Приказано жениться Екатерина Каблукова
        Уехав из родного имения в столицу, Настя думала, что сумеет освободить отца, заточенного в крепость по обвинению в заговоре против государыни императрицы. И ей это почти удалось, если бы не одно «но»: по приказу императрицы ей надлежит выйти замуж, да не за кого-нибудь, а за оборотня… а ведь перед смертью мать Настина наказывала девушке хранить свою ведьмовскую силу, особенно от оборотней, ведь они… а вот какие они на самом деле те оборотни, что охраняют Елисавету Петровну, девушке лишь предстоит узнать…
        Екатерина Каблукова
        Приказано жениться
        Пролог
        Девочка стояла на холме, всматриваясь в облака. Беспечно скользя по небу, они медленно исчезали за темной кромкой леса.
        Извилистая речка, огибавшая изножье холма, чуть дальше разливалась запрудой, в которой ловили рыбу к барскому столу. Девочка знала, что деревенские мальчишки украдкой ночью приходили туда попытать счастья.
        Дважды на ее памяти батюшка вместе с Петром, верным домашним слугой, ловили шалопаев и нещадно пороли, чтоб другим неповадно было, только это не помогало, смельчаки все равно находились.
        Сейчас около запруды никого не было.
        - Настя, Настенька, вот ты где! - голос нянюшки заставил вздрогнуть. И обернуться.
        Статная голубоглазая женщина подошла и обняла девочку, притянула к себе, поглаживая темные, заплетённые в тугую косу волосы. От женщины пахло хлебом и еще чем-то, непонятным и тревожным. Настя вдруг заметила бурые пятна на сарафане.
        - Откуда они? - насторожилась девочка.
        - Кто?
        - Пятна эти, - Настя подняла на няню свои огромные серые глаза, опушенные темными ресницами, и вдруг совершенно по-взрослому спросила. - Что с мамой?
        - Ох, Настенька…
        Наполненный рыданиями, по-бабьи горестный голос заставил девочку судорожно вздохнуть и до боли прикусить губу. Она поняла ответ и вновь уткнулась в пышную грудь няни, скрывая выступившие на глазах слезы.
        - Ох, горе-то какое, - запричитала та, уже не сдерживая себя. - Брат твой мертвым народился, а сама матушка твоя… Господи, что с нами будет!!!
        - Да не ори ты, - одернул няню высокий мужик, показавшийся на пороге дома. - Веди лучше, пусть с матерью попрощается!
        Попрощается. Это слово заставило девочку судорожно задышать, пытаясь сдержать рыдания. Невыплаканные слезы жгли глаза. Как же так? Мама умирает? Этого просто не может быть. Хотелось убежать, спрятаться в надежде, что все это - дурной сон, и что, пробудившись, Настя вновь увидит материнскую улыбку.
        - Пойдем, деточка, пойдем… - слова достигли оцепеневшего разума.
        Девочка послушно побрела за няней через сени в глубь дома, где в полутемной горнице уже толпились домовые слуги. Там пахло кровью и смертью. Мужики сурово переглядывались между собой, гадая, как смерть хозяйки скажется на их собственной судьбе, а бабы начинали всхлипывать и тоненько подвывать.
        - Молодая какая…
        - И барин, как назло, уехал…
        - Что теперь будет?..
        При виде дочери хозяйки все расступились, давая девочке пройти к кровати, на которой лежала умирающая. Восковая бледность покрыла ее лицо, по коже струились капельки пота, и лишь волосы темной волной свешивались до пола, таинственно поблескивая в пламени свечей.
        - Матушка, - прошептала девочка, не решаясь коснуться белоснежной руки, на которой тонкими синими ниточками виднелись вены.
        - Настя? - та открыла глаза, обвела взглядом комнату, голос звучал глухо, с придыханиями. - Все вон пошли!
        - Слышали? Все вон! - седая повитуха, до этого беззвучно шептавшая молитвы, оживилась, замахала руками, выгоняя людей, словно цыплят на птичьем дворе. Крестьяне медленно потянулись к дверям.
        - Давайте шустрее, поторапливайтесь, - подгоняла их повитуха.
        Дождалась, пока последний выйдет, и потянулась закрыть дверь.
        - А тебе особое приглашение надо? - одернула ее хозяйка. - Вон пойди!
        Старуха вздрогнула, прошамкала что-то тонкими губами и поспешила выйти.
        - Настя, - умирающая протянула руку, осторожно погладила дочь по голове. - Бедная моя девочка… вот и остаешься ты сиротой… все ведьмино проклятие…
        - Матушка… - девочка всхлипнула и схватила гладившую ее ладонь, - не оставляй меня, прошу!
        - Не в моей власти это, Настенька, - обескровленные губы дрогнули. - Думала я, доживу, научу всему, что сама знаю, да отведу от тебя беду, ан вот как вышло… Выслушай меня и запомни: живи всегда по совести, по разумению. Отца слушайся, береги его…
        - Матушка, может, я смогу помочь? - девочка вскинула руки, по пальцам пробегали едва заметные искорки.
        - Надорвешься ты. И меня не вытащишь, и сама сгинешь в небытии. Нельзя тебе пока силу пользовать, мала ты еще.
        - Матушка… - девочка размазывала по лицу слезы.
        - Тише, я еще не все сказала. Думала научить успею, да вот… А записей я не делала, побоялась… Слушай, доченька, слушай меня и запоминай. Сила в тебе великая… По рождению она в тебе искрится… Благословение это Божье… - женщина перевела дыхание. - Отца не вини, я его сама выбрала, наперекор матери пошла… вот и поплатилась…
        Настя вновь всхлипнула. Об отце она и не думала: слишком уж редко он появлялся в жизни девочки, предпочитая больше времени проводить в столице, чем в имении.
        Мать вновь продолжила, голос звучал еще тише:
        - Сила наша ведьмовская - дар древних богов! В дурных да алчных руках она вред приносит. Оттого должна ты, Настенька, блюсти свою девичью честь и мужа себе выбрать достойного… Сила твоя его поддержит! А вот если дурной кто попадется… беде быть… Темный хозяин тебя к своим рукам приберет и зло творить заставит… - голос становился все тише. Последние слова умирающая буквально шептала. - И помни, дочка: оборотни…
        Женщина закашлялась, затем несколько раз дернулась, дыхание оборвалось.
        - Матушка, - прошептала Настя. - Матушка…
        Поняв, что ей уже никто не ответит, девочка рухнула на колени и забилась в рыданиях.
        Часть 1. Приказано жениться!
        Глава 1
        Анастасия задумчиво брела по дороге, стараясь не заляпать грязью подол единственного выходного платья. Оно досталось ей от матушки, несколько раз перешивалось в угоду моде и потому так выделялось своей пестротой против вошедших в моду однотонных платьев-робронов, в которых щеголяли столичные модницы.
        Матушкин корсет давил на грудь и неимоверно царапал спину. Каркас юбки, сплетенный из ивовой лозы, так и норовил качнуться, демонстрируя зевакам старые потертые и полностью запылившиеся туфельки на каблучке, который девушке казался очень высоким.
        Самой себе она напоминала цаплю, вышагивающую по болоту. Под сальными многозначительными взглядами молодых крестьянских парней Анастасия уже не раз пожалела, что надела это платье с достаточно глубоким вырезом, демонстрирующим полукружия груди, но не в сарафане же ей являться к императрице российской!
        По дороге, обрызгивая прохожих грязью, ездили подводы и кареты, мужики в потных рубахах волочили бревно, напоминая Настеньке муравьев, а саму девушку то и дело толкали спешащие куда-то мужчины в камзолах и напудренных париках. Белые чулки их были заляпаны комьями грязи.
        Две дамы, брезгливо поджав губы, старались пройти по доскам, возмущаясь так некстати нагрянувшими дождями. И правда, распогодилось лишь сегодня, и то на низком горизонте зловеще чернели дождевые тучи. Суомского залива не было видно, но ветер, то и дело налетавший из-за золоченых куполов видневшегося впереди дворца, был пропитан запахом моря.
        Настя вздохнула и, подобрав подол, решительно направилась в сторону Питерcхофского дворца, окруженного причудливой оградой.
        Подойдя, девушка с восхищением смотрела на желто-белые оштукатуренные столбы с головами львов, в пролетах между которыми была установлена деревянная решетка из четырехгранных пик. За решеткой виднелись тщательно постриженные в виде фигур деревья и кусты, по гравиевым дорожкам с чинным видом расхаживали приближенные государыни императрицы Елисаветы Петровны.
        Глядя на изысканные наряды и затейливые женские прически, украшенные цветами и каменьями, Насте стало стыдно и за свое платье, которое она перешивала из матушкиного парадного, и за темные ненапудренные волосы, которые горничная девка Глаша смогла лишь уложить в достаточно скромный узел, да выпустить несколько прядей, едва касавшихся плеча их обладательницы.
        - Поберегись! - проезжающая мимо карета едва не окатила волной грязи.
        Чудом увернувшись, девушка опомнилась, гордо вздернула голову и зашагала к воротам. Не для того Анастасия терпела дорожные трудности, чтобы теперь, глядя на ряженных бездельников, отступать.
        Но с каждым шагом уверенность таяла. Тогда, в имении, все казалось очень простым: добраться до Питерсбурха, испросить аудиенцию у императрицы и кинуться ей в ноги, прося милости для отца, заключенного в крепость.
        Трудности начались еще в пути. Дороги развезло, и вместо трех дней пришлось добираться пять. Постоялые дворы были переполнены, и одну из ночей пришлось остановиться в крестьянской избе.
        Гостье выделили самое лучшее место для сна - на печи, за занавеской, но сын хозяина, у которого резались зубы, всю ночь кричал, и девушка не выспалась. Но утром под ворчание верного кучера Петра Настя упрямо продолжила свой путь на север.
        Столичный город встретил девушку свинцово-серым низким небом и сильным промозглым ветром. Подъезжая к заставе, Настя нервничала, что как её признают заговорщицей и поместят к отцу. Но подорожные документы были в порядке, и старая карета беспрепятственно въехала в город.
        Затем были поиски постоялого двора, сырые простыни и голосистая компания гвардейцев, расположившаяся в питейном заведении на первом этаже. От шума и городской суеты у Анастасии начала болеть голова, и девушка долго ворочалась, пытаясь удобнее устроиться на жестких подушках.
        Вдобавок, ночью в столице было так же светло, как днем. Даже сквозь плотно занавешенные окна неяркий сумеречный свет проникал в комнату, словно за окном наступило утро.
        Заснула Настя, лишь когда золотистые лучи рассветного солнца появились на небе. Пробудившись лишь к полудню, девушка долго лежала, собираясь с силами. Наконец, встала, надела заранее заготовленное платье и направилась ко дворцу Елисаветы Петровны.
        Ехать пришлось через весь город. Возможно, в другое время, Настя бы с интересом рассмотрела причудливые здания на Невской першпективе или же полюбовалась золоченым шпилем храма на территории Апостольной крепости, как игла пронзающим небо, но сейчас девушка слишком утомилась и дорогой, и событиями, предшествовавшими ее столь внезапному путешествию.
        Идти пришлось по весьма дурной, разбитой экипажами дороге, каменные дома вскоре сменились сараями и ледниками, над которыми гордо возвышалось двухэтажное бледно-розовое с белыми колоннами здание.
        Около дворцовых ворот, за которыми виделся модный лабиринт из фигурно остриженных кустов, девушку ожидало еще одно испытание: оказалось, государыня императрица уехала в свою летнюю загородную резиденцию - Питерсхофф. Об этом поведали стражники, несшие караул около кованой ограды, украшенной золочеными двуглавыми орлами.
        Настя вежливо поблагодарила солдат, вернулась на постоялый двор и решительным тоном, пресекавшим любое возражение, немедля повелела ехать в летнюю резиденцию государыни. Глаша, горничная девка, всплеснула руками, а Петр пошел запрягать, ворча что-то себе под нос.
        Путь прошел достаточно легко, и теперь Настя задумчиво рассматривала ворота в парк, около которых в полосатых бело-черных будках стояли навытяжку стояли солдаты.
        Глядя на них, девушка задумалась, понимая, что погорячилась. Обдумывая свой план, она не рассчитывала на караульные и столь многочисленную охрану государыни. Гвардейцы непременно спросят о цели визита и тогда…
        В лучшем случае просто прогонят прочь, в худшем же - Настя вполне могла разделить участь своего отца.
        - И как же теперь быть? - прошептала девушка самой себе.
        Рука потянулась привычно потеребить косу, но волосы были высоко подняты и заколоты на затылке, и даже в этой малости было ей отказано.
        Девушка еще раз кинула задумчивый взгляд на кованые ворота, гадая, что будет, если она использует свою силу. Впрочем, даже если Настя и отведет глаза часовым на посту, в парке слишком много народу, кто-нибудь наверняка поинтересуется и незнакомой девицей, и целью её визита.
        Анастасия вздохнула и собиралась пойти назад, когда из ворот торопливо выскочил гвардеец. Он двигался так стремительно, что девушка не успела отступить в сторону. Столкновение было неизбежно.
        Понимая, что падает, Настя не могла удержаться от испуганного вскрика. Невольно она схватилась за красный отворот мундира. Крепкие руки подхватили девушку за талию, помогая устоять на ногах.
        - Сударыня, простите, Бога ради!
        Настя оказалась крепко прижата к мужскому телу. Ойкнув, девушка смущенно отстранилась, попутно заметив, что гвардеец очень высок. Она едва доставала макушкой ему до плеча.
        - Пустое, - Настасье пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть своего невольного обидчика.
        Он был молод и хорош собой. Военный зеленый с красными отворотами мундир лишь подчеркивал ширину плеч, пуговицы и галуны были вызолочены, а трехцветный шарф на плече украшен серебряными кистями, что говорило об офицерском чине. Значит дворянин, иных в офицеры не брали.
        Напудренный парик контрастировал со смугловатой кожей, будто ее обладатель часто бывал на солнце, впрочем, так оно и было: в Гвардии Ея Императорского Величества неженок не жаловали. Широкие скулы, нос прямой, хотя был чуть длинноват, подбородок упрямо выпирает вперед - поговаривали, что государыня сама лично отбирала офицеров.
        Темные брови, про которые говорят «соболиные», ресницы у гвардейца были тоже темные, но кончики - светлые, точно выгорели, а вот глаза…
        Взглянув в них, Настя вздрогнула и невольно попятилась: на нее смотрели глаза волка. Желто-зеленые, с хищным прищуром. Они внимательно следили за девушкой, словно за ланью. Оборотень…
        Вернее, преображенец. Только они даже в зверином обличье не теряли человеческий разум и легко могли обуздать звериную часть своей натуры.
        Преображенский полк. Но если солдаты полка, набранные из крестьян, так и тянули лямку, оставаясь просто людьми, офицеры после таинственного обряда могли оборачиваться в огромных волков, готовых служить государыне до последнего вздоха.
        Именно преображенцы в прошлом году и возвели дщерь великого Петра на трон, буквально внеся на руках во дворец, и теперь были обласканы вне всякой меры.
        - Вы шли во дворец? - офицер тем временем с интересом рассматривал незнакомку, отмечая грациозность худенькой - не по моде - фигуры и приятность черт лица.
        Невысокая, стройная, темные волосы (на парик не похоже, стало быть, свои) уложены в незамысловатую прическу. Не красавица, и вполне могла показаться обыкновенной, если бы не огромные, на пол-лица серые глаза, сейчас смотрящие на него в некотором испуге.
        - Я? - Настя беспомощно огляделась и судорожно поправила шаль, соскользнувшую с плеча при столкновении. - Да, я действительно шла во дворец.
        - Осмелюсь поинтересоваться, зачем?
        Анастасия еще раз взглянула на незнакомца и, заметив в его глазах азартный огонек, собиралась резко одернуть его, справедливо указав, что её дела никого не касаются, но вовремя сообразила, что офицер Преображенского полка вполне может провести её мимо всех постов.
        - Я шла на аудиенцию к императрице, - Настя постаралась, чтобы голос звучал твердо.
        - Вот как? - Преображенец еще раз внимательно посмотрел на девушку, та кивнула, подтверждая свои слова.
        - Вы могли бы меня проводить? - Она набралась смелости и с кокетливой мольбой посмотрела на гвардейца. - Я боюсь, что заплутаю.
        В этот момент девушка была сама себе противна, но у нее не было выбора.
        - Конечно! - обрадовался тот.
        Вообще-то, передав дежурство, он собирался идти в казармы, но не в духе Григория Белова отпускать вот так хорошеньких незнакомок. К тому же звериная часть натуры, его волк, просто наслаждался запахом девушки: чистый, свежий, точно мята у лесного ручья, он кружил голову.
        Белов еще раз внимательно осмотрел незнакомку. Девица явно благородного происхождения, это видно и по осанке, и по тому, с каким достоинством она держит себя.
        И коли незнакомка так уверенно заявляет об аудиенции, то положенная по уставу челобитная уже рассмотрена князем Черкасовым и передана государыне, а та поставила свою резолюцию. К тому же запах… он так дурманил голову. Волк внутри радостно тявкнул.
        - Пойдемте!
        Преображенец галантно согнул руку, предоставляя девушке возможность взять его под локоть. Настя замялась.
        Пройтись рука об руку с незнакомым мужчиной без сопровождения считалось верхом неприличия. Но выбора не было. Девушка еще раз взглянула на гвардейца и решительно положила свою руку поверх его.
        - Пойдемте! - сказала она.
        Белов тихо усмехнулся, от него не укрылись сомнения, отразившиеся в глазах незнакомки. Гвардейцу вдруг захотелось по-детски поддразнить свою спутницу. Завести в одну из деревянных беседок-галерей, увитых диким виноградом, и поцеловать в красиво очерченные губы, но взглянув в огромные серые глаза, преображенец сдержался. Более того, от таких мыслей он вдруг почувствовал что-то похожее на стыд. Волк тоже шкодливо прижал уши.
        Григорий нахмурился и уже внимательнее посмотрел на девушку, гадая, не ведьма ли. Хотя нет, ведьм оборотни чуяли за версту. К тому же перед ним была явно девица. Не стала бы женщина, столкнувшаяся с мужчиной и оттого невольно прижатая к нему, так краснеть и ахать.
        - Пойдемте, - требовательно повторил гвардеец, слегка злясь на самого себя за невнимательность. Он не водил адюльтеров с девицами, предпочитая дам опытных и замужних. Впрочем, слово не воробей, поэтому девицу следовало сопроводить к императрице, после чего можно было вернуться в казармы.
        Слегка сдерживая шаг, чтобы не заставлять девушку бежать за ним Григорий, приветливо кивнув часовым, решительно ступил за кованые ворота. По отсыпанной гравием дорожке, направился к новомодному желто-белому дворцу, совершенно недавно отстроенному заново Варфоломеем Варфоломееивичем Рострелли.
        Стараясь не запутаться в платье, Настасья еле успевала за своим провожатым. Ивовый каркас раскачивался и больно бил по ногам. Девушка не сомневалась, что поутру там будут синяки, но она не стала просить гвардейца замедлить шаг.
        От волнения сердце стучало сильно-сильно. Настя не могла поверить своему счастью. Первый же встречный с легкостью провел её сквозь многочисленные караулы, которые казались ранее непреодолимой преградой.
        В другое время Анастасия с большим удовольствием рассматривала бы сад, деревья и кусты которого были тщательно подстрижены по французской моде, и сам дворец, чьи серые крыши и золотые купола гордо возвышались над зеленью парка. Но сейчас в душе царила тревога, и девушка едва замечала путь, которым вел ее провожатый.
        Гравий хрустел под ногами, ветер то и дело приносил брызги от многочисленных фонтанов. Взглянув на один из них, Анастасия невольно покраснела: на постаменте, отлитый из чугуна, стоял голый бородатый мужик в короне и с трезубцем.
        Чресла чугунного мужика скульптор все-таки прикрыл чугунной же тканью, а вот у нескольких статуй из белоснежного мрамора - как мужских, так и женских - срамные места такого прикрытия не имели.
        - Сие есть Нептун, покровитель морей и мореходов, - раздался над ухом насмешливый голос преображенца. - Отец государыни нашей, Петр Великий, весьма почитал сего повелителя водной пучины.
        Анастасия поняла, что гвардеец смеется над ней, и нарочито вызывающе еще раз взглянула на статую, стараясь не отводить взгляд. Девушка даже остановилась, делая вид, что увлеченно рассматривает фонтан.
        - Император Петр желал видеть страну нашу державою морской, - продолжал Григорий, все еще мстительно дразня свою спутницу.
        Та кивнула.
        - Да, мой отец рассказывал мне о величие императора и его стремлениях, Так что не будем зря тратить время, - теперь уже она сама смело подхватила гвардейца под руку, намереваясь идти дальше.
        Белов удивленно хмыкнул, но, верный своему слову, повел девушку во дворец.
        И если у ворот Григорию удавалось избежать пристального внимания знакомых, прекрасно осведомленных об увлечениях гвардейского офицера, то у стен дворца появление под руку с хорошенькой незнакомкой вызвало оживление и любопытные взгляды. Несколько дам весьма удивленно смотрели на спутницу Григория, картинно приподнимая брови.
        Гвардеец сделал вид, что не заметил этого куртуазного любопытства. Зайдя вместе с девушкой во дворец, Белов, держа свою спутницу за руку, умело протолкался среди придворных и, оглядевшись, направился к невысокой полной женщине в зеленом бархатном платье с золотым шитьем.
        Напудренный парик украшали бриллиантовые банты-заколки, а у уголка накрашенных карминно-красным цветом губ красовалась черная бархатная мушка в виде сердца. Пышная грудь дамы так и грозила вывалиться из декольте, украшенного тонкими золотистыми кружевами, а талия была сильно затянута корсетом, отчего её обладательница тяжело дышала.
        На плече у дамы Настасья заметила бриллиантовую букву «Е» на муаровой синей ленте. Судя по всему, дама входила в свиту её императорского величества. Фрейлина или, что скорее, статс - дама.
        Сердце забилось еще сильнее. Обычаи императорского двора Насте были знакомы лишь по обрывочным рассказам соседей, у кого хватало средств путешествовать в Питерсбурх, да по нелепым воспоминаниям отца, в основном сводившимся к тому, где он играл и пил. С горечью девушке вдруг подумалось, что она гораздо лучше осведомлена о питейных заведениях, чем о традициях столичной знати.
        С волнением и тревогой Настя посмотрела на своего провожатого, который смело и в то же время подчеркнуто почтительно склонился над протянутой белой рукой.
        - Белов, Белов, вы опять здесь? Государыня ценит ваше рвение, но ступайте домой, отдохните после дежурства! - почти по-матерински пожурила придворная дама молодого преображенца, смотря на красавца-офицера с особой нежностью.
        Из-за корсета она говорила с придыханием, растягивая слова.
        - Марфа Симоновна, я у ваших ног с нижайшей просьбой, - Григорий, зная о симпатии, которую наперсница императрицы питала к молодым гвардейцам, а особенно - к нему самому, заговорщицки подмигнул. - Только в ваших силах помочь мне!
        Склонившись к самому уху, он оживленно зашептал что-то статс-даме, указывая на окончательно оробевшую Настеньку.
        - Какой же вы нахал! - воскликнула Марфа Симоновна, шутливо ударив его веером по плечу.
        Григорий ослепительно улыбнулся и развел руками, словно говоря: «уж какой есть».
        Статс-дама тем временем оглядела девушку. От ее взора не укрылись ни старое платье, ни волнение, плескавшееся в серых глазах. Очередная провинциалка, бледная и невзрачная, но раз уж за нее просил сам Белов…
        Марфа Симоновна украдкой бросила взгляд на статного гвардейца. Он стоял, возвышаясь над толпой, будто позируя. Не всякому было дано столь много: помимо весьма приметной внешности Григорий Белов обладал еще острым умом и благородным происхождением. Один из немногих, кто с честью прошел инициацию в полку, преображенец теперь заслуженно нес караул у личных покоев императрицы. Правда, был у бравого гвардейца один недостаток: любвеобильность. Кобель Белов был еще тот.
        Не далее как третьего дня Марфа Симоновна уже утешала очередную кокотку, лившую слезы о «милом ее сердцу Гришеньке». Поразительно, но при всех своих амурах и огромном количестве разбитых женских сердец, преображенец легко ускользал от уз Гименея.
        Последний его длительный роман был с извечной врагиней Марфы Симоновны, этой выскочкой Головиной, в свое время уведшей из-под носа завидного жениха.
        Статс-дама усмехнулась, предвкушая ярость этой чванливой дамы при появлении самой Марфы в сопровождении Белова на завтрашнем балу. Одно это стоило помощи преображенцу.
        Покусывая губу, Марфа еще раз взглянула на невзрачную девушку. Кольцо-амулет на пальце, сигнализирующее о недобрых намерениях, молчало, и статс-дама решилась.
        - Как, говорите, ее имя? - обратилась она к Белову.
        Тот замялся.
        - Анастасия. Збышева, - девушка правильно истолковала молчание своего провожатого.
        Марфа Симоновна нахмурилась. Фамилия показалась знакомой, казалось, она слышала ее недавно, но вот где? Так и не вспомнив, она перевела свой взор на Григория и украдкой вздохнула. Оставалось надеяться, что одним балом все не закончится и Григорий останется в личных покоях статс-дамы испить чашечку кофею, который так хорошо готовила Грунечка… А там…
        - Ждите здесь, - Марфа Симоновна скользнула за двери.
        Настя с волнением следила за ней, потом перевела взгляд на Белова, стоящего рядом. Но преображенец отвернулся, рассматривая какую-то красавицу, стоящую у окна в окружении подруг, и девушка поостереглась задавать вопросы.
        Статс-дама вскоре вернулась, её глаза светились предвкушением.
        - Государыня изволит вас принять, - не глядя на просительницу, произнесла статс-дама.
        Пораженная скоростью решения ее вопроса, Анастасия беспомощно посмотрела на гвардейца. Он ласково улыбнулся ей и кивнул: иди, мол, я тебя здесь подожду. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка поспешила за Марфой Симоновной, которая тем временем наставляла ее в манерах:
        - При входе вам надлежит сделать глубокий реверанс и не заговаривать, пока государыня сама не спросит, после чего кратко изложить ей суть дела: у Елисаветы Петровны времени на просителей мало.
        Послушно кивая, Анастасия переступила порог комнаты. От волнения ладони вспотели. Девушка не замечала вокруг ни богатого убранства стен, ни роскоши мебели.
        Лишь одно притягивало ее взор - красивая женщина, в платье, затканном золотым шитьем, сидевшая у окна. Поняв, что это и есть государыня, Настя попыталась сделать реверанс, но ноги подогнулись, и она буквально упала на колени. Женщина подняла голову и ласково посмотрела на коленопреклонённую девушку:
        - Это вы испрашивали аудиенции?
        От того, что императрица заговорила с ней, Настя окончательно потерялась, все мысли разбежались, и она могла лишь кивнуть, смотря на государыню своими огромными глазами.
        - Признаюсь, вы меня даже заинтриговали, - почти ласково продолжала Елисавета Петровна, которой польстило такое. - Не бойтесь меня, я не кусаюсь! Так что же за срочное дело привело вас?
        - Матушка, государыня, - судорожный вздох напоминал всхлип, - прошу вас, помилуйте моего отца, невиновен он!
        Императрица удивленно посмотрела на девушку:
        - Что?! Какого отца? Как твое имя?
        - Збышева я, Платон Збышев - мой отец, - Анастасия покаянно опустила голову, стараясь сдержать так некстати навернувшиеся на глаза слезы.
        По красивому лицу пробежала гримаса. Сердито нахмурившись, императрица встала и подошла к Настасье почти вплотную.
        - Почему обманом сюда прошла? - теперь голос звучал резко.
        - К-каким обманом? - Настя почти оскорбилась и гордо выпрямилась, смотря прямо в голубые круглые глаза государыни. - Я никого не обманывала!
        - Марфе моей что наплела?
        - Ничего. Я свое имя честно ей назвала, а больше меня никто ни о чем не спрашивал!
        Девушка еще хотела что-то добавить, но нервный спазм сжал ей горло. Все отчаяние дней, когда, узнав об аресте отца, Настасья, собрав немудреные накопления, поспешила в столицу с мыслей пасть в ноги к императрице, вновь охватило ее. Отчаяние и страх остаться совсем одной, стать легкой добычей для похотливых соседей, давно имевших виды на плодородные земли Платона Збышева.
        С самим отцом отношения не складывались. После смерти матушки Платон Збышев предпочитал проводить сезон в Питерсбурхе. Там он, как правило, кутил, но долгов особых не делал, всегда вовремя возвращался в имение и давал указания, зачастую противоречащие Настиным. Слуги с барином не спорили, молчаливо признавая правоту молодой хозяйки. К тому же Платон Збышев быстро забывал о своих наказах и, получив деньги, уезжал в столицу.
        Зачем вдруг отцу понадобилось в Питерсбурх на этот раз, Настя не знала. Сам он не сказал, а она, заполошенная внезапными сборами не спросила. Лишь покорно помогла собраться, да привычно помахала вслед, стоя на любимом холме над рекой.
        Весть об аресте пришла через десять дней. Она явилась для Анастасии словно гром среди ясного неба. Привез её все тот же Петр, слуга. Он и посоветовал молодой хозяйке попасть на аудиенцию к императрице, дескать, государыня милостива и над сиротой сжалится.
        Насколько Настя знала папеньку, тот никогда в крамоле замечен не был, но в пьяном угаре становился несдержан на язык. Более того, в определенной стадии он становился очень воинственен и мог сказать что-то, что не понравилось бы ни Тайной канцелярии, ни государыне императрице.
        Оттого и стояла Настасья теперь на коленях, роняя слезы на платье и не замечая этого. Императрица тем временем в раздражении несколько раз дернула бархатный шнур колокольчика. В комнату тотчас же вбежала знакомая статс-дама, присев с порога в заученном реверансе.
        - Ты что ж это, Марфа Симонова, заговорщикам симпатизируешь! Их дочерей ко мне без спросу водишь? - напустилась на нее государыня.
        Фрейлина побледнела и непонимающе захлопала глазами.
        - Что ты, матушка, Елисавета Петровна! - залепетала она.
        Этого тона совсем недавно надменной дамы хватило, чтобы Настасья пришла в себя. Шмыгнув напоследок носом, девушка решительно посмотрела на императрицу:
        - Марфа Симоновна тут совершенно не причем. Она ничего о моем деле не знала. Я… они думали, что я у вас место фрейлины при дворе просить буду.
        - Они? - императрица вопросительно посмотрела на статс-даму, - И кто же еще в сией авантюре замешан?
        Под понимающим проникновенным взглядом своей государыни Марфа покраснела и прикусила губу.
        Настя опустила голову, понимая, что сделала непростительную ошибку. Статс-дама тоже молчала, бросая на виновницу всех ее бед злые взгляды.
        - Ладно, - императрица, тяжело вздохнув, встала, подошла к дверям и приоткрыла створку, посматривая в щель на ожидавших ее выхода придворных.
        Анастасия напряженно наблюдала за ней. В какой-то момент государыня недоуменно нахмурилась, затем, усмехнувшись, вернулась к окну:
        - Так, Марфа, а ну-ка Белова ко мне! А то, что он, как истукан, посреди залы замер - часа два назад же с дежурства сменился!
        - Ваше величество… - попыталась возразить Анастасия, но осеклась под гневным взглядом царственных глаз.
        - А ты молчи! - одернула ее дочь Петра Великого. - Совсем срам потеряла! Небось весь двор видел, как он тебя в приемную вел!
        Под правдивой тяжестью ее слов Настасья опустила голову, все сомнения, терзавшие девушку у ворот, нахлынули с новой силой. Одна, под руку с молодым гвардейцем! О чем только она думала! Хотя… в том положении, в котором оказалась Настя, что думай, что не думай.
        - И с колен поднимись, - чуть мягче добавила императрица, - Этим делу не поможешь.
        Девушка послушно встала, расправила платье. Руки все еще дрожали. Это не укрылось от Елисаветы Петровны, и она слегка смягчилась.
        - Кроме отца есть у тебя кто из родственников?
        Девушка покачала головой.
        - Нет.
        - А мать?
        - Умерла родами.
        - Поэтому ты за отца просить хотела?
        - И поэтому тоже.
        - А еще зачем?
        - Земля у нас… - Анастасия вздохнула, и уверенно продолжила, - Заложена. Неурожай был, зерно купить пришлось… да крестьян кормить. Узнают ростовщики об аресте - как коршуны налетят! Я когда об отсрочке договорилась, на отца ссылалась, сказала, что в Питерсбурх поехал с купцами договора заключать.
        - Думаешь, сможешь расплатиться? - искренне заинтересовалась Елисавета Петровна.
        Настя вдруг вспомнила, что про государыню сказывали, что она - рачительная хозяйка, и своими землями всегда сама управляла.
        - Пшеницы да льна в этом году много уродилось, - с разговором на знакомые темы голос сам окреп. - Вызреет, продадим - тогда точно расплатимся! Еще и на тот год останется!
        - А не боишься, что отец все пропьет-проиграет? - императрица с возрастающим интересом смотрела на девушку, - Или в еще б?льшие долги залезет? Что тогда делать станешь?
        Настя вздрогнула. Слова императрицы прозвучали в унисон ее собственным, далеко не радостным мыслям, терзавшим девушку в последнее время. Елисавета Петровна все ждала ответа, и девушка пожала плечами:
        - Тогда в монастырь уйду!
        Государыня с сочувствием взглянула на нее. Некогда нищета и угроза пострига некогда висели и над самой Елисаветой, заставляя вздрагивать по ночам да лить в подушку горькие слезы.
        - А чего ж сразу не пошла, а ко мне явиться решила?
        - Мне мать Мария так сказала. Петр, слуга мой, когда известия об аресте привез, я к ней за советом обратилась. Думала, сразу на постриг, но она отговорила. Сперва, говорит, попробуй к императрице. Девицей та приветлива и сострадательна была, и сейчас, сказывают, не прошло это в ней. Вот я и поехала.
        - А мать Мария кто такая, что так обо мне знает?
        - Она в девичестве в Питерсбурхе жила. Из Волынских. Их всех арестовали и в крепость. Кто после следствия выжил, тех сослали… Кого - в Сибирь, кого - в монастырь, вот и ее тоже. Она как раз приехала, когда у меня матушка умерла, обучать взялась… - терять было нечего, и Настасья говорила, уже не таясь.
        - Тяжелое тогда было время… Анна, тетка моя, императрицей боярами объявленная супротив воли отца моего, много зла людям принесла, - императрица вздохнула своим воспоминаниям.
        И хотела еще что-то добавить, но на пороге комнаты возник Белов, сделав шаг вперед, как положено по уставу, щелкнул каблуками и замер под пристальным взглядом государыни. Из-за его спины встревоженно выглядывала Марфа Симоновна.
        - Ну что, Белов, - императрица села за стол темного дерева с золотой резьбой по бокам, и задумчиво посмотрела на ладного гвардейца, - Вижу, позабыл ты слова присяги?
        - Никак нет, ваше величество! - гвардеец вытянулся в струнку.
        - Как же нет, коли заговорщиков ко мне проводишь, обходя караулы!
        - Никак нет! Не вожу.
        - Нахал ты, Григорий Петрович! Форменный нахал! - фыркнула Елисавета, кивая на Настю. - А вот эта девица? Знаешь, чья она дочь?
        - Никак нет, Ваше Императорское Величество! - от громкого голоса императрица поморщилась.
        - Вот ведь луженая глотка, - вдруг пожаловалась она Анастасии. - Их будто по голосу отбирают!
        - Никак нет, по росту и происхождению, - отрапортовал Белов, и чуть мягче добавил, - а также по заслугам.
        Елисавета Петровна улыбнулась:
        - Помню, помню, Белов твои заслуги перед Отечеством, молодец! А здесь-то что сплоховал?
        - Никак нет, не сплоховал!
        - Как же не сплоховал, коли вон, девицу привел. Знаешь, что отец ее в крепости Святых Апостолов заключен вместе с другими заговорщиками?
        - Никак нет, не знал! Но… - гвардеец осекся и внимательно посмотрел на императрицу, отметил едва заметные ямочки на щеках, выдававшие, что в душе государыня уже наслаждается неожиданным представлением, - но и бросить девушку одну без помощи не мог. Не по чести это.
        - По чести… эвона как запел! - гроза, судя по всему, прошла, и теперь императрицей двигало любопытство и желание поразвлечься.
        Белов это понял и покорно опустил голову.
        - Каюсь, матушка императрица, виноват… надобно было сперва цель визита спросить…
        - А ежели б цель вызнал, то не привел бы? - Елисавета Петровна весело смотрела на гвардейца, тот улыбнулся в ответ, блеснув белоснежными зубами.
        - Может, и привел бы. Только время бы другое выбрал.
        - Ох, Белов, Белов, - покачала головой государыня, - погубят тебя женщины! Только на той неделе тебя с женой французского посла видели, а до этого - Головина… Трубецкая, помнится, тоже была… Теперь вот дочери заговорщика Платона Збышева помочь решил.
        - Так не сама ж девица в заговоре участвовала? - нахально возразил преображенец. - За отца нести ответственности не может. А набраться смелости тебе, государыня наша, в ноги кинуться, не всякая дочь сподобится!
        - И то, правда твоя, - императрица задумчиво постучала пальцами по подлокотнику. - Да, права твоя матушка, жениться тебе надобно! Жена быстро бы отучила тебя незнакомых девиц под белу рученьку во дворец водить!
        Григорий лишь тяжело вздохнул, вспоминая последний приезд в отчий дом под Петерсбурхом и разговоры о необходимости его женитьбы, закончившиеся бурной ссорой с родителями.
        Отец тогда в сердцах успел сына пару раз нагайкой вытянуть по спине. После чего Гришка лихо прыгнул в распахнутое окно, обернулся волком и убег в родные казармы. А за конем уже своего денщика прислал.
        - Да, жена тебе нужна решительная… - продолжила императрица бросила взгляд на Настю, нахмурилась, размышляя над чем-то. Затем голубые глаза насмешливо сверкнули, будто государыня измыслила знатную шутку. - Что ж, Белов, раз уж тебе девица глянулась, что сломя голову помогать ей начал, гнева моего не испугался, так тому и быть. Женишься на ней, заодно и за ум возьмешься.
        После этих слов в комнате воцарилась тишина. Григорий открыл было рот, чтобы возразить, но натолкнулся на насмешливый взгляд императрицы и понял, что на этот раз пощады не будет. Лицо гвардейца словно окаменело, он вытянулся во весь рост и вновь щелкнул каблуками:
        - Как прикажете, Ваше Императорское Величество! Разрешите идти?
        - Ступай, ступай, подожди свою невесту в зале. Марфа, ты тоже иди. И скажи фрейлинам, пусть чай мне подадут!
        - Матушка императрица, я и сама могу! - всполошилась та.
        - Ты уж все, что смогла, сделала! Ступай!
        Статс-дама сделала глубокий реверанс и, бросив на прощение убийственный взгляд на Анастасию, считая именно эту невзрачную девицу виновницей всех своих бед, вышла. Девушка вновь осталась с императрицей наедине. Елисавета Петровна села за стол и поманила ее пальцем.
        - Пойди сюда, - она начала писать что-то на бумаге. - Отца твоего полностью простить не могу: даже если и невиновен, не с теми людьми он пьяные речи водил. Ежели б не ты, в Сибирь бы сослала. Так до свадьбы твоей пущай в крепости посидит, а потом в имение свое едет и носа в Питерсбурх не показывает. Ты же покамест фрейлиной моей походишь: и на виду будешь, и приданое тебе отпишу хорошее - не нищенкой в семью мужа придешь. Беловы гордецы еще те! А Гриша к тому же и единственный сын, с детства избалован. Вот невестами и перебирает! Сколько Петр Григорьевич его засватать пытался. Все мимо!
        - Так, может, и мне не стоит… - криво улыбнулась Настя.
        - Стоит, - Елисавета Петровна задумчиво взглянула на свою белоснежную руку, унизанную кольцами. Показалось, или одно из них тускло блеснуло. - Ты ему правильной женой будешь… А Марфы моей теперь берегись - она на Белова давно глаз положила, да ни он для нее, ни она для него… Там у двери шнурок висит, дерни три раза.
        Понимая, что возражения бессмысленны, Настя исполнила приказ. Тут же другая дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла еще одна дама в голубом платье.
        - Лизетта, душечка, - ласково обратилась к тезке императрица, - скажи князю Черкасову, чтоб дал указ девицу сию, Анастасию Збышеву, мне во фрейлины зачислить да выдать ей жалование на месяц вперед - пусть туалеты свои в порядок приведет согласно уставу. И проводи ее в комнаты фрейлинские, пусть отдохнет с дороги. Завтра ей все расскажешь, а третьего дня пусть на службу выходит. Все, ступайте с Богом.
        Фрейлина сделала реверанс и ласково посмотрела на Анастасию, все еще стоявшую у стены.
        - Пойдемте, милая, у государыни много дел!
        Девушка подчинилась. Не помня себя, она медленно шла за Лизеттой сквозь анфиладу пестрых комнат. Затянутые шелком стены и позолота расплывались перед глазами, сливаясь в какой-то причудливый узор.
        - По. до. ждите… - выдохнула Настя, прислоняясь к стене у окна, ноги не держали ее. Голова кружилась. Корсет немилосердно сдавливал ребра, мешая вздохнуть.
        - Что? - фрейлина обернулась. - Вы так бледны! Что с вами?
        Голос доносился будто в густом тумане. Анастасия скорее поняла, чем ощутила, что Лизетта обняла её за плечи.
        - Пойдемте во фрейлинскую!
        Девушка послушно сделала несколько шагов, ноги подкосились, и она упала в обморок.
        Глава 2
        Григорий вылетел из покоев императрицы в ярости. Ослепленный злобой, он устремился прочь из дворца, опасаясь, что не сможет сдержаться. В голове стучала лишь одна мысль: «Дурак, какой же я дурак!» Волк в душе яростно рычал и жаждал крови.
        Особо злиться, кроме самого себя, было не на кого, и это распаляло еще больше. Так глупо попасться, и ведь была бы девка красивая, так нет! Только и есть, что глаза огромные и серые, точно небо в Питерсбурхе.
        Преображенец задрал голову, зло смотря на тучи, вот-вот грозившие пролиться очередным дождем.
        - Вот только этого не хватало, - прошипел он, словно эти слова могли что-то изменить.
        Чувствуя, что задыхается, Григорий рванул белый офицерский галстук и зашагал к казармам. Небольшие деревянные домики, крашеные в желтый цвет, стояли так, чтобы не мозолить глаза императрице, но в то же время достаточно близко ко дворцу. Между ними располагался плац для экзерсисов и маршей, сейчас занятый солдатами, отдыхавшими после дежурства.
        - Белов! Что-то ты припозднился с караула… - начал было поручик Бурнов, выходящий из домика, но глядя на перекошенное от гнева лицо приятеля, молча посторонился, давая дорогу.
        Григорий не оценил жеста, промчался мимо, громко подзывая своего денщика. Рябой парень, в военной форме, сидевшей на нем, как на корове седло, выскочил из солдатской палатки, на ходу дожевывая кусок хлеба.
        - Тут я, барин!
        - Тут! - передразнил его гвардеец, - Вечно тебя не дозваться! Седлай коня!
        Видя настроение хозяина, денщик рванул со всех ног, но все равно Белову показалось, что медленно. В раздражении он выдрал из рук слуги седло и лично затянул подпруги, обещая по возвращении выпороть нерадивого денщика. На ходу вскочил на коня и помчался, куда глаза глядят.
        - Ну, слава тебе, Господи, - перекрестился денщик. - Так бы точно выпорол, а так вернется, глядишь, уже и в хорошем настроении. Интересно все-таки, что ж у Григория Петровича стряслось?
        С этими мыслями Василий направился к казармам, гадая, стоит ли ему вечером показываться на глаза своему барину.
        После часовой бешеной скачки по лесу Белов слегка пришел в себя, гнев его поутих, и он с прискорбием вынужден был признать, что во всем случившемся есть и его вина. Волк внутри обиженно молчал, почему-то не разделяя мысли своего хозяина. Ему девица нравилась.
        Первым порывом было гнать коня назад, чтобы упасть в ноги императрице и смиренно просить отменить решение, так меняющее его судьбу, но по здравом размышлении, он понял, что сие лишь еще более позабавит Елисавету Петровну, а то и приведет в неминуемое раздражение.
        Можно, конечно, было попытаться обратиться к Рассумовскому, но вряд ли бывший певчий, а ныне царственный фаворит и «ночной император», войдет в положение потомственного дворянина, чьи предки заседали в боярской думе еще во времена первой Московии. Так и не придумав ничего дельного, Белов обнаружил, что конь привез его к даче его старшей сестры Софьи, в замужестве Горбуновой.
        В отличие от непокорного младшего брата, Софья беспрекословно вышла замуж в четырнадцать лет за того, кого выбрали ей родители - Михаила Горбунова. С того времени она родила ему девять детей, из которых трое умерли во младенчестве, и пережила несколько адюльтеров мужа. С видимым спокойствием Софья Петровна выносила моменты, когда муж в порыве страсти к очередной девице грозил упрятать жену в монастырь. В конце концов супруги разъехались.
        Горбунов жил своим домом в Питерсбурхе с молодой любовницей, а сама Софья, как и императрица, предпочитала проводить лето в окрестностях Питерсхоффа, для чего и принудила мужа выстроить дом на холме. Вернее, дом был одним из условий, выставленных Григорием своему зятю после долгого, ох, какого долгого разговора.
        Подъехав к крыльцу, Белов кликнул конюшего, отдал поводья, строго наказав хорошенько отшагать и растереть коня, и, поднявшись по ступеням меж двух каменных львов, постучал во входную дверь. Резные, украшенные перламутром створки мгновенно распахнулась, и Семен, домовой лакей, одетый в ливрею, расплылся в щербатой улыбке:
        - Григорий Петрович, добро пожаловать! Софья Петровна в малой гостиной отдыхать изволят!
        - Хорошо, - Белов вручил лакею треуголку и перчатки, привычно одернул мундир, расправляя по фигуре. - Не докладывай, сам войду!
        Софья Петровна полулежала на новой козетке из голубого шелка, не далее как неделю назад доставленной из Франкии. Старшая из ее дочерей, приятная девочка десяти лет, обещавшая вырасти достаточно миловидной, чтобы составить хорошую партию, сидела в соседнем кресле, держа в руках книгу.
        Чтение не слишком увлекало, но девочка старательно всматривалась в строки, беззвучно, чтобы не потревожить матушку, проговаривая каждое слово. Младших видно не было - скорее всего, няня увела их на прогулку, пока не начался дождь.
        Войдя, Григорий остановился в дверях и с нежностью посмотрел на сестру. Замужество, не слишком мирный брак и многочисленные роды оставили свой след на ее лице и фигуре. Софья выглядела гораздо старше, чем императрица и ее фрейлины. Морщины избороздили ее лицо, смерти детей добавили скорбную складку на лбу.
        Пополневшая и раздобревшая старшая сестра тем не менее была по-домашнему уютной и напоминала Гришеньке то время, когда он, расшибив коленку или напроказничав и получив от отца на орехи, бежал к милой Софьюшке за утешением.
        Почувствовав присутствие в комнате постороннего, девочка оторвалась от книги, при виде Григория, глаза племянницы весело блеснули. Гвардеец приложил палец ко рту, призывая к тишине, и стал за козеткой, заслоняя собой свет из окна.
        - Алекс, не балуй! - недовольно молвила Софья, открывая глаза, тут же лицо ее просветлело, она живо вскочила и тепло обняла брата. - Гришенька, братец, какими судьбами.
        Своими яркими голубыми глазами она пристально посмотрела на брата. От нее не укрылось ни хмурое лицо, ни настороженный блеск волчьих глаз.
        - Что у тебя стряслось?
        - Да так, некоторые неприятности на службе, - уклончиво ответил тот, все еще не решив, стоит ли рассказывать сестре о западне, в которую угодил.
        Софья понимающе кивнула, тотчас же вызвала слуг и распорядилась накрывать в столовой на стол, а так же поставить для братца графинчик водки. Григорий лишь хмыкнул, но отказываться от обеда не стал. Сестра свято верила, что на сытый желудок неприятности кажутся не столь значительными.
        Еда у Софьи была исконно русской: наваристый борщ, пирожки с потрошками, да чай с сушеными ягодами, коего она всегда пила много. Во время обеда прибежали дети, с шумом окружив дядю, теребя его и пытаясь расспросить каждый о своем. Григорий миролюбиво отвечал, но голова была занята абсолютно другим, и сестра, заметив это, отослала детей к няне. После их ухода в столовой повисла тишина.
        - Говорят, у тебя был новый адюльтер? - прервала Софья затянувшееся молчание.
        - Был, - сухо ответил Григорий и потянулся за вареньем, которое так отменно готовилось в доме сестры.
        - И что?
        - А ничего, - под укоризненным взглядом хозяйки дома Белов облизнул пальцы.
        - А как же Головина?
        - О, и ты уже знаешь?
        - Да об этом весь Питерсхофф гудел! - воскликнула Софья и невольно подалась вперед. - Гриша, правда, что, когда ты Головину оставил, её сама императрица утешала?
        - Врут, - Григорий откусил большой кусок пирога с малиной и яростно задвигал челюстями, - фрейлины ее утешали и Марфа.
        - А что государыня? Долго сердилась? - Софья тоже положила себе в блюдце варенье.
        - На Головину? Нет, простила.
        - А тебя? - допытывалась сестра.
        Белов откинулся на спинку стула и устало потер лоб.
        - А меня она женить хочет…
        От неожиданности сестра выронила ложку и недоверчиво посмотрела на брата.
        - Гриша…
        - Да, ты не ослышалась! - Белов уже не скрывал насмешки в голосе, - Наша милая матушка изволила в последнем своем визите при дворе в разговоре с государыней высказать опасения, что я никогда не женюсь, и Елисавета Петровна решила выступить свахой.
        - И кого же тебе сватают?
        - Некую девицу Анастасию Збышеву. Ныне фрейлину ее императорского величества. Можешь даже не вспоминать, ты ее ранее никогда не встречала.
        Софья встала и в волнении зашагала по комнате:
        - Но почему именно она?
        Белов тяжело вздохнул, собираясь с духом, и начал пересказ событий сегодняшнего дня. После его рассказа сестра потрясенно молчала, с ужасом смотря на брата.
        - Гринечка… - наконец прошептала она, невольно называя его, как в детстве, - Но как же… что скажет папенька?
        Белов обреченно махнул рукой. Гнева отца он не страшился, гораздо больше его беспокоило объяснение с матерью, которая будет заливаться слезами и по-бабьи заунывно причитать над судьбой любимого сына, будто отправляет его на каторгу.
        Впрочем, в данном случае его женитьба была сродни каторге или воинской повинности, которую обычно несли крестьяне. Только лямку ему придется тянуть всю жизнь, если не сподобится отправить неугодную жену в монастырь. Но, памятуя все переживания и слезы Софьи по этому поводу, Григорий сомневался, что у него хватит духу на подобный шаг. Он взглянул на сестру, та выглядела настолько несчастной, и преображенец уже пожалел, что по привычке рассказал ей все.
        - А что папенька? - произнес Григорий, хорохорясь, - Ну, вытянет по старой памяти нагайкой по хребту, как в прошлый раз, делов-то!
        Софья усмехнулась, заметив, как брат украдкой передернул плечами: весть о последнем визите в «родные пенаты» и бегстве Гринечки через окно разнеслась по всем домочадцам. Затем сестра снова погрустнела.
        - А коли откажет тебе в наследстве?
        Григорий фыркнул. Наследство волновало его меньше всего.
        - Откажет, так не беда! Он мне денег и так не дает, с тех пор как я… - он махнул рукой. - Служба у меня есть, жалование исправно платят, чай не пропаду!
        - Господи, срам-то какой… Ведь весть Питерсбурх смеяться будет!
        - Да уж, - преображенец поднялся и в задумчивости подошел к окну. Там как раз пошел дождь, дробно стуча по стеклам, поставленным мелким переплетом - на голландский манер.
        Где-то за деревьями катил свои свинцово-серые воды Суомский залив. Григорий с тоской посмотрел на мокрые поля, по которым ему придется возвращаться обратно в казармы. Унылое серое небо и мелкая морось дождя, буквально висевшая в воздухе, как никогда соответствовали настроению гвардейца.
        Вся жизнь казалась мрачной и бесцельной. Особенно Белова потрясло предательство обожаемой им со всем пылом юности императрицы Елизаветы Петровны, коей он со своими товарищами два года назад помог вернуть престол, принадлежащий ей по праву, освобождая тем самым Россию-матушку от засилья пруссаков и временщиков.
        Как сейчас Григорий помнил ту промозглую ноябрьскую ночь, слова Елисаветы: «Со мной ли вы, мои волки?» и эйфорию, когда они ворвались во дворец регентши незаконной, верша тем самым справедливость и исполняя истинное завещание Петра Великого.
        До той поры преображенцы всегда были на особом счету у Елисаветы Петровны: с ними она справляла все праздники, их детей она крестила, на их свадьбах она гуляла. Она даже лично варила им щи на праздники, что вызвало неудовольствие посланника франков, надменного маркиза Ле Шертреди.
        - Mon Dieu! Вы же им не мать и не жена! - восклицал надменный посол. Елисавета лишь смеялась в ответ.
        - Мой дорогой маркиз, вам никогда не понять русских!
        Как и все друзья в полку, Белов, вступив в полк, по первости был влюблен в красавицу-цесаревну. Приятная, обходительная, воспитанная учителями-европейцами она разительно отличалась от безмолвных тихих невест, которые постоянно сватали ему родители. Григорий даже желал вызвать на дуэль Алексея Рассумовского и только настойчивость друзей удержала юного гвардейца от столь опрометчивого поступка.
        Лишь опосля года службы Григорий понял, что влюбленность в покровительницу полка была одним из последствий инициации, превратившей его в оборотня. Некогда колдун Сухаревской башни Яков Брюс изобрел обряд, позволявший людям преображаться в волков, но при этом не терять свой разум. Царь Петр сию затею одобрил и учредил полк преображенский, офицеры которого проходили инициацию и становились самыми верными защитниками царской семьи.
        Именно это помогло свершить переворот и возвести на престол законную наследницу царского рода.
        После, обласканный Елисаветой, как и остальные друзья по полку, Григорий к неудовольствию отца закружился в радостном вихре дворцовых ассамблей, балов и машкерадов, на кои так была щедра придворная жизнь.
        Молодость и знатность делали свое дело, дамы при дворе сами искали его внимания. Белов уже и не помышлял о женитьбе, и вот императрица сыграла с ним злую шутку.
        С досады он стукнул кулаком по подоконнику. Софья подошла и успокаивающе положила руки брату на плечи.
        - Ну, будет тебе, Гринечка, глядишь, все и сладится… как там говорят, стерпится-слюбится… - в голосе женщины слышалась тоска.
        Григорий грустно улыбнулся, обнимая Софью. Молча стояли они, как когда-то в детстве, только если раньше Гриша вжимался в мягкую пышную грудь, то теперь макушка сестры едва доставала ему до плеча.
        Почему-то вспомнилось, что сегодня вот так же в объятиях Белова стояла и другая, ставшая теперь по царской прихоти его невестой, только та была еще меньше и совсем хрупкой… При воспоминаниях о девушке волк внутри заскулил и вильнул хвостом.
        - Спасибо тебе, Софьюшка, - вдруг сказал Григорий.
        Женщина подняла голову и посмотрела на него своими печальными глазами:
        - Спасибо-то за что?
        - Приютила, покормила, утешила… будто у тебя своих проблем мало!
        - Гриша, Гриша, - тяжко вздохнула его сестра и внезапно спросила, - А какая она?
        - Кто?
        - Девица эта, - Софья избегала называть ее невестой.
        Григорий пожал плечами:
        - Обыкновенная. Я и не разглядел особо.
        - Но к императрице через караулы повел? - сестра лукаво взглянула на преображенца.
        - Глаза у нее красивые, - отмахнулся тот.
        - И всего-то? После всех твоих отказов от самых родовитых невест? Глаза? Красавицей бы была, хоть на любовь внезапную сослаться можно было бы, а так… - Софья вздохнула. - Ох, срам-то какой…
        Белов опустил голову, признавая правоту слов сестры. Была бы любовь… все можно было списать именно на нее, а так… Хотя… Гриша вдруг улыбнулся своей самой бесшабашной улыбкой.
        - А вот сраму-то, Софья Петровна, и не будет! Но мне нужна твоя помощь! - и он изложил сестре свой план.
        Она недоверчиво всматривалась в лицо такого любимого младшего брата. Почувствовав, что сестра колеблется, Григорий умоляюще посмотрел на нее и заканючил, как в далеком детстве:
        - Сестрица, молю тебя, помоги!
        Вспомнив, как братец всегда защищал ее перед мужем, Софья поневоле улыбнулась, хотя в ее глазах все еще плескалась грусть:
        - Ладно, пусть по-твоему будет.
        - Спасибо, уважила! - преображенец подхватил сестру и покружил в объятиях по комнате, затем поставил на пол, быстро чмокнул в щеку, - Мне пора!
        - Подожди хоть, может дождь закончится!
        - В Питерсбурхе? - брат лукаво посмотрел на Софью, - Вряд ли. Крестника моего от меня поцелуй! Пусть волком растет!
        - Будет с нас в семье и одного волка, - пробурчала та.
        Как и вся семья, Софья не одобряла поступок Гриши. Служить Руссии можно было и в Семеновском полку, не проходя обращение в зверя. Вон, Долгорукие так и делали.
        Но единственный сын Петра Белова, родившийся после шести сестер долгожданный наследник, Гриша всегда умел настоять на своем. Вот только с женитьбой он оплошал. Или девка оказалась ловчее предыдущих.
        - Будет тебе! - в приподнятом настроении Белов вышел из столовой, громко требуя своего коня.
        Софья перекрестила его вслед, а потом долго смотрела в окно, пока всадник в зеленом мундире не скрылся за кромкой леса. После, тяжело вздохнув, женщина решительно кликнула слуг: следовало хорошо подготовиться к поездке к государыне.
        Глава 3
        Белов медленно въезжал в Петергоф, давая коню больше прошагать, перед тем как поставить его в конюшню. Конечно, можно было поручить это денщику, но Григорию надо было тщательно продумать свой план.
        Слова сестры подсказали ему, как избежать насмешек врагов. Надо лишь просить государыню не рассказывать о злой шутке, и самому притвориться влюбленным. Тогда большого позора не будет. Ну посудачат, что Гришка Белов - дурак, а девка оказалась слишком ловкой, да забудут. А там как кривая вывезет. В конце концов, отправит жену в имение, да вернется к прежней жизни.
        Преображенец все еще был занят обдумыванием своего плана, когда у постоялого двора «Красный кабачок» его окликнули знакомцы. Два поручика квартировавшего по соседству семеновского полка, предлагали выпить с ними чарку-другую. Белов отказался, с сожалением кинув взгляд на вытянутый сруб, откуда гремела незамысловатая музыка и раздавались веселые крики.
        Его внимание привлекли солдаты, пальцами показывавшие на одно из окон второго этажа - предприимчивый хозяин недавно его достроил, сдавая комнаты в основном почасово тем из постояльцев, кто хотел поразвлечься с хорошенькими подавальщицами да судомойками.
        Сейчас из окна доносился шум. Гвардеец подъехал ближе к зевакам и с любопытством поинтересовался, что происходит. Ему охотно объяснили, что со вчерашнего утра эту комнату занял мужик, по пачпорту крепостной некого помещика Збышева, отправленный на заработки. Мужик привез с собой девку, писаную красавицу, которую представлял, как племянницу.
        За комнату постояльцы заплатили и сидели достаточно тихо. К несчастью, один из офицеров семеновского полка заметил девицу, которая сидела у окна, и теперь пытался прорваться к ней.
        Мужик, даром что крепостной, успел закрыться в комнате, придвинуть к двери мебель, и таперича отказывается уважить господина офицера, который вот уже полчаса изволят вышибать дверь собственным телом. Белов усмехнулся, и собрался было пожелать удачи всем участникам и зрителям, когда вдруг остановился:
        - Как, говорите, фамилия помещика?
        - Збышев.
        Преображенец тяжело вздохнул и подозвал конюшего.
        - Держи, отшагивай и глаз с него не спускай, - он сунул повод в руки молодого парня, чье лицо ему было смутно знакомо по прежним посещениям сего увеселительного заведения, - Да не зевай, а то по уху получишь!
        Оставив сие напутствие, Григорий резво вбежал по ступеням, отмахиваясь от сыпавшихся отовсюду приветствий: в кабаке Белова многие знали и любили. Поднявшись на второй этаж, преображенец легко протолкался среди зевак, бесцеремонно расчищая себе путь локтями. Отстранил корчмаря, причитающего по поводу ущерба, и спокойно положил руку на плечо офицеру семеновского полка, собиравшемуся очередной раз плечом выбить с разбегу дубовую дверь.
        - Михайлов, ты что это? - почти ласково спросил Григорий.
        - Белов! Гришка! - язык сослуживца заплетался. Судя по запаху, семеновец не выходил из кабака уже сутки, - П-п-пмоги дверь отвереть! Заперлась, курррва!
        - Кто заперся?
        - Девка! Крсива! Во, - Михайлов очень образно показал руками главные достоинства жертвы, - Хочешь? И тебе достанется, токмо опосля меня!
        Он глупо захихикал, грозя пальцем одному из Беловых, поскольку в его глазах давний приятель почему-то был в трех экземплярах.
        - Уж не Збышевская ли девка? - будто ненароком поинтересовался Григорий.
        - Она сам-м-мая! - Михайлов с подозрением посмотрел на приятеля, - А ты отт-куда знаешь?
        Белов картинно развел руками:
        - Увы, я вынужден тебя огорчить: я не только знаю, чьи это люди, но и вынужден оказать им протекцию, поскольку боюсь, что Анастасии Платоновне Збышевой, вчера получившей при дворе должность фрейлины её величества Елисаветы Петровны, не понравится та вольность, с какой ты пытаешься обойтись с её дворовыми.
        При упоминании о государыне Михайлов слегка протрезвел и с сожалением посмотрел на заветную дверь. Григорий перехватил его взгляд:
        - Впрочем, друг мой, я готов компенсировать это небольшое огорчение. Саверьич, налей моему другу Михайлову и его веселой компании, пусть выпьют за мое здоровье!
        Гуляки согласно зашумели, лицо Михайлова просветлело, хозяин кабака засиял, будто серебряный рубль, который кинул ему Белов, и поспешил порадовать буйную компанию. Преображенец чуть выждал, пока внизу вновь не начались пьяные крики, и спокойно постучал в дверь.
        - Кто там? - судя по голосу, мужик был нестарый.
        - Я от хозяйки вашей, Анастасии Платоновны.
        Дверь приоткрылась, сквозь щель на гвардейца изучающе посмотрели два темных глаза.
        - А не врешь?
        - Не веришь - уйду, а ты уж сам девку свою защищай. Только солдат здесь много, долго не продержишься.
        Мужик заколебался, затем дверь окончательно распахнулась:
        - Заходите, барин!
        Белов шагнул внутрь. Из-за закрытых ставень в комнатенке было почти темно, впрочем, Григорий неоднократно бывал в номерах, поэтому знал, что где находится и без света.
        На единственной кровати сидела испуганно всхлипывающая девушка в драной одежде. Судя по всему, девка все-таки спускалась в зал, где ее и заприметил Михайлов. Невысокий бородатый мужик стоял у двери, все еще сжимая в руках дубину.
        - Тебя звать как? - Григорий внимательно посмотрел на мужика, прикидывая, чего следует ожидать.
        Образцовый офицер Белов привык иметь дело с различными солдатами. Мужик ему понравился. Спокойный, хозяйственный. Именно такими, как правило, и бывают доверенные слуги. У Гришиного батюшки, Петра Григорьевича Белова, тоже такие были.
        - Петром меня кличут, - мужик тоже изучал неожиданного покровителя.
        - Хорошее имя, царское.
        - Апостольное оно, барин, - тут же поправил мужик.
        Григорий усмехнулся.
        - Апостольное, так и ладно. Дубину брось, - приказал он. - И собирайтесь!
        - Куда это? - Петр подозрительно с прищуром посмотрел на гвардейца.
        - К хозяйке отведу. Здесь вам не стоит оставаться.
        - К Анастасии Платоновне? - оживилась девушка, с надеждой смотря на статного гвардейца.
        Её голубые глаза радостно засияли. Григорий отметил, что девка действительно статная и красивая: пшеничная коса толщиной в руку, пухлые алые губы, румянец во всю щеку. В подранной рубахе мелькнула грудь. Полная, округлая, увенчанная темным соском…
        - А что, другие есть? - огрызнулся Белов, злясь тому, что плоть моментально отреагировала на красавицу. Да будь навязанная императрицей невеста хотя бы вполовину так красива, как ее крепостная, все сложилось бы гораздо проще, - Пошевеливайтесь, я ждать не буду!
        Странно, но при воспоминаниях о худенькой сероглазой девушке, так внезапно свалившейся на преображенца, жар плоти прошел, а зверь, напротив, оживился и вопросительно тявкнул. Григорий недоуменно нахмурился.
        - Сейчас, барин, мы мигом! - засуетился мужик, ошибочно решив, что Белов недоволен их расспросами. - Глашка, ну-ка встала! Платок возьми, прикроешься!
        - Да пусть переоденется, чего в драном-то идти? - пожал плечами Григорий, опускаясь на сундук. - Вещей у вас много?
        - Токмо вон, короб хозяйский, на котором сидеть изволите, да Глашкина котомка!
        - А ты без вещей, значит?
        - Сменная рубаха есть, мне и довольно! - отмахнулся мужик.
        - Ехать есть на чем? Или пешком пришли?
        - Возок наш за конюшней стоит. И лошадка гн?дая.
        - Запрягай!
        Мужик с сомнением покосился на незнакомца в военном мундире. Он давно уже в подробностях разглядел и волчьи глаза, и знаменитый мундир преображенца, как везде кликали оборотней. Потом перевел взгляд на Глашу, уже успевшую накинуть шаль на плечи и теперь смущенно теребившую косу. Белов, совершенно правильно истолковав сомнения мужика, усмехнулся:
        - Да ты не думай, не позарюсь. Слово волка даю. Запряжешь, подойди к корчмарю, скажешь, Григорий Белов приказал помочь сундук спустить. Как погрузишься, то мы с дочерью твоей и выйдем, чтоб лишнего внимания не привлекать.
        - Племянница она мне, - буркнул мужик.
        - Да хоть черт-в-ступе! - раздраженно бросил Григорий и тут же перекрестился. - Прости, Господи! Шевелись!
        Мужик стремглав выскочил прочь, видимо, боясь спугнуть такую удачу в лице незнакомого барина. Глаша растерянно молчала, смотря в пол. Белов задумчиво выстукивал пальцами по крышке сундука полковой походный марш.
        Наконец послышались торопливые шаги, Петр вернулся в комнату в сопровождении одного из работников кабака. Рыжеволосый парень с интересом взглянул на девку, но вовремя заметил волчий недовольный взгляд и схватился за ручку сундука.
        Григорий встал и вышел, девушка последовала за ним, стараясь держаться как можно ближе к своему спасителю.
        Во дворе Белов вскочил на тотчас же приведенного ему коня, кинул мальчишке-конюху медную монету и, не оглядываясь, поехал по дороге к Верхнему парку. Скрип колес известил его, что мужик направил возок следом.
        Глава 4
        Настя очнулась от резкого противного запаха. Первое, что она увидела, когда открыла глаза, было дымящееся перо прямо перед носом. Им размахивала симпатичная девушка в голубом платье. Анастасия вспомнила её имя - Лизетта, фрейлина императрицы.
        - Ну, наконец-то! - Воскликнула Лизетта, убирая перо. - Вы так меня напугали!
        - Простите, - прошептала девушка, растерянно оглядываясь по сторонам.
        Она сидела в небольшой комнате, стены которой были затянуты изумрудно-зеленым шелком с затканными кремовыми и голубыми розами. Белые двери были богато украшены позолоченной резьбой, а на стенах висели портреты государей: Петра Великого и ныне царствующей Елисаветы.
        Еще две девушки в почти одинаковых голубых платьях сидели напротив и с сочувствием смотрели на новенькую. У каждой на плече был приколот шифр из бриллиантов и жемчуга, означавший, что фрейлины государыни сейчас при исполнении своих обязанностей.
        Под этими взглядами Анастасия окончательно смутилась и хотела встать, но Лизетта удержала её.
        - Вы все еще бледны. Посидите здесь.
        - Но… я же помешаю вам! - возразила Настя.
        - Пустое! Мы все равно должны сидеть здесь, пока нас не позовут, - махнула рукой одна из фрейлин, - Я - Катерина, а это, - она кивнула на свою подругу, - Анна.
        - Настя… Анастасия, то есть…
        - Вот и знакомы будем! - радостно провозгласила Лизетта.
        В ответ Настя слабо улыбнулась.
        Она недолго пробыла во фрейлинской. Как только ее новые подруги убедились, что новенькая пришла в себя, а также, что она не намерена рассказывать, что приключилось на аудиенции у государыни, они потеряли к ней всякий интерес.
        Исполняя указание, Лизетта сначала проводила Настю к князю Черкасову и передала наказ императрицы. Тот окинул девушку безразличным взглядом, коротко начертал на листе резолюцию, присыпал песком и отдал вместе с небольшим кошельком, полным монет.
        - Жалование за два месяца, - недовольно пояснил князь, заметив вопросительный взгляд новой фрейлины.
        - Спасибо.
        - Ступайте! Ваши обязанности вам объяснят, - и он вновь занялся бумагами.
        - «Вам все объяснят», - передразнила его Лизетта, когда девушки вышли из кабинета. - Жаба он! Самая натуральная! Катьке вчера денег в счет жалования не дал!
        - А зачем ей деньги? - поинтересовалась Настя, сжимая в руках достаточно увесистый кошель.
        - Она на балу в карты перстень проиграла. Хотела выкупить, а Черкасов денег не дал! - Лизетта вздохнула, - ладно, ты в голову не бери, у Катьки полюбовник щедрый, он перстень выкупил и ей обратно отдал. Правда приказал не играть более, а то побьет!
        Настя лишь покачала головой. Нравы императорского двора действительно пугали.
        - Лиз, а Лиз, - набралась смелости девушка.
        - Чего?
        - А у тебя полюбовник есть? - она почти выпалила это и слегка зарделась.
        Фрейлина рассмеялась, заметив смущение новенькой.
        - Нет, конечно, государыня это ой как не одобряет. Только Катьке-то все равно, за ней приданное большое! Из Долгоруких она. Тех, кто не в опале был.
        - Понятно, - выдохнула Настя.
        Лизетта хитро посмотрела на нее.
        - А ты что, уже кого заприметила?
        - Кого?
        - Полюбовника.
        - Нет, - искренне ужаснулась девушка.
        Ее собеседница чуть помедлила, а потом хитро спросила:
        - А правду говорят, что тебя Белов под руку к императрице ввел?
        - Он… он просто мне помог, - Настя все еще стыдилась своего опрометчивого поступка и боялась рассказывать о приказе государыни.
        - Ой, врешь! Гриша Белов просто так девушку под руку водить не будет! Берегись, сердцеед он знатный!
        Настя лишь вздохнула и напомнила, что им надо пойти к белошвейкам. Фрейлина согласно закивала и провела в небольшое деревянное здание неподалеку от дворца.
        Надзиравшая за белошвейками женщина сначала запротивилась, но Лизетта сослалась на приказ государыни, и с Настасьи сразу сняли мерки, обещая сшить положенные по циркуляру о рангах фрейлинские платья. После чего Лизавета провела девушку к деревянным домикам, располагавшимся неподалеку от парка.
        - Здесь мы и живем, - улыбнулась фрейлина, подводя девушку к слегка покосившемуся крыльцу одного из домов. - Так что - добро пожаловать. Первая комната, которая больше - моя, там и располагайся. Вторая - Дашкина. Она маленькая и темная. А мне пора, - с этими словами Лизетта убежала.
        Настя еще немного постояла на крыльце, пытаясь осмыслить происходящее с ней, после чего вошла в дом.
        Там везде стоял запах, будто в лесу, когда ходишь по грибы. Сама комната, указанная Лизеттой была тесной и сырой. На дровах явно экономили. От излишней влаги на беленых стенах кое-где проступали пузыри, за кирпичной потрескавшейся печкой собралась паутина.
        Анастасия приоткрыла окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, и медленно опустилась на указанную ей кровать, чувствуя, что голова идет кругом.
        События ее жизни, произошедшие в одночасье, ввели девушку в полное замешательство. Советуя пасть в ноги государыни, мать Мария хотела лишь того, чтобы воспитанница избежала участи, которую монахиня испытала на себе. Будучи Волконской, мать Мария так до конца и не смирилась с насильственным постригом. Настя то и дело замечала, как наставница смотрит с монастырской стены куда-то вдаль, бормоча себе под нос явно не молитвы.
        Сама же девушка не считала судьбу монахини чем-то ужасным. Лет в четырнадцать Настя, подобно всем своим подругам, мечтала и о неземной любви, и о собственном доме, где бы она жила с детьми и мужем. Став старше, Настя легко отказалась от этих грез, понимая, что без значительного приданого вряд ли она будет нужна кому-то. Да и прелести семейной жизни, видимые ей как у соседей, так и у собственных крестьян, не показались ей особо привлекательными.
        Окруженная мелкопоместными дворянами, чьи имения дробились при каждом наследовании, девушка нередко лицезрела не самые привлекательные стороны супружества. Самая ближайшая ее соседка, ее ровесница, выданная замуж по сговору родителей, с целью объединить земли, часто ходила с синяками да ссадинами, даже не скрывая их.
        Когда же Настя спросила причину такого, та посмотрела на нее, как на церковную дурочку, и долго объясняла о необходимости повиноваться мужу и терпеть от него все. Эта речь надолго запала девушке в голову, и по здравому размышлению Настасья решила, что не годится она в жены - слишком уж она была горяча и нетерпелива, так что прямая ей дорога не то в старые девы, не то в монастырь.
        И тут как снег на голову свалилось известие об аресте отца, привезенное верным Петром, короткие заполошные сборы, слезы красавицы Глаши, и эта аудиенция, которая так резко поменяла Настину судьбу. И теперь девушка, растерянная и опустошенная, сидела в холодной комнате, ощущая, что угодила в западню, из которой ей уже не выбраться.
        Если в дороге Настя дрожала от одной мысли, что осерчавшая императрица бросит ее в каземат, то теперь это казалось меньшим из тех зол, что обрушились на девушку. Замужество с незнакомцем страшило её гораздо больше. К тому же незнакомый жених был преображенцем, и, стало быть, перекидывался в зверя. В памяти всплыли последние слова матушки про оборотней, и Настасья тяжело вздохнула.
        В дверь требовательно постучали, потом показалась взлохмаченная голова щуплого мальчишки, вымазанного сажей. Трубочист, догадалась Настя. Мальчишка шмыгнул носом и потер его рукой, отчего у него сажей нарисовались усы:
        - Ты, что ль, новенькая? - спросил он. - Которая Збышева?
        - Да, я.
        - Выйди на крыльцо, там тебя ожидают!
        - Кто? - встревожилась девушка.
        - Я почем знаю? Мне сказано сыскать и передать! - он скрылся из виду.
        Слегка удивленная, Настя по длинному коридору вышла из домика и тотчас же попала в объятия заголосившей при виде хозяйки Глаши:
        - Настасья Платоновна, душенька, живая!
        Петр стоял рядом с племянницей и смущенно мял в руках мокрую от дождя шапку.
        - Глаша, прекрати, - Анастасия с трудом выпуталась из цепких объятий. - Не в деревне мы! Здесь люди смотрят!
        Случайные прохожие уже начали оборачиваться на глашины возгласы. Анастасия пыталась спровадить свою крепостную подальше от чужих глаз, но Глаша постоянно цеплялась за хозяйку, словно боясь, что та ускользнет от нее. Успокоив девку и объяснив, как найти комнату, в которой теперь они будут жить, Настя повернулась к слуге:
        - Петр! А ты чего сразу вещи решил привезти?
        - Дык это… господа гвардейцы на дворе над Глашкой снасильничать хотели… мы в комнате закрылись… и ежели б не барин, убили б нас! - Петр мотнул головой в сторону.
        Только теперь Настя заметила Белова, стоящего за большим раскидистым дубом. Девушка вспыхнула и невольно оглянулась на спасительную дверь во фрейлинский домик.
        Гвардеец сделал шаг вперед и поклонился.
        - Это опять вы? - в голосе девушки звучала обреченность.
        - Я, - весело подтвердил Григорий, сейчас, когда он был сыт, злость на невольную виновницу его бед утихла.
        Пока он сопровождал возок к фрейлинским корпусам, план в голове окончательно оформился, и Белов пришел в свое обычное расположение духа, которое не смог нарушить даже все усиливающийся дождь.
        Отведя слуг к фрейлинскому корпусу, Григорий сперва остался потому, что опасался, как бы опять не приключился какой конфуз с Глашей. Красота девки привлекала внимание мужчин, а это, в свою очередь, могло обернутся скандалом при дворе. Потом уже с удивлением смотрел Белов на общение Насти со слугами, сам он так по-родственному обычно общался с надоедливыми сестрами. Более того, после разговора с сестрой Григорий почти смирился с неизбежным, и смущение невесты его забавляло.
        Он подошел ближе, и девушка заметила, что мундир на гвардейце промок насквозь, а парик был небрежно засунут в карман. Русые волосы казались совсем темными, мокрыми прядками облепляя лицо. Только звериные глаза сверкали по-прежнему ярко.
        Анастасия тяжело вздохнула, набираясь смелости.
        - Я должна просить у вас прощения… Поверьте, если бы в моей власти было все исправить!
        - Не будем об этом, - оборвал ее преображенец, - Мне все равно надобно будет с вами поговорить об этом, но позже. Сейчас скажите, что вы собираетесь делать с вашим мужиком?
        - С кем?
        - С ним, - гвардеец кивнул на угрюмо замолчавшего Петра. - Во фрейлинских домах лицам мужского пола вход заказан! И за этим правилом тщательно следят.
        - Не знаю, - призналась девушка под двумя пристальными взглядами. - Езжай-ка ты, Петр, наверное, в имение. Глаша со мной останется - поспокойнее будет.
        - Только пусть девка ваша на глаза государыне не попадается, - тут же предупредил Белов, - Елисавета Петровна не любит красивых крепостных, вмиг косу острижет! Да и одну ее никуда пока не пускайте - солдат тут много, они до девок охотчие.
        Настя согласно кивнула. Петр с от этих слов вздрогнул, оглянулся на гвардейца, и решительно начал:
        - Прости, Настасья Платоновна, мне мое своевольство, но не поеду я.
        - Как? А куда тогда… - девушка захлопала глазам.
        - Пачпорт у меня в исправности, я на постоялом дворе расположусь, или на завод в Стрельне наймусь! Не дело это, двух девушек одних оставлять!
        Анастасия подавленно смотрела на него. У себя в имении она знала бы, что сказать, чтобы ее распоряжение было выполнено. Но здесь, в Питерсбурхе, девушка терялась.
        К стыду своему, она была бы даже рада, если бы Петр остался. Мужик он разумный, если говорил, то по делу. Верный слуга, он всегда присутствовал в жизни Настасьи, и без него девушка чувствовала себя совсем покинутой. Она с отчаянием взглянула на гвардейца, словно спрашивая совета.
        - Если все бумаги в порядке, то я могу забрать вашего Петра в помощь моему денщику! - неожиданно сам для себя предложил Григорий, которому порядком осточертело мокнуть под дубом, - Лишние руки мне всегда сгодятся.
        Анастасия хотела возразить, но не нашла слов. Слишком уж много событий обрушилось на нее за последнее время. Это не укрылось от проницательного взгляда Белова, он усмехнулся и выжидающе посмотрел на Петра.
        - А что, Настасья, барин дело говорит, - оживился тот, - и работа найдется, и рядом буду! Уж к вам-то меня всегда отпустят!
        - Петр, ты же знаешь, что волен поступать, как сочтешь нужным, - слабо возразила девушка. - Если господин Белов не против…
        - На том и порешили! - преображенец нахлобучил мокрую треуголку и поежился, струйки воды противно текли за шиворот. - Тогда ступайте в комнату, я пришлю сюда своего Ваську, чтоб помог Петру сундук занести.
        Он собирался было сесть на коня, но Анастасия вдруг коснулась его ладони:
        - Подождите!
        - Что еще? - Григорию было приятно прикосновение её пальцев и, чтобы скрыть это, он говорил достаточно резко.
        Настя вздрогнула, но руку не убрала.
        - Обещайте мне, что будете относиться к Петру, как к вольному человеку, - потребовала девушка.
        - Что? - слегка опешил Белов.
        Пользуясь его замешательством, Настя торопливо пояснила:
        - Петр не слуга мне, а друг. Ему отец вольную хотел дать, да не успел.
        Последнее было ложью. Отец никогда даже не задумывался о таких вещах, но гвардейцу об этом необязательно было знать. Ожидая ответа, девушка с тревогой всматривалась в золотисто-желтые волчьи глаза преображенца.
        Слишком часто видела она неоправданную жестокость помещиков по отношению к крепостным. Соседи не только не стыдились, а даже бравировали изощренностью в выдумке наказаний, нарочно сзывая гостей на зачастую кровавые зрелища.
        Белов, не зная всех ее мыслей и желая лишь скорее отправиться в казармы, раздраженно пожал плечами:
        - Да как хотите. Провинится, к вам на расправу пришлю! Здесь, благо, рядом! Ступайте уже в дом, а то совсем вымокнете!
        - Спасибо! - выдохнула Настя.
        Белов хотел возразить, что это не стоит благодарности, но передумал. Пусть лучше так.
        - И, кстати, не говорите пока никому о том, что произошло у государыни, - приказал он, уже вскакивая в седло и пуская коня вскачь.
        После отъезда гвардейца напряжение ослабло. Настя выдохнула и нерешительно посмотрела на своего слугу. Тот неодобрительно качал головой.
        - Настасья, Настасья, с таким характером и поведением ты никогда себе мужа не найдешь. Вон и этот ускакал, будто ошпаренный.
        - Да куда он ускачет от приказа государыни, - пробурчала Настя себе под нос и добавила громче, - ты, Петр, езжай в казармы Преображенского полка, располагайся там, вещи мои привезешь, как дождь закончится!
        - Преображенского? - ахнула Глаша, осеняя себя крестом.
        - Глаша, ступай в комнату! - Настя строго посмотрела на нее. - Дверь направо. Я там теперь жить буду. Государыня меня во фрейлины приняла.
        - А… - девка замялась. - А Платон Александрович что?
        - Потом расскажу. Ступай!
        Глаша кивнула и поспешно ушла в дом. Настасья вновь обернулась к Петру.
        - Петр, я…
        В носу противно защипало, словно слуга уезжал навсегда.
        - Вы б под дождем не стояли, Анастасия Платоновна, - строго произнес слуга, поняв, что у девушки сейчас на душе. - Не ров?н час застудитесь! Ветер вон какой! А за меня не переживайте, я ж по соседству буду!
        Настя невольно улыбнулась.
        - Бог в помощь, Петр! Если что - мигом ко мне! - наказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
        - Будет сделано! - мужик развернул возок и причмокнул губами, высылая лошадь.
        Девушка украдкой перекрестила удаляющуюся фигуру и вернулась в комнату.
        Глаша уже хлопотала у печки, выложенной сине-белыми изразцами, пытаясь развести огонь.
        - Дрова сырые, - пожаловалась она хозяйке. - Словно неделю под дожем были.
        - Может, и были, - вздохнула Настя. - Кто ж их разберет…
        Оглянувшись, чтобы никто не видел, она подошла к печи и провела рукой над поленьями. Сила отозвалась волной тепла. Водя запузырилась, зашипела на древесине, сразу посветлевшей.
        - Вот. Сухие, - улыбнулась девушка.
        Глаша неодобрительно покосилась на хозяйку.
        - Осторожнее бы вы, Настасья Платоновна, с шалостями такими. Что, если кто увидит?
        - А кто увидит? - отмахнулась Настя, - тут кроме меня да тебя и нет никого!
        - Оно-то так, токмо постелей-то две. Стало быть, соседка у вас имеется!
        - Имеется, - подтвердила Настя, вновь садясь на кровать. - Зябко как, Глаша, ты печь-то подожги!
        Та послушно постучала кресалом, поджигая трут. Разведя огонь, она прикрыла заслонку и повернулась, явно желая выведать подробности, как хозяйку зачислили в фрейлины, и откуда вдруг Настя водит знакомства с преображенцами.
        К счастью девушки, не желавшей отвечать на вопросы молочной сестры, дверь в комнату отворилась и на пороге возникла высокая темноволосая девица в желтом платье.
        - Ты, что ли, новенькая? - она с любопытством посмотрела на сидящую на кровати девушку.
        - Наверное, я.
        - Лизетта ко мне весточку отправила. Просила за тобой присмотреть, пока сама на дежурстве, - девица с завистью посмотрела на огонь в печи, - Не дымит! А у нас дрова сырые!
        Глаша бросила многозначительный взгляд на хозяйку, Анастасия сделала вид, что не заметила, внимательно рассматривая незваную гостью.
        - Дарья я, - представилась та, - Соседка твоя и Лизетты. Вы с ней в этой комнате, а я одна - в соседней. Остальные - в других домах расселены.
        - А почему ты одна живешь? - вырвалось у Насти.
        Девушка хмыкнула:
        - Каморка там, а не комната. Вторая кровать не поместится, да и окна нет, окромя меня никто туда и не хотел.
        - А ты захотела?
        - Меня и не спрашивали. Я ж во фрейлинах из милости государевой, а не по протекции, как остальные.
        Настя слегка смутилась.
        - За меня тоже никто не просил, - тихо сказала она. - Елисавета Петровна сама так решила.
        - Значит, понравилась ты ей! - улыбнулась Даша.
        Улыбка преобразила фрейлину, сделав почти красавицей. Настя лишь махнула рукой в ответ: она до сих пор с трудом вспоминала все, что произошло на аудиенции. Да и Белов почему-то просил не говорить никому. Ссориться с женихом, пусть даже и нежеланным, не хотелось.
        - А сколько у Елисаветы Петровны фрейлин? - поинтересовалась девушка, желая сменить тему разговора.
        Дарья в задумчивости покусала губу.
        - С тобой девять будет. В прошлом году аж двенадцать было, да Марфа умерла от простуды, Анна в опалу попала, а Матрена и Пелагея замуж вышли. Им обеим государыня приданое дала аж на двадцать пять тысяч каждой!
        - Сколько? - ахнула Настя, думая, что ослышалась.
        - Двадцать пять тысяч. Сервизы, гарнитуры, украшения бриллиантовые… - Дарья завистливо вздохнула. - Но они обе богатые были… А тебя-то как звать?
        - Настасья.
        - Настя то есть.
        - Можно и Настя.
        - Девка твоя? - гостья небрежно кивнула на Глашу, скромно стоявшую у печки.
        - Моя. Аглаей кличут. Можно просто Глаша.
        - Красивая она у тебя, даром что крепостная, - Дарья покачала головой. - Намучаешься ты с ней!
        - С чего это? - насупилась Настя.
        - Да с того, что мужиков здесь тьма-тьмущая! Кто в солдатах, кто при заводе Стрельнинском, где кирпичи обжигают, а еще те, кто дворец строил, не уехали! - начала перечислять фрейлина. - В общем, отослала бы ты её подобру-поздорову!
        Глаша бросила на хозяйку беспомощный взгляд. Та вздохнула.
        - Не могу, - призналась она. - Я и взяла-то её, лишь бы дома не оставлять. У нас сосед есть… уж очень до красивых девок охоч. Говорят, у него рядом с домом флигель выстроен, он там всех их держит и тешится с ними каждую ночь… непотребствами разными. Уже нескольких в могилу свел.
        - А ты что, видела? - оживилась Дарья.
        - Что видела?
        - Ну, флигель?
        - Нет. На те земли мне путь заказан. Особенно сейчас, когда… - Настя оборвала себя, вспомнив, что Белов наказал ей пока молчать о случившемся.
        - Когда что? - Дарья даже подпрыгнула от любопытства.
        Настасья вдруг поняла, почему преображенец так ухмылялся, когда просил молчать. Соседка допрашивала похлеще любой Тайной канцелярии.
        - Когда государыня меня фрейлиной назначила. Ты же понимаешь, что появись я там, слухи пойдут гадкие, да и ни к чему мне это.
        Объяснение вполне устроило Дарью. Она кивнула.
        - Верно. До невест из фрейлин все охочи! Только не всем достается!
        Настя невесело улыбнулась. Это не укрылось от взгляда Глаши, она вопросительно посмотрела на хозяйку, но та приняла беззаботный вид, якобы слушая без умолку болтавшую Дарью.
        Та перескакивала с темы на тему, перебивая саму себя и ничуть не смущаясь этим. Наконец, изложив все последние сплетни, фрейлина спохватилась, что ее уже ждут, и выскользнула из комнаты. Чуть позже послышался дробный стук каблучков по коридору, хлопнула входная дверь.
        Настя все еще сидела на кровати, смотря в стену безжизненным взглядом. Глаша подошла, села рядом, погладила по спине.
        - Настасья Платоновна, голубушка, что с тобой?
        Этот жест был последней каплей.
        - Ох, Глаша, что же я натворила! - девушка прижалась к плечу молочной сестры и расплакалась.
        Глава 5
        Следующим утром Настя проснулась поздно и долго не могла понять, где она находится. Голова была тяжелой, глаза опухли от рыданий, хотя Глаша вчера весь вечер, так и не допытавшись, что стряслось, прикладывала к лицу хозяйки холодные компрессы.
        - Настенька, душенька, проснулась? - Глаша подбежала к ней.
        - Лучше бы и не просыпалась, - простонала девушка, вновь вспоминая события вчерашнего дня. - Угораздило же попасть из огня да в полымя!
        - Будет вам, - Глаша подала старую выцветшую шаль, которую Настя, выпроставшись из-под пухового одеяла, накинула на плечи.
        Вторая кровать так и не была разобрана, Лизетта провела ночь во дворце. Настя припомнила, что Дарья говорила о дежурствах: дежурили фрейлины с полудня до полудня следующего дня.
        Стало быть, полдень еще не наступил. Настя кинула взгляд в окно, небо снова было затянуто тучами и понять, как высоко солнце, не представлялось возможным. Вдобавок само небо было очень низким, оно буквально давило, прижимало к земле, навевая мрачные мысли. Из-за лившегося всю ночь дождя в комнате опять было сыро, дрова прогорели еще ночью, и девушке пришлось плотнее закутаться в шаль.
        Привычно помолившись перед образами, Анастасия села за стол, на котором уже стояла глиняная миска с гречневой кашей и кувшин с молоком, купленные на рынке.
        Вчера вечером Петр и молодой вихрастый веснушчатый парень (Васька - поняла Настасья) кряхтя внесли сундук с вещами.
        - Здрава будь, хозяйка, - поставив сундук у стены, Васька по обычаю поклонился, выпрямился и замер, не отводя глаз от Глаши. Девушка на удивление не отвернулась, не окинула по обычаю парня гневным взглядом, лишь зарделась, да опустила глаза в пол, будто невеста на смотринах. Петр нахмурился и ткнул парня в бок:
        - Ты смотри, да не засматривайся! Это Глашка, сестры моей дочь!
        Васька шумно вздохнул:
        - Ты уж не серчай, Петр, красивая она у тебя, просто глаз не отвести!
        Настя, сидя у окна, задумчиво рассматривала Василия. Высокий, широкоплечий, светловолосый, таких в каждом селе по пальцам пересчитать. Веснушки на курносом носу придавали ему слегка мальчишеский вид. Но лицо денщика Белова вызывало доверие. К тому же и глаза были простые, человеческие.
        - Да с такой красотой одни беды, - посетовал Петр. - Девке даже на улицу одной не выйти. Так что сейчас на базар побегу.
        - Это да, - Василий задумался, его голубые глаза хитро сверкнули, - Слушай, Петр, а давай мы с Глашей сходим? Меня здесь все знают, и с людьми Григория Белова связываться никто не захочет.
        - А сам-то? - нахмурился тот.
        - И пальцем ее не трону, вот те крест! - денщик истово перекрестился.
        Петр вопросительно посмотрел на хозяйку. Девушка кивнула, признавая правоту слов Василия. Слуга вздохнул и решительно нахлобучил шапку на голову:
        - И я с вами пойду! От греха подальше.
        Они ушли, а Настя закружила по комнате, вновь жалея, что ввязалась в эту авантюру, но отступать было поздно. Острог или казнь отца представлялись девушке наименьшим наказанием, если она надумает вдруг ослушаться приказа императрицы. Но и быть неугодной женой она не желала, оттого и кружила по темной горнице, пытаясь собраться с мыслями. На ум приходило лишь одно: монастырь.
        Но Настя опасалась, что, прими она сейчас постриг, Елисавета Петровна или казнит отца, или сошлет на каторгу, и тогда остается лишь гадать, что станет и с имением, и с верными слугами. Да и перед Беловым было стыдно, что нелепый поступок порушил ему всю жизнь. Хотя, опосля свадьбы, гвардеец наверняка вернется ко двору и прежним увлечениям, оставив жену в своем имении…
        Внезапно Настя остановилась, пораженная крамольной мыслью. Ведь можно было исполнить указ императрицы и после венчания уйти в монастырь. Наверняка Григорий, заинтересованный в своей свободе, поможет ей. Это придало сил.
        К приходу Глаши девушка смогла успокоиться и даже связно поведать о своем визите к государыне. О необычном сватовстве она почему-то умолчала, боясь, что Глаша своим сочувствием опять доведет ее до слез, но та была слишком задумчива.
        Сидеть в комнате не было никакого смысла, и Настасья решила прогуляться по парку. Тем более как лицу, состоящему на службе у императрицы, ей позволено было проходить во дворец. Девушка потребовала от Глаши закрепить фижмы и принести второе приличное платье, серого шелка с вышитыми яркими нитями огромными цветами.
        В имении Настя зачастую носила сарафан, как и крестьянки, но мать Мария, взявшись за образование юной девушки, приучила ее обращаться с платьем и столичным манерам, а также научила грамоте, счету и наукам, которым сама в свое время обучалась наравне с братьями.
        Бродя по дорожке вдоль забора, Анастасия понимала, что сейчас ей очень не хватает мудрости ее наставницы. Та наверняка не оконфузилась бы вчера, как это случилось с самой Настей, да и разговор с самой государыней повернула бы по-другому.
        Увлекшись своими мыслями, девушка не заметила, что ей навстречу идет нарядно одетая женщина.
        - Осторожнее! - окликнула её та.
        Девушка вздрогнула и недоуменно посмотрела на нарядную даму. Хоть женщина была и немолода, её платье из алого бархата было пошито по последней моде и по краю украшено золотыми кружевами, светлые волосы уложены в прическу, закрепленную шпильками с рубинами и изумрудами, а в уголке рта таилась черная бархатная мушка.
        - Мы с вами платья помнем, - улыбнулась женщина, её голубые глаза весело засияли.
        - Да, верно, - Настя сообразила, что дорожка слишком узкая. - Простите…
        Она хотела попятиться, но женщина удержала её, коснувшись руки.
        - Послушайте, мне все равно куда идти, может быть, составите мне компанию?
        - Право, не знаю, - девушка насторожилась.
        С одной стороны, женщина прогуливалась по парку, словно у нее было на это полное право, с другой, разве вчера она сама не так же уверенно шла в покои государыни, ведомая под руку незнакомым гвардейцем.
        Тогда государыня осерчала на Белова, не будет ли это сегодня с самой Настей, ведь она не знает имени этой нарядной дамы.
        - Меня зовут Софья Петровна Горбунова, - та словно угадала мысли девушки. А может, уловила тень сомнения на лице. - А вы, как я понимаю, Анастасия Збышева? Новая фрейлина императрицы Елисаветы?
        - Д-д-да… - отрицать было глупо.
        Девушка окончательно растерялась. Закралась мысль, что эта нарядная дама нарочно пошла по тропинке навстречу Насте, чтобы иметь возможность заговорить с ней.
        - Тогда приятно познакомиться, - хотя София Петровна и улыбалась, её голубые глаза рассматривали девушку очень пристально. - Пойдемте, присядем?
        Она махнула веером на одну из беседок-галерей, увитых диким виноградом. Отказываться было невежливо, и Настя покорно поплелась следом за новой знакомой.
        - Как вы находите парк? - спросила Софья Петровна, как только они сели на скамейку, расправив свои юбки.
        - Он совершенно необычен, я никогда раньше такого не видела, - призналась девушка.
        - Он вам нравится?
        - Я слишком мало еще гуляла здесь, чтобы составить мнение, - уклончиво ответила Настя, слегка недоумевая, с чего вдруг даме понадобилось расспрашивать её про парк.
        - А Каскад? Вы видели Каскад? И доблестного Самсона, разрывающего пасть льва?
        - Увы, нет.
        - О, это необходимо исправить! - дама даже подскочила и требовательно протянула руку. - Идемте же!
        Её лицо просто светилось от энтузиазма. Настя вновь заколебалась, но желание видеть Самсона победило, и она послушно встала.
        Дама подхватила её под руку и повела ко дворцу. Это все так напоминало вчерашние события, что Настя скосила глаза, чтобы убедиться, что под руку её ведет не Белов. Профиль дамы показался ей очень знакомым, как и та напористая энергия.
        - Скажите, а вы не знаете Григория Белова? - повинуясь интуиции, вдруг спросила девушка. - Он служит в Преображенском полку.
        Спутница рассмеялась и, выпустив локоть девушки, развела руками.
        - Быстро вы меня раскусили. Я его сестра.
        - Вот как? - Настя невольно выпрямилась еще больше. - И к чему был весь этот маскарад?
        - Какой маскарад? - Софья все еще улыбалась, хотя улыбка не затрагивала голубых глаз. - Я действительно по мужу Горбунова, лица я не прятала и имя сразу назвала.
        - Вы же специально шли мне навстречу, - обида не проходила.
        - Ах, это… - Софья фыркнула. - Я просто прогуливалась по парку, но, признаться, брат достаточно подробно описал вас, и заметив юную девушку, так подходящую под описание, я прибегла к небольшой хитрости, чтобы поговорить с вами. Или вы думали, что никто из нашей семьи не поинтересуется, что за девушку государыня сватает наследнику Беловых?
        Последние слова прозвучали достаточно жестко. Настя вздрогнула, но взгляд не отвела. Несколько мгновений две женщины стояли друг напротив друга, потом Софья рассмеялась.
        - Ну, будет! - она вновь подхватила Анастасию под руку. - Вы ведете себя достойно, видно, что воспитаны примерно, потому я не вижу смысла ссориться.
        Настя с трудом сдержала рвущиеся наружу резкие слова. Враждовать с сестрой нежеланного жениха было глупо, и девушка покорно позволила провести себя сквозь галерею первого этажа. Софья шла размеренно, очень часто отвечая на приветствия кого-нибудь из давних знакомых.
        - Софьюшка, дорогая, ты ли это? - несколько дам, стоявших у огромного арочного окна, обернулись, одна из них даже всплеснула руками.
        - А кто ж еще? - Софья отвернулась к Насте и прошептала. - Нам придется подойти!
        Обворожительно улыбаясь, Софья приблизилась. Настасья нехотя устремилась за ней. Она заметила среди женщин вчерашнюю знакомую ей Марфу Симоновну. Судя по недоброму блеску, та тоже вспомнила виновницу своей немилости.
        - Какими судьбами? - продолжала вещать незнакомая дама. Ее лицо было обильно замазано белилами, щеки не в меру нарумянены, а в темных волосах виднелась седина. - Думала, ты уж никогда не оставишь свои соления-варения!
        - Я бы и не оставила, да подруга давнишняя попросила за ее крестницей присмотреть, - Софья махнула веером в сторону Насти. - Настасью государыня во фрейлины взяла, вот подруга и беспокоится… Настенька, да ты подойди, не стесняйся!
        Она ободряюще улыбнулась изумленной девушке. Той ничего не оставалось, как подойти и сделать малый реверанс. Софья одобрительно хмыкнула. Дамы сочувственно закивали. Все, кроме Марфы. Она зло посматривала то на девушку, то на её внезапную покровительницу.
        - Чего уж опосля беспокоиться, - прошипела она. - Ты, видимо, Софья Петровна не слыхала, о чем весь двор уже шепчет: бесстыдница эта с братом твоим под белу руку через все покои ходила!
        Настя заметила, что стоявшие вокруг начали оборачиваться, чтобы посмотреть на девицу, слухи о которой уже расползлись по дворцу. Она гордо вздернула голову и твердо посмотрела на фрейлину.
        - Зато я с ним по углам не шепталась, - только и заметила девушка.
        Кто-то из дам рассмеялся.
        - Марфа, ты что, с Григорием по углам хоронилась? - воскликнула она, остальные подхватили.
        - Головиной дорогу перебегаешь?
        - Ой, смотри, Гришка-то наш! Везде успел! - смех оборвался, дама пристыжено посмотрела на Софью.
        Та улыбнулась.
        - Думаю, моей подопечной негоже слушать такие речи! А Гриша мне вчера услугу оказал, я его просила, сама не могла, вот и помог по-родственному. А сейчас простите, нам надобно пройти поглядеть на Самсона! - коротко раскланявшись, Софья Петровна подхватила Настю под руку и поспешила к дверям, ведущим на огромную террасу.
        Лакеи почтительно распахнули рамы с мелкой расстекловкой. В лицо сразу же пахнуло морем. А в глазах… в глазах буквально зарябило от блеска золота и капель воды, разлетавшихся повсюду.
        Настя невольно ахнула и подошла к балюстраде, украшенной малахитовыми с позолотой огромными вазами. Под ними бурлила вода, стекая серебристой пеленой с мраморных ступеней каскада.
        Десятки золоченых скульптур, людей и мифических чудовищ, струи воды, переплетающиеся ажурными нитями. Но не они приковывали внимание, а золотая фигура обнаженного мужчины, разрывающего пасть льву.
        Он стоял внизу, на огромном каменном постаменте, уже успевшем подернуться зеленой тиной, в окружении золотых рыбин.
        Из пасти зверя, точно последний рык, вырывался огромный водяной столб, он устремлялся вверх, до окон второго этажа дворца, оставшегося за спиной.
        Позабыв обо всем, Настя с восхищением рассматривала фонтан. Она даже и не предполагала, что на свете может быть такая красота.
        - Полно, - Софья вновь взяла девушку под руку, - Не стоит так долго стоять на одном месте, иначе мы привлечем слишком много внимания. Вы же не хотите, чтобы над вами потом потешались?
        - Почему вы так хлопочете обо мне? - вдруг спросила Настасья.
        - Что?
        - Вы же должны меня ненавидеть, а не по паркам водить, фонтанами любоваться, - в другое время Настя поостереглась бы вести такой разговор, но сейчас она была издергана до предела.
        Софья это поняла. Даже не поняла, а уловила, как опытная мать всегда улавливает капризное настроение детей.
        - Пойдемте вниз, - женщина указала на лестницу, идущую вдоль каскада. - В парке есть скамейки, и мы сможем спокойно поговорить.
        Не дожидаясь ответа, она начала спускаться, Настя, выдохнув, обреченно последовала за своей спутницей. Они прошли по дорожке, обогнули пестрый цветник, вокруг которого затейливыми завитками были рассыпаны белоснежные фарфоровые черепки.
        При виде такого расточительства, девушка хмуро сдвинула брови. Это не укрылось от Софьи, она усмехнулась.
        - Государыня приказала, коль чашка или блюдо разбилась, осколки не выбрасывать, а садовникам отдавать, - охотно пояснила она, - посуда дорогая, так пусть даже в битой польза будет.
        Настя пристыжено кивнула, мысленно коря себя за поспешность умозаключений.
        Скамейка обнаружилась за кустами, подстриженными так ровно, что они казались тонкой зеленой стеной.
        Софья села и выжидающе посмотрела на свою спутницу.
        - Садитесь, разговор у нас предстоит долгий.
        Девушка упрямо поджала губы, но присела на самый край и выжидающе посмотрела на сестру Григория Белова.
        - Гриша вчера приезжал ко мне, - начала та без обиняков. - И рассказал о приказе государыни. Почему вы решили идти так, напрямик, а не подали челобитную князю Черкасову?
        Настя тяжело вздохнула.
        - Я не знала, что так заведено, - призналась девушка. - Мать Мария, она у нас в монастыре казначеей[1 - Должность казначея в женском монастыре действительно пишется именно так.], сказала, что надо испросить аудиенции и броситься императрице в ноги, авось она сжалиться, вот я и поехала…
        - Мать Мария?
        - Из Волынских она. В миру Ксения.
        - Ксения Волынская? - Софья даже подскочила. - Она… жива?
        - Да… - Настя с изумлением посмотрела на собеседницу.
        - Она подругой моей была! - торопливо пояснила та. - Наши дома в Питерсбурхе стояли по соседству. Мы часто виделись в детстве… да в юности, пока… семью их не арестовали…
        Софья вздохнула:
        - Как я понимаю, вашего отца постигла та же участь?
        - Да, - глухо отозвалась Настя. - Он лишку выпил, когда в карты играл…
        Девушка прикусила губу, вдруг вспомнив, что Софья - сестра Григория Белова. Впрочем, той наверняка не составило бы труда узнать правду о Платоне Збышеве.
        - У вас есть еще кто-нибудь из родных? - продолжала допытываться собеседница.
        - Нет, - покачала головой Настя. - Никого.
        Она настороженно следила за сестрой Григория, которая в задумчивом молчании то складывала, то раскладывала веер.
        - Вы во всем вините меня? - не выдержала девушка.
        - Если бы винила, то не стала бы разговаривать с вами, - задумчиво заметила та. - Гриша прав, приказ государыни отменить невозможно… Хотя…
        Она легонько постучала пальцами по скамейке. Ветер вновь налетел, принося холод залива. Софья, казалось, не заметила этого, а Настя поежилась и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Из-за фонтанов в парке было очень сыро, и девушка озябла. Это не укрылось от её спутницы.
        - Я вас совсем заморозила, - воскликнула она, вставая. - Пойдемте же скорее, я и позабыла, что вы только приехали и еще не привыкли к нашим суровым ветрам!
        Софья проводила девушку до дворца. Дальше Настя настояла, что пойдет сама: ей хотелось побыть одной, чтобы поразмыслить обо всем. Её спутница попыталась возразить, но столкнулась с решительным отпором и вынуждена была отступить, со скрытым уважением посматривая на гостью.
        Вежливо распрощавшись, Настя достаточно быстрым шагом направилась к воротам парка, мечтая как можно быстрее оказаться в сырой комнатушке, которую уже считала своим пристанищем.
        Визит Софьи вызвал достаточно смешанные чувства: с одной стороны, сестра Григория девушке нравилась, с другой…
        С другой - госпожа Горбунова одним своим присутствием ясно дала понять, что она полностью на стороне брата и будет оберегать его до последнего.
        С этими размышлениями Настя вышла из парка и уже подошла к крыльцу своего обиталища, когда ее за талию вдруг ухватили крепкие мужские руки.
        - Куда же вы, прелестница?
        Девушка развернулась и поморщилась. В лицо ударил запах перегара. Незнакомый офицер в небрежно застегнутом красно-зеленом мундире и съехавшем на ухо вместе с треуголкой парике склонился над девушкой. Несколько его товарищей стояли чуть поодаль и с интересом наблюдали за происходящим.
        - Куда вы так спешите, прекраснейшее из созданий?
        - Пустите, - тихо, но твердо сказала Настя, чувствуя, как в ее груди закипает злость.
        Она ненавидела пьяных, особенно, когда они в какой-то момент решали, что им все позволено. У себя в имении девушка строго наказывала мужиков, что не знали меры, но здесь был офицер, дворянин, и Настя растерялась.
        - Охотно, милая, если подарите мне поцелуй!
        - Нет, - она уперлась руками в грудь, пытаясь оттолкнуть пьянчугу, но тот крепко удерживал свою жертву.
        - Какие мы скромные, - захихикал он, перехватывая руки девушки так, чтобы она не могла сопротивляться.
        - Отпусти, - процедила Настя сквозь зубы, чувствуя, как в ней разгорается ведьмовская сила.
        Конечно, разумнее было бы поднять шум или изобразить обморок, но накопившаяся злость требовала выхода. Серые глаза девушки полыхнули ярким огнем, она приготовилась ударить магией, когда обидчик вдруг отлетел от девушки.
        - Лыков, не балуй! - раздался рядом знакомый голос.
        - Белов? Гришка? Ты чего? - обижено проблеял тот, хватаясь за челюсть, по которой только что проехался кулак преображенца.
        - Ничего, - Григорий развернулся так, чтобы загородить Настю. - Иди-ка ты проспись в казармах! Тебе на пост заступать ночью!
        - Так то ночью! - отмахнулся пьяный. - Там я как стек… как стеклышко буду! Ты ж меня знаешь!
        - Знаю. Поэтому и говорю - ступай отсюда, пока тебя Долгорукий не встретил, я его недавно видел около ворот. Поверь, он с тобой церемониться не будет, на гауптвахту сразу загремишь! - Белов выразительно посмотрел на друзей Лыкова, все еще стоявших на своем месте.
        Те подошли к приятелю и начали уговаривать уйти. Лыков мотал головой и отнекивался. В конце концов он демонстративно сел на землю и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не тронется с места.
        Белов на это смотреть не стал.
        - Пойдем отсюда, - он взял Настю за руку и повел к домику, точно дитя малое.
        - Отпусти! Я сама! - она сердито выдернула руку.
        От неожиданности преображенец даже остановился.
        - Ты чего? - слегка обиженно спросил он.
        - А ничего! - взвилась Настя, окончательно издерганная событиями последних дней. - Вот откуда ты на мою голову взялся, а?
        - Я взялся? - фыркнул Григорий. - Да ты сама на меня налетела!
        - Я налетела? Это ты бежал! К Головиной своей, али к еще к кому?
        - Тебе-то какое дело, - огрызнулся Белов, окончательно разозлившись.
        Вчера в казармах приятели полночи угощали его шипучим французским вином, введенным в моду франкийским послом. Вино оказалось очень коварным, сперва легкое, оно валило с ног, и теперь поутру у преображенца ломило виски.
        Впрочем, остальные участники возлияний были в худшем состоянии, и это слегка утешало. Поминая, что после такой попойки лучше всего прогуляться на свежем воздухе, Григорий вышел из казарм, и ноги сами почему-то понесли его к фрейлинским корпусам, где он и увидел Лыкова, обнимающего Анастасию.
        И вот теперь вместо слов благодарности, эта тощая девица обрушилась на него с градом упреков, и зачем-то еще приплела бывшую полюбовницу Головину.
        - А никакого, - тем временем продолжала Настя, словно радуясь, что хоть на ком-то может сорвать злость. - Вот и тебе до меня не должно быть! Ты зачем сестре все сказал?
        - Софье? Откуда ты знаешь? - Белов не стал оправдываться или отрицать, лишь нахмурился. - Она что, здесь была?
        - Была.
        - Что делала?
        - Самсона мне показывала!
        - И как? - по-глупому спросил окончательно опешивший Григорий.
        У него в голове не укладывалось, что сестра бросила свое хозяйство ради того, чтобы в очередной раз взглянуть на огромную золоченую статую, которого иначе, как «голозадым мужиком», и не называла.
        - Красиво, - злость прошла так же быстро, как и появилась, и Настя уже жалела, что обмолвилась о встрече с Софьей.
        Белов хмыкнул.
        - Пойдем, поговорим все-таки? - он мотнул головой в сторону вчерашнего дуба, - Вроде и на виду, а вроде и укромно.
        - Пойдем, - обреченно кивнула девушка.
        Гвардеец взял ее за руку и охнул.
        - Да у тебя пальцы ледяные! - он быстро скинул с себя мундир и накинул девушке на плечи. - Вот, грейся!
        От ткани шло приятное тепло.
        - А ты как же? - Настя с опаской посмотрела на серое небо, словно давившее на крыши.
        - А я привычный, чай не первое лето в Питерсбурхе! - усмехнулся преображенец. - Совсем плохо станет - в волка перекинусь!
        Он искренне рассмеялся, видя ошарашенное выражение лица девушки.
        - Да не бойся, не сахарный я, не растаю! - он потянул ее за дерево, надежно укрывая от чужих взглядов. - Ну, невестушка, давай знакомиться! Белов я, Григорий. Можно просто Гриша.
        Настя недоверчиво смотрела на него.
        - Ты что на меня совсем не сердишься?
        - Сержусь! Что это ты удумала, одна по улицам ходить! Хорошо я вовремя подоспел!
        - Ты про что? - опешила девушка.
        - Про Лыкова, конечно! Про что ж еще! - рассмеялся Гриша. - А ты про что?
        - Про вчерашнее… - Настя пристыженно опустила голову. - И про обман мой…
        - Какой же тут обман? - Григорий как можно более равнодушно пожал плечами. - Сам я виноват, надо было тебя сперва про цель визита поспрошать.
        Девушка горько усмехнулась:
        - Думаешь, я бы тебе о ней сказала?
        - Неужто не сказала бы?
        - Конечно, нет! Ты бы меня как блаженную сразу от ворот спровадил…
        - Может, и спровадил бы, - нехотя признал преображенец.
        - Вот видишь! - грустно усмехнулась Настя, - Нет, Гриша, моя это вина, что государыня осерчала. Мне и ответ держать!
        - И как же ты его держать собираешься? - Белов смотрел на невесту с возрастающим интересом.
        Тоненькая, хрупкая, она почти утонула в его мундире. Глазищи огромные. И лицо такое… располагающее, что ли. Фрейлины обычно губы надувают и глазами хлопают, что совы днем. А эта…
        Настя выдохнула и решительно посмотрела на гвардейца, плечом прислонившегося к дереву.
        - Кора мокрая. Ты рубаху запачкаешь! - заметила она.
        - Тьфу ты! - Белов отпрыгнул и попытался отряхнуть рукав. - Ну вот, Васька теперь весь вечер ворчать будет!
        - Ты грязь не размазывай, - посоветовала Настя. - Подсохнуть дай. И вот…
        Она попыталась снять мундир и вернуть его владельцу, но Григорий замотал головой.
        - Даже и не думай! - предупредил он. - Здесь воздух плохой, чахоточный. Все, кто приезжают - в миг болеют. А ты вон бледная, даже кровь не пустить!
        - Простуду не кровопусканиями лечить надо, а баней и травяными настоями! - возразила Настя, но в мундир вновь закуталась. Слишком уж он был теплый… родной какой-то. - Гриш, ты не думай, я тебя неволить не буду. Как только папеньку из острога выпустят, я с ним уеду, да у себя постриг приму…
        К ее удивлению, гвардеец возмущенно фыркнул, точно зверь.
        - Ты что это удумала? А я потом всю жизнь слушать буду, как молодую жену со свету сжил да в монастырь упек? - ужаснулся он. - Нет уж, Настасья Платоновна, хочешь ты аль нет - мы с тобой теперь на всю жизнь связаны!
        Девушка лишь опустила голову и подозрительно захлопала ресницами.
        - Так… еще этого нам не хватало! - Гриша, моментально почуяв неладное, вытащил и протянул ей свой платок. - Ну-ка слезы вытри! Потом в комнате порыдаешь!
        - Умный какой, - Настя шмыгнула носом, но платок взяла. - И где только научился? Небось, когда по фрейлинам бегал?
        - Фрейлины меня не слезами встречали, а поцелуями! - Белов вдруг понял, что хорохорится, словно мальчишка. Поморщился и добавил. - Сестры у меня. Семеро…
        - С-с-сколько? - ахнула девушка, моментально позабыв о слезах.
        Она с ужасом представила, как её будут выгуливать в парке, передавая с рук на руки.
        - Семеро, - Белов вновь усмехнулся, разгадав мысли невесты. - Да ты не переживай, они почти все замужем, свои семьи у них. Окромя Софьи никто не побеспокоит!
        - А ей-то чего? - пробурчала Настя.
        - Она меня, почитай и вырастила, - Григорий в миг стал серьезным. - Тяжело я родителям дался. Матушка после родов совсем слаба была, думали преставиться. Вот Софья со мной и нянькалась. А потом уже…
        Гвардеец махнул рукой. Никому не стоило знать, что, когда Белов уже служа в полку в очередной раз увидел на лице у сестры следы побоев. Не выдержав, Гриша и обернулся волком, подкараулил мужа сестры и достаточно толково и быстро объяснил ему, что будет, если Горбунов еще раз тронет Софью.
        Преображенец понимал, что за такое его вполне могли сослать на каторгу, но командир полка, Александр Борисович Бутурлин, вникнув в дело, вступился за своего офицера, хотя потом и сам потрепал Гришку изрядно, заставив месяц ежедневно сражаться с ним самим в звериной обличие.
        Впрочем, Белов был лишь рад этому. Бутурлин слыл одним из самых опытных воинов и в схватке ему не было равных.
        Софья же еще долго удивлялась, что муж внезапно предложил разъехаться, безропотно уступив и городской дом, и дачу в Питерсхоффе.
        - В общем, на сестру мою не серчай, не враг она! - подытожил свое молчание Григорий. все еще зло сверкая глазами от некстати охвативших его воспоминаний.
        Настя лишь повела плечами.
        - Ты поговорить хотел, - напомнила она гвардейцу.
        - Хотел, - подтвердил тот. - Я вот что думаю: приказ государыня не отменит, но про него еще никто не прознал, Марфа слишком злая ходила, да и надеется она, что я выкручусь.
        - И что? - девушка с надеждой посмотрела на преображенца, неужели он знает, как и свадьбы избежать, и государыню не разозлить.
        - А то, что, надобно нам с тобой изобразить, что мы по любви венчаться будем.
        - Что?! - Настя даже взвизгнула, такой абсурдной показалась ей эта мысль. - То есть…
        - То и есть! - не выдержав, передразнил Григорий, как вечно дразнил непонятливых сестер. - Я супротив императорской воли не пойду! Я государыне на верность присягал и любые ея приказы исполнять должен!
        - Вот и исполняй, только меня в это не втягивай! - Настя почти швырнула вдруг ставший тяжелым мундир на траву, развернулась и направилась к фрейлинскому дому.
        - Дура!! - крикнул ей вслед Белов. - Себя не жалеешь, так хоть об отце подумай!
        Настя на мгновение замерла, а потом решительно поднялась по ступеням дома. В сердцах хлопнула дверью.
        - Вот ведь! Одно слово - баба! - проворчал Григорий, поднимая с земли и отряхивая свой мундир. - Хорошо, хоть топтать не начала, с нее станется!
        Он критически оглядел зеленое сукно, особо тщательно проверил красные обшлага, чтоб на них не было комьев земли. После чего надел мундир, достал из кармана парик, нахлобучил его на голову и направился во дворец, превращать свой план в жизнь. Настя еще одумается, пожалеет, что так говорила.
        Глава 6
        Дворец встретил Белова бестолковой суетой. Всюду ходили придворные, в двух малых залах на втором, парадном этаже играли в карты. Зеркала на стенах, поставленные друг напротив друга отражали эту пеструю, точно цыганскую толпу. Правда, вместо мелодичных напевов кочевников здесь был лишь гул голосов, напоминающий жужжание мух над вареньем.
        Григорий огляделся, выискивая того, кто мог бы проводить его к императрице. За одним из столиков игра шла по-крупному: на зеленом сукне уже переливались драгоценные камни украшений, с некоторых пор используемых для ставок вместо денег.
        Банк держал сам Рассумовский. Дородный, с простоватым лицом, бывший певчий, а ныне фаворит и сподвижник императрицы, «ночной император», как прозвали его в народе, Алексей Григорьевич одинаково добродушно реагировал и на выигрыши, и на проигрыши.
        Поговаривали, что Елисавета Петровна давно тайно венчалась со своим полюбовником, но доподлинно было никому не известно. Во всяком случае, сам Рассумовский к власти не рвался, в дела государственные не лез, а то, что на приемах государственных по его настоянию борщ подавали, так оно и к лучшему - пусть послы иностранные русскую кухню опробуют, глядишь и у себя моду на русское введут.
        При виде фаворита Белов воспрял духом. В его голове сразу же сложился иной план, более надежный, чем аудиенция у императрицы. Преображенец нарочно шагнул вперед и кашлянул, привлекая к себе внимание.
        - Гришка! - заметив гвардейца, Рассумовский призывно помахал рукой.
        Пришлось подойти и поклониться, согласно уставу: Алексей Григорьевич был почетным капитан-поручиком лейб-гвардии Преображенского полка.
        - Ну что, волчара, - добродушно приветствовал гвардейца Рассумовский, относившийся к оборотням с большим пиететом. - Наслышан о твоих злоключениях! Елисавета Петровна мне за завтраком рассказала.
        Белов скривился, понимая, что сплетни уже могли разойтись по дворцу.
        - Ох, Гришка, Гришка, - продолжал Алексей Григорьевич, опрокидывая в себя очередной бокал с золотистым вином. - Мало тебя батюшка в детстве порол!
        - Так вы исправьте, Алексей Григорьевич! - смело предложил преображенец. - Вы же капитан, вот приказ и отдайте!
        - Ишь ты! Приказ… - протянул тот. - Вот возьму и выпорю за дерзость твою!
        Григорий лишь усмехнулся. Он видел, что Рассумовский уже успел опьянеть, и не будет вставать, чтобы выполнить свою угрозу. К тому же лютовал Алексей Григорьевич лишь на охоте, входя в азарт, отчего его егеря, как правило, были биты. Но на охоте Белов предпочитал на глаза фавориту государыни не попадаться.
        - Ладно, чего во дворец пожаловал? - Рассумовский, убедившись, что ему не будут перечить, обрел прежнее добродушие.
        - Милости у ея величества испросить хочу, - преображенец оглянулся, заметив, что вокруг все навострили уши.
        Стало быть, сплетня о том, что любимец женщин Белов попался в силки еще не облетела дворец. Скорее всего, Алексей Григорьевич, услышав занимательный анекдот за завтраком, позабыл об этой шутке и вспомнил, лишь когда увидел самого Григория.
        - Мало тебе вчера было? - хмыкнул фаворит. - Ты учти, Елисавета Петровна про тебя решительно настроена. Перечить будешь, в сердцах и в Сибирь послать может!
        - На все воля Божья и государыни нашей! - отозвался Белов. И чуть подался вперед, наклоняясь к Рассумовскому. - Алексей Григорьевич, на деле просьба у меня к вам. Наедине бы…
        Тот вздохнул и тяжелым взглядом обвел комнату. От него не укрылись пристальные взгляды присутствующих. Ночной император почмокал губами, подыскивая нужные слова.
        - А ну пшли вон! - наконец негромко приказал он.
        Все засуетились, замельтешили, торопясь выйти сквозь золоченые двери.
        - Вставать лень, - пояснил Рассумовский гвардейцу, весьма довольный собой. - Говори, что у тебя?
        Григорий на секунду заколебался, а потом решительно сказал:
        - Окажите мне милость: не говорите никому о приказе Елисаветы Петровны.
        - А что так? - бывший церковный певчий с интересом посмотрел на преображенца. - Никак от свадьбы уйти хочешь?
        - Хочу, - Белов не стал отрицать. - Только не дано это. Сами знаете, коли Елисавета Петровна решила что, отступать не будет!
        - Верно, тогда пошто тайну хранить?
        - Да вы сами подумайте! Как девки наши узнают, что невеста моя в фрейлинах ходит, они ж тогда ее со свету сживут! По углам все шушукаться будут, да пальцем тыкать! - Григорий покачал головой. - А я службу оставлять не намерен, вот и придется…
        - Ты что, тайно венчаться решил? Ох, Гришка, после такого курицы наши точно жену твою заклюют!
        - Мыслей о тайном венчании у меня и в помине не было, но… хочу представить, что по любви мы сошлись. Оно всем спокойнее будет.
        - По любви-и-и, - протянул Алексей Григорьевич. - На обман, стало быть, пойдешь?
        - Пойду, коль женщину защитить надо.
        - А невеста твоя что, сама за себя не постоит?
        - Постоит… - в памяти сразу же всплыло, как гневно сверкали огромные серые глаза, когда Настасья бросила мундир в траву. - Я больше яду боюсь.
        - Да кто тебя травить-то будет?
        - Меня вроде некому, а вот Настасью… Мало ли кто что решит… - Преображенец опустил голову, старательно рассматривая лежащие на столе карты. - Ей много не надо - худенькая, маленькая… вот и подумал: может, вы Елисавете Петровне все изложите?
        Рассумовский как-то странно посмотрел на гвардейца, потом хмыкнул и, тяжело опираясь на стол, поднялся, едва не опрокинув мебель на себя.
        - Ладно, Гришка, - он сделал несколько неуверенных шагов. - Попрошу за тебя у государыни нашей. Помоги до дверей дойти!
        Белов мгновенно подставил плечо. Тяжело ступая по наборному паркету, они прошли несколько комнат.
        - Жди здесь! - приказал Рассумовский, самолично распахивая дверь под любопытными взглядами лакеев. - Душа моя, Елисавета Петровна, услышал я интереснейшую новость!
        Двери захлопнулись.
        Заложив руки за спину, Григорий прошелся по комнате, хмуро посматривая на свои множественные отражения в зеркалах. От нечего делать он остановился перед одним из них и начал считать. Насчитал двенадцать и сбился. Заново считать Белов не стал, подошел к окну и отодвинул портьеру. Внизу в парке вокруг ковша фонтана фрейлины и те из статс-дам, кто помоложе, играли в салочки.
        Гриша сразу же углядел Головину. Она кружилась с завязанными глазами, юбка небесно-голубого с золотым шитьем платья качалась в такт шагам. Какой-то хлыщ подскочил к ней и обнял. Смеясь, Головина сорвала с глаз повязку, оказавшуюся офицерским шарфом, и горячо поцеловала мужчину.
        Белов в раздражении отошел от окна. Его уязвило то, как быстро ему отыскали замену. Впрочем, что еще ожидать от искушенной дворцовой жизнью бывшей фрейлины.
        Двери, наконец, распахнулись. Рассумовский вышел, слегка посмеиваясь.
        - Гриша, - ласково позвал он преображенца. - Зайди! Государыня кликать изволит!
        Привычно одернув мундир, Белов шагнул за порог и оказался в дубовом кабинете, принадлежавшим еще самому Петру Великому. Щелкнув каблуками, гвардеец почтительно замер, стараясь не обращать внимания ни на царивший на столе беспорядок, ни на ворох бумаг, рассыпавшихся по полу.
        - Ну, подойди что ли, Белов, - императрица расправила смятые кружева на груди и лукаво посмотрела на незадачливого преображенца. Губы Елисаветы Петровны слегка припухли, а глаза особенно сверкали. - Вижу, уже заступника себе нашел?
        - Так Алексей Григорьевич сами изволили… - понимая, что государыня в благостном расположении духа, преображенец дерзко улыбнулся.
        - То, что Алексей Григорьевич изволил, я-то знаю, - императрица рассмеялась собственной шутке, потом с почти томной нежностью взглянула на молодого офицера. - Эх, Белов, Белов! Вот ведь дурная голова, что ногам покоя не дает! Сам все придумал? Али подсказал кто?
        - Сам, матушка! Кто ж такое подсказывать будет…
        - Ладно, так и быть, просьбу твою уважу… и с Марфой сама поговорю, чтоб язык за зубами держала…
        - Спасибо, - совершенно не по уставу сердечно поблагодарил Белов.
        Императрица снисходительно улыбнулась.
        - Благодарить потом будешь, после свадьбы! А к невесте своей присмотрись. Девка правильная! Ладно, ступай уже и более меня по этому делу не беспокой! Месяц тебе даю! И меня на свадьбу чтоб позвал! Страсть как свадьбы люблю!
        Григорий лишь вздохнул в ответ и, поклонившись, вышел. Он не стал возвращаться через все залы, а быстро юркнул на боковую лестницу для слуг, огибая горничных, недовольных явным пренебрежением со стороны статного офицера, спустился на первый этаж и направился к казармам.
        Деревянные срубы, выкрашенные в полковые цвета, были окружены палатками, в которых жили солдаты. Сейчас те из них, кто не стоял в караулах, расположились на траве вокруг, играя в кости.
        Несколько кашеваров помешивали еду в огромных котлах, с завистью посматривая на товарищей. Белов прошел в конюшню, по обыкновению громко выкрикивая имя своего денщика.
        - Васька, шельмец, где ты?
        - Нету его, барин, - Петр выглянул из стойла, где начищал коня Григория. - Убёг. Сказывал, что на рынок.
        - Он же вчера туда ходил?
        - И завтра пойдет… - Петр криво усмехнулся.
        - Что он там забыл?
        - Да так… - мужик махнул рукой и вновь принялся чистить коня. - Вы ж мою Глашку видели? Её и забыл.
        - Так Васька что, к ней бегает?
        - А куда ж еще! То дрова принести в комнату Настасьи Платоновны, то еще чего помочь! Вот за вареньем да ягодами отправились…
        Григорий только присвистнул.
        - А ты что? - спросил он у Настасьиного мужика, вдруг вспомнив, что Глаша приходится тому племянницей.
        - А я ничего. Дело-то молодое! Васька ваш к девке с уважением, ну и мне спокойно! - Мужик утер рукавом пот, выступивший на лбу, и продолжил чистить коня. - Так что, почитай, я у вас за денщика покамест буду, коли вы не возражаете…
        Григорий пристально взглянул на неожиданного слугу:
        - Петр, верно?
        - Он самый…
        - Пойди сюда!
        - Барин? - Петр вышел из стойла, делая вид, что отряхивает щетки. Григорий слегка помедлил.
        - Племянница твоя тебе на денщика моего жаловалась? - спросил он.
        - Чего ей жаловаться? Васька ваш получше многих наших будет! Так что, коли сладится у них все - лишь рад буду. Токма вы б разрешение жениться дали.
        - Я-то дам. - Григорий слегка обрадовался такому повороту разговора, - А вот хозяйка твоя…
        - Настасья Платоновна против Глашкиного счастья возражать не будет! - уверенно заявил Петр.
        - Ты ее так хорошо знаешь?
        - Так барыня, почитай, на моих руках и выросла. Сестра моя сперва ее кормилицей, а потом и няней была.
        - А с матерью ее что приключилось? - Белов решил не упускать момента и расспросить слугу о невесте.
        Тот вздохнул и перекрестился.
        - Преставилась она. Роды тяжелые. Ни она, ни ребенок не выжили… Настасье нашей тогда всего семь лет было.
        - И что, её отец так и не женился?
        - Платон Сергеич? Нет. Ему вся это суета ни к чему была, - Петр вновь вздохнул. - Так и остался вдовствовать, а дочь, как подросла, на хозяйстве.
        Мужик помолчал и вдруг добавил:
        - Вы на нее не серчайте, коли что. Она барышня хорошая, токмо своевольничать привыкла…
        - А с чего ты взял, что я на нее осерчать должен? - оскорбился Белов.
        - Так она ж своим характером кого угодно доведет! - охотно воскликнул Петр. - Нрав-то у нее мужикам фору даст!
        - Это точно, - пробурчал Григорий, вспомнив последний разговор под дубом.
        - Так вы внимания на ее слова-то не обращайте, - оживился мужик. - Барин наш так и делал… правда, он и в имении не частым гостем был!
        - А поместьем кто заправлял?
        - Настасья Платоновна и заправляла… Так что коли она вам указывать начнет, вы не спорьте, потом просто сами сделайте, как вам нужно.
        Григорий озадаченно посмотрел на Петра, а потом расхохотался, внезапно осознав всю абсурдность этого разговора.
        - Ладно, будет, - отсмеявшись, он вытер слезы тыльной стороной ладони. - Вот что, Васька появится, ко мне пришли! А пока - свободен!
        И Белов, все еще усмехаясь, направился в свои комнаты.
        Глава 7
        Когда Настя вбежала в комнату, её соседка уже вернулась с дежурства у императрицы. Переодетая в домашнее, Лизетта сидела на своей кровати и расчесывала волосы, с интересом посматривая на сновавшего у печи Ваську.
        При виде Насти фрейлина хитро улыбнулась и в наигранном изумлении приподняла брови, кивая на денщика Белова.
        - Василий, - строго окликнула его девушка. - Ты что здесь делаешь?
        От неожиданности парень подскочил и ударился затылком о край печи. Охнув, Глаша подскочила к нему.
        - Сильно?
        - До свадьбы заживет! - парень встал и весело посмотрел на Глашу, потом перевел взгляд на сердито хмурившуюся Анастасию. - Печь у вас засорилась, дымила шибко, вот я и глянул. Дымоход еще прочистить надо, и порядок.
        - Его с крыши прочищают, - холодно заметила девушка.
        - Так сначала посмотреть надобно, вдруг не он! - Васька широко улыбнулся.
        - Посмотрел? - продолжила Настя.
        - Посмотрел.
        - Он?
        - Он!
        - Вот и ступай в казармы, а нам трубочиста пришли! - распорядилась девушка.
        Василий слегка помялся, потом поклонился, весело подмигнул Глаше и вышел.
        Девка проводила поклонника расстроенным взглядом.
        - Что вы, Настасья Платоновна, на парня напустились, - тихо заметила она. - Он же помочь хотел.
        - Ага, в трубу лезть собирался! - фыркнула Лизетта. - Хорошо, вовремя сообразил, что застрянет!
        - Он не в трубу, а на крышу, - в запале возразила Глаша и тут же под сердитым взглядом хозяйки ойкнула и залилась краской.
        - Аглая! - одернула Настя девку, косясь на фрейлину. - Почему Петра не позвала?
        - Не успела. Я только собралась, а Василий навстречу идет. Помощь и предложил.
        - Что еще предложил? - поинтересовалась Анастасия.
        Глаша с укором посмотрела на хозяйку:
        - Настасья Платоновна, зачем вы так! Василий печку нам почистил, дров да воды натаскал, а вы его в шею гнать… наверняка обидели!
        - Глаша, - ахнула Настя, - Да ты…
        Она беспомощно посмотрела на Лизетту. Та рассмеялась.
        - Будет тебе, Настя, ну влюбилась девка твоя, с кем не бывает!
        - Только этого мне еще и не хватало, - обреченно произнесла та.
        Глаша вновь покраснела, шмыгнула носом и выскочила из комнаты. Настя растерянно посмотрела на хлопнувшую дверь.
        - Вот что прикажешь с ней делать?
        - Коль крепостная она - выпори да замуж выдай за кого тебе надобно, если свободная девка - по щекам отхлещи, ишь удумала - слезы лить да дверьми хлопать! - фыркнула фрейлина.
        - Замуж… да… если бы все так просто…
        - А чего сложного? Сказала свое слово и все. А то смотри, Васька же денщик Григория Белова. Каков барин, таков и слуга.
        - А что Григорий Белов? - насторожилась Настя.
        - Знамо что! - фыркнула Лизетта. - До баб он охоч. Хотя, признаться, они на него сами вешаются. Оно и понятно: хорош собой, статен, роду знатного. Марфа Симоновна, статс-дама[2 - Статс-дама - замужняя женщина, находившаяся в услужении у императрицы.] уже, а все по нему вздыхает!
        - Так она ж старая… - Настя вспомнила слегка располневшую женщину, проводившую ее к императрице в тот роковой день.
        - А Белов и не соглашается амуры с ней крутить! - рассмеялась фрейлина и тут же опомнилась. - Говорят, она на тебя сильно разозлилась…
        - Вот как? - Настя постаралась сделать вид, что ее это не огорчает, хотя по спине пробежал неприятный холодок.
        - Ага. Интересно, за что?
        - Её Григорий попросил меня к императрице провести, на аудиенцию, - Настасья поняла, что соседка просто так не отстанет.
        - Григорий? Белов?! - Лизетта даже гребень от удивления выронила. - А у тебя что с ним?
        - Ничего, - обрубила девушка и, понимая, что фрейлина не отстанет, пояснила. - Его сестра - подруга моей наставницы. Вот та и попросила помочь… отец у меня… в остроге…
        - Погоди, так ты дочь того самого Збышева? Которого за заговор взяли?
        - Да. Только не заговорщик он, - Настя вздохнула. - Выпить он любит. В Питерсбурх по делам приехал. А тут и завертелось… Ты не думай, государыня по окончании следствия его отпустить обещала, а меня во фрейлины взяла.
        - Повезло отцу твоему, и тебе тоже… С чего только такая милость? - Лизетта зевнула и потянулась, - Ох, притомилась я! Государыня сегодня всю ночь в карты играть изволила, лишь к заутрене остановилась и уже после спать ушла.
        - Она что ночью не ложилась? - ужаснулась Настя.
        - Конечно! Привыкай. Здесь всегда так. Елисавета Петровна заговора боится. Все перевороты ранее ночью свершались, вот императрица наша ночами и гуляет. И весь двор вместе с ней. Так что сегодня отоспись хорошенько - тебе же завтра на дежурство. - Лизетта скинула домашнее платье, бухнулась на колени у образов, быстро перекрестилась и юркнула под одеяло.
        Настя вздохнула и вышла, чтобы не мешать соседке.
        Глашу хозяйка нашла в самом темном углу коридора. Та сидела, упрямо глядя в одну точку и надув полные губы.
        - Ты что это, Глаша, позорить меня решила? - строго спросила Анастасия.
        - Отчего ж сразу позорить? - спросила та, вставая и с укором смотря на свою хозяйку. - Василию Белов наказал нам помогать, вот он и старается, а вы…
        - Белов, говоришь, наказал? - разозлилась Настя. - Ты хоть ври, да не завирайся!
        - Настасья Платоновна, да где ж я вру? - девка перекрестилась. - Ей-богу Васька мне сам про то сказывал!
        - А ты, дура, и поверила?
        - Поверил, не поверила, - та махнула рукой. - Надоело мне в девах ходить, да и вам давно замуж пора…
        - Ах ты!.. - Настя даже задохнулась от гнева. - Думай, что говоришь!
        Не сдержавшись, она дала девке пощечину, Глаша ахнула, схватилась за полыхавшую щеку и, громко всхлипывая, выскочила прочь из дома, хлопнув дверью.
        - Глаша! - сообразив, что наделала, девушка хотела кинуться следом на крыльцо, но из соседней комнаты высунулась недовольная Дарья.
        - Збышева, ты что тут шумишь?!
        - Глаша у меня… убежала, - покаялась Настя.
        - Да ты что? - Даша всплеснула руками. - Совсем?
        - Нет, я… - девушка махнула рукой, не желая посвящать посторонних в свои отношения со слугами. - К Петру она побежала, дяде своему.
        - Ааа… - Даша зевнула. - Ежели без твоего согласия, как вернется - выпори, чтоб неповадно было, или за косу оттаскай.
        - А если с ней по пути что случится? Или в самих казармах?
        - В каких казармах? - сон фрейлины как рукой сняло.
        - Преображенского полка, - пояснила Настя. - Петр там. Его Григорий Белов к себе взял.
        - Бело-о-ов? - ахнула Дарья. - А ему-то твой Петр зачем?
        - Григория сестра просила, Софья, - Настя второй раз пересказала уже готовую легенду.
        - Вот как? Значит, Софья Петровна тебе покровительствует? А мы-то все гадали, как ты фрейлиной стала! - развеселилась Дарья. - Ну, Настасья, далеко пойдешь! Смотри, как бы замуж за Гришку нашего выходить не пришлось! Тебя тогда точно девки наши со свету сживут!
        Она весело рассмеялась собственной шутке, Настя в ответ лишь грустно улыбнулась. Заметив это, фрейлина оборвала свой смех.
        - Ты чего такая смурная?
        - За Глашу беспокоюсь, - ответила Настя, желая сменить тему разговора. - Что, если её в казармах кто обидит?
        - Значит, сама дура! - Дарья пристально посмотрела на Настю. - Что ты с ней, как курица с цыпленком! Она ж крепостная!
        - Выросли мы вместе. Её мать моей кормилицей была… и потом все нянчилась.
        - А, ну разве… - Дарья опять зевнула. - Тогда не денется никуда девка твоя. Вернется. Или дядя её приведет. Вообще не понимаю, за какой надобностью ты ее с собой взяла?
        - Нельзя ей было оставаться. Сосед у нас… до таких девок охоч.
        - До таких девок все охочи! Подол задрал и вся недолга, это ж не с благородной дело иметь! - заметила фрейлина.
        - Так что, думаешь, за ней идти надо? - испугалась Настя.
        - В казармы? Ты с ума сошла! И себя погубишь, и девку свою не спасешь. Сиди здесь. Вернется она жива-здоровехонька.
        - С чего ты уверена?
        - Так её ж с денщиком Белова видели! Почитай, амуры у них случилися!
        Настя вздохнула:
        - Амуры, твоя правда.
        - Ну, так все уже знают, что она с ним, а с людьми Белова никто связываться не будет. Григорий, когда шибко злой, так и прибить может ненароком!
        - И что же, все так и оставить?
        - Если не хочешь девку свою замуж отдавать, поговори сама с Беловым, пусть денщика своего прижмет!
        Настя задумалась. Ей не хотелось лишний раз встречаться с Григорием, но с другой стороны…
        - Наверное, ты права, - наконец протянула девушка, заметив, что Дарья выжидающе смотрит на нее. - Надо к нему гонца послать.
        - Вот еще выдумала! Григорий завтра в наше время на караул заступит. В офицерской будет. Это от фрейлинской недалеко. Там все и выяснишь!
        - А ты откуда знаешь, что он на карауле будет? - опешила Настя.
        - Ой, Настасья, вот сразу видно, деревенская ты! - рассмеялась Дарья. - При дворе все про всех знают! Тем более Головина за Беловым почитай месяц бегала, проходу не давала. Мы уже все его дежурства выучили!
        Она вновь отвернулась к зеркалу и внимательно посмотрела на цветок в волосах.
        - Нет, уберу от греха подальше. Лопухину вон, государыня по щекам отхлестала, цветок с локонами срезала, а потом и вовсе в Сибирь отправила! До сих пор аресты идут.
        При упоминании об арестах, Настя невольно вздохнула. Мысли вернулись к отцу. Каково сейчас Платону Збышеву в остроге сидеть?
        О тюрьме Настя имела весьма слабое представление. Знала лишь, что там темно и сыро. Впрочем, Елисавета Петровна дала понять новой фрейлине, что с отцом особо лютовать не будут. Может, и не так все плохо. К тому же следовало признаться в этом и самой себе, отцу было даже полезно побывать в остроге. Глядишь, и выпивать станет меньше.
        - Что-то ты совсем загрустила, - заметила Дарья, выпутав розу из прически. - Пойдем во дворец! Там обед должны сготовить, государыня блан-манже заказывала, значит и нам достанется! Только плащ захвати - вдруг дождь будет!
        Настя нерешительно посмотрела на фрейлину.
        - Даш, ты иди, а я потом схожу…
        - Из-за девки своей переживаешь? - догадалась фрейлина.
        - Да. Я ж никогда руку на слуг не поднимала, окромя пьяниц беспробудных, да одного мужика, кто жену поколачивал, выпороть приказала, чтоб неповадно было, а тут… - Настя закрыла лицо руками. - Господи, за что мне все это?
        - Ты это что, опять плакать решила? - ахнула Дарья. - Нашла из-за кого! Так, пойдем! Поешь, там все и образуется.
        Фрейлина буквально потащила Настю за собой ко дворцу.
        Глаша появилась как раз после обеда. Вернее, когда Настя вернулась, крепостная была уже в комнате, тихо сидя на сундуке, который так и остался стоять у стены.
        При виде хозяйки девка вскочила с сундука, где сидела, и с мольбой посмотрела на барыню.
        - Анастасия Платоновна, простите… - тихо произнесла она.
        - Глаша, это ты меня прости, - оборвала её Настя.
        Девушки еще раз взглянули друг на друга и всхлипнув, кинулись друг другу в объятия.
        - Пойдем отсюда, - предложила Настя, когда слезы поутихли. - Не ровен час, Лизетту разбудим.
        - Да её из пушки не добудиться, - фыркнула Глаша. - Вы б Настасья Платоновна, тоже прилегли! Говорят, дежурство у государыни тяжкое!
        - Ты же знаешь, что я не усну, - возразила Настя. - Особенно сейчас.
        - Хотите, я вам чай заварю? - не дожидаясь ответа, Глаша вскочила и захлопотала: достала из малого сундука мешочек с травяными сборами, заварила чай.
        Про Василия больше не говорили. Чай действительно успокоил Настю. Глаша расплела хозяйке волосы и долго расчесывала их, пока ту окончательно не сморило.
        Проснулась Настя от шума. Она открыла глаза и долго пыталась сообразить, который час.
        Дни были пасмурные и почти сливались с такой же светло-серой летней ночью, которую все называли «белой».
        Лизетта уже поднялась и теперь сидела за небольшим столиком, распивая чай. Судя по запаху, один из Настиных травяных сборов.
        Девушка бросила быстрый взгляд на стол, стараясь определить, какой именно, но в тусклом свете ей плохо было видно мешочки, разложенные Глашей на столе.
        - Проснулась? - услышав шорох, Лизетта обернулась. - А я вот похозяйничать решила, чай заварить из трав. А то у государыни все кофей да вино…
        - Ты что, сама? - ахнула Настя, подскакивая к столу.
        Девушка слегка побледнела: некоторые сборы она делала сама, вкладывая в них свою магию, чтобы усилить действие трав. И если Лизетта взяла один из этих, то последствия могли быть самые непредсказуемые.
        - Конечно сама, девка твоя куда-то выбежала. Или ты против?
        Быстро пробежав глазами по холщовым мешочкам, Настя выдохнула. На столе лежали лишь обычные укрепляющие силы сборы.
        - Нет, только в следующий раз лучше спрашивай, - сказала она. - Тут травы разные. Не дай Бог, потом как живот прихватит, и будешь вместо фрейлинской в кустах восседать.
        Она быстро собрала мешочки, оставив на столе всего один, с самым простым сбором. Лизетта с опаской покосилась на чашку.
        - Да ты пей, - Настя улыбнулась. - Эти безобидные.
        Она тоже налила себе душистый отвар. Фрейлина придвинула ей блюдце с сушками.
        - Вот, держи! У меня нянюшка так любила чаевничать. Говорила - попьешь чай, и все проблемы уйдут…
        - Спасибо, - Настя вгрызлась в сушку. - Вкусная!
        - Я их у бабки Нюши на рынке беру. Моя Манька бегает, когда время есть. Потом Глаше твоей покажет, у кого.
        - Манька? - переспросила Настя.
        - Девка моя, горничная. Я её сейчас в услужение к Голициной отправила. Уж больно Манька ей приглянулась. Оно и понятно: прически такие делает, ни один куафюр не сравниться, а мне деньги нужны.
        Настя кивнула головой. Она была наслышана, что многие дворяне отдавали своих крепостных в услужение или на заводы, получая за них ежемесячно причитающийся заработок.
        - Так что мне должны из дома скоро новую прислать, - продолжала Лизетта. - А пока можно я твоей Глашей попользуюсь?
        Настя задумчиво помешала ложечкой свой чай. Ей не нравилась бесцеремонность соседки, но и наживать врага на новом месте девушке не хотелось. Достаточно было одной Марфы. А ведь еще был Белов, всеми силами старавшийся исполнить приказ Елисаветы Петровны.
        - Знаешь, Глаша у меня девка своенравная, как бы конфуза не случилось. Ты мне лучше говори, что надо, я ей поручать буду, если она не будет мне самой нужна, - осторожно предложила Настасья.
        - Да? ну ладно, почитай и договорились! - Лизетта слегка натянуто улыбнулась, явно разочарованная ответом соседки.
        Они еще немного поговорили ни о чем, пока в дверь не постучалась Дарья.
        - Вы идете? - она заглянула в комнату.
        - Куда?
        - Так сегодня же у Самсона оперу поют! - изумилась фрейлина и посмотрела на Лизетту. - А ты не сказала?
        - Нет, не успела, - отмахнулась та.
        - Ну вот. Настасья, одевайся, пойдем!
        - Так я одета, - девушка недоуменно посмотрела на свое платье.
        - Ты же в этом днем была! - возразила Дарья. - Кто вспомнит, государыне доложит, а Елисавета Петровна этого страсть как не любит!
        - Тогда, может, мне и вовсе не ходить?
        - Ага. Указ петровский вспомни: кто театру без причины пропустит, того батогами бить!
        - Будто кто меня заметит, - отмахнулась Настя. Идти вновь в парк и мерзнуть на ветру не хотелось.
        - Марфа наверняка. Она ж на тебя злая… ужас как! - фыркнула Лизетта, - Нет уж! Одевайся и пойдем.
        - У меня платья еще не готовы, - призналась Настя.
        - Да? Тогда я тебе свое дам. Сейчас! - Дарья убежала, прежде чем девушка успела возразить, и вскоре появилась, неся в руках ворох голубой, расшитой серебром ткани. - Вот, мне маловато, а тебе в самый раз будет!
        - Что, Дашка, разъелась на государевых харчах? - хмыкнула Лизетта.
        - Я ж амуры не кручу, по офицерским комнатам не бегаю! - беззлобно отпарировала та.
        - Ты это на что намекаешь?
        - А кто с Воскресенским вчера в альковах прятался? Что, Лизка, небось целовалась?
        - Ой, сама-то! - Фыркнула Лизетта. - Три кадрили кто с поручиком Апраксиным на прошлой неделе танцевал, а опосля по парку гулял? Левшин потом еще злой, как черт, ходил!
        - Мы с Павлом Ивановичем фейерверхи смотрели! А Левшин на себя берет много. Я ему преференций не давала! - запротестовала Дарья, примеряя на Насте свое платье. - Лиз, фижмы свои дай, они попышнее будут, а то подол по земле волочится!
        - Ага, - та порылась в своем сундуке, извлекая на свет пышные обручи. - Вот! На китовом усе!
        - Я ж в них в дверь не пройду, - ахнула Настя.
        - Пройдешь. Руками с боков сдавишь, и вся недолг?! - отмахнулась Дарья.
        Не слушая более никаких возражений, фрейлины быстро надели на притихшую подругу платье.
        - Теперь волосы наверх убрать, гребнем заколоть, а у виска выпустить! - Дарья легко причесала Настю. - Пудрить не будем, не успеваем! Губы покусай, а то бледные!
        Лизетта с готовностью протянула соседке небольшое зеркальце. Настя взглянула на свое отражение и ахнула: из зеркала на нее смотрела просто красавица. Воздушные кружева обрамляли хрупкие плечи, а голубой шелк платья подчеркивал яркость глаз. Не в силах отвести взгляд, девушка покружилась сперва в одну сторону, потом в другую…
        - Настасья, хватит! - окрик Дарьи заставил оторвать взгляд от отражения. - Пойдем, не то опоздаем!
        Настя нехотя положила зеркало на сундук Лизетты и поспешила за подругами.
        Около Самсона уже толпились придворные, чуть поодаль, у канала собрались слуги, тоже желавшие послушать итальянских певцов, приглашенных государыней «для просвещения народного».
        Сами исполнители расположились на ступенях каскада, среди золоченых фигур.
        Обе фрейлины, сопровождавшие Настю, бесцеремонно вклинились в толпу придворных, расталкивая локтями тех, кто замешкался, и пробираясь ближе к фонтану.
        - Даш, а вода где? - тихо спросила девушка.
        - А, так это… шлюз закрыли, - ответила та, радостно махая высокому шатену в военном мундире.
        Поручик Апраксин, сообразила Анастасия, вспомнив перепалку соседок по комнате. Шатен улыбнулся и поспешил к девушкам.
        - Мамзели, - он поклонился и заинтересовано посмотрел на Настю. - Могу просить представить меня сей дивной розе?
        - Поручик, ваша галантность меня изумляет, - Дарья кокетливо улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. - Сия роза - Анастасия Платоновна Збышева, новая фрейлина её величества. Настасья, перед тобой завзятый ловелас, поручик лейб-гвардии Семеновского полка Михаил Апраксин.
        - Покорён! - тот поклонился Насте и щелкнул каблуками, после чего, дождавшись ответной улыбки и кивка, вновь обернулся к Дарье. - Позволите сопровождать вас на сей феерии?
        - Конечно, - Дарья оперлась на предложенную мужчиной руку.
        Апраксин достаточно быстро устремился вперед, подведя девушек к своим приятелям, уже стоящим у фонтана. Последовал обмен любезностями. Слегка оробевшая от суеты, Настя то и дело ловила на себе восхищенные взгляды приятелей Апраксина.
        Не привыкшая к такой откровенной заинтересованности со стороны мужчин, Настя отступила за кокетничавшую напропалую Лизетту.
        - Вы слышали, что сегодня петь будет сам Маттиоли? - обратился к ней один из офицеров.
        - Нет, - девушка смущенно улыбнулась и подавила в себе желание поддернуть уж очень глубокий вырез платья.
        Не желая привлекать к себе еще больше внимания, она сделала вид, что рассматривает рассаживающихся на огромной террасе музыкантов.
        - Дирижировать ими будет Джованни Мадонис, концертмейстер её величества, - продолжал офицер, склоняясь к уху Насти так, что она чувствовала на коже его горячее дыхание.
        От мужчины пахло табаком. Резкий запах забивал нос. Девушка поморщилась и постаралась отстраниться, насколько это было возможно. Она беспомощно оглянулась на подруг, но они были заняты, флиртуя со своими кавалерами.
        Сама государыня со своими приближенными расположилась на балконе дворца. Заметив, что Настя бросает туда любопытные взгляды, офицер обрадовался представившейся возможности и начал пояснять:
        - По правую руку от государыни стоит Рассумовский. За ним - две статс-дамы. А старик по левую руку - вице-канцлер Бейстужев, он еще сподвижником самого Великого Петра был.
        Говоря, он вновь ближе придвинулся к девушке, и той опять пришлось отойти в сторону. Теперь её и подруг разделяла толпа. Не желая вновь расталкивать людей, Настя предпочла остаться на своем месте. Офицер придвинулся еще ближе. Косясь на него, девушка судорожно пыталась вспомнить его имя.
        Звуки музыки возвестили о начале концерта. На террасу ступил невысокий полноватый мужчина, звучным голосом запевший что-то на итальянском языке. Хотя в монастыре Настя и учила языки, но мужчина пел так пронзительно, что разобрать удавалось лишь слово «амур». Судя по всему, речь шла о любви.
        Чтобы избежать очередного пояснения своего кавалера, девушка сделала вид, что увлечена музыкой. К мужчине вышла женщина и запела низким грудным голосом.
        - А это Фельтон. Говорят, его в детстве кастрировали, чтобы сохранить голос, - хмыкнул Настин сопровождающий.
        Не в силах сдержать изумление, девушка обернулась.
        - Как? Это - мужчина?
        Она вновь скользнула взглядом по стройной фигуре в пышном платье, богато украшенном камнями и золотым шитьем.
        - Ага, - офицер, весьма довольный тем, что сумел привлечь внимание, вновь наклонился к девушке. - Ежели с вас достаточно оперы, не желаете ли пройтись по алее, посмотреть фейерверх. Его вот-вот запускать будут!
        Настя хотела уже согласиться, но вдруг вспомнила разговор Лизетты и Дарьи в фрейлинском доме.
        - Я бы хотела дослушать, - девушка улыбнулась и вновь повернулась к сцене. Певцы продолжали выводить свои рулады.
        Вскоре у Насти, непривычной к такому пению, разболелась голова, а ноги от длительного стояния затекли и замерзли. Девушка невольно оглянулась, гадая, как лучше выбраться из толпы, все еще окружавшей её.
        Офицер понял намерение своей спутницы и, ухватив девушку за локоть, повел за собой, бесцеремонно расталкивая попадавшихся на пути людей.
        - А как же Дарья и Лиза? - попыталась возразить Настя.
        Мужчина сделал вид, что не услышал. Выбравшись из толпы, девушка попыталась вырвать руку, но провожатый крепко держал её.
        - Я же обещал вам показать самое лучшее место для фейерверха! - радостно провозгласил он, увлекая Настю за собой по длинной прямой аллее, засаженной липами.
        - Я не хочу! - девушка попыталась остановиться, её спутник лишь весело хмыкнул.
        - Вам непременно понравится! Там, под сенью дубов и лип соединим уста в союзе! - продекламировал он.
        - Что? В каком еще союзе! - возмутилась Настя. - А ну пусти, окаянный! А то сейчас как по уху дам!
        Офицер рассмеялся и хотел сказать что-то дерзкое, но тяжелая рука легла ему на плечо.
        - Сева, не балуй! - попросил Белов, выступая из тени деревьев.
        - Гришка, ты чего? - обиженно произнес тот, недоуменно смотря на знакомца.
        Они не раз вместе ходили в караулы, часто гуляли вместе с фрейлинами, и теперь поведение Белова было непонятно.
        - А ничего. Девушку отпусти. Ей моя сестра протежирует.
        - А… ну, так бы и сказал… - Сева безропотно разжал руку и поклонился Насте. - Вы это, барышня, извиняйте, если что не так!
        - Ступайте уже! - устало отозвалась она.
        Семеновец еще раз поклонился и направился обратно, к фонтану, откуда доносились музыка и смех, но сама аллея была темная и безлюдная.
        Настя стояла и почему-то избегала смотреть в глаза преображенцу.
        - Смотрю, тебя ничто уму не учит, - проворчал он, усмехаясь. Не выдержав, девушка вскинула голову и с изумлением заметила, что Григорий улыбается, - Уже ж сходила со мной под руку к государыне! Зачем тебе теперь с Севой гулять понадобилось?
        - Ты на что это намекаешь? - оскорбилась Настя.
        Чувство признательности за своевременную помощь сразу же испарилась.
        - Ни на что, - Белов пожал плечами. Улыбка сошла с его лица. - Хочешь или нет, засватана ты, Настасья, а я не потерплю, чтобы моя невеста с офицерами по кустам разгуливала!
        - Да ты! Сам-то хорош! Сплошные амуры! Мне про тебя фрейлины все порассказывали!
        - И что же они рассказывали?
        - Как ты по девкам бегаешь!
        - Ну, коли девка сама в кусты идет… грех не воспользоваться! - разозлился Григорий.
        Он ожидал благодарности за помощь, а не упреков. Да и сама Настя была хороша! Разодетая, с ярко сияющими серо-голубыми глазами, она невольно привлекала внимание мужчин, охочих до всего нового.
        Белов достаточно долго смотрел, как она, стоя у фонтана, улыбалась сопровождавшему её Севе. А тот аж из кожи вон лез, стараясь угодить. Ну ничего, теперь он поостережется, да и остальные, впрочем, тоже: весть о том, что Насте покровительствует сестра Григория быстро разлетится среди офицеров.
        - Я не сама! - вдруг как-то жалобно возразила Настя. - Я просто уйти хотела, они так пронзительно на итальянском верещали, что голова разболелась! Я из-за этого и Севу твоего оттолкнуть не могла!
        Белов с изумлением посмотрел на нее и вдруг расхохотался.
        - Ты только государыне это не говори, - посоветовал он, - А то с тебя станется!
        Настя лишь поморщилась и невольно потерла нывший все сильнее висок. Смех лишь усилил боль. Голову словно сдавливал железный обруч. Григорий заметил это.
        - Сильно болит? - вдруг с сочувствием спросил он.
        Настя упрямо мотнула головой, при этом закусив губу. Если Белов сейчас уйдет, она сможет попытаться воспользоваться своей силой. Правда, на себе получалось плохо. Но Григорий не уходил. Наоборот, подхватив девушку под руку, он провел её к ближайшей скамейке, усадил и сам сел рядом.
        - Посиди просто, - спокойно сказал он. - поутихнет, я тебя до дому провожу.
        Девушка лишь скривилась, но, к её удивлению, Григорий оказался прав. Вдали от шума, боль утихла. Настя выдохнула и украдкой взглянула на сидящего рядом гвардейца.
        - Прошло? - он повернулся к девушке, как ни в чем не бывало.
        К губам прилипла травинка, которую Белов только что жевал. Настя вдруг отметила, что губы у преображенца, что у статуй на каскаде, лепные, а на гладко выбритом подбородке - небольшая ямочка.
        Заметив, что гвардеец смотрин на нее настороженно, девушка протянула руку, неловко смахнула травинку с губ, задев пальцами теплую кожу.
        - Тебя что, в казармах не кормят? - неловко пошутила Настя.
        - Кормят. Коли к ужину являюсь, - ответил Белов.
        Голос звучал напряженно. Он не сводил своего звериного взгляда с девушки. Настя поежилась, вспомнив, что так же смотрят волки.
        Она несколько раз встречалась с ними в лесу, животные её не трогали, видимо, чуя спящую в ней силу. При мысли, что преображенец наполовину зверь и тоже мог почуять её сущность, Настя похолодела.
        - Тогда чего траву жуешь? - прошептала она лишь потому, что этот вопрос был заготовлен.
        - Да так, задумался, - Григорий вздохнул. - Я к государыне ходил. Она обещала про приказ не рассказывать и сроку нам месяц дала.
        - Долго как, - вздохнула Настя, понимая, что ей тяжело будет месяц скрывать свою тайну.
        Итак вон, два раза уже чуть силой не воспользовалась, да и у самого Белова чутье звериное.
        - Долго? - удивился гвардеец, - Отчего ж долго?
        - Плохо мне здесь, Гриша. Я словно в темнице золотой, отец мой в остроге… - огромные серые глаза посмотрели с мольбой. - Давай мы обвенчаемся, и уеду я с отцом.
        - А я?
        - А ты быстро утешишься, - Настя с удивлением заметила, что лицо преображенца будто окаменело.
        - Вот значит, как, - процедил он. - Смотрю, ты уже все решила! И за себя, и за меня!
        - А чего тянуть? - девушка пожала плечами. - Ты сам говорил, что не избежать нам свадьбы…
        Белов в ответ лишь скрипнул зубами.
        - Знаешь, что, - произнес он, почему-то сжимая кулаки. - Коль я так тебе не мил, что ж ты со мной здесь сидишь?
        - Ты же сам… - Настя растерянно захлопала глазами. - Гриша, ты что, обиделся?
        - Нет! - рявкнул он, почти срываясь на рык.
        Девушка вздрогнула и хотела спросить еще что-то, но Белов вдруг замер, по-звериному пристально всматриваясь в сумеречный парк. Верхняя губа подрагивала, словно гвардеец пытался оскалиться.
        - Ты чего? - спросила девушка, касаясь руки преображенца.
        Он стремительно обернулся, звериные глаза так яростно сверкнули, что Настя вскрикнула. Белов заморгал и тряхнул головой. Потом виновато покосился на девушку.
        - Испугалась? - слегка хрипло спросил он.
        - Н-н-нет, - Настя прикусила губу, понимая, что голос дрожит, потом вновь посмотрела на Григория и все-таки покаянно призналась. - Испугалась. Глаза у тебя…
        - Волчьи! - хмыкнул он. - Так ты их и раньше видела!
        - Они не такие были, - возразила Настя. - Ты ими сейчас так сверкал… аж мурашки по коже!
        Белов довольно ухмыльнулся. Было видно, что слова девушки ему приятны.
        - Ты не бойся, я тебя не трону, - пояснил он. - Мы при преображении разум не теряем.
        - А ты преобразиться хотел? Обернуться то есть? - ахнула девушка. - Но… зачем?
        - Да так. Не бери в голову, - отмахнулся Григорий. - Показалось.
        - Ты же почуял что-то? - настаивала Настя.
        - И откуда ты такая догадливая? - Белов с наигранной досадой взглянул на девушку. - Только вот не там, где надо!
        - А где надо?
        - Да хоть с Севой с тем же! Вот почто ты с ним в парк пошла?
        - Да не ходила я! - возмутилась Настя. - Он сам меня потащил! Я вырваться пыталась! Вот те крест!
        - Не горячись, видел я все, почему и вмешался, - Григорий с интересом посмотрел на девушку. - Слушай, а ты и вправду бы Севе в ухо дала?
        - Не знаю, - та пожала плечами. - Если бы не отстал, пришлось бы.
        - Смотри-ка, это ж и мне тебя опасаться придется! - усмехнулся Григорий и протянул руку, - Пойдем!
        - Куда?
        - Ясно дело, до казарм меня проводишь! Если кто нападет - в ухо двинешь! - рассмеялся гвардеец и, заметив, что Настя обиженно засопела, поспешно добавил. - До дому тебя провожу. Ночь все-таки, мало ли кто на пути встретится.
        Понимая, что отказываться глупо, девушка оперлась на предложенную руку. Белов направился к выходу, стараясь идти так, чтобы Насте не приходилось бежать.
        Избегая шумной толпы, все еще веселившейся у каскада, Григорий направился к спуску, предназначенному для лошадей.
        Внезапно Настя остановилась. Спину прожег злой взгляд. Девушка обернулась, но аллея была пуста.
        - Настя, ты что? - поторопил Белов.
        - Да показалось, - пробормотала она и чувствуя, что голова вновь начинает болеть, добавила чуть громче. - Похолодало-то как. Пойдем быстрее!
        Преображенец нахмурился, но не стал возражать.
        Глава 8
        Григорий проводил невесту до порога фрейлинского дома, наказал закрыть дверь и убедился, что засов громыхнул, после чего поспешил обратно в парк.
        Караульные у ворот при виде Белова вытянулись в струнку. Он не обратил на них внимания, почти бегом спускаясь по той самой аллее, по которой они с Настей недавно поднимались. Мимо проехал конный дозор.
        - Гришка! Белов! - окликнул его один из всадников. - Куда так спешишь?
        - Сашка, - гвардеец притормозил и посмотрел на друга. - Извини, не признал! Ты что ль сегодня в карауле?
        - Я с Алымовым поменялся, - тот придержал гарцующего коня. - А ты что здесь бродишь? Опять амуры?
        Белов вздохнул. Сашка Левшин был одним из немногих, с кем Григорий действительно водил дружбу.
        Невысокий, темноволосый, Левшин, выходец из Малоруссии, сбежал из дому и поступил в кавалерийский полк, где и служил весьма успешно. С Григорием они познакомились в Красном кабачке, сначала предаваясь обильным возлияниям, потом отражая нападение кого-то из семеновцев. Драку разняли, все участники сего непотребства попали на гауптвахту, откуда Белов и Левшин вышли уже друзьями не разлей вода.
        - Почти, - врать другу не хотелось.
        - Тогда что? - почувствовав, что друг не договаривает, Левшин моментально насторожился.
        Белов поколебался, а потом признался.
        - Не знаю, Саш. В той части парка было что-то. Может, привиделось. Как рыбиной ледяной вдоль хребта провели.
        - Поехали, посмотрим? - Левшин сделал дозору знак развернуть коней.
        Григорий покачал головой:
        - Нет. Я сам схожу.
        - Гриш… - приятель заколебался.
        - Сашка, я ж преображаться буду. Всех коней вам распугаю! - фыркнул Белов. - Здесь останьтесь. Если что - позову.
        Левшин хотел возразить, но встретился глазами с пристальным волчьим взглядом и кивнул. Григорий усмехнулся и направился к ограде парка, за которой располагался Зверинец - охотничьи угодья императрицы.
        Свернув с аллеи, гвардеец юркнул в кусты, уже в прыжке он чувствовал, как вытягивается его тело, превращаясь в звериное.
        Этим мгновенным преображением все они были обязаны Якову Брюсу. Именно он, кудесник из Сухаревой башни, в давние времена придумал обряд, позволяющий избежать долгого и болезненного превращения человека в зверя.
        Миг, и молодой волк вынырнул из кустов. В нос ударил сонм запахов. Теперь было прекрасно слышно, как у Самсона продолжается веселье. Белов различил голос Елисаветы Петровны и вильнул хвостом - преданность волков императрице была безгранична.
        Государыня рассмеялась, и гвардеец подавил в себе щенячий восторг кинуться к ней. Напротив, он неспешно потрусил туда, где они сидели с Настей. Голоса теперь звучали совсем тихо и почти не отвлекали. Зверь повел носом, ища следы.
        От скамейки все еще пахло свежестью, точно родник в лесу. К этому примешивался запах мяты и еще чего-то, заставившего волка задрожать всем телом. Захотелось бросить все, перемахнуть через забор и приблизится к заветному крыльцу фрейлинского домика. И там…
        Глухое ворчание вырвалось из глотки. Зверь отряхнулся, прогоняя греховные мысли, и закружил по поляне, рыская в поисках другого запаха, так насторожившего Белова.
        Запах обнаружился лишь на самом краю поляны. Еле уловимый, он заставил вздыбить шерсть на загривке. Из пасти вырвался глухой рык.
        Волк уткнулся носом в траву и уверено потрусил к заливу. Следы привели на самый берег.
        Белов покосился на свинцово-серые воды, невысокие волны, плещущиеся о камни, вздохнул. Лезть в воду свершено не хотелось, но забор, ограждавший парк от Зверинца уходил в воду. Он был составлен из тонких заточенных пик, отбивавших охоту пытаться перепрыгнуть его или же перелезть.
        Преображенец заколебался. Можно было вдоль забора вернуться к воротам, открыть их и пройти посуху, как вдруг он услышал несколько вскриков. Резкий солоноватый запах теплой крови ударил в ноздри, будоража зверя.
        Григорий, не задумываясь более ни минуты, кинулся в холодную воду залива. Из-за дождей воды прибыло и лапы едва достигали дна. В несколько прыжков Григорий обогнул ограду и, даже не отряхнувшись, устремился вперед.
        Гул в ушах нарастал. Зверь в гвардейце бесновался. Кровь. Свежая кровь. Такая теплая и ароматная… Волк скалился в предвкушении. Белову пришлось приложить все силы, сдерживая в себе хищника.
        Он опоздал. Тело крестьянина было брошено под раскидистым дубом, вся земля вокруг которого была залита кровью. Мужик лежал на спине, раскинув руки и уставившись безжизненными глазами в темную листву. Живот был распорот, и все внутренности выедены.
        Даже находясь в зверином обличье, Белов почувствовал тошноту. Его зверь бесновался, дурея от запаха мертвечины. Волк был голоден.
        Григорию пришлось потратить несколько драгоценных минут, усмиряя самого себя. Затем он вернулся к трупу и тщательно обнюхал землю, пытаясь найти следы того зверя. Обнаружив их, преображенец вновь помчался, прижимая длинный нос к траве. Следы привели к заливу.
        Преображенец выругался и с тоской взглянул на белые барашки волн. Оборотень, учинивший беспредел, оказался достаточно умный. Григорий уже не сомневался, что это был волкодлак.
        Гвардеец знал о людях, которые пытались раскрыть тайну обряда Якова Брюса. Весь месяц находясь в человеческом обличие, эти люди в полнолуние превращались в монстров, собиравших кровавую жатву людских жизней.
        Рыкнув от досады, Григорий направился обратно в парк. Обогнув забор, он отряхнулся и вновь принял человеческий облик.
        Мокрая одежда противно липла к телу, но Белов не обращал на это внимание. Быстрым шагом он вышел на аллею и несколько раз пронзительно свистнул. В ответ раздался топот копыт. Застоявшиеся кони вылетели прямо на преображенца.
        - Почему так долго? - заметив друга, Левшин осадил коня так, что тот взвился на дыбы. - Гришка, у тебя вся одежда мокрая! Купался что ли?
        - А это, да ерунда, время берег, - он махнул рукой, капли сорвались с руки и полетели на траву. - Беда у нас, Сашка…
        - Какая?
        - В зверинце мужика задрали…
        - Кто? Волки?
        - Волки… если бы волки… - Белов подошел и, не взирая на всхрапывающего от испуга коня, тихо зашептал другу. - Волкодлак у нас, Сашка, объявился.
        - Свят, свят, свят, - закрестился приятель, перекидывая повод в одну руку. - Ты уверен?
        - Да. Лично видел. Иди, своим докладывай, а я к Бутурлину схожу. Нельзя эту пакость так выпустить!
        - Хорошо. Где тело указать сможешь?
        - Смогу. Если зверь его не забрал.
        - А мог?
        - А кто его знает? Ты-то знаешь, что без инициации оборот непредсказуем… - Белов вздохнул, вспоминая каких трудов стоило ему самому успокоить разбушевавшегося при виде покойника зверя.
        Глаза до сих пор то и дело застилала кровавая пелена, а в ушах шумело. Даже мокрая и холодная одежда, облепившая тело, не могла привести в чувство.
        - Ладно, Сашка, пойду я. Ты тоже не мешкай. Как дежурство закончишь, в кабак приходи, мне тебе многое рассказать надобно!
        И, не дожидаясь ответа, Белов почти бегом направился по аллее.
        Деревянный дом подполковника Лейб-гвардии Преображенского полка Александра Борисовича Бутурлина находился неподалеку от казарм. Дом был построен совсем недавно, как временный, но подполковник, похоже, не собирался пока перестраивать его.
        Белов легко перемахнул через невысокий забор, рыкнул на подбежавшего сторожевого пса так, что тот, пождав хвост, юркнул в будку, и вбежал на крыльцо.
        - Семен, открывай!
        - Кого это там принесло? - дверь скрипнула, на пороге показался светловолосый мужик в зеленом потертом мундире. - Григорий Петрович? Вы? Случилось что?
        - Дело есть. Срочное. Должи, - преображенец шагнул в сени.
        - Дык это… - Семен ошарашенно смотрел на мокрого гвардейца. - Александр Борисович…
        - Доложи, - звериные глаза ярко сверкнули. Григорий смело прошел в залу, большую комнату, окна которой выходили на обе стороны. - Или я так войду!
        Представив себе, что Белов исполнит сказанное, Семен с испугу перекрестился.
        - Обождите здесь, - мужик юркнул по коридору дальше в спальню полковника. Оттуда донеслась ругань, затем последовал удар о стену.
        - Ты чего? На каторгу захотел?! На завод? - по всей видимости, подполковник запустил в слугу сапогом.
        - Александр Борисович, это Белов! - окликнул Григорий. - Отлагательств дело не терпит!
        - Проходи!
        Белов шагнул в комнату, по пути разминувшись с вылетевшим, будто ошпаренным, Семеном.
        Бутурлин сидел на кровати, нахмурив свои густые брови. Ночной колпак сполз на ухо, открывая светло-русые коротко стриженные волосы. Круглые серые глаза внимательно смотрели на вошедшего офицера.
        - Ты чего мокрый? - спросил он.
        - Да так, в заливе плавал, - Григорий коротко пересказал случившееся.
        Бутурлин слушал, не перебивая. Во время рассказа подчиненного он не задал ни одного вопроса, лишь слегка опустил голову, отчего второй подбородок явно обозначился.
        Закончив повествование, преображенец замолчал, выжидающе глядя на командира. Александра Борисовича в полку любили. Старый матерый волк, он служил денщиком самому Петру великому. Поговаривали, что именно он первым прошел обряд инициации, разработанный Брюсом.
        Как бы то ни было, командиром Бутурлин был строгим, но достаточно справедливым: при провинности взыскивал по полной, но и с наградой не мешкал. Григорий до сих пор был признателен ему за тот давний случай с сестрой.
        - Кто еще знает? - наконец спросил подполковник.
        - Левшин. Из конного полка. Он как раз в карауле был.
        - Хорошо, - Бутурлин пошевелил своими пухлыми губами и громко крикнул. - Семен!
        - Чего изволите, ваше благородие? - тот вновь появился в комнате так быстро, что стало понятно, мужик явно подслушивал под дверью.
        - Принеси мне одежду и книгу Святую!
        - А книгу-то зачем? - насторожился мужик.
        - Клятву давать будешь, - усмехнулся хозяин.
        - Ка-какую клятву?
        - Что никому не расскажешь, что сейчас слышал!
        - Барин! Александр Борисович! - Семен начал истово креститься, - Да чтобы я? Да кому? Да вот вам крест!
        - Ладно, ладно, - отмахнулся подполковник. - Гриш, ты меня в зале обожди!
        Белов щелкнул каблуками и вышел. Очутившись в зале, он, памятуя, что все еще в мокрой одежде, не стал садиться, а подошел к окну. Судя по слегка розовеющему небу, наступал рассвет. Григорий вздохнул и, услышав шаги, повернулся.
        Командир полка, уже одетый в военный мундир, появился в дверях.
        - Пойдем, - скомандовал он. - Место покажешь.
        В парк они заходить не стали, а пошли сразу в зверинец. Заспанный сторож попытался было возразить, но Бутурлин рявкнул так, что тот сразу же признав подполковника, распахнул ворота.
        Белов повел было командира к дубу, но тот и сам шел в нужном направлении, периодически принюхиваясь. Кровью пахло знатно.
        Зверь вновь бесновался, пытаясь одержать верх. Григорий то и дело поглядывал на командира, в который раз поражаясь его спокойствию.
        - Что, Гриша, волк в тебе лютует? - вдруг спросил тот, заметив косые взгляды молодого офицера.
        - Лютует, Александр Борисович, - признался тот.
        - Это по молодости. Коль правильно пару себе найдешь, отпустит!
        - Где ж её найдешь? - проворчал Белов, внезапно вспомнив Настю.
        Он вдруг вновь ощутил запах свежей мяты у ручья. Волк пристыженно притих. Пелена спала с глаз, и Гриша заметил, что из-за горизонта вот-вот покажется солнце.
        Тем временем подполковник вышел к дубу.
        Григорий боялся, что волкодлак уберет тело, но загрызенный крестьянин все еще лежал там. Над ним уже начинали кружить вороны.
        - Вот ведь напасть! - Бутурлин благочестиво перекрестился. Белов последовал его примеру. - Ладно, Григорий, ступай, поспи хоть, тебе на караул сегодня заступать, а я сейчас кавалеристов наших дождусь, да покумекаю, как государыне доложить.
        - Но Александр Борисович! - преображенец попытался возразить, что негоже ему оставлять своего командира одного, но был остановлен грозным рыком.
        - Это приказ! Марш в казарму!
        - Так точно! - Белов развернулся и направился обратно к воротам, в которые уже, судя по шуму, залетали кавалеристы во главе с Сашкой Левшиным.
        - Да, Гриш, - вдруг окликнул его командир. Белов обернулся. - В кустах то ты чего делал? Опять девку обольщал?
        - Невесту искал, - мстительно ответил преображенец. - По вашей да государыни рекомендации!
        - Ты на меня зубы-то не скаль! - беззлобно фыркнул подполковник. - а то вмиг на цепь посажу! Иди уж! Жених!
        Белов кивнул и вновь направился к воротам. Мимо него проскакал отряд кавалеристов, Григорий лишь успел махнуть рукой другу, давая понять, что все договоренности в силе.
        К казармам он пришел окончательно продрогший, усталый и злой. Разбудил Ваську, молча разделся и юркнул под одеяло, с наслаждением вытягиваясь на теплых простынях.
        Сон пришел почти сразу. Он был путаный, рваный, и Григорий запомнил лишь то, что бежал куда-то, ища столь полюбившийся запах мяты, растущей у ручья.
        Глава 9
        Утром Настю разбудил стук в дверь. Выбежавшая на стук Глаша вскоре вернулась.
        - Настасья Платоновна, платья принесли! Я сказала, чтоб сундук пока поставили у входа. Потом Петр с Васенькой затащат!
        При упоминании имени денщика Белова, Настя лишь вздохнула, строго наказав себе переговорить с преображенцем. Девушка оглянулась на сладко спящую соседку, поднялась и, накинув домашнее платье, вышла в коридор.
        Глаша уже открыла сундук, доставая оттуда наряд, в котором Насте надлежало заступать на службу.
        - Что тут за шум? - Даша вышла из своей комнаты.
        - Платье прислали, - как не старалась Настя выглядеть спокойной, она с восторгом рассматривала обновку.
        Голубое, с пеной серебряных кружев, должных подчеркнуть изящество рук и груди, фрейлинское платье вызывало у девушки, привыкшей к гораздо более скромным одеяниям, трепетный восторг.
        - Что стоишь, - поторопила её Дарья. - Иди у меня оденься, нам скоро на службу заступать.
        Сборы заняли гораздо больше времени, чем предполагала Настя. Красавица императрица была большой модницей, часто меняла наряды и требовала того же от всех.
        - Мне сказывали, у нее в комнате тысячи платьев! - щебетала Дарья, поправляя свои локоны.
        - Говорят государыню никто дважды в одном не видел? - спросила Настя, припомнив то, что ей рассказывали соседи.
        - Конечно! Все ткани, что в Питерсбурх привозят, сперва Елисавете Петровне показывают, а уж потом остальным, - Дарья отстранилась, давая подруге возможность посмотреться на себя в зеркало. - Смотри-ка, как тебе голубой к лицу!
        Настя лишь улыбнулась, с удовольствием разглядывая себя в небольшое зеркало.
        - Шифр приколи, не забудь, не то государыня по щекам отхлещет! - напомнила Дарья.
        Глаша охнула и поспешила принести бриллиантовый вензель на голубом банте, который прикалывался к плечу. Следом за крепостной в комнату зашла и заспанная Лизетта.
        - О, вы уже собрались! - поприветствовала она подруг, - Настя, а ты чего с представления ушла?
        - Да так, голова с непривычки разболелась, - отмахнулась та, не желая рассказывать об очередном вмешательстве Белова. - Слишком уж тонко да звонко певцы рулады выводили!
        - Привыкай! - Лизетта села за стол и потянулась. - Ой, девоньки, я вчера с Матвеем своим целова-а-алась! Он, стервец, мне в платье полез, исподнее проверять, я его по щеке ударила, а он меня хвать и целует!!!
        - Хватит байки рассказывать! - фыркнула Дарья, в отличие от Насти совершенно не впечатленная этой речью. - Не давала ты ему по роже!
        - А вот и давала!
        - Не давала! - Дарья вновь подошла к зеркалу. - Видела я вчера все!
        - Когда успела? Ты ж вчера весь вечер от своего Апраксина не отлипала!
        - Мы по аллее гуляли! - Дарья повернулась к Насте. - Ну что, готова? Тогда пошли. Лизка, за старшую будешь!
        Девушки вышли из дому, и только тогда Настя сообразила, что тучи разошлись, а на небе появилось солнце.
        Его яркие лучи сияли, переливаясь на золоченых куполах церковного флигеля. Зеленая листва казалась очень яркой, а цветы на клумбах источали приятный аромат. После промозглой сырости последний дней это было просто волшебством. Настя остановилась, с удовольствием подставив лицо солнцу.
        - Ну что замерла? Смотри, потом веснушки сводить будешь! - поторопила Дарья подругу.
        - Велика беда! - отозвалась девушка. - Зато солнышко пригревает…
        Злой взгляд заставил ее прерваться. По спине вновь пробежал холодок. Настя оглянулась, но вокруг кипела обычная жизнь. Мужики волокли бревно, по дороге медленно ехала телега, груженая кирпичом. На другой стороне улицы разодетый франт пытался перейти по мосткам, не запачкав грязью чулки и туфли. Показалось, или кусты зашуршали…
        - Даш, пойдем быстрее, - подхватив удивленную подругу под руку, Настя юркнула мимо караулов в парк.
        Остановилась она лишь во дворце.
        - Настасья, ты чего сегодня такая заполошная? - спросила Дарья, слегка отдышавшись.
        - Да так… - та смутилась, рассказывать все не хотелось, а без этого объяснения про взгляд выглядели глупо. - Волнуюсь я, Даша…Непривычно все… а коли что не так будет?
        - Вот еще выдумала! Чего волноваться-то! С нами еще Варя будет. Ты за нас держись, первой на звонок не беги, а запоминай, что мы делаем, вот так и справишься потихоньку, - Дарья подхватила подругу под руку, провела по лестнице для прислуги.
        Они миновали темное помещение и вышли в комнату, стены которой были затянут красным шелком. По углам комнаты стояли знамена, а в центре расположился стол, за которым сидели офицеры. При виде фрейлин они вскочили, небрежно покидав карты на стол.
        Уловив на себе настороженный взгляд трех пар желтых волчьих глаз, Настя поняла - преображенцы. Все трое - молодые, высокие, статные. Белова среди них не было.
        - Добрый день, господа, - Дарья улыбнулась. - Анастасия, сии отъявленные ловеласы - офицеры Преображенского полка Петр Васильев, Семен Сазонов, да Илья Волков. Господа, представляю вам Анастасию Платоновну Збышеву, новую фрейлину государыни нашей. Прошу любить и жаловать.
        Двое поклонились, а третий смело шагнул вперед.
        - Любить - это мы завсегда, - лихо подмигнул он, склоняясь над Настиной рукой. - Вы только скажите! Петр Васильев, к услугам вашим!
        Настя поджала губы, но затем улыбнулась и постаралась кивнуть как можно более приветливо. Куртуазность двора ее настораживала.
        - Осторожнее, господа офицеры, - тем временем продолжила Дарья, заметив растерянность подруги. - Настасье сама Софья Петровна Горбунова покровительствует… Если что - с Григорием Беловым дело иметь придется! Кстати, а где он сам? Опять караулы расставляет?
        - Нет, он у государыни.
        - У государыни? - переспросила Настя. - А…
        - Его Бутурлин вызвал. Командир наш, - охотно пояснил все тот же Волков. Остальные закивали, подтверждая слова приятеля.
        - Ладно. Как вернется, передайте, чтоб к нам непременно зашел, - распорядилась Дарья, - Анастасии Платоновне с ним поговорить надобно!
        Не дожидаясь ответа, фрейлина пошла дальше, ведя за собой подругу.
        - Даш, а зачем мне с Беловым разговаривать? - прошептала Настя, когда они вышли из комнаты и дверь закрылась. Подруга недоуменно посмотрела на нее.
        - Ты же сама хотела, насчет Глаши своей!
        - Точно, - выдохнула девушка, совершенно забыв про свои намерения, слишком уж много всего случилось за те два дня.
        - Вот и оказия! Скажешь, чтоб денщика своего приструнил! - они, наконец, зашли в небольшую комнату, где уже сидела девушка в голубом платье и с шифром на плече. - Варенька, душа моя, здравствуй!
        - Дашенька, - та вскочила и расцеловала фрейлину в щеки, затем весело посмотрела на Настю, - Новенькая? Меня Варварой кличут. Варвара Захарова.
        - Анастасия. Збышева.
        - Наслышана, - усмехнулась Варя, вновь садясь в кресло. - Весь двор судачит, как тебе удалось с Беловым под руку пройтись, да Марфу с носом оставить.
        - Да так, - Настя уже устала рассказывать байку про покровительство Софьи Петровны.
        - Ладно, потом, - Варя махнула рукой, совершенно правильно истолковав замешательство новенькой. - Государыня в дубовом кабинете. У них с подполковником Бутурлиным секретный разговор.
        - Знаю, нам охрана сказала! - отмахнулась Дарья, - А из статс-дам кто на дежурстве?
        - Матрена. Кстати, Головина тоже здесь!
        - А она что забыла? Завтра же должна! - изумилась Дарья.
        - А Белов-то сегодня, - хохотнула Варя. - Вот она и старается.
        Она хотела добавить что-то, но колокольчик над дверью требовательно зазвонил. Дарья моментально вскочила и направилась к дверям.
        В комнате повисло неловкое молчание. Настя чувствовала на себе изучающий взгляд фрейлины. Она повернулась и взглянула прямо в глаза. С минуту девушки переглядывались, потом обе рассмеялись.
        - Ну, знакомы будем! - весело произнесла Варвара.
        Девушка хотела добавить еще что-то, но вернулась хмурая Дарья.
        - Ой, девицы, весело нам будет! - фрейлина рухнула в кресло. - У Елисаветы Петровны настроение поганое!
        - С чего бы?
        - Не знаю. У нее в кабинете до сих пор Бутурлин и, говорят, сам Шувалов заходил!
        Обе фрейлины переглянулись.
        - Шувалов? - переспросила Настя.
        - Александр Иванович Шувалов из тех, кого бояться надобно. Уж который год Тайную канцелярию возглавляет! - пояснила Варя. - Может, он что прознал и настроение Елисавете Петровне испортил?
        - Там еще Белов, - тихо добавила Настя. - Преображенцы на карауле сказывали, что он с Бутурлиным прошел. Может, из-за него?
        - Кто ж скажет? А ты за него беспокоишься? - глаза Даши весело блеснули.
        Настя повела плечом.
        - Вот еще, беспокоиться! - как можно более беззаботно ответила она. - Чай не маленький, сам справится!
        - Все-таки беспокоишься, - заключила Даша и повернулась к подруге. - Варь, мы пока Настасью к государыне впускать не будем, чтоб вконец не осерчала.
        - Ладно, - согласилась та.
        - Но как же… - попыталась возразить Настя. - Я ж на службе!
        - А никак. Вдруг оплошаешь, всем несдобровать! Сиди пока, опыту учись! - одернула подругу Дарья.
        Её вновь прервал звон колокольчика.
        - Началось… - на этот раз вышла Варя.
        Колокольчик звонил постоянно. Через час у Насти уже звенело в ушах. Она сидела в комнате и уже с завистью смотрела на постоянно бегающих к императрице фрейлин. Самой же девушке приходилось оставаться в комнате.
        Настя уже не знала, чем себя занять, когда вдруг запыхавшаяся Варя прибежала в комнату.
        - Насть… Государыня тебя требует!
        - Хорошо. - Стараясь не выдать своего волнения, Настасья встала, быстро расправила платье и поспешила за подругой.
        Елисавета Петровна все еще находилась в кабинете, названным дубовым из-за огромных темных панелей, закрывавших стены до потолка. Красные портьеры обрамляли окна с мелкой расстекловкой, за ними виднелся водяной столб Самсона.
        Настя почти сразу вспомнила свое первое появление в этом кабинете, и её вновь охватил страх. Правда, на этот раз за дубовым столом, стоявшем промеж окон, никого не было. Настя растерянно замерла.
        - Ну что, Настасья… - голос за спиной заставил подпрыгнуть и быстро обернуться. - Прячут тебя девушки от моего гнева?
        Императрица сидела за небольшим туалетным столиком, поставленным у закрытого ставнями окна. Алая портьера создавала подобие алькова.
        Государыня была одета в белое платье с юбками, затканными серебром и алым шелком. Бриллиантовые серьги с сапфирами в виде фонтанов ярко искрили на солнце, а белокурые волосы государыни украшала такая же диадема. Колье в три ряда жемчуга, перемежающегося с сапфирами, ниспадало в глубокий вырез платья. Пластрон платья был расшит райскими птицами.
        Елисавета Петровна с улыбкой наблюдала за своей новой фрейлиной и Настя, вдруг спохватившись, что рассматривает государыню непочтительно долго, присела в реверансе.
        - Ваше императорское величество…
        - Встань, чего уж там! - государыня махнула рукой.
        Кольцо вновь сверкнуло на пальце. Настя нахмурилась. Она слышала, что есть такие кольца. Их изготавливали специально для защиты от ведьмовских чар. Вспомнив, что кольцо так же сверкало при каждой встрече, девушка испуганно вздрогнула.
        Императрица тем временем рассматривала новую фрейлину.
        - Хороша. И платье тебя красит. Драгоценностей, правда, нет, надо твоему жениху намекнуть. Что ж невеста-то как нищенка ходит.
        - Не надо ему говорить! - вспыхнула Настя, серые глаза сверкнули. - Мне от него ничего не надобно!
        - Успокойся! - охладила ее императрица, - Ишь, глазищами сверкаешь, ведьма!
        Настя невольно сглотнула. Елисавета Петровна усмехнулась.
        - А ты думала, не замечу?
        - Думала, - подтвердила девушка, старательно не смотря на ярко сияющее кольцо на руке императрицы.
        - Сила у тебя знатная, - продолжала та. - Вон, как камень искрит. Кто тебя обучал?
        - Никто. Мать умерла, мне семь лет было. Больше никто и не знал.
        - Вот как? - во взгляде государыни мелькнуло сочувствие. - Скрывала стало быть? Отчего?
        - Люди у нас не поймут. Да и мне самой спокойнее было, - пояснила Настя.
        Елисавета Петровна кивнула:
        - Может, и к лучшему это. Надобно тебя в обучение отдать… кому только… Не к Шувалову же… У него жена-а…
        Она задумалась, затем усмехнулась.
        - А вот с Анной Михайловной, думаю, вы поладите. Жена подполковника Бутурлина, что преображенцами командует. Ведьма она знатная! Надобно ей написать о тебе, - Елисавета Петровна встала и прошла за письменный стол.
        Настя обреченно следила за тем, как перо скользит по бумаге. Каждая строчка воспринималась, словно приговор. Девушка уже страшилась эту незнакомую ведьму. В монастыре, где Настя проводила достаточно много времени, ведьм не любили, осуждая скрытую в них силу. Оттого Настасья и молчала о себе, не желая привлекать внимания.
        - Ну, вот и готово! - государыня присыпала лист песком, тут же смахнула, запечатала и протянула фрейлине. - Отнеси во флигель под гербом, там у меня почтовая служба. Пусть немедля отправят Бутурлиной Анне Михайловне.
        - Да, - Настя приняла конверт.
        Императрица встала и подошла к окну, явно любуясь фонтанами.
        - Не любит Анна Михайловна мой Питерсхофф, была б ее воля, в Москву бы вернулась… Но ради такого случая приедет. Заодно и муж её под надзором будет, оно на душе спокойнее! А теперь ступай!
        Насте не оставалось ничего другого, как сделать положенный реверанс и выйти. Радуясь возможности прогуляться, девушка вышла из дворца и направилась вдоль террасы к флигелю под гербом.
        В парке, как обычно, было людно: придворные гордо фланировали по дорожкам и толпились на террасе перед дворцом, в надежде попасться на глаза императрице или Рассумовскому.
        У одного из фонтанов копошились мужики в бело-зеленой униформе - фонтанщики, коих специально обучали и держали целый штат.
        Отдав письмо и передав наказ государыни, Настя направилась во дворец уже не торопясь. Девушка поднялась по ступеням ко входу, когда двери распахнулись, и на крыльцо вышла молодая женщина. Её платье было столь пышным, что Настя невольно посторонилась, чтобы разминуться. Но женщина замерла на ступенях, внимательно рассматривая повстречавшуюся ей фрейлину.
        Насте пришлось тоже невольно взглянуть на ту, кто преграждал дорогу. Женщина была очень хороша собой. Правильные черты лица, красиво изогнутые брови, про такие говорят - соболиные, пухлые алые губы, высокая, пышная грудь, которую почти не прикрывало кружево. Красавица очень тяжело дышала, словно бежала, хотя, скорее всего причина была в корсете, перетягивающем талию.
        - Это ты Збышева? - поинтересовалась незнакомка, в голосе слышалось презрение.
        Только сейчас Настя заметила на плече у женщины такой же шифр, как и у нее самой, но платье не голубое, а зеленое. Стало быть, статс-дама. Девочки уже пояснили Насте, что у фрейлин платья обязательно голубые, а вот у статс-дам - зеленые.
        - Я, - Настя вспомнила слова Вари про Головину и, уже не сомневаясь, кто перед ней, гордо вздернула голову. - С кем имею честь?
        - Статс-дама её императорского величества Головина Мария Павловна, - она не спешила уходить с дороги. - Как вы понимаете, моя милая, мой статус гораздо выше вашего, и в моей власти доставить вам много неприятных моментов.
        Настя упрямо молчала, и ее собеседница восприняла это как слабость.
        - Надеюсь, мы поняли друг друга? - Головина ослепительно улыбнулась. - К тому же с вашей внешностью у вас немного шансов очаровать Белова…
        - А с чего вы взяли, что мне надобно его очаровывать? - девушка заметила, что вокруг начали собираться люди.
        Три дамы подошли ближе, буквально вытягивая шеи, а какой-то кавалер остановился, делая вид, что любуется фонтаном, при этом мужчина все время оглядывался.
        - Я рада, что мы поняли друг друга, - Головина начала грациозно спускаться со ступеней.
        Настя следила за ней, чуть прищурив глаза. В груди кипело. Пальцы заискрили от Силы. Статс-дама шагнула на последнюю ступеньку, когда вдруг раздался хлопок, словно порвалась бечевка. Затем - металлический звон булавок, падающих на гравий.
        Соперница завизжала, хватая вдруг начавшее сползать платье. Настя прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Шнуровка корсета статс-дамы лопнула от натуги. Пластрон слетел и теперь болтался на одной булавке, грудь так и грозила вырваться из глубокого декольте, а фижмы перекосило. Талия Головиной увеличивалась просто на глазах, верхнее платье расползалось, демонстрируя нижние одежды.
        Невольные зрители, обрадовавшись такому представлению, начали подходить ближе, от забора раздался смех и улюлюканье крестьян, которые сразу же принялись обсуждать происшествие.
        - Ишь, телеса разъела! - комментировал один из них.
        - Оно и понятно, на государевых харчах! - вторил ему приятель. Корсеты и то не выдерживают.
        - Так оне ж на ткани экономят, ткань-то англицкая, по три рубля отрез! Вот и затягиваются!
        - Смотри, а позади-то не шелк, а сукно простое!
        - Мария Павловна, вам бы переодеться! - подскочил к багровеющей от злости статс-даме один из лакеев.
        - Пошел вот! - та уже запахнулась и хотела влепить пощечину, но тут же, ойкнув, подхватила вновь сползающее платье.
        В толпе раздались крики и хохот. Повернувшись, Головина с полыхающими щеками и абсолютно прямой спиной направилась обратно во дворец, но теперь, когда она придерживала руками свое платье, юбки не проходили в дверь. Понадобилась помощь двух украдкой прыскающих от смеха лакеев, чтобы протащить ругающуюся статс-даму через двери.
        Несколько разодетых кавалеров даже начали давать советы, их спутницы хихикали, а один особо прыткий гвардеец вызвался помочь, но получил резкий отказ.
        Настя все еще стояла на крыльце, стараясь не привлекать внимания. Первичное торжество сменилось чувством стыда. Она прекрасно понимала причину, по которой у Головиной друг распустился корсет. Ослепленная злостью, девушка не стала сдерживать силу. Более того, Настя хотела, чтобы с этой самонадеянной статс-дамой случился какой-нибудь конфуз. Тяжело вздохнув, она прошла за соперницей во дворец.
        Там уже тоже собрались зрители, собиравшиеся состязаться в остроумии.
        - Мари, вы решили ввести новую моду и раздеваться до исподнего уже на крыльце? - ехидно спросил какой-то остряк. Стоящие вокруг рассмеялись.
        - А вы, сударь, моде этой следовать желаете? - храбро поинтересовалась Настя. - Коли так, ваш камзол нам пригодится!
        Она требовательно протянула руку. Остряк нахмурился.
        - Прелестное дитя, откуда вы взялись?
        - Из Пскова. А там мужчина, коль видит, что дама в беду попала, спешит ей помочь, а не зубоскалит! Поэтому вместо того, чтобы шутки отпускать, вы бы свой камзол сняли и даме предложили, чтобы укрыть от нескромных взглядов!
        - Боже, какие нравы в нашей провинции! - фыркнул мужчина, тем не менее снимая с себя камзол и накидывая его на плечи статс-даме. - Мари, надеюсь, вы оцените благородный жест сей девицы!
        Головина вспыхнула еще больше и бросила быстрый взгляд на Настю.
        - Хотите, я вас проведу до комнаты? - предложила девушка.
        Статс-дама покачала головой.
        - Нет, это было бы уже слишком…Извините, - все еще красная от стыда, она поспешила скрыться от людских взглядов.
        Настя побрела во фрейлинскую. Настроение, и без того не слишком радужное, окончательно испортилось. Размышляя о случившемся, девушка совершенно забыла, что ей надо пройти через караульную, где сидели преображенцы.
        Белов был среди них. Судя по всему, офицеры только что отошли от окна, наблюдая за происходящим на крыльце. Они все еще посмеивались. Это разозлило Настю еще больше.
        Холодно кивнув, девушка собиралась пройти комнату, но Григорий кинулся за невестой.
        - Настя, постой!
        - Что тебе? - девушка остановилась у дверей, даже не скрывая своей неприязни к преображенцу.
        - Мне ребята сказали, что ты меня искала, - пояснил он, виновато смотря на невесту.
        Точно, все видел, что на крыльце было, но спускаться не стал. От этого Настя разозлилась еще больше.
        - Поговорить хотела, - голос звучал резко.
        - Здесь? - Григорий выразительно посмотрел на остальных караульных, но Настю уже было не остановить.
        - Можно и здесь. Амуры ни с кем не кручу, и потому секретов у меня особых нет. Ваську своего уйми, пусть на Глашу мою не заглядывается!
        - А что в этом плохого? - пожал плечами Белов. - Василию Глаша нравится, он ей помогает, да и тебе же спокойнее, если под присмотром она.
        - Знаю я твои присмотры! - фыркнула Настя. - К статс-даме этой, Головиной, ты тоже присматривался? Али сразу под юбку полез?
        - У-у-у, - протянул кто-то из наблюдавших за ссорой офицеров, - Гриш, вы хоть из караульной выйдите! А то сейчас тебя по щекам отхлещут, а мы все это смотри!
        - Она не по щекам, она в ухо дать может, - скупо проинформировал Белов, подхватывая девушку под руку и выводя из комнаты.
        - Ну, какая муха тебя укусила? - мрачно поинтересовался преображенец, когда двери за ними закрылись.
        - Никакая, - буркнула Настя, вырывая руку. - Василий твой Глаше голову заморочил, она, дурища, окромя него никого и не видит!. Он-то порезвится, а девке потом с этим жить!
        - Неужели Васька Глашу в блуд ввел? - нахмурился Григорий. - Если так, то я его выпорю и жениться на ней заставлю!
        - Просто-то как у тебя все, - фыркнула девушка. - «Выпорю», «заставлю»!
        - А что в этом сложного? - пожал плечами Григорий. - Сходит Васька на конюшню, свое получит, и - под венец!
        - А коли не виноват он?
        Белов шумно выдохнул.
        - Ты уж определись, виноват он али нет! - сердито произнес преображенец. - Может, девка твоя сама к нему в постель прыгнула!
        - Да как ты смеешь вообще такое говорить! Глаша моя - девица порядочная!
        - Тогда к чему ты все развела? - взвился Белов, недосып все-таки давал о себе знать. - Коли девка твоя честь блюдет, не даст она моему Ваське, и вся недолга! А ежели тебе заняться нечем, окромя что лясы точить, то во фрейлинскую ступай, там занятие быстро найдется, а мне на службу пора!
        Не дожидаясь ответа, он развернулся и скрылся в соседней комнате, хлопнув дверью. Настя зло посмотрела на закрытую дверь и направилась во фрейлинскую.
        Глава 10
        Белов ворвался в караульную с таким перекошенным от злости лицом, что остальные офицеры предпочли молча сесть за карточный стол. Сам Григорий несколько минут кружил по комнате, сжимая и разжимая кулаки и бормоча что-то себе под нос.
        - Гриш, может посты проверишь, время уже! - посоветовал Васильев, которому явно надоело это мельтешение перед глазами.
        - А сам что? - огрызнулся тот.
        - Фортуна у меня, она дама капризная! - Преображенец развернул веер карт, демонстрируя приятелю. - Спугнуть боюсь! А ты все одно круги наматываешь, так пройдешься.
        - И то правда! - Григорий вышел и начал проверять посты.
        Солдаты при виде офицера стояли навытяжку, бодро рапортуя об отсутствии происшествий.
        Проверив караул у входов, Белов направился в часть парка, которая примыкала к Зверинцу. Как любого зверя, преображенца завораживала дикая красота лесов, раскинувшихся вокруг регулярного парка, в котором все растения были стрижены по последней франкской моде.
        Гвардеец шел, даже не замечая того, что шаг начал пружинить, точно у волка. Глаза засверкали, а в нос ударил сонм ароматов: олени, недавно подходившие к забору, кто-то из придворных дам, предававшихся плотским утехам прямо на земле и тревожный запах вчерашнего зверя, заставивший Григория оскалиться и глухо зарычать. Впрочем, тот запах был едва различим, следовательно, волкодлак более не появлялся в парке.
        Дойдя до конца аллеи, преображенец безошибочно скользнул в пышные кусты.
        - Иван! - кликнул он.
        - Ваш благородие? - отозвался солдат.
        Вопреки уставу, он не стал замирать перед офицером навытяжку, но Белов и не настаивал.
        - Все спокойно? - поинтересовался он.
        - А как же! Тихо, как у Всевышнего за пазухой! - усмехнулся Иван, опуская пищаль прикладом на землю. - Токмо господа с барышней неподалеку изволили развлекаться. Так стонали и ахали, что всех зверей распугали!
        - Бывает, - усмехнулся Григорий.
        - Так что если зверь и был, то после таких стонов убёг, боясь, что и его снасильничают! - мстительно продолжил солдат.
        - Иван, ты уж который год служишь, а будто к нравам дворцовым не привык! - возмутился Белов.
        - Служу уж, наверное, тридцатый год, как бы не больше, а к блуду этому, Григорий Петрович, звиняйте, не привыкну! Не божье это дело - по кустам с девками прятаться и голым задом сверкать! Ибо таинство брака и зачатия священны!
        - Может, и не было зачатия? - фыркнул преображенец.
        - Тогда нечего и срам разводить! Ишь, удумали, как лето да погода теплая, так вечно…
        - Прекрати! - резко оборвал его Григорий, внезапно вспомнив слова своей невесты. - Бубнишь, будто бабка старая!
        - А хоть и бабка! Деды? наши что завещали? Жить, по совести, а тут… срам один, прости, Господи! - и солдат набожно осенил себя крестом.
        - Ты что подсматривал, что ли? - вдруг сообразил Белов, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
        Разговоры с этим мужиком всегда приводили преображенца в приятное расположение духа.
        - Кто? Я? - Иван затряс головой. - Да что я, уставу не знаю? Хотя там титьки были…
        И солдат, прислонив пищаль к дереву, выразительно округлил руки. Григорий криво усмехнулся.
        - Ты оружие-то из рук не выпускай, на карауле стоишь, и на титьки особо не гляди - не ровён час, зверя пропустишь… Потом поздно будет!
        - Ладно вам, Григорий Петрович, когда такое было, чтоб я подводил?
        - Никогда, - Белов вспомнил, как несколько лет назад в битве со шведами Иван вытащил его, раненого с поля боя и потом вдвоем с Васькой выхаживали, точно ребенка. После Григорий добился перевода солдата под свое командование. - Потому тебя сюда и поставил. Очень Александру Борисовичу зверь тот нужен. Не просто так он вдруг появился и здесь кружит!
        - Понял, Григорий Петрович, не посрамлю!
        - Надеюсь, - хотя больше всего Белову хотелось, чтобы этот таинственный зверь исчез, а с ним бы и все проблемы, в последнее время сыпавшиеся на преображенца, как из рога изобилия.
        От Ивана не укрылась тень, мелькнувшая в глазах молодого офицера. Он понимающе хмыкнул и, покопавшись в ранце, достал пузатую флягу.
        - Вот, Григорий Петрович, держите! Вам нужнее! - по всему полку уже ходили слухи, что у Белова в судьбе что-то неладно.
        Васька и тот не знал, что думать, потому Иван прибег к самому на его взгляд проверенному средству.
        - Что это? - насторожился Григорий, уже прекрасно зная ответ.
        - Винцо хлебное[3 - Так раньше называли водку.]. Свояченица передала. Сама делала! Чистое, говорит, как слеза! И редьку держите! - солдат с готовностью протянул туесок. - С медом тертая! Аккурат настоялась!
        - Спасибо! - пришлось взять приношение, чтобы не обидеть солдата. - А сам-то как?
        - У меня еще есть! Прасковья моя - баба толковая, да и про вас знает. Наказала непременно гостинец отдать!
        - Ну, раз наказала… - усмехнулся Григорий, цепляя флягу к поясному ремню. - Ладно, бывай!
        - И вам не болеть, Григорий Петрович!
        - После дежурства доложи!
        - Будет исполнено!
        Белов кивнул и направился обратно во дворец. Уже подходя, он увидел, как государыня выходит на террасу. Её сопровождал Рассумовский, по левую руку от императрицы шел маркиз Лопиталь, посол франков. Следом - немногочисленная свита, состоящая в основном из крепостных да чесальщиц пяток императрицы, все были обряжены в русские сарафаны. Шествие замыкала сказительница - её Белов неоднократно видел на торжище, где старуха рассказывала сказки.
        Согласно уставу, Григорий замер по стойке «смирно». Императрица заметила его, приветливо кивнула, но подзывать не стала, разговаривая с послом, который то и дело чихал и жаловался на сырую погоду и холод.
        - Полно вам, Лопиталь, - на безупречном франкийком произнесла Елисавета Петровна. - Вас послушать, так в вашей стране всегда хорошая погода!
        - Ах, ваше величество! - вздохнул посол. - При всем уважении, у себя дома я не простужался так часто!
        - Это все потому, что вы нашей кухней брезгуете! - рассмеялась государыня. - Ну помилуйте, какую силу могут дать эти ваши грибы, как их там, шампиньоны! То ли дело наша черная редька с медом!
        - Редька? - переспросил маркиз. - Что значит «редька»?
        - Такой овощ, он при болезни хорош, - пояснила императрица и уже по-русски обратилась к одной из девок. - Васен, а принеси-ка послу редьки нашей!
        - О, нет, - перепуганный маркиз выставил вперед руку. - Моя простуда не стоит вашего беспокойства!
        - Ах, маркиз, поверьте, в вашем случае нет средства лучше, чем стопка водки, да редька, перетертая с медом…, и я настаиваю лично попотчевать вас этим!
        - О, ваше величество, я польщен… - посол испуганно заозирался, пытаясь найти путь для отступления.
        - Вот и славно! Василиса, ступай же и накажи, чтобы принесли мне водки да редьки тертой и непременно с медом! - распорядилась Елисавета Петровна, обращаясь к одной из баб, обряженных в русский сарафан да платок.
        Та вздохнула и сразу же запричитала.
        - Ох, государыня, матушка вы наша, водку-то сыщем, а вот редьку… её ж на меду настаивать надобно!!
        - И что? - холодно переспросила императрица. - Хочешь сказать, что в империи моей тебе редьки на меду не найти?
        Василиса споро бухнулась на колени.
        - Нету редьки! Давешнего дня Алексей Григорьевич ею водку закушать изволили!
        - Ты еще и Алексея Григорьевича приплела? Ах ты! - государыня хлестнула девку по щеке.
        - Лизонька. Полно тебе, голубушка, - миролюбиво проговорил Рассумовский.
        Императрица упрямо поджала губы. Белов кашлянул и сделал шаг вперед.
        - Чего тебе, Белов? - холодно поинтересовалась Елисавета Петровна.
        - Ваше императорское величество! Вот! - преображенец подал туесок, который все еще держал в руке. - Редька с медом, как вы и желали!
        Лицо государыни прояснилось. Она торжествующим взглядом обвела свою свиту.
        - Вот! Видали! Спасибо, Гриша! Угодил! - она сняла с пальца кольцо и протянула преображенцу. - Держи, заслужил!
        - Рад стараться, ваше величество! - Григорий звонко щелкнул каблуками. - но перстень взять не могу.
        - Это еще почему? - нахмурила тонкие брови государыня.
        - Я караул несу, а по уставу караульный никаких подношений ни от кого брать не должен!
        Рассумовский одобрительно крякнул, а Елисавета Петровна рассмеялась.
        - Ай, Белов! Молодец! Ладно, завтра зайдешь, как с караула сменишься! О награде за службу потолкуем!
        - Так точно!
        Григорий дождался, пока государыня продолжит прогулку по аллее, а сам направился во дворец, где уже сдвигали столы к ужину. Суета, вечная спутница подобных приготовлений, уже не трогала. Сквозь вереницу залов преображенец быстрым шагом прошел в офицерскую. Знакомые окликали его, но Белов отнекивался, даже не сбавляя шаг, ссылался на то, что он при исполнении.
        Он так стремительно вошел в кавалерскую и хлопнул дверью, что знамена в углах подпрыгнули.
        - Гриш, ты чего? - с опаской спросил один из офицеров.
        - А? Да ничего, просто неспокойно как-то, - отмахнулся преображенец. - Не случилось бы чего!
        - Да ну, брось, что случиться может? Посты усилены, на караул Александр Борисович лично назначал.
        - Так-то оно так, но все равно будто кошки на душе, - Белов вздохнул и присел за стол. - Ладно, кто раздает?
        Карточная игра затянулась до самого ужина. Лишь когда по дворцу разнесся удар гонга, присланного Елисавете Петровны в качестве дара от Императора Поднебесья, дежурные офицеры спешно проследовали в столовую, стены которой были затянуты розовым штофом в золоченых рамах. Первыми войдя в комнату, гвардейцы стали на караул.
        Начиналась самая тяжелая часть службы. Белов уныло рассматривал огромный стол, поставленный в форме лиры. Скатерти были украшены сложными драпировками и цветами, а на столе возвышались блюда из мейсенского фарфора.
        Часто неся службу на званых вечерах, Белов знал их уже наизусть, как и украшение столов. На этот раз в центре возвышалась фарфоровая беседка, напоминавшая павильон «Каприз государыни» в Тсарском селе. Вокруг нее притаились масленки-обманки: персики, яблоки, гранаты.
        По углам стола установили ароматические вазы в виде гроздей белоснежных цветов, перевитых зелеными листьями.
        Собравшиеся вокруг придворные с тоской смотрели на блюда, но не смели садиться, ожидая выхода государыни. Внезапно шторы опустились, десятки свечей вспыхнули, тут же заиграла музыка и императрица, окруженная статс-дамами и фрейлинами, вошла в столовую.
        После сна Елисавета Петровна успела переодеться и теперь щеголяла в розовом платье, расшитом золотыми цветами. Серьги из золотистых топазов и бриллиантов переливались в ушах, а ожерелье на шее было из розового жемчуга с топазами.
        Крупная брошь в виде банта была приколота на изумительно расшитый пластрон, а через плечо перекинута орденская лента.
        При виде императрицы Белов вытянулся по стойке «смирно», невидящим взглядом уставившись на позолоченную резьбу стен. Он ненавидел эти часы непрерывного стояния, но это была одна из обязанностей всех преображенцев. Ради многого другого приходилось мириться и с этим.
        Блеск позолоты, голоса придворных, сливающиеся в монотонный гул, резкие запахи духов, смешивающиеся с ароматами напрочь остывших блюд, - все это затейливым калейдоскопом вращалось в голове. Зверь внутри то и дело фыркал, стремясь обернуться и выскочить из зала.
        Погруженный в свои мысли, Григорий не сразу почувствовал на себе чей-то взгляд. Волк радостно встрепенулся и неуверенно вильнул хвостом. Преображенец чуть повернул голову и встретился взглядом с огромными серыми глазами своей невесты.
        Она сидела вместе с остальными фрейлинами неподалеку от государыни и задумчиво рассматривала гвардейца. Григорий вдруг заметил, что девушка почти не притронулась к кушаньям и недовольно нахмурился. Увидев это, Настасья вздрогнула и поспешно отвернулась к сидящему по правую руку кавалеру.
        Белову это мужчина был незнаком. Лощеватый, с самодовольной улыбкой, в камзоле иностранного покрою, он, скорее всего, был одним из сопровождающих франкийкого посла.
        Преображенцу сразу не понравились жадные взгляды, которые мужчина бросал на Настю. К концу первой перемены блюд кавалер что-то спросил, девушка тихо ответила, и мужчина позволил себе якобы случайно прикоснуться к её пальцам. Настя отдернула руку и строго посмотрела на нахала, а Григорий явственно скрежетнул зубами. Волк внутри просто оскалился. Впрочем, среди всеобщего шума, это осталось незамеченным.
        Ужин все длился и длился, кавалер не отходил от Насти, и Белову оставалось лишь наблюдать за этим. В какой-то момент, девушка вновь бросила на гвардейца задумчивый взгляд, и заметив, что он злится, упрямо вскинула голову, после чего начала общаться со своим соседом более приветливо.
        Григорий помрачнел еще больше, зверь в груди бесновался, волку явно хотелось вонзиться зубами в глотку нахала.
        Наконец, государыня закончила трапезничать и встала, все тотчас же повскакивали со своих мест. В окружении свиты, Елисавета Петровна направилась аккурат к дверям, где стоял Белов, намереваясь перейти в купеческий зал, где уже расставляли столики для карточных игр.
        Проходя мимо гвардейца, государыня бросила понимающий взгляд, полный веселья.
        - Что, Гриша, зубы стиснул? Смотри, уведут невесту-то, - проронила она так, что услышал лишь сам преображенец да еще Рассумовский, шедший рядом с императрицей.
        Алексей Григорьевич с удивлением взглянул на Белова, но Елизавета Петровна, шурша юбками, уже вышла из столовой, и фаворит поспешил за ней.
        Следом за ними потянулись и остальные. Проходя мимо жениха, Настя невольно взглянула на него, но Григорий сделал вид, что и не заметил её. Лишь когда все вышли, лакеи распахнули боковые двери, и в столовую вошли те, кто был лишен чести ужинать с императрицей. Комната вновь наполнилась шумом. Желая успеть на карточную игру, придворные ели стоя, торопливо запихивая в рот остывшие яства.
        Впрочем, на это Белов уже не стал смотреть. Сдав пост семеновскому полку, преображенцы ушли в офицерскую, где им уже накрывали стол.
        - Ну что, господа, поздравляю, отстояли пост! - Васильев первым сел за стол и разлил по бокалам красное вино, - Бургоньское! Елисавете Петровне франкский посол подарил. Гриш, а что тебе государыня в дверях шептала? Рассумовский аж глаза выпучил от удивления?
        - Да так, - отмахнулся Григорий. - Ерунда все.
        - Смурной ты какой, - заметил второй приятель, Зубов. - Случилось чего?
        - Нет, - Белов привычно протянул руку за бокалом, сделал глоток, и тут же сплюнул. - Вот кислятина!
        - Гриш, ты чего? - попытался обидеться Васильев. - Дармовое же, франкийское.
        - Оно и видно, что дармовое! Вечно эти басурмане экономят! Хорошо еще, что жаб в подарок не привезли!
        - Каких жаб?
        - Которых жрут вместе со слизняками, - охотно пояснил Григорий, наслаждаясь отвращением на лицах приятелей. - Мне батюшка сказывал, он же в Соробоне науку по указу Петра Великого постигал. Сильно потом на франкскую кухню ругался. Суп, сказывал варят: луковица на ведро воды и хлеб покрошить.
        - Это еще как? - возмутился Зубов.
        - А вот так. А соусами тухлятину заливают.
        - Дикий народ! - Васильев отпил из своего бокала, поморщился и отставил. - И вправду кислятина!
        - Ладно, - Белов усмехнулся и отстегнул флягу с пояса, - ставьте рюмки, мне тут гостинец передали… Наше вино! Хлебное! Чистое, как слеза!
        - Гуляем! - оживились однополчане.
        Домашняя водка была вкусной, легко падала в живот, огненным вихрем проносясь по телу, но все равно преображенец почти не пил. Какое-то беспокойство снедало его. Несколько раз он порывался встать и проверить все караулы, но друзья отговаривали, ссылаясь на новолуние.
        Действительно, луна узким серпом выглядывала из-за облаков, отчего на душе становилось совсем тоскливо. Глядя на нее сквозь окно, Григорию хотелось обернуться волком, выскочить на поляну и, задрав морду, проникновенно завыть.
        Почти всю ночь Белов так и просидел на подоконнике, глядя на то и дело скрывающийся за беловатыми облаками молодой месяц. Чуткий слух волка улавливал все, что происходило сейчас во дворце: шорох карт, падающих на зеленое сукно стола, смех придворных, шаги и еле сдерживаемые стоны страсти. Судя по всему, очередная дама предавалась плотским утехам под кустами.
        Белов невольно прислушался. Стоны мало походили на Настин голос, и волк слегка успокоился, как вдруг уловил знакомый звук шагов. Уже понимая, кто сейчас войдет в комнату, Григорий спрыгнул с подоконника и тихо свистнул, привлекая внимание сослуживцев.
        - Александр Борисович идет, - предупредил он, застегивая мундир на все пуговицы и расправляя обшлага рукавов. Офицеры быстро повскакивали со своих мест, пряча карты и пустые бутылки из-под вина.
        Бутурлин вошел, обвел комнату мрачным взглядом, отчего сердце у Григория ухнула куда-то - он уже почти не сомневался, что сейчас услышит какую-то скверную новость.
        - Белов, - глосс подполковника звучал устало. - Пойдешь со мной. Остальные… - он принюхался и фыркнул. - На обход. Заодно и протрезвеете!
        Григорий поспешно вышел из комнаты и зашагал, подстраиваясь под командира. Бутурлин молчал, и Белов не осмелился спрашивать, что стряслось.
        Они вышли из дворца и направились в сторону Зверинца. Запах свежей крови ударил в ноздри, перемешиваясь с еле заметным страхом и тяжелым духом смерти. Григорий остановился и внимательно посмотрел на командира.
        - Кто?
        - Иван, - подполковник все-таки взглянул на молодого преображенца. В его взгляде мелькнуло сочувствие. - Гриш, все знаю, но ты - единственный, кто запах зверя отличит. Ты ж по его свежему следу ходил.
        - Хорошо, - оборот прошел даже легче, чем ожидал Григорий.
        Все запахи и звуки сразу стали отчетливее. Рыжеватый волк затрусил рядом с подполковником, то и дело прижимая нос к земле.
        Далеко позади остался дворец, где все еще шумели люди. Карты падали на стол, и звенело золото. Но это уже не трогало. Знакомый запах: тяжелый и резкий - заставил волка вздыбить шерсть и глухо заворчать. Подполковник аккуратно опустил ладонь на холку зверя, намереваясь успокоить, но тот мотнул головой и резво потрусил вдоль аллеи к воротам, затем резко взял вправо и остановился у раскидистого дуба, чьи ветви нависали над забором.
        Вздохнув, волк отряхнулся и вновь перекинулся в человека.
        - Полезем аль через ворота? - поинтересовался Белов у командира.
        - Через ворота… толку-то… - пробурчал тот. - Наверняка убег твой волкодлак к воде.
        - Может, по берегу пойти? Где-то ж вылезет? - предложил Григорий, с тоской вглядываясь в кромку залива, над которой уже начинала расползаться розовая полоса рассвета.
        - А как по отмелям и до Питерсбурха пошел? - Бутурлин махнул рукой. - нет, Гриш, опять он нас провел… Давай обратно… когда пост сдашь, приходи, покумекаем, как этого зверя ловить.
        - А… - преображенец заколебался. - Иван… он…
        - Уходил я, Ванька жив был… сколько протянет - не знаю… вся грудь разодрана, но дышал… Ему бы ведьму сильную, яд из крови вытравить. Да где ж ее взять… Анна Михайловна моя в Питерсбурхе. Я, конечно, за ней пошлю, но сам понимаешь…
        - Понимаю. Пойдемте, Александр Борисович, мне посты проверить надо.
        В тяжелом молчании оба направились обратно ко дворцу.
        Глава 11
        Остаток дня Настя просидела во фрейлинской. Гнев от разговора с Беловым сменился стыдом, и девушка уже жалела, что затеяла разговор с гвардейцем.
        Каждый звон колокольчика заставлял нервно вздрагивать. Новоявленная фрейлина боялась, что Головина догадается, кто виновница всех бед, и пожалуется Елисавете Петровне.
        Наконец Дарья известила, что государыня изволила отправиться в Монтплезир, почивать перед ужином.
        - Наконец-то! - выдохнула Варя. - Поздно она сегодня.
        - У нее посол франкийский… как начал носом шмыгать, да про свою простуду рассказывать, так и не отлип. Даже провожать пошел, - фыркнула Даша. - Алексея Григорьевича с досады аж перекосило!
        - Не дай Бог, попадется кто под руку, - вздохнула Варвара. - Помнишь, как он егеря своего кнутом исхлестал, когда по зайцу промазал?
        - Может, франк еще отстанет. Елисавета Петровна отваживать умеет! - Дарья взглянула на притихшую Настю, - Настасья, а ты чего затаилась?
        - Да так… странно все, - солгала та, не желая посвящать фрейлин в свои дела. - Голова кругом идет.
        - Ничего, привыкнешь! - отмахнулась Варя. - Я по первости тоже робела. Все больше в углах сидела, на государыню глаз не поднимала, потом пообвыклась. Да ты не бойся, Елисавета Петровна только с виду сурова!
        Настя только улыбнулась в ответ на признание фрейлины. Для нее самой императрица представлялась слишком грозной и могущественной фигурой. Императрица уже доказала, что легко может изменить судьбу своей подданной, и теперь девушка надеялась лишь на то, что вскорости уедет подальше от двора и мирской суеты.

* * *
        Елисавета Петровна проспала до самого ужина. Вернее, ужин подали лишь тогда, когда государыня проснулась и изволила нарядиться.
        Платье пришлось менять три раза. Первое было слишком пышным, второе - слишком расшитым золотыми нитями. Наконец, государыня выбрала розовое, с пеной кружев на рукавах.
        Причесывала императрицу Дарья. Она мастерски уложила светлые локоны и скрепила их гребнями с эмалью и драгоценными камнями.
        Рассумовский, развалившись в кресле, наблюдал за прихорашиваниями царственной любовницы. Настя слышала, что многие знатные дамы по подобию стран европейских пускают в будуары мужчин, но все равно девушке было неловко от того, что мужчина находится в комнате и смотрит на полураздетую государыню.
        Наконец, приготовления были закончены и все вновь направились в Большой дворец, где у парадной лестницы её императорское величество уже ожидал франкийский посол.
        Обменявшись любезностями, маркиз примкнул к свите императрицы. Один из сопровождающих его людей подошел к Насте и поклонился.
        - Вы позволите мне составить вам компанию на сегодняшний вечер? - спросил он с явным акцентом.
        Девушка не успела ответить, когда Дарья пихнула ее локтем.
        - Не смей отказываться, - прошипела она. - Государыня по головке не погладит. И полюбезнее будь, все ж посольский он!
        Пришлось улыбнуться и грациозно кивнуть. Франк обрадовано защебетал на своем, потом замолчал, сообразив, что девушка не понимает его, и продолжил глупые комплименты уже на русском.
        Настя молчала. Прекрасно понимая франкийскую речь, спасибо матери Марии, девушка знала, что все слова - пусты, и приличной девице не стоит поддаваться обаянию напевной речи, тем более при императорском дворе. Франк все лепетал и лепетал, складывалось впечатление, что молчание спутницы радует его больше, нежели любая фраза. Насте оставалось лишь кивать и улыбаться. Уже входя в столовую, девушка заметила Белова, замершего на карауле у дверей.
        - Даш, а они-то что здесь делают? - прошептала она, улучшив момент.
        Подруга улыбнулась своему сопровождающему и бросила безразличный взгляд на преображенцев.
        - Знамо что, - фрейлина пожала плечами. - Караул держат!
        Настроение испортилось еще больше. Когда сели за стол, то блюда оказались холодными, вино - кислым, и с непривычки у Насти слегка закружилась голова. Франк все не отставал, его комплименты становились все более двусмысленными.
        Девушка несколько раз косилась на своего жениха, но тот упорно смотрел куда-то поверх голов. Наконец он взглянул на девушку. Судя по бесстрастному выражению лица, преображенцу было достаточно все равно, с кем его невеста проводит время.
        Искушенный в придворных делах, Белов прекрасно знал об обязанностях фрейлин и ничуть не возражал, что Настя уделяет внимание другому. Более того, днем Григорий сказал, чтобы она занялась обязанностями фрейлины. Наверняка, имел в виду и это.
        Гордость заставила Настю повернуться и более приветливо улыбнуться своему спутнику. Тот сразу же встрепенулся и затараторил еще быстрее, иногда срываясь на франкийский.
        После первой перемены блюд он якобы нечаянно коснулся пальцев Насти. Девушка поспешно одернула руку, смерила нахала строгим взглядом. Впрочем, вспомнив про то, что жених смотрит, вновь приветливо заулыбалась и продолжила разговор, как ни в чем не бывало.
        После ужина государыня проследовала в уже знакомый зал с множеством зеркал и позолоты, где стояли столики для игры в карты.
        Карточные игры Настя не любила, считая, что именно они повинны в её судьбе, и потому попыталась отказаться, но кавалер упросил девушку остаться и принести ему удачу. К полуночи он проиграл все свои перстни.
        - Похоже, шевалье, я приношу вам лишь несчастье, - виновато улыбнулась девушка.
        - Возможно, мне повезет в любви? - слегка заплетающимся языком произнес он, окидывая Настю страстным взглядом.
        - Возможно, в другой раз повезет, - девушка торопливо поднялась. - Простите, государыня зовет.
        Это была наглая ложь, но мужчина, увлеченный новой раздачей карт, не обратил на это никакого внимания. Отойдя от столика, Настя поискала глазами Дарью, но та была занята, старательно флиртуя с игроками, то и дело прикрывая лицо веером из их карт.
        Варя, напротив, нахмурилась, стараясь просчитать свои ходы. Судя по небольшой горке украшений у ее руки, игра была для фрейлины достаточно успешной.
        Не желая отвлекать подруг и не зная, у кого спросить совета, Настя просто отошла к одному из зеркал, устало наблюдая за своим отражением.
        - Это поначалу тяжело, потом привыкните! - раздалось над ухом.
        Настя повернула голову. Головина с насмешкой смотрела на новую фрейлину.
        - Да, я все-таки рискнула выйти, несмотря на насмешки. Все лучше, чем сидеть в комнате, зная, что другие веселятся, - подтвердила статс-дама, в ее голосе слышалась грусть, и девушка опять ощутила стыд за свой поступок. - Впрочем, не будем об этом. Насмешники скоро утихнут, а я хотела бы поблагодарить вас за помощь и попросить прощения за те слова, которые наговорила на крыльце.
        - Это пустое, - отмахнулась Настя.
        - Наоборот, для меня это очень важно, - Головина задумчиво похлопала расписным веером по ладони. - Видите ли…
        Женщина замолчала, с какой-то тоской рассматривая разряженную толпу. Настя вздохнула. Спертый воздух, пронизанный запахами различными духов, потом людских тел и прогоревшим воском, ударил в нос.
        - Вы, верно, злитесь на меня за Белова, - продолжала тем временем Головина, - Признаю, я вела себя недостойно. Мне следовало бы прекратить преследовать его… но я…
        - Послушайте, может не стоит вести беседу здесь? - Настя тревожно огляделась.
        - Именно здесь и можно! Все слишком увлечены игрой, чтобы слышать что-то еще, - рассмеялась статс-дама. - Запомните это, моя милая!
        Девушка внимательно посмотрела на соперницу. Её настораживала дружелюбность той, кто еще с утра готов был вцепиться в волосы.
        - Возможно, вы считаете меня порочной, но… видите ли я… полюбила… - Головина судорожно выдохнула. - Мой муж… ему уже пятьдесят. Знатен и достаточно богат. Увидев меня в свите императрицы, Николай Павлович посватался ко мне, и родители с легкостью дали свое согласие на этот брак. Так моя участь была решена…
        Настя насторожилась. Было что-то, что мешало девушке полностью поверить Головиной и сопереживать юной особе, которую выдали замуж за старика.
        - Елисавета Петровна была столь добра ко мне, что оставила в свите и… закрывает глаза на мои шалости…
        - А ваш муж? - поинтересовалась девушка.
        Собеседница наигранно рассмеялась.
        - О, моему мужу достаточно лишь редких визитов в мою спальню… что же касается меня… Да, я признаюсь вам, что я отнюдь не добродетельна, но кто бы хранил верность, будучи на моем месте! - статс-дама подозвала лакея и взяла с подноса бокал с вином, второй протянула Насте, но та покачала головой. - Видите, я откровенна перед вами, поскольку думаю, что мы вполне сможем подружиться!
        - Вам бы этого хотелось? - изумилась девушка.
        Дружба с бывшей полюбовницей жениха, пусть даже неугодного душе, казалась неправильной.
        - Конечно! Я хорошо знаю Григория, и если вы уж на него нацелились, могу помочь вам завоевать его расположение! - Головина с преувеличенным дружелюбием смотрела на соперницу, но в голубых глазах таился холод.
        Представив те советы, которые может дать эта женщина, Настя в ответ покачала головой.
        - Не думаю, что у нас получится… извините, - она поспешила отойти от соперницы и смешаться с теми, кому не достались места за карточными столиками. Не желая больше встреч ни с кем, Настя забилась в самый темный угол.
        Глаза слипались, в голове шумело, а ноги гудели. Не привыкшая к ночному бдению, девушка желала лишь одного: чтобы её дежурство поскорее закончилось.
        Даша, заметив, что подруга устала, предложила ей пойти во фрейлинскую, но Настя упрямо покачала головой: она не желала оставаться одна, опасаясь коварства Головиной или же еще каких неприятностей, на которые был так щедр императорский двор.
        Игра продолжилась до самого рассвета, после чего государыня отправилась к заутрене, а потом - в Монтплезир почивать.
        Фрейлины остались в Большом дворце. Как объяснили Насте подруги, с императрицей следовали статс-дамы, а если что-то было надо, то присылали одну из горничных девок.
        - Даст Бог, государыня заснет быстро и нас не будет дергать, - зевнула Варя. - Насть, ты вздремни, а то еле на ногах стоишь!
        - Её франк утомил! Так глазищами и сверкал! - фыркнула Даша, потягиваясь. - А я сегодня, девочки, пять сотен выиграла! Будет на что платий купить!
        - Если потом не проиграешь, - заметила Варя.
        - А жалования не хватает? - Настя старательно подавила зевок.
        - Жалование она тетке отсылает. Та Дашиных сестер воспитывает.
        - Как так? - сон как рукой сняло.
        - Да так, - вздохнула Даша. - Я ж сирота. Меня во фрейлины в пятнадцать приписали, как матушка умерла. Вот и бегаю уже четвертый год. Подай, принеси, расчеши, обслужи, коль надо!
        - Тише ты, - шикнула на нее Варвара. - Здесь у каждой стены уши имеются!
        - Будто беда, если услышит кто, - отмахнулась Дарья. - Я ж не жалуюсь. Ладно, спать давайте!
        - Здесь? - изумилась Настя.
        - Конечно. Мы до полудня здесь находиться должны, забыла, что ли?
        - Так платье же снять надо! Корсет распустить.
        - И не вздумай! Мало ли Елисавете Петровне понадобится что, а ты час одеваться будешь? Или в исподнем побежишь?
        - А как же спать?
        - Вот так, - Дарья откинулась на спинку кресла так, чтобы не помять прическу, и прикрыла глаза. - Притомилась я что-то…
        Варя последовала её примеру, и вскоре обе фрейлины сладко спали. Настя с завистью взглянула на подруг и постаралась не шевелиться, чтобы ненароком не разбудить. Сама она и помыслить не могла, чтобы опочивать вот так, в затянутом корсете и с волосами, полными шпилек.
        От нечего делать девушка взяла лежащее на столе святое писание, но буквы так и рябили в глазах, совершенно не желая слагаться в слова. Настя отложила книгу и прислушалась. Было непривычно тихо. Весь дворец, казалось, замер, чтобы при пробуждении императрицы вновь взорваться шумом и гомоном.
        Где-то за стенкой скреблись мыши. Понимая, что все равно не заснет, девушка встала и подошла к окну. Солнце уже показалось на небе, его лучи отражались в золоте статуй каскада, переливались в струях воды. Фонтаны не выключали даже на ночь. Впрочем, это было и не нужно: спроектированные кудесником Тувлоковым, фонтаны Питерсхоффа работали без каких-либо механических приспособлений. Настя слышала, что вода для них поступала из Храпши - небольшого поселения, где били родниковые ключи.
        Внезапно девушка вновь почувствовала на себе чужой взгляд. Звериный, голодный, он заставлял тело покрываться мурашками. Настя невольно затаила дыхание, всматриваясь в темную зелень деревьев, окружавших канал с фонтанами. Показалось, или между деревьев мелькнула серая тень.
        Девушка попыталась успокоить себя, что это мог быть кто-то из преображенцев, несших караул, но страх не отступал. Настя чувствовала, как Сила охватывает её, но на этот раз она была какой-то другой. Будто чужой, с привкусом горечи и прелых листьев.
        Девушка быстро отошла от окна и вновь опустилась в кресло. Рука сама потянулась к святому писанию, словно оно могло защитить от злого умысла. Губы зашептали слова, которые когда-то Настя произносила вместе с матерью. Они мало напоминали молитву, но девушка всегда верила в их чудодейственность. Не подвели они и сейчас. Беспокойство схлынула, оставив желчную горечь.
        Девушка выдохнула и выпустила книгу из рук, с изумлением взглянула на страницу, где от пальцев остались темные пятна, точно от огня. Ранее такого никогда не случалось. А все это проклятый дворец: разряженные люди, всеми правдами и неправдами ищущие расположения императрицы, гуляния до утра и амурные похождения в темных коридорах.
        Слишком скоро вовлеченная в вихрь событий, девушка ведь даже забывала помолиться, как ей наказывала мать Мария. Охваченная раскаянием, Настя подошла к образам, висевшим в углу, опустилась на колени и зашептала покаянную молитву.
        Молилась она долго. Наконец, почувствовав, что мысли прояснились, а на душе стало легко, девушка вновь присела в кресло, закрыла глаза и провалилась в тревожный сон.
        Когда Настя открыла глаза, был полдень. Вернее, до него оставалось не более получаса. Девушка потянулась, разминая затекшее тело, и посмотрела на проснувшихся подруг. Те уже сидели за столом, попивая кофе и заедая пирожками с мясом, от запаха которых рот наполнился слюной.
        - Ну ты и спать, - заметила Варя, подвигая Насте блюдо с пирожками. - Мы тебя будили-будили, а ты ни в какую!
        - Думали водой обливать, - подхватила Даша. - Хорошо, государыня не пробудилась! Не то влетело бы тебе!
        Настя поморщилась и протянула руку за пирожком. Она как раз закончила завтрак, когда двери распахнулись и в комнату ворвалась Лизетта в сопровождении еще двух фрейлин.
        - Девочки! Тут такое случилось! - начала она без предисловий. - Солдата в нижнем парке зверь загрыз!
        - Что?
        - Откуда знаешь?
        - Насмерть?
        Жаждущие подробностей девушки обступили фрейлину. Настя, напротив, отошла к окну, вдруг вспомнив неприятный взгляд, все еще тревоживший мысли.
        - В госпитале он. Говорят, что плох… посты все усилены, на карауле по трое стоят! Причем преображенцев с семеновцами поставили - дескать, чтоб от греха подальше.
        - Да ты что? - ахнула Дарья, - Стало быть, думают, что кто-то из преображенцев виновен?
        - Либо, наоборот, подозрения хотят отвесть! - пробасила одна из незнакомых Настасье фрейлин. - Ежели подполковник Бутурлин сам приказ отдал…
        - А кто ж его знает? Приказ государыней подписан, - авторитетно заявила Лизетта. - А еще приказано особам женского полу самим по парку не ходить, лишь в сопровождении кавалеров, да в кусты за уединением не лезть!
        - Только группами, что ли, можно? - хихикнула еще одна фрейлина. - Так это ж Гоморра! А коль с желудком приспичит?
        - Гальюны для того имеются! - фыркнула Лизетта, - А то полезешь в кусты, а там… Зверь! Сраму-то не оберешься!
        - Зато он сам убежит!
        - Не иначе как от запахов!
        Девушки захихикали, представив себе эту картину.
        - Или насмерть зажрет! Не впервой, чай! - глубокомысленно заметила Лизетта.
        Смех оборвался.
        - Лиз, хватит пугать! - одернула её Дарья. - Нам к дому пора! Сегодня еще бал с фейерверхом, хоть выспаться, да платье сменить!
        Сердечно попрощавшись, девушки направились к своему домику. Лизетта сказала правду, караулы были усилены. Судя по напряженным взглядам солдат, положение было серьезным.
        - Вот ведь, не было печали, - пробормотала Дарья. - Не дай Бог, в Питерсбурх уедем!
        - А что в том плохого? - спросила Настя.
        - Так зимний дворец не достроен! Его аккурат за лето должны сделать.
        - Будет тебе, еще Тсарское село есть, там тоже жить можно.
        - Там спальня государыни во дворце, да и спит там она плохо, то ей сказки скажи, то пятки почеши, - Дарья вздохнула. - Ладно, что толку гадать, как Елисавета Петровна решит, так и будет!
        Выйдя из парка, девушки распрощались с Варей и направились к дому. Около крыльца Настя заметила Петра и, как ни странно, Василия. Решив, что старый слуга пришел просить за Глашу, девушка вздохнула.
        - Петр, что пришел? - нарочито сурово спросила она.
        - Настасья Платоновна, дело есть, - Петр кивнул, прося отойти в сторонку.
        - Ну, что за дело?
        Девушке хотелось лишь одного: наконец-то снять все эти неудобные одежды, расчесать волосы, лечь в кровать и заснуть.
        - Тут такое… Григорий Петрович… Васька его сыскать не может.
        - И что? Мало где он, - фыркнула девушка, невольно вспомнив фальшивое дружелюбие Головиной. - Может, к полюбовнице пошел!
        - Нет у него полюбовницы, - отозвался Василий, даже не пытаясь сделать вид, что не подслушивал разговор. - С неделю как нет. А сегодня на дежурстве Ваньку зверь задрал. Говорят, до ночи протянет - чудом будет!
        - Кто протянет? Зверь? - после бессонной ночи Насте было очень тяжело понимать сбивчивую речь парня.
        - Зверь убёг… Ванька при смерти. А Григорий Петрович себя винит!
        - Он, что ли, его драл? - ахнула девушка.
        - Побойтесь Бога, барыня! Григорий Петрович, коль преображается, то головы не теряет! Он Ваньку на караул поставил.
        - И что с того? - Настя, не сдержавшись, зевнула.
        - Ванька барину жизнь спас, вот и приятельствовали. Григорий Петрович ему шибко доверял. Решил, что тот справится…
        - А он не справился, - мрачно подтвердил Петр и умоляюще посмотрел на Настю, - Настасья Платоновна, помоги, а?
        - Да придет ваш Белов сам! - отмахнулась девушка, не понимая, к чему весь этот разговор.
        - А как случилось с ним что? Ванька пошто всю жизнь лямку тянет, а вон Зверь загрыз, - голос Василия звучал, словно воронье карканье.
        - На хозяине твоем этот зверь и подавится! - фыркнула Настя и хотела зайти в дом, когда вдруг вспомнила чужой взгляд, от которого по спине бежал холод.
        Сон как рукой сняло. Девушка замерла на крыльце, потом резко повернулась к мужикам, все еще стоящим неподалеку.
        - Петр, сюда пойди, - приказала она.
        Слуга послушно приблизился.
        - Ты Ваське что про меня сказывал?
        - Барыня?
        - Про силу мою говорил?
        - Да Господь с вами, Настасья Платоновна! - Петр испуганно перекрестился, - Вот те крест, как рыба молчал. Ваське лишь сказал, может, вы что знаете. Не просто ж так Григорий Петрович вам покровительство оказывает!
        - Его сестра мою наставницу знает, - при мысли о том, что мог вообразить себе слуга, девушка слегка покраснела.
        - Ну вот я так и сказал: знакомы вы. Сегодня вон, вместе во дворце службу несли. Мало ли, виделись, да Григорий Петрович говорил что.
        - Говорил, - девушка вздохнула, вспомнив бессмысленный разговор с Беловым, - Да не про то, где после дежурства будет.
        Она бросила еще один задумчивый взгляд на денщика Белова, затем вздохнула, решаясь.
        - Ладно. Ты его вещи-то принес?
        - Конечно, - Петр с готовностью протянул хозяйке белый офицерский шарф. - Вчера на нем был.
        - Ваську отвлеки, чтоб не заподозрил!
        - Я ему сказал, что амулет у вас от матушки.
        - Ну и славно! - Настя взяла шарф и попыталась сосредоточиться на его хозяине.
        Перед глазами сразу же возникло лицо Григория. Правильный нос, густые брови, ямочка на подбородке…
        Сила пришла мгновенно. На этот раз она была мягкая и теплая, словно солнечный день. Настя не ожидала, что она может быть именно такой. Захотелось бежать, раскинув руки, спуститься с дворцовой горы вниз, к серо-голубым водам залива.
        - Идем, - приказала девушка, направляясь к воротам в парк. Петр с Василием переглянулись и направились следом.
        Влекомая силой, Настя торопливо шагала по дорожкам. Гравий хрустел под под ногами. Петр с Василием едва успевали за ней.
        Придворные изумленно оборачивались вслед чудн?й компании, но заметив на плече бриллиантовый знак фрейлины императрицы, теряли интерес. Мало ли какое поручение дала Елисавета Петровна расторопной девице.
        Очередной небольшой дворец вдруг возник в конце аллейки, косой линией отходящей от основной. Желтый с белыми выступами на углах и огромными во всю стену окнами-дверями, застекленными мелким стеклом, он казался воздушным, как беседка.
        Балконы второго этажа украшали кованые черные с позолотой решетки, а вокруг дворца, к удивлению Насти, был ров с водой, в котором важно плавали две утки и селезень. В любое другое время девушка остановилась бы посмотреть на павильон, но сейчас сила влекла её дальше.
        Уверенно, словно бывала здесь раньше, Настя прошла к берегу залива и направилась в сторону огромного вала, видневшегося по левую руку. Судя по всему, вал был рукотворным: на нем были высажены выстриженные шарами деревья, а каменная лестница с белоснежными периллами двумя полукружиями спускалась к прямоугольному пруду, у одной из сторон которого виднелся еще один малый дворец.
        Сделав знак своим провожатым остаться, Настя поднялась на вал. Белов стоял там.
        Скрестив руки на груди, гвардеец хмуро смотрел на серо-коричневые с белыми пенными навершиями волны залива. Перстень, полученный от императрицы после дежурства, жег руку. Преображенцу больше всего хотелось снять его и вышвырнуть прочь, в серые волны.
        Звериное чутье подсказало, кто пришел, и Григорий даже не стал поворачивать голову в сторону невесты. Волк внутри, напротив, воспрянул и неуверенно вильнул хвостом.
        - Что еще? - мрачно спросил гвардеец, как только девушка подошла ближе. - Опять Васька провинился?
        Радость в душе вдруг погасла, сменившись тоскливой пустотой и усталостью. Настя будто увидела себя со стороны: раскрасневшаяся, в помятом платье. Прическа, и без того растрепанная, окончательно распалась и теперь волосы развивались на ветру.
        - Он тебя найти не мог… - пробормотала девушка, слегка обескураженная этим тоном. - Ко мне пришел… просил сыскать…
        - А ты у нас теперь Тайная канцелярия, не иначе? - скривился Белов. - Следишь за мной?
        - Я на воротах спросила, - девушка сказала первое, что пришло в голову. - А потом просто вдоль залива пошла, - ложь была неумелой, но Белов, погруженный в свои мысли, даже не обратил внимания на нелепость объяснений.
        - Все-таки выпорю я шельмеца, - достаточно громко произнес он, прекрасно зная, что денщик спрятался неподалеку.
        - Гриша, не надо, - поддавшись порыву, Настя коснулась его руки. - Он за тебя беспокоился… что ты за оборотнем этим пойдешь по следу.
        Серые глаза с мольбой смотрела на гвардейца. В ответ Григорий хмыкнул, но руку одергивать не стал, против воли наслаждаясь теплом, исходящим из-под тонких девичьих пальцев. Аромат лесного ручья и мяты окутывал все больше, прогоняя мрачные мысли. Хотелось схватить девушку в охапку, носом зарыться в пушистые волосы и хоть на минуты забыться.
        - Я бы и пошел, - вдруг признался Белов. - Александр Борисович не дал. А ведь Иван мне жизнь спас. И потом выхаживал… я б его денщиком к себе, но двух не положено, не гнать же Ваську?
        Он бросил хмурый взгляд на девушку, и вздохнул, заметив ее усталый вид.
        - Ладно, тебе это все равно… пойдем, провожу.
        - Не надо, - Настя сказала это резко.
        Последние слова задели девушку больше, чем она ожидала. Белов явно давал понять, что его жизнь её не касается. Значит и Настя не станет навязываться в попутчицы жениху.
        - Тебя Васька внизу ждет, - тихо сказала она и направилась к лестнице.
        Белов так и остался стоять на валу, хмуро глядя на волнующееся море. Волк в душе бесновался и порывался кинуться следом за невестой. Усмирив зверя, Григорий быстро сбежал по пологому склону насыпи и, увидев своего денщика, не задумываясь, въехал кулаком в ухо. Тот упал.
        - Григорий Петрович! Живой! - рукой Васька прикрыл лицо, опасаясь второго удара, но преображенец лишь мрачно посмотрел на слугу.
        - Понял за что?
        - Понял, все понял, - затараторил тот.
        - Ни черта ты не понял! - усмехнулся Белов. Злость поутихла. - Ты к Анастасии Платоновне зачем пошел?
        - Так это… - поняв, что бить больше не будут, Васька распрямился и одернул мундир. - Мне Петр, слуга её, сказал. Пойдем, говорит, поспрошаем, Настасья Платоновна ведь тоже во дворце была… может, знает что…
        - Еще раз её потревожишь - убью, - тихо, но решительно произнес Григорий.
        - Понял, не дурак, - кивнул Васька. - Хотя зря вы так с ней. Девушка-то хорошая.
        - Васька…
        - Помню. Убьете.
        Белов взглянул на слугу, старательно делавшего придурковатый вид, махнул рукой и направился к казармам.
        Глава 12
        Вопреки предположениям жениха, Настя не пошла к дому, а потребовала от Петра отвести её к лазарету.
        - Настасья, ты чего это удумала? - как всегда, когда они были наедине, слуга перешел на «ты».
        - Дело у меня там, - девушка отвечала уклончиво, прекрасно зная, что скажи она правду, Петр будет её отговаривать. Но слуга и сам догадался.
        - Ты Ивана лечить собралась?
        - Коли и собралась, - Настя с вызовом посмотрела на мужика. - Не твое это дело!
        - Конечно не мое! Как что сделать, так не мое, а как следы заметать, так «Петр, голубчик, помоги»?
        - Будет тебе, - Настя попыталась сказать это твердо, но не получилось.
        Вспомнилось, как года три назад, когда сила лишь начинала просыпаться, Настя нашла в лесу крестьянку. Она была не из их имения, там девушка знала всех наперечет.
        Одетая в одну рубаху, женщина лежала поперек тропинки, на теле не было живого места. Рубцы от удара кнута чередовались с ожогами. Губы разбиты в кровь, а один глаз заплыл. На запястьях и на щиколотках виднелись следы от веревок.
        Настя не смогла просто так уйти. Она кинулась к раненой. Сила сама плеснула из рук, окутывая их белым коконом тумана. Раны затягивались просто на глазах, женщина очнулась и с испугом взглянула на свою спасительницу.
        - Ведьма! - крестьянка с силой оттолкнула девушку. Настя упала. Туман развеялся, и женщина кинулась куда-то в чащу.
        Девушка кинулась за ней, но туман не пустил, став настолько густым, что ладонь можно было увидеть, лишь поднеся ее к глазам. Настя растерянно замерла. Удивительно, но звуки леса различались так ясно, будто солнечным днем.
        Злой лай собак, крики «ату её!» и предсмертный протяжный крик. В вязких клубах тумана Настя забилась, точно в силках. Сила вновь плеснула, разрывая вязкий воздух. Девушка кинулась в сторону, где мгновением раньше слушались крики.
        Едва заметная тропинка, сломанные ветки, наконец, шум, который возможен только от людей.
        Соседа по имению, помещика Волкова Настя узнала сразу. Он высился на огромном коне аккурат посередине тропинки, а огромный пес терзал что-то, лежащее на земле. Присмотревшись, девушка поняла, что это не собака, а волк. Она оцепенела, а огромный зверь насторожился, поднял окровавленную морду и сверкнул глазами, явно почуяв запах юной ведуньи. Потом заворчал и сделал шаг в сторону девушки.
        Не помня себя от страха, Настя взмахнула рукой и бросилась прочь. Вслед ей понеслись ругательства, кажется, за ее спиной пылал огонь. Она бежала\, не разбирая дороги, пока не упала в дремучей чаще, всхлипывая от страха.
        Лишь к вечеру Петр нашел ее. Он отвез хозяйку в имение и еще долго спал у порога, поскольку Насте снились кошмары.
        Девушка вздохнула.
        - Не могу я по-другому, Петр, - она посмотрела на верного слугу, - Ты же понимаешь…
        Тот насупился, но больше возражать не стал. Молча провел Настю в казармы и указал на небольшой бревенчатый домик в центре:
        - Здесь он. Григорий Петрович распорядился насчет офицерского лазарета, будто это поможет.
        Караульный, дежуривший при лазарете, увидев незнакомую девушку нахмурился, но приметив шифр фрейлины, вытянулся в струнку. Настя скупо улыбнулась и прошла к единственной занятой кровати.
        Солдат был совсем плох. Девушка поняла это сразу. Он тяжело дышал, глаза закатились, а на лбу выступила испарина. Рубаха, надетая поверх многочисленных бинтов, уже пропиталась потом и кровью. В комнате витал запах смерти.
        Настя прикусила губу и украдкой оглянулась на караульного, с любопытством косящегося на нее.
        - Подай мне воды, - потребовала она первое, что пришло в голову. - И бинтов побольше!
        - Так это… за бинтами выйти надо.
        - Так выйди!
        - Капитан Белов строго наказал не оставлять раненого одного или в присутствии лиц, ему посторонних! - караульный виновато посмотрел на фрейлину, ожидая вспышки гнева, но ее не было.
        Настя лишь прикусила губу, раздумывая, как обмануть бдительность солдата.
        - На крыльцо-то выходить можно?
        - На крыльцо можно, коли дверь открыта будет.
        - Так выйди. Заодно и трубку выкуришь! - девушка заметила черенок, выглядывающий из поясной сумы.
        - А… - караульный покосился на раненого. - Мне еще Лексндр Григорьич строго-настрого велел глаз с раненого не спускать!
        - Да что с ним будет? - нарочито небрежно фыркнула Настя. - Ты ж дверь открытой оставишь и нас видеть будешь. Заодно и кликни кого-нибудь, пусть бинты принесут, я потом перевяжу.
        - Вас государыня прислала? - догадался солдат.
        Настя не стала отвечать, впрочем, в этом не было особой нужды. Обрадованный возможностью выкурить трубку, караульный выскочил на крыльцо, до девушки донесся его зычный голос, требовавший бинты.
        Настя вздохнула и сосредоточилась на раненом. Перед внутренним взором мелькнули огромные рваные раны, уже начинавшие гноиться. Девушка прикусила губу, сдерживая дурноту, подступавшую к горлу, и несколько раз резко выдохнула так, чтобы голова слегка закружилась. Мир вокруг расплылся. Не было ни деревянных стен, ни окон со слюдяными вставками вместо стекол. Отчетливо было видно лишь умирающего, лежащего на кровати.
        Тошнота отступила. Отстраненно, словно во сне, Настя взяла солдата за руку. После того, первого, случая девушка достаточно много тренировалась и теперь могла направлять силу небольшими импульсами. Но они не помогали. Дыхание все больше прерывалось, ниточка пульса еле ощущалась под пальцами девушки.
        Вспомнилось лицо Григория то, как гвардеец пристально всматривался в свинцовые волны, вспоминая про солдата, спасшего жизнь. Настю охватило отчаяние.
        Сила внезапно захлестнула, взметнулась вихрем, молниями вырвалась из рук, окутывая умирающего солдата. Тот захрипел, тело выгнулось дугой, а глаза открылись, но этого Настя уже не видела.
        Перед мысленным взором пронеслась серая ночь, темная листва деревьев уши заложило от непривычной тишины. А потом были глаза. Глаза Зверя. Он бесшумно подкрался сзади, пока Иван, отставив пищаль, набивал трубку душистым табаком. Почуяв неладное, солдат обернулся, но не успел схватить оружие.
        Оскалившись, оборотень прыгнул вперед с глухим ревом. Зубы с противным чавканьем впились в человеческую плоть….
        Настя вскрикнула и отдернула руку, разрывая связь. Грудь болела, словно это в нее сейчас впивались зубы зверя. Девушка провела рукой по лицу и с удивлением заметила, красную полосу на ладони. Кровь капала из носа, тонкой струйкой стекая по коже.
        Тяжело дыша, девушка прислонилась к стене, ошеломленно смотря на раненого. Его дыхание выровнялось, а щеки и губы слегка порозовели.
        - Сильна, - раздалось с порога.
        Все еще прижимая ладонь к ноздре, Настя испуганно обернулась. В дверях стояла незнакомая женщина.
        Статная, хотя и располневшая, русые с проседью волосы уложены в затейливую прическу и переплетены с жемчугом, дорожное платье сшито по последней моде.
        Незнакомку можно было счесть красавицей, если бы не морщины на лице, выдававшие возраст. Тем не менее, голубые глаза ярко сияли, точно у молодой, а в глубине притаились смешинки.
        Заметив кровь, незнакомка вздохнула и протянула Насте белоснежный надушенный платок.
        - Прижми, пусть кровь уймется!
        - Спасибо! - девушка все еще насторожено смотрела на вошедшую.
        Та прошла к раненому внимательно взглянула, прощупала пульс и усмехнулась.
        - Сильна, ничего не скажешь!
        - Как вы?.. - Настя по привычке замолчала, не в силах поверить, что эта женщина так просто поняла, что перед ней - ведунья.
        По телу пробежали мурашки.
        - Как я? - незнакомка вновь усмехнулась. - Так же, как и ты. Ну, Анастасия, давай знакомиться. Я - Анна Михайловна Бутурлина.
        - Анна Михайловна? - Настя нахмурилась.
        Голова все еще кружилась, ноги подкашивались от слабости, и девушка не могла сообразить, почему имя кажется ей знакомым.
        - Жена подполковника Александра Григорьевича Бутурлина, командира Преображенского полка, - Анна Михайловна с неприкрытым весельем рассматривала девушку. - А еще я - ведьма. Природная.
        Женщина произнесла это с гордостью. Настя смутилась. Сама она предпочитала скрывать свои силы, стыдилась их, считая, что ведьмовство - дело не богоугодное.
        - Это ведь о тебе государыня мне писала? - продолжала тем временем Бутурлина.
        - Наверное, - после всплеска силы Настя чувствовала себя опустошенной.
        Тело охватывала слабость, язык с трудом ворочался, а в голове не было ни единой мысли. Анна Михайловна нахмурилась, и внимательно посмотрела на девушку.
        - Ты с дежурства, что ли?
        - Да, - кровь наконец прекратила течь, и Настя отняла платок от носа. С сожалением посмотрела на запачканный батист. - Я…
        - Выбрось, а лучше - сожги! - отмахнулась Бутурлина, вновь рассматривая спящего раненого солдата. - Хорошая работа. Знатный пес из него будет!
        - Пес? - после бессонной ночи голова гудела.
        - Теперь оборотень он. А ты не знала, когда обряд проводила?
        - Н-нет. Я только… он умирал…
        - Верно. Чтобы переродиться, надо умереть, - Анна Михайловна оглянулась, убедилась, что никто не подслушивает, и лишь тогда добавила, - Яков Вильямович лично мне об этом сказывал в свое время. Но об этом позже, сейчас домой ступай, отдохни, а вечером ко мне приходи, чаю попьем.
        Женщина сказала это весьма дружелюбно, но все равно в голосе слышались приказные ноты. Подхватив Настю под локоть, Бутурлина настойчиво подтолкнула девушку к выходу.
        - Здесь уж нам нечего делать. Полковые медики присмотрят. Я Александру Борисовичу скажу, он их предупредит, чтоб не болтали!
        Когда они вышли из лазарета на крыльцо, Настя вскрикнула и прикрыла глаза, ослепленная ярким солнцем. Её спутница, заметив это, чуть крепче сжала локоть, поддерживая.
        - Что поделать, - сокрушенно произнесла она. - В Питерсбурхе дождь неделями льет, солнца хочется, а когда оно появляется, то яркое и завсегда в глаза бьет. Привыкай, раз жить здесь будешь.
        Не дожидаясь ответа, Бутурлина уверено повела девушку через плац, попутно раскланиваясь со знакомыми и отвечая на радостные приветствия солдат. Командирскую жену в полку знали и любили.
        Настя настороженно следила за новой знакомой. Анна Михайловна то и дело останавливалась то у одного бивуака, то у другого, с непритворным участием спрашивая о членах солдатских семей, которых знала наперечет.
        Настя покорно тоже замедляла шаг, стараясь не наступить на подол собственного платья. Заметив это, Анна Михайловна вновь подхватила девушку под руку.
        Та с удивлением почувствовала чужую магию. Мягкая и уютная она обволакивала девушку, давая сил. Настя вопросительно посмотрела на госпожу Бутурлину, та ободряюще улыбнулась.
        - Ты ж иначе по пути свалишься! Ох, Настасья, не бережешь ты себя!
        - Я не хотела, оно само так случилось, я удержать не смогла, - буркнула девушка, которой почудился укор в словах провожатой.
        - Да знаю я, что само, - отмахнулась Анна Михайловна. - По молодости да по глупости, все само случается! Иногда даже дети бывают!
        Настя насупилась, но возражать не стала. Они почти вышли из казарм, когда за спиной раздался знакомый голос.
        - Анна Михайловна! Вы здесь? - Белов почти бегом пересек плац. - Наконец-то!
        - Гришенька, голубчик, - улыбнулась женщина.
        Гвардеец взял ее руку, намереваясь поцеловать, но Бутурлина лишь покачала головой, и мягко обняла преображенца, заставляя чуть наклонится и целуя его в обе щеки. - Возмужал, просто волк матерый!
        - Будет вам, - слегка смущенно пробормотал Григорий, вопросительно посматривая на Настю. - Настасья, ты что здесь делаешь?
        - Да так, - отмахнулась девушка.
        - Шла бы ты уже домой, - преображенец вздохнул и умоляюще посмотрел на жену командира. - Анна Михайловна, Богом прошу, там Иван в лазарете…
        - Знаю. Александр Борисович мне уж все сказал. Не волнуйся, выживет твой Иван, никуда не денется.
        - Спасибо! - Григорий наконец выдохнул.
        Бутурлина покачала головой.
        - Не меня благодарить будешь…
        Настя вздрогнула и с мольбой взглянула на свою спутницу. Та хмыкнула и вновь обратилась к преображенцу.
        - Гриша, я тут намедни твою матушку у церкви встретила, она мне жалилась, что ты совсем к ним дорогу забыл…
        Белов хмыкнул. Судя по веселому блеску в глазах Анны Михайловны, его мать рассказала всю историю последнего посещения сыном родительского дома.
        - Мне еще шкура моя целой понадобится! - отшутился он.
        Бутурлина погрозила ему пальцем, а Настя вздохнула.
        - Анна Михайловна, вы меня простите, пойду я, - попросила девушка, - Устала очень.
        - Вот я курица! - вздохнула та, - Совсем забыла, что ты после дежурства. Гриша, проводишь, а я тогда здесь задержусь, за Иваном заодно присмотрю.
        - Как прикажете, Анна Михайловна! - щелкнул каблуками преображенец.
        - Я и сама могу дойти! - запротестовала Настя.
        - Еще не хватало девушке одной по казармам полковым шастать! Ступайте, - махнула рукой Бутурлина, направляясь к очередному бивуаку.
        - Пойдем, - Белов, игнорируя упрямое сопротивление невесты, подхватил ее под локоть.
        Настя позволила довести себя до угла, чтобы скрыться с все подмечающих глаз жены командира полка, и выдернула руку.
        - Я же сказала, сама могу!
        - Ага. Вон уже третий раз за сегодня идешь к дому, все не дойдешь, - посмеиваясь, отозвался Григорий. - Так что провожу я тебя, мало ли опять заплутаешь, тогда придется и в четвертый идти!
        - Может, дела у меня есть, кругами ходить! - фыркнула девушка. - Тебе-то что до этого?
        - Да так, - протянул Белов, зло сверкнув волчьими глазами. - Интересно просто, какие дела у тебя в казармах могут быть.
        - Какие бы ни были, тебя они не касаются! - огрызнулась Настя.
        Вопреки ожиданиям, преображенец не оскорбился.
        - Ты что, обиделась что ли? - только и спросил он.
        - Делать мне нечего, как на дураков обижаться. Мне же все равно! - припомнила Настя обидные слова, сказанные ей утром.
        Но вместо того, чтобы резко ответить, Григорий, к удивлению девушки, лишь весело рассмеялся.
        - Ты сейчас на Лукешку похожа, - сообщил он.
        - На кого?
        - Сестру мою! - Белов все еще посмеивался. - Она среди девок младшая. Вечно гадости делала. Напакостит, и потом так же губы поджимает!
        - Ну, знаешь ли! - Настя возмущенно засопела, поскольку не могла сразу подобрать достойный ответ. Да и не знала она, обижаться ли на сравнение хоть с пакостной, но сестрой преображенца.
        Григорий тем временем снова взял невесту под руку.
        - Пойдем, а то еле на ногах стоишь!
        Сил противиться уже не было, к тому же с мужчиной идти было гораздо спокойнее. Если кто из встречных и оглядывался вслед, то лишь интересуясь, кто сегодняшняя спутница капитана Белова. Впрочем, гвардейцу стоило лишь пристально взглянуть на любопытствующего, тот поспешно отводил взгляд.
        До фрейлинского домика дошли достаточно скоро. Всю дорогу Настя молчала. Гриша тоже не торопился начитать разговор, по лицу девушки понимая, что та слишком устала.
        У самого крыльца Белов остановился.
        - Дошли вроде. Заходи, - Григорий остановился, явно намереваясь убедиться, что невеста все-таки вошла в дом.
        - Спасибо, - кивнула Настя, не зная, злиться ей или же, напротив, поблагодарить жениха.
        - Пустое, - тот отмахнулся. - Ступай, отдохни, а то совсем на тебе лица нет!
        Теплота в его голосе заставила Настю невольно улыбнуться. Кивнув на прощание, девушка вошла в дом, где была встречена встревоженной Глашей. Отмахнувшись от вопросов, Настя позволила себя раздеть и вскоре погрузилась в крепкий сон.
        Глава 13
        Когда Анастасия проснулась, был уже вечер. Солнце светило по-прежнему ярко, словно днем.
        Глаша сидела у окна и вышивала белую ткань. При ближайшем рассмотрении ткань оказалась мужской рубахой с красными петухами.
        - Свадебная? - Настя весело посмотрела на девушку, ставшую одного цвета с алыми нитками. - Ладно тебе, Глаша, краснеть! Коли у Василия намерения честные, я препятствовать не буду!
        - Спасибо! Спасибо! - девка кинулась хозяйке на шею. - Ох, Настя, Васенька, он ведь такой…
        Глаша задохнулась, от радости не в силах подобрать слова. Настя с завистью посмотрела на нее. Сама она чувствовала какую-то горечь от того, что её судьба была решена хоть и императрицей, но без Настиного согласия.
        Жизнь с Беловым представлялась девушке непонятной. Она совсем не знала ни характера своего жениха, ни его семью. Из обрывочных сведений перед ней складывался образ этакого гуляки, но в то же время то, как Гриша переживал за своего солдата, да и остальные поступки преображенца говорили в его пользу.
        Звон дверного колокольчика прервал размышления девушки. Глаша выбежала проверить, кто пришел, и почти сразу же вернулась, протягивая хозяйке записку.
        Настя подошла к окну и развернула лист. Сестра Белова приносила свои извинения, но у нее заболела старшая дочь. У девочки сильный жар, и Софья Петровна не могла бросить больного ребенка, чтобы быть на балу.
        Настя отложила записку, коря себя, что при чтении почувствовала даже радость от того, что Софья не будет сопровождать её. Сестра Григория слегка смущала, пристальный взгляд заставлял чувствовать себя виноватой.
        - Настасья, ты идешь? - Даша, уже облаченная в желтый атлас, впорхнула в комнату и ахнула. - Да ты же еще и не одета!
        - Даш, ты иди, я позже подойду, - отозвалась девушка.
        - Ладно, - та пожала плечами, - государыня к одиннадцати появиться, главное - после нее не являйся, иначе…
        Многозначительно помолчав, фрейлина убежала, а Настя вздохнула и приказала Глаше достать бальное платье.
        Модного бледного желто-розового цвета, как говорили белошвейки «цвет бедра испуганной нимфы», с тонкими кружевами и расшитым розами пластроном, скрывавшим шнуровку корсажа, оно было прекрасно.
        Затаив дыхание Глаша помогла хозяйке одеться и растеряно посмотрела на длинные волосы.
        - Просто шпильками собери и выпусти. - подсказала та, посматривая на часы, сборы заняли гораздо больше времени, чем ожидалось, - и поторопись!
        Настя уже заканчивала собираться, когда вновь зазвонил дверной колокольчик. Глаша выскочила и вернулась с пышной розовато-желтой розой и очередной запиской.
        «Примите это в знак моей признательности и непременно наденьте на сегодняшний бал. Г.»
        «Г» могло означать лишь Григорий. Больше знакомых с таким именем у девушки не было. Странно только что Белов вдруг решил прислать розу. Хотя, возможно, в этом не было ничего странного, ведь преображенец хотел представить их брак любовной авантюрой, а следовательно, мог решить сделать подобный подарок.
        Настя задумчиво посмотрела на цветок. Все-таки что-то настораживало девушку. Да и зачем Грише была вся эта таинственность? Скорее, он не стал бы скрывать свое имя.
        Девушка постаралась припомнить всех своих знакомцев, чье имя или фамилия начинались на букву «Г». Сестра Григория, хоть и была Горбуновой по мужу, но тоже не стала бы скрытничать, а прочих, кто мог бы прислать цветок, Настя не знала.
        Оставалась еще Головина. Ее имя всплыло в памяти совсем внезапно. Вспомнилась улыбка, не затрагивающая глаз. Сила вновь всколыхнулась, болезненно уколов пальцы.
        Усмирив её, Анастасия перестала сомневаться, что цветок - дело рук статс-дамы. Оставалось лишь гадать, к чему этот подарок.
        Девушка ясно дала понять, что не собирается дружить с бывшей полюбовницей Белова. Первым порывом было выбросить цветок. Но, поколебавшись, Настя вспомнила о своем шатком положении при дворе и решила не вступать в открытое противостояние.
        Роза была свежей и не представляла никакой опасности, посему девушка сперва приколола цветок к корсажу, но розовато-желтые лепестки терялись на ткани, и Настя кликнула Глашу, чтобы та вплела цветок в волосы.
        Бросив взгляд в небольшое зеркало, девушка накинула плащ, протянутый девкой, и поспешила во дворец. Время неумолимо приближалось к одиннадцати.
        Уже поднявшись на ступени крыльца, Настя заметила странное волнение вокруг своей персоны. Придворные то и дело изумленно оглядывались на девушку, а одна из дам даже указала своей подруге на нее рукой. Головина, напротив, сделала вид, что не заметила соперницу. Показалось, или на губах статс-дамы мелькнула довольная улыбка.
        Хотя бал и начинался лишь после появления императрицы, которая все еще ужинала в кругу приближенных, из танцевального зала уже доносилась музыка и Настя направилась туда, в надежде разыскать подруг и расспросить причину такого любопытства. Идя по анфиладе комнат, девушка чувствовала за спиной переглядывания слуг и злобный шепот придворных.
        - Кто это?..
        - Как она осмелилась…
        - Императрица не простит…
        Уже подозревая, что дело в злополучной розе, Настя не стала выдирать цветок из прически лишь потому, что не хотела насмешек над собой, хотя шаг становился все более торопливым. В зал Настя почти вбежала.
        Дашу девушка увидела сразу. Та стояла на другой стороне зала и вовсю кокетничала с офицерами семеновского полка. При виде подруги фрейлина изумленно округлила глаза и кинулась к Насте, пытаясь пробраться сквозь толпу придворных.
        Белов, находившийся у окна в компании сослуживцев, заметив невесту, тоже поспешил к ней, с тревогой посматривая на закрытые двери, через которые должна была выйти Елисавета Петровна.
        - Настенька, добрый вечер! - раздалось позади.
        Девушка обернулась. Анна Михайловна с неизменной добродушной улыбкой стояла сзади.
        - Рада вас видеть, милая! Вижу, вы уже отдохнули, вот что значит молодость! - Бутурлина наигранно вздохнула и взглянула на розу. - Какая прелесть! Настоящая! Вы позволите?
        Легкая прохлада окутала раскрасневшееся лицо девушки, по-матерински успокаивая. Голубые глаза ведьмы сверкнули. Она легко вынула цветок из прически девушки, поднесла к лицу и вдруг выронила. Роза упала на паркет и лепестки разлетелись.
        - Ох, какая досада! - всплеснула руками Бутурлина, - Я такая неловкая!
        Она обернулась и внимательно посмотрела по сторонам. Люди, толпившиеся вокруг, сразу же утратили всякий интерес к незнакомой им девице.
        - Анна Михайловна, к чему все это? - девушка окончательно растерялась. - Что не так было с розой?
        Та не успела ответить, золоченые двери распахнулись, и под торжественный марш в зал вплыла Елисавета Петровна. Её белое бальное платье было украшено кремовыми розами, точь-в-точь такая же, как и у Насти, роза была вплетена в волосы. Заметив это, девушка ошарашенно взглянула на Бутурлину, та весело подмигнула в ответ.
        Императрица благосклонно взглянула на склонившихся придворных, опираясь на руку Рассумовского, прошла в центр зала и махнула рукой. Марш стих, а танцующие начали разбиваться на пары.
        - Настя, чего ты удумала! - воспользовавшись суматохой, Даша подскочила к подруге. - С ума сошла, розы в волосы цеплять! Все же знают, что Елисавета Петровна без розы в волосах на бал не является.
        Настя опустила голову, смотря на рассыпанные по полу лепестки. Она и запамятовала, что ей говорили фрейлины. Мудрая в управлении страной, государыня все же была женщиной и не терпела, когда у дам были прически подобные её собственной. Виновницу конфуза могли просто прилюдно высечь или же заставить простоять весь бал на коленях в центре зала.
        Девушка с благодарностью взглянула на Бутурлину.
        - Анна Михайловна, спасибо вам! Я вам очень обязана…
        - Настенька, что ты! - рассмеялась та. - Пустое… Я всего лишь неловкая старуха! А, Гриша! И Сашенька здесь! Анастасия, знакома ли ты с Александром Левшиным? Он поручик первого уланского и просто неотразим на своем гнедом коне! Впрочем, и в танцевальном зале ему нет равных!
        - Вы мне льстите! - Левшин склонился над протянутой рукой, затем обернулся к Насте и щелкнул каблуками. - До сего момента я не имел счастья быть знакомым.
        Девушка протянула руку, с интересом рассматривая поручика. Невысокий, темноволосый и темноглазый, он являл собой разительный контраст с широкоплечим и высоким Беловым. Странно, но на Дашу Левшин не обратил никакого внимания. Впрочем, та тоже отвернулась, дела вид, что наблюдает за парами, кружащимися в центре зала.
        - Я всегда жалею, что Сашенька не преображенец, - посетовала Анна Михайловна. - Он был бы действительным украшением полка.
        Даша фыркнула, а сам поручик улыбнулся.
        - Анна Михайловна, побойтесь Бога! Александру Григорьевичу и Белова вполне достаточно… и для украшения, и для устрашения!
        Григорий, до этих слов не спускавший пристального взгляда с Насти, резко повернулся к другу. Тот довольно рассмеялся.
        - Видите, как глазищами сверкает! Точно волк, аж мурашки по коже!
        - Ты еще скажи, что загрызу! - усмехнулся преображенец.
        - Ну, зубы-то оскалишь! - Левшин вновь поклонился Насте. - Сударыня, позвольте пригласить вас на танец?
        - На танец? - растерянно переспросила девушка, невольно взглянув на Белова, который едва слышно рыкнул. - Да. Конечно.
        Григорий повернулся к Даше и просто протянул ей руку. Фрейлина так поспешно положила на нее свою, словно опасалась, что останется вообще без приглашений.
        Левшин вывел свою партнершу в центр зала, и Настя заметила, что пар осталось не слишком много. Причину этого она поняла, когда музыканты заиграли мелодию менуэта. Чопорный медленный танец, где главным была грация, с которой должно было исполнять сложные фигуры. В затянутых корсетом талиях и пышных юбках исполнять фигуры надлежало очень осторожно, иначе можно было столкнуться с другой парой, что означало долгие насмешки свидетелей позора.
        Левшин уверено повел Настю в танце. Опытный кавалерист, он обладал прекрасным чувством партнерши и легко приноравливался к движениям девушки. Постепенно та успокоилась, волнение стихло, и она уверенно пошла по паркету маленькими шажками, то и дело кокетливо приподнимая подол платья. Скользящие шаги перемежались поклонами и реверансами, должными показать изысканность манер.
        Внезапно высокий мужчина в ливрее и напудренном паркие вышел в центр и три раза стукнул массивной тростью об пол.
        - Смена партнеров!
        Левшин с сожалением отступил, а Настю подхватил какой-то щеголь. Он танцевал весьма небрежно, и пара едва не налетела на другую. В самый последний момент девушке удалось отклониться и не задеть танцующих. Она хотела уже предложить партнеру пройтись по залу, как распорядитель вновь объявил смене партнеров.
        - Добрый вечер, Настасья Платоновна, - мягкий вибрирующий голос заставил девушку вздрогнуть, рука мужчины по-хозяйски легла на талию. - Признаться, не ожидал вас здесь встретить.
        Девушке не надо было даже поднимать голову, чтобы узнать говорившего. Михаил Волоков, ближайший сосед.
        Перед глазами вновь возникла поляна и истерзанное тело женщины, клочья расползающегося во все стороны тумана и крики «Ату!»
        После того случая Настя сторонилась соседа, насколько это было возможно. Впрочем, он и не настаивал на встречах. Рауты, которые устраивали соседи, богатого помещика не интересовали, большую часть времени он проводил в Питерсбурхе, наведываясь в свои земли лишь для кровавых забав. Говорили, что Волков приказал построить недалеко от дома терем, куда собирал самых красивых девок со своих деревень. Обратно из терема никто не возвращался.
        Отец старался избегать разговоров о соседе, хотя в последний год несколько раз упоминал Волкова, рассказывая дочери о столице. Впрочем, намеки Платона Збышева более были не о самом соседе, а о его приятеле, но Настя пропускала их мимо ушей.
        Спешно уехав в столицу выручать отца, девушка и вовсе позабыла про это. И вот теперь Волков танцевал с ней на балу. От него так же веяло злобой, а некогда красивое лицо уже утратило ясность черт. Сосед с достаточной силой сжимал ладонь девушки, точно боялся, что она вырвется и убежит.
        - Михаил Евстафьевич, - Настя попыталась приветливо улыбнуться. - Какими судьбами?
        - Да вот, решил следом за вами в Питерсбурх, - тот улыбнулся, хотя глаза оставались холодными. - А где же Платон Иванович?
        Настя вздрогнула. Девушка знала, что Михаил был в числе тех, кто скупал долговые расписки отца и теперь, узнай, что Збышев арестован, мог потребовать оплаты закладных.
        Настя с ужасом вспомнила, как и сам сосед заглядывался только не на нее, а на Глашу. Волков даже приезжал в имение к Платону Збышеву, суля немалые деньги за красавицу-крепостную. Отец тогда почти согласился, и лишь истерика Насти спасла девушку от участи сгинуть в тереме, про который ходило столько слухов.
        - Вы будто и не рады меня видеть, - как ни в чем не бывало продолжал Михаил, перехватывая ладонь девушки после очередных шагов.
        - Нет, что вы… - отозвалась Настя, лихорадочно размышляя, как объяснить отсутствие отца. - Просто…
        Вновь объявили о смене партнеров и, воспользовавшись небольшой суматохой, девушка предпочла выйти из центра зала и затеряться в толпе тех, кто не желал танцевать.
        Она видела, что Волков направился было за ней, но одна из дам перехватила его, и сосед, скрипнув зубами, вынужден был продолжить исполнять фигуры.
        Белову повезло больше. Слишком опытный в подобных делах, он успел выскользнуть вслед за невестой и теперь тенью следовал за девушкой, стремясь не потерять в толпе.
        Трудность заключалось в том, что сейчас в залах было слишком много народу, тяжелые запахи духов, человеческих тел и растаявшего воска смешивались, заставляя зверя недовольно фыркать.
        Настя вновь скрылась за пышными прическами и напудренными париками, и Григорий прибавил шаг. Кажется, он кого-то толкнул, привычно извинился и помчался дальше, стремясь догнать невесту.
        Он настиг ее в дверях и крепко ухватил за руку. Настя охнула и первым делом попыталась выскользнуть, но гвардеец держал крепко.
        - Не дергайся ты так! - прошипел он, стараясь, чтобы вокруг никто не услышал.
        - Гриша, - выдохнула девушка, наконец, смотря на Белова. - Это ты!
        Гвардеец заметил, что она побледнела, а в огромных серых глазах плескался страх.
        - Что случилось? Тебя кто обидел? - напрягся преображенец.
        Зверь внутри зарычал и припал на передние лапы. Золотисто-желтые глаза вспыхнули.
        - Ннет, - Настя сказала это так быстро, что Григорий понял: врет.
        - Ну-ка пойдем, - приказал он, таща девушку за собой вниз по лестнице.
        - Куда? - она попыталась выдернуть руку, но преображенец слишком поднаторел в подобных девичьих уловках еще в детстве, и потому молча направился к выходу из дворца. Не желая очередного скандала, Настя обречено поплелась следом.
        Спускаться пришлось медленно, зачастую огибая тех, кто желал подняться в бальный зал. Наконец они вышли на террасу. Свежий ветер с залива ударил в лицо, вытесняя душные запахи, царившие во дворцовых залах.
        Все еще молча Григорий отвел девушку к белой балюстраде.
        - Что у тебя случилось? - в голосе было неподдельное беспокойство, а звериные глаза смотрели с явным участием, и Настя заморгала, прогоняя непрощенные слезы.
        Искренняя забота жениха тронула. Хотя сейчас девушке казалось, что перед ней не жених, а старший брат, которого ранее никогда не было. Даже отец мало интересовался единственной дочерью, словно избегая той, кто напоминал ему о любимой некогда жене.
        На какой-то момент Насте захотелось рассказать Белову все и сбросить с души груз, который она хранила в течение стольких лет. Звериные глаза всматривались в лицо девушки, и она отвела взгляд, дела вид, что рассматривает статую Самсона.
        - Ничего, - только пробормотала Настя, чтобы хоть как-то оправдать себя.
        - Опять врешь! - Григорий почувствовал какое-то раздражение.
        Девушка покраснела. Не то от слов жениха, не то от того, что Самсон был развернут лицом к заливу, и девушка вынуждена была лицезреть бесстыже сияющий голый зад статуи.
        Капли воды стекали по золоту рифленых мышц, лев присел на задние лапы, раззявив огромную пасть, оттуда вырывалась огромная струя воды.
        - Чего с бала удрала, как заполошнная? - допытывался Григорий, которому порядком надоело каждый раз все выпытывать.
        Настя шмыгнула носом, и он вдруг невольно посочувствовал допросчикам из Тайной канцелярии. Ему самому уже хотелось допросить с пристрастием эту дуреху, которая из-за своего молчания то и дело попадала в неприятности. Впрочем, гвардеец сразу же перекрестился и постарался прогнать такие мысли прочь.
        - Да нужен мне этот бал, - отмахнулась Настя, - Душно, людей много. Запахи…
        Зверь внутри одобрительно заурчал. Он уже давно просто счастливо жмурился, наслаждаясь присутствием этой девушки, свежим воздухом парка и ароматом мяты, таким чистым и свежим, что от него кружилась голова.
        Но Белов не обратил на желания волка никакого внимания. Слишком давно он научился подчинять звериную часть своей души. Со вздохом преображенец взглянул на невесту. Та стояла рядом с несчастным видом, словно была позвана не на бал, а на эшафот.
        - Останься хоть до фейерверха, - предложил Григорий. - Хоть и светло, все равно красиво будет.
        - В другой раз посмотрю, - Настя покачала головой уже из упрямства.
        Рядом с Григорием страхи развеялись, и теперь девушка даже слегка удивилась своему порыву. К тому же от воды тянуло холодом, и Настя сделала несколько шажков, стремясь спрятаться за спину жениха.
        - Это ты из-за розы расстроилась? - допытывался Белов. Он был слишком увлечен вопросами, а потому не заметил этого маневра.
        - Хоть бы и из-за розы… тебе-то что? - девушка опять отвернулась, сердито всматриваясь в серую ночь.
        Упоминание о злой шутке бывшей полюбовницы Белова разозлило, хотя злилась Настя на свою излишнюю доверчивость.
        - Ничего, - пожал плечами Григорий. - Просто интересно, тебя кто на такую глупость надоумил, аль по собственному почину?
        Настя даже задохнулась от такого. Между прочим, сам мог бы и предупредить, еще до бала.
        - Головина твоя прислала! - выпалила девушка, отворачиваясь и украдкой смахивая злые слезы. - Задружиться якобы хотела!
        - Машка? - Белов нахмурился. - быть не может. Ей-то что с твоего позору?
        - Вот у нее и спроси! - огрызнулась Настя.
        Григорий ничего не ответил, лишь посмотрел так, что девушка поняла: разговор с Головиной непременно будет. А вот пощады бывшей любовнице лучше не ждать.
        Настя прикусила губу. Рука сама потянулась на то место, где обычно был кончик косы, но пальцы нащупали лишь кружева платья.
        Белов заметил этот жест и улыбнулся. Он протянул руку и накрыл ладонь девушки. Настя подняла голову и изумленно посмотрела на преображенца. В сумерках желтоватые глаза зверя светились.
        Как зачарованная, девушка смотрела в них, не в силах оторвать взгляд. Она потеряла счет времени. Все вокруг: водяные струи фонтанов, белая ночь, люди - перестало иметь значение.
        - Гриша, вот ты где! - раздался голос Левшина. Улан подлетел к другу. - Я тебя уже обыскался!
        - Случилось что? - Белов нахмурился и, все еще не отпуская руки Насти, повернулся к другу.
        - Случилось, - тот весело взглянул на стоявшую перед ним пару. - Бал случился. А скоро фейерверх случиться. А вы тут, как на ладони!
        Настя охнула и прижала свободную руку к губам. Григорий лишь усмехнулся.
        - Ладно тебе, - проворчал он.
        - Мне-то ладно, не обо мне весь двор судачить будет! - рассмеялся Сашка. - Так что ступайте уж куда-нибудь. В парке кустов - море!
        - Саш, язык попридержи! - беззлобно отозвался Белов и повернулся к покрасневшей Насте. - Ты, вроде, домой собиралась?
        - Опять провожать будешь? - вздохнула девушка.
        - Так тебя не проводи, ты и до дому не дойдешь! - весело воскликнул преображенец. - Так что, Анастасия Платоновна, даже и возражать не смейте! Саш, ты с нами пойдешь?
        - Ты еще попроси свечку вам подержать! - откликнулся друг. - Сами дойдете, чай не маленькие!
        - Тогда, счастливо оставаться!
        - Счастья тут никакого, а вот карточная фортуна может и благоволить ко мне сегодня вечером!
        И, махнув на прощание рукой, Левшин вновь направился во дворец.
        Оставшись наедине с женихом, Настя все еще не смела поднять голову, предпочитая разглядывать мелкие камушки под ногами. Григорий спокойно стоял рядом, делая вид, что созерцает фонтан, а на самом деле закрывая невесту от чужих взглядов.
        - Настя, а с чего ты так уверена, что розу Головина тебе прислала? - вдруг спросил он.
        Девушка с изумлением посмотрела на гвардейца и вдруг поняла - переживает. Досадует на то, что бывшая любовница чуть не подвела невесту под гнев императрицы. На душе потеплело.
        - Она записку прислала. А вместо подписи буква «Г». Так что либо ты, либо… - усмехнулась Настя. - Больше знакомцев с таким именем у меня нет.
        - А записка та где? - поинтересовался Белов.
        - Дома лежит.
        - Можешь отдать?
        - Не веришь? - обида вновь всколыхнулась.
        Гвардеец покачал головой.
        - Верю. Поговорить с ней хочу. С запиской оно надежнее будет.
        - Не надо, - Настя вздохнула. - Она того и добивается, чтобы ты опять к ней ходить начал.
        - А вот этому не бывать. Хотя… разок-то сходить придется, рыкнуть, чтоб более неповадно было шутки шутить! Пойдем? - не дожидаясь ответа, Белов подхватил невесту под руку и направился к воротам.
        Глава 14
        Путь оказался очень коротким. И в глубине души Настя уже жалела, что не осталась на фейерверх, как предлагал Григорий. Но, с другой стороны, в парке было слишком шумно, тогда как за оградой царила тишина, нарушаемая лишь птичьим пением.
        Идти под руку с женихом, пусть даже нежеланным, было приятно. Если бы не платье, Настя бы прижалась к его крепкому плечу, как испокон веков делали деревенские девки, миловавшиеся с парнями по вечерам, но пышные фижмы мешали. Поэтому она, ссылаясь на неровность дороги, просто сжала пальцы.
        До фрейлинских домиков добрались непростительно быстро. Григорий остановился у порога и с каким-то сожалением выпустил руку девушки:
        - Вот и дошли. Спокойной ночи?
        - Спокойной, - Настя улыбнулась и зашла в дом. Закрыла дверь. Прислонилась спиной, все еще улыбаясь. Постояла так, а потом, не зажигая свечей, направилась в комнату.
        Глаши не было. Гадая, куда могла подеваться ее горничная, Настя щелкнула пальцами, зажигая свечу, стоявшую у окна. Неровный огонек осветил комнату, и девушка ахнула. Плетеные сундуки были перевернуты, вещи раскиданы по полу, на белоснежных рубашках красовались полосы сажи.
        Фрейлинское платье, в котором девушка была на дежурстве, лежало на столе, на ткани виднелись уродливые темные пятна от чернил. Сама чернильница валялась рядом. Увидев это, Настя вскрикнула и подбежала к столу, но тут же замерла, поскольку в комнату влетел огромный волк.
        Серовато-рыжая шерсть зверя была вздыблена, пасть оскалена, а золотистые глаза грозно сверкали. Не обращая внимания на девушку, зверь пробежался по комнате, внимательно принюхиваясь, и то и дело глухо порыкивая.
        Убедившись, что в комнате кроме Насти никого нет, волк шумно выдохнул и повернулся к девушке.
        - Гриша? - тихо прошептала она, моментально узнав золотистые звериные глаза. - Ты?
        Зверь фыркнул и медленно, словно боясь спугнуть, сделал несколько плавных шагов к Насте. Ткнулся влажным носом в ладонь. Девушка вздрогнула. Хотя шерсть волка все еще топорщилась, а из груди то и дело вырывалось глухое рычание, но почему-то она не боялась. Наоборот, с огромным зверем стало гораздо спокойнее.
        Высокий, поджарый, с мощной шеей и густой шерстью, в отблесках свечи отливавшей огнем, зверь стоял неподвижно, опасаясь резким движением напугать невесту. Насте захотелось обнять его, но она боялась, что зверь воспротивится подобной вольности.
        - Можно? - только и спросила она, осторожно протягивая руку.
        Волк насторожился, но тут же слабо вильнул хвостом, наклоняя голову. Все еще робея, девушка погладила его по огромной голове. На удивление, шерсть была мягкой и очень теплой. Зверь насторожено замер, и Настя, осмелев, засунула пальцы в густой мех.
        Волк недовольно заворчал, скорее возмущаясь самой бесцеремонностью, нежели выражая протест. Потом осторожно взял Настину ладонь в пасть и потянул к выходу.
        Они прошли к дубу, ставшему таким привычным для разговоров под ним. Волк отряхнулся и сразу же обернулся гвардейцем. Настя на всякий случай закрыла глаза руками - из обрывочных сведений, она знала, что из оборота человек выходил голым.
        - Ты чего? - Григорий аккуратно отнял руки девушки от лица.
        Она приоткрыла глаза и облегченно выдохнула: мундир, как, впрочем, и остальная одежда были на месте.
        - А как это у тебя получается? - полюбопытствовала Настя.
        - Оборачиваться? - нахмурился Белов.
        - В одежде оставаться, - она вновь покраснела, а преображенец расхохотался.
        - Вот оно что! - он вытер выступившие от смеха слезы и, все еще добродушно усмехаясь, продолжил. - Я и не знаю. Но такое лишь нам под силу. Потому мы и пребраженцы, а не оборотни: у нас тело изменяется, а разум остается человеческий. Да и мундир в целости, иначе не напастись сукна бы было.
        - Вот как? - Настя посмотрела на взъерошенную светлую шевелюру Белова, вспомнила густой мягкий мех под пальцами и от смущения опустила взгляд. - Я не знала.
        - А знала бы, так гладить не стала? - продолжил Григорий.
        Девушка пожала плечами. На самом деле искушение погладить огромного и сильного зверя было слишком велико.
        - Ладно, - отмахнулся Белов, зверь внутри все еще блаженно жмурился от воспоминаний, как тонкие девичьи пальцы перебирали шерсть. - Ты лучше скажи мне, почему дверь в дом не заперли?
        - Не знаю… - Настя беспомощно посмотрела на гвардейца. - Я когда выходила, Глаша оставалась… может, она закрыть забыла…
        Григорий тяжело вздохнул и закатил глаза, поражаясь такой беспечности.
        - Выпорола бы ты ее, - беззлобно заметил он. - Сразу бы память лучше стала.
        Порыв благодарности к защитнику моментально прошел.
        - Да уж как-нибудь без тебя решу, что мне делать! - вспылила Настя.
        - Ага. То-то ни дня без приключений. Да и комната твоя в порядке полном! - отозвался Григорий. Он помолчал и решительно закончил. - Я вот чего подумал: давай мы тебя из списка фрейлин исключим, и ты к моей сестре переедешь.
        - С чего это вдруг? - опешила девушка.
        Предложение Григория, хоть и было достаточно пристойным, но жить у сестры Белова не хотелось.
        - Так безопаснее, - пояснил преображенец. - Да и Софья присмотрит, коли что.
        - Коли что?
        - Да мало ли. Вон сегодня, платье тебе испортили… вещи раскидали… - Белов махнул рукой. - Да мало ли у вас, баб, коварства найдется соперниц изводить!
        - Знаешь, Гриша, коли ты по бабам бы не бегал, так и мне платье бы никто не портил! - взвилась Настя, потеряв остатки терпения, - А что касается переезда, ты у сестры сначала дозволения спросил?
        - А с чего спрашивать? - все еще не понимая смену настроения невесты, Григорий пожал плечами. - Софья мне в помощи никогда не откажет.
        - Что ты все о себе печешься! Хоть бы подумал, что сестре твоей не до гостей сейчас! У нее, между прочим, дети болеют!
        - Так ты ж в другой комнате будешь, чай не заболеешь! - отмахнулся преображенец, совершенно не понимая, с чего девушка смотрит на него с такой яростью. - На бал, конечно, она не поедет, но там кого-нибудь для тебя сыщем, чтоб сопровождал!
        - Ты… да… - от злости не найдя слов, Настя просто развернулась и направилась к дому.
        - Настя, ты куда? - опешил Григорий.
        - Вещи собирать! - рявкнула девушка.
        Мысли о том, что Белов считает её, как и Головину, особой легкомысленной и эгоистичной, были неприятны.
        - Погоди, я же Софью еще не предупредил…
        - И хорошо, что не предупредил! Я у нее точно гостить не собираюсь. И с тобой жить не хочу! Я… да я лучше в острог пойду! Или в Сибирь!
        - Ты что несешь? - Григорий в два прыжка догнал девушку и, схватив за руку, резко крутанул, разворачивая к себе, - Какой острог!
        - Пусти! - Настя дернулась, но безуспешно. - Пусти, а то кричать буду!
        - Кричи, - разрешил Белов. - Я тогда про приказ государыни расскажу! И что ты - моя невеста!
        - Невеста не жена! Пусти, я сказала! - девушка вновь попыталась выдернуть руку, а затем, позабыв, что на ней бальное платье, пнуть гвардейца по ноге.
        Получилось лишь хуже: запутавшись в юбках, она рухнула прямо в объятия Белова.
        - Пустить? - участливо осведомился он, крепко сжимая Настю и приподнимая её над землей.
        Она молчала, лишь отвернулась от золотистого звериного взгляда, да яростно кусала себе губы. Усмехнувшись, Григорий все-таки поставил невесту на землю, но отпускать не спешил. Впрочем, и сама она, поняв всю тщетность попыток освободиться, вела себя смирно, хотя серые глаза зло сверкали.
        Запах лесной мяты дурманил голову, Настя была так близко, что Белову пришлось приложить немало усилий, чтобы просто разжать руки. Он не успел отступить и на шаг, когда хлесткая пощечина обожгла лицо. Зверь обижено рыкнул, а Григорий окончательно взбеленился.
        - Ах так! - он вновь схватил девушку, одной рукой сгребая в охапку, а второй хватая за волосы, намереваясь отодрать за косы, как часто проделывал с сестрами. Настя попыталась вырваться, но Григорий только крепче прижал ее к себе. Даже сквозь ткани он почувствовал тепло её тела.
        Тяжелая рука оттягивала волосы вниз, девушка вскинула голову, её лицо было слишком близко, и Белов не выдержал, буквально впиваясь в её губы. Настя ошеломленно замерла. Гордость требовала оттолкнуть наглеца, но поцелуй был так сладок, и девушка ответила. Сперва робко, а потом смелее.
        Объятия сразу стали нежнее. Не отдавая себе отчета, Настя закинула руки на шею мужчины, зарываясь пальцами в густые русые волосы.
        Зверь внутри взвизгнул от восторга. Именно этот визг заставил Белова оторваться от Насти. Из припухших губ девушки вырвался недовольный стон.
        - Перестань, - хрипло попросил преображенец.
        Все еще во власти чувств Настя приоткрыла глаза, взглянула на жениха. Пелена спала, и девушка вдруг осознала, что стоит на улице в объятиях мужчины. Она попыталась отскочить, но гвардеец вновь удержал её. В панике девушка вновь хлестнула преображенца по щеке и тут же охнула.
        - Гриша…
        - Ничего, - он тряхнул головой. - Эту я заслужил! Ох, и рука у тебя! Тяжелая!
        - П-прости… - Настя вновь закусила губу. - Я… оно само…
        - Ничего, переживу как-нибудь, - Белов усмехнулся, и понимая, что гроза миновала, спросил, - Ты в Сибирь пошто собралась?
        Девушка вздохнула и с мольбой посмотрела на преображенца.
        - Не могу я за тебя замуж выйти. Ты уж прости меня, но…
        - Да с чего вдруг такая перемена? - к своему удивлению Григорий почувствовал себя уязвленным.
        Он вдруг припомнил последнего кавалера, с которым Настя танцевала на балу. Еще тогда ему показалось, что они знакомы, сейчас же Белов уверился в этом.
        Девушка молчала, тем самым подтверждая худшие подозрения.
        Зверь внутри вздыбил шерсть и зарычал, желая вцепиться в горло сопернику.
        - Ясно, - процедил Григорий сквозь зубы. - Только знаешь, Настасья Платоновна, ты ведь одного не учла: за ослушание приказа в Сибирь нас двоих отправят, а я туда ехать не намерен! Так и передай полюбовнику своему!
        - Какому полюбовнику? - ахнула девушка. Её изумление было настолько искренним, что Григорий, до этого собиравшийся гордо уйти с поляны, остановился.
        - Хочешь сказать, что ты не из-за него все это затеяла?
        - Господи, да что у тебя все мысли об одном! - возмутилась Настя. - Нет у меня никого! Отец только…
        От жалости к самой себе, она вдруг шмыгнула носом и заморгала, смахивая непрошенные слезы. Григорий вздохнул и притянул девушку к себе, зарылся лицом в макушку.
        - Ну будет плакать… Ты уж прости дурака, - прошептал он, стыдясь своей ревности.
        В ответ Настя всхлипнула и вцепилась в отворот его мундира. Грохот за спиной заставил девушку вздрогнуть. Небо над дворцом вдруг затянуло дымом, а потом оно окрасилось ярко-зелеными огнями. Переливаясь точно звезды, они начали падать. Сразу же прозвучал второй залп, и на этот раз огни были алыми.
        - Что это? - прошептала потрясенная Настя.
        - Фейерверх. Я же говорил, красиво будет. Хочешь, пойдем ближе, посмотрим, - предложил Белов.
        Девушка покачала головой, все еще не зная, любоваться или же пугаться этих ярких, разноцветных звезд, падающих с неба. Григорий чуть крепче обнял невесту, словно успокаивая.
        От него исходила какая-то спокойная уверенность, и Настя незаметно для себя собой снова прильнула к жениху, уже без опаски любуясь огненной бабочкой, появившейся на потемневшем от дыма небе.
        Залпы следовали один за другим, громким эхом разносясь над водами залива, а потом вдруг резко стало тихо. Девушка еще какое-то время вглядывалась в темно-серое небо, а потом разочарованно вздохнула.
        - Понравилось? - горделивые нотки в голосе Григория, точно он сам организовывал сию огненную феерию, заставили Настю улыбнуться.
        - Красиво, - призналась она, поворачивая голову и смотря на гвардейца. В звериных глазах вспыхивали искры, точно отголоски фейерверха. Руки Белова все еще лежали на талии девушки. Он медленно склонился к лицу Насти, она прикрыла глаза, уже зная, что сейчас произойдет, но Гриша вдруг с шумом втянул воздух.
        - Убью скотину!
        Девушка недоуменно посмотрела на гвардейца, потом повернула голову, проследив за его взглядом, и ахнула.
        - Глаша?
        Девка стояла неподалеку в объятиях какого-то солдата, в котором Настя не сразу признала денщика Белова. При звуках голоса хозяйки, Глаша ахнула и отпрянула, выскальзывая из страстных объятий покрасневшего Васьки.
        Григорий стремительно подошел к денщику. Глаша попятилась и беспомощно посмотрела на Настю.
        - Ты что творишь? - преображенец схватил слугу за грудки и хорошо тряхнул. - Я тебе что давеча говорил?
        - Так это… вы ж про барыню говорили, - оправдывался перепуганный денщик. - А про горничную девку ничего сказано не было…
        - Ах ты… - Белов от души размахнулся, но Настя остановила его.
        - Гриша, не надо.
        Тот пожал плечами, но руки разжал. Василий отступил, но так, чтобы закрыть собой Глашу, чьи огромные васильковые глаза уже были полны слез. Белов отметил, что плакала девка тоже красиво. А еще, что его абсолютно не трогает эта красота.
        - Настасья Платоновна, вы же сами сказали… что препятствовать не будете, - прошептала Глаша, судорожно шмыгая носом.
        - Я про свадьбу говорила, а не про блуд! - отрезала Настя.
        - Какой блуд! - не выдержав, возмутился Василий. - Помилуйте, барыня! В казармах и места для этого нету!
        - Там сеновал есть, - подсказал Белов.
        - Григорий Петрович, а то вы не знаете, что к тому сеновалу очередь! Его ж в карты выигрывают.
        Настасья, слегка ошарашенная такими доводами, растерянно смотрела на слуг, все еще жавшихся друг к дружке.
        - А сеновалов других нет? - спросила она.
        - Есть, но далече, пешком не успеть…, да Григорий Петрович их всех знает! Показать может! - охотно ответил денщик и ойкнул.
        - Ох, Васька, договоришься, - предупредил Белов, едва сдерживая смех.
        - Так Григорий Петрович, я что? Я ж про лошадей! Вы недавно с другом своим сено хорошее для коней искать изволили, чай все сеновалы в округе и объехали! - затараторил денщик. - Как вернулись, то сетовали, что все далече!
        - В казармы ступай! - оборвал его Белов. - Я к утру буду. Постель мне приготовь! И сменную пару!
        - Понял, не дурак, только это… вы Егору скажите, негоже в карты мухлевать! Вторую неделю сеновал занимает!
        Уже не зная, смеяться или все-таки врезать своему денщику, Белов беспомощно посмотрел на невесту. Та прикусила губу, пытаясь сдержать улыбку. Это решило дело.
        - Бегом марш! - почти по-звериному рявкнул преображенец на денщика.
        Василий вжал голову в плечи, юркнул в сторону и быстрым шагом направился к казармам. Григорий повернулся к Глаше, хищно сверкнул глазами.
        - А ты что стоишь? Пшла в комнату! С тобой Настасья Платоновна позже разберется!
        Ойкнув, девка поспешила скрыться в доме.
        - Сеновалы, значит? - уже не скрывая улыбки Настя обернулась к жениху. - Григорий Петрович, неужто и такое с вами случалось?
        Тот наигранно поморщился.
        - Господь с тобой, Настенька! Там же колко, и сенная труха во все места лезет! - Григорий все-таки рассмеялся и прислушался. - О, Глаша твоя вещи обнаружила. Охает и причитает!
        - Ты и это слышишь?
        - Конечно! - Белов самодовольно выпятил грудь. - У нас слух знаешь какой! Не даром именно преображенцы у дверей спальни императрицы дежурят!
        - Ты поэтому в полк пошел? Из-за способностей нечеловеческих?
        - Дурак был, потому и пошел, - вспомнив причины, по которым он вступил в полк, Григорий вдруг помрачнел. - Поздно уже, ступай в дом!
        Что-то было в его тоне, что Настя не стала задавать других вопросов, а послушно направилась к крыльцу. На верхней ступени она остановилась и обернулась пожелать гвардейцу спокойной ночи, но на месте Белова сидел знакомый рыжеватый волк.
        Заметив, что девушка на него смотрит, зверь вальяжно потянулся, вильнул хвостом и потрусил в обход дома. Уже догадываясь, к чему все идет, Настя поспешно прошла в свою комнату. Отмахнулась от причитающей Глаши, распахнула окно и выглянула. Волк лежал аккурат напротив и с укором смотрел на девушку.
        - Гриша, - неуверенно позвала она. - Ты что, здесь всю ночь караулить будешь?
        Зверь демонстративно зевнул и, покружив на одном месте лег, положив длинную морду на передние лапы.
        - Холодно на земле… - Настя слегка покраснела, вспомнив слова Василия, волк глумливо усмехнулся. - Может, в дом войдешь?
        Преображенец покосился на нее, как на полоумную, и отвернулся. Девушка вздохнула, понимая, что не переубедит упрямца.
        - Я окно открытым оставлю. Замерзнешь - прыгай, - предложила она, с тревогой смотря на огромного зверя.
        Тот сделал вид, что не услышал, хотя кончик хвоста предательски дрогнул. Осознав всю тщетность уговоров, Настя отошла от окна и повернулась к Глаше, стоявшей посредине комнаты и прижимавшей к груди испачканное платье.
        - Отстирать сможешь?
        - Не знаю, - та всхлипнула и запричитала. - Ох, Настасья Платоновна, кто ж пакость то такую удумал? Все вещи раскидал!
        - Откуда я знаю? - Настя вздохнула, понимая, что нотации лучше отложить до утра. - Ты лучше вещи собери, а поутру проверь, чтоб все на месте было.
        Она многозначительно взглянула на небольшой сундук с травами, на котором было несколько защитных заговоров.
        - А… - начала было Глаша, но хозяйка приложила палец к губам, призывая к молчанию, и та понятливо кивнула.
        - Вот и хорошо. А теперь - помоги, - Настя начала сама вынимать булавки, державшие пластрон платья. Девка спешно кинулась на помощь.
        Вскоре переодетая в ночное, с заплетенной косой, девушка легла в кровать. Сон все не шел. Глаша уже легла на свой сундук, стоявший у стены, а Настя все ворочалась на скрипучей кровати. Девушке чудилось, что кто-то крадется в коридоре, и она дважды выходила проверить. Потом показалось, что волк за окном поскуливает, пришлось подойти к занавескам и посмотреть сквозь щелочку на мирно дремавшего зверя.
        До рассвета было еще далеко, и Настя вновь легла в кровать, но в одеяле было жарко, без одеяла холодно, а рука, положенная по привычке под щеку, затекала, заставляя вновь ворочаться.
        Когда кровать очередной раз скрипнула, серо-рыжая тень метнулась от окна.
        - Гриша? - девушка приподнялась на локте, одеяло сползло вместе с рубашкой. Волк заинтересованно посмотрел на округлое плечо и облизнулся. Ойкнув, Настя вдруг вспомнила, что ей говорил Белов про преображенцев, и поспешила натянуть одеяло под подбородок.
        Зверь осклабился, потом подошел к кровати вплотную, вздохнул и с глухим звуком лег на полу, вытянувшись вдоль всей кровати. Лежа на краю можно было увидеть его уши. Настя свесила руку, погладила зверя по холке. Волк почти привычно ткнулся носом в ладонь и застучал хвостом по полу. Настя зарылась пальцами в пушистый мех, наслаждаясь тем, как он покалывает ладонь. Зверь замер.
        Девушка еще какое-то время просто лежала, наслаждаясь спокойствием, исходившим от него, а потом ее глаза закрылись, и она заснула. Белов внимательно посмотрел на невесту, любуясь умиротворенным лицом, потом вздохнул и положил голову на лапы, размышляя о своей судьбе, уже не казавшейся ему такой мрачной.
        Часть 2. Ловушка на зверя
        Глава 1
        Утром, когда Настя проснулась, волка уже не было. Сперва девушка решила, что ей все приснилось, но за подушкой обнаружилась записка, в которой Белов коротко извещал, что сегодня же поговорит с сестрой.
        Настя нахмурилась и задумчиво посмотрела в окно. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев. Значит, скоро полдень. Девушка сладко потянулась и поднялась, подошла к распахнутому окну. Трава была примята, а на тропинке неподалеку виднелись волчьи следы. Стало быть, Белов не стал вновь преображаться в человека.
        Настя вспомнила красивого, могучего зверя и улыбнулась. Странно, но после того, как она увидела жениха в зверином облике, неприязнь к нему утихла. Девушка даже позволила себе немного помечтать, что Григорий Белов и вправду может в нее влюбиться. Перед глазами промелькнула свадьба, жизнь с мужем в собственном доме, дети… наверняка, у мальчиков будут такие же желтые, звериные глаза…
        «Доченька, помни! Оборотни… они…» - прошелестел в мозгу давно забытый голос матери.
        Настя вздрогнула и захлопнула окно. Отошла в глубь комнаты, мысленно ругая себя за крамольные мысли. Насколько девушка успела понять, Белов был не из тех людей, кто будет терпеть принуждение, даже если это - приказ государыни. Так что в лучшем случае после свадьбы ее просто отправят в имение мужа. В худшем… в худшем Настасье придется появляться при дворе, делая вид, что не замечает ни слухов о новых увлечениях мужа, ни глумливых смешков соперниц. Даже мысль о том, что Головина будет потешаться над незадачливой женой бывшего полюбовника, страшила.
        Поняв, что не в состоянии более сидеть в домике, Настя кликнула Глашу.
        Девка прибежала в комнату, точно все время стояла за порогом и помогла хозяйке надеть платье. На этот раз - золотистое, единственное, которое уцелело после вчерашнего погрома.
        При воспоминании о беспорядке, Настя взяла сундучок, сняла охранные заклинания и внимательно перебрала содержимое. Вроде бы все на месте… хотя мешочки с травами явно лежали не в том порядке, в котором девушка их обычно укладывала, но сами печати были нетронуты, и Настя успокоила себя, что просто сама забыла, как должны лежать травы.
        Хорошенько подумав, девушка отобрала несколько горстей сушеных ягод и сыпала в туесок. Малина и черника. Прошлым летом Настя лично ходила за ними, аккуратно срывая ягодки одну за другой и непрерывно шепча заздравные молитвы и потом долго сушила на чердаке, не давая никому из слуг подойти, чтоб не спугнуть Силу.
        - Глаша, сходи к Петру, пусть лошадь запряжет, да дорогу к дому Софьи Петровны узнает! - распорядилась Настя, снова запечатывая сундук.
        - Зачем это? - насторожилась девка.
        - Навестить хочу - у нее дочь болеет.
        Глаша внимательно посмотрела на хозяйку, потом перевела взгляд на туесок с ягодами и подбоченилась.
        - Настасья Платоновна, это что ты удумала?
        - А, ничего! - отмахнулась та, старательно отводя глаза, - Просто навещу, малину завезу нашу, чернику…
        - Думаешь, не видела я, из какого сундука они взяты? - фыркнула крепостная.
        - Из моего личного. Софья Петровна ко мне добра была, и я хочу добром ответить!
        - Добром? И что же она такого небывалого сделала? - фыркнула Глаша.
        - Как что? Она мне протекцию оказала, да и с Григорием… - Настя вдруг поняла, что оправдывается. - И вообще, что до того, коли хочу человеку помочь?
        Глаша лишь улыбнулась и вдруг мягко спросила:
        - Настасья, душенька, не влюбилась ли ты часом?
        Вопреки ожиданиям девки, хозяйка не стала сердиться за дерзость, а, напротив, крепко задумалась. Перед глазами возникло лицо Григория. Такое, каким он был вчера: глаза искрятся смехом, на губах то и дело мелькает улыбка. Вспомнились его опаляющие жаром поцелуи, от которых по всему телу разливалась сладкая истома.
        - Не знаю, - наконец призналась Настя, заметив, что горничная все еще ждет ответа. - Все так завертелось…
        Девушка задумчиво подперла щеку кулаком, посмотрела на обтрепавшуюся скатерть.
        - В любом случае, Глаша, замужества с Григорием мне не избежать… Ты-то знаешь, приказ самой государыни…
        - Так-то оно так, но вот беда будет, коли вы Григория Петровича любить будете, а он вас - нет, - вздохнула крепостная. - Вы ж себе все сердце порвете!
        - А толку с того сердца, ежели замуж вообще без любви выходить, - отмахнулась Настя, слова девки словно вторили её собственным невеселым мыслям. - Так что Глаша, ступай к Петру, и смотри, на сеновале не задерживайся!
        - Там колко, и труха во все места набивается, - ответила горничная, и обе девушки рассмеялись, вспомнив вчерашний разговор.
        Правда, как только Глаша убежала, Настя сразу же погрустнела: судя по словам Васьки, Белов успел изучить все окрестные сеновалы. Сердце противно кольнуло. Девушка задумчиво прошлась по комнате, гадая о правоте слов крепостной.
        - Настена, привет! Ты уже проснулась? - Лизетта вошла в комнату. Под глазами фрейлины виднелись темные круги, а взгляд был очень усталым.
        Она присела на кровать и широко зевнула.
        - Ох, притомилась я! Государыня после заутрени еще послов слушать изволила, а те и рады стараться! А Глашка где твоя?
        - Да так, по делам отправила, - отмахнулась Настя.
        - Жа-а-аль, мне б раздеться помогла, - Лизетта одну за другой скинула туфли и с наслаждением босиком прошлась по дощатому полу. - Хорошо-то как!
        Непрерывно зевая, она начала откалывать пластрон своего платья.
        - Давай помогу, - предложила Настасья.
        - Помоги, коли заняться нечем, - взгляд фрейлины скользнул по сушеным ягодам, все еще лежащим на блюдце. - А это что?
        - Пустячок, подруге гостинец, - под пристальным взглядом соседки, девушка аккуратно ссыпала ягоды в заготовленный заранее березовый туесок. - У неё дочь заболела…
        Чтобы избежать дальнейших расспросов, Настя поспешно встала и подошла к подруге. Корсет был снят и Лизетта облегченно выдохнула.
        - Фух, - она потерла талию. - Хорошо девкам в деревне! Они в сарафанах бегают! А тут: засупонься, рассупонься…
        В одной рубашке Лизетта села к зеркалу и начала приглаживать волосы, не прерывая речей:
        - Вот закончу службу, выйду замуж, буду по имению своему в сарафанах гулять!
        - Надо, чтобы имение было, - рассудительно заметила Настя.
        - Конечно, будет. И у меня, и у тебя, - фрейлина отложила щетку и повернулась к подруге. - Вон, на Головину посмотри, а ведь бесприданницей была, как и Дашка наша. Отхватила!
        - Отхватила, - Настасья усмехнулась, вспомнив полуправдивые откровения о муже соперницы. - Только счастье ей это не принесло. Там, где в браке любви нет, то и любовь без брака…
        - А коли за голодранца по любви, разве в темной избе счастлив будешь?
        - Почему же за голодранца? Да и государыня, говорят, не скупится!
        - Ага, не скупится, но чем богаче муж, тем приданого больше даст! Думаешь, чего Дашка от Левшина отказалась, а ведь у них любовь, не чета амурам нашим… - Лизетта попыталась весело улыбнуться, но не получилось.
        Во взгляде фрейлины была непробудная тоска.
        - А что, Левшин к ней сватался?
        - Куда там! До сватовства дело не дошло. Сашка Левшин - младший сын малоросского казака, только и есть, что конь, отцом даренный! Дашка - бесприданница, еще и сестры малые…
        Лизетта сладко потянулась.
        - Ладно, Настя, заболталась я с тобой… спать охота…
        - Отдыхай! - подхватив туесок, Настя вышла из комнаты.
        Петр уже ждал около крыльца, неодобрительно посматривая на дверь.
        - Припозднились вы, Настасья Платоновна, - проворчал он, открывая дверь старой обшарпанной кареты. - Кабы лошадь на солнце не перегрелась!
        Настя хотела отчитать слугу за дерзкие речи, но потом передумала. Солнце действительно припекало очень сильно, и воздух уже наполнился влажной духотой. Даже легкий ветер с залива приносил с собой только жару.
        Лошадь стояла, низко опустив голову, под гривой виднелись темные пятна пота.
        - Трогай! - девушка села в карету, расправила пышные юбки. - Только не гони.
        - Да куда уж… - Петр вскочил на козлы и щелкнул кнутом.
        Древний экипаж вздрогнул, уныло скрипнул колесами и покатился, подпрыгивая на ухабах. Дорогу Петр вызнал достаточно подробно, наверняка не обошлось без Васьки, и Насте оставалось лишь просто смотреть по сторонам.
        Впрочем, смотреть особо было не на что: густой лес при подъезде к очередному поселению сменялся вспаханными и засеянными полями, сами же деревни были не слишком зажиточные, в самой большой Настя насчитала всего с десяток дворов.
        Местность оказалась холмистой, впрочем, Настасья уже слышала об этом, когда ей рассказывали о фонтанах: именно с этих холмов вода самотеком шла к Питерсхоффским шлюзам.
        Усадьба Софьи Петровны стояла на одном из холмов. Достаточно небольшой дом почти не отличался от архитектуры Большого Питерсхоффского дворца: все те же выступы-русты и мелкая расстекловка окон. Только балконов не было.
        Карета подъехала к крыльцу, Настя вышла и нерешительно постучала. Лакей, открывший дверь, смерил нежданную посетительницу надменным взглядом и сообщил, что Софья Петровна не принимает.
        Настя слегка смутилась, такую возможность она не предвидела. Слуга уже хотел закрыть дверь, но девушка взмахом руки остановила его.
        - В таком случае, не могли бы вы передать для ее дочери это, - она протянула туесок с ягодами. - Я надеюсь, это поможет выздоровлению…
        Взгляд лакея смягчился. Было видно, что слуга оценил старания незваной гостьи по достоинству:
        - Как объявить, от кого?
        - От Збышевой Анастасии Платоновны.
        Слуга испугано вздрогнул.
        - Барыня, что ж сразу не сказали, кто вы! - засуетился он, отступая и почтительно кланяясь. - Простите, не признал. Софья Петровна наказала вас пущать всенепременно!
        Девушка недоверчиво посмотрела на него и ступила через порог. Дверь за спиной скрипнула.
        - Прошу за мной! - украдкой бросая любопытствующие взгляды, лакей проводил незваную гостью до большой комнаты, служившей хозяевам гостиной, и удалился.
        Настя присела на диван, чувствуя себя крайне неуютно. В последнее время перемены настораживали. Хотя, возможно, сестра Белова просто не успела отменить распоряжения, отданные до болезни дочери.
        Одиночество длилось недолго. Вскоре послышались шаги, шорох тканей, и в комнату вошла Софья Петровна. Она была в домашнем платье, волосы убраны под чепец, под глазами залегли темные круги.
        - Настенька, дорогая, рада вас видеть! Простите, что вчера не смогла сопроводить вас, - слегка вымученно улыбнулась хозяйка дома, - но у Сашеньки всю ночь жар держался, и я почти не спала…
        - Это вы меня простите, - перебила её Настя, вставая и протягивая злополучный туесок. - Увлеченная своими мыслями, я явилась, даже не подумав о вашей бессонной ночи. Я привезла вашей дочери ягод, жаль, свежих еще нет, но в прошлом году я сама собирала их, надеюсь, что они помогут…
        - Спасибо, - Софья с благодарностью посмотрела на девушку. - Может быть, вы останетесь пообедать…
        Настя покачала головой.
        - Боюсь, я и так злоупотребила вашим вниманием…
        - С Сашенькой сейчас няня. Но дочь сызмальства управляет ею, и Арина совершенно не может заставить выпить микстуру, так что приходится строгой матери брать все на себя, - Горбунова опустилась на диван, жестом предложив Насте сесть рядом. - Расскажите мне, как прошел бал? Вы много танцевали?
        Девушка прикусила губу, гадая, стоит ли рассказывать о своем промахе. Но хозяйка дома смотрела так дружелюбно, что та все-таки решилась, правда, скрыв то, что произошло после бала.
        - Это никуда не годится! - всплеснула руками Софья, когда рассказ был окончен. - Мало того, что эта бесстыжая женщина весь прошлый год увивалась за Гришей в надежде женить его на себе, так и теперь, став замужней дамой, не успокоилась!
        Настя вздрогнула, но промолчала. Осознание того, что связь с Головиной была несколько б?льшим, чем кратковременный адюльтер, потрясла её.
        - Зачем же она тогда вышла замуж за другого? - прошептала девушка.
        - Потому что он богат, достаточно стар, чтобы оставить этот мир и свое состояние молодой вдове, - начала загибать пальцы Софья. - И к тому же братец не слишком жалует настырных девиц!
        - Но все в один голос твердят о том, что у них была связь…
        - Конечно, была! - Фыркнула Софья. - Какой мужчина откажется от удовольствия, если его так настойчиво предлагают. Тем более, что Головин Иван Александрович смотрит на шалости своей супруги сквозь пальцы! Он, кстати, и сам был ходок еще тот!
        Настя задумчиво посмотрела в окно, слова Глаши о любви все еще раздавались в ушах. Девушка вдруг с тоской подумала, о том количестве летних, и не только летних дней, когда она вынуждена будет выслушивать об амурных подвигах своего мужа, при этом каждый рассказчик будет находить Белову оправдание.
        Заметив, что гостья расстроилась, Софья коснулась ее ладони, привлекая внимание.
        - Возможно, я слегка шокировала вас, но будет лучше, если вы узнаете все от меня, нежели от заядлых придворных сплетников. В любом случае, полагаю, мой брат разберется с этим в ближайшее время…
        Топот копыт, хлопанье дверей и громкий голос Григория Белова, спрашивавшего дома ли сестра, прервал ее. Настя бросила испуганный взгляд на двери, за которыми слышались шаги.
        Преображенец стремительно вошел в гостиную. На это раз он был без положенного по ранжиру парика, светло-русые, коротко стриженые волосы топорщились от быстрой скачки в разные стороны, а звериные глаза задорно блестели.
        - Софьюшка, я… - он осекся при виде невесты, затем недоверчиво улыбнулся. - Настя? Ты здесь что делаешь?
        - Гринечка, твоя невеста приехала и привезла Сашеньке сушеных ягод, - хозяйка дома встала и чмокнула брата в щеку. - Я оставлю вас, занесу гостинец дочери и заодно распоряжусь по поводу обеда. Проша сегодня щи варила, твои любимые!
        Горбунова быстро вышла, оставив Настю наедине с Григорием. Девушка смущенно опустила глаза, украдкой поглядывая на жениха. Тот подошел ближе, чуть наклонил голову набок, словно зверь:
        - Ну, доброе утро?
        - День уже, - тихо отозвалась Настя, смотря на его взъерошенные волосы и вспоминая тепло волчьего меха под пальцами.
        - Верно. День, - Григорий сел рядом и осторожно накрыл рукой узкую девичью ладонь. - К сестре моей заехать решила?
        - Ты против? - встрепенулась девушка.
        Огромные серые глаза внимательно смотрели на преображенца. Ему вдруг захотелось обхватить лицо невесты ладонями и еще раз поцеловать. Сладко-сладко… Волк внутри застучал хвостом от нетерпения. Белову понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить зверя.
        - Что ты! - произнес преображенец как можно более спокойно. - Напротив, я признателен тебе за это. Софье в свое время досталось немало, так что доброе отношение она ценить умеет.
        Настя лишь кивнула. Затем в комнате повисло неловкое молчание. Было слышно, как в столовой переговариваются слуги, накрывая на стол.
        - Гриша, я тебя попросить хотела… - наконец набралась смелости девушка.
        - Что? - погруженный в свои мысли, преображенец встрепенулся и тряхнул головой, вновь неуловимо напомнив волка.
        - Не проси сестру приютить меня, ладно? У нее семья: дети, муж…
        - Муж давно не живет с ними, - оборвал Григорий, невольно сверкая глазами при воспоминаниях о Горбунове. - Да и не понимаю я, какой помехой могут быть дети!
        - Софье о них заботиться надобно, а не со мной возиться! - Настя вскочила. Белов сразу же поднялся следом, так и не выпустив ее руку.
        - Чего о них заботиться: мамки да няньки для этого есть. А вот тебе съехать из фрейлинского дома надобно! Я ж не могу все время у твоих окон караулить!
        Как назло, на последних словах дверь распахнулась, и в комнату вошла достаточно молодая женщина в пышном платье, украшенном золотыми кружевами. Светлые, почти как у самого Григория, волосы были уложены в высокую прическу, а голубые глаза так и сверкали, точно их обладательница только что узнала что-то интересное. Гвардеец скрипнул зубами и подался вперед, загораживая Настю.
        - Гриша, ты караулишь под окнами девиц? С каких это пор? - издевательски произнесла женщина.
        - Да так, случай представился, - отозвался преображенец, холодно смотря на вошедшую. - Ты зачем сюда явилась?
        - Как и ты, сестру навестить!
        - У нее Сашка болеет.
        - А, переболеет! - женщина опустилась на диван, тщательно расправила свои юбки и потом снисходительно взглянула на Настю. - Ну, раз братец мой язык проглотил, давайте сами знакомиться! Я - Лукерья Петровна Ляпишева, в девичестве Белова.
        - Збышева, Анастасия Платоновна, - Настя с интересом рассматривала младшую сестру Григория.
        Сейчас от нее не укрылось семейное сходство. Хотя, следовало признать, что черты лица и у Григория, и у Софьи были более приятными, возможно потому, что их не портила капризная гримаса, то и дело проступающая на хорошеньком лице Лукерьи.
        - Она - младшая из сестер, - зачем-то пояснил Григорий.
        Настя улыбнулась, вспомнив заверения жениха, что его сестры её не побеспокоят.
        - Ты чего в Питерсхоффе забыла? - тем временем допытывался Белов у Лукерьи.
        Она недоуменно взглянула на брата.
        - Полагаешь, мне стоило оставаться вдали от двора?
        - Ты же недавно родила! Сын-то где?
        - И что? Мамки-няньки выкормят, - отмахнулась Лукерья. - Чай, папенька не даром меня за Ляпишева отдал! Все-таки более трехсот душ имеется!
        - Жаль, что все они остались в имении! - мстительно отозвался Григорий.
        - Это, братец, фамильная черта Беловых! - хмыкнула Лукерья, ничуть не смутившись.
        Она с интересом рассматривала Настю, и та запоздало сообразила, что её ладонь все еще покоится в ладони Григория. Девушка попыталась выдернуть руку, но гвардеец лишь слегка усилил хватку, после чего подвел невесту к креслу и усадил, сам став рядом.
        Лукерья слегка приподняла брови, выражая удивление, как положено умудренной светской даме. Григорий ответил ей безразличным взглядом, словно указывая сестре, что это не ее ума дело. Настя заерзала, но брат с сестрой уже не обращали внимание. Они бы еще так долго переглядывались, когда за дверью послышались шаги.
        - Гриша, вот и щи готовы, веди свою невесту обедать! - Софья вошла в комнату и осеклась. Григорий тяжело вздохнул.
        - Невесту? - Лукерья, буквально выпучив глаза, вновь посмотрела на Настю. - Но подожди… Гриша, как же Трубецкая? Ты же ей обещался!
        - Трубецкой я ничего не обещал, а что отец так хотел, так пусть сам и женится, - отозвался Григорий, еще сильнее стискивая руку невесты, точно боялся, что та сейчас вырвется и убежит.
        Впрочем, его опасения были напрасны: Настя застыла в кресле, точно мраморная статуя. Софья бросала на Лукерью предупреждающие взгляды, но ту было не остановить:
        - Даже так? А папенька знает о твоем выборе?
        - Нет. И если ты ему посмеешь донести… - Григорий многозначительно посмотрел на младшую сестру, та фыркнула.
        - Делать мне больше нечего!
        - Наверное, нечего, коли ты всегда ему наушничала! - отпарировал преображенец.
        - Я? - Лукерья аж подскочила, моментально растеряв весь свой лоск. - Да ты первый к нему бежал, на меня ябедничать!
        - Мне тогда три года было!
        - И что?
        - И то!
        - Немедленно прекратите! - вмешалась Софья. - Лукешка никому ничего не скажет, но ты, Гриша, папеньке все-таки напишешь!
        Она виновато посмотрела на Настю и вздохнула.
        - Вот еще! - пробурчал Григорий. - Потом скажу!
        - Когда? Когда кольцо брачное на палец наденешь? - напустилась на него старшая из сестер.
        - Да хоть бы и так! - вспылил Григорий. - Он же хотел, чтобы я женился!
        - Он тебе невесту подбирал! - запричитала Лукерья. - Не из фрейлинских девок, которые только и знают, что сперва по кустам шарахаются, а потом брюхатые за женихами бегают!
        Настя до крови прикусила губу. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не слышать подобные речи. Мысль о том, что в глазах семьи Григория она ничуть не лучше Головиной, вызывала тошноту. Голова слегка кружилась, и все вокруг плыло, точно в тумане.
        - Лукешка, рот закрой! - Грубо посоветовал Белов. - Не твое это дело, на ком женюсь, да и не отцовское!
        - Так это ты ему назло! - сообразила младшая из сестер. - Ну ты, Гриша, козел! Мало тебя папенька плетью в детстве охаживал!
        - Так ты ему наябедничай! Глядишь, он старое вспомнит! И на тебе потренируется заодно!
        - Тише вы оба! - прикрикнула на них Софья. - Лукешка, если хоть слово отцу скажешь…
        - И что ты сделаешь? Я теперь замужняя!
        - Вот за мужем и оставайся, а в Гришкины дела лезть не смей! - взорвалась старшая сестра.
        Лукерья вскочила и подбоченилась.
        - Да он у тебя всегда в любимчиках ходил! И у папеньки! Оттого и живет, как Бог на душу положит! - от возмущения она притопнула ногой.
        Белов лишь криво усмехнулся, пристально следя за перепалкой сестер.
        - А ты все завидуешь? - усмехнулась Софья. - Постыдилась бы лучше при гостях скандалы чинить!
        - А пусть знает, с кем связываться решила! У батюшки разговор короткий будет - не угодит, так к Ольге в скит пойдет!
        Григорий с рыком вскочил, зло блеснув звериными глазами.
        - Ты говори, да не заговаривайся! - рявкнул он.
        - Гриша! - попыталась одернуть его Софья. - Прекратите оба!
        Дальнейшее слушать уже сил не было. Пользуясь суматохой, вызванной семейной ссорой, Настя поднялась и направилась к дверям, но Белов, заметив это, быстро преградил ей путь.
        - Ты это куда?
        - Домой, - девушка с вызовом посмотрела на гвардейца. - Меня дела ждут!
        - Какие дела? - Григорий прищурил глаза.
        - Разные, - Настя обогнула его и обернулась к притихшим женщинам, которые с интересом наблюдали за разговором. Только в глазах Софьи читалось явное одобрение, а вот Лукерья смотрела с какой-то снисходительностью. - За женихами побегать надо, авось догоню кого получше!
        При этих словах сам преображенец шумно выдохнул, младшая из его сестер фыркнула, старшая тут же посмотрела с укором, но потом ласково улыбнулась гостье, совершенно четко уловив обиду.
        - Ты, Настенька, в голову наши семейные дрязги не бери! - посоветовала она. - Лукешка с Гриней пять минут в комнате пробыть не могут, чтоб не поссориться. Благо, до драки не дошло.
        - Буду я еще с бабой драться, - пробурчал гвардеец.
        Настя вымученно улыбнулась.
        - Мне действительно пора. Я и так задержалась более положенного.
        Лукерья хотела что-то сказать, но Софья бросила на нее такой взгляд, что та смолчала.
        - Заезжай ко мне почаще! - напутствовала хозяйка, понимая, что невесте брата просто необходимо побыть одной и подумать, - Сама видишь, мне не вырваться, хозяйство у меня беспокойное!
        Девушка кивнула и поспешила выйти. Григорий догнал её на крыльце.
        - Настасья, постой! - он вновь схватил невесту за руку.
        - Что тебе? - она обернулась.
        - Извиниться хочу. За себя и за… сестер своих. Лукешка она такая, вечно всех ссорит! - Григорий пытливо вглядывался в лицо девушки, - Ну что ты злишься? Хочешь, опять по щекам отхлещи!
        - Не хочу, - буркнула Настя, посматривая за угол дома, откуда должна была показаться её обшарпанная карета.
        Краем глаза девушка заметила, что Лукерья выглядывает из окна, следя за братом, все еще стоявшим на крыльце.
        - Врешь! - гвардеец усмехнулся. - По глазам вижу!
        Настя горько усмехнулась.
        - Плохо ты, Гриша, в глаза смотришь. Главного никогда не замечаешь… - она отвернулась.
        Преображенец вздохнул.
        - Настя, ну что ты хочешь, чтобы я сейчас сделал? - устало спросил он. - Лукешку за косу оттаскал?
        - А сделаешь? - Настя вновь с насмешкой посмотрела на жениха. Тот покачал головой.
        - Наверное, нет.
        - Вот видишь, так что попусту говорить?
        Карета подъехала к крыльцу. Петр соскочил и распахнул дверь. При виде едва скрывающего раздражение Белова мужик слегка нахмурился, но промолчал, здраво рассудив, что молодые бранятся - только тешатся.
        Настя собиралась сесть в экипаж, но гвардеец удержал её.
        - Погоди!
        - Что еще?
        - Мне коня приведут, вместе поедем!
        Петр одобрительно хмыкнул в бороду.
        - Зачем это? - Настя хмуро посмотрела на преображенца. - Ты же меня стыдишься!
        - С чего ты взяла?
        - Ты Лукерье ни разу про меня не возразил! Охотницей за мужем выставил!
        - Так вот оно что! - Григорий взъерошил волосы. - Как с вами, бабами, все сложно!
        - С вами будто просто! - буркнула Настя, окончательно растерявшись.
        Гордость требовала сесть в карету, захлопнув дверь перед носом Григория, но в душе девушка ждала, что преображенец все объяснит. А еще хотелось, чтобы Белов вновь сгреб её в охапку и поцеловал, как вчера.
        - Послушай, я не возразил лишь потому, что бесполезно это. Сестрица у меня - дура редкостная! Ей бы все на балах отплясывать, да в доме скандалы чинить. Да и… вспылил я по обыкновению… - Гвардеец звериным чутьем уловил колебания девушки, и покаянно опустил голову. - Ты уж прости дурака, ладно?
        - Ладно, - запал прошел, и Насте тоже не хотелось ссориться.
        - Вот и славно. Может, вернемся в дом? Лукешка более и слова не скажет, обещаю!
        - Гриша, мне действительно в Питерсхофф надо, - возвращаться в негостеприимный дом не хотелось.
        - Раз надо, так надо, - Белов вздохнул, с тоской смотря на окна столовой, где слуги разливали обещанные щи. - Пойду, за конем схожу. Обожди в карете!
        Он помог невесте устроился в экипаже, и быстрым шагом направился к деревянным конюшням.
        Вернулся Григорий уже верхом на огромном мышастом коне.
        - Петр, что спишь? Поехали! - окликнул он Настиного слугу.
        Тот тронул лошадь вожжами. Гнедая неспешной рысью затрусила по дороге. Белову то и дело приходилось сдерживать своего коня. Жеребец недовольно закладывал уши, но подчинялся опытной руке всадника. Настя невольно залюбовалась своим провожатым.
        - Тебе в кавалеристы надобно было! - заметила девушка, когда преображенец подъехал к окну кареты вплотную.
        - С моим ростом? - рассмеялся он. - Меня ж из-за любого пригорка видно будет! Да и лошадь мне нужна на три вершка выше обычной. Нет, уж, Настенька, это пусть Левшин на лошадях носится, я уж как-нибудь волком побегаю.
        Девушка смущенно улыбнулась и откинулась на спинку сидения. Ласковое обращение к ней Григория смутило даже больше, чем вчерашний поцелуй.
        Рассматривая преображенца сквозь полуопущенные ресницы, Настасья посмела надеяться, что семейная жизнь будет не такой уж и безрадостной. Вспомнился зверь, стерегущий её сон, и жгучие, опаляющие губы поцелуи.
        Карета вдруг остановилась. Открыв глаза, Настя поняла, что они остановились у караульного домика на въезде в Питерсхофф. Григория рядом не было.
        - Что случилось? - девушка встревоженно выглянула из окна.
        - Простите, барыня, проверка! - браво отрапортовал ей один из солдат, судя по мундиру, семеновец. - Не могли бы вы выйти? Нам вашу карету осмотреть надобно!
        - Осмотреть? Но к чему? - Настя растеряно посмотрела на хмурого Петра.
        - Приказ имеется! - солдат поднял палец вверх.
        Девушка вышла из экипажа, заметив, что она не одинока, рядом стояли еще две кареты, которые досматривали солдаты.
        - Семен, что происходит? - раздался громкий оклик.
        Настя обернулась. Белов, сжимая в руках небольшой букет колокольчиков, подъехал к караулке. При виде невесты, вышедшей из кареты, он нахмурился.
        Солдаты тотчас вытянулись в струнку.
        - Досмотр всех экипажей, ваше благородие! - отрапортовал один из них.
        - Кто приказал?
        - Светлейший князь Черкесов!
        Белов кивнул.
        - Да вы проезжайте, ваше благородие! - предложил один из караульных. - приказ лишь экипажей касается.
        Григорий окинул смельчака грозным взглядом и хотел ответить, но его опередили.
        - Гришка! Белов! - где тебя черти носят! - Левшин подлетел на коне и осадил так, что гнедой взвился на дыбы.
        Впрочем, всадника это ничуть не смутило, и он, как ни в чем не бывало, продолжал:
        - Тебя Бутурлин обыскался!
        - С чего вдруг?
        Левшин бросил быстрый взгляд на стоящих рядом солдат и подъехал почти вплотную, совершенно не замечая прижатые уши обоих коней.
        - Зверь снова на охоте был, - тихо сказал измайловец. - Бабу загрыз. Тело только сейчас нашли.
        - Где? - Григорий сверкнул глазами.
        Гнедой жеребец Левшина заржал и закрутился на месте.
        - Ты мне коня не пугай! - прикрикнул на друга Левшин. - Ишь, глазища выпучил! - и, понизив голос, добавил. - За гранильной фабрикой. Там водоток к Самсону.
        - Ясно, - Белов задумчиво посмотрел на Настю, уже садившуюся в карету.
        Девушка выглядела встревоженной.
        - Сказывать ничего никому не велено, на дорогах патрули да облавы, - предупредил Левшин.
        - Ты Настю проводить сможешь?
        - Нет. Меня тоже затребовали. Я ж тогда в первом патруле был.
        Григорий кивнул и тронул коня, подъезжая к карете.
        - Что случилось? - девушка вопросительно посмотрела на жениха.
        В серых глазах плескалась тревога, и Белов замялся, не зная, что сказать. Пугать особо не хотелось, а врать не имело смысла.
        - Да так, по службе надобно отлучиться. Езжай к дому, - не дожидаясь ответа, Григорий выслал коня вперед и помчался по дороге, умело огибая экипажи и одиночных всадников.
        Левшин последовал за ним, и вскоре оба скрылись в клубах пыли.
        - Ишь, понеслись, торопыги, - сплюнул Петр на землю и, кряхтя, полез на козлы. - Цветы, небось, тоже командиру повезли?
        - Езжай уже! - одернула его Настя.
        От замечания слуги настроение упало. Кому мог понадобиться букет полевых колокольчиков, оставалось лишь гадать, но уж явно подполковник Бутурлин не оценил бы подобный жест от подчиненного.
        - Мы еще долго здесь стоять будем? - резко одернула Настя Петра. Тот нахмурился, но промолчал, лишь подстегнул лошадь, которой и так порядком надоело стоят на месте.
        Глава 2
        Бутурлин ждал Григория у небольшого пруда, созданного из полноводного ручья, чтобы питать водой фонтаны Нижнего парка. Подполковник, заложив руки за спину, хмуро прохаживался вдоль берега. Мохнатые брови нависли над пронзительными зелеными глазами. Левшин всегда удивлялся, отчего у подполковника глаза не как у зверя, и несколько раз даже спрашивал друга. Тот отшучивался, но большей частью молчал.
        Неподалеку от сердито расхаживающего командира расположился взвод солдат. Они составили ружья штыками вверх и сидели на траве, играя в карты. Два офицера-преображенца стояли у дерева, тревожно посматривая на Бутурлина и гадая, падет ли гнев командира на их головы, или же Белова все-таки сыщут.
        Дробный топот копыт возвестил, что офицерам можно расслабиться. Белов в сопровождении Левшина подлетел к подполковнику, еще на ходу спрыгнул и кинул поводья другу. Голубые колокольчики посыпались на землю.
        - Александр Борисович, - преображенец подбежал к командиру.
        - Белов, где тебя черти носят? - рыкнул тот. - Битый час жду!
        - Виноват! К сестре ездил!
        - К сестре, - протянул Бутурлин, выразительно смотря на голубые цветы, растоптанные конскими копытами. - Видно там у тебя медом намазано.
        - Борщами да расстегаями, Александр Борисович! - хохотнул Левшин, спешиваясь со своего гнедого. - А в обед еще и водочки подадут!
        Правда под суровым взглядом двух пар глаз тут же сделал серьезное выражение лица.
        - Все по бабам шастаешь! - продолжать распекать Бутурлин. - Никакого сладу с тобой нет! Куда только отец твой смотрит, давно б женил, сразу бы остепенился!
        Белов все это время стоял навытяжку, смотря поверх головы командира куда-то в зеленую листву огромного дуба, росшего на противоположном берегу. Лишь злой блеск глаз выдавал, что преображенец прекрасно слышал, что говорит подполковник.
        - Это вы по себе судите, Александр Борисович? - усмехнулся Левшин, подходя вместе с конями.
        Бутурлин повернулся с самым свирепым выражением лица, на которое был способен, и достаточно быстро и образно высказал все, что на тот момент думал о молодых офицерах и их моральном облике, после чего выдохнул. Друзья переглянулись, понимая, что командир все-таки нервничает. Значит, дело и впрямь серьезное.
        - Тело-то где? - спросил Белов.
        - Пойдем, - подполковник кивнул на едва заметную тропинку. - Остальные здесь! Саш, ты лошадей отдай, не пройдут они. Да не бойся, не украдут!
        Левшин нехотя протянул поводья солдату, пробормотал: «Если что - три шкуры спущу!» и устремился вслед за преображенцами.
        Тропинка вилась вдоль неровного берега, исчезая в кустах. Там, где она поворачивала и находился труп. Вокруг уже начали суетится мухи.
        - Ну, что скажете? - Бутурлин мрачно посмотрел на обоих друзей.
        Левшин слегка побледнел и судорожно выдохнул.
        - Здесь кто до нас был? - спокойно поинтересовался Григорий, принюхиваясь.
        - Мужики, что тело нашли, вот их рубахи, да я. Остальных не пустил, тебя ждал.
        Рубахи, отданные Бутурлиным, воняли едким потом и табаком. Белов даже к носу подносить не стал, брезгливо отшвырнул их и подошел к телу. Женщина лежала на животе, рот был раскрыт в последнем крике, руки и ноги истерзаны, точно ее рвали собаки.
        Странно, но крови почти не было, зато пахло начинающей подгнивать плотью. Зверь внутри заворчал и облизнулся. Белов мгновенно приструнил его, с удивлением заметив, что в последнее время это делать гораздо легче. Преображаться Григорий не стал, просто наклонился над умершей.
        Теперь запахи стали отчетливее: смерть, разлагающаяся плоть, страх тех самых мужиков, которые нашли тело…
        А еще пахло чем-то, смутно знакомым. Белов готов был поклясться, что совсем недавно уже встречал этот запах, но все не мог припомнить, где именно. Следуя за ним, он дошел до кустов, с досадой оглянулся и, все-таки преобразившись, юркнул в густые заросли.
        Поломанные ветки, примятая зеленая поросль, словно недавно здесь тащили что-то тяжелое. Григорий уже не сомневался, что именно. Запах женского тела был очень силен, кое-где виднелись капли спекшейся крови.
        Выскочив из кустов, Григорий заметил следы от колес телеги. Между ними трава была измазана кровью. Волк вновь заворчал, и Белову пришлось одернуть зверя.
        В нос вновь ударил тот самый запах, изначально показавшийся знакомым. Вспомнить, откуда он, так и не удалось. Вздохнув, Григорий вновь преобразился и вышел из-за кустов к нетерпеливо прохаживающемуся командиру.
        - Ну что? - обратился Бутурлин.
        - Это не зверь.
        - Уверен?
        - А то вы сами не почуяли! - неуважительно хмыкнул преображенец.
        - Не почуял, - Бутурлин говорил очень тихо и серьезно. - Никто, Гриша, кроме тебя, того зверя не чует.
        Левшин нахмурился, а Белов возмущенно посмотрел на командира.
        - Вы полагаете, что я выдумал все это? - возмутился Григорий, рык сам вырывался из груди, губы дрогнули, обнажая белоснежные зубы.
        Оскал получился зверским. Даже Сашка вздрогнул и поспешил отойти на пару шагов.
        - Тише! - одернул преображенца Александр Борисович. - Не кипятись! Думай я так, ты бы давно не по полям колокольчики собирал, а в крепости апостольной сидел, как государев преступник!
        Белов упрямо сверкнул глазами, но промолчал, признавая правоту Бутурлина.
        - Гриша, ты понимаешь, что происходит? - звериные глаза подполковника смотрели в упор. - Вон, даже Левшин решил, что это - зверь!
        При этих словах кавалерист округлил глаза.
        - Александр Борисович, вы хотите сказать, что я тоже оборачиваться начну?
        - Сплюнь и перекрестись! - отмахнулся Бутурлин. - Еще тебя мне в полку не хватало! Я про тело… Ты ж подумал, что зверь, верно?
        - Верно, - не стал отрицать Левшин.
        - Саш, запаха зверя не было! - Григорий перебил друга. - Тело привезли на телеге и кинули! Причем сперва обескровили.
        - А следы на руках и ногах?
        - Грызли собаки, после смерти! Может пока на телеге лежало…
        - Но подумают, Гриша, - зашептал подполковник, за лацканы мундира притянув к себе офицера. - Подумают на оборотней… или на нас.
        - Александр Борисович, побойтесь Бога! - возмутился Григорий. - Вы же знаете, что мы никогда зверями не становимся! Да и не будет волк ноги-руки жевать! Он же в горло целится, а потом потроха выедает!
        Левшин невольно вспомнил мертвого крестьянина под дубом и сглотнул, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Бутурлин криво усмехнулся.
        - Я-то знаю, ты знаешь… а остальные? Приятель твой и тот решил, что зверь виновен! - Бутурлин мотнул головой в сторону измайловца и заговорил еще тише, - А ведь все к одному складывается… Заговор это, нутром чую, а доказательств у меня нет.
        - Какой заговор? - похолодел Белов.
        В памяти все еще были свежи прошлогодние экзекуции бывших статс-дам на площади у Апостольной крепости.
        - Знал бы, думаешь, стал бы с тобой здесь шептаться? - хмыкнул подполковник. - Сразу бы к Шувалову пошел или к самой государыне.
        Белов кивнул. Действительно, доказательств ни у кого из них не было. Граф Шувалов в лучшем случае просто высмеет, да и не станет начальник Тайной канцелярии заниматься гибелью крестьян, коих в Питерсбурхе и окрестностях тьма тьмущая.
        - Что от меня нужно? - решение было принято моментально.
        Бутурлин внимательно посмотрел на преображенца. Чем-то этот волк напоминал его в молодости, на него можно было положиться, и подполковник рискнул.
        - Гриша, найти их надо.
        - Кого?
        - Того, кто стоит за этим.
        - Александр Борисович, Гриша у нас не Тайная канцелярия, - возмутился Левшин.
        - Зато он запах зверя знает! - отмахнулся подполковник и вновь взглянул на молодого офицера. - Богом молю, найди. Иначе всем нам плохо придется.
        Белов кивнул.
        - Можете забирать и увозить тело, - распорядился Бутурлин дежурным офицерам, садясь на подведенного ему коня. - Белов, Левшин, за мной!
        Не дожидаясь, пока друзья вскочат на лошадей, подполковник пустил своего коня вперед.
        Обратно возвращались молча. Даже Левшин не балагурил, как обычно.
        Скакали напрямик, заставляя людей в страхе разбегаться. Одна из крестьянок уронила корзину и не успела даже запричитать о потере, когда Левшин в самый последний момент заставил своего коня просто перескочить рассыпавшиеся яблоки.
        Бутурлин остановился перед зданием «Красного кабачка», сунул поводья подбежавшему мальчишке и прошел внутрь. Белов и Левшин последовали за ним.
        Народу было немного, но Белов все равно поморщился. Запах алкоголя, табачного дыма, перегара и потных тел ударил в нос, заставляя чихнуть. Гвардеец поймал себя на том, что раньше он легко заходил в кабак, совершенно не задумываясь о какофонии звуков и ужасной вони, так и бьющей в нос. Теперь же хотелось задержать дыхание, а еще лучше - убраться отсюда восвояси. Волк внутри почуяв мысли хозяина завилял хвостом и оглянулся на дверь.
        В очередной раз приструнив зверя, Григорий последовал за подполковником в самый дальний угол, который тот выбрал специально: стол там стоял чуть в отдалении от остальных, и чтобы подслушать разговор, надо было пройти весь зал. Бутурлин любил беседовать именно так.
        Молоденькая подавальщица, из новеньких, подбежала, кокетливо взмахнула ресницами, протерла стол, наклоняясь так низко, что полная грудь буквально вываливалась из выреза платья.
        - Пива принеси, - приказал Бутурлин, скользнув равнодушным взглядом по старательно выпячиваемым прелестям девицы. Та обиженно надула губы и направилась к барной стойке, на всякий случай призывно покачивая полными бедрами. Впрочем, усилия были напрасными.
        - Ну, Гриша, рассказывай, что по твоему разумению там было, - попросил подполковник.
        - Да ничего не было, Александр Борисович, - проворчал тот. - Привезли тело в телеге, через кусты протащили, да бросили.
        - А телегу отследить можно? - поинтересовался Левшин.
        Григорий усмехнулся и покачал головой:
        - Саш, там дорога рядом… по ней этих телег за день ездит…
        - Тело бросили аккурат у того места, куда крестьяне за водой ходят без ведома государыни… значит, замешан кто-то из местных, - Бутурлин задумался.
        - Там фабрика рядом, - заметил Левшин. - Работников бы поспрошать, наверняка с девками загуливали!
        - Тебе, Сашка, лишь бы о бабах думать! - фыркнул Белов.
        - О лошадях еще! - обиделся друг.
        - Будут вам и бабы, и лошади, - одернул их Бутурлин. - Только сперва заговор раскрыть надо. Или понять, кому и зачем надобно преображенцев порочить!
        - Думаете, дело в этом?
        - Александр Борисович, одного не пойму, - Левшин вновь отхлебнул из кружки, - почему просто не передать это все в Тайную канцелярию?
        - Потому как Тайная канцелярия заговорами против государыни занимается. А тут угрозы для Елисаветы Петровны нет, - весомом произнес Бутурлин и, помявшись, добавил. - К тому же граф Шувалов преображенцев недолюбливает… себя самым умным считает. Идти к нему с доказательствами надобно, а у нас лишь труп бабский, да слова Белова.
        - Но зверь точно был! - с каким-то отчаянием возразил Григорий. - Не может быть, чтобы вы его не почуяли!
        Бутурлин вздохнул и виновато посмотрел на молодого офицера.
        - Запахов там много было… да и… нюх у меня уже не тот…
        Белов выругался сквозь зубы. Подполковник развел руками.
        - Извини, Гриш, наверное, в отставку мне пора. Может, к этому все и случилось…
        - Александр Борисович, про отставку и думать забудьте! - гвардеец даже подскочил на лавке, он не мог представить себе полк без Бутурлина.
        Захотелось найти того, кто все затеял и впиться клыками в горло. Зверь вздыбил шерсть и внимательно смотрел по сторонам, стараясь приметить обидчика.
        - Гриша, не кипятись, - Бутурлин прекрасно понял, почему так заблестели звериные глаза молодого гвардейца. - Найдем мы злодея, никуда не денется!
        - Одного не пойму, кому надо преображенцев подставлять! - фыркнул Левшин.
        - Знали бы кому - не сидели бы здесь. Сдали бы его в Тайную канцелярию, а сами к бабам пошли, - отозвался Белов, задумчиво крутя заботливо принесенную фигуристой подавальщицей глиняную кружку с белой пенной шапкой.
        - Ты же только что укорял, что негоже о бабах думать!
        - А чего о них думать? - отмахнулся Григорий, - Баба она и есть баба!
        Бутурлин согласно поднял кружку в шутливом тосте. Пришлось проделать то же самое. Обожженная глина ударилась с глухим стуком, пена задрожала, сорвалась с края и плеснула на стол.
        Белов слегка пригубил пиво, показавшееся кислым, и отставил. Подполковник, напротив, выпил с большим удовольствием, крякнул и вытер губы рукавом, смахивая остатки пены. Левшин последовал его примеру и тоже осушил свою кружку.
        - Гриш, ты чего не пьешь?
        - Не хочу, - отмахнулся тот. - Александр Борисович, что делать будем?
        - Пока с государыней не поговорю - ничего, - отозвался тот.
        - Так вы ж сами сказали, что слушать не станет!
        - Может и станет… Надо только чтоб у Елисаветы Петровны настроение было подходящее… - Бутурлин задумчиво прищурился, словно решая, стоит ли испрашивать аудиенцию.
        - Я завтра на карауле. Могу дать знать, когда момент будет, - предложил Белов.
        Бутурлин внимательно посмотрел на него.
        - Ты же недавно заступал?
        - Поменялся я.
        - Опять баба? - понимающе хмыкнул подполковник.
        Григорий поморщился. По отношению к Насте слова командира звучали грубо.
        - Девка там, фрейлина новая. Сама неприметная, но глазища! - наябедничал Левшин, усмехаясь. - Гриша вокруг нее вьется, точно пчела около меда! Колокольчики по полям собирает…
        Белов упрямо сжал губы, давая понять, что покамест его отношения с фрейлинами никого из присутствующих не касаются.
        - Главное, чтобы не точно муха вокруг… - хмыкнул Бутурлин, с удовольствием заметив, что глаза его офицера вновь вспыхнули. - Ладно, ребята, будет сплетничать! Домой пора мне, иначе Анна Михайловна шкуру живьем снимет!
        - Анна Михайловна приехала? - изумился Левшин.
        - Приехала, - кивнул Бутурлин. - Причем надолго.
        - С чего вдруг? - насторожился Белов.
        Нелюбовь жены командира полка к царственному пригороду была известна всем. Александр Борисович пожал плечами:
        - Говорит, Елисавета Петровна просить изволила.
        - Даже так?
        - А то! Так что теперь и дома по регламенту жить приходится! - судя по тону, Бутурлин был скорее доволен, нежели огорчен этим фактом. Григорий вдруг понял, что по-хорошему завидует командиру. Преображенцу хотелось, чтобы и его в доме кто-то ждал и иногда бранил за опоздания. Опять вспомнилась Настя. Как запыхавшаяся и растрепанная отыскала его на берегу залива и пыталась утешить. Белов вздохнул.
        - Ладно, пойду. А вы, ребята, не торопитесь, покумекайте тут… - подполковник кинул на стол несколько монет, тяжело поднялся, пошатнулся.
        Офицеры хотели поддержать, но Бутурлин отмахнулся.
        - Старею, - вздохнул он, направляясь к выходу. Белов заметил, что походка командира была какой-то неуверенной, точно Александр Борисович хорошо перебрал.
        - Вот тебе и семейная жизнь! - хмыкнул Левшин, привлекая внимание друга. - Ты чего не пьешь?
        - Не хочу, - Григорий тоже встал, - Пойдем, Саш, а то душно здесь.
        - Ду-у-ушно, - рассмеялся тот, передразнивая тонким фальцетом. - Смотри, Белов, уже точно фрейлины заговорил, скоро на машкерадах в дамские платья обряжаться будешь!
        Преображенец криво усмехнулся. Любовь государыни к переодеваниям в мужской костюм была известна, притом мужчинам надлежало надевать женское платье. Гвардия избегала этого - слишком уж ценили все полковую форму и на балах появлялись исключительно в парадных мундирах.
        - Пошли уже, провидец! - фыркнул Белов, увлекая Левшина к выходу.
        Коней подвели к крыльцу, как только друзья показались в дверях, слишком хорошо оба были известны хозяину «Кабачка». Вскочив в седла, офицеры направились к казармам.
        Из-за жары и влажной духоты, пришедшей на смену дождям, ехали неспешно. Григорий чувствовал, как рубашка, пропитавшись потом, начинает липнуть к спине. Пыль от копыт коней смешивалась с раскаленным влажным воздухом, и дышать было нечем. Все еще размышляя о словах, сказанных Бутурлиным, преображенец отпустил повод, предоставляя своему коню самому шагать к дому.
        Левшин ехал рядом. Его гнедой гарцевал под всадником, то и дело шарахаясь то от карет, то от спешащих куда-то мужиков. Сашка не обращал на это никакого внимания. Друзья проехали уже полдороги, когда заметили людей, толпящихся посередине дороги.
        - Гриша, смотри, конь Бутурлина! - Саша натянул поводья, придерживая своего гнедого.
        Белов непонимающе взглянул на щиплющего траву у обочины знакомого коня, затем перевел взгляд на толпу и молнией слетел со своей лошади. Расталкивая зевак, пробрался в центр и склонился над Бутурлиным, лежащим на земле.
        - Александр Борисович! - Григорий приподнял командира за плечи, с тревогой всмотрелся в побелевшее лицо. - Что с вами?
        Подполковник с трудом открыл глаза. Его мундир был в пыли, около виска виднелась ссадина - по всей видимости, ушиб при ударе о землю.
        - Гриша, - невнятно произнес он посиневшими губами, - Что ты такой бледный? И одет не по уставу… отвороты желтые…
        Григорий вздрогнул и с испугом посмотрел на протиснувшегося следом за ним Левшина.
        - Сашка…
        - Гриша что с ним?
        - Не знаю… говорит, отвороты мундира желтые… - Белов обвел звериным взглядом стоявшую вокруг толпу и подхватил командира, взваливая на плечи. - Домой его надо срочно. Там Анна Михайловна.
        Левшин кивнул и помчался к ближайшей подводе, на ходу доставая деньги из кошеля. Воодушевленные серебрушкой, крестьяне легко подвели телегу ближе и даже помогли погрузить на нее подполковника, впавшего в беспамятство.
        Провожаемая завистливыми взглядами менее удачливых возниц, подвода направилась к дому Бутурлиных, путь к которому указывал встревоженный Белов.
        Левшин не стал сопровождать, а помчался вперед, предупредить домочадцев подполковника.
        Когда телега подъехала, то Анна Михайловна уже стояла на крыльце. С подчеркнутым спокойствием она подошла к мужу, хотя в лице не было ни кровинки, а в газах затаилась тревога.
        - Что произошло? - резко спросила она.
        - Не знаю. Мы подъехали, Александр Борисович уже в бреду был…
        - Чем бредил? - голос ведьмы невольно заставил поежиться.
        - Про желтые отвороты на мундире говорил, - Белов не стал пересказывать разговор в кабаке.
        - Наперстянка… - с ужасом прошептала Анна Михайловна, говоря, скорее сама с собой, еле слышно, но гвардеец все-таки услышал. - Интересно, кто посмел… Где его опоили?
        - Не знаю. Мы сперва у пруда были, потом в кабак зашли, - преображенец понял, что оправдывается, словно был виноват, что недоглядел. - Александр Борисович сам настоял, сказал, что поговорить надобно…
        - В кабаке что пили?
        - Да как обычно… пиво. Кислое какое-то. Я пить не стал, Сашка тоже не сильно, а вот Александр Борисович…
        Анна Михайловна вздохнула и провела ладонью по пыльным волосам мужа:
        - Сашенька, ну что же ты так… Несите его в дом! - распорядилась она слугам, выпрямляясь.
        - Анна Михайловна, я могу еще чем-то помочь? - спросил Григорий, пытаясь понять, что делать дальше.
        Подполковник всегда казался ему, еще мальчишке, чем-то незыблемым. Тем сильнее было потрясение видеть Бутурлина именно таким: без сознания, бледным, то и дело сотрясаемым в конвульсиях.
        - Нет, Гришенька, спасибо. И так вы много сделали. Ступайте и помолитесь за здравие Александра Борисовича. Коли с душой молиться, то помочь может. А мне пора, простите, - Анна Михайловна спешно прошла в дом.
        Григорий еще несколько минут стоял и смотрел на закрытую дверь, потом повернулся и побрел к калитке, где его уже поджидал Левшин.
        - Гриш, ты коня забыл, - напомнил он другу, указывая на серого, который пошел топтать заросли травы.
        Белов охнул, кинулся к жеребцу, схватил под уздцы и вывел со двора, надеясь, что конь не успел заподпружиться.
        - Что делать будешь? - Саша с тревогой всматривался в лицо преображенца.
        Тот пожал плечами.
        - А что еще делать? Государыне докладывать! Надо только помозговать от кого заходить! От Черкесова по всем правилам долго, Шувалов нас не любит… Бейстужев?
        - Ты еще к вице-канцлеру попади! Даже со своими связями! - хмыкнул Левшин. - Иди-ка ты, друг любезный к Рассумовкому, он не даром к вашему полку приписан, всяк надежней и быстрее будет!
        - Это точно, - криво усмехнулся Белов, вспоминая недавнее ходатайство фаворита императрицы. - Поехали, что зря время терять?
        Он вновь вскочил на коня, дернул повод, разворачивая ко дворцу.
        - Коня побереги! Конь-то в чем виноват? - крикнул Левшин, устремляясь за другом.
        Рассумовский оказался в церковном флигеле. Бывший певчий стоял на коленях у церковного алтаря и истово молился. После душного летнего зноя в церкви веяло прохладой. Запахи плавившегося свечного воска и ладана смешивались, принося истерзанной душе отстраненное умиротворение. Святые со скорбным видом взирали с фресок на роскошную позолоту стен.
        Перекрестившись на образа, Белов хотел было окликнуть Алексея Григорьевича, но вспомнив наказ жены командира, просто подошел, опустился рядом с государевым фаворитом, низко склонил голову, произнося давно заученные слова молитвы.
        - Отпусти ему все согрешения… возврати ему здравие и силы телесные…
        - Гриш, ты о ком? - не поднимясь с колен, Рассумовский повернул голову и взглянул на гвардейца. Тот быстро дошептал молитву, тоже перекрестился и встал.
        - Алексей Григорьевич, недобрые вести. Бутурлина отравили…
        - Господи, помилуй! - Рассумовский размашисто осенил себя крестом и вскочил. - Умер?
        - Жив. Алексей Григорьевич, Елисавете Петровне доложить надобно, пока граф Шувалов все не переиначил! - преображенец с мольбой посмотрел на фаворита.
        - Этот может! - недобро усмехнулся «ночной император». - Вся их семейка такая! Прости, Господи, разговоры грешные! Пойдем, Григорий, негоже в Божьем доме о мирских делах!
        Они вышли на террасу.
        - Государыня сейчас в Монтплезире. Почивать изволит. Вчера всю ночь в шахматы с Иваном Ивановичем Шуваловым играла! - Рассумовский даже не пытался скрыть иронию, пронизывающую его слова. - То-то и братец его сейчас обласкан без меры!
        Белов отвел взгляд, слухи о новом фаворите ходили уже с месяц. Странно лишь, что сам Алексей Григорьевич не беспокоился о своем положении, впрочем, судя по тем же слухам, он давно был повенчан с императрицей, оттого и размещался в смежных со спальней государыни покоях и, как добродушный муж, пресытившийся семейной жизнью, смотрел на увлечения Елисаветы Петровны сквозь пальцы.
        - Ладно, Гриша, не он первый, не он последний, - махнул рукой Алексей Григорьевич, убеждая не то своего собеседника, не то себя самого. - Пойдем, счастья попытаем!
        Они спустились в Нижний парк, прошли мимо вольеров с радостно щебечущими птицами и направились к небольшому одноэтажному дворцу, из красного кирпича, крыша которого напоминала воинский шатер. Две галереи, раскинувшиеся вдоль залива точно крылья птицы, защищали пришедших из парка от ветров.
        Уже проходя мимо цветников внутреннего двора, Белов заметил, что караулы его полка в парке и на подступах к Монтплезиру были усилены семеновцами.
        Григорий нахмурился, но у Рассумовского ничего спрашивать не стал.
        Вместе с фаворитом он зашел в услужливо распахнутые лакеями двери и оказался в Парадном зале, некогда нежно любимом Петром Великим.
        Преображенец часто бывал в Монтплезире и раньше, поэтому даже не обратил внимания ни на дубовые панели, закрывающие стены от черно-белого блестящего мраморного пола до расписного потолка, плафон которого поддерживали парные алебастровые фигуры, олицетворяющие времена года.
        Рассумовский остановился посередине зала и громко потребовал кого-нибудь из фрейлин. Из дверей показалась девица, в которой Белов узнал Лизетту - Настину соседку по комнате. При виде фаворита государыни фрейлина слегка смутилась, но тут же браво отрапортовала, что императрица еще в постели.
        - Скажи государыне, что здесь Григорий Белов и у него срочное дело, - приказал Рассумовский.
        - А про вас, Лексей Григорьевич?
        - А это как хочешь, - добродушно отмахнулся он, - хотя упомяни, может, завтракать со мной изволит!
        Лизетта кивнула и удалилась. Рассумовский сел в кресло. От нечего делать, преображенец прошелся по залу. Батальные картины холланских мастеров были развешаны по стенам. Григорий знал их расположение наизусть, поэтому разглядывать не стал, а оперся плечом на раму огромного окна, разглядывая очертания Котлина - форта, точно замок закрывающего залив для входа вражьих судов.
        За спиной раздались легкие шаги. Лизетта снова показалась в зале.
        - Белов, государыня изволит принять вас. Идемте! Алексей Григорьевич, вас просили подождать!
        Вслед за фрейлиной гвардеец прошел в соседнюю комнату, прозванную морским кабинетом.
        Елисавета Петровна была уже там. В утреннем наряде из розового шелка и кипенно-белого кружева, она сидела в резном кресле, на спинке которого был изображен герб Российской империи и вензель Петра Великого.
        Неприпудренные рыжеватые волосы императрицы ярко выделялись в сравнении с темными дубовыми панелями стен.
        - Ну что, Белов, зачастил ты ко мне с докладами… - приветливо обратилась к нему государыня. - С чем на этот раз?
        - Дело серьезное, - Белов взглянул в сторону Лизетты, которая делала вид, что не вслушивается в разговор. Улыбка слетела с лица Елисаветы Петровны.
        - Вон пошла, - распорядилась она фрейлине. Девушка послушно скользнула за дверь.
        - Что случилось?
        - Александра Борисовича отравили, - Белов коротко пересказал все события утра.
        По мере рассказа Елисавета Петровна хмурилась все больше. Когда Григорий замолчал, она встала и прошлась по кабинету, покусывая нижнюю губу, как делала по обыкновению, когда глубоко задумывалась.
        Преображенец следил за ней взглядом, прекрасно зная, что государыня никогда не принимает решения сгоряча, предпочитая сперва все хорошо обдумать.
        - Бутурлин выживет, должен выжить, - с убеждением произнесла Елисавета Петровна. - Хорошо, что Анна Михайловна приехала, вовремя. Отравителями его пусть граф Шувалов займется, он свою работу знает! А вот что со зверем делать?..
        Она требовательно позвонила в колокольчик, вызывая фрейлину и распорядилась пригласить Рассумовского. Тот вошел, почтительно кланяясь.
        - Государыня, звать изволили?
        - Леша, прекрати! - отмахнулась императрица, - А то Белов никогда у дверей моей спальни не дежурил!
        - Так дежурить это одно, а общаться с тобой, душа моя, в присутствии лиц должностных и армейских… - развел руками Алексей Григорьевич, точно улавливая малейшие перемены в настроении своей царственной любовницы.
        Та нервно улыбнулась:
        - Вот давай об армейских лицах и поговорим! Белов тебе все рассказал?
        - Лишь вкратце, - мужчины обменялись быстрыми взглядами.
        Это не ускользнуло от внимания императрицы.
        - Вкратце! - фыркнула она. - Тогда, друг мой сердечный, и ответь вкратце, что делать теперь?
        - Так знамо что! - Рассумовский усмехнулся, его глаза заблестели от предвкушения. - Охоту тебе, матушка, надобно объявить.
        - У нас тут убийства, оборотень по лесам гуляет, а ты мне зайцев да уток бить предлагаешь? - возмутилась Елисавета Петровна.
        - Ну захочешь зайца, можешь и зайца, но поедем-то мы на хищного зверя охотиться.
        - А ведь дело говоришь - голубые очи императрицы сверкнули.
        Она улыбнулась, моментально представив суету сборов, лай собак и бешеную скачку по лесу за добычей.
        - Алексей Григорьевич, думаете, оборотень выйдет? - засомневался преображенец.
        - Скоро полнолуние будет, так что выйдет! - уверенно произнесла Елисавета Петровна. - Им же, обряд не прошедшим, луна разум затмевает! Мне это сам Яков Брюс рассказывал. К тому же у меня и приманка для зверя имеется… Знатная приманка! Любой зверь за нее душу продаст, коли душа еще есть.
        Рассумовский озадачено взглянул на царственную любовницу, но, заметив азарт во взгляде, спрашивать ни о чем не стал. Григорий лишь нахмурился, гадая, что же такое Елисавета Петровна придумала, чтобы выманить зверя из логова.
        - Ладно, Белов, ступай в казармы, отоспись, на охоту скоро пойдешь! - отмахнулась государыня. - А там и свадьбу твою сыграем!
        Григорий щелкнул каблуками, поклонился по уставу и вышел.
        Левшин поджидал у дворца. Он уже успел отвести коней на конюшни и теперь прогуливался, то и дело раскланиваясь с многочисленными знакомыми.
        - Гриш, ну что? - он подскочил к другу.
        - Готовь коней! Охота у нас намечается, Сашка, - ответил тот. - Царская охота.
        Левшин лишь присвистнул в ответ.
        Глава 3
        Всю дорогу, проходящую по Питерсхоффу, Насте не давали покоя злосчастные колокольчики, которые Григорий сжимал в руке. Как не пыталась она не думать об этом, в голову постоянно лезли назойливые мысли о букете. Девушка понимала, что ревновать глупо, к тому же колокольчики гвардеец мог собирать и сестре или племяннице, но все равно никак не могла позабыть цветы.
        В мыслях об этом Настя искусала себе все губы.
        - Приехали, Настасья Платоновна! - Петр спрыгнул с облучка и распахнул дверцу кареты.
        Девушка вышла.
        - Петр, езжай в казармы, - распорядилась она. - Глашу вдруг там увидишь - накажи, чтобы ко мне шла!
        - Будет сделано, барыня! - слуга поклонился и вскочил на облучок, - Пошла, залетная!
        Карета со скрипом двинулась по дороге.
        Настя подошла к крыльцу, когда её окликнул слишком знакомый баритон, при звуках которого по коже пошли мурашки.
        - Анастасия Платоновна, добрый день! Рад, что вы так быстро вернулись!
        Девушка обернулась и встретилась взглядом с холодными глазами соседа.
        - Михаил Евстафьевич, добрый день! - она постаралась, чтобы голос звучал ровно. - Какими судьбами?
        - Да вот, вас жду, - Волков не стал ходить вокруг да около.
        - Меня? Зачем?
        - Хотел выразить сочувствие в связи с положением вашего батюшки. Простите, что не сказал вам этих слов вчера - о бедствиях ваших друзья просветили лишь сегодня поутру.
        Настя прикусила губу, подыскивая наиболее подходящий ответ. С одной стороны, вроде бы речь шла о её отце, но с другой - Волков не сказал ничего определенного, а следовательно, мог просто пытаться выведать подробности у наивной соседки.
        - Все это - досадное недоразумение, - наконец сказала она. - Государыня обещала в скором времени во всем разобраться…
        - О, Елисавета Петровна взяла покровительство над вами? Это прекрасно. Только… - Михаил сделал вид, что слегка замялся. - Вы же знаете, сколь переменчивы намерения у сильных мира сего. Стоит им узнать, что вы что-то скрыли от них, и их расположение обернется страшным гневом…
        Настя опустила глаза, опасаясь, что может выдать себя. Сила забурлила в ней, так и предлагая наказать этого наглеца.
        - Побойтесь Бога, Михаил Евстафьевич, - произнесла девушка как можно более миролюбиво. - Какие у меня могут быть тайны от государыни?
        - Не знаю, не знаю, - он вновь холодно взглянул на девушку. - Вам виднее, какие…
        - Вы поджидали меня, чтобы сказать именно это? - сердито спросила Настя.
        - Нет. Предложить вам продать мне вашу девку… Глашу, кажется… Думаю, в сложившейся ситуации деньги не будут вам лишними.
        Девушка усмехнулась и покачала головой. В этом был весь Волков: сначала попытаться запугать, потом, если не удалось - подкупить.
        - Мне не надобно ваших денег, Михаил Евстафьевич, - с достоинством произнесла она. - Я теперь служу государыне и мне положено жалование, как и всем её фрейлинам. Что же касается моей Глаши, советую вам забыть о ней. Простите, мне пора идти.
        Не дожидаясь ответа, она прошла в дом, закрыла дверь и лишь тогда, прижавшись к полированному дереву спиной, выдохнула. Девушка не сколько боялась своего соседа, сколько не желала с ним общаться. К тому же она искренне опасалась, что Волков способен выкрасть Глашу, и тогда девку никто не найдет.
        Настя задумалась. Самым простым было бы рассказать все Белову, но она не желала вешать на жениха свои проблемы, достаточно уже и того участия, которое Григорий принимал в её судьбе. А ведь были еще и колокольчики, которые он собирал кому-то по дороге в Питерсхофф.
        При воспоминании о цветах, Настасью вновь охватила обида. Умом девушка понимала, что не имеет права чинить препятствий преображенцу, но легче от этого не становилось.
        За размышлениями девушка пропустила звуки шагов, и опомнилась лишь когда дверь с силой толкнули, створка распахнулась, откинув Настю к стене, и на пороге показалась Дарья. В руках у нее была корзинка, накрытая платком.
        - Насть, ты чего дверь держала? - изумилась фрейлина.
        - Да вот, задумалась, - отмахнулась та. - А ты откуда?
        - На рынок ходила, - Дарья продемонстрировала корзинку. - покупать куриные фрукты.
        - Что? - воскликнула Настя.
        Соседка звонко рассмеялась.
        - Яйца куриные, - пояснила она, проходя к себе в комнату и ставя корзинку на стол. - При дворе не комильфо употреблять столь грубые выражения, вот и называем их «куриные фрукты», а утиные яйца - «утиные фрукты», а вот мужские… - Дарья многозначительно помолчала, лукаво посматривая на смутившуюся Настю, - а вот мужские только по латыни - тестикулы! Ибо они - свидетели мужественности! Так что, Настенька, запомни и не оплошай!
        Фрейлина вновь рассмеялась.
        - Говоришь, словно я буду с кем-то эти самые тестикулы обсуждать, - проворчала та.
        - Будешь, не будешь, а услышишь непременно! Сама знаешь, какие у нас во дворце порядки! - вздохнула Дарья с грустью смотря в окно. - Иногда думаю, сидела бы лучше в имении, в нищете, вышла бы замуж за такого же нищего соседа…
        При упоминании о соседе, мысли Насти вернулись к Волкову. Даша пытливо взглянула на подругу.
        - Ты чего вздрогнула?
        - Я? - изумиться получилось почти натурально.
        - Ты, Настя, тебе что, Лизка наша что-то наплела?
        - Что наплела? - не поняла девушка.
        - Да, ничего, - Дарья стремительно подошла к столику и задумчиво покрутила корзинку с «куриными фруктами». - Не важно это.
        - Ты про Левшина? - догадалась Настя и ойкнула, понимая, что выдала Лизетту.
        Даша обернулась и сверкнула глазами, впрочем, тут же опустила ресницы, сказывалась дворцовая выучка.
        - А что про него говорить? - она нарочито небрежно пожала плечами. - Бабник он, как и Белов. Вот уж два сапога - пара!
        - И оба левые, - продолжила Настя, вспомнив старую поговорку целиком.
        - Точно! - Даша рассмеялась, но как-то невесело. - Настя, а можешь свою Глашу попросить, чтоб она эти фрукты куриные отварила? А то от поваров государыни лишь желе да соусы всякие…
        - Глаша! - спохватилась Настя.
        За разговорами она совсем забыла о своей крепостной, а ведь, судя по всему, Петр давно должен был добраться до казарм и передать племяннице наказ хозяйки.
        - Что ты переполошилась так? - удивленно воззрилась Дарья. - точно ее в острог увезли!
        - Если бы в острог… - Настя выдохнула и решилась, - её наш сосед купить хочет!
        - И что?
        - Дурной он человек, Даша. Очень дурной. Как бы беды не приключилось…
        - Так ведь он далеко.
        - Приехал он. Меня у крыльца подкараулили, да о папеньке все выспрашивал…
        - Что выспрашивал?
        - Где он. Да что с ним…
        - Соседу твоему какое дело?
        - Не знаю. Не к добру это… - девушка нерешительно посмотрела на соседку. - Пойду я, наверное…
        - Куда?
        Настя опустила голову.
        - К казармам. Любовь у Глаши там приключилась… с Васькой… денщиком Белова…
        - Во те раз! Да, каков хозяин, таков и… - Даша внимательно посмотрела на расстроенную подругу, потом направилась к дверям. - Ладно, вместе пойдем! Всяко лучше, чем дома сидеть.
        Они почти дошли до казарм, когда встретили бегущую им навстречу Глашу.
        - Настасья Платоновна! Простите дуру! - выпалила крепостная, тяжело дыша. - Я просто…
        - Просто с Васькой Беловским по углам зажималась, - фыркнула Даша, насмешливо глядя на зардевшуюся девку. - Смотри, в подоле хозяйке что принесешь!
        Крепостная покраснела и опустила голову.
        - Даша, перестань, - попросила Настя, чувствуя, что с души будто свалился камень. - Глаша, Волков здесь. Михаил Ефремович.
        Девка охнула и с испугом взглянула на свою хозяйку.
        - Настасья Платоновна… вы же не…
        - Не продам, - твердо сказала та, - Но ты, Глаша, не маленькая и понимать должна, что просто так он не отступит! А защитников у тебя окромя меня нет.
        - А Григорий Петрович как же? - изумилась девка.
        - При чем тут Белов? - Настя взглянула на любопытствующую Дашу. - мало ему своих проблем, так еще и мои решать!
        - Ну так жених все же… - Глаша ойкнула и зажала рот руками, понимая, что сболтнула лишнего.
        - Жених? - протянула Дарья, с изумлением смотря на подругу.
        - Да. Государыня приказала, - Настя решила не обманывать подругу. - Даш, поклянись, что никому не расскажешь!
        - Вот те крест! - воскликнула та. - Никому не разболтаю! А с чего Елисавета Петровна так приказала?
        - Я тогда за отца просить хотела… Белов меня мимо караулов провел, аудиенцию устроил… вот государыня и осерчала, - девушка махнула рукой.
        - А я-то все гадала, как ты во фрейлины устроилась, а оно вот как! - глаза Даши заблестели, она хотела еще расспросить подругу, но вдруг улыбка сбежала с губ, а лицо просто окаменело.
        Настя обернулась и заметила Левшина, хмуро шагающего к казармам. При виде девушек он остановился и нехотя подошел.
        - Добрый день!
        - Как? Александр Дмитриевич! Вы и без коня? - фыркнула Дарья вместо приветствия.
        - Увы, - мужчина по-военному поклонился, щелкнул каблуками.
        - Что же побудило вас оставить любовь всей вашей жизни и идти пешком? - в голосе фрейлины слышалась издевка.
        - Вам-то какая разница?
        Настя внимательно посмотрела на измайловца, отмечая, что он выглядит усталым и каким-то подавленным. Более того, девушка ощущала беспокойство, исходившее от офицера.
        - Александр, что с вами случилось? - спросила она напрямую.
        Левшин удивленно моргнул.
        - С чего вы взяли?
        - Наверное, вы никогда не умели скрыть дурные мысли? - язвительно предположила Дарья, но Настя оборвала её, не давая разговору перейти в ссору:
        - Я просто вижу. Вы сами на себя не похожи!
        - С Александром Борисовичем несчастье приключилось, - признался измайловец, понимая, что весть о том, что командир Преображенского полка упал в беспамятстве посередине улицы, не утаишь. - Боюсь, что при смерти он.
        - Как? - ахнула Настя. - А Анна Михайловна? Что она говорит?
        - Не знаю. С ней Гришка разговаривал. Белов. Он Бутурлина домой привез…
        - Вот как? - Анастасия прикусила губу, затем взглянула на свою девку, с несчастным видом все это время стоявшую поодаль. - Глаша, ступай домой! Я скоро буду!
        - Да, барыня, - облегченно выдохнув, девка рванула к фрейлинскому домику.
        Настя вновь обернулась к Левшину:
        - Когда это случилось?
        - Сегодня днем. Господин подполковник с коня упал. Белов отвез его в дом.
        Девушка кивнула, рука вновь потянулась к плечу, чтобы переплести несуществующую косу, наткнулась на пустоту, и Настя вздрогнула, выныривая из дум:
        - Прошу меня извинить, я должна идти.
        Не ожидая ответа, девушка подобрала юбки и почти бегом кинулась от казарм.
        - Настя, ты куда? - крикнула вслед Даша, но та даже не обернулась. Фрейлина с досадой перевела взгляд на Левшина. - Все вы со своим известием!
        - Я должен был промолчать? - огрызнулся он.
        - Могли бы просто пройти мимо!
        - После чего вы бы стали укорять меня в пренебрежении?
        - Я вас? - Дарья наигранно рассмеялась. - Зачем вы мне сдались?
        - Я ведь младший сын, который должен зарабатывать на жизнь, верно?
        - Вы считаете меня корыстной?
        - Отчего же? Просто достаточно расчетливой особой, - измайловец криво усмехнулся. - Материальные блага для вас гораздо важнее чувств, которые человек испытывает к вам.
        - Да вы… вы не способны ни на какие чувства, кроме любви к своим лошадям! - Дарья резко повернулась и стремительно направилась к дому.
        Левшин несколько секунд ошарашенно смотрел ей в след, затем догнал и схватил за руку.
        - Так вот в чем дело? - резко спросил он. - Тогда вы… Даша, все это из-за коня?
        - Отпустите меня! - Даша даже топнула ногой. - Как вы смеете?
        - Ответьте! - потребовал он. - Тогда вы отказали мне, потому что считали неспособным любить вас?
        - Здесь люди, - фрейлина в замешательстве огляделась, случайные прохожие, привлеченные громкими голосами, стали останавливаться, а несколько крестьян, выпалывавших клумбу, просто прекратили работу, с интересом глядя на господ.
        Левшин вздохнул.
        - Дарья Сергеевна, послушайте, я понимаю, что здесь не место, но прошу, дайте мне возможность объясниться перед вами!
        Фрейлина прикусила губу. Измайловец всматривался в ее лицо, его умоляющий взгляд был красноречивее всяких слов. Он удерживал девушку крепко и одновременно нежно, так, чтобы не оставить на белоснежной коже красных пятен.
        - Хорошо, - сдалась Дарья. - Приходе вечером к фрейлинскому дому, я выйду.
        Левшин скупо улыбнулся, затем, не отводя взгляда, поднес к губам ладонь девушки и поцеловал. Даша вздрогнула и, чтобы скрыть смущение, опустила ресницы.
        - Это не значит, что вы будете прощены, - предупредила она.
        - Это значит, что у меня есть надежда, - мягко возразил измайловец.
        - Надежда? - Дарья вздрогнула, её сердце застучало часто-часто. - Надежда на что?
        - На свою удачу. Вчера я здорово проиграл в карты!
        - Вы стали игроком? - фрейлина чуть прищурилась.
        - Только от безысходности своего существования! - Левшин позволил себе улыбнуться. - Видите, я честен с вами!
        - Вам не стоит играть!
        - В ваших силах повлиять на это… А теперь вы позволите проводить вас?
        - Вы же торопились в казармы?
        - Я не спешил. Пойдемте?
        - Поверьте, это лишнее.
        - Все же я настаиваю.
        Дарья нерешительно посмотрела на протянутую ей руку, поколебалась и вложила свою.
        - Это ничего не значит, - заявила она.
        Левшин лишь довольно хмыкнул, но тут же придал своему лицу самое серьезное выражение, на которое был способен.
        Глава 4
        Настя почти пробежала улицу, не обращая внимание на прохожих, провожающих девушку недоуменными взглядами. Остановилась она только у деревянного забора, огораживающего небольшой деревянный дом и поросший лопухами сад. Калитка легко отворилась. Поколебавшись, Настя не стала никого кликать, а просто вошла во двор.
        Цепной пес начал побрехивать, но ведунья строго взглянула на него, и пес предпочел уйти в свою конуру.
        - Так-то лучше, - фыркнула девушка, поднимаясь на крыльцо и требовательно стуча в дверь.
        Никто не ответил, и стук пришлось повторить. Насте показалось, что она уже отбила себе все пальцы, когда дверь все-таки распахнулась и на пороге возник бородатый мужик в зеленом кафтане, когда-то бывшем мундиром.
        Он хмуро уставился на девушку.
        - Не велено!
        - Что не велено? - переспросила Настя.
        После бега по улице в жару дыхание сбилось, а сердце готово было выскочить из груди. Мелкие прядки волос противно липли к потному лбу, девушка уже несколько раз откидывала их ладонью.
        - Пущать никого не велено, - неохотно пояснил мужик, разглядывая незваную гостью из-под кустистых бровей.
        - Пойди и доложи Анне Михайловне, что пришла Анастасия Збышева, - распорядилась девушка.
        Мужик лишь хмыкнул и насупился еще больше.
        - Сказано же, не принимает барыня!
        Настя с досадой посмотрела на него. Время утекало, вместе с ним утекала и жизнь хозяина дома. Возможно, более искушенная гостья и смогла бы призвать холопа к порядку, обещая все кары небесные, но Настя не была столь опытна, поэтому лишь устало спросила.
        - Тебя как звать?
        - Степан, - мужик смотрел очень настороженно.
        Но дверь перед носом не захлопнул, и то хорошо. Наверняка, один из тех верных слуг, что всю жизнь с хозяином.
        - Степан, послушай, ты просто сходи и доложи обо мне. Если Анна Михайловна своего решения не переменит, я уйду, ладно? - Настя внимательно взглянула на слугу.
        Мужик слегка помялся, потом отступил, пропуская девушку в дом.
        - Здесь обождите, барыня, в зале, - пробурчал он, исчезая в противоположных дверях.
        Настя осталась одна. Чтобы хоть как-то успокоиться, девушка прошлась по комнате, усмехнулась совершенно аляповатому сочетанию лакированной, достойной дворца, темной мебели и простых сосновых деревянных стен, проконопаченных толстой веревкой, потом подошла к окну.
        За ним находился заросший сорняками сад. Кривые яблони с небелёными стволами, на которых уже виднелись зеленые завязи, да раскидистые липы, посаженные вдоль дороги. Девушка вздохнула.
        Послышались быстрые шаги. Настя повернулась как раз в тот момент, когда в комнату вошла хозяйка дома.
        - Настенька? - голос звучал очень устало. - Случилось что?
        - Анна Михайловна, - девушка порывисто шагнула вперед, от нее не укрылась обреченная усталость в глазах ведьмы, - Мне Левшин сказал про Александра Борисовича, вот я и подумала, что смогу помочь… наверное…
        Бутурлина задумчиво разглядывала свою гостью.
        - Нет, не сможешь, - наконец сказала она. - Опасно это. И сама сгинешь, и Сашу моего не спасешь… Не хочу грех на душу брать.
        - Но… - Настя почувствовала себя обескураженной, она так спешила, была почти уверена, что нужна. - С Иваном же получилось!
        - Получилось… - согласилась Бутурлина. - Только Александр Борисович не простой солдат, он волк матерый!
        - Так что же, - растерялась девушка. - Неужели ничем помочь нельзя?
        Анна Михайловна внимательно взглянула на девушку.
        - Есть одно, - решилась она. - Только для этого тебе меня с собой провести придется. Силу мою в себя впустить и не оттолкнуть. Сможешь?
        Настя задумалась, затем кивнула головой:
        - Смогу. Но вы подсказать должны, как…
        Бутурлина грустно улыбнулась:
        - Тогда пойдем.
        Мимо изумленного Семена хозяйка дома провела девушку в спальню. Подполковник лежал на кровати. Из его груди вырывались хрипы, а рука стискивала и без того смятые простыни.
        - Что с ним? - Настя склонилась над больным, отмечая посиневшие губы и мертвенную бледность лица, усеянного капельками пота.
        - Наперстянка, - Анна Михайловна словно выплюнула это слово. Девушка вздрогнула, вспомнив высокий стебель, усеянный сиреневато-розовыми цветами, наподобие колокольчиков. В больших дозах это растение было ядовитым, вызывая сердечные спазмы.
        - Яда слишком много, - ведьма с каким-то отчаянием посмотрела на девушку. - Одной мне душу его не вернуть. Ну что, готова?
        - Готова, только, что делать - не знаю, - Настя растерянно смотрела на хозяйку дома.
        Та выдохнула, пробормотала что-то и подошла вплотную.
        - Дай мне руку, - требовательно сказала ведьма.
        В полутьме комнаты яркий взгляд завораживал. Без колебаний Настя вложила свою ладонь.
        - Закрой глаза. Так легче будет, - продолжала Анна Михайловна, подводя девушку к постели больного. Настя повиновалась и зажмурилась. Сила приходила постепенно, волнами охватывая все тело. На этот раз в ней было что-то другое, мягкое и одновременно требовательное, будто кто-то еще направлял эту Силу.
        Девушка вздохнула…
        Темнота вокруг вдруг сменилась ярким солнечным светом. Настя бежала по лугу в одной рубашке, ветер ерошил ее коротко стриженые волосы цвета спелой пшеницы. Летнее солнце ласкало кожу, и не было этого удушливого, влажного от жары, воздуха, этих свинцовых волн залива…
        - Не туда идешь! - сердитый оклик Анны Михайловны прозвучал за спиной.
        Пшеничное поле вдруг заволокло дымом. Настя остановилась, с ужасом смотря на проносящиеся по небу картины баталий. Грохот орудий, крики людей, ржание лошадей, падающих прямо на голову. Надо было увернуться, отскочить и тут же рубить врага.
        Дышать становилось все тяжелее, зверь в груди рычал и требовал крови. Золотистый шарик вдруг вынырнул из гущи сражения и полетел к девушке. Она протянула руку, и золотой светлячок сам скользнул в ладонь, обжигая своим теплом.
        - Настенька, держи крепче, не потеряй! - снова Анна Михайловна.
        Голос ведьмы прерывался от волнения. Девушка чувствовала, как ее ладони обхватили чужие руки, стремясь удержать то и дело обжигающий кожу огненный шар души. Жар от него становился просто нетерпимым.
        Девушка широко распахнула глаза, прерывая связь времен, а потом птицей устремилась в небо, возвращаясь в Питерсбурх, в небольшую полутемную комнату, окна которой были завешены бархатными тканями.
        Тело, лежащее на постели. Тело огромного грузного мужчины, несомненно в молодости бывшего красивым. Бездыханный, он лежал, смотря на Настю безжизненным взглядом.
        - Быстрее, - поторопила Анна Михайловна. - Еще можно успеть!
        Настя подошла к телу и поднесла ладонь с золотистым шариком к губам умершего. Медленно. Капля за каплей, свет начал стекать в приоткрытый рот.
        Внезапно подполковник судорожно вздохнул и закашлялся. Последнее, что Настя помнила, была яркая вспышка.

* * *
        Когда девушка очнулась, то обнаружила, что сидит в кресле. Сама же Анна Михайловна стояла, наклонившись над мужем, и с какой-то пронзительной нежностью всматривалась в черты его лица.
        - Александр Борисович! - Настя попыталась вскочить, но ноги не держали.
        - Настенька, - Анна Михайловна подошла к ней. - Милая, спасибо тебе!
        Она порывисто прижала девушку к своей груди.
        - Век не забуду, как смогу - отблагодарю, - прошептала ведьма.
        - Он… - только теперь Настя услышала спокойное ровное дыхание подполковника.
        - Успела ты, дочка, в последнюю минуту успела, - Анна Михайловна опустилась в соседнее кресло и закрыла лицо руками. - Ох, Настенька, испугалась я знатно… Столько лет вместе… И вот…
        Девушка молчала, совершенно не зная, что сказать, впрочем, её собеседница не нуждалась в словах. Женщина выдохнула, аккуратно вытерла слезы кружевным платком.
        - Ты уж прости слабость, переволновалась я сильно… нет мне жизни без Александра Борисовича.
        - И ему без вас, - тихо сказала девушка, вспомнив то видение, которое было между боев: веселая темноволосая девушка, почти девочка, с голубыми глазами и полными, призывно манящими губами. Теперь эта давно повзрослевшая девочка сидела напротив Насти в слезах и призналась в любви собственному мужу.
        Услышав слова девушки, Анна Михайловна улыбнулась.
        - Вот и славно, Настенька, вот и славно… пойдем чай пить?
        - А?.. - девушка невольно оглянулась на больного.
        - Все уже хорошо. Здесь и Степан справиться. А вот тебе чай нужен, с медом!
        Настя признала правоту слов своей наставницы, как только сели за стол и все тот же Степан принес дымящий самовар. Анна Михайловна лично налила чай для своей гостьи и добавила туда ложки три меду.
        - Пробуй. Может еще добавить?
        - Зачем же? - попыталась возразить Настя, делая аккуратный глоток.
        Чай действительно показался почти не сладким. Виновато посмотрев на хозяйку, девушка еще добавила ложечку меда. Анна Михайловна лишь усмехнулась.
        - Добавь еще. Такое ведовство сил отбирает. Хлеб вареньем намажь погуще!
        Чаевничали молча. Настя, все еще не придя полностью в себя, а хозяйка - просто не желая разговаривать. Тишину нарушал лишь звон ложечки о стенки чашки да мыши, возившиеся где-то под полом.
        Стук в дверь прозвучал как раскат грома. Настя вздрогнула.
        - Степан! - властно окликнула хозяйка. В дверь опять заколотили, на этот раз со всей силы.
        - Иду, иду, вот ведь шумят нехристи, - проворчал слуга, проходя через зал и косясь на Анну Михайловну.
        - Кто это может быть? - хозяйка дома слегка напряглась. Настя почувствовала, как ведьма призвала остатки своей силы и хотела сделать тоже самое.
        - Не смей! - прикрикнула на нее Анна Михайловна. - Ты дотла выгоришь, пустышкой станешь!
        Настя вздрогнула, скорее от самого окрика, чем от слов, и упустила те крупицы, которые теплились в руке.
        - Анна Михайловна, - незнакомый офицер в мундире семеновского полка вошел в комнату вслед за Степаном. - Прошу прощения, что нарушаю ваш покой, но я прислан осведомиться о здоровье Александр Борисовича.
        - Неужто Степан Федорович надоумил? - фыркнула ведьма, напоказ разжимая ладонь, и демонстрируя переливчатые искры.
        - Ну… - офицер смущенно улыбнулся.
        - Значит сам…
        - Вот вы меня и разгадали, - рассмеялся незнакомец, посматривая на Настю серо-голубыми глазами из-под черных соболиный бровей.
        - Все неймется, Михаил Иванович? - голос Анны Михайловны был слишком ласковым.
        - Ну что вы, это вы все помните старые обиды. Я и думать про них забыл! - улыбнулся офицер.
        Улыбка вышла фальшивой, он и сам это понял, поэтому сделал вид, что закашлялся, после чего вновь обратил свой взгляд на Настю:
        - Что за прелестная роза сидит рядом с вами?
        При упоминании о розе Настя прикусила губу, а Бутурлина усмехнулась.
        - Михаил Иванович, этот цветок вам не по зубам!
        - Ох, Анна Михайловна, - отпарировал семеновец. - Зубами щелкать ваши преображенцы горазды. Ну, раз не желаете… - он повернулся к девушке. - Позвольте представиться, майор Михаил Иванович Долгорукий.
        Он поклонился и щелкнул каблуками. Насте пришлось ответить.
        - Фрейлина её императорского величества Анастасия Платоновна Збышева, - девушка протянула руку, но Долгорукий не обратил на это никакого внимания, изумленно рассматривая девушку.
        - Как вы сказали? Збышева?
        - Вам известно это имя? - спросила Анна Михайловна.
        - Нет, - он выпалил это слишком быстро, и тут же поправился. - Впрочем, мне кажется, я слышал его недавно… что-то связанное с арестами…
        Настя вздрогнула и беспомощно посмотрела на хозяйку дома. Та вновь улыбнулась, хотя взгляд оставался жестким.
        - Думаю, с вашей стороны, Михаил Иванович, дурно напоминать моей протеже о неприятностях, недавно её постигших! Кому, как не вам, знать о том, что испытывают дети, когда родителей их обвиняют, зачастую незаслуженно!
        - Ежели вы про папеньку моего, - беспечно откликнулся тот, - то при его аресте в Березине я был еще совсем мал. Впрочем, обвинения и казнь его не препятствовали мне ни в поступлении в полк ни в продвижении по службе. Но ежели Анастасии Платоновне неприятны мои упоминания, то нижайше прошу меня простить!
        Долгорукий вновь поклонился Насте. Девушка кивнула, давая понять, что извинения приняты, после чего семеновец откланялся.
        - Неприятнейший человек, - заметила Анна Михайловна, когда дверь за незваным гостем закрылась. - Его отец был фаворитом у Петра Второго, а сестра - невестой малолетнего императора. Оттого у них уже тогда с Елисаветой Петровной не сошлось - император-то тетку свою невесте предпочитал!
        - Поэтому вы так его не любите?
        - С чего ты так решила?
        - Вы его по имени-отчеству величали.
        - А ты молодец, учишься быстро! - Анна Михайловна встала и подошла к окну. - Александр Борисович был денщиком у Петра Великого. Разные поручения исполнял. Секретные. Петр Лексеич всегда говорил: «Ты - единственный, Сашка, кому довериться могу» Меньшиков уже тогда в расчет не брался, вороват был… Император, конечно, прощал, правда, поколачивал часто. А уж после того, как Меньшиков с Екатериной, женой царевой, амуры закрутил… Петр Алексеевич сослать изменников хотел… не успел. Умер. Тогда Екатерина и развернулась… Александр Борисович тогда к цесаревне Елизавете перешел… даже полюбовником у нее был… оно и понятно: цесаревна сызмальства в обряде инициации участвовала. Преображенцы ей всегда преданны были, как щенки. Потому после смерти Екатерины и боялись тронуть Елисавету Петровну. К тому же молодой император к тетке очень благоволил. Долгоруким это не нравилось, вот они и устроили Александру Борисовичу ссылку в Малороссию… оттуда он уж со мной вернулся … а обида осталась…
        Бутурлина вздохнула, с огорчением смотря на разоренный сад.
        - Яблони совсем зачахли… надо кого нанять, Степану уж тяжело все на себе тащить, хоть он и хорохорится…
        - А с Долгорукими что случилось? - спросила Настя, завороженная рассказом. Анна Михайловна пожала плечами:
        - Долгорукий недалекого ума был. Подпись на завещании императора подделал, что тот все своей невесте завещал… обман, ясно дело вскрылся, и поехали оба, Катенька - в монастырь, постриг принимать. А сам Иван - за Уральские горы, в ссылку. Там уж и сыновья его родились: Михаил и Дмитрий.
        - А как они вернулись? Императрица помиловала?
        - Нет, - покачала головой Бутурлина. - Анна Иоанновна не простила. Ивана обвинила в заговоре и казнила. А вот детям малолетним вернуться разрешила. Елисавета Петровна их трогать не стала. Но и к себе не приближает. Помнит, как отец их интриги плел! - Анна Михайловна вновь вздохнула. - Так что, Настенька, держись от них подальше!
        - С чего бы мне с ними дружбу водить? - проворчала девушка.
        Незваный гость ей не понравился. Настораживало еще и то, что он знал что-то об её отце. Она так задумалась, что прослушала, что еще говорила Анна Михайловна и машинально кивнула, когда хозяйка дома спросила что-то.
        - Ну и хорошо, что согласна! - просияла та.
        - Согласна на что? - спохватилась девушка.
        - Я же тебя жить со мной здесь позвала, - ведьма выглядела слегка обиженной. - Что тебе во фрейлинском доме ютиться! Здесь все лучше будет.
        - Но ведь там… - Настя не знала, как возразить, чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку. - Там Даша… и Лизетта тоже…
        - Я ж не в острог тебя гоню и не в ссылку. Так - всем удобнее будет. Тебе все одно учиться надо своей силой управлять.
        - А… девочкам я что скажу? - пробормотала Настя, сдаваясь под напором ведьмы.
        - Скажи - государыня приказала, и вся недолга! - Анна Михайловна позвонила в колокольчик. - Степан!
        - Слушаю, барыня, - слуга вновь показался в дверях.
        - Сходи во второй фрейлинский дом, скажи, чтоб вещи Анастасии Платоновны собрали и сюда привезли.
        - Каму говорить?
        - Там Глаша, крепостная моя, - пояснила Настя. - Только лучше в казармы преображенские. Там Петр…
        Девушка растерянно замолчала, не зная, как лучше объяснить, что её человек делает в казармах.
        - Да знаем, барыня, Петра вашего! - отмахнулся Степан. - Он третьего дня денщику Григория Петровича Белова тумаков надавал, да за хозяином лучше следить наказал!
        - Вот как? - нахмурилась Настя.
        - Конечно. Только я, барыня, вам этого не говорил! - спохватился Степан и повернулся к Анне Михайловне. - Ну, я побёг?
        - Да, ступай! - хозяйка дома встала. - А я к Александру Борисовичу пойду. А ну как проснется, пить захочет… А ты, Настенька, не стесняйся, похозяйничай здесь. Сильно не усердствуй: к вечеру Матрену привезут, горничную мою, я её в Питерсбурх отправила за вещами. Если прилечь захочешь - гостевая комната у нас справа.
        Еще раз улыбнувшись, Бутурлина вышла. Степан тоже торопливо прошмыгнул на крыльцо. Оставшись одна, Настя прошлась по залу, потом вновь опустилась в кресло, устало прикрыв глаза рукой.
        Она просидела так около получаса, во всяком случае, именно об этом говорили бронзовые часы в виде жабы, заглатывающей циферблат-солнце. Хозяйка дома все не появлялась. Настя подошла к дверям, тихо постучала, потом заглянула. Анна Михайловна дремала в кресле у изголовья.
        Девушка тихо прикрыла дверь и вернулась в комнату. Время тянулось медленно. Наконец скрип двери возвестил о приходе слуги.
        - Степан! - обрадовалась девушка. - Наконец-то! Что Петр?
        - Еле нашел, - мужик стащил шапку и отдышался. - Сказывал, все сделает.
        - Хорошо. Ты тогда все слуге моему покажешь, ладно?
        - А вы куда?
        - А я пойду, Глаше подсоблю, да с девочками попрощаюсь.
        - Но Анна Михайловна…
        - Спит она… устала сильно. Я ей записку напишу…
        Настя быстро прошла к столику, где стоял чернильный набор, вывела несколько строк, согнула лист и прислонила к самовару. Оглянувшись, по-детски показала язык своему отражению в начищенном пузатом боку и вышла.
        Девушка не прошла и половины пути в фрейлинскому дому, когда на пути встретилась со своим соседом, Волковым, о чем-то тихо разговаривающем с приятелем. Мужчина показался Насте смутно знакомым, хотя она готова была поклясться, что никогда не встречала его раньше: невысокого роста, темноволосый и сероглазый, он наверняка пользовался успехом у дам, несмотря на достаточно бледный и болезненный вид.
        При виде Настасьи оба прервали свой разговор и вежливо поклонились. Пришлось сделать реверанс. Знакомец что-то сказал Настиному соседу, тот кивнул и направился к девушке.
        - Анастасия Платоновна! Рад вас видеть!
        - Михаил Ефремович, ежели вы хотите узнать, переменилось ли мое мнение… - начала та, но сосед отмахнулся.
        - Признаться, я и не надеюсь на столь скорое решение моего беспокойства. Впрочем, об этом мы можем поговорить и позже, - сосед улыбнулся, как всегда, лишь одними губами. - Сейчас я бы хотел представить вам своего друга - Дмитрия Ивановича Долгорукого.
        Второй мужчина еще раз поклонился. Настя внимательно посмотрела на него. Определенно, мужчина мог быть приятным, если бы излишняя бледность да тонкие узловатые пальцы, напоминавшие ноги паука-сенокосца.
        - Дмитрий Иванович? А офицер семеновского полка Михаил Иванович…
        - Мой брат, - перебил девушку Долгорукий и нервно усмехнулся. - Старший. Вы уже с ним знакомы?
        - Да, он заходил справиться о здоровье Александра Борисовича…
        - Вот как? Странно, - Дмитрий вновь скривился, словно одна мысль о здоровье подполковника Преображенского полка могла причинять неудобство.
        - Почему? - вопрос вырвался помимо воли. Настя прикусила губу.
        - Вы, верно совсем недавно при дворе и не знаете о нашей с Бутурлиным вражде, - пояснил Дмитрий.
        - Отчего же? Анна Михайловна просветила меня, - Настя слегка прищурилась.
        Разговор складывался очень неприятный.
        - Анна Михайловна? Старая ведьма тоже здесь? - показалось, или в голосе Долгорукого сквозила досада. - Кто бы мог подумать, она же ненавидит Питерсхофф!
        - С чего вы взяли?
        - Это известно всем! - отмахнулся Долгорукий.
        - А вам, Анастасия Платоновна, - вдруг вмешался Волков, до этих пор молчавший, - Вам нравится Питерсхофф?
        Настя внимательно посмотрела на соседа, гадая, что скрывается за безвинным вопросом. Почему-то вспомнилась роза, присланная Головиной и разбросанные по комнате платья.
        - Вы спрашиваете будто радушный хозяин, - заметила девушка.
        Волков вздрогнул, оглянулся, убеждаясь, что вокруг них никого нет, и наигранно рассмеялся.
        - Помилуйте, Анастасия Платоновна, какой хозяин? Я лишь поинтересовался вашим мнением. Мы же давно знаем друг друга!
        - Именно.
        Внезапно стало мрачно. Девушка подняла голову и увидела, что солнце скрылось за тучами.
        - Кажется, сейчас пойдет дождь. Нам лучше продолжить беседу в следующий раз, - Настя обрадовалась тому, что может переменить тему.
        Долгорукий проследил за взглядом девушки и кивнул.
        - Да, будет гроза.
        Словно в подтверждение его слов первые крупные капли воды упали с неба на пыльную дорогу. Одна из них попала Насте на шею и покатилась по спине, девушка поежилась.
        - Простите, господа, мне стоит поторопиться, - извинилась она.
        - Надеюсь, мы еще увидимся, - слова Долгорукого, сказанные слишком равнодушным тоном, прозвучали зловеще.
        Или же всему виной был вдруг налетевший холодный ветер. Задрожав, Настя почти бегом кинулась к фрейлинскому домику. Она заскочила внутрь как раз в тот момент, когда серое небо пронзила молния, чуть позже раздался раскат грома. Он был настолько сильный, что девушка на всякий случай перекрестилась и зашептала молитву, прося Богородицу о заступничестве.
        Глава 5
        Всю вторую половину дня Григорий провел в казармах. Сначала - проведывал Ивана, потом надавал тумаков Ваське, коего обнаружил в своей кровати вместе с Настиной девкой, Глашей. Девица, которая, судя по всему, уже давно не была девицей, стыдливо прикрывалась простыней и умоляла барина «не шибко лютовать с Васенькой».
        Сам Васенька терпеливо снес несколько крепких ударов, прекрасно видя настроение хозяина, и лишь потом, после особо крепкого тумака, взмолился.
        - Григорий Петрович, побойтесь Бога, я жениться на Глаше хочу!
        - Так и женился бы сперва… - Григорий потер костяшки пальцев. - Что сразу в кровать?
        - Дык она ж рядом стояла…
        - Кто? Девка?
        - Не, кровать! Стог ведь в карты сегодня Иванов выиграл!
        Белов аж скрипнул зубами:
        - Опять ты про этот стог! Скройся с глаз моих!
        Васька кивнул и вылетел за дверь. Впрочем, сразу же вернулся.
        - Что еще?
        - Дык это, порты забрать… - денщик подхватил штаны и спешно выскочил наружу.
        Преображенец тем временем повернулся к девке, скользнул равнодушным взглядом по округлым белым плечам и бурно вздымающейся пышной груди, едва прикрытой простыней.
        - Одевайся, и чтобы больше я тебя здесь не видел, - устало бросил он, отворачиваясь и подходя к окну. - Анастасии Платоновне, так уж и быть, говорить не буду. Нечего её волновать попусту.
        Шорох ткани возвестил, что девка поспешила выполнить наказ, и теперь стояла, буквально прожигая взглядом затылок преображенца.
        Гвардеец обернулся.
        - Что еще? - резко бросил он.
        - Я только это… спасибо хотела сказать… и еще одно: вы на Настасью Платоновну не сердитесь, ежели что… Она одна росла, привыкла сама себе хозяйкой быть… - Глаша смущенно теребила растрепанную косу.
        Белов только и закатил глаза.
        - Иди уже, заступница. Хотя стой! - он внимательно посмотрел на кровать и обернулся к замершей Глаше. - Сюда пойди!
        - А… - она с испугом посмотрела на преображенца. - Вы же…
        Григорий мстительно выждал с минуту и потом приказал.
        - Кровать перестели, дура! Я что, на этих простынях спать должен?
        - А, это, - девка выдохнула. - Это я мигом, барин!
        Она так привычно прошла к сундуку, где хранилось сменное белье, что преображенец все-таки расхохотался.
        - Васька, а ну подь сюды! - рявкнул Белов так, что Глаша закрыла уши руками. Денщик влетел в комнату. - Опять под дверью слушал?
        - Слушал, Григорий Петрович, - признался тот.
        - А я тебе давеча что говорил?
        - Так то давеча было… тем более, Глаша здесь осталась, - Василий бросил на свою невесту пламенный взгляд, та с наигранным стыдом потупила глаза.
        - И что бы ты сделал, коли я девку твою на кровать повалил? - фыркнул Григорий.
        - Не могли вы такого сделать, Григорий Петрович! - возразил денщик.
        - Это еще почему?
        - По благородству вашей души.
        Белов криво усмехнулся, было видно, что столь слепая вера денщика ему приятна.
        - Постель приберите, и чтоб я вас больше здесь вдвоем не видел! - он вновь отошел к окну, взглянул на разом потемневшее небо. - Глашу к Петру проводи, пусть с ним грозу переждет, я проверю.
        - Так точно!
        Слуги вышли. Белов еще немного постоял, отстраненно наблюдая за белыми сполохами молний, потом отошел в глубь комнаты, сел за письменный стол. Надо было написать письмо родителям и известить их о выборе единственного сына.
        Через час Гриша смял очередной лист бумаги и с раздражением отшвырнул перо. Нужные слова все не находились. Зная слезливость матери, гвардеец не хотел, чтобы послание было слишком резким, в то же время оно предназначалось отцу и не должно было навести на подозрения, что единственный наследник начал страдать слабоумием и повышенной чувствительностью.
        Все еще раздумывая над посланием, преображенец подошел к окну. Гроза уже отгремела, солнце вновь показалось на небе, и в его лучах мокрая трава блестела, точно бриллианты на имперской короне.
        Григорий прислонился плечом к стене. Садясь за стол, он скинул мундир и теперь сквозь тонкую ткань рубашки ощущал все шероховатости бревен, из которых были сложены летние казармы полка.
        Напротив окна деревенские мальчишки с гоготом и шумом пускали кораблики в огромной луже, прутиками отталкивая щепки и прочий мусор.
        Белову до безумия захотелось перемахнуть через подоконник, пробежаться по траве босыми ногами и запустить с мальчишками нет, не кораблик, но воздушного змея.
        Григорий вздохнул и покачал головой. Что за ребячество! Хотя, будь у него сын, никто не посмел бы назвать это ребячеством. Сын. Интересно, какой он будет? Почему-то виделся русый мальчик с огромными серыми, как у Насти глазами.
        При мыслях о невесте преображенец вздохнул и отошел от окна. Захотелось вновь увидеть Настю, ощутить запах мяты у лесного ручья и хоть на минуту позабыть о случившемся днем. А еще - уговорить переехать в более безопасное место.
        Белова очень беспокоил погром, который был учинен в комнате фрейлин. А более всего волновал тот факт, что пострадали лишь платья.
        Григорий сомневался, что это дело рук Головиной - бывшая полюбовница была скупа и отправила бы верных слуг, которых зверь мог легко опознать по запаху. Оставалась Марфа, но она злилась скорее на самого Григория, нежели на Анастасию Збышеву, да и придумала бы статс-дама в качестве мести что-то более изящное, чем разорение и испачканное фрейлинское платье.
        Раздумывая над предстоящим разговором с невестой, Григорий быстро надел мундир, застегнул на все пуговицы, открыл дверь и замер, с недоверием глядя на высокого седого человека, стоявшего по ту сторону порога. Потом шумно выдохнул и отступил на несколько шагов назад, позволяя пришедшему войти.
        Тот усмехнулся и шагнул в комнату:
        - Ну, здравствуй, Гриша.
        - Батюшка, - преображенец почтительно склонил голову, по-звериному настороженно наблюдая за отцом.
        Тот прошелся по комнате, потом присел на стул, закинул ногу на ногу и строго посмотрел на сына.
        - Полагаю, ты прекрасно представляешь причину моего приезда…
        - Решили подышать морским воздухом? - за неимением второго стула Григорий сел на кровать и скрестил руки на груди точь-в точь копируя отца.
        - Встань! - потребовал тот.
        Преображенец криво усмехнулся. В представлениях Белова-старшего, сын должен на ногах выслушивать наставления отца. В том, что наставления будут, Гриша не сомневался и потому остался сидеть, намеренно показывая отцу, кто хозяин комнаты.
        Петр Григорьевич нахмурился еще больше, на лбу явственно обозначились морщины.
        - Гришка, не балуй… - процедил он.
        Еще несколько лет назад от такого тона Григорий бы вздрогнул и поспешил вскочить, но теперь лишь покачал головой.
        - Ты ко мне приехал, не я к тебе, - непочтительно напомнил сын, вновь слегка наклоняя голову на бок.
        Белов-старший в сердцах грохнул кулаком по столу, но тут же взял себя в руки, лишь серые, глубоко посаженные глаза зло сверкали, выдавая раздражение.
        Григорий молчал. Молчал и отец, словно выжидая, что наследник не выдержит тяжелого взгляда. Но Белов-младший не даром служил в преображенском полку. За эти годы он привык и к суровым взглядам, и к грозным отповедям самой императрицы и теперь гнев отца не страшил его, как в детстве.
        - Что за история с девкой? - наконец начал Петр Григорьевич, понимая, что сидеть так вечно они не могут.
        - Нашли ее мертвую на берегу запруды, - отмахнулся Григорий, слегка удивленный тем, что история с женским трупом так быстро разлетелась по округе.
        - Утопла?
        - Скорее звери задрали, - Григорий говорил осторожно, тщательно обдумывая каждое слово, поскольку не знал, что за слухи ходят по Питерсхоффу.
        Петр Григорьевич побледнел и вскочил, с грохотом роняя стул. Гвардеец тоже встал, подошел к дверям, выглянул, проверяя, не подслушивает ли кто и вновь вернулся в комнату.
        - Батюшка, что вам известно по этому делу?
        - Гриша… - прошептал Петр Григорьевич. - Это что же? Это же тебя подозревать будут…
        - Если бы только меня, - вздохнул Григорий, - весь наш полк под ударом.
        - Как весь? Она еще и гулящей была?
        - Кто?
        - Девка твоя.
        - Да не моя она, - Григорий раздраженно отмахнулся, - я ее у запруды-то в первый раз и увидел! Мертвую.
        - Как мертвую? - охнул Белов-старший - А государыня-то что?
        - Елисавета Петровна даже тела не видела! - преображенец несколько растеряно смотрел на отца, гадая с чего тому взбрело в голову переживать за какую-то крестьянскую девку. - Я ей доложил о происшествии, как уставом положено.
        - Так… погоди… стало быть, все лишь сплетни? - Петр Григорьевич с шумом выдохнул. - А что же Лукерья мне давеча говорила?
        - А Лукешка тут при чем? - настала очередь Григория удивляться. - Она все эти дни у Софьи обедала. Видать, экономит на харчах собственных!
        - Так она мне написала, что с Марфой Симоновной говорила и та ей по секрету сказывала, ты девку какую-то обрюхатил, и она к государыне пошла, а Елисавета Петровна, пресытившись жалобами на похождения твои, отдала приказ тебя на этой девке женить!
        Григорий с минуту изумленно смотрел на отца, осмысливая услышанное, а потом расхохотался.
        - Вот оно что… Ну, Марфа, отомстила, так отомстила! - все еще посмеиваясь, гвардеец поднял стул и придвинул его к столу. - Лукешку тоже наверняка она в Питерсхофф позвала…
        - Лукерья написала, что она девку эту лично видела, - Петр Григорьевич вновь сел за стол и пристально посмотрел на сына. - Ты ведь Софью во все это втянул?
        - Втянул во что? - резко спросил Григорий, поняв, что в шутку все перевести не удастся.
        - В шашни свои кобелиные! Мало тебе, что сестра при живом муже как вдова живет!
        - Ах, вы, батюшка, о Софье беспокоитесь? - взвился преображенец, положение сестры всегда было камнем преткновения между ним и родителями. - Так вы б к мужу ее шли и к ответу призвали, что он с полюбвницей вместо жены законной живет! Правда, не думаю, что сама Софья за такое спасибо скажет!
        - Тон смени! - кулак вновь опустился на стол с такой силой, что чернильница подскочила. - Не с фрейлинами, чай, разговариваешь!
        - Верно, - Григорий слегка подался вперед. - С фрейлиной церемониться бы не стал, взашей вытолкал!
        Взгляд звериных глаз сына заставил отца поежиться.
        - Ты тут зенки свои желтые не выпячивай! - рявкнул Петр Григорьевич. - Кому сказать, единственный сын в зверя оборачивается! Срамота одна!
        - Отчего ж срамота? Государыне служить весьма почетно!
        - Служить? Псом шелудивым?
        Преображенец прикрыл глаза, пытаясь не сорваться. Зверь внутри рычал и бесновался, оскорбленный таким сравнением.
        - Я вам, батюшка, не пес! - Старательно выговаривая слова произнес Григорий. - А офицер лейб-гвардии её императорского величества!
        - Вот оно как? Офице-э-эр? - Белов-старший издевательски протянул последнее слово. - Как по мне, кобель ты, Гришка, что ни на есть самый натуральный! Тебе все по бабам бегать, да юбки на уши им задирать! Вот и вся твоя служба!
        - Ежели это все, что вы сказать хотите, - преображенец поднялся. - То дальнейшую беседу с вами я считаю лишенной смысла! Простите, мне идти надобно!
        - Сиди, - одернул его отец, входя в раж, - Добегался уж! Срам-то какой! Где она?
        - Кто?
        - Девка твоя, брюхатая.
        Григорий скрипнул зубами, подавляя в себе звериное рычание.
        - Она не, как вы изволили выразиться, брюхатая! - произнес он, слегка раскатывая «р». - И извольте о моей невесте отзываться вежливо!
        Белов-старший с недоверием посмотрел на сына.
        - Я гляжу ты совсем того на службе своей! Тебе, Белову, чей род идет от Рюриков навязывают невесту, и ты…
        - И я выполню приказ государыни, - Григорий распахнул дверь, давая понять, что разговор закончен. - Всего вам, батюшка, доброго. Берегите маменьку!
        - Да ты…, да я… Ах ты, щенок! - рука отца потянулась сама в поисках нагайки, как правило при разговорах лежащей на столе в воспитательных целях. Но стол был чужой. - Да я тебя денег лишу! Имения все монастырям отпишу! Что тогда делать будешь?
        - Служить государыне, как и все Беловы до меня! - бесстрашно ответил Григорий, хотя промеж лопаток зазудело по старой памяти, - А там, глядишь, Елисавета Петровна и не обидит: имения наши тоже не просто так предкам достались! Честь имею!
        Щелкнув каблуками, Белов-младший вышел, даже не затворив за собой дверь. В спину ему еще долго неслись отцовские проклятия и ругательства. Впрочем, к этому Григорий уже привык.
        Ссоры меж ними были извечны. Не приемля иное мнение, нежели свое собственное, Белов-старший считал, что наследника избаловали, и пытался призвать к порядку, чему Гриша сопротивлялся сколько сам себя помнил. Матушка все скорбно вздыхала и то и дело бормотала что-то про баранов, а сестры переглядывались и подхихикивали, когда очередные крики сотрясали дом Беловых, обращенный фасадом к реке Мойке.
        Впрочем, в последнее время Григорий редко спорил с отцом. Вернее было сказать, редко заезжал в родной дом, предпочитая казармы ставшего родным полка.
        Все еще полыхая праведным гневом, преображенец выскочил за ворота мимо караулов, справившись у солдат, нет ли известий о Бутурлине. Вестей не было, и Белов, расценив это, как знак, что жизнь Александра Борисовича находилась вне опасности, широким шагом направился к побережью залива.
        Глава 6
        Ветер и морские брызги слегка остудили разгоряченную голову. Свинцово-серые волны с шумом бились о камни, рассыпаясь белоснежной пеной. Преображенец спустился к воде и прошелся вдоль берега, носком сапога пиная мелкую гальку.
        Разговор с отцом, с одной стороны, делал написание письма ненужным, но с другой… Петр Григорьевич ясно дал понять, что не примет Настю в качестве невестки. Самого Григория это не слишком волновало, он спокойно мог обойтись и без родительского благословения, как и сделал когда-то, попросту сбежав из дома в Преображенский полк.
        Приписав себе два года, Гриша успел принять присягу до того момента, как его обнаружили верные слуги отца. Бутурлин тогда имел долгий разговор с Петром Григорьевичем, а потом лично выдрал незадачливого офицера, но в полку оставил: обратного пути у преображенцев никогда не было.
        Григорий прикрыл глаза и с шумом вдохнул свежий, все еще пахнущий грозой воздух. В отличие от многих своих знакомых Белов любил Питерсхофф, здесь он чувствовал себя свободным.
        Сейчас, правда, свобода не ощущалась. Слишком уж зловеще складывались события вокруг.
        - О чем задумались, Григорий Петрович? - вкрадчивый голос раздался почти за спиной.
        От неожиданности Белов подпрыгнул и уже в воздухе начал оборачиваться зверем. Впрочем, графа Шувалова, привыкшего проводить инициации в полку, преображение офицера не смутило.
        - Перестаньте! - начальник Тайной канцелярии слегка насмешливо смотрел на офицера, чьи черты лица все еще расплывались, а за ними проглядывала морда зверя. - Оставьте эти шутки для впечатлительных фрейлин!
        - Простите, Александр Иванович, - с совершенно серьезным лицом произнес Григорий. - Нельзя же так подкрадываться!
        Тот смерил шутника одним из своих фирменных взглядов. Поговаривали, что таким взглядом глава дознавателей мог прочитать мысли. Григорий в этом сомневался, ибо читай Шувалов мысли, то и дыба была бы не нужна. Посему гвардеец сделал каменное лицо, точно караульные у ворот, когда государыня мимо изволит идти.
        Начальник Тайной канцелярии вздохнул и покачал головой.
        - Все во мне врага видите, Григорий Петрович? - ласково спросил он.
        - Помилуйте, Александр Иванович! - наигранно возмутился Белов. - Разве ж можно вас во враги записывать?
        Шувалов криво усмехнулся.
        - Григорий Петрович, а давайте пройдемся, - он мотнул головой в сторону побережья.
        Белов проследил взглядом:
        - Отчего бы и не пройтись.
        - Вы даже не спросите куда.
        Преображенец пожал плечами:
        - Шпага моя покамест при мне, стало быть, в крепость Святых Апостолов не поведете, а так - погода хорошая, вон солнышко светит, почему бы и не прогуляться?
        Шувалов чуть наклонил голову, внимательно рассматривая собеседника.
        - Все гадаю, вы храбрец или просто нахал?
        - Вам виднее, ваша светлость, это вы в людских душах… разбираетесь.
        К удивлению Григория, замечание даже повеселило Шувалова.
        - Храбрец и нахал, - усмехнулся граф. - Впрочем, что еще ожидать от преображенца? Ну, коли вы такой умный, может, угадаете, зачем я с вами беседы веду?
        - Гадают на святках, Александр Иванович, а сейчас лето на дворе, - Белов демонстративно огляделся.
        За разговором они отдалились к зверинцу, и теперь вокруг никого не было.
        - Ох, Григорий Петрович, и охота вам так ерепениться? Я ведь только поговорить пришел… Пока что…
        Гвардеец остановился и внимательно посмотрел на Шувалова.
        - Странный вы человек, Александр Иванович. Вы ведь хотите знать, что произошло этим утром с Александром Борисовичем Бутурлиным, верно?
        - Верно.
        - Так и спросили бы прямо. Но нет, вы подкрадываетесь, на прогулки уединенные зовете, крепостью грозите…
        - Виноват, Григорий Петрович, - глава Тайной канцелярии развел руками, - должность обязывает.
        - Врете вы, вам это удовольствие доставляет! - непочтительно фыркнул преображенец.
        - Возможно, - напускная веселость слетела с Шувалова, он пристально посмотрел на Белова. - Так что, Григорий Петрович, здесь беседовать будем или в моем кабинете в Питерсбурхе?
        - Спасибо, что не сразу в крепости, - отозвался гвардеец. - Хотя, вы правы, в этом деле мы с вами по одну сторону стоим.
        - Мы с вами всегда по одну сторону стоим, Григорий Петрович, - небрежно заметил глава Тайной канцелярии. - Ведомство, где я служу, ведь приказом Преображенским звалось.
        Григорий сухо кивнул, эту историю он знал. Созданный для охраны правопорядка, приказ уже при императрице Анне был преобразован в Тайную канцелярию и отделен от полков. А вот Шувалов всегда при Елисавете Петровне был.
        Белов вдруг вспомнил, что именно молодой граф проводил инициацию и самого Григория. Впрочем, тот день давно смазался в памяти, осталось лишь ощущение близости смерти и дыхания волка где-то рядом.
        Шувалов все еще ждал ответа и преображенец решился:
        - Спрашивайте, скажу, что знаю.
        Собеседник задумался.
        - Расскажите-ка мне, что происходило до того, как вы увидели Александра Борисовича, лежащим на дороге, - предложил он. - А если мне что надо будет - я вас прерву.
        - Хорошо. С какого момента?
        - С того, как вас на заставе Левшин перехватил. Кстати, почему именно он? - заметив, что Белов едва заметно напрягся, начальник Тайной канцелярии махнул рукой. - Про зверя, что людей дерет, уже наслышан от государыни, так что можете ничего не скрывать!
        - Хорошо, - Григорий не стал упражняться более в куртуазной беседе, а достаточно сухо изложил события.
        - Вы уверены, что у запруды действовал не оборотень? - спросил Шувалов, когда преображенец закончил.
        - Да. Тело принесли позже, протащили сквозь кусты и свалили.
        - А в кабаке вы что ели?
        - Не ели мы, - пожал печами Григорий. - Александр Борисович пиво заказал, так он один, почитай, свою кружку и выпил.
        - А вы почему не пили? - насторожился Шувалов.
        Григорий пожал плечами.
        - Какое-то оно кислое было… - он вдруг осекся и ошеломленно посмотрел на главу тайной канцелярии. - Вы думаете…
        - Скорее всего, да.
        - Но «Красный кабачок» - место известное, сама государыня туда захаживает, да и хозяина все знают.
        Граф обреченно вздохнул и с укором посмотрел на стоящего перед ним офицера:
        - Григорий Петрович, вы как дите малое. «Хозяин», «государыня» … Много ли подавальщице надо! Монету промеж грудей сунул, да по… мягкому месту огладил, вот и принесет она нужному человеку нужное зелье. Счастье, что вам пиво-то кислым показалось.
        - Но Сашка Левшин его тоже пил!
        - Он - молодой, выпил неполную кружку, да и… - Шувалов вздохнул. - Человек он, а не оборотень!
        - Оборотень преображенцу рознь, - слегка обижено заметил Григорий. Начальник Тайной канцелярии скупо улыбнулся.
        - Как говорится в моем ведомстве: на дыбе все одинаковы… но вы правы, преображенцы отличаются от тех, кто стал зверем, не пройдя полный обряд. Стало быть, в убийствах жителей не замешаны.
        - Тогда кто и зачем?
        - Знал бы, Григорий Петрович, не говорил бы с вами, наслаждаясь природой, а давно в крепости допрос вел! - Шувалов чуть прищурил глаза, отчего напомнил Григорию злонамеренного хорька. - Есть у меня мысли по этому делу… Хотите, поделюсь? Только тогда вам еще одну присягу принести придется…
        - Вербуете, Александр Иванович? - почти весело отозвался преображенец.
        - Помилуйте, я ж вас не прошу доносить и денег не предлагаю!
        - А то вы за просто так мыслями делитесь!
        - Вы умнее, чем я ожидал, - Шувалов досадливо поморщился. - Только не учли один момент: для доносов мне достаточно приказать вам. А я мыслями… отчего ж не поделиться?
        - А потом за ваши мысли растянут меня на дыбе, да в Сибирь сошлют! - фыркнул Григорий. - Нет уж, Александр Иванович, оставьте все ваши думы при себе. Коли еще что узнаю по этому делу - непременно сообщу, а пока, простите, меня ждут!
        - Ну и дурак! - донеслось в спину. - В следующий раз я уже предлагать не буду - на допрос вызову!
        Преображенец лишь скрутил пальцами неприличный знак от сглаза и направился прочь. Он долго гулял вдоль залива, но так и не обрел необходимое сейчас спокойствие.
        А всему виной встреча с графом Шуваловым. Белов не то чтобы боялся начальника Тайной канцелярии, но разговаривать с ним не любил, весьма справедливо считая графа человеком опасным. Тем неожиданней было предложение работать на это ведомство. С чего вдруг Шувалову так рьяно вербовать преображенца в свои ряды? Да и волчье чутье подсказывало, что Александр Иванович почему-то лично заинтересован в раскрытии дела о Звере.
        Конечно, в свете просьбы Бутурлина, предложение было заманчиво вдвойне, но Белов сомневался, что Шувалов пустит кого-либо к тайным бумагам. Быть же пешкой в чужой игре офицеру не хотелось. К тому же Григория настораживали и слова о подавальщице, якобы принесшей отраву в пиве. Зная главу Тайной канцелярии, слова эти были сказаны не просто так.
        Задумавшись, Григорий и не заметил, как ноги привели его к «Красному кабачку». То, что в заведении происходит что-то неладное, стало понятно еще по дороге - слишком уж много людей спешило прочь от деревянного здания, старательно опуская глаза на пыльную дорогу, точно опасаясь быть узнанными.
        Всегда шумное заведение сейчас просто гудело, точно растревоженный пчелиный улей. Из открытых окон слышался звон разбитой посуды, визги подавальщиц, потом все перекрыла ругань и причитания хозяина кабака.
        Белов с шумом втянул воздух и безошибочно направился в сторону огромного дерева, за которым стоял граф Шувалов. Скрытый от любопытных глаз, он старательно делала вид, что не имеет отношения к обыску питейного заведения.
        - Григорий Петрович! Какая встреча! - граф улыбнулся. - Что-то мы стали с вами часто видится.
        Белов пожал плечами:
        - Только не говорите, что вы не ждали моего прихода.
        - Ждал. Но я думал вы помчитесь сюда сразу после нашего разговора, - начальник Тайной канцелярии вновь прищурился и стал похожим на хорька.
        - Ну, признаться, вы мне так допросом грозили вслед, что я испугался, уже собирался в Питерсбурх ехать, в крепость, - Белов усмехнулся.
        - Что же вас остановило? - елейным голосом поинтересовался граф.
        - Да вот, вспомнил, что вы про подавальщицу сказали, попробовать решил… Даже монеты приготовил! - Григорий демонстративно разжал руку и продемонстрировал золотой.
        Шувалов покачал головой и с видимым сожалением посмотрел на гвардейца:
        - Григорий Петрович, ваше решение остаться в полку окончательное или вы подумаете по поводу перевода в мое ведомство?
        - Александр Иванович, вы же знаете, я бы с радостью, но… - гвардеец наигранно вздохнул. - Не в моих принципах людей на дыбе растягивать!
        - И не в моих тоже, - Шувалов развел руками. - Положение, знаете ли, обязывает…
        - Положение - штука такая… - насмешливо протянул Белов. - К чему только не обязывает. Вот давеча мне рассказывали, как девку одну недавно помещик обязал себя ублажать, и теперича она в положении…
        - Девку опознать сможете? - голос Шувалова стал жестче.
        - Которая помещика ублажала? - наигранно изумился преображенец.
        Начальник Тайной канцелярии хмыкнул:
        - Все с огнем играете, Григорий Петрович! Впрочем, не мудрено. Волком-одиночкой уже сколько лет ходите… Подавальщицу опознаете?
        - Эту смогу, - кивнул Белов, - Только сомневаюсь я, что здесь она. Лично я б уже давно деру дал на ее месте.
        - Рад, что вы не на ее месте, - граф кивнул на дверь кабака. - Прошу!
        Григорий шагнул вперед и остановился, впервые увидев полутемный, затянутый дымом зал без единого посетителя. Несколько столов было перевернуто, а под подошвами сапог хрустели осколки от разбитых кружек и мисок.
        - Григорий Петрович, ну хоть вы заступитесь! - при виде знакомого лицо хозяина просветлело, мужик кинулся к гвардейцу. - Это ж беспредел какой! Они же мне всех посетителей разогнали!
        - Будут тебе еще посетители, - отмахнулся вошедший следом за Григорием Шувалов. - Девки твои где?
        - Господи, ваша светлость, так вы бабу захотели! - хозяин всплеснул руками, так что ж сразу не сказали! Я б все… по высшему разряду!.. Хотя у мадам Амели девки-то получше будут…
        - Идиот! - оборвал его Шувалов, зло оглянувшись на ухмыляющегося Белова. - Подавальщиц сюда гони!
        - Так это, вот они все, - хозяин кивнул в угол, куда сбились девки, внимательно слушая разговор.
        Двое мужчин в темных одеждах стояли рядом, внимательно следя за служанками. Еще троих таких же Белов заметил на лестнице и невольно напрягся - он не любил Тайную канцелярию, в ведомстве которой числились и колдуны.
        Шувалов тем временем зло сверкнул глазами.
        - Я что, в угол пойду? - напустился он на хозяина. - Вытащи их.
        - Александр Иванович, - остановил его Белов. - что их вытаскивать, деться им все равно некуда, сами выйдут.
        Он махнул девкам рукой, приказывая выстроиться у прилавка. Одна за другой те нехотя встали в ряд.
        - Григорий Петрович? - Шувалов повернулся и вопросительно посмотрел на гвардейца, который даже не подошел к служанкам.
        Тот покачал головой.
        - Её тут нет.
        Он направился к выходу. Шувалов кинулся следом.
        - Вы уверены?
        Гвардеец зло сверкнул глазами:
        - Пытать будете?
        - Еще раз глупо пошутите - лично на дыбе растяну! - пригрозил тот. - Хватит уже, мы не в борделе, чтобы шутками обмениваться!
        Белов слегка поморщился, граф тем временем продолжил:
        - Скажите, вы могли ошибиться?
        Григорий покачал головой:
        - Александр Иванович, кому, как ни вам знать, что преображенцы запахи запоминают почище собак. Нет тут её, и все.
        - Все-таки сбежала…
        - Возможно, - Белов вдруг остановился и втянул в себя воздух.
        Шувалов с интересом наблюдал, как преображенец обогнул кабак, подошел к черному ходу и склонился над едва заметной тропинкой. Потом, не говоря ни слова, устремился в чащу. Начальнику тайной канцелярии оставалось лишь идти следом за гвардейцем.
        В какой-то момент Белов сошел с тропинки, углубляясь в чащу. Запах девки ощущался все явственнее, смешиваясь с другими, уже знакомыми запахами крови и смерти. Почуяв их, зверь опять заметался в предвкушении добычи и попытался взять верх над хозяином. Григорий усмирил его и повернулся, поджидая Шувалова.
        Тот отстал, не в силах выдержать столь быстрый темп.
        - Плохо дело, Александр Иванович, - произнес Белов, когда граф подошел.
        - С чего вы взяли? - спросил начальник Тайной канцелярии.
        Григорий заметил, что руки графа начали светиться. Значит, призвал Силу.
        - Здесь смертью пахнет. И Зверем.
        В прохладном полумраке леса слова гвардейца казались зловещими, Шувалов положил руку на рукоять пистолета. Белов качнул рукой.
        - Это бесполезно. У вас пули обыкновенные. А тут серебро нужно.
        - Откуда вы знаете, какие у меня пули, - усмехнулся глава Тайной канцелярии. - Или думаете, Елисавета Петровна скрыла от меня явление волкодлака?
        Григорий с опаской покосился на пистолет, различил в инкрустации вплетенные руны заклинания и невольно вздрогнул.
        - Тогда уж постарайтесь в меня не попасть!
        - Не волнуйтесь. Я достаточно метко стреляю, - уверил его граф. - Коли вы в свойственной вам дурной манере шутить не будете, не промахнусь. Идемте дальше?
        - Хорошо.
        Преображаться Белов не стал, справедливо опасаясь, что его спутник и вправду может перепутать и выстрелить в него самого.
        Зверь внутри вновь бесновался и дрожал. Запах свежей крови будоражил, волк облизывался в предвкушении трапезы. Григорий быстро усмирил его, отметив, что научился делать это почти не задумываясь.
        Гвардеец обогнул кусты и замер, увидев женское тело, лежащее на траве.
        - Это она, - Григорий отступил в сторону, давая Шувалову стать рядом.
        Граф вздохнул и слегка поморщился при виде мух, уже начинавших кружить над трупом.
        - Вы уверены?
        - Да, - преображенец не сводил взгляда с поляны.
        Что-то было не совсем правильно и вызывало смутное беспокойство. Темная трава, бурые пятна подсохшей крови, едва заметное дрожание воздуха. Теперь Белов понял, что за запах смешивался с запахом смерти. Пахло магией. Чужой, тяжелой, слишком терпкой и оттого угрожающей. В висках заломило. Григорий ухватил Шувалова за руку, не давая ступить на поляну.
        - Здесь ловушка, - предупредил преображенец, кивая на пятна крови.
        Граф всмотрелся в бурые символы, окружавшие тело.
        - Мгновенная смерть, - Шувалов набожно перекрестился и полез в карман за амулетом. - Полагаю, это предупреждение.
        - Не думаю, - Григорий покачал головой. - Вряд ли тот, кто все это устроил, ожидал, что мы придем вместе. Ловушка готовилась на кого-то одного.
        - Полагаю, что на вас, - Шувалов насмешливо взглянул на преображенца. - Ведь это вы с Бутурлиным в кабаке пиво пили. Следовательно, он мог о чем-то вас попросить…
        Белов лишь пожал плечами, давая собеседнику понять, что разговоры с командиром никого не касаются. Начальник Тайной канцелярии не стал настаивать, лишь огляделся и перехватил пистолет поудобнее.
        - Давайте-ка Григорий Петрович, убираться отсюда.
        Обратно шли молча. Белов то и дело замедлял шаг, пристально всматриваясь в лесной полумрак. Где-то над головой пели птицы. Белка проскакала по траве, вспрыгнула на ближайшее дерево. Огляделась и закружила по стволу, взбираясь наверх, к солнечным лучам.
        Хрустнувшая ветка заставила вздрогнуть. Шувалов моментально вскинул пистолет, но на курок не нажал, прекрасно понимая, что имеет право лишь на один выстрел. Белов выставил руку, молча призывая своего спутника опустить оружие.
        Олень вышел из-за кустов. Увидев людей, он замер, сделала несколько нерешительных шагов, а потом вдруг шарахнулся в сторону, уносясь обратно в чащу.
        Граф выдохнул и с укором посмотрел на гвардейца.
        - Вы знали, что это - олень.
        - Да, я его почуял.
        - И почему не сказали?
        Белов пожал плечами.
        - Было любопытно, как вы отреагируете.
        - Григорий Петрович! - почти по-змеиному зашипел Шувалов. - Вы эти шутки оставьте! Я вам не гомункул подопытный!
        - Будет вам, Александр Иванович, - фыркнул тот. - Вы мне тоже не доверяете. Оттого и пули серебряные взяли.
        Шувалов криво усмехнулся, покачал головой, но пистолет убрал.
        - Пойдемте! - он вновь зашагал к кабаку. Белов направился следом.
        Рука об руку они оба вошли на территорию постоялого двора. Шувалов подозвал своих людей и начал отдавать распоряжения относительно тела, найденного в чаще.
        Белов кивнул хозяину и хотел уйти, но глава Тайной канцелярии, заметив это, окликнул гвардейца.
        - Григорий Петрович!
        - Да? - преображенец остановился и внимательно посмотрел на графа.
        Тот подошел вплотную.
        - Позвольте напоследок дать вам один совет… Как бы вы не были одержимы жаждой мести, оставьте это дело моим людям.
        - Поверьте, Александр Иванович, и в мыслях не было! - с фальшивой улыбкой уверил его Белов. - Простите, мне действительно пора… Да, шпионов за мной не посылайте - учую.
        - И в мыслях не было… - слегка презрительно отозвался Шувалов, не то передразнивая преображенца, не то отвечая на его последнюю фразу. Он сразу же повернулся к своим людям.
        Григорий в ответ лишь непочтительно хмыкнул и вышел со двора.
        Он неспешно прошелся по обочине дороги, пытаясь привести мысли в порядок. События дня развивались слишком стремительно, к тому же после разговора с начальником Тайной канцелярии был какой-то гадкий осадок.
        Мимо, разбрызгивая грязь, пронеслась карета, Белов еле успел увернуться от серых комьев, летящих во все стороны. Желая избежать шума, гвардеец свернул на боковую улицу.
        Кавалерские дома, построенные еще при Анне Иоанновне, стояли достаточно тесно, в отличие от новых фрейлинских. Чуть поодаль от них находилась аптека. Поднявшийся вдруг ветер донес из аптекарского сада запах валерианы, сменившийся свежестью мяты.
        Мята… Преображенец невольно улыбнулся, чувствуя, как тугая пружина, сжимающая сердце, распрямляется. Настя…
        В памяти сразу де возникли огромные серые глаза невесты, ее улыбка. Захотелось вдруг обнять девушку. Прижаться лбом к ее лбу, приникнуть к мягким и таким сладким губам и наконец-то забыть все перипетии этого бесконечного дня.
        Глава 7
        Белов долго стучал в дверь фрейлинского дома, но ему так никто и не ответил. Раздосадованный, он направился к казармам, но на полпути передумал и решил лично узнать о здоровье командира полка.
        Уже у калитки вдруг снова пахнуло мятой. Волк внутри вскинулся и вильнул хвостом. Григорий нахмурился, тряхнул головой, стремясь прогнать наваждение, и вошел во двор.
        - Да куда ж ты… осторожнее… - донеслось до него.
        Привлеченный шумом, гвардеец подниматься на крыльцо не стал, а обогнул дом и остолбенел.
        За углом стоял уже знакомый возок, запряженный гнедой кобылой, а Петр и Степан выгружали из него сундуки.
        - Петр! Ты что здесь делаешь? - изумился преображенец.
        - Дык это, - тот на секунду отпустил кожаную петлю-ручку, чтобы почесать затылок, Степан неодобрительно запыхтел. - Настасья Платоновна переезжать изволила!
        - Переезжать? - ошеломленно переспросил Белов. - Куда переезжать?
        - Анна Михайловна ее вроде бы пригласила здесь пожить, - мужик вновь оглянулся на денщика подполковника Бутурлина, словно прося, чтобы тот подтвердил.
        Степан важно кивнул. Григорий нахмурился еще больше. Все это не укладывалось в голове. С чего бы жене Александра Борисовича приглашать совершенно незнакомую ранее девицу жить в доме, еще и в такое время.
        - Так вы сами у нее спросите, - спохватился Петр, - Она ж в доме!
        - Кто?
        - Хозяйка моя. Настасья Платоновна.
        - Ясно, - Белов стремительно направился в дом с черного хода.
        - Григорий Петрович, вы куда? Дамы в доме, нельзя ж без докладу-то! - остановил его Степан. - Еще и с заднего двора.
        Гвардеец скрипнул зубами.
        - Так доложи! Бегом!
        - Слушаюсь, барин, - денщик почти радостно опустил сундук и вбежал по ступеням. Хлопнула дверь.
        Белов вновь обогнул дом и остался стоять на крыльце, хмуро глядя по сторонам. Любопытствующий Петр то и дело высовывался и-з-за угла, делая вид, что присматривает за лошадью, так и норовившей удрать вместе с возком в поросший травой сад.
        Григорий уже собирался отбросить гордость и хорошенько расспросить Настиного мужика, предварительно для острастки встряхнув, когда Степан вновь возник в дверях.
        - Анна Михайловна принять изволят! - громко возвестил он.
        Белов поморщился, демонстративно засунул палец в ухо, делая вид, что слуга его оглушил, после чего стремительно зашел внутрь.
        Анна Михайловна была в зале. Вместе с Настей она сидела за огромными пяльцами, на которые было натянуто чистое полотно.
        - Здесь мы золото пустим, а здесь - жемчугом мелким расшить можно… - при виде Григория старая ведьма поднялась, - Гришенька, голубчик! А мы с Настей пелену для иконы вышивать собрались. В благодарность за спасение мужа моего.
        - Вижу, - почтительно поцеловав протянутую руку, Белов бросил пристальный взгляд на невесту.
        Та слегка смутилась, беспомощно взмахнула ресницами и тоже встала.
        - Какими судьбами здесь, Григорий Петрович? - спросила девушка, протягивая руку для приветственного поцелуя.
        - Пришел справиться о здоровье Александра Борисовича, - гвардеец вопросительно посмотрел на жену командира, та кивнула.
        - Все в порядке, Гриша. Вы не представляете, как я вам благодарна, что вы оказались неподалеку.
        - Пустое, - оборвал преображенец. - К тому же я тут и не при чем. Сашка все углядел.
        - Полно прибедняться! - Анна Михайловна покачала головой. - Вот оправится Александр Борисович, лично спасибо скажет. Да что же это мы все стоим? Присаживайтесь, голубчик, я распоряжусь, чтоб ужин подали!
        - Да зачем же ужин? Вам сейчас не ужином, а мужем заниматься надо! - запротестовал гвардеец, уже жалея, что потревожил хозяйку дома, - Я и в казармах поем. Васька мой…
        - Знаю я ваши казармы, и как Васька готовит тоже знаю, а к сестре вы уже не успеете. Так что - присаживайтесь, а я на кухне распоряжусь! Заодно и Настеньке компанию составите, пока я с Александром Борисовичем буду, - хозяйка выплыла, оставив девушку наедине с преображенцем.
        В комнате повисло тяжелое молчание. Белов все еще стоял, выжидая, пока Настя присядет. Волк внутри недовольно порыкивал, возмущенный тем, что его не предупредили о переезде. Девушка прошлась по комнате, старательно избегая звериного взгляда.
        - Значит, теперь здесь жить будешь? - наконец сказал Григорий, чтобы хоть как-то разорвать тягостную тишину, нарушаемую лишь звуками со двора да ритмом шагов его невесты.
        - Анна Михайловна меня пригласила, - девушка наконец взглянула на гвардейца.
        - А я во фрейлинский дом заходил, - как Белов не старался, в голосе все равно слышался укор. - Стучал-стучал… а там пусто.
        - Надо было тебя предупредить, - Настя робко улыбнулась. - Я Петра отправить хотела…
        - Надо было.
        - Просто все так спешно… - Настя беспомощно развела руками, не то оправдываясь, не то извиняясь.
        - Сестра моя, стало быть, тебе не угодила, - невольно вырвалось у Григория.
        Досадуя на себя, он уже открыл рот, чтобы перевести все в шутку, но было поздно. Настя вскинула голову.
        - Софья Петровна сама меня не звала, - спокойно ответила девушка.
        В глубине души она до сих пор была уязвлена тем, что Белов, бросив ее у заставы, умчался в Левшиным.
        - А если бы позвала, ты бы поехала?
        - Я сейчас Анне Михайловне нужна, - девушка совершенно правильно истолковала вопрос жениха. - Так что не беспокой сестру, у нее дел много.
        Гвардеец скрипнул зубами, чувствуя, что его вновь охватывает злость. После долгого и утомительного дня менее всего Григорий склонен был выслушивать завуалированные упреки невесты.
        - Думаю, мы с Софьей сами разберёмся, сколько у нее дел, - резко ответил он.
        Настя дернула плечами.
        - Как хочешь, только я никуда не поеду.
        - А если я скажу?
        - Ты не муж мне и не отец, - тихо возразила девушка.
        - Не муж, так скоро буду! - возмутился Григорий.
        - Вот когда станешь, тогда и указывай! - отрезала Настя, так некстати вспомнив букет из колокольчиков в руке гвардейца.
        - Да хоть сейчас! - Белов вскочил, шумно отодвинув стул, и протянул руку к девушке, намереваясь схватить её и потащить в ближайшую церковь, где и обвенчаться, но тут в залу вошла Анна Михайловна.
        - Гриша, а вы что вскочили? Сейчас Глаша ужин подаст! Правда, разносолов у нас нет, сами понимаете, изба старого волка…
        - Спасибо, Анна Михайловна, как-нибудь в другой раз, - Белов поклонился. - Простите, меня ждут!
        Даже не взглянув на Настю, он вышел. Бутурлина задумчиво посмотрела вслед молодому офицеру, а потом обернулась к своей подопечной.
        - Эк ты его припечатала! Но ничего, Грише это полезно! А то привык, что девки сами на шею вешаются!
        - Ну и пусть вешаются, мне-то что, - буркнула Настя, старательно избегая взгляда хозяйки дома.
        Анна Михайловна едва заметно усмехнулась, но продолжать не стала, опасаясь взрыва гнева. Опытная ведьма прекрасно понимала, что происходит между молодыми людьми, потому решила не вмешиваться. Белов ей всегда нравился, он напоминал самого Бутурлина в молодости, и Анна Михайловна искренне желала молодому преображенцу счастья.
        Она еще раз задумчиво посмотрела на девушку, сидящую напротив. Не красавица, но внешность приятная, достаточно умна, и, что самое главное, будет очень сильной ведьмой. К тому же, и это было заметно, навязанный государыней жених Насте нравится.
        Разумеется, были еще и Гришины родители. Анна Михайловна сомневалась, что Петр Григорьевич обрадуется подобному браку единственного сына, но, с другой стороны, Григорий Белов казался достаточно взрослым, чтобы противостоять отцу и бороться за свое счастье. Посему ведьма решила пока не вмешиваться, а предоставить событиям развиваться своим чередом.
        Глаша уже расставляла тарелки к ужину, накрыв стол белоснежной скатертью. Настя присела на свое место, все еще ожидая расспросов со стороны хозяйки дома, но Анна Михайловна завела ничего не значащий разговор о тяжелой погоде Питерсбурха и о его сырых пронзительных ветрах.
        Девушка отвечала сначала неохотно, потом уже более свободно. За разговором она не услышала шагов и опомнилась, лишь когда дверь открылась и в комнату вошел хозяин дома. Александр Борисович был в роскошном парчовом халате, явно привезенном в качестве трофея из Остманских походов. При виде незнакомой девушки подполковник смутился и торопливо сдернул с седых волос ночной колпак. Несмотря на осунувшееся лицо и темные круги под глазами, Бутурлин все равно напоминал матерого волка, вышедшего из своего логова.
        - Сашенька, - Анна Михайловна кинулась к мужу, подхватила его под руку, - Милый, что ты встал, тебе лежать надобно!
        - Потом належусь, когда в землю опустят, - отмахнулся он, все еще с интересом рассматривая гостью.
        - Настенька - спасительница твоя, без нее я бы одна не справилась, - Анна Михайловна подвела мужа к креслу. - Я её пригласила у нас пожить.
        - Тогда что ж ты меня сразу усаживаешь, словно дитя малое! - наигранно возмутился Бутурлин. - Дай поприветствовать гостью!
        Тяжело двигаясь, он подошел к девушке, застенчиво поднявшейся со своего места, и поклонился. Выпрямился, пошатнулся и ухватился за стул.
        - Саша, - Анна Михайловна подбежала к мужу, Настя тоже бросилась, намереваясь поддержать хозяина дома под руку.
        - Голова закружилась, - пояснил подполковник. - А за жизнь свою - благодарствую. Не сколько за себя, сколько за Анну Михайловну. Рано мне еще её одну оставлять!
        - Скажешь тоже! - жена все-таки усадила Бутурлина в кресло и сама налила ему чаю. - Будто обо мне думал, когда в кабаке пиво свое с офицерами пил!
        - Ох, Анна Михайловна, тебе бы с твоими замашками не за подполковником, а за генерал-фельдмаршалом замужем быть надобно! - почти весело отмахнулся Бутурлин.
        - А то ты не генерал-фельдмаршал, - рассмеялась его жена и пояснила слегка растерявшейся гостье. - В Преображенском полку чины другие. По рангу Александр Борисович генерал-фельдмаршал, да только среди преображенцев чина выше подполковника не бывает: полковником там сама государыня. Капитан Белов, к примеру, в ранге полковника регулярных войск ходит. Кстати, Сашенька, Гриша заходил, о твоем здоровье справлялся.
        - Да я уже понял, - фыркнул Бутурлин. - Я хоть и болен, но нюх не потерял. А чего на ужин не остался?
        - Дела у него, - тихо обронила Настя.
        К её удивлению, хозяин дома слегка напрягся, вновь напоминая волка.
        - А не сказывал, какие дела? - он вопросительно посмотрел на жену.
        Та пожала плечами.
        - Не сказал, да я и не спрашивала. К тебе рвался - не пустила, ты уж не серчай!
        - Зря не пустила, - Бутурлин вздохнул. - Дела у нас с ним срочные. Аннушка, ты Степана пошли, пусть он Белова ко мне приведет!
        - Саша, ваши дела и до завтра подождут! - твердо заявила Бутурлина. - Тебе еще отдыхать надо! Я сейчас скажу, пусть бульончик принесут!
        В глазах Александра Борисовича пронеслось все, что он думает по поводу бульончика, но он мужественно сдержался.
        - Я не голоден, - коротко проинформировал он жену.
        Анна Михайловна упрямо сжала губы, её глаза потемнели. Чашки на столе задребезжали, но на хозяина дома это не произвело никакого впечатления. Он лишь упрямо скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что его решение обжалованию не подлежит.
        - Белов на самом деле ко мне приходил, - выдавила из себя девушка, не желая стать участницей скандала.
        Одна из чашек на столе со звоном треснула. Бутурлин усмехнулся.
        - Вам незачем выгораживать Анну Михайловну, - он покачал головой. - Если она не сподобится, я сам кликну Степана.
        - Я никого не выгораживаю, - пылко возразила Настя. - Григорий Белов действительно искал меня. Я ему не сказала, что у вас гостить буду.
        - А с чего это ты должна ему отчитываться? - фыркнула хозяйка дома.
        - Я… он… - девушка выдохнула и призналась, - он жениться на мне должен.
        После ее слов в комнате воцарилось молчание. Анна Михайловна с недоверием рассматривала Настю, точно видела её впервые, а сам Бутурлин слегка подался вперед, опираясь на подлокотники.
        - Это что же, Григорию статс-дам теперь мало? По незамужним девкам щенок пошел? - почти прорычал командир преображенцев. - Совсем страх потерял! Степан!!!
        Его глаза грозно полыхнули, а верхняя губа подрагивала, грозясь преобразиться в звериный оскал. Анна Михайловна шумно выдохнула и положила руку на плечо мужа, стараясь успокоить.
        Настя покраснела, поняв, что Бутурлины подумали о таком поспешном замужестве.
        - Это приказ государыни, - торопливо пояснила девушка, уже жалея, что начала разговор.
        Сейчас она особенно остро ощущала, что стоит совсем одна напротив совершенно чужих ей людей, и пожалела о вырвавшихся словах. Она хотела добавить, но в комнату буквально ворвался денщик Александра Борисовича.
        - Чего изволите, ваше благородие? - спросил он, почтительно кланяясь присутствующим.
        - Белова мне сыщи да сюда! Мигом! - рявкнул подполковник так, что стекла в окнах задрожали.
        - Не надо, - Настя с мольбой посмотрела на хозяина дома. - Григорий ни в чем не виноват, это все я…
        - Ты бы, Александр Борисович, прежде чем денщика своего гонять да саблей махать, Настасью бы выслушал, - рассудительно заметила Анна Михайловна, доставая платок и вытирая пот со лба мужа. - Чует мое сердце, не все там так просто… Настенька в полную силу не вошла.
        Степан замер в дверях, переводя вопросительный взгляд с хозяина на хозяйку.
        - Так Белова-то сыскать? - негромко спросил он, почесывая голову.
        - Иди пока, потом позовем, коль нужен будешь, - Бутурлина повелительно махнула рукой.
        Денщик поспешил выйти, пока не передумали. После его ухода командир преображенцев выдохнул и откинулся на спинку кресла.
        - Вечно вам, бабам, везде свой нос сунуть, да все на себя брать, - пробурчал он.
        Анна Михайловна покачала головой и выжидающе посмотрела на девушку: мол, рассказывай, раз уж начала. Настя прикусила губу.
        - У меня отец в остроге, не с той компанией в карты играл, его и взяли… я за него просить хотела… государыне в ноги кинулась… вот она и осерчала.
        - А Григорий при чем? - поинтересовался Бутурлин.
        - Он меня Марфе Симоновне представил.
        - Так и Марфе попало?! - почти радостно воскликнула Анна Михайловна.
        Ведьма не смогла скрыть довольную улыбку. Муж с усмешкой посмотрел на нее.
        - Аннушка, будет тебе, - он накрыл своей ладонью ладонь жены. - Стоит ли припоминать давнее соперничество?
        - Помилуй, Саша, какое соперничество? - Анна Михайловна кокетливо опустила ресницы. - Я и забыла уже!
        Насте вдруг до боли захотелось, чтобы ее семейная жизнь была похожа на жизнь Бутурлиных. Но тут же в памяти всплыло, как Григорий умчался днем куда-то с колокольчиками в руке. Девушка горько вздохнула.
        - Забыла она, как же! - с усмешкой проворчал Александр Борисович. - Твоя злопамятность, душа моя, мне известна!
        Бутурлина улыбнулась, одарила мужа лукавым взглядом и вновь повернулась к гостье.
        - Настенька, ты, верно, уже сто раз пожалела, что у нас остановилась, но что поделать? У Александра Борисовича совершенно несносный характер, - она произнесла это так, что стало понятно: характером мужа Бутурлина гордиться.
        - Ну что вы, Анна Михайловна, - почти искренне заверила девушка хозяйку дома. - У вас здесь… - она посмотрела по сторонам, стараясь не замечать пыльную паутину в углу комнаты и решительно закончила, - уютно.
        - Не стоит льстить, - отмахнулась Бутурлина. - Этот дом - логово старого волка и уюта здесь быть не может.
        - Ну, душа моя, коли ты явилась, так уют непременно будет! - отозвался муж, допивая чай.
        Александр Борисович отставил чашку и вновь взглянул на Настю.
        - Да уж, наворотили вы с Григорием дел!
        Девушка покаянно опустила голову.
        - Моя вина это. Я… я чары на нем применила, чтоб провел… а вот оно как вышло…
        - Чары? - почти весело протянула Анна Михайловна, чуть сильнее сжимая плечо мужа, чтобы тот молчал. - Очаровала, значит…
        Бутурлин только усмехнулся и тяжело встал.
        - Ладно, вы уж о женских чарах без меня болтайте.
        Анна Михайловна с тревогой проследила за мужем, медленно направляющимся к себе, и обернулась к Насте, лишь когда услышала, как хлопнула дверь в спальню. Следом за стуком раздался голос подполковника, звавшего денщика.
        - Вот так всю жизнь, Настенька, - устало вздохнула ведьма. - Сколько ни говорю «побереги себя», Александр Борисович лишь рукой машет. Одно слово - преображенец. Все они такие…
        - Какие? - не выдержала Настя.
        Бутурлина едва заметно улыбнулась.
        - Долг превыше всего ставят. И Гриша твой такой же…
        - Не мой он, - по привычке буркнула девушка.
        Анна Михайловна не стала возражать, лишь взглянула на новомодные часы из блестящей бронзы и всплеснула руками.
        - Засиделись мы с тобой, Настасья! Во дворце музицировать сегодня должны, а ты растрепанная и в дневном платье!
        - И что с того? - недоуменно отозвалась девушка.
        Идти в душный, пропахший потом и духами зал, слушать заунывную музыку, перебиваемую шепотом придворных, и ловить на себе оценивающие взгляды не хотелось.
        - Если не поторопишься, то все пропустишь, так что бегом переодеваться!
        - Анна Михайловна, вы меня прогоняете? - девушка невольно улыбнулась. - Неужто я вам вечером мешать буду.
        - С чего ты взяла?
        - Вы так ревностно меня во дворец выпроваживаете. Вот я и подумала, что явлюсь помехой вашим планам…
        - Мои планы сегодня - следить за Александром Борисовичем, чтоб он каких безумств не натворил. А то вон уже вскочил, командовать начал, - Анна Михайловна покачала головой. - Так что мне сегодня из дому отлучаться нельзя, а ты что сидеть будешь?
        - А во дворце мне что делать? Там шум и суета, - отмахнулась Настя. - К тому же мне завтра на дежурство заступать. Так что я лучше в комнату пойду, книгу какую почитаю, коль дадите, да пораньше спать лягу.
        - Книгу? - Бутурлина задумчиво посмотрела на девушку. - Книги я тебе дам. Сейчас Степану скажу, чтоб в комнату тебе принес!
        - Спасибо! - та улыбнулась.
        Читать Настя очень любила. Мать Мария, заметив любознательность девочки, постоянно давала ей книги, которые украдкой от настоятельницы ей присылали друзья из Питерсбурха. Вот и сейчас перспектива провести вечер за любимым занятием вместо того, чтобы выслушивать придворные сплетни, обрадовала.
        Анна Михайловна, глядя на девушку, лишь покачала головой и вышла, чтобы отдать распоряжение Степану. Настя расценила это как окончание ужина и направилась в комнату, указанную хозяйкой сразу по приезду.
        Достаточно просторная и, главное, светлая, она разительно отличалась от неуютных комнат фрейлинского дома. Кровать показалась огромной. Настя присела, а потом, не удержавшись от искушения, раскинула руки и откинулась на мягкие перины.
        Стук в дверь возвестил, что пришел Степан. Девушка поспешно вскочила, расправила платье и открыла дверь. Денщика почти не было видно из-за книг. Кряхтя и ворча, он вошел в комнату, сгрузил книги на секретер, стоявший у стены между двух окон.
        - Вот, Анна Михайловна велели передать, - в голосе мужика слышалось неодобрение. Он направился к дверям, но на пороге замер. - вам, может, еще что надо?
        - Нет, ступай, - Настя в нетерпении подошла к книгам, любовно провела рукой по тисненой обложке и начала перебирать их одну за другой.
        В отличие от монастырской наставницы, Анна Михайловна предпочитала литературу светскую и современную. Девушка с интересом пролистала роман «Езда в остров любви», но отложила чтение на потом, привлеченная несколькими книгами в простых кожаных переплетах.
        Открыв одну из них, Настя поняла, что это скорее, дневники, поскольку пожелтевшие страницы были исписаны вручную, причем, судя по цвету чернил, пометки на полях были сделаны гораздо позже по времени и совершенно другим почерком.
        Под тетрадью обнаружилась еще одна книга, небольшая, истрепанная. Девушка открыла ее, вчиталась в первые строки.
        Это были сказки. Сказки о ведьмах, о их силе. Настя и прежде слышала некоторые из них, но теперь, собранные в одну книгу, они рассказывали девушке о её сущности.
        Беззвучно шевеля губами, словно проговаривая про себя каждое слово, девушка присела к окну так, чтобы света было больше, и начала читать. Глаша дважды заходила помочь Насте переодеться, и дважды та отсылала девку прочь, на второй раз строго наказать больше в комнату не ходить, а ложиться спать. Понимая, что хозяйка полностью погружена в чтение, Глаша послушно последовала приказу.
        Дочитав сказку о том, как ведьма нашла в лесу умирающего юношу и, чтобы спасти ему жизнь, связала его душу с душой волка, Настя отложила книгу и крепко задумалась. Сказка просто пестрила неразборчивыми заметками на полях, а само описание, как ведунья сплетала души зверя и человека воедино, в том числе и своей кровью, было отчеркнуто.
        Девушка отложила книгу и задумчиво посмотрела в окно. К вечеру небо вновь затянуло серыми облаками и теперь стекло рябило от мелких дождевых капель.
        Дверь скрипнула.
        - Настенька, - ахнула Анна Михайловна, входя в комнату.
        Сама хозяйка была одета в домашнее платье, которое набросила поверх ночной рубашки.
        - Что случилось? - девушка с тревогой взглянула на хозяйку дома, - Александру Борисовичу плохо стало?
        - Спит, как младенец, - отмахнулась ведьма. - А ты чего не ложилась?
        - Так светло же, - девушка зевнула. - Небось, еще и полуночи нет!
        - Настенька, в Питерсбурхе летом всегда светло! И днем, и ночью. А сейчас уж к заутрене близко!
        - Правда? - растерянно переспросила девушка, глядя на обманувшее её серое небо.
        Она встала и охнула, почувствовав, как затекло ее тело.
        - Правда, правда, завтра накажу твоей Глашке, чтоб за временем следила и часы в комнату поставлю, - Анна Михайловна помогла Насте снять платье и лично взбила перину. - Иди, ложись, тебе ж на дежурство к государыне!
        - Все-то вы, Анна Михайловна, знаете! - невольно улыбнулась девушка.
        - Про дежурство ты сама сказывала, а знания мои… Знаешь, откуда само слово «ведьма» пошло?
        - От слова «ведать», знать то есть.
        - Именно, вот и приходится… все выведывать! - Бутурлина усмехнулась.
        - Анна Михайловна, а тетрадки эти… кто их писал? - решилась Настя.
        - Тетрадки? - ведьма бросила задумчивый взгляд на стопку, лежащую на столе. - Не ошиблась я в тебе. С главного начала. Тетрадки эти мать моя писала, до нее - бабка, а вот до них все из уст в уста переходило. Многие знания утеряны были…, да ты спи, а то сейчас языками зацепимся и остаток ночи проговорим.
        Ощущая себя маленькой, Настя послушно легла в постель. Анна Михайловна подоткнула одеяло и, не говоря ни слова, вышла. Девушка еще лежала какое-то время, просто глядя в полоток, затем её глаза закрылись, и она крепко заснула.
        Глава 8
        Злой, точно волк, Белов выскочил из дома Бутурлина. Рявкнул на подвернувшегося так не кстати Петра, яростно сверкнул глазами. Мужик проворно отскочил, а Григорий помчался дальше, по улице, все еще прокручивая в голове перепалку с невестой.
        Преображенец и сам уже не понимал, почему его так разозлило своеволие Насти. Вернее сказать, это было даже не своеволие, но какое-то упрямство и не желание принимать Григория как жениха и, стало быть, главу семьи.
        В семье Беловых Евдокия Андреевна всегда слушалась мужа. За долгие годы брака Гриша ни разу не слышал, чтобы мать хоть слово сказала против Петра Григорьевича. Сестры тоже почитали отца, а на младшего брата смотрели как на будущего главу рода, хоть и не упускали случая подшутить, но даже Софья всегда прислушивалась к мнению Гринечки. Тем больше злило своеволие Насти.
        Белов по-волчьи клацнул зубами. Двое выпивох, бредущих навстречу, почему-то перешли на другую сторону. Григорий с завистью посмотрел им вслед. Ему тоже хотелось напиться, но после разгрома, учиненного Шуваловым в «Красном кабачке», вряд ли хозяин будет доволен видеть виновника бед.
        В офицерскую к дежурным сейчас тоже не пойдешь. Во-первых, Григорий не любил франкийские вина, а во-вторых, преображенцы дежурили вместе с семеновцами, и любое нарушение устава докладывалось начальству.
        Оставались лишь казармы, да бутылка «хлебного вина» - самогона, припрятанная в сундуке.
        Белов миновал фрейлинские домики, когда почти столкнулся с Левшиным. В начищенных сапогах и парадной форме друг, что удивительно, шел пешком.
        - Саш, ты куда? - окликнул его Григорий.
        Тот вздрогнул и полоснул Белова яростным взглядом, впрочем, тут же опомнился.
        - Да так… - Левшин махнул рукой. - Гриш, пошли в кабак?
        - Мне туда покамест путь заказан, да и тебе не советую: Шувалов там с обысками был.
        - Да ну? - изумился Саша. - А что искал аль кого?
        - Девку, что нам с Александром Борисовичем пиво подавала.
        - С чего… - Левшин осекся и недоверчиво посмотрел на друга. - Он что думает, что…
        - А ты сам посуди: мы окромя кабака нигде не были, а Александр Борисович отравлен.
        - Ты что взаправду думаешь, что хозяин кабака…
        - Хозяин не причем, а вот девки-подавальщицы, - Белов криво усмехнулся, вспомнив слова начальника тайной канцелярии. - Сашка, сам посуди, много ли им надо: по заднице огладил, монету меж грудей сунул, вот и вся недолга!
        Левшин внимательно смотрел на друга.
        - Гришка, не договариваешь ты!
        Преображенец шумно выдохнул и признался:
        - Шувалов меня на опознание вызвал.
        - Опознал?
        - Опознал… Да толку-то? Мертвая она. Зверь задрал.
        - Ты уверен?
        - Да. Девка из кабака убежала. Я лично Шувалова по следу повел. А там запах… и девка, как овца задранная, - во рту сразу же начал ощущаться солоноватый привкус крови.
        Белов сплюнул на дорогу и вздохнул.
        - И откуда только они только этих девок берут, - тихо произнес он, разговаривая, скорее, с самим собой. - И не ищет же их никто!
        - Гриш, ну откуда все таких берут, - подал плечами Левшин. - Знамо дело, бордель за гранильной фабрикой!
        - Думаешь… - преображенец насторожился, точно зверь, почуявший след.
        - Не знаю, но я бы бабу оттуда нанял. Им терять уже нечего.
        - А знаешь, Сашка, ты прав! - звериные глаза сверкнули. - А ну, пойдем!
        - Куда? - слегка опешил Левшин.
        - Знамо дело - в бордель! С мадам поговорить надо!
        - Гриш, в бордели обычно не за разговорами ходят… - задумчиво заметил Левшин.
        Белов лишь хмыкнул.
        - Так ты идёшь? - спросил он друга.
        - А как же! - уже предвкушая потеху, Левшин встряхнулся, его глаза весело заблестели. Измайловец зашагал, стремясь попасть в такт шагов Белова.
        Особняк стоял за гранильной фабрикой. Двухэтажный, с белым рустом, окруженный кованой оградой, дом смотрелся неуместно на фоне заводских зданий, сложенных из красного кирпича.
        Особенно это ощущалось вечером, когда у дверей особняка стояли лакеи с факелами, а окна первого этажа были ярко освещены. То и дело оттуда доносились взрывы смеха, перемежаемые мелодиями клавикордов.
        Перепрыгивая через ступеньку, Белов взбежал на крыльцо и, опережая лакеев, хотел распахнуть дверь, но Левшин ухватил друга за рукав.
        - Гриш, обожди, - зашипел он, - а то потом от слухов не отмоешься, все ж будут зубоскалить, что тебе так не терпелось, аж бегом в бордель припустил.
        - Пусть попробуют! - фыркнул тот, но все-таки остановился, выжидая, пока лакей распахнет дверь и нетерпеливо шагнул за порог.
        Запахи табака, пота и дешевых духов заставили преображенца поморщиться и недовольно чихнуть. Левшин тоже скривился, но уверено прошел в залу, где было людно: офицеры, придворные, люди из свиты франкского посла. Всех этих мужчин окружали ярко накрашенные, полуодетые женщины.
        - Девочки, кто к нам пожаловал! - взвизгнула одна из девиц, сидевшая за клавикордом.
        Ее соседка вскочила и направилась к друзьям, но преображенец жестом приказал ей остановиться и, не обращая внимания на обиженно поджатые губы, еще раз оглядел зал.
        В углу Белов заметил того франка, кто давеча сидел рядом с Настей. Мужчина сидел с остекленевшим взглядом и поглаживал обнаженную пышную грудь жеманно хихикающей девицы.
        - Манька! - Григорий направился прямиком к ней, признав верную помощницу и секретаря хозяйки заведения.
        - Григорий Петрович! - взвизгнула девица, - Фу, как можно! Я - Мари!
        - Мари так Мари, - покорно согласился он. - Хозяйка твоя где?
        - А где же ей еще быть, - девица снова хихикнула, ладошкой прикрывая щербатый рот. - В кабинете у себя сидит, точно сова в дупле.
        - Хорошо, - игнорируя призывные крики узнавших его девок, Белов направился в нишу, откуда дверь вела прямиком в кабинет мадам.
        Стоявший у ниши лакей решительно преградил путь, но узнав офицеров, смягчился.
        - Вы по какому делу? - спросил он.
        - По частному. Нам с мадам Амели приватно говорить надо, - Белов многозначительно крутанул в руках серебряную монету.
        - Ожидайте, - лакей тенью скользнул за едва заметную в полутьме алькова дверь, обитую шелком в тон стенам.
        Со стороны могло показаться, что слуга просто растворился в стене, и Левшин невольно перекрестился. Преображенец покосился на друга, но ерничать не стал, прекрасно понимая, что в отличие от него самого Сашка не обладает звериным чутьем и слухом. Сам гвардеец почти различал голоса за стеной, но говорили очень тихо. Затем лакей так же беззвучно вышел.
        - Вас готовы принять. Порядок знаете, - слуга покосился на сабли.
        Оба офицера безропотно отстегнули оружие и отдали его лакею.
        - Головой отвечаешь! - прошипел Левшин.
        - Ладно тебе, Сашка, не коня отдаешь! - фыркнул Григорий, отдавая слуге обещанный серебряный рубль.
        - Сабля-то отцовская, в боях со шведами закаленная! - пробурчал тот, косясь на лакея, бережно складывавшего сабли на столик позади себя, и добавил. - Не дай Бог что - убью!
        - Меня что ль убьёшь? - усмехнулся Белов.
        - И тебя тоже. Ты меня в этот блуд втянул.
        - По-моему, про бордель ты первый заговорил, - Григорий выжидающе посмотрел на лакея с отстраненным видом ожидающего, пока незваные гости наговорятся.
        - Пожалуйте, господа! - дверь вновь открылась, и друзья вошли в полутемный кабинет.
        Стены были закрыты дубовыми панелями, точь-в-точь повторявшими панели в кабинете Петра Великого в Большом дворце. Только стол стоял не у окна, а посередине. За ним, на высоком стуле с резной спинкой восседала женщина.
        Когда-то она была красива. Поговаривали, мадам Амели в юности была содержанкой самого Берона. Именно этот пруссак и даровал своей пассии особняк на краю Питерсхоффа, а также первоначальный капитал, позволивший развернуться на широкую ногу.
        Сам Григорий считал, что слухи о любвеобильности фаворита императрицы Анны и бывшего регента слишком преувеличены. Впрочем, гвардеец предпочитал держать свои мысли при себе. Обслуживая приближенных к государыне мужей, мадам Амели могла испортить жизнь любому болтуну.
        Сейчас хозяйка борделя предпочитала принимать посетителей в полутемном кабинете, расставляя свечи на столе так, чтобы свет скрывал дряблую кожу и появившиеся на шее и лице морщины.
        - Присаживайтесь, господа, - из-за слишком перетянутой корсетом талии мадам Амели говорила с придыханием. - Чему обязана такой честью?
        - Мы ищем женщину, - зная хозяйку достаточно хорошо, Григорий не стал ходить вокруг да около.
        За ложь и лицемерие мадам могла рассердиться, а вот прямота была ей по душе.
        - Женщину? - переспросила та. - Тогда вы по адресу. Блондинку? Брюнетку? Рыжую?
        - Русую, - Белов выжидающе посмотрел на друга.
        Сам он лицо подавальщицы не запомнил, всегда больше ориентируясь на запахи, а вот у Сашки была прекрасная память на лица. Левшин на секунду задумался и достаточно точно описал служанку в трактире. По мере его рассказа, хозяйка борделя хмурилась все больше. От Григория не укрылось ни то, как часто она задышала, ни как кусала губы, явно обдумывая столь странный интерес офицеров к девушке.
        - Так как, мадам Амели? Найдется у вас такая? - спросил Григорий.
        - Увы, - хозяйка развела руками, кружева, которыми были оторочены рукава платья, упали каскадом, открывая белые полные руки. - Она была… новенькая, пришла, умоляла… а потом сказала, что нашла другую работу…
        - Когда это было? - Григорий чуть подался вперед, словно охотничий пес, почуявший след.
        - Да вот недавно, недели не прошло, - мадам на всякий случай сверилась с лежавшим на столе гроссбухом. - Да, третьего дня взяла расчет. Впрочем, там и расчет-то был… так, обслужила одного клиента…
        Друзья вновь переглянулись.
        - А кто был клиентом?
        - Господа, - в голосе мадам послышались угрожающие нотки. - Я имен не называю!
        - Мы это ценим, - кивнул Григорий, - Но дело исключительное.
        - Вот как? - фыркнула мадам. - Вы еще скажите «жизни и смерти!»
        - Александр Борисович жив, а вот девка ваша - нет. Прирезали ее.
        - Что? - хозяйка борделя побледнела и закатила глаза. Дрожащими пальцами дотянулась до небольшого пузырька, стоявшего на столе, с трудом открыла пробку и нюхнула, после чего вновь посмотрела на незваных гостей.
        - Я могу знать подробности? - спокойно спросила она.
        - Только в обмен на имя посетителя.
        Женщина покачала головой:
        - Я не знаю имени. Могу сказать лишь то, что прежде никогда не видела этого человека.
        - Почему вы его пустили? - продолжил Белов. В дом к мадам Амели могли попасть лишь избранные.
        - Он пришел в сопровождении офицеров Семеновского полка. Я сочла это хорошей рекомендацией.
        - И что было потом? - спросил Белов. Резкий тон окончательно привел мадам в чувство.
        - Почему я должна вам рассказывать? Какое отношение вы имеете к этому делу? - она потянулась к колокольчику, намереваясь вызвать слугу, но Григорий положил свою руку поверх ее, крепко сжал.
        - Потому что, если я уйду ничего не узнав, к вам придет граф Шувалов. Думаете, он будет церемониться, отстегивать сабли, ждать за дверью? Нет, он ворвется в ваш дом, перевернет мебель, а после потащит вас в крепость, на дыбу. Вы этого хотите? - преображенец взглядом буквально впился в лицо мадам Амели, та опустила глаза, признавая поражение. - Вот и славно. Поэтому расскажите мне все, что происходило в тот вечер.
        - Вам в ярчайших подробностях? - съязвила женщина.
        - Описание плотских утех можете опустить. А вот о чем говорили…
        - Да ни о чем они не говорили, - мадам пожала полными плечами. - Он долго девку выбирал, потом в спальню ушел, вскоре к своим вернулся. А по лицу ничего не понять. И взгляд такой, холодный. Я потом выспрашивать начала, все ли клиенту понравилось, а девка мне в лоб и заявила, что уходит, лучше работу нашла. Я держать не стала.
        - Она подавальщицей устроилась. В «Красный кабачок», - верный своему слову, Григорий не стал скрывать. - И дня не проработала, как убили ее.
        - Это вы уже говорили, - нетерпеливо отмахнулась Амели. Жеманность как рукой сняло, взгляд стал цепким, а в голосе появились жесткие ноты. - Я хочу знать, как это дело затронет меня и мое заведение.
        Григорий внимательно посмотрел на женщину и вдруг заметил, что ее пальцы подрагивают. Она боялась. Преображенец понял, что его смущало с тех самых пор, как он зашел в кабинет - запах страха.
        Зверь внутри глухо рычал, нетерпеливо хлеща себя по бокам хвостом: страх означал добычу, и волк готов был кинуться вперед, сомкнуть челюсти на беззащитном горле, наполняя рот свежей кровью.
        - Вам ничего не грозит, - Белов одернул зверя, тот обиженно заворчал, сетуя, что в очередной раз хозяин испортил охоту. - Если только визит графа Шувалова, который будет желать подтверждение моих слов.
        - Ну, Александра Ивановича я уж как-нибудь переживу! - усмехнулась мадам Амели. По ее виску скатилась капелька пота. Григорий чуял, что при упоминании Шувалова страх хозяйки борделя лишь усилился. - Если у вас ко мне все…
        - А из семеновцев кто тогда был? - вдруг спросил Левшин.
        Женщина едва заметно вздрогнула.
        - Я уже и не вспомню, - чуть помедлив, ровно столько, сколько необходимо, чтобы заминку приняли за раздумья, сказала она. - Они большой компанией пришли, как обычно. Незнакомых, окромя этого штатского не было.
        - Ясно. Саш, пойдем? - Григорий встал, вежливо поклонился и вышел из кабинета.
        Левшин последовал примеру друга. Забрав сабли, оба офицера вышли на улицу, проигнорировав призывные взгляды работниц заведения. Григорий с наслаждением вдохнул свежий воздух. Пахло травами, росой и морем. Где-то неподалеку в камышах квакали лягушки.
        - Ты чего, Гриш? - испугался Левшин, заметив, что друг сделал несколько глубоких вздохов.
        - Да вот, воздух свежий надышаться не могу! В борделе знаешь, как пахло!
        - Так же, как и всегда, ты ж там бывал, - Левшин недоуменно нахмурился.
        - Да? - гвардеец усмехнулся. - Показалось, значит. А может, старею…
        Друг лишь пожал плечами и расправил перевязь.
        - Как ты думаешь, она нам все сказала?
        - Уверен, что не все, - Белов повел носом, усмехнулся и продолжил гораздо громче, - Но ты, Саш, погоди, вот Александр Иванович сейчас прятаться перестанет, вместе и обсудим.
        Граф Шувалов действительно вышел из-за дерева и подошел к друзьям. Луна высветила его лицо, и Левшину показалось, что начальник тайной канцелярии слегка смутился.
        - В следующий раз, если за преображенцем следите, хоть с подветренной стороны вставайте, - посоветовал Белов. - С наветренной вас даже щенок учует.
        - Спасибо за совет. Учту, - кивнул начальник Тайной канцелярии. - Что выяснили, Григорий Петрович?
        - С чего вы решили, что я в бордель ходил выяснять что-то? Может так, позабавиться?
        - Вы там были не более получаса и форма ваша в полном порядке.
        - Так мало ли, не снимал я её! - Белов свернул зубами. - Сами понимаете, спешка…
        Шувалов устало посмотрел на него.
        - Григорий Петрович, полно зубоскалить! Время уже за полночь, и лично я желал бы не стоять с вами здесь, а находиться на своей даче с бокалом крепленого франкского вина!
        - Так Бог в помощь, Александр Иванович! Дача ваша недалеко, вам экипаж сыскать?
        - Сыскать. Только поедем все вместе. И не ко мне на дачу, а в Питерсбурх! - пригрозил окончательно выведенный из себя Шувалов. - Дело государственной важности, а вы зубоскалите и резвитесь, как дитя малое!
        От последних слов Белов подобрался, точно хищник перед прыжком.
        - Рассказывайте, - коротко приказал он.
        Шувалов скрежетнул зубами.
        - Григорий Петрович, вы часом ничего не спутали? - ехидно поинтересовался он. - Не я вам, а вы мне рассказывать должны.
        - Александр Иванович, ежели сыграть со мной хотите, то приходите завтра, я шахматы достану, а что касается дел государственной важности, то вслепую я действовать не буду! - твердо заявил Белов.
        Глава Шувалова вспыхнули недобрым огнем. Левшин невольно положил руку на эфес шпаги, вспомнив о слухах, что начальник Тайной канцелярии - колдун. Впрочем, граф сразу же взял себя в руки.
        - А вы упрямы, Григорий Петрович. Я даже где-то понимаю вашего батюшку…
        Пори упоминании об отце, гвардеец скрипнул зубами.
        - Ваше сиятельство, так Петр Григорьевич Белов нынче в Питерсхоффе, ежели с ним сына обсудить хотите, то можете время не терять. Он вам и вина нальет. Хотите - крепленного, хотите - хлебного! - насмешливо предложил Левшин.
        Шувалов окинул шутника мрачным взглядом и уже готов был ответить, но Белов, опасаясь за судьбу друга, вмешался.
        - Александр Иванович, давайте начистоту, - предложил он. - Мы сейчас с вами в одной лодке сидим, и раскачивать её - себе дороже. Вы нам говорите, что мы знать должны и о чем людей спрашивать будем.
        - Хорошо, - неожиданно легко согласился Шувалов. - Я предполагал, что по-другому с вами нельзя. Пойдемте!
        Не оглядываясь, он устремился в лес. Друзья, переглянувшись последовали за начальником Тайной канцелярии.
        - Да что ж это такое! - бормотал под нос Левшин, пробираясь в зарослях. Из всех троих только он постоянно спотыкался: в сумеречном свете тропинка казалось обманчиво ровной. - Ну Гришка-то ладно, волк он волк и есть, а Шувалов-то как видит? Вот ей-богу, колдун!
        - Колдун! - граф вдруг обернулся и с улыбкой взглянул на измайловца. - Между прочим, ученик Якова Вильямовича Брюса. Или думаете, просто так при дворе цесаревны Елисаветы Петровны служил?
        Опешив, Левшин остановился и с недоверием посмотрел сначала на Шувалова, потом на приятеля-преображенца:
        - Ты знал?
        - Да. как иначе инициацию преображенцев проводить было? - отмахнулся Белов и вновь обернулся к начальнику Тайной канцелярии. - Александр Иванович, долго еще идти?
        - Да можно и здесь, - тот слегка взмахнул руками, шепча под нос непонятные слова.
        Воздух вокруг точно сгустился, стал вязким и душным.
        - Что это? - Левшин покрутил головой.
        - Всего лишь заклинание, чтобы нас никто не смог подслушать, - успокоил его Шувалов и повернулся к Белову.
        - Итак, вы хотели знать, в чем дело. Извольте: готовится заговор. Цель - свержение государыни. По городу гуляют слухи, что Елисавета Петровна - незаконнорожденная дочь Петра Великого, прижитая матерью вовсе не от императора, а от Вильяма Монса.
        Григорий присвистнул.
        - Именно, - Шувалов совершенно верно истолковал этот свист, - и, судя по всему, заговорщики уже начали предпринимать кое-какие шаги.
        - Но я не понимаю, их же схватили? Всех этих Лопухиных, Бейстужевых? - Левшин слегка растерялся.
        Начальник Тайной канцелярии снисходительно взглянул на него.
        - Вы и вправду верите в «бабий заговор»? Да их вина в том, что одна в схожем с государыней платье на бал заявилась, а вторая Лейстоку, лейб-медику Елисаветы Петровны, не дала. Будь обе поумнее, сидели бы сейчас дома, а не висели бы на дыбе.
        - Ну, Лопухин Иван пил да болтал много, все государыней недоволен был, - заметил Белов.
        - Болтовню государыня бы простила, но вот платье, - Шувалов покачал головой. - Ладно, это - дела минувшие, нынешнее гораздо серьезнее. Полагаю, заговорщики хотят освободить Браунтшвайскую семью и возвести их на престол российский.
        - Откуда эти сведения? - отрывисто спросил Григорий.
        Волк внутри ворчал и скалился, желая ринуться в бой на защиту государыни Елизаветы. Шувалов слегка нахмурился, решая, считать ли любопытство гвардейца дерзостью.
        - Для вас это значения не имеет.
        - Но они подлинные? - подхватил Сашка.
        - Не сомневайтесь. Рассказали все, как священнику на исповеди, - граф усмехнулся. Левшин понял, что признания были сделаны под пытками и нервно сглотнул.
        - Но при чем тут убийства? - спросил Белов. - Тем более одна девка крестьянская, вторая…
        Он брезгливо скривился, даже не желая произносить слово вслух. Начальник Тайной канцелярии покачал головой.
        - Григорий Петрович, вы же кажетесь умным человеком! Ну, подумайте сами! Кто сейчас во дворце караулы несет?
        - Преображенцы и… - Григорий вдруг осекся, пораженный догадкой. - Семеновцы?
        - Вам что-то известно? - от графа не укрылось заминка.
        - Да, - понимая, что пикировку с главой Тайной канцелярии можно продолжить и позже, преображенец коротко пересказал разговор с хозяйкой борделя. Шувалов хмурился все больше и больше.
        - Стало быть, офицеров Амели не помнит? - произнес он слегка шипящим тоном, от которого по коже бежали мурашки. - Ничего, в крепости сразу всех вспомнит! Поименно! И не таким языки развязывали.
        - Александр Иванович, не думаю, что это - лучшее решение, - возразил Белов. - Компания была большая, этак полполка можно в крепость согнать.
        - Надо будет, так и весь полк сгоню! - со свистом выдохнул Шувалов, глаза зло блестели.
        - Камер не хватит. К тому же, слухи об арестах поползут, заговорщики затаятся. - Григорий замолчал.
        Шувалов прищурил глаза:
        - И что вы предлагаете?
        - Установить за хозяйкой борделя слежку. Она боялась именно того, что к ней кто-то, кроме вас придет. Значит…
        - Значит, к ней наверняка кто-то придет… - глава Тайной канцелярии кивнул. - Да. Это разумно. Я прикажу своим людям следить за домом.
        - Нет, - Белов покачал головой. - Если это Зверь, то он легко учует ваших людей.
        - Хотите следить сами? - Шувалов с вызовом взглянул на преображенца, тот скривился.
        - Ну что вы… мне это не с руки… я приставлю к Амалии Ивановне своего человека.
        Граф с минуту всматривался в гвардейца, точно пытаясь прочитать мысли, потом вздохнул:
        - Что ж, воля ваша, Григорий Петрович… учтите, что мое предложение все ещё в силе.
        - Мой отказ тоже.
        - В таком случае не смею вас задерживать, - Шувалов взмахнул рукой, развеивая туман вокруг, поклонился и направился обратно по едва заметной тропинке.
        Левшину показалось, что дышать сразу стало легче.
        - Саш, что замер? - позвал друга Белов. - Пойдем, дел много!
        В отличие от начальника Тайной канцелярии, преображенец пошел напрямик, не разбирая тропинки. Левшин едва успевал за ним, бормоча что-то про то, сколько надо кормить волка, чтоб он стал два метра ростом и перестал смотреть в лес.
        Глава 9
        Когда Настя открыла глаза, в комнате было все так же серо, как ночью. Девушка потянулась и бросила ленивый взгляд на часы, после чего моментально вскочила.
        - Глаша! - истошно крикнула девушка. Та вбежала в комнату.
        - Настасья Платоновна, что стряслось?
        - Ты время видела? - Настя мотнула головой на бронзовую фигуру паяца, сидевшего на огромном циферблате. - Почти полдень! Чего не разбудила?
        - Как полдень? - ахнула Глаша и взмахнула руками. - Да что за место такое: и ночью, и днем одинаково, кто ж разберет?!
        - Ладно, - Настя наскоро умылась и схватила гребень, пытаясь расчесать непослушные пряди. - Платье фрейлинское подай! Авось, успею!
        Глаша засуетилась, позабыла в каком из сундуков платье, и хозяйке пришлось прикрикнуть на девку, чтобы та успокоилась.
        И все равно Настя опоздала. Когда запыхавшаяся от быстрой ходьбы в туго затянутом платье девушка вбегала по ступеням крыльца, часы как раз начали бить двенадцать. Уповая на то, что в суете дворца все-таки удастся проскользнуть незамеченной, Анастасия решила воспользоваться той лестницей, по которой поднималась в прошлое свое дежурство.
        Девушка торопливо вбежала по ступеням, распахнула дверь караульной и замерла, уже почти осознав свою ошибку. Офицеры, находившиеся в комнате, были ей незнакомы. Две пары глаз уставились на фрейлину, их блеск не сулил ничего хорошего.
        Настя выдохнула и попыталась принять отстраненный вид.
        - Добрый день, господа, - слегка чопорно поздоровалась она, направляясь к заветной двери.
        Один из офицеров преградил девушке путь.
        - Сударыня, куда это вы так спешите?
        - Мне на дежурство надо! - Настя попыталась обойти его.
        - Какая удача! Мы вот с другом тоже на дежурстве! - караульный кивнул на второго офицера. - И скучаем, безмерно скучаем!
        Девушка скривила губы в улыбке и попыталась обойти гвардейца, но тот вновь шагнул навстречу. Наверное, со стороны это напоминало танец. Не хватало лишь затейливых фигур, которые партнеры демонстрировали друг перед другом.
        - Не торопитесь, прелестная незнакомка! - глаза офицера озорно блеснули. - Вы попали к нам в плен, и мы требуем выкуп: поцелуй!
        Нравы двора утомили. Серые глаза ведьмы полыхнули гневом, пальцы едва заметно засветились. Настя сжала кулаки, опасаясь, что свечение заметят.
        - Господа, послушайте, - она старалась, чтобы голос звучал миролюбиво. - Поверьте, я очень тороплюсь, меня государыня ждет!
        - Так не заставляйте ждать ее еще дольше! - возвестил второй офицер, подходя к приятелю. - Всего один поцелуй каждому из нас, и вы можете торопиться дальше!
        - Елисавете Петровне не понравятся ваши вольности! - попыталась возразить девушка.
        Офицеры переглянулись и расхохотались.
        - Милое дитя, неужто вы будете рассказывать, как в караульной целовались с нами?! - воскликнул один из них, который преграждал Насте путь.
        - Я расскажу все её величеству, - упрямо повторила девушка. - Уверяю, ей не понравиться поведение ее охраны!
        - Так же, как и поведение ее фрейлины, - офицер приобнял девушку за талию, привлекая к себе. - Ну же, хватит упрямиться!
        Настя попыталась оттолкнуть нахала. Сила плеснула, и офицер буквально впечатался в стену.
        - Ах ты… - прохрипел он.
        Его приятель тем временем попытался схватить строптивицу за руку, но тут же отскочил, тряся обожжённой ладонью.
        - Ведьма! - офицер истово перекрестился.
        Анастасия не стала ждать, пока караульные придут в себя, а, подхватив юбки, выбежала прочь. Она уже почти достигла спасительной двери в фрейлинскую, когда столкнулась с очередным офицером, возвращавшимся к друзьям.
        - Осторожнее, - Михаил Долгорукий выставил руку, останавливая девушку.
        Узнав фрейлину, он улыбнулся и поклонился.
        - Анастасия Платоновна, рад встрече…
        - Вы? Что вы здесь делаете? - воскликнула она, все еще переживающая встречу в караульной.
        Офицер улыбнулся.
        - Всего лишь заступил на дежурство, как, впрочем, и вы, - он многозначительно посмотрел на бриллиантовый фрейлинский шифр, приколотый к корсажу.
        - Но… разве государыню не преображенцы охранять должны?
        - Уже нет, - Долгорукий склонился к Насте и доверительно зашептал, - Говорят, эти нехристи совсем озверели, девок в лесу снасильничали, а после загрызли…
        - Что за чепуха! - Настя отстранилась и строго посмотрела на офицера. - Уж вам-то не к лицу повторять сплетни за деревенскими бабами!
        - Увы, это не сплетни! - Долгорукий, казалось, посмеивался над девушкой. - Я видел тело собственными глазами.
        - Где же?
        - В анатомическом театре.
        - Что вы там делали? - Настя с недоверием посмотрела на мужчину.
        - Интересовался, как устроено человеческое тело.
        - И баб голых смотрели? - прозвучало очень грубо, Настя даже поморщилась от досады.
        - Они были мертвые. Мертвые тела меня не привлекают, ни женские, ни мужские, - Долгоруков словно снизошел до объяснений.
        Девушка прикусила губу, понимая, что сама своим дерзким поведением спровоцировала офицера.
        - Простите, я тороплюсь, - она торопливо прошла к двери, ведущей в фрейлинскую комнату.
        - Приятно было повстречаться с вами вновь! - прозвучал насмешливый голос за ее спиной.
        Настя скользнула за дверь, закрыла ее и прислонилась спиной к створке, переводя дух.
        Странно, что она была так резка с человеком, который не сделал ей ничего худого. Отношения Долгоруких с командиром преображенцев девушку не касались, а визиты Михаила Ивановича в анатомический театр являлись его личным делом.
        - Настя, ты что? Ты где была? - Даша подбежала к ней. - Марфа сюда заходила, про тебя спрашивала! Я ей наврала, что ты по поручению вышла!
        - Да так… утро не заладилось, - отмахнулась девушка, - А Варя где?
        - Побежала к государыне. Той кофею захотелось, а Варя его готовить умеет, - Дарья вновь присела в кресло и взяла в руки пяльцы. - А я видишь, вышивать надумала.
        - Приданое готовишь? - ляпнула Настя первое, что пришло на ум.
        К ее изумлению, подруга отвернулась и заморгала, украдкой смахивая слезы. Внезапно вспомнилось, что вчера перед отъездом Даша говорила о свидании с кем-то, но Настя устала и была погружена в свои переживания, что не стала слишком вникать в рассказы: фрейлины императрицы постоянно влюблялись. Но, судя по всему, тут все было гораздо серьезнее.
        - Даша, что случилось? - Настя присела в соседнее кресло, внимательно смотря на подругу.
        - Ничего, - та вдруг шмыгнула носом. - Именно, что ничего не случилось. И не случится! Ему лошади до-о-ороже!
        Слезы хлынули градом.
        - Левшину, что ли? - фыркнула Настя, разом догадавшись, о ком идет речь.
        - А кому ж еще! Я ему вчера говорю: «Переводись в Преображенский, все к государыне ближе, глядишь, и обласкан будешь!», а он мне: «Там волки одни и лошадей нет!»
        Настя вздохнула.
        - Даш, ну не мог же он сказать, что не возьмут его в преображенцы! Ты на них посмотри, все под сажень ростом и русые! А Левшин твой невысокий да чернявый!
        В ответ Даша лишь вздохнула и стала решительно вытирать слезы.
        - Тогда и вовсе не судьба, - решительно сказала она, дрожащими пальцами втыкая иголку в ткань.
        - Почему не судьба?
        - Да потому, что я - сирота-бесприданница, а он - младший сын в семье… мне еще о сестрах думать надо, - Даша укололась и вскрикнула.
        Тут же приложила палец к губам, чтобы капли крови не заляпали платье.
        Настя хотела подойти к ней и утешить, пообещать, что они наверняка что-нибудь придумают, но колокольчик зазвонил. Девушки переглянулись.
        - Сиди, я схожу, - понимая, что подруге не стоит появляться перед императрицей с заплаканными глазами, Настя поторопилась в кабинет, где находилась Елисавета Петровна.
        - Ваше величество, - девушка присела в реверансе и не успела поднять голову, как лицо обожгла хлесткая пощечина.
        Она ахнула и схватилась за щеку.
        - Ты что себе позволяешь! - загремела дочь Петра Великого. - Распутница! Решила, раз во фрейлины взяли, так все можно: и на службу государеву опаздывать, и с офицерами шашни крутить?
        - Я с офицерами вашими дел не имела и иметь не желаю! - вспыхнула Настя, вспомнив недавний случай в караульной. - Больно надо!
        Глаза государыни опасно сверкнули:
        - Поговори у меня еще! С отцом в Сибирь поедешь!
        - Сибирь - не край света! Там тоже люди живут! - в запале возразила девушка и сразу же ойкнула, сообразив с кем разговаривает.
        Императрица сверлила дерзкую фрейлину тяжелым взглядом.
        - Вот как заговорила, - мрачно сказала Елисавета Петровна, вновь отходя к столу. - Люди-то живут… Да только по-разному живут, Анастасия Платоновна… очень по-разному.
        Настя до крови прикусила губу, чтобы не сказать очередную дерзость. Сила так и кипела в крови, требуя выхода, девушка сжала кулаки, стараясь обуздать себя.
        Кольцо на пальце императрицы полыхнула алым. Та мрачно усмехнулась.
        - Ты силу свою понапрасну не трать! В Сибири пригодиться, медведей отпугивать, - Елисавета Петровна села за стол, придвинула лист бумаги и начала писать.
        Позволения выйти из кабинета не было, и Настя вынуждена была остаться, ожидая распоряжений. Государыня не торопилась, нарочито медленно выводя каждую букву. Окна были закрыты, и тишину в комнате нарушал лишь скрип пера.
        Наконец Елисавета Петровна поставила кривую подпись, еще раз прочитала указ и потянулась присыпать песком. Настя все стояла, с замиранием сердца следя за государыней. Девушка не сомневалась, что сейчас хозяйка Руссии держит в руках ее судьбу. Мысленно Настя уже, распрощавшись с новыми знакомыми, ехала с отцом в Сибирь, на каторжное поселение.
        Императрица стряхнула песок с листа бумаги и вновь обратила внимание на провинившуюся фрейлину. Государыня хотела что-то сказать, но дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел Белов.
        - Ваше императорское величество! - старательно делая вид, что не замечает невесту, гвардеец щелкнул каблуками. - Срочное донесение из дома подполковника Бутурлина. Велено передать незамедлительно!
        - Передавай, раз велено, - государыня взяла письмо, нахмурилась при виде отклеившейся восковой печати, вчиталась в строки, потом вновь посмотрела на провинившуюся фрейлину, на этот раз с удивлением. - Надо же… Стало быть, ты Александра Борисовича спасла?
        - Я лишь Анне Михайловне помогала, - тихо возразила Настя, заметив, как Белов дернулся и буквально впился в невесту звериным взглядом.
        - А почто сейчас не сказала, что теперь у Бутурлиных живешь?
        - Вы не спрашивали, - как девушка ни старалась, голос срывался и дрожал.
        - «Не спрашивали», - передразнила её императрица. - Я тебя тут распекаю, что ты ночью незнамо где околачиваешься, а ты мирно под крылом Анны Михайловны у нее в доме спишь!
        Не зная, что ответить, Настя беспомощно взглянула на Григория, но тот все смотрел куда-то поверх голов на стену.
        - Анна Михайловна сказала, что сама вас известит, - фрейлина понимала, что императрица ждет ответа.
        - Известила, - та взмахнула зажатым в руке письмом. - Только вот почему так поздно, а, Белов? Еще и печать отклеилась…
        Тот пожал плечами.
        - Вам, ваше величество, это лучше не у меня спрашивать, а у статс-дамы вашей, Марфы Симоновны. Письмо у нее было. Я как увидел - незамедлительно вам и доставил!
        - У Марфы? - государыня нахмурилась. - Это что, она мои письма вскрывать вздумала?
        Елисавета Петровна позвонила в колокольчик. Даша вошла в кабинет почти сразу. Она была уже спокойна, хотя глаза подозрительно покраснели.
        - Марфу найди! - распорядилась императрица и задумчиво посмотрела на Белова. - Ну что, Гриша, говорила я, не доведут тебя девки до добра! Вот уже регламент нарушаешь, в мои покои без спросу врываешься!
        - Никак нет, ваше величество! Не нарушаю! - Белов дерзко посмотрел на императрицу. - Согласно приказу вашему, Анастасия Платоновна - невеста моя, и защищать её я обязан!
        - Даже от меня?
        - Не от вас, от гнева вашего.
        Государыня улыбнулась.
        - А ежели я приказ свой отменю?
        Настя затаила дыхание. Сердце забилось сильно-сильно. Девушка с каким-то непонятным выражением смотрела на преображенца, одновременно желая и опасаясь его ответа.
        Григорий нахмурился, взгляд его стал холодным.
        - На все воля ваша, ваше величество! Вы - государыня наша, Богом помазанная, да нашими руками на престол вознесенная! - спокойно ответил он. - Но Белов коли слово дал, то назад уж не берет!
        В ответ Елисавета Петровна расхохоталась.
        - Все же, Гришка, дамский ты угодник, - беззлобно сказала она. - В политику тебе надо, к Бейстужеву! Хочешь, сейчас приказ подпишу?
        Гвардеец устало взглянул на Елисавету Петровну:
        - В политике не волком, а лисом быть надобно. Дозвольте все же в полку остаться, вам верой и правдой служить!
        Императрица еще раз усмехнулась и обернулась к фрейлине.
        - Настасья, подойди.
        Девушка приблизилась.
        - Видишь, какого жениха я тебе нашла! Честный, верный… - Елисавета Петровна отколола с корсажа брошь - бант, усыпанный бриллиантами и рубинами, - и приколола рядам с фрейлинским шифром. - Носи! И не серчай, коли что… А в следующий раз - не глазищами своими сверкай, говори по-человечески!
        - Благодарю вас, ваше величество - Настя присела в положенном реверансе.
        В дверь постучали, и на пороге возникла белая, словно мел, статс-дама. При виде её Елисавета Петровна вновь нахмурилась.
        - Ну все, Белов, ступай и невесту свою уведи, нам с Марфой потолковать надобно. Серьёзно потолковать… - последнюю фразу она произнесла с нажимом, заставив провинившуюся нервно вздрогнуть.
        Белов не стал испытывать терпение императрицы. Поклонившись, он спокойно взял невесту за руку и вывел из кабинета.
        Глава 10
        Настя послушно шла за Григорием сквозь анфиладу дворца. Как всегда, шаги гвардейца были широкими, и девушке приходилось бежать. Впрочем, сейчас она была этому даже рада. Злобные взгляды жгли спину.
        Насте казалось, что все вокруг осведомлены о той сцене, которая произошла в кабинете. Девушка опустила взгляд и невольно все убыстряла шаг, стараясь скрыться от ехидного шепота за спиной.
        - Они брошь государыни заметили, - пояснил Белов, совершенно правильно поняв смущение девушки. - Вот и завидуют.
        Все еще не выпуская руки девушки, Григорий скользнул за потайную дверь, предназначенную для хождения слуг.
        При виде полутемной лестничной площадки и безликих серых ступеней, уходивших вверх и вниз, Настя напряглась.
        - Зачем мы здесь? - спросила она у жениха.
        - Поговорить нам надобно, - преображенец недовольно хмурился. - Здесь любопытных меньше.
        - Думаешь, слуги подслушивать не будут? - девушка покосилась вниз, где между пролетами виднелся черно-белый, словно шахматная доска, пол.
        - Здесь комната есть, - Белов открыл еще одну дверь, окрашенную в цвет стен, и мотнул головой. - Проходи.
        Настя слегка помялась. Остаться наедине с мужчиной, пусть даже женихом, в тайной комнате было за гранью приличий. Девушка хотела возразить, но вовремя заметила, что преображенец хмурится, и решила не перечить. Она шагнула за порог. Григорий прошел следом и закрыл дверь. В полутьме чулана, а иначе эту комнату и назвать было нельзя, его звериные глаза сверкали особенно ярко.
        Насте невольно вспомнились слухи, в последнее время ходящие при дворе, и предостережения умирающей матери: «оборотни… они…»
        Нервы были напряжены до предела.
        «Интересно, волк сразу в горло вцепиться, или сначала снасильничать решит?» - мелькнула в голове трусливая мысль, но девушка сразу же взяла себя в руки. Белов так и стоял молча, и Настя решила спросить первой:
        - Зачем ты меня привел сюда?
        - Ты мне рассказать ничего не хочешь? - следя за невестой, Белов слегка наклонил голову, точно зверь.
        Под пристальным взглядом Настя смутилась. Наверняка, весть о ее утренней стычке с офицерами семеновского полка уже достигла ушей жениха, и он ждет объяснений.
        - Я опаздывала, потому решила пройти через караульную, - пояснила девушка.
        - И что? - в голосе жениха послышались нотки растерянности.
        Услышав это, Настя приободрилась.
        - Я думала, там ты, ну, или друзья твои…
        - Нас сегодня в парке расставили, - пояснил Гриша, - Погоди, при чем тут караульная?
        - А ты не о… - Настя прикусила губу, понимая, что невольно выдала себя.
        - Что в караульной случилось? - уже зная ответ, Белов нахмурился еще больше.
        Офицеры всегда заигрывали с фрейлинами. Впрочем, и сами девицы поощряли подобные фривольности, пытаясь заполучить знатного жениха любой ценой. И конечно, если Настя шла одна, то…
        - Да ничего, - девушка попыталась отмахнуться. - Так… недоразумение…
        - Кто? - голос звучал очень жестко.
        - Что «кто»?
        - Приставал к тебе кто? - голос преображенца не предвещал ничего хорошего.
        - Не знаю я их! - с отчаянием воскликнула Настя. - Я оттолкнула, да выбежала.
        Про Долгорукого девушка решила промолчать, его в караульной не было, а портить и без того плохие отношения между офицерами не хотелось.
        - Ладно, узнать нетрудно! С ними я разберусь, чтоб неповадно было! - отмахнулся Белов. - Почему ты государыне правду не сказала?
        - Она не спрашивала. Я вошла, а она… - при воспоминаниях о пощечине на глаза вновь навернулись слезы.
        Чтобы их скрыть, девушка опустила голову. Слегка поколебавшись, Григорий осторожно, словно боясь спугнуть, протянул руку и, едва касаясь, провел кончиками пальцев по пятну, все еще розовевшему на скуле.
        - Больно?
        - Терпимо, - Настя предательски шмыгнула носом.
        Преображенец улыбнулся и вдруг обхватил лицо девушки руками. Игнорируя удивленный взгляд, наклонился и осторожно подул на скулу.
        - У белки боли, у зайца боли, а у Настюшки не боли, - прошептал он старую деревенскую присказку. - Мне Софья так всегда говорила…
        Настя против воли улыбнулась. Пальцы Белова нежно заскользили по коже, спускаясь по шее к ключицам. Настя, словно зачарованная, смотрела в его глаза с расширившимися зрачками.
        Лицо преображенца было все ближе, и девушка сама чуть подалась вперед, потянувшись к мужчине. Губы коснулись губ. Мир пропал, растворился в ощущениях, охвативших Настю. Ей казалось, что все кружится, пол уплывает из-под ног, и сама она начинает куда-то парить.
        У Белова в голове шумело от возбуждения. Невинность девушки, а в том, что невеста была невинна, волк не сомневался, безыскусные попытки приноровиться к движениям его губ пьянили хуже любого вина. Настя все теснее жалась к жениху, он чувствовала мягкую податливость ее груди, слышал, как колотится её сердце, вступая в унисон с его собственным.
        Зверь внутри набирал силу, бесновался, желая получить свое. Усмиряя его, гвардейцу показалось, что он совершает подвиг. Григорий с трудом оторвался от таких сладких губ, прижал Настю к себе, буквально вынуждая уткнуться лицом в плечо.
        Голова все еще шла кругом, и девушка даже с благодарностью воспользовалась такой надежной опорой, прижалась, сквозь шерсть мундира ощущая тепло мужского тела, которое будто обволакивало и ее, обещая защиту.
        - Настя, - Белов нежно провел по волосам, стараясь не растрепать их еще больше. - Настенька…
        Преображенец вслушался в то, как звучит имя невесты, улыбнулся и зашептал:
        - Околдовала ты меня, ведьма сероглазая…
        К его удивлению, девушка вдруг вздрогнула и отстранилась.
        - Откуда ты узнал? - с испугом спросила она.
        - Узнал что?
        - Про меня… - серые глаза со страхом смотрели на преображенца.
        - Про тебя? - ошеломленно повторил он, все еще не понимая, о чем речь.
        Настя медленно опустила голову, нервно сминая пенные кружева платья, и Белова вдруг осенило.
        - Так ты - ведьма? - выпалил он, уже не зная, злиться ли ему или смеяться.
        - Ведунья, - еле слышно прошептала девушка, не решаясь поднять глаза на вновь нахмурившегося жениха.
        - Мне следовало догадаться.
        Григорий прошелся по комнате. Шаги гулким эхом отражались от стен. Настя насторожено следила за ним, но Белов, пытаясь привести мысли в порядок, игнорировал невесту.
        Для преображенца теперь все становилось понятным: и то, почему он так просто провел девушку во дворец к государыне, и то, почему его так влекло к Насте все это время.
        Ведьма. Вернее, ведунья, которая обретет полную силу лишь после близости с мужчиной. Для оборотня ведунья всегда становилась истинной парой. Её сила подпитывалась силой волка, а сам преображенец…
        Белову невольно вспомнился командир и то, как Анна Михайловна всегда хлопотала вокруг мужа. О таком браке можно было лишь мечтать. Вздохнув, Григорий вновь повернулся к невесте.
        - Раньше почему молчала? - он все еще злился, и вопрос прозвучал резко.
        Настя нервно повела плечом.
        - Ты не спрашивал.
        Белов усмехнулся незамысловатому ответу невесты. Злость уже улеглась, сменившись непонятной пока гаммой чувств. Зверь внутри блаженно жмурился, словно утверждая «Я же говорил…»
        - А то ты бы ответила? - слегка поддразнил девушку преображенец.
        - Ответила бы, - двушка опять покусала губы. - Наверное.
        Последнее слово, сказанное, как Насте думалось еле слышно, заставила Белова скривиться. Звериные глаза опасно заблестели.
        - Врешь, - протянул преображенец тем тоном, которым обычно разговаривал с младшей сестрой.
        Девушка вспыхнула:
        - А скажи я тебе, что изменилось бы? Во дворец не повел? Или колокольчики бы мне дарить стал, а не кому другому?
        - Какие колокольчики?
        - Которые давеча собирал, когда мы от твоей сестры ехали, - буркнула Настя, уже жалея о вырвавшейся фразе, вот дались ей эти цветы. - Тебя еще Левшин у заставы Питерсхоффской ждал.
        - Сашка? - Белов нахмурился, вспоминая события, а потом рассмеялся. - Так это мы к Бутурлину помчались. Александр Борисович Левшину меня сыскать наказал, вот тот к заставе и поехал.
        - Мог бы и мне сказать, - пробурчала Настя, уже не зная, на кого ей злиться: на Белова за то, что так лихо умчался, или на саму себя.
        - Не подумал я, прости уж! - покаянно произнес преображенец. - Александр Борисович приказами не разбрасывается, вот я и поспешил. Он мне потом еще за цветы эти выговаривал, что я к нему, как на свидание!
        Представив себе недовольство подполковника преображенцев при виде офицера с букетом полевых цветов, девушка рассмеялась.
        - А вот поделом тебе! - с напускной строгостью сказала она жениху. - Надо было меньше амуры с фрейлинами крутить!
        Белов широко улыбнулся, блеснув в полутьме белыми зубами.
        - Никак ревнуете, Анастасия Платоновна? - весело спросил он, стремясь перевести все в шутку.
        - Ничуть. Только, Григорий Петрович, мне от ваших амуров неприятности одни, - в тон ему отозвалась девушка. - Сперва Головина, теперь вот - Марфа… кстати, а как ты узнал про письмо Анны Михайловны?
        - Я караулы как раз расставлял по парку, а Марфа в беседке подругам хвалилась, что письмо припрятала и тебя под гнев Елисаветы Петровны подвела. Я письмо отобрал и во дворец пошел.
        - Неужто Марфа тебе его вот так отдала?
        - Да кто ее спрашивал? - Григорий улыбнулся, разом став похож на проказливого мальчишку. - Через ограду под бабьи визги перемахнул, из рук выдернул, и к тебе. А Даша мне как раз и сказала, что ты у государыни… Жаль только вовремя не успел, - Григорий вновь коснулся щеки.
        Девушка смущенно улыбнулась, замерла, опуская взгляд, но сразу же вскинула голову, смотря на жениха своими огромными серыми глазами. В этом жесте не было ничего искусственного и жеманного, и Белов вдруг понял, что наслаждается тем, как от простых прикосновений трепещут ресницы его невесты. Раньше, с другими это кокетство было просто игрой, частью ритуала, который позволял перейти к главным удовольствиям. С Настей все ощущалось по-другому, словно происходило впервые.
        Запах мяты кружил голову, преображенцу захотелось прижать девушку к себе, осыпая лицо поцелуями, медленно выпутать ее из платья и…
        Зверь внутри подпрыгнул. Шерсть на холке от возбуждения взъерошилась. Он нетерпеливо заскулил, полностью разделяя желания человеческой ипостаси. Преображенец отдернул руку, скользившую по атласной коже к вырезу корсажа, и мысленно отругал себя. В конце концов, он не мальчишка, а будущая жена заслуживала уважения.
        Белов решительно отстранился и, все еще не выпуская невесту из объятий, вгляделся в её лицо.
        Несколько мгновений Настя просто стояла, потом моргнула и провела рукой по припухшим губам, словно желая убедиться, что это не сон.
        - Гриша… - она потрясенно взглянула на жениха. Григорий улыбнулся.
        - Завтра охота, после - к Софье поедем. Я тебя отцу представлю, - решительно произнес он, - А там и свадьбу сыграем!
        - Быстрый ты какой, - улыбнулась Настя. - А что как отец твой не благословит?
        - А на это у нас приказ государыни имеется! - фыркнул Григорий. - А приказы исполнять надобно!
        - Гриша, Гриша, все-то у тебя просто, - девушка покачала головой и спохватилась, окончательно придя в себя. - Времени сколько прошло?
        - Да какая разница?
        - Как, какая? Я же на дежурстве, да и тебе наверняка караул нести надобно!
        - Солдат спит - служба идет! Мне посты через час проверять, не раньше! - Белов нехотя разжал руки. - Но тебе лучше сегодня не отлынивать! Пойдем, провожу. Все равно с семеновцами потолковать надобно.
        Они вернулись в парадные покои и направились к фрейлинской. Но не успели дойти до первых дверей, когда Григория окликнул солдат.
        - Господин капитан! - мужик подбежал, тяжело дыша. Парик съехал набок, а на лбу блестели капли пота. - Там в парке… драка. Семеновцы к нашим пришли, задирать начали, ну те и…
        Григорий выругался и бросил виноватый взгляд на Настю.
        - Гриша, ступай, я и сама дойду, - та совершенно правильно истолковала замешательство жениха.
        - Хорошо, - Белов поспешил за солдатом, на ходу выясняя, кто еще в курсе драки.
        Настя еще несколько секунд с улыбкой смотрела вслед жениху, потом спохватилась и направилась во фрейлинскую.
        - Анастасия Платоновна, мы с вами стали слишком часто встречаться! - знакомый голос заставил девушку вздрогнуть.
        Волков подошел к ней и поклонился. За его спиной хмурился Дмитрий Долгорукий.
        - Господа, - Настя кивнула. - Простите, я тороплюсь!
        - Дозвольте проводить вас, - Волков зашагал рядом. Его приятель так и остался стоять у окна, чему девушка была даже рада. - Вижу, вы обласканы государыней нашей! Она уже подарки вам дарит!
        Не зная, что сказать, Настя поправила брошь, приколотую Елисаветой Петровной к корсажу. Любой ответ казался глупым, и девушка промолчала. Впрочем, соседа это не остановило.
        - С такими темпами Елисавета Петровна вас поди и замуж не отпустит!
        - Михаил Ефремович, не стоит преувеличивать мою значимость для государыни, - недовольно отозвалась Настя.
        Мысль о том, что разговор слышат все вокруг, заставляла хмуриться. Девушка с радостью бы оставила неподходящую ей компанию, но её провожатый делал вид, что не замечает сердитых взглядов.
        - Ну почему же? Подумайте сами: вы лишь появились при дворе и уже получили должность, о которой многие просят годами… не прошло и седмицы, как государыня начинает делать вам подарки…
        Настя остановилась и внимательно посмотрела на Волкова.
        - Никак вы завидуете, Михаил Ефремович? - воскликнула она.
        - Я? Помилуй Бог! Зависть - чувство низменное, церковью осуждаемое, как и ведьмовство… - он пристально посмотрела на девушку.
        Та чуть прищурила глаза.
        - Продолжайте…
        - Мне нечего продолжать, Анастасия Платоновна. Наверняка, Елисавета Петровна смогла оценить все ваши таланты!
        - Возможно, - пальцы вновь едва заметно засветились.
        Волков ухмыльнулся.
        - В таком случае безмерно рад за вас! Не смею более отнимать ваше время! - он поклонился и вернулся к своему приятелю, с которым тотчас же начал оживленно общаться.
        Вернее, говорил Волков, а вот Долгорукий отвечал односложно, почему-то не сводя с Насти пристального взгляда.
        Девушка нахмурилась и даже хотела окликнуть офицера, чтобы выяснить причину столь пристального внимания, но из соседней комнаты выпорхнула Лизетта.
        - Настя, ты где пропадаешь! - она радостно кинулась к подруге. - Мало того, что бросила меня одну Даше слезы утирать, так еще и во дворце тебя не найдешь, чтоб подробности узнать!
        - О чем подробности?
        - Как о чем? Тебе ж государыня брошь подарила! - подруга с завистью рассматривала драгоценный бант.
        - Ах, это… - щека опять заныла, напоминая о расправе. - Да тут особо рассказывать нечего…
        Девушка вновь взглянула на Дмитрия Долгорукого, но тот уже отвернулся, полностью сосредоточившись на своем приятеле.
        - Ты его знаешь? - изумилась вдруг Лизетта.
        - Кого? Долгорукого?
        - Долгорукого все знают. А вот Михаил Ефремович Волков - персона при дворе государыни не слишком неизвестная… - фрейлина лукаво улыбнулась.
        - Коли неизвестная, так что ж о нем говорить?
        - Как что? Достаточно молод, приятен собой, говорят, богат, имение хорошее! - фрейлина кивнула проходящим мимо знакомым.
        - Лизетта, ты что? - ужаснулась Настя. - И думать не смей! Михаил Ефремович - страшный человек!
        - Откуда ты знаешь? - подруга нахмурилась.
        - Его имение по соседству с моим. О нем слухи ходят нехорошие.
        Настя заметила, что Долгорукий сказал что-то своему приятелю, и Волков обернулся, вновь смотря на Настю.
        - И что мне с тех слухов? - Лизетта повела плечом и кокетливо взмахнула ресницами. - Имение-то богатое?
        - Земли много, - Настя с неодобрением наблюдала, как Лизетта кокетничает с Волковым.
        - Ммм… а душ сколько?
        - У Михаила Ефремовича души нет. - жестко ответила девушка. - Извини, мне идти надо. Даша ждет.
        Но Лизетта уже не слушала, направляясь к Волкову. Настя нахмурилась еще больше и, понимая, что подругу не переубедить, поспешила во фрейлинскую.
        Глава 11
        Весь день Анастасии пришлось принимать фальшивые уверения дружбы - брошь государыни была слишком приметной, и придворные желали снискать расположение новой фрейлины, так быстро оказавшейся в фаворе.
        Если саму девушку такая ситуация смущала, то ее подруги лишь веселились.
        - Девочки, меня сейчас Чадская остановила! - возвестила Варя, зайдя во фрейлинскую и хохоча уже в голос. - Спрашивала, не дочь ли Елисаветы Петровны Настасья наша!
        - Что? - та подскочила и слегка покраснела. - Господи, стыдоба-то какая…
        - Отчего ж стыдоба? Государыня в те годы за Петра Алексеевича, племянника своего была просватана… так что Настя могла ты быть и царевой дочерью!
        - Незаконнорождённой, - заметила Даша, все еще погруженная в свои невеселые мысли.
        - И что с того, а сама государыня тоже ведь! - Варя на всякий случай понизила голос до шепота. - Родители Елисаветы Петровны обвенчались, когда ей два года было…
        - Да ты, Варя, никак к графу Шувалову в гости захотела? На дыбе повисеть? И нас в острог заодно отправить? - зашипела в ответ Дарья. Она оглянулась и добавила уже громче. - Елисавета Петровна - дочь великого императора и государыня наша, Божьей милостью на престол помазанная! Солдаты ее на престол на руках вознесли! И хватит об этом!
        Последние слова были произнесены с нажимом. Варвара пожала плечами и отошла к окну.
        - Варь, а что за драка среди солдат в парке была? - спросила Настя, надеясь, что подруга в курсе сплетен.
        Сама девушка пыталась узнать интересующую новость, но все разговоры сводились к злополучной броши.
        - Преображенцы с семеновцами сцепились - те вроде хвастаться начали, что теперь они государыню охранять будут. Их Белов с Долгоруковым сперва разнимать начали, потом почему-то сами в драку полезли на кулаках, хорошо там остальные подбежали!
        - С чего вдруг семеновцам честь такая? - полюбопытствовала Дарья.
        - Кто ж знает. Поговаривают, в лесах зверь завелся, девок дерет, вот преображенцев и поставили в парке - нюх у них лучше.
        - Так то ж у офицеров. Солдаты в полку - обычные люди, - заметила Настя, вспомнив о раненом Иване.
        - Люди - не люди… а охота завтрашняя для того, чтоб всех оборотней истребить… - отмахнулась Варвара. - Да, запамятовала! Девочки, Елисавета Петровна наказала на охоте всем быть непременно и в мужских костюмах!
        - А мужчины что ли в амазонках будут? - фыркнула Даша.
        - Почему в амазонках? - спросила Настя, с трудом представляя себе кого-нибудь из мужчин сидящим на лошади боком.
        - Государыня страсть как машкерады любит: дамы в мужском платье, мужчины, соответственно, в женском… с декольте! - Варя хихикнула. - У графа Салтыкова в прошлый раз волосья с груди так и торчали среди кружев!
        - Машкерад третьего дня обещан, а на охоте Елисавета Петровна всегда по-мужески ездит и дамам велит, - строго произнесла Даша. - Только где лошадь взять…
        - У Левшина попроси - наверняка у них в полку кто найдется.
        - Вот еще! - фыркнула Даша. - Не буду я к нему на поклон ходить!
        - Ну, и дура! - отозвалась Варя. - Левшин бы тебе такого коня подобрал!
        - Какого «такого»? - передразнила ее подруга. - У них в казармах одни жеребцы!
        Все трое переглянулись и рассмеялись от двусмысленности фразы. Отсмеявшись, Даша побежала к государыне, снова требовательно звонившей в колокольчик, а Настя вновь отошла к окну, задумчиво наблюдая, как садовники в белых полотняных рубахах пропалывают клумбы.
        Разговор с подругами заставил девушку задуматься, где раздобыть коня для охоты. Будь Настя у себя в имении, к ее услугам были бы все лошади достаточно большой конюшни - девушка всегда с удовольствием ездила верхом.
        Но собираясь в Питерсбурх, меньше всего она думала о развлечениях, и уж тем более о том, чтобы захватить с собой лошадей, содержание которых в столице стоило немалых денег.
        - Ты чего приуныла? - окликнула подругу Варвара.
        - Об охоте думаю, - призналась та. - Где лошадь взять.
        - Да… вот будь Дашка посговорчивей, так Левшин бы всем коней подобрал. А она кочевряжиться! - Варя фыркнула.
        - Ей приданое нужно, - рассудительно заметила Настя. - Тогда и с Левшиным все сладится.
        - Так я ж не замуж за Левшина предлагаю! - возмутилась фрейлина. - А так, просто…
        - «Так просто» просто не бывает, - Настя вздохнула, невольно вспомнив Белова и его поцелуи в чулане.
        Подруга лишь пожала плечами, а когда Даша вернулась, завела разговор о театральном представлении, обещанном вечером.
        К ужину сплетни разошлись по дворцу. Идя следом за Елисаветой Петровной, Настя ощущала на себе любопытные взгляды. То и дело до уха девушки доносились перешептывания «незаконная дочь», «да возможно ли…» «Говорят, сочеталась браком с Рассумовским…»
        Шепот заставлял еще больше выпрямись спину и сделать вид, что это ничуть не задевает. Анастасия с деланым спокойствием следовала в свите, сопровождаемая на этот раз каким-то рыжим не то пруссаком, не то поляком. Вельможа очень плохо разговаривал по-русски, а немецкого девушка не знала.
        В любом случае случайный провожатый вел себя гораздо сдержаннее давешнего француза и хотя бы тем самым заслуживал благодарность.
        Григория Белова нигде не было видно, зато в дверях стоял Михаил Долгорукий, нос которого распух и был слегка свернут на сторону. При виде Насти, офицер скривился и подчеркнуто вежливо кивнул. Девушка сдержанно улыбнулась и отвернулась, делая вид, что увлечена беседой со своим кавалером.
        Ужин затянулся. Государыня принимала немецкого посла и настаивала на множественных переменах блюд. В какой-то момент Рассумовский, сидевший рядом с императрицей, попросил щей, после чего всем пришлось ожидать, пока «ночному императору» принесут свежесваренные.
        Пруссак все лопотал и лопотал, перемежая ломанные русские слова прусскими фразами, а иногда и вовсе переходя на французский. Настя отвечала невпопад, от жары и шума у нее разболелась голова.
        Наконец ужин закончился, и из душной столовой все переместились в парк, где комедианты давали представление.
        Для государыни был заготовлен навес, куда она прошла вместе с Рассумовским и немецким послом, остальные придворные выстроились вокруг, то и дело привставая на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее на сцене.
        Настя стояла позади навеса, оттого видно было очень плохо. Рыжий пруссак то и дело склонялся к ней, бормоча что-то неразборчивое. От него несло щами и водкой. Он все время пытался взять девушку за руку и порядком надоел.
        Фрейлина уже подумывала, чтобы высказать назойливому кавалеру все, что думала, когда рядом возникла знакомая высокая фигура. Легко протолкавшись сквозь толпу, Григорий стал рядом с невестой. Одного взгляда гвардейца хватило, чтобы пруссак сник и спешно отступил, смешавшись с толпой.
        - Спасибо, - прошептала девушка, с благодарностью смотря на Белова.
        Навес отбрасывал тень, но Насте показалось, что под глазом у жениха красуется синяк.
        - Ты все-таки подрался с Долгоруким? - ахнула она.
        Преображенец хищно сверкнул зубами, но промолчал.
        - Гриша, так ведь это… - девушка прикусила губу, судорожно соображая, чем такая драка в государевом парке может обернуться для участников. - Что же теперь будет?
        Он усмехнулся. Мысль о том, что невеста переживает, была приятна.
        - Не волнуйся. Мы солдат разнимали, - преображенец едва заметно дотронулся до руки девушки, успокаивая. - Драка же была… а кто там в драке разберет?
        - У Долгорукого, кажется, нос сломан, - холодно проинформировала девушка, уже злясь и на жениха, за то, что полез в драку, и на саму себя, что начала волноваться. Понятно же, что Белову все, как с гуся вода!
        - И поделом! Будет за своими солдатами следить, а не совать его куда не следует! - ухмыльнулся Григорий. - Да, Настя, я Софье весточку послал. Родители мои у нее будут. Ждут нас завтра после охоты.
        Настя лишь кивнула. При мысли о том, что ей придется встретиться с родителями жениха, ноги предательски задрожали, а во рту пересохло.
        - Ты чего? - от Белова не укрылось смятение невесты.
        Удивительно, но с каждым днем он все лучше чувствовал настроение Насти, точно верный пес.
        - Душно стало, - пожаловалась девушка, не желая раскрывать истинную причину.
        Белов молча подхватил девушку под руку и, несмотря на возражения, вывел из толпы.
        - Гриша, что как государыня хватится? - укорила Настя.
        Воспоминания о недавней расправе были еще свежи, а девушка уже убедилась, как быстро фавор сменяется опалой.
        - Не хватится. Ей сейчас не до фрейлин, - Белов внимательно посмотрел на Елисавету Петровну, о чем-то оживленно беседующую с послом, почтительно стоящим у её кресла.
        Щеки императрицы раскраснелись от вина, она то и дело обмахивалась веером. Сидевший рядом с ней Рассумовский слегка осоловевшим взглядом смотрел на итальянскую комедию. В руках у Алексея Григорьевича была рюмка с мутным напитком, наверняка самогоном. Посол неодобрительно посматривал в сторону фаворита императрицы, но наслышанный о нраве ночного императора, благоразумно не вступал в разговор с ним.
        Елисавета Петровна сказала что-то, и оба мужчины рассмеялись.
        - Не она, так Марфа заметит, - упрямо возразила Настя, все еще наблюдая за шатром. - Ты же знаешь, что она меня винит во всех своих бедах!
        - Марфу Симоновну государыня в имение отправила. В опале она, - пояснил Григорий, увлекая Настю к кустам сирени. - Остальные за тобой следить не будут. Так что не беспокойся. К тому же мы здесь станем: и видно всех, и спокойно.
        Место Гвардеец и впрямь выбрал отличное: теперь Насте было видно и происходящее на сцене, и саму Елисавету Петровну, в тоже время основная часть придворных толпилась позади шатра, словно избегая кустов, у которых находились жених с невестой.
        - Интересно, почему никто не прознал про это место? - спросила девушка у преображенца.
        Тот хитро улыбнулся.
        - Чуть дальше пост стоит. Я и наказал караульным всех отсюда отгонять…
        Настя в ответ лишь ахнула:
        - Гриша… Как можно!
        Белов беззвучно рассмеялся, наслаждаясь изумлением невесты.
        - Только так и можно, во дворце кто успел, тот и съел! - он осторожно положил ладонь на тонкую талию девушки, привлекая к себе, вдохнул уже ставший знакомым запах мяты.
        - А если про твой приказ прознают? - Настасья все еще волновалась.
        - Да кто? - преображенец махнул рукой. - Здесь все только и горазды, что ногами шаркать да должности выпрашивать.
        - Семеновцы те же.
        - Эти могут, - беспечно отозвался Белов. - Только у семеновцев самих рыльце в пушку: они ж обычно в парке караул несут! Я третьего дня их солдат с картами на посту застукал. На девку играли… Ох, разборки были! Долгорукому тогда досталось!
        - А ему-то за что? Он тоже играл?
        - Михаил Иванович в другие игры играть любит, - отмахнулся Григорий, слегка нахмурившись. - Просто солдаты его были. Высекли их, конечно, чтоб остальным неповадно было. А Долгорукого граф Шувалов до-о-олго отчитывал… Лично. Дыбой грозил.
        Настя покачала головой. Дворцовые нравы для нее были все еще не понятны. Девушка всей душой желала оказаться в своем имении, где жизнь бы текла привычным для нее укладом.
        Григорий, расценив задумчивое молчание как покорность, притянул невесту еще ближе, намереваясь продолжить то, что происходило днем, но Настя вдруг спросила:
        - А государыня знает про то, что в караулах происходит?
        - Граф Шувалов наверняка сказывал… - фыркнул Белов. - Только ей-то что? Служба своим чередом идет, а кто что в кустах делает…
        Последние слова были ошибкой. Григорий понял это, как только Настя вздрогнула и решительно высвободилась из объятий. Отойдя на два шага, она повернулась и строго посмотрела на жениха.
        Эта девичья стыдливость заставила Белова вновь улыбнуться. Зверь внутри заскулил, но терпеливо лег, положив морду на лапы. Ведунья стоила того, чтобы подождать.
        Не встретив сопротивления или уговоров, девушка замерла. Гордость требовала уйти, но в то же время Григорий не сделал ничего дурного, кроме как провел невесту туда, где она смогла сполна насладиться представлением.
        Настя нерешительно взглянула на Белова. Тот сделал вид, что увлечен происходящим на сцене, хотя, девушка была в этом уверена, пристально следил за ней.
        Затянувшееся молчание действовало на нервы. Настя все стояла, так и не зная, как правильно поступить. До неё то и дело доносились взрывы смеха, сопровождавшие реплики актеров.
        Так ничего и не решив, девушка сделала несколько шагов по направлению к шатру императрицы, выходя с травы на гравиевую дорожку. Преображенец тенью последовал за ней, намереваясь проводить.
        - Гриша! - незнакомая Насте женщина вышла из толпы и направилась к гвардейцу. - Вот ты где, а я тебя ищу…
        Караульный шагнул из кустов, загораживая ей вход, но та с улыбкой посмотрела на солдата:
        - Будет тебе, Васильич, али не признал?
        Солдат смутился и кинул вопросительный взгляд на командира.
        - Пропусти, - разрешил Белов.
        Настя заметила, что преображенец весь как-то подобрался, вытянулся и одернул мундир, словно желал не то произвести приятное впечатление на даму, не то доказать что-то.
        Это было достаточно странно, поскольку подошедшая была значительно старше Белова. Настя с любопытством рассматривала её: невысокая, лоб весь в морщинах, волосы скрыты под напудренным париком, наверняка седые. Платье на женщине было дорогим, с обилием кружев, прикрывавших сухую старческую кожу. Голубые глаза незнакомки с укором смотрела на преображенца.
        - С каких это пор мне, чтоб к тебе пройти, дозволение требуется? - спокойно спросила женщина, протягивая Белову руку, которую тот почтительно поцеловал.
        - Время такое, посты усилены, - пояснил Григорий. - Приказ государыни.
        - А почему посты в парке, вы же во дворце обычно? - продолжала допытываться дама.
        - Нынче семеновцы там, - Белов скривился, точно надкусил кислое яблоко.
        - Даже так? - женщина показала головой. - Может, тогда отец прав, и тебе действительно пора заканчивать со службой?
        Григорий с укором взглянул на нее:
        - Матушка, хоть вы не начинайте!
        Настя вздрогнула и в панике вновь оглянулась на кусты, испытывая постыдное желание скрыться, пока мать Григория её не заприметила. Но, к несчастью, гвардеец как раз преграждал путь к спасительной сирени. Девушке только и оставалось, как стоять в тени раскидистого дерева, в надежде, что увлеченная разговором мать жениха не обратит на Настю внимания. Но надеждам не суждено было сбыться. Госпожа Белова задумчиво взглянула на девушку и вновь обернулась к сыну.
        - Вижу, ничто не меняется… - в голосе матери слышалась обреченность. - Уже и невеста тебе государыней назначена, а ты все по кустам с фрейлинами…
        Григорий выдохнул, подошел к Насте и решительно взял девушку за руку, подвел к матери.
        - Хотел завтра, но… Збышева Анастасия Платоновна. По милости Божьей и по велению государыни нашей - моя невеста. Прошу любить и жаловать. Настя, матушка моя, Евдокия Андреевна.
        Настя присела в заученном реверансе, надеясь, что дрожащие ноги не подкосятся до того, чтобы рухнуть под ноги будущей свекрови.
        - Невеста? - голос Евдокии Андреевны стал просто ледяным. - Вижу, сестра твоя была права, и девица вполне достойная…
        - Ты сейчас о Софье? - с ехидцей поинтересовался преображенец. - Да, она Настю мою знает, и всегда к ней приветлива!
        - Так ты и Софьюшку в свои авантюры втравил? - ахнула мать. - Мало ей в жизни горя было, еще и твои амуры покрывать!
        - При чем тут амуры? - взвился Григорий. - Да и мои дела с сестрой вас с отцом давно не касаются!
        - Касаются, коли честь рода Беловых затронута!
        - И как же она затронута? - поинтересовался преображенец.
        - Как я понимаю, именно об этой девице я сегодня слышала, что она - внебрачная дочь Елисаветы Петровны? - Слова были сказаны с презрением.
        Настя отвернулась и прикусила губу, не желая начинать знакомство со ссоры. Впрочем, это было неминуемо.
        - Это всего лишь сплетни! - Григорий чуть сильнее сжал руку невесты, призывая не вмешиваться. - Распускаемые дочерью твоей дражайшей подруги.
        - С чего бы Марфе распускать слухи? - изумилась Евдокия Андреевна.
        - У нее и спроси! Правда, она в опале сейчас, в имение сослана, но тут недалече, если изволишь, завтра вполне к ней можешь съездить!
        - Хочешь, чтобы я уехала? - мать применила свой излюбленный прием и скорбно вздохнула.
        Она всегда так делала, когда желала подчинения от сына. Еще недавно Григорий бы наверняка возразил или уверил, что ничего подобного и думать не смел, но сейчас на кону стояла его собственная судьба.
        - Днем ты вольна поступать, как пожелаешь, но к вечеру изволь вместе с отцом к Софье приехать. Мы с Настей там будем. Там обо всем и поговорим.
        - Не о чем нам, Гриша, говорить. Опозорил ты нас, - снова скорбный вздох.
        Евдокия Андреевна поднесла к глазам кружевной платок. Преображенец скрипнул зубами. Звериные глаза яростно сверкнули.
        - Коли вы так считаете, то действительно говорить нам не о чем! - отрезал Белов. - Но я от слова своего в угоду вам не откажусь! Захотите видеть - завтра у Софьи жду, а нет…
        Он выразительно замолчал, хмуро смотря на мать, у которой сразу высохли слезы.
        - Я, Гриша, тебя не для того у Бога вымаливала, под сердцем носила, родами мучалась, чтоб теперь какая-то девка… - тонкий голос оборвался.
        Евдокия Андреевна снова с презрением посмотрела на девушку. Это было последней каплей. Настя выдернула руку.
        - Я не какая-то девка, а род мой не хуже вашего! - с достоинством произнесла девушка. - И ежели вам, сударыня, я не по нраву, то скажите об этом Елисавете Петровне. Глядишь, сжалится государыня над сердцем материнским и приказ свой отменит!
        - Гриша, так ты не по своей воле? - ахнула мать. - Что ж отцу не сказал? Он бы наверняка придумал, как беды избежать…
        Дальнейшее Настя слушать не стала, опасаясь, что в гневе просто не сможет сдержать свою Силу. Пальцы так и покалывало. Девушка аккуратно обошла стоящих на дорожке мать с сыном и направилась к навесу императрицы.
        Белов кинулся было за ней, но Евдокия Андреевна удержала сына за руку.
        - Гриша, я завтра к Черкесову пойду, челобитную на аудиенцию подам, поговорю с государыней, глядишь, и сжалиться она, отменит приказ свой постыдный.
        Гвардеец зло посмотрел на мать и собирался ответить что-то совсем резкое, но, заметив неприкрытое отчаяние на лице той, что родила его, сдержался.
        - Не стоит стараться, матушка, - процедил он сквозь зубы. - С приказом или без оного, но я Анастасии Платоновне слово дал и сдержу его! А сейчас простите, мне на службу надобно! На дежурстве я!
        - Гриша, - Евдокия Андреевна снова всхлипнула, но сын не отреагировал.
        Щелкнув каблуками, гвардеец направился проверять караулы, чувствуя непреодолимое желание съездить кому-нибудь по уху.
        Глава 12
        Настя успела вернуться как раз к тому моменту, когда комедианты закончили свое представление, а придворные разразились аплодисментами, предварительно убедившись, что государыне представление понравилось.
        - Ну, что же, Алексей Григорьевич, прикажи актерам выдать по десяти рублей сверх обещанного! - Елисавета Петровна встала.
        Рассумовский моментально вскочил, оказавшись на ногах ровно на секунду раньше свой царственной возлюбленной. Императрица с улыбкой протянула фавориту руку, дозволяя сопровождать её к берегу залива, где в честь прусского дипломата должен быть дан фейерверх.
        Лишившись спутницы, посол оглянулся, заметил Настю, стоявшую прямо за креслом Елисаветы Петровны, и подошел к девушке.
        - Вы изволите сопроводить меня? - спросил он с явным акцентом.
        Винные пары заставили девушку поморщиться. Впрочем, уловив на себе недовольный взгляд Елисаветы Петровны, она изобразила улыбку.
        - Да, конечно, - вновь ощущая на себе завистливые взгляды придворных, Настя подала руку.
        Девушка подозревала, что до императрицы уже донесли упорно ходившие сегодня по дворцу слухи, и государыня решила вдоволь посмеяться над всеми. Сама девушка предпочла бы затеряться в толпе, но это было невозможно. Приходилось идти к берегу залива, опираясь на потную ладонь посла. Шушуканье за спиной становилось все громче, но Настя почти не обращала на это внимания.
        Погруженная в свои мысли, она достаточно односложно отвечала своему спутнику. Впрочем, основательно выпив, тот не нуждался в других ответах.
        Залив встретил всех бурными волнами. Мгновенно налетевший ветер растрепал волосы и даже сорвал парик с одной пожилой особы, что вызвало смех стоящих рядом придворных. Дама заохала и поспешила скрыться от позора.
        Пруссак все говорил и говорил, его не могли остановить даже залпы фейерверха, раскрасившие серое небо в оранжево-красные тона.
        - Пруссия… наш король… - доносилось до Насти между залпами.
        Канонада не смолкала, оранжевые цвета сменились зелеными и бело-голубыми. Они были так близко, что казалось вот-вот упадут на головы собравшихся.
        Мерцающие в сумраке огни были настолько красивым зрелищем, что Настя даже на какое-то время позабыла о своих горестях и просто наслаждалась увиденным.
        Вдруг все стихло. После громких залпов тишина показалась оглушающей. Государыня еще с секунду всматривалась в небо, затем улыбнулась и зааплодировала. Её ликование сразу же подхватили остальные. Веселье пьянило не хуже вина.
        - Мне нравится Руссия! - радостно воскликнул прусский посол, приходя в необычайное радушие. - Мне нравятся русские! Они гостеприимный народ!
        Он схватил Настю за руку.
        - Знаете, мне нравятся русские девушки. Они очень красивые…
        - Я рада, что вы по достоинству оценили нашу страну, сударь, - фрейлина попыталась выдернуть ладонь.
        Прикосновение мужчины были неприятны.
        - О, я готов оценить ее еще больше, если вы составите мне компанию! - воскликнул посол, ничуть не смущаясь сопротивлением. - Я обещаю вам как это… ночной фейерверх! Только для нас!
        - Благодарю, но для меня достаточно только что увиденного! - Настя все-таки выдернула ладонь и отошла на безопасное расстояние. - Простите, мне надо идти!
        Бросив быстрый взгляд на государыню и убедившись, что Елисавета Петровна не обратила внимание на такое своеволие, девушка торопливо зашагала по дорожке вдоль залива. Посол устремился было за ней, но моментально отстал и остановился, вытирая вспотевший лоб кружевным платком.
        - Эти русские фройляйн слишком стыдливы! - воскликнул он на немецком.
        Одна из дам, стоявших поодаль, обернулась к нему и призывно улыбнулась, взмахнув ресницами. Пруссак сразу же спрятал платок, расправил камзол и гордо зашагал к ней.
        Этого Настя уже не видела. Подобрав юбки, она сошла с тропинки, намереваясь по траве обойти придворных и выйти с обратной стороны, тем самым избежав встречи с любвеобильным послом.
        Лужайка оказалась болотистой, и девушке пришлось заложить достаточно большой круг, чтобы не промочить туфли. Настя с досадой подумала о вновь перепачканном платье и пожалела, что сбежала, а не отчитала посла. Впрочем, мужчина был настолько пьян, что наверняка не внял бы словам.
        Она почти вышла на длинную аллею, усаженную стрижеными липами, когда странный звук остановил её. Девушка замерла и прислушалась.
        Этот звук более всего напоминал рычание, с которым собаки подходят друг к другу, собираясь драться. Только сейчас это рычание было глухим, утробным. Оно раздавалось совсем рядом, заставляя кровь стынуть в жилах.
        Настя почувствовала, как Сила вновь покалывает в пальцах. Аллея казалась совсем близко. Ободренная этим, девушка почти беззвучно обогнула кусты и замерла.
        Зверь пировал. Это был огромный полуволк-получеловек. Он стоял на четвереньках и с довольным урчанием выедал внутренности у убитого им.
        Настю замутило, она запоздало сообразила, что темные пятна, виднеющиеся на траве повсюду - кровь. Прижав руку ко рту, чтобы не закричать, девушка попятилась и наступила на ветку.
        Хруст показался громче недавних залпов. Зверь вздрогнул и повернул голову в сторону Насти. Оскалился. Белоснежные зубы блеснули в сумерках. Алые капли стекали по редкой шерсти вниз, на грудь полуволка. Настю вновь замутило. Не то от запаха крови, не то от омерзения, ибо зверь был действительно мерзок. В голове почему-то пронеслись крики «ату её!». Показалось, что вокруг поляны заклубился туман.
        Девушка стояла, почти не дыша. Полуволк принюхался, повел ушами. В зеленых глазах вспыхнул хищный огонь. Медленными плавными шагами оборотень начал приближаться к своей жертве.
        Будто завороженная, Настя смотрела на него, пытаясь сохранить хотя бы крохи разума. Вот зверь подошел вплотную, поднялся на задние лапы, протянул передние, словно намереваясь обнять.
        «Настя!» - раздался в ушах голос Бутурлиной. Девушка встрепенулась. Сила плеснула сама, точно вода, переливаясь через край, обожгла, заставляя вынырнуть из дурмана полузабытья. Зверь громко взвыл и покатился по траве. На его спине виднелся огромный ожог.
        Анастасия не стала дожидаться, пока оборотень поднимется. Подхватив юбки, она сломя голову помчалась к спасительным липам, за которыми виднелась аллея. Девушка бежала так стремительно, что не слышала и не видела ничего вокруг, и опомнилась, лишь когда её крепко схватили за руку.
        - Настя! - Белов легко удержал невесту, всмотрелся в ее белое, как мел, лицо и нахмурился. - Что?
        В эту минуту, глядя на перепуганную невесту, капитан Преображенского полка готов был убить любого.
        - Гриша… - девушка постаралась перевести дыхание. Краем глаза она заметила, что вокруг собираются люди и зашептала. - Там… там зверь… и…
        Она нервно сглотнула, вновь борясь с тошнотой, подкатившей к горлу при воспоминаниях о мертвом теле.
        Впрочем, Белов все понял и так. Выругавшись сквозь зубы, он подозвал к себе кого-то из солдат и перепоручил Настю.
        - Сопроводи в фрейлинскую. Никого не подпускать! Головой отвечаешь! Остальные - за мной.
        - Нет, - Настя схватилась за рукав мундира, пытаясь удержать жениха. - Не надо, не ходи туда.
        Серые глаза с испугом смотрели на преображенца. Тот улыбнулся и, не взирая на остальных, нежно провел рукой по щеке девушки, на секунду задержав лицо в ладонях.
        - Настенька, ну сама подумай, нас много, он один… что может случиться, а посмотреть надо. Вдруг изловить удастся.
        - А если не удастся? - девушку начал бить запоздала дрожь.
        - Значит, ему сегодня повезло, - недобро улыбнулся преображенец. - Ну, будет, ступай.
        Он повернулся и направился по аллее. Двое солдат из караула устремились за командиром. Еще один нерешительно дотронулся до руки девушки.
        - Барыня, вы того… пойдемте лучше, пока Григорий Петрович не осерчал за своеволие!
        - Да. Конечно. Пойдем.
        Понимая, что оставаться на аллее бессмысленно и, более того, опасно, девушка позволила себя увести.
        Солдат сопроводил Настю до комнаты, а сам стал у дверей, сославшись на распоряжение Белова. Слишком уставшая и потрясенная, она не стала спорить. Девушка прошла во фрейлинскую и опустилась на диван.
        В комнате было тихо: императрица все еще гуляла по побережью залива, и Даша с Варей находились при государыне. Насте оставалось надеяться, что её отсутствие не заметят до возвращения Белова. Она поймала себя на мысли, что начинает все перекладывать на преображенца. Это было естественно и… приятно.
        Вспомнилось то, как Григорий погладил по щеке, пытаясь успокоить, его золотистые глаза, смотрящие на нее так, будто Настя для него действительно особенная…
        Девушка выдохнула и откинулась на спинку дивана, но сразу же вскочила, вспомнив куда и для чего отправился жених, и закружила по комнате. Затем опустилась на колени в углу, где стояли иконы, и зашептала слова обережной молитвы.

* * *
        Белов уверенно шел вперед. След был свежий, потом к нему примешался запах крови и еще чего-то, отчего бесстрашный волк Григория вздрогнул, сгорбился, опустив хвост, и трусливо прижал уши. Подобное поведение озадачило, но времени останавливаться и разбираться с самим собой не было.
        Преображенец вышел на поляну. Уже привычно поморщился при виде растерзанного тела и оглянулся на солдат. Один из них побледнел, но держался, двое других склонились к кустам с характерными звуками. К запаху крови помешались другие запахи, менее приятные. Новички…
        Григорий вздохнул.
        - Соберитесь, ребята! - негромко приказал он, обходя поляну и пытаясь по запахам разобраться, что произошло.
        Оборотень растерзал жертву, после чего направился к тому месту, где… стояла Настя.
        При понимании того, что его невесте угрожала опасность, Гришин волк зарычал. Как и человек, зверь считал уже ведьму своей, и мысль о том, что кто-то посмел посягнуть на его пару, не понравилась.
        Сам Белов задумчиво кружил по поляне, пытаясь понять, что же остановило зверя. От него не укрылась примятая трава, словно там волочили огромную тушу, ни запах паленой шерсти, примешивающийся к запаху свежей мяты. Странно, Настя ничего об этом не сказала. Впрочем, она всегда была слишком молчалива, словно опасалась выдать себя лишним словом.
        Дав себе зарок попытать неразговорчивую невесту, Белов прошелся по следу оборотня до залива, тяжело вздохнул, всматриваясь в свинцово-серые волны, и направился к придворным, все еще прогуливающимся по побережью.
        Он без особого труда нашел главу Тайной канцелярии, стоявшего в компании вице-канцлера Бейстужева. Извинившись перед вторым человеком в государстве, Белов отвел Шувалова в сторону и коротко рассказал об очередном нападении.
        Граф шумно вздохнул, выругался все теми же словами, что и недавно сам Григорий, и еще раз внимательно посмотрел на гвардейца.
        - Вы уверены?
        - Обижаете, Александр Иванович! Следы не врут.
        - Верно. Я и запамятовал, что вы… - граф выразительно посмотрел на мундир преображенца.
        - Конечно, наверняка цвета формы моей в сумерках не рассмотрели, - охотно подхватил игру Белов, прекрасно понимая, что Шувалов действует по привычке, как обычно, когда пытался выведать что-то, что утаивали.
        Самому Григорию утаивать было нечего. Почти. Но про Настю начальник Тайной канцелярии не спрашивал. Стало быть, все-таки мысли читать не умел.
        - Не рассмотрел, старею, - начальник Тайной канцелярии развел руками, кружевные манжеты взметнулись, а изумруд на руке вдруг сверкнул.
        «Проверяет», - сообразил Белов.
        Он слышал, что у главы Тайной канцелярии, как и у императрицы есть амулеты, изготовленные самим Яковом Брюсом. Судя по всему, кольцо на руке графа было одним из таких амулетов.
        - Григорий Петрович, пойдемте, место покажете! - окликнул Шувалов, спокойно направляясь по аллее, будто бы на прогулку.
        - Вы своих людей звать не будете? - преображенец легко подстроился под его шаги.
        - Пока нет. Я осмотрю место, решу, кого звать, и отправлю за ними ваших людей - граф с насмешкой посмотрел на гвардейца.
        Тот пожал плечами и мстительно направился прямо по траве. Шувалов, в отличие от Белова обутый в туфли, вынужден был пойти следом.
        - Спасибо, что хоть вокруг не водили, да болото обогнули, - фыркнул граф, когда преображенец вывел его на поляну. Он критически осмотрел грязные пятна на некогда белоснежных чулках и вздохнул.
        Григорий по-мальчишески хитро улыбнулся и сразу посторонился, давая начальнику Тайной канцелярии осмотреть поляну.
        Шувалов неторопливо подошел, бросил взгляд сперва на тело, потом - на кусты, около которых недавно солдаты Белова расставались со своим ужином, скривился и выпрямился.
        - Что ж у вас, Григорий Петрович, солдаты на желудок слабые, крови боятся… А не дай Бог - война. Как воевать-то? - меланхолично заметил граф, зачем-то вытирая руки платком.
        - Они не крови бояться, а зрелища этого, - отозвался Белов. - Сами видите: приятного мало!
        - Мало, - согласился Шувалов. - Вот попадет пушечное ядро кому в живот, тоже ведь неприятно будет!
        - Кому неприятно?
        - Да всем… - отмахнулся глава Тайной канцелярии. Белов насупился и сменил тему разговора:
        - Вы узнали, кто это?
        - С чего вы решили, что я знаю… знал жертву?
        - Знать не знали, только сейчас магией пользовались.
        - Ничего-то от вас не утаишь, Григорий Петрович! - вздохнул граф.
        Он взял собеседника под руку и отвел в сторону так, чтобы остальные не слышали.
        - Фимка это, с тех, что к кухне прикреплена… наверняка на свидание бежала, да не добежала…
        - Или добежала, - Белов многозначительно посмотрел на главу Тайной канцелярии.
        - С чего вы взяли, что добежала?
        - Зверь наш явно баб предпочитает. Самое простое - голову вскружить, в кусты утянуть, и вся недолга!
        Шувалов на несколько секунд задумался и кивнул.
        - Ваше предположение имеет смысл, но… Григорий Петрович, вы уверены, что рассказали мне все?
        Серые глаза смотрели прямо в желтые, звериные.
        - Уверен, - Белов с честью выдержал этот взгляд.
        - Врете. Или не знаете, но мне кажется, врете. Тело кто нашел?
        - Я.
        - Нет. Не вы. Здесь был еще один человек. Вернее, женщина… ведьма, - Шувалов выпустил собеседника и прошелся по поляне, внимательно изучая смятую траву. - Необыкновенная сила. Не знай я про Бутурлина, решил бы, что жена его тут присутствовала. Впрочем, Анну Михайловну вы бы так защищать не стали, да и сама она первая бы ко мне пришла…
        Начальник тайной канцелярии внимательно посмотрел на Белова. Тот невольно вытянулся в струнку, ожидая продолжения.
        - Ну, Григорий Петрович, сами скажете, где Збышева, или мне своих людей на поиски отрядить придется? Тихо, тихо!
        Последние слова, а также изумруд, вновь сверкнувший на пальце графа, заставили гвардейца все-таки сдержать преображение. Зверь внутри бесновался и жаждал растерзать того, кто попытался угрожать его ведьме.
        - Вы не посмеете тронуть Настасью Платоновну! - глухо прорычал Белов.
        - Все так серьезно? - Шувалов с каким-то уважением посмотрел на него. - До меня доходили слухи, но я не придал этому значения. Выходит, ошибся.
        - Вы. Не. Посмеете… - с нажимом повторил преображенец.
        - Господи, что вы так взвились? Я не собираюсь арестовывать вашу… - Шувалов выжидающе посмотрел на преображенца.
        - Невесту, - подсказал тот, уже успокаиваясь.
        - Невесту? - граф вскинул брови. - А вы не теряете времени даром!
        - Александр Иванович, я попрошу вас!
        Шувалов поднял обе руки, точно признавая поражение.
        - Невесту так невесту. Так вот, арестовывать Анастасию Платоновну никто не будет, но опросить ее мне надобно. Заодно и представить в лучшем виде Елисавете Петровне, отчего её фрейлина не по побережью прогуливается в компании посольской свиты, а находится… - граф вновь выжидающе посмотрел на Белова.
        - Во фрейлинской, - буркнул тот.
        - Одна?
        - Я охрану там оставил. Из своих.
        - Разумно, - Шувалов с уважением склонил голову. - Как я понимаю, вы желаете присутствовать при нашем разговоре?
        - Непременно.
        - Тогда пойдемте, не стоит терять время, - граф вновь подхватив Белова под руку, направился ко дворцу.
        Проходя мимо очередного караульного поста, начальник Тайной канцелярии остановился.
        - Да, Григорий Петрович, отправьте кого-нибудь из своих людей к моему секретарю, Шишковскому: надобно все оформить, и тело убрать.
        Глава 13
        Настя все сидела в полутьме комнаты. Свечи зажигать не стала, словно боясь выдать свое присутствие. Впрочем, и без свечей было достаточно светло. Сумерки клубились серыми тенями, заставлявшими девушку нервно вздрагивать.
        От нечего делать она прошлась по комнате, затем присела в кресло, потянулась за книгой, забытой кем-то на столе, но передумала.
        Воспоминания о пережитом то и дело всплывали в памяти. Каждый шорох заставлял фрейлину вздрагивать и испугано озираться. Шаги лакеев за стеной, скрип открываемых дверей, негромкие разговоры слуг.
        Не выдержав, Настя выглянула за порог, где стоял караульный, назначенный Беловым. Молодой парень вопросительно посмотрел на фрейлину. В голубых глазах читалось удивление. Настя выдавила из себя улыбку и покачала головой. Не стоило беспокоить мальчишку из-за своих страхов.
        Девушка вернулась обратно в комнату, покорно присела на диван и приготовилась ждать. Минуты тянулись одна за другой, Белов все не приходил, и, устав от переживаний, Настя все-таки задремала. Звук шагов разбудил её.
        - Все в порядке? - знакомый голос заставил сердце забиться чуть сильнее.
        - Так точно! - отрапортовал солдат.
        Дверь скрипнула, и Григорий вошел в комнату. Следом за ним появилась еще одна фигура. Девушка встала и вздрогнула, моментально узнав второго входящего. Глава Тайной канцелярии. Граф Шувалов.
        - Госпожа Збышева, доброй ночи, - граф вежливо поклонился, с улыбкой наблюдая за тем, как преображенец, почуяв страх ведьмы, мгновенно становится между ним и фрейлиной. - Простите, что беспокою, но по долгу службы вынужден задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не возражаете?
        - Вы хотите допросить меня? - девушка беспомощно взглянула на жениха, Белов кивнул, не спуская пристального взгляда с начальника Тайной канцелярии.
        - Всего лишь попросить, - Шувалов намеренно подчеркнул это слово.
        - Попросить? - Настя напряглась. О главе Тайной канцелярии при дворе ходили разные слухи. - О чем?
        Граф усмехнулся и покачал головой.
        - Анастасия Платоновна, поверьте, я не причиню вам вреда. Это не в моих интересах. Пока, - он подчеркнул последнее слово.
        - Тогда зачем вы пришли? - пальцы ведьмы заискрили.
        Изумруд на пальце графа вспыхнул. Почувствовав незнакомую магию, Настя попятилась. Белов оскалился, готовый мгновенно преобразиться и биться за свою ведьму. Шувалов спокойно повернул кольцо и сжал руку в кулак, пряча камень.
        - Возможно, я не так выразился, - слишком дружелюбно предположил он. - Я хочу знать, что недавно произошло на поляне.
        - Ах, это… - Настя потерла виски пальцами. - простите, я думала, что дело касается моего отца…
        - Нет, к чему?
        - Вы же знаете, что…
        - Платон Захарович злоупотребляет спиртным и не умеет держать язык за зубами? Конечно. Кстати, давно хотел сказать, ваш отец по приказу государыни переведен в хорошую камеру и с ним прекрасно обращаются. Думаю, тюремное заключение пойдет ему на пользу, и он научиться думать, в каких компаниях что говорить, - Шувалов почти весело усмехнулся, наблюдая за неподдельным удивлением девушки.
        - Спасибо, - поблагодарила она, невольно проникаясь симпатией к этому столь вежливому человеку. - Тогда что вы хотели узнать?
        - Что произошло, когда вы увидели оборотня? - голос Шувалова стал жестче.
        - Александр Иванович! - возмутился Григорий. - Вы не у себя в кабинете!
        - Желаете, чтобы я отвез вашу невесту туда? - участливо осведомился он.
        - Гриша, прекрати! - попросила Настя. - Не до пустых споров сейчас!
        - Ваша невеста дело говорит, Григорий Петрович. Сударыня, я весь во внимании.
        Девушка нерешительно посмотрела на графа. Недоверие вновь всколыхнулось в груди, и она не знала, стоит ли посвящать главу Тайной канцелярии в свою тайну.
        Шувалов нетерпеливо взмахнул рукой.
        - Анастасия Платоновна, даже если бы я и не знал, что вы - ведьма, я это понял бы сегодня, потому что вы сейчас стоите передо мной. Живая.
        - Граф, вы на что намекаете? - возмутился преображенец.
        - Лишь на то, что оборотень никогда не убьет ведьму, Григорий Петрович. Вы же это знаете. Ваш волк ведь тоже готов на брюхе стелиться перед этой девушкой, верно? - Шувалов скривился и примирительно добавил. - Хотя вы прошли обряд инициации и меньше подвержены влиянию ведьмовской магии, чем те, кто пытается обрести возможность преображения без участия государыни.
        Настя бросила быстрый взгляд на жениха, тот молча опустил голову, признавая правоту слов графа Шувалова. Вспомнились записи, которые она читала ночью у Бутурлиной.
        - Вот оно что… - задумчиво произнесла девушка, пытаясь прогнать крамольные мысли, что отношение Григория к ней - всего лишь желание зверя. - Я-то думала, почему он растерзать не кинулся, а подошел.
        Настя вздрогнула и обхватила себя руками, живо представив окровавленную морду и стекающую с клыков розовую пену слюны. Григорий потянулся к девушке, но она выставила вперед руку, удерживая жениха на месте.
        - Как близко он подошел? - настаивал Шувалов.
        Настя задумчиво посмотрела на графа.
        - Да почти так, как вы… даже ближе…
        - А потом что?
        - Я… - девушка прикусила губу. Было все еще непривычно говорить о своей магии, как о чем-то совершенно обыденном. - Сила вырвалась. Зверь в сторону отпрыгнул…
        - И все?
        Настя пожала плечами.
        - Он по траве кататься начал. А шкура, словно земля засохшая, потрескалась, а потом спина розовая стала.
        - Розовая? - Шувалов даже подскочил. - А… запаха никакого не было?
        - Я не заметила… показалось только, что как шерстью паленой пахнуло.
        - И все? Пожалуйста, вспомните, это - очень важно! - потребовал начальник Тайной канцелярии.
        - Александр Иванович, да что вы прицепились? - возмутился Белов. - Точно это важно, чем там воняло!
        - Важно, Григорий Петрович, ой как важно. Невеста-то ваша на оборотня метку поставила.
        - Метку? - изумилась Настя.
        Шувалов вздохнул.
        - Ох, сила есть, ума не надо. Спину вы ему магией обожгли, Анастасия Платоновна. И ведь хорошо так приложили, от души!
        - И что теперь? - Белов хмуро посмотрел на графа, что только руки не потиравшего от радости.
        - Теперь нам поспешить надобно, пока рана не затянулась: слуг опросить, сплетни собрать… Посему прошу меня простить, я вынужден поторопиться! - поклонившись, Шувалов направился к выходу.
        Уже на самом пороге он вдруг достаточно резво отпрыгнул в сторону, избегая удара распахнувшейся двери.
        - Да пропусти ты, нелюдь! - Варя ворвалась в комнату.
        При виде подруги в окружении мужчин, один из которых был начальником Тайной канцелярии, глаза фрейлины округлились. Ойкнув, она испугано попятилась и даже подняла руку, чтобы перекреститься, но вовремя одумалась.
        - Варвара Гавриловна? Добрый вечер! - Шувалов поклонился. - К чему такая спешка?
        - Там… Елисавета Петровна… - мысли о поручении императрицы заставили фрейлину успокоится. Уже не обращая внимания на графа, она обернулась к подруге. - Государыня тебя спрашивала.
        - Я иду, - Настя направилась к дверям, но Шувалов, невзирая на недовольство Белова, преградил ей путь.
        - Прошу прощения, Анастасия Платоновна, но сегодня вы более по парку гулять не будете, а в сопровождении вашего жениха отправитесь домой, где незамедлительно расскажете все Анне Михайловне и предупредите, что я завтра зайду.
        - Завтра охота, - заметил Белов, не зная, сердится ли на графа или благодарить его.
        - Охота… Да, охота…, а ведь это может сыграть нам на руку, - пробормотал Шувалов, задумчиво взглянул на Настю и чуть громче добавил, - Думаю, я до охоты успею!
        Он повернулся к Варе, все еще с недоумением смотревшей на всех.
        - Вас же, Варвара Гавриловна, я попрошу сказать государыне, что я отправил Анастасию Збышеву под защиту Анны Михайловны Бутурлиной… впрочем, лучше я сам к ней пойду и все объясню… Варвара Гавриловна, вас не затруднит проводить меня?! - еще раз поклонившись, Шувалов подхватил опешившую от такого фрейлину под руку и вышел.
        - Гриша, ты, наверное, тоже иди… - нерешительно протянула Настя, избегая смотреть в звериные глаза преображенца.
        Злые слова начальника тайной канцелярии все еще звучали в ушах. «Ваш волк ведь тоже готов на брюхе стелиться перед этой девушкой, верно?» - Становилось понятно, с чего Григорий вдруг с такой заботой относится к навязанной государыней невесте.
        - И нарушить приказ Шувалова? - усмехнулся гвардеец, ошибочно считая, что Настя все еще напугана после встречи со зверем. - Нет, Настенька, я еще из ума не выжил.
        От того, как жених ласково произнес её имя, сердце кольнуло.
        - Да, конечно… опять приказ, - девушка прикусила губу. - Приказы исполнять надо…
        Они молча вышли из дворца. Ночь была тёплой, наполненной запахом роз и морской свежести. Настю все еще потрясала такая быстрая смена погоды, ведь вечером ветер нес ледяной холод. Сейчас хотелось остановиться, вдохнуть полной грудью и замереть, заслушавшись пения соловьев.
        - Пойдем, - поторопил Григорий, оставаясь равнодушным к красоте ночи.
        Преображенец достаточно быстрым шагом направился к воротам, желая поскорее проводить невесту и вернуться. Мысль о том, что зверь все еще на свободе, не давала покоя. К тому же государыня намекала на некую приманку, и слова Шувалова о том, что надобно успеть до охоты, все не шли из головы. Погруженный в раздумья, Григорий все убыстрял шаг.
        Настя послушно шла следом. Сейчас ей казалось, что жених торопится, поскольку желает быстрее избавиться от нее. Они подошли к дому Бутурлиных, Белов остановился у калитки, по-звериному повел носом и усмехнулся.
        - Так и знал! Анна Михайловна защитные обереги поставила.
        - А как же я теперь? - растерялась Настя.
        - А я говорил: к Софье надо! - начал поддразнивать Григорий, но, видя расстроенное лицо невесты, сразу же перестал. - Ты смело иди, Анна Михайловна тебя не забыла. А вот мне без приглашения вход заказан.
        - Ладно, - Настя толкнула калитку, та легко открылась, словно приглашая девушку войти. Настя шагнула и тропинка, ведущая к дому, едва заметно заискрила, переливаясь серебром.
        Белов еще какое-то время стоял, завороженно смотря на вспыхивающие под ногами невесты серебряные искры. Лишь когда Настя под ворчание заспанного Степана скрылась в доме, гвардеец по-звериному тряхнул головой, прогоняя наваждение.
        Аромат ведьмы развеялся, вместе с ним ушло и чувство, охватывающее Григория каждый раз, когда он видел Настю. Ему хотелось защитить хрупкую девушку, а еще подхватить на руки и покрыть лицо невесты поцелуями. Гвардеец вздохнул.
        Шувалов был прав, Настя имела над волком особую власть. Впрочем, и над самим Григорием тоже. Сила ведьмы… Наверняка, пришлый зверь тоже чуял ее и желал законную добычу. Белов вдруг вздрогнул, совершенно точно поняв, что за приманку имела в виду Елисавета Петровна.
        Настя…
        Ради желания обладать ею оборотень непременно покажется. Григорий буквально ощутил, как топорщится шерсть на загривке, а из горла вырывается глухое рычание.
        Ветер вновь переменился, задул сильнее. Преображенец вдруг уловил знакомый запах противника, звериные глаза сверкнули. Миг, и рыжеватый волк потрусил по улице к зверинцу, стараясь избежать встреч со случайными прохожими. Впрочем, люди, испуганно крестясь, и так шарахались от огромной тени.
        С приближением к Зверинцу запах врага становился все явственнее. К нему примешивался запах паленой шерсти и еле уловимый - мяты. Метка ведьмы.
        Волк оскалился. Он жаждал убить того, кто посягнул на его пару. Еле слышное рычание вырвалось из глотки. Понимая, что человеческому разуму не место в поединке, Белов позволил зверю одержать верх над человеком.
        Отстраненно, словно во сне, он наблюдал, как серо-рыжая тень крадется по едва заметной тропинке, как припадает к земле, чтобы в следующий миг вылететь на поляну беззвучной тенью навстречу сверкающему глазами противнику…
        Часть 3. Завещание Якова Брюса
        Глава 1
        Вернувшись в дом Бутурлиных, Настя непререкаемым тоном наказала разбудить Анну Михайловну. К удивлению девушки приказ был исполнен незамедлительно, и вскоре хозяйка дома в ночном чепце и наспех накинутом домашнем платье вышла в залу.
        - Настенька, ты чего сама не спишь и другим не даешь? - Бутурлина зевнула, но одного взгляда на Настю хватило, чтобы остатки сна мгновенно слетели. - Что произошло?
        Настя спешно изложила все, что случилось, как и наказывал Шувалов.
        Ведьма слушала очень внимательно, тот и дело хмурилась, а когда девушка дошла до рассказа о метке на спине оборотня, голубые глаза зло вспыхнули. Настя даже испугалась, что наставница начнет её бранить и осеклась, но Анна Михайловна лишь покачала головой.
        - Плохо, что он о тебе знает. Наверняка, запах твой запомнил и искать будет.
        - Но… зачем я ему? - Настя развела руками.
        Ведьма задумчиво посмотрела на сидящую перед ней девушку, размышляя, стоит ли рассказывать. Решилась.
        - Яков Вильямович Брюс королевского роду был. Предок его - король скотландский. Поговаривали, что скотландские монархи с рыцарями-храмовниками дружили и взамен знания запретные получили, звери им подчинялись, особенно волки… Вернее, оборотни. Лучше них воинов не было. Ну, и ведьмы при них… ты ведь читала, для чего ведьма…
        Настя кивнула, завороженно следя за историей. Бутурлина продолжила:
        - Вот когда Англы Скотов завоевали, то на ведьм охоту и начали, дескать, ведьма мужика с пути истинного совратить может да в зверя обернуть, - Анна Михайловна усмехнулась. - Будто при обычной бабе мужик не озвереет! Иногда и бабы-то не нужно, он и так зверем станет… Но вот души человека и зверя объединить, да так, чтоб разум человеческий над звериным преобладал…
        Ведьма замолчала, отпила почти остывшего чаю, скривилась, подлила в чашку кипятка из начищенного до блеска самовара, захрустела сушкой и продолжила.
        - Яков Вильямович секрет оборота человека в зверя знал, потому русские полки и без пушек победы одерживали: в бой-то не люди, а волки шли, оборотни. Только не учел колдун, что ведьм мало осталось, и потому по первости зверь над человеком часто верх брал, но на войне к тому проще относились: пристрелил, и вся недолга… Тогда и приказ создали Преображенский: за зверями следить.
        - А как же преображенцы? - ахнула Настя, вспомнив рыжеватого волка, ночевавшего в её комнате. - У них тоже до сих пор так?
        - Ну, что ты! Яков Вильямович великим колдуном был. Он понял, что разуму человеческому, особливо мужскому, привязка нужна. Она удержит, заставит зверя подчиниться. Потому и проходят преображенцы обряд инициации. Там они погибают как люди и впускают в свой разум зверя, которого должны подчинить. Обряд опасный. Коли со зверем не совладаешь - погибнешь.
        - А как с ним совладать? - Настя затаила дыхание.
        - Вот тут-то привязка и помогает. Храмовники такую на ведьм делали, а Брюс, чтоб ведьм не искать, обряд создал, на царской крови замешанный - в крови государевой тоже искра Божья имеется! Эта искра человеку, в зверя преображенного, разум потерять не дает.
        - Искра? - переспросила Настя.
        - Ты думала, сила твоя откуда? Когда-то боги ее на землю принесли, да женщинам дали, чтобы хранили они мир и мужей берегли… это потом уж злость да зависть людская появилась. Так что, Настенька, Божий дар у тебя в крови. Оттого и мужа тебе надо надежного да правильного, чтобы дар не угас и людям на радость служил!
        - Да уж… - девушка невольно вспомнила приказ императрицы и своего жениха.
        - Гриша - парень хороший, балованный только шибко, - Анна Михайловна угадала мысли своей подопечной. - Оно и понятно: наследник долгожданный. Петр Григорьевич по первости ни в чем сыну не отказывал, а потом уж спохватился, да поздно. К тому же Белов-старший по домострою живет, слово поперек не скажи. А наследник его… - Волк свободу любит. С тех пор, как Гриша в полк сбежал, ссорятся они вечно. Еще и Софья примешалась с браком своим несчастливым… Григорий за сестру горой стоит, а отцу его это точно кость в горле. Он же мужа дочери сам выбирал, ошибку признать не хочет. Так что, Настенька, не сомневайся, Гриша мужем хорошим будет, коли в узде удержишь, а ты удержишь, не сомневайся.
        - Да не хочу я его удерживать! - Настя всплеснула руками, чуть не расплескав чай, но успела подхватить чашку, лишь несколько капель на блюдце упали. - Ни его, ни кого другого!
        - Тогда тебе силой до конца не овладеть, так и будет плескать без толку! - фыркнула Бутурлина. - Сила в ведьме в полную силу просыпается, лишь когда та мужчину познает. А так - баловство одно.
        Женщина потянулась и с насмешкой посмотрела на сконфуженную Настю.
        - Ладно, спать давай, а то так до рассвета и просидим. А охота завтра, тебе там быть надобно. Государыня настрого приказала…
        Настя покорно кивнула и побрела к себе в комнату. Девушка думала, что не уснет, но усталость взяла свое, глаза закрылись, как только голова коснулась подушки.
        Сон был тяжелый, мутный. В нем Настя вновь шла по безмолвному лесу. Предрассветный туман все поднимался от земли, клубился между темными стволами. Девушка с трудом брела, не разбирая дороги. Ветви деревьев хватали ее за подол рубахи, она хотела остановиться, но Сила все гнала вперед. Внезапно тишину прервал громкий рык. Настя попыталась убежать, но не смогла. Ноги сами повели ее к месту, откуда доносилось рычание.
        На поляне сражались два зверя. Огромные волки, они остервенело грызлись, стремясь добраться до горла противника. Странно было не это, а еще один человек, наблюдавший за зверями. Ведьма не могла видеть его лицо, но наблюдатель показался ей знакомым. Внезапно он кинул что-то в дерущихся зверей. Рыжеватый волк взвизгнул и с удивлением посмотрел на нож, торчащий из ребер…
        - Гриша… - прошептала Настя и открыла глаза - показалось, что рассветные сумерки полыхнули алым.

* * *
        Все-таки Софья прислала коня, а также записку. В ней сестра Белова уверяла, что с удовольствием одолжит лошадь невесте брата, поскольку сама пока не ездит верхом. Прочтя послание, написанное на дорогой плотной бумаге, Настя все-таки хотела решительно отказаться, но конюх Софьи уже сидел на кухне со Степаном, судя по покрасневшим щекам, попивая отнюдь не чай. А высоконогая рыжая кобыла стояла в конюшне за домом Бутурлиных и задумчиво хрумкала сеном. При виде девушки лошадь подняла голову, окинула задумчивым взглядом и шумно выдохнула. Настя погладила ее по бархатистому носу и вернулась в дом. На душе было неспокойно.
        Анна Михайловна сидела в зале за пяльцами.
        - Настенька, что задумалась? - поинтересовалась она, прокладывая нитью начало вышивки.
        Девушка замялась.
        - Я… мне кажется Гриша… Белов, - девушка с трудом произнесла имя жениха при посторонних, - он вынудил сестру покровительствовать мне!
        - Вот как? - ведьма на секунду прервала свое занятие, но сразу же сделала вид, что увлечена вышивкой.
        - Он ей про приказ рассказал, и вот… - Настя положила письмо на стол.
        Анна Михайловна расправила лист, пробежалась по строчкам глазами.
        - Ну что же… желания Григория вполне объяснимы, но, уверяю тебя, Софья Петровна не та женщина, чтобы даже любимый брат её мог принудить оказывать внимание тому, к кому она сама неприятие испытывает.
        - Мне неудобно причинять ей беспокойство, - упрямо возразила Настя.
        - Настенька, ну какое же это беспокойство? Приказать конюхам лошадь сюда привести? - Анна Михайловна фыркнула. - Софья, хоть и хорошая всадница, но конные прогулки не любит, предпочитая пешие или же в экипаже. А кони у нее знатные, он и понятно: Саша Левшин у Белова в лучших друзьях!
        Настя лишь кивнула и вновь сложила письмо.
        - Все так… но не могу я бедной родственницей у нее быть! - в отчаянии воскликнула Настя.
        Бутурлина улыбнулась:
        - Считай, что услугу ей оказываешь, лошадь разомнешь, побегать заставишь!
        - Анна Михайловна! - с укором воскликнула девушка.
        Ведьма отодвинула пяльцы.
        - Настенька, Софья, как бы брату признательна не была, жить по его указу не будет. Коли прислала тебе лошадь, значит, понравилась ты ей. Потому, даже и не сомневайся. К тому же лошадь тебе не на совсем дают!
        Понимая, что спорить бесполезно, Настя тяжело вздохнула и вышла. Кликнула Глашу и приказала подать костюм для охоты.
        Сборы заняли больше времени, чем девушка рассчитывала. Проблемы вызвал прежде всего мужской костюм, в коем приказано было явиться всем дамам. У себя в имении Настя сызмальства ездила верхом, как мальчишки: по-мужски, без седла, зачастую и без узды, но и тогда ноги были прикрыты сарафаном.
        Став старше, девушка пересела в дамское седло. Хотя до сих пор любила промчаться, как мальчишка, сжимая бока лошади обоими коленями. Но сейчас, разглядывая себя в зеркало, которое держала Глаша, Настя чувствовала себя будто бы раздетой: мужской костюм выставлял напоказ все то, что приличные девицы должны показывать лишь мужу. После фижм и пышных юбок камзол, хоть и прикрывавший бедра, казался неприлично коротким, а сапоги, облегавшие стройные ноги - почти развратными.
        Настя перевела взгляд на Глашу. Девка стояла, потупив глаза, но все равно видно было, что она не одобряет подобного срамного наряда. Сама фрейлина напоминала себе скорее отрока, коего родители решили вывеси в свет. Сходство усиливалось и из-за того, что волосы, обычно уложенные в замысловатую прическу, теперь были просто закручены узлом на затылке, а концы выпущены на манер мужских причесок.
        - Треуголку подай, - наконец вздохнула Настя, отворачиваясь от неугодного отражения.
        Глаша, понимая, что хозяйка расстроена, поспешила подать шляпу. Надев, фрейлина еще раз взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрел щуплый мальчик с огромными серыми глазами.
        Настя покачала головой, подхватила со стола перчатки и вышла во двор, где Петр уже прогуливал лошадь. Девушка вскочила в седло, подобрала поводья и направилась к зверинцу, за воротами которого на поляне были раскинуты белоснежные охотничьи шатры. Вокруг собралась толпа придворных, ожидающих императрицу.
        Подъехав, Настя спешилась, отдала лошадь мгновенно подскочившему лакею и направилась в толпу. Если раньше девушка считала свой камзол, расшитый райскими птицами очень пестрым, то сейчас Настя поняла, что её наряд более чем скромен. На охоту все одевались даже роскошнее, чем на бал.
        И женские, и мужские костюмы поражали своей пышностью и россыпями драгоценных камней, нашитых повсюду. Некоторый из придворных, не пожелавшие спешиться, гарцевали на своих лошадях, попоны которых были так же расшиты в цвет камзолов, а оголовья украшены, точно животные собрались на бал.
        - Настасья, вот ты где! - фрейлины императрицы подлетели к подруге.
        - Мы уж гадали, куда вчера подевалась! - с укором произнесла Варя.
        - Пропала, и нам не сказала, - вторила ей Даша.
        Лизетта только неодобрительно покачала головой, смотря поверх голов куда-то в толпу.
        - Лиз, ты кого ищешь? - спросила Настя, уже предугадывая ответ.
        Девушки захихикали, а сама фрейлина гневно посмотрела на них.
        - Амур у нее. - язвительно произнесла Варя. - С таинственным незнакомцем…
        - Он Лизке нашей цветы прислал и свидание назначил…
        - Дуры вы и завистницы! - огрызнулась фрейлина, все еще пытаясь отыскать среди придворных щеголей своего поклонника.
        Дело осложнялось тем, что, следуя приказу императрицы, все дамы облачились в мужские костюмы, и теперь отыскать в мельтешащей толпе случайного знакомого не представлялось возможным.
        Лишь военные чины были одеты в мундиры, согласно уставу.
        Странно, но Григория среди них видно не было. Впрочем, не было также и никого из преображенцев, хотя офицеры остальных полков то и дело мелькали межу разодетыми придворным.
        Девушка заметила Левшина, гарцующего на своем тонконогом скакуне, и невольно перевела взгляд на Дарью. Та кусала губы и делала вид, что увлечена вышивкой на царском шатре. Двуглавые орлы с укором смотрели на девушек, на златотканых коронах блестели бриллианты.
        Увлеченная переживаниями подруги, Настя не сразу заметила, что вокруг стало тихо. Лишь гончие поскуливали, правда очень тонко, словно испугавшись чего-то.
        Обернувшись, девушка увидела, что на поляну выходит с десяток огромных волков.
        «Преображденцы!» - мелькнуло в голове у фрейлины, покуда она рассматривала этих могучих зверей, словно нарочно замерших посередине поляны. Впрочем, скорее всего, замерли они действительно нарочно: чтобы все смогли оценить их мощь и силу.
        Настя внимательно изучала волков, все еще надеясь найти промеж них рыжеватого зверя. Его не было. Сердце вновь забилось сильнее от беспокойства. Девушка заозиралась, решив, что просто не приметила Белова, решившего остаться в человеческом облике.
        Жениха так и не отыскала, зато в толпе она увидела обоих братьев Долгоруких, младший из которых был весьма мрачен. Насте он показался даже бледнее, чем обычно. Впрочем, возможно дело было в ночной карточной игре или же плотских утехах.
        Рога затрубили, и в воротах показалась сама государыня. Она ехала на белоснежном скакуне в седле, усыпанном рубинами и изумрудами. По правую руку от нее в алом черкесе на вороном коне гарцевал Рассумовкий. А чуть позади - особо приближенные царедворцы. Среди них Настя заметила и графа Шувалова.
        Начальник Тайной канцелярии зачем-то очень внимательно рассматривал преображенцев и хмурился. Почувствовав взгляд Насти, граф слегка прищурил глаза, но подъезжать не стал, ограничившись легким поклоном. Девушка кивнула в ответ.
        - А, Анастасия Платоновна! - императрица поманила девушку к себе и внимательно осмотрела. - Надо сказать, мужское платье вам к лицу! Будь вы и вправду мужчиной, я бы никогда не упустила такого молодца!
        - А я бы не упустила такой девицы, как вы, ваше величество! - повинуясь наитию, ответила Настя.
        - Так не упускай! Хотя бы из виду, - Елисавета Петровна довольно улыбнулась и повернулась к нахмурившемуся Рассумовскому. - Ну что, Алексей Григорьевич, командуй, ты же мой фельд-егерь! Да, Збышеву на виду держи!
        Последняя фраза была сказана так, чтобы никто, кроме фаворита не услышал.
        - Как прикажете, ваше величество, - поклонился тот, снимая с пояса охотничий рог, инкрустированный золотом.
        Протрубив сигнал сбора, Рассумовский направил своего вороного к егерям, давая указания. Это стало началом всеобщей суеты. Лай собак, ржание лошадей, громкие крики людей, подзывавших слуг. Один из коней в алой, расшитой сапфирами и жемчугом попоне, напуганный шумом, поднялся на дыбы, истошно замолотив ногами по воздуху. К нему подскочили несколько слуг, пытаясь усмирить, но жеребец раскидал всех и радостно умчался куда-то.
        Тем временем Насте подвели лошадь, девушка едва успела вскочить в седло, когда был подан второй сигнал, потонувший в лае собак. Даже не дожидаясь окончания, Елисавета Петровна пришпорила своего скакуна, заставляя сорваться с места в карьер. С гиканьем за ней устремились остальные. Охота началась.
        Царская забава мало напоминала ту охоту, которая устраивалась соседями Насти. Те обычно выезжали по утру, одевались гораздо скромнее, а главное, не мчались по лесу, сломя голову, сопровождаемые гончими. Но и дичь на этот раз была необычной.
        Настя скакала сразу за государыней. Девушка порывалась уйти в сторону, предоставив дорогу более опытным всадникам, но каждый раз её окружали егеря, точно препятствуя побегу.
        Внезапно по лесу пронесся протяжный волчий вой, за ним последовал еще один, собаки заскулили. Лошади шарахнулись в разные стороны, и всадники с трудом справлялись с разгоряченными животными.
        - Преображенцы след взяли! - закричал Рассумовский. - Вперед!
        Кто-то из придворных последовал приказу и врезался в егерей, создав полнейшую неразбериху. Пользуясь этим, Настя развернула кобылу, уводя ее в сторону от разряженной толпы. Скрывшись за кустами, девушка перевела лошадь на шаг и огляделась.
        Место показалось смутно знакомым, словно Настя бывала здесь раньше. Пытаясь вспомнить, где могла видеть подобный лес, она чуть не пропустила момент, когда лошадь вдруг заржала, резко шарахнулась в сторону и попыталась понести.
        Девушке стоило огромного труда удержать кобылу. Подчиняясь твердой руке, лошадь все равно нервно переступала с ноги на ногу и испуганно фыркала.
        Спешившись, Настя привязала животное к ближайшему дереву и направилась в чащу, ведомая каким-то внутренним чувством. Она чувствовала себя, словно во сне. Ветки деревьев цепляли камзол, а сапоги то и дело скользили по мокрой траве. Уже подходя к видневшейся между деревьями поляне, девушка понимала, что увидит, и тем не менее шла вперед все быстрее и быстрее.
        На саму поляну Настя буквально выбежала и сразу же остановилась. Трава была залита кровью. С рассвета прошло много времени, кровь уже спеклась, и теперь над ней с назойливым жужжанием кружили огромные черные мухи, но не это привлекало внимание, а два звериных тела, которые сплелись в смертельных объятиях.
        - Гриша! - по-бабьи тонко вскрикнула Настя, мгновенно узнав рыжеватого волка.
        Девушка кинулась к зверю, рухнула на колени, дрожащими пальцами ощупывая тело, скрытое густой шерстью.
        Он еще дышал, хотя глаза закатились, лапы судорожно подрагивали, а язык так и норовил вывалиться из пасти. Лежащий рядом зверь было мертв. Краем сознания Настя отметила, что на спине оборотня виднелись следы недавних ожогов.
        Решив подумать об этом позже, девушка вновь склонилась над женихом, с ужасом осматривая огромные рваные раны на лапах и груди. Но все они были не смертельными. Внезапно вспомнился сон и нож, так умело кинутый незнакомцем.
        Настя вновь зарылась руками в мохнатую шерсть, пытаясь нащупать рану. Продвигаясь пядь за пядью, пальцы вдруг наткнулись на что-то твердое. Девушка потянула. Кинжал с трудом вышел из тела. Тонкий, с узким лезвием, какими обычно пользуются итальянки, устраняя неугодных мужей. Волк тонко взвизгнул и вновь дернул лапами.
        Настя торопливо отбросила клинок прочь и сразу зашептала обережную молитву, желая заговорить рану, из которой начинала хлестать кровь.
        - Настасья Платоновна, что ж вы отстали? - Левшин на храпящем от страха жеребце выскочил на поляну. - Вас все ищут! Рассумовский неистовствует, государыня в гневе…
        При виде Насти, стоящей на коленях над телом волка, Саша соскочил с коня и подлетел к другу.
        - Гришка!!! - он испуганно посмотрел на девушку. - Что произошло?
        - Не знаю, - от страха за жениха зубы стучали, и заговор все не ложился, как надо. - Я… помощь нужна…
        Левшин кивнул и, сорвав с пояса рог, призывно протрубил.
        Шувалов выскочил на поляну одним из первых. При виде происходящего он забористо ругнулся и поспешил к Насте.
        - Что с ним? Жив? - он склонился над рыжевато-серым волком. Тот несколько раз судорожно дернул лапами, лицо начальника Тайной канцелярии еще больше помрачнело.
        Граф шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и резко поднялся.
        - Бутурлину сюда, живо! - распорядился он и вновь повернулся к Насте. - постарайтесь удержать его до приезда Анны Михайловны.
        - Удержать? - тонко переспросила девушка.
        - Душу удержать, - граф, заметив выезжающий на поляну кортеж императрицы, направился к Елисавете Петровне.
        Настя это уже не видела. Белов умирал. Ведьма чувствовала это. Волк едва заметно дышал, по телу то и дело пробегали судороги. Настя представила, сколько времени пройдет до того, как Анна Михайловна появится на поляне и поняла, что они просто не успеют. Оставалось лишь одно. Она уже делала подобное с подполковником Бутурлином, но тогда рядом была наставница. Сейчас приходилось действовать в одиночку.
        Девушка глубоко вздохнула, сосредотачиваясь. Положила ладони на тело волка и нырнула в глубокую синеву пруда. На этот раз все было по-другому.
        - Гриша, Гришенька-а-а, - раздавался где-то голос.
        Девушка его узнала - Софья. Беззаботная, растрепанная, в крестьянском сарафане, сестра Белова бежала по поляне, пытаясь поймать перемазанного черникой мальчишку, в русых волосах которого просвечивала рыжина.
        - Пойдем переоденем тебя, а то батюшка хватится, всыпет же по первое число! - выговаривала сестра.
        Брат весело смеялся и качал головой… Настя хотела подойти к ним, но девушку отбросило назад. Темные тени заслонили Белова, и пройти сквозь них не было никакой возможности. Настя заметалась. Пытаясь сквозь тьму рассмотреть сестру с братом. Они уходили. Уходили так быстро, что ведьма поняла: не успеет. Не сможет обойти и остановить. При мысли о том, что Гриша уйдет навсегда, что Настя никогда более не увидит его, Сила вновь наполнила тело. На этот раз ее было много.
        Девушка выпрямилась и взмахнула рукой, развеивая сумрак. А потом побежала по летнему лугу во всю прыть, торопясь догнать.
        Догнала. Теперь мальчик был один. Вернее, это был уже не мальчик. Юноша лет пятнадцати стоял перед высоким мужчиной. Они были так похожи друг на друга, что сомнений не возникало, это отец и сын.
        - Думай, с кем говоришь, щенок! - прогрохотал Петр Григорьевич Белов, ударяя кулаком по столу. - Дерзить мне вздумал? Софьины дела - не твоего ума дела! И в жизнь сестры вмешиваться не смей!
        Григорий невольно вздрогнул, но тут же вновь выпрямился, упрямо вскидывая голову:
        - Не моего ума дело смотреть, как этот Горбунов над сестрой моей измывается! Да о его похождениях амурных весь город судачит!
        - Значит, Софья - дура, что мужика удержать не может.
        Григорий насмешливо взглянул на отца:
        - Выходит, матушка моя тоже дура, верно?
        - Что? - рука сама потянулась за плетью. - Ах ты, щенок!
        Настя вздрогнула и шагнула вперед, но вокруг все вновь заволокло тучами. Когда же они развеялись, Белов уже стоял навытяжку перед высоким офицером, в котором Настя узнала Бутурлина. Правда, седины в волосах подполковника было меньше.
        - Не передумаешь? - допытывался Александр Борисович у молодого поручика.
        Тот тряхнул головой.
        - Обижаете. Мы, Беловы, слова своего не меняем!
        - Тогда ступай, - командир кивнул на дверь за своей спиной, - С Богом!
        - С Богом! - Григорий шумно выдохнул, вытер вспотевшие ладони о мундир и шагнул через порог.
        Яркая вспышка. Зверь. Огромный рыжевато-серый волк, скалившийся на человека. Настя запоздало поняла, что у Белова нет с собой оружия. Она хотела крикнуть, но не смогла…
        Человек и зверь кружили, не отводя глаз друг от друга. Волк то и дело припадал на передние лапы, намереваясь прыгнуть, но каждый раз в последний момент передумывал и, наоборот, отскакивал, лупя себя хвостом по бокам.
        Человек напал первым. Он бросился вперед, левой рукой заслоняя горло. Рык, клубок бешено ревущих тел и потом звонкая тишина. Два окровавленных тела: человека и зверя лежали рядом.
        Вдруг тело зверя растаяло в воздухе. Еще миг, и человек, открыл глаза некогда голубые, а теперь полыхавшие желтым звериным огнем, и выдохнул. Пошатываясь, он встал и выжидающе посмотрел на дверь, ожидая прихода той, в крови которой была божья искра.
        Девушка улыбнулась, понимая, что теперь пора.
        - Гриша! - Настя шагнула вперед, мягко взяла жениха за руку.
        Белов вздрогнул, безумная ярость, сверкавшая в глазах, исчезла, сменившись узнаванием. Преображенец мягко провел пальцами по щеке невесты, наслаждаясь мягкостью девичьей кожи.
        - Настенька… ты?
        - Я.
        - Зачем ты здесь?
        - За тобой пришла, - она заглянула в звериные глаза. - Пойдем?
        - Куда?
        - Домой, - это вырвалось само, девушка прикусила губу, словно боясь, что от этих слов волк убежит, но Григорий лишь широко улыбнулся в ответ.
        - Пойдем…
        Быстрый полет, и Настя вновь обнаружила себя на поляне, стоя на коленях над телом волка.
        - Гриша?! - девушка с испугом взглянула на зверя и выдохнула.
        Он дышал. Тяжело, прерывисто. Но дышал. В носу защипало, а мир вокруг слегка задрожал. Даже не сдерживая слезы, дрожащей рукой Настя погладила огромную голову, наслаждаясь шелковистостью короткой шерсти. Кончик хвоста едва заметно вздрогнул. Волк открыл глаза, фыркнул, узнавая невесту, и сразу же закрыл вновь, погружаясь в спасительный сон.
        Негромкое аханье привлекло внимание. Настя обернулась.
        Императрица и её свита столпились на краю поляны, сдерживаемые людьми Шувалова. Сам начальник Тайной канцелярии уже направлялся к девушке.
        - Кто бы мог подумать, что у вас все получится! - произнес граф, протягивая руку, чтобы помочь подняться.
        Настя хотела резко ответить, осадить Шувалова, указав, что это - не его дело, но не могла сказать и слова. Она попыталась встать сама, но вынуждена была ухватится за протянутую руку. Голова кружилась, усталость то и дело накатывала на нее.
        Девушка пошатнулась, и кто-то моментально подхватил ее, бережно приобнял за плечи.
        - Но… - попыталась возразить Настя.
        - Думаю, с Беловым все хорошо будет, - фальшиво уверил Левшин, уводя невесту друга в сторону от начавшейся суеты. - Вон уже лекарь идет!
        Сил сопротивляться не было, и Настя покорно отошла к ближайшему дереву, прислонилась и устало взглянула на траву, бурую от крови.
        Тела второго зверя уже нигде не было видно. Вокруг волка суетились солдаты преображенского полка, бережно укладывая огромного зверя на самодельные носилки.
        - Гриша-а-а, сынок! - Евдокия Андреевна появилась откуда-то из лесу. Расталкивая всех, кинулась вперед, но тут же застыла, обнаружив сына в обличие зверя.
        Женщина побледнела и схватилась за сердце.
        - Как же так, - прошептала она, истово крестясь. - Гришенька… как же это…
        - Ты, Евдокия Андреевна, сына раньше времени не хорони, - императрица подошла ближе, следом за ней двинулась и свита. - Выживет он.
        - Выживет? - растерянно повторила та.
        - Думаю да. Анастасия Платоновна сделала для этого все возможное, - граф Шувалов кивком головы указал на Настю, все еще опирающуюся на дерево.
        Евдокия Андреевна взглянула на девушку, глаза слегка расширились, узнавая в спасительнице сына нежеланную невестку. Женщина молчала, пытаясь подобрать слова. Молчала и Настя, смотря прямо в глаза матери своего жениха. Тусклые и холодные.
        - Ну, что Евдокия Андреевна, смотри, какую я невесту твоему сыну сыскала, - Елисавета Петровна неспешно стала рядом с Беловой и махнула рукой девушке, подзывая.
        Пришлось подойти. Настя собиралась сделать реверанс, но, вспомнив, что в мужском костюме, просто поклонилась, копируя поклоны придворных. Императрица едва заметно улыбнулась и вновь обратилась к матери преображенца.
        - Вот, Евдокия Андреевна, невестка твоя будущая. Анастасия Збышева. Прошу любить и жаловать, - последние слова прозвучали будто приказ.
        Та послушно шагнула к Насте и поцеловала в щеку, точно клюнула. Глаза оставались ледяными.
        Елисавета Петровна тем временем подошла к волку, взглянула, нахмурилась и повернулась к преображенцам, вновь принявшим человеческий облик. Неторопливо подошла к ним, заглядывая в глаза.
        - Почему не доложили, что Белов караул не сдал? - голос заставил всех поежиться.
        - Так это… Григорий же с графом Шуваловым ушел. Мы ж думали, поручение какое, - храбро выступил вперед один из офицеров.
        Императрица бросила на него пронзительный взгляд, нахмурилась еще больше:
        - Поручение поручением, а устав, насколько мне помниться, никто не отменял!
        - Виноваты, матушка…
        Высокие, широкоплечие, как на подбор - впрочем, их действительно отбирали - преображенцы стояли, понуро опустив головы, пока невысокая полноватая императрица прохаживалась перед ними.
        - Шувалов где? - поинтересовалась государыня, поняв, что на офицерах злость спустить не удастся.
        Начальник Тайной канцелярии шагнул вперед и поклонился.
        - Ваше величество?
        - Я тебе, Александр Иванович, что наказывала? - напустилась на него государыня. - За Збышевой следить! На охоте глаз с нее не спускать! Почему не досмотрел?
        - Виноват, - едва заметно переглянувшись с Рассумовским, граф снова поклонился, на этот рас в пояс, как перед иконой. - Готов честной службой искупить свою вину!
        - Лоб не разбей на службе-то! - напутствовала его императрица, вновь оборачиваясь к преображенцам. - Еще раз такое приключиться - вы у меня все в Сибирь, в кандалах, чтоб неповадно было!
        - Матушка, Елисавета Петровна, - Алексей Григорьевич, улучшив момент, подошел и взял свою царственную любовницу за руку. - Ну, не гневись. Молодо-зелено, с кем не бывает. К тому же самого страшного не случилось.
        - И ты туда же! - фыркнула та, заметно успокаиваясь. - Заступник нашелся!
        - Я ж милостью вашей - шеф полка Преображенского, вот свои обязанности и исполняю.
        - Ты б лучше их исполнял, устав своим подшефным рассказывая. Совсем распустились! Ну, ничего, я быстро порядок наведу! - Елисавета Петровна вскинула голову, стараясь понять, где находится солнце. - Высоко еще… Пойдем, что ли, Алексей Григорьевич, на зайца поохотимся. Страсть как убить кого-нибудь хочется, прости, Господи!
        Перекрестившись, императрица направилась к лошади. Свита устремилась за ней, и вскоре на поляне остались лишь Настя, Левшин, Евдокия Андреевна, да Шувалов со своими людьми.
        Глава 2
        Стараясь избегать неприязненного взгляда будущей свекрови, девушка вновь подошла к волку. Нахмурилась.
        - А где второй… - при воспоминании о черном полузвере-получеловеке голос слегка дрогнул.
        - Тело мы убрали. Опознать его не удалось. Пока, - Шувалов подошел и стал рядом, тоже взглянул на преображенца. - Ой, дурак! Голова молодая, горячая…
        Он махнул рукой, привлекая внимание солдат.
        - Отнесите раненого… - граф запнулся и задумчиво посмотрел на женщин. - К Софье Петровне далековато, да и места там нет… в казармы? Так ему присмотр нужен…
        - Гришу мы домой заберем, в Питерсбурх, а потом - в имение поедем, - решительно произнесла Евдокия Андреевна. - Хватит. Отслужился.
        - Не довезете вы его до Питерсбурха, - резко оборвал женщину начальник Тайной канцелярии. - Слаб он, по дороге помрет! Да к тому же и в облике зверином! Кони почуют да понесут, как пить дать! Его в ближайший дом надобно и бульончиком куриным недели две поить!
        - Может, Анну Михайловну попросить? - упоминание о бульоне заставило Настю вспомнить о Бутурлиных. - Александр Борисович к Григорию расположен, не думаю, что откажет.
        - Отказать не откажет, да только не дом у Анны Михайловны получается, а лазарет! - фыркнул Шувалов. - Хотя, может, вы и правы, Анастасия Платоновна. Мне все легче охрану к одному особняку приставить!
        - Охрану? - Евдокия Андреевна побледнела. - Вы полагаете, Гришенька может быть замешан в чем-то?
        - Я это знаю наверняка, - отрезал граф, который терпеть не мог бабские охи да ахи. - И не просто замешан, а по уши увяз!
        Женщина мгновенно побледнела, задрожала всем телом и внезапно упала на колени.
        - Александр Иванович, Христом богом молю, пощадите!!!
        - Это что еще такое? - опешил тот, выдирая руку из цепких женских пальцев, - Евдокия Андреевна, немедленно встаньте!
        Та подняла на начальник Тайной канцелярии глаза, полные слез:
        - С места не сдвинусь, пока не поклянетесь, что Гришу и пальцем не тронете!
        - Да вы в своем уме?!
        - Будет вам, Александр Иванович, людей пугать, - внезапно успокоившись, Настя подошла к рыдающей женщине. - Евдокия Андреевна, вы неправильно поняли его сиятельство, вашему сыну ничего не угрожает. Вернее, угрожает, но именно потому граф и хочет охрану к дому Анны Михайловны приставить, защиту дать. Верно?
        Последнее слово девушка сказала с нажимом и выразительно посмотрела на Шувалова. Он усмехнулся.
        - Верно. Далеко пойдете, Анастасия Платоновна!
        - Куда мне до вас, Александр Иванович!
        - Это правда? - все еще стоя на коленях, Евдокия Андреевна переводила взгляд с Настю на графа. - Моему сыну действительно ничего не угрожает?
        - Да я что вам, на святом писании клясться должен, чтобы вы мне поверили?! - взвился начальник Тайной канцелярии. - Но если вы не прекратите чушь нести, то я лично придушу, сначала вас, а потом и его! Свалились все на мою голову!
        От этих слов и слуги, и солдаты непроизвольно сжались и замерли на местах, понимая, что сейчас под горячую руку лучше не попадаться.
        - Александр Иванович, голубчик, что ты так шумишь? - раздалось за спиной у Шувалова. Он резко обернулся.
        Анна Михайловна вышла на поляну и с удивлением посмотрела на собравшихся.
        - Настенька, и ты здесь? Мне говорили, вопрос жизни и смерти… - заметив волка, лежавшего на носилках, Бутурлина нахмурилась и направилась к преображенцу. - Гриша?!
        Солдаты почтительно расступились перед женой командира. Настя заметила, что двое отвели глаза и зашептали что-то. Наверняка от сглаза. Не обращая на них никакого внимания, ведьма стремительно подошла к зверю, склонилась, провела рукой по косматой шерсти. Глаза удивлённо распахнулись. Бутурлина хмыкнула и повернулась к Насте.
        - Не прошла даром моя наука, когда мы с тобой Александра Борисовича… А за руку зачем брала?
        - Иначе не вернуть было, - девушка хотела помочь Евдокии Андреевне подняться, но та отшатнулась, в страхе смотря на невесту сына.
        - Ведьма! - прошептала женщина, в ее глазах скользнуло понимание происходящего. - Околдовала, вот оно что!
        - Грех так тебе говорить, Евдокия Андреевна! - фыркнула Бутурлина. - ежели б не Настенька, Гриша твой мертвый бы уже лежал тут.
        - Она это все подстроила! Из-за нее мой сын в зверя обернулся. Не прощу! - скрючив пальцы, Белова вскочила на ноги и двинулась на Настю, намереваясь выцарапать глаза.
        Левшин молча встал перед девушкой, загораживая ее.
        - Ну все, хватит! - прикрикнул Шувалов, делая знак своим людям стать на пути у разъярённой матери. - Евдокия Андреевна, вам следует поехать домой и успокоиться! Я надеюсь, мне не придется повторять все дважды?
        Граф слегка щелкнул пальцами, явно шепча какое-то заклинание. Это привело женщину в чувство. Она остановилась, осознавая услышанное.
        - А… а Гриша? - прошептала Евдокия Андреевна и упрямо добавила чуть громче. - Я его мать, и без него не уеду.
        - Сын ваш находится на государственной службе! И посему приказом Тайной канцелярии будет находится в доме подполковника Бутурлина. Если, конечно, Анна Михайловна позволит, - граф Шувалов коротко поклонился в сторону жены подполковника.
        - Куда ж мне от приказа Тайной канцелярии деваться? - усмехнулась та. - Только вы уж, ваше сиятельство, сами распоряжайтесь, как раненного доставить. А второе тело где?
        - С чего вы взяли, что оно было?
        Анна Михайловна лишь приподняла брови. Шувалов вздохнул.
        - Ничего от вас, ведьм, не скроешь! Забрали его. Приеду, образ зверя лично сниму, заодно и опознаем.
        - Хорошо, коли лично… - Анна Михайловна кивнула и поманила девушку, - Настенька, пойдем, домой надо ехать. Моя карета у дороги стоит. А лошадь Софьину Евдокии Андреевне отдай, она все равно к дочери направится.
        - Я поеду с сыном! - попыталась возразить Белова. - Я его не для того вымаливала, чтобы…
        Недосказанная фраза повисла в воздухе. Анна Михайловна покачала головой.
        - Не стоит. К тому же Петру Григорьевичу все рассказать надобно… ему ж государыне челобитную подавать! - в голосе ведьмы звучала насмешка.
        - Челобитную мой муж непременно подаст! - Евдокия Андреевна поджала губы. - Мыслимое ли дело, наследника знатного рода приказом женить! Еще и на ком!
        Она вновь неприязненно взглянула на Настю. Девушка отвернулась, чувствуя себя слишком усталой, чтобы вступать в споры и что-то доказывать.
        - Ох, Евдокия Андреевна, себя вспомни и кем была до замужества с Петром Григорьевичем! - покачала головой Бутурлина.
        - Я девкой дома сидела, под надзором родительским, а не во фрейлинах по кустам с офицерами скрывалась! - отпарировала та.
        - Да только мужа удержать дома ни это, ни рождение сына не помогло!
        Выпустив эту парфянскую стрелу, Анна Михайловна взяла Настю за руку и решительно направилась к дороге, предоставив Шувалову самому разбираться с задыхающейся от возмущения матерью преображенца. Судя по перекошенному лицу, граф понял маневр, но препятствовать ведьме не стал.
        - Ишь, удумала, - бормотала Анна Михайловна, идя по едва приметной тропинке, вьющейся среди высоких сосен. - Невеста для сына не та! Забыла уже, как ее бесприданницей Петр Григорьевич замуж взял!
        - Бесприданницей? - ахнула Настя.
        Анна Михайловна криво улыбнулась:
        - У матери жениха твоего род бедный был, угасал, а Петр Григорьевич аккурат такую жену и искал, чтоб слово поперек молвить боялась, и всю жизнь его почитала, аки спасителя своего.
        - А… Гриша как же?
        - Другой он. Душа у него есть. Да и зверь свое дело сделал. Волки, коли свою любовь нашли, то навсегда это… вот и пришли!
        Они действительно вышли к дороге, на обочине которой стояла громоздкая карета.
        Степан сидел на облучке и, казалось, дремал, но при звуке шагов тут же встрепенулся и соскочил, чтобы открыть хозяйке дверцу экипажа.
        Мужик с любопытством посмотрел на Настю, но спрашивать ни о чем не стал, надеясь, что дома хозяева посветят верного слугу во все тайны.
        Настя попыталась приподнять подол юбки, спохватилась, что все еще в мужском костюме, смутилась и быстро юркнула вслед за Анной Михайловной.
        Пахнуло травами, а на одном из обитых красным, слегка выцветшим от времени бархатом, сиденье стоял сундучок наподобие Настиного, в котором девушка хранила свои ведьмовские припасы. Лишь это, да и смятый платок, валявшийся на полу, выдавали то смятение, в котором хозяйка экипажа спешила на поляну.
        Выждав, пока Настя устроится среди подушек, Бутурлина дернула за шнурок, ведущий к колокольчику кучера. Экипаж тронулся.
        Девушка все ждала, что Анна Михайловна продолжит рассказ, но ведьма молчала, задумчиво поглядывая в окно, и Настя не выдержала первой.
        - Анна Михайловна, а граф Шувалов…
        - Маг он. Ученик Якова Брюса, - Бутурлина словно нехотя отвела взгляд от окна. - Только Яков Вильямович больше в жизнь веровал, а этот все со смертью играет.
        - А у Брюса еще ученики были?
        - Были, конечно, - ведьма усмехнулась. - Меня он тоже учил, да не всему. Ты, говорит, ведьма природная, сама все лучше меня знаешь, … а вот Сашку Шувалова учил. Преемником хотел сделать…
        - И почему не сделал?
        - Кто ж его знает. Брюс очень скрытный был. В последние годы от двора удалился. Может, и был кто. К нему многие приезжали, записи его просили. Он всем отказал. А записи, говорят, сжег…
        Анна Михайловна замолчала, вновь отвернувшись к окну. Понимая, что ведьма больше ничего не расскажет, Настя откинулась на подушки. Карета двигалась достаточно плавно, и девушка все-таки задремала. Проснулась она от того, что Бутурлина осторожно потрясла ее за плечо.
        - Настенька, приехали!
        - Как? Уже? - девушка с трудом открыла глаза и едва заметно потянулась, разминая затекшее тело.
        - Тут же ехать всего ничего, - Анна Михайловна ободряюще улыбнулась. - Давай поторопимся, мне по поводу зверя твоего распорядиться надо! Скоро привезут, а у меня кровати не застелены!
        Она вышла из кареты, оставив Настю одну. Та еще несколько секунд приходила в себя, а потом прошла в дом.
        Там царило непривычное оживление. В зале две девки натирали полы, а парень, одетый в потертую ливрею, старательно начищал потемневшее от времени серебро. Настю все трое проводили любопытными взглядами, спохватившись, поклонились и поспешно вернулись к своим занятиям.
        Как чуть позже поведала девушке Глаша, Анна Михайловна распорядилась привезти слуг из Питерсбурха. Они явились уже после того, как Настя отбыла на охоту, и моментально принялись за дело, и теперь дом Бутурлиных сиял чистотой и порядком.
        Александр Борисович был недоволен этим, как и шумом, производимым слугами. Подполковник зло ворчал, словно медведь-шатун, вытащенный зимой из берлоги. Впрочем, сама хозяйка дома и сравнивала питерсхоффскую дачу с медвежьей берлогой.
        - Приехали: Аксинья, что кухарка, Тихон да Илья из лакеев и девки горничные. Имена пока еще не выучила, - послушно отчитывалась Глаша, помогая Насте выбраться из срамного мужского костюма и наконец-то облачиться в платье. - Анна Михайловна им аккурат задания давала, когда гонец в дом влетел. Сам запыхавшийся. На сапогах - грязь. «Слово и дело! - кричит. - Его сиятельство госпожу Бутурлину требуют!» Все так и остолбенели, знамо дело, что гонец из Тайной канцелярии, а Анна Михайловна так спокойно ларец с травами собрала, да запрягать приказала!
        Глаша разложила ткань юбки на фижмах красивыми складками, отошла, любуясь своей работой, и потом вскинула свои огромные голубые глаза на Настю.
        - А случилось-то что?
        - Да так… - та покусала губы, решая, что можно сказать. Окно в комнате было открыто настежь, и Настя не стала рисковать. - С Григорием Петровичем беда приключилась на охоте. Ранен он, теперь вот сюда должны привезти, под надзор Анны Михайловны.
        - Иди ты! - Глаша побледнела в глазах пронеслось отчаяние.
        Девушка резко обернулась к образам и начала креститься:
        - Богоматерь, заступница, спаси и сохрани раба божьего!!!!
        Настя заметила, что руки девки дрожали.
        - Глаша, что с тобой?
        Та, еще раз перекрестившись и прошептав «Аминь», обернулась.
        - Так не дай Бог, помрет Григорий Петрович…
        - Замолчи! - едва сдерживаясь, чтобы не влепить горничной пощечину, Настя притопнула ногой. - И каркать более не смей!
        Последние слова потонули в шуме, доносившемся с крыльца. Охи, ахи возбужденные голоса… Настя поняла, что привезли Белова.
        - Несите его в гостевую опочивальню! - судя по всему, Анна Михайловна вслед за слугами вышла на крыльцо дома.
        - А вдруг очнется и укусит? - спросила одна из девок.
        Её сразу же подняли на смех, мгновенно стихший. Наступившая тишина даже Настю заставила насторожиться.
        - Александр Иванович, вы решили лично сопроводить раненного?
        - Береженного Бог бережет, Анна Михайловна, - в тон ей ответил Шувалов. - В дом пустите?
        - Входите.
        Голоса стихли. Настя повернулась к Глаше, намереваясь выяснить у девки, почему она так испугалась, но в дверь комнаты громко постучали, после чего звонкий девичий голос объявил, что Анна Михайловна просит Настасью Платоновну к ужину.
        Пришлось отложить расспросы на потом. Когда девушка появилась в зале, начальника Тайной канцелярии уже не было, а на столе находилась огромная супница, из-под крышки которой вырывался ароматный пар.
        - Граф Шувалов ушел, - пояснила Бутурлина, уже сидевшая за столом. - На дела сослался. Оно и понятно… бардак здесь полный! Садись, поедим хоть!
        - А Александр Борисович к нам не присоединится? - вежливо поинтересовалась Настя. Анна Михайловна озорно улыбнулась:
        - Сашенька все еще дуется на меня. Я же посмела посягнуть на сомнительную чистоту и тишину его прибежища, - голубые глаза весело блеснули. - Так что он заявил, что предпочитает ужинать в одиночестве, и теперь безмерно от оного страдает.
        - Так может позвать его? - робко предложила девушка.
        - Еще чего! Пуст страдает! В страданиях душа совершенствуется!
        Хозяйка дома кивнула лакею, приказывая налить своей гостье ароматных щей.
        Настя вдруг поняла, что действительно проголодалась.
        Вслед за щами наступила очередь фаршированной утки, а затем и чая с пирожками и вареньем. Невесомые, они просто таяли во рту, и как девушка не старалась ограничить себя, рука все тянулась за следующим.
        - Кушай, кушай, - Анна Михайловна пододвинула тарелку ближе к своей гостье. - Тебе силы надобны. Тебе ж еще Гришу твоего лечить.
        - Не мой он, - по привычке пробормотала Настя.
        Ведьма усмехнулась и покачала головой.
        - Теперь твой. Ты ж его, когда возвращала, за руку взяла, к себе навечно привязала.
        От этих слов аппетит пропал. Невольно вспомнив злые слова, сказанные матерью Белова, что сын околдован, Настя отложила недоеденный пирожок и прикусила губу.
        - Я не знала, - тихо сказала девушка. - Он… он все уходил, и не хотел возвращаться. Надо было вас дождаться.
        - И тогда на поляне было бы одним трупом больше, - фыркнула Бутурлина.
        - Но теперь Евдокия Андреевна полагает, что…
        - Евдокия всегда была помешана на сыне и будет считать ведьмой любую, кто посягнет на ее драгоценного Гришеньку, - отмахнулась Анна Михайловна. - Так что, Настенька, слова злые в голову не бери.
        - Да как же не брать… Она ж меня всю жизнь попрекать будет.
        - С этим Гриша пусть разбирается. В конце концов, дом у вас свой будет, а на балы да приемы Евдокия Андреевна не ходок, - отмахнулась Бутурлина и встала. - Все-таки пойду, Александра Борисовича навещу! А то он еще неделю дуться будет.
        Подхватив тарелку, на которую до этого отложила пирожки с общего блюда, Анна Михайловна направилась к выходу.
        У самых дверей ведьма обернулась.
        - Да, Настенька, Григория сегодня лучше не проведывай, не стоит. Завтра зайди.
        Девушка вскинула глаза, ожидая объяснений, но их не последовало. Хозяйка дома удалилась, оставив свою подопечную допивать чай в одиночестве.
        Засиживаться за столом Настя не стала. Ушла к себе, кликнула Глашу, чтобы переодеться в домашнее платье. Девка прибежала, но была какой-то заполошной. В любое другое время Настя поинтересовалась бы причинами, но сейчас собственные переживания полностью поглотили её. Волнения за жениха смешивались с переживаниями по поводу отношения его матери.
        С трудом вытерпев то время, пока Глаша расплетала замысловатую прическу, Настя отослала девку в людскую. Та послушно пошла к дверям, но остановилась:
        - Настасья Платоновна…
        - Ступай, Глаша, мне бы одной побыть, - отмахнулась та.
        Девка вышла, а Настя, едва дождавшись, когда дверь закроется, вскочила со стула и закружила по комнате. Слова, брошенные Евдокией Андреевной и потом невольно подтвержденные Анной Михайловной, не шли из головы.
        Приворожила. Получается, она, хоть и по незнанию, действительно приворожила Григория, и теперь он обязан разделить свою судьбу с ней. Желая хоть чем-то занять разум, Настя взяла одну из книг, что ей оставила Анна Михайловна. Словно в насмешку, книга была про оборотней.
        «Человека с душой звериной к ведьме всегда тянуть будет!» - на этих строчках девушка отложила книгу.
        Потом вновь подошла к окну, до боли в глазах всматриваясь в серовато-розовое закатное небо. Сейчас Настя готова была променять все, что угодно, даже душу, на осознание того, что Григорий сможет полюбить ее просто так, а не за ненавистную ведьмовскую силу, которая просто притягивает к обладательнице оной могучего зверя.
        В комнате было душно. Настя уже раздумывала, не прогуляться ли ей в саду, когда услышала тихий стон, даже не стон, а поскуливание, то и дело перерастающее в вой. Эти звуки мог издавать лишь волк.
        Девушка направилась было в комнату, куда лакеи отнесли волка, но остановилась у дверей, вдруг вспомнив предостережение Анны Михайловны. Ведьма никогда не говорила понапрасну.
        Едва слышное поскуливание повторилось, и Настя, отбросив сомнения, открыла дверь.
        Все еще в зверином обличии, Белов лежал на кровати, поверх покрывала. Он спал, грудная клетка мерно вздымалась и опускалась, в такт дыханию, и девушка даже засомневалась, не почудилось ли ей.
        Она подошла к волку и положила руку на голову. Показалось, что он дернул хвостом.
        - Гриша, Гриша, - прошептала Настя, присаживаясь рядом. - Вот что мне теперь делать?
        Она задумчиво погладила спящего зверя по голове, потом, осмелев, пропустила между пальцев густую шерсть. Бурая с рыжиной, она была шелковистой и приятно согревала озябшие пальцы.
        Волк лежал не двигаясь, точно мертвый. Но даже сейчас от него веяло какой-то силой и… спокойствием? Безопасностью?
        Вспомнилось, как Белов совсем недавно, преобразившись, охранял сон своей невесты. Вздохнув, Настя вдруг легла рядом так, чтобы видеть огромную голову. Глаза зверя были закрыты. Еле заметное дыхание обжигало кожу.
        Девушка прижалась головой к косматой груди, обняла за шею, чувствуя, что именно это - правильно и нужно. Волк вздохнул, чуть повернул голову, мазнул шершавым носом по щеке, устраиваясь так, чтобы лучше ощущать лежащую рядом ведьму и вновь заснул.
        Настя долго лежала просто так, стараясь дышать в унисон слабому дыханию, пока, наконец, глаза не закрылись.
        Сон был рваный, тревожный, девушка все шла куда-то, сама не зная куда. Сила клубилась в груди, требуя выхода, искрила на пальцах. Привлеченная этим сиянием, тьма подкрадывалась все ближе, стремясь поглотить ведьму, насладиться нарождающейся Силой и растворить в себе. Этот сон снился девушке уже не впервой, и каждый раз сопротивляться натиску было все труднее.
        Настя уже отчаялась, когда крепкие мужские руки обняли ее, ограждая от вязкой тьмы. Сила вновь забурлила, на этот раз радостно.
        - Настя, - тихий шепот успокаивал, - Настенька, ведьма моя… моя…
        Мягкие теплые губы коснулись виска, скользнули по щеке. Девушка выгнулась, подставляя губы для долгожданного поцелуя, и открыла глаза.
        Уже не зверь, Белов опирался на руки, склоняясь над невестой.
        - Настя… - выдохнул преображенец, встретившись взглядом с серыми глазам.
        Его лицо было очень близко, красиво очерченные губы манили, и девушка, подчиняясь этому зову, сама потянулась к мужчине.
        Этот поцелуй был не похож на другие: нежные, трепетные. Сейчас это было что-то первобытное, дикое, вдруг вырвавшееся из-под контроля. Это чувство наполняло Настю, заставляя ее подчиняться мужчине в каком-то доселе не изведанном для неё танце, выгибаться навстречу жадно ищущим губам. Сила так и плескала в теле, накатывая волной, сметающей все на своем пути.
        Ладонь Григория по-хозяйски легла на грудь, вторая все еще ласкала затылок ведьмы.
        Стыда не было, как не было и страха. Все, что происходило с девушкой сейчас в спальне, казалось естественным, словно это было предрешено.
        Ведьма не смела противиться древнему зову, как и не смела противиться тому жару, что охватывал ее тело. Мужские руки, рисуя узоры рун на ее коже смещались все ниже.
        Двушка застонала и выгнулась, дрожа от нетерпения. Дыхание прерывалось, ей казалось, что она сейчас умрет. Умрет без этих ласк. Без объятий. Без поцелуев.
        Григорий все медлил. Настя открыла глаза и встретилась взглядом с его абсолютно синими глазами, смотревшими на нее с обожанием и преданностью.
        - Гриша… - девушка успела выдохнуть, прежде чем плоть мужчины вторглась в ее тело, а его губы накрыли ее, упреждая резкий вскрик.
        Белов на несколько мгновений замер. А затем ритмично задвигался, вновь даря доселе неизведанные ощущения блаженства, разливающиеся по телу…
        Утро наступило неожиданно быстро. Или это было не утро. Находясь в крае сумрака и белых ночей, Настя потеряла счет времени. Девушка лишь знала, что, открыв глаза, она увидит все тот же полумрак, которым так славился Питерсбурх. Впрочем, сегодня на небе вновь сияло солнце.
        Отвернувшись от опаляющих кожу лучей, Настя вдруг осознала, что лежит в одной постели с мужчиной, по-хозяйски закинувшего руку на ее обнаженную грудь.
        Ойкнув, девушка вскочила, поправила сбившуюся рубашку и затравленно посмотрела на кровать, смятые простыни которой были красноречивее всяких слов. Значит, не привиделось. Настя покраснела.
        - Срам-то какой, - тихо пробормотала она.
        Белов не проснулся. Лишь что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок, обнял подушку.
        В панике, что кто-нибудь из слуг может зайти, Настя подхватила свои вещи, выскочила из комнаты и проскользнула к себе в спальню. Прижимая к груди измятое домашнее платье, девушка прислонилась спиной к двери, точно опасаясь, что кто-то войдет.
        Было нестерпимо стыдно. А еще сладко. Мать Мария всегда говорила своей воспитаннице, что вкус греха сладок, точно майский мед. Это было даже слаще. В голове то и дело проносилось то, что случилось ночью. Эти сцены бросали девушку в жар, в то же время заставляя краснеть.
        «Должна ты, Настенька, блюсти свою девичью честь!» - вдруг вспомнились давно позабытые слова умирающей матери.
        Ведьма вздрогнула, словно на нее ушат холодной воды выли. Любовный пыл угас, осталось лишь осознание того, что она натворила.
        Девушка задумчиво закружила по спальне, гадая, что же теперь делать. Мысль о том, что она подвела хозяйку дома, строго-настрого запретившую подходить ночью к волку, заставляла щеки полыхать от стыда.
        Воспоминания от содеянного обожгли хуже каленого железа, но, самое страшное, и Настя понимала это, какая-то часть её не испытывала должного раскаяния, а, наоборот, даже гордилась случившимся. Оборотень покорился своей ведьме.
        Древняя Сила, ждавшая своего часа, пробудилась, взметнулась волной, снося все преграды, и теперь струилась по телу, точно вода в русле реки: спокойно и размеренно.
        Девушка тряхнула головой, откидывая назад непослушные пряди. Показалось, что в солнечных лучах волосы искрят рыжеватым огнем. Зеркала не было, и Настя подошла к ушату с водой для умывания. Посмотрела в подрагивавшее отражение и, повинуясь непонятному порыву, провела рукой. Вода застыла, точно зеркало.
        Ведьма взглянула на свое отражение и охнула, не зразу поняв, что эта белокожая девица с темными, искрящими огнем волосами и огромными сияющими глазами и есть она сама.
        - Господи, да как же это… - Настя растерянно оглянулась, словно полагала, что девица, чье отражение она видела в воде, могла стоять за плечом.
        Но в комнате никого не было. Словно зачарованная она вновь подошла к ушату, аккуратно заглянула внутрь. Магия пропала и теперь свое отражение удавалось рассмотреть с трудом.
        Девушка перевела взгляд на красный угол, где находились иконы.
        Старые, потемневшие от времени, они явно достались хозяевам дома по наследству. Повинуясь порыву, ведьма подошла ближе, вглядываясь в почти неразличимые лики святых. Все. Кроме одного. Богоматерь смотрела на грешницу с грустным укором. Под этим невидящим взглядом ноги задрожали. Настя упала на колени перед иконой.
        - Дева Мария, заступница… - привычные слова молитвы застревали в горле, девушка не могла ни вспомнить их, не произнести.
        Она с отчаянием посмотрела на образ, словно женщина, изображенная там, могла помочь. Но Богоматерь безмолвствовала.
        - Господи, прости меня, прости и сохрани… - слезы сами хлынули из глаз. Настя закрыла лицо руками и все-таки разрыдалась, оплакивая свое некогда безмятежное девичество.
        Глава 3
        Глаша осмелилась переступить порог спальни только когда солнце было высоко над верхушками деревьев. На самом деле она битый час стояла у дверей комнаты, ожидая, что хозяйка позовет сама.
        Еще месяц назад девка без стеснения бы зашла в комнату молочной сестры, но теперь робко замерла на пороге, вдруг поняв, что робеет в присутствии своей барыни.
        Впрочем, и сама Настасья Платоновна - у Глаши теперь язык не поворачивался назвать ее Настенькой - стала совершенно другой, более замкнутой и холодной. У хозяйки теперь появились новые подруги из фрейлин, и девушка позабыла о молочной сестре, точно заколдовал кто.
        Эти думы давно не давали девке покоя, и намедни Глаша даже поделилась своими опасениями с Петром. На что мужик лишь отругал племянницу и строго-настрого приказал выкинуть подобные мысли из головы: барышня крепостной не подруга, а госпожа, и вести себя с ней надобно соответственно - с почтением и глубоким уважением.
        Вот и стояла Глаша почтительно под дверью.
        Остальные слуги то и дело мельтешили, только Тихон, нахальный лакей, сразу по приезду начавший заигрывать да балагурить, проходил трижды. Являясь каждый раз под надуманным предлогом, он старательно улыбался и пытался поговорить, но девка лишь отмахивалась.
        - Хватит заливать-то! - не выдержала она, когда Тихон начал рассказывать ей явные небылицы о диковинных зверьках, мортышах, которые были привезены с африканского континента Испанишским посланником.
        Мортыши сбежали из посольского дома и оказались на монастырском подворье, где были приняты за чертей паломниками.
        - Так то взаправду было! - в радости, что красавица заговорила с ним, Тихон даже не вздумал обижаться. - Акулину спроси.
        - И спрошу. Ежли время будет. А сейчас - ступай, коль у тебя дел нет, так у меня их полно!
        - Какие у тебя дела? Стенку подпирать, пока барыня твоя почивать изволит?
        - А хоть бы и такие. Тебе-то что?
        - Ничего, окромя, что граф Шувалов только что прибыл и о барыне твоей хозяйку все расспрашивал.
        - Вот удивил! - фыркнула девка. - Настасья Платоновна - невеста завидная, у императрицы во фрейлинах ходит, да и имение у ней…
        - Дура ты, Глашка, - осклабился лакей. - Его сиятельство женат давно!
        - Так чего тогда он Настасьей Платоновной интересуется? - встревожилась горничная.
        - Да с того, - Тихон понизил голос, - что его сиятельство - колдун и начальник Тайной канцелярии! Смекаешь?
        - Нннет, - Глаша невольно побледнела.
        - Ну и дура, - повторил лакей. - Хозяйка-то твоя девица! А колдунам всяк девицы нужны, вернее кровь их для непотребств разных.
        Глумливая ухмылка свела на нет весь зловещий эффект от сказанного.
        - Сам ты Дурак, Тихон! И шутки у тебя дурацкие! - фыркнула Глаша. - Смотри, как бы Анна Михайловна про слова твои не прознала! Да на конюшню не отправила каши березовой отведать!
        - А ты переживаешь?
        - Только, чтоб за компанию с тобой и мне не досталось. Мне спину свою жалко! - заслышав в комнате шаги, Глаша с надеждой взглянула на дверь, но никто не позвал.
        - А ты на меня все вали, - посоветовал парень. - Так и скажи: не по своей воле… Глаш, давай вечером погуляем? На сеновал сходим?
        - Вот еще! Буду я с тобой ходить! - отмахнулась девка. - А на сеновал и не надейся: его Пимен давеча в карты три раза выиграл. Ему деньги предлагали, не взял.
        - А ты откуда знаешь? - опешил лакей.
        Глаша снисходительно взглянула на незадачливого ухажера.
        - Сорока на хвосте принесла. Так что, Тихон, ступай-ка ты подобру-поздорову…
        Лакей насупился и хотел было ответить, но из залы донесся требовательный голос Анны Михайловны, и он поспешил на зов хозяйки.
        Поколебавшись, Глаша все-таки вошла в комнату и, увидев, что барыня стоит на коленях перед образами, замерла у порога.
        - Что тебе? - резко обернулась Настя.
        Волосы взметнулись, хлестнули по лицу и вновь рассыпались по плечам.
        Глаша отшатнулась, слишком уж диким показалось видение: в одной рубахе с распущенными волосами и яростно сверкнувшими глазами, хозяйка действительно напомнила ведьму. Девка невольно перекрестилась.
        Настя скривилась и медленно поднялась на ноги. Не хватало еще, чтобы собственные слуги её боялись, так и на вилы вздернут от страха.
        - Ты зачем пришла? - хмуро спросила она горничную.
        Та невольно сглотнула и нерешительно переступила с ноги на ногу.
        - Так это… утро уже…
        - И что с того? - Настя говорила глухо, как всегда, когда была чем-то недовольна.
        Глаша окончательно растерялась. Украдкой она бросила взгляд на хозяйку, гадая, не прознала ли та о ее секрете.
        Настя вновь отвернулась, словно не желая смотреть на нерадивую горничную.
        - Анна Михайловна уже встала? - поинтересовалась она.
        - Она в зале сидит, - Глаша невольно понизила голос и зашептала, - сам граф Шувалов к ней пожаловал.
        - И что с того? - Настя криво усмехнулась.
        - Так он же из Тайной канцелярии! Что как арестовывать будет? - крепостная ляпнула первое, что пришло на ум.
        - Глупости не говори, - оборвала её Настя. - Если бы Александр Иванович арестовывать приехал, то не стал бы за столом рассиживаться, да чаи гонять!
        Она подошла к ушату и опустила руки в воду. Глаша заметила, что движения хозяйки были очень резкими, точно та волновалась. Девка обмерла: неужто хозяйка все-таки прознала про амуры с Васькой и теперь собирается примерно наказать саму Глашу.
        Настя тем временем зачерпнула воды и плеснула на разгоряченное лицо, поежилась. Неловкое молчание Глаши, взгляды, которые девка украдкой бросала на нее, вновь заставили девушку испытать стыд по поводу того, что случилось ночью.
        - Полотенце дай, - потребовала она.
        Девка вздрогнула, засуетилась, не сразу вспомнив, что белоснежное полотенце висит на стуле, куда она сама повесила его вечером.
        Настя лишь недовольно посмотрела на мельтешащую горничную, но промолчала, опасаясь сорваться на крик. Вытерев лицо, девушка начала одеваться, отдавая Глаше короткие указания, которые горничная восприняла, как то, что хозяйка гневается на нее.
        Настроения это обеим не прибавило. Чем больше суетилась Глаша, тем больше хмурилась Настя. Закончились сборы в полном безмолвии.
        - Настасья Платоновна, - не выдержала девка, когда платье было зашнуровано. - Уж коли провинилась, так лучше выпорите или по щекам там…токмо сами…
        - Глаша, ты о чем? - очнувшись от своих невеселых мыслей, Настя взглянула на свою крепостную.
        Та опустила голову, едва сдерживала рыдания.
        - Вы же на меня сердитесь, оттого и молчите, - еле слышно произнесла она.
        Настя закатила глаза. Она хотела утешить горничную, но вдруг подумала, что так даже лучше. Во всяком случае сейчас, пока она сама не разобралась, что же делать дальше.
        - Да, сержусь, и ты прекрасно знаешь, за что! - произнесла Настя со всей строгостью, на которую была способна.
        К ее удивлению, Глаша буквально рухнула на колени.
        - Настасья Платоновна, голубушка, простите…
        Рыдания сдавили горло, и девка не смогла более вымолвить ни слова, лишь смотрела на хозяйку своими огромными, полными слез глазами.
        Настя нерешительно взглянула на молочную сестру, с которой еще недавно делилась всеми радостями и горестями. Опустив голову, та беззвучно рыдала. Понимая, что, утешая её, расплачется сама и, не дай Бог, проговорится, Настя судорожно вздохнула и произнесла как можно более спокойно.
        - Глаша, перестань! Ничего плохого не произошло, и ты же знаешь. Я такие речи веду лишь потому, что желаю добра. Ступай к себе, после потолкуем!
        Та кивнула. послушно вытерла слезы и вышла, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
        Настя кинула на подругу детства горестный взгляд, но решила отложить объяснения на потом, поскольку сперва надо было самой решить, что делать.
        Это не прибавило настроения, и в залу девушка зашла в весьма дурном расположении духа.
        Шувалов был уже там, как, впрочем, и чета Бутурлиных. Они сидели за столом и традиционно пили чай с бубликами и вареньем, на которые так щедра была хозяйка дома. Судя по тому, что Александр Борисович надел свой потрепанный и, очевидно, самый любимый мундир, а Анна Михайловна кидала на супруга недовольные взгляды и старательно избегала говорить с ним, подполковник чувствовал себя значительно лучше и собирался на службу.
        - А, Настенька вот и ты! - Бутурлина улыбнулась девушке. - Что-то заспалась ты сегодня!
        - Вчера день был… тяжелый, - внутри буквально сгорая от стыда за свое предательство, Настя выдавила из себя ответную улыбку.
        От девушки не укрылось, что граф Шувалов как-то особенно пристально смотрит на нее, точно догадываясь о случившемся ночью. Стремясь избежать неприятного для нее взгляда, Настя предпочла занять место так, чтобы между ней и начальником Тайной канцелярии стоял самовар.
        Граф усмехнулся, мгновенно разгадав этот наивный маневр, но говорить ничего не стал.
        Покончив с завтраком, Александр Борисович встал, отодвинув стул так решительно, словно именно этот предмет мебели являлся виновником всех бед.
        - Что ж, Анна Михайловна, мне пора идти! - с каким-то мальчишеским вызовом подполковник посмотрел на жену.
        Та даже не повернула головы, старательно намазывая варенье на бублик:
        - Раз пора, так иди, что спрашивать?
        - Помилуй, разве я спрашиваю? Я тебя, душа моя, лишь извещаю, как и положено примерному супругу. - последние слова Бутурлин сказал с небольшим нажимом.
        Его жена лишь неодобрительно поджала губы и сделала вид, что старательно помешивает чай в чашке. Постояв еще с минуту, подполковник хмыкнул и направился к выходу. У дверей слегка пошатнулся.
        - Саша! - Анна Михайловна в миг подлетела к мужу.
        Тот выпрямился, довольно улыбнулся и, запечатлев на щеке жены поцелуй, гордо вышел.
        - Вот ведь окаянный! - перекрестив вслед, Бутурлина вернулась на свое место и строго посмотрела на графа Шувалова, чьи плечи подозрительно подрагивали. - Александр Иванович, будет тебе веселиться!
        - Будет, Аннушка, будет, - почти рассмеялся тот. - Сколько вас знаю, все Александр Борисович тебя провести норовит.
        - И то верно! Седой весь, а туда же… - проворчала ведьма. - Ладно, Сашенька, ты-то с чем к нам пожаловал?
        - Да вот, с Настасьей Платоновной поговорить надо, - Шувалов моментально стал серьезным. - Дозволишь?
        - Говори, коли она не против, - Анна Михайловна внимательно посмотрела на девушку, словно предлагая решить самой, стоит ли общаться с графом.
        - Отчего я должна быть против? - Настя наконец оторвала взгляд от своей чашки и взглянула на начальника Тайной канцелярии, - Спрашивайте, ваше сиятельство.
        Шувалов сделал вид, что задумался, хотя на самом деле, в этом Настя была уверена, просто держал паузу. Невольно подумалось, что граф гораздо более умелый актер, чем все эти итальянские комедианты, так любимые императрицей.
        - Расскажите, что привело вас на поляну, - попросил он.
        - На какую поляну? - девушка невольно напряглась.
        - Та поляна, где нашли Белова, она в стороне от основного гона, тем не менее, вы направились именно туда. Почему? - голос Шувалова невольно стал тверже, а глаза чуть сощурились, словно граф читал мысли собеседницы.
        - Я просто отстала и за… - Настя осеклась, понимая, что лгать не имеет смысла, - задумалась, а потом узнала места, что видела во сне.
        - Во сне?
        Девушка заметила, что Шувалов и Бутурлина обеспокоенно переглянулись.
        - И что еще было в том сне? - граф подался вперед, так, чтобы пузатый самовар не заслонял ему Настю.
        Глаза начальника Тайной канцелярии буквально впились в лицо девушки, а ноздри хищно раздувались, что у зверя, идущего по следу.
        - Саша, ты мне Настеньку не пугай! - вмешалась Бутурлина. - Она девушка умная, сама все расскажет!
        - То-то до сих пор не рассказала, умная наша! - недовольно проворчал граф.
        - Так ведь то сон был! - возразила девушка.
        - Как вы теперь понимаете, вещий. Что еще вы видели?
        - Да так… - Настя окончательно смутилась. - глупости разные… туман там был…
        - И все?
        Поняв, что граф не отстанет, девушка попыталась рассказать отрывочный сон, заставивший её наяву идти на поляну. Получилось как-то сбивчиво. Чем больше Настя рассказывала, тем беспокойнее поглядывала на нее Анна Михайловна, и тем мрачнее становился Шувалов. Когда же девушка дошла до упоминания о темной фигуре, примеченной в кустах, граф даже подскочил.
        - Глупая девчонка, почему вы не рассказали мне это раньше?! - он в сердцах ударил кулаком по столу.
        - Вы же не просили, - возразила девушка, - а на поляне тогда народу было… И охота эта…
        - Анастасия Платоновна, вы с утра не на охоту должны были ехать с такими снами, а ко мне бежать! Мало вам, что ли, что отец в крепости Апостольной сидит?
        - Александр Иванович, - от двери, ведущей в гостевое крыло, раздалось предупреждающее рычание.
        Полуодетый Белов стоял на пороге, тяжело прислонившись к косяку плечом. На его лбу блестели капли пота. Ярко-синие глаза гвардейца пристально смотрели на онемевшего от удивления начальника Тайной канцелярии.
        - Даже так? - наконец понимающе протянул тот. - В таком случае, Григорий Петрович, мои вам поздравления!
        - Гриша, - Настя вскочила и кинулась к жениху. - Зачем ты встал?
        Она все еще с недоверием смотрела на лицо гвардейца, пытаясь понять, с чего произошли такие перемены.
        - Потому что сил у вашего волка прибавилось, - усмехнулся Шувалов. Уже восстановив привычное спокойствие, он вновь опустился на свое место. - И я даже могу предположить, из-за чего…
        Девушка густо покраснела и потупилась, подтверждая предположения графа. Анна Михайловна лишь укоризненно покачала головой.
        - Глаз да глаз за вами… - вздохнула она.
        Белов гордо вскинул голову.
        - Анна Михайловна, простите, что так приключилось в вашем доме, но я словно Насте давно дал и нарушать его не намерен!
        - Искренне на это надеюсь, - отпарировала Бутурлина.
        - Будет тебе, Аннушка, - хмыкнул Шувалов. - Дело то молодое… к тому же связаны они Силой.
        - Связаны-то связаны, а головы то дурные, - проворчала Бутурлина. - Уж денек подождать можно было.
        - На самом деле это сейчас и к лучшему, - отмахнулся начальник Тайной канцелярии. - Белов мне живым нужен и по возможности здоровым. Да и ведьма твоя… все лучше, что Силой своей полностью владеет. Глядишь, и глупости творить перестанет.
        - Александр Иванович, вы часом не забыли о нашем с Анастасией Платоновной присутствии? - в голосе Григория послышались предостерегающие нотки.
        - О вас забудешь, Григорий Петрович. Кстати, скажите мне, вас-то какой леший в лес поманил одного, без сопровождения? Или тоже сон увидели?
        Под пристальным взглядом вопрошавшего Белов упрямо вздернул голову.
        - Запах зверя почуял, - коротко сообщил он. - Решил проверить…
        - Врете! - безапелляционно заявил начальник Тайной канцелярии.
        Преображенец привычно осклабился.
        - Пытать будете, чтобы правду выведать?
        - Гриша! - с укором воскликнула Настя, пытаясь остановить жениха.
        Она опасалась, что терпению Шувалова придет конец, но граф лишь рассмеялся.
        - Вы бы, Григорий Петрович, присели, а то и без моих пыток на ладан дышите. Не дай Бог, помрете, а мне ответ перед государыней держать, … что свидетеля ценного не сберег. Да и ведьма ваша проклянет… Сила то у нее аж через край плещет!
        Григорий скрипнул зубами, но прошел и буквально рухнул в кресло, признавая правоту Шувалова. Голова кружилась от слабости. Он вообще предпочел бы не вставать, но когда один из лакеев сообщил проснувшемуся Белову, что граф Шувалов приехал и разговаривает с Настасьей Платоновной, преображенец мигом вскочил и поспешил на защиту свой ведьмы.
        Сил едва хватило, чтобы дойти до залы, перепалка с начальником Тайной канцелярии слегка взбодрила, но ненадолго.
        - Гриша, может, лучше отложить разговор? - прошептала Настя, обеспокоенно склоняясь над женихом.
        Тот упрямо мотнул головой и повернулся к Шувалову.
        - Продолжайте, Александр Иванович!
        - О, благодарю, - тот издевательски поклонился. - Кажется, мы остановились на вопросе, зачем вы в одиночку отправились за оборотнем.
        К удивлению Насти, Белов смутился.
        - Да так, - отмахнулся он, старательно опуская глаза, будто на начищенных до блеска сапогах было что-то интересное. - В прошлые разы он успевал уйти, вот я и подумал сперва проверить, что зря людей гонять?
        - Тем более, что эти люди не дали бы вашему волку сразиться за… - скривился Шувалов, выразительно переводя взгляд на Настю.
        Синие глаза Григория сверкнули.
        - Граф, вы говорите о моей невесте! - холодно заметил он.
        Начальник Тайной канцелярии отмахнулся.
        - Полно вам! Вы прекрасно знаете, что я никого оскорблять не собирался. Ведьма - слишком желанная добыча для любого оборотня, только вот что случилось бы, если бы вы проиграли?
        - Я не проиграл! - Григорий гордо вскинул голову, и тут же поморщился от боли.
        - Да. Вы убили его. Точнее, перегрызли горло, - Шувалов смерил его строгим взглядом. - Вы настолько поддались инстинктам, что ваш зверь взял верх над разумом и сразился с соперником за… - граф подчеркнуто медленно перевел взгляд на Настю. - За свою пару.
        Девушка испуганно посмотрела на жениха, ожидая очередной вспышки гнева, но преображенец лишь отвел взгляд, признавая правоту этих слов.
        - Именно поэтому вашу душу и пришлось возвращать в тело, держа за руку, - жестко продолжал начальник Тайной канцелярии. - И не случись у Анастасии Платоновны вещего сна, вы остались бы зверем. Интересно, долго бы протянули? Так что, Белов, тебя поймали, провели, как щенка…
        Григорий молчал, лишь сильнее стискивая зубы. Каждое слово било в разы больнее, чем батюшкина нагайка. Самое противное, что Шувалов был прав. Тогда, на поляне, вгрызаясь в теплое горло и чувствуя, как рот наполняется солоноватой кровью, человек ушел совсем, скрылся, потеряв контроль над своим волком.
        - Прекратите! - не выдержав, взвилась Настя.
        От обиды за жениха она даже притопнула ногой. Сила моментально отозвалась на гнев хозяйки, заискрила на пальцах, готовая испепелить обидчика. Чашки на столе задрожали, а одна раскололась, плеснув в обидчика уже остывшим чаем. Граф успел выставить вперед руку, образуя магический щит, и капли просто разлетелись по комнате. Анна Михайловна едва заметно улыбнулась.
        - Александр Иванович, голубчик, хватит уже нотации читать, а то мне посуды не хватит! Настенька - ведьма очень сильная, - миролюбиво сказала она. - Давай лучше помозгуем, что сделать можно.
        - Да что тут уже сделаешь? - в досаде отмахнулся тот, тщательно осматривая свой мундир, не заляпал ли. - Зверь мертв, и ниточка оборвана.
        - Вы узнали, кто это? - Белов в нетерпении подался вперед и поморщился от боли в ребрах.
        Шувалов смерил гвардейца надменным взглядом:
        - Разумеется. Но его имя вряд ли вам что-то скажет.
        - А вы все-таки попробуйте.
        - Извольте, Иванов. Сергей Иванович. Тридцати лет от роду. Прибыл в Питерсбурх с месяц тому назад, - граф резко щелкнул пальцами, и в комнате появилось слегка размытое изображение покойника.
        Таким, каким его преобразили в человека уже после смерти: темные волосы, бледная кожа, бескровные губы, обнаженная грудь, покрытая темными курчавыми волосами.
        Шувалов ожидал, что невеста Белова смутиться от этой картины, но девушка и тут удивила его. Ахнув от изумления, она подалась вперед, всматриваясь в невыразительные черты лица.
        Веки умершего дрогнули, он открыл глаза, обвел пустым взглядом комнату и уставился на Настю. Глаза зажглись недобры огнем.
        - Ведьма! - прошептал покойник безжизненными губами. - Ведьма! МОЯ!!!
        Грохот падающего кресла заставил всех вздрогнуть. Белов с глухим рыком вскочил, заслоняя собой невесту, и оскалился на медленно исчезавшее изображение. Внутри бесновался волк, готовый загрызть любого, кто посягнет на его пару.
        - Гриша, перестань, раны откроются, - нежная узкая девичья ладонь осторожно легла на плечо преображенца.
        Запах мяты вновь окутал Белова. Зверь моментально притих, стыдливо прижав уши, точно напроказивший щенок. Сквозь тонкую ткань рубашки Григорий чувствовал тепло, исходящее от руки девушки.
        Перед глазами мелькнуло воспоминание, как эти ладони ночью скользили по его плечам, спине, как девушка выгибалась, стремясь отдать себя целиком.
        Белов шумно выдохнул. Сердце заколотилось. Потребовалось много усилий, чтобы прогнать этот сладострастный морок. Надеясь, что никто не понял истинной причины замешательства, Григорий положил свою руку поверх ладони невесты.
        - Не откроются, на мне все, как на собаке заживает, - неуклюже отшутился он.
        - Волк твой тоже чуть не умер, - возразила Настя.
        - Не умер же, - широко улыбнулся преображенец.
        Слова Насти буквально грели душу. О Грише давно уже так никто не беспокоился, даже Софья. Сестра, скорее, попеняла бы младшему брату за беспечность.
        Белов с нежностью взглянул на стоящую рядом девушку, серые глаза которой светились тревогой. Захотелось подхватить на руки, зацеловать, отнести в соседнюю комнату, где слуги уже наверняка перестелили постели, и…
        Григорий тряхнул головой, избавляясь от крамольных мыслей. Девичья ладонь покоилась под его пальцами, и волк внутри блаженно жмурился.
        - Ну, если вы закончили обсуждение смертельной опасности открытия ран, то, возможно, Анастасия Платоновна все же скажет мне, откуда она знает этого человека, - голос Шувалова был полон ехидства.
        Настя поспешно убрала руку из-под пальцев жениха.
        - Я не была с ним знакома, но он часто гостил у нашего соседа, помещика Волкова, - девушка спокойно выдержала тяжелый взгляд начальника Тайной канцелярии.
        - Он гостил у вашего соседа, но вы не были знакомы? - зачем-то уточнил Шувалов.
        - Я не общаюсь с соседом. Он - дурной человек.
        - Откуда у вас такие сведения?
        Белов почувствовал, как от резкого тона, которым разговаривал граф, волосы на затылке встают дыбом, точно холка у зверя. Волк внутри вновь оскалился, готовый прыгнуть на защиту своей ведьмы. Гвардеец очередной раз одернул его, и зверь недовольно замер.
        - Александр Иванович, к чему эти вопросы? - спросил Григорий. - Вы в чем-то подозреваете мою невесту?
        Начальник Тайной канцелярии перевел задумчивый взгляд на преображенца.
        - А вам, Григорий Петрович, не кажется подозрительным совпадение, что зверь появился ровно тогда, когда Анастасия Платоновна приехала в Питерсхофф? - поинтересовался он таким тоном, точно разговаривал о погоде. - Да и сами вы с чего-то повели незнакомую девицу, оказавшуюся достаточно сильной ведьмой, напрямую к государыне…
        Настя прикусила губу. Она ведь тогда действительно использовала свою Силу, пытаясь убедить незнакомого гвардейца помочь.
        - Вы же знаете, что на преображенцев не действует магия! - возразил Белов.
        - Действует, но плохо… исключение, - тут Шувалов вновь посмотрел на девушку. - А исключение - ведунья. Не вступившая в полную силу ведьма. Девица. А ведь ваша невеста до недавнего времени была девицей?
        После этих слов Настя была готова провалиться сквозь землю.
        - Александр Иванович! - с укором воскликнула Бутурлина. - Ты палку-то не перегибай!
        - Перестаньте! - одновременно с хозяйкой дома потребовал Белов. - Ежели вы хотите в чем-либо обвинить мою невесту, то вам придется предоставить более весомые доказательства, чем моя глупость!
        Шувалов расхохотался.
        - Браво, Григорий Петрович! - он несколько раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты, - Порадовали вы меня! Не ожидал… спокойно, спокойно!
        Последние слова начальник Тайной канцелярии проговорил несколько торопливо, поскольку заметил, что черты лица Белова вытянулись и начали расплываться.
        - Гриша, не надо! - с отчаянием воскликнула Настя. - Граф прав, я действительно тогда сделала так, чтобы ты меня провел, но…
        - Я б тебя и так провел, - отозвался Белов, с нежной улыбкой всматриваясь в лицо невесты.
        Настя потупилась. Шувалов демонстративно возвел глаза к потолку.
        - Александр Иванович, будет тебе молодых испытывать, - миролюбиво произнесла хозяйка дома. - Гришенька, вы подумайте, будь у графа хоть какие-то подозрения, мы бы сейчас не здесь сидели, а в крепости Апостольной…
        - Именно. Хотя, признаю, меня слегка смутило, что все злоключения начались аккурат с прибытием сюда Анастасии Платоновны, так что подозрений с нее пока снять не могу! - начальник Тайной канцелярии с насмешкой посмотрел на вновь заскрежетавшего зубами гвардейца. - Думаю, на эти совпадения не я один обратил внимание. Но, в отличие от многих, я посвящен в тайны инициации.
        - На что вы намекаете? - Белов хмурился все больше. Волк внутри все еще рвал и метал, намереваясь вцепиться в горло обидчику.
        - Я не намекаю, я знаю весь обряд. И неоднократно проводил его. Невеста ваша - ведьма по рождению, с темными силами дел не имела, договор на крови своей не заключала, оттого не могла в делах незаконных участвовать.
        - Договор с темными силами? - Настя взглянула сперва на Шувалова, затем на Анну Михайловну. - Что это значит?
        - Не всякая ведьма от рождения силу имеет, - глухо пояснила Анна Михайловна. - Есть и те, кто ради силы нашей готов душу тьме отдать. Они обряд проходят, кровью своей тьму поят. Взамен им дают силу, наподобие нашей. Только от той силы то скот гибнет, то неурожай на три года.
        - А ведь у нас в окрестностях такое случалось, - тихо произнесла девушка, ни к кому не обращаясь. - Три года последних неурожай. Отчего отец и в долги влез… Лишь в этом году наладилось. Неужто Волков…
        Она изумленно посмотрела на присутствующих. Шувалов скрежетнул зубами.
        - Анастасия Платоновна! Мне все больше хочется все-таки допросить вас с пристрастием! Что еще вы от меня скрываете?
        - Да ничего я не скрываю! - в отчаянии воскликнула девушка, - Вы сначала не спрашиваете, а потом, когда узнаете, сами же и обвиняете!
        - Александр Иванович, может, расскажете, что вообще происходит! - потребовал Белов.
        Начальник Тайной канцелярии в задумчивости покусал губы, потом прошептал уже знакомое гвардейцу заклинание, обеспечивая защиту от любопытствующих.
        - Что ж, извольте, - он побарабанил пальцами по столу. - В конце концов, вы все впутаны в это. Так что, думаю, эти знания вам точно не повредят, хотя дело и государственной важности.
        Шувалов выразительно замолчал.
        - Продолжайте, - кивнул Белов.
        - Извольте, - хмыкнул начальник Тайной канцелярии. - Речь пойдет о колдуне Сухаревской башни Якове Вильямовиче Брюсе. Будучи сподвижником Петра Великого, Яков Вильямович стоял у истоков реформ. После смерти своего государя, не желая служить императрице Анне, он удалился в свое имение. Как вы знаете, я был учеником Великого Колдуна и иногда, по старой памяти, навещал учителя. В последний мой визит он рассказал мне, что некто предлагал огромные деньги за записи его исследований. Брюс отказался продавать, а через два дня в дом попытались проникнуть воры. Яков Вильямович очень переживал за записи, потому передал их мне. Видимо, не все.
        - Хотите сказать, записи об инициации преображенцев… - Белов невольно подался вперед.
        - Они у меня, как и более ранние записи, принадлежащие Вильяму Брюсу. А вот отдельные дневники, судя по тому, что происходит, были все-таки похищены…
        - А что происходит? - подала голос Анна Михайловна, до сей поры спокойно сидевшая на своем месте и очень внимательно слушавшая.
        - За последний год это - пятый оборотень, разгуливающий в окрестностях Питерсбурха. Правда, до событий последних дней эти твари в зверином обличии были не слишком умны, и нам удавалось буквально сразу поймать их и уничтожить.
        - Кто это был? - спросил Белов.
        - Разные люди: карточные шулеры, сбежавшие с завода крестьяне, даже один разорившийся мелкопоместный дворянин. Между ними не было ничего общего, кроме одного: всем им нужны были деньги, и все они посещали небезызвестную вам, Григорий Петрович, мадам Амели. И этот Иванов не исключение.
        - Значит, искать надо там, - протянул преображенец и тут же хлопнул себя рукой по лбу. - Ванька! Совсем забыл про него, шельмеца!
        - Вы сейчас о том надежном человеке, которого не должны были учуять? - уточнил Шувалов.
        Преображенец кивнул, тяжело поднялся и сквозь магический туман, паривший над полом, направился к окну, приоткрыл и окликнул Степана.
        - Чего изволите, барин? - для тех, кто находился в комнате, голос мужика звучал очень глухо, словно тот был далеко.
        - Скажи моему денщику, чтоб посвистел, как назначено, он поймет! - распорядился Белов и вновь закрыл окно, отсекая всех от внешнего мира.
        - Это и есть ваш надежный человек, которого никто не опознает? - слегка иронично осведомился Шувалов. - Ваш денщик? Его же каждая собака в Питерсхоффе знает!
        - Это не Василий, - хитро улыбнулся в ответ Белов. - Хотя вы правы, ваше сиятельство, это - солдат Преображенского полка, и собаки теперь его точно знают!
        Глава 4
        Ждать пришлось долго. Во всяком случае, так показалось из-за напряженного молчания, царившего в комнате.
        У Насти на языке вертелось бесчестное количество вопросов к Анне Михайловне, но задавать их при Шувалове девушка не решилась. Сам же граф, решив поберечь силы, снял заклятие от чужих ушей, после чего погрузился в сосредоточенное молчание. Молчал и Белов. Гриша даже прикрыл глаза и, как показалось Насте, задремал.
        Тем не менее, именно преображенец своим чутким звериным слухом уловил, как к дому кто-то идет. Он выпрямился и широко улыбнулся.
        - Сашка пришел, - радостно возвестил Григорий.
        Впрочем, зычный кавалерийский голос посетителя, вопрошавшего, где разместили офицера преображенского полка Григория Белова, услышали уже все. Анна Михайловна неторопливо поднялась и подошла к дверям.
        - Сашенька, голубчик, этак вы мне всех слуг распугаете! - хозяйка дома протянула незваному гостю руку, которую Левшин почтительно поцеловал.
        - Прошу прощения, Анна Михайловна, но ваш слуга не желал меня пускать! - скоро раскланявшись с присутствующими, измайловец подскочил к другу и заключил того в медвежьи объятия. - Ну, Гришка, ну, дал ты нам всем жару!
        Объятия сменились похлопываниями по плечу и спине, заставившими Белова невольно охнуть и схватиться за рану.
        - Тише ты! Убьёшь ведь! - проворчал преображенец.
        - Тебя убьёшь, как же! - счастливо рассмеялся Левшин, вдруг замолчал, с удивлением смотря на преображенца. - А у тебя глаза синие…
        - Всю жизнь такими были, - отмахнулся Белов, вновь падая в кресло и хмуро поглядывая на Шувалова.
        Граф ехидно посмеивался.
        - Да нет же! У тебя были желтые, звериные, а сейчас…
        Настя отвернулась, чтобы скрыть предательский румянец.
        - Саш, давай потом, а? - предложил Григорий. - Я ж тебе не девка, чтобы на глаза мои заглядываться.
        - Потом, так потом, - покладисто согласился друг, сосредотачиваясь на стоявших на столе яствах.
        Перехватив голодный взгляд незваного гостя, Бутурлина улыбнулась.
        - Сашенька, а вы присаживайтесь к столу, угощайтесь! Александр Иванович ведь ваш тезка и против не будет!
        - Вы Анна Михайловна, может, еще предложите остальным между нами садиться и желание загадывать! - хмуро заметил Шувалов.
        - Отчего ж не загадать? Главное, чтобы желание было! - хозяйка лично разлила чай и только что успела передать чашку Левшину, когда в саду раздался шум, лай собак, сменившийся грозным рычанием и скулежом.
        Затем послышались истошные вопли девок, крики «стой, куда!», и огромный пегий пес впрыгнул в комнату через окно, выбив свинцовую раму. Пол комнаты усыпали осколки.
        - Ванька, ты что творишь! - прошипел Белов вновь вскакивая. Он обернулся к хозяйке дома: - Анна Михайловна, простите, Бога ради! Я возмещу ущерб!
        - Ничего, Гришенька, правда Александр Борисович расстроен будет, что все без него происходило, - слегка наигранно вздохнула та. - Вот я ему советовала на службу не ходить, а он не послушал!
        В голосе хозяйки дома скользнули довольные нотки. Настя улыбнулась и внимательно посмотрела на пса, ластившегося к её ногам. Несмотря на звериный облик она узнала в нем того самого солдата, которого спасла от смерти несколько дней тому назад. Правда, девушка не думала, что раны, полученные Ванькой от оборотня, затянутся так быстро.
        - Преображайся, - тем временем мрачно приказал Белов.
        Пес заскулил и с мольбой посмотрел на гвардейца.
        - О сестре подумай, - посоветовал тот, разглядывая битые стекла и все еще хмурясь, - как она тебя на цепь да хворостиной поперек хребта! А я за этот разбой добавлю!
        Пес тяжело вздохнул и отряхнулся. Глаза покраснели. Несколько секунд ничего не происходило, а потом вдруг вместо собаки на полу на четвереньках оказался солдат.
        - Слава тебе, Господи, - он встал и широко перекрестился. - Да чтоб я еще раз…
        - Как интересно, - протянул Шувалов. - Как я понимаю, Григорий Петрович, у простого солдата проявилась склонность к обороту? Могу ли я поинтересоваться причинами?
        - Вам причины нужны или, что происходило у особняка Амели? - в тон ему отозвался Белов.
        - И то, и другое, но начните с дома мадам! - распорядился начальник Тайной канцелярии, вновь напуская по углам туман от любопытных ушей.
        - Как вам будет угодно, - Белов поклонился и вновь повернулся к солдату, испуганно рассматривавшему Шувалова. - Рассказывай!
        Иван вздохнул и почесал рукой за ухом, заставив графа брезгливо поморщиться.
        - Значится, это… приходило народу много, - затараторил солдат и выставив вперед руку начал загибать пальцы. - Купцы приходили. Заморские. Эти больше пили да девок токмо щупали, а в нумера ни-ни. Лопотали что-то… Потом наши были, преображенцы, да вы, Григорий Петрович, их всех знаете. Измайловцы были, но те поржать больше. Семеновцы заходили…
        - Подождите, - не выдержала Настя, - куда они все ходили?
        Левшин с Беловым с досадой переглянулись.
        - Так знамо дело - в бордель! Я ж за ним наблюдал! - Иван абсолютно преданными глазами смотрел на ту, кто вернул его к жизни.
        Заметив это, Шувалов недобро прищурился. Анна Михайловна обеспокоенно посмотрела на графа, но ничего не сказала.
        - Вот как? - пробормотала Анастасия, краснея при упоминании и о публичном доме.
        - Настя, если тебе неприятно слушать, - начал Григорий, но девушка замахала рукой.
        - Нет, нет, все это… занятно… и если вам действительно нужно знать…
        - Нужно, - оборвал Шувалов. - Так что, Анастасия Платоновна, коли вас что смущает…
        Настя повернулась и внимательно посмотрела на начальника Тайной канцелярии.
        - Скажите, почему вы хотите казаться хуже, чем есть на самом деле? - спросила она.
        Белов фыркнул и подозрительно закашлялся, Бутурлина прикусила губу, пытаясь сдержать улыбку, а Левшин непристойно расхохотался. Начальник Тайной канцелярии помолчал, зло сверкая глазами, а потом решил проигнорировать вопрос и вновь обернулся к Ивану.
        - Из семеновцев кто был? - лениво поинтересовался он.
        - Так это, много их было: Ефимовский, Майков, Сухомлин, Вымдовский заходил, но ненадолго, а вот Долгорукие, те почти всю ночь просидели! Михал Ваныч раньше вышел, а вот Дмитрий, брат его меньшой, похоже, у самой мадам задержался.
        Настя заметила, что Белов и Шувалов переглянулись.
        - С чего ты взял? - небрежно, словно бы между прочим, поинтересовался граф.
        - Так у нее духи такие… вонючие шибко. Аж нос закладывает. Ими весь камзол и пропах. Я еще подошел понюхать, а Дмитрий Иванович меня под зад пнул… и от чулок его этим парфюмом несло… - Иван старательно потер пострадавшее место, затем, вспомнив, что не в казармах, смутился и вытянул руки по швам.
        - А Долгорукие с кем пришли? - продолжал спрашивать Григорий.
        - Да ни с кем. Опосля них еще один зашел, фамилия такая… не то Волочков. Не то Волоков…
        - Волков? - ахнула Настя.
        - Точно, Волков! - обрадовался солдат, - Его так хозяйка называла, кода за порог выставляла.
        - Почему выставляла? - не понял Шувалов.
        - Увлекся он… девка шибко орала, аж ухи заложило! - Иван демонстративно поковырял пальцем в ухе. - Ну, хозяйка и вмешалась, да этого Волкова с крыльца-то и спустила. Девка еще долго рыдала, а по телу кровоподтеки…
        Настя вздрогнула. Перед глазами вновь пронесся туман, окровавленная женщина и сосед-помещик, выскочивший верхом на поляну.
        - Про кровоподтеки откуда знаешь? - бросив быстрый взгляд на Настю, Шувалов продолжил допрашивать, голос стал жестче.
        - Ну дык это… того…
        - Заходил, значит? - граф усмехнулся. - А мы-то думали, ты у порога, словно пес бродячий…
        - Так это, ваш благородие, я у Кольки в карты выиграл, ну и подумал, раз уж оказия вышла, - солдат смутился. - да и изнутри оно-то надежнее проверить.
        - Главное, чтобы у тебя изнутри оказии не вышло, - фыркнул Левшин.
        Не одобряя подобные шутки, Настя недовольно поджала губы.
        - Сашенька, голубчик, Ивану еще простительно, он простой солдат. Но вы-то должны понимать, что не в казармах находитесь, а у меня в доме, - спокойно заметила Бутурлина, очень внимательно слушавшая весь разговор.
        Слегка смутившись, измайловец вскочил и коротко поклонился:
        - Простите, Анна Михайловна, забылся.
        - Вообще-то у мадам Амели вход простым солдатам заказан, - заметил Григорий.
        - Ну… - Иван вновь замялся. - Она просто плату заламывает… а я ж у Кольки…
        - Да, да, выиграл, мы помним! - нетерпеливо перебил Шувалов.
        Было видно, что он едва сдерживается. Солдат замолчал и скосил глаза на командира.
        - Ежели у его сиятельства к тебе вопросов больше нет, то ступай в казармы, - распорядился Белов.
        - Григорий Петрович! Дело не закрыто! - запротестовал начальник Тайной канцелярии. - А вы наблюдателя отсылаете!
        - Ванька там безвылазно два дня сидел, дело свое сделал, теперь отдохнуть должен! - безапелляционно заявил тот.
        - Надеюсь, из постели девки он все-таки вылезал, - заметил Шувалов.
        - Александр Иванович, и ты туда же! - фыркнула хозяйка.
        Граф скривился.
        - Будет тебе, Анна Михайловна, - отмахнулся он. - Меня интересует, кто по разумению капитана Белова будет следить за домом?
        - Сейчас там стоит мой денщик, и по всей видимости, его сменят ваши люди.
        - А если не сменят?
        - Значит, все, что нужно вы уже узнали. Ванька у меня один, денщик мой тоже в шпики не нанимался, да и людьми своими я разбрасываться не намерен! - ярко-синие глаза дерзко сверкнули.
        Шувалов усмехнулся.
        - Что вы все, Григорий Петрович, в мальчишку играете? Кстати, как я понял, Анастасию Платоновну не слишком удивил рассказ вашего наблюдателя о соседе, верно? - последние слова граф произнес с нажимом.
        Настя внимательно посмотрела на начальника Тайной канцелярии.
        - Про Михаила Ефимовича у нас давно слухи ходили, - глухо сказала она. - Только вот доказательств не было. Я Глашу свою от него прятала, потому и вольную не дала - боялась, что девка сгинет.
        Настя обхватила себя руками, пытаясь скрыть нервную дрожь. При мысли о том, что Глашу могла постигнуть участь хуже смерти, становилось страшно.
        Григорий подошел и стал рядом, мрачно взглянул на Шувалова поверх головы невесты:
        - Вам довольно?
        - Мне интересно, отчего Анастасия Платоновна так испугалась. - ответил тот. - Явно не от пространных речей простого солдата.
        - Скорее от ваших речей, Александр Иванович! - хмуро заметил Левшин. - Вы ж спрашиваете, словно уже виновных назначили!
        - Вы, Александр Николаевич, не там врага себе ищите! - спокойно возразил граф, - Не я вашего друга обманом ночью на поляну заманивал!
        - А чем докажете? - усмехнулся измайловец.
        В ответ начальник Тайной канцелярии зло сверкнул глазами.
        - А вы сами подумайте, - посоветовал он Левшину. - Коли мозги на лошади не растрясло!
        - Прекратите хорохориться! Оба! - строго произнесла Анна Михайловна, - Сашенька, коли вам слова графа Шувалова недостаточно, то я готова за него поручиться.
        - О, благодарю! - начальник Тайной канцелярии с издевкой поклонился, - Не хватало мне еще перед мальчишками оправдываться!
        - Мы не мальчишки, а офицеры ее императорского величества! - вскинулся Левшин. - И друзей в обиду не даем!
        Понимая, что больше она просто не выдержит, Настя встала между спорщиками.
        - Его сиятельство прав, - тихо, но твердо сказал девушка. - Он не враг никому. Боятся другого надо…
        Она вздохнула, вновь погружаясь в воспоминания. Первые слова дались тяжело, а потом полились рекой, наконец освобождая душу от тяжкого груза. То, что случилось много лет назад: поляна, наполненная туманом, лежащая там окровавленная женщина, Волков и огромный темный зверь, выскочивший не пойми откуда, наконец, стали просто воспоминанием.
        - Вы уверены, что все было именно так? - спросил Шувалов, когда Настя замолчала. Потрясенные ее рассказом Белов и Левшин недовольно переглядывались, а Анна Михайловна хмурилась.
        - Вы сомневаетесь? - удивилась девушка.
        - Прошло уже довольно много времени, - продолжал граф, - возможно, вы что-то запамятовали.
        Настасья покачала головой:
        - Нет. Такое невозможно забыть.
        - Теперь вам довольно? - спросил Белов, зло смотря на начальника Тайной канцелярии.
        - Мне бы не помешали подробности, но, думаю, господин Волков расскажет мне все сам! - глаза начальника Тайной канцелярии грозно сверкнули.
        - Тогда вам не стоит задерживаться, ваша светлость, - заметил Белов, - То, что вы здесь, выражаясь вашими же словами, каждая собака знает, не дай Бог, сбежит ваш Волков!
        - А вы, Григорий Петрович, злопамятны.
        - Ну что вы, Александр Иванович! Просто память у меня отродясь хорошая, а вот настроение вы слегка испортили.
        - В таком случае, не буду портить его еще больше, - Шувалов встал, раскланялся с дамами, коротко кивнул Белову и Левшину и направился к выходу. У самых дверей остановился и обернулся.
        - Да, Григорий Петрович, - в голосе слышалась насмешка. - Чуть не забыл: челобитная вашего батюшки уже лежит в папке Черкесова и в скором времени окажется у Елисаветы Петровны, а она хоть и государыня, но все-таки женщина, может снизойти к страданиям отца и приказы свои поотменять… Так что смотрите, чтобы настроение ваше, а главное, положение, еще хуже не стало.
        Поклонившись дамам, Шувалов вышел.
        Глава 5
        После ухода начальника Тайной канцелярии в комнате воцарилось молчание.
        - Гриша, Александр Иванович прав. Вам придется поторопиться, - заметила Анна Михайловна.
        - Да. Отец просто так все не оставит, - вздохнул Белов.
        - Оно и понято: вы у него единственный сын, - отозвалась Бутурлина.
        - Вы о чем? - не понял Левшин.
        Григорий усмехнулся, взъерошил ладонью волосы:
        - Женюсь я, Сашка!
        - Это как? - не понял тот.
        - Ну, знамо дело как: в церкви, перед Богом. Да, хочу представить тебе свою невесту. Впрочем, ты с ней уже хорошо знаком! - Григорий с улыбкой взял Настю за руку.
        Вдоволь налюбовавшись ошеломленным выражением на лице друга, преображенец повернулся к хозяйке дома:
        - Анна Михайловна, не сочтите за дерзость: дозвольте в вашем доме венчаться!
        От этих слов Настя вздрогнула и с испугом посмотрела на жениха. До сих пор свадьба была чем-то очень отдаленным. Это должно было случиться, но гораздо позже.
        - Чем же вам, Гришенька, храм не угодил? - усмехнулась хозяйка дома.
        - В храме всякое случиться может… а тут… скажем, что я при смерти, святой отец не откажет.
        - Матери боитесь? - понимающе протянула Анна Михайловна.
        - С чего мне её боятся? - прищурился Белов.
        - Что рыдать начнет, святого отца жалобить будет.
        - Зная Евдокию Андреевну, она любую свадьбу в похороны превратит, - фыркнул Левшин, который недолюбливал мать друга.
        Впрочем, эта нелюбовь была взаимной и началась отнюдь не по вине кавалериста. Просто родители Григория полагали, что не пристало наследнику рода водить дружбу с не пойми кем, посему всегда с брезгливым снисхождением посматривали на Левшина.
        - Саш, ты еще не ушел? - беззлобно спросил Григорий, игнорируя замечание друга. - Али без коня ты не двигаешься?
        - А то ты мне коня подаришь, чтоб я к попам ездил? - отпарировал тот.
        - Я-то подарю, ты ездить будешь?
        - На хромой кляче, которую ты выберешь?
        - Почему это хромой?
        - Потому что, Гришка, в конях ты смыслишь чуть меньше, чем я в преображении. Обманут тебя барыги, как пить дать! - выпустив эту стрелу, Левшин встал и направился к двери.
        - Погодите! - окликнула его Настя. Она встала и решительно взглянула на озадаченного жениха. - Ты, Гриша, лишь одно забыл: у меня согласия спросить!
        Бутурлина одобрительно хмыкнула.
        - Так между нами все уж давно решено! - возразил Белов, слегка растерявшись. - Государыней приказ дан… Да и…
        Настя упрямо сжала губы и скрестила руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается уступать. На самом деле при одной мысли о том, что она сегодня предстанет перед священником и скажет «да», тем самым вверив всю дальнейшую судьбу преображенцу с ярко-синими глазами, становилось страшно.
        Девушка нерешительно взглянула на Анну Михайловну, старательно делающую вид, что не прислушивается к спору, затем на Левшина, терпеливо стоявшего в дверях. Странно, но невольные свидетели будто бы придали сил.
        - Я не хочу так, - твердо сказала девушка.
        - Как «так»? - зарычал Белов, теряя терпение.
        Голова от слабости кружилась, а ноги подкашивались. Григорий понимал, что не выстоит в церкви венчальную службу, но после этой ночи медлить не стоило, а признаваться перед женщинами в болезненной слабости не хотелось.
        - Ото всех скрываясь, точно… - Настя осеклась, вспомнив, что было ночью.
        Осознание того, что Григорий прав, и с венчанием затягивать не стоит не прибавило ей настроения. Белов провел рукой по лбу, утирая пот, и хмуро взглянул на невесту.
        - Между нами уж давно все решено, что затягивать? - сквозь силу спросил он.
        Вокруг все плыло, глаза то и дело застилал туман. Лишь чистое упрямство не давало сдаться и уползти в логово, поджав хвост.
        Балансируя на краю сознания, Григорий не сразу уловил слишком знакомые голоса, звучавшие у крыльца.
        Потом послышались шаги, дверь распахнулась, Тихон в сбившемся парике вошел в комнату и торжественно объявил.
        - Господин и госпожа Беловы.
        Настя вздрогнула и испуганно взглянула сначала на жениха, потом на хозяйку дома. При мысли о том, что придется смотреть в глаза родителям Белова, девушку охватил страх. Мать Григория и так считала, что неугодная невеста околдовала ее сына, и Настя полагала, что обвинения вполне оправданны. В который раз она пожалела, что ночью поддалась соблазну.
        Григорий тоже скривился, прекрасно понимая, что родители пожаловали не просто справиться о его здоровье.
        - Гришенька, вы же понимаете, что отказывать вашей матушке я не могу… - вежливо, но твердо произнесла Анна Михайловна.
        - А я и не настаиваю, - отозвался тот.
        - Проси, - почти благостно кивнула Бутурлина лакею, расправляя пышные кружева на платье.
        Лакей поклонился и широко распахнул двери, впуская посетителей. Первым в комнату шагнул Петр Григорьевич. При виде сына бледного и без ставшего уже привычным мундира, Белов-старший нахмурился.
        - Гришенька… - Евдокия Андреевна картинно всплеснула руками - Счастье то какое! Живой!
        Она собиралась кинуться на шею сыну, но под сердитым взглядом мужа замерла, торопливо достала кружевной платок и приложила к глазам.
        - Я всю ночь на коленях простояла, о тебе Бога молила, - всхлипывая сообщила она, - Чтоб простил… на путь истинный наставил…
        Петр Григорьевич тем временем обвел взглядом присутствующих, задержавшись на Насте, потом скривился при виде Левшина и запоздало холодно поклонился хозяйке дома:
        - Госпожа Бутурлина, прошу прощение за столь неподобающий визит…
        - Что вы, Петр Григорьевич, - отмахнулась Бутурлина, которую явно забавляло такое поведение, - Я все понимаю. Сын. Единственный.
        - Именно, - голубые глаза зло сверкнули. - Правда, избалован бабами вне меры. Вон мать до чего довел!
        В подтверждение слов мужа Евдокия Андреевна громко всхлипнула. Григорий нахмурился. Он знал, что мать действует так специально, чтобы еще больше разозлить отца, не терпящего женских слез и истерик.
        В любое другое время преображенец возмутился бы, но сейчас он понимал, что слишком слаб, чтобы ясно мыслить и обязательно проиграет, потому промолчал, лишь глаза упрямо сверкнули.
        - Гришенька, - Евдокия Андреевна ахнула, выныривая из-за своего платка. - У тебя глаза опять синие! Петр Григорьевич, глянь, счастье то какое!
        Она подлетела к сыну и все-таки повисла на шее. Отец недоверчиво смотрел на наследника.
        - Значит ли сие, что ты все-таки оставил богомерзкое занятие в зверя перекидываться? - поинтересовался он.
        - Нет, - почти выдохнул Григорий, стараясь не морщится от боли. В порыве радости мать умудрилась задеть больное ребро и растревожить рану.
        Под сочувствующим взглядом друга, Белов решительно вырвался из удушающих родительских объятий.
        - Намерения мои неизменны, - коротко проинформировал он отца.
        Евдокия Андреевна снова ахнула.
        - Вот что Гриша, я долго терпел, но более не буду., - непререкаемым тоном произнес Белов-старший, явственно скрипнув зубами от такого своеволия сына. - Сегодня же подашь прошение об отставке и уедешь в имение!
        - Нет, - Григорий тряхнул головой, голоса родителей звучали гулко. - Службу я не оставлю, да и с вами никуда не поеду.
        - Вот значит как? - Петр Григорьевич помрачнел еще больше. - Против воли родительской идешь?
        - Я государыне на верность не для того присягал, чтобы по прихоти родительской клятву рушить!
        - Ах ты, щенок! - прогремел Петр Григорьевич, делая шаг к сыну и замахиваясь.
        - Перестаньте! - воскликнула Настя. - Он же ранен! И ехать Григорию никуда нельзя!
        Две пары глаз с неприязнью взглянули на девушку. Анна Михайловна натянуто улыбнулась:
        - Невежливо получилось, мы все говорим, а тут… Позвольте представить вам Анастасию Збышеву. Настенька, перед тобой - родители твоего жениха. С Евдокией Андреевной ты уже знакома. А вот Петра Григорьевича, полагаю, видишь впервые.
        При слове «жених» чета Беловых помрачнели еще больше. Под их тяжелыми взглядами Настя присела в реверансе и тут же выпрямилась, стараясь казаться спокойной.
        Евдокия Андреевна вновь со всхлипами уткнулась в платок, а вот Петр Григорьевич внимательно рассматривал нежеланную невесту сына, точно экспонат, выставленный для всеобщего обозрения.
        Григорий дернулся стать рядом, но Анна Михайловна сделала знак, останавливая преображенца. Взгляд Петра Григорьевича становился все более неприязненным.
        - Збышева, значит, - процедил мужчина, сквозь зубы. - Невеста… Без роду, без племени… Государыня не могла придумать более нелепой шутки.
        - Это не шутка, - голос Григория звучал предостерегающе.
        Отец смерил его неприязненным взглядом.
        - Молчи уж! Доигрался… набегался по фрейлинским комнатам! Тебе Трубецкую сватали… Долгорукую… а ты…
        - Гриша, молю, одумайся, - вмешалась Евдокия Андреевна. - Ты же девкой своей отца позоришь!
        - Извольте выбирать выражения, когда говорите о моей невесте, - Белов все-таки шагнул вперед и загородил собой Настю, защищая её от родителей.
        - А что выбирать? Для таких как она выражения одни! - фыркнул Петр Григорьевич.
        - Да неужели? - прошипел Григорий, окончательно разозлившись.
        Черты его лица начали меняться, сквозь них проступала оскаленная морда зверя.
        - Гриша! - Настя схватила жениха за руку, пытаясь удержать. - Это же твой отец!
        Волк клацнул зубами, вновь уступая место человеку. Петр Григорьевич мрачно посмотрел на наследника.
        - Гришка, не балуй! - процедил старший Белов. - Ты меня знаешь! Посему лучше собирайся, да оденься приличнее, нечего рубахой точно в бане сверкать!
        Преображенец скривился.
        - Я же сказал, что никуда не поеду, - весомо произнес он. - Я вам, батюшка, не дитя малое, решения мои окончательные! И не смейте более челобитные государыне носить! Без толку они!
        Два взгляда схлестнулись. Григорий сдерживался как мог. Волк внутри бесновался, желая сражаться и доказать свое превосходство перед старым вожаком. Петр Григорьевич отвел взгляд первым.
        - Ежели желаешь, то будь по-твоему, - холодно сказал он и мрачно добавил. - Живи, как хочешь. Только с этой минуты ты перестанешь быть моим сыном.
        Евдокия Андреевна ахнула, запричитала и вновь уткнулась в свой кружевной платок, всхлипывая больше прежнего.
        Преображенец упрямо сжал губы, лишь играющие на щеках желваки выдавали его волнение. Ссора вдруг показалась глупой, надуманной, но отступать было поздно, потому Григорий лишь стоял и мрачно смотрел на отца.
        Так и не дождавшись ответа, тот резко повернулся и вышел из комнаты, предоставив жене действовать на свое усмотрение.
        - Гриша, - Евдокия Андреевна вновь подошла к сыну, - Христом Богом молю, одумайся, пойди, повинись отцу! Он простит…
        - Он простит, я не прощу, - отозвался преображенец. - Ни себя, ни его!
        Он решительно отстранился от матери и отошел к разбитому окну. Стекла хрустели под подошвами сапог. Евдокия Андреевна растерянно оглянулась, потом с ненавистью взглянула на Настю, перевела взгляд на хозяйку дома.
        - Околдовали. Ведьмы. Ненавижу вас! Ненавижу всех вас! - прошипела женщина, повернулась и буквально выбежала вслед за мужем.
        После её ухода в комнате повисло тяжело молчание, нарушавшееся лишь звяканьем серебряной ложечки о чашку: Анна Михайловна все помешивала остывший чай. Ведьма выглядела скорее задумчивой, нежели расстроенной.
        Сама Настя стояла, потупив взгляд, её щеки были просто пунцовыми. Вся эта сцена была слишком тягостна для нее. Девушка ощутила, что безумно устала. Стены дома давили, и она вдруг пожалела, что переехала к Бутурлиным. Впрочем, так же Настя сейчас жалела и о своем приезде в Питерсбурх.
        Опомнившись первым, Григорий почти весело посмотрел на друга.
        - Сашка, ты куда шел? - как ни старался, голос дрожал от напряжения.
        - Куда ты послал: за попом! - не задумываясь ответил тот.
        - Вот и ступай! И без оного не возвращайся!
        - Нет! - Настя почти выкрикнула это. - Пожалуйста, не надо!
        - Настенька, ну что ты! - Григорий подошел и взял лицо невесты в свои ладони, - Все будет хорошо, я обещаю.
        - Я не могу, Гриша, я просто не могу! Не заставляй меня!
        - Но… почему? - растерялся он.
        - Становиться между тобой и твоими родителями… Ты же сам возненавидишь меня за это! - рыдания так и рвались из груди, а слезы текли по лицу.
        - Господи, так дело лишь в этом? Какая глупость, - Григорий улыбнулся.
        Девушка ошарашено посмотрела на жениха. Он заметил, что мокрые ресницы тонкими стрелами обрамлял огромные глаза, а в обращенном на него взгляде недоверие смешивалось с нежностью. Полные алые, точно спелые ягоды, девичьи губы были приоткрыты, и Белов не смог сдержаться.
        Он притянул девушку к себе и поцеловал, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Настя замерла, судорожно всхлипнула и все-таки ответила, подчиняясь настойчивым губам. Древняя сила вновь охватила все тело, на этот раз заставляя прижаться к жениху, выгибаясь ему навстречу.
        - Ну хватит, а то такими темпами вам поп не для венчания, а для исповеди и епитимии нужен будет, - вмешался Левшин, которому уже порядком надоело переминаться с ноги на ногу.
        Настя охнула и стыдливо спрятала лицо на широкой груди жениха.
        - А ты, Сашка, не завидуй и не подсматривай! - отозвался Григорий. Странно, но после поцелуя сил будто бы прибавилось.
        - Больно надобно подсматривать. Вы бы еще на погост вышли! - фыркнул тот. - Так мне священника сюда звать идти или вы сразу к Самсону лобзаться пойдете?
        - Ступай уже!
        - Ты только это, Гриш, к моему приходу в постель хоть ляг, а то для почти покойника ты слишком уж резв! - хохотнув собственной шутке, Левшин умчался.
        Лишь когда дверь хлопнула, Настя смогла отойти от Белова и тут же встретилась взглядом с Анной Михайловной. При мысли, что о ней думает хозяйка дома, девушка вновь покраснела.
        - Анна Михайловна… - залепетала она, но та махнула рукой.
        - Пустое. Настенька, даже не объясняй. Я ж вижу, дело молодое. К тому же ведьма ты… - Бутурлина встала и прошлась по комнате. - Не нравится мне это.
        - Что я - ведьма? - запинаясь спросила девушка.
        - Петр Григорьевич сюда уже смурной пришел, словно нашептали ему что-то недоброе, - пояснила хозяйка дома.
        Она взглянула на Григория, тот с видимым безразличием пожал плечами.
        - Батюшка всегда такой был…
        - Нет, Гришенька, ссорились вы много, но он от тебя не отказывался ни когда ты против воли его в полк записался, ни когда звериную душу в довесок получил, а тут…
        - А тут честь рода, будь она неладна!.. - Белов тяжело вздохнул и снова смахнул пот со лба. - Окно распахнуто, а все одно - душно.
        Он прошелся по комнате и вновь опустился в кресло. Посмотрел на осколки, усыпавшие пол.
        - Надо Ваське сказать, как появится, чтоб плотника позвал, - ни к кому не обращаясь, произнес Белов.
        - Петр у меня плотник, - глухо отозвалась Настя.
        Она выглянула из окна, окликая верного слугу. Тот явился почти сразу. Поохал, поцокал языком.
        - Этот ж какой ирод такое сделал? Выпороть бы его так, чтоб неделю не вставал! - сокрушался мужик, ощупывая погнутую раму. - Раму сделаю и стекла вставлю… материалу бы…
        - Будет тебе материал, - оборвал его Григорий. - За сколько сделаешь?
        - Ну… коли материал ваш, недорого возьму, но еще работа…
        - По времени за сколько? - рявкнул Белов.
        Петр испуганно посмотрел на него.
        - Дня за три управлюсь.
        - А быстрее?
        - Можно и быстрее, коли Настасья Платоновна позволит, - мужик опасливо покосился на хозяйку.
        - Петр, займись окном, - устало распорядилась Настя, старательно отворачиваясь, чтобы слуга не заметил ее покрасневшие от слез глаза.
        - Как скажете, барыня, - привычно ответил тот и поклонился. - Так я пойду?
        - Иди.
        - Хорошо, что окон много, - вздохнула хозяйка дома. - На этом пока ставни придется закрыть.
        Она подошла к окну, вгляделась в темные тучи, собирающиеся над заливом.
        - Надеюсь, Саша ваш успел добраться до церкви. Буря надвигается, - произнесла ведьма.
        Настя вздрогнула. Что-то подсказывало ей, что Бутурлина говорила не только о погоде.
        Глава 6
        Гроза началась, едва успели закрыть ставни. Не на шутку разыгравшийся ветер принес огромные темные тучи. Деревья в саду угрожающе скрипели, а на чердаке дома завывало. Из-за закрытых ставен молнии не было видно, но раскаты грома грохотали так, что казалось, дом подпрыгивал. Две девки, подметавшие пол от стекла, каждый раз испуганно вздрагивали и крестились.
        - Да будет вам! - строго прикрикнула на них хозяйка дома. - А то вы раньше гроз не видали!
        - Так ведь это - особенная, - возразила одна из горничных.
        - И чем же она такая особенная?
        - Громкая шибко. Говорят, в такую грозу нечисть просыпается, людей соблазняет на дела греховные.
        - То-то ты и крестишься вместо того, чтобы работать, - фыркнула Анна Михайловна.
        Девка ойкнула и послушно схватилась за веник. Вскоре все стекла были убраны, и о явлении Ивана напоминала лишь гнутая оконная рама.
        - Пойду, посмотрю, что там Аксинья делает, Александр Борисович борщ заказал на обед, - Анна Михайловна встала.
        Задремавший в кресле Белов, заслышав шорох платья, тут же вскочил - сказалась давняя выучка.
        Хозяйка дома с улыбкой взглянула на заспанного, все еще пошатывающегося от слабости преображенца.
        - Шли бы вы в постель, Гриша, - миролюбиво заметила она. - Друг ваш вряд ли в грозу вернется, а вот Александр Борисович может и попрекать меня будет, что я - ведьма и уморить вас хочу.
        Настя невольно улыбнулась. Ей тяжело было представить, что Бутурлин может упрекнуть жену.
        - Наверное, вы правы, - Белов провел рукой по лбу, точно набираясь сил. Он сделал шаг, качнулся, но устоял и медленно направился в свою комнату.
        - Ну, слава Богу! - перекрестились Бутурлина, когда гвардеец скрылся за дверью. - Вот ведь, что дети малые, глаз да глаз нужен!
        Настя криво улыбнулась. В словах хозяйки дома ей вновь почудился укор за собственное поведение этой ночью.
        Девушка посмотрела на Анну Михайловну, вовсе не торопящуюся на кухню.
        - Вы, должно быть, сердитесь на меня, - прошептала она, желая внести ясность в отношения.
        Бутурлина приподняла брови.
        - Сердиться? На что?
        - На… на… - как ни старалась Настя, говорить с чужим человеком о случившемся между ней и Беловым было выше ее сил.
        Анна Михайловна улыбнулась, прекрасно понимая все сомнения.
        - Я не сержусь, - мягко сказала ведьма. - Глупо сердиться на то, что изначально предопределено.
        - Но вчера вы… я обещала… - в сердцах воскликнула Настя. - Я подвела вас, Анна Михайловна! Вы говорили мне, а я…
        Раскат грома заглушил слова.
        - Глупости! - махнула рукой хозяйка дома. - Уж я-то знаю, как трудно совладать с Силой. Тем более после полного завершения обряда.
        - Полного завершения обряда? - переспросила девушка.
        Анна Михайловна вздохнула и вновь вернулась на свое место. Расправила юбки, явно решая, с чего начать. Потом взглянула на Настю.
        - Весь обряд преображения - это обретение власти. Власти над тем зверем, который у каждого в душе есть. Первая инициация пробуждает этого зверя. И вот тут-то самое главное - сущность человеческую не потерять, чтобы вовек зверем не остаться. Страшно это, потому и сделал Яков Брюс так, чтобы преображенцы государю законному подчинялись, как щенки вожаку. А вот вторая инициация страшнее. Зверю надо пару свою найти, чтобы могла душу из тьмы к свету вывести. А это лишь ведьме природной подвластно. Вот волки за ведьму и готовы горло друг другу перегрызть.
        Вспомнив волчьи тела, лежащие на поляне, Настя невольно вздрогнула.
        - И что, они всегда так сражаются? - прошептала девушка.
        - Сражаться не сражаются, но преображенцу во второй раз умереть приходится, чтобы ведьма могла душу человеческую вывести, да зверя усмирить. Обряд жестокий, и не все к нему оказываются готовы…
        - А если ведьме не под силу будет душу вернуть? - девушка смотрела на наставницу широко распахнутыми глазами.
        - Тогда человек погибнет. Да и зверь один долго не проживет.
        После этих слов в комнате стало очень тихо. Не было слышно даже шума дождя.
        - Так что, Настенька, и в голову не бери. Что у вас с Гришей случилось - воля Божья. Пара ты его изначально была. А все остальное - так, наносное оно, - Бутурлина подошла к окнам, распахнула ставни. - А вот и гроза прошла!
        - И правда прошла… - эхом отозвалась девушка, бросая взгляд в окно.
        Деревья, все еще влажные от дождевых капель радугой переливались на солнце. Вместе с грозой ушла и тревога. Во всяком случае, теперь Настя не опасалась гнева хозяйки дома, и на душе стало легче.
        Правда, оставались еще родители Белова, да и сам Платон Збышев. Настя до сих пор не знала, как папенька отнесется к столь скоропалительному замужеству единственной дочери, полюбит ли зятя так, как любила его сама Настя. Скорее всего, любить не будет, но и презирать не станет…
        Дойдя до этих мыслей, девушка вздрогнула и слегка ошеломленно моргнула. Затем скосила глаза на Анну Михайловну, все еще стоящую у окна. Ведьма внимательно осматривала сад на предмет ущерба, нанесенного грозой, и не заметила смятения своей гостьи.
        Настя отошла в глубь комнаты, пытаясь совладать с чувствами. Самым понятным из них была растерянность. Девушка просто не ожидала, что действительно сможет полюбить навязанного насильно жениха. Тем не менее это случилось.
        И теперь Настасья просто не знала, что же ей делать. К тому же сам Григорий ни разу не признавался в любви, и даже вчерашняя ночь могла значить для преображенца слишком мало, памятуя его прежние амурные дела. Анна Михайловна утверждала, что волка всегда тянет к ведьме, но ведь помимо волка был еще и человек. А вот что творилось в душе у капитана Белова, единственного наследника старинного богатого рода, Настя не догадывалась.
        Невеселые раздумья прервал Левшин. Он ворвался в комнату, точно за ним гнались оборотни.
        - Черт знает что! - громогласно возвестил измайловец, оглядываясь по сторонам в поисках друга. - А где Гришка?
        - Он все еще неважно себя чувствует и отправился спать, - спокойно ответила хозяйка дома. - И прошу вас, Сашенька, не поминать нечистого всуе!
        - Оно, может, и к лучшему! - ответил Левшин не то про Белова, не то про нечистого. - Потому что полковой священник отец Кирилл в Стрельне соборует умершего, а встреченный по пути священник семеновского полка отец Игнатий заявил, что венчать может лишь после того, как молодые проведут ночь в посте и молитвах, а также исповедуются.
        При упоминании об исповеди Настя вздрогнула и беспомощно посмотрела на Анну Михайловну, та ободряюще улыбнулась и вновь повернулась к Левшину.
        - Сашенька, думаю для всех будет лучше дождаться отца Кирилла. Все-таки преображенцы - народ особый, сам понимаешь…
        - Псы они блохастые, - беззлобно отозвался Левшин. - Но я, Анна Михайловна, тоже решил, что отец Кирилл все ж надежнее, потому не называл имен.
        - Хорошо, - кивнула ведьма, бросила быстрый взгляд на каминные часы и охнула. - Я ж на кухню сбиралась! Сашенька, вы останетесь на обед?
        - Благодарю, но в другой раз! - Левшин поклонился. - С вашего позволения, я пойду! Мне еще в казармы надобно!
        - Не смею вас задерживать.
        Щелкнув каблуками, измайловец вышел.
        - Вот балаболка! - воскликнула Бутурлина. - Все бы ерничать, да бежать куда-то. Женить бы его…
        - Не женится он, - глухо ответила Настя, все еще думая о своем. - Даша за него не пойдет…
        - Даша? Это которая во фрейлинах третий год ходит? - Бутурлина оживилась. - А ведь ты права, они были бы прекрасной парой.
        - Были бы, коли приданое у Даши было, - девушка вспомнила разговоры с подругой и покачала головой. - Нет, Анна Михайловна. Пустое это дело.
        - Ну раз пустое, то пустое, - согласилась та, прислушиваясь к скрипу калитки. - А вот и Александр Борисович пожаловал. Рано он…
        Бутурлин вошел в комнату. Судя по его побледневшему лицу и тяжелым шагам, командир преображенцев чувствовал себя неважно.
        - А, Анна Михайловна, ты здесь? - он буквально рухнул в кресло, расстегнул мундир.
        Степан, тенью шагнувший за хозяином, засуетился, помогая размотать с шеи офицерский шарф.
        - Так-то лучше… - Александр Борисович шумно вздохнул и огляделся, явно ища, к чему бы придраться.
        Взгляд упал на погнутую раму.
        - А это что еще такое? - прогремел командирский голос.
        - Я ставни не успела закрыть, вот ветром и выбило, - отмахнулась Бутурлина. - Да ты, друг мой, не переживай, к вечеру починят.
        - К вечеру? - взвился Александр Борисович. - Почему к вечеру? Распустились тут! Мало мне на службе неприятностей, еще и дома черт те что твориться!
        Анна Михайловна обеспокоенно посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на Настю, собиравшуюся проскользнуть в свою комнату, чтобы хоть как-то укрыться от намечавшегося скандала.
        - Настенька, гроза закончилась, ты бы прошлась, в парке прогулялась, а то бледная вся! - произнесла Анна Михайловна тоном, не терпящим возражений. - О Грише не переживай, я присмотрю!
        - Что с Беловым?! - встревожился Бутурлин, моментально позабыв о том, что хотел поругаться.
        - С ним все в порядке. Сам увидишь, когда проснется.
        - Он что, до сих пор спит? - подполковник обеспокоенно взглянул на часы.
        - Ну, почему же до сих пор? Проснулся, шороху навел и вновь заснул.
        - Так это он окно выбил?
        - Не совсем, - Анна Михайловна выразительно посмотрел на девушку. - Настенька, ты что стоишь? Иди, пройдись!
        Понимая, что она сейчас лишняя в доме, Настя послушно направилась к выходу.
        - Тихона с собой возьми, пусть сопровождает! - распорядился подполковник. - Негоже девице молодой одной ходить, времена не те!
        Уже закрывая дверь, девушка услышала, как Бутурлин жалуется на пренебрежение, высказанное его полку государыней.
        Девушка не стала подслушивать. Приказав лакею следовать за ней, Настя по привычке направилась к Большому дворцу.
        Уже по пути раскланиваясь с многочисленными знакомыми и незнакомыми людьми, провожающими фрейлину государыни любопытными взглядами, Настя поняла, что в одиночестве ей побыть не удастся: слишком уж свежи были слухи о нежданной императорской милости к непонятной девице. Более того, некоторые уже разузнали, что новая любимица государыни проживает лишь с отцом, и даже не скрываясь, строили нелепые догадки.
        Особо дерзкий молодой человек в алом, расшитом серебром камзоле подошел к девушке с просьбой разъяснить слух, являлся ли Платон Збышев фаворитом цесаревны Елисаветы. Девушка лишь смерила его строгим взглядом и прошла мимо, заставив нахала покраснеть от досады, выслушивая насмешки прохожих.
        Как обычно, Нижний парк был полон народу. Оттуда доносились звонкие голоса и смех, перекрывавшие журчание воды в фонтанах. Не желая никого видеть, Настя предпочла скрыться в Верхнем парке.
        У ворот стояли семеновцы. Они же несли караул у входа во дворец и, в этом девушка не сомневалась, у покоев императрицы. Стало быть, преображенцы все еще были не в фаворе у Елисаветы Петровны, и именно поэтому Александр Борисович чувствовал себя оскорбленным.
        Стремясь избежать людных мест, Настя направилась по одной из боковых дорожек к аптекарскому огороду - там выращивались лекарственные травы для императрицы.
        Грядки были разбиты за высокими, тщательно подстриженными кустами. Шалфей, мята, зверобой, ромашка - ведьма знала все наизусть. Кстати, ромашку было бы неплохо позаваривать Грише, а вот Александру Борисовичу лучше всего валериану.
        При воспоминании о Белове мысли в голове вновь завертелись. Больше всего Настю волновалась отношение родителей жениха даже не к ней, но к собственному сыну.
        То, с какой легкостью Петр Григорьевич отрекся от единственного наследника, потрясло девушку гораздо больше, чем она готова была признаться. Но еще больше ее задело спокойствие, с которым Григорий принял происходящее. Настя готова была признать, что действительно каким-то образом приворожила преображенца.
        Девушка беспокоилась, что, когда любовный пыл Григория спадет, он начнет винить Настю в разладе с родителями. К тому же, судя по слухам, Белов никогда не был стеснен в средствах, и лишенный родительской поддержки может просто не выдержать скромного образа жизни, который могла предложить ему Настя.
        Да и имение Платона Збышева требовало присмотра. Оно стало частью самой Насти, и девушка не могла представить себе жизни без полей цветущего льна и зеленых пастбищ. Белов же настаивал на том, чтобы продолжать службу, а это означало остаться в Питерсбурхе.
        А еще была Сила. Могучая Сила, бросившая их в объятия друг друга, она захлестывала, переполняла, заставляя отбросить здравый смысл и покориться зову, древнему, как сама жизнь.
        Чувствуя себя уставшей от бессмысленных раздумий, девушка присела на ближайшую скамейку и прикрыла глаза, подставив лицо ласковому солнцу. Людские голоса, звучавшие неподалеку, сливались, напоминая жужжание пчел. Они становились все глуше и дальше. Солнце припекало, в воздухе разливался аромат цветов.
        В какой-то момент Насте показалось, что она сидит на вершине любимого холма, внизу неторопливо движется река, а за спиной девки перекликиваются, чтобы идти за лесной малиной.
        Сочную и сладкую ягоду надо было придавить языком, чтобы она лопнула, наполняя рот кисловатым соком. Малина росла в лесу, недалеко от Настиного дома, а за кустами находилась заповедная поляна с земляникой, ароматной и очень душистой. Девушка вдруг замечталась, что они с Беловым все-таки поженятся и уедут в имение. Гриша будет сидеть на террасе, а сама Настя сходит за ягодами в лес, а потом протянет землянику на раскрытой ладони.
        Девушка вдруг очень явственно представила, как нежные губы касаются ее кожи, одну за другой захватывая ягодки. По телу словно пробежали искры, а низ живота сжался от истомы. Настя вздохнула и приоткрыла глаза. Все еще находясь в сладострастной дреме, она взглянула на мужчину, стоявшего рядом, вздрогнула и стремительно поднялась на ноги.
        - Простите, я, должно быть, напугал вас? - Михаил Долгорукий вежливо поклонился.
        - Н-нет, - понимая, что Долгорукий не мог знать, о чем она грезила, Настя все равно смутилась.
        - Но я же вижу, - возразил он, - Вы даже вскочили, явно намереваясь уйти. Мое присутствие для вас неприятно?
        - Я… Я просто задумалась, - девушка виновато улыбнулась. - Вообразила, что нахожусь у себя в имении… потому ваше появление было для меня некой неожиданностью.
        Михаил усмехнулся.
        - Знаете, многие помещики желают не то, что имение, душу отдать, чтобы очутиться здесь, а вы вот об обратном мечтаете.
        - Каждый человек своего счастья ищет.
        - Вы здесь несчастливы?
        Настя внимательно посмотрела на офицера, стоящего перед ней, гадая, не ловушка ли это. Взгляд Михаила Ивановича был полон дружелюбия и интереса. Слишком уж полон. Насте вспомнились актеры на представлении. Те тоже так дружелюбно смотрели на зрителей, кидавших на сцену монеты.
        Долгорукий молчал, явно ожидая, что девушка заговорит первая.
        - За что вас не любит Анна Михайловна? - вдруг спросила Настя.
        - Простите?
        - Анна Михайловна Бутурлина. У вас ведь с ней вражда? Это какая-то семейная тайна?
        - Никакой. Наш батюшка соперничал с Александром Борисовичем и при малолетнем внуке императора Петра часто был более удачлив. Умудрился даже сосватать мою старшую сестру за него… правда тот Петр вскорости застудился на охоте и умер…
        - А что стало с невестой?
        - Приняла постриг в одном из монастырей… - показалось, что глаза Долгорукого зло сверкнули. - В самом дальнем. Нас же с батюшкой предпочли отправить в Сибирь… от греха подальше…
        - И вы полагаете, что подполковник Бутурлин причастен к этому?
        Михаил Долгорукий рассмеялся. Правда, слегка наигранно, словно ожидая, что собеседница разделит с ним веселье. Настя молчала, и смех тотчас же прекратился.
        - Александр Борисович к ссылке моего батюшки касательства не имеет. Во всяком случае, прямого, - дружелюбно пояснил офицер. - Хотя брат мой считает, что именно Александр Борисович писал доносы на отца. Впрочем, дело это былое, батюшки моего уже давно в живых нет, наши враги повержены, а мы с братом из ссылки возвращены и государыней нашей обласканы.
        Долгорукий замолчал, задумчиво глядя поверх золотых куполов с крестами, венчавшими дворцовый флигель. Молчала и Настя. Зеленые, стриженные стеной кусты отгораживали их от остального мира. Девушка кинула взгляд на лакея, но тот лишь растерянно хлопал глазами, ожидая приказов хозяйки.
        - Мне пора идти, - Настя решила не продолжать непонятный разговор.
        - Я провожу вас? - Долгорукий уже справился с чувствами и вновь улыбался.
        Настя покачала головой.
        - Не стоит. Это может не понравиться Анне Михайловне.
        - Анне Михайловне или… капитану Преображенского полка Григорию Белову?
        Вопрос заставил девушку покраснеть.
        - Прежде всего, это не понравиться Елисавете Петровне, - она постаралась ответить со всей строгостью, на которую была способна.
        - Это правда, что вы имеете к ней какое-то отношение? - усмехнулся Долгорукий.
        - Надеюсь, вы не станете пересказывать мне глупые сплетни! - разозлилась Настя.
        - Не стану, - покладисто согласился офицер, - но все же провожу вас хотя бы до ворот парка. А то в последнее время вокруг неспокойно.
        - Поверьте, это лишнее. Вокруг много людей…
        - И все же я настаиваю. К тому же государыней приказ дан девиц одних по парку не пускать! - Михаил зашагал рядом с девушкой и той не оставалось ничего, как просто идти по аллее, надеясь, что у офицера вскоре появятся дела. Тихон послушно плелся следом.
        - Скажите, а вы верите в зверя? - вдруг спросил Михаил.
        - В кого? - Настя понадеялась, что он не заметил, как она вздрогнула.
        - В монстра, который девок дерет, - охотно пояснил ее провожатый. - Говорят, уже несколько погибло, и государыня весьма недовольна нерасторопностью графа Шувалова в этом деле.
        Настя только пожала плечами, не желая отвечать. Долгорукий вполне мог знать, что начальник Тайной канцелярии посещал Бутурлиных, и как всякий царедворец пытался выведать подробности визитов.
        - Нам лучше пройти в главные ворота, - заметил Михаил, когда они в молчании дошли до уже знакомого Насте фонтана.
        Чугунный Нептун с неодобрением смотрел на людей, осмелившихся потревожить его покой. Что-то было в нем неправильное, но Настя не могла сообразить что.
        Черная ворона, которую девушка приняла за чугунную, вдруг сорвалась с гарпуна, на котором сидела, и, громко каркая, полетела над липами в сторону золоченых куполов дворцовой церкви.
        - Плохая примета, - заметил Долгорукий, зачем-то крестясь. - Ворона у церкви каркает - смерть вокруг ходит!
        - Что за глупости! - воскликнула Настя. - Это просто птица.
        - Думайте, как хотите, только примета верная, смерти ждать надо! - ответил её спутник.
        Девушка смерила офицера строгим взглядом и собиралась сказать, что все это - чушь, но слова застряли в горле: по аллее прямо к ним шел отец Григория Белова.
        Судя по мрачному взгляду, Петр Григорьевич заметил неугодную невесту сына и теперь направлялся к ней.
        Не желая выслушивать новые оскорбления, Настя подхватила под руку изумленного таким обращением Михаила и спешно направилась к видневшимся воротам, но Петр Григорьевич легко обогнал девушку и преградил путь.
        - Стой! Нам поговорить надо! - заявил он.
        Настя хотела было возразить, что говорить уже не о чем, но заметила, что несколько человек с интересом посматривают в её сторону.
        - Простите? - Долгорукий тем временем окинул подошедшего холодным взглядом. - С кем имею честь?
        Петр Белов нахмурился еще больше. Не желая быть причиной очередной сплетни, которая легко достигнет ушей Елисаветы Петровны, девушка с сожалением разжала руку.
        - Михаил Иванович, благодарю, что проводили, - она попыталась изобразить улыбку. - А теперь, простите, мне с Петром Григорьевичем действительно надо обсудить…
        - Всегда к вашим услугам, - Долгорукий задумчиво посмотрел на Белова-старшего, все еще преграждающего путь, затем поклонился девушке и направился ко дворцу.
        Настя выжидающе посмотрела на будущего свекра. Судя по его лицу, ничего хорошего от разговора ожидать не приходилось.
        - Замену присматриваешь? - фыркнул он, кивая в сторону ушедшего Долгорукого. - Гришка мой без денег остался, так решила другого окрутить, кто побогаче?
        Тон был настолько оскорбителен, что Сила моментально вспыхнула на кончиках пальцев. Пришлось сжать кулаки, сдерживая её.
        - Даже если и решила, вам что с того? - холодно поинтересовалась девушка. - Вы радоваться должны, что от сына вашего отступлюсь.
        - Радоваться… Гришка гордый и с отказом не смирится. Долгорукого на дуэль вызовет, а потом оба на каторгу… - Петр Григорьевич внимательно смотрел на девушку. - А тебя в монастырь упекут. Уж об этом я позабочусь.
        Настя с трудом сдержала все резкие ответы, вертящиеся на языке, лишь сжала кулаки еще сильнее.
        - Сын ваш едва жизни не лишился, еще от ран не оправился. А вы уже все за него решили и на каторгу отправили, - только и заметила она.
        Разговор начинал тяготить.
        - Сколько ты хочешь? - между тем продолжал Петр Григорьевич.
        - Что? - не поняла Настя.
        - Денег сколько хочешь, чтобы от сына моего отступиться и уехать?
        - К-каких денег? - глаза девушки широко распахнулись.
        - Гриша тебе слово дал. Согласно регламенту Петра Великого, ежели от обещания своего откажется, штраф тебе должен выплатить. Только коли скандал случится, и государыня прознает, деньги в казну уйдут. Так что для тебя лучше, когда по-тихому.
        - Вы хотите сказать, что готовы заплатить мне, чтобы я уехала? - ахнула Настя. - Откупиться?
        - Верно, - тяжелый взгляд прожигал насквозь. - Сколько?
        Анастасия стояла и молча смотрела на этого высокого человека, так похожего на Гришу, удивляясь, как такое возможно. Те же глаза. Тот же нос, упрямо выпирающий подбородок. Только в глазах нет того яркого огня, что у сына.
        - Гришке, понятно, вожжа под хвост попала. Супротив меня решил пойти, ну с тобой тоже все ясно, - продолжал Петр Григорьевич с кривой ухмылкой выразительно разглядывая девушку. - Род знатный, богатый, единственный наследник… так что можешь смело сумму называть, я заплач?.
        Настя зло сверкнула глазами. Пальцы засветились, с них сорвались золотистые искры и упали около ног Петра Григорьевича. Там, где они упали, земля начала трескаться. Белов попятился и испуганно перекрестился. Искры летели одна за другой, трещины становились все шире, гравий с шелестом начал осыпаться в них. Внезапно поднявшийся холодный ветер остудил голову, и ведьма опомнилась.
        - Как вы смеете! - произнесла она, срывающимся голосом. - Как вы смеете так оскорблять собственного сына!
        Не говоря больше ни слова, девушка резко повернулась и направилась к воротам.
        - Ну и дура! - крикнул вслед Петр Григорьевич, даже не стесняясь людей, с интересом оборачивающихся на него. - Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Гришке ты все равно надоешь.
        Настя сжала кулаки, изо всех сил сдерживаясь. Больше всего на свете хотелось выпустить свою Силу, начать колдовать, заставить обидчика на коленях просить прощения. Но это были отец Григория. Тот, кто дал ему жизнь, вырастил его, и девушка сдержалась.
        - Пусть так, - она зло посмотрела на одиноко стоящую фигуру. - Но это все лучше, чем взять у вас тридцать серебряников!
        Глава 7
        До дома Бутурлиных Настя почти бежала. Девушка даже не знала, на что она злится больше: на то, как Петр Григорьевич разговаривал с ней, или на то, как он отзывался о собственном сыне.
        Охваченная яростью, Настя и сама не заметила, как оказалась возле того самого дуба, где так часто разговаривала с женихом.
        - Барыня, постойте! - взмолился Тихон.
        Он еле ковылял, согнувшись и прижимая ладонь к правому боку.
        - Фух, - слегка отдышавшись, произнес лакей. - Еле догнал!
        Девушка хмыкнула. Привыкший к сытой городской жизни у никогда не спешащих Бутурлиных, лакей действительно не мог выдержать быстрого Настиного шага. Его лицо раскраснелось, а волосы растрепались. Девушка с сочувствием взглянула на крепостного.
        - Тихон, ты домой иди, - распорядилась она. - А я к подруге зайду. Да догоню позже!
        - Как прикажете! - парень явно обрадовался.
        Он неспешно зашагал по улице, с каждым шагом его походка делалась все более вальяжной. Настя только покачала головой и направилась к фрейлинскому домику, надеясь, что подруги никуда не ушли.
        - Настасья! - обрадовалась Даша, открывая дверь. - Вот уж не ожидала! Проходи!
        Она посторонилась, давая подруге зайти внутрь.
        - Чай будешь? - даже не дожидаясь ответа, фрейлина засуетилась, ставя на стол чашки.
        Настя присела на один из стульев, с улыбкой смотря на подругу. После всех событий, свалившихся на голову, эта суета успокаивала, бальзамом проливаясь на израненyю душу.
        - К чаю только мед, - предупредила Даша, протягивая гостье чашку крепкого ароматного напитка.
        - Вот и хорошо, - Настя сделала несколько глотков, наслаждаясь спокойствием, царившим в комнате. - А Лизка где?
        - На службе, дежурство у нее, - Даша тоже пригубила чай, поморщилась и добавила меду, - Да она здесь редко появляется. Амур у нее приключился.
        Показалось, что в голосе подруги слышится осуждение. Настя отставила чашку и внимательно посмотрела на Дарью:
        - Надо же!
        - Представь себе! - фрейлина довольно улыбнулась, уже предвкушая, как они будут сплетничать.
        - И кто он? - Настя не смела обманывать ожиданий.
        - Сосед твой. Волков. Михаил Ефремович. Говорит, он её замуж звал, - Даша нахмурилась. - А что ты так побледнела?
        - Нет, ничего… - она поднесла к губам чашку, поглядывая на подругу из-под полуопущенных ресниц.
        Та озадаченно посмотрела на свою гостью. Настя замялась, а потом все-таки начала свой рассказ про то, свидетелем чему она стала много лет назад.
        Дарья слушала, не перебивая, лишь глаза распахивались все шире.
        - И сейчас, говорят, он в… - Настя слегка запнулась. - Его из борделя выставили, он там девку побил сильно…
        - А ты откуда знаешь?
        - Я подслушала. У Бутурлиных. Там разговор был. Говорят, девка рыдала потом шибко… и кровоподтеки по всему телу…
        - Да… дела… - протянула Даша. - Вот откуда у Лизетты синяки на плечах. Я еще спрашивала, но она лишь отмахнулась.
        - Может, рассказать ей?
        Фрейлина покачала головой:
        - Лизка по уши в долгах. Ее так просто не остановишь, ей состояние надобно… да скажи ей, она слушать не будет, а к Михаилу Ефремовичу пойдет.
        - Тогда одна надежда, что… - Настя прикусила язык, не желая даже упоминать имя начальника Тайной канцелярии. - Я слышала, что Волкова арестовать должны.
        - Арестовать? За что?
        - За непотребства эти, - призналась девушка, понимая, что чуть не проговорилась.
        Вовлекать Дашу во все не хотелось. Та с недоверием посмотрела на подругу:
        - С каких это пор за девок блудных да крепостных заступаться стали?
        - Ну… - протянула Настя и, так и не придумав подходящий ответ встала, - Прости, засиделась я у тебя. Идти мне надобно!
        - Не хочешь говорить, так и скажи, - обиделась фрейлина. - Что ж сразу сбегать?
        - Даш, сказать я тебе многого не могу. Не моя это тайна, - девушка умоляюще посмотрел на подругу. - И Лизетте не говори, ладно?
        - Ладно. Бог с ней, с тайной, - махнула рукой Даша. - Давай просто чай попьем. Выпытывать ничего я не стану…
        - Спасибо, - Настя вновь присела на стул, но разговор уже не клеился. Допив чай и сердечно распрощавшись с подругой, она отправилась в дом Бутурлиных.
        Остаток дня прошел крайне сумбурно. Анна Михайловна, попеняв Насте, что та отослала Тихона и ходит по улицам одна, удалилась к Александру Борисовичу, который все-таки чувствовал себя не слишком хорошо, возможно сказывалась сегодняшняя эскапада.
        Сама Настя намеревалась почитать, но её постоянно отвлекали.
        Сперва Гришин денщик Васька, вернувшийся из дозора перед борделем, сцепился с Тихоном, осмелившимся обнять Глашу. Шум был такой, что Белов выскочил из своей комнаты и буквально распинал дерущихся. После чего пообещал всыпать обоим парням, коли не угомонятся.
        Пришлось успокаивать самого Гришу, все еще рвущегося надавать тумаков драчунам. Благо, что раны не открылись. Впрочем, чувствовал себя Белов вполне сносно и даже порывался сходить в казармы, после чего Настя пригрозила, что запрет жениха в чулане. Тот рассмеялся, выпросил поцелуй, но пообещал в казармы покамест не ходить.
        После Настя направилась в людскую, чтобы отчитать Глашу за легкомыслие, но вид у девки был такой болезненный, что хозяйка лишь махнула рукой, наказав лечь в постель и отдыхать.
        Стоило девушке вновь вернуться в комнату, как прибежал Степан с известием, что пожаловал отец Кирилл.
        Когда Настя вошла в залу. Священник вполне мирно беседовал с хозяином дома. Анна Михайловна сидела тут же, у окна, но в разговор не вмешивалась, делая вид, что вышивает.
        Полковой священник оказался таким же высоким, как и все преображенцы. Судя по свежим следам пороха на руках, он брал в руки оружие так же часто, как и кадило.
        При виде девушки отец Кирилл нахмурился и с укором посмотрел на Белова, вставшего, чтобы поприветствовать невесту.
        - Не сдержался, кобелюка!
        Странно, но теперь Настя смогла сдержаться и не краснеть со стыда, лишь чуть вздернула подбородок.
        - Был грешен, - спокойно признал Григорий, дожидаясь, пока невеста сядет, чтобы вновь плюхнуться в облюбованное кресло. - Но меж нами уже давно все решено, да и государыней приказ дан…
        - А разрешение командира ты испросил? - продолжал священник зычным голосом, подходящим скорее для командования на плацу, чем для храма.
        - Испросил, - подтвердил Бутурлин. - Отец Кирилл, полно тебе…
        - Мне, Александр Борисович, по сану положено вопросы задавать, - возразил тот и повернулся к Насте, посмотрел на девушку с прищуром, точно сокол какой - Невеста-то согласна?
        Настя заколебалась, вспомнила родителей Белова, последний разговор с Петром Григорьевичем и решительно кивнула.
        - Меж нами давно уже все решено, - повторила она недавно сказанную Григорием фразу.
        - А родители благословение дали? - допытывался священник.
        Девушка вздрогнула, но потом сообразила, что речь идет лишь о её родителях.
        - Матушки давно уж нет в живых, - спокойно произнесла она под одобрительным взглядом Анны Михайловны, - а отец… в крепости он… его государыня отпустит лишь после свадьбы моей… да и так он возражать не станет.
        При мыслях о том, что отцу, в общем-то все равно, за кого единственная дочь выйдет замуж, стало грустно.
        Григорий, звериным чутьем уловив, что невеста расстроена, бросил на девушку понимающий взгляд. Хотелось обнять Настю, прижать к себе, шепча на ухо слова утешения, но в комнате было слишком много людей, потому пришлось сдержаться.
        Отец Кирилл, внимательно наблюдавший за молодыми, спрятал улыбку в окладистой русой с проседью бороде и легко прихлопнул ладонью по столу.
        - Что ж… препятствий как таковых не вижу, и дело богоугодное. К тому же скоро пост, и надо бы до него все решить, так что, Григорий Петрович, повенчаю я вас… но завтра.
        - Почему завтра? - нахмурился гвардеец.
        - Потому что венчание - есть таинство Божье, и спешки в нем быть не должно. Вам исповедаться надо, да провести ночь в посте и молитвах, - отец Кирилл с насмешкой взглянул на преображенца. - А спешка только при ловле блох хороша…
        Он поднялся и повернулся к хозяевам дома.
        - Ну, коли все порешили, пойду я, … а то мало ли, кто еще помереть или жениться соберется…
        Благословив всех, кто был в комнате, священник вышел. Анна Михайловна отложила вышивку и задумчиво посмотрела вслед.
        - Странно все это, - заметила ведьма, ни к кому не обращаясь. - Этот-то чего время тянет?
        - Терпение испытывает, - пояснил Белов. - Отец Кирилл всегда так делает, коли полагает, что до таинства брака согрешили…
        Он ободряюще улыбнулся невольно вздрогнувшей невесте.
        - Может и хорошо, что завтра, - произнес Александр Борисович. - Подготовиться надо, государыню известить…
        - Мне ж завтра к полудню на службу! - спохватилась Настя.
        - Вот и известишь, и попросишь, чтобы из списка фрейлинского исключили, - Анна Михайловна весело посмотрела на стиснувшего зубы, чтобы не сказать резких слов, Белова. - Там и день пройдет, а к заутрене обвенчаетесь.
        Григорий хотел возразить, что заутреня будет уже послезавтра, но посмотрел на невесту и промолчал.
        От взгляда не укрылось и то, какая невеста бледная, и то, что под огромными серыми глазами залегли тени усталости. Нежность наполнила душу, вытеснив и досаду, и злость. Белов встал и подошел к девушке.
        - Пойдем, провожу? - чуть усмехаясь, предложил он.
        - Куда? - не поняла Настя.
        - В комнату провожу. А то с тобой вечно в пути что-нибудь приключается!
        Не удержавшись, Настя рассмеялась. Словно признавая правоту слов преображенца, девушка оперлась на предложенную руку и направилась в свою комнату.
        У самых дверей спальни Григорий остановился, а затем, воровато оглянувшись, обнял девушку, попутно вдавливая её в стену.
        - Настя, Настенька, - бормотал он, осыпая поцелуями лицо невесты. - Любимая моя, единственная…
        - Гриша, побойся Бога, - Настя намеревалась оттолкнуть жениха, но вместо этого руки сами легли на плечи. Сквозь тонкий батист рубашки она чувствовала тепло мужского тела, пылкое дыхание обжигало щеку, поцелуи становились все настойчивее, и девушка не заметила, когда начала отвечать на них.
        Поцелуи опаляли, пьянили, заставляя задыхаться от желания. Григорий опомнился первым. Тяжело дыша, он прислонился лбом к стене, все еще удерживая невесту в объятиях.
        Настя чувствовала, как по телу жениха пробегает мелкая дрожь. Девушке и самой хотелось продолжить, раствориться в обуревающих желаниях, принадлежать этому мужчине полностью, но мысль о доверии хозяев дома на этот раз удержала от опрометчивых поступков.
        А ведь были еще родители Гриши, так и не смирившиеся с выбором сына. При воспоминании о разговоре с Петром Григорьевичем весь пыл прошел. Настя еле заметно вздохнула и все-такт отстранилась, виновато поглядывая на гвардейца.
        - Гриша…
        - Тсс, - он приложил руку к её губам. - Не говори ничего…
        - Я… я люблю тебя, - вдруг призналась ведьма, понимая, что это будет единственно правильно.
        - Я люблю тебя, - эхом отозвался Григорий, вновь обнимая невесту, и тут же отпуская.
        - До завтра?
        - До завтра…
        Он подождал, пока Настя зайдет к себе в комнату, а потом отряхнулся, и вскоре огромный рыжеватый волк лег на пороге надежно охраняя сон своей ведьмы.
        Глава 8
        День наступил неожиданно быстро. Казалось, Настя еще мгновение назад закрыла глаза, и тут же лучи солнца заплясали на подушке. Девушка еще несколько минут нежилась в кровати, затем встала и кликнула Глашу. К удивлению, девка вошла не сразу, как делала последние дни.
        - Ты чего припозднилась? - спросила Настя и с удивлением отметила, что Глаша вздрогнула. - да что с тобой?
        - Ничего, - пробормотала та и вдруг выскочила, зажав рот руками.
        - Глаша?! - только и успела крикнуть растерявшаяся хозяйка.
        Горничная вернулась чуть позже. Бледная, с дрожащими руками, она вновь была отослана в постель с наказом поправляться как можно скорее. Настя проводила ее задумчивым взглядом, но спрашивать ничего не стала, ожидая, что молочная сестра сама признается в причине своего нездоровья.
        Вместо Глаши пришла одна из горничных Бутурлиной.
        Высокая крепкая девка, помогая Насте одеться, с интересом поглядывала по сторонам так, что вызвала раздражение. По всему было видно, что новой горничной так и хочется посплетничать и она едва сдерживается.
        С трудом дождавшись, пока последняя шпилька была вставлена в прическу, Настя махнула рукой, приказывая девке выйти вон. Та повиновалась, обиженно надув губы. Настя с трудом подавила в себе желание отхлестать горничную по щекам, чтоб неповадно было.
        Приколов бриллиантовый шифр, девушка направилась к выходу. У самых дверей её поджидал Петр.
        - Петр, - обрадовалась Настя верному слуге. - А ты что стоишь?
        - Вас, Настасья Платоновна, жду, проводить велено, - мужик решительно нахлобучил шапку и выжидающе посмотрел на хозяйку.
        - Пойдем, - кивнула она.
        Уже выйдя за калитку, Настя повернулась к Петру, идущему на два шага позади. - Так о чем ты поговорить хотел?
        Мужик вздохнул, задумчиво пожевал усы, старательно огладил бороду, все равно торчащую во все стороны, и потом выпалил:
        - Настасья Платоновна, ты это… поговори с Григорием Петровичем… пусть Ваське своему прикажет на Глаше жениться!
        - Что? - Настя ошеломленно моргнула. - А зачем приказывать? Коли люб он ей, да она ему…
        - Люб, не люб… в тягости она. Добегалась! - не сдержавшись, мужик зло сплюнул. - Выпороть бы ее, так рука не поднимается и так с постели головы поднять не может!
        - По… подожди, - девушка провела рукой по лбу. - Глаша? Она беременна?
        - А с чего ж еще она каждое утро на заднем дворе наизнанку выворачивается. Я как увидел, так за косу в дом поволок, по щекам-то отхлестал, да толку теперь…
        - А отец кто? Васька? Который Гришин денщик? - почему-то уточнила Настя.
        - Мыслимо он! Более-то некому! - Петр махнул рукой. - Поймаю, убью!
        - Погоди убивать, - отозвалась девушка. - Сначала пусть повенчаются что ли…
        Мужик озадачено посмотрел на хозяйку, потом вздохнул.
        - Повенчаются! Ваське оно сейчас зачем? Уже получил все! Правду говорят, каков хозяин, таков и слуга!
        Настя почувствовала, что лицо вновь полыхнуло алым.
        - Язык попридержи! - строго приказал она, отворачиваясь, чтобы скрыть пунцовые щеки.
        - Как прикажете, - Петр явно насупился, впрочем, девушке уже было не до верного слуги.
        Стыд за ночь, проведенную с Григорием, вновь захлестнул ее. Независимо от того, что думала Анна Михайловна, в глазах всех остальных Настя была блудницей. Показалось, что встречавшиеся на пути прохожие смотрят на девушку с осуждением.
        Стремясь убежать от собственных чувств, Настя поспешила во дворец. Петр, ворча что-то под нос, поплелся следом, но вскоре безнадежно отстал. Торопясь на службу, Настя не стала идти к главному входу, а решила воспользоваться одним из боковых.
        Уже у самых дверей, услужливо распахнутых лакеями, девушка столкнулась со статс-дамой Головиной. Та снисходительно посмотрела на бывшую соперницу. Улыбка на красивых губах не предвещала ничего хорошего.
        - Збышева? Вы опять опаздываете? - ехидно поинтересовалась статс-дама.
        Настя окинула её холодным взглядом.
        - Вы мешаете пройти, - Сила полыхнула на пальцах, но ведьма не стала использовать её, опасаясь гнева императрицы.
        - Ну что вы! - елейно произнесла Головина, отступая с наигранным почтением. - Как я могу мешать той, кто в фаворе у государыни… Глядишь, и жениха вам подберет званием повыше, чем Белов!
        Настя понимала, что самое лучшее было промолчать на злобные выпады проигравшей соперницы. Но упоминание о Белове вкупе с последними известиями о Глаше вывело из себя. Ведьма зло сверкнула глазами:
        - Увы, престарелые женихи закончились в момент вашего венчания! Уйдите с дороги!
        Головина побледнела и судорожно открыла рот, точно рыба, выброшенная на берег. Воспользовавшись этим, Настя прошла к лестнице и уже начала подниматься, когда соперница все-таки пришла в себя.
        - Белов все одно тебе верность хранить не станет! - статс-дама подскочила к лестнице. - Да он уже с девкой твоей горничной в казармах развлекается! Оно и понятно: что с такой как ты делать?
        - Что? - Настя невольно застыла и посмотрела на статс-даму. - С Глашей?
        - Откуда я знаю, Глаша это или Маша. Да только твоя это девка! Она давеча из комнат его выходила! - бросив торжествующий взгляд на растерявшуюся соперницу, Головина гордо повернулась и ушла.
        Все еще держась за перилла, Настя медленно опустилась на ступеньку. В ушах шумело, а ноги стали точно ватные. В голове все еще звучал голос Головиной, переплетавшийся с суровым басом слуги.
        «В казармах кувыркается…»
        «В тягости она…»
        «Настенька… милая…» - все перекрыл шепот Григория.
        - Господи, да как же это? - прошептала девушка.
        - Барыня, что с вами? - спускавшийся по лестнице лакей склонился над девушкой. - Вам плохо?
        - Что? - Настя вдруг поняла, что сидит на ступенях дворцовой лестницы.
        Правда, предназначенной для слуг, но все равно слухи могут пойти самые разные.
        - Все в порядке! Делом займись! - девушка быстро встала, бросила строгий взгляд на слугу.
        Тот обиженно поджал губы, поклонился и направился вниз, бормоча под нос что-то нелицеприятное о дерзких фрейлинах.
        Настя еще постояла на ступенях, пока голова не престала кружиться, и направилась на службу.
        Путь пролегал через караульную. Воспоминания о наглых притязаниях семеновцев и последующем гневе Елисаветы Петровны были еще свежи в памяти, и Настя вновь ощутила знакомое покалывания в пальцах. С каждым разом Сила приходила все легче и незаметнее для ведьмы. Девушка открыла дверь.
        Вопреки регламенту, утвержденному еще Петром Великим, в офицерской караульной комнате никого не было. В любое другое время Настя изумилась, но сейчас, погруженная в свои переживания, лишь обрадовалась, что комната пуста. Облегченно выдохнув, Настя подхватила юбки и торопливо побежала во фрейлинскую.
        - Настя, ты где пропадала? - Лизетта, позевывая, поднялась с кресла. Глаза у фрейлины покраснели, то ли плакала, то ли просто не спала всю ночь. - Я уж заждалась. Ты что такая бледная?
        - А где Даша и Варя? - вспомнив про то, что фрейлина намеревалась связать свою судьбу с Волковым, Настасья невольно огляделась по сторонам.
        - В Монтплезире. Государыня еще почивать изволит, вот они туда и пошли, - отмахнулась та. - А я тебя караулить осталась.
        - Спасибо, - Настя слегка устыдилась своих мыслей.
        - Да ты не торопись, - продолжала Лизетта, увидев, что подруга вновь направилась к дверям. - Елисавета Петровна вчера с Алексеем Григорьевичем вечером ругалась, а после заутрени мириться изволила, к себе позвала, так что спать еще долго будет.
        Фрейлина хихикнула и кивнула на столик, на котором стоял чайник и чашки.
        - Сядь, хоть чаю выпей, а то совсем лица нет. Случилось что?
        - Да, - Настя отмахнулась, - Девка моя в тягости…
        - Глаша? - Лизетта фыркнула. - И что с того?
        - Да вот, - девушка покрутила в руках чашку, заботливо поданную подругой, пригубила и поморщилась. Чай показался каким-то горьким, и девушка отставила чашку.
        - Ты чего? - Лизетта смотрела на подругу почти не мигая.
        - Настроения нет, - призналась она. - Я Головину встретила… не бери в голову.
        - А, так она давно слухи про Белова распускает… - Лизетта вдруг ахнула. - Думаешь, что…
        - Нет, - Настя сказала это с твердостью, которую не испытывала. - Григорий Белов таким заниматься не будет.
        - Вот именно таким и будет, - возразила фрейлина. - Благородная скандал поднять может, а с крепостной что? Выпорют или, на худой конец, в Сибирь сошлют! А у Белова твоего отец богатый, всегда сына откупит! Вот с него и взятки гладки!
        Настя неприязненно взглянула на подругу, но возражать не стала: в чем-то Лизетта была права. Во всяком случае, слухов о Белове ходило предостаточно. Решив после дежурства расспросить жениха, девушка встала.
        - Ты куда? - окликнула её подруга.
        - В Монтплезир, - Настя пожала плечами. - Службу мне никто не отменял!
        - А… я и забыла, - Лизетта тоже встала. - Пойдем, провожу!
        Отказываться Настя не стала, все спокойнее, что не одной. Разговаривая ни о чем, они по парадной лестнице спустились на первый этаж. Во дворце все еще было тихо. По всей видимости, придворные, зная, что императрица еще не вставала, тоже предпочли отдаться во власть Морфея или попросту - поспать.
        - Пойдем по насыпи, - предложила Лизетта, махнув рукой в сторону дороги. По которой обычно съезжали в парк верховые. - Так проще.
        Настя не возражала. Путь, который предлагала фрейлина и вправду был короче, да и идти по пологой аллее вместо того, чтобы спускаться по крутым ступеням было значительно удобнее. Девушки уже миновали оранжерею, небольшое здание, где выращивались фрукты для царского стола, когда Лизетта вдруг остановилась.
        - Ой, смотри! Семеновцы пост дополнительный выставили. Чего это вдруг? Пойдем, узнаем! - фрейлина с живостью устремилась к солдатам, стоявшим у кустов за оранжереей.
        - Лиз, мне идти надо, - Настя хотела продолжить свой путь, но подруга, перекинувшись несколькими словами с караульными, повернулась и оживленно замахала рукой:
        - Настасья, скорее! Иди сюда!
        Та заколебалась. Что-то в голосе подруги настораживало. Сделав несколько шагов, девушка остановилась и вдруг поняла, что вокруг очень тихо. Не слышно ни пения птиц, ни журчания фонтанов. А еще от кустов на аллею вдруг поплыл туман, сродни тому, какой напускал Шувалов.
        Сила вспыхнула, но как-то совсем слабо, неярко. Настя почти не ощутила её и с удивлением взглянула на свои руки.
        - Можете не пытаться, - усмехнулся один из караульных, подходя к ней.
        Девушка с изумлением узнала в нем Дмитрия Долгорукого. На этот раз он был облачен в явно большой для него мундир капитана семеновского полка, по всей видимости заимствованный у брата. Самого Михаила Долгорукого нигде не было. Вспомнилась последняя встреча с Михаилом и то, как он старательно намеревался выведать цели приезда графа Шувалова, неужели братья были в сговоре?
        - Что все это значит? - нахмурилась Настя, переводя взгляд с Дмитрия на подругу.
        Лизетта сделала вид, что отряхивает юбку, а сам Долгорукий усмехнулся.
        - О, не беспокойтесь, в сущности, ничего. Просто мне хотелось поговорить с вами без посторонних.
        - Вот как? - девушка бросила еще один взгляд в сторону солдат, стоявших рядом с Лизеттой.
        - Это мои слуги, - добродушно пояснил Долгорукий. - Оба будут молчать, как рыбы…
        - Вы так уверены?
        - Конечно, - улыбка вышла неприятной. - Я лично отрезал им языки.
        Настя вздрогнула скорее не от самих слов, сколько от спокойного тона, которым они были сказаны.
        Ведьма вновь попыталась призвать Силу, и вновь безуспешно. Лишь легкое покалывание в пальцах говорило о том, что дар пытается пробиться сквозь туманную занавесь. Девушка испугалась. Такого с ней не случалось даже в детстве.
        - И не пытайтесь, - посоветовал Долгорукий, перехватив взгляд. - Все равно у вас ничего не получится.
        - Откуда вы знаете? - девушка чуть прищурила глаза.
        - Наперстянка. Она лишает ведьму сил. Взята из ваших личных запасов, - улыбнулся Дмитрий. - Вы же пили чай с подругой, верно?
        - Чай? - Настя нахмурилась, вспоминая, как Лизетта подавала ей чашку, затем повернулась к подруге, - Ты? Но зачем?
        Доброжелательное выражение покинуло лицо фрейлины. Теперь её глаза блестели, а рот кривился в злобной гримасе.
        - Михаил, - коротко бросила она и пояснила. - Волков.
        - Он заставил тебя?
        - Он в крепости! - с отчаянием выкрикнула фрейлина. - Его арестовали и пытают! И вряд ли выпустят живым, а все из-за тебя! Это ты донесла!
        - Лиза, послушай… - намереваясь все объяснить, Настя сделала шаг по направлению к фрейлине, но та отшатнулась.
        - Даже не смей приближаться ко мне! Ведьма!!!
        - Лиза ты не понимаешь… Волков… - все происходящее было как в дурном сне. - Он… он связан с оборотнями. С теми, кто убивал девушек, и Ваньку из преображенского тоже покалечить пытались…
        - Ложь! - почти завизжала та, закрывая глаза и топая ногами.
        Долгорукий подошел к Лизетте и несколько раз наотмашь хлестнул по лицу.
        - Замолчи, - приказал он и вновь развернулся к Насте.
        Улыбка мужчины напоминала оскал. Краем глаза девушка заметила, как фрейлина закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания.
        - Ваша подруга очень помогла нам, - воодушевленно продолжал Долгорукий, точно подпитываясь страхом девушек. - Именно она взяла наперстянку из ваших запасов.
        - Значит, это ты рылась в моих вещах? - жалось к Лизетте мгновенно прошла. - А платье зачем испортила?
        Настя со злостью вспомнила, как долго Глаша отстирывала пятна с фрейлинского платья, и то следы от чернил были видны до сих пор.
        - Они сами пролились! - в сердцах бросила Лизетта.
        - И травы мои сами к тебе… - девушка злилась не сколько на бывшую подругу, сколько на себя, за свою доверчивость. Она вновь повернулась к Долгорукому. - Полагаю, Александр Борисович был отравлен именно ими?
        - Старик давно должен быть умереть! - глаза Долгорукого вновь фанатично заблестели, - на плахе. Он, а не мой отец!!! Вы ведь знаете, что случилось с моим отцом?
        Черты лица мужчины заострились еще больше, и Настя вдруг поняла, что разговаривает с сумасшедшим.
        - Его обвинили в заговоре, пытали, после чего четвертовали заживо, - продолжал Дмитрий. - Я видел его казнь собственными глазами. Стоял и смотрел, как палач отрубает отцу сначала руки, а потом ноги… Кровь… она лилась… много крови…
        Настя бросила обеспокоенный взгляд на Лизетту, гадая, поняла ли та, что Долгорукий безумен, и что они обе умрут. Белая, как мел, фрейлина стояла и делала вид, что рассматривает траву под ногами.
        - Послушайте, - девушка понимала, что в платье ей не убежать, к тому же вокруг был туман. Оставалось только тянуть время в надежде, что кто-нибудь хватиться фрейлин. - Возможно, вам стоит подать челобитную государыне?
        - Челобитную? Кому? Этой незаконнорождённой девке? - взвизгнул Долгорукий.
        Настя запоздало вспомнила, что именно сестру Дмитрия и Михаила Долгоруких прочили в невесты внуку Петра Великого, но тот увлекся своей красавицей-теткой, после чего Елисавета Петровна по наущению семьи Долгоруких была спешно выслана в Московию.
        - Мать - лийфляндская шлюха, а туда же, на царство! - Дмитрия уже было не остановить. - А законный император в крепости сидит!
        - Законный император? - переспросила Настя.
        Дмитрий усмехнулся.
        - У мой сестры был сын… Алексей. По приказу Елисаветы Петровны он заключен в Апостольную крепость.
        - Алексей? Это тот, кого величают тайным узником? - ужаснулась девушка, вспоминая обрывочные слухи, ходившие в последнее время по дворцу.
        Поговаривали, что в крепости в одной из камер заточен младенец, и что тюремщикам не велено разговаривать с ним. Правда, внук Петра Великого умер достаточно давно, и этот младенец никак не мог быть его сыном.
        - Алексей будет править! А я буду при нем регентом! - продолжал тем временем Дмитрий Долгорукий.
        - Вы сошли с ума! - ужаснулась Настя.
        Девушке стало по-настоящему страшно. Она огляделась, но туман надежно скрывал от чужих глаз.
        - Я? Я никогда не мыслил так ясно! - Дмитрий зашагал по поляне. - Именно с этим я пришел к Якову Брюсу, но старик отказался поддержать мой план! Идиот! Он предпочел влачить бездарное существование в своем имении, чем вновь обрести полноту власти!
        - И вы убили его?
        - Что? Нет, он умер сам. Но записи… он успел отдать их своему ученику. Мне остались лишь жалкие крохи! А мне нужны оборотни, мои преображенцы, которые вознесут на трон нового императора так же, как до этого вознесли дочь лийфлядской шлюхи!
        - Преображенцы никогда не пойдут на такое! - с убеждением произнесла Настя.
        Страх прошел, к тому же девушка чувствовала, что действие зелья ослабевает, и Сила возвращается к ней. Ведьма уже могла различить, что туман, клубившийся вокруг намного слабее, чем тот, который напускал Шувалов.
        - Поэтому я создам своих, преданных лишь мне и моему роду! - Долгорукий стремительно подскочил к Насте, схватил за шею, заставляя смотреть прямо в глаза. - Ты поможешь мне в этом! Ты станешь моей, ведьма, а потом… потом мои волки очистят путь к престолу!
        - Нет! - это вырвалось само.
        Тонкие горячие пальцы, сжимавшие шею, вызывали лишь омерзение, Сила мгновенно взметнулась и плеснула на обидчика. Тот взвыл и разжал пальцы, руками закрывая глаза.
        - Ведьма! - прошипел он.
        Настя не стала ждать пока противник опомнится. Подхватив юбки, она побежала сквозь клубящийся вязкий туман, стремясь вырваться из смертельной ловушки.
        Долгорукий что-то кричал вслед. Настя не сомневалась, что его слуги кинулись за ней, но туман мешал им, надежно скрывая ведьму от глаз врагов.
        Выскочив на аллею, Настя побежала к Монтплезиру в надежде встретить караулы. Как на зло, в этой части парка никого не было. Девушка остановилась перевести дух. Громкий топот за спиной возвестил, что преследователи все-таки выбрались из тумана и появились на аллее.
        Девушка обернулась. Слуги Долгорукого спешили к ней, самого Дмитрия нигде не было видно.
        Понимая, что убегать бесполезно, Настя вскинула руки. Сила ударила в дорожку, вздымая гальку перед преследователями. На земле образовалась трещина, которая мгновенно начала разрастаться. Слуги невольно попятились, истово крестясь.
        - Ни шагу дальше, - предупредила ведьма. В тишине парка голос звучал мрачно. - Или поплатитесь жизнью!
        Мужики переглянулись. Один из них пожал плечами, словно говоря второму, что умрут они в любом случае, после чего оба вновь шагнули к девушке.
        Языки пламени тут же взвились вокруг преследователей, преграждая дорогу. Те попадали на колени. Настя с горьким сожалением посмотрела на изуродованных, немых и все равно верно служащих тому, кто измывался над ними, людей. Махнула рукой, поднимая огонь выше, так, чтобы не было видно перепуганных лиц, и побежала дальше, справедливо опасаясь преследований самого Дмитрия Долгорукого.
        Встретившийся девушке караул состоял из солдат Семеновского полка. Полагая, что оба брата замешаны в заговоре, Настя не стала обращаться к ним за помощью и поспешила дальше, провожаемая удивленными взглядами.
        У самого дворца тоже было тихо. Тем не менее, в саду было поло народу: придворные, не допущенные в небольшой дворец, прогуливались вокруг, делая вид, что любуются цветами на клумбах, а на самом деле прислушивались к каждому шороху, раздающемуся из окон Монтплезира.
        Скамейки-шутихи, установленные еще Петром Великим, пустовали, из камней около них едва заметными струйками била вода.
        В жаркое время кавалеры и дамы развлекались тем, что пытались проскочить по камням, пока струи не ударяли вверх, окатывая хохочущих людей. Сейчас шутихи обходили стороной из опасения разбудить государыню и навлечь на себя царственный гнев.
        Настя задумчиво рассматривала случайных прохожих, гадая, кто из них может быть вовлечен в заговор Долгорукого. Понимая, что любой, следовательно доверять никому нельзя, девушка направилась ко входу во дворец.
        Уже у самых дверей дорогу ей преградил Белов-старший.
        - Здесь тебе больше делать нечего! - мрачно заявил он.
        - Мне к государыне надо! - возразила Настя.
        - Уже не надо. Как невеста ты исключена из фрейлинского списка!
        - Что? - от такого девушка даже задохнулась. - Как вас понимать?
        - А так и понимай: нечего тебе во фрейлинах делать, только государыню позорить! Идем! - Петр Григорьевич крепко сжал руку девушки и увлек за собой.
        - Отпустите, - потребовала она, пытаясь вырваться, но тонкие пальцы мужчины крепко сжимали локоть.
        Несколько дам с интересом посматривали в сторону девушки и даже хихикали, прикрывая лица веерами. Настя хотела попросить их о помощи, но Петр Григорьевич сжал руку так, что кости захрустели.
        - Даже и не думай! - процедил он сквозь зубы, - Государыня еще почивать изволит! Шум поднимешь, на каторгу пойдешь и сама, и Гришку за собой потащишь!
        - Послушайте, - дыхание сбивалось, Настя все еще надеялась воззвать к разуму своего пленителя, - мне необходимо попасть к Елисавете Петровне! Это - дело государственной важности!
        - Ну, конечно! - хмыкнул тот. - Гришку, небось тоже так уламывала, токмо я не он, на бабские уловки не ведусь!
        Белов сжимал руку Насти так, что ей не оставалось ничего другого, как послушно семенить за ним. Девушка хотела применить Силу, но не могла решиться, опасаясь нанести вред отцу своего жениха.
        - Да пустите же! - воскликнула девушка, пытаясь остановиться.
        Григорий Петрович лишь дернул её за руку, едва не вывернув кисть.
        - Идем.
        - Я никуда не пойду! Куда вообще вы меня тащите?
        - Туда, где такой как ты самое место!
        - Такой как я? О чем вы? - Настя вдруг заметила, что они уже достаточно далеко от Монтплезира и вокруг никого нет, кроме нескольких мужиков в бело-зеленой униформе смотрителей фонтанов. Стоя под липой, фонтанщики с интересом рассматривали необычную пару. Впрочем, для них не было ничего необычного. Фрейлины государыни часто уединялись с мужчинами, и слуги в дела господ предпочитали не вмешиваться. Заметив интерес, Петр Григорьевич повернулся к мужикам, кинул серебряную монету.
        - Племянница жены, припадочная она, - пояснил он любопытствующим лицам. - Вот, из-под надзора сбежала, назад веду, пока дел не натворила!
        - Что? - вспыхнула Настя. - Да как вы смеете!
        Сила полыхнула сама, искрами пронеслась по коже, опаляя стискивающие локоть пальцы.
        - Ах ты! - от затрещины в ушах зазвенело.
        - Помогите!!! - почувствовав, что Белов все-таки разжал руку, Настя кинулась обратно к Монтплезиру, уже не боясь привлечь к себе внимание.
        - Держи её! - донеслось вслед.
        Девушка бросила взгляд через плечо, желая убедиться, что фонтанщики не станут исполнять приказ, наступила на подол платья и упала, ударившись головой о дерево.
        Последнее, что девушка увидела, были искры перед глазами.
        Глава 9
        Граф Шувалов почти беззвучно шел по темному коридору. Трудно сказать, ненавидел он эти мощные кирпичные стены или все-таки любил. Крепость Святых Апостолов, изначально построенная для защиты устья реки от неприятеля, с первых же дней использовалась лишь как тюрьма да усыпальница императоров. Под острым шпилем собора сейчас уже покоился прах трех правителей Великой Руссии. Лишь малолетний Петр Второй по настоянию тогдашних фаворитов Долгоруких был похоронен в Московии.
        Откуда-то из камер донесся вопль, сменившийся стоном. Шувалов злобно усмехнулся. Волков доставил слишком много неприятностей, к тому же оказался пустышкой. Сосед Анастасии Збышевой не был повинен в заговоре.
        Это граф знал наверняка. Ему даже не надо было присутствовать на допросе. Яков Брюс хорошо обучил юного Сашеньку Шувалова: ныне начальник Тайной канцелярии с одного взгляда умел отличить ложь от правды.
        Тем более выведать правду было на этот раз достаточно легко. При виде пыточной Волков рассказал все сам, без утайки, слишком уж дорожил своей никчемной жизнью. Подобно многим другим помещикам он портил крестьянских девок и любил получать удовольствие от чужой боли.
        На этой почве сосед Анастасии Платоновны и познакомился несколько лет тому назад в доме мадам Амели с Ивановым. Приятели быстро сошлись и с тех пор были неразлучны. Крамольных речей ни один из них не вел, о государыне отзывался с должным почтением. Да и не вели они беседы о государыне, содомиты…
        Шувалов еще раз с тоской посмотрел на сочившиеся влагой стены. Не будь они и так красные, наверняка полыхали бы стыдливым румянцем от всех признаний, которые слышали.
        Второй вопль, этот сильнее… ничего, пусть палач пытает, работа у него. А вот работа самого графа найти того, кто похитил записи Якова Брюса. И найти как можно скорее, иначе… Об этом Шувалову думать не хотелось.
        Торопясь покинуть казематы, он вышел на крепостной двор как раз в тот момент, когда зазвонили колокола собора. Воздух показался особенно свежим, наполненным запахом воды и скошенной травы.
        Граф постоял, делая вид, что вслушивается в карильон, а на самом деле просто наслаждаясь теплым летним днем, затем махнул рукой, подзывая карету.
        Экипаж подъехал, громыхая колесами по брусчатке.
        - В Питерсхофф! - скомандовал Шувалов, садясь и закрывая дверцу.
        - Слушаю, барин! - кучер щелкнул кнутом, пара серых резво сорвалась с места.
        Задернув окна кареты, Шувалов откинулся на подушки, размышляя о своем деле, в котором был лично заинтересован. Графу все казалось, что он упускает что-то важное. То, что могло дать нужные ответы. Оставалось лишь правильно задать вопрос. Это и было самым сложным.
        «Люди не идеальны, кто-то да ошибется!» - напутствовал Александра Шувалова когда-то Яков Брюс. Учитель наверняка давно все понял и указал бы виновных. Во всяком случае, сам начальник Тайной Канцелярии искренне в это верил.
        Граф еще раз прокрутил в памяти все события.
        Единственная зацепка, которая была у него - дом мадам Амели, где все и встречались. Но, с другой стороны, где встречаться, как не в доме Свиданий.
        Мадам Амели… Шувалов знал её достаточно давно. Не раз пользовался услугами её девочек как осведомителей; остальным, правда, брезговал, хоть и предлагали… Могла ли хозяйка, так усердно сотрудничавшая с Тайной Канцелярией, быть в чем-то замешена? Почему бы и нет?
        На этих мыслях граф устало прикрыл глаза. Исходя из этой логики, замешан может оказаться весь двор. Нет, камер хватит на всех, да и палачи найдутся, но дальше-то что?
        Вряд ли государыня будет довольна происходящим, этак и в ссылку самому отправиться можно. Значит, надо искать, перевернуть каждый камень, но найти того, кто похитил бумаги Якова Вильямовича.
        Вздохнув, граф открыл папку из темной кожи и начал перебирать листы со своими записями. Шувалов помнил их наизусть и все равно в полумраке кареты до боли в глазах вчитывался в слова, словно надеясь прочесть что-то новое.
        Зацепка постоянно ускользала… Появление невесты Белова в столице, мертвый крестьянин, солдат, научившийся преображаться в пса, оборотень, кружащий вокруг ведьмы… А ведь все началось с того, что Платон Збышев угодил в крепость - эти документы тоже были подложены в папку, граф затребовал их, но так и не удосужился прочитать.
        Теперь время нашлось. Прочитав свидетельства тех, кто дал показания против отца Насти, Шувалов выругался и затем дернул за шнур колокольчика, останавливая экипаж.
        - Разворачивай в крепость, - мрачно приказал кучеру. - И поживее!
        Кучер послушно исполнил приказ. Карета влетела в ворота. Не дожидаясь, пока кони притормозят, Шувалов выскочил и вновь направился к Кронверкской куртине, вихрем ворвался в пыточную.
        - Где?
        - В камере, оттащили… - палач деловито сворачивал кнут. - Да вы не волнуйтесь, ваше сиятельство! Все сделано так, как вы приказали… жить будет!.. наверное…
        - Наверное?
        - Совсем слабый оказался… - палач надел рубаху и рукавом утер пот со лба. - Жарко сегодня…
        - Где камера?
        - Пойдемте, провожу.
        Волков лежал на соломе и стонал. Вся спина была испещрена розовыми следами от кнута. Кое-где кожа лопнула, и теперь там виднелись кровоподтеки. Глаза заключенного были закрыты.
        - Я же сказал: не убивать и не калечить! - резко произнес начальник Тайной канцелярии.
        Палач вздрогнул всем телом.
        - Дык это… - забормотал он. - Слаб оказался… я ж только кнутом слегка и на дыбе того…
        - «Того»! - передразнил Шувалов, втайне радуясь, что может хоть на ком-то выместить свое раздражение. - Теперь вот силы на него трать…
        Он коснулся пальцами потного лба Волкова, прошептал заклинание. Пленник вздрогнул всем телом, несколько раз судорожно вздохнул и открыл глаза. При виде начальника Тайной канцелярии, брезгливо вытиравшего пальцы белоснежным платком, заключенный задрожал всем телом.
        - Пощадите, ваше сиятельство! - истошно почти по-бабьи запричитал он. - Я же все сказал!
        - Про ведьму что промолчал?
        Лицо Волкова перекосило от испуга.
        - Я не виноват! - начал бормотать он, сквозь силу становясь на колени и подползая к Шувалову. - Я не виноват, ваше сиятельство! Это все Иванов! Он ее засек!
        Глаза блуждали с начальника Тайной канцелярии на палача, который начал разматывать кнут. Шувалов сделал предупреждающий жест рукой.
        - Рассказывай! - потребовал он у заключенного.
        Захлебываясь от боли и то и дело заливаясь слезами, тот начал рассказ. По мере того как Волков говорил, Шувалов мрачнел больше и больше. Картина становилась все более неприглядной. Невольные ведьмы - простые крестьянские бабы, которых вынуждали к кровавым обрядам, тем самым связывая тьмой. От подробностей волосы становились дыбом.
        Но если Волков лишь развлекался, причиняя страдания другим, то его друг точно знал, что и зачем делает.
        - Это все он… Серж… он их привозил…
        - Их? - Шувалов прищурил глаза, ноздри затрепетали, как у зверя, все-таки напавшего на след. - Сколько их было?
        - Две или три. Не помню, - Волков бледнел все больше. - Я их не трогал, клянусь, я их не трогал.
        - А… Збышева? Анастасия Платоновна? - вдруг спросил Шувалов.
        Волков вздрогнул всем телом.
        - Я не хотел… это все Серж, Иванов. Он на нее глаз положил, а Збышев отказал… вот он и придумал, чтоб отца в крепость… А девку выкрасть хотел. Только она про арест прознала и в Питерсбурх уехала!
        - И не боялся ведь приятель твой? - хмыкнул Шувалов. - Что как Збышев государыне бы жаловаться пришел?
        - Хоть бы и пришел, толку-то? Против Божьего союза?
        - Если бы Божьего… - мрачно отозвался начальник Тайной канцелярии. - Платона Збышева кто оговорил?
        - Н-не знаю, - от волнения узник начал заикаться. - С-серж токмо хвастался, что есть у него кто-то в приятелях в столице …
        - Кто?
        - Не знаю. Богом клянусь!
        - Вспоминай! - Шувалов криво усмехнулся. - Или напомнить тебе?
        Палач вновь шагнул из-за спины. Волков задрожал всем телом.
        - Ваше сиятельство, помилуйте, не знаю я! Может из придворных кто, может из офицеров… Он имен не называл, а я не выпытывал!..
        Он вдруг осекся и замер с остекленевшим взглядом, смотря в глаза начальника Тайной канцелярии.
        Шувалов тоже не двигался какое-то время. Потом кивнул и отступил в темноту. Волков застонал и повалился на солому, сжимая руками голову.
        - Он правду говорит, - тихо произнес начальник Тайной канцелярии, обращаясь к палачу. - Пытать бесполезно.
        - Так, а с ним что дальше делать? - слегка испугано спросил палач: все подчиненные были наслышаны о таинственном взгляде графа, после которого допрашиваемый навечно терял память.
        - Коли выживет - отпускай. Пусть в имение везут. Все одно - пузыри пускать аки младенец всю жизнь будет! - Шувалов провел рукой по глазам. - Пойду я. Дел еще много.
        Он вновь вышел на теплое солнце, постоял, привыкая к дневному свету после темных казематов, и вновь отправился в Питерсхофф, чувствуя досаду от того, что и этот след оказался очередной пустышкой.
        Приходилось начинать все заново. Шувалов нехотя потянулся за папкой. Надо было составить списки тех, кто играл с Ивановым в карты, сличить с теми, кто клеветал на Збышева, благо шептуны и топтуны были в каждом кабаке.
        Возможно, и сама невеста Григория могла вспомнить что-то, что рассказывал ей отец. Надо бы поспрашивать у Анастасии Платоновны, пока замуж не вышла и в имение свое не укатила, с нее станется!
        Карета въехала в Питерсхофф, остановилась у заставы. Караульный лениво заглянул в окно экипажа, встретился взглядом с глазами начальника Тайной канцелярии и вытянулся в струнку.
        - Счастливого пути, ваша светлость!
        - Ко дворцу поезжай, - приказал Шувалов кучеру.
        Во дворце Збышевой не оказалось. Как, впрочем, и остальных фрейлин: государыня изволила пребывать в Монтплезире, и все придворные наверняка толпились в парке вокруг дворца.
        Тяжело вздохнув, Шувалов быстрым шагом направился туда, все еще сжимая в руках кожаную папку. В парке действительно было людно. Пришлось вежливо раскланиваться со знакомыми, отшучиваться по поводу своего отсутствия вчера вечером во дворце, выслушивать последние сплетни.
        «Вы слышали, что…» «Это просто возмутительно…» «И месяца не была на службе, а уже…» «Нет, государыня явно благоволит Анастасии Збышевой».
        - Благоволит кому? - последнее имя заставило насторожиться.
        - Збышевой, своей новой фрейлине, - собеседница Шувалова, графиня Шереметьева, начала обмахиваться веером, явно с целью продемонстрировать новинку. - То украшения собственные дарит, то из списка фрейлин исключает без присутствия самой девицы. Та даже на службу явиться не изволила!
        - Что? - Шувалов резко остановился. - Збышева не явилась на службу?
        - Представьте себе, нет! За нее подали прошения об исключении из списка фрейлин, поскольку девица собралась замуж.
        - О! Белов времени не теряет, - усмехнулся Шувалов.
        - Белов? - подхватила Шереметьева. - Григорий Белов? Кто бы мог подумать! Такой сердцеед и… неужто попался в сети авантюристки?
        Начальник Тайной канцелярии поманил пальцем и склонился к самому уху собеседницы, в котором блестела крупная каплевидная жемчужина, покачивающаяся на бантике из бриллиантов.
        - Говорят, это - любовь с первого взгляда, - заговорщицки прошептал он. - Сведения самые верные.
        Шереметьева понимающе улыбнулась, уже предвкушая, что распространит эту новость среди знакомых. Граф коротко поклонился и зашагал дальше, торопясь скрыться до тех пор, пока Елисавета Петровна не приметит его и не начнет расспрашивать о результатах дознания.
        Он успел отойти к деревьям как раз к тому моменту, когда императрица вышла из дворца, опираясь на руку Рассумовского. Судя тому, как ярко блестели голубые глаза, государыня находилась в самом благостном расположении духа. От Шувалова не укрылось, ни то, что её величество то и дело украдкой сжимает пальцы своего фаворита, ни то, что сам Алексей Григорьевич то и дело довольно улыбается.
        Внезапно вспомнив двоюродного брата, совсем недавно хваставшего, что теперь он, а не бывший певчий царит в императорской спальне, начальник Тайной канцелярии вздохнул. Ванька явно будет недоволен примирением государыни со своим фаворитом. Опять придется выслушивать стоны, перемежаемые руганью. Сделав себе пометку в ближайшее время избегать неудачливого родственника по мере возможности, Шувалов поспешно ретировался.
        Уклоняясь от нежелательных встреч, граф предпочел пройти напрямик по зеленым лужайкам. Он почти дошел до оранжереи, когда заметил туман, тонкой пеленой струившийся над травой.
        Не веря своим глазам, Шувалов подошел, осторожно провел рукой над белесой завесой и сделал несколько взмахов руками, развеивая белые клубы.
        Темноволосая девушка в голубом фрейлинском платье лежала на траве, около её головы расплывалось темное пятно. Знакомый солоноватый запах крови ударил в ноздри. Грубо выругавшись, граф кинулся к пострадавшей, опустился на колени, перевернул и выдохнул: это была не Збышева.
        Лизетта, кажется, так звали эту фрейлину, лежала без сознания. Шувалову потребовалось некоторое время, чтобы привести её в чувство.
        - Не надо! - прошептала девушка, все еще пытаясь заслониться от удара.
        - Тише, - Шувалов слегка приподнял ее. - Вам ничего не угрожает. Кто это сделал?
        - Не помню… ничего не помню… Настя… мы шли, а там…
        - Настя? Вы говорите о Анастасии Збышевой?
        - Не помню… - Лизетта вновь закрыла глаза и откинулась на руках у графа.
        Шумно выдохнув, Шувалов легко подхватил девушку на руки и направился к видневшейся неподалеку оранжерее.
        Передав пострадавшую под опеку слуг и наказав немедленно послать за его людьми, а до тех пор не спускать с девицы глаз, граф поспешил к дому Бутурлиных.
        Его встретил Петр. Хмурясь, мужик неодобрительно смотрел на незваного гостя, но доложил сразу.
        - Сашенька, - Анна Михайловна выплыла из своей половины дома. - Зачастил ты к нам…
        - Зачастил, Аннушка, зачастил… - признался Шувалов. - Белов здесь?
        - Да. Отдыхает.
        - Зови.
        - Случилось что?
        - Случилось, - Шувалов вздохнул и прошелся по комнате. - Зови же!
        Бутурлина обеспокоенно взглянула на начальника Тайной канцелярии и, позвонив в колокольчик, приказала лакею незамедлительно позвать Григория Петровича.
        Белов вошел в комнату всего минуту спустя.
        - Александр Иванович? Чему обязан? - глаза весело сверкнули, уже предвкушая обмен любезностями.
        Шувалов мрачно усмехнулся и качнул головой:
        - Григорий Петрович, как-нибудь в другой раз. Сейчас, к сожалению, не до словесных баталий. В парке совершено нападение на фрейлину её величества.
        - Настя? - Григорий побледнел и подался вперед.
        - Нет. Лизетта или как-то так. Девушка без сознания. Её охраняют мои люди.
        - Что с Настей? - синие глаза пристально смотрели на графа.
        - Её нигде нет. Но фрейлина упоминала её имя. Более того, по странному стечению обстоятельств, ваша невеста сегодня с утра исключена из фрейлинского списка. Каюсь, кто подавал прошение, выяснить не успел.
        Григорий лишь ругнулся, буквально срываясь с места и выскакивая прочь. Кивнув на прощание взволнованной хозяйке, Шувалов устремился следом за преображенцем.
        - Григорий Петрович, подождите!
        Огромный рыжий волк, стоявший на крыльце, обернулся и холодно сверкнул синими глазами.
        - Надо преображенцев известить, - пояснил граф.
        Заметив денщика Белова, выглядывающего из окна, Шувалов подозвал парня к себе и наказал бежать в казармы и привести оттуда взвод солдат и нескольких офицеров, после чего вновь вернулся к волку.
        - Идемте, я покажу, где нашли фрейлину.
        Наверно, они смотрелись очень страшно: глава Тайной канцелярии и огромный рыжеватый волк. Во всяком случае, все, кто их видел, спешно крестились и уступали дорогу, стремясь не попасться на глаза, чтобы, не дай Бог, не оказаться в казематах Апостольной крепости.
        Звериным слухом Белов то и дело улавливал испуганный шепот за спиной.
        - Никак арестовывать…
        - … да мало ли кого…
        - Видать, совсем все плохо, раз преображенцы среди бела дня…
        - … еще и с главным палачом…
        - … помилуй и сохрани…
        Если бы Григорий не был так обеспокоен, он, наверняка, подыграл бы всеобщему страху, но сейчас его мысли занимала лишь пропавшая невеста. Волк то и дело ускорялся, переходя на рысь. Шувалов уже почти бежал рядом, но одергивать своего спутника не стал, прекрасно понимая, что тот слишком взволнован.
        Они промчались мимо оранжереи, когда в нос зверю ударил знакомый еле уловимый запах мяты.
        Настя….
        Волк заскулил и рванул по следу. Остановился на поляне, принюхиваясь. Шерсть на загривке вздыбилась, а из пасти то и дело вырывался грозный рык.
        - Что? - Шувалов спокойно подошел и стал рядом.
        - Запах знакомый, - пояснил Белов, неохотно вновь преображаясь в человека. - Такой был, когда Настины вещи по комнате раскидали…
        - Тогда что-нибудь пропало? - насторожился Шувалов.
        - Нет. Только платье испортили. Правда, у Насти еще сундучок с травами был…
        - С какими травами? - Шувалов закатил глаза. - Нет, я все-таки отправлю вас в крепость, чтобы все разом вызнать!
        Преображенец не обратил на эту угрозу никакого внимания.
        - А ведь наперстянка тоже в травах была… Думаете…
        - Я не думаю, и вам не советую, - отрезал граф. - Почему вы не рассказали мне об этом?
        - Да забылось как-то, - пожал плечами Белов. - Я полагал, что это месть Головиной, потому и хотел, чтобы Настя к сестре моей переехала, а она вот к Анне Михайловне… Больше её никто не беспокоил.
        - Значит, придется допрашивать и Головину… мало мне бабьих заговоров прошлым летом! - вздохнул начальник Тайной канцелярии.
        - С ней я и сам могу поговорить… только позже. Пока след есть, по нему идти надо!
        - А он есть? - оживился Шувалов. - Только один?
        Белов преображаться не стал, лишь наклонился к самой траве, повел носом, что борзая на охоте.
        - Здесь три следа. Один - Настин, два других - не знаю. И один, который мне знаком, пропитан запахом крови.
        - Фрейлине разбили голову, - пояснил Шувалов.
        - Лизетта была Настиной соседкой… Это она раскидала вещи, - Белов выпрямился. - Допросите её!
        - Хотел бы, но она без сознания: удар по голове был очень сильный. Меня известят, если она придет в себя или же…
        - Хорошо, не будем терять время! - оборвал его Григорий, вновь склоняясь над травой.
        Черты лица преображенца вытянулись, частично меняясь на звериную морду. Шувалов невольно поежился. В этом полупреображении было что-то жутковатое. Впрочем, и оно было подвластно не всем. Гвардеец тем временем уверенно пошел вперед по следу.
        - Григорий Петрович, - окликнул его Шувалов. - Я могу рассчитывать на ваше благоразумие?
        - Простите?
        - Мне необходимо остаться здесь, чтобы дождаться остальных, ведь есть еще один след, а мне не верится, что именно ваша невеста проломила голову подруге, после чего сбежала… Спокойно! - Шувалов выставил вперед руку, прикрываясь щитом от блеснувших клыков зверя. - Я же сказал, что не верю в подобное! Но мне необходимо проследить и обладателя третьего запаха. Потому и прошу быть благоразумным и лишний раз на рожон не лезть!
        Белов нахмурился и задумчиво посмотрел на графа.
        - Хорошо! - процедил преображенец сквозь зубы. - Я лишь пройдусь по следу.
        - Вот и славно. Держите! - граф снял с пальца одно из колец и протянул гвардейцу. - Это амулет вызова. Жмете на камень, и я пойму, что вы нас ждете.
        - Яков Брюс? - ухмыльнулся гвардеец. - Это он сделала перстень?
        - Обижаете, - начальник Тайной канцелярии с укором посмотрел на собеседника. - Граф Шувалов тоже немало стоит!
        Белов покачал головой и, надев перстень на палец, вновь устремился по едва ощутимому запаху мяты. След привел его к Монтплезиру, где все еще прогуливалась императрица. Вернее, Елисавета Петровна сидела на террасе, у берега залива, а стоящий рядом Рассумовский рассказывал ей что-то, указывая на видневшийся Кронштадт. Не желая лишний раз привлекать внимание государыни, Белов скользнул во внутренний сад.
        Здесь запах Насти терялся, смешиваясь с целым сонмом запахов франкских духов, цветущих клумб и начавших распускаться раньше обычного лип.
        Волк внутри зафырчал, выражая свое негодование.
        - Григорий Петрович! - окликнула гвардейца графиня Шереметьева.
        Судя по её лицу, графиня жаждала не то поделиться, не то узнать какие-то сплетни. Белов холодно кивнул ей и быстро пошел дальше. Вслед раздалось возмущенное фырканье.
        Стараясь не попадаться особо на глаза знакомым, стремящимся узнать события последних дней из первых уст, Белов заложил несколько кругов, пока вновь не ощутил запах мяты. И еще один… слишком знакомый…
        Григорий еще раз повел носом, после чего сжал кулак. Кольцо Шувалова блеснуло в лучах солнца, но преображенец уже знал, что не сможет использовать артефакт против того, кто уводил его невесту.
        - Отец? - изумленно прошептал гвардеец. - Но… зачем?
        Он задумался, а потом зашагал к воротам парка.
        Глава 10
        Настя вынырнула из вязкой тьмы и обнаружила себя лежащей в непонятной комнате. Голова все еще болела, а во рту пересохло.
        Неясное монотонное бормотание раздавалось над головой. Чуть скосив глаза, девушка увидела старуху, обряженную в черное, будто монашка, которая водила морщинистым пальцем по раскрытой книге в тяжелом кожаном переплете. Прислушавшись, Настя различила слова знакомых молитв. Значит, и вправду монашка, судя по отстраненному взгляду, блаженная. Такие обычно жили при монастырях.
        Убедившись, что кроме блаженной никого нет, девушка приподнялась на локте.
        Судя по белеными известью стенам и многочисленным иконам, висевшим в углу на стене, Настя действительно находилась в монастыре.
        - Очнулась, девонька? - старушка прервала свое занятие и посмотрела на девушку своими бесцветными слезящимися глазами. - Слава Богу!
        - Где я? - спросила Настя садясь.
        Краем глаза девушка заметила, что одета в черное простое платье послушницы. После фрейлинских нарядов ткань показалась грубой, ворот неприятно царапал кожу.
        - У нас, в скиту, - блаженная закатила глаза.
        - Как в скиту? Почему? - девушка нахмурилась.
        - Откуда ж я знаю? Привезли тебя в беспамятстве, сказали, темный князь в тебя вселился. Я все за тебя молилась, за душу твою.
        - Как привезли? - девушка даже подпрыгнула.
        - Знамо дело - в карете! Богатая такая, с гербами… - старушка перекрестилась, словно гербы были порождением темных сил. - Да ты не волнуйся, закончилась твоя земная юдоль. Здесь у тебя покой будет… постриг примешь…
        - Да какой постриг? Мне же к государыне надо!
        Настя вскочила с постели и подошла к выходу из кельи. При каждом резком движении голова кружилась, но девушка постаралась не обращать на это внимание. Схватившись за тяжелое металлическое кольцо, Настя изо всех сил потянула дверь на себя, но та не поддавалась. Отчаявшись, девушка бестолково задергала за кольцо, не желая смирятся с тем, что заперта в келье с полоумной старухой.
        - Зря стараешься, девонька, - снова вмешалась блаженная, как выяснилось, с интересом наблюдавшая за Настиными попытками выйти. - На дверях засовы крепкие…
        - Зачем меня заперли? - девушка повернулась к ней.
        - Знамо дело, чтоб соблазнам не поддаться. Перед постригом князь Темный ох как любит девок смущать да в искушение вводить.
        - Перед каким постригом? - Настя невольно похолодела.
        - Перед завтрашним. Я ж тебе о чем толкую: в инокини тебя завтра постригут, и будешь здесь, как у Бога за пазухой…
        - Что? - Настя воскликнула это слишком громко и сама поморщилась: голова вновь отозвалась тупой болью.
        Внезапно вспомнились недавние разговоры с Бутурлиной, настойчивое желание уйти в монастырь, чтобы освободить жениха от данного слова. Теперь все это казалось глупым.
        - Но я не хочу в монахини! И вообще мне же к государыне надо! Там заговор!
        - Заговор? Иди ты! - оживилась старуха, глаза её заблестели. - А ты никак его распутать можешь?
        - Могу. Только выйти дайте и кв Питерсхофф!
        Смех, похожий на карканье, оборвал Настю.
        - Ох, деточка, насмешила! - монахиня утерла слезы. - Кто ж тебя к государыне-то пустит. Али не знаешь, какие звери её охраняют!
        - Знаю, - Настя хотела добавить, что как раз один из таких зверей и есть ее жених, но в последний момент смолчала. Опасаясь, что даже если старуха ей и поверит, то только донесет монахиням, чтобы те усилили надзор.
        - Вот видишь, так что не пустит тебя никуда никто. Смирись! - морщинистые руки гладили страницы книги. - Теперь твоя жизнь здесь будет. Невестой Божьей станешь, а там, глядишь, и до настоятельницы дослужишься…
        - Но я не хочу! - попыталась возразить Настя, скорее из чистого упрямства. - Споры с блаженной были бессмысленны.
        - Эх, милая, кто ж тебя спрашивать будет, - махнула рукой старуха. - Тот, кто тебя привез, за тебя богатые дары посулил. А бежать отсюда некуда, скит наш в лесу стоит, звери вокруг дикие…
        - А привез кто? - уцепилась девушка за эти слова. - Вы его видели?
        - Да мужчина такой. Высокий. Седой весь… Одет богато, - старуха охотно делилась тем, что сама знала.
        Видно, хотелось поговорить. Настя кивнула. Судя по всему, её привез Петр Григорьевич. Девушке вдруг представилось, что Гриша сам просил отца избавить его от нежеланной невесты. В глазах на мгновение потемнело.
        Настя пошатнулась, оперлась спиной о стену, чтобы удержаться на ногах, но тут же выпрямилась и обругала себя. Не стал бы Григорий Белов прятаться за отцовскую спину, да и такие дела проворачивать бы не стал, а вот его отец…
        Вспомнилась и встреча у фонтана, когда Белов-старший предлагал деньги, чтобы неугодная невеста сама отступилась от его сына. Болезненная слабость прошла, сменившись злостью.
        - Ну, Петр Григорьевич, - прошипела Настя, сжимая кулаки, чтобы скрыть искрящие Силой пальцы. - Дай только выбраться!
        Пытаясь обрести ясность мысли, девушка прошлась по комнате, затем выглянула из окна. На небольшом дворе, разбитом под огород, копошились монахини, напоминающие в своих черных одеяниях стайку грачей, а дальше, за высокой белой стеной виднелись темные сосны.
        Это была тюрьма. Надежная, добротная тюрьма, в которой Настя вынуждена будет провести остаток своей жизни. Девушка прикусила губу, размышляя, как лучше выбраться. Использовать Силу, чтобы просто выбить дверь, было опасно. Наверняка в монастыре хранятся обереги от ведьмовства. Мать Мария когда-то показывала подобные своей воспитаннице.
        Смиренно покоряться судьбе Настя тоже не собиралась. Монашество не привлекало её более, но старуха дала понять, что участь девушки решена, и её насильно заставят принять постриг. Коли это произойдет, путь в мир будет заказан. Никто, даже сама императрица не сможет отменить путь Божеский. Значит, придется бежать и немедленно.
        Настя внимательно посмотрела на сосны, простирающиеся в темноту леса. Заблудиться в таком лесу очень просто, и даже если удастся вырваться, вряд ли Настя сама сможет найти дорогу в Питерсхофф. Хотя… привезли же её сюда в карете. Значит, дорога есть. Правда, ее и будут в первую очередь искать именно на дороге.
        Девушка бросила еще один взгляд на женские фигуры, облаченные в одинаковые одеяния. В голову пришла шальная мысль. Что если ускользнуть из комнаты и затаиться среди монахинь, работающих в огороде. За прополкой можно будет наклониться так, чтобы спрятать лицо, и вряд ли кому придет в голову, что беглянка там. Скорее, будут проверять ворота, да окрестные тропы.
        А потом, ввечеру, когда шумиха немного уляжется, можно будет и за ворота выскользнуть. Дорогу, конечно, охранять будут, но ведь можно лесом вдоль нее пройти. Если что - в лесу и Силу использовать легче.
        Еще раз обдумав свой план, Настя обернулась к старухе:
        - Мы так и будет до утра сидеть?
        - А тебе не сидится?
        - Не сидится, - послушно кивнула Настя. - Что сидеть без толку? Я вышивать люблю… Дома покров богородице вышивала…
        - Вышива-а-ать, - старуха задумалась. - Дело то благое, богоугодное.
        Кряхтя, она встала, подошла к двери и определенным образом несколько раз стукнула массивным кольцом. Послышались неторопливые шаги, дверь скрипнула, и статная монахиня заглянула в комнату.
        - Чего звала? - глубоко посаженные знакомые ярко-голубые глаза с неприязнью смотрели на девушку.
        Настя ахнула. Такие же глаза были и у её жениха. Всмотревшись, девушка заметила сходство монахини с Гришей, а еще больше - с Софьей. Вспомнилось, что одна из дочерей Петра Григорьевича приняла постриг. Ольга, кажется, так её звали.
        - Бушует? - тем временем вопрошала монахиня, подчеркнуто игнорируя саму Настю.
        - Пяльцы просит. Вышивать, - пояснила старуха.
        - Пяльцы? - вновь неприязненный взгляд. - Вот еще! Ночь перед постригом в молитвах и раздумьях проводить надо!
        - Так за вышиванием думается лучше, а покрова вышивать дело богоугодное, - пояснила девушка. - Прошу, мать Ольга, не откажите в милости…
        Голубые глаза сверкнули:
        - Имя мое откуда знаешь?
        - При дворе о вас сказывали, да и Софья Петровна упоминала… - Настя рискнула произнести имя старшей сестры Григория.
        От волнения голос дрожал. При упоминании имени сестры, взгляд монахини чуть смягчился.
        - А не обманываешь?
        - Как можно? В Божьем доме? - притворно ахнула девушка и умоляюще посмотрела на свою тюремщицу. - Пожалуйста, я ж дома одной из лучших золотошвеек была! Канителью шила, жемчугом речным… И время быстрее пройдет, мне все равно не уснуть… волнуюсь сильно…
        Настя даже сложила ладони на груди и опустила голову, всем своим видом выражая покорность судьбе. Монахиня вздохнула.
        - Чего теперь уж волноваться? - фыркнула она. - Раньше надо было думать, когда ты Гришку соблазняла да замуж звала!
        - Не звала я! - возразила Настя. - То государев приказ! Я потом, после свадьбы в монастырь хотела уйти, чтобы Григория под гнев государыни не подводить, а так… так даже лучше!
        Она смело посмотрела на монахиню. Взгляд голубых глаз смягчился.
        - Ладно, принесу, - пообещала та и вышла.
        Вновь громыхнул засов. Настя подошла к окну, полностью обратившись в слух. Старуха вновь вернулась к часослову. Ее бормотание действовало девушке на нервы. Настя боялась, что пропустит звуки шагов и не успеет.
        Наконец, по коридору вновь зазвучали шаги, дверь открылась и две послушницы внесли огромные пяльцы с натянутой на них тканью. Следом за ними шла монахиня, держа в руках корзинку с цветными нитками.
        - У окна поставьте! - засуетилась Настя, бестолково кружа около послушниц, а на самом деле пробираясь к выходу, который преграждала лишь одна сестра Белова. - Наверное, левее, нет, правее…
        Резко отпрянув, девушка сделала вид, что споткнулась, схватилась за корзинку с нитками и выдернула из рук монахини. Под ахи и охи мотки радугой рассыпались по полу. Ольга лишь сверкнула глазами, точь-в-точь, как брат, да плотно сжала губы, наблюдая за всей этой суетой.
        - Ой, горе-то! Вот я неуклюжая! - запричитала Настя, подбирая ближайшие два мотка и делая вид, что наклоняется за третьим. Потом резко метнулась в сторону, толкнула монахиню так, что так буквально упала на руки послушницам, захлопнула дверь и задвинула засов.
        - Ах ты! - донеслось из-за двери. - Обманщица проклятая! Все сюда!
        Но девушка уже торопливо шептала заклинание тишины, которое читала совсем недавно в книгах Бутурлиной. По мере того как Настя торопливо проговаривала слова, голоса монахинь, запертых в комнате, становились все глуше.
        Закончив с заклинанием, Настя выдохнула и утерла пот, выступивший на лбу, обеспокоенно посмотрела за окно, пытаясь угадать, сколько еще есть времени до того, как в комнату придут и обнаружат, что пленница ускользнула.
        В голове шумело, а сердце тревожно стучало в груди.
        Настя тряхнула головой и решительно оттолкнулась от стены. Каждый миг был слишком дорог. В любой момент пропажу могли обнаружить, а уж тогда второго шанса никто не даст. Стараясь выглядеть спокойной, девушка направилась по коридору к темнеющим впереди дверям.
        За ними оказалась трапезная. Огромное помещение, заставленное длинными столами и скамьями, сейчас было пустым. Одинокие шаги гулким эхом отдавались под сводами, заставляя девушку вздрагивать и испуганно озираться.
        Настя прошла между столами, дрожащей рукой взялась за дверное кольцо. Скрип петель показался очень громким. Девушка даже зажмурилась. Дыхание перехватило, а в голове зашумело.
        В своем воображении Настя уже видела, как огромные створки распахиваются, и монахини вбегают в трапезную. Но было тихо. Приоткрыв глаза, девушка обнаружила, что так и стоит у двери, судорожно вцепившись в кольцо, которое оплавилось под ярко сияющими пальцами.
        Настя быстро разжала руку, на металле остались вмятины.
        - Господи, вот чего я боюсь? - прошептала девушка. - Лишь бы не убить никого и не покалечить!
        Несколько раз выдохнув, чтобы упокоиться, Настя все-таки вышла на монастырский двор. Монахини уже закончили прополку, и теперь возвращались в кельи. Понимая, что спрятаться среди них не удастся, девушка медленно направилась к воротам, все еще надеясь, что сможет покинуть обитель, не привлекая особого внимания. Путь ей преградила привратница.
        - Ты куда? - дородная женщина строго посмотрела на юную послушницу и ее глаза буквально распахнулись от изумления.
        Холодок пробежал по спине Насти. Привратница почуяла её, как некогда Бутурлина. Вот почему на душе все это время было так неспокойно: привратница тоже была ведьмой, вернее, ведуньей. Девушка ощутила, как чужая сила тянется к ней, пытаясь окутать словно коконом.
        - Где блаженная? - голос прозвучал, как удар кнута.
        - В комнате.
        - Она жива?
        - Да. Дай мне уйти, и я не причиню вреда, - потребовала Настя, пальцы вновь заискрили, Сила взметнулась, освобождая хозяйку от подчинения чужой воли.
        Привратница фыркнула и покачала головой.
        - Нет. Возвращайся в скит. Добровольно. Прими свою судьбу.
        - Это не моя судьба! - пылко возразила девушка.
        Взгляды скрестились. Воздух вокруг ведьм начал сгущаться.
        - Здесь святая земля, - усмехнулась привратница. - Учти это, ведьма!
        Настя и сама чувствовала, что Сила то и дело ускользает, словно кто-то забирал её, тогда как сияние вокруг монахини становилось все сильней. Это она, вдруг поняла Настя, привратница, когда-то бывшая ведьмой, сейчас с помощью амулетов вытягивала Силу.
        Девушка знала, что на святой земле долго не выстоит, к тому же две стоящие у ворот друг напротив друга фигуры привлекли внимание остальных монахинь.
        Пока они держались поодаль, с опаской и любопытством рассматривая двух ведьм, полускрытых искрящимся туманом, но Настя была уверена, что страх скоро отступит. О том, что может быть потом, девушка предпочла не задумываться. Она еще раз взглянула на привратницу, за которой виднелась заветная дорога, вскинула руки. Сила взметнулась волной, но рассыпалась об амулеты. Монахиня усмехнулась и торжествующе протянула руки к девушке, намереваясь схватить.
        - Настя! - темный вихрь вдруг ворвался в скит, едва не сбив привратницу с ног. - Анастасия Платоновна! Сюда!
        Та едва успела отскочить, чтобы не попасть под копыта гнедого коня.
        - Саша! Левшин! - радостно закричала девушка, хватаясь за протянутую руку. Всадник нетерпеливо дернул, девушка охнула, буквально взлетая вверх.
        - Стойте! Хватайте их! - раздалось из скита.
        Сестра Белова, запертая Настей в комнате, смогла все-таки ослабить заклинание.
        - Держись, - предупредил Левшин, пришпоривая коня.
        Гнедой рванул вперед, лука седла больно врезалась в живот, и Настя прикусила губу, сдерживая стон.
        - Остановите их! - неслось вслед беглецам.
        Кавалерист пригнулся к шее коня, удерживая болтающуюся, точно османская пленница поперек седла Настю. В два прыжка гнедой вылетел за ворота и помчался по дороге, звонко стуча копытами по истоптанной земле.
        Дышать вдруг стало легче, точно тяжелый груз свалился с плеч, Настя ощутила, как к ней возвращается Сила. Лука седла болезненно врезалась в ребра, и девушка вскрикнула. Левшин бросил поводья, подхватывая её за талию и ловко приподнимая.
        Ведьма замерла, в какой-то момент ей показалась, что она свалится под копыта коня, но измайловец легко удержал ее, сажая перед собой в седло.
        Молния сверкнула совсем рядом. Гнедой лишь прянул ушами, еще больше вытягивая шею и устремляясь вперед. Повернув голову, девушка заметила, что привратница вскинула руки, намереваясь еще раз ударить магией.
        Медлить было нельзя. Молнии сверкали одна за другой, Настя отражала их, но делать это на скаку было очень тяжело. Из ворот монастыря вылетело несколько всадников. Наемные работники, что помогали монахиням с тяжелой мужской работой, решили устроить погоню. Один из них вытянул руку, прицеливаясь.
        Настя обмерла. Против пуль, особенно серебряных она была бессильна. Внезапно вспомнился Питерсхофф и незадачливые слуги Долгорукого. Девушка усмехнулась, Сила сорвалась с пальцев, упала на землю, огненной стеной преграждая дорогу.
        За пламенем послышались крики, ржание лошадей. Огонь полыхал все ярче и ярче. Судя по всему, его пытались потушить, но все попытки лишь раззадоривали ведьмовское пламя. Вскоре белые стены просто исчезли за огненной завесой.
        В любое другое время Настя бы беспокоилась по поводу пожара в монастыре, но сейчас злость победила, и девушка ничуть не раскаивалась в содеянном. Единственное, что ее беспокоило - монахини наверняка пожалуются государыне. Оставалось лишь гадать, что решит Елисавета Петровна.
        Подчиняясь всаднику, гнедой тем временем сбавил темп и свернул с колеи на едва заметную тропинку. Левшин подождал, пока дорога к скиту окончательно скроется за деревьями, перевел коня на шаг и опустил повод, давая животному вытянуть шею и отдышаться.
        - Так быстрее будет, там дорога петлю закладывает, - пояснил он девушке, будто она спрашивала о чем.
        Настя лишь кивнула. Теперь, когда опасность осталась позади, девушку запоздало охватила нервная дрожь. Она обхватила себя руками, пытаясь успокоиться. Кошмарные воспоминания о том, как привратница легко выкачивала Силу, не давали покоя, и ведьма уже несколько раз украдкой проверяла, искрят ли пальцы.
        Настя мало что знала о освященной земле: у себя дома из уважении к наставнице, девочка никогда не проявляла Силу внутри монастырских стен. Да и в обычной жизни всегда предпочитала скрывать свои способности.
        Гнедой замедлился, а потом и вовсе остановился. Левшин соскочил с коня и помог Насте спешиться.
        - Здесь отдохнем, - распорядился измайловец, снимая седло и бережно кладя его на землю.
        Девушка с наслаждением прошлась по небольшой поляне, окончательно приходя в себя и разминая затекшее тело, потом обернулась к своему спасителю.
        - Как вы оказались у монастырских стен? - спросила она, нарушая явно затянувшееся молчание.
        Левшин улыбнулся, улыбка вышла очень озорной, будто у нашкодившего мальчишки.
        - Я посты расставлял. Вижу: отец Гришки вас на руках несет, и в карету. Я за каретой и поехал. Не тот человек Петр Григорьевич, чтобы просто так девушек на руках носить. Думал, он вас просто спрятать хочет, а он - сюда и монахиням отдал.
        Саша присел на огромный, покрытый мхом валун и вопросительно посмотрел на Настю, явно ожидая, что девушка расскажет, что произошло с ней в монастыре и почему им пришлось так нестись сломя голову.
        - Они меня в монахини постричь хотели на заутрене, - глухо отозвалась та. - И Силу мою забрать.
        - В монахини? - ахнул Левшин. - Но как такое возможно? Ты же фрейлина государыни!
        От волнения измайловец перешел на «ты», впрочем, Настя этого и не заметила.
        - Петр Григорьевич прошение подал, чтобы меня как невесту его сына из списка исключили, и за собой позвал, - пояснила она. - Я от него убежать хотела, но упала…
        - А он - в скит, где у него дочь монахиней… и на постриг! Хитер старик! Ведь если бы даже Белов тебя нашел…
        - Гриша не смог бы ничего сделать, - кивнула девушка, стараясь говорить ровно. - Никто бы не смог, даже сама императрица.
        Она осеклась. От сознания того, что Александра Левшина могло бы и не оказаться рядом, становилось страшно. Девушка хотела вновь пожалеть, что судьба столкнула её с преображенцем у ворот дворца, но не смогла. Наоборот, она была признательна тем силам, которые свели её с Григорием. Именно теперь Настя поняла, что не собирается менять, отказываться от своей сути, и что ей просто необходимо вернуться в Питерсхофф к своему Волку.
        К тому же еще был Долгорукий… и его безумное желание возвести на престол вымышленного сына сестры. Настя ахнула и вскочила.
        - Саша, нам идти надо! - воскликнула девушка. - Времени нет рассиживаться!
        - Да ладно, - отмахнулся измайловец. - Подождет Гришка, не помрет!
        - Да не в Грише дело, а в заговоре против государыни! - Настя торопливо пересказала все, что услышала тогда у оранжереи.
        Левшин только присвистнул в ответ.
        - Ничего себе! Вот значит кто за всем стоит!
        - Это Дмитрий похитил записи Якова Брюса. И нам надо срочно рассказать все графу Шувалову!
        Левшин кивнул и взглянул на белесое небо.
        - Ночь уж скоро, но сейчас светло. Пойдем напрямик, через лес, так быстрее. Коня в поводу поведу, устал он.
        - Не заплутаем?
        - Не думаю, - измайловец вновь положил седло на коня, но затягивать подпруги не стал, лишь застегнул на последнюю дырку, чтоб седло не свалилось. - Пойдем, дорога неблизкая.
        Глава 11
        До Ропши Григорий добрался достаточно быстро: волчья рысь была предназначена для подобных маневров. Правда, дыхание все-таки сбилось. Раны не до конца затянулись, и после длительного бега голова слегка кружилась, но гвардеец не стал обращать на это внимание. Преображаться в человека Белов не стал. Рыжеватой тенью подкрался к дому, невольно сглотнул слюну от ароматных запахов ужина, витающих под окнами, и прислушался к голосам, раздающимся из гостиной.
        Мать своим привычным тихим тоном выговаривала Софье о воспитании детей. Сестра отвечала нехотя, как всегда бывало, когда не желала ни особо разговаривать, ни грубить. Сам Гриша уже давно бы переменил тему, но мать не замолкала, настойчиво твердя о вреде чтения для юных девиц. Лукешка то и дело поддакивала матери. Для тонкого звериного слуха ее голос казался особенно пронзительным и визгливым.
        Сестра сорвалась на особенно дребезжащую ноту, волк недовольно рыкнул и тряхнул головой.
        - Потише вы! - словно в ответ недовольству зверя раздался мрачный голос Петра Григорьевича. По всей видимости, отец тоже сидел в гостиной. - Вот раскудахтались, дуры!
        Женщины замолчали. Григорий представил себе, как мать сразу же опустила взгляд, Лукешка обиженно надулась, а Софья выдохнула, понимая, что наступила передышка.
        - Надо бы Гришку навестить, - младшая из сестер решила сменить тему. - Узнать, как он там.
        Волк осклабился и дернул губой - только Лукерьи не хватало в доме Бутурлиных. Хотя, именно ей будет полезно столкнуться с графом Шуваловым. При мысли о том, как сестра испугается, Белов довольно хмыкнул.
        - Нечего его навещать! - Отрезал отец. - Пусть дурь из башки выветрится сперва!
        - А если нет? - вдруг спросила Софья.
        - Что нет?
        - Если это не дурь?
        - А что ж еще? - фыркнул Белов-старший. - Ты эту девку видела? Ни рожи, ни кожи… подержаться и то не за что…
        В доме вдруг замолчали.
        Григорий не сразу понял, что глухое рычание раздавалось из его глотки. Понимая, что выдал себя и что сейчас прибегут слуги, гвардеец неспешно преобразился и поднялся на крыльцо.
        - Григорий Петрович! Это вы тут под окнами? - обрадованно воскликнул лакей.
        - А ты думал кто? - усмехнулся Белов.
        - Так говорят, зверь лютый в Питерсхоффе объявился, мужиков жрет, девок портит…
        - Ну ты не девка, тебе-то что бояться? - осклабился Григорий, направляясь в гостиную. - Докладывать не надо, и так все меня слышали. Как, впрочем, и я всех…
        Он вошел в комнату, холодно кивнул родителям, скривился при виде Лукешки, и направился к Софье.
        - Софьюшка, уж прости, что позабыл весточку послать, дел много было, - звонко чмокнув сестру в щеку, Григорий быстро обернулся к отцу. - Поговорить надо.
        - Говори.
        - Здесь? - гвардеец выразительно посмотрел на окончательно притихших женщин.
        Мать боялась поднять глаза на сына, Лукешка обиженно дулась, Софья лишь улыбалась, правда во взгляде старшей сестры то и дело проскальзывало беспокойство.
        - А что ж не здесь? - хмыкнул Белов-старший. - Или стыдишься при всех прощения просить?
        Сын усмехнулся, понимая, что отец намерено старается вывести из себя. Возможно, он и позволил бы себе такое, но не сейчас, когда судьба его ведьмы была под угрозой.
        - Где Настя? - только и спросил Григорий.
        - Настя?
        От неприкрытой насмешки в голосе отца хотелось зарычать, скаля зубы. Гриша сдержался, понимая, что именно от его спокойствия зависит сейчас судьба девушки.
        - Невеста моя. Анастасия Платоновна Збышева.
        - Хороша невеста, коли найти её не можешь! - хмыкнул Петр Григорьевич. - Ты, Гриша, на сеновалах да в кустах парковых поищи! Глядишь, найдешь там и невесту свою, и женихов её…
        Преображенец все-таки глухо зарычал, не сводя с отца пристального взгляда. Волк внутри бесновался, желая вцепиться в горло обидчика. Синие глаза зло сверкнули, черты лица начали расплываться.
        - Батюшка! - возмущенный голос Софьи заставил Григория остановить преображение. - Да что вы такое говорите!
        - То, что вижу! - отрезал тот. - И ты, Сонька, в это не лезь! Не твое это дело!
        - Не мое, - согласилась та, делая знак брату помолчать. - Да только и не ваше.
        - Вот как? Решила по стопам брата пойти? - Петр Григорьевич обернулся к сыну. - Вот, полюбуйся, все твоих рук дело!
        - Где. Моя. Невеста? - Григорий смотрел на отца своим звериным взглядом, не мигая. - Я могу по запаху выследить карету, но я даю вам последний шанс. Где она?
        Что-то дрогнуло в лице Петра Григорьевича, показалось, или в глазах промелькнул испуг. Впрочем, Белов-старший тут же вновь сурово сдвинул брови.
        - Забудь эту девку, - посоветовал он сыну. - Не достать тебе её теперь. Никому не достать.
        - Никому… вы… вы убили её? - не помня себя от ярости, Белов кинулся на отца, уже в воздухе преображаясь в волка.
        В голове шумело, глаза застилала кровавая пелена. Крики женщин сливались с рычанием зверя. Кажется, Петр Григорьевич кричал что-то, в комнату вбегали слуги, но Григорий уже не слышал этого, зверь рвался вперед, одержимый лишь одним желанием убивать. Рычание, вскрик, хруст костей. Зверь с рыком сжимает челюсти еще сильнее…
        - Гриша, это твой отец! - возглас Софьи прорвался в затуманенный разум.
        Белов вдруг ощутил во рту вкус крови и медленно разжал челюсти, выпуская руку отца, прокушенную насквозь. Петр Григорьевич стоял и в ужасе смотрел на огромного, злобно скалящегося волка, чья шерсть отливала рыжиной.
        - Гришка, не балуй… - прошептал он бескровными губами и закатил глаза. Лакей едва успел подхватить падающее тело.
        Чувствуя угрызения совести, Григорий взглянул на побледневшую Софью, та вскочила и бросилась к отцу.
        - Будь проклята эта ведьма! - вдруг произнесла Евдокия Андреевна, ни к кому не обращаясь. - Будь проклята!
        Мать говорила, точно выплевывала слова, с омерзением смотря на волка, когда-то бывшего её сыном. Тот не торопился преображаться или же каяться в содеянном. Только виновато дернул хвостом.
        Лакеи уложили Петра Григорьевича на диван, и один из них поспешил за теплой водой и бинтами. Софья взяла ножницы для рукоделия и начала разрезать рукав камзола, чтобы осмотреть раны на руке. Кровь все еще сочилась, пропитывая ткань рубашки, и Григорий поморщился.
        - Ей теперь грехи всю жизнь замаливать! - хмыкнула Лукерья, которой надоело лежать без внимания. Она выпрямилась и расправила кружева на платье. - Так блуднице и надо!
        Рык вырвался сам, младшая сестра взвизгнула, вжимаясь в спинку кресла.
        - Гриша! Хватит! - строго прикрикнула на брата Софья. - И так вон зверем дел натворил!
        Тот фыркнул, но послушался, вновь преображаясь в человека. Бросив быстрый взгляд на отца и убедившись, что раны не опасны, а сознание Петр Григорьевич потерял скорее от нервного потрясения, Белов подошел к Лукерье.
        - Выкладывай все, - потребовал гвардеец.
        - Вот еще! - усмехнулась та, явно наслаждаясь тем, что оказалась в центре внимания.
        - Лучше по-хорошему скажи! - потребовал Белов, нависая над сестрой.
        - А по-плохому что будет? - вспыхнула Лукерья.
        - То, милая сестрица, что иначе и тебя и отца будет допрашивать граф Шувалов и не здесь, а в крепости Апостольной! - огрызнулся Григорий, демонстрируя перстень, отданный ему начальником Тайной канцелярии. Перекрещенные перо и шпага на печатке говорили сами за себя.
        - Шувалов? - при имени начальника тайной канцелярии Лукерья испугано заозиралась. - А он при чем?
        - При том, что похищение фрейлины императрицы - преступление государственное! - рыкнул Белов. - И ответ за него держать придется по всей строгости закона!
        Лукерья побледнела и вцепилась в подлокотник.
        - Как государственное?
        - Ты сестру не пугай! - Евдокия Андреевна хмуро посмотрела на сына. - Исключена девка твоя из списков. Петр Григорьевич лично прошение подавал.
        Григорий хмуро взглянул на Софью, ожидая объяснений. Но в этот момент принесли ткань для перевязки, и старшая сестра вновь повернулась к отцу.
        Белов скрипнул зубами и направился к выходу, понимая, что зря потерял время. Ни мать, ни Лукерья добровольно не расскажут, а вмешивать Шувалова в это в общем-то семейное дело не хотелось.
        На душе скребли кошки. Предательство отца, а потом и младшей сестры и равнодушие Софьи ощутимо задели преображенца. Хотелось перекинуться волком, долго бежать по лесу, а потом, на поляне завыть на луну, чей белесый силуэт уже появился на голубом небе.
        Но сначала надо было найти Настю. Прижаться к ней, вдохнуть аромат мяты, исходивший от ее волос и забыться в объятиях ведьмы.
        - Ты не девку эту ищи, а грехи замаливай! - крикнула мать вслед. - На отца руку поднял! А ведь он тебя от позора спас!
        Белов обернулся, сверкнул глазами, заставляя женщин вжаться в кресла. Он уже хотел ответить, что думает про желание мать заставить молиться и его и Настю, но вдруг хмыкнул.
        - А ведь вы правы, матушка, - произнес преображенец почти весело. - помолиться стоит… у сестрицы моей, Ольги, в скиту! Он ведь недалече, аккурат за день как раз обернуться можно, особливо если кони хороши…
        Испуг в глазах матери был красноречивее любых слов.
        - Ты не поедешь туда! - Евдокия Андреевна кинулась к двери, широко раскинув руки, точно птица. - Не пущу!
        Гриша рассмеялся, скорее над собственной глупостью:
        - Вы действительно думаете, что сможете меня остановить?
        Миг - и огромный рыжеватый волк прыгнул в окно. Рама с треском распахнулась, разбитые стекла посыпались на землю, кажется, Лукерья завизжала, а мать что-то кричала вслед, но Грише уже было все равно: волк устремился за свой ведьмой.
        Проскочив по парку и основательно напугав слуг, Белов легко перемахнул через ограду и широкой, стелющейся рысью направился к чаще, темневшей неподалеку.
        Лес встретил зверя сумрачной прохладой. Солнце уже начинало клониться к горизонту, скрываясь за верхушками деревьев. Волк остановился и полной грудью вздохнул такие желанные запахи леса. Коротко тявкнул, чувствуя, как напряжение последних часов отступает, а вместо него появляется мрачная решимость.
        Белов чуть придержал зверя, успокаивая, а потом выпустил, как обычно спускают гончих со сворки. Волк прыгнул и помчался, стелясь над землей. Григорий не вмешивался. Преображенец прекрасно понимал, что после такого бега и ему, и волку будет худо, но все равно бежал, стремясь успеть.
        Расчет отца был ясен: прими Настя постриг, пусть даже и насильственный, даже Елисавета Петровна не смогла бы пойти против церкви. Но на постриг, как и на венчание, нужно время… И потому волк бежал, несся, пружиня лапами по рыжеватому мху, серой тенью огибая стволы деревьев.
        Григорий прекрасно помнил дорогу к скиту, куда сестра предпочла спрятаться от мира после того, как её жениха казнили по приказу императрицы Анны. К всеобщему удивлению, Петр Григорьевич решение дочери поддержал и с тех пор постоянно щедро одаривал монастырь.
        Лучшего места, чтобы скрыть неугодную невесту от сына, и найти было нельзя. К тому же в скиту было несколько ведьм, это Белов знал наверняка - приезжая на редкие встречи с сестрой, происходившие по обыкновению за монастырскими воротами, преображенец чуял Силу. Правда там она была какой-то другой, враждебной, отталкивающей любого, кто приближался к высоким белоснежным стенам.
        При мысли том, что Настя сейчас одна против всех, волк лишь скрежетал зубами и бежал еще быстрее, хотя силы и так были уже на пределе.
        Зеленый мох. Кусты, сквозь которые то и дело приходилось продираться, стволы деревьев… В какой-то момент Белов окончательно потерял счет времени.
        В голове гудело, а язык то и дело вываливался на плечо. Несколько раз Григорий влетал в болото, мох под лапами рвался, и только чудом волк избегал трясины.
        Белов чувствовал, как при каждом вдохе горит его грудь, как болят ребра, как сбиваются в кровь лапы, но он все равно бежал и бежал. Запахи леса смешивались воедино, перед глазами то и дело плясали огненные блики, каждый вымах лапы давался с трудом.
        Понимая, что зверь вот-вот упадет, Белову пришлось перейти на шаг. Волк шумно выдохнул и, пошатываясь, побрел в сторону монастыря, над которым все еще алел закат.
        Пытаясь прогнать блики, плясавшие перед глазами, Григорий моргнул раз, другой… И вдруг понял, что огненные сполохи - отблески пламени, полыхавшего над верхушками сосен. Именно там находился скит.
        Дыхание перехватило, а потом волк, позабыв про усталость, кинулся вперед, туда, где над лесом бушевал пожар.
        Огонь то разгорался сильнее, то затухал, прячась за краем леса, чтобы через несколько секунд вновь взметнуться вверх.
        Прижав уши, зверь несся, уже не разбирая дороги, понимая, что все равно опоздает, но все еще надеясь.
        Запах мяты ударил в ноздри, заставляя остановиться. Волк повел носом и заскулил, молотя хвостом по ногам. Настя. Его ведьма с огромными серыми глазами.
        Она находилась здесь, где-то рядом, сомнений быть не могло. К её запаху примешивались и другие, один из которых был слишком знакомым, заставляя Григория недоуменно нахмуриться: что Левшин мог делать в лесу в компании его невесты. К тому же друг должен был быть сегодня на дежурстве.
        Холодок сомнения закрался в голову, заставляя холку вздыбиться. Что если Левшин тоже участвует в заговоре и выкрал Настю? Глухое рычание само вырвалось из горла.
        Хотя… Петр Григорьевич вряд ли станет посвящать в дело посторонних, а уж тем более друга сына, которого попросту презирал. Зверь шумно фыркнул, отбрасывая сомнения.
        Где-то неподалеку испуганно заржал конь, потом послышались голоса. Настин, слегка испуганный, и Левшина, уверенно отвечающий, что они в безопасности.
        Во всяком случае, Настя находилась с Сашкой по доброй воле. Ну и поскольку амурные похождения Левшина были Белову хорошо известны, то оставалось предположить самое невероятное: друг каким-то образом прознал про козни Пета Григорьевича и решил помочь Гришиной невесте.
        Помотав головой, волк потрусил туда, откуда слышался шум. Не рассчитал и выскочил на тропинку аккурат перед путниками.
        При виде огромного зверя гнедой заржал и взвился на дыбы, Настя испугано вскрикнула, но тут же, признав, кинулась к волку:
        - Гриша!
        - Белов, вот чтоб тебя! - ругнулся Левшин, роняя моментально выхваченный пистолет и успокаивая коня. - А что, если бы выстрелил?
        - Так промазал бы, что я не знаю, что ли? - хмыкнул Григорий, мгновенно преображаясь и крепко обнимая невесту.
        От него пахло потом и болотом. Руки преображенца ощутимо подрагивали, грудь вздымалась, но Настя ничего не замечала.
        - Гриша! - прошептала девушка, обхватывая ладонями такое родное лицо. - Пришел все-таки!
        В ответ преображенец лишь поцеловал невесту, еще крепче прижимая к себе, словно боясь потерять.
        - Что-то меня Настасья Павловна вы так бурно не встречали! - весело заметил Левшин. - Хоть я и являюсь вашим спасителем!
        Настя ойкнула и спрятала лицо на широкой груди жениха. Белов усмехнулся.
        - Будет тебе, Сашка, насмешничать, - слишком миролюбиво сказал преображенец. - К тому же ты еще не поведал мне, как оказался в ночном лесу наедине с моей невестой!
        - Гриша, твой друг меня спас, - вмешалась Настя. - Если бы не он…
        Девушка прикусила губу, понимая, что не сможет рассказать жениху всю правду о Петре Григорьевиче. Преображенец хмыкнул и протянул руку другу:
        - Саш, я у тебя в долгу! Сам бы скорее всего не успел.
        - Потом сочтемся, - отмахнулся Левшин. - Как ты вообще узнал, где Настасью искать? По запаху?
        - Отец сказал.
        - Вот так просто? - не поверил Левшин. - Взял и сказал?
        - Ну… - Белов слегка помялся. - Руку я ему сломал… кажется.
        - Сломал? - ахнула Настя, с укором смотря на жениха.
        Белов вздохнул.
        - Прокусил я ему руку, - признался он, избегая укоризненных взглядов. - Не сдержался.
        - Гриша… - прошептала Настя, окончательно расстроенная тем, что явилась причиной вражды между отцом и сыном.
        Левшин хмыкнул.
        - Как думаешь, он жалобу Бутурлину отправит?
        - Вряд ли, - при мысли о том, что Петр Григорьевич будет жаловаться на сына-оборотня лицу начальственному стало почти весело. - Скорее уж монашки на тебя, Сашка, донос напишут, что девицу из скита похитил.
        - Не напишут, - заявил измайловец. - Невеста твоя там такое учудила, что они уж и сами рады, что сбежала.
        Григорий с хитрым прищуром взглянул на смутившуюся девушку.
        - Тот огонь над лесом… неужто ты?
        - Они за нами кинулись… ну, я и… - Настя махнула рукой. - Ой, Гриша, что нам государыня скажет?
        Белов в ответ лишь рассмеялся и вновь притянул невесту к себе, целуя в макушку. Сейчас, когда ведьма была рядом, преображенцу все казалось легким: и гнев императрицы, и объяснения с командиром. Даже ссылка в Сибирь не страшила преображенца. Он знал, что вынесет все испытания, коли его ведьма всегда будет рядом.
        Гриша с нежностью посмотрел на прильнувшую к нему девушку, очередной раз благодаря Бога, что все обошлось.
        - На ночлег где станем? - осведомился он у Левшина.
        Тот нерешительно взглянул на Настю.
        - Гриша, нам идти надо! - пылко возразила девушка. - Там… там заговор!
        - Эка невидаль, - Григорий отмахнулся. - граф Шувалов наверняка во всем разберется! Не маленький, чай!
        - Но я же знаю, кто похитил бумаги Якова Брюса! - воскликнула Настя.
        - Кто? - при мысли о том, что отец может быть все-таки причастен к заговору, голос сорвался на рык.
        Девушка невольно вздрогнула:
        - Долгорукий!
        - Что? - опешил Белов. - Михаил?
        - Нет. Дмитрий.
        Торопливо, в который раз девушка пересказала свои дневные злоключения до того момента, когда встретилась с Петром Григорьевичем в дверях Монтплезира. Тут она замолчала: ей не хотелось портить и без того сложные отношения сына и отца.
        - Даже так? - хмыкнул Белов, делая вид, что не заметил заминки. - Но не мудрено: Долгорукие слишком высоко поднялись при малолетнем Петре Втором. По всей видимости, они не забыли своего величия…
        - Поэтому и надо торопиться: сообщить все Шувалову! - наставала Настя.
        - Думаю, что Александр Иванович уже сам все прознал. Когда мы расстались, он ждал преображенцев, чтобы идти по следу.
        - Тогда чего же мы спешим? - усмехнулся Левшин.
        Он вновь занялся конем, напевая себе что-то под нос. Белов прошелся по поляне, собирая хворост, затем вернулся и начал разжигать костер.
        Огонь вспыхнул почти сразу, весело заплясав по сложенным веткам. Поколебавшись, Настя присела рядом с женихом, потом нерешительно склонила голову ему на плечо.
        - Устал? - просто спросила она, как если бы преображенец просто вернулся домой с дежурства.
        Белов улыбнулся и обнял девушку, почти невесомо коснулся губами голубой жилке на виске.
        - Я так боялся, что опоздаю, - прошептал он, пользуясь тем, что Левшин вновь отошел к коню. - В жизни так никогда не бегал.
        Настя внимательно посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. В отблесках огня его волосы отсвечивали красным. Синие глаза пытливо всматривались в лицо девушки. Хотелось вновь обхватить его лицо ладонями, прижаться к губам и забыться в объятиях.
        Воображение нарисовало картину: два сплетенных тела под соснами, жаркие вздохи, шепот в ночи и… Левшин вместе с конем, старательно отворачивающиеся от непотребства.
        Настя вздохнула, решительно поднялась и отошла к краю поляны, делая вид, что всматривается между соснами в белые сумерки северной ночи.
        Белов подошел и стал рядом, набросил на плечи свой потрепанный мундир.
        - Замерзнешь еще, - тихо сказал он.
        Девушка обернулась и посмотрела на жениха.
        - Гриша, я…
        - Ты… - улыбнулся он. - Настенька… ты - душа моя… Единственная моя… Только ты…
        Глава 12
        След от оранжереи привел к борделю. Скривившись, Шувалов стоял в тени деревьев и задумчиво наблюдал, как преображенцы окружают особняк.
        - След ведет только туда, обратного нет, - доложил один из офицеров, подходя к начальнику Тайной канцелярии.
        Именно он, преобразившись в волка, и вел остальных.
        - Его и не будет, - задумчиво отозвался граф. - Тот, кого мы ищем, далеко не дурак, и я подозреваю, что в доме нас ждет ловушка. Возможно, магическая. Поэтому действовать строго по моей команде!
        Офицер нахмурился, но ничего не сказал. Шувалов лишь хмыкнул. Сейчас, как никогда, ему не хватало Белова. Признаться, за эти несколько дней граф действительно привязался к молодому офицеру, предпочитая его зубоскальство и ершистость молчаливому повиновению остальных.
        В том, что с Григорием Петровичем ничего не случилось, начальник Тайной канцелярии знал наверняка. Кольцо, отданное им преображенцу, было в том числе и достаточно сильным оберегом и дало бы знать создателю, если бы с Беловым приключилась беда. Стало быть, волк спешил к своей ведьме и становиться у него на пути не стоило никому.
        - Ваше сиятельство?
        Вопрос вывел его из размышлений. Шувалов еще раз осмотрелся, убеждаясь, что солдаты окружили дом, затем скомандовал:
        - Идемте!
        И первым начал подниматься на крыльцо. Постучал и замер, вслушиваясь в неестественно гулкую тишину. Лакей подходил к двери непозволительно долго. Заспанный, без напудренного парика, с торчащими во все стороны русыми патлами, слуга молча рассматривал посетителей. На его лице отражался сложный мыслительный процесс.
        - Вы это, вечером приходите! - наконец изрек он. - Девки сейчас отдыхают.
        - Мы к мадам Амели, - хищно оскалил зубы Шувалов, точно и сам был преображенцем.
        - Мадам тоже нет, - слуга попытался закрыть дверь, но граф подставил ногу.
        - На каторге сгною! - душевно пообещал он, после чего лакей предпочел выпустить дверь из рук и попятиться в глубь дома.
        Шувалов зашел в общий зал, где все еще витали запахи табака, тяжелых духов и немытых людских тел. Брезгливо поморщившись, граф безошибочно направился к нише, из которой был вход в кабинет хозяйки дома.
        Она была там. Мадам Амели сидела за своим столом, низко склонив голову. Со стороны могло показаться, что женщина заснула над своими бумагами, если бы не темное пятно, расплывавшееся на столе. В воздухе ощутимо разило кровью. Солоноватый запах парил в воздухе, вызывая тошноту.
        Краем глаза Шувалов заметил, что сопровождавшие его преображенцы напряглись, а один из них хищно облизнулся. Сквозь человеческие лица начали проступать звериные морды.
        - Стоять! - рявкнул Шувалов, но не успел.
        Пронзительный визг заполнил комнату, попав в тщательно замаскированную ловушку, молодой волк забился в предсмертной агонии.
        - Не трогать! - властный окрик остановил остальных, кинувшихся на помощь сослуживцу.
        Граф подошел к раненному, положил руку на голову и зашептал что-то. Мальчишка несколько раз вздрогнул и обмяк. Шувалов обернулся к преображенцам, с осуждением смотревших на своего невольного командира.
        - Несите его в казармы и Анну Михайловну позовите, коли все быстро будет, то успеть можно!
        Офицеры кинулись к товарищу. Сам Шувалов осторожно приблизился к столу, нащупал нити магической ловушки и поморщился, насколько неумело все было сделано. Прорехи магического плетения были слишком очевидны, и не поведись мальчишка на запах свежей крови, ничего бы не случилось.
        Покончив с ловушкой, граф подошел к телу мадам Амели, убедился, что оно окончательно не остыло. Вздохнул и прочитал заклинание, призывающее душу на короткий срок вернуться в тело.
        Женщина вздрогнула и открыла глаза, вскинула голову, обнажая совершенно ровную рану на шее, из которой все еще сочилась кровь. Кто-то из солдат кинулся прочь, явно намереваясь распрощаться с содержимым своего желудка.
        - Дмитрий, нет! - тем временем пронзительно воскликнула Амели.
        - Дмитрий? - переспросил Шувалов. - Он убил тебя?
        - Убил? Все-таки убил? - Амели беспомощно взглянула по сторонам. - Но ведь я…
        - Жива. Я призвал тебя, но времени мало. Дмитрий Долгорукий убил тебя?
        Амели прикусила губу и покачала головой:
        - Нет. Ты ничего не узнаешь, граф!
        - Неужели ты не хочешь отомстить?
        - Отомстить? - женщина усмехнулась. - Он приносил мне подарки, говорил, что любит… что готов забыть мое прошлое…
        - Он убил тебя! - возразил Шувалов.
        - Возможно, это и к лучшему… я ничего не скажу…, - голова вновь повисла над столом.
        Граф шумно выдохнул сквозь зубы. Огляделся и быстр подошел к камину, носком сапога разворошил пепел от недавно сожжённых бумаг и вдруг, точно сокол, кинулся к углям.
        С торжествующим блеском в глазах достал кусок обугленного листа, бывшего совсем недавно частью письма, и усмехнулся:
        - Кто ж пишет любовные письма на именной бумаге? - хмыкнул начальник Тайной канцелярии, моментально узнавая и герб, и вензель. - Да, Дмитрий Иванович, тут вы дали маху.
        - Александр Иванович, что происходит? - Бутурлин вошел в комнату, явно намереваясь потребовать отчет. - Мои люди служат в лейб-гвардии, а не в Тайной канцелярии! И уж тем более не должны получать увечья на обысках!
        - Бросьте, Александр Борисович! - беззлобно отозвался Шувалов. - Ваши люди присягу давали государыне служить до последнего вздоха, вот пусть и служат.
        - Они ранения должны на поле боя получать, а не в борделях! - зло отчеканил полковник.
        - К сожалению, мальчишка кинулся в ловушку прежде, чем я успел его остановить, - граф с досадой поморщился. - Глупо вышло.
        Александр Борисович ощутимо скрипнул зубами. Шувалов усмехнулся.
        - Понимаю ваши желания, но предлагаю свернуть шею не мне, а зачинщику всего этого безобразия.
        - Вы знаете, кто он?
        - Да, - граф продемонстрировал клочок бумаги. - Узнаете герб?
        - Долгорукие, - Бутурлин почти шипел от злости. - Отца за заговор четвертовали, он тогда меня чуть на эшафот не провел, благо, вступились за меня, сослали от греха подальше, а этим все мало!
        - Именно. Теперь понятно желание отравить вас: давнюю вражду вспомнили. Да и на Елисавету Петровну зуб имеют… кстати, Белов не появлялся?
        - Нет. А где он? - встревожился подполковник.
        - Как, вы не осведомлены? Спасает свою ведьму. Я решил не мешать столь благородному порыву, - Шувалов вновь усмехнулся. - Запаздывает Григорий Петрович. Не иначе как нашел Анастасию Платоновну и решил не торопиться! Ночь ведь впереди! Ладно, дело молодое, горячее, а мы здесь и без него справимся!
        Начальник Тайной канцелярии направился к выходу, не сомневаясь, что остальные последуют за ним. Бутурлину не оставалось ничего другого, как подчиниться невысказанному приказу.
        - Куда вы направляетесь? - подполковник легко догнал Шувалова.
        - Это очевидно: туда, где я могу найти хотя бы одного из братьев: казармы семеновского полка.
        - Михаил сегодня должен быть на дежурстве, - предупредил Бутурлин.
        Шувалов резко остановился.
        - Вы уверены?
        - Да. Видел списки.
        - Идемте! И, кстати, Александр Борисович, думаю настало время сменить караулы! Пусть преображенцы государыне служат, у них это лучше всего получается!
        - Приказ дайте, - хмыкнул подполковник, не в силах скрыть довольную улыбку.
        - За приказом к Рассумовскому надо. Но, думаю, вам Алексей Григорьевич не откажет… Я походатайствую. Так что - ставьте своих волков.
        - Хорошо, - Бутурлин остался на крыльце, отдавая указания своим людям.
        Шувалов тем временем легко взбежал по парадной лестнице на второй этаж, расталкивая попадавшихся на пути людей. Если кто и собирался было возмутиться такой бесцеремонностью, желание пропадало при одном взгляде на холодный взгляд и плотно сжатые губы начальника Тайной канцелярии.
        Рассумовского Шувалов обнаружил там, где и предполагал: за карточным столом. На этот раз играли в итальянском зале.
        Хотя и окна, и балконные двери были распахнуты настежь, в зале было душно. Шувалову пришлось постараться, пробираясь к карточному столу сквозь ряды людей, плотно обступивших игроков.
        Причина любопытства обнаружилась сразу: противником Алексея Григорьевича была сама императрица. Елисавета Петровна сидела за столом и с азартом сбрасывала карты на зеленое сукно. Справа от нее виднелись цифры, начерченные мелом и говорившее о том, что государыне сегодня необыкновенно везет.
        Шувалов скрежетнул зубами: судя по настроению, игра может затянуться, и тогда Рассумовский будет слишком пьян, чтобы вразумительно выслушать. К тому же, подойди он к столу сейчас, начальник Тайной канцелярии привлек бы слишком много внимания.
        Оставалось отступить. Понимая, что каждая минута сейчас на счету, Шувалов направился в офицерскую комнату, решив действовать на свой страх и риск.
        Михаил Долгорукий был там. Один.
        Он стоял у окна, заложив руки за спину, и с какой-то отстраненностью рассматривал парк, уже переливавшийся множеством огней: это зажгли фонарики, подвешенные на деревьях.
        Скрип двери заставил офицера обернуться.
        - А, это вы, - спокойно сказал Михаил при виде Шувалова. - Я ждал вас, ваша светлость.
        - Вот как?
        - Вы ведь пришли арестовать меня, - офицер закашлялся и потер горло. Шувалов заметил свежие синяки, выглядывающие из-под офицерского шарфа.
        - Возможно, - граф присел на кресло и закинул ногу на ногу. - Где ваш брат?
        - Под стражей. Не думаю, что вы мне поверите, но до сегодняшнего дня я ничего не знал, - Михаил выжидающе посмотрел на начальника Тайной канцелярии.
        Тот кивнул головой:
        - Продолжайте.
        - Мне нечего вам сказать. Дмитрий сошел с ума, - Долгорукий снова закашлялся и потер шею.
        - Это он оставил следы на вашем горле? - небрежно поинтересовался Шувалов.
        - Да. Дмитрий ворвался ко мне в казарму, хотел, чтобы я поднял полк, возглавил восстание… говорил что-то про сына Петра Второго… Я отказался. И тогда брат кинулся на меня, пытаясь задушить. Мне с трудом удалось скрутить его.
        - И где он сейчас?
        - В казармах. Под стражей. - Долгорукий горько усмехнулся. - Увы, … я не сразу понял, но в последнее время он стал одержим. А уж после того, как узнал о новой фрейлине императрицы… я полагал, что его интерес вызван лишь определенными порывами и даже пытался предупредить девицу, но нам помешали… интересно, что в этой девице такого?
        - Анастасия Збышева - ведьма, - Шувалов пристально всматривался в глаза собеседника, но тот оставался спокоен. - Природная.
        - Это многое объясняет, - Долгорукий достал из-за пазухи неприметную книжицу в обложке из темной кожи. - Полагаю, вам нужно именно это, ваша светлость.
        - Что это?
        - То, что Дмитрий берег, как зеницу ока. Эта тетрадь появилась у него несколько лет назад, и он никогда не расставался с ней.
        Шувалов ощутимо напрягся, моментально узнав то, за чем охотился все это время. Записи Якова Брюса.
        - Откуда это у вас?
        - Брат отдал мне. Вернее, - Долгорукий усмехнулся, - я взял сам, после того как скрутил его. Подумать только, Дмитрий решил, что я непременно приму его сторону. Вы знали, что он умышленно делал все, чтобы отстранить преображенцев?
        - Догадывался, - Шувалов не сводил взгляда с тетради. - Правда, не понимаю, чего он хотел этим добиться?
        - Власти. Свержения Елисаветы Петровны и воцарения нового императора.
        - Он полагал, что народ присягнет Долгоруким?
        - Александр Иванович, ну кто будет спрашивать народ? - хмыкнул Михаил. - Им нового царя покажут, да и ладно. А вот показать надо, кого следует, … например, внезапно объявившегося сына Петра Второго и Екатерины Долгорукой.
        Он многозначительно посмотрел на Шувалова, дождался разрешения и лишь тогда продолжил:
        - Не знаю, откуда Дмитрий узнал о тайном узнике, но вдруг решил, что этот ребенок и есть сын сестры. Именно тогда брат и окончательно помешался, решив, что это - шанс вернуть Долгоруким былую славу. Я видел, что с Дмитрием творится неладное, но он не отвечал на вопросы, а я не настаивал. Да и дома я появлялся редко. Признаю, это было ошибкой… - Долгорукий вздохнул и решительно протянул тетрадь начальнику Тайной канцелярии. - Держите!
        Шувалов внимательно посмотрел на протянутую ему книгу, перевел взгляд на офицера.
        - Вы читали её?
        - Я похож на сумасшедшего? Впрочем, если вам мало моего слова, полагаю, у вас есть способ проверить.
        - Верно, только после этого вы потеряете разум, вы готовы? - Шувалов с насмешкой взглянул на побледневшего офицера.
        Тот не отвел взгляда. Начальник Тайной канцелярии взял книгу, повертел ее в руках, старательно считывая известные ему магические метки.
        Михаил сказал правду, он не открывал записи. Облегченно выдохнув, граф спрятал записи своего учителя и вновь взглянул на Долгорукого.
        - Что вы просите в обмен на это?
        - Позвольте мне самому распорядиться судьбой брата. Мать не выдержит еще одной казни.
        - Это зависит от того, что вы сами намереваетесь сделать.
        - Монастырь. Брат сошел с ума от несчастной любви и станет затворником.
        Шувалов пристально посмотрел на стоявшего перед ним офицера и медленно кивнул:
        - Хорошо. Но я вынужден буду стереть ему память.
        Михаил вздрогнул.
        - Да, - глухо сказал он, вновь отходя к окну. - Когда?
        - Сейчас.
        - Идемте!
        - Вы оставите пост? - Шувалов изогнул бровь, выражая удивление.
        - Думаю, вы уже дали приказ заменить моих людей преображенцами.
        - Верно.
        - Тогда нам не стоит терять время.
        Долгорукий бросил тоскливый взгляд на золоченую статую Самсона, раздирающего пасть льву, и решительно вышел. Граф еще несколько секунд раздумывал о чем-то, а потом последовал за ним.
        Эпилог
        Сердито нахмурившись, Елисавета Петровна слушала доклад начальника Тайной канцелярии. Дело близилось к заутрене, и императрица выглядела достаточно усталой после очередной бессонной ночи.
        Рассумовский стоял чуть позади своей царственной возлюбленной и пристально смотрел на графа.
        История оказалась очень проста, оттого и не вызывала подозрений. Еще после казни отца Дмитрий Долгорукий поклялся отомстить всем обидчикам. Так и жил, лелея эту месть и постепенно сходя с ума. Переворот, способствовавший воцарению дочери Петра Великого, навел безумца на некоторые размышления, а тут и подоспело знакомство с Ивановым, оказавшимся соседом по имению Якова Брюса, колдуна из Сухаревской башни.
        Похитив часть записей, друзья решили, что смогут создавать оборотней сами, но просчитались. Проведение кровавых ритуалов, чтобы обратить в ведьм крестьянских девок, не дало никаких результатов, и заговорщики зашли в тупик.
        Не известно, что они стали бы делать после, но тут Волков, приехавший в Питерсбурх, спьяну рассказал Иванову о своей соседке, упомянув, что девушка - ведьма. Судьба Анастасии была решена. Написав донос на Платона Збышева, друзья хотели похитить девушку, но не успели: та уже попала во фрейлины императрицы. К тому же ее начал охранять Белов.
        Это и спутало заговорщикам все планы. Дальнейшее было просто.
        - Почему только сейчас доложил? - в сердцах бросила императрица, когда Шувалов закончил.
        - Докладывать особо нечего было, - тот развел руками. - Полная картина сложилась лишь под утро, когда Анастасия Збышева наконец вернулась в сопровождении своего жениха.
        - И где же они были?
        - Сие дело семейное: Петр Григорьевич, несколько недовольный выбором сына, попытался похитить девицу и заключить в скит, да в монахини определить… - Шувалов внимательно взглянул на императрицу и поспешно добавил. - Все обошлось. Белов зла на отца не держит, сама же Збышева их помирить обещалась. Вряд ли получиться, но вдруг…
        - И как сия девица из скита выбралась? - Елисавета Петровна заинтересовалась, явно ожидая услышать интересную историю. Начальник Тайной канцелярии не стал её разочаровывать:
        - Сбежала при помощи офицера измайловского полка некоего Александра Левшина, верного слуги вашего императорского величества, попутно спалив лес и выровняв тем самым единственную дорогу. Жалобу монашки подавать отказались.
        - Да что ж за девка-то! - императрица всплеснула руками. - Во дворце под руку с одним, в лесу - с другим! И за кого ее теперь замуж?
        - Если будет позволено, ваше величество, - усмехнулся Шувалов, - то Збышеву лучше замуж за Белова отдать. Левшина же, дабы избежать прогулок по лесам в компании чужих невест, женить на фрейлине вашей, Дарье Сергеевне, а в качестве благодарности за службу девице в приданое имение дать и душ там пятьсот…
        Рассумовский хмыкнул, а Елисавета Петровна сверкнула глазами.
        - Ты, Александр Иванович, моими душами не разбрасывайся! Чай не казначей, - императрица потянулась за пером и бумагой. - Восемьсот дам. И имение под Псковом, рядом со Збышевским… Кстати, а что там за девка у Збышевой, которая все в казармы бегала?
        - Там все благопристойно, ваше величество! Она к денщику Григория Белова бегала, они б давно повенчались, да хозяев сперва ждали. Но Григорий Петрович и Анастасия Платоновна им вольную дали… - граф вопросительно взглянул на государыню, на осерчает ли, но та лишь махнула рукой:
        - Пусть их! Земли им тоже надобно дать! Как я понимаю, слуги верные, заслужили.
        Шувалов поклонился, скрывая довольную улыбку.
        - Есть еще одно, ваше величество, - заметил он, когда государыня, подписав бумаги, передала их Алексею Григорьевичу.
        - Еще одно?
        - Да. Еще одна ваша фрейлина, Лизетта, подала прошение выйти замуж за некоего помещика Волкова. Признаю, что девица повела себя в этой истории не слишком достойно, но зла она вам не желала… сам же Волков в заговоре замешан не был, хотя в крепости сидел…
        - И на кой он ей? - Понимая, что доклад закончен, Рассумовский позволил себе вмешаться. - Он же теперь лыка не вяжет.
        - Зато имение у него прекрасное, да и мужики там здоровые, крепкие. Глядишь, и наследник появится, - пояснил Шувалов.
        Императрица расхохоталась:
        - Хитер ты, Александр Иванович! Ладно, пусть выходит. И приданое я ей сделаю, не обижу!
        - Благодарю, - Шувалов поклонился и вышел из кабинета.
        Остановившись на крыльце дворца, граф с наслаждением втянул утренний воздух, пронизанный морским бризом, и зашагал к воротам.
        Преображенцы, стоявшие на постах, провожали его приветливыми взглядами. Сейчас самый страшный человек империи виделся им героем. Скоро и это забудется, и имя Шувалова вновь будет внушать лишь страх и некое отвращение.
        Карета ждала графа на площади. Он залез, устало откинулся на подушки.
        - Трогай!

* * *
        Дома царила благословенная тишина. Стараясь не скрипеть половицами, Шувалов прошел в спальню и с нежностью взглянул на женщину, мирно почивавшую на кровати. Рыжие волосы и белоснежная кожа выдавали в ней уроженку туманного Альбиона.
        Официально Яков Брюс умер бездетным, и никто и не предполагал, что у него была дочь. Великий колдун влюбился в ведьму… граф никогда не спрашивал, отчего учитель и та ведьма не обвенчались. Возможно, Брюс боялся убийц, подосланных соперниками. Или же просто что-то помешало…
        Именно незаконнорожденная дочь унаследовала от отца и его силу и его знания.
        Лишь несколько записей в дневниках свидетельствовали об этом. Записи и само признание Брюса, когда Шувалов осмелился влюбиться в рыжеволосую красавицу, так часто гостившую у отца в Сухаревской башне.
        Александр Иванович с нежностью посмотрел на свою жену. Веки спящей дрогнули.
        - Саша? Ты вернулся? - пробормотала она, переворачиваясь на другой бок и подкладывая ладонь под щеку.
        - Вернулся, - улыбнулся Шувалов.
        - Вот и славно, - женщина вновь заснула, уверенная, что пока муж рядом, ничто не потревожит её спокойного сна.
        Конец
        notes
        Примечания
        1
        Должность казначея в женском монастыре действительно пишется именно так.
        2
        Статс-дама - замужняя женщина, находившаяся в услужении у императрицы.
        3
        Так раньше называли водку.