нелегкая.
        Она фыркнула.
        - Целыми днями валяешься в шезлонге или гамаке и спаиваешь Олега. Зачем ты его все время спаиваешь?
        - Если он перестанет пить, возникнут проблемы. И ты уже не сможешь делать то, что хочется.
        - Откуда ты знаешь, чего мне хочется?
        Полина выкрикнула это так громко, что колибри облаком взметнулись над кустом и скрылись в зарослях.
        - Тебе нужно отдохнуть, малышка. Выпей шампанского, полежи в темноте.
        - Меня тошнит от шампанского. И от темноты тоже.
        - Тогда выпей водки и погаси…
        - Заткнись! - Она влепила доктору звонкую пощечину. - Подлец! Грязный старый ублюдок!
        - Так оно, вероятно, и есть. Но ты успокойся.
        - Я уезжаю отсюда! Немедленно. Хочу домой, к Максу.
        Она упала в кресло и зарыдала.
        Док присел на диван рядом с ней и шумно вздохнул.
        - Видел бы он меня!.. Как я могла… бросить его и связаться с этим… алкоголиком, - бормотала она по-русски, всхлипывая все громче и громче. - Я так хочу к Максу! Я так его люблю… Он, он бы убил тебя! А этот… этому наплевать. - Она подняла голову и сказала, ни к кому не обращаясь: - А что если мне на самом деле вернуться к Максу?!
        - Я не понял ни слова из того, что ты сказала, - заговорил док, выдержав многозначительную паузу. - Но хочешь я дам тебе один совет?
        Она посмотрела на него удивленно и как-то недоверчиво.
        - Опять-таки бескорыстный.
        - Пошел бы ты… к одной матери!
        - Ну и зря. Моя первая жена тоже не слушалась моих советов. Если бы она их послушалась, я бы не торчал сейчас в этой дыре.
        - Свою жену ты тоже продавал другим мужчинам?
        - Глупышка. Маргарита сама этого хотела, а я лишь потворствовал ее желаниям. Согласись, приятно потакать во всем красивой женщине. Тем более, что насильно вас не заставишь даже в щеку поцеловать.
        - Макс может заставить меня сделать все, что угодно, - задумчиво сказала Полина.
        - Это тот самый, от которого вы сбежали? Что же он не заставил тебя остаться?
        - Я была такой дурочкой… Сейчас я бы ни за что не сбежала от Макса.
        Она вздохнула и попросила у доктора сигарету. У нее дрожали пальцы.
        - Мне казалось, я люблю Олега. Может, я на самом деле его любила и продолжаю любить, но он такой слабак. Макс сильный. Макс знает, как вести себя в любой ситуации, и никогда не теряет присутствия духа. Как ты думаешь, почему Олег такой слабак?
        Доктор пожал плечами и стал насвистывать ламбаду. Меня к тому времени уже тянуло блевать от этой пошленькой мелодии.
        - Секс - это совсем неважно, - продолжала рассуждать Полина. - То есть, конечно же, это важно, но только женщина и в постели должна чувствовать, что мужчина, с которым она занимается любовью, сильнее ее духовно, морально и во всех остальных отношениях.
        - И богаче, - добавил доктор.
        - Наверное. Потому что бедные ведут себя не так, как богатые. Богатые привыкли брать, не спрашивая ни у кого разрешения. Женщине очень нравится, когда мужчина берет ее, не спрашивая разрешения.
        Вдруг Полина взвилась в воздух и, подскочив к доктору, сильно встряхнула его за плечи.
        - Вези меня в аэропорт! - приказала она. - Я хочу домой, к Максу!
        С ней началась истерика. Она бросалась на нас как дикая кошка, пинала ногами, швырялась пустой посудой и вазами с цветами. С ней не было никакого сладу. Когда прибежал охранник и кто-то из слуг, Полина схватила нож для колки льда и стала размахивать им направо и налево, выкрикивая страшные ругательства. Доку удалось каким-то образом набросить на нее портьеру. Мы отнесли Полину в его комнату и положили на кровать. Она успокоилась только после лошадиной дозы морфия.
        - Она так похожа на мою первую жену, - бормотал док, обрабатывая спиртом царапины на моих руках. - Маргарита всегда ставила мне в вину то, что я не убил этого Эрнани, когда застал их на месте преступления. Она говорила, что я не мужчина, а скорлупа от пустого ореха. А ведь я дал ей полную свободу действий. Я сделал большую ошибку, потому что женщину всегда нужно держать в узде. Маргарита выбросилась из окна. Она сделала это назло мне. - Док поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. - Думаю, будет лучше, если вы вернетесь домой, - едва слышно сказал он. - Здесь очень нездоровый климат.
        Серый свет пробивался сквозь жалюзи, заползая под мои неплотно закрытые веки. За окном шумел ураган, совершая частые наскоки на стены хлипкого домика.
        Я приподнял голову и огляделся по сторонам. Циновка из морских водорослей и колченогий стул. Где-то поблизости шумел океан.
        Мое тело болело так, словно по нему проехали гусеницы танка. Голова была ясной. Слишком ясной.
        …Доктор привез нас в эту хибару на берегу океана накануне вечером. Они о чем-то долго разговаривали с Полиной.
        Я не разобрал ни слова - я уже вышел из машины и стоял на обнаженной отливом длинной песчаной косе. Я видел, как Полина дала доктору деньги. И тут же быстро выскочила из машины, громко хлопнув дверцей. Джип рванул с места и скрылся за скалами.
        Я медленно брел по песчаной косе, глядя на тусклое солнце, которое неохотно опускалось в серую толщу вод. Из-под моих ног разбегались похожие на пауков мелкие крабы.
        - Метис! - услышал я за спиной. Я остановился и заставил себя обернуться. В тот день я выпил всего бутылку пива.
        Полина была босая. Она успела переодеться в майку с шортами и снять свои побрякушки. Я поклялся себе не поддаваться ее чарам. Это оказалось нелегким делом.
        - Почему ты смотришь в сторону, Метис?
        Она сделала еще один шаг и замерла в метре от меня. Меня обдало ароматом ее роскошных волос.
        - В последнее время у меня развилось косоглазие.
        Я тут же прикусил язык, но, похоже, поезд уже ушел.
        Она резко развернулась и зашагала прочь. Потом побежала. Я догнал ее возле крыльца.
        - Я превратился в робота, - сказал я, робко касаясь ее холодного плеча. - Такое, думаю, невозможно простить.
        Она стиснула зубы и замотала головой.
        - Прощения должна просить я.
        - Это не женское дело.
        - Ну и дурак. - Полина глянула на меня по-настоящему сердито. - Потому у нас с тобой ничего не получилось.
        В хибаре не было электричества. Я нашел керосиновую лампу и вынес ее на крохотную верандочку, где с трудом умещались два стула и узкий, как лавка, стол. Мы молча поужинали сэндвичами, которые запивали кока-колой. Остатки еды Полина сложила в сумку-холодильник, которую мы привезли с собой.
        - Можно все переиграть, - сказала она, закуривая сигарету.
        - Можно.
        - Если хочешь, я буду только с тобой.
        - Хочу.
        - Но ты снова начнешь пить!
        - Начну.
        Она с размаху хватила кулаком по столу. Лампа покачнулась и упала на пол. Раздался звон стекла и завоняло керосином.
        Я думал, сейчас вспыхнет пожар.
        - Пошли отсюда. - Я схватил ее за руку. - Сгореть заживо не самая приятная смерть.
        - Метис, почему ты оказался еще наивней меня? - спросила она, когда мы вышли наружу.
        - В смысле?
        - Не притворяйся. - Она высвободила свою руку. Мы стояли рядом, но не касаясь друг друга. - Даже я знаю, что за любовь нужно бороться.
        - Скучно. И не вижу никакого смысла.
        - Ты оказался тонкошкурым, - прошептала она. - Я догадалась об этом слишком поздно.
        Я пожал плечами. Я не был расположен к душевным разговорам.
        - Метис, как ты думаешь, что с нами будет? - спросила Полина, обращаясь уже к неспокойному океану. - Скажи что-нибудь. Только не молчи.
        - Я не молчу.
        - Неужели нельзя начать все сначала?
        Я невольно вспомнил нашу первую встречу, две недели, промелькнувшие как один миг. Мы жили в ожидании чуда. Почему же оно не случилось?
        - Чудес на свете не бывает, - тихо сказал я.
        - А я хочу, чтоб они были. И я верю в них. Метис, ты ведь тоже романтик. Не притворяйся, будто тебе давно все по фигу.
        В тот момент мне на самом деле все было по фигу. Очень хотелось выпить, но я знал, что, кроме банок с кока-колой, в сумке-холодильнике нет ничего взбадривающего.
        - Я не умею притворяться. Может, это моя главная беда.
        - Значит, ты на самом деле меня разлюбил.
        Я неопределенно хмыкнул.
        - Ты первый мне изменил.
        - Смотря что называть изменой.
        В ту минуту я готов был отдать правую руку за стаканчик водки или виски.
        - Я поняла тебя. Прости.
        - Все-таки виноват был я.
        Я знал, что не должен был это говорить. Но в тот момент мне на самом деле все было по фигу.
        - Ты настоящий голубой. Жаль, что ты не родился женщиной.
        Она медленно побрела к океану. Я вернулся в дом. Здесь воняло, как в лавке керосинщика. Я распахнул окна и двери и завалился на кровать. Теперь я был готов отдать обе руки за стакан самого паршивого самогона.
        Океан шумел все сильней и сильней. Этот шум нагонял на меня беспробудную тоску. Постепенно я забылся тяжелым сном.
        Я слышал, как она поднимается по ступенькам крыльца, но подумал, что это мне снится. Когда она села на край кровати и положила руку мне на грудь, я уже окончательно был уверен в том, что вижу сон. Или же сумел убедить себя в этом. Она целовала меня в губы, щеки, волосы, а мне не хотелось шевелиться. Мне было хорошо. И в то же время мне все было по фигу.
        Потом она стащила с меня шорты и майку и улеглась сверху. Кровать была узкая и скрипучая. Полина вытворяла со мной такое, что может присниться разве что подростку, насмотревшемуся порнофильмов. Я не сопротивлялся. Я воспринимал ее ласки пассивно, хотя мне было очень хорошо.
        Потом, когда она затихла и, кажется, уснула, уткнувшись носом в стенку, я встал и вышел наружу. Океан ревел и бесновался. До меня долетали мелкие брызги воды. Правда, возможно, это моросил дождик.
        Я быстро продрог и вернулся в дом, где хозяйничали промозглые сквозняки. Обратил внимание на узкую дверь в коридоре. Она была не заперта.
        Это оказался чулан со всяким хламом. Я нащупал цилиндр фонарика. С его помощью я отыскал ветхое одеяло, в которое с наслаждением завернулся.
        И тут я увидел ее.
        Это была пол-литровая бутылка, в которой плескалась прозрачная жидкость. Я сделал жадный глоток. Джин приятно обжег внутренности, мгновенно расслабил мышцы. Я устроился на крыльце, где было относительно тихо. Потягивал джин и любовался молниями, безостановочно прошивающими небо грубыми корявыми стежками. Из-за рева океана не было слышно грома, а потому гроза казалась ненастоящей.
        Бутылка опустела, и я заснул на полу, натянув на голову одеяло. Мне снились сны…
        Это были отдельные новеллы, но действующие лица в них оставались неизменными. Их было трое: Лев, Полина и я. В одной их этих снов-новелл я раскачивал лодку, в которой Лев с Полиной занимались любовью. Я делал это по приказу Льва, который стонал от наслаждения в такт моим движениям. Полина делала мне какие-то знаки - похоже, она хотела, чтоб я перестал раскачивать лодку. Но мне доставляло удовольствие ублажать Льва.
        В другом сне я ехал на мотоцикле, стоя в седле. Я был абсолютно голый, и люди по бокам дороги что-то кричали и хлопали в ладоши. Потом я взлетел в воздух и, пролетев через огненную окружность, очутился в объятиях Полины. У нее были короткие черные волосы и густые загнутые кверху усы. От нее разило водкой. Мы упали в пыль, а Лев хлестал нас плетью, после стал пинать ногами. Мне все больше и больше хотелось заниматься любовью с девушкой с усами, которая, как я знал, была Полиной.
        - Какая же ты сволочь! Грязная, вонючая…
        Ее голос потонул в реве океана. Это уже был не сон.
        Я сжался в комок и стиснул зубы. Полина колотила меня пятками, потом какой-то тонкой палкой. Так продолжалось несколько минут. Внезапно рев океана стих, и я больше не чувствовал никакой боли.
        …Теперь я лежал на узкой жесткой кровати. Во рту было сухо и горько. Я чувствовал себя свиньей. Грязной, вонючей, безвольной и так далее.
        Я смотрел на экран монитора. Я видел, как наш самолет оторвался от взлетной полосы, обрывающейся над водой. Безмятежно бирюзовая гладь океана на экране казалась еще ярче, чем в реальности. Наш «Боинг» стремительно набирал высоту.
        Полина сидела через проход от меня. На ней были темные очки и тот самый парик, который я обнаружил в туалетном столике ее комнаты в «Лесной розе». Губы она накрасила вызывающе красно и очень жирно. На нее пялились все без исключения мужчины.
        Я задремал под беседу моих соседей - пожилой пары из Дублина, которые после отдыха в тропиках ехали во Франкфурт-на-Майне навестить друзей. Обоих буквально распирало от восторга и впечатлений.
        Когда я проснулся, кресло Полины оказалось пустым. Наш самолет приближался к Евразийскому материку, о чем самым подробным образом сообщал экран над моей головой. Я вытянул затекшие ноги и решил размяться. Вокруг было сонное царство: тот же экран сообщал, что время - два пятнадцать ночи по Гринвичу.
        В салоне для курящих было несколько оживленней, хотя и здесь царил полумрак. Я услышал знакомый журчащий смех. Посмотрел туда, откуда он доносился. Полина сидела в последнем ряду слева, положив ноги на колени какого-то парня.
        - Привет, папочка, - сказала она и помахала мне рукой. - Присаживайся к нам.
        Парень уже протягивал мне пачку «Честерфилда». Я взял сигарету и сел в свободное кресло рядом с ними. Полина щелкнула у меня под носом зажигалкой.
        - Это мой папочка, - сказала она, обращаясь к парню. - Папуля, а это Алвес. Представляешь, он отдыхал в «Сан-Суси». Помнишь, мы как-то ходили туда на дискотеку. Он говорит, что узнал меня, хоть я и изменила прическу.
        Она расхохоталась, запрокинув голову.
        - Добрый вечер, - сказал парень на ломаном английском. - У вас очень красивая дочка. Вы не будете возражать, если я немного поухаживаю за ней?
        - Ни в коем случае, - заверил я этого Алвеса. - Только имейте в виду: Полли очень непостоянная особа.
        Они дружно рассмеялись, и Полина еще удобней устроила свои обтянутые узкими джинсами ноги на коленях у Алвеса.
        - Папочка, Алвес собирается пригласить меня к себе в гости. Он живет в Пальма-де-Мальорка. Ты, надеюсь, не будешь против?
        - Мы посоветуемся с дедушкой Максом. Я постараюсь убедить его отпустить тебя в гости к Алвесу.
        Я видел, что Полина крепко стиснула кулаки.
        - Вы говорите по-испански? - неожиданно поинтересовался у меня Алвес.
        - Да. Но моя дочка не говорит.
        - Это к лучшему. - Он покосился на притихшую вдруг Полину. - Понимаю, это не мое дело, но… Словом, у нас в Испании несколько иные нравы, чем у вас в Англии. Понимаете, у нас католическая страна. Мне неловко сказать ей, но со мной летят друзья, и они могут рассказать моим родителям, что девушка положила мне на колени ноги.
        - Что он сказал? Переведи, - потребовала Полина.
        - Он просил у меня разрешения посадить тебя к себе на колени.
        - Мог бы сказать это по-английски. Ты разрешишь, папочка?
        Я пожал плечами и направился в туалет. Когда я вышел оттуда, кресла в заднем ряду были пустые.
        Я не знаю, где сидела Полина остаток пути, - в самолете было много свободных мест. Мы встретились уже во Франкфурте, возле трапа.
        - Ненавижу, - прошептала она, глядя куда-то мимо меня. - Старый безработный клоун.
        - Ошибаешься. Мне дали работу переводчика в цирке.
        Она скривилась от злости и бросилась к автобусу. Те два часа, что были между нашими самолетами, Полина ходила по магазинам, обрастая полиэтиленовыми сумками. Я сидел в баре и пил джин с тоником. Пока наконец не понял, что готов к этому звонку.
        - Кто там еще? - услышал я раздраженный голос Льва.
        - Какой-то господин Сори,[2 - Виноватый (англ.).] - пролепетала секретарша. - Из Франкфурта-на-Майне. Говорит по-русски.
        - Да, - ухнуло в моем ухе.
        Пришлось призвать на помощь всю мою храбрость, чтобы произнести простое «здравствуй». На мою спину обрушился настоящий водопад пота.
        - Здравствуй, - как ни в чем не бывало ответил он. - Какая у вас погода?
        - Пасмурно и идет дождь.
        Он довольно рассмеялся.
        - А у нас солнце и ни облачка. Вы прилетаете «Люфтганзой»?
        - Да. В одиннадцать вечера.
        - Вещей много?
        - Порядком.
        - Я пришлю Костю.
        - Спасибо. Послушай…
        - У меня через пять минут конференция. Нужно еще кое-что просмотреть.
        - Да, но…
        - Костя отвезет ее домой. По пути забросит тебя. До свидания.
        - Она говорит, ты пил не просыхая.
        Я пожал плечами и отвернулся.
        Лев сидел за рулем. За окнами желтели подмосковные березы. В машине пахло грибным лесом и сыростью.
        - Ты раньше не был алкашом. Может, девчонка врет?
        Он даже не взглянул в мою сторону.
        - Она говорит правду.
        - Не знал, что ты скиснешь от любовных неудач.
        - Все сложилось слишком удачно, и я пил от скуки.
        Я вздохнул. Меня тошнило от собственного юмора.
        - Я был прав, когда хотел тебя женить.
        - Выходит, что да.
        - Она говорит, ты первый начал ей изменять. Если честно, я в это не верю.
        - Это тоже правда.
        - Что, там были свеженькие девчонки?
        Лев слегка оживился.
        - Там были старые потаскушки, лесбиянки и гомики.
        - Так я тебе и поверил - вы были на одном из самых фешенебельных курортов.
        - Мне все равно.
        Наконец Лев удостоил меня взглядом. Я поежился.
        - Не нравится мне твое настроение. Собственно говоря, что случилось?
        - Ничего особенного. Если не считать того, что я увел у шефа подружку и стал ее сутенером.
        Лев смеялся долго и, как мне показалось, от души.
        - А что - тоже профессия. Говорят же, что деньги не пахнут.
        - Они воняют.
        - Не преувеличивай, старина.
        Он не называл меня «стариной» со времен Афгана. Это явно означало перемену в наших отношениях. Вот только в какую сторону?..
        - Я наверное должен попросить у тебя прощения, - сказал я, не отрывая взгляда от мокрого асфальта впереди.
        - Допустим.
        - Прости меня, Лев.
        - Прощаю. Надеюсь, это послужило тебе хорошим уроком.
        Он произнес это тоном проповедника. Я невольно усмехнулся.
        - Думаешь, у меня есть шанс исправиться?
        - Я в этом уверен. - На какую-то долю секунды он положил ладонь мне на плечо. - Ты мне еще потребуешься.
        - Когда?
        - Очень скоро. Наверное, ты слышал, что я начинаю избирательную кампанию.
        - Поздравляю.
        - Пока не с чем. Но я твердо надеюсь на успех.
        Он остановился возле светофора. Я увидел в зеркальце дальнего обзора светлую «волгу», которая стала сбавлять скорость еще метров за сто пятьдесят до перекрестка. Когда она приблизилась, я разглядел две знакомые физиономии. С теми типами мне бы не хотелось встречаться даже в присутствии целого отделения милиции.
        - Кто-нибудь знает про меня и Полину?
        - Такое не скроешь. Тем более ты вел себя, как слон в антикварной лавке.
        Лев явно остался доволен своей остротой - он рванул с места так, что у меня чуть не оторвалась голова.
        - Я попал в немилость?
        Я невольно оглянулся назад. Лев перехватил мой взгляд.
        - Эти амбалы будут стеречь меня во время предвыборной кампании. У меня, как ты знаешь, есть враги.
        - А я?
        - Для тебя есть более подходящее место.
        - Неужели? А я думал, мое место теперь на свалке.
        - Туда успеешь. Все там будем, - философски заметил Лев.
        - Слушаюсь.
        Я распрямил плечи и сделал глубокий вдох.
        - Так оно лучше. Тебе еще рано участвовать в собственной похоронной процессии.
        - Наверняка считаешь меня неблагодарной свиньей.
        - Свиньи не бывают благодарными. - Он подмигнул мне примирительно. - Это я ради красного словца.
        - Понимаю. Но я… В общем, мне показалось, будто я ждал эту девчонку всю жизнь. Похоже, я ошибся.
        - Ты избрал неверную тактику.
        - А как бы на моем месте поступил ты?
        Лев не мигая смотрел на дорогу. Похоже, он усиленно соображал.
        - Во-первых, я никогда не окажусь на твоем месте. Во-вторых, не в моих привычках рисковать будущим ради сопливой девчонки. Даже если у нее такая роскошная…
        Он грязно выругался.
        - И все-таки?
        - Я бы во всем признался шефу. И попросил бы у него совета.
        Я присвистнул. И тут же больно прикусил губу.
        Он покосился на меня не совсем дружелюбно.
        - Помнишь Лельку Брынцалову?
        Еще бы мне ее не помнить. Я обхаживал ее целый семестр. Она уже была готова лечь в мою постель, когда Лев увел ее что называется у меня из-под носа.
        - До сих пор не могу понять, почему вы расстались.
        - На нее положил глаз Витька Харченко. Разве ты про это не знал?
        Витька был комсоргом нашего факультета. С Витькой считались даже преподаватели.
        - Не знал. Если бы и знал, все равно бы не понял тебя.
        - Этим мы друг от друга и отличаемся. Советую подумать над этим самым серьезным образом.
        - Мы едем в «Лесную розу»? - вдруг осенило меня.
        Лев даже не удосужился кивнуть.
        - Она там?
        На этот раз он все-таки кивнул.
        - Да. Она нас ждет.
        - Меня тоже?
        - А почему бы и нет?
        Лев глянул на меня с удивлением и укоризненно.
        - Но… Собственно говоря, я был уверен, что между нами все кончено.
        - Ты ошибся - все только начинается. Кстати, как здоровье твоей матери?
        - В порядке. Уже передвигается по квартире.
        В мое отсутствие мать сломала ногу.
        - Надеюсь, через месяц ей снимут гипс.
        - Да. А почему ты вдруг о ней вспомнил?
        - Потому что каждая мать должна присутствовать на свадьбе собственного сына. Моя мать ради такого дела даже отложила отдых в Испании.
        - Хочешь сказать, что собираешься меня женить? На Полине что ли?
        - Наконец дошло. - Он рассмеялся и похлопал меня по спине. - Здорово я придумал, а?
        - Она не согласится. Она ненавидит меня.
        - Ошибаешься. Она хлопала в ладоши, когда я сказал ей об этом.
        - Ты не Лев, а настоящий удав.
        - Ну, ну, это уж слишком.
        - Ты считаешь нас куклами или оловянными солдатиками.
        - Разве это плохо?
        - Хорошо. Но старые игрушки надоедают.
        - Я консерватор по натуре. К тому же менять шило на мыло бесполезное занятие.
        - Если бы можно было начать сначала…
        Это вырвалось у меня криком души.
        - Хватить хандрить. Все обернулось к лучшему.
        Мы въехали на территорию «Лесной розы». День в день пять месяцев назад я впервые ступил на эту землю. С тех пор здесь мало что изменилось. Ну да, завяли розы, пожухла трава. Сосны остались такими же торжественными и неприступными. Я невольно позавидовал их постоянству.
        - Люблю вечнозеленую растительность. - Лев подрулил к подножью лестницы, по которой уже спускались два лакея. - Я распорядился выкорчевать розы и посадить тую. Надеюсь, ты не против?
        - Мне-то что? Заказываешь музыку ты.
        Он окинул меня своим «взглядом на прочность». Как ни странно, я его с честью выдержал.
        - Да. Но тебе придется следить, чтоб все играли строго по нотам.
        Полина выглядела чудесно. Ей очень шел жакет из сурка, который она купила во Франкфурте. Она перекрасилась в платиновую блондинку и сменила цвет помады на более спокойный.
        - Я нравлюсь тебе? - спросила она, когда Лев отлучился на несколько минут.
        - Нет.
        - Почему? - Она искренне удивилась. - Все считают, я очень похорошела.
        - У меня плохой вкус.
        - Неправда. Он у тебя замечательный. Она хотела сказать что-то еще, но на веранду вышел Лев.
        - Вызывают на совещание. - У него был озабоченный вид. - Нет, ты остаешься, - велел он, увидев, что я приготовился встать. - Вот тебе ключ от сейфа. Звонить мне будешь по номеру два семь один и дальше прежние цифры. Проводи меня к воротам.
        Когда мы шли по усыпанной хвоей дорожке, он сказал, глядя себе под ноги:
        - Мариша в курсе, что ты женишься. Я сказал, девчонка совсем молоденькая и ты ничего толком про нее не знаешь.
        - Это так и есть.
        - Мариша велела передать тебе привет.
        - Спасибо.
        - Она ни о чем не догадывается. - Лев многозначительно хмыкнул. - Или прикидывается. Но это ее дело.
        - Понял.
        - Бабы не должны знать о нас всю подноготную. Ты хочешь что-то спросить?
        Он замедлил шаги и повернул голову в мою сторону.
        - Пожалуй, да. Как мне себя вести с Полиной?
        - Умора. Как мужчина с женщиной, как же еще? Черт возьми, да трахни ее наконец - баба уже почти две недели без мужика.
        - А ты?
        - А мне зачем? У меня избирательная кампания началась. Да и у этих проклятых капиталистов столько болезней. Причем многие, я слышал, не сразу дают о себе знать. Мне сейчас ни к чему рисковать.
        - А если у меня ничего не получится?
        - Тоже не беда. Солдатики отдерут, если ей приспичит. Или кто-нибудь из охраны. Я, как ты заметил, сделал теткам под зад коленкой.
        - Но если она станет моей женой… Я не хочу, чтоб моя жена…
        - Сам за ней и следи. Любишь кататься, люби и саночки возить. Кстати, с сегодняшнего дня ты мой референт по международным вопросам. На пресс-секретаря, как мне сказали, ты не потянешь - не тот авторитет. Хотя со временем чем черт не шутит. - Усаживаясь в машину, он сказал: - До свадьбы вам придется спать в разных комнатах. Сам понимаешь - ты теперь официальное лицо. Полину переселили в твое крыло, предпоследняя дверь направо. Камеры на ночь отключают.
        Я стоял в воротах и смотрел вслед быстро удалявшейся машине. Потом медленно поплелся к лестнице. Я одолевал последнюю ступеньку, кода зажурчал сотовый телефон.
        - Забыл сказать самое главное. - Лев громко сопел в трубку. - Ты хорошо меня слышишь?
        - Да.
        - Думаю, тебе следует знать, что ты скоро станешь отцом.
        - Но…
        - Она уверена, что это твой ребенок.
        - Может… - Я вовремя спохватился и прикусил язык. - Может, это еще не точно?
        В трубке раздался удовлетворенный смех.
        - Куда уж точней. Я так и знал, что ты обрадуешься.
        notes
        1
        Сорт шоколадки с начинкой из кокосовой мякоти.
        2
        Виноватый (англ.).