Терпи, неудачница! Ксюша Иванова
        Что такое не везёт и с чем его едят Евгения Плащевская знает не понаслышке. Не везет, это, когда всё одна - и дом, и работа, и ребенок, это, когда по вечерам некого попросить заменить сгоревшую лампочку, это, когда некого ждать вечером с работы, заботливо разогревая ужин. Только иногда даже самые увлеченные работой, самые трудолюбивые и целеустремленные девочки должны отдыхать. Женька отправится на отдых по подаренной подругами путевке. И вот тут-то начинается самое интересное... Нет-нет, это вовсе не история попаданки, потому что данная тема не увлекает автора. Просто, кто его знает, что именно можно встретить в глуши, в лесу, вдалеке от дома? Медведя? Разбойников? А может быть свое долгожданное счастье?
        Иванова Ксюша
        Терпи, неудачница!
        1.
        Не оправдала надежд. Каждый из моих родственников, хотя бы однажды, сказал мне эту фразу. Эти три слова, режущие слух, словно острый нож кусочек подтаявшего сливочного масла, я слышала бессчетное количество раз. Так и хочется иногда крикнуть: «Зачем вы свои надежды возлагали на МЕНЯ? Надежды ваши - себе на плечи их и взваливайте!»
        Я неудачница. Я неудачница? Тут все зависит от угла зрения. И если со стороны… Однозначно - неудачница! К тридцати пяти годам у меня накопился вот такой жизненный багаж, начнем с начала, так сказать:
        СУПЕР. Золотая медаль в школе. Зачем она нужна? Жизнь показывает, что только лишь для того, чтобы потешить самомнение и дать возможность родителям говорить друзьям, родственникам и знакомым: «А наша-то! С золотой школу закончила!»
        ОТЛИЧНО.Красный диплом в университете. Зачем нужен он? Тут объяснение очевидно - комплекс отличницы за одиннадцать школьных лет не позволил учиться хуже. Ну и родительское: «Что? Ваш бросил на третьем курсе? А наша-то с красным заканчивает!»
        ХОРОШО.?!Вышла замуж на пятом курсе. Любила-не любила? Спустя столько лет, кто теперь разберет? Сумбурно, глупо, быстро. Ну и, как вишенка на торте, мамино: «Могла бы и потерпеть до конца учебы! На работу устроиться сначала!» НОРМАЛЬНО. Ребенок в середине последнего учебного года, когда уже поздно брать академ, ни к чему переходить на заочку, а диплом и экзамены никто не отменял. Родители без особого восторга: «Ну ладно как-нибудь…» Муж: «Мне работать нужно - кто вас кормить будет? Сама как-нибудь справляйся со своей учебой». Справилась, защитилась, оставив малыша на несколько часов со старенькой бабушкой. Красный диплом засунула в стол, чтобы достать только однажды при поступлении на работу.
        ПЛОХОВАТО. Дочке - три. Работа. Детский сад. Вечная спешка - готовка, уборка, стирка, нехватка денег. От зарплаты до аванса. От мамы услышала впервые: «Что-то Вадик твой часто стал на работе задерживаться. И чего там на заводе делать-то вечерами? В две смены что ли?» Задумалась. Но не поверила.
        ПЛОХО.Ребенку - пять. У мужа - любовница. На работе - завал! Квартира принадлежит мужу. А вот кредит на ремонт этой квартиры - мой личный, никому не нужненький! Дочь болеет без конца. Больничные. Вечная головная боль, где перехватить до зарплаты. Скандалы. Слезы в подушку.
        ХЕРОВО (разве так выражаются учителя русского языка?). Съемная квартира. Все тот же нескончаемый кредит за ремонт теперь уже абсолютно чужой квартиры. Алименты - через раз. Ребенок болеет. На работе завал. Мама: «Ну, дорогая моя, а кто тебе виноват? Все мужики изменяют, терпеть нужно было, а ты сразу уходить! Денег у меня нет - нам еще Леночку учить нужно…» Леночка - моя младшая сестричка, поздний и любимый ребенок моих родителей. А я? Неудачница. Спасибо, подружки выручали - и просто поговорить, и денег занять…
        ....Все это вспоминается, как страшный сон. Сейчас изменилось многое. Из простого учителя я доросла до завуча по воспитательной части в своей любимой общеобразовательной школе №4. Зарплаты моей нам с дочкой вполне хватает. Кредит давно и окончательно выплачен. Алименты в судебном порядке взысканы с мужа. И сейчас платит, пусть и немного - официальная зарплата сильно отличается от неофициальной, так как работу на заводе он давно сменил на что-то более престижное. Но это - дело принципа, как говорится. Квартира в ипотеке, маленькая, однокомнатная, но своя, родная! Учеба в автошколе. Я неудачница? Теперь мои родственники так не думают. Но я все же - неудачница! Мне не везет с мужчинами. Как будто меня, трижды проклятый, бывший муженек заколдовал.
        ПЕРВЫЙ. Первый после мужа. После развода у меня появился ухажер. Игорек. Игорек - маменькин сынок. Из тех, кто «свитерок - в брючки, брючки - в носочки, носочки - в ботиночки». Весь прилизанный, с белоснежным носовым платочком в кармане отутюженных брючек. Волосики - на проборчик. Неглупый, начитанный, умеющий и любящий поговорить (послушать себя любимого). Первые два дня провожал и ничего так, нравился даже. На третий день (его мама ему посоветовала, сам бы ни за что не догадался) полез целоваться. И ФУ-У-У, вот именно такие вызвал эмоции.
        ВТОРОЙ. Через два года после моего развода подружка Иришка однажды позвонила вечером и сказала:
        - Жека, завтра идем в клуб! Возражения не принимаются! Я тебя буду замуж выдавать!
        - Уж замуж невтерпёж, - я только прошептала в трубку, но эта зараза обладает феноменальным слухом.
        - Же-е-ка! Ты скоро мхом зарастешь, если так мужиков шугаться будешь! Для здоровья надо!
        Ну, надо, так надо. Тем более, что я - женщина свободная, имею, блин, право!
        … Антон. У него тоже было прозвище. Только я же - учитель, не должна вроде как выражаться. Хотя, ладно, не мат же - Антон-гандон, естественно. В первую секунду, как увидела, так и подумала: «Жека, ноги в руки и бегом отсюда». Бегом не получилось, потому что с одной стороны в меня мертвой хваткой вцепилась Ирка, а с другой этот Антон…
        Этакий качек, с трицепсом вместо мозга. Тупой, как сибирский валенок! Наши с ним два свидания превратились в фарс. Я откровенно, даже не пытаясь скрывать, подшучивала над ним, но он в силу своих нулевых умственных способностей, этого не понимал. Я его совершенно не воспринимала как мужика - ну, ведь, согласитесь, женщины любят ушами, а что может сказать мужик, словарный запас которого состоит, как у Эллочки Людоедочки, из двадцати семи слов!
        На втором свидании, он попытался меня поцеловать, я взбрыкнула, стала вырываться, он (ну тупой же!), не понял, что я не хочу его и попытался сделать это силой. Я схватила его за волосы, оттягивая от своего рта, чтобы высказать все, что о нем думаю и вдруг сняла с него скальп! Он оказался лысым… почти. Этот качек, оказывается, уже в свои двадцать семь волос на голове не имел. Я долго извинялась и даже пыталась водрузить его шевелюру на место. Но… это мой фетиш - мужчина должен быть волосатым. Хотя бы на голове. В остальных местах, как раз-таки необязательно. Иначе - ну не мое это гладить по сверкающей лысинке!
        ТРЕТИЙ… Егор - свесил яйца на бугор (это, между прочим, даже не я придумала, а моя соседка - Людмила Ивановна!) спалился уже на первом свидании. Занудлив был, как тот ночной комар, который и не кусает, но и заснуть не даст. Я сидела напротив него за столиком в кафе и внимательно следила за тем, как шевеляться его узкие тоненькие губки. Сначала даже честно пытаясь вслушиваться. Но он был ветеринар, и рассказывал, конечно же, о работе - о родах сиамской кошечки, которые принимал сегодня утром и кастрации трех поросят, над которыми поиздевался в обед, съездив для этого в деревню. И рассказывал так неторопливо, с подробностями, что я, обладая живой и яркой фантазией, протолкнуть пироженку - круглую коричневую «картошку», в горло так и не смогла.
        Четвертый... Хотя, собственно, что рассказывать? Ясно, что я - неудачница! И мужики мне попадались, может быть, совсем даже неплохие, но итог один - не нравились. Не щелкало внутри! А просто так, ради спортивного интереса, или здоровья, как Иришка говорила, я не могла. Дошло до того, что в свои 35 лет я реагировала на мужчин, исключая, конечно, Олега Викторовича, нашего историка, как бык на красную тряпку - разрывала в клочья, образно конечно. Убивала своим интеллектом, или острым языком, или просто игнорировала, как особь.
        …У положительных дам каждое следующее утро похоже на предыдущее: будильник, свежесваренный кофе, «Доброе утро, любимая!», поцелуй у двери. Утро неудачницы начинается всегда по-разному. Сегодня оно началось с крика: «Мама, мы проспали!» А у нас впереди - трудный день. Мало того, что в школе - последний звонок, что не может не радовать, но и забот - полон рот (скоро ЕГЭ!!!), так еще и у меня день рождения. Вчера мы с Варваром (дочкой моей, прозванной так за боевой характер) до поздней ночи готовили. Сегодня пятница, день рождения - сам Бог велел принимать гостей.
        Явятся мои подруги. Их трое. У каждой, кроме Марусеньки (обратите внимание, уменьшительный вариант имени применен неспроста!) - мужья. Нормальные, кстати, мужики - не изверги какие-нибудь! У каждой - дети, и даже не по одному (кроме Марусеньки, конечно). Плюс моя сестричка Леночка со своим ухажером, плюс на полчаса заедут мама с папой. Плюс соседка - Людмила Ивановна, хоть женщина и в возрасте, но веселая, компанейская, никогда не отказывающаяся посидеть с нами. Ей я, вообще, по гроб жизни обязана. Вместо родной бабушки, всегда занятой, она частенько сидела с моим Варваром, если дочка болела, если мне было нужно куда-то. Ее не пригласить было нельзя!
        В общем и целом, не считая детей, одиннадцать человек! В однокомнатной квартире! Ну и пусть, зато весело! Иришкин муж всегда приносил гитару. Мы пели. Потом, правда, приходилось извиняться перед соседями. На что, обычно, я получала такой ответ от бабулек: «Женечка, вы пойте, пойте! Мы вам с лавочки подпеваем!»…
        … Ну, если не задалось утро, то дальше удачи уже не жди! Это - первое правило неудачницы. На линейке, прямо во время прохода с моими девятиклассниками по кругу перед выстроенной школой, у меня сломался каблук. Дохромала до класса, стараясь улыбаться и делать вид, что так и задумано.
        Домой очень торопилась - еще не все было готово к вечеру, поэтому не пошла пешком, а вызвала такси, в котором благополучно забыла мобильник! Звонила на него из дома с Варькиного, но никто трубку, естественно, не взял… Хороший был мобильник! Почти новенький. С нашими фотками за несколько лет, из которых далеко не все были скинуты в комп…
        Потом спалила коржи для медовика. Сэкономить хотела - торт не покупать. В итоге, купила все для медовика, а потом еще и два торта… Сэкономила.
        Наконец, пришли гости. Я расслабилась. Выпила. Получила поздравления, в уме прикидывая, что сейчас мне подарят, как всегда, денежки, и телефон я куплю себе новенький, лучше прежнего. И вот наконец!
        - Дорогая наша Женечка! - Люська говорит всегда первой, как самая умная из нас - кандидат наук, не хухры-мухры, - Мы посоветовались и решили. В этом году не будем дарить тебе то, что дарили каждый год (не деньги?) Что самое главное в жизни каждой женщины, моя дорогая? (Деньги? Дети? Мужик хороший? - крутилось в моей голове. Но это был риторический вопрос, Люська ответила на него сама.) Самое главное в жизни каждой женщины - это положительный эмоции, это радость от каждого прожитого дня! (да-а, неудачницы каждый день получают море эмоций!) Твоя жизнь однообразна, каждый день - такой же, как и все предыдущие (эх, Люська, неправда это - у меня каждый день особенный!) И поэтому мы дарим тебе вот это!
        Фаллоимитатор - мелькнула догадка в моей голове (они такие - могут и пошутить!), пока подруга доставала откуда-то из-за диванной подушки подарок. Но нет! Это все-таки был конверт, не подарочный, с букетиками там разными, а белый, похожий на почтовый. Я неуверенно взяла его в руки, вопросительно поглядывая то на одну улыбающуюся подругу, то на другую.
        - Открывай, открывай, моя дорогая!
        В конверте лежали два билета на самолет и несколько листов с печатным текстом, похожих на договор. Я покрутила в руках непонятные бумажки - что за фигня? Нельзя было деньги подарить? Мне же теперь телефон нужно покупать!
        - Что это, девочки?
        Ирка, моя самая давняя (с детского сада вместе), самая любимая подруга, встала из-за стола, решительно одергивая свою узкую прямую юбку:
        - Это, Женька, твой билет, точнее два билета, в другую жизнь. А если подробнее, то через месяц, когда закончатся экзамены в школе и начнется отпуск, ты поедешь в путешествие! Но уж извини, на Тайланд или Турцию мы не наскребли. А вот на Байкал у моего Игорька, - она с ласковой улыбкой посмотрела на мужа, владельца небольшой туристической фирмочки. - Скидочка была! А там тебя ждет особое приключение… почитаешь на досуге договорчик…
        Я честно попыталась возразить. Я же не собиралась никуда в этом году! И денег у меня на поездку не было - одежда там нужна какая-то, на еду, на развлечения! А я машинку хотела себе ма-а-алюсенькую - права почти уже у меня в кармане.
        - А Варвар? А огород у мамы? А…
        Но меня прервали самым наглым образом. Девчонки закричали одновременно, а их мужья присоединились:
        - Варька, вообще не проблема, пристроим! Огород - даже не заикайся! С ума сошла! Поедешь, никуда не денешься!
        … Жизнь закружила, понеслась семимильными шагами. Я не заметила, как пролетел июнь, экзамены, выпускной, Варька в лагерь уехала. Опомнилась за день до своего отъезда. Села возле большого чемодана с выдвигающейся ручкой и задумалась. Что брать с собой на море, я хорошо себе представляла. Что брать с собой в поход - тоже. Мой дед был большим любителем отдыха на природе, туристом со стажем, и лет до шестнадцати повсюду, за неимением внука-мальчика, таскал за собой меня. Но в данном случае я ехала не совсем на отдых и не совсем в поход. Что нужно брать-то с собой? Хрен его знает!
        Позвонила Ирке. Услышала что-то вроде: «Милая моя, договорчик-то почитай, может чего полезного вычитаешь!» Почитала. Толком ничего не вычитала. Поняла, что палатка, подстилки там всякие, котелок и запас еды входят в стоимость путевки. Спрятала чемодан назад на антресоли. Достала старый Варькин рюкзак. Положила туда две пары белья, кроссовки, спортивный костюм, футболку и шорты, носки, зубную пасту со щеткой, средство от комаров, влажные салфетки, туалетную бумагу и полотенце, кое-что из лекарств, фонарик и спички, документы и деньги, зарядку для нового дешевого кнопочного телефона, на который смогла себе выделить из отпускных. Рюкзачок немного раздулся, но, в принципе, был достаточно легким и плечи не оттягивал. Все, Женька, ты готова к приключениям! Ну, девочки, за что вы со мной так? Лучше бы я с Варваром на море - в Адлер поехала! Мороженое из трех шариков в вафельном стаканчике! Полюбоваться с лежака на загорелого красавчика-спасателя в красной футболке… А тут - в неизвестность, одна-оденешенька!
        2.
        - Саша, в последний раз, пожалуйста! Обещаю, в этот раз по маршруту пойдут нормальные. Честно! Клянусь!
        Я молчал. Знал, что пока мой начальник и друг Ильюха Петров не выскажется, меня не услышит, не поймет. В последний раз на маршруте у одного товарища, Ильюхиного между прочим визави, неожиданно случился аппендицит. Он не мог идти и нес его три последних километра на руках, как любимую женщину, именно я - Александр Морозов. Да и состав команды уже месяц как был начальнику известен, поэтому обещать мне, что в нем не будет совсем уж неподготовленных, Илья, по сути, не мог. Не мог, но пытался. Он что-то еще говорил о том, какие выплатит мне премиальные, о том, как сильно я люблю свою работу и, наконец, о том, что я должен ему, обязан чуть ли не жизнью. Я понял - не отпустит, не позволит уйти из фирмы, пока еще разочек я не проведу по самому сложному маршруту десять самых неподготовленных, самых изнеженных, самых вредных людей на земле.
        А может и ладно? И проведу напоследок? И премиальные не помешают. Тем более, Темке обещал гироскутер на день рождения. Не слушал Ильюху. А зря. Очнулся от своих размышлений, когда он спросил:
        - Ну, вопросы есть?
        - Естественно есть. Сколько баб будет на этот раз?
        - Как всегда, Саша, как всегда.
        - То есть, больше половины?
        - Ну смотри, две семейные пары, одна, кстати, из дружественного нам Китая, две молодые женщины, девушка и два парня, между прочим, с хорошей спортивной подготовкой.
        - Парни с подготовкой? Или вся компания?
        - Саша! Ну сам же знаешь. Где столько спортсменов-то найти? Парни, парни…
        - А семейные какого возраста?
        - Разного, Сашенька, разного.
        Блядь, опять старперов набрал! А отдуваться кому? Морозову, естественно!
        - Какие будут премиальные?
        - Во-о-т, Сашенька, разговор переходит в правильную плоскость. Поговорим, обсудим, договоримся…
        Когда через полчаса я собрался идти домой - выспаться, отдохнуть, постричься-побриться, в конце концов, уже у самой двери Илья окликнул.
        - Санек, ты там посмотри в путевом листе - там небольшие изменения в маршруте.
        - Что? Выход через два дня, а ты мне только сейчас про изменения говоришь? Илья, ты сошел с ума? Там же проверить все надо - мало личто в дороге случиться может!
        - Ну, Игорь-то с этого маршрута завтра вечером возвращается - с ним и поговоришь, расскажет тебе все, посоветует. Ладно, не дрейфь, дружище! И учти, путевки у команды твоей уже месяц назад куплены, так что планы у людей сорваться никак не должны. Все! Иди, я на тебя надеюсь!
        …Игорь трубку не брал. Диспетчер Светочка сказала, что его группа задержалась на маршруте. Игорь вышел на связь еще утром и рассказал о задержке на целые сутки. Это, конечно, очень много и подобного случаться не должно. Но бывало всякое, и, в принципе, наши клиенты всегда имели запас времени, пару дней в конце маршрута, а то и неделю, чтобы полюбоваться красотами Байкала, и только потом уезжать домой.
        Для Восточной Сибири жара стояла аномальная - 35 градусов. Такое пекло, да при восхождении - это вам не шутки! Подумав немного, бросил в стандартную аптечку пару упаковок разных таблеток - от давления, отравления, спрей от ожогов. Уверен, что старперы возьмут именно то, что совершенно не пригодиться, бабы - тонну косметики, а пацаны - ноутбук, колонку с музыкой и смартфон, которые совершенно бесполезны - интернета и связи вообще здесь нет.
        За пять часов до встречи с группой заскочил в парикмахерскую к своему постоянному мастеру - Елене.
        - О, Саша! Тебя, как обычно?
        - Нет, Лен, пожалуйста, как можно короче. А, собственно говоря, брей налысо - жарко очень.
        - О, нет, не могу! Такую красоту испортить!
        - Ир, ну я тебе, что, девчонка, что ли? Ну, о чем ты?
        - Как скажешь. Хозяин, как говорится, барин. Тем более, такого красавчика, как ты, испортить невозможно…
        … Вечером меня ждет встреча с моей «командой», но до нее еще три часа - есть время немного понаблюдать за ними. Обычно я делаю это с балкона моего номера на втором этаже гостиницы, которая называется также, как и туристическая фирма, «Зеленая миля»: сажусь в плетеное кресло и смотрю на тех, кто будет заезжать после обеда, среди них обязательно будут члены моей будущей команды. Чаще всего первое впечатление, помноженное на наблюдение за человеком, когда он думает, что на него никто не смотрит, оказываются определяющими в понимании его сути. Я даже блокнотик беру с собой и делаю пометки, которые иногда помогают в пути.
        Вот и сегодня с чашкой кофе уселся на балконе. С минуты на минуту начнут заселяться «мои».
        Возле ворот остановилось такси. Из машины тут же бравым петушком выскочил усатый старичок лет пятидесяти пяти - шестидесяти. Был он сухопарым, поджарым, похожим на бывшего военного, такие обычно любят и умеют много ходить. Он подскочил к пассажирской двери и чуть ли не с поклоном открыл ее. Оттуда выплыла, жеманно поджав губы, и протянув ему наманикюренные (малиновый лак был виден даже со второго этажа) пальчики, высокая упитанная дама. Я сверился со списком. Так, ну это явно не китайцы. Значит, Екатерина Андреевна Локтионова и Иван Петрович Нестеров пожаловали. Фамилии почему-то разные… И разница в возрасте заметна, хотя почему-то их возраст не прописан в выданном мне списке - он явно лет на десять, а то и пятнадцать, старше. Сто пудово, как говорит мой сын Артем, они не муж и жена - жене бы он пальчики целовать не стал… С Екатериной Андреевной придется помучиться - прическа, маникюр опять же, одежда, сумочка модная кожаная, выдавали в ней женщину городскую. Но наличие Ивана Петровича несколько упрощало задачу в данном случае. Пригласил даму в подобное путешествие - пусть сам ей и помогает!
        Они только-только поднялись по ступенькам высокого крыльца нашей гостиницы, а у ворот уже остановилась следующая машина с желтыми шашечками на крыше. Парни - спортсмены прибыли! Я даже чашку с кофе чуть не выронил. Это спортсмены? Ну, один - еще мало-мальски сойдет за такого. Тот, что вылез первым, был высок, подтянут, явно изредка бегал или раз в неделю захаживал в спортзал. То есть, не качок, но немного о спорте слышал. Но вот второй! Е-мое! Упитанный, розовощекий, кудрявый херувим-переросток круглым шариком выпрыгнул из машины. Хм… Попадос… Этот точно будет тянуться самым последним, обливаясь потом и растирая себе ноги-руки-плечи. Опыт подсказывал, что подобные мальчики ведут себя в пути порой хуже девочек. В списке парни значились как Колбасин Степан двадцати пяти лет и Гунько Дмитрий двадцати двух. Кто есть кто разберемся вечером во время знакомства.
        «Спортсмены» еще не успели достать из багажника такси свои чемоданы, а на сцене появился новый герой. Точнее, героиня. Точнее, и вероятнее всего, моя главная головная боль. Улыбающийся кавказец-водитель открыл перед ней дверцу, подал руку и ринулся доставать багаж. Еще не видя ее толком, я уже знал, что это - ОНА. Та, что всегда бывает в каждой моей группе, та, что считает себя самой красивой, самой желанной, та, что все четыре дня нашего знакомства будет влюблять меня в себя и обязательно придет в мою палатку в последнюю ночь. И-таки да! Это - она. На шпильках! В ультракоротком обтягивающем платье и широкополой шляпе. Судя по списку, это - Егоренко Юлия, двадцать пять лет, не замужем. Дмитрий и Степан, дождавшись отъезда такси, кинулись подрабатывать носильщиками, а звезда, снисходительно улыбаясь, зашагала в гостиницу. Фух, ну, Илья, ну, гад ползучий, доберусь до тебя вечером!
        Потом прибыли китайцы. Ксинг и Роу с общей фамилией - Шэнь. Представители Поднебесной часто путешествовали к Байкалу и присутствовали практически в каждой группе. Всегда позитивны, всем довольны, исполнительны, непривередливы - это плюсы. Минусы - задалбывают процессом фотографирования. Снимают все, что движется и не движется и этим сильно тормозят передвижение. Но это - ладно, это я потерплю…
        Час просидел на балконе. Хорошо хоть крыша имеется - иначе точно голову бы напекло! Видимо, те, кого Илья обозначил, как молодых женщин, а именно Мария Грушина и Евгения Плащевская, опаздывают. Поднялся со своего места - пора готовиться к знакомству, а эти… Ну когда приедут, тогда и приедут. Но пришлось сесть в кресло снова. В конце улицы показалась машина. Она остановилась у ворот. Спустя минуту из такси выскользнули две девушки, хотя, нет, судя по списку, данному мне начальником, две женщины тридцати пяти лет. Да ладно! Я всмотрелся в этих женщин и не поверил своим глазам. Миниатюрная блондинка - хрупкая, воздушная, вся такая - в рюшечках, в бантиках, с длинными распущенными волосами. Ее я углядел первой. Тяжело вздохнул. Ну в этот раз мой начальник превзошел себя - эта девочка-одуванчик скорее всего к физическим нагрузкам не привыкла. Потом мельком посмотрел на вторую. И сначала не заметил в ней ничего особенного - совсем не худышка, но и не толстая, с затянутыми в высокий хвост каштановыми волосами, в простом легком сарафане и сандалиях на плоской подошве. Взгляд вернулся к ней снова, когда,
достав из багажника рюкзачок, она легко вдела руки в лямки. Водитель вытаскивал чемоданы, и я все ждал, когда девушки начнут расхватывать свои. Но шатенка осматривала окрестности, а блондинка помогала мужчине, прося его быть поаккуратнее, как будто привезла на Байкал хрусталь. Потом блондинка сказала неуверенным, тоскливым голоском:
        - Жека, помоги мне донести до номера сумки!
        Шатенка пожала плечами и проговорила:
        - Маруся, зачем ты столько всего брала? Три огромные сумки! Ты сошла с ума!
        Не понял. То есть, у этой в сарафане, всего лишь один рюкзак? Я оглядел ее внимательнее. Симпатичная, с ямочками на щеках, с хитрыми лисьими глазками и губками-бантиками. Если бы я был ее мужем, почему-то подумалось вдруг, ни за что не отпустил бы одну! Да еще и в лес, да еще и в поход! Хотя, может, она - стерва, каких поискать, и муж был счастлив избавиться от нее хоть на недельку!
        В принципе, я все о них уже понял и можно было бы идти. Но что-то удерживало меня. Что-то непонятное, необъяснимое заставляло сидеть на балконе и прислушиваться к разговору двух совершенно непохожих, но явно давно знакомых друг другу женщин. Женя взвалила на плечо одну из сумок своей подруги Маруси, но сделав несколько шагов ко входу в гостиницу, остановилась, поджидая подругу, и спросила:
        - Марусь, а что ты думаешь о мужиках, которые смотрят, как надрываются женщины, и даже не предлагают помочь?
        Челюсть отвисла без моего на то ведома. Что за…? Никто же до этого на меня внимания никогда не обращал, не замечал даже! Как? Ее подружка, похоже, как и все, меня не увидела.
        - О чем ты, Женёк?
        - Не о чем, а о ком. Я о том ленивом тюлене, который на балкончике сидит и за нашими мучениями наблюдает.
        Тюлене? Это обо мне? Ну, и коза! Хотел пропустить мимо ушей, но не сдержался, перегнулся через перила и сказал:
        - Милые дамы, когда вы собираетесь в путешествие, не лучше ли правильно рассчитать свои силы и взять с собой только то, что действительно нужно, чем просить каждого несчастного, повстречавшегося вам на пути, о помощи?
        Получила? Теперь мне было ее видно еще лучше. Щечки порозовели, из глаз, того и гляди, искры посыпятся! А ответить-то нечего? Но тут она прищурила глаза и сказала:
        - Да-а, перевелись мужики на земле русской! Чудом выжили только тюлени и слабаки.
        Высказавшись, Плащевская (фамилию высмотрел в списке) гордо задрала голову и, чуть пригибаясь под весом огромной сумки, под аккомпанемент шиканья подруги зашагала внутрь гостиницы. Я закрыл рукой рот, но не сдержался и все-таки рассмеялся. Скучно не будет, это точно!
        3.
        Ох, Марусенька!!! Я, конечно, понимала, почему наши семейные, успешные во всех отношениях подружки - Ирина и Людмила, решили без моего ведома отправить в одно общее путешествие меня и ее вместе. Соединить два одиночества, убить двух зайцев одним выстрелом, выдать замуж (за кого только - и в самолете, и в аэропорту, нам встречались исключительно пожилые, бесконечно женатые мужчины!) сразу двух несчастных (как они думают, не я!) подруг - вот их цель! Почему только меня не предупредили?
        А еще медлительная, задумчивая, романтичная Маруся была полной моей противоположностью. Я любила ее по-своему. Иногда была рада попить с нею чаю, а-то и чего покрепче, сходить в кино или по магазинам. Но мы были слишком разными по своему мироощущению, по наличию (отсутствию у некоторых) чувства юмора, по отношению к противоположному полу, наконец. Короче, увидев подругу в очереди на регистрацию, я не обрадовалась! Какой поход для Маруси, если во время прошлогодней поездки на шашлыки на Иркину дачу, она упала с санок и полчаса ревела, потому что снег попал за шиворот? Какой поход, если Маруся каждый вечер обрабатывается сотней различных кремов - свой для каждого сантиметра нежного тела! А если ее укусит комар? А если, не дай Бог, она натрет ногу? Это вам не терпеливая Людмила, которая защищала кандидатскую с острым аппендицитом! И защитилась!
        Вот и сейчас в нашем, одном на двоих номере, Маруся первым делом решила прочитать мне нотацию, о том, как именно нужно разговаривать с незнакомыми людьми, а особенно с мужчинами, которым в силу своего возраста видимо, а может быть, тотального одиночества, Маруся заглядывала в рот. Мне иногда казалось, что она готова была влюбиться даже в самого-самого захудалого… Хотя ведь красивая же баба!
        - Же-еня! Женька, разве так можно? Та-акой мужик! - она от возмущения даже заикаться, кажется, начала. - Зачем ты его отпугнула сразу же? Он же красавчик! Может быть, мы бы с ним смогли познакомиться! Но теперь из-за тебя…
        - Я тебя умоляю! Зачем тебе нужен самовлюбленный осел, который неспособен помочь женщине? А потом будешь детей, работу, дом на своем горбу тащить, а он на диване полеживать станет и в носу ковыряться!
        - Ну и пусть бы полеживал… - эта дуреха даже мечтательно закатила глаза. - Но, как представлю, как этот мальчик с бицепсами меня к кровати прижмет, на все готова!
        - Е-мое, Маруська, да тебе точно, как Ирка говорит, нужно любовника завести, чтобы слюни по ком зря не текли! И когда ты его разглядеть-то успела? Я-то только лысину просекла. А она - бицепсы-трицепсы…
        Администратор при оформлении предупредила нас о встрече с нашим инструктором, которая состоится через час в беседке на территории небольшого парка, разбитого за гостиницей. Я усиленно собиралась. А Марусенька, приняв душ, улеглась на свою кровать со страдальческой гримасой.
        - Жека, мне отдохнуть нужно. Ты сходи сама, потом расскажешь!
        - Как же ты, неженка такая, целый день идти будешь завтра? И где ты устать-то успела - в самолете спала, в такси и то дремала!
        - Ну чего ты такая жестокая-то? Иди уже, а-то опоздаешь!
        Я надела шорты и футболку - больше просто ничего не было, так как сарафан пришлось постирать. Завязала в хвостик волосы и весело выскочила из комнаты. Расслабилась. Забыла, глупая, о своем активированном статусе неудачницы. А может, все дело в том, ЧТО именно увидела впереди на лестнице. А увидела я широченные плечи, обтянутые белоснежной тенниской. Ага, нехуже Маруськи пустила слюни, не заметила ступеньку, шагнула с размахом и практически кубарем полетела вниз. Молниеносная мысль пронзила ужасом мозг - убьюсь, сломаю ногу, прощай отдых! Успела зажмурить глаза. Но не упала... А даже наоборот. Хозяин плечей и тенниски, каким-то непонятным мне, счастливым образом, успел развернуться и прижать меня к себе.
        Ух! Елки-палки! Мама дорогая! Чтоб тебя! Что еще... что же еще? Весь мой богатый словарный запас вылетел из головы, то ли из-за испуга перед несостоявшимся падением, то ли из-за близости великолепного представителя сильного пола. Нос прижат к его груди. Боже, как он пахнет! Руки обхватили торс. Он попытался отодвинуться. Но я, движимая желанием еще чуть-чуть его понюхать, вцепилась мертвой хваткой. Впилась пальцами покрепче в сильное, тренированное, без всяких сомнений, тело.
        - Евгения, опасность уже миновала. Будьте добры, отпустите меня!
        Что? Это... Откуда он знает мое имя? Отскочила от него, как от ядовитой змеи. Подняла взгляд и узнала в широкоплечем богатыре наблюдателя с балкона. Если бы не бейсболка на голове, наверное, по лысине бы сразу со спины вычислила! Отскочила подальше, разрывая физический контакт и... что-то нужно сказать?
        - Э-э... спасибо.
        - Ну, слава Богу, я уж подумал, что вы язык проглотили. Куда спешите?
        - На встречу с инструктором.
        - Пойдемте, я покажу вам, куда нужно идти!
        Ой, какой вежливый! Само очарование! Но нас этим не обманешь - я уже получила первое впечатление!
        - Ой, не нужно. Я сама справлюсь! - тихонечко себе под нос. - Без тебя!
        - Успехов! - весело сказал он и возле входа повернул в противоположную сторону от той, куда решила идти я.
        А он ничего так... Губы такие пухлые чувственные, изогнутые красиво... Сама себя оборвала на этой мысли - женатый наверняка. И с таким телом еще и любовница, скорее всего, есть. Выбросила из головы глупые мысли и отправилась на поиски беседки, где должна через десять минут состояться встреча всех членов группы с инструктором.
        Из окошка нашей комнаты парк был, как на ладони. И беседка, расположенная в центре, просматривалась великолепно. Но то сверху! А сейчас передо мной в разные стороны расходилась уйма вымощенных гравием дорожек, обрамленных густым кустарником высотой в человеческий рост.
        Куда идти-то? Двадцать минут я блукала в лабиринте. Понимала, что нахожусь на верном пути, но нащупать правильное направление все никак не могла. Вот вроде бы рядом! Буквально за этой стеной непроходимого кустарника метрах в двадцати-тридцати на полянке стояла увитая плющем беседка - в просветы между ветками ее было видно. Оттуда до меня доносились голоса - слов, правда, разобрать было невозможно.
        Сначала я хотела позвать на помощь, но постеснялась. Прошла еще раз вдоль стены и вдруг обнаружила в густом кустарнике хорошую такую дырочку. А что если? Точно, сейчас осторожненько веточки руками раздвину и протиснусь между ними!
        И раздвинула! И протиснулась... почти. Ветки были колючие, цеплючие. Они впились во все, что только можно - тело, одежду, даже в обувь, кажется! И я застряла, только наполовину сделав то, что задумала. Туда, на полянку, смогла выползти только моя нога... остальное - в центре. А еще кустарник немилосердно трещал своими ветками. Разговор в беседке стих. И совсем рядом со мной я снова услышала насмешливый, уже ставший хорошо знакомым, голос:
        - Евгения, это снова вы? Боюсь даже спросить, что в делаете в кусте? Вам нужна помощь?
        Сквозь листья я видела ЕГО. Снова. Да он что, преследует меня, что ли? Нет, я не хотела бы, чтобы он мне помогал. Я бы хотела, чтобы он свалил подальше. Так и сказала. На что услышала насмешливое:
        - Ну-ну!
        Рванулась изо всех сил, стараясь не думать о людях, сидящих в беседке. И кубарем вылетела на поляну.
        4.
        Забавная. Колючая, не-ет, на ёжика непохожа совсем, форменный дикобраз! Смешная. Из беседки, находящейся по замыслу ландшафтного дизайнера на небольшом холме, была видна темноволосая макушка, мечущаяся туда-обратно в нашем лабиринте. А ведь я даже предлагал ей помощь! Но нет же, мы слишком самостоятельны и горды!
        Я стоял лицом к членам своей группы и рассказывал им основные правила и запреты, но, нарушая СВОЕ личное главное правило - внимательно следить за их реакцией и анализировать поведение, наблюдал против воли за Плащевской. Здесь, действительно, все устроено так, что найти выход из лабиринта самостоятельно, без помощи знающего человека, достаточно сложно. Но это - своеобразное испытание для будущих туристов. Так сказать, тренировка в ориентировании на местности. Если внимательно смотреть, то в некоторых местах есть подсказки и даже указатели. Обычно все члены группы идут по лабиринту, а я, сидя в беседке, внимательно наблюдаю за ними. Кто-то да находит выход.
        Но вот сегодня в него угодила только одна Евгения. И все потому, что остальные туристы, собравшись за зданием гостиницы, просто не решились войти туда! Стояли, переминались с ноги на ногу и ждали помощи. А эта бесстрашная рванула в гордом одиночестве и ведь почти дошла!
        Ох, е-мое! Неужели через кустарник полезет? Принсепия китайская не зря называется еще и "колючей вишней" - ветки обдерут так, что мало не покажется, завтра будет ныть целый день! Забыв про сидящих в беседке, сопровождаемый их явно удивленными взглядами, я бросился на помощь, но не успел - она залезла прямиком в центр куста! Ну таких бесшабашных и целеустремленных девушек я еще не видел!
        - Евгения, это снова вы? Боюсь даже спросить, что в делаете в кусте? Вам нужна помощь?
        На что услышал совершенно безобразное:
        - Слушай, свали уже подальше, помощник хренов!
        После этого я, конечно же, не стал ей говорить о том, что выползать из куста нужно медленно и осторожно, ни в коем случае не рваться изо всех сил. К беседке я так и не успел вернуться, за спиной раздался яростный треск веток - наша садовница Маргарита Игоревна будет в шоке, когда увидит этот проход в стене! Обернувшись, увидел сальто вперед и приземление на пятую точку, сопровождаемое сдавленным стоном. Карие глаза наполнились слезами и я, проклиная все на свете, шагнул в ее сторону, чтобы все-таки помочь. Короткие джинсовые шорты совсем не защитили голые ножки (стройные нетронутые загаром ножки... - почему-то поправил себя мысленно), руки тоже были исцарапаны. И только гордо вздернутый маленький аккуратный носик, да вытянутая в предупреждающем жесте рука не позволили и дальше ее жалеть. Ну и острый язык, чтоб его...:
        - Уважаемый Супермен, играй своими бицепсами в другом месте, я сама как-нибудь.
        Вот дать бы ей по шее! Отвернулся и пошел в беседку. Она вскоре приковыляла туда же. Естественно, вся толпа глазела на нее с удивлением и даже недоумением. А красавица Юлия так вообще - свысока и высокомерно. Она бы, конечно же, никогда... Почему-то захотелось прикрыть, защитить этого взъерошенного дикобраза. Но я выбросил глупые мысли из головы:
        - Итак, для опоздавших еще раз повторяю. Меня зовут Морозов Александр, я ваш инструктор. Мое слово во время нашего общего путешествия для вас - закон. Выход завтра в семь утра от главного входа.
        Снова повторил главное - меня из видимости не терять, с тропы не сворачивать, ягоды-грибы не есть (бывали случаи). Рассказал, что необходимо взять с собой. Предупредил, что помимо своих личных вещей, каждый получит что-то дополнительное - из общего грйуза, то, что обеспечивает наша фирма. Обрисовал примерный маршрут (Так с Игорем и не смог встретиться! Где его носит? Почему на связь не выходит?) Что ещё?
        - Так. Форма одежды. Спортивный костюм. Верх днем можно заменить на футболку. Обувь максимально удобная.
        Естественно, я имел в виду кроссовки, ну, кеды, на худой конец. Но меня поняли не все.
        - Я такого не ношу! - Юлия скривила носик и чуть ли не сказала "фи". - Балетки подойдут?
        Я на мгновение прикрыл глаза. Что-то слишком нервным стал. Так и хочется теперь эту безумную прибить!
        - Это, собственно, ваше дело. Только учтите, что нести вас никто не будет. Не сможете идти, станете кормом для хищников.
        Это я, конечно, сильно преувеличил, очень сильно, но я не думал, что она мне поверит.
        - О, мамочки! В договоре не указано, что это так опасно!
        - Юлия, в договоре совершенно четко расписана экипировка нашего клиента, выбравшего именно данный маршрут. А по поводу хищников... Никто вас не съест, конечно, считайте, что я пошутил.
        Китайцы что-то спрашивали на сильно ломаном русском о питании.
        - Каждый получит завтра паек. Воду тоже выдадут по бутылке на человека, дважды в день мы будем иметь возможность пополнить ее запасы. Готовить будем на костре, естественно. Спать в палатках. Их будет три: мужская, женская и моя. Если что-то непонятно, можете задавать вопросы.
        5.
        Что вы делаете, когда вам больно, стыдно и погано на душе? Плачете? А я вот стихи декламирую. Училки русского и литературы все так делают... Как данность приняла свое унизительное падение - неудачница, куда ж денешься! Удивилась, расстроилась, но приняла (ничего ж не поделаешь и с этим!) тот факт, что этот лысый... красавчик будет нашим инструктором. Но вот на его имени меня заклинило. Вот зачем, зачем он его произносил? Хотя, понятно ведь, зачем... И вот он что-то рассказывает с каменным выражением красивого лица, а я смотрю на его губы и мысленно повествую:
        - А я приду на дискотеку в платье розовом,
        Я новым феном круто кудри накручу.
        Я так мечтаю выйти замуж за Морозова,
        Я так носить его фамилию хочу [1 - Лариса Рубальская]
        Нестерпимо зудели царапины на ногах и руках. Но я старалась не смотреть на них. А еще сдерживалась изо всех сил, чтобы не кривиться от боли. Замечала снисходительные взгляды красотки в шелковом брючном костюме цвета кофе с молоком, но делала безразличный вид.
        - У вас есть ко мне вопросы? - голос Морозова вырвал меня из задумчивого состояния. Естественно, Стервелла, как мысленно я успела окрестить красотку, первая подняла руку, притворяясь этакой ученицей-отличницей на уроке.
        - Да, Юлия! - о, значит Стервелле вот так вот во все тридцать пять зубов улыбаемся! Бабник хренов!
        - А какая награда ждет нас в конце пути? - ресницами накладными хлопает, губки куриной гузкой сложила - ясно на какую награду намекает! Тело нашего лысого красавчика-инструктора хочет в качестве приза, гадина такая! Хотя, стоп, Плащевская, а тебе-то что? Чего ты на девушку окрысилась? Не фиг на чужой пирожок роток разевать! А этот пирожок сдобный не иметь хозяйки, по определению, не может!
        - Конечно, Юлия, вы получите награду. В честь вас, как прошедших трудный опасный путь, вот здесь в парке будет устроен праздник с салютом и угощением.
        Хотела промолчать, просто послушать и уйти в номер - царапины смазывать. Но не сдержалась.
        - Да, Евгения, что хотите спросить вы?
        - У меня два вопроса. Первый: клещи на пути встречаются? Второй: спиртное с собой брать можно?
        Готова была дать палец на отсечение, что он с трудом сдержал улыбку. Стервелла презрительно хмыкнула, а двое парней прямо подались в сторону инструктора - их-то явно тоже интересует второй мой вопрос.
        - От клещей вся территория обрабатывается, поэтому если с тропы не сворачивать, то вероятность их поймать ничтожно мала...
        То есть, в принципе, они существуют! Я была уверена, зная пределы своей невезучести, что запросто могу попасть в этот небольшой процент.
        ...- А вот по поводу спиртного... - он задумался. - Мое начальство отрицательно относится к подобного рода вещам, но, так как во время похода с вами иду я, и именно я решаю, что можно, а что нельзя, в качестве лекарства от усталости и сбитых ног, по пять капель за ужином может быть приемлемо.
        Его грандиозная речь прозвучала в моих ушах так: "Властью данной мне законом дозволяю вам..."
        - Еще вопросы есть?
        Крученый старичок со щеточкой седых усов вдруг засуетился на своем месте, почему-то покраснел и быстро спросил:
        - А свою палатку взять можно?
        Интере-е-есненько! Зачем старичку лишнюю тяжесть тащить? Я повнимательнее присмотрелась к нему и поняла в чем дело в тот момент, когда дедочек обменялся молниеносным взглядом с дамой в красной шляпке. О, у нас в отряде будет не одна (инструкторская) палатка для разврата, а целых две!
        - Я не против. Можете, вообще, каждый себе взять отдельное спальное место. Палаток у нас имеется великое множество - выбирайте любую. Но учтите, что часть общего груза, рассчитанную на каждого, вам придётся нести независимо от количества личного имущества.
        Наконец, вопросы закончились, и Александр объявил:
        - Я советую вам после ужина сразу отправиться отдыхать, потому что завтра нас всех ждет трудный и долгий день. А осмотреть местные достопримечательности у вас будет время после похода.
        Вся разношерстная компания, охая и вздыхая, поднялась со своих скамеек и направилась по еле заметной тропе в обход мерзкого лабиринта в сторону гостиницы. Я, пристроившись им в хвост, шагала, всматриваясь в красивые камешки под ногами - надо будет себе набрать перед отъездом пакетик таких, давно мечтала в большом цветочном горшке с антуриумом выложить чем-то подобным поверхность. А губы тихонечко декламировали строчки из стихотворения моей любимой Ларисы Рубальской:
        Александр парень был не промах,
        Он лицом красив, в плечах широк,
        И сгорали женщины, как порох,
        Но на всех жениться он не мог.
        - Евгения! - раздалось над самым ухом глубоким красивым баритоном. - Спасибо, конечно, но вы бы о будущем походе думали, а не для меня стихи любовные сочиняли!
        Я потеряла дар речи! Я! Ему! Стихи! Да я тебя сейчас! Да я! Но выдавить из себя смогла только глупое:
        - Я лысых терпеть не могу!
        Он понимающе усмехнулся и, ничего не сказав больше, обогнал меня. Я шагала по дорожке за ним и, забыв про камешки, рассматривала упругую задницу, туго обтянутую спортивными штанами.
        6.
        - Ты представляешь, его Александр Морозов зовут! - Плащевская посмеивалась, сидя с подругой на балконе своего номера и, конечно, даже не догадываясь, что внизу ее замечательно слышно. Меня обсуждает, ненормальная! То, что это - именно она, я даже не сомневался. И что в моем имени такого смешного? Остановился - любопытно же послушать! Увиденным быть не боялся - фонари чуть дальше стоят, область освещения дорожку вдоль здания не затрагивает. А ночи у нас тёмные!
        Ее подруга - Мария, которая, кстати, почему-то отсутствовала на собрании (нужно будет выяснить этот момент), была со мной солидарна, хоть и не знала об этом:
        - И что в этом имени такого необычного?
        - Как что? У Рубальской стихотворение есть о нем. Даже два. А еще песня... Хочешь спою?
        Давай-давай, давненько мне серенады девушки не исполняли. Я облокотился на ствол невысокой липы, растущей в паре метров от здания гостиницы и приготовился слушать, но Мария испортила весь кайф.
        - Ой, нет, Жека, только не это!
        - Та-ак, Марусенция, ты сейчас что, в моих вокальных способностях сомневаешься?
        - Извини, Женя, но да. Это мы с тобой хорошо поем, когда за Иришкой и ее Игорюшей подтягиваем, а сами по себе - те еще певицы!
        - Ну и сиди без развлечений, если ты зануда такая! Кстати, мазь твоя от ссадин хорошо помогает - не больно почти!
        - Вот. А ты ругалась, что я так много вещей с собой беру. Ладно, рассказывай про инструктора. Какой он? Красавчик, да?
        Хотел уйти. Понимал, что подслушивать бабские разговоры - последнее дело, но, сделав шаг прочь от их балкона, остановился. Что ОНА может обо мне сказать? ЕЕ мнение почему-то было интересно.
        - Ну-у, как тебе сказать... - протянула она.
        - Скажи, как есть на самом деле, без приколов твоих идиотских. И объективно, пожалуйста! Не так, как тогда, когда на балконе его засекла!
        - Хм, ладно. Он - лысый, самоуверенный, самовлюбленный, считает, что остальные люди - глупые и ни на что неспособные, что еще?... а падкий до длинноногих тупых блондинок с ботоксом по всему периметру...
        Я такой? Вот же зараза!
        - Ой, да ну тебя! Все, что ты сейчас сказала, можно в той или иной мере, считать достоинством, а не недостатком. А внешне? Красивый? А то я ведь почти не разглядела!
        - Да так, обычный. Хотя нет, одна часть тела у него все-таки красивая.
        - Какая,
        - Задница.
        Бля-я-ядь... дожился! Или это бабы такие пошли? Задницу она оценила! Безумно захотелось взбежать по лестнице на второй этаж, выбить дверь в ее номер и схватить эту мерзавку... и что потом? Что с нею делать станешь? Покачал головой, глубоко вдохнул и потопал в свой номер, готовиться к походу.
        ...Только-только из душа вылез - вытираться начал, в комнате телефон зазвонил. Вот так, вечно не вовремя, мог только один человек меня вызванивать - моя жена.
        - Да, Инна.
        - Саша, повлияй на своего сына бестолкового! Он в лагерь ехать отказывается! А я с таким трудом путёвку ему выбила! Там знаешь как хорошо!...
        Минут десять слушал дифирамбы этому золотому лагерю, и ей самой, за то, что смогла выбить, за то, что она такая - пробивная, зарабатывающая, имеющая множество нужных связей. Потом все-таки перебил:
        - Инна, я сто раз говорил тебе, что он ко мне просился. И я имею право. Может, я приеду и заберу его? Вместо лагеря здесь поживет.
        - Даже и не говори мне об этом! Чтобы ребенок стал свидетелем твоих похождений? Нет уж!
        Инна почему-то была уверена, что каждый сезон я завожу себе парочку, а то и больше, подружек, с которыми развлекаюсь во время походов или между ними. Только она, непонятным мне образом, упускала из виду, что на измене я ее поймал, а не она меня.
        Это случилось два года назад. Все до банального просто - вернулся муж из командировки, а на пороге квартиры - мужские ботинки сорок пятого размера. Они были так увлечены, что не слышали хлопнувшей двери. Я зашел, увидел и ушел. И как бы она не умоляла вернуться, как бы ни клялась в любви, больше не переступил порог нашей общей квартиры. Жил у матери. Сына забирал к себе по мере возможности. Инна его против меня не настраивала - алименты я платил исправно, помогал и помимо них. Потом Инна съехала к тому самому любовнику, и я смог вернуться в свою собственную квартиру.
        Но я замечал, что с каждым годом Артем тянется ко мне все больше, ночевать чаще остаётся, на выходные всегда просится. Был он в свои десять лет мальчиком спокойным, рассудительным. Занимался плаванием и хорошо рисовал. И мечтал однажды провести лето с отцом. Разве это так уж неосуществимо? Проблема была только в Инне.
        Я задумался о том, как переубедить свою бывшую, а она продолжала что-то говорить в трубку.
        - Слушай, Инна, - перебил, потому что надоело, да и не обязан я был больше выслушивать ее занудные нравоучения, выражавшиеся в вечном недовольстве всеми вокруг, в том числе и своим собственным ребенком. - Что ты от меня хочешь? Наказывать ребенка за то, что я сам не считаю правильным делать, я не собираюсь.
        Она что-то недовольно зашипела в трубку, но я, потеряв всякое терпение, отключился, решив перед сном позвонить сыну. Если бы я знал, что он трубку не возьмет! Ведь можно было попросить Инну дать ему поговорить со мной!
        Не дозвонился. Утром встал рано. Делал свои обычные утренние процедуры - принимал душ, брился, проверял рюкзак с личными вещами, завтракал в столовой гостиницы, и все время думал о сыне. Не хотелось в такую рань будить ребенка - каникулы все-таки, но и, уйдя в поход, до самой вершины, то есть целых три дня, связи не будет совершенно. Набрал. Но Артем был недоступен. С тяжелым сердцем спустился к месту сбора за полчаса до назначенного времени.
        Как это ни удивительно, но некоторые пришли раньше меня! Иван Петрович, почему-то без Екатерины Андреевны. И Мария с Евгенией! Неожидал, если честно. Девушки сидели прямо на ступеньках у входа в гостиницу. Мария уткнула лицо в колени и ныла сонным голосом:
        - Злыдня... коза... привыкла командовать в своей школе... чего мы в такую рань приперлись... даже красавчика еще нет...
        - Чем тебе Иван Петрович не красавчик? - Женька указала на усатого ловеласа, лихо подкрутившего ус при этих словах и, видимо, почувствовав меня за своей спиной, резко обернулась. - О, а вот и наш предводитель.
        - Доброе утро, господа туристы! - я поздоровался, пропуская, выносившего для нас из кладовки снаряжение и сухпайки, администратора Сеню. - Вам, как пришедшим первыми, предоставляется возможность выбрать, что именно понесете.
        Плащевская вскочила и уверенно проследовала к быстро пополняемой Сеней куче.
        - Чур, я несу еду! И батон наперевес, как устанет, так и ест! [2 - Эдуард Успенский (Про Вову Сидорова)]
        - Евгения, так как устанете вы через час, то, пожалуй, к еде подпускать вас опасно! Может быть, возьмете матрас и чайник?
        - Только у нас, только у нас! Есть надувной синий матрас! Утром и вечером, ночью и днем, можем мы весело прыгать на нем![3 - Буранова Надежда]
        Она вертела в руках упакованный в специальный чехол надувной двухместный матрас и тихонько декламировала себе под нос смешные детские стишки. А я, смотрел на нее и думал о том, до чего же она хорошенькая, свежая, совсем еще молоденькая и какая-то... как будто знакомая давным-давно, близкая какая-то...
        7. Шел пятый час пути...
        Чайник мне Морозов неспроста подсунул. В набитый доверху рюкзак он, естественно, не поместился. Пришлось прицепить специальным ремешком к одному из креплений моего заплечного монстра, который, кстати, тоже выдали в качестве снаряжения. Так вот, металлический носик при каждом моем шаге так и норовил проткнуть бок. Сначала это было мало заметно и совсем не причиняло неудобства, но к обеду.... я готова была пристроить алюминиевого маньяка где-нибудь под кустиком, чтобы не мешал. Но терпела.
        Успокаивало меня то, что другим было явно еще тяжелее. Особенно страдали Стервелла по имени Юлия и Мадам - Екатерина Андреевна. С Юлькой - все понятно, привыкла ездить на машине, о чем, конечно же, не забыла сообщить нам. Да и обувь у нее неудобная. Да и одежда неподходящая. Она умудрилась надеть в поход коротюсенькие шорты и топик. Не учла, что кое-где путь пролегал по зарослям, с обеих сторон плотно прилегающим к тропинке. Причем порой у меня было чувство, что растения, окружающие нашу тропу - живые, по мысленному приказу нашего вожака, как я про себя теперь называла Морозова, они ненадолго расступались, а потом вновь смыкались друг с другом, стоило нам только пройти подальше. И Юлькины ноги были сплошь покрыты тонкими полосочками-царапинами, очень похожими на мои вчерашние.
        А вот Екатерина Андреевна почему-то дико боялась амурского тигра и все никак не могла поверить, что несчастное исчезающее животное обитает гораздо восточнее того места, где посчастливилось находиться нам. Ей повсюду мерещились желтые светящиеся глаза хищника. Она то и дело вскрикивала от ужаса и жалась к мужчинам. Иногда мне даже казалось, что это - уловка такая, казаться глупее и беззащитнее, чем есть на самом деле, дабы поймать на удочку какого-нибудь сильного самца, способного защитить и обогреть. В общем, вот у кого Юльке-Стервелле нужно тактику соблазнения перенимать!
        Китайцы топали и восхищенно цокали языками, перемежая стоны счастья от созерцания красоты русской природы щелканьем затворов фотоаппаратов, причем двух - у каждого члена семьи по одному.
        Марусенция шагала рядом со мной. Упрямо, последний час - с остервенелым выражением лица. Устала подруга! А вот я - еще не очень. Мало того, что большую часть дня я провожу на ногах, потому что на уроках у старшеклассников не присядешь, слушать не будут, так ещё и по вечерам мы с соседкой обязательно прохаживаемся по стадиону. Грех этого не делать, ведь окна нашего дома как раз на него выходят! Я привыкла ходить и пока особой усталости не ощущала.
        Мне было интересно и весело наблюдать за всеми, кто был в отряде. Но более всего поражала восхитительная природа. Даже я, по примеру китайцев, иногда доставала свою мыльницу или телефон и щелкала то травки какие-то необычные, то цветочек, то дерево. Однажды даже мы видели на ветвях высокой сосны маленькую белочку, которая правда, спряталась, не позволив нам толком себя рассмотреть.
        Когда шли по открытым, луговым участкам, немного припекало и мой мозг мечтал о море. Но как только мы попадали в лес, я никуда не желала больше - восхищенно крутила головой и вдыхала полной грудью потрясающий - густой, вкусный воздух.
        У нашего вожака, похоже, все было четко распределено - он предупредил нас в самом начале пути о привале на два часа в обед и уверенно, легко и немножко эротично (задница, чтоб ее!) топал во главе отряда.
        - Женя, я не могу больше, - простонала Маруся.
        - Терпи. Еще полчаса топать.
        - Нет, я не об этом. Я о нем. О Саше. Какие у него плечи! А руки какие загорелые! Я хочу его.
        - Что прям так и хочешь? Ничегошеньки о нем не зная? А вдруг он... альфонс или семьянин с пятью детьми?
        Непонятно каким образом оказавшаяся рядом Стервелла, вдруг включилась в нашу беседу:
        - Девочки, он разведен. У него десятилетний сын, который живет с бывшей и старенькая мама.
        Ого! Да она умеет нормально разговаривать и даже способна смотреть на других, как на равных! Меня больше поразил именно этот факт, чем подробности из жизни инструктора. Но вот Маруська от этой доброй вести чуть было не получила оргазм - всплеснула руками, разулыбалась, засветилась вся. Батюшки мои! Влюбилась никак снова!
        - А что это вы, Юлия, вдруг нам информацию слить решили? Не приберегли лично для себя?
        Она засмеялась:
        - Есть три причины. Первая: скучно и одиноко в походе одной, без подружек. Китаянка - не подходит по понятной причине, потому как "твоя моя не понимает". Катерина, та, которая Андреевна, старовата. А вот вы обе - в самый раз. Вторая: я попыталась вчера, после нашего собрания в беседке, но он меня отшил. Ну и третья, мне вон тот мальчик черненький понравился. Правда, хорошенький? Я узнавала, он всего на два года моложе!
        Я даже пару раз споткнулась, потому что во время ее длинной тирады совсем не смотрела по сторонам - была поражена! Вот это расчет! Не получилось с одним, тут же присмотрела себе другого! И ведь начнет наступление!
        Я задумалась о женском коварстве, пока Маруся с понимающей улыбкой расспрашивала новую знакомую. Может и мне стоит вот так запросто относиться к представителям противоположного пола - выбрала из имеющихся наиболее симпатичный образец, подошла шагом от бедра и в лоб ему: "Будешь спать со мной?" Откажет - другого присмотреть и ни капли не смущаясь на следующий день с той же фразой да к нему? И жизнь будет проще и ...
        Я скользнула оценивающим взглядом по мужчинам в нашем отряде. Хотя можно было бы этого не делать - вариант был только один. Тот, который привлек внимание еще тогда, когда не знала, с кем придется сравнивать. Еще тогда понравился, когда язык мой вредный говорил обратное. Иван Петрович - слишком взрослый, старый даже мысленно грубо звучит. Китаец Ксинг - тоже, да и с женой. Степа и Дима... ну, мальчишки же еще совсем!
        А вот предводитель краснокожих (крем от загара я лично не брала - скоро именно такой и буду!) - самое то! Более того, он высокий, как баскетболист, сложен, как атлет, и лицо у него, как у фотомодели... "И лысина.." - подсказал вредный монстр, сидящий где-то за лобной долей моего мозга. Но я мысленно пнула этого гада и почему-то подумала: "А лысые мужики, в принципе, ничего..."
        Наверное, я слишком выразительно пялилась в его спину (наваждение какое-то - глаз отвести не могла!), потому что он вдруг резко остановился, обернулся к нам и, встретив мой взгляд, сказал: "Товарищи туристы, предлагаю устроить привал именно здесь!"
        8.
        Каждый раз одно и тоже: начало пути проходит весело и воодушевленно. Вся моя команда болтает, шутит, знакомится между собой. Обычно именно в таких ситуациях, как наш поход, завязывается многолетняя дружба. Люди потом переписываются, иногда в отпусках снова собираются вместе, не смотря на разницу в городах и иногда даже странах...
        Это потом, спустя три-четыре часа после обеда, они начинают ныть и стонать. Но первый обед обычно проходит на все сто!
        - Предлагаю мужчинам развести костер, а девушкам заняться приготовлением пищи! - я осматривал попадавшую прямо на траву, чуть подуставшую команду. - Есть добровольцы?
        Иван Петрович вскочил и шагнул вперед, стукнув воображаемыми шпорами.
        - Товарищ командир, обед мы приготовим вместе с Екатериной Андреевной, - он повернулся с улыбкой к своей зазнобе, которая желанием готовить явно не горела. - Правда, Катенька?
        Но деваться-то теперь ей было некуда, не скажешь же при всех, что лучше бы на травке под кустиком полежала, пока кто-то другой напрягается. Катенька обреченно кивнула.
        - Ну вот и хорошо! - Я был доволен, потому что порой мне приходилось самому выбирать первую жертву - иногда добровольцев не было совсем. - Та-а-ак, остальные хворост собирают и продукты достают. А мне нужен самый стойкий из вас, тот, кто ещё полкилометра протопать вместе со мной сможет.
        Вот честно, ждал ответа от спортивного Степы. Но он отвел в сторону глаза. И уж совсем неожиданно с травы поднялась Плащевская. Легко так поднялась, без вздохов и стонов. И ехидно сказала:
        - Ну давай, веди уже... командир... если сам сделать дело не в состоянии.
        Я покачал головой, протянул ей пустую пластиковую канистру. Две такие же взял для себя. Объяснить ей, что на стоянке, к которой мы придем вечером воды не будет поблизости? Решит, что я оправдываюсь - ещё что-нибудь выдаст. Пусть думает, что хочет. Сказал, обращаясь к Ивану Петровичу:
        - Можете использовать воду из своих бутылок - мы через полчаса принесём еще.
        Пошел вперед, не оглядываясь, уверенный, что эта зараза из вредности своей не отстанет. Нам нужно было подняться на высокий, поросший кустарником и молодыми деревцами, холм, спуститься с него и в укромном месте у самого подножия этого холма набрать в лесном роднике ледяной, даже в такое пекло как сегодня, воды.
        Она быстро догнала и молча шла рядом, легко выдерживая мой, специально увеличенный, темп. Я никогда не был очень уж разговорчивым человеком, но почему-то хотелось сейчас с ней поговорить. И если бы она не была такой колючей, обязательно завел бы разговор. При всей ее вредности и явно плохом характере, она почему-то привлекала меня. Забавная была, необычная. Такая никогда не подойдет к мужику и не скажет: "Ты мне нравишься, а я тебе?" Такую завоевать нужно.
        Так, Саша, спокойно. Оно тебе не нужно! От женщин одни беды.
        Не замечая, а может просто не чувствуя в нас угрозы, через тропинку, натоптанную по пути к воде туристами, прямо наперерез нам, полз достаточно крупный уж. Не знаю, как она могла его не заметить! Я хотел, но не успел предупредить. А Плащевская широко шагнула, поставив ногу рядом с ни о чем не подозревающей змеей, наконец заметила ее и заорала благим матом:
        - Змея! Мамочки!
        Перепуганный уж, бешено извиваясь, унесся в гущу леса, а Плащевская кинулась мне на шею и прижалась всем своим разгоряченным, дрожащим телом. И мне было смешно. Поначалу. Пока я не осознал, что я сам, своими руками обнимаю ее. Пока не уткнулся носом в ее шейку. Этого, кстати, можно было и не делать. Это никак не могло помочь ей успокоиться! Но хренова физиология все решила за меня. Я бы, конечно, больше ничего не предпринял. Да только она прошептала, чуть касаясь губами моей кожи на ключице:
        - Саша, она ушла?
        И меня перемкнуло. Я и сам не понял, зачем, почему это делаю. Просто приподнял ее подбородок пальцем и поцеловал.
        Это, конечно, был не первый в моей жизни поцелуй. И не сотый даже. И почему он так завел меня, я и потом понять не мог. Да только она не отталкивала (правда, и не отвечала), а я все не мог оторваться. Целовал, трогал своим языком линию ее зубов, проводил им по мягкой, красиво очерченной, нижней губе и чувствовал, как покрывается испариной лоб. И разум не возвращался! Пульс ритмично бился горячими толчками в виски. Что это со мной такое? Руки поглаживали ее спину, прижимая ближе, теснее...
        Очнулся только тогда, когда она, обхватив ладонями мое лицо, удержала на месте, отодвинувшись. Я по инерции потянулся к ней снова! И услышал спокойный голос:
        - Целуешься ты, конечно, классно. Только очередной походной подстилкой я не буду.
        Я молча подхватил с земли все три канистры и пошел дальше, ругая себя последними словами за такую глупость. Идиот! Если тебе просто секса захотелось, то есть же другие, нормальные женщины - вон, Юлька вчера сама предлагала. Подошла после общего сбора в беседке и сказала что-то вроде того:
        - Александр, вы - интересный молодой человек, в моем вкусе. Как относитесь к романам на работе?
        И что я ответил?
        - Отрицательно.
        А что теперь-то делаю? Да на хрен всё! Вообще больше в сторону Плащевской не посмотрю! Вон, подружка ее - Маруся, красивая, милая, нежная девушка. Такая стебаться и язвить по поводу и без не станет!
        Хотя, может, Плащевская и права в чем-то. Что я могу ей предложить? Только тот самый, пресловутый походный секс. Не женитьбу же в самом деле? Я еще о подлости своей бывшей не забыл! И вряд ли когда-нибудь забуду.
        Каково же было мое удивление, когда возле родника, Женька догнала меня. Я думал, что она пойдет назад, попытавшись тем самым насолить. А она вдруг спросила спокойным тоном, будто ничего между нами и не произошло десять минут назад:
        - Вот интересно, кто в такой глуши, в лесу расчищает все? Кто такие колодцы делает?
        В этом месте, действительно, была оборудована, как говорил мне сам ее создатель, криница. В землю, где бьет ключ, вкопана труба. Поэтому вода из меловой горы бежала всегда чистая, прозрачная. А чуть ниже под трубой закопано бетонное кольцо, которое имело небольшое отверстие чуть выше середины. Получается, что вода, набираясь до определенного уровня, вытекает и бежит голубой лентой через луг, раскинувшийся по другую сторону от холма. Поэтому в колодце-кринице она никогда не застаивается.
        - Живет тут лесник один. Владимир Малышев его зовут. Он сделал. Сейчас он уже старик, живет в сторожке на краю деревни. А когда-то в молодости, здесь у родника, встретил он девушку. Да только не решился подойти к ней, познакомиться. Весь следующий день прождал ее. Она не пришла. И потом снова ждал. Пришла она только через неделю. Села возле родника и заплакала. Ну Владимир и вышел, спросил, что у нее случилось? Она рассказала, что осталась сиротою, дом родительский махинацией какой-то тётка сумела себе прикарманить, а ее саму гонит прочь. А идти-то некуда - никого, кроме тётки этой, да ее детей, у девушки не осталось. Ну, Владимир и предложил ей у него в избе пожить. Она не сразу, конечно, но согласилась.
        Я замолчал и посмотрел на нее. Она завороженно, чуть приоткрыв розовые, припухшие от моих поцелуев, губки, слушала:
        - Ну!
        - Что "ну"?
        - Не томи, Морозов! Дальше-то что с ними было? Женился он на ней?
        - Женился... наверное. Об этом он мне не рассказывал.
        - Хм. А колодец, значит, он на месте их знакомства соорудил? Чтобы приходить сюда, пить водичку и вспоминать самое счастливое время своей жизни?
        Я пожал плечами, закрутил последнюю канистру, подхватил две полные и неспеша пошел назад. Она быстро догнала.
        - Слышишь, Морозов! Ты эту байку о любви всем своим туристкам рассказываешь?
        Вот она - не она бы была, если бы всё не испортила!
        9.
        Я - умная женщина. Я - учитель русского языка и литературы, завуч, в конце концов. И при этом я - полная дура! Шла с полной канистрой воды следом за мужчиной и украдкой, чтобы он не заметил, била свободной рукой себе по губам. Какая же зараза, живущая внутри мозга, заставляет мой рот постоянно говорить гадости? И, самое главное, зачем я все время говорю гадости именно ему? "Потому, - подсказала эта сволочь, - что ты не хочешь быть подстилкой в его походной палатке!" Потому что я - дура! Ирка бы сказала именно так!
        ОН. МЕНЯ. ПОЦЕЛОВАЛ. Вот этот красавчик меня поцеловал. Я была в таком шоке, меня настолько потряс этот поцелуй, что не хватило ума даже ответить ему! А может быть, я просто разучилась уже целоваться...
        Пыталась сосредоточиться и найти в закромах своей памяти какой-нибудь, пусть самый захудалый, детсадовский, стишок, чтобы непременно о животных, о птичках, о "нашей Тане" или про "зайку бросила хозяйка", чтобы отвлечься, забыть, но все рифмованные строчки, как мыши по норам, разбежались, исчезли, покинули мою память.
        Шла следом за ним и смотрела на его плечи - широченные, туго обтянутые белой футболкой. Какой же он сильный! Скользила взглядом по бритому затылку - крепкому такому, без складок жировых... А руки? С моей позиции были хорошо видны напряженные запястья, с набухшими от тяжести канистр венами. И вот чего ты взбеленилась, ненормальная? Не девственница же недотрога! Может, это, вообще, был твой последний в этой жизни шанс поправить женское здоровье? Но как-то задевала, обижала мысль, что у него в каждой группе (а уж их за лето, наверное, бывает немало!) такая боевая подруга случается!
        Уже на подходе к стихийно разбитому лагерю мой нос учуял запах еды. Пахло мясом! Что они там могли успеть приготовить?
        Небольшая, хорошо вытоптанная туристами полянка, окруженная дубами и грабами, с высоты холма казалась сказочной. Сквозь густую крону высоких деревьев тоненькие лучики солнца золотыми нитями пронизывали воздух. Всевозможные травы разноцветными островками окружали полянку. Здесь не было жарко, наоборот, легкий ветерок, пробегающий где-то по кронам деревьев, нес приятную прохладу и разгонял насекомых. Меня так еще не один не укусил!
        Так красиво, так живописно, хоть бросай канистру и хватай фотоаппарат! А меня мучила мысль о том, как мне теперь к инструктору обращаться? В ставшем привычным, немного издевательском тоне? Подумает еще, что я обидеть хочу из-за того, что он сделал? По имени? Вроде как не чужие теперь люди? Ха-ха! Решит, что я намекаю на продолжение отношений. Вот, ненормальная! Веди себя так, как и раньше! И не думай ни о чем!
        Компания, всего минут на сорок оставленная нами, была подозрительно весёлая, даже, как мне показалось, слишком. Я удивленно посматривала в раскрасневшиеся, повернувшиеся нам навстречу, лица. Я догадалась в чем дело, конечно. Надеюсь, хоть не мои запасы распечатали! Осторожно посмотрела на Сашу. И мне почудилось, что на его красивых губах промелькнула улыбка. Он знал, что так будет! Он знал, что тут начнется, когда наша бригада останется без его присмотра!
        - Та-ак, ну, что, дорогие мои туристы, обед готов? Пахнет просто замечательно! - Морозов сделал вид, что ничего не случилось, хотя видно же невооруженным глазом...
        Екатерина Андреевна, с розовыми совсем не от румян щечками, подхватилась с толстенного бревна и начала накладывать из котелка, заправленные тушенкой, макароны. Юлька подвинулась, уступая место на бревне... не мне, конечно, а инструктору:
        - Садитесь, Александр, пожалуйста!
        Он послушно сел, даже не посмотрев в мою сторону. Зато Степа, черноволосый молодой красавчик, тут же подхватился со своего места - с березового чурбачка:
        - Женя, садитесь сюда!
        - Степочка, в лесу разве на "вы" разговаривают? Давай без этих церемоний!
        Иван Матвеечич тут же начал разговор:
        - Александр, вы каждый раз здесь, наверное, останавливаетесь? Здесь и кострище, и бревна, и даже дрова имеются.
        - Обычно каждая группа для следующей небольшой запас оставляет. Поэтому нам с вами перед уходом отсюда нужно его тоже пополнить. Но завтра мы свернем с обычного маршрута. Дело в том, что наш второй инструктор, Игорь Петрикеев, вышел на связь пару дней назад и сказал, что лес в районе сопки горит. Ареал пожара, правда, совсем невелик, но нам все-таки придется немного скорректировать наш путь. Обойдем опасный участок немного справа.
        Китайцы почему-то заволновались, закурлыкали что-то непонятное между собой. Как будто знали...
        ...Я немного завидовала своим компаньонам поначалу. Если честно, поездка на природу, неважно где она находится - на даче у подруги или на прекрасном озере Байкал, всегда ассоциировалась у меня ранее, как, наверное, у всех русских людей, с горячительными напитками. А тут, все приняли на грудь, как говорится, а я - нет! Конечно, приятные воспоминания о поцелуе, который случился у меня с лысым красавчиком-инструктором, сильно скрашивали эти размышления, но все-таки...
        Но часа через два их начало "рубить" - ну, это когда идти тяжело, глаза закрываются, ноги заплетаются и дико хочется спать. И только наш вожак, как огурчик свеженький, легко топал, иногда оглядываясь на отстающих и улыбаясь уголком своих порочных (ну как ещё назвать, если только на них и смотрю!) губ!
        Им было плоховато, поэтому вряд ли кто-то обратил внимание на тот факт, что я ускорилась, догнала Морозова и заговорила с ним:
        - Слышишь, Морозов, признавайся, ты знал, что с ними будет, когда мы уйдем?
        Он сделал вид, что не понимает, о чем я:
        - А что с ними не так?
        Меня немножко мучила совесть из-за какой-то необъяснимой солидарности с нашей компанией, но они ведь тоже хороши - обо мне же никто не побеспокоился и за водой тоже никто не пошёл из них!
        - То есть ты не видишь, да?
        - Устали - это да. Но, в целом, идут вполне в темпе.
        - И тебя ничего не смущает?
        - Смущает немного.
        - Что именно?
        Во-о-от, сейчас он скажет о том, что они нажрались без нас... но:
        - Ты меня смущаешь, - сказал так просто и обыденно, как будто имел в виду, что скоро солнце начнет садиться за горизонт, а совсем не то, что думает обо мне!
        - Что? - я даже остановилась на несколько секунд, но так как он не уменьшил скорость, вынуждена была чуть ли не бегом догонять.
        Он с улыбкой посмотрел на меня сбоку:
        - Ты же не отстанешь теперь?
        - Естественно, нет. Чего это я тебя смущаю?
        Он немного помолчал и вдруг выдал:
        - Я тебя поцеловал? Поцеловал. Вот никак не дождусь, когда ты уже из лягушки в принцессу начнешь превращаться?
        10.
        Удивительно противоречивое впечатление на меня производила эта женщина! Выводила из себя своими подначиваниями и шутками.
        И, с одной стороны, была не в моем обычном вкусе, чаще всего мне нравился совершенно другой типаж - жена бывшая и большинство девушек, с которыми встречался, были высокими, худосочными, с длинными белокурыми локонами. Но, с другой стороны, что такое типаж, если есть какая-то необъяснимая химия, заставляющая искать ее глазами, оборачиваясь, чтобы посмотреть на моих подопечных? Что если вдруг очередной поход, такой же, каких было много в моей, немного поднадоевшей, работе, вдруг стал приносить удовольствие?
        Мне нравилось личико-сердечко, черные выгнутые дугой бровки, розовые губки... Мне нравилось полное отсуствие кометики. Какая косметика в походе, подумают многие? И будут не правы. Юлия, например, имела полноценный бевой раскрас.
        А еще... да, мне, без шуток, нравилась эта ее колючесть. Нравилось сопротивление и недоступность, чувство юмора и непосредственность, и тот факт, что ей, оказывается, тридцать пять! А я думал, лет двадцать девять!
        ... Она долго молчала. Я уж решил, что зря ее лягушкой обозвал - обиделась. Но Женя шла рядом, не отставая, и спустя пару минут она все-таки протянула:
        - Знаешь, Саша, такой замшелой лягушке, как я, одного маленького поцелуйчика для превращения маловато будет.
        - Это - намёк?
        - Это - констатация факта. И я не обиделась, если что.
        - Где ты работаешь? - мне на самом деле было интересно.
        - Угадай!
        - Ну это совсем по-детски! Я все-таки пытаюсь поддерживать светскую беседу!
        - А мне интересно знать, кого во мне видят люди! Отвечай, я тапками кидаться не буду!
        Я задумался. За словом в карман не полезет, значит работает в таком месте, где часто приходится давать отпор. Стишки странные декламирует... Речь грамотная. Немного свысока смотрит. Хотя последнее - может, только ко мне относится?
        - У меня два варианта - ты либо полицейский, либо воспитательница в детском саду.
        - Оба раза мимо, - она тяжело вздохнула. - Хотя я понимаю, почему ты во мне учительницу не признал. Хамство мое сбивает с толку.
        - Ты учительница? Постой-постой, я сам догадаюсь, какой преподаешь предмет! - ну тут-то ошибиться я не мог. - Русский и литературу?
        - Угадал, - мне показалось, что она ответила немного разочарованно. - Ну а ты, чем зимой занимаешься? Или на лыжах туристов водишь?
        - Нет. На лыжах желающих нет. Я тренером в спортивном центре работаю.
        - О-о, наверное, тетенек от лишних килограммов избавляешь?
        Что-то такое издевательское послышалось мне в ее голосе. Естественно, как и моя бывшая, думает, что и там у меня куча любовниц! Поэтому объяснять, что я тренер по каратэ у мальчишек, не стал.
        - И это тоже! Ну и массажами подрабатываю - исключительно для женщин!
        Насмешливый взгляд сбоку коснулся лица.
        - А я думала ты только поцелуями можешь из лягушки в принцессу...
        - У меня все части тела волшебные, - не удержался и добавил. - Даже есть волшебная палочка.
        Она захохотала, искренне и так заразительно, что я не мог делать серьезный вид дальше. Но обиженный голос за спиной ворвался в наше, только-только начинающее складываться, общение:
        - Женька, как ты можешь? Ты же знаешь...
        Весёлый смех оборвался, Плащевская опустила глаза и изменилась в лице.
        - Маруся, мы просто разговаривали!
        Я не понял, почему она оправдывается, почему ей нельзя со мной общаться, но когда попытался вмешаться и узнать, Женька просто отошла в сторону, молча и не глядя на меня. Маруся, впрочем, тоже последовала за ней. Я пожал плечами и пошел дальше - какие-то бабские закидоны! Пусть с ними сами разбираются.
        Вечером на полянке, где обычно ночуем в первую ночь, мои измученные туристы попадали прямо на травку, отказываясь и от ужина, и от установки палаток.
        За хворостом для костра пошла одна Плащевская. А, немного погодя, с трудом поднявшись, следом за ней побежал Степан - догонять! Вот же, молодой, да ранний! Шевельнулось где-то в глубине души неприятное желание - пойти следом и посмотреть, что там между ними будет происходить, но задавил в зародыше - какое я имею право? Развел костер из дров, оставленных командой Игоря, повесил на специальную треногу котелок с водой и занялся установкой палаток, вглядываясь в сторону тропинки, по которой пошла Плащевская. Что-то долго нет! Не заблудились ли? Хватило ума не зайти глубоко в чащу?
        Палатки - это для меня просто. Первую минут за десять поставил. Только вторую разложил на земле, из чащи леса раздался синхронный, мужской и женский крик. Схватив охотничий нож, помчался спасать.
        За мной, резво подхватившись с травки, бежал Дмитрий.
        - Держись сзади, - приказал на ходу. - И не высовывайся, если что!
        Самое главное, что больше никто не кричал. Тишина стояла жуткая, если не считать хруста веток под нашими ногами. Когда я добежал до того места, откуда, как мне показалось, доносился звук, никого не увидел. Осмотрелся по сторонам и не заметил ничего необычного. И вдруг над головой раздалось загробным шепотом:
        - Тс-с-с, эй, мы здесь!
        Достаточно высоко над нашими головами, в развилке веток высокого раскидистого дуба сидели, тесно прижавшись друг к другу, Степан и Женька. Дима засмеялся и спросил:
        - Чего вы туда залезли?
        - Вы бы тоже спрятались куда-нибудь и не фиг орать! - Степан был явно напуган.
        Я внимательно осмотрелся, но ничего опасного не увидел, хотя нож держал наготове.
        - Там был медведь!
        Медведь? Глюки у них что ли коллективные? Откуда здесь медведь? Не видел никогда! Хотя, конечно, километров сто севернее они водятся. Но здесь слишком людно, сюда не заходят такие звери!
        11.
        Я точно видела медведя! Настоящего - большущего, но какого-то странного. Я думала, что такой грозный зверь должен орать, рычать, размахивать лапами и бешено кидаться на людей. Но животное, словно само бежало от чего-то опасного - ушки прижаты, затравленно оглядывается назад. Я бы, наверное, так и стояла истуканом посреди поляны с охапкой сухих веток, если бы не Степан.
        - Женя, быстро на дерево! - в его голосе был неподдельный ужас. - Скорее!
        И, правда, чего это я стою? Спасаться! Я бросила ветки и попятилась к ближайшему дубу, глядя на кусты, в которых скрылся медведь, как вдруг коричневая косматая голова на секунду высунулась обратно, посмотрела в нашу сторону и спряталась вновь. Но этих секунд нам хватило, чтобы, взглянув друг на друга, заорать и столкнувшись лбами, броситься к дереву. Тот факт, что я боюсь высоты, а еще то, что по деревьям не лазала с детских лет, я вспомнила уже там, наверху, прижимаясь к Степану, чтобы не свалиться прямо в лапы зверюге! А уж о том, что медведи прекрасно взбираются на деревья, совсем даже не подумала!
        А потом нас примчались спасать - Морозов, потерявший свою кепочку и сверкающий лысиной на весь лес и перепуганный Димка. Я честно попыталась их предупредить, уговорив залезть к нам. Но товарищ инструктор не поддался на уговоры - обошел полянку, осторожно заглядывая в ближайшие кусты. Только медведя уже и след простыл!
        - Слезайте уже! Опасность миновала! - Александр стоял под деревом, протягивая мне руку. Димка лыбился в метре от него - не поверили, гады, думают мы просто так кричали-позорились!
        Демонстративно (обидно все-таки, когда не верят!) я, игнорируя его руку, попыталась аккуратненько спуститься на землю. Естественно, уже у самой земли нога угодила в развилку между веток и застряла намертво. "Ну что за...!" - успела я подумать и полетела прямиком в руки инструктора, а ступня так и осталась в развилке, пронзая всю ногу острой болью.
        Если бы он не поймал, сломала бы, как пить дать! Но он, каким-то образом, понял, что со мной поисходит и удержал, не дергая ногу.
        - Ну вот куда ты ее суешь, глупая? Неужели нельзя было на меня опереться?
        - Сам... такой...- выдохнула ему в ухо, почему-то забыв про боль и отчётливо ощущая, как горячая ладонь сжимает мою ягодицу.
        Он чуть приподнял меня и естественно мою ногу тоже, и она сама выскочила из капкана. А потом медленно, вдоль своего тела, вроде как бы и поставил на землю, но в то же самое время, позволил ощутить все свои рельефные выпуклости и упругие неровности. Я непроизвольно втянула воздух через сжатые зубы - ух, какой! И даже, кажется, качнулась в его сторону. Нет-нет, просто встала на несчастную, только что освобождённую, ногу и вдруг почувствовала небольшую, но неожиданную, боль.
        Когда мы вернулись к лагерю, в котелке кипела вода, но на нее никто не обращал внимания. Оставшиеся здесь, уставшие и, видимо, жутко напуганные нашими со Степой криками, туристы, со страхом озирались по сторонам - сумерки, лес, незнакомое место и неожиданно исчезнувший инструктор - чем не сюжет для фильма ужасов? И поэтому нас обступили со всех сторон, стоило только показаться на поляне - расспрашивали, тормошили. А моя стеснительная и застенчивая Маруся просто-таки повисла на Морозове!
        Я отвела глаза. Странное чувство... Смесь ощущения вины перед ней за... (За что только? За какое-то необъяснимое притяжение к нему? За то, что теперь, спустя всего лишь сутки с момента, как говорила о нем гадости, я в корне изменила свое мнение?) и чего-то еще, гаденького, вроде зависти или брезгливости даже - может же она вот запросто выражать свои чувства, вешаться на него при всех! А ведь совсем с ним не знакома! Все это заставило меня молча сжать зубы и отправиться к костру. Пусть Степа с Сашей сами рассказывают, что с нами приключилось! Я оправдываться не собираюсь!
        ... - А ничего так супчик получился! Молодчина ты, Женечка! - Екатерина Андреевна, кажется, больше всего обрадовалась тому, что ей самой ничего делать не пришлось.
        - Да ладно вам, обычный суп. Просто на природе все кажется вкуснее, чем дома.
        - А я вот готовить, вообще, не люблю...
        - Женщина просто обязана уметь готовить, - Иван Петрович хоть и улыбался, освещаемый пламенем костра, но говорил назидательно, как учитель плохому ученику.
        - Ой, Ваня, - Екатерина Андреевна хлопнула его по руке, - ну, о чем ты говоришь! Кто сказал, что женщина что-то кому-то обязана? Я, например, работаю еще, хотя недавно на пенсию вышла... А дома люблю порядок наводить и хобби у меня есть. Ну, не лежит у меня душа к готовке!
        - А я, вообще, считаю, - Юля, естественно, тоже имела свое мнение. - Что сейчас можно из кафе готовую еду домой заказать, или люди домашнюю еду продают! И совсем необязательно женщину в рабыню превращать!
        - А ты как, Женя, считаешь? - Степан, помогавший инструктору устанавливать последнюю палатку в метре от костра, видимо, закончив, подошел к основной массе, уже усевшейся ужинать.
        Я задумалась. Не хотелось казаться белой вороной. Еще больше не хотелось, выпендриваться. Но у меня на этот счёт было собственное мнение и, раз уж спрашивают, я не могла его не озвучить.
        - Я люблю готовить. Особенно для близких людей. И ведь это так замечательно, когда ты ждёшь кого-то домой, ужин разогреваешь. И... ну, все вместе за столом... о работе можно поговорить, о планах на выходные...
        Маруся, Юля и присоединившаяся к ним Екатерина Андреевна заговорили, зашумели. Маруся считала такие вечера невыносимо скучными. Юлька говорила, что в жизни несправедливо все устроено - только женщина должна готовить и посуду мыть, и с работы ждать, и делами мужа интересоваться. Спорить с ними не хотелось.
        За палаткой слышался голос Морозова, который по специальной рации вызывал кого-то. Я решила, обойдя его с боку, сходить в кустики, по вполне понятным нуждам. И обратила внимание, что дозвониться он не может и даже, как мне показалось, немного нервничает. Хм, что бы это значило? Чего они трубку-то не берут? Потом он отключился, выругался и швырнул маленький телефончик с толстенькой антенной в свою личную палатку.
        И вот шла бы ты, Женя, своей дорогой! Но нет же, любопытство и какое-то непонятное предчувствие толкнуло меня в его сторону и я спросила:
        - Александр, что-то случилось?
        Он провел рукой по голове, как будто бы зачесывал назад волосы (которых не было) и сказал:
        - Не хотелось бы пугать...
        - Да, ладно, Саша, что ты, как маленький, взрослые же люди! Говори, что там? - я уже успела перепугаться.
        - Мне кажется странным тот факт, что медведь мог так далеко забраться. Здесь они уже много лет не появляются. Да и Игорь, второй инструктор, который сейчас должен был поблизости от нас, по другой дороге назад с группой возвращаться, почему-то тоже на связь не выходит!
        - И что это может означать?
        Он пожал плечами.
        - Да что угодно! Рация сломалась у него, например. А медведь... ну я не эколог... кто его знает! Этот маршрут всегда был безопасным, я уже восемь лет на нем работаю. Никогда зверюг этих здесь не встречал!
        12.
        Интуиция подсказывала мне, что что-то не так, что будут проблемы. Игорь... медведь... маршрут мой измененный...
        ...Илья трубку не брал. Хотя по правилам, "база" всегда должна быть на связи. Этот поход совершенно точно - последний! Чтобы я еще раз связался с этим мерзавцем - Ильей, да ни за что! Конечно, случись что-либо, он, как хозяин фирмы, первым ответит перед законом. Но и я - тоже. Опять же совесть мою никто не отменял!
        А может, вернуться назад? Переночевать сегодня в лесу и завтра утром топать на базу? Деньги туристам фирма вернет. Но испорченный отдых уже не исправить, не переделать. А некоторые ведь готовились к нему целый год! Илья, опять же, будет рвать и метать - кто-нибудь из неудачливых отдыхающих и в суд подать может!
        Зря, конечно, выложил это все Плащевской. Стоял перед ней и думал-думал. И она думала. Не паниковала, не говорила, что все будет в порядке и ничего страшного не случится. И именно она придумала возможный выход:
        - Слушай, а мобильники здесь где-нибудь ловят?
        Я об этом даже не подумал. Но, на самом деле, неподалеку - в паре километров был холм, так небольшая горка, а на ее вершине в прошлый раз у одного влюбленного связь была. Он звонил девушке, которая не смогла с ним поехать и сдала билет вместе с путевкой, из-за внезапно серьезно заболевшей матери. А вдруг Игорь или Илья возьмут трубку и я, поговорив с ними, смогу решить, как поступить дальше.
        Туристы спокойно сидели возле костра, травили байки, смеялись и, в принципе, если я буду отсутствовать час, именно столько мне хватить, чтобы метнуться туда и обратно, они даже не заметят. Да что там! Они, возможно, даже рады будут, если я ненадолго покину их - запасы спиртного еще к концу не подошли!
        - Спасибо, Женя!
        Она, видимо, уже ответа моего не ждала - склонив голову, думала дальше, поэтому и удивилась:
        - За что?
        - Хорошая идея с телефоном. Есть тут местечко. Только у меня с собой телефона нет.
        - Давай я свой возьму?
        - Тебе совсем необязательно идти туда. Ты же, наверное, устала. Дай мне свой телефон и посиди с остальными, успокой их, если начнут из-за моего отсутствия переживать, придумай что-нибудь, чтобы не волновались, а я через час вернусь.
        Она сходила за телефоном, заодно принесла фонарик.
        - Саша, возьми фонарь.
        - У меня есть свой, но спасибо, возьму, вдруг батарея сядет.
        Я взял фонарики, телефон, рацию, оружие, на всякий случай, сверился по карте, куда идти, хотя места здесь знал неплохо - но все-таки темно уже. Женька кивнула мне и пошла к костру. А я шагнул в темноту.
        Но, успев пройти совсем немного, услышал, что кто-то двигается следом, молча, шумно и испуганно. Остановился, прислушался. В сумерках лес готовился ко сну. А это совсем не означает, что становилось тише, чем днем. Наоборот, стрекотали кузнечики, пели соловьи, где-то вдалеке ухала сова. К вечеру поднялся легкий ветерок, который еле слышно шевелил листву в кронах высоких дубов.
        Я не прятался - стоял на видном месте, не хотел пугать своего преследователя, но сумерки в лесу не сравнить с тем же явлением на открытом пространстве. А если тебе еще и местность незнакома, вообще ничего не разглядишь! Именно поэтому она увидела меня намного позже, чем я понял, кто идет за мной следом. Зачем? Вот зачем пошла? Неужели не боялась отстать, заблудиться? Сумасшедшая отважная женщина! Подошла почти вплотную и только тут увидела, разглядела, но явно не узнала! Пришлось схватить ее, обнять и зажать рукой рот - иначе своим ором не только наших туристов распугала бы, но и всю лесную живность с ума свела!
        Со мной сегодня происходили странные, невиданные прежде вещи. Конечно, виной всему мой зарок - не иметь никаких отношений с женщинами на маршруте. Просто был опыт на заре карьеры инструктора по туризму и иначе, чем плачевным его не назвать. Один поход этим летом плавно перетекал в другой и запас в один-два дня между ними не давал мне возможности съездить в родной город и навестить одну из подружек, так сказать, выпустить пар. И, наверное, именно поэтому я, как мартовский кот, буквально дымился, глядя на Плащевскую. Но возникал вопрос, почему именно она вызывала у меня такие эмоции? Полный абсурд! Мария и Юлия были очень даже привлекательными девушками и уж, наверняка, более сговорчивыми, чем Евгения. Но нет же - смотрел и ронял слюни только на нее...
        Прижал к себе, зажал рукой рот и сказал максимально спокойно и четко:
        - Женя, это я, не бойся! - она испуганно дернулась и закричала бы обязательно, если бы я не был таким предусмотрительным. Подержал в этом положении, давая возможность осознать и успокоиться. И чувствуя всем телом ее - такую близкую, так доверчиво расслабившуюся у меня в руках после того, как поняла, что опасности нет. Куда я там шел? Зачем? Все на свете вылетело из головы. Я, как одурманенный, как зачарованный, прижимал свою ладонь к ее губам и не мог заставить себя отпустить. И, конечно, можно было просто спросить, но действуя на уровне инстинктов, я прошептал ей на ухо. - Зачем пошла за мной?
        Она оторвала мою ладонь от своего лица:
        - Чего хватаешься? Испугал до полусмерти! Ну-у... как... ты один... страшно же одному в лесу!
        - Так ты меня спасать отправилась? - ой, не могу! Я полжизни в лесу провел, таких вот туристов выгуливая, столько раз приходилось одному оставаться, и никто никогда не волновался обо мне - инструктор априори обязан знать каждый куст там, где проходит с группой! - А если бы не догнала? Если бы я не заметил и ушел вперед, и ты заблудилась? Я-то места знаю, вышел бы как-нибудь к утру, даже если бы и заплутал. А ты? Тот самый медведь, который вам со Степаном привиделся, тебя бы на завтрак и сожрал!
        Я пошутил. Но она, похоже, о такой возможности подумала только сейчас - испуганно шарахнулась от куста ко мне, снова прижимаясь, обхватывая за пояс руками. Я только успокаиваться начал, только-только плоть свою усмирил - нет, вот она, снова лицом в шею уткнулась! Постарался чуть-чуть отодвинуться, чтобы не вдавиться в ее бедро своей эрекцией, но ведь как та обезьянка, что в торговом центре частенько фотографируется с детьми, она обвила руками еще плотнее.
        - Саша, я не подумала об этом сначала. А потом, когда отошла немного от лагеря, поняла, что не понимаю, куда дальше. Думала, что по фонарику тебя издалека видно будет.
        А фонарик-то я и не включал пока - не совсем еще темно, заряд экономить нужно.
        - Женя, - говорил, как можно спокойнее и ласковее, чтобы не обидеть. Хотя хотелось накричать, отругать ее за безрассудство. - Там отряд наш, наверное, в панике - я ушел, ты пропала. Что теперь, назад возвращаться?
        - Нет, они не в панике. Я им сказала...
        Начала и молчит. Неужто правду выложила? Так тогда точно в истерике бьются там по поляне: "Наш инструктор волнуется. Связи нет. Медведи по лесу гуляют".
        - Что сказала?
        Она, наконец, отцепилась, сделал шаг в сторону и даже опустила лицо вниз, хотя темнота все равно не позволила бы мне разглядеть ее эмоции.
        - Ну-у-у, что сказала? Что ты и я... Ведь правду же нельзя было говорить, да? Пугать не нужно было?
        - Та-ак, пугать не нужно. Что. Ты. Сказала?
        - Понимаешь, они там снова випивку достали. Шутят там. Смеются. Намеки разные друг другу делают. Даже китайцы обнимаются. Юлька со Степкой. Маруська, представляешь, Димку-херувимчика за плечи обнимает!
        - Ну?
        - Я сказала, - она решилась и затараторила быстро-быстро. - что раз они там все по парам, то инструктор сегодня мой.
        13.
        Нет, ну а что я должна была сказать? В тот момент мне показалось, что я очень удачно пошутила. Во всяком случае, все были ошарашены этой новостью. И пусть уж лучше возмущаются, чем трясутся от страха. Конечно, где-то на задворках сознания трепыхалась мысль, что Маруська мне этого никогда не простит. Но я сама себя успокаивала тем, что через час, когда мы с Морозовым вернёмся назад, я смогу ей просто сказать правду. Ну и нечего Диму обнимать, если решила, что в Морозова влюблена!
        Сначала я смутно видела его впереди. Потом мне стало казаться, что это вовсе не наш инструктор, а зверюга какая-нибудь. Стало страшно. Зачем пошла за ним? Чего я поперлась ему помогать? Дома меня ждет дочка и я у нее одна... С такими траурными мыслями я и попала в руки Александра. Конечно, не сразу дошло, что это он. Но страх исчез в ту же секунду. Откуда-то появилась уверенность, что такой мужчина и от медведя защитить сможет! Только посильнее нужно прижаться к нему и ничего не страшно!
        Зачем только выложила ему правду? Кто меня за язык-то тянул? Теперь он будет думать, что я сказала то, о чем на самом деле мечтаю.
        - Твой, говоришь? - он хмыкнул и, взяв меня за руку, пошел вперед. - Смотри, слово нужно держать!
        - Да я же специально сказала им, чтобы они нас обсуждали и ничего не боялись, - моему возмущению не было предела. - Представляешь, какой фурор произвела?
        - Представляю. Да я и не против, - он откровенно потешался надо мною. - В смысле, я не против, что ты так сказала. Слушай, Женька, раз уж мы с тобой сейчас в одной лодке, ответишь мне на вопрос? Чего ты колючая такая? Нападала на меня, огрызалась? Вроде бы ничего, хорошая девушка!
        Мы шагали по лесу бок о бок. Он держал мою руку в своей ладони. Понятно, чтобы не споткнулась или не отстала от него... Но зачем, зачем он гладил мою ладонь своим пальцем? Я теряла нить разговора, сосредоточившись на своих мурашках, ползущих по руке и дальше - на все мое тело, и непонятно каким образом проникающих в мой живот. Кто-то когда-то про бабочек в животе говорил? Ну откуда там бабочки? Это они - мурашки, просто стекаются в одну точку и трутся друг о друга!
        И когда я поняла, что Саша что-то спрашивает, ответить смогла только глупое:
        - А-А?
        - Откуда, говорю, такое желание - с палатками в лес, да пешком? Есть же более... комфортный отдых!
        - Ниоткуда. Не было у меня такого желания. Подруги подарили путёвку на день рождения.
        - А ты не хотела?
        - Я хотела телефон, потому что в тот день свой старый забыла в такси.
        - И часто с тобой неприятности случаются?
        - Да постоянно. И дня без них не проходит! А ты думаешь, почему у тебя наперекосяк в этом походе все пошло? Потому что я приношу несчастья.
        Я пыталась шутить, но говорила и понимала, что примерно так все и есть на самом деле.
        - Я в подобные суеверия не верю.
        - Ну и зря! Вот смотри. Сегодня за один только единственный день меня чуть было не укусила змея. Потом медведь. Потом нога в дереве застряла. Маруська со мной не разговаривает. Ну и в целом, неприятности с походом...
        - Ну, во-первых, это была не змея, а безобидный уж. Во-вторых, если медведь и был, то ведь вреда тебе он не причинил. В-третьих, ногу я тебе спас... Что там ещё по списку?
        - От змеи спас. От медведя спас. От перелома спас. Пора тебе переквалифицироваться из инструктора в спасателя.
        - А я согласен. Только в личного. В телохранителя. Но учти, что оплату буду брать не деньгами.
        Разговор незаметно соскальзывал в опасную плоскость. И из шутливого грозился вот-вот стать пошлым.
        - Саша, тебе сколько лет?
        - Тридцать три. А что?
        - А мне тридцать пять.
        - Ну?
        Большой палец его правой руки все так же гладил мою ладонь, как будто я сказала что-то простое и очевидное, например, что трава зелёная или деревья высокие. Ведь он явно проявляет интерес. Понятно, что намекает просто на "переспать", но я не могу так, я привязываюсь, я привыкаю, я с каждой минутой все ярче чувствую это необъяснимое расположение, симпатию к нему. Несколько дней отдыха, пара ночей... и все. Ему большего и не надо. А я? Что-то подсказывало мне, что пара ночей с ним стоят всех, что у меня когда-либо были с другими. Я же страдать буду. Я же влюблюсь...
        - Я не понял, Плащевская, в чем скрытый смысл? Ты хочешь сказать, что слишком взрослая для меня? Слишком опытная? Или старая?
        - Я хочу сказать, что в силу своего возраста и пола несколько иначе отношусь к курортным романам, чем ты, например.
        - С чего ты решила, что я предлагаю тебе курортный роман?
        Вот козел! И правда, какой роман? Он просто на банальный перепихон намекает! Вырвала свою руку, остановилась, вдруг подумав, что зря поперлась этого гада от одиночества спасать. И ушла бы назад, да заблужусь, как пить дать, в темноте! Он было шагнул ближе, но я предостерегающе выставила между нами руки, открытыми ладонями к нему.
        
        - Женька, я пошутил. Глупая шутка, правда. Я и сам не понимаю, почему каждый раз, разговаривая с тобой, именно в эту тему сползаю. Я знаю, что ты думаешь. "У него, наверное, в каждой группе такая подружка есть, которая ночи скрашивает", но это совсем не так. Я не завязываю никаких отношений со своими клиентками. Однажды только такое было, и то в самый первый мой поход почти девять лет назад. Давай как будто я ничего не говорил, а? И я клянусь тебе, никаких намеков больше!
        А вот Ира сказала бы мне сейчас, что секс для здоровья полезен, что о том, что такое оргазм я знаю только из женских романов, да по смутным воспоминаниям из жизни с мужем. Ира была бы права.
        Идти стало труднее - мы поднимались на холм. Кроме того, стало темно и ещё страшнее, чем было. И в замолчавшем инструкторе мне вдруг почудилась какая-то напряженность, даже волнение. Некстати мелькнула мысль о том, что я его совсем не знаю. А вдруг он - маньяк-убийца? Сейчас отойдет подальше в лес, треснет меня по голове, изнасилует и закопает под кустиком. И не одна живая душа не найдёт! Я физически ощутила, как испуганно затрепыхалось сердце и уже приготовилась сказать ему, что согласна по доброй воле с ним переспать, только бы не убивал, но внезапно почувствовала запах дыма. Поначалу он был еле заметен, почти неощутим, но чем выше мы поднимались, тем сильнее пахло гарью. Может, тут неподалеку еще туристы есть, которые костер развели? Так как идти молча было тяжко, я решила спросить об этом Морозова.
        - Тебе не кажется, что дымом пахнет?
        Он тяжело вздохнул, включил оба фонарика и протянул один мне. Только потом удостоил ответа:
        - Кажется и уже давно. Не хотел тебя пугать. Конечно, лучше всего тебя было бы отправить назад в лагерь, а самому подниматься дальше, но заблудишься же.
        - Ты думаешь, что это бандиты какие-нибудь костер палят?
        - Я думаю, что лес горит и это будет пострашнее бандитов.
        14.
        То, что я увидел, поднявшись на холм, не соответствовало моим подозрениям. Я догадался, я понял, что происходит. Но что дело настолько плохо, даже предположить не мог. А с холма открывался по-настоящему потрясающий вид.
        Лес на противоположном от нас склоне горел, и огонь плотным широким кольцом шел в нашу сторону. Слева вдалеке виднелась река и ее широкая чёрная лента, освещаемая отблесками горящих деревьев, как бы разрывала плотное кольцо пожара.
        - Саша, почему мы раньше этого не слышали? - в голосе Плащевской я уловил нотки ужаса. Да, впрочем, и сам был примерно в таком же состоянии.
        Я прислушался. Действительно, был слышен еле различимый треск и гул. Но пока не слишком пугающий, все-таки еще достаточно далеко от огня - километра три, а-то и больше.
        - Ветер был в другую сторону. А сегодня поменялся - теперь на нас от пожара дует.
        - Слушай, а как быстро он...
        Она замолчала, но я понял, что именно хотела спросить. Как быстро огонь сюда дойдет? Я, конечно, не большой специалист в этом деле, но судя по тому, что видели глаза, скоро и даже очень.
        Достал рацию. Попытался набрать Илью. В принципе, чтобы забрать нас отсюда он может и вертолёт вызвать - спасатели в нашем регионе были оснащены по полной программе. Илья трубку не брал. Попробовал с телефона - результат тот же.
        Тогда попытался дозвониться Игорю. Покружил по вершине холма, ловя связь. И, когда уже совсем потерял надежду, получилось. В трубке шипело и стреляло, как будто он был в эпицентре того самого пожара, от которого я не мог отвести глаз.
        - Да? Алло!
        - Игорь, это Морозов!
        - Саша? Ты где? - в голосе друга мне послышалась дикая радость.
        - Я на маршруте. Игорь, здесь пожар. Дальше идти не могу.
        - Ты на холме, на первом дне?
        - Да.
        - Слушай. Не перебивай. Вперед по маршруту идти нельзя - выйдешь в эпицентр, да ты и сам это, наверное, видишь. Но и обратно для тебя дорога закрыта. Не успеешь. Тебе за сопкой сейчас не видно, но там же сосновый лес, быстрее огонь распространяется. Еще вчера далеко был, завтра путь тебе отрежет. Пожар, зараза, вокруг сопки обошел, еще чуть-чуть и в кольцо сомкнется!
        - Что делать?
        - Только по реке, Санек! Других вариантов нет.
        - Игорь, позвони Илье, пусть вертолёт за нами пришлет!
        - Я постараюсь, Саня, но вся техника сейчас возле населенных пунктов, огонь вплотную аж к четырём селам подошел - сам понимаешь... Я еле проскочил. Сегодня утром только вернулся... Ты...
        Он что-то ещё говорил, практически шипел в трубку, но я его уже не понимал совершенно. И, сука, был просто в ужасе! Что делать? Если бы я был один! Тогда бы мой маршрут был понятен - до реки, там вдоль нее, если пожар подступает вплотную - вплавь до безопасного участка. А там по суше пешком в зависимости от места - либо на базу, либо в любой населенный пункт, где смогу связаться со своими. Но со мной же люди...
        Пока думал, забыл о том, что рядом со мной находится бедная Женя, которой пришлось первой из всей группы столкнуться со всем кошмаром ситуации. И, несмотря на очевидный страх, с которым она смотрела на пожар, ни паники, ни истерики, ни воплей ужаса я не слышал. Та-ак, нужно держать себя в руках и действовать так, будто ничего смертельно опасного не происходит!
        - Женя, нам нужно возвращаться, - сказал максимально спокойно.
        Она кивнула. Включила фонарик, с готовностью глядя на меня. Умница моя! Как же жаль, что отдых твой теперь безвозвратно испорчен! Да что там отдых, теперь главное, сохранить вам всем жизнь! Так думал, а ноги набирали скорость - вниз по склону двигаться получалось гораздо быстрее.
        Размышлял, как лучше провести их к реке. Задумался. Поэтому когда она споткнулась обо что-то на земле, еле-еле успел подхватить. Прижал на секунду к себе, улавливая горячее дыхание кожей. В голове одна мысль бьётся: "Идти нужно!", а руки не разжимаются, так и держат доверчиво приникшую, явно ищущую утешения, девушку.
        - Ну что ты, Женька, плакать что ли собираешься? Не надо, прошу тебя! Все хорошо будет. Я вас выведу! Потом на Байкал сходим, искупаешься. Я тебе самые красивые места покажу!
        - Нет, Саша, ты не думай - истерить я не буду. Только знаешь что...
        - Что? - спросил, радуясь тому, что говорит она, и правда, спокойно и уверенно.
        - Поцелуй меня напоследок! Вдруг больше никогда...
        - Дурочка, - прошептал на ухо, думая, что две минуты уже не изменят ход событий.
        Разве мог отказать ей, если самого потряхивало от напряжения. Это на нее так опасность действует? А на тебя самого? Разве не действует? Особенно сейчас, когда её губы целуют шею? Последней связной мыслью было: "Только один поцелуй!" Дорожка ее влажных прикосновений прошла снизу вверх, остановилась за ухом, а потом горячее дыхание коснулось чувствительного местечка за ним. Я замер в ожидании... Сначала лизнула языком, а потом, задышав быстрее, втянула мочку уха в рот и прикусила, заставляя меня забыть обо всем на свете.
        Я даже не понимал, что делаю. Мысли обрывками в голове. Просто до безумия стало необходимо поцеловать ее. И я целовал. Кусал ее губы, посасывал язык. Как она оказалась без футболки и бюстгалтера, я не помнил. Может быть, сняла сама? Очнулся, увидев как бы со стороны, себя самого, рассматривающего ее голую грудь. В свете луны Женина кожа казалась серебристой, а соски почти черными. Я видел их и запомнил прямо так, на уровне глаз. Я стоял на коленях? Наверное. Не помнил. Зато вкус ее кожи, мягкость ее живота, твердость напряженных сосков и тихие стоны я слышал и чувствовал очень хорошо. И уже тогда знал, что запомню навсегда. А еще пальцы, вцепившиеся в плечи, судорожно впившиеся в кожу ногти, и безумное возбуждение, волной прокатывающееся от царапин на плечах вниз к паху.
        И впервые в своей жизни я стонал, когда женская рука, спустив мои штаны и трусы, легла на член. И она дрожала. И пальцы ее, прохладные, с таким нетерпением и желанием касались моей плоти, что мне стало просто необходимо, чтобы и ей было также приятно, как мне. Поэтому... нет, не просто просунул руку под резинку ее штанов, а стащил их до колен, открывая взгляду треугольник мягких волос в паху и ощущая ритмичное движение руки на члене. Я смотрел на свои пальцы, раздвигающие ее складочки, и сам же заводился от этого вида. Влажная, мокрая даже, горячая, скользкая...
        - Бля-ядь, - пытался отрезвить себя словами, своим собственным голосом, но вышло еще хуже, потому что откликаясь на мои ласки, она в ту же секунду с хриплым стоном подалась бедрами мне навстречу.
        Притянул второй рукой ее голову к своему лицу, скользнул языком в рот, и когда она попыталась втянуть его, всосать в себя, окончательно слетел с катушек. Стащил свою задранную ею вверх футболку, кинул под дерево, потянул за собой, с радостью замечая нежелание отпускать мои губы.
        Сел, прислонившись спиной к дереву на свою одежду, Женю усадил сверху, стащив окончательно ее штаны и раздвинув ноги. И она не сопротивлялась, наоборот... И опустилась совсем рядом с торчащей вверх, возбужденной, подрагивающей плотью, без стеснения потирясь своими влажными складочками о мой член.
        В голове ураган. Сердце стучит, как на стометровке. Руками дрожащими приподнял за ягодицы и она сама приставила мою плоть ко входу и осторожно села, вырывая синхронный стон у нас обоих.
        И мы замерли, в темноте, в лесу, в нескольких километрах от пожара, на голой земле, глядя в глаза друг другу. А потом я приподнял ее немного, скользя в тесноте дрожащего, белоснежного в свете луны, тела. Сжал зубы, чтобы не стонать от неимоверно ярких ощущений. И все равно стонал и даже рычал, как какое-нибудь животное. И толкался, толкался вверх, навстречу ее судорожным движениям, чувствуя, как она трется о мой лобок, оставляя влажный след и целуя до одури, проглатывая ее ответные стоны.
        И когда она откинулась в моих руках, запрокинула назад голову, бешено сокращаясь на мне, я успел только удержать, только войти еще глубже, яростно и даже грубо, на пределе эмоций, наполняя ее своим семенем и практически теряя сознание от наслаждения...
        15.
        О, Боже... и нет никаких других слов... так бывает? Тело, непослушное, вялое, обмякло распластавшись по Сашиной груди. И бальзамом на женскую душу вылилось ощущение нежных рук на спине - поглаживающих, ласкающих. И теплые мягкие губы, целующие шею, щеку. И он все еще во мне. Каждой клеточкой своего тела я ощущаю его невероятную твердость, хотя уверена, что он кончил. И против воли, но не против желания, я начинаю ерзать на нем, и он резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, удерживает за ягодицы и шепчет:
        - Женечка, милая, остановись... Ты не думай, я очень хочу, очень. Но нам идти нужно.
        Взяла в ладони его красивое лицо, поцеловала в губы, и опираясь на плечи, осторожно привстала, с бесстыжим сожалением выпуская из себя все еще каменную плоть:
        - Спасибо, Саша, спасибо тебе большое...
        Он засмеялся, легко вставая и нашаривая мою одежду на земле, пока я пыталась справиться с дрожью в ногах. И, как ребенка, начал одевать, попутно целуя голые плечи.
        - Дурочка ты... мне-то за что спасибо? Ты ругать меня должна. Я виноват, не смог вовремя выйти, но это было просто выше моих сил. И запомни, если вдруг что, ну, я имею в виду, если вдруг ребенок... я должен знать.
        Он матерился, собирая по земле наши вещи, а я стояла ошарашенная - я даже не подумала об этом! Вот это будет новость в школе - Плащевская с отдыха привезла пузо! Но внутренний монстр, на время уснувший, прошептал в моем мозгу: "Ага, ты еще доберись до дома!" Е-мое, я забыла про пожар! Ладно, пока не думать об этом - нечего паниковать!
        - Хм, и что тогда, женишься на старушке?
        Он нашел фонарики, включил один, а второй засунул в карман. Взял меня за безвольно висящую вдоль тела руку, и потянул за собой:
        - Ты - классная старушка! Страстная, нежная, красивая! Язык бы не был таким ядовитым, и цены бы тебе не было!
        Но все-таки не ответил... А ты чего ждала? Признаний в любви и обещаний по гроб жизни быть вместе? А ведь хорохорилась - "ни за что подстилкой походной не стану"! И стала... На смену эйфории пришел стыд, сожаление и слезы. Но он, поглощенный своими мыслями, конечно же, ничего не замечал.
        - Женя, ты плавать умеешь?
        - Умею. А подруга твоя?
        Мамочки, там же еще Марусенция! Она же никогда мне не простит... Как я могла! Я сама на него накинулась! Как мартовская кошка, как проститутка какая-нибудь! Что он там спрашивал?
        - Что?
        - Слушай, нам сейчас некогда поговорить, - он сжал крепче мою руку. - Но потом, когда выйдем в безопасное место, мы обязательно все обсудим, хорошо? И не думай, пожалуйста, о том, что произошло. Я прямо вижу, как в твоей голове крутятся всякие гадкие мысли на мой счет.
        - Да, ладно! Ты-то тут при чем? Я сама тебя изнасиловала!
        Если раньше он посмеивался, то теперь хохотал.
        - Да, Плащевская, с тобой не соскучишься! Я сейчас должен сосредоточиться и обдумывать, как объяснить остальным ситуацию и куда вас вести ночью, а ты меня с мыслей сбиваешь! Изнасиловала она! Много тебе мужиков насиловать приходилось? Если бы я не захотел, тебе бы еще потрудиться пришлось, чтобы мой член в боевую готовность привести!
        - Окей, как говорит мой Варвар, давай просто опустим эту тему.
        - Варвар? Это кто? - мужская ладонь на моей руке сжалась, а пальцы внезапно перестали поглаживать кожу. - Твой мужчина?
        Мне кажется, или в его голосе звучали собственнические нотки? О-о, это прямо вызывало восторг! Я не могла не закрепить результат (дурной мерзкий язык!).
        - Ну да, мужик - Варвар, я - змея с ядовитым языком, кот - мохнатый уродец, а тараканы живут в голове.
        - Так Варвар есть или нет?
        - Варвар есть. Но это - моя дочь по имени Варька...
        Впереди между деревьями виднелся огонек костра, звучала музыка и по деревьям метались тени. Они там танцуют что ли? Ещё не знают...
        Саша решительно шагнул на полянку, втягивая и меня за собой. Нам обрадовались, правда, далеко не все. Насупленная Маруся сидела у костра. Рядом с ней крутился Димка. Китайцев нигде видно не было, как, впрочем, и Юльки со Степкой. А вот Екатерина Андреевна с Иваном Петровичем кружились в танце под тихую мелодию, доносящуюся непонятно откуда. Именно они радостно бросились к нам.
        - Женя, Саша, мы тут для вас ужин оставили. Правда, он, наверное, совсем остыл! - Екатерине Андреевне явно не терпелось спросить, где мы были так долго, но она, скорее всего, подозревала (и попала в точку!), что мы не кузнечиков собирали в траве. К счастью, мы с ней были не настолько близки, чтобы говорить на подобные темы.
        Зато Маруська, на которую я, кстати, не могла поднять глаза, была моей подругой уже много лет и, конечно же, считала, что имеет право осуждать меня. Она подскочила ко мне, на ходу повторяя: "Как ты могла!" И по разъяренному лицу я поняла, что Марусенция близка к тому, чтобы отвесить мне пощечину. Конечно, я бы не позволила. Но неожиданно между мной и длинноволосой фурией выросла плечистая фигура. И впервые за много-много лет мужчина заслонил меня от опасности (пусть и смешной!). Саша сказал ровным голосом:
        - Мария, спокойно! У нас сейчас есть более серьезные причины для беспокойства. Мы с Евгенией искали место, где бы была связь. И нашли в километре отсюда на холме. Давайте позовем остальных, и тогда я расскажу, с какой проблемой мы с вами столкнулись!
        Китайцы, как оказалось, отправились спать. А вот Юлия и Степан по рассказам Ивана Петровича и Екатерины Матвеевны ушли за пределы лагеря. Их позвали, поорали на весь лагерь, но ответа не последовало.
        16.
        Хорошо хоть именно я на них наткнулся! Совсем неподалеку от полянки, на которой был разбит лагерь, Степан и Юлия занимались сексом. Возможно, в другой раз, не в этом походе, я обязательно подумал бы о том, что они знакомы всего два дня и тому подобную ерунду. Но сам ведь ничем не лучше их! Постоял несколько секунд за деревом, подумал и вернулся в лагерь. А что, еще есть у них время... закончить, так сказать, начатое. Ведь нам еще палатки собрать нужно.
        Объяснил всем, что случилось, внимательно следя за реакцией. Китайцы были в ужасе, видимо, наслышаны о лесных пожарах. Екатерина Андреевна закрыла лицо руками и, по всей видимости, готовилась впасть в истерику. Мария стояла столбом посреди поляны с выражением полнейшего непонимания на лице. Сейчас нужно дать им всем определенные задания - когда работают руки, голова отдыхает.
        - Так, быстро собираем вещи, палатки, продукты и уходим отсюда!
        Они загалдели в унисон.
        - А спать? - Маруся не понимала абсолютно весь ужас сложившейся ситуации. - Мы же устали очень!
        - А нельзя, чтобы нас забрали на вертолете или какой-нибудь машине, например? - Дмитрий задал вполне осмысленный вопрос.
        - Я все объясню по пути! Сейчас просто нет времени не разговоры. Поверьте мне, если бы было возможно, нас бы уже забрали отсюда!
        Я посмотрел на Женю, которая спокойно и быстро перекладывала варево из котелка, поставленного на деревянный чурбак, в контейнер. Надо же, сообразила! Идти придется быстро - останавливаться, чтобы приготовить что-то возможности может не быть. Но я поражался ее выдержке! Видимо, почувствовав взгляд, она подняла голову и посмотрела на меня:
        - Завтра съедим!
        В моей душе, где-то там, в районе сердца или даже за ним, поднялась необъяснимая волна гордости за нее. Как если бы это моя женщина так спокойно и уверенно вела себя тогда, когда остальные сходят с ума и заламывают руки! Но даёт ли право неожиданный, пусть и потрясающий секс, считать ее своей? А хотел бы я, чтобы так было? Сам оборвал себя на этой мысли - мысленно вызвал перед закрытыми на секунду глазами картинку пожара, увиденную нами с холма, и попытался все-таки решить, как лучше вести их к реке.
        По сути, было всего два варианта, два пути. Первый - по густому и неизвестному мне смешанному лиственному лесу, который был почти не тронут человеком, а значит, молодой подлесок не расчищался. Ломиться через непроходимую чащу будет трудно, а ночью - практически нереально.
        Второй путь проходил по лесу сосновому, был чист и исхожен вдоль и поперёк. Но и горел сосновый бор гораздо быстрее, чем лиственный лес. Зато ведь по нему мы и пройдем опасный участок намного быстрее. Конечно, есть вероятность того, что ветер переменится. Тогда пожар до нас может и не дойти! Решение было принято: по сосняку дойдем до реки, переплывем на другой - безопасный берег, и мы спасены. Останется только дождаться спасателей, загорая на солнышке!
        Но на деле все оказалось несколько менее радужным. Да, изначально все испугались - шутка ли, в таких пожарах ежегодно гибнут десятки людей (смотревший, похоже, все на свете информационные программы по телевидению, Иван Петрович не упустил случая блеснуть своими знаниями)! Но потом... они же не видели огня своими глазами, а значит, окончательно вымотавшись, уже через два часа пути, начали бессовестно ныть и уговаривать меня устроить привал и отдохнуть до утра. И если поначалу еще действовали увещивания, потом - угрозы, то к двум часам ночи даже мужчины идти дальше наотрез отказались. Просто уселись всей толпой прямо на траву и все.
        А я стоял перед ними, тоже уставший, чего уж там скрывать, и ничего не мог поделать! Но ведь я отвечал за них! Я должен был их вывести! Однако, сколько бы я ни объяснял им, что пожар идет стеной именно в нашу сторону, они мне не верили.
        - Слушайте! Вы слышите? - Плащевская поднялась и отошла чуть в сторону ото всех - на небольшой холмик между соснами. - Трещит что-то! Неужели огонь?
        Все прислушались и я тоже. Ничего не услышал правда, но эффект был произведён верный. "Вот актриса!" - подумал с восхищением.
        Моя уставшая команда постанывая и проклиная все на свете, поднялась, помогая друг другу, и двинулась дальше. Плащевская шла следом за мной, и меня все время так и подмывало заговорить с ней. Я то и дело оглядывался, всматривался в Женино лицо, надеясь, что в темноте этого никто не заметит.
        Потом, все-таки не сдержавшись, чуть замедлил шаг, ровно настолько, чтобы она пошла рядом и тихо сказал:
        - Спасибо.
        - За что? Я просто жить хочу.
        - Устала?
        - Да, очень. Просто сейчас бы упала прямо на землю и уснула.
        - А ты... стихи рассказывай! И нам веселее идти будет! Я так понял, ты много знаешь.
        - Хм, стихи? - она немного подумала, а потом продекламировала:
        Украдено от вечного огня,
        Ликует пламя, жарко и багрово…
        Невесело ты смотришь на меня,
        И я не говорю тебе ни слова.
        Как много раз ты от меня бежал.
        Как много раз я от тебя бежала.
        …На сотни вёрст гудит лесной пожар.
        Не поздно ли спасаться от пожара?[4 - Вероника Тушнова.]
        И добавила:
        - Сойдёт?
        Я онемел от ужаса - да-а, самое то для поднятия боевого духа!
        - Ни в коем случае, Женечка, лучше уж вообще молчи!
        17.
        В три часа ночи, когда где-то вдали за деревьями, темнота начала превращаться в предутреннюю серость, Морозов, которого после того, что случилось возле холма, мне хотелось называть исключительно Сашей, все-таки позволил нам отдохнуть.
        Все попадали там, где стояли. Степка умудрился сесть в муравейник. Естественно, был искусан за все причинные места. И хотя, краешком засыпающего сознания, я слышала его маты и стоны, сил даже на легкую улыбку у меня уже не было.
        Заснула я на голой земле. А проснулась почему-то на матрасе и даже укрытая одеялом. Причем сбоку ко мне привалился кто-то, настырно и яростно сопевший прямо в ухо. Саша? Вопреки здравому смыслу я радостно улыбнулась и повернулась, чтобы обнять его - не постеснялся при всех рядом со мной устроиться! Не давая себе опомниться и не открывая глаз, чтобы не исчезла решимость, забросила ногу на его бедро и подняла руку, собираясь закинуть на шею. И тут кто-то противным, сиплым ото сна голосом сказал:
        - Не подлизывайся! Я тебя никогда в жизни не прощу!
        Мама дорогая, Марусенция! Я от неожиданности не придумала ничего лучше, как сморозить очередную глупость:
        - Да, ладно тебе, Маруська! Я же знаю, что ты меня любишь - вон, укрыла, на матрас уложила!
        - Вот за это-то я тебя, заразу, и не прощу! Это не я тебя! Это - Саша!
        Я задумалась. Вот, блин, герой-любовник - меня уложил, потом - Маруську ко мне под бок притащил! А потом, наверное, ушел Юльку в спальник заворачивать? И, забыв об отсутствии у меня каких бы-то ни было прав на Морозова, я спросила подругу (бывшую теперь, наверное):
        - Тебя тоже Саша принёс?
        - Если бы... - Маруся с завистью вздохнула. - Ты же дрыхла, а я так устала, что даже заснуть не могла. Он просто сказал, чтобы к тебе ложилась.
        Я, конечно же, ничего не помнила об этом, но предположила:
        - Так, может, и мне так же сказал, а я спросонья этого не помню?
        - Ага! Я все-е видела... своими, между прочим, глазами! - она ядовитой змеей шипела мне в лицо. - Матрасик расстелил, тебя аккуратненько положил, укрыл, космы твои поправил и даже!!! даже по щеке погладил!
        - Меня? - я прямо почувствовала, как округлились мои глаза.
        - Нет, блин, дедушку Ленина! Тебя, предательница!
        Обидно, конечно, что она так со мной. Но ведь за дело! И это Маруся еще не знает, насколько я далеко зашла или низко пала...
        - Ну, Марусь, ну, прости меня, - я, действительно чувствовала себя очень виноватой перед ней, но признаться и повиниться не могла. - А хочешь, я вообще к нему близко не подойду?
        Маруся, лежащая все также рядом со мной на матрасе, вдруг расстроенно вздохнула:
        - А знаешь что, Женька? Это уже не имеет значения.
        - Почему? Потому что тебе понравился Дима?
        - Нет. Потому что ТЫ понравилась Морозову!
        Я не успела ничего ответить, потому что вдруг в нескольких метрах от нас раздался шум падающих на землю веток. Мы синхронно откинули в сторону одеяло и уставились на Сашу, спиной повернувшегося к нам и складывавшего из принесённого хвороста костер. Он был по пояс раздетым. И я не могла оторвать глаз от загорелой спины, от мощного разворота плечей, узкой талии, перекатывающихся мускулов под гладкой, упругой кожей. А вверху, от основания его шеи вниз по спине тянулись две, расположенные практически симметрично, царапины! Это же... это что же, я его так?
        Бросила быстрый взгляд на Марусю и поймала ответный - подозрительный и даже немного презрительный! Подруга шепнула, наклонившись ко мне:
        - Потом поговорим, - немного помолчала и добавила. - Но как я тебя, заразу, понимаю...
        ... Через час, позавтракав наскоро и собрав вещи, мы потопали дальше. Мышцы ныли. Везде. Даже там, где, как я думала, их быть вообще не может! От малейшего взгляда на Морозова, от мимолетного его обращения ко мне, я в ту же секунду краснела, как рыжая Маринка Четвергова из 8 "б"! А вот он... он вёл себя так, будто вчерашний наш безудержный секс был лишь плодом моего воображения и на самом деле не существовал вовсе. И это, с одной стороны, меня обижало, но с другой - радовало. Ведь иначе, я бы совсем сгорела от стыда.
        Странности в окружающей действительности я, занятая собственными мыслями, наверное, заметила позже других. Но где-то к обеду стала обращать внимание, что мимо нас то и дело проносятся с писками и свистами стайки лесных птиц. Чуть позже проскакал, испуганно прижав к спине длинные уши, худющий, как велосипед, серый заяц. Но все же мы находились в лесу, и звери в нем быть должны. Только, когда ещё днем, а всем известно, что это животные - ночные, нам наперерез из кустов выскочило целое семейство ежей - мама и трое маленьких, тут-то я и задумалась о том, что это неспроста.
        Проводив взглядом колючих зверюшек, быстро улепетывающих под "щелканье" фотоаппаратов китайцев (пожар пожаром, но они успевали фотографировать красоты!), я ускорила шаг и догнала Сашу. Спросила тихо, чтобы раньше времени не нервировать остальных:
        - Как думаешь, животные от огня бегут?
        Он увиливать не стал:
        - Думаю, да.
        - То есть, пожар уже близко? - сколько я не прислушивалась, не слышала ни треска горящего леса, ни шума падающих деревьев.
        - Возможно.
        - И что делать?
        - Идти.
        - Далеко еще?
        - Далеко.
        - Нормально разговаривать умеешь?
        - Умею, - он повернулся ко мне с белозубой улыбкой на красивом лице, такой беззаботной и радостной, какая была бы вполне уместна при встрече где-нибудь в кафе или баре, или в клубе, или.... но никак не в лесу в ста метрах от страшного пожара. - И если честно, хотел бы кое-что услышать от тебя.
        - Кое-что - это что?
        - Будешь моей девушкой?
        Что? Я остановилась, как вкопанная. И если бы Саша не схватил за руку и не потянул следом за собой, точно врезалась бы в идущего за нами Димку. Кем-кем? Девушкой? Да я... Да меня даже в магазине чаще женщиной называют, чем девушкой года три уже точно!
        - Ну, что, русский язык свой забыла? Или придумываешь, как эффектнее согласиться?
        - А-а, - до меня, наконец-то, дошло, в чем дело. - Ты мне зубы заговариваешь, чтобы я про пожар больше не спрашивала! Фу-у, а-то я чуть было не поверила!
        18.
        Перерыв на обед я делать не хотел. Интуиция подсказывала, что нужно не просто торопиться, а еще немного, и переходить с шага на бег. Иногда мне даже казалось, что слева с лёгким ветерком накатывает волнами горячий, огнём накаленный, воздух. И животные, бегущие от пожара, и ветер в нашу сторону, все это безмолвно кричало об опасности.
        И только мои легкомысленные туристы, ну, за исключением, конечно, озабоченного и хмурого Ивана Петровича и Жени, как только схлынул первый страх, начали смеяться, требовали отдыха и успевали фотографировать все вокруг, несмотря ни на что! А с другой стороны, может, оно и к лучшему - пусть лучше меня ругают за бешеный темп ходьбы, чем в панике разбегаются в разные стороны!
        ... Она, конечно, придумала массу вариантов, чтобы только не верить в искренность моих намерений! Вот что за человек! А я вдруг подумал, когда Женя догнала меня и начала задавать вопросы, что может так случиться и сегодняшний день станет для нас всех последним. И сразу после накатил вполне объяснимый страх, а потом вдруг мне стало безумно жаль, что я так и не узнал, какая она за всеми своими колючками... какая она утром, после страстной ночи, какая она вечером после рабочего дня... и ещё раз... да ну, не раз, это уж точно, с нею вдвоем... только не на траве под деревом, а в запертой изнутри комнате, на шелковых простынях. Поэтому и сказал то, чего захотел не обдуманно и разумом, а неожиданно и всем сердцем.
        - Короче, нет? Ты не согласна? - решил уяснить для себя сразу.
        - Жена?
        - Что жена?
        - Жена, спрашиваю, имеется у тебя? - ее брови были хмуро сдвинуты на переносице, но в глазах, как мне казалось, сверкали смешинки - прикалывается над мной? - А-то я вас, мужиков, знаю - поматросите бедную девушку и летите под крылышко к единственной и законной, а мне потом слезы лить и детей одной воспитывать?
        - Жена есть. Бывшая. Сын. Десять лет.
        - Развелись из-за твоих служебных романов?
        Вот сейчас было обидно! По-настоящему. Хотя, зная меня пару дней, что она могла думать, если у нас уже все случилось? И все равно обидно.
        - Не поверишь, но развелись мы из-за ее романа. Предвижу волну скепсиса, но скажу сразу, свободных отношений я не признаю. Если женщина со мной, то даже смотреть на других мужиков я ей не позволю!
        - Ого! И в телевизоре нельзя? И на пляже? А если он продавец в магазине, тоже нельзя взглянуть, кто мне селедку продает? А...
        - Стоп! Твоя фантазия безгранична! Я не в том смысле говорю. Флиртовать там, заигрывать, ну эти все ваши излюбленные штучки применять!
        - О-о, это я и не умею. Всегда мечтала научиться жеманно хлопать ресничками, стрелять глазками и складывать губы трубочкой, но не работает. Даже наоборот.
        Я попытался представить себе ее с выпяченными губами и томной улыбкой. Смешно! Слишком у нее умный и пронзительный взгляд для всех этих ужимок и прыжков. Не получится, ни за что. Но сказал совсем другое:
        - Ну потренируешься, если согласишься, на мне. Посмотрим, на что ты способна!
        - Хм, а ты? Тебе тоже флиртовать нельзя и на других баб смотреть?
        - Само собой.
        - Целых две недели сможешь выдержать?
        - Почему две недели? Я про длительные отношения говорю.
        - Я в Новгороде, ты на Байкале...
        - Я в Иркутске.
        - Во-от, я об этом и говорю.
        - Да-а, тут подумать нужно. Но и это тоже решаемо.
        И я, действительно, начал мысленно просчитывать варианты! Меня многое держало в родном городе - мама, которая никогда не уедет от отцовской могилы, сын, которого, пусть раз в месяц, пусть на каникулах, но я хотел видеть вживую, обнимать при встрече и быть рядом. Работа? Это - нет. Такую же, а может, даже более высокооплачиваемую, я легко найду в любом мало-мальски крупном городе! А уж в Новгороде, и подавно! Сам себе удивлялся - она даже не согласилась еще, а я уже придумываю что-то!
        Она тоже шла, задумавшись. И мне неожиданно захотелось, чтобы все остальные исчезли. Пусть ненадолго, пусть на полчасика. Мне хотелось успокоить ее, обнять, погладить по голове, просто прижать к себе, как ребенка, как родного человека, пообещать, что все обязательно будет хорошо, все наладится...
        - Командир! - Иван Петрович догонял, перейдя на бег. - Александр, подождите!
        Пришлось немного замедлиться, подстраиваясь под его шаг.
        - Александр, долго еще до реки?
        - Если будем держать такой же темп, то завтра утром прийдем.
        - Ночью тоже придется шагать?
        - Иван Петрович, - я говорил тихонько, чтобы остальные не услышали. - Вы, наверное, заметили, что ветер переменился и стал сильнее. Так вот, он как раз от пожара дует!
        - Я и хотел об этом сказать. Мы когда на пригорок поднимались, мне показалось, что запахом гари тянет. Я хоть и старый морской волк, но с нюхом пока полный порядок.
        19.
        После слов Ивана Петровича я явственно почувствовала запах гари! Конечно, хотелось бы списать это на хорошее воображение, но скорее всего, пожар, действительно, приближался. Иван Петрович продолжил так, чтобы слышали только мы с Сашей:
        - А вы, когда с холма смотрели, сумели определить, какой это пожар - верховой или наземный?
        - Это - верховой пожар, - также, как и он, понизил голос Саша. - Причем, он опасен еще больше тем, что на нашем пути горит именно сосновый лес. Сами понимаете - смола, сухие и высокие стволы, высота деревьев опять же...
        Я неожиданно вспомнила увиденный пару лет назад фильм про австралийских пожарных под названием "Гранитная скала", и волосы от ужаса практически зашевелились на голове - в конце из всей бригады пожарных в живых остался только один!
        Наверное, я сильно изменилась в лице, потому что Иван Петрович вдруг сказал:
        - Саша, не нужно так пугать девушку! Пока что все не настолько страшно.
        А Морозов, совсем не глядя на меня, просто поймал мою руку, точнее снял ее с лямки рюкзака, и дальше так и шагал, у всех на виду держа мою ладонь в своей. Иван Петрович отстал.
        - "Саша, не нужно так пугать девушку!" - передразнила я, но руку не убрала. - Все же смотрят...
        - Да и пусть. Считай, что это для ускорения - ты быстрее идти стала. А вообще, расскажи мне что-нибудь. Про жизнь свою. Про Варвара. Про работу.
        Надо же запомнил, как моего ребенка зовут!
        - Тебе интересно, или отвлекаешь меня от мыслей о скорой смерти?
        - Мне интересно. И отвлекаю.
        И я рассказывала. О своем детстве. О родителях, которые всегда были рядом, но как бы в параллельной вселенной. Помогали, но без фанатизма. Любили, но не без памяти. О муже. О нашей с ним какой-то случайной встрече и такой же случайной короткой совместной жизни, от которой и хорошего-то немного осталось - только что Варька! О работе - любимой и важной. О моих девятиклассниках. О подругах.
        А он слушал. Задавал вопросы. И тянул меня за собой - уставшую, грязную, растрепанную...
        ... А вечером, когда идти уже не было сил и мы как-то синхронно попадали кто куда, Саша снова расстелил матрасы - палатки ставить не было смысла, потому что он предупредил, что отдыху даст нам всего несколько часов. Он же выдал сухпайки. И я заснула, с галетой в руке, так и не донеся ее до рта.
        Проснулась ночью от жажды. Неподалеку горел костер. Рядом с ним на чем-то, похожем на рюкзак, сидел Саша. Я осмотрелась. Все остальные спали, не реагируя ни на комаров, ни на Димкин раскатистый храп.
        С огромным трудом я встала на гудящие, натруженные ноги - на глаза навернулись слезы. В голове мелькнула было мысль о том, что девчонки подарили мне не подарок на день рождения, а билет в камеру пыток. Но вдруг на смену этой мысли пришла другая. Я подумала, что если бы не они, я никогда бы не встретила Сашу. И вот этой щемящей нежности в моей душе никогда не появилось бы. Бедненький, сидит один, охраняет наш сон, а ведь он тоже живой и устал не меньше нас всех.
        Я пошла к нему. Он обернулся, но до того, как успел что-то сказать, я встала на колени за его спиной и обняла за шею.
        - Женя, - моих рук коснулись горячие губы. - Иди поспи. Еще часок и буду будить.
        - Саша, давай я подежурю, а ты отдохнешь?
        - Я сильный. Не переживай, я почти не устал.
        - Ты сильный. Очень красивый. Мужественный. Ты заботливый и добрый. Не понимаю, как можно было променять такого, как ты, на... на любого другого! Твоя жена - дура!
        Он пожал плечами. Положил руки поверх моих и начал гладить, заставляя мурашки ринуться по моей коже.
        - И что во мне такого красивого... разве что задница?
        Откуда он... Я же, кажется, это говорила Маруське там на балконе! Подслушивал! Хотела вырвать свои руки, но он как-то разом обернулся, аккуратно потянул на себя и я оказалась у него на коленях. Ничего не успела спросить, он продолжил сам:
        - Ага. Подслушивал. Случайно, конечно. Но пройти мимо не смог. Хотел песню о себе услышать. Женька, поцелуй меня! Как ты там вчера говорила... "вдруг в последний раз"?
        - Не шути так! Мне страшно!
        - А мне вчера? Напугала меня до смерти!
        Смеялся надо мной, но времени даром не терял - руки уже пробрались под футболку и гладили спину, задевая застежку бюстгалтера. А губы... губы касались шеи, щеки, мочки уха. И ещё не целовали, нет, но ощущение горячего дыхания на ставшей удивительно чувствительной, коже, опаляло не хуже костра. И мне было так безумно хорошо сейчас, как будто вот оно - мое место, у него на руках, а я, наконец-то, спустя бесконечное множество бессмысленно прожитых дней, нашла его. И хотелось мне сказать ему что-то ласковое, нежное, но губы сами сложились в совершенно противоположное:
        - Не буду целовать.
        - Почему это?
        - Потому, Сашенька, что целый день шла, и... ну в общем, ты сам понимаешь... скорее бы уже речка - искупаться не помешало бы!
        - А мне нравится, как от тебя пахнет, - в голосе его появилась лёгкая хрипотца. - Представь, что мы с тобой какие-нибудь степные кочевники, которые вместо воды мажутся жиром оленей.
        - Ты все перепутал, - я пыталась что-то объяснить сквозь смех. - Это чукчи жиром мажутся! А кочевники... не знаю даже, в молоке верблюжьем купались.
        - Да плевать, поцелуй меня, иначе я тебя в лес отнесу - вон туда, в темноту. Раздену там и буду любить целый час!
        Пришлось уступить. Не потому что мне не хотелось, чтобы он исполнил свою угрозу - хотелось и даже очень, а только лишь из страха, что в темноте могут быть всякие там звери и насекомые, да и опять же стыдно было - помыться все-таки не мешало бы. Я поцеловала. Хотела сделать это легко - притронуться к губам и отодвинуться. Но он обхватил мое лицо руками, прикусил нижнюю губу, и ворвался в рот языком так яростно, так страстно, что я забыла обо всем на свете и сама вцепилась в него мертвой хваткой. И скорее всего поцелуй этот все равно закончился бы там в темноте на траве, если бы вдруг вдалеке не раздался грохот.
        Если бы не Саша, я от испуга точно упала бы в костер. Но он успел поймать, подхватить и подняться с земли вместе со мной. Теперь-то я слышала еще и ровный гул, как если бы там в ночи над самым лесом летел самолёт. А еще какой-то странный, похожий на треск, шум.
        - Саша, что это?
        - Боюсь, что это - пожар! Ребята, подъем!
        20.
        Бедные мои туристы повскакивали со своих мест, испуганные и всклокоченные. Мне было их очень жаль, но что уж скрывать, самому стало страшно! Именно этого я и боялся больше всего - огонь подойдет вплотную к нам ночью, когда ориентироваться будет сложно, а до спасительной реки еще далеко. Почему я не слышал этого треска раньше? Почему вот так вдруг, в одно мгновение, накрыли эти пугающие звуки?
        Может быть, где-то поблизости находится переход от лиственного леса к хвойному, в котором мы находимся сейчас? А может, что-то другое, вроде широкого оврага притормозило огонь, и лишь теперь он сумел каким-то образом перекинуться, продвинуться дальше?
        - Так, палатки, матрасы, посуду - все лишнее, кроме воды и еды, ну еще ваших личных вещей, оставляем здесь. Идём налегке. И давайте уже, поторапливайтесь!
        Со странным чувством гордости, странным потому что вроде как и не имел еще на это права, я, туша костер, наблюдал за тем, как быстро и решительно собирается Женя, так и хотелось мысленно добавить - моя Женя. Особенно это хорошо было видно на контрасте с бестолковой беготней китайцев, плачем Екатерины Андреевны, суетой Юли, перетряхивающей свой огромный рюкзак, и прострацией Маши. Мужчины пришли в себя быстрее, но все равно толком не могли понять, за что им хвататься и с чего начать. Пришлось командовать и чуть ли не в руки совать то, что действительно нужно брать с собой.
        Женя с рюкзаком за плечами раньше всех встала рядом со мной и даже успела умыться и завязать волосы.
        - Саша, мне кажется, воды осталось всего две бутылки.
        - Я знаю. Но надеюсь, что мы идем в правильном направлении и до реки осталось не так много.
        Я больше не переживал за их отдых. И даже не думал о том, насколько сильно устали эти несчастные люди, приехавшие в наши места полюбоваться прекрасной природой и подышать чистым воздухом, отдохнув от своих городов и проблем. Сейчас меня волновал только один вопрос - смогу ли вывести их? Смогу ли спасти их жизни? А еще я думал, что все мои наблюдения, все мои записи в блокнотики по поводу первого впечатления, поведения людей в незнакомой обстановке и полной уверенности, что их никто не видит, всё это в данном случае оказалось глупым и ненужным - да, они боялись, да, они устали, да, в конце концов, девчонки плакали от боли в растертых ногах и натруженных мышцах, но шли, упрямо сцепив зубы, не сбавляя скорость и почти не отставая.
        Но этого было мало. Треск горящих деревьев становился всё громче. А ближе к утру, когда я сам уже не понимал от усталости правильно ли иду, справа в просветах между деревьями мы увидели зарево. И не в одном конкретном месте, а по всей правой стороне! К плачущей Екатерине Андреевне добавились Мария и китаянка. Мы почти бежали по покрытой хвоей и редкой травой земле. Юля сняла свой рюкзак и бросила его под дерево - я, естественно, промолчал. Он мог больше не понадобиться, если огонь дойдет до нас.
        Пришлось немного скорректировать направление и идти не вдоль пожара, хотя именно так, казалось мне, мы идем по направлению к реке, а чуть забирать влево. Я понимал, что это неправильно - так путь удлинняется, но это происходило инстинктивно - все были настолько напуганы, что непроизвольно забирали влево, подальше от опасности.
        Я шел и думал: "А вдруг я совсем не туда их повел?" Это было вполне возможно, потому что ориентировался чисто по звездам, а кроны высоких сосен закрывали практически все небо. Ночью на привале я конечно попытался найти место, где небо видно получше, но все-таки по дороге вполне мог сбиться с выбранного направления! А что если мы к реке не приближаемся? Ни телефон, ни рация не работали совсем, сколько бы раз я ни пытался вызвонить хоть кого-нибудь.
        - Саша, как ты думаешь, река уже скоро? - Юля, осунувшаяся и подавленная, растерявшая весь свой недавний лоск, с надеждой заглядывала в глаза сбоку.
        - Да, совсем немного осталось. Ребята, сейчас немного поднажмем, полчаса и мы будем у реки.
        Внезапно сзади раздались испуганные голоса:
        - Ты с ума сошла? Куда?
        Маруся легла прямо на землю и сотрясалась всем телом. Рядом столпились все, кто был поблизости. Пришлось вернуться практически бегом.
        - Что случилось?
        Все пожимали плечами, она молча рыдала. Я склонился над девушкой, ощупал ноги - вроде бы никаких повреждений не заметил. Женя, естественно, тоже вернулась. Растолкала остальных, встала рядом с подругой на колени.
        - Марусенька, милая, что ты? Ты поранилась?
        - Не могу больше! Идите, оставьте меня!
        - Маруся, мы все устали, осталось всего полчаса идти! Чуть-чуть совсем! Давай, моя хорошая, рюкзак твой мы здесь оставим и потихоньку пойдем. Давай я за руку тебя буду держать?
        - Нет. Я не пойду! - она кричала, руки судорожно рвали траву. - Уходи! Уходите все! Ничего не хочу больше!
        Я понял, что уговаривать бесполезно. Но, реально оценивая свои возможности сейчас, я понимал, что просто не донесу ее. Да, сука, просто поднять не смогу даже!
        - Так, мужики, сейчас помогаете мне ее на плечо взвалить. Будем меняться через каждые пять минут.
        Иван Петрович молча снял с моих плеч рукзак. А Сергей с Димой без лишних слов, отбросив в сторону Машину сумку, закинули повисшую тряпочкой девушку мне на плечо. Идти стало неимоверно тяжко. Шагающая сзади Юлька добавляла досады:
        - Ну ты, Машка, и дура! Все устали и Саша тоже! Как не стыдно так расклеиваться! Ты же не ребенок, чтобы на ручках ехать!
        На Юльку зашикали. Конечно, она была абсолютно права, но ее слова вызвали новую порцию рыданий, а сама Маруся бешено задергалась у меня на плече.
        Гул справа нарастал, и мне самому было страшно смотреть туда. Но поглядывал - нужно было реально оценивать обстановку. Огонь приближался. Шел он верхом, почему-то казалось, что горят исключительно кроны сосен, а стволы остаются целыми и нетронутыми. И очень скоро стало хорошо видно, как, то ли под действием небольшого ветерка, то ли просто в поисках новой "пищи" для себя, целые сгустки огня, издалека это было не разглядеть, но внутри них вполне могли находиться ветки, перепрыгивали с одного дерева на другое.
        Спасаясь от стихии, наперерез нам то тут, то там ползли ужи, и мне казалось, что пару раз я даже видел гадюку. Естественно, говорить об этом я не стал никому - зачем вызывать панику еще и другого рода. Замечал, что остальные и Женя в том числе, видели змей тоже, но никто не издал ни единого испуганного возгласа.
        Слегка опаленный огнем, несчастный заяц с бешенными глазами и прижатыми ушами, совершенно не петляя, а практически по перпендикулярной пожару прямой, проскакал в паре метров, не обращая на нас никакого внимания.
        Судя по картам, по снимкам местности и старой памяти, всему, что я пытался припомнить сейчас, лес должен редеть, переходить в небольшой лиственный подлесок, шириной с полкилометра, а потом только выходить к берегу реки. Но пока никаких лиственных деревьев в утреннем сумраке видно не было.
        Я, естественно, не следил за временем, и понял, что пять минут прошли, только благодаря Диме, тронувшему за плечо и подставившему свое. С нескрываемым облегчением - все-таки две бессонные ночи давали о себе знать, я переложил свою затихшую ношу на парня. Он, сцепив зубы, зашагал вперед. Потом разгрузил Ивана Петровича, поискал глазами Женю и, удостоверившись, что идет, просто немного отстала, зашагал быстрее.
        21.
        Я просто физически ощущала, как припекает слева. Пот стекал по мне градом от усилий, но все-таки не оставляла в покое мысль, что становится жарче не потому, что вот-вот выглянет солнце и мы несемся изо всех сил... Хотелось плакать, хотелось кричать и в бессильной злобе ударить кулаком по дереву, а еще хотелось молиться, просить Господа сжалиться и продлить наши жизни.
        Варькино лицо в момент прощания, когда я привезла ее к воротам лагеря, так и стояло перед глазами. Страшно было даже представить, как она будет жить без меня. Отцу своему не нужна абсолютно. Мои родители, конечно, не бросят, но никогда не будут любить так, как люблю ее я. А стоило представить, что я не увижу ее выпускной в школе, что никогда не познакомлюсь с первым ее мальчиком, что, в конце концов, не полюбуюсь на свою дочь в свадебном платье... Я пыталась бороться со слезами, но они, непрошенные и горькие, закипали на глазах. Я кусала губы, понимая, что тяжело всем, а не только мне одной. А еще старалась держаться, чтобы не подводить Сашу.
        Смотрела сзади в его спину, обтянутую серой футболкой, на свисающую с его плеча Маруську и думала - не накричал на нее, не ударил, не повысил голос даже, просто взвалил и несет!
        Вот почему, почему я такая невезучая? Ну как я могла встретить такого мужчину потрясающего в конце своей никчемной жизни? Вот если бы чуть-чуть пораньше! Да что мне мой город! Учителя нужны везде - забрала бы Варьку, доплатила ипотеку и продала квартиру! Родители мои сильно не расстроились бы! Подруги? Жаль, конечно, с ними расставаться, но ради такого-то мужика... Да только где она река? Где какое-нибудь спасение? Где спасатели? Никому мы оказались не нужны!
        Я задумалась и очнулась только тогда, когда Саша, а за ним и все остальные, резко повернули влево. Испуганно вгляделась вперед, и поняла, что там тоже горит! Мамочка! Как же жить хочется! И, наверное, это ужасно больно - гореть заживо! Не хочу! Не хочу!
        Внезапно Саша, переложивший свою ношу на Димины плечи, остановился. А за ними встали, как вкопанные, и все остальные. Юлька проговорила то, о чем подумала в этот момент и я:
        - Саша, и там тоже огонь?
        Он же приложил указательный палец к губам, призывая нас молчать. Я сначала ничего, кроме треска горящих метрах в ста деревьев, не слышала. Но потом до ушей донесся другой звук...
        - Вертолёт! Вертолет близко!
        Кто-то от счастья запрыгал на месте. Маруську сгрузили на землю, как мешок с картошкой, не очень-то церемонясь.
        - Так, нам нужно сделать так, чтобы нас заметили. И найти место, где бы он смог сесть.
        - Саша, - Степан смотрел испуганно. - А что если он улетит, нас не увидев? Или кого-то другого ищет?
        - Я думаю, ищут именно нас. В моей рации специальный датчик установлен, по которому можно отследить местонахождение. Минут пять назад мы поляну проходили - возвращаемся!
        Он решительно развернулся, и мы, сомневающиеся и не очень-то желающие возвращаться назад, туда, где, возможно, уже горит, все же повернули за своим инструктором.
        ... Вертолёт сел на поляну, о которой говорил Саша, именно тогда, когда мы, подгоняемые подошедшим вплотную огнём, буквально высыпалась туда.
        Из открывшейся дверцы выскочил высокий широкоплечий красавец, совсем немного уступающий в красоте и росте Саше. Он начал запихивать в кабину всех подряд, молча, совершенно не церемонясь и очень торопясь. Скоро остались Саша и я. Красавчик быстро обнял Морозова и протянул мне руку. Но я не успела подать свою, Саша приподнял меня за талию и поставил ровно на ту ступеньку, с которой достаточно было сделать всего один шаг, чтобы оказаться внутри. Это, конечно же, была мелочь и ерунда, и не о том я сейчас должна была думать, совсем не о том, но эйфория от того, что нас спасли была едва ли не меньшей по сравнению с тем счастьем, которое дарило его прикосновение, его забота, его нежелание позволить другому мужчине касаться меня...
        Летели молча. Во-первых потому, что перекричать гул вертолета было нереально, но было еще и во-вторых... Все смотрели в окна, и мои волосы просто-таки шевелились от ужаса - огонь, казалось был везде. Причем, к тому месту, откуда мы только что улетели, он подходил с трех сторон. И кольцо сужалось.
        Когда поднялись немного выше, я смогла разглядеть и реку. Мы шли правильно, только стена огня отрезала нас от воды широкой полосой. А обогнуть ее, обойти, мы скорее всего и не успели бы...
        ... Возле гостиницы, где мы разместились, прилетев сюда, дежурила машина скорой помощи и журналисты - девушка с микрофоном и мужчина с огромной камерой.
        Девушка кинулась было к нам, но спасший нас красавчик аккуратно оттеснил ее в сторону, не дав приблизиться и, пока мы топали в здание, повторял ей, не отстающей, несколько раз одно и то же:
        - Потом. Вы видите, в каком люди состоянии? Позже мы ответим на все ваши вопросы!
        - Скажите хотя бы, все ли живы?
        - Да. Да, живы все!
        Сашу еще в коридоре увлек за собой усатый мужик в солнечных очках. Мы с Маруськой, не произнося ни слова, еле-еле доплелись до нашего номера и, даже не сходив в душ, просто упали поперёк кровати и тут же заснули.
        Разбудил меня легкий стук в дверь. Наверное, стучали уже далеко не в первый раз, потому что за дверью раздался женский голос:
        - Девушки, откройте, я принесла вам обед!
        Здесь было не принято питаться в номерах - все ходили в общую столовую, но, видимо, для нас, несчастных, решили сделать исключение.
        Маруська продолжала спать, поэтому мне пришлось, сделав над собой неимоверное усилие, открыть дверь. Горничная (или кем там была эта девушка) завезла сервировочный столик на колёсах, заставленный всевозможными тарелочками с едой и, сочувственно посматривая на меня, сказала:
        - Наш хозяин просит вас отдохнуть, отоспаться, я буду в номер привозить все, что нужно, только позвоните. А завтра в обед вам нужно прийти в его кабинет побеседовать.
        - Спасибо, - все, что я могла выдавить из себя каким-то хриплым чужим голосом.
        Она тут же ушла. А я, несмотря на никуда не девшуюся усталось, заставила себя сходить в душ и долго стояла под горячими струями, держась за стену. Вышла оттуда другим человеком. И совсем не потому, что была, наконец-то, чистой, а из-за того, что на меня разом, вдруг, накатило понимание, что я - жива, что ничего плохого со мной не случиться, что мы спаслись! Закрутив волосы полотенцем и закутываясь в махровый халат, еще из ванной я услышала стук в дверь. Наверное, девушка что-то забыла и вернулась.
        Но в коридоре за дверью стоял Саша. Ему явно не дали отдохнуть - был он все в той же одежде, что и в лесу, уставший и грязный. Не думая совершенно о том, что я могу испачкать вещи, да ни о чем не думая вовсе, я шагнула к нему и прижалась к груди и услышала над ухом:
        - Я за тобой. Ничего не бери, нам все принесут.
        - А одеться?
        - Не думаю, что это понадобиться.
        22.
        Завтра. Обо всем подумаю завтра. То, о чем сейчас толковали Илья и Игорь, не укладывалось у меня в голове. Но гнал эти мысли прочь. Потом, когда высплюсь, когда отдохну. Я честно шел в свою комнату, но неожиданно оказался перед дверью Жениного номера. Спит наверное. Занес руку, чтобы постучать, но не решился. Развернулся, чтобы уйти.
        А потом представил себе ее рядом с собою на моей кровати под одним одеялом. И постучал. Она открыла через пару минут, красивая, свежая, чистая, даже черные круги под глазами, которые появились на второй день пути, куда-то исчезли. Мне нужно было хотя бы вымыться, когда к ней шел. Но её не остановил мой вид, не помешали снующие по коридору люди, и даже Мария, которой совсем не нравились наши отношения - Женя прижалась ко мне, заставляя забыть, выбросить из головы все лишние мысли.
        - Я за тобой. Ничего не бери, нам все принесут!
        - А одежда?
        - Она тебе вряд ли понадобится.
        Она отстранилась. Посмотрела, задумчиво улыбаясь, и сказала:
        - Пошли. Спать можно и голышом.
        Я взял ее за руку, и она пошла, прямо так, в халате и комнатных тапочках.
        - Не уверен, что смогу именно спать. С тобой рядом. Но попробую.
        В моей комнате стоял сервировочный столик с едой и выпивкой - уже успели привезти. Хорошо.
        - Женька, ты поешь, а мне нужно в душ.
        Намылившись, минут десять, наверное, я стоял в душевой кабинке, упершись ладонями и лбом в стенку. Мышцы ныли, в голове была какая-то пустота, в душе - обида и горечь - было из-за чего!
        Я не слышал, как дверца открылась. Просто в какой-то момент обнаженное женское тело прижалось ко мне сзади, руки сомкнулись на животе, по спине скользнули горячие губы. Сделал воду потише, поменьше напор, чтобы не мешало ей, чтобы мне самому не мешало...
        Я всерьёз думал, что там, в лесу, на холме, та безумная страсть, то сумасшествие, которое накрыло нас с головой, заставило забыть обо всем на свете, это только из-за близкой опасности, из-за вмиг обострившихся от увиденного пожара чувств. Но сейчас... сейчас тогда почему? Почему я дрожу, как мальчишка, в свой самый первый раз от одного женского прикосновения? Почему моему члену хватило всего пары поцелуев, да и то в спину, чтобы встать, упершись в стену? Почему еле сдерживаю себя, чтобы не развернуться и не накинуться на нее, как ненормальный?
        - Какой же ты красивый... тебя можно в фильмах снимать...
        - Я помню, помню, про твою фишку...
        - Какую фишку? Ах, ты про задницу что ли?
        Она немного отодвинулась. Рассматривает предмет разговора? Я напрасно ждал ответа - его не последовало. Зато руки скользнули с живота, плавно огибая опасный участок, хотя я уже было подумал... но нет - туда, куда она смотрела. Я закрыл глаза. И блядь... я ждал этого прикосновения, как, наверное, ничего в своей жизни!
        Нежные пальчики осторожно обвели ягодицы, заставляя мышцы болезненно напрячься, а потом начали легонько сжимать и гладить. И последней каплей для моего терпения стало аккуратное движение пальца между...
        Оттолкнувшись от стены, я резко обернулся, притянул ее голову и вцепился в губы. Что я там думал об усталости и сне? Какой тут, сука, сон, если живот сжимается спазмом, как будто секса у меня года два уже не было? Какой сон, если она обвила шею руками и, встав на цыпочки, трется сосками о мою грудь? Да я даже до кровати не могу... не хочу! Целую, целую, целую, а мне все равно мало!
        Обхватываю руками, приподнимаю. Она послушно обвивает меня ногами, крепче вцепившись в плечи. И только сейчас до затуманенного сознания доходит, что в тесной кабинке повсюду какие-то полочки и прислонить ее, прижать спиной элементарно некуда. И она, видимо, понимает тоже. Потому что сползает вниз по моему телу и разворачивается спиной.
        И нет... вопреки своему желанию, вопреки потребности прямо сейчас, сию минуту, войти в ее тело, я целую шею, плечи, спину, глажу подрагивающий животик и, замерев на секунду, дотрагиваюсь до самого сокровенного. Раздвинув горячие влажные складочки (надеюсь, они такие вовсе не из-за льющейся сверху воды), легонько глажу, толкаюсь двумя пальцами в глубину, вжимаюсь членом в молочно-белые ягодицы.
        И чувствую ее ответную дрожь, вижу побелевшие пальцы, цепляющиеся за пластмассовую полочку. Она сама ставит ногу на бортик. Но я все еще ласкаю ее, я уговариваю себя не торопиться, еще немного...
        - Саша, не могу больше, хочу тебя...
        - Же-енька, - выдыхаю в ухо, и вхожу в ее тело.
        Не знаю, что заводит меня сильнее - ее громкие стоны или мои собственные сильные, быстрые движения. Но даже больше, чем самому, мне нужно, чтобы она, чтобы ей... Пальцем нащупываю вершинку в складочках плоти и потираю ее, пока Женино тело не начинает дергаться в моих руках, пока горячая плоть не сжимает, пульсируя, мой член...
        И, блядь, скотина... снова в нее! Идиот! А может... а может, и к лучшему? Может, так я сумею привязать ее к себе? Выхожу из неё, разворачиваю, обнимаю... Вот так бы всю жизнь стоял с ней рядом...
        - Сашка, у меня ноги подкашиваются...
        Выключаю воду, оборачиваюсь полотенцем, и заворачиваю во второе свою нереальную женщину.
        - Я сама дойду. Не нужно! Саша! Отпусти немедленно! Ты же устал!
        - Не знаю-не знаю! Мне кажется, я полон сил...
        Бросаю на кровать и падаю сверху. И, кажется, засыпаю еще в полёте...
        23.
        Саша заснул. Просто упал лицом в подушку и вырубился. Бедный мой! Двое суток без сна! А я уснуть не могла долго. Не потому, что не хотела. Просто лежать рядом с ним и мечтать, это было так сладко, так нереально приятно! И я представляла себе, что мы с ним муж и жена, что он - мой. С сожалением укрыла одеялом красивое мужское тело - теперь мне не было его видно, и чтобы компенсировать, я, сбросив полотенце, в которое он меня завернул, скользнула внутрь. Прижалась, закинула ногу поверх его горячих гладких, неимоверно приятных наощупь, ягодиц, обняла за плечи.
        Лежала и улыбалась, рассматривала его расслабленное лицо, повернутое ко мне, восхищалась одновременно мужественностью и красотой. И гнала, гнала прочь мысли о том, что будет завтра. Сейчас, сегодня он со мной. Я могу, сколько пожелаю, целовать и обнимать этого мужчину, а завтра... будь, как будет! Все равно эти мгновения навсегда останутся в моей памяти, их никто не сможет отнять.
        ...Проснулась от собственного стона. Я лежала на спине, широко раздвинув ноги, а он устроился между...
        - Проснулась наконец-то, - прошептал возбужденно. - Я давно уже бужу...
        - Это теперь так называется? А на порносайтах - совсем по-другому.
        - Не отвлекай. Лежи и молчи!
        Желания спорить у меня не было абсолютно. Тем более, что он снова опустил голову и мне пришлось прикусить губу, чтобы вновь не застонать. Боже мой, что он делал там, между моих ног, своим языком! Как он это делал! Он точно знал, как доставить женщине удовольствие. Пальцы хозяйничали у меня внутри, а язык ласкал выше. И я все-таки стонала, и непроизвольно двигалась ему навстречу, и извивалась на постели, пока тугая пружина внизу живота не разжалась стремительно и резко.
        Больше всего на свете в этот момент мне хотелось почувствовать его внутри себя. И я тянула за волосы, пока он не встал на колени, и, подтащив ближе за бедра, не закинул мои ноги себе на плечи... И это - какое-то особое удовольствие, способное соперничать с тем, что он мне доставил несколько секунд назад, - видеть его искаженное страстью лицо именно с такого ракурса. А еще ощущать, насколько глубоко, насколько мощно... и до боли впиваться ногтями в белоснежную простыню...
        Потом он лежал рядом, водил пальцем по моей обнаженной груди, и говорил, говорил о своем детстве, о работе, о ребенке, которого очень любит, о старенькой матери, у которой он был единственным сыном, о давно умершем отце... Он был весь, как на ладони - такой открытый, честный, такой искренний и понятный. Он был настолько мой, близкий и родной, что мне становилось страшно - я понимала его, я сама думала именно так. И поэтому мне не было стыдно рассказывать ему о себе, о своей жизни. И слушал он так, как никто и никогда до этого...
        Мы съели все, что стояло на столике - холодный суп из одной тарелки, картошку с мясом, запеченные в горшочке. Пили вино, устроившись на кровати. И мне никогда не было так хорошо рядом с мужчиной.
        - Женька, я отдохнул.
        Я испуганно посмотрела на него - нет, ну понятно, конечно, молодой темпераментный мужик, но ведь только же... Хотя, что врать, мне нравилось, что я так его возбуждаю!
        - Вообще-то, я не об этом. И не смотри на меня так, будто я - сексуальный маньяк. Просто у нас с тобой свободный вечер. Можем съездить в город или к Байкалу - там, кстати, совершенно безопасно сейчас. Выбирай!
        - А на чем?
        - У меня машина.
        - О, да, конечно! - я схватила свой халат и, закутываясь на бегу, рванула в сторону двери - одеваться. Но была поймана, схвачена и возвращена на кровать.
        - Вот так да? Только и думала, как сбежать от меня?
        - Ага, чтобы переодеться и к тебе же вернуться.
        - Нет, я думал, тебе и здесь со мной хорошо, - он делал вид, что очень обижен. И мне не оставалось ничего другого, как поцеловать его со всей страстью, со всей любовью, на которую я была способна. Когда я отстранилась, он тяжело дышал, и в медленно открывшихся, затуманенных глазах я четко видела, что прямо сейчас, в следующие пятнадцать минут, я точно не покину эту комнату. Да мне, собственно, не очень-то и хотелось. Мне было хорошо с ним и здесь. О чем и сказала:
        - Мне очень-очень хорошо здесь с тобой. Просто безумно хорошо.
        - И ни с кем так не было?
        Какой-то странный вопрос. Я же все-таки не двадцатилетняя девчонка, у меня ребенок-подросток! Что ответить? Провела пальцем по плечу, по горячей загорелой коже и спросила:
        - Ревнуешь, что ли?
        Он всмотрелся в глаза и ответил:
        - Сам в шоке. Но да. Ревную. Очень. Ко всем, кто у тебя был.
        - Зачем? Не нужно. Я вот запрещаю себе даже думать о том, что твоего тела когда-то касались чужие руки. О том, что еще будут касаться, когда я уеду.
        - Не-е-ет, так просто я тебя не отпущу. Мы подумаем с тобой потом, завтра, о том, как нам быть.
        Это уже было что-то для меня. Какое-то обещание, какая-то надежда... А большего в тот момент мне и не нужно было, чтобы радоваться каждой минуте рядом с ним, каждой секунде своего счастья...
        Только спустя полчаса я была отпущена переодеться. И, конечно, мне хотелось быть красивой для него. Я старалась изо всех сил! Правда, выбора-то все равно не было - надев свой единственный сарафан, красилась в ванной Машкиной косметикой, потому что своей у меня просто не было с собой. Именно в этот момент, наконец-то, проснулась моя подруга. Она, не стучась, зашла в ванную и проплелась мимо меня к душу. Потом сделала шаг назад и смерила меня сверху вниз взглядом.
        - Ты чего такая?
        - Какая?
        - Счастливая?
        - Скажу. Только обещай, что истерик не будет!
        - Обещаю.
        - Меня Саша на свидание позвал! Вот. Сейчас оденусь и пойду!
        - Так уже вечер!
        - А на свидания, по-твоему, ходить нужно исключительно утром?
        - Не знаю. Сто лет не была, - Маруся выглядела расстроенной, и я с трудом задушила в себе желание позвать ее на прогулку с нами. Нет, ни за что никому не позволю даже прикоснуться к своему нежданному и такому короткому счастью!
        - Марусь, не расстраивайся! Я знаю, ты тоже встретишь ЕГО! Такого, чтобы сердце замирало от одного взгляда! Самого-самого...
        Я не удержалась и крепко обняла ее, расцеловала в обе щеки и, не дожидаясь ответа, подхватила телефон и выскочила из комнаты.
        24.
        Удивительный день. Удивительный вечер. Странное чувство закономерности всего происходящего. Так и должно быть. И мне нравилось, что было так, а не иначе. Мне очень нравилась эта женщина - остроумная и искренняя, красивая и простая, ласковая и отзывчивая. Мне нравилось, что она льнула ко мне, что позволяла обнимать себя на виду у других людей, что всегда было под запретом с матерью моего сына Инной. Мне нравилось, что с ней не нужно было придумывать тему для разговора - само собой получалось как-то, не было неловкого молчания, а наоборот, порой мы перебивали друг друга, желая сказать что-то.
        И даже, когда все-таки не могли подобрать слов, стоя на вершине утеса, мысом своим разрезающего берег озера, я не чувствовал никакого смущения, никакой неловкости. Наоброт, мне было приятно молчать. Просто обнимать ее, целовать нежную кожу за ушком, откинув волосы на другое плечо. Просто чувствовать ее пальцы на своих руках. Просто быть рядом. И радоваться ее восхищению - красотой природы, яркими красками заката, и, как это не удивительно, мной самим!
        - А завтра вечером поедем ко мне - тут всего три часа на машине.
        - Покажешь мне свой город?
        - Боюсь, что именно завтра город не покажу - приедем уже поздно. А вот послезавтра... Только нужно будет предупредить Илью, что я тебя забираю.
        - Познакомишь со своей холостяцкой берлогой?
        Вообще-то, я хотел познакомить ее с мамой. Показать и получить одобрение. Я был уверен, что Женя ей понравится. Моя мама была добрейшей души человеком, не способным на мелочность и подлость. Но сейчас говорить об этом Жене не стал. Зачем заранее пугать?
        - Ага. И просто по городу покатаю. У нас там тоже много интересного. А хочешь, в кино пойдем?
        - Хочу. Всё хочу. С тобой.
        Вернулись в гостиницу уже совсем поздно. Навстречу выскочил администратор.
        - Саша, там тебя разыскивали по телефону, - от меня не укрылся любопытный взгляд, брошенный на Плащевскую.
        Да, отношения между инструкторами и туристами у нас были под запретом. Но сейчас мне уже было все равно. Можно сказать, решалась моя судьба. И я не мог рисковать понравившейся, запавшей в душу, женщиной из-за каких-то там правил.
        - Кто?
        - Хм, Инна. Сказала, что мобильный твой не отвечает.
        Про мобильный я совершенно забыл. Да и не видел его нигде в номере. Странно, кстати. Вроде бы, с собой на маршрут не брал. А хотя, может, и брал! Я же ждал звонка от Тёмки! Хотел с утра ему дозвониться! Сволочь, о ребенке и не вспомнил совсем!
        Неужели потерял телефон? Вполне возможно. Наверное, у Инны с сыном там опять какой-то конфликт.
        - Жень, мне нужно перезвонить. Иди ко мне в номер! Я позвоню, закажу ужин и поднимусь! - она кивнула, не задала никаких вопросов, хотя я и видел, что хотела и направилась к лестнице. - Стой! Ключ возьми.
        Протянул ключ, вложил в ее руку, и, отбросив мысли о наблюдающем за нами Сене, притянул к себе за руку и поцеловал. А потом еще и пялился вслед, как влюбленный дурак! Но не мог оторваться - такой красивой она мне казалась!
        Инне дозвониться не получалось. Решил подняться в номер и поискать мобильник, а с него уже попытаться дозвониться ей или Темке, или, на худой конец, ее родителям. Но уже на лестнице меня окликнул все тот же, только теперь уже перепуганный, Сеня:
        - Саша! Скорее, снова твоя жена звонит!
        Вернулся бегом к стойке. Еще не донеся трубку до уха, услышал ее истерический плач.
        - Инна? Что случилось?
        - Саша! Приезжай скорее! Пожалуйста! Приезжай!
        Сердце бухнуло куда-то вниз, кровь ударила в виски.
        - Инна, что с ним?
        - К тебе сбежал! До середины дороги добрался. Саша-а-а, его машина сбила!
        - Живой?
        - Да, но-о, доктор говорит, что он плох.. я не знаю, что будет дальше! Мы в больнице в хирургии, готовимся к операции!
        - Можешь дать ему трубку?
        - Он без сознания! Саша-а-а, что мне делать?
        - Я скоро. Я сейчас выезжаю.
        В тот момент я еще подумал о Жене. Сени за стойкой не было - отлучился куда-то. Искать или, тем более, ждать его времени я не имел. Подниматься к себе - тоже. Пока объяснишь, пока расскажешь. Разве имею я на это право, когда мой ребенок, возможно, умирает? Обо всем этом думал на бегу к машине. И, как назло, никого не встретил, кто мог бы передать ей...
        Почти триста километров я пролетел за рекордные два часа. Уже на въезде в город тормознули гаишники. Да, я помнил про выпитое вино, но, то ли мой вид внушал сочувствие, то ли они, действительно, поверили рассказанной мною истории, глянув в документы буквально одним глазом, меня тут же отпустили.
        Бросив машину чуть ли не на проезжей части, я влетел в здание больницы, метнулся к стойке регистрации и с первой попытки даже не мог понять, куда мне идти дальше, где искать хирургическое отделение. Пожилая усталая женщина в розовом халате вышла из-за стойки и, мягко тронув мое плечо ладонью, показала направление. Ни о бахилах, ни о халате даже не заикнулась. На четвертый этаж я взлетел бегом, не желая ждать лифт...
        Но все равно опоздал. Его уже увезли. Возле операционной от стены к стене ходила Инна. На металлических стульях сидели моя мама, тут же вскочившая мне навстречу, Виктор Семенович и Анна Аркадьевна, родители Инны.
        25.
        Я не ревную. Я не ревную. Не имею права. Но, блин, сколько бы десятков раз, поднимаясь по лестнице на третий этаж в Сашину комнату, я ни повторяла это, ревновала, как сумасшедшая!
        Ладно, пусть поговорят. Потом-то он ко мне поднимется... А я буду ждать.
        В номер принесли ужин. Саша заказал? И хотя я проголодалась, решила ждать его, чтобы вместе, чтобы так, как днем... Но его не было. Сходила в душ, вышла голой, потому что во-первых, халат и вся другая одежда остались в моем номере. А во-вторых, втайне надеясь, что Саша вернулся... Но его не было.
        Достала из шкафа его футболку подлиннее, надела с каким-то безумным, просто-таки эротическим удовольствием. Позвонила на рецепшен. Администратор сказал, что не видел, куда делся Морозов.
        Не зная, что и думать, выглянула в окно. Машины на стоянке не было. Уехал куда-то? Может, что-то случилось? Почему меня не предупредил? Куда? В город, раз жена звонила? Может быть, что-то случилось с ребенком? Неужели не мог мне сказать, что уезжает?
        Ладно, всякое бывает. Приедет, разберёмся. Решила так, легла под одеяло на Сашино место и крепко заснула.
        А проснулась уже утром. Он так и не вернулся. Расстроенная и обиженная вернулась в свой номер. А вот Маруська со вчерашнего вечера заметно повеселела.
        - О, Женька, вернулась блудная дочь! Рассказывай, где была, что делала? И самое главное, как он?
        - В каком смысле?
        - Ну в постели как он?
        - Отстань, дурочка!
        Но Маруська ни шагу мне ступить не давала: я к шкафу - она за мной, я в ванную - она следом.
        - Ну расскажи, жалко тебе что ли?
        На душе скребли кошки. Было грустно и обидно. Поэтому не сдержалась и сказала:
        - Он - потрясающий. И в постели тоже.
        - А чего грустная тогда такая?
        - Ему вчера вечером бывшая жена позвонила. И он уехал к ней. Меня не предупредил даже!
        - Ну видимо, случилось что-то. Вернется - расскажет.
        - А может, поигрался со мной, переспал и таким красивым способом свалил, чтобы не объясняться?
        - Ты сама-то в это веришь? Саша не такой! И тем более у него здесь работа, а мы только через неделю уезжаем. Все равно бы пришлось вам встретиться и объясниться.
        Я была согласна с ней. И в первую очередь с тем утверждением, что Саша - хороший, что на подобную подлость он не способен. Хотя, много ли я о нем знаю? Думала так, а сердце шептало, что он вернется, что все будет хорошо.
        В двенадцать мы спустились вниз, и администратор проводил всю компанию в кабинет к директору. Тот самый усатый мужчина, которого вчера я уже видела, когда мы вернулись из леса, встречал нас у двери, каждого приветствовал за руку и слащаво улыбался.
        - Проходите, присаживайтесь! Будьте, как дома! Может быть, кофе или какие-то другие напитки?
        Все дружно отказались.
        - Ну тогда перейдём к главному. И в первую очередь, я, конечно же, хочу попросить у вас прощения за испорченный отдых. Все затраты на путёвку и билеты наша фирма обязуется возвратить. Единственное, только поймите правильно, сумма-то получается немалая. А у нас в связи с пожаром и без того серьезные издержки - пришлось двум следующим группам отказать в приёме. Поэтому все выплатится в течение двух-трех месяцев. Более того, вам будет сверх ваших затрат выплачена небольшая сумма в качестве возмещения морального вреда. В чем я каждому предоставлю расписку.
        Вроде бы, все, что он говорил, звучало красиво и правильно. Мы пострадали? Пострадали. Попали в опасную ситуацию? Чуть не погибли! Нужно компенсировать! Замечательно. Но что-то меня смущало, не давало покоя. До той поры, пока он не сказал:
        - Единственное... Но я думаю, вы и сами понимаете, что опасность еще остаётся. Лес все также горит. Возможно, вы заметили, что в нашем отеле других постояльцев в настоящий момент нет. Мы опасаемся, что огонь доберется и до этого места. Поэтому предлагаем вам, уж простите, лететь домой. Ваши билеты уже поменяны. Рейс сегодня вечером. Поэтому забирайте у администратора документы, расписки и собирайте вещи. Наш автобус отвезет вас в аэропорт через три часа. И ещё раз простите, пожалуйста! Но что поделаешь, стихия!
        Мы ошарашенные и ничего не понимающие, молчаливой толпой шли в свои комнаты. Накрашенная и одетая в красивое платье с ромашками по подолу, Юлька, вдруг сказала:
        - Вот не понимаю. Тут же по всему побережью куча гостиниц! Если здесь опасно, почему нас в другую не переселят... в качестве компенсации?
        А ведь и правда! Только Иван Петрович возразил:
        - Тут местное телевидение, к сожалению, не показывает. А вдруг повсюду горит? Вдруг и правда, всех эвакуируют? Тогда с нами еще очень хорошо поступают, я вам скажу!
        Вот и отдохнули! Просто суперотдых получился! И где Морозов? Вдруг до меня дошло! Мамочка моя! Я сегодня вечером уеду! А если он не успеет вернуться?
        Остановившись ровно перед дверью в номер, я резко развернулась, напугав Марусю, плетущуюся сзади, и рванула к стойке администратора.
        Все тот же бессменный Сеня смотрел на меня с укором:
        - Вообще-то у нас правилами запрещено номера телефонов сотрудников давать. Если мое начальство узнает, меня накажут!
        - Я клянусь вам, никто ничего не узнает! Я беспокоюсь - вдруг с ним что-то случилось!
        - Ладно. Только никому не говорите, что это я дал!
        Схватив заветную бумажку с двумя номерами - мобильным и домашним, я, перескакивая через ступеньку, понеслась в комнату искать свой телефон.
        26
        Кого считать виновным, если что-то случается с ребенком? Родителей, конечно, - не уследили, не объяснили, не смогли понять... А если ребенок при смерти? А если неизвестно, будет ли жить? Сидел в коридоре, смотрел на часы, висящие над входом в операционную, и от чувства вины, разрывающего сердце, жить не хотел.
        Инна рассказывала о том, как это произошло. Говорила, что они с Тёмой поругались позавчера. Он по телевизору увидел репортаж о том, что горит лес в районе Байкала, там, где располагаются гостиницы и туристические базы, в том числе в репортаже была названа и "Зеленая миля". Ребенок попытался дозвониться мне, но не смог. Он попросил Инну позвонить на рабочий. Ей ответили, что я на маршруте, но просили не беспокоиться, уверяя, что всё со мной в порядке, и я скоро сам выйду на связь.
        Сутки мой сын ждал, звонил не переставая, на мой мобильный. Инна, уйдя на работу, обещала на выходных отвезти Артема ко мне. Но когда она вернулась вечером, квартира была замкнута, ключ под ковриком, на столе записка: "Уехал к папе. Не волнуйся".
        Три раза я слушал ее рассказ в разных вариациях. А в тот момент, когда доходило до самого страшного, Инна неизменно переходила на плачь, прижималась к моей груди и снова твердила о том, как с Тёминого телефона позвонил фельдшер со скорой... Бабушки тоже плакали, тесть ходил по коридору без устали, отмеряя своими шагами не только метры больничного линолеума, но и время операции...
        На автобусе Артём доехал до конечной остановки, находившейся в пригороде, там, видимо, расчитывал найти такси. Но не нашел. И просто пошел по трассе. Но от города сумел отойти совсем недалеко. Буквально в двух километрах от него ребенка сбил молодой парень на старенькой "Ладе", в сумерках просто не заметивший бредущего прямо по проезжей части Артема. Перепуганный парень сам вызвал скорую и милицию...
        Водитель ехал достаточно медленно - права получил совсем недавно. Но несмотря на это, травмы у Тёмы были серьезные - много ли ребенку нужно? Комбинированный перелом правой ноги и черепно-мозговая, полученная от удара об асфальт, множественные ссадины и ушибы.
        Я слушал Инну и думал, что виноват во всем этом только я, я один... Забыл о сыне, не подумал, вернувшись, о том, что он ждет, о том, что он волнуется обо мне, вообще, о нем не вспомнил... Был так занят собой, так увлечен женщиной, что потерял не только совесть, но и стыд! Негодяй!
        Конечно, сказать этого вслух не мог, а оттого чувствовал себя последним мерзавцем. Инна же твердила совершенно противоположное, совершенно ей несвойственное, - что виновата она, что зря сына ко мне не пускала, что из-за ее обид на меня и глупости, Тёмка сейчас умирает. Я обнимал ее, и думал, что готов сейчас на всё, только чтобы наш мальчик оставался живым.
        - Инна, всё будет хорошо, всё наладится, - твердил ей и старался сам поверить в свои же слова.
        К утру, когда моя мама и бывшая теща дремали, склонив головы друг к другу, из операционной, наконец, вышли двое мужчин, пожилая женщина и девушка. Все, кроме тучного высокого, одетого в светло-зелёный костюм и шапочку с обезьянками, мужчины, как я понял - хирурга, прошли мимо. Хирург остановился рядом с нами, устало потер указательным пальцем переносицу и сказал:
        - Операция прошла успешно. Сейчас мальчик будет переведен в реанимацию. Подпишите документы у администратора, оденьтесь правильно - там вам объяснят как и что, и можете ненадолго и по-одному зайти к нему. Кто-то один, если желаете, может остаться, у нас это не запрещено.
        - Спасибо, доктор, - Инна снова плакала.
        Я не мог не спросить:
        - Скажите, какие-то последствия будут у него? Насколько серьезны травмы?
        - Пока прогнозов дать никаких не могу. Давайте, завтра, - он взглянул на часы. - Точнее, уже сегодня, к обеду поговорим. Я вам все объясню, осмотрю его перед этим. Многое будет зависеть от восстановительного периода.
        Я пожал врачу руку, бабушки в унисон благодарили. Но на душе у меня все равно было тошно. Немного успокоился я только когда, побывав у сына, увидел его живым. Он казался мне таким маленьким, таким беззащитным, таким несчастным, что хотелось, взяв за руку, просто сидеть и бесконечно долго смотреть на него. А еще больше хотелось, чтобы та боль, с которой он непременно столкнется, когда придет в себя, досталась мне одному, чтобы он не страдал, не мучился.
        Конечно, Инна не позволила мне долго находится у его кровати. Я привез ей вещи и был отправлен домой - двоим быть с Тёмой не разрешили, а заставить мать сейчас покинуть ребенка не смог бы, наверное, никто.
        Завез свою маму к ней домой и решил ехать в квартиру, немного отдохнуть, а вечером вернуться к Тёмке снова. Но вопреки здравому смыслу, почему-то рванул в "Зеленую милю", понимая, что бессонная ночь и усталость делают из меня потенциальную угрозу на дороге. И ругал себя за это. И думал о том, что к вечеру нужно вернуться, а еще о том, что из моей квартиры с домашнего телефона можно было позвонить и поговорить с Женей и все ей объяснить - у нее тоже есть ребенок, она не может не понять меня. И все равно ехал. Потому что хотел увидеть ее. Потому что хотел обнять и да, пусть это звучит не по-мужски, почувствовать именно ее сочувствие, получить утешение именно от нее. Потому что полюбил...
        27.
        Жизнь продолжается. Мужики - это не самое главное. Как-то же жила до этого и не очень страдала от отсутствия так называемого "сильного плеча" под боком. И подумаешь! И не надо мне! И что ж я такая невезу-у-учая!
        А стоит закрыть глаза, снова он, словно руку протянуть и дотронешься... такой, каким запомнила там, на берегу всего один раз увиденного мною озера - красивый, весёлый, нежный, невероятный. И казалось мне, что он также, как и я, оторваться не может, насмотреться не в силах.
        Домой прилетела. В квартире пусто - Варька еще не вернулась из лагеря. Завернулась в плед на кровати. На улице - жара, а меня трясет. Ничего не хочу... Никогда больше ни на одного мужика не посмотрю даже... Больно. И некому пожалиться, не к кому прижаться, поплакаться.
        Телефон звонит. Ирка, наверное. Или Люська. Но не Маруська точно - так надоела, сил нет! Не хочу никого... Пусть звонят, сколько хотят.
        Снова телефон. Настырная, зараза! А, ладно, возьму трубку - позову вечером напиться! О-о, как я раньше не догадалась! Может, легче станет? Вяло, без особого желания ответила:
        - Да.
        - Женя?
        - Да-а-а, - голос в трубке искажался расстоянием, был непривычным, не совсем таким, какой я помнила, но не узнать его я не могла. - Са-аша?
        Сглотнула с трудом - сердце, чуть ли не выпрыгивая из грудной клетки, билось, казалось, у самого горла.
        - Только трубку не бросай! Я объясню.
        Бросать трубку? Да ни за что! Слезы текли по щекам, в горле - ком. Ни слов в голове, ни мыслей. Только, как дурочка, как пластинка заезженная, застрявшая на одном месте, шептала в трубку одно и тоже. Его имя.
        - Женечка, ты плачешь? Не надо, моя хорошая. Или у тебя что-то случилось? Рассказывай, а я - потом.
        И страшно было признаться в том, что тут же забыла о плохом, об обиде на него, о том, что пять минут назад жить не хотелось... Но он далеко. Это, когда рядом - в глаза смотришь, и ложь видно, если есть она. А так - сотни километров запросто скроют правду. Может, он, как благородный человек, позвонил попрощаться?
        - Нет, ты первый.
        - Только не подумай, что я вру. Иначе бы просто не стал звонить. Я уехал, потому что мне Инна, жена бывшая, позвонила, ты это знаешь. Артема, сына моего, сбила машина. Я запаниковал, испугался, что он умрёт, а я не успею доехать. Прыгнул в машину и уехал... Полночи его оперировали. Утром ждал, когда в реанимацию пустят. Потом мать отвез домой и к тебе поехал. Но уже поздно было. И мобильный, похоже, на маршруте еще потерял. В общем, все как-то одно к одному. Прости! Прости, что не предупредил, что не успел! Я - такой дурак, если бы знал, что десять минут, потраченных мною, уже роли не сыграют, поднялся бы к тебе, хоть на минутку... Ты слышишь меня?
        - Да. Слышу. Саша, мне очень жаль. Я бы тоже так... Это же ребенок.. Я все понимаю... Ты не думай, что я обиделась...
        Я обиделась. Мы все - эгоисты в душе. Нам всем кажется, что мы на первом месте, а остальное - потом, дальше, на нижних ступенях. Но не дети. И я изо всех сил постаралась запихнуть свою глупую обиду туда, поглубже, где её никто никогда не найдёт.
        - Чего ревешь тогда?
        - Ты далеко.
        Он молчал некоторое время. Потом спросил:
        - Жень, ты веришь мне? Веришь, что я не сбежал, испугавшись серьёзных отношений? Веришь, что для меня всё это было важно... ты важна?
        Где-то в глубине души мне хотелось сейчас услышать, что он любит... Но мозг, совсем было утраченный от счастья слышать Сашу, вдруг начал работать, и я вспомнила, что знакомы-то мы всего-ничего, что знаем друг друга мало. И что там врать! Мне в этот конкретный момент было достаточно просто его слышать... и ничего больше.
        - Верю.
        - Как же замечательно, что есть телефон! Ты когда домой вернулась?
        - Два часа назад.
        - Спала?
        - Нет.
        - Что делала?
        - Как что? Страдала конечно.
        - Давай так. Ты не страдаешь больше. Будешь считать, что мы с тобой переходим на новый уровень отношений. До этого у нас был курортный роман...
        Я нервно захихикала. А ведь и правда - курортный роман! А мне до этого, до встречи с Сашей, казалось, что подобные отношения для глупеньких дурочек, согласных ради пары ночей с каким-нибудь загорелым мускулистым красавчиком потерять и честь, и совесть. А вышло по-другому... Я оказалась такой же, как и они. Но при этом была по-настоящему счастлива. Саша продолжал:
        - Тебе формулировка не нравится? Давай будем называть... ну, "Лесной роман"? Или...
        И вот в этот самый момент мне полегчало. Просто я поняла, что он старается шутить потому, что боится. Элементарно боится, что я сейчас психовать начну и брошу трубку. Он просто боится меня потерять! И мне тоже захотелось шутить и смеяться.
        - Пусть будет в таком случае "Огненный", - предложила я.
        - Хм, ладно, согласен. Так вот, теперь будет телефонный. Женька, сейчас могу пообещать только одно. Что он обязательно перейдёт на третий уровень. Слышишь? Веришь мне?
        - Слышу. Верю.
        Могла ли ответить по-другому? Ответишь тут, если радость до краев наполнила сердце. Если я вдруг заметила, что за окном - все еще лето, что небо голубое, а птички поют...
        28.
        Поговорил, и стало немного легче. Почему так? Почему, услышав голос именно этой, конкретной женщины, я испытал радость и желание оказаться рядом? Почему до боли, до дрожи необходим физический контакт с ней? Почему не кажется безумием, купить билет на самолет в один конец и...
        А ведь взяв в фирме ее адрес и телефоны - домашний и мобильный, полчаса не решался позвонить! Опираясь на весь свой достаточно богатый опыт отношений с женщинами, я ожидал, что услышу обвинения по крайней мере в том, что забыл о ней, что придётся оправдываться и извиняться. Но не зря, совсем не зря, меня привлекла именно она. Женя честно сказала, что ей плохо без меня. И всё...
        И это было как-то странно и необычно - вечером усесться за компьютер и целый час настраивать до сих пор абсолютно ненужный мне скайп, чтобы пообщаться с девушкой!
        - Привет!
        - Привет, Саша!
        И молчит смущенно, но я ведь знаю, какая она на самом деле! Нет, не в Женином стиле быть такой, какая она в эту минуту - глаза направлены куда-то в область моей шеи, щечки - розовые. С чего бы вдруг?
        Е-моё! Это же... Блядь, да она же в чем-то..
        - Женя, что это?
        - Что? - невинно подняла хитренькие глазки и опустила тут же снова.
        - Вот и я хотел бы знать, что это такое на тебе надето?
        - Вообще-то, ЭТО мне сестра подарила на день рождения в прошлом году. Она в магазине белья дорогого работает. Ну, там не только белье, но и вот такие пеньюары, халатики там разные... продаются. Я подумала... Тебе не нравится?
        Что-то кружевное, явно безумно тонкое, мягкое, приятное наощупь и, скорее выгодно приоткрывающее, чем закрывающее, грудь... и, наверное, там внизу тоже... все видно!
        - О-о, мне-то конечно нравится, очень нравится. Настолько, что, наверное, ни о чем нормальном и говорить не смогу...
        Это, не знаю, как оно называется, действительно, выглядело очень откровенно и возбуждающе. А вкупе с ее зардевшимся милым личиком, заставляло дико жалеть, что я так далеко.
        - Я сейчас переоденусь, - она вскочила и, показав мне ни в чем не уступающий тому, что я уже рассмотрел, потрясающий вид сзади, побежала куда-то, прежде чем я успел остановить.
        Вернулась через пару минут в длинном махровом халате огромных размеров.
        - Так нормально?
        Я не стал ей говорить, что так - еще хуже. Потому что я отлично понимаю, ЧТО скрыто под халатиком! Ведь если скажу, рванет переодеваться снова.
        - Нормально. Что ты там говорила о нашей разнице в возрасте? Для своих пятидесяти ты неплохо сохранилась, старушка.
        Снова покраснела. Но мои слова восприняла, как вызов. И ответила, наконец, в своей, так нравившейся мне, манере:
        - Да-а, в свои пятьдесят, я предпочитаю молоденьких инструкторов по фитнесу, чтобы тело у них было классное, а в голове - как можно меньше!
        - Я пошутил. И зачем во множественном числе-то про инструкторов? Я, между прочим, жутко ревнивый. Просто хотел сказать, что в этой штучке ты выглядишь здорово. Пошутил, понимаешь?
        - Я тоже пошутила. Ладно, рассказывай, как Артём? Отошёл от наркоза?
        - Да. Но нога загипсована, на вытяжке. Лежит в одной позе. Отходил от наркоза тяжело - пытался бежать куда-то, плакал. Такой маленький, несчастный. Потом меня узнал, обрадовался, что я жив. Представляешь? Он весь в бинтах, в ссадинах и радуется, что я - цел и невредим? Я всю ночь с ним был, потом день отсыпался, сегодня Инна ночует в больнице.
        - Он любит тебя. И уважает. Значит, ты - хороший отец, раз сумел его таким воспитать.
        - Не знаю. Хотелось бы так думать. Но у хороших отцов с детьми подобное не случается. Они, по крайней мере, могут детям объяснить, что из дома без разрешения уходить нельзя. Опять же, хороший отец уделяет своему ребенку внимания достаточно, чтобы тот не скучал настолько, что готов в лес бежать.
        - Не-ет, зачем ты так? Да это с любым и каждым могло произойти! И если бы мог, ты же взял бы его к себе, правда?
        - Да, конечно. А твоя дочка не вернулась еще?
        Она рассказывала. Я спрашивал. Смотрел, как указательный пальчик накручивает прядку волос, как выгинается аккуратная чёрная бровка, как улыбка образует на ее щеках - ямочки. И, наверное, нет, совершенно точно, в какой-то момент потерял нить разговора, перестал воспринимать ее речь. Сам того не замечая, придвинулся к монитору, стремясь почувствовать ее, приблизиться к ней.
        - Женька, - прервал ее на полуслове, и она с удивлением взглянула в мои глаза. - Женька, ты такая красивая!
        - Скажи теперь, что снова пошутил!
        - Я соскучился. Очень. И... прости, что перебил. Ты рассказывала, что подружки зовут тебя завтра в какой-то ресторанчик. Пойдёшь?
        - Не знаю.
        - Почему? Иди! У тебя же отпуск, нужно отдохнуть, расслабиться, раз уж с поездкой так получилось. Только ни с кем там не танцуй. И вообще на мужиков чтобы даже не смотрела!
        - Может ещё и паранжу надеть?
        - А у тебя есть? Надень, конечно! Чтобы я спокоен был. И когда уходить будешь, позвонишь мне, хочу посмотреть.
        - Саша! Что за шутки?
        - Какие уж тут шутки? Предупреждал же, что я - жуткий собственник!
        Какие уж тут шутки, если целый день приходится бороться с собой, чтобы не звонить поминутно? Какие шутки, если едва проснувшись ночью, пытаюсь нащупать ее рядом на кровати? Какие шутки, блядь, если я извелся без нее?
        29.
        Я никогда не была слишком уж страстной и чувственной. И секс раньше воспринимался мною в качестве необходимой части отношений, от которой получаешь немного так уж и много удовольствия, как ну, может быть, от чашечки кофе утром, как от интересной книжки под теплым пледом. Да, так вот - рутинно и однообразно.
        И именно поэтому мне казалась странной моя собственная реакция на Морозова. Да секс с ним был лучшим в моей жизни. Но у нас и было-то всего несколько раз... по пальцам одной руки пересчитать можно! И привыкнуть, как наркоман к дозе, чтобы уж без этого никак, вроде бы не должна была. Но вдруг оказалось, что мне мало! Мало его объятий, мало страстного шепота на ушко, мало просто видеть... И неожиданно изгиб его верхней губы на мониторе компьютера волнует и не даёт покоя, заставляет неосознанно ерзать на стуле, стремясь унять это ощущение мурашек в самом неподходящем месте! Зачем, зачем он разбудил во мне эту развратную мурррчащую кошку, которая, как на валерьянку, подсела на одного красивого инструктора по фитнесу, который тренирует других женщин в трех часах лету от меня?
        Поэтому-то так опрометчиво с нарядом... поэтому всю ночь после нашего двухчасового разговора мне снилось такое. Нет, не так - ТАКОЕ! Чего я, наверное, даже под дулом пистолета никогда не смогу сделать. Но в соседстве с мыслями о Саше даже эти пошлости не кажутся мне совсем уж неприемлимыми. И, конечно, в главной роли в моем персональном порнофильме всю ночь "снимался" один предводитель краснокожих, до которого мне сейчас, как до неба...
        И, одеваясь на встречу с девчонками, я подбирала наряд таким образом, чтобы потом, вернувшись домой, прямо с корабля на бал, сразу же позвонить ему!
        Свое самое любимое, вполне себе скромное платье, в котором даже на работу можно сходить, но хорошо сидевшее на мне, выгодно подчеркивающее талию, а еще туфли с каблучками повыше привычных. Волосы накрутила, макияж, маникюр даже, сделала - заняться-то все равно нечем, отпуск у меня и Варьки дома нет!
        Хотя и знала, что этой ночью он будет в больнице у сына дежурить, поэтому поговорить можно будет только по телефону, да и то недолго - поговори тут, когда рядом больной ребенок спит!
        Но так хотелось быть красивой именно сейчас, когда я все время смотрю на себя саму немного его глазами. Когда представляю себе его восхищение! Вгляделась в отражение женщины в зеркале на выходе, и подумала, что Саше точно понравилась бы такая красотка. А потом, яростно постукивая каблуками по ступенькам, поскакала к девчонкам, предвкушая, как сейчас расскажу им о НЁМ!
        Только девочки мои сидели вовсе не в исключительно женской компании, как было заявлено изначально. Помимо мужей Ирины и Людмилы, с ними были еще два молодых человека. И я, дурочка, не сразу поняла, что один из них - тот, что покрасивее и побрутальнее, это - для меня! Я подумала, что это просто чьи-то знакомые, присевшие за столик пообщаться. Но разглядев довольную Маруськину физиономию, бешено стрелявшую глазами в сторону блондинчика с вьющимися волосами, я поняла все коварство замысла!
        А был он, скорее всего, такой. После нашего возвращения домой Маруська связалась с девочками и рассказала о моем разбитом сердце, не зная того, что Саша мне уже позвонил. Девочки, собравшись на военный совет, решили, что меня нужно спасать. И подыскали спасателя (и где нарыли такого - и на первый, и на второй взгляд, он был очень даже ничего!) Причем, заодно нашли парня и самой Маруське!
        Мужчина, видимо, был предупрежден насчёт меня, а значит, вооружен, как говорится! Поднялся мне навстречу, протянул руку, в которую я по инерции вложила свою наманикюренную лапку.
        - Женя, - сказал он.
        - Очень приятно, - отозвалась, совершенно сбитая с толку.
        И искорки в карих глазах тоже были очень даже... И улыбка одним уголком губ... "Веселый" - решила я.
        - Ты - Женя, - тут же поправился он. - я - Арсений!
        На что я смогла выдавить из себя только удивленное:
        -О-О!
        - Ага! - подыграл мне брутальный Арсений.
        Как истинный джентльмен, подвинул стул к столу вместе с моими килограммами, уже успевшими на нем разместиться. И сделал это легко, будто килограммов было от силы пять-шесть! "Сильный" - сделал вывод мой изумленный мозг.
        - Игорь, налей Жене шампанского, - скомандовала Ира.
        Я, не противясь выпила за знакомство, пытаясь осмыслить, как мне выпутаться из этой ситуации, никого не обидев, и при этом отвязаться от ненужного мне "жениха". В тот момент я не обратила внимания на то, что компания уже подшофе. И потом особого значения не придавала тому, что мужчины, все, кроме Игоря, пьют очень даже резво. И при этом Арсений пытается уделить внимание мне и не забывает подливать шампанское в мой стакан.
        Мы болтали с девчонками. Люська пыталась урезонить своего ненаглядного, но это ей не удавалось. И в скором времени, когда Люсин Миша потребовал петь его любимую песню, администратор с извиняющейся улыбкой попросил нас покинуть помещение.
        Это было стыдно. Людмила вызвала такси. И пока она с великим трудом запихивала туда своего муженька, я улучила момент и спросила у Ирины:
        - Что это за мужики? Где вы их откопали?
        - Это Мишкин родственник дальний и его друг.
        - Ты хоть бы спросила, нужно мне такое знакомство?
        - Ой, знаю я все твои ответы!
        - Ну вы нашли каких-то алкашей!
        - Это да... Тут мы промахнулись...
        Ирина замолчала, глядя мне за спину. Я обернуться не успела, потому как меня совершенно безапеляционно вдруг обняли сзади и крепко прижали к сильному, но вызывающему у меня мощную волну протеста, мужскому телу. Я попыталась отстраниться, на что услышала:
        - Женечка, ты такая красивая! Пошли, я тебя провожать буду.
        30.
        Я отбивалась руками и ногами и по глупости своей проговорилась о том, что живу в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. После этих слов меня просто взяли за руку и повели. Я успела умоляюще взглянуть на Ирку, и она, вняв моей безмолвной просьбе, схватила в охапку Игоря и увязалась следом за мной и моим черезчур навязчивым кавалером.
        Арсений вопросительно посмотрел на моих друзей, мол, чего следом идёте? Игорь (мой герой!) разъяснил:
        - Мы неподалеку от Жени живем. Тоже решили прогуляться!
        Это было не совсем правдой. Да они жили ближе, чем все мои остальные друзья, но минут сорок быстрым шагом и через подворотни окольными путями нас все же разделяли. Поэтому я, конечно же, была оч-чень благодарна.
        Руку, захваченную в плен, я, после нескольких неудачных попыток все-таки сумела выдернуть, и, вздохнув после этого спокойнее, уверенно топала рядом с Арсением. А он, выпивший на моих глазах немало, начал вполне связную беседу:
        - Мне Миша сказал, что ты одна в квартире живёшь?
        Ну, Мишка! Ну, Люська! Знать вас больше не желаю! Как можно такую важную информацию сливать совершенно незнакомому для меня человеку?
        - Нет, не одна, а с дочерью. Ей четырнадцать лет. И квартира у меня однокомнатная.
        Это я добавила специально, давая понять, что приглашать его на чай не буду. Он как-то странно посмотрел на меня, но заговорил немного в другом русле:
        - Такая симпатичная и одна? Никогда не поверю.
        Чувствуя поддержку в лице шагающих метрах в тридцати за нами Игоря и Иры, я смогла, наконец-то, ответить ему так, как было нужно сделать в самом начале:
        - И правильно. На самом деле, у Миши уже устаревшая информация. Я не одна. Просто мой мужчина сейчас... в отъезде. Мне очень жаль, что ввела в заблуждение, но, боюсь, что у нас с тобой ничего не получится.
        - Я тебе не нравлюсь?
        Ну, что за детский сад? Что за взгляд кота из "Шрека"? Может, водка виновата? Или он и вправду расстроен?
        - Нравишься, - моя глупая жалость заставляет отвечать именно так. - Но, повторяю, я несвободна.
        - Мы могли бы попробовать!
        Нет, ну что за настойчивость? Ведь ясно же сказала! Или, может, он думает, что я так ломаюсь? Ему-то расписали, что я - бедная и несчастная, соскучившаяся по мужской ласке и на все готовая, наверное! Решила не отвечать, потому что мы подошли к самому моему дому.
        - Арсений, спасибо, что проводил. Вот мой дом. Всего хорошего.
        Я развернулась, чтобы уйти, но он шагнул следом к подъезду. Вот же настырный какой!
        - Женя, может, все-таки дашь телефончик?
        - Нет. Нет, извини.
        Открывая дверь в подъезд, я слышала, как Игорь что-то шутя говорил Арсению и, кажется, прощался с ним.
        Фух, избавилась! Я прямо обрадовалась! Топала на свой третий этаж по ступенькам и качала головой в унисон своим мыслям. Ну надо же! То ни одного стоящего мужика, а то - косяком пошли! Хотя, если он при первой встрече не побоялся показать свое пристрастие к выпивке, то, возможно, он алкоголик и есть? Опять же, в почти сорок лет Арсений, по его же словам, ни разу не был женат. И, как это ни странно, для меня этот факт был вовсе не положительным. Был, был, значит, какой-то изъян в нем, раз ни одна женщина не увидела в этом мужчине свою судьбу.
        Но дойдя до квартиры, я выбросила мысли об этом человеке из головы. В любом случае, хоть он и не самый худший образчик (внешне уж точно!) мужчины, но сравнивать с моим Сашей его не стоит и пробовать - проиграет по всем статьям.
        С непередаваемым наслаждением сбросив туфли в прихожей, я чуть ли не бегом полетела к скайпу. Помнила, что Морозов должен быть в больнице, но так хотела увидеть его, что на удачу даже скрестила пальцы, как в детстве! И, о чудо! Он ответил!
        Я еще тянула радостное "При-иве-ет!", а глаза уже нащупали, уже заметили, что он вот буквально только что из душа - по пояс голый, с капельками вды в чуть отросших волосах. И, наверное, мой слегка пьяный мозг не мог справиться с эмоциями и проецировал их в полном составе на лицо, потому что Саша засмеялся. Я сделала вид, что обиделась:
        - Я вчера, между прочим, более прилично одета была! А ты мне что сказал? "Я теперь нормально разговаривать не смогу" - процитировала ему вчерашнего Александра Морозова и, действительно, не отводя глаз, смотрела на его мощные плечи, на кубики пресса, на полотенце, блин, что оно...
        - Но я уж точно переодеваться не пойду, даже не надейся! - неожиданно низким хриплым голосом сказал он и как-то придвинулся к экрану. - По лицу твоему я прямо вижу, о чем ты думаешь. Женька...
        - Саша, - невероятным усилием воли я взяла себя в руки и заставила смотреть в его глаза. - Ты...
        Договорить не успела, потому что в дверь позвонили. Я испуганно взглянула на Сашу. Он улыбался:
        - Ждёшь кого-то? Нарядилась вон. Красивая.
        - Я ж в кафе с девчонками была. Я же рассказывала вчера! Ты забыл? Ой!
        От испуга я даже ладонью рот закрыла. Медленно поднялась со стула и попятилась к прихожей, все еще глядя на экран, на Сашу. Он тоже приподнялся и хмуро вглядывался туда, в сторону двери.
        - Женя, что происходит?
        - Я, кажется, дверь замкнуть забыла...
        Прижавшись спиной к стене, я с ужасом слушала, как громко щелкнув, ручка опустилась вниз и, почему-то издав мерзкий скрип, как в фильмах ужасов, дверь открылась.
        31.
        Он вошел в мою квартиру спокойно и уверенно. Так, будто бывал здесь не раз или его пригласила сама хозяйка. Какая же я дура! Неслась, сломя голову, к компьютеру и думать забыла о собственной безопасности, о том, чему сама учу дочь!
        Стоя в прихожей и радостно улыбаясь, будто бы его здесь давно ждут, он сказал:
        - Я решил вернуться.
        - Я вижу. Но, вроде бы, я тебя не приглашала.
        Непроизвольно покосилась в сторону компьютера, стоящего так, что вход в мою единственную комнату из прихожей был хорошо виден через камеру, и встретилась взглядом с напряженным и нахмуренным Сашей. Пока он не видит Арсения, но если тот пройдёт дальше.... о, нет! Непрошенный гость разулся и поставил свои туфли на мою полочку для обуви! А потом сделал шаг в мою сторону.
        Что делать? Позвонить кому-то? Не успею даже телефон найти! Где он, кстати? Глазами пошарила вокруг - скорее всего, в сумочке, висящей на вешалке ровно за плечом Арсения.
        Так. Мне стало страшно. По-настоящему. Дико страшно. Незнакомый, огромный и сильный мужик в моей квартире. Сейчас треснет по голове и делай, что хочешь - насилуй, убивай, воруй! Та-ак, успокаиваемся и пробуем спокойно договориться.
        - Арсений, уже поздно, может быть, мы встретимся как-нибудь в другой раз?
        Блин, Саша слышит! Но я ему все объясню! Он должен понять!
        - Я привык начатое доводить до конца.
        Чего? Что прям так сразу? Вот познакомились только и сразу "доводить до конца". Нет-нет, ни в коем случае не придираемся к его словам, не пытаемся выводить из себя, говорим с ним спокойно и вежливо! И даже не спрашиваем, что он имеет в виду! Потому что, боюсь, мне не понравится ответ! Я же ведь ясно сказала, что у меня есть другой...
        - Дело в том, Арсений, что я не привыкла так быстро "доводить до конца". И у меня сегодня был трудный день. Я устала. Может быть, мы все-таки встретимся, например... завтра?
        Он шагнул еще ближе. Я была вынуждена отступить, пропуская его в комнату. На Сашу было страшно смотреть. И стыдно. Я и не смогла. Из компьютера не доносилось ни звука.
        - У меня есть другое предложение. Неси бокалы, мы сейчас выпьем за знакомство.
        Я только сейчас заметила у него в руке бутылку шампанского. Все понятно. Хочет напоить, а потом воспользоваться! Что делать? Хотя... если на кухню пойти за бокалами, можно в сумке телефон прихватить! Или... вообще, выскочить на лестничную площадку и Людмиле Ивановне позвонить в дверь! Точно!
        - Хорошо. Сейчас принесу.
        Сразу не рискнула выбежать - вдруг увидит и догонит возле двери! Зашла в кухню. Потерла пальцами виски. Как же решиться? А может, он неопасен? Может, физического вреда и не хочет причинить? Думает, что сможет со мной обо всем договориться? И вдруг услышала из комнаты:
        - Эй ты, да ты-ты! Ты кто такой? И что делаешь в моей квартире с моей женой?
        Я испуганно замерла, забыв про бокалы. Да что там, я даже забыла, зачем на кухню пришла!
        - Слушай, чувак! Я не знаю, кто ты, - Арсений, кажется, не очень-то испугался. - Но зато знаю, что Женя не замужем и у нее никого нет.
        - Это она так сказала?
        - Нет. Так сказали ее друзья.
        - Ее друзья просто ещё не в курсе. Мне пришлось ненадолго уехать по работе, но уже завтра я возвращаюсь к Жене.
        Что же я стою? Саша же специально отвлекает его, чтобы я смогла сбежать - наконец-то осенило меня. Маленькими беззвучными шажками через маленький коридор мимо ванной и туалета я начала двигаться в сторону выхода.
        - Ты далеко, - Арсений вдруг как-то неприятно засмеялся. - Я - близко! Она расстроена. Я ее утешу!
        - Что-о? - взревел в компьютере Саша, а я ускорилась и на цыпочках вылетела за дверь. Прямо так в одних колготках выбежала на лестничную площадку, слыша, как за спиной громко матерится Морозов. Нажала на звонок Людмилы Ивановны, потом позвонила еще в одну квартиру, где жила семейная пара с детьми - вдруг мужская помощь понадобится, Белецкие не откажут, мы с ними дружим. Третья квартира на площадке была нежилая.
        Слышала ругань в своей квартире через приоткрытую дверь и молилась про себя, чтобы хоть кто-то из соседей был сейчас дома.
        И когда услышала из-за двери Людмилы Ивановны ее, показавшийся таким родным, голос, готова была дверь целовать!
        - Кому там не спится посреди ночи?
        Понимала, что он услышит, но выбора все равно не было:
        - Людмилочка Ивановна, это я - Женя!
        За дверью тут же раздалось щёлканье отпираемого замка, и я, с ужасом взглянув в сторону своей квартиры и ожидая, что меня сейчас схватят, сама дернула на себя ручку двери своей соседки, влетела внутрь ее квартиры, напугав ее саму до полусмерти и тут же защелкнула оба ее замка.
        - Женечка, ты с ума сошла? Что случилось?
        Людмила Ивановна прижимала руку к груди и готова была, судя по виду, упасть в обморок.
        - Я вам все объясню. Вызывайте полицию!
        - Полицию?
        - Да. У меня в квартире совершенно посторонний мужик с непонятными намерениями! Я еле сбежала от него!
        В дверь позвонили. Мы обе, и я и Людмила Ивановна, замерли. Я пришла в себя первой:
        - Кто там?
        - Женя, зачем ушла? Разве я обидел тебя? Разве сделал что-то плохое? - говорил Арсений так ласково и спокойно, совсем не так, как несколько минут назад разговаривал с Сашей.
        - Послушай, Арсений! - я посмотрела на ничего не понимающую, но молчащую соседку.- если ты не уйдешь, моя соседка вызовет милицию! Людмила Ивановна, звоните!
        Сделала знак ей, чтобы не торопилась - вдруг сам уйдет? Она послушно качнула головой.
        - Ну ты и дура! Я к ней со всей душой! А она...
        Он плюнул прямо в сторону двери и начал быстро спускаться вниз по лестнице. Мы с Людмилой Ивановной, не сговариваясь кинулись в ее кухню, окно которой выходило как раз во двор нашего дома. Через несколько минут Арсений, хорошо освещаемый стоящим напротив входа фонарем, вышел из подъеда и зашагал прочь от нашего дома.
        32.
        Евгения.
        Я всячески пыталась побыстрее уйти от Людмилы Ивановны. Но пока в подробностях, как на духу, не рассказала всё, что со мной произошло в поездке и после неё, соседка меня не отпустила.
        - Женечка, - выслушав и напоив чаем, сказала она. - Если чувствуешь, что это - твоё, что притягивает тебя этот человек, хорошо тебе с ним, бросай всё и держись обеими руками. Другого такого может и не встретиться, всю жизнь жалеть будешь! А здесь мы тебя всегда примем. Если что не так пойдет, вернуться в любой момент можно!
        И ведь примет. В отличие от родной матери, которая ни разу не позвонила даже. И радоваться будет моему счастью. Потому что порой бывает так, что абсолютно чужие, не имеющие кровного родства, люди, становятся близкими и по-настоящему родными. И помогать готовы, и в горе прибегут первыми. Сколько раз она меня выручала? Не сосчитать! И сегодня не упрекнула даже, что с постели подняла, что в свои проблемы втянула! Наоборот, советует, утешает.
        Поддавшись порыву, я поднялась со стула, шагнула к соседке и крепко обняла ее, уткнувшись лицом в яркий баклажан волос на макушке.
        - Людмилочка Ивановна, золотая вы моя, спасибо вам за все! Как же нам с Варькой повезло, что вы у нас есть! Пойду я, наверное. Попробую с Сашей поговорить. Представляю, что он обо мне теперь думает!
        - Если любит, поймёт. Разве ты виновата, что такой ненормальный мужик тебе встретился? Чего хотел? Хотя, понятно, чего... Пошли, пошли, Женечка, провожу тебя. Мало ли, вдруг, пока мы с тобой тут сидели, вернулся этот идиот? А подругам своим завтра позвони, расскажи обо всем, чтоб в другой раз думали...
        Мы вместе обошли мою квартиру, проверили все укромные уголки, которых было не так уж много - балкон да большой шкаф в комнате, и соседка ушла к себе. Я закрылась, дважды проверила замок и села за компьютерный стол перед погасшим монитором.
        Да, поздно конечно, но вдруг он переживает, волнуется обо мне? Сколько раз я звонила - и по скайпу, и по мобильному (вчера он купил себе новый взамен потрянного) и даже по домашнему? Двадцать, а-то и побольше! Да только никто мне не ответил.
        С трудом заставив себя оставить попытки, я сходила в душ, расстелила свой диван и легла спать. Естественно сон не шел. Я вновь и вновь переживала сегодняшний ужасный день, накручивала себя, ругала. И в итоге пришла к выводу, что скорее всего Саша больше мне не позвонит. Потому что я - дура! Потому что легкомысленно полетела навстречу к другому мужчине, когда у меня уже был Он! Потому что вечно со мной одни неприятности! Потому что Саша точно решит, что я сама впустила Арсения к себе в квартиру! Потому что я - неудачница!
        Конечно же ревела, конечно же крутилась на кровати, и конечно же заснула только к утру. А проснулась разбитая, несчастная, с больной головой и опухшим лицом.
        Умылась, привела себя в порядок, подкрасилась даже и снова попыталась дозвониться. Да, было стыдно перед Сашей. Да, не знала, что скажу, если он возьмёт трубку. Но звонила все равно снова и снова. Потому что... Потому что любила его. Потому что боялась даже представить себе, что это - всё, что мечтать о нем больше нельзя, что я сама, своими руками в самом зародыше убила свое счастье!
        Ревела снова. Звонила. Ревела. Сбрасывала звонки от Люськи, Ирки и Маруськи. Потому что... потому что не фиг! Они тоже виноваты! Вообще больше знать их не хочу! Не открыла даже Людмиле Ивановне - притворилась, что меня нет дома. Только с Варькой, как обычно, на ее лагерном тихом часу поговорила несколько минут и, сославшись на головную боль, отключилась.
        На часах было пять вечера, когда в дверь позвонили. Подумала, что волнующаяся соседка пришла снова. Не открыть еще раз было бы уж совсем свинством, тем более единственному человеку, которому я небезразлична. Закутавшись в плед, я поползла в прихожую.
        Теперь, наученная вчерашним горьким опытом, я внимательно всмотрелась в глазок. На площадке, молча и опустив головы, переминались с ноги на ногу все три мои опальные подруги. Не открою, решила я.
        - Женька, открывай, мы знаем, что ты дома!
        Ага, сейчас! Это не я там к двери несусь, каблуки ломая!
        - Женечка, - Люська, больше всех чувствуя свою вину, говорила ласково, как с ребенком. - Открой, пожалуйста! Давай поговорим!
        Нету меня для вас больше! Умерла. Уехала. Исчезла!
        - Знаешь, что? - Ирка говорила решительно и строго, как всегда. У этой заразы чувство вины напрочь отсутствует! - Не откроешь, мы у Людмилы Ивановны ключ запасной возьмем и сами снаружи в твою берлогу пробьемся! Последний раз говорю - открывай!
        Я задумалась. Возьмут. Откроют. Еще и соседку притащат. А она с ними ругаться станет, разволнуется! Зачем расстраивать пожилого человека? Рука потянулась к замку. Ладно, сучки, заходите! Ненадолго. Даже разуться не успеете, как я вас по домам отправлю!
        Щёлкнула замком и, даже не открыв двери, встала с грозным видом, подбоченясь, отступив всего на шаг от двери.
        Зашли. Побросали какие-то сумки и пакеты на пороге. Люська с Маруськой в пол смотрят - понятно, чья инициатива вчера была меня сосватать. Я молчу, и они молчат. Ирина, расстегивая сандалии, начала первой:
        - Мы уже в курсе, что этот идиот вернулся к тебе потом. Он сам рассказал. Давай, чайник ставь, будем разговаривать!
        - Нету у меня для вас чаю!
        - А мы с собой принесли. И чай, и кофе, и коньяк. Мишка дал, в качестве извинения за своего непутевого братца, - Людмила заискивающе поглядывала на меня. - Прости меня, Жень! Мне он нормальным показался. Да он и был таким, пока не нажрался, скотина! На подвиги потянуло козла похотливого! Мишка их обоих сегодня выпроводил утром, пусть только попробуют еще в гости заявиться!
        Видя, что я слушаю молча, Люська тоже разулась и, подхватив пакеты, осторожно обогнула меня и протиснулась в кухню.
        - А мне Олежек таким милым мальчиком показался, тварюка женатая! - грустно сказала Маруся. - Сказал, что с женой развелся! Колечко в кармашек спрятал... А потом, представляешь, презервативы полез в карман доставать, оно и вывалилось!
        - Презервативы? Ты что спать с ним собралась? Первый раз увидела и сразу в койку? Ну ты и дура!
        Маруська почему-то не обиделась. Наоборот, все три мои подруги переглянулись и рассмеялись. Как будто, если я с ними заговорила, значит, простила!
        33.
        И снова Евгения.
        - Так прямо и сказала? - Ирка хлопнув рюмку коньяка, застыла с куском сыра в руке, так и не донеся его до рта. - Какая же ты дикая, Женька!
        - Я ей тоже самое говорила. Что с мужчинами так нельзя. Так нет же, она на него по-началу наезжала будь здоров! Тюленем обзывала, стишки какие-то сочиняла...
        - Не сочиняла я. Это Лариса Рубальская. Ир, помнишь, "ой, Морозов, ты слышишь, Морозов, разогрей мое сердце, оттай"?
        - Ха! Да, судя потому, что я сейчас слышу, - Ирина не хотела слушать моих объяснений. - Ты троллила его, как Степка мой говорит! И как он под маской жуткой грымзы разглядеть тебя нормальную сумел? И вообще, не могу понять никак, чего ты с Арсением этим вчера церемонилась? Такая вся барышня задумчивая, воздушная, зефирная... Я уж, грешным делом, решила, что он тебе понравился. А ты, не могла в своей обычной манере отшить так, чтобы семь лет в сторону баб смотреть не хотел?
        Я пожала плечами, а потом проворчала, в душе соглашаясь с ней, признавая правоту:
        - Могла, наверное... Сама не знаю. Просто я с вами сидела в кафе, а умом и сердцем с Сашей была. Потом по улице с Арсением шла, и тоже... не о нем, в общем, думала. Скучаю по нему... очень. Как будто месяц не видела. А теперь... после того, что он увидел вчера здесь... после циркового представления с Арсением этим дурацким... он, вообще, никогда больше...
        Я прямо чувствовала, что до слез осталось пара слов... или пара рюмок. Мы уверенно двигались в этом направлении. Люська разлила остатки коньяка в бокалы, получилось на донышке. Лна же первая подняла выпивку левой рукой и сказала свой любимый тост:
        - За любовь, - потом отсалютовала коньяком в мою сторону и добавила. - За такую сногсшибательную любовь, которая умную бабу делает дурочкой!
        Ах ты ж, зараза!
        - Я бы попросила! - я грозно нахмурилась. - Я тебя и Мишку твоего еще не простила! А будешь оскорблять, и не прощу никогда!
        Люська выпила. Скривилась, но закусывать не стала. Закрыла глаза и с показательной грустью опустила голову:
        - Ну что мне сделать, чтобы ты прекратила это уже? Сколько я прощения просить буду? До скончания века?
        - А знаешь что, - я смерила ее задумчивым взглядом. - Сгоняй в качестве наказания за второй бутылкой!
        Маруська испуганно прикрыла свою рюмку ладонью:
        - Да вы что, девочки, мне же завтра на работу выходить!
        - Самые запоминающиеся пьянки в моей жизни начинались именно после этих слов, - задумчиво протянула Ирина.
        А Люська решительно поднялась с дивана, резко отодвинула протянутые мною деньги и четко и стремительно зашагала на выход, так, будто не в ближайший ларек за бутылкой спешила, а на кафедру свою в универ - философам своим лекцию читать!
        Ирина крикнула вдогонку:
        - И шоколадку мне купи с орешками!
        - Перед тобой я вообще-то ни в чем не провинилась!
        - Так в качестве жеста доброй воли или просто из любви к подруге! Не выделывайся, кандидат, блин, наук!
        Люська ушла. А Ирина, на правах моей самой близкой подруги встала из-за стола, обняла меня за плечи, положив подбородок на макушку:
        - Женька, поверь моему опыту, если он пробился через твой черепаховый панцирь, если сумел разглядеть тебя, ту, которая там, под ним находится, если он хотя бы вполовину такой, как вы с Маруськой нам описываете, он позвонит. Обязательно.
        - А вдруг он решил, что я - легкомысленная, доступная, ветреная? Вдруг подумал, что я его так просто на другого променяла? Целый день звоню, и сейчас рука тянется к телефону. А он не берёт!
        Мои губы, как я не сдерживалась, все-таки задрожали и слезы, закипевшие на глазах, защипавшие где-то в носу, готовы были политься, побежать по щекам.
        - Терпи! Терпи, неудачница ты моя! Все наладится! Все еще бу...
        Ирина не договорила, потому что через приоткрытую дверь - Люська, уходя, видимо, закрыла неплотно - вдруг послышались голоса, приближающиеся к квартире. Один, Людмилин, неуверенный и ошеломленный, а второй... нет, я не узнала сразу. А потом, когда уже узнала, не поверила. И только когда обладатель голоса зашел вслед за Люськой в мою квартиру, продолжая что-то тихонько ей рассказывать, я поняла, кто это. Вскочила. Заметалась по комнате, не понимая, что делать и за что хвататься, и как? Как он мог оказаться здесь? Я буквально кожей ощущала изумленные взгляды молчащих подруг. Потом, не смея сделать вдох, как если бы от этого он мог исчезнуть, раствориться в воздухе, сделала робкий шаг к прихожей и застыла изваянием не в силах поверить!
        Он сам шагнул на порог. Почему-то бросилась в глаза темная щетина на подбородке, усталость и тревога в глазах, и только потом - спортивная сумка на плече. И прежде чем сделать движение мне навстречу, Саша придирчиво осмотрел меня с ног до головы, как если бы был доктором и сейчас проводил осмотр пациента.
        Я наконец-то отмерла. Рванула с места и повисла на нем, как обезьянка. Обхватив руками и ногами. И он приподняв, и прижав к себе, ласково гладил по голове и целовал, целовал в щеку, в шею, в волосы, совершенно не обращая внимания на моих девчонок...
        34.
        Тот факт, что Женя не приглашала и не ждала этого мужика, я просек сразу. Ну не стала бы она мне звонить, если бы с ним хотела встретиться! И неподдельное изумление на ее лице было тому доказательством. И страх... может всю его глубину камера передать и не могла, но испуганный резкий взгляд за спину, рука, судорожно потянувшаяся к лицу - она была в ужасе! И я вместе с ней. Потому что не желал быть сейчас в роли зрителя, смотрящего хоррор на экране, утопая задницей в мягком кожаном кресле. В главной роли этого фильма, разворачивающегося у меня на глазах была МОЯ женщина.
        И я хотел быть рядом с ней, чтобы сейчас иметь возможность сказать:
        - Сиди, я сам посмотрю, кто к нам заявился в такое время!
        Но сценарий я был не в силах изменить! Все очевидно. Она забыла закрыть дверь, и кто-то вошел. Поздно вечером. Женя в доме совершенно одна. И судя по ее реакции, этот кто-то вовсе не соседка или мать. Я слышал растерянность в голосе, когда выйдя к гостю в прихожую, она пыталась избавиться от визитера.
        А когда он, проигнорировав ее слова, все же шагнул в комнату, я закрыл рукой глазок своей камеры, не прерывая связь, но имея возможность слышать, а для него став невидимым. В ту секунду я еще и сам не понял, зачем так поступил. Видимо, инстинкты сработали.
        Но его я успел разглядеть! Сука! Женьке одной с ним не справиться ни за что! Руки просто зудели от дикого желания грохнуть что-нибудь об пол, чтобы выпустить пар, чтобы не взорваться сейчас абсолютно бессмысленными угрозами - ничем ведь ей не помогу! Наоборот, разозлю его только!
        Сцепив зубы до боли в челюсти, я внимательно слушал, включив звук у себя на полную, пытаясь понять, что там происходит. Она уговаривала уйти, встретиться в другой раз. Умная моя девочка, не конфликтовала - себе дороже сейчас, что-то обещала - давала надежду. Спасала свою жизнь. Делала то, что, сука, должен был делать сейчас я. Раз уж это - МОЯ женщина!
        Я включился, когда понял, что она пошла за бокалами. В тот момент, когда он тихо сказал, как бы сам себе:
        - Никуда ты не денешься, влюбишься и женишься.
        Эта его фраза шандарахнула по моим нервам и начал разговор я совсем не так, как придумал:
        - Эй ты, да ты-ты! Ты что делаешь в моей квартире, с моей женой?
        В тот момент показалось правильным сыграть роль обиженного мужа, находящегося в командировке... Типа, чтоб сработал рефлекс любовника, пойманного на горячем. Он не ожидал. И даже, как мне показалось, на секунду испугался. Но взял себя в руки и мой стихийный план не сработал. Ну, понятно, он же не дурак, понял, что вот такой вот, виртуальный я, ничего ему сделать на смогу, разве что проклятие наслать!
        Мужик огрызался вполне осмысленно. Было понятно, что он навел о Жене справки, знал, что никого больше в квартире нет, что они знакомы. А еще я понял, что он пьян. Не так, чтобы на ногах не стоять, но реакция все равно должна была замедлиться, но и, с другой стороны, нормальные человеческие эмоции, как например, жалость, сочувствие, притуплялись алкоголем.
        Он смотрел на экран, на меня. Он практически на отвлекался. Он, как мне показалось, совсем забыл о том, что выпустил Женьку из поля зрения и из комнаты заодно.
        Из-за его спины я видел, как она прошмыгнула через прихожую, по всей видимости, к входной двери. И чтобы он не решил вдруг к ней обернуться, чтобы не вспомнил о ней именно в эту минуту, я резко перешёл с почти спокойного тона на мат:
        - Слушай, пи..р, уеб...й из моего дома! Я тебя, тварь из-под земли достану! Я тебе, суке, бошку твою тупую оторву, если хотя бы прикоснешься к ней!
        Я нес что-то еще, захлебываясь своей злостью, своей к нему ненавистью, и страхом, что Женя может не найти сейчас там, на улице, помощь и защиту! Он отвечал. Мы орали друг на друга, глядя в экраны компьютеров, за сотни километров друг от друга, минут пятнадцать, не меньше. Я бы орал и ещё, только чтобы он не отвлекался, не вспоминал о Жене. Но мужик неожиданно пришел в себя.
        - Заткнись уже, дебил! - сказал он как-то обиженно даже. - Я всё понял.
        - Блядь, что ты понял, мудила? Что ты вообще понять способен? - я заводился снова. - Приполз, сука, в чужой дом, пристаешь к чужой бабе! Да я...
        - Все! Хватит! Сказал же, что понял, - он поднял вверх руки, показывая, что признает мою над ним победу. - Твоя женщина. Твой дом. Она так и сказала, что несвободна, что ты уехал ненадолго. И не стал бы я насильно... Не преступник же!
        Он повернул голову и прокричал туда, вглубь квартиры:
        - Женя, я понял, я лишний здесь. Я пойду уже!
        Я ошеломленно наблюдал, как он встал со стула, на который в пылу нашей перепалки уселся, и сделал шаг на выход. Я буквально молился в тот момент, чтобы Женя, где бы она ни была, не поверила ему и не вышла из своего укрытия.
        Но мужик вернулся к экрану снова. Глянул на меня и примирительно сказал:
        - Классная девчонка у тебя! Мне бы такую!
        - Пошел на х.р! - но это я проорал уже ему в спину.
        Пока Женин монитор не погас я все ждал, что этот придурок может вернуться. И потом ещё минут десять - вдруг придёт Женя.
        Но, похоже, она уехала куда-то, разумно решив, что никакие вещи, никакая квартира не стоят ее жизни. "Она в безопасности" - говорил себе, но потряхивало меня ещё долго. А с ее везением подобные катаклизмы будут происходить постоянно! Как я могу её оградить от этого?
        И тут меня осенило! Есть только один способ сделать так, чтобы не страшно было оставлять ее одну. Чтобы просто не страшно за нее было. Забрать к себе. Вместе с Варваром, стихами, подругами, учениками... Со всем, что она захочет взять...
        Кидая в сумку самое необходимое, набирая Илью, чтобы перевел расчетные и все, что должен мне за последнее время, заказывая билеты через девочку, сотрудницу аэропорта, которая неофициально помогает нашей (теперь уже не нашей, потому что я уволился) фирме. Что потом? Поселить ее рядом, в моей квартире и лично защищать ото всех проблем!
        Я даже не подумал тогда, что Женя может просто не согласиться уехать со мной, бросив всю свою привычную, налаженную жизнь. Зато подумал об этом в тот момент, когда стоял в ее квартире, судорожно прижимая к себе СВОЮ женщину...
        35.
        Саша.
        - Ты что, Же-енька? - тяну я, прижимая к себе подрагивающие плечики. - Не нужно плакать! Все же хорошо. Ничего же не произошло. Ничего? Или?
        Отстраняю немного, она противится, пытается спрятать свое лицо у меня на груди. Машу рукой в сторону двери, показывая девчонкам, что им пора. Не хочу, чтобы они смотрели вот так, как они сейчас на нас, но в первую очередь - на Женю, на ее слезы. Понимаю, что её подруги на мою наглость вполне могут обидеться. Но хочу остаться с ней наедине. Хочу. Успокоить хочу, не думать о лишних людях хочу. Они, понимающе улыбаясь, тихонечко выскальзывают в прихожую.
        Только Женя, кажется, совсем не замечает этого! Ее пальцы трогают ёжик моих волос на затылке, скользят по шее. И я хочу поговорить, но не в силах отказаться от этих прикосновений. Мне от них... больно. Так хорошо, так правильно, так возбуждающе... Просто кончиками пальцев по моей коже. Но нет, я обязан узнать!
        - Так что, Женя? Он ничего не сделал тебе? - блядь, это мой голос? - Ты успела спрятаться?
        - Нет-нет, ничего совершенно. Напугал только немного и все. Я у соседки спряталась по лестничной площадке, когда ты отвлек его, - она неуверенно замолкает, все также пряча лицо в моей толстовке. - Саша, ты приехал ко МНЕ?
        Разве это не очевидно?
        - Мне не нравится, что ты попадаешь в такие неприятные истории.
        Она как-то оседает в моих руках, расстроенно передергивает плечами, и руки, ее волшебные руки замирают, прекращают свои нежные ласки. Я что-то не то сказал? Идиот! Да я просто поплыл от счастья чувствовать ее рядом!
        - Да. Это всегда так со мной, - и такое вселенское горе в голосе.
        Дурочка моя! Поднимаю за подбородок чуть припухшее от слез лицо, и не могу, просто не могу отвести глаз от ее прикушенной нижней губы! Что я там сказать собирался?
        - М-м? Нет! Не в этом дело! А хотя, да! И в этом тоже! Женя, я не хочу, чтобы с тобою что-то случилось. И поэтому...
        Я делаю паузу, чтобы сказать это, но она успевает первой:
        - Ты будешь учить меня запирать дверь?
        - Нет, моя милая, я буду это делать сам.
        - В каком смысле?
        - В самом прямом. Я заберу тебя с собой.
        Ее глаза округляются. И прежде чем она напридумает себе чего-либо, закрываю ее рот ладонью и говорю, глядя в изумленно распахнутые карие глазки:
        - Квартира у меня большая. Есть комната для Варвары. Школ в городе предостаточно. Что?
        Она пытается оторвать мою ладонь, что-то мычит в нее. И это же не должно меня возбуждать? Но, и это тоже возбуждает! Ладно, позволю ей сказать последние слова и, наконец, поцелую!
        - В качестве кого, Саша? И как надолго?
        Теперь уже изумлен я! Это тоже очевидно!
        - Жены, конечно! И навсегда! Отомри и поцелуй меня, наконец! Я ради этого летел сюда через всю страну!
        - Только ради этого? - мурлычет она мне в шею.
        А-а, нет! Ещё и ради этого! Подхватываю под ягодицы, прижимаю к своему каменному члену и слышу ее приглушенный стон. И мне сейчас нужна только опора. Да, в принципе, я готов и так, держа ее на весу. И даже эти ее поерзывания вдоль моей эрекции вполне могут довести меня до оргазма.
        - Хочу тебя... Сейчас, - она сорвала это с моего языка. Я даже вначале подумал, что говорю это сам. Потому что я тоже хочу. Безумно.
        Окидываю взглядом комнату за ее спиной. Стол перед диваном с тарелками и коньяком. Мешает. Хотя, если в кресло... О-о, это... языком проводит снизу вверх, к уху, всасывает мочку... придавая мне ускорение. Быстрее!
        - Женька, - шепчу ей, ставя на пол и стягивая вниз домашние тонкие штанишки... и обнаруживаю, что под ними ничего! Хочу расстегнуть свои джинсы. Но её рука первой ложится на мой ремень. И это тоже часть пытки для меня - расстегивает, намеренно слегка касаясь натянувшейся ткани. Отвлечься нужно... хотя бы ненадолго... иначе все будет слишком быстро. Но руки сами ныряют под ее кофточку, под которой... тоже ничего!
        Сажусь в кресло, стянув до колен джинсы. Тяну ее на себя, наконец, целую губы, втягиваю язык, слышу участившееся дыхание. Ее руки под моей одеждой, ее руки, ползущие вниз, ее руки, сжимающие мой член...
        Рывком усаживаю на себя именно так, как мне нужно, но не вхожу пока. Отрываю ее руку, потому что... просто невыносимо чувствовать, как скользит эта рука вверх и вниз, как цепляет палец головку. Она недовольно мычит. Потом, позже, если тебе так нравится, если ты еще захочешь, я позволю тебе, что угодно. Но сейчас... подтягиваю ближе, упираясь членом в мягкий теплый живот, целую сосочки... и чувствую ее дрожь, ее нетерпеливые дерганные движения вдоль моей плоти. Дотрагиваюсь пальцами до влажных складочек, раскрывая для себя, опасаясь причинить боль и понимая, что она уже готова принять меня. Она замирает, слегка выгинается, подставляя мне свою грудь и плотнее насаживаясь на пальцы, гортанно стонет, вцепившись в мои плечи. И я понимаю, что она сейчас кончит! От простой ласки, от моих пальцев...
        Тяну на свой член. Приподнимаю за талию одной рукой, второй пристраивая к влагалищу свою пульсирующую плоть. И она сама садится. Резко и до упора. Целую, облизываю, кусаю ее губы. Не контролирую себя больше. И не хочу этого делать. Она приподнимается на коленях, расставленных по обе стороны от моих бедер и присаживатся вновь. И сверху смотрит мне в глаза. Моя девочка. Моя любимая. Хочу, чтобы так было всегда.
        И по глазам ее затуманивающимся, по движениям, темп которых нарастает, по тихим стонам я понимаю, что она уже вот-вот. Еще немного потерпеть. Но уже не могу. И вцепившись в попку начинаю с силой двигать на себе ее тело, вбиваясь снизу так, как нужно мне самому.
        И ее накрывает. И я еще успеваю рассмотреть, как именно это у нее происходит. Как слегка кривятся губы, как зажмуриваются глаза... И это просто оху...енно видеть! И чувствовать пульсацию ее стеночек и боль от вцепившихся в кожу на плечах ноготков....
        - Женя, я хотел спросить, еще по скайпу, - она лежит у меня на груди, расслабленно и устало. И только внутренние мышцы время от времени все еще сжимают мою плоть внутри. И это отвлекает. Я понимаю, что мне все еще слишком мало. Еще несколько секунд и я буду готов повторить снова. - В прошлый раз у нас с тобой обошлось без последствий?
        - Ты имеешь в виду, не беременна ли я?
        - Да.
        - Нет, не беременна. Хотя, сейчас уже может быть...
        - То есть сейчас - опасные дни?
        - Угу. Но я могу купить таблеточку в круглосуточной аптеке, тут недалеко.
        - Ты не хочешь моего ребенка?
        - А ты?
        - Я же сказал, что забираю тебя с собой. Мы поженимся. Конечно я хочу детей.
        - То есть ты все уже решил и меня не нужно ни о чем спрашивать?
        - Я знаю, что ты будешь говорить. Хотя... нет, кое-что я все-таки спросить хочу.
        - Что?
        - Ты любишь меня?
        36.
        Не помню, как мы оказались на диване. Не помню, когда успели раздеться. Мне так безумно хорошо сейчас, что я вообще ни о чем помнить не хочу. Только вот так вести пальцем по его груди, останавливаясь на вершине маленького сжимающегося буквально на моих глазах соска. Только всматриваться сбоку в его профиль. Только чувствовать горячие пальцы на своей коже.
        Но по тону, которым он спрашивает, я понимаю, что, по всей видимости, Саша, действительно не знает, люблю ли я его. А мне казалось, что по мне видно это невооруженным глазом! И как же сладко чувствовать, чтр он ждет ответа буквально, затаив дыхание! Хитрый какой! Не-ет, дорогой, разве это честно?
        - Не скажу.
        - Что? - он взвивается на диване, чуть не свалившись на пол - узковато для двоих на нераздвинутом! - Как так?
        - А вот так, я с трудом сдерживаю счастливый смех. - Ты не правильно спрашиваешь.
        - Неправильно? - он растерян, даже, я бы сказала, ошеломлен. - А как нужно?
        - Вот так: "Дорогая моя, любимая моя (тут можно подкорректировать на твоё усмотрение, но дальше должно быть без изменений) я люблю тебя больше всего на свете! А ты любишь меня?"
        Я вижу, как в течение моей пафосной речи сначала начинают улыбаются только его глаза, а потом, постепенно, и губы... И он хохочет, наполняя восторгом мое сердце. Как же он красив! Просто безумно! И он, этот красавчик, - мой!
        - Я - дурак, да?
        Я с серьезным видом киваю. И тут же оказываюсь настолько крепко сжатой его руками, что перехватывает дыхание.
        - Ах так! - целует мои плечи, прикусывает шею, языком касается мочки уха... и я помню, да, что он должен сейчас сказать что-то безумно важное. Я помню. Что я помню? Мои глаза сами собой закрываются от удовольствия. А руки снова начинают самовольно поглаживать его потрясающие такие сильные, такие рельефные, такие загорелые плечи.
        И вдруг хриплым шепотом мне в ухо:
        - Необычная моя, язвительная моя, стойкая моя, смелая моя, чувственная моя... Мне кажется, я влюбился в тебя ещё там, на балконе, когда впервые увидел. Или может тогда, когда чуть позже поймал тебя на лестнице и впервые почувствовал, какая ты горячая, как ярко ты откликаешься на мои прикосновения. А может тогда, в походе, когда восхищался твоей собранностью, твоим терпением, твоей выдержкой. Я загибался без тебя, когда понял, что ты улетела. Я считал минуты до того момента, когда этот долбанный самолет наконец приземлится. А сейчас... сейчас я счастлив. Я не помню, был ли я хоть когда-нибудь в своей жизни так счастлив. Я люблю тебя.
        - О-о, - почему у меня нет диктофона? Мне же никто и никогда не говорил ничего и близко похожего на это! И я сама ничего ответить не в силах. В голове - ураган, в животе - бабочки (?), по рукам - мурашки... Но он требует:
        - Просто "О" - это весь твой ответ?
        - Хм, я же не смогу теперь... Что бы я ни сказала, это и в половину так красиво не получится...
        И я делаю вид, что не понимаю, почему он возмущенно рычит мне в плечо. И даже громко возмущаюсь, когда он опрокидывает меня куда-то под себя и обездвиживает своим телом. И мне даже нравится моя собственная беспомощность, мои поднятые вверх и зафиксированные над головой руки, его тяжесть... его твердость, давящая в бедро. Особенно эта твердость... Его вдруг ставшее прерывистым дыхание...
        - Скажи мне! Я хочу слышать.
        Его губы накрывают сосок. А в моем сознании бьется мысль, что он любит, что он хочет меня, что он ПРИЕХАЛ ЗА МНОЙ! Отталкиваю его. Он поддается и, направляемый моими руками, осторожно укладывается на мое место (можно, конечно, разобрать диван, но ведь нет времени на такие мелочи!!).
        Он недоволен. Не понимает, чего я от него хочу. А мне нравятся эти широкие нахмуренные брови. И я целую их, провожу по ним пальцем. Потом целую глаза. Рассматриваю янтарные крапинки на практически черной радужке, восхищаюсь ресницами - зачем, ну зачем, мужику такие, длинные, густые, чуть загинающиеся к веку? А щетина? Целую щетину, особенно на скулах, особенно этот переход к чистой коже щек... Никогда ведь раньше не замечала, что это так сексуально, что небритость может быть красивой! Но меня манят его губы... Притягивают словно магнитом. Разве могу я сопротивляться, если...
        - Я люблю твои губы... - провожу по ним пальчиком, и он тут же касается подушечки кончиком языка. Да ну, никогда не слышала, что там, на пальцах у людей есть эрогенная зона! Но у меня есть, оказывается. Поэтому я неожиданно для себя вздрагиваю и не могу удержаться, чтобы не поцеловать, чтобы не скользнуть языком по этим губам, по ровному ряду белоснежных зубов, чтобы не толкнуться внутрь, глубже... Нет-нет, это еще не конечная моя остановка.
        Я игнорирую... точнее, я изо всех сил стараюсь не замечать его руки, настойчиво подталкивающие мое тело, старающиеся сделать так, чтобы я снова оказалась сверху... И я сама этого безумно хочу.
        Но не поддаюсь. Спускаюсь чуточку ниже. Целую шею, целую татуировку, черным кольцом обхватывающую предплечье, оставляю влажный след на его груди в направлении сосков. Рот неосознанно наполняется слюной, я облизываю губы, прикусываю сосок, и он хрипло стонет... И звук этот заставляет меня сжать ноги, потому что тянущая боль между ними становится невыносимой.
        - Я люблю твое тело... - шепчу куда-то в район сердца.
        Я целую его живот. Такой пресс раньше я видела только по телевизору. И, конечно, сейчас я не скажу ему этого, но я люблю его живот! Спускаюсь к впадине пупка. Под ним начинается дорожка из темных волосков, уходящая под трусы. "Хм, когда успел их надеть только?" - думаю я недовольно. И поднимаю рассерженный взгляд на его лицо. В ответ мне он, приподнимаясь на локтях, хитро изгибает левую бровь, как бы спрашивая: "На большее твоей смелости не хватает?" Да после твоих признаний я могу вообще все!
        И я, конечно же, тяну руку к резинке тугих боксеров, рельефно обрисовывающих его напряженный член. И он сначала хмыкает, а потом резко втягивает в себя воздух сквозь сжавшиеся челюсти, когда просунув руки под резинку, я тяну их вниз. И, не снимая полностью, тут же обхватываю, гордо выпрямившуюся прямо перед моими глазами, плоть. Чтобы не думать о том, что, возможно, выгляжу сейчас не очень-то красиво, о том, что в таком положении, Саша очень хорошо может меня видеть, я быстро перебираюсь туда, ниже, и устраиваюсь между его ног. А потом, не раздумывая, провожу языком по головке его плоти.
        37.
        Какие они мужские фантазии о сексе? Что возбуждает меня больше всего? Обнаженное женское тело? Какие-то запредельные сексуальные позы? Порноролики? Ни фига подобного!
        Оказывается, больше всего на свете меня возбуждает жаркий шепот любимой женщины. И ее с придыханием сказанное: "Я люблю твое тело". Это, звучит охренеть как горячо!
        Но, блядь, её: "Я люблю твой член". Это просто сносит крышу! И ведь судя по тому, как ласкает, действительно, любит! Я поначалу пытался оторвать ее, притянуть к себе, расположить сверху. Не потому, конечно, что мне не нравилось то, что она делала, а потому лишь, что я хотел доставить удовольствие и ей тоже!
        - Женька, - хриплю пересохшим горлом, жадно следя за тем, как она ласкает меня губами и языком. - Иди ко мне или я сейчас кончу.
        И она шепчет, шевеля губами прямо по головке:
        - Давай. Я хочу это видеть.
        Я и так-то на самом краю, а когда она глубоко вбирает мою плоть в свой ротик и начинает легонько посасывать ее, не могу сдержаться и толкаюсь еще глубже. И понимаю, что так с нею нельзя, но я, как пьяный сейчас, и не совсем понимаю, что творю. Поэтому положив руку ей на затылок, не сильно, но настойчиво насаживаю на себя. И чувствую ее сопротивление, сволочь несдержанная! И не могу больше, от этого ее судорожного сжатия взрываюсь у нее во рту...
        Потом, когда она молча и, как мне кажется, обиженно, укладывается рядом, отвернувшись от меня, я готов провалиться сквозь диван от стыда.
        - Женя, прости, - целую ее плечико, чуть тронутую загаром кожу. - Не сдержался. Я не хотел.
        Что, сука, говорят-то в таких случаях? Что потерял напрочь голову? Что соскучился? Что всякие такие штучки, когда немного за гранью, в моей сексуальной жизни бывают нечасто? Что мне с ней по всякому хорошо?
        Поворачивается со своей фирменной хитрой улыбочкой:
        - Ах, ты не хотел! И как же так получилось? Я так старалась! А он "не хотел"!
        - Я в смысле...
        Перебивает, не дав договорить:
        - Саша, мне понравилось. И особенно понравилось то, что ты не мог сдержаться. Люблю тебя. Очень.
        ... Она спала, свернувшись калачиком у меня под боком. Мои глаза закрывались тоже. У нас есть три дня. У МЕНЯ есть эти три дня, чтобы убедить, уговорить ее. Я понимал конечно, что так быстро она может не согласиться ехать со мной, что, наверное, захочет доделать здесь какие-то дела, уволиться например, с родными договориться, собрать какие-то вещи. Но призналась же, что любит! Значит, пока не опомнилась, не передумала, нужно хватать и лететь домой.
        ...Проснулся, очень поздно - все-таки перелёт, волнения за сына и Женю, постоянный недосып, усталость, бесследно не прошли. Не открывая глаз, попытался нащупать ее на разложенном поздно ночью диване. И только в этот момент осознал, что во-первых, чувствую потрясающие запахи разнообразной еды, а во-вторых, слышу тихое пение, доносящееся из кухни.
        Часы, расписанные ромашками, висевшие на стене напротив, показывали час дня! Но, в принципе, ночью мы спали не так уж и много - разговаривали и занимались любовью, поэтому нечему удивляться, что я так отрубился к утру.
        Натянув на голое тело джинсы, босиком пошел на запах. Женька в коротеньком халатике и с хвостиком на затылке пекла блины! Рядом на плите кипел суп, а откуда-то из духовки доносился дурманящий запах мяса. Классная картинка, домашняя, милая! Да-а-а, мне нравится так просыпаться, все-таки устал от одинокой, неустроенной и неуютной жизни холостяка! А если сейчас проверить, что там под халатиком? От такой забавной мысли я напрочь забыл о голоде.
        Осторожно, чтобы не напугать, обхватил руками, прижал спиной к себе и поцеловал в ушко.
        - Ты решила откормить меня?
        - Да-а, если честно, то ты очень похудел за то время, что мы не виделись.
        - Правда? Я не прошел вчерашний техосмотр?
        - Хм, некоторые детали нужно бы... заменить, что-то смазать, а потом повторный техосмотр пройти...
        - А давай лучше проведем полевые испытания? Прямо сейчас!
        Повернул к себе, приподняв халатик, посадил на столешницу кухонного стола и втиснулся между ног, с радостью ощущая отсутствие трусиков.
        - Са-аша, блин сгорит!
        - Да и хрен с ним! Ты целую гору уже приготовила!
        - Но тесто...
        Не глядя отключил огонь, целуя улыбающиеся губы и поглаживая руками бедра. Мне, действительно, безумно нравится так просыпаться! А больше всего нравится Женина реакция - глаза закрылись, руки беспорядочно двигаются по моей спине. Ведь хочет меня! Не играет и не притворяется! Предыдущей ночи как будто и не было - все тот же, неудержимый физический голод руководил моим телом, заставляя дрожать руки и задыхаться от нехватки воздуха, целуя ее, так яростно, что самому становилось страшно от возможности в таком состоянии причинить ей боль.
        Но влага на моих пальцах, ласкающих ее складочки, говорила о том, что она хочет меня не меньше. И ее руки, нетерпеливо дергающие заевшую молнию на джинсах и горячее дыхание в шею, и этот крышесносный шепот... я никогда не привыкну к нему... от него волосы на руках встают дыбом, что уж говорить о члене!
        - Я... выброшу... эти джинсы!
        Пришлось самому. Иначе ведь, молнию сломает. Придвинул ее к самому краю и, не думая больше ни о чем, толкнулся в ее горячую глубину...
        38.
        - Не поеду. Оставь меня у отца.
        Варька сейчас вполне оправдывала свою детскую кличку, данную ей за ужасный - скандальный, психованный и непримиримый характер.
        А ведь в первые минуты знакомства она была в полнейшем восторге от Саши. И даже шептала мне на ухо, когда мы с ним на такси приехали в лагерь за нею, что он очень красивый. Мы вместе пообедали, разобрали вещи и Саша предложил оставить нас вдвоем ненадолго, чтобы мы с ребенком поговорили наедине. Сам пошел в магазин, расположенный у нас во дворе. И разговор, вроде бы, начался хорошо - Варька сказала, что не против, чтобы Саша жил с нами. Я, окрыленная успехом, объявила ей, что в таком случае мы уезжаем в Иркутск. После этих слов дочка сначала впала в ступор, а потом устроила настоящую истерику.
        Я слышала, как Саша поставил пакет в прихожей и вышел снова. Я ходила по комнате туда-сюда и поглядывала в окно. Мне было хорошо видно, как он разговаривал с кем-то по телефону, стоя на площадке возле подъезда. Наверное, с сыном общается. С каждой минутой нашего с Варей разговора я теряла надежду, с каждой минутой я все больше впадала в отчаяние.
        -Ну почему, Варя? Иркутск - большой город, не меньше нашего. У Саши - квартира. У тебя будет там отдельная комната. Почему ты не хочешь ехать?
        - Мама, как ты не понимаешь? Здесь у меня - друзья, одноклассники! Здесь у меня танцы и театральный! А там? Я же там никого не знаю! Там - все чужое!
        - Ты познакомишься. Новые люди - новые друзья. И я уверена, что там тоже можно записаться на театральный и на танцы!
        - Но зачем? Мне же и здесь хорошо! Зачем все менять, да еще так резко?
        - Саша предлагает мне выйти за него замуж.
        Она молчала несколько, показавшихся бесконечно долгими, минут. А потом подняла на меня полные непролитых слез глаза и прошептала:
        - Я поняла. Я больше не нужна тебе. У тебя теперь есть он. А я? Никому не нужна! Оставь меня здесь. Буду одна жить!
        Конечно, это было невозможно. Оставить ее с отцом я не могла. Мой бывший муж два года назад женился. Недавно у него с новой женой родился сын. Разве там, в этой семье, было место для моей девочки? Да, он может и согласится оставить ее у себя - в последнее время они изредка встречались. Но она очень быстро станет обузой для его молодой женушки, особенно при наличии собственного малыша, особенно со своим мерзким характером.
        Моя дочка не была злой, но все равно постоянно с кем-то конфликтовала, даже со мной. А всему виной было чрезмерно обостренное чувство собственного достоинства и справедливости. Ну, не могла она смолчать, если была не согласна с происходящим. Вот и сейчас уперлась, что не поедет в Иркутск жить и все тут!
        Саша уже битый час гулял на улице, давая нам возможность договориться. А у меня ничегошеньки не получалось!
        Напоследок я решила использовать запрещенный прием, который назвать педагогическим, просто не повернулся бы язык. Я попыталась вызвать жалость ребенка к матери, то есть ко мне.
        - Варя, ты отлично знаешь, что я много лет жила одна. С тобой, конечно, но... ты уже взрослая девочка и отлично понимаешь, что каждой женщине хочется любить и быть любимой. И это - большая редкость, когда в таком возрасте, как у меня, может повстречаться такой мужчина, как Саша...
        Она молчала. Разглядывала свои коротко обстриженные ногти и не поднимала на меня глаз. Поэтому я решила усилить нажим.
        - Я люблю его. Очень. Он такой... он потрясающий! Да, мне очень жаль, что он не из нашего города - это бы все упростило. Но так уж сложилось. И он меня любит! Варька, я всю жизнь жалеть буду, если потеряю его...
        - И я тоже...
        - Что?
        - А что ты думала, мама? Только у вас, у взрослых, такое может быть? А если мне пятнадцать...
        - Четырнадцать, - автоматически поправила я, с трудом понимая, что она хочет сказать.
        - Уже почти пятнадцать! - нахмурилась Варька. - Так у меня не может быть такого?
        Она влюбилась, что ли?
        - У тебя мальчик появился? - я была ошарашена, но это, конечно, многое бы обьясило сейчас. Только неужели у нас, в моем детстве так рано все это происходило? А хотя... и меня из школы в восьмом классе мальчишка провожал! Да как же так? Неужели она так быстро выросла?
        - Мама, ты понимаешь, если я уеду, я никогда его больше не увижу?
        Как и большинство девочек в ее возрасте, моя Варвара была максималисткой. Все или ничего - вот главный принцип ее жизни. И что мне делать? Оставить ее с отцом - не вариант. Я жить там спокойно не смогу, каждую минуту переживать буду о том, что с ней и как она.
        Моим родителям подкинуть тоже не получится. Они никогда особой любви к внучке не испытывали. И меня и ее всегда держали на расстоянии. Да, это обижало меня, но мою младшую сестру в семье с детства любили гораздо больше, чем меня. Эта нелюбовь ко мне, видимо, распространилась и на мою девочку. И ладно бы, на неделю или на месяц, но на целый год оставить? Нет, мои родители не согласятся, да я и сама на такой пойти не смогу! Что же делать?
        - Так, стоп! И кто этот мальчик? Я его знаю? Он из нашей школы?
        - Нет, он из седьмой. Мы в лагере познакомились.
        В лагере? О, Боже! Там ведь могла произойти что угодно!
        - И как далеко у вас успело зайти в лагере?
        - Мама! Ты о чем? Ничего такого! Мы просто встречаемся!
        - Встречаетесь? В четырнадцать лет? А.. а ему сколько? - я была в шоке.
        - Ему пятнадцать.
        Седьмая школа находилась в другом районе города, но всего минут сорок на маршрутке и они могут видеться, если мы останемся. Конечно, я понимала, что подобные влюбленности в таком возрасте очень быстро проходят. Я понимала, что летом они еще могут увидеться пару-тройку раз. Но начнется учеба, кружки, друзья. Времени на подобные встречи просто не останется! Возможно, все само собой образуется? Может быть, мне нужно всего лишь потерпеть пару месяцев?
        При мысли об этом мне самой становилось больно - неужели я не смогу поехать сейчас вместе с Сашей, как уже успела нафантазировать? Неужели нам с ним придется расстаться? А если я выйду в сентябре на работу, то не смогу уволиться посреди года! А будет ли он ждать так долго? Ведь обязательно же появится какая-нибудь ушлая девица, которая положит глаз на моего мужчину! А я даже и знать об этом ничего не буду - в такую даль не съездишь на выходные. Уведет кто-нибудь, как пить дать!
        Варька, надев наушники, уткнулась в ноутбук. А я стояла возле окна в кухне и мысленно прощалась со своим недолгим счастьем. Я не слышала, как он вошел. И когда меня, уже привычным движением, сзади обхватили сильные руки, когда теплое дыхание коснулось моей щеки, я готова была разрыдаться. Единственная мысль о том, что я постоянно реву при нем в последнее время, не позволяла мне сделать это прямо сейчас. Я развернулась, прижимаясь к нему так крепко, будто это было в последний раз и прошептала:
        - Саша, мне так жаль. Я не знаю, что делать. Она не хочет ехать.
        39.
        Я уже и не надеялся на то, что все может сложиться легко и просто - с Женей так не получалось. Но трудности эти не отталкивали меня, а наоборот, как к заветному призу манили к ней и заставляли придумывать пути решения и просчитывать возможные варианты.
        - Женя, мы что-нибудь обязательно придумаем.
        Она вдруг повернулась ко мне и сказала:
        - Хочешь я расскажу, как все будет? Я пообещаю тебе приехать позже, когда с Варькой что-нибудь решить смогу. Ты уедешь. Я раньше следующего лета не вырвусь точно - школа такое дело, что в течение учебного года можно только умереть, чтобы от нее избавиться, иначе - никак. А ты за этот год найдёшь себе нормальную женщину, без заморочек всяких и не такую неудачницу, как я.
        - Все сказала?
        Она кивнула, опустив глаза в пол.
        - Я тоже могу высказаться?
        Ещё один кивок.
        - Давай сделаем так. Ты же все равно не сможешь послезавтра вместе со мной полететь, даже если Варька одумается, так? - она кивнула снова. - Мне придётся вернуться. Сама понимаешь, Артём все еще в реанимации. Но дело даже не в этом. Там у меня ещё одна проблема есть. Дело в том, что, похоже, китайцы, вернувшись домой, на фирму нашу в суд подадут. Они об этом сразу Илью предупредили. Фирма несет немалые убытки из-за пожара. А тут ещё и это... Короче, ДРУГ мой Ильюха - хозяин "Зелёной мили", решил это дело, проблему с китайцами, на меня повесить. Да, да, не смотри так удивленно, у него это вполне может получиться. По контракту я не имею права сходить с маршрута. Но я с него сошёл. На второй день пути сошёл, когда ещё прямой угрозы жизни не было - китайцы тогда огня не видели. Его, вообще, только мы с тобой только и видели в тот день. И сошёл я с маршрута по приказу самого Ильи. Я не знаю пока, зачем он так со мной поступил. И почему в документах не отразил, что изменил маршрут. Но факт остаётся фактом - всю вину за то, что жизнь наших дорогих жителей Поднебесной оказалась в опасности, переложат на
мои плечи.
        - Да как так? Это же полный бред! Ты нас спас! Без тебя мы бы точно сгорели! И почему нельзя списать изменение маршрута на пожар? А что, нам пришлось сойти с дороги, потому что вокруг все горело! Ведь так и было!
        - Я об этом тоже подумал сначала. Но потом изучил ареал распространения огня и понял, что если бы мы пошли изначальным путем, оговоренным, кстати, в ваших договорах, были бы в безопасности.
        - Но они же не жаловались в пути! Такими милыми казались! А твой начальник! Если он сам приказал, как он мог! Разве так делают?
        - Ну с маршрутами у нас подобное сплошь и рядом происходило. Только обычно ведь никаких проблем не случалось особых, вот и сходило с рук. Опять же, понимаешь, тут какое дело, маршруты утверждены были много лет назад, когда фирма организовывалась. Там многое изменилось - лес где-то вырублен, где-то, наоборот, новый посажен. В одном месте родник был, а теперь нет и приходится крюк делать, чтобы запасы воды пополнить. В общем, это были бы незначительные бюрократические мелочи, если бы никто не подавал в суд.
        - Чем это может тебе грозить?
        - Я пока не знаю. Хорошо хоть никто не пострадал. Если уж запрос придет из Китая, тогда буду разбираться - адвоката найму. А вдруг они приедут домой и передумают.
        Поделился с ней, и стало немного легче. Хотя я и не собирался все это рассказывать. Думал, что как-нибудь разберусь сам. Вообще-то мне нельзя было улетать из Иркутска. Правда, официальное обвинение еще предъявлено не было, но китайцы угрожали вполне серьёзно. Просто такие дела юридические быстро не делаются - пока вернулись, пока к адвокату сходили, пока запросы там всякие, пока спишутся с нашими официальными органами. Наверное, скандал получится знатный! На две страны могу прославиться!
        - Саша, я с тобой поеду! Оставлю Варвару со своими родителями. Если она передумает до начала учебного года, то посадят ее в самолет и прилетит к нам. А если нет, то пусть и учится здесь.
        - Нет. Женя, давай не будем рубить с плеча. Подумаем. Просто проживем эти дни до моего отъезда вместе. Так, чтобы было что вспомнить.
        - Чтобы было что вспомнить, когда расстанемся.
        - Я люблю тебя. Я хотел бы, чтобы ты поехала со мной. К вам сюда переезжать мне нельзя. Понимаешь, у моей мамы нет родственников, кроме меня и Артема. И сын... Инна мне его не отдаст. А жить в разных городах со своими детьми я считаю неправильным. Но, если у тебя не получится приехать, я все равно прилечу сюда, как только решится что-то с китайцами и Тёмка из больницы выйдет. Приеду, поженимся и будем жить, уговаривать нашего Варвара вместе. Единственное, раскладушку покупать придётся...
        Я ждал, что она обрадуется. Но Женя все также смотрела в пол. Приподнял ее лицо за подбородок и увидел, что по щекам бегут слезы.
        - Женька, ну чего ты? Снова ревешь!
        - Я думала, что ты бросишь меня. Что нет никакого выхода, никакой надежды. Приедешь, правда?
        - Ну куда я денусь? Приеду. Каждый вечер звонить буду, по скайпу будем общаться. Я думаю, пару месяцев от силы все это решаться будет, а потом станет понятно, что к чему. А ты? Ты меня ждать будешь? За три дня после поездки вон какого ухажера себе приобрела!
        - Саша, мне и без тебя стыдно! Не говори так! И знаешь что, я Варьку сейчас к родителям своим отвезу. Раз уж так получается, пусть эти два дня у них побудет.
        Она так мило покраснела, что я без объяснений понял, по какой именно причине ребенок будет увезен из дома. И, может быть, совсем немного чувствовал угрозения совести перед ней, но нехорошее предчувствие в связи со скорым расставанием, пересилило их.
        Варя без слов согласилась.
        Знакомство с Жениными родителями вышло скомканнным и невнятным. Я так и не понял - то ли они не хотели меня приглашать в дом, то ли спешили куда-то. Женька весь путь назад виновато посматривала в мою сторону и отводила взгляд каждый раз, стоило мне только самому на нее взглянуть. А я ни о чем не спрашивал ни в такси, ни потом дома - все ясно, с родными у нее отношения не слишком-то хорошие. И я не мог понять - почему так. Как можно не любить ее? Как можно не любить мою девочку - добрую, нежную, заботливую?
        Я, наконец-то, понял, почему она такая колючая с новыми, малознакомыми людьми. Она боится довериться, потому что видела в своей жизни только предательство и отсутствие любви со стороны самых близких и родных. Родители какие-то... как чужие, ей-Богу! Не спросили ни о чем. Моя мать уже стол бы накрывала, не знала бы от радости, куда посадить и чем угостить! Муж - идиот, разве гуляют от таких женщин? Подруги... тоже немного сумасбродные! Дочка с характером... Нет, однозначно, нужно ее забирать к себе! Чтобы никто больше обидеть не посмел!
        Я задумался, стоя возле окна в кухне, пока она была в душе. На город опускался вечер. Из окошка квартиры на третьем этаже был виден потрясающий, отливающий всеми оттенками оранжевого, закат. Солнце уже успело коснуться самым своим краешком кромки горизонта на самом краю города, там, где ясно была видна узкая полоска далекого леса. Во дворе были слышны детские голоса и гомон старушек, дежуривших на скамейках, установленных по обе стороны от входа в подъезд. Все это было так знакомо и близко и, одновременно, совсем по-другому, как и мои чувства к этой женщине. И я готов был в эту минуту сражаться с целым миром, только чтобы она улыбалась.
        Я не слышал, как Женя подошла сзади. И даже вздрогнул, когда она прижалась, крепко обхватывая руками за талию.
        - Прости, напугала! Слушай, Саш, а пошли в кино? Тут недалеко, пешком даже можно!
        40.
        - Давай, Женек, рассказывай! - Ирина устроилась за учительским столом в моем классе. Вела себя, как хозяйка, даже преспокойно наяривала мою шоколадку! (Откуда только у меня такая любовь к сладкому появилась, никогда особо не страдала от нее?)
        После педсовета большинство учителей разошлись по домам, и только некоторые, особо ответственные, отправились по своим кабинетам, чтобы доделать то, что еще не успели перед началом учебного года. Ирина в свой кабинет биологии даже не заглянула - сразу завернула ко мне.
        Рассказывать мне не хотелось. Я, вообще, чувствовала себя как-то странно. Вроде бы, уже не страдала по Саше так отчаянно, как в первые дни после его отъезда, три недели назад, но и жила, как в тумане - бессмысленно, рутинно и однообразно. Ничто меня не радовало, ничто не доставляло удовольствия.
        Только вечером, когда он звонил, я оживала. Я существовала, по другому не скажешь, целый день в ожидании вечера и этих часов, которые пролетали немыслимо быстро. Я даже есть могла только с ним - он по одну сторону от экрана, а я по другую!
        - Женя! - Ирина напомнила о себе. - Ты - сама не своя. Что случилось, пока меня не было?
        Только вчера вечером моя подруга вернулась с семьёй из Египта, и эта причина была единственной, почему до сих пор она не выпытала все подробности из моей личной жизни!
        - Ир, лучше ты рассказывай, как там пирамиды, не развалились еще?
        По кислому лицу подруги было ясно, что моя шутка не удалась.
        - Расскажу. Завтра вечером все ко мне придете, винца заморского бахнем, подарки отдам, фотки покажу! А сейчас я хочу с тобой наедине пообщаться. Рассказывай! Ты меня знаешь, ни за что не отстану!
        Это да - настойчивости и упрямства ей не занимать. "И наглости" - добавила мысленно.
        - Ну что рассказывать? Саша уехал. У него сын в больнице был. Помнишь, я говорила, что мальчика машина сбила? Сейчас его выписали, но нога еще в гипсе, что-то там неправильно заживает.
        - Не у жены бывшей Саша твой случайно обитает сейчас?
        Я с недоумением посмотрела на нее - зачем она меня сейчас ревновать заставляет? Я и так-то постоянно на взводе!
        - Он на работу вышел на прошлой недели. В тот же фитнес-центр, где и до этого, только на дополнительную ставку. Ну да, по выходным ездит к сыну, к себе его забирает с ночевкой.
        - А ты, значит, новый учебный год здесь начинаешь? Он звал тебя с собой?
        - Звал.
        - Почему не поехала? Стоп! Дай угадаю! Варька на дыбки встала и ультиматум тебе выдвинула?
        Я кивнула. Врать не имело смысла - Ирка хорошо знала мою дочку.
        - Знаешь что, педагог хренов, как тебе вообще детей чужих доверяют, если ты свою, единственную, такой эгоисткой вырастила? Стукнула бы кулаком об стол, а лучше, ей по шее, чтобы молча вещи собирала и все!
        - А она бы Сашу возненавидела? Как причину ее проблем! У нее возраст такой, сама знаешь, еще выкинет что-нибудь - с крыши прыгнет, например, как помнишь, в прошлом году в третьей школе с девочкой было? Варька сказала, что лучше с отцом останется, представляешь?
        - Предательница она! Ну подожди, я с ней поговорю! Мало не покажется!
        - Нет, Ира, не нужно. Я тоже поначалу пыталась - и разговаривала, и плакала, и орала, ничего не помогло. Влюбилась она, понимаешь? И мальчик, ничего такой, хорошенький - симпатичный, спортом занимается, неглупый, вежливый. В прошлые выходные знакомиться приходил.
        - Ох, не рано ли? Четырнадцать лет!
        - Через неделю пятнадцать..., - убитым голосом повторила я Варькину, самую любимую в последнее время, фразу.
        - Так, ладно. Но почему Морозов твой не переедет сюда, к тебе? Неужели в квартире дело? Так снимите себе двушку, а эту сдавать будете, ничего не потеряете! Кстати, у Игорька моего знакомый в фитнес-центре у нас работает, в этом, как его? "Кристалле", что ли? Каким-то директором... финансовым? Не помню, но спрошу. Поможет, устроить Сашу твоего.
        - Не может он приехать.
        - Почему?
        - Китайцы, которые с нами в поход ходили, в суд на него подали. Ну, в смысле, подали-то они на фирму, но там так получилось, что Саша виноват оказался. Пока приговор суд не вынесет, ему никуда уезжать нельзя.
        - Е-моё! Ну и дела! И когда суд будет?
        - Через неделю.
        Ирка замолчала. Долго разглаживала фольгу от съеденной шоколадки ногтем, а потом сказала то, что поразило меня в самое сердце, потому что мне даже в голову не пришло:
        - И кто, интересно, за него в суде выступать должен? Не ты ли? Ты ж там была, все видела? Бросила своего мужика на произвол судьбы? Сядет в тюрьму, а ты здесь будешь Варьке сопли до старости вытирать! Дура ты! Увольняйся и вали в Иркутск, пока не поздно. А-то, знаешь ли, будешь локти себе кусать потом!
        - А Варька?
        - Я к себе заберу. К школе ближе будет.
        - Нет, такую обузу я тебе на шею повесить не могу.
        - Знаешь, Женя, мне кажется, ее только припугнуть немного нужно, не сможет она без тебя, всю жизнь вы с ней вместе, вдвоем. И хоть нервы она потрепать любит и умеет, не бросит в трудную минуту. Ты только расскажи ей по-взрослому, как есть. Ну, а если уж не получится - милости прошу на второй ярус к моей Вике!
        ... Заснуть ночью я так и не смогла. Стоило закрыть глаза, и я снова видела усталые любимые глаза, его грустную улыбку. Он не рассказывал подробностей о своих проблемах, как я не старалась выспросить. Отделывался общими фразами. Не доверяет мне? А может, не хочет, чтобы переживала?
        А еще я видела некоторые перемены в дочке. Она ластилась ко мне, обнимала без повода, предлагала свою помощь, что было совсем удивительно - никогда раньше особым рвением к домашним делам Варя не отличалась. Может и правда нужно поговорить с ней?
        Мне было страшно даже думать о том, что советовала Ира. Здесь у меня - сложившаяся, пусть не слишком счастливая, но спокойная, размеренная жизнь, в которой есть все, необходимое человеку - дочка, работа, родственники, подруги, собственное жилье. Бросить все и рвануть в неизвестность, представлялось мне нереальным. А если что-то пойдет не так? А если, попробовав жить вместе, мы не сойдемся характерами? А если он, как и мой бывший муж, гулять от меня начнет? Как я буду возвращаться? Да на меня же здесь весь город пальцем показывать будет! И смеяться над глупой дурочкой! А если я не смогу найти там такую работу, как здесь? Новый коллектив, новые дети - это же безумный стресс! А Сашины родственники? Как меня примут там? И опять же, я так мало знаю о нем... Какой он в быту, какой он, как муж? Почему его жена вдруг изменять стала при всех очевидных достоинствах Морозова?
        Разум подсказывал, что время все рассудит. А сердце шептало, что жизнь - штука очень короткая. И выдержать можно все - насмешки людей, привыкание в новом месте, непонимание близких, если очень хочешь быть рядом, если любишь... А вдруг ничего подобного никогда в моей жизни уже не будет? Ведь до сих пор ТАК, как с Сашей хорошо, мне ни с кем и не было. Думала я думала и решиться не могла.
        Утром разбитая и с больной головой я сидела перед чашкой кофе за столом в кухне. Именно тогда со мной случилось то, что помогло принять решение.
        41.
        И всего-то сделала глоток кофе побольше. Проглотить только не смогла - мерзкий (а вчера ещё любимый!) вкус заполнил рот и вызвал неукротимые рвотные позывы. Закрывая обеими руками рот, задев бедром угол стола, я пронеслась мимо перепуганной, только что проснувшейся Варьки, в туалет. Слышала, что она что-то кричит за дверью, но ответить была не в силах.
        Минут через пятнадцать выползла, обессилено держась за стенку. Иллюзий о том, что отравилась вчерашним вечерним супом, я не питала.
        Варька в пижаме топталась в коридоре:
        - Мама! Ты почему не отвечала? Я уже собралась скорую вызывать? Что с тобой?
        Я рухнула в кресло и, обхватив голову обеими руками, сказала:
        - Что-что? Беременна я скорее всего!
        Варька побелела, потом ее бросило в жар. Успокаивать дочку я не спешила - пусть прочувствует весь мой ужас! Она опустилась на колени передо мной, обняла и спросила:
        - Что же нам делать-то теперь?
        - Не знаю. А впрочем, будем пока жить так, как живем.
        - А... а ребенок этот? Что с ним?
        Она мялась, боясь или, скорее, стесняясь спросить прямо.
        - Ты хочешь спросить, буду ли я его рожать?
        Тут уж у меня сомнений не было. Пусть это разрушит всю мою устоявшуюся жизнь, но аборт я сделать не смогу.
        - Ну, сначала нужно удостовериться, что это, действительно, так, а потом, уже решать. Хотя, знаешь что, Варя, скажу, как есть. Оставлю, не буду убивать. Сашу люблю! И живу, как в аду сейчас! Поехали, пожалуйста, к нему! Прошу тебя! Может, это - мой последний шанс! Буду всегда одна...
        Я плакала, а она, не отстранилась, как я ждала, а наоборот, гладила по голове, вытирала мои слезы, плакала тоже и шептала куда-то мне в волосы:
        - Мамочка, главное, чтобы ты живая была! Я испугалась очень! Хочешь, поедем! Я согласна!
        ... Да, была у меня мысль, сделать Саше сюрприз. Но срываться в неизвестность, не понимая, ждет ли он ещё, не могла. Тут же набрала его номер.
        - Да, Женечка!
        - Саша, скажи мне, только вот просто скажи, как есть. Что ты будешь делать, если я через пару дней прилечу вместе с Варькой?
        Он не раздумывал ни минуты:
        - Встречать буду. Да, блин, я от счастья с ума сойду! - а потом осторожно добавил. - А что?
        - Ну тогда готовься встречать!
        ... Уже через час я уволилась в школе. Директор - Валерий Михайлович, был, конечно, в шоке, ругался, что так поздно говорю ему, что замену мне теперь найти будет непросто. Потом уговаривал, но меня уже было невозможно убедить. И, собрав кое-какие личные вещи в классе, я поревела, сидя за своим столом и решительно шагнула за порог.
        Видимо, меня вела судьба или какие-то другие, высшие силы, только билеты на самолет я смогла купить уже на 1 сентября. "Два дня!" - в счастливом ужасе повторяла я себе. Меня буквально потряхивало от нервного возбуждения.
        Следующий пункт в моем списке - поездка к родителям. Мама готовила обед, и от запахов еды меня снова начало мутить. Она, не замечая, резала капусту на борщ и рассказывала о своем новом увлечении - вышивке атласными лентами. А я сидела, слушала и не знала, как сказать ей. А еще думала о том, что ей неинтересно даже, уехал Саша или нет. Ничего ведь об этом не спросила!
        В какой-то момент, устав слушать, все-таки перебила ее нескончаемый монолог и, как в омут с головой, выпалила:
        - Мама, мы с Варькой улетаем послезавтра в Иркутск. Навсегда. Я уволилась. Я выхожу замуж.
        Она медленно отложила нож и села на табурет.
        - Ты сошла с ума? Зачем?
        - Не зачем, а почему, мама. Я повстречала очень хорошего человека...
        Она перебила, не дослушав:
        - Ты всегда была такой - взбаломошной, вспыльчивой! Никогда не подумаешь, не посоветуешься. Наломаешь дров, а потом с поджатым хвостом прибежишь, чтобы я решала проблемы! Сама несешься, сломя голову, так хоть ребенка не срывай! Пусть у нас остается.
        Было обидно и больно слышать такое - не порадовалась за меня, не пожелала счастья! Пусть бы даже расстроилась, что мы теперь далеко от них будем! Так нет же! Моя мама сразу облила меня помоями, расписала меня мне же самой, как какую-нибудь идиотку! И Варьку хочет отобрать! Да ни за что! Чтобы помыкать ею здесь без меня? Мне хотелось высказать ей все, что накипело в душе, все обиды свои многолетние выплеснуть. Но, взяв себя в руки, все-таки расстаемся надолго, я сказала, как можно, спокойнее:
        - Варя со мной поедет. И это даже не оговаривается!
        - Зачем молодому мужику нужен чужой ребенок? Думай головой! Совсем ее потеряла! А не подумала ты, Женя, о том, что такой красавец почему-то один живет! Неспроста это! Не может быть, чтобы у него женщины не было! А-то и нескольких! Вот и получится, что не хуже Вадика твоего гулять будет. А ты в чужом городе - совсем одна! Ни защитить тебя, ни посочувствовать некому!
        - Много вы меня защищали, когда Вадим из квартиры выставил? Или, может, сочувствовали когда? - не сдержалась, все-таки повысила тон и сказала, сказала то, что много лет не давало покоя. - Не хочу ругаться с тобой напоследок. Только если будет мне там трудно, у меня квартира есть, ни от кого не завишу - вернусь да буду жить. А от тебя я хотела хоть раз в жизни что-то хорошее услышать. Но проживу и без этого как-нибудь!
        Я поднялась, заметив, что, как ни старалась быть спокойной, а разнервничалась - руки дрожали. И пошла к двери, так и не сказав самую главную свою новость. И она меня не остановила...
        Отец, правда, выскочил к такси. И, увидев его, в домашних штанах, растрепанного, с очками на лбу, расстроенного - мать уже успела гадостей наговорить, я нехотя вылезла из машины.
        - Дочка, Женя, уезжаешь? Когда?
        - Завтра. Вечером самолет.
        - Я приеду, помогу с вещами. Не обижайся на мать, ты знаешь, она у нас такая... А я за тебя рад. И если что... ты мне звони, ладно?
        Мы обнялись под недовольное пипиканье таксиста. И я, расстроенная и расстроганная одновременно, отбросила прочь все лишние мысли. О хорошем, только о хорошем сейчас...
        42.
        - Зря я тебя просил помочь! Зачем ты столько наготовила? И вещи мои трогать не нужно было! И шторы снимать тоже! И где мои гантели?
        Но она меня совершенно не слушала - напевая себе под нос, раскладывала по полочкам шкафа, сваленные огромной кучей прямо на пушистый коврик, вещи.
        - Мама, я с тобой разговариваю!
        - Сынок, ты хочешь, чтобы Женечка подумала, что ты привык жить в грязи?
        - Да у меня нормально в доме!
        - Хм, нормально! Ужас просто! Кошмар!
        Женя с Варей прилетали поздно ночью. Я, конечно, мог бы и сам что-то приготовить или, на худой конец, заказать доставку из ближайшего кафе. Но мама, узнав, как круто меняется моя жизнь, предупредила, что сделает все это сама. Пока я был на работе, наготовила столько, что можно сразу свадьбу устраивать! Даже торт испекла!
        - А где моя футболка такая белая с надписью?
        - В стирке.
        - Она - чистая!
        - На ней пятно! Опозориться хочешь перед Женей?
        Женя теперь занимала все мысли моей мамы. Она хотела знать о них с Варькой все - как выглядят, что любят, чем увлекаются. Моей маме не хватало внимания и любви, и это явно бросалось в глаза - ей бы в большой семье жить, где много детей, чтобы было о ком заботиться.
        Инна свекровь не жаловала. Не ругалась с ней, но и близко не подпускала, от помощи всегда отказывалась, ребенка не доверяла. И теперь я видел, как мама старается, еще не зная Женю, хоть как-то угодить, расположить к себе, как сильно ей хочется быть нужной, любимой!
        - Мам, да остановись ты! - тронул ее за плечо. - Спасибо, мам! Но хватит уже, ты сделала достаточно. А Женя... Она хорошая, добрая. Ты с ней обязательно подружишься. Ты не уезжай сегодня к себе, оставайся с нами. Познакомишься. Если что, матрас надуем. Ты в спальне будешь, а Варька на диване.
        Я видел, как радостью засветились ее глаза - хотела увидеть их, остаться, но явно боялась спросить.
        В дверь позвонили. Я удивленно посмотрел на мать. Я-то никого не ждал. Единственные, кто мог бы заявиться без приглашения, мои друзья - Олег и Пашка. Но они были у меня два дня назад. Уже шагнув к двери, заметил, что моя родительница опустила глаза.
        - Та-ак, ты кого-то пригласила?
        - Нет, что ты! Я диван заказала новый во вторую комнату. Тот, помнишь, что мы с тобой когда-то на сайте видели. Тебе ещё понравился.
        После развода с Инной моя квартира стояла полупустой - бывшая жена, переехав сначала к любовнику, а спустя недолгое время, к своим родителям, вывезла почти всю мебель и технику. Я не спорил - покупали-то все это мы с ней вместе. Что-то, конечно, купил, что было совсем уж необходимо. Но детская спальня, Темкина, так и стояла пустой.
        Расплатившись с грузчиками, я подвигал диван, устанавливая к стене - смотрелся хорошо. И пошел разбираться с этим самоуправством.
        - Мам, он же стоил бешеных денег! Говори сколько, я переведу тебе!
        - Саша! Пусть это будет мой подарок, пожалуйста! Я обижусь, если будешь настаивать. И сынок тебе сегодня Игорь звонил на домашний. Сказал, что на мобильный почему-то не смог дозвониться...
        Я видел, что он звонил. И не брал трубку специально. С Игорем мы дружили. Но после того, как он встал на сторону Ильи, и тем самым по сути дела подставил меня, я не хотел ни видеть, ни разговаривать с ним. Зачем ему понадобилось звонить мне сейчас, когда до суда осталась ровно неделя? Но эти мысли я постарался выбросить из головы - сегодня у меня был повод для радости и не хотелось, чтобы что-то омрачало мое счастье.
        ... В аэропорту волновался, как будто именно сейчас решалась моя судьба. И ведь знал, что они летят - Женя перед посадкой позвонила. Но все равно места себе не находил. И когда, наконец, увидел их в толпе прилетевших, готов был вопить от радости на все здание...
        В сарафанчике по колено и с двумя косичками Женька внешне мало отличалась от Варвары, глядевшей на меня чуть более добрым взглядом, чем те, которых я удостаивался в Новгороде. А когда обняв и поцеловав Женю, я осторожно потянулся к девочке, она неожиданно не отстранилась и даже не съязвила чего-нибудь, а наоборот, на секунду прижалась к моей щеке губами. И именно тогда я понял, что ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.
        Чемоданы, весёлая суета, предчувствие праздника и никакой усталости, несмотря на три часа ночи - так запомнил я дорогу домой. Они, перебивая друг друга, рассказывали то ли мне, то ли друг другу свои впечатления от полёта (Варька летала впервые). В окнах квартиры горел свет - мама, конечно же, не спит. Сказать о ней Жене или нет? Как отреагирует?
        Загруженные сумками, мы поднялись на лифте на площадку, где уже нас ждала с распахнутой дверью мама.
        - Женя, Варя, это - моя мама, Мария Васильевна! Мама, у окошка нас караулила?
        - Не могла заснуть, волновалась, - и обращаясь к Жене. - Добро пожаловать домой... дочка.
        ... Спать собрались ложиться, когда уже светало за окошком. И, конечно, я помнил о том, что в соседней комнате, через стенку спит Варя, а в зале - мать. Но закрывшаяся дверь отрезала нас с Женей от остального мира. И мне почему-то казалось в этот момент, что есть только я и она и ничего больше.
        Я забыл о том, что позади был долгий и трудный день, да впрочем, и ночь подходила к концу. Я забыл о проблемах. Она была со мной! Она оставила всё, чтобы быть рядом! Она любит меня! Все, что было у нас с Женей до сегодняшнего дня - это эмоции, красивые слова, но именно сейчас, по достоинству оценив ее смелый поступок, я сумел до конца поверить в ее чувства. Она меня, действительно, любит, раз решилась и приехала!
        И ничего важнее сейчас для меня не было на всем белом свете. Переполненный своими чувствами - щемящей нежностью, благодарностью к ней, восхищением и дикой радостью просто видеть ее перед собой, я стоял и смотрел.
        Я почему-то не мог охватить ее взглядом всю - запечатлеть тоненькую фигурку, прижавшуюся спиной к двери. Глаза выхватывали и осознавали отдельные кусочки ее тела, чистого, пахнущего моим гелем - она только что пришла из душа. А я ждал, ходил туда-сюда по комнате и волновался, как мальчишка, который впервые привёл в свою комнату любимую девочку. Меня даже потряхивало от таких давно позабытых, юношеских чувств. Наверное поэтому мой взгляд застывал то на Жениных губах, то на плечах, казавшихся белоснежными в предутренних сумерках, то сползал туда, к подолу коротенькой шелковой ночной рубашки.
        Ее влажные волосы темными волнами ложились на плечи, кончики их касались ключиц, и мне хотелось коснуться губами именно в этом месте.
        - Саша, мне кажется, что я сегодня вообще заснуть не смогу, - прошептала она.
        - Тебе не кажется, - ответил и не узнал своего голоса - пересохшее внезапно горло выдавало какие-то хрипы вместо слов.
        А я даже не прикоснулся к ней еще! Стоял совсем рядом, и почему-то не смел шагнуть и обнять ее. И она, первая, протянула руку и погладила по щеке. И это простое прикосновение опалило жаром, ударило, опьяняя в голову, словно глоток кропкого спиртного и стерло из памяти следующие несколько секунд моей жизни! Я, как безумный, целовал ее, сдирал дрожащими руками одежду и бросал под ноги! Я даже, кажется, стонал от ее таких же рваных, судорожных прикосновений!
        А очнулся на кровати, глядя на распростертое подо мной нежное тело. И себя видел, как бы со стороны, - напряженного, возбужденного, разместившегося у нее между ног, удерживающегося с неимоверным трудом от того, чтобы не толкнуться в нее приставленной к самому входу головкой. И прошептал, глядя в ее глаза:
        - Какое-то сумасшествие... Так тебя хочу...
        Вместо ответа она положила ладони на мои ягодицы и сама подтолкнула, соединяя наши тела и выгинаясь навстречу.
        ...А потом я целовал ее во влажные волосы на макушке и не мог поверить, что так теперь будет всегда!
        - Женька, как ты её уговорила?
        - Э-э, была причина, - она села в кровати, повернувшись ко мне спиной. По ее напряженной позе я понимал, что она что-то хочет сказать. - Но это так... потом. Сначала ты скажи, что там с судом!
        - Ну что с судом? - говорить об этом не хотелось, но, конечно, я понимал, что она волнуется. - В следующий понедельник состоится. Повестку прислали. Адвокат говорит, что китайцы, наверное, не приедут. И, в общем, если ты выступишь на моей стороне, расскажешь... ну, обо всем, как было на самом деле, меня ждет всего лишь штраф. Но срока быть не должно - все-таки пострадавших нет. Ты выступишь?
        - Конечно. Саша, а если... я, конечно, думаю, что этого не случится, но вдруг все-таки тебя посадят?
        - Вот еще. Адвокат говорит, в крайнем случае - условно. И-то если удастся доказать, что у меня был какой-то злой умысел. Но его ведь не было! Скорее всего, просто нужно будет возместить их расходы, а фирма уже для всех вас предусмотрела возврат средств, затраченных на путевку. Ну и, конечно, моральный ущерб. В любом случае кое-какие сбережения у меня есть... И, вообще, укладывайся спать, пока я не забыл о том, что ты устала и не показал еще раз, насколько сильно соскучился.
        - Я, между прочим, весь полет спала... И тоже очень сильно соскучилась.
        - Ну тогда, - я опрокинул ее на спину и провёл рукой от бедра вверх, собирая зачем-то надетую снова тонкую ткань шелковой ночной рубахи к груди, открывая своему взгляду ее обнаженное тело и чувствуя, как учащается пульс. - Тогда иди ко мне...
        43.
        Из кухни доносилось негромкое позвякивание посуды, тихий разговор. Мария Васильевна, судя по запахам, что-то готовила или разогревала для Варвары. Сашина мама встретила меня, как родную. И ее расположение к нам, ее доброе отношение сразу чувствовалось - ей все было интересно, она явно хотела угодить, и то и дело прикасалась к моей руке, когда уже к утру мы пили на кухне чай. И когда Варвара начала зевать, именно Мария Васильевна обняла мою девочку за плечи и повела в спальню. И это ее внимание вовсе не напрягало меня, наоборот, трогало до глубины души - ведь она видела меня первый раз в своей жизни! Вот видно человека сразу же - хорошая, добрая, на мою Людмилу Ивановну похожа. И совсем не похожа на маму...
        ...Саша спал, лежа на животе. А я, проснувшись к обеду, заставляла себя выйти из комнаты, и не могла. Ну, как тут уйдешь, если вот он, рядом, в моем полном распоряжении! Осторожно, чтобы не разбудить, стащила с него простыню и жадно рассматривала великолепное мужское тело. Такой загорелый... единственный белый участок - упругие мускулистые ягодицы... Вот как тут удержишься, чтобы не потрогать! Он никак не реагировал, и я осмелела.
        Темно-русые волосы отрасли и были модно подстрижены, и такой - растрепанный с челкой на лбу он казался мне еще красивее! Выгоревшие от солнца ресницы лежат на щеках... Надо будет осмотреться в этом городе. Может, тут наблюдается нехватка в женщинах, если такого мужика упустили, не охомутали сразу же? Или просто он именно мне был предназначен? Вот в это хотелось бы верить.
        Невыносимая, болезненная нежность переполняла сердце. Глядя на Сашу, я просто не могла не касаться его... И трогала, гладила пальцами красивые руки, чертила дорожки от шеи по позвоночнику вниз. И мне становилось мало простых прикосновений. Забыв, что могу разбудить, я целовала плечи, спину, а потом спустилась ниже к той части его тела, которая нравилась мне всегда. И, не сдержавшись, легко прикусила кожу на резко сжавшейся ягодице. Он взвился на кровати. И я, не успев отреагировать, в мгновение ока оказалась прижатой животом к постели.
        - Сумасшедшая... Я вообще-то на самом деле спал! А если бы ударил тебя нечаянно? Разве можно так с мужчинами... кусаешься... пристаешь.. - мурлыкал, как большой кот, на ушко.
        - Скажи еще, что не понравилось! - в подушку прошипела я.
        - Конечно нет!
        - Но некоторые части твоего тела вполне положительно отреагировали на мои действия.
        Это я знала наверняка, потому что именно той частью, на которую я намекала, он упирался мне в ягодицу.
        - Это просто физиологическая особенность мужского организма. Называется - "утренний стояк".
        - Пошляк, - я старалась, чтобы голос звучал обиженно и недовольно, но улыбка помимо воли растягивала губы. - И как ты с этой особенностью организма собираешься справляться?
        - С твоей помощью, конечно. Раз уж ты здесь.
        Я пыталась вырваться, но зафиксированные за спиной руки были крепко зажаты. А его губы уже ласкали шею. И я снова хотела его. И нет, чтобы помолчать, продолжала спорить:
        - То есть, если меня не было бы, ты решил бы эту проблему как-то по-другому?
        Он неожиданно замер.
        - Ты на что намекаешь? На другую женщину? - потом засмеялся и, продолжая целовать мою спину, сказал. - А, я понял! Тебе интересно посмотреть, как я это делаю сам?
        Картинка, тут же возникшая перед моими глазами, заставила меня заерзать на кровати, подстараиваясь под его тело, подвигаясь так, чтобы ему было удобно...
        Но неожиданно в дверь постучали. Сашины руки, удерживающие меня, разжались и я испуганно заметалась по кровати, пытаясь найти простыню, которой мы с ним укрывались ночью. Он сначала просто улыбался, наблюдая за мной, а потом хохотал в голос, пока, наконец, не смог говорить:
        - Точно сумасшедшая! Дверь замкнута, никто не войдет сюда.
        И я бы, конечно, обиделась, если бы он не прижал меня к себе, если бы, махнув рукой в сторону двери, не сказал тихонько:
        - Они просто поняли, что мы уже проснулись. Да плевать! Подождут. На чем мы там остановились? - а потом тихонько добавил, глядя в мои глаза. - Люблю тебя. Очень тебя люблю...
        ... Замечательный день. Потрясающий город. Любимый мужчина рядом. Ребенок, восторженно глазеющий с заднего сиденья Сашиной машины и пока не выражающий никакого негатива...
        Этот день был только наш. Для меня он был наполнен не только новыми впечатлениями и вкусами, новыми запахами и людьми, но и моими собственными чувствами, моими ощущениями. И было непривычно и ново желание Саши постоянно держать меня за руку, даже за рулем. Было трогательно и волнительно в любом помещении, куда бы мы не вошли, будь то кафе, или магазин, вдруг оказываться в его объятиях, на виду у чужих людей каждый раз быть прижатой спиной к его груди. И пока мы с Варькой покупали все то, что привезти с собой не смогли, я ощущула на себе его горящий взгляд, и сама повсюду искала его глазами. Как я вообще жила без этого? Как я жила без него? Да ради этого одного дня стоило все бросить!
        И только одна мысль не давала мне покоя, почему я не сказала ему о ребенке? Купленный еще перед отлетом тест показал две четкие полоски, но у врача я побывать не успела. Ладно, не сказала по телефону, но почему смолчала ночью, почему не обрадовала его? Ведь он обрадовался бы! Или... нет?
        Мария Васильевна, несмотря на уговоры, вечером засобиралась домой, оставив нам набитый под завязку различными уже готовыми блюдами, холодильник. И было заметно, что ей уезжать не хочется. И более того, мне тоже этого не хотелось. В ее присутствии я не испытывала смущения, неловкости. Наоборот, она оказалась женщиной веселой, общительной, доброй, но при этом тактичной и внимательной.
        Пока Саша в детской комнате собирал купленный сегодня компьютерный стол, а Варька искала в ноутбуке ближайшие к дому школы - завтра было решено идти сдаваться, все-таки учеба уже началась, я разогревала ужин, заваривала чай и с радостью поглядывала в окошко на потрясающий вид вечернего города. Именно в этот момент в двери позвонили.
        По привычке я метнулась в коридор. И уже открывая двери, вспомнила, что, кроме Марии Васильевны, я в городе пока никого не знаю. И может быть, не нужно было бы пока строить из себя хозяйку. Но уже было поздно. За дверью стоял тот самый мужчина, который на вертолете забирал нас из леса. Он удивленно поднял бровь:
        - Евгения, если не ошибаюсь?
        - Да. Здравствуйте! Проходите! - я испытывала неловкость - ведь вроде бы приглашала незнакомого мне человека в пока ещё чужой для меня дом. Но с другой стороны, это же - элементарная вежливость!
        Он отрицательно покачал головой:
        - Позовите Морозова!
        - Хм, - раздалось за моей спиной. - Что ты хотел?
        Тот факт, что Саша недоволен, был четко написан на его лице. Вопрос только - чем, моим самоуправством в его доме или приходом его коллеги? И я поспешила покинуть прихожую, предоставив мужчинам разбираться самим - при предыдущей их встрече они выглядели друзьями.
        Выходя, оглянулась и обратила внимание, что Саша не пригласил гостя в дом, а почему-то вышел вслед за ним на площадку. И ругая себя за любопытство на чем свет стоит, я все-таки вернулась в прихожую и подошла к двери. Она была закрыта неплотно. И, наверное, это - низко и подло, и, наверное, так нормальные люди не поступают, но я не смогла удержаться и осторожно шагнула ближе.
        - Что ты хотел? - Саша говорил напряженно и глухо.
        - После того, что я сейчас увидел, то, что я хотел до этого уже не актуально. А ты молодец! Хорошо придумал! Ты заплатил ей? Или нет, постой, я понял - ты просто трахаешь её!
        - Заткнись!
        - Да чего ты, Саня? Я же рад за тебя! Правда! Я и ехал к тебе, чтобы предложить свою помощь. Но ты сам справился!
        - Это - не то, что ты думаешь.
        Я абсолютно ничего не понимала. Но одно мне было ясно абсолютно точно - они говорили обо мне. Картинка в моей голове сложилась немного позже, когда Саша с виноватым видом зашел на кухню, куда я отправилась домывать посуду.
        44.
        Мне был неприятен тон, которым со мной говорит Игорь. Мне были неприятны его интонации и тот смысл, который он вкладывал в слова, когда речь шла о Жене. Да, мне нужен был свидетель на суде. Свидетель именно из этой, моей последней туристической группы. При наличии такого человека, и в случае если он будет говорить то, что скажет мой адвокат, меня ждет максимум штраф. Иначе - я вполне могу сесть.
        Вся загвоздка в этом деле была именно в том, что пострадавшими оказались жители соседнего государства. И если представить ситуацию так, как пытался сделать адвокат, нанятый китайцами, по всему выходило, что я хотел нанести вред жителям этой страны. И самое главное, в деле неожиданно оказались показания моих "друзей" Игоря и Ильи, в которых значилось, что несколько месяцев назад, во время нашего с ними общего распития спиртных напитков, я негативно высказывался о китайцах, как о народе в целом, и о тех, кто путешествует именно к Байкалу, в частности.
        Я помнил. Этот разговор, действительно, был. И я на самом деле говорил нечто подобное. И не только я, и мои "друзья" тоже. Но я не произносил фигурировавшую в деле фразу: "Поубивал бы их, сволочей, чтобы другие не зарились на нашу землю".
        Мой адвокат всерьёз опасался, что дело из простого неисполнения трудовых обязанностей, могут переквалифицировать в нечто гораздо более серьёзное.
        Именно поэтому мне позарез нужен был свидетель, который бы рассказал, что с китайцами я обращался учтиво, что пытался вывести, спасти всех и их в том числе. А еще желательно сказать, что маршрут я изменил после того, как увидел пожар, а не за несколько часов до этого, то есть по сути немного приврал. В общем, да, Женя мне была нужна. И я надеялся на ее помощь.
        И я даже не думал о том, как это может выглядеть со стороны! Просто так совпало! Просто мне повезло с Женей. Но ни в коем случае я не хотел, чтобы кто-то (а главное, она сама!) думал, что я позвал ее к себе из-за этого! А вот если Игорь преподнесет Жене свое видение ситуации, то, она может и поверить ему! Она может решить, что я использовал, обманул ее, чтобы выйти сухим из воды! Поняв это, я просто схватился за голову! И в голове даже мелькнула мысль, что лучше бы уж она не приезжала сейчас! Лучше уж потом, после суда... А эту сволочь, которую я считал другом, ни в коем случае нельзя подпускать к моей девочке!
        - Игорек, одного понять не могу - тебе-то какая выгода с того, что меня посадят?
        Я, конечно, догадывался, что Илья ему заплатил или только обещал заплатить. Но с другой стороны, мы были знакомы больше пяти лет, и Игорь всегда казался мне нормальным мужиком, неспособным вот так подло подставить.
        Он как-то странно посмотрел на меня и развернулся, чтобы уйти.
        - Стой! - я схватил его за локоть. - Не говори ей!
        - Я-то не скажу, но Илья...
        ... Я сразу понял, что что-то не так. Ну не умела она притворяться и актрисой была некудышной - глаза отводила, не щебетала радостно, как делала целый день. И когда я обнял ее, мывшую посуду, когда прижал к себе спиной, напряглась, и я впервые не почувствовал ее отклика.
        Сказать ей Игорь ничего не мог - я вышел в прихожую сразу за Женей и слышал весь их разговор. Значит, она подслушала. Блядь! Что же делать? Что бы я ни сказал сейчас, все прозвучит неправдоподобно. Но и молчать нельзя. Все равно правда выплывет! И тогда может быть поздно что-то объяснять.
        Пришлось дождаться, когда Варька уйдет в комнату, и все-таки решившись, взять за руку и молча потянуть в спальню, которую даже сейчас я уже мысленно называл нашей.
        Она шла следом ни о чем не спрашивая и не поднимая головы. Села на самый краешек кровати с прямой спиной и сложенными на коленях руками. И казалась сейчас такой расстроенной и потерянной, что мне было больно на нее смотреть. И уже шагнув к ней и открыв рот, чтобы сказать, я еще не знал, что именно сейчас прозвучит, как я буду оправдываться. Просто сделал то, что чувствовал в этот конкретный момент. Встал перед ней на колени и...
        - Женька, ты все слышала?
        Она медленно кивнула, рассматривая свои ладошки.
        - Я понимаю, ты не знаешь меня совсем, я понимаю - мы не так долго знакомы, чтобы быть уверенной во мне. И даже догадываюсь, каким мерзавцем сейчас кажусь тебе. Да посмотри ты на меня, пожалуйста! Плевать мне на все это! Я сам тебя в этот суд не пущу! Пусть адвокаты, как хотят, отрабатывают свои деньги! Пусть сами вытаскивают! Мне важно только то, что ты рядом! Я семью хочу, с тобой хочу... И нельзя, чтобы с вранья начиналось... Себе не прощу, если ты будешь думать, что я использовать тебя хотел.
        - Ты ночью просил меня выступить в суде.
        - Да. Да, просил... - не верит. А ты, идиот, чего ждал? Что в рот тебе заглядывать будет? Вот как объяснить? Какие слова подобрать? И есть ли они сейчас, слова такие? - Да, ты, выступив на суде, можешь повлиять на приговор, потому то своими глазами видела, что к китайцам я относился так же, как ко всем остальным, потому что была там на маршруте! Я же не просил тебя врать! Просто сказать правду и все...
        - Сказать правду и ехать домой?
        Ее недоверие было объяснимо. Но это было обидно и больно, что не верит она именно мне, что считает способным на подобную подлость!
        - Да, блядь, домой! Только дом твой здесь теперь! Подумай сама, неужели я кажусь тебе таким мерзавцем, чтобы сорвать тебя, перетянуть в другой город за три-девять земель, спать с тобой, не предохраняясь, только ради чтобы не сесть! Да не факт еще, что помогут твои показания!
        Я метался по комнате, стараясь не повышать голос, чтобы не испугать Варю. И не сразу заметил, что она встала с кровати и подошла к окну. А заметив, остановился, как вкопанный, борясь с желанием обнять, всерьёз опасаясь, что оттолкнет. И не знал, что еще сказать, как заставить поверить мне. Она отодвинула в сторону выстиранную мамой штору и прислонилась лбом к оконному стеклу.
        - Саша, - позвала, и я сделал неуверенный шаг к ней. - Раз уж ты сам заговорил об этом... Я беременна.
        Я больше не сомневался. Подошел и встал за ее спиной. Ну и пусть оттолкнет! Пусть не верит - я докажу, я смогу убедить... Пусть только останется со мной. Ставшим уже привычным движением я обнял ее, прижал спиной к своей груди, уткнулся носом в волосы. А она продолжала грустным тихим голоском, не делая попытки вырваться.
        - Как-то все навалилось... переезд, суд, ты, в конце концов. А тут ещё и это...
        - Не говори так! Это - на малыш! Наша дочка! Пожалуйста, Женечка, пожалуйста, поверь мне! Просто так глупо совпало! И знаешь что, я навел справки - Нестеров Иван Матвеевич с Екатериной Андреевной не так уж далеко живут. Я позвоню им. Оплачу дорогу. Он - нормальный мужик, вдруг согласится приехать? И тебе не обязательно выступать на суде. Тем более, что тебя могут заподозрить в особом ко мне отношении.
        - Зачем, Саша? Я-то уже здесь! Я скажу все, что нужно. И... я верю... И вообще, с чего ты взял, что будет девочка?
        Она с сердитыми искрами в глазах повернулась лицом ко мне и я, наконец-то, мог поцеловать и сказать то, что хотел:
        - Любимая моя, мне все равно - мальчик-девочка! Рожай, кого хочешь! Я буду рад в любом случае. Главное, не бросай меня, пожалуйста!
        - Ах, кого хочешь! - она, наконец-то улыбалась. - Из курса школьной биологии известно, что только от мужчины зависит пол будущего ребенка.
        Как ни старался выглядеть удивленным этой новостью, я принял известие о том, что скоро стану отцом, как должное - не зря ведь старался! Но вот мысль о том, что совсем скоро в соседней комнате будет стоять детская кроватка, а в ней спать маленький карапуз, мой и Женин, наш общий, она как-то согревала что ли! Меня не пугали бессонные ночи, памперсы и игрушки по всему дому. Меня больше пугало одиночество, которое встречало меня каждый день до знакомства с нею. Я хотел, чтобы меня ждали вечером с работы, чтобы мне разогревали ужин, не потому, что я сам не могу этого сделать, а в знак заботы и любви. И я ужасно хотел, чтобы рядом была именно эта женщина, потому что любил...
        И я говорил, говорил ей это простыми словами, без прикрас. Не для того, чтобы убедить выступить в суде. Не для того, чтобы она верила мне. А потому только, что ХОТЕЛ это сказать. Потому, что с каждым моим словом, шепотом ей на ушко сказанным, она все крепче прижималась ко мне. С каждым моим словом ее руки все смелее и дальше проникали под мою одежду. Я говорил, пока она сама не закрыла мне рот рукой и не сказала, глядя в глаза:
        - Морозов, я верю тебе. Пора бы свои слова доказать на деле!
        И я с радостью доказал...
        45. Спустя год.
        Нет, все-таки Сашина машина не для меня! Слишком большая и мощная! Управлять таким зверем - настоящий подвиг! Но продать без Морозова ее я не могла, а купить что-то другое было нереально - мы едва-едва сводили концы с концами. Пришлось привыкать к Годзилле - так я называла Сашин внедорожник.
        Припарковаться вечером возле дома просто нереально - соседи заняли все места! Пытаясь втиснуться между столбом и малолитражкой Верочки из двадцать второй квартиры, я прямо своей кожей почувствовала, как боком задела столб! Вышла. С ужасом посмотрела на размер царапины - чуть ли не от фары до фары! Саша меня убьёт... Завтра! Он! Меня убьёт! И я радостно рассмеялась.
        - Женя, нашла повод радоваться! Ты что столб не заметила? - из окна квартиры на первом этаже высунулся молодой сосед с редким именем Макар.
        - Заметила. Но он как-то подвинулся ко мне, что ли!
        - А чему радуешься?
        Я пожала плечами. Не хотелось делиться с ним. Завтра сам узнает. Ни с кем не хотелось делиться своим счастьем, страшно было расплескать, растратить его впустую. Достала с заднего сиденья кресло-переноску со спящей Машуней - укачало ребенка в пути. Прежде чем зайти в подъезд, привычно подняла глаза на окна нашей квартиры на пятом этаже. Во всех горел свет! Ну Варька, ну зараза! Сколько раз говорить, что счета за свет платить нечем? Ну сейчас я тебе задам!
        Лифт почему-то не приезжал. Идти с тяжёлой переноской на пятый этаж пешком не хотелось. Ждала, вдруг приедет. И вспоминала, как впервые принесла в этот дом младшую дочку. Это было в середине апреля, когда нас выписали из роддома. Встречали нас Олег, Паша с женой Олесей, Сашины друзья, с которыми и я дружила теперь тоже, Мария Васильевна и, конечно, Варька. С грустной улыбкой вспоминала, как медсестра, выносившая Машу, приняв Олега за папу, вручила ему, смущенному и молчаливому, розовый сверток. В тот день лифт тоже долго не приезжал. И мы поднимались пешком....
        С привычной глухой щемящей тоской подумала о Саше. В тот счастливый для нашей семьи день его не было рядом. Как не было и следующие пять месяцев Машиной жизни.
        Ни мое выступление в суде, ни речь Ивана Матвеевича, приехавшего по собственной инициативе, узнавшего о суде над Сашей из нашей переписки в интернете, ни даже изменивший показания Игорь, ничем не смогли помочь моему мужу. Его признали виновным. Назначили выплатить китайцам компенсацию морального вреда в размере трехсот пятидесяти тысяч рублей и, самое ужасное, его осудили на год заключения в тюрьме общего режима.
        Наш самый гуманный суд в мире почему-то посчитал, что самое важное для нашей страны - помогать соседям, жителям дружественных нам государств, поддерживать с ними добрые отношения. А вот своего гражданина можно и наказать для острастки, действуя, видимо, по известной поговорке: "Бей своих, чтобы чужие боялись".
        Поданная адвокатом аппеляция была отклонена. Дело получило огласку. И в газетах я прочла много странного, обидного, лживого, как о своем мужчине, так и, с другой стороны, о наших чиновниках, властях и правоохранительных органах, допустивших подобную несправедливость. Поначалу я плакала, читая местную новости в интернете, но потом сумела взять себя в руки и жить, не обращая внимания на косые взгляды. А потом родилась Маша. И мне стало как-то не до общественного мнения.
        А впрочем, у меня была хорошая группа поддержки в лице Сашиных друзей, соседей, моих подруг - звонивших почти каждый день, Варьки и Марии Васильевны, моего доброго ангела, моей помощницы и Машкиной нянечки. Уже месяц как я вышла на работу - учителем в ту школу, где учится Варя. Вот-вот заплатят первую зарплату! И я, наконец-то, смогу позволить себе новые туфли. Целый год мы жили на детское пособие, алименты Вари и пенсию и доходы от сдаваемой квартиры Марии Васильевны. А ведь ещё приходилось платить ипотеку за мою квартиру! И продать ее, естественно, было нельзя. Но теперь я погасила кредит с помощью материнского капитала и почувствовала безумное облегчение.
        Лифта все еще не было. И тяжело вздохнув, я медленно поползла по лестнице. Где-то вверху, этаже на пятом-шестом, послышались голоса, потом кто-то хлопнул дверью, а затем легко понесся вниз по ступенькам. Эх, мне бы так быстро! Только мне-то вверх, да еще и с Машуней! И кто это, интересно, такой резвый - быстрые шаги, чуть ли не бегом по лестнице, раздавались уже на третьем. Я остановилась на площадке второго этажа, чтобы бегун, поравнявшись с нами, ненароком не толкнул спящую Машу. Она заворочалась, просыпаясь. Бегун перешёл на шаг, видимо, услышав недовольное ворчание ребенка. Я поставила громоздкую переноску на пол и взяла Машу на руки. А потом, выпрямляясь, скользнула взглядом на ноги спускавшегося человека, как раз подходившего к нам.
        Кроссовки... Сашины кроссовки! Я не могла их не узнать! Но он же только завтра... Взгляд метнулся вверх... Яростно завопела несчастная Машуня, сжатая моими, сейчас неконтролируемыми мозгом, руками.
        - Саша?
        Он улыбался. Я шагнула ближе, еще ближе. Неудержимо дрожали губы... Стали ватными ноги. Я даже зажмурилась на секунду - думала, что он исчезнет, что это просто наваждение. Только разве могла я не чувствовать его прикосновение - робкое, ласковое, будто впервые дозволенное, незабытое... по щеке.
        А потом сильные руки выхватили у меня внезапно притихшую дочку. И я распахнула глаза, я хотела видеть его реакцию на нашу девочку, которую папа видел впервые. И он - неуверенно и восхищенно, сначала на практически вытянутых руках, а потом прижимая к груди, все рассматривал маленькое детское личико, обрамленное смешным чепчиком - кошечкой. И личико это не кривилось, собираясь заплакать, а рассматривало его в ответ!
        А потом мир, будто поставленный на паузу, внезапно включился. Варька, радостная, весёлая, в домашних тапочках схватила переноску. Мария Васильевна, перегнувшаяся через перила, звала всех домой. Откуда-то взявшийся Олег с пакетами, поднимающийся снизу и ругающий неработающий лифт. И ещё какие-то звуки, чьи-то голоса. Маша унесенная кем-то.
        И только я стояла на одном и том же месте, не в силах сдвинуться, и видя только его глаза. Ожить я смогла только тогда, когда очутились наконец в его объятиях, когда вдохнула его запах, когда обхватив руками лицо, сама прижалась к его губам.
        - Я так скучал... Так безумно скучал по тебе. Женечка моя. Любимая моя.
        Под моей ладонью бешено билось его сердце, и сам он взволнованный, почему-то дрожащий, был весь, как оголенный провод, как натянутый нерв... Чего боялся он? Из-за чего так переживал?
        - Скажи мне. Нет, ничего не говори. Ты здесь, значит, ждала меня.
        - Саша, ты с ума сошёл? Мы же в прошлом месяце разговаривали по телефону! Конечно, я здесь! Где мне ещё быть?
        - Сам не знаю. Боялся, что приеду, а тебя не окажется дома. Устанешь ждать и уедешь...
        Я знала только один способ заставить его замолчать. И мне пришлось им воспользоваться. Я просто закрыла его рот поцелуем. И он тут же ответил, судорожно прижимая к себе. Руки заскользили по спине, согревая, наполняя уверенностью, что все теперь обязательно будет хорошо.
        Я не помнила вечер. Мария Васильевна, жившая весь год с нами, полностью избавила меня от ребенка, даже спать укладывала сама. Друзья, посидели час и с понимающими улыбками поспешили разойтись. А все потому, что мы не размыкали рук. И бесконечно замирали, взглянув друг на друга. Все потому, что я думала только о том, что безумно хочу, наконец, остаться с ним наедине. Хочу, чтобы только мой, только вдвоем, слов хочу ласковых, нежности его хочу, и его хочу...
        Рассматривала его и видела, что изменился - стал грубее, жестче. И черты лица немного заострились. И похудел. И морщинки в уголках глаз стали глубже. И волосы пострижены не так, как он любил. Но это все равно был он - мой безумно красивый, мой любимый... и тот же широкий разворот плеч, и те же глаза карие, и та же улыбка... И я боялась отпустить даже на секунду, боялась, что вот сейчас зазвонит ненавистный будильник и Саша исчезнет, вместе с утренним сном...
        Я часто вспоминала минуты нашей близости, нашу последнюю ночь вместе. Мне казалось, я помнила каждое прикосновение, каждую ласку. Но теперь он вёл меня за руку в нашу спальню, и поглаживание пальцем моей ладони казалось новым, неизведанным, но очень возбуждающим ощущением.
        И в спальне я нерешительно остановилась в двух шагах от него. И он, как будто понял причину моей нерешительности. Повернулся и спросил с горечью:
        - Отвыкла? Не такой, каким был?
        Да, он был не такой, каким я помнила. Какое-то напряжение чувствовалось в его поведении, в его взглядах. Что тревожит его? Почему сейчас он не может расслабиться и радоваться жизни? Подумав, я честно ответила:
        - Не такой. Но это ничего не меняет. Все равно люблю.
        - Боишься меня?
        - Боюсь? Почему я должна бояться? Потому что тебя несправедливо обвинили непонятно в чем? Потому что ты был в тюрьме? Да я часы считала до того дня, когда ты вернешься! И никогда больше так не говори!
        САША.
        Она, похоже, совершенно не понимала, что со мной сейчас происходит. Она не чувствовала моей бешеной страсти и ревности. Она не понимала, что меня буквально разрывает изнутри. Олег, явившийся без приглашения, с продуктами, так, будто каждый день по кем-то данному праву приходит в МОЙ дом, влюблённо улыбается МОЕЙ женщине и Женя, принимающая все это, как должное, все это не укрылось от моих глаз.
        И теперь для меня все встало на свои места. Она ведь думала, что я освобожусь только завтра. Она собиралась ехать за мной утром вместе с Олегом - сама боялась еще на такие далекие расстояния, почти за пятьсот километров отсюда. Я специально сказал, что выхожу 3 октября, а освободился еще первого, чтобы не она не рванула в такую даль. Добрался с осободившимся товарищем, за которым приехал отец, до дома. Меня уже тогда по телефону, смутил Женино предложение пустить за руль нашей машины Олега. Она сказала, что они вместе меня заберут, даже не спрашивая у него. То есть, была уверена, что не откажет.
        И каково же было мое удивление, когда через час после моего приезда, мой "друг", еще одна мразь, которую я таковым считал, подъехал буквально сразу же после того, как Женя припарковалась возле подъезда.
        Я мог допустить, что Олег поступит подобным образом. То, что Женя ему понравилась, я понял еще тогда, год назад, до того, как меня посадили. Я сам познакомил ее с друзьями, когда, воспользовавшись связями Пашки, договорился с заведующей ЗАГСОМ о росписи с Женькой. Мой "друг" уже тогда глаз не сводил с моей женщины. Но это было практически перед судом. Я еще был уверен в своей невиновности и надеялся на справедливость. А потом... А что я мог потом?
        Ладно, Олег... Игорь и Илья поступили со мной гораздо хуже. И, самое главное, причина такого поступка была до безобразия глупа. Игорю заплатил Илья. А Илья просто переложил ответственность с себя за то, что должным образом не оформил документацию, на меня, простого исполнителя. И переборщил... Но теперь-то уже поздно говорить об этом.
        Ладно, Олег.. Но Женя... Как могла она? Неужели влюбилась в него? А что, он рядом, а я - далеко! Да и как можно теперь выбирать между нами? Он - со всех сторон положительный, пай-мальчик, владеющий небольшим, но приносящим доход, магазинчиком запчастей. И я - тюремщик, совершенно не помогающий своей семье! Где-то на краешке сознания билась мысль, что Женя не такая, что она меня любит. Но потом ее заменяла другая - о том, что Инна когда-то тоже любила, а потом на моей же кровати...
        Ладно, Олег, но мама! Ни словом же не обмолвилась ни разу! Раз в месяц мне было позволено общаться по телефону с семьей. За эти традиционные полчаса мне рассказывали разное, но никогда не упоминали о частых визитах Олега, о чем-то с ним связанном, что бы дало мне понять, как на самом деле обстоит дело. И сегодня, встретив меня за пару часов до приезда Жени, мама была очень рада, кормила меня, гладила мне вещи, щебетала о Маше, рассказывала о Вариных успехах и не намекнула даже, что мне наставляют рога!
        Я догадался сам. Единственное, что сегодня заставило меня засомневаться в своих подозрениях, это то, что Олег вместе с Пашей, спокойно ушел домой. Ведь если бы у него что-то было с Женей, разве оставил бы он ее наедине со мной, зная, ЧТО я буду с ней делать? Я бы точно никогда не бросил свою женщину с разъяренным мужиком, вернувшимся из тюряги. А еще эти ее признания... Чувствовал, что она побаивается меня, но при этом, честно глядя в глаза, говорит, что любит... Все эти нестыковки сбивали с толку, не позволяли устроить скандал, как мне того хотелось.
        И сейчас Женя стояла посреди нашей спальни и внимательно всматривалась в мое лицо. Так, будто хотела залезть в мои мысли и прочесть, что сейчас в них творится.
        - Боюсь? Почему я должна бояться? Потому что тебя несправедливо обвинили непонятно в чем? Потому что ты был в тюрьме? Да я часы считала до того дня, когда ты вернешься! И никогда больше так не говори!
        - Ну если так, если не боишься, если часы считала, давай проясним ситуацию. Ты ничего не хочешь мне рассказать до того, как я начну?
        Она делала вид, что абсолютно ничего не понимает.
        - О чем ты? Не знаю... Да что не так? Я чем-то обидела тебя?
        - Обидела? Ну, если так можно сказать.
        Я метался перед ней по комнате, стараясь усмирить бешено стучавшее сердце. Пока она не поймала за руку. Пришлось остановиться. Да-а, рюмка водки выпитая за столом не успокоила, а наоборот, подняла в моей душе такой ураган, что впору было вызывать спасателей. Противоречивые эмоции создавали в моей крови по-настоящему взрывной коктейль. Прикосновение к коже, даже такое невинное, заставляло задыхаться от страсти. Сердце болело от горечи и обиды, от любви к ней и понимания, что меня снова предали.
        Я всерьез опасался навредить ей. Не сдержаться и ударить. Раньше я никогда не был таким. Тюрьма научила. Раньше я никогда бы не смог завестись с полоборота. Раньше я не смог бы кинуться в драку, увидев насмешливый взгляд, брошенный на меня кем-то. Теперь мог. В тюрьме приходилось не раз. Иначе бы с грязью смешали. Поначалу бился чуть ли не каждый день. А к концу срока обзавелся такими друзьями, которые имели вес в определенной среде, и зажил достаточно сносно.
        Сейчас же меня трясло. Руки подрагивали. И она не могла этого не чувствовать. Я крепко сжимал челюсти, стараясь успокоить дыхание, утихомирить пульс. Если я не скажу ей сейчас, я просто взорвусь!
        - Это, действительно, обидно, когда тебя обманывают. Я уже однажды оказался тем самым мужем из анекдота, которому наставляли рога на собственной постели. И меньше всего хотел бы повторения этой ситуации. А тут вдруг ты с Олегом!
        Я внимательно следил за ее реакцией. Она явно не ожидала. Несколько секунд стояла с широко распахнутыми глазами, с чуть приоткрытым ртом.
        - Что-о? Я с кем?
        Маленький кулачок изо всех сил впечатался в мою грудь.
        - Да как ты смеешь вообще? Да я... Да с чего ты взял?
        Пришлось перехватить второй кулак, летевший вслед за первым. И она почему-то не попыталась вырваться, а наоборот с каким-то всхлипом прижалась ко мне. Разжала кулаки и открытыми ладошками уперлась в мою грудь. А потом приблизила свое лицо к моему, глядя в глаза, и сказала:
        - Не знаю, почему ты стал таким мнительным и недоверчивым. Мне казалось, я не давала тебе никакого повода. Я не буду сейчас оправдываться ни в чем. Если ты придумал себе каких-то глупостей, то моей вины здесь нет. Подумай, подумай сам, если уж в мои чувства не веришь, много ли у меня было времени на измены с младенцем на руках, с твоей матерью в соседней комнате, с дочкой-школьницей, с постоянными мыслями о том, как дотянуть до следующей пенсии Марии Васильевны? Много ли у меня было сил, если три раза в неделю по вечерам я занималась репетиторством, если обходила десять магизинов в поисках самых дешевых продуктов? И мне сейчас обидно не только за себя. Ты можешь психовать сколько хочешь, но и за Олега обидно тоже. Да, он иногда заходил, нечасто, если подумать, по пальцам можно пересчитать эти визиты. Пару раз с машиной помогал, когда я понять не могла, что в ней сломалось. И даже несколько раз, когда нам бывало совсем трудно, он в долг денег давал. Но ни разу, слышишь меня, ни разу ничего предосудительного не сказал и не сделал. Таким другом можно гордиться, а ты его так...
        - Защищаешь его? Хвалишь... Хороший Олег! А я - плохой, да? Бросил вас? Оставил тут без денег, без помощи? А ты говоришь, что любишь!
        Обида и злость в ее глазах внезапно погасли. Я хорошо разглядел этот момент. Внезапно, вместо них Женины глаза засветились нежностью и любовью. Она осторожно вытащила из моих рук свои ладони, но не отошла в сторону, а наоборот, обвила мою талию и положила голову на грудь.
        - А помнишь, Саша, как за неделю до суда ты просил меня верить тебе? И я верила. Ты просил меня не оставлять тебя, быть рядом. И я осталась здесь. И на суде выступала. И потом жила в твоей квартире, ездила на твоей машине. И не потому только, что мне было так удобно. Просто на твоей кровати, в твоей комнате, даже в машине твоей был твой запах. Мне казалось, что ты рядом. И я не могла лишить себя этой возможности - прикасаться к тем вещам, которые трогал ты, укрываться твоим одеялом, носить твои футболки, любить твою дочь... И если ты мне не веришь, то, наверное, лучше будет расстаться, чем жить и все время подозревать...
        Много ли значат простые слова? Можно ли верить им, если всего десять минут назад, мой разум подсказывал мне совершенно обратное? И мог ли я отпустить ее? Даже представить это мне было страшно. Я весь год жил, словно в аду. Целый год я ждал одного - встречи с нею. А если, на минуточку, представить, что она говорит правду? Я закрыл глаза, полной грудью вдыхая запах ее волос. Ощущая каждой клеточкой тела всю ее, крепко вцепившуюся руками в мою футболку, касающуюся влажным дыханием кожи на шее. Я был открыт и уязвим перед ней. Она имела надо мною огромную власть. Она могла сейчас запросто убить меня словом. Но словом же была в силах вернуть веру в людей и в свои чувства.
        - Саша, - прошептала ласково, касаясь губами кожи. И от этого места, от этого прикосновения тело мое начало дрожать, как в лихорадке. - Любимый мой, ревнивый мой. Только ты, слышишь? Никого не было. И не могло быть. Верь мне, пожалуйста, если я нужна тебе, если тебе нужна дочка! И не отталкивай меня сейчас. Я безумно соскучилась. Люблю тебя... Хочу тебя...
        Ее губы скользнули вниз по шее, потом вернулись и обхватили мочку уха. Я пытался вспомнить, что нужно сказать, но не мог. Все мысли разом разлетелись в разные стороны. В голове набатом бились только эти ее слова, это "хочу тебя"... И я не мог не верить, как не мог сейчас не дышать.
        Подхватил на руки, в два шага долетел до кровати и осторожно уложил ее на середину. Мне казалось, что вещи ее, как живые, сопротивляются, не хотят сниматься, хотя я и видел, что она тоже помогает мне. Сил и времени на то, чтобы расстегивать пуговицы на Жениной рубашке у меня не было совсем. Поэтому, взявшись за полы, я просто рванул в разные стороны. И услышал неожиданно игривое:
        - Вот теперь я начинаю тебя бояться...
        - Давно пора, - прохрипел, задыхаясь. И, пьянея от своей безумной нежности, от любви к этой женщине, поцеловал нежную кожу над бюстгалтером, провел языком по вершинке, все еще затянутой плотной белой тканью. И с радостью увидел ее реакцию, моментально затвердевший сосок, подрагивающий животик, руки, метнувшиеся к волосам, не отпускающие, не дающие отстраниться.
        Раздевался, продолжая ласкать ее грудь, оглушаемый своим желанием и ее тихими стонами. Она извивалась на кровати с закрытыми глазами. Она с нетерпением тянула меня прямо за волосы на себя. И когда я завис над нею, поместившись между раздвинутых ног, она дрожала не меньше, чем я и была влажная и горячая под трусиками. Стоило только просунуть под тонкую ткань руку и прикоснуться пальцами к нежной коже, как она приподнялась навстречу, позволяя мне, легко постанывая, шепча что-то бессвязное. И даже снять сейчас единственную преграду нас разделяющую я не мог - мне было физически больно от той страсти, от дикого желания, которое я сейчас испытывал. Поэтому сдвинув полосочку ткани в сторону, я тут же, стараясь делать это, как можно, медленнее и осторожнее, вошел в ее тело, окончательно потеряв голову. И только теперь, толкаясь до упора, вбиваясь в нее изо всех сил, я впился в пересохшие любимые губы, ловя своим ртом ее стоны, с радостью ощущая, как сильно она прижимает меня к себе руками, как крепко обхватили меня ее ноги, покрываясь потом от бешеного темпа, от волнами накатывающего удовольствия, и
понимая, что не смогу сейчас позаботиться о ее удовольствии... не могу... не успеваю...
        Только она, изгибаясь подо мной, вцепилась ногтями в спину и неожиданно начала бешено сокращаться, заставляя меня в то же мгновение кончить глубоко внутрь ее тела.
        ... А потом я просил прощения за свою глупость, любил ее снова и снова, слушал ее признания. А к середине ночи, тихонько постучавшись в дверь, смущенная мама (слышала, конечно, все наше безумие!) принесла хнычащую Машу. И я с удивлением узнал, что, оказывается, по ночам Женя еще кормит ребенка грудью и смог любоваться этой потрясающей картиной, поглаживая маленькую спинку.
        Маша заснула, и мама все также молча, унесла ее к себе. А я вновь потянулся к Жене, укладывая себе на грудь ее голову. Вот я идиот! Почему-то теперь мои подозрения казались мне жуткой глупостью. Ну как она могла изменять мне, если по ночам нужно было кормить ребенка?
        - Женька, я идиот, да? О, Боже, мне так стыдно! Прости меня!
        - Саша? Ты знаешь... я все-таки... должна кое-что тебе рассказать... только обещай, что... ну, будешь держать себя в руках!
        Я насторожился, чувствуя как вдруг испуганно застучало сердце.
        - Я машину об столб поцарапала. Очень сильно...
        Эпилог. И ещё один год спустя.
        - А знаешь, Женька, я даже скучаю иногда по тому нашему походу! Два года прошло, а кажется, что все это случилось только вчера.
        Маруся прилетела в гости. Я позвала ее, преследуя две очень важные цели. Но, если первая моя цель получила полное одобрение со стороны мужа, то вторую он раскритиковал и советовал на ее осуществление не очень-то рассчитывать.
        Во-первых, летом было решено крестить Машу. Ну и кого, скажите, звать крестной мамой, если не мою подругу с таким же именем?
        Во-вторых, Маруся была все также одинока. И будущий крестный отец - Олег, тоже... А с некоторых пор мне хотелось, чтобы всем окружающим людям было хотя бы вполовину так хорошо, как мне самой! Я жила в какой-то эйфории, боясь только одного, что что-либо в моей, абсолютно счастливой жизни хоть немного изменится. Мне такие изменения были не нужны! Они меня даже пугали.
        - Хм, даже не знаю, Маруся, скучаю ли я? С одной стороны, если бы того похода не было, я не познакомилась бы с Сашей. С другой, он не сидел бы в тюрьме.
        За городом, куда мы повезли нашу гостью на пикник, было красиво и, как утверждал мой личный инструктор по туризму, совершенно безопасно. Саша с Варькой и Артёмом недалеко от берега ловили с лодки рыбу, а мы с Марусей варили уху.
        В этом месте, видимо, часто останавливаются отдыхающие - тут и столик деревянный стоял возле самого берега и лавки возле него. Сам берег был пологий, с выдолбленными в земле ступеньками для удобного спуска. По обе стороны от расчищенного прохода густо разросся камыш.
        - А может, и сидел бы, только не ты его ждала бы! Так что, нечего жалеть о том, чего невозможно изменить!
        Сашин телефон, оставленный на столе, зазвонил. Он махнул мне с лодки в направлении звука. А, ну ясно! Я должна побыстрее ответить - иначе музыка распугает рыбу!
        Звонил Олег. Конечно, я в свои планы по поводу знакомства наших друзей, никого, кроме мужа, не посвящала. А Саше пришлось мне подыграть, как он не сопротивлялся.
        - Привет, Олег!
        - Привет, Женек! Слушай, Саша вчера на шашлыки приглашал. Еще в силе предложение? Я тут с утра занят был, новые поставщики приезжали. Вот освободился.
        - О-о, - я прямо от радости подпрыгнула на деревянной лавке. - В силе, в силе! Слушай, а мы вот тут подумываем с ночевкой остаться. Мой муж все необходимое взял. Ты как?
        - Да с радостью! Что взять?
        - Хм, - я смерила взглядом Маруську, помешивающую почти готовую уху и сказала негромко. - Пару бутылок коньяка.
        Нет-нет, это вовсе не из-за некрасивой внешности моей подруги, а просто чтобы немного их... подтолкнуть друг к другу, расслабить в конце концов. Маруська-то, как раз, красавица - все такая же стройная, длинноволосая, ухоженная, сегодня совсем немного накрашенная, в сарафанчике тоненьком... ночью в таком виде, конечно, замерзнет... и кто её согревает будет? Правильно, Олег и коньяк!
        - Жень, спроси у Саши, вы на нашем месте лагерь разбили?
        Спросить у него? Я с сомнением посмотрела на моего мужчину, сидящего в окружении детей посередине реки и завороженно гипнотизирующего свой поплавок. Будет мне! Но иначе, как Олег нас найдёт? Я набрала в лёгкие побольше воздуха и закричала:
        - Саша! Мы на вашем месте лагерь разбили?
        Гневный взгляд, брошенный на меня, мог бы, наверное, воспламенить дерево за моей спиной.
        - Же-еня-я, ты с ума сошла?
        - Мама! Рыба же! - тут же вступилась Варька.
        С невинным видом я показала на телефон:
        - Олег спрашивает!
        Саша заметно оживился и, сматывая удочку, крикнул:
        - Да, да, на нашем!
        ... Спустя час, рассчитав время, что называется, тютелька в тютельку, я позвала Марусю и детей купаться. Саша взялся жарить шашлык (сам того не зная, готовил закуску к коньяку, который сейчас привезет Олег!). Конечно, мне хотелось представить подругу в самом, что ни на есть, лучшем свете. И я точно знала, что лучше, чем ее новехонький купальник, красиво открывающий все очевидные достоинства, для этих целей не подходило ничего!
        Мы только раздеться успели, когда на поляну вырулила большая чёрная машина Олега. Мельком взглянув на мужа, я заметила его насмешливую улыбку и приподнятую бровь. Пришлось подмигнуть ему, чтобы не расслаблялся.
        Маруська, с естественным для нее интересом, обернулась на звук и вот тут-то ее глаза буквально округлились, когда из машины вылез Олег. Конечно, мне, безумно влюбленной в мужа, трудно судить, но Олег, он, очень даже ничего такой. Высокий, за собой следящий, шмотки опять же дорогие. Лицо симпатичное, особенно, когда улыбается.
        Я прямо-таки впилась взглядом в него (да прости меня, Саша!), ожидая реакции на мою подругу. Он пожал руку подошедшему к машине своему другу, улыбнулся мне и только потом перевёл взгляд на замершую на берегу Маруську. И-таки да! Я была уверена, что на самом деле, в реале, как говорит Артём, увидела ту самую искру, которая прямо из глаз в глаза пролетела между ними!
        ... Детям было постелено в машине. И уже часам к одиннадцати, надышавшись чистым воздухом, наевшись ухи и шашлыков, они ушли спать. В десять отзвонилась Мария Васильевна. Сказала, что Маша, покапризничав, тоже улеглась, желала нам хорошего отдыха и убеждала, что теперь уж точно ребенка удастся отлучить от груди. Я с сомнением покачала головой - уже была попытка на ночь уехать, но потом под натиском бесконечного двухчасового плача первым не выдержал папа, и ночное кормление с его подачи возобновилось.
        Коньяк и романтика вечера, расцвеченного бликами костра и звездами, усеявшими небо, просто толкали людей друг к другу. И я ничего не могла с собой поделать - не обращая внимания на присутствие друзей, обнимала своего мужа, отказываясь садиться рядом на скамью. Так и стояла за его спиной, прижимаясь к крутым плечам, уткнувшись лицом в затылок, пока ему не надоело уговаривать и он, обхватив за талию, ловко усадил меня к себе на колени. Впрочем, именно этого я и добивалась.
        И да, наверное, наше поведение, мои поглаживания Сашиных волос, его "зависания" от невинных поцелуев за ушком, выглядели нескромно. Но рядом с нами были друзья, а с некоторых пор мы с мужем не скрывали своих чувств друг к другу. Все давно привыкли, и если поначалу подшучивали, то теперь воспринимали, как должное. Но не сегодня...
        Сегодня я все это проделывала специально. И они, сидя напротив нас на скамейке, внимательно следили за моими руками... И я готова была поклясться, что именно в тот момент, когда моя левая осторожно скользнула под Сашину футболку, вздрогнул не только сам Саша, но и, как минимум, Олег. Я ненадолго отвлеклась, а когда снова повернулась к столу, увидела, как рука друга семьи уверенно поместилась на Марусином плече. Прозвучал предлог о том, что к ночи похолодало, и мы с мужем согласно закивали головами.
        - Конечно-конечно, а я тоненькие пледы взяла. Правда, всего два. Нести?
        Никто не отказался. Но под пледами-то... Да еще если завернуться в них вдвоем, вообще ничего не видно... Спать ушли далеко заполночь, спев все знакомые песни, допив коньяк. Последняя страшная история, рассказанная Олегом даже меня вогнала в дрожь. Поэтому в нашу палатку я неслась, как сумасшедшая. И только впустив туда же Сашу, опомнилась.
        - Слушай, а эти товарищи куда делись?
        - Женька, ты так неслась, что не заметила?
        - Что я должна была заметить? Мы собрались спать. И все вместе пошли в палатку.
        - Это мы с тобой пошли сюда. А Олег и Маша - к нему в машину.
        - Правда?
        - Тебе не кажется, что все как-то быстро получилось? Несерьезно как-то...
        - Кто бы говорил! Вспомни нас с тобой... Да ну их... пусть дальше как-нибудь сами разбираются. Я вот целый день думала о том, что в том походе мне так и не удалось проникнуть в инструкторскую палатку. А я мечтала... И у меня было несколько очень жарких фантазий на этот счет...
        Я шептала все это, а руки уже стягивали с мужа, ставшую вдруг ненужной, одежду.
        - Я полностью в твоем распоряжении, сводница моя!
        КОНЕЦ
        notes
        Примечания
        1
        Лариса Рубальская
        2
        Эдуард Успенский (Про Вову Сидорова)
        3
        Буранова Надежда
        4
        Вероника Тушнова.