Взлетая высоко Бьянка Иосивони
        New Adult. Главный романтический бестселлер годаХейли и Чейз #2
        У Хейли есть секрет. Вернее, был. Тайна, которая толкнула ее на отчаянный шаг - побег из дома. Теперь прошлое выплыло наружу, а ведь она так не хотела никому открываться, тем более Чейзу.
        Ей необходимо ехать дальше, скрыться из Фервуда, в котором они провели так много счастливых дней, чтобы воплотить в жизнь свой страшный план.
        Чейз не хочет ее отпускать, но хватит ли его любви, чтобы все исправить?
        Бьянка Иосивони
        Взлетая высоко
        FLYING HIGH
        Bianca Iosivoni
        Covergestaltung: ZERO Werbeagentur GmbH
        Coverabbildung: Перевод с немецкого Ксении Трофимовой
        
* * *
        Я взлетаю высоко
        Ради тех,
        Кто познал темноту.
        Вы не одни.
        Вы никогда не были одни.
        Самое тяжелое испытание в жизни - быть собой, когда весь мир и все вокруг пытаются сделать тебя обычным.
        Ральф Уолдо Эмерсон
        Плейлист
        Kelly Clarkson - Already Gone
        The Fray - How to Save a Life
        Walking On Cars - Don’t Mind Me
        Jason Walker feat. Molly Reed - The Way Back
        Avril Lavigne - Head Above Water
        Rachel Platten - Fooling You
        Jack Garratt - Weathered
        Lady Gaga - Always Remember Us This Way
        OneRepublic - Choke
        Machine Gun, X Ambassadors & Bebe Rexha - Home Florence + The Machine - Wish That You Were Here Eric Arjes - Find My Way Back
        The Band Perry - Stay in the Dark Florence + The Machine - Stand by Me X Ambassadors - Torches
        Andra Day - Rise Up
        Jem - You Will Make It
        Walking On Cars - Catch Me If You Can
        Tom Petty and the Heartbreakers - Learning to Fly
        OneRepublic - Burning Bridges
        Fleur East - Girl on Fire
        You Me At Six - Take on the World
        Imagine Dragons - I Bet My Life
        WILD - Back to You
        Глава 1
        Чейз
        Я нашла новое красивое место. То, которое много значило для Джаспера, а не Кэти.
        Из всех слов в прощальном письме Хейли именно они врезались мне в память. Они кружатся в голове, так ясно возникая перед моим внутренним взором, что внутри все сжимается и меня чуть не рвет. Я крепче обхватываю руль и заставляю себя сделать глубокий вдох. Один раз. Второй. Третий. Но лучше не становится.
        Понятия не имею, как я из закусочной Бет попал сюда, на Скайлайн-драйв, за пределы города. Не могу вспомнить об этом, хоть убей. Знаю только, что должен ехать дальше.
        Быстрее. Все быстрее и быстрее. Я должен найти Хейли прежде, чем станет слишком поздно. Прежде чем она сделает то, что никто из нас не сможет исправить.
        Мысль, что я потеряю Хейли, заставляет желудок сжаться. Клэйтон снова пытается дозвониться до меня, вероятно, потому что в прошлый раз я просто сбросил его, но я игнорирую вызов, выхватываю телефон из держателя и бросаю на соседнее сиденье. Мне сейчас не до этого. В голове осталось место только для одной-единственной мысли. Для одной-единственной цели.
        Я не обращаю внимания на проносящийся мимо пейзаж, из-за которого эту долину посещает столько туристов. Просто смотрю прямо и нажимаю на педаль газа. Двигатель пикапа ревет, и машина словно выстреливает вперед. Еще несколько миль. Еще несколько минут.
        Господи, пожалуйста, не дай мне опоздать.
        Именно в этот момент мозг решает выпустить снаряд из воспоминаний. Обрывки образов обрушиваются на меня, как чертова приливная волна, грозя похоронить под собой.
        Первый раз, когда я увидел Хейли. Сначала в баре «У Барни», когда она обратилась ко мне, а потом на следующий день в «Кексиках Лиззи»: тогда мы оба чувствовали себя в замешательстве.
        Первый раз, когда я увидел ее улыбку.
        Момент на плато, когда она свесилась головой вниз, совершенно уставшая от жизни.
        Ссора в комнате Джаспера. Ее смех в кукурузном лабиринте.
        Ощущение ее ладони в моей, тепла ее тела, когда мы танцевали без музыки в полной темноте у нее в комнате.
        То, как она изо всех сил удерживала и успокаивала меня, когда я нападал на Шейна.
        Первый поцелуй после долгого дня на озере, когда в воздухе висел запах костра.
        Сияние радости в ее глазах во время музыкального фестиваля. Решимость, с которой она попрощалась со мной.
        В эту секунду я понимаю, что тот миг, возможно, был нашим последним. Что, возможно, вчера вечером был последний раз, когда я разговаривал с Хейли, слышал ее голос, прикасался к ней, обнимал ее и любил.
        Я тяжело сглатываю. Пальцы сжимают руль так крепко, что рука дрожит от напряжения. Черт, мне нужно сосредоточиться. Нужно найти правильный поворот, потому что, если я опоздаю хоть на несколько минут, на несколько секунд, все закончится.
        Просто закончится.
        Хейли
        Когда мы были маленькие, Кэти уговорила меня вместе исследовать лес за домом. Нам было всего семь или восемь лет, стоял теплый летний день, и нам стало скучно. Мама что-то разыскивала на кухне, а папа, который до этого сидел в нашем саду и читал, после какого-то важного звонка из адвокатской конторы исчез у себя в кабинете.
        - Давай, Хейли!
        Я так отчетливо слышу голос Кэти, будто она стоит рядом со мной, и я могу увидеть перед собой маленькую девочку с выгоревшими на солнце каштановыми волосами и смуглой кожей.
        - Пошли в лес! Это будет настоящее приключение, вот увидишь!
        Сначала я колебалась, потому что боялась, и мы всегда играли там только с папой, но никогда одни. Но тут Кэти протянула мне руку, и я взялась за нее. Хихикая, мы побежали через поле в лес, не думая ни о чем, и конечно, о том, что это может быть опасно или наши родители могут забеспокоиться. И Кэти оказалась права: это было приключение. Мы наткнулись на небольшой ручей. Лучи света между деревьями и искрящаяся на солнце вода выглядели так волшебно, словно мы очутились в другом мире. Но даже этого было недостаточно, поэтому мы забрались на дерево, ветви которого тянулись над ручьем.
        - Смотри, как я высоко! Смотри, Хейли! Смотри!
        В тот день Кэти, забираясь наверх, поскользнулась и упала с дерева. Ей повезло. Несколько веток замедлили падение, и она приземлилась не на камни у ручейка, а на мягкую почву леса. Мгновение она лежала совершенно неподвижно. Неподвижно. Не издавая ни единого звука. Я думала, что потеряла ее.
        Но сейчас я потеряла ее на самом деле.
        Кэти ДеЛука родилась двадцатого февраля на две минуты пятьдесят семь секунд раньше меня, но она всегда округляла их до трех минут, потому что так круче звучит. Она была моей старшей сестрой, второй половиной, вдохновением, утешением и центром моей жизни. Я не могу вспомнить такого момента, когда бы мы расставались больше чем на одну ночь.
        А теперь… С момента ее смерти прошло ровно пятнадцать недель. Пятнадцать недель без Кэти. Пятнадцать недель, в течение которых я делала все, что всегда хотела. Пятнадцать недель, в течение которых я выполняла данное мной Кэти обещание.
        Я была храброй. Всю жизнь я следовала правилам и планам. Я была послушной, в то время как Кэти была бунтаркой. Вихрем. И хотя этим летом я нарушила все свои правила и целых три месяца жила так, будто завтра не наступит, только сегодня я осознала, что на самом деле все это значило. Для меня нет завтра. У этого лета был срок годности. Иначе я бы не смогла осуществить свои планы. Только зная, что снова увижу Кэти и Джаспера, я смогла оставаться смелой. Теперь пришло время быть смелой в последний раз.
        Дрожащей рукой я нащупываю ручку двери и выхожу из «Хонды». За несколько шагов я оказываюсь на краю плато. Теплый летний ветерок приветствует меня, и пейзаж, который я уже видела из салона автомобиля, становится во много раз красивее. Долина со всеми ее деревьями, листья которых постепенно окрашиваются в яркие цвета, простирается у моих ног. Река Шенандоа петляет по национальному парку, и вода в ней сверкает на солнце, прямо как ручей в лесу за нашим домом. Отсюда я также вижу Скайлайн-драйв, по которой мы с Чейзом катались в последние несколько недель.
        Чейз…
        Я зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох и заставляю себя выбросить мысли о нем из головы. Дело не в нем. И никогда в нем не было. Речь идет только о клятве, которую я дала на могиле сестры.
        Мы снова увидимся, Кэти. Обещаю тебе, что мы снова увидимся. Сегодня сто шестой день, который я проживаю без нее.
        И он будет последним.
        Громкий треск доносится до моих ушей, нарушая мирную тишину смотровой площадки. Мои пальцы сжаты так сильно, что я сплющиваю бутылку в руке. Молочно-белая жидкость слегка расплескивается. Потребовалось гораздо больше времени, чтобы растворить в воде мамино снотворное вместе с обезболивающим, но мне это удалось.
        Теперь нужно…
        Как только я выпью эту дрянь, мне останется просто закрыть глаза. Я усну. Снова буду с Кэти. С Джаспером. Наконец увижу их обоих.
        Руки дрожат сильнее. Нет, не руки. Я дрожу всем телом.
        Ноги подгибаются.
        Горячая боль пронзает колени, когда я ударяюсь о твердую скалистую землю плато. Мне просто нужно открыть бутылку, поднести к губам отраву и выпить. И тогда все будет кончено.
        Дышать больно. Что-то горячее течет по моим щекам. Я вытираю слезы рукой, но они вновь возвращаются. Просто не заканчиваются. Ужасно глупо.
        Я не собиралась сюда приезжать. Я никогда не хотела в Фервуд. Но самое главное, я никогда не планировала здесь остаться. Не на несколько дней. Не на несколько недель. И уж точно не навсегда. Так почему же я тогда плачу? Почему все болит так, будто мое тело изо всех сил сопротивляется тому, что я собираюсь сделать? Когда я снимаю крышку с бутылки, кончики пальцев покалывает, они немеют и вновь и вновь соскальзывают с нее, так что мне удается это сделать только несколько попыток спустя. Черт возьми, мои руки все время были такими потными?
        Рыдания срываются с моих губ. Я обещала.
        Я обещала Кэти.
        Я не знаю, как без нее жить. Я просто не могу.
        Я. Не. Могу.
        Но моя рука не двигается.
        Дрожа, я подползаю ближе к пропасти и смотрю вниз. Я могла бы упасть. Просто закрыть глаза и позволить этому случиться. Но умру ли я на самом деле? Что, если я проснусь в больнице? В тяжелом состоянии и без малейшего шанса закончить жизнь так, как считаю нужным. Мысль о том, чтобы встретиться с мамой и папой в подобной ситуации и увидеть разочарование на их лицах, - хуже всего на свете. Хуже, чем никогда не проснуться.
        Кроме того, пути назад нет. Я отправила письмо родителям. Написала Чейзу. Попрощалась.
        Я не могу вернуться, даже если бы захотела.
        Медленно поднимаю руку. Подношу бутылку к губам. Пальцы дрожат так сильно, что жидкость сильно плещется внутри бутылки.
        Мне просто нужно сделать глоток. Один глоток…
        Скоро все закончится.
        Чейз
        Я сворачиваю с шоссе и мчу по грунтовой дороге. Галька рассыпается во все стороны, бьет по кузову. Мимо меня проносятся деревья и кусты. Я должен заставить себя сбавить скорость, чтобы не врезаться в следующее же дерево. Но - черт возьми! Каждая секунда важна. Каждая секунда, в которую я мог бы быстрее добраться до Хейли, чтобы она не…
        Передо мной на краю смотровой площадки появляется красная «Хонда».
        В первый момент меня парализует от облегчения, но потом я нажимаю на тормоза. Машина, взвизгнув шинами, останавливается в нескольких дюймах от «Хонды».
        Мой пульс учащается. В голове не остается ни единой ясной мысли. Один только хаос.
        Я распахиваю дверь, выскакиваю из машины и мчусь на плато.
        - Хейли?!
        Она там. Она все еще там.
        Хейли сидит спиной ко мне, слишком близко от пропасти, и не шевелится. И она такая, черт, неподвижная, словно обратилась в камень. Или она…
        - Хейли!
        На этот раз она заметно пожимает плечами и очень медленно поворачивается ко мне. Если я думал, что не смогу испытать еще больший страх, то ошибался. При виде Хейли мое сердце пропускает гребаный удар, прежде чем снова начать биться еще сильнее.
        Глаза Хейли покраснели от рыданий. Слезы блестят на ее щеках. Тушь оставила черные следы на коже. И она такая бледная. Настолько, черт возьми, бледная, словно в любой момент может рухнуть. С обрыва. Может, такой у нее план? Спрыгнуть?
        - Чейз?..
        Не знаю, услышал ли я свое имя или просто прочитал по губам. Но она меня узнала. Она дышит. И говорит со мной. От облегчения у меня едва не подкашиваются ноги. А затем мой взгляд падает на пластиковую бутылку в ее руке.
        Пустую.
        - Дерьмо! - Я даже не замечаю, как срываюсь с места, вмиг оказываюсь рядом с Хейли, опускаюсь на колени и осторожно беру ее за плечи: - Что там было? Ты это выпила?
        Ее пальцы сжимают мои запястья. Я чувствую, какие они холодные и слабые. Но, несмотря на это, она держится за меня.
        - Что ты выпила? - допытываюсь я, пока лихорадочно обдумываю свои следующие действия. Пульс продолжает учащаться, но я беру себя в руки. Первая помощь. Реанимационные мероприятия. Лечение травм. Но ни тогда на пожарной службе, ни на моей подработке в госпитале мы не обсуждали, что делать в подобном случае. Черт, а ведь никто не говорил мне раньше, насколько, черт возьми, беспомощным я могу оказаться однажды.
        - Поговори со мной, - прошу я, прикладывая ладонь к ее щеке. Кожа горячая и влажная.
        Дыхание Хейли слишком быстрое, пульс неравномерный. Но я не вижу открытых ран, зрачки выглядят нормально, и она в сознании.
        Она очень медленно качает головой:
        - Я-я… я не смогла. - Ее голос - просто прерывистый шепот, едва слышимый, но все равно такой громкий в тишине, окружающей нас. - Я хотела сделать это. Я хочу сдержать свое обещание Кэти, и… и я… я хочу снова быть с ней, но… я не… я не могу… - Слезы бегут у нее по щекам. - Я просто не могу…
        Она повторяет это вновь и вновь, даже тогда, когда я обхватываю ее руками и притягиваю к себе. Бутылка выпадает из ее руки и катится по камням. Только сейчас я замечаю остатки молочно-белой жидкости в бутылке и мокрое пятно на земле рядом с нами. Что бы Хейли там ни собиралась принять - скорее всего, смесь снотворного и других лекарств, если я правильно распознал это по следам, - она, похоже, вылила ее до того, как я пришел сюда. Я даже не могу выразить, какие чувства это во мне будит. Я могу только крепче обнимать Хейли и продолжать гладить по спине и затылку, пока она цепляется за меня. Рыдания срываются с ее губ, она не может остановиться. Дрожь сотрясает все ее тело, усиливаясь с каждым разом.
        Я обнимаю ее столько, сколько ей нужно. Сколько это нужно нам обоим.
        - Я больше не полноценный человек, - еле слышно шепчет она. - Всего лишь половина…
        Все во мне сжимается, и я обнимаю ее немного сильнее. И хотя мне безумно хочется заверить Хейли, что это чувство пройдет и все будет хорошо, я не могу. Потому что не знаю, будет ли это так на самом деле. Нет никаких гарантий. Но я знаю точно, что однажды боль исчезнет.
        Сейчас больше всего на свете я ненавижу собственную беспомощность. Единственное, что я могу для нее сделать, это быть рядом и показать, что она не одна. Ведь это правда. Мне остается только надеяться, что этого будет достаточно.
        - Ты уверена, что ничего не пила? - спустя несколько секунд спрашиваю я, потому что, несмотря на наступившее облегчение, сомнения все еще грызут меня. Паника, из-за которой мне хочется немедленно отвезти Хейли в больницу, чтобы ее осмотрели, никуда не девается. И кто знает, не приняла ли она чего-то еще, прежде чем приехать сюда…
        - Я не смогла, - клянется она. - Я просто не смогла.
        Секунду я медлю.
        - Ты все равно должна поехать в больницу и пройти обследование, - осторожно говорю я.
        Она качает головой и немного отстраняется, чтобы взглянуть на меня.
        - Я не могу поехать в больницу. Если я… если я пойду туда, они… Они…
        Я понимаю, о чем она. Врачи зарегистрируют случившееся как суицидальные намерения, поговорят с Хейли и в зависимости от того, как пройдет этот разговор, запишут ее в особый список - как лицо, создающее угрозу собственной жизни. Ей могут порекомендовать остаться под присмотром на несколько дней. Но никакой принудительной госпитализации не будет. Хейли ничего не сделала. Она собиралась, да. Но ничего не сделала.
        - В больнице тебе могут помочь, - пытаюсь успокоить я. - С тобой не случится ничего плохого, это я тебе обещаю. Необходимо, чтобы тебя осмотрели, и тебе надо с кем-нибудь поговорить. С кем-то, кто обучен этому.
        Она качает головой.
        - Клянусь, я ничего не пила. Пожалуйста, Чейз, - ее глаза все еще кажутся огромными на неестественно бледном лице. Умоляющими.
        Она почти лежит на земле. Твою мать, если я просто возьму ситуацию в свои руки и отвезу ее в отделение неотложной помощи, хоть она этого и не хочет, не воспримет ли Хейли это не так… Что мне с ней делать? Могу ли я на самом деле взять на себя ответственность, чтобы поступить так, как она хочет? Могу ли я доверять ей? После всего, что случилось? После того, что она почти совершила?
        - Пожалуйста… - Ее голос - не более чем просто дыхание. Слезы вновь стекают по ее щекам. - Я не хочу туда ехать.
        Я в замешательстве и корю себя за то, что собираюсь сделать. Я стискиваю зубы так сильно, что у меня начинает болеть челюсть. Я не могу злоупотреблять доверием Хейли. Но я не могу и бездействовать, ведь ей нужна помощь, и это очевидно. Дерьмо, это противоречит всей моей сущности.
        - Хорошо, - отвечаю я, когда мне в голову приходит идея. - Мы не поедем в больницу. Я отвезу тебя обратно в твою комнату над закусочной. При одном условии.
        Мгновение она молчит, глядя мне в глаза, а затем легонько кивает.
        - У меня есть знакомый врач, который должен мне услугу. Он обследует тебя, не официально, хорошо?
        Она колеблется, по-видимому, борясь с собой, но после снова кивает.
        - Хорошо…
        - Обещай мне, Хейли. Обещай, что позволишь ему осмотреть себя.
        - Обещаю, - шепчет она, цепляясь за меня, когда я снова обнимаю ее. - Но я ничего не пила.
        Боже, надеюсь, что это правда. Очень на это надеюсь. Почти так же, как и на то, что смогу заставить ее поговорить с кем-то, кто готов к таким драматическим ситуациям.
        Я медленно поднимаюсь и помогаю Хейли встать. Затем я провожаю ее до пикапа, открываю пассажирскую дверь и, усадив на сиденье, пристегиваю ремень безопасности. Все это время у меня нестерпимо болит в груди, голова идет кругом.
        Она этого не сделала. Хейли не сделала этого. Но почти сделала. Возможно, она бы выбрала другой путь, если бы я не появился вовремя. Если бы только я оказался здесь через несколько минут - я бы нашел ее невредимой? Или от Хейли, с которой я провел последние несколько недель, не осталось бы и следа?
        Когда я обхожу машину, сажусь за руль и завожу двигатель, то понимаю, что ошибся. Я не знаю Хейли. На самом деле не знаю. И, возможно, никогда не знал.
        Глава 2
        Хейли
        Когда я открываю глаза, все кажется мне таким безмятежным. Мое окружение. Мое дыхание. Мои мысли. Все совершенно спокойно. И на мгновение я замираю где-то между сном и реальностью, и это самое приятное чувство из всех, что я когда-либо испытывала. Пока не возвращаются воспоминания. О том, что произошло. О том, что я чуть не сделала. И с каждым вернувшимся кусочком прошлого внутри меня что-то рвется, снова и снова, пока боль не становится настолько нестерпимой, что я вообще больше ничего не чувствую. Я словно каменею.
        Постепенно все вокруг становится четче. Я лежу в знакомой мне кровати, от которой пахнет не только мной, но и Чейзом. Я смотрю в потолок, на который пялилась слишком много раз за последние несколько недель. Теплое дыхание ветра касается моего лица. Наверно, открыто окно. С улицы доносятся голоса. Шаги. Плач ребенка. Легковые автомобили. Велосипедные звонки. Все кажется таким… нормальным. Таким обыденным. Но при этом оно не должно таким быть. Как жизнь может продолжаться, будто ничего не произошло?
        Я зажмуриваюсь и пытаюсь не думать об этом. Но больше всего я стараюсь сопротивляться желанию посмотреть на часы. Потому что независимо от того, какое время они мне покажут, я знаю, что уже слишком поздно. Меня не должно быть здесь. Я не хотела быть здесь. И все-таки я здесь. Не потому, что Чейз или кто-то другой не дал мне выпить таблетки. Я сама удержалась от этого. И в этот момент я уже не знаю, должна ли быть благодарной или ненавидеть себя за это. И хотя я бы предпочла не делать ничего, кроме как снова провалиться в сон и забыть обо всем, я медленно сажусь. У меня пересохло во рту, глаза горят, голова гудит. Я плакала. Это я помню даже слишком отчетливо. Чейз крепко обнимал меня, а я рыдала так сильно, будто прошла все круги ада.
        Доктор, с которым дружит Чейз и который осмотрел меня, подтвердил то, что я уже и так знала. Я ничего не приняла. Не смогла. Я слышала их тихое бормотание, доносящееся из коридора, но запомнила только несколько фраз из разговора.
        - Физически, кажется, все в порядке, за исключением полного истощения. Но все остальное… - Доктор, чье имя вылетело у меня из памяти, сообщил Чейзу, что мне нужно как можно скорее к терапевту или в консультационный центр. Кроме того, было бы хорошо не оставлять меня одну в ближайшее время. Поэтому я, наверно, должна была бы ожидать, что в моей комнате кто-то будет, и все же я удивляюсь, когда слышу знакомый голос.
        - Добро пожаловать обратно.
        Я поворачиваю голову и смотрю прямо в лицо человеку, сидящему на стуле рядом с моей кроватью.
        - Лекси?..
        Кузина Чейза опускает книгу, заложив страницу пальцем, и переводит на меня свой взгляд.
        Это и правда она. Лекси сидит со мной, наверно, всего несколько минут, но, может, и несколько часов. Должно быть, прошло много времени, потому что небо за окном окрасилось в золотистый цвет. Судя по всему, я проспала почти весь день. Наверно, это и неудивительно после того, как я не сомкнула глаз прошлой ночью.
        Вопрос, что произошло, крутится у меня на языке, но я не задаю его, потому что понимаю, как это было бы абсурдно. Я точно знаю, что случилось, и не думаю, что когда-нибудь об этом забуду. Даже если бы захотела.
        Секунду мой взгляд блуждает по комнате, которую я считала, что больше никогда не увижу, а затем снова падает на Лекси. Она кажется бледной. Длинные, курчавые волосы похожи на растрепанную гриву, будто подруга только выползла из кровати. Ее макияж под глазами немного смазан, а шея хрустит, когда она выпрямляется и поворачивает голову в мою сторону.
        - Где Чейз?
        Не знаю, почему именно этот вопрос я задаю первым. Может, потому что он был последним, кого я видела перед тем, как заснуть. Может, потому что его присутствие все еще так явно ощущается в комнате. А может, потому что после всего, что произошло, я боюсь снова с ним столкнуться.
        - Прямо сейчас? - Лекси приподнимает брови и кладет книгу на тумбочку. Потом бросает быстрый взгляд на свой телефон, а затем он с грохотом падает на все ту же тумбочку. - Понятия не имею. Сказал, что вернется через несколько часов. - Последние слова она произносит сквозь стиснутые зубы.
        Я медленно перевожу взгляд с телефона на Лекси. Я уже видела это раздраженное, упрямое выражение на ее лице. И если быть точной, то не один раз.
        - Ты из-за меня так разозлилась?.. Или из-за Чейза?
        Она пренебрежительно фыркает:
        - Чейз - идиот. Он предпочитает убегать от проблем, а не оставаться, чтобы решить их. Или - не дай бог! - чтобы сделать это вместе. Как и кое-какой другой парень, чье имя здесь не упоминается.
        Я невольно вздрагиваю и смотрю вниз на тонкое покрывало.
        - Похоже, у всех нас есть что-то общее…
        Лекси мгновенно переводит на меня взгляд, а затем резко встает.
        - Хочешь что-нибудь съесть? Выпить? Лично я умираю от голода.
        Она так быстро меняет тему, что я едва поспеваю за ней, но все же киваю, даже несмотря на то, что не хочу есть.
        - Это было бы здорово.
        - Ладно. - Она упирает руки в бедра и пронзительно смотрит на меня. - Я ненадолго спущусь в закусочную и принесу нам что-нибудь. Не делай ничего…
        - Глупого?
        На мгновение она сжимает губы.
        - Ничего, что бы не сделала я, - она испытующе оглядывает комнату, будто что-то ищет, а затем кивает. - Сейчас вернусь.
        Я смотрю ей вслед и замечаю, как она просто прикрывает дверь, вместо того чтобы закрыть ее за собой, и не знаю, испытывать ли от этого облегчение - или плакать. Вообще-то я больше ничего не знаю. Все не так, как должно быть, и это моя вина.
        Какое-то время я просто таращусь на свои руки, потом заставляю себя встать и тащусь в ванную. Иду в туалет, чищу зубы и умываю лицо. Когда я вытираю его полотенцем, мой взгляд падает на знакомые вещи. Лекси и Чейз, наверно, вытащили их из «Хонды» и распаковали. Щетка, туалетные принадлежности, резинки для волос, гель для душа, шампунь… но не хватает бритвы. Как и стакана с водой в комнате. Я могу понять, зачем они их убрали, тем не менее от осознания этого меня мутит.
        Не могу поверить, что я стала такой девушкой. Девушкой, за которой нужно присматривать, чтобы с ней ничего не случилось. При этом у меня никогда не было желания причинять себе боль. Мне всегда хотелось убежать от нее, а не испытывать ее. Я медленно опускаю полотенце и вешаю его обратно. В колледже у меня были знакомые, которые сами себе вредили. У некоторых из них шрамы незаметны, другие же вечно будут носить память о случившемся на своем теле. И люди будут смотреть на них и знать, откуда у них эти шрамы. И всегда найдутся те, кто осудит их за это. Отныне и в моей жизни есть люди, которые знают, что я хотела сделать.
        Я зажмуриваюсь, но все еще не могу остановить слезы. Тело болит. Как и голова. Но хуже всего болит внутри, глубоко в груди, где осталась огромная черная дыра. Единственной причиной, по которой я могла наслаждаться этим летом и совершать все эти сумасшедшие поступки, была абсолютная уверенность в том, что шестого сентября я снова увижу Кэти. Я даже записала дату, место и время в календаре, прежде чем отправиться в поездку. Ровно через пятнадцать недель после того, как она покинула нас. Тот же будний день. То же время. Особое место, куда мы с Кэти очень хотели вернуться. Шестое сентября все еще не закончилось, но уже вечер, и я… я не знаю. Больше нет даты, на которую я могу опереться, нет дня, когда я снова увижу сестру и лучшего друга… И я не имею ни малейшего представления о том, как с этим справляться. Как жить с осознанием того, что эти двое никогда не вернутся. Что я потеряла их навсегда.
        - Хейли? - Голос Лекси вырывает меня из моих мыслей. Отражение в зеркале смотрит на меня покрасневшими, подозрительно блестящими глазами. Я задираю нос, вытираю рукой щеки, а потом возвращаюсь в комнату.
        - Что ты принесла?
        Лекси недоверчиво смотрит на меня. Всего лишь короткое мгновение, возможно, это лишь секунда, но я ненавижу ее за него. Она больше мне не доверяет. И я знаю, что у нее есть все основания для этого. Она указывает на бумажные пакеты и пластиковые стаканчики на кровати.
        - Молочные коктейли, кофе, кое-что из выпечки Бет, бейглы и все в таком духе.
        Я сажусь к ней на кровать и помогаю распаковать еду. Мне все так же пока не хочется есть, но ради Лекси я кусаю бублик и делаю глоток латте маккиато. Наверно, кофе приготовила Бет, так как на вкус он точно такой же, как те, что я постоянно пила в течение последних трех недель. Именно такой, как мне нравится.
        - Ты знала, что Чейз хотел стать парамедиком? - вдруг спрашивает Лекси спустя несколько минут.
        Я останавливаюсь, дожевывая бублик, и медленно качаю головой. Он никогда не говорил мне об этом, но почему-то я совсем не удивлена. Если Чейз может кому-то помочь, то он это сделает.
        Лекси корчит недовольную гримасу.
        - Это было еще в школе и какое-то время после. В детстве его самым большим желанием было стать пожарным. Он постоянно бегал с нелепым шлемом на голове, который ему подарили на Рождество. Вообще-то пожарным запрещено обучать несовершеннолетних, но начальник местной базы - друг нашей семьи, и он разрешал Чейзу иногда ездить с ними. Там он довольно быстро понял, что тушить огонь не его. Он посещал медицинские курсы в старшей школе, и даже несколько месяцев после занятий работал медбратом. Ну ты знаешь: перекладывать файлы из одной стопки в другую, проводить время с пациентами, помогать персоналу и так далее.
        - Вот где он познакомился с доктором? - Я слышу свой вопрос. - В госпитале, когда работал медбратом?
        Лекси кивает и сует большой кусок шоколадного торта в рот.
        - Какое-то время я была убеждена, что он нашел свою судьбу, - бормочет она.
        - И что случилось?
        Так как очевидно, что что-то случилось, раз Чейз больше не работает в госпитале и не сделал карьеру как парамедик. Он изучает архитектуру, на следующей неделе вернется в кампус, а после учебы присоединится к компании отца и дяди и будет проектировать здания.
        - Наша семья случилась, - тихо смеется Лекси, но ей как-то невесело. - Бесчисленные поколения архитекторов. Никто никогда не спрашивал Чейза или Джоша, что они хотят сделать со своей жизнью. Все было решено за них с самого начала. Когда в средней школе Чейз это осознал, то сделал поворот на сто восемьдесят градусов и какое-то время бунтовал. Но в конечном итоге… - Она глубоко вздыхает и, словно сознавая свое бессилие, пожимает плечами. - В конце концов он подчинился. Он пошел в армию - еще одна семейная традиция - и завершил базовую подготовку… - Она делает паузу и, кажется, на секунду задумывается. - А потом еще и курсы для парамедиков… После этого он отправился в Бостон и начал изучать архитектуру.
        Чейз никогда не говорил об этом. Я знала, что он был не особенно доволен своей учебой и выбором профессии - но я понятия не имела, что это все дело рук его семьи. С другой стороны, я слишком много скрывала от него, чтобы обвинять его в молчаливости. Но давно ли он отказался от своей мечты? Он еще вспоминает о ней, хотя бы иногда?
        - А что насчет тебя? - спрашиваю я, сознательно направляя разговор в другое русло. - Почему ты не пошла в семейный бизнес?
        Ее полные губы кривятся в усмешке.
        - Потому что моя бунтарская фаза никогда не прекращалась. Но, честно говоря, думаю, что папа и дядя Квентин втайне все еще надеются, что когда-нибудь я открою в себе любовь к архитектуре и приду в чувство, - на последних словах она рисует кавычки в воздухе. - Чего никогда не случится. Для меня нет ничего скучнее, чем проектировать уродливые корпоративные здания и отели, я всегда была лохом в построении геометрии комнат, и одна только мысль, что мне придется всю оставшуюся жизнь сидеть в душном офисе, приводит меня к осознанию, что я с тем же успехом лучше спрыгну с крыши. - Ее глаза в ужасе округляются, когда она выпаливает последнюю фразу. - О черт. Прости. Это была дурацкая шутка.
        - Нет, - я качаю головой и даже, к своему удивлению, улыбаюсь. - Это было точно сказано.
        - Нет, это бесчувственно и…
        - Спасибо, - перебиваю я и кладу наполовину съеденный бейгл обратно на бумажный пакет.
        Лекси хмурится. Она выглядит растерянной.
        - Спасибо за что?
        - За то, что общаешься со мной, как раньше, а не как с кем-то, кто… кто…
        - Хотел покончить с собой? Ты же собиралась это сделать, поэтому можешь спокойно произнести эти слова.
        Я плотно сжимаю губы. Не буду говорить ничего вслух. Я не хотела никому вредить, не хотела шокировать или причинять страдания. Я просто хотела снова быть с Кэти. Хотела быть с Джаспером. Чтобы боль наконец прекратилась. Мне невыносима мысль о жизни без моей сестры-близняшки.
        Может быть, именно поэтому мне кажется нереальным все вокруг - быть здесь и сидеть на кровати с Лекси. Вообще дышать - это так сюрреалистично. И говорить. Существовать. Все пошло не по плану. Мы с Кэти с самого начала были единым целым. Мы даже шутили, что состаримся вместе в огромном доме, полном кошек или внуков. Как именно это произойдет, мы не знали, но то, что мы будем вместе до последнего вздоха, нам было совершенно ясно. Столько раз мы говорили об этом, и ни одна из нас даже подумать не могла, что может быть по-другому. Что одна из нас останется в полном одиночестве.
        Я с трудом сглатываю и опускаю глаза к цветочному одеялу под бумажными пакетами.
        - О, Хейли…
        Я даже не осознавала, что плачу. Только когда Лекси протягивает мне взявшийся откуда-то платок, я замечаю горячие слезы на своих щеках. Я вытираю их, высмаркиваюсь и сминаю носовой платок в кулаке. В следующее мгновение Лекси убирает еду и напитки с кровати на столик у окна, снова садится рядом и бесцеремонно притягивает меня к себе.
        Я не хочу рыдать. Не хочу сломаться, потому что, честно сказать, я чертовски устала. Но я не могу иначе. Боль вернулась. Ужасная пустота пришла с ней. Такое ощущение, будто она раздирает меня изнутри. Кожа натянулась, в горле пересохло, каждый вдох причиняет боль. Мне невыносимо быть здесь, когда Кэти больше нет. Почему я все еще здесь? Почему смерть коснулась не меня, а ее? Она была намного лучше меня. Она была смелой, жадной до жизни, с самыми невероятными планами и настолько же безумными мечтами. Это я должна была оказаться в морге. Быть той, что лежит в гробу. Той, что под землей. Это должна быть я, но никак не она. Не Кэти.
        Лекси крепко обнимает меня. Она не утешает меня и не говорит, что все будет хорошо, - и я бесконечно благодарна ей за это, потому что ничего больше не будет в порядке.
        Не знаю, как долго мы так сидим. Время, похоже, перестало существовать, только небо за окном меняет свой цвет и снаружи становится все темнее и темнее. В голове гудит. В горле совсем пересохло. В мышцах не осталось сил. Я больше не могу. Просто не могу.
        - Ты хочешь поговорить об этом? - наконец спрашивает Лекси, когда я перестаю рыдать в ее объятиях.
        Я качаю головой и думаю, что слышу ее тихий вздох, но она не сдается. Не упрекает, а только ласково гладит по спине.
        - Все в порядке, - бормочет она некоторое время спустя. - Никто тебя ни к чему не принуждает. Но, если ты хочешь поговорить, я здесь, хорошо? Чейз будет рядом с тобой, если ты позволишь ему, как и Шарлотта, и Клэйтон, и Эрик, и Бет. Мы все здесь ради тебя, Хейли.
        Я зажмуриваюсь, но по щекам уже вновь текут слезы. Даже не знаю, почему до сих пор плачу. Потому что мне больно? Потому что я чувствую себя чертовски потерянной, несмотря на слова Лекси? Потому что хочу ей верить и благодарна за то, что она не презирает меня?
        Просто не знаю.
        Слезы все текут и текут. И даже тогда, когда я уже думаю, что не осталось ни одной слезинки, Лекси продолжает меня крепко обнимать.
        Глава 3
        Чейз
        - Куда ты?
        - Не знаю. Я вообще ничего не знаю.
        Короткий разговор с Лекси не выходит у меня из головы, пока я катаюсь по округе, но даже несколько часов спустя я все еще не знаю, куда хочу приехать. Знаю только, что должен продолжать двигаться, что мне нужно что-то делать, чтобы занять мысли и отвлечься от событий сегодняшнего утра.
        Сигнал автомобиля вырывает меня из оцепенения. Светофор переключился на зеленый. Я даю знак водителю сзади и снова жму на газ. Между тем я уже оставил Фервуд позади. Черт, кажется, я даже не в том штате. Каким-то образом я оказался в этом маленьком городке, который не помню, но он мне почему-то кажется знакомым.
        Не задумываясь, я сворачиваю с шоссе и еду по дороге, пока не нахожу парковку.
        Двигатель все еще работает, левая рука на руле, правая - на рычаге переключения передач. Я могу продолжить движение в любое время. Мне просто нужно вернуться на дорогу. Но я этого не делаю, потому что приехал сюда по какой-то проклятой причине. Именно сюда. На краю автостоянки расположено длинное плоское здание. Боксерский зал. Не тот, в котором вы работаете над спортивной формой, а с совершенно другим видом развлечений.
        Это не студия в Чарльстоне, что в Западной Вирджинии, не клуб Рейса, где ринг так заляпан кровью, что любому стало бы страшно, и где я участвовал в одном из нелегальных боев, которые проходили прошлой зимой. Изначально это был бой Джоша, но ему пришлось бросить все, и я вышел за него. Как и бесчисленное количество раз до и после. Снова, и снова, и снова. Я думал, мы покончили с этим, я был уверен, что оставил этот этап позади.
        И все же сейчас я здесь. Не для того, чтобы погасить долг Джоша, а потому что я этого хочу. Потому что мне нужно отвлечься. Впервые в жизни я добровольно оказался в таком месте, как это.
        Прежде чем я успеваю подумать о том, что, черт возьми, тут делаю, я вынимаю ключ из зажигания и выхожу из машины. Влажный теплый воздух приветствует меня. Земля сухая, небо ясное и темное. За исключением двух мест, стоянка перед боксерской студией полна автомобилей. Неудивительно, ведь сегодня вечер пятницы, и люди приходят сюда не только тренироваться, но и смотреть чужие бои.
        У меня нет с собой спортивных вещей, но в машине всегда есть запасная одежда для работы на стройке или поездок с Филом. Сейчас я хватаю эти вещи вместе с бутылкой воды, большими шагами пересекаю парковку и вхожу в студию. Со стороны она не кажется чем-то особенным. Может быть, немного провинциальная, но ничто не указывает на то, что здесь происходит нечто большее, чем обычные тренировки по боксу.
        За стойкой ресепшен сидит скучающий парень, он смотрит по телевизору боксерский поединок и пьет протеиновый коктейль. Я говорю правильные слова и называю знакомые имена, поэтому могу пройти в зал без комиссии и членской карты. Окон нет, да и освещение совсем дрянное, но, несмотря на это, похоже, что в главном зале тренируются совершенно нормальные люди. Кто-то разминается на беговых дорожках. Мускулистый парень рысью пробегает мимо меня в сторону тренировочного зала, где с потолка свисает дюжина мешков с песком. Кучка мужчин и женщин стонут, занимаясь с гантелями. Тут собрались обычные горожане: от типичного подростка до богатенького мажора с наманикюренными ручками, на которые он натягивает боксерские перчатки.
        Бросив последний взгляд в их сторону, я направляюсь вниз, в подвал. Рев басов слышен еще до того, как я достигаю двери на арену. Вытянув руку, чтобы открыть ее, я останавливаюсь. Едва я открою дверь, как стану частью того, что происходит внутри. И это несмотря на то, что я поклялся себе больше не возвращаться сюда. Нет ничего, что мне нравилось бы здесь. Драки. Ставки. Крики. Запах пота, пива и мочи. Боль. Долги. Но… твою мать! Сегодня вечером я впервые делаю это не для Джоша - и не для кого-то еще. Я делаю это для себя. На этот раз я хочу драки. На этот раз я хочу этого - забыть обо всем остальном. Потому что мне это нужно, потому что иначе я не могу перестать думать о том, что произошло сегодня утром. Что чуть не сделала Хейли. А потом я слетаю с катушек.
        Не раздумывая больше ни секунды, я хватаюсь за ручку и распахиваю дверь. Шум, знакомые запахи и жара здесь, внутри, почти оглушают меня. Я стараюсь по возможности неглубоко дышать и проталкиваюсь сквозь толпу, которая сомкнулась вокруг ринга и орет что есть мочи. Мне не приходится долго ждать, прежде чем мрачного вида мускулистый парень с татуировками на лице узнает меня, после чего мы идем в маленькую заднюю комнату, в которой воняет еще хуже, чем в главном зале. Наверно, здесь годами не убирались как следует. Я игнорирую вонь, шум и тревожные мысли в своей голове. Снимаю рубашку, обувь и джинсы и запихиваю их вместе со своей сумкой, мобильником и ключами от машины в шкафчик, который видал лучшие времена. Дверь жалобно скрипит, но замок держится. В одних только спортивных штанах и с бутылкой воды в руках я возвращаюсь в главный зал. Несколько ребят остаются там, мысленно готовясь к бою. Раньше я тоже так делал. Хорошенько говорил сам с собой. Набирался храбрости. Тогда мне клялись, что это только на пару раз, Джош избавится от своих долгов и я больше не буду драться.
        Подумав об этом, я фыркаю. Да, конечно. Как будто можно так легко убежать от своего прошлого. Или покончить с ним.
        Рев толпы должен был стереть мысли из моей головы - именно поэтому я здесь. Тем не менее мыслями я по-прежнему возвращаюсь к Хейли. К этому утру.
        Почему, черт возьми, я не предвидел опасности? Как я мог быть так уверен, что знаю эту девушку? Мы проводили вместе дни и ночи, как я мог не заметить боль в ее глазах? Как я мог не догадываться, что она задумала?
        Боже… Если бы я мог повернуть время вспять, то сделал бы все иначе. С другой стороны, я вообще не знаю, как должен был поступить. Просто не знаю. И это убивает меня. Одно дело, когда я не замечал, что у Джоша проблемы с наркотиками, пока не стало слишком поздно. Этот парень - мой старший брат. Мы, правда, учимся в одном колледже, но в основном у нас совершенно разный круг друзей. Мы никогда не виделись чаще одного, максимум двух раз в неделю. Иногда пили пиво. Вот и все.
        Но Хейли? Как ей удалось сохранить свой план в тайне от меня, пока мы проводили время вместе? Как я мог быть настолько глупым, настолько слепым и не замечать правды?
        Но даже если бы заметил, как я должен был поступить, если я даже сейчас не имею ни малейшего понятия, как все исправить?
        Единственная причина, по которой я смог оставить Хейли под присмотром Лекси на последние несколько часов, - это то, что доктор Пирсон осмотрел ее и заверил, что она по крайней мере физически здорова. Что она на самом деле ничего не принимала. Для уверенности он даже взял кровь Хейли, чтобы проверить ее в лаборатории. Он позвонил мне час назад, чтобы успокоить: в крови нет никаких опасных химических веществ. Так что она сказала правду. Она этого не делала. Хейли не пыталась покончить с собой.
        Но хотела этого.
        Эта мысль возвращается с невыносимой ясностью, проникает все глубже в мое подсознание. Она хотела сделать это, все подготовила и уже написала прощальное письмо родителям. Она знала, что сделает, когда мы познакомились, насколько я понял из ее письма ко мне. Она знала это. На протяжении нескольких недель - знала!
        Дерьмо… Я понятия не имею, что должен думать или чувствовать. Только понимаю, что мне нужен перерыв. Одно мгновение, всего несколько чертовых минут, когда мне не нужно будет ни о чем думать. Когда я не должен чувствовать панику и всепоглощающее чувство вины. Я поправляю волосы. Прямо передо мной на ринге высокий лысый парень бросается на противника и избивает того до тех пор, пока я не слышу треск ломающихся костей. На пол летят красные брызги. Парень кашляет и сплевывает кровь. Он пытается выпрямиться и бороться дальше. Он упертый, нужно отдать ему должное. Но достаточно одного прицельного удара кулака лысого, и он снова опускается на землю. На этот раз он больше не шевелится.
        Мой желудок сжимается. Я стискиваю руки в кулаки, чтобы подавить в себе желание подбежать и проверить: дышит ли парень. Учеба на парамедика не прошла даром, мысленно я прохожу каждый этап своей работы. Проверить дыхание, пульс и сердцебиение. Провести комплекс первичных реанимационных мероприятий. Позвать на помощь.
        Парню повезло. Я знаю залы с аренами, где ты покидаешь ринг в трех случаях: только победителем, без сознания или в худшем случае мертвым. Других вариантов там нет. Здесь все иначе. И действительно, в этот момент кто-то наклоняется над бойцом на ринге и проверяет его пульс. Сразу после этого бедолаге помогают встать на ноги.
        - Уиттакер, - парень с татуировками на лице вдруг оказывается рядом со мной и внимательно разглядывает меня. - Не думал увидеть тебя здесь еще раз. Ну, по крайней мере, хоть кто-то из вас, ребята, держит свое слово и возвращается.
        Я стискиваю зубы. Заставляю себя промолчать и продолжаю неотрывно смотреть на бойцовский ринг. Не могу вспомнить имя этого парня, да это и не важно. Я здесь только для того, чтобы забыть обо всем остальном хотя бы на короткое время, а потом снова вернуться к прежней жизни.
        Парень с тату на лице преспокойно закуривает сигарету. Освещение в этом подвале настолько дерьмовое, что мне ясно видно яркую вспышку.
        - Никогда не мог различить вас, - бормочет он, стряхивая пепел на голый бетонный пол. - Ты старший или младший?
        Мускулистый парень поливает ринг из садового шланга. Кровь смешивается с водой и капает на пол.
        - Это имеет значение? - выдавливаю я.
        Дариуш - теперь я его вспоминаю - усмехается, обнажая ряд ярко-белых зубов. Черные татуировки, начинающиеся на его виске и покрывающие всю левую половину лица, проступают еще отчетливее.
        - Не-а, - он головой указывает на ринг. - Ты следующий, Уиттакер.
        Ненавижу тот факт, что он знает мое имя, хотя я был здесь всего один раз. Что он знает Джоша. И что я вообще пришел сюда. Но сегодня вечером я забью на прошлое. Потому что сегодня вечером речь идет не о моем брате, а о том, чтобы помочь самому себе.
        Пальцы покалывает. Пульс учащается. Я выхожу на ринг под крики приветствия и рев толпы.
        Несколько часов спустя Лекси открывает мне дверь и смотрит на меня так, словно едва узнает. Ее взгляд быстро скользит по мне, отмечая все раны и ссадины, а затем ее глаза становятся совсем узкими.
        - Клянусь, если бы она не нуждалась в тебе сейчас, я бы надрала тебе задницу… - Гнев звучит в каждом ее слове.
        Я только киваю.
        - Знаю.
        Но тут кузина меня удивляет. Вместо того чтобы сделать шаг в сторону, дабы я мог войти в комнату или толкнуть меня, чтобы выпустить свой гнев, она делает нечто другое. Что-то настолько неожиданное, что я поначалу не могу даже отреагировать: она обнимает меня.
        Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что здесь происходит, а затем еще столько же, прежде чем я отвечаю взаимностью на ее жест. В следующее мгновение после объятий Лекси уже пихает меня в грудь, чего я и ожидал. Она больше ничего не говорит, но выражение ее лица настолько убийственное, что не остается сомнений: мне еще предстоит получить от нее настоящий нагоняй.
        - Как она? - тихо спрашиваю я, потому что уже за полночь, в комнате горит маленькая настольная лампа. Ее теплый свет падает через дверь в темный коридор.
        - Она спит. - Это все, что отвечает Лекси. О чем бы они с Хейли ни говорили, это останется тайной. - Я принесу немного льда для твоего глаза. - Она протискивается мимо меня и уходит, прежде чем я успеваю ее поблагодарить.
        Глаз побаливал еще во время поездки в машине, но теперь я замечаю, что он болит все сильнее и сильнее. Наверно, лицо уже отекло и посинело. Я должен приложить к нему что-то холодное, но это второстепенно. Сейчас я просто хочу увидеть Хейли и убедиться, что с ней все в порядке.
        Я вхожу в комнату, закрываю за собой дверь и подхожу к кровати. Лекси была права. Хейли лежит на боку, свернувшись калачиком под тонким одеялом, и спит. Понятия не имею, сколько времени я просто стою и смотрю, как ее грудь легонько поднимается и опускается с каждым вдохом. Но после произошедшего мне нужен этот момент. Я должен собственными глазами убедиться, что Хейли все еще здесь, со мной.
        Позади меня скрипит половица. Кузина стоит в дверях. Она протягивает мне пакет со льдом, пачку болеутоляющих и бутылку воды.
        - Спасибо, Лекс.
        Она отдает мне все это, пожав плечами. Даже если она никогда не признается в этом, Лекси заботится о людях, которые важны для нее, и делает все возможное для того, чтобы они были в порядке. Наверно, это единственная причина, по которой она не взорвалась на воскресном бранче, когда мы с Джошем вернулись домой. Она знает нас достаточно хорошо, чтобы понимать: никто из нас добровольно не принял бы это решение.
        Вздохнув, я оглядываюсь на Хейли, затем знаком предлагаю Лекси выйти в коридор.
        - Что случилось? - спрашивает она, понизив голос. Дверь по-прежнему слегка прикрыта, и никто из нас не хочет будить Хейли. Но сейчас речь идет не о ней, а кое о ком другом. По правде говоря, я в долгу перед Лекси, даже если, скорее всего, брат свернет мне за это шею.
        Я тяжело выдыхаю.
        - Джош не в путешествии, а в реабилитационной клинике под Бостоном.
        - Что?! Ты же шутишь, да?
        - Поверь, я бы очень хотел, чтобы это было так. - Я устало прислоняюсь к стене, прижимая лед к левому глазу.
        - Но что… как? Как? - недоверчиво повторяет она. - Как Мистер Паинька Джош может быть в реабилитационной клинике?
        Я фыркаю, услышав эту кличку, потому что она права. Я был тем, кто постоянно втягивал других в неприятности, Лекси тоже бунтовала всеми возможными способами - а Джош? Джош всегда был тем, кто пытался привести наши жизни в порядок. Не могу сосчитать, сколько раз он покрывал нас с Лекси или брал вину на себя. Достаточно вспомнить драгоценную вазу эпохи Минь, которая внезапно разбилась на кусочки, или граффити на территории школы.
        - Думаю, мы знаем его не так хорошо, как думали, - бормочу я, уставившись на прикрытую дверь. - У всех свои секреты.
        - Это я понимаю. Но как, черт возьми, это случилось? Когда? И как именно, мать твою?
        Мне почти смешно наблюдать за ее реакцией, но это чертовски горько.
        - Ты спрашиваешь не того человека. Я и понятия не имел о том, что происходит, пока не поступил звонок из отделения неотложной помощи. Передозировка, - добавляю я, бросив быстрый взгляд на Лекси. Мой голос куда более спокойный, чем я себя чувствую. При одном только воспоминании о том дне тревожные мысли возвращаются: беспомощность, непонимание, злость. Чистая паника, потому что мы чуть не потеряли его. Тогда я хотел встряхнуть брата, чтобы вразумить, но это не так просто. Это никогда не было просто.
        - Он обещал остановиться, но был должен не тем людям, и в конце концов отправился в больницу.
        Лекси скрещивает руки на груди:
        - Какой долг?
        - Большой. И он не мог просто расплатиться. - Лед хрустит у меня в руке, когда я перекладываю пакет чуть пониже глаза.
        - Поэтому он влез в историю с боями, так? И поэтому никогда не связывается ни со мной, ни со своими родителями?
        Я киваю.
        - Черт, Чейз. - Лекси переступает с ноги на ногу. Из закусочной под нами раздаются приглушенные звуки: грохот посуды, шаги, музыка. - Почему ты ничего не сказал?
        - Потому что это ничего не изменит. Кроме того, мне пришлось пообещать Джошу, что я буду молчать. Он не хотел втягивать тебя или кого бы то ни было еще.
        Лекси в недоумении пялится на меня:
        - Но не тебя, так?
        Я только пожимаю плечами.
        - Это несправедливо. Наверно, это и правда ничего бы не изменило, но я часть семьи, мать вашу! Джош мне как брат. Вы оба.
        Я не могу удержаться от улыбки, пока Лекси продолжает возмущаться. Это так похоже на нее - и именно поэтому я ничего ей не говорил. Я не хотел, чтобы она расстраивалась, если все равно ничего не сможет изменить. Но больше всего мне не хотелось, чтобы она скрывала эту тайну от дяди и тети, от собственных родителей, от брата, невестки и всех остальных.
        Мой взгляд возвращается к двери. Хейли тоже хранила в секрете свои планы. Наверно, потому что знала, что любой, кто узнает о них, сделает все, что в его силах, чтобы остановить ее. Я знаю, что поступил бы именно так.
        Вздохнув, я провожу рукой по лицу и опускаю пакет со льдом. Я был бы лицемером, если бы обвинил Хейли в том, что она не доверилась мне. Я не могу упрекнуть ее в том, что она не знает, как жить без сестры. Или без Джаспера. За несколько месяцев она потеряла лучшего друга и сестру-близняшку. А ее родители? Где, черт возьми, ее родители, когда Хейли так отчаянно нуждается в помощи? Как они могли позволить ей отправиться в путешествие в одиночку после всего, что произошло? И почему они ни разу не связались с ней? По крайней мере, Хейли не упоминала ни о чем подобном, и за те недели, что мы провели вместе, я ни разу не заметил, чтобы она общалась с родителями.
        - Я надеру Джошу задницу, когда увижу его в следующий раз! - Голос Лекси возвращает меня в реальность. Она все еще топчется передо мной. - И тебе тоже! Не думай, что с этим покончено. Ты давно должен был все рассказать! Я знала, что что-то не так. Я знала это все время! И я ничего… дерьмо! Что случилось с твоей рукой? - Она словно только прозрела и дергает меня за руку.
        Я подавляю стон. Костяшки расцарапаны. Засохшая кровь, клочья кожи и грязь прилипли к ним. До сих пор я не удосужился взглянуть на них поближе. После боя у меня была только одна цель: поскорее вернуться домой. К Хейли. Но теперь я осознаю, насколько травмирован. Будто заживающего синяка, полученного две недели назад на стройке в Ричмонде, было недостаточно. Но по крайней мере я смог отключить голову на несколько минут на ринге. Больше никаких воспоминаний о сегодняшнем утре. Никаких мыслей о том, что могло случиться. Вместо них абсолютная тишина.
        Тишина, которая закончилась в тот момент, когда прекратился бой.
        - Господи, иногда мне хочется разбить вам бошки, пока вы снова не отрастите свои мозги, - шипит Лекси, но на удивление нежно опускает мою руку. - Обработай ее, пока не занес заразу! - Кузина делает несколько глубоких вдохов, очевидно, что-то обдумывает. - Останься с Хейли. Я придумаю оправдание, почему ты не придешь на воскресный бранч. И в следующий раз, когда тебе позвонит Джош, я хочу с ним поговорить.
        - Ты имеешь в виду, что хочешь наорать на него?
        - О да, и это тоже, - фыркает она и переводит взгляд с меня на дверь и обратно. - Хейли что-нибудь нужно?
        - Новая жизнь? - сухо произношу я.
        В ответ мне прилетает подзатыльник. В этот момент Лекси так сильно напоминает свою маму, что мне приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться. Или не указать ей на это. Потому что тогда она точно ударит меня еще сильнее.
        - Иди уже! - указательным пальцем она тычет в сторону комнаты. - Позаботься о ней и о себе. Я удостоверюсь, чтобы никто не действовал вам на нервы. С Бет я уже поговорила. Хейли может занимать комнату столько, сколько захочет.
        Я медлю, держась за дверную ручку.
        - Бет знает, что случилось?
        Лекси отрицательно качает головой.
        - Наверно, она думает, что Хейли передумала и все-таки не хочет уезжать.
        Мы оба знаем, сколько «правды» в этом утверждении. Я благодарно киваю кузине и вхожу в комнату.
        Хейли еще спит, когда я с тихим щелчком захлопываю за собой дверь. Как и несколькими минутами ранее, я на мгновение останавливаюсь, чтобы просто посмотреть на нее. Чтобы удостовериться, что она еще дышит. Что она все еще здесь.
        До сих пор адреналин удерживал меня в вертикальном положении, но теперь я чувствую, как сильно ноют мышцы, а колени подгибаются. Дерьмо. Нет больше сил. Понятия не имею, что делать дальше.
        Так что я делаю то единственное, что кажется правильным.
        Бросив последний взгляд в сторону Хейли, я иду в ванную и кладу в раковину уже растаявший пакет со льдом. Комната крошечная, и если я обернусь слишком быстро, то наткнусь на что-нибудь локтем. Я по собственному опыту знаю, как это больно, и уже достаточно страдал сегодня вечером.
        Я глотаю болеутоляющие, запив их половиной бутылки воды, а потом иду в душ. Только ненадолго, надеясь не разбудить Хейли. Затем я вытираюсь, надеваю боксеры и футболку и достаю из маленькой аптечки в ванной разные полезные штуки. Я очищаю и дезинфицирую правую руку, как можно быстрее и тщательнее, прилагая все усилия, чтобы не шуметь, даже несмотря на то, что она адски болит, но по крайней мере заражения не будет. Под конец я перевязываю руку, а после возвращаюсь в спальню.
        Возможно, мне стоит выключить настольную лампу, но что-то подсказывает, что нам обоим нужен свет в темноте. Медленно, чтобы не разбудить Хейли, я забираюсь в кровать позади нее. Она тихо вздыхает и прижимается ко мне спиной. Так естественно, так доверчиво, что я с трудом сглатываю. Я обнимаю Хейли, утыкаюсь лицом в ее волосы и глубоко вздыхаю.
        Она все еще здесь. Она жива. Она со мной.
        Эти мысли заглушают все остальные в моей голове. Я знаю, что нам с Хейли нужно поговорить. Срочно. Но не сейчас. Не сегодня ночью. Все, что я хочу сейчас - обнимать ее и знать, что с ней все в порядке. По крайней мере в данный момент.
        Глава 4
        Чейз
        Я просыпаюсь, когда Хейли начинает ворочаться. Мы спокойно спали всю ночь, почти не двигаясь. Левая рука онемела, правая горит огнем, а голова раскалывается.
        Устало моргая, я открываю глаза и подавляю стон. Прикроватная лампа все еще горит, но на улице уже светло. Солнце взошло, но спряталось за плотными облаками, обещающими пасмурный сентябрьский день. Тем не менее в комнате слишком светло - и слишком рано, хотя я точно не знаю, который сейчас час.
        Осторожно вытаскиваю руку из-под Хейли. Ее начинает трясти, будто кто-то вонзает в нее тысячу маленьких иголок. Я стискиваю зубы, поворачиваюсь на бок и выпрямляюсь на локте. Хейли лежит, свернувшись клубочком, спиной ко мне, подложив руку под голову, а ее длинные волосы разметались по подушкам и покрывалу.
        Она просыпается так же медленно, как и я. Ее веки трепещут, и она морщит нос, будто дневной свет не нравится ей так же, как и мне. Проходит несколько секунд, прежде чем Хейли открывает глаза и понимает, где она и с кем лежит в постели.
        - Доброе… - приветствую я ее осипшим ото сна голосом.
        Неспешно Хейли перекатывается на спину, и наши взгляды встречаются.
        - Привет…
        Не могу ничего с собой поделать. Я протягиваю руку и поглаживаю ее по щеке. Кожа очень теплая, и мне кажется, что я не касался ее целую вечность, несмотря на то что мы вместе переночевали.
        Хейли не улыбается, просто смотрит на меня. И на какое-то мгновение все там, снаружи комнаты, оказывается невероятно далеко от нас. Мы одни в нашем маленьком мире.
        Но тут Хейли резко выпрямляется и таращится на меня, открыв рот.
        - Боже мой, твой глаз!
        Точно. Вчера кое-что случилось. Вероятно, это также объясняет, почему я чертовски чувствителен к свету и предпочел бы не вставать вообще, а остаться в кровати на весь день. Хоть я и понятия не имею, сколько часов проспал, все равно чувствую себя совершенно вымотанным.
        Но, несмотря на это, я сажусь на кровати и поправляю волосы.
        - Не волнуйся. Через пару дней заживет.
        Не говоря больше ни слова, Хейли отодвигает мои руки. Она касается пальцами моего небритого подбородка и пытается оценить ущерб. По-видимому, последний бой был чересчур долгим или просто я отвлекся. На лице нет рваных ран, нет царапин, но есть аккуратный синяк под глазом, которому понадобится какое-то время, чтобы стать незаметным. У меня нет ни малейшего представления, что сказать родителям, не вызвав у них подозрений и не спровоцировав волну вопросов, на которые я не смогу ответить, не рассказав всю историю или не солгав им в лицо. Лекси прикроет мне спину, но я не могу в течение следующих нескольких недель избегать семью. К тому же в Фервуде сплетничают. В принципе, мне просто нужно выйти на улицу, и новость о моей «драке» дойдет до родителей со скоростью пули. Потрясающе.
        Но речь не обо мне. И пока Хейли осматривает мои травмы, я также пристально разглядываю ее. Она уже не выглядит такой измученной, как вчера, даже несмотря на то, что у нее под глазами все еще остаются темные круги. Отпечаток подушки украшает ее правую щеку, а волосы запутались с одной стороны. Я даже не осознаю, как кладу руку ей на щеку. Теперь я чувствую напряжение, от которого перехватывает дыхание.
        А потом я наконец расслабляюсь. Я чертовски рад, что Хейли сегодня сидит со мной в этой кровати, и… я останавливаю мысли, прежде чем они устремляются в ненужном направлении. Но есть и недоумение от того, что чуть не произошло. И гнев. Гнев на себя, что вовремя не заметил опасности. Не осознал, как Хейли на самом деле плохо и как сильно она страдает. Черт, как это могло ускользнуть от меня?
        - Хейли… - начинаю я, но она качает головой.
        В этот момент я могу прочитать каждую эмоцию на ее лице. Сомнение в ее глазах, которого не было раньше. Или которое она слишком хорошо скрывала от меня. Неуверенность, которую она преодолевала шаг за шагом в течение последних нескольких недель. И страх. Но теперь в ее взгляде есть и знакомая теплота - и неожиданная решимость, на которую я не рассчитывал. Прежде чем я успеваю что-то спросить, Хейли наклоняется ко мне и прижимается своими губами к моим.
        Я слишком удивлен, чтобы как-то отреагировать, но инстинкты берут надо мной верх. Я провожу пальцами по волосам Хейли и удерживаю ее голову, отвечая на поцелуй. Ее губы размыкаются, и до меня доносится приглушенный стон, когда наши языки соприкасаются. Все это мне чертовски знакомо.
        Она отодвигает одеяло в сторону, толкает меня на спину и забирается сверху прежде, чем я даже понимаю, что происходит. Но я не в силах это остановить. Страх и паника все еще слишком глубоко сидят внутри меня. Я чуть не потерял Хейли. Если бы я приехал на смотровую площадку чуть позже… Не хочу думать об этом, отказываюсь представлять себе, что могло бы случиться, но ничего не могу поделать. Этот поцелуй, запах Хейли, ее вкус, тепло дают мне понять, что она все еще здесь. Что она жива. Что она в безопасности.
        Наверно, неправильно то, что мы здесь делаем. Наверно, мне не стоит так страстно отвечать на поцелуй и засовывать руки под широкую футболку, которую она надела для сна, но я не могу иначе. Только когда ощущаю у себя на лице ее теплую и влажную кожу, я останавливаюсь. Несмотря на произошедшее, проходит еще несколько секунд, прежде чем я вновь могу мыслить здраво.
        - Ты плачешь? - хрипло шепчу я.
        Она игнорирует меня. Может, она не хочет признавать этого.
        - Пожалуйста, - выдыхает она. - Я должна… мне… это нужно. Я должна почувствовать что-то еще. Что-то другое. Пожалуйста, Чейз…
        Ее голос наполнен таким отчаянием, что я едва не уступаю ей. Но только едва. Потому что во мне все еще есть старый Чейз, тот, который говорит, что это было бы ошибкой. Продолжать сейчас, не задумываясь о последствиях или о том, что произошло вчера, было бы ошибкой, о которой позже пожалели бы мы оба. Кроме того, я точно знаю, что сейчас делает Хейли - потому что прошлой ночью делал то же самое: искал приключения, чтобы забыться, почувствовать себя живым и перестать думать о проблемах. И это сработало, но только на короткое время. Потом все мысли и воспоминания резко вернулись.
        Я не хочу, чтобы Хейли использовала нашу близость, чтобы сбежать от своих проблем, как это сделал я. И если бы она на мгновение остановилась и была честна с собой, то поняла бы, что, по существу, тоже этого не хочет.
        Несмотря на это, мне необходимо взять себя в руки, чтобы отодвинуть ее от себя.
        Дерьмо.
        - Хейли…
        Она качает головой. Снова и снова. Еще раз пытается меня поцеловать, но на этот раз я уклоняюсь.
        - Подожди.
        Она останавливается. Ее грудь быстро поднимается и опускается. Ее кожа покраснела, как и глаза, а на щеках заметны следы слез.
        - И-извини… - задыхаясь, шепчет она и сжимается в комочек. - Я… я понятия не имею, что творю, что должна думать или чувствовать. Я уже не знаю, что правильно, а что нет.
        Желание крепко обнять ее и защитить от всего, что причиняет боль, непреодолимо, но я знаю, что это не то, что нужно в этой ситуации. Хейли многое пережила, и я не смогу защитить ее от самой себя ни сейчас, ни через несколько месяцев. Я не смогу избавить Хейли от боли или забрать ее себе, даже при всем моем желании. Черт, я бы не колебался ни секунды. Но ничто из того, что я скажу или сделаю, не изменит случившегося. Ничто и никто не сможет вернуть ей Кэти и Джаспера.
        Осторожно сжимаю руками ее лицо и жду, когда она снова посмотрит на меня.
        - Я не знал твоей сестры, - тихо и нерешительно начинаю я, поскольку мы впервые откровенно говорим на эту тему. До недавнего времени я был твердо уверен, что Кэти просто уехала. Я думал, что они поссорились и решили не разговаривать друг с другом целое лето. Боже, как я мог так ошибаться? - Но неужели ты правда считаешь, что Кэти хотела, чтобы ты последовала за ней?
        В ее глазах собираются слезы, но она не отводит от меня взгляд.
        - Она бы не… - еле слышно выдавливает Хейли и хватается за мое запястье. - Кэти всегда… Кэти любила и наслаждалась жизнью, а теперь… теперь она никогда больше не сможет ходить на вечеринки, которые так обожала. Она никогда больше не будет готовиться к экзаменам ночи напролет и не выучит наизусть сложнейшие конспекты. Она никогда больше не будет есть со мной мороженое или защищать меня от грозы, - на последних словах Хейли издает хриплый смешок, который заканчивается рыданием. - Я очень боюсь грозы, но Кэти придумала уловку: при первых звуках грома она забиралась ко мне в кровать, как бы показывая, что это она трусиха, а не я.
        Я освобождаю руку от хватки Хейли, чтобы вытереть слезы с ее щек.
        - Кэти никогда больше не влюбится, не будет заниматься серфингом, и я не услышу, как она хохочет над шуткой, пока у нее не выступят слезы и она не завизжит, как морская свинка, - с тоскливой улыбкой продолжает Хейли. - Мы не выпустимся вместе. Папа не поведет ее к алтарю. Она никогда не станет матерью и тетей. И она никогда не состарится вместе со мной и кучей внуков… или кошек.
        Я убираю ей волосы за ухо. Прикладываю все усилия, чтобы оставаться спокойным и быть рядом с Хейли, даже если меня убивает то, как ей больно сейчас.
        - Внуки или кошки? - тихо переспрашиваю я.
        Хейли кивает:
        - Мы всегда представляли, как вместе состаримся и будем сидеть в своих креслах-качалках в симпатичном домике на берегу озера. А вокруг нас армия внуков - или, если не выйдет, бесчисленное множество кошек.
        Не могу сдержать улыбки, потому что нарисованная ею картина такая странная. Милая, но странная. Но в голосе Хейли столько тоски, и моя улыбка становится все меньше, пока наконец не исчезает совсем. Для меня картина с кошками может быть просто очаровательной фантазией, но для нее и Кэти это было их будущее. Будущее, которого теперь нет.
        - Я не знаю, что делать без нее, - шепчет Хейли. Печаль в ее глазах затмевает все остальные эмоции. - Понятия не имею, как двигаться дальше…
        - Но ты уже это делала. Ты все лето продолжала жить дальше.
        - Только потому, что знала: все закончится шестого сентября. Просто потому, что понимала: никаких последствий не будет. Я хотела, чтобы Кэти гордилась мной, когда мы снова встретимся. Только поэтому я была такой смелой.
        - Ты смелая и без нее, Хейли.
        Она мне не верит. Я замечаю это по ее поведению. Она не видит того, что вижу я. Она не признает в себе смелую, невероятную женщину, которая прошла через столько боли, потеряла так много, но все еще находит в себе силы бороться. Не ради меня. Не ради Кэти или Джаспера и не ради кого бы то ни было еще. Нет, Хейли сидит здесь, потому что хочет жить, даже если не знает как. И я бы не хотел ничего другого, кроме как помочь ей в этом, но я пребываю в таком же смятении. И это меня убивает.
        - Иди сюда… - бормочу я.
        На этот раз она не целует меня, но обнимает и утыкается мне в шею лицом. Ее теплое дыхание касается моей кожи. Неровное. Прерывистое. Ее плечи трясутся. Меня разрывает изнутри, но я крепко держу ее. Как и на плато, я просто обнимаю Хейли. Столько, сколько она захочет.
        Понятия не имею, как долго мы так сидим. Снаружи постепенно начинают доноситься привычные звуки, словно мир медленно пробуждается - проезжающие мимо машины, первые прохожие, останавливающиеся перед витринами, чтобы поболтать, смеющиеся и визжащие дети. Даже в закусочной этажом ниже нас становится громче. Посетители приходят и уходят. Голос Бет эхом разносится по комнате. Приглушенные голоса и музыка там, внизу, воспринимаются как отдаленное жужжание. И хотя, по-видимому, все в Фервуде в это субботнее утро продолжают жить своей обычной жизнью, я все еще пытаюсь понять, как это вообще возможно. Как люди могут вести себя как прежде? Как мир может продолжать вращаться, будто ничего не произошло?
        Хейли медленно успокаивается в моих объятиях. Ее дыхание становится ровнее, всхлипы реже, сердцебиение тише.
        - Мне нужна помощь…
        Слова трудно разобрать, но я уверен, что услышал все правильно.
        Я мягко заправляю ей за ухо несколько прядей.
        - Шарлотта… - начинаю я, откашливаюсь, потом пробую сказать еще раз. - После похорон Джаспера Шарлотта стала ходить к терапевту. Этот врач специализируется на том, чтобы помогать другим справляться с горем утраты. Она работает здесь, в Фервуде.
        Это обычное заявление. Никаких вопросов, но мгновение спустя Хейли кивает.
        - Хорошо…
        Я удивленно моргаю и пытаюсь разглядеть сомнение в ее глазах, но ничего не вижу.
        - Хорошо?.. - тихо переспрашиваю я.
        Она кивает - и я с трудом могу поверить, что этот маленький жест вызывает во мне. Облегчение. Благодарность. Надежду. Чертовски много надежды. Но есть кое-что еще, нечто гораздо большее, что я не могу выразить словами. Знаю только, что мне нужно еще сильнее притянуть Хейли к себе.
        - Мне так жаль, - шепчет она. Хейли дрожит, и я понятия не имею, то ли от холода, то ли от усталости.
        - Не нужно, - отвечаю я, поглаживая ее по спине.
        - Я испортила твою рубашку.
        Только приложив усилия, мне удается подавить смех. Из всех возможных ответов ей именно этот приходит на ум. Это так типично для Хейли, что причиняет мне боль. Поверить не могу, что я чуть не потерял ее двадцать четыре часа назад.
        Знаю, что опоздал тогда. Если бы Хейли хотела умереть на самом деле и проглотила таблетки, то никто не смог бы ее спасти, потому что любая помощь пришла бы слишком поздно. На смотровую площадку трудно добраться даже на машине, а уж «Скорой помощи»…
        Решение жить Хейли приняла в полном одиночестве.
        Осознание того, как близко на самом деле она была к смерти, а я ничего не мог с этим поделать, сводит меня с ума. Я не должен думать об этом, иначе свихнусь. Бой прошлой ночью тоже ничего не изменил. На несколько минут он стер тревожные мысли из головы, отвлек, но потом они вновь вернулись. Мне некуда бежать. Но я и не хочу этого делать. Больше нет. Каждая клеточка внутри меня хочет помочь Хейли, быть с ней рядом, когда она снова будет учиться жить. Жить без тех людей, которых любила и потеряла.
        Я могу только надеяться, что она позволит мне сделать это для нее.
        Глава 5
        Чейз
        Мы проводим в комнате Хейли всю субботу. Время от времени я ненадолго спускаюсь в закусочную, чтобы принести нам что-нибудь попить и поесть, игнорируя как убийственные взгляды Бет, так и любопытные взгляды некоторых гостей. Я возвращаюсь к Хейли как можно скорее. Мы разговариваем, смотрим по одной серии сериала зараз, и я позволяю ей засыпать всякий раз, когда у нее начинают закрываться глаза. Она позвонила Шарлотте больше часа назад, рассказала о произошедшем и спросила, можно ли договориться о встрече с ее терапевтом. Я видел, сколько мужества и усилий ей потребовалось, чтобы просто набрать правильный номер, но она это сделала. После разговора ее затрясло, а на глаза снова навернулись слезы.
        Когда в воскресенье первые лучи солнца падают через окно на деревянные половицы, Хейли все еще лежит в моих объятиях. Полночи она беспокойно ворочалась. Всего несколько часов назад она смогла как следует заснуть. Она прижимается ко мне, ее рука лежит на моем торсе, прямо над татуировкой на ребрах, и я обнимаю ее одной рукой. В обычных обстоятельствах мне пришлось бы встать и поехать домой на семейный завтрак. В обычных обстоятельствах я бы спросил Хейли, не хотела бы она отправиться со мной и встретиться с остальными членами моей семьи. Но это не обычные обстоятельства. Не для Хейли, да и не для меня.
        Лекси придумает какое-нибудь оправдание, почему сегодня меня нет дома, хотя я понимаю, что не могу вечно избегать родственников и вопросов, которые наверняка у них возникнут. Но я не хочу об этом думать. Не этим утром. Нет, если я могу проснуться, обнимая Хейли, то я это сделаю.
        Я поглаживаю ее по плечу и целую в волосы, затем очень осторожно отстраняюсь от нее. В ванной я мысленно благодарю кузину за то, что она принесла еще кое-какие вещи вчера: в основном чистую одежду и зубную щетку. Я лезу в душ и вздрагиваю, когда сначала из крана льется холодная вода. Ну, зато проснусь как следует. Постепенно, однако, вода нагревается, поэтому я могу вымыться. Я быстро промываю волосы, и не проходит и пяти минут, как я хватаюсь за полотенце, чтобы вытереться. Лекси подумала об этом, но не оставила мне ни крема для бритья, ни бритвы, и я понимаю, почему. Одна мысль об этом вызывает у меня тошноту.
        Вздохнув, я провожу пальцами по щетине на лице, а после одеваюсь. Вода капает с моих волос на белую футболку, но мне все равно.
        Когда я возвращаюсь в комнату, Хейли все еще в постели. Она не шевелится, но уже не спит и потому замечает меня.
        - Хэй, - улыбаюсь я и сажусь рядом с ней. - Доброе утро.
        - Доброе, - бормочет она, озираясь по сторонам. - Который час?
        Я смотрю на телефон.
        - Чуть позже десяти, - убираю мобильник обратно и кладу руку на щеку Хейли. Я слегка поглаживаю ее кожу большим пальцем. У меня и раньше была потребность касаться Хейли? Или это мой новый бзик? Честно говоря, не знаю.
        - У меня есть идея, чем заняться сегодня, - говорю я мгновение спустя.
        - Да?..
        - Да. Позволь сделать тебе сюрприз.
        Она морщит нос в своей милой манере.
        - Не люблю сюрпризы.
        - Поверь, тебе понравится.
        Правда в том, что мы не можем вечно прятаться от мира в комнате, пусть даже в этой идее есть что-то заманчивое. Нам обоим нужно выбираться отсюда, и чужие вопросы и раздраженные взгляды меня не напугают. Ах да, мой глаз. К счастью, он не опух, но синяк все равно заметен. Плевать. С этим мне придется разобраться в ближайшее время. Сегодня все должно быть так, чтобы развлечь Хейли и отвлечь от случившегося. Завтра Шарлотта отведет ее к психотерапевту, а до тех пор я позабочусь о том, чтобы она была в безопасности. Даже если я не смогу ей помочь - этот день, сегодня, - это все, что я могу для нее сделать. В конце концов, это начало выздоровления.
        - Ну же, - я вытягиваю руки, чтобы помочь ей подняться. - У нас много дел.
        Она закатывает глаза, но уже слабо улыбается. И не обращает внимания на мои руки. Вместо этого она со стоном отодвигает одеяло в сторону и бежит в ванную с такой скоростью, что зомби мог бы гордиться.
        Через полчаса Хейли уже приняла душ и оделась - не в одно из своих платьев, а в узкие джинсы, свободно ниспадающий пестрый топ и серьги с перьями. Не забыла она и прихватить шляпу с широкими полями.
        Я чувствую, как Хейли колеблется, когда открывается дверь. Не только потому, что она застывает как вкопанная, но и потому, что я отчетливо ощущаю собственную нерешительность. Хотя снаружи все выглядит так же, как и раньше, мы оба знаем, что уже ничего не будет по-прежнему. Ни для кого из нас, но особенно для Хейли. Я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы, затем веду вниз по лестнице и быстро протаскиваю через закусочную. Мы желаем Бет доброго утра, но, прежде чем она успевает что-то сказать, мы выбегаем на улицу. Мой «Додж» стоит недалеко отсюда, на стоянке за закусочной, но это не наша первоочередная цель.
        - Куда мы идем? - интересуется Хейли, когда я тащу ее по Мейн-стрит.
        - В одно из твоих любимых мест.
        Когда мы останавливаемся перед книжным магазином, ее глаза от удивления округляются. И вот она - маленькая искра радости, по которой я так скучал в последние несколько дней. Тетя Джазмин и Мэри Энн на семейном бранче, поэтому мне не нужно беспокоиться, что мы пересечемся. По воскресеньям за магазином присматривает Труди. Она была на пенсии еще в мои школьные годы и всегда угощала нас, детей, конфетами.
        Колокольчик над дверью возвещает о том, что мы пришли. Труди, как всегда, сидит за прилавком в костюме, состоящем из элегантной белой блузки, светло-зеленого пиджака и подходящей по цвету юбки. Она могла бы работать в отделении банка, а не в книжном магазине! У нее всегда был такой серьезный взгляд и неизменно белые волосы, которые она стягивала в строгий пучок. Она зарылась носом в роман Джейн Остин и подняла голову, только когда мы вошли.
        - Доброе утро, Труди.
        Ее глаза широко распахиваются при виде меня, а морщины на загорелом лице углубляются.
        - Чейз! Ради бога! Что с тобой случилось?
        Я стискиваю зубы. Одновременно чувствую, как Хейли сжимает мою руку, будто напоминая, что я не один. Что она со мной. И, боже мой, как приятно это осознавать.
        - А, ничего такого. - Я заставляю себя невесело улыбнуться. - Просто небольшая ссора. Вам стоит увидеть другого парня.
        Старушка фыркает, но уголки ее рта дергаются.
        - Ты и раньше доставлял неприятности, даже когда был маленьким мальчиком. - Затем она поворачивается к Хейли, отмечает наши переплетенные пальцы и впервые открыто улыбается. - Просто присмотри за ним, - она инструктирует Хейли и освобождает нас от допроса, снова сосредоточившись на книге.
        Я смотрю на Хейли, которая озадаченно моргает, но игриво улыбается, и наклоняюсь к ней.
        - Выбирай, - шепчу я ей на ухо.
        Мгновение она таращится на меня, но не заставляет просить дважды. Уже через мгновение я стою один у входа, пока Хейли бегает вдоль полок и изучает новинки. Когда она наконец находит то, что нужно, я настаиваю на том, чтобы купить это и подарить ей, несмотря на протесты. Но, если честно, я не уверен, что все это поможет. Да и как? Я не знаю, как ей помочь. Не знаю, как доказать, что стоит жить дальше, хотя любимых людей больше нет рядом. Поэтому-то я и делаю единственное, что приходит мне в голову: отвлекаю ее. Дарю ей прекрасные моменты. Напоминаю о вещах, которыми она наслаждалась этим летом. Мгновениях, когда чувствовала себя комфортно и, может быть, даже была по-настоящему счастлива.
        По крайней мере, я думаю, что она правда чувствовала себя счастливой, пусть это и были краткие мгновения. Но я уже ни в чем не уверен на сто процентов, не после утра пятницы. Она знала, чем для нее закончится это лето, и скрывала от меня свой план в течение нескольких недель. Может, она до сих пор скрывает что-то от меня? В то же время я ненавижу себя за эту мысль, за эту внезапную подозрительность. Она все еще та Хейли, которую я полюбил. Или все-таки… нет?
        Наша следующая цель на самом деле не должна быть большим сюрпризом, но тем не менее Хейли удивляется, когда мы вскоре оказываемся у лавандовой фермы, и улыбается мне. Надо признать, ее глаза в этот момент подозрительно блестят, и ей приходится несколько раз сглотнуть, но это улыбка, настоящая улыбка.
        Нам повезло с погодой. День уже не такой пасмурный, даже несмотря на облака, которые все еще нависают над нами. Дует легкий ветерок. Как только мы выбираемся из машины, он доносит до нас аромат лаванды.
        Сегодня людей значительно больше, чем во время нашего последнего визита.
        Семьи с детьми бегают по полям, в сарае, кажется, устроили ремесленную мастерскую, а туристы с солнечными очками, камерами и рюкзаками собираются на экскурсию.
        Через несколько минут мы натыкаемся на пожилую пару, собирающую лаванду. Женщина в белом платье и соломенной шляпе напоминает мне бабушку. Ее лицо словно светится изнутри, когда муж вручает ей букет.
        Рядом со мной вздыхает Хейли.
        - Эти двое слишком милые, - бормочет она, срезая еще один цветок ножницами, которые мы взяли у администрации фермы.
        Обычно я не долго бы думал, прежде чем ляпнуть что-нибудь или поддразнить Хейли, мол, она сама не отказалась бы от подобной романтики, как эта пара. Но теперь я колеблюсь. Медлю. И молча проклинаю себя за это. Дерьмо. Когда это я начал прокручивать каждое свое слово по два-три раза, прежде чем сказать что-то Хейли? Так не должно быть. Я не должен чувствовать себя беспомощным, будто плыву против бурного течения, не зная, смогу ли когда-нибудь вырваться из него.
        Аромат лаванды сопровождает нас на каждом шагу. Сначала между бесконечными, но уже по большей части убранными рядами с фиолетовыми цветами, затем в магазине, где продаются всевозможные сувениры из лаванды - ликеры, мыло, травяные подушки, джем, печенье и куча всего другого, - и затем в машине, когда два часа спустя мы наконец выбираемся из лавандового заточения.
        На коленях Хейли лежат два больших букета, и мне даже не нужно спрашивать, чтобы понять, для кого они: эти цветы для Джаспера и Кэти.
        Я бросаю на Хейли короткий взгляд. Мы едем с открытыми окнами, и ветер треплет ее длинные волосы. По радио играет попса. Хейли бросила шляпу на заднее сиденье, но солнечные очки все еще на ней. Она улыбается. И кажется такой беззаботной, словно последних дней вовсе не было. На мгновение мне хочется в это поверить. Притвориться, что она никогда не расставалась со мной, не ездила на смотровую площадку, чтобы… Дерьмо. Все во мне противится этому, но я заставляю себя завершить мысль: покончить жизнь самоубийством.
        Непроизвольно я тянусь к Хейли, и она, как само собой разумеющееся, переплетает свои пальцы с моими, и давление у меня в груди немного ослабевает. Я все время держу ее за руку и не отпускаю, пока мы не подъезжаем к стоянке закусочной, в которой никогда не были вместе. Я здесь впервые, но Клэйтон и Эрик как-то советовали мне это место. Да и вообще, сегодня я хочу не только воскресить старые воспоминания, но и получить новые.
        Сейчас два часа, и большинство посетителей, собравшихся на обед, уже, кажется, ушли, так что мы в закусочной практически одни. Официантка тепло приветствует нас, мы садимся за столик, она принимает заказ и быстро исчезает.
        Я позволяю взгляду скользить по скудно обставленному помещению с темной мебелью и музыкальным автоматом в углу.
        - В этот раз я не вижу никого, кому бы ты могла вылить в лицо стакан воды. Или горячий кофе, - сухо добавляю я.
        Хейли пожимает плечами.
        - Но ты все еще здесь, - замечает она.
        Я уже набираю в легкие воздух, чтобы дерзко ответить - а именно, что она может выкинуть из головы идею с горячим кофе, - но останавливаюсь, заметив выражение ее лица. И тут я понимаю, что она на самом деле сказала.
        - Ты все еще здесь, - повторяет она. От ее улыбки не осталось и тени, а в глазах словно застыла тысяча вопросов. - Почему? Я имею в виду… Почему ты… Ты должен ненавидеть меня за то, что я чуть не сделала, - она пристыженно утыкается взглядом в столешницу.
        - Ненавидеть тебя? - повторяю я, оправившись от шока. - Хейли, я никогда не смогу ненавидеть тебя.
        Она тихо фыркает:
        - Я скрыла от тебя правду, рассталась с тобой и уехала, чтобы… чтобы…
        Я тянусь к ее руке через весь стол, она внимательно смотрит на меня.
        - Я бы соврал, если бы сказал, что случившееся не имеет значения или что я не волнуюсь за тебя. Но, Хейли… ты здесь. И даже если все вокруг - один чертов хаос, - только это и имеет значение. Хорошо? То, что ты сейчас здесь, - единственное, что для меня имеет значение.
        Ее глаза наполняются слезами.
        - Не плачь, - заклинаю я. - У меня нет носовых платков, и люди наверняка подумают, что я разбил тебе сердце прямо в этом кафе, меня же выгонят.
        Я преувеличиваю, но достигаю желаемого эффекта: Хейли тихо хихикает. Несмотря на то что по щекам у нее текут слезы, она вытирает их свободной рукой и улыбается мне.
        - Спасибо. За все. За этот день сегодня, вчера, да и вообще.
        Ничего не могу с собой поделать, я наклоняюсь над столом, кладу ладонь на щеку Хейли и большим пальцем вытираю последние следы слез. Этот разговор - не признание в любви и не заверение, что все будет в порядке и мы снова вместе. Наверное, для этого слишком рано, ведь последние слова из предсмертной записки Хейли по-прежнему незримо висят в воздухе между нами. Но этого достаточно. На данный момент этого более чем достаточно.
        После еды мы делаем короткую остановку на кладбище, где Хейли кладет два букета лаванды на могилу Джаспера. Затем мы направляемся к озеру, где вместе с Клэем, Лекси и остальными устраиваемся на берегу и жарим зефир. Сегодня на пляже также отдыхают студенты и парочки, горят костры, в воздухе витает запах дров, воды и еды. Звуки гитары и тихие голоса доносятся до нас так же, как и плеск волн всякий раз, когда кто-то идет купаться. Но мы просто лежим рядом на капоте моей машины и наблюдаем то за суетой на озере, то за звездами, которые все ярче и ярче сверкают в небе над нами.
        Еще вполне тепло, чтобы сидеть на улице до глубокой ночи, но чем позже становится, тем больше людей уходят, пока мы не остаемся здесь совсем одни.
        К шуму воды присоединяется стрекот сверчков. Лишь изредка слышны голоса. А мы до сих пор лежим здесь, на капоте, будто у нас есть все время мира. И, клянусь Богом, я надеюсь, что это правда. Что это не конец лета, а начало чего-то нового. Чего-то лучшего.
        Я поворачиваю голову к Хейли, которая все еще зачарованно смотрит на звездное небо. Она сложила руки на животе, дыхание ровное, лицо расслабленно. Как если бы она на время забыла обо всем остальном. Как если бы были только она и я, как если бы вся боль, которую она испытывала, осталась далеко-далеко.
        - Иди сюда… - шепчу я и на мгновение поражаюсь, как неуверенно звучит мой голос.
        Хейли удивленно поднимает брови, но не двигается.
        - Зачем?
        - Просто хочу обнять тебя.
        Секунду она просто смотрит на меня, а потом уголки ее рта приподнимаются, и она скользит мне в руки. Я облегчаю нам обоим задачу, обхватывая ее за талию, и сажаю перед собой между ног, пока она не откидывается на меня и я не обнимаю ее руками сзади. Меня окутывает знакомый запах, ее волосы щекочут лицо, но это нормально. Даже более чем нормально. Она здесь. Она жива. И больше не наступит дня, когда я не буду благодарен за это. Если ситуация с Джаспером и научила меня чему-то, так это тому, как быстро все хорошее может закончиться. Вот он еще здесь, а в следующее мгновение ушел навсегда. И я чуть было не потерял Хейли…
        - Ты хоть представляешь, насколько ты храбрая? - шепчу я.
        - Я? Храбрая? - Она поворачивает голову, чтобы на меня посмотреть.
        - Да, ты.
        Хейли качает головой и снова отворачивается, устремляя взгляд на деревья перед нами, между которыми можно видеть сверкающее в свете луны озеро.
        - Я не храбрая. Я полная противоположность этому.
        - Это неправда, Хейли. Ты смелая. И под этим словом, «смелая», я подразумеваю не только твою поездку в Фервуд и все те вещи, которые ты сделала за лето, - я целую ее в шею, а потом шепчу на ухо кое-что очень важное. - То, что ты хотела сделать, стоило тебе необычайного мужества - но гораздо смелее было то, что ты не сделала. Ты выбрала жизнь, когда хотела умереть.
        Она дрожит в моих объятиях и ничего не отвечает. Она закрывает глаза и сжимает губы, но что бы ни происходило сейчас у нее внутри, Хейли оставляет это при себе. И снова на меня наваливается чувство бессилия, оно становится все больше и больше, пока не грозит похоронить под собой. Я с трудом сглатываю и заставляю себя отступить. Я делаю то, что необходимо: крепко обнимаю Хейли. Я с ней. И отпускаю ее только тогда, когда она едва не засыпает в моих объятиях и мы не решаем вернуться в Фервуд.
        Путешествие назад проходит тихо, без музыки. Бесчисленное количество вопросов возникает в моей голове и требует, чтобы их озвучили. Что она планирует делать дальше? Хейли хочет остаться в Фервуде? Что насчет ее родителей? Она поедет домой? Назад в Миннесоту? Неужели все, что она написала в прощальном письме, было правдой? Или она соврала, потому что знала, что больше никогда меня не увидит и ее слова не будут иметь никаких последствий - по крайней мере для нее? Как наша жизнь сложится дальше? Для нее? Для меня? Я останусь в родном городе еще на неделю, а потом мне придется вернуться в колледж, начнется новый семестр. И даже несмотря на то, что у меня нет ни малейшего желания снова ехать в колледж и продолжать учебу, к сожалению, я понимаю, что все равно сделаю это. Точно так же, как буду продолжать лгать семье ради Джоша. По крайней мере, всем, кроме Лекси, которая теперь знает правду.
        Я громко вздыхаю. Твою мать. Не имею ни малейшего понятия, как быть дальше. Единственное, что я сейчас знаю с абсолютной уверенностью, так это то, что не жалею ни об одной секунде этого лета, проведенного с Хейли. Я хочу, чтобы оно продолжалось. Хочу видеть Хейли, пока это возможно. Но хочет ли она того же?
        - Чейз?
        - М-м? - Я смотрю на нее, возможно, застигнутый врасплох, так глубоко задумался.
        Хейли указывает вперед.
        - Зеленый.
        Оу. Я быстро оглядываюсь, но, когда проезжаю светофор, мы оказываемся одни на дороге. Неудивительно, потому что сейчас вечер воскресенья и уже перевалило за одиннадцать часов. Завтра всем на работу, а туристы, скорее всего, проводят вечер в баре «У Барни» или отсыпаются после напряженного дня.
        Я даже не задумываюсь о своих действиях, когда паркую машину на единственном свободном месте позади закусочной и выхожу вместе с Хейли, а не просто высаживаю ее у входа. Никто из нас, похоже, так и не понял, что между нами на самом деле, но я не оставлю ее в покое. Не потому, что не доверяю ей или боюсь, что Хейли может сделать глупость, а потому что сам нуждаюсь в ее близости так же, как, похоже, она нуждается в моей. И пока Хейли не пошлет меня прочь, я останусь с ней рядом. Столько, сколько смогу.
        В закусочной не так много людей. Несколько кресел заняты, как и три табурета у стойки. Бет стоит у столика с кофейником в руке и беседует с парой, которую я раньше никогда не видел. Наверно, туристы. Из кухни доносится тихая музыка и шипение шкворчащего жира.
        - Доброй ночи, Бет, - киваю я ей, но она ничего не отвечает, а просто пялится на меня. Ах, черт возьми. Постоянно забываю, что выгляжу так, словно только что подрался. Дерьмо. Но тут я замечаю, что ее пронзительный взгляд направлен вовсе не на меня, а на мою спутницу.
        Она смотрит на Хейли и незаметно указывает головой влево на сиденья в нише, перед которой стоит. В этот момент двое незнакомцев поднимаются и поворачиваются к нам.
        - Мама? - Хейли таращится на них, будто не в состоянии понять, что здесь происходит. - Папа?
        Глава 6
        Хейли
        Я не двигаюсь. Точно знаю, что не сделала ни шагу, как внезапно оказываюсь в объятиях, от которых трудно дышать и на глазах выступают слезы.
        Они здесь. Они на самом деле здесь. Мои родители в Фервуде. Но… как такое может быть? Мне это кажется? Нет. Папин запах одеколона с перечной мятой и редких сигарет, которые он курит только в стрессовых ситуациях, мне так же знаком, как и мамины духи. Когда я была маленькой, то всегда считала, что в красивом флаконе на туалетном столике мамы находится целый цветник. Запахи, их близость, знакомые голоса - все это настолько реально, что не может быть фантазией.
        - Как… - медленно отпускаю их из объятий и отступаю на полшага назад. - Как вы?.. Как вы?..
        - Твое письмо, - объясняет мама, вытирая уголки глаз. Боже, она похожа на Кэти. Те же темно-каштановые волосы. Тот же смуглый цвет лица. Те же глаза, что и у нас с Кэти. Разве что морщинок у мамы вокруг глаз прибавилось с того момента, как я ее видела в последний раз. - Когда пришло твое письмо, мы сразу же отправились на поиски. Мы пытались связаться с тобой, но ты не ответила, или телефон сел, и… и затем мы уже в дороге обзвонили все больницы в этом районе.
        - На письме штамп Фервуда, - объясняет папа, успокаивающе поглаживая маму по плечу. Отец тоже выглядит старше. На висках седина. - Мы сразу же выехали.
        Более тысячи миль. Ради меня. Они оставили все, чтобы найти меня. Не знаю, почему меня это так удивляет. Такого я не ожидала. Наоборот. Я была абсолютно уверена, что они не заметят, если меня не станет. Если я исчезну так же, как Кэти. Только она оставила дыру в их жизни, а я наверняка ушла бы бесследно. Они словно только заметили, что я путешествую по всей стране, а не сижу дома в своей комнате, как это часто бывает во время семестровых каникул, так что же изменилось?
        Воспоминание о телефонном разговоре с мамой возвращается так отчетливо, что мой желудок болезненно сжимается. Ей было все равно. Черт возьми, ей было наплевать на меня! Но как она вдруг оказалась здесь? Как они оба проделали весь этот путь от Рондейла, штат Миннесота, до Фервуда, штат Вирджиния?
        К своему стыду, должна признаться, что совсем не думала о письме, которое отправила два дня назад. Для меня все было уже предрешено. И не похоже, чтобы они пытались помешать мне путешествовать. Они не интересовались, где я нахожусь и что делаю. Или как у меня дела. А ведь они не единственные, кто кого-то потерял. Они, мать вашу, не единственные жертвы.
        Тем не менее сейчас они здесь - и это так нереально, что я не знаю, что думать или чувствовать. Моя старая жизнь столкнулась с новой, и я понятия не имею, как себя вести.
        - Давайте все-таки сядем. - Как это часто бывает, мама берет все в свои руки и указывает на диванчик в нише, с которого они только что поднялись. Сколько родители прождали меня здесь? Бет же пыталась позвонить мне, когда они приехали? Черт. Я даже не знаю, с собой ли у меня телефон или я оставила его в своей комнате. И вообще, когда я последний раз держала его в руках?
        Мама выжидательно смотрит на меня:
        - Или ты хочешь уехать отсюда? Если хочешь домой…
        Тихий кашель напоминает мне, что я не одна. И когда Чейз встает рядом со мной и протягивает руку моим родителям, ситуация становится еще более сюрреалистичной.
        - Миссис ДеЛука, мистер ДеЛука. Я Чейз Уиттакер. Рад познакомиться с вами.
        Он очень вежлив, таким его воспитали родители, вот только ситуацию это не спасает. Папа первым приходит в себя и пожимает руку Чейза, затем мама выходит из оцепенения и приветствует его.
        С тех пор как я уехала из дома и поступила в колледж, я не знакомила их со своими новыми друзьями. Ни с бывшим парнем, ни с другими людьми, с которыми я общалась в Сан-Диего, так что это неизведанная территория для всех нас. И если я правильно понимаю выражение лиц моих родителей, они уже сформировали свое мнение о Чейзе. Не важно, как хорошо он воспитан, все, что они видят - это темно-фиолетовый синяк под глазом и ссадины на костяшках пальцев. И они сразу сбрасывают его со счетов. Они даже не спрашивают, кто он, и я не нахожу в себе смелости, чтобы объяснить им, что это тот человек, который буквально спас меня и оставался рядом все это время. Тем, кто был со мной в самый темный момент моей жизни, удерживая на плаву, когда я уже не справлялась.
        Между нами повисает молчание, что делает всю эту ситуацию еще более нелепой. Особенно когда все они выжидающе пялятся на меня, словно я знаю, что делать.
        - Может, нам стоит… - нерешительно начинаю я, потому как замечаю, что мы по-прежнему стоим посреди закусочной и на нас пялятся посетители. Не только Бет, но и все гости. Даже мистер Керридж отрывает глаза от своей газеты и хмуро смотрит на нас.
        - Может, нам стоит подняться наверх, - эти слова адресованы моим родителям, хотя я хотела бы, чтобы Чейз остался рядом со мной. Но я уверена, что это усложнит ситуацию. С натянутой улыбкой я поворачиваюсь к нему:
        - Спасибо. За сегодняшний день и за то, что привез обратно.
        Он медлит. Его взгляд на мгновение задерживается на моих родителях, которые, несомненно, наблюдают за нами, затем он медленно кивает и обхватывает мое лицо руками. Больше всего на свете мне хотелось бы закрыть глаза и поддаться этому прикосновению. Вместо этого я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к тому, что последует.
        - Ты справишься? - тихо спрашивает он. Так тихо, что родители не слышат ни его, ни мой ответ. Я знаю, что Чейз делает. Он предлагает мне выход. Возможность сбежать. И как бы мне ни хотелось ухватиться за него - если я не поговорю с родителями сейчас, то никогда этого не сделаю. Иначе я всегда буду бояться их. Кроме того, Чейз круглосуточно был со мной в течение последних нескольких дней. Он никогда не признается в этом, но я уверена, что ему нужен перерыв - от меня и… всех вокруг. Поэтому в ответ на его вопрос я просто киваю.
        - Если что-нибудь случится, если ты захочешь уйти, позвони мне, хорошо? Я тут же приеду.
        Понятия не имею, чем я заслужила такое счастье, чем заслужила такого парня, как Чейз. Он должен быть зол на меня. Обижен. Разочарован. Может быть, все так и есть, но в данный момент он ставит мои потребности выше своих. Да, звучит похоже на Чейза, которого я знаю. Одна часть меня хочет броситься ему на шею, а другая - еле сдерживается, чтобы не затрясти его, пока он наконец не подумает о себе, о своих желаниях. Но кафе не подходящее место для подобной сцены.
        Поэтому я просто улыбаюсь и на короткий миг кладу ладонь на его руку.
        - Спасибо.
        Он сомневается. Я вижу, что он хочет поцеловать меня. Он не делал этого с утра субботы, с тех пор как я набросилась на него в комнате. Я бы хотела, чтобы он поцеловал меня. В первый раз с тех пор, как все произошло, я бы хотела, чтобы кто-то заверил меня, что все будет хорошо - и это правда. Мы оба чувствуем, что наши жизни изменились, но только Чейз пытается делать вид, что все как раньше. Все не может быть так, как раньше, потому что теперь я совсем другой человек. И он тоже.
        - Спокойной ночи, Чейз.
        Уголки его рта слегка приподнимаются.
        - Сладких снов.
        Последний взгляд, последнее прикосновение, потом он отпускает меня, на прощание кивая моим родителям, и покидает закусочную. И хотя рядом есть другие люди, хотя мои родители стоят всего в нескольких метрах от меня, я вдруг чувствую себя совершенно одинокой.
        В горле пересыхает, желудок сжимается, когда я понимаю, почему мама и папа на самом деле здесь. Что потребовалось, чтобы вырвать их из уютного и благополучного мира пригорода и заставить вспомнить, что у них есть вторая дочь. Та, которая не умерла. Да, это несправедливо по отношению к ним. Это чертовски несправедливо, но я не могу заставить себя перестать чувствовать гнев по отношению к ним. Все лето, нет, с того ужасного несчастного случая с Кэти они игнорировали меня. Я была практически невидимкой для них. Будто мы с Кэти были одним целым и я умерла вместе с ней. И я могу поклясться, что случались дни, когда родители даже не могли нормально на меня посмотреть.
        И все же они здесь. Они получили мое прощальное письмо, прочитали его, и… первое, что они сделали, это приехали в Фервуд? Как такое может быть? Как это возможно? Как могут люди, для которых я ничего не значила, внезапно измениться? Просто не понимаю…
        - Хейли… - спокойный голос папы вырывает меня из моих мыслей.
        Я неохотно отворачиваюсь от двери и веду родителей через закусочную к лестнице, в то время как за нами следуют любопытные взгляды посетителей. Так странно быть здесь с родителями, ведь это место моей работы. Я точно знаю, где запасные салфетки и меню. Знаю, что у солонки есть трещинка, и поэтому из нее высыпается слишком много соли, так много, что мы ставим ее на стол, только когда зал битком. Мистер Керридж сидит за стойкой и читает свою газету. Его кофе наверняка закончился или остыл. На кухне Саймон напевает песню, звучащую из его телефона. Во время своей смены он всегда слушает один и тот же плей-лист. Всегда. А Бет стоит на том же месте с кофейником в руках и растерянно смотрит на меня. Что ей рассказали мои родители?
        Когда мы поднимаемся наверх, я откашливаюсь и толкаю дверь в свою комнату, которая вдруг кажется мне гораздо меньше, чем раньше. И грязнее. Кровать не заправлена, на столе сложены коробки с едой, жирные бумажные салфетки и пустые бутылки. Может, мне стоило проветрить комнату сегодня утром?
        Я подхожу к письменному столу и прислоняюсь к нему. У меня нет другого выбора, кроме как снова посмотреть на родителей. Теперь рядом нет никого, кто мог бы помешать мне встретиться с ними лицом к лицу.
        Они нерешительно заходят в комнату и вместе садятся на край кровати. Я не удивлена - они всегда принимали совместные решения. В отличие от других детей нашего возраста, мы с Кэти никогда не могли перехитрить их, спросив сначала одного родителя, а затем другого, если хотели что-то получить. Мама и папа всегда вместе принимали решения. Даже сейчас они действуют единым фронтом.
        Но я вижу, как они устали. Они вымотаны и напряжены, мама совсем бледная, а ее глаза покраснели. Неужели она плакала? Из-за меня? У папы круги под глазами, и он выглядит совершенно измученным. Они проехали весь этот путь не останавливаясь?
        - Хейли… - начинает отец и проводит рукой по коротко остриженным волосам. - То, что написано в твоем письме…
        Я смотрю на свои пальцы, которые бессознательно заламываю. Ладно, может быть, я все-таки передумала: я не хочу обсуждать случившееся. Не хочу видеть разочарование на их лицах. Не знаю, как с этим справиться, как реагировать.
        - Ты сильно напугала нас. И мы… мы…
        - Нам нужно говорить об этом прямо сейчас? - перебиваю его я.
        - Нужно ли нам говорить об этом? - с негодованием спрашивает мама, вскакивает и начинает ходить взад-вперед. - Ты хочешь сказать, что прощальное письмо было не всерьез? Ты издеваешься? Чего ты хочешь добиться, Хейли?
        Я пожимаю плечами и быстро опускаю взгляд. Вытираю руки о джинсы, но они все еще потные от напряжения. Нервозности. Страха.
        - Не издеваюсь, - слова кажутся грубыми, будто каждый слог режет мою кожу, как разбитое стекло. - Это было всерьез.
        Мама внезапно останавливается. Резко выдыхает. Папа таращится на меня. Я вижу, как его мозг пытается связать письмо и девушку, которая его написала. И я бы не удивилась, если бы ему это не удалось.
        Одно дело - задумать умереть. Составить план, собрать все, что необходимо для его выполнения, - это легкая часть. А вот увидеться потом с родителями и признать, что ты собиралась покончить с собой, - совсем другое дело.
        Это больно. Мне так больно видеть разочарование на их лицах, хотя я и считала, что больше не смогу чувствовать ничего, кроме горя. До этого момента я была абсолютно уверена, что никогда больше не смогу ощутить ничего настолько же ужасного, как чувство безысходности, которое охватило меня тем утром на плато, когда я хотела выпить убийственную смесь из таблеток. И теперь, когда я стою рядом с родителями, мои щеки горят от стыда, и я так сильно впиваюсь ногтями в ладони, что мои руки начинают дрожать, и мне почти хочется, чтобы я умерла. Тогда меня бы здесь не было. Тогда мне не пришлось бы выносить это - немые упреки, осуждение.
        - Мама?.. - почему-то я шепчу одними губами.
        Мой голос, каким бы тихим и хрупким ни был, кажется, вытаскивает маму из транса. Пару секунд она просто таращится на меня, потом качает головой. Сначала медленно, затем все энергичнее. Она отступает от меня, будто не может принять то, что я сказала и в чем призналась.
        - Я… извини, я должна… - В поисках помощи она смотрит на отца, который все еще неподвижно сидит на кровати. Только после маминого сигнала SOS к нему возвращается жизнь. Он коротко кивает, и она бросается прочь из комнаты.
        Дверь захлопывается, и я таращусь на нее, пока она не расплывается перед моими глазами.
        Это все? Дочь пишет предсмертную записку и признается, что хотела лишить себя жизни, а мама… просто уходит?
        - Хейли.
        Я отрываю взгляд от двери и перевожу его на отца. Мои ноги больше не хотят держать меня, и я опускаюсь на единственный стул за столом. Слезы катятся по щекам, но на этот раз я даже не утруждаюсь тем, чтобы их вытереть. Зачем? Это ничего не изменит. Ничто из того, что я скажу или сделаю, мою жизнь не изменит.
        Папа медленно садится передо мной на корточки и протягивает ко мне руку. Я даже не задумываюсь, словно на автомате, я разжимаю кулаки. Моя ладонь ложится в ладонь отца, он крепко ее сжимает. Теплый. Близкий. Он часто держал меня за руку, когда я была маленькой. В мой первый визит к стоматологу. В первый день в школе. Когда я лежала в постели с температурой и часами смотрела мультики.
        - Прости… - шепчу я.
        Папа качает головой.
        - Тебе не за что просить прощения, воробушек. Мы… - Он делает глубоких вдох. - Мы так погрузились в свое горе, что… Это мы должны извиняться. Мы не должны были заставлять тебя думать, что ты нам безразлична. Потому что это не так, Хейли. Твоя мама и я, мы любим тебя всем сердцем. Единственная причина, по которой твоя мама только что выбежала отсюда, заключается в том, что ей невыносима мысль потерять тебя. Смерть Кэти сильно ударила по ней, но, если тебя не станет… это просто ее уничтожит.
        - Но ей было плевать на меня… - бормочу я, глядя на наши руки. - Я говорила с ней по телефону, и она… она была занята другими вещами. Она назвала меня Кэти.
        Даже не знаю, почему именно это ранило меня сильнее всего. Не то равнодушие, что длилось месяцами. Не тот факт, что она ни разу за время моего путешествия не удосужилась спросить, как мои дела. Нет, она назвала меня Кэти. Будто Хейли вообще не существует.
        - Я знаю, - снова вздыхает папа. - Она позвонила мне после этого и рассказала о случившемся. Она хотела спокойно поговорить с тобой об этом, извиниться, но твой телефон был выключен, а на следующий день пришло письмо.
        - Прости… - повторяю я, потому что мне кажется, будто я говорю это недостаточно часто. - Я не хотела причинять вам еще больше боли. Я думала, вам все равно, и я… я… - мой голос надламывается. - Я так ужасно скучаю по Кэти. Я хотела снова быть с ней, - последние слова - всего лишь задохнувшийся шепот. - Я так скучаю по ней.
        Папа выпрямляется и обнимает меня.
        Пять месяцев. Мне потребовалось пять месяцев, чтобы оплакать сестру. Я не желала признавать, что она больше не вернется. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь полностью это принять. В одно мгновение Кэти все еще была там, мы были вместе в нашей комнате в общежитии, говорили об учебе, и она хотела затащить меня на ту дурацкую вечеринку. Она давила на меня до тех пор, пока у меня не лопнуло терпение и я не бросила ей в лицо те ужасные слова, которые на самом деле никогда не были правдой. Что она хочет изменить меня и не может просто принять. Что она предпочла бы иметь другую сестру, ту, которая была бы больше похожа на нее. Я знаю, что Кэти любила меня и принимала такой, какая я есть. Я это знаю. Точно так же, как знаю, что она не злилась бы на меня слишком долго. Кэти была великодушна, она забывала все буквально за пару минут. Но я никогда не смогу простить себя за то, что последнее, что она услышала от меня, были упреки. Она одна отправилась на вечеринку братства. Она осталась там на ночь, утром вышла в сад и созвонилась с сокурсницей. По словам полиции, она, должно быть, поскользнулась у бассейна.
Кэти ударилась головой о его край, в результате чего потеряла сознание. Затем она упала в воду и утонула до прибытия спасателей.
        В одно мгновение Кэти все еще была там, полная жизни, а в следующее - умерла.
        Так легко обвинять других. Упрекать их. Ссориться. Но мы не думаем, что наступит этот момент - последний. Последнее объятие. Последнее слово. Последний взгляд.
        Почему я не подумала об этом тогда? Почему не обняла Кэти на прощание и не сказала, как сильно ее люблю? Почему не пошла с ней на эту дурацкую вечеринку? Может быть, это вообще ничего бы не изменило, но возможно… только возможно…
        - Нам тоже ее не хватает, воробушек, - папа гладит меня по голове, его голос звучит хрипло. - Мы безумно скучаем по вам обеим.
        Эти слова провоцируют очередной поток слез. Хотела бы я его остановить, но не могу. Будто последние месяцы слезы копились за чертовой плотиной, а теперь прорываются наружу.
        Я плачу, а папа просто продолжает гладить меня по волосам, как однажды уже делал, когда в пять лет я упала с велосипеда и разбила колени. Он позволяет мне выплакаться, пока наконец я не чувствую себя совершенно опустошенной. Голова раскалывается, лицо болит, и я благодарна за носовые платки, которые, наверно, появились в комнате благодаря Лекси.
        - Неужели вы приехали сюда сразу, как только прочитали письмо? - шепчу я и слегка откидываюсь назад, чтобы посмотреть на отца, и всхлипываю в последний раз.
        - Конечно, - его глаза расширяются. - Хейли, ты… Как ты могла думать, что будет иначе?
        Как я могла думать иначе? Вы заставляли меня чувствовать отчаяние все эти дни, недели, месяцы. Я хочу закричать, но не могу. Я уже все сказала в своем письме. А еще я вижу муку на папином лице и не хочу делать ему больнее. Никогда этого не хотела. Я не хотела причинять боль людям, которые мне дороги. Я просто… просто хотела, чтобы мои страдания закончились. Чтобы все наконец закончилось и я смогла увидеть сестру и лучшего друга.
        - Мы сняли номер в том большом отеле, - говорит отец, и мне нужно мгновение, чтобы вспомнить, какой отель он имеет в виду. Трехэтажный особняк, когда-то принадлежавший владельцу плантации. Здание, которое восстановил дед Чейза. - Мы пробудем в городе столько, сколько ты захочешь.
        Я благодарно киваю.
        - Но, Хейли?..
        - Да?
        Он колеблется. Ему трудно озвучить свои мысли. Папе всегда было легче утешать нас с Кэти милыми жестами, играть с нами или баловать сладостями, чем говорить о чувствах. Это мама была тем человеком, к которому мы приходили, когда нуждались в совете. По крайней мере, до старшей школы. К папе мы обращались, когда хотели сочувствия и объятий.
        - Ты была у врача? Или в больнице? Говорила с кем-нибудь?
        - Чейз… - запинаясь, произношу я. - Он… Он настоял на том, чтобы меня осмотрел врач. А завтра… - я откашливаюсь. - Завтра я иду с подругой к ее терапевту.
        Папа медленно кивает.
        - Это хорошо. Это очень хорошо, Хейли.
        Между нами повисает молчание. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но внезапно чувствую тяжесть этого одновременно чудесного и ужасного дня. Чейзу удалось ненадолго отвлечь меня, но с появлением родителей в Фервуде я вернулась к реальности.
        Папа тоже выглядит измученным. Он смотрит в окно на город и молчит.
        - Все в порядке, папа, - умоляю я его. - Тебе не нужно оставаться здесь со мной. Ты можешь спокойно пойти к маме.
        Он решительно качает головой.
        - Не хочу оставлять тебя одну. Не после случившегося. И не… не после того письма.
        Стыд, чувство вины и гнев борются во мне, порождая хаос. В горле пересохло. Я бы хотела закричать, но вместо этого заставляю себя изобразить улыбку.
        - Я не одна, - тихо отвечаю я. - У меня есть друзья. Я могу позвонить кому-нибудь, чтобы не быть одной.
        Брови папы медленно ползут вверх.
        - Кому-нибудь вроде Чейза?
        Я стискиваю зубы. Если бы он только знал, что Чейз сделал для меня. Что он значит для меня. Именно он бросился на смотровую площадку, чтобы меня остановить. Он оставался со мной, когда мне была нужна помощь. Но отец не знает этого. Он видит только молодого человека с подбитым глазом и сбитыми костяшками пальцев и думает, что понял все про Чейза.
        У родителей не было возможности как следует с ним познакомиться - и сейчас не подходящие место и время, чтобы начать это обсуждать. Мы оба измучены, и я не могу продолжать этот диалог.
        - Тебе нужно со мной и мамой в отель, - предлагает папа. Только это звучит не как предложение, а как приказ… с ноткой чистого отчаяния.
        Я отрицательно качаю головой.
        - Я свяжусь с Лекси, - не задумываясь, говорю я. - Она моя подруга. Она живет неподалеку отсюда и может остаться со мной.
        По крайней мере, я на это надеюсь. Судя по тому, что я узнала о Лекси за последние месяцы, она ночная пташка и, вероятно, все еще торчит в гараже, ковыряется с какой-нибудь машиной.
        Папа явно колеблется, нервно теребит волосы, чем только еще больше их запутывает. Я редко видела его таким. Обычно он выглядит отлично - прическа всегда аккуратная, чисто выбрит, на одежде ни единой складки, а на работу в офис он носит брюки со стрелками, блестящие черные туфли, ярко-белую рубашку с галстуком и пиджак. Даже в редкое свободное время, что у него есть, он предпочитает носить рубашки поло. Но сейчас под его глазами видны темные тени, он не брился несколько дней, а на одежде появились складки. Последний раз, когда я его таким видела, был вскоре после похорон Кэти.
        - Хорошо, - с тяжелым вздохом кивает он. - Свяжись с ней.
        С облегчением я нащупываю на столе телефон, о котором забыла на весь день. У меня и правда есть несколько пропущенных звонков и СМС от Бет около часа назад, в котором она пишет, что мои родители в закусочной. И еще одно от Чейза, менее пяти минут назад, в котором он спрашивает, все ли в порядке.
        Я чувствую тепло в груди, оно сталкивается с хаосом из мыслей. Я не отвечаю ни на одно из двух сообщений, но пишу короткий текст Лекси, который сразу же отправляю.
        - Я останусь здесь до тех пор, пока не придет твоя подруга, и составлю тебе компанию, - подчеркнуто небрежно говорит папа.
        Я застываю с телефоном в руке, потому что знаю, что на самом деле это означает: он остается здесь, чтобы убедиться, что я никак не наврежу себе, будучи в одиночестве. Это действительно так легко? Так легко потерять доверие самых близких людей? Одна ошибка, и все теперь по-другому? Я спрашиваю себя, чего он ожидает. Что я в любой момент могу выпрыгнуть из окна или броситься с лестницы? Что я выкраду крысиный яд или нечто подобное из кладовой закусочной и добавлю в свой кофе? Что заставляет отца думать, что он должен заботиться обо мне прямо сейчас, хотя не делал этого последние несколько месяцев?
        Я кладу смартфон на стол, впиваюсь ногтями в ладони и смотрю в сторону окна, на пустынную улицу. Глаза жжет, а мышцы дрожат. Я так… так… зла. Обижена. И в то же время говорю себе, что не имею права испытывать это чувство. В конце концов, я сама дала им повод так обращаться со мной. Это только моя вина. Их внезапная бдительность не случайна. Они оставили все, чтобы приехать сюда и найти меня: после того что случилось с Кэти, я так сильно напугала их, что теперь они не доверяют мне.
        Мои пальцы медленно разжимаются, и я не обращаю внимания на жжение в ладонях. Это моя вина; я последняя, кто вообще может хоть из-за чего-то злиться. Не после того, что я натворила.
        Мы молча ждем Лекси, пока она едет в кафе. Спустя пятнадцать минут она уже здесь - стучит в дверь, и я открываю ей. В руке у нее сумка, как я подозреваю, со спальными принадлежностями и чистой одеждой на завтра. Заметив моего отца, она вопросительно поднимает брови.
        Я кратко представляю их друг другу, но не упоминаю о том, что она кузина Чейза. Я не думаю, что это положительно скажется на папином настроении. На прощание он быстро и крепко обнимает меня, хотя я и вижу сомнение в его глазах.
        - Постарайся немного поспать, воробушек. Мы продолжим наш разговор завтра.
        Я лишь киваю, потому что не могу вымолвить и слова, и смотрю, как он спускается по лестнице.
        - Спасибо, что так быстро пришла, - говорю я, обращаясь к Лекси, и медленно закрываю дверь.
        - Нет проблем, - она кладет руку мне на плечо. - Все в порядке?
        Я качаю головой. Ничего не в порядке. Я даже не помню, каково это - быть в порядке. И буду ли я в порядке когда-нибудь снова.
        Глава 7
        Хейли
        На следующий день рано утром меня забирает Шарлотта. Мы прощаемся с Лекси: она берет в закусочной еду и молочный коктейль, а затем едет на работу в мастерскую. Не знаю, как мне относиться к тому, что никто не хочет выпускать меня из виду, но это не значит, что я не могу этого понять. Будь я на их месте, тоже бы беспокоилась. При этом я никогда не хотела… Боже, я не хотела навредить себе. Я хотела быть с Кэти, потому что не могу представить себе жизнь без нее. Потому что не знаю, как должна себя вести, когда ее нет рядом. Как я должна существовать без моей сестры-близняшки, если с каждым вздохом осознаю, что ее больше нет? Что я больше никогда ее не увижу?
        Мои руки начинают дрожать, а в груди становится слишком тесно, но я заставляю себя дышать. Я даже умудрилась выдавить из себя что-то вроде улыбки ради Шарлотты. Она стоит перед закусочной в красивом платье. На ее лице очки, а в короткие светлые волосы вплетен цветок. Она терпеливо ждет, когда мы отправимся в путь.
        - Спасибо за помощь, - благодарю я, а она качает головой и на мгновение кладет руку на мою. Кроме того, она не обнимает меня, ни в качестве приветствия, ни в качестве утешения. И почему-то я благодарна ей за это, потому что, если бы она это сделала, я бы, наверно, тут же заплакала. А мне надоело рыдать.
        - Это же само собой разумеется. Жаль, что я ничего не заметила раньше, - она нервно теребит свою сумочку. - Хейли, мне ужасно жаль, если я донимала тебя с рукописью и литературным агентством. Это не входило в мои планы. Надеюсь, ты понимаешь.
        Я киваю, потому что - честно? Я даже не думала об этом. Кроме того, я не могла злиться на Шарлотту. Знаю, что у нее были добрые намерения. Шарлотта не виновата в том, что все вышло из-под контроля. Я до сих пор не знаю, как мне разобраться с этим делом, но она точно здесь ни при чем. В любом случае я откидываю этот вопрос в сторону.
        - Мы можем идти? - Я указываю в неопределенном направлении, так как понятия не имею, в каком здании работает врач, к которому мы направляемся. - Не хочу опаздывать.
        Но самое главное, я больше не хочу стоять перед закусочной, пока люди входят и выходят из нее. Мне тяжело находиться здесь, и я не хочу становиться темой для сплетен.
        Шарлотта понимающе кивает:
        - Конечно. Тут совсем недалеко. Мы можем дойти пешком.
        - Хорошо.
        Сегодня теплый, хотя и облачный сентябрьский день. Отголоски лета еще чувствуются, но осень уже наступает: листья на деревьях поменяли цвет, они покрывают землю. Вокруг продают первые украшения и конфеты к Хеллоуину. Витрина книжного магазина тоже украшена и теперь кажется мне более праздничной с разноцветными листьями и путеводителями по долине Шенандоа в витрине. Во время моей первой поездки по долине с Чейзом я задавалась вопросом, как она может выглядеть осенью, но теперь все, что я вижу, слышу и чувствую, кажется мне до странности нереальным. Будто я все еще здесь, но одновременно меня нет. Я собиралась дожить только до шестого сентября, а сегодня уже девятое.
        - Слышала, твои родители в городе, - какое-то время спустя говорит Шарлотта.
        Я вздыхаю:
        - Новости в Фервуде разносятся довольно быстро, да?
        Она иронично улыбается.
        - Тебе только сейчас это пришло в голову?
        Нет, на самом деле нет. Я была очень рада быть той путешественницей, которая застряла в Фервуде, пока ее машина не будет отремонтирована. Больше никаких подробностей. Никакой трагической предыстории. Просто девушка из Миннесоты, которая решила провести здесь пару недель. Боже, я бы хотела вернуться в прошлое и снова стать этим человеком, даже если это означает, что нужно забыть все, что произошло. Это было бы гораздо проще, чем разгребать свои проблемы.
        - Моя тетя работает в отеле. Она рассказала маме о новых гостях, а та упомянула об этом при разговоре со мной. Ты им позвонила или?..
        Я уже готова рассмеяться, но изо всех сил сдерживаюсь.
        - Я им не звонила, - бормочу я, таращась на свои римские сандалии и покрытые белым лаком ногти на ногах. - Я написала прощальное письмо, и как только они получили его, то сразу же приехали сюда.
        - Так быстро? - недоумевает Шарлотта. - Когда я отправляю письмо по почте, проходит целая вечность, прежде чем оно добирается до места назначения. Тебе повезло.
        Да. Мне чертовски повезло, что письмо было доставлено с такой бешеной скоростью. Иначе мамы и папы сейчас бы здесь не было. Но я также понимаю, что только отсрочила бы неизбежное. Судя по тому, как родители отреагировали, они бы тут же все бросили и приехали в Фервуд.
        - Ты уже знаешь, что делать дальше? - через мгновение спрашивает Шарлотта только для того, чтобы почти в ту же секунду извинительно поднять руки. - Прости, не хочу на тебя давить. Это должно быть настоящее безумие для тебя.
        Я киваю, потому что она права. Во всем. Я не имею ни малейшего представления о том, как быть дальше. Знаю лишь, каким будет мой следующий шаг. И это единственное, на чем я могу сейчас сосредоточиться.
        Мы сворачиваем с Мейн-стрит в небольшой переулок. Здесь меньше магазинов, но есть кондитерская с такой витриной, что даже у меня текут слюнки - а ведь я ни кусочка не съела за завтраком.
        Шарлотта, которая, должно быть, заметила мой многозначительный взгляд, усмехается.
        - Я часто прихожу сюда после сеансов, чтобы вознаградить себя за смелость. Или иду в книжный. Мы можем сделать то же самое позже, если хочешь.
        Я делаю глубокий вдох и внутренне настраиваюсь. Несмотря на то что я никогда не была у терапевта, психолога или психиатра и не знаю никого, кому приходилось бы у него бывать, я не могу представить, что наш сеанс будет приятным. Наверняка меня будут резать живьем - только не тело, а мысли и чувства. Ух. Прелестно.
        - Хорошо, - с запозданием отвечаю я и отрываюсь от кондитерской. Я даже не замечаю, что снова сжала руки в кулаки, пока не чувствую жжение в ладонях. Боже, как же я жалею, что не надела одежду с длинными рукавами. Самое позднее к обеду я бы сильно вспотела, но могла бы хоть возиться с рукавами, чтобы хоть как-то занять пальцы.
        Мы сворачиваем еще раз, и Шарлотта останавливается перед невзрачным белым домиком с красивыми темно-зелеными ставнями. Рядом с дверью висит золотая табличка с выгравированной черной надписью: доктор Джейн Санчес. Врачебная практика психотерапии, психологических консультаций и помощь людям, потерявшим близких.
        - Если ты… - начинает Шарлотта и на секунду умолкает. - Если ты и правда хочешь пройти через это, то имей в виду, будет нелегко.
        - Я знаю.
        - Будет больно. В одни дни меньше, а в другие ты будешь чувствовать себя так, будто тебя сбил грузовик. Я не пытаюсь тебя отговаривать, - поспешно добавляет она, и я замечаю беспокойство в ее глазах. - Просто хочу, чтобы ты поняла, что это длительный процесс, который займет какое-то время, прежде чем тебе станет лучше. Но тебе станет. Это я могу обещать. - Понятия не имею почему, но у меня снова наворачиваются слезы. Может, потому что Шарлотта проходит тот же путь - путь утраты. В лице Джаспера она тоже потеряла близкого человека, и все-таки ей удалось жить дальше, иначе она бы не стояла здесь сегодня. Она права. Будет лучше. Боже, должно быть лучше, потому что я не знаю, как жить без Кэти. Просто не знаю. Не представляю жизни без нее. В последние несколько месяцев она по-прежнему была частью моей жизни, ведь я продолжала писать ей, отправляла голосовые сообщения и слушала те, что она оставила для меня. Всякий раз, когда мне было нужно услышать ее голос, я прокручивала те сообщения. Я отправилась в это путешествие и была храброй не ради себя, а ради нее. Всегда - только ради нее.
        Как попрощаться с человеком, который был для тебя важнее всех на свете? Не имею ни малейшего представления, но больше всего я боюсь даже не этого. Гораздо сильнее меня пугает мысль о том, чтобы продолжать жить без Кэти. Жить без нее и быть счастливой, несмотря на то что ее уже нет. Как я вообще могу быть счастлива без нее?
        - Хейли? - Шарлотта вопросительно смотрит на меня. - Ты готова?
        Я смахиваю слезы и поспешно киваю, так как сейчас ни за что на свете не смогла бы выдавить из себя улыбку.
        - Я буду в комнате ожидания, если понадоблюсь, хорошо?
        - Хорошо.
        Она ободряюще улыбается, и мы вместе входим в клинику. Шарлотта оказалась права. Когда я примерно через час выхожу оттуда, мне не лучше. Я дерьмово себя чувствую. Легче, чем раньше, но все равно дерьмово. Голова раскалывается, глаза опухли, и мне снова нужен носовой платок, притом что я уже израсходовала целую пачку во время разговора с психологом. Мы с Шарлоттой молчим на обратном пути, и я благодарна за это, так как за последний час наговорила столько, сколько не наговорила бы за целую вечность. Доктор Санчес все это время была доброй и сострадательной. Она внимательно слушала меня, ни разу не осудила или не отреагировала как-то странно, независимо от того, что вылетало из моего рта. Но еще она задавала вопросы. Неудобные вопросы, с которыми я не хотела иметь дело.
        Хейли, когда вы были на смотровой площадке с таблетками снотворного в пятницу утром… Вы хотели умереть на самом деле? Или дело в том, что вы не знали, как продолжать жить без Кэти?
        Ее вопросы звучат у меня в голове даже сейчас, после сессии.
        Продолжать жить без Кэти…
        Господи, не хочу об этом думать. У меня больше нет сил. Я просто хочу лечь в свою постель, натянуть одеяло на голову и уснуть. Или продолжить смотреть сериал, который мы с Чейзом начали.
        При мысли о Чейзе сердце в груди болезненно сжимается. Вчера вечером он прислал мне очередное сообщение, чтобы пожелать спокойной ночи, и держу пари, если я посмотрю в телефон, то найду еще одно. Он в курсе, что сегодня у меня встреча с доктором Санчес. В конце концов, это он предложил мне терапию.
        Доктор Санчес заверила меня, что то, что я чувствую сейчас, это нормально. Что с моей стороны было смело и правильно прийти к ней. И хотя я без понятия, как жить дальше, мы договорились о дальнейших встречах. Я отказалась от лекарств, но еще раз прийти к доктору Санчес, чтобы поговорить… да, это я могу. И хочу.
        Мы с Шарлоттой пробегаем мимо кондитерской, не заходя внутрь, и оставляем позади книжный магазин. И когда мы добираемся до закусочной, я обнаруживаю у входа свою мать.
        Я резко останавливаюсь. Потому что, хоть и знаю, что она с отцом в городе, все же мне удивительно видеть ее здесь.
        - Мама?
        Она пристально смотрит на меня, затем моргает и медленно подходит ко мне с нерешительной улыбкой.
        - Хейли, - ее взгляд скользит по мне. - Я едва узнала тебя. Ты выглядишь… по-другому.
        Только когда я замечаю странное выражение на лице Шарлотты и осматриваю себя, то понимаю, что имеет в виду мама. И она права. Я больше не та Хейли в легинсах, широких толстовках и тусклых свитерах. На мне длинное темно-красное платье с узорами из золотых блесток, которое я никогда не осмелилась бы надеть раньше. Помимо этого целая куча цепочек и браслетов, которые добавились за лето. В том числе украшения с того музыкального фестиваля, на котором я была с Чейзом. Боже, мне кажется, что это случилось целую вечность назад. Как будто в другой жизни и с другой Хейли. Но браслеты - доказательство того, что это не так. Я была там с Чейзом и видела, как играет одна из моих любимых групп.
        Громкий кашель вырывает меня из моих мыслей.
        Шарлотта указывает в сторону кафе.
        - К сожалению, мне пора. Работа зовет.
        На этот раз я не раздумываю, а быстро прижимаю ее к себе.
        - Спасибо, что сходила со мной, - шепчу я.
        Она мягко улыбается и сдвигает очки на переносицу.
        - В любое время. Ты заглянешь в «Кексики Лиззи» или увидимся в баре «У Барни»? Остальные тоже там будут.
        Я киваю, хотя не могу ничего гарантировать, потому что больше всего мне хочется вновь спрятаться от мира в своей комнате. Только я не смогу спрятаться от себя, как бы мне этого ни хотелось. Но идея провести вечер с Чейзом, Лекси, Шарлоттой и Эриком с Клэйтоном кажется мне… прекрасной.
        Шарлотта вежливо прощается с моей мамой, потом бежит в кафе.
        Мама робко улыбается:
        - Она кажется милой.
        - Она ходила со мной на мой первый сеанс терапии.
        Похоже, это удивляет маму, хоть и ненадолго.
        - Это хорошо, Хейли. Мне жаль, что мы раньше не узнали, что с тобой происходит. Я…
        - Мы и правда должны говорить об этом здесь, мам?
        Она быстро оглядывается, но едва ли кто-то обращает на нас внимание. Сейчас утро, и все в Фервуде идет своим чередом. Люди, которые пришли в закусочную на завтрак, в любую минуту встанут из-за своих столиков, чтобы уйти, или уже это сделали. А обеденная суета еще не началась.
        - Нет, конечно, нет, дорогая, - мама кладет руку мне на спину и уводит меня прочь. Подальше от закусочной и от моей комнаты. - Но думаю, что важно, чтобы ты с кем-то об этом поговорила. А если это терапевт, тем лучше.
        Прежде чем я успеваю опомниться, мы уже не спеша идем по другой стороне Мейн-стрит. Если идти в этом направлении, то рано или поздно окажешься рядом с кладбищем. Знаете, как это жутко? Нет, наверное, нет. Скорее всего, она не знает, что там городское кладбище. Или что там похоронен мой лучший друг.
        Мама делает глубокий вдох:
        - Я хотела извиниться перед тобой.
        - Ты не должна…
        - И все же. - Она уже не выглядит такой измученной, как вчера, но все же я уверена, что лучше, чем я, с моими опухшими веками и красным носом. Тем не менее сейчас ее глаза наполнились слезами. - Да, я должна. Хейли, я… прости. Я должна была выслушать тебя, когда ты позвонила, и я не должна была сбегать вчера, и… и я не должна была называть тебя Кэти. - Слезы текут по ее щекам, но она не обращает на них внимания, а нервно теребит пальцы, как часто делаю и я. - Мне ужасно жаль, дорогая.
        - Мама… - перебиваю я ее, потому что не могу больше смотреть на нее в таком состоянии. - Все в порядке.
        Она яростно качает головой:
        - Ничего не в порядке, и мы обе это знаем. Когда Кэти умерла, твой отец и я с головой погрузились в работу, из-за чего у тебя сложилось ощущение, что нам на тебя наплевать, и ты… ты чуть… - она громко вдыхает и выдыхает. - Мы бы не вынесли, если бы потеряли тебя, Хейли. Мы с твоим отцом любим тебя больше всего на свете.
        Я не знаю, кто из нас делает первый шаг. То ли мама движется ко мне, то ли я к ней, но вдруг я оказываюсь в ее объятиях.
        - Я тоже вас люблю, - шепчу я. - И я не хотела делать вам больно. Я всего лишь хотела…
        - Я знаю, - она обвивает меня руками и гладит по волосам. - Я знаю, дорогая.
        В этот раз мне все равно, кто пройдет мимо и что увидит. Мне все равно, что подумают окружающие. Потому что сейчас есть только я и моя мама. Мама, которую я наконец вернула.
        Она осторожно отстраняется, но ровно настолько, чтобы посмотреть на меня. Грустная улыбка скользит по ее лицу.
        - Только взгляни на нас… - Она медленно вытирает сначала мои, потом собственные слезы. И я использую, наверно, сотый за это утро платок.
        Мы проходим еще немного по Мейн-стрит, мимо салона, где мне набили татуировку, мимо парикмахерской и небольшого бутика со шляпами. Мама взяла меня за руку и притянула к себе, так что теперь мы шагаем бок о бок.
        - Мы с твоим отцом беспокоимся о тебе, Хейли, - некоторое время спустя говорит она.
        - Я знаю.
        - Мы долго разговаривали, и мы хотим, чтобы ты вернулась домой вместе с нами.
        Я застываю. Просто перестаю дышать. И останавливаюсь, заставляя маму сделать то же самое.
        - Что?.. - выдыхаю я.
        - Ты совсем одна в этом чужом городе, далеко от дома. Здесь ты хотела с собой… - она делает паузу и так же, как и я, не может вымолвить ни слова.
        - Я не одна, - протестую я, но даже в моих собственных ушах это звучит неубедительно. Может быть, потому что я только вышла от доктора Санчес и еще не готова к новой борьбе? Я чувствую себя обессиленной и опустошенной. Но я не могу так просто проигнорировать ее заявление. - У меня есть друзья.
        Друзья, которые были рядом, когда моих родителей не было. Друзья, которые приняли меня здесь и дали почувствовать, что я не чужая. Друзья, которые принимают меня такой, какая я есть, после случившегося.
        И у меня есть Чейз. Даже если после всего, что произошло, я понятия не имею, в каких именно мы отношениях, все равно без всяких сомнений я знаю, что могу на него положиться. Что он будет рядом, несмотря ни на что.
        Мама вздыхает. Она не выглядит счастливой, но и принудить меня к чему-то не может. Мне двадцать один год. Мои родители больше не могут мне приказывать. И, к счастью, мама даже не пытается это делать.
        - Подумай, - взывает она ко мне. - Тебе здесь не место. Этот город… Эти люди… Ты едва их знаешь, - она качает головой, словно обвиняя Фервуд или его жителей в том, что я пыталась покончить с собой. - Дома мы сможем позаботиться о тебе, быть рядом, предоставить всю необходимую помощь, дорогая.
        - Я получаю помощь и здесь.
        - Хейли, - она хватает меня за руки и мягко их сжимает. - Мы приехали сюда ради тебя. Мы с твоим отцом просто хотим, чтобы тебе стало лучше. Дома мы сможем обо всем позаботиться. Но здесь? В этом городе? Чем ты собираешься платить за терапию? Ты студентка колледжа, бросившая учебу. У тебя нет настоящей работы, и ты израсходовала все деньги из своего фонда на эту поездку. Да, твой отец говорил с банком, - добавляет она, будто предвидя мой вопрос. - В данный момент он обсуждает с руководством колледжа твои проблемы, фактически использует все имеющиеся у него рычаги, чтобы тебе засчитали твои прошлые заслуги. Ты же хочешь продолжить обучение?
        Не знаю. Даже не думала об этом.
        - Конечно, ты можешь выбрать и другой колледж, - решительно продолжает мама. - Не волнуйся. Никто не заставит тебя вернуться в то ужасное место. Как только тебе станет лучше, ты сможешь выбрать любой другой университет в стране.
        Чтобы сделать… что? Изучать какой-нибудь скучный предмет, который вряд ли станет мне интересен? Жить в общежитии одной или с чужими людьми? Получить диплом? Без Кэти? Неужели я должна притворяться, что ее никогда не было? Будто у меня никогда не было сестры-близняшки? Будто вместе с ней не умерла и самая важная часть меня самой?
        - Нет.
        Мама застывает от неожиданности.
        - Что ты имеешь в виду, дорогая?
        Я глубоко вздыхаю и делаю все возможное, чтобы оставаться спокойной. Теперь я похожа на вулкан, который так близок к извержению, что мне стоит всех моих сил, чтобы сдержаться.
        - Нет, - повторяю я подчеркнуто спокойно. - Я не хочу возвращаться в колледж. И я также не хочу ехать с вами домой. Я не хочу уезжать отсюда, мам.
        В тот же миг, как слова срываются с моих губ, я уже жалею о них, потому что мама всхлипывает. Она в недоумении, будто не может осознать то, что я сказала, а затем я замечаю боль в ее глазах. Я так ясно вижу боль в них, потому что каждый день вижу ее и в своем зеркале.
        - Прости, мам…
        Она осторожно гладит мои руки.
        - Пожалуйста, подумай еще раз, Хейли. Все будет не так, как раньше, если ты вернешься домой с нами. Это я тебе обещаю. Мы позаботимся о тебе.
        Какая-то часть меня хочет ей верить. Нет, это - ложь. Все во мне хочет ей верить, хочет броситься в ее объятия и предоставить решить все мои проблемы за меня. Я не хочу больше думать, принимать решения и причинять людям боль. Просто хочу, чтобы это прекратилось. Я не знаю, как пережить следующий час или этот день - так как я должна думать о будущем? Я не могу представить, что возвращаюсь в колледж, изучаю скучные предметы, ищу стажировку или решаю другие насущные проблемы - выбираю квартиру или комнату, организовываю переезд, упаковываю коробки, знакомлюсь с новыми людьми, плачу по счетам и многое другое… Все это вызывает во мне беспокойство, от чего мой желудок сжимается. Я не могу сейчас во все это вникать. Просто не могу.
        Поэтому я просто киваю и на мгновение закрываю глаза, чтобы сделать глубокий вдох.
        - Я подумаю об этом.
        И вот она: надежда в маминых глазах. Надежда, которую я рано или поздно уничтожу, и не важно, хочу я этого или нет.
        - Спасибо, Хейли.
        Глава 8
        Чейз
        У меня было предчувствие: я не хотел оставлять Хейли одну. Черт, да мне до сих пор не по себе, хотя сейчас уже утро понедельника и я направляюсь в офис. Бросив быстрый взгляд на часы на приборной панели, я ругаюсь. Я опаздываю - как это часто бывает в последнее время. Проклятье.
        Тем не менее мои мысли неизбежно возвращаются к Хейли. А с ними мое напряжение только усиливается. Я не должен был оставлять Хейли одну, но что еще мне оставалось делать? Я не могу защитить Хейли от ее собственных родителей. Кроме того, это ее семья, черт побери. Где она будет в большей безопасности: с чужими людьми или с семьей?
        Скрипнув шинами, я поворачиваю на нужную мне улицу и оставляю «Додж» на стоянке для сотрудников позади огромного здания из стекла и бетона, в котором расположены офисы Уиттакеров, и со всех ног бегу ко входу.
        - Доброе утро, Мадлен, - приветствую я пожилую даму в блузке в горошек на ресепшен.
        Она бросает на меня суровый взгляд поверх очков в форме полумесяца.
        - Тебе лучше поторопиться.
        О-о-о. Обычно Мадлен хорошо ко мне относится, рассказывает о своих внуках и угощает домашним печеньем. То, что сегодня она хмурится и почти с жалостью смотрит на меня, не сулит ничего хорошего. Дерьмо.
        Я быстро улыбаюсь ей и поднимаюсь наверх на лифте, который делю с архитектором со второго этажа, подрядчиком с тяжелыми пакетами и взвинченным ассистентом с планшетом в руке и телефоном у уха. Когда двери снова открываются и я могу выйти на нужном этаже, я выдыхаю. Но облегчение длится недолго.
        - Чейз, - отец выходит из кабинета еще до того, как я успеваю пройти мимо его секретарши, и бросает на меня осуждающий взгляд. - Где ты пропадал?
        Дома? В постели? В душе? Что-то мне подсказывает, что ни один из этих ответов ему не понравится.
        - А что? - вместо ответа спрашиваю я.
        Его губы складываются в тонкую линию. Он подходит ко мне, кладет тяжелую руку на мое плечо и ведет в пустой конференц-зал, что находится через несколько дверей от нас. Эта сцена только усиливает мое беспокойство. Если бы все было не так уж плохо, папа сообщил бы новости прямо перед своей секретаршей. Он никогда не отчитывает работников на публике, если те накосячили. Он всегда разбирается с глазу на глаз. И со своим сыном он поступит так же.
        Он осторожно захлопывает за нами дверь. Передо мной комната вытянутой формы с длинным глянцевым столом посередине и черными стульями. Вся правая стена выполнена из стекла, она открывает вид на Фервуд, а также на леса и горы, которые окружают долину Шенандоа.
        Папа откашливается:
        - У нас была назначена встреча на восемь часов, Чейз.
        Правда? Я копаюсь в памяти, ищу хоть какую-то зацепку, воспоминание, но там ничего нет.
        Папа так подозрительно на меня смотрит, словно уверен: я понятия не имею, о чем он говорит. Что, наверно, и хорошо, в конце концов этот человек знает меня всю мою жизнь.
        - Это насчет проекта в Ричмонде. Той стройки, которую мы тебе поручили и по которой ты писал отчет.
        Я все вспоминаю. Моя ушибленная рука ноет.
        - Сегодня утром у нас была назначена встреча со старшим прорабом, чтобы скорректировать график и обсудить меры предосторожности, чтобы никто больше не покалечился. Но вместо того, чтобы появиться здесь вовремя, как и подобает сыну босса и будущему партнеру фирмы, ты исчезаешь, не отвечаешь на звонки и опаздываешь на несколько часов. Какого черта, Чейз? Ты пил и дрался прошлой ночью? И не смей врать. Я не слепой.
        Черт возьми, опять. Совсем забыл о синяке. Если честно, я даже не посмотрел в зеркало после того, как проснулся, а сразу пошел в душ. Оставалась только небольшая припухлость, которая теперь совсем спала, но глаз, наверно, все еще синий. Это также объясняет жалостливый взгляд Мадлен на ресепшен. Дерьмо. Во всей этой суматохе я не подумал о том, что сказать семье, и даже не посмотрел на телефон, чтобы проверить, были ли пропущенные звонки. Спасибо Лекси, она на время отмазала меня от вопросов, но сейчас что мне делать? В понедельник утром, после того как я пропустил важную встречу, разве не захочет отец разобраться в случившемся?
        - Твою мать. Совсем забыл об этом.
        - Не выражайся, - предупреждает меня папа, будто мне девять и я впервые ругнулся.
        - Прости, - бубню я. За то, что матерюсь. За то, что появляюсь с подбитым глазом. За то, что забыл про встречу. За то, что я такое разочарование.
        - Это все? - через мгновение переспрашивает он, недоверчиво глядя на меня. - Прости? Никаких объяснений? Ничего?
        Со вздохом я тру лицо и вздрагиваю от боли. Черт, этого мне только не хватало. Что я должен сказать отцу? Что мне было не до этой встречи в принципе, потому что на выходных моя девушка чуть не покончила с собой? Что я больше всего на свете хотел бы ни на секунду не выпускать ее из виду? Не потому, что я псих, а чтобы быть уверенным, что она не наделает глупостей. Что я уехал в другой штат в пятницу ночью, а потом избил парня в подпольном боксерском клубе, потому что не знал, как разобраться с хаосом в собственной жизни? Что я никогда не хотел работать в семейной фирме, но теперь не вижу выхода? Я почти наверняка уверен, что папе это не понравится, поэтому затыкаюсь.
        - Что с тобой происходит, Чейз? - Его голос звучит уже не столько раздраженно, сколько непонимающе. И разочарованно. Великолепно. Теперь я перешел из категории «гнев» в категорию «разочарование». Это еще хуже. - Ты был так рассеян в последнее время, не обращал внимания на дела. Это и твоя мечта, помнишь? Если что-то оказалось сложнее, чем ожидалось, это не значит, что можно сдаться.
        Я с трудом подавляю желание громко рассмеяться. И это желание чертовски сильное. Это и моя мечта? Возможно, так и было, когда я играл в кубики и бегал по мастерским и стройкам с таким же энтузиазмом, как у моего младшего брата Фила. Но это не значит, что я все еще хочу работать в компании. Или закончить учебу на архитектурном, хотя я уже потратил на это три года своей жизни. Три года, которые не смогу вернуть. Я был бы величайшим идиотом на свете, если бы бросил все прямо перед получением степени бакалавра. Не говоря уже о том, что Джош с этой задачкой - получением диплома - справился. Ага. Хотя мой старший брат находит идею сидеть в одном из кабинетов с другой стороны этого коридора такой же ужасной, как я, он получил степень магистра.
        И что же произошло? Он чуть не умер от передозировки и отправился в реабилитационную клинику.
        Я качаю головой, пытаясь отогнать дурные мысли. Бог знает, у меня сейчас нет на это времени. Мой брат в хороших руках, семья по-прежнему ведется на наше вранье, и у меня достаточно других вещей, о которых я должен позаботиться в данный момент. Например, разочарование на лице моего отца, которого я никогда больше не хотел там видеть. Черт. После бунтарской фазы тогда, в средней школе, я сделал все возможное, чтобы быть идеальным сыном и не причинять родителям горя. А теперь это.
        Отлично сработано, Чейз. Просто замечательно.
        - Прости, - повторяю я, несмотря на то что эти слова даже в моих ушах звучат отстойно. - Я забыл о встрече. К сожалению, я не могу это изменить, но я все исправлю, пап.
        Какое-то время он с сомнением смотрит на меня, потом наконец вздыхает и жестом предлагает подойти к нему. Спустя несколько секунд я крепко обнимаю его, и папа гладит меня по спине. Когда он отстраняется от меня, на его лице читается беспокойство.
        - Мы с этим разберемся. Просто пообещай, что ты не соскочишь, как тогда, в старшей школе.
        Я фыркаю.
        - Ты имеешь в виду, когда маме пришлось забрать меня и Джаспера из полицейского участка? Не переживай. Этого не произойдет.
        Он кивает, но не выглядит убежденным.
        - И еще вот это, - он указывает на мой глаз. - Мы все равно не сможем позволить тебе прийти к клиентам с этим синяком. Это означает, что ты будешь заниматься бумажной работой до начала нового семестра - на следующей неделе.
        Дерьмо. Уже на следующей неделе моя жизнь должна кардинально измениться. Все внутри меня сжимается при мысли о том, чтобы вернуться в Бостон и оставить Хейли в Фервуде, но я стараюсь не обращать на это внимания. Еще год, и я закончу учебу. По крайней мере, я не собираюсь получать степень магистра, как Джош, но я не хочу сейчас думать об этом. Я просто попробую пережить этот день.
        - Хорошо, - отвечаю я. - Спасибо, пап.
        - Не радуйся слишком рано, - похлопывает он меня по плечу и открывает дверь. - Впереди целая куча документов.
        Хейли
        Неужели я думала, что сам факт того, что моя жизнь продолжается, сюрреалистичен? Это далеко не так. Потому что с тех пор, как мама и папа оказались в городе, сюрреализм случившегося приобрел совершенно новые масштабы. Понятия не имею, как с этим справляться. Будто мое прошлое, моя жизнь до этого лета и мое настоящее в Фервуде столкнулись друг с другом на шоссе. Катастрофа неизбежна. И независимо от того, сколько секунд, минут и часов прошло с тех пор, как мама и папа приехали сюда, я ощущаю дискомфорт. Будто я больше не я, а просто стою рядом, наблюдая, как хаос поглощает мою жизнь.
        Лучший пример для описания нереальности всей сложившейся ситуации? Мама и папа за столиком «У Барни» беседуют с супружеской парой, которую я уже видела несколько раз в закусочной за завтраком. Похоже, они подружились с моими родителями и дают им советы по экскурсионным маршрутам, будто мы отдыхаем здесь, в этих окрестностях. Несколько минут я сижу рядом с ними, а потом не выдерживаю и сбегаю к бару.
        Звучит громкая музыка, и я молча благодарю Дарлин и ее команду за то, что сегодня не очередной день караоке. Хотя сегодня и понедельник, жизнь бурлит. Я нахожу в толпе не только знакомых, но и новеньких. Все так резко контрастирует с моим первым визитом сюда. Когда я прибыла в Фервуд, то никого не знала. Я просто приехала с кладбища и хотела где-нибудь перекусить и отогреться. Вот так я и оказалась «У Барни»… и впервые встретила Чейза. Хоть это и было несколько недель назад, кажется, что прошла вечность. Картинка как из другой жизни. И в каком-то смысле это верно. Это была жизнь «до», и что-то подсказывает мне, что будет и «после». До смерти Джаспера и после. До того, как Кэти навсегда исчезла из моей жизни, и после. До того, как я приехала на смотровую площадку с таблетками, и после.
        Мамины слова продолжают вертеться у меня в голове. У меня нет денег. Нет планов. Конечно, у меня все еще есть комната над закусочной, но Бет не может позволить мне жить там вечно. Комнату используют сотрудники, работающие в позднюю смену, а я… Хочу ли я этого? Хочу ли я следующие несколько лет жить в этой комнате и обслуживать столики в закусочной? Письмо из агентства снова приходит мне на ум, но я тут же отбрасываю эту мысль. Мне еще предстоит разобраться с этим и принять решение, и вот меня охватывает паника.
        Я крепче хватаю стакан и облокачиваюсь на стойку, потому что чувствую: вот-вот я потеряю равновесие. А может, мне давно плохо, просто я не заметила этого. Чтобы отвлечься, я позволяю взгляду скользить по людям. Лекси я уже видела сегодня вечером. Она страстно притянула к себе Эрика, заставляя другую сторону танцзала занервничать. Они невероятная пара - даже несмотря на то, что они отплясывают, как ненормальные, и хохочут во все горло. Я не могу сдержать улыбку. Когда Лекси замечает меня, то довольная машет мне.
        Я отвечаю ей тем же и подавляю вздох. Не потому что не радуюсь за этот ее тайм-аут от повседневной жизни, а потому что хотела бы поменяться с ней местами. Я бы столько отдала, чтобы закрыть глаза и какое-то время ничего не замечать. Но я не могу этого сделать. Потому что мои мысли кружатся все быстрее, во мне слишком много хаоса. И страха.
        - Эй, - Шарлотта пихает меня в бок. Сегодня она кажется погруженной в свои мысли: с тех пор как мы приехали сюда и заказали в баре выпивку, она едва ли произнесла хоть слово. Пиво для нее, кока-кола для меня. Сейчас мне не нужно ничего, чтобы затуманить мои чувства. Кроме того, вечер караоке и похмелье на следующий день после него отчетливо запечатлелись в моей памяти. Нет, спасибо. Мне и так нормально.
        - Что такое? - спрашиваю я, наклонившись к ней, чтобы она могла услышать меня сквозь музыку, гогот гостей и звон бокалов.
        - Я рада, что ты прошла через терапию сегодня утром.
        Я слабо улыбаюсь. Еще одна вещь, о которой я предпочитаю не думать. Поэтому я потягиваю колу через соломинку, чтобы не отвечать.
        - О, я думаю, Чейз здесь, - она указывает на дверь.
        Мое сердце на мгновение останавливается, а затем бьется еще быстрее. Но, прежде чем я успеваю оглянуться, рядом с нами появляются Лекси и Эрик.
        - Пить! - Лекси обмахивается рукой, как веером, и делает знак Дарлин. Эрик прислоняется к стойке.
        - Я предупреждал, что вымотаю тебя.
        Шарлотта улыбается в свою бутылку, я поднимаю брови, а Лекси смеется.
        - Продолжай мечтать. Это я довела тебя до изнеможения. Это всем понятно.
        - Ничего подобного, - возражает он. - Хейли, ты отсюда все видела. Скажи ей, что у нее не было шансов против меня.
        Я не могу не усмехнуться.
        - Прости, Эрик, но в этом вопросе я полностью на стороне Лекси.
        - Ха! - торжествующе восклицает она, поднимая бутылку, как кубок. - Вот настоящая женская сила. Прости, приятель.
        Он смеется, покачав головой, и на мгновение, всего на несколько крошечных секунд я чувствую себя почти… нормально. Будто мы собираемся так каждую неделю, и эти двое всегда забавно ссорятся. И… Боже, как бы мне хотелось, чтобы это было правдой. Я так жажду этой нормальности, этого чувства общности, что все во мне - каждая мышца, каждая косточка и каждый нерв - болит. Так же как мое сердце.
        Чтобы отвлечься от этого, я оглядываюсь на Чейза, который уже должен был подойти к нам, но не могу найти его среди гостей. А? Это странно. Шарлотта же упомянула, что Чейз здесь, так что он должен был… Мой взгляд останавливается на темных волосах и широких плечах. На Чейзе черная футболка, волосы спутаны, будто он уже несколько раз за сегодня теребил их. Хотя он стоит в нескольких футах от меня, повернувшись спиной, я сразу узнаю его.
        И тут я замечаю девушку, с которой он болтает.
        Она на целую голову ниже его, и я вижу ее только потому, что он делает полшага в сторону, чтобы пропустить какого-то парня, однако при этом не прерывая разговор. Я почти уверена, что никогда раньше не встречала ее здесь, хотя что-то в ней кажется мне знакомым. У нее копна черных волос, светлая кожа, и кажется, что она сияет изнутри. На ней красивое, но лаконичное розовое платье. И она говорит что-то, отчего Чейз запрокидывает голову и громко смеется.
        - Кто это? - спрашиваю я Лекси, ни на секунду не отрываясь от них.
        - Хм? - Она следит за моим взглядом и широко распахивает глаза.
        - Оу. Вау. Это Мия. Не знала, что она в городе.
        Мия. Его бывшая подружка. Девушка, с которой он учился в старшей школе. Девушка, которая помогла ему стать лучше. С которой у него были отношения на расстоянии после выпуска, пока они не расстались.
        А теперь Чейз непринужденно болтает с ней, и она говорит что-то, что заставляет его вновь рассмеяться. Не улыбнуться. И даже не усмехнуться. Я со своего места слышу его смех, и сердце в моей груди сжимается. Чейз кажется… счастливым. Расслабленным. Как будто ничто в мире его не заботит.
        Чей-то локоть пихает меня в бок, и я вздрагиваю. Лекси выглядит довольной, когда я раздраженно смотрю на нее, но она не извиняется.
        - Не волнуйся, - вместо этого говорит она, указывая на симпатичного блондина лет двадцати. Он стоит за одним из столиков и беседует с парочкой и еще одним парнем с черными волосами, который очень похож на Мию. Может быть, ее брат? Мой взгляд возвращается к блондину, на которого указала Лекси.
        - Это муж Мии, Марко. Они поженились год назад, у них недавно родился ребенок. Думаю, они здесь, чтобы навестить родителей Мии, и, скорее всего, малыш с ними. Так что, видишь, нет причин для беспокойства. Или для ревности, - решительно добавляет она.
        Странно, что ей приходится подчеркнуть это дважды, потому что я не ревную. Да, мне больно видеть, что Чейз так хорошо знаком с этим человеком, и я понимаю, что Мия была важной частью его жизни. В каком-то смысле она всегда будет важна для него. И, несмотря на все противоречивые чувства внутри меня, я отчасти благодарна ей, потому что она помогла Чейзу найти выход из депрессии и стать тем человеком, которым он является. Человеком, в которого я влюбилась. И, несмотря на их общее прошлое, в ее присутствии, по крайней мере на некоторое время, он, кажется, становится счастливее и забывает о проблемах. Ситуации с Джошем. Лжи, которую приходится выдумывать ради семьи. Ожиданиях, которые возлагаются на него.
        Внезапно он словно забывает и о том, что я сделала с ним…
        Не то что я наблюдаю их рядом, когда они смеются, но то, что я вижу Чейза - такого расслабленного, заставляет мое сердце сжиматься в груди. Он и раньше был… свободным, точнее сказать, в последние недели до моего побега. Но теперь уже нет. Не после того, что я сделала. Теперь он чувствует, что должен заботиться обо мне.
        Я отпиваю большой глоток колы, но горький привкус во рту остается. Я не хочу быть той девушкой, о которой приходится постоянно беспокоиться. Я хочу, чтобы он был счастлив. Хочу, чтобы он жил своей жизнью, не обращая внимания на всех остальных и на меня. Но как он может это сделать, когда ему все время кажется, что он должен быть рядом и присматривать за мной?
        Наше прощание в закусочной вчера вечером снова приходит мне на ум. Беспокойство в его глазах. Невысказанные вопросы. Как нерешительно он ушел, оставляя меня с родителями.
        Тебе здесь не место. Весь этот город… Эти люди… Ты их едва знаешь. Фервуд - не твой дом.
        Мамины слова проносятся в голове с пугающей ясностью. И она права. Может, Фервуд и не мой дом, но на какое-то время он им стал. Здесь я сумела хотя бы на несколько недель притвориться нормальной. Я не могла уехать, потому что моя машина была сломана, но чем дольше я тут оставалась, тем сильнее влюблялась в этот город и его жителей. Тем больше я чувствовала себя как дома. Тем не менее это лето было иллюзией. Все это время я жила так, будто не было никакого завтра, будто ничего из того, что я говорю или делаю, не будет иметь последствий. И если бы я осуществила свой план в пятницу утром, так и было бы. Не было бы никаких последствий, потому что меня не стало бы. Но я все еще здесь. И мне придется ответить за случившееся.
        Ты студентка колледжа, которая бросила учебу, Хейли. У тебя нет настоящей работы, и ты израсходовала все деньги из своего фонда на эту поездку.
        Она права. Как бы я ни противилась этому, мама абсолютно права.
        Но что мне делать? Неужели я захочу остаться в Фервуде вместо того, чтобы вернуться домой вместе с родителями? Могу я вообще это сделать? Неужели я действительно хочу, чтобы Чейз беспокоился обо мне? Или чтобы из-за меня он часами бесцельно бродил по окрестностям и каждый раз бросался в драку, из которой выходил с подбитым глазом и ободранными костяшками? Чейз не сказал напрямую, но могу представить, где он был, откуда эти раны и что заставило его это сделать.
        Он остался со мной на выходные, вместо того чтобы отправиться на бранч со своей семьей, как всегда. И из-за меня у него теперь синяк, ему придется еще больше лгать. Как я могу быть ответственной за это? Как я могу оставаться здесь с чистой совестью, если знаю, что Чейз бросит все, чтобы помочь мне? Чейз - тот, кто делает все для людей, которые важны для него. Даже если это означает отказаться от собственных желаний. Он делал это слишком долго, я не хочу быть для него обузой. Он должен жить той жизнью, которую заслужил.
        Я не хочу быть для него якорем, но именно это и делаю. Я для него бремя. Даже на расстоянии я замечаю его настороженный взгляд, в котором читается беспокойство. И вдруг возвращается оно - напряжение, которое, казалось, до этого момента он полностью поборол в общении с Мией. Я отвечаю на его улыбку, несмотря на то что мне не хочется.
        - С тобой все в порядке? - спрашивает Шарлотта. Похоже, от нее не ускользнул наш короткий обмен взглядами с Чейзом. Но, может быть, она тоже понимает, что абсолютно ничего не в порядке.
        Я хочу покачать головой, хочу избавиться от дурных мыслей и лишних чувств, побороть их навсегда - но вместо этого я просто киваю. Ничего не в порядке, но скоро будет. Должно таким стать, потому что иначе я не знаю, как двигаться дальше. И пока я таращусь в свой стакан, будто темная жидкость в нем содержит хоть какие-то ответы, я ощущаю отсутствие Кэти отчетливее, чем когда-либо. Раньше я могла представить, что она все еще там. Где-то снаружи. Что она слишком занята, чтобы отвечать на мои сообщения, но читает их и все слушает. Что она веселится, живет своей жизнью и переживает приключения, о которых подробно расскажет в конце лета.
        Но лето прошло, Кэти больше нет. Она никогда больше не поговорит со мной, и я не смогу признаться ей, как сильно скучаю. Я не смогу рассказать ей о человеке, в которого влюбилась вопреки здравому смыслу. Ей бы понравился Чейз, я в этом уверена.
        Понятия не имею, почему именно от этой мысли у меня на глазах выступают слезы. Возможно, потому что Кэти никогда с ним не познакомится. Она никогда о нем не узнает. Она не просто удалила сообщения или голосовую почту, она умерла.
        Я была идиоткой, полагая, что смогу просто остаться в Фервуде и продолжать жить, как раньше.
        - Хейли!
        Только когда Лекси зовет меня по имени, я понимаю, что делаю. Я опускаю свой стакан и проталкиваюсь сквозь толпу к выходу. Я никого ни о чем не предупреждаю. Я просто хочу выбраться отсюда. Мне нужен свежий воздух, потому что я чувствую, что задыхаюсь от собственных мыслей.
        Я проталкиваюсь мимо людей, знакомых со мной, и приветствую их, игнорируя вопросительные взгляды, и обхожу стол, за которым пожилые люди играют в карты. Кажется, будто проходит целая вечность, прежде чем передо мной наконец не появляется дверь. Еще несколько шагов, а затем…
        - Эй.
        Я вздрагиваю, когда ощущаю теплую ладонь на своей руке, и инстинктивно сбрасываю ее с себя. Внезапно я вижу зелено-карие глаза Чейза. И вдруг в этот момент я точно понимаю, что мне нужно сделать.
        Глава 9
        Чейз
        Что-то не так. Я так отчетливо это чувствую, словно Хейли произнесла мольбу вслух, хоть она и не издала ни звука. Но ее глаза широко распахнуты, и я так отчетливо вижу в них панику, что вспоминаю нашу первую встречу в Фервуде, когда она вела себя со мной так, будто мы знакомы. Только, кажется, в этот раз ее паника стала еще больше.
        - Пойдем, - я кладу руку ей на спину, несмотря на то что она оттолкнула меня до этого, и открываю дверь.
        Мы оказываемся перед баром: нас окутывает теплый ночной воздух, слышится запах сигарет - всего в нескольких шагах от входа стоит небольшая компания курильщиков. Я смотрю на Хейли.
        - Хочешь, отведу тебя обратно в закусочную?
        Она молча кивает, и мы отправляемся к закусочной. Она достает из кармана мобильник и печатает сообщение. Наверно, своим родителям, которые остались в баре. Я мельком видел их, когда пришел, но желания пообщаться с ними у меня не возникло. Если бы они этого захотели, то я бы не противился, но в конце концов я вполне могу себе представить, какое дерьмовое первое впечатление наверняка произвел на них. Парень с подбитым глазом, который, скорее всего, был замешан в драке и поздно ночью привел их дочь в закусочную. Я фыркаю. Не хватало только мотоцикла и байкерской куртки, но это стиль Клэйтона, а не мой.
        По дороге Хейли не говорит ни слова. Она уставилась в одну точку на земле, почти механически ставя одну ногу перед другой. Будто никак не могла дождаться, когда наконец вернется в свою комнату. И дело не в том, что сейчас с ней именно я. В течение дня она ответила на мои сообщения, но совсем кратко и без подробностей. Ни о ее первом сеансе, ни о разговоре с родителями, ни о том, что происходит сейчас, она не рассказала. Если бы я не знал ее лучше, то предположил бы, что Хейли намеренно держит меня на расстоянии. Но надеюсь, что мне показалось. Боже, я очень на это надеюсь.
        - Хочешь посидеть? Еще что-нибудь поесть? - спрашиваю я, как только мы добираемся до закусочной. Сегодня внутри много народу, потому что еще ранний вечер, чуть позже восьми. Местные жители и туристы ужинают, а группа подростков, попивая молочные коктейли, собралась в зоне отдыха.
        Хейли отрицательно качает головой и спешит к лестнице. Я ненадолго застываю, киваю в знак приветствия Марисоль, у той вечерняя смена, а затем следую за Хейли наверх. Перешагиваю через ступеньку, потому что мрачное предчувствие внутри продолжает нарастать. Что-то не так. Я знаю. И с каждой секундой это становится очевидным.
        Хейли уже в своей комнате, когда я туда вхожу. Она положила сумку, сняла сандалии и включила прикроватную лампу. И она так же неподвижна, как и в прошлый раз. Как во время нашего последнего прощания. Только теперь она не поворачивается ко мне спиной, а стоит посреди комнаты и так сильно дрожит, будто мы вернулись прямо из снежной бури.
        Не говоря ни слова, я подхожу к ней и беру ее руки в свои. Они ледяные. Хейли выглядит настолько несчастной, что я не могу не притянуть ее к себе.
        Она обнимает меня и цепляется пальцами за футболку. Понятия не имею, в чем дело, или, может, что-то случилось, поэтому просто крепко прижимаю ее к себе и глажу по спине. Не знаю, поможет ли ей это. Что бы я ни сказал или сделал, поможет ли ей это или только усугубит ситуацию? Я просто не знаю. Даже с Джаспером я не чувствовал себя таким бессильным, и это дерьмовое чувство. Я бы сделал все, чтобы помочь Хейли, но понятия не имею, как.
        - Ты хочешь поговорить? - наконец еле слышно спрашиваю я, потому что мы стоим, так тесно прижавшись друг к другу, что мой рот оказывается на уровне ее уха.
        Она качает головой и цепляется за меня чуть крепче. И тогда я чувствую их. Слезы. Хейли не шмыгает, не всхлипывает, но молча плачет - и все во мне болезненно сжимается.
        - Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной о чем угодно? - Я не отпускаю Хейли, прижимаю руки к ее щекам и ловлю испуганный взгляд.
        Ее глаза заволокло слезами - такое чувство, будто кто-то вонзил нож мне в грудь. Ненавижу видеть ее такой. Но еще больше я ненавижу то, что она страдает и я ничего не могу для нее сделать. Да и как? Я до сих пор не знаю, этим летом я познакомился с настоящей Хейли - или с кем-то, кем она хотела быть. Я до сих пор не знаю, кто эта девушка на самом деле.
        Я проглатываю разочарование и большими пальцами вытираю ее слезы.
        - Поговори со мной…
        - Я видела тебя с… с Мией и…
        Это все? Именно это ее расстроило? Я качаю головой.
        - Мы давно не виделись и просто поболтали. Вот и все. Она в городе с мужем и сыном.
        Хейли издает невеселый смешок.
        - Почему все думают, что я ревную?
        Я опускаю руки.
        - А это так?
        - Нет, - решительно отвечает она, но тут же прячет лицо. - Ладно, да. Немного. Но только к тому, что у тебя было с ней раньше. К тому, что у тебя может быть с другой женщиной. И ты это заслужил, Чейз. Ты заслуживаешь намного больше, чем… чем…
        - Чушь, - я не хочу этого слышать. Или вести с ней этот разговор. Не сейчас. Не завтра. Никогда.
        Но Хейли, похоже, еще не закончила. Она освобождается из моих объятий и отступает к окну.
        - Кто захочет быть с девушкой, которая пыталась покончить с собой?
        Мы оба застываем, когда эти слова слетают с ее губ. Глаза Хейли расширяются от ужаса, но она не забирает их обратно. Она не забирает слова обратно, а оставляет все как есть.
        Боже… Я тереблю волосы и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она ошибается. Она чертовски ошибается и даже не осознает этого.
        - Я, - твердо заявляю я. - Окей? Я хочу быть с такой девушкой.
        Она не шевелится, замирает как вкопанная. Проходит несколько мгновений, когда не слышно ничего, кроме нашего дыхания.
        - Я думаю… - Хейли сглатывает, заламывает пальцы и тут же прекращает, едва заметив, что делает, и смотрит мне в глаза. - Думаю, будет лучше, если я вернусь домой с родителями.
        Я шокирован. Я в замешательстве и не знаю, что сказать.
        - Вернуться… в Миннесоту? - нерешительно размышляю я. Вернуться в то место, откуда она сбежала в начале лета. Вернуться в то место, что находится более чем в тысяче миль отсюда. Черт, если я не ошибаюсь, Миннесота находится в другом часовом поясе.
        Хейли не выпускает меня из виду.
        - Да.
        - Ты уверена, что это то, чего ты хочешь?
        - Я не знаю, - тихо признается она. - Не знаю, чего хочу или какой должна быть моя жизнь теперь. Но я видела ее конец, Чейз, видела его. Я сделала все, что хотела, все, что на самом деле жаждала испытать - и многое другое. Это должно было… это просто должно было закончиться.
        Я стискиваю зубы, ее слова похожи на удар в живот.
        - Думаешь, Кэти бы этого хотела? Или Джаспер? - Джаспер, который точно знал, что однажды наступит конец, но все равно продолжал бороться.
        Хейли в ужасе таращится на меня.
        - Это нечестно… - шепчет она.
        Да, это так. И, может быть, мои слова делают меня тварью, но я считаю, что она должна услышать правду. Она действительно должна все понять.
        - Я… я понятия не имею, что мне делать дальше. - Она подходит к кровати, опускается на нее и зарывается лицом в руки.
        - Эй… - За два шага я оказываюсь рядом с ней, встаю перед ней на колени и беру за руки. - Это нормально. Никто не ожидает от тебя, что ты просто продолжишь делать вид, будто ничего не случилось, - она качает головой, но я рядом, стараюсь отогнать от нее сомнения. И даже если я возненавижу себя за это, я все равно должен произнести следующие слова: - Если это на самом деле то, чего ты хочешь, то езжай домой со своими родителями. Хорошо? Я могу навестить тебя на весенних каникулах в Рондейле, и мы…
        - Нет, - ее голос не такой ледяной, как в прошлый раз, но такой же тихий и… слабый? Он такой, вашу мать, слабый, словно Хейли давно отказалась от борьбы. - Ты не сможешь меня навестить.
        Я застываю. Потому что все это чертово дежавю. Потому что не хочу признавать, что это на самом деле происходит. Хейли снова отталкивает меня.
        - Почему нет? - допытываюсь я.
        Впервые за вечер она отвечает, ничего не скрывая. Ни своих чувств, ни своей боли.
        - Потому что все, что я написала в предсмертной записке, было серьезно, - ее голос - просто приглушенный шепот. - Ты заслужил лучшую жизнь. Великого будущего. Но… я не могу быть частью этого. Не знаю как. И не хочу, чтобы из-за меня тебе пришлось ограничиться малым.
        Я застываю в ужасе.
        - Это совсем не так.
        - Так. Ты уже это делаешь, - она встает. И хотя Хейли выглядит чертовски хрупкой, она все равно продолжает: - Ты жертвуешь собой. Из-за меня. Из-за своей семьи. Из-за своего брата. Ты… С утра пятницы мы ни разу не говорили о том, что произошло. Это неправильно, то, что я чуть не сделала с собой.
        - Что ты хочешь от меня услышать? - Я медленно выпрямляюсь. - Ты хочешь, чтобы я злился на тебя? Разочаровался? Я должен накричать на тебя? Бросить тебе в лицо какие-нибудь обвинения за то, что ты все это время водила меня за нос? За то, что ты не была со мной честна? Неужели я должен осуждать тебя за то, что тебе было так плохо, что ты не нашла другого выхода? Прости, но ты можешь забыть об этом. Ты этого не получишь. Не от меня, - я провожу руками по лицу. Заставляю себя сделать глубокий вдох и сохранять спокойствие, хотя хочется что-то разбить. Но больше всего на свете мне хочется убежать, сесть в свой «Додж» и просто уехать. Прочь отсюда. Подальше от этой дерьмовой ситуации и неприятного разговора.
        Хотя я прочитал прощальное письмо Хейли всего один раз, каждое слово из него врезалось в мою память. Я до сих пор точно помню, какие чувства оно вызвало во мне. Страх и паника по-прежнему со мной, боксерский бой и два дня, которые я провел с Хейли, этого не изменили. Чем больше я смогу видеть ее, говорить с ней, тем меньше буду волноваться, но я не думаю, что чувство страха когда-нибудь исчезнет. Не после всего, что случилось.
        Возможно, я просто обманывал себя, когда думал, что ничего не изменится. Правда, одно остается прежним: Хейли чертовски важна для меня. Ничто и никто не может этого изменить.
        То, что теперь я знаю, как сильно она страдает, и хочу сделать все возможное, чтобы помочь ей, не может быть использовано против меня. Но как, мать вашу, она сумела перевернуть все с ног на голову?
        - Я не хочу с тобой спорить. - Хейли сжимает кулаки и начинает дрожать. Несмотря на то что в комнате тепло, она вся дрожит, и мне приходится бороться с желанием снова ее обнять.
        - А я не хочу, чтобы мы расходились, - отвечаю я так же тихо, как и она. - Не хочу, чтобы это закончилось. Не так. Не… вообще нет.
        Хейли закрывает глаза, и на мгновение меня охватывает страх, что она снова заплачет. И что тогда я буду совершенно бессилен, потому что не смогу ей ни в чем отказать.
        Но Хейли не плачет. Она снова смотрит на меня с такой грустью в глазах, что я просто хочу обнять ее и никогда больше не отпускать. Но именно этого она не позволяет.
        - Как только я скажу родителям, они поедут со мной домой, - тихо объясняет она. - У тебя уже были отношения на расстоянии, и ты потерпел неудачу. И я… я не могу… Мы не можем…
        Быть вместе. Она этого не произносит, но я вижу, что это именно то, что она хочет сказать. И она права. Как это вообще должно работать? Между нами будут тысячи миль, независимо от того, нахожусь ли я здесь, в Фервуде, или в кампусе в Бостоне. Я не смогу навещать ее каждые выходные, и даже дважды в месяц, потому что путь до ее дома чертовски длинный, да и у Хейли сейчас совсем другие проблемы. Она должна позаботиться о себе, а я последний, кто хочет мешать ей в этом. Но… вашу мать. Я не сдамся, даже если все в груди ноет от страшной боли.
        Я делаю шаг к ней.
        - Да, у меня не получилось с Мией, но это не значит, что так будет и с тобой. Я уже говорил тебе, что хочу большего. Больше, чем это лето. И то, что написано в твоем письме… Что ты сказала…
        Она отворачивается и обнимает себя руками, чтобы утешить. В этот раз ее всхлипывания отчетливо слышны.
        - Я не могу, Чейз. Не хочу потерять тебя. Не так. Но я знаю, что это произойдет. Ты вернешься в колледж и будешь жить своей жизнью. А я… я буду сидеть дома и жить от сеанса к сеансу - вернее, существовать. Ты не можешь хотеть таких отношений. И я этого не хочу.
        - То есть ты предпочтешь сдаться, чем хотя бы попытаться?
        Когда она поворачивается ко мне, я вижу отчаяние в ее глазах. Тоску. И решимость.
        - Я не знаю, что еще делать.
        До сих пор я был уверен, что чуть не потерял Хейли в пятницу утром. Но мне никогда не приходила в голову мысль, что это может случиться снова. Только на этот раз эта потеря будет иного рода.
        - Твою мать…
        Я не могу. Нет, неправильно. Я не хочу этого. Не хочу это слышать, признавать ее правоту. Я в таком ужасе, что даже не замечаю, как оказываюсь у двери, уже держась за ручку. Хейли выкрикивает мое имя, и я останавливаюсь.
        Я опускаю руку и сжимаю ее в кулак.
        - Я не хочу тебя потерять…
        - Я тоже этого не хочу…
        Теперь она кажется совсем близко ко мне. Я слышу ее дыхание, такое же сдавленное, как и мое. И чувствую ее тепло, хотя она даже не касается меня. Ей нужно только протянуть руку и дотронуться до меня, чтобы стереть последние несколько минут нашей ссоры.
        Но она этого не делает.
        Я - тот, кто поворачивается к ней первым. Я был прав, она действительно стоит в половине шага от меня. Я весь на нервах и совсем не хочу думать. На самом деле думать - это последнее, что мне сейчас нужно. Вместо этого я сокращаю расстояние между нами, кладу руку на щеку Хейли и прижимаюсь к ней губами в отчаянном поцелуе.
        Хейли отвечает на поцелуй. Она обвивает пальцами мое запястье, но, вместо того чтобы оттолкнуть, цепляется за меня. Она отвечает на поцелуй с той же страстью, с той же тоской, что бушует и во мне. Я не хочу ее терять. Я не хочу потерять то важное, что есть между нами, даже если все и идет наперекосяк.
        Мои губы продолжают целовать ее, пока до меня не доносится слабый стон. Все во мне жаждет того, чтобы притянуть Хейли ближе, отдаться нашей страсти - но я этого не делаю. Может быть, потому, что знаю: в конечном счете это причинит боль нам обоим.
        Поэтому я заставляю себя остановиться.
        - Прости, что не смог подарить тебе поцелуй под дождем, - я прислоняюсь своим лбом к ее лбу.
        Она сдавленно смеется. По щеке скатывается одинокая слеза.
        - Ты дал мне гораздо больше, чем я могла ждать от этого лета. Честно? Не знаю, что бы я делала без тебя.
        Ее слова заставляют меня улыбнуться, хотя все внутри меня болит, а еще приходится подавлять желание поцеловать Хейли. Правда в том, что я не хочу ее отпускать. Не так. Но я так же не могу заставить ее остаться в Фервуде. Точно так же, как не могу заставить ее быть со мной. Не тогда, когда ей и без того плохо. Я последний, кто хочет еще сильнее все усложнить. Отношения на расстоянии достаточно тяжелая штука, а значит, не то, что может быть нужно Хейли прямо сейчас.
        Дерьмо. Все во мне противится этому, но, прежде чем я потеряю ее, я должен радоваться тому, что она мне предлагает. Это единственный способ сохранить ее в моей жизни.
        - Я не хочу потерять тебя, - повторяю я. - Но… Ах, проклятье. Я понимаю тебя. Окей? Я понимаю.
        Хейли крепче сжимает мои запястья, и я не знаю, то ли она пытается удержать меня таким образом, то ли себя - в вертикальном положении. Что бы это ни было, я буду рядом с ней. Я всегда буду рядом с ней.
        - Но это не значит, что мы должны исчезнуть. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Хейли. Я хочу, чтобы ты была ее частью.
        - Я тоже этого хочу, - шепчет она. - Не знаю, как, но я тоже этого хочу.
        Возможно, она правда не знает, но я-то знаю, вот только время против нас. Может быть, его никогда и не было. Время с самого начала играло против наших отношений.
        Так как я не хочу ее потерять, то делаю глубокий вдох и заставляю себя произнести следующие слова.
        - Значит, друзья? - хрипло предлагаю я. - Мы все еще можем быть друзьями.
        Она улыбается, несмотря на то что в ее глазах блестят слезы, и мне требуется сила воли, чтобы не поцеловать ее еще раз.
        - Хорошо. Друзья.
        На этот раз ничто не мешает мне притянуть ее к себе и обнять. Хейли обвивает меня руками и держит так же крепко, как и я ее. И, ощущая знакомое тепло и близость, вдыхая ее аромат, я проклинаю время, обстоятельства и людей, что мешают нам быть вместе.
        - Тебе лучше уйти… - бормочет она, но не предпринимает никаких усилий, чтобы оттолкнуть меня или вырваться из объятий.
        Я замираю, не желая отрываться от нее, но, главное, я не хочу выходить в эту дверь и оставлять Хейли одну. Одновременно я знаю, что это единственно правильное решение после нашего разговора.
        Друзья. Я фыркаю про себя. Будто что-то из того, что я чувствую к Хейли, хотя бы отдаленно похоже на дружбу…
        - Я знаю, - я обнимаю ее еще сильнее на случай, если больше никогда не представится возможности это сделать, и склоняюсь к ней еще ближе, так что мои губы почти касаются ее уха. Потому что, несмотря на все, о чем мы говорили и что решили, есть еще одна вещь, которую мы никогда не обсуждали. Кое-что, что она должна знать, прежде чем я выйду в эту дверь. - Я тоже тебя люблю.
        Она задыхается, всхлипывает и еще больше зарывается пальцами в ткань моей рубашки.
        Я выпрямляюсь, ловлю ее взгляд, затем целую в лоб.
        - Береги себя, Хейли. Обещай мне, что позаботишься о себе.
        Она легонько кивает.
        - Обещаю.
        В последний раз я поглаживаю Хейли по щеке, затем заставляю себя отпустить ее и сделать шаг назад.
        - Не уезжай, не попрощавшись заранее, хорошо? Я хочу увидеть тебя еще раз.
        Улыбка озаряет ее лицо, но на глазах все равно выступают слезы.
        - Это и есть наше прощание. Пожалуйста, не приходи завтра, когда я буду прощаться с ребятами, - шепчет она. - Я… я не знаю, смогу ли тогда уехать.
        Боже, я хочу снова ее обнять, поцеловать, поцеловать по-настоящему, держать всю ночь в своих руках и никогда больше не отпускать. Но именно это я и должен сейчас сделать. Я должен отпустить Хейли и выйти из комнаты, потому что, если я не сделаю этого сейчас, то у меня не хватит сил. Поэтому я киваю ей, еще раз улыбаюсь и выхожу из комнаты. Но я не спускаюсь в закусочную, потому что, несмотря на все случившееся, не хочу, чтобы Хейли оставалась одна. Не сейчас. Не снова. Не тогда, когда ей нужен человек, который будет рядом, независимо от того, хочет она этого или нет.
        Я закрываю за собой дверь, прислоняюсь к стене около нее и достаю смартфон из кармана брюк. Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, затем отправляю короткое сообщение Лекси, а после Шарлотте и жду, когда они приедут сюда. Только тогда я спускаюсь по лестнице, пересекаю закусочную, сажусь в «Додж» и уезжаю.
        Глава 10
        Хейли
        Чейз ушел. Он ушел после того, как я попросила его об этом. Не знаю, было ли это правильным или я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Я вообще больше ничего не знаю. Абсолютно ничего.
        Я тоже тебя люблю.
        Слова проносятся у меня в голове, и на глаза наворачиваются слезы. Я ненавижу плакать, но не могу сдержаться. Это так больно. Очень. Каким-то образом я тащусь к кровати, позволяю себе упасть на нее, сворачиваюсь клубочком, становясь совсем маленькой. Как что-то, что раньше было правильным, может казаться ошибочным? Наши отношения, моя жизнь… Как любовь может причинять мне такую боль? А ведь я уже потеряла Джаспера, Кэти… Такое чувство, будто кто-то режет меня лезвиями бритвы. В мгновение на меня обрушивается море боли, она тянет вниз, на глубину, до тех пор, пока я не перестану дышать.
        Я хочу кричать и плакать, хочу вскочить, бежать за Чейзом и остановить его, хочу поговорить с ним и убедить, что мне надо остаться здесь, что ошиблась. Но ничего из этого я не делаю. Я неподвижно лежу на кровати, в ловушке из собственных мыслей, в ловушке сомнений, от которых невозможно убежать, как ни пытайся. Если бы Кэти была здесь, она бы утешила меня. Она бы обняла меня, рассказала какую-нибудь глупую историю, чтобы отвлечь и рассмешить, а потом бы взяла за руку, потянула за собой из этой комнаты. Кэти бы знала, что делать. Она бы знала, что правильно. А даже если и нет, то посоветовала бы мне быть смелее.
        Но ее здесь нет. Кэти нет, и от этого только хуже.
        Дверь тихонько открывается. Я зажмуриваюсь. Зарываюсь лицом в подушку. Я сказала Чейзу, чтобы он ушел. Не хочу, чтобы он видел меня такой. А еще я боюсь, что возьму все сказанное обратно. Каждое слово.
        Но это не Чейз входит в комнату. Я слышу шаги, потом матрас слегка проседает, и кто-то прижимается ко мне сзади. Одновременно кто-то другой ложится передо мной, и проходит мгновение, прежде чем я понимаю: это Лекси и Шарлотта. Наверняка Чейз попросил их прийти, чтобы я не оставалась в одиночестве. Осознав это, я начинаю еще сильнее плакать.
        Лекси лежит у меня за спиной: она гладит меня по волосам, почти так же, как раньше делала Кэти, когда случалась гроза, а я была так напугана, что пряталась в постели. Я тихо всхлипываю и обнимаю Шарлотту, которая устроилась передо мной.
        - Ты не одинока, Хейли, - шепчет Шарлотта, сжимая мою ладонь. - Ты никогда не будешь одна.
        Лекси молчит, теперь уже поглаживает меня по плечу, словно хочет этим нежным движением подтвердить слова подруги.
        Никогда не думала, что найду людей, которые станут мне так близки, что расставание с ними причинит мне столько боли.
        Друзья. Мы все еще друзья. Только почему тогда мне больно?
        Я не знаю, как долго Лекси и Шарлотта обнимают меня. Они не произносят успокаивающих слов, не пытаются помешать мне плакать, а просто передают мне носовые платочки и остаются рядом. Я не задаю вопросов: они обнимают меня, а я их, пока в очередной раз мой мир рушится. Только на этот раз по моей собственной вине. Проклятье!
        В какой-то момент я, должно быть, засыпаю, потому что в следующий раз, когда открываю глаза, за окном уже светает. Прикроватная лампа все еще включена, но дневной свет льется сквозь окна в комнату. Небо нежно-розовое, так что, наверно, еще довольно рано. Всю ночь я не двигалась с места и даже сейчас лежу на кровати, прижавшись к Лекси и Шарлотте. Ни одна из них не шевелится, подруги крепко меня обнимают, и я снова засыпаю.
        Меня будит их перешептывание. Я пытаюсь как следует проснуться, но мои ресницы склеились, а веки опухли от долгих рыданий. Пару раз моргнув от яркого солнечного света, я медленно сажусь.
        Подруг в кровати нет, но они недалеко. Стоят прямо напротив меня у двери и негромко что-то обсуждают. Заметив, что я не сплю, они умолкают.
        - Доброе утро, - улыбается Шарлотта. Ее короткие волосы торчат во все стороны. Белый цветок не спасает положение. Ее одежда такая же помятая, как и у Лекси. Как и моя, решаю я, внимательно осмотрев себя.
        - Лекси хочет уйти, потому что ей нужен кофе.
        - Эй! - протестует Лекси и обеими руками поправляет длинные волосы. - Этим я делаю вам одолжение. Без утреннего кофе я невыносима.
        Шарлотта закатывает глаза.
        - Можно подумать, тебе нужен только кофе, наркоманка.
        Я должна бы улыбнуться, потому что они ведут себя как обычно, а ведь им пришлось утешать меня всю ночь. Они дают мне возможность притвориться, что это еще одно ничем не примечательное утро в Фервуде, когда Лекси нужен кофе, а Шарлотта подкалывает ее за это.
        - Кофе звучит здорово, - откашливаюсь я, потому что мой голос ужасно хриплый.
        - Тогда вперед, - хлопает в ладоши Лекси. - Поднимайся, и в ванную! Наконец мы сможем позавтракать!
        Со стоном встаю. Каждая мышца в моем теле болит. То ли от усталости, то ли от напряжения, то ли оттого, что я всю ночь пролежала в одном и том же положении, не могу понять. Голова гудит, и первое, что я делаю, войдя в ванную, - наполняю водой пластиковый стаканчик, стоявший рядом с раковиной, и выпиваю его содержимое одним глотком. А потом проделываю это еще раз. Только после этого я могу заняться обычными вещами: иду в туалет, принимаю душ, умываю лицо и расчесываю волосы. И пишу родителям СМС, в котором сообщаю, что возвращаюсь домой. Сегодня.
        Я чувствую себя удивительно спокойно, но потом тревога возвращается. Как и воспоминания. Вчерашний день. Разговор с мамой и папой. Эмоциональный хаос, с которым они борются. Беспомощность. Встреча с терапевтом. И Чейз. Снова и снова Чейз.
        Я тоже тебя люблю.
        Эти слова вызывают во мне невероятное чувство счастья - за которым следуют жгучая ярость и отчаяние. У наших отношений не было шанса с самого начала. Я всегда знала, что однажды наступит конец. Знала, что у этих отношений был срок годности, только не шестое сентября, как я планировала.
        На мгновение я цепляюсь за край раковины и вглядываюсь в зеркало. Пялюсь на знакомое лицо с огромными покрасневшими глазами и бледной кожей. Веснушки едва заметны, но мои глаза такие же темные, как у мамы. Как у Кэти. Я никогда больше не смогу смотреть в зеркало, не думая о своей сестре-близняшке.
        Но я хочу о ней думать. Хочу вспоминать прекрасные моменты с ней. Ее голос. Смех. Я думаю о том, как хорошо, что она была у меня - благодаря ей я стала смелее. Теперь же я не знаю, смогу ли выдержать - если воспоминания о ней все еще будут причинять мне такую сильную боль.
        Все будет не так, как раньше, если ты вернешься домой с нами. Мы позаботимся о тебе.
        Когда я вспоминаю о разговоре с мамой, то поникаю. Она права. Они позаботятся обо мне. Я должна в это верить. Должна держаться за это. Они знают, что делать. Мне просто нужно отпустить Кэти и остальных, в последний раз попрощаться, и тогда все будет хорошо.
        Я надеваю белое платье с широкими рукавами, которое открывает одно плечо, к нему римские сандалии и натягиваю на запястье браслеты, после чего выхожу из ванной. Мои волосы все еще влажные, но это нормально. Сегодня достаточно тепло, чтобы они могли высохнуть на солнце. И хотя у меня нет аппетита и я мечтаю снова заползти под одеяло, мне все еще хочется провести немного времени с друзьями. В последний раз.
        Мы сидим в закусочной несколько минут спустя, и я, не сказав ни слова, получаю свой любимый латте маккиато от Бет. Мама и папа уже ответили на сообщение. Они готовят все необходимое для нашего отъезда днем. Моя голова раскалывается, лицо опухло от слез, и я не чувствую ничего, кроме опустошения.
        Разве не странно: мир просто продолжает вращаться, когда моя жизнь внезапно остановилась? Я словно каменею. Да, именно так я себя чувствую, глядя в окно закусочной. Машины. Прохожие. Туристы. Велосипеды. Люди, идущие на работу. И над всем этим можно разглядеть сквозь облака солнце, почувствовать его теплые лучи на своей коже. Повседневная жизнь вернулась в Фервуд, и это делает утро после прошлой ночи еще более странным.
        - Итак… - Лекси делает глоток кофе и откашливается. - Я знаю, это не мое дело, но… Что вчера случилось? Ты и Чейз, вы?..
        - Я возвращаюсь в Миннесоту. Возвращаюсь домой. Сегодня, - вздохнув, я отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на Лекси. Она выбрала место напротив меня, а Шарлотта сидит рядом, помешивая соломинкой темно-зеленый коктейль.
        - Ты едешь обратно? Ну… это значит, вы расстались? - переспрашивает Шарлотта удивленным, но мягким голосом.
        Я тяжело сглатываю и киваю.
        - Можно и так сказать.
        Лекси таращится на меня.
        - Ты уверена, что это правильно?
        Я вот-вот рассмеюсь во весь голос. Она спрашивает это так, словно я имею полное представление о том, что делаю. Будто я все еще знаю, что правильно, а что нет. Но я не знаю. Все, что должно быть правильным, таковым не ощущается. А все, что неправильно… Я скучаю по Кэти и Джасперу так сильно, что одной мысли о них, одного воспоминания достаточно, чтобы у меня на глазах выступили слезы. Я хочу снова увидеть их, хочу быть с ними. Хочу вернуть свою сестру. Больше всего на свете. Мысль о том, чтобы поговорить с Кэти, посмеяться над ее шуткой, даже поспорить, кажется мне абсолютно нормальной. Но то, как я хотела этого достичь, было неправильным, ненормальным. Теперь я это знаю. Логически я это понимаю, но мое сердце с этим не согласно.
        - Не хочу утверждать, что в данных обстоятельствах разрыв был неверным решением, я просто предположу, что это именно ты положила конец вашим отношениям, - спешит добавить Лекси, дико жестикулируя руками. - Ну… вот так… - в поисках помощи она смотрит на Шарлотту.
        - Но ты уверена, что приняла это решение все взвесив? - быстро уточняет Шарлотта.
        К счастью, в этот момент приносят еду, поэтому мне не нужно быстро отвечать. Но после того, как уходит Бет, я, к сожалению, не придумываю ничего толкового, только молча смотрю на завтрак. Если раньше у меня был слабый аппетит, то теперь он полностью пропадает, даже несмотря на то, что блинчики и бекон выглядят вкусно, а пахнут еще лучше. На автомате хватаюсь за сироп и поливаю им блины, затем беру нож и вилку.
        - Осталось совсем немного вещей, которые я точно знаю, - медленно начинаю я, переводя взгляд с одной подруги на другую. - То, что Чейз заслуживает лучшего, - одна из них. Я имею в виду… Будем честными. У него и без меня проблем предостаточно. Мне и правда не стоит докидывать ему сверху еще и своих. Ему лучше без меня. Наверняка.
        Я замечаю, как они заговорщически переглядываются в сомнениях, но решаю игнорировать этот факт. Чейз и я… У нас было прекрасное лето. Лучше, чем я могла пожелать. Но никто не говорил, что так будет вечно. Ничто не вечно. Иногда самые важные люди просто исчезают из твоей жизни независимо от того, как отчаянно ты хочешь их удержать.
        - Он любит тебя. - Лекси следит за моей реакцией. - Надеюсь, ты это понимаешь.
        Я так сильно стискиваю вилку, что у меня начинают болеть пальцы.
        - Я знаю.
        Боже, и откуда я это знаю? Его лицо, его взгляд, наше прощание прошлой ночью навсегда запечатлелись в моей памяти. Но разве то, что мы прощаемся сейчас, значит, что это навсегда? Мы все еще можем созваниваться по телефону. И писать друг другу. И, может быть, даже увидимся. Когда-нибудь, когда мне станет лучше, а у него будет меньше дел. Может быть, это случится в далеком будущем, но это гораздо больше того, на что я могла бы надеяться.
        Тишина повисает над столом, пока мы едим завтрак. Атмосфера не такая расслабленная, как мне бы хотелось, я замечаю обеспокоенные взгляды, устремляющиеся в мою сторону, но все не так уж и плохо. Я просто благодарна за то, что мы это делаем, за то, что мы можем сидеть здесь вместе, и подруги больше не задают мне вопросов о Чейзе.
        Неожиданно Лекси громко хлопает ладонью по столу:
        - Мы должны совершить что-то веселое!
        Я морщусь, а Шарлотта от испуга давится смузи.
        - Извини, - корчит гримасу Лекси и пододвигает к ней стакан воды. - Теперь серьезно: сегодня твой последний день в Фервуде, и мы должны что-то сделать с твоим мрачным настроением.
        - Пожалуйста, пусть это будет что-то, что не доведет меня до суицида, - бормочет Шарлотта, кашлянув еще пару раз, а затем вытирает уголки глаз. И тут она резко останавливается. - Подожди, я не это имела в виду. Это…
        - Господи! - взрываюсь я. - Все нормально. Вы можете шутить. Вы можете использовать идиомы в моем присутствии. Не начинайте вдруг странно вести себя по отношению ко мне. Пожалуйста, не делайте этого.
        Они снова переглядываются. Лекси засовывает себе в рот большой кусок блинчика, долго жует его, проглатывает и громко заявляет:
        - Этот завтрак до смерти хорош.
        - Да, - сухо отвечает Шарлотта, ковыряясь во фруктовом салате. - Все эти калории убьют тебя.
        Лекси пожимает плечами и выливает на свою тарелку еще больше сиропа.
        - По крайней мере, я уйду из жизни сытой.
        Уголки моего рта сами собой ползут вверх.
        - Это все-таки лучше, чем умереть со скуки, - бормочу я, глядя в свой стакан.
        Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, а затем одновременно начинаем смеяться. И это так здорово - смеяться вместе с друзьями и больше не думать о проблемах. Как хорошо быть здесь. Здесь и сейчас. С этими людьми. И если бы не черная дыра в моей груди, не эта бесконечная пустота, я бы могла поверить, что рада быть живой.
        - Возвращаясь к теме, - Лекси запивает последний кусок блинчика кофе. - Давайте сделаем что-нибудь дикое? Это твой последний день здесь, в Фервуде, и он должен запомниться.
        Я заставляю себя улыбнуться, ведь мне не хочется думать о прощании. Мама и папа только и ждут, когда мы сможем вернуться домой. Я делаю глубокий вдох и приказываю себе расслабиться. Наверно, я должна радоваться этому или хотя бы испытывать облегчение, но нет. Как я могу радоваться возвращению туда, где мы с Кэти выросли? Там мне будет не хватать ее еще больше. Но в то же время я знаю, что должна это сделать - вернуться домой. Это правильно. Должно быть так.
        - Хорошо, - запоздало отвечаю я и киваю. - Давайте что-нибудь сделаем.
        А потом я окончательно оставлю Фервуд и всех его жителей позади…
        Глава 11
        Чейз
        Хейли уезжает около двух часов дня. Мы хотим попрощаться с ней, поэтому притащи свою задницу в закусочную вовремя!
        Я снова и снова читаю сообщение Лекси, но все еще не хочу верить в него. Значит, на этом все? Хейли на самом деле покидает город и возвращается в Миннесоту? Неужели ей правда так легко оставить все позади? Как только эта мысль всплывает у меня в голове - вместе с привкусом горечи во рту, - я фыркаю. Конечно, она может оставить все позади. Она хотела сделать это раньше. И хотя я рад, что на этот раз она делает выбор в пользу семьи, в каком-то смысле это все равно означает следующее: я больше не увижу ее. И, черт меня побери, это больно.
        В то же время я благодарен вселенной за то, что родители Хейли появились здесь и, по всей видимости, готовы по-настоящему позаботиться о ней. Кажется, они наконец осознали, что у них есть еще одна дочь и она жаждет их внимания и заботы.
        Вздохнув, я опускаю телефон и потираю лицо. Хотя у меня в руке смартфон, я все равно не имею понятия, сколько сейчас времени. Снаружи светит солнце. Птицы громко щебечут. Мимо проезжает машина, слышится лязг велосипеда. Мне нужно встать. Принять душ. Надеть свежую одежду. И отправиться к своей семье, чтобы продолжить делать вид, что все в порядке. И все это, только чтобы не думать о том, что Хейли вот-вот уедет. Сегодня днем она прощается с нашими общими друзьями - но не со мной, мы уже попрощались друг с другом, и я обещал ей больше не появляться в ее жизни.
        - Доброе утро-о-о-о! - Фил распахивает дверь, проносится по комнате, готовится к прыжку и приземляется на меня на полной скорости.
        Я стону, потому что малыш становится все тяжелее, но я не могу удержаться от смеха.
        - Мама говорит, чтобы ты встал и спустился вниз, иначе тебе не достанется завтрака, - сообщает он мне со смертельно серьезным выражением лица. Он все еще немного шепелявит, но я понимаю каждое его слово.
        Тем не менее я прилагаю всевозможные усилия, чтобы оставаться таким же серьезным, как и он, и киваю.
        - Это было бы очень плохо. Но я не могу встать, пока ты лежишь на мне, приятель.
        Теперь Фил ухмыляется, демонстрируя дырку в зубах.
        - Ничего страшного. Больше еды для меня! - С этими словами он спрыгивает с кровати и убегает.
        - Что ты сказал? - Я отбрасываю одеяло в сторону и мчусь за ним, но он такой шустрый. Фил раньше меня добирается до лестницы и бежит вниз с таким оглушительным визгом, что я морщусь. Однажды мы должны отучить его от этого визга. Но эй, по крайней мере я наконец проснулся.
        - Чейз! - из кухни раздается мамин голос. - Твоя еда остывает.
        - Я сейчас! - ору я в ответ и, честно говоря, не знаю, смеяться или плакать. Через пару секунд я выбираю третий вариант и шагаю в ванную.
        Хотя я ночую дома во время каникул и, когда это возможно, на выходных, находиться здесь все еще странно. Может быть, потому что в Бостоне я делю кухню со всем этажом общежития и никто не готовит мне завтрак и не следит, чтобы я вовремя встал. Я как-то уже отвык от этого. И хотя забота, которую получаешь дома, имеет свои преимущества, часть меня не может дождаться, чтобы вернуться в кампус. Не то чтобы я сильно скучал по колледжу, но мне не хватает свободы.
        Я прыгаю под душ и за несколько минут заканчиваю все важные дела в ванной, затем беру первую попавшуюся одежду из шкафа и одеваюсь. В футболке и джинсах, но все еще небритый и босой, я спускаюсь на кухню.
        Папа уже сидит на своем обычном месте за кухонным столом, на носу очки для чтения, а в руках газета. Фил расположился на стуле и с таким энтузиазмом ковыряется в яичнице, как если бы не ел неделями, а мама тем временем наливает чашку кофе, которую затем отдает мне.
        - Доброе утро, - она похлопывает меня по плечу.
        - Спасибо, мам, - бросаю я и, садясь за стол, делаю глоток. Кофе горячий и крепкий. Точно такой, какой предпочитает отец и к какому привыкли мы все.
        - Ты хорошо спал? - Улыбаясь, она берет со сковороды бекон и два тоста из тостера, которые добавляет к яичнице на тарелке.
        Я бормочу что-то невнятное. Ладно, по крайней мере теперь понятно, что мы с Филом родственники. Он ухмыляется и продолжает набивать рот едой.
        Мама, похоже, воспринимает мой ответ, как «да», и не продолжает расспросы. Я рад этому, потому что правда в том, что я едва смог уснуть. Я оставил Хейли с Лекси и Шарлоттой, но просто не мог выбросить наш разговор из головы. О том, чтобы выспаться, нечего было и думать.
        Лекси только что вернулась, но я не знаю, понравятся ли мне последние новости или нет. Нет, вру. Мне точно не понравятся. Если бы что-то зависело от меня, я бы оставил Хейли здесь вместо того, чтобы отпустить ее домой, но это не мне решать. Кроме того, это бы было совершенно бессмысленно, так как в воскресенье я должен вернуться в Бостон, чтобы переехать в свою новую комнату в общежитии и с понедельника начать посещать первые лекции и семинары. Даже если бы Хейли осталась здесь, в Фервуде, мы бы все равно не виделись. Какой же отстой.
        Я чувствую на себе обеспокоенный мамин взгляд, но она ничего не спрашивает. Что бы папа ни сказал ей о моем подбитом глазе, кажется, она верит этому объяснению. С одной стороны, я благодарен отцу за это, потому что мне не придется лгать ей в лицо. С другой стороны, это так идеально описывает отношения в нашей семье, что мне больше всего хотелось бы иронично рассмеяться. Мама и папа принимают любое объяснение, даже самое нелепое, до тех пор, пока оно вписывается в их мир. А что не вписывается, тому просто не место в нашей семье.
        Внезапно входная дверь распахивается. Слышен звук шагов, а также звон ключей.
        Я перестаю жевать.
        Папа отрывает глаза от своей газеты.
        - Мы ожидаем гостей, дорогая?
        Мама выглядит удивленной, но уже встает, чтобы проверить, кто пожаловал.
        - Не припомню. Может быть, Джазмин решила зайти по пути в книжный? Или… Джош?
        Я поворачиваюсь на стуле - и чуть не давлюсь своим тостом. В дверях кухни стоит мой старший брат.
        Джош прислоняется к дверному проему, будто это самая естественная вещь в мире: появиться здесь во вторник утром. Будто мы все только его и ждали. И в каком-то смысле так оно и есть.
        Когда он улыбается, на его чисто выбритой щеке появляется ямочка.
        - Привет всем.
        - Боже мой! Джош! - Мама подбегает к нему с протянутыми руками. Он тут же оказывается в крепких объятиях.
        Папа тоже поднимается, а Фил уже рядом с Джошем - обвивает короткими ручками своего героя.
        - Где ты так долго пропадал? - Мама размыкает свои объятия, и брат наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку.
        - В дороге, - отвечает он так же небрежно, как и всегда. Затем он обнимает отца, похлопывает его по спине и перебрасывает Фила через плечо, пока тот, смеясь, не начинает молотить его кулаками по бокам. - Ого-го, а ты вымахал за последние недели!
        За последние недели. Точно, Джош ни разу за лето не побывал дома. Даже до реабилитационной клиники он не навещал родных, и не потому, что он был в дерьмовом состоянии или не мог сесть за руль, чтобы доехать до нас, а потому что ему помешал я.
        Я слишком растерян, чтобы пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы встать.
        Наконец Джош подходит ко мне и, как раньше, опускается на соседний стул.
        - Привет, чувак.
        - Джош…
        Что-то мелькает в его глазах, таких же зелено-карих, как у мамы, Фила и меня. Он мгновение медлит, а затем притягивает меня в короткие, но крепкие объятия.
        - Спасибо, - бормочет он, прежде чем отпустить меня и осмотреться. - Что-нибудь еще осталось от завтрака?
        Мама добродушно смеется и тут же начинает разбивать яйца для яичницы.
        Папа останавливается рядом с Джошем и, положив руку ему на плечо, крепко его сжимает.
        - Хорошо, что ты вернулся, мой мальчик. Нас ждет много работы, и нам может понадобиться твоя помощь.
        Я стараюсь не обращать на папу внимания. Стараюсь не обращать внимания на колющую боль в груди, но - проклятье! - это стоит мне большого самообладания. Отец делает вид, что только что в эту дверь вошел ответ на все его молитвы. Будто все шло к черту, но теперь, когда вернулся Джош, все будет хорошо. Не похоже, что он в курсе, что у него есть еще один сын, который рвал задницу ради семейного бизнеса все это лето!
        Если папа и замечает мое молчание, то никак не выдает этого. Из-за подбитого глаза и пропущенной деловой встречи я, по-видимому, все еще в немилости. И меня не должно это беспокоить. Это вообще не должно меня волновать, потому что я не хочу работать в нашей компании. Тем не менее это дерьмово - что я разочаровал его. Снова.
        А что Джош? Он просто появляется здесь, даже не предупредив меня. Не думая написать или позвонить, что его отпустили. Хотя, может, это и не совсем так… Да, на прошлой неделе он несколько раз пытался мне позвонить, а я его проигнорировал - но можно ли на самом деле обвинять меня в этом после его выходки в клинике? И как, черт возьми, Джоша могли выписать, если чуть больше двух недель назад его поймали с наркотиками прямо в клинике? Или он сам себя «выписал»? Нет, тогда бы кто-нибудь позвонил мне и сообщил об этом, в конце концов я его единственный контакт на экстренный случай. Но даже если он успешно завершил программу и снова чист, то мог бы сообщить мне о возвращении домой. Я бы заехал за ним, черт бы его побрал! Мы могли бы вместе подумать о том, что расскажем маме и папе и что делать дальше. Но Джош в своем репертуаре: все делает по-своему. И он абсолютно уверен, что я буду ему подыгрывать.
        - С тобой все в порядке? - Джош благодарит маму за кофе и завтрак, а затем поворачивается ко мне. - Что случилось? - спрашивает он, указывая вилкой на мое лицо.
        - А ты как думаешь? - отвечаю я грубее, чем следовало бы.
        - Боже мой, уже так поздно! - Мама прерывает мой конфликт с Джошем. - Фил! Тебе пора в школу!
        - Но… Мама! - с полным ртом мямлит он.
        - Немедленно, молодой человек! - Ее тон не терпит возражений.
        Я прячу улыбку, запихивая в рот еще одну порцию холодной яичницы, Джош скрывает смех за кофейной кружкой, а папа откашливается, спрятавшись за газетой. Сюзанна Уиттакер - самый добрый, терпеливый и сердечный человек, которого вы только можете себе представить. Но если у нее что-то запланировано, ничто и никто не сможет ей помешать! А сейчас она хочет отвезти Фила в школу. Быстрый взгляд на настенные часы подтверждает ее заявление. Действительно, уже довольно поздно. Удивительно, что папа все еще дома, а не на работе.
        Фил ворчит, но потом неохотно сдается. Он довольно быстро понял, что лучше не спорить с нашей мамой в вопросах расписания. По крайней мере, если не хочешь домашнего ареста. Они оба поспешно прощаются с нами, и на кухне воцаряется тишина.
        Папа с шорохом складывает газету, смотрит на время и вздыхает:
        - Мне нужно в офис. Намечается важная встреча в десять часов, - он бросает на меня решительный взгляд. - Чейз…
        - Бумажки. Я знаю, - перебиваю я его и делаю глоток кофе.
        Кажется, он хочет добавить что-то еще, но решает промолчать и вместо этого обращается к Джошу:
        - Загляни в офис, ладно? Мы наконец сможем обсудить наши планы. Теперь, когда у тебя есть степень магистра, ты можешь присоединиться к компании. Наше расширение не за горами.
        Джош переводит взгляд с отца на меня и обратно.
        - Почему бы мне не поехать с тобой прямо сейчас?
        - Это отличная идея, - довольно кивает папа.
        - Чейз?
        Пф, а у меня есть выбор? Я стараюсь как можно незаметнее смотреть на настенные часы. Через несколько часов Хейли уедет. Я знаю, что не должен думать об этом, тем более что она ясно дала понять, что не хочет, чтобы я появлялся в ее жизни, но… проклятье! Я не могу ничего поделать со своими чувствами.
        Вздохнув, я запихиваю в рот последний кусочек тоста и встаю.
        - Дай мне минуту.
        Мы едем на двух машинах до здания фирмы. Джош с отцом впереди, что неплохо для меня, а я позади.
        Хотя наша поездка занимает всего несколько минут и мы пропускаем утренние пробки, потому что поздно выехали, кажется, что проходит полвека. Возможно, потому что моя голова - как чертова карусель. Мысли о Хейли и воспоминания о том, как мы расстались прошлой ночью, продолжают крутиться в моей голове. И… дерьмо, я на самом деле не хочу, чтобы она уезжала. Но еще меньше я хочу, чтобы ей было больно. Лекси и Шарлотта все еще с ней? Она проводит последние полдня в Фервуде со своими подругами или придумала что-то другое? Будут ли остальные ребята там, чтобы попрощаться с ней? Все, кроме меня.
        И хотя это волнует меня гораздо больше, чем следовало бы, в моей голове крутится тысяча вопросов о Джоше. Что означает его внезапное появление? Он снова в порядке?
        На кухне ничего не было заметно: ни необычного поведения, ни дрожи, ни расширенных зрачков, ни красных глаз. Честно говоря, я, наверно, выгляжу куда хуже, чем мой старший брат, который только что вышел из реабилитационной клиники. Но это ничего не значит. Прежде чем я узнал правду, Джош несколько месяцев обманывал меня. И после всего, что случилось, после всего, через что мы вместе прошли, я не готов снова ему довериться.
        Я неосознанно сжимаю руль еще крепче и почти пропускаю съезд, так глубоко погружаюсь в свои мысли. Проклятье. Как раз вовремя я включаю поворотник, съезжаю в нужном направлении и оставляю машину на стоянке компании.
        Светит солнце, и похоже, нас ждет еще один прекрасный день позднего лета. На небе ни облачка - очевидно, Фервуд хочет запомниться Хейли хорошей погодой, а не грозой.
        Папа уже входит в здание вместе с Джошем, наверно, им с дядей Александром есть о чем поговорить. Это не должно меня беспокоить. Действительно не должно. В конце концов, Джош вернулся, и они могут наброситься на него со своими планами о расширении. В любом случае я застряну в колледже еще на год, прежде чем у меня в кармане окажется степень - и то всего лишь бакалавра, а не магистра. Но все равно меня это бесит. Не поведение папы и дяди Александра, потому что это-то было предсказуемо. Нет, неожиданное появление Джоша и его бравый вид выводят меня из себя.
        Неужели он вдруг решил стать частью семейного бизнеса? Достаточно ли нескольких недель без наркотиков, чтобы осознать, что работа в душном офисе, проектирование зданий и надзор за строительными площадками, а не путешествия по миру, о которых он раньше грезил, хорошее решение? Это было бы неожиданно для меня. Из нас двоих именно Джош - по крайней мере в разговорах со мной - громче всего волновался о своем будущем, в то время как я просто молча принял его. Я не хочу утверждать, что наркотики и долги сыграли свою роль в его выборе, но уверен, что без них не обошлось.
        Не могу в это поверить. Нет, я отказываюсь верить в то, что Джош сдался. И после всего, что произошло, после всей той лжи, которую я напридумывал, чтобы отмазать его, я заслужил от брата чертово объяснение. Как минимум!
        - Здравствуй, Мадлен, - приветствую я администратора. На этот раз она не кажется ни угрюмой, ни обеспокоенной, а наоборот, добродушно улыбается мне.
        - Доброе утро, Чейз. Вижу, твой брат вернулся? Это наверняка обрадовало твоего отца и обрадует дядю.
        - Определенно, - подтверждаю я и забираю почту, чтобы через несколько минут положить ее во все увеличивающуюся стопку на моем письменном столе.
        Благодаря синяку на моем лице папа избавляет меня от дальнейших бизнес-встреч. Он не хочет позориться перед своими сотрудниками и деловыми партнерами. Почти все знают, что можно прищемить руку на стройке, но фингал под глазом означает только одно - неприятности. Так что папа держит меня подальше от коллег, и я только за. С другой стороны, все эти документы, папки и бумаги на столе вдохновляют меня еще меньше.
        Вздохнув, я опускаюсь в кресло и потираю лицо. Я отчетливо чувствую царапающую щетину под пальцами и матерюсь про себя. Во всех этих волнениях из-за чудесного возвращения Джоша и той спешке, в которой мы уезжали из дома, я забыл побриться! Да плевать.
        Мой взгляд устремляется к ближайшим часам, на стене у окна. Так я могу наблюдать за секундами.
        Хейли попросила меня не приходить, когда она будет прощаться с друзьями, и я согласился на это ради нее. Но… могу ли я на самом деле это сделать? Могу ли я просто позволить ей уехать, не увидев ее снова, не поговорив с ней еще раз?
        Твою мать. Я не знаю.
        Я должен перестать смотреть на часы, и вместо этого я отвлекаю себя сортировкой документов, разговорами с помощниками и телефонными звонками. Я тону в этой чертовой бюрократии. Можно подумать, что папа дал мне эту работу, чтобы наказать так же, как делал раньше, заставляя нас с Джошем помогать своей секретарше сортировать документы, если мы облажались.
        По мере того как приближается время обеда, мой взгляд все чаще устремляется к смартфону. За исключением еще одного сообщения от Лекси, в котором она рассказывает о хорошей идее, которая возникла у нее сегодня утром и которую она совершенно точно хочет реализовать, я больше ничего от нее не получаю. Точно так же, как и от Хейли, что не облегчает мне принятие решения. Хотя мне и не нужно принимать никаких решений. Должен ли я приезжать к ней, хотя она просила меня этого не делать? Могу ли я остаться в стороне, если это мой последний шанс снова ее увидеть?
        Проклятье.
        Я сортирую последние документы от строительного проекта в Роли и кладу их в кучу для архитекторов с третьего этажа, затем смотрю на мобильник. Если я хочу успеть вовремя, то должен решить все прямо сейчас. Оставаться здесь или ехать к Хейли? Я борюсь с собой несколько секунд, затем тихо матерюсь, отбрасываю все опасения в сторону и выключаю компьютер. Когда я уже беру ключи от машины и встаю, раздается стук в дверь. Джош просовывает голову в кабинет и говорит:
        - Привет…
        - Привет, - я застываю у стола и опускаюсь на стул. - Что случилось?
        Не похоже, что я могу уйти прямо сейчас, но если я не выберусь отсюда в ближайшие пять минут, то могу забыть о прощании с Хейли.
        Только Джош ничего об этом не подозревает. Он захлопывает за собой дверь, прислоняется к ней и впервые сбрасывает маску притворщика, которую носил с тех пор, как вернулся.
        - Мне нужно забрать тебя на встречу - но мы можем поговорить хотя бы минутку?
        Глава 12
        Хейли
        Ненавижу прощания. Ненавижу прощаться с людьми, которых люблю. Но еще хуже - вообще не иметь возможности сделать это. Я не смогла попрощаться ни с Джаспером, ни с Кэти, так что теперь делаю все, что в моих силах, чтобы как следует попрощаться со своими друзьями в Фервуде. Даже если это причинит мне больше боли, чем я думала.
        Мы стоим перед закусочной, Бет в переднике и с кухонным полотенцем через плечо, которым она только что вытирала бокалы. Рядом с ней Шарлотта в белом летнем платье, Лекси в своем рабочем комбинезоне, она явно не в духе, Клэйтон в байкерской куртке и Эрик, как всегда, небрежно одетый в джинсы и футболку, с ободряющей улыбкой на лице. Шейна давно нет в городе, но мы и не были лучшими друзьями. Тем не менее сейчас мне хотелось бы обнять и его.
        Чейза нигде не видно, и, хотя я попросила держаться подальше от меня, я все равно ловлю себя на том, что ищу его взглядом. Я оглядываюсь на каждую проезжающую мимо машину, ища знакомый серебристо-серый «Додж». Но его нет. И, наверное, так лучше. Я уже дважды попрощалась с Чейзом. Не знаю, выдержу ли в третий.
        - Вот, - Бет пихает мне в руки контейнер. - Возьми его с собой в дорогу. Там твой любимый бейгл и несколько блинчиков, чтобы ты не умерла с голода.
        - Бет…
        Она шмыгает носом и отводит взгляд, тут же к ней возвращается суровый вид, ставший мне знакомым за последние несколько недель.
        - Ты хорошая девочка и обязательно позаботишься о себе?
        Я киваю:
        - Обещаю.
        Я хочу, чтобы мне стало лучше. И это лучший, нет, единственный способ, который я знаю - мне необходимо уехать. Мама и папа позаботятся обо мне. Неожиданно я оказываюсь в крепких объятиях, затем Бет отпускает меня и бежит обратно в закусочную.
        - Ух ты! - тихо свистит Клэйтон. - Никогда не видел Бет такой эмоциональной. Даже тогда, когда она выгнала меня из закусочной за то, что я украдкой стащил тесто для торта. А мне тогда было восемь. Но, боже мой, эта женщина быстро бегает.
        Эта история вызывает смешки друзей, и даже мои родители, стоящие в нескольких шагах от нашей машины, не могут удержаться от улыбок. Я благодарна ему, что он разряжает обстановку, ведь нам всем может стать невыносимо.
        Следующей ко мне подходит Шарлотта.
        - Уверена, что это то, чего ты хочешь? - спрашивает она так тихо, что никто, кроме меня, не может расслышать этих слов. Сквозь стекла очков ее голубые глаза кажутся огромными… и встревоженными.
        Я киваю и заключаю ее в крепкие объятия:
        - Я хочу домой.
        Она набирает воздух, кажется, хочет что-то сказать, но только качает головой и крепче прижимает меня к себе.
        - Спасибо за все, что ты сделала.
        - Что я сделала? - Я недоверчиво смотрю на нее. - Это вы мне помогли. Вы были рядом, когда… когда…
        Шарлотта тепло улыбается.
        - Мы помогли друг другу. И… и я очень рада, что рядом с Джаспером была такая подруга, как ты.
        Слезы наполняют мои глаза быстрее, чем я успеваю их сморгнуть. Тыльной стороной ладони я вытираю щеки.
        - Что касается этого… Наверху в комнате кое-что есть, думаю, это предназначалось для тебя. Пожалуйста, возьми это с собой, а после передай его родителям, хорошо?
        Шарлотта удивленно моргает, она побледнела, но через минуту взяла себя в руки.
        - Да… Да, конечно. Спасибо.
        Я качаю головой, потому что не меня нужно благодарить, а Джаспера. Иногда он мог вести себя, как идиот, но на самом деле он все делал правильно. Он чувствовал этот мир сердцем, и Шарлотта значила для него очень много, несмотря на ее сложную историю, в этом я уверена.
        Она делает шаг назад, освобождая место для Клэйтона, который тут же подходит ко мне с вытянутыми руками.
        - Нет, нет, нет, мы не плачем, - он так крепко обнимает меня, что я не могу удержаться от смеха. Несмотря на то что между нами не так много общего, как бы хотелось, он все равно стал моим другом. И я никогда не забуду нашу поездку на мотоцикле с ним. Через несколько секунд он отрывается от меня и поправляет зачесанные назад волосы. - Было здорово, что ты появилась здесь. Фервуд не будет прежним. Возвращайся, когда захочешь.
        Я похлопываю его по руке.
        - Как я могу не плакать, когда ты говоришь такое?
        Он предостерегающе указывает на меня пальцем:
        - Немедленно прекрати, иначе я начну петь. А мы все знаем, что у меня голос ангела.
        Лекси фыркает:
        - Ты, наверно, имеешь в виду ангела мести.
        Раздается смех, он заразительный, но не такой расслабленный, как в тот вечер в баре, когда я впервые встретила Клэйтона. Неужели это было всего несколько недель назад? Время, которое я провела в Фервуде, оказалось таким коротким. Возможно, мама права, и это не мой дом, но этот город и эти люди всегда будут занимать особое место в моем сердце. Лекси протискивается мимо Клэйтона и крепко меня обнимает.
        От нее пахнет мылом, изысканным парфюмом - и машинным маслом. Ну естественно.
        - Я написала Чейзу, - шепчет она, отодвигаясь на расстояние вытянутой руки. - Он давно должен был появиться здесь. Не знаю, что его задержало, но он в пути. Я это знаю. Он придет, Хейли.
        Я кусаю нижнюю губу, потому что не хочу, чтобы Чейз приезжал. Не думаю, что смогу выдержать наше прощание. Мы пережили невероятное лето. У нас уже было прощание. Больше не нужно, не нужно слез и тяжелых моментов. И если я буду повторять эти слова достаточно часто, то, возможно, когда-нибудь поверю в них сама.
        Но, вместо того чтобы сообщить Лекси о своих опасениях, я лишь качаю головой. Он не придет, ведь я просила его этого не делать.
        Но затем у меня появляется идея.
        - У тебя есть что-нибудь, чем можно писать?
        - Что? - растерянно моргает она.
        - Что-нибудь, чем… - Перед моим лицом появляются блокнот и шариковая ручка. - Спасибо, - благодарю я Шарлотту, подоспевшую на помощь.
        В спешке записываю то, что должна сказать, складываю записку и протягиваю Лекси.
        - Не будешь так добра передать ему это?
        Нахмурившись, она переводит взгляд с листочка на меня и обратно.
        - Прости, но не думаю, что Чейз выдержит еще одно прощальное письмо.
        - Это не… - Мне хочется одновременно рассмеяться и заплакать, но я не делаю этого, беру Лекси за руку и вкладываю записку в ее ладонь. - Пожалуйста, - просто шепчу я.
        Она вздыхает и закатывает глаза.
        - Ну что ж. Окей, только потому, что это ты, Хейли. Но, если ты снова разобьешь ему сердце и он будет действовать мне на нервы, я закидаю тебя гневными сообщениями.
        - Это нормально. Даже более чем нормально.
        Да, я возвращаюсь домой, но мне не хочется заканчивать эту главу своей жизни. Я мучительно осознаю, что не хочу прощаться с Фервудом и его жителями навсегда. Я по-прежнему хочу слышать от Лекси рассказы о том, чем она занимается в мастерской, как дела у ее племянника и как она бесится из-за Шейна. Хочу говорить с Шарлоттой о книгах, философствовать с Клэем о Боге и мире и болтать с Эриком о путешествиях. Черт, я бы даже могла позволить ему в будущем закидать меня миллионом разных вопросов. И еще одно мне ясно на сто процентов: даже если я чувствую, что эти люди стали мне настоящими друзьями, есть еще так много всего, чего я не знаю о них. Чем больше я думаю о нашем прощании, тем больше понимаю, что мне будет их не хватать.
        И еще я хочу поговорить с Чейзом. Услышать его голос. Написать ему. Снова увидеть его - хотя, наверно, это не очень хорошая идея. Три месяца моя жизнь была совершенно иррациональной. Я просто ехала вперед, останавливалась, где получалось, вставала, когда хотела, и всегда могла переночевать в своей машине, если того требовали обстоятельства. Или в комнате над закусочной. В течение трех месяцев ничто из того, что я говорила или делала, не имело последствий. Но теперь, как сказала мама, я снова отвечаю за свои действия. Я больше не могу игнорировать мир вокруг, хотя так и не поняла, как справляться с ним. Пока не поняла.
        Я смотрю на родителей, они стоят позади меня у машины. Папа держит мою сумку, мама тепло улыбается ему. Родители ждут меня, и они позаботятся обо мне. Мы как-нибудь пройдем через это. Вместе. Я твердо в это верю.
        Вздохнув, я возвращаюсь к своим друзьям, достаю из кармана ключ от машины и передаю его Лекси. Моя рука дрожит, и мне чертовски трудно сделать это, но я знаю, что у меня нет выбора. Плюс - это куда лучше, чем просто продать машину или, что еще хуже, избавиться от нее, как предлагали мама и папа.
        - Береги ее, ладно? Я пока не могу взять ее с собой.
        - Не волнуйся, - Лекси берет у меня ключ и надежно прячет его в своем комбинезоне. - Твоя «Хонда» в хороших руках.
        Я знаю. Без помощи Лекси мне пришлось бы попрощаться с машиной гораздо раньше.
        - Вот, - Эрик подходит ко мне последним и протягивает неприметную темную коробку размером с обувную, которую прятал под мышкой. Теперь я вижу на ней вырезанные вручную рисунки, напоминающие цветы и переплетенные узоры. - Это от всех нас.
        Я медлю.
        - Что это такое?
        Прощальный подарок? Пожалуйста, нет. Мне и так уже достаточно тяжело.
        Но Эрик лишь улыбается.
        - Это, - Клэйтон делает шаг вперед и кладет руку Эрику на плечо, - ящик с воспоминаниями. Каждый из нас внес свой вклад в этот подарок.
        - Но как… как вы догадались?..
        Их взгляды устремляются к Лекси, она пожимает плечами, будто не имеет абсолютно никакого отношения к этому делу.
        - Неужели ты думаешь, что я просто отпущу тебя? Так как ты не большой фанат фотографий, то этот подарок - то, что нужно. - Она произносит это так, будто коробка воспоминаний не стоит того, чтобы о ней говорили, но это не так. Этот жест - все для меня. Эти люди - все для меня.
        Когда я приехала в Фервуд, то просто хотела попрощаться с лучшим другом и попытаться сдержать обещание, которое дала ему, когда он был жив. Я не думала, что несколько недель в городе настолько изменят меня. Что я найду новых друзей.
        Эрик сжимает мое плечо, словно вселяя в меня мужество.
        - До встречи, Хейли.
        - И ты береги себя, Эрик.
        - Не пропадаем, ладно?
        Я киваю, потому что не могу вымолвить ни единого слова и сжимаю в руках деревянный ящик.
        В последний раз я ищу взглядом серебристо-серый «Додж», каштановые волосы Чейза, широкие плечи и незабываемую улыбку - но его нет. Чейз не пришел.
        И, может быть, так лучше.
        Я заставляю себя улыбнуться, несмотря на то что мне хочется плакать, - и отворачиваюсь от друзей.
        За несколько шагов я оказываюсь рядом с родителями. Я быстро усаживаюсь на заднее сиденье, а папа заводит мотор. Красная «Хонда» стоит за закусочной с тех пор, как Эрик и Клэйтон забрали ее с плато и пригнали сюда, и я вижу ее, пока мы не удаляемся все дальше. Закусочная и люди перед ней становятся все меньше и меньше, пока совсем не исчезают, и мы с родителями покидаем Фервуд.
        Чейз
        Двигатель протестующе ревет, когда я нажимаю на педаль газа, но я не обращаю на это внимания. Вероятно, я нарушаю правила дорожного движения, проезжая через весь Фервуд и сворачивая на Мейн-стрит на огромной скорости, но мне все равно. Внутренне я молюсь, чтобы мне удалось успеть вовремя, чтобы этот короткий разговор с Джошем не помешал мне попрощаться с Хейли. Увидеть ее в последний раз - вот что мне сейчас нужно. Но в глубине души я уже знаю правду.
        Я останавливаюсь перед закусочной, шины визжат. Хейли словно испарилась. Даже Шарлотты нигде не видно. Только Лекси по-прежнему стоит у входа с Эриком и Клэем и наблюдает, как я выхожу из машины.
        Я опоздал. Я понимаю это до того, как Лекси произносит следующие слова:
        - Она уехала.
        Твою мать. Твою мать! Мой первый порыв - погнаться за Хейли в глупой надежде остановить ее и заставить остаться. Хотя я прекрасно понимаю, как по-дурацки бы это выглядело. Поэтому я просто замираю на месте, провожу пальцами по волосам и пытаюсь как-то одолеть отчаяние внутри себя.
        Лекси хватает меня за руку и отводит подальше от двери в закусочную, подальше от Эрика и Клэйтона, которые смотрят на меня вопросительно, но при этом еще и сочувственно.
        - Что случилось? - спрашивает она. Ее голос звучит как злобное шипение. - Почему ты не приехал раньше?!
        - Джош вернулся.
        Ее глаза становятся огромными.
        - Что-о-о?
        Я фыркаю. Да, я отреагировал точно так же.
        - Из клиники? - Лекси понижает голос до шепота. - Его выписали?
        - Если верить Джошу. Вчера днем. Он вернулся домой к завтраку.
        И вел себя так, будто ничего не случилось. Да, я все еще обижен на него. Особенно после того, как он взял с меня обещание подыгрывать ему. И я идиот, что вообще согласился на это. Однако должен сказать в свою защиту, что мои мысли в тот момент были сосредоточены на Хейли и надвигающемся с ней прощании, чем на Джоше и его попытках уговорить меня вписаться в его глупый план. Вот почему я согласился участвовать в этом нелепом цирке - только для того, чтобы заткнуть его и наконец уехать к Хейли. И все равно я опоздал, черт!
        - Что он сказал? Ты поэтому опоздал? С ним все в порядке? - Лекси один за другим задает вопросы, и я даже не знаю, на какой из них отвечать в первую очередь.
        - Он говорит, что закончил курс и других инцидентов с наркотой не было, поэтому его выписали. Он утверждает, что чист.
        - Ты ему веришь?
        - Честно? - Я глубоко вздыхаю и засовываю руки в карманы. - Понятия не имею. Он выглядит лучше. Здоровым. Поверь мне, если бы ты видела Джоша незадолго до его попадания в клинику, то не узнала бы. Понятия не имею, говорит ли он правду, но, похоже, Джош в порядке.
        Или он чертовски хороший актер. Но Джош уже взрослый, а я не могу заботиться о нем всю оставшуюся жизнь и отрабатывать его долги, прыгая вместо него на ринге. Хотя, наверно, я сделал бы это снова - ведь он мой брат.
        - Мы с отцом приехали в офис компании, и он сразу дал Джошу кучу работы, - рассказываю я дальше.
        Лекси закатывает глаза:
        - Я просто не понимаю…
        - Чего?
        Ее тон похож на слова обвинителя в суде:
        - Джоша. Тебя. Наших отцов. Почему они просто не хотят признавать, что своя фирма - это их мечта, а не ваша.
        Возможно, потому что мы никогда не говорили им о наших с Джошем мечтах? Или по крайней мере не делали этого открыто. Но это уже другая история. Я не собираюсь обсуждать это с Лекси, она меня не поймет. У нее тоже есть проблемы, Шейн… Ей кажется, что она может быть счастлива только здесь. Со своей семьей. Работой. Это их точка споров: Лекси не хочет уезжать из города даже на выходные, а у Шейна, кроме бабушки, которую он время от времени навещает в Фервуде, нет других причин возвращаться сюда.
        Но я ничего из этого не произношу, не время.
        - А что с Хейли? - спрашиваю я.
        - С ней все в порядке, - отвечает Лекси, только чтобы не продолжать наш спор. - Ну, насколько это возможно, после всего случившегося, - добавляет она, вытаскивая из кармана комбинезона сложенный листок. - Хейли хотела, чтобы я передала это тебе.
        Секунду я смотрю на бумагу, затем отворачиваюсь от Лекси, качая головой. Еще одно прощальное письмо? Хейли не может так со мной… Нет. Что бы там ни было написано, я отказываюсь это читать. Я не переживу еще одно проклятое письмо!
        - Она сказала, что это не прощальное письмо, - замечает кузина, словно прочитав мои мысли.
        Я бросаю на нее скептический взгляд.
        - Просто возьми.
        Прежде чем я успеваю ответить, Лекси прижимает записку к моей груди и отпускает, так что мне не остается ничего другого, кроме как поймать ее, прежде чем она упадет на землю.
        - Я буду в мастерской, если захочешь поговорить. Хотя, может, я ненадолго заскочу в офис, чтобы стереть Джоша в порошок, - добавляет она так небрежно, словно просто размышляет вслух о том, а не заказать ли себе еще кофе.
        Едва она возвращается в закусочную, мой взгляд неизбежно падает на сложенную записку в моей руке.
        Глава 13
        Хейли
        Мир за окном проносится мимо меня. На самом деле я не обращаю на него ни капельки своего внимания, не отмечаю ни малейшей детали. Но как бы напряженно я ни вглядывалась в окно, все там - не то, что вижу я. В моей голове совсем другая картина.
        Как ни странно, сегодняшнее прощание с Фервудом, с его жителями кажется мне куда более реальным, чем то утро пятницы, когда я решила навсегда покинуть город и уйти из жизни. Как такое вообще возможно? Почему я все еще анализирую случившееся? Могут ли несколько недель действительно изменить чью-то жизнь?
        Я помню момент, когда только приехала из Вашингтона и увидела дорожный знак, указывающий, сколько миль осталось до Фервуда. Я могу пересказать этот момент во всех деталях: как увидела знак, как вспомнила Джаспера, как приняла решение ехать туда. Фактически этот вопрос даже не стоял. При первой же возможности я свернула с шоссе и направилась в долину Шенандоа.
        Я словно опять оказываюсь в том дне. Я закрываю глаза и чувствую тепло солнечных лучей, касающихся спины. Моя тень падает на каменное надгробие. Я слышу музыку и голоса из бара «У Барни» и ощущаю на себе взгляд Чейза.
        Все лето я путешествовала, встречалась с самыми разными людьми и переживала как хорошие, так и плохие моменты, но ничто не запечатлелось в моей памяти так сильно, как несколько последних недель в Фервуде. Сколько же сил мне потребовалось, чтобы впервые войти в «Кексики Лиззи» и сесть в полном одиночестве за столик. А сколько мужества, чтобы поговорить с Чейзом, хотя я и заикалась. Какие бы воспоминания я в себе ни раскапывала - поездки на озеро, часы, проведенные в кафе, работа в закусочной, лавандовая ферма, вечер караоке, музыкальный фестиваль, - все они так или иначе связаны с Чейзом. Благодаря ему я познакомилась с Лекси, Шарлоттой, Клэйтоном и остальными. Это он заставил меня вновь ощутить себя живой. Дышать, смеяться, чувствовать - в то время я ничего не хотела чувствовать, потому что это делало мне больно.
        В Фервуде я не просто влюбилась и завела новых друзей. Я наконец смогла выполнить обещание, данное Джасперу много месяцев назад. Я нашла рукопись и прочитала ее вместе с его последними словами, адресованными мне. Я закончила собственную историю.
        Как этот крошечный городок, о котором я слышала мельком, за короткий срок успел стать… настолько значимым? И как я могу скучать по нему, несмотря на то что наконец еду домой?
        - Все в порядке, дорогая? - мама бросает на меня обеспокоенный взгляд. Понятия не имею, сколько часов мы уже в пути, но точно знаю, что она спрашивает меня об этом в пятый раз. И после всего, что произошло, после того, что я чуть не сделала, я не могу ее винить.
        - Да, мама, - отвечаю я с фальшивым энтузиазмом.
        Мама и папа переглядываются. Они думают, что я ничего не замечаю. Считают, что не вижу, как они смотрят на меня и как осторожно обращаются со мной в последнее время. Если подумать, это иронично. Я никогда не чувствовала себя изгоем, хотя Кэти и была настоящей звездой дома ДеЛука. В отличие от меня, она любила быть в центре внимания. А когда сестры не стало, оказалось, что она забрала весь свой свет с собой. Мне досталась только ее тень. У родителей были свои проблемы, а я просто… просто была там. Пока меня тоже не стало - в метафорическом смысле. И даже тогда их не сильно волновало, что меня нет дома. Какая-то часть меня даже уверена, что они испытали облегчение, когда я начала это путешествие, потому что больше не надо было беспокоиться обо мне. Знаю, что это несправедливо и, вероятно, не совсем правдиво, но именно так я все воспринимала. А сейчас… сейчас внимания родителей стало так много, что я чувствую себя раздавленной им, и одновременно со мной обращаются так, словно я сделана из стекла. Словно могу разбиться от царапины, от одного неверного слова.
        - Уже поздно. Мы остановимся, чтобы переночевать, - сообщает мне мама.
        Я киваю и снова смотрю в окно. Начало смеркаться, и то, что я вижу снаружи, причиняет мне боль: здесь не так красиво, как в долине Шенандоа - я понимаю, что Джаспер был прав. Шенандоа - самое красивое место в мире, и я удаляюсь от него все дальше и дальше.
        Мы бронируем два номера в небольшом отеле где-то в Индиане. Мама делит со мной комнату, но она так же измучена, как и я, и быстро засыпает. На следующий день мы отправляемся в путь сразу после завтрака. Мама и папа меняются местами, но не разрешают мне вести машину, хотя я несколько раз им это предлагала. Даже сейчас я чувствую, что они будто пытаются обернуть меня ватой - и я позволяю им это. Более того, я полностью отдаюсь их воле. В конце концов, они мои родители. Всю жизнь они знали, что для меня хорошо, так что справятся. Должны справиться, ведь я не имею ни малейшего представления о том, что делать дальше. Потому что независимо от того, что я делаю, независимо от того, что думаю или чувствую, все кажется каким-то неправильным.
        Куда податься человеку, который три месяца жил так, будто нет никакого завтра? Что делать дальше, если потерял самого важного человека в своей жизни?
        - Хейли?
        Нежное прикосновение к моему плечу.
        Я открываю глаза и несколько раз моргаю, чтобы сориентироваться. Мы ехали так долго, что уже стемнело.
        Мама ласково улыбается:
        - Мы дома, дорогая.
        Дома.
        На короткое мгновение все внутри сжимается, когда на меня обрушиваются воспоминания. Как мы с Кэти играли в салки, с визгом носясь вверх и вниз по лестнице и через кухню в сад. Как мы тайком болтали и хихикали по ночам, лежа в постелях, когда свет уже был выключен, а, собственно, мы давно должны были спать. Как мы наряжались перед зеркалом на нашу первую вечеринку. Как странно нам было вдруг не делить общую комнату, потому что у каждой появилась своя. И как мы все равно постоянно прокрадывались друг к другу. Как мы с Кэти запихивали наши вещи в красную «Хонду», когда настало время уехать в колледж. Как я впервые вернулась домой без Кэти, зная, что с этого момента так будет всегда - потому что моя сестра больше никогда не вернется. Похороны. Куча людей у нас дома. Постоянные ссоры между мамой и папой. Переговоры с адвокатами. Приглушенные голоса. Ужины, во время которых казалось, что над всеми нами расстелили саван.
        Я зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Стараюсь сосредоточиться на чем-то позитивном. Чем-то, что придает мне сил. В мыслях я слышу беззаботный смех Кэти, но на этот раз он не подбадривает меня, а вызывает слезы. Я сглатываю ком и заставляю себя обнять маму, чтобы она не волновалась. Она в замешательстве, но отходит от меня, чтобы я могла вылезти из машины.
        Мои пальцы стискивают деревянный ящик, который я всю поездку держала на коленях. Коробка воспоминаний Эрика, Клэйтона, Лекси и Шарлотты. Шершавая поверхность с ее узорами под моими пальцами уже кажется мне знакомой. И хотя я почти уверена, что они не готовили этот подарок специально для этого момента - момента моей слабости, - сейчас он придает мне сил, чтобы отстегнуть ремень безопасности, выйти из машины и встретиться лицом к лицу с реальностью.
        Папа вынимает из багажника мою сумку.
        - Твоя комната не изменилась.
        Именно этого я и боялась.
        - Вот увидишь, - мама ласково кладет руку мне на плечо и ведет меня по подъездной дорожке к дому, - все будет хорошо.
        Нет. В горле стоит ком, и я чувствую, что больше не могу дышать, грудь сдавливает, и я не могу сказать ей, что ничего никогда уже не будет хорошо. Просто не может быть, потому что Кэти нет. Ничто не будет таким, как раньше. И я просто не понимаю, как люди могут на самом деле верить в это дурацкое выражение: все будет хорошо. Даже если я снова смогу смеяться и быть счастливой, часть меня мертва. Мое сердце всегда будет разбито. И никто и ничто не сможет этого изменить. Я не могу заставить себя высказать эти мысли вслух, поэтому молча позволяю маме меня вести.
        Дом выглядит так, как раньше. Даже пахнет здесь как обычно. В точности, как я запомнила. Смесью ароматических свечей, бекона, который папа всегда жарит по утрам, полевыми цветами и лесом позади дома. Мы живем не в центре Рондейла, а за его пределами, в симпатичном одноэтажном доме на огромном участке, который в детстве казался нам целым миром. Нашим королевством. Иногда мы были принцессами, иногда храбрыми воинами, иногда коварными феями. Луг возле дома граничит с лесом, в котором мы с Кэти любили играть. Глубоко в лесу спрятано озеро, где мы купались в летние месяцы. Папа научил нас плавать еще до того, как мы смогли нормально ходить.
        Это место, этот дом полны воспоминаниями, что готовы меня задушить.
        На стене рядом с лестницей висят фотографии в рамках. Не так много, как у Харбинов, но достаточно, чтобы проследить хронологию нашей жизни. Вмятина на перилах лестницы датируется днем, вскоре после нашего десятого дня рождения, когда Кэти поскользнулась на третьей ступеньке и ударилась головой. Я никогда раньше не видела столько крови, но, к счастью, обошлось рассечением, на которое пришлось наложить швы. Позже она страшно гордилась этим шрамом.
        Прямо здесь, на полу, посреди прихожей, мы раньше играли со своими куклами и плюшевыми игрушками. Это было лучшее место, потому что отсюда мы могли попасть в любую комнату, и нам казалось, что весь мир открыт для нас. И независимо от того, сколько раз мама и папа отправляли нас обратно в нашу комнату, рано или поздно мы все равно снова оказывались здесь.
        Мой взгляд блуждает по гостиной. По диванам, журнальному столику, телевизору, серванту у стены с фарфоровой посудой маминой прабабушки. Тут же перед глазами всплывает еще одна картина. Бесчисленные вечера, когда мы с Кэти растягивались на ковре и делали домашнее задание или играли в настолки с родителями. Кэти всегда была в паре с мамой, а я с папой. И мы могли бесконечно долго спорить из-за одного очка.
        - Идем. - Мама подталкивает меня и помогает подняться по лестнице. - Ты, должно быть, вымоталась. Наверняка хочешь принять душ. Или может сразу пойдешь в постель?
        Сон. Это звучит упоительно: закрыть глаза и на какое-то время просто забыть обо всем - даже если это не навсегда.
        - В постель. - Мой голос звучит хрипло, потому что я молчала в течение нескольких часов. Желудок урчит, я ничего не ела после обеда. Внезапно я начинаю скучать по бейглам Бет. Сначала я была не особо большим их поклонником, но когда съела последний в дороге, то поняла, как сильно мне будет их не хватать - и как сильно за последние несколько недель я привыкла к мрачно-дружелюбному виду Бет. Все это время она помогала мне - даже не зная меня как следует. Она не задавала лишних вопросов, а просто поддерживала в тяжелые минуты.
        - Вот мы и на месте, - оказавшись наверху, мама останавливается перед моей комнатой, но не я. Будто в трансе, я прохожу мимо нее, дальше по коридору. - Хейли?..
        Всего несколько шагов отделяют меня от другой двери - она прикрыта. Мое сердце колотится как сумасшедшее, когда я протягиваю руку и очень медленно ее открываю. Все в этом доме выглядит как раньше. Именно так, как я привыкла. Только не эта комната - потому что, когда я включаю свет, комната Кэти пуста.
        Когда я была здесь в последний раз, все выглядело иначе. Это я точно знаю, потому что вечером перед отъездом залезла в постель Кэти и обняла ее плюшевую собаку с длинными ушами - единственную мягкую игрушку, пережившую наш переходный возраст. Но теперь даже она исчезла.
        Нет кровати, как и шкафа с кучей наклеек, полок и письменного стола. Тонкий слой пыли покрывает деревянный пол, а на стенах все еще слабо видны отпечатки мебели и очертания всех тех постеров и дипломов, что Кэти на них вешала. Белые обои с крохотными цветочками за эти годы выцвели и потрескались. В течение дня солнечный свет проникает через большое окно на противоположной стороне комнаты и рисует причудливый узор на темных половицах, но сейчас снаружи темно. Несмотря на это, я все еще, даже в свете лампочки, свисающей с потолка, четко вижу места, которые раньше не были закрыты ковром. Как и многочисленные царапины, украшающие пол. Когда нам было четырнадцать, мы постоянно делали перестановку, двигая мебель. От этого пол в комнате Кэти пострадал так же сильно, как и пол в моей спальне.
        - Что здесь произошло?
        - Ох, милая… - мама встает позади меня. Я чувствую, что она хочет прикоснуться ко мне, успокоить, но она этого не делает. Вместо этого она тихо вздыхает. - Нам было нелегко, но мы должны были так поступить. Большую часть вещей мы отдали на благотворительность, но те, с которыми не смогли расстаться, лежат на чердаке.
        Родители отдали вещи Кэти. Они стояли в этой комнате, решая, что хотят сохранить, а что нет. Без меня. Без. Меня. Они даже не написали мне сообщение или по крайней мере не позвонили мне, чтобы сказать, что собираются сделать. Или спросить, не хочу ли я оставить себе что-нибудь из вещей Кэти. Они просто сделали это. Они убрали Кэти из этого дома и из своей жизни, будто ее никогда не было. И все, что от нее осталось, теперь лежит в пыльном ящике на чердаке? Вот так просто?
        Я поворачиваюсь на месте.
        - Почему вы не сказали мне?
        - Хейли…
        - Как вы могли сделать это, не поговорив со мной? Не спросив меня? Или хотя бы предупредив!
        Мамины глаза округляются. Они такого же цвета, что и у меня. Как и у моей сестры. На нее больно смотреть. Не так сильно, как на свое отражение, но все же. Сходство есть, и оно настолько сильное, что мне приходится отвернуться.
        - Тебя не было, - спокойно напоминает мама. - В тот момент мы точно не знали, где ты находишься.
        Да, потому что вы этого не спрашивали. Потому что вас это не интересовало. Потому что вы просто позволили мне уехать, вместо того чтобы поговорить со мной и выяснить, как я себя чувствую. Что происходит у меня на душе? Они уже потеряли одну дочь, так почему бы не потерять вторую?
        Слова вертятся у меня на языке, сжимают горло, но я не произношу ни звука. До этого момента я даже не знала, что ношу их в себе и насколько зла на родителей. Насколько разочарована.
        Они подвели меня. Я нуждалась в них больше всего на свете, но их не было рядом. Они были охвачены собственным горем и заняты местью колледжу, хотя никто не смог бы спасти Кэти. Это был несчастный случай. Утром после вечеринки она поскользнулась у бассейна и утонула. Никого не было рядом, чтобы спасти ее, потому что все спали после пьянки. Подруга, с которой она болтала по телефону, хоть и вызвала «Скорую», но это не помогло, Кэти утонула. А я… я была дальше всех. Сидела в нашей комнате в общежитии и собирала вещи, чтобы отправиться домой на летние каникулы. Ждала возвращения Кэти, чтобы мы наконец могли вместе уехать. Но она так и не вернулась. И в моей груди разрослись бесконечные боль и пустота. Я понятия не имела, что происходит, но в глубине души знала, что случилось нечто ужасное. Нечто, что изменит меня навсегда.
        Мама глубоко вздыхает, затем заправляет мне волосы за ухо.
        - Сначала отдохни, дорогая. Когда ты проснешься, мир будет выглядеть по-другому, и тогда мы сможем поговорить.
        Не знаю, радоваться мне или бояться. Я не хочу разговаривать. Больше не хочу. Разговор ничего не изменит, и я уже сказала им все, что хотела, в своем прощальном письме. По крайней мере, я так думала.
        В последний раз я оглядываю комнату Кэти и неохотно ее покидаю. Моя собственная комната по-прежнему выглядит так же, как и в тот день, когда я уехала. Меня охватывает странное чувство, когда вхожу в нее, ставлю деревянный ящик на тумбочку и сажусь на край кровати, чтобы снять сандалии. Когда я уезжала, то была абсолютно уверена, что никогда больше сюда не вернусь. Не в этот дом и не в эту комнату. И это было нормально, я смирилась с этой мыслью. Снова быть здесь - все равно что войти в неизвестный мир. Мир, в котором я точно знаю, где все находится, но который мне больше не подходит, потому что это не мой мир. Будто я перешла на другую сторону, как дети из Stranger Things - разве что моя комната все еще выглядит точно так же.
        - Тебе что-нибудь нужно? - Мама с беспокойством смотрит на меня из-за двери. Длинное путешествие наложило на нее отпечаток усталости. Несколько темно-каштановых прядей, тронутых сединой, выбились из прически. Ее макияж почти полностью стерся. Круги под глазами и бледный цвет лица я уже видела, мама была такой и пару месяцев назад.
        - Полотенца лежат в ванной. Я принесу твои вещи.
        - Спасибо, - хрипло шепчу я, потому что в горле пересохло.
        Она улыбается, но выглядит такой грустной, что у меня сжимается сердце.
        - Все будет хорошо. Отдыхай, Хейли.
        С этими словами она прикрывает дверь, оставляя маленькую щель, как всегда делала раньше, когда мы с Кэти были детьми и делили общую комнату.
        Внезапно усталость накрывает меня, и я едва не падаю. Каждое движение причиняет мне боль. Даже дышать трудно. Несмотря на это, я как-то умудряюсь стянуть с себя платье. Я оставляю его лежать на полу, сворачиваюсь калачиком в одном нижнем белье под одеялом и закрываю глаза. Знакомые звуки дома - единственное, что я замечаю перед тем, как заснуть.
        Глава 14
        Хейли
        Когда я открываю глаза, в комнате уже светло. Мне нужна секунда или, может быть, две, чтобы сориентироваться и понять, почему все вокруг кажется таким чужим и знакомым одновременно. Постепенно воспоминания возвращаются ко мне: я наконец осознаю, что произошло и почему я здесь. Дома. В старой комнате, которая выглядит практически так же, как и в тот день, когда я отправилась в колледж вместе с Кэти.
        Кэти…
        Я сильно кусаю нижнюю губу, ожидая, что вот-вот боль пройдет, но это не так. Боль всегда будет со мной, независимо от того, что я делаю.
        Мой взгляд останавливается на сумке рядом с дверью. Когда я уехала из дома три месяца назад, она выглядела относительно новой. Теперь на ее боку небольшая царапина, в левом нижнем углу дырка, а переднюю молнию заело. Эта сумка была мне такой же верной спутницей, как и старенькая «Хонда», оставшаяся в Фервуде. Возможно, машина уже не за закусочной, а у Лекси в мастерской. Рано или поздно мне придется решить, что с ней делать. Эта машина слишком важна для меня, да и ее ремонт обошелся мне в кругленькую сумму… Но могу ли я оставить ее там навсегда? Или просто продать?
        Громкий звон посуды вырывает меня из размышлений. Похоже, папа спустился на кухню. Насколько хорошо он подкован в делах фирмы и суда, настолько же неуклюж дома. Он неплохо вбивал гвозди по необходимости или чинил вещи, но горе тому, кто даст ему в руки тарелку или, не дай боже, прекрасный фарфор. Несколько лет назад он разбил кружку из сервиза маминой прабабушки, и с тех пор ему не разрешают даже подходить к витрине. Понятия не имею, сколько раз маме приходилось покупать новую посуду, в результате чего у нас собралась удивительная коллекция из чашек и тарелок всех цветов, форм и размеров. От этой мысли на моем лице расползается улыбка.
        Сколько вообще времени? И какой сейчас день недели? Разве родители не должны быть на работе?
        Я сажусь на кровати и поправляю волосы. Хотя я и слышу приглушенные звуки с первого этажа, мне кажется, что в комнате непривычно тихо. Нет ни шума из закусочной, ни звуков автомобилей с Мэйн-стрит… а еще нет голоса Кэти и музыки, которую она громко включала. Только тишина. Меня окружает мертвая тишина.
        Пока мои мысли не зашли слишком далеко, я подбираю одеяло и встаю. Мышцы протестуют, спина хрустит, а желудок урчит. Я шаркаю в ванную, которую делила с Кэти, включаю воду и встаю под душ. На несколько секунд. Минут. Может быть, и часов, потому я не выхожу из душевой до тех пор, пока вода не сменяется с теплой на холодную и у меня не остается выбора. По крайней мере, теперь я достаточно бодрая. И это даже без кофе!
        Мои мысли стремятся вернуться к последнему утру в Фервуде, когда Лекси так грезила о кофе, что была готова тайком улизнуть за ним, но я откладываю воспоминание в сторону. Вместо этого я пытаюсь сосредоточиться на реальности. Высушить и расчесать волосы. Почистить зубы. Нанести крем на лицо. Моя старая бритва все еще тут, но лезвий нет. Их нет ни в самой бритве, ни в ящике, в котором я роюсь, пока чищу зубы. Здесь есть разные мелочи: кремы, тампоны, гель для душа и так далее. Но лезвий нет. И маникюрный набор я тоже не могу найти. Серьезно? Маникюрный набор? Фыркнув, я задвигаю ящик обратно. Что, ради всего святого, родители думают, я смогу с ним сделать? Всадить пинцет в живот? Вскрыть вены ножничками для кутикулы? Они на самом деле так думают? По крайней мере, они оставили эпилятор и холодный воск, но мои руки дрожат от гнева, когда я полоскаю рот и бросаю зубную щетку обратно в стаканчик. В то же время я напоминаю себе, что не могу их за это винить. Они беспокоятся о своем ребенке. Просто пытаются меня защитить. В моей комнате в Фервуде Лекси так же убрала от меня все лезвия. При одном только
воспоминании об этом мой желудок сводит.
        Не думай об этом. Просто не думай об этом.
        Но сколько бы раз я не повторяла себе эти слова, тошнота не проходит. Я не знаю, что хуже: разочарование в глазах родителей и боль, которую я причинила им, или тот факт, что я, по-видимому, потеряла доверие каждого важного мне человека.
        Не всех. Не… Нет. Стоп. Я не буду думать о нем. Но, когда я вхожу в свою комнату и впервые с момента возвращения домой беру телефон, чтобы снова включить, я вижу его имя. Чейз мне написал. И вдруг все вокруг исчезает, кроме быстрого стука сердца в моей груди.
        Мгновение я медлю, затем открываю сообщение.
        ЧЕЙЗ: ЭЙ.
        Вот и все. Ни больше ни меньше. Отправлено во вторник днем, вскоре после того, как я села в машину и покинула Фервуд. А сегодня уже четверг. «Эй». Достаточно ли одного слова, чтобы определить, насколько другой человек злится? Потому что я почти уверена, что Чейз злится. Мы не смогли попрощаться еще раз, и хотя одна часть меня была разочарована этим фактом, другая испытала жуткое облегчение. То, что он пишет мне сейчас, может означать только одно: Чейз видит наше расставание под другим углом.
        Поскольку я не знаю, как реагировать, то отвечаю:
        ХЕЙЛИ: ЭЙ…
        А потом просто жду. Хотя желудок громко урчит и голова раскалывается, потому что я уже целую вечность ничего не ела и не пила, я ловлю себя на том, что все еще сижу на кровати в полотенце и крепко сжимаю телефон. Это глупо. Вероятно, Чейз сейчас на строительной площадке, или в офисе компании, или проводит время с Филом, или…
        Вспыхивает оповещение о сообщении, и я задерживаю дыхание.
        ЧЕЙЗ: ТЫ ХОРОШО ДОЕХАЛА?
        На этот раз я не сомневаюсь, что делать. Мои пальцы словно летают над дисплеем.
        ХЕЙЛИ: ДА. Я ВЕРНУЛАСЬ В СВОЮ СТАРУЮ КОМНАТУ.
        На мгновение позволяю взгляду блуждать по комнате и тихо фыркаю. Это не моя комната, больше не моя. Она была убежищем старой Хейли, девушки, которая понятия не имела, что значит потерять близких и не суметь с ними проститься. Которая никогда бы не решилась на путешествие по Штатам в одиночку.
        ЧЕЙЗ: ТЫ В ПОРЯДКЕ?
        Телефон вибрирует от следующего сообщения Чейза. Когда я не реагирую на него, приходит еще одно:
        ЧЕЙЗ: ХЕЙЛИ?..
        Я выдыхаю и, не задумываясь, набираю ответ. Может быть, он неправильный, зато честный. Настолько честный, что даже больно.
        ХЕЙЛИ: НЕТ. МНЕ ПЛОХО.
        ЧЕЙЗ: ХОЧЕШЬ, Я ПРИЕДУ К ТЕБЕ? УЧЕБА НАЧНЕТСЯ ТОЛЬКО НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ. ОДНО ТВОЕ СЛОВО, И Я ОТПРАВЛЮСЬ В ПУТЬ.
        Я коротко смеюсь. Он же не может говорить что-то подобное серьезно. Или?..
        ХЕЙЛИ: ДО МЕНЯ БОЛЬШЕ ДВАДЦАТИ ЧАСОВ ЕЗДЫ. Я ТОЛЬКО ЧТО ИХ ПРЕОДОЛЕЛА. ПОВЕРЬ МНЕ, ТЫ ЭТОГО НЕ ХОЧЕШЬ.
        ЧЕЙЗ: НЕ ИМЕЮ НИЧЕГО ПРОТИВ ДВАДЦАТИЧАСОВОЙ ПОЕЗДКИ. КРОМЕ ТОГО, ЕСТЬ САМОЛЕТЫ.
        Я только качаю головой.
        ХЕЙЛИ: ТЫ ВЕДЬ НЕ ВСЕРЬЕЗ?
        На этот раз он отвечает не сразу. Я кусаю нижнюю губу, глядя на дисплей и молча умоляя Чейза наконец прислать ответ. Сейчас около одиннадцати часов. Родители вряд ли оставят меня в покое надолго. Они наверняка слышали, как я принимала душ. Это только вопрос времени, когда кто-нибудь из них придет, чтобы присмотреть за мной.
        Я закрываю глаза. Хотя это всего лишь текст, я ясно слышу голос Чейза. Спокойный тон. Решимость, звучащая в нем. Что-то в груди сжимается, отчего становится тяжело дышать. Боже, я скучаю по этому парню… я хочу… я… понятия не имею, чего на самом деле хочу. Знаю только, что хочу продолжать нашу переписку. Этот разговор не должен заканчиваться, несмотря на то что я сижу здесь с влажными волосами и в одном полотенце, вместо того чтобы одеться и спуститься на завтрак, прежде чем родители начнут беспокоиться.
        ЧЕЙЗ: ХЕЙЛИ? ТЫ СО МНОЙ БОЛЬШЕ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ?
        ХЕЙЛИ: НЕТ. ПРОСТО… ЛЕКСИ ПЕРЕДАЛА ТЕБЕ ЗАПИСКУ?
        ЧЕЙЗ: ДА.
        ХЕЙЛИ: ТЫ ЕЕ ПРОЧИТАЛ?
        ЧЕЙЗ: НЕТ.
        Я вздыхаю, но не удивлена. Чейза не было у закусочной, когда я уезжала, потому что я просила его держаться подальше. Поэтому я и оставила ему записку. Записку, а не прощальное письмо.
        ХЕЙЛИ: СДЕЛАЙ ЭТО. ПОЖАЛУЙСТА.
        ЧЕЙЗ: ЗАЧЕМ?
        Я сейчас рассмеюсь. Или брошу телефон в подушку, хотя предпочла бы кинуть его в голову Чейза. Прежде чем я успеваю ответить на вопрос, появляется новое сообщение.
        ЧЕЙЗ: Я ЛУЧШЕ УСЛЫШУ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧЕМ ПРОЧИТАЮ ЭТО В ПИСЬМЕ. ТАК ЧТО СДЕЛАЙ ЭТО ПРЯМО СЕЙЧАС. НАПИШИ ВСЕ, ЧТО ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ.
        Этот парень… Я качаю головой и печатаю ответ, мое сердце бешено бьется.
        ХЕЙЛИ: САУЗ БЕЛМОНТ АВЕНЮ, 49, РОНДЕЙЛ, МИННЕСОТА 55 303
        Молчание. Проходят секунды. Минуты. Я сильно кусаю нижнюю губу. Жду. И затем…
        ЧЕЙЗ: ЧТО ЭТО?
        ХЕЙЛИ: МОЙ АДРЕС В МИННЕСОТЕ. ТЫ… КОГДА МЫ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИСЬ, ТЫ СКАЗАЛ, ЧТО ХОЧЕШЬ МЕНЯ НАВЕСТИТЬ. ТАК ЧТО, МОЖЕТ БЫТЬ…
        Я задерживаю дыхание. Боже, мое сердце колотится как сумасшедшее. Мне на самом деле нужно встать и одеться, но я не могу пошевелиться. Я сжимаю телефон так крепко, что мои пальцы немеют, и таращусь на дисплей.
        Внезапно в дверь стучат:
        - Хейли?
        Я резко поднимаю голову, но не могу быстро среагировать и убрать телефон. Мама открывает дверь, оглядывает комнату, а затем ее взгляд останавливается на мне. Она улыбается, но ее беспокойство не скрыть.
        - Доброе утро, дорогая. Не хочешь спуститься и позавтракать с нами?
        - Я… Эм, да, сейчас. Мне нужно только…
        Она, улыбаясь, кивает, потом замечает телефон в моей руке и хмурится:
        - Что ты там делаешь?
        Я же не могу сказать, что переписываюсь с Чейзом? Нет, по крайней мере пока их мнение о Фервуде и Чейзе хотя бы чуть-чуть не изменится. При этом они встречались всего один раз - и, к сожалению, он не произвел на родителей хорошее впечатление. Да, они не сказали этого вслух, но я уверена, что так оно и есть. Я знаю парней, которых они бы одобрили для меня и Кэти: амбициозные, авторитетные, крепко стоящие на ногах. И я прекрасно понимаю, что после их первой встречи они не могут себе представить, что Чейз именно такой человек.
        - Хейли? - Мама вопросительно смотрит на меня.
        - О, больше ничего. - Я заставляю себя положить смартфон. - Просто посмотрела, который час и какой вообще сегодня день.
        Боже, я худшая лгунья всех времен. Да, я довольно хорошо умею скрывать какие-то вещи, но врать так откровенно? В этом я всегда была безнадежна. Когда мы с Кэти делали что-то дурное в детстве, нас быстро разоблачали, потому что я не умела лгать. Родители вызывали нас на разговор, и одного взгляда на меня было достаточно, чтобы понять - мы лжем. Но сейчас мама просто кивает.
        - Тебе помочь с прической? - спрашивает она - и я не знаю, кто из нас удивляется сильнее. Последний раз, когда она расчесывала мои волосы, был лет десять назад.
        Я качаю головой и выдавливаю из себя подобие улыбки.
        - Спасибо, мам, но не надо.
        - Ну ладно, - она тихо вздыхает. - Мы с отцом ждем тебя внизу.
        Я киваю и смотрю ей вслед, пока она не прикрывает за собой дверь, и невольно задаюсь вопросом: смогу ли когда-нибудь вернуть ее доверие? Или наши отношения останутся такими, как сейчас, навсегда? От одной только мысли об этом меня начинает знобить.
        Едва я убеждаюсь, что она ушла, снова хватаюсь за телефон.
        ЧЕЙЗ: ТЫ ПРАВДА ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я НАВЕСТИЛ ТЕБЯ?
        Я тихо смеюсь, хотя мне хочется плакать, и я не знаю, куда деваться от этих противоречивых чувств. Но, вместо того чтобы сообщить ему о своих сомнениях, я пишу:
        ХЕЙЛИ: НЕ ПРЯМО СЕЙЧАС. НО, ПОЖАЛУЙ, ДА… КОГДА-НИБУДЬ.
        ЧЕЙЗ: И ЭТО БЫЛО В ЗАПИСКЕ, КОТОРУЮ ТЫ ПЕРЕДАЛА ЛЕКСИ? ТВОЙ АДРЕС?
        ХЕЙЛИ: ТОЧНО.
        На этот раз я должна улыбнуться, хотя он и не может этого видеть, потому что находится на расстоянии более тысячи миль.
        ЧЕЙЗ: ВОТ ДЕРЬМО.
        Я растерянно моргаю. Окей… Это не тот ответ, на который я рассчитывала. Он передумал? Или его сообщения не означали, что он на самом деле хотел сюда приехать? Может, он просто хотел быть милым, или чувствовал себя обязанным, или… Внезапно приходит следующее текстовое сообщение и резко останавливает карусель мыслей в моей голове.
        ЧЕЙЗ: Я ТАКОЙ ИДИОТ… ПРОСТИ, ХЕЙЛИ. Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОСТО ПРОЧИТАТЬ ТВОЮ ЗАПИСКУ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ПОДНИМАТЬ ТАКУЮ ШУМИХУ.
        ХЕЙЛИ: ВСЕ В ПОРЯДКЕ.
        ЧЕЙЗ: НЕТ, ЭТО НЕ ТАК. Я ХОЧУ СНОВА ТЕБЯ УВИДЕТЬ. НЕСОМНЕННО! СПАСИБО ЗА АДРЕС.
        И вот он возвращается, быстрый стук в груди. Может быть, глупо цепляться за прошлое, может быть, лучше было бы навсегда оставить главу Фервуда позади и смотреть вперед - но я не могу. Последние недели в этом маленьком городке были лучшими за все лето. Может, даже лучшими в моей жизни. Боже, я ужасная сестра. Как могло время, проведенное в Фервуде с Чейзом, Лекси и остальными ребятами, стать таким волшебным, если Кэти и Джаспера не было рядом?
        Как только я хочу напечатать ответ, снизу раздается голос мамы. Она выкрикивает мое имя, и я почти наверняка уверена, что в любую минуту кто-то из родителей подниматся сюда, если я прямо сейчас не спущусь на кухню. Вздохнув, я встаю.
        ХЕЙЛИ: Я ДОЛЖНА ИДТИ. ЗАВТРАК С РОДИТЕЛЯМИ.
        Мой палец задерживается на дисплее на секунду дольше, я хочу написать еще что-то, но не знаю как. И самое главное, я не знаю, как избавиться от удушающего чувства вины, которое легло на мои плечи, как тяжелое одеяло. Я заставляю себя отложить телефон, открыть шкаф и одеться.
        Мои вещи все еще лежат в дорожной сумке, их нужно постирать. В шкафу осталась одежда старой Хейли. Это вещи, которые я не хочу трогать, не говоря уже о том, чтобы носить. Я проглатываю это горькое чувство, натягиваю легинсы и застиранную широкую футболку и поправляю влажные волосы. Я стараюсь не смотреть на себя в зеркало и отправляюсь вниз. Новая Хейли в наряде старой. Но, может быть, нет ни старой, ни новой Хейли, и я… я просто потерялась.
        Глава 15
        Чейз
        Последний семейный бранч перед возвращением в колледж проходит в воскресенье утром. На этот раз мы сидим в зимнем саду, потому что, хоть сейчас и середина сентября, на улице слишком прохладно, тем более дует сильный ветер. Когда начнется гроза - всего лишь вопрос времени, но Филу и другим детям все равно. Они все еще играют в саду.
        Сегодня собралась вся семья - четыре поколения Уиттакеров. Это наш первый бранч после возвращения Джоша. Здесь всегда говорят на одни и те же темы - работа, политика, соседи, сплетни и дети.
        Редкие лучи солнца падают через окна зимнего сада. Снаружи слышен детский смех и рев самого младшего члена семьи, Шуры Уиттакера, которого его мать Мэри Энн вынесла на веранду, чтобы он перестал кричать.
        Я перекладываю еду на тарелку, пытаюсь отогнать мысль о том, что через несколько часов мне придется вернуться в Бостон, чтобы приступить к учебе. Я стараюсь не смотреть на часы, потому что Джош до сих пор не появился, несмотря на свое помпезное возвращение. Бранч начался полчаса назад.
        Когда я ловлю взгляд Лекси, она строит мне гримасу. Наверняка кузина предпочла бы оказаться где-то еще, в мастерской например, где бы с удовольствием возилась с одной из своих любимых машин или с мотоциклом, вместо того чтобы сидеть здесь и слушать одну и ту же историю: как Лекси наконец присоединится к семейному бизнесу и какие курсы мне будут полезны в новом семестре. Я могу перечислить эти курсы хоть во сне, папа практически собственноручно составлял мое расписание занятий, а я повторил его сотню раз. Архитектура XXI века - не моя любимая тема, но папа был воодушевлен тем, что я выбрал продвинутый курс, даже несмотря на то, что из-за этого моя нагрузка в семестре значительно увеличится. Якобы это должно помочь мне с дипломной работой бакалавра. Так же как курсы по строительной технике, истории памятников, проектированию несущих конструкций, дизайну и прочее дерьмо, с которым я не хочу иметь ничего общего.
        Разговор за столом, с одной стороны, снова переходит в политику, с другой - мама и тетя Джазмин обсуждают свой бизнес и обдумывают совместные мероприятия на предстоящие осенние и зимние месяцы, так что я могу спокойно выпасть из реальности.
        Физически я здесь, дома, в Фервуде. С моей семьей. С кузиной, которая в данный момент хмуро смотрит на свой телефон. Но в мыслях я погружен в последние несколько недель. Я в Миннесоте, с девушкой, которую не могу забыть.
        Хейли и я остались друзьями. И это лучше, чем вообще не общаться с ней. Лучше, чем полностью ее потерять. Я не буду давить на нее, хотя и хочу большего. Надеюсь, что со временем ей станет лучше.
        На самом деле тема наших отношений должна быть закрыта для меня, но я не могу перестать думать об этом. Мы пишем друг другу почти каждый день короткие сообщения. Понятия не имею, что это значит для нее, знаю только, что не хочу, чтобы связь с ней оборвалась. Я не откажусь от нее, Хейли стоит того, чтобы за нее бороться. И я буду. Даже если речь идет только о нашей дружбе.
        Кто-то бьет меня по голени, и я вздрагиваю. Боль пронзает ногу, и когда я поднимаю голову, то вижу самодовольное лицо Лекси. Она на полном серьезе пнула меня под столом? Несколько секунд я решаю, бросить в нее свой тост или просто ничего не делать. Ага, решено…
        Но тут мама неожиданно вклинивается в нашу «битву», таким образом неосознанно помогая Лекси.
        - Чейз? - Взгляды присутствующих устремляются на меня, и я понимаю, что родные наверняка уже обращались ко мне, но я этого не заметил, потому что был глубоко погружен в собственные мысли. Дерьмо. Я был бы благодарен кузине за немое предупреждение, если бы она так нагло не усмехалась.
        Я откашливаюсь.
        - Да?
        - Твой отец хотел знать, если…
        - Смотрите, кого я нашла! - В зимний сад входит Мэри Энн с Шурой на руках. За ней появляется еще один человек. Широкоплечий, с темно-русыми, почти каштановыми волосами, трехдневной щетиной и кругами под глазами. Человек, который чертовски похож на нас с папой.
        Дядя Александр протягивает Джошу кофейную кружку.
        - Ну наконец-то… блудный сын вернулся.
        Наш кузен Ксандр широко улыбается и забирает у жены успокоившегося ребенка.
        - Слушайте, слушайте, кто тут у нас.
        Один за другим родственники встают, чтобы поприветствовать Джоша, обнять его, похлопать по плечу и перекинуться парой слов, ведь они не виделись целую вечность. Только бабушка остается сидеть в конце стола, пока Джош не подходит к ней и не наклоняется, чтобы поцеловать в щеку. Она похлопывает его по руке и говорит что-то, чего я не могу разобрать, наверно, потому, что мыслями я не здесь.
        Я смотрю на старшего брата, будто впервые его вижу. С тех пор как он внезапно вернулся, я практически не видел его. Не знаю, спал ли он вообще, потому что круги под его глазами указывают на обратное. Тем не менее сейчас он улыбается, будто это обычные выходные. Будто он случайно опоздал на бранч. Будто ничего не случилось.
        Больше всего я хотел бы врезать ему за этот цирк, но когда я наконец встаю и приветствую брата, то просто обнимаю его. Потому что единственное, что имеет значение, - это то, что ему лучше и он наконец вернулся домой. Я справляюсь с гневом и испытываю облегчение. После истории с наркотой в клинике Джош исправился. Я понятия не имел, как он это сделал или через что ему пришлось пройти, так как после той ситуации был слишком взбешен, чтобы отвечать на его звонки. Но видеть брата здесь, в окружении нашей семьи, настоящее облегчение.
        Я похлопываю его по спине.
        - Рад тебя видеть, чувак.
        - Я тебя тоже, младший брат. - Он улыбается типичной улыбкой Джоша, широкой, беззаботной, но в его глазах что-то проскальзывает. Что-то, что дает мне понять, что не все так радужно. Что Джош уже не тот человек, что раньше, даже если и делает все возможное, чтобы поддерживать эту иллюзию.
        - Джош, - Лекси встает последней и бросается ему на шею. Я стою достаточно близко, чтобы расслышать ее тихое бормотание. - Я рада, что ты вернулся, но все равно надеру тебе задницу за то, что ты мне ничего не сказал.
        Джош тихо смеется и крепче обнимает ее, потом отпускает и занимает свое обычное место за столом рядом с папой и дядей Александром. Хотя эти двое в основном работают в офисе, летом они часто бывают на стройках, поэтому успели подзагореть, в то время как Джош выглядит пугающе бледным в своей белой футболке.
        - Так, Джош? - интересуется брат Лекси, Ксандр, с наконец уснувшим Шурой на руках. - Рассказывай. Где ты был? Чем занимался?
        Я переглядываюсь с Лекси, но Джош только улыбается и расслабленно откидывается в кресле, сложив руки за головой.
        - О, то тут, то там. Несколько дней я был в Техасе, а потом отправился в Мексику. Но пиво там далеко не такое хорошее, как здесь.
        Папа смеется, а дядя Александр широко улыбается. Эти двое ярые фанаты пива, но еще они спроектировали один из местных пивоваренных заводов, а другой полностью реконструировали. То, что за работу они получили не только деньги, но и ящики пива, очень их радовало. Маму и тетю Джазмин этот факт обрадовал гораздо меньше.
        - Х-м-м, - протягивает Ксандр, легонько поглаживая сына по спине. - Погода совсем паршивая выдалась? - он указывает на Джоша. - Ты такой же бледный, как стена, приятель. Я думал, в Мексике больше солнца.
        Джош смущается, но всего на секунду. Затем по его лицу расползается небрежная улыбка.
        - Я поехал туда не из-за погоды. Не хочу вдаваться в подробности, но, возможно, я провел много времени в спальне, - добавляет он, подмигивая.
        Ксандр смеется, но освобождает Джоша от дальнейших расспросов.
        Не знаю, стоит ли мне вздохнуть с облегчением, восхититься братом за эту ложь или свернуть ему шею. Он вкратце описал алиби, которое придумал, чтобы я мог подтвердить его рассказ. Но некоторые детали своей истории он забыл упомянуть… или это сейчас была импровизация?..
        - Ты был в Мексике? - вернувшись из кухни с тарелкой, полной свежих вафель, мама вклинивается в разговор. Она передает одну из вафель Джошу, но осуждающе смотрит на меня. - Чейз, ты ничего об этом не говорил.
        Да и как мог? Эту информацию я сам получил пять дней назад.
        Я стискиваю зубы, но заставляю себя пожать плечами:
        - Джош был занят, а я не запоминал, где он шатается.
        Еще одна ложь, и она так легко слетает с губ, что мой желудок сжимается. Я кладу вилку, хотя моя тарелка наполовину полна, потому что уже не могу думать о еде. Джош продолжает сочинять: о том, как побывал в крутом баре в Техасе, как встретил в Мексике волшебную девушку и та вскружила ему голову. Его рассказ идеален, полон сотни деталей, даже я бы купился, если бы не знал, что произошло на самом деле. Джошуа Уиттакер - идеальный лжец.
        Я сжимаю кулаки. И вдруг все возвращается на свои места. Весь гнев. Страх. Непонимание. Джош вернулся пять дней назад и до сих пор притворяется, что все по-прежнему. Будто он тот же человек, что и до клиники. Будто он никогда не впадал в зависимость, никогда не дрался в притонах, не заставлял брата выплачивать его долги. Он втирает родным дешевую историю о безумно прекрасных летних месяцах, хотя мы оба знаем, что нет ничего лучше правды.
        Больше всего на свете я хотел бы врезать ему и спросить, что, черт возьми, он на самом деле думает о том, что произошло. Кроме Лекси, я единственный, кто знает, где Джош провел последние шестьдесят дней. Как же ему тогда было хреново. И он даже не счел нужным обсудить со мной свою выписку? Или он все-таки собирается рассказать родителям правду? Хотя нет, он же попросил меня подыграть в его лживом спектакле. Какого хрена?
        - Ну, - улыбаясь, говорит мама, - в следующий раз, когда увидишь ту волшебную девушку, передай ей наше сердечное приглашение. Ей будут рады здесь в любое время.
        Джош на мгновение замирает, но потом широко ухмыляется:
        - Спасибо, мам. Я это очень ценю.
        Лекси смотрит на него, потом на меня, но я могу лишь скептически покачать головой. Он что, мать твою, серьезно?
        А мама? Не могу поверить, что она только что озвучила это приглашение, хотя никогда не встречалась с мифической девушкой Джоша и даже не слышала о ней. В отличие от Хейли, о которой я определенно говорил больше одного раза за последние недели и с которой она уже знакома. Но эй, зачем родителям приглашать мою девушку, если вместо этого они могут позвать случайную подружку Джоша - которая даже не существует!
        Я отодвигаю стул и встаю, привлекая к себе слишком много внимания.
        - Джош? У тебя есть минутка?
        - Конечно. - Он следует за мной через гостиную в кухню, где мы, я надеюсь, окажемся за пределами слышимости.
        С большей силой, чем нужно, я захлопываю за братом дверь.
        - Ты издеваешься надо мной?!
        Он вопросительно хмурится.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Это! - Я указываю в сторону зимнего сада. - Шоу, которое ты устроил.
        По крайней мере, ему хватает порядочности, чтобы устыдиться.
        Ненадолго, но все же.
        - Я должен был придумать что-то, что можно рассказать, - тихо объясняет брат, засунув руки в карманы джинсов. - Я же говорил тебе об этом в офисе. Кроме того, не было похоже, что мы могли бы обдумать этот план вместе, ведь в конце концов ты полностью проигнорировал мои звонки до выписки.
        - Да, потому что ты, идиот, пронес наркоту в реабилитационную клинику!
        Он застывает в испуге.
        - Не мог бы ты быть так любезен и говорить тише, пожалуйста? Семья не должна знать об этом, как и соседи.
        - Пошел ты.
        Вот и все. С меня хватит. Когда я собираюсь уходить из кухни, Джош хватает меня за руку и останавливает.
        - Прости, ладно? - говорит он. - Сколько раз я еще должен извиниться?
        - Может быть, пока я тебе не поверю? Или как насчет ради разнообразия сказать правду?
        - Правду? - недоверчиво повторяет он, коротко рассмеявшись. - Значит, ты хочешь, чтобы я рассказал нашим родителям, что их старший сын - бывший наркоман, который не справился с их ожиданиями, поэтому утонул в коксе? Что ему пришлось лечь в реабилитационную клинику, потому что однажды он чуть не сдох от передоза? Что он неудачник, который ничего не может исправить и у которого пятизначные долги? Да, конечно, - Джош презрительно фыркает и отпускает меня. - Уверен, мама и папа будут в восторге.
        - Они поймут, - возражаю я.
        Но Джош только качает головой. Он пробегает взглядом вверх-вниз по кухонному островку и поправляет рукой волосы.
        - Я не могу сказать им правду. Они будут думать, что я неудачник. Я тоже так считаю, но не хочу, чтобы об этом узнала вся семья.
        Я сжимаю кулаки, но заставляю себя сохранять спокойствие. Один из нас должен оставаться в здравом уме.
        - Что тогда? Ты предпочтешь рассказывать им лживые истории о путешествиях и воображаемых подружках? Ты действительно думаешь, что тебе это сойдет с рук? Ты действительно думаешь, что можешь жить, как раньше? Тебя выписали из клиники. Ты сделал это. Поздравляю! Но ты не можешь притворяться, что ничего не случилось. Будто не эта жизнь, в которую ты снова погружаешься - прямо сейчас! - привела тебя к зависимости.
        - Ты говоришь, как мой нарколог.
        Я закатываю глаза.
        - Черт возьми, Джош, я серьезно! Даже если ты чист сейчас, дома ничего не изменилось. Родители возлагают на тебя свои ожидания - они не отступили. Ты же слышал папу и дядю Александра, ты был там, когда они говорили о планах расширения и твоей роли в нем. И ты просто хочешь притвориться, что эта работа всегда была твоей мечтой?
        - Подожди… - Джош опирается о кухонный островок и словно приковывает меня к месту своим тяжелым взглядом. - Дело вовсе не во мне, да? Или по крайней мере не только во мне. Ты так же застрял, как и я. Ты признался им, что тебя не интересует архитектура и тем более работа в фирме?
        Я стискиваю зубы. Дерьмо. Разговор пошел не в том направлении. Определенно нет. Кроме того, моя жизнь не имеет никакого отношения к делу, и Джош последний человек, с которым я хочу говорить о своем будущем.
        - Не впутывай меня в это, - выдавливаю я. - То, что я делаю или не делаю, не имеет ничего общего с твоими дерьмовыми решениями.
        Джош громко смеется.
        - Правда? Так вот почему ты расстроен. Не из-за меня. На меня тебе плевать, это мы оба поняли по прошлой неделе, иначе бы ты перезвонил. Но нет, все дело в тебе, младший брат. В Чейзе Уиттакере и его будущем. Дай угадаю: если я не признаюсь родителям, ты тоже не сможешь? У тебя не хватит смелости сказать им правду, если я не сделаю это первым и не приму на себя весь удар. Разве не так?
        Если бы не кухонный островок, кастрюли, сковородки и баночки со специями между нами, я бы врезал Джошу. Я с трудом держусь, чтобы не выйти из себя и не ударить его. Но я этого не делаю. Ведь возможно… при определенных обстоятельствах… он прав. Не во всем, но небольшая часть того, что он только что сказал мне в лицо, - правда. Я делаю то же самое, что и он - не говорю родителям правду. Я держу рот на замке. Лгу всем окружающим. Не только ради Джоша, но и ради себя самого. И это делает меня чертовым лицемером.
        - Что же? - продолжает Джош. - Язык проглотил? Или ждешь, когда можно будет броситься в драку, как раньше? Хотя, кажется, ты это уже сделал, - добавляет он, кивком указывая на меня. На мое лицо. На синяк. На почти зажившие ссадины на костяшках пальцев.
        - Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашему делу, - выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.
        - Да неужели? - допытывается он. Боже, брат всегда был таким раздражающим? - Тогда с чем это связано?
        Это его не касается. Я качаю головой и делаю шаг назад. Хватит. У меня предостаточно проблем, мне не нужны еще и проблемы Джоша. Он хочет лгать всем вокруг и играть в идеальный мир? Пожалуйста. Вперед. Но он не должен ожидать, что я и дальше буду подыгрывать ему.
        Я направляюсь к двери, чтобы выбраться отсюда, из кухни и из этого дома, потому что, черт возьми, я едва могу дышать, но голос Джоша меня останавливает.
        - Ты серьезно? - кричит он. - Ты серьезно, твою мать? Ты пытаешься учить меня жизни, но если я отвечаю тебе тем же, ты убегаешь? Вау. А я думал, что ты хоть чему-то научился после трагедии с Джаспером.
        Вот и все. Что-то в моей голове отключается. Я резко поворачиваюсь и бросаюсь на Джоша.
        Но, прежде чем мой кулак врезается в его лицо, меня ловят сзади. Я борюсь с захватом, но это мертвый номер. Кто-то закрывает собой Джоша, это Лекси.
        - Ты с ума сошел? - шипит она и смотрит на меня широко распахнутыми от ужаса глазами.
        Постепенно я прихожу в себя. Мы с Джошем больше не одни на кухне. Папа и дядя Александр рядом, и, если я не ошибаюсь, сзади меня держит Ксандр. Когда я перестаю сопротивляться, он ослабляет хватку, но до конца не отпускает.
        - Что, черт возьми, здесь происходит? - Отец говорит так громко, что не я один съеживаюсь.
        - Квентин… - Мамин голос тихий и предупреждающий. Она стоит в дверях и все время оглядывается через плечо, словно ожидая, что Фил и другие дети могут прибежать сюда. Когда она смотрит на меня и я вижу замешательство в ее глазах, но прежде всего разочарование, я чувствую себя разбитым и опускаю руки. Гнев, который я только что чувствовал, немедленно исчезает, и ему на смену приходит стыд.
        Дерьмо. Я действительно хотел наброситься на брата? Джош бывает высокомерным, но он всегда оставался на моей стороне. Всегда. Этот разговор, этот чертов семейный бранч - безумие.
        - Джошуа и Кристофер Уиттакер! Не заставляйте меня сажать вас под домашний арест, - папин взгляд мечется между нами.
        Уголки губ Джоша подергиваются, но он не совершает ошибки и не улыбается. Так же как и я, потому что ситуация чертовски серьезная. Какую часть разговора они успели услышать? Какие выводы из этого сделали? Сейчас наступит момент истины? Тот самый, который я откладывал целую вечность, потому что не мог заставить себя сказать правду? Джош тоже не хочет признаваться, о чем на самом деле мечтает, если я правильно все понял, и предпочитает продолжать жить ложью.
        Я не могу. Я ненавижу разочаровывать свою семью. Я был уверен, что наконец перерос этот этап, но то, как родители смотрят на меня сейчас, напоминает мне о прошлом. Будто я снова вернулся в старшую школу и облажался.
        Я качаю головой:
        - Извините, - бормочу я, освобождаясь от хватки Ксандра, который даже не пытается меня остановить, и иду к двери, ведущей в сад.
        - Чейз! - Мамин голос заставляет меня на секунду остановиться, но затем я иду дальше.
        Не могу ясно мыслить на этих семейных встречах, особенно когда Джош озвучивает истины, к которым я не готов. Я сбегаю прочь, через сад, где все еще играют Фил и другие дети, и спустя минуту опускаюсь на водительское сиденье «Доджа». Возможно, Джош прав. Возможно, я сбегу, когда станет тяжело, но… проклятье! Вместо того чтобы ударить брата, я бью по рулю. Когда все стало так сложно? Когда лжи в моей жизни стало больше, чем правды?
        Не знаю. Не имею ни малейшего представления. И от этого меня тошнит сильнее, чем от чего бы то ни было еще. Больше, чем от слов Джоша. Больше, чем от его дурацких сказок. Больше, чем от идеального будущего, которое нарисовали передо мной родители.
        Я оглядываю дом, но, прежде чем кому-то еще придет в голову бежать за мной, чтобы заставить остаться, завожу мотор и сбегаю. Я всегда сбегаю.
        Глава 16
        Хейли
        Четыре недели спустя
        - Хейли?..
        Я смотрю в окно. Снаружи светит солнце. Едва ли на небе есть хоть одно облачко. Мимо проезжает грузовик, за ним - красная машина. Потом черная. И я задаюсь вопросом, куда они направляются. Готовятся ли люди в них к Хеллоуину, который наступит уже через две с половиной недели, или просто продолжают заниматься повседневными делами. Встать. Делать что-то. Работать. Есть. Спать. А потом все начнется заново. День за днем. Неделя за неделей. Год за годом.
        - Хейли?
        Я вздрагиваю и перевожу взгляд на три полных ожиданий лица. Я даже не заметила, как отключилась. В последнее время это происходит со мной все чаще и чаще.
        Психолог, чье имя я не могу вспомнить даже после восьмого сеанса, ободряюще мне улыбается. У нее мягкая улыбка и материнская манера держаться. Строго, но понимающе. По крайней мере, я слышала, как мама однажды говорила что-то подобное о ней. Неделю назад. А может, и две. Не помню точно, потому что в последнее время все как-то размыто.
        - Мы только что говорили о том, каково тебе снова жить дома с родителями без Кэти, - в ее голосе чувствуется настойчивость. Она хочет, чтобы я высказалась по этому поводу. Чтобы я поделилась с ними своими эмоциями, чтобы мы могли поработать над нашими отношениями. Для этого в конце концов и существует семейная терапия.
        Но если честно, понятия не имею, что на это ответить. Просто от одного уточнения «без Кэти» все во мне сжимается. Они хотят, чтобы я осмыслила смерть Кэти, чтобы я научилась справляться с этим, но как мне это сделать, если в доме не осталось ничего из ее вещей? У меня ничего не осталось от нее, кроме воспоминаний, которые с каждым днем давят на меня все сильнее и сильнее. У меня не было возможности попрощаться с сестрой - а потом еще и родители лишили меня шанса разобрать ее вещи. Возможно, я бы хотела забрать что-то из ее вещей… Я точно знаю, что Кэти хотела бы, чтобы некоторые из них остались у меня - ее чехол для телефона, который с розовыми блестками, ее любимое летнее платье и плюшевая собака с длинными ушами, единственная игрушка, которая была с нами с самого детства. Но все это исчезло до того, как я вернулась домой.
        Я стискиваю зубы и снова смотрю на улицу. Если скажу что-то по этому поводу, то взорвусь. И тогда из меня выльется все: каждая эмоция, каждая ужасная мысль. Я просто не могу сделать это прямо сейчас. У меня нет сил.
        Как это часто бывает, на помощь приходит мама: она рассказывает о том, как ей нравится, что я снова дома, что в нем теперь не так пусто и… тихо. На последних словах мне приходится взять себя в руки, чтобы не разрыдаться. У нас дома тише, чем на кладбище. Мое присутствие ничего не меняет, потому что я не включаю музыку, не смотрю телевизор, в лучшем случае без всякого удовольствия смотрю сериалы на Netflix. И в основном только для того, чтобы успокоить родителей, пока мои глаза просто не захлопнутся сами собой, а потом я просыпаюсь после нескольких часов беспокойного сна. Иногда с головной болью, иногда с тошнотой. Даже стука клавиатуры не слышно, так как я не знаю, о чем писать. История Эмико рассказана, и когда в редкие моменты я умудряюсь собрать достаточно сил, чтобы сесть за работу, то передумываю. Прошел месяц, а я так и не ответила на письмо агента. Тогда я задаюсь вопросом, актуально ли оно вообще, не выставлю ли я себя полной дурой, если напишу им спустя столько времени, и… опять ничего не делаю. Поэтому письмо лежит в моем почтовом ящике, ожидая, когда я отвечу на него или удалю.
        Несмотря на то что психолог на одном из наших индивидуальных сеансов рекомендовала мне снова начать писать, потому что якобы это может помочь, но, когда я кладу руки на клавиатуру, ничего не происходит. Моя голова совершенно пустая. Так же как и вордовский файл каждый раз, когда я закрываю ноутбук.
        - Может быть, вы хотите что-то добавить, Хейли? - Психолог снова обращается ко мне, и мне очень жаль, что я не могу запомнить ее имя. Но сейчас я забываю даже то, что собиралась делать или почему ушла из одной комнаты в другую - в основном из-за того, что у меня настолько кружится голова, что вообще невозможно о чем-то думать. Больше всего на свете мне хотелось бы заползти под одеяло и никогда не вставать, но и там я не нахожу покоя.
        Наверно, проходит слишком много времени, прежде чем я покачиванием головы отвечаю на ее вопрос, потому что она что-то записывает в планшете, который держит на ее скрещенных ногах. Я оглядываюсь по сторонам.
        Комната, в которой мы сидим, красивее, чем может показаться на первый взгляд. Простая, но симпатичная. Четыре больших окна слева открывают вид на город. Мы сидим не перед письменным столом, а на диване в другом конце комнаты. Три стеллажа выстроились вдоль стен, набитые профильной литературой. На обоях изображен двести девяносто один цветок. В правом нижнем углу стеклянного столика красуются три царапины. На стене позади меня висят тридцать семь фоторамок, заполненных наградами, грамотами, а кое-где и семейными фотографиями. Я еще не дошла до того, чтобы посчитать их по отдельности и дифференцировать, потому что обычно сижу к ним спиной, но, вероятно, это только вопрос времени.
        Каждый раз, когда я мечтаю оказаться в другом месте, я начинаю считать. Возможно, поэтому я так часто замыкаюсь. Или это связано с лекарствами, которые я принимаю уже несколько недель. Когда доктор Санчес подняла тему таблеток, я твердо сказала: «Нет». Тогда было сложно признать, что мне нужна профессиональная помощь. После долгой консультации с моим новым психологом я все-таки решилась на таблетки. Похоже, этот факт успокаивает моих родителей. Хотя в первые недели мне и было хреново. Я нервничала, случались истерики, меня постоянно тошнило, пока мне не прописали дополнительное лекарство для желудка. Сейчас немного лучше, но аппетита все равно нет, а еще в голове чертов туман.
        Оставшуюся часть разговора я пропускаю мимо ушей. Почему нет? Они продолжают без меня, независимо от того, киваю я, качаю головой или не отвечаю вообще. Хотя их озабоченные взгляды не ускользают от меня. Когда придет время и все встанут, я тоже это сделаю.
        Психолог подает мне руку и тепло улыбается.
        - До следующего раза, Хейли.
        Она произносит это так, словно непонятно, когда мы встретимся снова, хотя родители четко запланировали даты как моих индивидуальных сеансов, так и семейной терапии еще несколько недель назад. Следующий наш сеанс - через три дня.
        - До встречи, - коротко отвечаю я и направляюсь к двери, но замечаю, что мама и папа не трогаются с места.
        - Иди вперед, дорогая, - мама выдавливает из себя ободряющую улыбку. - Мы сейчас придем.
        Это означает, что они хотят поговорить с психологом наедине, то есть втроем. Возражать бесполезно. Да и что я должна сказать? Извините, но я хотела бы быть тут, когда вы будете говорить обо мне? Конечно, нет. Поэтому я киваю и выхожу из комнаты, но не закрываю за собой дверь полностью, а только ее прикрываю. Почему я остаюсь рядом с ней, не знаю. Может быть, потому что прослушала этот сеанс терапии. Может быть, также и потому, что я хочу услышать то, что они, кажется, не в состоянии сказать мне в лицо.
        Мне и правда не следует подслушивать, но поскольку другого выхода нет, я прислоняюсь спиной к стене и впервые за день по-настоящему сосредотачиваюсь на разговоре.
        - Ей не лучше, - голос мамы звучит разочарованно. Почти безнадежно. - Она уже месяц как вернулась домой. Мы регулярно посещаем ваши сеансы на протяжении четырех недель. Почему ей не становится лучше, доктор Пиятковски?
        Пиятковски. Точно. Так зовут психолога.
        - Ваша дочь скорбит, как и вы, миссис ДеЛука, - отвечает доктор Пиятковски тем успокаивающим тоном, с которым я уже знакома. - Дайте ей время. Может пройти несколько недель, прежде чем будет достигнут желаемый эффект от лекарств и Хейли будет готова должным образом принять терапию. Каждый человек скорбит по-своему. Иногда родственникам трудно понять, что происходит в душе у другого члена семьи. Вы оба потеряли ребенка, Хейли - свою сестру-близняшку. Ваша дочь иначе справляется с потерей, чем вы.
        - Это я понимаю, - отвечает мама, но звучит это так грустно, что я бессознательно обнимаю себя руками. - Но Хейли не скорбит. Поверьте, я знаю, как выглядит дочь, когда скорбит. Ее близкий друг неожиданно умер в начале этого года…
        Все во мне застывает. Леденеет.
        Джаспер? Она говорит о… Джаспере? Я не понимаю, откуда она вообще об этом узнала. В то время я училась в колледже, как и Кэти. И Кэти была единственной, кому я рассказала о Джаспере. Она держала меня за руку, когда я плакала. В течение нескольких недель она прикрывала меня на семинарах или подделывала мою подпись, когда посещение было обязательным, просто для того, чтобы мне не пришлось принуждать себя идти на учебу. Неужели она рассказала об этом родителям? Я пытаюсь вспомнить то время, но все так расплывчато. Родители навещали нас до или после того уик-энда в Сан-Диего, это там папа покупал нам так много мороженого и сладостей, что нам с Кэти чуть не стало плохо? Я уже не знаю.
        - Она отстраняется, - продолжает мама. - Я чувствую это. Она едва похожа на саму себя.
        - Но Хейли и раньше была тихой девочкой, - задумчиво добавляет папа.
        - Не такой, - возражает мама. - Кэти всегда была самой шумной, а Хейли - самой спокойной из близнецов - это правда. Но сейчас все выглядит так, будто… будто она не здесь.
        - Такая отстраненность - абсолютно нормальный этап борьбы с утратой, - мягко напоминает доктор Пиятковски.
        - Но… но… Что мы можем сделать? - плачет мама. Я слышу это по ее голосу.
        Я крепче вонзаю ногти в ладони. Боже, не хочу быть здесь. Но больше всего на свете я не хочу, чтобы мама переживала. Она и так достаточно страдала. Неужели ей на самом деле придется пройти через это вновь? Если бы я могла, то остановила бы все немедленно. Но я просто не знаю как. Паника и сомнения заставили меня в то страшное утро в Фервуде упаковать свои вещи, отправить прощальное письмо родителям и поехать на смотровую площадку с пачкой снотворного, банкой обезболивающего и бутылкой воды. Я все еще помню это, но не чувствую ничего. Вообще-то я почти ничего не чувствую, как если бы кто-то завернул меня в вату и заглушил таким образом мои мысли и эмоции. Я знаю, что не должно быть так, как раньше, но сейчас… сейчас я просто чертовски устала.
        - Дайте вашей дочери время… - раздается голос психолога. - Как вам известно, при лечении возможны побочные эффекты, и может потребоваться некоторое время, прежде чем мы подберем правильное лекарство для Хейли. Кроме того, не редкость, что у переживших утрату близнецов развивается тяжелая депрессия. Симптомы Хейли говорят об этом. Будьте снисходительны к ней, не подталкивайте ее к разговорам о Кэти или о своих чувствах.
        Папа тяжело вздыхает:
        - Она передвигается как призрак, заползает в свою комнату, плохо спит. И слишком мало ест, думаю, мы что-то упускаем. По-моему, она скучает по дому.
        - По дому? - с тревогой повторяет мама. - Но она дома!
        Я несколько раз сглатываю. Сердце начинает биться сильнее, а глаза жжет. Я смотрю в потолок, стараясь не моргать, но все равно горячие слезы бегут по моим щекам, я поспешно вытираю их рукавом.
        - Разве? - спрашивает папа так тихо, что я едва его слышу. - На протяжении последних двух лет именно общежитие в Сан-Диего было ее домом. Комната, которую она делила с Кэти. Всю жизнь сестра была ее домом и убежищем. Но разве ты не заметила, как она изменилась в Фервуде? Как она вела себя с людьми? Что там она по-прежнему улыбалась? Она не задерживалась в одном и том же месте дольше нескольких дней, но пробыла в том городе три летних недели. А может… может, она нашла там друзей, которые стали ей как семья, как новый дом - хотим мы это признавать или нет.
        Я зажмуриваюсь, в голове всплывает воспоминание о том, как папа поймал меня с телефоном и я не смогла ему соврать. Я не сказала, что регулярно общаюсь с Чейзом, но призналась, что все еще поддерживаю связь с Лекси и Шарлоттой. Даже Клэй и Эрик время от времени мне пишут, присылают смешные картинки вперемешку с их фотографиями из Фервуда. Я сказала папе, что скучаю по городу и ребятам, но никогда бы в жизни не подумала, что он так близко все воспримет. Что он вообще это запомнит.
        Мама громко рыдает:
        - Но она… она хотела… она хотела покончить с собой, когда была в этом ужасном месте! Она хотела… Наш ребенок хотел…
        Я больше не могу это слушать. Просто не могу.
        Не обращая внимания на посетителей, я несусь через коридор и выбегаю на улицу. Теплый воздух, слишком теплый для середины октября, словно ложится мне на грудь. Я хочу стряхнуть его так же, как и избавиться от этой проклятой пелены, которая туманит мне голову. Но больше всего на свете мне хочется забыть о том, что я только что услышала.
        Как я исправлю то, что сделала? Как мне загладить боль, которую я причинила маме и папе? Они потеряли Кэти, но это был ужасный несчастный случай. Затем я уничтожила их, написав то письмо с угрозой покончить с собой. Как они смогут смотреть на меня, не вспоминая о случившемся?
        Я хочу ругаться и плакать, не останавливаясь. И хочу кричать на Кэти, потому что она умерла. Потому что бросила нас одних, и теперь от семьи, которой мы когда-то были, ничего не осталось. Я ненавижу себя за это, но как я могу злиться на Кэти? Я скучаю по Кэти. И по Фервуду. Папа был прав. Я скучаю по Фервуду, и я отдала бы все, чтобы вернуть это лето.
        Я скучаю по друзьям и обычной жизни. Скучаю по Джасперу - даже несмотря на то, что никогда не встречала его лично, для меня он всегда будет связан с Фервудом.
        И я скучаю по Чейзу. Мы пишем друг другу каждые несколько дней, но это не одно и то же, как если бы мы виделись в реальной жизни. Мне его не хватает. Его голоса, улыбки, уверенности в том, что он всегда будет рядом. Все это время я пряталась от своих чувств, но это было неправильно. Теперь я это знаю. Не чувствовать ничего в тысячу раз хуже, чем чувствовать все. Даже если это все сделает тебе больно.
        Я прислоняюсь к теплой от солнца стене, ноги едва держат меня, голова кружится. Мои мысли мчатся как сумасшедшие, я не могу толком ухватиться ни за одну из них. И меня тошнит. Мой желудок скрутило. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить дыхательные упражнения, которые помогают отвлечься и которым я научилась на первом индивидуальном сеансе с доктором Пиятковски. Я заставляю себя дышать через нос и выдыхать через рот, концентрироваться на том, что меня окружает. Я вижу стену дома прямо напротив себя. Чувствую запах выхлопных газов. Ощущаю теплые лучи солнца на своей коже. Слышу проезжающий транспорт, а также голоса и птичье щебетание.
        То, что я сосредоточилась на своих ощущениях, немного помогает. Это тихая улица, далеко от центра города, поэтому здесь мало прохожих. Мимо изредка проезжают машины. Никто не обращает на меня внимания. Вероятно, родители все еще погружены в разговор с психологом и отчаянно ищут причину, почему мне не лучше.
        Я кусаю нижнюю губу, достаточно сильно, чтобы боль отвлекла меня от моих мыслей. По крайней мере немного. И прежде чем я осознаю, что делаю, беру в руку смартфон и просматриваю последнюю историю переписки. Вчера вечером я написала Чейзу, он пожелал мне сладких снов, однако я была так измучена, что обнаружила сообщение только сегодня утром. И я по-прежнему ему ничего не ответила. Впрочем, я не хочу просто писать ему. Я хочу услышать его голос, почувствовать его близость и напомнить себе, каково это, когда он меня обнимает.
        Но его нет рядом, а у меня не остается времени позвонить, потому что скоро вернутся родители. И так как все попытки поговорить о Фервуде заканчиваются тем, что мама расстраивается, я медлю. Мамина истерика там, внутри, только подтверждает мое предчувствие. Родители винят Фервуд и его жителей в том, что я хотела покончить с собой. У меня вырывается смешок, но он звучит горько. Время, проведенное в Фервуде, и люди, оказавшиеся рядом со мной, не погубили меня, а спасли. Я пишу Чейзу и рассказываю обо всем - об этом дне, психологе и…
        - Хейли! Дорогая, все в порядке?
        Я поднимаю голову и смотрю на мамино лицо.
        - Мы думали… - Папа проводит ладонью по волосам. Его рука дрожит. - Ты не можешь сбегать из клиники, Хейли. Пожалуйста, не делай так.
        Я открываю было рот, чтобы высказать все, что скопилось внутри меня, закричать на весь мир - но ни единого слова не слетает с моих губ. Я закрываю рот, опускаю взгляд на тротуар и киваю. Я убираю телефон, не закончив печатать сообщение. Не отправляя его. И, может, так лучше. Может, так и должно быть.
        - Пойдем, - мама обнимает меня за плечи и ведет в сторону парковки. - Мы едем домой.
        Я киваю, позволяя родителям увезти себя домой. Даже если это место уже давно не похоже на него.
        Глава 17
        Хейли
        Кэти здесь нет. Я бегу вниз по лестнице, распахиваю двери, заглядываю в комнаты и выбегаю в сад, но не могу ее найти. Нет никаких следов моей сестры. Нигде не валяются ее футболки и носки, нет книг, уголки страничек которых она сгибает как закладки - что сводит меня с ума! - нет ее телефона или одного из десятков тысяч ярких чехлов. Здесь нет ничего. Как будто мою сестру стерли с лица Земли. И мне кажется, что таким образом уничтожили и меня.
        Задыхаясь, я просыпаюсь. Несколько секунд таращусь в темноту, потом рывком сажусь и прижимаю руку к ноющей груди. Пульс учащается, топ липнет к моей холодной потной коже.
        Проходит достаточно времени, прежде чем я понимаю, что это был сон. То ужасно пустое место, тот мир без Кэти оказался кошмаром. Ничего более. Но я не могу успокоиться. Боль в груди с каждой секундой становится все сильнее, на глазах выступают слезы. Я ничего не понимаю…
        Не раздумывая, я сдергиваю одеяло, встаю и босиком направляюсь к прикрытой двери. Она скрипит, когда ее распахивают слишком широко, поэтому я просто слегка толкаю дверь, протискиваюсь в коридор и бегу к комнате Кэти. Не хочу вспоминать об этом кошмаре, не хочу даже думать о том, каким был бы мир без моей сестры. Кэти все еще здесь и будет смеяться надо мной за то, что я пробираюсь в ее комнату среди ночи, - но мне все равно. Ее улыбка развеет пустоту в моем сердце.
        Но, когда я открываю дверь комнаты Кэти, ее там нет. Кровать исчезла, как и шкаф, ноутбук, книги, мобильный телефон и все остальное. Кэти умерла. И на этот раз это не кошмар. Это реальность.
        Моя сестра-близняшка мертва. Она никогда не вернется. Ни в свою старую комнату, ни в общежитие в колледже, ни ко мне. Я никогда больше не услышу ее смеха или ворчания по утрам, мы больше не сможем вместе ходить на занятия в кампусе, есть мороженое или обсуждать любимые сериалы. Она ушла навсегда. И я больше никогда ее не увижу.
        Рыдания прорезают тишину комнаты. Я прижимаю руку ко рту, но не могу остановить очередной всхлип. Так же как и слезы, бегущие по моим щекам. Вся эта ситуация, кошмар, пустая комната - такое ощущение, что я снова теряю Кэти. Будто ужас повторяется.
        Я разворачиваюсь на пятках и бегу в свою комнату. На этот раз я не оставляю дверь открытой, а тихонько ее закрываю. Мне нужен носовой платок, чистая футболка и телефон.
        Когда первые два предмета найдены, я машинально тянусь к тумбочке, чтобы взять мобильный - но там пусто. Лихорадочно откладываю в сторону журналы, которые принес папа и которые я никогда не читала, бросаю книгу на пол, которую едва пролистала, потому что мне трудно сосредоточиться на чтении. За пластиковым стаканом и бутылкой воды тоже ничего нет. Смартфон исчез. Затем я проверяю розетку - из нее торчит кабель для зарядки, но телефона не видно. Я роюсь в ящиках тумбочки, откладывая старые блокноты, древний дневник и помаду, которую недавно искала.
        Трясущимися руками я закрываю ящики. И тогда мой взгляд падает на кровать. Точнее, на что-то черное, что выглядывает из-под подушки. Боже мой. Я взяла телефон в постель, чтобы написать Чейзу.
        Чейз. Мое сердце замирает на секунду, а после начинает биться еще сильнее, отчего в груди становится больно. Я беру смартфон, быстро переодеваюсь и сажусь с ним на подоконник, заваленный подушками. Раньше я часто читала здесь за чашкой чая, смотрела в окно и мечтала. Иногда со мной была Кэти, и мы болтали обо всем на свете - школе, уроках, хобби, мальчиках, шмотках, сериалах.
        Я тяжело дышу. В этом доме нет ни одной комнаты, которую бы я не связывала в своих воспоминаниях с Кэти. И хотя ее комната пуста, повсюду в доме все еще висят ее фотографии, но родители не осмеливаются говорить о ней вслух. Мой дом теперь напоминает мавзолей, и я больше не могу терпеть. Если я не поговорю с кем-нибудь, то свихнусь.
        Мои руки все еще дрожат, когда я включаю телефон, и слезы так затуманивают глаза, что я едва могу что-то разглядеть. Есть только один человек, с которым я хочу поговорить. Только один человек, чей голос я хочу услышать. И пока я прижимаю телефон к уху и вслушиваюсь в гудки, внутренне молюсь, чтобы он думал так же.
        Чейз
        Прошло уже четыре недели с тех пор, как я вернулся в кампус. За те три года, что я здесь учусь, я познакомился почти со всеми профессорами и посетил все мыслимые и немыслимые семинары. Короче, ничего нового меня не ждет.
        Сначала нас, студентов, было значительно больше, но с каждым семестром кто-то откалывался, пока не осталась небольшая группа. Группа, в которой я знаю всех по именам. И все же я чувствую себя здесь чужаком - но сдаваться нельзя. Мне нужно продержаться еще несколько месяцев, сдать экзамены, заполнить портфолио и получить степень, и тогда все закончится. Этот период моей жизни останется позади, начнется новый этап.
        Вздохнув, я сажусь на кровать и поправляю торчащие во все стороны волосы. В комнате темно, но я просто не могу спать, тысяча мыслей кружится в моей голове. Соседи по комнате очень вовремя ушли. Мы все изучаем архитектуру и познакомились еще на первом курсе, но настоящей дружбы между нами так и не возникло, хотя мы вместе иногда ходим на вечеринки. С другими студентами у меня тоже не вышло завязать настоящую дружбу. Почему так получилось? Эти ребята, впрочем, как и я, завалены заданиями, а некоторые из них еще и работают по ночам, чтобы оплачивать учебу. Не раз я становился свидетелем того, как мои одногруппники использовали стимуляторы, чтобы бодрствовать и сдавать экзамены. А некоторые пошли еще дальше, переключившись с энергетических напитков на таблетки, а затем и на вещи посерьезнее. Мой брат Джош не один такой…
        После ссоры четыре недели назад мы избегали друг друга - это было не особенно сложно, в конце концов я вернулся в колледж, а он вернулся на работу к отцу. С тех пор я приезжал в Фервуд только на выходные, но атмосфера дома казалась мне напряженной.
        Так странно, что Хейли больше нет в Фервуде, но еще страннее то, что за такой крошечный промежуток времени она сумела стать неотъемлемой частью моей жизни. С самого начала было ясно, что наши отношения не протянут до конца лета, так почему же я так расстроен?
        Дерьмо, я понятия не имею.
        Я тру лицо, включаю прикроватную лампу и встаю. Нет смысла обманывать себя и мучить вопросами, если я все равно не смогу уснуть. Так что лучше займусь чем-то полезным. Я мог бы переодеться и вернуться в мастерскую, чтобы поработать над моделью здания. Я бы точно не был в одиночестве - обычно там круглые сутки кто-то есть.
        Мой взгляд падает на стол, и я беру в руки листовку, которую положил туда еще в начале семестра, а потом больше не просматривал. Я разглаживаю бумагу и таращусь на курсы по оказанию первой помощи, которые хотел бы пройти, но на которые раньше не было времени. Да и зачем они мне? Не похоже, что я могу получить второе образование только затем, чтобы потом сидеть за столом в семейной фирме и разговаривать с клиентами по телефону.
        Разочарованный, я сминаю листовку и выбрасываю ее - на этот раз прямо в мусорное ведро. Потом опускаюсь на вращающийся стул и включаю ноутбук. Я мог бы засесть за работу по социологии, которую должен сдать в четверг - с профессором Стивенсом не шутят. Если я не сделаю ее вовремя, последствий не миновать. Кроме того, впереди еще экзамен по строительной технике, который я провалил в прошлом семестре и должен пересдать. В конце концов, никогда не поздно начать заново, правда?
        Но я не открываю книги и не переодеваюсь, чтобы пойти прогуляться. Вместо этого я беру смартфон в руки и смотрю на него. В последние недели мы с Хейли постоянно писали друг другу, но ее ответы были короткими и редкими. Если бы я не верил в лучшее, то боялся бы, что она дистанцируется от меня, но все равно чувствую, что с ней что-то не так. Я никогда прежде не ощущал себя таким бессильным, как сейчас. Я понимаю, что мог бы съездить к ней, хотя и нахожусь более чем в полутора тысячах миль от нее, я знаю это, потому что смотрел маршрут в интернете. Кучу раз. Хейли прислала мне свой адрес, но мы никогда не обсуждали, могу ли я действительно навестить ее. Позволят ли родители этому произойти, ведь они присматривают за ней и следят за каждым ее шагом. Да и удастся ли мне незаметно выбраться из колледжа, чтобы разъяренные лекторы или, что еще хуже, папа и дядя Александр не обнаружили моего отсутствия.
        Как раз в тот момент, когда я хочу убрать телефон, он внезапно вибрирует.
        Мой пульс начинает учащаться. Хейли. В первый раз за время нашего расставания она звонит. Не пишет, а звонит - сама. Я принимаю вызов и подношу телефон к уху.
        - Хейли?
        - Эй… - Ее голос надламывается уже на одном этом слове - и я холодею. Должно быть, что-то случилось. Я просто это знаю.
        - Что произошло? - спрашиваю я как можно спокойнее, чтобы не расстраивать ее еще сильнее.
        Хейли отвечает не сразу, но я слышу, как она всхлипывает. Слышу сдавленные рыдания. Она плачет. Черт, она плачет, а я слишком далеко, чтобы обнять ее и крепко прижать к себе, пока ей не станет лучше.
        Только когда я чувствую жжение в груди, осознаю, что задержал дыхание, и заставляю себя глубоко вдохнуть. Не знаю, который сейчас час, но вероятно, уже темно. Она одна? С ней все в порядке? Или ей так плохо, что она может сделать с собой что-то плохое? В тот же момент, когда эта мысль появляется, я ненавижу себя за нее. Просто тот факт, что Хейли сейчас плачет, не значит, что она хочет покончить с собой. Боже, по крайней мере я на это надеюсь. Та сцена на плато не выходит у меня из головы… Ее машина, обрыв - и Хейли рыдает, держа в руках бутылку и таблетки. Несмотря на то что я тогда увидел, я постоянно напоминаю себе: она не приняла эти таблетки, она не стала убивать себя. Это же должно что-то значить?
        - Да… - начинает она и вздыхает. - Ничего.
        - Если бы ничего не случилось, ты бы не позвонила, - осторожно замечаю я. - Поговори со мной, Хейли.
        - У-у меня был… плохой сон. И когда… когда я проснулась, - она смеется, но совсем не радостно. - Этот сон был ужасно печальным. Но все это ничего… И вообще звучит глупо…
        - Это не ничего, - тихо возражаю я. - И совсем не глупо.
        - Мне приснилось, что Кэти исчезла, - голос Хейли такой слабый, что я едва его слышу. - Когда я проснулась, то побежала в ее комнату, и… и… ее больше нет. Ее нет. Просто нет. И что бы я ни делала, она уже никогда не вернется.
        - Я знаю.
        Нет ничего, что я или кто бы то ни было другой мог бы с этим поделать. Кэти больше нет, как и Джаспера. Те, кого они покинули, могут только пытаться справиться с утратой. Продолжать двигаться дальше, как бы трудно это ни было. Даже если мир никогда не будет прежним, стоит попытаться.
        - Я писала ей все лето и отправляла голосовые сообщения, чтобы она участвовала в моей жизни. Чтобы притвориться, что она все еще здесь… Я так боюсь забыть, как она выглядит, - шепчет Хейли. - Когда я закрываю глаза, то вижу ее перед собой, но постепенно ее лицо становится все более размытым. Я не хочу в один момент забыть, как звучит ее голос или смех…
        Я закрываю глаза и потираю лоб. Должен ли я признаться, что, хотя до сих пор не задумывался об этом, я точно знаю, что она имеет в виду.
        - Когда я в последний раз разговаривал с Джаспером, мы поссорились, - тихо начинаю я и подхожу к окну, чтобы выглянуть на улицу. Сейчас середина ночи, но тем не менее кампус освещен, огни Бостона мерцают в темноте. - Он наорал на меня и выгнал. Тогда я был так зол на него, что еще несколько недель спустя игнорировал. Когда он позвонил, я не ответил, - я несколько раз сглатываю, но горький привкус упорно остается во рту. - Я бы отдал все, чтобы снова услышать голос Джаспера, даже если он просто закричит на меня.
        - Я тоже, - голос Хейли вдруг звучит ближе, как если бы она прижала телефон к уху так же крепко, как и я. - Иногда, когда мне совсем плохо, я слушаю старые голосовые сообщения. Просто чтобы услышать их голоса и вспомнить, как они звучат.
        Хотя это, вероятно, совершенно неуместно, я не могу удержаться от улыбки. Это так похоже на Хейли - особая сентиментальность. Она снова рассуждает так же, как та девушка, с которой я познакомился летом. Даже если оно уже давно закончилось, а с ним и наши отношения. Возможно, мы оба цепляемся за прошлое, но я отказываюсь забывать Хейли.
        - Думаешь, Кэти бы понравилось то, что ты вытворяла летом?
        Впервые Хейли смеется - и это звучит искренне. Она смеялась так раньше, и от этого осознания сердце в груди сжимается.
        - О, ей бы понравилось. Особенно момент, когда я плеснула воду в лицо тому противному типу.
        Я улыбаюсь, вспоминая тот вечер.
        - Это было эпично. А что насчет последних недель? - спрашиваю я после короткого молчания. - В последнее время ты была храброй? Если я не ошибаюсь, ты хотела вылить горячий кофе в промежность какому-то бедолаге.
        Снова раздается ее смех.
        - О боже, я совсем забыла об этом. Но нет. Этого не случилось. Кстати, я так никого и не поцеловала под дождем. Не думаю, что была особенно смелой в последние несколько недель.
        Я медлю. Она никого не целовала под дождем. По какой-то глупой причине я улыбаюсь из-за этого. Может быть, потому что этот волшебный поцелуй из списка всегда был «нашим делом».
        Теперь я думаю, каково было бы поцеловать Хейли под дождем. Проклятье.
        Я откашливаюсь.
        - Но ты этого хочешь? Снова быть смелой?
        Хейли не сразу отвечает, и когда делает это, я слышу, как она вздыхает.
        - Не знаю. Я делала это для Кэти, чтобы она гордилась мной. Благодаря Джасперу я закончила рассказ про Эмико. Но сейчас… я не знаю, что теперь делать.
        - Может, сделаешь что-нибудь для себя? - негромко предлагаю я. - Не для Кэти. Не для Джаспера. Не для твоих родителей и даже не для меня, а исключительно для себя. Для Хейли.
        - Звучит здорово, - Хейли понижает голос, и мне кажется, что сейчас она улыбается.
        Между нами повисает молчание, но не такое напряженное, как между мной и Джошем на семейном бранче. Молчать с Хейли и слушать ее дыхание приятно, это приносит мне покой.
        Облака затягивают небо, и капли дождя начинают хлестать по стеклу. Сначала мягко, потом все сильнее, пока шум от дождя не становится слышен на другом конце провода.
        Неизбежно спрашиваю себя: Хейли тоже сидит у окна и смотрит на дождь? Жаль, что я не могу утверждать, что мы видим одни и те же звезды, это было бы наглой ложью. Даже ночью Бостон так ярко освещен, что звезд практически не видно. Повезет, если разглядишь луну, но и та теперь исчезла за облаками.
        - У тебя идет дождь? - доносится из трубки голос Хейли.
        - Да. Но не бойся, это не гроза. Просто небольшой осенний дождик.
        Проходят секунды, в течение которых она ничего не говорит, словно прислушивается к ровному стуку капель.
        - Мне нравится, - тихо признается Хейли. - Это успокаивает… так же как говорить с тобой.
        Я не могу сдержать улыбку.
        - Тогда давай продолжим. У меня есть вся ночь.
        - Разве тебе не нужно рано вставать?
        Я качаю головой в раздумьях. Завтра понедельник, и мое расписание, как всегда, плотно заполнено. Но удержит ли это меня от разговора с Хейли? Черт, нет.
        - Около шести.
        - Около шести? - недоверчиво повторяет она. - Чейз, сколько сейчас… пять часов! Тебе пора спать.
        Я снова качаю головой, хотя Хейли не может этого видеть.
        - Я все равно не мог заснуть. Кроме того, днем есть свободное время, я смогу ненадолго прилечь, если захочу. А сейчас я предпочел бы продолжить беседу с тобой по телефону.
        Молчание.
        Хейли произносит нерешительно:
        - Ты это серьезно?
        - Абсолютно. Мне даже не нужно об этом размышлять. Говорить с тобой и слышать твой голос гораздо важнее, чем сон.
        Хейли громко вздыхает:
        - Ну ладно, только не жалуйся завтра, когда устанешь.
        - Не беспокойся, я ограничусь плачущими смайликами в СМС.
        Она громко смеется, а затем резко затихает, будто зажала себе рот рукой.
        - Перестань смешить меня - родители спят этажом ниже.
        - Извини, - отвечаю я, хотя мне нисколько не жаль. Я бы сделал все, чтобы еще раз рассмешить Хейли.
        Но она молчит, как и я, и какое-то время мы просто слушаем шум дождя.
        - Как ты? - наконец тихо спрашиваю я. - Не сейчас, а вообще?.. Как в целом?
        - Честно сказать?
        - Всегда.
        Она шумно выдыхает.
        - Не знаю. Точно не хорошо, это понятно. Но и не так плохо. На самом деле большую часть времени я ничего не чувствую. Лекарства… я хочу верить, что они помогают, но побочные эффекты от них выводят меня из себя. Я не могу отдохнуть, хотя устала. У меня кружится голова, я словно в тумане, чувства пропадают. Честно говоря, меня это пугает.
        Дерьмо.
        - Я не хочу быть равнодушной, - продолжает Хейли. - Это хуже, чем боль, хуже, чем горе. Если я ничего не чувствую, то как узнаю, что еще жива? Имеет ли вообще значение тот факт, что я жива?
        Я крепче сжимаю смартфон.
        - А сейчас? Ты что-то чувствуешь сейчас?
        - Да… - отвечает она несколько секунд спустя. - Думаю, что снова что-то чувствую, несмотря на то что это так… странно. Ты знаешь, что я имею в виду? Словно кто-то завернул меня в вату, чтобы защитить от внешнего мира. Мой психолог говорит, что для того, чтобы добиться желаемого эффекта, может потребоваться несколько недель. Но я ненавижу ждать…
        - Ты говорила об этом с родителями?
        Она фыркает.
        - Нет. Они с ума сходят, потому что мне не становится лучше независимо от того, на скольких сеансах терапии мы уже побывали. И я не могу их за это винить. Но все равно делаю это не нарочно.
        - Родители не могут ждать, что тебе станет лучше за такой короткий срок. Тебе нужно время.
        - Я не хочу чувствовать себя так, Чейз. Я не хочу… жить без чувств. Но в то же время я не знаю, что делать. Просто не знаю.
        В ее словах чувствуется отчаяние, и я закрываю глаза, в очередной раз проклиная тот факт, что Хейли так далеко от меня. Я хочу обнять ее, утешить, вернуть веру в себя. Старая Хейли наслаждалась бы жизнью, латте маккиато и свежими блинчиками. Она прыгала от радости на концерте любимой группы и отдыхала у костра с друзьями. Она должна перестать думать о том, чтобы что-то доказать родителям, и позаботиться о себе. Пока она не почувствует, что имеет право на нормальную жизнь, она не сможет вернуться.
        - Мне бы хотелось сейчас быть с тобой, - тихо признаюсь я.
        Хейли громко вздыхает.
        - Это было бы замечательно.
        В этот момент мне становится ясно одно: наша дружба не работает. По крайней мере со мной. Просто переписываться время от времени, созваниваться раз в месяц для меня недостаточно. Я должен найти способ увидеться с ней снова. Так не может больше продолжаться: я хочу прикасаться к ней, а не просто слышать ее смех по телефону и не иметь возможности обнять.
        - Чейз? - сонно спрашивает она.
        - Да?
        - Спасибо.
        Я хмурюсь.
        - За что?
        - За то, что ответил, когда я позвонила. За то, что выслушал. Да за все.
        - Я всегда буду рядом, хорошо?
        - Хорошо, - она ненадолго замолкает. Слышится шорох и скрип деревянной половицы, потом Хейли говорит: - Когда я проснулась и обнаружила, что… Я чуть не сошла с ума, но разговор с тобой мне помог. Думаю, теперь я смогу заснуть.
        - Всегда к твоим услугам. Хотя я и не рад, что мой голос тебя усыпляет…
        На этот раз она смеется.
        - Ты же останешься со мной, пока я не усну?
        Я бы предпочел быть с ней рядом и держать ее в руках, но на сегодня и этого должно быть достаточно.
        - Конечно.
        Какое-то время мы молчим, и я слышу, как она устраивается в кровати. Мой взгляд падает на собственную постель, и я тяжело сглатываю, потому что теперь острее, чем когда-либо, понимаю, как сильно мне не хватает Хейли. Я тоже укладываюсь в кровать со смартфоном у уха. Проходит всего несколько минут, прежде чем дыхание Хейли становится ровным, и она засыпает.
        Я робко улыбаюсь.
        - Сладких снов, Хейли.
        Глава 18
        Чейз
        Последние несколько ночей я едва мог заснуть. Мои мысли кружились вокруг одного и того же: вокруг истории, которую Хейли рассказала мне в ночь воскресенья. Боже, как же сильно мне ее не хватает! Как бы мне хотелось быть рядом с ней сейчас, а не за тысячу миль. Возможно, нас разделяют не континенты и океаны, но между нами точно много миль. Даже не могу сосчитать, сколько раз прокручивал в мыслях маршрут своего путешествия к Хейли.
        Одна только поездка на машине займет двадцать четыре часа - и то лишь в том случае, если я буду ехать без остановок. На обратный путь уйдет столько же. Даже если бы у меня были свободные выходные, я бы провел почти все время в машине. Самолет неплохой вариант, с учетом всего дорога бы заняла шесть-семь часов, но от Бостона до единственного аэропорта возле родного города Хейли чертовски дорого добираться. Я не могу рассчитывать на то, что ее родители встретят меня с распростертыми объятиями. Да и Хейли больше не касалась этой темы, но… Дерьмо. Я хочу быть с ней, я нужен ей, особенно после того ночного кошмара, который заставил ее позвонить мне. Я хочу увидеться с ней, это же не так сложно…
        Однако в своем плане я не продвинулся ни на шаг, потому что мои мысли продолжают ходить по кругу. Еще мне нужно сделать домашку, а о сдаче экзамена по строительной технике я даже думать не хочу. Я давно уже должен был зубрить билеты, но не могу сосредоточиться ни на одном из конспектов. И, если честно, в них нет никакого смысла. Неудивительно, что я провалился на первом экзамене. Даже предложение Клэйтона - взломать базу данных колледжа и исправить мои оценки - не вселяет в меня уверенности. Я звонил ему вчера, правда, не для этого, а потому что хотел поговорить с кем-то, кто знал Хейли и смог бы мне помочь. Однако на этот раз этого не смог сделать даже Клэй.
        - Йо, Чейз! - я слышу знакомый голос.
        Я останавливаюсь и быстро оборачиваюсь. Между зданием колледжа и столовой ко мне, перекинув через плечо чертежный футляр, идет Аарон Хендерсон. Мы вместе поступили сюда три года назад, вместе мучились над домашними заданиями и даже время от времени ходили в фитнес-центр. Правда, больше всего объединяет нас не этот факт, а то, что мы оба пролетели на экзамене по строительной технике в прошлом семестре и должны его пересдать. Ах да, ну и то, что никто из нас на самом деле не хочет здесь быть. Как и я, Аарон учится здесь ради своей семьи, прежде всего для того, чтобы однажды обеспечить своей маме, которая работает уборщицей, и младшей сестре, которая хочет стать звездой хоккея, лучшую жизнь.
        - Как оно? - Аарон поднимает кулак, и я бью по нему своим.
        - Понемногу. У меня как раз появилось свободное время, и я думал зайти в общежитие.
        Аарон кивает и одной рукой поправляет бейсболку.
        - Ты уже начал готовиться к пересдаче?
        Я только фыркаю.
        Он понимающе смеется:
        - Ага. Я тоже. Мы сделаем это, брат. Но сначала я должен закончить расчетную модель для профессора Стивенса. Увидимся в мастерской?
        - Посмотрим. Самое позднее - на выходных в библиотеке.
        Он закатывает глаза.
        - Это ты сейчас говоришь. Мне нужно идти. Пока! - кричит он и исчезает в противоположном от меня направлении.
        Почти все студенты здесь вкладывают все свое время и энергию в учебу. Аарон не исключение. И хотя архитектура не кажется самой большой его страстью, он чертовски хорош в том, что делает. Папе и дяде Александру повезет, если они сумеют заполучить его в свою компанию. Я, с другой стороны, отвратительный ученик, да и с начала семестра делал только то, что необходимо, и мысленно явно был не здесь.
        И это, по-видимому, никогда не изменится. Когда я возвращаюсь к общежитию, то прохожу мимо большой парковки, на которой паркуются студенты, а также изредка преподаватели. Мой «Додж» тоже стоит здесь… а еще «Хонда», которая кажется мне знакомой. Я замедляю шаг и в конце концов совсем останавливаюсь. Та же красная краска. Тот же номерной знак… К заднему бамперу авто прислонился человек, которого я никогда бы не подумал здесь встретить: Шейн Фэрфилд.
        Я пялюсь на него, чтобы убедиться, что это действительно он и я не страдаю галлюцинациями. Но… это он. Рост подходит. Кроме того, медно-рыжие волнистые волосы. Светлые глаза. Кожаная винтажная куртка и потертые джинсы - и выглядят они так не только потому, что были куплены в модном магазине.
        - Фэрфилд? - скептически спрашиваю я, останавливаясь перед парнем. - Что ты здесь делаешь?
        - Уиттакер, - кивает он мне, затем указывает большим пальцем себе за спину. - Допустим, одна птичка прощебетала, что ты хотел бы съездить в Миннесоту.
        - Так ты решил, что заберешь машину Хейли и привезешь ее ко мне? - хмурюсь я. - Тебе больше нечем заняться, это же восемь часов пути.
        Или, другими словами: что он хочет этим добиться? Мы с Шейном не лучшие друзья, и, насколько я знаю, он не входит в круг близких Хейли. Так к чему этот жест? И как он вообще смог достать ключи от машины? Я еще не задал последний вопрос, как он ответил:
        - Лекси… И Клэй. Или, скорее, Шарлотта: она услышала о твоей маленькой проблеме от Клэя и случайно упомянула о ней мне.
        - Случайно, да?
        - Она все еще моя троюродная сестра, я люблю ее навещать, - разводит руками Шейн. - Неужели это имеет значение? Теперь по крайней мере у тебя есть веская причина навестить Хейли.
        - Пригнав ей ее же машину? Хорошая идея, но как я вернусь обратно? Телепортом?
        Я в замешательстве: может, все-таки полететь на одном из тех дорогих рейсов? Общественный транспорт? Возможно, Клэй уже решил эту проблему? По крайней мере, это была бы хорошая новость.
        - Нет, - Шейн кривит лицо, будто съел что-то плохое. - Но, скорее всего, я смогу помочь тебе с этим.
        - Ты, - сначала я указываю на него, потом на себя, - хочешь помочь?
        Я не могу удержаться от громкого смеха, потому что все происходящее абсурдно. Я же врезал ему во время нашей последней встречи. Я вспоминаю резкую боль от удара по его чертову черепу, и, хотя никаких следов на костяшках больше нет, я все равно ничего не забыл, как и Шейн, но на самом деле мне жаль.
        - Я здесь, так? - рычит он. - Я привез тебе машину Хейли и взял выходные на несколько дней. На твоем месте я бы воспользовался такой возможностью. Не похоже, что у тебя есть другие варианты. Кроме того, моя помощь не бескорыстна.
        - Как ни странно, я это знал. Итак, чего ты хочешь?
        На мгновение он застывает, словно ищет ответ где-то на стоянке. Пока мы стоим здесь, студенты уже учатся в лекционном зале или занимаются чем-то более важным.
        - Я облажался, - со вздохом признается Шейн. Он выглядит сильно измотанным, поэтому я ему верю. - Это насчет Лекси… - Еще один вздох, почти отчаянный. - Я хочу разобраться в наших отношениях раз и навсегда. Но учитывая то, как мы расстались… она даже словом со мной не обмолвится. Не говоря уже о том, чтобы встретиться… Ключам от «Хонды» я обязан Шарлотте.
        Наверно, мне не стоит его расспрашивать, потому что это их проблема, а не моя, но Лекси мне как родная сестра, поэтому я задаю вопрос:
        - А что между вами произошло?
        Шейн шаркает ногами и пялится на свои растоптанные кроссовки.
        - Скажем так, мы оба были шумными и активными. И я имею в виду не постель.
        Я морщусь от удивления.
        - Это больше, чем я хотел знать.
        - Эй, ты сам спросил.
        - Так что ты хочешь? Поехать со мной в Миннесоту, чтобы я замолвил за тебя слово перед Лекси?
        Шейн качает головой.
        - Я просто хочу ее увидеть. В нейтральном месте, где никто из нас не сможет уйти посреди разговора.
        - Нейтральном, в смысле за столиком в «Кексиках Лиззи»? Или в уединенном месте в лесу, где никто бы не стал искать труп?
        Шейн бросает на меня суровый взгляд, но оставляет мои слова без комментариев. Все понятно. Значит, место в лесу.
        - И ты хочешь, чтобы я устроил вашу встречу? - спрашиваю я, просто чтобы убедиться, что правильно его понял. - Мы же говорим о той самой Лекси, да?
        Заставить мою кузину сделать то, чего она не хочет, так же реально, как перенести Эверест из Гималаев в Северную Америку. Это невозможно. Как, черт возьми, Шейн себе это представляет? Если Лекси не хочет с ним разговаривать, значит, она не хочет с ним разговаривать. Конец истории.
        Но Шейн только пожимает плечами.
        - Услуга за услугу, так? Я привез тебе машину Хейли. Черт, я даже готов ехать с тобой до Миннесоты. Но только если ты поможешь мне в ответ, договорились?
        Я почти уверен, что пожалею об этом. Я не доделал домашнюю работу, а еще меня ждут экзамены, и если я не сдам их, то окончательно упаду в глазах преподавателей, а Лекси собственноручно убьет и похоронит меня, как только узнает о моей договоренности с Шейном. Но в одном тот прав: у меня на самом деле нет других вариантов. Совсем нет, если быть точным. Мысль о том, что скоро я увижу Хейли, заставляет меня забыть обо всем остальном, поэтому я киваю и хватаюсь за протянутую руку Шейна.
        - Договорились.
        Глава 19
        Хейли
        Я смотрю на свое отражение в зеркале и морщу нос. Летний загар уже почти исчез - неудивительно, учитывая, что последние несколько недель я практически безвылазно провела дома. Но я не от этого кривлю лицо. Я поправляю широкую темно-синюю рубашку, которая висит на мне, как мешок. Она и раньше была свободной, но теперь, когда я, сама того не желая, сильно похудела, с таким же успехом могу надеть картофельный мешок. Или бумажный пакет. Это было бы забавно, почти как политическое заявление. Черные джинсы, достаточно удобные, но не очень модные, ситуацию не спасают.
        Вздохнув, я отворачиваюсь от зеркала. Не в первый раз я скучаю по цветастым платьям и топам, которые носила все лето, но сейчас не время для них. И все же мне их не хватает. Вещи, которые я только что надела, принадлежат старой Хейли. Девушке, которая молча пряталась от проблем. Эта девушка не знала, что на самом деле значит слово «боль», и не понимала, каково это - чувствовать радость. Я уже не тот человек - и не хочу им быть. Я копаюсь в гардеробе, пытаясь найти другую одежду, но уже близка к тому, чтобы сдаться.
        - Мама?! - кричу я по привычке, хотя знаю, что она, скорее всего, меня не слышит. Порывшись в ящиках, я снова закрываю их и спускаюсь вниз. - Мама?
        - Да, дорогая? - доносится из гостиной голос. Мама с папой сидят на диване и смотрят фильм, который идет по телевизору. Да, по телевизору. Родители никогда не понимали, что такого замечательного в Netflix. Однажды мы попытались показать им этот сервис, но они были так ошеломлены количеством фильмов и сериалов, что предпочли вернуться к обычной вечерней программе.
        Я останавливаюсь в дверном проеме.
        - Ты видела мою одежду? Ту, которую я купила летом, с цветами и яркими узорами? Она в прачечной?
        Мама на мгновение задумывается, она выглядит искренне удивленной.
        - Я разобрала твою сумку, когда ты приехала, и унесла вещи в прачечную. Но ты ни разу о них не спрашивала, и эта одежда не подходит тебе, поэтому две недели назад я пожертвовала ее на благотворительность вместе с парой своих старых платьев и обуви. Кто-то теперь сможет порадоваться новым вещам.
        Я просто таращусь на маму. Она же не серьезно, да? Она не может так думать.
        - Ты… ты отдала мои вещи? - повторяю я. Две недели назад? Как я могла этого не заметить?
        И почему она ничего не сказала мне?
        - Не могу поверить, что ты это сделала, - выдавливаю я, теперь я совсем не похожа на старую Хейли. Старая Хейли - хорошая, послушная, никогда не начнет ссору. - Почему, мама? И почему ты не спросила меня об этом?
        - Но, Хейли… - Мама произносит это так, будто это я та, кто ведет себя совершенно невыносимо, а не она. Будто самая очевидная вещь в мире - разобрать за меня мою одежду и самой решить, что я могу оставить, а что нет. Будто у меня нет ни малейшей причины расстраиваться по этому поводу. Или злиться. Точно так же она поступила с вещами Кэти.
        - Эти вещи были на тебе, когда… - она не заканчивает. Даже сейчас, пять недель спустя, она все еще избегает разговора о том дне на плато.
        - Это не дает тебе права действовать за моей спиной!
        - Воробушек… - Папа встает с дивана. - Просто успокойся. Твоя мама хотела как лучше.
        Ну вот, теперь она вытирает уголки глаз от слез.
        - С этими платьями связаны ужасные воспоминания, поэтому я хотела… прости.
        Дыши, Хейли. Дыши.
        Меня трясет, но мне как-то удается продолжать дышать. Может быть, смешно так расстраиваться, ведь это была всего лишь одежда. Но это была моя одежда. Вещи, которые я выбрала для поездки сама. Вещи, которые подходили той новой, смелой Хейли. Они связаны с тремя особыми месяцами в моей жизни.
        Ногти впиваются в ладони, когда я смотрю на потрясенные лица мамы и папы. Я хотела бы рассказать, как важны для меня эти вещи, но не могу. Я хотела бы злиться или устроить дикую истерику, чтобы родители наконец поняли, что натворили, но у меня нет сил. Мама сокрушенно смотрит на меня, и я готова поклясться, что она думает о том, смогу ли я себе навредить из-за этой ситуации или нет.
        Ненавижу уступать, но и ссориться с родными не желаю. Мои руки сжаты в кулаки, но плечи медленно опускаются.
        - Все нормально, - бормочу я и отворачиваюсь к лестнице.
        - Не хочешь присоединиться к нам? - кричит мне вслед папа. - Фильм хороший.
        Я качаю головой. Пытаюсь заставить себя улыбнуться, но ничего не выходит.
        - Я что-нибудь почитаю, а потом лягу спать. Спокойной ночи.
        - Сладких снов, воробушек.
        Я поднимаюсь по лестнице ужасно усталой. В принципе, мама права. Нет причин расстраиваться. Это просто одежда, верно?
        Нет. Это воспоминания. То, что я носила, когда впервые в жизни стала собой. Храброй Хейли. Мне было так страшно во время поездки, я переживала, сомневалась в себе, но ехала дальше. Обращаться к людям за советом. Подружиться с незнакомцами. Сесть одной за столик в кафе. Спать ночью в машине. Ехать на могилу лучшего друга. Все это и многое другое пугало меня, но я все равно прошла через эти испытания. Я хотела быть смелой ради Кэти - и в конце концов ради себя. И теперь все эти переживания - лишь бледные воспоминания. И те платья, которые своими яркими узорами и цветами напоминали мне, кем я стала, безвозвратно исчезли.
        Я возвращаюсь в комнату. Мой взгляд случайно падает на запястье, и я тяжело сглатываю. Не все, что напоминает мне о лете, исчезло. Кончиками пальцев я провожу по маленьким черным птицам на коже. Татуировка уже не болит, хотя набивать ее было сущим адом. Тогда это казалось мне просто еще одним испытанием на смелость, но теперь… Теперь это доказательство того, что это лето вообще существовало. Мне не нужна старая одежда, потому что у меня есть татуировка. А еще у меня остались мои воспоминания.
        Я сажусь на кровать, но вместо того, чтобы взять книгу с тумбочки, хватаю телефон и читаю последнее сообщение.
        «Я приеду тебя навестить».
        Четыре слова. Четыре коротких слова, которые заставляют мое сердце биться чаще и улыбаться всякий раз, когда я думаю об этом. Я до сих пор не могу поверить, что Чейз на самом деле хочет приехать. Я не рассказала об этом родителям, так как, судя по тому, что произошло буквально пять минут назад, они не высокого мнения о жителях Фервуда. Как бы они отреагировали, если бы Чейз вдруг оказался на их пороге?
        О нет. Этого не произойдет. Я сказала ему, что он должен дать знать, как только будет рядом, а потом… потом мы что-нибудь придумаем.
        Но Чейз не выходил на связь уже несколько часов, и я понятия не имею, где он. Скоро десять. Слишком долго мама и папа не будут бодрствовать. Они ложатся спать не позже одиннадцати. Хотя оба работают - папа в юридической фирме, а мама в магазине косметики, - в последние недели, по крайней мере, кто-то из них всегда был дома со мной.
        Родители утверждают, что просто хотят провести со мной свободное время, но я не могу избавиться от ощущения, что они следят за мной, что они все еще не доверяют мне. И, возможно, никогда не научатся доверять мне снова.
        Секунды, возможно, минуты я пялюсь на смартфон, но нового сообщения не приходит, пока я, наконец вздохнув, не откладываю его в сторону. Я выскальзываю из джинсов, игнорирую таблетки на тумбочке - приму их потом, когда схожу за стаканом воды, - и достаю книгу. В некоторые дни мне легко погружаться в выдуманные литературные миры и не замечать повседневной жизни, в другие, как сегодня, мне приходится заставлять себя это делать: иногда я буквально смотрю на страницу, не зная, что, собственно, только что прочитала. Поэтому я начинаю все сначала. Снова и снова, пока у меня не слипаются глаза от усталости.
        Меня будит звук вибрации телефона. Я вздрагиваю и сажусь на кровати.
        Прикроватная лампа все еще горит, но в доме тихо, а снаружи совершенно темно. Рука дрожит, когда я беру телефон и открываю сообщение.
        «Я здесь».
        Мое сердце начинает биться как сумасшедшее. Я отбрасываю одеяло и встаю. Из окна я ничего не могу разглядеть, для этого слишком темно. Но Чейз здесь. Он написал мне, что приехал.
        Теперь я еще больше хочу, чтобы мои пестрые платья оказались в шкафу, но мне приходится довольствоваться скучными рубашками, унылыми свитерами, широкими футболками и толстовками. Расстроенная, я снова захлопываю дверцы шкафа - как можно тише, чтобы родители меня не услышали. Тогда я вспоминаю, что, возможно, мне стоит проверить время - ведь Чейз все еще не получил ответа.
        О боже! В моей голове - полный бардак, желудок сводит от паники. Перед зеркалом я поправляю волосы и глубоко вздыхаю.
        - Будь смелой, - говорю я. Затем киваю сама себе, надеваю черные джинсы, сапоги до колен на плоской подошве, беру легкую куртку и прокрадываюсь из своей комнаты вниз.
        Сердце стучит как безумное, потому что я делаю это впервые - вот так сбегаю. Два или три раза я помогала Кэти улизнуть ночью, когда она хотела встретиться со своим парнем, но сама делаю это впервые. Мы никогда не попадались, но это было целую вечность назад, и я могу только молиться, чтобы и на этот раз меня не застукали. Я готова рискнуть, чтобы вновь увидеть Чейза.
        В доме совсем темно, мама с папой легли спать. Слышно только тяжелое тиканье часов в коридоре. Ну и мои шаги вместе со сдавленным дыханием. Боже, я на самом деле плоха в этом.
        Спускаясь вниз, я перешагиваю две ступеньки, которые ужасно скрипят, и как можно тише пробираюсь через прихожую. Ключ от дома по привычке лежит в кармане моей куртки, так что мне не о чем беспокоиться. Я думаю о том, чтобы оставить сообщение родителям, но что я должна написать? Ушла на несколько часов с парнем, которого вы встретили в Фервуде? Ну вы знаете, того, с подбитым глазом. Но не беспокойтесь!
        Э-э, да, лучше не надо. Почему-то я сомневаюсь, что они будут в восторге, тем более я вернусь задолго до того, как они проснутся. Так что нет причин паниковать без необходимости.
        Медленно поворачиваю ручку и открываю входную дверь. Прохладный осенний воздух бьет мне в лицо, когда я с тихим щелчком закрываю дверь, оборачиваюсь и…
        Рядом с домом стоит он. Чейз прислонился к своей машине, серебристо-серому «Доджу», и смотрит прямо на меня. Постепенно мои глаза привыкают к темноте, да и луна ярко светит. Чейз кажется удивленным, и я не могу винить его за это. Внешне я больше похожа на старую Хейли, но внутри я все еще та смелая девчонка. По крайней мере я на это надеюсь…
        Его взгляд на мгновение застывает на мне, затем по его лицу расползается улыбка. Та улыбка, что покорила меня с первого взгляда.
        - Ты здесь… - шепчу я, застыв на месте. Он делает шаг ко мне, и это вырывает меня из оцепенения. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, бросаюсь к нему и падаю в его объятия. - Ты правда здесь.
        Он держит меня так крепко, словно не хочет отпускать - никогда-никогда. И именно этого хочу и я. Я хочу, чтобы он больше никогда не отпускал меня, несмотря на то что мы оба знаем: рано или поздно это придется сделать. Но сейчас я просто наслаждаюсь нашей близостью, вдыхаю его знакомый теплый запах - гель для душа и что-то пряно-острое. И на мгновение мы словно возвращаемся в наше лето. Мы возвращаемся в Фервуд. В закусочную. На озеро. На музыкальный фестиваль. В мою комнату.
        Понятия не имею, как долго мы так стоим. Внезапно Чейз откидывается назад и внимательно смотрит на меня своими зелено-карими глазами.
        - Как ты? - тихо спрашивает он.
        - Теперь лучше, - может быть, глупо, но это правда, и я произношу это, даже не задумываясь.
        Уголки его рта поднимаются, и на секунду я думаю, нет, надеюсь, что он поцелует меня. Но потом я вспоминаю то, о чем мы говорили в моей комнате перед отъездом, и эта мимолетная надежда исчезает. Даже когда Чейз отпускает меня и я отступаю на полшага назад, мое сердце по-прежнему бешено бьется.
        - К сожалению, я не смог привезти весь отряд твоих друзей, так что тебе придется довольствоваться мной, - он подмигивает. - Лекси и Шарлотта передают тебе привет, как и Эрик. И Клэй хотел знать, когда ты снова прокатишься с ним на мотоцикле. Он заверил, что есть еще много замечательных мест, которые можно показать тебе. Но ты не должна заставлять его ждать слишком долго.
        Я не могу сдержать улыбку, даже если она выходит немного грустной.
        - Тогда, наверно, нам лучше сделать это в ближайшее время, - заявляю я. - Спасибо, что передал весточку от них.
        Чейз качает головой:
        - Не за что. Пойдем за мной.
        - Куда?
        Чейз провожает меня к машине, и мы устраиваемся внутри. В «Додже» все кажется таким знакомым. Ремень безопасности в моих руках. Вид из окна. Даже запах кожаных кресел и мое отражение в боковом зеркале.
        - У меня есть для тебя небольшой сюрприз, - Чейз заводит двигатель.
        Я корчу гримасу:
        - Ты же знаешь, что я…
        - Что ты не любишь сюрпризы, да, - он берет мою руку и успокаивающе сжимает ее, затем сворачивает с подъездной дорожки моего дома на улицу. - Тебе понравится. Поверь мне.
        И я это делаю. Я бы не улизнула посреди ночи из родительского дома, если бы не доверяла Чейзу.
        - Жаль, что уже так поздно, - он бросает на меня быстрый взгляд. - Поездка сюда была долгой.
        Я могу только покачать головой.
        - Ты с ума сошел, - бормочу я, прекрасно зная, сколько часов он провел в пути, только чтобы побыть со мной.
        - Согласен, - смеясь, признается он. - Но это того стоит.
        Жар расползается по всему моему телу, поднимается от грудной клетки до щек, которые, безусловно, становятся пунцовыми. Слава богу, что в машине достаточно темно, чтобы он этого не заметил.
        Возможно, это должно показаться странным: увидеть Чейза после разлуки, но это не так. Не совсем. Быть здесь, с Чейзом, в его машине, - это все равно что вернуть наше лето.
        Мы едем всего несколько минут, затем он сворачивает на парковку возле заправки и мотеля. Прежде чем я успеваю спросить, что мы здесь делаем, он вылезает из машины и открывает мне дверцу. Он даже подает мне руку, как настоящий джентльмен.
        Я удивленно моргаю. Что все это значит? Нерешительно отстегиваю ремень безопасности, кладу ладонь в руку Чейза и выхожу.
        - Я же обещал тебе сюрприз. И вот мы здесь, - большим пальцем он указывает себе за спину на припаркованные машины и грузовики. Нет, не совсем так. Он указывает на совершенно определенную машину, стоящую в нескольких футах от нас. Старая ржавая красная «Хонда». Но… как?
        - Эй, Хейли! - Шейн Фэрфилд прислоняется к багажнику моей машины, сложив руки на груди, и сдержанно мне улыбается.
        Я перевожу взгляд с него на «Хонду», потом обратно. Мало-помалу картинка складывается в голове. Я понимаю, что эти двое на самом деле сделали. Чейз - с ним все понятно. Но Шейн? Мы почти не общались в Фервуде. Я практически ничего не знаю о нем, а он - еще меньше обо мне. Тем не менее он совершил эту длиннющую поездку, чтобы помочь Чейзу вернуть мне машину.
        Мне не нужно думать о том, что делать дальше. Я отпускаю руку Чейза, подхожу к Шейну и обнимаю его. Не знаю, кто из нас сильнее удивлен - он или я. Но мне все равно. Шейн иногда может быть занозой в заднице, но он вернул мне мою машину, хотя, вероятно, даже не понимает, как много она значит для меня.
        - Спасибо, - шепчу я.
        - Да ничего такого, - он похлопывает меня по плечу, пока я не высвобождаюсь из наших объятий. - Такую красивую тачку нельзя просто бросить. Кроме того, она понадобится тебе для других путешествий - ну и ты можешь вернуться на ней в Фервуд.
        Я так тронута, что хочу обнять его еще раз, но Шейн проворнее меня. Он отклоняется в сторону и засовывает руки в карманы брюк.
        - Хорошо провести время, - он смотрит на меня, а затем кивает Чейзу. - Пойду вздремну пару часов.
        И тут же исчезает в направлении мотеля. Секунду я смотрю ему вслед, затем делаю последний шаг к своей машине и кладу на нее руки.
        Боже, я скучала по этой старой коробке! «Хонда» спасала меня все это лето, и даже если бы я могла пнуть ее за то, что она сломалась в родном городе Джаспера, сегодня я бесконечно благодарна ей за те дни. Если бы не поломка двигателя, я бы не осталась в Фервуде, а сразу сбежала после похорон. Я никогда бы не узнала Чейза лучше… и не влюбилась бы в него. Никогда бы не встретила Шарлотту, Бет, Лекси, Клэйтона, Эрика и Шейна, а просто уехала бы прочь, даже не подозревая, какой шанс упустила. И, возможно, шестого сентября я действительно осуществила бы свой план, если бы не встретила этих людей. Если бы они не подарили мне силы жить дальше.
        Чейз смотрит на меня, по его лицу видно, что он в восторге.
        - Ты рада?
        - А как же, - я выпрямляюсь. - Это… Я не знаю, что сказать. Спасибо, Чейз.
        - Не за что, - он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
        Абсолютно по-дружески. Я продолжаю повторять себе это, несмотря на то что мое сердце бьется быстрее и, кажется, вот-вот лопнет от радости. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так себя чувствовала. Как же я рада, что наконец могу что-то чувствовать, даже если боль тоже вернется.
        - У меня есть идея, - вдруг говорю я, глядя на Чейза.
        - Ах да? И какая же?
        На этот раз я улыбаюсь еще шире.
        - Сюрприз. Пойдем.
        Я тащу его к «Доджу». Мою машину мы можем забрать позже, после этой ночи… ведь следующие несколько часов полностью принадлежат мне и Чейзу.
        Глава 20
        Чейз
        - Вот оно.
        Десять минут спустя Хейли указывает на освещенный угловой дом.
        Мы вернулись в Рондейл, город, о котором я впервые услышал, когда Хейли рассказала мне о нем в тату-салоне и чье название я после этого случайно увидел в письме ее родителям. Теперь я здесь и должен сказать, что город выглядит не очень привлекательным. Вокруг много серых зданий, промышленных районов, но по крайней мере, кажется, центр города довольно уютный. И хотя улицы Рондейла спят, и все магазины, кроме супермаркета и одинокой круглосуточной закусочной, давно закрыты, это здание еще открыто.
        - Ледяной дворец, - читаю я на освещенной вывеске и бросаю на Хейли веселый взгляд. - Ты понимаешь, что сейчас середина октября?
        - Ну и что? Мороженое можно есть всегда. В любое время года. Это практически часть рациона обычного человека.
        Ухмыляясь, я перепарковываю машину возле Ледяного дворца и выключаю мотор.
        - Вот как?
        Хейли решительно кивает.
        - О да.
        Мы идем бок о бок по дорожке, и я пропускаю ее вперед. Все это время мне приходится бороться с желанием взять ее за руку.
        Честно говоря, я понятия не имею, что происходит между нами сейчас, но не хочу ничего портить своей излишней дружелюбностью. Тем более что я вообще не знаю, готова ли Хейли к большему. Так что я оставляю ее в покое и молча иду за ней.
        Внутреннее помещение Ледяного дворца меньше, чем кажется снаружи. Пять столов со стульями расставлены вдоль окон, и только один из них занят в эту ночь четверга. Большинство людей завтра должны пойти в школу, на работу или в университет. Так же как и я, но я игнорирую этот факт. Неприятный разговор с профессорами и, если мне не повезет, с папой и дядей Александром, а они по сей день дружат с некоторыми из моих преподавателей, еще ждет меня.
        Я задвигаю эту мысль подальше и сосредотачиваюсь на Хейли. На ее энтузиазме, на том, как блестят ее глаза, когда она выбирает мороженое.
        Теперь Хейли держит в руках стаканчик с тремя ванильными шариками, яркой посыпкой, шоколадным соусом и взбитыми сливками и выглядит почти такой же счастливой, как на музыкальном фестивале летом. Но только почти. На этот раз печаль в ее взгляде не ускользает от меня.
        Хейли ждет меня, пока я не получу свое мороженое - шоколадные шарики с клубникой и, конечно, со сливками и посыпкой, - и платит за нас обоих. Затем мы покидаем Ледяной дворец. Не сговариваясь, мы садимся в мою машину, и я трогаюсь с места. Без конкретной цели. Просто еду. Сначала из города, куда-нибудь в тихое место, где мы сможем быть сами собой, поесть мороженое, поговорить и просто насладиться близостью друг друга. И это именно то, чего я хочу. В любом случае скоро нам придется попрощаться, и я хочу насладиться каждой секундой с Хейли.
        Сразу за Рондейлом начинается неприметная колея, ведущая прочь от основной дороги. Некоторое время я еду по грунтовой тропинке, а затем паркую машину на обочине. Справа от нас простирается кукурузное поле, слева начинается лес. Скорее всего, по этой дороге время от времени проезжают трактора или другие сельскохозяйственные транспортные средства, но в ближайшие несколько часов сюда точно никто не приедет.
        Едва мотор затихает, нас окутывает тишина. Хейли торжественно вручает мне мое мороженое, которое уже подтаяло, затем опускает красную пластиковую ложечку в свой стаканчик.
        - Боже, как хорошо! - Она с наслаждением вздыхает и кладет в рот еще одну ложку лакомства.
        Я бросаю на нее задумчивый взгляд.
        - Жаль, что у меня руки заняты, иначе я бы сфотографировал тебя.
        Хейли улыбается, но ее улыбка постепенно бледнеет.
        - Ты как-то спросил меня, хочу ли я сфотографировать вид на долину Шенандоа.
        Мне нужно мгновение, чтобы вспомнить все в деталях. Это случилось в самом начале нашего знакомства, мы пришли на место, которое так любил Джаспер и которое Хейли выбрала для своего последнего дня. Она ковыряется в стаканчике, смешивая посыпку со сливками и мороженым.
        - Есть причина, по которой я не сделала ни одной фотографии в этой поездке.
        - Ты не хотела создавать воспоминания, - спокойно отвечаю я, хотя ее слова не были вопросом. И эта деталь приобретает совершенно новый смысл. Раньше я думал, что Хейли просто хочет наслаждаться моментом, жить здесь и сейчас, но это правда лишь отчасти. У нее с самого начала был план покончить с собой, поэтому не было причин оставлять воспоминания о лете - ни в виде фотографий, ни в виде путевого дневника, ни в виде открыток или других сувениров.
        Хейли робко кивает, и, когда наклоняется ко мне чуть ближе, я неосознанно задерживаю дыхание. Что она задумала?
        - Я считаю… - начинает она задумчиво и облизывает губы, что неизбежно притягивает мой взгляд к ним. Проклятье. - Думаю, на этот раз я бы хотела сфотографироваться. Хочется оставить воспоминание о нас и о твоем безумном поступке.
        Она хочет сфотографироваться? Не знаю, смеяться ли мне, испытывать облегчение или испугаться. В то же время я не могу не найти это ее желание чертовски милым.
        - Ну, тогда вперед.
        Подбородком указываю на нее и включаю лампочку в машине.
        Мы оба моргаем от яркого света, а потом Хейли достает свой телефон. Я наклоняюсь к ней, она опускает голову на мое плечо и делает селфи. И сразу же еще одно, на котором мы уже строим рожицы. После этого я достаю из кармана брюк собственный телефон, тычу пальцем в мороженое и размазываю его по носу озадаченной Хейли, прежде чем сделать новую фотографию для своей коллекции. Я мог бы привыкнуть к этому. Так же как и к смеху Хейли, когда она вытирает мороженое с лица.
        - Ах ты!
        Я громко смеюсь.
        - Ты всегда можешь отомстить мне и измазать меня своим мороженым.
        Вместо того чтобы сделать это, она зажмуривается и кладет себе в рот большую порцию мороженого и сразу задыхается от холода.
        - Мозг замерз, - бормочет она.
        - Оууу… - я похлопываю ее по голове. - Это скоро закончится.
        - Ты это знаешь по собственному опыту, отголоски курсов парамедиков или просто гадаешь?
        Не могу удержаться от смеха:
        - Личный опыт. Богатый личный опыт, если ты спросишь меня.
        Я поглаживаю мягкие волосы Хейли, потом она открывает глаза и с облегчением вздыхает. Кажется, боль стихла, поэтому я могу убрать руку, но я… не хочу. Вместо этого мои пальцы играют с прядками ее волос. И так же, как я не могу шевельнуть рукой, я не могу отвести взгляд от Хейли. От ее больших карих глаз, от веснушек на носу и от ее полных губ. Мне нужно только наклониться вперед, чтобы прикоснуться к ней… поцеловать… Большим пальцем я провожу по ее нижней губе, очень медленно, очень нежно.
        - Чейз… - Хейли дрожа выдыхает. Она не отстраняется, но и не пододвигается ближе. И это в конце концов напоминает мне о том, что она сказала в Фервуде.
        Она просто не может, не может сделать это.
        Но я все равно хочу, чтобы она осталась частью моей жизни. Чтобы, несмотря ни на что, я сумел удержать ее.
        Значит, друзья? Мы все еще можем быть друзьями.
        Это были мои слова. Проклятье. И она верит в то, что я придерживаюсь этого плана.
        Я здесь не для того, чтобы целовать ее - и, возможно, переспать с ней, - я здесь только для того, чтобы потом исчезнуть навсегда. Я не поступлю как полный засранец. И хотя я уже сделал кое-что, чем не особенно горжусь - как моя недавняя ссора с Джошем, например, - я бы никогда не поступил так с Хейли.
        - Прости, - откашлявшись, я убираю свою руку от ее лица и возвращаюсь к мороженому, которое теперь скорее напоминает суп в стакане.
        Хейли молчит, но я слышу, как она вздыхает.
        Прежде чем между нами успевает повиснуть тишина, я указываю ложкой через ветровое стекло на улицу.
        - Я вижу почти столько же звезд, сколько в Фервуде. В Бостоне их почти не видно.
        - В Сан-Диего тоже, - отвечает она и удивляет меня, сначала включив радио, а потом открыв дверь.
        - Что ты задумала?
        Хейли только широко улыбается.
        - А сам как думаешь?
        Подняв брови, я наблюдаю, как она выходит из машины и садится на капот, держа в руке стаканчик с мороженым. Чтобы посмотреть на звезды в середине октября. Не знаю, восхититься ли мне или покачать головой. В конце концов, я выбираю другой вариант: нажимаю на дверную ручку и выхожу. Но прежде, чем сесть рядом к Хейли, я иду к багажнику. В нем все еще лежат вещи, которыми я регулярно пользовался летом, когда присматривал за Филом. Кроме инструментов и аптечки, мяча и буксировочного троса, в багажнике лежит плед. Тот самый, который был у меня с собой на нашем первом свидании на озере. Только на этот раз я не расстилаю его на траве, а бережно укрываю им плечи Хейли.
        Она смотрит на звезды и тепло улыбается.
        - Спасибо.
        Я только киваю и сажусь рядом с ней. На улице свежо, но не холодно. С пледом Хейли точно не замерзнет.
        Мы едим мороженое, наблюдаем за звездами, слушаем музыку, которая тихо играет в машине.
        - Красиво. - Хейли отставляет в сторону пустой стаканчик, облизывает пальцы и откидывается на плед. - Думаешь, нам повезет и мы увидим еще одну падающую звезду?
        - Возможно, - я ставлю стаканчик и ложку позади себя на крышу машины, затем ложусь рядом с Хейли и свешиваю ноги. - Что бы ты загадала, если бы увидела ее?
        - Много всего… - шепчет она, и эти два слова несут в себе столько боли и грусти, что у меня перехватывает дыхание.
        - Я хотела бы, чтобы Кэти была здесь, как и Джаспер. Но… - Когда я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Хейли, то вижу, что она кусает губы. - Но тогда бы я никогда не села в свою машину и не отправилась бы в путешествие. Я не оказалась бы в Фервуде, и мы не сидели бы здесь сегодня. И это… это было бы довольно грустно, - вдруг она смотрит на меня, а не на сверкающее между кронами деревьев ночное небо. - Но как я могу не хотеть, чтобы моя сестра была жива?
        На этот раз ничто не мешает мне взять Хейли за руку. Я переплетаю наши пальцы и подношу их к своим губам, чтобы запечатлеть поцелуй.
        - Ты можешь хотеть все что угодно, это самое прекрасное в желаниях. И в падающих звездах.
        Она улыбается, но я по-прежнему думаю, что увижу слезы в ее глазах еще до того, как она посмотрит на небо. Я сжимаю руку Хейли, но не говорю ни слова. Вместо этого мы смотрим на усыпанное звездами небо.
        - Чейз? - Хейли резко садится. - Знаешь, что я еще хотела сделать?
        Я закрываю глаза и тихонько фыркаю.
        - Слава богу, у тебя нет с собой кофе…
        - Не это! - Она легонько пихает меня локтем в бок и соскальзывает с капота. - Я говорю о танце. Мы никогда не танцевали друг с другом по-нормальному, а я люблю эту песню.
        Вытянув руку, она указывает на машину.
        - Дай угадаю, - дразню я ее и тоже встаю. - Это новая песня «Waiting for Juliet»?
        - Боже, это было бы так здорово! Концерт был невероятный! - Глаза Хейли радостно сверкают при воспоминании о фестивале. - Но нет. Это Stay In The Dark от «The Band Perry», я не слушала эту песню целую вечность, - она протягивает ко мне руки. - Потанцуешь со мной?
        Как я могу сказать «нет»? Как вообще можно сказать ей «нет», если я вижу восторг на ее лице от одной только мысли о танце и слышу радость в ее голосе? Именно в этот момент она наконец напоминает мне старую Хейли, девушку, которую я встретил в Фервуде в начале лета.
        - Миледи.
        Я кланяюсь, рассмешив ее, затем беру правую руку Хейли в свою. Эта песня не создана для медленных танцев, поэтому наши движения не попадают в ритм. Но это совершенно нормально. Радости Хейли и ее сияющей улыбки более чем достаточно, чтобы я был доволен.
        Мы двигаемся под музыку, я раскручиваю ее, прежде чем она снова оказывается в моих объятиях. Кажется, что последних нескольких недель никогда не было. Как будто мы все еще в Фервуде наслаждаемся нашей жизнью. Благодаря активным движениям никто из нас не замерз, и, когда я притягиваю Хейли к себе, она прямо-таки светится от счастья. Песня заканчивается, и начинается новая, на этот раз спокойная, и она больше подходит для медленного танца на краю дороги. На долю секунды мы застываем, но я крепко обнимаю Хейли, и вот мы начинаем танцевать под новую песню.
        Если бы кто-то сказал мне, что этот день закончится танцем на опушке леса где-нибудь в Миннесоте, я, вероятно, посмеялся бы над ним.
        Хейли обнимает меня обеими руками и кладет голову мне на грудь. Наверно, она чувствует мое учащенное сердцебиение так же, как и я ее. Я понятия не имею, танцуем ли мы или просто притворяемся, раскачиваясь взад-вперед. Никто из нас не хочет останавливаться.
        Вздохнув, я притягиваю Хейли еще ближе и поглаживаю ее по спине. Она похудела, я заметил это, когда мы в первый раз обнялись. И выглядит она иначе, чем раньше. Серьезнее, без своих разноцветных нарядов, которые привлекли мое внимание в баре. Но передо мной все еще моя Хейли - девушка, в которую я влюбился по уши.
        - Больше всего на свете я бы хотел взять тебя с собой в Бостон, - признаюсь я.
        - В колледж? - В ее голосе отчетливо слышится паника. - Что мне там делать?
        Именно в этом проблема? Кажется, больше нет места на свете, где бы мы оба могли сосуществовать. По крайней мере, не на постоянной основе. У Хейли нет причин приезжать в Бостон - город, известный высокой арендной ставкой. Не говоря уже о Фервуде, где я бываю время от времени по выходным и на каникулах. А Рондейл в Миннесоте слишком далеко, хотя я вовсе не жалею, что проделал этот путь. Нам с Шейном понадобилось более тридцати часов, и это с передышками, чтобы добраться до этого городка. Это просто чудо, что мы добрались и не сдохли. Или, может быть, чудо тут ни при чем, я просто хотел провести все свое время с Хейли.
        - Так у вас уже… есть планы? У тебя и твоих родителей? - осторожно спрашиваю я, так как не уверен, что на самом деле хочу знать ответ. Потому что, скорее всего, он мне не понравится. Хейли вернется в Сан-Диего, чтобы продолжить учебу, останется дома или семья отправит ее подальше от проблем? Куда-нибудь, где ей помогут и где я не смогу украсть ее среди ночи.
        - Нет, - тихо признается она. - Это… Я пытаюсь вернуться к нормальной жизни день за днем. О будущем я пока не думала. До недавнего времени я была уверена, что у меня его нет.
        Я оказался прав. Ее ответ мне не нравится. Он больше похож на удар в живот, но я не могу злиться по этому поводу. Самое главное, что Хейли становится лучше и она учится справляться с тем, что произошло. Все остальное пока отходит на второй план. Даже если это означает, что у нас с ней нет будущего. Пока нет. Но, может быть, когда-нибудь… Эти мысли не покидают меня все оставшееся время. Мы танцуем. Разговариваем. Смеемся. Все совершенно невинно и по-дружески, хотя мой взгляд иногда надолго задерживается на ней, а случайные прикосновения слишком откровенны, чтобы считать их дружескими. Я забываю о времени и не имею ни малейшего представления о том, который сейчас час. Неожиданно начинают щебетать птицы, и я понимаю, что восход солнца уже не за горами. Это означает, что я должен отвезти Хейли домой. Мы должны попрощаться друг с другом. Снова.
        Я опираюсь на капот, обнимая Хейли. Ее дыхание ровное и тихое, словно она спит, но, когда я поглаживаю ее по спине, она мило вздрагивает. Она не спит так же, как и я.
        - Скоро рассвет, - тихо говорю я, хотя больше всего на свете ненавижу говорить вслух банальности, словно мы можем отсрочить конец ночи, игнорируя наступление утра.
        Хейли зарывается пальцами в мою рубашку, этот жест вызывает мою улыбку, так как, по всей видимости, она не хочет отпускать меня так же, как и я ее.
        - Я не хочу назад… - шепчу я ей на ухо и чувствую ее теплое дыхание на шее.
        Медленно она откидывается назад, чтобы посмотреть мне в глаза. Луна продолжает скрываться за кронами деревьев, трудно что-то разглядеть в темноте, но мы стоим так близко друг к другу, что я могу рассмотреть лицо Хейли.
        - Тогда не уходи, - выдыхает она.
        Глава 21
        Хейли
        - Не уходи, - повторяю я, и мое сердце бешено бьется.
        Останься еще ненадолго. На несколько секунд. Минут. Часов. Я согласна на все, что он может мне дать. На все время, что мы можем украсть, вырвавшись из повседневной жизни, в которую рано или поздно придется вернуться.
        С тех пор как Чейз приехал, я чувствую, что снова могу дышать. Он отвлекает меня от проблем, но также помогает вспомнить приятные вещи. Я вспоминаю о прекрасных моментах с Кэти. С Джаспером. И с Чейзом, конечно. Особенно с ним. То, что он здесь со мной, - это чудо. И теперь, когда он со мной, я не хочу отпускать его ни на секунду. Мне уже все равно, поздно сейчас или рано. Родители не встают раньше половины седьмого, поэтому у нас остается время. Всего чуть-чуть времени, чтобы провести его вместе.
        Нам даже не нужно разговаривать. Я довольна тем, что могу просто обниматься с ним и слушать его сердцебиение, а также музыку по радио. Или тем, что смотрю на него, как в этот самый момент. Как и бесчисленное количество раз до этого. Чейз кладет руку мне на щеку и слегка придерживает мой подбородок. И вдруг мое сердце начинает биться еще быстрее.
        - Останься. - Мой голос - не более чем шепот, но я знаю, что Чейз меня слышит.
        Его глаза округляются от удивления. Он помнит… Он так же, как и я, помнит ту ночь, когда все изменилось между нами. Мне плевать, что мы решили остаться друзьями или что это именно я на этом настаивала, потому что была убеждена: так наше расставание будет не таким болезненным. Я хочу этого парня и принимаю все последствия своего решения, которые оно повлечет за собой. Даже если будет больно - а так точно будет, - это последнее, о чем я сейчас хочу думать.
        Я привстаю на цыпочках, Чейз наклоняется ко мне, и теперь нас разделяют всего несколько дюймов. Я чувствую его дыхание на своих губах и аромат геля для душа, который окутывает меня своим уютом. И тогда я полностью растворяюсь в этом моменте.
        Может быть, мы друзья. Может быть, нечто большее. Здесь и сейчас это не имеет значения. Ничто из того, что произошло, не имеет значения. И с этими мыслями я закрываю глаза и целую Чейза.
        Наш поцелуй начинается с нерешительного касания, но быстро становится горячее. Чейз запускает пальцы в мои волосы, придерживает мою голову и страстно целует. Я крепче цепляюсь за ткань его футболки, чувствуя, как предательски подкашиваются мои ноги. Одного этого поцелуя достаточно, чтобы разжечь во мне огонь.
        Неожиданно Чейз прерывает наш поцелуй, кажется, ему нужна пауза. Его дыхание такое же учащенное, как и у меня. Его глаза темные, растерянные - полные желания. Когда он снова прижимается ко мне, я отвечаю на его поцелуй, едва наши языки вновь касаются друг друга. Теперь я совершенно уверена, что мои ноги будут подкашиваться и дальше, и рада, что Чейз прижимает меня к себе, удерживая в вертикальном положении.
        Дует сильный ветер, но я не обращаю на него никакого внимания. Я слишком поглощена поцелуем, чтобы отвлекаться. Очень медленно Чейз гладит ладонями мои бока, останавливается чуть ниже груди и перемещается на спину, чтобы так же мучительно и неторопливо вернуться обратно. Я растворяюсь в его объятиях.
        В следующий раз, когда Чейз отрывается от меня, мне хватает времени, чтобы отдышаться, прежде чем он целует меня в шею. Щетина слегка царапает мою нежную кожу, я задыхаюсь от наслаждения. Боже, я даже не понимала, как сильно скучала по нашей близости. В мыслях я нахожусь не в Фервуде, не в Сан-Диего, Бостоне или любом другом городе, а именно здесь. На обочине этой дороги в глуши. Вместе с Чейзом. И нет иного места, где я хотела бы быть сейчас.
        Я глажу его по плечам и спине, чувствуя, как напрягаются мышцы под моими пальцами. Я встаю на носочки, чтобы… Я не замечаю, что делаю, пока одной рукой не отодвигаю его футболку и не касаюсь обнаженной кожи.
        - Хейли… - В хриплом голосе Чейза звучит предостережение.
        Никто из нас не отстраняется ни на дюйм. Мы все еще тесно прижаты друг к другу, я чувствую, как быстро колотится его сердце.
        Я не выдержу, если он остановится. Если он сядет в свою машину, высадит меня у дома и уедет обратно в Бостон. Я сойду с ума, если перед отъездом он не поцелует меня и не… Но Чейз меня не останавливает.
        - Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? - шепчет он. Его пальцы ласкают мою талию, но все еще поверх ткани. Он ни на секунду не отводит от меня глаз, и я понимаю, как сильно он возбужден. Но все же он сомневается.
        В горле так пересохло, что я не могу выдавить из себя ни единого слова, поэтому просто киваю. Мой пульс снова учащается, хотя между нами едва ли что-то произошло. Всего один поцелуй. Ладно, два. Ничего такого, что могло бы помешать нам видеться в будущем. Как друзьям. Но я не хочу, нет, не могу больше так жить. Даже если эта ночь только усложнит наши отношения, даже если разлука станет еще невыносимее, я хочу, чтобы это случилось…
        Чейз внимательно наблюдает за мной, его руки крепче обхватывают меня за талию, а затем он поднимает меня и усаживает на капот.
        Я дико возбуждена, мысли проносятся в голове, словно на американских горках. Я никогда не делала этого на или в машине… Да и не слишком ли холодно для секса на открытом воздухе? Хотя я едва ли чувствую прохладу ночного воздуха… И тут Чейз снова страстно целует меня, и все мысли замолкают.
        Я обвиваю ноги вокруг бедер Чейза и теперь вполне осознанно засовываю руки под его футболку. Он тяжело дышит, но не прерывает поцелуй. Я хочу большего, я так скучала и даже не осознавала этого. Его руки блуждают по моему телу, исследуя каждый его уголочек. Он ласкает мою грудь, а потом кладет пальцы в задние карманы моих джинсов и притягивает меня вплотную к себе. Этого недостаточно. Этого, каким бы потрясающим ни был этот момент, недостаточно. Не может быть. Не с ним. Не с Чейзом.
        Он целует меня в шею. Его теплое дыхание щекочет мою кожу, и мне приходится сильно закусывать нижнюю губу, чтобы не застонать.
        - Ты дрожишь, - шепчет мне в ухо Чейз только для того, чтобы тут же запечатлеть на нем поцелуй.
        Горячая волна блаженства захлестывает все мое тело.
        - Не потому, что мне холодно, - хрипло отзываюсь я.
        Чейз улыбается и еще раз целует чувствительное место под моим ухом.
        - Жаль, - бормочет он. - Иначе я бы выдал что-то о том, что тебя нужно согреть.
        Наверно, это самый неподходящий момент, но я смеюсь. Мне чертовски хорошо быть здесь с ним. Целовать его. Обнимать. Смеяться вместе с ним. Все те вещи, которые, я была уверена, никогда больше не испытаю, вернулись в мою жизнь. Не важно, что будет дальше, я никогда не забуду эту ночь и эти мгновения с Чейзом.
        - Ты все равно можешь меня согреть, - шепчу я и заливаюсь краской. Приятно знать, что некоторые вещи никогда не меняются.
        Чейз усмехается. Сначала я думаю, что он снова поцелует меня в губы, но он не делает этого. Он ласкает мою шею, а после толкает меня назад, на капот. Он целует меня в живот, да, мне нужно еще больше поцелуев. Чем выше Чейз поднимается к груди, тем жарче становятся его поцелуи.
        Внезапно Чейз останавливается, делает шаг назад и помогает мне слезть с капота. У меня кружится голова, и почему-то я не могу удержаться от смеха. Нам удается добраться до салона «Доджа», прежде чем я зарываюсь пальцами под футболку Чейза и снова его целую.
        Каким-то образом Чейз нащупывает ручку позади меня, и, когда в следующий раз, тяжело дыша, мы отрываемся друг от друга, он открывает дверцу и бросает внутрь плед, о котором я совершенно забыла. Мы недалеко от шоссе, и даже по этой богом забытой грунтовой дороге кто-то может проехать. Но пока мы одни. И я хочу этого. Кроме того, не похоже, что у нас есть другие идеи.
        Моя комната, можно заняться сексом, пока не проснутся родители? Я мысленно фыркаю. Конечно, нет. Мама и папа бы свихнулись. Кроме того, я не смогла бы расслабиться, зная, что они спят этажом ниже нас. Брр. Нет. Ни в коем случае. Может, мотель, в котором остановился Шейн? Слишком далеко. Сомневаюсь, что хоть один из нас смог бы вытерпеть долгую дорогу до мотеля… А если бы у них не оказалось свободного номера?
        Чейз гладит меня по щеке, возвращая к реальности. Мы все еще стоим рядом с машиной, и он внимательно наблюдает за мной. Если бы у меня были сомнения по поводу того, что здесь происходит, они бы уже развеялись. Чейз не подталкивает меня, не настаивает на близости. Он никогда этого не делал. Решение о том, как продолжится эта ночь, полностью зависит от меня, и это меняет что-то во мне. Этот выбор - самое лучшее, что Чейз мог мне дать.
        Я проскальзываю на заднее сиденье машины, чтобы освободить ему место. Несколько секунд спустя Чейз забирается ко мне и тихо закрывает за собой дверь. Здесь так уютно, почти интимно, не так, как было минутой раньше на капоте.
        Больше не раздумывая, я стягиваю свою рубашку через голову, она приземляется на переднее сиденье. Под ней на мне только простой белый бюстгальтер. И хотя мне не холодно, я снова дрожу.
        Чейз словно любуется мной, а потом подзывает к себе. В фильмах это выглядит значительно элегантнее, но почему-то мне удается забраться к нему на колени, ни обо что не ударившись. Выдающееся достижение. Я кладу руки ему на шею и вызывающе прижимаю свои бедра к его - и тут нахальная улыбочка исчезает с лица Чейза. Он хватает ртом воздух и сдавленно ругается.
        А я? Я широко улыбаюсь, потому что упиваюсь властью над ним. Прежде чем он успевает что-то сказать, я берусь за край его футболки и тяну ее вверх. У Чейза не остается другого выбора, кроме как совсем ее снять. Она падает между передним и задним сиденьями позади меня. Чейз снова притягивает меня к себе - и я больше не могу ясно мыслить - и это нормально. Я не хочу больше думать, только чувствовать. Хочу погрузиться в этот безумный водоворот ощущений, который он дарит мне. Кажется, Чейз протестует, но я прикладываю указательный палец к его губам, заставляя замолчать. Что-то меняется в его взгляде… В следующую секунду Чейз облизывает мой палец, и мое тело пронзает электрический удар.
        Я хватаю ртом воздух и на мгновение забываю, что хотела сделать, а именно - снять бюстгальтер. Его руки сжимают мои ягодицы, он страстно целует меня, и я не могу удержаться от стона. Меня никто не слышит здесь, так что можно дать волю эмоциям. Не важно, что происходит. Не важно, сколько у меня проблем. С тех пор как мы познакомились, Чейз всегда был рядом.
        Я перехватываю инициативу и направляю его пальцы к застежке бюстгальтера. Чейз явно доволен, он улыбается и быстро справляется с ней. Он смотрит мне прямо в глаза, спуская с плеча сначала одну, потом вторую тонкую лямочку. Последний шаг он оставляет мне. И хотя мое сердце бьется в два раза быстрее, я без малейших колебаний снимаю лифчик.
        - Боже, Хейли… - задыхается он, крепче сжимая мои бедра. - Ты… просто невероятная…
        И я страстно его целую, чтобы поддразнить. Здесь только он и я, а все остальное уже не имеет значения.
        Тяжело дыша, я прерываю наш поцелуй, соскальзываю с его колен и откидываюсь на спинку сиденья. Чейз сразу все понимает. И хотя его руки дрожат, он не спеша снимает с меня сначала один, а потом и другой сапог. Этот момент напоминает мне нашу первую ночь, и я невольно задерживаю дыхание. Я никогда не думала, что снова переживу что-то похожее, и совершенно не важно, что будет с нами утром, эти минуты с Чейзом останутся со мной навсегда.
        Далее он принимается за мои джинсы, а потом настает черед трусиков. Чейз медленно стягивает их, позволяя им скользить по моим ногам. Мое сердце бьется как сумасшедшее, когда он стягивает остатки одежды и с себя и я сажусь ему на колени.
        - Клянусь, я этого не планировал, - бормочет он, доставая из кошелька презерватив. - Я приехал сюда совсем не за этим. Ты же это знаешь?
        - Знаю. Но я хочу этого, я хочу тебя.
        Словно для того чтобы подтвердить свои слова, я приподнимаюсь у него на коленях. Чейз надевает презерватив и немного помогает себе, когда я очень медленно опускаюсь на его член. Ни один из нас не произносит ни слова, я снова привыкаю к этим ощущениям, ощущениям близости, вспоминая, каково это - чувствовать его внутри.
        Рука Чейза лежит на моей щеке, большим пальцем он поглаживает мою нижнюю губу, очень нежно, хотя это стоит ему всего его самообладания. Я сдаюсь первой: страстно целую его в губы и начинаю ускорять наш темп. Сначала я делаю все медленно, но дальше не могу держать себя в руках. Чейз ласкает мою грудь, покусывает шею, находит все до единого самые чувствительные уголки моего тела. Я закрываю глаза и забываю обо всем на свете, важно только то, что происходит между нами в этой машине.
        Слишком быстро я приближаюсь к своему пику, одновременно и желая его, и пытаясь отсрочить. Не сейчас. Не так быстро.
        - Чейз… - Я задыхаюсь, не в состоянии выразить словами то, что происходит внутри меня.
        Но, кажется, он все понимает или по крайней мере догадывается, потому что крепко обхватывает меня одной рукой и таким образом заставляет остановиться. Мой пульс учащается. Все внутри сжимается в предвкушении. Но ничего не происходит. Чейз просто обнимает меня, может быть, потому, что так же, как и я, не хочет, чтобы все закончилось. Он запускает пальцы в мои волосы и притягивает ближе, пока наши губы не сливаются в поцелуе. Этот поцелуй нежен, но в нем чувствуется наше желание. И когда Чейз кусает мою нижнюю губу, я впиваюсь ногтями в его бицепсы.
        Капли пота блестят на лбу Чейза. Его дыхание такое же хриплое, как мое. Он все еще крепко обнимает меня. Его темп увеличиватся, но Чейз по-прежнему нежен со мной.
        Я сжимаю его плечи и реагирую на каждое движение. Руки Чейза ласкают мою спину, бедра, грудь. Мои мышцы напрягаются, сердцебиение учащается и…
        - О боже… - Я задыхаюсь в объятиях Чейза, наступает оргазм.
        Сразу после этого мы меняем позицию. Теперь я не сижу на коленях Чейза, а лежу на заднем сиденье, в то время как он возвышается надо мной. Он двигается быстрее, резче, настойчивее и наконец кончает.
        Я чувствую жар. Все мое тело пылает, а кожу покалывает. Но не это заставляет меня улыбаться, а Чейз. То, что я вижу его таким - довольным. Я закрываю глаза и прижимаюсь к нему, пока он расстилает над нами плед, и засыпаю в его объятиях.
        Глава 22
        Хейли
        Кто-то сигналит. Я вздрагиваю от испуга и поднимаюсь так резко, что ударяюсь головой о крышу машины. Чейз копошится рядом со мной. И хотя я даже не знаю, что здесь происходит, он уже натягивает на себя футболку. Задом наперед, но, кажется, его это не сильно беспокоит. Только сейчас я осознаю, что уже рассвело. Светит солнце, небо окрашено в золотисто-красный цвет. Сигнал гудка, должно быть, исходил от трактора, который только что проехал мимо нас по грунтовой дороге.
        О. Мой. Бог.
        На автомате я натягиваю плед повыше, хотя незнакомец в тракторе меня не замечает. К тому же он уже сворачивает налево и исчезает за деревьями. Мы с Чейзом остаемся одни. Ранним утром. Светлым ранним утром. И вдруг мне становится холодно. Проклятье, что мы натворили? Который час? Как долго мы спали? Мама и папа уже проснулись?
        Я в панике ищу свою одежду и пытаюсь ее надеть, что не так легко сделать в такой тесноте. А ведь раздеваться было легче…
        Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я застреваю в топе и громко ругаюсь. Чейз помогает мне натянуть одежду, очень кстати.
        - Эй… - Чейз гладит меня по щеке. Теперь, при дневном свете, я слишком отчетливо вижу тени под его глазами. - Прости. Мне не следовало засыпать.
        Он извиняется?
        - Это не твоя вина, - выдавливаю я. - Но мне правда пора домой.
        Я стараюсь не впадать в панику, но мне это, похоже, не особенно удается. Чейз едва заметно кивает и открывает дверцу машины. Я выхожу за ним и словно оказываюсь в морозильнике. Несмотря на то что светит солнце, снаружи чертовски холодно. К тому же над полями сгустился туман, так что, должно быть, еще совсем рано. Или нет? Может быть, я все-таки успею вернуться домой до того, как родители проснутся и заметят мое отсутствие.
        Поездка сюда сопровождалась разговорами, мы ели мороженое и смеялись. Теперь же воцаряется тишина, а от мороженого остались только два пустых пластиковых стаканчика с ложками. Я пытаюсь включить телефон, но он не реагирует. Скорее всего, села батарейка. Неудивительно, потому что обычно я заряжаю его ночью, но вместо этого я сбежала из дома, чтобы заняться сексом в машине. Господи, неужели это на самом деле случилось? Мои щеки горят от смущения.
        Наверно, сейчас я стану пунцовой. Проклятье. Осторожно прищурившись, смотрю на Чейза, однако он полностью сосредоточен на дороге. Он кажется уставшим. Вряд ли я выгляжу лучше. Дрожащими пальцами поправляю волосы, стараясь незаметно привести их в порядок. Я понятия не имею, что означает эта ночь для нас.
        Нет, это не совсем так. Совершенно очевидно, что между нами нечто гораздо большее, чем дружба. Но что делать дальше? Мы об этом говорим или молчим? Я не знаю. Я даже не знаю, успею ли вернуться домой вовремя.
        Мой взгляд падает на приборную панель, и я громко выдыхаю. Дерьмо. Сейчас семь сорок четыре. Семь. Часов. Сорок. Четыре. Минуты. Это означает, что мама и папа давно встали. Они, вероятно, уже завтракают, а я… я не лежу в своей кровати и не сплю, как послушная дочка, а катаюсь по окрестностям. О боже, они выйдут из себя. Они будут…
        Чейз бросает на меня обеспокоенный взгляд.
        - Дыши, Хейли. Мы скоро приедем.
        По пути домой мы заезжаем на парковку, где меня все еще ждет моя «Хонда». И, может быть, это глупо, и, вероятнее всего, я просто играю со своей жизнью - или с пожизненным домашним арестом, - но я не могу и не хочу оставлять машину здесь. Я хочу взять ее с собой. Сейчас. Какое-то объяснение я все равно должна буду придумать, когда «Хонда» вдруг снова окажется на подъездной дорожке родительского дома.
        - Поезжай на парковку, - прошу я Чейза.
        Он выглядит удивленным, но кивает.
        - Ясно.
        Минуту спустя он сворачивает на стоянку между мотелем, закусочной и заправкой. Когда я обнаруживаю красную «Хонду» среди припаркованных автомобилей, то понимаю, что это было правильное решение - добраться сюда. С этой машиной связаны сотни воспоминаний. Без «Хонды» я бы никогда не застряла в этом маленьком городе, никогда бы не встретила Чейза, Лекси и остальных ребят и никогда бы не провела такое прекрасное лето. Она была со мной до самого конца. И теперь, когда я снова вернула ее, я не понимаю, как вообще могла расстаться с ней.
        К моему удивлению, Шейн уже ждет нас. Он стоит, облокотившись на «Хонду», с бумажным стаканчиком в руке - и смеется, когда мы выходим из машины.
        - Д-о-о-о-б-р-о-е утро, - здоровается он с нами и, мельком взглянув на свой кофе, протягивает его Чейзу. - Вот - ты выглядишь так, будто тебе нужнее…
        - Шейн… - предупреждающе рычит Чейз, но берет стаканчик и делает глоток. И тут же морщится. - Дерьмо, кофе же ледяной!
        Шейн дерзко улыбается.
        - Извини, приятель. Я не мог знать, что вы вернетесь так поздно, правда, меня этот факт совсем не удивляет.
        О боже. Мое лицо снова становится красным. Он и правда догадывается, чем мы занимались прошлой ночью? Или Шейн просто шутник и разыгрывает нас?
        Я указываю на «Хонду».
        - Мне нужно возвращаться. Мои родители уже проснулись.
        Чейз понимающе кивает.
        - Мы тебя проводим.
        - Вы не должны этого делать, - настаиваю я. - Я сама могу доехать.
        - Я знаю. Ты поедешь на «Хонде», а мы с Шейном возьмем мою машину. Мы доедем только до твоей улицы, убедимся, что все хорошо, и сразу отправимся дальше, - он обхватывает ладонями мое лицо, и на мгновение сердце перестает биться. - Позволь мне сделать это для тебя, хорошо?
        Я чувствую тепло внутри груди, оно словно убаюкивает меня.
        Какое-то время я просто смотрю на Чейза. Он наверняка смертельно устал.
        Несмотря на то что мы вздремнули в его машине, сон наш длился не очень-то долго. Единственная причина, по которой я уступаю ему сейчас, - это Шейн. Шейн, который выглядит отдохнувшим, в отличие от нас. Кроме того, время не ждет.
        - Ну ладно, - соглашаюсь я.
        И вот она снова, эта ямочка, которую я отчетливо вижу даже под щетиной, - Чейз улыбается мне.
        Я вздыхаю, чувствуя себя чертовски бессильной. Последнее объятие. Я ненавижу прощаться с ним, снова. Особенно в такой спешке. В то же время я счастлива, что он проделал такой долгий путь, чтобы увидеть меня. У нас было всего несколько часов. Одна-единственная ночь. Определенно недостаточно для меня, но это была моя лучшая ночь.
        Мне больно делать это, но я поспешно отстраняюсь от него.
        - Береги себя, Чейз, - и я улыбаюсь ему.
        Еще мгновение он держит мою руку в своей, а потом отпускает.
        - До следующего раза.
        И так просто, тремя маленькими словами, он дарит мне надежду на воссоединение. На что-то между нами. Я киваю, потому что сейчас не время даже думать о нашем будущем. Время идет. И с каждой минутой возрастает риск того, что родители узнают о моем побеге. Они привыкли, что я не ранняя пташка, так что, возможно, мне удастся проскользнуть домой незамеченной. Возможно. При определенных обстоятельствах. Если мне повезет.
        Тем не менее я цепляюсь за эту надежду, как и за мысль о том, что Чейз скоро вернется, и сажусь в свою «Хонду» - впервые с того утра, когда приехала на смотровую площадку над долиной Шенандоа. Пальцы дрожат. Меня охватывает паника. Я делаю глубокий вдох и ощущаю знакомый запах - кожи, чего-то цветочного и… чипсов, - затем вставляю ключ в отверстие зажигания и завожу двигатель.
        Готово. Немного позже я тихонько толкаю входную дверь и на минуту останавливаюсь, прислушиваясь. Тишина. Ни голосов из кухни, ни шагов, ни стука посуды, ни жужжания кофеварки. Кофе тоже не пахнет. Мама с папой в виде исключения спят допоздна в эту пятницу? Неужели мне повезло?
        Я пробираюсь вверх по лестнице, избегая скрипящих ступенек. Я даже дыхание задерживаю, пока поднимаюсь, чтобы только потом облегченно выдохнуть. Боже, никогда бы не подумала, что это сработает. Что я на самом деле смогу вернуться домой незамеченной. С другой стороны, Кэти это удавалось. Правда, она возвращалась не утром, а среди ночи. Мама и папа никогда ничего не замечали. Они до сих пор не знают, сколько раз Кэти тайком сбегала из дома. И они никогда не узнают, что и я проделала этот трюк ночью.
        Я осторожно приоткрываю дверь в свою комнату ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь, прежде чем она скрипнет.
        - Где ты была?!
        Я застываю. Если до сих пор мои щеки пылали огнем, то теперь мне становится холодно. Сердце бешено стучит в груди, я медленно захожу в комнату и оказываюсь лицом к лицу с родителями. Они стоят в моей комнате, оба в одежде для сна, не расчесанные. У мамы от слез глаза совсем опухли и покраснели. В руке она держит домашний телефон, будто собирается кому-то позвонить. Дерьмо. Почему аккумулятор мобильника именно прошлой ночью должен был сдохнуть?
        Папа успокаивающе обнимает маму, но теперь выпрямляется во весь рост.
        - Где ты была, Хейли?
        Пульс учащается, сердце бешено качает кровь. Руки вспотели, в голове ни одной годной мысли. Понятия не имею, что сказать. Правду? Что я провела ночь с Чейзом в его машине? Вряд ли. Но и лгать я не могу. Не после всего, что произошло. Не после всего, что я с ними сделала.
        Мама с папой ужасно выглядят. Наверняка они зашли в мою комнату утром, обнаружили мое отсутствие и вообразили самые страшные сценарии, как в фильмах ужасов.
        - Поговори с нами, Хейли! - мама срывается на визг. Она сжимает телефон так крепко, будто от этого зависит ее жизнь. - Мы были в шаге от того, чтобы вызвать полицию! Где ты была? Комната пуста, все вещи лежат здесь, но тебя нет, и ты не отвечаешь на звонки. Мы… мы думали… - Она прижимает руку ко рту и, всхлипывая, поворачивается к отцу, который снова крепко ее обнимает.
        - Я в порядке, мама. Ничего не произошло.
        Я чувствую, что должна сказать правду, чтобы успокоить родителей, но не могу.
        Папа гладит мамину спину, но его взгляд по-прежнему прикован ко мне. Он не говорит ни слова, но ему и не нужно.
        - Я… я просто…
        Боже, я не могу им сказать.
        Или?.. Спасет ли это меня или все испортит?
        - Правду, Хейли!
        Я впиваюсь ногтями в ладони. Несколько секунд я просто пялюсь на свои сапоги, но затем заставляю себя посмотреть родителям в глаза.
        - Меня навещали… друзья из Фервуда. Они вернули мне «Хонду».
        - В такое время?
        Я вздрагиваю от вопроса.
        - Н-нет. Еще раньше. Мы… мы просто… немного… покатались.
        - Раньше? Значит, посреди ночи?
        Я кусаю нижнюю губу, проклиная себя за неумение нормально врать. Неудивительно, что раньше я предоставляла это дело Кэти.
        - Да…
        - И ты подумала, что это хорошая идея: сесть в чужую машину и уехать черт знает куда? Не сообщив нам? Или хотя бы не оставив сообщение?
        - Это мои друзья, а не незнакомцы, - я снова пялюсь в пол. - Кроме того, я хотела вернуться до рассвета, - добавляю я, но, похоже, это ошибка.
        - Значит, ты хотела не только тайком улизнуть ночью, но и соврать нам? - заключает отец.
        Ненавижу себя за то, что каждый раз вздрагиваю, когда он так со мной говорит. Но еще больше я ненавижу его воспитательный тон, которым он обычно пользуется в суде. Время от времени он именно в таком тоне ругал Кэти, когда она косячила, но не меня. До этого момента…
        Мама громко вздыхает и кладет телефон на стол рядом с ноутбуком, который я не включала уже несколько дней.
        - Ты думала, что мы не будем беспокоиться? После всего, что… что?..
        Они не должны были узнать о случившемся, вот поэтому. А еще, возможно, потому, что все лето не беспокоились обо мне.
        Я прокручиваю этот ответ в голове, но держу рот на замке. Мама разводит руками.
        - Что с тобой происходит? Ты сбегаешь среди ночи, встречаешься с непонятными людьми. С мужчиной? И не смей это отрицать. Я не слепая, Хейли. И вижу, что у тебя на шее.
        О черт…
        Еще секунду назад мне было холодно, а теперь ужасно жарко. В последний момент я подавляю порыв прикрыть то место на шее, где Чейз, по-видимому, оставил засос. Великолепно. Просто великолепно.
        - И как будто это все, - продолжает мама, показывая контейнер с таблетками. Контейнер, который кажется мне знакомым и который я в последний раз видела на тумбочке, когда должна была принимать лекарства, - ужас, я забыла о них, потому что была взволнована приездом Чейза. - Что это, юная леди? Неужели ты думаешь, что мы не заметим, если ты перестанешь принимать лекарства?
        Я не знаю, что на это ответить. Я в полной растерянности. Кажется, я понимаю, как примерно должен себя чувствовать олень в свете фар. Или кролик перед удавом. Я не моргаю. Возможно, даже не дышу.
        Но мама еще не закончила. О нет. Она только начала.
        - Неужели ты думаешь, что лекарства и терапия - всего лишь игры? Что-то, что ты делаешь как бы между прочим, наполовину? Ты хоть представляешь, как опасно прекращать прием таблеток? Мы беспокоимся о тебе и делаем все возможное, чтобы помочь выздороветь, а ты… ты обманываешь нас, ставишь под угрозу собственное здоровье и сбегаешь ночью из дома, чтобы встретиться с этим… Чейзом из Фервуда. Да что с тобой происходит? - Мама отворачивается. Несколько раз громко вздыхает. И хотя она делает короткую паузу, я не успеваю объяснить, что просто забыла их принять. Когда мама снова смотрит на меня, она, кажется, немного успокаивается. Но следующие ее слова причиняют мне не меньше боли. - Я тебя совсем не узнаю. Ты… ты больше не похожа на нашу дочь. Это же не ты, Хейли!
        Я близка к тому, чтобы рассмеяться, потому что весь этот диалог абсурден. Я их обманываю? Не похожа на себя? Они это, черт возьми, серьезно?
        - Да ладно? - бросаю я в ответ. Я все еще не могу двинуться с места, но по крайней мере мой голос не пропал. - И кто я, по твоему мнению, а? Девушка, которая прячется дома, потому что в ней нет мужества жить своей жизнью? Которая остается в своей комнате и просто не хочет никого беспокоить, чтобы не спровоцировать ссору? Которая ходит в этих скучных, бесцветных вещах, чтобы не привлекать лишнего внимания? - Я указываю на темно-синюю рубашку с длинными рукавами, которую уже не могу видеть. Как и все остальные вещи в моем гардеробе. Вещи, которые принадлежали старой Хейли. - Или вам больше нравится обдолбанная лекарствами мумия, произносящая всего два слова - «Да» и «Аминь», потому что ей плевать на свою жизнь? Какая Хейли вам нравится больше?
        - Хватит! - Голос папы звучит так громко, что я готова поклясться, что книги на полке сдвинулись со своих мест.
        На этот раз я не трушу. О нет. Потому что в этот момент я понимаю, что мне нечего терять. Моя сестра и лучший друг мертвы. Человек, который значит для меня больше всего на свете, уехал несколько минут назад, и я понятия не имею, встретимся ли мы снова. У меня нет высшего образования, нет денег, нет будущего. А мои родители относятся ко мне, как к преступнице. Или как к ребенку. Нет, мне абсолютно нечего терять.
        - Вот этот мальчик… - моя мать качает головой. - До того как ты оказалась в том ужасном месте и не встретила Чейза, ты никогда не вела себя так, как сейчас. Раньше ты никогда бы не сбежала из дома со случайным парнем.
        - Ты это не серьезно… - Я задыхаюсь от гнева.
        - О нет, я серьезно! Ты всегда была спокойной, приличной девушкой. С тех пор как… с тех пор как ты совершила ту поездку и попала в этот… этот твой Фервуд, а потом еще спуталась с этим парнем, ты сильно изменилась. Я едва узнаю тебя, Хейли.
        - Не надо… - прошу я, но она не слышит.
        - Твоя мама права. - Папа встает рядом с ней и нежно гладит ее по спине. - Раньше ты была другой. Мы не должны были разрешать тебе уезжать.
        - Что, прости? Разрешать мне? - в ужасе повторяю я. Потому что это какая-то шутка. Они же шутят? Они же должны понимать, как смехотворно звучит их заявление. - Мне уже не тринадцать, если вы забыли, а двадцать один год. Вы ничего не можете мне разрешить или запретить. Ни эту поездку, ни встречу с друзьями, ничего, черт возьми!
        - Не в таком тоне, Хейли.
        - Почему бы и нет, папа? Или стой, подожди. Дай угадаю. В моем тоне виноваты Чейз и Фервуд, да? Так же как и в том, что я захотела покончить с собой. Вот что вы хотите этим сказать! Вы ищете виноватого, вместо того чтобы разбираться с реальными причинами!
        - Хейли… - За секунду мамин тон меняется с обвинительного до встревоженного. Она подходит ко мне, чтобы обнять. - Успокойся, дорогая. Ты же не говоришь всерьез.
        - Нет, - я уклоняюсь от нее и сжимаю ключ от машины так крепко, что он впивается в ладонь. - Я не хочу успокаиваться. И пить эти чертовы таблетки я тоже не хочу.
        Папа выглядит искренне озадаченным.
        - Это несправедливо…
        Может быть, и так. Но я не могу остановиться, будто кто-то щелкнул переключатель, и теперь из меня выплескивается все содержимое. Эмоции. Мысли. Плевать, насколько травмирующими могут быть мои слова.
        - Знаете что? Я скажу вам, что такое несправедливость. Несправедливо, что мой лучший друг умер от ужасной болезни. Несправедливо, что я больше никогда не увижу Кэти и не встречусь с Джаспером. И как вы мне помогли? Вы оставили меня в одиночестве. Вы были здесь, но с таким же успехом могли быть на другом конце света, потому что не замечали меня. Вы, возможно, вытеснили это из памяти, потому что вам так удобнее, но вы никак не отреагировали, когда я рассказала вам о запланированной поездке. Вам было все равно. Вам было плевать на меня. Вы хотите сказать, что Чейз и Фервуд подтолкнули меня к самоубийству? Но знаете ли вы, что на самом деле стало спусковым крючком? Что на самом деле привело меня на плато в то утро? Это были вы! И если бы вы внимательно прочитали мое письмо, то знали бы это! Тогда бы вы знали, как больно мне сделали. Если бы я умерла вместе с Кэти, всем стало бы лучше!
        Молчание. Потрясенные лица. Родители смотрят на меня так, словно мы не знакомы. Будто своей истерикой я только что подтвердила мамины слова. И, возможно, это на самом деле так. Потому что я больше не прежняя Хейли. Понятия не имею, кто я теперь, но определенно не та девушка, которую они когда-то знали.
        Слезы бегут по маминому лицу.
        - Это же неправда, милая… - Ее голос такой тихий, беспомощный.
        - Да неужели? - Я растягиваю губы в ироничной улыбке, несмотря на то что мои глаза горят.
        - Ты нам не безразлична, Хейли, - мама делает несколько шагов ко мне и кладет руки на мои плечи. - Так никогда не было и не будет. Ты же наша дочь.
        Ах, теперь я снова их дочь?
        Мне нужно мгновение, чтобы понять, что не только ее глаза наполнены слезами, но и мои. Следующие слова - всего лишь хриплый шепот, но я должна их произнести. Если не скажу все сейчас, то никогда этого не сделаю.
        - Тогда почему вы оставили меня одну? Я так нуждалась в вас, но вы этого не замечали.
        - О, Хейли… - Мама пытается обнять меня, но я резко отстраняюсь, пока не врезаюсь в дверь.
        Папа со вздохом потирает лоб.
        - Мы просто пытаемся делать то, что лучше для тебя. Для всех нас.
        - И откуда вы знаете, что лучше? Кто дал вам право решать, что для меня хорошо, а что нет? Как вы можете судить моих друзей, если вы их даже не знаете - и меня, кажется, тоже. Мама сама сказала…
        - Хейли…
        Я качаю головой. Нет. Я больше ничего не хочу слышать. Не могу. До этого момента на ногах меня удерживали адреналин и гнев, но теперь вся накопившаяся во мне усталость дает о себе знать. Прошлой ночью я практически не спала, и этот разговор, эта ссора просто добивают меня.
        - Я не хочу об этом говорить, - признаюсь я. - Я хочу… Я просто хочу лечь в свою постель и уснуть. Пожалуйста.
        Я указываю на дверь и делаю шаг в сторону. Мама и папа медлят, кажется, хотят еще что-то сказать, но ничего не происходит. Они покидают мою комнату, и я закрываю за ними дверь, хотя больше всего на свете хотела бы ее громко захлопнуть. Но даже для этого мне не хватает энергии. Я не буду бежать за ними и что-то разъяснять, вместо этого я оставляю наш конфликт неразрешенным, чего прежняя Хейли никогда бы не допустила. Но прежняя Хейли не стала бы сбегать из дома среди ночи и не поссорилась бы с родителями. Возможно, мама права хотя бы в одном пункте: она меня больше не знает. Я и сама себя не знаю. Возможно, я уже не та девушка, какой когда-то была и которую родители до сих пор так отчаянно пытаются вернуть. И я устала притворяться, что эта старая Хейли еще существует.
        Я задергиваю шторы, снимаю одежду и надеваю удобную футболку, затем ложусь в постель только для того, чтобы через две секунды снова встать и поставить телефон на зарядку. Но пока я жду, когда загорится дисплей, у меня слипаются глаза, и я засыпаю.
        Глава 23
        Чейз
        Мой телефон загорается от нового сообщения. В нем несколько смазанная фотография Хейли и меня в машине. И хотя предыдущий день был дерьмовым, эта фотография заставляет меня улыбнуться.
        Я не думаю о последствиях, а просто набираю номер Хейли. Прямо здесь, посреди пути в общежитие, где меньше недели назад встретил Шейна, я стою и жду, когда она мне ответит. Боже, неужели прошло всего два дня с тех пор, как мы с Хейли увиделись? Мне кажется, что прошло больше времени, хотя сейчас только понедельник и я не так давно вернулся в кампус.
        Звучит всего два гудка, затем в трубке раздается щелчок, за которым следует голос Хейли.
        - Привет…
        - Привет, - уголки моего рта автоматически ползут вверх. - Спасибо за фотографию. Это то, что мне нужно.
        - Паршивый день?
        Хейли кажется измученной, но не настолько, как в ту ночь, когда впервые позвонила мне. Поэтому я осмеливаюсь рассказать ей о том, с чем мне сейчас приходится иметь дело.
        - Можно и так сказать. - Я громко вздыхаю и уклоняюсь от велосипедиста, который, проехав еще несколько метров, чуть не сбивает первокурсника. Покачав головой, я иду дальше. - Я близок к тому, чтобы провалить социологию, потому что не сдал срочную домашнюю работу в прошлый четверг. Вместо этого я проехал через всю страну, но это не оправдание для профессора Стивенса. Похоже, я сильно влип. Мне нужно облажаться на пересдаче по курсу строительной техники в среду, и тогда я смогу паковать чемоданы. И знаешь, что в этом самое дерьмовое?
        - Что? - спрашивает Хейли.
        Я фыркаю:
        - Я даже не могу решить: должен ли я из-за этого злиться или испытывать облегчение.
        Это, пожалуй, самое честное мое заявление за долгое время. Наверное, все это не должно меня волновать, в конце концов, я не хочу здесь учиться, но мне все равно тошно. Я рвал свою задницу в течение трех лет не для того, чтобы потом вылететь с курса из-за глупой домашней работы и одного экзамена. Если уж я все и брошу, то на своих условиях.
        - Дерьмо, - свободной рукой я потираю затылок. - Прости, я не хотел надоедать тебе разговорами.
        Это едва ли не последнее, чего я хочу. Вот Хейли посылает мне наше первое и единственное селфи, а я звоню ей, чтобы пожаловаться? Отлично сработано, Чейз.
        - Как ты? - говорю я, толкая входную дверь общежития. Обычно я поднимаюсь к себе по лестнице, но сейчас мне хочется спокойно поговорить с Хейли, поэтому я захожу в пустой лифт. В обеденное время все студенты сидят в столовой или где-нибудь за пределами кампуса. Я просто шел в свою комнату, чтобы взять спортивное снаряжение и побоксировать перед следующей лекцией.
        - Я… не знаю. - Хейли издает звук, похожий на нечто среднее между вздохом и смешком. - Я больше ничего не знаю.
        Я тоже. Ни о своей учебе. Ни о будущем. Ни о своей семье. Но меньше всего о Хейли и наших отношениях. Возможно, мы должны поговорить о той ночи, но никто из нас, кажется, не может решиться.
        - Мои родители не спали, когда я вернулась, - вдруг говорит она, и я застываю. - Мы сильно поругались.
        - Дерьмо, - бормочу я и чувствую себя виноватым. Или по крайней мере виноватым наполовину, ведь Хейли давала понять, что должна вернуться до рассвета. Но потом мы поцеловались, одно привело к другому, и… это было невероятно.
        Двери лифта открываются. Я выхожу на нужном этаже и достаю ключ-карту.
        - А теперь? - наконец спрашиваю я. - Вы помирились?
        На этот раз недовольство на другом конце провода отчетливо слышно.
        - Мы не разговариваем, что делает следующий сеанс семейной терапии… занятным.
        Я открываю дверь в квартиру, которую делю с двумя соседями, ни одного из которых, похоже, нет на месте.
        - Мне жаль это слышать.
        - Мне тоже, - Хейли громко вздыхает.
        Черт, почему так сложно говорить о том, что произошло между нами? Возможно, дело в сексе, он всегда путает карты.
        - Чейз, я… - начинает Хейли, но останавливается. - Ты на самом деле думаешь, что вылетишь из университета из-за домашней работы и единственного запоротого экзамена?
        Оказавшись в своей комнате, я бросаю рюкзак на кровать, прислоняюсь спиной к двери и на мгновение закрываю глаза.
        - Не знаю. Может, уже вылетел. Моя семья с ума сойдет. Первый Уиттакер, не получивший высшего образования. - Я презрительно фыркаю и тру большим и указательным пальцами переносицу. - Понятия не имею, что делать.
        Несколько секунд Хейли молчит, и если бы я не слышал, как она дышит, то испугался бы, что связь прервалась.
        - Кто-то мудрый недавно советовал мне сделать что-то для себя ради разнообразия. Не ради семьи, а ради себя.
        Не могу удержаться от улыбки, потому что очень хорошо помню тот разговор. Ну что за ирония?
        - Возможно, этот кто-то был прав?
        Я знаю, чем хотел бы заниматься, где мечтал бы работать, но это невозможно. Я не могу разочаровать родителей, подвести семью. Поколения Уиттакеров ходили в этот колледж, сидели в этих залах, работали по ночам в мастерских кампуса, день за днем пополняли свое портфолио и сдавали на «отлично» каждый экзамен. Все Уиттакеры стали архитекторами, и только поэтому наша фирма устояла и мы так успешны. Я не могу просто бросить все…
        И кроме того…
        - Что насчет тебя? - Я слышу свой вопрос прежде, чем успеваю его обдумать. Это не то, что я на самом деле хочу спросить, но для начала сойдет.
        Хейли медлит с ответом.
        - Я не знаю, - едва слышно признается она. - Я хочу… все, что я хочу, недостижимо.
        Мне надо бы успокоить ее, заверить, что все будет хорошо, но я не успеваю - раздается какой-то шум.
        - Я должна повесить трубку, - неохотно сообщает Хейли. - Но это было приятно… слышать твой голос.
        Я закрываю глаза и ругаюсь про себя.
        - Береги себя, - произношу я, хотя хотел сказать совсем другое.
        - Ты тоже, Чейз, - и она вешает трубку.
        Через час мои кулаки пылают. Дыхание сбитое и хриплое. Пот стекает по моей спине, но я не останавливаюсь, не даю себе передышку, а продолжаю боксировать: я бью мешок с песком в фитнес-центре. Сейчас, кажется, это единственное, что помогает мне прийти в себя. Я не жалею, что снова увидел Хейли. Дерьмо, я не жалею ни об одной секунде, проведенной с ней. И, несмотря на все невысказанные вещи, наш сегодняшний телефонный разговор обрадовал меня.
        Но надолго ли хватит мне этих разговоров? Я скучаю по ней и не могу помочь, даже зная, что у нее проблемы с родителями. Это ад. Проклятый ад.
        Снова бью по боксерской груше, она опасно раскачивается. Я должен быть острожным, чтобы эта махина не вырубила меня - отвлекся, и будь здоров.
        - Йо, чувак, - появляется Аарон и встает за грушей, чтобы подержать ее для меня, пока я продолжаю колотить по ней. - Кто испортил твой день?
        Оставляю ответ на этот вопрос при себе. Несколько раз еще бью по боксерскому мешку, потом тащусь к краю тренировочного зала, где лежат мои вещи. Там я наполовину опустошаю бутылку воды и насухо вытираю полотенцем лицо и руки, прежде чем позволяю себе оглядеться. В это время ничего особенного не происходит, однокурсники приходят в зал вечером после лекций, рано утром или в выходные дни. Во второй половине дня понедельника на тренажерах занимаются всего несколько человек. Аарон тем временем уселся на силовую скамью, в руках у него штанга с приличным весом. Я кладу свои вещи обратно на пол и шагаю за ним к скамейке, чтобы помочь ему, как он помог мне с грушей.
        - Если я завалю курс по строительной технике, то вылечу, - выдавливает он, высоко поднимая штангу.
        - Я тоже, - признаюсь я, внимательно следя за его движениями. В случае опасности я должен придержать штангу или помочь ему положить ее обратно в стойку.
        - Да, но тебя это, похоже, не очень волнует, Уиттакер.
        Я фыркаю, потому что… да, так и есть. Все было бы намного проще, если бы мне было плевать на родных. Но если бы я даже приложил усилия для того, чтобы меня исключили - то все равно бы стал главным разочарованием семьи. В голове крутится настырная мысль: если я продолжу зубрить билеты к проклятому экзамену и даже сдам его - а профессор Стивенс будет снисходителен и не даст мне завалить социологию, то… у меня не останется никаких причин, чтобы отчислиться. Было бы глупо просто так бросить все спустя три года. Или нет? Черт побери, почему я вообще об этом думаю?
        Кто-то мудрый посоветовал мне сделать что-то ради себя для разнообразия. Не ради семьи, а ради себя…
        Слова Хейли приходят мне на ум, и я не знаю, смеяться или проклинать себя за это. Потому что эту тему я проходил бесчисленное количество раз - всегда с одним и тем же результатом: я продолжаю учебу, потому что не хочу никого разочаровывать. А еще я, скорее всего, не хочу признавать, что потратил впустую три года своей жизни.
        - У нас все получится, - бормочу я, хотя и не слишком убедительно.
        Аарон скептически поднимает брови. Ага. Он верит мне не больше, чем я сам. По крайней мере, он держит рот на замке и продолжает тренироваться в тишине, и, как только заканчивает со штангой, я возвращаюсь к боксерской груше. Завтра мои руки будут адски болеть, это точно.
        Я так сосредоточен на ударах по боксерской груше, что даже не замечаю, как летит время. Народа в фитнес-центре не прибавилось, поэтому я замечаю, что Аарон все еще здесь и уже закончил тренировку на мышцы плеч. Меня это устраивает, так мы сможем вернуться к книгам и зубрежке по строительной технике. Я хватаю свои вещи, вытираюсь полотенцем и перебрасываю его через плечо. Я уже почти у двери, когда вдруг слышу крик. Дерьмо, Аарон! Я не думаю, а действую инстинктивно. За несколько шагов я оказываюсь рядом с ним. Он уже встал с тренажера, но стоит рядом, согнувшись, и держится за руку.
        - Что случилось?
        - Без понятия, - прищуривается Аарон. - Думаю, потянул плечо.
        Я осторожно кладу одну руку на его предплечье, другую - на плечо, пытаясь понять, откуда появилась боль. Возможно, у него просто мышечная судорога? Было бы хуже, если бы он вывихнул плечо или порвал сухожилие.
        - Дай мне знать, если будет больно, - и я начинаю поднимать руку Аарона, слегка поворачивая ее.
        Парень сдавленно стонет.
        - Да, конечно. Просто руку нужно немного размять и, уверен, станет луч… Черт, как больно!
        Он буквально подпрыгивает от боли, держась за руку.
        Это не очень хорошо. Я пытаюсь найти аптечку. В конце концов, мы находимся в фитнес-центре, здесь, черт возьми, люди иногда получают травмы. Мой взгляд падает на красный чемодан с крестом, спрятанный в углу под скамейкой. Я могу только надеяться, что они хранят в нем не только вещи для оказания первой помощи. Охлаждающие пакеты и эластичные бинты, например, нам бы пригодились.
        - Жди здесь.
        Я достаю из аптечки то, что необходимо, и прошу местного тренера принести мне пакеты со льдом. Со всем этим я возвращаюсь к Аарону, он сидит на тренажере, на котором, конечно, не будет тренироваться в ближайшие дни.
        - Сейчас разберемся, - надеюсь, я звучу успокаивающе. Я заворачиваю пакет со льдом в ткань и прижимаю его к руке Аарона. Честно сказать? Я могу только наложить повязку, которая зафиксирует руку, и отвезти парня в ближайшую больницу.
        - Черт, где ты этому научился?
        - Курс парамедиков в армии, - на автомате отвечаю я, сосредоточившись на перевязке. - И еще я работал на добровольной основе в пожарной части и больнице.
        Аарон присвистывает от удивления, а после смотрит на свою руку и морщится.
        - Ничего себе…
        - Лучше пусть посмотрит врач. Это может быть синдром узкого места, сужение сосудов, а также разрыв плечевого сухожилия. С этим нельзя шутить, чувак. Выпей пару таблеток обезболивающего, а затем обратись к врачу. Я отвезу тебя в больницу, если захочешь.
        Аарон выглядит далеко не счастливым - неудивительно, спортивная травма - полный отстой, - но соглашается со мной. Тренировка для него закончена, и, вполне вероятно, он забудет о зале на ближайшие несколько недель.
        Только когда я стою под душем в раздевалке и горячая вода смывает пот с моего тела, моя голова снова начинает ясно соображать. До сих пор я действовал инстинктивно и только благодаря Аарону понял, что на самом деле случилось. Я помог ему, позаботился о его руке, будто занимался чем-то подобным каждый день.
        Когда я думаю об этом, то вспоминаю, как всего несколько недель назад оказал помощь Джону, бармену в баре «У Барни», и отвез его в больницу, потому что надо было наложить шов. В другой день я обработал его колени, когда он сильно упал, играя в баскетбол. Мне было приятно помогать людям. Я чувствовал радость и облегчение, ведь я помог им избавиться от боли. Я никогда этого не замечал, но, видимо, люди доверяют мне, раз обращаются за помощью. Они полагаются на меня. И я не против - мне действительно нравится помогать другим, я даже являюсь контактным лицом некоторых из студентов на случай экстренных ситуаций.
        Дерьмо. Что, черт возьми, я здесь делаю? И кого обманываю? Вся моя жизнь вращается вокруг того, чтобы помогать другим. В детстве я мечтал стать пожарным - или супергероем - и спасать людей. Даже в армии я не пошел классическим путем, как все мужчины в моей семье, а получил образование парамедика.
        Я пытаюсь упорядочить хаос в своей голове, но у меня не выходит. Помогать другим - все равно что дышать для меня. Я не думаю об этом, а просто делаю. Нет, не совсем так. Я хочу этим заниматься. Хочу помогать другим. Но как мне помогать людям, сидя за столом в шикарном офисном здании?
        Я никогда не хотел быть архитектором или работать в семейной фирме. Я скрываю это ото всех, потому что боюсь разочаровать родителей. Но могу ли я и дальше отрицать очевидное? Наверно, это самое глупое, что я могу сделать, потеряв три года в колледже. Три года, которые я уже точно не верну. Не говоря уже о деньгах… Это безумие - думать о том, чтобы что-то изменить, ведь все уже решено, но разве я должен следовать по пути, которого не выбирал?
        Ты такой идиот. Слова Джаспера проносятся у меня в голове. Зачем ты изучаешь архитектуру, а? Тебе правда это интересно? Фигня! Это не то, чем ты хочешь заниматься, и ты это знаешь! Ты слишком упрям, чтобы признать это.
        Тогда я не хотел этого понимать, к тому же был чертовски зол на него из-за ситуации с Шарлоттой и того, как халатно Джаспер относился к своей болезни. Я столько раз разочаровывал свою семью, что, конечно, не хотел делать этого еще раз. Но теперь, спустя столько месяцев, я вынужден признать, что Джаспер, возможно, был прав.
        Мои мысли неизбежно возвращаются к Джасперу, переносятся к Хейли, к ее сестре Кэти. Хейли решила умереть, поэтому целых три месяца жила той жизнью, которую на самом деле хотела. Джаспер знал, что у него нет будущего, и поэтому отталкивал людей. И у Кэти наверняка были планы, но ее больше нет. А я есть, я, черт возьми, могу изменить свою жизнь. И что же я делаю? Ною, что не могу все бросить? К черту это. Я больше не буду притворяться, что архитектура - это то, чего я хочу. Даже если это разочарует семью. Твою мать. При мысли об этом у меня сжимается желудок. Но другого пути я не вижу. Да и если подумать? Это правда дерьмово - не следовать плану, который делает тебя несчастным?
        Я выключаю душ, одеваюсь, а затем отвожу Аарона в ближайшую больницу. И пока я сижу в зале ожидания, обдумываю, что делать дальше, врачи осматривают его плечо.
        Глава 24
        Хейли
        Молния пронизывает небо, заливая комнату ярким светом. Я натягиваю одеяло выше, на уши, на всю голову, но все еще слышу раскаты грома. Пульс бешено учащается. Несколько часов назад я все-таки позвонила Шарлотте, чтобы поговорить о романе, который мы обе сейчас читаем. Потом я заснула. А теперь я снова проснулась, и каждый мускул в моем теле так напряжен, что я почти схожу с ума. Может быть, это от страха, от чистой паники. Ненавижу, ненавижу, ненавижу грозу!
        Последняя гроза, которую я пережила, случилась в самом начале моего пребывания в Фервуде. Прошло уже больше двух месяцев, но я по-прежнему чувствую себя потерянной и одинокой, как и тогда. Хуже только то, что сейчас середина ночи. Ветер трясет крышу так, словно хочет ее сорвать. Капли дождя стучат по оконным стеклам, будто хотят пробить себе дорогу в комнату. Молнии такие яркие, что я вижу их даже сквозь одеяло. Но это все еще можно пережить, а вот раскаты грома… Они заставляют меня вновь и вновь сжиматься от ужаса. Гром становится все раскатистее, кажется, гроза подошла к моему дому совсем близко.
        Я сворачиваюсь калачиком в постели, прижимаю подушку к уху и зажмуриваюсь. Но ничто из того, что я делаю сейчас, не может уберечь меня от непогоды.
        Мое сердце колотится как сумасшедшее. Пот льется ручьем, хотя я дрожу так, будто сейчас глубокая зима и отопление вырубилось. Я хочу убежать, хочу где-нибудь спрятаться, пока все не закончится, но не могу заставить себя вылезти из кровати. И куда же мне идти? Кэти больше нет. Она не проберется в мою комнату и не прижмется ко мне в постели, просто чтобы притвориться, что это она та девчонка, что боится грозы, а не я. Я никогда не спала в кровати мамы и папы, даже когда была совсем маленькой и пряталась от непогоды. Я всегда приходила за помощью к Кэти - или она ко мне.
        Но моей сестры больше нет, и я не имею ни малейшего представления, как мне пережить этот ад без нее. Во время последней грозы я была в слишком большом отчаянии из-за поломки «Хонды» плюс узнала, что Чейз был тем другом Джаспера, который его подвел.
        Если бы я могла вернуться в закусочную сейчас, то поговорила бы с Бет. Или с Чейзом… я делаю паузу. Кусаю нижнюю губу. Я могла бы позвонить Чейзу. Он бы тут же взял трубку и успокаивал меня до тех пор, пока гроза бы не закончилась. Но я также знаю, что завтра у него важная пересдача, а сейчас ночь, и ему нужен сон.
        Я не… я не хочу быть человеком, который не может справиться с проблемами в одиночку. Девушкой, которая постоянно нуждается в помощи. Грузом, который тащат за собой.
        Нет, я не могу позвонить Чейзу и не сделаю этого, несмотря на то что уже нащупала на тумбочке смартфон и положила его к себе под одеяло. Внезапно дисплей загорается. В тот же миг молнии освещают небо. Грохот становится громче, как и порывы ветра. И тут раздается мощный раскат. Звук такой оглушительный, будто что-то взорвалось.
        О боже.
        Я крепче прижимаю подушку к голове, но это нисколько не помогает. Я не могу заглушить грозу, как и панику, парализующую мое тело. Если думать рационально, в комнате я в безопасности. Ничего не может со мной случиться. Но расскажите об этом моему телу и, пожалуйста, остановите мысли. Голова идет кругом: что произойдет с большей долей вероятности - я выиграю в лотерею или меня убьет молнией? Великолепно. Я никогда не выигрывала в лотерею. А за окном все время сверкает. Я сжимаю смартфон крепче, руки вспотели, и он постоянно выскальзывает. Я хочу с кем-то поговорить, нет, мне нужно с кем-то поговорить. Когда я слышу еще один оглушительный раскат грома, то съеживаюсь и тихонько хнычу. Наконец я решаюсь нажать на кнопку вызова.
        Проходит три гудка, я еле их слышу. Я прижимаю сотовый ближе к уху и молюсь, чтобы кто-то наконец поднял трубку. Затем внезапно раздается щелчок, и я слышу знакомый голос.
        - Алло?
        - Шарлотта, - выдавливаю я, после чего следует новый раскат грома, заставляющий меня сжаться от ужаса.
        - Хейли, что случилось? У тебя все хорошо?
        - Нет, - каким-то чудом отвечаю я сквозь клацающие зубы. - Это гроза. А я ненавижу грозу. Я… Я не знаю, что делать. Она просто не хочет прекращаться. Сначала я хотела позвонить Чейзу, но завтра у него важный экзамен и…
        - Я рада, что ты позвонила. - Голос Шарлотты звучит по-доброму. Я ненадолго отнимаю телефон от уха и проверяю, который час - 3:27. Так, в Вирджинии на час позже. О нет…
        - Я не хотела тебя будить, - поспешно говорю я. - Прости…
        - Нет, все в порядке, - я ее не вижу, но думаю, что она улыбается. - Просто дай мне найти очки и… а! Вот они.
        В трубке слышится шуршание, будто Шарлотта перевернулась в постели или встала, потом тишина. Восхитительная тишина, которая дает мне понять, что в Фервуде нет грозы.
        Еще одна причина быть там, а не здесь.
        - Ты не можешь спать из-за грозы? - мягко спрашивает Шарлотта.
        - И это тоже, - признаюсь я, инстинктивно втягивая голову при следующем раскате грома. - Грозы ужасны. Они даже хуже боязни высоты. Хуже, чем прервать чтение на самом интересном месте. Хуже, чем вырубившийся интернет посреди просмотра любимого сериала. Даже хуже тараканов! А я ненавижу тараканов!
        - Поняла. - Шарлотта делает глубокий вдох. - Джаспер… он тоже терпеть не мог грозу. С другой стороны, я нахожу пугающими глубокие воды. И мосты. Думаю, что для меня это то же самое, что и гроза для тебя.
        Может, это и глупо, но почему-то приятно думать о Джаспере и узнавать, что Шарлотта тоже чего-то боится. Чего-то, что совершенно нормально для других людей. Потому что я почти уверена, что большинство людей не прячутся под одеялом в непогоду.
        - Страх помог мне понять, что на самом деле может произойти - и что я могу с этим сделать, - продолжает она. - Итак: что самое худшее может произойти? Чего ты боишься?
        Я кусаю нижнюю губу.
        - Не знаю… - Но потом еще одна молния озаряет комнату, и весь дом сотрясается от раскатов грома. - Ладно, это вранье! - задыхаюсь я, когда жуткие сценарии заполняют мою голову. - Молния может ударить в дом, и вспыхнет пожар, я сгорю. Либо она попадет в линию электропередачи, и внезапно мой ноутбук, телевизор или… или мобильный, который стоит на зарядке, взорвется. - Я торопливо вытаскиваю кабель из смартфона и розетки, а затем бросаю его на пол. - Может быть, ветер сорвет крышу, и вдруг в моей комнате разразится гроза, и меня поразит молния. Или она ударит в дерево за моим окном, которое потом упадет и убьет меня во сне. Ты знаешь, что молнии вызывают ударную волну? И что от нее примерно такой же взрывной эффект, как от тридцати килограммов тротила? От молнии можно умереть, Шарлотта! Даже если она не попадет прямо в тебя, ударная волна повредит твои внутренние органы. В легких могут образоваться трещины, и тогда я просто задохнусь или истеку кровью!
        - Ладно, остановись! - перебивает меня Шарлотта. - Во-первых, это был, вероятно, неправильный вопрос, а во-вторых, я не хотела так глубоко погружаться в тему грозы. Теперь я сама боюсь.
        - Обращайся.
        Шарлотта тихо смеется, хотя звучит не особенно весело.
        - Извини, - бормочет она чуть позже и глубоко вздыхает. - Это просто… Все, что ты перечислила, действительно ужасно, но сводится к одному и тому же. Всегда к одному и тому же результату. Ты же понимаешь?
        Я хмурюсь и на мгновение забываю про шторм, бушующий за окном.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Хейли… чего ты на самом деле боишься? Грозы? Ярких вспышек и оглушительного грома? Или… умереть?
        Я словно каменею. Я не думала, что это вообще возможно, так как я уже лежу под одеялом, как застывшая статуя. Конечно, дрожащая статуя, но все же. Но, когда я слышу вопрос Шарлотты, все во мне леденеет.
        Неужели я правда боюсь грозы? Или того, что может случиться из-за нее? Черт, да, Шарлотта права.
        Я боюсь, что умру - и все из-за проклятой грозы.
        Я тяжело сглатываю, борясь с внезапным жжением в глазах. Я не хочу умирать. Не так. Не сейчас. Я думала, что сделала этим летом все, что когда-либо хотела, но это неправда. Есть еще так много вещей, которые я хочу увидеть, почувствовать, прожить. Приезд Чейза на прошлой неделе и наша ночь показали мне, что я могла бы… что я еще могу начать все сначала.
        - Хейли? - обеспокоенно спрашивает Шарлотта. - Ты еще там?
        - Да я… - отвечаю я, переворачиваясь на спину из положения эмбриона.
        Мой пульс все еще учащенный, и я вздрагиваю при каждом ударе грома, но все не так плохо, как раньше. Вполне возможно, что грозы и дальше будут меня пугать, но слова Шарлотты что-то пробудили во мне.
        - Я не хочу умирать, - шепчу я слишком тихо, чтобы она меня расслышала, поэтому повторяю это уже громче: - Я не хочу умирать. Никогда не хотела. Я просто хотела… Я просто хотела снова встретиться с Кэти.
        Горячие слезы стекают по моему лицу.
        - Я знаю, - робко отвечает Шарлотта. - Не могу себе представить, каково это потерять сестру, но… я знаю, каково это хоронить того, кого любишь. Кого-то, с кем не успел попрощаться. Кого-то, кто заслужил быть счастливым. Я… прости, - ее голос обрывается, и она замолкает.
        В эту ночь мы вместе молчим. Вместе плачем. И мы наконец говорим о Кэти и Джаспере. Шарлотта рассказывает мне истории из детства Джаспера, которые, несмотря на льющиеся слезы, заставляют меня смеяться. А я говорю о Кэти в первый раз с момента несчастного случая - откровенно, а не так, как на сеансах терапии. Я рассказываю Шарлотте, как мы играли на улице в детстве, как росли вместе, ходили в школу, а затем в колледж. Об особой сестринской связи, которая помогала мне жить. И я признаюсь Шарлотте, как не заметила, когда эта связь прервалась. Вернее, как я отказалась это признавать. Как цеплялась за все, что имело отношение к Кэти. Как после похорон пришла к ее могиле, в первый и единственный раз. И как рухнула на колени перед надгробием, потому что она просто… ушла.
        Теперь я понимаю, как важны для меня были слова Кэти, благодаря которым она пыталась выманить меня из моей раковины.
        «Будь смелой, Хейли».
        Я редко ее слушала, но не этим летом. За эти три месяца я сделала все, чтобы стать смелой, чтобы наконец снова почувствовать связь с сестрой, чтобы она могла гордиться мной, когда мы снова увидимся.
        И мы бы встретились, я действительно хотела этого до последнего. Но потом случилось то, что случилось. Впрочем, я не ожидала, что это лето так сильно изменит меня. Что люди, с которыми я встречусь, изменят мою жизнь, что именно среди них я найду единомышленников. Друзей, которые выслушают меня, посмеются и поплачут вместе со мной, даже если я разбужу их посреди ночи. Друзей, которые всегда будут на моей стороне.
        Глава 25
        Хейли
        Учитывая тот факт, что наступил конец октября, на улице удивительно тепло. Я паркую «Хонду» перед кладбищем и быстро выхожу. Мне нельзя мешкать, иначе я никогда не исполню задуманное.
        На почти безоблачном небе светит солнце, легкий ветерок приносит с собой запах осени. После той истории с Чейзом - хотя она случилась почти неделю назад - удивительно, что родители вообще выпускают меня из дома. Не говоря уже о том, чтобы позволить мне одной поехать на кладбище в Рондейле. Но та дискуссия, тот наш спор ни к чему не привел, хотя и что-то изменил между нами. И под этим «что-то» я имею в виду странное напряжение, которое я ощущаю всякий раз, когда мы садимся за общий стол.
        Возможно, родители наконец поняли, что не могут контролировать меня как раньше? Возможно, свой вклад внесла и доктор Пиятковски, с которой у меня был еще один сеанс. Мы говорили о таблетках и том, как сильно я ненавижу их, потому что они выводят меня из строя. Она еще раз объяснила мне, как работает терапия и что нужно время, чтобы найти правильное лекарство, но я не должна отчаиваться. Я согласилась постепенно прекратить пить свои старые таблетки, прежде чем мы попробуем новые. И на этот раз я приняла это решение ради себя, а не ради родителей. Кроме того, я пообещала доктору Пиятковски сообщить ей, если снова почувствую убийственную усталость или другие побочные эффекты от приема антидепрессантов.
        Я заметила, что усталость и головная боль постепенно проходят, хотя у меня все еще кружится голова и время от времени подташнивает. По крайней мере, это прогресс. Может быть, совсем небольшой, но для меня он огромен. Признать, что со мной что-то не так, осознать, что мне нужны лекарства, а затем начать принимать их - добровольно, имейте в виду - кажется невероятным. Это еще один момент, когда я смогла быть смелой.
        И сейчас мне тоже потребуется смелость.
        Я смотрю на приоткрытые кованые ворота и крепче сжимаю ключи от машины. Так крепко, что они впиваются в ладонь. Я не хочу быть здесь. Не хочу видеть надгробие с именем Кэти. Ничего не изменилось за последние месяцы. Но теперь я знаю, что должна это сделать. Не для Кэти. Не для Джаспера. И не для моих родителей. Я должна сделать это для себя.
        Вполне возможно, что я торчу перед воротами уже больше десяти минут, поэтому я заставляю себя сделать шаг. Я глубоко дышу, пытаясь вспомнить приемы, которым меня научила доктор Пиятковски, и иду дальше. Один шаг за другим, пока я не добираюсь до кладбища. Мое сердце болезненно колотится в груди. Желудок сжимается. Тем не менее я продолжаю идти дальше.
        На кладбище тихо. Нет щебета птиц, и даже ветер, кажется, совсем стих. И хотя светит солнце, оно не греет. Сейчас все не так, отличается от того серого дня, когда я была здесь в последний раз. Хотя это было только однажды, я все еще помню каждую деталь. Сначала я просто смотрю на дорогу перед собой, будто могу сконцентрироваться на ней, чтобы не обращать внимание на все остальное, будто могу притвориться, что нахожусь в другом месте, но через минуту или две я останавливаюсь и заставляю себя поднять голову.
        Осень также добралась сюда. Трава между надгробиями теперь не такая зеленая, как в мае. Деревья изменили цвет, а на земле лежат пестрые листья. Кэти любила лето, но я… осень всегда была для меня лучшим временем года. И впервые я чувствую что-то вроде благодарности внутри. Благодарности за возможность встретить осень.
        Я делаю глубокий вдох и выдох и иду дальше.
        Будь смелой, Хейли. Будь смелой.
        Я продолжаю идти даже тогда, когда вдали появляется та самая могила. Я не останавливаюсь, не медлю, а продолжаю шагать. Все дальше и дальше, пока не ощущаю мягкую землю под сапогами и не замираю перед камнем. Он не очень большой, и мой взгляд затуманивается, пока я медленно опускаюсь перед ним на корточки. Тыльной стороной руки я вытираю слезы, пока снова не вижу все четко.
        Кэтрин «Кэти» ДеЛука
        20.02.1998 - 24.05.2019
        Так рано покинула нас
        Безмерно скучаем
        Рыдания разрывают мою грудь, когда я читаю надпись, и я неловко падаю на траву, потому что ноги больше меня не держат.
        Это он. Момент, которого я больше всего боялась. Место, которое я хотела бы навсегда изгнать из своей памяти и в которое я никогда не хотела возвращаться. Тем не менее я сейчас здесь.
        - Прости, Кэти… - Слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их обдумать. Снова вытираю слезы и заставляю себя несколько раз глубоко вдохнуть. Я вся дрожу, но стараюсь собраться. Я не сдамся, в этот раз нет.
        Когда наконец мне кажется, что я чувствую себя немного лучше, я произношу:
        - Прости. Где бы ты сейчас ни была, я знаю, что ты мегазла на меня из-за того, что я хотела… что я почти сделала. Но я… я только хотела… Я хотела снова быть с тобой, потому что я не могу представить жизнь без тебя. Ты всегда была рядом. Ты всегда была сильнее из нас двоих. Храбрее. Лучше. Понятия не имею, как жить дальше, - шепчу я, только чтобы сразу рассмеяться. - Боже, кому я это говорю? Ты знаешь меня лучше всех. Ты всегда знала меня лучше всех.
        Поднимается легкий ветерок, слезы обжигают мое лицо. На мгновение я закрываю глаза и вдыхаю свежий воздух. Потом снова открываю их и рассматриваю камень перед собой. Он не представляет из себя ничего особенного, просто серый и холодный камень. Он не может передать жизнерадостность Кэти, ее творческую натуру. Он не может рассказать о том, как по ночам при свете фонарика под одеялом мы делились друг с другом секретами, как сильно мы иногда смеялись, пока у нас не начинали болеть животы и не подступали слезы, или сколько раз я обнимала ее после того, как она снова влюблялась в неправильного парня. Кэти жила на полную катушку и любила всем сердцем. Она хотела насладиться каждым моментом своей жизни, будь то папина стряпня в воскресенье вечером или очередная вечеринка в кампусе.
        Я сижу перед могилой сестры и понимаю, что плачу не только о Кэти, но и том, что она больше никогда не испытает. Она никогда больше не поест папиной еды, не сходит на вечеринку, не спишет мои конспекты и не поделится своими, когда я буду лежать больная в постели. Она больше не будет убеждать меня продолжить писать. Вспомнив об этом, я не могу сдержать улыбку. Кэти никогда не встречалась с Джаспером, но я абсолютно уверена, что они поладили бы друг с другом. У них обоих было одинаковое чувство юмора и оригинальный склад ума, которым я втайне завидовала. Кэти была рядом со мной, когда умер Джаспер, но, когда я потеряла и ее, рядом не оказалось никого, кто обнял бы меня.
        Вздохнув, я смотрю на свои руки. Я никогда больше не буду держаться за Кэти, никогда больше не обниму ее. Мы были так уверены, что всегда будем вместе. До конца. Никто не мог предположить, что внезапно Кэти не станет.
        - Хотелось бы мне, чтобы ты была здесь, - шепчу я, осмеливаясь бросить взгляд на могилу. - Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Я бы все сделала для этого. Но я не могу вернуть тебя, и я… я не последую за тобой. Я думала, что готова к этому, но… я не могу. Я не хочу умирать, Кэти.
        И это… хорошо. Это нормально - не хотеть этого. Все это время я винила себя в том, что родители страдают. Да, я причинила им боль - но они причинили мне такую же боль. В конце концов, никто из нас не виноват, мы пытались по-своему пережить утрату. Несмотря на то что я никогда не смогу гордиться тем, что чуть не сделала несколько недель назад, - я больше не стыжусь этого. И я точно знаю, что если бы Кэти была здесь, то порадовалась бы за меня.
        Я смотрю на серый камень в безумной надежде на ответ, на какой-нибудь знак, но ничего не происходит. Только тишина и ветер, обдувающий мое лицо. Кэти больше нет, но она всегда рядом со мной, когда я думаю о ней. И она была со мной все это лето. Без Кэти я никогда бы не справилась. Пришло время прощаться.
        Мне удается встать, хотя на это требуются огромные силы.
        - Спасибо, что всегда была рядом со мной, Кэти. Спасибо, что научила меня быть смелой. И даже если ты больше не можешь надрать мне задницу, я все равно буду пытаться стать еще лучше. Ради тебя - но прежде всего ради себя.
        В последний раз я смотрю на надгробие. В последний раз делаю глубокий вдох. Потом медленно разворачиваюсь и иду обратно к машине. Я сделала это. Я приехала сюда, хотя и боялась возвращаться. Я не сломалась. И я наконец поговорила с Кэти. Это ничего не меняет в том, что произошло, в том, что моя сестра умерла. Но это что-то меняет во мне, и только это сейчас важно.
        Вернувшись домой и оказавшись в своей комнате, я усаживаюсь на кровать. Боже, я такая… замученная. Я так устала, визит на кладбище был чертовски утомительным. В то же время мне кажется, что с моих плеч свалился огромный груз. Будто все это время я носила на себе гигантский невидимый валун, который мешал мне дышать, а теперь… теперь он исчез. Я могу дышать свободнее и даже улыбаться, когда думаю о Кэти, несмотря на то что мне по-прежнему чертовски больно. Постепенно я начинаю понимать, что боль - это часть меня и она показывает, как сильно я любила Кэти.
        Я делаю глубокий вдох, осматриваю комнату - задерживаюсь взглядом на маленьком деревянном ящике, который с момента моего возвращения домой стоит нетронутым на ночном столике. Это коробка воспоминаний. Я ни разу не прикоснулась к ней и, если быть до конца честной, забыла, что она вообще существует. Теперь я беру ее и ставлю себе на колени. Мне нужно мгновение, чтобы собраться с силами и открыть крышку: «Дорогая Хейли, это подарок от всех нас. Каждый внес что-то от себя».
        На самом верху лежит маленький ловец снов с жемчугом и разноцветными перьями, напоминающими мне мои любимые серьги, которые я не надевала ни разу с тех пор, как рассталась с Фервудом. Я вынимаю из коробки ловца и рассматриваю его. Он прекрасен. На нем есть маленькая, подписанная от руки записка, которую я переворачиваю дрожащими пальцами.
        «Чтобы ты всегда могла уснуть. Ловец снов будет держать кошмары подальше от тебя. От Эрика».
        Я всхлипываю. Я только достала первый подарок из коробки, и уже в слезах. Видимо, я ошиблась, когда решила, что выплакала все слезы на кладбище. Но это другие слезы. Между слезами радости и благодарности и слезами горя лежит пропасть.
        Затем я вытаскиваю маленький игрушечный автомобиль, имеющий удивительное сходство с моей красной «Хондой». Не глядя на записку, я уже знаю, что это подарок от Лекси. И я права, потому что снизу торчит сложенная бумажка, которую я осторожно разворачиваю. Что совсем не просто, так как мои пальцы дрожат, а на глаза вновь наворачиваются слезы.
        «Твоей машине всегда будут рады в Фервуде. Так же как и тебе. Возвращайся скорее, Хейли!»
        Я вытираю лицо от слез. Когда я немного успокаиваюсь, то вытаскиваю из деревянного ящика следующий предмет. Это конверт с картой. На обратной стороне написано: ваучер на бесконечное количество мотоциклетных туров.
        Я искренне смеюсь, так идеально этот предмет характеризует Клэя. Чем дальше, тем больше тоска в моей груди усиливается - подарки просто невероятные. Я хочу снова увидеться с Лекси, пусть даже она и будет возиться с моей «Хондой» в мастерской. Хочу снова прокатиться на мотоцикле с Клэем. И я хочу вернуться в Фервуд - к людям, которых люблю.
        Мое сердце на секунду останавливается только для того, чтобы забиться еще быстрее. Я хочу вернуться в Фервуд. Хочу обратно… домой. Потому что после всего, что произошло, именно это место стало для меня домом. Не только из-за Чейза, Лекси, Эрика, Клэя и Шарлотты, но и из-за Бет, угрюмого мистера Керриджа, Джазмин и Мэри Энн Уиттакер и их великолепного книжного магазина, из-за всех людей, с которыми я познакомилась. Именно они заставили меня почувствовать себя частью чего-то большего.
        Снова мне приходится вытирать щеки, но на этот раз это не слезы горя.
        Сейчас я вытаскиваю книгу, которую, должно быть, упаковала Шарлотта. Я не могу удержаться от улыбки, когда поглаживаю корешок «Волшебника страны Оз». В записке к подарку сказано, что это ее любимая книга с самого детства.
        «Эта книга делала меня еще счастливее в хорошие времена и помогала в трудные. Как и рассказ об Эмико, который я, конечно, буду перечитывать довольно часто. Спасибо, что поделилась со мной волшебным светом, Хейли. Тебе удалось не только совершить рискованное путешествие в одиночестве, но и дописать рукопись. Ты можешь одолеть все что угодно, я это знаю. Шарлотта».
        Боже, я понятия не имею, чем заслужила таких невероятных друзей. Я ненадолго прижимаю книгу к груди и глубоко вдыхаю запах страниц, затем кладу ее к остальным вещам, которые разложила вокруг себя на одеяле. Я думала, что мне нечего терять. Что я была совершенно одна, словно невидимка. И что не было никакой разницы, есть я на этом свете или нет. Я вспоминаю о том пятничном утре, и все внутри сжимается от ужаса.
        Но теперь я не одна. И мне есть что терять.
        Я уже хочу отодвинуть деревянный ящик в сторону, когда замечаю бумагу на его дне. Еще один конверт, при виде которого мое сердце начинает биться как сумасшедшее. Осторожно вынимаю его и переворачиваю. Он не подписан, но я догадываюсь, от кого он. Просто знаю это. И, когда я открываю конверт и понимаю, что находится внутри, на короткое мгновение мой мир останавливается. Очень медленно я вытаскиваю билеты с музыкального фестиваля, на котором побывала с Чейзом. К ним даже прилипли какие-то блестки, теперь они рассыпаны и по моим пальцам.
        Я не могу решить: смеяться мне, плакать или втайне проклинать Чейза. Его подарок напомнил мне о самом прекрасном дне лета, о дне, который мы провели вместе. Я поехала на фестиваль не ради Кэти, не для того, чтобы быть смелой и исполнить данное сестре обещание, о нет. Я сделала это для себя, и Чейз помог мне в этом, так как знал, как это важно для меня.
        Я кладу билеты на кровать. Когда четыре месяца назад я села в свою машину, то была твердо убеждена, что посвящу это лето Кэти и сделаю все возможное, чтобы стать человеком, которого она всегда видела во мне, но которым я не осмеливалась быть. Теперь я понимаю, что всегда была смелой. Я жила не только ради Кэти, не только ради того, чтобы заставить ее гордиться мной, но, возможно… и ради себя.
        После несчастного случая я не могла жить, как раньше, не могла делать вид, что ничего не произошло. Я не могла и искать виноватого, как мои родители, подавшие иск против колледжа. Я нуждалась в сестре, потому что просто не умела жить без нее. И это лето… Мы провели его вместе. Кэти придавала мне смелости всякий раз, когда я писала ей или отправляла голосовые сообщения, я чувствовала поддержку. Да, это глупо, но это так.
        Недавно Чейз спросил: что бы я загадала, если бы у меня было желание.
        Правда в том, что я бы хотела вернуть Кэти. Она нужна мне, но я также постепенно начинаю осознавать, что могу существовать без нее, что могу жить без нее, несмотря на то что мне больно. Это лето подарило мне открытия: я не всегда буду скорбеть. Я никогда не была счастливее, чем в день музыкального фестиваля, билеты на который сейчас держу в руках.
        Чувствовать - вот что значит быть живой. И я рада, что наконец все возвращается на круги своя.
        Я жива. И если бы Кэти была рядом, я знаю, она чертовски бы мной гордилась.
        Дверь открывается, и вдруг рядом с кроватью на коленях оказывается мама.
        - Боже мой, Хейли! Что происходит? Что случилось?
        Я качаю головой, чтобы успокоить ее, но это, похоже, не работает. Ее лоб наморщен, глаза распахнулись от ужаса, и мама так крепко сжимает мою руку, что я не уверена, сумеет ли она не упасть без меня.
        - Ничего не случилось, - выдавливаю я, свободной рукой вытирая уголки глаз. - Просто… я…
        Боже, как я могу выразить весь этот вихрь чувств и эмоций словами? Как я должна заставить маму понять, что на самом деле происходит в моей душе?
        - Мама… - Я снова пытаюсь улыбнуться, хотя обжигающие слезы продолжают течь по щекам. - Как… как можно чувствовать себя такой счастливой и одновременно бесконечно грустной?
        Она глубоко вздыхает, и морщины у нее на лбу немного разглаживаются.
        - Ты можешь чувствовать все что захочешь, дорогая. Радость и грусть одновременно. Это не может быть правильным или неправильным. Это твои чувства.
        Она улыбается, хотя я понимаю, что она все еще беспокоится обо мне.
        - Я была на кладбище, - тихо говорю я и, должно быть, ненадолго замолкаю, потому что от долгих рыданий у меня началась икота. - И потом я… открыла прощальный подарок от друзей.
        Я указываю на разбросанные по кровати вещи, словно сокровища.
        - О, дорогая, - мама обнимает меня, и я зарываюсь лицом в ее плечо, как раньше, в детстве, и даю волю слезам. Она больше ничего не произносит, не говорит, что все будет хорошо. Она просто молчит и утешительно гладит меня по спине. И только то, что мама рядом, что она видит меня - не Кэти, не тень собственного чувства вины, не девушку, которую нужно беречь, потому что она хотела покончить с собой, а меня, - дает мне больше, чем я когда-либо могла мечтать. Я чувствую силу, чувствую, что теперь могу попытаться отстоять то, что мне по-настоящему важно.
        Когда папа появляется в дверях, он, скорее всего, услышал нас, я знаю, что делать.
        Я сажусь, всхлипываю в последний раз и смело смотрю на родителей.
        - Я хочу вернуться в Фервуд.
        Я сказала это. Я произнесла эти слова, которые давно тлели во мне, как угольки. И если уж быть честной с самой собой, я уже начинала скучать по Фервуду и его жителям, когда села в машину с родителями и мы уехали. Задолго до того, как Чейз впервые написал мне. Задолго до того, как получила нелепые гифки от Лекси, которые она использует, чтобы держать меня в курсе своего дня. Чаще всего это сердитые лица из фильмов, сериалов и мультфильмов, с помощью которых она показывает, как бесится от глупости клиентов из мастерской.
        Когда я смотрю на вещи из коробки воспоминаний, то с абсолютной уверенностью могу сказать, что нашла новых друзей и они всегда будут рады мне в Фервуде.
        Родители переглядываются, потом папа вздыхает. Он не садится к нам с мамой на кровать, а располагается на корточках перед ней, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он не выглядит удивленным. Я нервно хмурюсь. Почему папа не удивлен?
        - Если быть честным… - начинает он и смотрит на маму, обнимающую меня одной рукой. - То я ожидал чего-то подобного.
        - Ты… ты ожидал? - повторяю я, и из-за икоты мой голос становится совсем писклявым.
        Папа, улыбаясь, кивает.
        - Это место… каким бы ужасным оно для нас ни было, потому что навсегда будет связано с тем письмом, много значит для тебя.
        Я улыбаюсь и одновременно пытаюсь нащупать коробку с носовыми платками.
        Папа ни на секунду не выпускает меня из виду.
        - Мы понимаем, что ты хочешь вернуться, но ты уверена, что Чейз по-прежнему там, а не в Бостоне?
        Я издаю странный звук, смесь фырканья, всхлипа и смеха.
        - Дело не только в Чейзе, - объясняю я хриплым от слез голосом. - Он важная часть моей жизни, но не единственная причина, по которой я хочу вернуться, - я указываю на деревянный ящик у себя на коленях. - Я нашла друзей. Настоящих друзей, которые поддерживают меня. Я работала в закусочной и закончила писать детскую книгу в маленькой кафешке на Мэйн-стрит. Я пережила кучу приключений и была счастлива и отважна, и… и в первый раз в жизни я не пряталась в тени Кэти, а просто была собой.
        - Хейли… - Мама одаривает меня понимающим взглядом, который, вероятно, присущ каждой любящей матери. С тех пор как я пробралась обратно домой в пятницу утром - после ночевки с Чейзом, - она смотрит именно так, с пониманием. Возможно, она поняла, как Чейз важен для меня.
        От смущения я становлюсь пунцовой.
        - Он будет там, - шепчу я.
        А если нет, то он все равно когда-нибудь вернется в Фервуд, потому что это его дом. И, может быть, этот город однажды сможет стать и моим домом.
        Папа, хотя и кивает, выглядит не очень убежденным.
        - Ты можешь писать книги, заводить друзей и влюбляться здесь…
        - Я должна вернуться. Этот город и люди, они… они подарили мне шанс почувствовать, что я могу жить дальше без Кэти. Они воспринимали меня как Хейли, а не часть чего-то целого, чью-то сестру, для них я была собой.
        - О, Хейли… - папа крепко обнимает меня.
        Мама тоже обвивает нас руками и гладит меня по волосам.
        - Мы любим тебя, Хейли, и ты не половинка, - задыхаясь, шепчет она. - Ты - цельный человек. Мне так жаль, если мы позволили тебе думать иначе.
        Я медленно отодвигаюсь от родителей.
        - Мне тоже жаль, я была неправа. Вы похоронили одного ребенка и чуть не потеряли второго.
        Папа глубоко вздыхает:
        - Не говори так, малышка.
        Мама кладет руки мне на плечо и заправляет за ухо растрепавшуюся прядь волос, как она всегда делала раньше, когда я была маленькой.
        - Никогда не извиняйся за то, что чувствуешь, Хейли. Нам жаль, что тебе пришлось пройти через столько страданий. Ты сделала все, что могла, чтобы справиться с потерей, а мы оставили тебя наедине с горем…
        - Не нужно оправданий, - тихо добавляет папа.
        Я снова крепко обнимаю родителей. Когда Кэти умерла, я почувствовала, что потеряла не только себя, но и родных. Несколько дней они едва реагировали на окружающий мир, а потом с головой окунулись в судебные тяжбы. Они не замечали меня, даже моя поездка по стране не вырвала их из оцепенения. Я была уверена, что мама с папой никогда не заметят моего отсутствия. Позже, в Фервуде, а затем и дома, они окружили меня вниманием, словно пытаясь не только наверстать упущенное, а действительно помочь мне, и тогда я поняла, что мои родители наконец вернулись.
        После того как все слезы высохли и мама с папой оставили меня в покое, я напечатала сообщение. Несколько слов без объяснений, но они значат для меня все.
        «Я возвращаюсь в Фервуд».
        Глава 26
        Чейз
        На полпути к родительскому дому я резко останавливаюсь и смотрю на телефон, точнее, на сообщение, которое пришло.
        «Я возвращаюсь в Фервуд».
        Снова и снова я читаю эти слова и могу поклясться, что мое сердце ненадолго останавливается. Хейли возвращается. Она возвращается в Фервуд. Не знаю когда, долго ли пробудет здесь и как вообще будет добираться сюда, но одна только мысль об этом расставляет все по своим местам. Более того: это дает мне силы для разговора с родителями.
        Я набираю ответ, затем убираю смартфон, делаю глубокий вдох и вхожу в дом.
        - Чейз? - Мама останавливается посреди коридора и внимательно смотрит на меня. Чистая радость растекается по ее лицу. - Что ты здесь делаешь? Какой приятный сюрприз! - Я наклоняюсь к ней, чтобы обнять. - Ты как раз вовремя: мы садимся ужинать.
        Обычно я бываю здесь несколько раз в течение семестра, всегда в выходные, потому что будние дни заняты работой над проектами. Кроме того, между Бостоном и Фервудом восемь часов езды - и это в хорошую погоду. Тем не менее сегодня я здесь. Последние два дня я вместе с Аароном готовился к пересдаче экзамена по строительной технике, который состоялся сегодня утром, - я почти уверен, что в этот раз сдал. Не то чтобы это имело значение, но как я уже говорил: если и брошу учебу, то только потому, что это мой выбор, а не потому, что провалил экзамен или позволил какому-нибудь эгоистичному профессору подловить меня. Слышатся быстрые шаги, с лестницы сбегает Фил:
        - Чейз!
        - Как ты, приятель? - Я поднимаю руку, и он дает мне пять.
        - Хочешь узнать что-то по-настоящему классное? Хочешь? Хочешь? - Фил взволнованно перепрыгивает с одной ноги на другую. Если я сейчас же не скажу «да», его, наверно, разорвет от нетерпения.
        - Ну конечно. Рассказывай!
        - Я в баскетбольной команде! - Его глаза сияют от радости. - Я это сделал! Я в баскетбольной команде!
        Он бегает по лестнице, орет на весь дом, в то время как я, чертовски гордясь им, смотрю ему вслед.
        Ну вот. Значит, тренировки на протяжении всего лета того стоили.
        - Я думал, что с этим покончено, - ворчит папа, когда Фил чуть не сбивает его с ног. Брат просто несется дальше и продолжает объявлять всему миру, что он в команде. В качестве приветствия папа хлопает меня по плечу. Он кажется довольным, но одновременно и настороженным.
        - Рад тебя видеть, Чейз. В колледже все в порядке?
        Я киваю, и впервые мой ответ кажется честным:
        - Все отлично.
        По крайней мере я правда в этом уверен. Мне предстоит сложный разговор, но я не намерен вести его здесь, на пороге, поэтому жду приглашения к столу.
        - Надеюсь, ты голоден. Мама приготовила свою фирменную запеканку.
        Словно в подтверждение этого, мой желудок громко урчит, папа смеется. До сих пор я даже не осознавал, как сильно хочу есть, потому что все это время был на нервах. На протяжении всей поездки я перебирал в мыслях грядущий разговор и проигрывал все возможные варианты. Я думал, как мягко объяснить родителям, что я не только бросаю учебу, но и никогда не присоединюсь к семейному делу. И все это после того, как Джош, блудный сын, вернулся, чтобы занять свое место в компании. Если честно, я не знаю, сделает ли этот факт мою задачу проще или усложнит ее.
        К моему удивлению, Джош уже сидит за столом, когда я вхожу в столовую. Окей, вау. Весь отряд в сборе - мама, папа, Фил, Джош и я. Я даже не помню, когда мы в последний раз собирались вот так. Наверно, это было еще во времена моей старшей школы.
        Каждый из членов семьи сидит на том же месте, что и всегда. Фил отодвигает от себя салат, Джош кладет на тарелку гарнир, папа хочет тот кусок запеканки, где много мяса, а мама встает раз десять, чтобы помочь нам с едой, пока мы с Джошем не теряем терпение и заставляем ее сесть обратно. На этот раз мой старший брат поднимается, чтобы забрать забытую на кухне соль.
        - Итак, Чейз… - Папа протягивает мне тарелку с жареной картошкой. - Что привело тебя сюда?
        Я замираю с полной ложкой на пути к своей тарелке. На самом деле это не тот момент для нашего разговора, но я не могу больше оттягивать. Черт возьми, я и так уже потерял три года, этого более чем достаточно.
        Я отставляю тарелку в сторону и смотрю на лица родных, полные ожидания. Родители не знают о пересдаче, потому что у меня не хватило смелости рассказать о своей неудаче. В прошлое Рождество дядя Александр сказал мне, что у него были трудности с курсом строительной техники, но папа и Джош были звездами в этом…
        - Я не вернусь в Бостон.
        Тишина.
        - Что значит, ты не вернешься в Бостон? - На лбу у папы появляются глубокие морщины. - Конечно, вернешься. Семестр только начался, - он сует вилку, полную запеканки, в рот. - Я понимаю, что вместо зубрежки и подготовки к экзаменам по ночам ты предпочел бы реальную работу, но это часть твоего пути. Мы все по нему прошли. Не так ли, Джош?
        О нет. Он не втянет в это Джоша.
        Я бросаю на брата предостерегающий взгляд, на этот раз он не открывает свой рот, а сжимает губы и внимательно рассматривает еду на тарелке.
        - Я не это имел в виду, папа, - я откладываю вилку, не съев ни единого кусочка. Аппетит все равно пропал. - Я бросаю учебу.
        Я сказал это. Впервые за три года я прямо сказал, что не хочу становиться архитектором.
        Тишина за столом становится такой громкой, по крайней мере мне так кажется, словно вот-вот что-то взорвется. Даже Фил затих, испуганно глядя то на меня, то на отца. Мой пульс учащается, желудок скручивает. Я не отступлю от своего плана, это мое решение, и я готов отвечать за него, даже если передо мной разверзнется ад.
        - Что? - Спокойным жестом, который до боли напоминает мой, папа откладывает столовые приборы в сторону. - Ты потратил три года на учебу. Не говоря уже о тех деньгах, которые мы вложили в твое образование. Ты не можешь просто так бросить колледж. Меньше чем через год у тебя в кармане будет диплом бакалавра.
        Неужели он думает, что я этого не понимаю? Он правда считает, что я принял это решение только что? Он должен знать меня лучше.
        Папа качает головой и делает глоток из бокала.
        - Ты делаешь это из-за той девушки… - бормочет отец. - Ты отвлекся на нее, поэтому и получил травму на стройке в Ричмонде.
        - Это неправда. - Кроме того, это несправедливо ни по отношению к Хейли, ни по отношению ко мне. Я сжимаю руки под столом, но заставляю себя сохранять спокойствие. Если я буду кричать, папа тоже будет, и тогда мы рискуем наворотить дел. Так всегда бывает, когда я осмеливаюсь ему перечить. - Хейли не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Это мое решение. - И я принял его еще до того, как узнал, что она хочет вернуться в Фервуд.
        Джош закашлял, словно хотел что-то сказать, но его проигнорировали.
        - Ах, неужели? - холодно возражает отец. - До того как она появилась здесь, у тебя не было никаких сомнений ни в учебе, ни в карьере. Мы вложили в тебя столько времени и сил. Все твое будущее просчитано, мой мальчик. Не губи его ради случайной девушки.
        Я фыркаю. Он просто меня не понимает. Хейли помогла мне понять, чего я на самом деле хочу от жизни, но первые сомнения зародились во мне много лет назад. Десять лет назад, если быть точным. Но, конечно, папа отказывается признавать правду. Конечно же, виновата девушка, которая вскружила мне голову. При этом он даже не знает ее!
        Черт возьми, то, что мы сидим здесь и ведем этот разговор, - только моя вина. За исключением бунтарского периода в старшей школе и короткого разговора после армии, я никогда не давал понять, что мои планы на будущее могут отличаться от отцовских. Я никогда не показывал родным, что недоволен, вместо этого делал все возможное, чтобы никого не разочаровать. Не то чтобы мой отец и дядя навязывали мне карьеру архитектора… Просто архитекторы хорошо зарабатывают и их уважают. Наша компания добилась превосходных результатов, Уиттакеры сделали себе имя, и это нормально, что мы собираемся расширяться. Все именно так, как отец сказал, мое будущее предопределено.
        Только проблема в том, что… я не хочу, я не хочу такого будущего.
        Я откашливаюсь и заставляю себя взглянуть на родных. Я смотрю на всех по очереди, наконец останавливаясь на отце.
        - Это не предмет обсуждения, я уже все решил. Извините, если этим разочаровываю вас.
        - Но, Чейз… - начинает мама, однако папа ее перебивает.
        - Значит, ты просто хочешь выкинуть на помойку все эти годы учебы и потерять свое место в компании? Тогда позволь мне задать тебе вопрос, Чейз. Что ты будешь делать в будущем? Где ты будешь жить? Как собираешься зарабатывать себе на жизнь, обеспечивать будущую семью? Каракулями на салфетках? - Папа сминает салфетку и бросает ее на стол. Видимо, я уже не единственный, у кого пропал аппетит.
        - Я этого не говорил, - отвечаю я, все еще пытаясь сохранять спокойствие, хотя разговор идет именно так, как я предполагал.
        Мы уже однажды затронули эту тему, только тогда речь шла о том, что я хочу изучать. Вернее, что должен. Мы с папой ссорились, как никогда, - выкрикивали друг в другу в лицо отвратительные обвинения. Мама со слезами на глазах пыталась нас успокоить. Фил был еще совсем маленький, но услышал нас из своей детской комнаты и начал плакать. В конце концов я сбежал из дома, хлопнув дверью, сел в «Додж» и уехал. Не лучший мой поступок, но и отец повел себя ужасно. Я надеюсь, что на этот раз мы сможем решить наши проблемы цивилизованно.
        - Если речь идет о деньгах… - выдавливаю я. - Я верну их тебе.
        - Вздор, - раздраженно выпаливает папа. - Я просто не понимаю, как ты можешь вот так просто погубить свое будущее?
        - Квентин, - произносит мама на этот раз чуть более громким, но все же ласковым голосом. - Мы должны выслушать то, что Чейз собирается нам сказать, и спокойно все обсудить.
        Мама пытается мне помочь, но я понимаю, что она шокирована так же, как и мой старик. Как минимум она хочет дать мне возможность высказаться и поделиться своим планом. Проблема только в одном: у меня его нет. По крайней мере, четкого нет. Это решение я принял несколько дней назад, так что остается не так много времени, чтобы составить подробный пятилетний план на будущее и представить каждый его шаг родителям.
        Я знаю только, что хочу помогать людям. Что я могу это делать - и это дарит мне больше радости, чем бесконечная зубрежка в колледже. Больше, чем работа на стройке и в офисе «Уиттакерс». Мне даже не нужно долго думать, чтобы понять, как сильно я этого хочу - помогать людям.
        И я правда хорош в этом, я знаю, армия помогла мне в этом убедиться. Проблема только в том, что найти правильный путь не так-то просто - сначала необходимо свернуть со старого. Может быть, я даже вернусь в пожарную часть, где все начиналось. Может быть, мне удастся быстрее пройти аттестацию парамедика или, скорее всего, мне придется пройти новую школу, ведь армейского опыта может быть недостаточно. Если я сумею оплатить учебу, то все получится. Я могу найти себе подработку в больнице или снова поработать на стройке. Вокруг полно возможностей, я это знаю, и я готов ими воспользоваться.
        Но отец только качает головой.
        - Почему мы вообще продолжаем этот разговор? Очевидно, что Чейз больше не хочет учиться и работа в семейной компании его не интересует.
        Мама бледнеет. Ее вопросительный, почти испуганный взгляд падает на меня. Прежде чем кто-то из нас успевает что-то сказать, отец добавляет:
        - Не волнуйся, я прекрасно все понимаю. Ты должен выяснить, чего на самом деле хочешь от жизни. Я же хочу, чтобы ты подождал с резкими движениями до окончания учебы, как Джош.
        Серьезно? Из всех людей на планете в качестве примера для подражания он выбрал моего старшего брата? Даже Джош выглядит шокированным. Он пытается что-то сказать, но мне все равно, что это будет. Я услышал достаточно, довольно.
        Я отодвигаю стул и встаю.
        - Прости, что стал разочарованием для тебя, папа.
        И с этими словами я ухожу.
        - Чейз! Подожди!
        Не папа, даже не мама, а мой старший брат следует за мной на улицу. Он хватает меня за руку, прежде чем я успеваю сесть в «Додж» и уехать.
        - Что, Джош? - Я вырываюсь из его хватки. - Что из того, что папа не бросил мне в лицо, ты хочешь сказать?
        После возвращения Джоша мы почти не виделись - не говоря уже о том, чтобы поболтать по душам. Похоже, нам больше нечего сказать друг другу, а ведь раньше мы были близки.
        - Ничего… - словно защищаясь, он поднимает руки вверх.
        - Ах, ничего? А что тогда?
        Секунду Джош пялится в землю, потом громко вздыхает и смотрит мне прямо в глаза.
        - Я восхищаюсь тем, что ты только что сделал.
        Чего? В списке того, что я ожидал - а это довольно большой список, - этого заявления, безусловно, не было.
        Я в недоумении зажмуриваюсь.
        - Ты издеваешься надо мной?
        - Нет, чувак, - возможно, впервые Джош сбрасывает маску весельчака, которую носил с тех пор, как вернулся, и я наконец узнаю своего брата. Джош ведет борьбу, ежедневную борьбу с самим собой, и, хотя он выглядит лучше, глаза больше не красные и его не бьет дрожь, реабилитация еще не закончена. Джош должен продолжать бороться со своими демонами. И так будет всю оставшуюся жизнь.
        - Ты знал, что они будут разочарованы, и все равно сделал это. У меня никогда не было смелости все бросить. Моя учеба и моя жизнь, знаешь, они не настоящие.
        Я фыркаю куда-то в сторону. Похолодало, а я забыл куртку дома, но мне все равно. Я определенно не вернусь туда, чтобы ее забрать.
        - Да, только мы оба пришли к этому выводу довольно поздно, - выпаливаю я.
        Что папа имел в виду? «Я же хочу, чтобы ты подождал с резкими движениями до окончания учебы, как Джош». Да, конечно. Спасибо за удар в спину! Будто это не он все лето, при каждой подвернувшейся возможности, показывал мне, как сильно ему не хватает Джоша. Мой старший брат примерно в тысячу раз лучше, чем я, - я чувствовал именно это. И да, может быть, я несправедлив, но факты есть факты. Все лето я чувствовал себя человеком второго сорта, неочевидным выбором. Я был как пластырь, который временно наклеили на рану, хотя была нужна повязка.
        - Я бы так не сказал, - задумчиво произносит Джош. - Если честно, я только и ждал, когда ты решишься на этот рисковый шаг - сказать им правду.
        - Что?
        - Ты понятия не имеешь, что ли? Черт, да я все время завидовал тебе.
        - Завидовал? - переспрашиваю я и бросаю взгляд в сторону дома, но мы по-прежнему одни. Ни мамы, ни папы поблизости не видно. Даже Фила, которого я, вероятно, испугал, бросив «бомбу» из правды прямо на головы наших родителей. Но об этом я позабочусь позже, сейчас очередь Джоша. - Ты мне завидовал?
        - У тебя всегда была цель, Чейз, ты знал, что хочешь делать со своей жизнью, даже если сбился с пути и, как и все Уиттакеры, отправился в Бостон. И даже тогда ты все равно пытался не разочаровать нашу семью. У меня же нет никакой цели, я потерялся. Как ты думаешь, почему я нашел убежище в коксе, выпивке и драках? - Брат презрительно фыркает и теребит волосы.
        Я внимательно смотрю на Джоша. Я смотрю на него и не могу поверить в то, что сейчас услышал. Почему, черт возьми, он не сказал мне об этом раньше?
        - Я думал, что ты подсел на наркотики, потому что не выдержал давления и не хотел заниматься скучной офисной работой всю оставшуюся жизнь.
        Он горько смеется.
        - Это тоже, но я… черт, Чейз, я был так потерян. Я понятия не имел, куда иду. У меня никогда не было плана или как минимум чего-то вроде хобби, которым я бы хотел заниматься. У меня ничего не было. Только жизнь из книжки, в которой я не видел себя.
        Я пытаюсь осознать сказанное братом. Джош всегда был самым амбициозным из нас - перфекционистом и примерным сыном. Я никогда не думал, что он чувствует себя таким потерянным. Наоборот, я был твердо убежден, что у него есть план, а теперь выясняется, что на самом деле никто из нас не хотел заниматься семейным бизнесом. Мы оба струсили и предпочли притвориться, что работа в фирме - это наша мечта. Мы обманывали не только родителей, но и друг друга.
        Дерьмо… Может быть, я слишком быстро осудил Джоша? У каждого из нас есть проблемы, о которых никто не знает. Даже самые близкие друзья порой удивляют, что уж говорить о собственной семье? Когда я наконец понял, как сильно Джош страдал, было уже поздно.
        - Прости. - Слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю подумать об этом. - Я понятия не имел, что с тобой происходит. И я был чертовски зол на тебя… Я знал, что ты переживаешь тяжелый период, но в то же время… - Я отворачиваюсь, нервно тру шею и глубоко вздыхаю. - Дерьмо, Джош, это выглядело так, будто ты бросил меня. И не только меня, но и маму с папой, компанию и даже Фила. Внезапно я словно стал тобой - в этих дерьмовых подпольных боях и даже дома. И все спрашивали о тебе. Родные хотели знать, где ты, как у тебя дела и почему ты больше не связываешься с ними.
        - Я знаю, - его лицо искажает боль. - В основном я был либо под кайфом, либо отходил после него. Мне было стыдно признаться родителям, что я попал в клинику. Я знаю, что ты сделал, и ни разу не поблагодарил тебя за это…
        - Я не хочу благодарности.
        И никогда не хотел. Я просто хотел… Черт, я просто хотел вернуть своего старшего брата. Я хотел вернуть Джоша. А потом, когда он вернулся домой и сделал вид, что все в полном порядке и ему никогда не было так хреново, что пришлось обратиться в специализированную клинику, я был сбит с толку. Я люблю брата, но я был чертовски зол на него - и, честно говоря, до сих пор злюсь.
        В воздухе повисает молчание. Мой взгляд падает на наш дом, но никто не выходит. Мы по-прежнему одни возле машины, хотя я уверен, что мама и папа наблюдают за происходящим на улице из окна.
        - Я знаю, что ты не просишь благодарности, - наконец выдавливает Джош, засунув руки в карманы брюк. - Но ты должен знать, что я благодарен. Прежде всего… - Он откашливается и неуверенно добавляет: - Прежде всего я хотел извиниться перед тобой. За то, что втянул в этот бардак, за то, что ты прикрывал меня и лгал близким… Я не должен был просить тебя об этом, теперь я это понимаю. В клинике… Я говорил с психологом о решениях, которые принял, особенно о тех, что повлияли на тебя. И мне стало ясно, что я все испортил. Я был дерьмовым старшим братом последние несколько лет, и мне жаль.
        Я не могу поверить в то, что слышу, но Джош еще не закончил.
        - Я знаю, что ты осуждаешь меня за то, что я притворяюсь, но мне нужна эта передышка. Если бы родители узнали правду… черт, наверно, я сразу бы спился, - он качает головой, будто не может понять, что только что произнес.
        - И как теперь быть дальше? Что ты задумал?
        Джош тихо фыркает:
        - У меня был худший год в моей жизни. Я не хочу еще больше все усложнять, мне нужен план. Что-то понятное, гарантированное. Я устал от приключений. Кроме того, мне надо оплатить клинику, а у папы и дяди Александра я смогу неплохо заработать.
        - Значит, ты и дальше будешь молчать? - допытываюсь я, просто потому что не могу все так оставить. Мне нужно знать, какой версии придерживаться. Мне нужно знать, что задумал Джош.
        - Пока нет. И я был бы благодарен тебе, если бы ты тоже молчал.
        Я стискиваю зубы, но соглашаюсь.
        - Это твой секрет. Я держу рот на замке, но не заставляй меня лгать им.
        - Тебе и не нужно. Это мое дело, и я больше не буду втягивать тебя в это. Теперь я обо всем позабочусь.
        - Обо всем? - несколько скептически переспрашиваю я.
        Уголки его губ ползут вверх, и это, кажется, его первая настоящая улыбка с тех пор, как он вернулся.
        - Я говорю о работе в компании. Ты сделал достаточно, больше не надо, - он оглядывается на дом. - Дай родителям немного времени. Они не были готовы к твоей правде, но со временем наверняка поддержат тебя.
        Адреналин, который до сих пор держал меня на ногах, кажется, куда-то исчез. Я с тяжелым вздохом прислоняюсь к машине.
        - Ты и правда в это веришь?
        Брат похлопывает меня по плечу.
        - Абсолютно уверен. - На этот раз улыбаюсь я, но не только из-за слов поддержки. Наконец я снова чувствую себя средним братом, с моих плеч словно сняли тяжелый груз.
        - Спасибо, чувак, - я быстро обнимаю Джоша.
        Он выглядит удивленным, но затем отвечает на мои объятия.
        - Не думай об этом. Через несколько месяцев родители успокоятся, а через пару лет ты снова сможешь прийти на воскресный бранч.
        - Лет? - повторяю я, смеясь, как и Джош. - Ну ты и сволочь.
        Брат искренне смеется, и я чувствую, что все снова в порядке. Да, родители в ужасе, может быть, даже в ярости от моего решения бросить учебу, но им придется смириться. Возможно, пройдет какое-то время, прежде чем родные поймут, особенно папа и дядя Александр, но по-другому не бывает. Если бы я продолжил притворяться, что работа в фирме моя мечта, все закончилось бы еще хуже. Настало время наконец пойти за своей мечтой.
        Я как раз собираюсь сказать что-то еще, как в кармане моих брюк начинает вибрировать телефон. Надеясь, что это Хейли, я вытаскиваю смартфон, но это не она. Сообщение пришло от Шейна, он вернулся в город.
        - Прости, - бормочу я, обращаясь к Джошу, и сажусь в авто. - Есть кое-что важное, что мне еще нужно сделать.
        Глава 27
        Хейли
        Уважаемая миссис Джонсон!
        Спасибо за Ваш отзыв, и, пожалуйста, извините за поздний ответ. С удовольствием высылаю вам мою рукопись.
        Я была бы очень рада работать с вами в долгосрочной перспективе.
        С уважением, Хейли ДеЛука
        Три предложения. Это всего лишь три предложения, хотя я хотела бы написать миллион слов. Я хотела бы сказать, что не собиралась отправлять отрывок из рассказа про Эмико и что это втайне сделала моя подруга. Я хотела бы рассказать, как была удивлена, потрясена, зла и смущена пришедшим письмом. Хотела бы объяснить, почему мне потребовалось так много времени, чтобы ответить. И я хотела бы уточнить, по-прежнему ли они верят в историю Эмико или уже слишком поздно и мой ответ отправится в корзину. Но я ничего из этого не пишу. Этих трех предложений должно быть достаточно.
        Я делаю глубокий вдох. Один. Второй. И для уверенности третий. Будь смелой, Хейли! Голос Кэти раздается у меня в голове, будто она стоит рядом со мной и шепчет мне их прямо на ухо. Это прекрасный момент, и я точно знаю, как Кэти гордилась бы мной, если бы была рядом. Точно так же я знаю, что она была бы бесконечно зла на меня, если бы я не отправила наконец это письмо и позволила бы себе упустить этот шанс.
        Мгновение я таращусь на мигающий курсор на мониторе ноутбука, затем нажимаю «Отправить».
        Я сделала это. Я действительно это сделала! Я ответила литературному агентству! То, что произойдет с историей Эмико, теперь уже не в моих руках. Я так взвинчена, что не могу сидеть на месте и вскакиваю с кровати. Чейз - первый, кому я хочу рассказать об этом. И Шарлотте, ведь это именно ей я всем обязана. Если бы она не была такой настойчивой… Я бы оставила рукопись в ящике стола, не позволив никому ее прочитать. Не говоря уже о том, чтобы опубликовать ее. Адреналин бежит по венам, и я чувствую чистое счастье. Я горжусь собой, но одновременно я и счастлива, и печальна, потому что Кэти нет рядом. Я сделала это и для нее. Я была смелой для нас обеих. Я хочу быть смелой для нас обеих. Сейчас и в будущем, потому что я наконец снова возвращаюсь к жизни.
        Будущее. Боже… Только от мысли о нем мое сердце сжимается. Я останавливаюсь в центре комнаты и кладу руку на живот. У меня действительно есть будущее. Будущее, которому я рада. Ответ на письмо, которое «пылилось» в моем почтовом ящике, был одним из первых шагов к исцелению - и за ним последует другой.
        В последний раз я позволяю взгляду блуждать по комнате, затем беру ноутбук и дорожную сумку, которая стоит около двери, и спускаюсь вниз. Родители уже ждут меня у входа. Мама бегает взад-вперед, но останавливается, когда видит меня. И хотя улыбка появляется на ее лице, она выглядит подавленной. Мы были на семейной терапии после того, как поговорили в моей комнате. Это не компенсирует все, что произошло, и не излечит их раны, но это помогло. Меня словно впервые по-настоящему услышали: мы обсудили то, как мне было больно, когда они убрали комнату Кэти, а потом раздали мою летнюю одежду. Я не уверена, что родители когда-нибудь на сто процентов осознают, как это травмировало меня, но они пытаются. Они уважают меня, как и мое решение вернуться в Фервуд.
        - Ты уверена, что мы не должны поехать с тобой? - спрашивает она. - Впереди такой долгий путь.
        - Я должна сделать это одна, - отвечаю я, ставя сумку рядом с входной дверью. - Пожалуйста, поверь мне.
        Я знаю, что этим летом злоупотребила их доверием. Они думали, что я еду в путешествие по Штатам, но даже не подозревали, чем оно закончится, иначе никогда бы меня не отпустили. Мои родители любят меня. Они потеряли Кэти, но все еще любят меня. И я так хочу, чтобы они снова начали доверять мне и позволили уехать, зная, что я не сделаю ничего глупого. Я не хочу их ранить, поэтому не сглуплю.
        Я до сих пор не могу представить себе жизнь без своей сестры-близняшки. Но я учусь обходиться без нее. Медленно. Шаг за шагом. Это еще одна причина, по которой я не могу оставаться здесь, в доме, где меня окружают воспоминания. Я также не могу вернуться в колледж, по крайней мере в Сан-Диего, потому что и там меня раздавят воспоминания о Кэти. Я должна найти собственный путь.
        Мама кладет руки мне на плечи:
        - Я бы все равно хотела, чтобы ты забронировала рейс. Это гораздо быстрее, и ты не была бы одна.
        - Все в порядке, мам, - я крепко обнимаю ее. - Я уже ездила одна, поэтому смогу добраться до Вирджинии - мне нужно проехать семь штатов. Думаю, поездка наедине со своими мыслями и любимой музыкой пойдет мне на пользу. И, надеюсь, мне удастся исправить ошибки прошлого путешествия. И спасибо, что привезли меня домой, когда я в вас нуждалась, - шепчу я. - Но теперь я должна двигаться дальше.
        Мама тихо всхлипывает и отходит от меня на расстояние вытянутой руки.
        - Ты регулярно даешь о себе знать, поняла? И я имею в виду не просто открытки из мест, мимо которых проезжаешь. Мы хотим знать, где ты и как себя чувствуешь.
        - Мама…
        - Я знаю, знаю. Тем не менее речь идет не о том, чтобы контролировать тебя, а о том, чтобы позаботиться о тебе… мы с твоим отцом беспокоимся. Мы же твои родители. Мы всегда будем волноваться за тебя, потому что ты наша дочь и мы любим тебя.
        Боже, я хотела бы, чтобы она этого не говорила. До сих пор я испытывала такое облегчение, что прожила последние несколько дней практически без слез, но теперь…
        - Я тоже вас люблю, - шепчу я и вскоре оказываюсь в ее объятиях. Папа присоединяется к нам и практически раздавливает нас обеих. Мы дружно смеемся.
        - Береги себя, воробушек, - говорит он, похлопывая меня по голове. - А когда доберешься…
        - Первым же делом свяжусь с доктором Пиятковски, чтобы она могла обсудить мою проблему с терапевтом в Фервуде. Я знаю. У меня есть ее номер. И ваш тоже.
        Я не хочу обещать им, что позвоню доктору, как только приеду в Фервуд. Я знаю, что они надеются именно на это, и, может быть, вполне вероятно, я так и сделаю, но в последний раз, когда я звонила родителям оттуда… Я по-прежнему помню, как мама назвала меня Кэти, и мне больно от этого. И хотя она извинилась, эта боль не исчезнет в одно мгновение. Мы все совершаем ошибки, и пройдет некоторое время, прежде чем мы справимся, но самое главное, что мы откровенно поговорили об этом.
        Люди совершают ошибки. Кэти тоже не была идеальной. И, возможно, дело даже не в том, чтобы все прощать и забывать, а в том, чтобы научиться любить людей, несмотря на их ошибки. То, что мама тогда сказала по телефону, причиняет мне боль, но я все равно люблю ее. Как и папу. Как и Кэти.
        Мама снова обнимает меня и не отпускает, пока папа не похлопывает ее по руке. Я делаю глубокий вдох и благодарно улыбаюсь родителям. За то, что позволили мне уехать, несмотря на то что, вероятно, они не могут понять, насколько это важно для меня. Но прежде всего за то, что пытаются доверять мне.
        - Я свяжусь с вами, - прощаюсь я и поднимаю свою сумку.
        Взглянув на родителей, я открываю входную дверь. Вскоре после этого сажусь в машину, завожу мотор и машу родным в последний раз, прежде чем отправиться в путь. Я возвращаюсь в Фервуд. Домой.
        Дорога заняла больше двадцати четырех часов: я сделала остановку и почти шесть часов спала в номере мотеля недалеко от Кливленда. Наверно, я должна быть сильно истощена. У меня определенно болит шея, устали глаза, потому что я все время смотрела на дорогу. Но, когда я наконец достигаю долины Шенандоа, все это отступает на второй план.
        Осень пришла в долину Шенандоа и вместе с ней в Фервуд. Когда я впервые оказалась в этих местах, то и представить себе не могла, как здесь будет потрясающе в это время года. Тогда я думала, что должно быть красиво, но реальность оказалась во много раз лучше воображения. Деревья пестрят красными, желтыми, оранжевыми и зелеными цветами. Сегодня пасмурно, но солнечные лучи все равно пробиваются сквозь серость облаков.
        Сердцебиение ускоряется, когда я подъезжаю к указателю «Фервуд». Я дрожу от волнения. Я сделала это. Я вернулась!
        Витрины в магазинах на Мэйн-стрит оформлены не так, как в конце лета. Теперь они украшены яркими листьями, каштанами, красными ягодами, венками и тыквами с жуткими гримасами. Красочные гирлянды и осенние пироги, от которых слюнки текут, привлекают людей в «Кексики Лиззи». Книжный магазин, цветочный, тату-салон, парикмахерская, сувенирная лавочка и другие магазинчики мне одинаково хорошо знакомы, и все-таки они какие-то… другие. Лето прошло, я окончательно это понимаю. Студенты, вернувшиеся домой на время каникул, теперь в колледжах. Кажется, что и толпы туристов, прогуливающихся с камерами в руках мимо витрин с открытками, поредели. Но и эти люди больше не ходят в футболках, а носят куртки, шарфы, а некоторые даже шапки. Люди в Фервуде медленно готовятся к зиме.
        Странно быть здесь снова. Странно и успокаивающе одновременно. У меня так много прекрасных воспоминаний об этом городе, что я не могу удержаться от улыбки. В то же время я мучительно осознаю, что ничто не осталось таким, как прежде. Я не могу вернуть то время, те несколько недель лета, как бы мне этого ни хотелось. Они стали такой же частью моего прошлого, как и Кэти. Единственное, что я могу - двигаться дальше.
        Хотя уже поздний вечер субботы, мне посчастливилось найти парковочное место за закусочной. Я втискиваю «Хонду» в маленькую щель между дорогой и зданием закусочной и выхожу. Даже воздух не такой, как несколько недель назад. Прохладный. Пряный. Августовская жара - лишь бледное воспоминание прошедшего лета. Как будто подтверждая эти мысли, капля падает мне на нос. Я запрокидываю голову. Туч стало еще больше. Не похоже на ту грозу, что привела меня в этот город, но тем не менее, когда дождь усиливается, я решаю поскорее пойти в тепло.
        Я сую руки в карманы куртки и обхожу здание. Закусочная, как обычно, освещена, но рядом с дверью теперь стоит старое, обмотанное гирляндой деревянное колесо, похожее на каретное. Перед ним расположились три большие тыквы и корзина, полная разноцветных листьев и сушеных ягод. Эта картина заставляет меня улыбнуться, несмотря на то что мое волнение все нарастает и достигает своего пика, когда я открываю дверь и надо мной звенит колокольчик.
        Я сказала Чейзу, что возвращаюсь, но не сообщила когда. Никто не знает, что я приезжаю сегодня. С одной стороны, мне было трудно оценить, сколько времени на самом деле займет поездка сюда на машине, с другой - я не хотела, чтобы ради меня собирали приветственный комитет, я не хотела испытывать разочарование, если бы никто не пришел.
        В закусочной все выглядит так же, как и раньше. Ладно, тут и там расставили новые украшения, а на стойке появилась тыква с лицом монстра, но помимо этого все, кажется, осталось прежним. Черно-белый плиточный пол. Зоны отдыха с ярко-красными скамейками. Ряд табуретов у стойки. Даже мистер Керридж тут как тут, пьет кофе и читает газеты, будто время остановилось, как иногда случается с церковными часами. И, конечно же, Бет, сейчас она выходит из кухни с кофейником, чтобы угостить посетителей.
        Заметив меня, она резко останавливается. Бет по-прежнему выглядит так же, как тогда, когда мы впервые встретились, за исключением того, что на этот раз она накрасила глаза голубыми тенями вместо розовых. Цветок в волосах все так же на месте.
        Она критически осматривает меня.
        - Ты похудела, - говорит она громко.
        - Я знаю. - Я не чувствовала голод последние несколько недель. Или, может быть, лучше сказать: я ничего не чувствовала.
        Покачав головой и что-то пробормотав себе под нос, Бет исчезает на кухне, и я нерешительно следую за ней к стойке. Черт. Она злится, что я не связалась с ней и не объяснила, что произошло несколько недель назад? Прежде чем я успеваю подумать о правильных словах, она появляется с тарелкой, полной блинчиков, и ставит ее передо мной. Как она так быстро их наколдовала, остается для меня загадкой, но одного их вида и аромата достаточно, чтобы заставить мой рот наполниться слюной. Мой живот благодарно урчит, и я собираюсь броситься Бет на шею. Но перед этим мне нужно узнать кое-что важное.
        - Возможно ли… - начинаю я, разминая пальцы. Они ледяные и потные. Я чувствую, что гости пялятся на меня. Замечательно…
        Бет бросает на меня взгляд, не показывая никаких эмоций. Вопросов нет: она не облегчит мою задачу.
        Я откашливаюсь:
        - Возможно ли мне вернуть мою старую комнату? И… работу.
        Да, мама и папа оплатили поездку в Фервуд и будут помогать мне в дальнейшем, но я хочу сама зарабатывать деньги. Работать в закусочной нелегко, и определенно это не работа моей мечты, но мне нравится здесь. Мне комфортно, и я могу использовать свободное время, чтобы снова начать писать. Это еще один пункт в моем списке дел, которые я должна осуществить.
        Бет продолжает мучить меня молчанием.
        Я слышу громкое фырканье, и официантка Марисоль, за которую я работала в мою первую смену, потому что ей нужно было отвести сына к врачу и с которой с тех пор я сталкивалась несколько раз, закатывает глаза.
        - Не усложняй девочке жизнь, Бет. Ты прекрасно знаешь, что мы можем воспользоваться ее помощью. Особенно сейчас, осенью.
        Осенью, повторяю я в мыслях, когда разноцветные леса долины Шенандоа привлекают тысячи туристов. Я помню, как Чейз говорил мне об этом. Такое ощущение, что с тех пор прошло совсем немного времени. Тогда мы почти не знали друг друга, и я решила, что он не более чем чудак из рассказов Джаспера. С тех пор произошло столько всего. Хватит на целую жизнь.
        Бет мрачно смотрит на Марисоль, прежде чем ответить.
        - Ты можешь вернуть свою старую работу, - наконец говорит она. - Но, если задержишься, тебе придется платить за аренду комнаты наверху.
        - Конечно, - я уже учла это - и, к счастью, мне больше не нужно копить на ремонт машины.
        - Хорошо, - кивает Бет. - Теперь садись и ешь свои блины, пока они не остыли.
        Я пытаюсь подавить улыбку - и с треском проваливаюсь. Бет не отвечает на нее, скрывается за соседним столиком, но Марисоль весело мне подмигивает, прежде чем снова исчезнуть на кухне. И когда я заползаю на один из табуретов, мистер Керридж поднимает голову и кивает мне, а после снова углубляется в чтение.
        То, что я получаю здесь, сейчас, в этой закусочной, не приветственный комитет, не вечеринка «Добро пожаловать домой» и не пышная встреча. Тем не менее я чувствую себя… словно я дома. Когда я застряла в Фервуде, то не могла даже в самых смелых мечтах представить, что оказалась в правильном месте. Но Чейз был прав с самого начала: поддавшись обаянию Фервуда и его обитателей, люди возвращаются сюда снова и снова.
        Дождь стучит по окнам, этот шум смешивается с музыкой и болтовней посетителей. Я заталкиваю себе в рот предпоследний кусочек блина, когда Бет возвращается. Я замечаю кофейник в ее руке, но моя чашка наполовину полна… Точно, Бет не поэтому подошла ко мне. Кивком она указывает на входную дверь.
        Я поворачиваюсь на табурете, но ничего не замечаю. Дверь закрыта, никто добровольно не вышел бы на улицу в такую погоду. Никто, кроме человека, стоящего снаружи перед закусочной. Никто, кроме… Чейза.
        Глава 28
        Чейз
        Льет как из ведра, но я не захожу в закусочную, чтобы обсохнуть, как сделал бы любой нормальный человек. О нет. После того как Бет позвонила мне, я сел в машину и поехал прямо сюда. И вот теперь я стою здесь и смотрю на человека, который вернулся в город несколько минут назад, на Хейли.
        Когда наши взгляды встречаются, я не могу сдержать улыбку. Я даже не понимаю, кто из нас первым начинает движение, но мы встречаемся снаружи, за дверью. Глаза Хейли широко распахнуты, а грудь поднимается и опускается так быстро, будто она пробежала целую милю. И я не могу ничего поделать - мне нужно положить руку ей на щеку и запустить пальцы в ее волосы, чтобы убедиться: она на самом деле здесь.
        Я прикасаюсь к ней, и у меня перехватывает дыхание. Пульс начинает учащаться. Не сомневаясь ни на секунду, я притягиваю ее к себе. Как само собой разумеющееся, Хейли обвивает меня руками, и, когда я ощущаю ее знакомый запах, все, кажется, успокаивается во мне. Дыхание. Сердцебиение. Мысли.
        Понятия не имею, как долго мы стоим на улице, просто обнимаясь, или сколько людей из закусочной или «Кексиков Лиззи» наблюдают за нами, но мне все равно. Хейли вернулась. Это единственное, что имеет значение.
        Я с трудом отрываюсь от нее, чтобы обхватить ее лицо обеими руками.
        - Эй..
        Она улыбается так лучезарно, что я тут же забываю обо всем на свете - кроме нее.
        - Привет… - шепчет она и неожиданно запрокидывает голову. - Идет дождь…
        - Знаю, - усмехнувшись, отвечаю я и наклоняюсь к ней. Сердце бешено стучит, так бешено, что кажется, будто я целую ее в первый раз. Будто это наш самый первый поцелуй. Я нежно касаюсь губ Хейли, но она отстраняется.
        - Ты целуешь меня, - говорит она так тихо, что ее едва не заглушают капли дождя. Чистая радость загорается в ее глазах, а улыбка становится еще шире. - Идет дождь! И ты целуешь меня под дождем!
        Я не могу удержаться от смеха.
        - Я пытаюсь… Если ты, конечно, позволишь мне…
        Она кивает, и я опять смеюсь. За три недели, которые мы провели вместе летом, я сделал все возможное, чтобы подарить ей идеальный первый поцелуй под дождем, но потерпел неудачу. И кто бы мог подумать, что в конце октября я наконец смогу исполнить ее желание и поцеловать ее под дождем?
        И это именно то, что я делаю. Я прижимаюсь к ее губам, и она приникает ко мне, отвечая на поцелуй - так же страстно, как и я. Я притягиваю ее к себе еще плотнее, на нас явно больше одежды, чем нужно. Мы оба насквозь промокли, но меня это ни в малейшей степени не беспокоит. Все, что имеет значение, это Хейли: целовать ее, обнимать, говорить с ней и видеть, как она улыбается. Боже, кажется, что этой улыбки мне не хватало больше всего. Как и блеска в ее глазах, который наконец вернулся.
        Она больше не носит тех ярких цветочных вещей, в которых я встретил ее летом. Но она все та же девушка, которая в мгновение ока вскружила мне голову и из-за которой я хотел послать все свои принципы в тартарары.
        Дыхание Хейли такое же неровное, как и мое, и, когда она открывает глаза, чтобы посмотреть на меня, я замечаю в них огонь страсти - и она пронзает меня насквозь.
        - Ты на самом деле вернулась, - хрипло говорю я, не отпуская ее. Ни один из нас не собирается идти в закусочную, чтобы согреться. Пока нет.
        Хейли медленно кивает.
        - Я хотела… Должна была приехать сюда снова. Вернуться к вам. Вернуться к тебе. Это не меняет того, что произошло, или того факта, что я не знаю, что мне делать дальше, но… я абсолютно уверена в одном: я хочу быть с тобой.
        - И… остаться? - робко интересуюсь я.
        Она внимательно смотрит на меня:
        - Несомненно.
        Я улыбаюсь и в мыслях благодарю бога. Но прежде всего я благодарю Хейли за то, что она нашла в себе мужество пойти своим путем, - и за то, что этот путь привел ее обратно в Фервуд.
        Она тянется ко мне за следующим поцелуем. Капли дождя барабанят по нашим головам, плечам, но ни один из нас на самом деле этого не замечает.
        Как минимум пока дверь закусочной не открывается и мрачная Бет не смотрит на нас в недоумении:
        - Долго вы будете тут стоять? Заходите, пока не подхватили воспаление легких.
        Мы входим, но не сразу. Сначала Хейли достает из «Хонды» сумку, а я несколько сухих сменных вещей из своей машины, чтобы мы оба могли переодеться наверху, в ее комнате.
        Через несколько минут я снова стою перед Хейли и улыбаюсь ей.
        - Ты знаешь, что приехала в нужное время? На самом деле я был на пути к бару «У Барни». И там сейчас отдыхают люди, которые наверняка будут рады наконец увидеть тебя.
        Вместо слов она берет меня за руку и тащит вниз по улице к Мейн-стрит.
        Хейли
        Чуть позже мы оказываемся в баре «У Барни», как раз там, где все началось. Как и в любой субботний вечер, тут шумно, многолюдно и тепло - и это несмотря на то, что еще относительно рано. Музыка гремит, разносятся громкие голоса, смех и звон бокалов сливаются в дикий шум. Не хватает только душераздирающего «пения» Клэя. Хотя я не могу удержаться от улыбки при мысли о том, чтобы снова пережить вечер караоке с моими друзьями. Но я бы вышла на сцену только вместе с Лекси и Шарлоттой. В одиночку меня туда больше никто не затащит. Никаких шансов.
        - Все в порядке? - Чейз сжимает мою руку и бросает на меня вопросительный взгляд.
        Я киваю. Странно быть здесь, но это было правильное решение. С каждой минутой в Фервуде я все больше в этом убеждаюсь.
        Чейз идет к бару. Все табуреты заняты, поэтому нам приходится втиснуться между ними, чтобы что-то заказать. Он подает знак, и вскоре перед нами оказывается Дарлин.
        Она ставит пиво на стойку для другого клиента и мимолетно улыбается.
        - Как обычно?
        Мне требуется мгновение, чтобы понять, что она имеет в виду не только Чейза, но и меня. Видимо, я пробыла в этом городе достаточно долго, чтобы наконец выпить то, что считается «обычным». Может, эта мелочь не должна меня так сильно радовать, но тем не менее это так: наконец я чувствую себя как дома.
        Я с благодарностью улыбаюсь Дарлин:
        - Точно, как обычно.
        Чейз смотрит на нее, а потом, подняв брови, - на меня.
        - Что ты считаешь «обычным»?
        Я пожимаю плечами.
        - Без понятия. Но здорово иметь это.
        Ухмыляясь, он притягивает меня к себе и целует в висок. Я прижимаюсь к нему так естественно, как будто делала это всегда. Будто он никогда не был тем типом, который, как я считала, эгоистично подвел Джаспера. Будто за нашими плечами не осталась та страшная история. Или, может быть, именно поэтому. Потому что все, что должно было разлучить нас - ссоры, расстояния, моя семья и невозможность выбрать свое будущее, - только сблизило нас. И я так благодарна за это, что не могу выразить это словами.
        Поэтому я молчу, встаю на цыпочки и целую Чейза в щеку.
        Его улыбка становится еще мягче, когда он смотрит на меня:
        - К чему это было?
        - Просто так.
        Несмотря на то что сегодня мы здесь, я не тешу себя ложными надеждами. Следующий год будет трудным. Я бегло поговорила по телефону с доктором Пиятковски. Очевидно, она сразу набрала доктора Санчес, потому что уже на понедельник у меня назначен сеанс здесь, в городе. Я до сих пор не в восторге от этих встреч, но знаю, что они мне нужны, как и таблетки, лежащие сейчас у меня в сумке. По сути, все очень просто: вам не нужно быть фанатом обезболивающих, чтобы принимать их, когда у вас болит голова. То же самое и с лекарствами, которые я пью, чтобы нормализировать свое эмоциональное состояние. И так будет продолжаться и дальше. Я еще не на вершине горы, но что-то мне подсказывает, что однажды дойду до нее - и мне станет лучше.
        - Хейли! - слышится знакомый голос.
        Я оглядываюсь, пока не обнаруживаю рядом с собой Шарлотту. Цветочная повязка украшает ее короткие волосы. Шарлотта подходит ко мне с вытянутыми руками. Я отпускаю Чейза, чтобы броситься подруге на шею.
        - Почему ты не сказала, что возвращаешься? - интересуется она, широко распахнув глаза, которые кажутся мне еще больше из-за очков. И снова она безупречно накрашена. Однажды я решусь спросить у нее, как это ей удается… И вдруг я понимаю: я могу это сделать. Я здесь. Я остаюсь в Фервуде! И я могу позволить себе узнать, как нарисовать такие же идеальные стрелки.
        Шарлотта непонимающе смотрит на меня, когда я заливаюсь смехом.
        - Прости. Я… Это сюрприз.
        Она вся светится:
        - Сюрприз удался, мягко говоря. Ты не поверишь, как я счастлива!
        - Спасибо, что была со мной, когда я нуждалась в поддержке.
        Она качает головой.
        - Мы подруги, Хейли. Конечно, я с тобой. И кроме того… Я хотела сказать… - Она понижает голос и быстро оглядывается, словно стараясь убедиться, что нас никто не подслушает. - Спасибо, что отдала рукопись Джаспера. Я… спасибо. Это много для меня значит.
        На этот раз я крепко обнимаю ее. Слова не нужны. Когда мы отступаем друг от друга, Шарлотта осторожно вытирает уголки глаз кончиками пальцев, и мы обе смеемся, хотя так близки к тому, чтобы заплакать.
        - Я отдала рукопись родителям Джаспера, - продолжает она.
        - Ты знаешь, что они хотят с ней сделать? У меня есть идея, - добавляю я. Разговор с доктором Пиятковски был не единственным. Я также пообщалась по телефону с литературным агентством. И мне совсем не терпится рассказать об этом Чейзу и Шарлотте.
        Но, прежде чем я успеваю сказать что-то еще или даже подумать об этом, кто-то протискивается между нами и обнимает меня за плечи.
        - Здравствуй, мисс ДеЛука!
        Я запрокидываю голову и смотрю прямо в ухмыляющееся лицо Клэйтона.
        - Привет.
        - Готова к следующей поездке? - Он забавно шевелит бровями и теребит в руках ключ от мотоцикла.
        Чейз обнимает меня сзади.
        - Дай ей собраться с мыслями, чувак.
        - Как будто ты дал ей это сделать, - возражает Клэй, переводя взгляд с него на меня, и я невольно краснею. Когда он замечает мое смущение, то широко улыбается.
        - Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться, Хейли?
        - С тобой? Всегда. Но не в такую погоду, - я указываю на окно. Все еще идет дождь, холодно и ветрено. Определенно не идеальная погода для поездки на мотоцикле. Клэйтон качает головой.
        - Ну что ж. Но не думай слишком долго. С первыми морозами заканчивается мотосезон.
        - И что ты тогда делаешь? - интересуется Чейз.
        - Очень просто: беру машину Эрика. Кстати, он передает вам привет. Он застрял в колледже, но вернется домой на Хеллоуин.
        Хеллоуин. Дом. Я не думала, что эти слова могут вызвать во мне такую радость. И хотя я только вернулась в город, я с нетерпением жду праздников. Я с нетерпением жду, когда смогу провести Хеллоуин и все последующие дни с этими людьми. С моими друзьями.
        Словно угадав мои мысли, Чейз быстро чмокает меня в шею, а потом уходит. Мурашки бегут по моему телу. И, прежде чем я начинаю скучать, он возвращается с двумя напитками: пивом из местной пивоварни для него и кока-колой для меня. Не самый впечатляющий выбор, но идеально подходит мне - особенно после моего последнего опыта с алкоголем.
        Мы чокаемся, затем Шарлотта извиняется, потому что заметила в толпе старую школьную подругу, и уходит. Мы остаемся у бара, Чейз прислоняется к стойке рядом со мной, Клэйтон занят своим телефоном, а я устраиваюсь на единственном освободившемся табурете. И пока я потягиваю колу и наслаждаюсь атмосферой вокруг, два человека появляются в дверях. Красотка с дикими каштановыми волосами и в темно-красном платье с короткими рукавами определенно Лекси… и она идет за руку с Шейном.
        О. Вау. Видимо, я кое-что пропустила, пока была дома, в Рондейле. Чейз, кажется, замечает мой взгляд, потому что наклоняется ко мне, чтобы тихо прошептать:
        - Ты ведь помнишь, как Шейн помог отвезти твою машину в Рондейл?
        - М-м-м, да.
        Чейз глубоко вздыхает, указывая на ребят, которые как раз прокладывают себе дорогу к бару, а значит, и к нам.
        - Я остался у него в долгу.
        - Так ты их свел?
        - Никто не может указывать Лекси, что делать, а что нет. Поверь, я пробовал. - Теперь он ухмыляется и выглядит при этом вполне довольным. - Я просто устроил, чтобы эти двое наконец поговорили друг с другом. Видимо, успешно.
        Я растерянно моргаю. Определенно я ждала не этого. Но Лекси выглядит счастливой. Ее глаза весело сверкают, и она охает, когда замечает нас среди остальных гостей за стойкой. Меня, если быть точной. Она отпускает Шейна, протискивается сквозь толпу и хватает меня за руки.
        - Ты здесь!
        Я смеюсь.
        - Да, и я остаюсь!
        - Ты остаешься в Фервуде? - спрашивает Лекси, округляя глаза. - В самом деле?
        Я несколько раз киваю.
        - Ну наконец-то! - Она буквально стискивает меня в своих объятиях, и я отвечаю ей тем же.
        Это был долгий путь, но я вернулась. Я вернулась к людям, которые так важны для меня. Которые стали моим домом.
        Глава 29
        Хейли
        Мы провели в баре еще целых два часа, прежде чем решили уйти. Вернее, прежде чем Чейз не свел меня с ума своими прикосновениями. Он гладит мои бока и кожу чуть ниже лифа, и я еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него.
        Тем временем дождь утих, и мы спешим в закусочную, прямо в мою комнату. У двери я хватаю Чейза за ворот и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Наконец-то. В последние несколько недель я скучала по нему очень сильно, и потребовалась только одна ночь и последующая ссора с родителями, чтобы окончательно убедиться в этом. А еще чтобы осознать, что для меня действительно важно сейчас. Поговорить с мамой и папой. Сходить в последний раз к доктору Пиятковски, чтобы обсудить с ней мое будущее. Отправить в литературное агентство историю Эмико. Собрать свои вещи и вернуться в Фервуд. Спросить Бет о комнате и вновь попросить работу.
        Мне потребовалось очень много смелости, чтобы поцеловать Чейза и поверить, что он испытывает то же самое ко мне, что и я к нему. Притащить его в свою комнату, хотя большая часть вещей все еще в «Хонде», смело или глупо? Кровать не заправлена, и нигде не видно простыни или покрывала. Упс.
        Чейз следит за моим взглядом, а затем осматривает комнату, освещенную только уличным фонарем. Когда он снова смотрит на меня, по его лицу расползается легкая улыбка. Без предупреждения он толкает меня назад, пока я не натыкаюсь на что-то твердое. Столик у окна. Шаткий стол.
        - Ты шутишь… - задыхаюсь я.
        Но Чейз только усмехается, кладет руки на мою талию и приподнимает меня.
        - О нет, - он наклоняется ко мне для поцелуя и задергивает шторы.
        Мое сердце бьется как сумасшедшее, а кожу словно пронзил ток. И дыхание учащается, будто мы бежали всю дорогу от бара и вверх по лестнице. Что мы, если честно, на самом деле и сделали.
        Я громко смеюсь.
        - Это безумие.
        - Не так безумно, как ждать близости. - Чейз приникает к моим губам и слегка покусывает их. Жар расползается по моему телу, меня трясет. - Или тебе больше нравится пол? Душ? Стена?
        - О боже… - Вместо ответа я прижимаю свои губы к его. Я не могу ничего поделать с мыслями, которые роятся в моей голове.
        Через несколько секунд мы ненадолго отрываемся друг от друга, но только для того, чтобы Чейз мог снять рубашку и помочь мне снять мою. Они приземляются где-то на полу, как и мой лифчик. Никто из нас и не подумал включить свет или хотя бы прикроватную лампу, а с задернутыми шторами снаружи можно разглядеть только наши силуэты. Я не могу видеть лица Чейза, но чувствую его руки на своем теле и горячее дыхание на коже. Каким-то образом это делает все происходящее безумнее, лучше, нереальнее.
        Мы действительно здесь. В Фервуде. И это не просто повторение лета, а начало чего-то другого, нового.
        Не знаю, кто из нас спешит больше, но, когда он отталкивает мои руки от пояса брюк, чтобы снять их, я невольно смеюсь. Чейз прижимается губами к моей шее, и мой смех превращается в приглушенный стон. Он снимает меня со стола, чтобы опуститься передо мной на колени и расстегнуть сначала пуговицу на штанах, а потом и молнию.
        Мои глаза уже привыкли к темноте, и я, затаив дыхание, наблюдаю за ним. Мое сердце все еще бьется слишком быстро, и я не знаю, куда деваться от всех чувств, которые бушуют во мне. Главное, что я хочу этого. Что я хочу Чейза. Сейчас. Не ждать больше. Не откладывать.
        Он, кажется, чувствует мой настрой, поэтому быстро избавляется от ботинок и джинсов. И когда пальцы Чейза проникают под резинку моих трусиков, у меня вырывается хриплый стон. Медленно, немного выпрямившись, он покрывает мою ногу быстрыми поцелуями - сначала икру, потом чувствительную сторону колена, бедра и выше, все выше и выше, пока я не раздвигаю ноги и не стону.
        Мне приходится держаться за край стола, потому что иначе я не могу ничего гарантировать.
        - Чейз…
        Его имя - лишь хриплый шепот в темноте. Я не знаю, предупреждение это или просьба продолжать. Он единственный, кто заставляет меня чувствовать себя так, как сейчас. Единственный, с кем я могу полностью освободиться.
        Он встает и кратко целует меня в губы, прежде чем отойти назад. С колотящимся сердцем я вижу, как он мечется в темноте. Он обыскивает джинсы, достает что-то, наверно кошелек, и вскоре возвращается ко мне.
        Я помогаю ему с презервативом, а потом он осторожно укладывает меня обратно на стол. Одной рукой я упираюсь сзади, другая - на шее Чейза. Последний взгляд, последний лишающий разума поцелуй, потом он проникает в меня, и я словно задыхаюсь. Инстинктивно я обвиваю ногами его бедра и двигаюсь ему навстречу.
        Я была права: стол шаткий. Быстрые движения едва ли возможны, но Чейз поначалу вообще не двигается, он остается совершенно неподвижным. Он ждет меня, моего решения. Только сейчас, в этот момент я наконец понимаю, как сильны мои чувства к нему.
        - Я люблю тебя, - шепчу я. Его глаза округляются от удивления, но я должна была сказать эти слова. Должна была произнести их вслух, а не просто написать в прощальном письме.
        - Хейли…
        Чейз прислоняется лбом к моему и кладет руки мне на талию. Я не знаю, цепляется ли он за меня, а я за него, или мы оба держимся друг за друга. Знаю только, что хочу этого, хочу этого парня. Совершенно не важно, какие трудности ждут нас в будущем. Внезапно я чувствую его руки на своих щеках. Мы оба тяжело дышим.
        - Я тоже тебя люблю, - шепчет он. - Ты же знаешь? Я не прекращал любить тебя ни на секунду.
        Я поспешно киваю - слова больше не нужны.
        Чейз проникает в меня, сначала медленно, осторожно. Я цепляюсь за него, впиваюсь ногтями в кожу и двигаюсь в его ритме.
        Каждая мысль в моей голове растворяется, просто исчезает, и я могу только ощущать близость Чейза - его страстные поцелуи и прикосновения. И когда он опускает руку вниз и его пальцы касаются меня там, где он ласкал меня ртом раньше, все во мне словно взрывается, и я кончаю с громким стоном.
        Чейз кончает следом за мной. Он прижимает губы к моей шее, растворяясь в моих объятиях.
        Никто из нас не двигается, пока мы оба пытаемся отдышаться. Я закрываю глаза и кладу голову ему на плечо, а Чейз прижимает меня к себе. Так нежно и одновременно крепко, будто не хочет отпускать.
        Может, прошли минуты, а может, и целая вечность. Время уже не имеет значения. Остались только мы. Все остальное далеко-далеко.
        В какой-то момент он все же отрывается от меня, чтобы погладить мою щеку большим пальцем.
        - Я принесу постельное белье.
        - Ладно, - вздыхаю я, прижимаясь губами к его губам, прося еще одного поцелуя. Потом я соскальзываю со стола и смотрю, как он одевается и выходит из комнаты, и не могу сдержать улыбку.
        Чейз
        Чуть позже мы лежим, тесно прижавшись друг к другу в только что застеленной постели, пока дождь стучит по оконному стеклу. На улице теперь так же тихо, как внизу, в закусочной. Хейли прижимается к моему боку, одна ее рука обвила мой торс, прямо над татуировкой на ребрах. Ее нога скользит по моей, и я пытаюсь держаться. Теплое дыхание ласкает мою кожу, и, когда я начинаю кончиками пальцев поглаживать ее спину, она вздрагивает.
        - Хейли? - тихо спрашиваю я.
        - Хм? - сонно отзывается она.
        - Я бросил архитектуру.
        - Что? - Она приподнимается на локте и обеспокоенно смотрит на меня. - Ты серьезно?
        - Да, - признаю я и с радостью понимаю, что могу ответить на этот вопрос совершенно честно. - Я сказал об этом родителям несколько дней назад.
        - Как они отреагировали?
        Я вздыхаю.
        - Как и ожидалось. Они не в восторге. Но я должен был это сделать. Для себя.
        К моему удивлению, Хейли улыбается.
        - Я горжусь тобой.
        Я не могу не улыбнуться в ответ. Вместо того чтобы что-то сказать, я сжимаю ее руку, которая все еще лежит на моей груди, подношу к губам и целую.
        - Спасибо. И я невероятно горжусь тобой и всем, что ты сделала, чтобы вернуться сюда.
        - Да? - В ее голосе звучит одобрение. - Ты можешь гордиться мной еще больше, потому что я ответила агентству. Они хотят сотрудничать со мной и передать историю Эмико издателям.
        Я растерянно моргаю.
        - Правда?
        - Правда.
        На этот раз я кладу руку ей на шею и притягиваю к себе, чтобы поцеловать.
        - Это здорово, Хейли.
        - Да, - отвечает она, улыбаясь, целует меня в губы, а потом снова кладет голову мне на грудь. - Да, это так.
        Повисает тишина, но она дарит мне облегчение. Дождь продолжает барабанить по стеклу, и усталость растекается по моим венам. Я удовлетворенно закрываю глаза.
        - Чейз? - вдруг спрашивает Хейли, ее голос даже наполовину не такой сонный, каким я сейчас себя ощущаю.
        - Хм?..
        - Какое твое любимое варенье?
        Я взрываюсь от смеха. Из всех вещей, о которых она могла бы спросить меня, ей приходит в голову именно это? Это так… так похоже на Хейли, что я не могу не засмеяться.
        - Клубничное.
        - Клубничное? - с негодованием повторяет она и шлепает меня по груди. - Ты утверждал, что это скучно!
        - Да, но я просто хотел тебя подразнить, - признаюсь я и снова успокаивающе провожу пальцами по ее спине. - Клубничное варенье рулит!
        Она фыркает:
        - А любимый завтрак?
        - Почему ты спрашиваешь? - весело отвечаю я. - Хочешь разбудить меня утром и обрадовать завтраком?
        - Может быть. Итак?..
        - Конечно, бекон. Яичница-болтунья. Свежевыжатый апельсиновый сок. И чизкейк Бет.
        - На завтрак?
        - Никогда не бывает слишком рано для тортов. - Я легонько толкаю ее в бок, и Хейли смеется, заставляя меня продолжать: я продолжаю ее щекотать, пока она наконец не оказывается подо мной и мы не целуемся.
        Когда я смотрю на нее, она мягко улыбается, но взгляд ее остается серьезным.
        - Что случилось? - тихо спрашиваю я, гладя Хейли по щеке.
        Она борется с собой, но потом все-таки спрашивает:
        - Как ты думаешь, когда-нибудь станет легче? Я имею в виду чувство утраты.
        Я глубоко вздыхаю. Не из-за смены темы, а потому что понимаю Хейли. Потому что знаю, что происходит в ее душе.
        - Я думаю, нам всегда будет их не хватать, потому что они были по-настоящему важны для нас. Но я также думаю, что со временем их отсутствие будет причинять нам все меньше боли. Со временем.
        Мгновение она обдумывает сказанное, а затем кивает.
        - Надеюсь на это. И еще, что я когда-нибудь перестану чувствовать себя… виноватой.
        - Виноватой? - нахмурившись, спрашиваю я.
        Хейли пожимает плечами.
        - Я счастлива, а они больше не могут испытать это чувство…
        - Я тоже счастлив, - тихо признаюсь я. - И я почти уверен, что и Кэти, и Джаспер были бы расстроены, если бы мы не были счастливы из-за них.
        - О, Кэти устроила бы бунт.
        - Джаспер тоже. Скорее всего, он бросил бы в нас подушками.
        Хейли улыбается, хотя из уголка ее глаза катится одна-единственная слезинка. Я смахиваю ее большим пальцем.
        - Я так отчаянно хотела снова увидеть тебя, - задыхаясь, шепчет она. - Когда я впервые приехала в Фервуд, то понятия не имела, как жить дальше. Без моей сестры и лучшего друга. Я до сих пор не понимаю как, но теперь по крайней мере знаю, что могу двигаться дальше. И я убеждена, что когда-нибудь мы снова увидимся с ними. Я просто должна верить в это. Это безумие?
        - Нет, Хейли. - Я нежно целую ее в лоб, потом в нос и в щеку.
        - Это не безумие. Я тоже в это верю. Всем сердцем.
        Она улыбается и целует меня в губы. И это то подтверждение, которое мне нужно. Нет, вычеркните последнее. Это все, что мне нужно.
        Глава 30
        Хейли
        На следующий день Чейз отправляется на воскресный бранч с семьей, несмотря на то что отношения между ними все еще напряженные. Я же долго валяюсь в кровати, завтракаю в закусочной, а потом отправляюсь в дом Харрингтонов. До сих пор я бывала там всего два раза, и, хотя мистер и миссис Харрингтон любезно принимали меня, находиться рядом с ними было тяжело.
        На этот раз я не ищу рукопись Джаспера. На этот раз моя миссия другая.
        После долгого вчерашнего дождя в воздухе все еще чувствовалась влага. Но солнце ярко светит, когда я выхожу из «Хонды» и поправляю свое платье. Это не одно из тех цветных воздушных платьев, которые я носила летом, теперь это платье с длинными рукавами, белое, с красивой вышивкой. Помимо него на мне шейный платок, сапоги и шляпа, которую я, впрочем, так же, как и свою куртку, оставляю на пассажирском сиденье.
        Желудок сжимается, когда я направляюсь к дому, но я не позволю чему бы то ни было остановить себя. Одну вещь я все еще хочу сделать для Джаспера. Не потому что обещала, а потому что знаю: это было его заветное желание.
        Входная дверь открывается, прежде чем я даже успеваю поднять руку, чтобы постучать. Очевидно, я единственная, кто здесь удивлен. Мать Джаспера тепло мне улыбается.
        - Хейли, - приветствует она меня, быстро обнимая. - Я увидела твою машину из окна. Хорошо, что ты здесь.
        Я не могу не улыбнуться ей в ответ.
        - Спасибо. И извините, что я так врываюсь. Не хочу надолго вас задерживать.
        - Чепуха, - возражает она, предлагая мне войти. - Мы всегда рады тебя видеть.
        Я следую за ней на кухню и благодарю, когда она наливает мне стакан лимонада. Сразу после этого я оказываюсь на крыльце позади дома, где уже сидит отец Джаспера - он поднимается, едва замечая меня.
        - Хейли, - в отличие от жены, он выглядит удивленным.
        - Мистер Харрингтон, - я пожимаю ему руку и сажусь на скамью напротив него, в то время как он снова опускается в кресло.
        Мать Джаспера садится рядом со мной.
        - Чем мы можем помочь тебе, дорогая?
        - Речь о Джаспере… - начинаю я.
        - О, рукопись. Конечно. - Миссис Харрингтон ставит свой бокал на стол и тянется к моей руке. - Спасибо, что не сдалась и нашла ее. Без тебя мы бы… мы бы никогда не прочитали историю, которую оставил наш мальчик. Этим ты сделала нам прекрасный подарок.
        Мистер Харрингтон молчит, но кивает, и я замечаю подозрительный блеск в его глазах.
        - Я рада этому, - честно отвечаю я. И тогда наконец озвучиваю причину своего визита. - Как вы, наверно, знаете, Джаспер хотел оставить что-то в этом мире. Он хотел, чтобы другие люди прочитали его историю. Мы говорили об этом много раз…
        Когда я думаю о наших бесконечных звонках, голосовых сообщениях и чатах, то невольно вздыхаю. Их никогда больше не будет. Я никогда больше не услышу голос друга, не получу смешных мемов, кучу смайликов и, как обычно, длинные голосовые сообщения. У меня останется только память об этом времени и… Джаспере.
        Его родители внимательно наблюдают за мной, и я не решаюсь поднять глаза, а пялюсь на свои руки и стакан с лимонадом. Я знаю, как важно это было для Джаспера. Я знаю, как сильно он хотел, чтобы другие прочитали его историю. Он верил, что сможет своим творчеством вселить в людей мужество и подарить надежду. Но решение о том, что будет с рукописью, лежит не на мне, а на его родителях.
        Я делаю глоток. Потом еще один. И только после этого осмеливаюсь поднять голову. Как раз вовремя, чтобы заметить немой обмен взглядами между Харрингтонами.
        - Хейли, - наконец произносит отец Джаспера. - Прежде всего спасибо, что пришла к нам.
        - Конечно, - поспешно отвечаю я.
        Он кивает и берет жену за руку.
        - Если честно, мы уже говорили о публикации. Но не видели возможности выполнить последнее желание Джаспера, которая удовлетворила бы нас в полной мере…
        Я сжимаю стакан. Они этого не допустят. Они не хотят делиться рукописью Джаспера со всем миром. И это печально. Но могу ли я на самом деле обижаться на них? Он был их сыном. Это их решение независимо от того, что я считаю правильным.
        - …по крайней мере, до сих пор. Поэтому мы будем рады, если ты отправишь текст в свое агентство.
        Я нервно моргаю. Неужели я правда это услышала?
        - Вы хотите, чтобы я попробовала пристроить рукопись? Чтобы я отправила им рассказ Джаспера?
        Миссис Харрингтон, улыбаясь, кивает.
        - Мы хотим попробовать. В конце концов, это было его заветное желание.
        Это единственное, что она говорит по этому поводу. Никаких больше объяснений. Никаких обдумываний. Только это. Это было его заветное желание.
        Я даже не осознаю, что встала, пока не обнимаю их.
        - Большое вам спасибо. Нет никаких гарантий, что это сработает, но я знаю, как сильно Джаспер был бы рад, если бы… - Я замолкаю.
        Миссис Харрингтон кивает, слезы застилают ее глаза.
        - Так и было бы. Наш Джаспер был счастливым мальчиком, ведь у него были такие друзья, как ты, Хейли.
        Теперь уже я улыбаюсь со слезами на глазах.
        - Спасибо, - шепчу я.
        Выпив лимонад, который все так же восхитителен, как и во время моего самого первого визита, и попрощавшись с Харрингтонами, я выхожу на улицу. На этот раз я покидаю дом с чистым сердцем, с уверенностью, что делаю именно то, чего всегда хотел мой лучший друг. И если бы он был сейчас здесь, то улыбнулся бы - и почти наверняка спросил бы меня, почему, черт возьми, это заняло так много времени.
        - Ты всегда будешь частью меня, Джаспер Харрингтон. - Слова - всего лишь шепот на моих губах, но что-то мне подсказывает, что Джаспер обязательно услышал бы их. Где бы он сейчас ни находился, он знает, как был важен для меня. И только это имеет значение. Я иду по подъездной дорожке и сажусь в свою «Хонду».
        Эта беседа стоила мне больших усилий, но есть еще одна вещь, которую я обязательно должна сделать. Я завожу мотор и двигаюсь с места.
        Некоторое время спустя я останавливаюсь прямо за знакомым серебристо-серым «Доджем» и выхожу из машины, прежде чем успеваю передумать. Я даже не знаю, почему так нервничаю, в конце концов я уже видела семью Чейза. Его маму. Младшего брата Фила. Лекси. Ее маму и невестку. Правда, остались еще Уиттакеры, которые мне незнакомы, и я надеюсь, что понравлюсь им.
        С колотящимся сердцем я направляюсь к величественному дому в южном стиле - с колоннами и огромным крыльцом. Но еще до того, как достигаю двери, она распахивается, и я задаюсь вопросом: жители этого дома специально развивали седьмое чувство?
        Чейз крепко обнимает меня.
        - Как это было? - тихо спрашивает он. - Все хорошо?
        Я киваю.
        - Они попытаются. Я… думаю, они рады.
        - Это здорово, Хейли. - Чейз наклоняется и смахивает с моего лица запутавшуюся прядку волос. - Джаспер был бы счастлив и чертовски гордился бы тобой. Как и я.
        - Неужели? Потому что я не имею ни малейшего представления о том, что здесь вообще делаю, - тихо признаюсь я.
        С лица Чейза исчезает улыбка, уступая место серьезному выражению.
        - Никто не знает. Мы все делаем только то, что считаем нужным. И ты должна сделать то, что лучше для тебя, для Хейли ДеЛука.
        - Я даже не помню, кто такая на самом деле эта Хейли ДеЛука. Но, - добавляю я, нервно дыша, - я хочу это выяснить, - и беру Чейза за руку. Секунду я просто таращусь на наши переплетенные пальцы, прежде чем снова смотрю ему в глаза - в эти зелено-карие глаза, взгляд которых убеждает меня в том, что все будет хорошо независимо от того, каким путем я пойду. - Ты поможешь мне с этим?
        Он подносит мою руку к губам и целует пальцы. И вот она снова появляется - теплая улыбка, которая однажды свела меня с ума.
        - Всегда.
        Затем он ведет меня за собой.
        - Готова встретить всю мою семью и пасть под очарованием Уиттакеров?
        Я морщусь, потому что напряжение вернулось, но я не могу не рассмеяться, поэтому киваю:
        - Всегда.
        Эпилог
        Чейз
        Семь месяцев спустя
        Солнце светит в долине Шенандоа, когда я прохожу мимо витрин Мейн-стрит. С весной вернулась не только хорошая погода, но и туристы, которые прямо сейчас выстраиваются в очереди в магазине мороженого, покупают открытки в сувенирной лавочке и обедают в закусочной, прежде чем вернуться на Скайлайн-драйв с путеводителем из книжного тети Джазмин.
        Это так знакомо, но и странно испытывать все это. Знакомо, потому что я здесь вырос. Странно, потому что последние четыре года в это время года я был не здесь: сначала в армии, а потом в Бостоне, в колледже. Но все позади.
        Когда я подхожу к «Кексикам Лиззи», то практически врезаюсь в мистера Керриджа.
        - Извините!
        - Осторожно, мальчик! - бубнит старичок и мрачно смотрит на меня. - Куда ты собираешься так рано в пятницу?
        - Я забираю свою девушку, - отвечаю я и машу ему на прощание. - Хорошего дня!
        Ага. Свою девушку. Этот «титул» теперь принадлежит Хейли. Не увлекательное приключение, не отношения на расстоянии, не страстная летняя интрижка или лучшая подруга моего лучшего друга. О нет. Хейли - больше, чем все это.
        И я опаздываю.
        Я перехожу на бег и сворачиваю в ближайший переулок, прохожу мимо кондитерской, магазина детской одежды, где мама всегда покупает вещи для Фила, и аптеки, прежде чем снова сворачиваю и останавливаюсь перед двухэтажным белым домом с темно-зелеными ставнями. Я никогда не был внутри, но слишком хорошо знаю это здание снаружи, потому что уже не раз забирал Хейли отсюда.
        Бросив быстрый взгляд на смартфон, я вздыхаю с облегчением. Как раз вовремя. Сеансы Хейли у доктора Санчес заканчиваются в одно время. Я прислоняюсь к нагретой солнцем стене и засовываю руки в карманы брюк. Хотя все так по-весеннему, светит солнце и у нас есть планы на выходные с Лекси и Шейном, я напряжен. Скоро первая годовщина смерти Кэти, и я не знаю, как Хейли справится с этим.
        Между тем ей лучше. Она строит планы, готовится к поездке, которую мы запланировали на лето, но ей по-прежнему не хватает Кэти. В одни дни больше, в другие меньше. Но даже если Хейли станет хуже, ей не придется проживать это в одиночку. Мы пройдем через это вместе. У нее есть я, родители, которые приедут в воскресенье, друзья и доктор Санчес - она посещает ее регулярно с октября. Это индивидуальная терапия, и по согласованию со своим старым психологом в Рондейле Хейли начала принимать другие антидепрессанты. Несмотря на то что потребовалось некоторое время, чтобы найти правильное лечение, похоже, Хейли действительно лучше.
        В это утро я жду ее здесь, как делал всегда на протяжении последних месяцев.
        - Эй, - я приветствую Хейли, когда дверь открывается, и протягиваю к ней руки. Ее глаза покраснели, и она немного бледна, но выглядит не совсем так, как после первых сеансов. Тогда она была совершенно разбита и хотела только заползти в свою постель. Иногда мы так и делали: вместе смотрели фильмы, валялись на подушках, я читал ей вслух книги, пока она не засыпала. В другие дни мы что-то предпринимали, чтобы отвлечь ее.
        Сегодня, несмотря на усталость, она одаривает меня улыбкой и легонько целует в губы.
        - Спасибо, что встретил.
        Она продолжает благодарить меня за заботу, хотя я много раз говорил, что мне нравится это делать. Для меня это само собой разумеющееся. Плюс так мы можем провести больше времени вместе. Я не напоминаю ей об этом сейчас, потому что знаю, что она нуждается в этом. Так же как и в объятии.
        - Что ты собираешься делать сегодня? - тихо спрашиваю я, пока мы стоим рядом с клиникой.
        То, что я слышу дальше, удивляет меня.
        - Я буду писать.
        Я делаю шаг назад.
        - Правда?
        Потому что, насколько я знаю, Хейли не писала с тех пор, как закончила рассказ про Эмико. Она пробовала снова и снова, но разочаровывалась в себе и сдавалась. То, что она хочет снова начать писать, хороший знак.
        - Правда, - Хейли кивает. - До сих пор у меня ничего не получалось, но я не позволю неудачам победить. Я хочу продолжать и писать о чем-то новом.
        - Ну тогда вперед. - Я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы.
        Сейчас раннее утро, и у меня остается около получаса, прежде чем я отправлюсь на работу в больницу. Хейли специально расставила свои сеансы с психологом так, чтобы мы могли побыть вместе после них, пока ей не придется идти в закусочную на свою смену. Это непросто, ведь я не оставляю надежды поступить на курсы для парамедиков. Мы оба надеемся, что меня примут в ближайшей к дому школе, но никогда нельзя быть уверенным наверняка. Мы уже говорили о том, что сделаем, если меня примут в другом городе. Будем ли мы тогда ездить друг к другу по очереди или… захотим сделать шаг вперед и съедемся. Но это все в будущем. Хоть оно, возможно, и ближе, чем мы думаем, но сейчас я просто хочу насладиться моментом. Это то, чему Хейли научила меня: жить одним моментом.
        Когда мы познакомились, я решил, что она веселая, смелая и беззаботная. Хейли была полна жизни и открыто встречала любое испытание. Я бы никогда не догадался, что за всем этим на самом деле стоит, потому что ты не всегда видишь людей такими, какие они есть. Самый счастливый человек, возможно, пролил много слез. А девушка с самой лучезарной улыбкой могла потерять волю к жизни. Внутри каждого из нас может идти борьба, о которой другие никогда не узнают.
        И если бы я мог что-то изменить, то я бы был внимательнее - слушал каждое слово, ловил каждый момент. Может, тогда все сложилось бы по-другому. Может быть, я бы почувствовал боль, которую чувствовала Хейли, и сумел бы прийти на помощь чуть раньше. Но правда в том, что я никогда не узнаю, как бы все сложилось. Я просто счастлив и благодарен за то, что я с ней, держу ее за руку, целую и время от времени шучу о чикагской пицце. Каждый раз, когда я упоминаю об этом, Хейли так мило задирает нос и краснеет.
        - Ты улыбаешься. - Хейли дергает меня за пальцы, когда мы достигаем Мейн-стрит. - Почему ты улыбаешься? Я тоже хочу.
        Я в хорошем настроении и обнимаю ее за плечи.
        - Мне просто нужно было подумать о включении Чикаго в наш список.
        - Серьезно? - она бросает на меня недоверчивый взгляд. - Почему?
        - Чтобы я мог наконец узнать, действительно ли я такой же вкусный, как чикагская пицца.
        Хейли вырывается из моих объятий и хлопает меня по груди.
        - Пицца вкуснее. Определенно.
        - Ты уверена в этом?
        И вот он, румянец на ее щеках. Вместо ответа она показывает мне язык и бежит к кафе. Когда я открываю дверь «Кексиков Лиззи», Хейли уже внутри, приветствует Шарлотту и садится за свой столик у окна.
        Я машу Шарлотте, беру у стойки кофе и прохожу к Хейли - она уютно устроилась перед ноутбуком.
        - Мне пора, - тихо напоминаю я и жду, когда она посмотрит на меня, чтобы я мог поцеловать ее. - До вечера.
        Она тепло улыбается.
        - Не могу дождаться. До скорого.
        Я отворачиваюсь и делаю целых четыре шага к выходу, когда ее голос заставляет меня остановиться.
        - Чейз… - встревоженно зовет меня она, и мой пульс учащается. - Чейз!
        - Что? - Я бегу назад. - Что случилось? Что произошло?
        Хейли пялится в монитор и хватает меня за руку.
        - Это! Они… Они хотят… они опубликуют историю Джаспера! Это будет настоящая книга!
        О боже! Я опускаюсь рядом с ней на скамейку и перечитываю письмо снова и снова. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что происходит на самом деле. После разговора с Харрингтонами Хейли отправила рукопись Джаспера в литературное агентство. Несколько месяцев ничего не происходило - а теперь пришло письмо. Обещание от издателя. Мы сделали это. Джасперу удалось. Он останется с нами, часть его останется в этом мире - его книга будет жить.
        - Боже мой! - Хейли смеется и плачет одновременно.
        Эта сцена привлекает внимание Шарлотты. Она подходит к нам и читает письмо. Теперь слез становится больше, и я в панике ищу носовые платочки. Кажется, я опаздываю на работу, но оно того стоит.
        - Ты все еще здесь! - внезапно восклицает Хейли, толкая меня. - Иди уже! Мы поговорим об этом позже. Я не хочу, чтобы ты опоздал.
        - Так точно, мэм, - соглашаюсь я. Почти развернувшись, чтобы уйти, я понимаю, что еще не спросил, каким же будет ее новый проект. - О чем ты хочешь написать?
        - Что? - Она смотрит на меня ошарашенно.
        - О чем ты пишешь? - повторяю я. - После Эмико.
        В ее глазах появляется радость, она словно сияет, глядя на меня. Я могу поклясться, что в это мгновение мое сердце останавливается.
        - Я говорила с доктором Санчес, и она считает, что моя идея… неплохая. Я работаю над книгой для детей. О приключениях двух сестер.
        Я не могу не улыбнуться. Потому что эта идея идеально подходит. Потому что это смело с ее стороны. Потому что передо мной наконец настоящая… Хейли.