Пепел в отражении Евгения Дмитриевна Захарова
        Дарине Дубцовой не везет в любви. Полностью отдавшись своей работе, она и не подозревала, что судьба сведет ее с нужным человеком самым удивительным образом, а затем преподнесет очередные трудности в лице еще одного мужчины – почти точной копии того, кто спас ей жизнь.
        Пепел в отражении
        Призрачно всё в этом мире бушующем,
        Есть только миг – за него и держись,
        Есть только миг между прошлым и будущим,
        Именно он называется жизнь!
        ЛЕОНИД ДЕРБЕНЁВ
        Боль – первое, что она почувствовала. Она разливалась во всем теле, проникала в каждую его клеточку, отдавалась тупыми ударами в груди и голове. Где-то неподалеку что-то противно пищало, веки будто налились свинцом, отчего открыть глаза попросту не получалось. Сознание отказывалось повиноваться, уступив без боя слабости и сонливости.
        Нет, спать больше нельзя. Что-то недавно случилось, что-то ужасное и очень важное… Она же была там и сама все видела, нужно только вспомнить…
        Надо сосредоточиться. Она снова попробовала открыть глаза, как вдруг голову словно пронзила молния, и она едва не вскрикнула – крик застрял в пересохшем горле. Попробовав пошевелить рукой, она обнаружила, что не может и этого: запястье было крепко перетянуто тканью, завязанной на предплечье. В районе локтя саднило особенно сильно, словно там что-то застряло, но выяснить, что это, не хватало сил.
        Что же все-таки произошло?..
        Пищание над головой участилось, заставив ее поморщиться от очередной волны боли. Темнота перед закрытыми глазами будто куда-то поплыла, отчего в груди поднялась тошнота и осела горечью в горле. Где-то рядом с ней послышались чьи-то едва уловимые шаги, раздался тихий щелчок и легкий скрежет металла по металлу. По венам медленно разлилось тепло и усталость, темнота перестала вихриться мелкими смерчами, замедлилась и вскоре остановилась единым черным экраном. Она тихонько застонала.
        Ей нельзя спать… Больше нельзя, иначе будет плохо… Нужно заставить себя проснуться, ей нужно прийти в себя, нужно все вспомнить, пока еще не слишком поздно!..
        Она не знала, сколько спала. Сколько времени прошло с тех пор, как все случилось? Час? Два? Больше? А сколько она уже лежит вот так, не способная даже просто открыть глаза?
        Будто откликаясь на ее мысли, веки потяжелели еще сильнее, и ей понадобились все силы, чтобы все же их разлепить. Яркий белый свет мгновенно ее ослепил, и боль тут же вернулась – такая же сильная и по-особенному острая, аж в ушах зазвенело. Когда же звон слегка утих, она попробовала снова.
        Белый крашеный потолок, темно-синие занавески на окне и холодный свет от лампы наверху.
        А еще серо-голубые глаза человека, стоявшего рядом с ней. Те самые глаза, что совсем недавно спасли ей жизнь.
        Шестнадцатью часами ранее.
        Из магазина Дарина выходила, нагруженная сумками, словно навьюченный верблюд. Легкий брючный костюм в тонкую полоску от духоты торгового центра не спасал совсем, переброшенный через плечо ремешок сумочки неприятно оттягивал руку, и Дарина мечтала только об одном – как можно скорее оказаться в машине, рядом со спасительным кондиционером.
        Вот только до парковки еще нужно было добраться.
        Стоя в лифте, она от всей души молилась, чтобы в машине было хотя бы чуть-чуть прохладнее, чем на улице или в том же магазине. Жара, стоявшая последние несколько недель, понемногу спадала, но не так быстро, как хотелось бы упарившимся москвичам. Дарина исключением не была.
        Стоило створкам лифта разъехаться на втором подземном этаже, как с парковки тут же потянуло блаженной прохладой. Дарина чуть не застонала от удовольствия, подхватила с пола лифта свои покупки и зашагала мимо пустых мест в дальний край парковки. К ее удивлению, автомобилей на стоянке оказалось немного, и она оставила своего ярко-оранжевого «жука» на том небольшом пятачке, где уже стояли несколько машин – но идти до этого пятачка нужно было через всю парковку.
        Стиснув зубы, она шагала по полупустому этажу, с наслаждением представляя, как через час будет нежиться вместе с подругами в спа-салоне и попивать шампанское. Что-что, а отдых ей был просто необходим: за две недели она умудрилась провести парочку выставок, заключить три довольно выгодные сделки и объездить почти весь город в поисках картины, которую она по глупости пообещала достать одному особо крупному клиенту.
        Зазвонивший в сумке мобильник огласил своей трелью всю стоянку, и ей пришлось остановиться. Телефон она нашла, по обыкновению, на самом дне, под кучей бумаг, косметичкой, ключами от дома и пустой бутылкой из-под воды. Стоило ей достать его, как телефон затих. Дарина тяжело вздохнула.
        – Конечно, так я и поверю, что это все…
        Будто услышав ее, мобильник ожил снова. Она подняла трубку.
        – Дариныч, ты где? Гелка уже приехала, ждем только тебя.
        – Скоро буду, к машине уже иду.
        – Все взяла? Геля требует ежевику под сливками, а наш повар делиться не желает, ты же знаешь этого француза…
        – Да, купила все, – нетерпеливо отозвалась Дарина. – Ян, можно я перезвоню? Я на парковке сейчас с кучей пакетов, говорить неудобно…
        – Поняла, нет проблем. Ждем, целую.
        – Я вас тоже, скоро приеду.
        Она сунула мобильник в карман сумки, опять подняла пакеты и зашагала дальше. До автомобиля оставалось недалеко, как вдруг ей навстречу из-за колонны вышел мужчина. Дарина отшатнулась, уходя от столкновения, и смерила его недовольным взглядом.
        – А можно смотреть, куда идешь?
        Мужчина не ответил, только стрельнул в нее злыми глазами и ушел, спрятав руки в карманы толстовки. Дарина запоздало задалась вопросом, кто в такую жару ходит в толстовке, но быстро откинула подобные мысли и пошла дальше. Еще один поворот и по прямой, почти к самой пожарной лестнице.
        Добравшись до своего «жука», она с чувством выполненного долга оставила пакеты у багажника и с облегчением потянулась. Мелькнула досадливая мысль о том, что зря она вообще вызвалась покупать эти закуски и выпивку. От Яниного отеля не убыло бы, но раз обещала, приходится выполнять.
        Что за проклятый перфекционизм и гиперответственность?
        К мерседесу у стены напротив подошел еще один мужчина, скользнул по ней быстрым равнодушным взглядом, огляделся по сторонам и вдруг замер, глядя куда-то за угол. Дарина припомнила стоявшую там старенькую ладу. Ничего сверхинтересного в ней не было, пожалуй, кроме хозяина – того самого мужлана, в которого она чуть не врезалась. Но, видимо, незнакомец считал иначе: помедлив еще минуту, он все же задумчиво вытащил телефон и отвернулся к своей машине, настороженно поглядывая на Дарину. Она демонстративно отвернулась и открыла багажник.
        Можно подумать, у нее других дел нет, кроме как за мужиками на парковке наблюдать.
        – Никита? Привет, – послышался позади нее глубокий бархатистый голос, усиленный эхом. – Слушай, пробей для меня номер. Наталья, восемь, три, ноль, Роман, Людмила, семьдесят третий регион. Давай, я подожду.
        На короткий миг Дарина окаменела, с трудом борясь с желанием обернуться.
        Что, черт возьми, происходит?..
        Любопытство оказалось сильнее, и, закрывая багажник, она мельком бросила на мужчину внимательный взгляд. Он стоял к ней вполоборота и сразу заметил ее интерес. Дарина поспешно отвернулась. Это не ее дело, ее ждут подруги и полноценный отдых, а все это…
        Краем глаза она заметила короткую яркую вспышку, и только потом до нее долетел звук. Резкий громкий хлопок, за которым последовала оглушительная ударная волна и грохот падающих плит и труб. Ее сбило с ног, отбросило на капот машины, и, перевалившись через него, она упала на бетонный пол, крепко ударившись об него головой. Стены заходили ходуном, побежавшие по ним и потолку трещины внушали откровенный ужас, и Дарина успела только подумать о том, чтобы все скорее кончилось, – как они рухнули.
        Он пришел в себя в куче осколков стекла, битого бетона и арматуры. В ушах звенело, от вида искрящегося провода где-то неподалеку болели глаза, а в груди нещадно саднило. Клубящийся в воздухе пепел медленно оседал вокруг неровными хлопьями, и он не сомневался, что выглядит сейчас как белесый призрак. Бетонная крошка то и дело лезла в нос, заставляя кашлять, мешая вдохнуть полной грудью.
        Все-таки чутье его не подвело. Жаль только, не хватило времени. Этот выродок все просчитал.
        Он попробовал сесть. Слух понемногу восстанавливался, но вокруг было тихо. Он прислушался. Ни новых взрывов, ни треска падающих стен. Ничего. Ухватившись за край ближайшего обломка, он осторожно поднялся, сделал неверный шаг и чуть не упал, облокотившись о стену позади.
        Ему просто невероятно повезло. Если бы не его машина и стена, возле которой он стоял… Весь удар пришелся на его автомобиль, и кусок стены обвалился сверху, образовав вокруг него самого защитный домик. Он отделался всего парой синяков и ушибов да легким сотрясением. Страшно представить, что было бы с теми, кто стоял ближе к очагу взрыва…
        Мысль о находившейся рядом с ним девушке пригвоздила его к месту. Он заозирался по сторонам, судорожно хлопая себя по карману и искренне надеясь, что его фонарик не разбился. Спустя пару долгих мгновений темноту обрушившегося помещения пронзил тонкий холодный лучик света.
        Первым делом он посветил вокруг. Взрывом разрушило почти половину этажа. Выход к лифту завалило особенно сильно, дверь к пожарной лестнице скрылась за парой крупных обломков. От оранжевого автомобиля девушки остались лишь покореженные железяки. Он взглянул в сторону образовавшейся в потолке дыры. Должно быть, подрывник рассчитывал, что взрывом снесет основную опору, и остальные этажи провалятся вниз, но бетонных кусков для этого исхода было слишком мало. Значит, затронуло всего пару этажей. Может, отголоски докатились до магазина, но это максимум. Пострадавших должно быть мало.
        Выдох облегчения сдержать не удалось.
        Проведя ладонью по лицу, он начал аккуратно продвигаться к уцелевшим частям автомобиля.
        – Меня кто-нибудь слышит?
        Тишина, но ему показалось, что он уловил тихий стон.
        – Кто-нибудь, ответьте!
        Куски арматуры издали громкий звон, когда он перешагнул через них и оказался возле того места, где стояла девушка. По спине побежал холодок, когда он понял, что простыми ушибами она вряд ли отделалась. Стиснув зубы, он начал разгребать завалы, как вдруг стон послышался вновь. Отбросив в сторону очередную плиту, он увидел пепельно-бледное лицо. Из-под полуприкрытых век виднелась зеленая радужка.
        – Вы меня слышите?
        – Да…
        Она закашлялась, захрипела, и он наклонился ближе, посветив себе на часы. Секундная стрелка дергалась между делениями, разбитый циферблат красноречиво говорил о поломке. Он припомнил, который был час, когда он звонил. Сколько прошло времени, сказать было трудно, но, судя по тем царапинам, которые уже перестали кровоточить, вряд ли больше часа.
        Девушка снова вздохнула, длинные ресницы дрогнули. Он отодвинул еще несколько бетонных кусков, порезав пальцы.
        – Как себя чувствуете?
        – Дышать тяжело, – медленно проговорила она. – И в груди больно.
        Он осветил ее блузку. По левому боку струилась кровавая полоса, среди порванной ткани виднелись осколки пластика. Вероятно, мобильник, подумал он, скользнув фонариком дальше. Ее правая рука оказалась вывернута под каким-то странным углом, и перелом напрашивался сам собой. Бережно приподняв ее голову, он осмотрел ее. Пальцы тут же увязли в горячей и липкой жиже.
        – Ногами пошевелить можете? – нарушил молчание он, опуская ее обратно. Девушка едва заметно кивнула. – Отлично. Говорите, дышать больно. На вдохе или постоянно?
        – На вдохе…
        Он чертыхнулся. Наверно, коллапс легкого, наверняка еще несколько сломанных ребер имеется в придачу. Неудивительно, учитывая, сколько всего на нее упало. Он осторожно ощупал ее бока, отчего она вскрикнула и тут же снова захрипела.
        – Спать хочется…
        – Нет, засыпать сейчас нельзя, – поторопился сказать он. – Говори со мной, давай. Как тебя зовут?
        – Дарина…
        – Отлично, «дарованная жизнью», имя прекрасное. Куда собиралась?
        Дарина судорожно всхлипнула, поморгала немного, будто что-то вспоминала. В тусклом свете фонарика ей удалось разглядеть только с тревогой смотрящие на нее серо-голубые глаза на белом от пыли лице. Он напряженно прищурился.
        – Слышишь меня? Не отключайся только…
        – Да. Подруга замуж выходит…
        – Свадьба, значит? Или девичник? – снова заговорил он. Дарина кашлянула, в уголке губ выступила кровь.
        – Девичник.
        Он ухватил ее за запястье, прощупывая пульс. Сердце билось в ускоренном ритме, и он еще больше убедился в травме легкого. Надо было убрать давление на него, но трубку среди завалов достать было невозможно. Значит, нужно как можно скорее вытащить отсюда Дарину.
        – Девичник… Музыка, шампанское, стриптиз?
        Шутка была неуместна, но Дарина слабо улыбнулась. Он тоже ответил улыбкой, как вдруг девушка нахмурилась.
        – Больше никто не пострадал?.. Я видела мужчину, когда сюда шла…
        – Я никого не видел.
        – Странно… в такую жару и в толстовке…
        Последние слова она произнесла почти шепотом, еще раз кашлянула и затихла. Он осторожно взял ее за плечи.
        – Дарина? Дарина, слышишь меня? Не отключайся! Черт…
        Осматриваясь по сторонам, он усиленно думал. Единственным возможным выходом была пожарная лестница, но до нее оставалось полметра разбитого бетона. Он оглянулся на Дарину, втянул носом воздух, чувствуя, как пыль царапает легкие, и пошел к завалу.
        Только бы все сработало… Нельзя допустить, чтобы она погибла. Жизненно необходимо вытащить ее отсюда целой, а если ее еще и «скорая» тут же подхватит… Никита наверняка уже вычислил, откуда он звонил, и про взрыв тоже узнал. Шанс еще есть, надо только выбраться.
        Отодвинув последнюю плиту, он подергал дверную ручку. Она поддалась, дверь открылась внутрь и тут же застряла, наткнувшись на препятствие. Он заглянул в разбитое окошко и увидел потолочные осколки. Упершись в дверь спиной, он тяжело вздохнул и напрягся. Дверь заскрипела, протестуя, и медленно со скрипом отъехала. Обнаружившиеся внутри ступени по большей части уцелели, теряясь в темноте.
        Дарину он нашел в том же положении. Подняв ее на руки, он вернулся к лестнице и начал подниматься, сжав фонарик в кулаке. Девушка дышала еле-еле, тело сотрясала мелкая дрожь, глаза под тонкими веками бегали из стороны в сторону. Нужно было спешить. Мелкие обломки периодически попадались под ноги, затрудняя движение, но больше всего он боялся того, что выход наверху окажется поврежден взрывом. Время стремительно убегало, работая против них.
        На площадке первого подземного этажа он остановился. Не стоило думать о плохом, не стоило. Не зря же говорят, мысли материальны. Мгновение он еще смотрел на разрушенную лестницу, потом прислушался. Ему показалось, что где-то наверху слышатся голоса, он замер, напрягая слух, и, когда уловил треск передвигаемых плит, закричал.
        – Кто-нибудь, нам нужна помощь!
        Голоса стихли. Он крикнул снова, потом еще раз, как вдруг по ту сторону обвала раздались тяжелые шаги, и спустя полминуты его ослепило светом фонарей. Он пошатнулся, Дарина в его руках задрожала еще сильнее.
        – Нужна срочная эвакуация и «скорая» к выходу, – сказал он, отворачиваясь от луча света. – И перестаньте светить прямо в глаза, ради бога!
        – Виноват, фонарь на каске, – ответили ему из темноты. – Свой что ли? – он кивнул. – Вот я и смотрю, говоришь грамотно. Держись, сейчас найдем что-нибудь.
        Два фонаря из трех исчезли, последний отвернулся в сторону, выхватывая из темноты куски арматуры и кольца металлических труб. Он терпеливо ждал, с тревогой поглядывая на задыхающуюся Дарину. Наверняка давление на легкое только усилилось после всех этих переходов. Ну уж нет, умереть он ей не позволит. Не в его смену. Он выходил из ситуаций и похуже и вытаскивал людей из таких мест, где обычно долго не живут. Самое страшное уже позади, осталось только немножко потерпеть…
        Ушедшие спасатели вернулись с бетонной плитой, поверх которой успели закрепить лестницу. Втроем они передвинули плиту через обвал, и один из них аккуратно на нее ступил. Плита съехала еще на сантиметр и остановилась.
        – Давай быстро, долго не продержится.
        Он начал подниматься. На седьмой ступени из десяти плита съехала еще, и он ускорился, но шаткая лестница больше не двигалась. Остановившись рядом со спасателями, он с облегчением выдохнул и благодарно посмотрел на того мужчину, с которым вел переговоры.
        – Как зовут?
        – Серега.
        – Креативная работа, ты в курсе? – он кивнул в сторону импровизированного моста.
        – За то и деньги получаю. – Серега улыбнулся. – Идемте скорее, пока тут еще чего не рухнуло.
        До самого выхода из завала они больше не произнесли ни слова. Только когда показался солнечный свет, он позволил себе простонать сквозь зубы и ускорил шаг. Дарина не шевелилась.
        – Давай, держись… – приговаривал он. – Держись, не смей умирать, слышишь?
        «Скорая» дежурила у края ограждающей ленты. Добежав до нее через толпу спасателей и пожарных, он быстро положил девушку на каталку, и ее мгновенно окружили врачи. Стоя рядом, он внимательно следил за каждым их движением, время от времени поднимая глаза выше, к ее лицу. В холодном свете фонарика он толком ее не видел и только теперь смог как следует разглядеть.
        Левую часть лица заливала кровь, к образовавшейся корке прилип пепел и бетонная крошка. Глаза лихорадочно бегали под веками, грудь поднималась едва заметно и как-то прерывисто. Темные волосы покрывала пыль, из-за чего ее лицо казалось просто мертвецки бледным. Но она пока держалась. Настоящий боец.
        Один из врачей обернулся к нему.
        – Вы ранены?
        Он покачал головой.
        – Пара царапин, ничего серьезного.
        – Это нам решать, если позволите, – отрезал фельдшер. – Садитесь, повезем вас обоих в больницу.
        – Мне лучше остаться…
        – Мужчина, и речи быть не может. Вы что, спасатель? – он опять покачал головой, хотел было пояснить, но фельдшер не дал ему такого шанса. – Вот и все, вы здесь ничем не поможете. Поехали.
        Нехотя, он подчинился. Уже выезжая на шоссе, он вдруг вспомнил, что так и не увидел никого из своей команды возле взорвавшейся парковки, и попросил у врача телефон. Тот быстро вынул его из кармана, сунул ему в руки и вернулся к Дарине, постучав по водительскому сидению.
        – Прибавь газу, пульс слабый.
        Взвизгнула сирена, машина понеслась быстрее.
        – Довезем?
        – Постараемся.
        Набранный номер он знал назубок, хотя пальцы его почти не слушались, так что по последней цифре он попал не сразу. Пара долгих гудков заставила его понервничать, и он уже почти отчаялся, когда трубку наконец подняли, и раздался раздраженный голос.
        – Слушаю!
        – Никит, это я.
        – Господи, ты в порядке? – тут же в панике воскликнул Никита. – Связь прервалась, я пробовал перезвонить, но без толку. А потом сообщили о взрыве. Я сразу начал искать, откуда ты звонил, у нас ведь не бывает таких совпадений… Ты цел вообще?
        – Да, я в порядке. Наши выехали?
        – Да, только добрались. Ты где сейчас?
        – Еду в больницу. Трофимов там?
        – Уехал со всеми, а что?
        – Позвони ему, скажи, пусть всех пострадавших везут в частную больницу, адрес я скину.
        – Но как же…
        – Никит, под мою ответственность, как всегда. Лучше скажи, жертв много?
        Никита помолчал.
        – Не очень, – наконец выдал он. – Точно достали двоих погибших – в лифте были, когда взрыв прогремел, – и еще двое раненых. Ну и ты, конечно.
        – Со мной еще девушка. Пострадала серьезно, врачи говорят, постараются довезти.
        – Сделаем, все, что можем, знаю, – пробурчал Никита. – Понял, как доберешься до больницы, позвони еще раз. Я пока с Трофимовым свяжусь.
        – Давай, до связи.
        Он отключился, быстро набрал смску, отправил и протянул мобильник безмолвному фельдшеру. Тот принял телефон с опаской, окинув его пристальным взглядом, будто что-то понял. Второй санитар все еще склонялся над Дариной, проверяя капельницу.
        – Вы же понимаете, что не все зависит от нас, правда? – в конце концов, проговорил фельдшер. Он кивнул и прищурился.
        – А вы все же постарайтесь, чтобы она выжила.
        Врач нервно облизнул губы, поджал их, проверил у девушки пульс, посмотрел на водителя и тяжело вздохнул.
        – Предупреждаю сразу, шансов мало.
        Он набрал в грудь воздух, незаметно сжав изрезанные ладони в кулаки, прикрыл глаза, а когда открыл, его голос зазвучал абсолютно спокойно и хладнокровно.
        – Значит, попробуем их увеличить. На перекрестке сверните направо.
        – Больница в другой стороне… – запротестовал было водитель, но фельдшер дернул его за рукав.
        – Вези, куда скажет.
        – А куда едем-то?
        Фельдшер выжидающе на него посмотрел. Он взглянул на Дарину и коротко коснулся ее руки. Несмотря на жару, пальцы были холодными.
        – Я покажу.
        Тринадцатью часами ранее.
        Он сидел у себя в кабинете, когда по телевизору вдруг начались экстренные новости. Серьезность ситуации он понял мгновенно, как и весь объем той работы, которая ему вскоре предстоит. Выскочив в коридор, он пробежал до холла, где застал паникующего Гошу, который волновался так, что толком не видел, что и как берет, и больничные листы рассыпались у него в руках.
        – Гоша, собери всю бригаду, встретимся в моем кабинете, – быстро распорядился он. Парнишка в форме ординатора замер, словно кролик перед удавом.
        – Вы думаете, пострадавших повезут к нам?
        В этом он почти не сомневался. Бросив быстрый взгляд на экран телевизора, он тяжело вздохнул, чувствуя, как внутри удушливой волной поднимается напряжение.
        – Это теракт, Гоша. В прошлый раз разве не к нам всех раненых привезли?
        – Но вдруг это взрыв газа или…
        – На подземной парковке? – он усмехнулся. – Не трусь, Гоша. Давай, собирай ребят.
        – Да, Александр Николаевич.
        Гоша умчался, окончательно рассыпав по полу свои бумаги, а Александр подошел к телевизору. Вид на место взрыва показывали с квадрокоптера, голос корреспондента за кадром вещал о том, что взрыв затронул только несколько этажей стоянки, а торговые ряды почти не пострадали. На секунду он почувствовал облегчение, но оно быстро исчезло. Не время расслабляться.
        – …Согласно последним данным, из-под завалов извлекли не меньше восьми человек. Достоверно известно о двоих погибших. Поиски продолжаются.
        Саша отвернулся. Значит, готовиться нужно к приезду как минимум десятерых. Операции наверняка потребуются не меньше, чем половине. Направляясь обратно в свой кабинет, он лихорадочно соображал, кто из хирургов сейчас свободен. Придется выдернуть несколько человек с выходного.
        В кабинете его уже ждала вся его команда. Гоша нервно постукивал пальцами по планшетке с документами, Полина шагала из угла в угол, а Кирилл сидел на диване, просматривая медицинские карты. Когда он вошел, все они мгновенно переключили на него свое внимание.
        – Все уже слышали новости? – поинтересовался Саша. Коллеги кивнули. – Точной информации еще нет, но велика вероятность, что пострадавшие окажутся у нас. От всех вас мне нужна предельная сосредоточенность. Полина, нужно подготовить все свободные операционные. Все плановые операции, которые можно перенести, переносите. Всем быть наготове. Кирилл, предупреди бригаду анестезиологов. Гоша, все возникающие вопросы на тебе, если что, зови меня.
        – Какова вообще ситуация? – подал голос Кирилл.
        – Пока восемь раненых. Если их все-таки везут к нам, то должны вот-вот приехать.
        Кирилл мрачно кивнул. Подхватив свою стопку документов, Полина первой выскочила из кабинета, Кирилл последовал за ней. Гоша медлил, и Александр смерил его вопросительным взглядом.
        – Александр Николаевич, я хотел спросить… Я всего полгода как из ординатуры, – он сглотнул. – Когда-нибудь станет проще реагировать на все это?
        – Ты же понимаешь, хирург должен быть готов ко всему, – уклончиво ответил Саша. – Однажды тебе станет просто привычнее.
        Судя по глазам молодого специалиста, он рассчитывал услышать совсем другой ответ. Коротко кивнув, Гоша вышел из кабинета, а Александр отошел к раковине в углу, тщательно вымыл руки до локтя, насухо вытер их бумажным полотенцем и взглянул на себя в зеркало. Прожив тридцать пять лет, из которых пятнадцать он посвятил медицине, он приучил себя к хладнокровию на работе. Но иногда все еще просыпался по ночам от кошмаров. Он покачал головой, отгоняя мысли, надел на шею фонендоскоп, сунул в карман халата ручку и вернулся в холл.
        Новости о взрыве крутили на повторе почти по всем каналам. Удивляться было особо нечему – за последние два месяца это был уже четвертый случай, причем предыдущий произошел всего две недели назад. Общественность только смогла прийти в себя, и вот – на тебе.
        – Саша!
        Он поспешно обернулся. К нему спешила парочка санитаров, кативших каталку, а рядом с ними быстрым шагом шел коротко стриженый темноволосый мужчина в синей рубашке, покрытый кровью и пылью настолько, что разглядеть в нем знакомое лицо оказалось трудным делом. В первую секунду Саша даже растерялся от неожиданности, но вид встревоженных санитаров и лежащей на каталке бессознательной девушки быстро заставил его взять себя в руки.
        – Что с ней?
        – Вытащил из-под завала, – мужчина кивнул в сторону телевизора. – Стояла недалеко от меня, но ближе к взрыву…
        – Она в сознание приходила? – спросил Александр, вдевая фонендоскоп в уши и вслушиваясь в дыхание девушки.
        – Когда я ее нашел, была в сознании, потом отключилась. Говорила, тяжело дышать и больно в груди, плюс у нее рука сломана и наверняка сотрясение…
        Саша прислушался к отчетливым хрипам, затем прощупал сонную артерию. Сердце билось едва-едва.
        – Пульс нитевидный, травматический пневмоторакс, – заговорил врач. – Гоша, быстро ее в пятую операционную, Кирилла туда же. И сделайте рентген, я подойду через десять минут.
        Санитары повезли девушку в ту сторону, куда побежал Гоша. В холле стало тише, слышался только гомон телевизора и тихие переговоры столпившихся возле него пациентов. Александр обернулся к мужчине.
        – Ты сам ранен?
        Тот отмахнулся.
        – Пара царапин, ничего серьезного…
        – Кто из нас врач, ты или я? – оборвал его Саша, бегло осмотрел его синяки, потрогал голову. Мужчина поморщился. – Пусть рентген сделают, лишним не будет… Остальных сюда же привезут?
        – Да, после прошлого раза, когда в городской больнице мест не оказалось, мы решили не рисковать.
        – То есть ты решил? – хмуро усмехнулся хирург. – У нас все готово, ребята всех встретят.
        Он подождал, пока его собеседник кивнет, и уже повернулся в сторону операционной, когда мужчина вдруг ухватил его за руку.
        – Эта девушка – свидетель, – проговорил он. Саша молчал. – Сделай для нее все возможное.
        – Я для всех своих пациентов делаю все возможное. И невозможное тоже. – Александр выдернул руку и пошел в операционную, добавив на ходу: – Живо на рентген, и не смей там никому мешать!
        Глядя ему вслед, мужчина криво улыбнулся.
        В предоперационной комнате Александр встретил Гошу. Тот уже вымыл руки, напялил специальный халат и дожидался только его. Кирилл за стеклом операционной кружил вокруг пострадавшей девушки, Полина раскладывала инструменты.
        – Рентген сделали? – вопросил Саша, надевая шапочку и сдвигая маску на подбородок. Гоша кивнул.
        – Три ребра сломаны, одно из них давит на легкое, отсюда пневмоторакс. Еще в одном ребре трещина. Закрытый перелом правой руки, сотрясение мозга и многочисленные ушибы и порезы.
        – Давление на легкое сняли?
        – Да, вставили дренаж, воздух потихоньку выходит, но пульс все еще слабый. Кирилл проводит анестезию.
        Саша качнул головой, стряхнул лишнюю воду с рук и вошел в операционную. Подоспевшая Полина тут же одела ему перчатки, потом перешла к Гоше. Подойдя к бессознательной девушке, Саша встал рядом с Кириллом, внимательно изучил показатели на мониторе, взглянул на пострадавшую. Полина успела смыть пыль и кровь с ее лица и рук, но даже без пепельной крошки она была очень бледна. Он глубоко вздохнул, успокаивая дыхание и нервы.
        – Поехали? – Кирилл кивнул. – Полина, скальпель.
        Настоящее время.
        Очнувшись, первым делом она огляделась. Гул в ушах все еще мешал нормально соображать, хотя боль заметно притупилась, отдавая легкими спазмами в груди. Повязка на забинтованной руке приносила откровенный дискомфорт, как и бинт на голове, но жаловаться не стоило – тем более что голова все еще раскалывалась. Дарина немного поморгала, привыкая к яркому свету, и осторожно открыла глаза.
        Первым, что она увидела, был белый потолок. Люминесцентные лампы едва слышно гудели, пищал монитор с жизненными показателями, а за окном медленно разгорался рассвет. Подавив стон, она слегка повернула голову и увидела мужчину во врачебном халате, что-то сосредоточенно пишущего в планшетку с документами. Заметив, что она очнулась, он спрятал ручку в нагрудный карман и коротко улыбнулся.
        – Как себя чувствуете?
        Вопрос был задан тихим бархатистым голосом, от которого мгновенно снова захотелось спать, но Дарина удержалась. Что-то в этом голосе ей было знакомо, но что именно понять не получалось.
        – Бывало и лучше… – прохрипела она, пару раз кашлянула и поморщилась от накатившей боли в груди. Мужчина слегка нахмурился. – Что случилось?
        – Вы не помните?
        – Смутно… Помню парковку, я шла из магазина, а потом… Будто пустота.
        – Это временно, – успокоил ее доктор. – У вас сотрясение мозга, при нем часто бывает краткосрочная потеря памяти. Через пару дней воспоминания вернутся.
        – Все же скажите честно, – настояла Дарина. – Что произошло?
        Врач на секунду замялся, бросил быстрый взгляд на дверь.
        – Несчастный случай, взрыв на подземной парковке. У вас травма легкого и несколько сломанных ребер, плюс перелом руки…
        Голова заболела с новой силой, на глаза даже слезы навернулись. Вспышки воспоминаний замелькали одна за другой: пустая стоянка, грохот взрыва, боль, пыль и камни – и глаза мужчины, перемазанного пеплом, склонившегося над ней в тусклом свете фонарика и просившего не отключаться…
        – Что с вами? Где больно?
        Она открыла глаза, даже не осознавая, что судорожно вцепилась здоровой рукой в простыню. Слезы неторопливо бежали по скулам, дышать было нечем, и казалось, что она вот-вот задохнется. Мужчина резким движением подвинул стул и сел, аккуратно взяв ее за руку.
        – Слушайте меня. Все хорошо, уже все в порядке. Это паническая атака, скоро пройдет. У вас шок. Просто слушайте мой голос и дышите под счет, на раз – вдох через нос, на два – выдох через рот. Все хорошо. Раз, два… Раз…
        Дарина медленно дышала, понемногу чувствуя, как унимается дрожь. Тепло чужой руки успокаивало, тихий спокойный голос внушал уверенность, что все и впрямь уже позади. Писк аппарата стал реже, мужчина перевел дыхание, ободряюще посмотрел на нее, и Дарина едва заметно вздрогнула.
        – Как вас зовут?
        Доктор мягко улыбнулся.
        – Александр Николаевич.
        – Сколько времени я была без сознания?
        – Вас привезли тринадцать часов назад. Операция закончилась шесть часов назад.
        Дарина смотрела в его серо-голубые глаза и не понимала, реальность это или ей все привиделось.
        – Это вы меня спасли?
        – Можно сказать и так, – ответил Александр. – Врачи «скорой» быстро сориентировались, сделали все, чтобы доставить вас еще живой. Да и спасатели хорошо сработали.
        Дарина кивнула. Голова шла кругом от всего случившегося, перед глазами то и дело всплывала темная обрушившаяся парковка и тот мужчина… Она бросила на доктора короткий взгляд. Тот же голос, те же глаза… Она видела его всего лишь мельком и запомнила только самые общие черты лица, но этот человек спас ей жизнь. И был просто невероятно похож на ее лечащего врача.
        Между тем Александр встал, вернул стул на место и взял с тумбочки свои бумаги.
        – Мне необходимы ваши паспортные данные, но при себе у вас документов не было. Вы брали паспорт с собой? – Дарина опять кивнула. – Боюсь, после взрыва он вряд ли уцелел… Ладно, назовите свое полное имя.
        – Дубцова Дарина Алексеевна.
        – Аллергии на какие-либо лекарства или вещества есть?
        – Вроде нет…
        Он сделал заметки и выпрямился, серо-голубые глаза в очередной раз ей улыбнулись.
        – Ну, что ж, еще пару дней вы пробудете в реанимации, потом переведем вас в обычную палату. – Александр сделал паузу, но Дарина молчала. – Может, нужно кому-нибудь позвонить? Родные, друзья?
        Мысли о несостоявшемся девичнике накрыли ее, как холодная вода из ушата. Она столько времени провела без сознания, а телефон наверняка разбился во время взрыва… Представить себе беспокойство подруг Дарина могла легко – особенно учитывая, что подобный взрыв далеко не первый.
        Продиктовав доктору два телефона, она устало откинулась на подушку. Александр что-то тихо ей пожелал, но она его уже почти не слышала.
        Значит, вот каково это – оказаться на волосок от смерти. Всего-то и надо было очутиться не в том месте не в то время… Ей вдруг вспомнилось, что в тот момент, будучи под битыми камнями, она совсем не чувствовала страха, только жгучую боль и желание остаться в живых. Если бы не тот человек… Или все же это действительно был этот Александр? Если так, почему не сказал? Почему-то ей казалось, что мужчина на парковке был немного старше… к тому же, он тоже оказался под завалами и наверняка был ранен…
        Раздраженно отбросив эти мысли в сторону, Дарина уставилась на потолок. Солнце уже успело взойти, и по потолку мелькали ярко-оранжевые всполохи, прерываемые длинными прямоугольными тенями оконных жалюзи. Синие шторы были сдвинуты лишь наполовину, чтобы свет не бросался в глаза, и, наблюдая за яркими зайчиками, Дарина почувствовала, как погружается в сон, когда за дверью внезапно послышался неясный шум. Она прислушалась.
        – Нет, я не дам тебе с ней поговорить! У нее только что была паническая атака, а до этого – сложнейшая операция. Она еле выкарабкалась, не мне тебе об этом рассказывать!
        – Я делаю свою работу.
        – А я свою, – упрямо ответил собеседнику Александр. – Я и так уже нарушил правила, когда пустил тебя в реанимацию. До сих пор не понимаю, что ты хотел здесь увидеть… Через пару дней поговоришь. Если показатели будут хорошие, может, даже немного раньше.
        – Саш…
        – Нет. Кем бы ты ни был у себя на работе, здесь моя территория. И, кстати, ты – тоже мой пациент.
        – Брось, у меня сотрясение не в первый раз…
        – Не в первый, но до этого дня тебе хватало ума не дежурить под дверями реанимации, а отлеживаться где-нибудь дома. Давай, тут ничего не случится.
        Собеседник медлил, потом устало вздохнул, сдаваясь. Дарина представила уставшее мужское лицо с покрасневшими от недосыпа глазами и двухдневной щетиной. Сотрясение мозга… Выходит, он тоже был под обломками? Она вслушалась в голоса, но мужчины говорили почти шепотом. И все же ей показалось, что именно этот человек был с ней на парковке.
        – Хорошо. Я посплю пару часов, переоденусь и приеду. Не спорь, Саш. Мне так будет спокойнее.
        – Это больница, а не заброшенный дом, куда может влезть любой дурак, – иронично сказал Александр. – У нас хватит охраны и без тебя. Но если тебе так уж нравится смотреть на закрытую дверь – ради бога. В следующий раз я тебя откачивать не буду.
        Голоса медленно удалились и затихли вдалеке. Дарина еще долго напрягала слух, но за дверью было тихо. Мерно пищал монитор, капало обезболивающее в капельнице. Больница, несмотря на ранний час, засыпала после тяжелого дня, и Дарина сама не заметила, как тоже провалилась в лечебный сон.
        Сосредоточиться на работе у Яны не получалось совсем. Кипа бумаг перед ней лежала неровной стопкой, на включенном ноутбуке красовался месячный отчет, в который она смотрела пустыми глазами вот уже полчаса и не видела ни единой цифры.
        Беспокойство за подругу увеличивалось с каждой секундой. Со вчерашнего дня Дарина будто провалилась сквозь землю: в галерее ее не было, ее секретарша Ксюша тоже ничего не знала, дом стоял пустой, а мобильник был выключен. Когда Дарина не пришла на девичник, Яна и Геля подумали, что она попала в пробку и застряла в ней. Ближе к вечеру, когда она так и не объявилась, они позвонили и съездили во все возможные места, где подруга могла появиться, даже обзвонили по списку все больницы. Без толку.
        Яна старалась не думать о тех новостях, что крутили по телевизору. Даже сама возможность того, что Дарина стала одной из жертв теракта, приводила и ее, и Гелю в ужас. Да и с чего бы подруге идти именно в этот магазин, если ближе к отелю есть другой, намного больше?
        Однако мысль о том, чтобы позвонить бывшей однокласснице из отделения полиции, привлекала ее все больше и больше.
        Дверь ее кабинета открылась, внутрь заглянула помощница Олеся. От неожиданности Яна вздрогнула.
        – Что такое?
        – Яна Васильевна, там испанка скандал собирается закатить, требует вас.
        – А что ей нужно, сказала?
        – Просит номер получше, говорит, в том, где она сейчас живет, слишком холодно. Это при той жаре, что на улице стоит!
        – А свободные номера той же категории у нас есть? – Олеся отрицательно покачала головой. – Тогда скажи, что мы можем ее поселить хоть в люкс, если она готова доплатить. Если кроме холода ее в номере все устраивает, попроси электрика, пусть посмотрит, вдруг кондиционер сломался.
        – Хорошо.
        Олеся уже почти закрыла за собой дверь, когда Яна ее окликнула.
        – Позови ко мне Стаса.
        Помощница кивнула и скрылась из виду. Откинувшись в кресле, Яна задумчиво взглянула на часы. Время едва перевалило за десять. Рабочего настроя как не было, так и нет, зато появилось острое чувство приближающихся неприятностей.
        Звонок мобильника раздался в тот же момент, когда в кабинет вошел менеджер службы портье. Сделав ему знак присаживаться, Яна взяла трубку.
        – Скворецкая, слушаю.
        – Добрый день. Вас беспокоят из клиники «Лекарь», заведующий отделением хирургии. Мое имя Горский Александр Николаевич. К нам вчера поступила пациентка, – говоривший на миг запнулся, словно сверялся с документами. – Дубцова Дарина Алексеевна…
        Яна, почувствовала, как от лица отлила кровь, и упала обратно в кресло, из которого уже успела встать.
        – Что с ней? – спросила не своим голосом. Стас обеспокоенно подался вперед.
        – Она пострадала вчера при взрыве, но все уже позади, угрозы для жизни нет, – успокоил ее Александр. – Она просила вам позвонить. Скажите, вы можете привезти ей вещи?
        – Вещи?.. – глупо переспросила Яна, все еще не отойдя от шока.
        – Да. Что-нибудь из одежды, средства личной гигиены, телефон. Если сможете найти копию ее паспорта или водительских прав, будет просто замечательно.
        – Да, конечно… я поищу. Когда к ней можно будет прийти?
        – Пока она в реанимации, но состояние стабильное. Планово послезавтра будем переводить ее в палату. Если что-то изменится, я вам позвоню.
        – Хорошо… спасибо!
        Доктор попрощался и повесил трубку. Ошеломленная Яна мгновение сидела, глядя в пустоту, потом лихорадочно заозиралась, схватила сумку и принялась бросать в нее все подряд. Стас встал. Когда он видел начальницу последний раз в таком состоянии, дело было совсем плохо.
        – Что стряслось?
        – Дарина, – отрывисто ответила Яна. – Она в больнице. Я побежала, ты за старшего. Ты же справишься, правда?
        – Не в первый раз, – подтвердил Стас. – Поезжай, держи нас в курсе.
        Из гостиницы Яна вылетела пулей, параллельно набирая Гелю. Как назло, у подруги было занято. Наплевав на правила дорожного движения, она позвонила еще раз, уже с дороги, и опять попала на голосовую почту, бросила мобильник на приборную панель и поехала в сторону МКАДа.
        Боже… Да разве могли они с Гелей подумать, что с их подругой случится нечто подобное? Как ее вообще угораздило там оказаться? И частная больница, там-то она как очутилась? Конечно, там они искать и не думали, частных клиник в городе пруд пруди.
        Только бы все обошлось!.. Дарина сильная, она должна справиться.
        Геля позвонила, когда она уже сворачивала в Даринин поселок. Табличка «Солнцево» именно сегодня показалась ей издевательской. О каком солнце и радости может идти речь, когда вокруг творится такое? Когда любой может случайно оказаться в самом эпицентре несчастного случая?.. Не в силах думать об этом дальше, Яна ответила на звонок.
        – Геля…
        – Дарина в больнице, – затараторила Геля. – Вчерашний взрыв, она была там…
        – Я знаю, врач звонил, – умудрилась вставить Яна. – Я сейчас у ее дома, он просил собрать для Дарины вещи. Подъезжай, как сможешь.
        – Уже еду.
        Остановившись у небольшого аккуратного коттеджа, Яна выбралась из машины и почти побежала к дому, на ходу вытаскивая ключи. В замочную скважину она попала только с четвертого раза – руки тряслись, как у столетнего пьяницы.
        Внутри было невероятно тихо. Она не была в этом доме уже бог знает сколько лет – втроем они все время собирались либо у Яны дома, либо у Гели. Дарина жила за городом, и добираться от нее домой девушкам было неудобно. Сама Дарина тоже была не в восторге от местоположения своего жилья, но менять что-либо не собиралась. Говорила, трудности только закаляют, и не важно, насколько эти проблемы серьезны. Должно быть, поэтому она была такой пробивной, с чувством юмора, остро граничащим с сарказмом.
        Обойдя дом, Яна вернулась в прихожую, порылась в шкафу у входа и извлекла на божий свет спортивную сумку. Внутри обнаружилась форма студенческих времен, когда они все втроем ходили после занятий в бассейн. На глазах выступили слезы, которые она тут же раздраженно смахнула. Не хватало еще раскиснуть сейчас.
        Бросив сумку в гостиной, она поднялась на второй этаж и вошла в спальню. На комоде напротив кровати ей в глаза бросилась фотография в рамке. Дарина, Геля и она сама счастливо смеялись где-то в весеннем парке. Яна взяла ее в руки. Кажется, это было лет шесть назад, они тогда уехали во Францию на майские праздники. Сколько лет они уже вместе, сколько всего было прожито, сколько трудностей пройдено… Но ничего из того, что происходило сейчас, они и представить не могли.
        Из комода она достала пару маек и комплектов нижнего белья. В гардеробе висели несколько пар джинсов, на полке покоились старые домашние леггинсы. Куча футболок, разложенных по цветам, заняла отдельную полку, и Яна вытащила из нее черную, серую и ярко-красную. С кресла в углу прихватила еще теплую фланелевую кофту. Вроде бы все.
        Уже спускаясь по лестнице, она услышала хлопок входной двери и увидела взбудораженную Гелю. Подруга явно бежала, на бледном лице играл нездоровый румянец, пальцы теребили лямку рюкзака.
        – Что еще он сказал? – с порога спросила она, швыряя рюкзак в сторону и принимая из рук подруги стопку одежды.
        – Ее переведут послезавтра. – Яна огляделась. – Ты не знаешь, где у нее копии документов?
        – Посмотри на кухне, в ящике слева, у нее там все платежные квитанции.
        Яна метнулась в кухню. Сгрудив одежду на диване, Геля начала собирать сумку, потом зашла в ванную за зубной щеткой и пастой. В стенном шкафчике нашелся дорожный несессер. Спустя пару мгновений из кухни появилась Яна с несколькими листами бумаги.
        – Что тебе этот доктор сказал? – поинтересовалась она. Геля пожала плечами.
        – Почти ничего, он торопился очень. Сказал, что обо всем известил некую Скворецкую.
        – Да мне он тоже почти ничего не объяснил. Господи, да как это вообще могло случиться? Почему этого урода не поймали еще?
        – Вопрос интересный, только кто на него ответит? – философски заметила Геля. Яна щелкнула молнией сумки. – Это уже который случай за все лето? Четвертый?
        – Такими темпами можно уже сейчас запасаться консервами и спускаться в бункер, там и то будет безопаснее… Что ее туда понесло-то, я не понимаю?! Договорились ведь заранее, магазин рядом… Как она там оказалась?
        – Главное, что вытащили и что цела. А все остальное она нам сама расскажет. Тебе этот Горский адрес клиники дал?
        – Да, продиктовал напоследок. Это почти в самом центре.
        – Поехали сейчас, – предложила Геля. – Вдруг что еще узнаем.
        Яна согласно кивнула.
        – Еще и клиника эта… Частная больница. Почему ее туда доставили, а не в городскую? Ерунда какая-то…
        – Вот заодно и спросим.
        Спросить, впрочем, не удалось. Когда они добрались до больницы, медсестра за сестринским постом сказала, что Горский на операции, а проводить посетителей в реанимацию она не может. Посоветовала идти домой и не переживать, а после рассыпалась в лестных отзывах ко всей клинике: и врачи-то здесь потрясающие, и оборудование самое новое, и обстановка для восстановления наилучшая. Одни плюсы, минусы исключены. Девушек такой ответ не удовлетворил, но поделать они ничего не могли. Только гадать, каким образом их подруга очутилась в столь восхитительной больнице и кого благодарить за ее спасение.
        В палату Дарину перевели на полдня раньше, почти ближе к вечеру. Дорогу она практически не запомнила, но в глаза бросилась обстановка – чисто, уютно, в воздухе пахнет смесью лекарств и чая, а вокруг все просто блестит. Вместо зеленоватых стен – приятные бежевые, старый линолеум заменила блестящая плитка. Медсестра, представившаяся Полиной – миловидная девушка примерно Дарининого возраста, – помогла ей дойти до постели, и она с наслаждением растянулась на подушках. Отпустив санитаров, Полина принялась налаживать капельницу.
        – А где Александр Николаевич? – сонно спросила у нее Дарина. Медсестра включила подачу болеутоляющего.
        – Он скоро к вам зайдет. Пока отдыхайте. Если что-то понадобится, кнопка у вас над головой. Вода на тумбочке.
        – Спасибо.
        Полина кивнула и тихо ушла, прикрыв за собой дверь, а Дарина с любопытством огляделась.
        Все-таки частная больница – это частная больница. Палата походила на гостиничный номер: просторная и светлая, с телевизором напротив кровати, диваном, парой кресел и столиком в углу, собственной ванной комнатой и полным отсутствием соседей. Интересно, у них здесь все палаты одноместные? Если так, стоит попросить визитку.
        Больше всего на свете ей хотелось в душ. Она привыкла подолгу стоять под теплыми струями, чувствовать клубящийся в воздухе пар и тяжесть мокрых волос на плечах. Но приказ лечащего врача был бескомпромиссен – еще день без водных процедур, чтобы швы как следует затянулись.
        Бросив быстрый взгляд на телевизор, она лениво дотянулась до пульта, посмотрела на него несколько минут и вернула на место, решив просто поспать, когда дверь вдруг резко открылась, и внутрь влетели две девушки. Дарина улыбнулась.
        – Дариныч! – воскликнула Яна, подходя к ней с круглыми от беспокойства глазами. Геля маячила позади. – Господи, как ты? Мы так перепугались, вчера сюда приезжали, а нас не пустили, сказали, ты в реанимации…
        – Меня сегодня только перевели…
        – Как ты себя чувствуешь? – спросила Геля. – Мы еле прорвались к тебе, скоро время посещений заканчивается, так Янка твоему врачу позвонила, он распорядился.
        – Он мне днем позвонил, предупредил, что тебя сегодня переводят, мы и приехали, – пояснила Яна и водрузила на ближайший стол видавшую виды спортивную сумку. Дарина застонала.
        – Ты где этот позор нашла?
        – Почему сразу позор? – возмутилась Геля. – Мы все такие сумки в бассейне покупали, я со своей до сих пор иногда в тренажерный зал хожу.
        – Да я ее специально спрятала подальше, чтоб на глаза не попадалась!
        – Ну прости, ничего приличней под рукой не оказалось, – проворчала Яна. – Собрали тебе вещи, если еще что-то надо будет, только скажи, мы привезем.
        Подтянув к себе сумку, Дарина открыла молнию. Ей в глаза тут же бросилась ярко-красная футболка, и она прыснула.
        – Да вы у меня целую ревизию провели, – сквозь смех проговорила она, морщась от боли в груди. Геля встревожено наклонилась к ней. – Ничего, я в порядке. Ребра только ноют и рука тоже.
        – А голова как? – осторожно спросила Геля. – Врач по телефону сказал, что у тебя сотрясение…
        – Болела поначалу, сейчас уже меньше. – Дарина вздохнула, поерзав в кровати. – Не хочу об этом говорить. Расскажите лучше, как у вас дела? С девичником не получилось, но, как выпишут, обязательно повторим.
        Яна с Гелей переглянулись, и Дарина сразу узнала этот взгляд. У их троицы был особый дар выпытывать секреты друг друга, умение, приобретенное за время многолетней дружбы. Когда о чем-то говорить не хотелось, они могли убедить друг друга, что станет легче, и непременно все рассказывали. Обычно допрос устраивали двое из их трио, и сейчас Дарина оказалась на месте допрашиваемого. И деваться ей было некуда.
        – Ты почему именно в этот магазин пошла? – настаивала Яна. – У меня возле «Немезиды» огромный супермаркет, как тебя в ту лавочку занесло?
        Дарина помолчала.
        – Я за нашим вином любимым поехала, – наконец призналась она. – Оно всего в нескольких магазинах есть, я в ближайший и завернула, – она вдруг взглянула на Гелю. – Там еще салон один есть рядом, свадебный, хотела вам с Андреем подарки купить.
        – Даринка, давай ты просто поправишься без происшествий, ладно? – с улыбкой ответила Геля. – Это для нас лучшим подарком будет.
        – Но девичник мы повторим? – лукаво улыбнувшись, на всякий случай уточнила Дарина.
        – Только в следующий раз сама не суйся за покупками, ладно? – не сумев скрыть дрожь в голосе, попросила Яна. – Я лучше в гостиницу закажу, нам все привезут.
        – Ты нам скажи, ты помнишь, что случилось? Как тебя вытащили? – снова задала вопрос Геля. Дарина вдруг опустила глаза, что не укрылось от глаз подруг. Яна с подозрением прищурилась.
        – Дариш?..
        – Ой, девчонки… все очень смутно, – она замолчала, собираясь с мыслями. – Все так быстро произошло, меня отбросило в сторону… Потом обвалился потолок, а дальше темнота.
        – Дай бог здоровья спасателям! – взмолилась Яна. Дарина вдруг замотала головой.
        – Меня не мчсники спасли.
        Девушки удивленно замолчали, с ожиданием глядя на подругу.
        – А кто тогда?
        – Там… там был мужчина. Я плохо помню его лицо, только глаза и голос, но он… он был так похож на Александра!..
        – На кого? – тут же переспросила Геля.
        – На Александра, моего лечащего врача. Я тогда быстро потеряла сознание, но… мне кажется, это был он.
        – Так, а ты его спрашивала?
        – Да, но он так странно ответил, что…
        Быстрый стук в дверь прервал ее рассказ, подруги обернулись к входу, дверь открылась. Вошедший Александр Николаевич остановился недалеко от них, внимательно оглядел всю собравшуюся компанию и вдруг улыбнулся, хотя его глаза оставались серьезными.
        – Добрый вечер. Дарина Алексеевна, как самочувствие?
        Дарина едва заметно покраснела, пока ее подруги с неподдельным интересом разглядывали внезапно появившегося хирурга, успевая при этом понимающе переглядываться между собой.
        – Просто Дарина. – Александр кивнул. – Немного лучше.
        – Голова кружится?
        – Иногда. Еще ребра до сих пор болят…
        – А Полина вам обезболивающее сделала? – он подошел к капельнице, проверил уровень подачи лекарств и увеличил его на пару делений. – Если боль слабее не станет, зовите.
        – Александр Николаевич, а какие прогнозы? – вступила в разговор Яна, получив чувствительный тычок локтем от Гели. – Когда ее выпишут, что ей можно, что нельзя?
        – Как минимум недельку вы еще здесь проведете, – ответил врач. – А вы проконтролируйте, чтобы она меньше двигалась, особенно после выписки. Сломанные ребра срастаются довольно долго, так что с вас, Дарина, полностью постельный режим. Посмотрим через неделю, что покажет рентген, а там уже решим, выписывать вас или нет, – он вдруг оглянулся на открытую дверь, будто чего-то ждал, потом снова взглянул на Дарину. – Вы не очень устали?
        – Совсем нет, – недоуменно отозвалась Дарина.
        Мгновение Александр задумчиво на нее смотрел, потом молча повернулся и отошел к двери, что-то тихо сказал, внимательно выслушал ответ. Выразительно округлив глаза, Яна глянула на улыбавшуюся Дарину, и она тихо хихикнула. Теперь точно подробных расспросов не избежать.
        Между тем разговор в дверях продолжался. Геля вытянула шею, даже на цыпочки встала, чтобы разглядеть стоявшего в коридоре, когда хирург вернулся. За ним в палату вошел мужчина, при виде которого Дарина внезапно почувствовала, что ей не хватает дыхания. Ее подруги тоже оторопело замерли. Окинув всех пристальным взглядом, незнакомец остановился у изножья ее кровати.
        – Дарина, это мой брат… – начал было Александр, но мужчина коротко коснулся его руки, и он умолк.
        – Майор ФСБ Горский Марк Николаевич, – представился незваный посетитель, глядя на Дарину серо-голубыми глазами. – У меня к вам несколько вопросов.
        На секунду Дарине показалось, что она вот-вот потеряет сознание, но наваждение быстро прошло, а мужчина перед ней остался.
        Он был лет на семь старше Александра, и именно эта разница больше всего бросалась в глаза. В коротких темных волосах затерялись первые седые пряди, щеки и подбородок покрывала легкая щетина, от постоянно нахмуренных бровей осталась глубокая складка и пара морщин на лбу. В остальном они с братом были очень похожи: те же черты лица, прямой нос, глубокие глаза и один и тот же голос, от звука которого мгновенно становилось тепло.
        Он продолжал молча смотреть на нее, будто чего-то ждал, а она не могла вымолвить ни слова. Перед глазами снова замелькала рухнувшая парковка и слабый свет от карманного фонарика.
        – Дарин? – послышался рядом голос Гели. – Дарин, тебе плохо? Ты побледнела резко…
        – Марк, это плохая идея, – громким шепотом сказал Александр, укоризненно глядя на брата. Марк смерил его уставшим взглядом. – Она еще слишком слаба, ей нельзя волноваться…
        – Нет, все нормально, – проговорила Дарина, обращаясь скорее к майору, чем к подругам или доктору. – Я в порядке.
        Марк спокойно взглянул на нее, слегка прищурился, явно над чем-то раздумывая, а потом вдруг повернулся к Яне и Геле.
        – Вы нас не оставите?
        – Не оставим, – неожиданно разозлилась Яна. Геля изумленно на нее вытаращилась. – Скажите, товарищ майор, почему ваша служба ничего не предприняла? Как этот маньяк сумел провернуть четыре операции подряд, и вы его до сих пор не взяли? Вы хоть что-нибудь для этого делаете?
        – Яна…
        – Нет, пусть объяснит! Ты чуть не погибла, черт возьми, тебя чудом спасли!..
        Дарина наблюдала за Марком. Он как-то мгновенно помрачнел, словно сталкивался с подобными обвинениями почти каждый день, взгляд сразу стал холодным и колючим.
        – Я попрошу вас еще раз, – с прохладцей в голосе повторил он. – Покиньте палату.
        Яна демонстративно сложила руки на груди, будто собиралась простоять в этой комнате до конца своих дней, когда Геля вдруг тронула ее за руку и настойчиво потянула к выходу.
        – Ян, пойдем. Не будем им мешать, идем, – она посмотрела на притихшую Дарину. – Мы будем в коридоре, потом увидимся.
        – Лучше поезжайте сейчас домой, – предложил Александр. – Время посещений уже закончилось, а вашей подруге нужен отдых. Завтра увидитесь.
        – Тогда проследите, чтобы она не слишком утомлялась, – попросила Яна, угрюмо глядя на Марка. Мужчина медленно кивнул.
        – Это не займет много времени, не волнуйтесь.
        Презрительно фыркнув, Яна взяла с тумбочки свою сумку, на прощание коротко сжала Даринину руку и вышла из палаты следом за Гелей. Дарина услышала, как подруги в коридоре начали спорить, но урезонить разбушевавшуюся Яну Геле так и не удалось.
        Марк закрыл за ними дверь, и голоса сразу стихли. Вернувшись к ее кровати, он встал на то же место. Хмурый Александр отошел к окну – было видно, что ему эта затея не нравится совсем. Сама Дарина вдруг почувствовала себя неуютно. В душе росло чувство стыда за подругу, но винить ее было не за что. Однако Марк явно считал иначе: казалось, еще секунда, и в палате разразится буря.
        – Это был ты… – словно со стороны услышала свой голос Дарина. Марк чуть сильнее нахмурился, и она вдруг заметила длинный порез над правой бровью. – На парковке. Это ты меня вытащил…
        – Рад, что память к вам вернулась, Дарина Алексеевна, – заметил Марк, огляделся и подтянул к себе стул, стоявший возле стены. – Я уже сказал, мне нужно задать вам пару вопросов.
        Почему-то столь тщательное соблюдение условностей ее взбесило. После всего пережитого обращаться к этому человеку по званию было как-то глупо, а слышать от него собственное имя и отчество просто неприятно.
        – Но ты ведь стоял рядом, сам все видел, – медленно ответила Дарина, старательно контролируя голос. Марк будто что-то почувствовал, в глазах промелькнула усмешка, но он промолчал. – Я не знаю, что еще добавить.
        – Перед тем, как потерять сознание, вы говорили, что видели человека.
        Она вспомнила чуть не врезавшегося в нее мужчину. Кажется, она и впрямь говорила о нем перед отключкой, но подробности упорно не желали всплывать в памяти. Марк терпеливо ждал.
        – Описать его сможете?
        – Я… я плохо его помню. – Дарина зажмурилась, воскрешая образ в голове, но он рассыпался, как мозаика. – Темные джинсы, черная толстовка с капюшоном.
        – А лицо? Рост, глаза, волосы?
        – Кажется, темноволосый. Не знаю, мысли путаются, голова болит…
        – Марк, хватит, – недовольно сказал от окна Александр. – Не забывай, что у нее сотрясение.
        – У меня тоже, Саша, – оборвал брата Марк.
        Дарина закрыла глаза, краем уха вслушиваясь в их перепалку. Разве так бывает?.. Она всю голову сломала, кто тот человек, который ее вытащил! Ее все время смущала та выдержка, с которой он держался там, под завалами, та сила духа и мастерство, с которым он ее осматривал. А он оказался фсбшником! Почти военным. Тем самым человеком, который посвятил жизнь борьбе с террористами, наркодилерами и контрабандой и знает об этом все. Когда последний раз ей так везло – если взрыв на подземной стоянке можно назвать везением?..
        Прикосновение к руке заставило ее испуганно дернуться и открыть глаза. Марк стоял рядом с ней, касаясь запястья кончиками пальцев, серо-голубые глаза с тревогой вглядывались в ее лицо, словно он пытался найти ответы на вопросы, которые так и не были озвучены.
        – Ты в порядке? – тихо спросил Марк. Дарина растерянно качнула головой.
        – Да, просто задумалась…
        Он тут же выпрямился, тревога из глаз ушла, сменившись легким беспокойством. Александр еще раз проверил капельницу.
        – Все, Марк, на сегодня достаточно.
        – Саш, две минуты, – попросил он. Хирург молчал. – Пожалуйста. Ты сам знаешь, как это важно.
        Александр напряженно молчал. Желание выставить брата из палаты и дать девушке спокойно отдохнуть было просто неудержимым, но что-то не давало ему этого сделать. Он вспомнил о пострадавших, находившихся в соседних палатах, кто-то до сих пор лежал в реанимации, – и, подняв глаза на Марка, кивнул.
        – Тот мужчина, вы видели, откуда он шел? – быстро заговорил майор. Дарина напрягла память.
        – Кажется, с той стороны, где стояла машина, я еще подумала, что он водитель.
        – Больше на парковке никого не было?
        – Вроде нет. – Дарина внимательно посмотрела на мужчину. – Думаешь, этот человек устроил взрыв?
        Марк не ответил, но по его молчанию Дарина все поняла.
        На пустой парковке бомбу можно было спрятать только в машине – в той самой старенькой ладе, которую оставили на стоянке за углом от ее «жука». А тот мужчина… если он был владельцем машины, не знать о взрывчатке он просто не мог. А если не был, то что тогда он вообще делал на парковке?
        – Если что-то еще вспомните, позвоните, – прервал ее размышления Марк, вытащив из кармана прямоугольник картона и положив его рядом с принесенной подругами сумкой. – Саша сказал, ваши документы были в машине? – она кивнула. – Придется восстановить. Я попробую ускорить процесс, но ничего не обещаю.
        – Я просил ваших подруг найти копию вашего паспорта, – вспомнил Александр. Дарина аккуратно подтянула к себе сумку, пошарила внутри здоровой рукой, пока не наткнулась на пластиковую папку. Внутри обнаружились два листа бумаги с отпечатавшимся паспортом и правами. Марк взял ее, коротко кивнув в знак благодарности.
        – Так дело может пойти… Пока отдыхайте, поправляйтесь. Я к вам еще зайду.
        Александр незаметно закатил глаза, мгновенно представив, сколько нервов потратит он, его сотрудники и пациенты, прежде чем расследование ФСБ закончится. Не дожидаясь ее ответа, Марк пошел к выходу, а Дарина смотрела ему вслед и пыталась понять, почему вид уходящего майора ей так не по душе.
        – Марк! – имя приятно скользнуло по языку, когда она его окликнула. Марк обернулся у самой двери, и она внезапно стушевалась. – Кроме меня… сколько еще пострадавших?
        – Семнадцать, – помедлив секунду, ответил мужчина. Дарина похолодела.
        – А погибших?
        – Четверо.
        Она с шумом выдохнула, сломанные ребра тут же отозвались ноющей болью. Мгновение Марк еще смотрел на нее, изучая, потом отвернулся и вышел. Александр последовал за ним, мягко затворив за собой дверь. Единственным звуком в наступившей тишине осталось лишь размеренное капание обезболивающего – кап, кап, кап…
        Бросив сумку на освободившийся стул, Дарина откинулась на подушку. В голове не укладывался произошедший разговор. Все случившееся походило на кошмарный сон, но, к несчастью, она твердо знала, что это не так.
        Погибли четыре человека, и это при том, что все они находились дальше от взрыва. Если бы не Марк, погибших было бы пятеро.
        Что-то в сегодняшнем разговоре ее смущало, что-то было не так. Беспокойство Александра? Это его врачебный долг, беспокоиться о пациентах. Тогда, возможно, грозный взгляд Марка? После того диалога на парковке это было странно. Он позволил себе хоть какие-то чувства только, когда подумал, что ей плохо. Да еще этот излишне официальный тон… Может, это внутренние правила ФСБ?
        Вот только это не отменяло того факта, что при разговоре с ним она неожиданно почувствовала себя… подозреваемой.
        На следующее утро Дарина обнаружила у своей палаты охранника. Точнее не охранника – конвоира, как она его прозвала про себя. В стандартной черной форме с желтыми погонами на плечах и бритой почти под ноль головой. Он следовал за ней, куда бы она не пошла – погулять по коридору, посидеть в общем холле, даже на процедуры, – зорко глядел по сторонам и на вопросы почти не отвечал. Дарине от него удалось добиться только, что его зовут Максим.
        При этом кого именно он охранял – ее от всей больницы или больницу от нее, – оставалось загадкой.
        Поначалу ее это даже забавляло: врачи провожали ее удивленными взглядами, пациенты испуганно расступались, как море перед Моисеем, а встречные посетители принимались шептаться. Но довольно скоро такое пристальное внимание ей надоело, и она скрылась в своей палате, оставив Максима дежурить под дверью.
        Она пыталась смотреть телевизор, но многочисленные утренние новости ей настолько приелись, что она раздраженно бросила пульт на одеяло и упала рядом. Можно было разложить вещи, раз ей предстояло провести здесь еще почти неделю, но недавно встреченная в коридоре Полина наистрожайше велела ей соблюдать постельный режим, а несоблюдение этого правила вполне могло вылиться в более продолжительное заключение в этой больнице. В итоге Дарина включила телевизор обратно и принялась мрачно слушать корреспондентку.
        Стоило попросить девчонок привезти ей ноутбук или хотя бы книгу, как раз дома завалялась последняя часть про агента ФБР.
        Подруги вырвались к ней только ближе к обеду. Первой к ней добралась Геля, когда Дарина возвращалась с уколов. Завидев рядом с подругой охранника, девушка недоуменно замедлила шаг, настороженно поглядывая на Максима.
        – Дариш, все в порядке?
        – Нормально, Гель, пойдем. – Дарина почти силком затолкала подругу в палату и захлопнула дверь. – Вот ведь послал господь телохранителя…
        – Чего-чего? – переспросила Геля, устраиваясь в кресле и глядя на развалившуюся на кровати девушку. – Давай по порядку, это кто такой?
        – Максим.
        – Шикарно, а он кто?
        – А я сама не знаю, веришь? – чувствуя приближающуюся истерику, затараторила Дарина. – То ли охранник, то ли тюремщик. Ходит за мной, как тень отца Гамлета, по всем коридорам и кабинетам, хорошо хоть в палату не лезет. От меня уже шарахаются все!
        – Ладно… – осторожно протянула Геля. – Кто его приставил, он сказал?
        – Он ничего не сказал! Кто приставил, с какой целью, надолго ли… И что самое главное, никто из врачей этого тоже не знает! Я искала Александра, так его нет сегодня…
        Гелка задумчиво почесала кончик носа, сощурилась и принялась напряженно думать. Дарина могла поклясться, что слышала, как у нее в голове скрипят и крутятся шестеренки.
        – Давай-ка ты мне расскажешь все с того момента, как мы вчера с Яной ушли, – наконец проговорила Геля. Дарина протяжно застонала, спрятав лицо в подушку. И рассказала. Даже про разговор у дверей реанимации упомянула.
        Внимательно ее выслушав, Геля принялась выхаживать по палате, меряя ее шагами. Дарина следила за ней, чувствуя, как привычно начинает кружиться голова, но она терпела. Беспокоить медсестер по таким пустякам ей было совестно.
        – То есть он спрашивал только про этого человека?
        – Да. Как выглядел, откуда шел, разве что прописку его не спросил…
        Геля довольно щелкнула пальцами.
        – Ну вот. Он его подозревает. Сама подумай: зачем фсбшникам так к тебе рваться, если этот Марк сам был на месте взрыва? Что такого видела ты, чего не видел он?
        – Он меня подозревает, Гель, меня! Даже, вон, человека своего прислал следить, чтоб не сбежала! Кто еще, кроме него?
        Геля вдруг улыбнулась, заставив Дарину изумленно хлопать глазами и гневно сопеть.
        – Ты не думала, что этот Максим не тюремщик, а действительно всего лишь охранник? Может, твой Марк волнуется о твоей безопасности?
        – Во-первых, никакой он не мой, – пробурчала Дарина. – А во-вторых, ты не слышала, как он со мной вчера разговаривал. Как будто мы с ним не под обломками находились, а так, случайно в магазине столкнулись, причем по моей вине.
        Открылась дверь, и в палату вошла Яна. Окинув их внимательным взглядом, она аккуратно заглянула в ванную, скользнула глазами по шкафу и углам и только тогда подошла ближе. Геля едва сдерживала смех.
        – Ты чего?
        – Да мало ли, вдруг у вас тут засада, – съязвила Яна, усаживаясь к Дарине на кровать. – Дозорный в коридоре уже есть, значит, должна быть и кавалерия. Что происходит-то, мне кто-нибудь объяснит?
        – Дарина считает, что к ней приставили надсмотрщика, а я думаю, что он просто охранник, – опередила подругу Геля. Дарина насупилась. – Твоя версия?
        – Так, еще раз и по-русски – что происходит?
        Пришлось рассказывать снова. С каждым словом Дарина боялась, что Яна опять разразится гневной тирадой, но, к ее удивлению, подруга спокойно выслушала ее до конца, помолчала пару минут, посмотрела на Гелю и совершенно неожиданно с ней согласилась.
        – Мне кажется, это правда просто охранник. Ты преувеличиваешь, Дарин. Поговоришь завтра с Александром, спросишь все у него, уж он-то должен знать… Но если мы с Гелкой правы, то я беру назад все свои вчерашние слова об этом майоре. Молодец мужик. Уважаю.
        – Ты чего на него вчера так наехала? – с любопытством спросила Дарина. Яна закатила глаза.
        – Да сама не знаю… Перенервничала, наверно. Но они тоже хороши, четыре теракта за все лето проморгали! Хотя, может, у них зацепок никаких нет, раз этот придурок умудрился чуть тебя не убить… Так это Марк тебя оттуда вытащил?
        Дарина кивнула, чувствуя, как заалели щеки. Воспоминания о том жутком дне все еще были слишком свежи, даже дрожь иногда пробегала. Но при мысли о спасшем ее мужчине почему-то сразу становилось тепло. Злило только его вчерашнее к ней обращение.
        Яна хмыкнула.
        – Мда, а я на него так наорала… – виновато сказала она. – Надо будет извиниться, как увижу.
        – Не надо, – категорично заявила Дарина. – Уверена, он переживет. И вообще, с какой стати мы должны оправдываться? Я вчера оправдалась, а сегодня получила личный конвой.
        – Вот не дает тебе этот охранник покоя! – разозлилась Геля. – Ну позвони ты майору, спроси!
        – Чтобы он решил, что я из-за этого нервничаю? А раз нервничаю, значит, совесть нечиста? Нет уж, спасибо.
        – Тогда терпи.
        На том дискуссия и кончилась.
        Проболтав еще около часа, девушки засобирались по домам. Уныло проводив их до двери, Дарина вернулась в кровать, с ненавистью посмотрела на телевизор, где как раз началась очередная серия мыльной оперы.
        За такие моменты Дарина ненавидела больницы. Делать нечего, уйти никуда нельзя, даже поговорить особо не с кем. Хоть в потолок от скуки плюй. Оглядев комнату, она заметила сумку с так и не разобранными вещами и скривилась. После выписки надо будет обязательно ее выкинуть, решила она и вдруг вспомнила, как в институте увлекалась гаданиями по картам. Девчонки с их потока тогда поголовно с ума сходили по таким гаданиям, и Дарина частенько таскала с собой колоду карт – не погадать, так хоть пасьянс разложить. С надеждой сунув руку в боковой карман, она нащупала старую потрепанную коробочку, вытянула ее наружу и победно улыбнулась.
        Вспомнить молодость ей сейчас не повредит.
        – А если вот так?
        На поверхность одеяла легла девятка червей. Максим скривился.
        – Забираю.
        – Бери-бери, – с торжествующей улыбкой Дарина добрала карты и спряталась за ними, раскрыв их веером.
        Она собрала три козыря, две двойки и шестерку. Бросив быстрый взгляд на оставшуюся карту – козырную тройку, она хитро глянула на охранника. Большинство козырей уже были разыграны, одна двойка тоже. Значит, у него на руках точно есть последняя. Как удачно, что это именно та масть, что и ее шестерка!..
        Стиснув зубы, Максим выложил ответную четверку пик, Дарина козырнула. Потом в ход пошла восьмерка крести, еще один козырь. С мученическим видом Максим отложил битые карты в сторону, наблюдая, как она забирает последнюю карту. Дарина уже даже не пыталась скрывать широкую улыбку.
        Двойка треф оказалась бита ее шестеркой, собственные двойка червей и двойка пик тоже. У нее оставались только козырные карты. Максим обиженно пыхтел, явно предчувствуя свой скорый проигрыш.
        Лукаво щурясь, как кошка на солнце, Дарина выложила меньший из козырей в ответ на его восьмерку пик. Максим обреченно вздохнул.
        – Я ведь правильно понимаю, чем бы я сейчас не пошел, ты побьешь козырной?
        – Абсолютно, – довольно вздохнула Дарина, глядя на свою козырную десятку, и аккуратно выложила ее на одеяло между ними. – Ты должен мне уже три чашки кофе!..
        В этот момент дверь палаты неожиданно открылась. Максим тут же вскочил, одной рукой потянувшись к кобуре, а второй сжимая свои карты. Дарина за его спиной испуганно съежилась.
        Вошедший Марк так и встал в дверях, глядя на развернувшуюся перед ним картину с неподдельным изумлением, которое, впрочем, быстро сменялось гневом.
        – Лейтенант, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? – ледяным тоном поинтересовался он. Охранник торопливо выпрямился.
        – Виноват, товарищ майор, гражданка…
        – Он ни при чем, Марк, – вступилась за него Дарина. – Это я его уговорила…
        – Не сомневаюсь, что ты, – сквозь зубы процедил Марк. – У тебя прямо дар – притягивать неприятности.
        – Это еще в каком смысле? – оскорбилась девушка, подскочив с кровати.
        – Быстро на свой пост, лейтенант, и не покидать его ни при каких обстоятельствах, пусть хоть ад разверзнется, и черти вылезут! – проигнорировав ее, скомандовал майор. Максим отдал честь и быстро вышел, стремясь как можно скорее оказаться за линией гнева начальства. Марк подождал, пока за ним закроется дверь, и длинно выругался. – Ты хоть понимаешь, что ты творишь?! По-твоему, я просто так к твоей палате охранника приставил?
        – А мы что, уже опять на «ты»? – съязвила Дарина, гордо вскинув голову и с вызовом глядя ему в глаза. Марк крепко сжал челюсти, явно с трудом сдерживая рвущиеся наружу проклятья.
        Он так и знал, что от нее будут одни проблемы. Понял, когда впервые увидел, за пару минут до взрыва. Тогда она показалась ему несносной легкомысленной дурочкой, и, в принципе, он несильно ошибся с такой оценкой. По крайней мере, несносной она являлась точно. А еще ненормальной, потому что какой человек в здравом уме будет кататься по городу на ярко-оранжевом «жуке», похожем на черепаху с выпученными глазами?
        Дарина все еще сверлила его полным ярости взглядом. Марк несколько раз глубоко вдохнул полной грудью, мысленно досчитал до десяти и посмотрел на нее уже более спокойно. Желание надавать лейтенанту по шее, однако, никуда не делось.
        – У меня мало времени, – откашлялся майор, с невозмутимым видом усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. Вспышки гнева будто и не было, – поэтому перейдем сразу к делу. Еще что-нибудь вспомнили?
        Она молчала. Воспоминания все еще сбоили, но отдельные фрагменты давали о себе знать. Теперь она была уверена, что тот незнакомец действительно шел от машины, что почти наверняка делало его тем, кто заложил бомбу. Но вот его лицо по-прежнему от нее ускользало.
        – Дарина Алексеевна?
        Она раздраженно фыркнула, чуть не сбив на пол принесенный подругами букет.
        – Мы так и будем продолжать, да? Дарина Алексеевна то, Дарина Алексеевна это, так, Марк Николаевич? Не думаешь, что это слишком для тех, кто выбирался из-под двух обрушившихся этажей? Или тебе официального знакомства не хватило?
        Под ее немигающим взглядом ломались все ее сотрудники, а конкуренты путались в словах и позорно сбегали с любого аукциона. Но на Марка он не произвел никакого впечатления.
        – Это обыкновенный протокол, – словно маленькой девочке, пояснил он. Дарина закатила глаза.
        – В таком случае прошу называть меня просто по имени. Это для твоего протокола. И, отвечая на твой вопрос, нет, не вспомнила. Отдельные обрывки без общей картины.
        Марк подался вперед, уперся локтями в колени и спрятал в ладонях лицо. В этот момент он меньше всего походил на сотрудника федеральной службы – скорее просто на человека, который спал от силы пару часов за последние несколько суток и смертельно устал. Дарине вдруг стало совестно.
        Повела себя совсем как Яна на днях, а он сутками работает, чтобы этого маньяка найти…
        Подойдя к дивану, она медленно села рядом, одернула край своей кофты и затихла. Опустив руки, Марк глянул на нее искоса, отчего она моментально почувствовала себя неловко. Почему-то под его взглядом ей который раз становилось не по себе. Страх, что ли?
        – Я так тебя и не поблагодарила, – вдруг тихо сказала она, изучая рисунок на ткани. Мужчина едва заметно дернул бровью. – Если бы не ты… я наверняка была бы пятой.
        Она смущенно подняла голову, тут же напоровшись на его пронзительный взгляд. Он смотрел на нее так же, как некоторые из ее покупателей смотрели на работы современных скульпторов и художников: с легким любопытством, желанием непременно понять, что именно хотел передать мастер в своем произведении, и твердой уверенностью, что ничего более странного им в жизни еще не встречалось.
        И этот взгляд ее завораживал.
        – Как твои ребра? – так же тихо поинтересовался Марк, все еще не отводя глаз и пытаясь отбросить ненужные мысли, которые как назло упрямо лезли ему в голову. – Болят?
        – Почти нет. Во мне столько обезболивающего, что можно еще что-нибудь себе сломать и даже не почувствовать. – Дарина слабо улыбнулась, не заметив мимолетной вспышки в его глазах.
        – А рука?
        Закутанная в гипс, она часто мешала, была неестественно тяжелой и постоянно цеплялась за все подряд. Но боли не приносила. Девушка покачала головой для пущей убедительности, и Марк впервые за все время их разговора позволил себе улыбнуться. Дарина замерла, засмотревшись на ямочку у него на подбородке, почти скрытую щетиной.
        – Мы его найдем.
        Она вздрогнула, возвращаясь к реальности. Серо-голубые глаза все еще задумчиво блуждали по ее лицу.
        – А что мешало раньше?
        Марк помрачнел и отвернулся, снова уставившись на свои руки.
        – Улик не было. Их и сейчас не особо много. Зато есть ты. Если, конечно, твоя история – правда.
        – Так я подозреваемая? – спросила Дарина, пытливо вглядываясь в его лицо. Если Марк и удивился, то не повел и бровью. – Я не такая дура, какой могу показаться, поэтому ответь на вопрос. Пожалуйста.
        – Пока ты свидетель, – прищурился Марк. – Но этот статус легко может измениться.
        – То есть я кто? Неудавшаяся смертница? – грустно усмехнулась девушка. – Ты мне не веришь?
        – Не важно, верю я или не верю, – он вскочил на ноги, скрестил руки на груди и глянул в окно. – У нас нет никаких доказательств твоей теории кроме твоих же слов.
        – А камеры? Там ведь должны были стоять камеры! Посмотрите записи…
        – Записей нет, – отрезал Марк. – Взрывом разнесло будку охраны, все компьютеры всмятку, архивы тоже. А на уличных камерах с соседних зданий он не засветился, просмотрели уже.
        Дарине хотелось выть от отчаяния. Должно что-то быть, просто обязано!.. Ей необходимо убедить его, что она тут ни при чем, что он не зря рисковал собой, когда спасал ее из-под обломков, что она полностью искренна с ним. Нужно, чтобы он это знал, а зачем – не так уж важно…
        – А что машина? – вспомнила она. Марк нахмурился. – Ты перед самым взрывом просил пробить номер машины, той лады, я слышала.
        – Ничего. Угнана с месяц назад, номера Ульяновской области, – он немного помолчал, стараясь не встречаться с ней взглядом. – Я хочу тебе верить, но у меня такая работа – все подвергать сомнению.
        Она тихо хмыкнула.
        – Так охранник для этого? Для кого именно: для свидетеля или для подозреваемой?
        – Для обоих, Дарина. Если ты свидетель, то лишним не будет, а если виновная… будет труднее сбежать.
        На душе скребли кошки, и его ответ настроения не поднял.
        Повисшее в воздухе напряжение противно давило. Дарина молчала, не зная, что еще придумать. Любое ее слово будет встречено недоверием, значит, остается просто ждать. Чего? Что фсбшники смогут накопать? У них не было улик раньше, нет и сейчас, а ее показания – всего лишь слова.
        Отвернувшись от окна, Марк взглянул на часы. Скоро должен состояться брифинг по поводу последнего теракта, он обязан ехать. Журналисты так просто от них не отстанут, а Трофимов не слезет с него, пока он не найдет хоть что-то на этого отморозка.
        – Мне пора. – Дарина не отреагировала, думая о чем-то своем, и он, бросив на нее еще один косой взгляд, направился к двери. – Я еще зайду, как будет время, а ты больше не смей беспокоить охранника. Он здесь не для того, чтобы резаться с тобой в «дурака».
        Тишина в ответ. Вздохнув, он уже почти дошел до выхода из палаты, протягивая руку к дверной ручке, когда позади него раздался тихий потерянный голос.
        – Когда ты поймешь, что ошибался, извиняться придется долго.
        Он оглянулся. Она сидела в своей кофте, с загипсованной до локтя рукой на коленях, здоровой рукой держалась за бок, смотрела в пустоту и выглядела такой хрупкой, что он ощутил острый укол совести и жгучую потребность хоть как-то ее утешить. И не мог.
        Впервые за восемнадцать лет службы он пожалел о своей работе.
        До Лубянки он добрался быстро. Время перед брифингом еще оставалось, и Марк рассчитывал заглянуть к программистам, выяснить, что удалось найти, но его планам сбыться было не суждено.
        Он это понял, как только увидел пару дежурных у главного входа в штаб-квартиру и кучку телевизионщиков, настраивавших камеры. Кто-то вел прямую трансляцию, несколько человек судорожно придумывали вопросы, надеясь задать их кому-нибудь из руководства, а Марку оставалось только скрипеть зубами и ускорять шаг, чтобы быстрее оказаться вне кольца прессы. Сквозь ряды журналистов, столпившихся возле кордона, он пробирался почти с боем, сочувствующе поздоровался с дежурными и вошел в здание.
        Кабинет их оперативной группы располагался на третьем этаже. Миновав залы совещаний, он толкнул дверь в коридор, поздоровался с секретарем и шагнул в помещение.
        За несколькими столами сидели четыре человека. Никита почти полностью скрылся за компьютером, только рыжая макушка торчала из-за монитора. Борис листал бумаги, в которых Марк распознал личные дела пострадавших во время взрыва. Илья и Денис склонились над фотографиями с камер наблюдения. Отряд айтишников работал за стенкой.
        При виде него все, как по команде, выпрямились. Хоть он и не был их непосредственным начальником, но его авторитет и опыт признавались единогласно. Марк махнул рукой.
        – Рассказывайте, что я пропустил?
        – Да нечего пока… – вздохнул Борис. – У наших потерпевших ничего криминальнее штрафов ГИБДД нет. Ребята полностью успели проверить только несколько человек, окружение, прошлое, счета, там все чисто, я с остальными сижу.
        Он кивнул на шесть отложенных папок. Марк сунул руки в карманы и перевел взгляд на Дениса с Илюхой.
        – Что у вас?
        – Криминалисты закончили со всеми осколками бомбы, полное совпадение с прошлыми взрывами. Самодел, ударная волна направленного действия, но, то ли ее немного неправильно собрали, то ли не так настроили… Короче, она сработала не так, как должна была, всего половина мощности. В основе пластит, никакой дополнительной начинки нет. Сработала по таймеру, но трудно сказать, на какое время он был установлен.
        – Камеры?
        – Машина заехала на стоянку за полчаса до взрыва, – отрапортовал Илья. – Камера соседнего офиса засекла, но лица водителя там не видно. Сразу после взрыва к выезду с парковки набежала толпа, потом приехали МЧС, так что кого-то подозрительного там разглядеть не получается.
        – Хреново, – резюмировал Марк. – Никит?
        – По известным подрывникам ничего подозрительного, ни ДНК, ни тем более отпечатков, все чисто, как и раньше. – Никита говорил, не отрываясь от монитора. – Я запустил поиск по массовым закупкам отдельных элементов нашей бомбы, но похоже наш товарищ готовился заранее и покупал все необходимое небольшими порциями, чтобы не вызывать подозрений. У айтишников тоже ничего. Нашли владельца угнанной машины, это милый старикашка из Ульяновска, даже не знал, что его гараж вскрыли.
        – Ясно. – Марк замолчал, раздумывая. – Что по Дубцовой?
        Никита быстро на него зыркнул.
        – Тебе подробное досье или как? Тебя еще Трофимов ждет, да и журналюги требуют хлеба и зрелищ…
        – Тогда короче, Никит!
        – Дубцова Дарина Алексеевна, галеристка, владеет собственным выставочным залом. Среди искусствоведов на хорошем счету, вертится в высших кругах, из покупателей есть именитые товарищи. Частенько бывает на аукционах, устраивает выставки и благотворительные вечера.
        Протараторив все на одном дыхании, Никита шумно втянул носом воздух. Денис за его спиной усмехнулся.
        – Это я и так уже знаю. Что-нибудь необычное есть? – спросил Марк.
        – Да она вся такая, – пробормотал Борис. – Только крайне неординарная личность будет пытаться продать нашим богачам произведения современного искусства. Ты их видел вообще, эти «творения»? Это почти как сцена из фильма, скоро будут кучку мусора из ведра вытряхивать и говорить, что это отражение социального положения в современном мире…
        – Да ты, Борь, сам искусствовед, такой талант пропадает! – захохотал Илья. Никита улыбнулся уголком губ, Марк фыркнул.
        – Парни, ближе к делу.
        – Марк, если честно, не тянет она на смертницу. Да и вообще не похоже это все на работу смертника. Это была бы смена сценария, ведь раньше никаких следов погибших террористов не было, – миролюбиво проговорил Денис. – Сам подумай, знай Дубцова, что эта бомба вот-вот рванет, стала бы она там оставаться? Зачем тогда таймер?
        – А зачем вообще все эти взрывы? – вопросом на вопрос ответил Марк. – Что это за заявление такое, для кого?
        Ответа у ребят не было. Проведя ладонью по коротким волосам, он пожал плечами, разгоняя кровь, зажмурился и резко открыл глаза. От понимания, что Дарина здесь все-таки может быть ни при чем, стало легче, будто камень с плеч упал. Но проверить ее до конца все же надо было. А еще усилить охрану. Раз она свидетель, она должна всегда быть под присмотром и в полной безопасности.
        – Проверяй дальше, – приказал он. – Ее окружение, клиенты, партнеры, финансы, все, что есть. Если вдруг что-то нароешь, тут же звони мне. Илюха, Денис, как закончите с камерами, помогите Боре со свидетелями. Еще раз допросите каждого, может быть, кто-то что-то вспомнит. Потом определите всех, кого сможете, из толпы, проверьте их, узнайте, кто из покупателей появился в магазине незадолго до взрыва. Кстати, по сотрудникам магазина закончили?
        – Да, особых нареканий ни у кого нет, уголовное прошлое только у одного продавца – мелкая кража по малолетке, по остальным все чисто. Никаких перестановок в графике, все работали по расписанию.
        – Понятно. Трофимов в курсе уже?
        – Да, рассказали все, как узнали. У тебя-то что?
        – Глухо, – буркнул Марк. – Не помнит она пока ничего. Пойду, начальство обрадую, он у себя?
        – Нет, в конференц-зал пошел.
        Окончательно помрачнев, он ушел на поиски полковника. Трофимов и впрямь нашелся в соседней с залом комнате, что-то обсуждавший с собственным заместителем. Завидев Марка, он быстро закончил разговор, махнул ему рукой, приглашая, и отошел к двери в зал. За стеной уже слышались возбужденные голоса журналистов.
        – Марк, что у нас нового? – низким голосом вопросил мужчина, поворачиваясь к нему лицом. Ему пошел шестой десяток, но блеск темных глаз и ум были все такими же острыми. – Ребята говорят, все как в прошлый раз, опять почти без улик. Что со свидетельницей, кого она видела?
        – Есть кое-какие зацепки, но их мало, – признался Марк. – По ее словам, это был мужчина, полного описания пока нет. У нее сотрясение мозга, частичная потеря памяти, но прогнозы благоприятные. Работал этот парень один, бомба самодельная. Проверяем всех, кто был на месте взрыва, но пока никого похожего.
        – Охрану приставил?
        – Приставил, Роман Алексеевич.
        – Усиль, – спустя пару секунд раздумий распорядился Трофимов, словно прочитал его мысли, и тяжело вздохнул. – Да уж, директор обрадуется…
        Марк вопросительно нахмурился.
        – Его не будет на брифинге?
        – Нет, он у министра. Обсуждают, как такое могло произойти у нас под носом.
        Трофимов замолчал, гомон голосов за дверью усиливался. Когда к ним заглянул взволнованный секретарь, полковник кивнул каким-то своим мыслям.
        – Хорошо, попробую их успокоить. Как закончите проверять нашу свидетельницу, глаз с нее не спускай! Пусть круглосуточно будет под охраной. Она ведь в больнице твоего брата? – Марк кивнул, и Роман Алексеевич усмехнулся. – Так вот почему ты сразу запросил всех пострадавших туда везти… Пусть там и остается. Журналистам не говорили, куда всех отправили, там ей сейчас безопаснее. Главное, чтобы никто не знал, кто наш свидетель и где он.
        Марк кивнул еще раз. Одернув пиджак, полковник решительно толкнул дверь, майор последовал за ним.
        При виде них журналисты слегка притихли. Роман Алексеевич занял место за столом, рядом с ним сел его заместитель, представитель министерства обороны и их пресс-секретарь, которую кроме как просто по имени – Елена – они ни разу не называли. Марк остался стоять у дверей. Трофимов внимательно оглядел зал, что-то сказал своему заму и кивнул Лене. Та взяла в руки микрофон.
        – Добрый день. Мы начинаем брифинг начальника отдела по борьбе с терроризмом ФСБ России Романа Трофимова и начальника Главного Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил Российской федерации Сергея Ольховского. Брифинг посвящен событиям, связанным с террористическими актами, совершенными на территории Москвы за последние месяцы. – Елена перевела дыхание и взглянула на полковника. – Роман Алексеевич, передаю слово вам.
        – Спасибо, Елена. Добрый день, уважаемые коллеги. Для начала разрешите поблагодарить всех вас за участие в нашем брифинге. Надеемся, по его окончании у вас будет более ясное представление о наших действиях и реальной обстановке, которая складывается на сегодняшний день. – Трофимов еще раз обвел внимательными глазами собравшихся. – Итак, по нашим данным мы имеем дело с одиночкой, а не террористической ячейкой, как предполагалось раньше. Тем не менее, эта версия также прорабатывается и не исключается. Согласно собранной информации мы заключили, что последний теракт произошел не так, как был запланирован. Подрывник серьезно наследил и сделал несколько ошибок, которые, мы надеемся, смогут привести к его поимке…
        По залу прокатился недовольный гул, и Марк тихонько скользнул за дверь. Тут он делу не поможет, а вот разобраться со свидетельскими показаниями… Впрочем, надежда на то, что кто-то видел их подрывника, была очень призрачной. Если Дарине так и не удастся его вспомнить, они упустят свой единственный шанс. А в том, что она говорит правду, он, несмотря на все свои слова, ничуть не сомневался. Чутье его редко подводило.
        Трансляцию брифинга Дарина включила от нечего делать. После разговора с Марком на сердце стало немного легче, но обида никуда не делась.
        В глубине души она понимала, что он вынужден проверять каждую версию, даже самую невероятную и неприятную. Он видел ее насквозь – она это чувствовала каждой клеточкой тела, и, рано или поздно, он убедится, что она ни при чем. А до тех пор ей придется смириться с этой обидой и жить дальше.
        Но, господи, как же ей хотелось услышать от него самого, что он ей верит!.. Даже если это неважно для него, это важно знать ей!
        У нее нет права его подвести. Она их единственная ниточка, это она поняла даже из завуалированных слов полковника по телевизору про «ошибки подрывника». Именно она – его главная ошибка, и надо сделать все возможное, чтобы помочь его поймать. Вот только как бы она ни старалась, воспоминания от нее ускользали.
        По ее просьбе Полина принесла ей блокнот с карандашом и ручкой, и Дарина попробовала детально расписать встречу с тем мужчиной. Она говорила с Яной, шла к машине, когда он выскочил из-за колонны. Она чуть не упала, возмутилась, он не ответил и ушел, а она смотрела ему вслед и думала, что для толстовки на улице слишком жарко… Затылок понемногу начал наливаться болью, отчего Дарина поморщилась. Нет уж, надо сосредоточиться.
        …Она смотрела ему вслед, а он сунул руки в карманы и пошел по пустой парковке к лифту… а до этого?..
        Тихий стук в дверь прервал ее размышления. В открывшуюся дверь заглянул Александр, увидел ее на кровати перед горящим без звука телевизором и улыбнулся.
        – Дарина, как самочувствие?
        – Неплохо, – с вымученной улыбкой ответила Дарина, пряча блокнот под подушку. Александр недоверчиво прищурился. – Ладно, в груди немного ноет.
        – А голова? – тут же спросил хирург, снимая с шеи фонендоскоп и подходя к кровати. Дарина помотала головой.
        – Нет, но… я все еще не могу вспомнить, – она погрустнела, уткнувшись взглядом в стену, пока врач вслушивался в ее дыхание.
        – Хрипов нет, с легкими все в порядке, – заключил Александр. – А что касается памяти… Тут нужно терпение. Амнезия очень неприятная штука. Обычно воспоминания блокируются на фоне травмы головы или стресса и в благоприятных условиях возвращаются. Но без времени тут не обойтись.
        – Александр Николаевич, но…
        – Наедине можно просто Саша и на «ты», – вдруг мягко прервал ее мужчина. – Раз уж я зову тебя по имени.
        На короткий миг Дарина оторопела, мгновенно вспомнив подобный разговор с Марком. Насколько братья были похожи между собой внешне, настолько же они были различны в общении.
        – Согласна? – продолжал Саша. Дарина кивнула. – Вот и отлично. Главное не волнуйся. Память невозможно контролировать, и предсказать, когда она вернется… Это может произойти и завтра, и через неделю. Возможно, даже, что какие-то пробелы так и останутся.
        – И нет никаких шансов? Никак нельзя… стимулировать? Может, какие-то упражнения?
        – Иногда помогает резкое потрясение, схожее с тем, при котором была потеряна память. – Саша пожал плечами. – Но я сомневаюсь, что ты захочешь еще раз пережить такое событие. И я бы не советовал напрягаться и пытаться вспомнить. Все придет.
        – Все придет… – бездумно повторила Дарина. – Просто я устала сидеть тут без дела. А воспоминания – единственное, чем я могла бы помочь. Не хочу быть просто несчастной, которую спас твой брат.
        Саша сел рядом с ней, расправив подол медицинского халата. Она почувствовала тонкий запах мыла и медикаментов – этакий естественный парфюм хирурга, впитавшийся в кожу за долгие годы работы.
        – Не слушай Марка, – неожиданно для нее произнес Саша. Дарина удивленно на него посмотрела, заставив его с улыбкой качнуть головой. – Да ладно, я знаю, как он влияет на людей. Он может легко заставить почувствовать себя никчемным, толком ничего и не сказав. У него это с детства.
        – Почему? – с неподдельным любопытством тут же спросила Дарина. В глядевших на нее серо-голубых глазах мелькнула тень печали и давней боли.
        – У нас было тяжелое детство, – помедлив, все-таки ответил он. – Марк старше, он всегда чувствовал ответственность за меня. А наша семья… не из простых. Несколько поколений военных, которые не привыкли показывать слабость перед другими, и Марк… он такой же. Ему легче броситься под пулю, чем признать свою неправоту или сказать, что человек для него что-то значит, даже если это очевидно всем вокруг.
        – Я не понимаю…
        Саша задумчиво посмотрел в окно, на пробегающие облака и ярко-голубое небо. Еще во время учебы в школе он спрашивал себя, готов ли он отказаться от привычной жизни, от друзей и простых ежедневных радостей ради службы своей стране. И пришел к выводу, что служить можно по-разному. Пусть не в центре событий, пусть даже не в тылу, но все равно спасать чужие жизни. И дед, и отец приняли его выбор без колебаний. Может быть, даже потому, что Марк к тому времени как раз учился в военном училище, и отец, хлебнувший сполна на собственной службе, был в ужасе от решения старшего сына.
        Сейчас, чувствуя рядом тепло чужого плеча, Саша нисколько не жалел.
        – Наш дед говорил, чтобы мы всегда встречали проблемы с гордо поднятой головой, никогда не отступали и защищали тех, кто сам за себя постоять не может. Главное правило жизни мужчин Горских. – Саша с усмешкой покачал головой. – Удел одиноких, как потом добавил дед. С такой жизнью не остается времени на близких. И Марк с этим смирился. Я это к тому, что он может быть резким, даже грубым, но не принимай это на свой счет. Он просто не умеет быть другим.
        – Издержки профессии?
        – Можно сказать и так. – Саша легонько коснулся ее руки, ощутив, как от его теплой ладони девушка вздрогнула, и встал. – У меня сейчас обход, но потом можем посидеть, выпить чаю и просто поговорить. Если хочешь, конечно.
        Дарина невольно улыбнулась, в очередной раз подметив различия между братьями. Она вдруг поняла, что даже глазами они были не так похожи, как ей показалось вначале – у Саши они были ясными и чистыми, а у Марка походили на небо перед бурей.
        Да почему же она их постоянно сравнивает-то?..
        – Буду только рада.
        Саша ответил искренней улыбкой.
        Когда он вернулся спустя час, Дарина успела разложить два пасьянса, найти среди вещей пару конфет, сунутых туда подругами, отдать их Максиму в попытке помириться – лейтенант, слегка надувшись и сверкнув смеющимися глазами, их принял – и окончательно заскучать.
        Две керамические кружки Александр принес прямо в палату, оставил на столе и куда-то ушел, к вящему недоумению Дарины, а возвратился с двумя тарелками. На одной лежала горка печенья, другая была отведена маленькому кусочку торта. При виде ее загоревшихся глаз Саша засмеялся.
        – У одной из медсестер сегодня день рождения. Твою диету, конечно, никто не отменял, но для поднятия настроения, так и быть, сделаю исключение.
        Дарина чуть не кинулась ему на шею – больничная еда ей уже стояла поперек горла, хотя в этой клинике питание было немного лучше, чем в городской больнице. Полина пояснила это тем, что так пациенты быстрее приспосабливаются к привычной жизни.
        – Так, про нашу с братом жизнь я рассказал, жду твоих откровений, – прихлебывая чай, проговорил Саша. – Я слышал, ты галеристка. Почему именно искусство?
        Дарина едва не поперхнулась. Последний раз подобный вопрос ей задавали еще в институте.
        – Если честно, сама толком не знаю, – призналась она. – Мне всегда нравились картины, я обожала скульптуру и архитектуру. Даже хотела художником быть, представляешь? – Саша тепло улыбнулся. – Рисовала какие-то наброски, хотя профессионального образования не было, пыталась что-то придумать…
        – Почему не стала?
        – Не сложилось. – Дарина грустно вздохнула. – Помню, как-то показала свои рисунки одному преподавателю, он посмотрел-посмотрел и сказал, что мне недостает фантазии. Что бывают люди, которые с детства могут нарисовать что угодно, а бывают такие, которым не поможет даже наработанное мастерство.
        – Предрасположенность.
        – Да, она. Я расстроилась, конечно, но девчонки быстро убедили, что даже без холста и красок можно сделать свой вклад в искусство. Вот я и стала искусствоведом.
        – А твои подруги, они тоже?
        – Нет. У Яны свой гостиничный бизнес, а Гелка держит салон красоты. Мы учились в одном институте, даже на одном факультете, только специальности разные, они менеджменту, Геля потом еще на гримера пошла, а я в искусство подалась.
        – А к галерее как пришла? – снова поинтересовался Саша, его глаза светились любопытством, и Дарина с каждой секундой все больше чувствовала, как щеки заливает румянец.
        – Это давняя задумка. Всегда хотела, чтобы было место, где можно было бы выставлять свои работы. Но, раз у меня не сложилось, решила, что попробую помочь другим. Я же вначале реставратором работала, так и клиенты появились, и разговоры пошли. А к тому моменту, как дела наладились, и я открыла свой зал, меня уже неплохо знали в этом обществе. Можно сказать, повезло, обычно многие прогорают в первые же полгода.
        – Да уж… в каком-то смысле мне тоже повезло, что я оказался именно здесь, – протянул Саша. – Мой бывший преподаватель поспособствовал, я у него практику проходил. Очень суровый мужик, со своим подходом к пациентам, но хирург просто великолепный.
        Тихий писк пейджера заставил его прерваться. Быстро посмотрев сигнал, мужчина встал, прихватил свою кружку и виновато взглянул на Дарину.
        – Потом закончим, идет?
        – Конечно, иди.
        Он тут же исчез за дверью.
        Оставшись одна, Дарина вдруг поняла, что улыбается. Последнее время именно такого внимания ей не хватало. У нее не ладилась личная жизнь, и она никогда этого не скрывала. Да, ей было обидно, ведь хотелось найти кого-то особенного, с кем можно прожить жизнь раз и навсегда, а судьба упорно подкидывала ей на пути именно тех, кого эта цель не интересовала. Когда последний раз ее вот так просто расспрашивали о прошлом? О студенчестве, об интересах?
        Устроившись в кровати, она вытащила свой блокнот и взялась за ручку. Она давненько не рисовала для себя, а ведь когда-то ее набросками были усеяны все возможные клочки бумаги. Но раз в ближайшее время ей все равно нечем заняться…
        Кончик ручки коснулся белой поверхности, оставив тонкий синий след штриховки. Она почти не задумывалась над тем, что и как рисует, продолжая покрывать лист ей одной понятными штрихами, пока не обнаружила, что на бумаге появились очертания человека. Внушительный силуэт, со сложенными на груди руками, короткой стрижкой и уставшим взглядом. С минуту Дарина разглядывала получившийся портрет, а потом убрала блокнот и закрыла глаза.
        Должно быть, это все недостаток общения. Да, наверняка все можно этим объяснить. Проведя большую часть времени с Сашей, она неосознанно нарисовала именно его, вот и все.
        Или это был Марк?..
        Работы было навалом. Пролистывая медицинские карты, Саша упрямо пытался скорректировать график операций. Вызывать из отпуска еще одного хирурга не хотелось: все в их коллективе тщательно придерживались расписания отдыха, которого и так было не очень много. Конечно, с их профессией построить какие-то планы на отпуск было невозможно, но выбраться на дачу на пару дней считалось ежегодным ритуалом, и Саша старался никого не лишать этой возможности – без самой крайней необходимости. Сейчас он тоже надеялся обойтись силами тех специалистов, что находились на дежурстве, но шансы на это были катастрофически малы.
        – Александр Николаевич, я могу с аппендицитом помочь, – нарушил молчание Гоша, с головой спрятавшийся за компьютером за соседним столом. Расположившийся на диване Кирилл хмыкнул в кружку с кофе.
        – От вида пациента не упадешь?
        Гоша обиженно зыркнул на анестезиолога из-за монитора.
        – Это было еще в институте!
        – И будет преследовать тебя до конца твоих дней, – съязвил Кирилл. Саша закатил глаза.
        – Давай, Гош, только аккуратнее там. Операция не сложная, но если…
        – Если порвется аппендикс, дело труба, я знаю. Я справлюсь, Александр Николаевич.
        – Ассистент хирурга – это не то же самое, что оперирующий хирург, Гоша, – проговорил Саша. – Точно справишься?
        – Точно, Александр Николаевич.
        – Поставь меня с ним, я подстрахую, Саш, – успокоил его Кирилл. – Подскажу, если вдруг будут проблемы.
        Александр кивнул, вписывая в графу две фамилии. Ближайшая пара дней обещала быть тяжелой: у него самого стояли три операции с запасом в несколько часов, у других хирургов ситуация была нелегче, а тянуть дальше было уже попросту нельзя. Они и так сдвинули все, что могли, в связи с последним взрывом.
        – Кирилл, я твоих всех распределил, вы между собой еще поговорите, может, кто поменяться решит, у некоторых операции подряд идут…
        – Справимся, Саш, не в первый раз. Или тебе Якова Петровича с его гавриками напомнить?
        Александр едва заметно содрогнулся, пока Гоша заинтересованно выглядывал со своего места.
        – Не вздумай!
        – А что за история? – тут же встрял Гоша. Саша застонал. Кирилл расплылся в хитрой улыбке.
        – Да под Новый год собралась компания у одного нашего пациента дома, кто-то привез импортный виски, и они все перетравились. Причем симптомы у кого какие. Этот наш пациент не растерялся, вызвали «скорую» и всех к нам привезли. Мы с ними все праздники и…
        Шум открывшейся двери оборвал анестезиолога на полуслове. Марк вошел без стука, поздоровался со всеми кивком головы и взглянул на брата. Саша сразу помрачнел, будто предчувствуя неприятности.
        – Так, Гоша, пойдем, – бодро проговорил Кирилл, поднимаясь на ноги. – Семейный разговор назревает…
        – Александр Николаевич, мы в ординаторской будем, обговорим с Полиной дежурства медсестер, – поспешно протараторил Гоша. Александр кивнул.
        – Давайте, и скажи ей заодно, пусть третью операционную готовит, после полудня понадобится.
        Подождав, пока они уйдут, Марк устало рухнул на место Кирилла, запустив пальцы в короткие с проседью волосы. Мгновение Саша смотрел на брата, потом подошел к столу в углу и насыпал в чистую кружку две ложки кофе. Чайник должен быть еще горячий.
        – Ты когда нормально спал последний раз?
        Марк невесело улыбнулся.
        – Нормально это как?
        – Это восемь часов без перерыва, чтобы как следует выспаться, – отозвался Саша, ставя перед ним кружку.
        – Тогда в начале лета. – Марк сделал пару глотков и удовлетворенно зажмурился. – Хорошо пошло… – на пару минут в комнате повисла тишина. – Я опять тебе одни неудобства создаю, да?
        – После прошлого раза я уже знал, чего ожидать, – пожал плечами Саша. – Что поделать, если частная клиника работает несколько оперативнее государственной.
        – Не в этом дело, я просто не знаю хирурга лучше тебя.
        – Лести хуже я еще не слышал, – усмехнулся врач, усаживаясь в кресло напротив. – Как ваше расследование? Есть что-нибудь?
        Майор поморщился.
        – Да если бы… Ощущение, что мы буксуем все сильнее. Кстати, я насчет этого. Как дела у Дарины? Ты говорил, что она здесь задержится на неделю, а это время на исходе.
        – В принципе, ее можно выписать. Состояние стабильное, кости срастаются. Если будет ходить на осмотры, может спокойно ехать домой.
        Задумчиво прищурив глаза, Марк мелкими глотками пил кофе. Саша не сомневался, что в этот момент брат решает какую-то важную задачу – в такие минуты взгляд Марка словно стекленел, отчего казалось, что он глядит человеку прямо в душу.
        – Слушай, а ты можешь подержать ее здесь еще немного?
        Саша даже растерялся от такого вопроса.
        – Знаю, не самая удачная идея, но тут ей безопаснее, чем дома. Пока не вся пресса сбежалась в приемные покои, я могу хотя бы об этом не переживать.
        – Но ты ведь понимаешь, что это вопрос времени? – уточнил Александр. – Они уже к обеду набегут, мы выписали несколько человек. Да и на днях уже кто-то предположил, что все пострадавшие именно у нас в больнице, с прошлым взрывом параллель провели.
        – Все равно, пусть побудет под вашим присмотром, – настойчиво повторил Марк. – Это ведь возможно?
        – Вообще, я и сам хотел, чтобы она здесь задержалась, – неуверенно признался хирург. – Она беспокоится насчет своей памяти, и я бы хотел ее понаблюдать… Ладно, пусть пока останется. Палаты свободные есть, а бояться за трату медикаментов мне не надо, верно?
        – Трофимов все уладил, – подтвердил Марк и улыбнулся. – Спасибо, Сань.
        – Пожалуйста, только сделай мне одолжение – выспись ты уже, а? Ты в таком состоянии еще больше террористов пропустишь, чем этого подрывника поймаешь.
        – На том свете отоспимся, – привычно отозвался мужчина, на что Саша только махнул рукой.
        – Черт бы побрал ваши присказки…
        Коротко хохотнув, Марк вытащил трезвонивший телефон из кармана и вздохнул.
        – Легка на помине… Горский, слушаю. Да, я уже в больнице. Что-то случилось? Хорошо, сиди в палате, я скоро подойду.
        Саша изумленно слушал монолог брата, но его недоумение с каждым услышанным словом сменялось искренним весельем. К концу разговора он уже не скрывал широкую улыбку.
        – Дарина?
        – А кто еще? – проворчал Марк, но его глаза тепло улыбались, что не укрылось от Саши. Какой-то червячок сомнения заворочался на задворках сознания, мелькнула мысль, что он что-то упускает, а интуиция у него была весьма неплохая. Он хорошо знал своего брата и легко мог сказать, когда его что-то мучило, смущало или захватывало. Что-то или кто-то.
        Почему-то от этой мысли ему стало больно.
        – Пойду к ней, узнаю, что стряслось. Может, она порадует новостями о вернувшихся воспоминаниях?
        Саша как-то отстраненно кивнул, заставив Марка хмуриться.
        Стоявший на посту лейтенант спешно поднялся с отведенного ему стула и выпрямился, стоило майору появиться из-за угла. Марк незаметно усмехнулся, вспомнив состояние охранника, когда он застукал их с Дариной за игрой. Нет, ну что за ненормальная?.. Предательская улыбка все же коснулась его губ, но он постарался ее скрыть, поравнявшись с лейтенантом. Тот отдал честь, вытянувшись по струнке.
        – Все спокойно?
        – Так точно, товарищ майор.
        Марк качнул головой, и охранник заметно расслабился.
        Когда он вошел, Дарина мерила шагами палату и взволнованно кусала губы, будто собиралась с силами для какого-то важного шага. Его она даже не заметила, тихо шепча себе что-то под нос, и, когда щелкнул дверной замок, испуганно дернулась. Марк успокаивающе поднял руки.
        – Господи, ты меня напугал…
        – Готовишь побег или хвалебную оду? – с неприкрытым сарказмом поинтересовался Марк. Дарина скривилась.
        – Очень смешно, прям живот от смеха болит.
        Он подошел чуть ближе, заметив на кровати закрытый блокнот и карандаш.
        – Ты рисуешь?
        – Только для себя, – чересчур быстро ответила Дарина, пряча блокнот под подушку и стараясь не встречаться с ним взглядом, хотя именно этого Марку отчего-то хотелось больше всего. С каждым новым его посещением она удивляла его все сильнее.
        Но ведь не ради рисунков она его позвала? Если так, он сам ее закопает в ближайшем лесочке…
        – Ты просила зайти, – ненавязчиво напомнил Марк. Она тут же спохватилась, опять вытащила блокнот, неуклюже вырвала из него пару страниц и протянула ему. – Это что?
        – Все, что пока получилось вспомнить, – ответила девушка. Он смерил ее быстрым взглядом, мгновенно отметив прерывистое дыхание и пунцовые щеки.
        Кто бы мог подумать, что эта женщина способна смущаться или даже просто краснеть! Интересно, почему? И что такого в том блокноте, что она так поспешно убрала его подальше?..
        – Там цвет глаз, волос, примерный рост, – между тем продолжала Дарина. Марк для вида перелистнул страницы, хотя на деле не видел ни строчки, полностью занятый своими мыслями. – Знаю, этого мало, но пока больше ничего… И я уверена, что он шел как раз от той машины. Еще эта толстовка, согласись, при такой жаре это странно?
        – Странно, – согласился Марк, все-таки поймав ее взгляд. Зеленые глаза возбужденно горели, искусанные губы покраснели, красная футболка сбилась на одно плечо, обнажив острый край ключицы и заставив его судорожно сглотнуть. Он постарался отвлечься, подумал о работе, о том, что нужно было сделать, что проверить, но мысли упорно возвращались к стоявшей перед ним девушке.
        Было в ней сегодня что-то такое, что буквально пригвоздило его к месту. Или раньше он просто этого не замечал?.. Он еще раз скользнул по ней взглядом от макушки до пят. Темные волосы струились по плечам, слегка укрытым фланелевой кофтой, загипсованная рука была прижата к животу, грудь быстро-быстро поднималась, а горящий взгляд зеленых глаз, казалось, прожигал его насквозь. Марк с силой втянул носом воздух и мысленно выругался.
        – Хорошо, мы проверим, – вслух спокойно сказал он. Дарина кивнула и отошла к дивану, устроилась там и посмотрела на него так пристально, что Марк не сдержал усмешки. – Что еще?
        – Когда меня выпишут?
        На секунду он всерьез засомневался, не читает ли она чужие мысли. Он только-только разговаривал об этом с Сашей, и вот – на тебе!.. Самая настоящая ведьма. И глаза у нее зеленые, все совпадает.
        – Когда врач так решит.
        – Марк, я понимаю, меня охраняют, и больница – самое удобное для этого место, – заговорила Дарина. – Но ведь охрану можно выставить и у моего дома! Или ты думаешь, что у меня там в погребе подкоп, и я сбегу, когда за огурцами полезу?
        Ненужные мысли улетучились мгновенно, уступив место самой обыкновенной злости. Нет, все же она не понимает. Как до нее донести, что все это не шутки, что это серьезная угроза, что она реально может быть в опасности, а у него просто не окажется возможности ее защитить?..
        – Надеюсь, что нет, потому что искать сбежавшего свидетеля – это необыкновенная морока.
        Она замерла, прокручивая в голове его слова. Показалось или?..
        – Так я теперь все же свидетель?
        Прислонившись спиной к стене, он сложил на груди руки и пронзил ее острым холодным взглядом, как будто заглядывал в самую душу. Когда он вошел, его глаза лучились теплом, а сейчас… Она с трудом подавила желание поежиться.
        – Да. Мы проверили почти все твое окружение, ничего подозрительного не обнаружили. Будем отталкиваться от твоих слов.
        – Быстро вы. Помнится, еще вчера я была несостоявшейся смертницей, – фыркнула Дарина.
        – Знаю, но я должен был проверить.
        – И это все?
        Вызов в ее глазах он прочитал сразу, как только она подняла голову.
        – Все, – он помолчал, наблюдая, как она медленно закипает, как дрожат крылья носа и сжимаются пальцы. – И я прошу прощения.
        Она недоверчиво прищурилась, помолчала, явно ожидая продолжения, но его не последовало, и она позволила себе улыбнуться хитрой улыбкой.
        – Нет, извинения пока не принимаются. Зайдите на той недельке.
        Марк не ответил, но его взгляд – прямой, яростный – Дарина выдержала. Ждать от него чего-то большего, особенно после рассказов Саши, было глупо, и она поторопилась вернуться к тому вопросу, ответ на который ее совершенно не устроил.
        – Слушай, я хочу домой. И потом, у меня тоже есть работа, друзья…
        – Нет, это ты послушай, – перебил ее Марк, серо-голубые глаза зло полыхнули, обнажая накопившуюся за долгое время усталость. – Если честно, меня не волнуют твои профессиональные проблемы. Мне важно найти того урода, который превратил мою работу в сущий кошмар, найти и не допустить новых взрывов. Кроме тебя в этой больнице еще два десятка пострадавших, у которых тоже есть работа, есть свои семьи и свой дом. Все вы – свидетели, и пока я не удостоверюсь, что вы никак не связаны с этим взрывом и вам не угрожает опасность, вы все останетесь здесь.
        – Тогда почему я видела, как сегодня утром пострадавшая парочка паковала вещи? – негодующе воскликнула Дарина.
        – Потому что, в отличие от тебя, они не видели лица подрывника, – ответил Марк. – Они просто пострадавшие, а ты – наш основной свидетель. К тому же, наши люди с ними уже закончили, и они спокойно могут покинуть эту больницу. Что касается тебя, пока твой лечащий врач не скажет, что ты здорова и что тебе можно беспрепятственно передвигаться, ты останешься здесь. Под охраной.
        – Должно быть, очень удобно, когда брат работает в больнице, – съязвила Дарина. – Можно легко уговорить его подержать пациента подольше.
        Губы Марка тронула тень улыбки, глаза потеплели.
        – Ты не представляешь, насколько удобно.
        Она продолжала сверлить его взглядом, а он медленно отошел к кровати и сел на край, пытаясь привести мысли в порядок.
        – Я тебя очень прошу, потерпи еще несколько дней, – вдруг тихо попросил мужчина, и от звука его голоса Дарина вздрогнула – настолько устало и как-то обреченно он звучал. – Знаю, это не самое приятное место, но здесь ты у всех на виду, а, значит, к тебе тяжело подобраться. Мне нужно точно знать, что ты не пострадаешь, если выйдешь на улицу, что у меня получится тебя защитить.
        – Я понимаю, просто… чувствую себя бесполезной, – совсем поникла Дарина. – Я привыкла работать, чем-то заниматься, бегать, как белка в колесе, решать всякие вопросы… Были дни, когда я в галерею забегала на пару минут и тут же уезжала, а здесь мне просто нечем заняться! От меня просто нет никакого толку, понимаешь?
        От последних слов стало особенно горько, в носу противно защипало, а Марк смотрел на нее и молчал, и от этого становилось еще тяжелее. Сразу стало стыдно, что она вообще об этом заговорила, вспомнились слова Саши о том, что в их семье не принято показывать слабости, и она сама не заметила, как задышала ровнее.
        Нечего расклеиваться. Если для того, чтобы ему помочь, ей нужно просто перетерпеть эту больницу, она это сделает.
        – Прости, не стоило об этом говорить, – шепнула Дарина, не решаясь поднять на него глаза и боясь того, что может увидеть в его взгляде. Его жалость и осуждение ей были не нужны. – Забудь, просто это место мне уже осточертело, и меня бесит, что я ничего не могу сделать…
        – Ты уже делаешь, – вдруг сказал Марк, не сводя с нее глаз. Она вскинула брови, глядя на него искоса. – Я серьезно. Если бы не ты, мы бы до сих пор толклись на месте, а так у нас впервые за все лето есть хоть какие-то приметы подрывника.
        – Звучит почти как комплимент, – слабо улыбнулась Дарина.
        Марк не ответил, но ей показалось, что она увидела смешинки в глубине его глаз.
        За дверью внезапно послышались голоса, мужчина отвернулся, Дарина поспешно встала с дивана, ощущая, как в груди от резкого движения опять наливается боль. Тихо охнув, она схватилась за стол здоровой рукой. Марк было шагнул к ней, как в комнату вошли ее подруги, тут же с тревогой побросавшие вещи на ближайший стул. Он посторонился.
        – Дарин, что с тобой?
        – Встала резко, сейчас пройдет, – прохрипела она. Марк дернулся.
        – Давай, Саню позову?
        – Не надо, я в порядке, – взглянула на него Дарина, и он недовольно покачал головой. – Ты по каждой мелочи его дергать будешь?
        – Хороша мелочь! – возмутилась Геля. Яна согласно закивала, но Дарина только отмахнулась и поплелась к кровати, морщась на каждом шагу. Марк не выдержал и довел ее до постели, поддержав за талию.
        Забравшись под одеяло, Дарина закуталась по самый подбородок, хотя за окном до сих пор стояла жара, и выжидающе посмотрела на девушек.
        – Я думала, вы только завтра придете…
        – У меня завтра аврал, решили сегодня, – оправдалась Яна, потом вдруг хлопнула себя по лбу, будто что-то вспомнила, и кинулась к сумке, откуда вытащила тонкую белую коробочку и серебристый ноутбук. – Чуть не забыла, мы же тебе телефон купили! И технику твою привезли.
        – Вот за это я готова тебя расцеловать!
        – Лучше бы ты на осмотр согласилась! Может, давай Александра все же позовем? Вдруг что-то серьезное?
        – Нет, Ян, я в порядке, – громче, чем было нужно, повторила Дарина. Яна скорчила ей гримасу.
        – Ладно, как хочешь. Кстати, мы к тебе почти как через осаду прорывались. У клиники просто столпотворение какое-то, телевизионщики понаехали, аппаратура осветительная стоит, журналисты эти…
        Марк выругался себе под нос, встретившись с Дариной глазами. Она молчала, но он чувствовал, что ей не по себе. Ее подруги недоуменно замолкли, тоже понимая, что происходит что-то нехорошее.
        – Кажется, дни спокойствия кончились, да? – все же попыталась разрядить обстановку Дарина. Майор покачал головой.
        – Сидишь здесь, из палаты ни ногой, понятно? Ни в холл, ни в столовую, ни даже просто погулять. Твою охрану я предупрежу, он будет за тобой ходить.
        – А процедуры, осмотры?..
        – Все уколы только при нем, а при осмотре его не будет, – категорично ответил Марк. – Ты меня поняла? Сиди здесь. Представь, что у тебя незапланированный отпуск.
        – Поняла.
        – И вот это я заберу, завтра привезу.
        Он мягко вытащил коробку с мобильником из ее рук. Дарина не удержалась от горькой усмешки.
        – Спешишь поставить прослушку и жучок?
        – И как ты догадалась?
        Мужчина коротко попрощался, кивнул Яне с Гелей и вышел, поглощенный раздумьями. У дверей он дал указания лейтенанту – тот внимательно слушал, стараясь не упустить ни одной детали, – спустился по лестнице вниз и выглянул в окно. Возле будки охраны собрались около двух десятков человек, у некоторых в руках он разглядел камеры и микрофоны. Выходит, Сашка был прав, кто-то из выписавшихся разболтал, куда его отвезли после взрыва. С другой стороны, этого следовало ожидать, к этим терактам приковано все внимание прессы, и за любым фактом они слетаются, как акулы на запах крови.
        Он вытащил телефон, набрал номер Никиты, попросив прислать к больнице наряд полиции. Сразу разогнать прессу не получится, но лишние проблемы не нужны ни ему, ни Дарине. Ей и так хватает волнений.
        Все-таки он поступил правильно, когда настоял на продолжении ее госпитализации. Ранения на фоне беспокойства и стресса всегда заживают хуже, а боли усиливаются. Ей нужно чувствовать себя в безопасности, а еще лучше – в знакомой среде, но на последнее он пока не мог пойти. Пока все не кончится, он должен быть рядом.
        Некстати вспомнилось, как он подхватил ее наверху. Все произошло так обыденно, так привычно и правильно, словно так и должно быть. Стоило об этом подумать, как руку обожгло приятным теплом, и он закрыл глаза.
        Ее неожиданно стало слишком много в его мыслях, особенно сегодня. Он искренне надеялся, что все это временно, что это разовое помутнение, последствия переутомления или что-то еще, чем можно объяснить его внезапно проснувшуюся заботу, но как только он думал, что, наконец, пришел к логичному выводу, перед глазами вновь появлялась хрупкая фигура с копной темных волос и горящим зеленым взглядом. Если так будет и дальше… он может допустить ошибку.
        Когда он ушел, девушки потребовали от Дарины объяснений. Вздохнув, она рассказала все, что могла, добавив уже от себя, насколько сильно ей все надоело. Под конец рассказа в голосе звучало такое негодование, что Яна с Гелей не могли удержаться от улыбок.
        – Из всех твоих слов единственное, что я поняла точно, это что ты тут задержишься, – подвела итог Геля. – Дариш, но ведь это все для твоей безопасности, разве нет?
        – Я понимаю, но разве нельзя выставить эту охрану у моего дома? Там же тоже рядом полно народу, я ведь не одна в поселке живу!
        – Давай ты послушаешь профессионала и сделаешь, как он сказал? – предложила Яна. Дарина застонала.
        – Да я-то сделаю, но так хочется домой! Я тут просто уже не знаю, чем заняться! На работу хочу, сил нет, сотрудники ведь все испортят, если их надолго одних оставить! А тут Марк с Сашей, как сговорились! Хотя нет, они и сговорились, Марк подтвердил…
        Подруги заговорщически переглянулись.
        – Ты тоже это видишь? – поинтересовалась Яна. Геля улыбнулась.
        – Определенно.
        – Вы о чем опять? – ещё сильнее разозлилась Дарина. Яна хихикнула.
        – По-моему, ты влюбилась.
        – Что?!
        На мгновение она даже дар речи потеряла, глядя на девушек с открытым ртом.
        – Господи, да я угадала! В кого из них, колись? – продолжала допытываться подруга.
        – Спорим, что в фсбшника? – предложила Яне Геля. – Проигравшая оплачивает ужин.
        – Идет.
        – Тоже мне подруги… – пробурчала Дарина себе под нос. – Да я их обоих ненавижу. Без одного чихнуть не могу, без другого – двинуться.
        Яна и Геля расхохотались.
        От пострадавшей подруги они выходили с приподнятым настроением, не переставая улыбаться и подшучивать. Дарина обещала позвонить, как только ей вернут телефон, и они надеялись, что за это время она не успеет влипнуть в еще большие неприятности. Что-что, а находить себе проблемы на голову Дарина умела, но уже сейчас переплюнула все свои «рекорды».
        Когда они добрались до шлагбаума, им на глаза попалась поредевшая толпа журналистов. Стоявшие рядом с ними полицейские заслоняли собой выход из ворот, и девушки осторожно протиснулись мимо них, глядя на происходящее с откровенным любопытством.
        – Думаешь, Марк постарался? – тихо спросила Геля. Яна тут же кивнула.
        – Конечно, видела, как его перекосило, когда он про журналистов услышал?
        – Наверно, боится лишней огласки, им и так сейчас несладко… Слушай, может, вечером у меня соберемся? Наберем Даринку по скайпу, поговорим, а то как бы она в этой больнице совсем не зачахла.
        – У нее там целый мужской гарем, ты о чем? – улыбнулась Яна. – Я вот только боюсь, как бы эта ее новая влюбленность ей боком не вышла… Она же всегда говорила, что у нее не получается личная жизнь.
        – У нас с тобой тоже не получалась, – заметила Геля. – А сейчас сама видишь. Да и Марк, мне кажется, к ней неровно дышит… Ладно, пойдем, чего мы тут встали… Надо еще к Дарине в галерею заскочить, посмотреть, как там дела, чтоб она не волновалась.
        – Может, ты тогда одна съездишь? Меня эти бесконечные съезды ученых и спортсменов выматывают, в гостинице после них вечно бардак!..
        Они медленно пошли вдоль ограды, огибая полицейский заслон. Сворачивавший шнур мужчина аккуратно выпрямился, исподтишка наблюдая за ними. Мысли вертелись в голове с оглушительной скоростью. Это была реальная зацепка, нужно только сделать пару звонков да в интернете покопаться – вряд ли в городе много Дарин, связанных с галереями. Даже расследовать толком ничего не надо, все на блюдечке с голубой каемочкой и только у него! Какой репортаж получится, коллеги обзавидуются!
        – Вань, ну ты все?
        Он быстро закинул провод в багажник и запрыгнул в машину, устроившись рядом с водителем. План дальнейших действий сложился окончательно.
        – Гони в Останкино. У нас есть сюжет.
        Звонок Никиты застал его в дороге. С гудящей головой, невыспавшийся, злой на весь белый свет, он долго искал телефон в бардачке – гарнитуру он благополучно оставил дома – и, когда нашел, звонок, как назло, оборвался. Припарковавшись у ближайшего тротуара, Марк подождал повторного звонка. В том, что Никита перезвонит, он не сомневался нисколько.
        Трель мобильного и впрямь вскоре повторилась. С тяжелым сердцем он приготовился к очередным новостям, почти не сомневаясь, что эти новости будут неутешительными.
        – Горский.
        – Бросай все и включай новости.
        – Что…
        – Прямой эфир, быстрее.
        Прижав телефон плечом, Марк полез в рюкзак за планшетом и открыл интернет. Он застал лишь конец репортажа, но каждое сказанное корреспондентом слово будто било наотмашь. Поначалу он даже понадеялся, что все это ему просто показалось, но судорожно застучавшее в груди сердце говорило об обратном.
        – …Представители Дубцовой никак не комментируют пребывание галеристки в этой клинике, но, по нашим данным, она также пострадала во время последнего теракта и была извлечена из-под завалов одной из первых. Ее состояние и полученные травмы не афишируются, однако точно известно, что Дубцова находится в сознании. Напоминаем, во время прогремевшего взрыва на подземной парковке чуть больше недели назад пострадали восемнадцать человек, еще четверо погибли до приезда спасателей. Это уже четвертый взрыв за последние два месяца. Сотрудники Федеральной службы безопасности уверяют, что делают все возможное для поимки преступника…
        Он смотрел на экран, где как раз появилась фотография Дарины, наверняка сделанная во время какой-нибудь выставки или благотворительного вечера, и не мог поверить своим глазам. Черт возьми, только не сейчас!..
        – Посмотрел? – напомнил о себе Никита.
        – Давно это крутят? – низким от волнения голосом спросил Марк.
        – Утром появились первые сообщения, какой-то журналюга сообщил, что Дарина в больнице, сослался на источники внутри клиники. Видно, узнал как-то, проверил… Ну а потом остальные подключились. Мы попытались повлиять, но ты ведь знаешь прессу, им только повод дай, а после этого лета они нас всерьез не воспринимают…
        – Опровержение дали или уже поздно? – перебил его Марк. Никита усмехнулся в трубку.
        – Я же говорю, попытались. Трофимов пробовал как-то воздействовать, директор вместе с ним с утра все телефоны обрывает. Без толку, Марк.
        Дело принимало самый скверный оборот из всех возможных. Даже не скверный. Отвратительнейший.
        Чего-то подобного он и ожидал, но не предполагал, что это случится так скоро и так внезапно. Нужно было как можно скорее вывезти ее из клиники, спрятать где-нибудь и отслеживать любого, кто хоть как-то заинтересуется Дариной.
        – Вызови вчерашних ребят к больнице, я еду туда. Скажи, чтобы внутрь без документов никого не пускали и все паспортные данные записывали.
        – Сделаю, они уже едут.
        Бросив мобильник на соседнее сидение, Марк вдавил в пол педаль газа. Шины обиженно взвизгнули, когда автомобиль сорвался с места, устремившись по пустой полосе к перекрестку. Наверняка потом придет порядка десятка штрафов – он был на личной машине, – но сейчас это не имело никакого значения.
        Теперь главное не опоздать.
        Он прокручивал в голове все известные ему факты и думал о том, что можно было сделать иначе. Раскрывать нахождение пострадавших раньше было глупо, журналисты накинулись бы на них, как стервятники, со своими вопросами. Выбрать какую-то другую больницу? Но с Сашкой работала лучшая команда, которую он знал, к тому же, в частной клинике не случалось таких проволочек, которые бывали в городской. А без паспортов в больницу и так старались никого не пускать.
        Больше всего его беспокоила Дарина. Если ей хватило ума его послушать, сейчас она в относительной безопасности. По крайней мере, рядом с ней полно других пациентов, не считая охранника и врачей. Но эти новости, да еще с ее фотографией… Если до этого подрывник мог рассчитывать на то, что возможный свидетель погиб, то теперь он стопроцентно знает, что это не так. А, значит, времени для дальнейших действий у него не так уж много. От этой мысли в груди противно защемило.
        Когда прямо перед ним появилось знакомое здание, он резко затормозил, выключил двигатель, достал из бардачка пистолет в кобуре, подхватил мобильник и выскочил наружу. Парковка рядом с больницей была забита под завязку, фургоны телевизионщиков стояли на каждом углу, перед шлагбаумом опять собралась толпа, а пара охранников из будки явно не справлялась. Проклиная весь телецентр вместе взятый, Марк набрал Никиту и зашагал к толпе, нащупывая в кармане удостоверение.
        – Никит, где наряд?
        – В пробке, на шоссе авария, они поехали в объезд и встали…
        – Поторопи их, чтобы были здесь через пять минут!
        – Но…
        – И мне наплевать, как они это сделают!
        – Понял.
        Никита отключился, а Марк ускорил шаг. Чутье упорно подсказывало, что вот-вот что-то случится, почти так же, как на парковке, и он пристально осматривался по сторонам, вглядывался в лица людей – и ничего не находил. Только камеры вокруг, микрофоны, провода, репортеры и редкие посетители, которые гуськом проходили через пост охраны, где бледный третий сторож бегло смотрел у них документы. Поравнявшись с заграждением, Марк ткнул удостоверение под нос одному из охранников, пролез под шлагбаумом и пошел дальше. Несколько человек перед ним свернули в сторону терапевтического корпуса, еще трое направлялись в хирургическое отделение. Марку на глаза вдруг попалась чья-то темная кепка, и он прищурился.
        Человек был уже у самых дверей. Черная ветровка, кепка от солнца в тон – хотя, говорят, черный не лучший цвет при жаре, – джинсы и кроссовки. Шел он непринужденной походкой, медленно и спокойно, но что-то в нем не давало Марку покоя. Излишняя подозрительность или профессиональная интуиция, этого он понять не мог, но зашагал еще быстрее. Незнакомец как раз исчез за дверями корпуса, и, взлетая следом за ним по ступеням, Марк уже набирал знакомый телефонный номер.
        В приемном покое человек ненадолго задержался у сестринского поста и пошел к лестнице, будто не заметив лифт. Марк направился следом. Между тем звонок сорвался, и он набрал номер повторно, молясь, чтобы брат не оказался на операции. Когда после третьего раза трубку все же подняли, он чуть не споткнулся от облегчения.
        – Не могу долго говорить, что-то срочное?
        – Да. Распорядись, пусть перекроют выход из отделения. Потом иди к Дарине и будь рядом, я скоро подойду.
        – Марк, ты совсем спятил? Как я корпус закрою? А пациентов мне куда девать, на улице оставить?
        – Саша, просто сделай, как я сказал! – сбивчиво попросил Марк. Звук шагов впереди стал тише, затем и вовсе исчез.
        Саша по ту сторону замолчал.
        – Сделаю, что смогу.
        – Сделай все, что нужно, ты заведующий отделением, в конце концов!
        Марк бросил трубку и побежал дальше, перепрыгивая через несколько ступенек зараз. На лестничной клетке Дарининого этажа никого не оказалось, и он рванул на себя дверь, буквально влетев на этаж. Медсестра у лифта испуганно вздрогнула.
        – Здесь только что был мужчина, куда он пошел?
        – Он искал Александра Николаевича, я указала в сторону его кабинета.
        Ответ Марк уже почти не услышал, со всех ног помчавшись по коридору. Черной кепки нигде не было. Нельзя потерять его из виду. Дай бог, чтобы это было всего лишь совпадением, но что-то подсказывало ему, что его мнительность на сей раз ни при чем.
        Когда мимо него прошел последний санитар, смеривший его полным подозрения взглядом, Марк уверенным движением положил ладонь на рукоять пистолета и аккуратно заглянул за угол. Человек в ветровке вышел из соседнего коридора, где располагались процедурные кабинеты, и быстро приближался к двери в смежное помещение, почти срываясь на бег, толкнул дверь и скрылся. Марк услышал стремительный топот.
        Сколько раз он говорил себе не сомневаться в собственных инстинктах, сколько раз они его выручали, и вот опять. Забегая следом за мужчиной в холл, он снова и снова клялся себе, что никогда не станет колебаться, что будет доверять своим чувствам, и надеялся, что до Дарины этот мерзавец добраться не сумеет. Все же у него был небольшой отрыв, когда Марк отстал от него… По спине прошел холодок, и Марк постарался отогнать от себя эти мысли.
        Сейчас главное не упустить его.
        Мужчина свернул к пожарной лестнице, но заметил издалека потухший огонек над заблокированной дверью и кинулся дальше. Марк мысленно поблагодарил брата. Ближайшая к нему дверь вдруг открылась, на пороге палаты появилась девчушка-подросток, и он поторопился обойти ее, бросив по пути, чтобы она скрылась в комнате. Заметив у него в руках пистолет, девчонка не стала спорить. Марк побежал дальше, когда впереди внезапно послышался выстрел, раздался чей-то вскрик. Он влетел в чью-то палату, краем глаза увидев забившуюся в угол медсестру, как взгляд зацепился за разбитое окно высотой от самого пола до потолка. Он припомнил, что окна на этой стороне выходят на крышу соседнего корпуса, в который ведет переход на втором этаже, а, значит, здания находятся недалеко друг от друга. Времени на решение не осталось.
        Отойдя к самой двери, он разбежался, оттолкнулся от низкого подоконника и прыгнул.
        Старое ранение отозвалось резкой болью в колене, когда он столкнулся с крышей. Смягчить удар не получилось, и, перекатившись на бок, Марк кинул взгляд на разбитое окно. Он пролетел один этаж высотой в три-четыре метра, приземлившись недалеко от края. Мужчина в черном на секунду оглянулся и бросился дальше, дернул на себя дверь пожарной лестницы и исчез внутри. Марк поспешил за ним, чувствуя, как на каждом шагу ногу пронзает боль. На перелом не похоже, должно быть, просто ушиб, растяжение – максимум. Сколько было подобных прыжков, уж правильно группироваться он научился давно. Если бы не спешка…
        Когда он добрался до лестницы, далеко внизу громко хлопнула дверь. Чертыхаясь, он выбрался обратно на крышу, доковылял до края и осторожно глянул вниз. Перекрыть еще один корпус он ни за что не успеет, что уж говорить обо всей территории. Если бы здесь была полиция, можно было бы дать приказ о задержании… Он потянулся за мобильником, вытащил его и разразился руганью, глядя на разбитый экран. Если завтра все газеты будут пестреть заголовками о полной некомпетентности сотрудников его конторы, это будет почти что правда.
        Спустя пару минут внизу среди встречных посетителей мелькнула черная ветровка, нырнула в пост охраны и исчезла за забором.
        Ушел.
        Краем глаза он заметил сине-красные вспышки и обернулся. Возле того входа, через который Марк заходил пять минут назад, стояли полицейские, еще пара машин огибала территорию, чтобы взять под контроль и второй выход.
        Они опять не успели, опоздали совсем чуть-чуть. Может, в этот раз он наследил? Засветился где-нибудь на камерах или его кто-то сможет описать, раз у Дарины пока не особо получилось?..
        Его будто накрыло ушатом ледяной воды. Сердце пропустило удар, кровь наверняка похолодела, а ноги сами понесли его к пожарной лестнице, вниз, а затем в переход в хирургическое отделение. Только бы все было в порядке!.. Если он и здесь допустил промах, он сам себя не простит.
        На нужный этаж Марк примчался, как на крыльях, побежал по коридору и свернул направо, чуть не сбив санитара с тележкой. Вид пустого стула лейтенанта ударил его под дых, выбив из легких весь воздух.
        – Дарина!
        Он ворвался в палату и замер в дверях, тяжело дыша. Взгляд нашел бледную девушку в углу комнаты, свернувшуюся в кресле и мелко дрожавшую, а рядом с ней, крепко держа ее за руку и прикрывая собой, стоял Саша. Заметив брата, Марк на короткий миг испытал облегчение, когда встретился глазами с Дариной. При виде него она привстала в кресле, беспокойные глаза засветились, и он мог поклясться, что слышал ее облегченный вздох.
        Первый порыв оттолкнуть брата Марк сдержал с трудом.
        Стоявший недалеко от двери лейтенант все еще напряженно сжимал рукоять табельного оружия, внимательно глядя на майора.
        – Все в порядке? – бросил ему Марк. Охранник кивнул. – Никого постороннего не было?
        – Никак нет, товарищ майор.
        Марк перевел дыхание, по-прежнему всматриваясь в зеленые девичьи глаза.
        – Возвращайтесь на пост, лейтенант. И свяжитесь со штабом, пусть как можно скорее пришлют группу ликвидации и кинолога.
        Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Саша подождал, пока за Максимом закроется дверь, и негодующе воззрился на брата. Его ярость Марк чувствовал и так, даже слов не нужно было.
        – Может, объяснишь, что происходит? – из последних сил сохраняя спокойный тон, поинтересовался Александр. Марк дохромал до дивана и упал на него.
        – А ты включи новости, там и узнаешь.
        – Мне не до телевизора, Марк! Какого черта творится, что ради этого потребовалось целый корпус изолировать?! Ты понимаешь, что ты делаешь? Это хирургия! А если бы нужна была неотложная операция? Обострение у пациента? Что бы я тогда делал, а?
        – По-твоему, было бы лучше, если бы вся твоя клиника взлетела на воздух? – холодно ответил Марк, серо-голубые глаза потемнели, как море перед штормом. – Или если бы твоего пациента нашли убитым в собственной палате?
        Дарина дернулась в своем кресле, переводя полный ужаса взгляд с Марка на Сашу и обратно. Майор заметил, как побелели ее пальцы, которыми она все еще цеплялась за руку его брата. Сам Александр нахмурился.
        – Давай с начала, – тихо сказал он. – Что произошло?
        – Все вопросы потом. Сперва дай мне телефон.
        Отпустив Дарину, Саша нашел в кармане халата мобильник и бросил мужчине. Марк быстро застучал по сенсорным клавишам, прижал телефон к уху, про себя медленно считая до десяти. Сердце в груди все еще бешено стучало, и вернуть пульс в норму никак не получалось.
        – Слушаю.
        – Никит, это я. Передай Трофимову, у нас попытка убийства. Я попросил выслать в больницу нашу группу ликвидации, они где сейчас?
        – Только что выехали, скоро будут. Она в порядке?
        Марк бросил на Дарину быстрый взгляд.
        – Да. Достаньте видео с камер наблюдения, он уходил в спешке, я его спугнул. Мужчина, судя по физподготовке, лет тридцати-тридцати пяти, в черной кепке и ветровке. Наверняка где-то засветился. Еще есть как минимум одна свидетельница, попробуйте составить фоторобот и опросите персонал и пациентов.
        – Сделаем. Ты сам цел?
        – Нормально.
        – Держись.
        Сбросив вызов, Марк тяжело поднялся, вернул телефон и направился обратно к двери. Тихий голос, почти шепот, настиг его у самого порога.
        – Будь осторожен.
        Он начал было оборачиваться, но взял себя в руки, крепко сжал зубы и вышел.
        Путь до процедурных кабинетов оказался короче, чем он думал. Возможно, если бы он не преследовал несостоявшегося преступника, он спокойно добрался бы до Дарининой палаты. Раз у него был пистолет, значит, он был готов действовать наверняка, не скрываясь. Возможно ли, что он повернул обратно, увидев охранника? Или ему просто не хватило времени?
        А главный вопрос в том, было ли его достаточно для того, чтобы заложить бомбу?
        Марк аккуратно толкнул дверь ближайшего кабинета. Все же вряд ли он успел оставить взрывчатку. Никакой сумки у него не было, а в здании, полном людей, где каждую минуту тебя может кто-нибудь застукать… К тому же, времени на подготовку у него не было, нужно было сработать быстро – он наверняка понимал, что как только по телевизору покажут репортаж о Дарине, ее тут же возьмут под усиленную охрану. Тем не менее, Марк методично обошел все кабинеты в коридоре, отметив про себя, какие из них оказались закрыты, и к моменту приезда группы даже успел подрядить охрану увести медперсонал и пациентов из ближайших помещений.
        Когда кинолог с собакой начал обходить комнаты, а члены группы решали, начинать эвакуацию или нет, Марк ушел обратно. Колено все еще болело, мысли путались, продолжая вращаться вокруг Дарины. Ему бы надо думать о том, что еще предпринять для поимки этого гада, а он… Черт возьми, как, когда он умудрился так к ней прикипеть, что даже соображать нормально не может?
        Лейтенант возле палаты нервно вышагивал из стороны в сторону, с подозрением поглядывая на снующих врачей и медсестер, и Марк невольно задумался. Кажется, он недооценил этого паренька, смекалки ему не занимать. Он сам тоже встречал бы преступника внутри палаты. Ложное впечатление отсутствия охраны заставило бы его расслабиться, а если бы лейтенант оставался на посту, то вполне мог бы получить первую пулю сам.
        Дарина все еще сидела в том же кресле и подскочила, стоило ему показаться в дверях. Стоявший у окна Александр торопливо обернулся, на его обычно приветливом лице застыла напряженная хмурая маска.
        – Рассказывай, – потребовал хирург. Марк не ответил, будто не слыша вопроса, только подошел к Дарине, присел перед ней на колени и мягко взял ее руки в свои, заглядывая ей в глаза.
        – Цела?
        Она судорожно закачала головой, сжала его пальцы, но так и не проронила ни слова. Должно быть, шок. Что ж, по крайней мере, не паника, это было бы намного хуже. Марк попробовал встать, но Дарина его не отпустила, и ему пришлось устроиться на мягком подлокотнике, осторожно вытянув болевшую ногу.
        – Что с тобой? – мрачно спросил Саша, скрестив на груди руки. Марк отмахнулся, чувствуя, как понемногу отпускает напряжение, и тело обретает привычную подвижность.
        – Прыгнул неудачно, бежал за этим гавриком, а он в окно сиганул. Старая травма, пройдет.
        – Не пройдет, – возразил Саша, подходя к брату и с недовольством на него глядя. – Сходишь на рентген, может быть трещина в кости.
        – Сань, я в этом кабинете скоро поселюсь уже…
        – Травмируйся меньше, и место жительства менять не придется. Но вообще-то я не про ногу, с рукой что?
        Он указал на его левый рукав, и, глянув туда, Марк увидел, как по темно-синей ткани рубашки расплылось еще более темное пятно. В ровном разрезе мелькало что-то красное.
        – Наверно, осколки окна зацепил, когда прыгал…
        – Надо обработать, – тихо сказала Дарина. Марк перевел на нее взгляд. Она уже давно не дрожала, да и первое потрясение явно прошло – вместо него ее глаза выражали решимость и безмолвную ярость.
        – Потом, – ответил мужчина. – Сейчас не до того.
        – Мы посмотрели новости, – проговорил Саша, подтаскивая стул и усаживаясь напротив них. – Я так понимаю, он решил идти до конца?
        – Он умный парень, даже рисковый. Он не мог не понимать, что мы охраняем Дарину, и все равно осмелился, прорвался сюда под прикрытием толпы, когда охрана занята журналистами… Если бы тут не было Максима, а я приехал бы чуть позже, бог знает, что бы тогда…
        – А твоя группа для чего? Думаешь, он оставил здесь взрывчатку?
        – Вряд ли, но пусть ребята проверят. А пока надо решить, как будем действовать дальше.
        Он замолчал, и Дарина почувствовала, как на нее воззрились две пары почти одинаковых глаз. Она попробовала сосредоточиться на разговоре, но снова и снова мысленно возвращалась к сорвавшемуся покушению. А если бы Марк и впрямь приехал позже, застрял где-нибудь в пробке? А если бы с ним самим что-нибудь случилось?
        Вспомнился тот липкий страх, который накатил на нее плотной тягучей волной, когда в палату прибежал Саша и велел не высовываться. Появившийся следом за ним Максим с табельным пистолетом наперевес только приумножил ее страхи. В тот момент ей было страшно услышать за стенкой выстрелы или даже просто крики, а воображение, будто издеваясь самым изощренным образом, рисовало красочные картины с ранеными пациентами, врачами, посетителями…
        Самыми яркими чувствами в ту секунду были страх и надежда одновременно. Страх, что прежде нее погибнут ее близкие, и надежда на то, что Марк обязательно со всем справится.
        Она ощутила, как сжались мужские пальцы вокруг ее ладони, и подняла голову, сталкиваясь взглядом с серо-голубыми глазами. Во взгляде Марка сквозили теплота, непривычная нежность и отчаяние.
        – Тебя надо увезти, – вдруг медленно проговорил он. Дарина неслышно вздохнула.
        – Куда?
        – Конспиративная квартира? – предположил Александр, на что Марк покачал головой.
        – Можно, но я бы предпочел знакомую мне территорию. На всякий случай.
        – И что ты предлагаешь?
        Мгновение Марк задумчиво смотрел на брата, а потом его губы тронула удовлетворенная улыбка.
        – Дедушкин дом.
        От неожиданности Саша даже замер, растерянно глядя на брата и хлопая глазами. Марку он в эту минуту напоминал кота, застигнутого врасплох за банкой сметаны.
        – Дедушкин дом? – глухо повторил хирург. – Ты же в курсе, что мы там уже лет семь не были?
        – Дядя Виталя за ним присматривает, там все нормально, не нагнетай.
        – Ну я не знаю… Может, все же Тимуру позвонить? Он вечно пропавших людей разыскивает, собаку на этом съел, точно знает, как лучше спрятаться.
        – А я, по-твоему, не знаю? – огрызнулся Марк. – Сам подумай, про эту дачу уже сто лет никто не вспоминал. Мы с тобой там каждый угол знаем, любую тропку, если вдруг что, точно сможем уйти незамеченными. А уехать так, чтобы никто не узнал, это уж совсем легкотня. С начальством я как-нибудь договорюсь, охрану нам устроят.
        – В принципе идея, конечно, хорошая… – признал Саша. – Добираться туда только долго, но место тихое.
        – Ты говорил, нужны еще какие-то анализы, – вспомнил Марк. – И Дарине на осмотры надо…
        – Раз в несколько дней я и сам могу к вам съездить, – заметил Саша. Тихий стук в дверь его отвлек, и, обернувшись, он увидел заглянувшего в палату Гошу. – Вот, или Гоша приедет на крайний случай.
        – Приеду куда? – недоуменно переспросил Гоша. Александр качнул головой.
        – Никуда, это я так… Что случилось?
        – Так операция, Александр Николаевич, вы просили за вами зайти…
        – Точно, просил. Ребята уже там?
        – Да, Кирилл подводит наркоз, у Полины уже все готово.
        Саша устало потер переносицу и встал. Дарина смотрела на него мутными глазами, и Марк взглянул на брата с немым вопросом.
        – Успокоительное, – пояснил врач. – Дал, когда ты ушел. Пусть поспит, потом все к выписке подготовим, завтра уедете.
        Марк только кивнул в ответ, и Саша ушел, напоследок опять напутствовав его сходить на рентген и на перевязку. Когда за ним закрылась дверь, Дарина тяжело вздохнула, откинувшись на спинку кресла, отчего ее волосы скользнули по его руке. Он смерил ее внимательным взглядом.
        Зеленые глаза глядели на него с молчаливой благодарностью. Дарина еще немного поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее, потом склонила голову на мягкий угол спинки. Его руку она так и не отпустила.
        – Спасибо тебе, снова, – прервал тишину ее едва различимый шепот. Почему-то от этих слов ему стало больно. Сегодня он просчитался как никогда.
        – Прости. Мне стоило все это предусмотреть, и покушение, и прессу… Я не ожидал, что все вскроется так быстро.
        Дарина несмело улыбнулась, и он внезапно понял, насколько эта упрямая бравада и дерзость в голосе ей шли. Без этой стойкости, непоколебимой уверенности во взгляде, без ее мужества и даже язвительности – она просто не была бы собой. Марк боялся, что произошедшее наложит свой отпечаток, и она будет шарахаться от каждой тени, но, очевидно, он глубоко ошибался.
        – Извиняться входит у тебя в привычку, ты заметил?
        Он не выдержал и расхохотался. Должно быть, сказывался безумный денек с погонями, угрозой теракта и постоянным напряжением, потому что Марк не сомневался, что выглядит сейчас как самый настоящий сумасшедший.
        Впрочем, такими темпами он и впрямь окажется в дурдоме, запертый в изоляторе в смирительной рубашке. Это дело и Дарина его обязательно доконают.
        Отсмеявшись, Марк глянул на улыбающуюся девушку. Дарина улыбалась открытой искренней улыбкой, в глубине девичьих глаз притаился озорной огонек. Мужчина не удержался от ответной усмешки, фыркнул и встал. Дарина сильнее сжала его ладонь и отпустила.
        – Иди, тебе руку надо перевязать. И в другой раз… – она вдруг запнулась, отвела глаза, чтобы спустя миг упрямо поднять их обратно. – В другой раз будь осторожнее. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
        Марк хотел ответить, что это его работа, но вместо этого просто кивнул.
        Отчего-то именно такой ответ казался единственно правильным.
        Теперь у ее палаты дежурили двое.
        Проснувшись рано утром, Дарина обнаружила у дверей незнакомого мужчину, тоже с лейтенантскими погонами, кобурой под мышкой, бритой почти наголо головой и бесцветными глазами. Новый охранник представился Юрием, сказал, что Максим отлучился на пост охраны внизу и что машина приедет через пару часов. А потом чуть ли не силком затолкал обратно в палату.
        Завтракала она второпях, судорожно вспоминая, куда запрятала свой ежедневник. Нужно было собрать все до приезда Марка. Большую часть одежды она сложила в шкаф, оставшиеся вещи так и лежали в спортивной сумке. Значит, остается уложить зубную щетку с полотенцем, блокнот и ноутбук.
        И надо стребовать с Марка ее телефон.
        К тому моменту, как он приехал, Дарина сходила на последний осмотр, выслушала от Полины рекомендации насчет ухода за переломом и диеты, повторно выпила с девушкой чай, попутно вдоволь посплетничав, и с чувством выполненного долга устроилась в палате перед телевизором. В новостях о неудавшемся покушении, к ее радости, не было ни слова.
        Марка она ни в чем не винила. Это дело явно его вымотало, а времени на отдых не оставалось. Неудивительно, что он допустил небольшой промах – хотя это и промахом нельзя назвать, он ведь все сделал, как надо, и охрану поставил, и сам примчался!.. А с прессой никогда нельзя быть уверенным наверняка. Тем не менее, когда он появился в комнате, Дарина сразу поняла, что он все еще чувствует себя виноватым.
        Скользнув взглядом по собранной сумке, Марк коротко усмехнулся, мрачный взгляд серо-голубых глаз прояснился.
        – Ты первый свидетель, на моей памяти, который так оперативно подготовился к переезду. Твоя охрана говорит, ты все утро на ногах…
        – Я предупреждала, я трудоголик. – Дарина улыбнулась и встала, оправив джинсы. Марк как-то чересчур быстро отвел глаза. – Так куда мы едем?
        – Сама скоро увидишь. Пойдем, я попросил подогнать машину как можно ближе к корпусу.
        – Из-за журналистов? Они еще там?
        – Уже нет. Полиция вчера всех разогнала, директор наш постарался. Но лишней осторожность не будет.
        Он подхватил ее сумку и первым направился к двери. Вдвоем они спустились в холл, прошли мимо сестринского поста, где Марк на минуту отлучился, а вернулся уже вместе с Сашей. При виде девушки хирург немного устало улыбнулся.
        – Ну что, тебе Полина все рассказала? – Дарина кивнула. – Старайся не напрягаться, если будут болеть ребра, тут же звони мне, я приеду или пришлю кого-нибудь проверенного. А ты, – Александр повернулся к брату, – не давай ей волноваться и таскать тяжести. Пусть сидит перед телевизором и рисует.
        – Саша!
        Дарина с притворным негодованием толкнула мужчину в плечо, заставив того расхохотаться. Без ежедневных разговоров ей придется несладко – она уже успела привыкнуть к их посиделкам между операциями.
        Потирая плечо, Саша блеснул смеющимися глазами и широко улыбнулся. Марк изо всех сил сдерживал ухмылку.
        – Так ты у нас непризнанный Ван Гог? – невинно поинтересовался майор.
        – Или Рембрандт, – подхватил Александр. – Вопрос только в том, насколько ты хороша, ты же ни одного наброска не показала!..
        – Идите вы оба в музей! – возмутилась Дарина, ее щеки опять окрасил румянец, и Марк мысленно дал себе зарок обязательно взглянуть на ее рисунки. – Там вам и Рембрандт, и Ван Гог, и даже Шишкин!
        Мужчины беззастенчиво расхохотались, и Дарина против воли улыбнулась. Таких расслабленных братьев Горских она еще никогда не видела. Они редко разговаривали при ней, еще реже обменивались шутками или секретами, но именно сейчас они походили на родных братьев как никогда прежде.
        Когда смех затих, Дарина порывисто обняла Сашу и смахнула заблестевшие в глазах слезы.
        – Спасибо, Саш. За все, если бы не ты…
        – Не ерунди, я сделал, что должен был, – отозвался Александр. – И вообще, прекрати прощаться, мне еще тебя наблюдать. Приеду через пару дней, – добавил он, посмотрев на брата. – Сообщи, если что понадобится.
        – Как только, так сразу.
        Кивнув на прощание, Саша умчался на операцию, а Марк перехватил сумку в руке и повел девушку к выходу. За стеклянными дверьми виднелась ярко-желтая машина.
        Забросив ее вещи в багажник, мужчина осторожно усадил ее на заднее сидение, потом сел рядом и похлопал водителя по плечу. Тот тут же завел автомобиль.
        – Дарин, знакомься, это Игорь, – она вежливо кивнула улыбнувшемуся через зеркало водителю.
        – А он тоже… ваш? – тихонько поинтересовалась Дарина, поглядывая на мужчину. Других фсбшников кроме Марка она не знала. Игорь весело усмехнулся.
        – Да их я, их. И машина за воротами тоже наша, за нами для страховки поедет. Вы не переживайте.
        – Игорь, следи за дорогой, – недовольно процедил Марк. Игорь шутливо отдал честь.
        – Слушаюсь, товарищ майор.
        Последние слова были сказаны настолько иронично, что Дарина удивилась, мгновенно одарив Марка немым вопросом. Мужчина только прыснул в ответ – ее недоумение его откровенно забавляло, как он ни старался этого не показывать.
        – Игорь тоже майор, – все-таки пояснил он. Дарина понимающе улыбнулась и уставилась в окно.
        Шлагбаум и забор клиники остались позади, машина, вильнув влево, влилась в транспортный поток и запетляла по полосам движения. Несколько раз они поворачивали в смежные дворы, затем окольными путями возвращались на шоссе, сливаясь с другими потоками такси. Но каждый раз, стоило Дарине обернуться, она видела следовавший за ними серый мерседес.
        Вскоре они выехали в сторону МКАДа и прибавили скорость, держа путь на юго-запад. Конечной точки девушка так и не знала, то и дело поглядывая на Марка и задаваясь вопросом, ответит он или нет.
        – Чуть не забыл, – вдруг дернулся Марк, полез в карман и достал мобильный телефон, который протянул Дарине. – Держи. Можешь звонить кому угодно, тебя не отследят. Я потом еще заберу твой ноутбук, пусть ребята и с ним поработают.
        – И что, теперь ты всегда будешь знать, в какой бар я ушла напиться с девчонками? – нервно пошутила Дарина, уже по привычке закусив губу. Марк выдавил улыбку, серо-голубые глаза сверкнули.
        – По крайней мере, не придется обзванивать все полицейские участки, чтоб узнать, куда вас привезли с девичника.
        – Господи!.. – простонала Дарина. – Я совсем забыла… Хорошо хоть это был просто девичник, не дай бог я бы сорвала им свадьбу.
        – Лучше позвони подругам, – предложил Марк. – Они со вчерашнего дня мне названивают с извинениями, что выпуск в новостях о тебе – это их вина. Что-то про то, что их могли услышать журналисты…
        – Они бы и так обязательно пронюхали, – как можно беспечнее заметила Дарина. Марк окинул ее хмурым взглядом. – Не вини себя, ладно? Ты сделал все, как надо. И девчата тоже.
        Его ответа она не ждала, а он и не думал отвечать. Давнее правило – не показывать слабости перед другими – не раз выручало его на службе еще в спецназе, и от слов утешения он давно отвык. И был благодарен Дарине за то, что она не ожидала от него отклика.
        Трубку Гелка подняла после первого же гудка, тут же затараторив с такой скоростью, что Дарина поморщилась и отодвинулась от мобильника. Выждав пару минут, она все же рискнула прервать подругу – в Гелю будто вставили заводной механизм.
        – Перестань тарахтеть, господи! Со мной все в порядке, я цела. Подумаешь, в новостях показали, тоже мне событие…
        – Дариш, прости, – повторила Геля в очередной раз. – Мы с Яной всю голову сломали, откуда они узнали, и… Они наверняка от нас услышали, понимаешь? Мы же тогда от тебя выходили, журналисты еще перед больницей толпились…
        – Геля, все нормально.
        – Да ничего не нормально! Марк ведь так старался, чтобы ты была в безопасности, а мы все испортили… Он нам вчера сказал про покушение.
        Дарина прикусила язык. Рассказывать об этом инциденте подругам она не планировала, не хотела лишний раз давать повод для беспокойства и к такому повороту событий оказалась не готова. Марк рядом с ней, не стесняясь, вслушивался в ее разговор, и она вдруг почувствовала жгучее желание чем-нибудь в него запустить.
        – Гель, скажи Яне, пусть не переживает. И сама не смей. Все живы, здоровы – и в полной безопасности.
        Подруга по ту сторону телефона затихла.
        – Марк сказал, тебя хотят перевезти. – Геля опять замолчала, потом неожиданно вздохнула и продолжила уже более устало: – Никому не смей говорить, где ты, поняла? Даже нам с Яной. Вряд ли тебя везут с мешком на голове, так что дорогу ты примерно знаешь. Так вот, никому ни слова. Пообещай мне.
        – Клянусь, вы узнаете об этом последними.
        – Вот и отлично, – в голосе подруги послышалось облегчение. – Кстати, тебе привет от Ксюши. В галерее все в порядке, правда, пресса и туда нагрянула, но твой секретарь – просто чудо, отшила всех. Без комментариев.
        – Согласна, Ксюша незаменима. Она обещала скинуть какие-то документы на почту, писала мне вчера, но так и не скинула…
        – Наверно, это от Гриши Артемьева, помнишь, ты про него как-то рассказывала?
        – Помню, – озадаченно подтвердила Дарина. – Он мне с парой сделок помогал. Что-то случилось?
        – Ну, как тебе сказать… Да. Он предлагает тебе устроить выставку в Лондоне. Какой-то выставочный зал, подробности как раз в документах. Причем это не разовая акция, это именно на постоянной основе. Он там кому-то о тебе рассказал, и с тобой хотят поработать.
        Дарина замолчала, будто пораженная громом.
        Последний раз она видела Гришу около месяца назад, когда он в седьмой раз звал ее на свидание, а она ссылалась на постоянную занятость и раз за разом отказывалась.
        – Хочешь сказать, он зовет меня на работу в Англию?
        Краем глаза она заметила, как отвернулся к окну Марк, и бросила на него быстрый взгляд. Он едва заметно помрачнел, в машине повисло напряжение, как перед грозой, и Дарина поторопилась уткнуться взглядом в окно. Игорь за рулем смерил их через зеркало удивленным взглядом.
        – Вроде бы как, – ответила Геля, и Дарина не сомневалась, что подруга в этот момент неосознанно пожала плечами. – Сама с ним потом поговоришь, я напомню Ксюше про документы. А Яна вечером обещала позвонить.
        – Хорошо, буду ждать. Передавай привет, пусть не волнуется.
        – Ладно. Держись там, не пропадай. Все, я побежала.
        Геля поспешила отключиться, а Дарина глядела пустым взглядом в окно и напряженно размышляла.
        Новости просто никак не укладывались в голове. О выставке в Лондоне она, будучи студенткой, могла только мечтать. Тогда это казалось каким-то нереально красочным сном, где она – уже состоявшийся известный художник, а ее работами интересуются самые знаменитые галереи. Об этих мечтах пришлось быстро забыть, но глубоко в душе детское желание осталось.
        Сейчас она известна как непревзойденный искусствовед и галерист, начинавший простым реставратором и сумевший подняться наверх. Это стоило ей сил, времени и огромного количества испорченных нервов, но дело выгорело. И вот теперь – такой шанс!..
        Думая об этом, она попросту не понимала, почему не испытывает эйфории. Только глубокую растерянность.
        Остаток пути Марк молчал, погруженный в свои мысли. Отвлечь его разговором Дарина не рискнула: он казался заметно помрачневшим, и она снова поймала себя на мысли, что понять этого человека необычайно сложно. От него веяло силой, уверенностью, даже угрозой. Но рядом с ним ей было на удивление спокойно, и эта двусмысленность пугала.
        Может, девочки были правы?
        Она украдкой потрясла головой. Да нет, быть такого не может! Они же спорят по поводу и без! Она постоянно попадает в неприятности, а он все время приходит ей на помощь, в этом все дело.
        Ехидный внутренний голосок поспешил напомнить ей о том, с каким облегчением она встречала Марка после сорвавшегося покушения, как рада она была его видеть. А ее эскизы? Подсознание ведь не врет.
        Прямо стокгольмский синдром наоборот какой-то получается, когда влюбляешься не в похитителя, а в спасителя.
        Черт, неужели и правда влюбилась?..
        Промелькнувшая за окном табличка на миг отвлекла ее внимание, и Дарина вчиталась в размытые на большой скорости буквы. Рябиновка. Губы тронула усмешка – когда она только покупала свой дом, выбор стоял перед двумя предложениями, в Солнцево и Рябиновке. От мысли о том, что они уже несколько лет как могли бы быть соседями, стало не по себе. После всего случившегося в совпадения Дарина уже не верила.
        Свернув на проселочную дорогу, они покатили по крайней улице, повернули на перекрестке в сторону леса и поехали дальше, пока не достигли самой дальней улицы. Машина остановилась перед каменным забором под три метра высотой с коваными воротами.
        На короткий миг Дарина растерялась, недоумевая. Подобного зрелища она не ожидала.
        – А кем, ты говорил, был твой дедушка? – неуверенно поинтересовалась она у Марка, когда он уже почти выбрался из машины. Мужчина в ответ криво улыбнулся.
        – А я не говорил.
        Открывать ворота Марк не стал, вместо этого вытащил из багажника ее вещи и отошел к сопровождавшей их машине. Стоя у калитки, Дарина переминалась с ноги на ногу и украдкой поглядывала на фсбшников, о чем-то тихо совещавшихся у своего мерседеса. Потом один из сослуживцев Марка кивнул, сказал что-то напоследок и сел в автомобиль, просигналив Игорю. Веселый майор на прощание шутливо отдал ей честь, и обе машины скрылись за поворотом улицы. На дороге, наконец, наступила тишина, а небо, будто в ответ на ее неоднозначные чувства, затянуло серыми облаками.
        – Ты идешь?
        Она вздрогнула и обернулась, чтобы увидеть, как Марк придерживает для нее гостеприимно распахнутую калитку.
        За забором оказался спрятан участок размером с десяток соток. От калитки вглубь участка уходила присыпанная гравием дорожка, заканчиваясь у порога бревенчатого двухэтажного дома. Окна явно были старые, краска с черепичной крыши кое-где облетела, но справа от дома виднелся не так давно пристроенный крытый гараж, выдержанный в том же стиле, а позади жилища выглядывал край деревянной беседки. Если последние годы в доме никто не жил, то раньше это место явно было значимым и по-настоящему любимым.
        Поднявшись по ступенькам невысокого крыльца, Марк вытянул из кармана связку ключей и отпер дверь, старательно скрывая улыбку от озирающейся Дарины. Хотелось продлить момент ее изумления как можно дольше. Впрочем, она еще многого не знает о нем и его семье, даже не смотря на все Сашины рассказы. За сорок два года багаж воспоминаний собирается вполне приличный.
        В прихожей Дарина и вовсе остановилась, уставившись на оленьи рога на стене. С каждой секундой этот дом все сильнее напоминал ей старорусский терем. Осторожно втянув носом воздух, она почувствовала аромат древесины и сосновых шишек. Она всегда любила этот запах леса, влажной почвы и прелой листвы – в этом был главный плюс ее загородного дома. Такими темпами ей здесь, чего доброго, и понравится, да так, что уезжать не захочется.
        Следом за Марком она поднялась на второй этаж. Лестница упиралась в подобие гостиной с широким диваном, овальным столиком и множеством книжных полок, примостившихся рядом с секретером в углу. В гостиную выходили еще три двери, и, толкнув левую из них, Марк вошел в комнату.
        – Я вчера не успел везде убраться, так что пока подготовил только одну комнату. Если что, потом можешь занять любую на этом этаже. Наши с Сашкой на первом.
        – Может, я помогу? – предложила Дарина. – Все лучше, чем без дела сидеть…
        – Саня меня убьет, – усмехнулся Марк. – Да и с одной рукой ты много не сделаешь. Так что я сам, а ты отдыхай. Если понадобится что-нибудь из вещей, позвони своим подругам, пусть они все соберут и оставят у Саши, я потом привезу, – он провел рукой по коротким волосам, вздохнул и пожал плечами. – Располагайся.
        Дарина благодарно кивнула, и Марк ушел, слегка коснувшись ее плеча.
        Оставшись одна, она первым делом сунулась во все шкафы и полки. Любопытство, может быть, и порок, но ей жутко хотелось знать, что это за дедушкин дом такой и какие еще секреты есть в запасе у семьи Горских. Почему-то она была уверена, что это не последнее потрясение, которое ей предстоит пережить.
        Вопреки ее ожиданиям никаких улик на полках не оказалось. Однако оставался еще целый дом, и, воодушевленная подобными перспективами ее небольшого расследования, Дарина с чистой совестью принялась раскладывать вещи.
        Отведенная комната ее полностью устраивала. С высоким окном, выходящим на задний двор, светлой мебелью, коричневым покрывалом на кресле у шкафа и высохшей веточкой можжевельника в вазе на тумбочке. Если сюда добавить еще пару книжных полок и поставить торшер рядом с креслом, она бы вполне провела здесь всю оставшуюся жизнь. Подобные мысли Дарина торопливо отбросила в сторону и отправилась вниз на поиски обеда. Кулинарные навыки мужчины ей особого доверия не внушали.
        Она вдруг поняла, что практически ничего о нем не знает. Конечно, кроме известных фактов. Майор ФСБ, семья военных, младший брат-хирург, но ничего конкретного о жизни самого Марка. Саша говорил, что у них было тяжелое детство. Может быть, поэтому он подался в ФСБ, а не занялся чем-нибудь другим? Вдруг в нем пропадает талантливый кулинар, а она так сходу его осудила?
        Дарина улыбнулась своим размышлениям, но улыбка быстро померкла, когда мелькнула острая мысль, что кроме его прошлого она ничего не знает и о его личной жизни. Что, если он женат? Или у него есть девушка? А тут она со своими проблемами, сидит у него на шее уже две недели, и возможности слезть у нее нет ни малейшей.
        В груди неприятно кольнуло, и она ускорила шаг, только бы отвлечься от этого вопроса, внезапно ставшего самым важным и главным.
        Кухню Дарина нашла достаточно быстро. Аккуратный уголок с газовой плитой, отделенный от столовой зоны барной стойкой, на которой в ряд были уложены вазы с фруктами. Недалеко от окна расположился прямоугольный дубовый стол на шестерых, а у дверей в коридор стояли клетчатая софа и торшер с кисточками.
        Почему-то подумалось, что здесь наверняка есть кабинет с библиотекой. Пожалуй, это будет ее следующей целью, а пока неплохо бы попытаться и приготовить что-нибудь более стоящее, чем больничный бульон и гречка.
        Поджечь конфорку одной рукой оказалось не так легко, как ей хотелось. Дарина долго возилась с каминными спичками, пытаясь поджечь хотя бы одну, и, к тому моменту, как попытка увенчалась успехом, перед девушкой уже успела вырасти небольшая горка поломанных щепок. В холодильнике кроме фруктов и овощей нашлась размороженная куриная грудка, в шкафчике над столешницей – банка с вермишелью и пакет со спагетти.
        Вскоре грудка уже аппетитно шкварчала в масле, а вермишель вертелась в кипятке в алюминиевой кастрюльке. Помешивая воду деревянной ложкой, Дарина что-то тихо мурлыкала себе под нос, прижимая загипсованную руку к боку и стараясь не задеть ей посуду, поэтому неожиданно раздавшийся совсем рядом с ней голос заставил ее испуганно дернуться.
        – И кого я просил?
        Она быстро оглянулась, собираясь смерить Марка укоряющим взглядом, но так и замерла. Слова застряли в горле, а она продолжала стоять и смотреть на мужчину так, будто никогда не видела. Марк развел руками.
        – Ты во мне скоро дыру пробуравишь, – пошутил он. Дарина очнулась, сглотнула выступившую слюну и отвернулась, хотя так и подмывало посмотреть на него подольше.
        – Просто ни разу не видела тебя таким… домашним. Не говоря уже о джинсах и футболке.
        Голос получился хриплым, и она мысленно чертыхнулась.
        – На работу так не пойдешь, у нас официальный стиль, а свободного времени почти нет. – Марк подошел ближе, встал у нее за спиной и твердо вытащил ложку из ее пальцев. – Садись за стол и отдыхай.
        – Давай я хоть посуду поставлю…
        – Дарина, ты в гостях, это во-первых, и после больницы, это уже во-вторых, – непреклонно ответил Марк. – Я не буду тебя эксплуатировать, тем более, тебе противопоказаны любые нагрузки. Расслабляешься, набираешься сил, вспоминаешь детали взрыва. На этом все.
        – А если воспоминания толком не возвращаются?
        – А ты пытайся.
        Дарина в ответ только насупилась и уселась за стол.
        Нет уж, барышней в беде она больше не будет. Надо просто подождать, выслушать все советы, поддакнуть, а потом сделать по-своему. Вредить себе она, конечно, не станет, но и сидеть без дела больше не будет. Ей нужно чем-то заняться. Да и что может быть безобиднее уборки или готовки? Она же не на войну собирается, в конце концов.
        Это почти как на аукционе, когда ты выжидаешь, чтобы сделать лучшее предложение и перебить цену. А уж в аукционах она была непревзойденна.
        Вскоре перед ней уже стояла тарелка с пышущей жаром курятиной и макаронами и миска с овощным салатом. Вытащив из шкафа пару кружек, Марк заварил чай – судя по запаху, с липой – и сел рядом с ней, легонько задев ее колено. Проклятые мурашки предательски побежали по коже, как при ознобе.
        Ели молча, хотя Дарину так и подмывало забросать мужчину вопросами. На простую среднестатистическую дачу этот дом был не похож. Довольно добротный, даже по меркам советских времен, и участок немаленький. Что же это за дедушка такой, что всю жизнь прожил в таком доме?
        Однако со своими вопросами она стоически продержалась до самого чаепития. Пока Марк убирал посуду в раковину, Дарина украдкой за ним следила, раздумывая, как бы корректно все выяснить, когда мужчина вернулся и вдруг протянул ей руку. Она изумленно подняла голову.
        – Пойдем, покажу кое-что.
        Он потянул ее в сторону прихожей, свернул в коридор и толкнул дверь на задний двор.
        Судя по всему, жара, наконец, решила ретироваться из сентябрьских владений. Затянутое облаками небо грозило вот-вот разразиться дождем, воздух похолодел, и Дарина зябко передернула плечами, припоминая, что из теплых вещей у нее есть с собой. Марка же холод словно ни капельки и не беспокоил.
        От двери он направился мимо гаража к забору, петляя между пожелтевшими деревьями. Несколько раз он оглядывался куда-то на горизонт, и, проследив за его взглядом, Дарина заметила дом на пригорке буквально через улицу от ее нового жилья. У забора Марк скользнул в угол, прошел еще пару шагов и остановился так резко, что она чуть на него не налетела. Прямо перед ними, сливаясь с каменной кладкой, показалась серая дверь. Отперев ее ключом из связки, Марк вывел Дарину за пределы участка и встал, махнув рукой на едва приметную в высохшей траве тропу, теряющуюся где-то в лесной опушке.
        – Это что? – все же нашлась с вопросом Дарина. Марк устало взъерошил волосы.
        – Если, не дай бог, тебе будет угрожать опасность, сразу идешь сюда и уходишь в лес, понятно? – она поспешила кивнуть. – Пойдешь вдоль опушки, в конце концов, выйдешь на шоссе. Там недалеко автобусная остановка, тут же садишься и уезжаешь отсюда.
        – Погоди, а охраны нигде рядом нет? – разумно спросила Дарина.
        – Есть, – Марк указал в сторону дома на пригорке. Наверняка, на чердаке притаилась парочка охранников, догадалась девушка. – Ребята будут наблюдать за домом, если заметят кого-то подозрительного, дадут тебе знать. В доме тоже постоянно кто-нибудь будет, либо я, либо кто-то из службы.
        Он продолжал объяснять порядок действий при малейшей опасности, даже провел ее по всей территории вокруг дома. Внутрь они вернулись только, когда начало темнеть. Марк показал ванную, выдал ей чистое полотенце, и спустя еще час они сидели в гостиной и пили горячий чай.
        – Ну, давай, – вдруг сказал Марк, разгрызая баранку. – Спрашивай. Чувствую, тебе хочется.
        – Хочется, но ты ведь опять от ответа уйдешь… – пробурчала Дарина, с отвращением посмотрев на горстку таблеток, которые ей предстояло принять перед сном. Марк хмыкнул.
        – Пей, пей. А ты попробуй, если ответ короткий, расскажу.
        – А если нет?
        – Тогда до завтра, сейчас уже поздно, тебе надо отдыхать.
        – Слушай, я не в тюрьме и даже не в концлагере! Что это за график?
        Марк только невозмутимо допил свой чай и сложил руки на груди с самым спокойным выражением лица.
        – Так ты спрашиваешь или мы расходимся спать?
        – Диктатор… – пробормотала себе под нос Дарина и уже громче продолжила: – Что это за дом? Только не говори, что это сельская дача. Больше похоже на укрепленный Форт-Нокс.
        Мужчина фыркнул, пряча усмешку, но улыбающиеся серо-голубые глаза выдали его с головой.
        – В каком-то смысле это он и есть.
        – А если внятно? – настаивала Дарина. – Кем был твой дед?
        – Долгая история, – улыбнулся Марк, предвкушая ее реакцию. Как он и ожидал, девичьи глаза мгновенно полыхнули гневом, а губы сжались, и ему стоило огромных усилий усидеть на месте и не прижать ее к себе. С каждым днем это становилось все труднее, но в первую очередь он должен был думать о ее безопасности. – Правда, долгая.
        – Марк, не надо носиться со мной. Мне не пять лет, и я вполне могу выдержать не только поздний разговор, но и работу по дому. Даже вопреки предписаниям твоего брата, – прохладно заметила она. Марк молчал. – Я жду.
        – Ты ведь иначе не отвяжешься, да? – устало проговорил мужчина. Дарина уверенно покачала головой, и он тяжело вздохнул, взгляд устремился куда-то в пустоту, а потом Марк медленно заговорил. – Мой дед долгое время служил в разведке, еще во времена Брежнева и Андропова. Главное разведуправление Советского Союза, военная разведка в западной Европе. Выявлял советских перебежчиков, собирал информацию о возможных военных действиях и много кого помог посадить. – Марк обвел взглядом комнату и посмотрел на затаившую дыхание девушку. – Этот дом он получил в конце семидесятых. Когда Советский Союз развалился, дед стал бояться, что однажды за ним придут те, кто оказался за решеткой. Вот и позаботился о мерах предосторожности.
        – Ничего себе меры!.. Потайной выход, лес под боком, чтобы сразу затеряться…
        – Дед боялся больше за отца, чем за себя, – пояснил Марк. – Конечно, к тому моменту мало кто из осужденных по дедушкиной наводке оставался в живых, но он считал, что осторожность не повредит. Дедушка всегда старался мыслить наперед.
        – Тогда это у тебя явно от него, – все еще ошарашено пролепетала девушка. – Западная Европа… Это же времена холодной войны!
        – Именно. Сама понимаешь, насколько рискованно было проморгать иностранного шпиона или предателя.
        – И он всегда жил здесь?
        – Да, круглый год. Ему здесь нравилось. Наверно, еще и поэтому он так заботился об этом доме. С момента постройки тут почти ничего не изменилось, даже крупного ремонта ни разу не было, – он помолчал. – Дедушка часто рассказывал разные истории из своей шпионской молодости. Мы всегда принимали их за сказки, пока не повзрослели.
        – Значит, ты тут тоже проводил много времени? А твой отец, он тоже тут вырос?
        Дарина почувствовала, как затылок начинает наливаться уже привычной болью, и потянулась за таблетками. Будто прочитав что-то по ее лицу, Марк покачал головой и встал, мгновенно замкнувшись в себе.
        – Хватит на сегодня. День был тяжелый, а если ты заработаешь себе еще один стресс, наш добрый доктор Айболит по головке меня не погладит. Завтра поговорим.
        Ее очередных возражений он даже слушать не стал – просто отправил спать и скрылся у себя, с головой уйдя в воспоминания. Дарина же поднялась в спальню и еще долго ворочалась без сна. Разведчики, шпионы, фсбшники и антитеррор, и один бог знает, что еще… Как ее угораздило во все это влипнуть?..
        Проснувшись утром, Марка в доме она не обнаружила. Зато за столом нашелся веселый майор Игорь, прихлебывающий кофе и закусывающий пряниками. Отсалютовав ей чашкой – кофе при этом чуть не пролился на клеенчатую скатерть, – он невнятно поздоровался. Дарина улыбнулась его непосредственности.
        – Садись давай, пока чайник еще горячий, – проглотив пряник, скомандовал Игорь, встал и полез за чистой чашкой. – Тебе чай?
        – Кофе. И если есть колбаса, то бутерброды.
        – Шеф-повар к вашим услугам, – шутливо поклонился Игорь, ставя перед ней кофейник. Дарина аккуратно наполнила чашку, вдыхая аромат. – Колбасы, правда, нет, но есть сыр. Под кофе будет даже лучше.
        Не дожидаясь ее ответа, он принялся резать хлеб, пока Дарина внимательно следила за его движениями.
        – А где Марк?
        – Уехал на планерку, вечером будет. Велел за тобой присматривать, чтобы, цитирую, «не перенапрягалась и не влезала в новые неприятности».
        – Да я и не влезаю, они меня сами находят, – отозвалась Дарина. – Как будто я прям всей душой желала оказаться на месте взрыва…
        – Да не обращай внимания, Марк любит командовать, – махнул рукой Игорь, возвращаясь за стол с широкой тарелкой. Дарина тут же умыкнула бутерброд и спряталась за кружкой. – Он, конечно, иногда перегибает с опекой, но, как правило, в своих выводах не ошибается.
        – Вы давно знакомы? – поинтересовалась девушка, отхлебнув из чашки. Игорь задумался.
        – Да уже лет восемь прошло. Я когда в оперативку пришел, Марк там уже нехилым авторитетом пользовался.
        – В смысле? Он разве не начальник? – удивилась Дарина. – У вас же там какая-то группа есть, которая эти взрывы расследует, я думала, он там главный…
        – Не-а, – хитро прищурился Игорь. – Оперативным штабом у нас командует сам директор нашей шайки-лейки. Еще Трофимов с ним вместе, как начальник отдела. Ты же брифинг видела? Ну вот. А Марк всего лишь опер.
        – Я не понимаю, а почему тогда он командует?
        – А вот это как раз самое интересное. Он не рассказывал про свою работу до отдела?
        – Он вообще мало о себе рассказывает. – Дарина пожала плечами. Игорь понимающе кивнул.
        – Он столько дерьма повидал, поневоле не захочешь вспоминать, чего уж тут… Но чего у него точно не отнять, так это чуйки. Она у Марка просто феноменальная, – майор даже вперед подался, глядя на нее горящими от восхищения глазами. – Мне рассказывали, как он еще в спецназе служил. Была операция в Пакистане, там местная террористическая группировка имеется, «Армия праведников». Туда отправили группу спецназа, в которую Марк входил, надо было одного из главарей обезвредить. Тогда как раз весной произошла серия терактов в Индии, буквально один за другим. Парни и пошли.
        – И что? – поторопила его Дарина.
        – Что-что, чуть на засаду не нарвались. Они на две группы разделились, хотели с двух сторон зайти, но Марк настоял пойти в обход, а вторая группа пошла напрямик. Ребята прям в ловушку попали… – Игорь помолчал. – Зацепило не сильно, но людей они потеряли. Территорию, конечно, потом зачистили, но потерь могло быть намного больше. Марк, он… он как рентген почти, видит то, чего другие не заметят. Они когда оттуда возвращались, он их через мины вел просто, как нечего делать! А когда Трофимов его в отдел взял, тут он вообще развернулся. У нас ребята шутят иногда, что с ним лучше не спорить и выполнять даже самый нелепый приказ.
        – Я не знала, что он служил в спецназе, – задумчиво проговорила Дарина. Картинка сразу сложилась: и его повелительный тон, и немногословность с дотошностью.
        – Зато теперь знаешь, – заметил Игорь. – Так что лучше слушай его и не перечь. А то он предупреждал, что ты всегда все делаешь наоборот.
        – Знаешь, если его все время слушать, то можно вообще на улицу не выходить. Я, может, и безрассудная, но инстинкт самосохранения присутствует, совсем уж в убийственные места без надобности не сунусь.
        – Хочется верить, – насмешливо хмыкнул Игорь. – Ладно, доедай, а потом посмотрим, чем заняться. Мне тут еще целый день сидеть, а телевизор, судя по всему, нормально не работает. Наверно, антенна слетела.
        – Вообще-то я себе уже составила список дел, – лукаво промурлыкала Дарина. Игорь смерил ее подозрительным взглядом.
        – Если Марк узнает, что ты делала что-то во вред себе…
        – Поэтому ты будешь мне помогать, – перебила его девушка. – Не знаешь, где здесь может быть кладовка?
        В ее поисках они обшарили весь первый этаж, потом поднялись на второй, даже заглянули на чердак, чтобы, в конце концов, найти пылесос и метелку в шкафчике рядом с входной дверью. Игорь начал сопротивляться сразу же, стоило ему увидеть швабру. Впрочем, Дарине хватило самого простого шантажа – нужно было всего-то вытащить пылесос и тут же скривиться от мнимой боли в заживающих ребрах, чтобы мужчина с недовольной гримасой взялся за шланг.
        Оставив его с пылесосом наедине, Дарина, вооружившись метелкой для пыли, пошла в соседнюю комнату.
        Как она и думала, кабинет в этом доме все же был. Самый настоящий, советских времен, с тяжелым дубовым столом, секретером у стены и множеством книжных полок. Недалеко от двери стоял кожаный диван с журнальным столиком, стену позади украшала карта мира в массивной рамке. Замерев в дверях, Дарина обвела комнату взглядом и нерешительно сделала пару шагов, бессовестно вторгаясь на чужую территорию.
        Уборка здесь почти не требовалась, и, проведя для порядка метелкой по столу и полкам, она принялась разглядывать корешки книг. Целая полка была посвящена иностранным языкам, медицине и географии, но большинство книг оказалось детективами и романами. Дарина осторожно вытащила на свет том Оскара Уайлда, раскрыла выцветшие от времени страницы. Клееный корешок обиженно хрустнул в ее руках, и она аккуратно перехватила книгу, раскрыв форзац. Тысяча девятьсот шестьдесят шестой год, цена – два рубля восемьдесят пять копеек. По тем временам столько стоили полтора килограмма мяса.
        В соседнем шкафу ее внимание привлекла черно-белая фотокарточка. Прильнув к стеклу, Дарина вглядывалась в лица изображенных людей, в очертания дома на заднем фоне и думала. Надо бы обязательно спросить Марка об этой фотографии. Может быть, тогда он расскажет больше о своем детстве?
        Из кабинета она направилась в комнату напротив, в которой почти мгновенно признала спальню Саши. Скелет Йорика в углу, одетый в медицинский халат, красноречиво указывал костлявым пальцем на полки с медсправочниками и анатомические карты. Из-под тяжелого покрывала выглядывал уголок светло-голубого постельного белья. Саша наверняка провел немало времени в этой комнате, штудируя строение тела и общую анатомию. Не удержавшись, Дарина провела по покрывалу ладонью, ощущая под пальцами теплую шерсть. За эти две недели Александр Горский из лечащего врача стал для нее почти семьей.
        Перед комнатой Марка она помедлила. Разозлится ли он, если заметит, что она там была? А, может, не заметит? Вспомнились слова Игоря про рентген, и Дарина поморщилась. Нет, наверняка заметит: либо ковер не так примят, либо дверная ручка не так повернута, либо еще какая-то мелочь. Должно быть, она преувеличивала, но зайти внутрь так и не решилась, только прислушалась к гомону пылесоса в кабинете и ругающемуся себе под нос Игорю и толкнула последнюю дверь на первом этаже, ведущую, как ей казалось, в гараж.
        В гараже неожиданно обнаружилась белоснежная «Волга», заботливо накрытая брезентом. Забавно, она ожидала найти брежневскую «Чайку».
        Само помещение оказалось больше, чем она думала. Вдоль длинной стены протянулись несколько столов, уставленные инструментами, досками и запасными частями. В углу сиротливо приютился мольберт из темного дерева с низкой табуреткой, что сильно ее удивило. Что ж, если в этом доме найдутся еще и краски с холстом, жить станет намного веселее.
        С комнатами наверху Дарина решила разобраться в другой день. Вместо этого она вернулась обратно в прихожую, смела пыль с верхушек шкафов, прошлась по остальной мебели, заглянула к пыхтевшему Игорю, который как раз присел отдохнуть, заставила его снова взяться за уборку и скрылась в кухне, вспомнив о невыпитых таблетках.
        Время уже клонилось к вечеру. Тряхнув метелку на заднем дворе, Дарина немного постояла, глубоко дыша. Лесной запах стал сильнее после прошедшего ночью дождя, прохладный воздух приятно будоражил кожу, и она позволила себе насладиться этим ощущением сполна. А потом вернулась к себе в комнату, забрала свой блокнот и устроилась с ним в столовой.
        В последнее время ей начало казаться, что в памяти всплывают еще какие-то проблески. Это началось после того покушения, стали появляться новые воспоминания о человеке с парковки. Чтобы ничего не упустить, Дарина начала рисовать его портрет, добавляя новые детали.
        Сейчас этот мужчина смотрел на нее со страницы блокнота. Холодный неприятный взгляд, черная толстовка с капюшоном, руки в карманах, длинные рукава спускаются до запястья, но не скрывают край татуировки – деталь, которую она вспомнила сразу после покушения. Саша был прав, когда говорил, что новое потрясение может стать рычагом к восстановлению памяти – до этого образ подрывника был очень поверхностным.
        Интересно, свидетели из больницы сказали что-нибудь стоящее? Может, у ФСБ уже есть более точный портрет преступника, тогда появляется возможность его опознать?..
        Шансы были невелики, но надежда на это крепла с каждой секундой. Она уже не единственный, но по-прежнему ключевой свидетель. Опасность еще не миновала, ведь без нее связать подрывника с этими терактами будет почти невозможно. Правда, сначала его еще нужно поймать – прежде, чем он нанесет очередной удар. Мелькнула шальная мысль, которую Дарина постаралась тут же отмести, хотя та упорно возвращалась. Нет, можно даже не думать об этом, Марк не пойдет на такой риск. Она же обещала не ввязываться в самоубийственные операции, значит, об этом придется забыть. По крайней мере, до лучших времен.
        Для начала, как минимум, стоит узнать последние новости.
        Она перелистнула пару страниц, остановившись на самом первом эскизе. Черно-белые глаза, в реальности бывшие серо-голубыми, будто заглядывали ей в самую душу. Смешно, что простой рисунок вызывает такие ассоциации. Но Марк получился таким живым!..
        Теперь она была уверена на все сто, что тогда в больнице нарисовала именно его, а не Сашу. Это осознание пришло после слов подруг. Она не хотела этого признавать, кляла себя, на чем свет стоит, вспоминала данное полтора месяца назад обещание, что такого больше не повторится, что она слишком часто влюбляется и это выходит ей боком, даже почти уверилась в том, что тот самый мужчина ей уже не встретится, но ничего не могла с собой поделать.
        Да и сделать что-либо было уже поздно. Она проиграла, окончательно, безропотно и безвозвратно. И совершенно точно – не задумываясь о последствиях.
        Марк приехал около восьми часов вечера. Выбравшись из машины и заметив сидевшего на крыльце Игоря, он мгновенно насторожился, и только уставший вид сослуживца с чашкой в руках и вымученной улыбкой отвлекли его от жгучего желания тут же прочесать периметр. Вместо этого он поднялся по ступеням, прислушался к тишине внутри дома и сел рядом с Игорем.
        – Ну, как впечатления от первого дня охраны нашей свидетельницы? – насмешливо протянул Марк. Игорь смерил его уничтожающим взглядом.
        – Эта женщина – бестия, – прозвучал совершенно серьезный ответ, заставивший Марка расхохотаться. – Я не шучу. Она меня заставила вылизать весь твой дом, заявив, что в противном случае сделает это сама, а ей противопоказан стресс и нагрузки, а, значит, это будет невыполнение приказа.
        – А она чем занималась? – невинно поинтересовался Марк, безуспешно пряча улыбку.
        – Пыль протирала по мелочи. Ты мне скажи, какого черта у вас такой здоровый дом, а?! Это же сдохнуть можно, пока его уберешь! И это я до чердака не добрался.
        – Там и нет почти ничего, я оттуда уже все выгреб…
        – Всего-то! Прекрасно, он почистил чердак и пару комнат, а я за сегодня почувствовал себя домохозяйкой! Да я квартиру так не убираю, и жена тоже, как этот твой…
        – Что за шум, а драки нет? – мелодично вопросила Дарина, появляясь на пороге открывшейся входной двери. Марк оглянулся, глядя на нее снизу вверх, и почти тут же сглотнул. Вид девушки в домашней одежде в его собственном доме казался ему невероятно притягательным и каким-то правильным. – Кончайте ругаться, я попробовала испечь пирог, идемте, пока горячий.
        – Боюсь, я не дойду, – кряхтя, поднялся Игорь. – Лучше я домой. Пост сдал, пост принял.
        – А вкусить плоды своих трудов? – красноречиво поднял бровь Марк. Майор в ответ отправил его по известному адресу, вызвав новый приступ смеха.
        – Вот иди и сам вкушай. А я дома вкушу, а завтра утром попрошу добавки. Если проснусь вообще.
        – Проснешься, – авторитетно заявила Дарина. – От работы с пылесосом еще никто не умирал.
        – Значит, я буду первым. Анатомическое чудо, черт бы меня побрал, – пробурчал Игорь, подхватил свой рюкзак, проверил карманы на наличие ключей и откланялся. Дарина с Марком наблюдали, как он садится в машину и выезжает на улицу и, только когда ворота за ним закрылись, отправились в дом.
        Теплый воздух помещения встретил их ароматом яблок. Шагая в сторону кухни за своей «гостьей», Марк судорожно вспоминал, откуда в этом доме может быть тесто. Когда пару дней назад он покупал продукты, то побросал с полок все, что попалось на глаза и что, по его мнению, являлось хоть сколько-то полезным. Неужели и муку с дрожжами прихватил?..
        В кухне горел свет. Обещанный пирог томился под пластиковым колпаком, рядом стоял чайник с заваренными травами. Глядя на представленную красоту, Марк испытывал смешанные чувства, хотя приятное тепло где-то глубоко в душе, пожалуй, перевешивало все остальные. Однако он все равно нахмурился, искоса глядя на хозяйничающую в его доме девушку.
        – Как, объясни на милость, ты умудрилась взбить тесто одной рукой?
        – Секрет производства, – подмигнула ему Дарина. Марк не ответил, все еще смотря на нее исподлобья. – Да ладно тебе, я жива, здорова и даже не порезалась и не обожглась.
        – Не в этом дело. Я ведь просил не напрягаться, а ты мало того, что уборку устроила, еще и в повара заделалась? А если бы обморок или еще что? Или, не дай бог, нападение? Ни тебя, ни Игоря ничто не должно отвлекать…
        – Хватит придираться! – не выдержала Дарина, швырнув на стол нож. – Это ты такой умный, весь из себя рассудительный, а я дура безмозглая, да? Верчусь тут у вас под ногами, только толку от меня никакого, одни проблемы! То теракт, то я подрывница, то свидетель, потом покушение, теперь еще и заточение… Я и так с ума схожу от этого бездействия, еще и ты мне теперь все будешь запрещать? Шаг вправо, шаг влево?.. Можно я хотя бы какой-то вклад внесу, раз уж другим способом помочь не могу?
        Марк замер. Ее монолог он выслушал молча, вслушиваясь в дрожащий от гнева голос и все явственнее ощущая угрызения совести. Совсем чуть-чуть, но их хватило для того, чтобы засомневаться, не перегнул ли он палку. Ведь знал, что такая девушка, как Дарина, ни за что в жизни не будет сидеть на месте ровно и делать все, что ей скажут. Не тот типаж. Но и рисковать ей лишний раз он не желал.
        За свои сорок с небольшим лет он потерял достаточно близких людей и не собирался терять еще больше. Мать, отец, дед, погибшие друзья-сослуживцы, не вернувшиеся с операций или умершие позже в больницах… Потерять еще и эту сумасбродку, которая так внезапно ворвалась в его жизнь и все в ней перевернула, он просто не мог.
        Когда она устала сверлить его глазами и отвернулась к окну, Марк ушел обратно в коридор, вытащил из своего портфеля ноутбук и так же тихо вернулся, почти по-кошачьи ступая по старому дощатому полу. Дарина все еще стояла на том же месте, глядела на темный двор и обиженно сопела, походя этим на маленькую девочку.
        – Ребята закончили с твоим компьютером, можешь его забрать, – она не ответила, и Марк вздохнул. – Давай ужинать.
        Дарина молча села за стол, пока он раскладывал еду. Душу жгла обида, в крови потихоньку закипал стыд за тот мимолетный взрыв, но она нисколько о нем не жалела. Хватит. Притворяться белой и пушистой, когда вокруг творится черт знает что, когда есть хотя бы малейший шанс, что она может помочь – и сидеть в стороне? Ни за что.
        Рисковая затея незаметно вернулась в ее мысли и прочно там поселилась. В принципе, если подождать еще пару дней, пока все не утихнет, усыпить бдительность, а потом… Марк, так или иначе, на нее накричит, так пусть хотя бы за дело. Тем более что оно действительно может выгореть.
        Словно почувствовав очередные перемены в ее настроении, Марк настороженно поднял голову, окинул ее внимательным взглядом, будто просканировал, откинулся на спинку стула.
        – О чем думаешь?
        – С каких пор тебя это интересует? – недоверчиво отозвалась Дарина.
        – Что-то мне подсказывает, что лучше заранее готовиться к любым твоим причудам, – в тон ей сказал Марк. Дарина ехидно улыбнулась, прикрывшись чашкой.
        – Хотела узнать, что нового известно о нашем подрывнике.
        Марк выразительно поднял бровь, но девушка больше ничего не добавила, явно переняв его манеру немногословного разговора.
        – Мало что, – выдержав паузу, проговорил Марк. – Свидетелей много, но большинство запомнило только черную кепку и куртку. У постов охраны он надвигал козырек на лоб, чтобы камеры не засекли.
        – А медсестра и та девочка? Они же видели его вблизи, неужели ничего?..
        – Тут дела лучше. Медсестра, конечно, из-за шока много чего упустила, а вот девочка вспомнила общие черты лица, хоть и видела его мельком, поэтому твой портрет слегка дополнился.
        Дарина покивала сама себе. Надо будет обязательно на него взглянуть, вдруг вспомнится что-то еще. Почему-то ей казалось, что у того парня была какая-то заметная черта, которую он поторопился скрыть, когда с ней столкнулся, но на ум ничего не приходило.
        Наблюдавший за ней Марк прищурился.
        – Ты чего притихла? Что-то вспомнила?
        – Нет, ничего, – быстро ответила Дарина, допила свой чай и со скрипом отодвинула стул. Мужчина вскинул брови. – Я пойду спать.
        – В девять вечера?
        – Не хочу стать объектом твоего праведного гнева, когда ты найдешь еще что-то, что тебя не устроит, – съязвила Дарина, встала и направилась к выходу.
        «Раз, два, три…». Мужской голос раздался за ее спиной на шестом шаге, когда до коридора оставалось совсем чуть-чуть.
        – Хорошо, что мне сделать, чтоб ты перестала дуться?
        – Для начала хотя бы просто извиниться, – парировала Дарина, развернувшись и сверкнув глазами на манер ведьмы. Марк усмехнулся.
        – Прости. Я всего лишь за тебя беспокоюсь.
        – Да уж, Саша говорил, что ты со своей опекой любого за Можай загонишь…
        Он вдруг нахмурился, подался вперед, скрестив руки, уперся локтями в стол и устремил на нее такой пронзительный взгляд, что ей захотелось поежиться.
        – А что еще он говорил?
        – Не много. Только, что у вас было трудное детство и два поколения военных в семье.
        – Ну, вместе со мной будет уже три, – потеплевшим голосом сказал Марк и едва заметно улыбнулся, серо-голубые глаза лукаво блеснули. – Так что, мир?
        Дарина задумчиво облизнула губы, пожала плечами и вернулась за стол.
        – Нет. Посмотрим на ответы на мои вопросы.
        – Теперь я понимаю, что имел в виду Игорь, когда говорил про шантаж…
        – Ты меня плохо знаешь, – улыбнулась девушка, на что Марк уверенно покачал головой, его взгляд стал серьезным и каким-то нечитаемым, отчего нельзя было понять, о чем он думает.
        – Ошибаешься. Я тебя знаю прекрасно, а вот ты меня…
        – Ты ничего о себе не рассказываешь! – возмутилась Дарина. – Меня вы наверняка проверили аж до седьмого колена, включая всех друзей, бывших парней и преподавателей, которые ставили двойки. Уж извини, но у меня таких возможностей нет.
        – А ты по старинке, ручками, – с сарказмом предложил Марк. Дарина улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна, заранее зная, что должного впечатления она не произведет, а вот понервничать заставит точно. Но мужчина оставался абсолютно спокоен, лишь уголки губ слегка дернулись.
        – Так и работаем.
        Марк неожиданно для себя вдруг понял, с каким интересом вслушивается в каждое ее слово. Ему нередко бросали вызов, но он привык держать себя в руках, представая перед противником непробиваемой скалой. Да разве же он мог подумать, что какая-то девица вдруг заставит его дрогнуть? Его, боевого офицера из семьи военных, спецназовца и сотрудника ФСБ? Да никогда в жизни с ним ничего подобного не случалось!
        И вот на тебе…
        Вляпался.
        – Так допрос можно считать открытым?
        Он вздрогнул, отвлекшись от собственных размышлений. Довольная Дарина улыбалась лисьей улыбкой, тщетно скрываемой за длинными пальцами.
        – Можно подумать, у меня есть выбор.
        – Конечно же, нет.
        Марк фыркнул, потом вдруг встал, поманив девушку за собой, подхватил со стола кружку с чаем и вышел в коридор, где свернул прямиком в дедушкин кабинет. Дарина, как загипнотизированная, шла следом, сгорая от любопытства.
        В комнате мужчина сел на диван, взглядом указав ей на кресло напротив, привычным движением откинулся на кожаную спинку и удовлетворенно закрыл глаза, тяжело вздохнув. Зная Дарину, он не без оснований полагал, что вечер будет долгим.
        – Если ты рассчитываешь заснуть и таким образом отвертеться от моих расспросов, то даже не думай, – послышался ехидный голос Дарины, и Марк улыбнулся, но глаза так и не открыл. Хотелось покоя, а рядом с девушкой – пусть даже назойливой и невероятно любопытной – это чувство отчего-то усиливалось. – Так что, можно?..
        – Давай. Только предлагаю по очереди, вопрос – ты, вопрос – я.
        – Разве ты не все обо мне выяснил? – недоуменно переспросила Дарина. Марк покачал головой.
        – Только сухие факты. Это полезно, конечно, но немного не то. Договорились? – она тихонько поддакнула, и он кивнул. – Тогда начинай.
        Ответом была тишина. Марк даже подумал, что Дарина смутилась и ушла, но чуткий слух по-прежнему улавливал ее судорожное дыхание где-то неподалеку. Неужели просто собирается с мыслями? Или не может решить, о чем спросить в первую очередь?
        У него самого была уйма вопросов, на которые он хотел получить ответ. Он жаждал узнать о ней, как можно больше, и поневоле боялся того, что может услышать. Кое-что мучило его сильнее всего остального, и он отчаянно пытался собраться с духом, чтобы спросить об этом. Нет, отступать он не будет, и нервничать тоже. Он справлялся с трудностями куда сложнее, чем простой вопрос. Пусть даже ответ на него может оказаться больнее любого удара.
        Он услышал, как Дарина рядом с ним осторожно втянула в себя воздух и так же медленно выдохнула. Что ж, началось.
        – Ты женат?
        От неожиданности Марк распахнул глаза так резко, что свет от торшера резанул по ним не хуже ножа. По крайней мере, он в это время не пил, не то обязательно бы поперхнулся. Первым такого вопроса он никак не ожидал.
        – А это так важно? – тыльной стороной ладони вытирая выступившие слезы и глядя на смешавшуюся девушку, пропыхтел Марк. Дарина неловко пожала плечами.
        – А о чем еще можно спросить мужчину? За какую команду по футболу он болеет? Если он женат, это уже не имеет значения.
        Вот тебе и разведка боем. И, что самое главное, с логикой не поспоришь. Такими темпами и впрямь придется раскрыть все карты.
        – Нет.
        – И никогда не был?
        – Кажется, моя очередь спрашивать, нет? – усмехнулся Марк. Дарина разочарованно цокнула языком.
        – А объяснить ответ? По всем правилам так.
        И вот что ей ответить? Что он одиночка с тяжелым характером? Что легче быть одному, чем выслушивать постоянные упреки о том, почему он опять пришел домой на рассвете? Или что у него такая работа, при которой никогда не знаешь, что в принципе будет завтра?
        Дарина терпеливо ждала, а Марк продолжал молчать, знакомым быстрым жестом взъерошив короткие волосы.
        – С моей профессией нелегко найти человека, который примет все это, – наконец медленно проговорил он. – Я пробовал однажды, еще до спецназа. Можно сказать, еще совсем мальчишкой. Как раз тогда окончил училище, должен был осенью приступить к службе. И была в то время одна девушка, Юля. Мы познакомились совершенно случайно в день выпуска, она оказалась сестрой моего однокурсника. Закрутилось все тоже быстро – я тогда частенько думал, что жизнь военного особенно коротка, старался нагнать все, что мог упустить. А Юля не смогла.
        – Что случилось? – тихо спросила Дарина. Марк вгляделся в зеленые глаза, в которых играл крохотный огонек отсвета.
        – Она поняла, что значит быть девушкой солдата. Всего лишь девушкой, даже не невестой. Мы попали на вечер военно-морского флота, и я там разговорился с одним из фсбшников. Пока он рассказывал о том, что мне предстоит, Юля разговорилась с женщиной. Оказалось, она потеряла мужа во время операции в Афганистане, – он перевел дыхание, все еще не сводя глаз с застывшей девушки. – Можешь представить, какую картину Юля себе нарисовала. В итоге мы расстались незадолго до начала службы.
        – Но ведь с тех пор прошло уже сколько?.. Лет двадцать?
        – Безопаснее за это время не стало и работы не убавилось, ни тебе мне объяснять. Да и я не такой простой человек. Неуживчивый.
        – Это мягко говоря, – ободряюще улыбнулась Дарина. – Меня еще Саша предупреждал, что ты можешь быть грубым, но чтобы я не принимала это на свой счет.
        – Правильно предупреждал, – согласился Марк, взгляд его глаз как-то разом потускнел, словно он вспомнил нечто нехорошее, но почти тут же опять прояснился. – Я пояснил, моя очередь.
        На короткий миг ему показалось, как Дарина чуть растянула губы в облегченной улыбке, но в следующую секунду девушка мгновенно напряглась, точно натянутая струна. Марк незаметно усмехнулся.
        Ему нравилось видеть ее смущенной. В такие моменты она переставала хмуриться, как будто в одночасье уходили все тяжелые мысли, взгляд зеленых глаз становился затуманенным и мечтательным. А еще он заметил, как у нее вошло в привычку кусать губу, когда она над чем-то раздумывала. В самом начале их знакомства за ней этого не водилось, должно быть, сыграли роль нервозность и постоянный страх.
        Повторения этих ощущений он ей не желал.
        – Спрашивать о том же, наверно, будет бестактно? – поинтересовался Марк, лениво потянувшись на диване. – Я знаю, что у тебя не так давно были довольно серьезные отношения. Отличный парень, программист, за здоровый образ жизни и отдых на природе. Почему не получилось?
        Дарина отвела глаза, вцепившись пальцами в край футболки. Долгий взгляд майора проводил ее ладонь, вновь поднялся к ее лицу и зацепился за бьющуюся на шее жилку.
        Больная тема, однозначно. Браво, Марк, просто молодец!
        – Пожалуй, мы просто с ним слишком разные, – задумчиво произнесла Дарина. – С ним было интересно: он любил путешествовать, мы часто выбирались куда-нибудь в Подмосковье, проводили вместе выходные, даже в отпуск ездили. Но… знаешь, бывает, что ты просто чувствуешь родную душу. Человек, с которым тебе спокойно, когда ты ничего не боишься, но в то же время с ним можно поговорить обо всем на свете.
        – А подруг для разговоров тебе было мало? – не удержался Марк. Дарина кинула в него подушкой, от которой он увернулся.
        – Сам же понимаешь, что это не то… А вообще у нас с девчонками свой взгляд на отношения. Наверно, это даже выученный урок, что в любви никогда не бывает легко. Всегда есть огромная куча проблем, но если чувства настоящие, то их можно решить. Яна по молодости вышла замуж за полного придурка, который при разводе пытался отнять у нее гостиницу. А когда она встретила своего нынешнего кавалера, этот молодчик подал на него в суд, якобы, за побои. Кончилось все мирно, но сам факт. А Гелка со своим женихом вообще расстались на два года из-за козней его мамаши и бывшей. Она за это время столько всего натерпелась, что врагу не пожелаешь. А сейчас они обе счастливы.
        – Немного жесткая философия.
        – Зато правдивая, – горько ответила Дарина. – По крайней мере, для меня точно. Не было ни раза без сложностей. С Сашей в том числе.
        – Значит, еще один Саша, – попытался разрядить обстановку Марк. – Многовато их вокруг тебя.
        – Хватает, – поддержала Дарина, губ коснулась широкая улыбка. – Зато Марк, слава богу, точно один. Второго тебя я бы не вынесла.
        Они засмеялись. Искоса поглядывая на притихшую девушку, Марк задумался. Возможно, в непростой перевернутой женской философии и впрямь была своя логика. Уж что-что, а один только взрыв можно считать уже какой проблемой в отношениях, пусть они только начались.
        Он незаметно потряс головой. Господи, о чем он только думает… С этим нужно прекращать, надо заставить себя переключиться на работу, а там, глядишь, все исчезнет.
        Она главный свидетель в самом громком деле о терроризме за последние несколько лет. Он просто обязан защитить ее, неважно, какой ценой. И не имеет значения, чем ему придется пожертвовать в процессе. У него нет права подвести ее, а рядом с ней… Он стал чересчур расслабляться. Для такой работы это равносильно самоубийству.
        Проблема в том, что глубоко в душе он твердо знал, что, как бы себя не уговаривал, как бы ни старался забыть, все усилия тщетны.
        Однозначно вляпался.
        – Так, продолжим, – напомнила о себе Дарина, забираясь в кресло с ногами и расправляя футболку. – Вчера ты так и не рассказал мне об отце. Кем был он? Тоже шпион?
        Марк улыбнулся, представив выражение лица отца. Тот был в восторге от рассказов деда о службе в разведке, но сам предпочел нечто другое, не менее опасное и такое же интересное.
        – Не угадала. Он был моряком.
        Дарина так и вытаращилась на него, даже рот открыла от удивления. Выглядело это настолько забавно, что он не удержался и опять расхохотался, поймав себя на мысли, что вообще стал чаще улыбаться. Скоро от его угрюмости и следа не останется, преступников даже запугать будет нечем. Обычно хватало одного его взгляда.
        – Моряком?!
        – А что тебя удивляет? Советское время, тогда было принято идти в армию или во флот. А у нас как-то и подавно.
        – Это да, но моряк… – выдохнула Дарина, едва отойдя от шока. – Не думала даже…
        – Как видишь, мужчины из рода Горских поднаторели во многих военных областях, – прыснул Марк. Девушка только растеряно качала головой.
        – А где он служил?
        – Балтийский флот. У них база в Кронштадте, мы с Сашкой там родились. Городок маленький, пара основных улиц и пристань, с моря постоянно ветер и холодрыга. Зато там было очень спокойно, город-то закрытый был.
        Дарина слушала, боясь прервать его своими расспросами. В Кронштадте она была лишь однажды на короткой экскурсии, но город и правда был очень тихим и невероятно красивым. Впрочем, как и весь Петербург.
        – В общем, когда отец вышел в отставку, мы переехали в Москву, – продолжал Марк. – Он устроился в министерство обороны, мама пошла на завод, а дед сидел с нами. Все были довольны.
        В воздухе так и повисло невысказанное «но», и Дарина вопросительно вскинула бровь, что мужчина тут же заметил и болезненно поморщился. Она не стала настаивать.
        – В каком звании он ушел в отставку? – вместо этого спросила девушка.
        – Капитан первого ранга. Это полковник в сухопутных войсках.
        Перед следующим вопросом она помедлила.
        – Он… еще жив?
        Марк встретил ее взгляд решительно, серо-голубые глаза печально улыбнулись.
        – Нет. Мне был тридцать один, когда он умер. Инсульт, прямо на работе. Дед его пережил на два года.
        – И с тех пор вы тут не были, да? В этом доме?
        Затянувшееся молчание было достаточным ответом. Отвернувшись, Дарина смахнула со щеки темную прядку и бросила взгляд на полки с фотографиями. Еще днем она заметила, насколько счастливыми выглядели изображенные на них люди, поражалась сходству Марка и Саши с отцом и дедом, но и думать не думала о том, сколько боли скрывается за этими улыбками.
        Сразу же вспомнились слова Саши о том, что Горские не показывают свои слабости. Теперь она в этом убедилась еще больше. Взять хотя бы Марка – он всегда казался таким спокойным, если не сказать отстраненным. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь задумывался, что это может быть напускным? Защитная реакция, привитая еще маленькому вымуштрованному мальчику?
        Когда она снова взглянула на мужчину напротив, он тоже смотрел на полки, явно думая о чем-то своем. Она тихонько кашлянула.
        – Если хочешь, можем продолжить в другой раз.
        Он хмыкнул, мгновенно вооружившись сарказмом и насмешками.
        – Нет уж, у меня слишком много вопросов… Почему ты не общаешься со своими родителями?
        Ей тут же захотелось застонать. Вопросов о семье она избегала всеми возможными способами, но с ходячим рентгеном не пройдет ни одна ее уловка.
        – Им не понравилось, что я решила связать свою жизнь с искусством, – закатила глаза Дарина. – Мама все уши прожужжала, что из меня получится великолепный педагог или, на худой конец, юрист, а папа всю жизнь ей поддакивал. Я осталась в меньшинстве и в итоге просто сделала по-своему.
        – У тебя это вошло в привычку.
        – Все делать по-своему?
        – И не думать о последствиях, – подтвердил майор.
        – Вот не надо! О них я как раз подумала. Подготовилась к скандалу, даже денег скопила, чтобы комнату снять – так, на всякий случай. А вместо этого мама с каменным лицом меня выслушала и огорошила новостью, что мы уезжаем в Воронеж. Там мои бабушка с дедушкой жили, и мама решила, что будет неплохо вернуться к корням, – с неприкрытой иронией рассказывала девушка, пока Марк молча слушал, не замечая, как темнеют его глаза. Такая расслабленная и непосредственная, с копной пушистых волос и горящими глазами, Дарина была еще привлекательнее, чем обычно. – К тому же, по ее словам, там великолепный педагогический университет. Про то, что я по сути уже поступила туда, куда хотела, она не услышала – или не захотела услышать. А папа тихонько похвалил, но на том дело кончилось.
        – И ты просто ушла?
        – Сначала я посадила их на поезд до Воронежа, – добавила Дарина. – Мама билась в истерике, папа ее успокаивал, оба говорили, какая я у них неблагодарная дочь, и обещали на порог меня не пускать, когда я все же приеду. А я не приехала.
        – И они к тебе тоже.
        – Это вопрос или утверждение? – кокетливо переспросила девушка. Марк неопределенно качнул плечом.
        – Я же проверял. За все эти годы они уезжали только в Одессу пару раз.
        – Да, меня туда на море возили в детстве… Так что вот. Они время от времени, конечно, позванивали периодически – папа, в основном, интересовался, как дела. После выпуска стало немного легче, поделать-то уже все равно ничего нельзя, но таких отношений, какие были раньше, уже нет. Мама до сих пор иногда звонит, расспрашивает о новостях и обязательно вставляет парочку шпилек в мой адрес. Кажется, последний раз она завела свою любимую шарманку на тему замужества – как будто не знает, что это больная мозоль.
        – А почему вообще искусство? – вдруг спросил Марк. Дарина хихикнула себе под нос.
        – Меня Саша о том же спрашивал… Я всегда рисовала хорошо. Меня вообще картины всегда восхищали. Вот и стала искусствоведом.
        – Почему не художником?
        – А это еще одна больная тема, – она повела плечами. – Просто не сложилось.
        Нет, не просто. Но не говорить же, в каком отчаянии она была, когда тот преподаватель раскритиковал ее работу в пух и прах?
        – Не сложилось тогда, но это не мешает тебе рисовать, – возразил Марк. – У тебя сейчас собственная галерея, ты известный реставратор и искусствовед. Почему не попробовать снова?
        – Вряд ли получится что-то стоящее, но раз делать все равно нечего… Кстати, я видела у вас в гараже мольберт.
        – Это дедушка рисовал. Полюбил это дело на старости лет. – Марк заулыбался воспоминаниям, и Дарина в который раз засмотрелась на ямочку на подбородке.
        – А краски в доме остались?
        – Вроде были на чердаке, я посмотрю утром, – он вдруг прищурился. – А блокнота и карандаша тебе уже недостаточно?
        – Это эскизы, а не полноценные работы. Холст и масло – это совсем другое.
        Лукавый прищур Марка стал сильнее.
        – Что ты там нарисовала-то? Покажешь?
        Дарина тут же помотала головой, заметалась, как птица в клетке, щек коснулся румянец, и он судорожно сглотнул. Воздуха стало остро не хватать, кровь зажглась в венах, пробираясь под кожей к сердцу и грозя обуглить его до самого пепла.
        Похоже, этот секрет она ему никогда не откроет. Но на то он и фсбшник, чтобы раскапывать тайны и ответы на вопросы. Застать бы ее хотя бы раз за работой, а подкрасться и подглядеть труда не составит…
        – Для меня эскизы это только личное, – все же решилась пояснить Дарина, чувствуя, как предательски горят щеки. Господи, как школьница, ей богу! Стыд и позор. – А вот холст покажу, если краски и кисти будут. Но только законченный.
        – А полработы?
        – Нет. И даже не уговаривай. А то сейчас заговоришь меня, сама не замечу, как соглашусь.
        – Это я умею, – заявил Марк.
        Пусть рисует. Хотя бы отвлечется. Да и ему будет легче: если она будет занята своей работой, ему будет проще сосредоточиться на своей.
        – Слушай, а есть что-нибудь, чего ты не умеешь, но очень хотел бы научиться? – внезапно спросила Дарина, прижав ладони к щекам. Марк на секунду задумался.
        – Я всегда хотел пилотировать вертолет, – так же неожиданно ответил он. Девушка округлила глаза. – Да, ты знаешь, в спецназе этому не учат.
        – А чему учат?
        – Рукопашному бою, изучению взрывчатых веществ, разного вида оружия, ориентированию на местности, маскировке, – перечислял Марк. – Еще прыжки с парашютом, альпинизм и немного пилотирование. Но по большей части рукопашный бой, стрельба и все, что связано с разведкой и ведением боя. В группе же обычно обязанности распределяются, поэтому хоть какая-то основа во всех областях должна быть.
        Девушка хмыкнула.
        – А вертолет, значит, пилотировать не научили?
        – Увы. Только как из него десантироваться.
        – Мужчины!.. – пробурчала Дарина. – Все бы вам только с техникой играться. Нет бы, как Матроскин, вязать, вышивать, на машинке строчить, цены бы вам не было!
        Марк так и поперхнулся чаем, а Дарина развеселилась окончательно.
        – Ну а ты что хотела попробовать? – прокашлявшись, спросил он.
        – Скалолазание. Это вас, товарищ майор, ко всему подготовили, а мне хоть и интересно, но страшно.
        – Зря боишься, – подмигнул Марк. – Ощущения незабываемые. Но вот руки после первого раза у тебя будут долго болеть.
        – Вряд ли сравнится со сломанной рукой и ребрами, – беспечно ответила Дарина. Марк тут же скользнул взглядом к загипсованному локтю.
        – Завтра Саша днем заедет, посмотрит тебя. Ничего не болит?
        – Ребра иногда. Когда дышу.
        – Ну-ка встань.
        Медленно поднявшись с кресла, Дарина смотрела, как он обходит стол и подходит к ней почти вплотную. Теплая рука обожгла ее даже сквозь ткань футболки, дыхание сбилось. Она опустила глаза, боясь столкнуться с его взглядом, а Марк проклинал себя за то, что встал с дивана. И в ту же секунду ему хотелось, чтобы время остановилось.
        Он скользнул рукой по ее талии и остановился где-то под грудью, чувствуя, как лихорадочно бьется чужое сердце. Дарина затаила дыхание, когда он шагнул еще ближе, мужские пальцы едва заметно сжались и осторожно легли на то место, где заживал перелом, слегка надавили, и девушка дернулась.
        – Прости. Больно?
        – Нет, просто… – она запнулась, подбирая слова, вскинула голову и моментально пожалела об этом. Во встречном взгляде хотелось утонуть, словно в Балтийском море, где служил его отец – его воды были того же стального оттенка, такие же глубокие и опасные. – Я вспомнила день взрыва. Ты тогда точно так же меня осматривал.
        Марк ослабил хватку, опустив голову и чуть не задев носом темные волосы, на секунду прикрыл глаза и, пересилив себя, сделал шаг назад. Дарина прерывисто вздохнула и отвернулась.
        Это в комнате стало жарко или ей просто почудилось?..
        – У вас и курсы медпомощи были? – попыталась загладить неловкость Дарина. Марк тем временем отошел к окну, где на улице уже загорались звезды.
        – Конечно. Первая помощь при любом ранении и в любых ситуациях. Бронежилет не может уберечь от всего.
        – Тебя часто ранили?
        – Бывало.
        – Сколько?
        – Пару раз, – последовал лаконичный ответ, а ей хотелось знать больше. Почему-то она почти не сомневалась, что у него есть пара шрамов на спине и груди. Еще одну короткую полосу она как-то разглядела у него на правом предплечье. Должно быть, нож. И совсем новый, от осколков стекла, когда он прыгал из окна.
        Марк обернулся, прислонившись спиной к подоконнику, и Дарине тут же захотелось спрятаться. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, да, но одновременно и крайне уязвимой. Будто он заранее знал, о чем она думает, что чувствует или сделает в следующую секунду.
        Быть уязвимой она не любила. Жизнь приучила ее решать все проблемы самой, как бы ей не хотелось обратного. И теперь, когда эти проблемы решал кто-то другой, ей было не по себе.
        – Кажется, мы отвлеклись, – смущенно проговорила Дарина. Марк медленно кивнул. – Чья сейчас очередь?
        – Неважно, спрашивай.
        Она качнула головой со слабой улыбкой, повернулась. Полки с фотографиями блеснули стеклами в тусклом свете торшера, и Дарина вдруг вспомнила.
        – Я сегодня видела тут одну твою детскую фотографию, – призналась она. Марк вскинул брови. – Прости, не стоило сюда заходить без разрешения, но мы ведь убирались с Игорем, и… Я подумала, что выборочная уборка это как-то неправильно что ли… К тебе я, конечно, не заходила, но…
        – Правильно, пусть Марк пылью зарастает, чего уж там…
        – Это же твое личное пространство! – возмутилась Дарина. – А весь остальной дом вроде как в общем пользовании, вот и…
        – Я понял, не объясняй, – мягко прервал ее Марк. – Правильно все сделала, – она хотела сказать что-то еще, и он продолжил: – Так что за фотография?
        В ответ Дарина молча показала на полку.
        На черно-белой карточке был изображен тот же дом, в котором они сейчас находились. Снимали явно во внутреннем дворе – в углу выглядывал край беседки. Пожилой мужчина сидел на траве и держал на руках совсем маленького мальчонку лет трех, а возле них стояли еще два паренька, в старшем из которых без труда угадывался Марк. Наверно, на снимке ему было около двенадцати лет. Пятилетний Саша рядом задорно улыбался, и в его улыбке недоставало пары только что выпавших зубов.
        Глядя на фотокарточку, Марк улыбнулся, вытащил ее из полки и поднес ближе к глазам, вглядываясь в родные лица.
        – Мы много времени проводили у деда, я говорил. Он нас практически вырастил. Родителям было не до этого… Это нас отец снимал. Купил тогда самый дорогой фотоаппарат, почти всю получку за него отдал. Наверняка он где-то до сих пор тут лежит…
        – А это кто? – Дарина указала на самого маленького мальчика, сидевшего у старика на коленях. Марк усмехнулся.
        – Это Тимур, наш с Саней младший брат.
        Дарина так и застыла, приоткрыв рот, подошла ближе и уткнулась взглядом в карточку, выискивая в лице мальчика знакомые черты.
        – Брат?!
        Как она раньше не заметила?.. Тимур хоть и был маленьким, но на подбородке уже проступала знакомая ямочка, а взгляд лучистых глаз напоминал Сашин – такой же открытый и светлый. А вот в глазах Марка уже сквозила печаль.
        – Погоди-ка, – вспомнила Дарина. – Это не тот Тимур, про которого Саша говорил? Когда вы решали, где меня спрятать?
        – Тот самый, – согласился Марк.
        – И это ваш младший брат?
        – Именно.
        – Почему ты про него не рассказывал? – ахнула Дарина.
        Марк слегка помрачнел.
        – Мы редко видимся.
        – Почему?
        Он вздохнул, вернул фотографию на место и посмотрел на нее странным взглядом.
        – Наши родители развелись, когда мне было десять, Саше три, а Тимуру всего год. Мать не выдержала, что наш отец постоянно на работе – сначала служба, и она всегда одна, потом переезд в Москву и опять работа. Конечно, у нее были мы с Сашкой, но она хотела нормальную семью, а не мужа-вояку, который дома появляется поздно вечером и уходит рано утром.
        – И она ушла?
        – Да, – просто ответил Марк. – Тимур родился незадолго до их развода. Мама, наверно, рассчитывала, что третий ребенок как-то вразумит отца, но он, хоть и был рад, не мог уделять нам столько времени, сколько она хотела. Она подала на развод и забрала Тимура, а мы остались с отцом – он потянул за пару ниточек, чтобы нас оставили с ним. Мама потом еще раз вышла замуж, и отчим принял Тимура как родного, так что у нас с ним даже фамилии разные.
        – Вы встречались в этом доме, да?
        – Дедушка любил с нами сидеть. К тому же, мы втроем ходили в одну школу – родители об этом сразу договорились, решили нас не разлучать. А потом я окончил школу и пошел в военное училище. Стало как-то не до родственных встреч. Это Сашка всегда хорошо общался с Тимуром, у них разница всего ничего. А я… Господи, а что я… я старше, я должен их оберегать, защищать, помогать. Одним словом – старший брат. Вот мы как-то и отдалились.
        Она помолчала.
        – Он тоже пошел по стопам вашего отца и деда?
        – Нет. Тимур подался в частную практику, детективом стал. Этакий Шерлок Холмс местного розлива.
        Дарина мысленно подвела итог.
        – Значит, твой дедушка служил разведчиком в ГРУ, отец – военный моряк, капитан первого ранга, один брат – хирург, другой – сыщик, а ты – майор ФСБ…
        – Почти подполковник, – поправил Марк и в ответ на ее вопрошающий взгляд развел руками. – Зам Трофимова в конце месяца уходит в отставку, я буду за него.
        Информации для одного вечера оказалось многовато, и Дарина снова взглянула на снимок.
        – Вы прям как братья-тройняшки, почти на одно лицо…
        – Меня возраст все же выдает, а вот с Сашкой они почти вылитые близнецы.
        Воображение тут же нарисовало ей двух совершенно одинаковых мужчин, только одного во врачебном халате, а второго – в кожаной куртке и кепке на глаза.
        – Он такой же холостяк, как вы с Сашей? – поинтересовалась Дарина. Марк сверкнул глазами.
        – Тимур-то? Тимур счастливо и беспросветно женат. Это мы с Саней, как неприкаянные, а ему быстро повезло.
        Голос его прозвучал отстраненно, и Дарина не стала больше расспрашивать. А Марк, в силу своей немногословности, не стал объяснять.
        Он стоял с отрешенным видом, отведя голову в сторону и глядя в пустоту. И выглядел при этом таким усталым, что Дарина в который раз за все время их знакомства задалась вопросом: когда последний раз он нормально спал? Он качнул головой, седина в волосах сверкнула на свету серебром. Как и уже почти исчезнувший шрамик над бровью, оставшийся после взрыва.
        Страх, боль и неловкость исчезли в одно мгновение, словно их и не было никогда, а на их место пришло какое-то необыкновенное чувство, смесь благодарности и нежности, будто затопившие ее с головой.
        Он столько для нее сделал, стольким рисковал ради нее, столько перенес, предотвратил. Он ее спас, вытащил из тех завалов, переживал, беспокоился…
        Она сама не заметила, как снова подошла к нему, подалась вперед и коротко скользнула поцелуем по заросшей щетиной щеке, зацепив уголок губ. И отстранилась так же быстро, как приблизилась.
        Пару долгих мгновений Марк просто смотрел на нее, а в следующий миг сдался и с силой притянул к себе. Тяжелая рука легла ей на затылок, пальцы запутались в темных прядях волос, а сухие, будто постоянно обветренные губы прижались к ее губам.
        Он целовал ее так, словно боялся, что она вот-вот исчезнет, что пройдет секунда, и он снова останется один, как был все эти годы. Как будто это их последний, а вовсе не первый поцелуй, и что времени у них больше не осталось, и все кончится здесь и сейчас, стоит ему только оторваться от ее губ.
        Он привлек ее к себе еще сильнее, ближе, прижав своей тяжестью к старым книжным полкам так, что хрустнули ребра, отчего она тихонько всхлипнула и застонала.
        Только тогда он нехотя отпустил ее, все еще перебирая темные волосы в пальцах и тяжело дыша. Шагнул назад, качнул головой, приходя в себя.
        – Извини.
        Дарина смогла только кивнуть, но Марк этого даже не заметил.
        Когда он впервые ее увидел на той парковке, ему показалось, что она ничем не отличается от миллиона других людей. Когда пытался привести ее в чувство и вытаскивал из-под завалов, думал только о том, что без ее помощи в этом деле теперь уже не справится. Когда бежал по коридорам больницы, прогоняя неудавшегося убийцу, злился на самого себя, что втянул ее в свое расследование и подверг опасности.
        А сейчас его настигло новое озарение. И он был бы рад считать его ошибочным, списать все на усталость и беспокойство, но Марк понимал, что любые его оправдания будут далеки от истины.
        Стоя у полок, Дарина уже понемногу пришла в себя. Ей было неудобно за ту несдержанность, которую она проявила, но реакция Марка удивила ее намного сильнее. Выходит, ей не показалось?..
        Она рискнула бросить на него короткий взгляд и так же быстро отвела глаза. Непривычное для нее чувство смущения только усилилось.
        – Я пойду спать.
        Тихий звук ее голоса разрезал напряженную тишину, словно нож масло. Марк поднял голову, посмотрел, как она медленно идет к двери. И все же сказал – лишь бы сказать хоть что-то.
        – Можно спросить?
        Дарина остановилась, не дойдя до двери совсем чуть-чуть.
        – Предложение о работе в Лондоне. Ты согласишься?
        Темные волосы скользнули вниз, скрыв ее лицо в тени, и в полумраке комнаты он не увидел ее глаз. А Дарина молчала. Молчала, потому что знала, какой ответ он хочет услышать – и какой она не готова ему дать.
        – Не знаю.
        На секунду ее зеленые глаза снова столкнулись с его серо-голубыми, а потом она отвернулась и пошла в комнату, про себя считая каждый шаг, что отдалял ее от него. И в этом она точно ему никогда не признается.
        Утром Дарина проснулась от шума двигаемой мебели где-то над ней. Она еще повалялась, прислушиваясь к грохоту на чердаке, попробовала уснуть снова, с головой накрывшись подушкой. Сон только насмешливо помахал ей ручкой и исчез в уходящей ночи.
        Лежа под одеялом, Дарина не без дрожи вспоминала вчерашний вечер. Кожа до сих пор горела в тех местах, где ее касались теплые мужские руки. Она закусила губу, когда память подбросила ей воспоминания о коротком поцелуе.
        Было понятно, что рассчитывать на какой-то мало-мальски серьезный разговор не приходится. Марк не из тех людей, которые будут объяснять свои поступки или настроение, он из тех, кто просто возьмет и сделает то, что хочет. В принципе, ее саму такой подход устраивал – нужных слов она бы все равно не нашла. И все же наивная романтичная дурочка где-то глубоко в душе желала услышать эти скупые мужские объяснения.
        Дарина резко помотала головой, пресекла шепот этой внутренней дурынды и откинула одеяло.
        На кухне ее поджидали заботливо подогретые сырники, купленные в супермаркете, и остатки пирога с чуть остывшим чаем. Марка нигде не было видно, шум на чердаке стал тише.
        За завтраком она попробовала отвлечься мыслями о предстоящей работе, когда ей на глаза попался оставленный Марком ноутбук. Голова тут же посветлела. Пододвинув к себе компьютер, Дарина сунула за щеку кусок сырника, щедро политый сметаной и вареньем, и открыла крышку.
        В почте ее дожидались почти полтораста писем, половина из которых была от клиентов. Спонсоры, фотографы, коллеги-галеристы, реставраторы, несколько коллекционеров и пара сотрудников музея – все они поголовно выражали свое беспокойство, желали наискорейшего выздоровления и обещали оказать любую помощь, если таковая потребуется. Дарина задумчиво отхлебнула чаю. Если ее задумку получится реализовать, помощь ей не повредит.
        Остальные письма были рекламного характера: приглашения на выставки и банкеты, парочка предложений о реставрации, напоминание из салона красоты о записи на укладку в конце месяца – подготовка к Гелиной свадьбе, оповещение о готовности сшитого на заказ платья… Среди всего этого бардака нашлось даже бойкое письмецо от одной назойливой журналистки, непонятно как сумевшей раздобыть адрес ее почты и просившей об эксклюзиве.
        Дарина решительно закрыла это послание и открыла следующее, в котором отправителем значилась Ксюша. Должно быть, это те самые обещанные документы от Гриши Артемьева.
        Из пары-тройки десятков страниц Ксюша умудрилась дополнительно составить краткое описание всего предложения, и его Дарина открыла в первую очередь. С первой же страницы на нее взглянуло стеклянными глазами большое здание выставочного центра недалеко от сердца Лондона. Далее следовало изложение всех обязанностей Дарины как приглашенного организатора выставки, посвященной современному искусству России. Помимо тех работ, которые она решит включить в состав выставки, будут представлены произведения иностранных художников, также посвященные просторам необъятной родины. В случае успеха выставки и хороших сборов на сопутствующем ей аукционе Дарина может рассчитывать на контракт с выставочным центром.
        Вот тут Дарина серьезно задумалась. Согласиться, значит, отказаться от всей привычной жизни в Москве, оставить тут все и вся и уехать неподготовленной в другую страну. Примерно такая же ситуация была у Гели, когда ее Андрею предложили работу в Сиэтле, и он позвал ее уехать с ним. Вот только тогда все кончилось, мягко говоря, не очень хорошо и наладилось всего месяц назад – Андрей закончил свой строительный проект, и они оба остались в городе.
        А если отказаться? Но ведь это огромный шанс для многих ее художников и для нее самой! Выставка за рубежом, иностранная пресса и покупатели, признание, в конце концов! Такая возможность дается только раз в жизни, а подвести людей она не может.
        Почему тогда мысль о жизни и работе заграницей ее больше не прельщает?
        Все еще взволнованно кусая губы, Дарина достала из кармана домашних спортивных штанов новый мобильник и набрала свою верную помощницу. На звонок с незнакомого номера Ксюша отвечать не торопилась, и ей пришлось набрать секретаря еще пару раз.
        – Галерея Дарины Дубцовой, слушаю вас, – устало и как-то недоверчиво проговорила в телефон Ксения. Дарина весело фыркнула.
        – Не всех клиентов-то мне еще распугали? Много полотен сожгли?
        – Дарина Алексеевна!.. – заохала Ксюша. – Слава богу, вы в порядке! Как вы себя чувствуете? Ангелина Витальевна с Яной Васильевной заходили пару раз, сказали, вас взрывом на парковке задело, потом по телевизору подтвердили…
        – Не верь всему, что говорят по этому ящику, – пожурила помощницу Дарина. – Задело меня несильно, отделалась ушибами и парой переломов. Но на работу пока не выйду…
        – Да вы что! Отдыхайте и лечитесь, мы тут сами как-нибудь справимся!..
        – Вот как раз поэтому и звоню. Ты мне все дела скидывай на почту, я из дома буду контролировать. Сейчас есть что-то, что мне надо знать?
        Ксюша замялась.
        – Есть, – призналась девушка. – У нас один менеджер уволился, отдел кадров дал объявление о найме. Еще Голицына задерживается с картиной для ближайшего аукциона, который в начале октября, обещала постараться, но вряд ли успеет.
        – Только не говори, что у нее кризис, – застонала Дарина. Ксения мрачно угукнула. – У нее каждый месяц этот кризис вместе с депрессией! Мы ее ждать не обязаны, не успевает – не надо, будем проводить аукцион без нее. Так ей и передай. Гарантирую, принесет картину за пару недель до даты.
        – Наверняка. Хорошо, с этим понятно. А с журналистами мне как быть? Меня уже замучили с их официальным заявлением…
        Ее голос прозвучал так жалобно, что Дарина не сдержала улыбку.
        – Нет, пока никаких заявлений. Все равно уже телевизионщики все сказали, добавить-то нечего. Но если будут спрашивать, я все еще в больнице. Посетителей не принимаю, интервью не даю. И даже когда поправлюсь, теракт комментировать не буду.
        – Сделаю, – вздохнула Ксюша. – Дарина Алексеевна, вы только поправляйтесь поскорее, нам без вас так плохо… Вроде бы и работают все, но без вас это все не то, тихо, грустно…
        – Это уже как кости срастутся, – ей в тон отозвалась Дарина. – Так, я что еще хотела-то… Ты мне скинула документы Гришки Артемьева, что он сказал?
        – Точно, чуть не забыла! Я вам там все расписала, выгода, недостатки, прибыль. Наш юрист уже все посмотрел, сказал, контракт составлен грамотно, ошибок и скрытых камней не нашел. Если решите подписать – подписывайте, о подлоге не задумывайтесь.
        – Да я не об этом. Сроки на раздумья он обозначил?
        – Он сказал, что ему через три недели нужно связаться с организаторами, так что где-то недели две с половиной в запасе есть.
        – Ясно…
        Только-только поднявшееся настроение опять упало ниже плинтуса. Будто почувствовав эту перемену, Ксюша притихла.
        – Сомневаетесь, да?
        – Не знаю, Ксюш… Вроде бы надо соглашаться, а там еще подумать хорошо бы.
        – Соглашайтесь, Дарина Алексеевна, – вдруг сказала Ксения. – Я же знаю, сколько вы сил вложили в эту галерею, с первого дня на вас работаю. Вы всегда старались помочь молодым художникам, трудились, не покладая рук. Вот труд и окупился, да и вы давно об этом мечтали.
        – Я уже не знаю, чего хочу. Но, наверно, ты права. Это действительно огромный шанс. Да и для ребят наших это будет полезно, дело же не только во мне. Так что…
        – Вот и не забывайте об этом. Вы, правда, заслужили.
        – Спасибо, Ксюш.
        – Выздоравливайте.
        Секретарша повесила трубку, а Дарина уставилась невидящим взглядом на экран ноутбука. Остывшие сырники сиротливо лежали на тарелке, и она сунула в рот еще один кусок, даже не почувствовав вкуса, как вдруг экран погас, и на темной поверхности отразился мужской силуэт, недвижно застывший в дверях. Она вздрогнула, обернулась.
        Марк тихо прошел в комнату, положил на стол коробку, отодвинул соседний стул и сел.
        – Изучаешь предложение?
        – Ты слышал?
        – Краем уха. Но успел понять, что для тебя это прекрасная возможность.
        – Я еще ничего не решила, – поторопилась сказать Дарина. Марк пронзил ее изучающим взглядом и кивнул каким-то своим мыслям.
        – Тут все краски, которые я нашел. Кисти в ящике, в гараже, холсты рядом.
        Она кивнула в знак благодарности, он промолчал. Похоже, и без того немногословный, сегодня Марк был не в духе еще сильнее, чем обычно.
        Стул под ним скрипнул, когда Марк встал – так же резко, как вообще появился на кухне.
        – Я пойду, на заднем дворе уберусь. Там листвы нападало, словно не начало сентября, а уже ноябрь.
        Дарина опять кивнула, ощущая себя болванчиком, и мужчина ушел. За углом хлопнула дверь заднего входа, и наступила тишина.
        Чтобы хоть как-то себя занять и отвлечься от мыслей и о Марке, и о предложении о работе, Дарина убрала со стола, за несколько приемов перетащив одной рукой тарелки, кое-как помыла посуду и подхватила со стола коробку, направившись в гараж.
        У мольберта и впрямь нашлись четыре прислоненных к стене холста. В указанном ящике лежали кисти всевозможных размеров и жесткости, палитра и даже маленький мастихин для смешивания особо густой краски. Дарина мысленно сделала себе пометку обязательно выяснить, насколько хорошим художником был дед Горских, опустилась на табуретку и открыла коробку.
        Внутри оказалась пара десятков тюбиков с масляной краской: несколько оттенков охры и лазури, синий кобальт, кадмий, белила и умбра. Несмотря на прошедшее время, краски были во вполне хорошем состоянии, но Дарина на всякий случай достала из того же ящика бутылочку с разбавителем. Потом водрузила средний холст на мольберт, выдавила на палитру немного умбры, взялась за кисть и в нерешительности замерла.
        Последний раз она держала кисть в руках еще в институте. Держала именно как художник, а не реставратор, вдыхала запах масла и грунтовки, оттирала испачканные руки и лихорадочно думала, правильно ли расставила композицию и направила свет.
        Работа реставратора хоть и приносила ей удовольствие, но не могла заменить процесс написания картины.
        Глубоко вздохнув, Дарина аккуратно макнула кисть в краску и сделала первый мазок. На белой поверхности остался серо-коричневый след.
        Если все получится, если руки до сих пор помнят, как работать с холстом, она сможет написать то, что задумала, примерно за неделю. Пока нанесешь нижний слой, пока просохнет краска, потом еще слой и еще… Но она была уверена, что результат того стоит. Она всегда давала выход своим чувствам, когда рисовала, неважно чем.
        Пожалуй, стоит попросить Марка купить еще несколько тюбиков умбры и других оттенков серого и черного. Запасов его деда ей вряд ли хватит, придется написать целый список.
        Когда во дворе раздался долгий приветственный гудок клаксона, Дарина даже не моргнула, успев к тому времени покрасить треть холста в темно-серые тона. Только включила музыку в наушниках погромче и слабыми пальцами опять ухватилась за кисть. Рисовать левой рукой оказалось не так удобно, как она надеялась, поэтому Дарина рискнула и переложила кисть в загипсованную руку. Все равно ее разрабатывать придется, чтобы срослась нормально, так почему не сейчас? Тем более что она уже не болит.
        Встречать гостей она не вышла, справедливо рассудив, что это сделает хозяин дома. Однако выбравшийся из машины Саша так никого и не увидел, ни на крыльце, ни у ворот. Первым делом заглянув на кухню, он не нашел ни души и там, зато вспомнил привычки своего брата и направился к выходу на задний двор. Дарина наверняка отдыхает у себя, а вот братец не изменяет себе, как пить дать.
        Его догадка подтвердилась, стоило ему выйти за порог. Марк сидел в деревянной беседке спиной к дому и смотрел на лес за высоким забором в полной тишине. Серое дождливое небо, казалось, ему совсем не мешало: запрокинув голову, Марк облокотился о невысокий бортик и глядел вверх, не замечая, как его джинсы пачкает высокая трава. Саша озадаченно нахмурился.
        Похоже, дело плохо.
        – А я думаю, почему меня никто не встречает, – вместо приветствия громко сказал он. Марк слегка повернул к нему голову. – А ты тут прохлаждаешься, оказывается.
        – Мне и без того работы хватает, – отозвался мужчина. Подошедший к нему Саша опустился на ступеньку рядом и глубоко вдохнул пропитанный влагой и холодом воздух.
        – Да оно понятно, что хватает… Ох, как же тут хорошо все-таки… Лучше давай, рассказывай, как у вас тут дела? Тихо, спокойно все?
        Марк вернулся к созерцанию пасмурного неба.
        – Относительно. В плане безопасности, конечно, все нормально, но меня не покидает ощущение, что, как только я расслаблюсь, что-то случится.
        – Это с чего вдруг?
        – Не знаю. Просто предчувствие.
        Саша помолчал, но брат не торопился делиться своими подозрениями. Марк всегда был молчаливым и замкнутым, лишнего слова не вытащишь, что уж говорить о его проблемах или секретах. Такую информацию из него надо добывать клещами, и то не всегда получится.
        – А что мрачный такой? – напрямик спросил Саша. Марк смерил брата хмурым взглядом.
        – Я такой всегда.
        – Конечно, всегда. С Дариной поссорились?
        Марк прищурился, глядя на холодный и сонный лес. Ему показалось, что где-то в ветвях мелькнула тень сокола или пустельги, и отчаянно хотелось свести разговор к этому, но нужно было знать его младшего брата. Так просто Саша с расспросами не закончит. Должно быть, это у них семейное.
        – Мы и не мирились никогда.
        – В смысле? – Александр нахмурился. – Вы же нормально ладили, что произошло? Опять свою фсбшную натуру во всей красе показал?
        – Да какую натуру, не городи чепухи… Просто не сошлись во мнениях.
        – Относительно чего?
        – Сань, отстань, а? – взмолился Марк. – И без тебя тошно. Или ты решил по моим стопам пойти? Учить тебя вести допрос я не буду.
        – Да я и сам это умею, – категорично ответил Саша. – Не забывай, что я хирург, и мне надо знать о пациенте все, что имеет хоть какое-то значение. Даже если он об этом рассказывать не хочет.
        В лесной тишине тяжелый вздох прозвучал неестественно громко. Марк потер колено, бросил на брата косой взгляд.
        – Рассказывай.
        – Не о чем рассказывать, – упрямо повторил Марк. – Это все пустяки, мне бы сейчас этого психа не упустить опять…
        – Марк, твою мать, говори уже! – не выдержал Саша. Не ожидавший такой вспышки Марк осекся на полуслове. – Я твой брат и прекрасно знаю, когда тебя что-то гложет. И сейчас как раз такой случай.
        – Мне казалось, ты хирург, а не психолог, – беззлобно поддел его Марк. Александр подарил ему испепеляющий взгляд.
        – Могу мимикрировать в психолога и даже в патологоанатома, когда буду придумывать, как тебя прибить, чтобы следов не осталось и походило на несчастный случай.
        Марк усмехнулся, опустил голову и уставился на свои руки. Саша много раз видел такую позу у родственников его пациентов и поразился тому, как сильно она изменила его брата: он казался не просто уставшим и отчаявшимся, а почти сломленным.
        – Дарину зовут за границу на работу. На постоянной основе.
        Во дворе снова повисла тишина. Судорожно обдумывая услышанное, Александр пытался представить, как поступит девушка. За пару недель, которые она провела под его присмотром, он успел составить о ней собственное мнение и пришел к выводу, что она – одна из самых рассудительных, талантливых, страстных и увлеченных своим делом людей, которых он когда-либо встречал. Но работа за границей?.. Хотя, как художник и галеристка, она наверняка давно об этом мечтала.
        Однако он не мог не заметить и того, как Марк посматривал на нее в больнице. Он давно не видел у него такой взгляд и про себя осторожно радовался. Похоже, напрасно. Сглазил.
        Он быстро взглянул на брата. Марк мрачно смотрел на полуголые ветки, на высохшие от долгой жары листья в такой же сухой траве.
        – Ты думаешь, она согласится? – как можно естественнее поинтересовался Саша. Марк махнул рукой, отгоняя комара.
        – Глупо упускать такой шанс.
        – А ты что?
        – Что я, Саш? – устало спросил Марк, посмотрев на брата в упор. – Ты же знаешь, у меня не жизнь, а сплошные опасности. Неужели ты думаешь, что ей нужны такие переживания, когда можно заниматься выставками в Лондоне?
        Саша улыбнулся уголком губ.
        – А ты не допускаешь мысли, что нужны? Действительно нужны? – брат не ответил, и Александр продолжил: – Помнишь тот день, когда ты покушение сорвал? Ты еще просил, чтобы я к Дарине пришел и не отходил от нее? Она за тебя переживала больше, чем за себя. Вцепилась в меня, все приговаривала, что с тобой все будет хорошо. И можешь мне поверить, это был страх не за какого-то постороннего парня. Я за эти годы повидал много влюбленных и семейных пар, разницу знаю.
        – Старая присказка, что стены больницы видели больше искренних слез и улыбок, чем весь остальной мир, – слабо улыбнулся Марк. – Ну и скажи мне, нужны ей такие переживания каждый день? Меня могут убить в любую секунду, на любом задержании! Надо ей вдовой становиться?
        – Может, ты для начала ее спросишь? – предложил Саша. – Уедет она, не уедет, это же еще на воде вилами…
        – Уже спросил, – буркнул Марк. – Я такую глупость совершил… Уступил слабости, и на тебе! Сколько лет прошло после Юли, думал, научился себя в руках держать, и отношения какие-никакие были, так ведь нет!..
        – Что она сказала?
        – Что не знает, поедет или нет. Но я почти уверен, что она согласится.
        Саша глубокомысленно покачал головой.
        – Я так понимаю, убедить ее остаться в твои планы не входит?
        – Сань, у нее там вся жизнь может сложиться! А я что? Я невыездной! Даже если у меня контракт скоро закончится, сколько я еще за границу не смогу уехать? Пять лет, десять? У нас же меняется все год от года! Может, вообще скоро скажут, а сиди-ка ты, милок, до конца жизни в пределах нашей родины, и плевать нам, что тебе всего сорок пять стукнуло!
        Марка будто прорвало, а Саша слушал и удивлялся тому, каким дураком порой может быть его брат.
        – Ты ведь понимаешь, что до этого момента еще три года? – уточнил он. – И что, ты сейчас вот так возьмешь и просто все оставишь? Ты ведь потом всю жизнь жалеть будешь! И из меня всю душу заодно вытянешь!
        – Да не могло у нас ничего быть! – разозлился Марк. – С самого начала не могло! Профессиональная этика, черт бы ее побрал… Я в следственной группе, а она – наш главный свидетель! Какие тут отношения?
        – Знаешь, пока я услышал только аргументы против этих самых отношений, – заметил Саша. – А ты не думал, что могут быть еще и аргументы «за»?
        – Думал, конечно, – нехотя признался майор. – Только это все не имеет никакого смысла, если…
        – Имеет, раз ты ее любишь, – перебил его Саша. Марк не ответил. – Я уже забыл, когда тебя таким видел. Дарина – потрясающая девушка, смелая, умная, красивая, понимающая, стойкая… Марк, тебе не пять лет, а сорок два, и не мне тебя учить, но сейчас ты ведешь себя как последний дурак. Не каждому везет встретить такого человека, как Дарина, да еще и взаимно друг друга полюбить. Да, взаимно, я не слепой! Не каждый может столкнуться с родным человеком, как Тимур, понимаешь? Только ему хватило ума сразу сказать о своих чувствах. И посмотри на него сейчас – живет счастливой семейной жизнью. А ведь жена его тоже в Москве задерживаться не собиралась.
        – Ты бы еще нашу мать в пример привел…
        – И приведу! Она за отца вышла, прекрасно зная, с чем имеет дело. Просто не выдержала.
        – А Дарина, думаешь, выдержит? – отстраненно спросил Марк. Саша уверенно кивнул.
        – Обязательно. А если ты все еще сомневаешься, ответь себе на вопрос: как ты себя будешь чувствовать, если сейчас ее потеряешь?
        Марк молчал. Александр пытался представить, что сейчас творится у брата в голове, но не мог и предположить, о чем он думает – настолько непроницаемым было выражение его лица.
        – Ты поговори с ней, – тихо сказал Саша. Марк едва уловимо прикрыл глаза. – Нормально поговори, без всяких твоих… выкрутасов. Просто расскажи, что легко не будет. Она поймет.
        Марк вдруг прыснул и залился смехом, поглядывая на брата веселыми глазами. На секунду Саша даже перепугался – свихнулся что ли, со своей работой? А что, профессия тяжелая, шок постоянный, вполне может быть… А Марк продолжал смеяться, чувствуя, как сводит челюсть и слезятся глаза.
        – Ты когда таким рассудительным стал, а? – перевел дыхание он. – Вроде же это я старший брат, и вдруг меня младший жизни учит…
        – Да ну тебя! – с облегчением толкнул его Саша и улыбнулся, не сдержавшись. – Дарина где? Пойду ее осмотрю, а то мне возвращаться скоро, вечерняя смена.
        – В гараже она, оккупировала дедов мольберт.
        – Мольберт? А наброски свои показала?
        – Нет, только готовый холст обещала. Я уже думал ее блокнот выкрасть…
        – Ну, это уж вы тут сами, – поднялся Саша и отряхнул брюки. – Мне только не забудь рассказать, что она рисовала эти две недели, интересно же. Кстати, твоя голова как? Не кружится, не болит?
        – Саш, это не первое мое сотрясение, – нетерпеливо проговорил Марк. – Я в порядке. Иди, давай, я потом тебя провожу.
        Поморщившись, Саша неохотно направился к дому, что-то бурча себе под нос про нерадивых родственников и врачебную клятву. Марк проводил его долгим взглядом, подождал, пока за братом закроется дверь, и только тогда встал, отряхивая со штанин сухие листья.
        Он уже знал ответ на Сашкин вопрос, только не хотел представлять, как это будет. Наверно, так же как с Юлей, только во сто крат тяжелее – зрелая любовь с юношеской вряд ли сравнится.
        И правильно Саня сказал, Дарина обязательно все поймет, только выбор все равно останется за ней. Проблема в том, что он уже почти смирился со своим одиночеством, и вот такая призрачная надежда была для него намного страшнее пули. С пулей можно жить даже в голове, даже со шрапнелью у сердца. А вот с разбитой вдребезги душой – вряд ли.
        Дарину Саша и впрямь нашел в гараже. Сидя за мольбертом и скрываясь в его тени, девушка не сразу его заметила, так что он даже успел подойти на пару шагов. А заметив, поспешно встала, бросила кисть и выдернула наушники непослушной рукой. На губах появилась радостная улыбка.
        – Саша!
        Не переставая счастливо щебетать, Дарина повисла у него на шее, так, что Александр пошатнулся под ее напором. Но все же осторожно обнял ее в ответ, памятуя о сломанных ребрах.
        – Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся хирург. Так же торопливо Дарина его отпустила, смерила его довольным взглядом, потом будто что-то вспомнила, метнулась назад к начатой картине и предусмотрительно набросила на холст белую ткань. Саша не удержался от смешка. – Смотрю, со времен больницы ничего не изменилось. Хоть бы набросок показала, Айвазовский.
        – Полработы не показывают, – отозвалась Дарина, подтянув уголок простыни. – Да и с больницы прошло не так много времени, пара дней всего. Так быстро привычки не меняются, не надейся.
        – Ты разбиваешь мне сердце, – театрально прикрыл глаза Саша и усмехнулся. – Как себя чувствуешь, художница? Что болит, рассказывай.
        – Да все со мной нормально, – отмахнулась Дарина, на что мужчина только покачал головой и указал на ее сломанную руку.
        – Тебе кто разрешил ей работать? Или, раз не болит, можно на ушах стоять?
        – Саш, все равно ведь ее разрабатывать потом, – запротестовала девушка. – Да и кисть – это самое безобидное, что я придумала. Клянусь, не напрягалась, лекарства пила, постельный режим почти всегда соблюдала.
        – Ну да, рассказывай мне сказки, – хохотнул Саша. – А то я не знаю, как себя пациенты дома ведут, а такие упрямые, как ты, особенно. С ребрами как? Бинты меняешь?
        – Пытаюсь, но мне затягивать неудобно. Болят иногда на вдохе, но вроде ничего, терпимо.
        Выслушав ее, Саша осторожно ощупал ее талию, слегка надавливая и чутко следя за выражением ее лица. Но Дарина поморщилась лишь однажды, и, подтянув кончик бинта, он с чистой совестью закончил беглый осмотр. Все могло быть куда хуже.
        – Тебе бы рентген сделать, – протянул Саша, задумчиво глядя то на ее руку, то ей в глаза. – Ладно, давай так: еще пару дней походишь с бандажом, а в следующий раз я сниму. Лучше перестрахуемся.
        Дарина тут же кивнула, бросив быстрый взгляд на картину. Ей не терпелось вернуться к работе, по которой она так соскучилась, и только вежливость и чувство такта удерживали ее на месте.
        – С гипсом тоже позже разберемся, – добавил Саша. – Но я бы все же не рекомендовал этой рукой пока пользоваться. Шевели пальцами, слабые упражнения делай. Но ты меня все равно не послушаешь, так что если почувствуешь боль, сразу все бросаешь и звонишь мне.
        – А мне вообще долго с гипсом еще ходить?
        – С недельку еще точно, а там как рентген покажет. Без него я гипс не сниму.
        Дарина в ответ скривилась, словно съела самый кислый лимон в своей жизни.
        – Память твоя как? – помня об особо больной теме, осторожно спросил Александр. Девушка дернула плечами.
        – Вроде бы нормально. Отдельные детали, конечно, так и не всплыли, но основные фрагменты помню. Как вышла из лифта, как с тем парнем столкнулась, как взрыв прогремел… Только лицо этого мужчины расплывается, как будто я его по кусочкам собираю, как мозаику. То здесь что-то вспомнится, то там…
        – Это нормально, – успокоил ее Саша. – Главное, что все остальное помнишь. А все до мелочей ни один человек не упомнит. Кроме Марка, конечно.
        Она хихикнула себе под нос, заставив Сашу засмеяться следом.
        – Как вы тут с ним вообще? Не третирует?
        – Нет, просто… – Дарина на секунду запнулась. – Такое чувство, что он всеми силами старается держаться от меня подальше. Это раздражает.
        – Вы только не ругайтесь с ним, ладно? – попросил хирург. – А то когда вы вдвоем, получается какая-то гремучая смесь, спичку поднеси – полыхнете.
        – Не будем. Так, может, покусаем друг друга, но ругаться не будем.
        Саша внимательно вгляделся в девичье лицо. Когда Марк привез ее к нему в клинику, он уже знал, что эта девушка сыграет огромную роль в их жизнях. Что греха таить, он даже успел проникнуться к ней симпатией, но быстро понял, что относится к ней скорее как к младшей сестре и подруге, чем как к потенциальной девушке. А понаблюдав за ней и своим братом, осознал, что Марку она подходит просто невероятно: такая же упертая, отстаивающая свое, сильная…
        Больше всего его поразило, что и брат это понял. Марк всегда скрывал свои чувства за маской отстраненности, если не сказать – безразличия, но в тот день, когда они вдвоем сидели в Сашином кабинете, и брат, только услышав ее имя, улыбнулся, Саше все стало ясно.
        – У тебя точно все в порядке? – настойчиво переспросил он. Вскинув на него серьезные глаза, Дарина кивнула.
        – Все хорошо.
        – Ладно. Тогда я поеду, на смену скоро. Привезти что-нибудь в следующий раз? – она покачала головой, и Александр подозрительно сощурился. – Значит, на мое усмотрение. Чтобы ты отказалась от торта или пирожных – да никогда не поверю.
        – Ты мне теперь тот кусочек всю жизнь будешь вспоминать? – возмутилась Дарина. – Между прочим, ты его сам принес!
        Гараж огласился громким хохотом. Обиженно пыхтя, Дарина вытолкала его за дверь, обняла на прощание и уселась обратно за мольберт, критическим взглядом окидывая свое творение. А Саша медленно пошел к выходу, по пути снова и снова прокручивая их разговор.
        Похоже, она и впрямь еще ничего не решила. И предложение о работе ее не особо вдохновило. Ведь будь иначе, такими новостями она бы поделилась в первую очередь, верно?..
        Марк ждал его на крыльце, нервно меряя шагами крохотный пятачок. При виде брата он остановился, по привычке устремив стеклянный взгляд на дом на пригорке. Он стал поглядывать туда всякий раз, как выходил на улицу, будто ожидая, что ему вот-вот доложат о приближающейся опасности. Паранойя это или нет, но такое затишье его нервировало.
        – Все, поедешь?
        Брат поправил на плече сползавший рюкзак и кивнул.
        – Да, а то там Гоша один. Кирилл его страхует, но нянька-то у него официально я, так что…
        – Справляется?
        – Более-менее. Вообще он толковый парень, схватывает быстро, только неуверенность сказывается. И опыт, конечно.
        – Ты хотел сказать, его отсутствие.
        – А вот тебе надо обязательно всю правду в лоб выдать, – проворчал Саша. – Я у тебя так и не спросил, новости-то есть? Гаврики твои ничего не нашли?
        – Пока глухо, Сань, – мрачно ответил Марк. – Ребята уже до дыр видео с камер засмотрели, а фоторобот ничего не дал.
        – Свидетели тоже?
        – У свидетелей либо шок, либо куриная слепота. Все поголовно помнят темную ветровку и кепку и никто, как он выглядел.
        – Профессионал, значит, – заключил Саша и поежился. – Поехал я, а то холодно так стоять, да и время уже…
        – Спасибо, Сань, удачи.
        – Давай, звони.
        Когда за машиной брата закрылись ворота, Марк вернулся в дом.
        Стоило позвонить ребятам, но после вчерашней планерки делать это не было никакого желания. Директор пропесочил их по первое число, а Трофимов и вовсе полагал, что такими темпами погоны снимут со всех, до кого смогут дотянуться.
        Ну не мог же этот парень просто испариться! Должны быть следы, машина, свидетели!.. Он что-то упускает. Может быть, портрета подрывника нет в базе данных преступников, но где-то он быть должен.
        Что-то должно было заставить его начать эти теракты. Корысть? Месть? Обряд инициации в террористической группировке?
        Марк так резко открыл дверь собственной комнаты, что она ударилась о стену и отскочила с громким стуком. Подхватив свой рюкзак, он вытащил из него планшет и ноутбук и ушел в дедов кабинет, где устроился за дубовым столом.
        Материалов по подрывнику было не так много, как хотелось бы. Он еще раз просмотрел все свидетельские показания, открыл фотографии с камер наблюдения – темный расплывчатый силуэт в безликой толпе, пролистал результаты экспертизы взрывчатки и вспомнил все, что смог, о взрыве, свидетелем которого был сам.
        Показания сняли, элементы бомбы установили. Их можно найти на любом строительном рынке, а на крайний случай всегда есть еще и черный рынок. Но крупных закупок не было – контора тщательно следит за потоком купли-продажи взрывчатых и химических веществ. Выходит, этот парень давно готовился и покупал составляющие мелкими частями. Проверять продавцов бессмысленно, они вряд ли вспомнят одиночку. Да и этот парень уже доказал, что в дураки его записывать нельзя, наверняка покупал все в разных местах.
        Значит, тут тупик.
        Свидетели. Подрывник сделал все, чтобы слиться с толпой, чтобы все запомнили только его одежду, и никто – его внешность. Кепку на лоб – и о камерах можно забыть. А там уже легко затеряться в толпе или даже переодеться. Кто вспомнит человека, который ничем не отличается от миллиона других в этом городе?..
        На фоторобот тоже можно особо не рассчитывать, наверно, в реальности он все же не слишком похож на рисунок. Все-таки его описывали две девушки, одна из которых жутко перепугалась, а вторая вообще потеряла память. Однако суждению Дарины Марк доверял больше, чем готов был признать. В конце концов, она художник, и внимание к деталям у нее в крови – профессиональная привычка.
        Что-то мелькнуло среди мыслей, какая-то идея, нечто важное. Зацепка, которая грозила вот-вот исчезнуть. Он закрыл глаза, вспоминая, восстанавливая весь ход мыслей, и, когда нашел, что искал, удовлетворенно улыбнулся. А потом вытащил мобильник и набрал Никиту.
        – Чего стряслось? – пробурчал сослуживец, едва поднял трубку. Марк поставил звонок на громкую связь и открыл видеозапись.
        – Есть одна идея. Илюха рядом?
        – Тут он.
        – Тогда откройте с ним видео с камер у больницы.
        – Марк, у меня от него уже в глазах рябит, – сказал Никита, но Илью все же позвал. – Что искать-то? Товарища нашего там все равно не видно.
        – Мы могли не заметить, – пояснил Марк. – Включай, давай, я потом объясню.
        – А на что смотреть-то? – тут же вопросил Илья.
        – Ищите человека с сумкой или рюкзаком. Возраст тот же, может быть загримирован или носить кепку, но другого цвета.
        – Думаешь, он переоделся, а потом спокойно ушел у нас под носом? – догадался Никита. Марк согласно кивнул, отвлекшись на появившуюся в дверях Дарину. Постояв пару секунд на пороге, она прислушалась к их диалогу и осторожно подошла ближе, встала за его плечом и замерла, глядя на экран монитора.
        – Думаю, да. Ближайшая к больнице камера как раз у самого шоссе, там он должен был засветиться. Если он переодевался, то появился там минут через пять после того, как ушел из больницы. Ему надо было где-то оставить сумку, потом забрать ее, запихнуть одежду внутрь и исчезнуть. К тому же, он нервничал, торопился, наверняка это будет заметно.
        – Не факт, – возразил Илья. – Мы уже убедились, что хладнокровия ему не занимать.
        Вчетвером они вглядывались в видеозапись, пытаясь найти что-то новое, прокручивая видео снова и снова. Спустя двадцать минут рассматривания Марк уже был готов сдаться, абсолютно уверенный, что снова ошибся, как вдруг Дарина быстро поставила запись на паузу и наклонилась к монитору, отчего ее волосы скользнули по его щеке.
        – Смотри.
        – Я ничего не вижу, – попытался сосредоточиться Марк. Дарина ткнула пальцем в подходившего к такси мужчину в пляжных шортах, футболке и кепке кислотно-желтого цвета.
        – Можешь увеличить?
        Марк что-то нажал на клавиатуре. Выделенный фрагмент тут же увеличился, и девушка прищурилась, а потом кинулась куда-то прочь из кабинета. Марк остался сидеть, недоуменно глядя ей вслед.
        – Что у вас там? – переспросил Илья. Никита недовольно пыхтел рядом, явно считая, что зря тратит драгоценное время.
        – Пока не знаю…
        В этот момент Дарина ворвалась обратно, сжимая в руке свой неизменный блокнот, остановилась, задыхаясь, рядом с ним, и зашелестела страницами. С листа на них неживыми глазами смотрел подрывник, но даже здесь его портрет отличался от фоторобота: глаза были более глубоко посажены, взгляд буквально лучился злостью, а черты лица оказались немного острее. На рисунке он был в черной толстовке и капюшоне, и, расположив листок на столе, Марк положил рядом фоторобот.
        – Видишь это? – Дарина снова указала на что-то на экране, и Марк увидел татуировку, вившуюся по руке мужчины. – А теперь посмотри сюда.
        Он снова перевел взгляд на ее рисунок и замер. Контуры татуировки совпадали почти целиком, пусть на рисунке руки подрывника были почти полностью скрыты рукавами толстовки.
        – Ты когда это вспомнила?
        – Пару дней назад, – призналась Дарина. – Хотела собрать побольше деталей, прежде чем рассказывать.
        – Ребят, может, вы поделитесь, а? – подал голос Никита. Илья по ту сторону телефона весело прыснул.
        – Время десять минут сорок девять секунд, – ответил Марк. – Парень в пляжных шортах с татуировкой на руке.
        – Вижу. Думаете, это он?
        – Татуировка с Дарининым рисунком совпадает. Надо найти водителя, может, он что-то вспомнит.
        – Я скажу парням, пусть прочешут дворы рядом с больницей, может, где-то найдут брошенную сумку с вещами, – сказал Илья. – Куда-то он же их дел.
        – Давайте. Будут новости, звоните.
        Марк закончил звонок и устало посмотрел на стоявшую рядом с ним девушку. Взгляд Дарины опять горел возбужденным огнем, как если бы она только что вернулась из боя, и в крови еще играл адреналин. Марк остолбенело смотрел на нее и никак не мог отвести глаз, а она вдруг опустила голову, взглянула на него из-под ресниц и лукаво улыбнулась.
        Чертовка чистой воды. Самая настоящая дьяволица.
        Спустя пару дней Дарина чувствовала себя морально выжатой. Не физически, а именно эмоционально.
        Почти весь день она проводила в гараже за мольбертом, прерываясь лишь на обед и ужин, уходя спать поздно ночью и поднимаясь ни свет ни заря. Марк уходил еще раньше, и по утрам Дарина заставала только горячий чайник на плите и тихо завтракающего Игоря, перекусывала бутербродами и скрывалась в своей импровизированной мастерской.
        В первый день Игорь ничего не сказал, только проводил ее удивленным взглядом, явно ожидая очередных поручений и нового шантажа. На второй рискнул поинтересоваться, чем она занимается. На третий уже сидел вместе с ней в гараже и надоедал расспросами о живописи и художниках.
        Свою картину Дарина, впрочем, ему тоже не показала.
        Времени было хоть отбавляй, и ей не хотелось терять ни секунды. Ее задумка требовала скорости и мастерства, и если со вторым все было более-менее нормально, то первого ей не хватало.
        Да и помимо картины нужно было еще многое сделать, прежде чем ставить Марка в известность. Но Дарина все равно полагала, что ее план, возможно, и далек от идеального, но вполне может сработать. Главное, чтобы Марк не раскусил ее раньше времени.
        За эти дни она умудрилась наложить краску в несколько слоев и теперь старательно выводила нечеткие плавные линии, суетливо складывающиеся в общую картину.
        Наблюдавший за ее движениями Игорь изредка прерывался и уходил вглубь дома, как только раздавался очередной телефонный звонок. Дарина не сомневалась, что звонил Марк – проверял, все ли в порядке. Тихим голосом Игорь рапортовал, что на территории все тихо, и возвращался. В такие моменты Дарина поневоле вспоминала свое заточение в больнице и конвоира Максима, с которым резалась в «дурака».
        Надо будет сделать перерыв и попробовать сыграть с Игорем. Наверняка эта игра будет интереснее.
        Когда руки уже начали трястись от усталости, а клевавший носом майор притулился к стенке, Дарина отложила кисть, вытерла руки и ушла в ванную, где долго оттирала краску. Под розовыми ногтями теперь красовались мелкие разноцветные точки, напоминая ей студенческие времена и то, как далеко она продвинулась с тех пор. Известная галеристка, искусствовед и реставратор, а сейчас еще и начинающая художница.
        Только одно не давало ей покоя. Предложение Гриши о работе. Как бы она старалась об этом не думать, мысли то и дело возвращались к выставочному залу, и она не могла решить, что будет правильно.
        Из ванной она поднялась к себе, где достала спрятанный под подушкой блокнот, взяла в руки карандаш и спустилась в кухню, где устроилась на диване. Дождь за окном навевал сон, и Дарина боролась с ним из последних сил, вслушиваясь в барабанную дробь по крыше. От безумно жаркого лета остались только воспоминания и выгоревшая трава.
        Она раскрыла блокнот и по старой привычке поделила чистую страницу на две части, плюсы и минусы. Почти как в школе, когда ей предлагали поучаствовать в творческом конкурсе, а она жутко боялась.
        В левую колонку со знаком «плюс» она первым делом вписала карьеру. Профессиональный рост – самое главное, что ей мог принести этот проект. Если все пройдет удачно, у нее появится возможность поработать с известными иностранными коллекционерами, о чем другие галеристы могут только мечтать. А если она сможет показать себя еще и как талантливый реставратор, от предложений о сотрудничестве не будет отбоя.
        Еще одним плюсом стал успех тех молодых художников, которых она частенько представляла в своей галерее. Все они были очень талантливы, но не так известны и популярны, как хотели бы, и Дарина активно помогала им, сводила с нужными людьми и охотно делилась контактами. Для тех из них, кто сможет попасть в этот проект, это станет прекрасной возможностью проявить себя.
        Не стоило забывать и о собственном бизнесе. Если ее имя станет известным за рубежом, можно будет легко расширить свою деятельность, даже открыть еще несколько помещений и привлечь новых инвесторов и партнеров. Одной Ксюшей дело уже не ограничится, нужен будет целый штат помощников и секретарей.
        Кроме того, у нее появится шанс поработать и с самыми известными музеями Англии. Один аукционный дом «Сотбис» чего стоит! Наверняка владельцам картин потребуется профессиональная оценка и даже реставрация. Нельзя упускать такой шанс.
        И все это вдобавок к новому городу, знакомствам, перспективам и всему, что вообще связано с жизнью творческого человека.
        А все, что связано с жизнью нормальных людей, можно смело записывать в колонку минусов, потому что все это придется оставить.
        Задумчиво глядя на листок перед собой, Дарина вытащила мобильник и набрала Гелку. Подруга ответила только со второго раза, заставив Дарину изрядно поволноваться. Геля, однако, восприняла звонок не менее взволнованно.
        – У тебя все в порядке? – забыв поздороваться, заговорила Геля. Дарина поторопилась ее успокоить. – Что ж ты так пугаешь! Ты же говорила, что из подполья звонить будешь в крайних случаях!
        – Это самый что ни на есть крайний, – твердо ответила Дарина. – Мне нужен совет.
        – Насчет чего?
        – Помнишь, Андрей звал тебя с собой в Сиэтл? Ты ведь собиралась поехать. А как же привычная жизнь? Твоя мама, твой салон, друзья? Как ты решилась все это оставить?
        Геля долго молчала, а когда заговорила, из ее голоса ушла тревога – вместо нее зазвучала печаль.
        – Ты ведь спрашиваешь из-за работы, да? Из-за Лондона? – не дождавшись ответа, она продолжила: – Знаешь, когда Андрей предложил поехать с ним, мне становилось страшно от одной мысли об этом. Я не представляла, как можно уехать в другую страну на несколько лет, бросив все самое дорогое. А потом мама слегка вправила мне мозги.
        – И что она сказала? – усмехнувшись, спросила Дарина.
        – Что я должна делать то, что принесет мне счастье. Даже если окружающим будет от этого больно, они будут знать, что я счастлива. Да и расстаемся мы не навсегда.
        – И тебе не было тяжело?
        – Было, но в глубине души я понимала, что сама этого хочу. – Геля помолчала. – Дариш, если ты согласишься, мы поймем. Это твоя жизнь, делай так, как для тебя будет лучше. За нас с Яной не волнуйся, да и ты ведь не в ссылку отправляешься.
        – А такое чувство, что именно туда, – вздохнула Дарина.
        – Не переживай, все наладится. Ты только до свадьбы не уезжай, ладно? Мне ведь тебе еще букет кидать…
        – Мне это вряд ли поможет.
        Они проговорили еще почти час, но легче Дарине ни на йоту не стало. Колонка минусов все еще не была заполнена, и она взяла карандаш в здоровую руку, про себя тихо радуясь, что в детстве долгое время писала левой рукой. Помедлила чуть-чуть и аккуратно вывела слово «жизнь».
        Ей придется начать все с самого начала. Ни прошлого, ни привычек, ни близких – только чистый холст, который можно расписать новыми, ранее недоступными красками.
        Она добавила еще слово, и еще, снова и снова прокручивая в голове слова подруги. В отличие от Гелки, ей не у кого было просить совета, кроме девчонок. А Яна наверняка скажет то же самое.
        Тогда почему, черт возьми, ей так хочется услышать, что лучше ей будет ни где-то за тридевять земель, а здесь?..
        Марк приехал далеко за полночь. Внеочередная планерка затянулась, напряжение в штабе нарастало с каждой секундой, а найденные ниточки обрывались, так никуда и не приведя. След остыл.
        Вспомнить одного-единственного пассажира у водителя такси, на которого они с таким трудом вышли, получилось едва ли. Удалось проследить лишь конечную остановку, откуда их подрывник ушел уже пешком, а дальше его след терялся в лабиринте улиц и гуще дорожных камер. А Илья заканчивал просматривать все видео, которые удалось собрать с ближайших к больнице дворов.
        Он безумно устал. Спать пару часов в несколько дней уже давно вошло у него в привычку, но эти теракты рано или поздно его доконают. К тому же, его несколько часов отдыха были три дня назад.
        Пройдя в кухню, он налил себе воды, прикидывая, сколько времени у него есть до утренних разбирательств с Никитой, когда услышал слабое дыхание. Дарина спала, свернувшись на диване и укрывшись своей кофтой. Рядом с подушкой валялся карандаш, на полу рядом с диваном покоилась тонкая книжица в черной обложке. Бросив на дремавшую девушку быстрый взгляд, Марк подошел ближе и поднял ее, раскрыв на последних страницах.
        Лучше бы не открывал, честное слово.
        Написанный список он закрыл почти сразу, перелистнув несколько страниц. На остальных листах обнаружились наброски растений, улиц, его собственной дачи и леса, даже портреты Игоря, Максима и ее подруг. На второй странице была изображена уже знакомая ему физиономия их подрывника, и Марк без зазрения совести перелистнул и ее. И замер, глядя на последний рисунок.
        Она воспроизвела все до последней мелочи, даже тот шрам над бровью, который он заработал во время взрыва. Морщинки у глаз, хмурую складку между бровями, даже тяжелый пронзительный взгляд. Он вдруг понял, что затаил дыхание, и тихо выдохнул.
        Неудивительно, что она не хотела показывать свои наброски – в них отражалось намного больше чувств, чем в словах.
        Закрыв блокнот, Марк сунул его себе в карман, туда же спрятал карандаш и медленно взял Дарину на руки, стараясь не потревожить заживающие кости. Она только неслышно застонала ему в плечо, уткнулась ледяным носом в ворот его рубашки, так что он вздрогнул, и задышала глубже и ровнее, словно вдруг успокоилась.
        В комнате он так же аккуратно опустил ее на кровать, укрыл одеялом и встал у окна, глядя на спящую девушку. Жутко хотелось хоть что-то сделать, сказать, последовать совету брата и уговорить ее остаться, и он проклинал себя за то, что не мог на это решиться. Господи, он, Марк Горский, боевой офицер и спецназовец, боится какой-то слабой надежды! Он никогда не предавался слабости и не показывал ее, все прятал в себе и носил за семью печатями, а теперь эти замки сломались, и он оказался совершенно к этому не готов.
        Зазвучавший в тишине комнаты писк телефона заставил его чертыхнуться. Дарина дернулась в своем коконе из одеяла и приоткрыла глаза.
        – Что случилось?.. – невнятно пробормотала она. Марк открыл присланное сообщение.
        – Илья. Камеры во дворах ничего не дали. Либо наш умник оставил вещи в слепой зоне, откуда их давно забрали дворники, либо у него был сообщник. Как говорится, картина Репина «Приплыли».
        Дарина сонно улыбнулась в подушку, темные волосы взметнулись от ее вздоха.
        – Соловьева.
        – Что? – не понял Марк. Девушка еще сильнее спряталась в одеяло.
        – У Репина нет такой картины…
        И она уснула еще крепче, чем раньше. А Марк стоял у окна и смотрел на нее во все глаза, поражаясь тому, как сильно можно любить свое дело и говорить о нем даже во сне.
        Хотя разбуди его среди ночи и заставь перечислить составляющие разрывной бомбы – он перечислит без запинки. И даже автомат соберет с завязанными глазами.
        Он нервничал.
        Это состояние преследовало его последние несколько недель, если не месяцев. Тягостное ощущение, что вот-вот обязательно случится неизбежный провал, что он ошибется, и это приведет его к краху.
        А вот совесть его не беспокоила совершенно. Он знал, на что шел и ради чего все это было.
        Фоторамка на столе блеснула, привлекая его внимание. Двое мужчин улыбались, сидя в обнимку в баре, перед ними стояли бокалы с пивом, а телевизор у барной стойки наверняка транслировал очередной матч, где наши неизбежно проиграли – в тот год было довольно мало побед. Боже, как же давно это было…
        У него ничего не осталось, кроме воспоминаний и татуировки на руке. Ничего, кроме проклятой памяти и вынашиваемой мести.
        Но все же нервозность отвлекала, и он ничего не мог с этим поделать.
        План был продуман до мелочей, так что его не должны найти. Пусть по телевизору постоянно крутят фоторобот подозреваемого, он настоящий выглядит иначе – тут он постарался на славу, да и первый шок сыграл свою роль. Свидетелей, которые могли бы его опознать, тоже не было. Точнее была одна, но он очень надеялся, что она ничегошеньки не запомнила.
        Так надеялся, что решился на опрометчивую вылазку в больницу.
        Видит бог, он никогда не хотел этого. Жертвы непременно были бы, но он старался выбирать такие места и дни, где людей было бы как можно меньше. И все было нормально, пока на последней закладке он не столкнулся с этой девушкой.
        Вот она-то и послужила причиной его расшатанных нервов.
        А ведь все, чего он хотел, это самой обыкновенной справедливости. Той, которой он добивался несколько лет и так и не получил.
        Но до конца еще далеко. Он не сдастся. Не теперь, когда дело приняло почти всероссийский ажиотаж.
        Он подошел к окну, выглянул на улицу. Тихий московский двор, такой же, как и тысячи других, с бабульками на скамейках, детьми в песочнице и машинами на шоссе. Забавно, все эти люди даже не подозревают, с кем на самом деле они соседствуют. Для кого-то он – простой сосед из квартиры сверху, для консьержки – милый паренек с грустными глазами, а для официантки в кафе – застенчивый молодой человек, пьющий крепкий американо два раза в неделю. Он самый обыкновенный человек, и в этом для него и заключался сакральный смысл всей операции.
        Преступником может быть любой. Друг, брат, муж, невеста, соседка или просто прохожий, с которым ты сталкиваешься на улице. Даже сотрудник правопорядка или защитник страны.
        А самое страшное в том, что ты никогда не будешь этого знать наверняка.
        Именно это он и хотел донести.
        Ему удалось поставить на уши всю Москву, указать на некомпетентность служб безопасности и привлечь к себе внимание. Теперь ему уже нечего терять. Поймают его или нет – наверняка всего лишь вопрос времени, камеры слежения никто не отменял, как он ни старался их избегать. Он слишком устал от этой игры в догонялки.
        Если выгорит еще одна закладка, эффект будет сильнее. Если нет – не страшно, за тем, что он скажет, будет следить вся страна. Он постарался, чтобы после него не осталось следов, так что связать его с взрывами будет очень и очень непросто. Ни отпечатков, ни оставленной одежды, ни денежного следа. Даже с угнанной машиной на последнем теракте все вышло как нельзя лучше. Оставалась только одна проблема в лице девушки с необычным именем и эксцентричной профессией.
        Ее нельзя оставлять в живых, как бы жестоко это не звучало. Она для него реальная угроза, он это чувствовал всеми фибрами своей души, каждой клеточкой тела. Его план не включал в себя тюрьму, все должно кончиться по-другому. Но он и так уже напортачил.
        Непонятно в больнице она еще или нет. Охрану там усилили, внутрь даже мышь не проскочит, но вот сотрудников ФСБ за последние дни он там не видел. И того парня, который его тогда преследовал, тоже. Опасно было так приближаться, но он пытался выяснить хоть что-то.
        Быть может, стоит пойти по другому пути? Выяснить все про эту галеристку? Наведаться в галерею, понаблюдать за всем там? Рискованно, да, но какой у него выход?..
        Отвернувшись от окна, он снова посмотрел на фотографию и машинально потер руку с татуировкой. Еще одно напоминание, последнее и самое главное. Номер, парочка заученных слов и замысловатый узор по кругу – вот все, что действительно осталось от него. Он грустно улыбнулся, представив, что услышал бы, увидь он хотя бы однажды этот рисунок. Они хотели сделать такой оба, но он так и не решился. А возможность больше не представилась…
        Да, преступником может быть любой. Даже тот, кого ты знаешь, уважаешь или любишь всем сердцем.
        Ужасно то, что иногда ты ничего не можешь с этим поделать. В такие моменты память – твой самый злейший враг.
        За это он себя ненавидел.
        Кисть она отложила только в конце недели. Придирчиво щурясь, Дарина разглядывала холст с написанной картиной. Для первого раза после столь долгого перерыва вполне неплохо. Особенно ей удалось настроение и свет – редкие пятна белил в виде светлых бликов оживляли мрачный тон остального холста, создавая едва осязаемое ощущение какой-то слабой надежды.
        Ее губы тронула довольная улыбка – ее задумка удалась с блеском.
        Она бросила короткий взгляд на еще один холст, повернутый к стене. Эту работу она написала всего за пару дней, яркую, сочную и опасную, но тоже отражающую веру в благоприятный исход.
        Интересно, во время взрыва было такое пламя, которое она изобразила? Или пожара не было вовсе?
        У нее в планах была еще одна картина. Все вместе они составляли серию, имеющую непосредственное отношение к случившимся терактам. Память о погибших и почесть тем, кто пытался их спасти. А еще ее собственная благодарность, которую так просто не выразить словами.
        Теперь можно приступить ко второй части ее «Марлезонского балета».
        Из гаража она поднялась к себе, где взяла ноутбук, и отправилась на улицу, прихватив с собой плед и теплую кофту. Погода будто взбесилась, бросившись из аномальной жары в не менее аномальный для сентября холод, а настолько теплых вещей у Дарины с собой не оказалось.
        Игорь что-то тихо варил на кухне, чертыхаясь себе под нос и тыкая лопаткой в кастрюлю. Беспокоить его ей не хотелось, но Дарина все же тихо предупредила, что идет на улицу, получила в ответ нечто невнятное и тихо удалилась, посмеиваясь про себя.
        В беседке она устроилась за столиком, забралась с ногами на скамейку, укуталась в плед и с наслаждением втянула носом влажный, холодный лесной воздух. Потом включила ноутбук и открыла презентации.
        Готовый пресс-релиз благотворительного вечера смотрелся замечательно. Если удастся не просто провести аукцион, но и выяснить имена пострадавших и погибших при взрыве, получится материально поддержать их семьи. Может, даже сделать пожертвование в больницу, куда направили жертв первого теракта, ведь не просто так Марк договорился об использовании частной клиники. Нужно только все подготовить и разослать приглашения. Если у Ксюши это не получится, она сама будет обзванивать клиентов – они же сами просили ее обращаться за любой помощью.
        Расчетливо, да, но на том и стоит мир искусства и шоу-бизнеса.
        Ксюшу она набирала с лукавым прищуром зеленых глаз, уже предвкушая выигрышное дело. Услышав ее план, помощница пришла в ужас.
        – Дарина Алексеевна, но ведь времени всего ничего!
        – О времени не волнуйся. От тебя требуется составить список гостей и дать журналистам наводку. Будет хорошо, если об этом вечере скажут в каком-нибудь репортаже.
        – Но как мне все успеть без вас? Это же надо оформление зала подготовить, обзвонить художников, напечатать приглашения, фуршет заказать, а все поставщики всегда только с вами общались!..
        – Я дам тебе все контакты. Если будут ерепениться, скажи, пусть звонят мне. А с художниками еще проще, посмотри в запасниках.
        Ксюша помолчала, явно чувствуя подвох, но, в конце концов, обреченно вздохнула.
        – Сделаю все, что смогу. Но чуть больше недели на подготовку такого мероприятия – это верх сумасшествия.
        – Да, твоя начальница ненормальная творческая натура, – засмеялась Дарина. Ксюша только недовольно что-то проворчала, попрощалась и повесила трубку.
        Так, с этим решили. Теперь осталось только предупредить одного особо нервного фсбшника, чтобы подготовил засаду и обеспечил наблюдение за Ксюшей – на всякий случай, и ждать результата.
        В том, что подрывник такой шанс не упустит, она не сомневалась ни секунды.
        Это должно сработать. Он ищет ее, а, значит, обязательно придет. Нужно только подгадать момент и обезопасить остальных людей. Нельзя, чтобы под раздачу попала Ксения или кто-то из случайных посетителей.
        Марк появился только поздно ночью. Дарина, уже по обыкновению, ждала его в кухне, все так же завернутая в плед. Вслушиваясь, как тихо переговариваются в прихожей Горский и Игорь, она пыталась подобрать правильные слова, но в голову лезла лишь откровенная чушь.
        Он все равно наорет на нее, так или иначе. Скажет она ему про план, не скажет – у Марка давно в крови инстинкт во всем искать уязвимые места. Дарина не сомневалась, что в ее задумке таких недочетов полным полно, и мужчина обязательно на них укажет, но старалась мыслить более оптимистично.
        Все должно получиться. А без Марка этого не произойдет.
        Когда голоса в коридоре стихли, и в глубине дома хлопнула дверь, Дарина напряглась еще сильнее. Уверенность сменилась банальным страхом и сомнением. Что, если она ошиблась? Что, если подвергла риску уже не только себя, но еще и Ксюшу? Что, если пострадает кто-то еще? Может, стоит все отменить, ведь еще не поздно?..
        Открылась и закрылась еще одна дверь, наверняка в комнату Марка. Надо как-то сформулировать всю ее задумку, все преимущества, сказать, что это единственный шанс поймать их террориста… Конечно, Марк непременно скажет, что это самая глупая идея, на которую она была способна, но какой еще у них выход?
        Краем уха Дарина услышала мелодию телефонного звонка. Тревожное чувство, уже давно зародившееся где-то в груди и не дававшее ей нормально вздохнуть, поднялось выше к горлу, осело там противной горечью.
        За все время работы она научилась предугадывать конфликты и избегать их – на аукционах такие происшествия не редкость. У нее был дар сглаживать спорные ситуации и решать любые проблемы, но сейчас, когда интуиция била тревогу во все колокола и громко кричала, Дарина не знала, что делать.
        Времени на подготовку не осталось, стоило Марку переступить порог кухни. Дарина даже вздрогнула от неожиданности – настолько тихо, словно дикий кот, он вошел. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что мужчина не просто злится – он был в ярости. Серо-голубые глаза опасно потемнели, словно морские воды на глубине в шторм, и без того тонкие губы поджались, как если бы он едва сдерживался от гневной тирады. Но, когда он заговорил, его голос зазвучал настолько холодно, что Дарина сама похолодела.
        – Что ты натворила?
        По спине пробежала струйка ледяного пота, заставившая ее поежиться.
        – Марк, просто выслушай меня…
        – И что ты мне скажешь? – едко поинтересовался мужчина. – Ты хотя бы понимаешь все последствия своих же действий? Вся наша работа – вся моя работа – коту под хвост! Ты чего хотела добиться, а? Какой еще к черту благотворительный вечер?
        – Это прекрасный шанс его выманить, – выпалила Дарина, пока Марк переводил дыхание. Тот аж поперхнулся воздухом и закашлялся.
        – Выманить? – сипло повторил он. – Выманить?! А Сашке тебя потом еще раз спасать, да? Так нравится судьбу испытывать? А если этот придурок всю твою галерею заминирует, тогда что? Еще с три десятка трупов?
        – Никто не пострадает!
        – Каким образом?! – окончательно вышел из себя Марк. – Ты вечер организуешь в память о жертвах терактов! Думаешь, туда никто, кроме тебя не придет? Толпа гостей, журналистов и персонала, среди которого затеряться – раз плюнуть!
        Дарина пару раз глубоко вздохнула, осторожно разжав сжатые в кулаки ладони. Сломанная рука отозвалась слабой саднящей болью.
        – Если ты успокоишься хотя бы на секунду, я объясню.
        Марк смерил ее испепеляющим взглядом, бросил мобильник, который все еще держал в руке, на диван, а сам прошел к окну и остановился там безмолвной статуей. Дарина осторожно переступила с ноги на ногу.
        – Я попросила Ксюшу созвать этот вечер только, чтобы выманить нашего подрывника, – без обиняков начала девушка. – Она должна разнести саму новость, сделать все приготовления, пригласить гостей… Все будет выглядеть так, словно я сама принимаю активное участие в подготовке. Наш террорист должен будет это проверить, а, значит, обязательно наведается в галерею. Вам надо будет только понаблюдать за посетителями галереи.
        – А если все будет именно так, как я предсказал? – ровным голосом вопросил Марк, не оборачиваясь. Дарина грустно улыбнулась.
        – Я назвала Ксюше неправильную дату, в новостях объявят именно ее. А Ксюша мне потом скинет список гостей, я сама им скажу о переносе вечера. Так что в галерее никого не окажется, и даже если он решит подорвать все помещение, внутри пострадавших не будет, а снаружи вы все оцепите.
        Марк молчал, явно обдумывая ее план, и Дарина чувствовала, как он один за другим находит в нем недостатки. Молчание затягивалось, и она уже подумывала прервать его, как вдруг он со свистом втянул носом воздух и повернулся.
        – Это не план, Дарин, – проговорил он. – Это самоубийство.
        – Да почему? – возразила Дарина.
        – Во-первых, ты подставляешь под удар свою помощницу. Даже если я приставлю к ней охрану, она будет в опасности, потому что этот парень невероятно находчивый, и тебя от покушения наши ребята уберегли лишь чудом. Во-вторых, рисковать тобой мы не можем, а если он тебя не увидит, действовать он не начнет. В галерею на разведку он, может, и придет, но не факт, что мы его возьмем – он постоянно ускользает и теряется в толпе.
        – Но ведь есть вероятность, что он клюнет!
        – Он клюнет, если там будешь ты, а этого я не допущу, – отрезал Марк и выругался. – Надо было вывезти тебя по-тихому из города, а самим тут всем заниматься! Почему ты со мной-то не посоветовалась?! В твоем плане все может пойти не так, на каждом шагу! У тебя чувство самосохранения есть вообще или его самомнение затмевает? Ты не думала, что он может тебя по дороге где-нибудь перехватить и пристрелить? В больнице у него не получилось, что ему мешает еще раз попробовать? Как мы без тебя его с терактами свяжем? Уйдет по всем статьям, и поминай, как звали, и все из-за одной неуемной галеристки с манией собственной неуязвимости!
        Дарина задохнулась от обиды и возмущения.
        – Я не фарфоровая кукла, в конце концов! И я не просила меня ни охранять, ни спасать! И вообще, насколько я знаю свои права, я могу отказаться от вашей защиты, и ни ты, ни твоя чертова контора не сможете ничего сделать!
        – Я гляжу, кто-то пересмотрел детективов, да? Так вот это не помешает мне приставить к тебе круглосуточную охрану.
        Он придвинулся к ней почти вплотную, глядя со всей возможной свирепостью. Дарина упрямо хмурила брови. Он перевел взгляд на ее губы, немного опухшие от постоянных покусываний, но оттого не менее манящие. Хотелось прижать ее к себе, чтобы чувствовать каждой клеточкой тела, слышать каждый удар сердца, чтобы она хотя бы сейчас осознала, как сильно он за нее переживал!.. Зеленые девичьи глаза напротив горели взволнованным огнем.
        – Господи, что же ты со мной делаешь… – прошептал он ей в губы. Дарина сглотнула.
        – А ты со мной?
        Марк не ответил. Тишину разорвал обреченный вздох, и он все же не выдержал: притянул ее к себе и крепко обнял, уткнулся подбородком в темную шевелюру и закрыл глаза. Дарина немного повозилась, спрятала лицо у него на груди и затихла.
        – Просто поставь человека у галереи, – тихонько попросила она. Марк усмехнулся ей в волосы.
        – Да поставили уже давно, на всякий случай. Попрошу усилить.
        Дарина улыбнулась ему в плечо.
        – Ты сумасшедшая, – вдруг выдал Марк. – И как меня угораздило с тобой связаться?..
        – Между прочим, как раз за это меня и любят, – фыркнула Дарина. Мужчина закатил глаза, все же мысленно с ней согласившись.
        – Конечно, безумный художник – что может быть лучше?
        – Вряд ли это упертый спецназовец.
        Она улыбнулась еще шире, мягко отстранилась и взглянула на него. Марк смотрел на нее, чуть прищурившись, на губах играла едва заметная улыбка. Казалось, он с трудом сдерживается от откровенного хохота – складка меж бровей выдавала его с головой, но вот во взгляде до сих пор сквозила тревога.
        – Пообещай больше ничего не делать без моего ведома. Я должен знать обо всем, особенно о таких твоих завиральных идеях.
        – Марк, прекрати меня опекать, – поморщилась Дарина. – Я не такая дура, чтобы одной соваться в опасные места. Мозги на месте есть, не переживай. И потом, я же в галерею идти не собиралась…
        – Еще бы не хватало!
        – Вот именно. Я не самоубийца, и с самосохранением у меня все в порядке. – Дарина помолчала. – И я бы все равно тебе все сказала, твои коллеги опередили.
        – Опередили – это не то слово. Огорошили еще куда не шло…
        – Но ведь может сработать?
        Марк неопределенно пожал плечами.
        – Кто знает… Раз он пришел в больницу, значит, считает, что ты для него опасна.
        – И использует любую возможность до меня добраться, – подхватила Дарина.
        – Все равно мне эта идея не нравится, – заявил Марк. – Деваться уже некуда, первые слухи пошли, но чувствую, до добра это все не доведет…
        – Не нагнетай. Все получится.
        Отойдя к ящикам, мужчина достал из верхнего тетрадь, вырвал оттуда лист, вытащил из кармана ручку и сел за стол, усадив Дарину рядом с собой. Потом положил все это перед ней и смерил выжидающим взглядом.
        – Пиши все про свою Ксюшу. Кто еще из сотрудников есть, где камеры в галерее, электрощиток, входы и выходы, кабинет охраны. И у кого на руках есть ключи.
        – Только у меня, охранника и Ксюши, – тут же ответила Дарина, берясь за ручку. – Охранников двое, работают посменно. Помещение под сигнализацией, выходов два – главный и запасной вот здесь, – парой штрихов она набросала на листке план галереи. – А Ксюшино досье я тебе скину, у меня в почте есть.
        Марк недовольно всмотрелся в план, что-то прикинул и цокнул языком.
        – Окна большие?
        – Пара панорамных с главного входа, но внутри много колонн.
        – Значит, с улицы полно «слепых зон». А внутрь человека не посадишь, спугнем…
        – А если просто с улицы наблюдать?
        – Рискованно. И Ксению твою не предупредишь – будет дергаться, выдаст себя… Можно от охраны наблюдать, но это очень далеко, если вдруг что, добежать не успеем. Придется ограничиться улицей.
        – Все будет нормально, – в который раз за день повторила Дарина. – Он попадется, вы его поймаете, и все закончится.
        Последние два слова отозвались болью в душах обоих. Все закончится. Она не хотела, чтобы все это заканчивалось: ей нравились разговоры в полутьме дома, нравился этот дом и воздух, нравилась сама атмосфера и те чувства, которые она испытывала рядом с ним – защищенности, спокойствия и уюта, даже несмотря на его непростой характер.
        Он же не представлял, что случится, когда его ребята и впрямь найдут подрывника. Вряд ли он начнет меньше пропадать на работе, скорее проблем станет только больше. А вообразить свою жизнь без сумасбродки, дарованной ему самой жизнью и полностью оправдывавшей свое имя, он уже не мог. Пропал, окончательно пропал.
        – Ты когда-нибудь думал, что будет потом? – внезапно спросила девушка. Марк едва заметно дернулся.
        – Постоянно.
        – И что?
        Мужчина молчал, сверля ее пронзительным взглядом.
        – А чего бы тебе хотелось?
        – Покоя, – тихо отозвалась Дарина. – Когда чувствуешь себя в полной безопасности, как в детстве, в кровати, рядом с родителями. Как здесь, в этом доме. А тебе?
        – У меня не такой большой выбор.
        Она ничего не сказала, лишь поманила его рукой и вышла, свернув в коридоре в сторону гаража. Заинтригованный, Марк пошел следом.
        В гараже он почти тут же налетел на какую-то бутыль, не разлив ее только чудом. В глаза даже в полумраке комнаты бросился мольберт с накрытым белой тканью холстом. Подождав, пока он подойдет ближе, Дарина аккуратно откинула простыню и отошла на пару шагов.
        С поверхности холста на них смотрел человек. Его лицо почти полностью скрывалось в тени, пыли и пепле, ясными и четкими оставались только освещенные тусклым светом фонарика глаза – сосредоточенные серо-голубые глаза, пронизывающие будто насквозь. За спиной человека была темнота и невесомые контуры каких-то конструкций, а свет фонаря выхватывал из тьмы легкие песчинки и серо-сизые хлопья.
        Картина казалась такой живой, такой детальной и реалистичной, что Марк на миг остолбенел. Мыслями он мгновенно вернулся в тот день. Он никогда не думал, как выглядит в такие моменты – при спасении заложников, обрушении здания или захвате преступников. Не задумывался, каким суровым может быть, как могут гореть его глаза – облегчением и хладнокровием одновременно, даже не замечал, как напряженно сжимает челюсти, что аж желваки ходят и сводит скулы.
        Слов, чтобы описать свои чувства, он не находил. А Дарина просто улыбалась, искоса наблюдая за его реакцией.
        – Это самое яркое воспоминание из того дня, – пояснила она. – Секунда, когда я поняла, что для меня еще не все потеряно.
        – Я не знаю, что сказать… – все-таки вымолвил Марк.
        – Мне показалось, это будет правильно, – продолжила Дарина. – Слабая благодарность, наверно, но все же… Я задумала три картины, одна твоя, вторая Сашина, – она указала на еще один чуть прикрытый холст, где среди редких штрихов уже угадывался такой же смазанный силуэт врача. – А третью отдам для аукциона.
        Отведя взгляд от картины, Марк посмотрел на девушку. По его лицу пробежала тень, складка между бровей стала глубже.
        – Думаю, в Лондоне ее хорошо оценят.
        Дарина нахмурилась.
        – Вообще-то я говорила о благотворительном вечере.
        – А что потом, Дарина?
        На короткий миг она растерялась.
        Потом ей придется делать выбор. Потом, если не раньше. А, может, она уже давно этот выбор сделала, только еще этого не поняла?..
        – Так что будет после? – Марк сделал шаг к ней, и еще один. – Я непростой человек, ты это знаешь. Вспыльчивый, резкий, чересчур опекающий, требовательный. Самодур, как меня дед в школе называл, – он заглянул ей в глаза, и у Дарины перехватило дыхание. – А еще я привык жить одним днем, потому что он может в любой момент стать последним. И к одиночеству я тоже привык, потому что жить так, как живу я, не каждый сможет. Нужен тебе такой человек рядом? Жизнь такая тебе нужна?
        – Ты просишь не уезжать или, наоборот, прогоняешь? – недоуменно переспросила Дарина. Марк вздохнул, отвернулся, запустил руку в волосы.
        – Я и сам не знаю, о чем прошу.
        – А если я уже все решила? – быстро сказала она, словно боясь передумать. Мужчина встретился с ней глазами и невесело улыбнулся, как если бы тоже наконец все для себя решил.
        А Дарина вдруг подумала, что, пожалуй, именно так выглядят смирение и обреченность.
        – Тогда кто я такой, чтобы о чем-то просить или тебя уговаривать?
        В штаб-квартиру он пришел с утра пораньше. Полупустые коридоры встретили Марка тихими голосами дежурных и редких сотрудников, задержавшихся на работе или так и не ушедших домой.
        Поднявшись на третий этаж, он вошел в кабинет и тут же наткнулся на уставшего Дениса, встретившего его мутными сонными глазами. Узнав вошедшего, Дэн протер глаза и, потягиваясь, тяжело поднялся.
        – Тебя Никита порадовал вчера? – мрачно спросил он. Марк кивнул. – Трофимов как узнал, рвал и метал просто.
        – Ты поэтому тут заночевал? – усмехнулся Марк. Денис состроил ему гримасу.
        – Да если бы… Мы как узнали об этих новостях, полковник велел операцию готовить. Что ее дернуло высунуться-то, я не понимаю?
        – Да помочь она хотела, – поморщился майор. – Ее же тоже можно понять: сидит дома, ждет, что мы что-то сделаем, а мы и с места толком не сдвинулись.
        – Она же не думала ловить его на живца?
        В ответ Марк так на него посмотрел, что у Дениса вырвался нервный смешок.
        – А нормального свидетеля у нас нет?..
        – Лучше рассказывай, что удалось придумать.
        – Ну что… Боря поднял дела сотрудников галереи Дубцовой, там всего несколько человек. И подослать кого-то нового, чтобы никто ничего не заподозрил, будет трудно.
        – Конкретнее, сколько человек?
        – Пятеро. Помощница Дубцовой, два продавца-искусствоведа и два охранника. Охрана и продавцы работают посменно, а помощница в галерее каждый день.
        – Про помощницу я знаю, она сейчас Дарину как раз подменяет. – Марк вытащил из своего рюкзака сложенные чертежи, которые нарисовала ему Дарина, развернул их на столе и вместе с Денисом уткнулся в них. – Планировка внутри просто ужасная, но у нас есть небольшое преимущество в виде панорамных окон.
        – Можно попробовать удаленно подключиться к камерам, будет дополнительный обзор, – предложил Денис. Марк задумчиво закусил губу.
        – Можно. Еще неплохо бы кого-нибудь под Дарину загримировать, пусть пару раз появится в галерее, на случай, если наш подрывник за ней наблюдает. Вдруг как-нибудь себя выдаст. И к помощнице надо приставить наружку, пусть подстрахуют.
        – Сделаем. – Денис мрачно замолчал, что-то анализируя. Марк терпеливо ждал. – А если он не поведется? Идея-то хорошая, но любой дурак заподозрит подлог, а этот гад уже много раз доказал, что он далеко не дурак…
        – Ему нужна Дарина, и если у него будет хотя бы малейшая возможность от нее избавиться, он придет за ней. Но действовать наобум он уже не станет, и, что самое главное, мы его вряд ли заметим. Так что передай всем, кто будет вовлечен, чтобы были начеку.
        Дверь позади них неожиданно с громким стуком открылась, мужчины оглянулись. Роман Алексеевич, тяжело шагая, вошел в кабинет, поманил к себе Марка и отошел к окну. Денис бросил на него скорбный взгляд и быстро ретировался, прихватив с собой планы.
        Повисшая тишина казалась какой-то наэлектризованной – еще секунда, и грянет гром, разве что озоном не пахло. Роман Алексеевич выглядел еще более уставшим, чем обычно, словно за несколько дней постарел лет на десять. И без того темные глаза стали еще темнее, под ними залегли глубокие тени. В волосах заметно прибавилось седых прядей, которых за это лето и так стало много.
        На мгновение Марку стало его жалко. За последние десять лет, что он работал в отделе по борьбе с терроризмом, Трофимов стал ему вторым отцом.
        Выдержав паузу, Роман Алексеевич отвлекся от созерцания просыпающегося города, повернулся к окну спиной и уставился на Марка. Тот непроизвольно выпрямился.
        – Ну? – мрачно сказал Трофимов. Марк качнул головой. – Рассказывай.
        – О чем, Роман Алексеевич?
        – Какого черта у тебя происходит?! – недовольно проворчал полковник. – Почему я узнаю от Никиты, что твоя свидетельница за нашей спиной очередной фортель выкинула?
        Марк вздохнул.
        – Все не так плохо, Роман Алексеевич. Она подала неплохую идею…
        Пока он рассказывал, полковник с каждой секундой мрачнел все сильнее. Он слушал молча, вникая в каждую деталь, изредка задавая вопросы или комментируя недостатки операции, и под конец вынужденно признал, что план и впрямь не так уж плох.
        – Вот только ты уверен, что он появится? – напоследок уточнил Трофимов. Марк напряженно сжал челюсти.
        – Думаю, да.
        – Думаешь?
        – Процентов на семьдесят.
        Роман Алексеевич лукаво хмыкнул.
        – За оставшиеся тридцать директор нас по головке не погладит…
        – Он рискнул прийти за ней в больницу, – напомнил Марк. – Хотя должен был понимать, что там будет охрана, еще до того выпуска новостей. И все же он пришел.
        – В этот раз он не будет так беспечен, – заметил полковник. – Он будет выжидать, наблюдать и наверняка сделает все, чтобы мы его не заметили. Этот парень будто призрак, никто его не видел, но все знают, что он натворил. Будь внимателен, Марк. Он так легко не отступит, а если заметит слежку, пойдет до конца. Глаз не своди ни с Дарины, ни с ее помощницы.
        – Не спущу, товарищ полковник, – подтвердил Марк.
        Но сосущее чувство беспокойства и неясной тревоги где-то под ложечкой не покинуло его ни после ухода начальства, ни через еще пару дней, когда он вместе с Борисом сидел в машине возле галереи и наблюдал за посетителями.
        Что-то намечалось, он точно это знал. Их подрывник не сидел, сложа руки, он готовился. И, скорее всего, был где-то неподалеку и точно так же изучал местность, размышлял над планом действий и продумывал пути отхода.
        Марк не подозревал, насколько был прав.
        А спустя еще день грянула буря.
        Он знал, что это ловушка.
        Это выглядело слишком легко, даже легче, чем было в больнице. Он чувствовал подвох, но пока не понимал, откуда ждать опасность.
        Вряд ли защитники правопорядка ожидают его внутри с автоматами наперевес – а если он простой покупатель? Скорее они просто наблюдают снаружи. Вопрос в том, сможет ли он проскользнуть туда незамеченным?
        Он наблюдал за галереей с тех пор, как в новостях сообщили о благотворительном вечере. Цель ни разу не появилась. Стоило сходить туда и самому все проверить – ради этого он снял комнату у доверчивой бабушки-пенсионерки, которая, будучи воспитанной в сталинские годы, не заходила к нему даже ради уборки. Но что-то его останавливало.
        Чересчур просто. Ни один фсбшник после истории с больницей не допустит, чтобы их свидетельница вот так открыто пришла в то место, о котором недавно раструбили во всех новостях, где ее будут искать в первую очередь. А у него самого не было выбора.
        Пусть даже это будет его последнее дело, он обязан довести его до конца. Его наверняка повяжут, как только он появится в дверях, если не раньше – вдруг в галерее и впрямь есть подставное лицо? К тому же, даже если он никого не увидел из окна, это не значит, что охраны нет вообще.
        Придется присмотреться к машинам на парковке, когда пойдет туда. Как только он окажется внутри, пути назад не будет.
        Не торопясь, он медленно оделся, накинул на плечи пиджак и легкое пальто, нацепил на нос очки, взял с кровати портфель. В кармане пальто лежал пистолет – глушитель он снял, сегодня он вряд ли спасет его от правосудия. За кожаной крышкой портфеля пряталась дымовая граната, шприцы со снотворным и пара электрошокеров. Он пойдет на дополнительные жертвы только, если не будет другого выхода. А охрану лучше оглушить.
        Выйдя из дома, он завернул за угол, пересек небольшой двор, перешел через дорогу и оказался на парковке. Возле самой галереи машин было меньше, и он неспешно пошел дальше, внимательно поглядывая по сторонам.
        В том, что где-то рядом есть наблюдатели, он не сомневался. Ловушка как она есть, и прямо сейчас она потихоньку захлопывается.
        И пусть. Он слишком устал.
        Пройдя последние метры, он толкнул стеклянную дверь и вошел в светлое помещение. Его почти сразу окружили картины, и он не сразу понял, как много в зале колонн и перегородок. Выходит, снаружи обзор ограничен. Но это не значит, что наружного наблюдения нет. Остановившись недалеко от окна, он всмотрелся в автомобили на парковке и почти сразу же заметил серый мерседес, ничем внешне непримечательный – вот только последние несколько дней эта машина почти не покидала стоянку, только меняла места парковки. Да и стекла какие-то чересчур тонированные, так что внутри толком ничего не разглядеть. Наверняка там двое, водитель и оперативник. Значит, выходить наружу ему слишком рискованно.
        Скосив глаза, он аккуратно огляделся, моментально приметив камеры наблюдения. Если он хочет, чтобы все прошло как по маслу, надо от них избавиться.
        А вот с посетителями ему повезло – кроме него и еще одной женщины, как раз направившейся к дверям, в галерее никого не было. Оставалась только продавец да охрана, скорее всего попивающая чай в своей каморке.
        Еще раз оглядевшись, он направился к стоявшей у стола девушке. Та как раз говорила по телефону, и он остановился недалеко от нее, сделав вид, что изучает полотно.
        – Да, Надь, не беспокойся, все будет в порядке. Со мной тут Юра, он мне скучать не даст, да и кому мы нужны вообще… Не переживай, перед Дариной я прикрою. Давай, сыну привет передавай, пускай поправляется. Ага, до завтра.
        Девушка повесила трубку, одернула лацкан пиджака и взглянула на него с легкой улыбкой. Он тоже улыбнулся и подошел ближе.
        – Добрый день, я могу вам помочь?
        – Надеюсь на это, – он прищурился, глядя сквозь очки на бейджик. – Ксения. Скажите, вы покупаете старинные гравюры? Понимаю, с такими вещами лучше, наверно, обратиться в антикварный салон или куда-нибудь еще, но один мой знакомый очень рекомендовал именно вашу галерею и Дарину Алексеевну. Мне бы с ней переговорить.
        – Сожалею, но она пока на больничном, – качнула головой Ксения. Он незаметно стиснул зубы. – Но, если хотите, я могу посмотреть вашу гравюру, скажу, занимаемся мы продажей таких вещей или нет.
        Он любезно улыбнулся.
        – Буду вам очень признателен, но не хотелось бы отрывать вас от работы – вы ведь сегодня одна, насколько я понял. Простите, невольно услышал часть вашего разговора…
        Ксюша махнула рукой. Стоящий перед ней мужчина выглядел по-настоящему расстроенным, да и воспитание и манеры располагали к себе. А вдруг у него действительно что-то редкое? Если она его сейчас отпустит, с работой можно будет попрощаться! А она слишком ее любила, чтобы уйти из-за такой оплошности.
        – Все в порядке, не беспокойтесь. Мы часто закрываемся в середине дня, когда принимаем продавцов, а других клиентов нет. Пойдемте со мной.
        Она вернулась к входной двери, повернула защелку и пошла по коридору в сторону кабинета. Он шел следом, внимательно поглядывая по сторонам. Справа от них мелькнула табличка «Охрана», и он мысленно себя поздравил. План сложился сам собой.
        У дверей кабинета он остановился. Ксения вопросительно на него взглянула.
        – Прошу прощения, а где у вас уборная? Видите ли, я диабетик, нужно делать уколы по часам, а при вас мне, право, неловко…
        – Назад по коридору, второй поворот направо, – пояснила ему Ксения и вошла в кабинет. – Я подожду вас. Может, пока сделать вам кофе?
        – Не откажусь.
        Дверь за ней медленно закрылась. Стараясь идти бесшумно, он скользнул по коридору, на ходу вытаскивая из портфеля шприц. Дверь в комнату охраны была приоткрыта, мужчина сидел к нему спиной, так что даже не пикнул, когда он воткнул шприц ему в плечо и надавил на поршень. Охранник обмяк почти сразу, сполз с кресла бесчувственной тушей. Оставалось только приковать его наручниками и заклеить рот. Отключить камеры тоже особого ума не требовалось, тем более что он сталкивался с системами намного сложнее. Когда же все было сделано, он вытащил у охранника пистолет, положил его в портфель и тихо затворил за собой дверь.
        Ксения так и сидела в кабинете, дожидаясь его, и подняла голову, стоило ему появиться на пороге. Он улыбнулся, глядя, как ее глаза медленно наполняются ужасом, скользя с его лица на пистолет и обратно. Ее рот приоткрылся, словно она хотела закричать, и он поторопился прижать палец к губам, потом поманил ее к себе, подальше от стола, где вполне могла быть кнопка сигнализации. Ксения мелко дрожала, со страхом опустив глаза. Он подумал, что, пожалуй, сейчас она размышляет, как бы незаметно дать сигнал охраннику. Что ж, ее ждет жестокое разочарование.
        – Мне нужно, чтобы вы позвонили, – кратко сказал он. Девушка подняла на него испуганный взгляд, нервно облизала губы и сглотнула.
        – Кому?
        – Вашей начальнице. Просто наберите ее и все.
        Пистолет в его руке дернулся, и Ксюша зажмурилась.
        – Пожалуйста, не надо, умоляю… Если вам нужны деньги, я открою сейф, там немного, мы только-только сдали выручку в банк, но все же…
        – Позвоните вашей начальнице, – повторил он, чувствуя, как потихоньку начинает злиться. Ему нужен был холодный разум, надо держаться. Скоро все будет позади.
        Ксения тихонько всхлипнула, медленно достала из кармана пиджака мобильник и набрала новый номер галеристки.
        Звонок застал Дарину на кухне, где она пыталась одной рукой приготовить суп. Саша обещал снять гипс на этой неделе – после ее многочисленных просьб, – но делал это с явной неохотой. А пока она изо всех сил старалась ничего не задеть и не разбить – ее охранник Игорь, приехавший на дежурство сразу после по обыкновению затянувшейся планерки, умудрился уснуть в гостиной наверху. Собственно, суп тоже был для него, но что-то ей подсказывало, что майор ее кулинарные способности не оценит.
        Мобильник трезвонил где-то в кармане, и Дарина поторопилась его вытащить, улыбнувшись при виде имени на экране. Должно быть, очередные проблемы при подготовке вечера…
        – Да, Ксюш, что случилось?
        – Дарина Алексеевна… – послышался дрожащий голос, и Дарина тут же напряглась. – Тут с вами хотят поговорить…
        Раздался неясный шум, женские всхлипы, а потом в трубке зазвучал ледяной мужской голос, при звуке которого по коже побежали мурашки.
        – Мы с вами незнакомы, но, думаю, вы догадались, кто это.
        Перед глазами возник портрет мужчины в черной толстовке с колючим и злым взглядом, и Дарина вцепилась в столешницу, почувствовав, как подкашиваются ноги.
        Нет, только не это…
        – Что вам нужно?
        – Вы сами знаете ответ. Приедете в течение часа, и ваша помощница будет жить.
        – Я за городом, мне ехать минимум полтора часа, если не дольше, – сбивчиво проговорила Дарина. Почему-то по повисшей в трубке тишине ей показалось, что он скривился.
        – Хорошо, – после минуты раздумий ответил мужчина. – У вас полтора часа. Думаю, не стоит говорить, что вы должны прийти одна?
        – Я приду, только не трогай ее, слышишь? Она тут ни при чем, она даже не знает, где я!..
        – В таком случае мне она тем более не нужна, – прохладно ответили ей. – Полтора часа.
        Послышались короткие гудки, и Дарина медленно съехала на пол.
        Когда шок немного прошел, первым ее порывом было позвонить Марку. Он уехал, едва рассвело, а сменивший его Игорь сказал, что у них в полдень очередная планерка, которая бог знает сколько продлится. В свете последних событий эти совещания длились несколько часов, и на ее вопросы Марк нередко отвечал, что они пытаются как можно детальнее распланировать предстоящую операцию, хотя, на ее взгляд, ничего, кроме слежки, они предпринять не могли.
        Все еще нервничая, Дарина набрала номер и прижала телефон к уху, вслушиваясь в гудки. Марк не отвечал. Она набрала его еще раз. Безрезультатно.
        Может, разбудить Игоря? Уж он-то точно сможет связаться и с Марком, и со всей их компанией. Она уже сделала пару шагов к лестнице, как вдруг остановилась, задумчиво кусая губы.
        Если вместо нее в галерею нагрянут фсбшники, Ксюша погибнет. Как только он поймет, что она не появится, он избавится от всех возможных свидетелей. К тому же, она не знает, есть ли в галерее кто-то еще. Бросив взгляд на календарь, Дарина попыталась вспомнить, кто сегодня должен был заступить продавцом. Кажется, очередь Нади, значит, есть вероятность, что она тоже там. И это не считая охранника.
        А если туда все же отправятся профессионалы? Штурмовать помещение они не станут из-за опасности для заложников, а договориться с этим маньяком у них не получится – он уже сказал, чего хочет. Марк ее туда точно не пустит, а раз так, ни у Ксюши, ни у Нади нет шансов. Да и сам подрывник наверняка пустит себе пулю в лоб прежде, чем фсбшники войдут в галерею, и его мотивы так и останутся тайной.
        Выходит, у нее не такой уж большой выбор.
        Надо только решить, как по-тихому выскользнуть из дома.
        На цыпочках она кинулась на второй этаж, где схватила первую попавшуюся на глаза сумку, сунула в нее телефон, кошелек, проверила ключи от галереи, захватила куртку и так же быстро спустилась обратно. Из отведенного времени пятнадцать минут уже успели пройти.
        За домом круглосуточно наблюдают, а после ее выходки с новостями внимание охраны только усилилось, это логично. Ей нужно проскользнуть у них под носом, так, чтобы никто ничего не заметил.
        В голову вдруг пришел ее самый первый день в этом доме, и Дарина опрометью бросилась к выходу на задний двор. Замерев на крыльце, она аккуратно выглянула и посмотрела в сторону пригорка через улицу от нее. Дом стоял абсолютно темный, но она точно знала, что на чердаке есть как минимум двое. Окинув двор внимательным взглядом, она скользнула в сторону кустарника, прошла рядом с ним до самого забора и, прижавшись к нему, перевела дыхание. Оставалось надеяться, что ее маневра никто не заметил, ведь охрану приставили следить за теми, кто приезжает в дом, а не за теми, кто пытается из него выбраться.
        Вдоль забора она пошла в тот самый угол, где находилась запасная калитка. Повозившись с замком, Дарина аккуратно ее открыла, оглянулась на тихий дом и выскользнула за пределы участка, мгновенно оказавшись в холодной тени деревьев. Едва заметная тропка петляла впереди, уходя от опушки вглубь и скрываясь среди кустов. Набросив на плечи куртку, она передернула плечами и быстрым шагом пошла по тропе.
        Шла она долго. Тропа постоянно сворачивала, то приближаясь к поселку, то снова уходя в чащу. Иногда ее вообще не было видно под опавшей листвой, и Дарине приходилось останавливаться или идти наугад, прежде чем в примятой траве снова угадывалась блеклая дорожка.
        В конце концов, тропка оборвалась, выведя ее к лужайке около шоссе. В паре десятков метров справа находилась автобусная остановка, о которой ей рассказывал Марк, но времени ждать у нее не было. Вместо этого Дарина остановилась недалеко от нее и стала голосовать, пока рядом с ней не затормозила желтая лада. Не став торговаться, она рванула на себя дверь, села и назвала водителю адрес. Тот задумчиво нахмурился.
        – Сколько времени займет? – встревожено спросила Дарина. Водитель что-то посмотрел на навигаторе.
        – Часа два, раньше не доберемся. Тут на развязке всегда пробка, с полчаса точно будем ползти…
        – У меня в запасе всего час, – оборвала его Дарина. – Дам двойную цену, если успеете.
        Водитель недовольно крякнул, но не стал возражать, до упора вдавив педаль газа.
        Как он и предсказывал, они встали в пробку, не проехав и километра. Длинная вереница автомобилей тянулась по шоссе, сливаясь с двух полос в одну. Спустя пятнадцать минут они прошли этот участок дороги и помчались дальше, с трудом лавируя в тесном потоке.
        Пределы Москвы они пересекли, когда время почти вышло. С каждой секундой нервничая все сильнее, Дарина все же решилась позвонить помощнице. Таксист обещал, что на месте они будут примерно через полчаса.
        – Мне нужно еще время, – выпалила она, едва на том конце провода подняли трубку. – Я на Волгоградке…
        – Не испытывай мое терпение, – резко отозвался подрывник. – У твоей секретарши времени нет.
        – Пожалуйста, – зашептала Дарина, поглядывая на навострившего уши водителя. – Не надо. Я скоро буду.
        – Может, успеем за двадцать минут, – сообщил таксист. – Попробую срезать.
        Террорист помолчал, раздумывая, потом скрежетнул зубами и нетерпеливо вздохнул.
        – Через двадцать минут она будет мертва. А если я увижу кого-то кроме тебя, то и раньше.
        – Пожалуйста, побыстрее, – взмолилась Дарина, склонившись над мобильником.
        Марк вскоре узнает, что она сделала, «жучок» в телефоне никто не отменял. Но все же что-то заставило ее открыть сообщения и набрать короткую весточку. Если ей суждено сегодня умереть, то она хотя бы сможет попрощаться.
        Если он еще на планерке, до ее конца сообщение он не увидит. А если уже освободился, помешать ей он не успеет.
        Спустя еще невыносимо долгие пятнадцать минут таксист остановился рядом с галереей. Сунув ему несколько крупных купюр, Дарина выбежала из машины и опять позвонила Ксюше, внимательно выслушала инструкции и зашагала к черному выходу.
        То, что камеры не работают, Дарина поняла сразу – не мигал красный огонек. Значит, фсбшники тоже не знают, что происходит внутри. Впрочем, чего еще стоило ожидать от такого расчетливого преступника?
        В коридоре было тихо. Каждый шаг отдавался эхом от стен, где-то неподалеку гудели включенные компьютеры, но не слышно было ни всхлипов, ни стонов, ни даже простого дыхания. Ничего, будто все вдруг разом вымерли. В груди что-то ухнуло, замерло и забилось с удвоенной силой. Нет, Ксюша из-за нее не пострадает.
        Дарина медленно повернула в главный зал и остановилась. В тени колонны, так, что снаружи его было невидно, замер мужчина. Длинное пальто лежало на ближайшем столе, небрежно брошенное на угол, рядом стоял портфель. Ни Ксюши, ни Нади, ни тем более охранника видно не было.
        – Где они? – голос невольно дрогнул, и Дарина мысленно дала себе подзатыльник. Нельзя показывать, что ей страшно, нельзя давать ему преимущество. Однако мужчина в ответ все равно лениво улыбнулся, оттолкнулся от колонны и шагнул к ней, попав в пятно света.
        Она узнала его моментально, несмотря на грим и очки. Это лицо преследовало ее последние недели, являлось во снах и доводило до исступления. Она вырисовывала эти холодные глаза, этот прямой нос и ничем непримечательные черты лица, пытаясь вспомнить любую деталь, а теперь поняла, почему ей это не удавалось. Это был совершенно обычный человек, один из нескольких миллионов. Человек, который, уходя, полностью стирался из памяти, подобно хамелеону, сливающемуся с окружающей средой.
        Ее взгляд упал на его руки, укрытые темным пиджаком. Из-под ткани рукава выглядывала тонкая полоска татуировки. Перехватив ее взгляд, мужчина позволил себе улыбнуться чуть шире.
        – Я так и думал, что ты меня запомнишь, – отбросив формальности, заговорил он. – До тебя свидетелей не было. Роковая случайность, так вроде бы говорят?
        – Где Ксюша и Надя? – снова спросила Дарина. Мужчина склонил голову набок.
        – Насколько я знаю, сегодня здесь только Ксения, конечно, не считая охранника. У Надежды что-то произошло, и твоя помощница обещала ее прикрыть… Надеюсь, я не проговорился.
        – Они в порядке?
        – Пока да. Охранник видит, наверно, двенадцатый сон, а Ксения неподалеку. Так, на всякий случай.
        – Я уже здесь, отпусти ее, – попросила Дарина, сжимая ладони. Гипс больно врезался в кожу, что не укрылось от его взгляда.
        – Не могу. Если отпущу, она приведет помощь. А еще один ключевой свидетель мне не нужен.
        Дарина почувствовала, как внутри все похолодело.
        – Значит, ты все равно ее убьешь?..
        Подрывник с видимым сожалением кивнул, снял пистолет с предохранителя, взвел курок.
        – Скорее всего. Но сначала надо закончить наши с тобой дела.
        Его мобильник завибрировал как раз в тот момент, когда они обсуждали дальнейшие действия – то есть, как всегда, не вовремя.
        До конца планерки оставалось около получаса. Роман Алексеевич внимательно слушал предложения сотрудников, его заместитель время от времени делал пометки в кожаном блокноте.
        Они говорили уже пару часов, пытаясь придумать что-то еще. Рисковать единственным свидетелем никому не хотелось, а подставного человека преступник наверняка бы раскусил. Марк молился только о том, чтобы Дарина не ввязалась в очередную авантюру.
        Нетерпеливо поглядывая на часы, он подсчитывал, сколько времени придется добираться до галереи – надо было сменить Бориса, когда их совещание неожиданно прервал стук в дверь, и в кабинет буквально ворвался Никита. Марк сразу же почуял неладное: глаза техника горели безумным огнем.
        Какие уж тут молитвы, с такими-то нервами и коллегами…
        – Никита, что происходит? – окликнул его полковник. Никита запыхался и ответил не сразу.
        – Дубцова. Она покинула дом, Игорь звонил.
        – Что значит «покинула»? – прорычал Марк, вытаскивая мобильник.
        – Как это вообще возможно, там же вокруг наши люди… – вторил ему еще один оперативник. Трофимов напряженно молчал.
        Принятое сообщение по-прежнему мелькало на экране телефона, и Марк поторопился его открыть, не ожидая ничего хорошего.
        «Не смогла до тебя дозвониться, а придумывать что-то еще было слишком рискованно. Прости меня, так было нужно.
        Он все понял»
        Марк выругался.
        Сообщение было отправлено тринадцать минут назад.
        – Ты ее отследил?
        – Да, она подъезжала к галерее, – сверившись с планшетом, доложил Никита. – Должна быть уже там, можно позвонить нашим, чтобы перехватили…
        – Нет, он наблюдает и знает, что ребята рядом. А раз так, и раз Дарина сама пошла к нему, значит, он внутри.
        – И наверняка не один, – закончил за Марка полковник. – Действуйте, я свяжусь со спецназом и гаишниками, пусть будут готовы к перехвату.
        Марк почувствовал, как сердце пропустило удар.
        – Илюха, быстро туда группу захвата и саперов. Пусть оцепят периметр рядом с галереей, никого не пропускать, внутрь не заходить, ждать моей команды. И передай наружке, пусть сидят и не рыпаются!
        Он знал, что все пойдет не по плану. Что-то обязательно должно было случиться, в этом деле никогда нельзя было предусмотреть всего, ни с таким преступником! Если у него получилось одурачить их контору аж четыре раза, то проскользнуть мимо наружки для него вообще плевое дело.
        Дарина-Дарина, куда же ты опять полезла!..
        Должно быть, стряслось что-то действительно серьезное, раз она рискнула оставить укрытие, да еще и втайне. Может быть, этот парень обнаружил наружку? Если он уже внутри, то опасность должна грозить всем сотрудникам, в том числе и Ксении. Дарина ясно дала понять, что свою помощницу под удар не подставит, и вполне могла сорваться, если бы ей действительно что-то угрожало.
        Значит, в помещении сейчас должно быть минимум трое гражданских – Дарина, Ксения и охранник. Денис говорил, что в галерее еще посменно работают продавцы, так что их может быть четверо. И это не считая возможных покупателей.
        Для террориста с лихвой хватит и четырех заложников, особенно, если среди них есть ключевой для следствия свидетель.
        Влетев на парковку, Марк рывком открыл багажник, достал оттуда бронежилет и кинулся к водительскому сидению.
        Нет, нельзя так думать. Надо пережить ближайшие часы. Они справятся, обязательно, нужно только придумать, как незаметно попасть внутрь…
        Всю дорогу он проклинал себя за то, что пошел у Дарины на поводу. Следовало сразу дать опровержение в новостях, чтобы о ее благотворительном вечере никто даже не вспомнил. А вместо этого что? Он позволил загнать ее в ловушку, и себя заодно.
        «Так было нужно»
        Их подрывник уже озвучил свои условия, поэтому Дарина к нему и поехала. Если он получит то, что хочет, он избавится и от нее, и от всех остальных заложников.
        А если бы она не поехала, какой был бы результат? Договариваться с ним было бы бесполезно, у него только одно желание. Не получив своего, он все равно бы уничтожил всех свидетелей.
        Только бы Боря заметил что-нибудь важное!.. Ему нужна хотя бы малейшая зацепка.
        Вот только время играло против них. Дарина должна была ждать до последнего, чтобы он попросту не успел ее перехватить. И сообщение она отправила ему уже недалеко от галереи. Выходит, сейчас она уже с ним встретилась.
        Жива ли она до сих пор? Или он убил ее сразу, как только увидел?
        Выжил ли хоть кто-то в этой чертовой галерее?..
        Резко затормозив на повороте, Марк развернул машину и выскочил из нее. Группа захвата была уже на позиции.
        – Товарищ майор, периметр оцеплен, – доложил ближайший к нему оперативник, отвлекшись от разглядывания плана помещений. – Парни рассредоточились вокруг здания, все окна и двери под прицелом.
        – С наружным наблюдением связались?
        – Так точно, свой пост они не покидали. Сказали, последним в галерею заходил мужчина с портфелем, после чего продавец закрыла галерею изнутри.
        Выхватив у оперативника рацию, Марк застегнул карабин бронежилета.
        – Борь, прием, слышишь меня?
        – Слышу, – проворчал по рации Борис. – Какого черта происходит?
        – Дубцова внутри?
        – Приехала десять минут назад, вошла с черного хода. Я так понимаю, весь план пошел коту под хвост?
        – Как обычно, – подтвердил Марк. – Сколько человек в помещении?
        – Четверо, сам террорист, Дубцова и продавец с охранником.
        – Что-нибудь подозрительное видели?
        Ну же, Дарина, ты должна была подать какой-нибудь знак!..
        – Нет, ничего. Разве что она шла очень медленно, словно хотела, чтобы мы ее обязательно заметили.
        Он замер.
        – Говоришь, с черного хода?
        – Да, а что?
        Марк не ответил, сунул рацию в карман и повернулся к оперативнику.
        – Поступим так. Без моей команды внутрь не ходить, к зданию не приближаться. Туда пойду только я. Сохраняем окружение, пока он не выйдет. Если дойдет до перестрелки, стрелять только по ногам, он нужен живым. Всем быть наготове.
        – Товарищ майор, но как же?.. – начал кто-то из группы, но Марк уже рысцой побежал к парковке, прячась в тени машин.
        Только бы он не ошибся!..
        Обогнув галерею по максимальной дуге, он медленно приблизился к серому мерседесу и коротко постучал. Оконное стекло опустилось, а Марк прижался к холодному металлическому боку, не сводя глаз с пустых окон галереи.
        – Изнутри какие-нибудь звуки доносились?
        – Нет, все тихо. Ты что, внутрь собрался?
        – Дарина знала, что мы рядом, должна была оставить лазейку. Этот умник стопроцентно вырубил камеры, к тому же, он там один, без сообщников, и наблюдать за картинкой и заложниками ему будет несподручно. А уж если там сейчас Дарина, ему точно не до камер.
        – Хочешь пройти ее путем?
        Он дернулся от неожиданно раздавшегося голоса и обернулся к появившемуся позади него Илье. Тот уже был в бронежилете и вставлял в ухо наушник.
        – Так что? – поторопил его Илья.
        – Попробую, вдруг удастся его выкурить, что нам еще остается-то… На штурм в таких обстоятельствах не пойдешь, придется так. Будь на связи, если что, подстрахуешь. Как только услышишь шум, командуй захватом.
        – Захватом вон Боря пусть командует, а я с тобой. Парой надежнее.
        Марк возражать не стал. Боря что-то тихо пробурчал им вслед, видимо, пожелания удачи.
        Проскользнув между автомобилями, Марк осторожно заглянул за угол. Камера видеонаблюдения смотрела прямо в его сторону внезапно ослепшим объективом. Убедившись в ее неисправности, он пошел дальше, подкрался к двери. Деревянная створка была незаметно подперта огрызком карандаша.
        Конечно, что же еще может оказаться под рукой у непризнанного художника?..
        Дверь отозвалась тихим скрипом, стоило ему потянуть ее на себя. Он тихо чертыхнулся себе под нос, выждал пару секунд и, когда Илюха кивнул, заглянул в темный проем коридора. Пусто. Поудобнее перехватив пистолет, он снял его с предохранителя и медленно двинулся вперед.
        – Мы внутри. Главный коридор от черного хода, пока никого. Группа, сжимаем кольцо, старайтесь не высовываться. И готовьте сапера на всякий случай.
        Наушник ответил тихим шорохом.
        – Принято.
        Шагая по коридору, они заглядывали за каждую дверь. Мастерские, пара кабинетов, смотровая охраны – сторож обнаружился тут же, прикованный к столу и мирно посапывающий. Что ж, парню повезло, что он не столкнулся с подрывником лицом к лицу.
        Где-то неподалеку прозвучали едва слышные голоса, и Марк, бросив быстрый взгляд на Илюху, пошел на звук. С каждым шагом он все ближе подходил к главному выставочному залу. Насколько он помнил, оттуда был выход в еще один кабинет – Дарина рассказывала, что там обычно проводили первичную оценку картин при большом потоке клиентов, чтобы не оставлять зал без присмотра. Если же требовался детальный осмотр, продавец вместе с клиентом уходил в мастерскую.
        Должно быть, так он и заманил продавца – наверно, Ксению, – подальше от чужих глаз. Потом усыпил охранника и выманил Дарину. Чего-чего, а ловкости этому парню не занимать.
        Голоса стали громче, но различить слова не получалось – сказывался адреналин. Подняв пистолет выше, Марк прошел мимо пары столов с компьютерами, где наверняка оформлялись покупки, и выглянул из-за угла.
        В тот же миг раздался выстрел, кто-то громко вскрикнул, послышался тяжелый стук упавшего тела, и наступила тишина.
        Он выскочил из своего укрытия, что-то крича и сам не понимая, что именно говорит. Мужчина в пиджаке и очках набекрень выстрелил еще раз, брызнули искры разбитой лампы, и Марк на секунду отвернулся. А подрывник кинулся к окну, разбил его в прыжке и бросился бежать.
        Преследовать его Марк не стал, предоставив это Илье, только рявкнул в наушник команду группе захвата, сорвал его и метнулся к столу, к лежавшей без движения Дарине.
        Следов крови он не увидел. Бережно коснувшись ее щеки, он опустил руку ей на шею, нащупал бьющуюся артерию и попросту не смог сдержать выдох облегчения. Беглый осмотр никаких внешних повреждений тоже не показал, и Марк предположил, что она всего лишь ударилась головой. Повторное сотрясение, конечно, чревато последствиями, но это лучше пулевого ранения с близкого расстояния, которого она вообще непонятно как избежала.
        – Дарина…
        Голос сорвался до шепота. Длинные темные ресницы дрогнули, мелькнула зеленая радужка. С глухим стоном она через силу открыла глаза. Голова нещадно болела, раскалываясь на части, воздуха не хватало, и дышала она как-то с присвистом. Перед глазами все расплывалось, но склонившегося над ней человека Дарина видела отчетливо. Марк крепко прижал ее к себе, напрочь забыв про ее заживающие ребра, и лицо у него было белое, как бумага.
        Она выдавила из себя слабую улыбку.
        Все-таки она не ошиблась.
        – Я тянула время, как могла…
        – Ты ненормальная…
        Он усмехнулся такой счастливой улыбкой, какой она никогда прежде у него не видела, серо-голубые глаза блестели, и видно было, что он с трудом держит себя в руках. Он сам не до конца понимал, чего в эту секунду хотел больше всего – обвинить в сумасшествии и накричать или просто взять ее на руки и никогда больше не отпускать.
        Одно он знал точно, пусть осознание настигло его и не сразу, а много позже, когда подоспела «скорая», саперы осмотрели все помещения, заложники нервно дали показания, а Боря, похлопывая его по плечу, все не переставал повторять, что их бойцы сработали как по нотам.
        Все было кончено.
        Допрос полковник решил проводить сам, чему Марк, входя следом за ним в помещение, несильно удивился.
        В небольшой комнате с односторонним зеркалом, видеокамерой и конвойным прикованный наручниками к столу сидел человек в мятом черном пиджаке. За ним незримо наблюдали еще около десятка сотрудников, директор ФСБ стоял прямо за зеркалом, но задержанный выглядел абсолютно спокойным.
        Словно это не он совершил серию из четырех терактов в Москве за два месяца. Словно не из-за него погибли больше тридцати человек, сразу или уже в больницах. Словно не он буквально пару часов назад чуть не убил еще двоих.
        Садиться ни Трофимов, ни Марк не стали. Задержанный же медленно поднял голову, смерил мужчин внимательными холодными глазами и слегка кивнул.
        – Михаил Станиславович Ветлицкий, восьмидесятого года рождения. Прописаны в Ульяновске, по образованию механик. Служили по контракту в военно-воздушных силах, числились авиационным техником, но два года назад ваш контракт закончился, а продлевать его вы не стали. В поле зрения правоохранительных служб не попадали. Все верно?
        – Абсолютно.
        – В таком случае, может, вы расскажете, как авиамеханик превратился в террориста? – резче, чем было нужно, спросил Марк. Ветлицкий перевел на него колючий взгляд, усмешка в уголках его губ стала жестче.
        – Вы ведь все про меня раскопали, да? – на всякий случай уточнил он. Ему никто не ответил. – Что вам известно о моей семье?
        – Ваша мать была воспитателем в детском саду, отец слесарем. Оба уже умерли несколько лет назад, сердце. Еще у вас был брат, старше вас на год, тоже служил в авиации, был военным летчиком. Разбился во время учебного полета.
        Ветлицкий выслушал молча, машинально коснулся скрытой рукавом татуировки и закрыл глаза. Трофимов и Марк ждали.
        – Мы с Ленькой служили на одной базе. Он пилотировал истребитель, я следил за самолетами, выявлял неисправности, чинил. Родители тогда уже умерли, но мы с ним справлялись. Ленька был великолепным летчиком. Он такие виражи закладывал, не хуже «Стрижей» на День Победы… – он замолчал, погрузившись в воспоминания, а когда заговорил, его голос зазвучал так отстраненно, словно он был где-то далеко. – У них должны были состояться плановые учения, и как раз тогда несколько самолетов дали сбой: обшивка была старая, да и система навигации барахлила. По-хорошему их давно надо было списать, но командир части все тянул, говорил, скоро проверка, пройдем ее, а там уже разберемся.
        Марк с полковником переглянулись. По безмолвному взгляду Трофимова Марк сразу понял, что тот подумал о том же, о чем и он.
        Он уже слышал эту историю, только не знал ни подробностей, ни где это произошло. Громкий скандал о разбившемся летчике тогда оброс множеством домыслов и пересудов, его не забывали несколько месяцев. А кто-то не смог забыть до сих пор.
        – Я предупреждал, что если обшивка не выдержит, на проверку можно будет уже наплевать, оправдываться придется уже не о технике, а о людях, но кто ж будет слушать механика. – Ветлицкий кинул на полковника полный ненависти взгляд. – Вы, при погонах, вы же всегда все знаете лучше всех! Вы всегда правы, даже если страдают посторонние люди, плевать вы на них хотели! Для вас главное – ваш приказ, а кто при этом погибнет, сколько их будет – неважно, зато вы останетесь чистенькими…
        – Ваш брат погиб именно тогда? – тихо спросил Марк. Преступник перевел злые глаза на него.
        – Он не то, что катапультироваться, он просто понять ничего не успел… Врезался в землю почти под прямым углом, от самолета одни угольки остались. Мне потом говорили, что Ленька по связи все твердил, что у него штурвал заклинило и бортовая система накрылась. – Ветлицкий покачал головой. – А командир наш заявил, что это полностью ошибка пилота. Не справился с управлением, вовремя не вошел в вираж – можно подумать, он бы признался, кто на самом деле виноват, перед проверкой-то. Правду знали немногие, так он и их молчать заставил, а простого механика, да еще и брата погибшего летчика, никто даже слушать не стал.
        Роман Алексеевич медленно выдвинул стул и сел, не сводя глаз с арестованного. Его историю сейчас слушала, наверно, вся их служба.
        – Потом у меня закончился контракт, буквально через пару месяцев, и мне указали на дверь, – продолжал мужчина, его усмешка сменилась простой грустной полуулыбкой. – Никто даже предлагать его продлить не заикнулся. А я вернулся домой и начал требовать разбирательства. Ой, куда я только не писал, страшно вспомнить: и в прокуратуру, и в воинскую часть, и в министерство. Даже на телевидение заявился, да только что толку? У начальства есть официальная версия, произошло все быстро, обломков самолета почти и не осталось, «черный ящик» вдребезги. Да и следствия тогда особо никакого не было. Вот и получилось, что командир наш весь беленький-чистенький, а Ленька – козел отпущения с десятком боевых вылетов.
        – Но ведь это было два года назад, – проговорил Марк. – Взрывать почему только сейчас начал? И вообще почему именно взрывы?
        Ветлицкий как-то странно на него посмотрел, в темных глазах впервые за все время допроса мелькнуло безумие.
        – Хотел показать, что ваша братия ни черта не может контролировать, что вы только видимость создаете, а как доходит до дела, никого защитить не можете. Почему сейчас, говоришь? Я тебе скажу, почему. Потому что год назад я встретил сослуживца с того аэродрома, и он мне поведал, что наш начальничек стал большой шишкой, оставил военную службу и стал делать себе карьеру ни где-нибудь, а в погранслужбе ФСБ. Сменил, так сказать, поле деятельности, хотя занимался все так же авиацией. – Ветлицкий опустил взгляд на свои руки, всем своим видом напоминая донельзя отчаявшегося человека. – Меня тут как будто переклинило, в голове прям замкнуло. Я сначала хотел с ним просто расквитаться, по старинке, а потом подумал, что правду тогда никто так и не узнает. Меня бы слушать опять не стали.
        – То есть все вот это только для привлечения внимания? – переспросил Трофимов. Преступника аж перекосило.
        – Нет, не только! – заорал он, брызжа слюной. – Люди должны знать, что никто не в безопасности. Вы их только в этом убеждаете, но ни черта не можете. Служба безопасности, если бы! Кучка зазнавшихся начальников, таких же, как наш командир. Вы же не то, что других, вы себя-то защитить не в состоянии. Четыре взрыва, а вы только и делали, что людей успокаивали!.. – он вдруг затих, как если бы и не было этой вспышки. – Я целый год готовился. Закупал материалы мелкими порциями, готовил снаряды. Прикидывал, где жертв будет меньше – мне же тоже никого калечить не хотелось, только достучаться… Но вот с девчонкой этой не получилось совершенно.
        Марк сжал кулаки.
        – Я не хотел ее убивать, правда. Но это такая оплошность с моей стороны – оставить свидетеля… Я же хотел сначала показать вашу некомпетентность, а потом и своего начальника за собой утянуть, а так получалось, что я сам позволил на меня выйти через свидетеля. Вы бы меня все равно поймали, только без нее вышло бы дольше, да и улик меньше было бы… Ну да как получилось, так и получилось. Главное, что за Леньку я теперь спокоен. Недолго командиру нашему теперь при погонах оставаться…
        Трофимов какое-то время молчал.
        – Значит, все ради справедливости, да? А как же те люди, которые пострадали от твоих действий? Для них где справедливость?
        – А вы так и не поняли? – улыбнулся Ветлицкий. – Где оно вообще, правосудие ваше? Наступило оно для Леньки? Только слово красивое. Нет его в природе, как нет невиновных, нет виноватых… Все мы преступники, просто кто-то борется, чтобы это преступление было наказано, а кто-то скрывает его так хорошо, что занимает высокие посты и ни о чем не жалеет.
        Он замолчал, откинулся на спинку стула и запрокинул голову, не обратив никакого внимания на конвойного, наблюдавшего за ним с нескрываемым презрением. Впервые за последние два года на душе у него было спокойно.
        Из допросной Марк выходил в смешанных чувствах. Он всегда считал, что делает все ради своих близких, но сейчас, после разговора с полубезумным террористом, отдавшим все ради мнимой справедливости, внезапно задался вопросом: а сколько еще таких вот скрытых преступлений? Сколько было дел, в которых виновный ушел от наказания, а сколько может быть тех, о которых они просто не знают? И как тогда найти преступника, если им может оказаться кто угодно – друг, родственник или, как в случае Ветлицкого, начальник?
        Вышедший следом за ним Трофимов захлопнул за собой дверь и устало прислонился к стене. Будто постарев на десяток лет, он словно едва держался на ногах, и Марк даже успел на секунду испугаться, когда полковник так же резко выпрямился. Обычно ясные глаза сейчас не выражали ничего, кроме крайней степени измождения.
        – Ну, что скажешь? – поинтересовался он. Марк на миг задумался.
        – Он ничего не отрицает, но мотив… Будем назначать психиатрическую экспертизу?
        – Да и без нее понятно, что смерть брата его подкосила… Но если честно, в какой-то степени я его даже понимаю, – вдруг сказал Роман Алексеевич. – Знать о преступлении и не иметь возможности его доказать или хоть что-то исправить… Это любого сведет с ума. Ладно, лучше скажи мне, что там с заложниками? Все целы?
        – Дубцова в больнице, Саня говорит, у нее повторное сотрясение – она сильно ударилась головой, когда пыталась увернуться от пули. Запер ее в палате, велел отдыхать. У Ксении Маяковой пара-тройка царапин, а охранник вообще все проспал.
        – Значит, отделались легким испугом, – подвел итог Трофимов. – До сих пор не могу поверить, что твоя свидетельница поехала к террористу без сопровождения! А если бы мы не успели или Ветлицкий ее пристрелил сразу же? Слава богу, что все обошлось.
        – Вот как раз на этот случай я и поставил «жучок», – пожал плечами Марк. – Как чувствовал, что пригодится.
        – Да уж, повезло нам со свидетельницей… Хорошо, ребята грамотно сработали. Завтра с утра надо будет журналистов собрать, пусть знают, что все позади.
        – Роман Алексеевич, а с командиром Ветлицкого что будет?
        Полковник ненадолго замолчал, потом взглянул на него, и в этом взгляде отразилась сталь.
        – Он виноват не меньше, пусть на детонатор нажимал Ветлицкий. Думаю, наш директор вряд ли будет рад такому сотруднику. Кто знает, может, даже дело погибшего летчика поднимут. По крайней мере, я буду этого добиваться. Боже, неужели сегодня я наконец-то засну спокойно!..
        Прозвучало с неприкрытым сарказмом, но Марк не мог с ним не согласиться.
        Больше всего на свете ему хотелось рухнуть в кровать и вволю отоспаться. Ему казалось, что он проспит чуть ли не целые сутки. Хотелось просто смыть этот день под душем и забыть его, как страшный сон – именно так он себя почувствовал, когда увидел Дарину.
        Стоило навестить ее, но Марк был на сто процентов уверен, что в ближайшую пару дней его даже близко не подпустят к палате – его развернет либо охрана, либо Гоша, либо брат. Сашка по телефону настаивал на том, что пациентке нужен отдых, и с ехидством говорил, что дурное дело заразно, а отправлять их по очереди на рентген с очередным сотрясением он больше не намерен. Марк почти кожей чувствовал, как брат при этом улыбался, – и сам не мог удержаться от улыбки.
        Проснувшись утром от бьющего в лицо солнечного света, Дарина еще долго с наслаждением валялась в постели, предвкушая скорое возвращение домой – конечно, если лечащий врач будет не против. Забинтованная голова по-прежнему казалась неестественно тяжелой, и она частенько ловила себя на мысли, что чувствует себя болванчиком. Правда, Саша согласился снять гипс с правой руки, и Дарина могла не беспокоиться о том, что может свалить посуду или порвать зацепившуюся одежду.
        Ей до сих пор не верилось, что все обошлось, хотя прошло уже три дня. Она и в больницу себя позволила увезти только, когда увидела Ксюшу – живую и невредимую Ксюшу, которую выводил из галереи спецназовец с автоматом. Девушка даже плакать не могла, только тряслась от страха, а Дарина в ту секунду наконец-то почувствовала облегчение. Обеспокоенный Марк убеждал ее поехать в больницу – разумеется, только к брату и только в отдельную палату, а она была слишком шокирована, чтобы возражать.
        Встретивший ее на пороге клиники Саша тут же отправил Дарину на рентген, где ей диагностировали повторное сотрясение и несколько ушибов. К счастью, с подживающими ребрами все было в порядке, но Саша все равно недовольно закатил глаза и отправил ее в палату, велев без необходимости не вставать. Лошадиная доза успокоительного и обезболивающего вкупе со стрессом тоже сделала свое дело, и она проспала до самого утра.
        Единственным, что омрачало эти дни ее пребывания в больнице, было то, что Марк к ней выбраться пока так и не смог.
        С тихим стуком в палату заглянула Полина, подошла ближе и, увидев, что она проснулась, улыбнулась.
        – Как себя чувствуете?
        – Бодра, весела, готова к труду и обороне, – пошутила Дарина. Полина фыркнула.
        – Отлично, к вам как раз посетитель. Только сначала позавтракайте, Александр Николаевич велел за вами присматривать.
        – Ваш заведующий – сущий зверь. – Дарина насупилась, как воробей, заставив медсестру снова смеяться. Полина ей нравилась, в ней был свой шарм и легкий задор.
        – Давайте, завтракайте, а я пока ваших гостей позову.
        Она ушла, а Дарина, выбравшись из одеяла, подошла к стоявшему в углу столику, где ее уже дожидались омлет и стакан с апельсиновым соком.
        Спустя пятнадцать минут, когда с едой было давно покончено, она вышла из ванной и уже подумывала включить телевизор хотя бы для фонового звука, когда в палату снова постучались, дверь открылась, и на пороге возникла Ксюша. Дарина так и подскочила, подбежала к ней и крепко обняла. Не ожидавшая таких ярких проявлений чувств Ксения оторопело замерла.
        – Слава богу, ты в порядке… – шептала Дарина, цепляясь за помощницу, словно она могла внезапно исчезнуть. – Я так за тебя испугалась! Знала, что надо было тебя предупредить, надо было сразу все рассказать!..
        – Мне уже все рассказали, когда показания брали, – прервала ее Ксюша. Дарина умолкла. – Вы ни в чем не виноваты. И вообще, я когда ваш голос в галерее услышала, чуть с ума от страха не сошла, думала, он вас убьет…
        – Я не могла тебя там оставить, и впутывать тебя во все это не должна была, – виновато проговорила Дарина.
        Ксюша в очередной раз подивилась своей начальнице. Она работала у нее с самого открытия галереи, видела ее взлеты и неудачи, знала почти все ее привычки и воспринимала скорее как строгую старшую сестру, чем как обычного работодателя. Она знала всего несколько людей, которые действительно рискнули бы собой, чтобы попытаться спасти почти постороннего человека, но среди них точно не было никого благороднее, бескорыстнее и отзывчивее, чем Дарина Дубцова.
        – Да я сама впуталась, когда к вам на работу пришла, – улыбнулась она. – Кстати о работе, я вам документы на подпись принесла, посмотрите?
        Бумаги они разложили прямо на кровати, сев рядышком. Дарина принялась вчитываться в мелкие строчки, ее помощница перечисляла достоинства и недостатки того или иного контракта, рассказывала о предстоящем вечере – Дарина распорядилась перенести дату на неделю позже, чтобы успеть закончить все приготовления, – и под конец выдала ей отдельную папку с бумагами, которые она попросила подготовить неделю назад. Ксюша сработала быстро, и итоговый договор был уже подготовлен.
        – Там точно все улажено? – подняла глаза на секретаршу Дарина.
        – Абсолютно. Все вопросы решены, они учли все ваши пожелания. С суммой мы тоже договорились. Нужна только ваша подпись…
        Скрип двери заглушил последние Ксюшины слова, и они обе синхронно обернулись.
        – Так, и что тут происходит? – недовольно протянул Саша, появляясь в палате.
        – Рабочий момент, – широко улыбнулась Дарина. Хирург поджал губы.
        – Господи, как же вы с Марком похожи, даже раздражаете меня одинаково. Один трудоголик, и вторая такая же.
        При упоминании Марка в груди больно кольнуло.
        – Ты же все равно нас любишь, разве нет?
        – Это не мешает мне бороться с желанием иногда придушить брата. Не делай из меня серийного убийцу, а то рискуешь стать следующей, – съязвил Саша и посмотрел на гостью. – Заканчивайте ваш рабочий момент, потом все решите.
        Ксения кинулась собирать разбросанные бумаги, а Саша деловито подошел к ним и занял освободившееся место на кровати, вызвав у Дарины приступ смеха.
        – У тебя уже смех даже какой-то истерический…
        – Да я и так сумасшедшая, – отмахнулась Дарина. – Не представляю, как меня девчонки терпят, и Ксюша тоже.
        Залившаяся пунцовой краской Ксения тщетно пыталась подавить улыбку. Саша задумчиво хмыкнул.
        – Что ты сумасшедшая, я и так давно понял. Но вот что такая везучая… До сих пор не понимаю, как вместо пулевого ранения можно было отделаться сотрясением!
        – Мне бы повезло еще больше, если б я не поскользнулась… – Дарина тяжело вздохнула. – Он заметил спецназовца через окно, они как раз галерею окружали. Переволновался, наверно, и выстрелил. А я… не знаю, как почувствовала, что будет, кинулась к столу. Ну и вот… – она дотронулась до забинтованной головы и поморщилась. Хмурясь, Саша аккуратно коснулся бинтов.
        – Сильно болит? Может, давай рентген повторим?
        – Не надо, не сильнее, чем в прошлый раз.
        Говорить об очередной травме совершенно не хотелось, и Саша поторопился перевести тему.
        – Марк хотел зайти попозже, рассказать, что удалось от террориста этого узнать.
        – Я знаю, что он сказал, – вдруг ответила Дарина и на безмолвный вопросительный взгляд мужчины пожала плечами. – Что? Тянула время, как могла, знала, что меня уже ищут – не зря ведь Марк на мой телефон «жучка» поставил. Вот и попыталась его разговорить. Он был даже рад, что его хоть кто-то согласился выслушать…
        – Только не говори, что тебе его жаль!
        – Если честно, жаль, – взглянула на него девушка. – Не представляю, как бы я себя вела в такой же ситуации, когда только ты знаешь правду, а тебя никто не слушает – просто потому, что так удобно. Не все сотрудники спецслужб такие же, как Марк, Саш.
        – Да уж, Марк Горский такой один, – усмехнулся Александр. Собравшая все бумаги Ксюша неловко переступила с ноги на ногу, не желая их прерывать, но все же улучила момент и протянула начальнице еще один лист бумаги. – Девушка, если не хотите свести вашу начальницу в могилу раньше времени, не нагружайте ее работой, я вас умоляю!.. И, между прочим, вам бы самой отдохнуть не помешало, нервы поберечь.
        – Саш, хватит ее пугать!
        Мужчина в ответ скривился, с неодобрением на них поглядывая, серо-голубые глаза грозно поблескивали, но в их глубине притаился смех.
        – Вот тут еще только подпишите, – торопливо пискнула Ксюша. Дарина черкнула ручкой. – А копию бумаг я вам потом принесу. Вы Артемьеву сами позвоните?
        – Да, с Гришей я сама поговорю. Ты с документами по вечеру когда закончишь, принеси сразу, пожалуйста, чтобы не затягивать. И попробуй связаться с Димой Рябининым, пусть тебе Геля поможет, деверь все-таки, вдруг он согласится наш вечер освещать, потому что кому попало я это не доверю, – помощница кивнула. – Да, Ксюш, вспомнила, не забудь мне на следующий вторник такси заказать, у меня вещей много будет.
        Ксения кивнула еще раз, смущенно попрощалась с хирургом, по-прежнему сверлившим ее тяжелым взглядом, и выскочила за дверь, чудом не задев притаившегося в тени человека.
        Остановившийся под дверью Марк шагнул назад, стукнулся спиной о стену и закрыл глаза.
        На что он надеялся? Что впервые за столько лет что-то изменится? Увы, не с его профессией.
        За дверью слышались приглушенные голоса: кажется, Сашка о чем-то спрашивал, а Дарина тихо объясняла. Возможно, правильно было бы зайти к ним и тоже ее выслушать?.. Он не знал. Впрочем, все и так было ясно, причем давно.
        Она уже все решила.
        Медленно развернувшись, он пошел к знакомой лестнице, по которой совсем недавно гнался за Ветлицким, потом вышел в холл. Отсюда он забирал ее во временное убежище. От мысли о дедушкином доме на душе стало совсем погано – там до сих пор находились все ее вещи. Интересно, когда она уедет, станет легче или он так и будет встречать напоминания о ней на каждом шагу?
        Звонок застал его почти у самой машины. Поначалу Марк не хотел отвечать, но вскоре понял, что брат – а он был уверен, что звонил именно Сашка – так легко не отстанет, и нехотя вытащил мобильник.
        – Привет, ты будешь сегодня? – бодро поинтересовался Саня. – Во сколько тебя ждать?
        – Я не смогу сегодня, работы много, – соврал Марк. Яркое солнце, словно в насмешку, слепило глаза, не понимая, как в такой чудный день кому-то может быть грустно.
        – Уверен? Дарина спрашивала, когда ты приедешь, только что с ней говорил.
        – Как она?
        – Как-как, рвется домой, как… А я боюсь ее отпускать, после прошлого раза. Ребра до конца не зажили, рука, в общем-то, тоже, еще и сотрясение. Она же дома убьется обязательно!
        Против воли Марк улыбнулся.
        – Все с ней будет в порядке, можешь мне поверить.
        – Когда я тебе в прошлый раз поверил, она шла на поправку, а потом я ее увидел уже с сотрясением, – пробурчал Саша, но Марк чувствовал, что он тоже едва сдерживает смех. За эти три дня они оба стали больше улыбаться, как если бы с их плеч упал невидимый груз – Марк это понял только теперь. – Ладно, ты сам как?
        – Как обычно.
        – Выспался хотя бы? Твой полковник просто обязан был дать тебе выходной!
        – На том свете отосплюсь.
        – Опять… ну тебя и твои присказки! Точно не приедешь?
        Брат будто что-то чувствовал. Так всегда было, они всегда знали, когда у кого-то из них троих что-то было не так. Тимур мог просто без предупреждения позвонить, когда как раз нужна была поддержка. Сашка старался помочь советом. А он сам срывался к любому из них, даже если проблемы были абсолютно ерундовые. Но сейчас он просто хотел побыть один.
        – В другой раз, Сань.
        – Ну смотри. Думаю, ее к пятнице все же выпишу, выберись хотя бы тогда. – Марк не ответил, и в трубке раздался вздох. – Звони, если что.
        Он сбросил звонок, сел в машину, выключил телефон и сунул его в бардачок. В эту минуту ему хотелось просто подумать, хотя мысли, как змеи, расползались в разные стороны.
        Им нужно было все выяснить. Отговаривать ее он не станет, ни в коем случае, это ее выбор. Но и дальше так продолжаться не могло.
        Дарина чересчур крепко его зацепила, он это признавал. И твердо знал, что она чувствует то же самое. И если еще оставался шанс что-то исправить, он должен его использовать, пусть даже после этого все будет кончено.
        То самое пресловутое «после», о котором они говорили считанные дни назад, наступило слишком неожиданно и слишком быстро, к чему они оба оказались не готовы. Или не готов был только он один? Теперь, после услышанного в палате, он уже ни в чем не был уверен.
        Он обязательно с ней поговорит, только потом. Не сейчас. Сейчас ему было слишком тяжело.
        Вспомнилось, как Дарина говорила, что ей не везет в любви.
        Забавно.
        В эту секунду куда более невезучим он считал себя.
        Неделю спустя.
        Вещей оказалось намного больше, чем Дарина рассчитывала. Готовый большой чемодан уже стоял у дверей, еще один лежал на диване рядом с кучей одежды, а третий покоился в спальне на втором этаже. И это не считая дорожной сумки, которую она хотела взять с собой в машину.
        Наверно, можно было что-то оставить здесь и забрать потом, но возвращаться в этот дом лишний раз ей не хотелось. Если начинать с чистого листа, то только выбросив старый альбом.
        Прервавшая тишину трель мобильного телефона, казалось, раздавалась из нескольких мест сразу. Принявшись раскидывать вещи, Дарина, в конце концов, нашла его среди подушек прямо под теплой осенней курткой, споткнулась о какую-то коробку, чуть не упала и от греха подальше села прямо на ворох одежды, с тяжелым вздохом нажав на кнопку.
        – Дариш, помощь нужна? Может, давай мы с Демьяном приедем, поможем собраться?
        – Ян, не надо, на месте увидимся. Ты лучше парня своего контролируй, а уж вещи я как-нибудь соберу, – улыбнулась Дарина. Яна что-то пробормотала себе под нос.
        – Ладно, но если вдруг что, сразу звони. Тебя только-только из больницы выписали.
        – Четыре дня уже прошло! Все, Ян, не отвлекай, такси скоро придет, а я еще не все сложила…
        – А не надо оставлять все на последний день, – ехидно ответила Яна. – Давай, увидимся.
        Тихонько посмеиваясь, Дарина для надежности спрятала телефон в карман. С самого дня выписки девчонки не отходили от нее ни на шаг, будто решили поселиться вместе с ней, и уходили только вечером, когда она буквально насильно выпроваживала их за дверь. Время от времени ей, интересуясь ее состоянием и делясь последними новостями, звонил Саша и, что удивило ее больше всего, Игорь. От них Дарина и узнала, что дело Ветлицкого готовят для суда, против его бывшего командира начато внутреннее расследование, а Марк круглые сутки проводит на работе, вкалывая, как ненормальный.
        Звонить ему сама она не рискнула – боялась отвлечь от работы. Все-таки он не раз предупреждал, что почти все свое время проводит в конторе, а уж после такого резонансного дела и подавно. Правда, однажды она все же не вытерпела, в день выписки. Звонок попал на голосовую почту, а позже она получила короткую смску с извинениями и объяснением, что очень много работы. И хотя Саша говорил ей о том же, Дарина не могла отделаться от мысли, что на самом деле что-то не так.
        Бросив взгляд в окно, на пробегающие по небу тучи, она задумчиво повертела в руках куртку. Пришедшие на смену августовской жаре заморозки плавно перекочевали из сентября в октябрь, принеся с собой дожди и ветер. Вряд ли стоит рассчитывать, что в простой кофте она не замерзнет. Отбросив куртку на чемодан у двери, Дарина взяла в руки целую стопку одежды и принялась устраивать ее в чемодане. Места было мало, крышка уже давно не закрывалась, а нагружать чемодан наверху еще больше было просто рискованно.
        Именно в этот момент в дверь позвонили.
        Дарина даже застонала от отчаяния. Ведь знала же, что времени не останется, что надо было вчера начать собираться, так нет!.. Проклиная Янину рассудительность, она поплелась к двери, открыла ее рывком и замерла.
        Стоявший на пороге Марк смотрел на нее ничего не выражающими серо-голубыми глазами.
        – Привет…
        Тихий шепот на выдохе вместо нормального голоса – столь неожиданный визит выбил ее из колеи. Она уже приготовилась ругаться с таксистом и умолять его дать ей еще немного времени.
        – Пустишь?
        Дарина тихонько отошла, впуская его в дом. В нос тут же ударил запах мокрой шерсти, и, обернувшись, она заметила дождевые капли на его темном пальто.
        В прихожей он быстро огляделся. Взгляд мгновенно остановился на чемодане, серо-голубые глаза потемнели. Дарина поторопилась указать мужчине на гостиную, осторожно обошла его и скрылась в комнате. Марк пошел следом.
        Примерно таким он и представлял жилище человека искусства. Светлые помещения с множеством окон, темная мебель в контраст, творческий беспорядок везде, где только можно… В гостиной же царил самый настоящий бардак, и, заметив еще один чемодан, Марк остановился. Стало невыносимо жарко, и он расстегнул пальто, судорожно вспоминая, что же хотел сказать.
        – Как дела в конторе? – вдруг спросила Дарина, отворачиваясь к дивану в новой попытке закрыть чемодан. Тот все не закрывался, и, раздраженно стиснув зубы, она вытащила из-под кучи вещей ненавистную спортивную сумку, с которой лежала в больнице.
        – Как всегда, полно проблем, – лаконично отозвался Марк, наблюдая за девушкой.
        Дарина вела себя так, словно не было всех этих недель, а ведь прошло почти полтора месяца. Она выглядела совершенно спокойной и отдохнувшей: зеленые глаза ярко блестели, темные волосы легкими волнами спускались по плечам, обтянутым тонкой белой кофтой, – и Марк вдруг подумал, что при следующей встрече надо будет обязательно отблагодарить брата.
        Аккуратно уложив вещи, Дарина потянула за язычок молнии. Как назло, закрываться она не желала, и, обойдя девушку, Марк одной рукой надавил на вещи, застегнув сумку другой. Дарина коротко кивнула.
        – Саша сказал, тебя повысили, – вгляделась она в его глаза. – Подполковник Горский.
        – Наш заместитель в отставку ушел. – Марк впервые за весь разговор улыбнулся. – Мы, конечно, сделали вид, что жутко расстроены, но, по-моему, Трофимов только обрадовался, что вместо него буду я.
        – Я бы тоже обрадовалась, – заметила Дарина. Его улыбка чуть поблекла, когда он кивнул в сторону закрытой сумки.
        – Ты уезжаешь?
        Она кивнула. Напряжение, повисшее между ними с того момента, как он появился в доме, сгустилось еще сильнее, отчего, казалось, стало трудно дышать.
        Марк опустил голову, словно она подтвердила какие-то его догадки, и не заметил, как сверкнули ее глаза, когда она отвернулась.
        – Не хотела просить тебя помогать, думала, позову уже на новоселье, когда немного обживусь…
        Он так и застыл на месте, напрочь забыв обо всем на свете.
        – Подожди, что? – резко переспросил он. Дарина оглянулась, пожала плечами. – Ты переезжаешь?
        Ее губ коснулась улыбка. Повернувшись к нему, Дарина сложила руки на груди и лукаво выгнула бровь.
        – Именно. А ты о чем подумал?
        – А как же Лондон? – все еще неверяще спросил Марк и признался: – Я слышал, как ты говорила Ксении о такси, о вещах, что Артемьеву этому позвонишь…
        – Во-первых, такси это грузовое, – пояснила Дарина. – Своей машины у меня с недавних пор нет, спасибо Ветлицкому, вот и пришлось заказывать. А во-вторых, что касается Лондона… я решила, что не готова бросить всех близких и уехать.
        – А выставка? Ты же должна была быть организатором.
        – Должна была, а теперь буду участником, – она улыбнулась. – Я отправила Грише фотографии картин, которые у тебя написала, он остался в восторге. Так что мне придется позаимствовать твой портрет на пару недель. Пусть в Лондоне тоже узнают, как выглядит «Надежда».
        Прийти в себя у него получалось с трудом. Он подбирал слова целую неделю, настраивался, пытался убедить себя, что примет любой исход, а оказалось, что все и так было хорошо! Поверить в это было труднее, чем просто предположить, что у него получится уговорить ее остаться.
        – Когда ты успела?
        – Яна помогла с риелтором, где-то за неделю до всей этой заварушки. Квартира в городе, от галереи три остановки на метро, а то я до этого дома после работы добираться больше не могу, да и с домом вашего деда он не сравнится. А Ксюша мне только договор в больницу завезла, наверно, это ты и услышал. И, видимо, понял по-своему.
        Все-таки Саня был прав, когда назвал его последним на свете дураком.
        Он вздохнул, чувствуя, как по лицу, смягчая черты, расползается полная облегчения улыбка. Стоя напротив, Дарина мягко улыбалась, затем протянула руку, коснулась его плеча. Влажная шерсть обожгла ладонь, мужское дыхание опалило кожу и всколыхнуло ее волосы. От него веяло теплом, даже жаром, необъяснимой уверенностью, которая ей так нравилась, и чем-то еще, чему она не могла подобрать названия.
        Подняв руку, Марк осторожно заправил прядь ей за ухо, коснулся пальцем щеки. В голову уже в который раз пришли обстоятельства их знакомства, и, всмотревшись в глубокие зеленые глаза, он подумал, что потерялся в них уже тогда, под кучей сломанного бетона, среди осколков арматуры, строительной пыли и пепла.
        – Прости меня.
        Вскинув голову, Дарина смерила его скептическим взглядом.
        – За что на этот раз?
        Он засмеялся.
        – Да так…
        По коже будто прошелся ветерок, когда он поцеловал ее. Только что спавший жар вспыхнул с новой силой, и Марк горел в нем, увлекая в огонь и Дарину, ощущая ее рядом с собой и растворяясь в этом ощущении. Будь он проклят, если когда-нибудь еще хоть раз позволит себе колебаться! Недомолвки, страхи, сомнения и выдуманные отговорки – пропади они пропадом!..
        Есть только он и она – всегда были! – и им больше ничего не нужно.